-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Роберт Льюис Стивенсон
|
|  Остров Сокровищ
 -------

   Роберт Стивенсон
   Остров Сокровищ


   © Пересказ, Михайлов М., 2015
   © Ил., Ли К., 2015
   © Ил., Салтыков М. М., 2015
   © ООО «Издательство АСТ», 2015
 //-- * * * --// 





   Часть первая
   Старый пират


   Глава I
   Новый постоялец трактира «Адмирал Бенбоу»

   Эта история началась в тот день, когда возле трактира «Адмирал Бенбоу», который содержал мой отец, появился старый загорелый моряк со шрамом на щеке. Помню, как он окинул взглядом нашу бухту и вдруг хриплым голосом прогорланил начало старой матросской песни:

     Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
     Йо-хо-хо, и бутылка рому!

   Потом он стукнул своей палкой, похожей на гандшпуг [1 - Га́ндшпуг – рычаг для подъёма тяжестей.], в нашу дверь, и когда отец открыл ему, грубо потребовал рому.
   – Что ж, неплохое место для стоянки! – проговорил он, прихлёбывая из стакана. – Я, пожалуй, брошу здесь якорь ненадолго. Человек я простой. Ром, яичница, свиная грудинка, да ещё вид на море – вот всё, что мне нужно. А пока держите!
   С этими словами он бросил к порогу несколько золотых монет.
   – Когда понадобится – скажете, дам ещё, – добавил он и велел заносить его сундук.
   Как мы узнали позднее, звали его Билли Бонс, но сам он велел называть себя капитаном. И в самом деле, несмотря на потрёпанную одежду и грубые манеры, на простого матроса новый постоялец не походил.
   Был он неразговорчив. Днём бродил по берегу с подзорной трубой, время от времени разглядывая морскую даль, а по вечерам сидел в трактире у огня и пил ром. В разговоры он ни с кем не вступал, а в ответ на вопросы только свирепо шевелил бровями да свистел носом наподобие пароходной сирены. Так что вскоре все оставили его в покое, что ему, похоже, и было нужно. А если к нам заходил какой-нибудь моряк, направлявшийся в Бристоль, он долго и настороженно наблюдал за ним из-за занавески, прежде чем выйти.
   Я-то понимал, в чём тут дело. Однажды капитан по секрету пообещал платить мне по четыре пенса в месяц, чтобы я следил, не появится ли где одноногий моряк, и если увижу, сразу сообщил ему.
   Ох, и намучился же я за эти четыре пенса! Этот одноногий снился мне каждую ночь. Он преследовал меня, перепрыгивая через валуны и заборы. Иногда он представлялся мне каким-то чудовищем – единственная нога росла у него то из груди, то из спины. И я просыпался в холодном поту.
   И всё же самого капитана я боялся гораздо больше. В иные вечера он так накачивался ромом, что начинал распевать жуткие морские песни. А порой звал посетителей к своему столу, угощал всех вином и требовал, чтоб ему подпевали хором. И все послушно подхватывали, стараясь перекричать друг друга, потому что капитан был страшен в гневе. А гневался он по любому поводу и никого тогда не выпускал из трактира, пока выпитый ром не валил его с ног.
   А иногда он заставлял слушать его рассказы, и это было страшней всего. Леденящие душу истории о кораблекрушениях, о зверствах пиратов, о виселицах и других жестоких казнях приводили в трепет не только меня, но и взрослых слушателей. Судя по всему, жизнь его прошла в окружении одних лишь злодеев и мерзавцев.
   Мой отец поначалу опасался, что капитан распугает всех посетителей. Но как ни странно, местных жителей тянуло к нему. Он привнёс в их жизнь нечто новое, он был частью того мира, где происходят необыкновенные, яркие события, где бушуют штормы и кипят страсти. «Вот это настоящий морской волк!» – восхищалась молодёжь. Да, именно такие люди приносили Англии славу «грозы морей».
   Впрочем, убытки от него тоже были немалые. Прошёл месяц, другой; деньги, полученные нами от него в первый день, давно кончились, а новых он не платил. Отец попытался однажды напомнить капитану об оплате, но тот так зарычал в ответ, что бедняга в ужасе выскочил за дверь. Думаю, что страх перед постояльцем ускорил его преждевременную кончину.
   Так всё и продолжалось – капитан по-прежнему старался ни с кем не общаться, кроме тех вечеров, когда был сильно пьян. Писем он не получал и сам никуда не писал. Одежда его ветшала, а другой у него, похоже, не было. И никто ни разу не видел, чтобы он заглядывал в свой сундук.

   Билли Бонс

   Все, как и прежде, трепетали перед ним, и только один человек осмелился возразить ему. Случилось это так.
   Однажды вечером к моему хворающему отцу пришёл доктор Ливси. Осмотрев больного и наскоро пообедав тем, что приготовила моя мать, он спустился в общую комнату. Сразу стало заметно, насколько доктор отличается от деревенской голытьбы. В безупречном костюме, белоснежном парике, изящный, вежливый, он сел и, не спеша покуривая трубку, завёл разговор с садовником.
   Билли Бонс в этот вечер как раз нагрузился ромом и в одиночестве сидел, навалившись на стол. Вдруг он заревел во всю глотку:

     Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
     Йо-хо-хо, и бутылка рому!
     Пей, и дьявол тебя доведёт до конца,
     Йо-хо-хо, и бутылка рому!

   Все уже привыкли к этой песне, но доктору она явно не понравилась. Он прервал беседу и недовольно взглянул на поющего. А тот изо всей силы трахнул кулаком по столу, требуя тишины.
   Все тут же умолкли, и лишь доктор продолжил неторопливый разговор о лекарствах от ревматизма. Капитан сверкнул на него глазом и вновь ударил кулаком перед собой.
   – Эй, там, на палубе, молчать! – заорал он, вдобавок грязно выругавшись.
   – Это вы мне, сэр? – спросил Ливси.
   – Именно тебе! – И пьяный невежа подтвердил свои слова ещё более мерзкой бранью.
   – В таком случае, позвольте вам заметить, – сказал доктор, – что если вы не прекратите пьянствовать, то вскоре на этом свете станет одним гнусным негодяем меньше.
   Надо было видеть, как взбесился капитан! Изрыгая проклятья, он вскочил на ноги, выхватил матросский нож и объявил, что пригвоздит им доктора к стене.
   Доктор и бровью не повёл. Он даже не повернулся к пьяному, и взглянув на него через плечо, спокойно произнёс:
   – Если вы немедленно не уберёте нож, то клянусь честью, через пару дней будете болтаться в петле по решению здешнего разъездного суда.
   Их взгляды встретились – и неустрашимый капитан вдруг опустил глаза. Он сунул нож в карман и грузно опустился на скамью, ворча, словно побитый старый кобель.
   – И отныне, сэр, – продолжал Ливси, – за вами будет установлен строгий надзор. Я здесь не только врач, но и судья. Имейте в виду – если вы ещё хоть раз посмеете кому-нибудь нагрубить, как сейчас, вас вышвырнут отсюда в два счёта. Благодарю за внимание.
   И даже после того, как доктор уехал, Билли Бонс весь этот вечер и ещё несколько дней был кроток и тих, как мышь.

   Доктор Ливси



   Глава II
   Визит Чёрного Пса

   Когда пришла зима и начались трескучие морозы, стало ясно, что мой отец вряд ли дотянет до весны. Всё хозяйство осталось на нас с матерью, и нам было уже не до капитана.
   Как-то ранним морозным утром, когда солнце ещё не взошло и освещало лишь вершины холмов да море вдали, капитан, поднявшись раньше обычного, отправился к морю. Я видел, как он, держа под мышкой подзорную трубу и бормоча что-то себе под нос, скрылся за высоким утёсом.
   Мать оставалась в комнате отца, и я принялся накрывать стол к завтраку. Вдруг дверь отворилась, и на пороге появился незнакомец.
   Привыкнув разглядывать моряков – не важно, одноногих или нет – я был несколько озадачен. У гостя было землистое, а не загорелое лицо, и кроме кортика в нём не было ничего морского. Но почему-то мне сразу показалось, что он моряк.
   Сначала он попросил рому, но после раздумал и, усевшись за стол, подозвал меня к себе.
   – Не иначе, ты накрываешь стол для моего приятеля Билли?
   Я ответил, что стол накрыт для нашего постояльца, который просит называть его капитаном.
   – Так и есть, – улыбнулся гость. – Билли всегда мечтал, чтоб его так величали. А ещё у него на правой щеке шрам, не так ли? И манеры у него самые приятные, особенно когда выпьет… Одним словом: как бы мне повидаться с моим старым добрым другом Билли?
   – Он отправился на прогулку.
   – А далеко?
   Я указал на утёс за окном.
   – И давно?
   – Не слишком.
   Он ещё о чём-то расспросил меня и наконец удовлетворённо кивнул.
   – Ну что ж, думаю, Билли обрадуется мне не меньше, чем дармовой выпивке.
   Но глядя на зловещее выражение его лица, я в этом усомнился. Впрочем, меня это не касалось, и я направился к дверям. Однако незнакомец не дал мне уйти.
   – Тебе, я полагаю, лучше остаться. И не вздумай мне перечить, мой мальчик. Если бы ты поплавал с такими людьми, как Билли! У них было не принято повторять дважды… А-а, вот, кажется, и мой долгожданный приятель! Ну-ка, сынок, давай разыграем старину Билли, дай ему бог здоровья…
   Мне было не по себе, когда он заставил меня спрятаться вместе с ним за открытой дверью. К тому же гость и сам изрядно трусил – я видел, как он ухватился за кортик и чуть выдвинул его из ножен.
   И вот в трактир ввалился капитан. Захлопнув дверь, он двинулся к накрытому столу.
   – Билли! – негромко окликнул его незнакомец.
   Капитан развернулся на каблуках – и с его лица словно сошёл загар. Наверное, так бледнеют при встрече с привидением.
   – Ты что же, не узнаёшь своего корабельного товарища?
   Капитан открывал и закрывал рот, будто рыба на песке.
   – Чёрный Пёс! – с трудом выговорил он.
   – Он самый, – улыбнулся незнакомец. – А почему бы Чёрному Псу не навестить старого друга? Ведь сколько воды и рому утекло с тех пор, как я лишился пары когтей! – И он поднял руку, на которой не хватало двух пальцев.
   – Ладно, – сказал капитан. – Раз уж выследил меня, говори скорей, зачем пришёл.
   – Узнаю старину Билли! Что ж, поговорим, а мальчик пока что подаст нам рому.
   Когда я принёс бутылку, Чёрный Пёс отправил меня на кухню, а дверь велел оставить открытой.
   – Это чтобы у тебя, дружок, не было соблазна подсмотреть в замочную скважину, – пояснил он.
   Мне из кухни поначалу был слышен только неразборчивый говор. Но капитан постепенно повышал голос. Наконец он прокричал:
   – Нет, нет, ни за что! И хватит об этом!
   И добавил:
   – Уж если быть вздёрнутым, то вместе со всеми!
   В ответ послышалась грубая брань, затем раздался грохот опрокинутой мебели, лязг стали и чей-то вскрик. Выглянув в дверь, я увидел, как капитан гонится за своим гостем, бегущим к двери. Оба держали кортики, а у Чёрного Пса на плече была кровь. У самой двери капитан замахнулся, чтобы вонзить кортик в спину убегающему, но лезвие зацепилось за вывеску «Адмирал Бенбоу» – след на ней виден до сих пор.

   Чёрный Пёс


   Чёрный Пёс выскочил на дорогу, и только мы его и видели. А капитан застыл в дверях, тупо глядя на вывеску. Затем он провёл рукой по лицу и ухватился за дверной косяк.
   – Джим, рому! – прохрипел он.
   – Вы не ранены? – воскликнул я.
   – Я сказал, рому! – повторил капитан. – Нужно сматываться…
   Но уже возвращаясь с ромом, я услыхал, как что-то тяжело грохнулось об пол, и увидел капитана, растянувшегося во весь рост посреди комнаты. Лицо его было багровым, он часто и тяжело дышал.
   Мы с матерью пытались помочь ему. Я хотел влить ром ему в рот, но его челюсти были сжаты, глаза он тоже не открывал.
   На наше счастье, как раз пришёл доктор Ливси, чтобы осмотреть моего отца.
   – Доктор, помогите! – взмолились мы. – Он, кажется, ранен…
   – Это не рана, – ответил доктор. – Это называется «удар». Иначе и быть не могло… Неси таз, Хокинс. Нечего делать, попытаемся спасти эту трижды никчёмную жизнь. Надеюсь, ты не боишься крови?
   Когда доктор засучил капитану рукав, на мускулистой загорелой руке стали видны татуировки: «На счастье», «Семь футов под килем», «Удачи Билли Бонсу», а также рисунок человека на виселице.
   – Очень подходящий сюжет, – усмехнулся Ливси и ланцетом вскрыл капитану вену.
   Много вытекло тёмной крови из его руки, прежде чем капитан очнулся.
   – Где Чёрный Пёс? – первым делом спросил он, пытаясь подняться.
   – Нет здесь никаких псов, кроме одного, по кличке Ром, который грызёт вас изнутри, – ответил доктор. – Я же говорил, будете столько пить – плохо кончите. Вот вас и хватил апоплексический удар. А мне, поверьте, не доставило ни малейшей радости вытаскивать вас с того света. И предупреждаю вас, мистер Бонс…
   – Я не Бонс, – пробормотал капитан.
   – Не важно. Но если вы ещё раз напьётесь, то клянусь моим париком, скоро отправитесь в преисподнюю, где вас, по-видимому, ждут не дождутся.
   Мы еле втащили капитана наверх и уложили в постель.
   – Теперь для вас слово «ром» означает «смерть», – сказал напоследок доктор. – Один стакан вас, конечно, не убьёт, но ведь вы не сможете остановиться. А второго удара вам не пережить.


   Глава III
   Чёрная метка

   В полдень я принёс капитану лекарство.
   – Джим, – слабым голосом проговорил он, – я всегда был добр к тебе, потому что ты настоящий парень. Каждый месяц я платил тебе четыре пенса… а теперь мне так худо, и я совсем один… Ты ведь принесёшь мне рому, не так ли?
   – Но ведь доктор… – начал было я.
   Он перебил меня грубой бранью.
   – Ваш доктор – просто дурак. Что он понимает? И что он знает о моей жизни? В тех краях, где бывал я, где от землетрясений суша под ногами качалась как палуба, где люди дохли словно мухи от жёлтой лихорадки – меня спасал только ром. Он был мне и пищей, и водой, и женою, и другом. А сейчас без глотка рома я буду как разбитое судно, выброшенное на берег. К тому же мне начнут являться призраки – да-да, я уже видел старого Флинта вон там, в углу. От таких кошмаров я зверею… И потом, доктор сам сказал, что один стаканчик мне не повредит. Я дам тебе за него золотую гинею… А иначе я околею, и ты будешь виноват!
   В самом деле, я вспомнил слова доктора, и это меня несколько успокоило.
   – Деньги ваши мне не нужны, – гордо ответил я. – Так и быть, стакан я вам принесу, но только один.
   Я принёс ром, и капитан выпил его одним духом.
   – Ну вот и славно! – сказал он. – Сразу полегчало. И сколько мне придётся лежать?
   – Доктор сказал – неделю, не меньше…
   – Гром и молния! – воскликнул Билли Бонс. – Какую там неделю? Говорю же, мне надо убираться отсюда, а то они пришлют мне чёрную метку…
   Он попытался встать, однако ноги его не держали.
   – Проклятый докторишка, – бормотал он. – Всю кровь у меня выкачал… Слушай, Джим, ты видел сегодня Чёрного Пса? Так вот, это страшные люди. Они меня выследили, но знай – я им не нужен, они добираются до моего сундука. То, что в нём лежит, дал мне перед смертью сам Флинт, и теперь я один знаю, где находится то место… Если они пришлют мне чёрную метку, скачи во всю прыть… ну, хотя бы к этому чистюле-доктору – пусть соберёт всяких там судейских и понятых, чтобы накрыть всю эту шайку прямо здесь, в трактире!.. Но это только после чёрной метки, или если увидишь одноногого моряка. Вот кого опасайся больше всего…


   – А что это – «чёрная метка»? – спросил я.
   – Ну, что-то вроде повестки. Так что ты не прозевай, мой мальчик, и клянусь тебе… мы с тобой разделим всё пополам…
   Он явно начал заговариваться, а вскоре впал в забытьё.
   Я подумал – а вдруг он пожалеет о своей откровенности и прикончит меня? – и хотел было сразу отправиться к доктору. Но в этот день моему отцу стало хуже, и к вечеру он скончался. От горя и свалившихся на нас хлопот мы с матерью и думать забыли о постояльце и о нашем страхе перед ним.
   А поутру капитан как ни в чём не бывало спустился вниз. К вечеру он по обыкновению напился пьян и, несмотря на готовящиеся похороны, распевал во всю глотку свою разухабистую песню, положив перед собой кортик. Он был ещё очень слаб, но мною опять овладел прежний страх. К тому же доктор был далеко – его вызвали к больному в дальний поселок.
   На следующий день после похорон я вышел на улицу. Утро выдалось студёное и туманное, под стать моим тоскливым мыслям об отце.
   Вдруг я увидел, как по дороге, ощупывая её палкой, идёт сгорбленный старик в драном матросском плаще с капюшоном. Над глазами у него торчал зелёный козырёк. По-видимому, он был слеп. Дойдя до трактира, старик остановился и, неизвестно к кому обращаясь, гнусавым голосом проблеял нараспев:
   – Не сообщит ли какой-нибудь добрый человек несчастному слепому, утратившему зрение в боях за родную Англию – да продлит Господь дни короля Георга, – в какой благословенной местности он находится в данный момент?
   – Вы находитесь в бухте Чёрного Холма, возле трактира «Адмирал Бенбоу», – ответил я.
   – Какой молодой голос! – слащаво протянул старик. – Подайте мне руку, любезный юноша, и помогите войти в дом!
   Я содрогнулся, когда этот мерзкий безглазый призрак вцепился в протянутую мной руку, словно клещами.
   – А теперь, мой милый, проводи меня к капитану.
   – Сэр, – пролепетал я, – честное слово, я боюсь…
   – Ах, вот оно что! – ухмыльнулся он. – А остаться без руки ты не боишься?
   И он так вывернул мне локоть, что я вскрикнул.
   – Поверьте, сэр, я не за себя боюсь, а за вас. Капитан всё время сидит с обнажённым кортиком. Он уже ранил одного…
   – А ну, пошевеливайся! – перебил меня слепой.
   Теперь его голос звучал резко и жестоко, но не менее омерзительно, чем прежде. Дрожа от страха, я провёл его в дом.
   – Как только он меня увидит, кричи: «Вот ваш друг, Билли!», а иначе…


   И своими железными пальцами слепой скрутил мне руку так, что я едва не лишился чувств. Этого нищего я уже боялся больше, чем капитана, и поэтому сделал всё, как он велел.
   Увидев гостя, Билли Бонс моментально протрезвел. Лицо его исказила гримаса, но не испуганная, а скорее страдальческая. Он попытался встать, и не смог.
   – Ничего, Билли, сиди, где сидишь, – сказал нищий. – Мне и без глаз слышно, как тебе тяжело. Но дело есть дело. Протяни свою правую руку… А ты, мальчик, поднеси её к моей.
   И я увидел, как он переложил что-то в ладонь капитана, тут же сжавшего кулак.
   – Дело сделано, – произнёс слепой.
   Сказав это, он выпустил меня, с неожиданным проворством выскочил за дверь, и его палка вновь застучала по мёрзлой дороге.
   Капитан не сразу пришёл в себя. Разжав пальцы, он посмотрел на ладонь.
   – Равно в десять! – вскричал он. – Ещё целых шесть часов. Ну, я им устрою…
   Тут он покачнулся, схватился за горло и, захрипев, грохнулся лицом вниз.
   Я бросился к нему, перевернул его на спину, но было уже поздно. Доктор не ошибся – второго апоплексического удара Билли Бонс не выдержал.
   И странное дело – я ведь никогда не любил и всегда боялся этого человека, но теперь, стоя над несчастным, никому не нужным мертвецом, я не мог сдержать слёз.


   Глава IV
   Сундук капитана

   После того, как я рассказал матери обо всём, что знал, мы решили, что имеем право хотя бы на часть денег капитана – если, конечно, они у него были. Но ведь за его сундуком охотилась компания Чёрного Пса и слепого нищего. И они наверняка были где-то поблизости. Оставить мать одну я не мог – мы и вдвоём-то вздрагивали от малейшего шума. Тогда было решено – пока не стемнело, отправиться в соседнюю деревню.
   Дрожа от холода и от страха, мы всю дорогу бежали сквозь туман, пока не увидели свет в окнах ближайших домов.
   Местные жители оказались гораздо трусливее нас. Наши рассказы и просьбы о помощи только наводили на всех ужас. Одно упоминание имени капитана Флинта вызывало у них панический страх. Про Билли Бонса они тоже были наслышаны, и о том, чтобы защищать от его приятелей чужой трактир, не могло быть и речи.
   Малодушие этих здоровенных мужчин, как ни удивительно, придало решимости слабой женщине. И моя мать объявила, что не собирается лишать своего единственного осиротевшего сына денег, которые задолжали его отцу.
   – Обойдёмся без вашей помощи, – добавила она. – Мужества у вас не больше, чем у только что вылупившихся цыплят. Ну и сидите под крыльями своих наседок, а мы с Джимми вернёмся и откроем сундук, чего бы это нам ни стоило.


   Все подняли крик, что, мол, это безумие, но проводить нас так никто и не вызвался. Впрочем, мне дали заряженный пистолет и пообещали приготовить лошадей, если мы будем удирать от погони. Нашёлся, правда, один смельчак, поскакавший к доктору за подмогой.
   Обратный путь был ещё тревожнее, но, к счастью, мы никого не встретили и благополучно добрались до трактира.
   Войдя, я первым делом задвинул засов. Мать принесла свечу, и мы увидели капитана, по-прежнему лежавшего на спине с открытыми глазами и откинутой в сторону рукой. Рядом с ладонью лежал чёрный бумажный кружок – та самая «чёрная метка». Я поднял её и на обороте увидел надпись, сделанную ровным изящным почерком: «Последний срок – до десяти вечера».
   – Они дали ему срок до десяти, мама, – сказал я.
   И в этот момент начали бить наши старые часы. Мы вздрогнули, но потом вздохнули с облегчением – они пробили только шесть.
   – Закрой шторы, Джим, – прошептала мать. – Попробуем найти у него ключ от сундука.
   Я обшарил все карманы на мертвеце, но ключа не нашёл.
   – Посмотри на шее, – подсказала мать.
   С трудом преодолев отвращение, я расстегнул ворот его рубахи – и в самом деле, на просмолённой верёвке висел ключ!
   Я срезал его ножом капитана, и мы поднялись наверх к заветному сундуку.
   На вид это был самый обычный матросский ящик, с потёртыми сбитыми углами и выжженной на крышке буквой «Б».
   Мама открыла замок и откинула крышку. Из сундука пахнуло табаком и дёгтем. Сверху лежал чистый, аккуратно сложенный кафтан, а под ним оказалось множество различных вещей: квадрант [2 - Квадра́нт – прибор для измерения высоты небесных тел.], кружка, плитки табака, четыре украшенных резьбой пистолета, маленький слиток серебра, часы, два компаса, раковины… Но больше никаких ценностей!
   Когда мы подняли уложенный на дне кусок кожи, то увидели клеёнчатый пакет с бумагами, а рядом – небольшой холщовый мешок.
   – Пусть эти бандиты знают, что я честная женщина, – сказала мать, доставая из него золотые. – Я возьму ровно столько, сколько он нам недоплатил.
   В мешке были самые разнообразные монеты – гинеи, дублоны, луидоры, пиастры и какие-то совсем мне незнакомые. Мать уже начала отсчитывать деньги, когда с улицы донёсся знакомый стук палки по дороге. Затаив дыхание, мы слушали этот приближающийся звук. Затем раздался удар в дверь, засов дёрнулся и дверная ручка задвигалась – слепой пытался войти. Но вот всё стихло, а потом, к нашему облегчению, послышался удаляющийся стук палки.
   – Мама, – прошептал я, – бери всё и бежим отсюда.
   Однако моя мать была действительно честным человеком и нипочём не хотела брать чужого, как я её ни убеждал. Но тут со стороны холма послышался протяжный свист, прекративший наш спор.
   – Хорошо, – сказала мать, – возьму только то, что успела отсчитать.
   – А я на всякий случай захвачу вот это, – добавил я, доставая из сундука пакет.
   Оставив в комнате горящую свечу, мы спустились вниз и вышли на дорогу. Нужно было спешить. Туман рассеивался, и под яркой луной становилось совсем светло. Внезапно позади нас издалека донёсся чей-то топот. Оглянувшись, мы увидали прыгающий огонёк фонаря.
   С матерью чуть не случился обморок. Она велела мне взять деньги и бежать одному. Но я увидел поблизости мостик и, мысленно проклиная соседей за трусость, а мать – за излишнюю честность, помог ей спуститься к берегу ручья. Забравшись под мостик, мы замерли и стали ждать своей участи.


   Глава V
   Страшная гибель слепого Пью

   Любопытство порой бывает сильнее страха – именно оно заставило меня выползти наверх и залечь под кустом так, чтобы видеть трактир.
   И вот они появились. Их было семь или восемь. Впереди шёл человек с фонарём, а среди других я разглядел слепого.
   – Ломайте дверь! – крикнул он.
   – Есть, сэр! – откликнулись голоса.

   Слепой Пью

   Однако незапертая дверь озадачила разбойников и они начали было совещаться.
   – Что вы тянете, болваны, скорее в дом! – взвизгнул слепой.
   Несколько человек вошли в трактир, и тут же раздался вопль:
   – Билли мёртв!
   – Так обыщите его, бездельники! Остальные – наверх, за сундуком!
   По лестнице застучали башмаки, а вскоре кто-то распахнул окно наверху, разбив при этом стекло.
   – Эй, Пью, здесь уже кто-то был и перерыл весь сундук!
   – А то на месте?
   – Деньги вроде тут.
   – К дьяволу ваши деньги! Где бумаги Флинта?
   – Никаких бумаг не видно.
   – А у мертвеца их нет?
   В дверях появился один из разбойников.
   – Его обшарили до нас.
   – Это хозяйка со своим щенком! – скрежетал зубами слепой. – Они были здесь, когда я приходил…
   – Точно, – подтвердил человек в окне. – Здесь ещё горит свеча…
   – Переройте весь дом! – кричал Пью, стуча палкой.
   В трактире начался разгром. Но длился он недолго. С холма снова донёсся свист – на этот раз он повторился дважды.
   – Это Дэрк, – взволнованно сказал кто-то. – Свистит два раза, значит, пора сваливать.
   – Куда?! – рассвирепел Пью. – Тупицы! Дэрк всегда был трусом. Они не могли убежать далеко. Ищите их возле дома. Проклятье! Будь у меня глаза…
   Но было уже заметно, что разбойники гораздо больше думают о бегстве, чем о поисках.
   – Идиоты! В двух шагах от вас миллионы! Эти бумаги сделают вас богаче короля, а вы норовите смыться! Подлые трусы, никто из вас даже не осмелился вручить Билли чёрную метку. Это сделал я, нищий оборванный слепец, который мог бы ходить в шелках и разъезжать в карете, а по вашей милости я упускаю своё счастье!..
   – Нам и этих денег хватит, – буркнул один.
   – А бумаги они, наверное, спрятали, – поддержал другой. – Кончай бесноваться, Пью, и бежим отсюда.
   Слепой и впрямь словно взбесился. Неистово чертыхаясь, он принялся лупить своих товарищей палкой, а они старались вырвать её у него из рук.
   И тут со стороны деревни раздался стук копыт. Разбойники кинулись врассыпную, оставив Пью одного посреди дороги. Сначала он в ярости стучал палкой, но потом растерянно замер и неуверенно двинулся в сторону деревни.
   Он прошёл мимо меня, и я услышал его плаксивый голос:
   – Джонни, Дэрк, Чёрный Пёс, друзья мои, вы ведь не бросите старого Пью!..
   Тут он услышал топот коней впереди и понял, что идёт не туда. Слепой заметался на дороге, свалился в канаву и тут же выскочил из неё – как раз под ноги первой лошади.


   Всадник не успел свернуть, и отчаянный вопль слепого прорезал ночную мглу. Отброшенный всеми четырьмя копытами, слепой перевернулся через голову, упал ничком и замер навсегда.
   Я окликнул верховых. Это были таможенные стражники, а с ними – тот самый соседский смельчак, отправившийся к доктору Ливси. Оказывается, он встретил их по дороге и рассказал обо всём.
   Маму в глубоком обмороке отнесли в деревню. Там она пришла в себя и первым делом пожалела, что так и не успела взять все причитавшиеся нам деньги.
   Стражники отправились в погоню за бандитами, но тех, оказывается, в соседней бухте ждал корабль, на котором они и скрылись.
   Командир таможенников мистер Данс вернулся вместе со мной в трактир, где всё было перевёрнуто, разбито и разломано. Но пропал только мешочек Билли Бонса с оставшимися деньгами, да ещё несколько монет – содержимое нашей кассы.
   – Но раз они взяли деньги, то чего же им ещё было нужно? – удивился мистер Данс.
   – То, что они искали, лежит у меня в кармане, – ответил я.
   – Может, отдашь это мне?
   – Думаю, лучше будет отдать это доктору Ливси… – начал я.
   – И то правда! – подхватил таможенник. – Он порядочный джентльмен и к тому же судья. Вот что, Джим, поедем-ка вместе со мной – заодно поможешь мне рассказать ему обо всём.
   Разумеется, я согласился. Мы вернулись в деревню. Я простился с матерью, меня усадили на лошадь позади одного из всадников, и мы с отрядом отправились к дому доктора Ливси.


   Глава VI
   Бумаги из сундука

   Было уже довольно поздно, однако доктора не было дома. Оказывается, он ещё днём ушёл к сквайру [3 - Сквайр – дворянский титул в Англии.] Трелони и должен был провести у него весь вечер.
   Мы отправились в усадьбу сквайра, находившуюся неподалёку. Слуга впустил нас в просторный помещичий дом и провёл в кабинет хозяина.
   Стены кабинета были уставлены книжными шкафами. Трелони и Ливси сидели возле камина. Я впервые видел сквайра вблизи. Это был крупный мужчина, с широким, мясистым и добродушным лицом, загорелым и обветренным за время долгих странствий. Подвижные чёрные брови и волевой подбородок выдавали характер весьма энергичный, но вспыльчивый и несколько высокомерный.
   – Входите, мистер Данс, – снисходительно кивнул он.
   – Добрый вечер, Данс, – сказал доктор. – Ба, Джим Хокинс, дружище, и ты здесь? Каким ветром тебя занесло?
   Командир таможенников доложил обо всём происшедшем. Видели бы вы, с каким вниманием они слушали, как многозначительно переглядывались! Мистер Трелони то и дело принимался расхаживать по комнате, по временам вскрикивая «браво!», и даже расколол от восторга свою длинную трубку о решётку камина. А доктор снял свой неизменный парик – и с короткой чёрной стрижкой выглядел весьма непривычно.
   – Поздравляем, мистер Данс, – провозгласил сквайр по окончании рассказа. – Вы достойно вели себя. А таких подонков, как этот Пью, надо давить, как клопов. Ну, а ты, Хокинс, просто молодчина!
   – Так значит, Джим, – сказал Ливси, – то, что они искали, у тебя с собой?
   – Вот оно, сэр. – И я протянул ему пакет.
   Доктору явно не терпелось вскрыть его, но он всё же дождался, пока не уйдёт Данс и пока я не поужинаю. Затем они с Трелони снова переглянулись.
   – Что ж, сквайр…
   – Что ж, Ливси…
   Они произнесли это одновременно и оба рассмеялись.
   – Давайте по порядку, – начал доктор. – Вы, конечно, слыхали о Флинте?
   – Слыхал ли я о Флинте? – воскликнул сквайр. – Ещё бы нет! Это был самый кровожадный пират на свете. Чёрная Борода по сравнению с ним – невинный младенец.
   – Я тоже много слышал о нём. Но может быть, его богатство – это только слухи?
   – Слухи?! – возмутился Трелони. – А ради чего, кроме больших денег, эти негодяи стали бы рисковать своими шкурами?
   – Погодите горячиться, – остановил его доктор. – Ведь даже если у нас в руках ключ от сокровищ, велики ли они настолько, чтобы и нам имело смысл рискнуть?
   – Велики ли они, вы спрашиваете? Ну, так вот что я вам скажу. Если ключ в самом деле у нас, я немедленно снаряжаю корабль, чтобы вместе с вами и Хокинсом отправиться на поиски сокровищ!
   – Прекрасно, – ответил доктор. – В таком случае, если Джим не против, вскроем его находку.
   Хирургическими ножницами он разрезал нитки, которыми был зашит пакет. Внутри лежали тетрадь и запечатанный конверт.
   – Начнём с тетради, – сказал доктор и открыл первую страницу. Мы со сквайром в нетерпении склонились над столом.
   На первом листе, по-видимому, просто пробовали перо, а почти вся остальная тетрадь была наполнена странными записями – между датами и цифрами на концах строк стояло разное количество крестиков. Иногда добавлялось название места, например: «Против Каракаса», или указывалась широта и долгота. За двадцать лет записей суммы всё увеличивались, а в конце был подведён итог и стояла надпись: «Доля Бонса».
   – Ничего не понимаю, – произнёс Ливси.
   – А по-моему, всё яснее ясного! – воскликнул сквайр. – Перед нами бухгалтерская книга вашего друга капитана. Крестики – потопленные корабли. Точное место указывается, скорее всего, в случае особо крупной добычи. Значит, против Каракаса было ограблено большое торговое судно. А цифры – доля этого головореза.
   – Верно! – подхватил доктор. – Вот что значит опыт путешественника! И заметьте, доля его росла – видимо, с повышением в звании.
   На остальных страницах были только географические названия и сравнительные таблицы денежных единиц разных стран.


   – Да, столь прилежного счетовода не проведёшь на курсе валют, – усмехнулся доктор.
   – А теперь, – потирая руки, сказал Трелони, – поглядим, что у нас здесь.
   Доктор осторожно взломал сургучные печати на конверте, и на стол выпала карта какого-то острова. Она была очень подробной, с указанием координат, рельефа суши и дна, с обозначениями объектов, с множеством надписей и значков.
   Своим очертанием остров напоминал пузатого дракона на задних лапах. Он имел девять миль в длину и пять – в ширину. Были видны две бухты и холм в самом центре под названием «Подзорная Труба».
   Среди всех значков особенно выделялись три красных крестика – два на севере и один посередине. Около последнего такими же красными чернилами ровным мелким почерком была выведена надпись: «Здесь главный клад».
   На обороте карты тем же почерком было написано:

   «Высокое дерево на склоне Подзорной Трубы, направо к С. от С.-С.-В.
   Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В.
   Десять футов.
   Серебряные слитки в северной яме. Отыщешь её на склоне восточной горки, в десяти саженях к югу от чёрной скалы, если стоять к ней лицом.
   Оружие легко найти в песчаном холме на С. оконечности Северного мыса, держись на В. и на четверть румба к С.
 Дж. Ф.»

   Лично я ничего не понял из этих записей, зато оба джентльмена были в восторге.
   – Ливси, – заявил Трелони, – бросайте свою убогую деревенскую практику. Отныне вы будете судовым врачом. Из Джима выйдет прекрасный юнга. А из меня, надеюсь, получится неплохой адмирал… Да-да, я немедленно отправляюсь в Бристоль, и через три недели… нет, две… нет, через десять дней у нас будет лучшее судно и самая отборная команда во всей Англии. Плыть до острова недолго, отыскать сокровища – проще простого, а там хоть сори деньгами, хоть купайся в них!
   – Трелони, – сказал доктор, – я поплыву с вами. За Джима Хокинса я тоже ручаюсь. Но есть один человек, в котором я не вполне уверен.
   – Кто это нечестивец? – вскинул брови сквайр.
   – Вы, – ответил доктор. – Ваша беда в том, что вы не умеете держать язык за зубами. О карте знаем не только мы. Те, другие – а их не так мало – отчаянный народ, и на пути к сокровищам они не остановятся ни перед чем. И поэтому главное, что от вас требуется – никому ни слова о нашей находке.
   – Вы как всегда правы, – вздохнул сквайр. – Я буду нем как могила.




   Часть вторая
   Судовой повар


   Глава VII
   В Бристоль!

   Мистер Трелони ошибся – на приготовления ушло гораздо больше времени, чем он обещал. Доктор уехал в Лондон искать врача себе на смену, а я в течение нескольких недель в томительном ожидании жил в усадьбе сквайра под присмотром старого егеря Редрута. Зато я выучил карту наизусть и уже мысленно путешествовал по острову, спасаясь от хищников и отбиваясь от дикарей.
   Но вот наконец Редрут принёс долгожданное письмо на имя доктора, а в случае его отсутствия – на моё.
   «Дорогой Ливси! – писал сквайр. – Не знаю, где вы сейчас, поэтому такое же письмо отправил в Лондон.
   Корабль готов к отплытию. Это изумительная шхуна, управлять которой сможет даже ребёнок. Называется «Испаньола». Подготовить её было нелегко, но стоило мне заикнуться о поисках клада, как всё пошло словно по маслу…»
   – Значит, он всё-таки проболтался, – сказал я Редруту. – Доктору это не понравится.
   – Подумаешь – доктор! – проворчал егерь. – Сквайр всё-таки главнее.
   «Тяжелее было подобрать команду, – читал я дальше. – С трудом удалось найти шестерых, но потом мне повезло – я встретил человека, который в один момент всё уладил.
   Это старый моряк, живёт неподалёку и содержит таверну. Ему надоела суша, и он ищет место судового повара, несмотря на то, что у него нет ноги. Он потерял её в боях за родину под командованием адмирала Хока. И представьте, ему не платят пенсию. Вот в какое время приходится жить!
   Если бы вы только слышали, с какой любовью он говорит о море! Зовут его Долговязый Джон Сильвер, и он знает всех в Бристоле.
   Всего за несколько дней он подобрал мне готовый экипаж из отчаянных, просолённых морем удальцов. А из тех шестерых, что я нанял второпях, Джон посоветовал уволить нескольких, убедив меня, что это не мореходы, а пресноводная мелюзга.
   Чувствую я себя прекрасно, на аппетит и сон не жалуюсь, но полностью счастлив буду, только услышав пенье во́рота, поднимающего якорь. И плевать мне на деньги! Никакие сокровища не сравнятся с пьянящим ароматом попутного морского ветра! Итак, я жду вас вместе с юным Хокинсом и стариком Редрутом.

 Джон Трелони

   P. S. Забыл сообщить, что нам нашли отличного капитана. Он прекрасный человек, правда, чертовски упрямый. Сильвер привёл штурмана, а я раздобыл боцмана, мастерски высвистывающего сигналы на своей дудке. Так что наша «Испаньола» будет не хуже любого военного корабля.
   Кстати, Сильвер вовсе не бедняк. У него есть счёт в банке. А жена у него темнокожая и будет сама управляться в его таверне. Не иначе, как именно из-за неё он и рвётся в море…

 Дж. Т.

   P. P. S. Пусть Хокинс переночует у матери.

 Дж. Т.»

   Я почувствовал себя на седьмом небе. Уже на другое утро мы с Редрутом отправились к нашему «Адмиралу Бенбоу». Мама была в добром здравии и в прекрасном настроении – ведь сквайр Трелони оплатил ремонт трактира, подарил ей кое-что из мебели и прислал мальчика в подмогу – вместо меня.
   На другой день после обеда я попрощался с матерью, с домом, с бухтой, вспомнил капитана Билли Бонса, его треуголку и подзорную трубу – и в сопровождении егеря вышел на дорогу.
   Вечером возле гостиницы мы сели в почтовый дилижанс, где я почти сразу уснул и проснулся уже в Бристоле ранним утром.
   Мистер Трелони поселился здесь в трактире напротив самых доков, чтобы следить за подготовкой шхуны. Шагая по набережной, я в полном восторге разглядывал резные фигуры на носах кораблей, слушал пение матросов и вдыхал аромат стружек, дёгтя и соли. Я жадно разглядывал старых моряков с серьгами в ушах, густыми бакенбардами и просмолёнными косичками.

   Том Редрут


   Я любовался их шикарной походкой вразвалочку и чувствовал, что набережная у меня под ногами тоже начинает качаться вроде палубы. Вот какие корабли ждут меня в порту, вот с какими людьми я отправлюсь в далёкое плавание в поисках несметных сокровищ!..
   Возле трактира нас встретил сквайр, одетый в синий офицерский мундир. Он тоже покачивался, подражая морским волкам.
   – Милости просим! – воскликнул он. – Доктор приехал ещё вчера. Теперь все в сборе.
   – Сэр, – замирая, спросил я, – а когда же отплытие?
   – Как, «когда»? – удивился он. – Конечно, завтра.


   Глава VIII
   Таверна на набережной

   После завтрака сквайр послал меня с запиской к Джону Сильверу в таверну «Подзорная труба» на набережной. Довольный возможностью снова поглазеть на корабли, я пустился в путь и вскоре нашёл таверну.
   Здесь было чисто, уютно и довольно светло. Моряки за столиками курили трубки и разговаривали по морской привычке в полный голос.
   Долговязого Джона я узнал сразу. Это был высоченный мужчина, видимо, очень сильный, с лицом плоским и широким, как срезанный окорок. Он вышел из боковой двери, ловко подпрыгивая на своём костыле. Левая нога у него была отрезана по самое бедро. Глаза светились умом и весельем. Проходя между столиков, он отпускал шуточки и похлопывал по плечам старых знакомых.
   Честно говоря, прочитав в письме сквайра о Долговязом Джоне, я сразу подумал, не тот ли это одноногий моряк, которым меня пугал Билли Бонс. Но увидев этого улыбчивого и добродушного инвалида, я отбросил всякие подозрения – до того он был не похож на бандюг из компании слепого Пью. И я смело направился прямо к нему.
   – Мистер Сильвер, не так ли? – осведомился я, подавая ему записку.
   – Он самый. А ты, дружок, кто таков?
   Но взглянув на письмо сквайра, он догадался сам:
   – А, так это наш новый юнга! Очень рад.
   И он сжал мою руку в своей широкой и крепкой ладони.
   В этот момент в дальнем углу какой-то человек вскочил с места, стремглав бросился к выходу и скрылся за дверью. Но я успел его узнать.
   – Держите его! – воскликнул я. – Это Чёрный Пёс!


   – Гарри, догони этого малого! – приказал кому-то Сильвер. – Мне нет дела до того, как его зовут, но он не заплатил за выпивку!
   – Он из той самой шайки разбойников, – сказал я. – Вам, наверное, рассказывал мистер Трелони?
   – Что-о? – взревел Сильвер. – Бандит в моём доме? Боже, какой позор… А ну-ка, Бен, помоги Гарри догнать его. А ты, Морган? Подойди-ка сюда. Он ведь вроде сидел с тобой за одним столом – это что, твой приятель?
   Старый моряк, отозвавшийся на имя Морган, пожал плечами.
   – Да я его впервые видел…
   – И клички Чёрный Пёс не слыхал?
   – Никогда.
   – Смотри же! – предупредил хозяин таверны. – В моём заведении не место всяким проходимцам и их дружкам. А о чём вы с ним говорили?
   – Не помню… кажется о том, как людей под килем протаскивают.
   – «Под килем»! Ну конечно, о чём же ещё с тобой можно говорить! Ладно, ступай на место, бедолага…
   Когда моряк отошёл, Сильвер по-приятельски наклонился к моему уху, что мне весьма польстило, и прошептал:
   – Честнейший малый этот Том Морган, но глуп как пробка… А знаешь, я вспомнил – этот, который сбежал, уже бывал здесь с каким-то слепым нищим.
   – Вот-вот, со слепым! – вскричал я. – Он был у них главным. Его имя Пью.
   – Именно Пью! – подхватил Сильвер. – Так его и звали. Сразу было видно – редкая бестия, хоть и без глаз. Ничего, далеко этому Псу не убежать, Бен и Гарри кого хочешь догонят… Это же надо – «под килем»! Ничего, мы его ещё не так протянем.
   Возмущение хозяина таверны было так велико, что ни один самый строгий судья и самый подозрительный сыщик не усомнились бы в его искренности.
   Гарри с Беном вскоре вернулись ни с чем, и Долговязый Джон обратил свой гнев на них, чем окончательно развеял мои сомнения.
   – Слушай, Хокинс, – сказал он. – Ты, я вижу, толковый малый, с тобой можно говорить как с мужчиной. Тебе придётся замолвить за меня словечко перед капитаном Трелони. Он ведь может подумать, что у меня обретается всякий разбойничий сброд, раз я дал одному из них ускользнуть из-под самых иллюминаторов. А ты объяснишь ему, что на своей деревяшке я не могу гоняться за всякими бешеными псами! В прежние-то времена я бы живо насадил его на вертел…
   Тут он внезапно умолк и застыл с открытым ртом и вытаращенными глазами.
   – А деньги? – ахнул он. – Про деньги-то я и забыл…
   Он брякнулся на стул и захохотал так заразительно, что я не удержался и последовал его примеру, а вскоре уже ржала вся таверна.
   – Эх, я, дырявая башка! – наконец проговорил Сильвер, вытирая лоб и щёки. – Чувствую, мы с тобой будем неплохой парочкой – старый да малый… Ладно, делать нечего. Где моя треуголка? Надо доложить капитану Трелони о том, как нас с тобой провели… А с деньгами-то он меня надул, ох, надул!

   Джон Сильвер

   Он снова расхохотался, и я вслед за ним.
   Пока мы шли по набережной, Джон успел сообщить мне массу интересного. Он знал не только тоннаж и особенности устройства каждого судна, но и его биографию. Он рассказывал забавные морские истории, учил меня всяким матросским словечкам, и в конце концов я убедился, что лучшего товарища для путешествия по морю не найти.
   В трактире Сильвер сообщил сквайру и доктору обо всём случившемся, ежеминутно обращаясь ко мне:
   – Так ведь и было, не правда ли, Джим?
   И я подтверждал всё сказанное им, потому что за весь свой рассказ он в самом деле ни слова не приврал.
   Оба джентльмена ни в чём его не упрекнули, и он заковылял к выходу.
   – Команде быть на палубе к четырём часам пополудни! – крикнул вслед ему сквайр.
   – Будет сделано, сэр! – отозвался корабельный повар.
   – Ну что ж, Трелони, – сказал доктор, – хоть вы иногда и судите о людях чересчур опрометчиво, но в отношении Джона Сильвера, похоже, не ошиблись – он мне тоже понравился.
   – Отличный малый, – улыбаясь, кивнул сквайр. – А ты, Джим, бери свою шляпу – мы идём смотреть наш корабль.


   Глава IX
   Тревоги и сомнения капитана Смоллетта

   На борту «Испаньолы», до которой мы добрались на лодке, нас встретил штурман Эрроу, старый моряк с серьгами в ушах. А едва мы спустились в каюту, к нам явился капитан Смоллетт. Это был желчный человек, вечно всем недовольный.
   – Буду откровенен и по возможности краток, сэр, – обратился он к сквайру. – Мне не нравится эта экспедиция. Мне не нравятся эти матросы. Мне не нравится этот штурман.
   – Шхуна вам тоже не нравится? – раздражённо спросил Трелони.
   – К шхуне пока нет претензий.
   – Тогда, возможно, вам не нравится ваш хозяин?
   Тут вмешался доктор Ливси.
   – Погодите ссориться. Пусть капитан объяснит причины своего недовольства.
   – Меня пригласили, чтобы я вёл судно, куда мне укажут, не задавая вопросов, – начал капитан. – Отлично. Но, как выяснилось, любой матрос знает больше меня. О том, что мы плывём за сокровищами, я узнал от своей команды. Искать клад – дело опасное и требующее особой секретности, и меня не привлекает подобная авантюра, раз этот секрет – прошу прощения, мистер Трелони, – известен, как говорится, каждому попугаю!

   Капитан Смоллетт

   – Вы правы, капитан, – согласился доктор. – Только не думайте, что мы не догадываемся о предстоящих нам трудностях. А что же вас не устраивает в наших матросах?
   – Их лица, сэр, – сухо ответил Смоллетт. – Подбор команды следовало бы доверить самому капитану.
   – Что ж, возможно, мой друг поторопился, но это было сделано ещё до вас. Мистером Эрроу вы тоже недовольны?
   – Именно так. Возможно, он неплохой моряк, но штурман не должен чересчур запросто держаться с матросами. А он слишком распускает команду.
   – И что же вы предлагаете? – поинтересовался Ливси.
   – Если вы решительно настроены пуститься в плавание, то я настойчиво прошу: во-первых – перенести боеприпасы с носовой части в помещение под вашей каютой, во-вторых – также на корме разместить ваших слуг.
   – А в-третьих? – нетерпеливо спросил Трелони.
   – В-третьих – резко сократить количество болтовни.
   – Действительно, болтают многовато, – вздохнулдоктор.
   – И в результате, – сказал Смоллетт, – всей команде известно, что у вас есть карта острова, на ней обозначено, где спрятан клад, а лежит этот остров…
   И он абсолютно точно назвал координаты, указанные на карте.
   – Это мог разболтать только один из вас! – вскричал сквайр, обращаясь к нам с доктором.
   – Теперь уже не важно, кто разболтал, – переглянувшись со мною, деликатно заметил Ливси.
   (Как выяснилось значительно позднее, мы напрасно подозревали сквайра. Он действительно был ни при чём.)
   – Так вот, джентльмены, – продолжал капитан, – я не знаю, у кого из вас эта карта, и я решительно требую, чтобы это оставалось тайной для меня и для штурмана Эрроу. Иначе я вынужден буду отказаться от участия в плавании.
   – Насколько я понял, сэр, – сказал доктор, – вы хотите собрать оружие, порох и верных слуг вблизи от нашей каюты, потому что опасаетесь бунта?
   – Этого я не говорил, – сдержанно возразил Смоллетт. – Если капитан допускает возможность бунта, он не имеет права выходить в море. Но я отвечаю за безопасность похода и за жизнь каждого на борту корабля. Да, мне многое не нравится. Поэтому прошу принять меры предосторожности или освободить меня от командования. Собственно говоря, я бы потребовал расчёта немедленно, если бы вы меня не выслушали.
   – Я бы и не стал вас слушать, если бы не Ливси! – крикнул сквайр. – Вы мне и так стоите поперёк горла. Тем не менее я выполню всё, что вы требуете, но знайте, что моё мнение о вас ещё более ухудшилось.
   – А это как вам будет угодно, – невозмутимо ответил капитан. – Со временем вы поймёте, что я был прав – и дай бог, чтобы это не случилось слишком поздно.
   И он удалился.

   Штурман Эрроу


   – Что ж, – произнёс доктор, – как минимум двух честных людей вы наняли: Джона Сильвера и капитана Смоллетта.
   – Насчёт Сильвера согласен, – сердито ответил сквайр, – а про этого зануду не хочу даже слышать! На что мне его честность, если он поднимает панику из-за пустяков?
   – Ну ничего, – успокоил его доктор, – поглядим.
   А на палубе уже вовсю шло переоборудование по плану Смоллетта. Матросы с громким «Йо-хо-хо!» перетаскивали оружие и порох на корму, и я сразу же присоединился к ним. Вскоре мы поняли, что капитан, пожалуй, в самом деле был прав – всё стало гораздо удобнее и надёжней.
   Наконец с берега прибыла шлюпка с последними матросами и Джоном Сильвером. Взобравшись на борт с ловкостью обезьяны, он крикнул:
   – Эй, ребята, что это вы делаете?
   – Перетаскиваем бочки с порохом, – ответили ему.
   – Чёрт побери, да ведь этак мы прозеваем утренний прилив!..
   – Они выполняют мой приказ, – прервал его капитан. – А ваше место на камбузе [4 - Ка́мбуз – корабельная кухня.] – ужин для команды должен быть готов вовремя.
   – Слушаю, сэр! – И, отдав честь, кок скрылся в трюме.
   – Вот на кого можно положиться, капитан, – сказал доктор.
   – Весьма возможно, сэр, – ответил тот и, увидев, что я разглядываю медную пушку, крикнул: – Эй, юнга, хватит бездельничать! Отправляйся помогать коку. Я не потерплю на борту любимчиков.
   Ух, до чего же я возненавидел капитана Смоллетта после этих слов!


   Глава X
   Почти без приключений

   Работа кипела всю ночь. Я вымотался, как собака, но даже мысли не допускал, чтобы уйти с палубы – до того всё было интересно.
   А перед самым рассветом заиграла боцманская дудка, и матросы начали поднимать якорь.
   – Эй, Окорок, запевай! – крикнул кто-то из команды.
   – Нашу старую! – добавил другой.
   И Джон Сильвер запел:

     Пятнадцать человек на сундук мертвеца…

   А все подхватили:

     – Йо-хо-хо, и бутылка рому!

   У меня захватило дух – я будто услыхал голос покойного Билли Бонса, и мне вспомнился наш старый трактир «Адмирал Бенбоу».
   Якорь был поднят, попутный ветер раздул паруса, Бристольский порт стал удаляться. Так началось плавание «Испаньолы».
   В целом оно было вполне благополучным, поэтому не буду рассказывать о нём в деталях. Упомяну всего лишь о трёх событиях, достойных внимания.

   Джоб Эндерсон

   Одно из них было связано с мистером Эрроу. Худшие опасения капитана подтвердились. Матросы не уважали штурмана и не слушались его, а вдобавок ко всему он начал выпивать. Во время плавания это было запрещено, и мы не могли понять, где он добывает спиртное. Выследить его не удалось, на прямые же вопросы он, если был пьян, только хохотал в ответ, а трезвый – клялся и божился, что никогда в жизни не брал в рот ни капли.
   С своими обязанностями штурман не справлялся, к тому же подавал дурной пример команде. Поэтому, когда однажды после штормовой ночи Эрроу исчез, капитан не слишком огорчился.
   – Наверное, вывалился за борт, – решил он. – Тем лучше, а то бы нам пришлось его связать.
   На место штурмана заступил боцман Джоб Эндерсон, а его должность занял второй боцман Израэль Хэндс. Вообще команда под руководством Смоллетта действовала умело и слаженно. Пригодился и сквайр Трелони – он, как бывалый мореход, иногда стоял на вахте.
   Об одноногом Джоне Сильвере следует рассказать отдельно. Видели бы вы, как он ловко передвигался по кораблю с привязанным за спиной костылём, цепляясь за канаты! А в своём камбузе он упирался костылём в переборку и, стоя так, мог стряпать в любую качку.
   Израэль Хэндс, приятель Сильвера, рассказывал мне о его редкой для моряка образованности и необыкновенной отваге.
   – Сам видел, как на него, безоружного, напали четверо, а он их сгрёб за загривки, сшиб головами и расшвырял в стороны! Теперь-то, конечно, он не тот…
   Остальные тоже относились к нему с почтением. К каждому у него был подход, и казалось, он дружит абсолютно со всеми. Но ко мне Сильвер относился прямо-таки с отеческой нежностью. Я часто бывал в камбузе, где у него всегда был порядок, всё блистало чистотой. В самом углу в клетке сидел попугай, которого он называл «Капитан Флинт».
   – Ему, наверное, лет двести, – рассказывал мне Джон. – Эти птицы живут подолгу. Где он только не побывал, чего только не насмотрелся!
   – Пиастры, пиастры, пиастрррры! – вскрикивал попугай.
   – Этому он научился, глядя, как вытаскивают груз с затонувших кораблей, – объяснил Джон. – Настоящий моряк!
   Он кормил попугая кусочками сахара, а тот кусал прутья клетки и отборно бранился.
   – Ничего не поделаешь, – оправдывался Сильвер. – С волками жить – по-волчьи выть. А уж если эти волки морские…
   И он сокрушённо разводил руками.
   Со временем даже капитан Смоллетт признал, что, пожалуй, ошибся в оценке команды. Все работали на совесть и вели себя образцово.
   – А шхуна просто великолепна, – говорил капитан, – слушается руля, словно добрая жена строгого мужа. И всё же, – добавлял он, – многое в нашем путешествии мне не по нраву.
   Такие слова просто бесили сквайра, и его отношения с капитаном никак не налаживались.
   Единственную за всё время бурю и судно, и моряки выдержали с честью, что было высоко оценено хозяином шхуны. Я вообще думаю, что со времён Ноева ковчега матросов нигде так не баловали, как на «Испаньоле». По любому поводу их угощали грогом, пудингом, а на палубе всегда стояла бочка с яблоками – ешь, когда и сколько захочешь.
   – Добром это не кончится, – качал головой капитан. – Нельзя так заигрывать с командой.
   Однако именно эта бочка и спасла нас от гибели.
   Было это так. Однажды вечером накануне того дня, когда мы должны были достигнуть острова Сокровищ, я проходил мимо бочки и решил перекусить. Но на дне было только одно яблоко, так что мне пришлось залезть в неё. День был утомительный, и я слегка задремал прямо в бочке, убаюканный покачиванием судна.
   Вдруг снаружи кто-то грузно уселся рядом, толкнув бочку. Я хотел было вылезти, но тут он заговорил голосом Сильвера. С первых же его слов стало ясно, что сейчас мне нельзя вылезать – всем честным людям на шхуне грозит смертельная опасность.


   Глава XI
   Что можно узнать, сидя в бочке из-под яблок

   – Нет, капитаном был Флинт, – говорил Сильвер, – а я лишь квартирмейстером [5 - Квартирме́йстер – заведующий продовольствием.], ведь у меня уже не было одной подпорки. Из-под меня её вышибли в тот же день, когда старому Пью выбили стёкла в его бинокле. И всё равно наша взяла – всех людей Робертса развесили как тельняшки после стирки. Поделом им – нечего было менять названия своих кораблей. Скверная примета! Вот Флинт никогда этого не делал, его «Морж» хоть и был весь пропитан кровью, но и золотом был набит так, что едва ко дну не пошёл.
   – Ну и молодчина был этот Флинт! – раздался восторженный голос самого молодого из матросов.
   – Да, с ним я заработал две тысячи фунтов. Но самое трудное не заработать, а сберечь. Мои деньги всегда лежали в банке и давали неплохие проценты. А старый дурень Пью швырялся ими направо-налево – и в результате стал нищим бродягой.
   – Нелёгкая у пирата жизнь, – вздохнул юноша.
   – Ну, ты-то у нас малый не промах, с тобой можно говорить по-мужски!..
   Можете представить себе моё негодование – ведь те же самые льстивые слова он недавно говорил мне! Я был готов убить этого лицемера.
   А Сильвер продолжал:
   – В самом деле, джентльменам удачи живётся нелегко. Им вечно грозит виселица, зато они в полной мере наслаждаются жизнью! Отправляешься в плавание без гроша, а возвращаешься миллионером. Отгуляешь на всю катушку – и снова только рубаха да штаны, и опять в плавание… Но мне уже пятьдесят. И это мой последний поход. Вернусь – и заживу как порядочный джентльмен.
   – Но после того, что вы здесь затеяли, как вам вернуться в Бристоль? – спросил матрос. – И ваши сбережения тогда пропадут…
   – Ты думаешь, я так глуп, чтобы оставить их в банке? Так знай, что перед самым отплытием я продал таверну, снял все деньги со счёта и передал их моей старухе, а она будет ждать меня в условленном месте. Но об этом никому ни слова, я доверяю только тебе!
   – А жене?
   – Джентльмены удачи до конца не доверяют никому. Но старого Джона на мякине не проведёшь. Одни боялись Пью, другие – Флинта, а меня боялся сам Флинт, хоть я всегда был всего-навсего добродушным квартирмейстером. И вся его команда слушалась меня. Дисциплина тогда была ого-го!
   – Джон, – произнёс матрос, – прежде я сомневался, но теперь – вот вам моя рука.
   – Ты молодчина и умница! – воскликнул Сильвер и чуть не сдвинул мою бочку. – Из тебя выйдет истинный джентльмен удачи!
   Тут он тихонько свистнул, и кто-то ещё подсел к ним.
   – Дик уже с нами, – сообщил кок.
   – Я так и думал, он же не дурак, – услышал я голос Израэля Хэндса. – Слушай, Окорок, мне этот капитан надоел до чёртиков! Я тоже хочу спать на мягком, есть всякие блюда и пить вино.
   – Ты всегда был безмозглым ослом, Израэль! Так вот, оттопырь свои ослиные уши и слушай. Ты будешь спать и есть по-прежнему, не пить ни капли вина и ждать моего слова!
   – И долго ждать? – буркнул Хэндс.
   – Долго ли? – переспросил кок. – Как можно дольше! Без Смоллетта нам не добраться до острова, а без карты – до сокровищ. А ты знаешь, где они её прячут? И я не знаю. Когда они найдут клад и погрузят его на борт, мы позволим Смоллетту отвести шхуну на такое расстояние, откуда сумеем доплыть и без их помощи. А от остальных придётся избавиться ещё на острове. И это только потому, что такой сброд, как вы, только и мечтает поскорее дорваться до выпивки, а там бери вас голыми руками!
   – Ну, ты полегче, Долговязый! – угрюмо проговорил Хэндс. – Я же не спорю…
   – И правильно делаешь. Люди поумней тебя и то теряли разум, заполучив богатство. А после подыхали – кто в нищете, как Пью, кто от рома, как Флинт.
   – А как мы поступим с ними… ну, с этими?.. – спросил Дик.
   – Вот это деловой подход! – восхищённо подхватил Сильвер. – Сразу видно – малый с головой. Что ж, есть два способа: высадить на пустынный остров, или перерезать, как свиней. Флинт или, скажем, Билли Бонс предпочли бы последний вариант…


   – Это верно, – согласился Хэндс. – Билли всегда приговаривал: «Мёртвые не кусаются».
   – Да, была у него такая поговорка. И хотя я человек сердобольный, моё мнение такое же – убить. Не желаю, чтобы ко мне, когда я стану членом парламента, явился, как чёрт к монаху, один из этих пижонов. Но придётся подождать, покуда плод созреет. Кстати, Дик, достань-ка мне яблочка – что-то в глотке пересохло.
   Я хотел было выскочить и броситься наутёк, но от ужаса ноги и руки мои разом онемели. Дик уже взялся за края бочки, однако, на моё счастье, его остановил Хэндс:
   – Была охота сосать всякую гниль! Налей-ка нам лучше рома, Джон.
   – Ладно, – ответил Сильвер. – Дик, вот тебе ключ. Нацеди только одну кружку, и имей в виду – на бочонке есть деления, так что без глупостей!
   «Значит, вот кто споил штурмана Эрроу!» – догадался я.
   Тут Израэль что-то зашептал на ухо Сильверу и в конце добавил:
   – Больше никто не согласился.
   Я разобрал лишь несколько слов, зато понял главное – в команде остались ещё верные люди!


   Когда Дик вернулся с ромом, заговорщики выпили по очереди: молодой – за удачу, старый – за старика Флинта, а Сильвер даже пропел:

     За ветер надежды,
         за ветер удачи,
     Чтоб зажили мы
         веселей и богаче!

   И сразу вслед за этим с вахты раздался возглас:
   – Земля!


   Глава XII
   Военный совет

   Палуба задрожала от топота. Подождав, я выпрыгнул из бочки и вместе со всеми побежал к наветренному борту. В поредевшем тумане при свете луны на юго-западе виднелись три холма правильной конической формы.
   – Кто-нибудь прежде видел эту землю? – спросил капитан.
   – Я видел, сэр, – отозвался Сильвер. – Мы запасались тут пресной водой. Эти три горы называются: Фок-мачта, Грот-мачта и Бизань-мачта. Но Грот-мачту – ту, что повыше – чаще называют Подзорной Трубой, на ней всегда устраивают наблюдательный пункт.


   – Вот карта, – сказал капитан. – Взгляните, тот ли это остров?
   Глаза одноногого сверкнули, но тут же потухли – это была лишь копия настоящей карты, без указания мест клада. Однако он скрыл разочарование и с редким самообладанием принялся рассматривать карту.
   – Тот самый, сэр, – подтвердил он. – Отлично нарисован! Вот тут сильное течение к югу, а здесь оно поворачивает к западу. Встать на якорь лучше всего за островом Скелета…
   – Благодарю вас, – кивнул Смоллетт. – Если мне потребуется помощь, я вас позову. А сейчас ступайте.
   Я ещё не совсем пришёл в себя после того, что недавно услышал, и, хотя знал, что Сильвер ни о чём не догадывается, всё же вздрогнул, когда он положил мне руку на плечо.
   – Чудесное место, – улыбнулся он. – Хочешь – купайся, хочешь – лазай по деревьям, а хочешь – просто скачи по склонам как коза. Ох, и завидую же я твоей молодости и полному комплекту ног! Надумаешь прогуляться по острову – зайди в камбуз, старый Джон снабдит тебя закуской.
   Он дружески похлопал меня по плечу и заковылял прочь.
   Тут меня позвал доктор Ливси. Я подошёл к нему и, убедившись, что нас никто не слышит, прошептал:
   – Нам надо поговорить. У меня очень плохие новости. Спуститесь в каюту с капитаном и сквайром, а потом позовите меня.
   Доктор чуть изменился в лице, но не более того.
   – Спасибо, Джим, – произнёс он так, словно я только что ответил на какой-то вопрос.
   Подойдя к сквайру и капитану, он, как ни в чём не бывало, заговорил с ними вполголоса. И хотя никто из них не подал виду, было ясно, что они всё поняли. Затем капитан велел свистать всех наверх.
   – Ребята! – обратился он к команде. – Этот остров и есть цель нашего плавания. Вы славно поработали, о чём я доложил мистеру Трелони. Мы с ним и с доктором сейчас идём в мою каюту, чтоб выпить за ваше здоровье и наш общий успех. А вам поднесут грог здесь, на палубе.
   – Ура мистеру Трелони и капитану Смоллетту! – закричал Долговязый Джон, и все дружно подхватили.
   Через пару минут меня позвали к капитану.
   Три джентльмена сидели за столом перед бутылкой испанского вина и тарелкой с изюмом. Судя по тому, что Ливси держал свой парик на коленях, он был крайне взволнован.
   – Слушаем тебя, Хокинс, – сказал сквайр.
   Я вкратце сообщил о том, что слышал, сидя в бочке. Они ни разу меня не перебили. Когда я закончил, доктор усадил меня за стол и налил мне вина, после чего все трое с поклоном выпили за моё здоровье, мою храбрость и за счастливое стечение обстоятельств.
   – Капитан, – объявил сквайр, – вы оказались правы, а я был упрямым ослом. Отныне я полностью подчиняюсь вашим распоряжениям.
   – Я оказался не меньшим ослом, сэр, – ответил Смоллетт, – потому что не разглядел признаков подготовки к бунту.

   Джим Хокинс

   – Да, – присоединился к ним доктор, – Сильвер перехитрил нас всех.
   – Приказывайте, капитан! – воскликнул Трелони.
   – С вашего разрешения, сэр, – кивнул тот. – Во-первых, поворачивать назад поздно – они сразу взбунтуются. Во-вторых, время у нас есть – они ждут, когда мы найдём клад. В-третьих, не все в команде присоединятся к бунту. С учётом всего этого, я предлагаю нанести удар первыми, застав их врасплох. Мистер Трелони, на ваших слуг можно положиться?
   – Как на меня самого, – заверил сквайр.
   – Значит, нас уже семеро. Кто из команды будет на нашей стороне, мы не знаем, поэтому пока что нам следует соблюдать осторожность и ждать удобного случая.
   – Нам особенно пригодится твоя наблюдательность, Джим, – сказал доктор. – Тебя ведь матросы не так стесняются, как нас.
   – Хокинс, на вас вся надежда, – добавил сквайр.
   Да уж, ответственность была велика, тем более что пока нас было всего лишь семеро (а с учётом моего возраста и вовсе шесть с половиной) против девятнадцати пиратов.




   Часть третья
   Мои приключения на суше


   Глава XIII
   Дерзкая выходка

   Утром мне удалось получше рассмотреть остров. Он был в основном покрыт лесом, местами виднелись песчаные отмели, а кое-где возвышались отдельные хвойные деревья. Вершины холмов увенчивались голыми скалами, и в целом пейзаж был довольно однообразен.
   После долгого плавания надо было бы радоваться земле, но я почему-то сразу невзлюбил этот остров.
   Стоял штиль, и нам предстояло протащить шхуну в пролив за островом Скелета. Солнце палило беспощадно, лодки, несмотря на безветрие, сильно качало, и матросы во главе с боцманом бранились, проклиная свою нелёгкую работу. Надо заметить, что вблизи острова все начали забывать о дисциплине.
   Сильвер помогал рулевому на ведущей шлюпке. Он знал пролив как свои пять пальцев, и когда глубина оказывалась не той, что на карте, объяснял:
   – Просто каждый отлив углубляет эти места, словно лопатой.
   Мы остановились в том месте, где на карте был нарисован якорь. Со стороны берега потянуло болотной гнилью. От грохота корабельного якоря над кронами деревьев с криком поднялись тучи птиц, но через минуту они вновь скрылись в ветвях.
   Растительность здесь была ядовито-яркой и такой густой, что совершенно скрывала все постройки, указанные на карте. Можно было подумать, что здесь вообще не ступала нога человека.
   – Не знаю, как насчёт сокровищ, – заметил доктор, потянув носом воздух, – но лихорадку здесь можно подцепить запросто.
   Когда мы возвратились на корабль, стало очевидно, что бунт назревает. Матросы вели себя развязно, почти нагло, и даже самые пустяковые приказы выполняли не сразу и с недовольным видом.
   Один только Долговязый Джон пытался разрядить обстановку. Он буквально лез из кожи вон, уговаривая, успокаивая и подбадривая всех и каждого. А иногда, в случае задержки, и сам бросался с весёлым видом исполнять чужое поручение.
   Именно его поведение и настораживало больше всего.
   Мы вчетвером снова собрались в каюте.
   – Мне уже в открытую грубят, – сообщил капитан. – Если ответить, меня разорвут в клочки, не ответить – Сильвер всё поймёт, и наш план провалится. При таком положении помочь нам сможет только один человек.
   – Кто же? – спросил Трелони.


   – Как ни странно, тот же Сильвер, – ответил капитан. – Ему так же не нужна преждевременная смута. Я предлагаю отпустить команду на берег. Если уйдут все, мы захватим корабль. Если не уйдёт никто – что ж, запрёмся в каюте и будем держать оборону, сколько сможем. Но скорее всего, уйдут только самые распоясавшиеся, и тогда, вот увидите, Сильвер сумеет их успокоить.
   На том и порешили. Слугам сквайра Хантеру, Джойсу и Редруту раздали пистолеты, к чему они, как оказалось, были уже готовы. А капитан объявил команде:
   – Поскольку, ребята, всё чертовски устали и издёргались, предлагаю желающим прогуляться на берег. Шлюпки готовы. За полчаса до захода солнца вам просигналят выстрелом из пушки.
   Капитан вновь не ошибся: эти глупцы, видно, решили, что сойти на берег – значит, сразу найти сокровища. Они завопили «ура», чем снова вспугнули пернатых обитателей леса.


   Команда действительно разделилась – шестеро остались на корабле, а остальные тринадцать во главе с Сильвером уселись в шлюпки.
   Тут я совершил первый из тех отчаянных поступков, которые в результате спасли нам жизнь. Я решил, что корабль нам всё равно не захватить, а в то же время здесь, кроме нас, остались всего шестеро – стало быть, на борту я сейчас не нужен. И я прыгнул в одну из шлюпок. Правда, когда Сильвер заметил и окликнул меня, я пожалел о своём безрассудстве, но было уже поздно.
   Как только нос нашей шлюпки коснулся берега, я выпрыгнул на песок и бросился в чащу.
   – Ты куда? – крикнул Сильвер, но я даже не оглянулся.


   Глава XIV
   Первая смерть

   Удрав от Сильвера, я развеселился и с любопытством начал изучать незнакомые места.
   Сперва я чуть не влез в болото, потом вышел на песчаную равнину с одинокими соснами и дубами. Бояться на необитаемом острове мне было некого, и даже гремучая змея, гревшаяся на камне, меня не слишком испугала.
   Затем я вошёл в чащу вечнозелёных дубов, кроны которых сцеплялись узловатыми ветвями наподобие крыши. Их заросли спускались к болоту, густо поросшему тростником.


   Вдруг я услышал отдалённый возглас. Моя беспечность мигом улетучилась, и я в страхе притаился за деревом. На голос ответили, потом вновь заговорил первый – это был Сильвер! Оба о чём-то яростно спорили. Слов я не разобрал и решил подобраться поближе.
   На небольшой поляне кок разговаривал с одним из моряков. Вот он швырнул оземь свою шляпу и чуть ли не умоляюще воскликнул:
   – Послушай, Том, отступать уже поздно. И я просто хочу спасти тебя, потому что ты мне как сын. Если бы ребята узнали о нашем разговоре! Я рискую своей шкурой, уговаривая тебя…
   – Джон Сильвер, – хрипло отвечал матрос, – ты ведь уже немолод и вроде никогда не был бессовестным мошенником. Как же тебя угораздило спутаться с этими подлыми крысами? Ты же вроде не трус и к тому же не беден… Ладно, чёрт с тобой, но я скорей дам отрубить себе руку, чем изменю долгу моряка…
   Но тут за болотом раздался жуткий предсмертный вопль, отозвавшийся долгим эхом в скалах Подзорной Трубы. Том вздрогнул, а Сильвер даже глазом не моргнул.
   – Что это, Джон? – пробормотал матрос.
   – А ты разве не узнал? – широко улыбнулся тот. – По-моему, это голос Алана.
   Бедный Том вскинул голову.
   – Ах, вот оно что! – воскликнул он. – Что ж, значит, Алан погиб как настоящий моряк. А тебя, Джон Сильвер, ждёт собачья смерть. Пусть мне тоже не жить, однако долга чести я не нарушу. Можете и меня прикончить как Алана, но знай, что я на вас плюю!
   Гордый моряк повернулся и зашагал прочь. Но далеко уйти ему не удалось. Выругавшись, Сильвер поднял свой костыль, как копьё, и с невероятной силой метнул его вслед уходящему. Острый наконечник костыля вонзился ему между лопаток, Том взмахнул руками и рухнул ничком. Я видел, как Сильвер на своей одной ноге допрыгал до лежащего и дважды всадил в него свой нож по самую рукоять.
   Потом он надел шляпу, вытер лезвие пучком травы и несколько раз громко свистнул.
   У меня всё плыло перед глазами после увиденного, но тут я встрепенулся и кинулся бежать, не разбирая дороги, так, словно эти убийцы гнались за мной.
   Остановился я только у подножия двуглавой горы. Здесь воздух был свежее, я перевёл дух и начал обдумывать своё отчаянное положение.
   Но тут сердце моё снова тревожно сжалось…


   Глава XV
   Островитянин

   По склону посыпались камни, и какая-то косматая тварь мелькнула среди сосен. Деваться мне теперь было некуда. Всё же неведомое лесное чудовище показалось мне страшнее знакомых душегубов, и я побежал в направлении пиратских шлюпок.
   Но странное существо обогнало меня, сделав крюк. Оно передвигалось на двух ногах, что несколько приободрило меня – значит, это всё-таки человек. А вдруг он людоед?.. И тут я вспомнил – у меня же с собою заряженный пистолет!
   Достав его, я смело двинулся навстречу дикарю. Он было спрятался, потом неуверенно выступил из засады и вдруг, к моему удивлению и смущению, упал на колени и умоляюще сложил руки.
   – Кто вы такой? – спросил я.
   – Я несчастный Бен Ганн. Три года я ни с кем не разговаривал…
   В самом деле, слова проворачивались у него в гортани, будто ключ в ржавом замке. А сам он был европеец, с довольно благообразным лицом, правда, загорелым до черноты и заросшим почти по самые глаза. Одежда его состояла из каких-то обрывков материи, скреплённых чем попало. Из целых вещей на нем был только кожаный пояс с медной пряжкой.
   – Целых три года! – изумился я. – Вы, наверное, потерпели кораблекрушение?
   – Нет, друг мой, – ответил человек. – Меня бросили тут, на острове.
   Мне уже приходилось слышать об этом пиратском наказании: виновного высаживали на дикий остров с небольшим запасом пороха и дроби.
   – Три года питался козлятиной, ягодами, моллюсками… А так хочется сыру! Он мне даже по ночам снится…
   Говоря так, он трогал мою куртку, касался моих рук, рассматривал сапоги – один только вид живого человека радовал его до слёз.
   – У нас на корабле полно сыру, – сказал я.
   – Да что ты говоришь!.. А как тебя зовут, дружок?
   – Джим.
   – Джи-и-им, – протянул островитянин с наслаждением. – Да, Джим, посмотри на меня – вот что вышло из воспитанного, набожного мальчика. А всё началось с пустяков, с игры в орлянку… и видишь, чем кончилось. Но здесь, в полном одиночестве, я много размышлял – и, ты знаешь, раскаялся! Я и пить больше не буду… А главное, Джим, – тут он понизил голос, – ведь я теперь сказочно богат…
   Бедняга тронулся умом, решил я, и он, видно, угадал мою мысль.
   – Нет-нет, в самом деле! Я и тебя сделаю богачом, раз ты первый меня нашёл…
   Он запнулся и вдруг изменился в лице.
   – Скажи мне правду, Джим, – этот корабль… не Флинта?
   – Нет, Флинт умер. Но на шхуне, к сожалению, есть кое-кто из его команды.
   – А нет ли среди них… одноногого? – замирая, проговорил он.
   – Сильвера?
   – Да-да, именно Сильвера!
   – Он у нас судовой повар. И главарь всей шайки заговорщиков.
   Я уже понял, что этот Бен Ганн сможет нам помочь, и рассказал ему обо всём.
   – Скажи мне, Джим, – спросил он, внимательно меня выслушав, – ваш сквайр даст мне хотя бы тысячу фунтов из тех денег, которые и так мои? И отвезёт меня домой?
   – Можете в этом не сомневаться, – пообещал я. – Сквайр щедрый человек и настоящий джентльмен.
   – Тогда и ты не сомневайся – Бен Ганн сделает для вас всё, что сможет. А теперь послушай, что я расскажу. Флинт зарыл свои сокровища вместе с шестью здоровенными моряками… Да-да, он и их тоже зарыл – убил и закопал после того, как они помогли ему. И никому не сказал, где это место. Я тогда был моряком на его старом «Морже», Билли Бонс служил штурманом, а Долговязый Джон – квартирмейстером. А через три года я уговорил матросов другого корабля сойти на этот берег за сокровищами. Двенадцать дней мы искали их впустую. И тогда меня бросили здесь, оставив мне мушкет, заступ и лом – ищи, дескать, свой клад…
   При этих словах он подмигнул мне.
   – Ты, Джим, так и передай своему сквайру: Бен Ганн не только размышлял и каялся – большую часть времени он трудился над кое-чем другим. И настоящему, природному джентльмену он доверяет больше, чем джентльмену удачи, поскольку сам был джентльменом удачи.


   – Не очень понял, о чём вы говорите, – сказал я, – но дело в том, что мне пока неизвестно, как попасть на шхуну.
   – А у меня есть лодка! Я смастерил её сам и спрятал под белой скалой… Но что это? Слышишь?
   Прозвучал пушечный выстрел, хотя до заката оставалось ещё два часа.
   – Там идёт бой! – крикнул я. – Бежим!
   Мы бросились по направлению к стоянке корабля, а пока бежали, Бен Ганн, соскучившийся по человеческой речи, болтал без умолку.
   Потом мы услыхали ружейный залп и остановились. И вскоре после этого впереди над лесом взвился британский флаг.
   Увидев его, Бен схватил меня за руку и сел.
   – Ну вот, – сказал он, – твои друзья заняли крепость.
   – А вдруг это пираты? – усомнился я.
   – Что ты! – замахал руками бывший моряк. – Пираты подняли бы чёрное знамя… А этот частокол поставил Флинт давным-давно. Ну и лихой парень был этот Флинт! Только ром мог его одолеть. И никого не боялся, кроме одноногого Сильвера. Вот уж кто хитрец из хитрецов…
   – Ну, раз там свои, – сказал я, – тогда пошли со мной.
   – Погоди, – остановил меня Бен. – Не всё так просто. Бен Ганн тоже не дурак. Ему для начала нужно встретиться с кем-то из этих настоящих джентльменов. Скажи им, пусть один из них возьмёт в руку что-нибудь белое и придёт ко мне на то же место, где я встретил тебя. Так и скажи им: «У Бена Ганна, мол, есть на то свои причины».
   – Ладно, – сказал я. – Вы, наверное, хотите им что-то предложить. А когда можно прийти?
   – От полудня до шести склянок, – ответил он. – Только ничего не забудь. А если встретишь Сильвера, обо мне ни слова!.. Слушай, Джим, раз пираты спят на берегу, может, попытаться продлить их сон навеки, а?..
   Его прервал грохот пушечного выстрела. Сквозь деревья, ломая ветви, пролетело ядро и врезалось в песок неподалёку от нас.
   Мы оба кинулись в разные стороны.




   Часть четвёртая
   Частокол


   Глава XVI
   Как был покинут корабль

   О событиях, произошедших без моего участия, я узнал позднее из рассказа доктора Ливси.
   После того, как шлюпки с матросами отчалили от «Испаньолы», они с капитаном и сквайром собрались в трюме, чтобы решить, как действовать дальше. Можно было напасть на шестерых бунтовщиков, а потом уйти в море, но ветра, как назло, не было.
   Когда слуга Хантер сообщил им, что я уплыл вместе с матросами, они пришли в отчаяние и уже не надеялись увидеть меня живым.
   Тогда Ливси решил отправиться на разведку. Вместе с Хантером они сели в ялик и поплыли к тому месту на побережье, напротив которого должен был находиться форт.
   Матросы, охранявшие шлюпки на берегу, заметили их и засуетились. Если бы они оповестили Сильвера, всё могло сложиться иначе. Но этим недоумкам скорее всего было запрещено отходить от шлюпок, и они вернулись на свои места.
   Причалив, доктор с двумя пистолетами наготове направился в сторону от берега и буквально через сто ярдов наткнулся на глухой частокол без единой калитки или отверстия. Когда доктор перелез через него, то обнаружил за ним высокий бревенчатый сруб, сооружённый над ручьём. Это была настоящая крепость. Из бойниц в стенах можно было бы расстреливать нападавших, как рябчиков, если они переберутся через высокий частокол. Даже небольшая группа людей с хорошим запасом боеприпасов и провизии продержалась бы здесь хоть против целого полка.
   Размышляя об этом, Ливси вдруг услыхал тот самый душераздирающий вопль бедного Алана, но решил, что погиб юнга, то есть я. Он тут же спустился к ялику и вернулся на борт.
   Оказывается, на борту тоже слышали крик. Один из молодых матросов по имени Абрахам Грэй был им так потрясён, что едва не лишился чувств, и капитан заметил это.
   Доктор поделился с капитаном и сквайром своим планом занятия и обороны форта, и они немедленно приступили к его осуществлению. Ливси вместе со слугами принялись нагружать ялик ружьями, порохом и продуктами, а капитан и сквайр, вооружённые четырьмя пистолетами, загнали шестерых горе-мятежников во главе с Израэлем Хэндсом в трюм.
   Доктор с Джойсом и Хантером доставили груз на берег. Увидев ялик вторично, часовые возле шлюпок встревожились не на шутку, и один из них побежал вглубь острова – несомненно, докладывать Сильверу, – так что нужно было торопиться.
   Груз по частям перенесли в укрепление. Слуги остались за частоколом, а доктор возвратился на «Испаньолу».
   Пришло время всем покинуть шхуну, но было решено взять с собой побольше груза. Набрали сухарей, свинины и пороха, взяли с собой ещё по мушкету и по кортику, а остальное оружие выбросили в воду. Все уселись в ялик, кроме Смоллетта.
   – Слушайте меня, ребята! – крикнул капитан, обращаясь к матросам в трюме. – Особенно ты, Абрахам Грэй. Знаю, ты неплохой человек, да и остальные тоже. Я покидаю корабль и приказываю следовать за мной. Даю полминуты на размышление.
   После короткой паузы послышались звуки борьбы, ругань, и из трюма выбрался матрос с окровавленной щекой.
   – Я с вами, сэр, – сказал он капитану. И они оба прыгнули в ялик.
   Корабль был покинут, но до форта было ещё далеко.


   Глава XVII
   Плавучая мишень

   Ялик с трудом выдерживал пятерых мужчин и тяжёлый груз. Его то и дело захлёстывала волна. К тому же начался отлив, и держать нужный курс стало невозможно.

   Абрахам Грэй

   – Нас относит к разбойничьим шлюпкам, – сказал доктор.
   – Гребите в сторону от берега, – ответил Смоллетт. – Скоро течение ослабнет, тогда мы сможем вырулить к нужному месту.
   – Кажется, оно уже слабеет, сэр, – сказал Грэй, сидевший на носу. – Можно поворачивать к берегу.
   Капитан и Редрут заработали вёслами. И тут Смоллетт произнёс изменившимся голосом:
   – Пушка!
   Все разом взглянули на корабль. А там пятеро негодяев возились возле пушки. Один из них подкатывал ядро.
   – Хэндс был у Флинта канониром, – хрипло проговорил Грэй.
   Теперь ялик оказался повёрнут к «Испаньоле» боком и представлял собой отличную цель.
   – Кто из нас лучший стрелок? – спросил капитан.
   – Разумеется, сквайр, – ответил Ливси.
   – Будьте любезны, мистер Трелони, подстрелите одного из них, желательно Хэндса.
   С редким хладнокровием сквайр поднял мушкет. Хэндс, заряжавший пушку, был отлично виден. Но в момент выстрела он нагнулся, так что пуля попала в одного из пиратов. Тот вскрикнул, и в ответ закричали на берегу – там несколько человек бежали к шлюпкам.
   – Налечь на вёсла! – скомандовал капитан. – Теперь уже не страшно, если потопим ялик, берег совсем близко. Сейчас главное – увернуться от пушечного ядра! Сквайр, дайте мне знать, когда увидите зажжённый фитиль.


   Шлюпкам было нас не догнать – им мешал отлив. Когда возле пушки появился дымок, сквайр крикнул:
   – Готово!
   – Стоп! – эхом отозвался Смоллетт.
   Вместе с Редрутом они стали табанить [6 - Таба́нить – грести назад.] вёслами так сильно, что корма ушла под воду. Грянул пушечный залп – тот самый, что я услышал с берега. Ядро, просвистев над головами гребцов, шлёпнулось в воду. Поднялась волна, и ялик начал тонуть.
   Здесь уже было довольно мелко. Все тут же встали на ноги, но провизия и порох погрузились в воду, а из пяти мушкетов сухими остались только два.
   В лесу уже раздавались голоса – очевидно, разбойники бежали наперерез. Пришлось вброд добираться до берега, бросив ялик со всем его содержимым.


   Глава XVIII
   Захват крепости

   Когда до форта было уже рукой подать, в чаще послышались крики пиратов и треск сучьев. Стало ясно, что схватки не избежать. Безоружному Грэю вручили кортик, а сквайр и доктор держали наготове два ненамокших ружья.
   К частоколу они выскочили одновременно с семью разбойниками. Не дав им опомниться, Ливси и Трелони дружно вскинули мушкеты. Хантер и Джойс из укрепления тоже дали залп. Один из врагов упал замертво, остальные скрылись за деревьями.
   Но радоваться успеху не пришлось. Из кустов хлопнул пистолетный выстрел, и старый Редрут повалился на траву. Ответная стрельба по кустам, по-видимому, была неточна, однако заставила противника отступить.
   Бедного егеря перетащили через частокол и внесли в сруб. Доктор сразу определил, что рана смертельна.
   – Жаль, что не успел хоть разок пальнуть по ним, – слабеющим голосом сказал Редрут.
   – Том, дружище, – сквозь слёзы произнёс сквайр, опустившись возле него на колени, – скажи, что ты прощаешь меня за всё…
   – Бог с вами, мистер Трелони, – улыбнулся старый егерь. – Слуге ли прощать господина? Впрочем, будь по-вашему. Аминь!
   Ещё он попросил, чтобы кто-нибудь прочёл над ним молитву.


   – Такова уж традиция, – будто извиняясь, добавил он.
   Когда Том перестал дышать, капитан достал из карманов кафтана два британских флага, захваченных им с корабля. Один из них он прицепил на шест, который они с Хантером установили над крышей, а другим накрыл покойного.
   – Ваш слуга погиб, как герой, – сказал Смоллетт, пожимая руку сквайру. – В вопросах религии я не силён, но, по-моему, за его душу беспокоиться не стоит.
   В этот момент пушечное ядро с воем пролетело в вышине и упало далеко в лесу.
   – Перелёт! – невозмутимо заметил капитан. – Что ж, ребята, палите себе на здоровье. Расходуйте порох – его у вас и так не густо.


   Второй выстрел был точнее – ядро взметнуло тучи песка перед входом.
   – Капитан, – сказал сквайр, – ведь со шхуны крепость не видна, значит, они целят в наш флаг. Может, снимем его?
   – Спустить флаг во время битвы? – возмутился Смоллетт. – Да ни за что на свете!
   И все с ним согласились. К тому же поднятый флаг показывал пиратам, что на их пальбу просто плюют.
   А палили они весь вечер. Им приходилось бить навесом, и ядра теряли свою ударную силу. Даже то из них, которое пробило крышу и пол, не слишком обеспокоило сидевших в укреплении. Они привыкли к звукам обстрела как к стрекотанью назойливых, но не кусачих насекомых.
   – Зато поблизости, скорее всего, нет пиратов, – сделал вывод капитан. – Думаю, стоит попытаться совершить вылазку за припасами, ведь при отливе ялик окажется на отмели.
   Сделать это вызвались Хантер и Грэй. Но, увы, они опоздали и лишь смогли наблюдать, как пятеро матросов под командой Сильвера перетаскивали груз из ялика в шлюпку. У каждого пирата было по мушкету – выходит, одноногий знал, где на острове спрятано оружие.


   Тем временем капитан заполнял судовой журнал.
   «Александр Смоллетт – капитан, Дэвид Ливси – судовой врач, Абрахам Грэй – помощник плотника, Джон Трелони – владелец шхуны, Джон Хантер, Том Редрут и Ричард Джойс – его слуги на суше – вот те, кто остался верен долгу. Они высадились на берег с десятидневным запасом пищи и подняли британский флаг над блокгаузом на острове Сокровищ. Том Редрут застрелен разбойниками. Джеймс Хокинс, юнга…»
   Он остановился, задумавшись.
   И в это время из леса послышался чей-то крик:
   – Доктор! Сквайр! Капитан! Это ты, Хантер?
   Все бросились к двери и увидели меня, целого и невредимого, перелезающего через частокол.


   Глава XIX
   Гарнизон семерых

   После дружеских объятий я рассказал о своих приключениях – о гибели двух честных матросов Алана и Тома, о встрече с Беном Ганном и о его просьбе. Сообщил и том, что во время пушечного обстрела добрался до берега. На «Испаньоле» действительно развевался «Весёлый Роджер» – чёрный флаг с черепом и костями. Видел я и пиратов: они пьянствовали на берегу возле костра после того, как разгрузили, а потом и разрубили на куски наш несчастный ялик.
   Закончив рассказ, я осмотрелся в новом для меня помещении. Весь дом был сложен из неотёсанных брёвен – и стены, и крыша, и пол. Под крыльцом журчал ключ, а ручей из него стекал в огромный корабельный котёл без дна, зарытый в песок по самые края. Мебели не было никакой. На полу возле стены лежал окоченевший Том Редрут, накрытый британским флагом.
   Да, не слишком здесь было уютно. Холодный бриз сыпал песок во все щели. Дымовой трубы не было. Когда топили каменный очаг, дым уходил в квадратную дыру в крыше, но прежде заполнял весь дом, вызывая у нас слёзы и кашель.
   Немудрено было впасть в уныние, но капитан не допустил этого. Каждому он дал поручение, и вскоре все были при деле – кто отправился за дровами, кто готовил, кто стоял на часах, а кто рыл могилу Редруту.
   – Далеко нам всем до этого Смоллетта, – признал Ливси, и это признание самолюбивого доктора в самом деле дорогого стоило. – Послушай, Джим, по-твоему, этому Бену Ганну можно доверять?
   – Трудно сказать, – ответил я. – Кажется, у него не всё в порядке с головой.
   – А ты хочешь, чтоб человек, который три года грыз ногти на диком острове, выглядел и говорил так же, как и мы с тобой?
   Вечером мы похоронили старого Тома, а после ужина капитан, сквайр и доктор собрались в углу обсудить положение.
   А положение наше было неважным. Неизвестно, сколько нам предстояло обороняться, а провизии хватило бы ненадолго. Густой лес подступал вплотную к частоколу, и нападение могло быть внезапным, к тому же численный перевес врага был всё ещё велик. Правда, из оставшихся пятнадцати по крайней мере трое были ранены. Вдобавок у нас были два верных союзника: ром и местный климат. Первый уже взялся за дело – судя по пьяным воплям и песням, пираты веселились до глубокой ночи. А второй, по уверениям доктора, должен был вступить весьма скоро – их лагерь находился возле болота, а лекарств от лихорадки у них не было никаких.
   – Если они не перебьют нас сразу, – говорил Ливси, – они могут просто сесть на шхуну и вернуться к своему обычному пиратскому промыслу.
   – В таком случае, это будет первый корабль, который я теряю, – заметил капитан Смоллетт.
   Усталость взяла своё, и я уснул мертвецким сном. Только под утро меня разбудили голоса.
   – Белый флаг! – воскликнул кто-то. – Сильвер собственной персоной!
   Я протёр глаза и кинулся к одной из бойниц.


   Глава XX
   Одноногий парламентёр

   В холодном утреннем тумане к частоколу приближались двое. Один размахивал белой тряпкой, другой опирался на костыль.
   – Всем быть наготове! – скомандовал капитан. – Держу пари, они что-то затевают. – И крикнул в сторону ограды: – Стой, будем стрелять!
   – Белый флаг! – отозвался Сильвер.


   Капитан расставил всех по местам и дал краткие указания.
   – Что вам нужно? – вновь обратился он к визитёрам.
   – Капитан Сильвер желает вступить с вами в переговоры! – ответил пират с белым флагом.
   Смоллетт вскинул брови.
   – Капитан Сильвер? Не знаю такого. А кто это? – И вполголоса добавил: – Уже капитан! Ничего не скажешь, стремительная карьера.
   Долговязый Джон сделал шаг вперёд.
   – Это я, сэр. Меня выбрали капитаном после вашего дезертирства. Впрочем, мы готовы вернуть вам должность – конечно, на определённых условиях. А пока дайте слово, что позволите нам уйти невредимыми после переговоров.
   – У меня нет желания беседовать с вами, любезнейший, – ответил Смоллетт. – Но если угодно, ступайте сюда – вас не тронут.
   – Этого достаточно, капитан! – весело произнёс Сильвер. – Мне довольно одного слова настоящего джентльмена.
   Он перекинул костыль через частокол и легко перемахнул вслед за ним. Правда, идти по сыпучему песку ему было тяжело, но он мужественно преодолел подъём и галантно склонился перед капитаном. Одет он был в свой самый лучший наряд.
   – Присаживайтесь, – пригласил его Смоллетт и сам уселся на пороге.
   – Мне бы войти в дом, – попросил Джон. – Холодно сидеть на песке в такое утро!
   – Будь вы человеком чести, с вами и обращались бы соответственно, – сухо ответил капитан. – А покуда вы пират и бунтовщик, для вас и холодный песок слишком хорош, ваше законное место – на виселице.
   – Ладно, ладно, капитан, – сказал Сильвер, усаживаясь. – Только потом помогите мне встать. Ну что ж, привет всей честной компании! А-а, и Джим здесь? С добрым утром, юнга. И доктору моё почтение…
   – Ближе к делу, – перебил его Смоллетт. – Говорите, зачем явились.
   – И то правда, дело прежде всего, – согласился Сильвер. – Этой ночью вы ловко провернули дело. Кое-кто из вас умеет обращаться с гандшпугом. Но в другой раз это не пройдёт. Мы будем выставлять охрану и ограничим выдачу рома…
   – Дальше, – спокойно произнёс капитан.
   Он не мог знать, что имеет в виду Сильвер, но виду не подал. Только я один понял, в чём дело, вспомнив последние слова Бена Ганна. Конечно, это он подкрался к спящим пиратам и сократил их число до четырнадцати.
   – Короче, – продолжил Сильвер. – Нам нужны сокровища, и мы их получим. У вас есть карта, не так ли?
   – Вполне возможно, – ответил капитан.
   – Я точно знаю, что есть. И вы напрасно сердитесь. Нам нужна только карта с указанием места клада, а против вас лично мы ничего не имеем…
   – Не морочьте мне голову, – сказал Смоллетт. – Все ваши намерения нам в точности известны. И если бы не мой договор с владельцем шхуны, я бы давно стёр бы вас в порошок, ясно?
   Его слова заставили Сильвера задуматься.
   – Что ж, думайте, что хотите, – наконец произнёс он. – Во всяком случае, наши условия таковы. Вы отдаёте карту и не будете мешать нам откапывать клад. Если согласны, то есть два варианта: либо мы, погрузив сокровища, возьмём вас на борт и – слово чести – высадим где-нибудь на берег, либо мы оставляем вас здесь с запасом провизии, а я обещаю прислать за вами первое же встречное судно. Выбирайте – ничего лучшего предложить не можем.
   – Это всё? – спросил капитан, поднимаясь.
   – Разрази меня гром, если это не моё последнее слово! – ответил Сильвер. – В случае вашего отказа вместо меня заговорят наши ружья.
   – Прекрасно, – сказал наш капитан. – Теперь слушайте меня. Если все вы явитесь сюда поодиночке и без оружия, я обязуюсь заковать вас в кандалы, доставить в Англию и отдать под суд. Откажетесь – тогда не будь я Александр Смоллетт, поднявший здесь британский флаг, если мы не истребим вашу банду, как стаю бешеных псов. Сокровища без карты вам не найти. Уйти на шхуне вы не сможете – никто из вас не умеет управлять ею в открытом море. Дерётесь вы тоже кое-как – Грэй в одиночку сумел отбиться от ваших пятерых. Вы крепко засели на мели, капитан Сильвер. И я последний раз говорю с вами по-человечески. В следующий раз я встречу вас пулей в лоб. А теперь вон отсюда!
   Надо было видеть Долговязого Джона в эту минуту! Его бледное лицо перекосилось, глаза полыхнули огнём.


   – Дайте мне руку, чтоб я мог подняться! – сказал он сквозь зубы.
   – Не дам, – ответил капитан.
   – Кто, чёрт побери, даст мне руку? – проревел Сильвер.
   Никто не двинулся с места. Грязно ругаясь, он дополз до крыльца, ухватился за ступеньку и только тогда смог встать.
   – Вот цена ваших жизней! – крикнул он, плюнув в источник. – Через час я сварю вас в этом блокгаузе, как грог в котелке. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мёртвым!
   Доковыляв до частокола, он попытался взобраться на него, несколько раз падал и перелез только с помощью своего провожатого с белым флагом.


   Глава XXI
   Штурм

   Выпроводив самозваного капитана, Смоллетт устроил нам разнос за то, что все мы, кроме Грэя, прислушиваясь к переговорам, покинули свои места.
   – Имя Грэя я занесу в судовой журнал, – сказал капитан. – А вам, джентльмены, должно быть стыдно.
   Мы покраснели – нам влетело поделом.
   – Теперь вот что, – продолжал капитан. – Сильвера я встретил, как говорится, бортовым залпом, довёл его до бешенства – и сделал это нарочно. Теперь мы знаем, что атака начнётся через час. Их больше, так что дисциплина необходима втройне.
   Наши двадцать мушкетов мы распределили по бойницам, а рядом разложили кортики на случай рукопашной.
   – Хокинс, все уже позавтракали, так что тебе придётся есть на посту. Нужно набраться сил… Доктор, вам предстоит держать на прицеле дверь. Хантеру доверяю восточную стену, Джойсу – западную. Вы, мистер Трелони, вместе с Греем обороняете самую длинную, северную – это наиболее опасная сторона. А мы с Хокинсом, как самые неважные стрелки, будем заряжать и подавать мушкеты.


   Час прошёл в томительном ожидании.
   – Простите, сэр, – вдруг обратился к капитану Джойс. – Если я кого-то увижу, нужно сразу стрелять?
   – Конечно! – воскликнул Смоллетт.
   – Благодарю вас, сэр, – вежливо ответил Джойс и почти сразу вскинул мушкет.
   В ответ на его выстрел со всех сторон по нам открыли пальбу. Пули свистели и бились о стены сруба, но внутрь не залетела ни одна. Потом всё стихло.
   – Сколько их было с вашей стороны, доктор? – спросил капитан.
   – Я видел три вспышки, – ответил Ливси.
   – А с вашей, Трелони?
   Но сквайру трудно было сказать наверняка – с севера стреляли много. Именно отсюда следовало ожидать вторжения.
   – Тем не менее, – сказал нам капитан, – защищать будем все бойницы. Если они доберутся хотя бы до одной, то перебьют нас здесь, как крыс в бочке.
   И тут же со всех сторон раздались крики «ура» – пираты пошли в атаку. Они карабкались через частокол словно обезьяны, а из леса снова началась стрельба. Одна из пуль влетела в дверь и разнесла в щепки мушкет в руках доктора. Сквайр и Грэй палили без остановки. Двое нападавших свалились с ограждения и остались лежать, один убежал. А четверо других с воплями бросились к срубу. Со стороны леса их поддерживали криками и стрельбой. Один из пиратов снаружи схватил мушкет Хантера за ствол и через бойницу резким ударом приклада в лоб сбил его с ног. Ещё один появился в дверях с кинжалом и кинулся на доктора.
   – Врукопашную! – крикнул капитан.
   Я схватил кортик и выскочил наружу. Увидев, что доктор гонит пирата вниз по холму, я свернул за угол и нос к носу столкнулся с боцманом Эндерсоном.


   Он с рёвом занёс кинжал, так что мне оставалось только кубарем скатиться по склону. И тут же Грэй, бежавший за мной, прикончил боцмана ударом кортика.
   Пираты было вновь полезли через частокол, думая, что победа у них в кармане. Но увидев происходящее внутри ограды, в нерешительности остановились.
   Разбойника возле бойницы подстрелил сквайр. Ещё одного догнал и заколол доктор. Из четверых только один сумел выбраться наружу и сбежать вслед за отступившей подмогой.
   И всё же победа досталась нам дорогой ценой. Хантер лежал без сознания, Джойс был убит пулей в голову. Бледный сквайр поддерживал раненого Смоллетта.
   – Всем удалось уйти? – спросил капитан.
   – Всем, – ответил доктор. – Но четверо ушли навсегда.
   – Недурно! – воскликнул Смоллетт. – Четверо против девятерых – это лучше, чем семеро против девятнадцати.
   Как мы узнали позднее, врагов осталось только восемь – тот, на корабле, которого ранил Трелони, умер тем же вечером.




   Часть пятая
   Мои приключения на море


   Глава XXII
   Ещё одна дерзкая выходка

   Больше пираты не возвращались. «Сегодняшнюю порцию они получили», – сказал по этому поводу капитан. Мы могли без помех готовить обед и перевязывать раненых. Их было трое: пират, подстреленный у бойницы, Хантер и Смоллетт. Несмотря на все усилия доктора, двое первых вскоре скончались. Капитан был ранен в спину и в ногу. Ливси заверил, что он скоро поправится, но ему нужен покой.
   Посовещавшись после обеда с капитаном и сквайром, Ливси как следует вооружился, взял карту, перебрался через частокол и скрылся в чаще.
   Грэй был изумлён его поступком, но я успокоил его, объяснив, что доктор, скорее всего, отправился повидаться с Беном Ганном.
   Сказав это, я вдруг позавидовал доктору. Он сейчас вдыхал лесную прохладу, слушая пение птичек, а мы изнывали от жары и духоты под лучами полуденного солнца. И я задумал побег.
   Наверное, это покажется безрассудством, но мне казалось, что мой план не так глуп. Я решил отыскать лодку Бена Ганна под белой скалой – ведь все шлюпки были захвачены пиратами. Конечно, меня бы ни за что не отпустили, потому и пришлось действовать тайком.
   Пока сквайр и Грэй меняли капитану повязку, я набрал полные карманы сухарей, захватил два пистолета и перелез через частокол. Это был мой второй безумный поступок, который в конечном счёте тоже оказался спасительным для всех.
   К вечеру стало прохладнее, и я с наслаждением вдыхал ароматы моря и растений. Дойдя до берега, я свернул на юг и через некоторое время вышел на песчаную косу. Сзади было море, впереди – бухта. Всегда, даже в безветренную погоду, море вокруг острова Сокровищ бурлило волнами, но в проливе было тихо. «Испаньола» с обвисшим чёрным флагом отражалась в водной глади как в зеркале.
   Возле шхуны я увидел ялик, а в нём Сильвера, беседующего с двумя пиратами на борту. На одном из них был красный колпак. Тут до меня донёсся страшный, нечеловеческий крик, и я узнал голос Капитана Флинта – попугая, сидевшего на руке хозяина.
   Потом Сильвер отчалил и поплыл к берегу. Начинало темнеть, мне следовало поторопиться. Я добрался до белой скалы – и в неглубокой ложбине у её основания увидел палатку из козьих шкур. В ней Бен Ганн и прятал свою лодку. Это была примитивная кособокая конструкция, обтянутая шкурами. Уму непостижимо, как она выдерживала взрослого человека – я и то с трудом в ней поместился. Зато сделана она была по всем правилам – со скамьёй, с упором для ног, а на дне лежало весло с лопастями на обоих концах. К тому же такую лодку даже я легко мог унести на себе.
   И тут у меня возникла новая идея. Я решил подплыть к «Испаньоле» и перерезать якорный канат. Пусть её унесёт течением и выбросит где-нибудь на берег. Надо было помешать пиратам уйти в море – те, кто остался на борту, с управлением вряд ли справятся.
   Дождавшись темноты, я взвалил челнок на спину и вынес на берег. Начался отлив, мне пришлось довольно долго брести по мелководью, прежде чем я опустил челнок на воду и забрался в него.



   Глава XXIII
   Во власти волн

   Управлять челноком оказалось непросто. Он был слишком лёгок и менял направление от удара даже небольшой волны. Почему-то охотнее всего он сворачивал к берегу.
   Меня выручил начавшийся отлив, который подхватил челнок и доставил его прямо к «Испаньоле». Более того, я сразу очутился возле якорного каната. Правда, он был слишком сильно натянут – если его перерезать, он ударил бы меня, как лошадь копытом, и перевернул бы челнок.
   Выждав, когда он ослабнет, я зубами открыл складной нож и начал перепиливать волокна каната. Оставалось совсем немного, когда он опять натянулся, и мне снова пришлось ждать.
   Из иллюминатора каюты доносились голоса. Я прислушался. Один голос принадлежал Израэлю Хэндсу, другой – вероятно, его приятелю в красном колпаке. Оба они были пьяны и бешено ссорились. Вот-вот должна была начаться драка, но наступило затишье, которое вновь сменилось вспышкой непристойной брани.
   Наконец всё стихло. С берега, где горел костёр, долетели слова старой матросской песни:

     Все семьдесят пять не вернулись домой,
     Они потонули в пучине морской…

   Когда канат вновь ослабел, я перерезал оставшиеся волокна. И вдруг мой челнок оказался под самым бортом повернувшейся «Испаньолы». Я пытался грести, но освобождённая от якоря шхуна тянула меня за собой.


   Странно, но на судне никто не поднимал тревогу. Тут мне под руку попался свисавший с борта канат. Стоя в челноке, я подтянулся на нём, заглянул в иллюминатор и понял, в чём дело. При тусклом свете лампы Хэндс и его напарник, ухватив друг друга за горло, сцепились в смертельной схватке.
   А на берегу зазвучали привычные «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». Я оглянулся и ахнул – костёр был у меня прямо за спиной! Значит, «Испаньола» повернула к югу, выходя из бухты, и вокруг нас уже пенились буруны.
   На шхуне наконец заметили неладное. Послышались возгласы и топот – беда примирила дерущихся и отрезвила их затуманенные ромом головы.
   Если нас вынесет из пролива, подумалось мне, бурливые волны мигом избавят меня от земных забот. Свернувшись на дне своей утлой лодчонки, я лепетал слова спасительной молитвы. Ожидание смерти причиняло больше страданий, чем страх перед ней.
   После нескольких часов мучительной болтанки я совершенно обессилел и уснул полуобморочным сном.


   Глава XXIV
   Челнок в погоне за шхуной

   Когда я проснулся, уже совсем рассвело. Мой одинокий челнок несло вдоль юго-западного побережья острова Сокровищ. Я попробовал свернуть к берегу, но увидев, как волны бьются о крутые прибрежные скалы, понял, что здесь мне не выбраться. Кроме того, по камням ползали какие-то невиданные твари, похожие на гигантских слизняков. С жутким лаем они плюхались в море и ныряли, хлопая хвостами по воде. Тогда я ещё не знал, что это всего лишь навсего безобидные морские львы.
   Но вот впереди открылась песчаная отмель, а за ней возвышались сосны лесистого мыса. Я решил причалить именно там. Грести было бесполезно, но здесь, по словам Сильвера, проходило северное течение, и оно действительно уже несло меня в нужную сторону. Всё бы хорошо, однако волны стали ещё круче вздыматься вокруг, грозя накрыть челнок или опрокинуть его. Пытаясь всё же орудовать веслом, я, замирая от ужаса, то взлетал на гребне волны, то проваливался в яму между валами.
   Но когда я перестал дёргаться, челнок благодаря своей лёгкости начал самостоятельно лавировать меж водных вершин, словно выбирая удобные долины и пологие склоны. Мне оставалось только ждать, страдая от нестерпимой жажды, да вычерпывать шапкой воду из челнока.
   И всё же течение протащило меня мимо соснового мыса. Когда я понял это, то впал было в отчаяние, но тут увидел идущую на всех парусах «Испаньолу». Слава богу, сейчас меня заметят, поднимут на борт и дадут воды – пусть даже это будут злодеи-пираты, всё равно, лишь бы поскорее напиться.
   Однако шхуна повернулась прямо против ветра, и паруса её беспомощно повисли.
   «Вот олухи! – подумал я. – Не иначе, опять напились до бесчувствия. Нет на них капитана Смоллетта, или хотя бы Сильвера!..»
   «Испаньола» то крутилась на одном месте, то бессмысленно тыкалась во все стороны, словно тоже была пьяна. Сомнений не было – ею никто не управляет. Может быть, теперь мне удастся вернуть судно его капитану?


   Течение несло и корабль, и меня в одну сторону. Я схватил весло и начал яростно грести. Мне уже почти удалось нагнать шхуну, но опять поднялся ветер, она начала удаляться – затем снова стихло, я заработал веслом, а она дёргалась из стороны в сторону при каждом порыве.
   Вдруг ветер круто переменился, и судно, опустив нос, двинулось прямо на меня. Сперва я обрадовался, но тут же понял, что напрасно. Эта громада теперь снова неслась на всех парусах. Вот она уже нависла над челноком. Медлить было нельзя. Я подпрыгнул, ухватился за бушприт [7 - Бушпри́т – брус, выступающий перед носом корабля.], торчавший над моей головой, и повис в воздухе.
   Услыхав внизу стук дерева о дерево, я понял, что шхуна потопила мой челнок, и что с «Испаньолы» мне теперь не уйти.


   Глава XXV
   Я спускаю «Весёлого Роджера»

   Только я успел влезть на бушприт, как сильный порыв ветра надул паруса. Шхуна дёрнулась, я чуть было не свалился в воду, однако сумел доползти до корпуса корабля.
   Палуба, не мытая со дня приплытия, была пуста – по ней лишь перекатывалась бутылка с отбитым горлышком. Но вот переменившийся ветер откинул грот-парус, и я увидел на корме обоих пиратов.
   «Красный колпак» лежал на спине, раскинув руки и оскалив зубы, а Израэль Хэндс сидел, привалившись к фальшборту. Лицо его, несмотря на загар, было белым как воск. От поднявшейся качки он начал сползать вниз. Лежащего пирата тоже подбрасывало, но при этом жуткая мертвенная улыбка не сходила с его лица.
   Я решил, что они закололи друг друга в пьяной драке. Но вот Хэндс застонал и приподнялся.
   – Вот мы и встретились, мистер Хэндс, – насмешливо произнёс я, подходя.
   Он еле-еле поднял на меня страдальческий взгляд.
   – Бренди! – только и смог выговорить боцман.
   Вид его был настолько жалок, что не помочь ему было просто невозможно, и я спустился в каюту. Здесь царил страшный разгром, среди обломков и мусора катались пустые бутылки, а в подполье не осталось ни одного бочонка.
   Я нашёл недопитую бутыль бренди и принёс её Хэндсу, а для себя захватил сушёных фруктов, сухарей и кусок сыру. Но первым делом, конечно, вдоволь напился воды.
   Боцман впился в горлышко принесённой мной бутылки и не выпускал до тех пор, пока не выпил добрую половину.
   – Разрази меня гром, – пробормотал он, – это как раз то, что нужно!
   – Сильно ранены? – спросил я его, принимаясь за еду.
   Он хрипло вздохнул.
   – Доктор бы мне сейчас не помешал… А этот О'Брайен, – кивнул он в сторону лежащего, – уже подох. Паршивый был моряк… А ты-то сам откуда взялся?
   – Я явился принять командование кораблём, – гордо заявил я. – И отныне, мистер Хэндс, прошу считать меня капитаном.
   Он хмуро взглянул не меня, но промолчал.

   Израэль Хэндс

   – Кстати, – добавил я, – этот флаг мне не по вкусу. Если не возражаете, я его сниму.
   Подбежав к мачте, я дёрнул за верёвку, сорвал проклятый чёрный флаг и швырнул его за борт.
   – Боже, храни короля! Долой капитана Сильвера! – крикнул я, размахивая шапкой.
   Боцман пристально наблюдал за мной, и на его порозовевшем лице появилась лукавая улыбка.
   – Полагаю, капитан Хокинс, вы были бы не прочь добраться до суши, не так ли? – осведомился он.
   – Допустим, – кивнул я, – и что из этого следует?
   – Этот бедолага ирландец помогал мне поднимать паруса. Теперь он покойник… Слушай, дай мне поесть и попить, перевяжи рану – и я научу тебя, как направить шхуну к берегу. По рукам?
   – Но учтите, – предупредил я, – мы поплывём в Северную бухту и пристанем там, где я скажу.
   – Договорились! – воскликнул он. – Я же не полный идиот и вижу, чёрт побери, что твоя взяла. В Северную – так в Северную! С тобой – хоть на виселицу.
   Совместными усилиями мы направили «Испаньолу» вдоль берега в северном направлении. Я укрепил румпель [8 - Ру́мпель – рычаг для управления рулём.] и перевязал Хэндсу кровоточащую рану на бедре. Перекусив и хлебнув ещё бренди, он совсем взбодрился и даже стал похож на нормального человека, хотя от слабости не мог подняться на ноги.
   Шхуна неслась на всех парусах. Прибрежный пейзаж менялся – крутые скалы уступили место песчаной полосе, поросшей карликовыми соснами, затем начались скалы, и наконец мы обогнули северный мыс.
   Управление судном доставляло мне истинное наслаждение. Погода была чудесная, ветер дул попутный, продовольствия у меня было вдоволь. А главное – я одержал важную победу, завладев кораблём, и меня уже не мучила совесть за побег из крепости.
   Всё бы хорошо, да уж больно мне не нравился хитрый блеск в глазах Хэндса и то, с каким неотступным и насмешливым вниманием этот почти беспомощный старик следил за каждым моим движением.


   Глава XXVI
   Израэль Хэндс

   Нам повезло с ветром, и мы без особых усилий подвели корабль к бухте. Здесь боцман посоветовал дождаться прилива, поскольку у нас не было якоря, и объяснил мне, как положить шхуну в дрейф.
   – Капитан, – сказал Хэндс, когда мы уселись перекусить, – не выбросить ли тебе за борт беднягу О'Брайена? Он портит мне аппетит.
   – У меня нет ни сил, ни особого желания, – ответил я. – Лично мне он не мешает.
   – Да-а, – протянул боцман, – не слишком удачное плавание. Сколько уже народу погибло!.. А вот ответь-ка мне – ты ведь малый учёный – воскреснет О'Брайен или нет?
   – Вы убили тело, мистер Хэндс, но душа – она бессмертна, – ответил я. – И вполне вероятно, что сейчас этот самый ирландец с неба смотрит на нас.
   – Выходит, я зря старался? – с ухмылкой проговорил Хэндс. – Ну и ладно, всё равно душа мертвеца безопаснее, чем живой человек. Вот что, Джим… Разыщи-ка мне бутылочку вина – бренди для меня чересчур крепок.
   Сомнений не было – старик хитрит, хотя и весьма неумело. Ему зачем-то нужно, чтобы я ушёл с палубы, но зачем? Впрочем, я тут же сообразил, как это выяснить.
   – Желаете вина? – переспросил я. – Пожалуйста. Белого или красного?
   – Без разницы, дружок, – ответил он. – Лишь бы покрепче да побольше.


   Спускаясь в трюм, я громко стучал башмаками, а внизу снял их, бесшумно пробежал под палубой на другой конец судна и осторожно выглянул наружу. Так и есть – Хэндс на четвереньках довольно резво полз по направлению к свёрнутому возле мачты канату. Достав из-под него длинный нож, покрытый запёкшейся кровью, он сунул его за пазуху и ползком вернулся на место.
   Главное я выяснил – он вооружён и может передвигаться. И, стало быть, моя жизнь в безопасности только до тех пор, пока мы совместно ведём шхуну.
   Я снова обулся, взял бутылку вина и поднялся на палубу. Хэндс мешком лежал у фальшборта с видом тяжелобольного. Получив от меня бутылку, он привычным движением отбил у неё горлышко и со словами «твоё здоровье!» залпом осушил её до дна.
   – Будь любезен, – попросил он, отдышавшись, – отрежь мне табаку от плитки, а то я совсем ослаб. Видно, близок мой конец…
   – Если так, – ответил я, – то советую вам помолиться перед смертью.
   – Помолиться? – удивился боцман. – О чём? Да и к чему… За тридцать лет скитаний я ни разу не видел, чтобы молитва хоть кому-то принесла пользу. Пустая трата времени. «Бей первым – мёртвые не кусаются» – вот моя молитва… Ладно, хватит болтать. Прилив давно начался, пора ставить корабль в бухту.
   Это оказалось нелёгким делом, но Хэндс умело руководил, а я оказался толковым исполнителем, хотя и ни на минуту не забывал о кровавом ноже у него за пазухой. Мы ловко миновали все мели и в глубине бухты увидели на песчаной отмели остов трёхмачтового судна. Он весь зарос водорослями, а из палубы торчал цветущий кустарник.
   – Не корабль, а прямо клумба, – усмехнулся Хэндс. – Вот здесь мы и причалим.
   – А на песке не застрянем? – спросил я.
   – С отмели шхуну снять нетрудно. Если обернуть канат вокруг вон той сосны, намотать его на шпиль, дождаться прилива да навалиться всей командой – пойдёт как невеста под венец… А теперь, мой мальчик, не зевай!
   Он снова начал давать команды. Я их послушно исполнял и до того увлёкся, что в какой-то миг забыл об угрожавшей мне опасности. Перегнувшись через борт, я смотрел на пенящуюся под килем воду и ловил момент, когда шхуна коснётся днищем песка. Тут бы мне и конец, но какой-то природный инстинкт заставил меня обернуться, и я увидел буквально в трёх шагах от себя Израэля Хэндса с ножом в руке.
   Мы оба закричали в голос – я от ужаса, он – от ярости. Увидев занесённый нож, я выпустил румпель, и он ударил боцмана в грудь. Мне удалось проскочить мимо него на середину палубы. Я выхватил пистолет, прицелился и нажал спусковой крючок, но выстрела не было – видимо, намок порох. Проклиная свою беспечность, я подумал, что на второй пистолет тоже нет надежды, и понял, что безоружен. Теперь мне придётся увёртываться от ножа Хэндса, причём так, чтобы не дать ему загнать меня на корму.


   Даже на четвереньках боцман передвигался удивительно быстро. Его лицо с прилипшими ко лбу седыми прядями было багровым от бешенства. Я укрылся за грот-мачтой и выглядывал из-за неё, а он дёргался то влево, то вправо, делая вид, что нападает. Мы словно играли в детскую игру. Но долго она продолжаться не могла – рано или поздно он бы меня достал…
   В этот момент «Испаньола» врезалась в отмель и накренилась. Мы с боцманом, задевая друг друга, покатились вниз, а за нами с тяжёлым стуком перекатывался мёртвый ирландец. Он навалился на Хэндса и дал мне возможность первым вскочить на ноги. Однако из-за крутого наклона спасаться беготнёй по палубе было уже невозможно, и я, уцепившись за ванты, полез на бизань-мачту. Хэндс кинулся вслед за мной, и его нож совсем чуть-чуть не достал мою спину.
   Усевшись на салинге [9 - Са́линг – верхняя перекладина на мачте.], я взглянул вниз. Боцман с перекошенным от досады лицом тяжело дышал. Вот он попытался подтянуться на вантах, держа нож в зубах, застонал от боли, но всё же продолжил подъём.
   Тем временем я перезарядил пистолеты и навёл их на боцмана.
   – Ещё одно движение, мистер Хэндс, – предупредил я. – и я разнесу вам череп. А мёртвые, как вам известно, не кусаются!
   Он замер, обдумывая ситуацию. Но мозги его ворочались медленно, и гримаса ярости на лице пирата сменилась выражением растерянности.
   – Ладно, Джим, – проговорил он, вынув нож изо рта. – Мы оба наделали глупостей. Предлагаю перемирие! Согласись, если бы нас не тряхнуло, я бы прирезал тебя, как поросёнка. Но мне вечно не везёт, и вот на старости лет приходится уступать безусому юнге…
   Я слушал его речь с каким-то петушиным восторгом – как оказалось, преждевременным. Он внезапно взмахнул рукой, что-то сверкнуло в воздухе, и я почувствовал острую боль в плече. Нож пирата пригвоздил меня к мачте, я судорожно дёрнулся и спустил оба курка. Хлопнул залп, оба пистолета выпали из моих рук, а вслед за ними в воду с хриплым воплем полетел вниз головой коварный боцман.


   Глава XXVII
   «Пиастры!»

   Мачты накренившейся шхуны висели прямо над водой. Я сидел на салинге, вцепившись в него обеими руками. Меня мутило, как при морской болезни.
   Подо мной в прозрачной воде на чистом песке лежал Израэль Хэндс. Две рыбки не спеша проплывали над ним. Иногда его шевелило прибрежной волной, и казалось, что он пытается встать.


   По спине и по груди у меня текла кровь. Я попытался освободить пришпиленное к мачте плечо.
   Но пиратский нож глубоко вошёл в мачту, и вытащить его мне не удалось. От отчаяния меня прошиб озноб, однако именно он и помог мне. Лезвие пронзило только верхний слой кожи, и когда я задрожал, она легко порвалась. Кровотечение усилилось, зато я был свободен.
   Спустившись на палубу, я первым делом перевязал рану. Теперь мне предстояла неприятная процедура – освободить шхуну от последнего пассажира, мёртвого О'Брайена. Впрочем, я уже привык к покойникам, и эта жуткая бледная кукла меня не слишком пугала. Мне оставалось только перевалить её через борт, что я и сделал без особого труда. Красный колпак слетел с головы пирата, обнажив плешивый череп, и поплыл по воде. А сам ирландец опустился на дно и лёг как раз поперёк своего убийцы – оба они теперь были кормом для рыб, сновавших вокруг них.
   Таким образом, я стал полновластным хозяином корабля и вместе с тем – единственным матросом на его борту. А тут начался отлив, подул вечерний бриз, всё больше накреняя шхуну. Я попытался что-то сделать, но в одиночку справиться со снастями мне было не под силу. Пришлось покинуть «Испаньолу» с надеждой, что в бухте с ней не случится ничего слишком ужасного.
   Вброд я добрался до берега и вошёл в лес. На этом закончились мои морские похождения, причём закончились весьма успешно: мне удалось отобрать у пиратов шхуну! Это должно было оправдать мой уход из форта – даже суровый капитан Смоллетт не смог бы упрекнуть меня. Одним словом, я отправлялся в крепость в отличном настроении.


   Идти пришлось довольно долго. Начало темнеть. Я миновал расселину между двумя вершинами холма и увидел вдалеке отблеск костра. Наверное, это Бен Ганн готовил еду, только странно, что он не боялся – ведь огонь мог увидеть Сильвер!
   В ночной тьме я начал было плутать, но вот взошла яркая луна, озарив вершину Подзорной Трубы. Я прибавил шагу и временами даже переходил на бег – до того мне не терпелось добраться до частокола. Вот, наконец, и опушка, с которой открывался вид на блокгауз. Бо́льшая часть крепости была в тени, а позади сруба догорали угли огромного костра.
   Мне стало тревожно – ведь мы не разводили больших костров, сберегая дрова. Уж не случилось ли чего с нашими в моё отсутствие?
   Через частокол я на всякий случай перелез в самом тёмном месте и на четвереньках прокрался к дому. И тут у меня отлегло от сердца. Я ненавижу, когда храпят, но сейчас мирный храп моих друзей, донёсшийся изнутри, прозвучал для меня словно небесная музыка. Вернее сказать, он был чем-то вроде ночного крика вахтенного: «Всё спокойно!»
   То, что возле блокгауза не было часовых, я объяснил ранением капитана и вновь почувствовал угрызения совести из-за своего дезертирства. Пробравшись в дом, я решил тихонько лечь на своё место, чтобы утром насладиться выражением радостного изумления на лицах моих друзей.
   Во мраке послышалось какое-то постукивание и вроде как хлопанье крыльев. Я запнулся о чью-то ногу – и внезапно раздался пронзительный крик: «Пиастры! Пиастры! Пиастры! Пиастры!..»
   Да это же Капитан Флинт, зелёный попугай Джона Сильвера! Вот кто лучше всяких часовых охранял спящих, и уж конечно ими были вовсе не те, кого я надеялся встретить здесь…
   Бежать было поздно. Спящие повскакали, и я услышал голос Сильвера:
   – Кто здесь, чёрт побери?
   Я шарахнулся прочь, но налетел на кого-то, и меня схватили.
   – Ну-ка, Дик, принеси огня, – приказал Сильвер.
   Один из пиратов выскочил за дверь и вернулся с горящей головнёй.




   Часть шестая
   Капитан Сильвер


   Глава XXVIII
   Среди врагов

   Итак, крепость была захвачена пиратами. Но что самое ужасное – в помещении, озарённом багровым светом головни, не было ни одного пленника! Значит, все они погибли…
   Попугай сидел на плече своего хозяина и чистил перья. Сам Сильвер выглядел мрачным и утомлённым, а костюм его был изодран и перепачкан глиной.
   – Ба, да это Джим Хокинс! – воскликнул он. – Очень мило с твоей стороны, что ты навестил старого Джона. Всё в порядке, джентльмены, – обратился он к остальным, – просто наш юнга решил присоединиться к старым приятелям.
   Я молча стоял перед ним. Сердце моё сжималось от отчаяния.
   – Да-да, Джим, – продолжал Сильвер, – тебе, полагаю, следует вступить в мою команду. Ведь твои бывшие друзья вряд ли пожелают принять дезертира обратно. Даже доктор считает тебя неблагодарной тварью, не говоря уже про капитана Смоллетта.
   Слава богу, подумал я, значит, мои друзья живы! И не важно, что они злятся на меня – я ведь этого заслужил…
   – Впрочем, ты можешь и передумать, – сказал Долговязый Джон. – Спешить нам некуда, припасов у нас вдоволь, а с таким бойким малым, как ты, скучать тоже не придётся.
   Его насмешливый тон добавил мне решимости.
   – Что ж, – сказал я, подняв голову, – я подумаю над вашим предложением. Но мне необходимо знать, что здесь произошло и где мои товарищи?
   – Сам чёрт не разберёт, что тут происходит, – пробурчал один из пиратов.
   – Заткни глотку! – рявкнул на него Сильвер и затем с подчёркнутой вежливостью обратился ко мне. – А дело было так, мистер Хокинс. Вчера утром к нам пришёл доктор Ливси с белым флагом и сообщил, что меня предали и корабль ушёл. Так оно и оказалось – из-за проклятого рома мы прозевали шхуну. Тогда мы с доктором заключили договор: они оставляют нам продовольствие и дрова, а сами покидают форт. Когда я спросил, сколько их уходит, доктор ответил: «Уходим вчетвером, а где этот малолетний паршивец, мы и знать не желаем». Так и сказал, слово в слово.
   – Значит, мне нужно выбирать? – спросил я.
   – Именно так, сынок, – ласково ответил Джон.
   – Отлично, – сказал я, – а теперь послушайте, как я понимаю нынешнее положение. Ваши дела хуже некуда. Вы лишились корабля, большинства своих людей и надежды на сокровище. И всё это благодаря именно мне! Это я подслушал ваш разговор, сидя в бочке из-под яблок. Я перерезал якорный канат, я убил Израэля Хэндса и увёл шхуну в такое место, где вам её нипочём не найти. Вы, конечно, можете разорвать меня в клочки. Но если вы не будете глупцами, то я один смогу заступиться за вас, когда всю вашу банду станут судить за пиратство. Тогда я обещаю сделать всё, чтобы спасти вас от виселицы. Так что не мне, а вам предстоит теперь сделать выбор.
   Я умолк, задыхаясь от волнения. Но никто из них не пошевелился, они лишь с тупым видом взирали на меня.
   – А вас, мистер Сильвер, – прибавил я, – как самого главного, прошу в случае моей смерти передать доктору, что я умер вовсе не как трус и предатель.
   – Я учту ваше пожелание, – медленно произнёс кок, и было непонятно, смеётся он надо мной или уже нет.
   – А ведь это он узнал тогда Чёрного Пса! – встрепенулся старый моряк, тот самый Том Морган, что сидел когда-то в таверне «Подзорная труба».
   – Мало того, – сказал Сильвер, – будь я проклят, если это не тот самый молокосос, который выкрал карту из сундука Билли Бонса! Наконец-то он у нас в руках…
   – Кровь ему пустить! – завопил Морган, выхватывая нож.
   – На место! – одёрнул его одноногий. – Куда лезешь без команды? Запомни, Том Морган, за последние тридцать лет всякий, кто смел при мне своевольничать, отправлялся либо на рею, либо за борт.


   Морган отступил, но среди пиратов поднялся ропот.
   – Полегче, Сильвер!
   – Том говорит дело…
   – Кончай командовать, Окорок!
   Долговязый Джон выпрямился, сидя на бочонке с дымящейся трубкой в руке.
   – А ну, джентльмены, кто желает потолковать со мной один на один?
   Настала тишина.
   – Что, языки проглотили? Вам же известен обычай джентльменов удачи. И хоть я на одной ноге, мой кортик всегда к вашим услугам. Приглашаю любого, кто желает узнать, какого цвета у него потроха!
   Никто по-прежнему не двинулся.
   – Так я и думал, – вздохнул Сильвер, взяв трубку в зубы. – Боевые петухи, ни дать, ни взять!.. Вы хоть напрягите остатки ваших куриных мозгов и вспомните закон. Я – избранный вами капитан. Если боитесь драться со мной, то должны подчиняться, и баста!.. А этот малец мне по сердцу. Он в десять раз больше мужчина, чем любой из вас. И кто его тронет, тому не жить!
   Говоря так, он внимательно следил за своей командой. А я понял, что ещё не всё потеряно, раз у меня появился такой покровитель.
   Пираты тем временем немного опомнились и, отойдя в угол, начали совещаться.
   – Ну как, скоро там? – поторопил Сильвер, сплёвывая на пол в их сторону.

   Том Морган

   Один из них выступил вперёд.
   – Прошу прощения, сэр, – начал он. – Вы стали пренебрегать морскими обычаями, но один из них вам не нарушить. Если команда недовольна капитаном, она имеет право на матросскую сходку, и мы этим правом воспользуемся.
   Он демонстративно отдал Сильверу честь и покинул блокгауз. Так же поступили и остальные.
   – Согласно обычаю, – пробормотал последний из них.
   Мы с Сильвером остались вдвоём, и его поведение сразу изменилось.
   – Слушай, Джим Хокинс, – торопливо прошептал кок, – жизнь твоя висит на волоске, к тому же тебя будут пытать… Но теперь я целиком на твоей стороне – это мой единственный шанс на спасение. Они собираются меня разжаловать, однако я сделаю всё, чтобы тебя спасти. А ты, как обещал, заступишься за меня!
   Я уже догадался, в чём дело.
   – Стало быть, вы проиграли?
   – Да, дьявол меня задави! Без корабля нам прямая дорога в петлю. Пускай эти трусливые болваны совещаются – их песенка спета. Но тебя я им не отдам, а ты спасёшь старого Джона!
   Подумать только, этот прожжённый морской разбойник хватался за такую жалкую соломинку!
   – Сделаю всё, что будет в моих силах, – пообещал я.
   – По рукам! – воскликнул он – Вот что, Джим, я знаю, ты хорошо спрятал шхуну. Я всегда чувствую, когда удача отворачивается от меня, или когда меня хотят перехитрить… Кстати, как ты думаешь, почему доктор отдал мне подлинную карту?
   Я с изумлением взглянул на него.
   – Да-да, он отдал её без всякого принуждения. Что-то здесь не так. А впрочем…
   Он перевёл дух и нацедил в жестяную кружку коньяку из бочонка.


   Глава XXIX
   Снова чёрная метка

   Спустя некоторое время один из пиратов вошёл в дом, с кривой ухмылкой отдал Сильверу честь, забрал горящую головню и удалился.
   – Надвигается буря, – многозначительно сказал мне Долговязый Джон.
   Я выглянул в одну из бойниц и увидел, что заговорщики собрались в кружок на склоне холма. Один из них, опустившись на колени, достал какую-то книгу, затем в руке его блеснул нож. Через минуту он поднялся, и вся ватага направилась к блокгаузу.
   – Идут, – сказал я.
   – Вот и славно! – бодро ответил Сильвер. – У меня найдётся, чем их встретить.
   Дверь открылась, и все пятеро в нерешительности остановились у порога, выталкивая вперёд одного.
   – Ну-ну, смелее, – подбадривал Джон. – Чего спотыкаешься, я же тебя не съем!
   Испуганный депутат с вытянутой вперёд и сжатой в кулак рукой приблизился к Сильверу, сунул ему что-то в ладонь и торопливо попятился к сообщникам.
   – Чёрная метка! Так я и думал, – усмехнулся Сильвер, разглядывая поданный ему клочок бумаги. – Ай-яй-яй, да вы, кажется, оборвали страницу в Библии! Ну, ребята, это вам припомнят на том свете…
   – Хватит трепаться, – грубо оборвал его желтолицый верзила. – Переверни метку и прочти, что написано на обороте.
   – Спасибо за подсказку, Джордж Мэрри, – отозвался Сильвер. – Ты у нас знаток обычаев. И почерк у тебя на загляденье. Что ж, почитаем… Ну, так и есть: «Низложен»! А тебя, значит, на моё место. Подай-ка, будущий капитан, мне головёшку, а то у меня трубка погасла.
   – Не морочь голову, Окорок, – сказал Джордж. – Слезай с бочки, и мы будем голосовать!
   – А вот один обычай ты всё-таки забыл, – разочарованно заметил Сильвер. – Так вот, напоминаю: покуда вы не предъявили мне свои обвинения и не выслушали мой ответ, я остаюсь капитаном, а до тех пор ваша чёрная метка стоит не больше гнилого сухаря.


   – Ничего, мы-то обычаев не нарушим, – заверил пират. – Вот наши обвинения. Во-первых, ты провалил всё дело, и с этим не поспоришь. Во-вторых, ты дал врагам уйти, а им только этого и надо было. В-третьих, ты не позволил их преследовать. Ясное дело, ты ведёшь двойную игру! И в-четвёртых, ты прикрываешь этого мальчишку…
   – Это всё? – спокойно осведомился Сильвер.
   – Вполне довольно, чтобы из-за твоего ротозейства нас отправили на виселицу!
   – Тогда слушайте, что я отвечу по всем четырём пунктам. Вы утверждаете, будто я провалил всё дело. А кто, спрашивается, помешал мне выполнить мой план? Кто с самого начала подгонял меня? Кто в первый же день прислал чёрную метку мне, вашему избранному капитану, а после этого затеял пьяную свистопляску? Если бы не ты, Джордж Мэрри, да ещё Хэндс и Эндерсон, которых уже нет в живых, мы бы давно закусывали дорогой коньяк сладким пудингом, сидя на «Испаньоле», доверху набитой золотом!.. И после всего этого ты ещё суёшься в капитаны?
   Сильвер перевёл дух. По лицам пиратов было видно, что его слова бьют точно в цель.
   – А в отношении того, что вам грозит петля, то вы, ребята, даже не представляете, насколько глубоко засунули в неё свои пустые головы. Так и вижу, как ветер раскачивает наши с вами трупы, позвякивая кандалами…
   – Перестань пугать нас, – буркнул Морган. – Отвечай на остальные обвинения.
   – Да с удовольствием! – воскликнул Джон. – И начну с пункта четвёртого. Почему я защищаю этого сопляка? Да потому, чёрт побери, что это наш заложник! Если к ним придёт подмога, это будет наш последний шанс на спасение… Теперь по третьему пункту. Да, я позволил доктору уйти. А вы что же думаете, он вам больше не понадобится? А кто будет лечить твою продырявленную башку, Том Морган, или твою жёлтую лихорадку, Джордж Мэрри? И доктор нам не откажет, опять же потому, что у нас есть заложник… В заключение – второй пункт: я, видите ли, отпустил врагов в обмен на провизию. А разве не вы умоляли меня заключить с ними такое соглашение? Да вы же на коленях передо мной ползали, боясь околеть с голоду!.. Впрочем, всё это мелочи. Теперь смотрите – вот ради чего я заключил договор!
   И он швырнул на пол карту – ту самую, что я нашёл в сундуке Билли Бонса.
   Пираты набросились на карту. Они выхватывали её друг у друга из рук и заливались детским смехом, словно это и было само сокровище.
   – Да, это подпись самого Флинта! – ликовали они. – Буквы Дж. Ф., а под ними морской узел! Он всегда так расписывался!..
   – Но как же мы увезём золото, ведь корабля у нас нет? – вмешался Джордж Мэрри.
   Тут Сильвер вскочил, уперевшись рукой в стену.
   – Последний раз предупреждаю тебя, Джордж Мэрри, – проревел он, – не смей соваться со своими идиотскими вопросами! Это я должен спросить, какого дьявола твои дружки проворонили шхуну. А ты будешь мне отвечать, если, конечно, позволит твой тараканий умишко. И повежливее, не то придётся научить тебя хорошим манерам!


   – Верно! – воскликнул старый Морган.
   – Ещё бы не верно! – сказал Сильвер. – Я нашёл сокровище – он потерял шхуну. А я не желаю быть капитаном без корабля. Выбирайте, кого хотите.
   – Сильвера! – завопили пираты. – Окорока в вечные капитаны!
   – Ты слышишь, Джордж, как они запели? Выходит, твоё время ещё не пришло. Но тебе повезло – я не злопамятен. А уж простит ли вас господь за то, что испоганили Библию – за это не поручусь… Кстати, а как же нам поступить с чёрной меткой?.. Вот что, Джим, возьми-ка её себе на память.
   Он протянул мне чёрную метку. Я спрятал её в карман и храню этот испачканный сажей клочок бумаги до сих пор.
   Так был подавлен бунт в лагере разбойников. В наказание Сильвер назначил Мэрри в караул, пригрозив смертью в случае, если он уснёт на посту. Все выпили рому и улеглись.
   Но мне не спалось. В этот день я впервые убил человека и сам был несколько раз в шаге от гибели. Я вспоминал, как ловко Долговязый Джон усмирил заговорщиков, пытался понять, что за сложную игру он ведёт, цепляясь за каждую возможность спасти свою пропащую жизнь, и с горьким сожалением думал о том, какая позорная смерть ждёт этого бесстрашного человека.



   Глава XXX
   Слово чести

   – Гарнизон, подъём! Доктор пришёл!
   Этот громкий возглас разбудил всех, даже задремавшего часового. И это в самом деле был голос доктора Ливси!
   Он стоял по колено в ползучем утреннем тумане на том самом месте, где недавно стоял Сильвер.
   – С добрым утром, сэр! Милости просим! – восклицал капитан пиратов, протирая глаза и радостно улыбаясь. – Раненько изволили подняться. Джордж, сын мой, а ну, помоги мистеру Ливси подняться на борт! Один его вид поднимет наших больных на ноги…
   Стоя на вершине холма с костылём под мышкой, он шутил и балагурил, словно в собственной таверне на набережной Бристоля.
   – А для вас есть сюрприз, – продолжал он. – У нас новый жилец. Этот малыш сейчас, наверное, спит как сурок – умаялся, бедняга.
   Но я уже не спал. Со смешанным чувством радости и стыда я наблюдал через бойницу, как доктор перелезает через ограду и подходит к блокгаузу.
   – Неужели Джим? – дрогнувшим голосом спросил Ливси.
   – Он самый, – кивнул Сильвер.
   Доктор на мгновение замер.
   – Ладно, – сказал он. – Прежде всего, осмотрим больных.
   Войдя в дом, Ливси холодно кивнул мне и занялся пациентами. При этом он держался среди врагов как домашний врач в благородном семействе. И они отвечали ему тем же, словно он по-прежнему оставался судовым врачом, а они – прилежными матросами.
   – Ты что-то слишком пожелтел, Джордж, – говорил доктор. – Значит, твоя печёнка не в порядке. Не забывай пить лекарство! А у тебя, дружище, прямо не голова, а чугунок. Другой бы после такой раны сразу отдал бы концы. Такую голову я просто обязан сохранить в целости – хотя бы для виселицы…
   Больных пиратов ничуть не обижал его чёрный юмор.
   – Дик себя скверно чувствует, – сообщил один из них.
   – Немудрено, – отозвался доктор. – Ну-ка, Дик, покажи язык… Так и есть – у тебя тоже началась лихорадка.
   – Это из-за того, что он испортил Библию, – пробормотал Морган.
   – Это из-за того, что все вы глупы, как бараны, – возразил Ливси. – И вы тоже хороши, Сильвер. Это же надо – устроить лагерь на болоте, в самом малярийном месте!.. Ну что ж, на сегодня, пожалуй, хватит, – сказал он, раздав лекарства. – А теперь я бы хотел побеседовать с этим малым. – И он небрежно кивнул в мою сторону.
   – Ни за что! – крикнул Джордж Мэрри и выругался.
   – Молчать! – Сильвер хлопнул ладонью по днищу бочки. – Что мы, твари неблагодарные? Доктор хочет побеседовать со своим юным другом – разве могло быть иначе? Сейчас мы всё устроим… Хокинс, даёшь ли ты честное слово джентльмена, что не удерёшь?
   – Конечно, даю! – с готовностью ответил я.
   – В таком случае, – сказал Сильвер, – вы, доктор, перелезайте за частокол, а Джим останется с этой стороны. Желаю удачи!
   Едва доктор вышел, как все накинулись на Сильвера, обвиняя его чуть ли не в измене. Но он снова угомонил их, сунув им под нос карту.
   – Тупые скоты! – кричал он. – Нам хоть сейчас можно брать сокровища. Но пока мы не окажемся на корабле, я готов даже чистить сапоги этому докторишке!..
   Всё же, спускаясь вместе со мной по склону, Долговязый Джон здорово волновался.
   – Не торопись, дружок, – тихо говорил он. – Если они что-то заподозрят, то разом кинутся на нас.
   Мы остановились возле частокола у того места, где нас ждал доктор.
   – Джим расскажет вам, как я спас ему жизнь, – сказал ему Сильвер. – И пусть мне это зачтётся. Вся моя надежда только на вас, доктор.
   – Слушайте, Джон, неужели вы боитесь? – удивился Ливси.
   – Бояться не боюсь, но, по правде сказать, уж больно неохота болтаться в петле. А такой добрый и честный человек, как вы, уж конечно не забудет, что помимо скверных поступков Джон Сильвер совершал и добрые дела… Ну вот, теперь я отойду в сторонку, оставлю вас наедине. Ведь это мне тоже зачтётся, не правда ли?..
   Он отошёл в сторону и уселся на пень. Время от времени он оглядывался на своих пиратов, которые разводили костёр неподалёку от сруба.
   – Такие-то дела, Джим, – печально сказал доктор. – Ты поступил бесчестно, воспользовавшись ранением капитана Смоллетта, и в результате оказался среди разбойников. Что ж, посеявший ветер, пожнёт бурю. Очень жаль!
   Признаюсь, у меня из глаз брызнули слёзы.
   – Погодите упрекать меня, доктор, – всхипнул я. – Моя жизнь в опасности. Я бы давно был покойником – за меня вступился Сильвер… Смерти я не боюсь, но если меня начнут пытать…
   – Джим, – перебил меня доктор изменившимся голосом, – что бы там ни было, этого я не допущу. Перелезай через забор, и бежим.
   – Что вы, доктор, я же дал честное слово!
   – Знаю, но этот грех я беру на себя. Если я брошу тебя здесь, то буду последним мерзавцем.
   – Нет, – упрямо сказал я. – Ни вы, ни сквайр, ни капитан так бы не поступили. Сильвер поверил мне, когда я пообещал вернуться в блокгауз, а ведь я до сих пор жив только благодаря ему. Но главное не в этом… Доктор, я увёл у них наш корабль! Он сейчас в Северной бухте…


   – Корабль! – ахнул доктор, и я рассказал ему обо всём, что приключилось на море. Он молча выслушал меня.
   – И ты полагаешь, что мы дадим тебе погибнуть в награду за то, что ты опять спас всех нас от гибели? Ты раскрыл заговор. Ты вернул нам корабль. Ты нашёл Бена Ганна и сам пока не знаешь, насколько это важно… Эй, Сильвер! – позвал он, и когда тот приблизился, негромко сказал: – Мой вам совет: не спешите искать сокровища.
   – Вы требуете невозможного, сэр, – покачал головой кок. – Без поисков клада мне не спасти ни его, ни себя.
   – Во всяком случае, – сказал доктор, – когда найдёте тайник, будьте начеку.
   – Мистер Ливси, вы говорите загадками, – нахмурился Сильвер. – И поступаете весьма странно – ушли из крепости, отдали карту… Как всё это понимать? Объясните прямо!
   – Не могу, – развёл руками доктор. – Будь это только моя тайна, я бы вам всё рассказал. Единственное, что могу пообещать: если мы выберемся из этой волчьей ямы, я сделаю всё, чтобы спасти вас от виселицы.
   Лицо Сильвера озарила лучезарная улыбка.
   – Родная матушка не могла бы утешить меня лучше, чем вы! – воскликнул он.
   – А главное, – напоследок сказал доктор, – берегите этого мальчугана и, если что, зовите на помощь… Счастливо оставаться, Джим!
   Он пожал мне руку через колья ограды, кивнул Сильверу и зашагал к лесу.


   Глава XXXI
   Необычный указатель

   – Джим, – сказал Сильвер, – мы спасли друг другу жизнь. Я ведь понял, что доктор уговаривал тебя бежать, но ты честный малый! И хотя поиски клада, как я теперь понял – дело тёмное, однако если мы будем держаться друг друга, то, глядишь, не пропадём…
   А пираты в предчувствии скорой поживы совсем распоясались. Не жалея дров, они запалили огромный костёр и нажарили целую гору свинины. После еды один из них с дурацким смехом швырнул остатки еды в огонь, который запылал ещё жарче.
   Но Сильвер, как ни странно, не сделал ничего, чтобы остановить весь этот разгул. Он с самым бодрым видом закусывал вместе со всеми.
   – Полный порядок, – говорил он. – Я выведал у доктора всё, что мне нужно. Корабль пока у них, но, добыв сокровища, мы его без труда найдём и захватим. Нашего заложника я поведу на верёвке – он послужит нам прикрытием, и беречь его надо как зеницу ока. А после того, как мы погрузим золото на корабль, мистер Хокинс ответит нам за всё.
   Пираты ещё больше развеселились, а я совсем приуныл. Мне было непонятно, когда Сильвер говорит правду, а когда блефует. Не оставалось сомнений лишь в том, что ради спасения своей шкуры он легко пожертвует моей. А ему помимо виселицы всё ещё грозила месть его сообщников – в случае, если их подозрения превратятся в уверенность. Кроме того, для меня оставались загадкой действия моих друзей, отдавших карту, и особенно слова доктора насчёт тайника.
   Словом, когда я, обвязанный за пояс верёвкой, побрёл будто ручной медведь вслед за Сильвером, настроение моё было отвратительным. Сам кок был вооружён до зубов, как и все остальные пираты – даже тот, который был ранен в голову. Мою верёвку Сильвер держал то в руке, то в зубах, а на плече у него, как обычно, сидел попугай.
   Кроме оружия, все тащили кирки и лопаты, а также свинину, сухари и бренди. Добравшись до берега, мы разместились в двух шлюпках и отчалили.
   По пути начались споры насчёт карты. Красный крестик был слишком велик, чтобы точно определить место клада. Пояснения на обороте тоже были весьма туманны. Напомню их:
   «Высокое дерево на склоне Подзорной Трубы, направление к С. от С.-С.-В.
   Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В.
   Десять футов».
   На плоскогорье, открывшемся впереди, высоких сосен было несколько, и нетерпеливые искатели клада чуть не передрались – каждый выбирал дерево на свой вкус. Долговязый Джон успокаивал их, советуя дождаться прибытия на место.
   Высадились мы в устье реки и сразу начали взбираться по косогору. По мере подъёма цветущая растительность становилась всё гуще, а воздух – свежее и ароматнее. Стояла прекрасная солнечная погода, и таким же было настроение у джентльменов удачи.
   Тяжело было только одноногому Джону – мне то и дело приходилось его поддерживать, а то бы он непременно скатился с откоса.
   Мы прошли около полумили, как вдруг один из идущих впереди закричал от ужаса. Все бросились к нему – и увидели лежащий возле сосны человеческий скелет.


   – Это моряк, – сказал старик Морган, разглядывая клочки истлевшей одежды.
   – А ты что же, рассчитывал найти тут епископа? – усмехнулся Сильвер. – Вот только почему он так странно лежит…
   В самом деле, кости скелета как будто нарочно были сложены навытяжку – ноги соединены вместе, руки вытянуты над головой.
   – А ну-ка, глянем на компас, – сказал Сильвер. – Ну конечно! Это просто указательная стрелка – как раз в направлении острова Скелета. Шутка в духе Флинта – зарезать шестерых подручных, а из самого длинного соорудить указатель… Ба, да это же Аллардайс! Помнишь его, Морган?
   – Ещё бы, – ответил старый Том. – Он остался мне должен, да ещё и нож мой захватил, когда уходил с Флинтом…
   – Но ножа здесь нет, – сказал Джордж Мэрри, ощупывая траву. – И вообще странно – нет ни табакерки, ни хотя бы медной монеты… А Флинт не стал бы шарить в карманах своего брата моряка.
   – Ты прав, чёрт тебя подери! – воскликнул Сильвер. – Тут что-то не так… Но как бы там ни было – Флинта уже нет в живых.
   – Конечно, – подтвердил Морган. – Я сам видел его с медяками на глазах.
   – Зато уж если кому и слоняться по земле после смерти, так это Флинту, – сказал пират с перевязанной головой. – Как же он тяжело умирал!
   – Что и говорить, – согласился другой, – помирал он скверно. То требовал рому, то орал «Пятнадцать человек на сундук мертвеца»… Помню, жара стоит, духота, ему вот-вот отчаливать на тот свет, а он дерёт глотку, как ни в чём не бывало… Я, признаться, с тех пор ненавижу эту песню…

   Джордж Мэрри

   – Ну, довольно воспоминаний! – вмешался Сильвер. – Привидения являются только по ночам, а сейчас день, и нас ждут дублоны и гинеи!
   Мы продолжили свой путь. Но несмотря на ярко сиявшее солнце, все теперь держались кучкой и помалкивали – до того силён был суеверный страх даже перед мёртвым Флинтом.


   Глава XXXII
   Голос с того света

   Поднявшись на плоскогорье, утомлённая команда решила сделать привал.
   Отсюда открывался вид как раз на ту местность, где, судя по карте, и следовало искать клад.
   – Высоких деревьев в нужном направлении всего три, – заметил Сильвер, сверяясь с компасом. – А вон там – склон Подзорной Трубы. Ну, теперь найти сокровища – пара пустяков. Недурно бы подкрепиться перед последним усилием!
   – Мне что-то кусок в горло не лезет, как вспомню синюю рожу Флинта, – проворчал Морган.
   – Ещё бы не посинеть, если пить столько рома, – сказал Мэрри.
   Пираты говорили почти шёпотом – их страх до сих пор не прошёл. И вдруг в ближайшей роще зазвучал высокий надтреснутый голос:

     Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
     Йо-хо-хо, и бутылка рому!..

   Лица пиратов позеленели прямо на глазах.
   – Это Флинт! – взвизгнул Мэрри.
   Пение внезапно прекратилось, словно певцу зажали рот, и в скалах отозвалось долгое эхо. Искателей сокровищ сковал смертельный ужас.
   – Да будет вам! – побелевшими губами произнёс Сильвер. – Не знаю, кто там валяет дурака, но уж точно не покойник, а кто-то из живых.
   Не успели его спутники немного перевести дух, как раздался тот же голос – только он уже не пел, а завывал:
   – Дарби Макгроу! Дарби Макгроу! Дарби Макгроу!.. – и так без конца. Затем голос непристойно выругался и снова взвыл:
   – Дарби, дай мне рому!
   Окаменевшие пираты таращили глаза в сторону рощи.
   – Дело ясное, – проронил один. – Пора сматываться.
   – Это были его предсмертные слова! – застонал Мэрри.
   Дик достал свою испорченную Библию и принялся усердно молиться. Один лишь Долговязый Джон пытался сохранить присутствие духа, хотя зубы его стучали, а голос дрожал.

   Бен Ганн

   – Из тех, кто сейчас на острове, никто, кроме нас, не мог даже слышать о Дарби… – пробормотал он. – Но мне какое дело! Я и живого Флинта не боялся, а мертвец меня и подавно не остановит. В двух шагах от нас лежит золото, а вы даёте задний ход из-за синемордого пьянчуги, к тому же давно околевшего!
   – Молчи, молчи, Джон! – взмолился Мэрри. – Не оскорбляй привидение!
   Остальные жались друг к другу как перепуганные щенята.
   – Привидение, говоришь? – переспросил Сильвер. – А разве у призрака может быть эхо, когда у него и тени-то не бывает?
   Этот не слишком убедительный довод подействовал на струсившую команду чудодейственным образом.
   – И в самом деле! – с облегчением воскликнул Джордж Мэрри. – Ну и башка у нашего Окорока!.. Голос, конечно, вроде бы и Флинта, но больше похож на голос…
   Сильвер опередил его:
   – Пропади я пропадом, если это не голос Бена Ганна!
   – Верно! – подхватил Том Морган.
   – А какая разница? – робко спросил набожный Дик. – Что Бен Ганн, что Флинт, – всё равно оба покойники…
   Но его никто не слушал.
   – Плевать на Бена Ганна, живого или мёртвого! – кричал Мэрри.
   Разбойники на удивление быстро пришли в чувство – на их лицах даже заиграл румянец. Они снова подхватили свои орудия и двинулись за Джорджем Мэрри. Сильвер скакал позади, подгоняя меня и посмеиваясь над Диком с его изрезанной Библией.
   Спустившись по склону к подножию Подзорной Трубы, мы начали проверять по компасу местоположение высоких деревьев. Первые два не подошли. Третьим оказался хвойный великан с багровым стволом в три обхвата. В тени этой сосны могла бы расположиться на привал целая рота. Конечно, это было то самое дерево!
   Близость заветной цели вдохнула в спутников новые силы и уничтожила даже следы каких-либо страхов. Глаза у всех горели, шаги ускорились, руки заранее вцепились в лопаты и кирки. И, разумеется, мысли каждого были устремлены в светлое будущее, озарённое богатством, роскошью и всяческими земными наслаждениями.
   Даже мудрый и осторожный Сильвер поддался общему настроению. Раздувая ноздри и поминутно бранясь, он подпрыгивал на костыле и с ненавистью дёргал мою верёвку. Этот негодяй уже не скрывал своих намерений. Он словно забыл о данных им клятвах, о предостережениях доктора, явно думая лишь о том, как овладеть золотом, найти «Испаньолу», перерезать всех нас и уйти в море.
   Я едва поспевал за ним. Его кровожадный взор, а также молитвы и стоны Дика, у которого усилилась лихорадка, наводили на меня тоскливый ужас. Мне мерещилась посиневшая физиономия Флинта – ведь где-то здесь он своими руками убил шестерых своих товарищей, помогших ему зарыть клад.
   Наконец мы вышли из зарослей к подножию горы с гигантской сосной.
   – За мной, ребята! – скомандовал Джордж Мэрри.
   Но, не пробежав и десяти шагов, мы остановились как вкопанные.
   Перед нами была огромная яма с обвалившимися краями. На дне, заросшем травой, мы увидели рукоятку от заступа и несколько досок, на одной из которых была выжжена надпись «Морж» – так назывался корабль капитана Флинта.
   Всё было ясно – кто-то другой уже давным-давно нашёл и похитил сокровища ценой в семьсот тысяч фунтов стерлингов.


   Глава XXXIII
   Развенчание вожака

   Кажется, с первого дня творения мир не знал такого крушения радужных надежд.
   Онемев в первое мгновение, пираты затем начали с криком и руганью прыгать в яму и руками разгребать землю. Зато Сильвер, потрясённый не меньше других, уже овладел собой и моментально переменил план действий.
   – Джим, – прошептал он, сунув мне в руку двуствольный пистолет, – держи и будь наготове. – При этом он начал понемногу перемещаться вместе со мной на противоположный край ямы.
   Взгляд этого старого пройдохи, обращённый на меня, снова стал дружеским и даже ласковым.
   – Что, опять изменили курс, капитан? – не удержавшись, съязвил я.
   Он не успел ответить – из ямы послышался рёв Моргана, нашедшего золотую монету в две гинеи.
   – Это, что ли, и есть твои семьсот тысяч, любитель мирных переговоров? – надрывался старик. – Тебя же провели, как младенца, дубовая ты голова!
   – Копайте, ребята, копайте, – с ледяной усмешкой промолвил Сильвер. – Авось выкопаете пару земляных орехов.
   – Так ты всё знал, мерзавец? – заверещал Мэрри. – Посмотрите на его рожу – он же обо всём знал заранее!
   – Бедняжка Джордж! – сказал Сильвер. – Ты всё ещё мечтаешь о капитанской должности? Завидую твоему упорству.
   Однако на сей раз решительно все были на стороне Мэрри. Пять разъярённых пиратов сгрудились на краю ямы – к счастью, с другой стороны от нас. Напасть они не решались: всё-таки их смущал уверенный и спокойный вид Сильвера, наблюдавшего за ними.
   – Братцы! – вскричал Джордж Мэрри. – Чего вы смотрите? Нас же пятеро, а их двое – старый инвалид, втянувший нас в это гиблое дело, и молокосос, которому я давно мечтаю выпустить кишки. И провалиться мне на этом месте, если я не сделаю этого прямо сейчас!..
   Он взмахнул рукой, словно полководец, ведущий армию в атаку.


   Но в этот момент грянули три ружейных выстрела, и желтолицый в самом деле свалился в яму вниз головой, а перевязанный пират завертелся волчком и грохнулся на бок. Остальные трое пустились наутёк.
   Раненый Мэрри попытался выбраться из ямы, но Сильвер добил его из обоих стволов своего пистолета.
   – Ну вот мы и в расчёте, старина, – прибавил он.
   Из зарослей появились доктор Ливси, Грэй и Бен Ганн с дымящимися мушкетами.
   – Скорее! – крикнул Ливси. – Нужно отрезать им дорогу к шлюпкам.
   Мы пустились в погоню, не разбирая пути. Но когда добежали до откоса, то услышали позади голос отставшего Сильвера:
   – Доктор, не торопитесь! Взгляните вон туда!
   И в самом деле, спешить было незачем. Мы увидели вдали трех беглецов, удирающих в направлении Бизань-мачты – в другую сторону от берега.
   – Как здорово, доктор, что вы поспели вовремя, – отдуваясь, сказал подошедший к нам кок. – Ещё бы мгновенье… А-а, вот и наш дружище Бен Ганн!
   – Да, мистер Сильвер, это я, – смущённо улыбнулся бывший пират, кланяясь бывшему квартирмейстеру. – Рад видеть вас в добром здравии.
   – Ну, Бен, ты и шутник, – проворчал Джон. – Это же надо – разыграть самого Сильвера!..
   Пока мы спускались к берегу, доктор объяснил суть произошедшего. Сильвер с жадностью внимал его рассказу.
   Оказывается, Бен Ганн, все три года не прекращавший поиски клада, однажды набрёл на скелет, опустошил карманы его одежды, а затем нашёл и сами сокровища. Он постепенно перетаскал золото в пещеру двуглавой горы на северо-востоке, причём закончил эту тяжёлую работу всего два месяца назад.
   После встречи с Беном доктор явился к Сильверу и отдал ему карту, не имевшую теперь никакой ценности. Крепость была оставлена пиратам со всеми припасами, поскольку в пещере Бена Ганна было вдоволь солёной козлятины. Таким образом, мои друзья впятером охраняли золото в полной безопасности и к тому же вдали от малярийных болот.
   Обо мне они, конечно, беспокоились, хотя их жестоко огорчил мой уход из форта. А когда доктор увидел меня в плену и узнал об «Испаньоле», он понял, что пираты, не найдя сокровищ, выместят злобу на мне. Оставив сквайра с капитаном, он вместе с Грэем и Беном отправился к большой сосне, а увидев опередивших его разбойников, послал Бена вперёд. Тот, зная о суевериях своих бывших товарищей, напугал их до полусмерти и дал возможность друзьям успеть к тайнику раньше искателей клада.
   – Да, повезло мне, что Хокинс был со мной, – сказал Сильвер. – Иначе вы, доктор, и пальцем бы не пошевелили, если бы меня изрубили на куски.
   – Пожалуй! – рассмеялся Ливси.
   Когда мы подошли к шлюпкам, доктор первым делом разломал одну из них киркой, а на другой мы впятером поплыли к Северной бухте. Сильвер работал вёслами наравне со всеми.
   Миль через восемь, проплывая мимо двуглавой горы, мы увидели у её подножия вход в пещеру Бена Ганна, а возле него – сквайра Трелони, опирающегося на мушкет. Мы помахали ему и трижды прокричали «ура». Громче всех кричал, разумеется, Долговязый Джон.
   Ещё через три мили мы вошли в Северную бухту и увидели «Испаньолу». Прилив снял её с мели – и наше счастье, что за это время не было ветра, а то бы мы остались без корабля.
   Опустив со шхуны на мелководье запасной якорь, мы на шлюпке отправились в Пьяную бухту, поближе к пещере Бена, и высадились там – все, кроме Грэя, который отправился назад охранять «Испаньолу».
   Встретивший нас сквайр приветствовал меня совсем по-дружески, ни словом не упомянув о моём бегстве. Но когда ему отдал честь Сильвер, он побагровел от негодования.
   – Джон Сильвер, – сказал он, – вы гнусный негодяй и подлый обманщик. Я с трудом поддался на уговоры, чтоб не преследовать вас, и, конечно, сдержу слово…
   – Сердечно вам признателен, сэр, – учтиво поклонился Долговязый Джон.
   – Не смейте меня благодарить! – взорвался Трелони. – И не подходите ко мне! Вы запятнаны кровью с головы до ног…
   В просторной пещере Бена Ганна легко дышалось – здесь пробивался чистый родник и росли густые папоротники. Возле костра лежал капитан Смоллетт, а в глубине грота тускло поблёскивали штабеля слитков и груды золотых монет.


   Вот они – сокровища Флинта, те, ради которых отдали жизнь семнадцать участников похода на «Испаньоле»! А сколько кораблей было сожжено и потоплено, чтобы собрать это несметное богатство! Сколько подлости, злобы и жестокости пробудило оно в людях! И не счесть храбрецов, погибших от пули и кинжала, простых матросов, повешенных или сброшенных за борт с мешком на голове, случайно погубленных пассажиров, – словом, всех тех, кто был принесён в жертву человеческим страстям, пробуждённым надеждой на обогащение.
   – Привет тебе, Джим Хокинс, – сказал Смоллетт. – Скажу откровенно: хоть парень ты и неплохой, но со мной тебе больше не плавать – ты всё-таки из породы любимчиков… А-а, и Джон Сильвер здесь! Какими судьбами?
   – Прибыл для исполнения прежних обязанностей, сэр, – ответил кок.
   – Ну-ну! – проговорил капитан и больше не прибавил ни слова.
   До чего же весёлым был праздничный ужин в кругу друзей этим вечером! Каким чудесным лакомством показалась мне солёная козлятина, которую мы запивали старым вином с «Испаньолы»! И не было на всём свете людей счастливее нас…
   Долговязый Джон сидел в сторонке, но ел и пил как все, а если нужно было что-нибудь подать, то он проделывал это с обычной ловкостью и с неизменными прибаутками – в общем, опять превратился в добродушного весельчака и примерного корабельного повара.


   Глава XXXIV
   Каждому своё

   Теперь нам предстояло выполнить приятную, но нелёгкую работу – переправить сокровища на борт «Испаньолы».
   Все мы – кроме, конечно, раненого Смоллетта – трудились не покладая рук. Я насыпа́л золото в мешки из-под сухарей, Трелони и Ливси перетаскивали их вместе со слитками на берег бухты, до которого было не меньше мили, а Грэй и Бен Ганн в шлюпке отвозили их на шхуну. И так целых три дня!
   Сильвер помогал всем понемногу, несмотря на общую неприязнь к нему. С ним обращались, как с нашкодившей собакой, а он этого словно не замечал. Правда, двое из нас относились к нему получше: Бен Ганн – из-за неизжитого страха прошлых лет, а я – в благодарность за спасение.
   Трое уцелевших разбойников нас не беспокоили, что было вполне понятно при нынешнем раскладе сил. Лишь на третий день поздно вечером ветер донёс с холма не то крик, не то песню.
   – Господи, прости их за всё, – вздохнул Ливси.
   – Они пьяны, доктор, – хмыкнул Сильвер.
   – А может, просто бредят в лихорадке…
   – Возможно, сэр, но нам с вами на это наплевать.
   – Вам – наверняка, – презрительно сказал доктор. – Но я, милейший, как-никак, врач. Будь я уверен, что хоть один их них болен, непременно отправился бы к ним. Ничего не поделаешь – профессиональный долг.
   – Это было бы серьёзной ошибкой с вашей стороны, – возразил кок. – Вы бы расстались с жизнью, только и всего. Эти люди не ценят доброту, для них не существует ни долга, ни чести.
   – Да уж, – усмехнулся доктор, – им бы у вас поучиться и чести, и долгу.
   Было единогласно решено не брать пиратов с собой, а оставить им бо́льшую часть продовольствия, запас пороха и пуль, лекарства, одежду, инструменты – короче говоря, всё то, что им может понадобиться. Ружья у них были – мы однажды слышали отдалённый выстрел.
   И вот, наконец, всё золото было погружено. Мы захватили пресной воды, сухарей и козлятины, подняли якорь и вышли из Северной бухты.
   Тут выяснилось, что эта троица всё-таки подсматривала за нами. Едва мы обогнули мыс, как увидели наших беглецов, стоявших на коленях возле самой воды и с мольбой протягивающих к нам руки. Доктор крикнул им, что мы оставили им всё необходимое, но они всё равно умоляли не бросать их на верную и ужасную смерть. Однако брать их на корабль было бы слишком рискованно. К тому же на родине их наверняка ждала виселица…
   Отчаявшись вернуть нас, один из них с диким воплем вскочил на ноги, схватил мушкет и выпалил в нашу сторону. Пуля просвистела над головой Сильвера и продырявила парус, после чего остатки жалости мгновенно улетучились из наших сердец.
   Остров Сокровищ понемногу удалялся, и ещё до полудня, к моей великой радости, его высочайшая вершина скрылась за горизонтом.


   Нашему капитану всё ещё нужен был покой, но он уже вовсю командовал нами, лёжа на корме. А управлять шхуной с такой малочисленной командой было весьма непросто. Поэтому мы рассчитывали в ближайшем порту набрать новых матросов и только потом направиться к родным берегам.
   Уже к вечеру мы бросили якорь в живописной колониальной гавани. Шхуну тут же окружила целая стая лодок, с которых нам предлагали фрукты, овощи и всякую всячину. Нас всё радовало – и улыбающиеся лица торговцев всех оттенков кожи, и разнообразие тропических фруктов, и огоньки вечернего города… Как это было непохоже на мрачный, неуютный, окровавленный остров Сокровищ!
   Доктор и сквайр взяли меня с собой прогуляться по улицам порта. Мы познакомились с английским капитаном и чу́дно провели время на его военном корабле.
   На борту «Испаньолы» нас встретил расстроенный Бен Ганн. Он бил себя в грудь и каялся во всех смертных грехах. Оказывается, Сильвер сбежал, причём Бен сам помог ему сесть в лодку – нельзя, мол, чувствовать себя в безопасности, пока на шхуне этот хромой дьявол. Беда в другом, сокрушался моряк: кок прихватил с собой целый мешочек с монетами – около четырёхсот гиней.
   Мы не разделили его отчаяния, решив, что ещё дёшево отделались от этого коварного душегуба.
   Наняв нескольких матросов, мы продолжили путь и вскоре прибыли в Бристоль. Оказывается, там уже готовились послать ещё один корабль нам на подмогу. Кто знает – если бы не мои мальчишеские выходки, может, в этом и была бы необходимость! Ведь из всего экипажа вернулись только пятеро. Для большинства остальных сбылось песенное пророчество:

     Пей, и дьявол тебя доведёт до конца!

   И всё же «Испаньоле» повезло больше, чем тому кораблю, о котором пели:

     Все семьдесят пять не вернулись домой,
     Они потонули в пучине морской…

   Каждый из нас получил свою долю сокровищ, но распорядились богатством, понятное дело, все по-разному. Капитан Смоллетт оставил морскую службу. Абрахам Грэй, напротив, решил всерьёз заняться изучением мореходного дела. Теперь он первоклассный штурман и совладелец великолепного судна, женат и растит детей. Что же касается Бена Ганна, то наш раскаявшийся грешник прогулял свою тысячу фунтов за девятнадцать дней, а на двадцатый явился к мистеру Трелони без единого гроша. Добросердечный сквайр взял его на должность привратника в своём парке. Бен скоро примирился с лакейской должностью и усердно гоняет из сада деревенских мальчишек. Впрочем, иногда он развлекает их страшными рассказами о морских приключениях, а по праздникам и воскресеньям бывший пират поёт в церковном хоре приятным баритоном.
   Про Джона Сильвера никто из нас больше не слышал. Он, должно быть, отыскал свою темнокожую супругу, сохранившую его деньги, и живёт где-нибудь припеваючи с ней и со старым Капитаном Флинтом. Что ж, пусть наслаждается радостями здешней жизни – ведь на том свете его наверняка ждёт совсем другая участь.
   В заключение хочу добавить, что с острова Сокровищ нами было вывезено только золото – слитки серебра вместе с дорогим оружием по-прежнему лежат там, где их зарыл покойный Флинт. И на мой взгляд – пускай себе лежат. Я, во всяком случае, за ними не собираюсь. Мне ведь до сих пор по ночам мерещится зловещий рокот волн вокруг проклятого острова Сокровищ, и я подскакиваю на постели, услышав во сне хриплые вопли зелёного попугая:
   – Пиастры! Пиастры! Пиастры!..