-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Далия Трускиновская
|
| По-нашему, по-купечески!
-------
Далия Трускиновская
По-нашему, по-купечески!
На экране ноутбука одна картинка сменяла другую.
– Хоть убей, не пойму, чем они отличаются! – воскликнул Корсунский. – Ну, не в дизайне же дело!
– Ты посмотри, – Яненко постучал по мышьему шарику, возвращаясь на сколько-то картинок назад. – Вот тебе «форд-темпо-десять-сорок-четыре». Работает в двух режимах – в реальном и в возвратном. А сорок девятая модель работает в трех – реальном, возвратном и турбореальном. Но горючего жрет – не напасешься. А вот тебе «вольво-семь-таймина» с резервом на трое суток. Зато и стоит!
– А «форд»?
– А с «фордом» ты привязан к заправкам, особенно если едешь в возвратном режиме. Потому он и дешевле – на заправках с тебя сдерут вдвое больше, чем ты сэкономишь, если возьмешь «форд», а не «вольво». Вот его и берет всякая мелкая шушера, которой возвратный режим ни к чему. Подумаешь, час! А так за год сколько часов наберется?
Яненко возвел глаза к натяжному пленочному потолку, который оптически увеличивал высоту кабинета до бесконечности, и где-то в звездной дали увидел свою запрокинутую физиономию.
– Пятнадцать суток! – провозгласил он. – Ты понимаешь?
Корсунский покосился на него.
– Зато «форд» восьмиместный.
– Ну и кого ты собираешься сажать на эти восемь мест? Саша, это модель для нищих. Для таксопарков! Ты еще омнибус поищи! А вот, смотри, «субару» – это вообще класс! Дальность умопомрачительная!
– Сколько?
– Тысяча пятьсот, что ли…
– Куда мне столько?! Чего я там забыл?!.
– Ну… – Яненко непременно хотел что-то возразить, но не получалось. Он и сам понимал, что тысяча пятьсот – это уже вообще запредельно и никому не нужно, если только не собираешься непременно вступить в войну с Темполом. Есть любители подразнить Темпол, заманить туда, где его машины уже не тянут и заправок нет, кое-кто сделал из этого целый вид спорта, но Корсунский не юный бездельник, которого папа престижа ради обязал тратить в месяц не менее определенной круглой суммы, а человек солидный, банкир, домовладелец.
Достаточно на рожу взглянуть – сытая ухоженная рожа, Яненко ввек такую себе не наесть, а как банкир эту рожу несет! Царственно! Взора не опустит, как будто всю жизнь под ногами одни ковры были.
– Ну! Ты же знаешь – я на своей «тройке» только обедать езжу. И не дальше, чем восемнадцать-пятьдесят. Потом, сам знаешь, сплошная антисанитария. И для этого «тройка» более чем подходит. Да…
Корсунский взглянул на часы. Эти настольные часики имели наискромнейший вид, и если не знать, что фундаментом для них служит полукилограммовый слиток платины, можно и удивиться – с чего в солидном кабинете вдруг такая простота и дешевка?
Яненко знал мечту шефа – установить на столе настоящий золотой самородок. Эту мечту весь персонал банка знал. И она стала для Яненко настоящим геморроем – потому что время от времени возникали всякие авантюристы, клялись, что сию минуту с приисков, своими руками самородок намыли, и была большая морока – задерживать их и сдавать правоохранительным органам.
Имелась только одна возможность раздобыть настоящий самородок – но она законодательством не приветствовалась, хотя яненко знал – стоит Корсунскому увидеть долгожданную цацку, плевать он захочет на законодательство и охотно вынет деньги на штраф из оборота, лишь бы потешить душеньку.
– Вот и я о том же, – увидев, что время обеденное, обрадовался Яненко. – Кушанье готово, сударь.
– Значит, поехали.
– Я без сюртука.
Всем видом Яненко показал – вот тебе, хозяин, повод не брать с собой подчиненного лишь потому, что тот оказался рядом в обеденное время. Но Корсунский был на высоте.
– Я для такой надобности четыре лишних держу.
Из дубовых резных панелей, которыми был обшит кабинет Корсунского, две прикрывали потайные двери, в комнату отдыха и в гардеробную. Корсунский и Яненко переоделись в сюртуки, сменили галстуки и достали из шкафа большую бобровую шубу.
– А ты волчью возьми, – сказал Корсунский. – Она тебе великовата, ну да ничего, кто там на это смотреть станет! Там главное – монументальность.
– Да уж…
Сам он в великолепных бобрах был вполне монументален и даже, пожалуй, красив… Яновский рядом с ним казался мелковат, и волчья шуба, которая мела по полу, гляделась как незаслуженный дар с барского плеча. Впрочем, так оно и было – Яненко служил у Корсунского в банке, заведовал бюро по связям с общественностью, и именно в его руки стекались все рекламные затеи, прилетавшие каждое утро на адрес банка по Паутине. В том числе и соблазнительные предложения насчет «форд-темпо-десять – сорок четыре» и «вольво-семь-таймина».
О лично ему адресованных мессиджах с конкретными предложениями насчет комиссионных Яненко, естественно, не докладывал. Но если Корсунский об этом интересе не догадывается – какой же он тогда банкир?
Корсунский и Яненко вышли в пустой коридор, вызвали лифт и спустились в гараж, где наверху стояли машины для деловых поездок, а внизу – шестиместная «тройка» в положенном ей боксе.
– Добрый день, Александр Артурович! – поздоровался юный оператор Дениска. – Как всегда?
– Как всегда.
– Заходите!
– Ты, поросенок, сессию сдал? – спросил оператора Корсунский. Длинный, но уже вовсю плечистый Дениска широко улыбнулся.
– Мне отсрочку дали!
– Это за какие такие добродетели?
– Я сказал, что в банке «Аскольд» служу, работы было много, дураки они, что ли, не знают «Аскольд»?..
– Вот, воспитали жулика! – весело сказал Корсунский Яненко. – Смотри, сессию завалишь – переведу из операторов в дворники! Будешь на каре по тротуару ездить и снег разгребать!
– Приятного аппетита! – нажатием кнопки открывая дверь в бокс, крикнул Дениска.
– Александр Артурович! Подождите!.. – и, не дожидаясь, пока дверь лифта разъедется полностью, выскочило юное создание – тридцати четырех лет от роду, но если не смотреть в документы, то девочка девочкой. И с голоском шестиклассницы, кабы еще не писклявее…
Яненко негодующе фыркнул.
Очевидно, Наденька всякий раз выжидала, когда Корсунский поедет обедать, в помещениях охраны, у большого пульта, куда стекалась информация со всех камер видеонаблюдения.
Услышав голосок, Корсунский окаменел.
С быстротой непостижимой Наденька оказалась у двери бокса. На ней была короткая розовая шубка, из-под которой топорщились воланы длинной юбки, собранные в диковинную загогулину на самом заду, и широкополая шляпа с пером, настолько же уместная в это время года и в этом гараже, как была бы уместна тут набедренная повязка из пальмовых листьев.
– Куда сегодня? – спросила Наденька уже на пороге бокса.
– Еще не решили, – ответил вместо Корсунского Яценко.
– Если ты один раз исхитрилась лечь под шефа, это еще не повод вечно навязываться обедать за его счет! – говорили при этом выразительные глаза специалиста по связям с общественностью.
– В постели от него толку мало, так пусть хоть покормит одинокую трудящуюся женщину! – весело возразили нахальные глазки Наденьки.
Все трое вошли в машину и уселись поудобнее, Корсунский – на заднее сиденье, Наденька – на боковое, Яценко – перед панелью.
– Поехали, что ли? – ненавязчиво распорядился Корсунский. Машину качнуло, снаружи тихонько взвыло и заурчало.
Яненко соображал, как избавиться от Наденьки и сообразил-таки. Были, были в Москве места, куда уважающая себя дама старалась не показываться.
– Саша, ты не забыл? Сегодня у Тестова сибиряки собираются, – достаточно правдоподобно напомнил он начальству. – Помнишь, зачем они приехали?
– Вот черт! – столь же правдоподобно вспомнил Корсунский. – Молодец! Если бы не ты!..
Имелось в виду – если бы не Яненко, то Корсунский проворонил бы этих мифических сибиряков, которые, как всем известно, и привозят в Москву натуральные самородочки. Так что надо их перехватить, пока сибиряки еще трезвы, бодры и заняты делами, потому что вечером они уже будут колобродить в самом дорогом борделе, и драгоценность запросто достанется девкам.
– Так я к Тестову сворачиваю?
– Что за вопрос!
Наденька переводила подкрашенные глазки с обманщика-шефа на обманщика-подчиненного. Личико изобразило обиду и немой вопрос: «А я?!?»
Яненко торжествовал.
Возможно, еще и потому, что восемь лет назад подбивал-таки клинья под эту самую Наденьку, но она метила куда как выше. Вот пусть и едет обедать одна в какую-нибудь занюханную кондитерскую!
Ненавязчивое урчание делалось все тише и наконец смолкло совсем.
– Можно выходить, – сказал Яненко.
Гараж, куда они прибыли, был дизайном поскромнее того, что располагался в подвале банка «Аскольд», но куда обширнее. Одновременно распахнулись двери двух боксов и Корсунский, можно сказать, лицом к лицу столкнулся с давним дружком-соперником Калгановым. Два года не видались – и на тебе, именно в тот момент, когда за спиной Корсунсконо еще видны простенькие внутренности «тройки»!
– А приличные люди, между прочим, на «субару» приезжают… – не разжимая губ, прогудел за спиной Яненко.
– Валера! – Корсунский раскинул объятия, и шуба заиграла в голубоватом свете незримых лампочек.
– Сашка! – Калганов отвечал таким же царственным жестом, и они на секунду сделались похожи, как будто один и тот же деловой мужчина в бобрах, с сытой рожей и интеллектуально лысеющим лбом отразился в зеркале.
– А это – Наденька! – Корсунский посторонился, являя взорам нахлебницу.
Наденька прекрасно слышала гудение Яненко. Вывод сделать ей было несложно – Валера будет поперспективнее Корсунского.
– Хоть бы отрекомендовал меня, – упрекнул Калганов, спеша припасть к дамской ручке.
Корсунский отрекомендовал столь блестяще, что Калганов, который дураком уже и в материнской утробе не был, сообразил, откуда вдруг такая любовь к нему со стороны заклятого приятеля.
Но игра забавляла его – и он предложил всем присутствующим пообедать у Дюссо.
– Я бы рад, но у меня сегодня сибиряки, – соврал Корсунский. – Сам понимаешь! Надюша, ты уже была у Дюссо?
– Нет, но много слышала, – сказала Наденька, сделав восторженные глаза и таращась на Калганова, как девочка-фанатка на раскрученную группу в полном составе. Она и сама удивлялась, до чего неотразим подобный взгляд, но раз глупым мужчинам для полного счастья требуется именно тупое восхищение, Наденька его предоставляла в полном объеме.
– Поскорее, пожалуйста! – крикнул от своего пульта оператор. – В канале еще три машины!
Оказалось – референт-телохранитель, сопровождавший Калганова, завозился в салоне. Он выскочил, и тут же двери обоих боксов закрылись.
– Сергеич! Сани к подъезду! На две и на три персоны! – сказал оператор в микрофон. – Господа, вас когда ждать?
– Через полтора часа, – первым отвечал Шалганов.
– Часа через два, – вместо Корсунского выпалил Яненко. Таким образом он подтверждал свое вранье насчет сибиряков, которые меньше за столом не сидят, и вынуждал Наденьку возвращаться назад хоть с Калгановым, хоть с чертом лысым! Но только не с Корсунским.
Пока поднимались на лифте, а потом – по широкой лестнице с дубовыми перилами, Наденька как-то так незаметно оказалась рядом с Калгановым, и при выходе на свежий воздух уже держала его под руку.
– Добро пожаловать, ваше благородие! – приветствовал огромный дворник с бородищей во всю грудь, в фартуке поверх тулупа и при положенной ему бляхе на груди. – Вон, Никита и Яша дожидаются!
Из заиндевевшей фальшивой бороды возле самого рта торчал черненький шарик микрофона.
Корсунский и Яненко направились к саням, сели и позволили извозчику укутать их ноги ковровой полостью. Наденьку они благополучно сблагостили – и она для них более не существовала.
Да и многое для них сейчас не существовало. Ибо они наслаждались.
После искусственного света в банке «Аскольд», в гаражах, в машине, после стерильной, дезодорированной и потому припахивающей какой-то медициной атмосферы они оказались под отчаянно голубым небом, под сверкающим солнцем, вдохнули морозный и ароматный воздух.
– Что, Никита, овес не вздорожал? – спросил Корсунский извозчика.
– Вздорожал, Александр Артурыч! – весело отвечал красивый парень, и ясно было, что врет, но белозубая улыбка сияла такой несокрушимой искренностью, что рука Корсунского сама полезла во внутренний карман бобровой шубы, где нарочно для таких вылазок были отдельно крупные банкноты, а отдельно – мелочь.
– Довезешь до Тестова с ветерком – двугривенный дам! – пообещал он.
О том, что Никиту с Яшей и еще человек пять извозчиков станция нанимала помесячно, платя им хороших деньги, Корсунский как бы и знать не знал, ведать не ведал, да и Никита принял двугривенный как должное. Охота барину баловаться – его воля!
У самого знаменитого трактира вышла неурядица.
– Гляди, Чижов! – сказал Яненко. – На своем рысаке! Придержи, Никита!
И вовремя он это сказал – что-то такое стряслось у самых дверей, то ли баба испугалась оскаленной морды крупного серого жеребца и отмахнулась от нее пестрой варежкой, то ли дитя, ведомое нянькой, исхитрилось подуть в жестяной рожок. Жеребец вскинулся, пошел боком и сбил с ног чинного старичка, по неразумию именно тут пережидавшего, когда можно будет рысцой пересечь Воскресенскую площадь.
Нашлись добрые люди, повисли на оглоблях и поводьях, оттянули жеребца в сторону, а другие добрые люди помогли старичку подняться. Чижов, толстенный старик гренадерского роста, уже успел выйти из санок и подошел к пострадавшему. Тот пытался ступить на левую ногу и не мог – скорее всего, вывихнул лодыжку, но, возможно, и сломал.
– Вот тебе за увечье, – сказал купец, доставая кошелек и отсчитывая четыре банкноты. Имелось в виду, что на сем дело и заканчивается, никаких претензий облагодетельствованный старичок иметь уже не должен.
Бедолага взял деньги и уставился снизу вверх в широкое лицо купца.
– Мне бы еще гривенничек, до дому добраться, – попросил. – Это все крупные, извозчик возьмется поменять, да и надует! А пешим порядком-то я, уж извините…
– Нечего на извозчиков деньги переводить, – сказал Чижов. – Петька! Пока обедаю – доставь болезного на квартеру!
Кучер, уже выслушавший много нелестного из-за пугливого жеребца, кинулся усаживать старичка в роскошные, с огромной медвежьей полостью, санки.
– Видел? – спросил Корсунский. – Вот это – настоящий купец! Без дураков. Нам бы так. Совершенно органично – будто он каждый день лохов домой на своем транспорте отправляет.
– Ничего, научимся, – утешил Яненко. – Мы ведь только начинаем. Ты подумай – давно ли на «жигулях» ездили?
Вслед за Чижовым они вошли в трактир. Сразу же к ним устремился половой.
– В кабинетик изволите, Александр Артурыч? Или в левую залу?
– А что – можно и в залу, – согласился банкир. – Людей посмотреть, себя показать.
У него и голос сделался не такой, как в банке, а густой и неторопливый. Банкир явственно подражал купчине Чижову.
Снинув неизвестно на чьи протянутые руки обе шубы, Корсунский и Яненко проследовали к столику. И сели с достоинством, а перед ними встал, склонившись, половой Кузьма, готовый запомнить любой, самый объемистый заказ.
– Значит, сооруди-ка ты нам, братец, водочки, а на закуску – балычка провесного, икорки белужьей парной, семги с лимончиком…
– Еще осетрины с хреном! – вставил Яненко.
Согласовав меню, Корсунский и Яненко заранее ослабили ремни на брюках. Предстояло пиршество и для взора, и для ноздрей, и для языка, но вот расплачиваться приходилось желудку и, увы, талии…
Были тут и раковый суп с крошечными расстегайчиками, где в просвете, нарочно оставленном, виднелся немалый кус налимьей печенки, и знаменитый тестовский жареный поросенок с кашей (про этих поросят рассказывали, что откармливаются в висячих корзинах, без всякого шевеления, под личным хозяйским надзором), и икорка в серебряных жбанах, и, разумеется, строй бутылок с таким содержимым, что все отдай – да мало! Смирновка подавалась во льду, шустовская рябиновка и портвейн – приятной для рта температуры. Словом, два часа неземного блаженства устроили себе Корсунский с Яненко, и под конец, когда уже сил ворочать языком не осталось, выдумали заказать на завтра двенадцатиярусную кулебяку, вроде той башни, что сноровисто уплетал Чижов, сидевший от них через два столика.
– Гляди ты, – нарочно обратил внимание Яценко на этот гастрономический подвиг Корсунский. – Сколько ж она тянет?
– Килограмма два, не меньше, – подумав, определил подчиненный. – Там фарш влажный, тяжелый. А может, и все три…
– Вот это по-нашему! – Корсунский посмотрел на купца с немалой завистью. – Измельчали желудки. Где там Кузьма?
Тот уже спешил, нагнувшись вперед так, что по всем законам физики должен был бы рухнуть и пропахать носом пол.
– Ну, по коням, что ли? – расплатившись за двоих, спросил Корсунский.
– По коням-то по коням… А вот будь у тебя твоя «тройка» с возвратным режимом, прибыли бы мы в контору через пять минут после того, как отбыли, и еще минут сорок на диванчике бы повалялись… – проворчал объевшийся, но не утративший язвительности Яненко.
Никита лихо подогнал саночки и умостил седоков поудобнее. С разговорами не лез – понимал, что после тестовского обеда мозги в голове плохо действуют, и все тело требует покоя с безмолвием, дабы предаться сладостной дремоте.
Санки подкатили к станции и мудрый Никита помог Корсунскому и Яненко выбраться из-под полости. Иначе долго бы они там просидели, прежде, чем извозчик догадался бы, что гурманы попросту заснули.
– Доброго вам здоровьица! – попрощался парень. – Это что же, больше гостей нету? Ну, мы тоже передохнем, погреемся…
За углом был любимый трактир извозчиков, «Коломна», где на длинном столе, называемом «каток», была расставлена вкуснейшая и жирнейшая, что с мороза ценнее всего, снедь – свинина, сомовина, пироги и густой гороховый кисель с маслом.
Собственно, имелся «каток» и у Тестова, но там Никита, дожидясь седоков, был как бы на службе, а в «Коломне» – отдыхал.
Не успели Корсунский с Яненко подойти к нужной двери, как из-за угла вывернулась фигурка в розовой шубейке и с таким каблучным треском понеслась по скользкому тротуару, что совершенно круглая бабка-богомолка в черном платке шарахнулась и даже замахнулась рукавичкой.
– Я вас тут сорок минут жду, люди оборачиваются! – закричала Наденька. – Бог знает за кого меня принимают! У меня ноги заледенели!
– А ты громче ори – еще и не за то примут! – одернул ее Яненко. – Что же ты с Калгановым не поехала?
– Так он же из Питера! Чего я с ним в Питер потащусь?
– Вот так вот! – сказал Яненко Корсунскому. – Теперь видишь, что такое «субару»? Это тебе не только прокол плюс-минус пара километров, это еще и сдвиг по горизонтали на шестьсот километров! Ну вот что ты будешь делать, когда тебе московские трактиры наскучат? А на «субару» хоть в Питер, хоть в Париж!
– Да ладно тебе, пошли… – очень огорченный известием о способностях калгановского приобретения, отвечал Корсунский. – Подумаешь, «субару»! Я вот возьму «вольво» – он и уделается.
Ответа не было, потому что Яненко как раз в этот миг нажал на дверную ручку, а она не поддалась.
– Они там что, заснули? – воскликнула Наденька.
– Погоди, не галди, – одернул Корсунский. – Сейчас мы их разбудим.
Но «сейчас» не получилось.
– Что за черт! – сказал Яценко, в шестой раз нажимая неприметную, утопленную в серой стене кнопку. – И дверь заперта, и не открывают! Авария, что ли?
– Этого еще не хватало! – возмутился Корсунский, а Наденька пробормотала «Спаси и сохрани!..»
Банкир и специалист по связям с общественностью крепко задумались.
– Как там этого звали, который дворник? Петрович, что ли?
– Иваныч?
– Романыч?..
– Сергеич!
– Ну и где же он?..
Дворник, разумеется, был свой, из Хронотранса, и обязан был все время дежурства околачиваться у входа в филиал, дирижируя извозчиками и гоняя посторонних. Его исчезновение наводило на нехорошие мысли. К тому же, все трое отправились обедать в обувке на тонкой подошве, подходящей для офиса и коротких перебежек, но вовсе не для торчания на снегу и льду в январский московский морозец.
– Надо звонить в Темпол! – решил Корсунский.
– А мы в зоне? – здраво полюбопытствовал Яненко. Тут банкир и заткнулся.
Как он не хотел тратить деньги на новую машину, довольствуясь «тройкой» и даже гордясь этим, так в свое время, когда была рекламная кампания со скидками, не подключил свой мобайл к темпостанции, утверждая, что во время обеда должен полностью отключиться от всех дел.
– Что же делать-то? – подала голос Наденька. Она приплясывала и ежилась, синтетическая шубка оказалась совершенно неподходящей для местной погоды, и носик вечной девочки заметно покраснел.
– Что делать…
Этого не знал никто.
По меньшей мере полчаса компания проторчала перед запертой дверью, пока из-за угла не вышел довольный Никита.
Увидев седоков, он очень удивился.
– Что же вы, господа хорошие?!.
– Где Сергеич – не знаешь? – спросил Яненко.
– Ах он подлец! – обрадовался Никита. – Да он же у «катка» в зюзю пьяный сидит! Подвел господ, сукин сын! Я-то думал – его отпустили!
Яненко вместе с Никитой поспешил в «Коломну» – извлекать Сергеича. Тот действительно дремал на скамье. Никита в порыве преданности щедрым господам принялся его трясти.
– Погоди ты! Он, кажется, не пьян, – сказал Яненко. – Ну-ка, принюхайся.
– Точно… – удивился извозчик. – Сивухой не разит. Что за притча?
– Он заболел, – объяснил Яненко. – Ну-ка, бери его, братец, слева, а я – справа!
Вдвоем они выволокли грузного дворника на свежий воздух и усадили на каменную тумбу.
– Где там твои санки стоят? – спросил Яненко.
Огромный двор был полон упряжек.
– Я единым духом! – пообещал Никита и скрылся за конскими спинами.
Яненко, благо уже темнело, без всякого стеснения обшарил карманы дворника и отыскал мобайл.
– Алло, Темпол? – совершенно не беспокоясь, что кто-то может услышать, спросил он. – Это филиал Хронотранса на Неглинной. Тут у нас такое дело…
Когда Яненко подбежал к дверям филиала, там, кроме Корсунского и Наденьки, стояли еще трое, две дамы и мужчина. По тому, как они приплясывали, нетрудно было догадаться – свои люди, деловые, в изысканной обуви, пообедать из офиса на полчасика выбрались!
– Сейчас, сейчас, – сказал Яненко. – Уже выезжают.
– Ага, выезжают! – резко возмутился мужчина. – Знаю я этот Темпол! Мы как-то на пикник выехали, ну и…
– Витя! – одернула его женщина. – И без того тошно!
Прошло еще минут пять.
– Интересно, они с поста едут или из центра? – поинтересовался Корсунский. – Кто знает, где у них ближайший пост?
Незнакомый мужчина лаконично сообщил, кто знает, но спросить у этого специалиста было никак невозможно – даром речи он не обладал.
Внезапно дверь сама распахнулась.
– Живо, живо! – приказал короткий толстый дядька в серо-голубом мундире темполовца.
Замерзшие путешественники быстренько проскочили в тепло. Дядька, не оборачиваясь, поспешил вниз по лестнице. Знал, что от него уж не отстанут.
Спустились на три пролета и забрались все вместе в грузовой лифт. Примерно через полминуты оказались на площадке, куда выходили двери боксов и окно диспетчерской будки. Один бокс был открыт, и Яненко, заглянув, увидел распахнутые двери темполовской машины.
В будке происходила какая-то суета. Наконец оттуда двое темполовцев вынесли человека и поволокли к своему транспорту.
– Мама дорогая! Это что же тут у них делается?! – ахнула незнакомая женщина.
– Что-что? Опять угонщики орудуют! – отвечал ее спутник. – Что, угадал? Чем вырубили-то?
Дядька, к которому был обращен этот вопрос, ничего не ответил, а обратился еще к одному темполовцу, уже сидевшему за пультом.
– Сколько боксов вскрыли?
– Один, четвертый, – отвечал парень и походной форме, синем комбинезоне без знаков отличия.
– Что там было?
– Сейчас проверю, – парень стал вытаскивать на монитор списки и графики. – «Тройка» какая-то допотопная стояла!
Яненко метнул в Корсунского такой взгляд, что банкиру действительно сделалось стыдно.
– Слава те, Господи! – воскликнул незнакомый мужчина. – Обошлось!
– Ваша «тройка»? – спросил дядька у Корсунского.
– Моя… – и вдруг банкира понесло. – Что тут у них за охрана?!? Кто попало может явиться, вырубить дворника, открыть двери, открыть бокс!..
– Юра! – обратился парень из будки. – Ты у него спроси – какой на «тройке» противоугон стоял?
– А что?
– А то! Я вытащил ее файл, а там никакой противоугон не значится! Может, как тогда – собаку внутри оставляли? Этого… питбуля!
Тут все уставились на Корсунского. Посторонние – даже с некоторой брезгливостью. А Наденька – та вообще на шаг отступила. И на ее детском личике явственно читалось: «Какой кошмар, с кем же я спала?!?»
Банкир тупо молчал.
– Ну, Сашка… – прошипел Яценко. – Ну!..
Позор был на всю Москву и окрестности. Мало того, что хозяин «Аскольда» до сих пор ездит обедать на дурацкой «тройке», так еще и подпирает ее дверь лопатой! Впрочем…
– А чего тратиться на противоугон, когда мы уже заказали «субару-шесть-дробь-два»? – спросил он. – Угнали – туда этой «тройке» и дорога!
– Значит, противоугона не было? – уточнил дядька у Корсунского.
– Я же говорю – последние дни на этой тачке ездил! – соврал тот, хотя про «субару» не сказал ни слова, а просто поймал на лету идею Яценко.
– Значит, не искать?
Хитер и вреден был дядька-темполовец! Видел же, как перемерзли и перетрухнули господа бизнесмены у запертой двери! И расставил ловушечку. Скажет Корсунский «да ну ее» – как он к себе в офис добираться будет? А если он теперь буркнет «искать», после того, как выяснилось отсутствие противоугона и сам он признался, что машина не больно-то нужна, то можно будет намекнуть, что дело сложное, связанное с материальными издержками.
– Искать, конечно! – в очередной раз пришел на помощь шефу Яненко. – У нас там портфель остался с документами по одной сделке.
– С шестого промежуточного сообщают! – подал голос парень из диспетчерской. – У них там в канале непонятно чей график, запрашивают все посты.
– Совпадает? – быстро спросил дядька.
– Сейчас проверю.
Яценко не видел, как парень работает, но в полной тишине услышал легкий стрекот, какой бывает, когда привычные пальцы летают по клавиатуре компьютера. Очевидно, на мониторе появилось что-то удивительное – парень свистнул.
– Что там у тебя? – вот тут непоколебимый дядька что-то забеспокоился.
– Не поверите – проскочили!
Темполовец высказался лаконично и, увы, матерно.
– Если мы не очень нужны, мы хотели бы отправиться домой, – холодно обратился к нему неизвестный Корсунскому с Яненко бизнесмен. – У нас дела, в шестнадцать ноль-ноль совещание, потом брифинг.
Яненко покосился на него – тоже мне шишка…
– Сперва показания снимем, – сказал дядька, доставая из кармана диктофон. – Кто такие, как здесь оказались, и так далее.
– Да как оказались! – взвизгнула одна из дам, до того неожиданно взвизгнула, что удрученный Корсунский – и тот поднял на нее большие, красивые и совершенно пустые глаза. – Обедать приехали! Зачем еще сюда все ездят? Обедать!
– Имя, фамилия, адрес, род занятий, – темполовец словно бы и не слышал визга. – В какое время прибыли, каким каналом, код графика машины.
И тут дядька даже сделался чем-то симпатичен Яненко. Ну, толстый, ну, налысо стриженый, хотя если приглядеться – седой ежик уже пробился, и густоты он порядочной… Ну, лицо гладкое и тупое – а какое еще должно быть у полицейского при исполнении обязанностей?
Оказалось – свидетели люди несерьезные, хозяин мелкой купи-продайной фирмочки с подчиненными. Однако транспорт завели классный – «вольво-два-таймина», всего-навсего позапрошлогодняя модель с просторным салоном и автономным запасом топлива на шесть часов холостого режима. За каковые качества ее очень уважали господа, имеющие личную жизнь на рабочем месте. Уйдешь с подругой на такой вот телеге в канал, припаркуешься поблизости от поста – и наслаждайся, пока не надоест.
Пока выяснялось, что купи-продайцы знать ничего не знают и ведать не ведают, на лестнице послышались шаги. Тяжелой поступью спустился дворник Сергеич в распахнутом тулупе. Под тулупом на нем был совершенно цивильный пиджак вкупе с полосатой сорочкой и галстуком. Дворника сопровождал мужчина в картузе и коротком полушубке, они переругивались, как переругиваются перед пресветлым ликом начальства нашкодившие подчиненные, желающие и избежать справедливой кары, и не слишком подставить собрата по несчастью.
– Кто же знал, что ты там, в «Коломне», уже загибаешься? Кто же это мог знать? Сидишь и сидишь! – возмущался мужчина.
– Ты что, не видел, как он ко мне подошел? – отвечал дворник.
– Кто же мог видеть, раз ты сам его от меня загородил?
– А он мне рукой под шубу – и прямо в точечку!..
Парень в диспетчерской подал голос.
– Что тут у вас за транспорт числится? Как его – омнибус, что ли? Три часа назад приходил.
– Это у Семецкого спрашивать надо, – сказал Сергеич. – Ну, ни хрена ж не помню…
– Семецкий – диспетчер, что ли? – уточнил дядька.
– Ну!..
– Баранки гну. Чей омнибус?
– Это «Русское бистро» взяло лицензию на два маршрута и купило в Германии транспорт, – объяснил мужчина в картузе. – Четыре раза в день привозят по двадцать человек в заезд. Говорят – окупается. Мы специально для них мальчишку взяли – за извозчиками бегать. У них даже рекламный проспект выпущен – называется «Русский обед», может, видели?
– Кто-то считает этих клиентов на входе и на выходе?
Дворник и мужчина в картузе переглянулись. Очевидно, такая идея им в голову не приходила.
– Морозов, свяжись с этим «Русским бистро», запроси списки клиентов за два дня.
– Есть связаться! – и парень заработал на клавиатуре.
– Свободны, – сказал дядька купи-продайцам. – Но придется подождать.
И отвернулся. Те, почему-то смущенные, направились к боксу. И остановились у запертых дверей с самым тоскливым видом. Ясно было – пока доблестный Темпол не выловит угонщиков, никто обыкновенными людьми заниматься не станет, бокса им не откроет, машину в канал не выведет.
А между тем толстый темполовец развил бешеную деятельность. На груди у него висел футляр с большим мобайлом, который скорее можно было назвать рацией. И по этой рации дядька принялся отдавать приказания. Сперва шло гладко, потом он сцепился с патрулем.
– Я знаю, что угнанная машина именно в вашем канале. Знаю. Маршрут тоже знаю. Без сдвига, в режиме прокола. Это же «тройка». Вам остается только перекрыть канал и привести машину в филиал Хронотранса девятнадцать-восемьдесят. Хорошо. Это ваш последний день работы в Темполе. Сверхурочные оговариваются в контрактах. Хорошо. Со Столешниковым я сам все утрясу.
Яненко, подобравшись поближе, слышал в прижатой к дядькиному уху трубке неразборчивые возбужденные голоса и поражался спокойствию темполовца.
– Что там у тебя, Морозов?
– Нет у них никаких списков! – отозвался парень. – Они продают абонентные карточки! Сунул карточку в аппарат – и входи в машину! Как в метро!
– Идиоты.
Дядька повернулся к купи-продайцам.
– Нужна ваша машина на пять минут реального времени. Горючее оплачивает Темпол. Морозов, открой бокс.
Войдя в «вольво-таймину», он повернулся к Корсунскому с Яненко.
– А вам что – письменное приглашение? Сейчас побежим, перехватим вашу «тройку».
Наденька предпочла остаться в подвале филиала, а банкир и специалист по связям с общественностью забрались в прекрасный салон, и вправду навевающий какие-то амурные мысли.
– Дожили! – горестно провозгласил хозяин «вольво». – Своего транспорта у Темпола уже нет! У солидных людей отнимают!
Дядька ничего не ответил и, аккуратно двинув тумблер, закрыл двери салона. За стеной взвыло.
– Хорошо пошли, – сам себе сказал дядька и опять включил свой невозможный мобайл. – Я пошел наперехват. Сообщение всем постам! Убрать из канала «московский транзит» всех посторонних! Как кто? Майор Брайдер. Девушка, соедините со Столешниковым. Вадим, почему у тебя патрулем командует кретин? Понял. Да, это опять они. Прибыли вчера омнибусом «Русское бистро», переночевали в гостинице, а сегодня атаковали филиал. Вырубили сперва дворника, потом диспетчера. Мобилизуй по «московскому транзиту» все посты. Включая первый и нулевой.
– Террористы… – без голоса прошептал Яненко.
– Какие, к черту, террористы?.. – расслышав не слухом, а уже непонятно чем, отвечал Корсунский. – Зачем? Какого хрена?..
Темполовец вел машину уверенно, с нужной степенью лихости. Чем дальше от исходной точки, тем хуже становился канал. Корсунский с Яненко явственно ощущали ухабы и выбоины, один раз машину хорошенько подбросило.
– Так! – темполовец наконец-то повысил голос, и показалось, что победа близка, но голос из мобайла прибавил какую-то трудноразличимую пакость. – Какой сдвиг по горизонтали?
И повернулся к Корсунскому.
– Ваша «тройка» работает только в режиме прокола?
– Да…
– Не будет никакого сдвига! Загораживайте канал! Что? Какой идиот, кроме нас и них, сейчас будет носиться по этому куску канала?!? Блокируйте немедленно! Мать вашу за ногу!
Похоже, дядькой наконец-то овладел азарт. Он лупил по панели, хищно оскалившись, и долупился – машина встала на дыбы, и Яненко с Корсунским поехали по кожаным сиденьям намертво закрепленных диванов. Несколько раз качнувшись, машина установилась в странном положении – как бы на скате холма.
Темполовец достал из плечевой кобуры оружие.
– Сидите здесь, – распорядился он. – Выйдете, когда позову.
Сам он выбрался из дверей, пригнувшись, боком, готовый при малейшей опасности лететь наземь кувырком и стрелять из кульбита, как учат десантников и как Корсунский с Яненко не раз видели в тупых американских фильмах.
– Сумасшедший дом! – прокомментировал ситуацию Корсунский.
– Бардак, – поправил Яненко.
И оба одновременно вытянули шеи, пытаясь понять, куда завез их в пылу погони темполовец.
Там, снаружи, была осень, если судить по желтым и красным листьям. Время суток – то ли утро, то ли вечер, а местность – совершенно непонятная. Яненко первым выглянул наружу. Оказалось, что «вольво-таймина» стоит в овраге, точнее, именно в овраг открываются двери бокса. А напротив торчало страннейшее сооружение, в котором Корсунский с Яненко не сразу опознали родную «тройку», потому что с момента покупки видели ее исключительно изнутри.
К этому сооружению и подкрадывался темполовец, в правой руке имея пистолет, а левой прижимая к уху мобайл.
– Вы не патруль, вы сборище идиотов, – сказал он. – Неужели нельзя разблокировать замок импульсом? Можно? Делайте.
Из противоположного откоса появился человек в темно-синем комбинезоне и с ручным пультом. Обходя по дуге «тройку», он целился в нее короткой антенной и большим пальцем давил на кнопки. Другой рукой он подавал знаки темполовцу – мол, идем на сближение.
Действительно – дверь «тройки» распахнулась. И темполовец первым увидел угонщика.
– Вылезайте, приехали.
– Враг, сатана, отженись от меня! – грянуло изнутри хорошо поставленным голосом.
– Вылезайте, говорю, – несколько неуверенно повторил темполовец.
Внутри несколько раз стукнуло.
– Крестом боронюсь, за крест хоронюсь! – отвечал голос. – Келейка тихонька, молитовка слезненька… Оборонюсь!
– Где это мы? – спросил тогда темполовец.
– А я откуда знаю! – огрызнулся человек с пультом. – База у нас на пункте восемнадцать-десять, а тут мы точно семнадцать-сорок проскочили!
– Должны знать.
– Должны знать! Как что – так патруль должен!
– А вот я вас посохом! Беси окаянные! – раздалось из «тройки». – Сподобитесь от блаженненького!
Темполовец решительно встал на порожек и ввалился в машину.
– Изыди, сатана! – заорал незримый пассажир и сразу же появился, влекомый за шиворот. Мощная рука вышвырнула его из «тройки», и сразу же сам темполовец выпрыгнул следом.
– Ты как туда залез? – спросил он у коленопреклоненного босого старца в лохмотьях, неистово бьющего поклоны перед «вольво-тайминой».
– Келейка тихая, стоит пустенька! Ручеек в овраге! – отвечал тот. – Травки блаженненькому набрать, снытка зовется, коры древесной поглодать! Устал по площадям юродствовать, мира жажду!
Вдруг старец замахнулся на темполовца суковатым посохом.
– Зрю! Бес ты и еретик! Е-ре-ти-чи-ще! Рабище неверный! Несть тебе спасения!
После чего захихикал и доверительно сообщил:
– А меня беси боятся! Я – Васенька!
В доказательство, оттянув ворот рубища, показал висящие на шее цепи и железный же крест – мало чем поменьше тех, какие ставят на могилках.
Темполовец смотрел на старца с подозрением.
– Упустили, выходит, – сказал он патрульному. – Они из машины вышли, он – залез. Выходит, они где-то поблизости. Хрена мы их достанем… Ишь! Келейка!..
Патрульный не ответил – какая-то мысль зрела в его крупной стриженой голове, пришлепнутой форменным синим беретом.
– Смотри, смотри! – шептал между тем Яненко своему начальству. – Настоящий, живой юродивый! Это тебе не кино!
Вылезать оба не решались. Все-таки не приглашали. Опять же – шубы и элегантные костюмы. Земля в овраге сырая, глинистая, поскользнешься и шлепнешься – чисти потом…
Патрульный решился – сделал три шага, встал перед юродивым и, взяв под мышки, вздернул его на ноги.
– Не стыдно, Борис Альбертович?
– Изыди, сатана! – рявкнул юродивый.
– Я-то изыду. А вы бы постыдились. Солидный человек, профессор, научный работник! Машины угоняете! Чуть двух человек на тот свет не отправили со своими аспирантами!
И, повернувшись к темполовцу, патрульный объяснил:
– Мы его уже четвертый, кабы не пятый раз задерживаем. Историк он, ясно? Все ему нужно своими руками потрогать. Как будто книг у них в институте мало!
– Задерживаете? А почему по сводкам он не проходит? – возмутился темполовец.
– А чего с него возьмешь? Сто месячных окладов? Так у них в институте третий год зарплату не платят, на энтузиазме люди держатся.
– Значит, не штрафуете? – темполовец, бледноватый, как всякий городской житель, явственно менял цвет лица на какой-то зловещий, наливался злостью, хотя и весьма сдержанной, можно сказать, вышколенной и отточенной злостью.
Патрульный только махнул рукой.
– Обратно доставляем и на такси домой отправляем. Такси, конечно, за его счет.
– Так.
Юридивый, оказавшийся профессором Борисом Альбертовичем, стоял, повесив голову, и очень его физиономия была подозрительна. Казалось, он сейчас обратно войдет в роль, хватит посохом по башке сперва темполовца, потом – патрульного, и, оседлав «тройку», с диким гиканьем умчится леший знает куда.
– Что мы имеем? – спросил его темполовец. – Мы имеем телесные повреждения легкой степени, нанесенные двум служащим Хронотранса, и угон средства. Придется дело в суд передавать.
– Передавайте! – зычно потребовал юридивый профессор. – А я вот на суде и распишу, в каком положении институт! Каждый занюханный менеджер машину имеет! Каждый бухгалтер! На что им эти машины? На обед с понтом ездить! А институт четвертый год заявки посылает, ответ один – бюджетом не предусмотрено! Для кого эти машины проектировались – для нас или для них?!?
– А ведь в самом деле… – пробормотал Корсунский. Яненко насторожился – именно так шеф бормотал перед тем, как пожертвовать десять тысяч зеленых детскому дому.
Зная, что некоторым гражданам деньги в руки давать опасно, Яненко вместе с секретаршей Таней стребовали с директора детдома список воспитанников с указанием размеров одежды и обуви, после чего три дня отбирали на оптовых базах все необходимое, потом привезли и каждого ребенка лично ознакомили с его имуществом. При воспоминании об этой акции у Яненко не только последние волосы – лысина дыбом вставала.
И сейчас он явственно видел – в шефе проснулся с трудом убаюканный спонсор.
Корсунский шагнул вперед.
– Меня зовут Александр Артурович Корсунский, банк «Аскольд», – отрекомендовался он, одновременно доставая из кармана визитки и двумя руками ловко вручая их темполовцу и патрульному. – Насколько я понимаю, все дело в том, что этот гражданин не может оплатить поездку дальше определенного пункта?
Яненко было обрадовался – все теоретически должно было свестись к оплате проезда, а это деньги небольшие. И он уже представил себе информацию, которую можно разместить в газетах: известный банк «Аскольд» покровительствует науке и финансирует экспедицию.
– Можно сказать и так, – согласился патрульный. – А можно сказать иначе – до определенно-то пункта он может, куда везет общественный транспорт – ну, омнибусы. Скажем, до восемнадцать-пятьдесят. А глубже, уже на восемнадцать-сорок, обычному человеку делать нечего, на эти расстояния спроса не имеется, и туда можно попасть только личным транспортом, которого у него нет, и нанять он тоже не в состоянии. Вот эти историки и безобразничают.
– Нас вынуждает политика государства! – заявил юродивый профессор. Повеяло давно забытым возвышенным диссидентством.
– А если, скажем, я за свой счет доставлю его туда, куда он хочет? – высокомерно спросил Корсунский.
– То есть, сами отвезете? – не веря ушам своим, уточнил патрульный. – Лично?
И тем подал банкиру идиотскую, но блистательную идею. По лицу Корсунского было видно, что идея моментально пустила корни и вот-вот принесет какие-то подозрительные плоды.
Яненко дернул начальство за рукав шубы. Изображать из себя шофера – это было уж вовсе неприлично для банкира. Пожертвовать горючего на сколько-то рублей – другое дело.
– Не обязательно. Я посажу его в машину и включу автовозврат! – сообразил банкир. – Борис Альбертович, куда вам надо?
Профессор на всякий случай шарахнулся от банкира-благотворителя.
– Куда мне надо – это мое дело! – отрубил он. И так показал глазами на темполовца, что Корсунский понял – если проболтаться, историка изымут из нужной точки незамедлительно, уж больно суров и надут страж хронопорядка. И пропал роскошный спонсорско-купеческий жест!..
Не успел Яненко открыть рот, Корсунский схватил профессора за дерюжный рукав.
– Идемте! Сейчас я лично вас отправлю!
Стряхнув с плеча руку подчиненного, Корсунский устремился к «тройке» и быстро туда забрался, профессор – за ним. Дверь захлопнулась.
– Он же с ума сошел! Совсем спятил! – заорал Яненко. – Послушайте, его нужно остановить!
– А как? – спросил темполовец. – Это его машина. Может хоть к динозаврам навеки проваливаться – его дело.
Яненко кинулся к «тройке» и забарабанил кулаками по ее закопченному боку.
– Перемажетесь, – сказал патрульный. – И уже перемазались. А тут и вытереться нечем. Шубу попортите.
– Чтоб ты сдох! – выкрикнул Яненко. Относилось это, понятно, к начальству. Он задницей чуял какую-то нависшую неприятность, но помешать уже не мог.
Патрульный все же догадался – подобрал несколько больших кленовых листов и дал Яненко – стереть с рук жирную копоть.
Дверь «тройки» разъехалась, и Корсунский соскочил на землю.
– Счастливого пути! – крикнул он, обернувшись, причем круглая физиономия банкира прямо-таки светилась счастьем. Двери сомкнулись.
– Ложись! – заорал вдруг темполовец. – Жмурься!
«Тройка», вибрируя, приподнялась несколько над землей, а широкий обод, опоясывающий машину, стал наливаться нестерпимым блеском.
Очевидно, старт машины сопровождается основательным выбросом энергии, иначе зачем бы делать боксы в подвалах и облеплять их метровым слоем бетона? Это пришло в голову Яненко, когда он уже шлепнулся вниз лицом и ногами к «тройке» прямо в глину, раскинув полы шубы, как крылья гигантской меховой бабочки. Корсунский был сбит с ног и покатился прямо к ручью, причем широкая шуба спеленала его, как младенца. Темполовец залег грамотно, за бугорком, прикрыв голову руками. Только патрульный всего лишь отвернулся, а привычка удерживаться на ногах при стартах у него, наверно, выработалась уже давно.
– Порядок, вставайте, – сказал патрульный. – Ушла.
Яненко вскочил, а вот Корсунского, влетевшего в ручей, общими усилиями пришлось ставить на ноги и выпутывать из скользкой и мокрой шубы. Но чумазый банкир был беспредельно счастлив.
– Разве это не по-нашему? – спросил он Яненко. – Чижов бы иззавидовался!
– Эт-точно… – проворчал специалист по связям с общественностью. Дурное предчувствие не пропадало, а даже наоборот – положило на плечи тяжелые лапы и понемногу разворачивало личиком к себе…
– Вы какой режим включили? Реальный или возвратный? – спросил, вставая, темполовец.
– Возвратный! – гордо отвечал банкир. – Мне для доброго дела горючего не жалко.
Темполовец медленно посмотрел на циферблат наручных часов. И так это у него вышло внушительно, что все примолкли.
– А если возвратный… – темполовец выдержал паузу. – …так чего же она у вас не возвращается?
Корсунский посмотрел на Яненко.
– Мы сегодня на заправке были? – спросил он.
– Какая заправка? Мы же собирались только к Тестову и обратно! Я же тебе кричал!..
Только теперь Яненко понял причину своей тревоги, но ему уже мерещилось, что он действительно предупреждал банкира о горючем.
– А, чтоб!..
Темполовец неторопливо повернулся к патрульному.
– Ну и где сейчас эта «тройка»?
– Где? Если она выпустила пассажира и отправилась назад в режиме автовозврата… – патрульный задумался. – Она могла взять курс на исходную точку. Вы с какой базы стартовали?
Это адресовалось к Яненко и Корсунскому.
– У нас автономный гараж под «Аскольдом», – ответил Яненко.
– Это частный мини-канал, что ли? – патрульный даже присвистнул. – Ну, так эта ваша жестянка могла заглохнуть и вывалиться из канала где угодно! В том числе – и не дойдя до пункта назначения.
– Сашка, ты какой курс автовозврата поставил? – негромко спросил Яненко. Вся надежда была на то, что у банкира хватило ума пометить при настройке режима на табличке графу «последняя остановка». Но ума, естественно, не хватило.
– Обычный, – недоуменно отвечал Корсунский. – «База».
До него еще не доходила несуразность ситуации. А вот до Яненко уже дошло, что «тройка», скорее всего, пропала безвозвратно. И не только она.
– Так. А какой вы поставили конечный пункт? – продолжал невозмутимый темполовец.
– Он сказал, что сам поставит! – брякнул Корсунский.
Патрульный и темполовец переглянулись.
И младенцу было ясно, что между патрулями на каналах и оперативниками Темпола существовал миллион разногласий, что счеты сводились утонченными методами, но сейчас в глазах у патрульного и у темполовца было прямо-таки трогательное единодушие.
– Как же это вы?.. – шепотом, словно тяжелобольного шизофреника, спросил патрульный. – Как же он теперь оттуда выберется?..
Корсунский окаменел.
– Мы все понимаем! – ринулся на помощь банкиру специалист по связям с общественностью. – Мы нарушили правила! Правила – это свято! Готовы заплатить штраф в любых размерах! Сашка, у тебя с собой долларов двести будет?
– Стало быть, составляем протокол… – произнес патрульный, всем видом показывая, до чего же ему не хочется заниматься этим муторным делом.
– Какой протокол? – слету понял Яненко. – Еще не хватало сидеть в грязном овраге и писать бумажки! Мы сейчас все оплатим, а если понадобится потом что-нибудь подписать – охотно подпишем. И по вашему ведомству тоже!
Это уже адресовалось темполовцу.
Корсунский меж тем доставал деньги из заднего кармана брюк. Он, не считая, спрессовал зеленые бумажки в стопочку и дал ее Яненко.
– Вот, тут всем хватит.
Яненко, так же, наугад, разделил стопочку на две равные части и, как только что Корсунский визитки, ловко вручил эти части патульному и темполовцу.
– Но… – заикнулся было патрульный, а темполовец привычным движением отправил деньги в нагрудный карман.
– Все о-кей! – заверил их Яненко. – До ближайшей станции Хронотранса подбросите?
– Код своего гаража знаете? – спросил темполовец.
Обратно добирались молча. Трогать сейчас Корсунского не стоило. Темполовец прекрасно это понимал. Высадив угрюмых пассажиров в подвале «Аскольда», он кивком попрощался, всем видом давая понять, что на сей раз дело замято, но впредь он будет таких несостоявшихся русских купчин иметь в виду.
Корсунский и Яненко поднялись наверх, причем банкир молча вышагивал впереди, а подчиненный, волоча две мокрые и грязные шубы, сзади. И в голове у подчиненного копошилась сердитая мысль – если бы этак ненавязчиво забыть шубы в безымянном овраге, шеф бы и не заметил, а теперь вот возись с ними…
Свой груз он все же доволок до гардеробной и свалил на пол – не в шкаф же вешать! А потом с трепетом шагнул в кабинет, готовясь к тому, что сейчас встретит первую, самую крутую волну шефского возмущения.
Отрадного во всей истории было одно – Наденька ничего не видела и не слышала, иначе уже сейчас весь «Аскольд» стоял бы на ушах и тихо кис со смеху.
Из окна кабинета хорошо просматривался Кремль и все, к нему прилегающее. В немалой цене участка, выбранного для постройки банка, учитывалось и это обстоятельство. Корсунский, уже без сюртука, делал вид, будто на исходе обеденного перерыва решил насладиться пейзажем. И вдруг шарахнулся от окна, словно ошпаренный, отмахиваясь от пейзажа рукой.
– Саш, ты чего? – кинулся к нему Яненко.
Банкир молча устремил палец в сторону собора с разноцветными куполами.
– Ну, Василий Блаженный…
– Это же он! Василий! Блаженный!
– Совсем у тебя крыша съехала, что ли? – прикрикнул на шефа специалист по связям с общественностью. Но на всякий случай опустил белоснежные жалюзи.
– Лопнуло мое терпение, – сказал он. – Завтра же с утра сам еду и выбираю новую машину. Тебе придется только оплатить счет.
– Хрен с тобой! – решительно отвечал банкир и вдруг заорал: – Только не вздумай экономить! Какую ты мне дрянь с утра подсовывал? Чтоб последнюю модель со всеми примочками и прибамбасами! Что мы, нищие?!?
– Будет сделано! – радостно отрапортовал Яненко.
Рига, 2000