Два мига для тебя
Кэтрин Полански

   © Кэтрин Полански, 2016
   © Наталия Полянская, фотографии, 2016

   ISBN 978-5-4483-1986-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

   Маски струились мимо них – маски, маски…
   Сияющий тысячами свечей, Соммерсет-хаус просто набит масками. Маскарад. Вседозволенность. Будто бы никто не узнает, никто не поймет. А ведь так легко узнать…
   Огромная бальная зала задрапирована темно-зеленым шелком, с балконов свисают побеги плюща, пока еще свежие, но к концу вечера, вернее к утру, они завянут, ибо умирают уже сейчас, безжалостно срезанные рукой садовника по прихоти хозяев дома. Превратить залу в некое бледное подобие зеленого леса – и погубить для этого настоящие зеленые растения. Даже этот зал – жуткая маска, притворяется настоящим лесом, но истина в том, что это плохая маска, а под ней – умирание, смерть и фальшь.
   Дарина прибыла на маскарад вместе со своей подругой Беатрис. Конечно же, бал у Соммерсетов – такое пропустить нельзя. Нельзя ни в коем случае. От таких приглашений не отказываются. Дарина поморщилась. Беатрис и Эван всю неделю пели ей эти песни в два голоса.
   Череда гостей медленно втягивалась в зал, мажордом громко объявлял об очередной титулованной особе, что почтила своим присутствием сие сборище, и очередь немного продвигалась вперед.
   – О, это же граф Шелдвик, – воскликнула Беатрис и вытянула шею, стараясь разглядеть упомянутого графа получше. – Ты обязательно должна станцевать с ним хотя бы один танец, дорогая. Он очень влиятелен. Твой муж будет доволен.
   Дарина рассмеялась.
   – Но, Беа! Как я найду его в такой толпе? – Оркестр как раз заиграл очередной танец, и гости засуетились, разбиваясь на пары и выходя в центр зала. Вот амур с крылышками и отвисшим животиком ведет под руку грустную ведьму в остроконечной шляпе, вот кривоногий Пьеро важно вышагивает рядом с пышнотелой музой со смазанной помадой… Вполне вероятно, что в этой шумной толпе присутствует множество приятных людей, красивых и молодых, но Дарина просто не хотела этого замечать. Каждый видит лишь то, что хочет видеть.
   – Это неважно. Эван сам найдет тебя и представит нужным людям.
   Дарина покачала головой. Да, конечно. Найдет и представит. Для чего нужна жена? Для того чтобы представлять ее нужным людям. А она должна улыбаться, выслушивать глупости и танцевать, как заведенная. Как же надоела эта маска-бабочка! Неудобная, и смотришь, как через забрало. Зато к платью подходит. Одеваясь несколько часов назад для маскарада, Дарина согласилась на первое же платье, что предложила горничная Салли, решив просто дополнить его классической маской-бабочкой. Может, стоило все же вырядиться какой-нибудь монахиней? Тогда и маску можно было надеть маленькую черную и шелковую… Или вообще не надевать никакой. Зачем это ей? Она ведь совершенно не собиралась делать ничего идущего в разрез с моралью или приличиями. И наряд на ней сегодня не располагает к вольностям: тяжелый бархат насыщенного и мрачного цвета старого красного вина, расшитый цветочным узором, облегающий лиф, скрывающий любой намек на бюст, неглубокое декольте, скромно прикрытое полупрозрачным шелком, умеренно обнаженные плечи, длинные перчатки в тон платью. Волосы ей Марион уложила в скромную прическу, украшенную серебряной сеточкой с мелкими жемчужинами. Наверное, зря. Дарина знала, что волосы у нее хороши: густые, темно-каштановые, струящиеся крупной волной. Хотя… Для чего? Для кого? Привлечь внимание пустого ловеласа? Любовника на ночь, на час, на мгновение? Заинтересовать собственного мужа?
   – Как же мне надоели эти светские игры в лояльность…
   Беатрис приобняла ее. Подруга сегодня являла полную ее, Дарины, противоположность. Беа великолепно смотрелась в греческой тунике, котурнах и с маленьким золотым луком через плечо. Амурчик.
   – Милая… Я понимаю.
   Дарина кивнула.
   – Да. Спасибо.
   Хоровод масок завораживал и утомлял. Дарина прищурилась, пытаясь разглядеть в толпе своего мужа, который собирался прибыть на бал немного раньше нее и Беатрис. Зеленый камзол, зеленая маска Робин Гуда… Робин Гуд сорока трех лет от роду. В серых облегающих лосинах. Какая гадость. Дарина улыбнулась: возможно, это и к лучшему, что она не может его найти.
   Ее подхватили под руку и закружили в танце. Вальс. Дарина всегда любила этот танец, такой простой, но такой… Будто плывешь, будто бы под тобой не паркет бального зала, а облака. Правда, удовольствие от танца сильно зависит от того с кем танцуешь.
   – Прекрасная незнакомка, будет ли мне позволено припасть к вашим стопам и облобызать их? – Вседозволенность маскарада позволяла абсолютно незнакомому мужчине обращаться к ней весьма фамильярно.
   Белозубая улыбка, широкая испанская шляпа, тщательно закрученные усы… Дарина с облегчением вздохнула. Это не муж. Это не кривоногий амур. Это… просто красивый мужчина.
   – Ах, что вы! Здесь грязный пол. – Клевета, конечно. Грязный пол в резиденции герцога Соммерсета – это нонсенс.
   Незнакомец рассмеялся и закружил ее в очередном повороте вальса.
   – Разве это остановит истинного кабальеро? – Дарине неожиданно захотелось наступить ему на ногу.
   – Истинного кабальеро не остановит ничто, – согласилась она, вежливо улыбаясь. Как знать, может, это тот самый, влиятельный граф как-его-там. Улыбаться. Все время улыбаться.
   Странно, но где же Эван? Дарина вежливо отказалась от танца с весьма миловидным молодым джентльменом в костюме итальянского кардинала и поднялась на балкон. Да уж, пытаться разглядеть кого-либо в плотной толпе танцующих и сплетничающих титулованных особ – абсолютно бесполезное занятие. На балконе было чуть посвободней, чем внизу, но гораздо жарче. Дарина устало вздохнула, бросила еще один взгляд на танцующие пары, пытаясь все же найти мужа, и спустилась обратно в зал. Улыбки и поклоны. Кто все эти люди? Улыбаться.
   Кажется, скоро уголки ее губ навсегда останутся приподнятыми, как у той маски Арлекина, что промелькнула мимо. Ну что ж, она избавит себя от лишних усилий в дальнейшем. Что ни делается, все к лучшему, нельзя этого забывать, даже если хочется пойти и утопиться в ближайшем пруду. Кстати, о пруде… Как здесь невыносимо душно. Дарина взглянула вверх: свечи в люстрах оплыли, ветви плюща завяли, как она и предполагала, зеленый шелк на стенах повис беспомощными полотнищами, местами оборванными, а местами закапанными воском.
   Так великолепие превращается в руины. Гости тоже уже являли собой не очень привлекательное зрелище. Маски поистрепались, костюмы помялись. Бал-маскарад не предполагал ужина, только закуски, поэтому леди и джентльмены опьянели слишком быстро.
   Первый бал осеннего сезона в Соммерсет-хаусе подходил к концу.
   Дарина выскользнула из зала и медленно спустилась по лестнице в холл. За могучим фикусом, произраставшим в инкрустированном слоновьей костью горшке, целовалась юная парочка. Дарина поморщилась, проходя мимо них. Не могли выйти в сад…
   Сад. Неплохая мысль. Может, в саду есть пруд. У пруда веет ветерок, нет удушающего запаха горящих свечей, нет шума уже изрядно нетрезвой толпы. Соммерсеты в этот раз сэкономили на сэндвичах, но вино лилось рекой. Маскарад…
   Где сейчас Эван – один Бог знает. Ей этого знать совсем не хотелось. Гости начнут разъезжаться часа через два, не раньше, и можно будет потом сказать мужу, что она потеряла Беатрис в суматохе, а его не смогла найти, поэтому уехала одна. Только прогуляться по саду, чтобы не болела так голова, и – домой, домой, в постель, спать…
   Дарина прошла по узкой тропинке к фонтану, слабо журчавшему в полутьме – луна светила довольно ярко. Из клювов двух лебедей, переплетавшихся шеями, падали хрустальные струйки, разбиваясь острыми брызгами в маленьком бассейне. Заросли вокруг фонтана были темны и тихи.
   На бортике фонтана горела свеча.
   Дарина бесшумно подошла ближе, огляделась. Просто свеча, без подсвечника, прикрепленная к мрамору несколькими каплями воска. И – никого, даже не слышно шороха, указывающего на чье-то присутствие. Дарина пожала плечами, села на бортик, опустила руки в воду, показавшуюся ледяной. Боже, как болит голова… Она зачерпнула воды и выпила глоток из ладоней. Заломило зубы.
   Она сняла маску и оплоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.
   «Зачем я здесь? Что я здесь делаю?»
   «Домой. Домой».
   Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги.
   «Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала…»
   Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску – по тому, чего никогда не будет.
   …Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:
   – Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.
   – Я верна Эвану.
   – Милая, верность – это давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот – негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое – ты интересная и привлекательная женщина.
   – Двое?! Трое?!
   – И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.
   – Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, что давала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла, – и делала это раз и навсегда. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.
   – Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.
   – Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.
   …А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни.
   Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув в лицо водой из фонтана. Никому не надо это видеть. Даже Эвану.
   Незнакомец остановился в нескольких шагах от нее.
   – Добрый вечер. – Она произнесла это почти спокойно и улыбнулась – своего рода визитная катрочка вежливости.
   Он ничего не ответил, преодолел разделяющее их расстояние и присел на бортик, по другую сторону от свечи. Лицо закрыто черной полумаской, и костюм темный. Носит траур? Нет, в трауре на маскарады не ходят.
   – Непохоже, – голос низкий, глуховатый.
   – Простите? – слегка опешила Дарина.
   – На правду непохоже, – пояснил он, и Дарине показалось, что незнакомец сильно пьян. Говорил он медленно, с почти незаметными паузами, как будто собирался с силами, чтобы произнести следующее слово. На всякий случай девушка немного отстранилась. – Вы сказали, что вечер добрый, а ваш голос говорит о другом.
   Дарина покачала головой.
   – Я пытаюсь быть вежливой.
   Он усмехнулся.
   – Полноте, какие церемонии! Обстановка немного неофициальна.
   – Разве в обстановке дело? – Голова разболелась еще больше.
   – Именно в ней. – Он шумно вздохнул. – Готов спорить: вы сбежали сюда от круговерти бала не для того, чтобы вновь наткнуться на церемонии. Наоборот, их вы оставили в зале.
   – Я только сказала «добрый вечер», – начиная сердиться, произнесла Дарина.
   Неожиданно он соскользнул с бортика, опустился на колено и взял в ладонь руку девушки. Дарина растерялась настолько, что отдернула руку лишь после того, как странный человек запечатлел на ней легкий поцелуй.
   – Простите, – сказал он, не поднимаясь с колена. – Я устал, я много выпил, у меня отвратительное настроение и мне хочется довести до слез хоть одну женщину или до дуэли – хоть одного мужчину, чтобы… неважно. Вы тут совершенно ни при чем. Извините меня. Добрый вечер.
   Он поднялся и сел обратно на бортик. Дарина была окончательно сбита с толку.
   – Мы знакомы? – осведомилась она. Какая чушь, ведь они в масках. Это дает право общаться со всеми, как с незнакомцами.
   – Вряд ли. А если бы и были – это ничего не меняет. У нас ведь сегодня бал-маскарад… Хотите выпить?
   Дарина покачала головой и решительно встала. Надо ехать домой, пока Эван не ищет ее по всему Соммерсет-хаусу. Да и неизвестно, на что способен этот человек. Может быть… и предполагать не хотелось.
   – Мне пора.
   Он кивнул и вдруг засмеялся – Дарине показалось, что издевательски.
   – И вам пора. Всем пора, у всех вдруг не находится времени, чтобы поговорить с бедной пьяной маской… Не бойтесь, леди. Я вовсе не настолько пьян, чтоб потерять контроль над собой и совершить нечто… непристойное. Если вам и вправду надо идти – идите. Не буду вам мешать.
   Бутылка у него, как выяснилось, была припрятана тут же, у фонтана. Мужчина достал и два бокала, налил в оба, один не глядя поставил на бортик, а из другого отхлебнул.
   – И почему вы до сих пор здесь?
   – Сама не знаю. – Дарина взяла бокал. Посетившее ее желание напиться – вдруг голове поможет – растворилось после первого же глотка. Ведь совершенно очевидно, что не поможет, так зачем?..
   – Хм. – Незнакомец смотрел на нее, и в темноте нельзя было понять, улыбается ли он или хмурится, или и то и другое – одновременно. – Значит, все-таки решили присоединиться… Я рад. – Он приподнял бокал. – Давайте выпьем.
   – За что?
   – За будущее. Чье бы то ни было.
   Она коснулась своим бокалом его бокала.
   – Пусть так.
   Пока Дарина мелкими глотками пила вино, незнакомец встал с бортика и и сел на землю, прислонившись к холодной стенке бассейна и крутя в руках бокал. Запрокинув голову, он посмотрел в небо.
   Дарине было прохладно, но уходить почему-то расхотелось. Может быть, потому, что этот разговор совсем не вязался с ее обычным существованием. Напиться словами, а не вином – тоже неплохая идея.
   Незнакомец вдруг спросил:
   – А вы когда-нибудь сомневались в Боге?
   – Н-нет. Никогда. В Нем – никогда.
   – А я вот иногда сомневаюсь. Христианин из меня неважный.
   – Бог спасает, знаете ли.
   – Такая ночь, такая встреча – самое время, чтобы говорить о Боге! – Кажется, он улыбался. – Нет, правда. Все эти люди там, в доме, не стали бы поддерживать эту беседу, а она мне очень нужна. Вы ведь не против, леди?
   – Нет, совсем нет. Но разве вам не с кем поговорить?
   – Не сегодня.
   Из дома доносились звуки вальса. Незнакомец некоторое время слушал музыку, отбивая пальцами такт.
   – Однако, почему бы не выполнить некоторые условности? – Он неловко поднялся, но на ногах устоял, и отвесил Дарине поклон. – Вы не откажете мне в одном танце, леди?
   Ну вот, стоило сбегать из бального зала… Но этому человеку можно улыбаться без усилий.
   – Нет, не откажу. – Почему бы и нет?
   Дарина не знала, сколько длился вальс. Музыки она не слышала.
   – Вы хорошо танцуете, – сказал он через несколько мгновений.
   – Вы тоже.
   Его рука коснулась ее руки, и, подняв голову, Дарина попыталась разглядеть лицо незнакомца. Бесполезно. Тень шляпы с пером мешала это сделать, а луна играла тенями, и единственное, что удалось разглядеть девушке, – это четкие, скульптурно вылепленные губы. Пока что хватит и этого. Маска, маска, кто ты?
   – Вы уверены, что вы – не лунный свет? – он улыбался. – Так легки… воздушны…
   – Может быть.
   – Может быть? Хорошо, тогда я скажу вам, кто вы. Вы родились из лунного света прямо сейчас, тут, у фонтана. Вы родились специально для того, чтобы усталый путник – я – смог поговорить с вам, дочерью луны. Это ведь правда, скажите?
   – Может быть! – она закрыла глаза и тихо засмеялась.
   – Но луна скоро исчезнет с небосклона, – продолжил он, внезапно пошатнулся, но тут же обрел равновесие. – Луна исчезнет, и исчезнете вы, растворитесь в сиянии утра. А я проснусь у фонтана, и меня доставят домой и уложат спать, а днем у меня будет похмелье, и… Ничего приятного. Волшебство всегда исчезает к утру.
   – Остается один выход – жить ночью, – Дарина и вправду чувствовала себя легкой, как свет. – Всегда жить ночью, чтобы не терять волшебство.
   – Это неплохая идея, – задумчиво сказал он. – Это неплохая идея… Если бы было время жить.
   Он остановился так резко, что Дарина едва не упала.
   – Вы умеете хранить тайны, леди в маске?
   – Рискните.
   Незнакомец покачал головой.
   – Пожалуй, придется. Такое подходящее время, и я достаточно много выпил, чтобы разговориться и набраться храбрости сказать… Нет, я выпью еще. – Он отпустил ее и шагнул к фонтану, налил себе вина, выпил залпом.
   – С вами все в порядке? – спросила Дарина. В ней поднималось смутное беспокойство.
   – Нет.
   Что ответить на это, она не знала, просто молча прошла к фонтану, опустилась на бортик, сложив на коленях руки. Незнакомец коснулся пальцем лужицы набежавшего воска, посмотрел на быстро остывающую пленку, оставшуюся на коже.
   – Это вы зажгли свечу? – спросила Дарина, чтобы хоть что-нибудь сказать.
   – Я. Искал чуть-чуть романтики, знаете ли.
   – Нашли?
   Он глянул на нее.
   – Похоже, да.
   Дарина зачем-то кивнула. Вдруг ей стало неловко. Сколько минут они знакомы? Очень мало. Незнакомец снова сел на землю, прислонившись спиной к бортику фонтана. Неожиданно для себя Дарина сделала то же самое.
   – Вы испачкаете платье.
   – Разве в платье дело, милорд?
   Он пожал плечами.
   – Обычно молодые дамы… Хотя вы – лунный свет. К лунному свету прах земли не липнет…
   Он замолчал, взял бокал, плеснул туда еще вина.
   Дарина не знала, не понимала, что происходит. Она сидит здесь и разговаривает с этим незнакомым мужчиной, приворожившим ее несколькими фразами. Всего несколько фраз…
   Когда она впервые встретилась с Эваном, они говорили – ни о чем. Он спросил, как она себя чувствует, и она ответила – хорошо. Он сделал ей комплимент по поводу ее платья. Она сказала, что погода сегодня прекрасная, не правда ли, а Эван ответил, что несомненно, однако на следующей неделе ожидаются дожди. Она сказала…
   Они ничего не сказали, на самом деле.
   А этот спросил, сомневалась ли она в Боге.
   Незнакомец чего-то ждал, изредка поглядывая на Дарину. Она отогнала воспоминания.
   – Вы хотели мне что-то рассказать, милорд.
   – Да, – глухо откликнулся он.
   – Я готова выслушать вас.
   – Вы уверены?
   Дарина улыбнулась.
   – Я умею слушать. Это – одно из моих лучших качеств.
   – Не представляю, чтобы были худшие.
   – Вы совсем меня не знаете…
   – Да? – в его голосе сквозило удивление. – А мне кажется, знаю.
   – Две минуты?
   – Мне почему-то кажется, что гораздо дольше.
   Она зябко повела плечами – ночь, все-таки, была прохладной.
   – Моя ноша может оказаться тяжелой для ваших хрупких плеч, леди.
   – Вы назвали меня лунным светом. Рассказывайте. Лунный свет выдержит все. Столько людей разговаривает с луной, она давно привыкла…
   – Луна остается равнодушной…
   – А я не останусь. Говорите, милорд, прошу вас.
   Незнакомец долго молчал. Потом усмехнулся.
   – Ладно, я напросился сам, а теперь – словно юная девушка пред брачным ложем… простите. Хорошо…
   Он глотнул еще вина. Помолчал. Дарина ждала.
   – Наверное, вы не поняли, почему я так вел себя вначале, – сказал он наконец. – Придирался к словам. Я хочу, чтобы вы помнили: это не оттого, что я сильно пьян или изначально невоспитан… В последнее время я не живу – я доживаю.
   Дарине стало еще холоднее. У нее появилась смутная догадка, и многое она отдала бы сейчас, чтобы она не подтвердилась…
   – Только не это! – выдохнула она.
   – Я умираю, леди. Вот здесь, – он коснулся пальцем своего лба, – что-то сломалось. Не знаю уж, как это может быть… Но может, если это убивает меня.
   – Господи!
   Дарина обхватила себя руками, а незнакомец продолжал говорить:
   – Я узнал это недавно. До этого не обращал внимания: головная боль – обычное явление при моем образе жизни… Но потом она стала невыносимой, и я все же решил поинтересоваться у Герберта об этой непреходящей мигрени. Результат налицо – я сижу здесь, напиваюсь и жалею себя. Это так приятно – жалеть себя…
   Ей было очень, очень холодно.
   – Потому простите меня, милая леди, – его речь снова была медленной, с ощутимыми паузами между словами, – простите за то, что вначале обошелся с вами грубо, и за то, что рассказываю вам это. Вам нельзя прикасаться к смерти, вы молоды, вы должны жить… – Он закашлялся. – Извините, леди. Наверное, мне не следовало ни говорить этого, ни вообще приходить сюда…
   – Не делайте этого, – сквозь зубы сказала она.
   Он вскинул голову.
   – Не делать… чего?
   – Никогда не говорите мне «прости», – Дарина сама не заметила, как ее рука потянулась к руке незнакомца и стиснула ее. У него оказались длинные крепкие пальцы; они чуть вздрагивали в ее ладони. – Никогда не смейте этого делать. Вы не должны извиняться.
   Он медленно выдохнул.
   – Вы… вы неправы, – он покачал головой. – Я не должен был…
   – Не нужно об этом! Вы рассказали.
   – Лунному свету, – улыбнулся он.
   – Который никогда не предаст. Который умеет слушать. И вы можете сказать мне еще. Все что угодно.
   – Еще? – Незнакомец вырвал свою руку из ее руки, вскочил. Он ходил взад-вперед по площадке, а Дарина следила за ним, не вставая с земли. – Что может быть – еще? Хотя… да. У меня останется сын.
   – Сын?.. Значит, вы женаты?
   – Она умерла, – просто ответил незнакомец.
   – Простите… – выдохнула Дарина.
   Неожиданно он засмеялся.
   – Ну вот видите, вы сами нарушаете… Ничего. Все улеглось, давно. Да, она умерла, и в этом тоже был виноват я.
   Ей внезапно захотелось приласкать незнакомца. Обнять его, положить его голову себе на грудь и утешить: «Ничего. Ты обязательно будешь жить. Только верь». Это ее испугало.
   – Сколько лет вашему сыну? – Дарина решила сменить тему: лучше не напоминать ему о смерти.
   Незнакомец и правда светло улыбнулся.
   – Почти шесть… Александер – очень самостоятельный молодой человек, самостоятельнее меня, с замашками маленького деспота. Настоящий лорд. Вот и сегодня наказал: «Возвращайся домой не поздно, папа. Я хочу, чтобы ты рассказал мне сказку». Вот так вот, уважаемая леди, сказку! Про храброго рыцаря Галахада, надо полагать. Он очень любит сказки про рыцарей. У него есть легкие доспехи и меч, такой, чтоб он мог поднять. Я учу его сражаться.
   – На шпагах?
   – Нет же. На мечах. Я не люблю шпаги. – Он встал, поднял с земли прутик и сделал несколько резких движений. – Так, так и вот так, и туше… Узоры рисовать. Техника владения шпагой гораздо сложнее, но…
   Он увлекся, говорил, показывал… Дарина кивала, внимательно слушала, но в глубине души все еще таилось озерцо холода. И останется там, поняла она. Когда она придет домой и ляжет в кровать, когда ее тело согреется – она будет ощущать внутри холод.
   Этого живого, настоящего человека скоро может не стать. Кто он такой? Не так и важно… Разве много значит имя? Имена и титулы – это мишура, как и сегодняшие карнавальные костюмы. «Но, надевая маску, часто мы освобождаем себя, становимся настоящими. Не видя лица, зная, что не видят твоего, ты можешь позволить себе творить, что твоей душе угодно, – можешь позволить себе быть собой, и все твои поступки спишут на маску…»
   Незнакомец бросил прутик на землю.
   – Алекс – очень способный мальчик. Я так горжусь им и так рад, что он есть у меня.
   – Дети – это прекрасно…
   – Простите! – спохватился он. Дарина шутливо погрозила ему пальцем. Он махнул рукой – дескать, вырвалось, что поделаешь, – и продолжил: – Я все время говорю о себе. Я эгоист. Это заметно, не так ли, леди? Я не спросил у вас ничего, лунный свет, только говорю сам…
   – Вы? Ну что вы! Я рада, что вы делитесь со мной. Не отступайте. Хорошо?
   Он кивнул.
   – Вы замужем?
   Дарина помедлила мгновение.
   – Да.
   – У вас есть дети? – ей показалось или его голос и вправду немного потускнел?
   – Нет, к сожалению, нет.
   – Вы хотели бы?
   – Очень. – Она отвернулась. Они с Эваном пытались три года… На глаза непроизвольно навернулись слезы. Это была самая большая ее боль, загнанная так глубоко, что иногда казалось – ее нет. А может, она просто растворилась в крови. И вдруг, от слов, сказанным с неподдельным интересом и участием…
   Незнакомец быстро шагнул к Дарине и приподнял ее подбородок – как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-под маски скатилась слеза.
   – Так больно, да? – спросил он прерывистым шепотом и внезапно обнял Дарину и прижал к себе.
   Она задохнулась от нахлынувших чувств и крепко зажмурилась, чтобы ни одна слеза больше не прорвалась. Руки незнакомца очень тяжело лежали на ее плечах, но Дарине почему-то не хотелось отодвигаться. Может быть, потому, что это был человек, так искренне посочувствовавший ей – нет, даже не так. Тот, кто ее понял.
   А если это после двух слов может понять абсолютный незнакомец – значит, это не так уж сложно понять? Ох, Эван…
   Дарина слегка отстранилась, и он сразу отпустил ее, не навязываясь. Другой попытался бы воспользоваться ситуацией, но этот…
   – Успокоились, лунный свет? – он попытался заглянуть ей в глаза.
   Дарина подняла голову.
   – Почти, – и добавила: – Спасибо.
   – Не надо, – он качнул головой. – Вы понимаете, за это спасибо не говорят. Не словами, – он быстро, коротко улыбнулся и шагнул к фонтану. Подобрал упавшие бокалы, прополоскал их в воде. – Идите сюда, леди в маске. Выпьем еще. Кажется, в вине содержится истина, но я ее не встречал. А еще оно помогает забыться.
   Сейчас Дарине показалось, что он прав, хотя в глубине души она ощущала: это не так. Но ей и вправду хотелось забыть. Она приняла из рук незнакомца ледяной бокал.
   – За исполнение желаний, – сказал мужчина.
   Дарина глотнула и едва не поперхнулась: глоток отдался в ушах неожиданным грохотом. Луна упала?.. Нет, это всего лишь начинался обещанный хозяевами бала фейерверк.
   Вокруг стало светло, как днем. На крыше дома крутились огненные колеса, разбрасывая снопы ярких искр, в небе таяли сполохи огня. Незнакомец поднял голову и смотрел вверх. Дарина тоже сначала посмотрела туда, потом – на него. Тени лежали на его скулах, маска скрывала лицо. Сорвать, сделать вид, что пошутила? Нет… Это будет как предательство.
   – Бал завершается, – громко сказал незнакомец, не глядя на Дарину. И ей опять стало холодно. – Мне пора, да и вам, наверное, тоже. – Он наконец опустил голову и взглянул на нее. – Это был странный вечер, прекрасная леди. Но я бы не отказался от него никогда. – Он шагнул к Дарине, взял ее ладонь и коснулся губами, как в начале разговора. Только теперь она не отдернула руку.
   – Я бы тоже не отказалась…
   – Это о чем-то говорит… – Он коснулся двумя пальцами полей шляпы. – Позвольте откланяться, леди в маске. Еще раз прошу прощения, если я сказал что-то не так и оскорбил ваши чувства, и…
   Было в этом что-то фальшивое. Не чувствовалось в его голосе ни беспечности, ни веселости. И Дарина словно через рубеж шагнула:
   – Не называйте меня «леди в маске», пожалуйста. У меня есть имя.
   Он придвинулся.
   – Что есть имя? Такая же маска, леди.
   – Зачем? Зачем сейчас эта… философия?
   – Вы правы, – он устало отвернулся, – незачем.
   Она дотронулась до его руки и сказала шепотом:
   – Меня зовут Дарина.
   Она ожидала, что и он скажет свое имя. Но незнакомец только удивился слегка:
   – Так необычно! В первый раз встречаю женщину с таким именем.
   – Это русское имя. Вернее, украинское, только там оно звучит немного по-другому – Дарына. А в мое еще Дарию добавили – и вот, получилось. Оно вообще – мое.
   – Вы русская?
   – Наполовину. До десяти лет я жила в России. Мой отец – англичанин, он был тогда послом в Петербурге. После смерти мамы мы переехали сюда.
   – Дарина… – повторил он вполголоса, будто пробуя имя на вкус. – Как красиво, леди. Все верно. Странная ночь, и вы необычны тоже… Лунный свет не могут звать Джейн или Мэри. Дарина. Да. Ваше.
   Она улыбнулась.
   Незнакомец снова поклонился.
   – Я все же вынужден покинуть вас… – Неподалеку послышался смех. – Сюда сейчас придут. Прощайте, Дарина. Я рад, что встретил сегодня вас.
   – Мы не увидимся больше? – тихо спросила она. Горло сжималось.
   Он покачал головой.
   – Нет.
   – Почему?
   – Зачем это? Будет только боль… Ваша и моя. Прощайте.
   Мужчина шагнул прочь. Дарина молча смотрела ему вслед.
   Он остановился. Вернулся. Опустился на колено. Взял обе ее руки в свои. Посмотрел на нее снизу вверх. И произнес только одно слово:
   – Иэн.
   Потом он встал, повернулся и пошел прочь, уже не оглядываясь, и растворился в наступившей темноте.
   Дарина медленно опустилась на бортик. Рядом догорала рыжая свеча. На плитах лежал брошенный бокал. Дарина подняла его и поставила на бортик.
   Фейерверк кончился, и ничто теперь не соперничало с лунным светом. Журчала вода в фонтане. Все, как несколько минут назад… Как тысячу лет назад.
   Она прислушалась к своим ощущениям. Что-то было не так. Чего-то не хватало.
   Потом поняла.
   Головная боль удалилась, не попрощавшись.

Глава 2

   Дарина свернулась клубочком под одеялом и обхватила себя руками за плечи. Марион погасила свечу, уходя, и сейчас в комнате царил полумрак. Полной темноты не было: в окно, полузакрытое занавесями, заглядывала луна. Это была все та же луна, которой давно нужно было зайти, но она продолжала светить – в лицо Дарине.
   Эван сегодня спал в своей комнате; после вчерашней размолвки Дарина не хотела его видеть здесь. Вот уже вторую ночь она спит одна. Она прислушалась к себе: это плохо? Нет. Она была рада, что можно отдохнуть от Эвана, от его ласк и слов, которые не затрагивали ее… в большинстве случаев. Вчера они задели тебя очень сильно, напомнила она себе. Настолько сильно, что ты полночи поливала слезами подушку, а остальные полночи тебе снились громадные светлые сны, и, проснувшись, ты опять плакала…
   Эван не видит в происходящем ничьей вины, кроме ее, Дарининой. Ему и в голову, наверное, не приходит, что в отсутствии у них детей может быть виноват и он сам. Она прекрасно понимала, что ему уже сорок три, и поэтому для него дорог каждый год, поэтому он так озабочен проблемой продолжения рода. Дарина никогда не думала раньше, что это может быть проблемой.
   Однако она напомнила себе, что все могло бы быть гораздо хуже, если бы Эван не любил ее. Ее жизнь сейчас нельзя назвать райской, но если бы не любовь Эвана, она жила бы в аду. Надо благодарить Бога, что она вышла замуж за такого мужчину…
   «Благодарить? – взвилась в ней в который раз яростная мысль. – За что?! Если бы мне позволили выбирать, я вышла бы замуж по любви! И сейчас могла бы любить и быть любимой! У меня могли бы быть дети… если я могу их иметь. Как много „бы“…»
   «Прости меня, Господи. Ты не виноват…»
   Она закрыла глаза. Надо попытаться уснуть, иначе завтра придется не вставать с постели.
   Но под закрытыми веками не было спасительной, успокаивающей темноты: там тоже светила луна и журчал фонтан, и жила тень…
   Иэн.
   Дарина рывком села на кровати. Нет, уснуть она не сможет, по крайней мере, сейчас: слишком свежа память о событиях прошедшего вечера.
   Он все-таки сказал ей свое имя. Что это значит? Его доверие? Но почему он вообще доверился ей? Почему рассказал о себе, о своей боли? Что вообще нес в себе этот судорожный разговор у фонтана?
   Иэн. Она попробовала произнести имя вслух, но голос оказался хриплым и слабым. Дарина покачала головой. Лучше уж произносить про себя…
   «Зачем ты это делаешь? – требовательно вопросил внутренний голос. – Ты рискуешь, не так ли? А если узнает Эван?»
   «Узнает о чем?»
   «Хотя бы о том, что ты провела с незнакомым мужчиной наедине весь вечер».
   «Но мы не занимались ничем предосудительным».
   «Попробуй объяснить это другим».
   «Нас никто не видел».
   «Ты уверена?»
   Нет, Дарина не была уверена. И до сего момента ее абсолютно не волновало, видел ли ее кто-нибудь или нет вместе с… Иэном. Кто бы он ни был.
   «А он сам? Если он…»
   «Как ты можешь?!»
   Ждать подлости со стороны этого человека само по себе было подло. Дарина отбросила эту мысль. Нет, такие, как Иэн, не предают.
   «Откуда ты знаешь? – безжалостно возразил внутренний голос. – Он наговорил тебе столько всего… зачем?»
   «Ему больше не с кем было поделиться…»
   «Ха! Не смеши меня, детка! Ты не единственная на свете, кто умеет слушать. Наверняка у него множество друзей и подруг, которые могут утешить его. Он мог рассказать тебе историю насчет болезни, так как рассчитывал на что-то определенное».
   «На что?»
   «Догадайся».
   «Тогда почему он не воспользовался моментом? Было много удобных случаев…»
   «Возможно, он собирался, но не успел. Бал закончился, рядом находились люди…»
   Дарина вспомнила голос Иэна. «Вам нельзя прикасаться к смерти…» А как он говорил о сыне? С такой теплотой и искренностью… Дарина вспомнила, как плакала, прижавшись к его груди, и внутренний голос умолк. Не мог такой человек быть обманщиком. Не мог. А если мог, то почему тогда он… понял?
   «Это может быть расценено как измена, – оказывается, внутренний голос еще не был побежден. – Если Эван узнает, что ты делала в саду и с кем…»
   «А с кем? Я не знаю, кто он такой. Только имя».
   «Есть ли разница? Даже хуже: неизвестно с кем, и он обнимал тебя…»
   Иногда Дарине очень помогал этот скептический внутренний голос. Но сейчас он ее раздражал.
   «Иэн утешал меня».
   «Он обнимал тебя, и если об этом узнают, будет скандал».
   «Какое мне дело до скандалов? Сколько любовников у Беа – я не знаю, но разве она хоть раз была замешана в скандале? Нет. Неужели я глупее ее?»
   «Ты уже возвела Иэна в ранг любовника?»
   Эта мысль огорошила Дарину. Она встала и подошла к окну, села не подоконник, раздвинув занавеси. Луна светила спокойно и мирно.
   «Лунный свет…» – будто шепнул кто-то на ухо. Дарина взрогнула. Что с ней творится? Чем ее так приворожил этот человек?
   «Тем, что он похож на тебя, – грустно пробормотал внутренний голос. Скептицизма в нем поубавилось. – Тем, что его боль тебе близка. Ты приняла его боль на себя, не так ли?»
   «Так», – вздохнула Дарина.
   «А еще тем, что в нем столько спокойствия и печали, что тебе хочется кричать».
   Мысли ее смешались. Что же сегодня произошло на самом деле? Она не знала, а может, боялась об этом думать, додумывать мысль до конца… Как жаль, что она больше не увидит Иэна. Ей так хотелось спросить его… о многом.
   А может, он еще вернется? Через два дня назначен большой бал-маскарад у графа Литлби. Дарина не собиралась принимать приглашение – граф и его жена, напыщенно-аристократичные, были невыносимо скучны, – но, возможно, стоит это сделать? А если Иэн не появится, она больше не будет искать его.
   Внезапно ей сильно захотелось спать. Она слезла с подоконника, добрела до кровати и залезла под одеяло. «…Вы – не лунный свет?» – вспомнился обрывок фразы перед тем, как Дарина провалилась в сон.

   Утро было пасмурным и холодным, низкое серое набо нависло над крышами Лондона. С моря налетел порывистый ветер, он рвал облака, и они плыли неопрятными клочьями. В такой день не хочется подниматься с постели, не то что ехать куда-то. Но Дарина обещала Беа, что не преминет появиться у нее сегодня и поделиться впечатлениями о прошедшем бале. Это был первый крупный бал сезона, и его должны сейчас обсуждать во всех салонах, гостиных и будуарах. Не принять участия в этом обсуждении, считала Беатрис, – признак дурного вкуса и неуважения к Соммерсетам. А выказывать им неуважение осмелится далеко не каждый. Дарина не осмеливалась, тем более что искренне уважала старого герцога. Поэтому к выбору наряда она подошла со всей тщательностью и, наконец, остановилась на прекрасном лазурном платье, расшитом серебром по подолу и манжетам. Дарине, с ее темными волосами и светло-голубыми глазами, очень шли яркие цвета. К тому же серебро… Лунный свет.
   Дарина завтракала в величественной столовой, которая всегда казалась ей немного мрачной: обшитая дубовыми панелями, на окнах тяжелые бородовые занавеси, и предки раздраженно глядят со стен. Почему не всех портретах у предков Эвана такие мрачные лица? И зачем было вешать эти портреты в столовой, а не в той гостиной, которой редко пользуются? «Конечно, мы не можем не показать всем, как древен наш род…»
   За завтраком Эван не появился; дворецкий Оливер шепотом сообщил хозяйке, что милорд приказал подать ему завтрак в кабинет. Дарина не была удивлена; наоборот, было бы в высшей степени удивительно, если бы Эван вышел к столу.
   «Он все еще зол на тебя. Ты могла бы преподнести ему все в несколько ином свете, смягчить тон, а не кричать на него».
   «Я смягчала тон три года. Я устала».
   «Ну и кого это волнует?»
   Дарина в раздражении положила ложку. Оливер выжидательно смотрел на хозяйку, ожидая распоряжений.
   – Оливер, прикажите подать экипаж, – Дарина скомкала салфетку, – и передайте моему мужу, что я отправляюсь к леди Беатрис Локфорд.
   – Хорошо, миледи, – дворецкий поклонился и бесшумно выскользнул из столовой, видимо, стремясь оказаться подальше от вставшей не с той ноги хозяйки. Дарина встала и подошла к камину, в котором с утра горел огонь, обогревая холодную комнату. Здесь было несколько уютней: не так давно Эван позволил ей внести кое-какие изменения в обстановку комнаты. Теперь тут стояла мягкая светлая мебель, и легкие занавеси на окнах были всегда раздвинуты. Забравшись с ногами в кресло, молодая женщина обхватила колени руками и прикрыла глаза. Несколько минут тишины, чтобы успокоить нервы, которые откликнулись на слова Оливера о муже как хрустальная ваза на удар молотка. Вот все, что нужно. Несколько минут тишины.
   Скрипнула дубовая дверь. Кто-то вошел, потянуло сквозняком, пламя в камине заметалось. Дарина не повернула головы. Она знала эти шаги.
   Эван.
   Тяжелая ладонь легла ей на плечо.
   – Прячешься от всех?
   – Только от себя, – печально усмехнулась она.
   Голос Эвана был немного виноватым. Значит, муж пришел мириться. За три года Дарина успела хорошо изучить его… только он до сих пор не знал, какая – она.
   Может быть, потому, что его это не слишком интересовало? Или он видел не ее, а кого-то еще?
   – И как, успешно?
   – Нет.
   Он усмехнулся, ладонь скользнула по ее шее, осторожно приласкав.
   – Тогда, может, следует заняться чем-то более полезным?
   Дарина наконец подняла голову. Эван смотрел на нее без улыбки, вопросительно, почти требовательно. «Ты простила? – спрашивал этот взгляд. – Прости, потому что мне не хочется больше спать одному…» Но чего в этом взгляде не было, так это раскаяния. Если Эван раскается в своих словах, которые он периодически бросает Дарине, – среди лета пойдет снег. Молодая женщина горько улыбнулась про себя. Mea culpa [1 - (лат.) Моя вина.]. Всегда.
   Она выдавила из себя улыбку. Эван сразу просветлел, присел на подлокотник, приобнял жену за плечи. Она положила голову ему на грудь.
   – Оливер сказал, ты собираешься к Беатрис.
   – Да.
   Он бросил взгляд в окно:
   – В такую погоду?
   – Может, еще выглянет солнце…
   – Вряд ли, дорогая. Скорее, зарядит дождь.
   Дарина помолчала.
   – И что ты предлагаешь?
   – К черту Беатрис, – с наигранной веселостью воскликнул Эван и добавил интригующим шепотом: – Я так соскучился…
   Более явственного приглашения в супружескую постель нечего было и ждать. Но Дарине не хотелось сейчас идти с Эваном наверх, улыбаться в ответ на его шутки, принимать ласки… Ей было хорошо с Эваном, но… не сейчас.
   Она, полуприкрыв глаза, слегка отстранилась и посмотрела на мужа. Эван в свои сорок три выглядел на тридцать пять; многие женщины призывно улыбались ему, хотя красивым его назвать было нельзя – скорее, обаятельным. Белокурые волосы, усы, хорошая осанка и темные, как безлунная ночь, глаза. И к тому же любит жену, по-своему. Многие отдали бы все, чтобы заполучить такого мужа.
   Дарина не отдала бы, а ее посчитали бы дурой. Наверное, в чем-то это было бы справедливо.
   – Прости, – она коснулась его щеки, – я не могу сегодня…
   Эван скривился, но, видимо, решив, что не стоит затевать новую ссору, только что завершив старую, кивнул:
   – Хорошо. Как пожелаешь.
   Делает мне одолжение, с неожиданной злостью подумала Дарина. Господи, а он этого даже не замечает… Полагает, что видит ее насквозь. Она с трудом подавила раздражение.
   – Ты хочешь поехать к Беа со мной?
   – Увольте, леди! – Муж замотал головой в шутливом страхе. – Один я в женской компании… Разговоры о платьях и чьих-то любовниках – не по мне.
   Дарина заставила себя рассмеяться.
   – Ты преувеличиваешь, дорогой. Мы говорим не только об этом.
   – В основном об этом, – продолжал настаивать Эван. – А в остальное время – о последних приемах и о свежих сплетнях…
   – Это не сплетни, дорогой. Мы всего лишь обсуждаем новости.
   – Ага, как же… – Эван улыбнулся жене. Он просто излучал властное обаяние. – Может быть, ты не поедешь к Беа?
   – Куда же еще?
   – Я приглашаю тебя в кондитерскую. – Дарина была жуткой сладкоежкой, и муж любил потакать этой ее слабости.
   Дарина слегка нахмурилась.
   – Вот как!
   – В честь нашего примирения, – поспешно объяснил Эван. – Я подумал, что это было бы…
   – …приятно, – закончила Дарина, кивнув, и благосклонно взглянула на мужа. – Я принимаю ваше предложение, сэр, – церемонно сообщила она и вскрикнула от неожиданности, когда Эван подхватил ее и закружил по комнате. – Сумасшедший! Ты меня уронишь!
   – Никогда! – Эван опустил ее на пол и заглянул ей в глаза. Дарина выдержала взгляд. – Никогда тебя не уроню и не отпущу, дорогая. Ты – моя. Я не отдам тебя ни смерти, ни кому-то еще.
   Его губы нашли ее губы, и время становилось – или растянулось до бесконечности, что, в общем-то, одно и то же.
   За окнами собирался дождь.

Глава 3

   Два дня до бала у Литлби прошли в нетерпеливом ожидании. Даже Эван начал удивленно поглядывать на нее: он знал отношение Дарины к устроителям приема и недоумевал, отчего она вдруг с энтузиазмом ухватилась за это приглашение. Впрочем, восторг, с которым жена отзывалась о своем новом бальном платье, Эвана убедил: он пребывал в святой уверенности, что тряпки для женщин стоят если не на первом месте, то уж наверняка на втором – после мужчин. Дарина не стала разочаровывать мужа. Все что угодно, лишь бы он не догадался…
   О чем?
   О том, что платье было цвета слоновой кости. Цвета луны. Что нитки жемчуга в волосах – тоже лунные. Лунный свет. такать этой ее слабости. ана. чески
   Она сама не отдавала себе в том отчета, но ее желание отыскать на празднике Иэна и еще раз поговорить с ним незаметно окрепло и превратилось едва ли не в навязчивую идею. Внутренний голос, пытавшийся убедить Дарину в том, что шансы на такое свидание не слишком велики, был безжалостно подавлен аргументом: попытаться не мешает никто. «А Эван?» – пискнул внутренний голос, после чего подозрительно вздохнул и больше не напоминал о себе.
   О своих ощущениях Дарина старалась не думать, как и о том, почему она все это делает. Ей казалось, что это – всего лишь дань принципам, на которых построена ее жизнь: поговорить с Иэном означало помочь ему, а она никогда не отказывала в помощи тем, кто нуждался в ней. Но почему тогда, едва она вспоминала его глубокий голос, медленно произносящий слова, по спине ее пробегал холодок? Вот об этом ей и не хотелось думать.
   Даже Беатрис обратила внимание на необычное состояние подруги. Когда Дарина все же навестила ее в день перед балом, Беа, пристально наблюдавшая за ней все первые пятнадцать минут разговора, неожиданно прервала свой увлекательный рассказ о любовницах барона Херефорда на середине и, внимательно заглянув подруге в глаза, поинтересовалась:
   – Дорогая, что терзает твою душу? Право, ты сама не своя. Твой напыщенный муженек снова обошелся с тобой гадко?
   – Нет, что ты, – тихо возразила Дарина. Последние два дня Эван был сама предупредительность и любезность. Старался угадывать ее желания, а сегодня утром, проснувшись, она обнаружила на подушке рядом с собой только что срезанную в оранжерее бледно-розовую розу. И, коснувшись губами лепестков, Дарина отчего-то почувствовала себя виноватой… – Нет, дело совсем не в Эване.
   – Тогда в чем же?
   – Эта ужасная погода, – Дарина махнула рукой в сторону окна, – действует мне на нервы. Хочу солнца и тепла. Ненавижу холод.
   Беатрис рассеянно покивала. Ее ярко-рыжие волосы, уложенные в изысканную прическу, заколыхались.
   – Да, лето кончилось, ничего с этим не поделаешь… – Она вновь пристально взглянула на подругу. – И все же, дорогая, думаю, не в этом причина твоего странного настроения. Кажется, ты что-то от меня скрываешь.
   Возражать было бесполезно: они с Беа были знакомы столько лет, что могли общаться без слов. Поэтому Дарина не стала ничего отрицать. Она помолчала, разглядывая узор на чайной чашке, и наконец сказала неохотно:
   – Прости, об этом сейчас мне не хотелось бы говорить.
   Брови Беатрис взлетели; она откинулась в кресле.
   – Вот как!
   – Да, так, – Дарина вздохнула. Иэн не брал с нее слова, что она будет молчать о той единственной, на его взгляд, встрече, но отчего-то ей не хотелось делиться этим ни с кем. Даже с Беа. Дарине казалось, что если она выскажет все свои мысли и сомнения вслух, они окажутся смешными и глупыми, и кончится тем, что она откажется от завтрашнего визита, чувствуя себя неловко – даже перед человеком, которого никогда больше не увидит. А ей хотелось увидеть его еще раз.
   – Ну что ж… – Беатрис снова пронзила ее взглядом, как шпагой. «Как мечом», – неожиданно поправила себя Дарина. – Если не хочешь, заставлять тебя я не стану. Но, надеюсь, рано или поздно… – Она сделала многозначительную паузу.
   – Само собой разумеется, – кивнула Дарина, испытывая облегчение оттого, что не придется отнекиваться, тем самым еще больше разжигая любопытство подруги. Беа смотрела на нее заинтересованно, но молодая женщина сделала вид, что не замечает этого взгляда, и заговорила о другом.
   Результатом ее душевных метаний оказалось то, что к тому времени, когда нужно было собираться и выезжать, она была вся на нервах. Когда Марион укладывала ее волосы в модную прическу, Дарина сидела, смотрела на себя в зеркало, кусала губу и теребила оборку лифа. Ей казалось, она едет не на бал, а на войну.
   Когда она спустилась по лестнице и подала руку восхищенному Эвану, то едва не споткнулась, и от мужа не ускользнуло ее волнение.
   – В чем дело, золото мое? – поинтересовался он нежно-насмешливым тоном. – Боишься помять платье? – Он окинул взглядом ее лунный туалет с серебряной отделкой. Сам Эван предпочел сегодня темный костюм, но – вот совпадение! – тоже с серебром. – Не огорчайся: если такая беда случится, я куплю тебе новое.
   – Не в платье дело, – Дарина коснулась шеи, решив отделаться от вопросов мужа одним проверенным способом. – Я опасаюсь за драгоценности.
   Он тронул пальцем самый большой сапфир в ее ожерелье.
   – Не стоит, дорогая. Кому они могут понадобиться на этом балу?
   – Ты прав, я сама создаю себе проблемы, – она улыбнулась, кивнула и приказала себе успокоиться. В конце концов, то, что она сказала сейчас Эвану насчет проблем, – чистая правда.

   Впрочем, когда они прибыли к графам Литлби, Дарина почти взяла себя в руки.
   Она вышла из кареты и подняла голову: дом светился множеством разноцветных огней, сияние которых не мог оскорбить даже зарядивший дождь. Да, сегодня о прогулках по саду можно не мечтать… Дарина глубоко вздохнула и вошла вслед за Эваном в таинственно полутемный холл.
   Они приехали к началу бала, и пока собралось относительно немного народу – человек пятьдесят. Первым – Дарина могла дать голову на отсечение – наверняка явился граф Брайтон со своим многочисленным семейством: женой, пятью дочерьми и тремя сыновьями, плюс вечно сопровождавшим их вздорным стариком – отцом графа. Эта семейка была самой шумной среди собравшихся в гостиной; Дарина тихо простонала, сообразив, что сейчас ей придется общаться с ними, а старик Брайтон будет целовать ей руку, пуская слюни. Она умоляюще взглянула на Эвана, и тот, подмигнув ей (отчего Дарина слегка опешила), увлек ее в сторону – здороваться с хозяевами дома, тем самым временно избежав встречи с громогласными Брайтонами.
   Спасение было сомнительным: при виде графа и графини Литлби Дарина еле удержалась, чтобы не скривиться, но вместо этого нацепила традиционно любезную улыбку и подала графу руку для поцелуя. Эван уже коснулся губами запястья графини, с той же маской вежливого уважения. Иногда Дарина размышляла, не кажутся ли они графам Литлби такими же неинтересными? Сколько на самом деле фальши в этих с виду сердечных отношениях?
   – Дарин, дорогая! – Розалия Литлби, высокая, сухопарая женщина лет сорока, потянулась к ней. – Как хорошо, что вы с мужем приняли наше приглашение!
   – Мы бы не отказались от него, несмотря ни на что, – беззастенчиво соврала Дарина. – Даже на эту погоду.
   – Ах да, – Розалия брезгливо поморщилась. – Так неприятно… У нас великолепный сад; вы бывали в нашем саду, милочка?
   – К сожалению, не было возможности, – Дарина попыталась изобразить сожаление, что получилось весьма приблизительно. – Но как только она представится…
   – Я надеюсь, после зимы все-таки наступит лето, – Розалия нахмурилась, как будто ее недовольство могло заставить хмурую осень отступить, а зиму поскорей закончится. – Тогда нам всем станет жить значительно веселее, я полагаю… – Она переключила внимание на туалет Дарины. – Дорогая, вы великолепны! Кто вам шьет?
   «Вот так всегда. Те же разговоры и те же лица. Может, сбежать от них на необитаемый остров? Одной, и чтоб не видеть никого». Она весело рассмеялась в ответ на какую-то шутку графа Литлби, с трудом подавила смех и поняла, что потихоньку сходит с ума.
   Эван отправился к камину обсуждать со знакомыми последние политические события, что Дарину вовсе не интересовало. Если честно, она была рада на время освободиться от мужа. Он мил, он добр, он… но она его не любит.
   Раньше она спрашивала себя сотни раз: почему? До Эвана она не знала других мужчин, он относился к ней, как к величайшему сокровищу, которое является его личной собственностью. Возможно, именно это и убило в ней ростки любви… Она уважала Эвана, но – не любила.
   Гости постепенно прибывали. В конце концов они вынуждены были переместиться из просторной гостиной в бальный зал, где оркестр настраивал инструменты. В Дарине начала звучать напряженная музыка. Девушка любила танцевать, но не столько танец завораживал ее, сколько мелодия. Музыка – это величайшее изобретение человечества, думала Дарина. Она сама умела и любила петь, играла на гитаре, но когда в тишине начинала звучать скрипка – в ней натягивались все струнки, а по спине пробегал холодок. Или когда кто-то касался клавиш рояля или струн гитары… Это было – как разговор с вечным.
   Эван не разделял ее пристрастия к музыке. Он относился к этому снисходительно, полагая, что раз уж жена у тебя не затворница, а светская дама, то если она следует традициям света (а умение музицировать можно было отнести к таковым), в этом нет ничего предосудительного, но и ничего экстраординарного. Он мог послушать, как она поет, но в конце концов прерывал ее и возвращал с небес на землю, не подумав о том, что ей гораздо приятнее было парить в облаках.
   Нет, она не винила Эвана за отношение к ней. Разве можно винить человека за то, что он такой, какой есть? Но сейчас, слушая первую робкую дрожь скрипичных струн, к которым прикоснулся смычок, она вся напряглась, как лань, услышавшая подозрительный шорох. Полузакрыв глаза, Дарина подалась навстречу музыке.
   Это всегда было большим, чем просто музыка. Это было откровением.
   Эван подошел к жене и взял ее под руку.
   – Потанцуем?
   – Подожди, – шепнула она, но он услышал и не обиделся. Он знал, что Дарина всегда сначала слушает музыку, а уже потом позволяет себе отвлечься на танец. Через минуту она кивнула, и Эван вывел ее на середину зала.
   «Мне хочется танцевать. Мне хочется петь. Мне хочется стать музыкой».
   Эван о таких мыслях не подозревал. Он улыбался ей и что-то говорил – кажется, ехидничал по поводу мундира старика Брайтона; Дарина рассеянно отвечала. Ее веселье, которого и так было немного, улетучивалось на глазах.
   Она попыталась представить себе, что руки, уверенно ведущие ее в танце, – это не руки не Эвана, а того гипотетического возлюбленного, которого она, не признаваясь себе, до сих пор ждет. И безвкусное убранство зала волшебным образом превратилось в изысканное, и кругом сплошь приятные люди…
   Дарина тряхнула головой и открыла глаза. Музыка звучала, зал был освещен, и вокруг кружились пары… Ей внезапно стало дурно. Она пошатнулась.
   – Дарин! Что случилось? – Эван мгновенно уловил перемену в ее состоянии.
   – Давай… выйдем, – придушенным шепотом попросила она.
   В холле, где никого не было, ей стало лучше. Эван усадил ее в кресло в небольшой нише и принес бокал с водой – неизвестно, где он ухитрился раздобыть воду в этом царстве спиртных напитков, – и заставил жену выпить все до дна. Она благодарно кивнула и откинулась на подушки, понемногу приходя в себя.
   Эван придвинул себе кресло и сел рядом с женой.
   – Что с тобой такое?
   Она покачала головой:
   – Не знаю. Там так душно…
   – А может быть… – он с робкой надеждой коснулся ее живота. Дарине было жаль разочаровывать его, но… Ее взгляд сказал Эвану все. Он вздохнул и отвернулся.
   – Прости, – одними губами вымолвила она. Ну вот, опять она извиняется за то, в чем не виновата.
   – Ничего. – Он помолчал, и вдруг с неожиданной яростью обернулся к ней и сжал ее руку. До боли. – Когда, Дарин? Когда мы наконец сможем стать настоящей семьей?
   – Я не знаю, – это все, на что ее хватило. Кружилась голова.
   – А кто знает? – видно было, что он накручивал себя. – Я?
   – Не кричи на меня, – сказала Дарина шепотом. – Это невыносимо.
   – Гораздо невыносимее то, что у нас до сих пор нет детей, – сказал он тоже яростным шепотом. – Понимаешь? Нет. А я не молодею. Тебе только двадцать один, но мне-то уже гораздо больше. Пойми, я не могу терять время. Я хочу подержать на руках своего первенца, посмотреть, как растут наши дети…
   – Неужели ты думаешь, что я этого не хочу? – выдохнула Дарина.
   Эван долго испытующе смотрел на нее.
   – Откуда мне знать? – наконец обронил он. – Говорят, у женщин есть разные способы избавляться от нежелательной беременности. Дети – это означает заботиться о них, оставаться с ними дома, а не ездить на балы… Возможно, ты боишься именно этого?
   Она ничего не хотела больше ему говорить. Дарина чувствовала себя глубоко несчастной: он сейчас оскорбил ее, даже не заподозрив этого. Или наоборот – он очень хорошо понимал, что говорит? В любом случае, сегодня им больше беседовать не о чем.
   – Уходи, – сказала она вполголоса.
   Эван медленно поднялся, хотел что-то сказать, но, встретившись взглядом с женой, развернулся и пошел прочь – сначала медленнее, потом все быстрее. Наверное, он дьявольски сердит и обижен. Дарине было все равно.
   Она попыталась приподняться, передумала и забралась в кресло с ногами, невзирая на то, что драгоценное платье мялось. Обхватив колени руками, она закрыла глаза и попыталась отрешиться от всех проблем.
   Тишина. Только тишина и покой. Все хорошо, Дарина, все в порядке, ты не виновата ни в чем. Покой.
   И она разрыдалась.
   Из открытого окна в дальнем конце галереи долетал умиротворяющий шум дождя.
   Слезы остановились, и пришла странная пустота. Дарина завернулась в нее, как в плащ.
   Вот так. Никто меня больше не обидит.
   Она услышала шаги. Шли двое мужчин; они говорили вполголоса, и нельзя было разобрать, о чем. Дарина сжалась в своем кресле: нельзя, чтобы ее обнаружили здесь в таком состоянии, особенно если это кто-то из знакомых. Не нужно выставлять напоказ свою ссору с Эваном, это не для чужих глаз. К счастью, в холле было полутемно, и свечи горели в основном в другом конце огромного помещения. Кресло, в котором она сидела, стояло у низкого столика в небольшой нише, полузакрытой расшитой занавесью. Дарина почти перестала дышать. Если не шевелиться, ее не заметят, а когда эти двое уйдут, она выберется отсюда и найдет себе убежище поукромнее. Пока она не успокоится, нельзя появляться в зале.
   Как назло, мужчины остановились у нее за спиной. Она услышала дребезжащий звук и догадалась, что они открыли окно. Шум дождя стал явственнее, повеяло прохладой. Дарина обхватила руками свои обнаженные плечи. Как хорошо, что платье не шуршит…
   Она не могла видеть собеседников, только слышала. Теперь, когда они стояли совсем близко, не составляло труда разобрать слова, хотя мужчины говорили негромко – видимо, они опасались быть услышанными. Дарина мысленно пообещала им не разглашать то, что могла узнать ненароком. Ее здесь нет, она всего лишь тень на потертой обивке кресла…
   Незнакомый баритон произнес:
   – Я настаиваю: ты неправ.
   Ответа не последовало. Как видно, отчаявшись его дождаться, мужчина продолжил:
   – Ты отвратительно неправ. Он этого не заслуживает.
   – Никто не заслуживает, разумеется, – послышался ответ. Такое впечатление, что человек, говорящий это, безмерно устал. Дарина закрыла глаза и попыталась сдержать всхлип. Мы все устали, подумала она. Устали улыбаться. Устали жить. Да.
   – В таком случае, почему ты не расскажешь ему?
   Опять – длительное молчание, затем все-таки последовал ответ:
   – Винсент, я отдаю себе отчет в том, что делаю. Когда придет время, я все расскажу, но сейчас оно еще не пришло.
   Время, всем нужно время. Вот и Эван сегодня… Нет, не надо об Эване. Он тоже переживает, только старается не показать этого. Он не виноват. Никто не виноват.
   – У меня такое чувство, будто ты считаешь, что купил себе груженый временем корабль, и на полной скорости ведешь его к водопаду. Я всегда считал тебя умным человеком, Иэн, но твои поступки превосходят всяческое разумение.
   Наверное, так чувствует себя человек, получивший удар в солнечное сплетение. У Дарины перехватило дыхание. Иэн?! Господи! Как же она сразу не узнала этот голос? Возможно, потому, что сейчас в него не вплеталось журчание фонтана…
   Она выпрямилась в кресле, напряженная, как натянутая тетива.
   – Оставь, – сказал Иэн. – Оставь, Винс. Это мое время, и я трачу его как хочу.
   – Ты тратишь его бездарно! – его собеседник повысил голос, но тут же взял себя в руки и продолжил с напускным равнодушием: – Впрочем, ты прав. Это не мое дело. Я всего лишь стараюсь быть тебе хорошим другом.
   – Ты и есть хороший друг.
   – Знаю, это трудно, – негромко сказал Винсент, и Дарине пришлось напрячь слух, чтобы услышать продолжение, – но спасения нет, Иэн, и сказать тебе об этому смогу только я. Ни Алекс, ни та женщина, о которой ты говоришь. Это моя обязанность и моя дружба. Надеюсь, рано или поздно ты это поймешь, хотя чем раньше – тем лучше.
   – Ты… – Голос Иэна прервался. Он помолчал и вновь заговорил после паузы: – Спасибо тебе. Пожалуй, мне действительно пора взглянуть правде в лицо. Каким бы уродливым оно ни оказалась.
   Они долго молчали, так что Дарина уже забеспокоилась, но наконец Винсент произнес спокойно, как будто не было предыдущего разговора:
   – Мне нужно поговорить с Джессом… Что ты собираешься делать?
   – Не знаю, – Иэн помолчал. – Наверное, отправлюсь домой. Или побуду еще здесь. Сыграю в игру «все как обычно». Последний вечер.
   – Ты считаешь это разумным?
   – Я считаю это необходимым. Пойми, Винс, что мне осталось? Миг. Может быть, два. А потом… – Он резко сменил тон: – Приезжай ко мне завтра. Я планирую страдать жалостью к себе, и мне просто необходим будет приятель, который выльет мне за шиворот ведро воды и тем самым поднимет на ноги. Моя прислуга уже не решается.
   – Собираешься погулять?
   – Вот именно. Погулять. Потанцевать с хорошенькими женщинами. Делать им комплименты и целовать руки. Словом – так, как будто ничего не случилось. Веселиться.
   – Думаешь, получится? – Скептицизм в голосе Винеснта заранее обрекал идею на провал.
   – Черт тебя побери, Винс! – взорвался Иэн. Дарина сжалась. «Молчи, девочка, молчи…» – Не убивай мне этот вечер! Я знаю, ты делаешь как лучше, но, пожалуйста, не убивай! Пусть память обо всем полежит на дальней полке до завтра. Сегодня – это сегодня. Еще несколько часов.
   – Прости, – виновато сказал Винсент, – кажется, я немного перестарался со своими принципами. Извини. Конечно, вечер… Делай, что считаешь нужным.
   – Твое разрешение мне на это не требуется, – проворчал Иэн, но зла в его голосе не было.
   – А я, увы, должен буду оставить это увлекательное мероприятие, как только поговорю с Джессом. Сам понимаешь…
   – Понимаю, – усмехнулся Иэн. – Удачи.
   – Благодарю. Она мне пригодится.
   Они пошли по направлению к залу. Дарина еще несколько секунд сидела, как завороженная, и лишь спустя эти невыносимо долгие секунды мелькнула отчаянная мысль: «Что же ты сидишь?! Он уходит!»
   Она вскочила, но не смогла удержать равновесие и едва не упала. Ноги затекли от длительного сидения; когда она сделала шаг, ей показалось, что она ступает по иглам. Но нельзя было терять время. Шаги Иэна и его друга уже затихали.
   Дарина двумя резкими взмахами вытерла слезы со щек, пригладила волосы и, подобрав юбки, бросилась за мужчинами. Однако они уже вошли в зал: коридор был пуст. Проклиная свою нерасторопность, Дарина поспешила за ними.
   Она почти бегом ворвалась в зал и поняла, что все-таки опоздала: вокруг нескончаемым хороводом двигались вальсирующие пары… Музыка неприятно резанула слух. Немыслимо было найти в этом столпотворении того, кто был сейчас нужен ей… так нужен ей!
   Она готова была заплакать, упасть здесь же, на холодный, натертый множеством ног пол… Нельзя. Улыбка. Улыбайся, девочка! Она с усилием приподняла уголки губ и поняла, что сейчас действительно упадет.
   Дарина ушла в холл и просидела в темном уголке больше часа.

   Когда она вернулась в зал, там не было почти никого: гости отправились к столам, накрытым в оранжерее. В зале погасили свечи и распахнули окна, изгоняя духоту. Пахло опавшей листвой.
   Оркестр играл тягучую, печальную мелодию. «Как раз для моего настроения», – грустно подумала Дарина, останавливаясь на пороге и не зная, что делать дальше. Ей никого не хотелось видеть.
   «Поехать домой? – метались в голове рассеянные мысли. – Что мне тут делать?.. А что делать дома? Ждать, пока вернется Эван?»
   Мимо нее прошествовал слуга с подносом. Остановив лакея, Дарина взяла с подноса бокал. Вино оказалось сладковатым и крепким; Дарина вспомнила, что ничего не ела с утра. Пара бокалов – и она позабудет все то, что так хочется позабыть…
   Она залпом выпила вино, поморщилась, поставила бокал на подоконник, подошла к столику и взяла второй. Отпила немного и огляделась.
   Оркестр закончил играть, и стало слышно, как ветер шумит мокрой листвой. Дарина крепко зажмурилась, вспомнив день перед своей свадьбой. Тогда тоже шел дождь, а она сидела у окна и гадала: как сложится ее дальнейшая жизнь? Сможет ли она полюбить того, за кого ее выдали? Какие глаза будут у ее детей?.. Ну вот, она и получила ответ почти на все свои вопросы.
   Она с трудом открыла глаза и привычным усилием воли загнала боль подальше. Нельзя, Дарина Литгоу, графиня Шеппард. Ты должна быть сильной. Всегда.
   Она так стиснула бокал, что, казалось, сейчас раздавит его. Вместо этого Дарина медленно поставила его на столик. Так – нельзя.
   Из соседнего зала доносились громкие голоса гостей. Мимо проскользнула парочка в ярких нарядах… Глаза девушки таинственно блеснули в полутьме – весельем и ожиданием. Кажется, сегодня станет еще на одну невинность меньше…
   Дарина закусила губу. Сбежать на остров. Прямо в этом платье, пригодится на шалаш. И никого рядом…
   В тишине пропела скрипка, и сердце Дарины сжалось. Такой красивый и отчаянный звук… Надо уходить отсюда. Ее чувства совсем расстроились.
   – Вы танцуете?
   Она так резко обернулась, что едва не ударила локтем говорившего. Сердце зашлось в сумасшедшем стуке.
   – Добрый вечер… Иэн.
   Он был в той же самой черной полумаске. Несмотря на то, что сегодня у Литлби был просто бал, без масок. И костюм на сей раз не черный, а, кажется, темно-синий. Белое кружево, бриллиантовая булавка…
   Дарина пристально посмотрела на него. Наверное, в глазах ее отразились все вопросы, которые она так жаждала ему задать: Иэн поймал ее взгляд и едва заметно покачал головой: «Не здесь».
   – Так потанцуем?
   – С удовольствием, – ответила Дарина и поняла, что танец действительно доставит ей удовольствие.
   – Тогда позвольте вашу руку, миледи.
   Она протянула ему ладонь, принимая предложенную игру. Он подвел Дарину к оркестру, что-то шепнул дирижеру и вывел ее на середину зала. Музыканты прервали мелодию и посовещались. Во время этой короткой паузы Иэн успел встать в позицию для вальса.
   – Готовы?
   – Будет что-то особенное?
   – Не сомневайтесь.
   Музыканты вскинули смычки, и тишина взорвалась звуком.
   Иэн медленно повел ее по залу. Почти никого из гостей не было в тот момент в зале, потому что позвали к обеду, и они были… одни.
   Дарине была незнакома мелодия, но в тот момент она даже не задумалась об этом: музыка поглотила ее всю. Впервые она танцевала, не думая о танце, и не опуская головы. Смотря в глаза партнеру.
   «Никогда не думала, – метнулась отчаянная мысль, – никогда не думала, что взгляд может заполнить тебя всю, до краев…» Она чувствовала себя кувшином, в который льется кристальная струя обжигающе ледяной воды… обжигающе горячей. В его глазах была целая вселенная. Дарина засомневалась, сможет ли выдержать на себе тяжесть этого мира.
   Выдержала. Даже не дрогнули плечи.
   «Мы повязаны, милый, – мысли совершенно отбились от рук, – мы повязаны с тобой крепко, этой мелодией, лунным светом… Тебе не убежать от меня, как бы далеко ты ни уехал. Не отпущу больше. Не дам умирать одному».
   «Нет», – выдохнули скрипки прощальным всплеском звука.
   Реальность возвращалась обрывками голосов, шелестом шагов и чьим-то громким смехом. Неожиданно кто-то хлопнул в ладоши, и пространство наполнилось громом аплодисментов. Дарина и Иэн слегка отпрянули друг от друга, с трудом расцепив взгляды.
   Они были одни посреди зала, а у стен толпились люди. Откуда они взялись? Кто-то махнул рукой, и оркестр грянул другую мелодию. Закружились новые пары.
   Дарина затравленно оглянулась, тяжело дыша. Иэн без слов понял все. Он взял ее за руку.
   «Сбежим?» – спросил его взгляд.
   «Сбежим!» – кивнула она.
   Они почти бегом достигли выхода из зала. Дарину внезапно разобрал смех. Она сбегает с бала с незнакомым мужчиной! Да какого черта, в самом деле! Может, под этой черной маской ее муж, кому какое дело?
   Они протолкались сквозь толпу в дверях. Дарину едва не оторвали от Иэна. Но он держал ее руку крепко и нежно, и девушка поняла, что он не отпустит ее. А когда пройти стало совсем невозможно, он вдруг обернулся, шагнул к ней и – у нее захватило дух – подхватил ее на руки. Ее будто окатило горячей волной. Она обхватила руками его шею и рассмеялась. Перед ними мгновенно образовался широкий проход, и снова зазвучали аплодисменты. Дарина почти не слышала их: она слушала дыхание Иэна.
   На миг ей показалось, что она заметила Эвана, и сердце ухнуло в пустоту; если муж увидит ее, то… что? Неважно. Сейчас неважно. Голова кружилась от ощущения свободы.
   Иэн поставил Дарину на ноги только у лестницы – с видимым неудовольствием, если девушка правильно поняла его короткий вздох, – и, не выпуская ее руки, посмотрел на нее долго и испытующе.
   – Лунный свет, – его голос звучал хрипло, – вы уверены в том, что хотите сделать?
   Она не думала ни мгновения.
   – Да.
   – Вы не будете жалеть?
   – Нет. Никогда.
   – Вы вовсе не обязаны…
   – Я так хочу, – прервала она его. – Идем.
   Они спустились по лестнице и вышли в дождь.

   Эван стоял, прислонившись к стене и стиснув кулаки. Мимо спешили веселые гости, но графу Шеппарду больше некуда было торопиться. Только что он видел, как его жена танцует с незнакомцем в черной маске – надо же, эксцентрик какой… Только что Дарин прошла мимо него, и этот неизвестный тип подхватил ее на руки, а она счастливо засмеялась. Самым простым решением было бы броситься вслед за ними и устроить скандал, но Эван всегда считал себя слишком разумным человеком для скандалов. В нем поднималась ярость, холодная и тяжелая, как ртуть. Убить. Просто убить, невзирая на последствия. Вызвать на дуэль и всадить ему пулю в лоб.
   Эван с трудом разжал кулаки, протолкался сквозь толпу и вышел на балкон – подышать свежим воздухом. Из угла балкона слышалось сдавленное хихиканье, там поблескивало чье-то жемчужное ожерелье и фамильный перстень… Эван вцепился в перила. Осенняя ночь показалась отчего-то очень холодной – наверное, потому, что самому графу было жарко. Ярость душила его.
   Он ничего не скажет жене. Какой смысл в том, что он уличит ее во флирте с каким-то человеком? Какой смысл во всех реверансах, взаимных упреках, недельном ледяном молчании? Он ничего этим не добьется. Если за три года брака он не добился любви Дарины, о каких скандалах может идти речь? Но репутация – это святое. Графиня Шеппард не должна запятнать свою репутацию. Эван хмыкнул: надо же, думает о том, чтобы сбежавшая жена была достаточно дальновидной и осторожной! Сколько людей видели, как она уходит, и сколькие обратили на это внимание?
   А кто этот тип в маске, Эван узнает. Найдет, посмотрит ему в глаза и убьет.

Глава 4

   На крыльце Иэн укрыл ее своим плащом. Не снимая его, разумеется, так что теперь его левая рука крепко прижимала Дарину к нему. Но девушка не возражала. От его тела шло обжигающее тепло, а ее платье почти не защищало от холода. Иэн подозвал лакея и потребовал подать лошадь к крыльцу.
   – Ты любишь верховую езду? – поинтересовался он у Дарины.
   – Да.
   – И под дождем?
   – Да.
   – Сидя впереди мужчины?
   – Разумеется.
   Он коротко усмехнулся.
   – Тогда тебе понравится.
   Лошадь Иэна оказалась поистине гигантских размеров, черной, как смоль; Дарина с ужасом подумала, что будет, если она сверзится с этого животного. Но не успела она как следует обдумать эту мысль, как крепкие руки Иэна подхватили ее и усадили на коня. Стремительным движением Иэн сам взлетел в седло.
   – Вперед!
   «И ни шагу назад, – мысленно добавила Дарина. – Если я оглянусь, то рискую струсить и выбрать не ту дорогу. Пока я смотрю вперед, все в порядке».
   «Прости, Эван», – добавил внутренний голос.
   Иэн вновь укрыл ее плащом. Сидеть было почти удобно. Дарина осторожно прислонилась к Иэну и прикрыла глаза.
   – Тебе холодно? – он укутал ее потеплее.
   – Нет. Мне не холодно… с тобой.
   Он долго молчал, прежде чем ответить. Они выехали за ворота, и конь зарысил по улице. Цокот копыт разлетался во влажном воздухе разноцветным конфетти.
   – Ты действительно этого хочешь? Уехать сейчас со мной? У меня есть только эта ночь, Дарина.
   Он не забыл. Не забыл ее имя! В ее груди будто поселилась бабочка с голубыми крыльями. Он помнит!
   – Я знаю. – Она глубоко вздохнула. – У меня тоже есть только эта ночь. Потом… я не знаю, что будет потом, но… Я хочу ее прожить. Да. Я хочу.
   – Хорошо… – он сделал паузу. – На самом деле, я хочу этого не меньше тебя. Но менее всего я желаю навредить тебе. Ты уверена, что у тебя не будет проблем с мужем?
   – Больших, чем сейчас, – не будет, – невесело усмехнулась она. – Не надо об этом, Иэн. Сейчас есть только ты и я. Давай забудем об остальных. На время.
   – Что ж, – он, видимо, глубоко задумался. Потом проговорил глухо: – Впрочем, проблем и не должно быть. Если ты не захочешь, я не буду ни на чем настаивать.
   Щеки Дарины заалели.
   – Я… я не…
   – Вот и хорошо, – заметил он. – И не будем об этом, ладно?
   – Ладно…
   Дарина огляделась: они направлялись к окраине города.
   – Нам долго ехать?
   – Часа два, – Иэн подался вперед, и его дыхание обожгло ей шею. – Ты можешь поспать. Боюсь, сейчас ты не увидишь прелестных пейзажей.
   – Я не хочу спать, – сонно пробормотала Дарина. Глаза слипались, виновато выпитое вино и нервное потрясение, даже в дождливую ночь, верхом на лошади, в сон клонит, надо же… – Разве что совсем немного. – Она полуобернулась к нему, ее щека коснулась его подбородка, и девушка отпрянула. – Боже, Иэн, у тебя жар!
   – Спи! – он решительно уложил ее голову себе на грудь. – Всё потом.
   Она подчинилась. Из темноты под веками надвинулись маски, затянули ее в хоровод… Через минуту она уже спала.
   Они ехали на север.

   Дарина проснулась оттого, что тряска, к которой она уже успела привыкнуть, прекратилась. Чьи-то руки стащили ее с лошади. Слышались тихие голоса и негромкий смех. Кажется, смеялся Иэн… Она впервые слышала, как он смеется без горечи. Ее понесли куда-то, повеяло холодом. Дарина вздрогнула и открыла глаза.
   Она лежала на роскошной кровати под алым балдахином, расшитым золотыми лилиями. Кровать располагалась у стены в просторной комнате, где горел камин, бросая жаркие отблески на стены. Другого освещения в комнате не было. Пара кресел, кушетка, тонконогий столик, кровать – вот и вся обстановка. Стены были задрапированы бордовой материей, наверняка безумно дорогой, несмотря на кажущуюся простоту. Все в этой комнате говорило о богатстве владельца. «Кто же он такой, в конце концов?» – подумала Дарина, приподнявшись.
   Иэна в комнате не было. Странно, ей казалось, он только что был здесь… Она встала; ноги по щиколотку утонули в лежащей у кровати медвежьей шкуре. Туфли размокли, и Дарина, недолго думая, сбросила их. Она подошла к камину и присела на корточки, протянув руки к огню.
   – Ты все-таки замерзла, – голос Иэна, подошедшего бесшумно, вызвал на лице Дарины улыбку. – Надо было взять твой плащ, а не сбегать так поспешно… Один мой друг говорит, что самое лучшее бегство – это хорошо организованное заранее.
   – Мы потеряли бы время, – просто ответила она. – А ты… где был ты?
   – Распоряжался насчет ужина. Ты голодна?
   – Как зверь, – вздохнула она и ойкнула, когда что-то мягкое и пушистое опустилось на ее обнаженные плечи. – Что это?
   – Охотничий трофей, – Иэн сунул ей под нос край белой шкуры с серыми пятнами. – В прошлом это принадлежало снежному барсу, а теперь – мне. И тебе. Завернись в нее. Барс вряд ли обидится; скорее, будет польщен. Бедняга, он даже не узнает, рука какой прекрасной женщины гладит его мех.
   Дарина посмотрела на шикарную шкуру почти с ужасом.
   – Ты сам убил… это животное?
   – Ни в коем случае, – заверил он ее и склонился, чтобы помешать кочергой головешки в камине. – Это мой друг Винсент расстарался, привез мне из Европы. Кажется, купил у какого-то обнищавшего аристократа.
   Дарина спрятала лицо в пушистый мех.
   – О… как мило. – На большее ее не хватило. Ею внезапно овладело смущение, и она уставилась на огонь.
   Позади раздалось звяканье столовых приборов. Обернувшись, Дарина увидела слугу, ставящего на столик поднос с ужином. Иэн отпустил лакея легким взмахом руки.
   Когда за ним закрылась дверь, Дарина вопросительно взглянула на хозяина этого дома.
   – Прошу к столу, – он сделал широкий жест рукой и помог девушке встать. – Здесь есть все, чтобы удовлетворить зверский аппетит.
   Он усадил ее в кресло, помог приспособить шкуру барса на плечах и вдруг произнес нараспев:

     – В полях, под снегом и дождем,
     Мой милый друг,
     Мой бедный друг,
     Тебя укрыл бы я плащом
     От зимних вьюг,
     От зимних вьюг
     А если мука суждена
     Тебе судьбой,
     Тебе судьбой,
     Готов я скорбь твою до дна
     Делить с тобой,
     Делить с тобой.

   Иэн умолк и уселся напротив Дарины в кресло, поймал ее взгляд и ответил вопросительным взглядом.
   – Дальше, – шепотом попросила она.
   Иэн улыбнулся.

     – Пускай сойду я в мрачный дол,
     Где ночь кругом,
     Где тьма кругом, —
     Во тьме я солнце бы нашел
     С тобой вдвоем,
     С тобой вдвоем.

   Он вдохновенно воздел руку вверх:

     – И если б дали мне в удел
     Весь шар земной,
     Весь шар земной,
     С каким бы счастьем я владел
     Тобой одной,
     Тобой…

   Он запнулся, умолк, опустил руку и с преувеличенным вниманием посмотрел на стол.
   – Итак… – Кажется, он не знал, что сказать. У Дарины застрял комок в горле. Чтобы выручить Иэна, она поспешно спросила:
   – Чьи это стихи?
   – Роберт Бёрнс, – он оживился, с готовностью приняв подсказку. – Я ценю его творчество довольно высоко… – Он снял крышечку с подноса. – О! Миледи, – Иэн шутливо поклонился, – не желаете ли отведать куриное крылышко?
   – С удовольствием, сэр! – Дарина приняла из его рук тарелку. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и девушка едва не отдернула руку – ей показалось, что на коже теперь горит ожог…
   – Разве тебе не кажется, что пора открыть лица? – осторожно поинтересовалась она.
   – Нет. – Иэн откинулся назад и скрестил руки на груди. – Я не хочу. Поверь, так будет лучше, если ты никогда не увидишь моего лица. Я думал, что смогу не встретиться с тобой повторно.
   – А хотелось? – решительно спросила Дарина.
   – Хотелось. Не в этом дело. Нам нельзя видеться. Даже первая встреча была…
   – Ошибкой? – ей стало очень горько. – Ты жалеешь об этом?
   – Нет.
   – Тогда почему же…
   – Я уже объяснял тебе. – Он подался вперед, сел, положив локти на колени и сцепив пальцы. – Я не имею права впутывать тебя в это. В мою жизнь и… в мою смерть. Я и сейчас…
   – Ты не думал, что есть еще мои собственные желания? – очень спокойно поинтересовалась Дарина.
   – Да… Извини. Я эгоист. – Иэн с силой провел ладонью по подбородку. – Думаю только о себе. Чего же хочешь ты?
   – Тебя.
   Он замер, кажется, даже дышать перестал.
   – В каком смысле?
   – Во всех смыслах, – Дарина положила салфетку. – Я хочу, чтобы ты перестал бояться меня.
   – Я не боюсь тебя, – сказал Иэн спокойно. – Я не желаю, чтобы ты несла мою боль, вот и все.
   – Ты опоздал. – Дарина с аппетитом вонзила зубы в куриное крылышко и продолжила, прожевав: – Мне кажется, я уже взяла от тебя часть боли. Ведь если ее разделить на двоих, нести будет легче, как считаешь?
   – Тебе будет тяжело: до этого у тебя не было этой боли.
   Дарина оставила крылышко в покое; глаза ее потемнели, будто впитали эту самую боль.
   – Да, тут ты прав, – медленно сказала она. – Твоей боли у меня не было. Была своя. И, поверь, для меня она нелегка. Так что не говори мне, что я могу и чего – нет. Ты меня не знаешь.
   Он долго молча смотрел на нее.
   – Ты права. Я не знаю тебя. Именно поэтому я не имею права…
   – Ты хочешь сказать, что после сегодняшнего дня мы с тобой не увидимся больше? – прервала она его.
   – Да.
   – Извини, но, по-моему, ты бежишь сам от себя. И от меня заодно.
   – Вовсе нет.
   Дарина еле удержалась, чтобы не швырнуть в него чем-нибудь. Господи, неужели все мужчины такие твердолобые?
   – Ты мне не веришь?
   Иэн встал, шагнул к ней и опустился на колени перед ее креслом.
   – Я верю тебе, – прошептал он, протянул руку и коснулся ее волос. – Но я не хочу, чтобы ты смотрела, как это происходит. – Он опустил руку и отвернулся.
   – А если я сама выбираю это?
   – Я не могу позволить тебе. Это неправильно.
   – Какое право ты имеешь указывать мне, что делать? – взвилась Дарина. – Какое…
   Он не рассердился, вопреки ее ожиданиям.
   – Ты сама согласилась: всего одна ночь. У тебя и у меня. Всего одна. Давай не будем тратить ее на споры, которые ни к чему не приведут.
   Воспоминание об Эване было подобно ведру ледяной воды, обрушившейся на нее. Что она недавно говорила Беатрис? «Брак священен, и я не предам клятвы, которые давала перед алтарем». Где теперь все эти принципы?
   Конечно, можно оправдаться тем, что она не изменит Эвану физически. Но Дарину это не успокаивало. Самым отвратительным ее поступком было то, что она изменила ему в душе… Нарушить половину клятвы – означает нарушить ее всю.
   Дарина впервые подумала о том, какой грех она совершает. Но – она заглянула в глаза Иэну – придется понадеяться, что прегрешение простится, если она поможет этому человеку. Если сейчас, в эту ночь, она поможет ему, то будет считать себя оправданной в собственных глазах. «У меня много грехов, и рая мне не видать. Возможно, я сумею кому-то подарить рай?»
   – Хорошо, – сказала она, глубоко вздохнув. Все становилось на свои места. По крайней мере, сейчас. А потом… Какая разница, что будет потом? – У нас есть эта ночь, Иэн. Не хочу терять ни мига. Давай вести себя так, как захотим. Только прежде чем… – она запнулась. – Я хочу сделать вот это.
   Шпильки, удерживавшие волосы, полетели в разные стороны. Дарина тряхнула головой, позволяя каскаду темных волос заструиться по плечам. Иэн смотрел на нее снизу вверх.
   – Ты прекрасна, – он взял ее руку и коснулся губами ладони. Долго смотрел на нее. – Извини, но я… – Он с неловкой улыбкой провел пальцами по бархату своей маски. – Я не могу.
   – Я понимаю, – терпеливо сказала Дарина. – Это неважно.
   Иэн кивнул, поднялся и сел обратно в кресло.
   – Ты можешь задавать любые вопросы, – неожиданно сообщил он, – и простить мне то, что я буду задавать вопросы тебе. Кроме, разумеется…
   – Имени, расположения родового поместья, титулов, – кивнула Дарина. – Да. Хорошо. Тогда… первый вопрос: где мы? Не территория, но место.
   – Это мой загородный дом, – объяснил Иэн. – Тихое и, к сожалению, необжитое местечко. Я редко бываю здесь.
   – А выглядит так, будто ты тут живешь…
   – Мои слуги, – усмехнулся он, – почитают за величайшую радость держать все помещения в порядке, чтобы доставить мне удовольствие.
   – Где ты набрал такую прислугу? – изумилась Дарина. – Наши только и думают, как бы избежать очередной уборки…
   – Весь штат достался мне по наследству.
   – Значит, твои родители…
   – Они давно умерли, – сказал Иэн. – Уехали жить в Америку и оставили мне все это, а потом подхватили какую-то лихорадку… Они всегда были странными людьми.
   – Не более странными, чем ты.
   – Я странный? Вот как?
   – Несомненно. Какой джентльмен, пригласив даму на ужин, сам не станет притрагиваться к еде? Почему ты не ешь, Иэн?
   – Честно говоря, мне не хочется. – Он потянулся к бутылке вина, разлил алую жидкость по бокалам, взял свой и принялся перекатывать его между ладонями. – Мне это не настолько необходимо, чтобы…
   – Ты собираешься не спать всю ночь, держась на одном вине? Поверь, ты переоцениваешь себя…
   – Ничуть. Тем более, у меня есть другие средства.
   – Вот как?
   – Да. Кстати, я вовремя об этом вспомнил…
   Он полез в карман и вытащил оттуда крошечный коробочку из резной слоновой кости. Открыв ее, он высыпал в свой бокал порошок темно-зеленого цвета и начал прихлебывать вино, морщась.
   – Горькое, – пояснил он Дарине в промежутке между двумя глотками, – но это держит во мне жизнь. Какое-то индийское снадобье, уж не знаю, где мой эскулап ухитрился его достать…
   Дарина, нахмурившись, пыталась понять. Что-то было не так. Наконец она сообразила: Иэн говорил по-другому! Сегодня он был не похож на того Иэна, с которым она встретилась у фонтана. Дарина не могла понять, в чем дело, но зеленый порошок все прояснил. Индийское снадобье? Ну-ну.
   – И как давно тебя держат на наркотиках? – поинтересовалась она.
   Иэн едва не поперхнулся, но все же допил вино, выигрывая себе время на размышление.
   – С чего ты взяла, что это наркотики? Травы…
   – Сомневаюсь, – покачала головой Дарина. – Как давно тебе их дают?
   – Давно, – буркнул Иэн, аккуратно ставя бокал на стол. – Пойми, Дара…
   – Как ты меня назвал? – Сердце, успокойся, бешеное!
   – Дара. В чем дело? Я не должен был так называть тебя?
   Она замотала головой.
   – Нет, все в порядке. Так зовут меня… самые близкие люди. Зови, если хочешь. Зови меня так.
   Иэн посмотрел на нее долгим взглядом – кажется, прочитал подтекст; но, кивнув, вернулся к предыдущей теме:
   – Пойми, я не могу без этого. Ты знаешь, что такое ад? Я – знаю. Ад – это когда ты не принял порцию снадобья и… – Он помолчал. – И вообще, оставим это.
   – Ну да… – она встала, сбросив с плеч шкуру барса: в комнате начинало становиться жарко. – Ты так и будешь жить дальше?
   – Нет, не буду, – отрезал он. – Во всяком случае, недолго.
   Она молчала, опершись о спинку кресла. О чем они говорят? Этот разговор можно вести, мирно сидя на могильной плите и болтая ногами, настолько от него попахивает черным юмором. Иэн тоже поднялся, сбросил камзол, оставшись в белой рубашке и брюках. Дарина заметила, что он не снял заляпанные грязью сапоги, которые теперь оставляли следы на ковре, но, в конце концов, это не ее дело. Она чувствовала, как стремительно убегает время.
   Неожиданно он шагнул ближе, нависнув над ней, как скала, и заговорил горячим шепотом:
   – Прости меня… Я почти утонул в жалости к себе. Отвратительное зрелище, верно? Аристократический сплин в действии. – Он скрипнул зубами. – Сейчас я устрою истерику, как юная дебютантка…
   Иэн сильно смахивал на сумасшедшего; что на самом деле творится в его голове? Дарина поняла, что устроит истерику раньше, если не предпримет хоть что-то.
   – Никогда не говори мне «прости», – напомнила она.
   – Да, – согласился он и потянулся к ее волосам; подцепил на палец пушистый локон и сказал вполголоса: – Был мягок шелк ее волос и завивался, точно хмель. Она была душистей роз…
   – Бёрнс? – почти утвердительно сказала она.
   – Он самый.
   Дарина подняла глаза и посмотрела на Иэна. Потом ее рука сама потянулась к его лицу и тронула губы…
   В первый момент она не поняла, что произошло. Просто Иэн начал вдруг падать – молча, бесшумно и медленно, как последний лист с замерзшего дерева в декабре. Она испуганно схватила его за руки, но не удержала, и он растянулся на полу, повалив столик и ударившись головой о кресло. Дарина упала рядом с ним на колени.
   – Иэн?!
   Он не ответил. Она положила его голову к себе на колени и ощутила, что его сотрясает крупная дрожь, почти судороги. Дарина совершенно растерялась. Она попробовала слабым голосом позвать на помощь, но никто не пришел, и это почему-то придало ей сил. Глаза Иэна были закрыты, но сквозь полуопущенные ресницы виднелись белки, а когда она положила руку ему на лоб, то ей показалось, будто она коснулась раскаленного камня. Лоб наполовину скрывал бархат маски, и у Дарины мелькнула мысль, что вот она – возможность увидеть его лицо. Девушка убила эту мысль до того, как та начала оформляться. Разве можно заслужить доверие человека, так предав его? Пусть даже тайно?
   Она осторожно опустила голову Иэна на ковер, вскочила и схватила один из бокалов, которые не разбились при падении. А вот вино, к сожалению, разлилось, и с этим ничего не поделаешь. В углу комнаты, на подставке, Дарина увидела керамический кувшин с причудливым орнаментом и метнулась к нему. Слава Богу, там оказалась вода.
   С большим трудом ей удалось напоить Иэна: он так крепко стиснул зубы, что, казалось, еще немного – и они расколются, как орехи. Дарина поискала носовой платок, салфетку или еще какой-нибудь кусок материи, но, не найдя оного, недолго думая, с трудом оторвала кусок от своей нижней юбки. Смочив этот лоскут водой, она отерла Иэну лоб и щеки, не трогая маску. Это вряд ли принесло много пользы, но Дарина не могла сидеть, ничего не делая. Она попробовала снова позвать на помощь, но, как и в первый раз, никто не откликнулся.
   «Либо этот загородный домик величиной с Вестминстер, – раздраженно подумала она, – либо прислуга здесь сплошь глухая. Разве непонятно, что нужно всегда быть поблизости, если хозяин болен?»
   Иэн, кажется, начинал понемногу приходить в себя. Его уже не трясло, как в лихорадке, и судорожно стиснутые кулаки разжались. Он открыл рот и дышал тяжело, прерывисто, как рыба, выброшенная на песок. Дарина даже отпрянула, когда он застонал, потянулся к лицу и стиснул руками голову, будто стремясь ее раздавить.
   – Тихо… тихо, – она попыталась успокоить его. – Все хорошо, все уже кончилось. Тихо.
   Иэн открыл глаза, дико сверкнувшие в прорезях маски.
   – Кто вы? – прерывистым шепотом спросил он.
   Дарина опешила.
   – Я… разве ты не помнишь меня? – нужно было срочно заставить его успокоиться. – Я Дарина. Дара. Лежи спокойно.
   – Я не знаю вас, – он дернулся, словно стремясь отодвинуться от нее подальше. – Кто вы? Кто я? – он выглядел совершенно ошарашенным.
   – Ты – это ты, Иэн, – Дарина силой уложила его обратно, так как он пытался приподняться. – Лежи!
   – Я… Господи… – он со стоном упал обратно. – Господи… – он закрыл лицо руками.
   Дарина поспешно налила еще воды в бокал и приподняла Иэну голову:
   – Пей.
   На сей раз он не сопротивлялся: покорно выпил воду и снова положил голову на колени девушке.
   – Господи… – простонал он, дотянулся до щеки Дарины и погладил ее. – Прости меня, прости… Когда такое бывает, я не соображаю, что говорю… Я в последнее время вообще слабо соображаю…
   – Не извиняйся, – отрезала она. – И помолчи немного, тебе наверняка вредно разговаривать.
   Он махнул рукой, как бы отбрасывая все запреты.
   – Извини, я не хотел бы, чтобы ты это видела.
   – Но я это видела. И что теперь?
   Он попытался пожать плечами.
   – Лучше забудь. Это зрелище, я полагаю, не из приятных.
   – Даже наркотики не спасают, да?
   – Если бы не они, было бы гораздо хуже.
   Ага, теперь он уже не утверждает, что пил безобидную настойку из трав. Что ж, уже прогресс. Возможно, ей удастся…
   Ничего тебе не удастся, одернула она себя. У тебя есть всего ночь. Разве можно спасти его за ночь?
   Никто не мешает попытаться, ответила она внутреннему голосу. А еще лучше – сделать.
   Она помогла Иэну подняться и добраться до кровати, на которую он рухнул как подкошенный. Она стащила с него сапоги и, недолго думая, прилегла рядом, положив руку ему под голову. Он сказал, что знает, что такое ад… Сейчас его слова не казались Дарине преувеличением.
   – Спасибо, – пробормотал Иэн и добавил спустя некоторое время: – Мелли тоже ухаживала за мной, когда я болел…
   – Мелли? – нужно было говорить с ним. Кажется, это его отвлекало. – Кто это?
   – Моя жена, – он облизнул сухие губы. – Я говорил тебе, она умерла. Два с половиной года назад.
   – Какая она была?
   – О, Мелли… – Иэн слегка покачал головой. – Это была женщина, которая любила меня настолько сильно, что почти сливалась со мной… а я – с ней. Мы были одним целым, мне кажется. Во всяком случае, я не уверен, был ли в моей жизни хоть один день без нее. Даже сейчас она со мной…
   Дарина вполне понимала его. У нее тоже были свои личные призраки: мама и Феликс – друг детства, погибший на идиотской дуэли… Но как это – быть одним целым – она не знала. Может, это и есть Любовь?
   – До сих пор помню ее шаги. Иногда кажется – дверь откроется, и она войдет… – он закашлялся, и Дарина поспешно дала ему напиться.
   – Что же случилось? – спросила она, когда Иэн снова откинулся на подушки.
   – Мы ехали в коляске вчетвером – я, Мелли, Винсент и его подружка. Лошадьми правил я. Недалеко от нашего родового поместья есть такое место – дорога идет по склону холма. И навстречу нам выехал экипаж. Лошади испугались и шарахнулись в сторону, я не смог справиться с ними. Мы свалились в овраг. Я сломал руку, Винсент и его подруга отделались ушибами и легким испугом. А Мелли… ее придавило колесом… и она так неудачно упала… – он замолчал и отвернулся, закусив губу.
   – Но ты же не виноват, – попыталась оправдать его Дарина. – Откуда ты мог знать? Как мог сдержать лошадей?
   – Мне тогда казалось, что я должен был и знать, и суметь. И я сломался, – признался он подавленно. – Не думал, что что-то способно меня сломать, но ведь сломало же… Запил. Совершенно забыл о том, как должен чувствовать себя Алекс… И вспомнил только через полгода, когда он спросил у меня: «Папа, ты тоже уйдешь, как и мама?» Я сначала сказал ему, что мама уехала далеко, но, мне кажется, он все понял. Он всегда все понимает, – в голосе Иэна слышалась нежность. – Господи… Я обещал, что никогда его не брошу…
   – А что с ним будет, когда… – она не смогла договорить «когда тебя не станет».
   – Его заберет к себе Винсент. Я уже распорядился…
   Дарина осторожно погладила его руку.
   – Ну вот. Кажется, я немного пришел в себя.
   Иэн попытался сесть, но Дарина решительно уложила его обратно.
   – Лежи. Лишний отдых никому никогда не вредил, особенно таким личностям, как ты. У нас еще много времени.
   – Ты не права: его очень мало.
   – Тогда слушайся меня. Женщины умеют лучше распоряжаться временем. В конце концов, именно они ведут хозяйство.
   – Приказа прекрасной дамы я ослушаться не могу…
   Он окинул Дарину взглядом заблестевших глаз.
   – Да и, в конце концов, не так уж плохо мы устроились… Ну, теперь твоя очередь рассказывать. Чем живешь ты, Дара?
   – Я? – вопрос застал ее врасплох. Она задумалась. – Пожалуй, мечтами.
   – И какими же?
   – О, как у всех, – засмеялась она. – Мечтами о рыцаре на белом коне. О безбрежном счастье и любви… О детях. О том, чтобы в глазах тех, к кому я прикасаюсь, зажигались огонки счастья, если я этого захочу.
   Последняя фраза определенно заинтересовала Иэна.
   – Это не как у всех, – заметил он. – Почему?
   – Я не знаю, – пожала она плечами. – Это дает мне силы жить – знание, что я избавила кого-то от тоски, что кто-то, взяв от меня кусочек счастья, сможет жить дальше.
   Он смотрел на нее все внимательнее.
   – Мне показалось, – сказал он, осторожно подбирая слова, – что ты несчастлива в браке. Так?
   – Можно сказать и так, – невесело улыбнулась Дарина. – Эван любит меня, но я не люблю его. Это был договорной брак. Меня продали за деньги, как породистую лошадь.
   Вот она и сказала это вслух. Так легко, оказывается, рассказать об этом. Нет, поправила она себя. Вовсе не легко. Все зависит от того, кто тебя слушает.
   Иэну она могла сказать все.
   – Тогда откуда в тебе столько счастья, что ты одариваешь им других?
   – О-о! – она растерянно заморгала. – Я никогда не задумывалась над этим. Я просто даю им тепло – и все.
   – Все верно, – засмеялся Иэн, и Дарина невольно улыбнулась. Опять смех без горечи. Она будет считать, что ночь прошла не зря, даже если ей не удастся добиться от него ничего, кроме этого смеха. – Лунный свет одаривает всех, не задумываясь над тем, откуда берется сияние… – Он взял ее руку и поцеловал ей пальцы. – Ты прекрасна, Дара. Я не встречал никого светлее тебя.
   – Ты знаешь меня так мало…
   – Я знаю тебя так много, – шепнул он. – Гораздо больше, чем ты сама думаешь. И в ознаменование этого…
   Он поднялся так резко, что она испугалась. Но, соскользнув с кровати, Иэн подал руку Дарине, и она встала тоже. Тогда он поймал ее вторую руку и, сжав ее ладони в своих, медленно опустился перед ней на одно колено.
   – Прекрасная дама! – его голос звучал хрипло. – Позвольте стать вашим рыцарем на эту ночь. Позвольте мне отплатить вам за то, чем вы одарили меня.
   Она молча кивнула.
   – Ты дала счастье и мне, сама того не заметив. Спасибо тебе.
   Дарина улыбнулась. Не зря. Это было не зря. И предложенная игра – игра ли? – была тому наглядным свидетельством.
   – Встань, рыцарь.
   Он поднялся медленно, с трудом, но улыбка не сходила с его губ.
   – Дама тоже хочет поблагодарить тебя, – прошептала Дарина, встав на цыпочки. – За то, что ты есть. Здесь и сейчас.
   Он провел пальцем по ее губам и запечатлел поцелуй на раскрытой, как цветок, ладони девушки.
   – Я думаю, наша благодарность искупит все, – сказал Иэн. Дарина не поняла смысла этой фразы, но ей было не до того. Она закрыла глаза и ждала.
   И дождалась.
   Его губы осторожно прикоснулись к ее щеке, и Дарина подалась вперед, к нему. Ее руки стремительно обвили его шею, соединяя девушку с Иэном. И она не удивилась, когда кольцо его рук сомкнулось за ее спиной.
   Ей стало тепло и больно – она знала, что дальше поцелуя дело не зайдет, и все же… все же… Она всхлипнула и крепко прижалась к груди Иэна.
   – Ничего не хочу терять сейчас, – прошептал он ей на ухо, – ни мига, ни твоего взгляда, ни улыбки… ничего. Не хочу закрывать глаза. Время – наше.
   И знание о том, где стоит последний барьер, куда-то делось.

Глава 5

   Она лежала рядом с Иэном и думала о том, как она счастлива. Голова ее покоилась на его груди, и она водила пальцами по его коже, рисуя непонятные, но очень сложные узоры. Иэн лежал с закрытыми глазами, но Дарина знала, что он не спит. Его пальцы легко гладили ее волосы.
   Раньше она не понимала, как это – почти промолчать с человеком весь вечер, заниматься с ним любовью, и чувствовать себя так, как чувствуешь после долгого разговора… Они говорили, да, но совсем немного.
   Дарина вдруг тихонько засмеялась. Иэн мгновенно подобрался, как пойнтер, делающий стойку.
   – Я подумала, – объяснила ему Дарина, – как легко, оказывается, сокрушить все принципы. Ты лелеешь их годами, полагаешь, что они несокрушимы – а оказывается, не нужно ничего сложного, чтобы опрокинуть их в пыль.
   – Ничего, – согласился Иэн. – Только мужчина и женщина.
   Дарина подняла голову и попыталась заглянуть ему в глаза. На нем по-прежнему была маска, даже в самые нежные моменты он и не подумал ее снять: его принципы не так-то легко было поколебать.
   – Спасибо, – шепнула она.
   – Ты не должна благодарить меня. Скорее, наоборот.
   Он, быстро склонившись, поцеловал ее в лоб.
   Дарине показалось, что она готова умереть за то, чтобы еще получить от него такие вот короткие ласки. Она никогда не умирала за ласки Эвана, но за прикосновение Иэна готова была, кажется, отдать все.
   Она, пытаясь скрыть вдруг навернувшиеся на глаза слезы, отвернулась и посмотрела на высокое стрельчатое окно. Комната, видимо, располагалась на верхнем этаже: в стекло стучали верхние ветви растущего рядом дерева. Дождь закончился, и сквозь ажурый узор листвы смотрела старая знакомая – луна.
   Иэн тоже заметил ее.

     – Так хорошо идти-брести
     По скошенному лугу
     И встретить месяц на пути,
     Тесней прильнув друг к другу, —

   продекламировал он.
   Дарина молча слушала, как стучит его сердце, – быстро и беспорядочно.
   – Который час? – внезапно спросила она.
   – Недавно пробило двенадцать, – сообщил Иэн. – В соседней комнате есть часы.
   – Сколько у нас еще времени?
   – Сколько угодно, – он притянул ее к себе.
   – Да?
   – Нет, – спохватился он, – несколько часов. Потом нужно будет возвращаться. Ехать далеко.
   – Вот так… – ей стало грустно и одиноко, как будто уезжать надо было уже сейчас. – Ну что ж… Попробуем растянуть оставшееся нам время.
   – Где-то я уже слышал эту фразу, – сказал Иэн.

   Рассвет застал их врасплох. Казалось, луна только-только ушла за горизонт, а в небе уже рассеялось серебристое сияние, и облака на востоке порозовели. Дарина, задремавшая в объятиях Иэна, первой заметила это. Она осторожно приподнялась, и сердце ее сжалось: так и есть. Рассвет.
   Бесконечности не получилось.
   Иэн спал и дышал глубоко и ровно. Она залюбовалась им в неверном свете наступающего утра; когда еще ей выпадет этот шанс? И выпадет ли вообще?
   Она водила взглядом по четким линиям его подбородка, скользила по скульптурной красоте губ и высокого лба. Как странно… Почему этот человек из всех выбрал именно ее? Она красивее? Лучше? Потом она вспомнила: до сегодняшнего вечера Иэн не видел ее без маски. Не в лице дело.
   Его волосы, длиною почти до плеч, разметались по подушке. Дарина осторожно тронула пальцем блестящую прядь, пытаясь запомнить Иэна всего, до мельчайших черточек – руки, обнявшие ее, тяжелый перстень на безымянном пальце левой руки…
   Кто бы ты ни был, человек, я буду помнить тебя.
   Неизвестно, что его разбудило: то ли ее взгляд, то ли громкое пение проснувшихся птиц за окном, – но Иэн сонно вздохнул и открыл глаза. Дарина убедилась в том, что догадка ее оказалась верной: они были черными. Волосы были темными, как звездное небо. Не зря ей пришло на ум это сравнение: в густых прядях блестели серебряные струйки.
   – Только что пробило пять, – сказала Дарина, не дожидаясь его вопроса. – Нам пора ехать, да?
   – Да… – ему определенно не хотелось вставать. Но, бросив странный взгляд на Дарину, Иэн сел. – Пора. Тебе найти плащ?
   – Буду благодарна, – она соскользнула с постели, подняла и начала расправлять платье. Чего-то не хватало. И только когда он взял ее сзади за плечи и притянул к себе, Дарина поняла: не сделай он сейчас этого – и все показалось бы фальшивым.
   – Прости, моя маленькая девочка, – прошептал он. – Я не могу изменить себе и не желаю губить тебя. Ты – самая лучшая, кто случился со мной за последнее время. И никого лучше тебя уже не будет. Да и не может быть. – Иэн поцеловал ямочку на ее плече. – Я думаю, мы когда-нибудь обязательно встретимся в том раю, который будет дарован. А если не там, то где-нибудь еще. Обещаю.
   Она повернулась к нему и крепко поцеловала.
   Потом вспомнила.
   – Знаешь, – сказала она тихо, – я не поехала бы на остров одна. Я взяла бы тебя с собой.
   – Остров? – он, видимо, нахмурился, пытаясь припомнить.
   – Это моя маленькая тайна, – улыбнулась Дарина. – Главное – чтобы ты знал, что я поехала бы туда с тобой. Вот и все.
   Он кивнул.
   – Я буду знать.

   Утро оказалось свежим и солнечным; Дарина с Иэном окунулись в него, словно в приливную волну. Выйдя на крыльцо, девушка огляделась. Дом стоял на небольшом холме, а вокруг, насколько хватало взгляда, простирались леса. Он был довольно большим, этот дом с колоннами в греческом стиле. И очень тихим. Яркие зеленые лужайки были ухоженными, дорожки – аккуратно вымощенными камнем. Типичное поместье. На траве лежали золотые листья: осень вступала в свои права.
   По небу плыли высокие кучевые облака, обещающие теплый день – наконец-то.
   Заспанный конюх подвел к крыльцу коня Иэна. Великолепное животное нетерпеливо рыдо копытом землю: застоялось. Дарина осторожно погладила атласную шкуру коня.
   – Как его зовут?
   – Феб. Так звали моего первого пони, а этому бедняге просто не повезло: когда я его приобрел, меня осаждали воспоминания.
   Голос Иэна звучал бодро, но Дарине послышались в этом фальшивые нотки. Кажется, он пытался шутить, не испытывая никакого желания делать это. Поэтому она смолчала и не произнесла ни слова, пока Иэн не усадил ее на лошадь.
   И лишь когда он сам сел в седло, Дарина не выдержала: она едва не задохнулась от острой боли и отчаяния.
   – Неужели ты и вправду сможешь? – прошептала она, не оборачиваясь. – Перечеркнешь все?
   Иэн долго молчал, прежде чем ответить.
   – Так нужно, Дара.
   – Ты жесток.
   – У меня нет выбора. Если я не сделаю это, то, в конечном итоге, поступлю еще более жестоко.
   Она горько кивнула:
   – Конечно. Ты всегда прав.
   – Ночь кончилась, Дарина, – сказал Иэн. Ей показалось или в его голосе тоже была боль? – Прости, что не смог подарить тебе вечность, только миг.
   С этими словами он тронул поводья, и Феб неспешным шагом двинулся к лесу, постепенно перейдя на рысь.
   – Спасибо и за это, – сказала она так тихо, что он вряд ли услышал.
   Она закрыла глаза, чтобы не видеть ни солнца, ни утра. Иэн был рядом, но уже безмерно далеко. Так и должно быть, сказала она себе. Если ты решила, что ночь будет длиться вечно, то ты просто маленькая глупая девочка. За ночью всегда наступает утро. Всегда.
   Дарина чувствовала себя потерянной и несчастной. Кто она теперь? Кто? Все то, чем она жила и во что верила, было в одночасье разрушено мужчиной с черными глазами. Он оказался лишь мгновением в ее жизни – но изменил ее всю.
   Она вспомнила, как плакала вчера, сидя в холле, и только собралась было пожалеть себя, как… у нее не получилось. Дарина изумленно посмотрела на это со стороны – нет, ей не было жалко себя, и обида, которая вчера надрывала сердце, стала маленькой и тусклой. Девушка вспомнила, как шептала вчера себе: «Никто меня больше не обидит». Значит, это были не пустые слова?
   Она вдруг с ужасом поняла, насколько вчера была близка к тому, чтобы сдаться и отступить. Чтобы в следующий раз, когда Эван начнет обвинять ее во всех смертных грехах, просто молча опустить голову или даже послушно кивать. Он едва не сломал ее!
   Но сегодняшняя ночь изменила все. Дарина почувствовала, как в нее вливаются новые силы. Нет, она будет жить, и она будет жить победительницей. Потому что есть на свете такой человек – Иэн, с которым она сбежала бы на остров и который, прикоснувшись к ней, сумел спасти ее.
   А она его – не сумела.
   Слезы выкатились из-под опущенных век.
   …А когда она открыла глаза, лес уже заканчивался.

   Иэн надвинул шляпу поглубже, когда они въезжали в город. Лондон начался трущобами предместий и встретил их своим обычным шумом. От реки тянуло гнилью. На улицах было много народу, спешащего по своим делам: грузчики, торговцы, посыльные – в этой части города редко встречались аристократы, да еще в такое время. Мимо пробежал мальчишка-газетчик, выкрикивая заголовки газетных статей. Румяная торговка несла корзину, полную яблок.
   – Куда тебя отвезти? – спросил Иэн, приостановив коня на перекрестке.
   Дарина задумалась. Нет, домой ей сейчас ехать нельзя; да и что будет, если кто-нибудь заметит, как незнакомый всадник привез ее к воротам особняка? И если Эван полночи искал ее… Скандала с мужем не миновать. Дарина не опасалась этого разговора, но боялась, что он сможет каким-то образом повредить Иэну. Эван вспыльчив и ревнив. Не дай Бог, разыщет Иэна и вызовет на дуэль.
   – К подруге, – решительно сказала Дарина. – Леди Беатрис Локфорд. Я покажу, где она живет…
   – Не нужно, – усмехнулся Иэн. – Кто в свете не знает, где живет леди Беатрис?
   Дарина пропустила эти слова мимо ушей, тем более что Иэн опять пустил Феба рысью, распугивая торговый люд.
   Девушка обернулась к нему.
   – Что ты теперь собираешься делать?
   – Ну… – Он замялся. – Поеду домой. Алекс волнуется.
   – Ты не понял, – настойчиво сказала она, – что ты собираешься делать дальше?
   На сей раз он молчал довольно долго.
   – Растягивать мгновения в бесконечность, наверное.
   Феб пошел шагом, и Дарине удалось дотронуться до щеки Иэна. Он вздрогнул, как будто его коснулись каленым железом.
   – Ты заслужил право жить, милый, – сказала она. – Больше, чем многие. Пожалуйста, не забывай этого. Молчи! – она приложила ладонь к его губам. – Не хочу слышать возражений. Дай мне закончить. Ты говорил, что веришь в Бога… Если так, то для тебя есть спасение.
   – Да, – он поцеловал ее пальцы, – я знаю. Это ты.
   Она почувствовала, что задыхается; из глаз брызнули слезы.
   – И ты все-таки уходишь?
   – И я все-таки ухожу, – подтвердил он.
   Дарина медленно кивнула.
   – Кажется, я начинаю понимать, почему.
   Дорога до дома Беатрис оказалась на удивление короткой. Дарина отдала бы не меньше половины жизни, чтобы у них с Иэном оказалось еще несколько минут (она все пыталась собраться с мыслями – кажется, она не сказала ему что-то очень важное, но никак не могла понять, что), но время не покупается временем. Иэн остановил Феба у ажурной решетки ворот. Дарине стало холодно, она дрожала. Еще минута – и она никогда больше не увидит Иэна.
   Она послала к черту всё и поцеловала его.
   Иэн, в первый момент опешивший, ответил на поцелуй, но тут же с трудом оторвался от ее губ.
   – Иди, – шепнул он.
   – Сейчас. – Дарина еще раз, очень быстро, поцеловала его, зажмурившись и пытаясь успокоить сорвавшееся с цепи сердце. Хлопанье крыльев бабочки заглушало шум в ушах.
   – Иди, – снова выдохнул он. – Иначе я… не смогу. А я должен.
   – Да, – твердо сказала Дарина. – Да.
   Он, не слезая с коня, помог ей спуститься на землю. Один краткий миг – и его руки уже не касаются ее, уже всё…
   В отчаянном порыве Дарина схватила его ладонь, пытаясь хоть ненамного продлить эту минуту.
   – Иэн…
   – Прощай, Дара, – он коротко сжал ее пальцы и отпустил руку. Дарина смотрела на него снизу вверх и плакала, уже не стесняясь.
   – Прощай, Иэн, – она вздохнула и отступила назад. – Я буду помнить.
   – Пока живы, – кивнул он и ударил коня каблуками в бока. Феб стронулся с места и пошел сначала шагом, потом рысью и, наконец, перешел на галоп.
   «Оглянись. Пожалуйста!» – безмолвно попросила Иэна Дарина. Но он не оглянулся.
   И вдруг она вспомнила, что должна была сказать ему.
   – Иэн, я…
   Было поздно.
   Дарина постояла еще минуту, глядя туда, где он скрылся. Потом огляделась. Мимо шли люди; многие удивленно оглядывались на заплаканную женщину в бальном платье. Наверное, судачили, кто это такая. Дарина, при всем своем желании, не могла бы им помочь. Она пока и сама не знала, кем стала.
   …люблю тебя.
   Глубоко вздохнув и вскинув голову, она повернулась и тронула створку ворот.

Глава 6

   «Только не оглядывайся», – сказал он себе
   Феб ровной рысью шел по улице; Иэн почти не трогал поводья, положившись на коня и предоставив ему самому избегать столкновения с повозками и людьми. Впрочем, ему было бы все равно, даже врежься он в кого-нибудь. Решительно все равно. Лишь бы больше не было этой боли.
   Голова раскалывалась. Как обычно. Если бы не Алекс, Иэн, наверное, давно бы смешал несколько порций этого отвратительного зеленого порошка и принял дозу, которая раз и навсегда успокоила бы предавшее его тело. Нельзя, останавливал он себя каждый раз, когда рука тянулась к запасам наркотика. Тебе еще есть для кого жить. Так и живи.
   А еще есть Бог. Который на небесах и везде. И Бог не простит ему трюк с порошком. Что Иэн скажет Богу, когда предстанет перед ним? «Прости, Господи, я не мог больше страдать»? И как тогда встретить взгляд Христа?
   Дарина… Выбросить из памяти это лицо! Нельзя, нельзя даже вспоминать то, как она вчера… Нельзя. «Что ты делаешь, дурак, остановись!»
   Винсент абсолютно прав. Вчера был последний вечер, когда Иэн позволил себе делать то, что ему заблагорассудится. Сейчас нужно думать об Алексе. Сын любит его до безумия, и Иэн будет последней сволочью, если предаст доверие ребенка своими необдуманными поступками. Он всю жизнь не ценил время; теперь нужно срочно научиться делать это. Нужно прожить столько, сколько осталось, достойно. Как надо.
   Только забыть глаза Дары – и можно будет это сделать.
   Иэн повернул Феба и чуть придержал его. До резиденции совсем недалеко, а он так и не подумал о том, как рассказать все Алексу.
   Мысли путались, сплетаясь в клубок, как змеи: Дарина, сын, Винсент… Иэн тряхнул головой и сорвал наконец ненужную уже маску.
   Вчера он испугался. Так точно, струсил. Джентльмен, рыцарь… Он усмехнулся. Рыцарь, который, вместо того, чтобы пробивать себе путь мечом, прячется в кусты оттого, что боится, как бы женщина не угадала, что за лицо прячется под забралом и…
   И что дальше?
   А дальше – смерть.
   Он все сделал правильно.
   Только почему так паршиво на душе?..

   Уолтер встретил его поклоном и традиционной улыбкой.
   – Доброе утро, милорд!
   Иэн скривился, бросил дворецкому шляпу и перчатки, тот ловко поймал их – сказывались годы практики. Уолтер был одним из самых старых слуг дома Иэна и носил ливрею дворецкого, как иные носят ордена. Он очень гордился тем, что служит этой семье.
   – Если это шутка, Уолтер, то поистине глупая.
   – Если милорд полагает, что утро плохое, то я с удовольствием буду считать так, – слуга в очередной раз поклонился. – Итак, с плохим утром, милорд!
   Иэн невольно рассмеялся и тут же поморщился: такие упражнения не для его бедной головы. Он с трудом справился с застежкой плаща. Уолтер, внимательно наблюдавший за хозяином, деликатно сообщил:
   – Травяная настойка в вашем кабинете. Ваш сын недавно проснулся и играет в саду. В малой гостиной вас ждет леди Маргарет Уолридж.
   Последнее сообщение заставило Иэна удивленно вскинуть брови, а потом нахмуриться.
   – Что ей нужно?
   – С вашего позволения, милорд, она мне этого не сообщила.
   – Как давно она ждет?
   – Около четверти часа. Прикажете подать чай в малую гостиную?
   – Никакого чая, – отрезал Иэн. – Леди не станет задерживаться.
   Уолтер понимающе кивнул.
   – И приготовь ванну для меня, – бросил Иэн, направляясь к дверям гостиной.
   Значит, Марго пронюхала, что он в городе. Дьявол, дьявол, дьявол! Он не появлялся здесь так давно, что его лицо, пожалуй, забыли не только женщины, но и члены Палаты Лордов. Хотя насчет последних он сомневался, судя по возмущенным письмам, которые пересылал ему один старый друг семьи. И сейчас вовсе не обязательно было афишировать свое присутствие в Лондоне. Он появился на паре балов, встретился с нужными людьми и с… Отставить. Он и так слишком долго пробыл здесь. Пора возвращаться в Риверфорт.
   Иэн открыл двери гостиной и аккуратно прикрыл их за собой, после чего повернулся к женщине, поднявшейся ему навстречу.
   Графине Маргарет Уолридж было столько же лет, сколько Иэну, – двадцать восемь. Разница состояла в том, что она в этом возрасте выглядела на двадцать, а он – на тридцать пять, не меньше.
   У нее была фигура лесной нимфы и зеленые глаза, яркие, как у черной кошки. При виде Иэна Марго одарила его самой восхитительной из своих улыбок, которая, по словам столичных дон жуанов, могла заставить даже импотента упасть к ее ногам. Иэн в свое время испробовал чары Марго на себе; впрочем, ей так и не удалось уложить его в постель, чем она была страшно раздосадована. Наверное, именно поэтому она до сих пор не могла оставить его в покое. Однако, несмотря на все это, она оставалась одной из тех женщин, которые ему нравились и могли быть занесены в разряд друзей. Только вот сейчас Марго была совсем некстати.
   Леди Уолридж была ослепительна в ярко-алом туалете, расшитом крохотными белыми розами. Возможно, на другой женщине такой наряд выглядел бы вульгарно, но только не на Марго: она могла носить любой цвет с непринужденностью королевы.
   – О, Иэн, дорогой! – она протянула ему руку для поцелуя; он едва коснулся губами бархатной кожи. – Право слово, ты гадкий! Приехать в Лондон и даже не навестить меня! Так неуважительно с твоей стороны! – она погрозила ему точеным пальчиком. Манеры ее не изменились с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Все та же игра в кокетку. С первого взгляда и не скажешь, что она намного умнее, чем кажется.
   Иэн опустился в кресло и указал Марго на второе.
   – У меня много дел. Пожалуйста, постарайся быть краткой. Что тебя привело ко мне в столь ранний час?
   Марго нахмурилась:
   – Ты очень неучтив, Иэн.
   – Нет, просто я только что приехал и безумно устал. Извини. – Он потер ладонями лицо. – Как ты узнала, что я в городе?
   – О, Джесс Винтер сказал мне, что Винсент здесь. А всем известно, что он в последнее время не отходит от тебя ни на шаг. Интересно было бы узнать, почему.
   Проклятие. Джесс так и не научился держать язык за зубами. Кому он еще растрепал о Винсе, интересно? И сколько человек уже успели сделать соответствующие выводы?
   Только этого ему сейчас и не хватало.
   – Ну, мы же друзья, ты знаешь, – усмехнулся он. Надо немедленно отделаться от Марго, позвать Алекса и поговорить с ним. Иначе, судя по последним новостям, у Иэна может не оказаться времени.
   – Это ничего не объясняет, – отрезала Марго. – Но я приехала к тебе не затем, чтобы пересказывать досужие сплетни. – Она улыбнулась, перебралась на подлокотник кресла Иэна и мурлыкнула: – Я соскучилась по тебе.
   Он нее одуряюще пахло духами. Лаванда, кажется. Или сирень.
   От Дарины пахло жасмином.
   Тьфу.
   – Марго, я смертельно устал, – Иэн с трудом подавил зевок. – Я горю желанием упасть в кровать и выспаться. И у меня столько дел сегодня… Может быть, перенесем встречу на другое время?
   Из всего этого она уловила только слово «спать».
   – Может, мне составить тебе компанию? – ее рука скользнула ему под рубашку. – Ох, какой ты горячий! Ты не болен, Иэн? – Она провела рукой по его волосам. – Бог мой, ты совсем седой…
   – Болен, – кивнул он. – Но тебе не на что рассчитывать не только поэтому, а еще и потому, что я не хочу тебя.
   С Марго всегда нужно было говорить именно так, дабы побыстрее заставить ее перейти к делу. Впрочем, и подобная тактика иногда не помогала. Все, что ей было не нужно, Маргарет попросту не слышала.
   – Может, мне поухаживать за тобой? Я буду подносить тебе лекарство… Возможно, вылечу другим способом… – она облизнула восхитительные губки острым язычком. Иэн схватил ее руку и извлек из-под своей рубашки. – Ну, милый, не будь таким противным. Я полагаю, в своем захолустье ты соскучился по женскому обществу.
   – Марго, когда ты наконец поймешь, что я не собираюсь пополнять твою коллекцию? – он попытался встать, но она удержала его.
   – Так просто ты от меня не сбежишь. – Она сменила тон, временно отказавшись от попыток соблазнить его. – Мне не нравится то, что происходит, Иэн. Сначала ты сидишь в своем проклятом Риверфорте и напиваешься до потери сознания по поводу гибели супруги. Потом возникаешь на светском небосклоне Лондона, как яркая звезда, заслуживаешь себе репутацию образцового отца и мужа, верного памяти жены, и через два месяца вся жизнь вращается вокруг тебя. А затем ты внезапно покидаешь столицу и вместе с ненаглядным Винсентом пропадаешь где-то больше года. И вот ты вернулся.
   – И вот я вернулся.
   – И даже не появился ни на одном приеме. Зачем же ты здесь?
   «Попрощаться. Уладить дела. Дождаться кое-кого. Поставить сотню свечей в соборе… Истратить свои два мига по-своему».
   – Я же говорю – дела… И ты неправа: я появлялся на приемах. Был у Соммерсетов на днях и вчера у Литлби.
   Марго сморщила хорошенький носик.
   – Литлби? Фи! Эти зануды! Что заставило тебя поехать туда?
   – Предчувствие, что там я смогу повеселиться, не рискуя быть окруженным целым выводком красавиц-дебютанток.
   – Тебе надоели женщины? Боже, Иэн, с кем же ты спал все последнее время, что тебе никто не нужен?
   Только одну ночь, подумал он. И – нужна. Одна. И это не Марго.
   – Вот что, дорогая, – ему все же удалось подняться, – у меня и вправду мало времени. Я, конечно, рад тебя видеть…
   – По тебе незаметно, – Марго поскучнела. – Ладно, если ты так желаешь, золотце… – Она встала и подставила губы для прощального поцелуя. Иэн легонько чмокнул ее в щеку. Марго скривилась, он развел руками – дескать, прости, большего я для тебя сделать не могу.
   – Было приятно тебя повидать, Маргарет.
   – Ну да, как же… – Она вздохнула. – Не забывай меня, ладно? Нанеси ответный визит. Может быть, мы…
   – Нет, – отрезал Иэн. – Никаких «может быть». И я вряд ли появлюсь у тебя, Марго. Прости. Я ненадолго в столице, а мне так много надо сделать.
   Она пристально посмотрела на него и медленно покачала головой.
   – Иэн, Иэн… Ты опять изменился. Не узнаю. Кто тебя снова сломал?
   – Ошибаешься. Мне лишь не терпится скинуть с себя этот костюм и…
   – Кого ты пытаешься обмануть? – фыркнула Марго. – Да у тебя взгляд проигравшего. Я знаю тебя не первый год. Где мой Иэн, способный выживать в любой ситуации?
   – Я не твой, – он взял ее за плечи и развернул лицом к выходу. – И я очень-очень занят, леди. Зайди в другой раз. А лучше всего я сам к тебе зайду.
   Она бросила на него быстрый взгляд:
   – Передумал?
   – Ты же не оставишь меня в покое, – усмехнулся он. – К тому же, я тебе кое-что должен. – «Прощание, например». – Я заеду на следующей неделе.
   Марго смотрела на него круглыми глазами.
   – Ого! Ты заговорил по-другому. Хотелось бы мне знать, почему…
   Иэн скорчил угрожающую гримасу.
   – Ухожу, ухожу! – женщина направилась к дверям. – Значит, я жду тебя на той неделе.
   – Да.
   У дверей она остановилась и обернулась.
   – Неужели призрак мертвой жены всегда будет маячить за твоей спиной, Иэн? – тихо сказала она. – Как ты думаешь, может, пора начать жить?
   И, не дожидаясь ответа, вышла.
   Он подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Марго била наугад, но попала в цель с убийственной меткостью. О, эта женская интуиция: они всегда чувствуют, куда стрелять…
   – Поздно, Марго, – прошептал он. – Поздно.

Глава 7

   В первую минуту Беатрис просто молча разглядывала подругу, и лишь потом обронила:
   – Садись. Рассказывай.
   Дарина прошла к кушетке и опустилась на нее, сложила руки на коленях. Говорить не хотелось.
   – Эван искал меня? – равнодушно спросила она.
   Беатрис фыркнула.
   – Я видела, как он под утро уезжал от Литлби. Кажется, он был сильно пьян, а сейчас, надо полагать, либо еще спит, любо мучается похмельем. В любом случае, ему не до тебя.
   Дарина устало кивнула. Ночью она успела лишь немного подремать, и теперь у нее слипались глаза. Она готова была заснуть прямо тут, на кушетке. Беатрис это наверняка видела, но, сгорая от любопытства, игнорировала.
   – Где ты была всю ночь, дорогая? Я искала тебя, но в такой толпе это оказалось бесполезным. И все же, думаю, нашла бы, если б ты была на празднике. Твой наряд сложно не заметить, – она кивнула на помятое и испачканное платье Дарин. – Могу я полюбопытствовать, что с ним случилось?
   Дарина глянула на Беатрис, на ее свежее утреннее платье из кремового шелка, и неожиданно ее разобрал нервный смех.
   – Оно прожило свою жизнь, – сообщила она и задумчиво отщипнула волан с рукава. Материя затрещала. Беатрис смотрела на подругу, вытаращив глаза. – Вместе со мной оно прожило целую жизнь. Неудивительно, что оно выглядит так, будто ему пора быть изведенным на тряпки.
   – Дарин, дорогая, тебе определенно надо отдохнуть, – озабоченно сказала Беа. – Хочешь, пойдем в мою спальню, или отвести тебе одну из комнат для гостей?
   – Мне все равно. – Спать. Да. Может, во сне она сможет забыть, что он не оглянулся…
   – Что сказать Эвану, если он все же пришлет кого-нибудь за тобой?
   – Скажи ему, что я всю ночь была с тобой. Соври что-нибудь. Не знаю.
   Беатрис ошеломленно покачала головой.
   – Бог мой, если ты лжешь Эвану, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее…
   – Потом, Беа. Все потом.
   …Когда она осталась одна в спальне, сон ушел. Слуги задернули занавеси, но между тяжелыми портьерами светилась узкая щель. Дарина долго сидела на постели, глядя на этот осколок утра.
   Вот так вот и бывает на свете, девочка. «Прости», – сказала равнодушная судьба голосом Иэна и отвернулась. И ей только и остается теперь, что смотреть на останки своей жизни и думать, что делать дальше.
   «Жалеешь себя?» – насмешливо спросил внутренний голос.
   – Нет! – стиснув зубы, шепотом крикнула Дарина. И повторила, сжав кулаки: – Нет!
   Она заметалась по комнате, как вольный зверь, запертый в клетке. Ей отчаянно не хватало воздуха. Бросившись к окну, она раздвинула портьеры и распахнула створки. Шумная компания солнечных лучей ввалилась в комнату.
   Дарина глотнула свежего воздуху и немного успокоилась. Так. Надо разобраться: что дальше?
   «Растягивать мгновения в бесконечность», – шепнул призрак. Как ты сможешь сделать это, Иэн, как? У одного тебя не хватит сил. Ты сдался.
   Ты действительно решил умирать. Ты спокоен внешне, но я-то знаю: тебе хочется кричать от боли, и это не только боль в голове. Ты показал мне лишь малую ее часть. Но я – я знаю, что такое айсберги. Твоя боль – это айсберг: лишь острая вершина над водой, а ледяная глыба – там, в мутной глубине…
   «Дурачок», – сказала Дарина невидимому Иэну.
   С отчаянной четкостью она поняла, что он не пройдет один. Он умрет, и умрет гораздо раньше, чем мог бы. Потому что он сдался. А когда человек сдался, он попадает в плен. «Ты в плену у собственной боли, милый».
   Все умирают. Но они не доживают свою жизнь – они живут. «Я должна была сказать это тебе. Почему, почему я молчала?!» Теперь – поздно…
   Она крепко зажмурилась и вспомнила его руку на своем плече… Его глаза, его начавшие седеть волосы. Его печальное спокойствие и голос, медленно произносящий слова.
   Я буду жить снова, милый мой. Но и ты будешь жить вместе со мной.
   Мотыльки всегда летят на пламя. И… всегда сгорают.

   Она спала всего несколько часов. Разбудили ее тяжелые шаги, и кто-то грубо потряс ее за плечо. Дарина с трудом разлепила веки. Сон не только не освежил ее, но, казалось, утомил еще более. Она приложила ладонь ко лбу, как будто это могло спасти от головной боли.
   – Что ты здесь делаешь? – громкий голос Эвана неприятно резанул слух. Дарина поморщилась. – Где ты была всю ночь?
   – Я…
   – Отвечай! Я искал тебя, я…
   На пороге очень вовремя возникла Беатрис.
   – Дарин была со мной, – безапелляционно заявила она. – Вы не имеете никакого права врываться в мой дом, граф, и устраивать скандал. Пожалуйста, ведите себя прилично, а еще лучше – пойдите и пообедайте. Возможно, это излечит вас от… В общем, привьет немного хороших манер – Она обратилась к Дарине: – Прости, дорогая, но он вошел сюда, хотя слуги и пытались его остановить. Сейчас мы выставим твоего излишне шумного мужа, и ты сможешь спокойно отдыхать дальше.
   Эван переводил подозрительный взгляд с Дарины на Беатрис.
   – Не морочьте мне голову, леди, – прорычал он. – Я видел вас далеко за полночь. Моей жены с вами не было.
   – Прекратите, – сказала Дарина сдавленно. – Прекратите, пожалуйста!
   Они умолкли и посмотрели на нее.
   – Все в порядке, Беа, – она села на постели. Интересно, муж видел ее с Иэном или ей все-таки показалось?.. – У Эвана есть причины быть недовольным. Я ушла с бала, не предупредив его. Я сама во всем виновата.
   – Ах, какие мы нежные! – раздраженно проворчала Беатрис.
   Однако слова Дарины оказали на Эвана свое обычное действие: вину с него сняли. Граф глубоко вздохнул и повернулся к жене:
   – Извини, дорогая. Ты вправду была с Беатрис?
   – Да, она всю ночь была со мной, – Беа лгала, не моргнув глазом. Она знала, как тяжело Дарине дается ложь. – И я не понимаю, отчего вы так разволновались. Это не первый раз, когда Дарин ночует у меня.
   Эван помолчал, теребя усы.
   – Всю ночь, леди Беатрис? – он коснулся пальцем платья Дарины. – А это что такое? Грязь… Где ты испачкала платье, дорогая?
   – Вы невыносимы, – простонала Беа. – Мы гуляли по саду. Был дождь. Я не понимаю, почему несколько пятен вас так волнуют?
   Эван пристально смотрел на Дарину. Это был первый раз, когда она не знала, что сейчас скажет муж – очень уж странным был его взгляд…
   – Дорогая, так и было?
   Она с трудом выдавила из себя ложь:
   – Да… да.
   Эван склонился и поцеловал Дарину в лоб. Память мгновенно откликнулась: другие губы… Замолчи, боль. Пожалуйста.
   – Прости меня, золотая моя. Поедем домой?
   – Да. – Он помог ей подняться. – Да, домой, Эван. Я хочу принять ванну.
   Только не показывай ему ничего…
   – Дарин, я бы хотела поговорить с тобой минутку, прежде чем ты уедешь, – прощебетала Беа беззаботным тоном. – Пожалуйста.
   – Конечно, – она выпустила руку мужа. – Где?
   – Здесь, – Беатрис выразительно посмотрела на Эвана. – Граф, я думаю, вы можете подождать свою супругу в карете.
   – Тайны от мужей?
   – Обычные женские секреты. До свидания, граф, было приятно вас повидать.
   Эван пожал плечами и вышел, бросив перед этим еще один внимательный взгляд на Дарину.
   Когда за графом закрылась дверь, Беатрис одарила подругу не менее внимательным взглядом. Затем сказала негромко:
   – Не знаю, где ты была этой ночью, однако сейчас ты едва не разрушила собственный брак. Ты это понимаешь?
   – Более чем. – Дарина прижала руку к груди.
   – В чем дело, Дарин? Можешь мне не рассказывать в подробностях, но в общих чертах?
   Она молчала. Одно слово – Иэн… Нет, не надо его произносить. Если делишь боль, всегда легче. Но если делишь воспоминания, они становятся только ярче из-за этого. Острее. Ведь кто-то начинает помнить вместе с тобой.
   Хватит ходить по обнаженным клинкам – и так уже из этой истории сделана греческая трагедия. Действие и еще раз действие, а какое – разберемся чуть позже.
   – Прости, Беа. Не могу.
   Беатрис вздохнула.
   – Хорошо, тогда я сделаю выводы сама. Тут замешан мужчина, дорогая, и не пытайся меня переубедить: я о таком состоянии знаю не понаслышке. Кто бы он ни был и что бы он ни сделал, это перевернуло твою душу. Так?
   У Дарины достало сил только молча кивнуть.
   – Так я и думала. Позволь дать тебе совет, милая: будь осторожна с Эваном. Кажется, он не избавился от своих подозрений. Учти, что в ближайшие дни он будет пристально следить за тобой.
   – Вчера он… – голос Дарины сорвался. – Он так обидел меня… Просто убил…
   – И ты решила ему отомстить?
   – Нет! – вскрикнула она. – Нет, что ты… Я… просто, так получилось…
   Беатрис покачала головой.
   – Надеюсь, он того стоил.
   Дарина подняла голову и ответила твердо:
   – Да.
   Беа вздохнула.
   – Ну что ж… – она легонько подтолкнула Дарину к двери. – Иди. Твой муж ждет тебя. И не забывай, что я тебе сказала. Будь осторожнее, ладно?
   – Да…
   …Эван терпеливо ждал ее, сидя в карете. Когда жена села напротив него и устало откинулась на подушки, граф поинтересовался:
   – Как чувствуешь себя?
   – Отвратительно. – Она закрыла глаза и попыталась расслабиться. Просто минуту ни о чем не думать…
   – Дарин…
   – Да?
   Он молчал, и ей пришлось приоткрыть глаза.
   – Ты простила меня за вчерашнее?
   – Вчерашнее? – она вдруг обнаружила: ей стало все равно, что он ей говорил вчера. – Ах да. Конечно. Конечно, Эван, все забыто.
   Он улыбнулся.
   – Я люблю тебя.
   Ох, как давно он этого не говорил! Дарина даже растерялась, не зная, что на это ответить. Наконец она выдавила из себя улыбку.
   – Я знаю.

Глава 8

   Он спустился в домашнюю часовню.
   Перед алтарем застыли оплавленным воском погашенные свечи. Иэн зажег их все. Света получилось немного, но ему не нужно было больше.
   Он сел на скамью в углу, потом лег. В тишине было слышно, как едва потрескивает огонь, съедая фитили.
   За окнами быстро темнело. Длинный день заканчивался.
   Иэн смог прилечь в первый раз за все это время. Сначала Марго, потом – управляющий, который принес огромную кучу бумаг, требующих немедленного внимания… В основном это оказались финансовые отчеты за прошедшие несколько месяцев, которые Иэн имел удовольствие лицезреть в первый раз. Неерс присылал ему краткую выжимку из этих отчетов, однако на практике оказалось, что все гораздо серьезнее, чем Иэн думал. Отчеты были такой восхитительной смесью дестких сказок и начального курса экономики, что Иэну оставалось лишь качать головой. Можно подумать, его финансисты в жизни не пробовали составлять подобного рода бумаги. Что это, летнее безумие, которое заразно?
   А еще пришлось поработать над завещанием и другими распоряжениями на случай – хотя… какой тут может быть случай – смерти, ибо времени на их оформление оставалось все меньше.
   С Неерсом они просидели до обеда; Иэн хотел закончить побыстрее и наконец поговорить с Алексом, которого до сих пор не видел: по утрам с мальчиком занимался учитель. Но, когда он наконец выпроводил управляющего, оказалось, что у сына легкий жар, и его уложили в постель. Иэн заглянул к Алексу: мальчик спал.
   И только просидев у его постели часа три, Иэн нашел в себе силы встать и спуститься сюда.
   Он любил смотреть, как горят свечи: это успокаивало. В их свете была какая-то мистическая связь с тем, что он не всегда понимал, но во что верил. Когда Иэн зажигал свечу, ему казалось, что он может теперь говорить с Богом – и Бог его услышит.
   Иэн смотрел на потолок, покрытый росписью. Неизвестный мастер, прошлый век. Ангелы распахивали крылья, и ветер шевелил перья на них. Упитанные херувимы тянули к губам золотые трубы. Всюду курчавились облака, а из-за них лился свет. Но внимание Иэна приковывало не сияние рая. В самом углу, под тугим облаком, виднелась фигура человека – темный набросок на ярком великолепии небес. Человек сидел, слегка сгорбившись; на ногах у него были легкие плетеные сандалии, в руке – ветка оливы. Серая ткань, в которую он был задрапирован, ложилась неаккуратными складками. С ладони на нее капала кровь.
   А лицо… Иэн не видел, чтобы еще кто-нибудь так изображал Христа. У статуй на кресте – либо кроткий, либо суровый лик. В темных глубоких глазах этого Христа светилось понимание. Они были чуть раскосыми, эти печальные глаза. И плясали в них на дне легкие, очень легкие искорки света.
   «Расскажи. Я буду слушать», – говорил взгляд.
   Иэн и рассказывал. Уже который год.
   – Здравствуй, – сказал он Христу.
   Тот молчал, но Иэну не нужен был ответ.
   – Я хочу рассказать сегодня Тебе… о женщине, – он печально улыбнулся. – Я встретил ее несколько дней назад. Знаю только ее имя – Дарина… Дара. Я… – неловкая усмешка. – Кажется, я слегка влюблен.
   Темные глаза взглянули на него с немым вопросом.
   – Да. Еще недавно не подозревал, что она есть на свете – и вот… Я не ждал этого. Ведь давал себе Слово! Надо было уметь его держать… Я нарушал Слово несколько раз в жизни. Первый – когда пообещал Мелли, что с ней ничего никогда не случится, она под моей защитой, и потому… Я его нарушил. Я не простил себе этого до сих пор.
   Иэн облизал губы. Хотелось спать, спать, спать… Но он не заснет спокойно, пока не выговорится. Пока не расскажет тому, кто видит и знает все, то, что видит и знает Иэн.
   – И теперь опять нарушил. Я ей сказал. Зачем я это сделал? Бедная девочка. На нее сразу свалились все мои проблемы. Я всегда был эгоистом, хотя не признавался себе в этом ни разу. Не хотелось. Это в последнее время я говорю с собой откровенно. Эта откровенность нужна только мне. И Тебе, возможно…
   Только один раз в жизни Иэн усомнился в Боге: когда погибла Мелли. Тогда он стоял в этой комнате, смотрел на алтарь и думал: Ты, который можешь все, Ты, всевидящий и всепрощающий, – за что Ты взял с меня эту дань? Разве Тебе мало душ в райских кущах? Зачем Тебе моя Мелли, Господь?
   Но отец Майкл, старый духовник семьи, смог убедить Иэна: Бог не предал его. Наоборот. Он послал ему испытание, пройдя которое с честью, Иэн сможет приблизиться к Богу. Испытания, говорил отец Майкл, – это острые рифы на бурной реке нашей жизни. И если ты сумеешь доплыть до конца, невзирая на них, с верой в то, что доплывешь, – тогда-то ты и увидишь сияние рая.
   Иэну не нужен был рай на небе. Ему хватало того, что на земле.
   Но в тот день, когда он смог посмотреть в глаза Христу без обиды, он обрел покой.
   – …Я отказался от нее, – горько сказал Иэн. – Понимаешь? Я оставил ее стоять на этой улице, хотя… Скажи, верно ли я поступил?
   Бог не ответил. Как всегда.
   …Иэн так и заснул на неудобной скамье, при мерцающем свете свечей. Впервые за последнее время ему удалось погрузиться в глубокий сон. Обычно он спал чутко, часто просыпаясь.
   Нет, не впервые, подумал он, открывая глаза. Сегодня ты уже спал так. Обнимая Дарину.
   Теперь, после прошедшего дня, Иэн чувствовал себя… по-другому. И только сейчас понимал: он вернулся к тому, с чего начинал – к человеку, который хочет жить и у которого впереди вся эта жизнь.
   – Что ты сделала со мной? – простонал Иэн.
   А потом он поднялся в кабинет, сел за стол и начал писать.

   Винсент появился к завтраку. Вид него был несколько потрепанный, пепельные волосы взлохмачены. Он него резко пахло потом и лошадьми; похоже, последние несколько часов он не слезал с коня. Однако походка его осталась прежней – легкий, уверенный шаг хищника. Очень опасная походка – для тех, кто умеет видеть.
   – Мне кажется или ты и вправду опоздал на целые сутки? – Иэн смотрел на друга довольно мрачно.
   Винс развел руками.
   – Прости. Меня вызывали за город. Неприятности, беспорядки на фермах арендаторов. Я забыл предупредить тебя.
   – Ну конечно. – Иэн жестом отпустил слугу, желая говорить с другом наедине, и потянулся за булочкой. Стол ломился от вкусной еды – похоже, повара пытаются раскормить хозяина ддо неузнаваемости. – Ладно, не в этом дело. Садись. Есть разговор.
   Винсент нахмурился.
   – Что-то случилось?
   – Да, – Иэн печально улыбнулся своим воспоминаниям, – но я не могу говорить с тобой об этом. Хотя… Помнишь, я говорил тебе о женщине?
   – О той, с которой встретился у Соммерсетов? Да. Кажется, она произвела на тебя впечатление.
   – Более чем.
   Винсент очень аккуратно засунул за ворот рубашки край салфетки, не глядя на друга.
   – Я надеюсь, ты осознаешь, насколько опасно ты подошел к краю?
   – Осознаю. Подошел.
   – И?
   – Кажется, падаю.
   Винсент наконец посмотрел на него.
   – Вот как? Но разочарования на твоем лице не видно. Итак?..
   – Тебе это определенно не понравится, – предупредил Иэн.
   – Я не святой отец, покаяние мне не нужно, а вот правда была бы очень кстати.
   Иэн откинулся назад.
   – Я встретил ее позавчера у Литлби.
   – Так… – Винсент побарабанил пальцами по столу. – И что?
   – Всё, – вздохнул Иэн. – Всё и немедленно. Я изменился, Винс. Только не знаю пока, в нужную ли сторону. Думаю, в нужную.
   – Хм.
   – Хм? И больше ничего?
   – А чего ты ждешь от меня? Совета?
   – Нет, пожалуй, нет. Разве что моральной поддержки.
   Винсент потянулся к графину и налил себе вина. Неторопливо сделал несколько глотков и лишь потом поинтересовался:
   – А о ней ты подумал? Представил, каково ей будет, после того как тебя не станет? Вспомни Мелли. Хорошенько вспомни.
   – Я помню, Винс.
   – И настаиваешь?
   – Да.
   Винсент побарабанил по столешнице.
   – Вижу, тебя сейчас и упряжкой тяжеловозов с места не сдвинешь.
   Иэн пожал плечами.
   – В том, что ты так хорошо знаешь меня, есть и свои премущества.
   – Продолжим. В прошлый раз ты сказал, она замужем? – Винсент, кажется, ухватил суть.
   – Да. Но с мужем, похоже, у нее большие проблемы, кем бы он ни оказался.
   – Ты даже не знаешь, кто она? – возопил Винс. – Господи боже мой, Иэн, ты соображаешь, что делаешь? Получится так, что ты потеряешь покой, запаникуешь, ты…
   – Это моя жизнь, Винс, – ледяным тоном прервал его Иэн. – И я намерен провести ее так, как мне хочется. Сколько бы ее ни осталось.
   – Разумеется. Только не наделай глупостей, а?
   – Жалеть поздно. Но попробовать стоит, как считаешь?
   – Я считаю, что ты сошел с ума, – буркнул Винсент. – Но разве может нормальный человек помешать сумасшествию другого?
   – Разумеется. Если поддержит его в его начинаниях.
   – А! – Винс потер подбродок. – Вот она, суть дела, во всей красе. Тебе нужна от меня услуга, так?
   – Именно.
   – Не могу сказать, что я это все одобряю. Ты должен мне целый воз подробностей и объяснений. И я желаю знать, какого хрена все мои уговоры летят к чертям на рога. Но также ты знаешь, что я сейчас сделаю для тебя все, что угодно, даже пойду на поводу у явно свихнувшегося друга. Итак, в чем заключается «что угодно»? Что я должен сделать?
   – Для начала – доешь завтрак, – Иэн с удовольствием отправил в рот кусок ветчины и закончил, жуя: – А потом ты отвезешь записку леди Беатрис Локфорд.

Глава 9

   Дарина знала, что делать дальше.
   Со вчерашнего дня она перебрала в уме все способы. Начиная с самых отчаянных – пойти и расспрашивать каждого встречного, не знают ли они высокого мужчину с полуседыми волосами, – рискуя быть уличенной в измене, – и заканчивая наиболее разумным – ждать. Разумного в этом, впрочем, было для нее маловато: Дарина физически чувствовала, как убегают минуты. Если у нее времени сколько угодно, то у Иэна его почти нет. Как он сказал тогда – миг, два?
   Она не могла ждать еще и потому, что не сомневалась: Иэн не будет искать ее сам. Не вернется по собственной воле. Этот глупец решил умирать в одиночестве. Ну что ж… Его ждет небольшое разочарование.
   Он сдался, но она сдаваться не собиралась.
   Дарина не сомневалась, что Иэн принадлежит к высшей аристократии, причем явно не из бедных, судя по убранству его загородного дома. Найти его не будет большой проблемой… Проблемы начнутся после того, как она его найдет. Эван – вот самая большая ее проблема.
   Дарина отдавала себе отчет в том, что делает. Она сознательно изменяет мужу, идет на преступление с точки зрения общества и согласно своим собственным взглядам. Только вот никакие угрызения совести не выдерживали аргумента, что человеческая жизнь и душа гораздо важнее правил поведения. Дарине было все равно, что будет потом. Ей гораздо важнее казалось, что будет сейчас.
   Весь остаток сумасшедшего дня, который начался ее расставанием с Иэном, она провела, размышляя. В конце концов, она вспомнила ключевую фразу, которая подсознательно не давала ей покоя: «Кто в свете не знает, где живет леди Беатрис?» Либо Иэн наслышан о ее подруге (что неудивительно – Беа является одной из дам, приглашения на приемы которых принимаются в первую очередь), либо он знает ее лично. В последнем случае, найти его не составит никакого труда. У Беа отличная память на лица и имена; вряд ли она забудет такого человека, как Иэн. Пусть Дарина не видела его лица, но описать его она сумеет. И волосы…
   Утром она решила ехать к Беатрис.

   Добраться до Беа ей удалось лишь после обеда: с утра Эван заявил на жену свои права, и они вместе отправились в Гайд-парк. Осень превратила любимое место прогулок в шкатулку с драгоценностями: багрец и золото. Но, бродя по усыпанным гравием дорожкам, Дарина чувствовала себя перемычкой в песочных часах, через которую сыплется песок. Ей была так дорога каждая минута… Она отвечала улыбкой на шутки Эвана, здоровалась со знакомыми, но мысли ее были далеко.
   «Только бы он не пустил себе пулю в лоб…»
   Она пыталась успокоить себя тем, что Иэн на такое не способен, однако слишком отчетливо помнила, что вчера в какой-то момент ей тоже захотелось умереть. А он… ему нечего терять. «Только себя».
   Ее грела надежда, что Иэн будет помнить о сыне.
   К обеду она была вся на нервах, и лишь когда Эван отправился вкушать послеобеденный сон, Дарина быстро переоделась в темно-зеленую амазонку и приказала оседлать ее кобылу Фиалку. Незачем привлекать внимание слуг к тому, куда она поедет, то есть, экипаж с кучером исключается. Дарина рассчитывала вернуться домой менее чем через два часа, прежде чем Эван проснется. Конечно, ему доложат, что она куда-то ездила, однако это еще не факт – и она может сказать, что совершала прогулку. Всего лишь прогулку. Эван непременно что-то заподозрит, если узнает, что она была у Беатрис. Кажется, ему не давала покоя история с балом у Литлби.
   Она была у дома Беа через десять минут. Отстранив лакея, собиравшегося по всем правилам доложить о ее приезде, она вошла в большую гостиную без предупреждения.
   Во всем доме чувствовалась странная суматоха; не обошла она и этой комнаты. Беа в темно-красном платье, стоя посреди гостиной, руководила двумя слугами, снимавшими занавеси с окон. Мимо Дарины протащили свернутый в трубу ковер. Две горничные с усердием, достойным лучшего применения, вытирали пыль с картин и каминной полки.
   Рядом с Беа стоял мужчина – невысокий, с пепельными волосами, в мятом дорожном плаще. Лица его Дарина разглядеть не успела: едва заметив ее, человек поклонился Беатрис и покинул гостиную через второй выход. Дарина нахмурилась: похоже, этот субъект, кто бы он ни был, избегал ее. Отчего бы это?
   Завидев подругу, Беа махнула ей рукой.
   – Иди сюда! Ты очень вовремя. Я уже хотела посылать за тобой… Только постарайся не поскользнуться. Полы только что натерли.
   Дарина осторожно направилась к подруге, обходя нагроможденные на полу вещи.
   – Что это? Конец света?
   – Всего лишь уборка, – усмехнулась Беа, целуя подругу в щеку. – В воскресенье возвращается Джеффри, а мне не хотелось бы его разочаровывать, встречая в доме, где даже моя канарейка чихает от пыли. Хороший муж – большая ценность в наши дни.
   – И большая редкость, – улыбнулась Дарина. Беа рассеянно кивнула, следя за слугами и заложив руки за спину.
   – Сегодня вторник. У меня не так уж много времени, чтобы привести это обиталище пауков и мух в более-менее приличный вид. Но я постараюсь. Чего не сделаешь ради любимого мужа!
   – Разве ты его любишь? Вот это новость! – натянуто улыбнулась Дарина. Вопрос супружеской неверности был для нее в последнее время слишком актуален, поэтому она поспешила перевести разговор на другую тему: – Кто этот человек, который так быстро скрылся при моем появлении? Неужто я настолько плохо выгляжу, что пугаю мужчин?
   – Ты выглядишь очаровательно, – рассмеялась Беатрис. – Полагаю, мой посетитель не желал встречаться здесь ни с кем, кроме меня. Учитывая характер его просьбы, я его понимаю.
   – И о чем он просил тебя?
   Беа одарила подругу непонятным взглядом.
   – Его просьба касалась тебя, – ответила она, выдержав многозначительную паузу.
   – Меня? Кажется, я его даже не знаю…
   – И вряд ли узнаешь в ближайшее время, я полагаю. Этот господин – и тот, кто его послал сюда, – предпочитает скрытничать, как я поняла. Впрочем, это не помешало им действовать.
   – Перестань говорить загадками, Беа!
   – Ну хорошо, – вздохнула Беатрис. – Мой посетитель взял с меня слово, что я не буду разглашать его имя и имя его друга. В обмен на некоторые блага, которых я уже давно добиваюсь. Признаюсь, это очень выгодная сделка. Самое малое, что мне нужно делать, – это передать тебе кое-что. Может быть, раз или два. Может, десять. А получу я за это в сто раз больше.
   – Что же ты должна мне передать?
   – Вот это. – Беа наконец вытащила из-за спины руки, держа в правой запечатанный конверт. – Это тебе.
   Дарин приняла в ладони послание. Почерк незнакомый, буквы большие, с легким наклоном влево. «Дарине» – только ее имя. Она перевернула конверт, но оттиска на восковой печати не было.
   Сердце внезапно ухнуло и провалилось куда-то в левую пятку.
   – Я не могу ничего тебе рассказать о доставившем письмо человеке, и о том, кто его написал. – Беа хитро улыбнулась. – Признаться, все это ужасно романтично.
   Дарина почти не слушала ее, водя кончиками пальцев по конверту. Его почерк.
   – Можешь прочитать его где-нибудь в тихом уголке, – посоветовала Беа, с интересом наблюдая за подругой. – Здесь слишком шумно, а тебе понадобится сосредоточиться, я думаю… Эй, осторожнее с той картиной! Это фамильная реликвия. Прапрадед милорда очень обидится, если вы его уроните.
   Мимо просеменили двое слуг, таща огромный портрет; лица у них были красными от напряжения. Прапрадедушка Джеффри Локфорда, наоборот, был бледен; казалось, его взгляд готов пригвоздить незадачливых лакеев к полу. Свеженатертому.
   Дарина порывисто обняла подругу.
   – Спасибо! Спасибо, Беа!
   – Для тебя – все что угодно. – Беатрис была растрогана. – Ну, ступай, ступай. Можешь пройти в сад или еще куда-нибудь. Подальше от этой суеты. Я ведь знаю, такие письма нельзя читать где угодно.
   Дарина еще раз поблагодарила ее взглядом и поспешно кинулась прочь из гостиной.

   Она последовала совету подруги и вышла в сад. Найдя скамеечку рядом с раскинувшим крылья каменным ангелом, Дарина устроилась на ней и еще раз осмотрела послание. Потом осторожно, чтобы не порвать письмо, вскрыла конверт.
   Несколько сложенных пополам тонких листков бумаги выпали ей на колени. Дарина взяла их в руки, как величайшее сокровище, и осмотрела, не читая. Тот же почерк, крупный и решительный, без завитков и прочих украшений. Деловое письмо, а не любовное послание. На первый взгляд.
   Насмотревшись, Дарина глубоко вздохнула и прочла первую строку:
   «Здравствуй, лунный свет!»
   В горле у нее появился комок; она судорожно сглотнула, но не смогла удержать слез – капли повисли на ресницах, одна упала на лист, и Дарина поспешно стерла ее, опасаясь, как бы не расплылись чернила.
   «Я пишу тебе прежде, чем рискую остановиться и, оглянувшись назад, решить, что все произошедшее, – сумасшествие. Это и есть сумасшествие, самое большое в моей жизни, но я рад ему. Мне требовалось сойти с ума, чтобы стать нормальным».
   Дарина всхлипнула и провела пальцами по строкам, написанным рукой Иэна. В груди было столько горькой нежности… «Ты сделал это, милый. Ты смог. И я смогла».
   «Я хочу заверить тебя, что меньше всего желаю повредить тебе, твоей жизни и репутации. Я знаю, что ты замужем, Дара. Потому прошу простить меня за то, что прибегаю к такой секретности: это нужно, чтобы защитить тебя.
   Сразу, чтобы ответить на все невысказанные вопросы и на вопросы, что возникнут после моих ответов: я не буду говорить тебе, кто я. Ты знаешь мое имя; прочее ни к чему. И я не открою свое лицо; считай это моей прихотью, капризом, чем угодно – я твердо намерен поступить так. Пусть будут просто Иэн и Дара. Я повторю, что говорил раньше: не желаю, чтоб ты видела меня мертвым. И не увидишь».
   Ты все пытаешься заботиться обо мне… И не поймешь, что от этой заботы нам только хуже. Хорошо, я приму твои правила. Только мне хотелось бы знать, ради чего я отказываюсь от твоего лица.
   «Ты хотела помочь мне. Кажется, ты уже это сделала. Я сошел с ума: я хочу жить».
   Дарина задохнулась, отирая слезы с лица. Не реви, глупая! «Живи, рыцарь, живи. Дыши».
   «И я хочу тебя. Во всех смыслах. Хочешь стать моим дыханием, Дара? Ты – как воздух, я не могу надышаться тобой. Я не знаю, что со мной происходит. Мне кажется, что я знал тебя всегда. Это гораздо больше, чем одна вместе проведенная ночь. Я не хочу произносить слов, которых опасаюсь; поэтому просто – ты нужна мне. У меня есть неделя, может, две. Потом я… Впрочем, разве так важно, что я потом буду делать?»
   «Очень важно, милый. И если ты считаешь, что сможешь расстаться со мной после этих недель, как расстался вчера утром, ты жестоко ошибаешься. Или… ты знаешь, что не сможешь? Господи, как же мне тебя понять?»
   «А это время я хочу провести с тобой, только с тобой. Затем я буду с сыном: я нужен ему. Но это время я могу подарить тебе. И если ты сможешь принять его от меня в подарок, если ты сумеешь сделать так, чтобы это не повредило тебе, мы уедем.
   Пойми, Дара, я не желаю разрушать твой брак. Брак – это гораздо больше, чем просто клятва быть вместе, пока смерть не разлучит вас. Я не знаю, что происходит между тобой и мужем; возможно, сейчас я причиняю тебе боль и неприятности одним этим письмом. Если ты любишь мужа, если тебе кажется возмутительным, оскорбительным мое предложение – ты имеешь полное право отвергнуть его, и никаких обид не будет – тогда я отойду в тень и не стану более тревожить тебя.
   А если нет – тогда передай свой ответ леди Беатрис. Надеюсь, я уговорю ее помочь мне; у меня есть кое-что, от чего она не сможет отказаться. Или сделает это просто из любви к тебе, хотя, в любом случае, я никогда не был неблагодарным. Передай ей сегодня свой ответ, ибо время слишком ценно для меня, чтобы я мог позволить себе его терять. Как жаль, что я не понимал этого раньше!»
   Дарина на мгновение оторвалась от письма и зажмурилась. Тогда, в холле дома Литлби, Винсент, кажется, тоже говорил Иэну о времени? Кстати, не Винсент ли привез Беатрис письмо? Вполне возможно. Но она не станет выяснять. Если таковы условия Иэна, она не будет спрашивать.
   «Я могу дать тебе всего две недели – два мига, Дара. Так мало… Но они – твои.
   Прости меня за сумбурность в письме. Прости за то, что опять говорю «прости»… Я ставлю точку – но Бог видит, как мне трудно это сделать и ждать. Я жду твоего ответа. Каким бы он ни был.
   Иэн».
   Дарина дочитала последние строки и выпрямилась. Слезы высохли. «Ты сумел, милый. Ты дал мне шанс. И подарил мне время. Могу ли я подарить время тебе?» Этого она не знала. Пока – не знала.
   Она подняла взгляд на каменного ангела. Тот стоял, воздев мраморный меч к небу, поражавшему ослепительной синевой. Дарина помолчала, рассматривая распростертые крылья, тень которых задевала ее.
   Потом она шепотом сказала:
   – Спасибо.

Глава 10

   – Тебе нужно прикрытие, не так ли? – Беа, кажется, поняла все с первого взгляда. – Ты собираешься сбежать от Эвана и тебе нужно чем-то оправдать свое отсутствие. Да?
   – Да. Мне так неловко… – Дарина покраснела. – Я никогда не думала, что все сложится так.
   – Ты сама говорила, – улыбнулась Беа, – пути Господа неисповедимы. Вот он и привел тебя в ситуацию, когда ты должна сделать выбор. Твое испытание. Или ты считала, что жизнь обходится без них?
   – Я думала, самым большим моим испытанием был брак с Эваном. Отношение отца. Смерть мамы…
   – Теперь ты знаешь, что это не так. И у тебя всего два пути: либо ты остаешься сейчас с Эваном, либо подчиняешься своим чувствам и…
   – Я не могу бросить Иэна! – твердо сказала Дарина. – Он слишком нуждается во мне, чтобы я могла пренебречь им. И даже если бы не нуждался – я бы не пренебрегла. Я…
   – Тебе он нужен, – резюмировала Беа. – Очень. Ну что ж… Можешь рассчитывать на меня. Пиши ему ответ – его посыльный появится к вечеру. А мы пока подумаем, как тебе уехать из Лондона, не возбуждая подозрений.
   Дарина взяла лист бумаги и перо, предложенные ей Беатрис. Что писать? О том, как он нужен ей? О том, как она рада, что он позвал ее? Она подумала минуту и начертала на листе:
   «Я беру твои два мига.
   Дара».
   – Так мало? – удивилась Беатрис. – Я думала, ты напишешь ему не меньше, чем он – тебе.
   – Остальное я намереваюсь ему сказать, – пояснила Дарина, запечатывая письмо. – А теперь давай обдумаем, что сказать Эвану. И ты передашь это на словах… Винсенту? Кажется, так зовут таинственного посыльного?
   – Откуда ты знаешь?
   – Я немного ясновидящая, – Дарина сделала страшные глаза и засмеялась. Она чувствовала себя, как перед прыжком в холодную воду: ей было и страшно, и прекрасно одновременно. В крови будто вскипели пузырьки, как в шампанском. Ей казалось, что она может летать. «Как ты делаешь это со мной, милый?»
   Беа покачала головой.
   – Тогда смотри вперед очень внимательно. Тебе понадобится умение ясно видеть…

   – Эван, – сказала Дарина за ужином, – я уезжаю.
   Он едва не поперхнулся.
   – Уезжаешь? Зачем? Куда?
   – Мне нужно отдохнуть от лондонской суеты, – она нервно провела вилкой по краю тарелки и приказала себе успокоиться. Все, как обычно. – Беатрис предоставляет мне возможность отдохнуть в ее загородном доме. Это не так далеко от Лондона, но место уединенное и тихое. Я не могу больше выносить этой круговерти.
   – О чем ты говоришь? – Эван прищурился. – И месяца не прошло, как мы приехали в столицу! Сезон только начался!
   – Да. Все верно. Однако последний прием настолько утомил меня, что я хочу побыть немного в тишине. Разве я не могу себе этого позволить?
   – Хорошо, – муж накрыл ее ладонь своей. – Если ты хочешь отдохнуть, мы уедем в имение. Завтра же.
   Она высвободила руку.
   – Нет, Эван. Я поеду одна, и не в Шеппард, а в дом Беатрис. Если я говорю, что хочу побыть одна, это значит – действительно одна.
   Эван потемнел лицом.
   – Что случилось, Дарин? – резко спросил он.
   Она посмотрела ему в глаза.
   – Не столько в суете дело, сколько в тебе, Эван. Я хочу некоторое время побыть отдельно от тебя, подумать. За эти три года мы практически не расставались; у меня в душе накопилось столько всего… Я не разберусь, если ты будешь рядом.
   – Все еще не полюбила меня, да? – спросил он. В его голосе была неподдельная боль. Дарина вздрогнула.
   – Почему… почему ты так думаешь?
   – Ты никогда не любила меня. – Эван встал, скомкал салфетку и уронил ее в тарелку. – Если ты считала, что я этого не вижу, значит, я – полнейший идиот, по-твоему. Разве можно не заметить любовь в глазах женщины? В твоих глазах ее нет. Во всяком случае, ко мне.
   – Я люблю тебя, Эван, – негромко сказала Дарина, – однако…
   – Я знаю, – устало произнес он. – Можешь не рассказывать мне. И не лгать. Когда люди любят, они не добавляют «однако».
   Он отодвинул кресло и направился к двери. Потом остановился и обернулся.
   – Можешь ехать куда угодно. На две недели. Тебе и вправду нужен отдых. Но когда вернешься, мы серьезно поговорим. Кажется, давно пора.
   Дверь тихо закрылась за ним.
   Вот так. Очень короткий разговор.
   Она так хорошо умеет отдавать тепло… Почему она не может дать ничего Эвану?
   …Дарина собрала вещи в тот же вечер. Она старалась брать с собой как можно меньше: вряд ли ей понадобятся все эти пышные наряды там, куда они с Иэном едут… А куда он едут, собственно? Ей было почти все равно. С ним.
   Когда ее багаж был приготовлен и даже унесен вниз, Дарина осмотрела комнату в последний раз. Ничего не забыла. У нее было странное ощущение, что она уже не вернется сюда. Потом она поняла: даже если вернется, то абсолютно другим человеком. Эти две недели изменят ее.
   Она не могла спать и, чтобы не терять времени, решила ехать к Беатрис уже сегодня вечером. Мысли метались, как испуганные птицы; бабочка в груди шелестела крыльями. Дарину трясло. Она уже сделала шаг к тому, что одновременно и манило, и пугало ее, и дороги назад не было, а путь впереди был затянут дымкой. Дарина надеялась, что Иэн поможет разогнать этот туман.
   Эван не вышел провожать ее.
   Трясясь в карете по запруженным людьми улицам центра Лондона, Дарина вдруг испытала острое чувство вины перед мужем. «Господи! Что я делаю?! – взвилась яростная мысль. – Я предаю его! Предаю всю свою жизнь! Ради чего? Ради кого?» И ярко, словно на картине, вспомнилось, как Иэн проводил рукой по ее животу.
   Только плакать и не хватало. Дарина яростно смахнула непрошеную слезу.

   Беа встретила подругу многообещающей улыбкой.
   – Дорогая, ты вовремя. Посыльный только что был здесь. Я обрисовала ему ситуацию, и он сделал соответствующие выводы. Все решится в ближайшее время.
   – Сегодня? – этого Дарина не ожидала. Она думала провести эту ночь с Беа, которая могла дать ей несколько ценных советов, как вести себя с Эваном дальше. Но, похоже, этот вопрос придется прояснить потом.
   – Да. Позволь еще раз напомнить тебе, что ты должна делать. Приехав в имение, передай записку от меня нашему дворецкому; с этого момента можешь считать, что ты в безопасности, – наши слуги тебя прикроют. Ты просто отдыхаешь там, одна. Имение в полном твоем… вашем распоряжении. – Беа хитро подмигнула.
   – Спасибо, – шепотом сказала Дарина, крепко обнимая подругу.
   – Я надеюсь, – неожиданно хмуро заметила Беа, – что ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь. Если я не ошибаюсь, это продлится недолго? Хотелось бы мне знать, почему… Но меня не сочли нужным посвящать в подробности. – Обиды в ее голосе не было слышно, только констатация факта. – Признаться, эта история очень меня заинтриговала. – Она бросила непонятный взгляд на подругу. – Кто бы мог подумать, что…
   – Беа, – спокойно сказала Дарина, – у тебя есть те ответы, которых нет у меня, и наоборот. Мы не можем обменяться информацией. Может, нам вообще об этом лучше не говорить?
   – Наверное, ты права. Извини, – в синих глазах Беатрис запрыгали искорки смеха. – Но, если это выплывет наружу, то станет самым большим скандалом сезона, поверь мне.

   Они ждали не более часа. Винсент появился около десяти.
   Он вошел – невысокий, неприметно одетый, – сжимая в руках конверт. Лицо, как и следовало ожидать, скрыто маской. Дарина и Беатрис поднялись ему навстречу.
   – Добрый вечер, дорогие дамы, – несомненно, это тот самый голос, что звучал тогда в коридоре у Литлби. Винсент поочередно склонился к руке каждой женщины. – Леди Локфорд, мой друг благодарит вас и уверяет, что все условия остаются в силе. – Беатрис кивнула. – Леди Литгоу, карета ждет вас у ворот. – А, значит, Беа сказала ему, кто такая Дарина… – Я буду сопровождать вас.
   Подруги переглянулись.
   – Ваша карета? – Беатрис нахмурилась. – Я полагала, графиня Шеппард поедет в своем экипаже. Вы же понимаете…
   – Обстоятельства изменились, – сообщил Винсент. Его глаза с любопытством, оценивающе оглядывали Дарину. «Черт побери, я не породистая легавая!» – Не далее как час назад к моему другу явился один человек, принесший не слишком приятные новости. Иэн вынужден был срочно покинуть Лондон. Встреча назначена в определенном месте. Если вы сможете, леди Литгоу…
   – Как быть? – Дарина бросила быстрый взгляд на Беа. – Если Эван узнает, что я не поехала в твое поместье…
   – Пожалуй, мы отправим туда твою карету, – после секундного размышления сказала Беатрис. – А на обратном пути ты заберешь ее и прибудешь в Лондон в ней.
   – Тогда перегрузите вещи в мой экипаж, – посоветовал Винсент, махнул рукой, обнаружил, что держит в ней конверт, и поспешно передал его Дарине. – Это вам.
   Пока Беа распоряжалась насчет багажа, Дарина быстро прочла записку. Та содержала лишь то, что уже сообщил Винсент, – план изменился. Они с Иэном должны были встретиться через два часа на дороге на Харидж. Куда они поедут потом, не говорилось. Дарину не очень волновал этот вопрос.
   Винсент сделал приглашающий жест:
   – Прошу вас, леди Литгоу. Нам нужно торопиться.
   Беа обняла подругу.
   – Удачи, дорогая. Береги себя.
   – Ее сберегут, – тихо сказал Винсент. – Пора.
   Дарина прижалась щекой к щеке Беатрис, потом отстранилась и вышла вслед за Винсентом из гостиной.
   У крыльца стоял экипаж, запряженный четверкой гнедых. Гербы на дверцах отсутствовали, карета поражала элегантной простотой. Дарина на мгновение задержалась возле лошадей: судя по всему, великолепные животные были из той же конюшни, что и Феб.
   – Это экипаж Иэна? – поинтересовалась Дарина.
   – Да. – Винсент помог ей зайти внутрь. Она села так, чтобы видеть из окна, куда они едут, но он задернул занавеси.
   – К чему такая таинственность?
   – У Иэна неприятности, – коротко сообщил Винсент, захлопывая дверцу. Кучер свистнул, щелкнул кнутом, и карета тронулась.
   – Большие?
   – Он сам вам расскажет.
   Установилось продолжительное молчание. Винсент, сидя напротив Дарины, скрестил руки на груди. Девушка видела его в темноте весьма смутно.
   – В чем дело? – спросила она наконец. – Я вам не нравлюсь?
   – Нравитесь, – вздохнул Винсент.
   – Значит, вам не нравится эта история, – уверенно сказала Дарина. – Вы против этого поступка Иэна.
   Он усмехнулся.
   – Да, я против. Мне кажется, что он делает ошибку. Но я его поддерживаю, хотя это феерическое нагромождение несуразиц кажется мне очень сомнительным. Настолько, что мне даже не любопытно, кто будет все это расхлебывать.
   – Наверное, мы справимся сами.
   – Я не имею ничего против вас, леди. Но я знаю Иэна не первый год. Мне неизвестно, как вам удалось растормошить его в самый неподходящий момент, когда он уже… вышел на финишную прямую, но я этого не одобряю. Он это знает. Я хочу, чтобы и вы знали.
   – Вы неверно понимаете ситуацию, Винсент.
   Он вздрогнул.
   – Откуда вам известно, как меня зовут? Вам сказала леди Локфорд?
   – Может быть, – уклончиво сказала Дарина. – Не беспокойтесь, я не знаю ничего, кроме вашего имени. Хотя и не могу понять до сих пор, к чему эти тайны.
   – Для вашей безопасности.
   – Для моих мучений, вы хотите сказать. Оставим это. Что вы знаете о том, что произошло между мной и Иэном?
   – Очень немного, – буркнул он. – Только то, что было в его глазах. А они были очень выразительными, поверьте.
   – А! – Дарина стиснула пальцы. – В таком случае, не беритесь судить.
   – Я и не берусь, – откликнулся Винсент ехидно. – Я лишь сообщаю всем и каждому, что мне это не нравится. На это я имею право?
   Она засмеялась.
   – Имеете.
   Он тоже усмехнулся.
   – А я все не мог понять, что он в вас нашел…
   – Теперь понимаете?
   – Возможно. Не каждый день встретишь женщину, которая будет стоять за тебя горой.
   Этот комплимент ее смутил.
   – Дело не во мне, дело в нем.
   – Он сказал мне ту же фразу – с точностью до наоборот.
   Дарина улыбнулась в темноте.
   – Может быть, вам стоит довериться выбору друга?
   – Я всегда ему доверяюсь, – фыркнул Винсент. – Но если уж мне отвели роль пастуха, которому поручено наблюдать за выпущенными на травку агнцами, извольте не морщиться недовольно, когда я говорю, где вам лучше пастись. Вы ведь не хотите свалиться в овраг или быть с аппетитом съеденными волками?
   – С таким пастухом, полагаю, нам подобные опасности не грозят. А кто вам отвел эту роль, позвольте поинтересоваться?
   – Большей частью, я сам напросился, – сообщил Винсент. – Терпеть не могу быть вдалеке от центра событий.
   – А еще у вас большой опыт по борьбе с волками, не так ли?
   – Не без того.
   Дарина снова засмеялась.
   – Мне кажется, мы поладим.
   После короткой паузы Винсент кивнул.
   Карета проехала по мосту над Темзой; Дарина услышала плеск воды. Копыта лошадей звонко цокали. Ночь была очень теплая.
   – Может быть, стоит открыть окна? Обещаю, я не буду подглядывать.
   – Пожалуй, уже можно. – Винсент отдернул занавески и опустил стекло. Экипаж съезжал с Лондонского моста. Светили газовые фонари, в воздухе висел осенний туман. – Это была предосторожность: никто не должен видеть, как вы уезжаете в этой карете от графини Локфорд. Ради вас же.
   – Да, конечно. – Дарина закрыла глаза; теплый воздух овевал лицо. – Спасибо. Неужели вы не впервые доставляете неверных жен к… – она запнулась, не решаясь произнести слово «любовник».
   Одако Винсент понял ее по-своему.
   – К Иэну? Нет. Вы первая. И, пожалуй, последняя…
   – Скажите хоть вы мне, – прошептала Дарина, – сколько ему осталось?
   Он долго молчал, прежде чем ответить.
   – Врач обещает ему еще пару месяцев.
   – Какой врач?
   – Семейный.
   – Иэн с ума сошел? Ему нужно показаться специалисту…
   Винсент безнадежно махнул рукой.
   – Его семье и служат специалисты. Ошибки быть не может, если вы об этом.
   – Я не об этом. Я о том, что ему можно увеличить это время.
   – Скажите на милость, как? – слова истекали горечью. – И зачем? Он мучается, леди Дарин… надеюсь, вы позволите называть вас так? Каждый день для него – это война…
   – А для кого – нет? – тихо сказала Дарина.
   – Вы не понимаете. Вы подарили ему надежду, а это – единственное, чего он не может себе позволить, чтобы не потерять душевный покой. Теперь он растерян; ему кажется, что он может многое успеть, но на самом деле это не так. – Винсент наклонился вперед. – Я скажу вам то, о чем даже Иэн не в курсе. Его семейный врач, Герберт, счел нужным сказать это мне, а я передаю вам – с условием, что Иэн об этом не узнает. Это окончательно лишит его покоя.
   – Говорите. – В горле у нее пересохло.
   – На самом деле, времени у него гораздо меньше.
   – Сколько?
   – В крайнем случае – месяц. Болезнь прогрессирует быстрее, чем Герберт думал сначала. Он хотел сказать Иэну, но не смог. И я не смог. И вам не советую.
   Дарина задыхалась:
   – Вы… как вы могли не сказать ему? Неужели не понимаете, как это для него важно? Вы… вы его предали!
   – Не бросайтесь словами, графиня, – резко оборвал ее Винсент. – Вы ничего не знаете.
   – Я знаю одно: именно вы лишаете его надежды. Вы считаете, что он должен смириться и умирать. Ну, теперь я хотя бы вижу, откуда эти упаднические настроения. Поверьте, я сделаю все, чтобы их искоренить. Иэн сдался – я научу его бороться.
   Винсент схватил ее руку и сильно сжал. По лицу его летели обрывки света фонарей.
   – Только попробуйте, леди, – прошипел он. – И я самолично скормлю вас волкам. Паршивая овца не имеет права находиться в стаде.
   Она вырвала руку и потерла запястье.
   – Вам не кажется, что это должен решать сам Иэн? Это его жизнь, и вы не имеете никакого права ей распоряжаться. Только он сам, а не вы или я. Но я собираюсь помочь ему, а вы, кажется, уже похоронили его. Он еще живой. Живой, слышите?!
   И вдруг Винсент привстал, дотянулся до ее руки и запечатлел поцелуй на ладони. Дарина настолько опешила, что нашла в себе силы лишь смотреть на него с немым вопросом.
   – Вот теперь я уверен, – в голосе его послышались веселые нотки, – что Иэн не так уж и ошибся, сделав свой выбор. Я даже готов поступиться своими позициями. Дерзайте, леди. Может, вы и спасете его. Я – не смог. Но вы – нечто иное.
   Она судорожно пыталась разобраться в происходящем.
   – Вы меня проверяли?!
   – Разумеется. Не мог же я допустить вас к самому близкому другу, не проверив, насколько серьезны ваши намерения. Мы ведь не просто друзья с Иэном, мы еще и родственники по материнской линии. А семейные чувства в нас очень сильны. В обоих.
   – Вы… – Дарина неожиданно для себя расмеялась. – О Господи, Винсент, а я уж решила было, что вы надумали меня шантажировать! Ваши разговоры о волках…
   – Будьте уверены, леди, ни один волк не приблизится к вам, пока вы находитесь под защитой – Иэна и моей.
   – Ваша власть простирается так далеко?
   – Она есть, и это главное.
   – Ну… хорошо. – Дарина устроилась поудобнее. – Значит, насчет месяца жизни, – это неправда?
   Голос Винсента был глухим и печальным.
   – К сожалению, правда.
   Она подалась вперед.
   – Что?!
   – Герберт сообщил мне это сегодня, – казалось, слова даются ему с трудом, – с тем, чтобы я рассказал это Иэну. Я не смог. Может быть, сможете вы.
   Она могла бы сказать ему много слов о том, что это по меньшей мере некрасиво – перекладывать такую ответственность на хрупкие плечи женщины. Очень выносливые хрупкие плечи. Она глубоко вздохнула. Она понимала Винсента.
   – Хорошо, я скажу ему. Сама.
   Он кивнул:
   – Спасибо. – В его голосе послышалось облегчение.
   Они надолго замолчали.
   – Скажите, – нарушила наконец молчание Дарина, – вы будете сопровождать нас с Иэном… туда, куда мы едем?
   Винсент отрицательно покачал головой.
   – Нет. Я возвращаюсь в Лондон и прикрываю тылы.
   – А!
   Он усмехнулся.
   – Волки, дорогая леди, будут не там, куда направитесь вы. Они остаются там, куда вернусь я.

Глава 11

   Трактир, у которого была назначена встреча с Иэном, назывался «Веселая толстушка» и располагался на довольно оживленном пути из Лондона в Харидж; эта же дорога вела и на Ипсуич, расходясь с Хариджской недалеко от моря. Такое месторасположение обеспечивало придорожной гостинице достаточный наплыв посетителей и неплохие доходы, судя по количеству экипажей, сгрудившихся во дворе. Впрочем, Винсент приказал остановиться не слишком далеко от ворот: видимо, не собирался надолго задерживаться. Об этом свидетельствовал и факт, что он не приказал распрягать лошадей и не отпустил кучера.
   – Наденьте, – Винсент протянул Дарине кусок материи, оказавшийся бархатной полумаской.
   – Зачем?
   – Создастся впечатление, что мы едем на маскарад. Мы с Иэном не можем открыть лица, и покажется подозрительным, что без маски будете вы.
   – Мы и так едем на маскарад… – пробурчала Дарина, послушно завязывая тесемки. Винсент помог ей выйти из экипажа, и они, лавируя между каретами, направились к гостинице, над входом которой виднелась искусно вырезанная вывеска с названием. Веселая толстушка оказалась милой улыбчивой женщиной с огромной кружкой пива в руке.
   В небольшом, но уютном вестибюле их встретил предупредительный служащий. Он поклонился прибывшим господам (тщательно рассчитанный поклон, не слишком глубокий и не слишком небрежный) и произнес:
   – Добро пожаловать в «Толстушку», милорд, миледи. Что вам будет угодно? Комнату? Ужин?
   – Будем благодарны, если вы проводите нас в зал, – голос Винсента неуловимо изменился: чуть-чуть аристократического холодка, чуть-чуть снисходительности. – Нас ждут. И, пожалуй, мы не откажемся от ужина. Вы голодны, моя дорогая?
   Дарина, рассматривавшая висевшую над лестницей картину, на которой была изображена битва при Гастингсе, сообразила, что вопрос адресован ей.
   – О да! – она улыбнулась Винсенту; он взял ее под руку. Метрдотель слегка поклонился и попросил гостей следовать за ним. Дарина и Винсент прошли под увитой живыми цветами аркой и оказались в зале. На столиках приглушенно мерцали свечи, в клетках под потолком томились экзотические птицы… «Гораздо больше, чем просто трактир».
   – Ага, – Винсент пристально вглядывался в полутьму. – Кажется, я его вижу… – и обернулся к служащему трактира: – Наш друг ждет нас за последним столиком у стены. Пусть туда принесут чего-нибудь легкого и бутылку белого вина – для начала.
   Служащий молча кивнул и испарился. Винсент двинулся между столиками, ведя за собой Дарину. Она с тревогой высматривала Иэна; сердце бешено стучало. Уголки губ подергивались в нервной улыбке.
   Она заметила его, когда подошла к его столику почти вплотную. Иэн поднялся им навстречу. Дарина, едва не задохнувшись от прилива тепла, радостно улыбнулась ему; он ответил ее своей спокойной улыбкой.
   Винсент вложил руку девушки в руку Иэна:
   – Получай свое сокровище, приятель. Доставил в целости и сохранности.
   Иэн мягко сжал ее пальцы, склонился и поцеловал в щеку. У Дарины остановилось дыхание; ей показалось, что зал исчез и они остались с Иэном одни, совсем одни… Только ехидный голос Винсента заставил ее сделать следующий вдох:
   – Ну-ну, наглядитесь друг на друга потом. Признаться, я из-за вас забыл поужинать и намерен немедленно исправить сие досаднейшее недоразумение. – Он сел за столик. Иэн уселся напротив друга и усадил Дарину рядом с собой. Их пальцы немедленно сплелись под столом. – А, вот и наши закуски. Благодарю.
   Им принесли овощи, копченое мясо, куриные крылья, маринованные в вине, свежеиспеченный хлеб. Винсент с преувеличенным вниманием принялся за овощи, бросая изредка короткие внимательные взгляды на Иэна и Дарину. Во взглядах не было того веселья, что звучало в голосе. Далеко нет.
   Иэн протянул руку и кончиком пальца провел по линии подбородка девушки.
   – Здравствуй, – сказал он одними губами.
   – Здравствуй, – тихо откликнулась Дарина.
   Он улыбнулся.
   – Извини.
   Она знала, за что он просит прощения. За боль, которую причинил, оставив ее вчера у ворот. Это было… только вчера? Какая теперь разница!
   – Не нужно. – Она придвинулась к нему. – Я понимаю.
   Его губы оказались в опасной близости от ее губ…
   – Гм-м! – громко сказал Винсент. Дарина и Иэн подскочили, как дети, застигнутые в чужом саду за воровством яблок. – Уважаемые, я вполне понимаю ваше желание… гм… побыть наедине, но смею заметить, пока что вы не наедине. И в этом месте обычно обедают, а не… – Не закончив фразу, он обратился к флегматичному официанту: – Бифштекс, пожалуйста. С кровью. – Он сделал зверское лицо.
   Иэн засмеялся.
   – Винс, ты…
   – …самый преданный твой друг, заботящийся о твоей репутации и репутации этой леди, – он насмешливо кивнул. – А также о степени наполненности ваших желудков. Делайте заказы.
   – Неужто истина, дружище, в отказе от питья и пищи? – с улыбкой продекламировал Иэн, но все же открыл меню свободной рукой – вторая сжимала руку Дарины.
   Заказы были сделаны, блюда принесены, и все приступили к трапезе. Птицы в клетке над ними затеяли нешуточное сражение; сверху посыпался пух.
   Колено Дарины касалось колена Иэна, и она была счастлива. У нее внезапно разыгрался аппетит, которого она не чувствовала, ужиная в обществе Эвана. Нет, не надо вспоминать об Эване. Пусть он на ближайшие несколько дней покинет ее мысли. Дарине не хотелось разрушать сказку. Она знала, что рано или поздно сказка закончится, и тогда она окажется лицом к лицу с действительностью. Но пока – только начало. Только начало!
   – Шутки в сторону, – Винсент положил вилку; голос его стал серьезным. – Я возвращаюсь в Лондон, Иэн, и мне понадобится вся финансовая и… гм… юридическая поддержка. Надеюсь, Неерс в курсе?
   – Да, я все объяснил ему подробно. Ты будешь вести мои дела до моего возвращения. И будь осторожнее, я тебя прошу. Столько всего и так неожиданно…
   – Вот уж точно, – хмыкнул Винсент, искоса взглянув на Дарину. – Я буду отсылать к тебе курьера с ежедневным докладом. Если что-то пойдет не так, тебе придется вернуться в Лондон.
   – Даже сейчас меня не могут оставить в покое, – печально сказал Иэн.
   – Тебя оставили бы в покое хотя бы эти лихие ребята, если бы ты согласился на предложенные условия или объявил о своем состоянии. Но ты этого не сделаешь, я так понимаю.
   – Правильно понимаешь.
   – Может быть, меня введут в курс дела? – сладким голосом поинтересовалась Дарина.
   Друзья переглянулись.
   – Позже, – пообещал Иэн. – Я все тебе расскажу, но позже. Когда мы окажемся в относительной безопасности.
   – А сейчас, судя по всему, мы в опасности. Да? – Молодая женщина переводила взгляд с одного мужчины на другого.
   – Да. – Винсент раздраженно теребил край скатерти. – К величайшему сожалению.
   – И кто же хочет снять ваши буйные головы, джентльмены? – это не прозвучало, как шутка.
   – Только его голову, – указующий перст Винсента уперся в Иэна. – Один чрезвычайно вспыльчивый… гм… неудавшийся наследник. И его веселая команда. Исключительно приятные люди.
   – А! Так все дело в деньгах?
   – Дело всегда в них, леди. В основе большинства подобных конфликтов лежат деньги, принципы или амбиции – или все это вместе. Наш случай, – Винсент улыбнулся, – как раз к последним и относится. Человек, тревожащий покой Иэна, глубоко принципиален, переполнен амбициями и не отказывается от имущества, которое считает своим. Опасная смесь.
   – Но зачем ему убивать тебя? – Дарина взглянула на Иэна. – Мне казалось, такого рода дела решаются в суде.
   Иэн, явно желавший отложить объяснение на потом, ответил неохотно:
   – Все дело в том, что имущество, из-за которого идет тяжба, – это приданое Мелли, имение, доставшееся ей после смерти родителей. Человек, претендующий на него, – ее двоюродный брат. Согласно завещанию, имение перешло ко мне, а после моей смерти должно достаться Алексу. Сначала мой… противник попытался оспорить завещание; мы до сих пор не завершили эту тяжбу, хотя я не сомневаюсь в ее успешном исходе – для меня, естественно. – Он отщипнул ягоду от грозди винограда. – Тогда этот человек попытался убить меня, наняв неких сомнительных личностей.
   – Справедливости ради надо заметить, что один раз им почти удалось, – губы Винсента раздвинулись в опасном оскале. Дарине показалось, что перед ней тот самый барс, шкура которого тем вечером согревала ее; Винс почти мурлыкал от жестокого удовольствия, выпуская и пряча когти. Девушка тряхнула головой, отгоняя видение, а «барс» потянулся за бокалом.
   – Почти, – кивнул Иэн.
   – И что же ему помешало? – Дарине это начинало не нравиться. Очень.
   Иэн молча указал на Винсента. Тот ответил ему невинным взглядом.
   – Вы, сэр?
   – Я, леди. – И он объяснил наконец: – Я несколько лет прожил на Востоке. Научился там кое-чему. Эти парни явно не были знакомы с некоторыми из моих… методов.
   – У Винсента была очень бурная жизнь, – улыбнулся Иэн.
   – Я успел объездить половину мира, тогда как этот ленивец не вылезал с нашего туманного островка уже лет пять, – весело сообщил Винс Дарине. – И дальше Франции не забирался. Я прав?
   – Да, конечно.
   Дарина с трудом заставила себя вернуться к первоначальной теме разговора.
   – И все же этот человек, на мой взгляд, идет на ненужный риск. Если его намерения станут известны, ему несдобровать. Это всего лишь имение. Зачем он так рискует?
   – Причина в Алексе. – Иэн покрутил в руках грушу и аккуратно положил ее обратно на блюдо. – Этот человек – назовем его Джоном – считает, что сможет добиться опеки над моим сыном, когда ему удастся устранить меня. Его претензии не так уж и безосновательны. Он – единственный оставшийся родственник Алекса с материнской стороны. У него гораздо больше прав, чем у Винсента, приходящегося мне кем-то вроде пятиюродного брата. Право Винсента на опеку может быть оспорено, и тогда Джон получит власть не только над тем фамильным имением, но и над всем моим теперешним имуществом и состоянием.
   – О! – Дарина помолчала. – Я понимаю… Но…
   – Но я все равно… умру очень скоро, – спокойно закончил Иэн. – Именно поэтому появление Джона сейчас так некстати. Он пропал было на некоторое время, и я успел подготовить все для передачи официальной опеки Винсенту. До совершеннолетия Алекса Винс будет управлять нашим имуществом. Однако не все бумаги еще готовы, не все разрешения получены. Если Джон узнает, что я готовлю ему такой удар в спину, и если ему станет известно о моей болезни, он сделает все, чтобы задержать окончательное принятие решения по этому вопросу на максимально долгий срок, пока со мной не будет все кончено. Если он будет знать, что я умру сам, он даже не станет марать руки и отзовет своих головорезов. И немедленно начнет новую тяжбу, тормозя дело о передаче опеки. Такой вот замкнутый круг. Я предпочитаю избегать его людей; пусть считает, что времени у меня сколько угодно. А тем временем мы быстро закончим официальную часть, и тогда все сможем спокойно отдохнуть.
   Дарина в этом очень сомневалась. Однако она не стала высказывать свои сомнения вслух, понимая, что Иэн отлично знает все сам. Изложенная ей краткая версия событий оставляла большой простор для размышлений и предположений. Странно, неужели они не видят, сколько еще выходов из этого положения – кроме немедленной передачи опеки? Дарина решила пойти издалека.
   – А у тебя здесь точно не осталось родственников? Или у твоей погибшей жены? – ей трудно далось слово «погибшей». Она понимала, как тяжелы для Иэна воспоминания.
   Он покачал головой.
   – Увы. Мы вырождаемся. Алекс – последний представитель рода. Кроме Винсента, у меня имеется несколько дальних родичей, но ни одному из них я не доверю ни сына, ни состояние. Тем более, что их права на мое имущество еще более сомнительны, чем права Винса. А со стороны Мелли… нет, никого. Кроме Джона.
   – Мы уже тысячу раз рассматривали все варианты, – хмуро добавил Винсент.
   – О! Все? – Дарина задумалась. Винс цепко наблюдал за ней. – А почему бы тебе не жениться, Иэн? – Ох, как нелегко дались ей эти слова!
   – Жениться? – скептически переспросил Иэн.
   – Ну да. – Дарина усилием воли заставила свой голос звучать спокойно. – Тогда твоя жена останется вдовой, и при отсутствии назначенного тобой для нее опекуна она станет опекуном Алекса, и тебе не придется выигрывать это сумасшедшее дело с передачей опеки… К тому же ты просто можешь назначить ее опекуном Винса. Или кого-нибудь из ее заслуживающих доверия родственников.
   Уголок рта Винсента пополз вверх.
   – Жениться… – Иэн, кажется, чем-то был недоволен. – Признаться, в какой-то момент я подумал об этом, но… Я не знаю таких женщин, кроме… – Он посмотрел на Дарину. – Я не могу доверить Алекса кому угодно. Тебе, – он накрыл ее ладонь своей, и ей стало тепло-тепло, – я бы доверил всё. Но ты замужем, Дара.
   – Развод займет длительное время, если вы решите разводиться с мужем, – хмуро согласился Винсент, – а этого времени у тебя, дружище, нет. А другие женщины… М-да.
   Иэн покачал головой.
   – Разве что Марго? – пробормотал Винс и вопросительно посмотрел на Иэна. Тот отбросил от себя имя неизвестной женщины легким взмахом руки.
   – Слишком легкомысленна. Если я женюсь, начнется такое… Она не сумеет противостоять. Тяжбы за опекунство все равно не избежать, у Марго толпа жаждущих родичей, они нападут на Винса сразу же, если его назначить опекуном Марго; и как ни крути, ближайшим родственником Алекса остается Джон. Нет, если она останется одна, то не сможет. К тому же… ты знаешь.
   Винсент потускнел.
   – Это была хорошая идея, – сказал он Дарине. – Увы.
   – Почему же? – она лихорадочно соображала. – Скажите, вы женаты, Винсент?
   – Пока нет. Но собираюсь. Почему вы спросили?
   – Вы любите свою невесту?
   – До рези в глазах. – В голосе Винса появилось любопытство. – Зачем вам это?
   – А она любит вас?
   – Если бы не любила, не согласилась бы выйти за меня замуж.
   – На что она готова ради вас?
   – На многое.
   – Спасти человеческую жизнь она готова?
   – Всегда.
   – Вы уже объявляли о своей помолвке?
   – Нет…
   И тут до него, кажется, дошло. Он откинулся на спинку кресла и принялся смеяться – сначала тихо, потом все громче и громче.
   – Вы… вы… – сказал он, задыхаясь, – вы – самая хитроумная маленькая леди, которую я когда-либо знал. Я поцелую вам ноги!
   – Так, – пробормотал Иэн, – думаю, я тоже начинаю понимать…
   – Я все же изложу свой план вслух, – невинным голоском пропела девушка. – Иэн немедленно женится на вашей невесте, Винсент. Если она согласится, разумеется. После его… смерти вы, выждав некоторое время, тоже женитесь на ней. И оказываетесь опекунами Алекса, а также управителями его имущества. Пока господин Джон опомнится, вы успеете закончить оформление всех нужных бумаг и решите все сомнительные вопросы. Только одно меня тревожит. Это рискует отразиться на вашей репутации… Ваш демарш будет огромным скандалом.
   – О репутации ли речь? – отмахнулся Иэн.
   – А юридически подкопаться практически негде. Правильно составленное завещание и… Хм. – Винсент подергал себя за мочку уха.
   Неожиданно Иэн обнял Дарину и крепко прижал к себе. Она затихла в этих ласковых объятиях.
   – Моя девочка, – шепнул он ей на ухо, – спасибо тебе. Но я не смогу…
   – Нет! – она резко выпрямилась. – Ты это сделаешь, Иэн. Ты не имеешь права сейчас думать о чувствах. Самое главное в данный момент – твой сын. Ты должен сделать это ради него.
   Он мгновение помедлил, затем кивнул.
   – Да. Ты права.
   Винсент, наблюдавший за ними, о чем-то напряженно размышлял.
   – Иэн, – он говорил медленно, растягивая слова, – как ты думаешь, не настало ли время воспользоваться тем, что ты имеешь?
   – Что? – Иэн с трудом оторвал взгляд от Дарины и непонимающе воззрился на друга.
   Винс встал и, перегнувшись через стол, сказал все тем же театральным шепотом:
   – У тебя есть одна вещица – печать на золотой цепи. Как думаешь, ты можешь этим воспользоваться? Хотя бы сейчас?
   Иэн долго молчал, прежде чем ответить.
   – Винс, ты знаешь, я дал Слово.
   – К черту твои Слова! – Винсент, видимо, относился к той же породе людей, что и Иэн – голос его в минуты ярости понижался до шепота. – Подумай о сыне. Подумай о ней, – он кивнул на Дарину, которая окончательно потеряла нить разговора и теперь лишь недоуменно хмурилась. – Один раз ты можешь его нарушить. Это не закон. Это всего лишь клятва, данная тебе – тобой. Подумай. Мне кажется, это крайний случай.
   – Я даю Слова не для того, чтобы их нарушать, Винс, – устало сказал Иэн. – И не беру их назад. Ты знаешь. Я скорее умру, чем опять нарушу Слово.
   Винсент упал обратно в свое кресло.
   – Ты и так умрешь.
   Дарине показались жестокими его слова, однако через мгновение она сообразила, что этим Винсент пытается подвести Иэна к принятию какого-то решения. Однако тот лишь пожал плечами:
   – Как и все.
   Винсент вздохнул.
   – Ну что ж… – Он поднялся. – И все же я советую тебе поразмыслить над этим. А я возвращаюсь в Лондон. И тебе советую прибыть туда как можно быстрее, если хочешь, чтобы удалось реализовать план этой умной леди. – Он поцеловал Дарине руку.
   – Погодите! – она искренне недоумевала. – Джентльмены, о каком отдыхе сейчас может идти речь? Вы должны немедленно возвращаться в Лондон, оба. Надо устроить все, пока…
   – Тсс, – Иэн коснулся пальцами ее губ. – Я не хочу отказывать тебе в празднике.
   – Самым большим праздником для меня будет, если все сложится хорошо с Алексом. Иэн, ты не должен терять ни дня, потому что…
   Винсент прервал ее:
   – Вы неправы, леди. В ближайшие три дня я вполне смогу обойтись без него. Три дня, но не больше. Советую вам потратить это время с пользой, – он усмехнулся и кивнул Иэну. – Через три дня я жду тебя дома. Проверим, сработает ли новая тактика. Я поговорю с Мэрси. Ее родители будут в шоке. Боже, я это уже предвкушаю.
   – Спасибо тебе, – сказал Иэн. Винс одарил Дарину быстрой улыбкой, развернулся и начал пробираться к выходу из зала.
   Молодая женщина проводила его взглядом.
   – Ты уверен, что поступаешь правильно? Я все еще считаю, что тебе надо бы поехать с ним.
   – Три дня, Дара. Это гораздо меньше, чем две недели, но все равно – это целых три дня. Пусть дела подождут. У нас есть наши семьдесят два часа.
   – Если ты так решил…
   – Идем. – Иэн поднялся, держа ее за руку. – Мы не успеем туда, куда я хотел тебя отвезти – дорога отнимет слишком много драгоценного времени. Но я знаю, куда нам можно податься.
   – Винсент забрал экипаж?
   – Нет, он уехал верхом. Экипаж в нашем распоряжении.
   Идя вслед за Иэном к выходу, Дарина вспомнила о том, что через три дня ей придется вернуться в реальный мир. Пусть. Сейчас она сбегала в сказку. Не в танец – в музыку.
   И она самолично убьет того, кто скажет, что они с Иэном – последние скрипки.

Глава 12

   Она узнала дом сразу же.
   – Мы уже были здесь, позавчера. – Время перевалило за полночь. – И снова здесь. Так странно. Я думала, что никогда больше не увижу этого места.
   – Я тоже думал, что ты его не увидишь, – весело сообщил Иэн. – Какой я был дурак!
   – Ты и сейчас… – она прикусила губу, сдерживая улыбку. – Ой! Э-э… Я ничего плохого не имела в виду!
   – Я знаю. – Он распахнул дверцу кареты и помог Дарине выйти. Оглядел ее со всех сторон. – И я рад снова привезти тебя сюда.
   – Благодарю вас, сэр, – она присела в реверансе. Иэн засмеялся и, приказав кучеру распрягать лошадей, повел девушку в дом.
   Теперь она смогла как следует рассмотреть холл – и в который раз поразилась изяществу и вкусу, с которым были обставлены комнаты в этом доме Иэна. Широкая лестница вела на второй этаж, под потолком поблескивала огромная люстра, на стенах висели зеркала в изящных рамах. Люстра не горела, и половина холла была погружена во тьму.
   Их встретил невысокий пухлый человек, так низко поклонившийся им, что Дарина на миг испугалась, как бы его верхняя половина не перевесила нижнюю и он не упал прямо к ним с Иэном в ноги. Но человечек сумел сохранить равновесие и, разогнувшись, суровым басом с легким акцентом провозгласил:
   – Добро пожаловать, мой господин! Добро пожаловать, прекрасная госпожа!
   – Ох… спасибо, – Дарина была несколько огорошена таким приемом. Она вспомнила, что уже слышала голос человечка – в полусне, когда они с Иэном сюда приехали в первый раз. – А вы… кто?
   – Самый преданный слуга этого дома! – по его лицу расплылась добродушная улыбка. Дарина сама невольно начала улыбаться. – Мадам, я рад приветствовать вас здесь, и если я могу сделать для вас что-нибудь, только прикажите – я совершу все, что в моих силах! Для Жерара Лумье нет ничего невозможного!
   Француз!
   – Спасибо. – Девушка была растрогана.
   – Жерар, ты непревзойденный хвастун! – улыбнулся Иэн. – Пусть подадут для начала шампанское и фрукты в малую гостиную.
   – Хоть луну с неба! – пылко вскричал человечек.
   – Ну, луну я даме сам достану. Шампанское, Жерар. И – кыш! Чтобы через полчаса я никого не видел поблизости.
   – Никого и нет, кроме меня и Сэма, – объяснил француз. – Остальные на свадьбе в деревне.
   – Тем лучше.
   Француз еще раз продемонстрировал Дарине свою улыбку, теплую, как свежевыпеченная сдобная булка, и бросился выполнять приказ. Выглядело это так потешно, что девушка не выдержала и фыркнула.
   – Жерар – один из самых лучших моих служащих, – пояснил Иэн.
   – Я могу понять, почему им доставляет удовольствие служить тебе.
   – Хватит стоять на пороге, – Иэн увлек ее за собой. – Идем.
   Они свернули в коридор, начинавшийся справа от лестницы. Там было темно, на полу лежали пятна лунного света. Луна светила из окон по правую руку. Иэн и Дарина шли по серебряному узору света к двери в дальнем конце. Слышно было только дыхание.
   Дарина представила себе, что они с Иэном – в старинном замке, а не в доме постройки конца восемнадцатого века. Этот коридор – вовсе не коридор, а галерея, нависающая над лунным залом. На Дарине длинное платье из серебряной парчи, оно тихо шуршит. А на Иэне (она бросила взгляд на своего молчащего спутника) блестит кольчуга, и на боку висит меч в украшенных драгоценными камнями ножнах. И над коридором висит тишина.
   Ей так ясно представилась эта картина, что, когда Иэн распахнул дверь, девушка ожидала увидеть комнату, увешанную гобеленами, в которой гуляют сквозняки. А увидела – зал. Богато обставленный, с высокими окнами и дверью в сад. Здесь тоже с потолка свисала хрустальная люстра. Горел камин и свечи на столе. «Если это – малая гостиная, – ошеломленно подумала Дарина, – то как же выглядит большая?»
   – Прошу! – Иэн усадил Дарину на софу, а сам опустился на ковер у ног девушки и взял ее руки в свои. Он поцеловал ее пальцы и спросил мягко: – Как ты себя чувствуешь?
   Она закрыла глаза и сказала тихо:
   – Я счастлива.
   Нарочито громко хлопнула дверь; появился Жерар, водрузил на стол поднос с шампанским и фруктами и бесшумно ретировался. Очень корректные слуги у Иэна: хозяин привез в дом любовницу, а они толко улыбаются. Оливер, вздумай Дарина привести Иэна в свой дом, просто кипел бы от негодования. А, пусть они провалятся сквозь землю, блюстители нравственности…
   Время застыло. Дарина ощутила это почти физически. До сих пор события неслись, как сумасшедшая лошадь, и она еле удерживалась в седле. А теперь ей показалось, что они с Иэном достигли островка покоя, где нет времени, нет суеты, нет никого и ничего, кроме них. Здесь она могла вздохнуть полной грудью и забыть обо всем и обо всех, кроме Иэна.
   Она сделала долгий вдох и обнаружила, что Иэн смотрит на нее. Он сидел спиной к огню, и Дарина не могла разглядеть его лицо. И вдруг в душе всколыхнулась такая обжигающая волна тепла, что Дарина не выдержала. Она упала на колени Иэну и крепко, очень крепко обняла его. «Никому тебя не отдам. Не отдам смерти. Ты мой!»
   Кажется, это однажды говорил ей Эван?..
   Иэн тоже обнял ее, зарылся лицом в ее волосы; он дрожал. На ресницах Дарины повисли сверкающие капельки слез; в них переливался огонь в камине. Ей было очень больно, словно в грудь воткнули кинжал. Это была не ее боль. И Дарина, оторвавшись от Иэна, разбила стеклянную стенку:
   – А, пошло все к черту! Я люблю тебя!
   Иэн, казалось, на миг перестал дышать; потом втянул в себя воздух и выдохнул со стоном:
   – Да, пошло к черту! Я тоже люблю тебя, Дара.
   Они смеялись и плакали одновременно.
   – Господи… какие мы глупые… – Иэн провел ладонью по щеке Дарины, отирая слезы. – Дара…
   Она всхлипнула:
   – Как все вовремя! Как все… премудро!
   – Как все верно… – он кивнул. Дарина смеялась, из глаз лились слезы, и она не могла их остановить. Иэн прижал ее к себе, приласкал, утешая, как ребенка.
   – Есть на свете справедливость. Есть! Господи, мы успели! Господи, спасибо! Спасибо…
   Он целовал ее волосы, мокрые щеки…
   – Я думаю… это было… всегда, – выговорил он между поцелуями. – Иначе – как?..
   – Я тоже так думаю.

   Они долго сидели так на полу, прижавшись друг к другу. Так долго, что растаял лед в ведерке, где остывала, вернее уже согревалась, бутылка шампанского. Так долго, что начал гаснуть огонь в камине. Пламя еле плескалось на обратившихся в золу дровах. Свечи погасли.
   Дарина водила пальцем по краю бархатной маски, которая все еще закрывала лицо Иэна. Потом спросила шепотом:
   – Может, снимешь?
   Он еле заметно покачал головой.
   – Опасность остается, Дара. Для тебя. Я опасный человек, видишь, за мной даже охотятся… Я не желаю, чтобы началась охота за тобой.
   – Не надо бояться за меня. Я сама сумею сделать это не хуже… И потом, Винсент сумеет защитить нас.
   – Винсент не может быть везде. Он находится со мной. Он не сумеет охранять и тебя. Ты разрушишь свой брак и… Кстати, что ты теперь будешь делать?
   – Я не знаю. – Ей не хотелось говорить об Эване в такую минуту, но она понимала, что этот вопрос требует немедленного выяснения. – Я… не могу больше оставаться с ним. Но и уйти от него тоже не могу. Мы слишком крепко привязаны с ним друг к другу, пойми, Иэн…
   Он кивнул.
   – Я понимаю.
   – Он не отпустит меня, – продолжала Дарина. – Он…
   – Я понимаю, – повторил он. – Не нужно. Теперь ты осознаешь, почему так важно, чтобы вся эта история оставалась за семью печатями? Тебе с ним жить. А я и так сделал твою жизнь адом…
   – Ты сделал ее раем, – она легонько коснулась губами его губ. – Перестань, Иэн. Ад начнется после того, как ты… уйдешь. Ты все знаешь, зачем же говоришь то, что неприятно и больно нам обоим?
   Дарина снова тронула его маску.
   – Сними. Пожалуйста. Здесь так темно, я не увижу твоего лица. Я хочу… просто прикоснуться к тебе.
   Иэн колебался мгновение, но потом потянулся к завязкам. Дарина помогла ему распутать их, и кусок бархата черной бабочкой лег ей в ладонь. Она уронила его на пол. Вот так. Пусть лежит там.
   Она провела рукой сначала по плечу Иэна, по серебристым (не от луны!) волосам, а потом коснулась носа, пробежалась по четкой линии бровей… Она чувствовала себя замерзшим человеком, тянущимся к огню. «Я не увижу тебя, милый, но я запомню тебя. До последнего дюйма. И когда ты наконец преодолеешь свой глупый страх за меня, о – тогда я закрою глаза, сниму с тебя маску, а потом посмотрю тебе в лицо, и с этого мига ты никуда от меня не убежишь. Ты и сейчас от меня не убежишь. Не сможешь, милый».

   Они с Иэном так и заснули там, у камина, обнявшись… Дарина проснулась от холода и от легкого поцелуя в губы. Она не выспалась. Предыдущей ночью она спала плохо, а сейчас и вовсе – часа два, не больше. В распахнутую садовую дверь вливался свежий воздух и серый предутренний свет.
   Иэн был рядом, и Дарина сумела рассмотреть, что маска снова на нем. Маскарад продолжается. Ну что ж… Она сонно улыбнулась.
   – Лунный свет, – шепот Иэна согрел ей щеку, – я хочу пригласить тебя на свидание.
   Это заставило ее почти проснуться.
   – Что? Сейчас?
   – Именно.
   – Меня еще никто не приглашал на свидание в четыре часа утра!
   – Значит, я первый. – Он был весьма собой доволен. – Идем. Я взял корзину, в саду стоит Феб и… ладно, увидишь. Я хочу показать тебе кое-что. Но мы должны попасть в это место до того, как взойдет солнце.
   Дарина зевнула.
   – О… ну хорошо.
   – От романтики тоже можно устать, – заметил Иэн, помогая ей подняться. – Завтра выспимся нормально, обещаю.
   Дарина кое-что вспомнила.
   – Ты принимал свое лекарство? Этот отвратительный наркотик? Как ты себя чувствуешь?
   – Да; он не отвратительный; нормально, – спокойно отвечал Иэн, завязывая тесемки плаща Дарины. – Пока ты спала, я сумел со всем справиться. – А, значит, у него был очередной приступ. Боится показать свою слабость, не хочет помощи. Ничего, ее помощь он научится принимать.
   – Ты уверен, что нам нужно сейчас куда-то ехать? – Дарина поймала его ладонь. – Может быть, лучше отдохнуть?
   – Нет, – улыбнулся Иэн, – я мечтал показать это тебе. Едем.
   Дарина мысленно обругала себя за то, что забывала иногда о болезни Иэна. Он был таким близким и живым, что девушка не замечала смерть, стоящую за его плечом. Ей не хотелось помнить об этом.
   Мысль о том, что она должна рассказать Иэну, сколько ему осталось по прогнозам его врача, испортила Дарине настроение. Нет, она сделает это чуть позже. После того, как они совершат эту утреннюю прогулку.
   Они вышли в сад, и Дарина поёжилась: было более чем прохладно. Кажется, недавно прошел дождь, но тучи уже схлынули с небосклона, и темное небо наливалось предутренней синевой. Звезды гасли. Неподвижная листва деревьев казалась налепленной на небо аппликацией.
   Рядом с Фебом стояла вторая лошадь – поменьше и поизящнее, черная с рыжими подпалинами, с белым лоскутком на лбу. На ней было женское седло, и девушка поняла, что этот красавец предназначен для нее.
   Иэн подвел ее к лошади.
   – Познакомьтесь. Конь, это Дара. Дара, это конь.
   – Ох, Иэн! – она протянула руку и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к бархатному носу лошади. Конь настороженно обнюхал ей ладонь. – Какое чудо! Как его зовут?
   – Робин. – Иэн протянул Дарине морковку: – Для установления хороших отношений с лошадьми – незаменимая вещь.
   Робин тоже так думал. Он деликатно схрумал подношение и в знак благодарности обслюнявил девушке ладонь.
   Иэн подсадил Дарину на лошадь и сам вскочил на Феба. Тот нетерпеливо рыл копытом землю, выворачивая нешуточные комья. Садовникам придется здорово потрудиться, чтобы вернуть лужайке первоначальный вид после того, как по ней прошли лошади. Девушка улыбнулась: никто раньше не жертвовал ради нее лужайками.
   Всадники двинулись к востоку. Сначала, когда спускались с холма, на котором стоял дом, обзор закрывали растущие вокруг деревья – могучие дубы и вязы. Но через четверть часа Дарина заметила просвет, и они выехали на широкий луг; впереди были только холмы и небо. Высокая сухая трава ломалась под ногами лошадей с еле слышным шорохом.
   – Наперегонки? – крикнул Иэн, придержав Феба.
   Скачки по пересеченной местности, в предрассветных сумерках, на лошади, на которую села в первый раз? Это было заманчиво. Но воображение тут же нарисовало жуткую картину: Иэну становится плохо во время скачки, он не удерживается в седле и летит вниз, под копыта коня… Дарину передернуло.
   – А тебе можно?
   Он кивнул:
   – Это не опасно, Дара. Во-первых, я отличный наездник. Во-вторых, это довольно ровный луг.
   – Хорошо! – крикнула она.
   Робин слушался ее безукоризненно: наверняка Иэн не стал рисковать и выбрал для нее самого послушного коня. Дарина лишь надеялась, что этот конь не из тех, что любят преподносить своим седокам сюрпризы.
   – Вперед!
   Земля бросилась под копыта Робина черно-желтой полосой. От топота копыт и свиста ветра закладывало уши. Дарина еле удерживалась, она давно не ездила так быстро. Иэн был впереди, его плащ летел по ветру.
   Они приостановились только возле скалистой гряды, которая начиналась за полем. Феб обошел Робина на два корпуса, и девушка решила, что для нее это очень неплохой результат. Состязаться с Иэном, который сидел в седле как влитой, было просто смешно. Дарина любила верховую езду, но Эван, который садился на лошадь довольно редко, не мог сопровождать ее и потому не одобрял ее одиноких прогулок. И хотя они прожили в поместье около двух лет, Дарина ездила верхом хорошо если раз в неделю. А сейчас, после месяца в городе, она вообще не была уверена в том, что сумеет удержаться в седле на галопе, и теперь была весьма довольна собой.
   Иэн придержал Феба и обернулся к девушке.
   – Захватывающе, верно? – он широко улыбнулся.
   Дарина потрепала своего коня по атласной шее.
   – Очень, – согласилась она, пристально наблюдая за любимым. – Но, я надеюсь, ты не устраиваешь такие скачки в одиночестве?
   – Раньше устраивал. – Он помолчал. – Но не теперь.
   «Всего месяц… Как мне сказать тебе это, как?» Иэн поднял голову и посмотрел на светлеющее небо.
   – Едем, Дара. Скоро рассвет, а мы должны успеть…
   Она тронула поводья.
   Иногда ей казалось, что Иэн и вправду вечен, – ну что может случиться с человеком, который спокойно ходит, разговаривает, по которому внешне вообще не заметно, что он болен? Но она очень хорошо помнила, как он упал у ее ног в ту ночь; помнила тяжесть неподвижного тела, помнила, как он сжимал виски ладонями… То, что внешне по нему нельзя ничего угадать, ничего не значит. Дарина почти физически ощущала эту болезнь, свившую гнездо в мозгу Иэна, опутавшую его ум, как отвратительный паук-кровосос. И никто не может помочь убить паука…
   Они ехали довольно долго. Небо стало совсем светлым, но солнца еще не было – оно только угадывалось где-то там, за горизонтом. Дарина глубоко вдыхала прохладный воздух, пытаясь запомнить и удержать каждую минуту. Деревья больше не попадались на пути – только скалистые холмы, поросшие темными травами. Эти травы еще не пожелтели.
   Воздух посвежел; в нем угадывался едва заметный соленый аромат. Иэн внезапно остановил коня у нависшей скалы, спешился и помог спуститься на землю Дарине.
   – Дальше – пешком, – он вынул из седельной сумки небольшой мешок и вручил его девушке: – Держи! – после чего подхватил ее на руки.
   – Иэн!
   – Уже двадцать восемь лет меня так называют, – кивнул он со смехом. – Закрой глаза. Откроешь, когда я скажу.
   Она кивнула и послушно смежила веки. Ее тело казалось ей самой легче воздуха. Пусть все беды подождут. Сейчас – сказка.
   Дарина обвила левой рукой шею Иэна (в правой был мешок) и прильнула к нему крепко-крепко. Он дышал спокойно, чуть сбивчиво – все-таки ему приходилось нести ее. Она не знала, куда они идут, но не сомневалась: это запомнится на всю жизнь. Каждая минута впечатывалась в память девушки, как будто высеченная в камне. Они, эти минуты, исчезнут только вместе с Дариной. «Ты будешь жив в моей памяти, Иэн. Всегда».
   Ее вдруг хлестнул по лицу ветер, и она услыхала мерный полузнакомый шум. Она уже слышала его когда-то, очень давно, в другой жизни… Иэн обнял ее крепче; Дарина чувствовала, что они поднимаются куда-то. Еще пара минут – и Иэн осторожно поставил девушку на землю… нет, не на мягкую траву – под ногами был камень. Шум стал явственнее, он звучал где-то внизу.
   – Еще секунду, Дара, – шепнул он ей на ухо. – Повернись-ка.
   Он заставил ее развернуться и сделать пару осторожных шагов. Она улыбалась, молча повинуясь ему.
   Иэн остановил ее и положил тяжелые ладони ей на плечи.
   – Вот теперь можешь открывать глаза.
   Она так и сделала и едва удержала равновесие, качнувшись вперед. Если бы не Иэн, державший ее, Дарина рисковала свалиться вниз… куда – вниз?
   Впереди не было земли. Земля обрывалась прямо тут, у ног девушки. А перед нею стояла мерцающая темно-синяя стена, и ее четкая граница была почти черной под стремительно светлеющим небом. Легкие облака пылали золотом. Дарина опустила глаза: она стояла на кромке скального выступа, и внизу билось о камни море. Оттуда и шел ровный гул; волны приходили издалека, и у острых рифов кипела пена. Чайки с печальными криками взмывали вверх и снова белыми камнями падали вниз. Из-за горизонта показался краешек солнца.
   – О… – Дарина на мгновение закрыла глаза, потом снова открыла их. – О, Иэн…
   – Я хотел подарить тебе рассвет, – он поцеловал ей ухо. – Мне больше нечего тебе подарить такого, что навсегда осталось бы с тобой – и я решил подарить тебе воспоминания. Вот об этом.
   Дарина не стала говорить ему о том, что он читает ее мысли. И не стала говорить, что любит его. И не стала говорить «спасибо». Это было ясно и так. Она просто отступила немного назад от края и прижалась к Иэну. Он обхватил ее руками и положил голову ей на плечо.
   – В мешке – вино и кое-что к нему, – добавил он. – Никогда не встречала рассвет бокалом шампанского?
   И вдруг у Дарины прорвались безудержные слёзы. Она захлебнулась ими, спрятав лицо в ладонях. Тело сотрясалось от рыданий. Иэн подхватил ее, укачивая, как маленького ребенка.
   – Ну что, Дара? Что, что такое?
   – Ты… – она, всхлипнув, обхватила его руками. – Ты…
   Иэн отвел ее подальше от края, сел прямо на землю и усадил Дарину на колени.
   – Опять слезы… – Он провел ладонью по ее щекам. – Ну-ка, перестань. Ты ведь сильная девочка. Да? – он с тревогой заглянул ей в глаза. В какой-то момент девушка поняла, что Иэн просто не знает, какие слова сказать, чтобы утешить ее. У него не было этих слов и ни у кого не было.
   Дарина усилием воли заставила себя улыбнуться – благо это было привычным.
   – Все в порядке, Иэн.
   «Нет! Не все в порядке! – вскрикнул внутренний голос. – Ты должна сказать ему… скажи!»
   – Иэн… – всхлипнув в последний раз, начала она. – Иэн, мне нужно…
   – Да? – подбодрил он ее.
   Дарина слезла с его колен на землю, села напротив, пачкая платье – неважно! – и взяла его руки в свои.
   – Послушай, – слова давались с огромным трудом, – вчера Винсент сказал мне кое-что. Он не смог сообщить тебе сам и поручил… поручил это мне.
   – Что такое? – его губы сжались. Кажется, он почуял неладное.
   – Герберт, твой врач, сообщил Винсенту, что у тебя осталось очень мало времени, – выдавила Дарина. – Меньше, чем ты думал. Может, месяц.
   – Так… – Иэн посмотрел в сторону. – Так…
   – Я не знаю, откуда такие выводы, но думаю, твой врач знает, что говорит, – подавленно сообщила Дарина. – Иэн, я…
   – Посиди здесь минутку, всего минутку, – сказал он очень мягко. – Мне надо подумать.
   Он выпустил ее руки, коротко улыбнулся ей, встал и пошел прочь по краю утеса. Дарина смотрела ему вслед. Иэн отошел недалеко, ярдов на сорок, и остановился, застыл неподвижно, глядя на море. Если бы ветер не шевелил его плащ и волосы, его можно было бы принять за высеченную из камня фигуру. Дарина беззвучно плакала. Она тоже посмотрела на море: над ним стремительно и равнодушно вставало солнце. Девушка закрыла ладонями лицо.
   Рука Иэна тронула ее растрепанные волосы. Дарина подняла голову, глядя на него. Он улыбался. Он – улыбался!
   – Все в порядке, Дара. Я понял. Я решил. Сколько бы ни осталось времени, я проживу его. Это неважно. Я готов уйти в любой момент, мне только хочется, чтобы этот момент был как можно дальше. Всё хорошо.
   – Ты… ты готов? – она вскочила, стиснула его плечо обеими руками. – Иэн, но я не готова! Я не могу терять тебя сейчас! Никогда не хочу терять! Я не могу, я…
   Иэн покачал головой:
   – Ты знала, на что шла. Я предупреждал тебя.
   – Да… Господи, да! Прости! – Дарина обняла его. – Прости. Я знаю. Я не смогла сдержаться. Мне… мне так больно за тебя, милый…
   – Мне тоже больно за тебя, – он вдруг закусил губу и резко мотнул головой. – Я не могу ничего изменить, Дара.
   – Я знаю, знаю… – она тронула пальцем его подбородок. – Но ведь у нас есть эти дни, да? Есть?
   – Есть. Есть, Дара.
   – Тогда давай… жить?
   Чайки все кричали. Неугомонные.

Глава 13

   День плавно перетекал в вечер. Все те же бесконечно растянутые сутки, в течение которых многое успело произойти. Бегство в загородный дом, ночь у камина, утро у моря… Потом они с Дарой долго бродили по лесу, отгородившись от проблем стеной смеха и шуток, и улыбок, и взглядов. Дара учила его искать грибы, говорила, что в детстве проводила лето в русской деревне, а там этим бесполезным занятием грешили все. Она даже заговорила в какой-то момент по-русски; язык был странным, как все славянские языки. Иэн улыбался и покорно пытался отличить сыроежку от масленка, но получалось у него плохо. Он даже нашел один гриб, чем был несказанно горд. Дара хохотала и объясняла: то, что он с таким энтузизмом извлек из кустов, – это не гриб, а доисторическая окаменелость. При более детальном исследовании выяснилось, что добыча Иэна принадлежит к семейству заплесневевших кусков хлеба, после чего находку зашвырнули обратно в подлесок.
   Они обедали на террасе; Жерар подал им еду на изумительной красоты посуде, и Дарина долго разглядывала свою тарелку; она уничтожила пищу с поразительной быстротой, только бы рассмотреть, что нарисовано на блюде. Как оказалось, там сражались не на жизнь, а на смерть два воина в тяжелых доспехах. Картинка натолкнула девушку на определенные мысли, и после обеда она робко попросила Иэна показать, как он управляется с мечом.
   Они прошли в оружейный зал, где по стенам было развешано оружие. Иэн послал Жерара за Сэмом, постоянным партнером в тренировках; тот вскоре явился и произвел неизгладимое впечатление на Дару – она озадаченно прошептала Иэну на ухо, что впервые видит мужчину более семи футов ростом.
   На Иэна возможность поразмяться подействовала благотворно. Через полчаса кружения по залу он не только не утомился, наоборот – почувствовал себя лучше. Даже вечная спутница – мигрень испарилась без следа. Иэн был этому только рад. Он уже успел забыть, что это такое, – когда не болит голова.
   А потом Дарина, у которой слипались глаза, заснула у Иэна на плече, и он отнес ее в ту спальню, где они провели свою первую ночь. Пусть девочка выспится. Время еще есть, немного, но есть.
   Сам Иэн спать не мог. Утренний приступ утомил его, но глаза упорно не желали закрываться. Он ходил по комнате, то садился в кресло, то подходил к кровати проверить, не разбудил ли Дару, то стоял у окна и долго смотрел на темнеющее небо. В конце концов он отправился в кабинет, нашел в ящике стола сигары, вернулся в спальню, закурил, и ему немедленно стало легче.
   Итак, пора подвести итоги. Он давно догадывался, что не все так гладко, как пытался обрисовать это Герберт. Деликатность – самый скверный недостаток врача… Приступы повторялись уже дважды в сутки, а иногда Иэн просто не мог сообразить, что вокруг него происходит; мир становился то полутемным, как пыльный чердак, то звонким и ярким до тошноты. Иэну хотелось упасть где-нибудь и закрыть глаза, и лежать так целую вечность, чтобы никто его не трогал… никто.
   Бред. Иэн крепко затянулся и закашлялся: он успел отвыкнуть от сигар. Раньше, после смерти Мелли, он много курил. Потом бросил.
   Иэн оглянулся на Дару. Она спала беспокойно: волосы разметались по подушке, руки раскинуты. Иэн подошел и остановился, глядя на нее. Дара. «Сколько мы с тобой знакомы?» Несколько суток. Вечность. Да, пожалуй, второе.
   Дарина вскрикнула во сне, из-под опущенных век выкатились слезы. Иэн, в первое мгновение растерявшийся, сел на кровать и, приподняв Дару, прижал ее к себе. Она проснулась и вцепилась в него.
   – Тихо… тихо, – успокаивал он ее. – Это просто сон… только плохой сон.
   – Да…
   – Все будет хорошо, – сказал Иэн, стараясь говорить как можно убедительнее. – Скоро плохие сны уйдут. С тобой все будет замечательно. Ты сможешь все пережить, боль уйдет, и… и у тебя с мужем будут дети…
   – К черту Эвана! – она вдруг отодвинулась от него и заговорила яростно, страстно, совсем не в своей обычной манере. – Я уйду от него, Иэн. Уйду. После того, как я была рядом с тобой, я не смогу быть рядом с ним. Мне все равно, что подумают обо мне люди. Если я не буду с тобой, то – одна. Но не с Эваном, нет!
   – Дарина… – Вот так история! Иэн не хотел разрушать ее брак и ее репутацию. «Господи, что я оставляю после себя? Только разрушения и смерть…» – Подумай. Ты не должна разрушать свою жизнь из-за меня.
   – Я сделала это в первый же миг, когда увидела тебя, – она улыбнулась. – Иэн, тебе незачем винить себя и возражать мне. Я сама так решила. Ты лишь помог мне понять, чего я хочу. А теперь я знаю, что делать дальше, и ты не сможешь помешать мне, любимый… – Дарина нежно погладила его по голове. – Ты можешь только помочь.
   Иэн наблюдал за ней с некоторым удивлением. Да ты, оказывается, боец, женщина… Я знал это раньше, но – не видел. А теперь вижу и знаю. Да. Тебе не нужны мои советы – ты умеешь идти сама. Ты молодец. Ты больше других достойна счастья.
   Дарина, в свою очередь, наблюдала за ним.
   – Я вижу, ты тоже что-то решил. Что?
   – Я решил, что я самый счастливый человек на свете, – он негромко засмеялся. – Господи! Я никогда не умел ценить то, что имею. Может быть, мне стоит научиться?
   – Определенно стоит, – кивнула Дарина. – Наверняка пригодится.
   Иэн рассмеялся и поцеловал ее. Ее губы были мягкими и живыми, и сама она была – жизнь, упоительная и прекрасная. Его рука скользнула по шее Дарины, за кружевной ворот платья… Но нет. Не сейчас. Иэн с трудом заставил себя выпрямиться.
   – Что мы теперь будем делать? – спросила Дарина.
   – Поедем домой, – сказал он.
   – Домой? – она изогнула дугой темную бровь, и Иэн улыбнулся, понимая, что она спрашивает у него на самом деле.
   – Домой, – кивнул он.

   Дарина еле успела привести себя в порядок, как Иэн потащил ее в холл, громко призывая Жерара. Жерар выкатился откуда-то, сияющий неизменной улыбкой, и умудрился одновременно поклониться Дарине и изобразить вежливое внимание – для Иэна. Тот немедленно начал сыпать приказаниями:
   – Жерар, мы с леди уезжаем. Отошли людей к сэру Винсенту, а также в Риверфорт. Винсенту пусть передадут, что я утром буду в Лондоне, Риверфорт же пусть готовится принять новую хозяйку.
   Дарина уронила перчатки.
   – Это таким милым способом ты сообщаешь мне, что…
   Иэн стремительно развернулся и приложил пальцы к ее губам.
   – Тише, дорогая. Все потом. Ты говорила, что я волшебник… В ближайшие сутки я немного поколдую. Только не останавливай меня.
   Жерар невозмутимо наблюдал за этой сценой.
   – Это хороший совет, мадемуазель, – видимо, не выдержав, добавил он. – Если мсье в таком настроении, его и впрямь лучше не останавливать.
   – Да? – девушка переводила взгляд с одного на другого. – Ну если вы мне советуете…
   – Советуем, – хором сказали Иэн и Жерар.
   Дарина развела руками.
   – Куда мне против двух мужчин?..
   – Сначала мы поедем в имение Беатрис, – объяснил Иэн. Жерар тактично испарился. – Я не желаю, чтобы хоть пятнышко появилось на твоей репутации. Ты точно решила уйти от мужа?
   Ее глаза вспыхнули.
   – Да! О да!
   – Ну что же, – он засмеялся. – Я постараюсь максимально облегчить эту участь, если ты затем…
   Настал ее черед прижимать ладонь к его губам.
   – Тшш! Спросишь потом.
   – О! Ну, если леди так желает…
   – Леди желает, чтобы ты снял это, – она коснулась его маски.
   Иэн покачал головой и лукаво улыбнулся.
   – Не все сразу, Дара. Я люблю делать сюрпризы. Я сниму маску только там, куда придешь ты завтра вечером. Мы договоримся с тобой вот как. Сейчас мы оба едем в имение Беатрис. Там ты переоденешься, пересядешь в свою карету и отправишься в Лондон. Я поспешу вперед, мне много надо будет сделать за этот день. Потом я пришлю за тобой. А ты за это время объяснишься с Эваном. Ты согласна? У тебя нет возражений против такого плана?
   Он тревожно и требовательно смотрел на нее, и у Дарины промелькнула мысль, что, в сущности, все мужчины – собственники. Как бы хороши они ни были.
   Она кивнула:
   – Да, Иэн. Конечно. Я полностью тебе доверяю.
   Он сверкнул быстрой улыбкой, как клинком, выхваченным из ножен.
   – Спасибо. Я постараюсь оправдать… Эй, что там еще?
   – Лошади поданы, сэр, – сказал появившийся у него за спиной Жерар.

   Ехать было трудно. Иэн сказал, что по прямой до имения Беатрис около пятнадцати миль, а в объезд – едва ли не втрое больше. И повел Дарину лесными тропами, заросшими совершенно одичавшими кустами, пугливо растопыривавшими ветки. Ориентацию в пространстве девушка потеряла где-то минуте на третьей езды, и ей оставалось лишь гадать, как Иэн умудряется не сбиваться с пути.
   Дарина впервые находилась в гуще ночного леса, и ее пугали все шорохи, треск сухой ветки под копытами лошадей, качающиеся ветви. Кусты шуршали и таинственно вздыхали, и девушка, проклиная свое не в меру богатое воображение, представляла, что вот сейчас выскочит на тропинку какой-нибудь лихой парень, и никто больше никуда не поедет… Но время шло, кусты по-прежнему вздыхали, никто на дорогу не выскакивал, и Дарина постепенно успокоилась, хотя и не нашла в себе сил наслаждаться прогулкой.
   Предоставив коню самому следовать за Фебом и убедившись, что Робин далеко не дурак и не потеряет идущего впереди коня из виду, Дарина обнаружила, что у нее есть превосходная возможность подумать и понять, что же делать дальше.
   Итак, Эван. Сказанные Иэну слова о том, что она твердо намерена уйти от мужа, своей силы не потеряли; но теперь, по прошествии времени, Дарина ощущала смутное беспокойство: то, что она так самозабвенно произнесла, окажется отнюдь не легкой задачей. За три года она успела неплохо изучить Эвана и знала его отношение к тем, кто вздумает посягнуть на его собственность. А Дарина была его собственностью, полной и нераздельной, он сам не раз давал ей это понять. И она очень хорошо понимала, что к ее уходу, который Эван посчитает предательством, он вряд ли отнесется хотя бы с толикой понимания…
   И будет прав.
   Она предала всё. Себя, Эвана, всю свою жизнь… И кажется, только сейчас до нее начинает доходить, что же все-таки она наделала. Когда ее выдавали за Эвана, Дарина шла с осознанием того, что выходит замуж в первый и единственный раз: обратной дороги не будет. Ее и не было, до тех пор, пока из прорезей маски на нее не взглянули темные глаза рыцаря, которого она ждала всю жизнь.
   Вышла замуж за Эвана, жила с ним и – ждала.
   Церковь и общество не одобряют разводов. Допускают, но – не одобряют. Да и девушка сильно сомневалась, что Эван даст ей развод. У нее нет никаких шансов освободиться от него, и никакого права. Все права в его руках, и моральные тоже. Ведь это она, она изменила мужу, она собралась от него уходить, она нарушила все правила приличия, вышла за всякие рамки! Все эти дни Дарина препочитала не оглядываться назад, не думать о том, что же она на самом деле совершила, отправившись в ту ночь вместе с Иэном с бала; она гнала от себя эти мысли, упивалась вспыхнувшим чувством – но теперь… Теперь бежать некуда. Правда неизбежно откроется в ближайшие часы, и тогда уже нельзя будет отступить.
   «Ты хочешь отступить, Дарина? – внутренний голос сочился насмешкой. – А как же твоя любовь? Разве это не будет предательством? Вот тогда уже точно – предашь всех…»
   И внутренний голос тоже был прав… все были правы, только не она! Впрочем, как обычно.
   Ее душа просто переполнилась стыдом – нестерпимым стыдом и острым ощущением своей вины перед всеми. Перед Эваном – за измену ему; перед Иэном – за эти сомнения и за то, что он наверняка подумал обо всем, о чем она думает сейчас и… и кем он теперь ее считает?
   Господи! Дарина застыла в седле, внезапно сообразив, что могли означать слова Иэна о том, что он все уладит. Она не допускала и мысли, будто Иэн – Иэн! – способен подослать убийц к Эвану, однако он вполне способен прислать к нему секундантов и с присущей ему вежливостью пригласить Эвана разобраться, кому должна принадлежать Дарина. А ее муж не станет отказываться выяснять отношения – задета его честь. И если один не убьет другого, то наверняка ранит или покалечит… И это все из-за нее! Что же она натворила!
   Дарина судорожно всхлипнула, но тут же приказала себе не распускаться. Что бы ни случилось, это уже случилось, и теперь надо решить, как разобраться с последствиями.
   Она очень боялась, что Иэн узнает о ее опасениях. Но ведь он и так все понимает, сообразила Дарина. Должен понимать с первой минуты, как узнал о том, что она замужем… Конечно же! Он много раз спрашивал ее, действительно ли она хочет, чтобы произошло все, что между ними уже произошло, – и она отвечала «да», раз за разом переступая черту дозволенного Богом. И Иэн знал это, потому что сам верил. И тоже переступал.
   «Прости меня, Господи, – беззвучно прошептала Дарина, – прости… Ты дал мне этот шанс – Иэна, но за все надо платить… Какую ты потребуешь плату?»
   Это были кощунственные и неправильные мысли, но иначе она не могла. И самым отвратительным было то, что Дарина по-прежнему ощущала: она права была, придя к Иэну. Она спасла его… спасла ли? Да. Он будет уходить легко, потому что она будет держать его за руку.
   Если раньше эта рука не поднимет пистолет. И потом – не упадет безвольно.
   Кто оплачивает бал? Кто?

   Дом Беатрис стоял посреди роскошного регулярного парка, к нему вела широкая дорога из белого кирпича. Копыта лошадей выбили на призрачном камне глуховатую дробь, как барабанщики перед казнью. В доме светились два окна под самой крышей – кто-то не спал.
   Из-за горизонта катился рассвет, и небо приобрело багрово-синий оттенок – словно забрызганный кровью бархат. Дарину передернуло от этого невольного сравнения. Всё правильно, сказала она себе. В последние дни и не могло быть иначе.
   Видимо, в доме услышали их приближение: зажегся свет в холле, дверь распахнулась. Всадники остановились у парадной двери. Иэн спешился с Феба медленно, осторожно, и помог Дарине. Выглядел он усталым.
   К ним спускался человек в ночном колпаке и халате, со свечой в руке. Ветер пытался украсть пламя с фитиля. Украл.
   – Леди Литгоу? Мы ждали вас. Прошу, следуйте за мной в дом.
   – Подождите. – Она обернулась к Иэну. Тот подошел и обнял ее. – Ты позавтракаешь или…
   – Или. – Он поцеловал ее. – Мне нужно спешить, если я желаю сделать все, как задумал.
   – Ты поедешь верхом? Это опасно, ты один. Возьми одну из карет Беатрис. Беа не будет возражать.
   – Карета – слишком медленное средство передвижения. Верхом я доберусь вдвое быстрее. Не беспокойся, ничего со мной не случится.
   – Я надеюсь, – проворчала Дарина.
   Нет, нельзя говорить о своих подозрениях насчет дуэли! Если это не пришло ему в голову, если у него какой-то другой план, то не сочтет ли он новый лучшим выходом из положения? Нет. Ни за что нельзя этого допустить!
   – Будь осторожен. Хорошо, Иэн?
   – Я всегда осторожен. Всегда.
   Он крепко обнял ее, потом отодвинулся и вставил ногу в стремя. Усевшись в седло, Иэн кивнул Дарине.
   – Мы увидимся завтра. Я пришлю за тобой, хорошо? А ты постарайся уладить все свои дела с Эваном.
   – Хорошо. Иэн…
   Но он уже развернул Феба и, взяв с места в карьер, скрылся.

Глава 14

   Ртуть солнечных лучей выливалась с небес на плечи так тяжело, что Иэн сгибался в седле.
   Лесная дорога сытой змеей неторопливо ползла вдаль. Иэн обеими руками вцепился в поводья и гриву Феба, заставляя коня идти вперед, не сбавляя шага. У него осталось слишком мало времени, чтобы позволить себе остановиться. Он знал, что остановиться – значит умереть. Вперед, только вперед. Он натягивал поводья лошади так, что Феб недовольно мотал головой.
   Когда солнце достигло зенита, Иэн понял, что остановки не избежать.
   Дорогу пересек по-детски веселый ручей, торопливо бежавший из лесной чащи. Повернув Феба, Иэн въехал в густую прохладу еловых ветвей, в терпкий запах хвои. Через некоторое время открылась поляна, где среди каменной россыпи и брал начало ручей. Иэн сполз с коня, а вышколенный Феб деликатно отошел на пару шагов и, воспользовавшись случаем, с завидным энтузиазмом начал жевать траву.
   Вода в ручье оказалась хрустально-ледяной. Иэн долго лежал в ней щекой, в кожу вдавились мелкие камешки. Вода текла и текла перед глазами, убегая вдаль, унося песчинки и мысли. Иэн почти не видел ее; мир пульсировал, словно кошачий зрачок, стремительно менял цвета. Камень, лежавший у ручья, оскалил зеленые мшистые зубы.
   Иэн перевернулся на спину, глядя вверх, туда, где оранжевой чернотой сияло небо. Оно надвигалось, распахивало жадную пасть, дышало смрадом. Оно было голодно.
   «Не надо, – смутно подумал Иэн, – не сейчас, пожалуйста…»
   Краски слиплись и поплыли. Иэн закрыл глаза, но солнечный свет укусил веки, стремясь выжечь, выесть, выгрызть спасительную темноту под ними.
   …Он лежал долго. Очень долго. Тени удлинились, и солнце начало путь к западному краю земли. Плащ, полоскавшийся в ручье, истекал водой. Мир снова стал привычным, небо было небом, а камни – камнями, но это только казалось. Иэн знал их настоящие лица.
   Он лежал и смотрел в обманчиво-золотистые небеса.
   «Сколько еще, Господи? – спросил он. – Сколько – еще?»
   Ответа не было. Но несколько мгновений у него еще оставалось. И надо было спешить.
   Геракл совершил двенадцать подвигов. Иэн совершил один: он встал и сел на коня.

   Трактир, в котором он остановился перекусить, располагался в непосредственной близости от Лондона, на одной из оживленных дорог. Есть Иэну не особенно хотелось, но выпить что-либо было просто необходимо. Оставив Феба на попечение бдительного конюха, Иэн зашел в трактир и попросил сидра.
   Он сидел, смотрел в стол, рисуя пальцем на потемневшем дереве странные узоры. Неожиданно кто-то загородил ему свет. Иэн поднял голову, моргнул, прищурился.
   Этого человека он, кажется, не знал. Элегантный, приятной наружности джентльмен, в темном верховом костюме, при трости. Он изящно уселся за стол напротив Иэна, бросив перчатки на соседний стул. Темные глаза незнакомца смотрели изучающе.
   – Добрый день, – голос у него тоже оказался приятным – густой, бархатистый.
   – Добрый, – согласился Иэн.
   Незнакомец помолчал. Было в нем что-то странное. Иэн понимал: он не зря сел напротив него. Еще один из команды Джона? Выследил? Непохож. Слишком изящен для наемного убийцы, слишком дорого одет.
   – Честно говоря, – сказал незнакомец после продолжительной паузы, – я думал, что при встрече немедленно снесу вам голову. Невзирая на последствия. А их я великолепно себе представляю, учитывая свое и ваше положение. Однако я имею честь наблюдать за вами уже полдня, и желание убить вас на месте несколько… притупилось. Это не означает, что оно исчезло совсем. Скажем так, мне захотелось сначала с вами побеседовать.
   – Слишком длинная прелюдия, – вежливо сказал Иэн. – Вы не могли бы перейти ближе к делу?
   – Вы не узнали меня, – резюмировал незнакомец. – Жаль. Несколько неосмотрительно с вашей стороны – не помнить человека, жена которого вместе с вами наставляет ему рога. Мы с вами несколько раз сталкивались в свете. Впрочем, я и не надеялся, что вы меня вспомните.
   – Я вспомнил вас, граф Шеппард, – отстраненно сказал Иэн.
   – Я польщен.
   – Чего вы от меня хотите?
   – Вы спрашиваете это у меня? – притворно удивился Эван. – А вы сами не догадываетесь?
   – Полагаю, вы хотели услышать от меня спешные оправдания и отрицание содеянного, – слегка улыбнулся Иэн. Он не испытывал к этому человеку ни ненависти, ни раздражения. Только легкий интерес. – Вы ведь понимаете, что этого не получите?
   – Что вы, – поморщился Эван, – какие оправдания… Не держите меня за идиота. Само собой, оправдываться вы не станете. Мне нужны объяснения.
   – То, что они вам нужны – это ваши проблемы.
   – Зря вы так. Я ведь не закатываю вам истерику, словно нервная девица. Я всего лишь прошу – нет, требую! – ответить на один вопрос: почему? Что она такого нашла в вас, чем ее не устроил я?
   Иэн, прищурившись, внимательно смотрел на Эвана Литгоу, графа Шеппарда. Тот сидел, напряженно выпрямившись, побелевшие пальцы сжимали трость. И в глазах его тоже не было ненависти, только его собственное несчастье.
   – Она не любит вас, – мягко сказал Иэн.
   – Хотел бы я знать – почему… – пробормотал Эван. – Я дал ей все…
   – Кроме свободы выбора, – кивнул Иэн.
   Эван внимательно посмотрел на него.
   – Она сказала это вам?
   – Нет.
   – Это столь очевидно, и лишь я в слепоте своей не вижу?.. Возможно, вы правы. Однако, как бы там ни было, я полагаю себя оскорбленным. И мое воспитание велит мне потребовать сатисфакции.
   – А что вам велит сердце? – полюбопытствовал Иэн.
   – Мое сердце теперь мертво, – обыденно сказал Эван.
   Несмотря на некоторую напыщенность слов, прозвучали они искренне. Иэн был несколько озадачен: такой реакции он от Эвана не ожидал. Он знал, что рано или поздно ему придется столкнуться с покинутым мужем Дары, и не предвидел в этой встрече ничего приятного, готовился выдержать скандал. Но в созданном им образе не было ничего общего с сидящим напротив человеком, измученным ревностью и очень уставшим.
   Эван, видимо, что-то понял, так как печально улыбнулся.
   – Вы ожидали, что я… Да. Я мог бы. Вы ведь понимаете – скандал сезона… Но у меня есть несколько причин не делать этого. Во-первых, мне не слишком нравится роль мужа-рогоносца; я предпочту видеть рога лишь в своем зеркале, но не во всех зеркалах высшего света. Во-вторых, мне это надоело. Мы с Дарин три года супруги, я сделал все, чтобы она полюбила меня. Только, боюсь, я не сумел разглядеть ее, точно так же как и она не сумела разглядеть меня. Два чужих близких человека. Вы понимаете?
   – Вполне.
   Эван аккуратно положил трость рядом с перчатками и подался вперед, скрестив пальцы.
   – Я не беру вас на жалость. И не изливаю душу. Я лишь хочу объяснить, чтобы вы поняли и объяснили мне остальное, прежде чем я брошу перчатку вам в лицо… Я ехал за вами от имения Локфордов. Я видел вас на той поляне в лесу… Вы умираете. Верно?
   – Да, – сказал Иэн. Странный человек: стоять два часа и смотреть, как, лежа на земле, пытается не уйти в смерть его… враг?
   Эван кивнул.
   – Я не ошибся. Тогда объясните мне – зачем? Вы ведь убьете и ее. Зачем уводить ее не только из семьи, но и из жизни?
   – Вы неправы. Она будет жить дальше. Она сильнее вас и меня, вместе взятых.
   – Возможно. Но причинять ей боль… за одно это я готов вас убить.
   Иэн смотрел в сторону.
   – Это был ее выбор.
   – Вы должны были отказать ей в этом выборе! – зло вскричал Эван. – Она не понимает, что делает!
   – Мне показалось, что дать ей право выбирать первый раз в жизни – честнее.
   – Камень в мой огород? Да, вам есть в чем меня упрекнуть. Я заключил сделку с ее отцом, чтобы Дарин выдали за меня. Поверьте, ей стало лучше оттого, что она уехала из родного дома. Ее отец – отвратительный тип. Я освободил ее…
   – Нет. Всего лишь заключили в другую клетку.
   – Для того ли, чтоб вы заключили ее в третью? – возразил Эван. – Кто тут без греха? Дарин – не птица. Она не умеет летать. И отпускать ее в свободный полет – да я скорее умру, чем сделаю это.
   – Вам не кажется, что пора начать учитывать и ее мнение?
   – А каково оно, не просветите?
   – Она хочет остаться со мной.
   Эван помолчал. Потом вдруг сухо усмехнулся.
   – Вы, по сути своей, ничем не отличаетесь от меня. Только вы, захотев ее себе, сумели убедить в том, что и вы нужны ей. На самом деле, это она вам нужна, необходима, как воздух. Вы дышите ею. В свои последние дни вы дышите ею. Как думаете, это справедливо – взваливать на нее такую ответственность?
   – Я спрашивал об этом ее и себя. Я пытался помешать ей. Но она выбрала.
   – И вам это только на руку.
   – Не стану отрицать.
   Эван немигающе уставился на Иэна. Если бы взгляды могли убивать…
   – Вы – деловой человек, насколько я о вас наслышан. Я предлагаю вам альтернативу дуэли. Откажитесь от Дарин, пока не поздно. Что вы хотите за это? Если это в моих силах – я заплачу требуемую цену.
   – Не оскорбляйте свою жену, – с отвращением сказал Иэн, – один раз вы ее уже купили. Видите, к чему это привело?
   – Чего же вы хотите? Чтобы я сдался без боя? Мы обвенчаны, и пока смерть не разлучит нас…
   – Смерть, – усмехнулся Иэн. – Ну конечно.
   – Уйдите с дороги, – посоветовал Эван. – Уходите, оставьте ее. Умирайте один. Не тащите ее за собой. Она слишком дорога мне, что будет с вами – мне безразлично. Главное, чтобы у нее все было хорошо.
   – Тогда я могу повторить то, что уже сказал. Дайте ей решать самой.
   – Не могу. Верите, не могу. Слишком за нее боюсь.
   – Это я понимаю.
   Они долго молчали.
   – Вы любите ее? – наконец спросил Эван.
   – Да.
   – Тогда у нас один выход. – Он взял со стула одну из перчаток, но не стал швырять ее, а аккуратно положил перед Иэном. – Вот…
   Иэн взял перчатку, повертел ее в руках.
   – Вы желаете этого… Эван?
   – Я должен.
   – Понимаю. Что ж… – Он вернул перчатку владельцу. – Вызов принят. Когда, где?
   – В ближайшем безлюдном месте. Немедленно. У меня с собой пистолеты.
   – Вам так не терпится?
   – Не люблю откладывать те дела, выполнение которых представляется сомнительным. Не приведи Бог, вы умрете, успев натворить дел, но не успев за них ответить. – Встретившись глазами с Иэном, он добавил: – Никому о вашей болезни я не скажу. Даю слово. Я не имею ничего против вас. Только против ситуации.
   – Может быть, тогда логичнее попытаться убить ситуацию?
   – Именно это я и пытаюсь сделать.
   – Ваше право.
   Наконец, принесли заказанный Иэном сидр.

   До «ближайшего безлюдного места» – обгорелых развалин хутора посреди зеленого поля – они добрались в молчании. Иэн испытывал странное отупение. «Возможно, и к лучшему», – скользнула серая мысль. Не надо будет мучиться дальше, палец Эвана нажмет на курок – и все… «А Алекс? А Дара? Не будь идиотом… Нельзя все время думать только о себе».
   Они спешились и привязали коней к хилому деревцу. Оступаясь на кучах мусора, прошли внутрь дома – там оказалась ровная площадка длиной около тридцати шагов, частично заваленная рухнувшими, опаленными огнем балками.
   – Идеально, – пробормотал Эван, осматриваясь. Он поставил на землю тяжелый ящик, присел рядом и открыл его. Внутри, поблескивая перламутром отделки, лежала пара пистолетов. – Выбирайте. Если желаете, можете проверить: заряжены оба.
   – Я поверю вам на слово. – Иэн взял пистолет. Эван забрал себе второй, поднялся, отшвырнул ногой ящик и принялся отмерять шаги. Иэн стоял, оглядывался по сторонам. Косые солнечные лучи падали сквозь обгорелые проемы окон, слепо смотревших на все четыре стороны света. Эван, закончив отсчет, провел на земле две черты. Стреляться предстояло с расстояния в двадцать ярдов. Иэн взвесил пистолет в руке. Никаких шансов. Он чувствовал себя отвратительно, перед глазами периодически все расплывалось.
   – Давайте договоримся, – Эван подошел к нему. – Если вы окажетесь более метким стрелком, отвезите мое тело домой. Дорого бы я дал, чтоб посмотреть, как вы будете объяснять это Дарин… Если же мне удастся убить вас, окажу вам такую же услугу.
   – Куда везти-то – знаете?
   – Разумеется.
   Эван отвернулся и пошел на свою позицию. Иэн сказал ему в спину:
   – А вы никогда не задумывались о том, что важнее – люди или принципы?
   – Люди, – немедленно откликнулся Эван. – Только временами принципы бывают сильнее нас.
   Иэн пожал плечами и пошел на свой конец площадки.
   Они остановились и повернулись лицом друг к другу. Эван приподнял пистолет.
   – Знаете, – сказал он громко, – для меня будет честью убить вас… Или погибнуть от вашей руки. При других обстоятельствах…
   – Взаимно, – Иэн отсалютовал ему пистолетом, как шпагой.
   Эван кивнул, и они начали сходиться.
   Время будто замедлилось. Иэн сделал шаг, другой, третий, а мысли тем временем толпились в голове, как ярмарочные торговки на площади. «Каждый сам дерется за свое счастье, а Дарина – моя, так что отступитесь, граф Шеппард». Дуло пистолета почему-то никак не желало смотреть в голову Эвану. И было как-то дико убивать человека, с которым Дарина прожила последние три года и вины на котором особой нет – только вина в эгоистичности собственной любви…
   «Разве мы не одинаковые, а?»
   Иэн мотнул головой – земля кружилась, перед глазами стоял туман, и было понятно, что в Эвана он не попадет. Разве что ранит, и что дальше? Все равно это не решение проблемы, раз уж они с мужем Дары столкнулись лицом к лицу. Мгновенно приняв решение, Иэн отвел руку с пистолетом и выстрелил в сторону. И остановился, давая Эвану возможность выполнить задуманное. Вдруг стало поистине все равно, и даже перед Дариной не было стыдно за это равнодушие. «Давай, стреляй, получай свое решение ситуации и иди отсюда».
   Эван выстрелил.
   Иэн некоторое время стоял и слушал, как нестерпимо звенит в ушах тишина. Потом открыл глаза и посмотрел на графа Шеппарда: тот стоял, задумчиво глядя на Иэна, и дуло пистолета, из которого еще шел дымок, смотрело в небо.
   – Почему вы это сделали?
   – А почему – вы? – невесело усмехнулся Эван и опустил пистолет.
   – Я бы все равно в вас не попал.
   – А я бы попал, и это было бы… не по чести.
   Иэн покачал головой и присел на лежащую неподалеку балку.
   – Какая разница? Вы обманутый муж, имели полное право меня пристрелить.
   – Есть еще, знаете ли, совесть, – буркнул Эван.
   Он подошел и присел рядом с Иэном на балку, не замечая, что пачкает свой добротный костюм.
   – Я вас не ненавижу, – сказал Эван после длинной паузы, – и это даже странно. И желание убить вас, оно… Неважно. Я люблю свою жену и готов драться за нее с целым миром, но вы… Вы и так умрете, прежде успев сделать непоправимое.
   – Уже сделал.
   – Да, и я это понимаю. – Граф потер лоб. – Черт побери, вы хоть минуту способны подумать не о себе? Вы оправдываете себя выбором Дарин, но на деле это ваш выбор, к которому вы склонили ее.
   – Не судите о том, чего не знаете. – Иэн сказал это излишне резко, потому что в глубине души понимал: Эван в чем-то прав. Иэн не оставил Дарине выбора, увезя ее с бала у Литлби. Да, уйти от мужа она решила сама, но насколько велико было его давление? Как дать свободу, когда клетка так тесна? «Ох, как же я перед всеми виноват, – и, в первую очередь, перед женщиной, которую полюбил…»
   Иэн посмотрел на графа Шеппарда.
   – И что теперь? Продолжим врукопашную?
   Эван покачал головой.
   – Нет.
   – А как же ваши принципы?
   – Остались незыблемы. Но сегодня я вас не убью. Может быть, потом, если вы испортите жизнь моей женщине.
   – Она вам не принадлежит.
   – Как и вам.
   Солнце грело кожу, и было так хорошо сидеть и слушать, как чирикает на стене тощий воробей…
   – Ну и как это, страшно? – неожиданно неловко спросил Эван. Иэн даже не сразу понял, о чем говорит граф.
   – Страшно?
   – Умирать. Вы большой мерзавец, но мне вас… жаль.
   – Не надо мне вашей жалости, – огрызнулся Иэн. – Оставьте себе. – Он наконец бросил пистолет в траву. – Я сижу здесь, с вами, а время уходит. – И вдруг добавил вполне миролюбиво, сам себе удивляясь: – Цените время, граф, и то, что вам дано. Это самое важное.
   – Вы забираете у меня то, что мне было дано… А насчет совета о времени – спасибо. Я знаю, что это такое, хотя и не так остро, как вы. Дарин…
   – Вы же понимаете, что я не уступлю. – Иэн выпрямился.
   – Да, понимаю, – криво улыбнулся Эван. – И вы понимаете, что я не могу отступиться. Что будем делать?
   – Позвольте ей самой выбрать. Отпустите ее и позвольте – в первый и последний раз.
   – Отпустить и позволить? – приподнял брови Эвард.
   – Именно так. И кто-то из нас выиграет, а кто-то проиграет. Альтернатива дуэли.
   Граф Шеппард хмыкнул, с интересом глядя на Иэна.
   – Знаете, мне кажется, я потом пожалею, что вас не пристрелил.

Глава 15

   – Эван дома? – вместо приветствия спросила Дарина с порога.
   Оливер не удивился. Он вообще ничему никогда не удивлялся: его лицо с пышными седыми бакенбардами редко покидала невозмутимость.
   – Нет, миледи. Разве он не с вами?
   – Что значит – со мной?
   – Хозяин уехал вчера вечером, – вежливо объяснил дворецкий. – Он сказал, что отправился за вами в имение леди Локфорд. Разве вы не встретились там?
   – Должно быть, разминулись по дороге. – Дарина развернулась и пошла прочь от дверей, в нетронутую тишину своей комнаты.
   Она захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Закрыла глаза и лишь тогда позволила себе просто подумать о ситуации.
   Эван отправился за ней. О Боже. Но его не было в имении, он не приезжал туда, иначе ей бы обязательно об этом рассказали. Значит, он не стал устраивать допрос слугам, покрутился рядом с поместьем, понял, что ее там нет, и… и что он сделал дальше? Куда он поехал? Где он сейчас?
   Все страхи, что она так тщательно загоняла подальше, чтоб не тревожили ее, теперь опять всплыли на поверхность. Иэн обещал объявиться вечером, и Дарина очень надеялась к этому времени прояснить все с Эваном. Но как это сделать, если ей неизвестно, где он? Что вообще происходит?
   Впервые она совершенно не знала, что делать.
   Первым порывом было поехать к Беа и, наконец, поделиться с нею своими проблемами; но Дарина подозревала, что подруга мало поможет ей в сложившейся ситуации. Наоборот, там придется сидеть и дергаться: не явился ли Эван домой, и что он сделает, не найдя там ее. А здесь ждать Эвана или Иэна было тоже невыносимо. Дарина испытывала противное тягучее чувство страха – страха перед будущим. Она заварила эту кашу, теперь остается сидеть и ждать, когда последствия до нее доберутся.
   Некоторое время она металась по комнате, потом упала на кровать и вцепилась побелевшими пальцами в вышитую подушку. Влюбленные голубки на ней были так трогательны и так печальны… Дарина привыкла, что от нее ничего не зависит, но еще никогда это ощущение не было настолько острым. «Кто я? Что я? Что я могу сделать?» И скептический внутренний голос, который всегда оказывался прав, бормотал: «Ждать».
   Самым простым способом сократить ожидание был сон. Но Дарина не могла спать. Ее начинало трясти, и нужно было срочно что-то предпринять. Она встала, позвала горничную, переоделась в простое домашнее платье, потом подумала и переоделась снова – в дорожную одежду. Неизвестно, чем закончится ее разговор с мужем, если Эван вообще появится. Поразмыслив еще, она сложила в сумочку часть ее собственных драгоценностей, не тронув ничего из того, что подарил ей Эван. Получилась жалкая горстка колечек и пара ниток жемчуга – то, с чем она пришла и с чем уйдет. Деньги Эвана ей не нужны. Она достаточно натерпелась от его денег.
   Дарина сидела и бездумно смотрела в стену: веселенькие голубые обои в мелкий цветочек можно было рассматривать очень долго. Вся спальня Дарины была отделана в голубых тонах, этот цвет ей очень шел, и в свое время Эван специально велел переделать эту комнату для нее. Он все делал для нее, а вышло почему-то так мало. Неужели она действительно во всем виновата сама?
   Когда Дарина уже была готова сорваться с места, ехать к Беатрис и пытаться вытрясти из нее информацию об Иэне, несмотря на все данные обещания, за окнами послышался звонкий цокот копыт. Дарина метнулась к окну: это приехал Эван. Он подъехал к крыльцу, тяжело спрыгнул на землю и, бросив поводья конюху, вошел в дом. Ее сердце подпрыгнуло, потом ухнуло вниз. Сейчас. Все решится сейчас.
   Она ждала минут пять, пока не сообразила, что Эван не собирается идти к ней в комнату. Тогда, переломив себя, Дарина сама отправилась на его поиски.
   Мужа она нашла в гостиной. Он сидел у камина, который торопливо растапливал слуга, и набивал трубку. При появлении Дарины Эван кивнул, но по его лицу ничего нельзя было понять.
   Дарина, сцепив пальцы за спиной, ждала, пока слуга покинет комнату. Когда за ним закрылась дверь, она еще несколько секунд не решалась заговорить. Эван молча смотрел на нее и курил. У Дарины появилось жутковатое ощущение, что он читает ее мысли. Тогда она наконец выдавила:
   – Здравствуй.
   – Здравствуй, Дарин. – Голос Эвана был обманчиво невозмутим. – Почему ты стоишь посреди комнаты, а не подойдешь и не сядешь рядом?
   – Нам надо поговорить, Эван.
   – Само собой. Иди сюда.
   Она подошла и села в кресло напротив него, сложив руки на коленях. Пальцы немедленно сплелись. Дарина с трудом расцепила их и села прямо.
   – Так о чем ты хотела поговорить со мной?
   – Мне… я… Где ты был, Эван? Оливер сказал, что ты поехал за мной в имение Беа.
   – Да, именно это я и сделал.
   – Почему же ты не был там?
   – Я был там, хотя в дом не заходил. Это и не понадобилось.
   Внутри у Дарины все сжалось.
   – Ты…
   – Я видел вас вместе. И не в первый раз.
   «Тогда почему же ты говоришь это так, будто ничего не случилось? Почему ты не кричишь на меня, не пытаешься убить? Почему ты так спокоен?» А не в первый раз – значит, тогда, на балу у Литлби, ей не показалось, Эван действительно видел, как она уходила с Иэном…
   Она заставила себя вскинуть голову и посмотрела мужу в глаза.
   – Об этом я и хотела поговорить. Я ухожу от тебя.
   Он долго молчал, потом обронил:
   – Ты уверена?
   – Да, Эван. Я не могу так больше.
   Он печально улыбнулся, озадачив ее еще больше.
   – Как – так, Дарин? Чего тебе не хватает? Денег? Их у тебя в избытке. Любви? Я люблю тебя больше жизни, и ты знаешь, это не пустые слова. Только вот ты меня не любишь. Я догадываюсь, чем я заслужил эту нелюбовь, однако она слишком сильна, чтобы тому была лишь одна причина. Во многих землях женщина видит будущего мужа лишь в день свадьбы, и тем не менее, там много счастливых семей. Не ставишь ли ты мне в вину свою неспособность любить меня?
   Он говорил спокойно, как будто все, произносимое им, было фактами из жизни совсем другого человека, а не выстраданным, вымученным, своим. Но Дарина знала: это свое.
   – Может быть, Эван, это и так, – она вдруг почувствовала, как устала от недопонимания и недоговорок. – Давай откровенно. Мы так и не сумели приспособиться друг к другу, и… и в этом не только и не столько твоя вина. Я виновата тоже.
   – Ты неправа. На самом деле, не виноват никто, кроме нашей проклятой природы. Мы думаем прежде всего о себе, потом о других, а когда два человека вроде нас с тобой замкнуты друг на друга рядом обстоятельств и не смогли изначально найти общий язык… тогда им лучше расстаться. Я не знаю, действительно ли ты любишь этого человека, и нужен ли он тебе настолько, чтобы разрывать все узы… Но в данном случае решай сама. Я больше не хозяин тебе и твоим решениям. Ты можешь уйти немедленно, если захочешь. Я тебя не держу.
   Она оторопела. Она ожидала скандала, равнодушия, чего угодно, но не такого спокойного и доброжелательного тона. Эван курил, глядя на нее, и смотрел почти с любопытством, как будто проверял. Она сидела, не зная толком, что на все это ответить.
   – Почему ты отпускаешь меня так легко?
   – Потому что душа моя спокойна. Если тебе он действительно нужен, вы будете идеальной парой, в отличие от нас с тобой. В том, что ты ему нужна, я убедился.
   У Дарины перехватило дыхание.
   – Ты говорил с ним?!
   – Да, и довольно долго. Мы о многом побеседовали и многое выяснили. Дуло пистолета, направленное в лоб, иногда очень способствует пониманию. Причем с обеих сторон.
   Ей показалось, что она падает. Дуэль. Этого она боялась, и это случилось. Но если Эван здесь, невредимый, значит, Иэн…
   – Что с ним? – с трудом спросила она. – Ты… не убил его?
   Эван печально улыбнулся.
   – Я мог бы. Я думал об этом все время, когда шел на него, подняв пистолет. Я ждал, что он сделает. Его шатало, он явно неспособен был попасть даже в такую упитанную мишень, как я. И все же он хотел попытаться, и я знал, что он попытается, и что мне придется его убить, и в этом не будет чести. А он взял и выстрелил мимо. Наверное, понял, что в меня не попадет, и давал мне все шансы. Отдавал победу мне, чтоб я мог уйти, целый и невредимый, вернуться к тебе. Изумительный человек. – На лице Эвана застыла смесь удивления и невольного уважения.
   Дарина затаила дыхание.
   – И что ты сделал тогда?
   – Выстрелил в воздух. После чего мы снова смогли побеседовать. Это было очень интересно, я бы сказал. И познавательно.
   Ее внезапно окатила волна облегчения. Иэн жив, и Эван тоже жив. И что бы ни случилось дальше, это главное. Дарина улыбнулась.
   – Я рада, что вы нашли общий язык.
   – Это довольно странно в нашем случае, – согласился Эван. – Но жизнь иногда подбрасывает нам и не такие сюрпризы. В любом случае, от своих слов я не отказываюсь. Бог видит, каким трудом далось мне это решение, но я его принял и собираюсь придерживаться. Ты свободна.
   Она почувствовала себя… виноватой. Эван сидел перед ней, чужой знакомый человек, и она понимала: сейчас он жертвует собственным счастьем ради нее. Наверное, это и есть настоящая любовь: позволить любимому уйти тогда, когда сердце умирает при расставании. Она ненавидела себя за то, что Эван вынужден был принять это решение. Сейчас он был совсем не таким, каким казался ей ранее, и Дарина понимала, что в этом есть ее вина.
   – Ох, Эван! – она уткнулась лицом в ладони. – Я всегда считала себя такой правильной, такой чистой, почти безгрешной. А на самом деле… я просто не могла смириться с тем, что мое счастье могут навязать мне. Я была слишком горда, чтобы принять тебя таким образом. Это было сначала. А потом стало уже поздно. Всего этого можно было бы избежать, если бы… Прости меня. Прости.
   Эван отложил трубку, поднялся, подошел к Дарине и обнял ее. От него пахло дорогим табаком, и этот привычный запах вызвал на ее глазах слезы. «Я всегда полагала, что не люблю его, – почему же так больно расставаться?»
   Она спрятала лицо у него на плече и затихла, а он поглаживал ее волосы.
   – И ты прости меня, – сказал Эван после долгого молчания. – Я не мог понять, почему ты отталкиваешь меня. Полагал, что если я люблю тебя, то и ты меня должна любить, и этого достаточно. Может быть, если бы у нас появились дети, все бы исправилось. Я так надеялся на это.
   – Эван, я…
   – Теперь не стоит говорить об этом, Дарина. – Он отстранился, но руку с ее волос не убрал. – Мы поняли свои ошибки, и у каждого теперь своя дорога. Я надеюсь, ты обретешь счастье на своем пути.
   – И ты, – выдохнула она. – Ты обязательно будешь счастлив, Эван, я знаю.
   Он снова улыбнулся.
   – Пока я не могу поверить в твои слова. Может быть, с течением времени…
   – Может быть.
   Она поняла, что в комнату успели прокрасться сумерки. Эван отошел от Дарины и сел обратно в свое кресло. Он не предпринял попытки поцеловать ее на прощание, и она не знала, обрадовало ее это или огорчило. Ей было странно и холодно, но больше не было страшно.
   – Я забыл: у меня есть кое-что для тебя. – Эван засунул руку в карман сюртука и извлек на свет плотно запечатанный пакет. – Вот. Тебе передали это. Я бы советовал надеть приличное платье. Лучше всего то, бежевое, с кельтскими вышитыми мотивами.
   Недоумевая, Дарина приняла из его рук пакет, распечатала, вытряхнула содержимое на колени и ахнула. Мертвой бабочкой из конверта спланировала маска. Та самая, черная, слегка потертая на швах, с которой не расставался Иэн.
   Вслед за маской выпал листок серебристой бумаги. Дарина развернула его: приглашение на бал. Какой-то герцог Рив, сегодня вечером… Ей было все равно, к кому ехать и куда. Там будет Иэн, и он будет без маски. Она улыбнулась. Видимо, то ли опасается встретиться с ней наедине после того, что было сегодня, то ли желает сразу показаться вместе с ней на публике – неизвестно. Главное, что он будет там.
   Эван смотрел на ее счастливое лицо со смесью боли и доброжелательности. Его явно забавляла ее реакция.
   – Он передал это тебе лично?
   – О да. Причем очень настаивал, чтоб я отдал тебе это поскорее и ты не слишком опаздывала. Герцоги не любят, когда игнорируют их приемы, и этот – не исключение. Постарайся быть с ним полюбезнее, все-таки не последний человек в свете.
   – Я никогда о нем не слышала, – Дарина повертела листок в руках. – Кто-то из новых?
   – Нет, наоборот, это старинный род. В последнее время они не слишком частр напоминали о себе, этот прием – первый, что Рив дает в этом году. Первый за три года, если уж быть до конца точным. Впрочем, Иэн сам тебе все подробно расскажет, не зря ведь он пригласил тебя именно на этот бал.
   – Надо полагать, причины у него были, – кивнула Дарина.
   – И еще какие.
   Она вопросительно посмотрела на мужа, но тот лишь вскинул руки:
   – Я пообещал!
   – Вы, честное слово, все как маленькие, – раздосадованно сказала Дарина. – Играете в прятки… Делаете таинственные лица. Мужчины… Вы невыносимы.
   – Иди лучше одевайся, не то опоздаешь, – посоветовал Эван. – Бежевое, запомнила?
   – Да, конечно! – подхватив свое имущество, Дарина почти бегом бросилась вон из комнаты. И лишь поднимаясь по лестнице, остановилась. Она ведь уходит от Эвана навсегда, почему же…
   «Потому что он мудрее тебя, девочка, – устало сказал внутренний голос. – Он не желает долгих и мучительных расставаний. Не останавливайся, иди вперед».
   Она постояла еще мгновение, не зная, вернуться или нет, потом поняла: если вернется – не достанет сил уйти. Будущая жизнь обещала быть сильно отравленной чувством вины перед Эваном. Но об этом можно будет подумать не сегодня, не сейчас. Сейчас – только Иэн.
   «Бежевое. С кельтской вышивкой».

   Эван прошелся по комнате, потом снова уселся в кресло, заново набил трубку и закурил. Дарина ушла, и стало очень пусто. Значит, ее любовник все-таки не промахнулся. Лучше бы он стрелял там.
   Но Иэн скоро умрет, подсказывал кто-то невидимый. Он умрет, и Дарина снова станет свободна. И тогда – раз уж они так хорошо поняли друг друга сейчас – может быть, ему удастся вновь восстановить разрушенный брак? Скоро от него не останется и следа, но, может быть…
   Говорят, вернуться назад невозможно. Эван в это верил, но он верил также и в то, что достаточно сильный и умный человек сумеет воспользоваться любой ситуацией, и если не выиграть, то хотя бы приблизиться к победе. А граф Шеппард никогда не был глупцом, и никогда не был слабым. Все, что он может сейчас, – это ждать. Но это не значит, что он сдался, о нет! Иногда война выигрывается ожиданием. Время – вот его несомненный союзник. Эван улыбнулся, но улыбка вышла горькой.

Глава 16

   Первое, что она увидела, подъезжая к герцогской резиденции, – это была карета с гербами Беатрис. Дарина едва удержалась от того, чтоб не протереть глаза. Беа здесь?! Впрочем, этого следовало ожидать: Беатрис не пропускает мероприятий такого масштаба, а судя по количеству сгрудившихся на подъездной аллее карет, прием проводится с размахом. Дарине даже пришлось подождать, пока ее кучер смог подъехать к крыльцу.
   Поглощенная задачей поймать Беа прежде, чем та скроется в толпе, Дарина почти не обратила внимания на дом. Она поднялась по мраморной лестнице и успела перехватить подругу в ярко освещенном шикарном вестибюле.
   Беа была не одна. Ее сопровождал высокий импозантный мужчина, в котором Дарина, изумленно моргнув пару раз, узнала Джеффри. Значит, он приехал раньше воскресенья, а Беа явно успела убраться и в доме, и в личной жизни, судя по ее сияющему лицу. Джеффри, поистине великолепный в темно-зеленом костюме, тоже выглядел довольным.
   – Дарин! – он улыбнулся ей и склонился к ее руке; на его пальце блеснул знаменитый фамильный перстень Локфордов, передававшийся в их семье по наследству чуть ли не со времен первых тамплиеров. – Рад тебя видеть. Не ожидал встретить здесь. А где Эван?
   – А я вот ожидала, и Эвана с ней нет, – Беатрис подмигнула ей. Она тоже выглядела отлично: в зеленом, под цвет костюма мужа, платье, в опаловом ожерелье. Браслеты на ее тонких руках переливались. – Как ты себя чувствуешь, дорогая? Уже оценила прелести своего нового положения?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ну, если ты здесь, полагаю, что… – Беатрис умолкла и прикрыла рот ладошкой; глаза ее смеялись. – Бог мой, Дарин! Ты еще не видела его? Я хочу быть этому свидетельницей! Идем скорее, я только что заметила поблизости Винсента. Джеффри, милый, ты нас извинишь?
   – Само собой, – рассеянно сказал Джеффри, высматривая кого-то в толпе гостей. – Я побеседую с Гилфордом, потом отыщешь меня.
   – Хорошо, любимый. Идем, – и Беатрис потащила Дарину за собой.
   У той не осталось даже времени, чтобы испугаться, когда перед ними возник элегантно одетый джентльмен. Тщательно уложенные пепельные волосы смутно что-то напомнили Дарине, а когда человек улыбнулся, последние сомнения развеялись.
   – Здравствуйте, Винсент, – сказала она как можно более ехидно, – как странно видеть вас с открытым лицом.
   Он засмеялся и поцеловал ей руку. Его глаза искрились весельем. Винсент оказался очень приятным джентльменом, хотя черты лица были жестковаты. Впрочем, это вполне согласовалось со впечатлением Дарины от него.
   – Взаимно, леди Дарин. Сегодня мы все сбрасываем маски. Вы еще не виделись с Иэном?.. Вижу, что нет. Леди Беатрис, – он отвесил ей легкий полупоклон. – Позвольте, я провожу вас к нему. – Он протянул Дарине руку.
   – Нужно бы поздороваться с хозяином дома, – стесненно сказала Дарина.
   – Это можно совместить: он находится там же, где и Иэн, – пояснил Винсент, беря дам под руки. – Идемте, я представлю вас.
   Он повел их через толпу в бальный зал. Дарина была ослеплена сиянием хрустальных люстр, отсветами множества свечей на отделанных серебристым мрамором стенах. Люди двигались мимо нее сияющими силуэтами, но она почти не обращала на них внимания. Только одна мысль занимала ее: сейчас она увидит Иэна без маски. Сейчас, сейчас, наконец-то…
   Винсент подвел ее и Беатрис к небольшой группе, стоявшей немного в стороне от остальных. Там было пять-шесть мужчин и три женщины. Одна из них, черноволосая и зеленоглазая, обернулась и пристально посмотрела на Винсента, окинула заинтересованным взглядом Беа и Дарину, сверкнув искрами в глазах, как изумрудами. Потом она обернулась к остальным членам группы.
   – Винс снова не смог ограничиться одной дамой и привел нам сразу двух, – ее насмешливый мелодичный голос прозвучал странно не к месту.
   – Ты, как всегда, ошиблась, Марго, – Винсент не остался в долгу. – Я лишь сопровождаю этих прекрасных представительниц противоположного пола. Надо же им засвидетельствовать свое почтение хозяину этого дома.
   Дарина почти не слышала его, ей не было дела до какого-то хозяина, потому что стоявший напротив мужчина приковал все ее внимание. Знакомые полуседые волосы, до боли знакомые очертания губ. Ожившее лицо античной статуи. И античная же, алебастровая бледность. И глаза, полные такой нежности, что Дарина едва не задохнулась.
   Иэн.
   Винсент с легкой усмешкой указал на него.
   – Леди Литгоу, позвольте представить вам Валериана Иэна Рива, герцога Риверфорта. Иэн, это…
   – Я знаю, кто это, Винс. Перестань ломать комедию. – Он улыбнулся и протянул Дарине руку. – Дара…
   Она, закусив губу, протянула ему ладонь. Глаза его смеялись. Дарина весело сощурилась, легкий шок быстро испарился. Ну да, этого следовало ожидать. «Иэн, ты крыса. Я тебе это еще припомню».
   – Иэн. – Он так и не выпустил ее ладони, а Дарина не сочла нужным ее отнимать. Зеленоглазая Марго подозрительно нахмурилась.
   – Леди Литгоу, – нарочито бесцеремонно прервал безмолвный диалог Винсент, – как у вас дела?
   Вопрос с подтекстом. Она улыбнулась Винсу.
   – Все в порядке, благодарю вас. Более чем.
   – Этого следовало ожидать, – пробормотал Иэн. Он поднял руку, прищелкнул пальцами, и рядом материализовался слуга с подносом, уставленным бокалами. Иэн протянул один из них Дарине, она молча покачала головой.
   – Рив, вы стали еще более экстравагантны, – обратился к Иэну один из присутствовавших мужчин. – Рассылать приглашения на прием за полдня до его начала… Бог мой, это изумительно! Новая мода?
   – Если вам так хочется – да. Простите, леди и джентльмены, мне хотелось бы обсудить несколько вопросов с этой дамой. Идем, Дара. – Он, не спрашивая, повел ее прочь от собравшихся. Дарина беспомощно оглянулась, как бы извиняясь, успев заметить, что Винс подмигнул ей, а Беа махнула рукой, желая удачи.
   Они прошли в высокие двери, Иэн свернул направо, за лестницу, туда, где виднелась неприметная дверь. За ней оказалась уютная гостиная с белой мебелью, светлыми занавесками и коврами. Иэн усадил Дарину в кресло. Она молча изумленно наблюдала за ним, а он подмигнул ей, уселся на подлокотник и поцеловал девушку.
   – Вот, – просто сказал он. – Ты приехала. – В его голосе была нежность и… самодовольство? Как будто он выиграл какой-то забег. Нет, это иллюзия, всего лишь иллюзия.
   – Я приехала, но… – При взгляде на его лицо – чужое и знакомое – Дарина забыла, что собиралась сказать. – Иэн… Ответь мне честно: зачем нужна была вся эта комедия? Ты думал, я откажусь от тебя, если узнаю, кто ты такой?
   – Нет. – Он смущенно потеребил подбородок. – Этого я опасался в последнюю очередь…
   «Значит, все-таки опасался», – отметила Дарина.
   – …Но в основном – это было по инерции. И еще мне хотелось поселить в твоей жизни сказку. Сказку о прекрасной принцессе и благородном рыцаре, который спасает ее от злого дракона.
   – Тут ты неправ, – тихо произнесла Дарина. – От дракона я тебя не спасла.
   – Разве сейчас это важно? – он отбросил проблемы взмахом руки. – Разве твоя мечта не сбылась? У тебя есть я. У тебя, – он засмеялся, – даже будет замок. Риферфорту больше шестисот лет, его начал строить мой давний предок, в свое время хорошо проводивший время с пиратами. У Риверфорта очень романтичная история, я тебе ее расскажу. Знаешь…
   – Иэн, – очень мягко сказала Дарина, – замок – это не то, о чем я мечтала.
   Он выглядел слегка обескураженным.
   – Не то?
   – Мне нужен не только и не столько замок, сколько ты. А я сейчас смотрю на тебя и начинаю волноваться. Ты пошел вразнос. Что с тобой?
   – Вразнос? Да, я, наверное, не замечаю. – Он устало потер лоб рукой. – Трудный был день.
   – Я… наслышана.
   После долгой паузы Иэн спросил:
   – Как он отпустил тебя?
   – Просто… отпустил.
   – Он странный и интересный человек. Я не ожидал…
   – Как и я. Что теперь будет, Иэн? Сегодняшний вечер закончится, что будет потом?
   – Ты останешься со мной. Ты ведь останешься, правда? – он смотрел на нее с тревогой.
   – Да, – успокоила она его. – Я останусь. Только – в качестве кого?
   – Моей жены, разумеется.
   – Иэн, я замужем.
   – Больше нет. Тебе осталось подписать несколько бумаг – и ты свободна.
   Сказать, что она была шокирована, – значит сильно преуменьшить то впечатление, что произвели на Дарину его слова. Несколько бумаг? О чем он? Разве трехлетние отношения можно закончить немедленно всего лишь подписью?
   – Но… как?! – наконец выдавила она.
   – Я покажу тебе ту вещь, которая смогла обеспечить это. Потом. Она у меня в кабинете. Это печать…
   – На золотой цепи? – она начала что-то смутно припоминать.
   – Да. На золотой цепи. Это волшебная печать. Она открывает все двери.
   Дарина молча ждала продолжения. Иэн встал и начал расхаживать по комнате.
   – Так как ты войдешь в семью, я могу доверить тебе этот секрет. Те, кто оказал особые услуги Короне, принадлежащие к старой аристократии, хранят в тайнике такую печать. Их всего несколько, и их обладатели пользуются ими чрезвычайно редко. В крайнем случае. Если написать письмо, запечатать его этой печатью и отправить по определенному адресу, просьба будет выполнена в кратчайшие сроки, если позволяют возможности – немедленно. Я никогда не пользовался этим правом, хотя оно и было мне даровано. Считается дурным тоном прибегать к нему часто. Но наш случай – крайний. Я отослал письмо сегодня днем, и буквально перед приемом получил ответ. Твой брак с Эваном расторгнут королевским указом. Они даже успели отослать гонца к твоему мужу… бывшему мужу. Он подписал все бумаги. – Он наконец остановился. – Гонец прибыл сюда чуть раньше тебя.
   Она сидела, застыв, как статуя. Иэн казался ей странным и немного чужим. Он не был ее Иэном… нет, он был им, но он стал больше, чем раньше… Она не могла этого объяснить. Он был герцогом, и его возможности ошеломляли. Дарину это скорее пугало, чем радовало.
   – Можно задать тебе несколько вопросов? – наконец сказала она.
   – Да, конечно. – Иэн смотрел на нее так радостно и открыто, что она проглотила фразы, готовые сорваться с языка. «Ты ведь тоже все равно что купил меня… Ты даже не спросил меня… Ты…» Вместо этого она сказала:
   – Если не секрет, чем ты заслужил такое высокое право?
   – Хм… – Иэн явно не этого от нее ожидал. Видимо, думал, что она бросится ему на шею с благодарностями. Но Дарина не двигалась, и ему пришлось отвечать: – Скажем так, я выполнял некоторые личные поручения королевы. И неплохо проявил себя в паре критических ситуаций. Заработал печать своей кровью. Не скажу, что я жаждал получить этот… артефакт, но если получил, то имею право воспользоваться. Хотя чуть от него не отказался.
   – Кровью?
   Он откинул прядь с виска – раньше это место скрывала маска, а теперь стал виден длинный рваный шрам, уходящий под густые волосы.
   – Кровью.
   – И ты… сейчас тоже служишь?
   – Да. И нет. Это неважно. – Он склонился к ней, уперевшись руками в подлокотники ее кресла. – Я не о печати хотел говорить, а о нас с тобой. Я хотел извиниться.
   – Вот как? За что?
   – За то, что сделал это, не посоветовавшись с тобой. Ты предоставила мне свободу действий, и я весь день раздумывал, не слишком ли далеко я зашел. Теперь вижу: возможно, это так. Скажи мне – это так?
   – Не знаю, Иэн, – Дарина почувствовала усталость. – Наверное, нет. Просто я слишком многое пережила за сегодняшний день. Когда Эван сказал, что вы с ним собирались стреляться… Но сейчас уже все позади. Ты поступил правильно. Это для нас.
   Он улыбнулся – широко и радостно – и, потянувшись к ней, крепко поцеловал ее. Вкус вина на его губах заставил Дарину задрожать.
   – И все же, – сказал Иэн через минуту, выпрямляясь, – я должен попросить у тебя прощения. Заранее. За все, что будет дальше.
   – А что будет дальше?
   – Я рассчитываю, что мы с тобой поженимся. Ты не откажешь мне? – он лукаво улыбнулся. – Как можно скорее.
   – Разумеется. Но ты ведь не за это просишь прощения?
   – Да. Я прошу прощения за смерть.
   Дарина вскочила и схватила его за руки.
   – Не надо! Не говори об этом сейчас. Не здесь, не сегодня. Оставь нам еще немного времени не думать об этом. Завтра мы с тобой поговорим. А сегодня – это сегодня. Давай забудем.
   – Забыть легко. Умирать легко. – Он поцеловал ее пальцы. – Помнить труднее. Жить труднее.
   – Не надо.
   – Не будем, – согласился он.
   Дарина наморщила лоб, вспоминая, какой еще вопрос хотела ему задать.
   – Иэн, но… если ты так легко расторг мой брак с Эваном, почему бы тебе не использовать печать для скорейшего разрешения проблем опеки? Это ведь тоже крайний случай. Почему ты не подумал об этом?
   – Я думал об этом. На то были свои причины, и я не хочу говорить о них сейчас. Но ты напомнила мне кое о чем… Подожди минуту, хорошо? – и он стремительно вышел из комнаты.
   Дарина опустилась обратно в кресло, бездумно теребя оборку на манжете рукава. Рукав с кельтскими вышитыми мотивами… В голове окончательно все перепуталось. Она свободна. Свободна от уз с Эваном, свободна выбирать. Ее выбор уже сделан, однако сама возможность сейчас поступить, как она хочет, поражала ее и, пожалуй, отчасти стесняла. Ей непривычно было становиться… одной. Раньше за нее все решали мужчины.
   «А разве сейчас это не так?»
   Она покачала головой. Нет, сейчас ей не удастся в этом разобраться.
   Дверь открылась, и появился Иэн. Не один. Он вел за руку мальчика лет шести, одетого в темно-синий бархатный костюмчик. Дарине не потребовалось и секунды, чтобы понять, кто это такой: темные волосы и тонкие черты лица говорили сами за себя.
   – Вот… – Иэн подвел сына к ней. – Алекс, познакомься. Это Дара, я тебе о ней рассказывал. Подойди, не бойся.
   Мальчик нерешительно приблизился к Дарине. Она смущенно улыбнулась, внезапно осознав, что и сама испытывает не меньше неловкости, чем этот ребенок. Это их в чем-то роднило. Дарина стесненно сказала:
   – Здравствуй.
   Алекс посмотрел на нее темными, как маслины, глазами и пробормотал:
   – Здравствуйте…
   Дарина беспомощно посмотрела на Иэна, не зная, что сказать; но тот скрестил руки на груди и явно не собирался ей помогать. В его глазах она прочитала ехидное «выпутывайся сама». Ну ладно.
   – Папа сказал, что вы будете теперь жить у нас, – неожиданно произнес Алекс. – Вы будете моей новой мамой?
   – Н-ну… – на этот вопрос определенно существовал правильный ответ, только нужно было его найти. Что этот мальчик на самом деле думает, что он чувствует? По аристократически невозмутимому личику невозможно было что-то понять. Маленький будущий герцог. – Прежде всего мне хотелось бы стать тебе другом. У тебя ведь уже была мама? – Алекс кивнул. – Мама у человека всегда одна, и я не буду занимать ее место в твоем сердце. Но, может быть, там найдется уголок для меня? – она протянула мальчику руку, и тот в некотором замешательстве протянул свою, но тут же отдернул.
   – Папа сказал, что вы выйдете за него замуж, – сказал он, насупившись.
   – Тебе не нравится эта идея?
   – Он не разрешил мне нести ваш шлейф, пока вы сами не разрешите. – Он сумрачно посмотрел на отца, сделавшего непроницаемое лицо.
   – Ну, Алекс, Дара ведь не знает, сможешь ли ты справиться с таким ответственным заданием, – заявил Иэн.
   Мальчик поспешно обернулся к Дарине.
   – Я смогу, честное слово смогу!
   – Тебе этого действительно хочется? – спросила она.
   – Конечно. Я ведь не мог этого сделать, когда мама выходила замуж за папу!
   – А тут такая возможность, – добавил Иэн, закусив губу. – Ну конечно.
   – Так вы разрешите? Да? Ну пожалуйста! – Алекс подпрыгнул. Его невозмутимость как ветром сдуло.
   – Я думаю, ты сможешь нести мой шлейф, – пообещала ему Дарина. – Никому другому я бы это задание и не доверила.
   – Отлично! – мальчик подпрыгнул снова. – Тогда я утру нос Тиму Джефферсону!
   Иэн переглянулся с Дариной и спросил несколько обескураженно:
   – А при чем здесь Тим Джефферсон?
   – Ну, он нес шлейф своей сестры на ее свадьбе, – объяснил Алекс. – Ходил и хвастался. Но шлейф моей новой мамы – это гораздо лучше! – и он довольно улыбнулся.
   – А я уж было поверил, что это от чистого сердца. А тут – Тим Джефферсон… Утереть нос. Шлейфом, – пробормотал Иэн. Дарина тоже еле сдерживала смех. Только тут до нее дошло, как ее только что назвал Алекс. «Моя новая мама…» Видимо, Иэн провел с ним хорошую воспитательную работу. Надо будет потом выяснить, так ли это.
   Часы на стене пробили четверть. Иэн виновато на них покосился.
   – Нам придется возвращаться в зал. Наше отсутствие становится слишком заметным. – Он посмотрел на сына. – Алекс, что ты предпочитаешь, – пойти спать или немного побыть на балу с нами?
   – Можно на балу, папа?
   – Можно. Идем. – Иэн протянул сыну ладонь. Дарина встала и, мгновение поколебавшись, тоже протянула мальчику руку. После секундного замешательства Алекс уцепился за нее. На его мордашке было написано предвкушение предстоящего зрелища. И никакой тоски, никаких негативных эмоций. Дарину внезапно будто холодной водой окатило. Она резко обернулась к Иэну, молча. «Иэн, ты ему не сказал?!»
   – Потом, – ответит он одними губами. – Мы поговорим с ним завтра. Вдвоем.
   «Завтра. Вдвоем».
   Несмотря на мрачность предстоящего разговора, эти слова согрели ее, как теплое одеяло. Она улыбнулась и пошла с Иэном и Алексом в зал.

Глава 17

   Это было странное чувство – бродить по залу незнакомого дома, откуда только что ушли последние гости, и пытаться ощущать себя не гостьей, а будущей хозяйкой. Дарина пробовала, у нее не получалось. Все вокруг было великолепно: достойная оправа для драгоценного камня – герцога Риверфорта. Дарина касалась изумительных панелей красного дерева, на которых были вырезаны тончайшие, как вздох, цветы; проводила кончиками пальцев по позолоченным рамам зеркал – с этим рам улыбались амуры, падал виноград. Это было больше, чем она ожидала, гораздо больше. Это подавляло. А Иэн говорит, что все это будет принадлежать ей.
   Она остановилась у окна, ожидая Иэна, ушедшего провожать задержавшихся приятелей. «Просто нужно время, чтобы привыкнуть – и к этим роскошным коврам, и к залам, и к инкрустациям, к сотням драгоценных вещиц. Дом. Нет. Мой дом – это человек, а это… просто большое здание». И все же она понимала, что это можно любить.
   Прием закончился далеко за полночь; Алекса давно отправили спать, а Иэну пришлось решать какие-то возникшие дела, его окружили друзья, забросав вопросами о возвращении к работе в Палате Лордов, и далеко не сразу удалось заставить эту шумную компанию разойтись. Дарина подозревала, что немало этому поспособствовал Винсент: когда Иэн обмолвился ему, что еле стоит на ногах, через полчаса практически все откланялись.
   Стоило вспомнить о нем, и Винс появился в зале – улыбчивый, стремительный, как остро отточенный нож. За ним шествовала маленькая армия слуг, принявшихся немедленно наводить порядок в зале. Винсент кивком позвал Дарину за собой; она подчинилась, слишком велика была усталость, чтобы спорить. Винс провел ее сквозь анфиладу комнат, показавшихся чужими и холодными, в уютную небольшую столовую; там горели свечи, а на столе был сервирован поздний ужин.
   – Иэн сейчас придет, – сообщил Винс, отодвигая для Дарины стул. – Как вам понравился герцогский прием?
   – Очень… утомительно.
   – Хм! Ожидал услышать от вас более восторженные возгласы.
   – Не сегодня, Винсент. Слишком много впечатлений.
   Он начал расхаживать по комнате, засунув руки в карманы сюртука. Вид у Винса был несколько озабоченный.
   – Знаете, Иэна уговаривали вернуться в Палату Лордов, а он отказался, – наконец сообщил он. – Боюсь, как бы нам не пришлось отбрехиваться еще и от ушлых политиканов. Хватит с нас Джона и его компании. А также всех остальных, которые, приехав сегодня на прием к Иэну, забросали его приглашениями; и очень обидятся, если он ответит отказом, не желая тратить время на их посещение. Он ведь не афиширует то, что болен, вы знаете. Сегодняшний вечер был трудным испытанием.
   – Не просветите ли вы меня в одном вопросе?
   – С удовольствием.
   – Зачем вообще нужен был этот прием? Насколько я поняла, заранее его Иэн не планировал.
   – О нет, это был полнейший экспромт. Общество восхищено такой экстравагантностью. Герцог Риверфорт опять его шокировал… – Он ухмыльнулся. – Будьте уверены, завтра светская хроника не обойдет это вниманием. В толпе я видел с десяток завзятых сплетников, один из них строчит пасквили в газеты. Надо будет заказать к завтраку побольше утренних газет – для улучшения аппетита.
   – Вам это доставляет удовольствие?
   – Несомненное. Подождите, скоро вы привыкнете и это станет доставлять удовольствие и вам.
   – Винс, вы не ответили на мой вопрос. Зачем?..
   – Ну, если честно, он сделал это для вас.
   – Хотел показать прелести жизни герцогини?
   – О нет. Хотел показать трудности этой жизни. Вы ведь сейчас устали, не так ли? А ведь сегодня он еще прикрывал вас, держал в тени, хотя многие заметили ваше с ним длительное отсутствие и задумались по этому поводу. Например, наша общая знакомая, Марго – вы ее наверняка видели с нами, такая, в золотистом платье, – очень рвалась с вами пообщаться. Еле ее удержал. Но я не всегда буду рядом. Жизнь герцогини, леди Дарин, – это политика. Политика слов, взглядов, жестов, поступков, которые должны быть выверены до остроты дамасского клинка. Вы всегда будете на виду. Иэн в последнее время вел затворническую жизнь, но вы не знали его ранее. Они с Мелли выполняли свои светские обязанности, и выполняли их блестяще. Даже более чем, если вы припомните печать, которая дала вам свободу. Сегодня Иэн не хотел показать вам, как ослепительна его жизнь, как роскошна; он хотел объяснить, на что вы идете. Если бы не его болезнь, вы бы продолжали вести светскую жизнь; сейчас вы, конечно, можете взять отпуск, несмотря ни на что. Но потом… потом, леди Дарин, вы станете вдовствующей герцогиней, и вам придется стать ею не только формально. Вам придется управлять землями, читать финансовые отчеты, давать приемы и воспитывать Алекса – и делать все это безупречно. Малейший прокол, ошибка – и все расспыпется, как карточный домик. Иэн и так пошел на брак, который станет событием сезона, и многим может не понравиться, особенно потому, что мы не имеем права афишировать способ его осуществления. Золотая печать – это не для масс. А превращение графини Шеппард в герцогиню Риверфорт не скроешь. Словом, мечты о тихой семейной жизни можете выбрасывать в окно. Иэн не хотел вас поразить – он хотел дать вам право подумать и подтвердить или опровергнуть свой выбор.
   Дарина сидела, придавленная его словами. Она почти не думала раньше о своих правах, но об обязанностях думала еще меньше.
   – Вам нужно решить это сейчас, – добавил Винсент. – До того, как он войдет. Не нужно огорчать его муками выбора.
   Дарина медленно покачала головой.
   – Я не собираюсь его ничем огорчать. Нет. – Она подняла глаза на Винса. – Я готова идти до конца.
   Он улыбнулся.
   – Я ожидал этого, но все же приятно услышать. И не менее приятно, что мы с Мэрси можем не участвовать в этой безумной авантюре… А, Иэн!
   Герцог вошел, кивнул другу и обессиленно опустился на стул рядом с Дариной, найдя и стиснув ее руку.
   – Винс, я отвык… – пробормотал он.
   – Нечего жаловаться, ты сам этого хотел, – отрезал Винсент. – А теперь обрати-ка свое внимание на эту замечательную копченую курицу. Уверен, она просто жаждет с тобой познакомиться.
   Иэн посмотрел на еду с отвращением.
   – Нет. Спасибо. Я не хочу.
   – А придется, – возразил Винс, усаживаясь за стол. – Ты хочешь умереть раньше срока? От истощения? Давай-ка…
   Подгоняемый шуточками Винсента и укоризненным молчанием Дарины, Иэн наконец сдался и позволил положить себе еды на тарелку, однако едва притронулся к ней. Зато он выпил бокал вина, растворив в нем уже известный Дарине зеленый порошок.
   Лицо Винсента стало каменным.
   – Если не ошибаюсь, это уже третий раз за сегодня, – холодно сказал он, – и это только при мне. Что ты творишь, Иэн?
   – Брось, Винс. – Иэн подпалил край пустого бумажного пакетика от пламени свечи и задумчиво смотрел, как тот горит. – Мне нужно было продержаться.
   Дарина стиснула руку Иэна; пальцы его дрожали.
   – Давай лучше… пойдем отдыхать.
   – Прежде чем вы это сделаете, нам нужно обсудить кое-какие дела, – неохотно сказал Винс. – У меня печальные новости. Сегодня я собственными глазами видел на балу Джона.
   Хрустнула ножка бокала, который держал Иэн. Герцог с недоумением посмотрел на раскрошенное стекло. К счастью, он умудрился не порезаться.
   – Как он прошел?! Слугам у дверей было велено его не пускать!
   – Ты сам видел, какое было столпотворение. Не стоит их винить. Джон мог просочиться в дом сотней разных способов, охрана у тебя ни к черту. А я давно предлагал ее усилить.
   – И что же он сделал?
   – Да ничего особенного. Покрутился в толпе, понаблюдал издалека за тобой и испарился. Опять таки, неизвестно каким способом. Твои верные стражи у дверей клянутся, что не впускали его и не выпускали. Возможно, он забыл оставить им свою визитную карточку.
   – Почему ты не сказал мне? Этот ублюдок – в моем доме – и ты мне не сказал!
   – Потому и промолчал. Боюсь, Иэн, своим показным приемом ты только ухудшил ситуацию. Джон видел, что ты жив, здоров и процветаешь; думаю, он разозлился. А когда станет известно, что ты женишься на леди Дарин, начнутся веселые времена. – В голосе Винсента, впрочем, ничего веселого не было. – Он может попытаться помешать браку незаконными способами. Времени очень мало. На твоем месте я наплевал бы на все условности и обвенчался с леди Дарин немедленно. Позволь мне позаботиться о твоей безопасности. Мне станет значительно спокойнее на душе, если я буду знать, что вы сможете перемещаться хотя бы по собственному дому без опаски быть зарезанными в одном из темных углов, которых тут в изобилии и на любой вкус. Если ты не против, завтра я приведу своих людей.
   – Неужели все зашло так далеко? – шепотом спросила Дарина.
   – Как бы оно не зашло еще дальше…
   – Хорошо, Винс. – Иэн созерцал остатки убитого бокала в своей тарелке. – Делай, как считаешь нужным.
   Винсент несколько секунд внимательно смотрел на него, потом кивнул.
   – Иди-ка ты спать, дружище. И ни о чем не беспокойся.
   – Я велел приготовить твою обычную комнату.
   – Спасибо за заботу, но я не останусь. Дела. – Он встал и, коротко кивнув, вышел, даже не попрощавшись.
   Дарина молча посмотрела ему вслед. Все это не было сказкой. Это ни минуты не было сказкой. Сказок не бывает, их нельзя подарить, как бы ни старался тот, кто пытается сделать это. Но Иэну этого говорить нельзя. Пусть он будет уверен, что она поверила его жизненной сказке. Что может быть приятней и легче, чем стать женой прекрасного принца?
   – Давай, Иэн. Пойдем. Я ведь даже не знаю, где здесь спальня.
   – Уж это-то я могу тебе показать! – ее слова вызвали у него бледную улыбку. Он поднялся и повел ее по дому, одновременно обнимая и опираясь на ее плечо.
   Спальня оказалась на втором этаже; там располагались личные апартаменты герцога, сообщавшиеся коротким коридорчиком с комнатами герцогини. Сейчас те покои пустовали, а у Иэна в спальне ярко горел камин, и по комнате разливалось приятное тепло.
   – Ты можешь спать в соседней комнате, если захочешь, – пробормотал Иэн, падая на кровать, – или остаться здесь. Мне лично больше нравится второй вариант.
   – Мне тоже. – Она помогла ему стянуть сапоги и сюртук, уложила и крепко поцеловала на сон грядущий. – Все будет хорошо, Иэн. Спи.
   – Я хотел сказать тебе… – его глаза закрылись.
   Дарина долго стояла над ним, прислонившись щекой к резному столбику, поддерживавшему балдахин. Потом медленно подошла к трюмо, долго смотрела на себя в зеркало. Странное лицо человека, мечты которого сбылись: ни капли счастья, мешки под глазами. Дарина отвернулась от зеркала, вытащила заколки из волос, сбросила туфли. Потом она уселась на край кровати и начала смотреть на Иэна.
   Он был прав. Устроив этот прием, он показал ей: вот что ее ждет. «Откажись, пока не поздно!» – шептал испуганный внутренний голос. Дарина слушала его с высокомерным презрением. Отказаться? Ну нет. Она слишком многим пожертвовала для того, чтобы подарить Иэну счастье в его последние дни.
   А есть ли оно вообще – счастье? Или же оно замешано на горькой настойке боли, которая никуда не уходит? Дарина вздохнула и провела рукой по волосам Иэна. Вот он, этот спокойный миг, когда можно остановиться и подумать. Мысли бешено вертелись в голове, замедляя и замедляя ход, пока не остановились вовсе, оставив после себя только одно желание.
   Дарина нашла на полу брошенные туфли, надела их, взяла свечу и бесшумно выскользнула из комнаты. Заснуть ей пока все равно не удастся. Дай Бог, чтоб ее, безмолвно бродящую по дому в поисках часовни, не застали удивленные слуги. На всякий случай она постаралась получше запомнить дорогу.
   Лестница была погружена в темноту, но из дверей бального зала лился свет: там продолжалась уборка. Дарина тенью скользнула по полуосвещенному холлу, наугад свернула направо, прошла по коридору, потянула на себя единственную дверь и поняла, что попала куда нужно.
   Она помнила, что Иэн рассказывал ей об этом помещении; приподняв свечу, огляделась. Здесь было странно, тесно, но хорошо. Она зажгла свечи у алтаря, и они осветили часовню неуверенным светом. Низкий расписной потолок притягивал внимание. Дарина опустилась на жесткую скамью в углу, сложила руки на коленях и прислушалась.
   Тишина. Только потрескивают свечи.
   Постепенно тишина заполнила ее всю; расслабились сведенные мышцы, разгладились морщины на лбу, уголки губ устало опустились. Дарина закрыла глаза, ощутив спокойствие и пустоту спящего дома. В высокое окно светила луна, обгрызенная с краю.
   Вот, Господи. Я пришла к Тебе, со всеми своими страхами и проблемами. Помоги мне, наставь на истинный путь.
   Мне нельзя отступать. Если я отступлю – Иэн сдастся, Иэну будет плохо, а я скорее умру, чем допущу, чтобы ему стало плохо… Я знаю, что Ты возьмешь его себе, но прошу Тебя: в его последние дни подари ему счастье. Пусть он успокоится и придет к Тебе таким. Он заслужил это, Господи. И Алекс заслужил. Я постараюсь стать этому ребенку матерью, насколько он мне это позволит.
   Я знаю, что впереди у нас – война. Мы стоим на переднем крае… нет, мы идем в наступление. Зачем мы все время сражаемся, Господи? Но я не могу не сражаться. Иэн – мой рыцарь, и когда он падет, я возьму знамя из его ослабевших рук. Я стану твоим паладином вместо него. Он будет служить Тебе на небесах, а я – здесь, словом и делом, Твоим светом. Я никогда не отступлю и не сдамся: в моих руках будет знамя, и оно упадет только вместе со мной.
   Она смотрела на роспись, где архангел Михаил воздевал огненный меч к насупившемуся небу. Херувимчики разлетались, отчаянно хлопая крылышками, а Михаил готовился к битве с воинством Сатаны.
   «Я знаю, что это не священная война». Это всего лишь бытовая стычка с алчным и – к сожалению – неглупым противником, лишенным моральных правил, и с безликим обществом. Мы будем долго ломать копья, но, думаю, победа останется за мной. Главная битва – не эта. Мне предстоит сражаться за покой Иэна. Господи, скажи, – как?..
   «И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против дракона…»
   Дракон. Свернувшаяся клубком боль Иэна. То, чего она сама не может победить.
   Но у нее есть ангелы. Винс. Беа. И… Эван?
   И еще некий Герберт, с которым она очень желала познакомиться.
   Интересно, можно ли одолеть дракона? Внезапно эта проблема заинтересовала ее с чисто медицинской точки зрения. Дарина мало что знала о том, как появляется и прогрессирует опухоль. Нужно узнать побольше. Немедленно!
   Нет, немедленно – это проблематично. Придется подождать до утра. А сейчас она нужна Иэну: надо охранять его сон. Мало ли, что с ним может случиться…
   Уходя, она сказала часовне «спасибо».
   И только когда дошла до нужной комнаты, чудом ничего не перепутав, легла рядом с Иэном, не раздеваясь, и закрыла глаза, – поняла, что мироощущение изменилось. Будто перевернули песочные часы в последний раз. До этого момента Дарина толком не осознавала смысла слов «месяц жизни». Теперь она его чувствовала.
   Песок медленно сыпался. Начался счет на минуты.

Глава 18

   Иэн проснулся с рассветом. Дарины не было рядом.
   Ему совершенно не хотелось вставать, но нужно было встать, идти искать ее, нужно было что-то делать… что? Неважно. Иэн не имел права останавливаться. Оставалось пройти последнюю дистанцию, а потом его ждет отдых. Во всяком случае, он на это надеялся.
   Дарину он отыскал в библиотеке. Она стояла у стеллажа и осторожно водила рукой по корешкам старых книг. Иэн, неслышно войдя, прислонился к стене и некоторое время наблюдал за Дарой. Тонкая рука, скользившая по старой коже и золотому тиснению, казалась маленькой и беззащитной. Роскошное платье Дарины было измято.
   Иэн тихонько кашлянул. Дара обернулась, и осунувшееся лицо ее расцвело улыбкой.
   – Доброе утро. Ты хорошо спал?
   Он кивнул, оттолкнулся от стены и, подойдя к девушке, обнял ее и поцеловал. Губы у нее были солеными. Плакала?..
   – Что ты делаешь здесь так рано?
   Она бросила короткий взгляд на стеллаж.
   – Смотрю твои книги. У тебя хорошая библиотека.
   – Да, в моей семье любят читать. Тебя что-то заинтересовало? Можешь взять любую книгу.
   Она высвободилась из его объятий, вернулась к стеллажу и остановилась перед ним, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.
   – Такой большой выбор, я даже не знаю, с чего начать…
   – Рыцарские романы? – предложил Иэн.
   Дарина поморщилась.
   – Я их уже достаточно прочла, благодарю покорно.
   – Не нравятся? – он был несколько обескуражен.
   – Они хороши как памятники старины, но в остальном… большинство написанного в них – ложь, – улыбнулась она. – Как и в тех романах, которыми зачитывается сейчас высшее общество. На самом деле все не так, и мы это знаем. Но я уже начиталась сказок, предпочитаю реальность.
   – Разве сказки – плохо? – Иэн сел в любимое кресло, потянулся к лежащим на столике кисету и трубке. – Мне казалось, иногда полезно сбегать в них из действительности.
   – Да, но боязнь оказаться там навсегда отрезвляет. Нельзя жить иллюзиями.
   – Сказка закончилась, да? – спросил он тихо.
   – Вчера вечером ты снял маску, рыцарь, и сказка закончилась, – она подошла и села ему на колени, обвив рукой плечи. Иэн отложил кисет, так и не закурив. – Давай поговорим, милый. Для начала ответь мне на несколько вопросов. Насколько мы стеснены в средствах?
   – Мы не стеснены. Я же герцог Ривирфорт.
   – И все же, какими суммами мы можем распоряжаться? Герцоги, бывает, женятся на дочерях купцов, чтобы было, что кушать.
   – Гм… Я не из тех герцогов. – Иэн потер лоб. – Ты имеешь в виду наличные или общий капитал? Большинство моих средств вложено в акции перспективных предприятий, мне принадлежит судоходная компания, я вкладываю деньги в торговлю пряностями, хлопком и шерстью. Точную сумму можно узнать у Неерса, но приблизительно принадлежащее мне состояние оценивается в семь миллионов фунтов. Не считая недвижимости, фамильных драгоценностей и еще нескольких источников дохода, которые я предпочел бы не афишировать.
   Ее глаза округлились, когда он назвал сумму.
   – Семь миллионов?!
   – Большая часть этих денег, как я уже сказал, находится в обороте. Но если я сейчас пойду в банк и попрошу выдать мне, скажем, миллион, – мне его выдадут.
   – Господи, это больше, чем я рассчитывала… – покачала головой Дарина.
   – Ты выходишь за меня замуж из-за денег? – усмехнулся он.
   – Именно из-за них, разве ты не догадался? – она чмокнула его в нос. – Значит, у тебя хватит средств на мою маленькую прихоть.
   – Чего ты хочешь? – сейчас он готов был подарить ей весь мир. – Хочешь новую карету? Платья? Купить тебе дворец?
   – Что я буду делать с дворцом, милый? Нет, благодарю покорно. Карета у нас есть, и платьев пока хватает. Я хочу только одного: чтобы мы созвали лучших врачей Англии на консилиум, и они осмотрели тебя.
   Лицо Иэна вытянулось.
   – Герберт уже осматривал меня, и…
   – Я не подвергаю сомнению квалификацию Герберта, – мягко перебила его Дарина. – Винс говорил, что твоей семье служат специалисты, и я ему верю. Меня интересует не твое теперешнее состояние, о котором может хорошо судить Герберт, а новейшие методы лечения. Прости за мои слова, но терять тебе нечего.
   Иэн хмуро смотрел на нее.
   – Дара, пойми меня правильно. Я не желаю, чтобы мои последние дни были отравлены бессмысленной суетой. Я хочу провести их в покое и мире, вместе с тобой и Алексом. Мы теперь вместе, разве мы не можем создать себе маленький личный рай? Пусть всего на месяц.
   – Иэн, милый, – сдаваться она явно не собиралась, – если какая-нибудь новая методика сможет тебе помочь, рай может растянуться на долгие годы. Разве ты этого не хочешь?
   Он молчал. С одной стороны, она была права, с другой… не поздно ли они спохватились? Иэн не был уверен, что его можно спасти, когда он подошел так близко к смерти. Честно говоря, он был убежден, что ему уже никто не сможет помочь. Зачем терять драгоценное время?
   – Это займет всего лишь пару часов, – продолжала увещевать его Дарина. – А потом, если они не смогут предложить ничего конкретного, мы прогоним их всех и забудем об этом. И будем… доживать, как ты хочешь. – Голос ее задрожал.
   – Хорошо, хорошо, – поспешно согласился он, лишь бы она не плакала. – Мы сделаем это. Герберт приедет сегодня. Я попрошу его заняться этим.
   – Спасибо. – Она поцеловала его. В этом долгом поцелуе было больше горечи, чем удовольствия. Иэн крепко обнял ее, и Дарина прижалась к нему, покрывая поцелуями его щеки, шею… спустилась ниже, расстегнула рубашку на груди. У него перехватило дыхание. Нельзя… нет, забыть об этом на минуту, всего на минуту, потом они остановятся… Его руки скользнули по ее обнаженным плечам, по спине, отыскали застежки и начали нетерпеливо расстегивать их. Она всхлипнула, что-то прошептала, провела прохладной ладонью по его обнаженной груди, коснулась ее языком…
   …и мир взовался многоцветьем яростных искр.

   – …Гораздо продолжительнее, чем предыдущие. Он поразительно беспечен. Я рад, что наконец-то нашелся человек, которому он позволит за собой присмотреть.
   – Вы можете еще что-нибудь сделать для него?
   – Укол морфия – вот что я могу для него сделать, но я этого пока не сделаю, милая леди. Это начнется чуть позже, когда станет совсем худо.
   – Вы уже даете ему наркотик, так отчего же не использовать морфий?
   – Пока что мое индийское снадобье хорошо справляется. Морфий облегчает боль, но туманит сознание. А его светлости нужно быть в здравом уме, как он мне пояснил. И пожалуйста, больше никаких волнений, никакого напряжения. Покой, полный покой, вы меня понимаете?
   – Вполне.
   – И никакой, гм… супружеской близости. Это тоже сильное нервное возбуждение, и в результате – спровоцированный им припадок. Я надеюсь на ваше благоразумие.
   – А я на вашу оперативность. Выполните мою просьбу, Герберт.
   – Со всевозможной поспешностью.
   Иэн слушал голоса, не открывая глаз и не понимая половины того, что говорилось. Все было в липком тумане, и нельзя было ничего разглядеть, даже собственной вытянутой руки…
   – Кажется, он приходит в себя. Милорд?
   – Иэн?
   Он разлепил веки и различил над собою два смутных силуэта. Тонкие пальцы легли на лоб. Дара. Его ангел.
   – Мне… – губы слиплись. Угадав его желание, Дарина поднесла ему ко рту чашку с водой, а Герберт приподнял голову. Иэн сделал глоток, второй, закашлялся. Воду убрали.
   – Милорд, я поражен вашей беспечностью, – сурово сказал Герберт. Его редкая бородка грозно топорщилась. – Вы превратили свою жизнь в сплошное нервное напряжение, и после этого еще на что-то надеетесь. Возмутительно. Ну что ж, теперь вами займется леди Дарин, и я надеюсь, хоть ее-то вы будете слушать, если не слушаете меня. – Врач был явно сильно рассержен. И обижен. Все правильно, у него был повод: в последнее время Иэн действительно пренебрегал его предписаниями.
   – Извините, Герберт, – язык еще ворочался с трудом. – Я действительно перегнул палку. Обещаю исправиться.
   – Вы мне обещали это Бог знает когда, – фыркнул врач. – Пусть ваша совесть будет вам судьей… Вы пришли в себя, и я откланиваюсь. Леди Дарин… – Герберт поцеловал ей руку. – Я спешу исполнить вашу просьбу.
   – Я готов поспособствовать вам в этом, Герберт, – раздался голос Винсента. Тот сидел в углу, закинув ногу на подлокотник кресла, и курил. – Все, что вам потребуется, будет немедленно предоставлено. У меня, знаете ли, тоже есть кое-какие связи… и полномочия.
   Ну да, у Винса имеется золотая печать. Он заплатил за нее вдесятеро больше, чем Иэн, – собственной преданностью, умом, потом и кровью. Только Винсент считает печать не Божьим даром, а проклятием. Он говорит, что эта золотая вещица временами искушает его сильнее, чем яблоко Евы искушало Адама. Иметь в своих руках власть добыть что угодно сию же минуту – это не счастье, а тяжкое бремя. Два года назад, получив печать, Винс клялся, что немедленно переплавит ее на запонки. Видимо, все-таки не переплавил.
   – Я был бы очень благодарен вам, лорд Рэнси, если бы вы… – Герберт бросил взгляд на Иэна. – Впрочем, давайте поговорим об этом не здесь. Герцогу нужно отдыхать. Ваша светлость, позвольте откланяться. Надеюсь на последующее ваше благоразумие.
   – Спасибо, Герберт.
   Врач кивнул и вышел из комнаты, Винс встал и ленивым шагом направился вслед за ним. На пороге он оглянулся на Иэна, одарив его взглядом «погоди-у-меня-я-еще-вернусь».
   Дарина села на краешек кровати.
   – Что произошло? – поинтересовался Иэн, безуспешно пытаясь подняться.
   – Лежи. Ты упал прямо в библиотеке. Просто дернулся и затих – я так испугалась… – Только сейчас он обратил внимание на ее искусанные губы. А вот глаза были сухие, не опухшие. Воины почти не умеют плакать. – К счастью, твой слуга Уолтер знал, что делать. Мы перенесли тебя в спальню и немедленно вызвали Герберта. Пока ждали его, приехал Винс.
   – Прости, что напугал тебя.
   – Я бы никогда себе не простила, если бы это случилось из-за меня.
   Он схватил ее ладонь и прижался к ней губами.
   – Извини. Извини. Мы больше не будем пытаться заняться любовью. Как это ни прискорбно, но…
   – Это плата, – твердо сказала Дарина. – Я готова это заплатить, чтобы продлить твое время.
   Дверь резко распахнулась, и в комнату влетел Алекс. Вслед за ним вошел хмурый Винс; он закрыл дверь, прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди. Всем своим видом он показывал, как ему не нравится нынешняя ситуация. Иэн вполне его понимал.
   Мальчик бросился к кровати.
   – Отец! С тобой все в порядке?
   Ну что было ответить на этот вопрос?
   – Я ничего не понимаю! – Алекс почти кричал. – Все в доме ходят такие мрачные, и меня не пускали к тебе, и даже Уолтер не хотел отвечать на мои вопросы! Папа, скажи, что случилось?
   – А ведь я тебя предупреждал, – донеслось от дверей.
   Иэн глубоко вздохнул. Винс абсолютно прав, дольше тянуть нельзя. Нельзя продолжать скрывать от сына правду.
   – Алекс, – начал он, – для начала – успокойся и постарайся внимательно выслушать меня. Сегодня утром мне стало плохо.
   – Ты заболел, да, папа? – мальчик заметно встревожился. – Что с тобой?
   – Да, я заболел, и довольно серьезно. – Ну как, как произнести эти роковые слова?! Иэн бросил беспомощный взгляд на Дарину, но и она молчала, подавленная.
   – Очень серьезно? – еще больше встревожился Алекс. – Ты можешь умереть?
   – Да, сынок.
   Ну вот, это и сказано. Все, рубеж пройден, и можно бы вздохнуть с облегчением, подумав, что все страшное позади… только это не так. Все страшное лишь начинается.
   Лицо Алекса окаменело.
   – Ты умираешь? Но почему? Как?..
   Он постарался говорить как можно более мягко.
   – У меня в голове, вот здесь, возникла опухоль. Она постепенно растет и давит на мозг, нарушая его функции. В конце концов она разрушит что-то действительно жизненно необходимое и тогда…
   – А это нельзя вылечить, папа?
   – К сожалению, нет.
   – Эту опухоль, ее нельзя как-нибудь убрать из головы?
   – Нет, сынок. Герберт говорит, что после такой операции люди очень редко выживают, а если и выживают, то становятся или идиотами, или сумасшедшими, к тому же опухоль, судя по всему, уже довольно большая.
   – Значит… – Плечи Алекса опустились. Мальчик вцепился в руку отца. Дарина встала, отступила назад, давая возможность сыну и отцу объясниться. Винс отвернулся. – Ты уйдешь, как и мама. А с кем останусь я?
   – О тебе позаботятся дядя Винсент и леди Дарин, сынок. Они все время будут рядом с тобой, помогут тебе выучиться, стать настоящим герцогом. Ведь ты мой наследник.
   – Но я не хочу, чтобы ты умирал, папа, – сказал Алекс. Он почему-то не заплакал. Иэн смотрел на него и начинал смутно осознавать, что он и дальше почти не будет плакать. Только молчать. Господи, ответь мне: отчего воины, что идут за мной, не умеют оплакивать? Им было бы легче. Мне было бы легче. Со слезами уходит боль. А когда плачет сердце, это гораздо больнее.
   – Я тоже не хочу умирать, Алекс, – мягко сказал Иэн. – Но так уж сложилось. Не нам это решать. Это испытание для всех нас, и если мы пройдем его с честью, то потом будем вознаграждены. Мы обязательно обретем счастье, что покупается ценой испытания.
   – Божественная торговля, – язвительно пробормотал Винсент. – Испытания – товар или деньги. Господи, как мило.
   – Я не хочу, чтобы ты умирал.
   – Беда в том, что мы не можем получить все, что хотим, Алекс.
   Мальчик долго молчал, размышляя над услышанным. Смотрел он в пол. Иэн молча ждал, пока сын что-нибудь скажет.
   Наконец Алекс поднял голову.
   – Что я могу для тебя сделать, папа?
   Иэну на мгновение стало трудно дышать. Он наконец смог подняться, подхватил Алекса и крепко прижал его к себе.
   – Ты у меня есть, и это самое главное. Постарайся быть сильным, мальчик мой, хорошо? Твой путь только начинается. Ты должен быть сильным. Я так люблю тебя.
   – Я тоже люблю тебя… папа…
   Он наконец заплакал. Иэн сидел на кровати, прижимая к себе сына, обнявшего его за шею, и гладил его по голове; а Винсент и Дара застыли безмолвными изваяниями, живым мрамором. И все не смотрели друг на друга. И свет, льющийся из окон, был вкусным, ярким, веселым… и жестоко-ненастоящим.

Глава 19

   – Вот, вот и вот. – Винсент выложил перед Дариной пачку нарядных конвертов. – Утренняя корреспонденция. Ознакомьтесь.
   – В этом есть какой-то подвох? – спросила она с подозрением. Ее нетронутый завтрак остывал, яичница печально скукожилась на расписной тарелке. Дарина с Винсентом были вдвоем: Иэн спал, и его было велено не беспокоить. – Винс, мне не нравится ваше выражение лица. Объяснитесь.
   – Сначала ознакомьтесь. – Он отодвинул тарелку с остатками завтрака и, коснувшись салфеткой губ, потянулся к бренди. Дарина пожала плечами и распечатала первый конверт.
   Письмо, написанное от руки на дорогой бумаге, содержало в себе приглашение на прием. Лорд и леди Эшли. «Дорогой герцог, будем рады видеть вас…» Дарина вскрыла второй конверт. «Дорогая леди Литгоу…» Тут ее будто чем-то ударило. Приглашение для нее пришло в дом Иэна?! Но откуда…
   – Ага, до вас тоже дошло. – Хмурый Винсент перекатывал в ладонях бокал с бренди. – Перед вами, Дарин, совершенный образец утечки секретной информации. Я начинаю подозревать у Иэна наличие пророческих способностей: он отчего-то свято хранил тайну своей болезни от домочадцев, и все было известно только ему, мне, Герберту и Уолтеру, а теперь еще Алексу, вам и Эвану Шеппарду. Эти люди заслуживают полного доверия, потому информация осталась при нас. Если бы просочилась она, была бы катастрофа. Но позавчера вечером, перед приемом, Иэн созвал слуг и предупредил их о том, что дом нужно подготовить для новой хозяйки. Ваше имя названо не было, но факты говорили сами за себя. Кто-то неглупый проанализировал их и, переварив полученные сведения, начал действовать. Слухи в высшем свете распространяются с поразительной быстротой, вы не заметили? И вот вы видите результат. Я хотел просмотреть и светскую хронику утренних газет, однако побоялся окончательно испортить себе аппетит. С омерзением предполагаю, что я там увижу.
   – А, так это вас больше не забавляет?.. Однако, я не понимаю вашего беспокойства, Винс. Рано или поздно все выплыло бы, и наша свадьба не за горами. Чем нам могут повредить все эти приглашения?
   – Вы не понимаете. Хорошо, я постараюсь вам объяснить. Обратили ли вы внимание, что охрана дома была усилена вдвое за последние сутки? Наверное, нет, вы еще не настолько здесь освоились. Так вот, я лично пополнил явно недостаточный отряд охраны своими людьми. Их не так много – тех, кому я действительно доверяю. Они смогут обеспечить вашу безопасность здесь, и смогли бы, если бы вы редко выезжали и почти не показывались в свете. Хотя бы до свадьбы. Но теперь… – он схватился за щеку, словно у него болел зуб. – Теперь только Бог вам поможет.
   – Да о чем вы о таком, Винсент?!
   – Вам придется принять часть этих приглашений, – он похлопал ладонью по кипе конвертов. – Некоторые из них невозможно не принять, если вы понимаете, о чем я. Иэн совершил большую глупость с этим дурацким, показным, экстравагантным приемом. Да, он показал вам, насколько ослепительна и трудна жизнь герцогини, он разыграл финал идиотской комедии масок, но он набил себе столько шишек, что боюсь, врачи вроде нас не помогут. – Он перехватил ее раздраженный взгляд и поспешно сказал: – Хорошо, хорошо. Я буду более конкретен. Этим приемом Иэн показал, что: во-первых, он возвращается в свет; во-вторых, он намерен свет шокировать; в-третьих, шок в виде внезапной, я бы даже сказал, скандальной женитьбы – вот что он имеет в виду в первую очередь. Скоропалительность вашего романа превосходит самые смелые фантазии, и тем, кто не знает Иэна и вас, трудно будет поверить, что дело в любви. Вы же знаете, нынче не модно верить в любовь. Иэна завалили письмами члены Палаты Лордов, эти конверты я сложил отдельно, их тоже немало. Герцог – не только дворянин, он еще и пэр Англии. Учитывая роль, которую играл Иэн при дворе раньше, и его деяния в парламенте, многие кровно заинтересованы в том, чтобы герцог Риверфорт вернулся на политическую арену. Опять же, многие заинтересованы в том, чтобы он этого не сделал. И тут он устраивает этот идиотский прием. Все восприняли это как объявление о его возвращении. Даже королева… – Винсент тяжело вздохнул. – Корона не в курсе насчет его болезни. Он не поставил их в известность, и они… рассчитывают на него, как рассчитывали и раньше. Я не имею права рассказывать вам об этом, Дарин. У вас… как бы это правильнее сказать… еще нет достаточной степени доверия.
   Она едва не оскорбилась, подумав сначала, что он имеет в виду доверие со стороны его и Иэна; и тут же поняла, что это не так.
   – Винс, позвольте мне предположить. Вы работаете на Корону? Оба?
   – Да, – нехотя ответил он. – Исключительно на Корону.
   – Шпионы высшего света? – наугад брякнула она.
   Он смял салфетку и отбросил ее прочь.
   – Вы очень догадливы. Впредь я буду молчать, намеки вы понимаете с полуслова… Только вы зря назвали это шпионажем. Круг нашей деятельности гораздо шире. Но вот об этом я уж точно не имею права вам рассказывать.
   – Я и не прошу, – кивнула она. – Единственное, чего я прошу, это ответа на вопрос: вы и сейчас продолжаете… служить?
   – Мы никогда не переставали. Это очень просто: или никогда, или навсегда. Исключений не бывает.
   – Вот почему у вас такие возможности, – пробормотала она. – Быть герцогом для этого недостаточно.
   – Теперь вы понимаете, отчего мы старались не афишировать ваш брак? Иэн воспользовался печатью, тем самым задействовав тех людей, которые не должны были быть задействованы в настолько частной просьбе. Ваш развод с Эваном был осуществлен за несколько часов. Как вы считаете, высшее общество заинтересуется вопросом, как это было сделано?
   Она похолодела. Теперь понятно, отчего Винсент настолько на взводе.
   – И это еще не все, – обнадежил он ее. – Вам не отвертеться от приглашений, от усиленного внимания общества, а Иэну еще – и от работы в парламенте. За вашу безопасность в этом случае я перестаю ручаться, и – вы видите, в каком состоянии Иэн. К тому же, мы должны попытаться замять историю с разводом, а это малой кровью не дастся. Нам еще достанется на орехи за то, что использование печатей откликнулось таким громким эхом. – Он помолчал и печально пожаловался: – Я перестаю контролировать ситуацию, и это выводит меня из себя.
   Дарина попыталась что-то сообразить, но мыслей было так много, что в голове они не умещались.
   – Винс! Но ведь мы можем сбежать. Пожениться вдали от лондонской суеты, оставить позади все проблемы. Когда закончится отпущенный Иэну срок, я вернусь в Лондон, и тогда пусть делают что хотят. Иэн так хотел отдохнуть.
   – Иэн сам виноват, – безжалостно отрезал Винсент; однако тон его тут же смягчился. – Вы не сможете этого сделать, поймите. Джон и его приятели вас в покое не оставят. Голову готов прозакладывать, именно его команда виновата в распространении слухов о вас и Иэне. И учитывайте, что общество еще, по всей видимости, не в курсе касательно вашего развода. Пока что все эти приглашения – не более чем доказательство вашей непоправимо испорченной репутации. В глазах высшего света вы еще замужем за Эваном Шеппардом, и то, что вы находитесь в доме герцога Риверфорта уже два дня, придает ситуации ни с чем не сравнимую пикантность. Чем скорее мы придумаем для вас подходящее оправдание, тем лучше. Будущей герцогине лучше снискать хоть какое-нибудь уважение в глазах общества. – Он тоскливо вздохнул. – Это самый большой наш промах с тех пор, как мы начали работать на Корону. За это нас по головке не погладят. Такой скандал.
   – Мне кажется, нам нужно… – начала Дарина, но ее прервало появление Уолтера. Вид у старого дворецкого был обескураженный.
   – Милорд, миледи, я хотел доложить… – закончить он не успел. Властно отстранив его с пути, в столовую вошла та самая зеленоглазая женщина, которая так пристально рассматривала Дарину на приеме. Оглядев комнату, она поинтересовалась:
   – А где Иэн?
   – Ты хотя бы для приличия поприветствуй присутствующих, Марго, – буркнул Винсент. – Иэна здесь нет, он еще спит. Да и после того, как проснется, вряд ли пожелает с тобой разговаривать. Визит окончен. Уолтер, проводи леди.
   – Брось, Винс, не будь букой. – Она проплыла к столу и уселась на свободный стул. Она была очень эффектна в утреннем платье цвета морской волны. Изумрудные сережки в ушах вспыхивали колючими искорками. – Вы с Иэном и так меня постоянно игнорируете. Я хотела бы наконец выяснить, почему.
   – Уолтер, ты свободен… Марго, будь умницей, уходи сама. Поверишь, сейчас твой визит совсем не к месту.
   – За идиотку меня держишь, – резюмировала она и переключила свое внимание на Дарину. – Позавчера нас так и не представили друг другу, дорогая. А я так жажду познакомиться, хотя уже немало наслышана. Леди Маргарет Уолридж.
   – Леди Дарина Литгоу.
   – Надеюсь, нам с вами удастся узнать друг друга получше. Мне безумно интересно, как вам удалось заполучить Иэна.
   – Марго охотится за ним вот уже который год, – пояснил Винсент. – Пока безуспешно.
   – Вы любите его? – спросила Дарина. Неожиданно эта женщина заинтересовала ее. Никакой неприязни к Марго она почему-то не испытывала.
   Зеленоглазая красотка расхохоталась.
   – Милая, какие же у вас романтичные взгляды! Конечно же, я его не люблю. Но мне нравится, когда красивые мужчины принадлежат мне. Иэн почему-то не захотел пополнить мою коллекцию. А жаль. Ничего, кроме наслаждения, ему бы это не принесло.
   – Ну-ну, – сказал Винсент.
   – Ты, может быть, просто завидуешь?
   – Упаси Боже. У меня есть невеста, и мне вполне ее хватает.
   – Вот и не лезь не в свои дела.
   Если бы тон, которым они все это произносили, не был таким дружелюбным, Дарина подумала бы, что сейчас они подерутся. Ничего подобного: Винсент любезно улыбнулся Марго.
   – Утренняя разминка закончена, – сказала та. – Теперь я могу поинтересоваться еще раз: где Иэн? И раз уж ты тоже здесь, и вы, леди Дарин, тоже, то поговорить я хотела бы с вами со всеми. Я ведь не просто так приехала, заметьте. Я приехала с новостями и предложением помощи, а меня так подло игнорируют и даже пытаются выставить за дверь.
   – Новости? Помощь? – взгляд Винсента стал цепким. – С чего ты взяла, что мы нуждаемся в помощи?
   Марго достала из сумочки мундштук, тонкую сигарету и закурила. Помахав рукой, чтобы разогнать дым, она пожала плечами:
   – Создалось у меня такое впечатление. Однако я отказываюсь говорить, пока не придет Иэн. Перефразируя мудреца, ты, Винс, мне друг, но Иэн мне дороже.
   Дарина и Винсент переглянулись.
   – Леди Уолридж… Маргарет, Иэн действительно сейчас не может спуститься, – сказала Дарина. – У него была трудная ночь, и он сейчас отдыхает.
   – Да-а? – Марго окинула ее насмешливым взглядом. – Вы так его утомили, девочка?
   Дарина почувствовала, что краснеет.
   – Я вовсе не…
   – Извините, милорд, леди… – донесся от дверей тихий голос Уолтера. – Прибыл еще один посетитель. Он просит встречи с леди Литгоу.
   Винс бросил взгляд на протянутую дворецким визитную карточку.
   – Хм… Эван Шеппард. Дарин, вы примете его?
   – Эван? – она попыталась собраться с мыслями. Ее муж… бывший муж… здесь? Он вряд ли бы приехал просто так. Значит, что-то случилось. – Да, конечно. Проводите его сюда.
   Уолтер кивнул и вышел. Винсент повертел в руках визитку.
   – Поистине неожиданный визит.
   – Эван Шеппард – это ведь ваш муж, не так ли, дорогая? – вкрадчиво поинтересовалась Марго. – Слова «муж» и «неожиданный визит» плохо сочетаются. Бог мой, это становится поистине интересно.
   – Марго, ты бы помолчала, – поморщился Винсент. У него был такой вид, будто ситуация ухудшается с каждой минутой. Возможно, так оно и было. Маргарет хотела еще что-то сказать, но в этот момент на пороге столовой появился Эван.
   Дарина с тревогой посмотрела на него, но по его бесстрастному лицу ничего нельзя было понять. Эван поклонился Винсенту и поочередно поцеловал руки дамам.
   – Лорд Рэнси, Дарин, и… эээ… – он вопросительно посмотрел на Марго.
   – Леди Маргарет Уолридж, – промурлыкала она, окидывая его оценивающим взглядом. – Очень, очень рада познакомиться.
   – Взаимно, – Эван улыбнулся краешком губ. Он выпустил руку Марго и повернулся к Дарине. – Я ждал весь вчерашний день, что ты вспомнишь о своих вещах, но ты так и не вспомнила. В рамках организованной борьбы со склерозом я велел их сложить и привез тебе.
   – Ой! Спасибо… – Она действительно забыла о том, что практически все ее вещи остались в доме Эвана. Дарина кое-что взяла с собой, когда ехала позавчера на прием, однако позабыла обо всем остальном. – Благодарю тебя, Эван.
   – Не за что, – отмахнулся он и посмотрел на Винсента. – Честно говоря, я приехал еще и потому, что ожидал застать здесь вас, лорд Рэнси. И еще я с удовольствием побеседовал бы с герцогом. Если он в состоянии, естественно.
   Марго переводила заинтересованный взгляд с одного мужчины на другого. Она настолько увлеклась происходящим, что даже забыла стряхнуть пепел с сигареты. Дарина была озадачена не меньше. О чем это, интересно, Эван хочет беседовать?
   – Боюсь, не в состоянии, вы же понимаете, – многозначительно сказал Винсент. Эван кивнул.
   – Хорошо, тогда я буду говорить с вами.
   – Садитесь, – пригласил Винс.
   – Спасибо, я постою. – Он посмотрел на женщин. – Вообще-то, я предпочел бы побеседовать тет-а-тет…
   – И не надейтесь, – отрезала Марго. – Я и так сгораю от любопытства.
   – Марго – надежный человек, – неожиданно сказал Винсент. – При ней можно говорить многое. Дарина…
   – Да, я знаю, спасибо, – усмехнулся Эван. – Ну что ж… – Он наклонился вперед, оперевшись о стол, и заговорил отрывисто, резко, глядя Винсенту в глаза: – Вы что же это творите, Рэнси? Город бурлит. Позавчера, получив бумаги о расторжении брака, я без вопросов подмахнул его, полагая, что у вас все входы-выходы контролируются. И что же я вижу? Газеты полны сплетен. Кто упустил информацию? Да вы за это головой ответите!
   – Не понимаю, о чем вы, – холодно сказал Винсент.
   – Отлично понимаете. Конспирация ни к черту, – буркнул Эван. – Да, да, и не смотрите на меня так. Мы с вами в одной лодке, вы догадались уже, и нечего делать вид, будто вы не знаете, что это за лодка. Только вы на веслах, а я у руля. Имеет ли смысл объяснять далее?
   – Нет, граф, не имеет, – раздался голос от дверей. – Мы с бароном прекрасно вас поняли.
   Дарина резко обернулась. Иэн аккуратно закрыл дверь и медленно подошел к столу. Выглядел он отвратительно. Дарина вскочила, взяла его за руку, заставила сесть. Марго при виде Иэна нахмурилась. Кажется, до нее начало доходить, что к чему.
   – Тебе не следовало вставать, – мрачно сказал Винсент.
   – Но я уже сделал это и не жалею. Кажется, я пришел вовремя. Граф Шеппард, – Иэн коротко кивнул, – рад вас видеть, хотя, честно говоря, несколько обескуражен тем, что и вы из нашей компании. Бог мой, как тесен мир.
   – Теснее, чем вы думаете, – проворчал Эван. Он наконец сел и на Иэна смотрел с большой неохотой. Кажется, несмотря на то, что внешне мужчины сохраняли нейтралитет, это было далеко не так. – Черт бы побрал мою душевную доброту. Если бы не мое доброе расположение к некоторым из присутствующих, пустил бы дело на самотек и смотрел, как вы двое будете выкручиваться. Но в данной ситуации вам совершенно очевидно нужна помощь. Вы прокололись, господа, и можете с минуты на минуту ожидать нагоняя.
   – Так вы не официальный посланник? – обескураженно спросил Винсент.
   – Нет, я здесь исключительно по собственной воле.
   – Эван, ты… – Дарина наконец осознала, что скрывается под этими туманными репликами. – Но я никогда не подозревала…
   Эван вопросительно посмотрел на Иэна.
   – Она в курсе, – ответил за герцога Винс. – Относительно.
   – А вот я – нет, – громко сказала Марго, – и вы не представляете, господа, как меня это удручает. Вы все так загадочны, что аж тошно. Может, мне удалиться и не стеснять вас?
   – Зачем ты приехала, Марго? – вздохнул Иэн.
   – Тоже по доброте душевной. С новостями и предложением помочь. Но если меня не хотят тут видеть…
   Мужчины переглянулись.
   – В конце концов, мы можем привести дам к официальной присяге и заняться делом прямо сейчас, – пробормотал Винсент. – Как на это посмотрит начальство… граф?
   – Если нам удастся справиться с ситуацией, то положительно, – заявил Эван. Дарина не отрываясь смотрела на него, поглаживая ладонь Иэна. Она до сих пор не могла поверить, что Эван… – Другого выхода я не вижу. Итак?
   – Я не против, – сказала Дарина.
   – Я тоже, что бы это ни означало, – произнесла Марго. Зеленые глаза ее горели любопытством. – У меня такое чувство, что мы все увязли в светском болоте, господа. Вы не представляете, чего я наслушалась за последние сутки, и все о тебе, Иэн. Однако, может быть, ты сначала просветишь меня, что творится в твоем доме?
   – Если вкратце, Марго, то я женюсь на леди Дарин, которая скоропостижно развелась со своим мужем, осуществив это с помощью специального королевского указа, который я получил таким путем, каким пользоваться был не должен. Из плохих новостей: я умираю. Мне осталось жить около трех недель.
   Улыбка исчезла с лица Марго.
   – Иэн, о Господи…
   – И еще мой любимый родственник, Джон Аскотт, ведет охоту за моим состоянием, пытаясь добиться опеки над Алексом после моей горячо им ожидаемой кончины. Мы сообща пытаемся ему помешать. Вот, собственно, и все. Теперь твоя очередь. Или, – тут он обернулся к другу, – твоя, Винс? Что это за гора конвертов?
   – Гм… – Винсент помедлил, а потом кратко изложил все то, что он уже сказал Дарине. Лицо Иэна мрачнело с каждой фразой.
   – Этого я и боялся, – глухо сказал он, когда Винс закончил. – Мой шаг был непродуманным.
   – Более чем, – сухо заметил Эван. – Жаль, я не понял этого позавчера. Я бы пресек…
   – Ничего вы не успели бы пресечь, Шеппард, – вздохнул Винсент. – Давайте не будем об этом. Марго, ты жаждала высказаться. Просим. – Он картинно два раза хлопнул в ладоши.
   – Ах, мои новости гораздо менее захватывающие, – промурлыкала Маргарет. – Так, смутные подозрения, слухи, оброненные легкокрылыми эльфами… Вчера я наносила визиты общим числом пять. И слышала в большинстве своем слухи о дивном приеме, который дал герцог Риверфорт, очаровательно эксцентричный тип. Говорили, что ты, Иэн, вернулся из своего родового имения и намерен снова занять подобающее тебе место в свете. Причем в средствах ты неразборчив и деспотичен, твое дьявольское обаяние свидетельствует о том, что ты можешь заполучить себе любую женщину. В качестве примера приводили вас, милочка. – Тонкий палец Марго указал на Дарину. – Ваш развод с графом не оглашен официально, и ваша репутация, с одной стороны, трещит по швам. С другой стороны – вы получили власть в свете. Вы не заметили, сколько личностей лебезило перед вами к моменту окончания позавчерашнего приема? А я вот обратила внимание. Так что определенные выгоды есть. Но были и другие, более мрачные слухи. Кто-то насплетничал, что ты, Иэн, ведешь себя так дерзко потому, что у тебя есть пара тузов в рукаве.
   – Что они имели в виду?
   – В большинстве случаев ответа на этот вопрос я не добивалась, мне только многозначительно подмигивали – дескать, догадайся сама. Но пару вариантов я все-таки услышала, и они привели меня в ужас. Например, тебе инкриминируют заговор против королевской семьи.
   – Что за бред? – вскинулся Винсент. – Он служит Короне!
   – Винс, милый, ты сморозил глупость, – фыркнула Марго. – Когда и кому это мешало устроить заговор против ныне здравствующего правителя? К счастью, ты прав, эта версия действительно воспринимается как бред. К несчастью – она не единственная. Есть еще вариант, что ты имеешь неограниченное доверие Короны и пользуешься этим как можешь. Недалеко от истины, не так ли?
   – И чем же, по мнению сплетников, я это доверие заслужил? – усмехнулся Иэн.
   – Господи, милый, посмотри на себя в зеркало! Постельными подвигами, разумеется. Только не уточняют с кем именно: с консортом или с королевой. О твоих прекрасных глазах ходят легенды. А языки у трепачей обычно без костей, и эта мерзость расползается с ужасающей быстротой. У вас неприятности, господа.
   – Тонко подмечено, – вздохнул Винс.
   – Не издевайся, милый, это не в твоих интересах… – Марго перевела взгляд на Иэна. – Ты мне друг, как бы странно это ни звучало в моих устах… Чем я могу помочь?
   – Ты говорила, у тебя есть собственные соображения – изложи.
   – О! Я отследила, откуда берут начало слухи. Во всяком случае, семеро назвали мне именно это имя, а не какое-нибудь другое, и не нашептали, что слышали всё от самой королевы… Джон Аскотт.
   – Скотина. Я так и знал, – прошипел Винсент.
   – Ну, это было довольно очевидно, – вставил Эван. – Господа, предложение у меня всего одно: отправиться с покаянием сами знаете куда. Там головы умные, там все решат.
   – Или предоставят решать нам. И мы вернемся туда, откуда начали. – Винсент вздохнул и встал. – Но совет дельный, граф. Нужно срочно ехать. Иэн, ты как?
   – Иного выхода у нас все равно нет. – Он тяжело поднялся. Дарина попыталась удержать его за руку, но Иэн, мягко сжав ее ладонь, отстранился. – Я прикажу подать карету и возьму кое-какие бумаги.
   – Будьте любезны, – сдержанно сказал Эван. Иэн вышел.
   Дарина переглянулась с Марго, та ответила ей неожиданно понимающим взглядом. Кажется, их оставляли за бортом.
   – Можно нам составить вам компанию? – невинно поинтересовалась Дарина у Винсента. Тот похмурил брови, покусал губы и наконец выдал:
   – Нет.
   – Почему? Разве нас не нужно привести к официальной присяге?
   – Нужно или нет, решит наше начальство, – Эван смотрел в потолок нарочито-скучающим взглядом. – Пока же вам надлежит ждать здесь.
   – И не подумаю! – фыркнула Марго. – Власть мужчин! Пусть начальство и решает, нужно ли нам ехать с вами или нет.
   – В данном случае начальство – я, – ровно сказал Эван. – Вы остаетесь.
   – Ну и… – Марго надула губы и демонстративно уставилась в окно.
   Эван встал и поманил Дарину за собой. Они вышли в ярко освещенный солнцем холодный вестибюль и остановились у зеркала в изукрашенной завитушками оправе; Дарина мельком увидела свое бледное, осунувшееся лицо и повернулась к зеркалу спиной.
   Эван сцепил руки за спиной и, глядя в сторону, спросил:
   – Тебе хорошо здесь?
   Дарина долго молчала.
   – Что ты имеешь в виду, Эван? Если любовь Иэна ко мне – да. В этом смысле мне хорошо. В остальном… – она беспомощно повела рукой. – Ты сам понимаешь.
   – Тебе, должно быть, очень тяжело.
   – Да.
   – Я могу тебе чем-то помочь?
   Она не ответила, отвернувшись к зеркалу. В нем отражался громадный вестибюль – и она, Дарина, такая маленькая на фоне мраморного великолепия. Ей показалось, что ее фигурка в зеркале покрывается инеем… Она не любила зеркала.
   – Дарина?
   – Да. – Она с трудом оторвалась от созерцания своего отражения. Ею овладела странная апатия, наверное, от осознания собственного бессилия. – Извини. Что ты сказал?
   – Я спросил, могу ли я тебе чем-то помочь.
   – Не знаю… – Она пыталась начать соображать.
   – Если тебе понадобится еще помощь, любого рода, можешь сразу обращаться ко мне.
   – Спасибо, Эван.
   Кажется, говорить было больше не о чем, и все же… Дарина осторожно коснулась руки бывшего мужа.
   – Эван, объясни мне… Почему я не знала?
   – Я догадывался, что ты задашь этот вопрос. Видишь ли, Дарин… эта служба не из тех, о которых принято болтать.
   – Ты считаешь, сказать мне – это разболтать?
   – Я этого не говорил. В любом случае, начальство запрещало мне…
   – Теперь ты будешь отговариваться повелением свыше, – горько сказала она.
   – Дарин, – мягко произнес Эван, – Иэн тоже не сказал тебе ни слова. Либо ты прощаешь и его, и меня, либо ты не прощаешь нас обоих. Мне кажется, второе – изначально бессмысленно.
   Он был прав, как всегда. Разговор этот был совершенно ни к чему, и зачем она задала этот вопрос, Дарина не знала сама. Возможно, ей хотелось, чтобы кто-то еще в мире почувствовал себя виноватым, тогда она не будет одинока со своим чувством вины за то, что никак не может помочь Иэну… Все сплелось в клубок, и размотать его будет сложно. Нечего хвататься за раздерганные ниточки.
   – Извини.
   – Ничего. – Эван хотел добавить что-то, но в вестибюле появились Иэн и Винсент, оба уже при плащах и шляпах; Иэн поигрывал изящной черной тростью. Подойдя к Дарине, он поцеловал ее.
   – Мы постараемся вернуться поскорее, – его голос был обманчиво-мягким. Дарина вздохнула.
   – Не спешите. Разберитесь во всем до конца.
   – Мы постараемся. – Он погладил ее по щеке. Эван отвернулся.
   Наконец, они уехали; прогрохотали колеса экипажа во дворе – и в вестибюле воцарилась тишина. Огромный, почти пустой дом давил на Дарину. Хотелось спрятаться в нишу, задернуть занавеси и застыть в маленьком кресле с подушками, которые вышивала, может быть, прапрабабушка Иэна неизвестно сколько лет назад… Одиночество было мерзлым, как вода в пруду поздней осенью.
   И тут Дарина вспомнила, что Маргарет не выходила из столовой.

Глава 20

   Марго опять курила, перебравшись в кресло у окна. Заметив вошедшую Дарину, она неожиданно тепло улыбнулась ей.
   – Похоже, нас с вами все бросили, дорогая. Мужчины отправились решать свои важные мужские дела. Таким, как мы, там не место.
   – Может быть, они правы и нам там действительно не место, – Дарина устало опустилась на стул, сложила на столе руки и положила голову на них. – Подумайте сами, чем мы можем помочь в данной ситуации? Мы только помеха.
   Маргарет возмущенно фыркнула.
   – Вот из-за таких, как вы, дорогая, права женщин до сих пор остаются заброшенными. Надо уметь сражаться за себя. Неужели этот несправедливый мир должен принадлежать одним мужчинам?
   Дарина не ответила; она не чувствовала в себе желания вести сейчас этот спор. Подумать только, еще утро, а она уже совершенно выдохлась; что же будет, когда Иэн умрет? Тогда придется в десять раз тяжелее.
   – Кажется, я не ко времени завела этот разговор, – сочувственно сказала Марго. – Вам и без меня проблем хватает. Мне уехать?
   Дарина представила, что останется сейчас одна. Ждать, только ждать, ничего она больше не может.
   – Нет, – с усилием выговорила она. – Останьтесь, леди Маргарет, прошу вас.
   – Просто Марго. – Она огляделась и потушила сигарету в цветочном горшке. У Дарины не было сил ее упрекнуть. – А я буду звать вас Дарин, вы не против?
   – Нет.
   – Вот и хорошо. Когда люди называют друг друга по имени, это облегчает взаимопонимание. – Она встала, прошлась по комнате и наконец уселась за стол напротив Дарины. – Расскажите-ка мне про Иэна и его болезнь, милая. Все в подробностях.
   Дарина молчала. Опустошение, внезапно овладевшее ею, было таким всепоглощающим, что ей не хотелось размыкать губ. С трудом пересилив себя, она подняла голову и начала говорить. По мере того, как рассказ подходил к завершению, Дарина чувствовала, как силы возвращаются к ней.
   Марго слушала, не перебивая. Когда Дарина, выдохшись, замолчала, леди Уолридж заметила:
   – Итак, вы пожертвовали всем, прежде всего своей репутацией, ради того, чтобы Иэн смог насладиться покоем в последние дни? Нечего сказать, это благородный поступок. – Никакой издевки в ее голосе не было. – Однако, что вы будете делать потом?
   – Я рассказала вам о нашем плане. Я надеюсь, что буду достойной герцогиней…
   Марго фыркнула.
   – Милая, да ведь вас утопят. После смерти Иэна официальным его наследником считается Алекс, а вы будете вдовствующей герцогиней с подмоченной репутацией. Поверьте, долго вам продержаться не удастся. Корона назначит своего опекуна – об этом вы, гении, не подумали?
   – Но…
   – Никаких «но». Вы представляете себе состояние герцога Риверфорта? Размеры его земель? Его власть и его возможности? Вы думаете, королевская семья одобрит ваш сомнительный план, и все это перейдет в ваши руки без потерь? Я не удивляюсь, что вы не подумали об этом; но изумлена, почему об этом не подумал Иэн или Винсент. Уж они-то должны осознавать…
   – Иэну не до того в последнее время.
   – Чушь! Герцог всегда остается герцогом. Вы его еще недостаточно хорошо знаете. Когда еще жива была Мелли и они выезжали на пикники, Иэн устраивался под деревом и возился с бумагами большую часть времени. Совмещал приятное с полезным. Он умеет держать в голове десяток дел одновременно. Не рассказывайте мне, что он не подумал об этом.
   – Но это значит… – Дарина не смогла продолжать, так как сама не знала, что это значит. У Иэна другие планы? Вся эта игра в герцогиню и опекунство – фарс? Чего же он на самом деле от нее хочет?
   – Вы, кажется, начинаете понимать, – удовлетворенно кивнула Марго. – Мне жаль вас, Дарин. Я глубоко уважаю Иэна и Винсента, но то, как они используют вас… бесчестно. Представить себе не могу, зачем вы им понадобились.
   – Я думала, Иэн любит меня, – произнесла Дарина одними губами.
   – Конечно, он вас любит, – улыбнулась Марго. – Но это ничего не меняет. Вы ему зачем-то нужны, но эта нужда вовсе не в том, что он вам говорит.
   Дарина молчала, ошеломленная. Марго в чем-то права… да нет, она права, черт побери! И что ей теперь делать?
   – Я думаю, вам стоит поговорить об этом с Иэном, – леди Уолридж будто читала ее мысли. – Не думаю, что его намерения хоть в чем-то недостойны. Но мужчины так мало считаются с мнением женщин! Временами это меня чертовски раздражает. Да что там говорить, это раздражает меня всегда. Иэну необходима ваша помощь – прежде всего в том, чтобы вы были рядом. Он влюблен в вас по уши.
   – Откуда вы знаете? – в ее голосе была горечь. – Может быть, и нет.
   – Я вижу его и вижу вас, что тут сложного? Нет, поверьте, он вас любит. Беда в том, что Иэн пытается сделать хорошо всем и сразу, но у него не всегда получается. Вы еще не вычислили эту черту его характера? Я даю вам бесплатный совет иметь ее в виду.
   Дарина пристально посмотрела на Марго.
   – А вы, Маргарет? Так ли вы не любите его, как всем рассказываете?
   – О! – Марго насмешливо улыбнулась. – Это ваш ответ на мои неприятные новости? Ну, в чем-то вы правы. Когда-то Иэн мне очень нравился, я даже пыталась отбить его у Мелли. Когда поняла, что это бесполезно, решила считать его другом; через некоторое время он действительно им стал. Хотя не скажу, что и после я не пыталась… – Она неожиданно задорно подмигнула Дарине. – Не расстраивайтесь, милая. Иэн наверняка вам все объяснит. Не сомневаюсь, это его объяснение будет таким же безупречным, как и все предыдущие. Да вот только правдивым ли?
   – Вы считаете, он мне лгал?
   – Не лгал, дорогая, нет; умалчивал. Они с Винсентом – игроки, азартные игроки. То, что творится сейчас, кажется им развлечением…
   – Вы неправы. Они убийственно серьезны. На карту поставлена судьба Алекса, а здесь Иэн не стал бы шутить.
   – О? Возможно, вы правы. В любом случае, вам надо с ним поговорить. А мне, – Марго бросила взгляд на часы над каминной полкой, – уже давно пора ехать. Вы не будете возражать, если я загляну к вам на неделе – узнать, чем все кончилось?
   – Конечно, приезжайте, – сказала Дарина неожиданно для себя. Маргарет ей нравилась, несмотря на все, что она тут наговорила.
   – Вы так любезны, – промурлыкала леди Уолридж и выплыла из столовой, кивнув на прощание.
   Дарина осталась одна со своими мыслями. В голове все так перепуталось, что ничего лучше, чем совет Марго поговорить с Иэном, Дарина придумать не смогла. Просидев в оцепенении еще минут десять, она заставила себя подняться и отправиться на поиски Алекса.
   Уолтер сказал, что мальчик играет в саду, и, выйдя в боковую дверь, Дарина побрела по усыпанной гравием дорожке, пытаясь разобраться, где в этом ухоженном огромном парке может находиться маленький мальчик. Здесь Иэн ей еще ничего не показывал; приходилось идти наугад. Свернув пару раз, Дарина совершенно запуталась.
   Сад был прекрасен. Отцветали розы, а астры, наоборот, были в самом цвету. Их было великое множество – белые, алые, бледно-желтые, как зимний рассвет. Ночью шел дождь, и теперь все вокруг дышало свежестью. Дарина долго стояла у одной клумбы, перебирая лепестки только что распустившейся поздней розы. Потом она заметила блеск воды за деревьями и пошла в том направлении.
   Это оказался маленький пруд, без сомнения, рукотворный. Берега были выложены серым камнем, семейство уток мирно дремало на середине пруда. По воде бежала рябь. Дарина присела на корточки и коснулась пальцами прохладной воды, отражения синего неба. Ей показалось, что время остановилось.
   Она долго сидела, глядя на воду, пока краем глаза не отметила движение на другом берегу. Подняв голову, Дарина увидела Алекса. Мальчик сидел на скамье, на коленях у него лежала книга. Ребенок казался маленьким и потерянным среди пустого великолепия герцогского парка. Дарина испытала острую жалость к Алексу; после смерти отца у него почти никого не останется… Кроме нее. Она встала и пошла в обход пруда.
   Алекс поднял на нее глаза, когда она остановилась рядом.
   – Привет.
   – Привет. – Дарина улыбнулась ему, но ответной улыбки не дождалась. – Что читаешь?
   – Сочинение сэра Томаса Мэллори «Смерть Артура», – он продемонстрировал ей обложку книги с вытисненным золотом названием.
   – Ого! Серьезное сочинение. – Сама Дарина эту книгу не читала, но была наслышана. – Интересно?
   – Да. – Алекс снова уставился в книжку, но девушка видела, что он больше не читает. Мальчику явно нужно выговориться. Она сидела и молча ждала. – А вот папа… – начал он и опять замолчал.
   – Да? – подбодрила она его.
   – Папа действительно ничего не может сделать?
   – Алекс, – сказала Дарина как можно мягче, – папа никогда не стал бы врать тебе в таких вещах. – «Ой ли?» – Он любит тебя и именно поэтому сказал тебе правду. Нет, он ничего не может сделать.
   Он долго молчал, по-прежнему глядя в книгу. Ветер шевелил пожелтевшие от времени страницы и волосы на макушке Алекса. Дарина подавила инстинктивное желание погладить мальчика по голове. Пока она еще ничем не заслужила такого доверия.
   – Я плохо помню маму, – неожиданно сказал Алекс. – Она была доброй. Папа ее очень любил. Потом она умерла. А теперь умирает папа.
   В таком возрасте играют с друзьями в салочки и не читают Томаса Мэллори. «Смерть Артура». Случайно – или… Но это же Алекс. Маленький паладин.
   – Надо верить. Бог нам поможет.
   – Вы точно знаете?
   – Я верю. Знать не может никто.
   «Как некрасиво лгать ребенку, Дарина».
   Но мальчика ее слова почему-то успокоили. Он вздохнул, отложил книгу и вдруг обнял Дарину, а она, ошеломленная, прижала его к себе и, теперь уже не опасаясь, гладила по волосам. Темные пряди спутались, их растрепал игривый ветер. Алекс затих, прижавшись к девушке. Может, она напоминает ему мать? Вряд ли. Просто ребенок устал быть один в этом прекрасном холодном доме.
   Ах, как бы она хотела сделать так, чтобы он был счастлив! Чтобы Иэн был счастлив и жив. Чтобы этот сад наполнился радостными криками детей, ее детей и Иэна. Чтобы перестала быть такой безнадежно-мертвой поверхность маленького пруда; ее могли бы вспенить носы корабликов, сделанных из сосновой коры… Но шансы на это столь мизерны. Герберт обещал организовать консилиум, и Дарина была за то, что стоит попытаться… Только не надо обманывать себя. Скорее всего, попытка не удастся.
   Однако свой долг она выполнит.
   – Тебе нужно причесаться, – сказала она, теребя волосы Алекса. – Ты похож на огородное пугало. У него так же солома торчит из-под шляпы.
   – А вот и не так! – мальчишка обиженно отстранился.
   – Точно так же! – возразила Дарина. – И лицо чумазое… Ты играл в индейцев?
   – Одному играть неинтересно, – вздохнул Алекс. – К тому же, у настояшего индейца должен быть головной убор из разноцветных перьев! Мне папа рассказывал.
   Где он сейчас, твой папа… Дарине очень хотелось поговорить с Иэном. Немедленно.
   – Он интересно рассказывает?
   – Конечно!
   – Я обязательно попрошу у него рассказать и мне об индейцах.
   – А вот это вряд ли, дамочка, – раздался за спиной чей-то голос.

Глава 21

   – Я поражен, – холодно сказал Эван, когда они вышли на оживленную улицу и остановились возле экипажа Иэна. – У вас едят с рук, Риверфорт. Следствие огромного личного обаяния?
   Иэн, нахмурившись, закусил губу. За него ответил Винсент:
   – Бросьте шутить, Шеппард. Ему простили все, потому что ему… умирать. Корона не забывает заслуг. Помните, почему вы роялист?
   – Это нельзя забыть. – Эван вздохнул. – Простите, герцог. Я был неучтив.
   – Забыли. – Меньше всего сейчас Иэну хотелось снова ссориться с этим человеком. Чего он сейчас желал, так это добраться до дому и рассказать Дарине, что все в порядке. И наконец поговорить с ней начистоту. Хватит недомолвок. – Я благодарен вам за помощь. Вы очень рьяно защищали нас, граф.
   – Бросьте, – ухмыльнулся Эван. – Единственное, что волнует меня в данной ситуации, это честь моей жены. Вы и ваши игры – пусть всё это идет к дьяволу.
   – Взаимно, Шеппард, – улыбнулся Иэн. – Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии заглянуть как-нибудь на бокал бренди? Скоро я буду не в состоянии принимать гостей, поэтому, если все-таки решитесь, я жду вас во вторник.
   – С превеличайшим удовольствием, – поклонился Эван. Издевательски, кажется, но разве это имело значение? Этот человек умел проигрывать.
   – Вас подвезти?
   – Нет, благодарю вас. Я поймаю кэб.
   – Что ж, тогда – до вторника.
   – Рад был работать с вами, господа. – Эван отвесил еще один ироничный полупоклон и быстро зашагал по тротуару, высматривая кэб.
   Иэн и Винсент долго смотрели ему вслед.
   – Странный человек, – наконец обронил Винс. – Я бы так просто не отдал свою жену.
   – А если бы ты ее любил?
   – Тем более.
   Иэн улыбнулся.
   – Тогда тебе его, действительно, не понять.
   – О чем я и говорю. – Он повернулся к карете; лакей распахнул дверцу. – Поехали?
   Иэн еще секунду постоял, созерцая шумную улицу; суета его почему-то успокаивала.
   – Да, поехали.
   – Неплохо все обернулось, а? – Винсент отдернул занавеску на окне и опустил стекло; в карету потек влажный после дождя воздух. – Они сами разберутся в возникшей проблеме, ну надо же! Даже без выговора. По-моему, сегодня мы осложнили жизнь множеству людей. Надо будет обратить внимание, кто в обществе теперь станет усиленно призывать не обращать внимания на грязные сплетни и забыть всю эту историю. Великолепный шанс вычислить остальных, а?
   – Меня сейчас вовсе не это волнует. – Иэн смотрел в окно. – Меня волнует Аскотт.
   – А меня нет, – Винсент был оживлен и весел. – С ним разберутся тоже, нам ясно дали это понять. Никаких проблем. Можем расслабиться и отдохнуть. Сейчас отпразднуем твою свадьбу, бери Дарину и Алекса и отправляйтесь в Риверфорт; здесь я за всем присмотрю. Ты ведь получил то, чего хотел, разве нет?
   Иэн молчал. Винс нахмурился.
   – Ну, разве нет?
   – Ты забыл, – сухо произнес герцог, – о том, что Джон Аскотт не признает джентльменских способов борьбы. Сейчас у нас нет против него никаких доказательств; мы не можем уличить его ни в чем, даже в том, что он якобы подослал своих людей, чтобы убить нас. Кто это видел? Кто это может подтвердить? Нет, Винс, проблемы далеко не закончились, хотя – ты прав, их стало меньше. Ты уверен, что твоя охрана у особняка способна справиться с возможными неприятностями?
   – Я не думаю, что Аскотт решится подойти к особняку ближе, чем на милю.
   – Он это уже сделал, на балу, помнишь? И никто из нас его не видел. Что, если…
   – Ты прав, черт тебя дери. – Винс мрачно посмотрел на Иэна. – А ведь у меня было такое хорошее настроение!
   – Ты слишком рано обрадовался.
   Оставшуюся часть пути они проделали в молчании. Когда карета остановилась перед входом в дом, Иэн сказал:
   – Нам есть что обсудить. Вечером, Винсент, за ужином. Я хочу, чтобы ты присутствовал.
   – Буду рад. Намечается большой разговор?
   – О да. Выпьешь чаю?
   – С удовольствием.
   На пороге их встретил невозмутимый Уолтер; взяв у господ шляпы, плащи и трости, он сообщил, что чай сервирован в малой гостиной, приехал Неерс с очередной кипой бумаг, а в левом крыле потекла крыша.
   – А где Алекс?
   – Он гуляет в саду.
   – Леди Дарин?..
   – Кажется, она пошла туда же. Послать за ними слугу, милорд?
   Иэн бросил взгляд на двери гостиной; нет, с Неерсом ему пока не хотелось встречаться.
   – Я сам схожу и приведу их.
   – Я займу Неерса непринужденным разговором, – хмыкнул Винс. – Иди, прогуляйся. Смотри только, чай остынет.
   – Не беда.
   Через боковую дверь Иэн вышел в сад. Здесь было тихо, несмотря на то, что особняк располагался в оживленном и престижном районе Лондона. Высокая стена надежно защищала дом от уличного шума. Иэн побрел по дорожке, оглядываясь и высматривая Дару с Алексом. Далеко они уйти не могли.
   Иэн окликнул Алекса и Дарину, но никто не отозвался; тогда он пошел по одной из дорожек к пруду. И остановился, глядя на застывшую скульптурную группу: Дарина и Алекс сидят на скамье, а трое людей целятся в них из пистолетов. Сын был испуган, а Дара упрямо сжимала губы.
   Иэн не успел ничего сказать – один из мерзавцев обернулся и увидел его. Рука с пистолетом дернулась, черное дуло взглянуло Иэну в лицо.
   – А вот и герцог Риверфорт. Присоединяйтесь к нашей маленькой компании, герцог.
   – Слишком уж неприятно ваше общество, Аскотт. – Но деваться было некуда, и герцог подошел, бросил быстрый взгляд на Дарину и Алекса. Кажется, держатся хорошо. – Отпустите женщину и ребенка и мы поговорим.
   – Чтобы они подняли шум? – искривил тонкие губы Джон. – Вы за идиота меня держите?
   У Джона Аскотта было длинное некрасивое лицо и редкие зубы. Наверное, женщины его не любят. Может, если бы любили, он бы не стал таким мерзавцем?..
   – Что вам нужно?
   – Вы прекрасно знаете, что мне нужно.
   – Если ваш шантаж подействует, вы хотите, чтобы я выложил вам это из рукава прямо сейчас? Я не запасся дарственной.
   – Какая жалость! – усмехнулся Джон. – Это просчет. Тогда мы заберем с собой мальчишку, чтобы ускорить ваши действия.
   – Вы не посмеете. А если посмеете, далеко не уйдете.
   – Мы же вошли сюда, так же и выйдем.
   Слуги Винса, судя по всему, оглушены или мертвы. Не все, разумеется, но нескольких человек бандитам пришлось уложить, чтобы попасть в сад.
   – Пора заканчивать болтовню и убираться отсюда. – Джон махнул одному из бандитов. – Дик, подержи герцога на мушке, пока я возьму ребенка.
   – Я с вами не пойду! – крикнул Алекс и вцепился в Дарину еще крепче.
   – И действительно, зачем мальчику идти с вами? – раздался за спиной Иэна ленивый голос. – С такими противными типами?
   Винсент стоял и целился в Джона из инкрустированного серебром пистолета. Иэн знал, что пистолет не заряжен: эта древность висела на стене в холле, символизируя связь времен, не иначе. Но Джон этого знать не может. Глаза Аскотта заметались, оценивая ситуацию – все равно в его пользу.
   – Вы можете опустить свой пистолет, лорд Рэнси. Даже если вы убьете меня, мои люди пристрелят герцога и либо женщину, либо мальчишку. А потом – вас.
   – Сомневаюсь, – протянул Винс, опасно щурясь. Как он понял, что здесь нужна помощь, почему пошел за Иэном, хотя собирался остаться в гостиной? Иногда герцог подозревал, что Винс обладает звериным чутьем.
   – Совершенно зря. Терять мне нечего.
   – Почему же. Я навел кое-какие справки. Проигрались в карты, Аскотт? Как типично в наши дни. Но герцог Риверфорт – не ваш карман, поищите деньги где-нибудь на стороне.
   Винсент ничего раньше не говорил о том, что Джон, оказывается, тянет за собою хвост карточных долгов. Как любопытно! До сих пор Иэн полагал, что притязания на наследство имеют в основе патологическую жадность, а тут, оказывается, просто куча долгов. «Как банально, кузен Джон. Хотя бы в память о Мелли ты мог бы этого не делать».
   – Вы еще не поняли, Аскотт, что проиграли? – спокойно осведомился Винс, продолжая целиться Джону в голову из незаряженного пистолета.
   – Я понял, что я выиграл, – ухмыльнулся дражайший кузен и навел пистолет на Винсента. Иэн знал, что тому нечем ответить, и все же, все же…
   Когда грянул выстрел, он первым делом рванулся к скамье, сбил с ног крепыша Дика и закрыл собой Алекса. Умница Дарина пригнулась, но больше выстрелов, как ни странно, не последовало. Не было слышно и звуков борьбы. Иэн осторожно обернулся – из дула пистолета Винсента шел легкий дымок, Джон лежал на земле, а Дик и его приятель стояли, хмуро подняв руки. И немудрено: в них целилось с полдюжины весьма решительно настроенных людей. Охранники Винса, наконец-то.
   Первое, что сказал Иэн, было:
   – Но ведь эта древность не заряжена!
   – Была не заряжена, – с удовольствием заметил Винсент. Подошел к Джону и склонился, чтобы проверить – жив ли. – Ну надо же, мерзавец, даже скончаться не удосужился. Ладно, это теперь дело какого-нибудь тюремного коновала.
   Иэн обнял всхлипывающего Алекса и вцепился в руку Дарины. Она ответила ему успокаивающим пожатием. Кто здесь кого утешать должен, в конце концов? Иэн даже слегка рассердился на собственную нерасторопность. Впрочем, приди он раньше, толку было бы еще меньше. Хорошо хоть Винсент успел…
   – Дара, идем в дом. Люди Винса обо всем позаботятся.
   – Да, пойдем, – отозвалась она. – Мне необходимо с тобой поговорить.
   Ее тон Иэну отчего-то очень не понравился.

   Алекса увели наверх, Винсент по-прежнему был в саду, и можно было поговорить без помех. Иэн провел Дарину в библиотеку. Там было хорошо и солнечно, мирно пылились книги на полках. Иэн сел в кресло, Дарина же осталась стоять, несмотря на приглашающий жест. Герцог отметил этот нюанс и нахмурился.
   – Итак, о чем же ты хотела поговорить?
   Ходить вокруг да около не имело смысла. Дарина выпалила:
   – Скажи, почему ты не воспользовался печатью для того, чтобы уладить дело с опекой? Зачем эти обходные и ненадежные пути?
   – Я так и думал, что ты рано или поздно спросишь.
   – Я не хочу думать о тебе плохо, Иэн. – Дарина то стискивала, то разжимала кулаки. – Но согласись, все это выглядит немного странно. У тебя есть доступ к неограниченной власти, ты стоишь перед проблемой, которую тебе нужно решить в кратчайшие сроки, – и ты этой властью не пользуешься, а продолжаешь действовать по официальным каналам. Хотя просьба отдать опеку над Алексом Винсенту была бы удовлетворена в кратчайшие сроки и без шума. Да черт побери! – не выдержав, сорвалась Дарина. – Если Винсент, как и ты, оказывал такие услуги Короне, какие проблемы с передачей опеки?! Вам стоило только об этом заикнуться, и даже печать не понадобилась бы!
   Иэн молчал. Дарину трясло – запоздалая реакция на пережитое. Но она сейчас не могла думать о Джоне, вообще не могла ни о чем думать, ей просто хотелось получить ответы на вопросы.
   Наконец, герцог промолвил:
   – Ты неправа насчет вседозволенности. Печать – это крайний случай, в остальном же мы живем как обычные члены общества. Я говорил тебе об ответственности, которую испытывает обладатель печати. Я не хотел ею злоупотреблять. По правде говоря, – жестко добавил он, – после смерти Мелли я и не думал прикасаться к этому чертовому куску металла. Он мог сделать почти все – но не смог бы вернуть Мелли. Я поклялся, что никогда не буду его использовать.
   – И нарушил клятву только для того…
   – Чтобы жениться на тебе. А не решать юридические проблемы. Мы бы справились, обязательно справились и так. Как обычные люди. Я не небожитель, Дара, и я должен подчиняться тем же правилам, что и ты. Ты видишь, какой скандал вызывает их нарушение. – Иэн вдруг лукаво улыбнулся. – Кажется, ты вознесла меня выше, чем я стою.
   – Но леди Уолридж сказала… – Дарина закусила губу.
   – О, так ты натолкнулась на последний бастион в виде леди Маргарет. Понятно, – усмехнулся Иэн. – Марго может сказать тебе что угодно, лишь бы ты отошла подальше от меня. Она знает, что меня не получит, но не может отказать себе в паре мелких пакостей. Пожалуй, я все-таки поговорю с нею на эту тему. Что она тебе наговорила?
   – Что вы с Винсентом меня используете.
   – Это неверно, милая. Я тебя люблю. Все это кажется таким странным, потому что является грандиозным нагромождением нелепиц, проволочек, неверно истолкованных слов и ситуаций. Чтобы в дальнейшем никто не мог так воздействовать на тебя, я введу тебя в курс всех моих дел. Все равно этим нужно заняться.
   – Иэн, я… Я растеряна. Я совсем запуталась, кто друг, а кто враг.
   – Явных врагов Винсент сегодня обезвредил. А с остальными, увы, будет не так просто.
   Дарина чуть не задохнулась от возмущения.
   – И это ты называешь – просто?!
   – Выстрел – очень простое решение проблемы. – Иэн встал, подошел и обнял Дарину. – Тшшш, успокойся.
   – Я спокойна, – сказала она напряженным голосом. – Надеюсь, ты помнишь, что завтра мы встречаемся с врачами? – И тут напряжение все-таки взяло свое, и она расплакалась.

   Лучшие врачи королевства оказались чудесными людьми. Они много и успокаивающе говорили, давали советы, делились просвещенными мнениями. Они уверяли, что есть возможность без риска прожить еще некоторое время, и обсуждали терапию. Они все искренне хотели помочь.
   Но не могли.
   Иэн поднялся в кабинет, чтобы поработать, а Дарина осталась в одной из гостиных. Она сидела, перебирала складки утреннего платья цвета лаванды, старалась не думать о плохом и, конечно же, думала. Последняя надежда рассыпалась прахом, никто не брался излечить Иэна. Дарина сама себе не признавалась, насколько в ней была сильна надежда… Увы.
   Через три дня они с Иэном обвенчаются. Их союз будет признан церковью, людьми и Богом, и даже высший свет не посмеет что-либо сказать. Иэн весело велел ей позаботиться о свадебном платье, но сил у Дарины на это не было. Она могла поехать венчаться хоть в этом лавандовом – все равно.
   – Миледи?
   Уолтер вошел бесшумно.
   – Что случилось?
   – Миледи, доктор Каннингхэм вернулся, хочет с вами поговорить.
   – Проводи его сюда.
   Надежда, угасшая было, вспыхнула с новой силой. Каннингхэм был прекрасным специалистом, как характеризовал его Герберт; благообразный, с роскошной седой бородой, он полностью соответствовал представлениям Дарины о добром волшебнике. Может, сказки все-таки бывают?
   – Проходите, мистер Каннингхэм, садитесь. Хотите чаю?
   – Нет, благодарю вас, – цеременно поклонился врач. – Леди Литгоу, во время дискуссии я не высказывал некоторых соображений, но вам я хотел бы их изложить. Случай герцога Риверфорта практически безнадежен.
   – Практически? – ухватилась за ключевое слово Дарина.
   – Именно так. Ни я, ни мои коллеги не возьмемся его лечить. Во-первых, справедливо полагая, что будет больше вреда, чем пользы, а во-вторых, наша репутация…
   Они боятся оскандалиться, поняла Дарина. Вот так номер!
   – Вы вернулись сюда, чтобы мне это сказать?
   – Да, это и кое-что еще. Вот визитка. – На стол лег белый прямоугольник. – Этого человека зовут Гедеон Паркс. Он любит рискованные методы. Он работает с теми пациентами, от которых отказались другие. Весьма успешно работает, временами. – Пождатые губы Каннингхэма свидетельствовали, как неприятен ему этот факт. – Признаюсь, я не слишком хорошо к нему отношусь, его методы… Но если кто-то сможет вам помочь, так это он. Это все, что я могу для вас сделать.
   – Благодарю вас, – церемонно улыбнулась Дарина. Еще одна надежда, еще одна! Последняя. Если этот Гедеон Паркс откажется лечить Иэна, ну что ж… Она знает, что делать.

   Паркс жил в небольшом домике в центре Лондона – там, где жилье тесное, но безумно дорогое. Вежливый слуга провел Дарину и Иэна в маленькую, но уютную гостиную, увешанную солидными портретами в золоченых рамах. Паркс сидел у огня и курил трубку. Он оказался маленьким плюгавым мужчиной, сморщенным, как печеное яблоко.
   – Добрый день, милорд, миледи, – начал он, едва гости появились на пороге. – Вон те два кресла для вас. Садитесь, да, вот так. Я не люблю долгих разговоров, а суть я прекрасно уловил из письма. Итак, герцог, ваш личный врач утверждает, что вы не жилец? – Он окутал себя облаком ароматного дыма. – Чушь.
   – Но, мистер Паркс, Герберт прекрасный специалист, и до сих пор он не ошибался, – вежливо возразил Иэн.
   – Победа или поражение всегда вот здесь. – Паркс постучал пальцем по лбу. – Если вас убедить, что вы можете умереть от крошечного пореза, вы конечно же умрете.
   – Что я тебе твержу уже не первый день… – пробормотала Дарина.
   Врач с интересом покосился на нее.
   – Как бы там ни было, я хотел бы осмотреть вас, герцог Риверфорт. И, с вашего позволения, попробовать.
   – Попробовать сделать что? – уточнил Иэн.
   – Извлечь эту мерзость из вашей головы, разумеется. Другого пути нет. Ваша невеста подробно описала мне, как вы нынче лечитесь. Индийское снадобье, хм?
   Иэн недовольно покосился на Дарину, она пожала плечами.
   – Врач имеет право знать все.
   – Но операция на головном мозге… Ведь это невозможно.
   – Герцог, я ведь только что сказал, где находятся поражение или победа. Невозможного нет. Позвольте, я прочту вам небольшую лекцию, дабы вы представляли, на что идете. Трепанация черепа считается одной из древнейших операций в медицинской практике. Археологи находят черепа людей каменного века, которые подвергались этой операции и, судя по всему, еще долго после этого жили. Древние египтяне ее делали, и небезуспешно. К концу прошлого века мода на трепанацию прошла, и сейчас мало кто берется за операции такого толка. Но я готов рискнуть, если вы готовы.
   – Вы когда-нибудь делали такую операцию? – напряженным голосом поинтересовался Иэн.
   – Да, трижды. Первый пациент умер через тридцать часов, второй – превратился в недееспособного идиота. Третий жив и сопровождал вас в эту гостиную. Но его случай был относительно легким. Что я увижу, вскрыв ваш череп, герцог, я не знаю.
   Дарина видела, что Иэн колеблется. Ему нужно было поставить на карту весь крохотный остаток жизни, и он не решался, прикидывая, не лучше ли провести эти последние дни так, как хотел… Но спорить поздно, отступать некуда. Они все обсудили еще вчера, когда Дарина принесла драгоценную визитку Иэну и настояла на том, чтобы съездить к Парксу. Вперед, без оглядки, и никак иначе.
   – Хорошо, доктор Паркс, – кивнул Иэн. – Но мне нужно завершить дела.
   – Постарайтесь сделать это побыстрее, время поджимает, как я понял. – Он поднялся. – А сейчас пройдемте со мной, я осмотрю вас. Симптомы, описанные в доставленном мне послании, поистине странные. – Лукавая улыбка тронула его губы. – Знаете, в университете у нас была еретическая поговорка: «Когда Бог бессилен, за дело берутся врачи».

Глава 22

   Свою свадьбу с Эваном Дарина помнила смутно. Кажется, было много свечей и гостей, Эван почти ее не касался, и это уж точно не был день исполнения желаний – она пыталась приспособиться к тому, к чему ее вынудили. И, кажется, моросил дождик.
   День свадьбы с Иэном оказался совсем другим: ярким и солнечным, словно опаловое ожерелье, доставшееся Дарине от матери. Тогда, собирайся навсегда уйти от Эвана, она даже не вспомнила об этой странной драгоценности, хранившейся в тайнике в кабинете мужа. Но Эван привез ей ожерелье вместе с остальными ее вещами и тем самым освободил навсегда – так он думал. На самом деле, Дарина не могла стать свободной, пока с Иэном все не будет в порядке. Шанс так мал, но…
   И его женой она все равно станет.
   Ночью девушка почти не спала от волнения, и когда служанки пришли, чтобы одеть ее, была уже на ногах.
   О платье в конце концов позаботился Иэн: вызвал лучшую в столице портниху и велел ей заняться нарядом Дарины. Служанки разложили на кровати роскошный результат трудов: белое, как первый снег, платье, лиф которого был расшит крохотными сапфирами. И, конечно же, имелся длинный шлейф, на радость Алексу. Дарина даже думать не хотела о том, сколько стоит этот наряд. «На этот раз я выхожу замуж не за деньги, Иэн желает доставить мне радость». И она была радостной, а еще ее немного трясло.
   Служанки помогли ей одеться, уложили волосы, вплетя в них крохотные живые розочки. Драгоценности тоже были из шкатулки Иэна: изящной работы сапфировое ожерелье и серьги к нему.
   – Вы такая красавица, миледи, – с удовольствием сказала ей толстая Хелен, расправляя кружева на платье.
   Красавица? Дарина пристально вглядывалась в свое отражение. На щеках горел румянец, глаза весело блестели. «День моей свадьбы, настоящей свадьбы. Спасибо, Иэн».
   Ее отец, конечно же, не приедет, хотя она ему и сообщила. Просто не успеет, и вряд ли захочет, хотя герцог Риверфорт представлял гораздо более завидную партию, чем граф Шеппард. Дарина с отцом почти не общались после того, как девушка вышла за Эвана: она так и не смогла простить папе, что тот продал ее, банально продал. Но сегодня об этом не хотелось думать. Дарина встала и с помощью служанок спустилась вниз.
   Иэн уже ушел в часовню, и она не хотела заставлять его ждать: чем меньше минут они проведут врозь, тем лучше. По обоюдному согласию венчаться решили, не выезжая из резиденции. Часовня нравилась и Иэну, и Дарине, а Паркс строго предупредил герцога, что любого напряжения следует избегать. Дарине было все равно: Бог услышит их и в часовне, они с Иэном и так повязаны навеки. «А ты хотел сбежать от меня. Вот глупенький».
   Глядя, как Дарина спускается по лестнице, поджидавший ее в холле Винсент издал нечто среднее между одобрительным хмыканьем и восторженным воплем. Лорд Рэнси исполнял роль посаженного отца. Крутившийся тут же Алекс в новом праздичном костюмчике разинул рот при виде будущей мачехи.
   – Ух ты!
   – Александер, нстоящие джентльмены не говорят «Ух ты!», – Винсент склонился к руке Дарины. – Настоящие джентльмены говорят вот что: леди, вы прекрасны, как богиня. Мне даже жаль отдавать вас Иэну. Ну, шучу, шучу.
   – И вам доброго утра, Винсент. – Дарина улыбнулась Алексу, который, кажется, полностью оправился от потрясения, вызванного встречей с Джоном. К счастью, в тот момент, когда Винс выстрелил, Алекс на Джона не смотрел. И хорошо, незачем ему такое видеть. – Здравствуй, Алекс. Ну что, ты готов нести мой шлейф?
   – Конечно! – Александер подошел к делу со всей серьезностью. Дарина подозревала, что когда наследник Иэна вырастет, то будет покорять девушек именно таким сосредоточенно-джентльменским выражением лица. Винсент предложил Дарине руку, она благосклонно приняла ее, и они двинулись в часовню.
   – Иэн сегодня вскочил ни свет ни заря, – сообщил Винс.
   – Как он?
   – Держится. – Винсент помолчал, потом тихо сказал: – Спасибо вам, леди Дарин. Я давно не видел его таким счастливым.
   – Перестаньте немедленно, иначе я разревусь, а это никуда не годится.
   – Мне сказать какую-нибудь гадость? – ухмыльнулся лорд Рэнси.
   – Определенно, цинизм вам больше идет, чем сентиментальность. Продолжайте в том же духе.
   – Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.
   И вот – двери часовни распахнуты, горят свечи, и у алтаря ее ждет тот человек, которого Дарина ждала всю жизнь и с которым проживет… сколько? Несколько часов, дней, лет? Но каждое мгновение будет счастливым.
   Иэн был великолепен в черном костюме и ослепительно белой рубашке. Он протянул руку, сверкнувшую созвездием фамильных перстней, и пальцы Дарины скользнули в его ладонь. Вот так, правильно. И навсегда.
   Кроме нее, Иэна, Алекса и Винсента – и, разумеется, священника – в часовне никого не было. Сюда не могло вместиться много народу, и гостей решили не созывать.
   Огоньки свечей вздрагивали. Глядя в лицо отца Майкла, личного духовника герцогской семьи, с которым познакомилась только вчера, Дарина слушала то, что он говорит, и почти не слышала. Главными были даже не ответы на вопросы, главное было – что Иэн сжимает ее руку, и теперь он никуда не денется. Надо молиться, надо верить, что Бог поможет. Все будет хорошо.
   – Валериан Иэн Рив, герцог Риверфорт, берешь ли ты в жены эту женщину? Клянешься ли ты быть с ней в горе и в радости, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас?
   – Да.
   «Даже смерть не разлучит нас», – сказали Дарине его глаза.
   – Дарина Литгоу, берешь ли ты в мужья Валериана Иэна Рива, герцога Риверфорта? Клянешься ли ты…
   – Нет.
   Дарина не могла обернуться целую долгую секунду. А когда обернулась, увидела то, о чем помыслить не смогла бы никогда: Герберт стоял в дверях часовни, направив дуло пистолета в голову Иэну.
   Лицо Винсента застыло мраморной маской, Иэн же остался невозмутим.
   – Герберт, что с вами?
   – Вы на ней не женитесь, Риверфорт. Никогда.
   – Герберт, что вы делаете? – с ужасом спросила Дарина.
   – Избавляю вас от брачных уз, – губы врача искривились. – Советую вам отойти подальше, леди, чтобы кровь не запачкала ваше великолепное платье.
   – Мне кажется, вам нужно объясниться, Герберт, – заметил Винсент. Он, как и Иэн, сохранял спокойствие. Алекс затравленно переводил взгляд с отца на врача.
   – Папа…
   – Молчи, Алекс.
   Герберт нервно откинул волосы, падавшие на лоб. Видно было, что он на взводе.
   – Я ничего вам объяснять не буду. Вы, Риверфорт, отсюда живым не выйдете. Только сначала подпишете дарственную на имя Аскотта.
   – Гхм. – Винсент скривился. – Так вот почему дорогой кузен Джон расхаживал по герцогскому особняку, как по собственному дому. Это вы его проводили!
   – Да, я! Я! Если хотите знать… – Глаза Герберта лихорадочно блестели, Дарина не могла понять, что с ним такое. Болен? Вполне возможно. Помешан. В здравом уме творить такое невозможно. – Если вы хотите знать, я отвечу. Вы сильно упростили бы всем жизнь, герцог, если бы сразу отдали Джону Аскотту то имение. А сейчас вы проиграете гораздо больше, из-за своего глупого упрямства.
   Иэн нахмурился.
   – Но, Герберт, я вас не понимаю. Что вам предложил Аскотт, зачем вы это делаете? Джон в тюрьме, к чему это бессмысленное выступление?
   – Если вы умрете, Джон станет опекуном герцога. Как думаете, как скоро он выйдет на свободу?
   – Джон никогда не получит опеки. Вчера утром мы завершили процесс передачи опекунских прав, я написал новое завещание. Оно заверено и хранится там, где вам его не достать. Опекунами Алекса, настоящего герцога Риверфорта, в случае моей смерти станут Винсент и Дарина. – И неожиданно Иэн рявкнул: – Дайте сюда пистолет!
   Винсент протянул руку – он стоял ближе. Дарина со страхом смотрела на Герберта. Господи, что этот человек делает, зачем?! И если он велел ей отойти, значит, ее убивать он не собирается? Что, если загородить собой Иэна?..
   – Нет, – замотал головой врач. – Нет! Вам все равно долго не жить, герцог, я позаботился. Но и на ней вы не женитесь. Нет!
   – Что значит «я позаботился»? – услышала Дарина собственный холодный голос.
   Герберт засмеялся.
   – Да, у него опухоль в голове, как удачно. Но он мог жить еще долго, очень долго. Непрогнозируемо. А я не мог… мы не могли…
   – Индийское снадобье. – Озарение было подобно вспышке. – Вы давали ему сильнодействующий наркотик, который толкал Иэна прямиком в могилу!
   – Мы решили – рано или поздно, и лучше раньше, чем позже… Теперь все. Теперь он зависит, как и… – Герберт осекся и дернул рукой: Винсент сделал полшага в сторону. – Не двигайтесь, лорд Рэнси!
   – Его приступы – это ваших рук дело? – Своего голоса Дарина не узнавала.
   – Да. Но это неважно. Теперь неважно. Отойдите, я его застрелю.
   – Да я вас собственными руками удушу, если вы это сделаете!
   – Простите, – ухмыльнулся Герберт. – Поздно.
   И нажал на курок.

   Сумерки были красивого синего цвета, как дорогой атлас. Они проникли через окно и заполонили спальню, но никто не стремился зажигать свечи, и слуг не звали. Дарина сидела в кресле, сжимая руку Иэна, и смотрела на него, почти не отрываясь.
   Винсент расположился в соседнем кресле. Дарина в первый раз видела, чтобы человек был бледен, как полотно. Винс почти не двигался и говорил тихо и медленно:
   – Мы могли бы догадаться, но мы не догадались. Герберт несет высокоморальную чушь, но моим ребятам он все рассказал. Он попал в зависимость от наркотика давно, еще во время своей поездки в Индию. То, чем он пичкал Иэна, низкопробная дрянь, сам же Герберт употреблял умопомрачительно дорогое снадобье, которое привозили в Англию и продавали за бешеные деньги. Все имущество Герберта давно заложено, он остро нуждался в деньгах. Джон, пытавшийся найти лазейки в обороне герцога Риверфорта, попробовал подкупить Герберта – и преуспел. Они начали давать Иэну наркотик, и его здоровье стало стремительно ухудшаться. Теперь потребуется масса дополнительных усилий, чтобы Иэн перестал зависеть от этой дряни. Я должен был догадаться, должен, черт побери!
   – Винсент, пожалуйста, успокойтесь! – Дарина выпрямилась.
   – Не могу! А теперь уже слишком поздно…
   – Оставьте ваши мрачные предсказания! – рассердилась Дарина. – Я верю в доктора Паркса. Сейчас, когда стало понятно, что давали Иэну…
   Она посмотрела в лицо любимого. Герцог Риверфорт спал, просто спал, а они с лордом Рэнси караулили его покой. Винсент зашевелился и ругнулся.
   – Винс, сидите спокойно. Как вы себя чувствуете?
   – А, одной дыркой в шкуре больше, одной меньше… – вяло отмахнулся тот. – Короче, когда мы поймали Джона, Герберт растерялся. Несколько дней он метался, не зная, что делать, а потом его сорвало. Наркотик ему оплачивал Джон – откуда только деньги брал? – и без снадобья Герберт совсем сошел с ума. Не знаю, какой частью своего воспаленного мозга он сообразил, что если убьет Иэна, то решит все проблемы, но он очень эффектно расстроил вам свадьбу.
   – Если бы не вы, все могло обернуться гораздо хуже, – улыбнулась Дарина. – Я и не представляла себе, что люди могут двигаться с такой скоростью.
   – Я же предупреждал, что опасен даже невооруженный! – плотоядно ухмыльнулся Винсент. Сплин уходил, уступая место привычному здравому смыслу. – Но больше всего мне в этой истории не нравится то, что мы сильно напугали Алекса.
   – Я займусь этим, – пообещала Дарина. – Кажется, мы с ним начали находить общий язык.
   – Я верю, что вы о нем позаботитесь. И об Иэне тоже.
   – А раньше эта идея вам не нравилась, – поддразнила его Дарина.
   Винсент округлил глаза.
   – Но, леди Дарин, раньше я не видел, как вы пинаете поверженных врагов в пах! Сомневаюсь, что свадебные туфельки были для этого предназначены.
   – Он это заслужил! – кровожадно буркнула Дарина. Она бы и больше напинала Герберта, если бы Иэн ее не остановил. Предательство до сих пор не укладывалось в голове. Как он мог! А она так надеялась на него…
   – Не спорю, заслужил. – Винсент поморщился: рана все-таки беспокоила.
   – Идите отдыхать, Винс. Думаю, никакие подельники Аскотта нас больше не потревожат.
   – Я пойду. – Он помолчал и вдруг спросил как-то жалобно: – Скажите, леди, все будет хорошо?
   – Все будет хорошо, – твердо сказала Дарина. – Мне уже доложили.

Эпилог

   – И тогда храбрый рыцарь Ланселот, я полагаю, поверг дракона.
   – Этого в книжках нет!
   – Конечно нет. Но это самая настоящая правда!
   Алекс подозрительно прищурился, сделавшись очень похожим на отца.
   – Откуда ты знаешь?
   – О, я очень многое знаю про рыцарей, – заверила его Дарина. – У меня… есть уникальный опыт. – Уголки губ невольно поползли вверх, хотя улыбаться было особо нечему. Пошел второй месяц, как доктор Паркс провел операцию, но врач не говорил ни «да», ни «нет» и никого к своему пациенту не допускал. Иэн жив – вот все, что они знали. Паркс не считал нужным делиться новостями, видимо, он собирался просто поставить родственников и друзей перед фактами. Какими бы то ни было. Дарина пыталась утешить себя иллюзией, что все идет хорошо, просто добрый доктор не хочет загадывать наперед, но разум говорил ей другое. Скорее всего, Иэн и в себя-то не пришел после операции. «Как тогда сказал Паркс? Недееспособный идиот. Господи, только не это. Иэн бы попросил его пристрелить в таком случае». И что теперь – ворваться в дом Паркса и стрелять, как Герберт?..
   Дарина проводила дни с Алексом, иногда – с Винсентом, который заезжал их поддержать. Винсент тоже нервничал, но старался это скрывать, шутил и подбадривал. Чтобы отвлечься, он с преувеличенным рвением и совсем не преувеличенным удовольствием занялся тем, чтобы обеспечить Джону Аскотту и Герберту как можно более суровое наказание.
   – Нельзя быть таким мстительным, – увещевала его Дарина. – Господь учил прощать.
   – Я всегда был неусидчивым учеником, – отмахивался Винсент.
   Однажды заехал Эван. Он явно решил не докучать бывшей супруге своими визитами, и встреча прошла… быстро. Дарине было немного стыдно перед Эваном, и она не понимала, почему. Ведь все в порядке, он сам ее отпустил. Потом она поняла, как больно сделала ему своим уходом, но поделать уже ничего было нельзя. И когда Эван спросил ее, что она будет делать, если Иэн все-таки умрет, она ответила:
   – Буду вдовствующей герцогиней.
   – Так. А ты не захочешь… вернуться ко мне?
   Дарина даже и не подозревала, что он до сих пор надеется на это. Иллюзии следовало развеивать до того, как они обертают плоть.
   – Нет, Эван. Нет.
   Он понял все прекрасно, откланялся и ушел, и с тех пор не появлялся. Дарина знала, что так будет лучше.
   Алекс переносил разлуку с отцом нормально, он сильно привязался к Дарине – в огромном доме мальчику было скучно. Здесь должны быть еще дети, чтобы комнаты наполнились шумом и смехом. А пока Дарина выяснила, с кем дружит Алекс, и несколько раз приглашала его друзей – разумеется, вместе с родителями. Круг ее знакомств понемногу расширялся, а очаровательно деловой управляющий Иэна, Неерс, вводил ее в курс дел герцога и строго спрашивал уроки. Временами Дарина засиживалась за бумагами за полночь – все равно без Иэна не спалось, а время лучше тратить с пользой…
   Тяжелый том – счета за прошедший месяц – и сейчас лежал рядом, на скамейке около пруда, где расположились и они с Алексом. Сначала ребенок опасался приходить сюда, но Дарина убедила его, что нельзя жить, боясь чего-то в собственном доме. Тем более что после всей этой истории Винсент наконец наладил охрану резиденции, и можно было спокойно перемещаться по дому и саду, не опасаясь, что откуда-нибудь выскочат головорезы с пистолетами наперевес. Враги повержены, можно не бояться за свою жизнь и отодвинуть воспоминание о Джоне Аскотте и Герберте далеко-далеко. Джона Дарина видела лишь один раз, и он ей чрезвычайно не понравился, а в предательство Герберта до сих пор верилось с трудом. Врач казался таким искренним… Все, хватит в сотый раз думать об этой грязи, тем более, что Алекс нетерпеливо дергает за рукав.
   – А драконы страшные?
   – Иногда. Бывают очень страшные и злые драконы. Их-то и побеждают рыцари. А бывают драконы добрые и мудрые, они способны вести ученые беседы и даже влюбиться в какую-нибудь принцессу.
   – Я хотел бы встретить дракона! – Алекс болтал ногами.
   – Чтобы победить?
   – Чтобы поговорить!
   Дарина взлохматила ему волосы.
   – Если хочешь, так и будет, дружок!
   – Разумеется, так и будет, – раздался рядом такой знакомый голос.
   Дарина резко обернулась: Иэн стоял, опираясь на трость, и улыбался. Выглядел он отлично: алебастровая бледность исчезла, глаза блестели, и в них не было ни тени болезни. Алекс ахнул и кинулся к отцу, и Иэн, уронив трость, подхватил сына на руки и так приблизился к Дарине. Она медленно встала, чувствуя, как набухает в горле комок.
   – Здравствуй, Дара. Видишь, я вернулся.
   Он вернулся. Она помнила, как отвозила его к Парксу – герцог был почти в бреду и лихорадочно цеплялся за ее руку. «Не оставляй меня…» «Я не оставлю». «А я вернусь».
   Не солгал. Да и лгал ли он ей когда-нибудь? Разве что умалчивал. И разве это сейчас важно? Теперь, когда они оба по-настоящему свободны вдвоем?
   – Здравствуй, Иэн.
   Он опустил Алекса на землю, обнял Дарину и поцеловал. Губы его были… сильными. Иэн весь излучал силу – теперь он мог позволить себе жить, как раньше. Потрясенная, Дарина с трудом оторвалась от его губ, чтобы заглянуть в глаза, – и увидела там такую любовь, что поняла: еще немного – и она все-таки расплачется.
   – Что… что сказал доктор Паркс? Что он сделал?
   – Доктор Паркс, – улыбнулся Иэн, усаживаясь на скамью и сажая на колени Алекса, – чрезвычайно уверенный в себе человек. Он заразил меня этой уверенностью.
   Дарина села рядом.
   – Он провел операцию. Я очнулся на пятый день и пошел на поправку. – Иэн нахмурился. – Герберт лгал мне, много лгал. Ситуация была не такой тяжелой, совсем. Паркс – настоящий волшебник. Теперь у меня очень много времени, Дара. Могу ли я… могу ли я еще раз уточнить, готова ли ты провести его со мной?
   Иэн смотрел на нее так странно. Глупенький. Дарина зажмурилась на мгновение и представила себе, что это будет за жизнь – с людьми, которых она любит больше жизни, в доме, который ей нравится и который они наполнят радостью и светом. Они будут встречать вместе Рождество, выезжать на пикники, они с Иэном будут спать в одной постели. У них есть Алекс и, даст Бог, будут еще дети. Она больше никогда не будет одна. Никогда.
   – А вы поженитесь? – спросил Александер, переводя взгляд с Дарины на отца. – Ну ведь да? Устройте большую свадьбу! И позовем Тима Джефферсона, ладно? А то про тот раз он мне не поверил…
   Иэн, вопросительно приподняв бровь, все еще смотрел на Дарину. Ее разобрал смех.
   – Несомненно, – сказала она как можно более авторитетным тоном, – мы позовем Тима Джефферсона и всех, кого ты захочешь пригласить, Алекс.
   – Ура! – мальчик подпрыгнул у Иэна на коленях.
   Герцог Риверфорт с нежностью смотрел на свою будущую супругу.
   – Теперь нам никто не сможет помешать.
   – Да. И мы будем вместе. Всегда.
   – И даже смерть не разлучит нас. – Иэн взял ладонь Дарины и прижался к ней губами. – Теперь мы это точно знаем.

Два мига для тебя Кэтрин Полански