Надежда Тэффи
Переоценка ценностей

* * *

   Петя Тузин, гимназист первого класса, вскочил на стул и крикнул:
   – Господа! Объявляю заседание открытым!
   Но гул не прекращался. Кого-то выводили, кого-то стукали линейкой по голове, кто-то собирался кому-то жаловаться.
   – Господа! – закричал Тузин еще громче. – Объявляю заседание открытым. Семенов-второй! Навались на дверь, чтобы приготовишки не пролезли. Эй, помогите ему! Мы будем говорить о таких делах, которые им слышать еще рано. Ораторы, выходи! Кто записывается в ораторы, подними руку. Раз, два, три, пять. Всем нельзя, господа; у нас времени не хватит. У нас всего двадцать пять минут осталось. Иванов-четвертый! Зачем жуешь! Сказано – сегодня не завтракать! Не слышал приказа?
   – Он не завтракает, он клячку жует.
   – То-то, клячку! Открой-ка рот! Федька, сунь ему палец в рот, посмотри, что у него. А? Ну то-то! Теперь прежде всего решим, о чем будем рассуждать. Прежде всего, я думаю… ты что, Иванов-третий?
   – Прежде всего надо лассуждать пло молань, – выступил вперед очень толстый мальчик с круглыми щеками и надутыми губами. – Молань важнее всего.
   – Какая молань? Что ты мелешь? – удивился Петя Тузин.
   – Не молань, а молаль! – поправил председателя тоненький голосок из толпы.
   – Я и сказал молань! – надулся еще больше Иванов-третий.
   – Мораль? Ну хорошо, пусть будет мораль. Так, значит, мораль… А как это мораль… это про что?
   – Чтобы они не лезли со всякой ерундой, – волнуясь, заговорил черненький мальчик с хохлом на голове. – То нехорошо, другое нехорошо. И этого нельзя делать, и того не смей. А почему нельзя – никто не говорит. И почему мы должны учиться? Почему гимназист непременно обязан учиться? Ни в каких правилах об этом не говорится. Пусть мне покажут такой закон, я, может быть, тогда и послушался бы.
   – А почему тоже говорят, что нельзя класть локти на стол? Все это вздор и ерунда, – подхватил кто-то из напиравших на дверь. – Почему нельзя? Всегда буду класть…
   – И стоб позволили зениться, – пискнул тоненький голосок.
   – Кричат «не смей воровать!», – продолжал мальчик с хохлом. – Пусть докажут. Раз мне полезно воровать…
   – А почему вдруг говорят, чтоб я муху не мучил? – забасил Петров-второй. – Если мне доставляет удовольствие…
   – А мама говорит, что я должен свою собаку кормить. А с какой стати мне о ней заботиться? Она для меня никогда ничего не сделала!..
   – Стоб не месали вступать в блак, – пискнул тоненький голосок.
   – А кроме того, мы требуем полного и тайного женского равноправия. Мы возмущаемся и протестуем. Иван Семеныч нам все колы лепит, а в женской гимназии девчонкам ни за что пятерки ставит. Мне Манька рассказывала…
   – Подожди, не перебивай! Дай сказать! Почему же мне нельзя воровать? Раз это мне доставляет удовольствие.
   – Держи дверь! Напирай сильней! Приготовишки ломятся.
   – Тише! Тише! Петька Тузин! Председатель! Звони ключом об чернильницу – чего они галдят!
   – Тише, господа! – надрывался председатель. – Объявляю, что заседание продолжается.
   Иванов-третий продвинулся вперед.
   – Я настаиваю, чтоб лассуждали пло молань! Я хочу пло молань говолить, а Сенька мне в ухо дует! Я хочу, чтоб не было никакой молани. Нам должны все позволить. Я не хочу увазать лодителей, это унизительно. Сенька! Не смей мне в ухо дуть! И не буду слушаться сталших, и у меня самого могут лодиться дети… Сенька! Блось! Я тебе в молду!
   – Мы все требуем свободной любви. И для женских гимназий тоже.
   – Пусть не заплещают нам зениться! – пискнул голосок.
   – Они говорят, что обижать и мучить другого нехорошо. А почему нехорошо? Нет, вот пусть объяснят, почему нехорошо, тогда я согласен. А то эдак все можно выдумать: есть нехорошо, спать нехорошо, нос нехорошо, рот нехорошо. Нет, мы требуем, чтобы они сначала доказали. Скажите пожалуйста – «нехорошо». Если не учишься – нехорошо. А почему же, позвольте спросить, – нехорошо? Они говорят – «дураком вырастешь». Почему дурак нехорошо? Может быть, очень даже хорошо.
   – Дулак – это холосо!
   – И по-моему хорошо. Пусть они делают по-своему, я им не мешаю. Пусть и они мне не мешают. Я ведь отца по утрам на службу не гоняю. Хочет – идет, не хочет – мне наплевать. Он третьего дня в клубе шестьдесят рублей проиграл. Ведь я же ему ни слова не сказал. Хотя, может быть, мне эти деньги и самому пригодились бы. Однако смолчал. А почему? Потому что я умею уважать свободу каждого ин-ди…юн-ди…ви-ди-ума. А он меня по носу тетрадью хлопает за каждую единицу. Это гнусно. Мы протестуем.
   – Позвольте, господа, я должен все это занести в протокол. Нужно записать. Вот так: «Пратакол засе…» «Засе» или «заси»? «Заседания». Что у нас там первое?
   – Я говорил, чтоб не приставали локти на стол…
   – Ага! Как же записать?.. Нехорошо – «локти». Я напишу «оконечности». «Протест против запрещения класть на стол свои оконечности». Ну, дальше.
   – Стоб зениться…
   – Нет, врешь, тайное равноправие!
   – Ну ладно, я соединю. «Требуем свободной любви, чтоб каждый мог жениться, и тайное равноправие полового вопроса для дам, женщин и детей». Ладно?
   – Тепель пло молань.
   – Ну ладно. «Требуем переменить мораль, чтоб ее совсем не было. Дурак – это хорошо».
   – И воровать можно.
   – «И требуем полной свободы и равноправия для воровства и кражи, и пусть все, что нехорошо, считается хорошо». Ладно?
   – А кто украл, напиши, тот совсем не вор, а просто так себе человек.
   – Да ты чего хлопочешь? Ты не слимонил ли чего-нибудь?
   – Караул! Это он мою булку слопал. Вот у меня здесь сдобная булка лежала: а он все около нее боком… Отдавай мне мою булку!.. Сенька! Держи его, подлеца! Вали его на скамейку! Где линейка?.. Вот тебе!.. Вот тебе!..
   – А-а-а! Не буду! Ей-богу, не буду!..
   – А, он еще щипаться!..
   – Дай ему в молду! Мелзавец! Он делется!..
   – Загни ему салазки! Петька, заходи сбоку!.. Помогай!..
   Председатель вздохнул, слез со стула и пошел на подмогу.

Надежда Тэффи Переоценка ценностей

* * *

Надежда Тэффи
Переоценка ценностей