Наталия Левитина
Кейс. Доставка курьером

Глава 1
Округлые формы

   Почти год назад я бросила курить и сразу же набрала десять килограммов. Как выяснилось, именно эти килограммы отделяли меня от планетарного мужского помешательства. Никогда еще парни не были столь настойчивы в отношении моей персоны. Никогда раньше не приходилось так часто пресекать поползновения различных индивидуумов, снабженных природой пятью конечностями. Вот, стала пышечкой на свою голову.
   – А ты думаешь, мужчин привлекают гламурные кости, равномерно обтянутые кожей? – скептически заметила Нонна. – Вовсе нет! Им нравятся земные женщины. Вроде нас с тобой. К тому же эти пятнадцать килограммов так ловко по тебе распределились – как войска НАТО по Европе.
   – Десять, Нонна, десять! – терпеливо поправила я подругу. – Не пятнадцать! Сейчас я вешу ровно шестьдесят.
   – Серьезно? – Нонна внимательно меня осмотрела. Точно так врач смотрит на пациента, испытывающего неоправданный оптимизм по поводу своего диагноза.
   – Да. Шестьдесят. Ну… Наверное.
   – Хм, – хмыкнула Нонна.
   Откуда этот скептицизм?
   Я стояла, уткнувшись носом в открытый шкаф, и решала вечную девичью проблему: что надеть? Эта поза провоцировала комментарии – сзади все мои лишние килограммы были украшены только полоской бикини и застежкой лифчика, а значит, беззастенчиво выставлены на обозрение публики.
   С тех пор как Нонна открыла неподалеку один из офисов, она часто заезжает выпить кофе. Таким образом, я предоставляю подруге не только хлеб (т. е. кофе с круассанами), но и зрелища (мои тугие полуобнаженные телеса).
   – Да-да, Юлия Бронникова [1 - Журналистка Юлия Бронникова – главная героиня книг Н. Левитиной «Грешница», «Тренчкот», «Неприятности в ассортименте».], ты растолстела очень удачно. Теперь у тебя роскошная фигура. Увеличились бюст и попа. А это нетипично. У дам бальзаковского возраста первым делом заплывает жиром талия. А бюст почему-то продолжает уныло висеть, словно листик на ветке, измочаленный октябрьским ветром.
   Своеобразная манера Нонны говорить комплименты слегка шокирует.
   – Так мне себя поздравить? – удивленно бормочу я. – Теперь я – дама бальзаковского возраста? Стоп, поправка: раздобревшая дама бальзаковского возраста… О нет…

   Мне же всего тридцать один!
   – Ах, Юля! Какой чудесный кофе! Эй, подруга, ты чего приуныла? Говорю – кофе преотличный!
   – Да, хороший, – вяло согласилась я.
   – К тебе заходишь, и с порога – божественный аромат!
   – Никита купил кофе-машину. Теперь не надо стоять над туркой и ловить момент. Требуется только засыпать зерна, залить воду, нажать кнопку – и кофе готов. Даже не представляешь, сколько раз в день я нажимаю эту волшебную кнопку. Хорошо, моя мама не в курсе, иначе она бы меня убила!
   «Юля, ты гробишь свою печень!»…
   – Ой, я тут читала про эксперимент, – оживилась Нонна. – Подопытным крысам вживили электрод в мозг – прямо в центр удовольствия. И чтобы испытать кайф, им было необходимо нажать лапой на кнопочку. Представляешь, эти несчастные твари давили и давили на кнопку до полного физического истощения!
   Блестящая параллель!
   Получается, я ошиблась. Я не раздобревшая дама бальзаковского возраста. Всего лишь – экспериментальная крыса.
   – Ты хочешь сказать, что я очень похожа на такую крысу? – убито посмотрела я на подругу.
   – Глупости! – махнула рукой Нонна. – Ты гораздо симпатичнее.
   – Спасибо.
   – И вообще, ты же знаешь, как я тебя люблю.
   Да, знаю.
   Пусть мы с Нонной дружим всего два года, но в этот промежуток уместилось огромное количество событий и передряг, потребовавших значительной траты нервов. Мы давно бы оказались в психушке, если б не имели возможности в критический момент порыдать на груди друг у друга.
   Поэтому я прощаю Нонне все: и пинок, которым она отправила меня к старушкам бальзаковского возраста, и сравнение с подопытной крысой, и злобные инсинуации насчет пятнадцати килограммов.
   Ой, кто бы говорил! Сама-то старше меня на десять лет. И толще на целых двадцать кэгэ.
   Ну разве не душечка?
   – Ты сейчас куда? В редакцию? – поинтересовалась моя престарелая жирная подруга. – Давай подброшу. Как раз еду в центр.
   – Классно, спасибо.
   – Новые сапоги? Шикарные.
   – Никита купил, – сдавленно прохрипела я: застегивала, согнувшись в три погибели, «молнию» на шикарных новых сапогах. Еще ведь надо следить, чтобы джинсы не выбивались из голенищ.
   – Ах, этот Никита! – закатила глаза Нонна. – Все-то он тебе покупает.
   – Не все. Вот эту водолазку, например, привезла из Милана ты.
   – Да, я тоже молодец, – согласилась Нонна. – А ты не думала о том, чтобы нашить на нее бахрому, стеклярус? Стразиков приклеить? Слишком уж она простая.
   – Нет, спасибо. Мне и так нравится, – отрезала я, натягивая плащ.
   На улице ледяной апрель. По утрам лужи покрыты толстой коркой льда, пронизывающий ветер рвет рекламные растяжки над дорогой, на газонах высятся почерневшие сугробы – последняя неделя марта ознаменовалась головокружительными метелями, нас засыпало снегом, и он все никак не растает… Но в середине дня серое марево вдруг рассеивается, свинцовые тучи разбегаются в стороны, и на город обрушивается лавина теплого солнечного света. И тогда становится совершенно ясно – настоящая весна уже где-то рядом, ее свежее дыхание разлито в воздухе прозрачной голубой акварелью…
   …О чем думает современная девушка на рабочем месте? Вариантов ответа на этот вопрос, естественно, великое множество. Имеет значение и личность девушки, и то, где она работает. Но наверняка выражение «она думает о своих должностных обязанностях» будет занимать отнюдь не топовую позицию в предложенном списке.
   К тому же надо учесть изумительную способность женщин держать в голове 893 предмета одновременно. Я, например, часто ловлю себя на мысли, что начинаю лихорадочно вспоминать, забрала ли из химчистки куртку и достала ли из морозильника курицу, уже через пять секунд после затихания финальной волны оргазма. Это, кстати, настоящая песнь славы сексуальному мастерству Никиты. Если бы он был менее ловким любовником, я бы думала о химчистке и замороженной курице не только сразу же после секса, но и в процессе.
   И это было бы печально.
   А на рабочем месте я никогда не думаю о работе. Коллектив журнала «Удачные покупки» напрочь лишает меня такого шанса. Сотрудники редакции прилагают массу усилий, чтобы выиграть сравнение с компьютерным монитором. В конце концов я поворачиваюсь к компьютеру спиной и теперь уже беспрепятственно отвечаю на приветствия, поддерживаю диалоги, обсуждаю различные темы.
   Когда вереница посетителей идет на убыль, я мысленно возвращаюсь к вопросу, измучившему меня в последнее время. Я думаю, по каким критериям оценивать супружескую верность. Верна ли я Никите? Имею ли право флиртовать? Улыбаться, строить глазки? А вдруг на меня уже впору ставить клеймо «изменница»?
   Пока мой любимый рыщет по стране, укрепляя позиции российско-французской компании «Фростком», я тут слегка расслабилась, надо признать… Вокруг столько мужчин.
   Один из них особенно хорош…
   – Ну ты даешь! – рассмеялась Нонна, когда я посвятила ее в свои переживания по дороге в редакцию.
   Мы ползком пробирались от одного красного светофора к следующему. Огромный автомобиль Нонны злобно огрызался – для него было невыносимо ехать столь медленно.
   – Чего ж тут думать? Все ясно!
   – Да неужели? Мне абсолютно ничего не ясно!
   – Юля, не парься, – посоветовала подруга.
   – Но все так сложно.
   – Да, ты слишком сложная. Проще надо быть, Юля, проще.
   – Нет, Нонна, согласись, вопрос гораздо запутанней, чем ты пытаешься представить.
   – Я ничего не пытаюсь, – пожала плечами Нонна. – Зачем огород городить? Переспала? Значит, изменила!
   Я в ужасе замахала руками:
   – Ты что!!! Вариант физической измены я даже не рассматриваю!
   – Я в курсе, – улыбнулась Нонна. – Последние два года ты исключительно моногамна. Как несовременно! Поэтому перестань засорять себе мозги дурацкими вопросами. Ты ни в чем не виновата перед Никитой.
   – Почему-то я смотрю на ситуацию иначе, – грустно вздохнула я. – Да, о сексе не может быть и речи. Но ведь я позволяю себе думать о других мужчинах. А они оказывают мне знаки внимания. Мы ходим в рестораны и на всякие помпезные мероприятия. И я даже не очень сопротивляюсь, если кто-то пытается обнять меня за талию. Я предательница? Да, предательница.
   – Ты слишком много думаешь. А это вредно. Не грузись. Просто наслаждайся жизнью. Прислушайся к мнению старшего товарища.
   – Постоянно приходится себя одергивать – ты замужем, ты замужем.
   – Ну, не так уж сильно ты и замужем! – улыбнулась Нонна. – Официально вы пока не зарегистрировали ваши отношения.
   – Это ничего не меняет. Меня грызет совесть. Но я все равно не прекращаю контактировать с… Не важно… А вдруг я хожу по тонкому льду? А если…
   – О-о-о… – простонала Нонна. – Сдаюсь. Ты уникум. Значит, так. Прекращаешь все контакты с противоположным полом. Даже не пытайся разговаривать с мужчинами или смотреть в их сторону… Надеюсь, Никита оценит твою преданность. Только боюсь, мужчинам больше нравятся певчие птички, а не курицы, добровольно заточившие себя в курятнике.
   – Ты хочешь сказать, я имею моральное право позволить другому мужчине мне нравиться?
   – Имеешь или нет, но раз ты столько об этом говоришь – значит, тебе уже кто-то нравится.
   – О да, – грустно призналась я. – Есть один.
   – Кто он?
   – Андрей Вадимович. Мы познакомились на охоте. Я тебе рассказывала. Тот дядька в ватнике.
   – Угу. Понятно, – кивнула Нонна. – Я сразу поняла, где собака зарыта. Весь этот разговор вертится вокруг его персоны… Я помню, помню. Андрей Вадимович. Дядька в ватнике. Он держал под уздцы шикарного коня и заигрывал с тобой.
   – Да, верно. И мне ужасно стыдно перед Никитой.
   – Сам виноват. Зачем оставляет тебя одну? И ведь надолго! А ты теперича – аппетитный пончик. Мужики так и вьются.
   – Никита не виноват, у него командировки.
   – Вот! Командировки, – бросила на меня многозначительный взгляд Нонна. – Ты тут кутаешься в паранджу, а ведь не знаешь, чем твой Никита занимается вдали от дома.
   – Работает, – бесхитростно ответила я. – Открывает филиалы «Фросткома».
   – Весь месяц только работает? И ни с кем ни-ни?
   – Конечно, – твердо и спокойно произнесла я.
   Подруга посмотрела на меня с восхищением и жалостью. Восхищение, очевидно, относилось к моей непоколебимой уверенности в честности Никиты, жалость – к моей абсолютной беспомощности в вопросах мужской психологии.
   – Надеюсь, все так оно и есть, – сказала Нонна. – Вы славная парочка.
   – Я безумно по нему скучаю. Нет, ну как же так, а? Тоскую по Никите, но от внимания Андрея Вадимовича тоже не отказываюсь. Какая гибкая психика!
   – Да ладно!
   – Нонна, мне ужасно не хватает Никиты! Вчера слушала его диски – едва сердце не остановилось.
   – А какие у него диски? – тут же оживилась Нонна. – Мне в машину музыка нужна, уже все переслушала по тысяче раз. Что там у Никиты? Рэпчики какие-нибудь заводные? R’n’b? Рок? Дай послушать. Но не джаз, я надеюсь?
   – Нет, не джаз. Другое. Ты не поверишь. Мне бы кто два года назад сказал, что я буду такую музыку слушать.
   – Ух ты!
   – Не музыка, а психотропное оружие. Крышу сносит капитально.
   – О-о, – загорелась Нонна. – Я тоже хочу! Да что же там у вас?
   – Вообще-то Моцарт. Еще Верди. Ну и… Доницетти.
   ?!!!
   Последним в мой кабинет заглянул биг-босс Степан Данилович (партийный псевдоним – Виолетта Гусь. Именно так шеф подписывает статьи в «Удачных покупках»).
   – Юля, привет! Дай-ка на тебя посмотреть! Прелестно. Ты просто ослепительна. М-м-м, как хорошо тебе в этой водолазке, – заявил он.
   Вот, еще один возмутитель спокойствия. Водолазка ему, видите ли, понравилась. Похоже, моя неземная красота мешает людям жить спокойно.
   Права Нонна.
   Надо закутаться в паранджу.
   После убойного новогоднего корпоратива мы со Степаном перешли на «ты». Просто невозможно продолжать говорить ему «вы», учитывая поведение босса на праздничной вечеринке. Нет, я, конечно, тоже люблю потанцевать у шеста. Но я все-таки девица, а не богатырь ростом под два метра и с красивой бородой – русой, окладистой… И для подобных упражнений я, между прочим, выбираю менее людные места. И не разбрасываю одежду в радиусе трех гектаров, а аккуратно складываю ее на диван…
   Но корпоративные вечеринки именно для того и придуманы, чтобы в приятной атмосфере всеобщего помешательства выразить себя как можно более полно. Поэтому мы относимся к шефу с нежностью. Артистизм и самоирония – редкие качества, если дело касается начальственной персоны.
   – Юлечка, – осторожно начал Степан Данилович. – Будешь писать про «Гривенник»?
   – Нет! – тут же взвилась я. – Нет! Нет! И не говори мне об этой мерзкой конторе!
   Главный редактор, вероятно, мной залюбовался. По крайней мере, я ощутила острое покалывание в районе бюста. Взгляд шефа жарил, как электрофорез.
   – Какая ты экспансивная! – с благоговением выдохнул Степан и, сделав над собой усилие, перевел взгляд выше – на мое лицо. – Не понимаю, что с тобой происходит?
   – Не буду писать про «Гривенник»! Ты прекрасно знаешь почему! Не буду!
   – Да я не о том, Юля. Вот удивляюсь. Ты с каждым днем все краше, все лучше. И мордочка так округлилась, и по… э-э… м-да… Признавайся – беременна?
   В глазах у шефа вспыхнуло подозрение. Я уловила постукивание кнопок калькулятора – Степан мысленно подсчитывал, во что обойдется журналу утрата самого продуктивного журналиста.
   – Нет, не беременна, – разочарованно пробубнила я.
   Увы, увы!
   Наши с Никитой усилия бесплодны, хоть мы и стараемся. Два года активно трудимся над задачей, а результат нулевой. Есть о чем задуматься…
   Шеф облегченно вздохнул:
   – И правильно, Юля! Куда торопиться?
   – Да пора бы, – интимно и горестно призналась я. – Мне уже за тридцать, однако.
   – Ладно врать. Ни за что не поверю.
   – Спасибо.
   – А даже если за тридцать… – задумчиво пошкрябал подбородок Степан. – Подумаешь! Родить всегда успеешь.
   – Мне бы твой оптимизм.
   – А ты посмотри на голливудских звезд. Сначала они заботятся о карьере, выращивают гонорары, покупают виллы. А уж ближе к сорока начинают рожать, как заведенные. И не только звезды – все образованные американки и европейки придерживаются такой модели поведения. На первом месте карьера, дети – потом.
   – Ну а мне-то чего тянуть, – пожала я плечами. – Миллионные гонорары в любом случае мне не светят, на средиземноморскую виллу я тоже вряд ли заработаю. И моей карьере ребенок никак не помешает. Я проверяла. Серьезно.
   – Как это?
   – Так. Мне же постоянно подбрасывают младенцев. Ты даже не представляешь, Степа, сколько статей я написала, стуча одной рукой по клавишам ноутбука, а другой укачивая на колене чужого детеныша. В общем, не переживай. Если я вдруг рожу, ты даже не заметишь.
   – Ага. Все так говорят. А потом – ррраз, и в декрет на три года. Короче, Юлька… «Гривенник» хочет, чтобы именно ты взялась их рекламировать в нашем журнале.
   – Я не буду писать про эти мерзкие, отвратительные магазинчики, торгующие тухлятиной! – рявкнула я, розовея от гнева.
   Шеф отпрянул.
   – Ну ладно, – буркнул он. – Не надо. Раз так не хочется. Тебе очень идет быть такой… такой…
   – Какой?
   – Бешеной.

Глава 2
Сезон охоты открыт!

   Итак, Нонна посоветовала мне расслабиться и не загружать мозги надуманными проблемами. И если я решу провести полчаса в медитации об Андрее Вадимовиче – это не будет считаться изменой Никите.
   И все-таки я не уверена…
   Конечно, приятно ощущать себя в эпицентре мужского внимания. Но как же это хлопотно! Не представляю, как себя чувствуют длинноногие пышногрудые блондинки. Ведь даже мне, девице с довольно невыразительной внешностью, теперь приходится нелегко. Стоило невзначай укрепить тыл жировыми отложениями, и все вокруг сошли с ума.
   Я прочитала, что мужчин особенно волнует контраст между тонкой талией и пышными бедрами. Такими формами природа якобы наделяет особо плодовитых женщин. А самцов подсознательно влечет к плодовитой самке – им же надо увеличивать популяцию. И если вдруг соотношение между талией и бедрами приближается к показателю 0,7, то у этих алчных домогателей окончательно сносит крышу.
   Чего только не напишут!
   М-да… Меня никак нельзя назвать плодовитой самкой. Я упорно не залетаю, несмотря на титанические усилия Никиты. Но мои бедра, после того как я прибавила десять кэгэ, чрезвычайно жирны. Надо бы их измерить.
   Я порылась в столе и нашла ленту.
   О, ужас! 94 сантиметра! Я мамонт!
   Талию даже мерить страшно. Она сильно изменилась за последний год. Да, так и есть: 65 сантиметров. Но ничего, жить можно.
   Теперь надо разделить 65 на 94. Я попыталась посчитать столбиком, но, естественно, потерпела неудачу. Это непосильная задача. 150 на 30 я еще смогу разделить, но 65 на 94 – увы!.. Да, в компьютере и мобильнике должен быть калькулятор, но, к сожалению, мне никогда не удается их там найти.
   Я позвонила Нонне.
   – Какое у тебя соотношение между талией и бедрами? – в лоб огорошила я ее вопросом.
   – Привет, сто лет с тобой не общались, – ехидно заметила Нонна (мы расстались два часа назад). – И именно этого страшного вопроса я с замиранием сердца давно от тебя ждала. Так и думала: сейчас позвонит Юля и спросит: а какое у тебя соотношение между талией и бедрами?
   – Ну и?..
   – Для начала надо измерить и то и другое. Подожди, я спрошу у девочек сантиметр. А потом посчитаю. У тебя, кстати, сколько вышло?
   – Не знаю. Талия – шестьдесят пять, бедра – девяносто четыре.
   – Значит, приблизительно – ноль целых семь десятых, – тут же сосчитала Нонна.
   О-о… Я – идеал?!
   – А сколько надо?
   – Столько и надо. Ровно ноль семь.
   – У тебя не ровно. Ноль шестьдесят девять. И все равно поздравляю, – сказала Нонна.
   Ноль шестьдесят девять?
   Тоже хорошо!
   Подруга классно считает в уме, у нее незаурядные математические способности, и их она использует в своей деятельности. Она прирожденный коммерсант, экономист и бухгалтер. Мне нравится видеть ошарашенные лица ее деловых партнеров, когда, на секунду задумавшись, Нонна выдает им подробный финансовый анализ поступившего предложения – затраты, издержки, прибыль. А если мы с ней, к примеру, заходим в кофейню, чтобы изящно и необременительно перекусить между завтраком и обедом, Нонна вмиг вычисляет совокупную стоимость всех двадцати восьми блюд, заказанных нами, учитывая также пятнадцатипроцентную надбавку за обслуживание.
   Вот поэтому я ей и позвонила.
   – Нет, дурацкая затея, – зло сообщила Нонна в трубку через несколько минут. – Моя талия не делится на бедра. Принципиально. Это кошмар какой-то.
   – Главное, правильно их найти, – успокоила я подругу. – Ты помнишь, что бедра измеряются не прямо над коленками, а немного выше? А талией называется мифическая область чуть ниже груди?
   – Да, именно там я ее и искала. И вообще-то у меня лопнул сантиметр. Все, пока.
   Нонна бросила трубку.
   Кажется, я испортила ей настроение.
   Зря она так расстроилась. Подумаешь, при измерении талии лопнул сантиметр. С кем не бывает!
   Зато у меня идеальное соотношение. Ура!
   Мобильник запрыгал на столе. «Ноннище», – прочитала я на дисплее. Сегодня нам не суждено отдохнуть друг от друга.
   – А какой у тебя бюст? – мрачно поинтересовалась Нонна. – Ты не сказала.
   – Ежу понятно. У нас, моделей, бедра и бюст всегда совпадают в объемах. Тоже девяносто четыре сантиметра.
   – Не густо, – буркнула Нонна.
   – Да, не густо, но нам с Никитой вполне хватает. Зато у тебя, мой зайчик, великолепная, роскошная грудь, – льстиво заметила я, стараясь поднять подруге испорченное настроение.
   – Ладно, пока. Мне работать надо, а ты постоянно меня отвлекаешь, – угрюмо пробубнил в трубку грудастый зайчик.
   – Пока.
   – Пока.
   Объем моего бюста вообще-то 90 см. Но я обожаю гиперболы.

   В самом начале апреля охотничий магазин «Дикий отдых» проводил презентацию на лоне природы, в роскошной усадьбе, спрятанной в глубине леса. Сугробы, в городе лежавшие плотными глыбами, почерневшими от сажи и копоти, здесь, среди великолепных сосен, светились белизной. В деревянном срубе, пронизанном солнцем, накрыли столы – намечалось пиршество а-ля рюс: водка в запотевших штофах, солянка, жареная дичь, фаршированный осетр, икра, квашеная капуста и клюква, пироги с грибами и пр.
   Все годы, что я травила себя никотином, я оставалась совершенно равнодушной к пище. Зато теперь, бросив курить, постоянно страдаю от голода. Поэтому роскошные яства, уставленные на столах, не давали покоя.
   Меня пригласили на пикник в качестве пиарщицы – «Дикий отдых» заказал несколько модулей рекламы в нашем журнале плюс статья и репортаж о презентации. Изучив предоставленный магазином каталог охотничьего снаряжения и боеприпасов, я стала настоящим специалистом в этой области и теперь легко отличила бы винтовку от Т-34 или ягдташа.
   Люблю расширять кругозор!
   Сейчас, если вдруг кто-то поинтересуется, я компетентно посоветую не ходить на зайцев с гранатой – поверьте, это малоэффективно. Да и вообще не понимаю охотников. Как можно стрелять по маленьким, пушистым, беззащитным зверькам.
   Натуральное свинство!
   Однако, судя по обилию приглашенных ВИПов и радости, сияющей на их плотоядных лицах, мою точку зрения не разделял никто. Да и я сама быстро спрятала ее подальше. Все равно от статьи о магазине, торгующем орудиями убийства, не отвертеться («Юля, ты совсем обнаглела, – сказал бы в этом случае шеф Степан Данилович. – Посмотрите на нее! Про «Гривенник» она писать не хочет, а про «Дикий отдых» – не может. Ей принципы, видите ли, не позволяют!»).
   Да ладно.
   Какие там принципы.
   …Я обогнула стоянку, заставленную сверкающими лимузинами, и прошла по извилистой дорожке между синими елями. Территория лесной усадьбы, обнесенная замысловатым кованым забором, сияла чистотой и радовала дизайнерскими находками – чугунные скамейки и беседки, фигурки зверей, фонтаны, еще не реанимированные после зимы… То тут, то там причудливо громоздились валуны, привезенные – как мне сообщили – из-за полярного круга. Не лень же было людям надрываться! Словно у нас в окрестностях булыжников не хватает. Впрочем, общаясь с богачами, я давно уже привыкла, что они мыслят иначе, нежели мы, простые селяне.
   Поэтому, видимо, они и разбогатели…
   Я оставила позади монументальный сруб, где нас с самого утра развлекали и откармливали, и увидела этого товарища. Он держал под уздцы гарцующего коня и что-то говорил ему на ухо. Конь прислушивался, шевелил ушами, его ноздри подрагивали, черные губы оттопыривались. На конюхе был затрапезный ватник, подбородок украшен щетиной, вовсе, впрочем, не портившей его симпатичную физиономию.
   Ну надо же… Обычный конюх.
   А так выглядит!
   Публичные персонажи мужского пола, постоянно мелькающие на телеэкранах, тоже любят дополнить внешность этим штрихом – двухдневной щетиной. Она не должна выглядеть неряшливо. Напротив, словно налет благородной патины на антикварном раритете, она подчеркивает особую…
   – Хэлло! – прервал мои мудрствования благородно ощетиненный дяденька. – Хочешь прокатиться? Айда!
   Я осторожно подкралась ближе. Конь и его приспешник вызывали интерес… Хм… О, въедливый глаз журналиста, придирчиво цепляющий детали! Он замечает любую мелочь!
   В «Удачных покупках» я публикую не только рекламные статейки, но также колонку светских новостей (Степан Данилович подло повесил на меня эту обязанность). Красочная нарезка фотографий на двух последних страницах – кто, с кем, в чем – на моей совести. И приходится вникать в гламурные тонкости. А то напишешь про жену вице-мэра, что она была в платье от Валентино и кроссовках Nike на босу ногу, а дамочка, не уловив юмора, сделает харакири себе, мне, мужу и главному редактору «Удачных покупок».
   Короче, ватник здесь лишний.
   Не его это ватник.
   Не только холеная щетина конюха не ускользнула от моего внимания, но и его ухоженные руки. Легко представить, как он стучит пальцами по клавиатуре компьютера, листает «Файненшнл таймс» или задумчиво вертит в них «паркер». Но держать такими руками вилы и разгребать навоз?! Абсолютный бред.
   Я опустила взгляд ниже и увидела ботинки из кожи буйвола – баснословно дорогие шузы на толстой рифленой подошве. Реклама магазина, торгующего подобной обувью, печатается в «Удачных покупках» уже три месяца подряд.
   – Давай залазь, – предложил мужчина.
   Почему бы нет?
   Я вставила ногу в стремя и не без изящества взгромоздилась на коня. Тот трепетно пританцовывал на месте.
   – О, какая ты ловкая, – не преминул заметить загадочный товарищ в ватнике. – Занимаешься фитнесом?
   – Ну, вообще-то… Иногда случается, – призналась я, но в подробности вдаваться не стала.
   Смотря что называть фитнесом. Если, к примеру, перетаскивание тяжестей по квартире, то этой разновидностью фитнеса я занимаюсь круглосуточно. Постоянно бегаю из кухни к ноутбуку с чашками кофе, бутербродами и кусками торта…
   Я чувствовала, как вздымались бока животного под моими пятками. Нагнулась вперед и потрепала коня за гриву.
   Славный!
   Но как же тут высоко!
   – Держись вот здесь. Да. Умница. Кстати, я – Андрей Вадимович. А тебя как звать, прелестная наездница?
   – Юлия Бронникова. Журнал «Удачные покупки». Ангажирована магазином «Дикий отдых» для освещения мероприятия в прессе.
   – Ясно. Из ружья-то постреляла, Юлия Бронникова?
   «Дикий отдых» устроил грандиозную стрелковую сессию для всех желающих. Под снисходительно-презрительными взглядами настоящих охотников дилетанты, типа меня, радостно повизгивая, палили по мишеням.
   Конь бежал рысцой, я тряслась в седле, посматривая сверху на Андрея Вадимовича. Он не отпускал поводья и легко галопировал рядом, направляя бег коня и демонстрируя отличную физподготовку – его дыхание даже не сбивалось.
   – Да, постреляла из всего, из чего позволили. Потом съела все, чем кормили. Теперь на лошади гарцую. Жизнь удалась! А вы как развлекаетесь?
   – Вот, работаю, – усмехнулся Андрей Вадимович. – Катаю гостей. Хочешь сама попробовать?
   Так кто же он? Инструктор?
   Меня трясло и колотило на широкой спине прекрасного скакуна. Больше всего на свете я боялась съехать с седла куда-нибудь вбок.
   – Нет, – закричала я, – не отпускайте его, держите! Я боюсь!
   – Ладно, понял. Ты это, Юля… Не вопи! Испугаешь нашего красавца.
   – Не врите, вы здесь не работаете, – более спокойным тоном заметила я. – И ватник на вас – с чужого плеча.
   – Надо же, Юля, как молниеносно ты меня раскусила. Тогда сдаюсь. Я здесь не работаю. Я тоже из гостей. И приехал на красном «хаммере».
   Да, я видела этого сверкающего крокодила. Он занял половину стоянки.
   – Опять вы обманываете, Андрей Вадимович. Вы не похожи на человека, который ездит на красном «хаммере».
   – Почему?
   – Потому что у человека, разъезжающего на красном «хаммере», явные проблемы с самооценкой. Ему хочется отчаянно кричать – посмотрите на меня, я есть, я существую! И он никогда бы не надел чужой грязный ватник и не стал бы изображать инструктора, катая на лошади какую-то девицу.
   – Не какую-то, а очень симпатичную, – приятно поправил Андрей Вадимович.
   – Значит, вы приехали сюда на чем-то другом.
   – Ладно, сдаюсь. Тебя, Юля, не проведешь. Как ты назвала свой журнал?
   – «Удачные покупки».
   – А не «Вопросы психологии»?
   …Сделав круг, мы вернулись к усадьбе. Андрей Вадимович помог мне слезть с коня – подхватил и аккуратно поставил на землю.
   – Ты раскраснелась, – заметил он.
   Если честно, я замерзла. В ушах стреляло, скальп и шея заледенели. Нужно было не выпендриваться, а надеть на прогулку какой-нибудь шерстяной чепчик. Так нет же! Ведь надо всем показать мою шикарную прическу. По три волосинки на квадратный сантиметр.
   Боюсь, от такого мороза и это выпадет.
   – Вы тоже раскраснелись, – ответила я.
   Но Андрей Вадимович конечно же не замерз. Думаю, ему сейчас было жарко – он пробежал кросс, сопровождая нас с конем.
   – Предлагаю пойти и выпить за знакомство, – предложил инструктор. – Надеюсь, там еще остались водка и закуска?
   Под затрапезным ватником у него был дорогой кашемировый свитер. Мы не пили на брудершафт, но, приголубив штоф на двоих, прониклись друг к другу еще более нежной симпатией. Андрей Вадимович обнял меня за плечи, я доверчиво привалилась к нему.
   Подлая.
   У меня же Никита.
   Как стыдно!
   Нет, я не виновата! Едва огненная жидкость проникла в мои заледеневшие внутренности, прокатилась жаркой волной по пищеводу и достигла желудка, я сразу поплыла. Хотелось обнимать и целовать весь мир, говорить комплименты и признаваться в любви. Люди – вы такие хорошие! Особенно тот, который сейчас рядом. И Никита, уехавший в командировку… Помнится, я даже всплакнула от невозможности выразить свою огромную, всепоглощающую любовь – она пульсировала в груди обжигающим сгустком протоплазмы.
   …В город мы мчались вовсе не на красном «хаммере». К моменту депортации я уже слегка проветрилась и даже довольно ровно дошла до автостоянки. У Андрея Вадимовича был скромненький черный «крузер» размером с Мадагаскар.
   У Нонны такой же.
   Мы влетели в город по ночной трассе, сияющей огнями встречных автомобилей. Мой новый знакомый не только довел меня до квартиры, но и помог найти ключи в сумке и открыть дверь. Я пьяненько хихикала, не понимая, почему замочные скважины ползают по двери, как тараканы, и почему их так много…
   Наутро, красиво закрепив на макушке пачку сливочного масла, взятую из морозильника (в качестве средства от боли), я штудировала список гостей, приглашенных «Диким отдыхом» в лесную усадьбу. В голове у меня поселился злобный тролль. Он скалился, с чавканьем жевал мои мозги и начинал противно повизгивать при любой попытке подвигать глазами. Я в двадцать пятый раз просмотрела список, но не нашла в нем Андрея Вадимовича.
   В памяти звучали слова двух дамочек, ревниво вчера наблюдавших, как меня грузят в машину.
   – Ты видела, – недовольно прошипела одна из них, – как Холмогоров обхаживал эту?
   – Да, весь вечер от нее не отходил.
   – Кто она? Что за пигалица?
   – Да так, из обслуги, – презрительно пожала плечом другая мадам. – Журналистка, кажется.
   Итак, моего конноспортивного инструктора, водителя, приятного собеседника, а также собутыльника зовут Андреем Вадимовичем Холмогоровым.
   Но кто же он на самом деле?

   Вечерний звонок Никиты – удовольствие, мыслями о котором я сладко согреваюсь в течение дня. Рабочая суматоха, поездки, интервью, кофе, тексты, мысли, – и вдруг таинственный зверек невесомо трогает пушистой лапкой мое сердце. Я замираю. Меня волнует предчувствие чего-то радостного и приятного, и несколько секунд, пока правильный ответ на вопрос «что же это?» еще не найден, я плаваю в золотистом потоке нежности. А потом вспоминаю – обещал позвонить Никита, и вспышка радости озаряет все вокруг.
   Да, вечером он позвонит.
   А сама я даже не пытаюсь. Имею богатую практику неурочных звонков – в этой области у меня особый талант. Почему-то я всегда напоминаю Никите о своем существовании именно в тот момент, когда он ведет важные переговоры, или находится в цеху, заполненном грохочущими и лязгающими механизмами, или сидит с партнерами в ресторане, или преодолевает на авто особо опасный отрезок дороги…
   Он постоянно уезжает!
   Нет, мы никогда не сделаем ребенка.
   С таким-то графиком!
   Я подсчитала: он отсутствует по три недели в месяц. Это издевательство! Никита Арабов, зам по развитию в АО «Фростком», ездит по стране и открывает представительства компании. Он тешит себя мыслью, что зарабатывает хорошие деньги, развивает карьеру, укрепляет социальный статус. А на самом деле его драгоценная жизнь утекает сквозь пальцы как песок, пока он ведет сто пятые переговоры об одном и том же или ждет в аэропорту отложенный рейс.
   Никита работает не на себя, а на владельцев компании, он укрепляет не наше, а их благосостояние. И каждая минута, положенная на алтарь «Фросткома», – это время, украденное у наших отношений. Весь апрель мы прощались, встречались и снова прощались. Да, разлука обостряет чувства, но наш семейный стаж еще не настолько велик, чтобы требовалось искать допинг для усиления эмоций. Я предпочла бы вовсе не расставаться!
   Но что получается? Провожу время с кем угодно, только не с любимым. За три недели апреля я четыре раза встречалась с Андреем Холмогоровым и 89 674 635 раз с другими мужчинами. А ужин тет-а-тет с Никитой превратился в недосягаемую роскошь. Его никогда нет дома. Он работает.
   Что может быть хуже? Только ситуация, когда мужчина не работает. И в любое время суток, самоотверженно оторвавшись от телевизора и банки с пивом, готов одарить тебя нежностью.
   Ладно уж.
   Пусть ездит по своим командировкам.
   – Привет, малыш.
   – Никита! Как я соскучилась. Когда же ты вернешься?
   – Ой, даже пока не обещаю. Чем ты сегодня занималась?
   – Измеряла талию. Дописывала статью. Общалась в редакции с народом. Доводила Нонну. Масса впечатлений. Одно печально – тебя рядом нет. Я как бедный детдомовский детеныш – живу в режиме ожидания: когда придет мама? Никита, ты меня любишь?
   Все девочки любят спрашивать об этом. И я – не исключение. Пусть нас разделяет тысяча километров и в бездонном пространстве между нами висят в космической темноте спутники, раздвигают воздух дельфиньими мордами авиалайнеры, проносятся, покачиваясь, поезда, пружинит земная кора и раскаленно хлюпает магма, – хочется знать: ты желанна, как и прежде!
   Сколько раз приходилось слышать жалобы знакомых дам на то, что невозможно добиться от мужа (или бойфренда) четкого ответа на этот элементарный и, по сути, риторический вопрос.
   Чего уж проще? Нет же! Сразу начинается пространный монолог с рефреном: «Ну а ты сама-то как думаешь? Стал бы я тебе звонить / жить с тобой / дарить подарки / терпеть истерики / кормить твою кошку / чистить раковину, забитую твоими крашеными волосами / покупать тебе гель для душа / выслушивать твою маму…»
   Какая ерунда. Зачем эти вопли?
   Требуется немного – всегда отвечать так, как отвечает мне Никита. Страстно, пылко и ни на секунду не задумываясь.
   – Да, да, люблю! Конечно! – произносит в трубку телефона мой милый. – Просто обожаю! Сейчас я съем мобильник, потому что не в силах сдержать эмоции. Я сгораю от страсти. Так хочется добраться до тебя и…
   Детям до шестнадцати быстро закрыть книгу!!!

   Степан Данилович отлавливает меня в коридоре редакции. Габариты великана позволяют ему легко справиться с задачей – мне просто не увернуться.
   – Бронникова Юлия, счастье мое! Где статья про «Дикий отдых», а?
   С формулы «где статья про…» начинается восемьдесят процентов воззваний ко мне со стороны начальства. Похоже, сегодня я уже не волную босса как девушка. Вчера волновала, а сегодня – нет.
   Вот и пойми этих мужчин!
   Я забираю из рук босса пластиковую чашку с капучино и делаю глоток. Хочется покуситься и на чебурек, алчно зажатый в другой руке шефа, однако настороженный блеск в глазах начальника предупреждает: чебурек Степан Данилович не отдаст под страхом смерти или моего увольнения из «Удачных покупок».
   – Статья почти готова, – рапортую я со сдержанной бодростью (если перегнуть палку, шеф догадается: «почти готова» означает «едва начата»). – Сдам вот-вот.
   Через пять минут с нашим фотографом Тим Тимычем я рассматриваю снимки, сделанные им в лесной усадьбе. Фотографий – тысячи. Владелец магазина «Дикий отдых» яростно скалится в камеру. Приглашенные гости жеманно улыбаются, позируют, едят, пьют, палят из карабинов, валяются под столом. Белка – ушки с кисточками – настороженно смотрит с сосновой ветки. Дятел долбит клювом кору. Андрей Холмогоров держит под уздцы красивого коня и, закинув голову, смотрит на некую девицу в стеганой зеленой куртке и джинсах. У девицы красные от холода щеки, а рот до ушей. Очевидно, она очень рада знакомству и с конем, и с его хозяином.
   – Слушай, а ты не знаешь, что за тип катал меня на лошади?
   Тимофей щелкает клавишей, и на экран выплывает пояснение к снимку. «Андрей Холмогоров и Юлька», – написано там.
   – Андрей Холмогоров, – удовлетворенно сообщает Тимофей.
   – Вижу, не слепая. Но кто он?
   Фотокор задумчиво чешет репу.
   – Вообще-то, барышня, это ваша, а не моя обязанность – переписывать имена и должности участников фотосессии.
   – Но в списках приглашенных Холмогорова не было.
   – Ну, может, его потом позвали – когда уже все списки были отпечатаны. Но в этой буржуйской тусовке, скажу я тебе, он чувствовал себя вольготно. Хоть и пытался замаскироваться чьей-то засаленной телогрейкой.
   – Да.
   – А как злобно заклацали зубами все эти разодетые в пух и прах дамочки, когда он запихнул тебя в джип!
   – Ты слышал?
   – Наверное, выгодный жених. А ты оттягиваешь на себя его внимание. Что там у вас, а, Юлька?
   Тим Тимыч выразительно оглядел меня с головы до ног, словно оценивая – достаточно ли я убедительна, чтобы отбить жениха у богатой дамочки. Ему пришлось надолго остановиться взглядом на моей груди – ну, ясно, это требование профессии: фотограф должен цепко выхватывать из общей картины самую изюминку.
   – Да ничего у нас особенного. Холмогоров просто подкинул меня домой. Вот, теперь пытаюсь выяснить, кто он такой…
   Ответ на этот вопрос я все-таки узнала.
   – Да знаю я Холмогорова, – сообщил мне Степан Данилович. – Какой-то чиновник из мэрии. Функционер. Молодой и шустрый.
   – Ну, не такой уж и молодой, – засомневалась я. – Предполагаю, ему в районе сорока. Но шустрый – это точно…
   – Ты мне, Юля, зубы не заговаривай. Ты статью о «Диком отдыхе» неси. Времени совсем не осталось…
   Вместо того чтобы удовлетворить просьбу шефа, я погрузилась в бурные течения Интернета и зашла на официальный сайт мэрии. В списках чиновников, вкалывающих во благо нашего города, Андрей Холмогоров точно так же не значился, как и в списках гостей, приглашенных в лесную усадьбу.

Глава 3
Непристойное предложение

   – Юля, ты просто обязана меня спасти! – патетично воскликнул Глеб и эффектно рухнул в кресло (как мешок с зерном).
   Я перешагнула через его ноги, затянутые в жокейские сапоги, и прикинула, насколько сильно травмировала бы его просьбой снять обувь у входа.
   Однако, наверное, проще Китаю сравняться по численности с Лихтенштейном, чем Глебу каждый раз стаскивать с себя эти узкие высокие сапоги. У него целая коллекция подобной претенциозной обуви.
   – Я бы выпил чего-нибудь. Давай ты приготовишь кофе, – тонко намекнул Глеб на мою недостаточную гостеприимность. Надо быть более радушной хозяйкой.
   А не слишком ли часто у меня гости?
   Вообще-то пора писать статью.
   Глеб Чашвили, дизайнер и стилист, – мой давний знакомый. Он почти идеален. Единственный изъян: его мозг, профессионально деформированный гламуром, с трудом усваивает понятия, не связанные со сферой дизайна или модных шмоток. Иногда я пытаюсь расширить кругозор друга и рассказываю о Магеллане или тамплиерах. И Глеб тут же начинает нервничать, заподозрив, что речь идет о незнакомом ему модельере или особом способе наложения венецианской штукатурки. Ах, как же он пропустил такое!
   Я тоже не претендую на звание самой умной девочки – про тамплиеров мне поведал Никита, про Магеллана – он же. Хотя мой возлюбленный и настаивал, что обо всем этом я должна была узнать из курса средней школы. Кто бы мог подумать!
   Нет, я, конечно, помнила про Магеллана – он где-то там проплыл, то ли слева направо по карте, то ли сверху вниз. Но фантастические подробности из биографии отважного моряка узнала именно от Никиты. Целый мир открылся передо мной! Храбрость и упорство Магеллана восхитили до глубины души! И дальше я действовала уже самостоятельно, без подсказки любимого: зарылась по пояс в Интернет, углубляя знания о судьбе Магеллана.
   А Глеб только моргал и нервно теребил манжету – ах, боже, Фернан Магеллан, кто же это, кто же это? А его платья надевал кто-нибудь из звезд на вручение «Оскара»?
   Да-а-а… Я многого не уловила в средней школе (возможно, потому, что рядом со школой располагался кинотеатр), но до Глеба Чашвили даже мне далеко…
   – Вот, держи.
   – О, спасибо. Какой аромат! Я заметил, ты стала гораздо лучше готовить кофе.
   – Просто теперь у меня кофейный аппарат. Просто нажимаю кнопку. Как крыса, – объяснила я.
   – Крыса? – не понял Глеб.
   – Не вникай, – махнула я рукой. – Очень долго рассказывать. Ну, так что же у тебя?
   – Юля, только ты можешь меня спасти.
   – Что стряслось? – с нехорошим предчувствием поинтересовалась я.
   – Родители приезжают. Во-первых, посмотреть на внука.
   У сестры Глеба – двадцатишестилетней Сюзанны – полгода назад каким-то загадочным образом появился малыш.
   И где они их берут?
   Назовите адрес – я тоже хочу!
   Вроде бы не стоило удивляться, что молодая преуспевающая женщина не торопится замуж. Стремление девушек сохранить свободу – это всеобщая тенденция, а не редкое явление. Но Сюзанна, насколько я понимаю, вовсе не жаждала подобной независимости. Да и мужчины пристально интересовались этой неординарной девушкой, способной сочетать в себе замашки жесткой карьеристки и черты кроткого ангела. Я полагала, Сюзанна сможет выбирать из сотни претендентов, мечтающих занять вакансию мужа. И затем выберет самого классного кандидата.
   Ничего подобного!
   Как выяснилось, мужчины тоже не очень-то стремятся взвалить на себя груз ответственности за кого бы то ни было. Никто никому не нужен. Каждый за себя. В конце концов ребенок Сюзанны остался с прочерком в графе «отец».
   – Для родителей – большое разочарование, – вздыхает Глеб. – Они приверженцы традиционных взглядов на семью. Они такие правильные. Ни секунды не сомневались – их умница великолепно устроится в жизни. Возлагали надежды.
   – О, честолюбивые родительские мечты – не каждому ребенку под силу нести этот груз! – с сочувствием вздохнула я, тут же вспомнив про Марго – Маргариту Эдуардовну Бронникову, мою маман.
   Сколько грустных минут доставила я мамуле! И как же всегда пригибала к земле эта ноша – мамины надежды.
   – А Сюзанна теперь – мать-одиночка. Для родителей это удар. Ты знаешь, ее ведь в два счета выкинули из «Шифоньера».
   – Да, знаю.
   «Шифоньер» – огромный магазин в центре города, пять этажей шика, роскоши и запредельных цен. Сюзанна несколько лет взбиралась по ступенькам, карабкаясь к престижной должности, но вмиг спланировала с олимпа в тартарары, когда ее беременность стала очевидной.
   – Но разве можно увольнять беременную?
   – Если очень хочется, то можно, – отрезал Глеб. – Да и вообще. У нас в стране можно все, что душа пожелает. Я сейчас веду один коттедж. Мне только за проект обещали триста рублей. Так вот, владелец…
   – Всего триста рублей? – изумилась я. – Глеб, ты же крутой специалист! И готов работать за…
   – Юля, ну ты дурочка! Триста рублей – это сокращенно от трехсот тысяч. Инфляция, неужели непонятно.
   – Триста тысяч?! – изумилась я еще больше. – Только за проект?!
   Не наступайте, пожалуйста, на мою челюсть.
   Я ее сейчас подниму с пола.
   А не пора ли бросить журналистику и быстро выучиться на дизайнера? Да, с моим своеобразным чувством прекрасного я однозначно буду нарасхват у клиентов.
   – Так что с коттеджем, Глеб?
   – А то. Владелец умудрился влепить его аккурат посреди заповедной зоны. Там всякие редкие животные бродят вольготно – еноты, страусы.
   – Да-а… Не представляю, во сколько ему обошлось разрешение построить там домик. Если только за проект он отвалил тебе триста тысяч.
   – Вот я и говорю – если хочется, то в нашей стране можно творить все, что угодно. Сестричка вылетела из «Шифоньера» на шестом месяце беременности. Вместо Сюзанны взяли какую-то чрезвычайно полезную девочку – у нее родственник в областной администрации.
   – Отвратительно.
   – Теперь я – глава семьи, – вздохнул Глеб. – Кормлю сестру и племянника, полностью их обеспечиваю.
   – А вот это настоящий мужской поступок. Ты молодец.
   – Спасибо.
   – Впрочем, тебе и платят немало – по триста тысяч за проект.
   – Вижу, цифра тебя взволновала, – улыбнулся Глеб.
   – Еще бы! Я таких денег в руках не держала.
   – Могу успокоить – я тоже. Мне перечислили безналом.
   – Ну, слава богу. Уже легче. А дальше? Какие еще проблемы?
   – Дальше – самое печальное. Представляешь, какая-то сволочь стукнула предкам, что я… ну… в общем…
   – Что?!!! – похолодела я от ужаса. – Расчленяешь в подвале трупы бензопилой?
   А с виду – такой милый парнишка!
   – Нет. Лучше бы это.
   – Глеб, не тяни. Колись скорее, у меня мороз по коже.
   – Налей, пожалуйста, еще кофе.
   Видимо, другу была необходима пауза. Он никак не решался признаться мне в чем-то страшном. Я впихнула дизайнеру в руки новую чашку, заодно осчастливила и себя. Эх! Раньше каждую порцию амброзии я сопровождала сигаретой, и как же это было здорово! Но теперь я не курю. Летом будет юбилей – год без никотина.
   Никита безумно гордится своей малышкой.
   Надеюсь, я не сорвусь.
   И все-таки – какой же секрет собирается доверить мне Глеб?
   – Понимаешь, кто-то настучал моим родителям, что я гей, – смущенно вымолвил наконец-то дизайнер. И тут же залился трогательным румянцем.
   – Ты – гей?! – ошарашенно повторила я и внимательно оглядела друга.
   Яркий, изумрудно-фиолетовый пуловер, узкие джинсы, заправленные в высокие сапоги, кожаный ремень с замысловатой пряжкой. На шее – длинный шнур с блестящим медальоном – его оттенок идеально сочетается и с пряжкой на ремне, и с кнопками на сапогах (это ж надо так умудриться!). Черная косая челка блестит, как вороново крыло, и падает на один глаз. Безупречная кожа отливает матовым загаром. Каждый ноготок отполирован и покрыт бесцветным лаком. Поза грациозна – и Майя Плисецкая не устроилась бы в кресле с бóльшим изяществом!
   Нет, я решительно не понимаю, почему кому-то взбрело в голову назвать Глеба гомосексуалистом!
   Бред какой-то!
   – Юля, я не гей, – покачал головой Глеб.
   – Как жаль! – вырвалось у меня.
   – Почему?!
   – Это же круто – девушка и ее голубой друг. Современно, модно! У Кэрри и Саманты из «Секса в большом городе» есть Стэнфорд. У Мадонны – Руперт Эверетт. А у меня был бы ты.
   – Разве ты гоняешься за модой? Никогда не замечал. Ну, прости, что не оправдал надежд. Как бы то ни было, я не согласен сменить ориентацию в угоду твоему желанию стать модной штучкой.
   – Да боже упаси! Но было бы славно. Представь, мы с тобой…
   – Юля, остановись. Я не гей. И точка.
   – Ладно, ладно. Раз ты так сопротивляешься…
   – Однако кинь грязь – что-то и прилипнет. До родителей дошли слухи. Мой отец – отставной военный. К тому же слегка грузин.
   – Слегка?
   – На четверть. И теперь представь его реакцию.
   – Не представляю, – искренне призналась я и поежилась от страха. Мы же не Европа с ее политкорректностью и щепетильным заискиванием перед какими бы то ни было меньшинствами – сексуальными, национальными. Тяжело представить чувства отставного военного, чьего слуха достигла подобная весть.
   – Люди злы и завистливы. Да, я всегда хорошо одет, – Глеб поправил манжеты пуловера, – всегда ухожен. Всегда с прической и маникюром. – Друг вытянул вперед красивые руки и с удовольствием осмотрел их.
   Я нервно спрятала за спину грабельки – вчера писала статью и нечаянно отцапала зубами три ногтя. А что делать? Курить-то нельзя.
   Бли-и-и-ин… Вспомнила.
   Я же с утра еще ни разу не посмотрела в зеркало!!! Интересно, что у меня сейчас на голове?
   – И у меня нет девушки.
   – Да, Глеб. Я тоже только сейчас это осознала – у тебя же нет и никогда не было девушки.
   – Ну, пару раз девушки были. Недолго.
   – Не ври.
   – Нет, честно! Были!
   – Ты обманываешь.
   – Юля! У меня была девушка… Одна… Потом еще одна… – Глеб скуксился, словно глотнул лимонного соку.
   – Вот видишь. Тебе противны мы, девицы.
   – Вы мне не противны!
   – Я же вижу. Это все очень подозрительно.
   – И ты туда же, Юля!
   – Нет, ну просто… А как же секс?
   – Знаешь, вот этот вопрос меня абсолютно не волнует!
   Я задохнулась от изумления.
   Его не волнует секс, его – здорового двадцативосьмилетнего парня! Почему же я, замшелая старушка, день и ночь витаю в облаке сладострастных грез, представляя, как займусь сексом с Никитой – пусть он только вернется домой, мой рыцарь! Я уж не растеряюсь. С процентами верну себе удовольствия, недополученные во время командировки любимого.
   Нет, ну ясно. У Глеба есть масса других забот – он отслеживает мировые модные тенденции, рыщет по бутикам в поисках новинок. Вряд ли секс может составить конкуренцию этим умопомрачительно интересным занятиям.
   – Ну и потом… Я же честно пытался! – вздохнул Глеб. – Приглашал их в гости. И что? Подумаешь, секс… Я не знаю. Переживания, возня и в конце концов взаимные претензии. И эти девушки… Они тут же все разбрасывают и захламляют. – Глеб брезгливо сморщился. – А ты ведь знаешь, как красиво у меня в квартире.
   Да. Очень красиво.
   Этот, как его… Модерн с примесью ар-деко. А до модерна был хай-тек. Или наоборот. Не важно. Главное – и тогда, и сейчас на диваны садиться нельзя. А уж сексом на них заниматься…
   Я оглянулась на единственный в моей однокомнатной квартире диван, измочаленный нашими с Никитой акробатическими трюками, а также не раз уделанный пришлыми младенцами… Пора бы его поменять. Нужно что-то более устойчивое и просторное. Чтобы…
   – Поэтому ты, Юля, должна меня спасти. А моих родителей уберечь от инфаркта.
   – А?
   – Не отвлекайся, пожалуйста. Послушай меня! Я пока не знаю, когда приедут мои родители. Точная дата неизвестна. Мама сейчас в санатории. Но они твердо обещали. И когда они приедут, Юль, ты сыграешь роль моей девушки.
   – Е! – крякнула я. – Ты спятил. Роль твоей девушки!
   – Чего ты испугалась?
   – Да у меня же Никита!
   – Ну и что! – разозлился Глеб. – Никите ты все объяснишь! И мы же не по-настоящему. Так, мозги предкам запудрить.
   – Слушай, я балдею. Опомнись! Нам же не по шестнадцать лет! Мы взрослые, ответственные люди. И что ты мне предлагаешь? Устроить спектакль?
   – Ну а как еще доказать родителям, что я нормальный парень?
   А разве он нормальный?! Его же абсолютно не интересует секс. Да ему в клинике лечиться надо!
   – Не знаю, – покачала я головой. Затея казалась мне по крайней мере странной.
   – Ну, пообнимаемся, помаячим у них перед глазами вдвоем… Я буду нежно убирать у тебя с шеи волосы и массировать плечи. Ну, как это делают влюбленные.
   – Ага, влюбленные гомики. Именно они так и делают. Если судить по фильмам, – хмыкнула я. – Только этим и занимаются. Уж если ты собрался изображать из себя крутого мачо, то оставь в покое мои плечи и для начала смени имидж.
   – Да! – возбужденно воскликнул Глеб. Он выбрался из кресла и стал стремительно прохаживаться по комнате, каждый раз притормаживая у зеркала и поправляя челку или наряд. – Ты абсолютно права! Я думал об этом! Мне нужно выглядеть более брутально. Вот смотри, я отпущу легкую щетину. Хорошо, согласись? Ну и поработаю с гардеробом. Прямые джинсы с эффектом застиранности, черный свитер, кожаная куртка с отделкой из волка – я уже приглядел такую. Абсолютно никаких украшений – ни-ка-ких!
   – Разумно, – сказала я. – И еще забудь про шампунь. Не мой голову.
   – Ты серьезно?
   – Пару недель. Тебе это пойдет на пользу.
   – Ужасно! Я только что прошел курс кератиновых масок! И что же? Теперь мои волосы погибнут?
   – Они выживут, обещаю. И выкинь из ванной комнаты семьсот тридцать флаконов с бальзамами, скрабами и пенками, с помощью которых ты добиваешься исключительной гладкости кожи.
   Глеб душераздирающе вздохнул – словно жертва, взобравшаяся на эшафот.
   – А еще, мой друг, когда выйдешь на улицу, хорошенько поройся в клумбе.
   – Зачем это?
   – Чтобы привести ногти в порядок. Сделать их вид более жизненным.
   Глеб задумчиво уставился на свои ногти. Наверное, прикидывал: а стоит ли игра таких неслыханных жертв – маникюр, волосы? Однако на другой чаше весов лежало душевное спокойствие и даже здоровье его родителей!
   – Юля, значит, ты мне поможешь?
   – Ладно, выкрутимся как-нибудь, – успокоила я несчастного.
   Постоянно впрягаюсь в чужой воз.
   Мало мне своих проблем?
   – Я так тебе благодарен.
   – Не благодари, я пока еще ничего не сделала. И потом, мы же не будем обманывать твоих родителей. Мы только слегка подкорректируем твой образ.
   – Спасибо, Юля!
   Я почему-то подумала о Фернане Магеллане. Вот он стоит на палубе флагманского галеона «Виктория» и вглядывается в безбрежную гладь океана. Камзол потерт, выбивающаяся из-под него батистовая рубашка давно утратила белизну – какое нескончаемое путешествие! Обветренное лицо, иссеченное ливнями и солеными морскими брызгами. Он сжимает руку в кулак – горизонт пуст, а ветер слишком легок и несерьезен, чтобы надуть до барабанной дрожи паруса и понести галеоны по волнам. Каменные скулы, решительно сжатые губы и взгляд человека, имеющего цель и мечту и готового подчинить своей железной воле тысячи людей…
   Вот он – мужчина!
   Суровый, сильный и увлеченный.
   А не это чудо в перьях – мой друг Глеб. Ни щетина, ни фальшивая подружка под боком не придадут мужественности этому томному метросексуалу… Но что же делать! Ведь надо подумать о его родителях.

   По телефону я честно рассказываю Никите, чем заполнены мои будни. Например, пообедала в ресторане с Кунгуровым (директор агентства недвижимости «Супер-Сити»). Пила шардоне с боссом, закрывшись у него в кабинете. Сидела у Вити (сосед), пока тот устанавливал мне программу на ноутбук. Играла в боулинг с Вербиным (владелец телекоммуникационной компании). Ходила на семинар в мэрию по приглашению…
   Нет. Просто ходила.
   Это был семинар для владельцев малого бизнеса. Я увидела в мэрии массу знакомых лиц – учитывая, какое количество бизнесменов жаждет дать интервью журналу «Удачные покупки» и засветиться перед читателями…
   Мои подробные отчеты перед Никитой – женская хитрость, щедро приправленная кокетством. Я помню слова Нонны: клуши, добровольно заточившие себя в курятнике, никого не интересуют. И поэтому ненавязчиво напоминаю Никите, что его крошка нарасхват у мужчин. И в его отсутствие вовсе не киснет от тоски, а живет полной, насыщенной жизнью. Да, он сильно рискует, надолго оставляя меня одну!
   Правда, если разобраться, то выяснится: за ресторанным столиком кроме Кунгурова сидели еще две дамы из его фирмы, а боулинг с Вербиным был корпоративным мероприятием. Но опустим детали, кому они интересны? Да уж, открывая дверь, вовсе не приходится сдвигать в сторону штабеля из тел поклонников – выход из квартиры и так свободен. Но пусть Никита немного поревнует.
   А на семинар в мэрию меня позвал Андрей Холмогоров. Но Никите об этом ни слова. Про Холмогорова я почему-то молчу.
   – Я попыталась узнать, какой пост вы занимаете в мэрии, – призналась я моему новому знакомому после семинара.
   Холмогоров немного помолчал, а затем напустил таинственности.
   – А почему тебя это интересует?
   – Просто вас нет на официальном сайте мэрии.
   – Ну, сайт же не обновляется каждые две минуты. Возможно, сведения о моей персоне еще не внесли. Хорошо, что сказала. Я напомню программисту.
   – Так вы недавно работаете в мэрии?
   – Юля, не слишком ли много вопросов?
   – Профессия такая – везде совать свой нос.
   – Очень хороший нос. Симпатичный. – С этими словами Холмогоров фамильярно щелкнул меня по хоботку.
   Я попыталась возмутиться, однако не получилось: что бы ни делал Холмогоров, у него выходило так мило! Мне почему-то льстила его непосредственность в обращении со мной. Он словно обещал что-то такое, от чего сладко ныло сердце.
   Не знаю что.
   – Ладно, рассекречу данные. Работаю мелкой сошкой в департаменте социального развития.
   – Мелкой сошкой? Почему-то не верится!
   – Достаточно интимных вопросов, Юлия Бронникова. Я же не интересуюсь, в каком возрасте ты потеряла невинность.
   – Тоже мне – тайна. Я ее вообще не теряла. Я девушка.
   К чести Холмогорова, он удержался не только от гомерического хохота, но даже и от легкой ироничной улыбки. Что ж, так ведут себя настоящие джентльмены. Реальный джентльмен позволяет себе усомниться в словах леди только в том случае, если она, с трудом шамкая челюстью, признается, что ей двадцать пять. «Бог с вами! – тут же возразит джентльмен. – Девятнадцать, и ни минутой больше!»
   – Чудесно, – сказал Холмогоров. – Значит, мне следует обращаться с тобой особенно бережно.
   Что он имеет в виду?

   …На днях Андрей Вадимович опять пригласил в мэрию – на торжественное вручение материнских сертификатов.
   – Приходи, воробей, увидимся. Заодно, если захочешь, напишешь бодренький материальчик для местной прессы. О радужных демографических перспективах России.
   А они очень радужные.
   Несомненно.
   Сертификаты с огромной помпой вручали молодым женщинам – с января начал действовать закон о материнском капитале. Особого восторга на лицах дам не читалось, скорее – удивление: наверное, они предпочли бы получить обещанные государством 250 тысяч рублей наличкой и сразу (а не с отсрочкой в три года) и тут же буйно стали бы тратить на памперсы, молочную смесь, ползунки.
   – Ну а через три года точно дадут? – округлив глаза, шепотом поинтересовалась у меня одна из мамаш. Она убрала с порозовевшей от волнения щеки выбившуюся из прически рыжую прядь. На носу у юной мадонны толпились трогательные веснушки, а под глазами чернели круги от недосыпания. Одежда (несмотря на попытку выглядеть нарядно) свидетельствовала о жестокой бедности.
   И как она решилась на второго ребенка?
   Или даже на третьего?
   Ведь материнский капитал за первого младенца не дают. Мы же не в Эмиратах, где при рождении детеныша государство сразу же открывает счет в банке и перечисляет на него десять тысяч долларов (недавно в газете вычитала). Зато у нас теперь дают сертификат! Тоже хорошо. Жаль, сразу использовать нельзя. А через три года, когда использовать будет можно, тоже особо не разгуляешься: потратить материнский капитал разрешается только на три определенные цели. В общем, как всегда, облагодетельствовали народ, со слезами радости натужно раструбили об этом во всех СМИ, удивляясь собственной щедрости. А в результате – пшик.
   Да, мы не в Эмиратах. Очевидно, у нас нефти поменьше. Мы не такие богатые, чтобы автоматически открывать банковские счета для каждого новорожденного.
   – Как вы думаете, не обманут? – повторила рыжеволосая девушка. – Или как обычно? Ой, такие деньги огромные! – Она прерывисто вздохнула. – Я и не мечтала. Прямо в роддоме сказали: дадут, мол, когда родишь. Здорово! И знаете, так разволновалась! У меня срок рожать был в середине декабря. А деньги – только тем, кто в январе разродится. Ну, или позже. Короче, две недели лежала бревном на кровати, не вставала, вздохнуть боялась. Ребеночка уговаривала – ну, посиди еще, малыш, не торопись. А то хренушки нам с тобой, а не двести пятьдесят тысяч. Всей палатой мы так лежали. Опупели, если честно.
   – А я рожала не за деньги, – презрительно скривила губки другая приглашенная в мэрию мамочка. Ее глаза сияли небесной синевой, их цвет подчеркивала яркая туника, расшитая по краям рукавов и подолу золотом и бисером (ах, Нонне бы очень понравилось!). – Даже неприятно думать, что в моем желании родить второго ребенка кто-то увидит меркантильный интерес.
   – Какой-какой интерес? – не поняла рыжеволосая девушка.
   – Меркантильный, – повторила туника. – Надо страну сделать пригодной для жизни, а не кидать народу подачки. Точно-точно, именно так это и выглядит: словно собаке кинули подачку и тут же стали отгонять беднягу палкой – не трогай, мол, подожди три года…
   Я посмотрела на Андрея Вадимовича. Он маячил на заднем плане, пока мэр города одаривал сертификатом и букетом хризантем следующую даму и расточал обаятельные улыбки. Сегодня Холмогоров был отнюдь не в ватнике – его костюм, подозреваю, стоил половину материнского капитала. Чиновник мэрии выглядел блестяще. Он давно избавился от богемной щетины, украшавшей его симпатичную физиономию во время лесного пикника. Твердый подбородок с ложбинкой, как у римского патриция, и красиво очерченный рот просились на рекламу дорогих сигар.
   Стоп.
   Нельзя засматриваться на посторонних мужчин!
   Вечером Холмогоров завез меня домой на сверкающем служебном джипе, предупредительно распахнул дверцу и проводил до самого подъезда.
   Не понимаю, почему я ни разу ни словом не обмолвилась Никите о знакомстве с этим типом?

Глава 4
Страсть к чужим беби

   Услышав от соседей ее имя – Ева Анджевска, – я вмиг нарисовала себе пленительный образ польской пани, кроткой и загадочной. Мне представлялось нежное лицо, тронутое изумительным румянцем, в обрамлении светлых волнистых волос.
   Не знаю, откуда такие фантазии.
   Как позже выяснилось, ничего общего с реальностью воображаемая картинка не имела. Ева оказалась девушкой отнюдь не кроткой, а пробивной и хваткой. К тому же она была брюнеткой…
   – Ты видела? – спросил сосед Виктор.
   Мы столкнулись в подъезде. На улице бушевала февральская метель, мои щеки пылали, обожженные морозом, на ресницах таяли снежинки, изо рта шел пар, пальцы на руках и ногах ныли от холода. А программист, напротив, был сух и горяч – он еще только собирался нырнуть в ледяные объятия пурги.
   – Ты видела, какая красотка заселилась на шестой этаж?
   От Витиного вопроса меня разбил кратковременный паралич. Минуты две я не могла дышать и говорить.
   Красотка?!
   Мое удивление понятно. За несколько лет знакомства с программистом Витей он впервые подал знак, что осведомлен о разделении людей на два пола – мужской и женский. Более того, он сумел не только распознать гендерную принадлежность новой соседки, но и оценил ее внешние данные!
   Невероятно!
   А ведь мы плотно общаемся с Витей. Он скармливает софт моему компьютеру, я скармливаю программисту пельмени. Виктор фанатично увлечен работой, в его квартире перманентный продовольственный кризис. Юноша не знает, где находится ближайший супермаркет. Правда, сейчас он научился ловко заказывать пиццу по телефону и более-менее решил проблему. А раньше постоянно с воем пожарной сирены ломился в мою дверь и требовал пищи.
   И ни разу – НИ РАЗУ! – не заметил, что у меня грудь, попа, или новые джинсы, или изменился цвет волос.
   А тут…
   – Представь, столкнулся с ней на лестнице, и она сразу же меня припахала, – сообщил Виктор. – Глазищи вот такие!
   Программист сделал кружки указательным и большим пальцами и приставил к своим глазам. Остальные оттопыренные пальцы изображали, очевидно, лохматые, густые ресницы незнакомки.
   – Красивые-красивые! А губы вот такие!
   Витя выпятил вперед губищи, словно окунь.
   Так, все понятно.
   У Вити поехала крыша. А девица, наверное, обколола себе губы специальным препаратом – как это делают многие поп-звезды и телеведущие, добиваясь восхитительного эффекта надувных резиновых вареников.
   – И как же она тебя припахала?
   – Я ей вещи таскал, как нанятый. Она переезжала. Забегался словно бобик – вверх-вниз.
   – Она что же, грузчиков не наняла?
   – Какие там грузчики! Я понял – все ее знакомые помогали с переездом. Как же не помочь такой девушке.
   – Какой?
   – О-о, тако-о-ой… У нее однокомнатная, как у тебя. Только на шестом. Потом я еще ей комп подключал. Установил пару программок.
   – Ясно, – сквозь зубы злобно прошипела я, страдая от ревности.
   Кажется, мой карманный программист мне изменил.
   Я сняла шапку и помотала головой, восстанавливая прическу.
   – Юль, – завороженно уставился на меня Витя. – Ты это…
   – Что?
   Ну, ясно. Наконец-то дождусь хоть какого-то комплимента. Новая соседка пробудила нашего спящего красавца ото сна. Теперь он посмотрит вокруг и сообразит – рядом много симпатичных девчонок.
   – Юль, ты косу, что ли, отрезала? – озадаченно спросил Витя.
   Елки-палки.
   – Пошел ты к черту! – рявкнула я.
   – Я помню, у тебя была коса, – заупрямился Витя.
   Угу, конечно.
   А еще – жабры и копыта.
   – Ты идиот. Дай пройти.
   – Ну, иди, Юль, давай топай. Знаешь, у нее еще имя такое интересное… Ева.
   – Я знаю. Мне уже соседи сообщили.
   Ева Анджевска.
   …– Эй, подождите, не захлопывайте! – проорала она мне в спину однажды в феврале. Вскоре после моего разговора с Витей.
   Я придержала тяжелую железную дверь подъезда и оглянулась. Ева прыгала через ступеньки – одним локтем она прижимала к себе коробку, из которой торчали книги и настольная лампа, другим – карапуза в объемном голубом комбинезоне.
   Осторожнее!
   А если поскользнется и упадет? У нее же на руках ребенок! Интересно, как она вообще собиралась открыть дверь? И чем бы давила на кнопку вызова лифта?
   Впрочем, не сомневаюсь – если б в этот момент у Евы еще стоял на голове тазик с бельем, она все равно бы справилась с ситуацией. Обязательно что-нибудь придумала бы.
   – Вам помочь? – сочувственно поинтересовалась я, разглядывая малыша. Он болтался лицом вниз, не выказывая признаков раздражения или недовольства.
   А его мама действительно красотка.
   – О, спасибо! – воскликнула Ева. И тут же вручила мне и ребенка, и коробку.
   Я думала, она ограничится одним предметом!
   – Ой, вы тогда подождите, сейчас еще из машины продукты заберу.
   Я осталась стоять с дитем и коробкой в руках, подпирая спиной железную дверь – не дай бог, захлопнется. Ева вернулась с двумя сотнями пакетов.
   – Надеюсь, лифт работает, – сказала она. – Три недели, как переехала, а уже два раза пришлось таскаться пешком. А вы с какого этажа? Давно здесь живете? У меня однокомнатная, а у вас?..
   Через неделю, поднимаясь к себе, я услышала надрывное завывание младенца. Забаррикадировавшись в квартире, я принялась за работу, но вопли ребенка проникали сквозь стены и мучили сердце. Пришлось оставить ноутбук, выйти на лестницу и, ориентируясь по звуку, достичь эпицентра пупсиковой трагедии. Конечно, вой доносился из квартиры новой обитательницы нашего дома – Евы.
   – О, приветик, – сказала она, распахивая дверь. Ее тяжелые темные волосы с каштановым отливом были живописно взлохмачены, шелковый халат надет наизнанку, взгляд – ополоумевший. – Слышишь, как верещит? И это продолжается уже четвертый час. Не знаю, что с ним делать…
   Пацан попался своенравный. Когда через пару часов я вернулась домой, Никита меня не узнал.
   – Привет, ты где была? Что за вид? Сдавала два километра брассом по асфальту? А что у тебя на футболке? Ты где-то нашла верблюда и вынудила его на тебя плюнуть? Запах ужасный.
   – Возилась с чужим ребенком. Пыталась запихнуть в него бутылочку с молоком. Это у Евы на шестом этаже.
   – А-а… Понятно. Ну а сейчас я не обижусь, если ты попытаешься запихнуть в меня ужин.
   – Одну минутку!
   – Юля, послушай.
   – А?
   – Главное – не приноси этого монстра к нам домой…
   Как в воду глядел!
   Через пару дней Ева нарисовалась на пороге в восемь утра, и на руке у нее сидел и весело пялился на меня Мишутка.
   – Умоляю! Только до обеда! И я вернусь! Нянька, падла, не пришла! А мне на работу! Юля! Пожалуйста!
   Восьмимесячный малыш обладал чудесной наружностью – пушистая челка, круглые глаза с загнутыми ресницами, розовые губки, которые он то оттопыривал, то вытягивал трубочкой, то использовал для волшебной процедуры – спуска на подбородок литра слюней. Сегодня он маскировался под ангела, был тих и умиротворен. Словно обещал: «Пусть пару дней назад, Юля, между мной, тобой и молочной бутылочкой много чего произошло – забудь! Сегодня все будет классно!»
   Надо сказать, ни в обед, ни в сиесту, ни в восемь вечера милая соседка детеныша не забрала. Она нарисовалась в полночь и держала в одной руке зеленую бутыль шампанского, в другой – бордовую с золотом коробку дорогого французского коньяка.
   Да уж, весьма кстати.
   К этому моменту Мишутка сладко дрых на животе у Никиты, пропевшего монстру сто пятнадцать арий из Россини, а я сосредоточенно полировала на кухне штык-нож, намереваясь всадить его в сердце беспутной мамаши…
   Стоит ли говорить, подкидывать мне ребенка быстро вошло у Евы в привычку! Я превратилась в аварийную няньку, так как все до одной бебиситтер сбегали от Евы стремительнее, чем бегут в Лондон олигархи, заметив косой взгляд президента…

   С февраля по май я по крайней мере пятнадцать раз отказала Нонне, жаждавшей испить со мной кофе, покататься на роликах или поиграть в бильярд. (Да, мы и на роликах катаемся, две старые клячи. Не отказывать же себе в земных удовольствиях только из-за того, что мне уже за тридцать, а Нонне – за сорок и блестящие легинсы подруги, обтягивающие ее рубенсовские ляжки, вызывают ступор у более юных роллеров).
   Из этих пятнадцати отказов как минимум двенадцать были на совести Евы.
   – Извини, Нонночка, – обламывала я подругу по телефону в начале марта. – Сегодня никак. Мне детеныша подкинули. Сейчас буду выгуливать. Поедем на коляске в сквер.
   – Ах нет, никак не могу, – стонала я в трубку через неделю. – У нас сегодня прививка. Потащимся в поликлинику.
   – Прости, прости! – покаянно гнусавила я в середине апреля. – Увы, не выберусь. Мишутка температурит. Сбиваю нурофеном.
   – Мать, ты в своем репертуаре, – заявила бизнес-леди, когда я попыталась в очередной раз убить ее отказом. – Ждите во дворе – ты и твой подкидыш. Сейчас заеду.
   Нонна приехала на «лендкрузере» и отвезла себя, меня, Мишутку и коляску в лес. Там было чудесно! По широкой аллее мы углубились в лесной массив, это создавало иллюзию удаленности от задымленного мегаполиса. Городской шум растворился за высокими соснами. Березы и осины, еще не отогревшиеся после зимы, вздрагивали голыми черными ветками. По краям песчаной аллеи виднелись тут и там маленькие островки нерастаявшего снега. Неужели он так и пролежит до самого мая?
   – Тебе надо научиться водить, – с назиданием сказала подруга. – Тогда ты с комфортом сможешь выгуливать чужих детей. Не во дворе, пропитанном выхлопными газами, а на природе.
   – Да уж, – буркнула я. – А машину где возьму?
   – Как – где? У Никиты. Пока он в разъездах – экспроприируешь его «лексус». Нечего автомобилю на стоянке пылиться.
   – Так он мне и позволит.
   – Ну, или купишь себе чего-нибудь.
   – Угу.
   – И вообще, Юля, ты наступаешь на все те же грабли.
   – Умоляю, не начинай!
   – У тебя опять подопечный. А зачем? Зачем привыкаешь к чужому ребенку? Сколько лет ты провозилась с Анечкой?
   – Перестань!
   – Нет, скажи! Сколько? Выращивала Аню с пеленок. Носилась с ней, как с собственным детенышем. А что получила в результате?
   В результате получила фигу с маслом.
   Ира, наша третья подруга, летом прошлого года отправилась в Европу на отдых и лечение. Они уехали всей семьей – включая трехлетнюю Иришину дочь Анюту, мужа-бизнесмена и свекра. Пообещали скоро вернуться. Однако умиротворенное существование вдали от родины так им понравилось, что в конце концов, поколесив по европейским странам, они осели на испанском побережье, в фешенебельной Марбелье, и теперь о возвращении речи не шло.
   – Мы купили виллу, – радостно сообщила по телефону подруга. – О, Юля, тут такой рай.
   – Но я страшно, невыносимо соскучилась по Анечке! – со слезами в голосе призналась я. – Да и по тебе немного.
   – О, милая, – вздохнула Ириша. – Мы с Анечкой тоже ужасно по тебе соскучились. Но что же делать? Лев затеял тут бизнес. Аня ходит на танцы и рисование, ей очень нравится. Тут совершенно иная жизнь. Даже не представляю, как вернуться из этого рая к вам в город. Здесь – море, тишина, пальмы, покой, улыбки. У вас – машины, смрад, вонь, холод, хамство и столько всяких опасностей… Нет. Лучше ты к нам приедешь в гости. Хорошо? Сможешь купить авиабилет? Или я сама тебе его куплю…
   …– Да, я все понимаю, – задумчиво произнесла Нонна. – Ты скучаешь по Анюте, поэтому и вцепилась мертвой хваткой в этого ребенка. – Она кивнула на коляску, из которой торчал чубчик, аппетитные щеки и два круглых хитрых глаза. – Впряглась. Пашешь нянькой за спасибо. Тратишь здоровье, нервы, время на чужого оболтуса.
   – Ева – мать-одиночка. Должен ведь ей кто-то помочь, – беспомощно попыталась я оправдать свое бесчеловечное (по отношению к собственной персоне) поведение.
   – То же самое ты говорила и о Ирине. Ира – мать-одиночка. Должен ей кто-то помочь! А Ирина нашла богатого мужика и укатила в Испанию.
   – Я рада за нее. Она свое счастье заслужила!
   – А ты? Дура ты, Юля. Тебя используют.
   – Да, – легко согласилась я. – Но я тоже получаю удовольствие. Эти малыши такие сладкие. Мишутка уже научился обнимать меня за шею. Он пупсик.
   – Дура, – убито покачала головой Нонна. – Тебе своего надо родить, и будешь играться до посинения.
   – Не получается, – жалобно проныла я. – Разве я против? Но ничего не получается, хоть ты тресни!

   В конце апреля господин Холмогоров пригласил меня на открытие детского спортивного центра. Мой мобильник заиграл Сороковую симфонию Моцарта (с тех пор как наши с Никитой судьбы завязаны гордиевым узлом, я превратилась в настоящего фаната классической музыки. А раньше не отличила бы Вагнера от Шопена. Позор! Сейчас, впрочем, тоже не отличу. Однако теперь замираю, как цирковой тюлень на банкетке, и мечтательно закатываю глаза, едва услышав первые аккорды рояля или воздушные вздохи скрипок – вот как вымуштровал меня Никита). Дисплей мобильника обозначил: «Холм».
   Холмогоров, значит.
   – Ты в курсе, что этот год объявлен ООН Годом физической культуры и спорта? – спросил он.
   – Лучше бы его объявили годом всеобщего увеличения зарплаты, – задумчиво пробормотала я, рассматривая содержимое своего кошелька. Пятьдесят рублей восемьдесят три копейки.
   Круто, да?
   Я почти Рокфеллер.
   И когда (а главное – на что?!!!) я умудрилась растратить зарплату и пять гонораров? И «Удачные покупки», и «Стильная леди» в прошлом месяце были одинаково щедры к своей сотруднице. Мне теперь даже не надо выплачивать ипотечный кредит – мама и брат пустили шапку по кругу и помогли бедной журналистке расплатиться за однокомнатную квартиру.
   Избавившись от ежемесячных выплат по кредиту, я целых две недели чувствовала себя невероятной богачкой. Ведь высвободилась огромная сумма денег, ранее безжалостно пожираемая банком. Но мои запросы тут же автоматически увеличились, возникли какие-то незапланированные расходы, и вскоре я, как обычно, очутилась на мели.
   Это мое любимое состояние.
   – Юля, так ты придешь? – спросил Андрей Вадимович. – Напишешь статью о событии. Домой – подвезу.
   Я не понимаю его поведения. Все страшно запутано. Холмогоров постоянно приглашает на всякие торжественные мероприятия и на них проявляет ко мне максимум внимания. Но, учитывая обстановку, общаться нам некогда – его рвут на части журналисты и коллеги, меня – мои знакомые. Возникает вопрос: почему бы не пригласить девицу в ресторан? Другие мои знакомые только так и делают! Вот там, в уединении, мы смогли бы наговориться от души. Холмогоров мне интересен, и он сам ко мне неравнодушен. Я до сих пор вспоминаю, как Андрей Вадимович резво бежал рядом с лошадью в своем грязном ватнике, а я тряслась в седле и умирала от страха… Так почему же не встретиться в более интимной обстановке, а не на торжественном собрании по поводу открытия детского спортивного комплекса?
   Вот нет же!
   А говорят – женщину понять трудно. Мужчину – ничуть не легче!
   – Нет, не могу, – ответила я Холмогорову. – Сегодня не получится. У меня другие планы…
   Это был один из редких дней, когда Никита произвел посадку в родном городе и наконец-то мог уделить внимание своей истосковавшейся подруге. Мы прилипли друг к другу, как сиамские близнецы, и торопливо срывали плоды удовольствий.
   Естественно, открытие спортивного комплекса прекрасно пройдет и без меня.
   – Хмм, жаль, – вздохнул Андрей Вадимович. – Хотелось тебя увидеть…

Глава 5
Авторалли

   После ледяного апреля наступил прохладный май. Солнце задумчиво сияло в прозрачно-голубом небе, но тепло его лучей сводилось на нет пронизывающим ветром. Почки на деревьях брызнули яркой зеленью, взрытые газоны жирно блестели влажной землей, дорожки во дворе были очерчены белыми полосками бордюров.
   Я вывалилась из подъезда, шумно вздыхая. Весенняя усталость лишала сил. Хотя, возможно, обессилела я совсем от другого: на одной руке у меня сидел Мишутка, изо дня в день тяжелевший, другой я тащила коляску. Лифт опять не работал.
   К одиннадцати утра моя биография уже обогатилась массой событий:
   4.00 – едва добралась до кровати (сочиняла статью для «Стильной леди» о пользе лени. Привела массу аргументов в пользу расслабленного лежания на диване и прекрасного фарньенте [2 - От far niente (ит.) – ничего не делать.]. Марго наверняка растерзала бы дочурку за такой провокационный опус!).

   7.15 – проснулась в ужасе от короткого вопля мобильника. Это пришла эсэмэска от Никиты: «Я в Калининграде. Все ОК!»
   7.20 – попыталась уснуть опять, но не получилось. С возрастом я сплю все меньше и меньше. Этот факт мог бы порадовать мою честолюбивую и амбициозную мамулю, но по роковой случайности Марго всегда звонит или появляется в гостях в те редкие минуты, когда я после двадцати часов ударной вахты все же решаю придавить щекой подушку.
   7.50 – на меня напали! В квартиру вломилась как сумасшедшая Ева и впихнула мне в руки спящего Мишутку.
   8.00 – ребенок проснулся, едва за его матерью захлопнулась дверь. И начал голосить.
   8.30 – покормила младенца, помыла, поменяла памперс, поразвлекала, опять помыла, снова сменила памперс.
   9.00 – мой завтрак. Я пила кофе и мечтала о сигарете, но пыталась отвлечься разглядыванием маленького симпатичного зверька, сидящего в люльке напротив и догрызающего пульт от телевизора.
   9.30 – позвонила на сотовый Степану Даниловичу и сказала, чтобы наступление на 2-м Украинском фронте начинали без меня, а я сегодня поработаю дома.
   – Прогульщица, – ласково пожурил босс. – Буду скучать. Но вообще-то, Юля, сегодня выходной.
   Оба-на!
   10.00 – мы начали собираться на прогулку. Одеть одновременно и себя, и младенца – не менее трудоемкое занятие, чем подготовить к дефиле толпу моделей. Девочки-модели, я думаю, даже если не умеют говорить, то хотя бы знаками показывают, что им надо в туалет. А мой милый друг испортил памперс уже на лестнице в подъезде – третий памперс за утро! Пришлось возвращаться.
   11.00 – и вот мы на улице!
   У меня нет сил.
   Почему я позволяю Еве себя эксплуатировать?!
   У новой знакомой роскошная внешность. Она красива, но это не пленительное очарование женщины-ребенка (как у Мерилин Монро или Роми Шнайдер), излучающее свет и радость, а яркая, но непроницаемая красота стервы. У нее карие глаза, внешние уголки которых убегают к вискам, от этого Ева становится похожей на египетскую царицу – надменную и жестокую. Ее шикарные губы никогда не складываются в пухлое «сердечко», зато способны извергать ругательства – я уже слышала!
   И ответьте: почему же так тянет к ней на шестой этаж?
   Ева покорила меня в два счета. Ее воинствующая стервозность – для других. Со мной она тут же превратилась в пушистого котенка. Возможно, потому, что сразу почувствовала – я могу быть ей полезна. Но не хочется априори обвинять Еву в лицемерии и корыстолюбии. Она сильная и успешная и в то же время – беспомощная и неустроенная:
   – у нее свой бизнес и есть деньги. Но за это она платит непомерную цену – занятие бизнесом полностью ее выматывает;
   – у нее очаровательный ребенок. Но она его не видит;
   – Ева красива, но одинока – рядом нет достойного мужчины. Вся ее личная история – сплошные разочарования…
   Она, молодая мама, сразу начала спрашивать совета у своей бездетной соседки. Где это видано? Другие мамашки из нашего двора, конечно, с готовностью принимают мою помощь, всегда просят покараулить ребенка в песочнице. Однако комментариев по поводу их системы воспитания не приемлют категорически. «Ой, Юля, вот родишь своего, тогда поймешь, каково это быть матерью», – высокомерно поджав губки, отбрила меня однажды одна мымра…
   А Ева сама просила совета, преданно слушала и едва ли не конспектировала. Я сразу возгордилась, почувствовала себя важной и значимой.
   – А сколько тебе лет? – поинтересовалась Ева. – Тридцать один?! Ну-ка, не ври! Не может быть! Мне двадцать семь, но ты выглядишь гораздо моложе!
   О! Нет, вы представляете?!
   Услышать подобный комплимент от сногсшибательной красотки, пленительной и свежей, как персик! Естественно, я мгновенно растаяла.
   – Ты думаешь, я мерзкая мамашка, не способная хорошо заботиться о ребенке? Да, видимо, так оно и есть, – покаянно вздохнула Ева, когда я как-то раз зашла ее проведать.
   В момент моего появления она ходила по комнате и зверски орала в телефон, поливая невидимого собеседника отборными ругательствами. Рваные шорты размером с носовой платок не скрывали стройных ног, трикотажная майка обтягивала прекрасный бюст. Мишутка сидел в углу в одном памперсе. На паркете между его толстеньких ножек громоздился большой пакет чипсов, и одну чипсину ребенок сладострастно обсасывал.
   О, ужас!
   Ему же только восемь месяцев!
   С криком ирокеза я подскочила к младенцу, выхватила у него пакет, подняла малыша с пола и вытерла липкую кашу с подбородка.
   Ева захлопнула мобильник и со вздохом посмотрела на меня.
   – Наверное, не следовало давать ему чипсы, – виновато сказала она. – Блин, ну что я за курица! Родила ребенка, а что теперь с ним делать – не знаю! Юль, не возьмешь его завтра, а? У меня проблемы с санэпидстанцией, надо ехать к ним, разбираться. А я так и не нашла няньку.
   – Возьму, – коротко ответила я.
   – Спасибо, спасибо, спасибо! – закричала Ева. – Хоть в чем-то в жизни повезло.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я купила квартиру, и моей соседкой оказалась ты. Это фантастическая удача!
   Я слегка покраснела от смущения и удовольствия.
   Хотя в принципе она права. То же самое может сказать и сосед Виктор, съевший тонну сосисок и пельменей с моих рук. И соседка Евгения с двумя маленькими детьми – она тоже с удовольствием пользуется моей безотказностью.
   Но и сами они всегда готовы прийти на помощь! Не надо думать обо мне как о полной дуре, всеми используемой.
   Или так оно и есть?
   – Ты что, грызешь ногти? – подозрительно осмотрела Ева мои грабельки.
   – Да я ж курить бросила. Это нелегко, – начала оправдываться я.
   – Ничего! Нарастим, – успокоила Ева. – Теперь у тебя будет самый роскошный маникюр, какой только можно себе представить. Вот, полюбуйся!
   Ева вытянула вперед руки. Ее ногти завораживали взгляд – на темно-вишневой глянцевой поверхности сияли золотые росчерки и блестели фальшивые бриллианты.
   Евина мама всю жизнь проработала маникюршей. А у дочки – два маникюрных бара.
   Преемственность поколений!
   Династия!
   Мой мамусик была бы без ума от счастья, если б я не только повторила ее профессиональный путь, но и вывела бы семейное дело на новый уровень (как это сделала Ева). Правда, тогда мне необходимо было б стать, по крайней мере, владельцем транснациональной корпорации или председателем Центробанка. Потому что Маргарита Бронникова сама задала высокую планку – она крупный финансист, а не маникюрша.
   – Маникюрный бар? – удивилась я, услышав о Евином бизнесе. – Как это?
   – Ты что, никогда не была в «Бумеранге»? Не видела? На третьем и четвертом этажах. Такая стойка. Подходишь, садишься на высокий стул, как в баре, протягиваешь верхние конечности. Бац-бац! И у тебя суперманикюр.
   – А-а… А это… Как у вас со стерилизацией инструментов? Ведь через маникюрные принадлежности передаются и гепатит С, и СПИД! – задохнулась я от страха.
   Ева с подозрением уставилась на меня.
   – Подруга, а ты, случайно, не агент санэпидстанции? Как же они меня задолбали!
   …Теперь у меня всегда аккуратный французский маникюр. Я боюсь его грызть – вдруг намертво застрянет в зубах и придется удалять резцы…
   Я усадила Мишутку в коляску, поправила ему шапочку, куртку и с опаской посмотрела на мрачное небо. На майские праздники опять шел снег. Зеленая листва и голубовато-белые сугробы – это, конечно, завораживающее сочетание. Однако хотелось бы ясности: мы дождемся в этом году лета или нет? В последний месяц весны не покидает мысль о шубе, я щедро наматываю на шею палантин. Но едва из-за туч появляется ослепительное солнце, становится жарко. Начинаешь раздеваться – и вот опять! Все небо затянуто облаками, и дует ледяной ветер. А что мне делать с Евиным сокровищем? В такую погоду ничего не стоит простудить ребенка…
   Я толкала перед собой коляску и размышляла о наших отношениях с Марго. Несомненно, Еве с ее мамулей гораздо легче, чем мне с моей. Наверняка Евина родительница без ума от счастья – дочь выбилась в люди, она бизнесвумен. А я никогда не давала Марго повода для гордости. Все успехи, грандиозные с моей точки зрения, для нее являлись ничтожными. Кроме того, у мамы всегда был под рукой Сергей (мой старший брат), и именно на него Марго обрушивала лавину материнского восхищения и гордости. Уже в детстве я со смирением, удивительным для десятилетнего ребенка, отказалась от попыток конкуренции, рано уяснив себе: Сергей в любом случае все сделает лучше. Он умнее и одареннее. Он – сын, будущий мужчина. А я – так…
   Брат действительно достоин подобных восторгов. Я и сама от него без ума. Марго упивается целеустремленностью и амбициозностью сына, его деловой хваткой и умом. А я благодарна Сергею за то, что он всегда был для меня самым настоящим старшим братом – трепетно выгуливал сестричку во дворе, защищал от больших пацанов, вытирал нос, подтягивал колготки, водил в садик. И первую порцию мужских комплиментов своей внешности я услышала именно от него, а не от отца, которого мы не знали…
   Теперь они вместе в столице – Марго и Сергей, вдали от меня. И почему-то перестали звонить. Раньше и дня не проходило без контролирующего звонка-окрика мамы: чем занимаешься, чего добилась, что планируешь, куришь ли, заботишься ли о здоровье, почему до сих пор не беременна?!
   А теперь звонки прекратились. Я словно в вакууме. И чувствую – мне не хватает этого тотального контроля, одергиваний, замечаний! Я словно звезда, возмущенная сначала преследованием, а затем – равнодушием папарацци: почему прекратили охоту, почему утратили интерес?
   Ау! Где вы?!
   К полудню я уже отбила десять атак молодых мамочек. Выходя из подъезда с коляской, они с радостным возгласом устремлялись ко мне и начинали зазывать на совместную прогулку.
   А вот и нет!
   Знаю я их. Они тут же с голодным взглядом шопоголика устремятся в сторону магазина, а меня оставят сторожить коляски с младенцами.
   Мы чудесно погуляли с Мишуткой. Выглянуло солнце и радостно засияло в посветлевшем небе, потеплело, ветер стих. Во двор въехала «мазда» ослепительного канареечного цвета, и я узнала автомобиль Глеба. Это яркое и изящное изделие японского автопрома как нельзя более подходит дизайнеру, выражает его сущность. Точно так же мощный и сверхпроходимый «лендкрузер» Нонны соответствует ее характеру – моя подруга Нонна, поставив цель, прет как танк.
   А какой автомобиль подошел бы мне?
   Надо подумать.
   – Юля, а ты-то когда родила? – озадачился Глеб, выбираясь из машины.
   – Буквально на днях.
   – О, классный карапуз. Размером с моего племянника. И прикид у него клевый. Где покупаете? Я племяшке привез из Милана целую коллекцию обалденных куртофанов.
   Да, Еве не хватает на ребенка времени, однако денег на детеныша она не жалеет. Одна коляска чего стоит! Судя по цене, она сделана из материалов, используемых космической промышленностью.
   Мишутка радостно и завороженно уставился на яркую «мазду». «Ух ты! О-о-о! Круто!» – было написано на маленькой мордашке.
   Глеб в преддверии визита родителей сосредоточенно работал над имиджем.
   – Ну, как я тебе? – немного застенчиво поинтересовался он.
   – Мне нравится, – восхищенно произнесла я.
   Волосы дизайнера свисали засаленными патлами, подбородок и щеки почернели от щетины – все это придавало ему сходство с Антонио Бандерасом в боевике «Отчаянный». Из одежды – простые джинсы, обычная куртка. Никаких франтоватых сапог, шейных платков, браслетов и водолазок цвета электрик.
   Неплохо!
   – Покатаемся, красотка? – с непривычной интонацией и сверкая глазами, предложил Глеб и обнял меня за талию.
   Я прыснула со смеху. Похоже, мой друг основательно и творчески осваивает роль мачо.
   Так-то лучше!
   Мишутка, увидев, что возлюбленная нянька смеется, тут же задрыгался в коляске и захихикал.
   – Не, я серьезно. – Глеб убрал руку с моей талии. – Прокатить вас с ветерком? Мой племянник это обожает. У меня и детское кресло сзади есть. Коляску в багажник запихнем.
   – Мишутка, хочешь прокатиться? – спросила я у ребенка.
   Дитё задохнулось от восторга, гортанно забулькало, замурлыкало.
   – Едем! – согласилась я.
   – По дороге обсудим детали.
   Через пятнадцать минут «мазда» уже скользила по шоссе на окраине города, справа отвесной стеной возвышался сосновый лес. Мишутка сидел в кресле, пристегнутый ремнями, как космонавт, и с интересом смотрел в окно. Я дала ему ванильный сухарик, и детеныш погрузился в нирвану – тридцать три удовольствия обрушились на него: поездка в красивом автомобиле, интересное мельтешение за окном, сладкий сухарик.
   Себе я тоже взяла один.
   – Юля, а ты переедешь ко мне, пока родители будут здесь? – спросил Глеб, вылавливая мое отражение в зеркале заднего вида.
   Я едва не подавилась сухарем.
   – Совсем крышу снесло, Глеб?! Ты чего мне предлагаешь?!
   – Юля! Ты же согласилась побыть моей девушкой.
   – О переезде речи не шло.
   – Тогда кто мне поверит?
   – Ты даже сейчас уже выглядишь гораздо убедительнее, – успокоила я.
   Стал больше похож на мужчину.
   – Мне нелегко, – признался Глеб. – Я наступаю себе на горло.
   – Продолжай в том же духе, и родители уедут домой успокоенными – с их мальчиком все в порядке.
   – Все-таки, я думаю, будет лучше, если ты неделю поживешь у меня.
   – А что я скажу Никите?
   – Я сам ему все объясню. Как мужчина мужчине.
   Мужчина мужчине?
   Гениально!
   – И как же ты ему объяснишь?
   – Ну, типа… – начал Глеб, но замолчал и нахмурил лоб. Видимо, светлые мысли его покинули.
   – Да, давай-ка, изобрази. Что ты скажешь Никите? Одолжи мне напрокат свою женщину, а то я настолько заигрался в метросексуала, что меня уже принимают за голубого. Именно это и говорят обычно мужики друг другу, когда собираются выпить пива с воблой.
   – Фу, пиво с воблой, – брезгливо скривил рот Глеб. – Скажешь тоже…
   Автомобиль летел по загородной трассе, вокруг расстилались живописные зеленые поля, украшенные лесными островками.
   – Слушай, а заедем сейчас к одному моему клиенту? Раз уж мы тут очутились. Я на сегодня с ним договоривался. У него роскошная усадьба. Я спальни ему переделываю. Хотите? Эй, пацан, хочешь по травке пошастать?
   Пацан удивленно смотрел в окно.
   – Да как-то неудобно, – засомневалась я. – Завалимся целой толпой. Я да еще и ребенок. Испугаем человека.
   – Подумаешь! Мне только образцы шелка показать и прикинуть, как будет смотреться в комнате. Это депутат Воскресенский.
   – Ха! Я ж его знаю.
   – Да кто же его не знает, – пожал плечами Глеб. – Его рожа на каждом доме висит.
   Это точно!
   Накануне выборов в гордуму депутат Воскресенский украсил огромными плакатами со своей упитанной физиономией половину городских зданий. С них он пронзительно буравил взглядом избирателей и обещал восстановить справедливость. В чем именно и каким образом Воскресенский собирался восстановить справедливость, не уточнялось.
   – Ну, раз вы знакомы, давай заглянем на пару минут. У него, кстати, белки, еноты и лошадки. Мой племяш в восторге от всей этой живности – я уже возил его сюда на экскурсию. Считай – бесплатный зоопарк.
   – Белки! Еноты! Лошадки! – загорелась я. – Давай поехали. Мишутка опупеет от счастья.
   И я, наверное, тоже.

Глава 6
Вот и погуляли!

   На одной из развилок мы съехали с трассы и вскоре оказались в коттеджном поселке. Глухие кирпичные стены возвышались справа и слева от дороги, они защищали личное пространство собственников дворцов и замков – мы словно ехали по тоннелю.
   Глеб по телефону предупредил о нашем приезде.
   – Антон Аркадьевич, – сказал он. – Я уже близко… Ага… Ага… Да… Ха-ха! Вы это… открывайте ворота, хорошо? Сломались? А-а… Ладно… Антон Аркадьевич, готовьте к кастингу енотов. Везу благодарного зрителя, малюсенького такого, в памперсах… А? Нет, не племянник… Ну вот, – обратился ко мне дизайнер, – я предупредил Воскресенского.
   – А про меня почему не сказал?
   – Про тебя?.. А ты будешь, типа, сюрпризом.
   – Вот еще. Да Воскресенский меня и не помнит вовсе.
   – Ты так считаешь?
   – Мы с ним и разговаривали-то всего пару раз на официальных приемах. Как бы он меня запомнил?
   – А вдруг ты произвела на него неизгладимое впечатление?
   Я с подозрением посмотрела на Глеба:
   – Издеваешься? Я не отношусь к категории девушек, способных производить на мужчин неизгладимое впечатление.
   – Однако у тебя масса знакомых, и девяносто процентов из них – мужики. Причем многие из них – известные в городе личности.
   Хмм…Тонкое замечание.
   Да, если подумать, так оно и есть. Издержки (или бонус?) профессии – постоянно вращаюсь в высших сферах. Вернее, вращаются, словно планеты, мои влиятельные и известные знакомые. А я мельтешу между ними, как метеорит.
   – Да ладно, Юля, не парься! Воскресенский – мировой мужик. Он гостям всегда рад. И мы же только на минутку.
   – Неудобно как-то без приглашения. Я думала, ты хотя бы по телефону спросишь, можно ли…
   – Не гунди! – отрезал Глеб. – Мы уже приехали.
   Ворота были открыты, «мазда» въехала на широкую площадку перед гаражом, выложенную плиткой – красные ромбы на белом фоне. Загородное поместье Воскресенского занимало обширную территорию, обнесенную монументальным, неприступным забором. Посреди бескрайних зеленых лужаек с вкраплениями красивых цветников возвышался двухэтажный особняк и неподалеку – еще несколько строений. Наверное, конюшня, домик для прислуги и крытый бассейн.
   Что-то вроде того.
   Я вытащила из авто Мишутку. Ребенок с интересом озирался.
   – Антон Аркадьевич, мы тут! – помахал рукой Глеб.
   Хозяин дома семафорил нам с террасы, он стоял у открытой двери, завернувшись в клетчатый плед. Ничего общего с плакатным Воскресенским – напудренным, прилизанным, с выверенным взглядом и горделиво поджатыми губами – в нем не было. Уютно-толстый дядька, крупный и фактурный, но слегка усталый, немного сонный и взъерошенный.
   Никакого пафоса! Но так – гораздо лучше.
   Похоже, Воскресенский ни капли не удивился, увидев свиту дизайнера – даму с дитем на руках.
   – Ребята, идите сюда! – крикнул он. – Я сегодня здесь в абсолютном одиночестве. Да еще и ворота сломались, не закрываются. Сейчас жду техника, он обещал к пяти подъехать.
   – Здравствуйте, Антон Аркадьевич! Не помните меня? Юлия Бронникова из журнала «Удачные покупки». Мы с вами несколько раз встре…
   – Юленька! Здравствуйте! – тут же вспыхнул радостью депутат, так, словно с трудом дождался моего появления. Он ласково приобнял меня за плечи. – Конечно же помню, как не запомнить такую остроумную и очаровательную собеседницу!
   Я слегка оторопела от подобного приема. Неужели Воскресенский всех гостей встречает таким же образом? Или это профессиональные увертки опытного политика?
   – Спасибо за комплимент, – польщенно улыбнулась я. – У вас тут красиво, Антон Аркадьевич. Просто очень-очень. А воздух какой изумительный, не то что в городе. Хочется дышать полной грудью.
   – Пользуйтесь моментом, – улыбнулся Воскресенский. – Юля, вы стали мамой? Прелестный малыш!
   – Да, симпатичный, – согласилась я. – Но это не мой, соседский.
   – А-а… Выручаете, наверное, подругу? А я, кстати, читаю ваши статьи в «Удачных покупках».
   – Вы серьезно? – опешила я.
   – Да. А что? Жена любит ваш журнал. Ну и я с ней заодно. У вас, Юля, великолепный стиль. Даже про бульдозер напишете так, что за душу возьмет.
   – Спасибо, – растаяла я. – Приятно слышать. А я вас постоянно вижу по телевизору.
   – Это естественно. Мне нельзя не быть в телевизоре, я же депутат, – засмеялся Воскресенский.
   – А Глеб сказал, у вас еноты и белки?
   – Не-а, не еноты, а барсуки. У меня тут целый зоопарк. Давайте покажу.
   Воскресенский завязал плед узлом на груди и повел нас по дорожке в сторону конюшни. Сейчас, в домашней обстановке, не на публике, он был напрочь лишен помпезности, присущей политикам, не лопался от важности. И выглядел милым.
   Толстые, по-свински откормленные барсуки, заключенные в клетку, привели Мишутку в невообразимый восторг. А белки с внимательными глазками-бусинками довели до экстаза…
   Мы сели на диван в гигантском холле. Наверх вела великолепная деревянная лестница с перилами из кованых ажурных завитков. Мишутка подпрыгивал у меня на коленях, а Глеб достал из сумки образцы ткани.
   – Антон Аркадьевич, пойдемте наверх, посмотрим, как все это будет выглядеть в спальне.
   Волшебный шелк в его руках переливался и играл под солнечными лучами, проникавшими в холл сквозь окна гигантских размеров.
   – Глеб, куда ты так торопишься? Юля, вы спешите?
   – Мы – нет, – ответила я за себя и Мишутку.
   – Вот и славно! А не хотите снять куртки? Ребенок не взмокнет?
   Отличная идея!
   – Планируете оформить спальню в восточном стиле, – предположила я, разглядывая ткань.
   – Ну, у меня их там несколько, – немного смущенно ответил Воскресенский и указал пальцем в потолок. – Три Глеб переделывает.
   – И одна точно будет напоминать покои падишаха, – подтвердил дизайнер.
   – Давайте-ка я угощу вас кофе, – хлопнул себя по лбу Воскресенский. – А вот этот краснощекий парень явно не откажется от сахарной печеньки.
   Он собственноручно сварит нам кофе?
   Чудеса!
   Приятно наблюдать политика в домашней обстановке. Пусть уволит команду имиджмейкеров – они зря получают деньги. Воскресенский гораздо лучше образа, навязываемого ему этими ушлыми профессионалами.
   Кофе, сваренный депутатом, был великолепен. Печенья, шоколада и джема он тоже не пожалел. А для Мишутки Воскресенский принес – чрезвычайно меня удивив – баночку сливового пюре и детскую ложку.
   – Ха, я ж опытный дед, – объяснил Антон Аркадьевич. – Давай-ка, Юля, накорми эту хорошенькую козявку.
   – У вас уже есть внуки? – удивился Глеб.
   – Пока всего один.
   – Вы – юный дедушка, – польстила я Воскресенскому.
   Сколько же ему?
   На листовках, призывавших на будущих выборах голосовать за депутата Воскресенского, указывался его возраст. Вроде бы немного за сорок. Сорок три, наверное.
   – Глеб, а ты как-то изменился, – заметил депутат. – Выглядишь… м-м-м… более мужественно. Тебе идет.
   Дизайнер зарделся. А я подумала о том, насколько Воскресенский – профессиональный политик – поднаторел в искусстве обольщения. Он делает это чисто машинально! Меня он сразил демократичностью манер и вниманием к карапузу. Глеб тоже услышал от Воскресенского самый желанный комплимент – о мужественности, появившейся в облике дизайнера. Бедняга приложил массу усилий, пытаясь выглядеть брутально, а не изнеженно, и депутат сразу это отметил…
   Внезапно на улице раздался шум мотора и визг тормозов. Видимо, кто-то лихо вторгся на депутатскую территорию – так как сломанные ворота оставались распахнутыми настежь.
   Воскресенский удивленно и встревоженно замер, потом вскочил с дивана и устремился к выходу. Следом помчался обеспокоенный Глеб – ах, не повредили ли нежданные гости его ласточку – «мазду»?
   – Надеюсь, это не бойцы ОМОНа? – сюсюкая, сказала я Мишутке и вытерла бумажной салфеткой мордочку, перепачканную сливовым пюре. – Надеюсь, этот симпатичный толстый дяденька-депутат честным путем заработал денежки на скромную хижину и на славных жирных барсучков?
   Услышав про барсуков, Мишутка радостно загугукал. Словно понял. Хотя, наверное, понял. Потому что для наглядности я скорчила рожу – сморщила нос, выставила вперед два передних зуба.
   – Да… Надеюсь, сейчас сюда не ворвутся парни с автоматами, в черных масках и бронежилетах? Как ты думаешь, малыш? Ведь могут, могут… Если задуматься, честным путем на такие хоромы не заработаешь. Правда, Мишутка?
   – Ы-ы-ы, – довольно заявил младенец и выпустил слюни на подбородок.
   – А вдруг? Мы с тобой, моя малявочка, знаем: депутаты нашей гордумы выполняют свои обязанности на неосвобожденной основе. Ты знаешь эту формулировку – на неосвобожденной основе?
   – Гумм-гумм-ллииллии…
   – Нет? Я тебе объясню. Это когда… Когда основа неосвобожденная. Так звучит понятней, да? Значит, наш милый, славный, демократичный толстячок владеет какой-нибудь фирмой, приносящей немыслимые доходы. Колоссальные, грандиозные, жуткие доходы… Не знаю, чем он там занимается…
   – Нняннь-ммуммм…
   – Но возможно, на коттеджик и домашний скот господин депутат заработал вполне честно. Фирма у него крутая, тебе понятно, малыш? Фирмочка. Возможно, она приносит миллион-другой. Ежемесячно! Это классно. Ах, Мишутка, вот если бы у меня…
   Я не успела закончить речь. Странные звуки, молниеносно квалифицированные мной как пистолетные выстрелы, заставили лоб покрыться испариной, а спину – липким потом. Одновременно с выстрелами раздался придушенный вой, вскрики и топот.
   Оледенев от ужаса, я приткнула пацана в угол дивана, придавила его подушкой, чтобы не уполз, а сама метнулась к окну. Черный джип с номерами, заляпанными грязью, криво и косо заехав во двор, остановился прямо на газоне у забора. Тенью промелькнуло несколько фигур. Это были не бойцы ОМОНа – гораздо хуже! Крепкие парни в одинаковых черных куртках. И они явно были вооружены!
   Нет, только не это…
   Да. Похоже, мы влипли… Посмотрели бесплатный зоопарк, спасибочки. И нарвались на вооруженный десант. А у меня на руках чужой ребенок! Я головой за него отвечаю!
   На ватных ногах я вернулась к дивану и лихорадочно принялась натягивать на себя ветровку, а на ребенка – его куртку. Мишутка удивленно таращился, не понимая, почему у меня такое странное лицо – слегка перекошенное, с бешеными глазами.
   Это от ужаса, милый.
   – Давай, давай скорее, – торопила я младенца. Он, как назло, сопротивлялся, вырывал ручку. – Нам надо или убежать отсюда, или надежно спрятаться. Не хочу получить шальную пулю. Кто тогда доставит тебя домой и сдаст мамочке в целости и сохранности? Где же Глеб?! Где этот подлый дизайнер? Привез нас, скотина, в эпицентр военных действий, а сам смылся!
   Подхватив Мишутку, я подбежала к двери. Она в тот же момент распахнулась, и на меня буквально свалился окровавленный Воскресенский. Он зажимал руками бок.
   – Юля, сюда, скорее, – прохрипел он и довольно резво для раненого побежал по коридору к лестнице. – Быстрей, умоляю тебя, быстрей!
   Ребенок испуганно захныкал. Я вслед за хромающим депутатом взбиралась по лестнице. Почти уже наверху Воскресенский обессиленно повис на перилах, его лицо посерело, из горла рвалось какое-то бульканье и свист.
   – Антон Аркадьевич, что происходит?!
   – Сюда, Юля, скорее!
   Мы ввалились в кабинет, Воскресенский повернул защелку на двери, а потом, задыхаясь и зеленея, сполз на ковер и скрючился в позе эмбриона, подтянув колени к животу. Между пальцев сочилась кровь, пропитывая одежду. Я в ужасе смотрела на него, Мишутка начал тихо поскуливать мне прямо в ухо.
   – Антон Аркадьевич, что случилось? Кто эти парни? Подождите, я сейчас вызову милицию и «скорую».
   Проклятье!
   Я оставила сумку с телефоном в машине!
   – Юля, – прохрипел Воскресенский, – не трать время… милицию не надо… у меня свои счеты… свои счеты с этими… мужиками… Ты… возьми кейс… видишь, на столе… лежит… Возьми его, умоляю…
   Под ним на ковре расползалось темное пятно. Он хватал воздух губами и со свистом выталкивал его обратно. Я опустилась на колени рядом с Воскресенским и осторожно положила ладонь на его плечо. По телу раненого пробегали судороги, глаза закатывались.
   Жуткое зрелище!
   Ребенок орал от страха, уткнувшись носом мне в шею, я крепко прижимала Мишутку к себе свободной рукой и сама еле сдерживала слезы и подступающую к горлу тошноту. Впервые у меня на глазах умирал человек, а я не знала, чем ему помочь…
   – Антон Аркадьевич, миленький, – всхлипнула я, – пожалуйста… Мы сейчас что-то придумаем… Пожалуйста, не умирайте!
   – Юля, открой шкаф… – с трудом прохрипел Воскресенский, – там дверь… Пройдешь в спальню… потом в коридор… потом вниз по лестнице на кухню… там черный ход… Беги к барсукам… слева от клеток… за деревьями… за деревьями калитка…
   – Антон Аркадьевич, бедненький, не умирайте! Где тут у вас телефон, надо вызвать «скорую»!!! – заголосила я.
   – Юля, да послушай же ты! – из последних сил прорычал Воскресенский и тут же скривился от боли. – Возьми кейс… Ты должна его передать… Это страшный человек… Он контролирует все… почти все в нашем… в нашем городе… Ты должна передать… Обещаешь?
   – Антон Арка…
   – Юля, обещаешь?!!
   – Да!
   – Я очень тебя… прошу… Если не отдашь кейс, он истребит всю мою… всю семью…
   – Кто?!
   – И жену, и детей… Сначала поставит… поставит на счетчик… поэтому обязательно отдай кейс… иначе включится счетчик… Ты понимаешь?.. Умоляю тебя… Там деньги, много денег… это страшный человек… он многие процессы… контролирует… отдай ему…
   – Кому?!!! – заорала я.
   Напуганный Мишутка вопил как резаный. За дверью на лестнице слышался топот, хлопали двери, раздавались голоса. Меня трясло от страха, Воскресенский хрипел на полу.
   – Запомни код… девять… шесть… три, пять, один… ноль… семь, четыре, четыре… Запомнила? Отдай кейс…
   – Девять-шесть-три-пять-один-сколько?!!!! – заорала я сквозь слезы.
   Мишутка голосил в полную мощь легких, дверь кабинета содрогалась от могучих ударов.
   – Девять-шесть-три-пять-один! А дальше что?!
   – Юля, милая, ради всего… святого… – почти неслышно прошептал Воскресенский, – умоляю… отдай этот кейс… У тебя всего… пять дней… Но лучше… прямо сегодня… Умоляю… Жизнь моих детей… вся моя семья… ноль, семь, две четверки… Это Андрей прррххх…
   – Андрей?! Какой Андрей?!! Фамилия у него какая?! Я не расслышала! Да Антон Аркадьевич же!
   Воскресенский отключился, ткнувшись лицом в ковер. Я беспомощно посмотрела на его растерзанную фигуру, затем – на дверь, вздрагивающую при каждом ударе… В комнату вот-вот могли ворваться вооруженные бандиты. Размышлять было некогда, оплакивать бедного депутата – тоже.
   Во-первых, я головой отвечала за ребенка и должна была вернуть его матери точно в том же состоянии, в каком получила утром. Во-вторых, умирающий Воскресенский взвалил на меня непосильную ношу: ответственность за судьбу своей семьи.
   Весело, ничего не скажешь!
   Я подскочила к столу, схватила черный чемоданчик и ринулась к шкафу. Отодвинув влево створку и внедрившись между вешалок с одеждой, я обнаружила, как и обещал депутат, еще одну дверь. Нелегко, между прочим, оперировать конечностями, на одной из которых сидит дитё весом в тонну, а другая держит увесистый чемодан! Но я справилась – открыла дверь и проникла в другую комнату.
   Необходимость действовать вернула меня в чувство. Слезы высохли, тошнота отступила. Я была готова стать каскадером и совершить невероятный трюк, лишь бы выбраться из этого страшного дома.
   – Малыш, прошу, замолчи, – умоляюще прошептала я ребенку, целуя его в лоб и макушку. – Если ты будешь вопить, нас в два счета вычислят плохие дяди. Поймают и надают по мордасам. Но это лучший вариант. А в худшем случае нас пристрелят, как нежелательных свидетелей. Ну уж меня – точно. Ты же не хочешь, чтобы тетю Юлю грохнули? Как ты без меня доберешься до дому, а?
   Ребенок меня понял! Он замолчал. Наверное, я была убедительна.
   Мысленно сверяясь с указаниями, полученными от раненого депутата, я преодолела весь путь и очутилась у черного входа. Покрутив замок, осторожно открыла дверь. За спиной, в доме, продолжали перебрасываться короткими фразами налетчики, они шумели на лестнице и на втором этаже.
   Мы с младенцем выскользнули на улицу. Озираясь по сторонам, я рысцой побежала к конюшне. И уже увидела сквозь деревья спасительную калитку, как в страхе отпрянула: прямо к клеткам с барсуками направлялся один из захватчиков, огромный светловолосый парень в черной куртке. Совершив невероятное – тройной прыжок с ребенком и кейсом в руках, – я приземлилась за живой изгородью и сквозь ветки кустарника стала наблюдать за головорезом.
   Он постоял немного рядом с барсуками, похлопал по решетке, сообщил животным, что они разжирели, как свиньи, а затем повернулся и направился к дому. Через минуту путь был свободен! И мы наконец-то выбрались за пределы депутатских владений.
   О, счастье!
   Калитка вывела совсем на другую улицу – очевидно, параллельную той, откуда мы заезжали во двор. Я повертела головой, соображая, куда бежать. Но в тот же момент сжалась от страха, услышав за спиной скрип тормозов.
   – Юля! Быстро в машину! – крикнул мне Глеб. Это были дизайнер и его канареечная «мазда».
   Он не бросил нас в беде!
   – Я пятьсот раз тебе звонил! Почему ты не отвечала?
   – Глеб, моя сумка осталась в машине! И телефон в ней.
   – Ах, это он, значит, играл. А я-то подумал, у меня тут что-то сломалось – пищит и пищит!
   – Не пищит. Это Моцарт, – всхлипнула я и зарыдала.
   – Ну, не расстраивайся. Хорошо, не пищит, а булькает.
   – Не булькает!
   – Ладно, не обижайся, я не хотел обидеть твоего Моцарта! Не реагируй так нервно!
   – Глеб, ты больной?! При чем здесь Моцарт! Воскресенского убили! Прямо у меня на глазах!
   – Убили?! – ошарашенно повторил Глеб. – Ах, боже мой! Вот несчастье. Он был таким выгодным клиентом.
   Мы выехали на шоссе и помчались в сторону города. Я судорожно давила на кнопки мобильника и захлебывалась слезами.
   – Что ты делаешь?
   – Звоню в милицию.
   – Юля, перестань.
   – ?!
   – Думаю, нам не следует в это вмешиваться.
   – Как это?
   – А так. Лучше, если никто не узнает, что мы были у Воскресенского. Тебя видели эти бандюганы?
   – Нет.
   – И меня тоже. Они бросились за депутатом, а я проскочил к машине.
   – Но вдруг Воскресенскому еще можно помочь?
   – Чем ему поможешь? Ты же сказала – его убили! Нам свою шкуру надо спасать. Вот ты звонишь в милицию. Зачем, Юля?!
   Да, зачем?
   Возможно, я даже дозвонюсь. И наверное, сумею убедить дежурного, что вменяема. И моя речь – не бред сумасшедшей, не страшный сон, а пересказ реальных событий.
   Что дальше?
   – Хочешь поработать свидетельницей? – подсказал Глеб. – Будешь давать показания, поможешь составить фоторобот бандитов? Да, Юля?
   Да.
   А бандиты, в свою очередь, нарисуют мой фоторобот, узнают адрес, биографию, сексуальные предпочтения… И они, полагаю, будут действовать гораздо оперативнее правоохранительных органов. Мафия почему-то всегда расторопнее милиции.
   – Мечтаешь стать свидетелем? – повторил Глеб, оторвав взгляд от дороги и обернувшись ко мне.
   – Вовсе нет, – в отчаянии пробормотала я.
   – Я тоже не хочу. Поэтому спрячь телефон.
   Я послушно спрятала в сумку мобильник. Как мне самой в голову не пришло все это?.. Ну надо же. Глеб, если захочет, соображает. А я-то воспринимала его всерьез лишь тогда, когда речь шла о сочетаемости шмоток в гардеробе. Во всех остальных вопросах, полагала я, мой друг абсолютно не смыслит.
   Выходит – ошибалась.
   – Глеб, ты, что ли, умный?
   – Скорее – опытный. У меня все клиенты – фантастические богачи. А у них не жизнь, а сплошной триллер. Думаешь, я первый раз попал в перестрелку? Да, неприятные ощущения. Тут главное вовремя смыться. Что мы сейчас и делаем.
   А я – самая настоящая дура! Ну зачем я согласилась прокатиться на автомобиле Глеба?! Раз у него такие опасные клиенты – пусть сам наслаждается общением с ними. Ему за это платят баснословные гонорары. А я гуляла бы с коляской в сквере – и никуда бы не вмешивалась. И не подвергала бы чудовищному риску жизнь Мишутки. Да и свою тоже…
   Серое лицо агонизирующего Воскресенского стояло перед глазами. Ребенок, измученный многообразием впечатлений, спал и временами вскрикивал во сне.
   Довела бедняжку, негодяйка!
   – А Воскресенский мне еще кейс успел отдать.
   Я посмотрела на черный чемоданчик. Компактный, размером с мой ноутбук, но в три раза толще, кейс лежал на сиденье. Он был сделан из матового черного металла, рядом с твердой пластиковой ручкой располагалась панель с кнопками. Видимо, именно с их помощью и вводился код.
   Код?! О нет… Я забыла код!
   – Кажется, я забыла код, – прошептала я.

   Пожилая дама-фармацевт внимательно посмотрела на меня поверх очков.
   Что-то не так?
   Я просто попросила Глеба высадить нас с Мишуткой у ближайшей к дому аптеки и попыталась купить литр корвалола и два килограмма валерьянки в таблетках. Пока мой заказ напряженно обрабатывался мозгом фармацевтши, я нервно катала туда-сюда коляску, беспощадно грызла французский маникюр и зло поглядывала на кейс. Измученный ребенок все еще спал. Он не проснулся даже тогда, когда я вытаскивала его из автокресла и устраивала в коляске.
   – А вы грудью не кормите? – спросила дама, покосившись на спящего ребенка.
   – У меня вообще нет груди, – зло буркнула я.
   75В – это не грудь, а лишь тонкий намек на нее.
   Даже до объема бедер не дотягивает!
   – Возьмите лучше вот это, – сочувственно сказала фармацевт и указала пальцем на плакат, рекламирующий чудодейственное средство для психов. – Дороговато, но эффективно. Берете?
   – Дайте пять упаковок, – быстро сказала я. – И настойку пустырника. Десять флаконов.
   Аптекарша покачала головой, вздохнула и пробила чек.
   …– Юля, все в порядке? – спросила Ева, принимая спящего сына. – Ты выглядишь немного странно.
   – Все нормально. Просто мы слегка загулялись. Твой ребенок вел себя отлично.

Глава 7
Зато со мной не скучно

   Зеленые таблетки, рекомендованные мне в аптеке, на самом деле работали. Я ими поужинала, а на следующее утро еще и позавтракала, отполировав все настойкой пустырника.
   Ах, еще бы сигарету!
   Нонна, вызванная в качестве реаниматолога, беззастенчиво дымила в кресле, оправдываясь тем, что курение якобы стимулирует мыслительный процесс.
   Конечно стимулирует! Я, например, заметно отупела с тех пор, как бросила курить. Вот если б курила, то не имела бы в анамнезе труп Воскресенского и вырванное у меня обещание спасти семью депутата.
   Как я их спасу? Я же не знаю, кому нести этот чертов чемоданище!
   – А чем у тебя пахнет? Алкоголем? – спросила Нонна. – Ты напилась, что ли, с горя?
   – Не-а, – икнула я. – Лекарства принимаю. От нервов. Иначе не выживу.
   – Сколько же там денег, – задумчиво прищурилась Нонна и помахала рукой, отгоняя дым. – Как ты думаешь?
   Я пожала плечами. Не так-то часто меня используют в качестве курьера для доставки крупных сумм денег. Зато более ценный груз доверяют постоянно – имею в виду младенцев. Все время таскаю на себе чье-нибудь неподъемное сокровище. Три года возилась с Иришиной Анютой. Теперь переключилась на Мишутку.
   А чемодан с купюрами – это для меня новый опыт.
   Нонна подняла черный кейс и взвесила его в руке.
   – М-да… Если в евро прикинуть… – пробормотала она. – Ну, купюрами по пятьсот, по пятьдесят тысяч в пачке… Пачек десять вполне поместится. Юля! Получается – полмиллиона евро!
   – Я-то думала, в вечерних новостях сообщат, – перебила я подругу. – Скажут: мы только что получили известие о налете на загородный дом депутата Воскресенского. В результате перестрелки депутат получил ранения, несовместимые с жизнью.
   – Иными словами – скопытился, – резюмировала Нонна. – Юля, тут, наверное, полмиллиона евро!
   – Но ни в вечернем, ни в утреннем выпусках, ни на одном информационном сайте ничего не было. Почему? Наши местные журналисты прохлопали горячую новость?
   – Или решили не пускать эту новость в эфир. Юля, пятьсот тысяч евро, ты слышишь меня?!
   – Воскресенский сказал, что у него свои счеты с этими бандитами, – задумчиво произнесла я. – Кто же это мог быть? Я посмотрела в Интернете, у Воскресенского была фирма, торгующая промышленными маслами. Как ты думаешь, это серьезный бизнес, не игрушки? Тогда, возможно, на него наехали конкуренты… Или политические соперники? На носу выборы в гордуму. Туда многие хотят прорваться… Кто натравил на депутата парней в черных куртках? Кто? Как ты думаешь, Нонна? Да перестань же курить! Мне ведь нельзя! А ты провоцируешь!
   – Я не провоцирую. Просто без сигареты у меня сердце остановится. Тут полмиллиона евро, а ты не реагируешь.
   – Какие полмиллиона?
   – Обычные. Бумажками по пятьсот евро.
   – Нонна! Да какая нам разница?
   – Юль, вообще-то это немалые деньги!
   Я вздохнула и с грустью посмотрела на Нонну. Мне вдруг стало ее невыносимо жаль. Еще два года назад она являлась процветающей бизнес-леди, собственницей сети продуктовых магазинов «Колибри». Подруга ворочала фантастическими деньгами, пока муж, карточный игрок, не разорил ее дотла. И вот теперь она с замиранием сердца говорит о ничтожной сумме в полмиллиона евро! По российским меркам – это ж не деньги, а так – курам на смех.
   К тому же я должна их отдать.
   В течение пяти дней.
   Пока не включился счетчик.
   Почему же сообщение об убийстве Воскресенского не прошло в эфир? Накануне городских выборов решили не будоражить общественность? А есть ли вообще обывателям дело до одного из «народных избранников»? Пусть плакат с физиономией Воскресенского висит на каждом доме, однако для простого народа он никакой не «избранник», а представитель снующей толпы политиканов, застолбивших себе местечко в органах управления или из жажды власти, или для того, чтобы оптимизировать свои занятия бизнесом. Или и первое, и второе вместе.
   А мне он понравился. Симпатичный дядька. Но наше знакомство было предельно поверхностным. Нет дыма без огня. Почему-то хочется верить – бандиты с автоматами не вваливаются в дом случайно.
   Нет, в нашей стране, конечно, все бывает.
   Но Воскресенский сам признался, что с налетчиками у него особые счеты. Получается, у него тоже рыльце в пуху.
   – Юль, о чем задумалась? Давай откроем кейс и полюбуемся на наше богатство.
   – Код не помню, – мрачно сообщила я. – Я же тебе говорила!
   – Существуют альтернативные методы вскрытия. Неси молоток, – распорядилась Нонна.
   – Ты что, сдурела?! – взвилась я. – Какой молоток?!
   – Обычный. У Никиты обязательно где-то должен быть и молоток, и плоскогубцы, и отвертка. Он же у тебя хозяйственный парнишка. Иди поройся в шкафчике и тащи все сюда.
   – Какой молоток! Какие плоскогубцы! – заорала я. – Нонна!
   – А что? Мы сейчас вмиг расколошматим эту черную лоханку и добудем наши денежки.
   – Это не наши денежки, Нонна, – напомнила я. – Понимаешь? Следи за артикуляцией – НЕ НАШИ!
   – Девочка моя! – всплеснула руками Нонна. – Я ж и не претендую. Но мы их прокрутим! Быстренько, оперативненько! Ты забыла, с кем имеешь дело?
   – Нет, я помню. Ты крутая бизнесвумен. У тебя мозги работают в одном направлении – как из тысячи сделать миллион.
   – Ну и вот.
   – Но деньги я тебе не отдам. Я их должна передать из рук в руки.
   – Кому? – насмешливо посмотрела на меня Нонна. – Кому ты должна их передать?
   – Андрею, – чуть слышно буркнула я.
   – Кому-кому? – издеваясь, повторила Нонна. – Не слышу! Алло, Чукотка! Ничего не слышно!
   – Андрею, – еще более тихо прошептала я.
   – Андрею! Чудесно! Ну, неси чемоданчик Андрею, родная моя. Сколько у тебя знакомых с именем Андрей?
   Я призадумалась. И думала довольно продолжительное время. Почти как девица из анекдота, на пять дней впавшая в прострацию от вопроса, с каким по счету партнером она сейчас занимается любовью.
   Насчитала человек двадцать. Нет, не сексуальных партнеров, а просто знакомых мужиков с именем Андрей… Плюс кокер-спаниель по кличке Эндрю и хомяк Адриано.
   – Где-то двадцать, – призналась я. – Включая Андрея Вадимовича Холмогорова.
   – Вот-вот. А у меня и того больше, – крякнула Нонна. – И что ты будешь делать?
   – Мы с тобой должны вычислить, какого Андрея имел в виду Воскресенский, – обрадовала я подругу. – Будем сидеть и думать. Обязательно вычислим. Ну, привлечем кого-нибудь для консультации. Воскресенский сказал, это очень влиятельный, могущественный человек, контролирующий все процессы в нашем городе.
   – А кому ты еще рассказала о кейсе? – небрежно поинтересовалась Нонна.
   – Глебу, конечно. Пока мы ехали обратно.
   – Хм… Вот это зря.
   – Почему?
   – Глеб – ненадежный товарищ. Глупец, болтушка и павлин. Разнесет по всему городу… А так было бы славно – ты, я, полмиллиона евро, и точка. Да, жаль… Ты действительно не хочешь прокрутить деньги? Сколько дней у нас в запасе?
   – Пять. Нет, Нонна, нет!
   – За пять дней я смогла бы наварить с пятисот тысяч… – Нонна прищурилась, подсчитывая в уме потенциальный барыш.
   – Даже не говори об этом! Я обязана вернуть деньги как можно быстрее. Пока не включили счетчик.
   – Да, счетчик – это серьезно.
   – И мы сумеем вычислить этого Андрея, слышишь, сумеем!
   – Мне нравится твой оптимизм. Ну, как знаешь. Нет так нет. Тебе виднее. Хорошо, давай забудем о том, как шикарно мы могли бы обогатиться за эти пять дней. И начнем искать крестного отца местной мафии по имени Андрей…
   Не важно, зарегистрирован официально ваш брак или он называется гражданским, свекровь вам полагается в любом случае. Лана Александровна стала для меня замечательным бонусом к знакомству с Никитой. Теперь эта удивительная женщина украшает мою жизнь и дарит массу приятных моментов. Слава богу, наши с ней квартиры находятся в достаточном удалении друг от друга, и я избавлена от счастья ежедневно внимать тонким замечаниям Ланы Александровны.
   – А это наша очаровательная Юля, – представляет меня свекровь своим подругам. – Высокопрофессиональный журналист с ярким, самобытным стилем. Работает в одном из этих многочисленных рекламных журнальчиков… Ну, вы, наверное, не знаете, ими забиты все киоски… Мы с сыном обожаем Юлю. Она прелестна, правда? Сегодня, конечно, немного не в тонусе… Только не подумайте, этот серый цвет лица вовсе не от сигарет или избытка алкоголя – что вы! Просто она наверняка опять всю ночь провела перед монитором, да, Юля? Ах, милая, ну сколько раз я тебе говорила – ты слишком много работаешь! Она такая трудолюбивая. Кстати, Юленька, ты до сих пор не помыла окна?!
   Окна!
   При мысли об окнах меня прошиб холодный пот. Именно сегодня (когда я и так издергана до предела!) свекровь обещала нагрянуть с инспекцией. Вернее, заглянуть на чашку чая. А о немытых окнах она деликатно намекала мне еще в середине апреля.
   Как же я забыла!
   И об окнах, и о визите свекрови…
   Еще бы, как не забыть! Тут такие события. Трагическая гибель депутата, поручение, кейс, набитый деньгами…
   Я обернулась и посмотрела на черный чемоданчик. Он лежал на диване и молчаливо голосил об опасности, нависшей над семьей депутата Воскресенского, и о моей бестолковости. Мало того что не расслышала фамилию адресата, так еще и код забыла. Не долбить же кейс молотком, как того требовала Нонна. Вдруг чемодан снабжен хитрой системой уничтожения внутренностей? И при несанкционированной попытке вскрытия деньги зальет чернилами или прожарит до угольков электрическим разрядом?
   С диким сожалением я оторвалась от компьютера – искала в Интернете информацию о человеке, владеющем нашим городом. Ведь Воскресенский сказал мне: этот мужик контролирует буквально все.
   Кому чемодан-то нести?
   Мэра города, к сожалению, звали не Андреем. Иначе вопрос решался бы элементарно. Я проникла бы в кабинет градоначальника и бухнула перед ним на стол увесистый кейс – берите, пользуйтесь. С пламенным приветом от вашего должника Антона Воскресенского. Пардон, забыла код. Но вы уж как-нибудь сами. Привлеките дешифровальщиков. С вашими-то возможностями…
   Но нет. Родителям нашего мэра почему-то приспичило назвать сына другим именем. Чем им не угодило имя Андрей?! Чудесное имя, между прочим! Мужественное, весомое и сексуальное. Самое лучшее после Никиты.
   Однако… Если я сейчас же не вымою окна, пол и кафель на кухне, не уберу в шкаф разбросанные по комнате вещи, не залью «Доместосом» унитаз и не сгоняю в магазин за чаем и тортом, тогда вечером меня ждет расправа. И будет она пострашнее той, что уготована семье Воскресенского (если не вернуть кейс). Ланочка утвердится в своем давнем подозрении: ее сын выбрал в подруги отвратительную грязнулю. Ужас! Ужас!
   Я бодро взялась наводить порядок. А что еще оставалось?
   …Первый этап уборки всегда отличается усугублением бардака – все выдвигается, вынимается, ставится на дыбы, разбрасывается и проливается мимо. С этим я справилась блестяще.
   Так. Теперь окна.
   С тех пор как мы поставили стеклопакеты, я думаю о мытье окон с содроганием. Одна створка не открывается. И надо всем корпусом вылазить на улицу, балансировать на подоконнике, висеть над пропастью, чтобы дотянуться до верхнего внешнего угла. А так как я не обладаю навыками и сноровкой альпиниста или строителя-высотника, то мне очень страшно. Не слишком ли много впечатлений за последние двое суток?
   Две отличные идеи посетили мой вялый мозг практически одновременно.
   1. Я решила перед мытьем окон соорудить на лице макияж. Уж если грохнусь, то буду лежать на асфальте красивая и романтичная. С перламутром на губах.
   2. А не привязать ли себя веревкой к батарее?
   Вторая мысль понравилась. Если я крепко-накрепко обмотаюсь веревкой, риск вывалиться из окна будет сведен почти к нулю.
   Великолепно!
   Я умница!
   Минут двадцать ушло на поиски подходящего снаряжения… Когда в компактном бунгало уживаются деспотичный мужчина-аккуратист и кроткая девица (это я о себе), вольно трактующая понятие «порядок», то расположение вещей в квартире подчиняется особой логике. Все предметы, одобренные Никитой, стоят на виду – до оскомины ровно и перпендикулярно. А вещи, безжалостно списанные мужем в утиль, я ловко прячу по шкафам и антресолям.
   Крестьянину все в хозяйстве пригодится!
   Не сейчас, так лет через двадцать.
   В конце концов был найден моток скользкого синтетического шнура ярко-синего цвета. Некоторое время я заторможенно переводила взгляд с мутных окон на шнур и обратно. И с усилием гнала от себя мысль № 3: а не проще ли сразу повеситься?
   Нет, ну серьезно… Столько всего навалилось на хрупкую женщину! Страшное видение – хрипящий на ковре Воскресенский – весь день не отпускает меня. Проклятый кейс нервирует – я не знаю, кому его отдать! Код забыт. Окна не мыты. В доме бардак. А свекровь вот-вот постучится в дверь.
   Да проще удавиться!
   И все проблемы решены. По крайней мере – для меня.
   Но жизнелюбие, естественно, одержало победу. Жить все-таки очень приятно. Несмотря на любые проблемы… И я принялась мастерить страховочный блок из синего шнура на своей талии. Как выяснилось, это тоже являлось проблемой – надежный крепкий узел никак не получался. Синтетическая веревка скользила и выкручивалась.
   Но я же умная. Я направилась обратно к компьютеру и в два счета нашла сайт, обучающий всех желающих вязать морские узлы.
   Вот это дело!
   Распечатав шпаргалку, я вернулась к окну и быстро, ловко, с блеском связала свой первый в жизни морской узел – намотав шнур на батарею.
   Великолепно!
   Одаренная личность успешна в любых вопросах (это я опять о себе).
   Взяв свободный конец шнура, я так же ловко смастерила второй узел – теперь у себя на талии. К счастью, моя талия все еще легко различима на теле. Не то что у некоторых…
   Ну вот. Задача выполнена. Минут пять я любовалась плодами своей сообразительности. Синяя веревка крепко-накрепко затянулась на трубе батареи, а также и на моей изящной талии. Узлы прочны и надежны. Теперь можно приниматься за работу – страховка не позволит свалиться наружу.
   Я попыталась освободиться и отправиться за ведром, но морской узел, связанный со старательностью юнги, не поддавался. Второй – тоже. Несколько мгновений я тупо дергала их поочередно – бесполезно! Бесполезно! Узлы не развязывались…
   Внезапно меня пронзило насквозь электрической стрелой ужаса – кошмарная ситуация, заботливо подготовленная моими собственными руками, обрисовалась четко и устрашающе. Я была привязана к батарее веревкой, позволяющей отойти от подоконника всего лишь на метр!
   Нет, шнур, конечно, был гораздо длиннее. Но так как я собиралась использовать его в качестве страховки, то для вязки морских узлов использовала только крайние полтора метра. И теперь не могла дотянуться ни до ножниц, ни до мобильного телефона, ни до компьютера.
   Я дергалась, как рыба на леске, изворачивалась, пыталась стащить петлю через бедра – безрезультатно! Ломала об узлы ногти, грызла зубами, натягивала веревку и пыталась перепилить ее краем подоконника – тщетно! В конце концов из глаз хлынули слезы бессилия.
   Что же я за дура такая?!
   Почему все время влипаю в ситуации?!
   Порыдав, пошмыгав и утеревшись рукавом футболки, я пришла к заключению, что существует три возможных выхода. Целых три, но ни один из них не представлялся оптимальным.
   1. Дождаться прихода Ланочки и, перекрикиваясь через запертую входную дверь, объяснить ей, в каком положении я оказалась. Но уж лучше сдохнуть, чем принять подобный вариант!
   2. Открыть окно и звать на помощь прохожих. Но вряд ли кто-то обратит на меня внимание.
   3. Никому не признаваться в собственной глупости, а тихо сидеть у батареи до приезда Никиты. В принципе осталось немного, всего каких-то две-три недели. Я даже не успею мумифицироваться.
   Первый вариант был болезненным для моего самолюбия, третий – для организма. Поэтому я остановилась на втором, распахнула окно и тут же – какое счастье! – увидела внизу Еву.
   – Ева! – заорала я изо всех сил. – Ева!
   Соседка (и постоянный эксплуататор) повертела головой в недоумении, но все же в конце концов догадалась посмотреть вверх. Она приветливо помахала мне рукой и постучала пальцем по часам – мол, спешу.
   – Ева, стой! Не уходи! – завыла я что есть мочи.
   Польская панночка замерла. Потом достала из сумочки телефон и показала мне жестами, чтобы я не орала – все равно ничего не слышно, – а позвонила ей.
   – Ева, помоги мне! Не уходи! Найди Нонну Кратову, у нее офис тут недалеко, возьми у нее ключи от моей квартиры! Пожалуйста! Умоляю!
   Проорав эту тираду, я почувствовала першение в горле. Я же не американский сержант и не оперная дива! Мои голосовые связки привыкли к более нежному использованию.
   – Ева, я не могу позвонить тебе на сотовый, я не дотянусь до телефона! Я здесь застряла! Пожалуйста, найди Нонну Кратову, помнишь, я тебе рассказывала о ней!
   Ева удрученно покачала головой, указала на ухо – «ничего не слышу» – и направилась обратно к подъезду. Через минуту она уже таранила мою дверь, удивляясь, почему же это я не тороплюсь ей открыть.
   – Ева! – крикнула я. – Я застряла у окна!
   – Как это?! – крикнула через дверь Ева.
   – Да так! Пожалуйста, найди Нонну Кратову. У нее офис через дорогу! Видела вывеску «Вернхаус»? Спаси меня, Ева! Пусть Нонна придет и откроет дверь! У нее есть запасные ключи! Я тут к батарее привязалась!!!
   Соседка некоторое время потрясенно молчала. Видимо, прикидывала, как взрослая женщина в (предположительно) здравом уме могла собственноручно привязаться к батарее. Нет, ну ладно бы я была в квартире не одна, а с Никитой. Тогда странная затея выглядела бы вполне пристойно – не грех оказаться привязанной к батарее в процессе сексуальных развлечений, с кем не бывает. Но так… В одиночестве…
   Я хорошо понимаю удивление Евы. Нормальный человек до такого бы не додумался.
   – Ева, ты меня слышишь?!
   – Юля! А хочешь, я найду крепкого парня и мы в два счета выломаем замок?! Вынесем на фиг дверь! – азартно добавила Ева. – И еще полстены!
   – Нет, спасибо! Просто сгоняй в офис и найди Нонну! Правда, ее там может не быть! Но тебе обязательно скажут, где она! Ты же на машине! Евочка, ну пожалуйста! Не бросай меня в беде!
   – Конечно я тебя не брошу! – пообещала через дверь Ева. – Жди! Я мигом!
   Опять высунувшись в окно, я видела, как Ева садилась в машину. Она уехала и пропала на долгих три с половиной часа – я следила по дисплею видеомагнитофона. Когда зеленые цифры на видео показали начало шестого, в замке повернулся ключ.
   Никогда в жизни я еще так не радовалась встрече с Нонной! Слезы градом хлынули из глаз. Бизнес-леди зигзагом пронеслась по комнате, сторонясь разбросанных вещей, ловко прошмыгнула между ведром с водой и свернутым паласом.
   – Вроде бы я сегодня здесь уже была, – задумчиво произнесла она. – Ты уборку затеяла? Ну, радость моя, что случилось? М-да… Угораздило же… Где у тебя ножницы? Ну все, все, крошка, не рыдай!
   Спасенная, я уткнулась лицом в мягкий, прохладный бюст Нонны, видневшийся в глубоком декольте. Подруга ласково похлопывала меня по спине, успокаивая, а я содрогалась от рыданий.
   Непутевая!
   – Ты это зачем вообще, а? – спросила Нонна, рассматривая обрезки синего шнура.
   – Окно хотела помыть.
   – Честно? А при чем здесь батарея?
   – Так это же страховка! Я боялась вывалиться.
   – А-а… Разумно. Ну, не реви, солнце. Все уже в полном порядке… Познакомилась я с твоей польской красоткой. Она мне обещала тако-о-ой маникюр забацать – закачаешься! На завтра договорились. Ну и шустрая девица, бойкая, цепкая. Электровеник. Я себя в юности вспомнила.
   – Ты и сейчас электровеник.
   – Сочту за комплимент. Ты не представляешь, где меня настигла твоя Ева.
   – В офисе?
   – Как же! В аэропорту!
   – В аэропорту?!
   – Ну да. Я товар встречала. И тут примчалась Ева. Глазищи – во! Волосы развеваются, как у ведьмы. Разметала по взлетному полю персонал, оторвала меня от тюков с одеялами. Быстрее, говорит, там Юля к батарее привязалась, надо спасать…
   Позже Ева поведала мне, что из первого офиса Нонны ее отправили во второй – в другом районе города. Она пыталась дозвониться до Нонны по телефону, полученному от менеджера Нонниной фирмы, но безрезультатно. Из второго офиса Еву послали в третий, в центре. К счастью, госпожа Кратова открыла пока только три точки, представляющие компанию «Вернхаус» (в плане у нее десять – пятнадцать).
   Ева буквально наступала предпринимательнице на пятки, но ей никак не удавалось поймать стремительную бизнес-леди. В третьем офисе обрадовали: Нонна Марковна отправилась на массаж в салон. В салоне сказали, что клиентка отчалила десять минут назад в неизвестном направлении. Но Ева, не удовлетворенная ответом, вызвала массажистку и, применив изощренные пытки, заставила ее вспомнить, куда планировала поехать Нонна Марковна после салона. А бизнес-леди собиралась в аэропорт! И Ева помчалась в аэропорт.
   Какая она милая!
   Всегда, всегда буду брать к себе Мишутку!
   Никогда ей не откажу!
   …Звонок в дверь вырвал меня из прострации.
   – Наверное, это Ева, – сказала Нонна. – Отлично! Давайте все вместе поедем в кафе! Тебе надо расслабиться.
   – Это не Ева, – мрачно сообщила я. – Это Никитина мама, Лана Александровна. Мы с ней на шесть договаривались. Чайку попить и поболтать по-девичьи.
   – Понятно, – сказала Нонна, оглядываясь.
   По комнате явно проехал бронетранспортер.
   И не один, а колонна. Я была в драной (рабочей) фуфайке и в едва высохших слезах.
   – Что ж, ты отлично подготовилась к встрече со свекровью, – бодро сказала подруга.

Глава 8
Генеральный директор холдинга в роли официанта

   Депутат Воскресенский дал пять дней на доставку кейса. Один уже прошел. Осталось четыре…
   – И что ты собираешься делать? – спросила Ева.
   Мы сидели на ее шикарной кухне. Сверкал серебристыми панелями холодильник, сияла подсветка, загадочно мерцали поверхности дорогого кухонного гарнитура. Судя по тому, какой ремонт отгрохала Ева в новой квартире, ее бизнес давал неплохую прибыль.
   Прелестная пани в длинном шелковом халате, усыпанном золотыми орхидеями, пыталась кормить детским творожком Мишутку. Малыш изворачивался, хрюкал, плевался и жалобно смотрел в мою сторону – словно апеллировал к чувствам бесплатной няньки: «Ну, посмотри, кто так кормит! Кто так кормит! Юля! Возьми же ты меня!»
   – Нет, не могу! Это не ребенок, а наказание какое-то! – возмутилась Ева и швырнула в раковину ложку. – Нервов не хватает! Юль, может, ты?
   Я забрала у нее детеныша, взяла чистый инструмент.
   – Такой вкусный творог, я пробовала, – сказала Ева. – Полезный! От экологически чистой коровы! Что ему не нравится, а? Юля, давай, впихни в него баночку. Ты наверняка знаешь, как договариваться с этими чудовищами. Конечно, надо как-то ласково, нежно…
   – Несомненно. Как же иначе… Пасть открыл быстро, маленькая вредина, я кому сказала!
   Ребенок послушно, словно кукушонок, разинул рот и цапнул целую ложку продукта…
   Ева уже рассказала мне, как металась вчера в поисках коммерсантки Нонны Кратовой. Я в ответ поведала о моем авантюрном приключении – визите к депутату – и о кейсе с деньгами. Она выслушала рассказ затаив дыхание и только изумленно хлопала длинными ресницами. Правда, я немного сместила события во времени – и на фазенду к Воскресенскому ездила якобы не в тот день, когда Ева поручила мне Мишутку, а накануне.
   Она наверняка убила б меня, узнав, какой опасности подвергался ее сынок из-за безалаберности няньки. К счастью, ребенок еще по крайней мере год будет изъясняться исключительно междометиями, а потому не сумеет рассказать мамочке, как увлекательно мы с ним проводим время…
   – Оставь деньги себе, – жарко выдохнула Ева, едва я закончила трагическое повествование.
   – Ты что! – возмутилась я.
   – А я бы оставила, – призналась Ева. – Ты подумай! Такая удача – тебе подбросили кейс с деньгами. Надо пользоваться. Я бы еще три, нет, пять маникюрных баров открыла. И плюс косметический салон. Это моя мечта – шикарный такой, красивый, стильный. Для самых-самых крутых дамочек. А какая, вообще, сумма?
   – Не знаю, – пожала я плечами. – Воскресенский сообщил код, но я в суматохе его не запомнила.
   – А сколько цифр?
   – Много. Семь или восемь.
   – И совсем ничего не помнишь?
   – Девять, шесть… В конце – две четверки. Остальное – напрочь вылетело из головы. Я же была в таком состоянии – скорее бежать, прятаться, спасать ребенка!
   Ой… Проговорилась.
   – Какого ребенка? – удивилась Ева.
   – Ну, этого… Глеба! Дизайнера, с которым мы ездили к Воскресенскому.
   Ура! Выкрутилась.
   – А разве он ребенок?
   – По мне – сущий младенец! Ему всего двадцать восемь. Детский возраст.
   – Не так уж и мало.
   – Ах, Евочка! Доживешь до моих лет, – вздохнула я.
   – И все-таки… Сколько же денег в кейсе? Как ты думаешь, Юля?
   – Нонна подозревает – приблизительно полмиллиона евро. Она же имела когда-то дело с чемоданами денег. Определяет по весу.
   – Полмиллиона евро! – ахнула Ева. – И ты собираешься отдать кому-то этот кейс?!
   – Я обязательно должна его отдать. Иначе пострадают близкие Воскресенского. Их поставят на счетчик.
   – Счетчик – это страшно, – согласилась Ева.
   – У тебя был опыт?
   – Нет, к счастью. Но столько всего про это рассказывают!
   – Вот именно! Родных Воскресенского поставят на счетчик, и через неделю им уже не хватит никакого наследства, никаких квартир и загородных поместий, чтобы расплатиться с долгами. Жену и дочь продадут в бордель, сына и годовалого внука отправят рабами на галеры. А я пообещала передать деньги кредитору.
   – Подумаешь – пообещала!
   – Дала клятву умирающему.
   – Ты кто – Брюс Уиллис, чтобы всех спасать? Ты слабая девушка. Ну, пообещала. А у тебя не получилось. Все бывает.
   – Ужасно боюсь, что не получится, – призналась я. – Где и как мне искать этого Андрея? Страшно переживаю.
   – Ты очень ответственная, – вздохнула Ева. – Твою бы ответственность – моим девицам-маникюршам. Нет же! Как я мучаюсь с персоналом! На одну трудолюбивую умницу – шесть ленивых безруких хамок.
   – Значит, у тебя на два маникюрных бара семь маникюрш? – быстро сосчитала я.
   Вот, иногда могу.
   – Почему семь? Шесть, я же сказала.
   – Шесть хамок. И плюс одна трудолюбивая умница.
   – Так это я о себе, – махнула рукой Ева и увидела пустую баночку из-под детского питания. – Ой, вы все съели! Молодцы! Юля, как ловко ты управляешься с моим парнем. Нет, нет, не думай, я не подбиваю клинья, чтобы опять повесить на тебя ребенка. Сегодня жду новую няню. Заключила договор с агентством. Должны прислать.
   – Надеюсь, она будет чистоплотна, пунктуальна, сообразительна, заботлива, добра и терпелива. Ведь мы доверим ей сокровище!
   И еще – она не повезет ребенка за город.
   Туда, где стреляют.
   – Главное, чтобы не сбежала через два дня, – трезво заметила Ева.
   – Кстати, а как выглядит экологически чистая корова?
   – Наверное, у нее аккуратный маникюр, – улыбнулась Ева. – А вообще – именно этот вопрос и должен волновать тебя сейчас: как выглядит экологически чистая корова.

   Биг-босс Степан Данилович стоял на парковке около здания редакции. С одной стороны от него сверкал бриллиантовыми фарами новенький автомобиль, с другой – блестела глазами незнакомая мне девушка. С дамочкой Степан увлеченно беседовал. Выглядела девица ужасно, у меня даже заныла челюсть! Маленький, но шикарный костюм обтягивал роскошные формы, волосы пшеничного цвета красивыми волнами спускались до самой талии и золотились на солнце…
   Нельзя выглядеть так хорошо, когда вокруг простые люди!
   Впрочем, Степан Данилович далеко не прост, несмотря на сходство с добрейшим сказочным богатырем. Несколько лет наше издание росло и развивалось, его формат оказался настолько удачным, что и в других городах появились желающие выпускать подобный журнал. Сейчас идет речь о преобразовании в холдинг, а Степушка, чьим детищем являются «Удачные покупки», превратится из главреда в генерального директора и будет заправлять целой сетью одноименных изданий.
   Надеюсь, его минует звездная болезнь.
   Я несколько минут скромно стояла в сторонке, любовалась яблоней, усыпанной нежно-розовыми цветами. Ее ветки подрагивали от прохладного майского ветра. Я балансировала на бордюре, ходила по нему и выжидала, когда роскошная девица отлипнет, наконец, от моего шефа и мы сможем спокойно подняться наверх в редакцию и выпить кофе. Степа помахал мне рукой.
   – Ах, ну не буду вас больше задерживать, – промолвила девица. Она игриво улыбнулась боссу, тряхнула золотистой гривой и достала брелок. Компактный джип-паркетник мигнул в ответ фарами.
   – Эт чё за телка? – невнятно буркнула я. – Привет, Степан!
   – Привет, Юль. Ты что-то сказала?
   – Да. Какая эффектная у тебя подруга.
   – Это не подруга, это инвестор, – пояснил шеф.
   – Ну, я так и подумала. Как увидела, так сразу и решила: инвестор, не иначе.
   – Ее муж решил вложить деньги в развитие нашего издательского холдинга, – важно сообщил Степа.
   – Кто у нас муж?
   – Господин Аметистов.
   – Вау!
   Аметистов занимал не последнее место в десятке самых богатых горожан. А так как проживаем мы отнюдь не в заштатном городке, а в промышленном мегаполисе-миллионнике, место в данном рейтинге означало одно: господин Аметистов ворочает миллиардами долларов. И если он собирается вложить трудовую копеечку в «Удачные покупки», то на журнал вот-вот прольется золотой ливень.
   – Что же ты не пригласил девушку в редакцию?! – засуетилась я. – У нас же есть автомат с кока-колой! Надо быть гостеприимнее!
   – А мы с ней вечером договорились встретиться, – успокоил меня босс. – Обсудим детали, бюджет. Елена у нас будет директором по маркетингу.
   – Кем?!
   – Директором по маркетингу, Юль.
   – Ничего себе, – пробормотала я обескураженно.
   Ну, ясно. Надо же и супругу погремушкой обеспечить, раз муж будет тратить на нас деньги.
   – Не сомневаюсь, она справится! – горячо заверила я шефа. – Именно так, по-моему, и выглядит успешный директор по маркетингу.
   – Да, конечно. Очень умная, образованная девушка, – спокойно согласился Степан вместо того, чтобы саркастическим смехом поддержать издевку, прозвучавшую в моем голосе. – Кстати, окончила Гарвард.
   – ?!
   – Вот именно.
   Мы добрались до кабинета главного редактора.
   – Заходи, – пригласил Степан. – Располагайся. Сейчас кофе принесу.
   Я с готовностью проникла внутрь, уселась в кресло…
   Да-а, вряд ли шеф станет бегать к кофейному автомату, когда превратится в генерального директора холдинга. Безусловно, все изменится. У него будет другой кабинет, просторный и фешенебельный. Степан обзаведется длинноногой, глазастой секретаршей – еще более длинноногой, чем наш будущий директор по маркетингу. Он станет носить костюмы и галстуки, и о встрече с ним придется договариваться заранее. А мы будем с грустью вспоминать то чудесное время, когда наш Степан одевался в безразмерные свитера, отплясывал ламбаду на корпоративных праздниках или запросто обнимался с подчиненными…
   Едва получив из рук босса стаканчик с горячим кофе, я тут же затараторила без умолку: требовалось срочно поделиться с шефом известием о чемодане денег, свалившемся на меня. И попросить совета.
   – Ах, Юля! Ну почему, почему?! – воскликнул Степан.
   – Да, опять влипла в историю, – покаянно вздохнула я.
   – А я сразу понял – с тобой что-то приключилось. На тебе же лица нет!
   Откуда ему взяться? Не сплю уже вторую ночь. Стоит закрыть глаза, и тут же из тьмы выплывает обезображенное болью и отчаянием лицо Воскресенского. И я вижу, как течет сквозь пальцы его кровь, как конвульсивно дергается его тело…
   – Юля, Юля, – укоризненно вздохнул шеф.
   – Да, со мной почему-то все время что-то происходит, – призналась я.
   Живу чрезвычайно насыщенно!
   Например, далеко не всякая девушка удостаивается чести стать моделью для плаката… А со мной такое было два года назад. Правда, на плакате поверх моего лица было кровавыми буквами написано – «Грешница», что сразу же превращало постер в обвинительный документ.
   Брр… Неприятные воспоминания.
   Не всякой девушке громят квартиру и разрисовывают стены загадочными шифрами – со мной случилось и это… Полтора года назад я купила за баснословные деньги сиреневый тренчкот и бурно радовалась гламурной вещице – их не так-то много в моем гардеробе. И что же? Из-за сиреневого тренча я хлебнула столько неприятностей, что едва не повредилась умом. А нормальная девушка спокойно носила бы красивую вещь и наслаждалась производимым эффектом…
   Видно, я не совсем нормальная.
   – Да, Юлька, у тебя жизнь всегда бьет ключом.
   – И по голове, – кивнула я.
   – Однако Воскресенский отдал чемодан именно тебе, а не этому дизайнеру… как его… Глебу. И его действия подтверждают одну мою мысль. Я утвердился в ней уже давно.
   – Какую?
   – Честность и порядочность – не результат воспитания. Это или есть у человека, или напрочь отсутствует. У тебя есть, и всем вокруг это ясно. Ты не предашь и не обманешь. Кто-нибудь видел, как Воскресенский отдавал тебе кейс?
   – Нет.
   – Значит, ты вполне могла бы присвоить деньги себе.
   – Ты с ума сошел!
   – Вот видишь! У тебя подобная идея вызывает возмущение. Значит, Воскресенский сделал правильный выбор, доверив чемодан именно тебе. Ты надежная!
   Да, очень. Подставила под пули чужого малыша!
   – Насчет человеческих качеств. Я тут недавно читала заметки Льва Толстого. Да, Степа, не удивляйся, я и читать иногда успеваю… Он пишет – приблизительная цитата – это глубокая ошибка – считать человека добрым, злым, глупым или умным. Человек на все способен, у него есть все возможности: был глупым – стал умным, был злым – стал добрым. И наоборот. Поэтому нельзя судить человека – оценка не успевает за сутью, настолько изменчива человеческая натура!..
   Мне, конечно, приятно выглядеть в глазах Степана Даниловича образцом порядочности и щепетильности. Но, увы, это не я.
   – У графа Толстого не было телевизора. Иначе он полюбовался бы на некоторых наших звезд, политиков, телеведущих и понял: если человек глуп, или туп, или непомерно алчен – он не меняется.
   – Или специально культивирует в себе эти качества, так как именно они востребованы временем, окружением, обстановкой в нашем обществе и позволяют устроиться в жизни наиболее комфортно.
   – Ну, Юля, не знаю. А почему же ты не культивируешь в себе алчность и жадность? Почему не хочешь присвоить чужой чемоданчик? Ты даже отказываешься писать тексты для «Гривенника» – это, по твоему мнению, будет непорядочно по отношению к Нонне Кратовой. Да? Потому что «Гривенник» перекупил магазины у твоей подруги.
   – Перекупил! Забрали за бесценок в счет карточного долга ее мужа! Не знаю, как Нонна пережила это. Подлецы!
   – Насколько я знаю, Нонна не только пережила потерю, но и затеяла новый успешный бизнес. Все, проехали, забыли! Но ты до сих пор ненавидишь «Гривенник». Наверное, даже сильнее, чем Нонна. Вот такая преданная подруга.
   – Да, преданная, – согласилась я. – Люблю я Нонну… А вот насчет Воскресенского… Он отдал мне кейс вовсе не потому, что уверовал в мою надежность и порядочность. Мы с ним практически не были знакомы. Просто Глеб сразу же прыгнул в машину и уехал. У депутата не было выбора. Он истекал кровью и терял сознание. А рядом – только я. Не самый, кстати, лучший вариант! И код забыла, и фамилию не расслышала.
   – М-да…
   – Степан, ты мне поможешь? Надо разузнать, кому я должна принести в клюве кейс.
   – А что мы имеем?
   – Первое. Это мужчина. Так как его зовут Андрей.
   – Гениальное наблюдение! – восхитился босс.
   – Второе. Это кто-то из наших городских небожителей. Он заправляет балом, он велик и могущественен. Ну, короче, предводитель мафии. Я так думаю.
   – Ну и задача.
   – Ах да. Это человек невысоких нравственных принципов, безжалостный и бесчеловечный – должникам сразу включает счетчик. А потом, я думаю, закапывает их в землю, а сверху разбивает клумбу с клематисами и настурцией.
   – Жуткий тип. Что ж, Юленька, думаю, мы в два счета найдем этого парня, – без особого энтузиазма пообещал босс.
   Я вздохнула.
   Осталось всего четыре дня!

Глава 9
Дожила: я – сальный окорок

   А теперь – и того меньше.
   Три. Три дня!
   Я не могу думать ни о чем другом, только о кейсе. Он валяется на диване, отвратительно черный, мрачный, зловещий. Притягивает взгляд, гипнотизирует. Я еще ни разу не прикоснулась к нему с тех пор, как он попал в мой дом. Зато Нонна и Ева осмотрели и ощупали его со всех сторон и даже обнюхали.
   А сегодня этим занимается Глеб.
   – Ты не говорила, что Воскресенский успел передать тебе чемодан с деньгами!
   – Здрасте, приехали! Сразу же в машине и сказала. Ты не помнишь?
   – Нет, не помню.
   – А в руках у меня его разве не видел?
   – Ой, у тебя столько всякого барахла было в руках – коляска, ребенок, этот дурацкий палантин…
   – Почему дурацкий?
   – Ах, Юля, голимая синтетика! – всплеснул руками Глеб. – И ни с курткой, ни с брюками абсолютно не сочетается. Выкинь его немедленно.
   Боже мой! А я ходила в нем в редакцию «Стильной леди». Катастрофа. Теперь понятно, почему главный редактор Марина Аркадьевна, корифей гламура, наградила меня изумленным и одновременно уничтожающим взглядом.
   – Почему ты раньше не сказал? – обиделась я.
   – Ты мой друг, а не клиентка.
   – Не поняла. Ты берег мои чувства или не хотел давать бесплатный совет?
   – Ну-у-у… – протянул Глеб, сложив губы хоботком. – Э-э-э…
   Убила бы!
   – Ладно, проехали. Тебе я тоже сделаю замечание – избавляйся от этих экспрессивно-дегенеративных жестов.
   – Каких? – встрепенулся дизайнер.
   – Ну, ты вот сейчас ручками так картинно всплеснул. Натуральный гей!
   – Натуральный гей?! – вытаращил глаза Глеб. – Такое тоже бывает?
   – О господи, в смысле – настоящий.
   – А-а… Постой, я законспектирую. Я теперь все записываю. – Дизайнер вытащил блокнот.
   Это была изящная записная книжечка с обложкой «под питона». РОЗОВОГО ЦВЕТА! По центру сияли инициалы, выложенные блестящими стразами: «ГЧ» (Глеб Чашвили), а сбоку свисала золотая цепочка с крошечной авторучкой.
   М-да… Миленько.
   У Магеллана, несомненно, тоже было нечто подобное. Любой настоящий мужик мечтает о таком блокноте!
   Я прерывисто вздохнула. Мой неголубой друг нашел нужную страницу и тщательно вывел на ней бисерным почерком:
   6. Не взмахивать руками.
   Я заглянула в конспект, чтобы увидеть и остальные пункты. Там значилось:
   1. Не мыть голову.
   2. Долой маникюр.
   3. Не бриться.
   4. Пересмотреть гардероб.
   5. Совратить Юлю.
   Отлично!
   Системный подход – великое дело. Думаю, при таком педантизме и усердии Глебу удастся к приезду родителей освоить замашки нормального парня. Пусть еще запишет: почаще пить пиво и смотреть футбол, валяясь на диване и почесывая пузо…
   И тут я на мгновение увидела нас с Глебом со стороны. Между нами на ковре валялось еще теплое, окровавленное тело депутата Воскресенского! А мы… Чем мы заняты!
   – Ты совсем не переживаешь из-за смерти Антона Аркадьевича?
   – А что, он умер? – замер дизайнер и похлопал глазами – ну, точь-в-точь куколка Барби.
   – Глеб, ты совсем кретин!
   – Ах да! – хлопнул себя по лбу друг. – Совсем как-то из головы вылетело. Ты уверена, что он откинулся? Тебе не показалось?
   – Да я с ума сойду, наверное, потому что никак не могу забыть это зрелище!
   – Ну, неприятность, конечно. Однако я уже нашел нового клиента, не менее выгодного, чем Воскресенский, поэтому мой месячный бюджет не пострадает! – радостно заявил Глеб. – Да ладно, Юль, не переживай! Подумаешь, одним депутатом меньше.
   – Как ты можешь такое говорить! – задохнулась я от ужаса. – Он же человек! Ты работал с ним, встречался, беседовал! Печенье у него лопал, аж за ушами трещало!
   – Да… Действительно, печально, – на секунду загрустил Глеб. Но сразу ожил. – Ну да ладно! Мыто живы! Юлька, хватит горевать. Тебе вон как повезло – нежданно-негаданно получила наследство от депутата.
   – Ты спятил? Какое наследство?
   – Вот это! – Глеб любовно погладил кейс, обнял его и прижался щекой к черной поверхности. – Денежки! Много! Сколько тут? – деловито осведомился он.
   – Полмиллиона евро. И их надо отдать, – безжалостно отчеканила я.
   – Юля, ну дурой-то не прикидывайся! Кому отдать? Зачем?!
   – Одному человеку. Воскресенский попросил.
   – Ха! Воскресенский попросил. Но он же того… Окочурился! А значит, не сможет проверить, выполнила ты его просьбу или нет. И тому человеку он тоже вряд ли успел позвонить и сказать – высылаю к вам некую Юлию Андреевну Бронникову, деньги у нее.
   – Когда не надо, ты очень ловко соображаешь! Да, конечно. Воскресенскому в тот момент было некогда телеграфировать кредитору, что кейс ему доставлю именно я.
   – Так я к этому и клоню! Юля! Никто не знает, что кейс у тебя! Налетчики тебя не видели! Да они, возможно, вовсе этим кейсом и не интересовались. Ты можешь спокойно забрать эти деньги себе. Полмиллиона долларов! Представь! Мы сразу же с тобой едем в Париж, потом в Милан и делаем из тебя конфетку! Мы скупим подчистую Виа Монтенаполеоне и авеню Монтань! Мы разорим все бутики! Мы будем хватать все самое модное, шикарное, из последних коллекций! Да что там Париж и Милан – с такими деньжищами даже в московский ЦУМ можно заглянуть на минутку. Ну, там, сумочку прикупить.
   – Ага. Не самую дорогую. Ладно, Глеб, расслабься. Деньги не мои. Я их отдам. Это не обсуждается.
   – Да?
   – Да.
   – А, ну и черт с ними! – тут же простился Глеб с идеей, очаровавшей его минуту назад. – Ладно, проехали. Ты так решила, и, наверное, это правильно…
   Расставшись с дизайнером, я вновь задумалась о том, почему ни одно из местных СМИ не упомянуло о перестрелке в загородном коттеджном поселке и судьбе Воскресенского. А вдруг депутат не погиб? Впихнув мне в руки кейс, он потерял сознание. А когда очнулся – все уже было в полном порядке. Бандиты добровольно покинули дом, решив не добивать жертву. И даже напоследок вызвали врача.
   Как хорошо я все придумала!
   Значит, сейчас Воскресенский залечивает рану в каком-нибудь секретном санатории. И не афиширует случившееся, чтобы не подмочить себе репутацию: не велика доблесть – быть расстрелянным из автомата бандитами. Вот если бы Воскресенский прыгнул в ледяную прорубь, спасая ребенка, – другое дело. Это сработало бы на его имидж, охарактеризовало бы как человека смелого, чадолюбивого и морозоустойчивого.
   Но если Воскресенский жив – почему же он до сих пор не позвонил мне?! У меня же его деньги!
   А я забыла код и не расслышала фамилию.
   Но раз он молчит – значит, действительно погиб. Тогда почему его смерть так тщательно маскируется? Почему не реагируют местные газеты, радио, Интернет?
   Мне пришла в голову идея позвонить в приемную депутата. Довольно быстро я нашла номер.
   – По личным вопросам Антон Аркадьевич принимает избирателей каждый третий четверг месяца, – предельно вежливо сообщил мне в трубку приятный женский голос. – Но на этот месяц, к сожалению, я не смогу вас записать, уже перебор. Хотите на следующий?
   Ого! Запись к депутату идет полным ходом! Даже не протолкнуться. Учитывая нынешнее физическое состояние Воскресенского, это похоже на очередь в Мавзолей.
   – Да нет. Я не собиралась обсуждать с ним личные вопросы.
   А было бы здорово!
   Напомнил бы мне код и фамилию.
   – Можете написать письмо и оставить у нас в приемной. Или приходите, побеседуем, а потом мы сами запишем все ваши пожелания Антону Аркадьевичу! – доброжелательно сказала женщина.
   Молодец Воскресенский, правильно подобрал кадры для работы с избирателями… Хотя, если посмотреть с другой стороны, именно такие сладкоголосые дамы и становятся непреодолимым препятствием для избирателей на пути к депутату.
   – А сам-то Антон Аркадьевич… где?
   – В смысле? – насторожилась женщина.
   – Он в городе?
   – Ах, ну… Да, сейчас его нет в городе. Деловая поездка. Но скоро должен вернуться.
   Деловая поездка.
   На тот свет.
   Не удовлетворенная расплывчатым ответом дамы из депутатской приемной, я мобилизовала свою пронырливость и настойчивость – основополагающие профессиональные качества журналиста. Позвонила коллеге, тот – другому, другой – третьему. Буквально через десять минут (заодно освежила контакты!) получила телефончик некоего Алексея Р., пиарщика из команды депутата Воскресенского. К номеру телефона прилагалось устное рекомендательное письмо в мой адрес – на кого из знакомых сослаться, чтобы разговор с пиарщиком получился свободным и искренним. Я передала привет от нашего общего друга, и Алексей сообщил мне по большому секрету, что Воскресенский и вправду отправился на днях в деловую поездку. На Мальдивы!
   Я тихо сползла с дивана от удивления, а потом вскарабкалась обратно.
   – Так далеко? – не поверила я.
   – Да. Он давно забил в план эту поездку. Сначала отправил семью. Потом и сам устремился вдогонку. Думаю, раньше чем через неделю не вернется…
   Ах, вот оно что… Очевидно, накануне трагедии Воскресенский успел сообщить всем о грядущем отъезде на курорт. И теперь мировая общественность пребывает в твердой уверенности, что депутат нежится в шезлонге под пальмой… А он, бедолага, убит бандитами и закопан где-то за городом или вмурован в бетон на какой-нибудь стройке. Или и того хуже.
   Хотя куда уж хуже?
   Но если сейчас депутат Воскресенский удовлетворяет запросы совершенно другой категории избирателей (увы, это черви), то почему его супруга, не дождавшаяся мужа на Мальдивах, не бьет тревогу, не требует расследования? Или она и бьет, и требует – просто я не в курсе?
   Никто, случайно, не знает, где можно приобрести гильотину? Я устала от своей головы. В ней слишком много мыслей. И они меня замучили.
   – Что ж, забавно, – промурлыкала Марина Аркадьевна, дочитав текст и отложив бумаги в сторону. – Ах, Юля, какая ты умничка!
   Лично я в данный момент склонна считать себя не умничкой, а полной кретинкой, кропотливо прокладывающей маршрут в клинику неврозов. Туда, очевидно, я в результате и попаду. И никто, кроме меня самой, не будет в этом виноват.
   Но у Марины Аркадьевны все-таки есть повод для похвалы. Во-первых, я только что вручила редактору «Стильной леди» распечатку моей новой статьи. Во-вторых, сегодня решила не надевать синтетический палантин, забракованный Глебом. Хватит травмировать обостренное чувство прекрасного Марины Аркадьевны. Да и на термометре уже плюс двадцать!
   Статья о пользе лени вряд ли блистала особыми литературными достоинствами или сражала наповал ударной дозой остроумия. Никто и не ждет этого от материала, призванного всего лишь заполнить пространство между двумя полосами рекламы.
   Зато – по просьбе редактора – я сдала статью за две недели до намеченного срока. Покажите-ка журналиста или другого представителя творческой профессии, способного взять и передвинуть сроки сдачи материала на целых две недели, причем не в свою пользу! Мы же как студенты – тянем до последней ночи. А потом пытаемся за три часа провернуть работу, распланированную на три месяца. Нам, русским, иначе неинтересно. Штурм, натиск, ажиотаж – именно так и рождаются шедевры.
   Например, моя статейка для «Стильной леди».
   А просьба Марины Аркадьевны сдать материал пораньше выступила в роли дополнительного катализатора творческого процесса.
   – Ах, Юля, – сказала она по телефону некоторое время назад. – Я, конечно, понимаю, сейчас статья готова от силы на семьдесят процентов, так как ты собиралась еще месяц работать над ней. Но у нас образовалась огромная брешь, поэтому вся надежда на тебя. Успеешь сдать пораньше?
   В момент телефонной беседы статья была готова от силы на 0,1 процента, однако я решила не подрывать оптимизм Марины Аркадьевны.
   – Ноу проблем, конечно успею! – пообещала я.
   …Сегодня редактор выглядела великолепно. У Марины Аркадьевны бывают особенные дни, когда внешность становится главным препятствием в попытке определить ее возраст. Ну и освещение в кабинете, вероятно, подобрано специальным образом.
   – Вы прекрасно выглядите.
   – Зато о тебе, Юля, этого не скажешь, – вкрадчиво заметила Марина Аркадьевна. Обычно она не церемонится с моей самооценкой: просто берет лопату и смело закапывает в землю. – Выглядишь от-вра-ти-тель-но!
   – Спасибо за комплимент, – грустно кивнула я. – Я тоже вас люблю.
   – Нет, Юля, серьезно. В твоем возрасте иметь такие круги под глазами! Такой землистый цвет лица! Такой гнусный оттенок волос!
   Да, она так и сказала: гнусный.
   В последние три дня всё против меня!
   – Кто тебе еще это скажет? – продолжала бушевать Марина Аркадьевна. – А твоя фигура! Твоя чудесная точеная фигурка… Что ты сделала с ней! Разъелась, как хомяк. И Никита такое терпит?
   – Ой, да он рад, ему очень нравится! – оживилась я. – Проходу не дает.
   – Юля, – строго заметила Марина Аркадьевна, – нельзя идти на поводу у мужчин и собственного аппетита. Никите нравится! Ты сейчас весишь, я думаю, килограмма шестьдесят два.
   – Всего шестьдесят!
   – Это ужасно. Сорок девять – вот твой идеальный вес. Не ориентируйся на мнение Никиты. Он хватает за мягкое, и у него сдувает шалаш. Его и семьдесят килограммов вдохновят, и восемьдесят. И что же? Мечтаешь превратиться в сальный окорок?
   – Но я ведь пока еще совсем не похожа на сальный окорок, – всхлипнула я, готовясь всплакнуть. Мне и так плохо! А она меня добивает.
   – Почему ты не работаешь над собой? Как несовременно! Ты хороший профессионал, но этого мало. К тридцати годам, Юля, пора бы уже превратиться в шикарную женщину, найти свой стиль, образ. Увы, тебе это не удалось. Ты даже умудрилась испортить то единственное, чем могла похвастаться, – фигуру.
   Я положила руки на стол, уткнулась в них лицом и зарыдала.
   Да плевать на фигуру, на стиль и образ!
   Я не знаю, кому отдать кейс!
   Вот это действительно меня мучает.
   Марина Аркадьевна испугалась моей бурной реакции.
   – Ой, Юлечка, ну что ты, милая! – засуетилась она. – Я же не со зла! Я знаю, ты прислушиваешься к моему мнению. Иногда. Поэтому и решила подкорректировать твой путь. Ведь сейчас ты движешься в неверном направлении. Хочешь холодной минералочки? Нет, постой. Давай сначала взвесим тебя на моих супервесах. Они показывают процент жира в организме.
   Чуть ли не силком милая редакторша заставила меня залезть на весы.
   ЧТО?! Шестьдесят четыре?!! О нет…
   – М-да, – озадаченно покачала головой Марина Аркадьевна. – Меня подвел глазомер. Все гораздо хуже, чем я думала.
   Да, все просто ужасно.
   – Кстати, Юля, а в каких ты отношениях с Андреем Холмогоровым? – как бы невзначай поинтересовалась Марина Аркадьевна. – Говорят, он тебя на лошади катал?
   – У нас сугубо официальные отношения. Деловые.
   Так оно и есть.
   – Угу. Понятно, – не поверила Марина Аркадьевна.
   – Нет, правда. Он приглашает меня на всякие пафосные мероприятия, проводимые под эгидой мэрии. Вы с ним знакомы?
   – Ах, что ты. Это птица высокого полета.
   Я хмыкнула:
   – Да ладно вам, не такого уж и высокого. Я с ним запросто познакомилась. Андрей Вадимович классный мужик. Но в мэрии он всего лишь на вторых ролях. Сотрудник департамента соцразвития.
   – Говорят, он имеет большое влияние на мэра. Что-то вроде серого кардинала.
   – Да что вы! Андрей Вадимович вовсе не похож на хитреца иезуита. Он обаятельный и демократичный, – пожала я плечами. – Марина Аркадьевна, а вы точно уверены, что ваши весы не врут?

Глава 10
Мусоргский и роллы «Калифорния»

   Итак, чем же я занимаюсь?
   Бездействую.
   Эта ужасная картина – скорчившийся на полу Воскресенский, с лицом изуродованным болью и страхом, – постоянно стоит перед глазами. Волны сочувствия к расстрелянному депутату перемежаются с дикой злобой, периодически меня охватывающей: зачем Воскресенский позволил себя убить? Зачем связался с бандитами? Зачем взял деньги у короля местной мафии?
   Не занимался бы махинациями, не имел бы дел с отморозками – не получил бы пулю в живот. И мне не пришлось бы сейчас ломать голову, как выкрутиться из ситуации…
   Но я отнюдь не пропустила мимо ушей слова Марины Аркадьевны о влиятельности Холмогорова. А если обратиться за помощью именно к нему? Правда, непонятно, что я ему скажу? «Андрей Вадимович, тут у меня кейс с громадными бабками, помогите его пристроить. Надо срочно найти вашего тезку. Да, его зовут Андрей, но, в отличие от вас, он вовсе не милый и симпатичный, а злой и отвратительный…»
   Не знаю, захочет ли Холмогоров выслушивать мой сумбурный рассказ. Вдруг отмахнется со словами – тебе, воробей, все это приснилось.
   Приснилось?
   А как же чемодан? Вот он лежит на диване…
   Придется позвать Холмогорова в гости. Пусть воочию убедится – кейс существует.
   Я огляделась и содрогнулась. Моя квартирка довольно мила, если осматривать ее влюбленным взглядом. Но стоит на минуту представить на пороге значительного гостя (Андрея Холмогорова или свекровь), тут же холодеешь от ужаса.
   Я так и не помыла окна, пол, кафель, плинтуса, раковины, розетки, плафоны и пр. И все это выглядит вовсе не так, как у рачительной хозяйки из телерекламы – не блестит, не сверкает… Да и мебель стоит как-то неправильно… И ремонт не помешал бы…
   Вот о чем я думаю, собираясь пригласить в дом мужчину.
   А вовсе не о том, как это будет выглядеть со стороны: муж в отъезде, а у девицы гость. Да не простой, а шикарный. Сотрудник департамента соцразвития и еще к тому же умопомрачительный обаяшка. И этот гость явно испытывает ко мне интерес.
   А я к нему…
   Но меня совершенно не волнует эта сторона вопроса – не до того. У меня окна не мыты, бардак и сто лет не было ремонта… Мы с Никитой не предпринимаем никаких шагов в этом направлении, так как вот уже полтора года сидим на чемоданах: собираемся переезжать в новенькие трехкомнатные апартаменты. Поэтому моя крошечная келья уже стала восприниматься как временное пристанище…
   Нет, я ни за что не позову сюда Холмогорова. Но и вынести черный кейс из квартиры не рискну – он слишком ценный… А может быть, дело вовсе не в том, что я не знаю, как продемонстрировать чемодан Холмогорову. А в том, что я вообще не хочу рассказывать ему о моей проблеме?
   Не успела я сломать голову, обдумывая свои чувства и ощущения, как зазвонил телефон.
   Фантастика – это Холмогоров!
   Какое совпадение!
   – Здравствуй, Юля Бронникова! – поприветствовал в трубку герой моих мучительных дум. – Приглашаю тебя сегодня в семь вечера на симфонический концерт в филармонию. Любишь классическую музыку?
   – Обожаю, – выдохнула я. – Здрасте, Андрей Вадимович.
   Сердце суматошно колотилось где-то в горле, спина стала влажной.
   У меня проблема не только с кейсом.
   У меня проблема с парасимпатической нервной системой. Или с щитовидной железой. Откуда такие реакции? Почему сердце выпрыгивает из груди? Ничего особенного не случилось – просто позвонил Холмогоров.
   – А что дают? – тоном знатока классики поинтересовалась я, пытаясь восстановить дыхание.
   – В рекламной паузе, вернее – в перерыве, дадут много чего. Причем совершенно бесплатно. От калифорнийских роллов до тарталеток с икрой. Шампанское и коньяк – обязательно. Ну, пирожные всякие, конфеты, фрукты… Не знаю, что там придумают устроители.
   – Представляю, какая давка будет в буфете, – пробормотала я. – Надену форму хоккейного вратаря.
   – О чем ты, Юля! Никакой давки. Фуршет и официанты с бабочками. Это закрытый благотворительный концерт.
   – Для избранной публики?
   – Угу. Хочешь пойти со мной?
   – Билеты, наверное, стоят феноменально дорого. Раз концерт закрытый и благотворительный.
   – Конечно. Но местные бизнесмены дрались за право выложить не по одной тысяче долларов, чтобы послушать Мусоргского и Римского-Корсакова. Вернее, прорваться в тусовку.
   Римский-Корсаков?
   Мусор… как же… Мусоргский? Хмм…
   С этими композиторами я пока не очень знакома. Но наверняка у Никиты они есть… Я выпрыгнула из кресла, подскочила к стойке с дисками и, пробежав глазами названия, выхватила коробочку с надписью «Великие композиторы России».
   Так-с… Вот оглавление. Какие мелкие буквы! Нельзя покрупнее напечатать?!
   – Мне очень нравится Римский-Корсаков! – горячо призналась я в трубку телефона. – Например, его увертюра к «Русской пасхе»… Блестяще, правда? А Мусоргский – вообще гений. Некоторые места из «Хованщины» так берут за сердце! Например, «Рассвет на Москве-реке». Чудесно, согласитесь, Андрей Вадимович?
   Холмогоров немного помолчал. Наверное, проникся моим восторгом. Или соображал, на кого напоролся: не на консерваторскую ли штучку, спящую в обнимку с виолончелью?
   – Знаешь, мне проще поддержать диалог о калифорнийских роллах, чем о Мусоргском, – признался Андрей. – Ничего не смыслю в симфонической музыке.
   Я тоже.
   Но он – честный парнишка.
   А я – патологическая лгунья.
   – Итак, договорились. Заеду за тобой в шесть пятнадцать, – сказал Холмогоров.
   – Так рано!
   – Перед концертом я еще должен активно пообщаться с публикой. К тому же будет мэр с супругой. Ну и прочая великосветская братия.
   Понятно. А я-то собралась идти в хоккейной форме!
   Андрей прочитал мои мысли:
   – Да, Юля, кстати… Я, конечно, не сомневаюсь – тебе пойдет фуфайка хоккеиста, девушки в них смотрятся очень соблазнительно. Однако на мероприятии другой дресс-код. Надень, пожалуйста, вечернее платье…

   Вечернее платье. До того как моя любимая подруга Ириша подло дезертировала в Испанию, именно она всегда выручала меня в этом вопросе. Ира подбирала мне вечернее платье из личного гардероба, а также делала прическу и нормальный макияж (а не то, что я именую этим словом, колдуя по утрам перед зеркалом).
   Но теперь Ириша далеко. А единственное вечернее платье, купленное мной в прошлом году, не застегивается на спине. Оно рассчитано вовсе не на жирную корову вроде меня.
   Я даже толще, чем Бриджит Джонс.
   Кошмар.
   Решено. Сейчас на благотворительном концерте съем все деликатесы, приготовленные устроителями бала, а потом сразу же начну худеть. Больше никаких отговорок. Цель поставлена, надо действовать.
   Итак, к настоящему моменту образовалось четыре неразрешимые проблемы:
   1. Кейс с деньгами.
   2. Вечернее платье.
   3. Вопль о помощи.
   4. Лишний вес.
   Проблема № 3 – вопль о помощи, обращенный к Холмогорову. Не знаю, отважусь ли я на это, сумею ли рассказать о кейсе. Но если решусь и Холмогоров согласится помочь, то проблема № 1 исчезнет. А чтобы разобраться с проблемой № 3, надо решить проблему № 2. Проблема № 2, в свою очередь, не возникла бы, если б я не допустила появления проблемы № 4. Как все взаимосвязано! Одно вытекает из другого, развивается, усугубляется – и обязательно не в твою пользу.
   Наверное, именно это и называется диалектикой. Диалектика жизни такова: пока ты воюешь с одной проблемой, автоматически возникает пятнадцать новых. И вся эта вязкая, темная масса нерешенных вопросов постоянно висит над тобой и давит, давит…
   Где же взять другое вечернее платье?
   Почти без надежды я поднялась на шестой этаж к Еве. Вряд ли она дома в разгар рабочего дня.
   Однако мне повезло: дверь распахнулась, и я увидела милую, нежную пани Анджевску. Со зверским выражением лица она рычала в мобильник. На ней была футболка, забрызганная детским питанием. Из-под футболки выглядывали загорелые стройные ноги, на правом колене красовался свежий синяк – еще не потемневший, а багрово-синий… Роскошные, тяжелые волосы наспех скручены узлом на макушке – несколько прядей выбились и кольцами падают на щеки и шею. Серьги с изумрудами вздрагивают при каждом энергичном возгласе Евы – она зло отчитывает невидимого собеседника.
   – Эта падла отказалась у меня работать! – выпалила соседка. – Представляешь?!
   – Кто?
   – Нянька! Застрелить гниду!
   Мне всегда нравились люди, умеющие четко и честно выражать свои мысли и намерения. Я прошла в комнату и увидела Мишутку. Пацан сидел на полу и мусолил печенье.
   – А почему?
   – Она сказала, мы вряд ли сумеем найти общий язык. Ребенок – да, без вопросов, она с ним справится. Но со мной вряд ли сумеет сотрудничать. Падла! Ты прикинь! Я монстр какой-то, да?
   – Ты очаровательная девушка. Сильная, целеустремленная и трудолюбивая.
   – Вот именно! А сначала она выкатила мне список, что я должна переделать в квартире. Мол, это помещение слишком опасно для ребенка.
   – Прекрасная квартира с отличным ремонтом. Вполне безопасная, – заметила я, вынимая изо рта Мишутки штепсель и отодвигая ребенка от розетки.
   – Юля, одна ты меня понимаешь. Спасибо тебе. Да, согласна, я немного безответственная мать. Но как же мне справиться и с тем, и с этим? Все силы уходят на бизнес, столько заморочек.
   – Откуда такой роскошный синяк? – Я указала на Евино колено.
   – Дык дитя спасала! Поймала этого микроба в полете – уже планировал, гаденыш, с дивана мордой вниз. Успела, слава тебе господи, подхватить. Но по дороге снесла журнальный столик.
   – Героиня!
   – Чувствую себя контрразведчиком.
   – Почему? – изумилась я.
   – Постоянно надо на три хода вперед просчитывать подлые действия противника. Только и жду – сейчас он еще что-нибудь придумает… Юлечка, покормишь лялю фруктовым пюре? У меня не получается, а фрукты обязательно должны быть в рационе. Участковая мне мозг уже вынесла этим долбаным пюре.
   – Запросто. Давай. Ева, а у тебя не найдется какого-нибудь давно забытого, ненужного, не самого модного вечернего платья? Старенького такого, с дырочками… Ну, каким только пол помыть… Меня пригласили на концерт, а идти не в чем, – немного смущенно произнесла я.
   Да, слишком интимная просьба.
   Мы еще не настолько сдружились с Евой, чтобы делиться одеждой. Да кто сейчас вообще ею делится?
   Но что мне остается делать?
   У соседки заблестели глаза.
   – На концерт? Классно! С кем идешь, с Никитой? Ах, он же в отъезде! У меня есть платье. Ща покажу!
   Ева исчезла на секунду и вернулась с вешалкой.
   – Смотри. Нравится?
   – Тут же этикетка! – вытаращила я глаза. – Оно новое!
   – Ну, извини, подруга. Старья не держим. Давай-ка, примерь.
   – Нет, – решительно отказалась я. – Ты что. Во-первых, новое. Во-вторых, безумно дорогое.
   – Да хрен, что дорогое! Ты же не собираешься в нем картошку окучивать или в коровнике работать. Ничего с ним не случится. Давай надевай. Ты будешь самой эффектной бабой на концерте.
   Ярко-фиолетовое платье было великолепно и к тому же имело фасон, позволяющий беспрепятственно надевать его и на стройную лань, и на гиппопотама. Бретели завязывались сзади на шее бантом. Лиф, несомненно, эротично и плотно обтянул бы пышную грудь Евы. Ну а на моих симпатичных крошках ткань лежала красивыми складками – тоже неплохо! Прямо под грудью сверкал и переливался драгоценной вышивкой пояс, а вниз к полу струились, набегая друг на друга, волны шелковистой материи.
   – Ах, Юля, супер! – восхитилась Ева. – Какая у тебя королевская осанка! Какая красивая спина! Ты балетом, что ли, занималась?
   – Художественной гимнастикой.
   – Понятно! Это чувствуется. Ну, пройдись. Отлично! Берешь?
   – О да. Если можно. Такое дорогое платье. И новое.
   – Да хватит ныть! Проехали. Бери, и точка. Но хочешь, я в два счета избавлю тебя от переживаний на эту тему? – хитро прищурилась Ева.
   – Как?
   – Легко. Возьмешь завтра Мишутку? Я ж опять осталась без няньки. Бери Мишутку, и будем квиты. Я тебе платье, ты мне – целый день свободы. Никто не будет плевать в меня фруктовым пюре, я спокойно займусь делами. Юлечка, ну пожалуйста!
   – Да! Отличный обмен! Согласна.
   – Вот, возьми еще сумочку и браслет. На шею ничего не надо, иначе будет перебор. А браслет отлично подходит.
   Радостная, я вышла на лестничную клетку.
   – Юль, – крикнула вдогонку Ева, – ты только не думай, я тебе платье бескорыстно дала! Не потому, что ты с Мишуткой всегда сидишь.
   – Ты тоже не думай, что я сижу с Мишуткой в надежде приобрести какую-то выгоду! – прокричала я снизу, прыгая по ступенькам.

   Я выпорхнула из подъезда, ощущая себя кинозвездой на вручении «Оскара». Голые плечи, правда, пришлось укутать в пресловутый синтетический палантин: к вечеру похолодало, а норковой накидки у меня не было. Ничего, сойдет, не такой уж он и безвкусный. Я явственно представила, как скуксились бы в презрении дизайнер Глеб и редактор Марина Аркадьевна, и улыбнулась.
   Да ладно вам.
   Зато платье шикарное.
   Холмогоров подъехал на черном «мерседесе» – служебном, судя по номерам… Да, конечно, именно на таких авто и должны ездить чиновники страны, где существуют квоты на лечение детей с онкозаболеваниями! Далеко не каждому смертельно больному малышу государство может обеспечить бесплатную операцию. Зато функционеры катаются в сверкающих лимузинах…
   Как все неправильно устроено в нашей стране. Надеюсь, Холмогоров своим трудом в мэрии хотя бы на десять процентов оправдывает средства, затраченные налогоплательщиками на его содержание?
   Вряд ли. Но как же он хорош сегодня!
   – О, Юля! Ты выглядишь очаровательно!
   – Вы тоже, – призналась я.
   Холмогоров в смокинге и белоснежной рубашке был невероятно хорош. Глаза блестели, зубы сверкали белизной, улыбка и каждый жест сияли обаянием. У меня защемило сердце…

   Никита дозвонился до меня в час ночи. Именно во столько я и попала в квартиру. Отшвырнув в сторону туфли и сумочку, я схватила трубку и с разбегу прыгнула на кровать в темной комнате.
   – Да! О, милый… Как я рада тебя слышать!
   Я вернулась с концерта в смешанных чувствах. Самые противоречивые эмоции переполняли сердце. Выпитое шампанское будоражило, так же как и воспоминание о прикосновениях Холмогорова. Он ловко использовал возможности, предоставленные открытым платьем, – бесчисленное количество раз словно невзначай дотрагивался до моей голой спины. Запястья, пальцы, плечи, шею тоже не обошел вниманием, подлец…
   Мы сидели в партере, в окружении городских сановников и их спутниц, разодетых и украшенных с щедростью восточных цариц. Сверкали колье и серьги, драгоценные камни – рубины, сапфиры и изумруды – размерами напоминали леденцы монпансье. Поворачивая голову влево, я видела невдалеке профиль мэра. Хотя редактор «Стильной леди» и назвала Холмогорова «серым кардиналом» мэрии, однако за весь вечер он и словом не перемолвился с градоначальником. Зато активно общался с другими чиновниками, делал искусные комплименты их дамам…
   Одна прелестница умудрилась притащить с собой на концерт шпица, одетого в джинсы, футболку и кепочку с буквами D&G, выложенными бриллиантами (не иначе!). Ну и дура! Кто ж надевает джинсы, когда дресс-код для мужчин – смокинг? К счастью, дирижер не свалился в оркестровую яму, увидев подобное свинство, а только покачал головой и многозначительно посмотрел на первую скрипку.
   Музыка не произвела на меня никакого впечатления. Во-первых, я слишком увлеченно рефлексировала, а Мусоргский, увы, не попадал в амплитуду моих переживаний. Скорее бы подошла Сороковая симфония Моцарта – стремительная и щемящая – или Domine Jesu из моего любимого Реквиема. (Вот как я заговорила, пожив в одной квартире с меломаном. Отвергаю, выбираю, дегустирую… Возможно, настанет время, когда я буду говорить так: «Хм, а контрабас-то сегодня схалтурил, с тридцатого такта у него идут шестнадцатые, а он восьмыми отделывался!»)
   А я выискивала момент, чтобы поведать Андрею Вадимовичу о своих проблемах, и никак не могла выбрать минуту. Пока играла музыка, это было невозможно. В перерыве моего спутника рвали на части желающие переброситься с ним словечком. Оставалось одно – ждать возвращения домой. Однако спина водителя выглядела так, словно умела впитывать звуки и записывать услышанное в цифровой файл. Я не решилась открыть рот. А у двери подъезда, когда Холмогоров поцеловал мне руку, вдруг поняла – я не скажу ему ни слова. Потому что в тот же миг, когда он услышит трагическую историю о депутате Воскресенском, наши отношения прекратятся. Он просто не захочет вмешиваться в эту авантюру. Он слишком важная персона, чтобы рисковать репутацией. Отпустит мою руку, отойдет в сторону. И вряд ли потом у меня когда-нибудь появится возможность увидеть его ближе чем с расстояния в пару сотен метров…
   Ковыляла вверх по лестнице на каблуках, измучивших меня за вечер, и умирала от разочарования. Столько надежд я возлагала на Холмогорова и в конце концов решила не говорить ему… Сама разберусь. Попрошу о помощи кого-то другого.
   Но кого?!
   И тут же я вспоминала прикосновения Холмогорова, его тяжелую и властную ладонь у меня на талии, и разочарование сменялось удовольствием…
   – Юля, у тебя все в порядке? – раздался в телефоне голос Никиты. – Мама сказала, ты как-то странно выглядела, когда она пришла к тебе в гости.
   Вот, уже настучала.
   – Постой минутку, я сейчас все тебе расскажу!
   Я закрыла глаза и улыбнулась. Окно было открыто, стекло тихо звякнуло, и что-то невесомое просочилось в дырочки москитной сетки… Ночной город лежал внизу, фиолетовая ткань платья развевалась от холодного встречного ветра и липла к голым ногам. Ускоряясь, я взмыла ввысь и полетела на северо-запад, наслаждаясь чудесным зрелищем – вверху сверкали звезды, внизу – огни города. Городские кварталы сияли, как россыпи драгоценных камней, сложенные в правильные геометрические фигуры, их пересекала черная лента реки…
   Оставив далеко позади красочный ковер, молнией промелькнув над темным полотном леса и горным хребтом, неясно розовевшим внизу гранитными глыбами, я забралась выше, прошила белесые перистые облака и достигла угольно-черного ледяного безмолвия… Тут я развила невероятную космическую скорость, но, быстро устав, решила схитрить. Поднялась еще выше, гораздо выше – в волшебную умиротворенную тишину, полную царственного спокойствия и озаренную светом близких звезд, и просто дождалась, пока земной шар повернется ко мне нужным боком. Затем, прицелившись, начала стремительное снижение, падая быстро и легко, как крупица метеоритного дождя. Незнакомый город встретил мутной пеленой промышленной гари и выхлопных газов – куда ж без этого! Я промчалась неуловимой тенью по ярко освещенным ночным улицам, резко поворачивая на перекрестках и присматриваясь к зданиям. И наконец достигла цели. Еще одно окно звякнуло, впуская меня в комнату, в уютное тепло гостиничного номера…
   Никита лежал на двуспальной кровати и прижимал к уху мобильник. Другой рукой он щелкал пультом, переключая каналы телевизора. Футболка задралась, и квадратики пресса явились миру. Правда, несмотря на неустанную заботу Никиты, его квадратики скрыты под слоем жира (все-таки возраст!), но я точно знаю – они существуют! Рядом на постели валялся ноутбук, а на тумбочке стояли три бутылки пива и лежал его любимый, дико вместительный айпод, нафаршированный классическими произведениями…
   Из мобильника доносился мой голос. Я упоенно жаловалась. Мне хотелось поддержки и утешения. Поведала милому и о том, как привязалась к батарее, и о том, как не смогла должным образом принять и угостить его матушку, и о том, как жестока была со мной сегодня Марина Аркадьевна…
   – Малышка моя, – ответил Никита. – Как же мы далеко друг от друга… Не слушай ты эту Марину Аркадьевну! Ты вовсе не толстуха. Ты сладкая и аппетитная. Я бы сейчас с удовольствием… А с кем ходила на концерт?
   – Да один мужик пригласил, – небрежно отмахнулась я. – В мэрии работает.
   – Ясно, – коротко ответил Никита.
   Что ему ясно?
   Почему не расспрашивает подробно? Настолько мне доверяет? Или ему все равно?
   Однако я так и не смогла признаться Никите, откуда все эти нервы, жалобы, депрессия. Не выдавила ни слова о смерти депутата Воскресенского, о данном ему обещании и о кейсе с деньгами… Промолчала. И от этого мне было горько. Раз я не решаюсь рассказать любимому о том, что действительно меня сейчас волнует, не грош ли цена нашим отношениям? Значит, я не открыта ему полностью? Боюсь осуждения? Не верю, что он способен меня понять и принять?
   Как грустно!
   – Да, невеселое у тебя настроение, малыш, – сказал Никита. – Ну, ничего. Скоро я вернусь, и тогда мы уже не расстанемся долго-долго.
   – Угу, целых десять дней.
   – Но представь, какие это будут десять дней! Я ужасно по тебе соскучился. Я так тебя люблю.

Глава 11
Осталось два дня

   Итак, прошла еще одна ночь, и теперь осталось всего два дня до включения счетчика. Я даже не узнаю, в какой момент это дьявольское, существующее только на словах бандитское изобретение заработает – и начнет методично щелкать, накручивая проценты. Но жена и дети Воскресенского наверняка поймут, что попали в беду. Возможно, у них даже отберут ребенка – внука Антона Аркадьевича, – чтобы заставить их активнее шевелиться, возвращая долг.
   Кошмар.
   Значит, я должна добыть телефон госпожи Воскресенской, вызвать ее с курорта (наверное, она все еще валяется под пальмами) и отдать ей черный кейс. И она сама вернет деньги кредитору. Если, конечно, знает, кому возвращать.
   А если нет?
   Вдруг кредитор вовсе не станет кричать – отдайте мне мои деньги. Он, напротив, затаится и будет злорадно потирать руки, подсчитывая, как в геометрической прогрессии растут проценты… Какое коварство!
   Почему же Воскресенский не сказал мне – разыщи жену и отдай ей кейс. Как было бы просто! Моя задача значительно упростилась бы. Нет, депутат истратил последние силы на то, чтобы вдолбить в мой склеротичный мозг шифр (забыла!) и фамилию таинственного Андрея (не расслышала!). Почему же он так поступил?
   А вдруг… А вдруг жена Воскресенского еще более тупа, чем я? Неужели такое возможно?
   Или существует какой-то другой нюанс, объясняющий, почему депутат, истекая кровью, предпочел не вмешивать жену в процесс доставки кейса. Мне этот нюанс неизвестен. Ясно одно – Воскресенский доверил судьбу близких почти незнакомому человеку, журналистке, случайно оказавшейся рядом, – и он ошибся в выборе. Так как я совершенно не знаю, что делать!
   Все, хватит рассуждать! Сейчас найду личный телефон госпожи Воскресенской, отдам ей кейс, и пусть сама ломает голову над проблемой… Да, вовсе не это я обещала умирающему депутату. Но мои возможности ограниченны. Думаю, у жены Воскресенского они гораздо шире.
   Пусть сама позаботится о себе, детях и внуке.

   – Юля, ты дома? – проорал мой сотовый голосом Нонны Кратовой.
   Я отодвинула трубку подальше от уха.
   – Нет, я не дома. Мы на улице.
   – Кто это – вы?
   – Гуляю с Мишуткой.
   – Ах, ну понятно. Эта шустрая красотка Ева опять тебя припахала.
   – Ничего страшного. Зато вчера она мне дала надеть фантастическое платье. Я ходила на концерт.
   – Фиолетовое с вышитым поясом и бантом на шее?
   Потрясающая проницательность!
   Откуда она знает?!
   – Точно, – кивнула я.
   – Мне вчера знакомые доложили. Ты блистала на концерте, затмевая первых леди городского бомонда.
   – Серьезно? Уже поползли слухи?
   – Конечно. А господин Холмогоров ни на секунду не отпускал тебя от себя, лелеял и оберегал.
   – Значит, со стороны это так выглядело?
   – Мне сказали, он пупсик. Славный обаяшка. С роскошной улыбкой и бездной сексапила.
   – Есть немного, – улыбнулась я.
   – Но, Юля! А как же Никита? Не слишком ли страстно ты обнимаешься с посторонними мужчинами?
   – Не сильно. Но ты же сама предлагала мне превратиться из домашней курицы в певчую птицу!
   – Ты слишком рьяно взялась за дело. Будь осторожна!
   – Знаешь, по части обаяния Холмогорову далеко до Никиты. Мой принц все равно на первом месте.
   – Ну, слава богу, Юля, ты меня успокоила. А то я уж решила, у вас с Никитой кризис.
   – Да нет же, Нонна! Просто я надеялась уговорить Холмогорова помочь мне с кейсом.
   – Уговорила?
   – Нет, возможности не представилось. То Римский-Корсаков, то жратва, то люди всякие к нему лезли с вопросами. Мы ни секунды не провели наедине. Да и не станет Холмогоров мне помогать в этом деле.
   – Почему же?
   – Не захочет связываться. Побоится репутацию испортить.
   – Кому же ты отдашь кейс?
   – Не знаю. У меня появилась идея сбагрить его жене Воскресенского.
   – О, недурно! Молодец, Юля. Пусть забирает чемодан и сама решает, что с ним делать.
   – С невероятным трудом мне удалось исторгнуть из одного знакомого номера телефонов Воскресенской. Говорят, сейчас она отдыхает на Мальдивах.
   – Как это? Ее мужика пришили, а она все еще отдыхает?
   – Наверное, она пока не в курсе. Так вот, домашний, естественно, не отвечает. А мобильник вне зоны доступа. Короче, на Воскресенскую повесить кейс и ответственность за полмиллиона евро мне не удалось.
   – Печально, Юля, печально.
   – Да уж. Вот если б вспомнить код! Вдруг внутри чемодана есть какое-нибудь послание, письмо.
   – Так вспоминай, Юля!
   – Но как?!
   – Не знаю, – задумалась Нонна. – Ну… Закрой глаза и вспомни сцену в мельчайших подробностях. Как ты стояла над Воскресенским, а он произносил слова, называя цифры кода. Как шевелились его губы, как он это говорил.
   – С ума сошла! Да я последние дни только тем и занимаюсь, чтобы прогнать от себя эту страшную картину. Она мне спать не дает! У меня мороз по коже! Только глаза закрою – вижу скорчившегося Воскресенского. Кровь хлещет сквозь пальцы. Лицо сереет, глаза закатываются… Брр!
   – И что?
   – Что – что?
   – Ты видишь Воскресенского. А код он тебе не говорит?
   – Да я как увижу, сразу же стараюсь отвлечься. Представляю нечто приятное. Цветущий луг. Березовую рощу. Безоблачное небо. Красивые туфли.
   – Так вот, подруга. В следующий раз не гони от себя страшные видения, а прокрути киноленту дальше. Вдруг услышишь, как Воскресенский говорит код.
   – Бред.
   – А ты попробуй. И вообще, Юля… Если б кейс и то, что в нем содержится, составляли счастье главного мафиози города… Тогда вряд ли бы этот чемоданчик уже целых три дня спокойно валялся на диване в твоей квартире. Давно бы нашли и тебя, и кейс. Кейс забрали бы, а тебя бы укокошили.
   – Но никто же не знает, что он у меня! – испугалась я чарующей перспективы, нарисованной Нонной. Не хотелось быть укокошенной. Ведь в данном случае мне не удастся к приезду Никиты сохранить присущую мне обворожительность.
   – Да неужели? – с издевкой сказала Нонна. – Да ты половину города оповестила о подарке, полученном от Воскресенского! Плюс видеокамеры в поместье депутата – думаешь, они не зафиксировали твои лихорадочные метания по участку?
   – Видеокамеры? Я как-то не подумала о них. А разве они были? Я не помню. Но что же, Нонна, ты считаешь, если никто до сих пор не хватился кейса, то и мне переживать особенно не стоит?
   – Правильно. Бери плоскогубцы, открывай чемодан, клади на карточку деньги и айда ко мне. Оторвемся на полную катушку!
   – А ты где сейчас?
   – Я-то? В Лондоне.
   – ?!!!!!!
   – Юль, алло, алло! – завопила в трубку Нонна. – Юля, ты пропала!
   – Да тут я. Ты серьезно в Лондоне?
   – Ну да.
   – И какая там погода? Дождь?
   – Как же! Солнце шпарит вовсю.
   – Понятно. К сыну поехала?
   – Конечно! Квартиру ему покупаю. Совсем сынуля вырос. Вчера позвонил, говорит, мама, нашел отличный вариант. Я посмотрела по Интернету, есть ли удобные рейсы. И прямо в два ночи вылетела через Мюнхен и Барселону.
   Через Мюнхен и Барселону!
   Да, очень удобно.
   Самый короткий путь.
   – Ну, ты резва, старушка, – восхитилась я маневренностью Нонны.
   – А то.
   Внезапно к горлу подкатила обида – подруга бросила меня в тяжелый момент. Сейчас я предпочла бы чувствовать ее поддержку. А она слиняла в Лондон!
   – Юлька, ты только ничего плохого не думай! Я ж прям завтра обратно! Тебя одну не оставлю, – прочитала мои мысли Нонна.
   – Правда?
   – Конечно. А раз ты все равно сейчас гуляешь, езжайте с Мишей, пожалуйста, к моему офису и постройте моих девиц. У меня там две лентяйки бестолковые. Уже небось прознали, что главной грымзы нет в городе. Меня, значит. Кот на крышу – мыши в пляс. Ты там, Юля, промелькни кометой Галлея. Они сразу же испугаются – ведь знают, что ты моя подруга.
   – Ладно, сейчас прокатимся в ту сторону, – пообещала я.
   – Кстати, сегодня к тебе одна женщина придет, окна помоет, – вспомнила Нонна. – Ну и остальное тоже отдраит, у нее профессиональный взгляд, придирчивый. А руки золотые и трудолюбивые. Она у меня убирает. Я решила ее к тебе командировать. Ты девица ненадежная. Того и гляди из окна вывалишься или на батарее повесишься.
   – Какое верное наблюдение.
   – А клинерша отличная. Честная. Я ей твои ключи дала. Это нормально?
   – Спасибо, Нонна, – расчувствовалась я.
   Подумать только! В далеком солнечном Лондоне, среди красных двухэтажных автобусов, зеленых гайдпарковских лужаек, стройных бифитеров и чеченских лидеров, подруга помнит о моих немытых окнах!

   Мы познакомились с Нонной два года назад. В тот момент успешная предпринимательница, известная всему городу, владела сетью магазинов «Колибри». Я взяла у нее интервью для «Удачных покупок», потом написала еще одну статью, другую, третью. Несмотря на постоянный цейтнот, занятая бизнес-леди ловко выкраивала минутки для встреч с полюбившейся журналисткой. Мы скромно куролесили в ночных клубах, избавляясь от напряжения трудового дня. Обе одинокие, обе заядлые курильщицы (да, тогда я дымила, как труба металлургического комбината, и весила от силы пятьдесят кило!) – мы хорошо проводили время, буквально прикипев друг к другу, и говорили на одном языке. Хотя должны были на разных: Нонна ворочала миллионами и купалась в роскоши, а я в тот период с трудом сводила концы с концами.
   И вот в одном из ресторанов, прямо на моих глазах, Нонна познакомилась с Романом Алексеевичем и потеряла голову от любви! Роман обладал немыслимыми достоинствами – природа щедро наградила этого мужчину и внешностью, и интеллектом, и трудолюбием. С его энциклопедическими знаниями он гармонично вписался в структуру топ-менеджмента Нонниной магазинной империи. Полгода Роман успешно командовал сетью «Колибри», расширял ее и модернизировал. А о том, что гражданский муж – карточный игрок, Нонна узнала гораздо позже. Когда Роман проиграл в карты все ее двадцать магазинов.
   Несмотря на мои возмущенные и протестующие вопли (я же всегда лучше знаю, как надо!), подруга все-таки не выгнала возлюбленного предателя. Она простила его, приняла обратно и тем самым позволила Роману дальше идти по извилистой дорожке: вслед за «Колибри» он спустил в карты остатки Нонниного материального благополучия. С буйной энергией, раньше затрачиваемой на управление магазинной сетью, моя подруга теперь разоряла банковские счета, продавала коттеджи и кабриолеты. Меня удивила ее кулацкая запасливость. Каждый раз, когда подруга говорила: «Ну все, теперь у меня нет ни копейки», – вскоре выяснялось, что где-то на Кайманах у нее завалялся еще один крошечный банковский счетец и его тоже можно использовать для оплаты карточных долгов…
   Подруга оплачивала долги драгоценного мужчины, спасая его от расправы кредиторов. Ни одно приобретение не обошлось предпринимательнице так дорого, как Роман. Для противников за карточным столом Роман был в сто крат более надежным партнером, чем для любимой женщины. Он никогда не подводил игроков в покер, а Нонну предавал раз за разом. В какой-то момент я перестала с ним общаться, не в силах быть достаточно приветливой. Он тоже при встрече отводил взгляд в сторону, ощущая мою ненависть и обиду.
   Мне было обидно за Нонну!
   А подруга тем не менее умудрялась оставаться счастливой!
   – Вы не должны ссориться с Романом, – говорила она мне. – Вы мои самые близкие люди! Ты обязана хорошо относиться к моему мужчине.
   – Я прекрасно отношусь к Роману. Давай переломаем ему пальцы, чтобы он не смог писать долговые расписки?
   – Это я тебе сейчас чего-нибудь переломаю, – обещала Нонна. – Как же ты не понимаешь? Да, Роман меня измучил. Но он же делает меня счастливой. Именно он! Представь… Вот он лежит рядом, его голова у меня на коленях… Я запускаю пальцы в его шикарные черные волосы…
   – На его месте я давно бы поседела от стыда и ужаса! Такое сотворить!
   – …целую его лоб. Его кожа чудесно пахнет… О, Юля, я умираю от любви! Что деньги! Они приходят и уходят… Самое главное – отношения.
   – Именно ваши отношения Роман и разрушает, разоряя тебя.
   – Вовсе нет!
   – Да как ты вообще можешь смотреть на него?
   – А ты представь, что я – это ты, а Роман – это Никита… Ну?
   Тут я надолго умолкаю. Мои извилины скрипят и похрустывают, словно заржавевшие шестеренки. Ответить нечего. Стоит представить, что это не Роман, а Никита проигрался в пух и прах, пустил по ветру состояние, и от моей злобы не остается и следа… Подумаешь – деньги! Главное – сам он рядом, живой и невредимый…
   А ведь Нонна испытывает к Роману такие же чувства, как я к Никите!
   Прошло еще некоторое время, и с изворотливостью кошки бизнес-леди Нонна Кратова выбралась из катастрофической ситуации.
   Для начала подруга нашла психотерапевта, и этот блестящий специалист стал три раза в неделю взбивать в пышную пену мозги Романа. Раб карточной игры покорно встречался с врачом, сознавая свою вину перед Нонной и честно пытаясь вылечиться от пагубного пристрастия. Как истинный профессионал, психотерапевт настроился на долгую и кропотливую работу с выгодным пациентом, а Нонна безропотно выкладывала кругленькие суммы за консультации. Я отделалась от привычки курить менее дорогостоящим способом – просто перестала, и все. Мне хватило одной грандиозной экзекуции, устроенной Никитой, когда он поймал меня с поличным – с сигаретой в зубах.
   Как бы то ни было, уже почти целый год Роман не играл.
   За этот год подруга, прирожденный коммерсант, открыла новый бизнес. Она слетала в Швейцарию (раз двадцать за три месяца) и нашла там фирму «Вернхаус», производящую подушки, одеяла и постельные комплекты. Это была продукция высшего качества, однако швейцарцы вовсе не планировали выходить на самый емкий и перспективный потребительский рынок в мире – российский. Они тихо строчили простыни и набивали первоклассным пухом подушки и валики. И тут на них свалилась Нонна, фонтанирующая идеями, как скважина нефтью.
   Через три месяца владелец компании, персонал и подсобные рабочие уже сносно изъяснялись на русском языке, могли спеть куплет из песни «Ой, мороз, мороз» и красиво послать на три буквы – да, трудно устоять перед влиянием могучей русской культуры, особенно если имеешь дело с таким ярким и колоритным ее представителем, как Нонна Кратова! А подруга открыла в нашем городе первый офис швейцарской фирмы.
   – Это что за цены?! – поразилась я. – Ты спятила, душа моя капиталистическая. У тебя никто не будет все это покупать.
   Нонна задумчиво посмотрела в прайс-лист.
   – Ты права, Юля. Да, ты права, – согласилась коммерсантка и швырнула бумаги на стол менеджеру. – Переделайте таблицу. Все цены умножить на два.
   Я упала замертво. Кто будет спать на подушке, сравнимой по стоимости с «порше»?!
   – Юля, перестань корчить рожи. Так, отлично! – Нонна с удовольствием полюбовалась на новый прайс-лист. – Вот теперь все поймут – мы торгуем истинно элитной продукцией. Ну, что ты на меня так смотришь? Не понимаешь? На дворе передовые технологии. Отличить подделку от оригинала невозможно – настолько изделия идентичны по качеству. И в чем же выход? Остается ориентироваться по цене… И вообще, было бы странно продавать такие шикарные подушки за копейки. Ты приглядись!
   Коммерческое чутье не подвело Нонну. Продукция швейцарцев пришлась по вкусу городским богачам. Вскоре подруга открыла еще два офиса, а швейцарским партнерам пришлось расширять производство.
   За это время я стала настоящим специалистом по пуховым и полиэфирным изделиям. К примеру, узнала, что пух, используемый в качестве наполнителя, собирается с гусей, проживающих в Канаде, в самых экологически чистых районах планеты. Эх, нам бы туда! Свежим воздухом подышать!
   Но мы ж не гуси.
   И тут же выясняется – пух высшей категории собирается с живых, а не дохлых канадских гусей! Я покрылась липким потом, представив мучения пернатых. Тут всего-то брови перед зеркалом выщипаешь – и болевой шок обеспечен!
   – Не накручивай, – успокоила Нонна. – Берется едва созревший свежий пух, причем в очень маленьком количестве. Гуси даже ничего не замечают.
   – Ну, прямо от сердца отлегло! – вздохнула я. – Уж собиралась устраивать акцию протеста в поддержку несчастных птиц…
   Нонна проела мне печень, расписывая достоинства домашнего и гостиничного текстиля своей фирмы. Теперь разбуди меня среди ночи, я без запинки перечислю свойства пуха, используемого в изделиях. Могу рассказать о льняном батисте и кашемире. Высокий номер пряжи (328 – это количество нитей на один квадратный дюйм ткани) гарантирует особую прочность и долговечность материала. Очистка шелкового волокна от натурального склеивающего вещества происходит в растворе соды при температуре 96 градусов по Цельсию. Во время линьки с козы можно получить до ста граммов пуха. При сборе шерсти гималайских и тибетских верблюдов берется шерсть с груди животных – она самая лучшая… Да, теперь я все это знаю.
   Энциклопедия с глазками.
   Ах да! Срок службы изделий – более двадцати лет. Это, конечно, потрясающе. Но вряд ли кому-нибудь нужно. Ведь законы потребительского общества диктуют свои правила: покупай и выбрасывай, хватай одно и избавляйся от другого. Главное – покупай, покупай, покупай!
   Короче, Нонна просто помешалась на продукции швейцарских компаньонов. Но как же иначе! Ведь именно благодаря ее увлеченности бизнес развивался так стремительно.
   Я, естественно, с маниакальным упорством писала и публиковала в «Удачных покупках» статьи о новом занятии подруги. Мне шли гонорары и комиссионные, к Нонне тянулись клиенты. Мой фонд постельного белья полностью обновился – теперь мы с Никитой спали на великолепных антиаллергенных подушках и укрывались невесомыми кашемировыми одеялами. Подруга заваливала наш дом образцами продукции – конечно же бесплатно.
   Но как она меня замучила!
   – Юля! – беснуется, к примеру, Нонна в телефоне в три часа ночи. – Сейчас читаю статью, которую ты мне сбросила по электронке! Слушай, я забыла тебе сказать, ты обязательно вставь это! Для покрытия одеял используется особый длинноволокнистый египетский хлопок!
   – Хорошо, вставлю, – сонно зеваю я в ответ. – Что еще?
   – Миграция пуха исключена!
   – Да, исключена. Об этом написано. Читай следующий абзац.
   – Ага, вижу! Умница, Юлечка, не забыла!
   – Было бы странно мне забыть об этом, – едко замечаю я. Яда в моем голосе хватило бы на то, чтобы отравить пятимиллионный город. – Ты же двести пятьдесят раз заострила мое внимание на особых патриотических качествах этого долбаного пуха!!! Он, видите ли, не мигрирует. А я бы – с удовольствием. В страну, где ты, Нонна, не смогла бы до меня дозвониться.
   – Я тебя везде достану, лапочка, – обещает Нонна. – А о том, что все наполнители обработаны противоаллергенными и противоклещевыми растворами? Ага, вот тут тоже об этом есть. Ну ладно! Спи дальше, мой ангел, не буду тебе мешать…
   Через полчаса вновь раздается звонок.
   – Юля, – трагически шепчет Нонна. – Извини. Я буквально на минуточку, ты даже не просыпайся до конца. Просто утром, когда встанешь, обязательно добавь про фирменные сумочки. Там мне такие чудесные сумки-чехлы швейцарцы прислали. Это, типа, бонус! Теперь при продаже всю продукцию упаковываем в них. Красотища неземная! Все-все, спокойной ночи!
   …Ну а сегодня Нонна снарядила меня с инспекцией в ближайший офис. Я посмотрела на Мишутку, мирно спящего в коляске, убрала в сторону соску-пустышку, выпавшую из открытого рта ребенка, и отправилась в путь.
   Чтобы добраться до офиса, надо миновать сквер, усеянный цветущими яблонями, – деревья в розовой и белой пене распространяют вокруг нежный аромат. По сухим асфальтовым дорожкам дефилируют старушки и катаются на роликах и скейтах подростки. И первые, и вторые опасны друг для друга – при столкновении пострадают обе стороны. Однако, несмотря на это, картина сияющего майского дня пропитана умиротворением. Солнечные лучи сверкают, пронизывая кружевные ветви яблонь, толстые голуби торопливо слетаются к рассыпанной по земле горсти семечек, воробьи с гвалтом дерутся за хлебные крошки…

Глава 12
Бойкая торговля наматрасниками

   Я с коляской очень вовремя подъехала к офису Нонны – одна из сотрудниц (насколько помню, Катя) спешно эвакуировалась. Второй девицы – по имени Людмила – тоже не было видно.
   – Привет! Как дела? – поздоровалась я. – Нонна Марковна попросила заехать и проверить, все ли у вас в порядке.
   Екатерина, естественно, обрадовалась нежданной проверке. Всего за три минуты она справилась с мимикой и вернула лицу благожелательное выражение.
   – Ой, Юля, здравствуйте! Я… ну… это…
   Девушка тряхнула блестящей челкой, изумительно ровно подстриженной на палец выше бровей. Брови, как и челка, тоже могли стать предметом любования: черные, изогнутые.
   – Что-то случилось? А где Люда? – грозно осведомилась я. Почему-то мне хорошо удавался этот инспекторский тон.
   Правильно сказала Нонна: кот на крышу – мыши в пляс. Стоило подруге на денек отлучиться, и тут же сотрудники расползлись во все стороны. Полнейшая анархия!
   – Ой, вы знаете, Людмила сегодня заболела, – начала оправдываться Катя. У нее дрожали губы и пальцы.
   Неужели я такая страшная?
   – А мне только что позвонили из садика! Сынок упал с малой архитектурной формы.
   У меня оборвалось сердце. Ребенок! Упал! Да еще и с малой архитектурной формы! Спасибо, конечно, что не с крупной… Но все равно – ничего хорошего.
   – Он жив?! – воскликнула я, тут же проникаясь тревогой за Катиного детеныша.
   Малая архитектурная форма – это как? Деревянный грибок высотой в тридцать сантиметров или двухметровый турник? Почему не сказать честно?
   Благодаря щедрости подруг, с готовностью одалживающих мне детей, я уже не раз ощутила на себе прелести материнства. Мне знаком этот ужас: я видела и температуру сорок на градуснике, и ловила слетающего с горки младенца, и хватала ребенка, крадущегося к розетке со спицей в руке… Выковыривала из маленьких носов кедровые орешки, фундук, круглые витаминки и заглушки для мебели. Отмачивала в тазике кошку, раскрашенную под тигра зеленой акварелью. Трясла, перевернув вниз головой, козявку, подавившуюся попкорном. Ну и так далее…
   И зачем мне все это нужно?
   Ведь дети – не мои!
   – Катя, что с сыном?
   – Я не знаю, – ответила Катя. – Сказали приехать. Можно я побегу?
   – Конечно! О чем ты спрашиваешь! Беги скорее.
   – А офис? – в нерешительности замерла девушка. – Закрыть пока? Нонна Марковна меня убьет. Сегодня она как раз договорилась с одним клиентом. Я должна была устроить презентацию продукции.
   – Да не зверь же она. Не убьет.
   – Юля, а вы не могли бы тут часок посидеть, пока я в садик сбегаю? Вдруг клиент подойдет? – быстро сообразила Екатерина.
   Я посмотрела на Мишутку, все еще сладко посапывающего в коляске.
   – Ладно, давай. Оставь ключи. Вдруг ты не вернешься. Я потом закрою.
   – Надо еще включить сигнализацию и опустить жалюзи. Там на подоконнике есть подробная инструкция.
   – Справлюсь, – кивнула я.
   Уж с тремя кнопками у меня проблем не возникнет. Я за пять минут научилась такие морские узлы вязать – закачаешься! А тут какая-то сигнализация!
   – Беги, Катерина. Пожалуйста, позвони мне из садика. Я волнуюсь за твоего сына…

   Интересно, что творится у меня дома? Пришла ли Ноннина домработница? Сверкают ли уже мои окна?
   Мы с Мишуткой второй час находились в офисе. Катя позвонила из садика и сообщила грустную новость: ее ребенка надо везти в травмпункт, так как он распорол себе щеку. Я милостиво разрешила ей больше сегодня на работе не появляться.
   Изображаю из себя начальницу.
   Это приятно!
   Мы с дитем комфортно расположились в офисе – переделанной трехкомнатной квартире на первом этаже жилого дома. Дизайнеры и строители, нанятые подругой, постарались. Вход, лестница, вывеска с гравировкой – белое перышко на серебряном фоне – смотрелись весьма фешенебельно. В большой комнате располагался демонстрационный зал, белая мебель с серебряными логотипами, белый пол и светлые кожаные диваны создавали атмосферу легкости, свежести и даже стерильности. На полках лежали образцы продукции класса люкс, на журнальном столике – каталоги.
   На кухне я подогрела Мишуткину бутылочку и произвела дозаправку в воздухе. Но младенцу не хватило, пришлось позаимствовать в холодильнике чей-то банан и печенье. Себя я тоже не обидела, умыкнула с полочки заботливо кем-то сформированный пятиэтажный бутерброд, салат оливье в пластмассовом корытце и коробку сока.
   Сами виноваты.
   Не хотите работать – не будет вам салата.
   Потом я отправила пацана исследовать территорию. Включила телевизор, компьютер и музыкальный центр. Офис был отлично оборудован.
   Ничего, если мы тут немножко порезвимся?
   Клиент, заявленный в меню деликатесным блюдом, все не появлялся. Сколько его еще ждать? Я присела к компьютеру. Раз меня оставили тут за главнокомандующего, не буду терять зря время, а поработаю…
   Я залезла через Интернет в архив статей «Удачных покупок» и нашла свои материалы о компании «Вернхаус». Надергав абзацев и добавив картинок, смастерила отличное рекламное объявление на одну страничку – приглашение в пухово-батистовый рай Нонны Кратовой. Потом отправилась бродить по городским сайтам и рубрикаторам фирм, выбирая нужные адреса и отправляя электронные письма.
   В результате мою рекламу получили:
   – семь магазинов, торгующих элитным текстилем;
   – шестнадцать гостиниц;
   – девять загородных отелей и баз отдыха;
   – пять дорогих детских садов;
   – десять мебельных салонов;
   – двадцать один дизайнер;
   – восемь частных медицинских клиник.
   Итого: семьдесят шесть адресатов. Все они, по моему мнению, чрезвычайно нуждались в продукции швейцарской компании.
   Сразу же отозвалось восемь человек, из них четверо горели желанием немедленно подъехать в офис и познакомиться с уникальным товаром. Я и не рассчитывала на столь быструю реакцию!
   В конце концов из четырех человек до офиса добрались только трое. 1. Декораторша, оформляющая чей-то загородный коттедж. Она уже завершила отделку, обставила дом мебелью и теперь подбирала текстиль. 2. Директор детского садика премиум-класса (по пять малышей в группе. Интересно, а у них дети не сыплются горохом с малых архитектурных форм?). 3. Владелец частной гостиницы.
   Отлично!
   Начнем шоу, господа!
   Я распиналась перед клиентами битый час. Мишутка задумчиво циркулировал по окраинам демонстрационного зала, передвигаясь ползком. Иногда он пытался встать, уцепившись за кресло.
   – Какой очаровательный карапуз! – заметила директор детсада.
   – Извините, просто некуда его деть. Но он такой спокойный. Не мешает, правда?
   – Совсем не мешает, – подтвердила дизайнерша. – А эти одеяла двойные, как я поняла?
   – Да. Состоят из двух частей, соединенных кнопками. Зимой используете двухслойное, летом – однослойное одеяло…
   Кроме того, пришлось ответить еще на три тысячи сто восемьдесят пять специфических вопросов. Заливалась соловьем.
   – Странно. Я уже звонил сюда на неделе, – сказал владелец гостиницы. – Разговаривал с менеджером Людмилой. Она практически ни на один вопрос не знала ответа. А вы, Юля, так компетентны.
   – Да, вы очень подробно рассказываете, – вставила дизайнерша.
   А видели бы они, какие морские узлы я вяжу!
   – Мне хочется купить сразу все и в трех экземплярах, – с горящими глазами сказала директриса. – Давайте выписывать заказ.
   – Все вам не надо, – успокоила я даму. – Для вашего детсада мы сейчас выберем белье из специальной детской линии…
   Наконец, клиенты определились. Дизайнер взяла каталог с намерением проштудировать его на досуге и отвалила. А директриса и хозяин гостиницы остались оформлять заказ. Пока клиенты прикидывали суммы, щелкая калькуляторами, я сварила им кофе, а сама скормила пять печенек и фруктовое пюре Мишутке и уложила его спать в коляску.
   – Ну-с, а теперь приступим…
   Итак, из семидесяти шести выстрелов достигли цели два. Но каких!
   Директриса заказала для садика тридцать комплектов из одеял, подушек, наматрасников плюс шестьдесят комплектов постельного белья (одна партия в стирке, другая – на кроватях).
   Владелец маленькой двадцатиместной гостиницы не мелочился. Свой мини-отель он хотел видеть бриллиантом среди заведений подобного рода и собирался предоставлять гостям услуги высшего разряда… Он заказал всю линейку гостиничного текстиля: подушки, валики, одеяла – пуховые, шерстяные, кашемировые, белье – шелковое, суперкоттон и сатин, полотенца и банные халаты для номеров, полотенца, скатерти и салфетки для ресторана, белье для спа-салона, полотенца для тренажерного зала…
   – Какова предоплата? – поинтересовался хозяин гостиницы.
   – Пятьдесят процентов.
   – Давайте реквизиты.
   …Когда в семь вечера я собралась, наконец, покинуть офис и три раза подряд тупо прочитала инструкцию по включению сигнализации, раздался телефонный звонок. Это был клиент, так и не добравшийся до нас сегодня.
   – А если я прямо сейчас подъеду?
   – Нет уж, давайте завтра, – отрезала я.
   Как же включить сигнализацию?
   Ничего не понимаю.

   Едва свернув во двор, я тут же подняла глаза и посмотрела на окна. Они сверкали! Последний луч вечернего солнца играл в вымытых стеклах, вспыхивая красно-желтыми огнями. Значит, пока я успешно торговала подушками, мою квартиру успешно полировала Ноннина домработница. И сейчас я попаду не в пыльную берлогу, а в царство идеальной чистоты.
   Отлично!
   Конечно, это странно – незнакомая мадам со шваброй наперевес хозяйничает в квартире, пока меня нет дома. Трогает мои вещи, заглядывает в шкафы…
   Зачем ей заглядывать в шкафы?
   Там все тип-топ.
   Пусть окна моет – и достаточно.
   Ладно. Я безоговорочно доверяю Нонне, а она, в свою очередь, безоговорочно доверяет этой женщине. Значит, на домработницу можно положиться. У Нонны в апартаментах шкафов в пять раз больше, а о материальных ценностях и говорить нечего – они раскиданы по квартире, как после взрыва. Золотые кольца и браслеты валяются чуть ли не под ногами. И что? Ничего! Скромная и честная женщина приходит и наводит у Нонны порядок. А сегодня она это сделала и у меня…
   – Получите-распишитесь, мамочка, – сказала я Еве, вручая ценную бандероль. Увесистая бандероль сладко хрюкнула во сне, но так и не проснулась.
   – Что ты всегда делаешь с ребенком? Заставляешь бегать вокруг дома? – улыбнулась Ева. – После общения с тобой он спит как убитый. Ты всех мужчин так выматываешь?
   – О нет. Только избранных…

   Больше всего на свете я бы сейчас хотела увидеть Никитину маман. Нет, я не сошла с ума. Просто жажду реабилитироваться после нашей последней встречи. Даже страшно вспоминать, в каком виде застала меня Ланочка Александровна в прошлый раз: весь дом вверх дном, сама я с красной физиономией и странгуляционной полосой в районе талии – от синего шнура.
   А сегодня…
   Какая красота в моей квартире сегодня!
   Я сидела на кухне и алчно поедала сосиску (выдался напряженный трудовой день), не переставая любоваться сверкающими окнами, кафелем и панелями бытовой техники. Это мерзкое пятно на линолеуме – оно исчезло! А я безрезультатно боролась с ним два года и как-то раз попыталась вытравить гремучей смесью, составленной самостоятельно из разнообразных едких и горючих химикатов. Не знаю, какое вещество получилось в результате, скорее всего, оно заслуживало названия «Юный подрывник». К счастью, я отделалась легким испугом. Пятно тоже.
   А милая клинерша-невидимка, в отличие от меня, вышла победителем в нелегкой борьбе… Надеюсь, Нонна хорошо ей платит? Думаю, да. Моя подруга совсем не скупердяйка. И ее домработница честно зарабатывает свои деньги.
   В прихожей раздался звонок. Я босиком пошлепала открывать, чувствуя под ногами гладкий, чистый пол и наслаждаясь этим ощущением.
   Оу…
   Вот это да!
   Стоило только подумать – и вот она, моя радость!
   – Здравствуй, Юленька, зашла тебя проведать! – возвестила с порога свекровь. – Была в магазине неподалеку, истратила все деньги на тренчкот. Ты не одолжишь мне немного на такси?
   – Конечно, о чем речь! – закричала я и принялась метаться по квартире в поисках сумки или джинсов. В заднем кармане, помнится, оставалось рублей двести.
   Лана Александровна не знает о существовании маршруток со стоимостью проезда в двенадцать рублей или еще более дешевых троллейбусов. Она ездит только на такси или в Никитином авто. В принципе Ланочка права. Раз она сумела вырастить сына, который разобьется в лепешку, но обеспечит все запросы мамули, то ей и карты в руки – долой общественный транспорт!
   Свекровь недавно вернулась из заграничной поездки. Она предпочитает дорогие спа-курорты. Рассматривая Ланочку после очередного вояжа, я понимаю: огромные деньги вовсе не выброшены на ветер. В шестьдесят лет свекровь выглядит как свежий розовый бутон, она сияет здоровьем и ухоженностью. Еще пара-тройка подобных путешествий, и Ланочка будет выглядеть моей младшей сестрой. Учитывая, какой образ жизни я веду: бдения у ноутбука до четырех утра, литры кофе и полное игнорирование каких-либо косметологических процедур.
   Зато теперь (благодаря Еве) у меня всегда отличный маникюр!
   – Ах, Юля, посмотри, какая прелесть! – Ланочка достала из фирменного пакета светло-бежевый плащ. – Сейчас примерю. Как раз на эту прохладную погоду. И легкий, и от ветра защитит. Ну, нравится?
   – Бесподобно! – зашлась я в восторге.
   Тренч в самом деле был хорош. Мне бы такой тоже подошел. Надо будет присмотреть в магазине. После того как я совершенно незаметно набрала четырнадцать килограммов, носить нечего! Абсолютно.
   Я незаметно взглянула на ценник и лишилась дара речи. Что?! Это цена или артикул?! Или кто-то написал на этикетке номер телефона?!
   Похоже, Ланочка нашла бутик для жен олигархов. Но она-то не жена олигарха!
   – Юля, неужели ты не угостишь меня чаем? – деликатно напомнила Лана Александровна. – Да, я смотрю, ты наконец-то убралась в квартире. Все блестит, сверкает. Молодец. Давно пора. А то я стала переживать. Ведь Никита не привык жить в антисанитарных условиях. У него начнется аллергия.
   Никита – аллергик? Никогда не замечала!
   И что значит «антисанитарные условия»?!
   Это у меня сейчас появится аллергия, чудовищная, жуткая, с буйными припадками, если свекровь не перестанет сравнивать мою квартиру с авгиевыми конюшнями. У меня идеальный порядок. Ну, почти всегда…
   В девять часов, проводив Ланочку и поймав для нее такси, я шла домой по прохладной вечерней улице, наполненной запахом цветущей сирени. В заднем кармане джинсов завозился мобильник.
   О, это Марго!
   – Мамуля, привет! – заорала я в трубку.
   – Здравствуй, Юля.
   – Ты совсем про меня забыла! Не звонишь! – с обидой в голосе заметила я.
   – Могла бы и сама, – парировала маман.
   Да уж, конечно! Когда бы я ни позвонила маме (или Никите) – я всегда не вовремя. Они такие занятые люди – встречи, совещания…
   – Ну, как дела, Юля?
   – У меня все в принципе нормально, – как можно более уверенным тоном отрапортовала я.
   Расстрел Воскресенского – не в счет.
   Не надо о грустном!
   Я набрала полную грудь воздуха, готовясь отразить атаку. Обычно после краткого приветствия мама начинает меня пилить. И делает это с истинным упоением и блеском. Любая моя фраза становится для меня ловушкой – Марго всегда найдет, к чему прицепиться. Но я так давно не общалась с мамой, что согласна и на это.
   Но сегодня Маргарита Эдуардовна была на удивление кроткой:
   – Все нормально? Я рада. Работаешь?
   – Да.
   (Сейчас она скажет: «Все пишешь пустые рекламные статейки? Нахваливаешь капиталистов за их деньги? Вместо того чтобы найти себе престижную, высокооплачиваемую работу!»)
   – Хорошо, – сказала мама. – А как с Никитой?
   – У нас по-прежнему любовь. Но он часто уезжает. Он в командировке.
   (Внимание, сейчас я услышу саркастическое заявление: «Любовь? От любви вообще-то дети бывают. А у вас? Ты не думаешь об этом? И почему Никита с такой готовностью уезжает от тебя?»)
   – Да, это грустно, – согласилась мама. – Ну, передавай от меня привет.
   Что стряслось?!
   Марго подменили! Я ее не узнаю!
   – А мы с твоим братом съездили в Америку. В Нью-Йорк.
   – О!
   – По делам.
   – Здорово!
   – Ну ладно, Юль, до свидания.
   – Уже все? Поговорили? – искренне расстроилась я.
   – Ко мне люди пришли. Давай, пока.
   – До свидания, – пробормотала я.
   Удивленная нетипичной беседой с мамой, но все же обрадованная ее звонком, я вернулась домой. Растянулась на диване, прикидывая, какую статью начну сейчас писать. Своей очереди поджидали один материал для «Стильной леди» и два – для «Удачных покупок». Я мысленно приценивалась к ним, словно выбирала блюда из ресторанного меню…
   Впереди – вечер и ночь у компьютера. Отлично! Жизнь продолжается, я работаю, пишу, творю, общаюсь со свекровью и мамулей… Словно и не было того трагического события – встречи с депутатом Воскресенским, его судорог на окровавленном ковре, кейса с деньгами…
   Кейс.
   А где же он?!
   Я вскочила с дивана. Вот почему мне было так удобно лежать! Кейс исчез. Испарился. И полмиллиона евро – вместе с ним.

Глава 13
Код есть, чемодана нет

   Меня обворовали – нагло и цинично. Нет, это даже не воровство, а грабеж. Разбойное нападение! Коварная проходимка, маскировавшаяся под домработницу, решила сорвать большой куш. Полмиллиона! Теперь она обеспечена до конца жизни. Если, конечно, не будет покупать одежду в тех магазинах, куда любит наведываться моя свекровь…
   Я металась по комнате, заглядывая под кровать и хлопая дверцами шкафа: лелеяла призрачную надежду, что дама-клинер не унесла кейс с собой, а просто переложила его в другое место. Но нет! Стала бы она его перекладывать. Домработница отнюдь не страдала болезнью «Я лучше знаю, где это должно лежать». Все предметы в квартире остались на своих местах – кастрюли, банки, коробки, джинсы. Ну, разве что немножко подвинулись и сгруппировались, значительно улучшив общий вид интерьера. Дамочка даже рабочий стол не тронула (книги вперемешку с компакт-дисками, журналами и распечатками), а только сформировала из бумаг стопочку и вытерла везде пыль. И я была благодарна уборщице за деликатность – как человеку творческому, мне дорог мой художественный беспорядок. Я сама его устраню к приезду Никиты. А пока наслаждаюсь.
   Угу. А кейс тем временем уплыл.
   Подумать только! Ведь на мне лежала ответственность не только за семью Воскресенского, но и за эти гадкие полмиллиона евро. Мне их доверили, я держала деньги в руках. Такая сумма наличных не может промелькнуть и исчезнуть незаметно, тем более что ее истинный владелец – крестный отец мафии. Ее путь будет отмечен кровавой дорожкой, а мне, как обычно, достанется сильнее всех. Печальный факт – в любой неприятной истории я оказываюсь крайней.
   Но почему?!
   Я схватила телефон и принялась звонить Нонне в Лондон.
   Надо как можно быстрее найти дуру домработницу, прежде чем она попытается вскрыть чемодан кувалдой или автогеном. Этого нельзя делать! Не зря же Воскресенский, теряя сознание, упрямо повторял код. Значит, с кейсом, как с девушкой, надо обращаться нежно!
   Но откуда домработница узнала, что в чемодане деньги? Почему она так решила? А вдруг я храню в нем косметику или ампулы с бактериологическим оружием? Наверное, дама мыслит прямолинейно и стандартно. Кейс закрыт? Значит, в нем крупная сумма денег. Надо хватать и смываться… Впрочем, если подумать, то я уже половину города оповестила о своем сокровище. Кому только не рассказала о чемодане с бабками! Возможно, слухи о моем богатстве дошли и до этой мадам.
   …Вволю назвонившись, я отшвырнула телефон в сторону. Если честно, то особо и не верила в успех. Было б совершенно невероятным услышать сейчас голос Нонны, а также узнать от подруги адрес и паспортные данные домработницы. И сразу же поехать к воровке и забрать у нее кейс. Она, естественно, сидит и ждет счастливого момента встречи со мной и мечтательно посматривает на часы – где же Юля, где она?
   Да, конечно!
   Наверняка грабительница сейчас мчится в неизвестном направлении, теряя на ходу мокасины и вставные зубы. Негодяйка!
   Я промаялась до пяти утра – оплакивала свою глупость и несчастную судьбу. А заодно сочиняла статью для «Удачных покупок» о заводе по изготовлению бордюрного камня. Когда нужно придумать одну тысячу выразительных слов о бордюрах – очень, знаете ли, отвлекает от проблем.
   В пять, ткнувшись носом в клавиатуру, я уснула и увидела сказочный сон…
   Бескрайная морская гладь простирается вокруг галеона, рассекающего волны. Корабль стремительно мчится вперед, врезаясь в сине-зеленую толщу воды. Скрипят мачты, ветер бьется в тугих парусах, изготовленных из длинноволокнистого египетского хлопка с номером пряжи… Не помню номер пряжи… Я стою на капитанском мостике, на мне кринолин и Евин бюст. Платье украшено золотой вышивкой и драгоценными камнями, грудь пышно белеет в глубоком декольте. Но суровому капитану нет дела до моего бюста. Магеллан сжимает подзорную трубу и смотрит вдаль – не появился ли на горизонте берег Индии? Его всегда манила эта загадочная и далекая страна, пропитанная солнцем и запахом неведомых пряностей, с индианками в струящихся шелковых сари, с золотыми храмами и слонами в замысловатых украшениях…
   Я вижу его крепкие квадратные ладони, короткие пальцы в порезах и заусенцах… В черной бороде капитана появились первые серебряные нити – а ведь ему нет и сорока. Уже целых три месяца продолжается наше путешествие, матросы бунтуют и изрыгают ругательства. Темное, невежественное быдло, измученное цингой и неверием! Они признают лишь двух богов – грубую силу и звонкую монету. И как бы худо им сейчас ни было, как бы ни кровоточили их язвы и ни болели испещренные черными дырами десны, им придется подчиниться. Мы все сейчас во власти одной мечты и цели, и они принадлежат нашему капитану. Мой Магеллан так страстно мечтает и так упорно двигается к цели, что уже целых три месяца мы путешествуем по океану, подгоняемые не столько ветром, сколько силой воли этого стального человека…
   Но вот впереди возникает нечто… Оно закрывает весь небосвод. Я испуганно отшатываюсь, пытаюсь спрятаться за капитана… Огромное лицо нависло над нами, склонилось над крошечным кораблем, словно над букашкой, попавшей в стакан с водой. Гигантские обветренные губы беззвучно двигаются, каждая пора на лице – размером с кратер вулкана, каждая ресничка – толщиной с канат. Я с ужасом смотрю в великанский глаз, испещренный красными жилками…
   – Юля, – грохочет надо мной кровельным железом, перекатывается, надрывает перепонки голос циклопа. – Юля… Запомни код… Девять… шесть… три… пять… один… ноль… семь… четыре… четыре… Девять… шесть… три… пять… один… ноль… семь… четыре… четыре… Девять… шесть… три… пять… один… ноль… семь… четыре… четыре…
   Час дня. Сижу в редакции, тупо пялюсь в черный монитор и доедаю французский маникюр.
   Нервы, нервы.
   Рядом на клавиатуре валяется мятая бумажка с записанным кодом – 963 510 744. Я спешно нацарапала цифры авторучкой полтора часа назад, когда проснулась. Проверить, действительно ли код открывает доступ к содержимому кейса, невозможно. Потому что теперь у меня НЕТ ЧЕМОДАНА! Шифр есть, чемодана нет.
   Блестяще! Это очень в моем стиле.
   – А если обратиться в милицию? – спросила я вслух.
   Нет, а что? Чудесная идея, если вникнуть. Какие сведения представлю я милиции, попросив о помощи?
   – Кейс – откуда он у вас, что в нем?
   – Извините, я не могу сказать, это конфиденциальная информация.
   – Воровка – как ее зовут, где живет?
   – О, я не в курсе…
   – Но как же она попала в вашу квартиру?
   – Знаете, это длинная история…
   И так далее.
   Я бы сегодня вовсе не пришла в редакцию – осталась бы дома оплакивать свою несчастную судьбу и ждать возвращения Нонны. Однако пиар-менеджер завода по производству бордюрного камня назначил встречу на моем рабочем месте.
   Вручила статью мальчику и вновь погрузилась в мрачные переживания. Юный и румяный рекламист оторвал взгляд от бумаг:
   – Юлия Андреевна, я все прочитал. Покатит. Клево. А вы не могли бы еще сделать SEO-оптимизацию?
   ?!!!
   Что сделать?
   Я молча уставилась на юношу. Мой взор наполняли невыносимая горечь и сожаление. Да, как раз этой самой тыр-пыр-оптимизации мне и не хватает для полного счастья. Даже если бы сейчас паренек предложил устроить в кабинете сеанс тайского массажа, я не выглядела бы более удрученной. Жестоко требовать подобных извращений от усталой женщины, затюканной судьбой.
   Парнишка чутко уловил, что не прав.
   – Нет, конечно, вы не обязаны, Юлия Андреевна. Я просто поинтересовался.
   – Но я не умею, – растерянно призналась я.
   – Да бросьте! Вы так ловко управляетесь со словами! И этот текст запросто могли бы для нас оптимизировать.
   – Но как? Я не понимаю…
   – Нам надо увеличить отзывчивость и релевантность текста для поисковых систем Интернета. И мы бы сразу выложили его на сайт.
   Эта молодежь…
   Она такая продвинутая!
   – Мы вам и гонорар заплатим, – пообещал пиарщик. – У нас конторка-то богатая.
   Еще бы. Завод принадлежит депутату Законодательного собрания области, да к тому же родственнику самого губернатора. Но конечно, вовсе не этим случайным совпадением объясняется тот факт, что все улицы больших и малых городов нашего региона выложены бордюрами с депутатского завода. Просто бордюры невероятно, до неприличия хороши. И все хотят только их – ничего другого…
   – Хорошо, договорились, – согласилась я. – А как это пишется?
   Пороюсь в Интернете. Возможно, найду какое-нибудь пособие по SEO-переделке текстов. Раз за такую петрушку готовы хорошо платить, почему бы мне не попытаться заработать эти деньги?
   О, как же это прекрасно – заниматься любимой работой, встречаться с колоритными людьми, бывать везде, писать по ночам статьи… Почему же я не могу заниматься только этим? А не ломать голову, как спасти семью Воскресенского, кому отдать чемодан и где его теперь искать?..
   – Юля, – сказал уже в дверях пиарщик. – Что вы делаете сегодня вечером? Давайте сходим куда-нибудь вместе? Пойдемте в ночной клуб. Вы не танцуете сальсу?
   Нет, этот мальчик меня доконает…
   Не танцую ли я сальсу?
   Да я только этим и занимаюсь последнюю неделю – верчусь и извиваюсь на раскаленных углях. Чем не сальса?
   – Вообще-то я замужем.
   – Ну и что? – не сдавался пацан. – Разнообразие никогда не помешает. А вдруг я лучше вашего мужа?
   – Что – лучше? Танцуешь сальсу?
   – И это тоже.
   – Не сомневаюсь. Хорошо, буду иметь тебя в виду. Когда мне захочется потанцевать сальсу, румбу или пасодобль, а этот момент когда-нибудь обязательно наступит, я сразу же позвоню тебе.
   – Ладно, – легко принял отказ пиарщик. – Для начала позвоните, когда будет готов текст…

   Я уныло брела по коридору к автомату с напитками, когда из редакторского кабинета появился шеф. Он, вероятно, провожал гостью. Я вновь увидела Елену Аметистову, супругу магната, решившего инвестировать деньги в развитие журнала. А попросту, наверное, прибрать издание к рукам.
   Степан Данилович придерживал полезную персону под локоток и лучисто улыбался. Красотка изменилась до неузнавания. Прошлый раз она представляла собой сногсшибательную блондинку-барби с пшеничными волосами до талии. Сегодня – яркую брюнетку с очень короткой стрижкой. Кончики черных волос живописно топорщились за ушами и на макушке, обрезанная челка лежала на лбу острыми перышками. В сочетании с голубовато-зелеными глазами все это выглядело неотразимо… Если выживу, обязательно постригусь так же. И выкрашу волосы в черный цвет.
   Манеру одеваться Елена Аметистова тоже пересмотрела. Вместо наряда в обтяжку, лопающегося на груди и бедрах, – элегантный деловой костюм и черный топ… Ах, ну понятно! Девушка вживается в роль директора по маркетингу. Поэтому кардинально сменила имидж.
   Мне бы тоже сменить имидж. Из дуры, постоянно влипающей в неразрешимые ситуации, превратиться в человека, ровно и четко выстраивающего жизненный путь.
   Нет, это нереально.
   – А вот, Елена Викторовна, познакомьтесь с нашей Юлей. Она подписывает статьи псевдонимом Анфиса Броневик. Вы, конечно, их читали.
   Шикарная брюнетка неторопливо осмотрела меня с ног до головы и равнодушно кивнула. Широкой голливудской улыбки я от нее не дождалась. Вслед за Аметистовой на меня внимательно посмотрел и шеф.
   – Юль, а ты в порядке?
   Что, не нравлюсь?!
   Для человека, проспавшего пять часов лицом в клавиатуру и отравившегося лаком для ногтей, я выгляжу неплохо. Очень даже неплохо…
   Я бы откровенно посвятила шефа в свою печаль – у меня украли кейс с деньгами. Но высокомерная стерва рядом с начальником проявляла признаки нетерпения и не желала делиться со мной вниманием Степана.
   Ну и ладно!
   Вернувшись в кабинет, я нашла во Всемирной паутине сведения не только о SEO-процессах, но заодно и о господине Аметистове. Насколько он богат и влиятелен? От его сексапильной женушки просто разит громадными деньжищами…
   О да, как выяснилось, Андрей Аметистов контролирует мощные денежные потоки. Весьма влиятельный товарищ. И скоро, по сути, станет нашим начальником. А его супруга – директором по маркетингу. Почему-то от этой мысли становится грустно.
   Андрей Аметистов.
   Еще один Андрей в мою копилку.

Глава 14
Возвращаю долги депутата Воскресенского

   Я распахнула дверь и обмерла: на лестничной площадке стояла Нонна!
   Никогда еще я не радовалась приходу подруги столь сильно.
   Она вернулась!
   Какое счастье!
   Сейчас мы немедленно отправимся на поиски ее зловредной домработницы-воровки и, угрожая расправой, отберем кейс.
   – Хэлло, крошка! Это тебе! – Нонна стремительным тайфуном ворвалась в квартиру и шлепнула на пол у моих ног несколько пластиковых пакетов. – Лондонские подарки. Смотри. Примеряй. Наслаждайся.
   – Нонна, твоя…
   – Послушай, а на улице такая жара! Лето, можно сказать, наступило, пока я путешествовала. Солнце прямо кипит, асфальт плавится. Чудеса!
   – Нонна, ты зна…
   – Как я классно съездила! Увидела сынулю. Он совсем большой!
   – Нонна, твоя до…
   – Даже не верится, что этот огромный мужик и крошка в пеленках, принесенная мной из роддома, – одно лицо.
   – Нонна!
   – Мы купили ему славную квартирку. Правда, метров мало. Цены растут, как и у нас. Ничего не поделаешь. Лондонские домовладельцы знают: какую бы цену они ни заломили, приедут русские и все скупят. Так оно и произошло. Приехала я и купила сы́ночке бунгало – все заначки выгребла! Будет резвиться там с девчонками.
   – Нонна!
   – Но нет. Я пошутила. Он мальчик серьезный, умный. Не зря ж я столько бабок вбухала в его образование. Нет, не зря. У него уже три приглашения на работу. Ах, Юля! Какая чудесная поездка!
   – Нон-на!!!
   – А у тебя светло, чисто. Все блестит! Ну и что ты парилась с этими окнами? Давно надо было меня попросить. А ты, подруга, в очередной раз меня удивила. Я сейчас по пути заехала в офис.
   – Нет, Нонна, ты…
   – Не перебивай старших! Так вот, ты отлично поработала! Два таких крупных заказа устроила! А сейчас все звонят в ответ на какую-то рекламу. Ты, Юль, рекламную рассылку, что ли, организовала? Умница! И сегодня эти два крупных покупателя уже перечислили предоплату! Фантастика! Мне девочки сказали, это все – твоя работа.
   – Нонна!
   – Юля! Бросай журнал, переходи ко мне. Будешь торговать одеялами. У тебя талант. Называться будешь как угодно. Хочешь стать директором по рекламе? Или вице-президентом? Я тебе любую должность нарисую. Кем ты там у себя в журнале числишься, кто ты по штатному расписанию? Корреспондентишко? Это несерьезно. Давай перебирайся в мою фирму.
   – Нонна!
   – Уж я тебе подарочков накупила. Разорила Лондон практически. А ты знаешь, кто владелец «Хэрродса»? Папа Доди аль-Файеда, который был другом принцессы Дианы. В универмаге есть мемориал – фотографии Дианы и Доди, свечи, цветы… Красиво, но очень грустно!
   – Нонна!
   – Эх, как же нравится мне в Лондоне! Действительно, что ль, перебраться туда на ПМЖ, а? Нет-нет, Юля, не расстраивайся заранее, я тебя не брошу. Тебе достаточно того, как жестоко поступила с тобой Ирина. Свинтила в Испанию с дочкой, только ее и видели. А ты, бедняжка, осталась здесь и тоскуешь по Анечке. Я думаю, поэтому и за Мишутку цепляешься, как блокадница за батон. Восполняешь утрату. Пытаешься заменить одного ребенка другим.
   – Ты это уже говорила. Но сейчас, Нонна, я хочу тебе…
   – Но пора бы тебе своего уже завести, а не чужих нянчить.
   – Нонна!
   – Да не ори! Я прекрасно помню – мы уже обсуждали эту тему. Но почему бы и не повторить? Нет, ты посмотри, посмотри пакеты. Там такая чудесная курточка, и кофточка, и джинсики. Ты ж, мать, раскабанела, а подходящим гардеробом не обзавелась. Все надеешься похудеть и влезть в старые вещи.
   – Я не раскабанела!
   – Нет, конечно. Это я так, шучу. Еще летнее платье тебе купила и сарафанчик.
   – Нонна, послушай! Твоя домрабо…
   – Какой шарфик, глянь! Нравится? Ну, в твоем вкусе – без наворотов. А я люблю, чтобы сверкало, искрилось. Но для тебя старалась, выбирала все самое простое.
   – Нонна!
   – Юля, ты опять ночь не спала? Видок у тебя, однако! Усталый. И перестань орать! Что ты орешь как резаная – Нонна, Нонна, Нонна. Заладила! Слова мне не даешь сказать!
   – Это ты мне слова не даешь сказать! Послушай же, наконец! Твоя домработница уволокла кейс с деньгами!
   Нонна подавилась следующей фразой и замерла с открытым ртом. Она несколько минут не моргая смотрела на меня. А я на нее.
   – Домработница?
   – Да!
   – Кейс?
   – Да!
   – С деньгами?
   – Да! Да! Да! Нонна, что делать? Поехали скорее к ней.
   – Да брось ты. С чего ей уносить твой кейс?
   – Но его же нет в квартире!!! Нет! Она его украла!
   – Юля, не говори глупостей. Ты в кладовке посмотрела?
   – В кладовке? Нет.
   – Так он, надеюсь, там. Я ж сама сказала ей припрятать чемодан. У тебя квартира даже не на сигнализации. Не дай бог, вломится кто. А тут на диване валяется целое состояние. Сейчас посмотрим…
   Нонна отправилась в прихожую, открыла кладовку и вытащила из-под вороха очень нужных, полезных, но неиспользуемых по крайней мере последние два века вещей КЕЙС!!!
   У меня подкосились колени. Я тихо сползла в кресло.
   – Нонна, – обессиленно прошептала я. – Сейчас тебя задушу. Убью. Растерзаю!
   – Почему? – удивилась подруга, ее взор сиял невинностью и непониманием. – А что случилось?

   Мне подошли и сарафан, и джинсы, и топ. Я попыталась заикнуться о деньгах. Все ценники были предусмотрительно ободраны. Нонну, естественно, возмутило мое предложение компенсировать расходы.
   – Отстань, – сказала она. – Вечно ты… И вообще. Я нарвалась на катастрофическую распродажу. Ты же не гнушаешься шмотками, купленными со скидкой?
   – С ума сошла. Я обожаю распродажи. Но разве в мае они бывают?
   – Как видишь, да! Поэтому носи и радуйся. И вспоминай добрую тетю Нонну.
   – Да уж, про тебя не забудешь, даже если сильно захочешь, – моментально помрачнев, заметила я. – Чуть с ума тут не сошла. Кейс пропал, а твою домработницу я даже в глаза не видела. Что думать?
   Смятение и лихорадка последних суток вновь накрыли меня, по спине пробежал озноб, дыхание сбилось. Я вспомнила ужас, испытанный при исчезновении кейса.
   – Ладно, извини. Хотела как лучше, а получилось вот так. Ну, красотка, открываем чемодан или нет? – Нонна вертела в руках клочок бумаги с шифром. – Неужели цифры приснились тебе во сне?
   – Да. Ты сама предложила не гнать от себя страшное видение, а всмотреться в картинку. Попытаться увидеть лицо Воскресенского, услышать его слова. Наверное, у меня в голове переформатировалась какая-то нейронная цепь.
   – Нейронная цепь? Ты уверена, что у нас в голове именно это?
   – Нет, не уверена, но какая разница? Зато есть результат. – Я указала на бумажку с цифрами.
   – Думаешь, код правильный?
   – Не знаю.
   – Девять цифр. Не нравится мне это.
   – Почему?
   – Как-то… Слишком грандиозно для простого чемодана.
   – Не простого. А с большими деньгами.
   – Ну, все равно, – покачала головой Нонна. – Хватило б и четырех цифр, я думаю. А тут… Нажимаешь девять кнопок и словно активизируешь бомбу.
   – Блокбастеров насмотрелась?
   – Ну, балуюсь иногда. Представь: сейчас введем код и – оба-на! Полгорода отправилось в тартарары. А нас с тобой разметает по молекулам.
   – Заманчивая перспектива, – кивнула я. – Вот если нас разложить на молекулы, то какую площадь мы бы заняли?
   – Интересный вопрос, – задумалась Нонна. – Обе или по отдельности? У тебя попа-то теперь большая, ты ж постаралась. Если ее разложить на молекулы, то, наверное, ты как раз займешь всю Северную Америку.
   – Спасибо, Нонночка, за лестную оценку.
   – Итак, рискнем? Вскроем добычу?
   – Не уверена, что мы имеем право ковыряться в чужом чемодане. Но очевидно, альтернативы нет. Воскресенский твердил о пяти днях. Сегодня последний. Вдруг внутри подсказка?
   Мы нависли над чемоданом.
   – Давай резиновые перчатки, – почему-то шепотом заявила Нонна.
   – Зачем тебе резиновые перчатки?
   – Не знаю. Ладно. Ну-с… Девять, шесть, три, пять, один, ноль, семь, четыре, четыре…
   Черное табло ожило, по нему поползли красные цифры. Мы затаив дыхание ждали результата процедуры… Замок неслышно щелкнул, Нонна откинула крышку чемодана. Скорее, скорее! Что же там?!
   Внутри лежали какие-то бумаги – два пробитых степлером листочка на английском языке – и бронзовая статуэтка. Кобра, расправившая капюшон и высунувшая жало. Ее глаза, сделанные из красных камней, сверкали.
   И это все?
   А где же полмиллиона евро?
   – Эт чё за фигня! – возмутилась Нонна. Она взяла кобру и теперь вертела ее в руках. – Юля! Ты же сказала – тут деньги. Где деньги? Где полмиллиона евро?
   – Откуда я знаю! – огрызнулась я. – Про полмиллиона ты сама придумала.
   – Да не придумывала я ничего, девочка моя забывчивая! Ты сказала – вот кейс, а в нем – полмиллиона евро.
   – Не говорила, – упрямо пробубнила я и забрала у Нонны статуэтку, а подруга с умным видом уставилась в бумаги. Так, как будто она знает английский.
   Кобра была невероятно тяжелой. Ее пурпурно-огненный взгляд гипнотизировал… Но почему Воскресенский меня обманул? Почему утверждал, что в кейсе деньги?
   – Наверное, пытался объяснить короче и доступнее, – предположила Нонна. – Представь, он бы сказал: тут в кейсе бронзовая хрень с красными глазами и бумажки. Ты отдай-ка чемодан поскорее, Юля! И что? Скажи, на тебя бы данная формулировка произвела впечатление? Вряд ли. Другое дело – огромные деньги, долг, счетчик, готовый вот-вот включиться, грозный кредитор, мечтающий расправиться с семьей Воскресенского… Вопрос жизни и смерти… Звучит? Звучит! Есть разница?
   – Есть, – подавленно согласилась я.
   – Дают же пинка для скорости? Так это был своего рода пинок – но не физический, а эмоциональный.
   – Спасибо, – удрученно пробормотала я. – Неужели со мной нельзя иначе? Постой, Нонна. Посмотри на змею.
   – Змея как змея. Тяжелая очень.
   – А вдруг кобра стоит бешеных денег? Вдруг это какой-то раритет, ценность? Глаза у нее волшебные. А если это невероятно дорогие, уникальные камни?
   – Брось! Фигня. Уж я-то разбираюсь в драгоценных камнях. Я когда-то жила в пещере Али-Бабы и попирала ногами алмазы и сапфиры. Пока Роман не вернул меня к человеческой жизни.
   – Промотав твое состояние, – желчно вставила я.
   – Да, промотав мое состояние… Так вот, эта кобра – обычный сувенир. Постой, Юля, не мешай. Я попытаюсь вникнуть в документ.
   – Да ладно выпендриваться. Ты и двух английских слов не прочитаешь, – уела я подругу.
   – Одно уже прочитала. И даже перевела.
   – Какое?
   – Contract. Контракт значит по-русски.
   – Нонна, ты гений. У тебя потрясающие лингвистические способности.
   – Да! – самодовольно кивнула бизнес-леди. – И не только лингвистические. Сейчас еще чего-нибудь переведу. Вот, к примеру, сумма контракта – тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Лихо! Обожаю эту валюту. Фунт стерлингов… Да, немного старомодно, но как стильно, надежно и основательно, согласись? Ой, постой, ну-ка прочитай сама имя одной из сторон. Читай, кто подписал контракт! Тебе понравится.
   Я пригляделась. Закамуфлированное английскими буквами, но все же понятное, в начале и внизу многомиллионного договора значилось до боли знакомое имя – Andreу Holmogorov.
   Андрей Холмогоров.
   Да, контракт подписал мой обаятельный друг Андрей Вадимович. Инструктор верховой езды, сотрудник департамента соцразвития. Он-то здесь при чем? С какой стати чиновник мэрии заключает сделки с какой-то английской фирмой? Муниципальному служащему нельзя заниматься частным бизнесом.
   – Ну, теперь все ясно! – сказала Нонна.
   – Мне абсолютно ничего не ясно.
   – Кейс ты должна была передать Андрею Холмогорову. Ура, мы победили.
   – Почему мы победили?
   – Потому что разгадали загадку. Ты вспомнила шифр, я блестяще перевела контракт. Собственник кейса известен – отдадим Холмогорову чемодан, и дело с концом.
   И что же получается? Андрей Холмогоров – глава местной мафии? Человек, контролирующий все процессы в городе? Какая чушь! Это невозможно. Неотразимый и обаятельный Андрей Холмогоров.
   Однако… Однако редактор «Стильной леди» Марина Аркадьевна назвала его «серым кардиналом» мэрии! Недаром же о нем ходят подобные слухи! Он имеет огромное влияние на главу города. И ворочает колоссальными деньгами. Тринадцать миллионов – неплохо, хотя и не запредельно. Могло быть и сто тринадцать, и триста три. У нас страна богатая, мы привыкли к размаху – миллиардные доходы олигархов, миллионные взятки чиновников… И вымирает Россия тоже масштабно – ежегодно сокращается не на тысячи, а на миллион человек.
   Словно сейчас война.
   Поэтому размах сделки не удивляет. Но возможно, Холмогоров таких контрактов подписывает по семь штук в неделю. Неужели он на самом деле «серый кардинал»?
   – Юля, о чем задумалась?
   – Получается, кейс предназначался Холмогорову? И именно Андрей является тем страшным и ужасным монстром, о котором твердил Воскресенский? Я не верю. Просто не укладывается в голове.
   – Почему он должен быть страшным и ужасным?
   – Так ведь Воскресенский сказал!
   – Юля, вспомни! Мы уже выяснили – Воскресенский тебя обманул. По всем пунктам. Для усиления эмоционального эффекта. Он наврал и про деньги, и про получателя кейса. Он просто давил тебе на психику.
   – Мою психику травмировать нетрудно, – обиженно произнесла я. – Я ранима и до безобразия впечатлительна! Сказал бы Воскресенский честно: здесь серьезный контракт, пожалуйста, передай его господину Холмогорову. Зачем мне голову морочить?!
   – Он же не знал, что Холмогоров – твой лучший приятель и для тебя не составит труда передать ему документы.
   – Ну, не знал.
   – Это во-первых. Во-вторых, депутат вовсе не был уверен, что имеет дело с девушкой ответственной, обязательной, честной.
   – А я выгляжу безалаберной проходимкой? – обиделась я.
   – Нет! Но вы с Воскресенским практически не были знакомы! А ты и обязательная, и честная.
   – Спасибо.
   – Воскресенский подумал: эта девчонка решит – какой-то контракт, какой-то Холмогоров, да пошли вы все, у меня свои дела и проблемы! И тогда он быстренько придумал для тебя страшную сказочку. Для убедительности. Чтобы ты серьезно отнеслась к его словам.
   – Да как же я могла отнестись несерьезно к словам умирающего! – воскликнула я. – Наверняка в последнюю минуту человек говорит о самом для него важном!
   – А контрактик-то непрост… Ты понимаешь, Юля?
   – Конечно понимаю. Вряд ли чиновник, подписывая договор на тринадцать миллионов фунтов стерлингов, мечтает об огласке.
   – Вот почему депутат так накручивал и утрировал, вот почему пытался напугать тебя. Серьезные это документы, Юля.
   – Да, я понимаю.
   – Теперь твой Холмогоров должен танцевать джигу от радости и целовать тебя в обе щеки! Его контракт вернется к нему в руки. А не в руки какого-нибудь журналиста-диггера.
   Где-то глубоко внутри шевельнулось гражданское самосознание.
   Я-то в принципе тоже журналист.
   В моих руках – доказательство финансовой нечистоплотности Холмогорова. По идее надо обложиться словарями и перевести контракт на русский. Понять его суть. А затем разоблачить коррумпированного чиновника…
   Хотя, возможно, Холмогоров вовсе не подлый коррупционер, а человек, подписавший важный и нужный контракт. Например, договор с администрацией английского города-побратима о выделении тринадцати миллионов фунтов стерлингов на строительство кардиологического центра. А вдруг? Всякое бывает…
   Надо срочно выучить английский.
   Как плохо не знать язык!
   – Отдаем документ и кобру Холмогорову? Или ты начинаешь журналистское расследование? – спросила Нонна, прочитав на моем лице все мысли.
   – Нет! – воскликнула я. – Никаких журналистских расследований. Не мой профиль. И вообще, я за эти пять дней так измучилась и настрадалась! Нет, нет! Мечтаю побыстрее сбагрить кейс и забыть об этой истории как о страшном сне.
   – Правильно. Я бы тоже не советовала вмешиваться в мужские игры. Лучше давай перебирайся ко мне – будем торговать наматрасниками. Милое дамское занятие. Открою для тебя персональный офис. Впрочем, зачем? Уже есть – рядом с твоим домом.
   – Спасибо за доверие, но я лучше останусь батрачить корреспондентом в «Удачных покупках». Ну ладно… Как бы то ни было, проблема наконец-то решена. Сейчас позвоню Холмогорову. Пусть забирает кейс.
   – Или сами отвезем. Хочу пристально рассмотреть этого душку.
   – Он не душка, а глава мафии.
   – О чем ты? Какая мафия! Вот заклинило тебя, подружка.
   – У меня нервный срыв, – мрачно заметила я.
   – По дороге приземлимся на минутку в пиццерии. Нет лучшего лекарства для измученной нервной системы, чем кусочек горячей, с пылу с жару, пиццы.
   – Как ты можешь думать о еде, Нонна! В такой момент!
   – О еде я всегда могу думать. Ну, скорее одевайся, что ты возишься? Не хочешь пойти в новом сарафане, а? Он такой прелестный. Тут и лейбл непростой, крутой лейбл! Однако еще два килограмма, и вряд ли на тебя налезет. Подруга, ты слышишь? Ау! Почему не реагируешь?
   – Нонна, знаешь, – нерешительно пробормотала я, – а дай-ка ты мне сигарету. Одну-единственную.
   – Сдурела! – возмутилась Нонна. – Опять на никотин подсесть вздумала?! И чтобы я своими руками, вот этими красивыми толстыми ручками, дала подруге сигарету?! И целый год твоих мучений пойдет насмарку! Да никогда! Да ни за что на свете!
   – Хорошо, успокойся. Проехали. Это была минутная слабость.
   Мы положили кобру и бумаги в кейс и захлопнули крышку.
   – Постой, – вспомнила Нонна с порога. – Не вздумай признаться Холмогорову, что открывала кейс и видела содержимое. Молчи как партизан. И давай-ка на всякий случай вытрем отпечатки пальцев.
   – Ну, вытрем. А как я его понесу? Я телекинезом не владею.
   – А у тебя нет перчаток или варежек?
   – Есть, – рявкнула я. – Сейчас найду! Но тогда придется надеть еще противогаз и лыжи. Для завершения образа.

Глава 15
Миссия выполнена. Свобода!

   Весна, ледяная и ветреная вначале, в последние майские недели разразилась настоящей солнечной вакханалией. Трудно поверить, но совсем недавно мы дрожали от холода. А сейчас плавимся от жары.
   Тем не менее Андрей Вадимович сидел за столом в пиджаке и галстуке – как и положено функционеру – и увлеченно трудился.
   Наверное.
   Я так предполагаю.
   Потому что мне не удалось увидеть Холмогорова в его в рабочем кабинете… Прорваться в мэрию без приглашения или пропуска – нелегкая задача. Мои попытки увенчались успехом только наполовину.
   Я не стала сообщать Холмогорову о визите. Только позвонила в его отдел и, представившись сотрудником референтуры вице-губернатора по вопросам градостроительства, поинтересовалась, когда можно застать на месте господина Холмогорова. Мне вежливо ответили.
   Я решила вручить кейс внезапно. Иначе Андрей Вадимович успел бы морально подготовиться и при встрече засыпал бы меня камнепадом хитрых вопросов. Наверняка у него их возникнет масса. А я сейчас не в том состоянии, чтобы ловко обходить глубоководные мины. Впрочем, никогда и не владела искусством макиавеллиевского диалога. После пяти мучительных дней мои интеллектуальные характеристики сопоставимы с IQ годовалой овцы.
   Нонна довезла нас с коброй до мэрии, но полюбоваться на Холмогорова подруга не успела. Затрезвонил мобильник, и через секунду бизнес-леди, озабоченная и напряженная, летела в сторону одного из своих офисов…
   Три милиционера долго упирались руками и ногами, пытаясь не пустить внутрь прессу. В конце концов упорство журналистки было вознаграждено: мне разрешили поиграться с металлоискателем. Рама издала взволнованный вопль, когда я попыталась пронести в мэрию кейс.
   – Там ничего особенного. Так, один калаш и пара шмайссеров.
   – Все равно открывайте, – приказали охранники, радостно столпившись вокруг добычи.
   Я стала давить на кнопки, набирая код: 953 610 744.
   Упс. Неправильно!
   964 510 744.
   Опять не получилось.
   Мужчины заинтересованно следили за мучениями посетительницы. Красные цифры возникали и гасли на табло, но кейс не открывался…
   – Да-а, крутой чемоданчик, – протянул один из охранников.
   – Вы говорите, внутри ничего особенного? – спросил другой.
   – Так. Сущая ерунда.
   – Интересно, как же тогда вы упаковываете более ценные вещи?
   Хм… Хороший вопрос!
   Внезапно я поняла, что совершаю ужасную ошибку. Нельзя ломиться в мэрию с этим кейсом…
   – Забыла код, – беспомощно посмотрела я на охранников.
   – Мы вас не пропустим, пока не полюбуемся на ваш склад оружия.
   – Ну хорошо. Пойду вспоминать, – кротко ответила я.
   Я вышла на улицу и села на скамейку, окруженную цветущими клумбами. Клумбы полыхали красными тюльпанами. Раскаленный диск солнца сверкал между редких белых облаков…
   – Нонна! Я – дура, – сообщила я в трубку телефона.
   – Способность к трезвой самокритике и адекватной оценке собственных действий – отличное, но довольно редкое качество, – тут же отозвалась подруга.
   – И ты тоже дура!
   – Беспочвенное злобствование не украшает девушку, – спокойно парировала Нонна.
   – Понятно. Если я дура – то это трезвая оценка. Если ты дура – то это злобная инсинуация.
   – А в чем дело, собственно говоря?
   – Ты куда меня привезла?
   – В мэрию.
   – Вот именно! По легенде, я не открывала кейс. Значит, думаю, что он набит деньгами. Да?
   – Да.
   – И, зная это, тем не менее упорно несу его в мэрию, прямо в кабинет Холмогорову, мимо охранников, которые не пропускают ни одной сумки. А как выглядит чиновник, принимающий гостей с кейсами, набитыми деньгами?
   – Но ведь в кейсе не деньги! Там бумаги и статуэтка!
   – Но я же этого не знаю!
   – Как это ты не знаешь?
   – Ты сама мне сказала не признаваться в этом Холмогорову! – яростно прошипела я.
   Нонна помолчала минуту. Или пять. Потом утомленно процедила:
   – Юля, я с тобой сегодня общаюсь с самого утра. И знаешь что?
   – Что?
   – Я ПРОСТО ОТ ТЕБЯ ОФОНАРЕЛА!!! – заорала Нонна.
   – Хорошо, – послушно согласилась я. – А делать-то мне что? Я тут у мэрии в клумбе сижу. Вызвать Холмогорова на улицу?
   – Вызови. Все, пока, мне надо работать.
   – Нонночка, – взмолилась я. – Подожди! Я код забыла! А куда дела бумажку – тоже не помню. Она, случайно, не у тебя?
   – Ты ее положила к себе в сумку. И на ней написано: девятьсот шестьдесят три, пятьсот десять, семьсот сорок четыре! – проорала Нонна. – Как можно за один час забыть число всего из девяти цифр?
   – Действительно. Всего-то девять цифр. Мелочь какая.
   – У тебя в голове мозги или каша?
   – Полагаю, вопрос риторический? Нонночка, ты не могла бы повторить код? Я не успела записать!

   …Холмогоров спустился через три минуты после моего звонка. Он выглядел удивленным. Я впервые позвонила сама, раньше инициатива всегда принадлежала ему. И мы никогда не встречались тет-а-тет. А сейчас… Синее небо, сияющее солнце, горячий ветер, пылающие цветы…
   Как романтично!
   – Андрей Вадимович, держите. Это вам! – сказала я вместо приветствия.
   – Юля, что это?
   – Вам посылка от депутата городской думы Антона Аркадьевича Воскресенского.
   Легкое удивление на лице Холмогорова сменилось катастрофическим недоумением.
   Сейчас надо произносить как можно меньше слов.
   Чтобы не ляпнуть лишнего.
   – А что в кейсе? – метнул в меня молниеносный, но внимательный взгляд Холмогоров. Я услышала свист падающей бомбы и сжалась от страха.
   – Деньги, наверное. Воскресенский сказал, он вам должен. Вы сами откройте, посмотрите. Вот код у меня на бумажке записан.
   – Никаких денег депутат мне не должен, – отрезал Холмогоров.
   – Он очень просил передать вам этот кейс!
   – Но почему он использует тебя в качестве курьера? Почему сам не принес?
   – Так его же подстрелили!
   – Что?! – встрепенулся Андрей Вадимович. – Юля, о чем ты?
   Я максимально сжато рассказала Холмогорову о трагедии, случившейся в загородном имении депутата. Старалась быть лаконичной. Не использовала мои излюбленные сложноподчиненные предложения, отбрасывала прочь экспрессивные прилагательные.
   – Юль, а тебе это все не приснилось? – покачал головой Холмогоров. – Воскресенский, насколько я знаю, сейчас отдыхает на каком-то курорте. Вроде на Мальдивах. Обещал на целых десять дней отключить свой сотовый. По-моему, это непозволительная роскошь.
   – Если мне все это приснилось, откуда кейс?
   Холмогоров озадаченно рассматривал чемодан, молчал и хмурился… Видимо, боялся подвоха, провокации. Он даже оглянулся – вероятно, в поисках скрытой камеры.
   – Нет, я ничего не понимаю. Ты говоришь… В него стреляли какие-то бандиты? Хмм… Наверное, это связано с бизнесом Воскресенского. Вляпался куда-нибудь…
   – А вы хорошо с ним знакомы? То есть были знакомы?
   – Ну… Был знаком. Довольно поверхностно. Все равно, Юля! Почему же никто, кроме тебя, не знает об этом происшествии?
   – Я сама удивляюсь!
   – Но о смерти Воскресенского на следующее же утро кричали бы все местные СМИ.
   – Андрей Вадимович! – взмолилась я. – Не мучайте! Откуда я знаю, почему гибель Воскресенского не афишируется. Я не скажу вам больше, чем мне известно. Воскресенский попросил передать вам кейс с деньгами. Вот кейс. Вот бумажка с кодом. Все, я выполнила его поручение, теперь хочу почувствовать себя свободной.
   – Но почему же ты так долго не отдавала кейс? – пытливо уставился на меня Холмогоров.
   О господи, что ответить? Я не готова к этому вопросу!
   Признаться, что не расслышала его фамилию, когда ее произнес Воскресенский? А через пять дней мое сознание вдруг прояснилось и я поняла, кому должна отдать чемодан? Бред с галлюцинациями. Эта версия не пройдет, надо придумать другую.
   Ничего, сейчас я выкручусь.
   – Видите ли, Андрей Вадимович… С кейсом случился казус.
   – Вот как.
   – Да. Я рассказала подруге о кейсе с деньгами. Ну, она моя близкая подруга. Потом Нонна зашла ко мне в квартиру в мое отсутствие, увидела кейс на диване. И решила на всякий случай его спрятать. От воров. А вдруг? Спрятала, а сама отчалила в Лондон на несколько дней. Умница такая, убила б! Я тут потихоньку сходила с ума. Думала, кейс на самом деле украли. Сегодня подруга вернулась из Лондона – кстати, привезла мне этот сарафан. Купила в «Хэрродсе». И я сразу же помчалась к вам. Вот.
   Сплела кружево.
   Славно получилось, нигде не сбилась.
   Специально ввернула про сарафан. Во-первых, в качестве доказательства Нонниного пребывания в Лондоне. Иначе байка звучала бы совсем неубедительно. Во-вторых, мне хотелось выглядеть дурочкой. Пусть Холмогоров расслабится – перед ним не хитроумный враг, а глуповатая пустышка… Впрочем, кажется, я и так выгляжу полной идиоткой.
   Но рассказ о Лондоне не особо удовлетворил чиновника. Он продолжал гипнотизировать меня тяжелым взглядом… А мне больше нравились наши прежние отношения – изящные и необременительные. Флирт, оставляющий приятное и радостное ощущение, невесомое, ускользающее, как утренняя дымка… А сейчас Холмогоров в чем-то меня подозревает. Словно в его сердце не осталось ни грамма симпатии.
   – Если честно, не нравится мне эта история! Ладно, посмотрим, что здесь. – С этими словами мой мучитель набрал код и приоткрыл кейс. – Оп-па!
   – Там не деньги? – с деланным равнодушием спросила я. Крышка чемодана загораживала обзор и не позволяла убедиться, что в кейсе отнюдь не деньги, а хорошо знакомые мне английский документ и статуэтка.
   Бумаги Холмогоров не тронул, но кобру вынул.
   – О, – сказала я. – Милая вещица. Подойдет к интерьеру, выдержанному в африканском стиле. Это подарок от депутата?
   – Не знаю.
   – Хмм… Но вы понимаете, почему депутат вам ее передал?
   – Не совсем, – признался Холмогоров.
   О документе он не проронил ни слова, хотя было очевидно – вся суть заключена в контракте.
   – А вдруг эта кобра – магический талисман? – предположила я. – Символ какого-то африканского племени? Драгоценность? Тотем?
   Холмогоров с опаской покосился в мою сторону и пожал плечами.
   – Почему же Воскресенский говорил о деньгах?
   – Наверное, так убедительнее.
   – Но неужели весь сыр-бор из-за этой кобры?
   О боже!
   Ну зачем я пристаю к нему с вопросами?
   Однако упорное молчание и отстраненность выглядели бы подозрительно. А когда девица стреляет вопросами, как автомат, и пытается выяснить все до мельчайших деталей – это нормально.
   – Нет, Юля, дело не в кобре, – нехотя признался чиновник. – Тут еще некоторые бухгалтерские документы. Было б весьма неприятно, если бы они пропали.
   – А-а… Тогда все понятно. Значит, я не зря тряслась над этим чемоданом и переживала из-за него.
   – Нет, не зря.
   Ознакомившись с доставленным грузом, Холмогоров слегка повеселел. Вероятно, он пережил много томительных минут, дожидаясь, когда к нему вернется контракт на тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Я украдкой наблюдала за ним.
   Внезапно в голове шевельнулась неприятная мысль. А вдруг Воскресенский, обманув меня насчет денег, был правдив в остальном? Да, в кейсе не деньги, и счетчик через пять дней не включился. Но в то же время Андрей Холмогоров действительно кровожадный монстр, готовый расправиться с семьей Воскресенского? Не дождавшись английского контракта, он бы начал мстить родственникам депутата. Вдруг Холмогоров и вправду самый влиятельный человек в нашем городе? И звание «серого кардинала» им справедливо заслужено?!
   Я инстинктивно отодвинулась в сторону.
   – Андрей Вадимович, пойду, пожалуй? Мне на работу надо.
   – Давай иди, – отпустил Холмогоров. – Спасибо тебе.
   – Да?
   – Да, спасибо. Твой рассказ, конечно, странный и запутанный… Я не верю в смерть Воскресенского и не понимаю, почему он сам не отдал документы. Также неясно, почему ты так долго не возвращала кейс…
   – Но я же сказала, моя подру…
   – Не важно! – властно перебил Холмогоров. – Тем не менее я благодарен тебе за помощь. Спасибо. Я попытаюсь по своим каналам выяснить, куда же исчез Воскресенский. Где он – на Мальдивах или на том свете. А сейчас я тоже должен идти.
   – Ясно. А вы мне сообщите о Воскресенском? Когда все разузнаете о нем?
   – Ну… Созвонимся, – неуверенно ответил Андрей Вадимович.
   Несмотря на прозвучавшие слова благодарности в мой адрес, от чиновника повеяло холодом. В его взгляде не осталось ни капли прежней заинтересованности. Я чувствовала себя брошенной любовницей. Для наших отношений старт и финиш соединились в одной точке.
   Но я его отлично понимаю! И он, и я очутились в одинаковой ситуации. Андрей Холмогоров обхаживал приглянувшуюся барышню, вынашивая (предполагаю) идею яркого, но быстротечного романа. Ведь не жениться он на мне собирался, в самом деле! Но Холмогоров напоролся на серьезное препятствие: девица оказалась не так проста, как хотелось бы. Она была замешана в отвратительной истории с депутатом Воскресенским, да еще и держала в руках кейс с английским контрактом.
   И чиновник поспешно свернул знамена и отозвал войска, не желая связываться с подозрительной журналисткой. Очевидно, я больше не дождусь приглашения на симфонический концерт или на семинар в мэрию.
   Не больно-то и надо!
   Я тоже обожглась! Думала, что познакомилась с интересным джентльменом, планировала и дальше греться в лучах его мужского внимания (не доводя, конечно, до крайностей, я все-таки слегка помолвлена), а он… Он вовсе не так мил и безвреден! Ворочает миллионами фунтов стерлингов, вершит человеческие судьбы…
   – Вообще-то я завтра улетаю, – пробормотал Холмогоров.
   – На Мальдивы?! – глупо воскликнула я.
   – Что за ерунда! – помотал головой чиновник. – Так. Заграничная командировка.
   – А-а… Понятно.
   Наверное, полетит в Англию.
   За новым контрактом.
   – Удачного полета. Потом как-нибудь… увидимся, – промычала я без энтузиазма.
   Предпочла бы вообще никогда больше не встречаться. Не нравится мне вся эта история.

   Я покидала усыпанную цветами площадку перед мэрией, когда кто-то посигналил. Новенький, блестящий «лендкрузер» Нонны поморгал фарами. Подруга купила этот джип недавно, после того как в ДТП подкорректировала морду предыдущего «крузера». Думаю, нас ждет глобальная катастрофа, если Нонна изменит своей марке и модели автомобиля.
   За рулем был Роман, он приветственно улыбался, пока я взбиралась на высокое сиденье. А когда-то давно он выходил из автомобиля, чтобы придержать дверь перед дорогой гостьей.
   Все течет, все меняется.
   Теперь наши отношения проще, и Рома вовсе не так галантен, как вначале. А я смотрю на него без прежнего восхищения. Да, красавец мужчина, с шикарной черной гривой волос, орлиным профилем, гордой выправкой потомственного дворянина, потрясающей эрудицией и отточенным умом. Но для меня он – бомба замедленного действия. Опасен и непредсказуем. Когда рванет? Неизвестно.
   – Нонна велела заехать, – объяснил Роман свое появление у мэрии. – Сказала, у тебя серьезная встреча, и неясно, в каком состоянии ты будешь после нее. Все о’кей?
   – Да. Ну а у тебя, Рома, как дела?
   Автомобиль рванул с места, меня вдавило в спинку сиденья. Солнце било в лобовое стекло. Я достала из сумки черные очки.
   – Имеешь в виду, не собираюсь ли я опять втравить Нонну в историю? Разорить ее? – печально улыбнулся краешком губ Роман.
   – Что-то вроде того, – кислым голосом призналась я.
   – Нет, не собираюсь.
   – Отлично.
   – Порой мне кажется, ты меня ненавидишь.
   – Нет, это перебор, это слишком сильно сказано. Но я на тебя обижена, и ничего не могу поделать со своей обидой. Ты разорил мою любимую подругу. Однако… Она тебя простила и решила начать сначала. Ее новый бизнес развивается. Подушки и одеяла разлетаются, как американские «шаттлы» с космодрома в Монтане.
   – Насколько я знаю, в Монтане нет космодрома, – заметил Роман.
   – А где есть?
   – На мысе Канаверал в штате Флорида. Еще Эдвардс в Калифорнии и Уайт-Сэндс в Нью-Мексико.
   – Минуточку! Пожалуйста, еще раз и помедленнее!
   Я достала блокнот и записала полученную информацию.
   – В принципе, Рома, ты меня понял. О поведении подушек и одеял я сказала образно.
   – Да, я понял. Не могла же ты использовать выражение «разлетаются, как горячие пирожки». Это слишком избито, – улыбнулся Роман.
   – Да. Ты всегда понимал меня с полуслова. Должна признать этот факт.
   – И мне следует держаться подальше от нового бизнеса Нонны. Так?
   – Да, точно. Именно это я и подразумевала, когда говорила про «шаттлы».
   – Юля, я стараюсь, – покачал головой Роман. – Я честно стараюсь.
   В его голосе звучала страшная тоска! Внезапно я увидела перед собой человека, напрочь лишенного его увлечения, страсти. Словно стреноженный конь – мощное, сильное животное, не способное разорвать путы. Ноздри раздуваются, блестящая черная шея дрожит, вены веревками оплетают ноги… Я на секунду представила, что Магеллана отлучили от моря. И он не отправился в плавание в поисках западного пути в Индию.
   Да он бы, наверное, умер!
   Так нельзя поступать с человеком!
   Гранитная стена долга и чести отделяет сейчас Романа от его мечты. Ему нельзя играть. А вдруг он только в игре и чувствует себя по-настоящему живым? Если понятия долга, чести, любви, преданности не идут ни в какое сравнение с яростными эмоциями, испытываемыми им за карточным столом? Значит, все повторится опять. Он сорвется. И вновь разорит Нонну.
   – Роман, только попробуй, – предупредила я. – Задушу!
   Да, я могу понять страдания Романа и посочувствовать ему. Но почему должна расплачиваться Нонна? Она же ни в чем не виновата.
   – Я учту, – усмехнулся Роман.

Глава 16
Кальянная вечеринка

   Итак, я избавилась от кейса.
   Отлично!
   Однако счастье не было полным. Дух Воскресенского продолжал терроризировать меня. Он постоянно витает рядом, рисуя в воздухе кошмарные картины. Я не вижу собеседника, вместо него передо мной лицо депутата, обезображенное мукой.
   Ну сколько можно?
   Трагическая история с депутатом шокировала мою трепетную нервную систему, и вот результат – теперь я постоянно думаю о смерти.
   – Ну, душечка моя, – сказала Нонна, – это нормально. Многие думают о смерти. Отбросим в сторону душевнобольных. И что получится? Именно человек, ясно осознающий конечность нашего присутствия на земле, живет наиболее полноценно.
   Воскресный майский вечер, теплый и немного ветреный. Мы сидим на летней площадке кафе, и даже не сидим, а обессиленно лежим в креслах – до отказа вымотаны напряженным днем… Да, я славно провела выходные. Отдыхала, можно сказать, так как не написала ни строчки. А любая активность, не связанная с зарабатыванием денег, приравнивается мной к безделью.
   Отдохнула на славу.
   – И для продвинутых людей размышления о смерти – толчок к развитию, к самосовершенствованию.
   – Не знаю. Меня эти мысли угнетают.
   – Конечно, многие искренне заблуждаются. Думают – у них впереди целая вечность. Десятки лет. А все может случиться гораздо раньше. И если не забывать об этом и ценить каждый день, то жизнь наполнится фантастическими красками.
   – Едва вспомню Воскресенского, распластанного на полу, окровавленного, сразу ком в горле, – мрачно выдавила я. – Так страшно.
   – Возможно, смерть относится к тем состояниям, которые не так ужасны изнутри, как снаружи.
   – Чего?
   – А вдруг Воскресенскому было гораздо легче умирать, чем тебе – наблюдать его смерть? Вдруг это вовсе не страшно? Не знаю… Поживем – увидим, – весело гоготнула Нонна. – Пока, к счастью, мы не можем проверить гипотезу.
   И подруга с отменным жизнелюбием принялась разделывать сочный стейк. Увесистый ломоть мяса громоздился на ее тарелке в окружении мелкокалиберных овощей – корнишонов, помидоров-черри, мини-кукурузинок. Гигантское блюдо, заказанное Нонной, свидетельствовало – подруга собирается жить долго и ярко, не отказываясь ни от одного удовольствия, даруемого природой живому существу.
   А я грустно ковыряла вилкой лазанью.
   – Не хочу умирать.
   – Тебя никто и не заставляет, – успокоила Нонна. – Резвись пока, мартышка.
   – Но ведь это обязательный пункт контракта!
   – Какого контракта?
   – Ну… там… контракта с природой. Обязательный пункт, выполняемый неукоснительно. И никакие обстоятельства – внезапная неземная любовь, например, или рождение ребенка, или буйный расцвет карьеры – не отменят этого пункта.
   – Не волнуйся. Возможно, к моменту отправки на тот свет ты будешь воспринимать смерть уже иначе. Твое отношение к ней изменится. А пока – наслаждайся. Нет, Юля, я тебя не узнаю! А кто говорил мне – ищи моменты счастья в каждом дне, лови их? Ты! А теперь? Провернула такое громадное дело – разобралась с кейсом. И сидишь повесив нос. Ну-ка приободрись, подруга! Давай сменим тему.
   – Давай, – послушно кивнула я. – Известен ли тебе, Нонна, сей занимательный факт: первоначально Магеллан предложил идею о поиске нового морского пути португальскому королю Мануэлю?
   Нонна поперхнулась, закашлялась.
   – Юля! С тобой не соскучишься!
   – Но тот отказал, – терпеливо продолжила я, не обращая внимания на конвульсии подруги. – Отказал, и все! И тогда Магеллан отправился в Испанию и там добился-таки своего. Испанский король Карл снарядил экспедицию, а Магеллана назначил командиром флотилии. И он отправился искать западный путь в Индию. Как тебе это нравится?
   Нонна, прищурившись, задумчиво посмотрела на меня. Затем придвинула тарелку с десертом, неторопливо поддела ложкой кусок торта и отправила в рот.
   Скромненький такой кусочек.
   Размером с Триумфальную арку.
   – Скажи, Нонна, что ты думаешь о маневре Магеллана?
   – Да, мне это нравится, – в конце концов подтвердила Нонна. – Молодец мужик. Упорный. Мануэлище его завернул, так он Карла дожал.
   – Да. Именно это меня и восхищает. Личности, увлеченные яркой идеей, настолько отличаются от заурядных людей! Их напор, энергия, храбрость впечатляют. И они творят историю.
   – Магеллан, припоминаю, открыл Магелланов пролив, – тонко подметила Нонна.
   – Да, верно. У тебя потрясающие познания в географии. Только Магеллановым пролив назвали позже. Он был безымянным, когда корабли Фернана достигли его.
   – Само собой. Но с чего ты вдруг заговорила о Магеллане?
   – Ты же сама попросила сменить тему!
   – А-а… Понятно. Ну, спасибо. Ты расширила мой кругозор. Буду знать теперь о препятствиях, преодоленных Магелланом на пути к его мечте. Интересная ты, Юлька. Девочки обычно говорят о фитнесе, макияже и способах сгонки веса. Или обсуждают противоположный пол.
   – Магеллан – мужчина! – горячо напомнила я. – Дерзкий и благородный, жестокий и упорный.
   – Все это прекрасно, но я предпочитаю более свежую натуру. Он в каком жил веке, твой любимчик?
   – Туземцы убили его в 1521 году, – траурно вздохнула я.
   – Туземцы?! Убили?!
   – Да.
   – Вот уроды! – возмутилась Нонна. – Да как же они посмели?! Такого парня замочили.
   Да уж.
   Погорячились.
   – Ну надо же, – задумалась подруга. – Всего пять минут назад Магеллан был для меня полуабстрактной фигурой из учебника географии. Но ты так страстно его рекламируешь… И сейчас я просто потрясена этой несправедливостью – какие-то тупые туземцы убили – кого?! Ма-гел-ла-на! Да они пальца его не стоили.
   – Конечно. Он умер в бою. Думаю, упал на землю, сжимая в руке меч. Рубашка разорвана на груди и окровавлена. Какое имя он прошептал последним? Наверное, «Виктория»… Флагманский корабль его флотилии… Магеллану было едва за сорок, – сообщила я, скорбя и тоскуя.
   – О-о, – восхищенно протянула Нонна. – Дай мне почитать о нем, я хочу узнать о Магеллане больше. У тебя книга?
   – Как же. Просто в Интернете пошарилась.
   Нонна огляделась в поисках официанта и, подозвав, заказала яблочный пирог и коктейль.
   После торта еще и пирог!
   – А вы желаете чего-нибудь? – склонился надо мной официант.
   Сигарету!!!!!
   – Нет, спасибо, – ответила я.
   – Юля, – строго заявила Нонна. – У тебя талант рекламиста.
   – Спасибо, что заметила. Я сколько лет работаю в рекламном журнале.
   – Бросай «Удачные покупки», переходи в мою фирму. Ах, Юля! Да мы с тобой горы свернем! Вся страна будет спать на наших подушках и укрываться великолепными одеялами из пуха кашмирских коз!
   – Твои швейцарские партнеры вряд ли готовы к таким объемам.
   – Ничего, расширят производство.
   – Нет, не хочу. Разве я недостаточно рекламирую тебя через «Удачные покупки»? Мы опубликовали две большие статьи, два разворота, десять модулей. Чем ты недовольна?
   – Ты отвлекаешься на посторонних. А если всю мощь своей креативности ты обратишь на пользу одной фирмы под названием «Вернхаус»!
   – Даже страшно представить! – хмыкнула я.
   – Ты всего-то разослала адресное объявление. А народ к нам ломится, словно в награду за покупку валика для поясницы мы дарим нефтяную скважину. У тебя легкая рука!
   – Спасибо. Все это безумно приятно слышать. Однако я не уйду из журнала. Хорошо мне там.
   – Поняла, не тупая. Больше не пристаю. В ближайшие два дня.
   – Договорились.
   – А кто тебя так измочалил, моя прелесть? – поинтересовалась Нонна, подозрительно меня оглядывая.
   Ну да, да, сама знаю.
   Синяки под глазами, серый цвет лица…
   – Неужели, едва закончив эпопею с Холмогоровым, ты ринулась в новое приключение?
   – Естественно, как же иначе? – усмехнулась я.
   – Скорее признавайся.
   – У моего приключения красивое имя. Лана Александровна.
   – Свекровь?! – изумилась Нонна.
   – Да. Она…
   Нет, мне, конечно, лестно, что, несмотря на неофициальность наших с Никитой отношений, Ланочка уже считает меня абсолютно родным человеком. Ведь только родного человека эксплуатируют так нагло и беззастенчиво. За два выходных дня свекровь меня измотала! А отвертеться я не могла – Никита лично попросил помочь дорогой мамочке. И я старалась изо всех сил.
   Лана Александровна, видимо заскучав, решила организовать стильный кальянный девичник.
   – Кальян – это интересно. Восточный колорит, – объяснила она.
   Я недоверчиво хмыкнула.
   – Ах, Юля, к чему этот скептицизм! Ты сравнительно молода! Будь открыта для любых волнующих экспериментов.
   Я хмыкнула еще раз. Оптимизма во мне не прибавилось.
   – А вы уже пробовали курить кальян?
   – Я – нет, – пожала плечами Ланочка. – Но одна из моих подруг хорошо в них разбирается. Давай-ка, душенька, езжай в магазин и купи.
   – Что купить? – не поняла я.
   – Кальян, Юля, кальян!
   Я поехала в торговый центр и там долго и нудно цеплялась к продавцам, пытаясь увлечь их к полкам с кальянами. Никто не хотел подойти и объяснить, как выбрать нужную модель из бесчисленного множества сверкающих восточных «самоваров». Почему Ланочка не попросила подругу купить один для нее, раз та эксперт в данном вопросе?
   Никто мне так и не помог. Наконец я выбрала кальян самостоятельно. Взяла размером побольше – наверняка он самый лучший… В автобусе чувствовала на себе взгляды – заинтересованные и завистливые.
   Да, кальян.
   А у вас его нет!
   – Юля! – в ужасе замахала наманикюренными лапками свекровь. – Юля! Зачем такой огромный!
   Я вытерла пот со лба и отдышалась.
   – Вы же сказали – девичник! – в отчаянии воскликнула я. – Сколько будет девочек? Будете курить сразу все вместе.
   – А где я потом буду его хранить? Он же столько места занимает! И потом… Мне не нравится этот цвет. Юля! Езжай поменяй на другой.
   – Давайте поедем вместе, – осторожно предложила я. – Вы сами выберете и цвет, и размер.
   – Ах, ну что ты! Я же готовлюсь к завтрашнему вечеру.
   И как я не заметила!
   Лицо Ланочки приятно блестело зеленой слизью – она делала себе маску.
   Я вернулась в магазин и сдала кальян. А потом поехала в торговый молл «Бумеранг», нашла специализированный отдел и в нем – компетентного продавца. Полчаса консультировалась с продавцом, а также по телефону – с эксплуататором. Попутно узнала массу занимательных сведений. Кальяны бывают составные и резьбовые. Герметичность многотрубочных намного хуже однотрубочных. Тяжелые кальянные шахты предпочтительнее легких, так как сделаны из более прочного металла. Лучше брать колбу из толстого стекла. Наконечник шланга должен быть из твердых пород дерева, иначе размокнет со временем из-за влажности воздуха. Чашу для табака надо выбирать керамическую, покрытую глазурью…
   – Постойте, я включу диктофон! – перебила я продавца. Все так интересно!
   Права Ланочка – не надо отказываться от возможности узнать или испытать что-то неизведанное. Вот теперь я настоящий спец по кальянам. А всего час назад была абсолютно не в теме.
   – Теперь мы с вами выберем табак и уголь, – сказал продавец. – Тут тоже много тонкостей и нюансов.
   Приятно иметь дело с профессионалом. В результате выбрали эмиратский маассель с ароматом вишни, четверть килограмма в упаковке. Ланочка и ее свита укурятся вдрабадан!
   Наконец-то я снабдила свекровь всем необходимым – привезла домой и кальян, и аксессуары. Вежливо улыбаясь, я начала осторожно перемещаться в сторону входной двери.
   – Вот и славно, – сказала Никитина мамочка (по совместительству – вампир). – Теперь, пожалуйста, отправляйся за продуктами.
   – А?
   – Езжай за продуктами. А готовить начнем завтра с утра.
   – Что готовить? – тупо спросила я.
   – Ах, Юля! Ты сегодня какая-то заторможенная. Что готовить! Угощение, конечно! Кальян не курят на пустой желудок.
   Очень хочу записаться на курсы киллеров.
   Так и подмывает.
   – А-а… Лана Александровна, про это я как-то не подумала.
   – Странно. Ты упускаешь из виду самые элементарные вещи. Как же мне принимать гостей?
   – Да, верно. Гости вряд ли…
   – Ты ведь не бросишь меня одну? Я не справлюсь! Столько всего надо купить.
   – Конечно, я вас не брошу, Лана Александровна, – заверила я. – Вы уже решили, что приготовить? А давайте сварим молодой картошки. С укропом, сливочным маслом и селедкой она очень хорошо пойдет.
   Лана Александровна испепелила меня взглядом.
   – Да, это очень в твоем духе – предлагать столь прозаические, неоригинальные вещи, – холодно произнесла она. – Сварить картошки! Боже, как приземленно!
   Куда нам, крестьянам…
   – Учитывая характер нашей вечеринки, я подобрала меню в восточном стиле! – радостно сияя глазами, сообщила Ланочка. – Вот, смотри!
   Она вручила мне лист бумаги, весь исписанный красивым, летящим почерком с замысловатыми петлями и хвостами. Не хватало лишь рамочки из арабской вязи. Замирая от восторга и ужаса, я прочитала:
   1. Баклажаны по-стамбульски.
   2. Салат с утиной грудкой и овощным кус-кусом.
   3. Кебаб из телятины.
   4. Пахлава.
   – Вы хоть раз это все готовили? – впадая в состояние, близкое к коме, слабым голосом спросила я.
   – Конечно нет. Я специально выбрала незнакомые блюда, чтобы удивить гостей. Но, Юля! Не волнуйся. Я распечатала из Интернета рецепты – они с фотографиями и пошаговыми инструкциями. Сегодня ты купишь продукты, а вечером в спокойной обстановке ознакомишься с рецептами. И завтра у тебя не возникнет затруднений. Ни капли в этом не сомневаюсь! Никита всегда нахваливает твои кулинарные способности.
   – Нахваливает?
   – Да! Он говорит, ты очень вкусно готовишь… Ну, давай, моя хорошая, отправляйся на рынок и в супермаркет.
   И я отправилась. Один только салат с утиной грудкой состоял из двадцати двух ингредиентов, включая гранат, куркуму, белое вино и пр.
   …Нонна с улыбкой выслушала мой трагический рассказ.
   – Теперь понятно, почему у тебя такой изможденный вид.
   – Еще бы. С самого утра пыхтела на Ланочкиной кухне, ваяла кебаб, пекла пахлаву. А Лана постоянно вклинивалась в процесс с ценными замечаниями.
   – И как кебаб? Получился?
   – Получился. Да ерунда там, вообще нечего делать.
   – Знаешь, а я бы послала.
   – Что послала? Письмо президенту? С просьбой не списывать другим странам миллиардные долги, пока половина России живет в нищете?
   – Не что, а кого. Свекровь бы послала.
   – С ума сошла! – ахнула я. – Это кощунство!
   – Да она тебе на шею села!
   – Ну и пусть. Это же Никитина мама, как ты не понимаешь?
   – Я понимаю. Ты мягкотелая нюня. И многие пользуются. Вьют из тебя веревки.
   – Глупости, Нонна. Я твердая, решительная, целеустремленная женщина.
   – Твердая и целеустремленная – твоя соседка Ева. Вот эта девочка не пропадет. А ты нюня.
   – Нет! Ты, Нонна, не права! Я практически кремень. И хорошо знаю, чего хочу от жизни. И всегда защищаю свои интересы. Никто не вьет из меня веревки.
   – Слушай, посидишь завтра еще разок в офисе? – вдруг резко сменила тему подруга. Ее голос звучал жалобно. – Оба менеджера подхватили какой-то вирус, валяются по домам. Надо прикрыть брешь. Выручишь меня, Юль?
   – Ой, Нонна… Я вообще-то завтра собиралась… У меня ж одна статья зависла… Нет, ну если… Раз такое дело… На весь день, да?
   – Да. С девяти утра до шести вечера, – изучающе рассматривая меня, подтвердила Нонна.
   – Ну хорошо, – вздохнула я. – Кто тебя еще выручит, если не я?
   – Спасибо. Вообще-то я пошутила.
   – Пошутила?
   – Да, расслабься. Никто не заболел, обе девчонки на месте. Просто хотела доказать тебе – ты всегда ставишь чужие интересы выше собственных. А так нельзя.
   – Но ведь дожила как-то до тридцати одного года? И причем неплохо, – улыбнулась я.

Глава 17
Будни самаритянки

   Следующие дни я провела в блаженном, почти эйфорическом состоянии. Да, безжалостно растерзав пару миллионов собственных нервных клеток, я, однако, решила трудную задачу. Дамоклов меч, висевший на волоске над головой, теперь спрятан подальше. И я выкрутилась из замысловатой ситуации – доставила чемодан по назначению и спасла семью депутата. Никто не знает, на что способен Холмогоров, но его интересы полностью удовлетворены. Он получил обратно свой английский контракт. Значит, у меня нет долгов перед Воскресенским. Надо просто забыть эту историю.
   Но как?
   Мысли о депутате не давали покоя. Я даже решила позвонить Холмогорову, хотя зареклась иметь дело с этим опасным человеком. Потенциально опасным. Я же не знаю, кто он на самом деле.
   Позвоню на мобильный (куда? в Англию?) и узнаю новости о депутате. Вернее, о его теле. Ведь Андрей Вадимович собирался пробить информацию по «своим каналам». А каналы у него, надо полагать, мощные.
   Однако дозвониться до Холмогорова не удалось. Его мобильник был вне зоны… Ну ладно. Мне в принципе есть чем заняться, кроме выяснения подробностей о депутате Воскресенском.
   Например, я три раза занималась сексом по телефону с Никитой. Больше ничего не остается. Ведь между нами огромные расстояния.
   – Мамуля была в восторге, очень тебя хвалила, – сообщил Никита, отдышавшись после сеанса.
   – Правда? – польщенно спросила я.
   – Да. Она сказала, ты все взяла на себя – организовала шикарный обед.
   – Я рада, если ей и подругам понравилось.
   – Спасибо, ты такая заботливая.
   – Никита, это же твоя мама! Я не могла поступить иначе.
   – Мне приятно, что у вас сложились чудесные отношения.
   М-м-м-м-м… Конечно чудесные.
   Это слово как нельзя лучше характеризует наши с Ланочкой отношения!
   – И вы нашли общий язык. Да, здорово… Мама сказала, немножко кебаб не удался.
   Что?!! Да этот чертов кебаб был просто великолепен!
   – О, ей не понравилось? – упавшим голосом промямлила я. – А мне показалось…
   – Не переживай! Не страшно. Ты все равно умница.
   Кебаб мой, видите ли, не понравился! Я в гневе!
   …Ева, гипнотически сверкая прекрасными карими очами, вновь попросила взять Мишутку.
   – Все, это в последний раз! – заверила она, пытаясь говорить как можно более убедительно.
   – Ладно. Выгружай.
   – Наверное, у него режутся первые зубки! – взволнованно сообщила Ева. – Он такой нервный, капризный! Мы совсем не спим по ночам. Я измучилась!
   – Ева, ты в своем уме?
   – Да, а что?
   – Какие «первые зубки»? У ребенка уже месяц назад было четыре резца!
   Ева с интересом посмотрела в сторону младенца. Тот уже сидел на моем диване между двух подушек и алчно мусолил баранку.
   – Вау, – сказала соседка. – Круто. Когда успел? Наверное, я что-то пропустила, пока вертелась по делам.
   – Конечно пропустила! Самое ценное, значительное и приятное. Твой ребенок растет, но это проходит мимо тебя.
   – Зато у меня бизнес. Сейчас пытаюсь открыть третий маникюрный бар. Столько проблем! Ну все, Юля, чао!
   …Мы гуляли в сквере, я старалась поворачивать коляску так, чтобы лицо спящего младенца оставалось в тени, а все остальное освещалось бы солнцем. На солнце вырабатывается витамин Д – бесценный элемент для профилактики рахита.
   Знает ли об этом Ева?
   Очень сомневаюсь.
   Детеныш спал, и, рассматривая его очаровательную мордочку, я вспоминала – опять же! – о поездке к депутату.
   Когда я перестану об этом думать? А вдруг я просто обязана думать об этом? А если жизнь пытается мне что-то подсказать? Только представьте: с чужим ребенком на руках я совершенно случайно очутилась в доме, где тут же началась перестрелка! Какое чудовищное совпадение! Мы могли приехать к депутату на день раньше, и его фатальная встреча с убийцами произошла бы без нашего участия. Я могла бы вовсе отказаться ехать вместе с Глебом – однако не только поехала сама, но и потащила с собой Мишутку.
   Что это? Зловещий знак судьбы?
   Вдруг мне надо усвоить какой-то урок или изменить что-то в себе, пока высшие силы не подбросили задачу посложнее? Вдруг мой ангел-хранитель рыдает, не в силах справиться с безалаберным поведением подопечной? Не хочется получать пинки от фортуны, отчаявшейся скорректировать мой путь более гуманными методами…
   Но что я делаю неправильно? В чем виновата?
   Не в силах ответить на все эти вопросы, прокипятив мозги, я достала свежий номер «Аргументов и фактов», купленный по дороге. Просто почитаю, пока ребенок спит…
   Но не тут-то было! Вместо того чтобы спокойно проштудировать первые страницы, посвященные политике, или пощекотать нервы историями из разряда «а вот еще был ужас», я взялась за рубрику «АиФ – Доброе сердце». Рассказ о малыше, которому необходима срочная операция за рубежом, заставил меня сначала всхлипнуть, а потом и прослезиться. Вскоре я уже страстно смачивала слезами газетную страницу – статья проняла до глубины души… Сбоку в отдельной колонке перечислялись дети, получившие медицинскую помощь благодаря акции «Доброе сердце». Чуть ниже – фамилии тех, кто пожертвовал деньги на лечение.
   Какая прекрасная страна! Сколько в ней отзывчивых, добрых, неравнодушных к чужому горю людей! И как же несправедливо, не по уму все у нас устроено. Не газета должна по рублю собирать деньги на операции детям, не родители, ополоумевшие от горя, должны выпрашивать подачки – платить обязано наше огромное, богатое государство! Это его работа, его задача, однако… Увы! Похоже основной целью нашего государства является задача сделать богатых еще богаче, а бедных – еще беднее.
   …Визг тормозов отвлек от мысленного публицистического буйства. Сквозь деревья на дороге виднелась канареечная «мазда». Без сомнения, это был автомобиль Глеба. Он высунул из окна руку и помахал в воздухе. Что-то на его пальцах полыхнуло безудержным огнем, попав под солнечный луч. Я свернула на боковую аллею.
   Я толкала перед собой коляску, бодрым галопом перемещаясь в сторону дома. Решение созрело молниеносно – я тоже перечислю деньги на банковский счет, указанный в газете! Мне хочется быть в числе тех, кто не отмахивается от чужой беды, сказав «мои сто рублей ничего не изменят», а просто идет и отправляет деньги…
   Я, конечно, перечислю не сто рублей, а гораздо больше. Никита, убывая в очередной вояж, оставил довольно крупную сумму на непредвиденные расходы. Отлично! Думаю, мне представился случай истратить эти деньги как нельзя более разумно…
   – Привет! – сказал Глеб через опущенное стекло. – А не подвезти ли вас?
   – Нет, мы никуда не поедем! – в ужасе отшатнулась я. – И не проси. Хватит. Достаточно поездки к Воскресенскому. Больше не хочу.
   Дизайнер аккуратно припарковал машину и выбрался из авто. Я беззвучно упала в обморок: сегодня на юноше были кожаные брюки и бирюзово-лимонно-фиолетовая блуза с воланами на груди.
   – Родители приедут попозже, сейчас не могут, – объяснил Глеб свое перевоплощение, – ну а я немножко расслабился.
   – Да, отлично выглядишь, – усмехнулась я.
   Мужественно.
   – Спасибо, – застенчиво поблагодарил дизайнер и расправил на груди павлиньи воланы.
   – Знаешь, покарауль пять минут коляску. Мне надо срочно сгонять домой. – Я кивнула в сторону подъезда.
   Дизайнер заглянул в коляску – оценил масштабы поручения. Ребенок тихо спал, не представляя опасности. Глеб, вероятно, понял, что справится.
   – Но только пять минут, не больше.
   – Мне только до квартиры добежать и обратно, – заверила я.
   – Ясно, – понимающе кивнул дизайнер. – Не забудь потом помыть руки.
   – О, да я не за этим! Хотя… Отличная идея! Тогда мне потребуется немного больше времени. Десять минут. Ладно?
   – Юля, ты… Ну хорошо. Десять минут?
   – Обещаю, за это время парень не успеет выйти из анабиоза!
   – А если… Вдруг он устроит истерику?
   – Глеб, какие проблемы? У тебя же племянник. Ты опытная нянька.
   – Предпочитаю не связываться с посторонними малявками.
   Как мудро!
   А я не такая.
   – Ладно, беги, – сказал в конце концов Глеб. – Так и быть, помогу тебе.
   …Отпустив дизайнера, выполнившего функцию охранника коляски на пять с плюсом (он даже отгонял от спящего ребенка голодных весенних мошек, размахивая сорванной веткой березы – молодец!), я отправилась к ближайшему отделению почты. Там, вероятно, бесплатно раздавали пончики и флаерсы в стрип-клуб – трудно было найти более вескую причину для подобного столпотворения. Я поняла: попытки выдать себя за кормящую мать (а также – инвалида Великой Отечественной) обречены на провал. Измученная духотой и ожиданием толпа растерзает меня.
   Поэтому мы поехали дальше – к банку. И там в приятной прохладе, отстояв в очереди всего десять минут, я избавилась от денежных излишков, истратив их на цель высокую и благородную.
   Отдавать – приятно!
   Остаток дня провела в исключительно хорошем настроении. Даже противные мысли о Воскресенском отодвинулись на задний план. Наверное, я требую от себя невозможного – нельзя забыть эту историю всего лишь через неделю после инцидента. Постепенно, конечно, справлюсь, но сейчас мне никуда не деться от постоянных видений, леденящих кровь. Ничего не поделаешь, просто надо выждать. Прошло слишком мало времени.
   …Вечером мы пили «Маргариту» на Евиной кухне. Владелица маникюрных баров разбиралась в коктейлях ничуть не хуже, чем в акриловых ногтях. Ева отлично смешивала ингредиенты. На ней красовались уже знакомые мне мини-шорты и искусно драная футболочка – дыры на этом трикотажном изделии позволяли видеть только разрешенные цензурой участки девичьего тела. А впрочем – где сейчас цензура?
   После первого коктейля я еще не созрела для откровений. Очень хотелось рассказать Еве о переводе целой кучи денег на лечение ребенка, но я стеснялась. Не назовет ли она меня чересчур сентиментальной или непрактичной? Но после третьей «Маргариты» веселые пузырьки устроили фейерверк в моей голове, и я выложила приятельнице подробности.
   Ева некоторое время молчала.
   – Знаешь, – нерешительно сказала она, – наверное, не все доступно нашему пониманию.
   Ха, кто бы спорил! Я вообще ничего не смыслю в львиной доле вопросов мироздания и человеческого поведения.
   – Юль, ну ты совсем, что ли, дура?
   Я опешила. Почему она говорит мне это?
   – Такие бабки истратила неизвестно на что! – возмущенно продолжила Ева.
   – На операцию ребенку!
   – Какое тебе дело до этого ребенка?
   – Я ужасно расстроилась, прочитав статью.
   – Да таких статей! Ты б еще в Интернете порылась – там сплошь и рядом объявления: помогите, дайте денег, спасите!
   – Тебя это не коснулось, поэтому ты так рассуждаешь, – обиделась я.
   – Боже упаси! – замахала руками Ева. – Не надо нам никаких болезней и операций!
   – Точно так же я могла бы сказать: какое мне дело до твоего ребенка, до Мишутки? Почему я его беру к себе, гуляю, кормлю с ложечки?
   – Я и сама удивляюсь, – честно призналась Ева. Она минуту рассматривала меня немного расфокусированным взглядом – коктейли делали свое дело. – Наверное, ты ангел. Да, ты ангел. Это все объясняет. И мне безумно жаль, что ты истратила столько денег не на себя, а на кого-то, кто тебе даже спасибо не скажет! Могла бы себе новый костюм купить, сумку, туфли классные…
   – Брось! Вещи – такая ерунда.
   – Не знаю, не знаю…
   Не успела я, пошатываясь и цепляясь за перила, добраться до своей квартиры, зазвонил мобильный. Никита!
   – Привет, малыш. Не спишь еще?
   – Нет!
   – Слушай, я на минутку.
   – Согласна и не на минутку. Да, мы сегодня уже разговаривали, но всегда хочется чего-то большего.
   – Нет, малыш, сейчас мне некогда. Послушай, ты, наверное, еще не все деньги истратила? Ну, из тех, что я тебе оставил?
   – М-м-м, – неопределенно ответила я, трезвея.
   – Понимаешь, мама совершенно выбилась из бюджета…
   Еще бы! Закатывать такие вечеринки.
   Да я только в супермаркете истратила целое состояние, покупая все эти замысловатые приправы, гранат без косточек, телятину и баклажаны. Роскошные израильские баклажаны – ведь местные еще не поспели! А сколько стоил кальян!
   – Юлёныш, дай Ланочке денег, хорошо? Она впадает в депрессию, когда лишается возможности ходить по магазинам и покупать, покупать, покупать. Тот еще шопоголик.
   – Конечно, Никита. А сколько?
   – Ну, сколько сможешь… Договорились?
   – Угу, – без энтузиазма промычала я.
   Если Ланочка узнает, сколько у меня осталось Никитиных денег, ей не избежать самой суровой депрессии. Никакого шопинга по крайней мере в ближайший месяц!
   Так. И что теперь делать? Вот ситуация! Ну, ничего… Сейчас я обязательно что-нибудь придумаю…

Глава 18
И еще один Андрей

   Кто-то преуспевает в бизнесе, кто-то отлично владеет клюшкой для гольфа или вязальными спицами, кто-то блестяще просчитывает финансовые риски или печет мясные пироги. А еще существует категория людей, невероятно успешных в искусстве портить себе нервы. Их хлебом не корми, дай поиздеваться над собственной нервной системой. Они не живут, а мучаются, окруженные липкой пеленой неясных страхов и предчувствием грядущих трагедий. Эти несчастные наделены буйным воображением и умением проецировать на себя все несчастья мира. Они – жертвы наводнений и землетрясений, пассажиры автобусов, упавших в пропасть, и добыча маньяков – и все это за каких-то тридцать минут вечерних теленовостей…
   Наверное, я из их числа.
   Подскочила с кровати ночью, вновь разбуженная страшной мыслью, и долго сидела в темноте, не в силах справиться с сердцебиением… Совесть, смачно чавкая, доедала мои внутренности. А что, если Воскресенского действительно можно было спасти? Я же говорила об этом Глебу, собиралась вызвать «скорую»! Но он отмахнулся!
   Вдруг налетчики, увидев депутата в крови, распростертым на полу, спешно покинули дом? А депутат вовсе не умер, он только потерял сознание. И, доставив Воскресенского в больницу, мы бы его откачали! Но я и Глеб позорно и без оглядки бежали, стараясь предельно увеличить расстояние между усадьбой и нашими персонами. Зачем я послушалась трусливого дизайнера и не вызвала милицию?
   Вот поэтому печальный дух Воскресенского меня не отпускает, поэтому постоянно стоят перед глазами страшные картины. Я виновата! Не спасла его…
   Стоп!
   Не слишком ли много я пытаюсь на себя взять? В тот момент у меня была другая задача – вынести из-под пуль ребенка. Хотя бы с этим я справилась. А в охранники к депутату я не нанималась…
   Но вызвать «скорую» могла бы!
   Я упала на кровать и накрыла голову подушкой. Какое мучение. Кто-то внутри меня произносит все эти ужасные слова, не дающие покоя…

   – Нонна, займи денег.
   – Ну.
   – В смысле?
   – В смысле – уже. Легко.
   Нонна сидела уткнувшись носом в бухгалтерские документы, ставила в них закорючки, а также увлеченно колотила по калькулятору и одновременно заполняла на компьютере экселевскую таблицу. Я настигла подругу в близлежащем офисе.
   – Понимаешь, перечислила деньги на операцию одному ребенку.
   Нонна наконец взглянула на меня:
   – Что-то случилось? Чей ребенок? Какая операция?
   – Да прочитала в газете призыв о помощи.
   – То есть ребенок тебе незнаком?
   – Конечно нет.
   Нонна тупо уставилась в бумаги. Потом вновь подняла взор:
   – И сколько перечислила?
   – По твоим меркам – сущие копейки.
   – А по твоим?
   – Солидную сумму. И теперь мне нужны деньги, так как позвонил Никита и велел срочно спонсировать Ланочку, потому что она…
   Нонна, не дослушав, встала и вышла из кабинета. Вернувшись, положила на стол передо мной увесистую денежную «котлету».
   – Сердобольная ты моя, – сказала она.
   – Я поступила неправильно? – с вызовом поинтересовалась я.
   – Знаешь, пожалуй, лучше мне промолчать.
   – Нет, скажи!
   – По крайней мере, ты верна себе. А это всегда вызывает уважение.
   – Спасибо, хоть идиоткой не назвала. Ева вчера так прямо и сказала.
   – А ты ее не слушай! – тут же подскочила Нонна. Видимо, обиделась за подругу. Хотя и у нее самой, полагаю, вертелось на языке то же слово. – Эта Ева… Она хоть что-то когда-то сделала доброе не для себя, а для других?
   – Конечно! Платье мне дала красивое, офигенное, я его на концерт надела. И еще тебя по всему городу искала, когда я к батарее привязалась!
   – Горе ты мое! – вздохнула Нонна. – Уйди, не мешай работать.
   – Все, уже ушла.
   На пороге я нерешительно обернулась:
   – Нонночка, это…
   – Что еще? – гюрзой прошипела подруга, снова отрываясь от важных бумаг.
   – Не знаю, когда отдам деньги. Вообще-то скоро зарплата, и еще в «Стильной леди» должны гонорарчик подки…
   – Как сможешь, так и отдашь.
   – Любимой подруге конечно же без процентов? – нежно проворковала я, безучастно рассматривая липу за окном.
   – Ща как по роже тресну! – возмущенно рявкнула Нонна. – Какие проценты? Ты за кого меня держишь?!
   – Просто уточнила, – кротко сказала я. – Страна у нас капиталистическая. Всюду денежные отношения.
   – Проваливай! Нет, постой.
   Нонна опять вышла и вернулась с другой пачкой денег.
   Наверное, в соседней комнате у нее печатный станок.
   Можно я буду там жить?
   – Вот, возьми.
   – Это взятка? Чтобы я наконец-то сгинула с твоих глаз? – обрадовалась я.
   – Нет! Перечисли на операцию ребенку.
   – О, Нонна! – задохнулась я от восторга и благодарности.
   – Это будет мой взнос. Что там с дитем?
   – Редкое генетическое заболевание. Но шансы хорошие.
   – Отлично. Теперь иди. Ты время у меня отнимаешь.
   – Дай я тебя поцелую?
   – Еще чего не хватало! С Никитой будешь целоваться, – отрезала Нонна. – До свидания!
   – Нонна, спасибо, спасибо! Ну, я пошла. Уже иду. Побегу в банк, отправлю деньги.
   – ДО СВИДАНИЯ, ЮЛЯ!
   – Да, ухожу. Нонна, еще один маленький вопросик. Ответь! Почему ты решила сделать это?
   – О боже, ты отстанешь от меня когда-нибудь или нет?!!
   – Ответь, и я отстану!
   – Три причины, почему я это сделала. Первая: чтобы ты не считала себя самой благородной. Вторая: чтобы ты не считала себя сентиментальной идиоткой. Третья: чтобы помочь ребенку. Достаточно? А теперь – до свидания!

   Я стояла у крыльца офиса под сияющим солнцем, вдыхала аромат цветущей черемухи и не решалась вернуться обратно. Если я вернусь, Нонна обязательно кинет в меня каким-нибудь тяжелым предметом.
   Витриной с подушками. Или сейфом.
   В гневе она страшна, наверное.
   А вернуться необходимо. Ведь я забыла сказать Нонне о самом главном: сегодня утром у меня возникла идея предложить подруге приятную увеселительную прогулку. Нечто вроде загородной экскурсии в дачный поселок, где находится особняк Воскресенского.
   Я должна туда поехать и выяснить, не валяется ли в доме полуразложившееся на жаре тело депутата. Вдруг головорезы не только не убрали за собой после вторжения, не почистили ковер, не вытерли пыль, но даже не посчитали нужным спрятать тело!
   Но если останки брошены в особняке и сейчас наполняют дом зловонием, то почему бездействует прислуга? Учитывая количество живых существ с зубами и копытами, обитающих в усадьбе, у Воскресенского обязательно должен быть целый штат помощников – кормить барсуков, присматривать за белками, чистить лошадей. Почему эти трудолюбивые и скромные люди не бьют тревогу?
   Наверное, они просто не заходят в закрытый дом. И так же, как и все кругом, полагают – барин уехал на Мальдивы… А вдруг я застану какую-нибудь помощницу по хозяйству или берейтора и смогу поговорить с ними… Пресса, как и раньше, молчит. Холмогоров не спешит отчитываться передо мной, удалось ли ему выяснить хоть что-то о судьбе Воскресенского.
   Да, надо ехать.
   Иначе я больше никогда не усну.
   На случай, если Нонна воспримет мою идею в штыки и откажется от вояжа, я имела альтернативный вариант. Хотела выпросить у подруги хотя бы автомобиль с шофером – не добираться же до поселка на перекладных!
   Однако… Видимо, придется… Хватит испытывать терпение занятой бизнесвумен. Она и так слишком много успела для меня сделать за сегодняшнее утро – морально поддержала в истории с перечислением денег на операцию, а еще дала в долг столько, что хватит и на удовлетворение Ланочкиного аппетита, и на такси… Хорошо, поймаю машину!

   Только с третьим пойманным таксистом мы достигли консенсуса. Два первых пытались оправдать свою непомерную алчность постоянно дорожающим бензином. Один даже обвинил меня в скаредности.
   Это я-то скряга?!
   Всего за двадцать минут мы долетели до поселка. Безмятежная тишина, нарушаемая только стрекотанием кузнечиков, разлилась над домами. Солнце сияло в бескрайней синеве неба и припекало.
   Я попросила водителя подождать, но тот проявил зловредность, практически необъяснимую, когда речь идет о реакции мужчины на просьбу хорошенькой девицы… И все же таксист мне отказал. Наверное, пора удалить себя из категории «хорошенькие девицы». Скорее всего, я давно переместилась в разряд «нудные тетки», однако продолжаю питать иллюзии…
   Я завернула за угол и направилась к дому Воскресенского. И тут же услышала за спиной вкрадчивое бормотание мотора – словно это урчал лев, сытый и разморенный солнцем. Я оглянулась. Огромный джип с тонированными стеклами неторопливо следовал за мной. Сердце выпрыгнуло из груди и ухнуло вниз столь стремительно, что едва не превратилось в кровавую кляксу на асфальте. Кто это?! Снова бандиты? И кто их цель?
   Неужели я?!
   Я прижалась к обочине, запуталась в траве, испуганно уставилась на мрачную махину… А джип проехал мимо!
   Уф…
   У меня, несомненно, две мании – преследования и величия. Можно подумать, все джипы на свете охотятся именно за мной!
   Однако… Автомобиль остановился именно там, где и я сама собиралась притормозить, – рядом с белыми воротами депутатского поместья. Из машины появился мужчина. Я с безучастным видом прошла мимо, словно праздная селянка, случайно очутившаяся на этой летней, пропитанной солнечным светом и запахом нагретой почвы и травы улице.
   Лицо мужчины показалось знакомым. Удаляясь от дома Воскресенского, я вспоминала… И конечно же вспомнила!
   Странно.
   Такой человек – и без охраны!
   Андрей Богданович Ремартов – генеральный директор акционерного общества «Ремарт», сорок два года, богач, меценат, спортсмен. Корпорация «Ремарт» удивляет своей всеядностью: гостиничный бизнес, два автоцентра, комплекс по производству щебня и асфальта и так далее… Похоже, этот мужчина умеет добывать деньги из чего угодно и всегда успешен в своих начинаниях. Кроме того, Андрей Ремартов спонсирует детскую областную сборную по хоккею и сам тоже играет в хоккей. Построил в городских дворах несколько десятков площадок… Что там еще? Женат, есть дети.
   Год назад АО «Ремарт» проводило громкую рекламную кампанию, связанную с открытием нового автосалона. После долгой конкурентной борьбы «Ремарту» удалось стать эксклюзивным дилером одной автомобильной марки. Естественно, упоенные успехом, они не жалели денег на рекламу. Я писала статью для «Удачных покупок», общалась с пиар-службой корпорации. И поэтому знала о гендиректоре гораздо больше, чем он обо мне. Вернее, он даже и не подозревал о моем существовании…
   Сейчас у ворот дома стоял именно он, Андрей Богданович.
   Не слишком ли много Андреев?
   Но я тем не менее рада. По крайней мере, впервые вижу человека, пытающегося отыскать депутата в городе, а не уверовавшего в байку про мальдивский отпуск Воскресенского…
   Я развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась обратно – к наглухо задраенным воротам, по пути соображая, как завязать диалог. Обычно у меня не бывает с этим трудностей, приходилось увлеченно беседовать и с головой, выглядывающей из канализационного люка, и с бомжом, исследующим помойку, и с новобрачными, тусующимися на крыльце перед рестораном.
   Но что сказать Ремартову? Обрадуется ли он, когда я рассекречу его инкогнито? Вероятно, надо начать издалека. Например, спросить, в курсе ли он, что владелец строения, куда Андрей Богданович в данный момент безуспешно пытается вторгнуться, нажимая раз за разом кнопку звонка… Так вот, этот владелец некоторое время назад получил пулю в живот и скончался практически у меня на руках?
   – Здравствуйте, – пролепетала я, глупо улыбаясь. – А Антона Аркадьевича нет.
   – Да, я уже понял, – ответил Ремартов. Он выглядел недовольным и разочарованным. Крепко сбитый, широкоплечий мужик, серьезный и основательный. Короткая мощная шея удерживала голову в таком положении, что сразу становилось ясно, кто здесь хозяин. Холодные глаза, властный взгляд…
   Магеллан?
   Да, наверное, есть сходство. Если рассматривать способность подчинять других людей своей цели… Несмотря на жару, бизнесмен сиял свежестью – его лицо не блестело от пота, рубашка оставалась сухой. Ну, так у него же кондиционер в машине.
   – Вы соседка? Живете здесь? В этом поселке?
   – Нет. Я приехала сюда в надежде разузнать о Воскресенском. Но видимо, его нет дома.
   Его вообще нет на земле.
   Пока Ремартов недоверчиво буравил незнакомку взглядом, изучая мои джинсы и футболку, шею и лоб, я отвела глаза в сторону и тщательно осмотрела синюю наклейку в углу ворот. Она свидетельствовала: ворота Воскресенскому установила фирма «Страж».
   – А зачем он вам? – продолжал допытываться Ремартов. – Вы его знакомая? Родственница? Служащая? Вообще-то Антон собирался в отпуск.
   К счастью, в уборщицы меня не записали.
   Спасибо.
   – Да. На Мальдивы, – продемонстрировала я осведомленность. – Однако мы с вами не верим в эту сказку. Иначе не оказались бы сегодня здесь, у запертых ворот.
   Лицо Ремартова озарилось удивлением.
   – И все-таки вы не ответили, милая девушка. Кем вы приходитесь Воскресенскому?
   – Ах, ну разве я обязана отвечать? – игриво улыбнулась я и стрельнула глазками. Слава богу, вовремя вспомнила о том, насколько маска кокетливой дурочки облегчает диалог с мужчиной. Тем более с мужчиной, считающим себя центром вселенной. – Вы сами-то кто?
   А от него приятно пахнет.
   Тонкий и свежий аромат.
   – Андрей Богданович Ремартов, – просто и не пытаясь напустить туману представился гендиректор. Очевидно, задача сохранить инкогнито перед ним не стояла.
   Зря волновалась на этот счет.
   Выдержав паузу, я изумленно открыла рот и распахнула глаза.
   – Вы?! Сам Ремартов?! О-о…
   Господин Утренняя Свежесть улыбнулся краешком рта.
   – Акционерное общество «Ремарт»! Эксклюзивный дилер «Пежо» в нашем регионе! – с восторженным придыханием произнесла я.
   – Ну надо же, как я популярен, – усмехнулся бизнесмен.
   – И вы так запросто… Без охраны? Без водителя?
   – Да, вот так запросто, – пожал плечами Ремартов.
   – Очень приятно с вами познакомиться, Андрей Богданович! А я Юлия. Работаю в журнале «Удачные покупки». Мы публиковали вашу рекламу.
   – Да? Возможно.
   – Вы, естественно, не в состоянии отслеживать все выступления прессы или рекламные акции вашего пиар-отдела, – кивнула я. – У вас ведь огромная корпорация.
   – Нет, почему же. Я слежу, слежу.
   – Андрей Богданович, а почему вы не поверили в байку о мальдивском отпуске депутата?
   – Ах, ну разве я обязан отвечать? – хитро улыбнулся Ремартов. Мне почудилось, по ледяному экрану, разделяющему нас, зигзагами поползли белые трещины. – Да, да, я знаю, Антон собирался на курорт.
   – Сначала отправил туда семью, – быстро вставила я, стараясь доказать свою причастность к жизни депутата и выглядеть человеком не случайным, а посвященным. Вдруг это поможет окончательно растопить лед и выведать у Ремартова какую-то информацию?
   – Но нельзя же исчезать так внезапно! – возмущенно сказал бизнесмен. – Без предупреждения.
   Он вновь помрачнел и глубоко задумался.
   – Понятно, – сочувственно кивнула я. – Воскресенский вас подвел. Вы партнеры по бизнесу?
   – Что? А, да… Вроде того. Вообще мы с ним давно дружим.
   – Серьезно?!
   – Почему нет? – удивился моей реакции Ремартов.
   – Постойте, постойте, – заволновалась я. – Давайте уточним. Вы – друг Антона Аркадьевича Воскресенского. Настоящий, верный друг. И между вами – крепкая мужская дружба?
   Теперь Ремартов выглядел слегка ошарашенным.
   Да. Бывает.
   С людьми, вовлеченными мной в беседу, такое случается постоянно. Я странные вопросы порой задаю…
   Но сейчас моя попытка выяснить, действительно ли Воскресенского и Ремартова связывают узы настоящей мужской дружбы, имела простое объяснение. Я жажду найти человека, готового взвалить на себя эту ношу – заботы о судьбе депутата. Тем самым хочу освободиться от непосильного груза… Если Ремартов действительно друг Воскресенского, он идеально подойдет на эту роль.
   – Юля, вопросы у вас, однако, – пробормотал бизнесмен.
   – Простите! Да, это странно. Мы едва познакомились, а я уже пытаюсь выяснить у вас подробности взаимоотношений с депутатом… Но знаете ли… Я располагаю некоторой информацией, а доверить ее человеку, знакомому с Воскресенским лишь поверхностно, не могу. Поэтому и спросила, на самом ли деле вас объединяет дружба.
   – Да, – твердо ответил Ремартов.
   – Тогда слушайте! – горячо затараторила я, ощущая, как в груди опускается шлюз и раскаленная волна выкатывается наружу. Мне так хотелось поделиться с кем-то проблемой! – Значит, так. Дней десять назад…
   – Подождите, Юля! А вдруг я вас обманываю?
   – Как это?
   – Я сказал, что друг Воскресенскому, а вы тут же и поверили. И собираетесь выложить какую-то тайну.
   – Если вы не друг, то почему разыскиваете депутата?
   – Мало ли.
   – Но зачем вам меня обманывать? Разве я – очень важная персона, чтобы убеждать меня в чем-то? Какой смысл?
   – Ладно, сдаюсь! – поднял Ремартов руки вверх. – Слушаю.
   – Так вот… Дней десять, ах нет, почти две недели назад я совершенно случайно заехала к депутату… Я была с другом, еще с ребенком, и мы показывали ему барсуков и белок.
   – Кому вы показывали барсуков? Воскресенскому?
   – Нет, малышу.
   – Какому малышу?
   – Который был со мной! Я же объясняю. Мы катались на машине, и Глебу понадобилось заехать к депутату.
   – Какому Глебу?
   – Моему другу. Вы не перебивайте, пожалуйста, Андрей Богданович, я путаюсь!
   – Это заметно.
   – Молчите! Так вот, барсуки и белки ему понравились невероятно.
   – Кому? Глебу?
   – Ребенку!!! У Воскресенского этого добра полно, вы знаете, наверное… Потом мы пили ко…
   – Юля, – жестко перебил Ремартов в очередной раз.
   Я сделала страшные глаза. Неужели трудно помолчать хотя бы три минуты! Учитывая скорость моей речи, мне вполне хватило бы этого времени.
   – А?
   – Садись в машину. Поедем в город.
   – Зачем? – настороженно прищурилась я.
   – Нет у меня времени стоять тут. По дороге расскажешь.

Глава 19
Приплыли: зачислена в любовницы

   По моей просьбе Ремартов домчал машину до редакции «Удачных покупок». Шокированный известием о гибели друга, он тем не менее отлично справлялся с ситуацией на дороге. Выложив сведения, я наконец-то притихла на пассажирском сиденье. Да, круто иметь в личных водителях миллионера. Не сомневаюсь, господин Ремартов – самый настоящий миллионер. В нашем богатом промышленном мегаполисе они плодятся, как австралийские кенгуру.
   – Нет, не верится, – признался в конце концов бизнесмен.
   – Но я все это не нафантазировала. Зачем?
   – Да, Антон недавно жаловался на проблемы с бизнесом… И вот теперь на него наехали… Нет, все равно не могу поверить! В голове не укладывается…
   – Но я же говорю правду! Ничего не выдумываю!
   Да, исключительную правду.
   Только не всю.
   Ни словом не обмолвилась о кейсе с коброй и английским контрактом внутри. Бизнесмена это не касается, пусть даже его и зовут Андреем. Значит, господину Ремартову незачем знать о посылке, переданной умирающим депутатом.
   – Давай-ка, Юля, встретимся завтра, – повелительным тоном сказал бизнесмен на прощание.
   – Зачем?
   – Еще раз поговорим обо всем этом.
   – Но у меня завтра…
   Мне вовсе не хотелось опять встречаться тет-а-тет и пересказывать историю! Я надеялась, Ремартов займется выяснением обстоятельств, а затем просто сообщит по телефону о результатах расследования.
   Отчитается передо мной.
   – Юля, дело серьезное.
   – Нет, ну конечно, серьезное, – промямлила я.
   – Координаты оставь, – приказал Ремартов.
   Как быстро он подчинил меня своей воле. Командует. И почему он перешел на «ты»? Разве я соглашалась? Чувствую себя куском пластилина, разминаемого твердыми пальцами.
   – Встречаемся завтра в одиннадцать.
   – Давайте, – без энтузиазма согласилась я.
   – Куда за тобой заехать?
   – Сюда.
   А до завтрашнего дня, вероятно, Ремартов будет наводить обо мне справки. Не состою ли я на учете в психдиспансере и не страдаю ли галлюцинациями.
   Было бы здорово.
   Тогда мой прочувствованный монолог о безвременной кончине депутата Ремартов легко посчитал бы бредом сумасшедшей… Должна его огорчить – я не чокнутая. И мой рассказ о Воскресенском – чистая правда…
   У здания редакции бизнесмен проявил чудеса предупредительности. Я даже не ожидала, учитывая его высокомерную манеру общения. Он вышел из автомобиля и, открыв дверцу, помог даме спуститься с высокой подножки. И именно в этот лестный для моего тщеславия момент – шикарный автомобиль, интересный мужчина – из здания вышли коллеги. Друзья имели возможность наблюдать за сценой вынимания Юли из джипа. Этот эпизод сразу же стал предметом бурного обсуждения.
   – Ах, Бронникова, ты в своем репертуаре! Здравствуй, дорогая, – улыбнулась Наталья, редактор отдела красоты. – Всегда катаешься с крутыми мужиками.
   – И на крутых машинах, – добавил Петя, редактор автомобильного отдела. – Привет, Юль!
   – Кто он? Наш клиент? Публиковал у нас рекламу? – поинтересовалась Елизавета Витальевна, главный бухгалтер.
   – Да, было дело.
   – Ой, такой мужчина импозантный. И похоже, очень влиятельный, – мечтательно закатила глаза Диана, младший редактор.
   – Почему ты решила? – спросила Наташа.
   – У него на лице написано. И еще он джентльмен. Дверцу придержал, руку подал. Как приятно! Да, Юля? – продолжала восторгаться Диана.
   – Да, недурно, – пробубнила я.
   – Хорошая у мужика тачка, – повторил Петя.
   – Заурядный джип, – пожала плечами Наташа. – Кого сейчас им удивишь? Вот если бы красный «феррари», тогда конечно. У нас в городе их почему-то маловато.
   – Зато «хаммеров» больше, чем «жигулей».
   – Она постарается в следующий раз организовать «феррари», – пообещала за меня Елизавета Витальевна. – Юль, тебе деньги сегодня нужны?
   Я встрепенулась.
   Отличный вопрос!
   Риторический. Деньги нужны всегда!
   – Да! А вы дадите?
   – Дам. Но лучше завтра.
   – Согласна! Пусть завтра. А разве у нас что-то наклевывалось? Я не ждала на этой неделе.
   – Наш Степан Данилович постарался, – объяснила Диана. Имя главного редактора она произнесла голосом, полным любви. – Он придумал с начала этого года выдавать компенсацию за обеды. И сегодня нам выдали сразу за четыре месяца. Классно, да?
   – Здорово, – восхитилась я.
   В какой еще компании босс так трогательно озабочен материальным положением сотрудников? Только в «Удачных покупках». Степан постоянно выискивает способ нас порадовать. Подозреваю, он засыпает с мыслью: «А что еще я могу сделать для моих человечков?» Ясное дело – мы за него в лепешку!
   – А вы куда всей гурьбой собрались?
   – На бизнес-ланч. Мы ж богатые теперь!
   – О, раз вы все богатые, быстро скинулись на операцию ребенку, – сразу сориентировалась я и достала из сумки газетную страницу. Она почему-то была сложена в прямоугольник размером два на три миллиметра. И когда это я успела так поизмываться над страницей?
   Не контролирую свои действия.
   У меня невроз?
   Развернув газетный лист, я продемонстрировала коллегам статью и фотографию ребенка. Особого восторга моя просьба не вызвала.
   – Давайте, господа, не проходите мимо, – приободрила я публику. – Не жмитесь. Дело благородное, святое.
   – Юля, тебя-то кто подрядил деньги собирать? – сделал кислую физиономию Петр.
   – Я по велению сердца. Товарищи, делайте ваши пожертвования! Вам самим будет приятно.
   Коллеги, вздыхая, полезли за кошельками.
   – И вообще. Предлагаю с каждой зарплаты автоматически отчислять деньги на эту акцию. Подумать только! Мы же столько детей спасем!
   – Юля!!! – возмущенно заорали все, кроме Елизаветы Витальевны.
   – Да, не сопротивляйтесь. Зато потом, когда ребенку сделают операцию и он получит шанс прожить долгую и счастливую жизнь, вы будете знать – в этом есть и ваша заслуга. Я обязательно сообщу.
   – А если он умрет? – пессимистично заметил Петя.
   – Типун тебе на язык! – возмутилась Елизавета Витальевна. – Правильно, Юля, правильно. Давайте отправим деньги. Надо помогать людям. Родители там, наверное, с ума сходят.
   – А я и сама давно хотела это сделать, – смущенно призналась Диана. – Мы выписываем «АиФ», и я над каждой такой статьей рыдаю!
   Ну вот. Я не одинока!
   – Но все как-то руки не доходят. И ноги! Как представлю – надо идти в банк, заполнять квитанцию с этими длинными цифрами… Юля, ты сама все это сделаешь?
   – Конечно! – пообещала я.
   – Юль, ты еще этого крутого дядьку раскулачь, – посоветовал Петр. – Пусть пару штук евро отвалит на операцию. Не обеднеет!
   – Думаю, не обеднеет, – согласилась я, складывая собранные купюры по ранжиру. Главное, проконтролировать, чтобы банкноты не постигла участь газетной страницы – вряд ли в банке обрадуются, если я вывалю перед ними горстку крошечных квадратиков.
   Надо следить за руками.
   И пить настой валерианы.
   – Пойдешь с нами на бизнес-ланч? – предложила Наталья.
   – Нет, спасибо, я не хочу есть.
   Компания, безжалостно обобранная мной, скрылась из вида, а на крыльце появилась Лиля из отдела дизайна. Ее кошелек я потрошить не стала, по той же причине, по какой эта очаровательная девушка не получила приглашения на бизнес-ланч. Концентрация яда в крови и дыхании Лили достигала такой степени, что к ней было опасно приближаться без респиратора и резиновых перчаток.
   – М-м-м, приветик, – невнятно буркнула она. – Как дела?
   – Привет. Дела нормально.
   – Выглядишь замученной.
   – Правда? А ты, напротив, выглядишь прекрасно.
   Лиля осмотрела меня с ног до головы и осталась довольна, хотя ей крайне редко удается достичь подобного состояния. Обычно ее всегда что-то раздражает. Но сейчас, очевидно, я выглядела достаточно взмыленной и лохматой… И эта моя униформа – джинсы, футболка… Мне просто не в чем ходить. Не хочется тратить деньги на одежду нового размера – ведь я вот-вот вернусь в свои обычные формы! Поэтому сейчас мой гардероб весьма скуден.
   А Лиля красовалась в чудесном летнем платье с крупными фиолетовыми орхидеями, дополненном сумочкой и туфлями жемчужно-серого цвета. Лилины изящные руки, полностью открытые, сияли искусственным загаром – наверное, она воспользовалась специальным лосьоном, так рьяно рекламируемым в последний месяц по телевизору.
   И почему я не надела сарафан, привезенный Нонной из Лондона? Сейчас была бы на высоте!
   Да, барышня выглядела мило. Если не обращать внимания на выражение ее лица – всегда угрюмое и обиженное. В свои тридцать четыре Лиля беспросветно одинока, и этот факт, естественно, не улучшает ее мировосприятия. Ее мир раскрашен в мрачные, депрессивные тона.
   – И все-таки, Юля, ты ужасно поправилась! – удовлетворенно произнесла Лиля.
   – Да, есть немного, – миролюбиво согласилась я. – Надо же хоть чем-то тебя порадовать.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Так, ничего…
   Мы стояли у крыльца здания, мимо спешили по делам люди, в сизом от выхлопных газов воздухе витал запах бензина и дыма – где-то за городом горел лес. В двух шагах проносились по оживленному проспекту сверкающие иномарки, неторопливо катились «икарусы», гул моторов заглушал наши голоса…
   – Как будешь бороться с лишним весом?
   – А у меня нет лишнего веса.
   – Ты что! – взвилась Лиля. – Ты заблуждаешься! Вот, к примеру, скажи, какой у тебя индекс массы тела?
   – Безусловно, положительный.
   – У меня двадцать, – с гордостью сообщила стройняшка.
   – Да я и не помню, как его считать.
   – Вес в килограммах разделить на квадрат роста в метрах, – быстро проговорила Лилия. Наверное, это было ее мантрой. – Хочешь, посчитаем?
   Почему она привязалась именно ко мне?
   – Не хочу, – хмуро отказалась я.
   Надо скорее бежать от барышни-вампира, пока она не вонзила клыки в мою нежную шею. Настроение резко ухудшилось. А ведь после поездки с Ремартовым я была довольно бодра: во-первых, познакомилась с интересным человеком, во-вторых, свалила на него часть морального груза. Кроме того, порадовали коллеги: они не отказались сдать деньги на операцию, а главный бухгалтер и вовсе пообещала завтра озолотить – вот удача!
   А Лиля все портит!
   – Знаешь, да ну его, этот индекс! Никита без ума от моих жировых отложений. Он просто ликует.
   – Правда? – тут же расстроилась Лиля и мельком глянула вниз, на собственное предельно изящное тело. Из-под подола платья торчали острые коленки, как у двенадцатилетней девочки. Уж Лиля за последний год не поправилась ни на грамм!
   – Да, – кивнула я. – Любят мужчины, знаешь ли, нас, толстух.
   – Ты думаешь?
   – Серьезно! Проверено на себе! – жизнерадостно заявила я. – Да ты сама представь на минутку: или у тебя в руках нечто упругое, аппетитное, мягкое, или конструктор из костей, изъеденных остеопорозом. Есть разница?
   Лиля сникла.
   – А при чем здесь остеопороз?
   – Ты же экономишь калории.
   – Да, я подсчитываю и записываю все съеденные килокалории, – призналась Лиля.
   – Наверняка в твоем рационе не хватает кальция, – компетентно заявила я. – Тебе, бедняжке, наверное, и кусочек сыра съесть страшно. Он же такой калорийный!
   – Зато на мне одежда застегивается! – огрызнулась Лиля, безжалостно ударив коллегу пудовой каменной кувалдой.
   Да, а на мне ничего не застегивается. Надо признать этот печальный факт. И если честно – разве не мечтаю я вновь стать такой же тощей, как Лиля?
   Мечтаю! Мне во сне снятся кости, изъеденные остеопорозом, и все они – о, счастье! – мои!
   Но я не расскажу об этом Лиле.
   – Тебя опять кто-то на джипе подвозил?
   – Откуда ты знаешь? – удивилась я.
   – Из окна видела. Но твой Никита в отъезде, вернется не скоро…
   Похоже, о графике командировок моего принца Лиля осведомлена лучше меня самой!
   – …значит, это не он.
   – Да, другой мужчина. Новый знакомый.
   – Угу. Очередной знакомый… У тебя их очень много. А этот мужчина… Это не Андрей Холмогоров, нет? Не Холмогоров?
   Я изумленно замерла.
   – Не-е-ет… Не он. Но, Лиля! Почему ты… Откуда ты знаешь Холмогорова?!
   – Я его не знаю.
   – Почему же спросила о нем?
   – Ну, так… Ой, Юля, не пытайся держать в секрете новость, известную всему городу!
   – Какую новость? – насторожилась я.
   Лиля язвительно усмехнулась, выдержала длинную паузу, протыкая меня, как иглой, острым взглядом.
   – Да ладно тебе. Я все знаю!
   – Лиля! Хватит темнить.
   – Ах, Юля! Любишь ты прикинуться дурочкой.
   Сейчас я придушу злобную вредину!
   И в мире станет светлей.
   – Быстро говори, или я за себя не ручаюсь!
   – Ой, не надо так нервничать. Всем известно, что ты любовница Андрея Холмогорова!
   От неожиданности я потеряла дар речи, а заодно лицо и самообладание! Даже если б сейчас меня придавило бетонной плитой, то и тогда я выглядела бы менее растерянной.
   – Какие глупости, Лиля! Полная чушь! Кто тебе сказал?
   Мучительница презрительно улыбалась и сочилась ядом: асфальт вокруг нее с шипением плавился, воздух наполнялся желто-зелеными испарениями.
   – Никто не сказал! Весь город в курсе вашей романтической истории.
   – Кроме меня! – отчаянно воскликнула я.
   – Перестань изображать невинность. Думаешь, тебе удастся провести Никиту? Он все равно узнает, когда вернется из командировки. Да ладно, успокойся. Я тебя не осуждаю. Сейчас никто не хранит верность до гроба. Да ты и не клялась перед алтарем. Ведь вы с Никитой свадьбу не играли. Так, сожительствуете… – упиваясь каждой фразой, процедила милая барышня.
   Подозреваю, мне вновь удалось ее порадовать. Теперь она убеждена: наши отношения с Никитой дали трещину. Я изменяю моему красавчику. Грядет грандиозная буря… Вполне возможно, я вскоре останусь совсем одна – и без любимого, и без любовника.
   Как же Лиле не радоваться?
   – Откуда ты узнала о Холмогорове?
   – Между прочим, ваши фотографии опубликованы в журнале! – выпалила она.
   – В журнале? – потрясенно повторила я. – В каком? «Шпигель», «Ньюсуик»? «Мари Клэр»?
   – Нет, в нашем, местном. Вы с Холмогоровым даже не конспирировались. И теперь о вашей интрижке известно всем.
   Я убито молчала, осмысливая ее слова. Наши фотографии? В журнале? Что за вздор!
   – Брось! Во-первых, у нас нет никакой интрижки. Во-вторых, думаешь, все только тем и занимаются, что рассматривают фотографии в идиотских журналах?
   – Вероятно, ты не очень-то дорожишь любовью Никиты!
   – Тебя это точно не касается. Где журнал?
   – Хорошо, пойдем в редакцию, я тебе покажу, – решила Лиля. – Вообще-то собиралась домой, но раз такое дело…
   Мы поднялись на этаж, занимаемый «Удачными покупками». Лиля уверенно шла впереди, я пришибленно ползла следом – боялась открытий, меня ожидающих с минуты на минуту…
   – Вот, любуйся!
   Дорогая подруга швырнула на стол глянцевый журнал… Эти городские рекламные издания, распространяемые бесплатно, с каждым годом множатся в геометрической прогрессии. Их последние страницы, как, впрочем, и в «Удачных покупках», занимает светская хроника.
   – Смотри! – подтолкнула меня Лиля.
   Покрываясь испариной, я рассматривала фото на разных страницах и подписи к ним. Могу себя поздравить – стала объектом внимания папарацци:
   – «Андрей Холмогоров и его очаровательная спутница» (в антракте симфонического концерта.
   Я в ярко-фиолетовом платье, взятом напрокат у Евы, стою с бокалом шампанского в руке и кокетливо поглядываю снизу вверх на Андрея Вадимовича);
   – «Конная прогулка. Сотрудник мэрии с близкой подругой» (гордо восседаю в седле, улыбаясь инструктору. Он, тоже с улыбкой, что-то мне говорит);
   – «Функционер А.В. Холмогоров и журналистка Ю. Банникова на церемонии вручения материнских сертификатов» (а тут-то как мы умудрились влезть в один кадр?!! Мы ведь даже не подходили друг к другу! Еще и фамилию переврали. Ладно, пусть. Не нужна мне такая популярность);
   – «Презентация магазина «Дикий отдых». Праздничное застолье» (сидим с Холмогоровым в обнимку, косые и радостные)…
   Кошмар.
   Неужели я на самом деле так рьяно заигрывала с Холмогоровым, как это выглядит на фотографиях? Нет, этого не было. Отвратительные, сальные снимки!
   А ведь фотограф «Удачных покупок» Тим Тимыч тоже щелкнул меня пару раз на пикнике, организованном магазином «Дикий отдых». Но на его снимках я выглядела скромно и прилично. А здесь… Чувствовалось, фотографии сделаны и отобраны для печати людьми, поднаторевшими в своей позорной деятельности – в их руках любой факт становится «жареным» и самая обычная новость приобретает «желтый» оттенок!
   Что мне теперь делать? Немедленно застрелиться? Но я ни в чем не виновата!
   Лилия пристально следила за выражением моего лица. Самые различные эмоции волнами пробегали по нему – изумление, растерянность, стыд, гнев, возмущение…
   – Записалась в мои личные биографы? Коллекционируешь выступления прессы, посвященные моей персоне? – презрительно спросила я.
   – Вот еще! – дернулась Лиля. – Надо больно! Так, случайно журнальчик завалялся… Давно тут лежит…
   – И ты молчала все это время? – удивилась я. – Не вонзила в меня раскаленную спицу в тот же миг, как увидела фотки? Почему? Откладывала удовольствие на потом?
   – Ой, не утрируй! Я совершенно не собиралась над тобой измываться. Ты сама это сделаешь лучше всех… А фотографии увидела только сегодня, – призналась Лиля.

   Заехав в банк и перечислив деньги на счет, указанный в «АиФ», я понуро брела домой от остановки… Около офиса Нонны бурлила жизнь – смуглолицые строители-гастарбайтеры выкладывали красивой плиткой пандус и парковку, мадам зычно руководила.
   Я в двух словах рассказала подруге о знакомстве с бизнесменом Ремартовым.
   – В последний месяц на тебя прямо-таки обрушился селевой поток Андреев, ты не находишь? – сказала Нонна. – Эй, товарищ, ну криво ж ты кладешь, криво! Нет, не ты… Вот этот! Как тебя там?
   – Андруша, – отозвался гастарбайтер, парень лет двадцати.
   Мы с Нонной переглянулись и рассмеялись.
   – Вот, еще один. Ладно, Андрюша, трудись, – махнула рукой Нонна.
   Парень вновь вцепился в орудия производства. Его лицо лоснилось от пота, серая футболка потемнела на спине и под мышками и прилипла к телу.
   – Ты знаешь, что я любовница Холмогорова? – в лоб спросила я у Нонны.
   – Серьезно? Уже? – опешила подруга. – Поздравляю! Но…
   – Что?
   – Как-то на тебя не похоже… Ты же помешана на Никите. Он, признаться, того стоит… Зачем тебе Холмогоров? Ты на самом деле с ним…
   Нонна употребила слово, не уместное в великосветской беседе двух изысканных дам. Меня бросило в жар.
   – Нонна!
   – Нет, Юля, врешь ты все! Я тебе не верю.
   – И правильно. Но видимо, все вокруг думают иначе. Поздравь – теперь я считаюсь любовницей Холмогорова. Об этом сообщает местная пресса. Я попала в светскую хронику. Красуюсь вместе с Холмогоровым на фотографиях. И все в каких-то немыслимых ракурсах. Султан и наложница. Король и фаворитка. Жуть!
   – Да кто читает эту прессу? – пожала плечами Нонна. – И кто смотрит эти фотографии? Нормальные, здравомыслящие люди, типа меня, такой ерундой не занимаются.
   – А вдруг Никита увидит? Что я ему скажу?
   – Скажешь – происки папарацци. Или ничего не говори. Ты не виновата перед Никитой?
   – Нет.
   – Тогда и не вздумай оправдываться.
   Да, несомненно, теперь еще долго не удастся избавиться от неприятного осадка в душе. Ярлык «близкая подруга Холмогорова» (читай: любовница), приклеенный светскими журналистами, будет меня преследовать. Но слова Нонны придали уверенности. Правильно, надо занять твердую позицию и все игнорировать. Не буду обращать внимание. Возможно, большинство людей даже и не просматривает рекламные журналы. А из тех, кто просматривает, немногие обратят внимание на страницы, заполненные фотографиями с презентаций и тусовок. А кто обратит, возможно, не знакомы ни с А. Холмогоровым, ни с его «очаровательной спутницей». Но если знакомы, то, надеюсь, не признают меня в глазастом лягушонке, фигурирующем на фото… Хотя в фиолетовом платье я получилась классно!
   Ай, ладно! Не стоит об этом думать.
   В благодарность за моральную поддержку я решила сделать подруге приятное, как-то ее развлечь. И предложила высчитать Ноннин ИМТ – индекс массы тела.
   Идея страшно понравилась Нонне. Уже через мгновение я ощутила на шее стальную хватку ее ладоней, а еще через минуту посинела и начала хрипеть.
   – Никогда, никогда, никогда не приставай ко мне с такими гадкими предложениями! – заорала подруга. – Какой на хрен индекс массы тела! Да я еще не отошла от вычислений индекса моей талии!!!
   Смуглые рабочие испуганно покосились на нас.
   – А как ты вычисляла индекс талии? – удивленно прохрипела я, осторожно ощупывая шею. Кажется, что-то сместилось.
   Где мои гланды?!
   – Не помнишь?! – грозно рявкнула Нонна. – Негодяйка! А кто предложил разделить мою талию на бедра?
   – Ах да. Я вспомнила! Было дело.
   – Было дело! Да я две ночи потом не спала.
   – Ну, прости, Нонночка. Больше никогда не буду заставлять тебя пользоваться измерительными приборами – лентой, весами.
   – Даже не говори мне о весах! Я начинаю нервничать.
   – Все, никогда! – поклялась я.

Глава 20
Нападение на доброго менеджера

   Да, я знала, мои математические способности далеко не блестящи. Они скорее характеризуются определением «убогие»… Итак, как я считала?
   1. Пусть 100 % – население нашего города. Оно, несомненно, таково.
   2. Предположим, как минимум 30 % умеют читать.
   3. Вероятно, 2 % читают рекламную прессу.
   4. Наверное, около 0,00003 % увидели фотографии, подмочившие мою репутацию.
   5. Из этих 0,00003 % горожан со мной знакома лишь тысячная часть, т. е. 0,03 %… Нет, неправильно… Не в ту сторону перенесла запятую… Правильный ответ – 0,00000003 %!
   А так как население нашего города приблизительно один миллион, значит, о том, что я теперь любовница крупного чиновника, узнало 0,0003 человека! Не представляю, как это выглядит, но результат подсчетов весьма радует мое ущемленное самолюбие.
   Уверена – Госкомстат производит точно такие же манипуляции с цифрами, когда вычисляет квартальную или годовую инфляцию! Мы с Госкомстатом считаем одинаково. Только я на бумажке столбиком, а эта контора – используя совокупную мощь изощренных профессорских мозгов и новейших компьютеров…
   – Юля, я должна с тобой серьезно поговорить! – сказала Лана Александровна ледяным тоном.
   У меня все сжалось внутри.
   Я зашла к свекрови отдать деньги, занятые у Нонны, но якобы оставленные мне Никитой…
   Что я натворила?!
   Неужели она видела проклятый журнал?!
   Нет, надеюсь, речь пойдет всего лишь о парочке ее подруг, не выживших после кебаба!
   – Да, Лана Александровна, – срывающимся голосом промямлила я.
   – Ты поступаешь отвратительно!
   – Я всего лишь занесла деньги, – прикинулась я сибирским валенком. – Но если они вам не нужны…
   Ланочка быстро забрала из моих рук купюры. Хоп – и деньги испарились! Маникюр свекрови приковывал взгляд – ослепительный, малиново-красный, с затейливыми серебряными завитушками на каждом ногте… Или мне просто не хочется смотреть ей в глаза?
   – Спасибо за деньги, я немного поистратилась… Если б Никита не был в отъезде, мы решили бы этот вопрос без твоего участия.
   Очень мило! Она не считает меня членом семьи?
   – Но я хочу поговорить о другом. Это очень щепетильный и неприятный вопрос.
   – Да, слушаю.
   – Скажи… – Ланочка замялась.
   Мы так и стояли в прихожей. Я тупо рассматривала блестящий паркет, кожаную банкетку на изогнутых кованых ножках, Ланочкин наряд… В ее шелковом пеньюаре можно спокойно ходить в театр – сойдет за вечернее платье. И в десять утра свекровь уже при макияже, а ее прическа сильно отличается от моей, именуемой «Однорукий парикмахер»…
   – До меня дошли неприятные слухи, – выдавила свекровь. – Юля! Что у тебя с этим крупным чиновником из мэрии?
   Вот вам и 0,0003 человека!
   Ланочка, между прочим, вовсе не выглядит расчлененной. Великолепно она выглядит. Как же я ошиблась в расчетах!
   – С каким из них? – легкомысленным тоном спросила я.
   Буду держать круговую оборону!
   – А что, их несколько?! – ужаснулась свекровь.
   – А о чем вы вообще говорите, Лана Александровна? Я постоянно общаюсь и с чиновниками, и с владельцами заводов, и с торговцами недвижимостью… Вчера меня подвозил на машине миллионер. А вы про кого спрашиваете?
   – Про некоего Холмогорова.
   – А-а, понятно. Ну да, мы общались.
   – Насколько близко?
   – Лана Александровна, в чем вы меня подозреваете?
   – В том, Юля, что ты выставляешь моего сына идиотом и рогоносцем! – рявкнула свекровь.
   Я отшатнулась в сторону и испуганно заморгала. Не ожидала услышать этот злобный вопль. Обычно Ланочка, расписывая мои недостатки и промахи, нежно воркует и щебечет. Она никогда не опускается до базарного крика. И вот…
   – Не буду говорить на эту тему и в таком тоне, – твердо заявила я.
   – Почему?
   – Вы меня оскорбляете.
   – Хорошо, извини. Я сорвалась. Но, Юля! Надо вести себя так, чтобы не давать повода для пересудов. А ты стала предметом обсуждения! Мои подруги с удивлением спрашивают меня о ваших отношениях с Никитой!
   Старые перечницы!
   Обсуждают. Чем же им еще заниматься?
   – Мои подруги видели фотографии в журнале! Ты и этот… Холмогоров… вы обнимаетесь! Едва ли не целуетесь! Вы все время вместе! Это ужасно, ужасно! Бедный мой сынок!
   – Связался со стервой? Вы это хотите сказать, Лана Александровна?
   – Я этого не говорила.
   – Но подразумевали.
   – Нет! Никита тебя любит, – горестно вздохнула свекровь, словно признание этого факта доставляло ей боль.
   Да, что тут поделаешь…
   Любит он эту бессовестную девицу…
   – Но надо же беречь его чувства и самолюбие! Сейчас Никита вернется из командировки и все узнает.
   – Что он узнает? – устало спросила я.
   – Что у тебя роман с этим… Холмогоровым.
   – Да нет у меня никакого романа! Я не виновата перед Никитой. Мои отношения с Холмогоровым не отличались ничем особенным. У меня масса знакомых мужчин. И я не собираюсь оправдываться…
   – Никита приедет и все узнает, – филином проухала Ланочка.
   – Давайте вы не будете вмешиваться в наши отношения, ладно? И не станете разносить мерзкие сплетни, хорошо? – выпалила я и повернулась к двери. – До свидания, Лана Александровна. Приятно было увидеться.
   Оставив свекровь позади себя с открытым ртом, я вышла из квартиры.

   – Ваши вещи не готовы, – обрадовала девушка в крошечном боксе итальянской химчистки, расположенном в супермаркете.
   Еще и это!
   Отличный выдался денек.
   – Как это не готовы! – возмутилась я. – Неделя прошла! Сколько ждать? Мне вещи нужны. Там, к примеру, джинсы. Девушка, ходить же не в чем!
   – Так вы купите другие, – посоветовала приемщица.
   – Спасибо за идею. Мне самой как-то и в голову не пришло!
   Джинсы, за которые я билась с итальянской химчисткой, были совсем новые и изумительно сидели на моей растолстевшей фигуре. Впоследствии, капитально похудев (а это обязательно произойдет!), я собиралась использовать их в качестве наглядного доказательства. Я бы демонстрировала всем огромные штаны и себя в них, хрупкую, изящную, как свидетельство потрясающих возможностей человека и силы моего духа…
   Но джинсы пострадали во время эксцесса с депутатом Воскресенским. Штанины покрывала сеточка мелких пятен, и в стиральной машине их отстирать не удалось. Конечно, проще было бы отправить джинсы в утиль, учитывая, чем их забрызгало…
   Кровью Воскресенского!
   Но победила жадность. И я сделала еще одну попытку вернуть в строй любимые джинсы – отнесла их в химчистку. Дело за малым: вырвать у этих монстров мои штаны!

   Звонок Ремартова настиг меня в незнакомом переулке. Торопясь в редакцию, я срезала угол и приближалась к зданию с тыла. Но угодила на какую-то мертвую стройку, полную барханов коричневого песка, серых шлакоблочных штабелей и уснувшей техники. Земля под ногами была расчерчена в квадратики гусеницами экскаваторов.
   – Юля, мы же договорились встретиться в одиннадцать! – опустив приветствие, возмущенно сказал бизнесмен. – Где ты?
   – Уже бегу! – отрапортовала я, перебираясь через ров по шаткой деревяшке. – Доброе утро, Андрей Богданович. Извините, немного опаздываю!
   Сначала меня задержала свекровь с попыткой скорректировать мой нравственный облик. Потом – дебаты в итальянской химчистке…
   – Бегу-бегу! Подождите еще минутку, – попросила я Ремартова.
   – Где ты? Давай я подъеду за тобой.
   – Да вы сюда никак не проедете! Ой, я даже не знаю, куда забралась! Тут стройка какая-то. Буду искать выход. Вы лучше ждите у редакции…
   – Нет, Юля, так не годится, – отрезал Ремартов. – Мне некогда! Хорошо, не торопись. Сейчас четверть двенадцатого. Я уеду и вернусь за тобой в час дня. Но чтобы уже точно! Без сюрпризов!
   – Да, да, Андрей Богданович! В час дня, я поняла! Как раз к часу, думаю, мне и удастся отсюда выбраться…
   М-да-а-а… Ненормальная девица! Заполошная, безалаберная, непунктуальная… Наверное, именно это подумал обо мне Ремартов.
   Пусть думает что угодно.
   Какое бы обманчивое впечатление я порой ни производила на людей, на самом деле я очень, очень хорошая. И многие это знают. Например, Никита. Надеюсь, он не лишит планету такого ценного представителя фауны, увидев в журнале мои фривольные фотоснимки.
   Проклятье!
   Пусть я пытаюсь убедить свекровь, что мои отношения с Холмогоровым не выходили за рамки делового знакомства и я ни в чем не виновата перед Никитой, но разве это чистая правда? Конечно нет! Самолюбие Никиты в любом случае будет ущемлено – увидит ли он сам эти снимки или же услышит сплетню… Он, без сомнения, не станет верить слухам, но все равно ему будет неприятно. Значит, я виновата – ведь явлюсь причиной его переживаний. Если б у меня было немножко больше мозгов, я не флиртовала бы с Холмогоровым или, по крайней мере, постаралась не попадать под объективы фотокамер…
   В неприятных думах я достигла забора, прошла вдоль и уткнулась носом в высокие железные ворота, отделанные белым пластиком. Точь-в-точь как на даче у Воскресенского!
   – О нет, видимо, мне отсюда не выбраться, – прошептала я, начиная паниковать.
   Угораздило же попасть на стройку! Шла бы себе прямо, по улице, а не срезала углы.
   – Эй, девушка, заблудилась? – донеслось откуда-то сверху.
   Я подняла глаза и увидела стеклянную кабину наблюдательного пункта. Очевидно, это был сторож.
   – Выпустите меня! – умоляюще проорала я. – Опаздываю!
   – Сейчас открою, – кивнул сторож.
   Видимо, попался не вредный.
   Автоматические ворота плавно поползли в сторону, открывая путь. Я радостно устремилась на волю. Но, выбежав со стройки, тут же остановилась, пронзенная очередной светлой мыслью.
   Ворота!
   В тот день у Воскресенского заклинило ворота. Поэтому они оставались открытыми, и бандиты беспрепятственно въехали во двор! Но в пять часов к депутату должен был приехать техник, способный устранить неполадки. И очевидно, он починил ворота, так как вчера мы с господином Ремартовым убедились – они закрыты.
   Но этого человека Воскресенский, естественно, не дождался. Или дождался, но в таком плачевном состоянии, когда даже элементарные функции становятся невыполнимы… И что? Кто разговаривал с техником? Кто им руководил? Кто подписывал акт приемки работ?
   Опять вопросы…
   Но я запомнила, как называется фирма, установившая Воскресенскому ворота, – это «Страж». Наверняка обслуживанием и ремонтом занимаются они же…

   Я неслась по пустому коридору, увлеченно стуча копытами и упиваясь ощущением скорости, в ушах свистел ветер… Именно так и следует передвигаться в пространстве солидным тридцатилетним тетенькам!
   Я почти достигла цели – собственного кабинета, но тут мой буйный галоп был остановлен… Еленой Аметистовой!
   Не слишком ли часто эта красотка тусуется в нашей редакции? Насколько я понимаю, ей рановато отираться тут с утра до вечера. Ведь пока наша фирма не преобразовалась в издательский холдинг благодаря финансовым вложениям ее супруга, Елена еще не директор по маркетингу…
   – Юлия? Здравствуйте, – прохладно произнесла дамочка.
   – Дрысссь, – вежливо поздоровалась я, приближаясь к объекту. С малого расстояния Елена выглядела еще моложе и эффектнее, так как становилось ясно – ее красота не является результатом усилий косметологов и визажистов, а просто дар природы.
   – Где вы были? – поинтересовалась Аметистова, загоняя меня этим вопросом по пояс в землю. Вернее, в линолеумный пол.
   А какая ей разница, где я была?
   Я не обязана перед ней отчитываться!
   Но Елена стояла рядом и буравила взглядом. Ждала ответа.
   – На стройке, – честно призналась я. – А что?
   – Завтра постарайтесь прибыть на рабочее место пораньше. К девяти утра, – процедила Елена. Ее зеленые рысьи глаза сияли. Несмотря на возмущение, охватившее меня, я невольно засмотрелась: бездонные зрачки пульсировали чернильными каплями, а радужка переливалась самыми разнообразными оттенками цвета – от аквамарина до травянисто-зеленого, с золотистыми вкраплениями…
   Высокомерная чаровница отправилась дальше по коридору. А я резко сменила маршрут и заглянула в отдел красоты.
   – Что происходит? – спросила я у коллег. – По нашей редакции бродит вурдалак с ощеренной пастью и желтыми клыками, и изо рта у него стекает зловонная слюна. Меня только что построили, как новобранца! Теперь мы будем приходить на работу к девяти, да? Это жестокая шутка? Я не молотобоец и не шофер, строгий график для меня губителен! Почему эта расфуфыренная пигалица командует? Кто ей дал право?!
   Мою возмущенную тираду я уложила в пять секунд. Девочки сразу поняли, о ком идет речь.
   – Потому что Елена Викторовна – зам Степана Даниловича, – печально объяснили они.
   – Кажется, я что-то пропустила.
   – Да, конечно. Мы все в культурном шоке, – сказала Диана.
   – А я – в анафилактическом! Сейчас посинею.
   – Не расстраивайся так, Юлёныш. Покомандует и успокоится. И мы будем жить как раньше – весело и беспечно! – заметила Наталья.
   – Наиграется в деловую леди и оставит нас в покое! – сказала Диана.
   – Долго она не протянет. Ей быстро надоест торчать здесь с девяти до шести.
   – И она займется привычными делами – шопингом, великосветскими тусовками.
   – Мне нравится ваш оптимизм, милые девы, – буркнула я. – Но как же… Не знаю… И завтра я точно должна прийти на работу в девять?
   – Да уж, Юля, не опаздывай. А то эта дикая кошка еще уволит тебя сгоряча.
   – Уволит?! – изумилась я. – Меня?!
   – Да, Юля, да.
   – Я здесь столько лет работаю! И вы думаете, Степа ей это позволит?
   – По-моему, теперь его мнение не является решающим, – вздохнула Наталья. – За спиной у Елены – непотопляемая армада.
   – Миллионы ее мужа, – вставила Диана.
   – Наш любимый журнальчик нам больше не принадлежит, – вздохнула Наталья. – Похоже, мы теперь будем плясать под дудку господ Аметистовых. Но ничего. Адаптируемся. Не расстраивайся, Юлечка!
   – А брюнеткой ей лучше, да, Наташ? – сказала Диана.
   – Несомненно.
   – Хотя блондинкой она выглядела мягче, женственнее. А теперь превратилась в самую настоящую стерву.
   – Пусть она и стерва, но внешность у нее обалденная. А как она одета! Юль, ты заметила, какой на ней шикарный костюмчик?
   – Ничего я не заметила, – зло пробурчала я. – Смотреть еще на всяких интервентов. Да пусть хоть в противогазе ходит, мне все равно. Глаза у нее, конечно, удивительные. Как у рыси – прозрачные, холодные, диковатые и настороженные. А уголки приподняты к вискам…
   – Сколько прилагательных! – засмеялись девчонки. – Ты, Юля, поэму собралась писать про новую начальницу?
   – Лучше давайте скинемся на киллера.
   …Убитая, подавленная, вползла в свой кабинет и взялась за телефон. Возникла идея позвонить в фирму «Страж» и задать ее работникам пару тысяч вопросов.
   – Здравствуйте, с вами говорит помощница депутата Антона Аркадьевича Воскресенского, – нагло заявила я.
   – Здравствуйте! – радостно ответили мне. – Подождите минутку, мы переключим вас на менеджера.
   У менеджера Олега тоже был приятный голос и веселые интонации, а на заднем плане слышалось приглушенное хихиканье.
   Эх, молодежь!
   Да, и мы так же резвились у себя в «Удачных покупках», куролесили на корпоративных вечеринках и упивались ощущением братства, пока не появилась Елена Аметистова. Теперь все кончено. Лучшие дни позади, эта диктаторша нам все испортит. В фирме «Страж», наверное, такой занозы еще нет.
   – Что-то случилось, Юлия? – спросил Олег.
   – Вы знаете, опять сломались ворота.
   – Почему опять? – удивился менеджер.
   – Ну как же? Полмесяца назад Антон Аркадьевич вас вызывал.
   – Да не было такого! – быстро ответил Олег.
   – Как это не было? Я же присутствовала! Ворота заклинило. Они не закрывались.
   – Юлия, вы что-то путаете! А вы уверены, что это были именно те ворота? И именно на той даче?
   – Олег, мне тридцать один год. Думаете – самое время впасть в маразм?
   – Нет, ну…
   – Давайте по порядку. Ваша фирма установила автоматические ворота на даче депутата Воскресенского?
   – Да, – согласился Олег, видимо приготовившись к долгому и трудному диалогу. Я представила, как он сейчас закатывает глаза и знаками показывает коллегам, что нарвался на противную клиентку.
   – И вы обещали следить за их исправностью.
   – Да.
   – Именно вы, Олег, курируете этот заказ.
   – Да.
   – Полмесяца назад ворота сломались. Их заклинило.
   – Этого не было, Юлия, – вкрадчиво, как психиатр, занимающийся особо тяжкими ментальными расстройствами, сказал юноша.
   – Может быть, просто вы не в курсе?
   – Юлия, за последние пятнадцать месяцев я не пропустил ни одного рабочего дня. Каким образом мимо меня могла пройти заявка моего клиента?
   – Не знаю. Но ворота были сломаны, – упрямо сказала я. – Они не закрывались. Депутат вызвал техника на пять вечера. Посмотрите по компьютеру. Спросите у других менеджеров.
   – Хорошо, если это вас успокоит, – послушно ответил Олег. Терпения этому парню было не занимать.
   Я услышала шорох, издаваемый клавишами компьютера, потом его вопрос, обращенный к коллегам:
   – Ребят, от моего Воскресенского две недели назад не поступало ведь заявки?
   Ребята дружно и отрицательно замычали.
   – Нет, Юлия. Я все проверил. Это какая-то ошибка. По моим данным, ворота не ломались. Но в принципе какая разница? Ведь, как бы то ни было, в последнее время они работали нормально, да? А сейчас, вы говорите, сломаны?
   – Давайте проверим адрес, – упрямо сказала я. – Вдруг в вашей фирме обслуживаются два клиента по фамилии Воскресенский.
   – Давайте, – покорно согласился Олег, с трудом подавив вздох. Несомненно, я его достала.
   А кому сейчас легко?
   – Дачный поселок «Бригантина». Улица Одуванчиковая, дом 14, – сказал Олег.
   – Да, верно, – удрученно согласилась я. – Тогда мне совершенно ничего не понятно!
   Терпеливый парень сочувственно вздохнул в трубку.
   – Хорошо, Олег, давайте я перезвоню вам позже. Когда разберусь со всей этой историей.
   – Согласен. Всего доброго, Юлия.
   И что теперь? Как все это объясняется? Я ничего не понимаю…
   А объяснение, возможно, лежит на поверхности, и оно весьма незамысловато. Просто Воскресенский пригласил для ремонта ворот не техника из «Стража», а другого мастера – какого-то знакомого мужичка с золотыми руками. И найти этого умельца мне вряд ли удастся. Значит, я не узнаю, что он увидел в тот злополучный день, когда приехал на дачу к Воскресенскому в пять часов вечера.

Глава 21
Классно пообедали!

   – Да, Юля, – сказал Ремартов, – ты не пунктуальна. На работу в мою компанию я б тебя не взял.
   – Как знать, как знать, – самоуверенно парировала я, устраиваясь на правом сиденье гигантского темно-серого «мерседеса». В час дня именно этот автомобиль, а не вчерашний джип остановился напротив редакции. – Вообще-то я котируюсь на рынке труда. Мне часто предлагают работу. Бываю безумно полезна.
   Например, Ю. Бронникову хорошо использовать в качестве мойщицы окон. Или курьером, доставляющим конфиденциальные грузы. Решила же я головоломку, заданную депутатом? Преодолела все препятствия. Подумать только, я так страстно желала выполнить поручение Воскресенского, что мне даже приснился шифр замка. Причем абсолютно верный!
   – А если разобраться, Андрей Богданович, то я уже на вас работала. Кто писал статью о «Ремарте» в «Удачных покупках»? Я. И кто ее оплатил? Вы. Получается, мы сотрудничали, – с наглой рожей заявила я.
   Надо себя рекламировать.
   Иначе затопчут.
   – Что ж… Похоже на то… Да, я велел пиар-отделу представить материалы прошлогодней рекламной кампании. Прочитал статью, подписанную псевдонимом Анфиса Броневик.
   – О-о, – польщенно сказала я. – Неужели вы потратили на это свое драгоценное время?
   – Ты язвишь, что ли?
   – Нет, я на самом деле удивлена, Андрей Богданович! Вы управляете двумя автоцентрами, парочкой гостиниц, производите асфальт и щебенку. И играете в хоккей! Я не понимаю, когда вы успеваете съесть сандвич или, к примеру, поспать хотя бы три часа в сутки… А чтобы читать мою статью… Не знаю, не знаю…
   – Вот именно, Юля! И при такой занятости я сегодня уже второй раз приезжаю сюда.
   – Видимо, вам очень надо, – пожала я плечами.
   – Снова ехидничаешь? – насторожился Ремартов.
   – Вовсе нет! Я понимаю, насколько вы обеспокоены судьбой друга.
   Сегодня Ремартов, если не считать мерса, выглядел вполне демократично – светлые брюки и рубашка поло, и к тому же он гораздо проще держался. Не смотрел свысока, не пугал надменностью, как вчера.
   – К вопросу о сандвиче. Хочешь, Юля, пообедать?
   – Отличная идея! – обрадовалась я. – Вот, не зря тянула до часу дня. Зато нарвалась на приглашение.
   – Хорошо, едем обедать.
   – Только, пожалуйста, не выбирайте слишком пафосный ресторан, иначе я буду не в состоянии оплатить счет.
   Ремартов усмехнулся. Очевидно, мысль, что какая-то девица, приглашенная им в ресторан, собирается самостоятельно оплачивать счет, показалась ему забавной.
   – Ты – убежденная феминистка? Всегда сама за себя платишь?
   – Нет. Надо признаться, в последнее время за меня постоянно платят другие.
   Нонна, например.
   Когда-то я яростно дралась с Нонной за каждый рубль, оставленный ею в кафе, требовала принести раздельный счет, негодовала. Сидеть на шее у подруги или у кого-то еще было для меня предосудительно… А теперь я расслабилась и перестала скандалить. Послушно прячу кошелек, если кому-то хочется заплатить за меня, принимаю подарки, не отказываюсь от помощи. И жить стало легче! Раньше в подобных ситуациях я ощущала себя подлой иждивенкой. А теперь вижу: друзьям действительно приятно сделать широкий жест, выступить в роли дарителя. Почему же не дать им такую возможность? Тем более речь не идет о заоблачных суммах…
   – Значит, проблемы не существует, – сказал Ремартов.
   – Раз платите вы, поехали туда, где подают черную икру! Закажу килограмм. Нет, два! Сто лет ее не ела! – быстро сказала я, плотоядно блестя глазами.
   Ремартов рассмеялся:
   – Я тоже сто лет ее не ел.
   – Почему? Уж вы-то в состоянии купить себе пару банок в супермаркете и съесть их, урча от восторга.
   – Разве она продается в супермаркетах?
   – Да. Идет по цене дороже золота.
   – Насколько я знаю, черную икру запрещено продавать.
   – И все-таки ее продают.
   – А я ее принципиально есть не буду, – хмыкнул Ремартов. – Мне осетров жаль. Они вымирают.
   Я умолкла, потрясенная его словами… Большой, крепкий мужик, словно вытесанный топором из дерева твердых пород, и так сентиментален? Удачливый бизнесмен, взобравшийся на вершину, где, по милому русскому обычаю, уже можно пренебречь любыми законами (ведь для дураков и богачей закон не писан)… этот бизнесмен тревожится о судьбе красивых носатеньких рыб, безжалостно истребляемых!
   Как мило! Трогательно!
   – Постойте, а жене вы запрещаете носить шубу из натурального меха? Ведь вам жаль зверушек? – уточнила я.
   – Опять язвишь?
   – Да просто хочу узнать!
   – Нет, не запрещаю. У нас и под сорок морозы бывают, не мерзнуть же ей.
   Гуманно!
   Я этой зимой чуть не скопытилась в пуховике. Дрожала – зуб на зуб не попадал.
   – Юля, а как насчет итальянского ресторана?
   – Согласна, согласна! – горячо закивала я.
   Итальянская химчистка уже была в биографии, теперь будет еще итальянский ресторан. Надеюсь, их сервис отличается…
   Ах, ну естественно! Ремартов повез нас в шикарный ресторан в центре города. Перед входом в помещение я внутренне сжалась, представив, как меня останавливает охранник. Вряд ли в это заведение пускают дам в джинсах. Дамы не имеют права потратить кучу денег на жюльен и антрекот, если не одеты в элегантное платье…
   Но охранник, напротив, изобразил подобие улыбки (насколько позволяла его бандитская рожа). Нас безоговорочно пропустили, метрдотель защебетала, усаживая гостей в уединенном уголке… Очевидно, сейчас я была спутницей человека, перед которым открыты все двери.
   Отлично!
   Пока ждали заказ, Ремартов измывался надо мной по полной программе. Пришлось еще раз, слово в слово, пересказать историю, приключившуюся на даче у Воскресенского, заодно опять пережив весь ужас происшествия.
   Пытается подловить на неточностях?
   – Бизнесмен он был фиговый, – хмуро сообщил кормилец.
   Прослушав трагическую ораторию повторно, задав три сотни уточняющих вопросов, Ремартов глубоко задумался.
   Я сосредоточенно рассматривала сверкающие приборы, красивую скатерть, стены, картины, барельефы, официантов. Так, словно впервые обедала в дорогом ресторане, а не в пельменной.
   Однако в забегаловке мы бы уже давно чавкали пельменями и жирно смазывали их майонезом. А тут сидим голодные в ожидании изысканных средиземноморских блюд!
   Согласна на пельмени.
   – Он и в политику-то полез лишь для того, чтобы упростить себе занятия бизнесом, – пробормотал Ремартов.
   Вряд ли его слова предназначались мне, скорее он просто размышлял вслух…
   – А чем занимался Воскресенский? Какой у него бизнес? Я слышала, там что-то связанное с маслом?
   – Да, он торговал машинными маслами.
   – Надо же, как серьезно. Торговал не сливочным и не оливковым маслом, а машинным…
   – Смеешься?
   – Нет! Просто рассуждаю. Однако, насколько понимаю, политическая карьера Воскресенскому удалась.
   – Да, верно. Я и говорил ему – брось ты бизнес, не парься. Нет у тебя к этому таланта.
   – Да, зато депутатствовал он артистично! Сколько раз видела его по телевизору – прямо за душу брал своей популистской демагогией. А при личном знакомстве очаровал по полной программе. Хотя мы общались от силы минут сорок… Значит, Андрей Богданович, на вашего друга напали из-за машинного масла? Передел рынка? Кто-то решил подвинуть депутата? Кому-то он помешал?
   – Не знаю. Ничего я не выяснил. – Ремартов взял хлеб из корзинки, отломил кусок, сунул в рот и начал жевать.
   Я сразу сделала то же самое. До этого момента стеснялась и тихо умирала с голоду. А в принесенной официанткой корзинке лежало настоящее богатство – пышный батон, палочки с кунжутом, ржаной хлеб с фундуком и так далее.
   Совместное поедание хлеба нас сблизило. Мы посмотрели друг на друга как заговорщики.
   – Лучше б заехали в какое-нибудь ничтожное кафе, – признался Ремартов. – Что за дела?! Есть хочу! Где еда?! Где метрдотель?
   – Да, – возбужденно пропищала я. – Где мои баклажаны с моцареллой?
   Стоило Ремартову рявкнуть, сонное царство вокруг нас мгновенно ожило. Все завертелось, закрутилось, как на пленке с ускоренной перемоткой. Через секунду перед нами уже дымились ароматным паром тарелки.
   – Как дети, ей-богу, – сказал Ремартов. – Пока не гаркнешь, результата не добьешься. А я не люблю орать.
   – Наверное, вас и так все слушаются.
   – Еще бы, – согласился бизнесмен. – Попробовал бы кто-то меня не послушаться… – И он, сделав зверское лицо, кровожадно воткнул вилку в кусок мяса.
   Я восторженно хрюкнула. Надо же! Этот мужчина не только кормит, но еще и развлекает.
   Прелестно!
   – Одна ты, Юля, постоянно дерзишь.
   – Я?!
   – Ты! Даже не припомню, какая еще девушка позволила бы себе так запросто со мной разговаривать. Жена и дочь, естественно, не в счет.
   – Да… Вы на вершине Олимпа, небожитель. Вероятно, вам нелегко контактировать с обычными людьми.
   – Дамы, работающие на меня, смотрят с подобострастием. Партнерши по бизнесу тоже заискивают, всем что-то от меня надо. Гламурные девицы пытаются очаровать и ждут подарков… А ты тут сидишь и подкалываешь, подкалываешь, – едва заметно улыбнулся Ремартов.
   И этот новый опыт ему приятен, читалось на лице бизнесмена. Я тоже улыбнулась… Однако следует держать эмоции при себе. Ремартов симпатичен, но что с того? Нельзя с ним заигрывать!
   Недавно я едва не увлеклась Холмогоровым. Своевременно притормозила у края бездны. Еще неизвестно, какой урон нанесен нашей с Никитой любви. Ведь мой рыцарь пока еще не в курсе последних городских сплетен… А я, не выбравшись из одной авантюры, уже собралась строить глазки Ремартову. Он так мил со мной…
   За время работы в «Удачных покупках» я привыкла запросто общаться с крутыми мужиками – именно такие обычно и заказывали у нас рекламу. И если они испытывали ко мне интерес, то, подозреваю, вовсе не из-за моих потрясающих внешних данных (ими не впечатлишь даже воспитанника монастыря), а потому, что чувствовали – мне ничего от них не надо. Ни денег, ни мужской заинтересованности.
   У меня все есть!
   И жадность я проявляла только тогда, когда речь заходила о личности нового знакомого, его достижениях, принципах, нравственных метаниях – ведь нельзя написать статью для журнала, не вызнав о человеке как можно больше… Мужчинам так приятно говорить о себе… Похоже, я готова обогатить «Пособие для начинающих охотниц за богачами» дельным, а главное – потрясающе оригинальным рецептом: надо думать о личности мужчины, а не о его деньгах. Тогда он попадется на крючок! Однако если барышня изначально замыслила охоту, то игра уже проиграна наполовину. Эти милые существа – мужчины – чутко улавливают, когда на них начинают облаву…
   – А еще ты любишь поесть, – сообщил Ремартов.
   О да! Теперь люблю.
   Год назад один мой знакомый – владелец агентства недвижимости «Супер-Сити» – пожаловался на отсутствие в природе девушек с хорошим аппетитом. Ему, по крайней мере, такие не встречались. Он постоянно нарывался на девиц с калькуляторами для подсчета калорий, а увидеть мечтал хомяка с щечками, туго набитыми едой.
   В тот момент мне, увы, тоже не удалось порадовать друга демонстрацией алчности. Тогда я курила и никогда не хотела есть. Могла целый час просидеть над тарелкой с бараньими ребрышками, боясь обидеть гостеприимных хозяев, но не в состоянии справиться с пищей… Как впоследствии выяснилось, мои рецепторы не улавливали и пятой доли запахов и вкусов еды.
   Эх, вернуть бы то время!
   Зато теперь мету все подряд. Вот и сейчас – пора бы расстегнуть пуговицу на джинсах, давит сильно…
   – О чем задумалась, Юля? – спросил Ремартов.
   – А?
   – Где ты летаешь? В каких сферах? Обиделась?
   – Почему?
   – Я порадовался твоему аппетиту.
   – Чего обижаться. Что есть, то есть, – вздохнула я. – Видели б вы меня год назад. Питалась только никотином и кофе, смолила одну сигарету за другой и весила на четырнадцать килограммов меньше.
   – Подозреваю, ты и сейчас не очень-то много весишь. Так, едва-едва.
   – Спасибо! – воскликнула я. – Приятный комплимент для девушки, не способной втиснуться в девяносто процентов своего гардероба.
   – Возможно, надо просто поменять гардероб. И продолжать радоваться жизни. Ты, Юля, производишь впечатление жизнерадостного человека.
   Несмотря на нервотрепку последнего месяца!
   – Да что ж мы все обо мне да обо мне! – спохватилась я. – Давайте лучше о вас поговорим!
   – Или о Воскресенском, – помрачнел мой спутник.
   – О нет! Не надо! – моментально загрустила я.
   Ремартов кивнул официантке, подоспевшей к столику с двумя бокалами вина, девушка заложила крутой вираж… И мы вновь убедились – ресторан не соответствует заявленному разряду. Да, шеф-повар исключительно хорош, мы оценили его фантазию и изобретательность. Но персонал…
   Я не поняла, что случилось. Одно мгновение – и бизнесмена с ног до головы окатило красным вином. С грохотом покатился поднос, звякнули бокалы, официантка испуганно вскрикнула и замерла с побледневшим лицом, Ремартов выдал гневную тираду, достойную раздела «Избранное» в словаре ненормативной лексики… К чести бизнесмена, он не адресовал свой пламенный спич напрямую официантке, а выражался отвлеченно.
   Да, джентльмен.
   Всего минуту назад бизнесмен пленял импозантностью, а сейчас…
   – Упс! – сказала я Ремартову. – Вы похожи на бисквит, вымоченный в красном вине!
   Мой спутник метнул в меня взгляд, схожий по ударной мощи с каменной глыбой, катапультированной во вражеский замок.
   – Нет, правда! Аристократы XIX века забавлялись такими вещами по утрам, насколько я помню. Ну, если ничего не путаю…
   Да, куда уж неприятнее для крутого бизнесмена – взять и превратиться в размокший бисквит? Ремартов, понятно, не ликовал. Официантка покрылась малиновыми пятнами, она моргала и куксилась, и даже ее шея приобрела неприятный багровый оттенок.
   Бедняжка. Ей придется искать новую работу. Но так наверняка и лучше, от греха подальше. Иначе с ее несказанной ловкостью она в следующий раз укокошит клиента бутылкой шампанского!
   Через мгновение целая толпа нянек и мамок (метрдотель, менеджеры, официанты) с полотенцами и салфетками накинулись на Ремартова в попытке вернуть ему первозданную свежесть. Не тут-то было! Бизнесмен яростно отбивался.
   – Не сопротивляйтесь, – посоветовала я. – Впрочем, вам и так неплохо. Вы весь такой приятно-розовый… Зато не жарко, да?
   – Юля, я тебя убью! – прорычал Ремартов.
   Вот до каких интимных обещаний мы добрались на вторые сутки знакомства!
   Автомобиль бизнесмена остановился у сверкающей синим стеклом офисной высотки.
   – У вас тут офис?
   – Да.
   – На каком этаже?
   – На всех. Это мое здание.
   – Вы не мелочитесь, Андрей Богданович.
   – Пойдем, я переоденусь. Заодно покажу тебе кое-что, – сказал Ремартов.
   – Что?! – похолодела я.
   Что он покажет мне при переодевании?!!!!
   Из темных пучин бессознательного сразу же вынырнул самый вульгарный, безнравственный и непозволительный ответ.
   – Нет, не надо! – воскликнула я. – В этом нет никакой необходимости!
   Я зареклась флиртовать с посторонними мужчинами и поэтому не жажду увидеть их голыми! Буду оберегать мою любовь. А вдруг мне еще понравится голый Ремартов. Я такая неустойчивая.
   – Юля, в чем нет никакой необходимости? – озадачился бизнесмен.
   – Ну, что вы там собирались мне показать…
   – Но это очень интересно! Хочу узнать твое мнение. Непредвзятое и искреннее.
   О боже.
   – Хорошо, пойдемте, – уныло согласилась я и поплелась вслед за бизнесменом с покорностью невольницы, купленной на рынке.
   Мы не зашли в центральный холл сверкающего здания. Вероятно, Ремартову не хотелось предстать перед вассалами в его теперешнем крайне пятнистом виде. Обогнув высотку, пробрались через черный вход и взлетели на грузовом лифте на предпоследний этаж, а затем по лестнице поднялись в пентхаус…
   Солнце играло в стеклянных стенах офиса. Панорама города, вплоть до отдаленной окраины, темневшей лесной зеленью, простиралась под ногами.
   – Ух ты! Как красиво! – сказала я и наконец расслабилась. – Вы это хотели мне показать?
   – Нет, не это. Подожди, я сейчас, – ответил Ремартов. Он скрылся за дверью и вскоре появился переодетым в новый комплект элегантной одежды. – Иди сюда.
   Он поманил меня пальцем. По моей спине пробежал холодок. Я попала в ловушку… Нет, я не хочу идти в его гардеробную. Или что там у него? Комната отдыха?
   Нет, не хочу!
   – Да иди же сюда, глупая девчонка! – басом рявкнул мучитель.
   Я поползла в его сторону на крейсерской скорости 0,00000000005 км/ч, максимально возможной в моем состоянии. Ремартов, дождавшись удачного финиша, взял меня за плечи и втолкнул в комнату, залитую ярким светом.
   – Вот, смотри! – сказал он, и в его голосе звучала безудержная гордость.
   Я вступила в святилище, заполненное от пола до потолка бесконечными стеклянными стеллажами. И все они были уставлены статуэтками – металлическими, деревянными и керамическими; крошечными, крупными и внушительных размеров; незамысловатыми и вычурными; дешевыми и богато инкрустированными.
   И все это были… КОБРЫ!
   – О-о, – потрясенно прошептала я. – О-о-о…

Глава 22
Расправы не миновать!

   Нонна внимательно посмотрела на меня.
   – Кто-то умер? – с сочувствием спросила подруга. – Раздавила жучка, переходя дорогу?
   – А у тебя, видимо, отличное настроение, – с горечью подметила я.
   – Еще бы! Весна! Солнце! Бизнес развивается! Рома не играет! Вот, еще босоножки купила. Зацени! Какая-то испанская фирма. Супер, да?
   Нонна подняла ногу с крепкой, накачанной голенью и потрясла ступней, демонстрируя приобретение. Она стояла в центре комнаты, а я сидела на диване, уткнувшись носом в подушку.
   – Неизвестный художник. Полотно «Юность балерины», – мрачно прокомментировала я физкультурные ухищрения подруги.
   – Не язви. Босоножки-то нравятся?
   – Они в твоем духе, – уныло ответила я.
   Изделие испанских башмачников (а скорее китайских!) представляло собой конструкцию из тонких блестящих ремешков, дополненных стеклярусом и страусиными перьями. Каблук украшала россыпь «драгоценных» камней. Нонна, конечно, не смогла пройти мимо. Эти босоножки предназначались именно для нее.
   – Сколько денег отдала?
   Когда Нонна назвала сумму, я мгновенно вышла из состояния оцепенения, не покидавшего меня последние два часа, – с того момента, как я увидела коллекцию кобр Андрея Ремартова.
   – Ты с ума сошла! Тридцать тысяч рублей?!!
   – Шутка! Просто хотела тебя взбодрить. И у меня получилось, – хохотнула подружка. – Триста сорок рубликов. Распродажная цена. Такая сумма тебе нравится больше?
   – Да.
   Дороже они и не стоят!
   Нонна гордо продефилировала туда-сюда по комнате, с восхищением посматривая вниз – на конечности. Нежный страусиный пушок на босоножках трепетал при каждом ее шаге.
   А что, подумала я, в этом есть смысл. Нонна гармонична. Ее манера одеваться – это вовсе не показатель полного отсутствия вкуса, а выражение ее натуры. Она именно такая – яркая, неугомонная, не вписывающаяся в рамки. Когда-то я и Ирина, Ноннины подруги, пытались подогнать нашу бизнесвумен под гламурный стандарт. Громили бутики, выбирая «правильную» одежду, отнимали у несчастной бусы и леопардовые легинсы. Даже обращались за помощью к Глебу, являющемуся не только хорошим дизайнером, но и классным стилистом. Тот составил Нонне великолепный гардероб, и красотка целых три месяца удивляла знакомых непривычно сдержанными нарядами. А потом злостно поправилась на пять – семь килограммов, убрала подальше все стильные вещички, купленные Глебом, и вновь вернулась к собственной манере. Но почему она должна быть как все? Почему ей нельзя изображать из себя новогоднюю елку или носить леопардовые легинсы и босоножки со стеклярусом, если это доставляет Нонне удовольствие?
   – Знаешь, хорошие тапки, – кивнула я.
   – Правда? – обрадовалась Нонна.
   – Угу.
   – Я думала, ты опять начнешь пилить – куда ты так вырядилась, к чему эти перья… – призналась Нонна.
   – Нет, хорошие босоножки. Лето ведь скоро. Надо выглядеть ярко.
   – Ой, спасибо, – застенчиво сказала Нонна.
   Что это? Она порозовела?
   Не часто приходится видеть подругу смущенной. Бронетранспортеры не краснеют.
   – А то я уж привыкла… Ругаете меня всегда за безвкусицу…
   Неужели я такая черствая?!
   – А теперь, Юлия Бронникова, выкладывай, какие у тебя опять проблемы, горе мое! Нет, постой! Сначала налью себе водички.
   Нонна ушла и вернулась с литровой банкой холодной воды. Широкая натура – она не мелочится.
   Пока Нонна ходила на кухню, я успела вернуться к своим переживаниям и с головой нырнуть в пучину отчаяния. Ноннины босоножки отвлекли, но не надолго. Теперь я вновь осознала, какую ошибку совершила…
   – Ну, что случилось?
   – Представь, отдала кейс не тому Андрею! – горестно выпалила я. Голос срывался, брови патетично изгибались, пальцы теребили диванную подушку.
   – Да ладно тебе!
   – Нонна, клянусь. Я отдала кейс не тому Андрею. Он предназначался не Холмогорову.
   Нонна задумчиво отхлебнула из банки.
   – Это должно было произойти, – сообщила она. – Слишком распространенное имя. Немудрено и запутаться, какого Андрея выбрать. И кто настоящий адресат?
   – Друг Воскресенского – Андрей Ремартов.
   – И что? Чем он лучше?
   – Он коллекционирует кобр!
   – Хм… Вот как.
   – Да! Сегодня я видела его коллекцию. Он просто помешан на ней, он задыхается от восхищения, когда рассматривает свое богатство… Выделил специальную комнату в офисе. Там этих очаровательных существ больше тысячи – всех мастей и размеров!
   – Проклятье, – пробормотала Нонна. – Значит, во-первых, он Андрей. Во-вторых, друг Воскресенского. В-третьих, коброфил.
   – Кто?
   – Коброфил. Классное словечко смастерила, да?
   – Да уж.
   – Ну, можно сказать – коброман. Нет, коброфил интереснее… Так, не будем отвлекаться. Юля, вечно ты уводишь меня куда-то в сторону!
   – Я не увожу. Я страдаю!
   – Итак, учитывая три вышеназванных фактора, получается, ты на самом деле должна была отдать кейс не Холмогорову, а Ремартову. А Холмогоров, во-первых, не является депутату другом…
   – А во-вторых, бронзовая кобра с красными глазами не произвела на него никакого впечатления. Он вообще не понял, зачем она в кейсе. Хотя английским документам очень обрадовался!
   – Еще бы он им не обрадовался.
   – Зато я теперь представляю, как бы отреагировал Ремартов, принеси я ему кобру от Воскресенского! Он бы визжал от восторга и целовал ее.
   – Ремартов, Ремартов… Какая-то знакомая фамилия…
   – Компания «Ремарт», – подсказала я.
   – Ну конечно же! Дилер «Пежо» в нашем регионе.
   – У Ремартова еще много всяких направлений в бизнесе, не только дилерство.
   – Ясно, ясно… И он достаточно могуществен, чтобы свернуть тебе шею, как цыпленку.
   – Спасибо за напоминание.
   – Нет, серьезно.
   – Думаю, именно это и сделает Ремартов, когда узнает о моем фатальном промахе. Он просто свернет мне шею. Двумя пальцами.
   – Но, Юля! Английский контракт в кейсе… Он ведь точно принадлежит Холмогорову, он подписан им. Почему же документы должны были попасть в руки другому лицу – Ремартову?
   – Наверное, Ремартов собирался держать на крючке чиновника из мэрии. Это так удобно! Прикинь: крупный чиновник, наделенный полномочиями, первый друг градоначальника – и он у тебя в кармане! Согласись, существенное подспорье в хозяйстве.
   – Холмогоров – первый друг градоначальника?
   – Говорят, он «серый кардинал» мэрии. Заправляет всем в городе, но чужими руками.
   – Оба-на! А тебя на лошадке катал! Кстати, а ты сказала Ремартову про кейс?
   – Ни слова! – поклялась я.
   – Вот и умница! – похвалила Нонна, булькнув. В сосуде, принесенном ею из кухни, осталось буквально несколько граммов воды.
   И как она не лопнет?!
   – Получается, Ремартов ничего не знает. Это раз. Воскресенский с тебя уже не спросит, кому отдала кейс. Это два. Холмогоров будет молчать как красный партизан. Это три…
   – Ты думаешь, он будет молчать?
   – Да, Холмогоров и словом не обмолвится об английском контракте, полученном от тебя. У него наверняка какие-то темные делишки с англичанами завязаны, а документы от него уплыли… А потом, благодаря стечению обстоятельств, вновь к нему вернулись. Вот счастье-то мужику привалило! Небось дрожал от страха, что компромат где-нибудь да проявится… А тут ты подоспела с чемоданчиком. И передала ему из рук в руки английский контракт. Повезло мужику!
   – Зато Ремартову не повезло. Лишился такого рычага давления. Теперь Холмогоров не будет плясать под его дудку.
   – А нам-то плевать! Мы ж не подрядились отстаивать интересы капиталиста Ремартова. Главное, чтобы он не узнал про кейс.
   – А вдруг узнает? – жалобно проныла я.
   – Это нежелательно! Но в крайнем случае, я думаю, от ремартовского гнева тебя защитит Холмогоров.
   – Да уж конечно! – взвилась я. – Холмогоров исчез с горизонта сразу же, едва я вручила ему кейс!
   – Серьезно?
   – Во-первых, он умотал в заграничную командировку. А во-вторых, между нами все кончено.
   – Почему?
   – Он для меня слишком опасен. Я для него слишком непонятна. Не знаем, чего ждать друг от друга. Как бы то ни было, теперь Холмогоров для меня недоступен. Он пропал. Его телефон вне зоны доступа.
   – А не свинтил ли он насовсем из страны? – задумалась Нонна. – А что? Натерпелся страху, пока английский контракт гулял неизвестно где. И, получив его обратно, решил исчезнуть. Возможно, у него земля горит под ногами. Рыльце в пушку. А вдруг английский контракт – только вершина айсберга? И твой сладкий обаяшка успел вытрясти из городского бюджета гораздо больше чем тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Сколько, кстати, это в рублях? Ну, не важно.
   – Откуда нам знать? Это всего лишь предположения. Но Холмогоров исчез. Вот это однозначно.
   – Юля, я тут подумала… Тебе вообще не стоит беспокоиться. Ну, отдала кейс не тому Андрею. А разницы-то никакой!
   – Почему? Вдруг Ремартов обидится и решит меня уничтожить?
   – А если бы ты отдала кейс Ремартову, на тебя бы обиделся Холмогоров! И вряд ли его месть менее страшна…
   Действительно.
   Я об этом не подумала… Имеем в наличии две гранитных скалы: одна – Ремартов, другая – Холмогоров. Если какая-то из них дрогнет, меня в любом случае придавит камнями… Значит, Нонна права – можно не беспокоиться. Какая разница, кто со мной разделается? Не этот, так другой…
   – А ты не могла бы, Юля, выбирать себе менее опасных знакомых?
   Еще одно справедливое замечание.
   С кем я общаюсь?
   1. Познакомилась с Холмогоровым – он оказался крупным махинатором, сливающим бюджетные деньги через офшорную фирму (моя журналистская фантазия готова выдать тысячу сценариев, объясняющих значение подписанного чиновником договора. Ну, не скамейки же для городских дворов купил на эти деньги Холмогоров!).
   2. Познакомилась с Воскресенским – он оказался дичью, выслеживаемой конкурентами и убитой из-за поставок машинного масла.
   3. Познакомилась с Ремартовым – он оказался потенциальным шантажистом, мечтавшим манипулировать крупным чиновником из городской администрации. И только по иронии судьбы вожделенный компромат прошел мимо его рук…
   С этого момента вообще перестаю знакомиться с мужчинами!
   Хватит! Достаточно!
   – Ладно, – сказала Нонна. – Прорвемся! Ну, я пошла трудиться. Ты не дрейфь. В случае если Ремартов обозлится и решит мстить, я тебя спрячу куда-нибудь.
   – Спасибо, Нонночка! – благодарно пробормотала я.
   – Все, ухожу. Сейчас только водички хлебну на кухне.
   – Ты не лопнешь, а, моя дюймовочка? Ты уже литр выпила.
   – Вот, жаль для подруги литра воды, – разочарованно констатировала Нонна. – Я для нее в лепешку, а ей водички жаль!
   Подруга вздохнула, потом на секунду задумалась и вдруг начала ржать, как лошадь.
   – Ты чего? – удивилась я. – Да, конечно. Все безумно весело. Прямо праздник. Продолжай ликовать! Твою подругу скоро укокошат, но это не важно. Зато у тебя отличное настроение.
   – Просто я сейчас представила, как выглядит Дюймовочка, выпившая литр воды, – всхлипнула Нонна.
   – Да никак она не выглядит, – мрачно сказала я, не разделяя веселья подруги. – Ее уже разорвало на атомы. А вот тебе хоть бы хны – хлещешь без остановки.

   Выставив Нонну за дверь, я села за работу. Надо отвлечься от черных мыслей. Хватит мучить себя леденящими кровь картинами из жизни наемных убийц – в голове кадр за кадром прокручивается триллер: могущественный владелец корпорации «Ремарт» живописно мстит журналистке. По экрану летают сочные куски мяса, брызжет кровь, барабанные перепонки зрителей разрываются от визга несчастной девицы…
   Наверное, меня распилят бензопилой. А я так и не похудела. И не обзавелась новым гардеробом! И не дождалась возвращения Никиты!!!
   Нет, я не хочу… Неужели Ремартов забудет все хорошее, что я для него сделала, – развлекала всю дорогу от дачного поселка «Бригантина» до города, сочувствовала, когда в ресторане его окатили красным вином, осматривала коллекцию кобр – и станет думать только о том, как я по глупости оставила его без английского контракта? Да, теперь Ремартов лишился рычага давления на чиновника Холмогорова. По моей вине. Но я же сделала это не специально!
   Я подошла к окну и для психологической разрядки полюбовалась на пейзаж. Яблони еще цвели. В квартале от моего дома заканчивалось строительство двадцатичетырехэтажной башни причудливой архитектуры. Рекламные растяжки на стенах предлагали заранее приобрести здесь офис. Башня вклинилась между двух панельных девятиэтажек и возвышалась над микрорайоном. Крошечные человечки, похожие издалека на рыжих муравьев, такие же деятельные и неутомимые, копошились на верхней площадке. Поворачивалась стрела крана, плыли по воздуху, словно кубики конструктора, грузы…
   Сколько стоит добыть разрешение на строительство? Огромное офисное здание на первой линии оживленной улицы – и оно влеплено в узкий проход между домами. Через квартал ударными темпами строится другая башня, дальше – третья… Какую мзду потребовал за свою подпись чиновник, задействованный в процессе? Хватило ли ему на загородный коттедж? Или он предпочел купить яхту?
   Любая разрешительная подпись была бы доступна капиталисту Ремартову совершенно бесплатно, владей он английским контрактом на тринадцать миллионов фунтов стерлингов! Городом управляет мэр, на мэра имеет огромное влияние Андрей Холмогоров, а Холмогоровым понукал бы любитель кобр. Какая жизнь началась бы у Ремартова!
   Однако ему облом. Из-за меня.
   А Холмогоров-то! Вот счастливчик! Как все удачно для него сложилось. Контракт, его компрометирующий, загадочным образом оказался в руках депутата Воскресенского. Еще мгновение, тот передал бы бумаги своему другу – и чиновник угодил бы под пресс шантажа. Но фортуна усмехнулась и позволила Холмогорову вытянуть счастливую карту. Судьбоносные документы попали в руки девицы, планомерно соблазняемой чиновником весь апрель и начало мая. И барышня принесла ему кейс с бумагами. Доставила в клюве, как тащит червяка изголодавшемуся птенчику заботливая птица-мать…
   Вообще-то Холмогоров меня не соблазнял.
   Я сама с ним заигрывала, дура.
   Но все равно он подлец: забрал документы и сразу же испарился. Где он? Заграничная командировка – чудесное оправдание… А меня вот-вот разоблачит Ремартов и тогда…
   Нет, я не буду об этом думать.
   Что там советуют психологи, пропагандирующие позитивное мышление? В любой ситуации надо попытаться найти положительные моменты…
   Минут тридцать просидела, уставившись взглядом в одну точку. Мои волосы уже начали шевелиться от напряжения, но, увы, я так и не нашла ни одного плюса… Я даже не худею! Хотя могла бы, учитывая, какие нервные перегрузки сейчас испытываю. Так нет же! Наоборот, стресс только усиливает мой и без того здоровый аппетит… Нет, хватит пугать себя картинами грядущей расправы. Я обязательно выкручусь. Со мной не случится ничего плохого…
   Я набрала номер Никиты. И, едва услышав голос любимого, проорала в трубку короткое приветствие:
   – Милый, здравствуй, как же я по тебе соскучилась! Когда ты приедешь?! Мне тоскливо и одиноко! Мы не виделись целую вечность! Нельзя расставаться на два миллиарда лет, если продолжительность человеческой жизни всего несколько десятилетий! Мы неправильно тратим наше время! Ты стал реже звонить, ты, наверное, меня разлюбил. А люблю тебя по-прежнему! Я каждую секунду думаю о тебе! Никита!!!
   – Юль, привет, ты прости, сейчас никак не могу говорить, – сдавленно прошипел в трубку мой принц. – Важная встреча, нужные люди. Только не обижайся, ладно? Я тебе потом перезвоню…
   Отбой.
   Вот и пообщались.
   Закусив губу от обиды и разочарования, я вернулась к столу и уставилась в ноутбук. Плевать на неприятности, буду работать. Тем более в запасе имеется недописанная статья на безумно интересную тему – поставка запчастей и комплектующих для автотракторной техники. Именно этим занимается фирма, заказавшая рекламу в «Удачных покупках». Сейчас напишу про тракторы. После тонизирующих мыслей о мести Ремартова статья про запчасти подействует на меня расслабляюще…
   Не успела я сочинить и строчки, как полет фантазии был прерван. Звонила Марина Аркадьевна.
   – Здравствуй, дорогая. Ты только не смейся, – сказала она.
   – Вы знаете, я буквально катаюсь по полу в судорогах, – призналась я. – До такой степени мне сейчас весело.
   – Да, уже? Так я тебе сейчас добавлю. Как ты знаешь, мы в «Стильной леди» напечатали очередную анкету для читательниц…
   – В курсе.
   – Да, естественно. И знаешь ли… Выяснилась одна вещь. Наши читательницы хотели бы видеть на страницах журнала побольше статей о… О чем?
   – О ницшеанской философии? – в восторге прошептала я.
   – Нет. Вторая попытка.
   – Неужели о способах производства фосфатных удобрений?
   – Опять не угадала. Давай еще.
   – О сексе в среде маргиналов?
   – Мимо. Еще!
   – Теряюсь в догадках. Ну… О путешествии Магеллана!
   – Нет, Юля. Туго у тебя с воображением, туго. Наши читательницы хотели бы видеть на страницах журнала побольше статей о том, КАК ПОХУДЕТЬ!!! – прокричала мне в ухо Марина Аркадьевна.
   – Вот до этой темы я бы в жизни не додумалась, – со вздохом призналась я.
   – Так что, душечка, бросай все, чем ты сейчас занимаешься, и вскоре будь добра принести мне десять тысяч знаков.
   – Вы смеетесь?
   – Не-а. Я вполне серьезно говорю. В следующий номер и поставим. Желание читательниц – закон.
   – Нет, не смогу.
   – Юля! – изумилась Марина Аркадьевна. – Я никогда не слышала от тебя подобных заявлений! Что значит – не смогу? Надо!
   – Ясно дело. Но я же столько статей написала про это! Хватит, надоело.
   – Нет, не хватит. Смотри сама. Раньше ты весила как цыпленок. И писала о похудении отвлеченно, просто по моему заказу. А сейчас ты весишь шестьдесят шесть кэгэ! И тема сброса лишних кило для тебя стала насущной. Ты ведь, как и многие наши читательницы, постоянно думаешь о похудении. Вот садись и пиши.
   – Я не вешу шестьдесят шесть! – возмутилась я. – Вы же сами меня взвешивали в кабинете и видели мой вес – всего каких-то шестьдесят четыре килограмма!
   – Ой, Юля, с этими весами такой казус приключился. Я сразу после тебя взвесилась и удивилась – когда это успела потерять целых два кэгэ? И что ты думаешь?
   – Что?! – похолодела я, предполагая самое страшное.
   – Оказывается, под весы закатился колпачок от ручки.
   – Нет!
   – Да! Весы стояли неровно. И у них слегка съехала крыша.
   – Они же супернавороченные! Электронные! Подумаешь, стояли криво! Ну и что! – со слезами в голосе прокричала я.
   – Да, понимаю твое отчаяние. Но – увы, факт остается фактом… Я переставила весы, взвесилась и увидела свой привычный вес. Он у меня неизменен последние двадцать лет.
   – Поздравляю, – безжизненно пробормотала я.
   – А ты, мой пингвинчик, весишь уже почти семьдесят, – жестоко напомнила Марина Аркадьевна. – Вот садись и составь на бумаге план действий. Сначала расскажи, как ты докатилась до этого. Потом – что собираешься предпринять. Учитывая твою бесподобную манеру изложения, получится симпатичненький материал на десять тысяч знаков. А выразив свои намерения на бумаге, глядишь, и похудеешь. Помнишь, ты написала для нас статью о том, как бросить курить?
   – Угу.
   – И бросила же!
   – Да лучше бы не бросала!
   – Ну ладно, дорогая. Задачу я перед тобой поставила. Действуй!
   Закатав меня в асфальт и проложив сверху автотрассу, Мариночка Аркадьевна нажала на телефоне кнопку отбоя.
   Господину Ремартову и делать ничего не придется. Я уже труп. Шестьдесят шесть килограммов! Сердце готово разорваться от такой новости!
   Успокаивая взбудораженные нервы, я попыталась вернуться к приятному занятию – статье о тракторной фирме. Ничего, естественно, не получалось. Сердце бухало, пальцы дрожали – с трудом попадала по клавишам…
   Нет, так дело не пойдет.
   Почему я не могу успокоиться? Хмм… Есть веские причины:
   1. Во мне шестьдесят шесть килограммов.
   2. Никита не захотел говорить.
   3. Ремартов точит бензопилу.
   – Пойду-ка прогуляюсь, – сказала я вслух. – Свежий воздух, солнце…
   Это приведет меня в норму. Нельзя так нервно реагировать на любой раздражитель. Я извожу себя страхами и жуткими фантазиями, страдаю, мучаюсь… А судьба, возможно, и не собирается быть со мной жестокой, и впереди у меня – приятная, спокойная жизнь… Кошмары, созданные воображением, существуют только в моей голове. Они никак не связаны с действительностью. История, к счастью, не обязана развиваться по сценарию, придуманному мной. А вдруг Ремартов просто скажет: «Эх, Юля, ты такую песню испортила! Эта жирная, увесистая форель из мэрии уже почти была у меня в руках! И сорвалась с крючка! Из-за тебя, козявка ты египетская! Ладно, гуляй. Не убивать же тебя за твою глупость…»
   Ах! Было бы чудесно услышать от Ремартова такие слова!

Глава 23
Звонок

   Выйдя из подъезда, сразу увидела Мишуткину коляску. Незнакомая молодая женщина, габаритами сопоставимая с мамонтом, сидела на скамейке и монотонно укачивала груз – нашего с Евой младенца.
   Новая няня! Вот почему Ева перестала взывать о помощи: у Мишутки появилась постоянная бебиситтер. Отлично!
   Женщина выглядела привлекательно и располагающе – объемная, уютная, со здоровым румянцем на щеках. Я ревниво оглядела мадам, ведь именно в ее руках теперь малыш, мне небезразличный.
   Да, уже.
   В этот прохладный день на женщине была голубая ветровка и бежевые брюки. Красивые, блестящие волосы коротко подстрижены… Хорошо, что она следит за собой и предпочитает в одежде светлые оттенки – дети не любят мрачные цвета. Надеюсь, у нее правильная речь, без акцента и слов-паразитов, есть познания в медицине и ловкость в обращении с хрупкими предметами. И она питает бесконечную любовь к малюткам. А еще отличается буддистским спокойствием и терпением.
   Да, именно такой и представляется мне надежная, заботливая няня. И достаточно бросить один взгляд на Мишуткину бебиситтер, чтобы понять, – о да, она отвечает всем требованиям. После долгих мучений Еве все-таки удалось найти великолепный экземпляр.
   Я направилась прямиком к этой достойной женщине, собираясь поздравить ее с назначением на роль няни и поинтересоваться здоровьем Мишутки… В этот момент дама собрала в комочек пухлые губы, пошевелила ими, повозила туда-сюда по лицу, а затем смачно сплюнула себе под ноги. Я замерла как вкопанная.
   Фу!
   Потом няня достала пачку сигарет, зажигалку и ловко прикурила. Сладострастно затянулась, прищурив глаза, и расслабленно выдохнула дым в сторону коляски!
   Вот скотина!!!
   Решив, видимо, добить меня окончательно, мадам согнулась в три погибели, порылась в колясочной корзинке и извлекла на свет божий припасенную банку пива «Хольстен».
   – Вы на ребенка бы не дышали никотином! – обиженно выпалила я.
   Мишутка сладко спал в коляске, его личико белело, толстые щечки вываливались – очевидно, шапка была завязана слишком туго. Сбоку торчала детская бутылочка с соком. Без крышки!
   Какой ужас! Ведь соска запылится!
   – Ой, да не попадает на него, – миролюбиво ответила нянька. – И ветер же. Все сдувает. Я в другую сторону курю, отворачиваюсь.
   Не стала с ней спорить. Но с этой работой ей придется попрощаться. Я обязательно настучу Еве, какую выдру она приняла на грудь! Сигарета, пиво… Где это видано?!
   Сказали б мне год назад, с каким негодованием я буду реагировать на сигарету в чужой руке! Однако лично я никогда, никогда не курила при младенцах!
   Но вдали от них – курила запоем. И весила пятьдесят кило. А сейчас… Да ну, не хочется даже говорить об этом!
   Расстроенная поведением няньки, я попыталась свернуть в сквер, однако увидела автомобиль Глеба, въезжающий во двор. Мой друг сегодня вновь позволил восторжествовать мужскому началу – если, конечно, о наличии мужских качеств можно судить только по внешним признакам. По крайней мере, дизайнер не напялил бусы и крепдешиновую блузу с рюшками… Да, если у человека есть чувство стиля – этого не отнимешь. Глеб решил сыграть определенную роль, и сейчас ни одна деталь в его наряде или манерах не противоречила образу. Он смотрелся стопроцентным мачо.
   Но я-то знаю: этому мачо девушки не нужны!
   – Родители приезжают через неделю! – взбудораженно сообщил Глеб. – Я готовлюсь.
   – Здравствуй, Глебушка, – напомнила я.
   – Ах да, привет, Юля. Ты давай это… Иди собирать чемодан.
   – Зачем?
   – Как – зачем? Юля! Мы же договорились. Ты переедешь ко мне.
   – Нет!
   – Юля!
   – Глеб, не сходи с ума! Я не могу переехать к тебе. Нет, нет, нет!
   – Но почему?
   Вы посмотрите! Он искренне удивляется отказу замужней женщины временно поселиться в его квартире! Подумаешь, какие сложности? Взяла и переехала!
   – Юль, но ты же обещала…
   – Жить у тебя я не обещала. Ты головой-то думай! У меня Никита. Что я ему скажу?
   Никите хватит моих фотографий с Холмогоровым. Если я поселюсь у Глеба – это будет явный перебор. И за меньшие преступления убивают неверных жен.
   – Никите мы все объясним, – горячо закивал дизайнер. – Он поймет.
   – Он тебя не поймет, Глеб, не поймет. Так же как и ты не понимаешь, почему я артачусь и не хочу переезжать к тебе. В этом вся проблема – ты не смотришь на ситуацию мужским взглядом. Для тебя девушка в доме означает одно: надо следить, как бы она не пролила чего-нибудь на плед. А мужчина думает иначе: хватит ли презервативов? Поэтому, Глеб, давай оставим эту затею…
   – Как это оставим?!
   – Так! Поверь, мы ничего не сумеем доказать твоим родителям! Как бы ни старались и сколько бы ни прикидывались влюбленной парочкой.
   – Ты меня убиваешь! – воскликнул Глеб. – Но мы же договорились…
   – Просто я трезво смотрю на вещи. Чего ждут твои родители? Да, они порадуются твоим карьерным успехам, апартаментам в центре, дорогой машине. Но прежде всего они хотят увидеть перед собой обычного парня со здоровой сексуальной жизнью. У которого загораются глаза при виде симпатичной девчонки. Который когда-нибудь женится и подарит им внуков… А тебе девушки абсолютно не нужны! Тебе хорошо одному в твоей роскошной квартире. В этом весь смысл.
   – Что поделать, если я такой?
   – Может, попытаться объяснить это родителям?
   – Они не поймут. У них два варианта. Один – норма, другой – отклонение. Ты права, меня не интересуют девушки. И поэтому мои родители переживают. Они думают, я – гей. Но я не гей!
   – Ты все это мне уже рассказывал… Конечно, неприятная ситуация. Но объясни родителям, что мир не черно-белый. Существуют полутона.
   – Какие полутона? – насторожился Глеб. – Ты в какую категорию меня решила записать? Я не трансвестит, не транссексуал, не бисексуал… Я не хочу быть женщиной, и я не хочу любить мужчин. Но я хочу оставаться самим собой!
   – Я тебя успокою. Таких, как ты, – хрупких и утонченных мужчин с хорошо развитыми слезными железами – вокруг все больше и больше. Нам, девочкам, скоро останутся только старички Шварценеггер и Сталлоне – как чудесное напоминание о грубой мужской силе, сокрушительной и безрассудной. И твоим родителям надо смириться с мыслью, что им не удалось вырастить крепкого мужика. Мы не всегда оправдываем надежды родителей, но мы все равно имеем право на существование. Поговори с ними! И не будем устраивать комедию.
   – Нет, Юля, нет!
   – Вот, к примеру, Сюзанна, твоя сестра. Она тоже разочаровала предков – не вышла замуж, родила вне брака… Да, родители расстроены. Но думаешь, они станут любить ее меньше?
   – Они очень ее любят, – признался Глеб.
   – А когда увидят внука, и вовсе растают. Возможно, их шкала ценностей кардинально изменится. То, что им казалось таким значительным в отношении Сюзанны, – удачное замужество – уйдет на последнее место. А главным станет то, что на свет появился ребенок, их внук, их продолжение.
   – Да, Юля, я знаю – ты умеешь ездить по ушам! – возмутился Глеб. – Я готов признать, да, наверное, так оно и случится. В отношении Сюзанны. Но в отношении меня – давай действовать как договорились. О’кей?
   Он меня не слышит!
   – Глеб, мы сумеем обмануть родителей, если постараемся. Но за одной ложью потянется другая. И так далее. В результате ты окончательно запутаешься. Остановись!
   Я очень разумна, когда дело касается других.
   – Нет, Юля! Хватит разглагольствовать. Ладно, можешь жить у себя. Но когда мама с папой приедут, ты должна быть рядом. Ты – моя девушка. Мы с тобой давно договорились. Это успокоит родителей.
   – Если что-то пойдет не так, я не виновата!
   – Не суетись. Все будет тип-топ.
   – Потом не говори, что я не предупреждала!
   – Помолчи секунду. Какая ты сегодня болтливая, Юлька.
   Это нервное.
   – А сейчас я тебя обниму, – предупредил Глеб. Он напрягся. – Так, для тренировки. Попытаюсь выглядеть естественно.
   – Валяй! – устало сказала я. Бесполезно убеждать его. Он зациклился на идее разыграть перед родителями спектакль. – Можешь даже поцеловать. Смотри только, чтобы тебя не стошнило.
   Как мне не нравится вся эта затея!
   Не хочу морочить голову родителям Глеба.
   Дизайнер шумно выдохнул, зашел с одного бока, с другого… Потом подобрался сзади и навалился на спину, обхватив руками за талию. Он положил голову мне на плечо, я ощутила приятный аромат его волос…
   А когда я чувствую запах Никиты, у меня срывает крышу, и раскаленные волны прокатываются по телу – от горла до пяток!
   – Ну как, нормально?
   – Молодец, – безучастно похвалила я упрямца.
   Глеб осмелел и поцеловал меня в щеку. Я прислушалась к ощущениям. Ничего. Никаких импульсов. Так… Милый братик… И все.
   – Юля! – услышала я удивленный возглас. Мы с дизайнером, не разрывая объятий, синхронно повернули головы на звук.
   О нет!
   Я знала, добром эта затея не кончится!
   – Юля, что ты делаешь?! – возмущенно выпалила Лана Александровна. Она стояла сбоку, в каких-то десяти метрах от нас. – Ты, ты…
   Глеб мигом отлепился от фальшивой возлюбленной.
   – Здрасте, – сказал он немного смущенно.
   – Ланочка Александровна, я сейчас вам все объясню! – заорала я. – Только не подумайте ничего плохого! Я сейчас все объясню!
   Нет, не надо так суетиться. Это ошибка. Надо сохранять невозмутимость. Но поздно, поздно!
   – Юля, как ты себя ведешь?! – буйствовала свекровь. – Стоишь и обнимаешься с этим парнем!
   «Этот парень» быстро кивнул мне и со словами «Я тебе позвоню» прыгнул в машину и вмиг скрылся из вида. Ренегат! Впутал девушку в историю – и драпать! Настоящие мужчины так не поступают!
   – Сначала ты пытаешься убедить меня, что у тебя нет романа с этим чиновником из мэрии… Хотя я самолично видела фотографии в журнале! Теперь целуешься с кем-то!
   – Лана Александровна, это все ерунда! Такая ерунда! Я сейчас…
   – Ты определись, пожалуйста! Вы с Никитой живете вместе уже два года. И ты не имеешь права вести себя так легкомысленно!
   – Ланочка Александровна, я…
   – Почему тебя лапают мужчины?
   – Ла…
   – Почему ты им это позволяешь?
   Да, не очень-то красиво я выгляжу сейчас в глазах свекрови. И зачем она пришла сюда именно в тот момент, когда Глеб решил освежить утраченные навыки?
   – Лана Александровна, это НЕ МУЖЧИНА! – закричала я в отчаянии.
   Свекровь отпрянула. Ее лицо вытянулось, рот наконец захлопнулся, и губы сжались в возмущенно-презрительную нить.
   – Как это? – с подозрением спросила она через паузу.
   – Да! Глеб – моя подружка.
   – Перестань юлить, Юля! – невольно скаламбурила свекровь. – Не води меня за нос. Правда заключается в том, что у тебя слишком вольные манеры! Придумала, тоже мне – «не мужчина». Вполне даже! И с огромным удовольствием прижимал тебя к себе!
   – Лана Александровна, он – гей! – выпалила я, совершенно неожиданно для себя самой.
   Оба-на…
   Свекровь испуганно заморгала.
   – Да, гей! И обниматься с ним гораздо безопаснее, чем гладить кошку!
   – Гей? Ну, это… голубой? – тихо и ошеломленно переспросила она.
   – Да. Голубой.
   – Совсем не похож.
   – Это лишь сегодня. Обычно он выглядит гораздо наряднее.
   – Никогда не видела вблизи гея. Только по телевизору, – призналась Ланочка. В ее глазах загорелся огонек нездорового любопытства.
   – Эка невидаль! – пожала я плечами. – Подумаешь! Мы давно с ним дружим. Иметь в подругах гея – это, знаете, большая удача!
   Все, меня понесло. Включаю режим «турбо».
   – Да?
   – Угу. Так приятно с ним сплетничать. А какой он готовит шоколадный мусс!
   – Шоколадный мусс, – озадаченно пробормотала свекровь.
   – К тому же Глеб – дизайнер и стилист. Нет, поверьте, вам не стоит беспокоиться насчет Глеба. Он просто моя хорошая подружка.
   – Стилист? – встрепенулась Ланочка.
   – Великолепный стилист!
   – По тебе, Юля, это не заметно! – презрительно поджала губы Ланочка. – У тебя в друзьях великолепный стилист, а ты одеваешься, как… как… Впрочем, ладно.
   Я пропустила колкое замечание мимо ушей. Сейчас не время обижаться и становиться в позу – и так натворила дел, вовек не отмыться. Говорила же Глебу – добром его затея не кончится. Но я думала, пострадает сам дизайнер, решивший выстроить башню из лжи. А первой жертвой стала я сама!
   Невинной жертвой.
   – Нет, на самом деле, Лана Александровна. Глеб такой гардероб может составить – закачаешься! Причем совсем не обязательно для этого загонять его в дорогой бутик. Он находит отличные вещи в простых магазинах. И ловко комбинирует их. У него талант.
   – Хмм… Ты должна меня с ним познакомить! Его лицо почему-то мне знакомо.
   – Возможно, вы его уже видели рядом со мной.
   – Нет, этот Глеб мне кого-то напоминает… Что ж, познакомь нас как-нибудь.
   – Обязательно. Правда, он немного вас испугался. Вы прямо-таки обрушились на нас с обвинениями!
   – А ты поставь себя на мое место, Юля. Я шла к тебе в гости. Хотела уладить наши отношения. И что я вижу?! Вы стоите и обнимаетесь!
   – Да, нехорошо получилось.
   – Конечно, я не сдержалась.
   – А Глеб такой ранимый, нежный… Рефлексирующий!
   Свекровь уставилась на меня и долго гипнотизировала взглядом. Видимо, сомневалась, стоит ли верить моим вдохновенным заявлениям. Под ее пронзительным взором я ощущала себя противной лгуньей.
   А так оно и есть!
   Вру напропалую. Всегда и везде.
   – Приходите с Глебом ко мне в гости, – наконец сказала свекровь. – Надо же, гей… Это так пикантно.
   – Вообще-то он человек, – сказала я. – А не экзотическая зверушка.
   – Ладно, не обижайся. Просто приходите в гости.
   – Хорошо. Я передам Глебу ваше приглашение.
   – А ты, Юля, впредь постарайся вести себя скромнее. Мы с отцом Никиты старались привить сыну чувство ответственности. Да, это старомодно, однако для Никиты понятие «честь» – не пустой звук. Ты сама это знаешь. Он тебя никогда не обманет, но и ты постарайся не ранить его самолюбие. Ты можешь причинить ему боль даже не умышленно, а по глупости… Веди себя скромнее. Прежде чем кидаться в чьи-то объятия, подумай хорошенько!
   Я опустила голову. Если кто-то хочет яичницу – ее можно поджарить прямо сейчас. На моих щеках. Они пылают… Мне ужасно стыдно. Потому что все слова свекрови – чистая правда… Я бессовестная и легкомысленная. Наверное, с этим надо что-то делать…

   Итак, отправляясь на прогулку, я имела в запасе три повода для переживаний:
   1. Мой вес.
   2. Неудачный звонок Никите.
   3. Месть Андрея Ремартова.
   Вернувшись домой, добавила к списку еще два пункта:
   4. Гадкая няня.
   5. Свекровь.
   Лучше б я сидела в квартире и не высовывалась наружу!
   Мои проблемы плодятся, как кролики. Интересно, я одна такая способная или у других тоже получается? Кто умеет за полчаса увеличить пакет неразрешимых вопросов практически вдвое?
   Лана Александровна даже не зашла выпить чаю. Пропесочив невестку, отполировав ее психику «Доместосом» упреков до первозданной белизны, она развернулась на сто восемьдесят градусов и ринулась прочь со двора…
   Ладно… Похоже, эксцесс с целующимся дизайнером заслонил собой историю с Холмогоровым. Теперь Ланочка, надеюсь, будет думать не о чиновнике из мэрии, а о Глебе. А я приведу дизайнера в гости, и она окончательно убедится – этот мальчуган не конкурент для ее Никиты. Он просто лапочка, милая безделушка, которую так же приятно иметь в своем распоряжении, как фирменную кожаную сумочку…
   Я села за ноутбук. И тут же снова принялась думать о Ремартове. Инстинктивно вычленяю из длинного списка самую главную проблему – ведь речь идет о жизни и смерти…
   Что же со мной сделает Ремартов? А вдруг – ничего? И вовсе не из-за своей исключительной доброты. А просто потому, что никогда не узнает о моем участии в этой истории… Нонна рассудила трезво: депутат уже никому ни слова не скажет о кейсе, Холмогоров тоже предпочтет молчать о полученных от меня документах… И хватит трястись от страха! Хватит накручивать себя. Ничего страшного не случится.
   Я вздрогнула от телефонного звонка, а сердце затрепетало в волнении: наверное, это Никита! Конечно он. Судьба всегда чередует неприятные эпизоды с восхитительными!
   – Юля, здравствуй, – раздался в трубке чей-то слабый, смутно знакомый, но еще не узнанный голос.
   Увы, это не Никита.
   – Здравствуйте, – нерешительно ответила я, теряясь в догадках.
   – Юля, это Воскресенский… Антон Аркадьевич…
   – Кто? – теряя сознание, переспросила я.
   – Антон Аркадьевич Воскресенский…
   Стук падающего тела.
   Это была я.
   Все, конец.

Глава 24
Встреча с призраком

   Воскресенский воскрес. В моей груди бушевали противоречивые чувства, настолько яростные, что сердце выпрыгивало наружу.
   С одной стороны, я не могла не радоваться: приключение закончилось для депутата благополучно, он выжил. Возродился из пепла, как птица феникс. А ведь в последний раз, когда я видела Воскресенского, об удачном завершении истории даже и думать было нельзя. Почти не сомневалась – он погиб. И тут такая новость!
   Как же не радоваться?
   Но с другой стороны, я буквально изнемогала от страха. Воскрешение депутата означало для меня одно – шоу продолжается. Неизвестно, как товарищ отреагирует на волнующее известие: кейс уплыл не по адресу… Пардон, конечно. Но так уж получилось…
   Голос депутата звучал тихо и обессиленно, однако – непререкаемо. Он назначил мне встречу в центре города, приказал явиться в маленькую частную гостиницу. Немедленно!
   Совершенно не хотелось ехать на аудиенцию. Я мечтала бы остаться в своей уютной квартирке, как в убежище. Но пришлось выбраться из-за стола, захлопнуть ноутбук и отправиться в путь, на свидание с призраком.
   Миниатюрный частный отель располагался в укромном и живописном уголке на окраине городского соснового парка. Депутат занял номер на втором этаже. Я толкнула дверь и вошла внутрь… Работал кондиционер, окна были зашторены, и в комнате царил полумрак. Из этой прохладной тьмы материализовался, собрав себя по молекулам, Воскресенский.
   – Здравствуй, Юля! Вот опять встретились.
   – Уж и не надеялась, – честно призналась я. – Здрасте, Антон Аркадьевич…
   Ноги не держали, я доковыляла на дрожащих конечностях до кресла и села. Да, не каждый день случается рандеву с фантомом, с человеком, давно записанным в покойники. Сознание, придавленное страхом, цеплялось за детали. Я заторможенно разглядывала комнату, диван, обтянутый лимонным флоком, сумрачно переливающиеся портьеры, двуспальную кровать… Покрывало завернулось. Постельное белье было марки «Вернхаус»! Я разглядела знакомый логотип, и у меня потеплело внутри: Нонна словно незримо присутствовала сейчас в комнате и поддерживала подругу в трудной ситуации!
   Уж не та ли это гостиница, чей владелец заказал пять эшелонов разнообразного текстиля, поддавшись на мои сладкие песнопения?
   Вполне возможно.
   Но разве об этом мне надо сейчас думать?
   Для ожившего трупа депутат выглядел блестяще: лицо нежного серо-зеленого оттенка, вялые движения, сдавленный голос. Однако он начал рассказ (естественно, я поинтересовалась, каким образом он избежал расправы) и постепенно стал преображаться. Децибелы крепли, лицо розовело…
   Как же ему удалось спастись? Надо поблагодарить бандитов, не зацикленных на идее контрольного выстрела. А попросту говоря – они самые настоящие халтурщики. Да! Довели бы дело до конца, не сидела б я сейчас тут, дрожа от страха!
   Увидев жертву распростертой на ковре, в луже крови, головорезы посчитали задачу выполненной и покинули депутатскую резиденцию. А Воскресенский проявил живучесть дождевого червяка – через какое-то время он пришел в сознание и даже сумел вызвать по телефону подмогу.
   – Вы позвонили в милицию? – с трогательной наивностью спросила я. – Простите, наверное, это должны были сделать мы с Глебом, но…
   – Что ты, Юля! Никакой милиции! – замахал руками депутат. – Мне не нужна огласка. А мой имидж, репутация? Попасть в такую историю!.. Но ты, как я понял, все это время держала язык за зубами. И я очень тебе признателен!
   Да, держала язык за зубами…
   Вообще никому ни слова не сказала – ни о депутате, ни о кейсе. Нас только двое таких молчаливых на свете – я и пирамида Хеопса.
   – Я позвонил своему другу. Вообще-то он мой дальний родственник. Он хирург, живет в райцентре… Сергей приехал и забрал меня. Спрятал, вылечил. Юль, а теперь, пожалуйста, скажи…
   – А как же ворота? – перебила я депутата. – Они были неисправны! Кто их закрыл?
   – Ворота? – замешкался Воскресенский. – Не знаю… Я про них и не вспомнил… Естественно, в моем состоянии… Сергей, наверное, закрыл их как-то… Не знаю.
   Все это время Воскресенский провалялся в глухомани, в крошечной деревенской больнице, где его героический родственник (местный Чехов) лечил гнойные нарывы, панкреатиты, экзему и принимал роды… Но едва лишь депутата отсоединили от капельницы, едва он вернулся в вертикальное состояние и стал внятно изъясняться, он сразу же отправился домой. И именно сегодня прибыл в город.
   – Юля, но меня, естественно, очень волнует воп…
   – А если вас опять выследят эти верзилы?! – испуганно воскликнула я.
   – Все, я с ними уже разобрался.
   – Как?!
   – Ну да, – слабо, но торжествующе улыбнулся Воскресенский. – Конечно, на даче они застали меня врасплох… Но сейчас я сделал пару телефонных звонков. Этого хватило… Думаю, я уже решил проблему.
   – Весьма оперативно. Здорово.
   Сколько телефонных звонков ему придется сделать, чтобы разобраться со мной? Когда он поймет: я тоже заслуживаю мести.
   Всего один?
   – А теперь, Юля, скажи мне…
   – Антон Аркадьевич, постойте, я спрошу! Это нападение… Оно было связано с вашим бизнесом?
   – Что? А… Ну да, конечно.
   – Кто бы мог подумать! Неужели торговля машинным маслом – такое опасное занятие?
   Удивление промелькнуло на бледном лице Воскресенского. Вероятно, он не ожидал от меня подобной осведомленности. Хотя в эпоху Интернета нетрудно раздобыть любую информацию. Впрочем, о бизнесе Воскресенского мне также поведал и его друг Ремартов. Но если б я задалась целью – то, конечно, и сама накопала бы достаточно сведений о коммерческом хобби депутата городской думы. В принципе по уставу нашего города депутатам не запрещено заниматься бизнесом, они выполняют депутатские обязанности на неосвобожденной основе. Таким образом, в хобби превращается их политическая деятельность. Вернее, не в хобби, а в удачное подспорье бизнесу.
   – Значит, теперь ваша жизнь вне опасности?
   – Да.
   – Но почему вы не дома, а здесь, в гостинице? Словно все еще скрываетесь.
   – Я предпочел слегка законспирироваться, пока на разберусь с нападавшими. Но теперь, думаю, уже можно двигаться домой. Но прежде всего, Юля, я хотел бы выяснить…
   – А рана была серьезная?
   Воскресенский оживился. Ничто так не вдохновляет мужчину, как предложение поговорить о его недомоганиях.
   – О да, сквозное ранение. К счастью, внутренние органы не были задеты.
   – Вам сильно повезло.
   – Еще бы! Вообще мог концы отбросить. Но Сергей меня спас. Он блестящий хирург. Оперирует чуть ли не отверткой, диагнозы ставит на глазок. Туго у них там в глуши с оборудованием и медикаментами… Но Серега не ошибается. У него глаз – рентген. И руки золотые.
   – Да, я понимаю. Он и ворота починил. И вас подлатал. Почему же блестящий хирург сидит в глухомани?
   – А ты его, Юля, спроси! Сидит. Не уезжает. Говорит: на кого я людей брошу? Никто их лечить не станет, если я уеду.
   – Ух ты! – сразу же заинтересовалась я персоной незнакомого врача-подвижника. – Вот это да! Какой молодчина! Так вы бы, Антон Аркадьевич, помогли родственнику с медикаментами, хирургическим инструментом, диагностическим оборудованием! Завалили бы их по самую макушку!
   – Юля, но это же не мой округ! – искренне удивился Воскресенский. – Впрочем, ты права… Надо подумать. Интересная идея.
   Да. Готова обогатить депутатскую копилку наказов избирателей и другими отличными идеями. Главное, продолжать наш разговор о том о сем, тщательно избегая самого животрепещущего вопроса: куда я дела кейс.
   – А вы не познакомите меня с Сергеем?
   – Зачем это?
   – Он заинтересовал меня как личность. Понимаете, чисто журналистский интерес.
   – Хм, Юля, да туда три сотни верст на танке по бездорожью пилить.
   – Так далеко!
   – Очень… Юля, теперь скажи мне, выполнила ли ты мою просьбу?
   – Антон Аркадьевич… – убито выдавила я.
   – Отдала ли кейс Андрею Ремартову? Я пока еще не успел созвониться с ним. Куда-то он пропал. Не могу найти.
   – Антон Аркадьевич…
   – Но надеюсь, все в порядке? Никаких сложностей не возникло?
   – Да-а, ну, в общем-то… – пришибленно пролепетала я.
   – Спасибо! Спасибо тебе, Юля! Милая девочка! Я верил, ты меня не подведешь! – обрадовался депутат.
   У меня заныла челюсть. И заломило поясницу. И стали липкими ладони… Какой диагноз поставил бы мне Сергей? Воспаление совести? Острый совестиит, если говорить на медицинском языке.
   – Видите ли, Антон Аркадьевич, – чуть слышно пробормотала я. – Видите ли…
   – Да, втянул я тебя, конечно, в заваруху… Но для меня твое присутствие в доме в тот момент стало спасением.
   – Вы сами себя спасли, – напомнила я. – Позвонив Сергею.
   – Но ты взяла кейс. Если бы ты не отдала его Андрею Ремартову…
   – Он бы истребил всю вашу семью? – подсказала я.
   – Нет, Юля, нет! Я, конечно, немного утрировал в тот ужасный момент… Просто пытался внушить тебе мысль о ценности этого кейса. Поэтому и сказал про деньги и про страшную месть, которая ожидает мою семью, если ты не передашь кейс.
   – Наврали, короче говоря.
   – Прости, Юля. Но вспомни, в каком я был состоянии!
   – Вы практически агонизировали, – печально согласилась я.
   – Теперь скажу тебе правду. На самом деле в кейсе находились не деньги, а документы. И Андрей Ремартов – вовсе не кредитор. Он друг. А я бы страшно подвел его, не передав ему в срок эти самые документы… Поэтому, Юля, прости мне маленькую ложь. Да, я тебя накручивал… Но все хорошо, что хорошо кончается, да?
   – Не знаю, – трагически вздохнула я.
   – Почему ты вздыхаешь?
   – Дело в том…
   – Юля! Что случилось?! Посмотри мне в глаза! Почему ты опустила голову? Юля! – заволновался Воскресенский. Волнение вернуло ему прежнюю силу, лицо приобрело краски. Депутат довольно резво для раненого соскочил с дивана и схватил меня за плечи.
   – Антон Аркадьевич! – взмолилась я. – Что я могла сделать! Вы же не назвали фамилию!
   – Юля!
   – Я не виновата!
   Депутат вцепился в мои плечи мертвой хваткой, демонстрируя, как стремительно восстанавливается его здоровье. Всего полчаса назад он вяло шептал и задыхался, а теперь уже энергично трясет меня, как трясут грушу в ясный сентябрьский день, добиваясь от нее урожая.
   Синяки мне обеспечены.
   – Какую фамилию?!
   – Андрея! Фамилию Андрея! Вы назвали имя, но не назвали фамилии…
   – Что ты несешь, – безжизненно пробормотал Воскресенский. Всплеск энергии сменился полным изнеможением. Он отпустил меня, устало опустился на диван, обхватив руками больной бок. – Юля, я же четко сказал тебе – отдай кейс Андрею Ремартову!
   – Нет, не сказали! Фамилия не прозвучала!
   – Да сказал же я, сказал.
   – Нет! Вы потеряли сознание! – продолжала упорствовать я.
   – Ну хорошо, хорошо… Пусть… Хотя не знаю… Мне кажется, я раз тридцать тебе повторил – отдай кейс Андрею Ремартову, отдай кейс Андрею Ремартову…
   – Да вы вообще ничего не соображали в тот момент! – возмутилась я. – Хрипели, сопели, булькали!
   – Правда?
   – Да!!!
   – Надо же… Ну хорошо, я понял… Ты не смогла доставить кейс адресату. Печально, конечно. Но несмертельно. Андрею было просто необходимо получить эти документы к определенному сроку. Но не вышло… Надеюсь, он меня простит. Где кейс? Почему ты не принесла его?
   – Так ведь…
   – Раз ты не знала, кому его отдать… Почему сейчас-то не принесла, Юля? А?
   – Так я же его отдала, – виновато прошептала я.
   – Что?
   – Отдала я кейс, – едва слышно повторила я.
   – Кому? – похолодел Воскресенский.
   Как же он меня достал со своим кейсом! Со своими проблемами! Махинациями! Интригами! Да пошел он к черту!
   – Я отдала кейс Андрею Холмогорову.
   – Кому?
   – Холмогорову. Ну, чиновник в мэрии. Вы его наверняка знаете.
   – Холмогорову, – помертвевшими губами повторил депутат. – Холмогорову…
   О-о-о…
   Какой эффект произвели мои слова! Воскресенский вытаращил глаза, закрыл рот ладонями…
   – О господи, – прохрипел он. – Ты отдала кейс Хол-мо-го-ро-ву…
   – Да, ему. Мне показалось, именно эту фамилию вы назвали, теряя сознание.
   На всякий случай не буду признаваться, что заглядывала в кейс. Думаю, и без того Воскресенскому захочется меня убить.
   – Ты отдала кейс Холмогорову, – как заведенный повторял депутат.
   – А Холмогоров, если вы успели заметить, тоже Андрей! – напомнила я. – И потом, он очень влиятелен. Практически управляет городом. А вы так и сказали: этот человек контролирует весь город.
   Вот и получите!
   – Идиотка, – выдохнул депутат. – Какая же ты идиотка!
   Я отшатнулась, прикусила губу и заморгала.
   – Да Холмогоров – последний человек, в руки которого должны были попасть эти документы! – выпалил депутат. – Ты дура, дура, дура!
   Я замерла, изумленная силой его ярости. Злость буквально выплескивалась из депутата и била мне в грудь обжигающей волной…
   – Вы так не нервничайте, – обиженно заметила я. – Рана откроется. А хирурга с золотыми руками, увы, поблизости нет.
   – Она еще и язвит! Идиотка, дура, курица безмозглая! Негодяйка, тварь!
   Истинное лицо Воскресенского, не прикрытое искусно слепленной маской интеллигентности и мягкости, проявилось во всей его красе. Он вращал глазами, выпрыгивающими из орбит, брызгал слюной, кривил губы. Он выглядел омерзительно! А слова, им произносимые, жалили, как ядовитые стрелы.
   Слезы брызнули так внезапно! Я вскочила и бросилась к двери, шмыгая носом и вытирая мокрые щеки.
   – Проваливай, идиотка! Беги! Беги скорей! Какая дура… Ты же нам все испортила! Все загубила! Отдать кейс Холмогорову… Это ж надо! Кому? Холмогорову! Идиотка, тварь! Я тебя найду, уродина жирная, я тебя найду… Никуда не денешься… Ты же нас на миллионы кинула! Проституткой в бордель отправлю, будешь всю жизнь эти деньги отрабатывать!..

   Мы бились в истерике. Неблагодарный подлец Воскресенский – в гостиничном номере. Я – на скамейке у гостиницы.
   Да, неблагодарный! Сколько часов я провела в волнениях о его судьбе! Приставала к людям с расспросами, переживала… А он назвал меня жирной уродиной. И пообещал отправить в бордель.
   Мерзкий, двуличный тип. Как быстро он отказался от благопристойных манер! Их словно ветром сдуло, и его подлая сущность сразу вылезла наружу.
   Народный избранник называется.
   Да он козел самый настоящий!
   Я достала из сумки бумажный платочек и промокнула физиономию. Потом откинулась на спинку скамейки и осмотрелась. И обнаружила себя в снопе ликующего солнечного света, посреди великолепного майского дня. Я словно выбралась из норы злобного тролля на свежий воздух.
   Жизнь продолжается.
   Да, Воскресенский брызжет ядом. Но как бы он ни бесновался, моя жизнь продолжается, и она прекрасна! Я прямо сейчас это поняла. Вокруг гостиницы был разбит мини-парк, превращавший уединенное местечко в настоящий рай. За моей спиной возвышалась синяя ель, благоухали кусты сирени, прямо перед глазами раскинулась клумба с тюльпанами. Крупные, яркие, они цвели буйно и радостно…
   К черту Воскресенского и его претензии. Забуду о нем и его угрозах. Буду просто жить. Буду радоваться каждому мгновению, впечатлению, запаху, цвету! Пока меня не укокошили или не отправили в бордель.
   Конечно, и в борделе можно найти повод для радости. Весьма специфический… Но уж лучше я прямо сейчас начну наслаждаться жизнью, этим воздухом, пропитанным цветочными и еловыми запахами, и этим синим небом… И забуду про отвратительную сцену, разыгравшуюся минуту назад!
   Забуду. Забуду. Забуду!
   У меня, естественно, ничего не получилось. Истеричные вопли депутата гремели в голове, перед глазами стояло его лицо, искаженное злобой. Словно кто-то брызгал черными чернилами на картину майского дня, умиротворенного и радостного, наполненного очарованием весны… Хочу быть листиком, букашкой, травой. Тогда я смогу безмятежно наслаждаться солнечным теплом и избавлюсь от мыслей, превращающих мои мозги в пульсирующий и трепещущий комок страха.
   …Фортуна вдруг меня пожалела и преподнесла сюрприз. Заиграл мобильник, на дисплее я увидела любимое имя.
   Нет, не Андрей!
   К черту всех Андреев.
   Никита!
   – Малыш, привет! Как только выдалась минутка, сразу позвонил. Ужасно соскучился!
   От неожиданности я всхлипнула, слезы вновь градом покатились по лицу.
   – Малыш, что случилось? Ты плачешь?
   – Никита-а-а, – несчастно провыла я в трубку.
   – Юлька! Что стряслось?!
   Я сочно похлюпала носом, судорожно вздохнула… Но не произнесла ни слова. Если сейчас начать повествование о моих проблемах, то закончу я, вероятно, только послезавтра. Это слишком долгая история.
   – Юля, ты меня пугаешь!
   – Никита… Тут один козел назвал меня жирной уродиной! – кратко донесла я до любимого самую суть моих страданий.
   Если разобраться, именно эти слова в пламенном обращении Воскресенского задели меня больнее всего… Да, я могла признать право депутата на негодование. Ведь я по неосмотрительности очень сильно досадила и ему, и Ремартову. Да, согласна – его гнев нельзя назвать беспричинным и несправедливым. Но записать меня в «жирные уродины»?!
   Уму непостижимо!
   Наградить меня, стройную, миловидную женщину, почти девушку, таким убийственным эпитетом… Просто в голове не укладывается. А внутри все клокочет от негодования и обиды! Это несправедливо! Я не уродина! И уж конечно, не жирная. Так, слегка упитанная…
   – Вот, представляешь, как меня обозвали! – пожаловалась я любимому.
   Из мобильника полыхнуло огнем возмущения.
   – Кто посмел?! – взревел Никита. – Я приеду и сотру в порошок эту сволочь!
   – Да так, депутат один, – шмыгнула я носом, ощущая в груди приятное покалывание: любимый категорически не согласен с формулировкой Воскресенского. Его тоже взбесили слова депутата. Значит, я – вовсе не жирная уродина. Конечно, и на звание неземной красавицы никогда не претендовала. Да и от телесного истощения в последнее время совсем не страдаю – анорексичкой меня назвал бы только человек с незаурядной фантазией. Но жирная уродина… Это явный перебор!
   – Ты этому депутату скажи, что твой муж скоро вернется из командировки и подпортит ему имидж. В смысле, харю. И еще рога ему напильником отполирую! Нет, лучше дай-ка мне его телефон. У тебя есть?
   – Ай, ладно, Никита, не беспокойся! Проехали, – прощебетала я, упиваясь словом «муж». Как приятно девушке узнать, что ее любимый, несмотря на отсутствие штампа в паспорте, все-таки считает себя мужем, а не временным постояльцем!
   – Почему это – проехали?! – прогрохотал в трубку Никита. – Всякая сволочь будет обзывать мою девочку гадкими словами? А я буду спускать на тормозах?!
   – Да бог с ним, с депутатом! Он контуженый.
   – Как это?
   – После ранения. Попал в историю. Братва на него наехала. Поэтому сейчас он неадекватен.
   – Адекватен, неадекватен… А выражения пусть все равно выбирает!
   – Да ну его, депутата! Просто я подумала… Никита, а вдруг я действительно уже стала толстой-претолстой…
   – Вовсе нет, – твердо заверил Никита.
   – Похоже, я на самом деле превратилась в толстушку!
   – Ты не толстушка! Ты стройная и грациозная.
   – Да?
   – Очаровательная и изящная.
   – О-о…
   Готова вечно слушать его слова!
   Хмм… Никита еще не в курсе, но я-то уже целых шестьдесят шесть кэгэ! Интересно, он будет так же упорствовать, когда я доберусь до цифры восемьдесят?
   – Никита, я очень тебя люблю. Когда ты вернешься?
   – Скоро, малыш.
   …Я добиралась домой по солнечным, но прохладным улицам, воодушевленная разговором с милым другом. Какие контрасты – получила моральный пинок от одного мужчины и сразу же утонула в комплиментах другого. Слишком много впечатлений. Предпочитаю существовать более размеренно, испанские страсти – это не для меня.
   Хотя если понаблюдать со стороны, то станет понятно: девушка заблуждается! Испанские страсти – ее излюбленный конек. Иначе зачем она постоянно организует себе приключения, требующие мобилизации всех нервных ресурсов?
   Не пора ли задуматься, почему я всегда попадаю в истории? Да, необходимо разобраться, зачем в тот день судьба забросила меня в дом Воскресенского… Ведь неспроста же я стала участницей инцидента?
   Возможно, это намек. Подсказка.
   Жизнь преподносит урок. Но я ничего не понимаю и не делаю выводов, а тупо бьюсь головой о стену, один раз, другой… Что-то странное происходит в последнее время: неприятности множатся, мои нервы издерганы… И во всем виновата я сама. Значит, мне пора измениться. Как? Не вмешиваться в чужие дела? Не совать нос куда не следует? Быть осмотрительной? Стать равнодушной и отстраненной? Научиться думать, прежде чем действовать? Повзрослеть? Перестать зацикливаться на мелочах? Не врать, в конце-то концов?
   Да, я обязательно подумаю обо всем этом, как только выдастся спокойная минутка. Решено, я обязательно должна измениться. И тогда мир вокруг тоже изменится – станет для меня добрее и удобнее…
   Не знаю, не произошло ли новой трагедии в гостиничном номере – вдруг у Воскресенского случился сердечный приступ или открылась рана, кропотливо зашитая хирургом… Депутат с его претензиями, воплями и несправедливыми обвинениями отодвинулся на задний план. Я бодро шагала по улице, вдохновленная идеей грядущих изменений.

   Телефон зазвонил опять. Я услышала голос старшего брата:
   – Привет, сарделька!
   – Сережка, привет!
   Выслушав краткий рассказ брата о последних событиях, произошедших в его жизни, и в телеграфном стиле отчитавшись о своей работе и здоровье (о приключениях – ни слова!), я задала Сергею самый главный вопрос:
   – Что случилось с мамой?
   – А что с ней случилось? – удивился брат. – Она в полном порядке. У нее новая прическа. Выглядит сногсшибательно. Мы слетали в Нью-Йорк. Подписали отличный контракт. Она купила себе новую машину. В общем, все прекрасно.
   – Но она же меня не пилит! – трагически сообщила я. – Не звонит, не заваливает негодующими эсэмэсками, не пытается наставить на путь истинный. Я ничего не понимаю!
   Сергей хмыкнул и замолчал на добрых три минуты.
   – Вероятно, все дело в кредите, – задумчиво произнес он.
   – В каком кредите?
   – Который она помогла тебе выплатить.
   – И ты тоже, – напомнила я брату. – И вообще, насколько я знаю, это была твоя идея. Спасибо, Сережа. Я так благодарна!
   – Ладно, перестань.
   – Но каким образом мой кредит связан с необычным поведением Марго?
   – Думаю, теперь ей неудобно ездить тебе по мозгам, так как ты приняла от нее дорогой подарок. Согласись, это свинство – пилить тебя теперь, когда из чувства благодарности ты не сможешь даже сопротивляться.
   – Да нет, я смогу, – возразила я. – И потом, пилить ребенка можно всегда!
   – Хорошо, я намекну Марго, чтобы не терялась. Пусть действует в ее привычной манере.
   Чудеса!
   Если б я знала, что под влиянием обстоятельств мамуля способна превратиться в образец тактичности и чуткости, то согласилась бы на покупку квартиры еще в студенческие годы! И не мыкалась бы по съемным углам. Ведь тогда мама собиралась купить мне шикарные апартаменты. Но я, естественно, отказалась.
   – Хотя, возможно, мы с тобой заблуждаемся, – через паузу добавил Сергей. – И Марго прекратила наезды совсем по другой причине. Просто поняла наконец, что ты уже выросла.
   – Так резко взяла и поняла? – не поверила я.
   – В жизни все бывает…
   Да, я знаю. Особенно в моей.
   И вновь зазвонил мобильник. Уже начинаю ощущать себя супер-пупер-мегазвездой. Меня буквально рвут на части.
   – Юлия? Здрасте. Это из химчистки.
   – Какое счастье! – обрадовалась я. – Наконец-то!
   – Да. Извиняемся сильно, мы ваши вещи задержали. Но сейчас они готовы. Приходите и забирайте. Вам тут даже скидку сделали за причиненные неудобства. Пятьдесят процентов скостили. Здорово, правда?
   Отлично!
   Подумать только, итальянская химчистка готова расстаться с моими вещами! А ведь они, подозреваю, просто влюбились в них… И даже дают скидку – невероятная удача!
   Я посмотрела в магазинную витрину и улыбнулась себе.
   – Теперь все будет хорошо, ни капли не сомневаюсь, – довольно громко сообщила я отражению, не заботясь о впечатлении, производимом на прохожих. – Хватит метаться, как загнанная лань, пора жить полноценно и осознанно… Правда, правда! Я так решила.

Глава 25
Загадочный стриптизер

   Решив жить полноценно и осмысленно, я с готовностью приняла приглашение Нонны на мужской стриптиз… Но сначала забрала из химчистки вещи. Девушка вручила пакет, взяла у меня деньги.
   – Ой, вы знаете, там на джинсах пятнышки остались, – извиняющимся тоном сообщила она.
   Я замерла. Потом полезла в пакет за драгоценными штанами…
   – Ну ничего себе! – возмутилась я. – Как же так?! Почему?! Полжизни, можно сказать, потратила, дожидаясь, когда вы вернете джинсы, а вы их не отстирали!
   Девушка безмятежно улыбнулась.
   – Бывает, – посочувствовала она. – Видимо, краска какая-то.
   – Вообще-то тут была кровь, – страшно прошипела я, вмиг вообразив себя вампиром. Мол, забрызгала слегка одежду, пока дегустировала сонную артерию жертвы.
   – Не-а, кровь мы легко убираем, – радостно заверила девушка. – У вас тут химия какая-то была.
   – Нет, кровь, – заупрямилась я.
   – Ну, может, сверху кровь. Она отчистилась. А под ней еще и краска какая-то, – объяснила девушка.
   – Краска?
   – Угу.
   Да, свинка я морская.
   Получается, сначала в какую-то краску вляпалась, а потом еще и в лужу депутатской крови. Надо ж умудриться! Но ничего. Больше со мной такого не случится. Я начала новую жизнь!
   – Если вам так дороги эти джинсы, просто забрызгайте вторую штанину, и будете дальше в них ходить. Типа, так задумано, – посоветовала барышня.
   ??
   – Есть краска специальная, для ткани. И будет нормально. Я ж понимаю – любимые джинсы…

   …На сверкающем «лендкрузере» предпринимательницы мы пилили двести километров в Екатеринбург. Нет, в нашем городе парни тоже умели исполнять стриптиз. Благодаря азарту, с которым Нонна впитывала жизнь, мы не один раз имели возможность в этом убедиться… Но именно в Екатеринбурге проводила улетную вечеринку давняя знакомая Нонны – Ольга. В преддверии первого в ее жизни бракосочетания сорокадвухлетняя дама, тоже бизнес-леди, закатывала грандиозное party, прощаясь с нежным девичеством и свободой.
   Мы летели по шоссе. Мощный автомобиль радостно рассекал бампером воздух – он наконец-то вырвался из плена городских пробок, где ему столько раз приходилось испытывать унизительную пытку движением со скоростью пять км/ч. В багажнике лежали сумки с вечерними платьями, туфлями и пижамами, а также огромная плоская коробка с подарком для невесты.
   – А что ты ей купила?
   – Там картина какая-то. Ромочка выбирал, не я. Ренуар или Гоген какой-нибудь, наверное.
   – Репродукция, что ли?
   – Смеешься? Подлинник!
   – Нонна, ты совсем крейзи? Ты знаешь, сколько стоит подлинный Ренуар или Гоген?
   – Да уж, когда эта дамочка в картинной галерее назвала цену, я долго искала на полу свою челюсть. Но что ж поделаешь! Пришлось заплатить.
   – Нонна, в нашей картинной галерее тебе не могли продать Гогена!
   – Ты думаешь? А я почему-то уверена, что у нас могут продать чего угодно!
   – Но это будет не Гоген.
   – Да ради бога! Не важно, кто там. Наверняка что-то стоящее, ведь выбирал Роман. А он разбирается в живописи.
   – В чем он только не разбирается, – вздохнула я. – Но лучше всего – в покере.
   – Молчи, Юля, молчи! Не надо. Пока все в порядке и Роман не играет, не будем говорить об этом!
   – Не будем, – согласилась я. – А почему мы не взяли с собой Романа?
   – Юля, проснись! Нас пригласили на девичник! Из мужчин там будут только топлес-официанты и стриптизеры!
   – Отлично, – промурлыкала я. – А то к моменту возвращения Никиты я вовсе забуду, как выглядит голый мужчина.
   – Сегодня ночью налюбуешься вволю, – пообещала Нонна.
   Мы переглянулись, плотоядно улыбаясь.
   Развратницы!
   – Нет, неужели он так и сказал – жирная уродина?! – вдруг вспомнила подруга.
   Я моментально сникла, загрустила. Говорить о Воскресенском не хотелось. Думать о грядущих несчастьях, им для меня запланированных, тоже. Сочиняя ночью статью, я пыталась настроиться на позитивную волну, рисовала, как изменится вскоре моя жизнь, станет более упорядоченной и правильной… Однако не могла забыть об угрозах депутата.
   – Ну и скотина! – вмиг завелась Нонна. – Это ж надо! Тебя, малютку, симпатяжку, тростиночку, обозвать жирной уродиной!
   – Еще и в бордель пообещал сдать, – оскорбленно напомнила я. – А в бордель почему-то совсем не хочется.
   – Вот урод!
   – Нонна, ты и вправду считаешь меня тростиночкой и симпатяжкой?
   – Конечно!
   – Спасибо, Нонночка, спасибо! – в безумном восторге поблагодарила я.
   – Ну ничего! Мы Воскресенскому мандатный список подпортим! Хромать будет на обе ноги, – загадочно пообещала Нонна.
   – А вдруг он просто меня убьет?
   – Да ну!
   – Он так бушевал в гостинице! Орал как ненормальный. Не думала, что он настолько отвратителен. А прикидывался душкой. Он даже понравился мне тогда, на даче. Милый, невысокомерный. Предупредительный… И вот я увидела его настоящее лицо!
   – А ты-то переживала из-за него, ночей не спала! Все думала – жив ли, умер ли, закопали или в доме гнить оставили? Да лучше б сгнил! – безжалостно отрезала Нонна.
   Нет, вообще-то она добрая.
   Просто за меня переживает.
   – Зря ты, красавица, эмоции тратила на подлюгу, зря нервы расходовала. А с кейсом сколько возни было! Нет, Юля… Больше в такие дела не впутывайся.
   – Не буду, – послушно согласилась я. – Сама не хочу.

   Мы заселились в фешенебельный отель в центре города. В холле гостиницы струилась за стеклянными перегородками вода, под ногами в прозрачном полуаквариуме метались серебристо-розовые рыбки, неспешно скользили микроакулы, волновались водоросли. Униформа швейцара напоминала морской синий с золотом китель, стойка администратора была украшена огромным деревянным штурвалом… Наш номер был забронирован и оплачен счастливой невестой. В предвкушении кардинальных перемен в своей судьбе коммерсантка Ольга не считала денег. Разнузданная вечеринка должна была состояться в ночном клубе, расположенном в цоколе гостиницы.
   Я достала из сумки ярко-фиолетовое платье – так и не вернула наряд соседке после симфонического концерта. И оно снова пригодилось.
   – Купи его у Евы, – сказала Нонна. – Оно тебе очень идет…
   Начались сборы. Я наивно полагала, что сейчас мы с бизнес-леди, словно девочки-пэтэушницы перед дискотекой, поможем друг другу сделать макияж. Однако сегодня нас ждала судьба голливудских кинозвезд: в номер отеля вторглась колоритная девица, вся в африканских косах и с чемоданом косметики в руках. Как выяснилось, Нонна вызвала визажистку по телефону. Всего каких-то полтора часа мучений, и я уже любовалась собой в зеркале. Отражение было совершенно незнакомым, но это не важно. Главное – при каждом взмахе моих фальшивых ресниц над городом закручивался циклон, и ветер рвал из земли фонарные столбы. Ноннин макияж был не менее выразителен. После того как стилистка удалилась, я в ванной комнате украдкой подправила картину, сковырнув с лица пару килограммов штукатурки.
   – Теперь мы выглядим как настоящие леди, – самодовольно заявила Нонна.
   Зеленые блестящие тени на ее веках стрелами уползали к вискам и гармонировали с цветом платья – сверкающего, чешуйчатого. Плотное и эластичное, оно ловко подчеркивало излишества Нонниной фигуры, обрисовывало все складки, приобретенные подругой благодаря непосильному и самоотверженному труду в ресторанах нашего города. На шею прелестница повесила по крайней мере килограмм украшений. Они загадочно мерцали и переливались, как сокровища затонувшего корабля.
   – Ты не леди, ты русалка, – уточнила я.
   – Я – супер! – скромно сказала Нонна, вертясь перед зеркалом. Она очень себе нравилась…
   В семь вечера в ночном клубе, тщательно оберегаемом охранниками от попыток проникновения извне, началось буйство. Невеста резвилась, как восьмиклассница. Она была в платье фисташкового цвета, более откровенном, чем наряд африканской аборигенки.
   Все девушки знали друг друга. Еще не закончился первый час пиршества, а Нонна уже освежила старые связи и подписала в туалете (единственном месте, где можно было услышать собеседника) три контракта. Я полировала шампанским и коктейлями мой план реорганизации мировоззрения, и от каждой новой порции алкоголя он становился только лучше. Итак, мне необходимо:
   1. Трезво смотреть на вещи.
   2. Не влипать в истории.
   3. Думать головой, а не другими частями тела.
   4. Ну и так далее…
   – Великолепная гулянка! – восхитилась Нонна, пытаясь засунуть в блестящую зеленую сумочку размером с грецкий орех три десятистраничных контракта. – Давай, Юля, дадим клятву.
   – Согласна, – горячо закивала я и подняла фужер, украшенный сахарным ободком и долькой апельсина. – Какую?
   – Сейчас, так и быть, наедимся, как удавы. Но с понедельника обязательно садимся на диету. И худеем до прежних размеров!
   – Ура!
   – Вижу, ты согласна.
   – Конечно! Вот здорово! Я опять буду весить пятьдесят килограммов. Я ужасно соскучилась по моему старому весу.
   – А я – по новому. О котором мечтаю уже лет сто. Решено – в понедельник сядем на какую-нибудь диету.
   – Да. Нонна, ты просто гений. Очень удачная мысль! Почему я сама до нее не додумалась? Ведь это элементарно! Сейчас жрем, как свиньи, метем все подряд – стейки, эскалопы, салаты, роллы, десерты… До изжоги, до отвращения! Но с понедельника – строжайшая диета!
   – Да! – воодушевленно заорала Нонна.
   – Я согласна! Дай я тебя поцелую!
   Потом мы двадцать пять раз подряд пили за хозяйку вакханалии. Поведение невесты подсказывало – замуж ей еще рано, девушка не нагулялась. Даже выдрессированные официанты смущенно улыбались и краснели от ее вольных жестов. Впрочем, возможно, в этом и заключается смысл девичника – оторваться на полную катушку.
   Еще неизвестно, чем сейчас занимается жених.
   – А кто жених? – спросила я у Нонны.
   – О! – коротко ответила подруга.
   – Неужели?! – ахнула я. – Нет, правда? Тридцатилетний австралийский миллионер, спортсмен, серфингист… Загорелый, атлетичный, длинноволосый, играющий на скрипке и на нью-йоркской бирже, владеющий пятью языками и кунг-фу? – предположила я.
   – Типа того.
   – Вау!
   – Это твой идеал мужчины?
   – Мой идеал сейчас в командировке, – вздохнула я.
   Часа через два мы уже были не способны обсуждать мужчин, просто воодушевленно мычали. Нонна зачем-то изображала русалку, пойманную коварными рыбаками. Она элегантно возлегала на столе в своем зеленом чешуйчатом платье посреди тарелок и фужеров. А-а, поняла! Это, наверное, был какой-то конкурс! Интересно, достался ли нам приз?
   …Невеста поливала гостей пеной шампанского из зажатой пальцем бутылки, когда в зал ворвались прекрасные и неотразимые американские пожарные в яркой форме и касках.
   – Вау! О-о! Йес! – зарычали возбужденные дамы.
   Парни взлетели на сцену и принялись резво скидывать одежду.
   – О да, да! У-у-у! – пьяно заголосили девушки и полезли лапать голых мальчишек.
   У меня троилось в глазах, но я разглядела подробности. Парни радовали глаз фактурой – крупные, гладкие, мощные. Они играли мускулами и вертели чреслами. Единственный минус – ни один из них не являлся австралийским миллионером… Нонна оперативно вышла из образа русалки и превратилась в танк (ее обычное состояние). Не желая упустить ни одного байта видеоинформации, она таранила визжащую толпу грудью, пробиваясь к сцене, и волокла за собой подругу.
   – Ща будем им денежки пихать, – жарко прошептала Нонна мне в ухо. – Авось совсем разденутся.
   – Да они ж и так голые!
   – Ну, ты, мать, упилась! – изумилась Нонна. – Глаза-то разуй. Да на них еще масса одежды.
   – Где?!
   – Да вот же! Стринги!
   Да, действительно.
   Я безвольно висела на краю сцены. А пожарники уже затащили к себе виновницу торжества и под завывания публики совершали вокруг нее непристойные телодвижения. Подняв глаза, я вдруг почувствовала, как хмель испаряется из головы, и картинка становится четкой и ясной.
   Один из стриптизеров был явно мне знаком! Я уже где-то видела этого блондинистого гиганта!
   Но где?
   Заторможенно рассматривая мощную грудную клетку, шикарные бицепсы, рельефный, в кубиках живот, я пыталась вспомнить… Буйная роскошь его плоти отвлекала, уводила мысли в сторону. Требовалось срочно прикрыть эту великолепную натуру одеждой. Я так и сделала: вообразила стриптизера одетым в джинсы.
   И в черную куртку!
   Да, точно – я видела блондина на даче у Воскресенского! Я пряталась в кустарнике, обнимая Мишутку и дрожа от страха. А он рассматривал барсуков в клетке и говорил животным, что они непомерно растолстели… А потом отправился прочь… Добивать депутата…
   Однако не добил.
   Да, я не ошиблась. Парень точно был из шайки бандитов, вломившихся в дом Воскресенского… Но тогда почему этот наемник танцует на сцене? О, как он танцует! Профессионально и качественно, с огоньком. Нельзя не залюбоваться!
   Я обхватила Нонну за тугую попу – подруга упорно карабкалась на сцену, в надежде выловить одного из стриптизеров и украсить его алые стринги купюрой – и потянула мою озабоченную бизнес-леди вниз. Нонна тут же отцепилась от сцены, и в одно мгновение мы очутились на полу в позе сандвича. Смотрелись, полагаю, тоже весьма эротично.
   – Юля, это ты? – удивилась Нонна. Ее взор был затуманен. – А что? Почему лежим?
   – Представь, один из стриптизеров – бандит, пытавшийся убить Воскресенского! – быстро зашептала я прямо в лицо Нонны.
   – А?
   – Ты глухая?! Дай ухо. Я видела одного из этих парней на даче у депутата! – крикнула я.
   – А ты мягкая, – заметила подруга.
   – Спасибо!
   – Чего орешь?
   – Ты же не слышишь!
   – Все я слышу. Зачем ты меня уронила? – обиженно прогнусавила подруга.
   Похоже, она не поняла ни слова из моей речи!
   – Нонна, один из парней пытался убить депутата!
   – Юля, вставай, – приказала Нонна. – Конечно, это прикольно лежать вот так, в обнимку. В гостинице еще раз обязательно попробуем. Но сейчас мы выглядим странно!
   Можно подумать, кто-то из гостей смотрелся благопристойно. Девицы упились до свинского состояния. Пацаны, подбадриваемые возгласами, вытворяли на сцене жуткие вещи…
   – Куда ты меня тащишь! – возмутилась подруга. – Я хочу остаться!
   Но мне все-таки удалось умыкнуть русалку в дамскую комнату и там, слегка освежив добычу холодной водой, донести до нее мысль о загадочном совпадении: блондин-стриптизер и налетчик – одно лицо!
   – Ты просто ошиблась, Юля!
   – Клянусь! Да, согласна, с мозгами у меня вечно проблемы. Но зрение-то хорошее! Стопроцентное, правда-правда!
   – Нет, ну как это? На все руки мастер? И стриптиз танцевать, и киллером работать?
   – Я не знаю, Нонна, не знаю! Физические кондиции ему позволяют и то и другое. Нравственные принципы, думаю, тоже!
   – Какое-то странное совместительство, – покачала головой подруга. – Нет, это невозможно! Или ты стреляешь, убиваешь, бьешь морду. Или танцуешь без трусов на сцене, извиваешься ужом на потеху толпе. Согласись, эти занятия несколько различаются? Ладно, разберемся.
   – Как?
   – Узнаю у Ольги, где она заказывала стриптиз. И пробьем информацию о блондине. На вилле Воскресенского он тебя не видел?
   – Нет.
   – Ну и отлично! Значит, не узнал.
   – Даже если б и видел, все равно бы не узнал.
   – Почему?
   – На даче я была без макияжа. А сейчас на мне три килограмма косметики.

   …Остаток праздника я провела в состоянии тупого оцепенения. Красавцы пожарные давно удалились, собрав разбросанную по сцене экипировку. А я все размышляла, каким образом головорез, покушавшийся на жизнь депутата, превратился в очаровательного пупса, целый час соблазнявшего нас своей ослепительной наготой.
   С пьяной самоуверенностью я полагала – еще одно усилие, и разгадка будет найдена. Увы! Не очень-то ловко решаются задачки, когда выхлестано сто порций коктейля… Смутно помню, как мы с Нонной ползли по лестнице в гостиничный номер. Почему не воспользовались лифтом? Потому что подруга спьяну решила не откладывать до понедельника наш грандиозный план похудения, а вознамерилась приступить немедленно. И мы ползли по лестнице, как гусеницы! Ну, типа, тратили лишние калории. Худели.
   Нонна… Она такая целеустремленная!
   В пять утра, едва коснувшись головой подушки, я провалилась в черную пропасть сна…
   Хорошо проснуться после праздника в полной тишине или хотя бы под мелодичные звуки арфы. Тогда мысль о самоубийстве (по причине дикой головной боли) не будет столь явственной… А мне не повезло. Когда я с трудом разлепила веки, рядом на кровати сидела подруга в трусах и лифчике и орала благим матом в телефонную трубку. Насколько я поняла, речь шла о крупной партии подушек. Телефон Нонна прижимала плечом, в правой руке у нее была сигарета, а левой она придерживала на голове золотое ведерко со льдом… Ее голос хрипел, скрипел и вовсе не походил на арфу. Комплект белья был выполнен в красно-зеленой гамме и густо усыпан стразами – я утомленно закрыла глаза, чтобы не видеть этой травмирующей роскоши. Часы показывали половину второго.
   Ничего себе! Горазда я спать!
   – А ведро откуда? – поинтересовалась я, с трудом ворочая пересохшим языком. Он противно лип к зубам и нёбу.
   Полцарства за литр воды!
   – Так я холодненького шампусика заказала, – объяснила Нонна. – В девять утра.
   – Какого шампусика? – удивилась я. – Ты что, опять выпила? Но ты же за рулем! А как мы теперь домой поедем?
   – Да уж как-нибудь! На тебя посмотреть, ты и вовсе домой не собираешься. Все спишь и спишь! Я уже партию суперкоттоновых простыней пристроила, сейчас подушки отправляю, а ты все дрыхнешь. Хочешь тостик с джемом?
   От данного предложения меня чуть не вывернуло наизнанку.
   Как она может говорить о еде?
   – Нет, – замотала я головой.
   – А сигарету? – с мефистофельскими интонациями спросила Нонна и показала мне дымящийся окурок.
   – Нет, – вздохнула я.
   – Уважаю! – искренне сказала подруга. – Не куришь. Молодец.
   Сорвав комплимент, я рухнула обратно в кровать. Лучше не просыпаться вообще, чем в таком состоянии.
   – Юля-я-я! Подъем! – затормошила меня активная бизнес-леди. – Просыпайся, мой хомячок!
   – Ты могла бы не орать, – жалобно проныла я. – От каждого твоего вопля у меня в голове взрывается ядерная бомба. Мозги выжигает.
   Подруга воздержалась от тонкого комментария в духе «было б что выжигать!».
   – Болит голова, да? – посочувствовала она. – У меня тоже. На вот, ведерко приложи холодненькое. А лучше – топай в душ. Я там уже была. Кстати, пойду еще. Помогает.
   Нонна рассталась с ведром и отправилась в ванную. Вскоре оттуда донесся ее бодрый визг: она принимала ледяной душ… Я зарылась головой в подушки, надеясь спрятаться от звуковой атаки. Но через мгновение вынырнула обратно, пронзенная мыслью: стриптизер!
   Он же – налетчик.
   Он же – киллер.
   – Нонна! – истошно заорала я. – Нонна!
   Подруга пулей вылетела из ванной. Она едва успела обмотаться полотенцем. Капли воды блестели на лице и голых плечах.
   – Что случилось?!
   – Я вспомнила про стриптизера!
   – И зачем так орать?
   – Ну как же, Нонна? Объясни мне! Стриптиз – это милое хобби паренька? В свободное от основной работы время? Так, что ли?
   – Не знаю. Твой блондин работает в фирме «Фиолетовое облако». Агентство организует праздники. Именно там Ольга заказала стриптиз.
   – О, ты уже все узнала!
   – Да, я туда позвонила. Юноша навестит нас в пять вечера.
   – Как?!
   – Угу. Арендовала его на час. А зовут многостаночника… Угадай с трех раз! Угадай, угадай!
   – Не знаю, – раздраженно поморщилась я. Голова раскалывалась и без Нонниных заморочек.
   – Андрюша!
   – Только не это, – умоляюще выдохнула я.
   – Да, Андрей. Мальчик исполнит нам приватный танец. Классно, согласись?
   – И он придет прямо сюда?
   – Куда ж еще? Не на улице же наслаждаться его хореографическим талантом.
   – А что потом? В лоб спросим Андрея: ты был на даче у депутата Воскресенского?
   – Ах, Юля! Конечно спросим. Но не в лоб. Выведаем потихоньку, окольными путями… Мне ли тебя учить? Кто из нас журналист? Чья профессия – задавать вопросы?
   – Понятно. Значит, он придет в пять?
   – Да. И постарайся к назначенному часу вернуться в чувство. Что ты размазалась по кровати, как крем по физиономии? Топай в душ, подруга. Приводи себя в порядок.
   Я послушно выбралась из вороха одеял. Значит, в пять вечера я в третий раз увижу этого блондина. Возможно, что-то прояснится.

Глава 26
Интуиция и одно потрясающее открытие

   Уже в половине пятого мы с Нонной торжественно сидели на диване в центре номера, как две девицы на выданье, и гипнотизировали взглядами дверь. Почему-то страшно волновались. Мы впервые заказывали стриптизера. Пиццу, роллы, шампанское – да, пожалуйста. Но наслаждаться стриптизом в частном порядке еще не приходилось.
   – Не толкайся! – возмутилась Нонна.
   – Я не толкаюсь. Просто у меня локти дрожат, – призналась я.
   – Нервная какая!
   – Еще бы. Я вдруг представила, что о нашей авантюре стало известно Лане Александровне.
   – О! – сказала Нонна. – И чего тебе в голову такие кошмарные мысли лезут?
   – Не знаю.
   – М-да-а… Невесело. Ну, если… Тогда тебе конец.
   – Естественно. Она видела мои фривольные фотографии с Холмогоровым. Она засекла меня во дворе с Глебом – мы обнимались. И вот представь: невестка приглашает в гостиничный номер стриптизера, и Ланочке случайно становится известно об этом.
   – Страшно подумать! А зачем ты обнималась с дизайнером?
   – Долго рассказывать.
   – Глебу не стало плохо?
   – Ты подозреваешь, я токсична? И обниматься со мной опасно?
   – Просто полагала, наш дизайнер сияет и переливается всеми оттенками голубого цвета.
   – А вот и нет! Хотя в это сложно поверить.
   – Я серьезно думала, Глебушка – гей.
   – Нет! Но Ланочке мне пришлось сказать, что да.
   – Ты сказала свекрови, что Глеб – голубой? – рассмеялась Нонна. – Зачем?
   – Не понимаешь? Ланочка уже собиралась придушить меня, заподозрив в измене ее сыну. Вот я и ляпнула, что Глеб – не парень, а милая подружка. И поэтому с ним можно обниматься сколько угодно.
   – Она поверила?
   – Вроде бы.
   – Бедный Глебушка! Он и так-то не выглядит натуралом, а ты его еще припечатала. Похоже, ты создала и выпустила в мир сплетню.
   – Самой противно. Но иначе Ланочка убила бы меня на месте…
   А если вспомнить, как настойчиво Глеб пытается избавиться от прилипшего к нему ярлыка… Ведь именно ко мне он обратился за помощью. А я только усугубила его положение, распустив о нем слух… Наверняка Ланочка будет с удовольствием кормить своих многочисленных подруг пикантными подробностями.
   – Все ясно. Пока сынок в командировке, свекровь решила охранять твое целомудрие.
   – Противно, да?
   – Да уж. Скажи ей, пусть не суется в ваши отношения с Никитой.
   – Я не могу ей так сказать.
   – Юля, а ты не задумывалась?
   – О чем?
   – О том! Ты же постоянно загоняешь себя в безвыходные ситуации!
   – Да, верно. Сама не понимаю, как это получается.
   – Так заканчивай! Хватит. Будь осмотрительнее. Не фотографируйся с чиновниками и не обнимайся с дизайнерами.
   – И не приглашай в номер стриптизеров, да?
   Дверной звонок мелодично тренькнул. Мы с Нонной переглянулись.
   – Мальчуган рановато, – заметила подруга. – Сейчас только без четверти пять. Ну иди, открывай.
   – Почему я?
   – Давай, давай. Ты молодая, шустрая… Шевелись!
   Я, волнуясь, поплелась к выходу и осторожно потянула на себя дверь.
   В коридоре стояла…
   Нет, я точно скоро поседею.
   Прямо передо мной стояла… Лана Александровна. Моя свекровь.
   Целую минуту я беззвучно хватала воздух ртом. Волосы на голове шевелились от ужаса, сердце дробно колотилось в груди. Вероятно, сейчас, в мои последние три секунды, оно сделает двести ударов и остановится.
   Да что же это такое?!
   – Лана Александровна! Вы?! – успела выкрикнуть я, падая замертво.
   Нонна вскочила с дивана, и глаза у нее были совершенно квадратные, а рот изумленно открыт.
   – Обалдеть… – пробормотала она.
   – Сюрпрайз! – воскликнула драгоценная свекровь, одаривая нас белоснежной улыбкой.
   Она не стала церемониться, а сразу же вторглась в комнату и быстро, цепко ее осмотрела. А также и нас с Нонной. Я вмиг ощутила себя малолетней преступницей, пойманной на краже «чупа-чупса». Хорошо, мы успели убрать бутылки из-под шампанского, заправили постель и смыли с физиономий следы вчерашнего пьянства.
   – Юля, не ждала?
   – У меня нет слов. Я просто потрясена. Вот это встреча, – промямлила я. – А мы тут с Нонной… Вы же знаете Нонну, мою подругу?
   – Здрасте, – вставила бизнес-леди.
   – Конечно знаю, здравствуйте, Нонна! – кивнула свекровь. – Девочки, да у вас тут накурено!
   – А я курю, – насмешливо улыбаясь, сказала Нонна. Она уже оправилась от шока, вызванного появлением Ланочки, и теперь смотрела на гостью враждебно – как на шпионку. – Если вы беспокоитесь, не курит ли Юля, то сообщаю: Юля не курит. Уже почти год. И я восхищена ее упорством.
   – Хмм… Да… В этом плане Юлечка – умница, – сладко мурлыкнула Лана Александровна. – Решила бросить – и бросила.
   Так, с курением разобрались. Тут я – умница.
   А в остальных отношениях кто?
   – Ланочка Александровна, но как вы здесь оказались?
   – А ты?
   – Я? М-м-м… Мы с Нонной… Нас вчера пригласили на… на… на свадьбу!
   – Правда? О, как романтично!
   – Да. Подруга Нонны вышла замуж… И это… Праздник, естественно, затянулся…
   Свекровь пристально посмотрела на меня. «Надеюсь, ты вела себя прилично?» – замигала у нее на лбу истерически-красная надпись. Я даже услышала вой сирены.
   – И мы с Нонной переночевали в гостинице.
   – Я понимаю, – улыбнулась Ланочка. – Свадьба! Вчера вы наверняка выпили и уже были не в состоянии путешествовать.
   Мы нажрались как свиньи. Но ей-то какая разница?!
   – Конечно, мы пили за молодоженов. Так, совсем по чуть-чуть, – торопливо отрапортовала я.
   Оправдываюсь. Ничего не могу с собой поделать… Нонна делала знаки, страшно вращая глазами. Она указывала на часы. В любой момент мог появиться красавчик стриптизер. И тогда пришлось бы придумывать для Ланочки еще одну историю, объясняющую, почему шикарный молодой мужчина, этот светловолосый, атлетично сложенный гигант, пытается проникнуть в наш номер…
   – А я приехала на шопинг, – доверительно сообщила Лана Александровна.
   Какого черта! Ей мало наших магазинов? Преодолеть двести кэмэ ради шмоток! Непостижимо!
   – Удачно? Купили что-нибудь? – включилась в разговор Нонна и больно пихнула меня локтем: «Скорее уводи ее отсюда!»
   – Ах да! Пару прелестных блузочек, костюмчик и туфли, – проворковала свекровь. При мысли о покупках ее взор затуманился от удовольствия. – И, девочки, вы не поверите! В торговом молле я встретила однокурсницу! Мы столько лет не виделись. Она давно живет в Австралии, но решила проведать близких. Остановилась в этой гостинице. Мы с ней выпили кофе тут, в ресторане. А потом она отправилась выяснять что-то на ресепшн, я пошла с ней. И случайно услышала, как администратор спрашивает, на чье имя забронирован тридцать пятый номер. «Кратова и Бронникова», – ответили ей. Представьте мое удивление! И я сразу же отправилась сюда. Захотела узнать, действительно ли здесь ты, Юля, а не твоя однофамилица.
   А зачем? Не все ли равно – кто здесь?
   – Бывают же совпадения! – жизнерадостно сообщила Ланочка.
   Нонна незаметно ущипнула меня за спину. Я дернулась от боли и улыбнулась Ланочке. Еще пара минут – и будет поздно!
   – Придумай что-то, – беззвучно произнесла Нонна.
   – Ланочка Александровна, – защебетала я. – Пойдемте вниз, в холл. Посидим, поболтаем. К Нонне прямо сейчас должен прийти знакомый… Они договаривались… Это по поводу Нонниного бизнеса, понимаете.
   – Надо подписать парочку контрактов, – пояснила предпринимательница.
   – Конечно, конечно, не будем мешать! – сразу же согласилась свекровь.
   Я взяла ее под руку и потащила к выходу. У лифта мы лицом к лицу столкнулись с Нонниным «партнером по бизнесу». Он был очень хорош собой – светлые волосы, легкий загар, могучие плечи… Белые брюки и гавайская рубаха создавали ощущение беззаботности, расслабленного летнего безделья, а еще я отлично знала, какие несметные богатства скрывает одежда – все эти рельефные бицепсы, трицепсы и крепкие ягодичные мышцы… Нет, я не ошиблась. Именно его я видела на даче у Воскресенского.
   Кем же на самом деле является этот парень?
   Через час, сбагрив дорогого человека обратно австралийской приятельнице, я вернулась в номер. Конечно, прежде всего хотелось узнать, какую информацию выпытала Нонна у стриптизера по имени Андрей.
   Еще один Андрей на мою голову!
   Но подруга, похоже, все еще находилась под впечатлением от Ланочкиного визита.
   – У меня нет слов, Юля! Твоя свекровь…
   – Что?!
   – Нет, ну как она сюда заявилась?! Причем ровно через секунду после того, как ты о ней подумала! У тебя фантастическая интуиция.
   – Почему же моя фантастическая интуиция не облегчает мне жизнь?
   – Вероятно, ты пренебрегаешь ее подсказками.
   – Нонна, не томи! Давай выкладывай.
   – А какое невероятное совпадение! Твоя Ланочка очутилась у стойки администратора именно в тот момент, когда произнесли наши имена! Подумать только! Она встретила австралийскую подругу и притащилась вместе с ней именно в эту гостиницу! Я балдею.
   – А я не очень. Нонна, что ты узнала у парня? Кто он? Ты вообще узнала что-нибудь? Или просто заставила его танцевать?
   – Обижаешь! Думаешь, я – озабоченная маньячка? Вовсе нет! Юля, гордись мной. Я проявила феноменальную хитрость.
   – Да? Но как?
   – Я сообщила Андрею, что являюсь арт-директором одного московского клуба. И, увидев вчера юношу на сцене, сразу загорелась идеей пригласить его в столицу. Сначала на гастроли, потом – возможно – для постоянной работы.
   – Вот как.
   – Угу. И знаешь, Андрюша соблазнился этой идеей. У него глаза загорелись. Кстати, ему всего двадцать четыре. О, молодость! И никакой он не бандит. Так, артист, танцор. Работает себе в «Фиолетовом облаке», выступает в нескольких ночных клубах.
   – Но как же он оказался на даче у Воскресенского?
   – Тут напрашивается одно-единственное объяснение.
   – Какое?
   – Не догадываешься?
   – Нонна! Не мучай меня! Если б знала, не спрашивала бы. И не смотрела бы на тебя голодными глазами, как волк на зайца!
   – Кстати, о еде. Не пора ли нам поужинать?
   – Нонна! Я тебя сейчас грохну! Отвечай, как стриптизер превратился в бандита?
   – Безмозглая ты моя, – ласково сказала Нонна. – Да просто нападение на Воскресенского было инсценировано. Неужели не ясно?
   – Ин-сце-ни-ро-ва-но… – ошарашенно повторила я. – Значит, оно было не настоящим? Так, что ли?
   – Похоже на то.
   – Нет, это невозможно!
   – Да, Юля, да! Я тут немного поразмыслила и пришла именно к такому выводу. Наверное, сам Воскресенский, или еще кто-то, заказал в «Фиолетовом облаке» игрушечное вторжение на депутатскую дачу.
   – Нонна! Все было по-настоящему! Ты бы только видела, как корчился на полу Воскресенский, получив пулю в бок, как хлестала из него кровь!
   Кровь?
   Внезапно я вспомнила о тщетных попытках итальянской химчистки справиться с пятнами на моих джинсах. «Это краска», – заявили они. Я думала – пытаются оправдать свою беспомощность. Но получается, я испачкала штаны вовсе не кровью депутата, а загадочным химическим составом?
   – Да, Нонна…
   В двух словах я обрисовала подруге ситуацию с джинсами.
   – Вот видишь! – радостно воскликнула она. – Все сходится.
   И ворота!
   – И он специально оставил ворота открытыми! – поняла я. – Они вовсе не сломались. Просто надо было дать возможность бригаде артистов проникнуть на территорию усадьбы!
   – Вот. Еще одно подтверждение нашей гипотезы.
   Несколько минут я молчала, вспоминая две встречи с депутатом: одну – на даче, вторую – в мини-отеле. Тогда я воспринимала все на веру, а значит, относилась к происходящему серьезно, почти трагически. Искренне переживала за Воскресенского, сочувствовала ему. Поэтому и кровь показалась мне настоящей, и конвульсии депутата, и стоны, им издаваемые… Неужели это был фарс? Удачная инсценировка?
   Трудно поверить!
   Трудно, однако придется. Слишком уж много подозрительных нюансов:
   1. Джинсы.
   2. Ворота.
   3. Стриптизер.
   – Значит, все действительно было розыгрышем?
   – Получается, да, – кивнула Нонна.
   – Но зачем депутату так странно меня разыгрывать?
   Нонна пожала плечами:
   – А ты уверена, что спектакль был устроен именно для тебя?
   – Хм, верно!
   – Хорошо, хорошо! Ты обязательно все это обдумаешь! – пообещала Нонна. – Вот вернешься домой и в спокойной обстановке порассуждаешь. А сейчас пойдем поужинаем.
   – Тебя только еда волнует! – возмутилась я. – Тут такие вещи выясняются, все встает с ног на голову, а ты мечтаешь об ужине!
   – Да, мечтаю. И если сейчас же мы не отправимся в какое-нибудь местечко, богатое вкусной и здоровой пищей… или даже вредной… но все равно вкусной… Тогда я съем тебя. Сожру, как каннибал. Ты девица упитанная, аппетитная!
   – Ты говорила, я тростиночка! – тут же заволновалась я, сразу отвлекаясь от основной темы – «бенефис депутата Воскресенского». Когда речь заходит о лишнем весе, трудно сконцентрироваться на других вопросах.
   – Упитанная тростиночка, – уточнила Нонна. – Ну, давай спустимся в ресторан! Пойдем же!
   – Нет, я предлагаю отправиться в агентство «Фиолетовое облако» и выяснить подробности. Раз стриптизер Андрей там работает, возможно, Воскресенский устроил спектакль именно с помощью этой фирмы.
   – Юля, уже поздно! Они наверняка работают только до шести.
   – У тебя был их телефон. Дай мне!
   – Не дам! – заартачилась Нонна. – Я голодная!
   – Быстро! – рявкнула я.
   Предпринимательница нехотя достала из сумки визитку.
   – И что ты мне говоришь? Они работают до семи!
   – Давай лучше спустимся в ресторан, – жалобно проныла Нонна.
   – Если поторопимся – еще успеем, – перебила я. – Помчались!
   – Я есть хочу! Умираю!
   – Не умрешь. А по дороге я позвоню и скажу, чтобы не закрывались и подождали нас! – азартно воскликнула я.
   Подруга вовсе не питала подобного энтузиазма. Она смотрела на меня с неприкрытой ненавистью. Так смотрят на классовых врагов. Или на коллегу, случайно съевшего ваш бутерброд.
   – Лучше узнай, как до них доехать, – буркнула она. – Лично я не очень хорошо здесь ориентируюсь.
   – Давай, Нонна, давай, шевелись! Ты как неживая! Хватит изображать кариатиду, двигайся, собирайся, крась губки! – подбодрила я бизнес-леди.
   Та, видимо, намеревалась впасть в прострацию, не получив в назначенный час обычную пайку жратвы – какие-нибудь две-три тонны.
   Нонна душераздирающе вздохнула (на меня эти уловки не действуют!), обреченно взяла с журнального столика сумку, взъерошила ладонью шевелюру и на этом завершила подготовку к экстренной эвакуации.
   – Ладно, пошли, – недовольно бросила она. – Пристала, как пиявка. Хотя бы шаурму по дороге купим?
   – Ты что, это же так вредно! Джанк-фуд! Канцерогены! Глютамат!
   – И? – насупилась Нонна.
   – Хорошо, но только по две штуки, не больше.

Глава 27
Волнующие подробности

   Без пяти семь наш огромный джип эффектно влетел на парковку рядом с нужным зданием (больше всего здесь мне нравится местоимение «наш»). Нонна довольно быстро отыскала и улицу, и дом, пользуясь инструкциями администратора из «Фиолетового облака». Правда, пришлось пропахать два километра против шерсти по улице с односторонним движением, но с кем не бывает!
   Шаурму купить не успели. Нонна тосковала и съеживалась.
   – Прямо на глазах худеешь! – попыталась я воодушевить подругу. – Не страдай. Сейчас поговорим с народом и сразу в ресторан.
   Мне понравилось, как сердечно отвечала по телефону администраторша из «Фиолетового облака». Наверное, в агентстве праздников клиентов начинали радовать уже с первого звонка (я конечно же дала понять, что мы являемся клиентами, к тому же богатыми).
   Собираюсь прекратить врать.
   Однако делаю это на каждом шагу!
   – Мы обязательно вас подождем, я попрошу менеджеров задержаться, – заверила девушка. – Приезжайте!
   – Что за название бредовое – «Фиолетовое облако»? – мрачно пробубнила Нонна.
   – Почему бредовое? Волшебное! Из сказочной страны, где невесомая фея, витая над землей, дотрагивается хрустальной палочкой до ромашек, зайчиков и облаков, и все приобретает новые, исключительные свойства! – восторженно ответила я.
   – Угу. А я-то подумала про облако над химзаводом, получившее изрядную дозу химикатов. Готовое вот-вот пролиться кислотным дождем.
   – Тоже неплохая трактовка. Главное – оптимистичная и жизнерадостная.
   Девушка-администратор встречала чуть ли не на крыльце и с приветственными транспарантами.
   – Еще раз здравствуйте! Мы хотим организовать убойную вечеринку с привлечением ОМОНа и тяжелой боевой техники, – с места в карьер начала я, заслоняя грудью Нонну, чтобы злобное лицо подруги не испугало милую барышню.
   – О, понимаю, – кивнула администраторша. – Тогда вам надо поговорить с менеджером по ВИП-проектам. Ее зовут Анастасия, она как раз еще здесь. Я попросила ее задержаться.
   Бедные работяги!
   Восьмой час, а их все не отпускают по домам!
   Через пять минут мы уже сидели на мягких оранжевых диванах в одном из кабинетов агентства, листали проспекты и приглядывались к кофе с печеньем, выставленным перед нами на низком столике.
   Анастасии было на вид лет двадцать пять, она сразу достала блокнот устрашающих размеров, в кожаном переплете, и начала кивать и записывать. Похоже, испугать ее чем-либо не представлялось возможным. Эта компетентная девушка была готова достать для клиента, если потребуется, стратегический бомбардировщик или живую розовую акулу. Оплата по прейскуранту.
   Для затравки я расписала невероятную платежеспособность моей подруги, известной бизнес-леди, в прошлом – собственницы сети магазинов «Колибри».
   – «Колибри»? Знаю, знаю! – отозвалась Анастасия. – Я часто бываю в вашем городе. Мы устраивали там несколько праздников.
   – Да, и мы тоже хотим устроить. Нонна Марковна собралась отмечать юбилей…
   Нонна подозрительно покосилась на меня, не отрываясь от тарелки с печеньем. Она сосредоточенно двигала челюстями.
   – Юбилей?! Отлично! – воодушевилась сотрудница агентства. – А какая цифра? Извините, что спрашиваю… Но сейчас многие гордятся своим возрастом, так как, во-первых, выглядят значительно моложе, а во-вторых, успели очень многого добиться… И часто клиенты заказывают огромные гирлянды из шаров, выложенные в форме цифр. Хотя шарики – это слишком избито. Один мой клиент заказал самолет с гигантским плакатом. Другой юбиляр захотел фейерверк, и мы выложили число пятьдесят на склоне холма, а потом это все чудесно сверкало и грохотало. Еще один раз мы устраивали водное шоу, я привлекла девочек-синхронисток, они изобразили разные фигуры, в том числе и дату – бизнесмену стукнуло тридцать. Потом как-то привлекали парашютистов – они тоже постарались, классно отработали… Ну и так далее! Дайте волю фантазии, а мы все исполним! – рьяно воскликнула Настя.
   Я забрала у Нонны пустую тарелку.
   – Нонне Марковне исполняется тридцать пять, – ответила я на вопрос менеджера ВИП-проектов, ловко скостив подруге шесть лет.
   – Потрясающе! Вы выглядите едва на тридцать один! – с профессиональной искренностью восхитилась девушка.
   Нонна, как дрелью, просверлила во мне злым взглядом две дырочки.
   Что с ней творится?!
   Она же милая, славная! А вот осталась без ужина и готова стрелять из гаубицы. С таким отношением к пище, с полным отсутствием навыка терпеть голод она никогда не похудеет!
   – Вижу, вы, Анастасия, достаточно компетентны, а мы обратились по верному адресу, – сказала я.
   – Это точно!
   – Мы на самом деле хотим устроить нечто особенное, необычное. Чтобы изумить гостей. А это нелегко… Но сейчас уже поздно, согласитесь? – сказала я. – Вы, наверное, устали.
   – Нет, нет! Мы и по ночам работаем. Такая специфика.
   – Да и мы сами устали. А давайте сейчас отправимся в ресторан и за вкусным ужином обсудим все наши дела? В отеле, где мы остановились, говорят, неплохо кормят.
   Нонна навострила ушки, сделала стойку, и впервые с момента приезда в агентство ее лицо потеплело и оживилось.
   – Отличная мысль, Юля! Правильно! Поехали! – подскочила она с дивана.
   Анастасия замялась:
   – А это удобно?
   – Настя, ресторан за наш счет. Вы уже на меня работаете, поэтому я плачý, – сообщила Нонна.
   – Ну, я, конечно, совсем не против ужина, – призналась Настя и не удержала в груди жалобный вздох, он невольно вырвался наружу. – Позавтракала в восемь, а потом весь день перебивалась минералкой. Все бегом, даже поесть некогда.
   Нонна украдкой посмотрела на тарелку, избавленную ею от печенья и даже от крошек, и тоже вздохнула.

   В ресторан пустили всех, кроме меня!
   – Извините, в джинсах нельзя, – преградил дорогу могучий охранник.
   Естественно, в джинсах была только я.
   Ну, как обычно!
   Анастасия красовалась в белой юбке и нарядной бирюзовой блузке. Нонна сегодня надела свободное платье пронзительно-изумрудного цвета из натурального шелка с разрезами по бокам, кроме того, звенела колье и браслетами, а ее сумка и босоножки мерцали золотом. А я по привычке обрядилась в голубые джинсы и топ – очень по-летнему. Однако недостаточно празднично для вечернего визита в ресторан.
   В любой другой момент Нонна устроила бы грандиозный переполох, отстаивая мое право носить джинсы где и когда угодно. Она бы привлекла к дискуссии весь персонал ресторана, включая директора, она бы перегрызла горло охраннику. Но сейчас Нонна думала только о грядущем пиршестве, мысленно составляя персональное меню из восьмидесяти семи позиций.
   – Дуй наверх, в номер! – приказала она. – Надень платье или юбку. А мы пока сделаем заказ.
   Когда я вернулась, переодевшись, вокруг столика сновали официанты.
   – Очевидно, сегодня мы опять не поедем домой, – предположила я, увидев, как сомелье наливает вино в Ноннин бокал.
   – Придется оплатить еще одни сутки.
   – Даже страшно представить, сколько здесь стоит номер, – сделала большие глаза Настя. – Такой роскошный отель! И ресторан тоже. Ой, а мне не надо, не надо! – попыталась она предотвратить наполнение ее фужера.
   – Надо, – сказала Нонна. – За встречу! И пусть мой тридцатипятилетний юбилей прогремит на весь город!
   На сбор разведданных ушло три часа. Пока голодные подруга и Анастасия резво расправлялись с ужином, я заливалась соловьем. Подождав, пока Настю слегка развезет от двух бокалов вина, начала атаку:
   – Нонниных друзей ничем не проймешь. Они уже все знают, все испробовали. А хотелось бы их удивить. Устроить им встряску. И вот я придумала. А что, если устроить грандиозный розыгрыш? Возможно, даже немного жестокий? Ну, к примеру… Представьте! В самый разгар праздника в дом вламываются парни в бронежилетах и черных масках. В идеале я бы хотела, чтобы на газон перед Нонниным коттеджем приземлился вертолет и десант высадился именно оттуда.
   – Минутку! – попросила Настя. – Буду делать заметки.
   И она полезла в сумку за блокнотом. Этот пудовый необъятный талмуд, распухший от исписанных страниц, с многочисленными разноцветными закладками и стикерами свидетельствовал о многом: о педантичности Анастасии, о вдумчивом отношении к работе, о значительном количестве выполненных ею заказов…
   Впрочем, возможно, девушка просто не надеялась на дырявую память. Нонна, к примеру, не испытывает тяги к подобным канцтоварам. «Ах, ну как же! – говорит она в телефон невидимому клиенту. – Мы с вами договорились. Девятого вы оплачиваете пятнадцать процентов заказа по накладной номер четыреста шестьдесят один, это составляет тридцать одну тысячу восемьсот рублей, и пятьдесят процентов по накладной номер четыреста девяносто семь в размере семидесяти тысяч пятнадцати рублей!» И при этом подруга смотрит в окно, на деревья, а не в блокнот или на экран компьютера…
   – Значит, хотите вертолет? – сказала Настя. – О’кей. Признаюсь, с вертолетом работать еще не приходилось. Но меня это даже вдохновляет! Новый опыт. Так интересно! Думаю, насчет вертолета я сумею договориться. Наверное, надо будет замерить площадку перед домом, хватит ли места?
   – Хватит, – махнула я рукой. – У Нонны Марковны роскошная загородная резиденция. На ее газоне поместится не только один ничтожный вертолетишко, а целая эскадрилья самолетов!
   Анастасия с уважением посмотрела на бизнес-леди. Та молча кивнула – она напряженно перемалывала челюстями кусок жареного мяса…
   Коттедж Нонна продала в прошлом году, пытаясь разделаться с карточными долгами Романа. За бесценок распрощалась с трехэтажным особняком, украшенным панорамными пуленепробиваемыми окнами и обставленным итальянской бело-золотой мебелью в стиле «безумное барокко»… Вот интересно! Нонна оснастила коттедж пуленепробиваемыми стеклами, опасаясь непрошеных гостей. А урон ее благополучию был нанесен не снаружи, а изнутри. Коттедж ни разу не подвергся нападению грабителей. Зато Роман, любимый мужчина Нонны, успешно разделался с миллионами бизнес-леди…
   Ей нужно было заковать в броню не дом, а собственное сердце! Однако есть ли смысл в существовании, когда твое сердце превратилось в бронированный сейф и стало бесчувственным, холодным, равнодушным?
   Думаю, нет.
   – Но даже и вертолетом народ не удивишь, – заметила я.
   И тоже достала блокнот и две ручки. Одна авторучка была обычной, другая представляла собой цифровой диктофон. Надо включить на всякий случай. Незаметно. Вдруг Настя снабдит нас интересной информацией.
   – И поэтому я замыслила убийство! – радостно сообщила я.
   – О, – произнесла сотрудница «Фиолетового облака», округлив губки, блестящие перламутром. Междометие не идентифицировалось как возглас удивления или ужаса. Настя просто сказала «о».
   Зато Нонна отложила в сторону вилку, прекратив охоту за крошечным кукурузным початком и горошинами, и одарила меня возмущенным взглядом.
   – Значит, убийство, – с нехорошей интонацией повторила она.
   – Да! Из вертолета высадится десант головорезов, и они в упор расстреляют юбиляршу! – радостно объявила я. – Она упадет на зеленый газон, эффектно истекая кровью и хрипя. Как вам, а? Классно придумано?
   – Нормально, – деловито сказала Настя. – Организуем. Только учтите, Нонна Марковна… Вам понадобится два платья. И одно из них будет навсегда испорчено.
   – Прошито пулями, – подсказала я. – Залито синтетической кровью.
   – Мы раздобыли прекрасную кровь, совершенно не отличишь от настоящей. Но одежду, конечно, потом можно выбрасывать.
   – Кого это волнует, – буркнула Нонна. – Подумаешь, угробим платье от Оскара де ла Ренты за шесть тысяч баксов. Ерунда! Всю жизнь мечтала поучаствовать в расстреле в качестве жертвы. Думаю, это захватывающий опыт.
   – Несомненно, – кивнула я.
   – Ой, вы сначала могли бы не надевать такое дорогое платье, – заволновалась Настя.
   – А меня другое волнует, – перебила я девушку. – Тридцать пять лет бывает раз в жизни. Грандиозная гулянка по этому поводу – тоже. Настя, уверены ли вы, что справитесь с организацией праздника? Мы не самые простые задачи ставим перед вами – вертолет, боевики, расстрел. Вам уже заказывали нечто похожее? У вас был подобный опыт?
   – Я справлюсь, справлюсь, – горячо заверила Настя. – Был у меня подобный опыт, совсем недавно. Организовала и провела мероприятие на пять с плюсом. У клиента не возникло никаких претензий.
   – Ух ты! Расскажите поподробнее!
   Анастасия смущенно опустила глаза.
   – Видите ли, я не имею права распространяться на тему предыдущих заказов. Разглашать детали. Только не обижайтесь!
   – Нет, нет, мы не обижаемся! – замотала головой Нонна. – Мы понимаем. А давайте закажем еще вина? Или возьмем коктейли?
   – Только не коктейль, – взмолилась я, припомнив мою утреннюю головную боль. – Давай, Нонна, вино.
   – Ой, мне, наверное, хватит, – засомневалась Настя.
   – Да мы же только начали! – отрезала будущая юбилярша.
   Понадобилось еще четыре бокала вина и три горячих ча-ча-ча, исполненных ею совместно с заказчицей, чтобы менеджер по ВИП-проектам окончательно расслабилась, перелистнула назад страницы блокнота и рассказала нам о том, как она подготовила фальшивое нападение на одного бизнесмена. Причем нашего земляка.
   А диктофон-то работает!
   Подготовка и операция проводились в обстановке секретности.
   – Всякое бывает, – пьяно спотыкаясь на отдельных словах, рассказывала Настя. – Я лишних вопросов не задавала. Ну, понадобилось человеку изобразить из себя труп. Наверное, были причины…
   Бизнесмен, естественно, не афишировал свои паспортные данные. Платил наличными, бумаг не подписывал. Но вот адрес проведения шоу утаить никак не мог! Дачный поселок «Бригантина», улица Одуванчиковая, дом 14.
   Адрес дачи Воскресенского!
   К сожалению, я не могла попросить Нонну сфотографировать мобильником страницу из Настиного блокнота, где был записан адрес. Девушку, как ни пьяна она была, наверняка удивили бы такие действия. Зато я сама несколько раз вслух прочитала адрес, настойчиво, как оперная дива, посылая звук в сторону работающего диктофона.
   – Ну надо же, «Бригантина»! Как романтично звучит! Правда, девочки? Дачный поселок «Бригантина»! А название улицы? Одуванчиковая! Прелестно! Очаровательно! И кто придумывает все эти милые названия? Одуванчиковая, дом 14!
   Я пока еще не поняла, зачем Воскресенский организовал странный спектакль, но собрать досье не помешает. Свидетельства Насти, записанные на диктофон (правда, без ее ведома), станут вещественным доказательством…
   Ближе к полуночи мы отвезли девушку домой. Сначала хотели заказать для нее такси. Но решили не рисковать. Состояние мадемуазель приближалось к критическому, и вряд ли она сейчас смогла бы без посторонней помощи преодолеть путь от парковки до квартирной двери. И еще неизвестно, захотел бы таксист тащить ее на себе. Нонна рвалась за руль, но я попросила администратора гостиницы найти водителя для нашего «лендкрузера». По ночному, сверкающему огнями городу долетели до Настиного дома. Выпытать у пьяной барышни название улицы и номер дома было гораздо труднее, чем узнать координаты Воскресенского, – потому что к окончанию нашей гулянки девушку катастрофически развезло.
   Водитель предложил свои услуги, но мы отказались и самолично поволокли тело малютки наверх.
   – Какой этаж?
   – Треп… тртий… Или чет… четврый… Четверрр… – заржала Настя, вися на мне и Нонне. – Ой, девочччч… ки… Вы та-а-ки-и… хроши-и-и…
   – Так третий или четвертый? Номер квартиры?
   – Две… два… двюнаццццттть…
   – Четвертый этаж, – констатировала я. – Идем дальше.
   Открыв квартиру под номером двенадцать ключом из Настиной сумки, мы занесли менеджера внутрь и уложили на кровать.
   – Как-то это все неправильно, – задумчиво произнесла Нонна.
   – Да. Надо снять с нее туфли и одежду.
   – Да я не об этом. А вообще.
   – Все равно, давай разденем и укроем одеялом.
   – Мы обманули девчонку, – вздохнула Нонна. – Воспользовались ее доверчивостью. Ей тут плохо не станет от такой дозы алкоголя?
   – Смеешься! Молодежь сейчас знаешь как пьет? Мы, старушки, и не угонимся.
   – По Насте не скажешь, что она умеет пить.
   – Не волнуйся, ничего с ней не случится. Смотри, как сладко уже спит. Даже похрапывает. И насчет обмана тоже не беспокойся. Что произошло? Девушка провела отличный вечер в дорогом ресторане. Не истратила ни копейки, наелась до отвала, напилась, натанцевалась… Познакомилась с двумя интересными личностями. Бездна удовольствий!
   К счастью, дверь захлопывалась на щеколду. Иначе не знаю, как бы мы закрыли квартиру.

Глава 28
И снова в ловушке

   Проспав до полудня, мы все-таки отправились в путь. Домой!
   – Итак, мы знаем совершенно точно – покушение на Воскресенского было фарсом. Но зачем он это сделал? Что и кому хотел доказать? Какую цель преследовал? – размышляла по дороге Нонна.
   Если бы сейчас за рулем сидела я, то, наверное, и слова не смогла бы вымолвить. Только сжимала бы руль побелевшими пальцами и напряженно следила бы за дорогой, за всеми этими огромными, бесконечно длинными фурами, оставляющими позади черные облака выхлопных газов. Федеральная трасса была переполнена многотонными КамАЗами, «вольво» и «мерседесами».
   А Нонна контролировала руль одним пальцем правой руки, а в левой держала сигарету.
   – Не знаю, какую цель он преследовал.
   – Ты в его доме очутилась в тот день случайно.
   – Да.
   – А Глеб? Тоже? Или ему было назначено?
   – Не знаю. Он собирался показать Воскресенскому образцы ткани для отделки спальни. Вроде бы депутат его ждал.
   – Позвони и уточни, – скомандовала Нонна.
   – Кому? Воскресенскому? – испугалась я. – Да он меня съест!
   – Нет, Глебу.
   – А… Хорошо, сейчас.
   Я набрала номер дизайнера и, не особо посвящая его в подробности, быстро выяснила интересующий меня вопрос.
   – Да, Глебу было назначено! – доложила я. – Депутат совершенно четко с ним договорился.
   – Вот как? Отлично. Теперь смотри. Депутат заказал в «Фиолетовом облаке» представление. И одновременно позвал в гости дизайнера. Какой мы делаем вывод?
   – Какой? – тупо спросила я.
   – Депутат собирался разыграть спектакль именно перед Глебом! А не перед тобой! Но Глеб быстренько смылся на улицу. В результате чего единственным зрителем стала ты.
   – Понятно. На один вопрос мы ответили: для кого затевался спектакль. Для Глеба. Следующий вопрос: с какой целью депутат все это устроил?
   – Целью, конечно, являлась передача кейса в нужные руки – Андрею Ремартову. Во-первых, депутат положил в чемодан важные документы, необходимые Ремартову для давления на известного нам чиновника. Во-вторых, упаковал туда же сувенир – кобру. Он, очевидно, купил ее для друга в какой-нибудь поездке… Но благодаря героическим усилиям одной девицы, не будем показывать пальцем, кейс не дошел до адресата, а отправился совсем в другое место.
   – Если Воскресенский собирался отдать кейс своему другу Ремартову, ему вовсе не надо было устраивать шоу. Просто взял бы и отнес, – пробормотала я.
   – Наверное, именно этого он и не хотел делать: передавать кейс самолично.
   – Отправил бы с курьером.
   – Да. И именно с курьером, который смог бы в красках описать, как депутат бился в конвульсиях на полу, как поливал кровью коврик!
   – Хм… Ты хочешь сказать, Воскресенскому просто был нужен свидетель?
   – Да, свидетель нападения. Причем личность достаточно коммуникабельная и болтливая, со множеством контактов на определенном уровне. И Воскресенский пригласил Глеба. Дизайнер подходит на эту роль идеально – у него не так-то много извилин, зато длинный язык и бездна знакомых в среде городского бомонда. Но депутату подвернулась ты. Тоже неплохой вариант.
   – Ты имеешь в виду – одна извилина, еще более длинный язык и еще более внушительный список знакомств? – загрустила я.
   – Конечно, я не это имею в виду, Юля! Не утрируй. Вас с Глебом и сравнивать нельзя. Ты умница, а он явно оказался в самом конце очереди, когда Бог раздавал мозги.
   Но Глебу все-таки хватило ума держать язык за зубами, а я оповестила половину города об инциденте на депутатской даче и о кейсе, полученном от Воскресенского!
   – А зачем депутату понадобилось изображать труп?
   – Откуда нам знать? Предположим… Возможно, Воскресенский хотел обеспечить себе алиби на тот период, когда Ремартов получит в руки документы и начнет шантажировать твоего любимца Андрея Холмогорова. Мол, я тут ни при чем!
   – Холмогоров – вовсе не мой любимец! – взвилась я. – Слышать о нем не хочу!
   – Да не важно.
   – Но почему Воскресенский четко не назвал фамилию Ремартова, почему пыхтел, булькал, хрипел?
   – Возможно, он назвал, а ты не поняла? Или переиграл малость, увлекся?
   – Да, вероятно. Сейчас я уже ни в чем не уверена на сто процентов. Наверное, он и сказал, да я не расслышала. Я же была в шоке!
   – Вот именно.
   – Да, интересные отношения у друзей – Воскресенского и Ремартова. Раз одному из них требуются столь невероятные усилия, чтобы внушить другому определенную мысль. Воскресенский не мог просто взять и сказать Ремартову – вот тебе английский договор, пользуйся, шантажируй кого надо, но я должен остаться чистеньким?
   – Значит, не мог, – пожала плечами Нонна. – Сейчас лучше подумать о том, как использовать полученную от Насти информацию. Ведь нам повезло! Ты могла бы не узнать стриптизера.
   – Да, верно.
   – Мы, Юля, могли бы вообще не поехать на девичник! Но мы поехали! И тебе на глаза попался стриптизер.
   – Еще бы он мне не попался! Центральная фигура девичника, можно сказать. Гвоздь программы.
   – Но ты его узнала, несмотря на то что упилась в стельку.
   – Вздор! Нонна, ты преувеличиваешь. Я твердо стояла на ногах.
   – И мы отправились в агентство «Фиолетовое облако», превозмогая твой жуткий голод, усталость и нервозность. И нашли менеджера по ВИП-проектам, хотя ты, Юля Бронникова, упорно тащила меня в ресторан! К счастью, я настояла на своем!
   Нонна сделала паузу, выжидая отпора и протестующих воплей. Но я кротко промолчала. Ладно. Если ей так угодно. Пусть считает себя самой умной.
   – Теперь ты располагаешь информацией, подтверждающей – верить Воскресенскому нельзя. Он матерый обманщик.
   – Но что из того? Я и сама только тем и занимаюсь. Вру безостановочно, – покаянно вздохнула я.
   – Если депутат станет на тебя наезжать, намекнешь ему: мол, знаю-знаю о вашем актерском таланте. Все было подстроено.
   – А он с испугу меня укокошит. Ему это раз плюнуть.
   – Ты думаешь?
   – Уверена.
   – Хм… Отличные парни заседают в нашей городской думе! – восхитилась Нонна. – Честные, смелые, решительные.
   – Вот именно…
   За окном замелькали проспекты родного города, но мы так и ничего и не придумали. Но не зря же мы потратили столько энергии и смекалки, клещами вытягивая сведения из Насти? Неужели нельзя будет использовать их в свою пользу?
   Впрочем, все наши предположения насчет того, почему Воскресенский решил доставить кейс Ремартову столь замысловатым образом, так и останутся всего лишь предположениями. Мы не знаем подоплеки действий Воскресенского.
   Мы вообще ничего не знаем.

   В ясный солнечный день я на аркане тащила Глеба в гости к свекрови. Лана Александровна пригласила нас на обед, сгорая, вероятно, от нездорового любопытства. Она жаждала познакомиться с дизайнером, причисленным ею (с моей подачи) к гомосексуалистам.
   Что я наделала!
   Сначала дизайнер упирался, словно своенравный конь, артачился, рыл землю копытами.
   – Юля, у меня дел выше крыши!
   – Если не пойдешь, я на тебя обижусь! – пригрозила я.
   И Глеб в назначенный час появился в моей квартире с кокетливым букетом мелких роз и плоской коробочкой.
   – Ой, – растаяла я. – Спасибо!
   – Юля! Это для Ланы Александровны!
   – А-а… – разочарованно протянула я.
   – Я же не пойду в гости к твоей яростной свекрови с пустыми руками! Вот, цветы.
   – А в коробке?
   – Шейный платок. Не трогай, испортишь упаковку!
   Мы вышли на улицу. Солнце приятно грело, но ветерок освежал. Он шевелил кроны деревьев и гнал по тротуару белые лепестки яблонь – уже, увы, облетевших – как напоминание о чем-то прекрасном, недолговечном и безвозвратно утерянном… Мы с Глебом синхронным жестом нацепили солнцезащитные очки.
   – Пришлось перекроить весь мой график ради этого обеда, – желчно заметил дизайнер.
   – Сам виноват. Не надо было руки распускать, – отрезала я. – Идем!
   – Но почему вдруг она меня пригласила?
   – Я же тебе уже пять раз разъясняла ситуацию, Глеб! Свекровь засекла нас в самый критический момент – ты меня целовал. Теперь я должна оправдаться в ее глазах. Изволь вести себя так, чтобы она убедилась: мы с тобой – старые добрые друзья, а не любовники.
   – Вот проблема, а! – Глеб вдруг обнял меня за плечи, притянул к себе и чмокнул в висок. – Я, можно сказать, только-только вошел во вкус.
   – Не вздумай в гостях руки распускать! Свекровь готова сделать из меня лангет. Она подозревает, что я изменяю с тобой Никите.
   А до дизайнера изменяла Никите с Холмогоровым.
   Какое разнообразие!
   – Понял, понял!
   – А где же твои родители? Почему не приезжают?
   – Уже два раза звонили, переносили день. Я их обрадовал. Сказал: жду вас вместе с любимой девушкой.
   – Да? – промямлила я, ощущая мурашки на спине и неприятный холодок в горле.
   Поздравляю себя. Я – любимая девушка Глеба. Как не хочется влезать еще и в эту авантюру!
   – Они безумно обрадовались.
   – Правда?
   – Угу! Я расписал, какая ты прелесть. А у родителей билеты с открытой датой. Поэтому все никак не соберутся. Но вот-вот должны прилететь.
   – Очень конкретно. Вот-вот должны.
   – Да ладно. Зато у меня есть время закрепиться в новом образе. Жаль, нельзя будет попрактиковаться в гостях у твоей свекрови. Уж я бы тебя потискал.
   – Убью, – предупредила я.
   – Ладно, понял. Свекровь – это серьезно.
   – Но ты молодец, стараешься, – похвалила я дизайнера. – Выглядишь так, как надо. Почти Магеллан.
   – При чем здесь Магеллан? – удивился Глеб. – Почему я постоянно слышу от тебя о Магеллане? Влюбилась ты в него, что ли?
   – Наверное, есть немного, – подумав минуту, призналась я.
   – Значит, сравнение с ним – это комплимент?
   – Да. Гордись.
   – Тогда спасибо, – довольно мурлыкнул Глеб. – Нет, ну я, серьезно, классно выгляжу, да? Конечно, по моим меркам – просто отвратительно! Но если судить с позиции обывателей…
   – При чем здесь обыватели?
   – А всего-то! Я забыл о скрабах и пилингах, перестал делать укладку, маникюр…
   А я вообще никогда этого не делаю!
   – …у меня появилось столько свободного времени!
   – Еще бы!
   – Конечно, не очень-то комфортно в подобном состоянии! Смотри, заусенчик! А вчера, представляешь, у меня на лбу вскочил прыщик!
   – Какой кошмар! – Я в ужасе прикрыла рот ладонями. – Заусенчик! Прыщик! Глебушка, да как же ты выжил?!
   И это чудо я только что сравнила с Магелланом!
   Идиотизм.
   – Ладно, давай повторим основные пункты, – строго сказала я.
   Обязательно надо повторить! Да, Глеб перестал делать пилинг, и у него появилось свободное время. Но так как он не прекратил относиться к себе как к величайшей драгоценности, дарованной миру, в его мозгах так и не появилось свободного пространства. Они по-прежнему забиты всякой ерундой… Нет, мой друг вовсе не дурак. Но есть немного.
   – Первое. Прямо сейчас забудь о новом образе и вернись в свое обычное состояние.
   – Юля, ты спятила! Да ты посмотри на меня! Я голову целых два дня не мыл…
   А я – три! И что?
   – …у меня заусенцы! Как я могу вернуться в свое обычное состояние?
   – Просто будь мягким и шелковистым. И не изображай крутого парня. Второе. Держись от меня подальше. Не садись близко. Не трогай руками.
   – Вижу, ты настроена серьезно, – задумался Глеб. – Хм… А тебе нужна такая свекровь? Похоже, она держит тебя в ежовых рукавицах!
   – Я ее не выбирала. В принципе она своеобразная, интересная личность. У нее многому можно научиться. Думаю, в будущем нам удастся найти общий язык. Но пока я выкручиваюсь изо всех сил, доказывая ей свою невиновность. Вот из-за тебя попала в историю! Если б ты не привязался ко мне, если б не просил исполнить роль твоей любимой девицы, то ничего бы и не было!
   – Кто же знал, что Лана Александровна притопает во двор именно в тот момент, когда мы репетировали поцелуй? У нее нет привычки заблаговременно предупреждать о визите?
   – Как же! Она всегда внезапна, как торнадо.
   – Да, яркая женщина. Кстати, мне понравилось, как она одета и накрашена. Стильная дама.
   – Вот! И это – последний пункт: я отрекомендовала тебя Ланочке как великолепного дизайнера и стилиста. Если она захочет проконсультироваться по поводу гардероба, ты же ей не откажешь?
   – Да пожалуйста! Сколько угодно! – сделал щедрый жест дизайнер. – Могу перетрясти и перекомпоновать весь ее гардероб! Мне нетрудно!
   Не ожидала, что Глеб так легко согласится. Он знает – его советы стоят дорого и оплачиваются по самому высокому разряду. Поэтому он обычно держит язык за зубами и не разбрасывается идеями бесплатно.
   Но для Ланочки сделает исключение.
   – Отлично!

   – Здравствуйте, мои дорогие! Глеб, Юленька! Проходите! – защебетала Ланочка, впуская нас в квартиру.
   – Добрый день, Лана Александровна! – поздоровался дизайнер. – Польщен вашим приглашением!
   Они словно встретились впервые. О неприятном эпизоде в моем дворе, когда Ланочка обрушилась на нас двоих с обвинениями, дизайнер и свекровь предпочли не вспоминать.
   – Лана Александровна, Юля столько про вас рассказывала! Я и сам давно мечтал познакомиться с вами.
   – Неужели? Юля? Правда?
   – Да, для Юли вы идеал, образец для подражания. Она восхищается вашим вкусом, стилем, манерами.
   – О-о-о, – польщенно протянула свекровь и даже вроде бы порозовела. – Юля!
   Молодец, Глеб! Взял правильный курс!
   – А сейчас я вижу, Юля не ошиблась. Дайте-ка на вас посмотреть! Божественно! Божественно! Какая восхитительная туника! Идеально сочетается с этими белыми брюками! Прелестно! У вас действительно утонченный вкус, Ланочка!
   Оба-на! Уже – Ланочка, а не Лана Александровна.
   Ну и шустрый у меня дружок!
   – Правда? – заволновалась свекровь. – О, Глеб!
   Надо признать, свекровь и вправду выглядела исключительно. Благодаря увлечению спа-салонами и разнообразными процедурами она сумела безжалостно расправиться по крайней мере с десятью годами своего возраста и сейчас смотрелась едва на пятьдесят. На ней были ярко-белые брюки, подчеркивающие идеальные бедра, и разноцветная туника из воздушного, невесомого материала. И конечно же золотые босоножки на шпильке – хит этого лета.
   – Кстати, цветы! – вспомнил Глеб. – Это для вас. И еще маленький сувенир.
   – Ах, не стоило! – заворковала свекровь, изнемогая от восторга. – Какой изящный букет, как необычно он оформлен! Ах, какая коробочка! Что здесь? Ах, боже, какое чудо!
   Ланочка достала из коробки шелковый платок. Преподнесенный не кем-нибудь, а известным в городе дизайнером, он многократно увеличился в цене.
   – Симпатично, правда? – ревниво следил за реакцией пациентки Глеб. – Думаю, вам к лицу этот цвет.
   – У меня нет слов! – искренне произнесла Лана Александровна. – Спасибо, Глебушка! Я просто счастлива! Так рада нашему знакомству! Юля, почему ты так долго скрывала от меня Глеба?
   – Я… Ну… Это…
   – Позвольте мне пройти помыть руки, – сказал дизайнер.
   – Конечно! Вот сюда, пожалуйста.
   Свекровь открыла дверь в ванную, а потом быстро подскочила ко мне и затащила на кухню.
   – Юля! Я не одна! – горячо зашептала она.
   – Как?! Почему?!
   – Да не пугайся. Просто позвонила одна моя знакомая. Мы не виделись сто лет. И вот сегодня они с мужем прилетели. Я сгоняла в аэропорт, встретила. И естественно, пригласила их на обед! У меня же было все готово.
   – А-а… Понятно.
   – Сейчас познакомитесь. Я сказала, что еще придет близкая подруга моего сына…
   Почему бы не сказать просто – «моя невестка»?
   Я все еще только подруга Никите? Не жена?
   – …и ее знакомый дизайнер.
   – Хорошо.
   – Ну и это… – замялась Ланочка.
   – Что?
   – Я им слегка намекнула.
   – Не понимаю.
   – Юля! Я им слегка намекнула! – Ланочка округлила глаза, пошевелила бровями и губками, явно пытаясь что-то или кого-то изобразить.
   Хорька? Крокодила?
   – Юля! Какая ты непонятливая! Я намекнула друзьям, что этот юноша нетрадиционной ориентации! Понимаешь? Они тоже никогда в жизни не общались напрямую с гомосексуалистом. Они заинтригованы, как и я. А я уже просто очарована твоим Глебом! Если все гомосексуалисты такие душечки – я готова иметь дело только с ними.
   Проклятье! Я запустила на орбиту сплетню. А Ланочка постарается разнести ее по всему городу.
   Бедный Глеб!
   – Пойдем, – сказала я дизайнеру. – Там еще какие-то гости.
   – Серьезно?
   Сопровождаемые гостеприимной хозяйкой, мы вошли в комнату и увидели симпатичную супружескую пару. Он – в благородных сединах и с заметной военной выправкой. Она – милая, маленькая, едва достающая до плеча мужа…
   А почему у них такие странные лица?
   – Добрый день! – радостно выпалила я.
   Глеб замер истуканом.
   – Мама? Папа? – удивленно пробормотал он. – А когда это вы приехали?
   Сзади сдавленно ахнула Ланочка. Вот почему лицо Глеба показалось ей смутно знакомым! Он – сын ее друзей и очень похож на отца… Упссссссс… Катастрофа. И что же теперь делать?
   – Глеб, это твои родители? Чудесно! Знакомь нас, – затараторила я, еще не представляя, как выбраться из ловушки, но понимая, что надо срочно принимать меры.
   Все потрясенно молчали, обледенев от ужаса ситуации. Моего энтузиазма не разделял никто.
   Спокойно, без паники.
   Сейчас я обязательно что-нибудь придумаю!

Глава 29
Встреча в верхах

   На следующее утро, собираясь в редакцию «Удачных покупок», проверила кошелек. Как выяснилось, я являлась счастливой обладательницей двадцати рублей.
   И все!
   Больше у меня не было ни копейки.
   Слегка ошарашенная, я минут пять рассматривала две замусоленные купюры. Вот это номер! Как жить дальше? Еще и Нонне должна целую кучу денег! Вроде и зарабатываю нормально, гонорары из «Удачных покупок» и «Стильной леди» текут полноводной рекой, кредит за квартиру больше выплачивать не надо… Но деньги постоянно исчезают, испаряются неясным и загадочным образом.
   Это общемировая тенденция?
   Или только со мной такое происходит?
   В редакции получила следующий удар: едва я появилась на рабочем месте, как сразу ощутила неладное – кожей, спинным мозгом. Привычная атмосфера праздника покинула коридоры редакции, все сидели тихо как мыши и напряженно смотрели в мониторы. Следом за мной в кабинет проникла главбух Елизавета Витальевна. Обычно она редко покидает свое рабочее место, должно произойти нечто экстраординарное…
   – Юля, – прошипела главбух, – ты где была вчера? Меня Елена затерроризировала! Пришлось сказать, что ты взяла отгул по семейным обстоятельствам!
   Я разинула рот от удивления, да так и замерла, подвергая организм угрозе заражения всякими болезнетворными микробами, витающими в воздухе. С каких пор мои посещения контролируются?! Я всегда прихожу, когда захочу. Но неизменно приношу с собой готовую статью.
   Или даже две.
   – Елизавета Витальевна! У меня свободный режим, – напомнила я. – Степан Данилович всегда…
   – Забудь! – быстро проговорила главбух. – Степан улетел в Москву, обсуждать вопросы по поводу создания холдинга. Неизвестно, когда вернется. А у нас теперь заправляет Елена Аметистова. И если не хочешь вылететь с работы, приходи к девяти утра. И каждый день!
   Ну да, правильно! Девушки из отдела красоты уже говорили мне о необходимости соблюдать трудовой режим. Но это звучало настолько чудовищно, что я не поверила!
   – Это невозможно, Елизавета Витальевна! – заорала я. – Я не привыкла к такому графику! Я творческий человек! Меня это убьет!
   – Юлька, – змеей прошипела Елизавета Витальевна. – Эта грымза тебя в два счета выкинет на улицу. Тебе это надо?
   – Но почему! Так несправедливо!
   – Конечно! Вот и постарайся. Надо переждать момент. Авось потом все вернется в свое русло.
   – Денег займете до зарплаты? Немного. Только на хлеб, кофе и проезд. Я сильно поиздержалась.
   – Займу, пойдем, – коротко ответила Елизавета Витальевна.
   …Наплевав на порядки, установленные новоявленной директрисой, я покинула журнал, предварительно сдав редактору две новые статьи… Елена Аметистова собралась учитывать мое рабочее время! А как она подсчитает бессонные ночные часы, проведенные у компьютера в кофейном угаре? Я не привыкла работать строго с девяти до шести. Мне нравится работать круглосуточно. И видимо, скоро придется за это поплатиться!

   Глеб открыл дверь. На нем был длинный темно-синий халат-кимоно. К счастью, мой друг не выглядел подавленным или морально уничтоженным.
   Он очень неплохо выглядел!
   – Как дела? – осторожно поинтересовалась я, заходя в квартиру.
   Красивый, просторный холл, две тысячи крошечных лампочек на потолке, сложенные в волшебный узор.
   – Как родители?
   – Ты знаешь… – улыбнулся Глеб. – Нормально!
   – Правда? – с громадным облегчением выдохнула я. – Какое счастье! Я ночь не спала, переживала за тебя.
   – Спасибо. Они остановились у Сюзанны. Возятся с внуком. А через недельку переедут ко мне. И еще…
   – Да?
   – Ты была права. Нам просто надо было поговорить. Я так и сделал. Выложил им все. Признался, каков на самом деле. Сказал, что наврал про любимую девушку. У меня ее нет и никогда не будет. Но и голубого друга у меня тоже никогда не будет.
   – Будешь только ты один – драгоценный, эгоцентричный, самовлюбленный.
   – Ты права. Больше всего на свете я люблю себя. Вот такой уродился. Но при этом я социально успешен, хорош собой, материально обеспечен. Думаю, родителям вполне можно гордиться мной.
   – Они согласились с твоими доводами?
   – Да. Они согласились. Куда ж им деваться? Еще мы поедем смотреть мои проекты, я покажу им самые удачные дома и магазины… В целом все оказалось не так страшно, как я ожидал.
   – Глеб, – обессиленно пролепетала я, – ты даже не представляешь, как я за тебя рада! Просто камень с души, гора с плеч!
   – Главное, хорошо, что ты подсказала мне сменить имидж. Думаю, их очень успокоило то, как я выгляжу… Мои любимые украшения, высокие сапожки, джинсы, шелковые рубашки… Вот это бы их шокировало. А так… Нет, все очень даже неплохо вышло, да.
   – Глеб, а ты знаешь Андрея Ремартова?
   – У-у, – отрицательно покачал головой дизайнер. – Кто это?
   – Один крутой бизнесмен. Я все еще продолжаю ковыряться в деле, связанном с депутатом Воскресенским.
   – Ха! Ты в курсе последних новостей? Наш депутат жив-здоров и прекрасно смотрится на телеэкране!
   – Откуда ты знаешь?
   – Да он вовсю дает интервью! Рассказывает, как невинно пострадал за убеждения. Тогда на даче, Юля, в него стреляли по заказу политических противников, представляешь?
   – Он так сказал?
   – Ага.
   Совсем заврался депутат!
   – Но тебя, Юля, заклинило на этой истории! Расслабься, проехали! Кстати, надо позвонить Воскресенскому. Мы же не доделали спальни. Теперь возобновим работу. Он солидный клиент.
   – А ты не боишься, что его политические противники вновь устроят стрельбу? – усмехнулась я.
   – Подумаешь. Я всегда успею смыться.
   – Ты хладнокровен. А мне такие встряски не нужны. Удивительно, почему в тот день я села к тебе в машину? Почему моя интуиция промолчала? Зачем я поехала к Воскресенскому? Если бы отказалась, у меня было б гораздо меньше проблем.
   – Отказалась бы в этот раз, он заманил бы тебя в другой.
   – Что? – остолбенела я. – Что ты сейчас сказал?
   – Ну, это… Воскресенский все равно бы до тебя добрался.
   – В каком смысле?! Мы с ним практически не были знакомы!
   – Но очень хотел заполучить тебя в свою команду.
   – В какую команду, Глеб?!
   – В свою! Скоро выборы в гордуму. Вот он и суетится, ищет талантливых людей. Так мне и сказал: мол, обязательно привези Юлю Бронникову. Я и привез.
   – Постой-постой-постой, – скороговоркой пробормотала я, сжимая виски пальцами. – Воскресенский просил привезти меня к нему на дачу?
   – Настаивал! Но только так, чтобы ты не догадалась о его страстном желании встретиться с тобой.
   – Почему?!
   – Да я же сказал! Он хотел уговорить тебя работать в его команде. Статьи там всякие писать, прославлять его, агитировать народ и так далее. Ты же классно пишешь! Но, зная, что ты девица своенравная, не хотел предлагать тебе напрямую, в лоб… Собирался встретиться с тобой в приватной обстановке и как бы невзначай предложить сотрудничество!
   – И я не должна была догадаться, что встреча вами подстроена?
   – Да, правильно! Вот я и позвал тебя в тот день прокатиться на машине. И будто бы случайно мы заехали к Воскресенскому. Таким образом я выполнил его просьбу. К несчастью, тут нагрянули бандиты. Но я же не виноват! Он хотел тебе работу предложить. И очень высокооплачиваемую. Но не получилось. Наверное, он тебе еще позвонит.
   – Теперь понятно, – пробормотала я. – Глеб, дай воды, или сока, или еще чего-нибудь холодного. Что-то меня в жар бросило от такого открытия.
   – Да ладно, не переживай! Подумаешь! Я сделаю тебе апельсиновый фреш.
   – Валяй. Льда побольше.
   Глеб отправился резать апельсины…
   Я задумалась. Вся эта история с предвыборной кампанией – сказочка, придуманная Воскресенским для дизайнера. Чтобы объяснить Глебу, почему ему необходимо в определенный день доставить на дачу журналистку…
   Получается, Воскресенский разыграл спектакль с покушением специально для меня, а не для Глеба!
   Вот это открытие!
   А что за ним стоит?

   Вволю напившись сока, искусно приготовленного Глебом (не многим удается так ловко давить апельсины и забрасывать в бокалы лед), я отправилась домой. По дороге размышляла о загадочном поведении Воскресенского… И постепенно тайный смысл его действий становился мне понятен!
   Если все время думать о несчастьях, они точно произойдут. Если постоянно вращаться мыслями вокруг персоны Воскресенского, этот подлец обязательно позвонит!
   Лучше бы не отвечала.
   Но я не знала, что звонит именно он.
   – Здравствуй, Юля, – сухо произнес депутат. – Ты мне нужна.
   – Зачем это? – непочтительно буркнула я. – Вовсе не мечтаю о встрече.
   – Однако нам придется увидеться, – угрожающим тоном сказал Воскресенский.
   А прикидывался лапочкой! Гад.
   – Не хочу, – нагло заявила я.
   – Да что ты себе позволяешь?! – взвизгнул депутат.
   – Вы в любом случае позволяете себе больше. Вы как только меня не обзывали! Даже вспоминать не хочу!
   – Ладно, прости, – неожиданно смирился Воскресенский. – Я погорячился. Ты где? Я заеду за тобой. Поедем к Ремартову. Сама объяснишь ему, как ты по глупости отдала кейс в чужие руки.
   – Ах, вот что! Хорошо, давайте, – согласилась я. – Действительно, пора поставить точку в этой гнусной истории.
   Депутат замешкался. Видимо, не ожидал от меня подобной решимости.
   – Неужели вы до сих пор не сообщили Ремартову, куда уплыл кейс? – усмехнулась я.
   – Нет, – мрачно, после длинной паузы, ответил депутат.
   – Страшно?
   – Зато ты, как я вижу, веселишься от души! – процедил сквозь зубы депутат.
   – Нет, мне тоже не очень-то весело. Подъезжайте. Жду!

   И вот я снова увидела бизнесмена, помешанного на кобрах. Конвоируемая депутатом, достигла штаб-квартиры АО «Ремарт». Небосвод за стеклянными стенами офиса затянулся серыми тучами, ветер бил в окна.
   Господин Ремартов сидел за рабочим столом. При нашем появлении он оторвался от бумаг и откинулся в кресле.
   – Юля? – удивился Андрей Богданович. – Ты?
   – Вы разве знакомы? – сделал, в свою очередь, удивленные глаза Воскресенский. Он прошел к дивану, придерживая меня за локоть. Сел сам и потянул следом добычу.
   – Да, конечно! – кивнул Ремартов. – Юля рассказала мне, как ты попал под обстрел.
   – А она не рассказала тебе, что я, теряя сознание от полученной раны, отдал ей кейс? – патетично воскликнул Воскресенский.
   Я передернулась, не удержалась от гримасы отвращения.
   – И попросил передать кейс тебе, Андрюша!
   – Юля? – нахмурился Ремартов. – Это правда? Ты и словом не обмолвилась о просьбе моего друга!
   – Так получилось, – развела я руками. – Пардон. Но это уже не важно.
   – Как это не важно, как это не важно! – взвился Воскресенский. Он резво вскочил с дивана и встал в позу обвинителя. О необходимости прикидываться раненым он, очевидно, забыл. – А ты знаешь, Андрюша, что было в кейсе?
   Ремартов вмиг насупился. Вероятно, сразу вычислил правильный ответ.
   – Там был контракт с англичанами! – заголосил депутат, взмахивая руками, словно наседка крыльями. – Контракт с англичанами!
   – Черт, – выдавил Ремартов, мрачнея.
   – И та кенийская кобра с красными глазами, которую я тебе обещал! Ведь я все приготовил, сложил в кейс. Собирался ехать к тебе. И тут такая история… В последний момент я впихнул кейс в руки этой девице… Надеясь на ее порядочность и честность… Но впрочем, у меня не было другого выхода! Я думал, сейчас умру… И кейс обязательно кто-нибудь умыкнет в суете и неразберихе! Поэтому отдал его этой. – Воскресенский с омерзением кивнул в мою сторону.
   Ах, ну конечно!
   Ему даже имя мое произносить противно!
   Очевидно, депутат перегнул палку, изображая отвращение. Андрей Ремартов поморщился.
   – Успокойся, Антон, успокойся, – пробормотал он.
   – Да как же! – завопил депутат. – Ты же еще не знаешь! Она… она… она отнесла кейс Холмогорову!
   – Что?!
   – Да! Она отнесла кейс не кому-нибудь, а Холмогорову!
   – Юля, – потрясенно выдавил бизнесмен. – Но почему? Почему ты так поступила? Неужели было трудно выполнить просьбу умирающего?
   – Умирающий не назвал вашей фамилии, – пожала я плечами. – Я не экстрасенс, чужих мыслей не читаю.
   – Я назвал фамилию! – взвизгнул Воскресенский.
   – Не назвали, – упрямо повторила я. – Андрей Богданович, скажите ему, пусть прекратит истерику. Давайте поговорим спокойно.
   – Антон, ты бы на самом деле утих, – поморщился Ремартов. – Хватит орать.
   – Но как же! Ты слушаешь эту безмозглую девчонку, а не меня, – обиделся депутат.
   – Она, по крайней мере, не орет благим матом, – заметил Ремартов. – Давай, Юля, расскажи нам, почему ты отнесла кейс Холмогорову.
   – Именно этого и хотел господин депутат.
   – Что?! – опять завопил Воскресенский.
   – Разве нет? – удивленно похлопала я ресницами. – А зачем тогда вы приложили массу усилий, чтобы заманить на дачу любовницу Холмогорова? Я себя имею в виду.
   ?!!
   Депутат покрылся багровыми пятнами.
   – Разве ты любовница Холмогорова?
   – Да весь город в курсе, – усмехнулась я.
   Депутат начал хватать воздух ртом. А Ремартов посмотрел на меня по-новому, внимательно и заинтересованно, пытаясь понять, чем же я завлекла в свои сети столь влиятельную персону.
   Да, понять это нелегко!
   Если у синьориты шикарный бюст, золотые кудри и капризные пухлые губы – сразу становится ясно, в чем ее сила. Ее достоинства очевидны. Но когда перед вами простая девушка с неброской внешностью, заурядной грудью и красивыми, но сильно упитанными ногами – начинаешь искать в ней скрытые таланты и умения. Чем-то же она привлекла известную личность, раз ее выбрали фавориткой?
   Да, я такая. С массой скрытых достоинств.
   Очень сильно скрытых.
   – Андрюша, Андрюша, я не знал, что она любовница Холмогорова, – запаниковал депутат.
   – Зачем же приказали дизайнеру обязательно привезти меня к вам на дачу? Это первое. Второе: почему не сказали прямо – отдай кейс Ремартову? Пыхтели, юлили, корябали ногтями пол…
   – Я умирал!
   – Да бросьте! Придумали зачем-то девятизначный код и пудрили мне им мозги! Я чуть с ума не сошла, пытаясь его запомнить! Несли какой-то бред, накручивали, били на жалость, вместо того чтобы хотя бы один раз четко произнести эту фамилию – Ре-мар-тов!
   – Я терял сознание! И я назвал фамилию!
   – Да ладно вам! Вы назвали только имя – Андрей. Но не фамилию.
   Ремартов буравил друга нехорошим взглядом. Воскресенский метался, изнемогая от ненависти. Он с удовольствием достал бы сейчас кольт и продырявил меня метким выстрелом!
   – Вы просчитали: не получив четких указаний, кому нести кейс, я начну действовать самостоятельно. Потому что вы повесили на меня ответственность за вашу семью. Ее якобы истребит злой и ужасный монстр, не получивший обратно свой драгоценный кейс… Значит, пометавшись и пострадав, я обязательно предприму какой-то шаг. Первый вариант: обращусь за помощью к самому влиятельному человеку из моего окружения. А это, как известно, мой любовник Андрей Холмогоров! Упсс – чемодан уплывает к Холмогорову… Второй вариант: я открою кейс, найду документы на английском языке, подписанные Холмогоровым, и опять же передам кейс моему другу, ни капли не сомневаясь, что именно его вы и имели в виду…
   – Ну и? – устало поинтересовался Ремартов.
   – Я выбрала второй вариант, – вздохнула я. – Да. Открыла кейс, нашла там контракт и кобру, сумела разобрать фамилию Андрея, написанную английскими буквами… И отдала кейс ему.
   – Андрюша, неужели ты ей веришь? – проныл с дивана депутат. – Это все выдумки! У нее нет никаких доказательств! У этой идиотки богатая фантазия и язык без костей! Зачем ты ее слушаешь?
   – Юля, но Антон действительно не сообщил тебе мою фамилию, потому что потерял сознание. Его же ранили.
   – Угу, ранили, – истекая ядом, согласилась я. – Да, он выглядел весьма правдоподобно.
   – Почему – выглядел?! Я умирал!
   – Юля, он умирал, – подтвердил Ремартов. – А ты не говори загадками.
   – Хорошо, не буду. И так как у меня точно язык без костей, то я жажду продолжить трагическое повествование. Сейчас все объясню. Еще не рассказала вам о самом интересном! – порадовала я публику.
   Депутат слегка уменьшился в размерах, сжавшись в углу дивана.
   – Да? – прищурился Ремартов.
   – Угу. Или Антон Аркадьевич сам продолжит?
   – Нет, – убито произнес депутат. – Я вообще отказываюсь участвовать в этом фарсе.
   – Очевидно, вам хватило фарса, разыгранного на даче.
   – В смысле?
   – Вы проявили незаурядный актерский талант. Браво!
   – Юля! Я ничего не понимаю, – возмутился Ремартов.
   – Зато господин депутат отлично меня понимает! Он не поленился съездить в соседний город, чтобы заказать представление в агентстве «Фиолетовое облако».
   Из груди Воскресенского вырвался протяжный вздох. Сто против одного, он не ожидал от меня подобной пронырливости. Я в пух и прах разгромила конструкцию, выстроенную им.
   Ура!
   – Какое представление?
   – Инсценировку с участием псевдобандитов. Они якобы стреляли из автоматов и ранили бедного Антона Аркадьевича в бок.
   – Так это была инсценировка? – еще больше насупился Ремартов.
   – Да. Я собрала свидетельства у менеджеров «Фиолетового облака», записала их слова на диктофон. Хотите послушать?
   – Хочу, – кивнул Ремартов.
   – Давайте я скину вам файл на комп? Господин депутат заказал агентству феерическое представление, и «Фиолетовое облако» организовало все на пять с плюсом. Единственным зрителем была я. А целью, ради которой так напрягался господин депутат, был кейс… Я точно не уверена, но предполагаю, что ему уж очень не хотелось отдавать вам английские документы. Наверное, он пообещал Андрею Холмогорову, что вернет ему контракт. Конечно, приятно заручиться симпатией и благодарностью такого влиятельного товарища! Но и вас он не хотел обидеть. Вы ведь ждали эти бумаги… Короче, ваш друг попытался угодить Холмогорову, но выставить все таким образом, словно кейс попал к чиновнику случайно. По причине моей непроходимой тупости.
   – То есть Антон решил все свалить на тебя.
   – А я не хочу быть крайней!
   – Справедливое желание, – вздохнул Ремартов. – Иди, Юля, иди.
   Я замерла, не веря в свое счастье. Он поверил моим словам и теперь отпускает с Богом!
   – Правда можно идти? – осторожно уточнила я.
   – Иди. До свидания.
   – Андрей, почему ты ее отпускаешь?! – возмутился Воскресенский. – Почему ты ей поверил?! Да она же ни слова правды не сказала! Она нам все испортила! Кинула нас, подставила!
   – Закрой рот, – отрезал Ремартов. – С тобой я разберусь отдельно.
   – Тварь, – прошипел мне вслед Воскресенский. – Я тебя достану!
   – Ага, валяйте! Только не забывайте, кто мой покровитель, ладно? Холмогоров вас в порошок сотрет, – яростно огрызнулась я, обернувшись.
   Всех сомневающихся, действительно ли нас с Андреем Холмогоровым связывают прочные любовные узы, отсылаю к желтой прессе. Там бездна интересных снимков, не оставляющих иных возможностей толкования… Думаю, бизнесмен Ремартов еще даст указание секретарю сделать для него подборку прессы и тщательно изучит фотографии.
   Удачи ему!
   А вот что я буду делать, когда мои фотоснимки попадутся на глаза Никите… Нет, довольно! Я не могу решить все проблемы сразу. Буду делать это последовательно. С одной вроде бы разобралась…
   Или мне только кажется?

Глава 30
Жизнь налаживается

   – Вот статья на безумно оригинальную тему. О том, как похудеть, – вкрадчиво сообщила я, выкладывая на стол перед Мариной Аркадьевной страницы с текстом. – Денег дадите? Бедствую!
   – О, уже написала! Какая умница! – обрадовалась главный редактор «Стильной леди». – И что? Уже начала худеть?
   – Да, безусловно. У меня деньги кончились. Еду покупать не на что. Подъела все запасы.
   – Юля, не преувеличивай!
   Марина Аркадьевна сделала пас руками в воздухе, и на столе перед ней появилась гонорарная ведомость.
   – Посмотри, сколько ты получила за последний месяц! Куда ты все деваешь? Тратишь на одежду, на косметику? Я бы не сказала. Детей у тебя нет. И как ты умудрилась провалиться в финансовую яму?
   – Да, я нерационально расходую деньги. Значит, ни копейки не дадите?
   – Юля, могу самолично занять тебе, сколько надо.
   – Нет, спасибо. Я мечтала об официальной выплате. Думала, вдруг вы там что-то пересчитаете… А в долг брать не хочу. Потому что уже кому только не должна!
   – Смотри, как скажешь.

   Я неторопливо брела по улице под теплым, едва заметным дождем. Начиналось лето, приятно пахло мокрым асфальтом и травой. Живописные клумбы вдоль тротуара пестрели цветами – оранжевыми, белыми, фиолетовыми… Послезавтра возвращается Никита. Почему же мне так грустно?
   Подумаешь, деньги кончились. Не в этом же причина? А в чем?
   В том, что я никак, сколько ни обещала, не наведу порядок в своей жизни. Ведь собиралась что-то предпринять… Почему же медлю?
   Я вытерла ладонью мокрую щеку, убрала со лба сосульки волос. Этот маленький, несерьезный дождик постепенно промочил меня насквозь! А зонта у меня нет. Еще и это. Почему я такая неправильная?
   В сумке задрыгался мобильник. Звонила Ева.
   – Все, я уволила ее! – с места в карьер начала она. – Ты точно сказала, а я не поверила! Подлая скотина!
   – Я? Подлая скотина?! Но почему?!
   – Да не ты, а нянька! Она действительно курила при ребенке и безостановочно хлестала пиво. Но только в мое отсутствие. А так прикидывалась ангелом. Все, я ее уволила, – грозно выпалила Ева. И тут же добавила нежным, кротким голоском: – Юлечка, возьмешь завтра Мишутку? Оставить-то теперь не с кем! Со-вер-шен-но!
   – А мне на работу к девяти, – печально объявила я. – Да.
   – Ты серьезно? У тебя же ненормированный рабочий день.
   – Так и есть. А новая начальница насаждает свои порядки. Поэтому завтра я совершу невозможное – появлюсь на рабочем месте ровно в девять ноль-ноль. Не обидишься, что я тебе отказала?
   – Да ладно, я ж понимаю. Выкручусь как-нибудь…
   Следом позвонило Ноннище:
   – Ты где?
   – Плетусь домой.
   – Пешком? Так дождь ведь.
   – Да, я уже заметила.
   – Будешь проходить мимо офиса – заверни ко мне в гости.
   …Офис сверкал мокрыми стеклами и панелями. Плитка на парковке потемнела от влажности, цветы в двух каменных кадках подрагивали от дождя… Нонна сидела за столом и ворошила документы.
   – А, Юля, давай заходи. Как ты промокла! Падай. Вот, держи, это тебе. – Бизнес-леди метко бросила мне на колени тугую пачку денег.
   Я удивленно покосилась на неожиданное подношение и улыбнулась:
   – А что это?
   – Деньги, Юля, деньги.
   – А зачем? А почему?
   – Твой процент от сделки. Комиссионные, иначе говоря.
   – Как это?
   – Тупышечка ты моя! – умилилась бизнес-леди. – Сладкий даунёныш! Ты впарила владельцу гостиницы и директору частного детсада пять тонн постельного белья и пуховых изделий. Забыла?
   – Да нет, не забыла, – расцвела я.
   – А это твои комиссионные!
   – Ух ты! – восхитилась я. – Класс! И так много.
   – Ты и потрудилась на славу. Мои девицы столько и за месяц не продают, – повысила голос Нонна, явно адресуя фразу менеджерам, скрывавшимся в соседней комнате.
   – А надо где-то расписываться?
   – Конечно. Иди распишись. Здесь и здесь. Я вычла налоги, не обессудь. А то наше государство задушится.
   – Ничего. Мне все равно много осталось! – с воодушевлением произнесла я.
   – Да, знаю, ты совсем не алчная, Юля, – заметила подруга.
   – Ага. И давай я сразу отдам тебе долг.
   – Его я тоже уже вычла.
   – Да? Здорово! Какая я богатая.
   – Работала бы у меня, каждый месяц бы так получала, – завела старую песню Нонна. – Ты подумай, подумай!
   Что ж, когда мадам Аметистова окончательно закрутит гайки и дышать в нашей редакции станет невозможно без помощи кислородной подушки, отдамся Нонне. Буду торговать ее одеялами и получать баснословные комиссионные!
   …Я попыталась открыть дверь, но ключ не поворачивался. Немного нервничая, еще раз пошевелила ключом в замке. И в этом мгновение дверь распахнулась. На пороге меня встречал… Никита! Потратив целых три секунды на то, чтобы вернуться в сознание, я с визгом запрыгнула на любимого, обхватив его руками за шею и ногами за талию.
   – Привет, малыш! – сказал Никита. – А я поменял билет и прилетел на два дня раньше!
   – Ты гениально это придумал! – с жаром выдохнула я ему в шею и туда же ткнулась мокрым лицом. – Милый…
   Похоже, жизнь налаживается!

Наталия Левитина Кейс. Доставка курьером

Глава 1 Округлые формы

Глава 2 Сезон охоты открыт!

Глава 3 Непристойное предложение

Глава 4 Страсть к чужим беби

Глава 5 Авторалли

Глава 6 Вот и погуляли!

Глава 7 Зато со мной не скучно

Глава 8 Генеральный директор холдинга в роли официанта

Глава 9 Дожила: я – сальный окорок

Глава 10 Мусоргский и роллы «Калифорния»

Глава 11 Осталось два дня

Глава 12 Бойкая торговля наматрасниками

Глава 13 Код есть, чемодана нет

Глава 14 Возвращаю долги депутата Воскресенского

Глава 15 Миссия выполнена. Свобода!

Глава 16 Кальянная вечеринка

Глава 17 Будни самаритянки

Глава 18 И еще один Андрей

Глава 19 Приплыли: зачислена в любовницы

Глава 20 Нападение на доброго менеджера

Глава 21 Классно пообедали!

Глава 22 Расправы не миновать!

Глава 23 Звонок

Глава 24 Встреча с призраком

Глава 25 Загадочный стриптизер

Глава 26 Интуиция и одно потрясающее открытие

Глава 27 Волнующие подробности

Глава 28 И снова в ловушке

Глава 29 Встреча в верхах

Глава 30 Жизнь налаживается