Эмилио Сальгари
Охотница за скальпами

Часть первая

Глава I
Охота за бизонами

   – Эй, Гарри, Джордж! Не чуете ли вы запаха дыма? Или у вас носы поотвалились?!
   Спрошенные – это были двое типичных бродяг, скитальцев-охотников великих американских степей, рослые, здоровые, костлявые молодцы с бронзовыми лицами и зоркими орлиными глазами, озабоченно оглядывались по сторонам, шумно втягивая ароматный степной воздух легкими.
   – Должно быть, тебе почудилось, Джон, – отозвался старший из трапперов, Гарри.
   – Почудилось? – усмехнулся первый, заведший этот разговор гигант-охотник, словно вылитый из стали. – Слава богу, шестьдесят лет мне, ребята; сорок лет с лишним брожу я по прериям, и до сих пор, за исключением тех случаев, когда голова кружилась под влиянием виски и перед глазами черт знает что мерещилось, никогда мое обоняние меня не обманывало. Вот что хотите, а дымом попахивает, и меня удивляет, почему вы этого не чувствуете.
   Четвертый собеседник, до сих пор хранивший молчание, вмешался в разговор.
   – Почему вы тут болтаете? Я нанял вас не болтать, а организовать охоту на бизонов.
   Слова эти, произнесенные высокомерным тоном и гнусавым голосом, вызвали немедленно резкий отпор со стороны старшего траппера:
   – Это в дряхлой Европе, милорд, вы можете кого-нибудь к себе в холопы нанимать. Таких вольных птиц, как мы, не закабаляют, а приглашают, милорд! Мы обязались сделать свое дело – и сделаем его, будьте спокойны, но командовать здесь вам не придется. Мы ведь и за свою и за вашу шкуру, извините, всю ответственность на себе несем. Так уж оставьте нам самим о деле позаботиться. То, что вам пустой болтовней кажется, на самом деле может оказаться весьма серьезным. Не забывайте, что вы здесь не в своем поместье, где за вами толпа наряженных попугаями ливрейных лакеев шляется, а на Диком Западе. За бизонами гоняться немудрено, шкуры их добывать не трудно; да только за стадом бизонов может оказаться невзначай целое племя краснокожих, которые с удовольствием и с нас с вами, милорд, тоже шкуры сдерут. Кстати, у вас, милорд, грива уж очень заметная, редкого в прериях рыжего цвета. Если попадетесь в руки краснокожим, эти черти будут очень рады, потому что из вашего скальпа, а может быть, из вашей рыжей бороды, какой-нибудь шутник великолепный тотем устроит.
   – Что такое тотем, мистер Джон? – заинтересовался тот, кого траппер называл милордом.
   – Воинский значок, нечто вроде бунчука [1 - Бунчук – короткое древко с привязанным конским хвостом как символ власти.], – ответил Джон. И потом скомандовал: – Стой! Право, откуда-то несет дымом, и это меня беспокоит.
   Четверо всадников, затерявшихся в беспредельном просторе великих девственных степей Дикого Запада Северной Америки, задержавшись на месте, оглядывались внимательно по сторонам.
   Трое из них, охотники, сидели на великолепных американских мустангах, оседланных по-мексикански. Четвертый восседал на спине прекрасной статной большой лошади, явно английского происхождения, и сам он резко отличался наружностью от своих спутников: в то время, как в тех с первого взгляда можно было безошибочно признать чистокровных сыновей Северной Америки, милорд казался типичным уроженцем туманного Альбиона. Он был очень высок, неимоверно худ, обладал водянисто-голубыми глазами, широким ртом с выпятившимися вперед зубами, остроте которых позавидовала бы любая акула, и его тощее неуклюжее тело облекал совсем не подходящий для странствий по прериям костюм из белой фланели, а на голове красовалась пробковая каска, обмотанная голубой вуалью.
   После пятиминутного молчания англичанин спросил старшего траппера:
   – Ну, что же, мистер Джон, где ваши хваленые бизоны? Я начинаю раскаиваться, что поверил предъявленным вами рекомендациям и поручил вам организовать эту экспедицию. Кроме усталости, ничего еще покуда я не испытываю. Бизонов, оказывается, очень мало, а вместо охоты на них вы угощаете меня россказнями про краснокожих, как будто не всему миру известно, что нынешние краснокожие – жалкие трусы, убегающие без оглядки при виде белого.
   Траппер усмехнулся презрительно.
   – Век живи, век учись, а дураком непременно помрешь, милорд. Должно быть, от очень умных людей вы свои сведения о трусости индейцев получили. Если вашим источникам поверить, так краснокожие очень на кроликов похожи. Чуть на них кухарка ногой топнет – они под печку улепетывать. Жаль, нам с Гарри и Джорджем за всю нашу жизнь с такими кроткими индейцами встречаться не приходилось. Если бы было время, могли бы мы вам рассказать про встречи с индейцами кое-что иное. Жаль только, времени нет: проклятый запах дыма беспокоит меня. Не иначе как горит прерия где-то. А это штука такая, что как бы нам самим в кроликов, которых кроткие и трусливые краснокожие собираются живьем зажарить, не превратиться. Помолчите-ка вы, милорд, покуда!
   И с этими словами старый охотник снова принялся оглядывать горизонт, приподымаясь на стременах.
   Близился вечер. Огненный шар солнца закатывался уже за зубчатые пики величественной горной цепи Ларами, прорезающей штат Вайоминг, один из центральных штатов Северной Америки, еще и в наши дни отличающийся малою населенностью и дикостью природы.
   Полное спокойствие царило вокруг. Не было слышно ни единого звука, кроме пофыркивания четырех лошадей охотничьей экспедиции. Великая степь казалась безжизненною: около охотников не показывалось ни зверя ни птицы. Исчезли куда-то прежде следовавшие в чаянии какой-либо добычи из остатков охотничьей трапезы койоты, – эти мелкорослые степные волки, напоминающие головою и хвостом лисиц, трусливые и вместе с тем наглые, хитрые и алчные.
   Что-то случилось в степном просторе, но что именно?
   Однако по многочисленным следам безошибочный взор трапперов определял, что еще лишь несколько часов тому назад именно в этой местности прошло огромное стадо могучих и смелых обитателей прерии, великолепных бизонов. А теперь, как ни смотрел Джон, бизонов нельзя было увидеть на громадном расстоянии, доступном взору охотников.
   – Не нравится мне это, – угрюмо ворчал Джон. – Что-то творится вокруг, а что именно – никак не разберу. Тишина эта подозрительна. Хоть бы кто-нибудь голос подал.
   Словно в ответ на ворчание старого охотника издалека, с расстояния не менее полукилометра до экспедиции донесся явственно слышный звук ружейного выстрела. Джон вздрогнул и пробормотал какое-то проклятие.
   – Может быть, – обратился к трапперу англичанин, – здесь еще кто-нибудь охотится? Что, если бы мы присоединились к этим людям?
   Не отвечая на вопрос милорда, Джон обратился к младшим трапперам:
   – А вы, ребята, что скажете?
   – Надо бы посмотреть, – отозвался Гарри. – Сам знаешь, покуда не выясним, кто тут шляется, располагаться на ночлег было бы рискованно. Ведь, как-никак, это территория сиу. С ними не шутят.
   – Ну, так вперед, ребята! – скомандовал Джон и дал шпоры своему мустангу. Лошади, утопая почти по грудь в густой и сочной, но начинавшей уже заметно высыхать под беспощадными солнечными лучами степной траве, резко понеслись в том направлении, откуда донесся звук ружейного выстрела. Через пять-шесть минут всадники остановились, повинуясь крику скакавшего впереди Джона: внезапно с земли поднялась целая куча мелких и крупных крылатых степных хищников, представителей рода коршунов и воронов, которые, оглашая безмолвный простор степи, стали кружиться над головами охотников, словно стараясь отпугнуть их от этого места, на котором они, судя по всему, совершали свое пиршество. Потом, видя, что охотники намереваются продолжать свой путь, трусливое воронье со зловещим карканьем разлетелось по всем направлениям, исчезая в надвигавшемся сумраке ночи.
   – Сходи с лошади, ребята, держи ружья на изготовку! Тут, должно быть, что-нибудь произошло. Я не я буду, если мы на труп не наткнемся.
   Ведя лошадей в поводу, охотники сделали несколько десятков шагов.
   – О, кровожадные дьяволы! – вырвался гневный возглас из груди Джона. – Я так и предвидел: это недобрый знак. Сиу вырыли из земли топор битвы, и Сидящий Бык вышел на тропу войны. Вот, должно быть, первая жертва.
   Следовавшие за Джоном трапперы и сам эксцентричный англичанин не могли побороть пробежавшей по их телам дрожи ужаса при взгляде на представившееся их взорам фантастическое и кровавое зрелище, заставлявшее застывать кровь в жилах: в центре небольшой полянки, образованной вытоптанной и полегшей на землю травой, стоял невысокий столб, к которому был привязан совершенно нагой человек. Его тело было покрыто кровью, ручьями стекавшей с изуродованной, лишенной скальпированием волос головы. Три стрелы торчали в левом боку несчастного, впившись симметрично несколько ниже сердца.
   Джон, охваченный волнением, бросив повод дрожавшей всем телом лошади, шагнул к обезображенному трупу, но тотчас же отпрянул в сторону, увидев на груди несчастного, жертвы индейцев, характерный знак – начертанную кровью птицу с распущенными крыльями.
   – Ох! Знак Миннегаги, кровожадной дочери Яллы, женщины-сахема. Если проклятая индейская змея, которую мы так неосторожно выпустили тогда из рук, находится здесь со своими воинами, – мы пропали.
   – Мстит всем белым за смерть своего брата, которого мы расстреляли по приказу полковника Деванделля в Ущелье Могил во время первого восстания пяти индейских племен, – отозвался один из трапперов, угрюмо глядя на залитое кровью тело скальпированного.
   – Не в добрый час тогда отдал Деванделль свой приказ, – отозвался Джон. – Дорого пришлось нам платить за расстрелянного индейца. Ведь и сам Деванделль свой скальп потерял. Как только жив остался?
   В этот момент слабый глухой стон всколыхнул воздух. Невольно охотники испуганно переглянулись. Первым опомнился Джон и бросился к скальпированному, покрытая кровью голова которого неожиданно зашевелилась.
   – Он жив! – воскликнул Джон. – Гарри! Помоги мне отвязать его.
   Джон выхватил длинный охотничий мексиканский нож, чтобы перерезать привязывавшие несчастного к столбу веревки, как вдруг новый крик вырвался из его груди:
   – Великий Боже! Или меня мои глаза обманывают? Смотрите, Гарри, Джордж! Ведь это Гильс, почтальон из Кампы. Ах, несчастный!
   В мгновение ока оживший скальпированный был освобожден от уз и положен на снятое с лошади Джона одеяло. Траппер поднес к его устам свою фляжку, наполненную виски. Жгучая жидкость словно гальванизировала умирающего: его глаза раскрылись, мутный взор устремился сначала на Джона, потом на его спутников.
   – Индейский агент… Это ты, Джон? И с тобою, как всегда, Гарри и Джордж? А я… помираю. Поймали-таки меня краснокожие и… Конец моим странствованиям. Миннегага…
   – Я так и знал! – пробормотал Джон. – Это она за смерть Яллы и Ночной Птицы мстит.
   – Я был тогда с вами в отряде Деванделля, – чуть слышно прошептал умирающий Гильс. – Тогда-то удалось дешево отделаться, а теперь не выкрутился.
   – Миннегага поклялась скальпировать всех, кто тогда участвовал в этой кровавой бойне, – словно про себя промолвил взволнованный индейский агент, отирая крупные капли пота, выступившие на лбу. – Эх, на кой черт понесло меня в эту проклятую область, где на каждом шагу грозит гибель? Сумасшедший англичанин, ради избавления от сплина гоняющийся за бизонами, мог бы и без меня организовать свою дурацкую экспедицию. А теперь того и гляди, как бы без скальпа не остаться, да и без головы в придачу.
   – Умираю я, Джон, – уже совсем глухим, чуть слышным голосом произнес скальпированный. – А ты спасайся, Джон. Скачи, несись. Найди генерала Честера. Скажи: Гильс доносит, что Сидящий Бык топор войны вырыл… Племя сиу все поднялось… Бэд Тернер, должно быть, как и я, убит. Он был со мною, когда на нас напали. Добирайся, Джон, до Честера. Его лагерь на берегу Орза. Скажи: краснокожие ловушку ему гото…
   Гильс не докончил. По истерзанному телу побежала судорога, глаза закрылись, лежавшая на груди рука тяжело упала.
   – Кончено! Одним добрым малым, храбрым траппером в прерии меньше, – произнес печальным голосом Джон, обнажая голову перед трупом.
   Англичанин, молча наблюдавший эту тяжелую сцену, тронул за рукав индейского агента.
   – Мистер Джон! – сказал он гнусавым голосом. – Вы отвлекаетесь от ваших обязанностей. Вы, кажется, позабыли, что обязались устроить мне охоту на бизонов, а вместо этого возитесь с человеком, который даже не сказал, видел ли он тут бизонов, сколько их, куда они пошли… Впрочем, это ваша вина, мистер Джон: вы должны были раньше, чем этот человек помер, спросить его обо всем. Может быть, он еще оживет? Налейте ему в рот водки, и если он очнется, то спросите его о бизонах.
   Индейский агент, с негодованием стряхнув со своего плеча руку англичанина, вскричал:
   – К черту! Если вам нужны бизоны, милорд, так и отправляйтесь искать их сами! У меня есть дело поважней, чем гоняться за животными.
   – Но я вам заплатил все вперед! – возмутился «милорд».
   – Что? Заплатили вперед? Я хоть сейчас верну вам все деньги. Берите и убирайтесь с ними на все четыре стороны!
   – Вы нарушаете наш контракт, мистер охотник! – возопил англичанин. – Я отправляюсь в Вашингтон, сообщу о вашем поведении нашему посланнику, и вас посадят в тюрьму.
   – Ладно! Пожалуйста, садитесь на вашего коня и скачите к посланнику или хоть к самой королеве Виктории, – засмеялся индейский агент, презрительно пожимая плечами, – только вот что: хоть у вас сердца и нету, да и в чердаке, что у вас вместо мозгу, кажется, дряни какой-то понасыпано, а я все же должен вас предупредить, что мы, кажется, со всех сторон охвачены индейцами, и если вы пошевельнетесь без нас, берегите, повторяю вам, свою шкуру. Если попадете в руки Миннегаги, то пощады вам не будет, хоть вы и знатный иностранец.
   – А кто это Миннегага? – высокомерно осведомился англичанин, обращаясь опять к трапперу. – Джентльмен или леди?
   – Леди? – горько засмеялся Джон. – Я бы скорей назвал ее тигрицей в образе женщины.
   – О, это, должно быть, интересно. Я знал много светских львиц в Лондоне и Трувилле. Там были преопасные женщины, уверяю вас, мистер Джон. Но меня они никогда не могли покорить. И я думаю, что ваша мисс или миссис Миннегага окажется ничуть не опаснее, чем эти леди. Может быть, вы устроите так, чтобы я имел честь быть представленным этой особе? У меня есть рекомендации от нашего посольства в Вашингтоне. Если понадобятся какие-либо издержки, я, конечно, не замедлю заплатить по счету.
   Индейский агент не выдержал и рассмеялся.
   – Убей меня Бог! – воскликнул он. – Видел я чудаков и юродивых, но такого, как вы, милорд, еще не приходилось. Да вы поймите: эта «леди», которой вы хотите представиться, может быть, два-три часа тому назад скальпировала несчастного Гильса.
   – Но он был американец, – невозмутимо отозвался милорд, – а я – англичанин.
   – Миннегага не спросит, откуда вы: прирежет или пристрелит – вот и все! Не чудите, милорд! Да нам и некогда возиться с вами. Лишь бы удалось свои скальпы спасти да Честера предупредить.
   – А это кто такой? – осведомился англичанин. – Может быть, какой-нибудь родственник этой пресловутой мисс Миннегаги?
   – А ну вас в болото! – не выдержал индейский агент.
   – Мистер Честер вовсе не краснокожий, а генерал на службе Североамериканских Соединенных Штатов, он находится в этой области с небольшим отрядом, и если мы его не предупредим, он может здорово вляпаться. На лошадей же, ребята! И помчимся на поиски генерала!
   Индейский агент взялся за узду своей лошади, но сейчас же круто обернулся.
   – Где моя голова, ребята?
   – Разве вы потеряли ее? – невольно засмеялся кто-то из трапперов.
   – Не до шуток, ребята! – рассердился индейский агент.
   – Да что случилось? – осведомился Гарри.
   – Я говорю о Тернере. – Ведь, по словам Гильса, он был тут, и если его не убили, что очень вероятно, то, значит, он и сейчас прячется здесь. Понимаете? Один-одинешенек, со всех сторон окружен опасностями. Как-никак, нас тут четверо, и стыдно было бы бросить товарища на произвол судьбы. Попытаемся выручить его.
   – Попытаемся, – отозвались трапперы в один голос.

Глава II
Прерия

   Из-за горного хребта выплыла светлая луна, и ее призрачные голубоватые лучи озарили прерию.
   С наступлением ночи степь несколько оживилась: правда, ни людей, ни животных наши странники не встречали, но степь пела и рассказывала сказки ночи миллионами голосов скрывающихся в густой траве насекомых, а время от времени издали доносился зловещий жалобный вой койота, выбравшегося в сумерках из своей норы на поиски добычи.
   Трое трапперов ехали в угрюмом молчании, охваченные предчувствием близкой опасности, и время от времени обменивались короткими замечаниями, передавая друг другу свое мнение о том или ином подмеченном на ходу явлении.
   Англичанин, на которого никто не обращал больше внимания, сначала поворчал что-то о недобросовестности проводников, о своем непременном желании теперь же заняться охотою на бизонов, но потом довольно скоро сообразил, что, в самом деле, его светлой шевелюре грозит опасность украсить мокасины какого-нибудь краснокожего вождя, и покорился своей участи, последовав за трапперами.
   Впереди маленького отряда, прокладывая ему дорогу, ехал старый индейский агент Джон, держа под рукою свою бьющую без промаху винтовку. Мрачны были думы старика: его беспокоила участь Бэда Тернера.
   Если только Тернер не попал в руки сиу, – а на это можно было надеяться, так как охотник этот славился на всем Диком Западе своей неустрашимостью, опытом, ловкостью и находчивостью, – то можно было ожидать, что он прячется где-нибудь поблизости, вероятнее всего, укрываясь в густой траве.
   – Такого старого хитреца, – бормотал Джон, – не так-то легко захватить врасплох. Держу пари, он и на этот раз благополучно удрал от смерти, надул зубастую ведьму, как надувал уже тысячу раз. Поищем же его.
   Прошло несколько минут в этих блужданиях, как вдруг Джон круто повернулся к Гарри и сказал:
   – Что-то творится-таки. Может, у тебя уши заложило, хоть ты на двадцать лет и моложе меня, но я-то слышу отлично: впереди нас несется большое стадо бизонов. Сам знаешь, ночью бизоны не любят передвигаться, разве что уходят от какой-нибудь опасности.
   – Может, индейцы за ними гонятся? – высказал предположение Гарри.
   – Черта с два! – выругался индейский агент. – Если гонятся сиу, то не за четвероногими, а за двуногими. Будь я проклят, если наше присутствие осталось до сих пор незамеченным для краснокожих ищеек Миннегаги или Сидящего Быка.
   – Что же нам делать? – спросил Джордж. – Если идти навстречу бизонам, как бы они не растоптали нас!
   – Дудки! – кратко отозвался Джон. – Во-первых, от копыт бизонов легче удрать, чем от лассо или стрел индейцев. А во-вторых, очень возможно, что Бэд Тернер не преминет воспользоваться случаем, чтобы замести свои следы, и пойдет поэтому за бизонами, так что нам будет легче его разыскать.
   – Боюсь, – сказал Гарри вполголоса, – если этот англичанин увидит вблизи от себя бизонов, он не удержится и примется палить по ним, а ведь одного выстрела будет достаточно, чтобы целая шайка индейцев бросилась по нашим следам.
   – Верно! – отозвался Джон. – Ну, да это можно уладить.
   Подъехав к англичанину, не слышавшему ни единого слова из всего этого разговора, Джон обратился к нему с просьбой дать посмотреть охотничий карабин, ссылаясь на близость бизонов. Не подозревая хитрости, англичанин передал свое оружие индейскому агенту. Завладев карабином, Джон сказал милорду:
   – Вот что, сэр. Хоть бизоны и очень близки, но ружье я вам отдам только тогда, когда найду это нужным. А покуда обойдетесь и без него.
   Трудно себе представить, что произошло с обезоруженным англичанином.
   Сначала он осыпал трапперов всеми известными английскому языку ругательствами, потом же, видя, что это на них не действует, он соскочил с лошади, засучил рукава и стал вызывать на кулачный бой всех трех трапперов поодиночке, обещаясь при помощи бокса научить их деликатному обращению.
   Но и это не произвело на охотников никакого впечатления.
   – Если бы я был помоложе, милорд, – процедил сквозь зубы Джон, – да была бы у меня голова глиною набита, как кое у кого из нас четверых, не во гнев будь сказано вашей милости, – то я был бы не прочь обменяться с вами парочкою кулачных ударов, чтобы испытать крепость ваших благородных костей. Да теперь не до подобных пустяков. Делайте что хотите. А уж если у вас так кулаки чешутся, то через пять минут вам представится отличный случай: бизоны уже очень близки – вот-вот нагрянут, выберите вы себе какого-нибудь бугая и попробуйте подраться с ним. Если же вам ваша шкура дорога, то бросьте ерундить, садитесь на лошадь и гоните следом за нами. Ни ждать вас, ни нянчиться с вами у нас нет ни времени, ни охоты.
   С этими словами охотник тронул своего мустанга. Гарри и Джордж последовали за ним, не обращая никакого внимания на англичанина, который, неистово ругаясь, топтался на одном месте и размахивал кулаками, словно ветряная мельница.
   – Хорошо ли так оставлять его? – усомнился Гарри.
   – А ну его к черту! – отозвался Джон. – Таков закон степи – если грозит опасность, то нельзя терять время из-за диких фантазий этого полоумного. Да он скоро опомнится и присоединится к нам. А если нет и если индейцы не оскальпируют его, то, когда пройдут бизоны, мы вернемся сюда и возьмем его с собою. Но будет болтать! Вот уж близки первые ряды бизонов. Держите крепко своих лошадей, не допускайте паники, а то будет плохо.
   В самом деле, гигантские четвероногие были уже близки. При неверном призрачном свете луны легко можно было различить передовые отряды могучих бизонов, мчавшихся по степи. Дорогу прокладывали старые быки, вооруженные колоссальными, все сокрушающими рогами. За быками, на коротком расстоянии от них, сбившись тесно в кучу, мелкою рысцою подвигались самки и телята. По бокам от главной массы животных опять-таки шли наиболее крупные быки, которые защищали фланги от нападения степных хищников.
   По всем признакам стадо состояло, во всяком случае, из нескольких сот животных.
   Ко времени, к которому относится настоящий рассказ, бизоны на Диком Западе уже не водились в таком громадном количестве, как раньше, когда не редкостью было встретить стадо в три, четыре и даже в пять тысяч голов: беспощадные преследования, которым на протяжении многих десятилетий девятнадцатого века подвергалось это великолепное животное не столько со стороны индейцев, живущих продуктами охоты, сколько со стороны безрассудно алчных американских охотников-промысловиков, проредили некогда неисчислимые стада этих царей степи. Но все же и остатки колоссальных стад бизонов иногда представляли весьма внушительную силу, как было в данном случае.
   Наблюдая на расстоянии нескольких десятков шагов этот могучий живой поток, опытный степной охотник становился все более и более мрачным.
   – Прямо не пойму, – ворчал он, – что тут творится. Единственное объяснение нахожу в том, что бизонов гонит степной пожар. Запах дыма ведь усиливается.
   – Да огня-то не видно, – отозвался кто-то из молодых трапперов.
   – Ничего не значит, – ответил индейский агент. – Покуда ветер так слаб, мы огня и не увидим. Но степь впереди нас горит.
   – Так что же, Джон? Придется возвращаться? Подберем полоумного англичанина, да и махнем к генералу Честеру. Явно, Бэда Тернера не разыщешь.
   Индейский агент не отвечал. Он, приподнявшись на стременах, упорно глядел куда-то в сторону, сжимая дуло своего неразлучного карабина.
   Минуту спустя он крикнул:
   – Будь я неладен, если это не Бэд Тернер! Он улепетывает во все лопатки от гонящихся за ним шести или семи краснокожих. Бац! Одним красным червяком меньше! Ах, нет: свалена только лошадь, а всадник поднимается.
   С небольшого пригорка, у подножия которого показались уже первые ряды бизонов, трапперам теперь было отлично видно, как за одиноким всадником в белом плаще по пятам гналась группа индейцев.
   – Вперед, ребята! – воскликнул Джон, и, повинуясь его приказанию, трапперы ринулись, беспощадно пришпоривая своих лошадей, прямо на живой поток, состоявший из нескольких сот бизонов. На бегу всадники неистово кричали и стреляли из револьверов, конечно, не целясь, с единственной целью испугать бизонов и заставить их расступиться. Этот чрезвычайно рискованный маневр удался блестяще, и маленький отряд, словно окунувшись в черные волны ревущего потока, через несколько минут уже выбрался на простор, откуда охотникам еще яснее представилась сцена погони индейцев за беглецом.
   Теперь преследователей было только пятеро. Временами они стреляли по убегавшему, но дикая скачка не давала возможности верного прицела, и пули безрезультатно сверлили воздух.
   Беглец уже обратил внимание на близость охотников и поспешил изменить направление, чтобы скорей соединиться со своими спасителями. Индейцы тоже заметили, что к беглецу идут на помощь, но это не остановило их. Желанная добыча была слишком драгоценна, чтобы отказаться от нее без боя, тем более что, как мы сказали выше, на стороне индейцев был некоторый численный перевес. Так мчались в эту голубую, полную очарования и царственного покоя ночь по простору девственных степей две группы людей навстречу друг другу, неся в своей груди не мир и любовь, а ненасытную, неугасимую ненависть двух рас.
   – У них, должно быть, винчестеры, – сказал Джон, придерживая своего мустанга. – Стой, ребята! Наши карабины берут дальше, и нам надо этим воспользоваться. Цельтесь постарательнее! Ты, Гарри, бери кого-нибудь из левых, я буду бить в середку, а тебе, Джордж, – правая сторона. Ну, разом!
   Три выстрела слились почти в один. Три огненных меча рассекли воздух. И когда голубоватый пороховой дым рассеялся в душном ночном степном воздухе, трапперам стало видно, как беглец, освободившийся от преследователей, галопом приближался к своим спасителям. Двое индейских всадников, поворотив лошадей, молнией уносились от места схватки во мглу ночи. Троих остальных не было видно: беспощадные пули из карабинов охотников словно ударом молнии прервали стремительный бег, поразив или всадников, или их лошадей.
   – Джон! Индейский агент! – кричал радостно, приближаясь к трапперам, спасенный беглец. – Как раз вовремя! Я уже думал, что мне не уйти от этих зверей.
   – Здорово, Бэд! – отвечал индейский агент, протягивая пришельцу свою могучую длань. – Рад, что мне удалось оказать тебе маленькую услугу, но боюсь, что грозящая нашим скальпам опасность далеко не миновала: дела у нас неважные. Ну да об этом еще подумаем.

Глава III
Бэд Тернер

   Теперь Бэд Тернер – полулегендарная фигура. С его именем, как и с именем другого героя Дикого Запада, Буффало Билля, связана целая литературная традиция, причем, как водится, нагромождены горы неимоверной лжи. На самом деле Бэд Тернер – отнюдь не выдумка досужих романистов: он умер в глубокой старости в 1908 году в городке Тантоне на Миссури. Его жизнь – это какая-то пестрая и, к сожалению, часто кровавая кошмарная сказка. Похождениями этого человека, не выдуманными, а настоящими, но часто кажущимися более фантастичными, чем любой вымысел, можно наполнить несколько десятков томов. Достаточно сказать, что на Диком Западе, где никогда не было недостатка в отчаянно храбрых людях, вся жизнь которых была соткана из кровавых приключений, Бэд Тернер ухитрился выделиться и приобрести себе особую репутацию.
   Бэд – «Без промаха», «Кровавый Бэд», – таковы были прозвища, данные Бэду Тернеру поселенцами.
   Пусть не думает наш читатель, что Бэд Тернер был кровожадным молодцом типа тех многочисленных, к сожалению, степных бродяг Северной Америки, для которых чужая жизнь была игрушкой и злодейство, остающееся безнаказанным, приятной забавой. Ничего подобного.
   Правда, Бэд Тернер на своем веку пережил бесчисленное множество приключений, и едва ли он сам был в состоянии сказать, сколько человек пало от его руки. Тут были и мексиканские ковбои, и золотоискатели гамбузино, и европейские переселенцы, и охотники янки, и, конечно, краснокожие. Но никогда Бэд Тернер не осквернил своих рук, охотясь за индейскими скальпами, за которые, как известно, «гуманное» мексиканское правительство еще недавно выплачивало убийцам премию в пятьдесят долларов.
   Неукротимо храбрый и, вместе с тем, сдержанный, по существу добродушный, но самолюбивый, Бэд Тернер никогда ни на кого не нападал, никого не затрагивал, не искал приключений. Но горе было тому, кто оскорблял или вызывал этого человека: Бэд Тернер не знал, что такое пощада. Кроме того, он был непримиримым и беспощадным врагом всей той человеческой накипи, которая потоком хлынула на Дальний Запад при первых вестях о золотых и серебряных россыпях этого сказочно богатого, но дикого края. Как-то сложилось само собою, что Бэд Тернер превратился в истребителя грабителей больших дорог, конокрадов и насильников, отравлявших жизнь населения приисков.
   Услыхав о кровавых подвигах какого-нибудь бандита, терроризировавшего округу, или услышав обращенную к нему просьбу о помощи ограбленного поселенца или золотоискателя, Бэд Тернер являлся на место и не успокаивался, покуда не совершалось правосудие. И не его виной, разумеется, было то обстоятельство, что в этой дикой местности, среди одичалого, предоставленного самому себе населения, господствовал только единственный закон: око за око, жизнь за жизнь…
   Популярность Бэда Тернера в этом отношении была такова, что дикое население округа Гольд-Сити избрало Бэда Тернера шерифом, и старожилы еще и теперь вспоминают, как Тернер без пощады истреблял грабителей поездов и бандитов больших дорог.
   Между прочим, именно к этой эпохе относится нашумевший поединок Тернера с одним из величайших злодеев Дикого Запада, бандитом Кроуфордом, наводя ужас на многочисленные поселки у серебряных рудников Колорадо. Борьба против бандита велась целыми отрядами американской милиции, причем экспедицией руководил знаменитый Буффало Билль; но на этот раз прославленному герою Дикого Запада не повезло: Кроуфорд, словно заколдованный, непостижимым образом исчезал из самых, кажется, хитрых ловушек. Услышав об этом, Бэд Тернер направился в одиночку за несколько сот километров к месту кровавых подвигов Кроуфорда и как-то приехал в лагерь Буффало Билля со странною и страшною ношей: он держал перед собой человеческий труп поперек седла.
   – Доброго утра, Коди! – сказал он, когда Буффало Билль вышел из своей палатки к нему навстречу. – Кажется, ты именно этого человека искал?
   И он бросил с седла на траву к ногам Буффало Билля изуродованный труп.
   – Джек Кроуфорд? – невольно попятился Буффало Билль, узнав черты прославленного бандита.
   – Как видишь! – хладнокровно ответил Тернер. – Он прятался в непроходимых трущобах. Ты его совсем затравил. Ну, я поехал к нему и предложил испробовать, чей револьвер бьет сильнее. Оказалось, этот молодчик стреляет недурно, но слишком горячится, и вот я привез показать тебе его…
   – Какого черта нужно вам тут, Тернер? – осведомился индейский агент Джон, пожав руку спасшегося от преследований индейцев шерифа. – Разве вы не знаете, что это территория сиу?
   – Именно потому, что я знал об этом слишком хорошо, вы меня тут и встретили в приятной компании, – смеясь отозвался Тернер. – А вот вас-то какая нелегкая принесла сюда, когда весь край вот-вот будет охвачен огнем восстания?
   – В том и штука, что я о восстании ничего не подозревал, – отозвался несколько смущенно индейский агент. – Взялись мы с товарищами одного полоумного англичанина сюда сопровождать, чтобы показать ему охоту на бизонов, а попали в осиное гнездо. Только два-три часа назад мы узнали, что Сидящий Бык и Миннегага, дочь знаменитой кровожадной Яллы и вождя Красного Облака, вырыли топор войны. Мы узнали это от вашего товарища Гильса.
   – Он, значит, спасся? Где он?
   – Увы, нет. Миннегага скальпировала несчастного.
   Проклятие сорвалось с уст Бэда Тернера.
   – Судьба! – сказал он глухо. – Но это закон прерии…
   Помолчав немного, он заговорил снова:
   – Ну, господа? Что ж вы думаете предпринять? Сами видите, тут заваривается каша. Единственная надежда на спасение – удирать отсюда как можно скорее. Самое лучшее будет – это следовать за бегущими бизонами, если только ваши лошади еще в силах.
   – Я и сам так думаю! – ответил индейский агент. – Кстати, по дороге придется поискать отставшего от нас милорда.
   – Это что за фигура? – осведомился Бэд Тернер.
   – Поедем, не теряя времени, по дороге я все расскажу.
   И маленькая группа тронулась галопом в путь, идя по следам убегавших к югу бизонов.
   Часа полтора или два до полуночи и еще часа два после нее длился этот бег. Лошади были заметно утомлены, но еще бодро держались на ногах. Индейцы не показывались, но никто из охотников не сомневался в возможности их непосредственной близости. Впрочем, не эта опасность смущала индейского агента: с каждым часом по мере приближения рассвета он все сильнее чувствовал запах гари, насыщавшей душный воздух прерии. Короткая ночь миновала. Забрезжила утренняя зорька, потом заблестели лучи всплывшего на горизонте солнца.
   – Вот они, бизоны! – воскликнул Джон.
   В самом деле, огромная черная масса, живой поток, образованный многими сотнями, может быть, тысячами колоссальных животных, чернел на горизонте, двигаясь по направлению к берегам Орза, где, как знали трапперы, находился отряд генерала Честера, оберегавший поселения белых от возможного нападения индейцев. Отряд этот за последнее время имел достаточно работы, потому что среди индейцев уже шло серьезное брожение и пять великих племен, принимавших участие в первом кровавом восстании, со дня на день готовились выступить в поле.
   Внезапно Джон разглядел одинокую человеческую фигуру, двигавшуюся параллельно стаду бизонов: это был эксцентричный англичанин.
   Едва охотники приблизились к милорду, как он набросился на Джона со свирепыми попреками, осыпая индейского агента всевозможными ругательствами.
   – Вы обманули меня дерзко и нагло! – кричал он. – Это грабеж, это разбой, это позор! Целая тысяча бизонов прошла мимо меня, а я не мог стрелять в них, я не мог убить ни одного животного. Я буду жаловаться нашему посланнику в Вашингтоне.
   – Сколько угодно! – хладнокровно ответил Джон.
   – Я напечатаю письмо в «Таймсе»!
   – Хоть десять! – продолжал оставаться хладнокровным Джон. – Я вам уже говорил, милорд: не глупите. Тут не до бизонов. Впрочем, вот ваш карабин. Можете охотиться сколько вам будет угодно. Бизоны близки.
   – Да! Я буду охотиться! Я для этого приехал из Англии!
   – Хорошо. Делайте, говорю, что хотите. Но я еще раз должен вам сказать, что нам всем грозит смертельная опасность, и надо отсюда удирать.
   – Если вы струсили, то можете удалиться! – высокомерно махнул рукою англичанин, оглядывая внимательно полученное обратно драгоценное оружие.
   Лицо индейского агента потемнело, и глаза сверкнули, но внимательно следивший за переговорами Бэд Тернер положил руку на плечо Джона со словами:
   – Оставьте этого человека в покое. Он вовсе не эксцентричен, а просто помешан, и пусть делает что хочет.
   Четверо трапперов вновь погнали своих лошадей, покидая место, где оставался англичанин, но Гарри все же крикнул ему:
   – Эй, вы, как там вас зовут? Не ерундите! Индейцы не поцеремонятся и перережут вам глотку!
   – Не ваше дело! – ответил англичанин, заряжая карабин.
   Отъехав на полкилометра, охотники услышали выстрелы карабина англичанина: милорд принялся за истребление бизонов.
   – Пропадет ни за понюшку табаку! – промолвил, пожимая плечами, Джон.
   – Да и наши дела неважны, – отозвался озабоченно Бэд Тернер. – Смотрите, дорога к реке нам отрезана: там бушует степной пожар.
   – Придется направиться в горы, – сказал Гарри.
   – Едва ли и там мы спасемся от пожара, – вымолвил Тернер, вглядываясь в туманную даль. – Впрочем, ничего больше не остается, как испробовать этот путь. А вы что думаете, Джон?
   – Думаю, самое лучшее будет – следовать за бизонами, – сказал охотник. – Авось они проложат дорогу себе и нам, хотя бы и по пылающей степи.

Глава IV
Ужасное зрелище

   Прошло около четверти часа, и снова четверо всадников встретились с передовыми колоннами бегущих бизонов. Среди животных царило беспокойство: видимо, они давно уже почуяли запах гари, сознавали, какая опасность грозит им, и мчались галопом, оглашая воздух мычанием и глубокими вздохами. Этот концерт производил ошеломляющее впечатление. Земля гудела и дрожала под копытами сотен и сотен массивных ног, вокруг все было покрыто гулом, словно сто локомотивов мчались по бесконечной равнине.
   – Смотрите! – воскликнул индейский агент, показывая на мелькавшее среди бизонов вдалеке животное другого семейства: это была лошадь, в которой зоркий глаз охотника не замедлил признать коня эксцентричного англичанина, но всадника на седле не было.
   – Что с ним случилось, с этим полоумным? – вымолвил Гарри.
   – Должно быть, какой-нибудь бизон сбил его рогами с седла, – отозвался Джордж. – Туда ему и дорога. Авось после этого излечится от своего сплина. Или одним полоумным на свете стало меньше. Убыток невелик.
   – Так-то так, – вмешался в разговор Джон, – а все же дорого дал бы я, чтобы знать точно, какая участь постигла его. Может быть, и в самом деле его забодали и затоптали бизоны, но ведь может быть и то, что он попал в руки краснокожим. Ведь эти звери, несомненно, не оставят нас и будут продолжать погоню, чтобы попытаться захватить живыми и порадовать душеньку Миннегаги.
   – Да уж конечно! – угрюмо улыбнулся Гарри. – Миннегага с пребольшим удовольствием собственноручно будет пытать нас, а потом оскальпирует.
   – Что вы все толкуете о Миннегаге? – осведомился Тернер, поглядывая вопросительно на старшего из трапперов. – Иль у вас с нею было раньше какое-нибудь столкновение?
   – Долго рассказывать, а у нас времени нет, – отозвался Джон, пожимая плечами. – Но что нам теперь-то делать? По-моему, надо бы дать лошадям хоть немного передохнуть. Ведь наши кони еле на ногах держатся. Беда, если индейцы сейчас налетят.
   Трапперы, следуя совету и примеру Джона, отпустили свободно поводья, переводя лошадей с галопа на легкую рысцу, и продолжали двигаться по степи, зорко поглядывая по сторонам в надежде отыскать еще англичанина: как-никак, его великолепный карабин мог при случае оказаться весьма полезным, если бы пришлось столкнуться с индейцами. Но жеребец по-прежнему двигался среди бизонов, которые, по-видимому, не обращали никакого внимания на неожиданного спутника.
   Трудно было решить, что именно случилось с англичанином, но если бы он был живым и свободным, то, по всей вероятности, дал бы знать о своем присутствии выстрелами из карабина, а выстрелов не было слышно. Значит, он в самом деле или погиб, или захвачен индейцами.
   Тем временем запах гари становился все более ощутимым и дымные тучи, поднимавшиеся на востоке, с каждой минутой становились яснее видными, словно вырастали на глазах. Временами можно было разглядеть словно целый лес колонн из дыма и колыхавшиеся под напором ветра и бежавшие по беспредельному простору степи огненные потоки. Их было теперь множество, и они мчались со сказочной быстротой прямо на путников, гонимые поднявшимся с востока ветром, не знающие себе препятствий. Одно могло удержать разлившийся по степи огненный поток – вода. Но, насколько знали трапперы, на это надеяться было невозможно, потому что на протяжении многих километров не было не только реки, но даже сколько-нибудь порядочного ручья.
   Бизоны с каждым мгновением становились все беспокойнее, мычали все громче, вздымались на дыбы, то бестолково толпились на одном месте, то мчались тесно сомкнутыми рядами, то вдруг рассыпались по всем направлениям, чтобы через минуту опять собраться вместе. А беспощадный степной огонь гнался по пятам, словно тешась злой игрой с охваченными ужасом, потерявшими головы животными.
   Около трех часов пополудни четверо охотников, лошади которых окончательно выбились из сил, были вынуждены остановиться и дать отдых верным животным, кстати, подвернулась небольшая и неглубокая лужа болотной воды, которая могла утолить жажду измученных людей и коней.
   Едва трапперы снова отправились в путь, как выяснилось, что и с севера поднимаются те же зловещие столбы дыма. Покуда оставались свободными пути на юг и на запад, то есть в глубь территории индейцев племени сиу, но кто мог гарантировать, что степь не вспыхнет и там раньше, чем белым охотникам удастся добраться до безопасного места?
   – Должно быть, индейцы поклялись-таки заживо испечь нас в этой огненной печи. Пожалуй, генерал Честер получит мой рапорт о начавшемся восстании индейцев на том свете, – бормотал обескураженно Бэд Тернер.
   – Да, наше дело табак! Признаюсь, ничего придумать не могу для нашего спасения: голова совсем не работает. Дурак дураком сделался. Пожалуй, почище этого самого «милорда», – отозвался Джон. – Не придумаете ли вы чего-нибудь, шериф?
   – Трудно придумать, – ответил Тернер. – А впрочем, можно попробовать. Кстати, лужи болотной воды – вот они. Трава здесь не будет гореть так сильно, как в других местах.
   В этот момент мимо находившихся в огненной ловушке трапперов проходила небольшая группа бизонов. По указанию Тернера охотники пристрелили нескольких из этих великолепных животных, выбирая наиболее крупные экземпляры. Затем в мгновение ока они выпотрошили туши бизонов, работая так, как будто огненный поток не приближался уже к ним, грозя пожрать их. Теперь ясно было видно, что огненные столбы мчатся к тому месту, где находились охотники, со всех сторон, образовывая настоящее кольцо.
   – Понимаю! – догадался Джон. – Вы думаете, Тернер, что, забравшись внутрь трупов бизонов, мы не изжаримся?
   – Попытаемся, по крайней мере, – ответил шериф. – Я однажды уже пробовал это удовольствие: проклятые арапахи подожгли степь, чтобы выкурить меня, я убил своего коня, выпотрошил, спрятался в его брюхе, скорчившись в три погибели, и, как видите, уцелел. Когда смерть смотрит в глаза, чтобы улизнуть от нее, и в брюхо клячи заберешься. Кстати: порох с вами? Давайте сюда весь порох и вообще все заряды. У меня есть непромокаемый мешок, попробуем все то, что может взорваться, положить в эту неглубокую лужу. Туда же бросайте седла и ваши лассо. Лошадей пускайте на волю. Жалко терять их, да ничего не поделаешь…
   – Уф! Становится жарко! Я положительно задыхаюсь. А ты, брат Джордж? – спросил Гарри.
   – Уже задохнулся, – отозвался тот.
   – Не торопитесь: задохнуться всегда успеете! – прикрикнул на них Тернер. – Экие неженки, подумаешь! А еще называетесь трапперами.
   – Да мы…
   – Не болтать! Влезайте каждый в отдельности в брюхо любого из убитых нами бизонов, окунувшись раньше в ближайшее болотце, – командовал Тернер.
   И люди исчезли в окровавленных тушах животных.
   А кругом творилось что-то ужасное.
   Огненное кольцо сжималось все теснее и теснее, оставляя нетронутым покуда ничтожное пространство прерии, на котором толпились не успевшие уйти от ужасной беспощадной стихии осужденные на гибель бизоны. Искры и раскаленный пепел падали дождем на животных, нанося мучительные раны, поджигая волнистые гривы. Дым, такой густой, что в нескольких шагах ничего не было видно, носился волнами. Весь воздух, казалось, горел.
   Прошло некоторое время, и огненный ураган, пожравший все живое на этом несчастном месте, умчался дальше, оставляя за собою обгоревшие стволы степных растений да обугленные туши нескольких сот бизонов и четырех лошадей трапперов.
   Воздух был еще наполнен зноем, и местами по почерневшей земле бежали огненные струйки, когда из-под одной туши вылезла покрытая копотью и кровью человеческая фигура. Это был Бэд Тернер.
   – Джон, Гарри, Джордж! Живы вы или изжарились? – закричал он.
   Послышались глухие голоса. Три ближайшие туши бизонов, словно ожив, зашевелились, и минуту спустя показались остальные охотники, измученные, задыхающиеся, но все же, словно чудом, спасшиеся от гибели.
   Если бы кто заглянул сюда через полчаса, то нашел бы наших знакомцев за самым прозаическим мирным занятием: как ни ничтожно было количество воды в близкой луже, тем не менее трапперы, едва избавившись от гибели, немедленно выкупались и выстирали свою одежду, которая моментально высохла в знойном воздухе. Затем, осмотрев груды погибших в огне бизонов, они без труда нашли несколько таких, которые буквально изжарились заживо, и вырезали из туши наиболее сочные куски мяса, представлявшие уже готовое жаркое. Расположившись на кочках и бугорках болота, зелень которых была не совсем уничтожена пожаром, охотники мирно беседовали. Теперь времени было достаточно: раньше наступления ночи нечего было мечтать тронуться в путь, чтобы не попасться индейцам, а потому индейский агент воспользовался случаем и рассказывал шерифу из Гольд-Сити о своем прошлом и о событиях, с которыми было связано имя Миннегаги.
   Не будем передавать подробно содержание его рассказа, в общих чертах совпадающего с тем, что узнал наш читатель из предшествующей нашей повести, озаглавленной «На Диком Западе».
   Бэд Тернер с большим вниманием выслушал эту странную историю приключений и бедствий злополучного полковника Деванделля, который за ошибку молодости и брак со свирепой индейской девушкой Яллой поплатился разбитой жизнью. Деванделль имел несчастье расстрелять молодого индейца Птицу Ночи, не подозревая, что это его собственный сын. Впоследствии полковник, попав в руки Яллы, был скальпирован ею и лишь случайно спасен третьим полком добровольцев Колорадо 29 ноября 1864 года на берегах Занд-Крика, где под штыками разъяренных американцев полегли лучшие вожди пяти племен, участвовавших в великом восстании индейцев против белой расы.
   – А какое же отношение имеет к делу Миннегага? – осведомился Бэд Тернер, выслушав печальную и трагическую повесть Джона. – Я что-то смутно припоминаю… Кажется, она была дочерью этой самой тигрицы в образе человека, Яллы. Неужели же Деванделль был и ее отцом?
   – Нет, – ответил индейский агент. – Этот ядовитый змееныш рожден Яллою много лет спустя после того, как Деванделль покинул индианку. Ялла ведь вышла замуж за одного вождя племени «воронов». Это Красное Облако. Он, кажется, жив и сейчас.
   – Конечно жив, проклятый пьяница! – с гневом отозвался Тернер. – Они с Миннегагою не разлучаются. Так вот, такая история. Я и не подозревал, что в это дело замешано столько личного. А история, признаюсь, презанимательная.
   – Будь она проклята, эта история, со всею ее занимательностью! – выругался индейский агент. – Только нас трое, если не считать спасшейся семьи Деванделля и самого полковника, уцелело из всего того отряда, который тогда сопровождал полковника в злополучную экспедицию к Ущелью Могил. Было еще несколько человек, да всех их постигла странная судьба: то пропали без вести в степи странным манером, то убиты индейцами, даже в таких местах, где, казалось, им не грозила ни малейшая опасность. Думаю я, что гибель их – дело рук Миннегаги. Я-то хорошо знаю эту гремучую змею, достойную дочь свирепой Яллы! Еще будучи ребенком, она была кровожаднее и беспощаднее лютой пантеры, а теперь превратилась в настоящее чудовище. Несколько раз и нам с Гарри и Джорджем словно чудом удавалось выкарабкаться из неожиданно обрушившейся на наши головы беды, причем всегда были следы того, что какой-то неведомый враг подстраивал нам эти штуки.
   – Миннегага? – спросил Тернер удивленно.
   – Больше некому, – кивнул головою Джон.
   – Да как же вы рискнули теперь-то забраться в эту область?
   – А кто ж его знал, что восстание вспыхнет? – ответил сердито Джон. – Состояния у нас у троих никакого нету. Хоть Деванделль и предлагал нам поселиться в его поместье и дать землю, да какие же скваттеры вышли бы из нас? Мы прирожденные охотники, степные бродяги, и будем бродить по степям до самой смерти. Ну, а тут еще как на грех подвернулся этот полоумный англичанин, подговорил нас отправиться на охоту за бизонами. Конечно, если бы знать, что такая ерунда выйдет… Э! Да что толковать? Конечно, если попадем в руки нашей приятельницы Миннегаги, то пощады нам не будет. Ну да если и этот змееныш нам подвернется, тоже черти в аду порадуются. Я вот этими самыми руками сначала подстрелил мамашу Миннегаги, краснокожую красавицу Яллу, потом разбил ей череп прикладом моего карабина и, как водится, снял ее скальп. Много на своем веку скальпов пришлось мне снять, а никогда ни одну женщину, кроме Яллы, я не скальпировал. Но это была не женщина, а настоящий демон. Миннегага же еще свирепее и злобнее, так что и с нею, если удастся, не поцеремонюсь…
   Наступило молчание.
   Казалось, тени прошлого носились вокруг погруженных в задумчивость охотников. Внезапно Тернер, словно боровшийся с самим собою, заговорил взволнованным голосом:
   – Ну ладно! Придется выкладывать начистоту. О Джордже Деванделле вы, Джон, не знаете? Слышали ли вы, что он сделался лейтенантом третьего полка разведчиков?
   – Писал он мне об этом из Сан-Луи. А что?
   – Часть этого полка входит в состав отряда Честера, и лейтенант Деванделль не так давно был здесь.
   – Джордж? Ну, дальше! Говорите же, Бэд!
   – Плохо, Джон. Молодой Деванделль с небольшим отрядом разведчиков отправился обследовать горные проходы цепи Ларами и…
   – И что же? Да говорите же, не томите!
   – И пропал без вести вместе со всеми своими солдатами.
   – Господи Боже! – воскликнул, бледнея, индейский агент. – Уж не хотите ли вы сказать, что…
   – Я ничего не знаю. Честер послал меня на разведку, узнать, что сталось с Деванделлем. Это еще не все, мой друг. По слухам, лейтенанта провожала какая-то молодая девушка, которая тоже исчезла. Боюсь, что это была его сестра.
   Джон, индейский агент, сидел в позе безнадежного уныния, тупо глядя прямо перед собой полными скорби глазами. Казалось, неожиданная весть сломила его силы. Но минуту спустя он вскочил, как безумный, и закричал, потрясая огромными кулаками:
   – Так! Сколько раз меня терзала мысль, правы ли мы, янки, истребляя краснокожих, точно это не люди, а звери, шакалы! Ну, и миссионеры много хороших слов наговорили. Люди – братья! Любите друг друга! Если кто-нибудь вам по правой щеке стукнет, вы ему ножа в ребра не суйте, а левую щеку подставьте. И так далее. И становилось мне тогда стыдно, что сам-то я не раз в индейской крови купался. А теперь, черт возьми, я глазом не моргну! Будь я проклят! Если мне скажут, что за одного краснокожего мне десять лет в огне гореть придется, не успокоюсь, покуда не задушу еще несколько красных змей. Знаю, чьих это рук дело! Помни же, Миннегага!
   Он упал на дымящуюся еще землю, закрыв лицо руками. Все его могучее огромное тело сотрясалось от душивших его рыданий. Остальные сидели вокруг него в скорбном молчании.
   Так прошла вся ночь. Под утро охотники покинули свое убежище и пешком тронулись к горам Ларами, намереваясь по лесам, покрывающим предгорья, добраться к Чегватеру, в воды которого впадает Орз.
   В этом путешествии прошел целый день.
   Под вечер, измученные, голодные и изнуренные жаждою, они добрались, наконец, до пленявших их взоры и манивших тенью и прохладою их усталые тела первых порослей, как вдруг Бэд Тернер испустил предупреждающий крик:
   – Берегитесь! Индейцы!

Глава V
Лорд Вильмор

   Странная, фантастичная, даже больше – кошмарная сцена происходила в степи: там, где беспомощно метались охваченные паникой бизоны, почти со всех сторон окруженные огненным кольцом степного пожара, там, где воздух был насыщен едкой гарью и по степи носились столбы дыма, два человека, один белый и один красный, выбрав небольшую площадку, разыгрывали по всем правилам искусства партию бокса, осыпая друг друга тяжкими ударами, то налетая друг на друга, то разбегаясь, то снова сходясь.
   Мелькали в воздухе кулаки, глухо раздавались удары, по временам сопровождаемые невольно вырывающимися стонами дерущихся.
   Да, это был лорд Вильмор, эксцентричный охотник за бизонами. Но кто же был его соперником?
   Вернемся несколько назад.
   Лорд Вильмор, заполучив обратно свое драгоценное оружие, занялся с усердием, достойным лучшей участи, истреблением бизонов, благо эти последние, охваченные паникой из-за приближения огненного потока, совершенно не обращали внимания на расстреливавшего их в упор.
   В самый разгар охотничьих подвигов лорда Вильмора в непосредственной близости от него словно из-под земли вынырнул типичный индейский всадник, обнаженный до пояса, покрытый таинственными эмблемами. Индеец довольно долго наблюдал за англичанином, потом, по-видимому, поняв, с кем имеет дело, выждал момент, когда Вильмор разрядил свой карабин, и приблизился к нему со словами:
   – Мой белый брат довольно натешился. Пусть он отдаст мне свое ружье и все, что у него есть в карманах.
   Несколько удивленный, но ничуть не растерявшийся лорд Вильмор высокомерным тоном посоветовал своему «краснокожему брату» отправиться к дьяволу. Они стали друг перед другом, обмениваясь своеобразными любезностями, причем индеец говорил на чистом английском языке. Переругивание закончилось тем, что лорд Вильмор попытался смять противника натиском и ускакать от места встречи, но краснокожий держался настороже, его томагавк мелькнул в воздухе и ударил коня милорда в бок. Чистокровный конь взвился на дыбы, сбросил с себя всадника и умчался в степь. Лорд вскочил на ноги и бросился на индейца, со смехом глядевшего на эту сцену.
   – Я покажу тебе, красный бандит, что такое лондонский бокс! – кричал, задыхаясь от гнева, Вильмор.
   – Ладно! А я тебе покажу, как дерутся в Чикаго, – хладнокровно ответил индеец.
   – Ты изучал бокс в Чикаго? – удивился лорд. – Но ведь ты индеец?
   – Ну, не совсем. Видишь ли, мой добрый белый брат: янки называют меня Сэнди Гук, прибавляя титул «грабителя железных дорог». Но для краснокожих я – Красный Мокасин. Не без выгоды в наше время, оказывается, быть рожденным от белого тигра и красной обезьяны, каковою была моя почтеннейшая мамаша. Но вы, милорд, кажется, обещали дать мне урок бокса?
   – В Англии благородные лорды не дерутся с такими, как ты! – возразил Вильмор высокомерно. – А в случае нападения зовут ближайшего полисмена.
   – Ну, у нас нравы демократичней, – с явной насмешкой ответил индеец. – Полисменов здесь нет, а я давно-таки не испытывал удовольствия своротить кому-нибудь скулу хорошим ударом и не прочь поразмять кости. Впрочем, может быть, вы струсили, мой высокорожденный белый брат?
   Насмешка подействовала: лорд Вильмор, заревев, как раненый бык, ринулся на своего противника, нанося ему удар за ударом. Но он встретил достойного себе врага: индеец, хотя и вынужденный попятиться под градом ударов костлявого кулака Вильмора, тем не менее с большим искусством парировал и, в свою очередь, наносил удары.
   Вот ему удалось ударить Вильмора в щеку с такой силой, что лорд едва не опрокинулся навзничь. Щека моментально вздулась, и лорд выплюнул в траву два выбитых зуба.
   – Признает ли себя побежденным мой благородный белый брат? – осведомился злорадно Сэнди Гук.
   – Глупости! Двумя зубами меньше или больше – разница невелика!
   Лорд сполоснул рот глотком виски и снова стал в позицию. Минуту спустя ему удалось нанести противнику страшный удар головою в живот. Индеец, как пораженный громом, покатился на траву, но раньше, чем истекли даваемые по правилам бокса для оправки пять минут, снова стоял на ногах, хотя и нетвердо.
   – Гук! – сказал он. – У моего белого брата лоб крепче, чем у бизона.
   – У всех Вильморов черепа крепки! – согласился милорд. – Будем продолжать?
   – Разумеется! Только я попросил бы поделиться со мною вашей водкой, милорд.
   Англичанин рыцарски протянул противнику свою фляжку. Тот одним духом почти осушил ее и отдал со словами:
   – Спасибо! В сущности, вы добрый парень, хотя и чудак. Слушайте, какого черта вы здесь?
   – Я охочусь на бизонов. Эмоции охотничьей жизни излечивают от сплина.
   – Не знаю, что это за штука. Но дело-то в том, что степь горит, и вы здесь изжаритесь, как гусь на вертеле. Бросим эту канитель! Конечно, я не могу отпустить вас, не очистивши ваших карманов. Но я тоже добрый парень: ручаюсь, что я вас не подстрелю, а доставлю в лагерь индейцев целехоньким и невредимым. Вам не представится затруднительным отделаться от бедняков краснокожих небольшим выкупом, и вы будете свободны. Тогда можете опять начать охотиться за бизонами, но, разумеется, в других местах. По рукам, что ли?
   – О! Никогда не вхожу ни в какие сделки с жуликами, будут ли они белыми, красными или красно-белыми. Вы, мистер красно-белый бандит, получив удар моей головой в живот, кажется, струсили и не хотите больше драться?
   – Я струсил?! – заревел Сэнди Гук. – Плохо же вы знаете единственного сына моей матери. Драться так драться! Начинайте!
   И опять замелькали кулаки, опять послышались тяжкие удары.
   А степь все больше и больше окутывалась дымом, огненные потоки заливали все большее пространство…
   Довольно долго оставалось неясно, кто же победит. Неожиданные соперники оказались равными по силе и искусству, и их страшные удары, ложившиеся неумолимо на тела дерущихся, казалось, могли длиться без конца. Но вот лорд Вильмор, зрение которого несколько ослабло от выедавшего глаза дыма, сделал неверный выпад, оставив открытой свою грудь. Сэнди Гук не преминул воспользоваться благоприятным случаем, его кулак со страшной силой обрушился на левый бок англичанина, который опрокинулся навзничь и лежал с закрытыми глазами. Сэнди Гук вынул из кармана часы, обождал, покуда прошло пять минут.
   – Ну, победа моя! – сказал он по прошествии пяти минут. – Парень дерется, право, молодцом, и жаль, если я ухлопаю его.
   С этими словами степной рыцарь склонился над поверженным в прах врагом и с поразительной ловкостью, свидетельствовавшей о многолетней практике, очистил карманы своей жертвы.
   – Мой лорд, оказывается, жив, только в обмороке, – бормотал Сэнди Гук. – Попробую дотащить его в лагерь индейцев, моих краснокожих братьев. Может быть, этот чудак пригодится им на что-нибудь. Не оставлять же его жариться тут?..
   С этими словами метис взвалил казавшееся безжизненным длинное тело англичанина на спину своего мустанга, потом сам вскочил в седло и дал шпоры лошади. И было пора: степь пылала; и только на юге еще оставался незалитый огненным потоком уголок, по направлению к которому и ринулся Сэнди Гук, увозя побежденного врага.
   Когда злополучный незадачливый охотник за бизонами очнулся и раскрыл глаза, он с удивлением увидел себя в странной обстановке: кругом не было и следа степного пожара. Воздух был свеж и чист, земля покрыта яркой и сочной зеленью, кругом стояли в живописном беспорядке шатры и палатки типа индейских вигвамов. Возле лежавшего на земле Вильмора находился пожилой индеец с бронзовыми чертами лица и малиновым носом, явно свидетельствовавшим о пристрастии «краснокожего брата» к продукции водочных заводов белой расы. Тут же находился и Сэнди Гук. Бандит хлопотал о том, чтобы привести в чувство своего противника, и поэтому, раздобыв где-то фляжку тафии – водки, специально сбываемой белыми торговцами индейцам, вливал в рот Вильмору это огненное питье.
   Машинально англичанин проглотил несколько глотков ядовитой жидкости, в состав которой входят, как известно, купорос и серная кислота, добавляемые «для крепости». Как ни привычен он был к спиртным напиткам, но и его нутро не выдержало испытания тафией: он поперхнулся, раскашлялся, расчихался.
   – Дьяволы! Вы хотите меня отравить! – закричал он.
   – Ничего подобного, мой дорогой белый брат, – злорадно ухмыляясь, отозвался Сэнди Гук. – Это, видите ли, в некотором роде ликер, изготовляемый янки для краснокожих. Правда, мухи, нализавшись этой штуки, дохнут. Но люди пьют и… и тоже дохнут, хотя не всегда. У вас удивительно крепкая натура, милорд, так что вам несколько глотков тафии отнюдь не повредят. Поднимайтесь.
   – Где я, мистер бандит?
   – У моих краснокожих братьев, милорд. Сейчас я познакомлю вас с одной милой женщиной, которую называют охотницей за скальпами. Приободритесь, оправьтесь. Очень может быть, что ваша оригинальная шевелюра понравится этой мисс.
   В словах бандита явно звучала насмешка, но англичанин на это не обратил внимания. Он, казалось, о чем-то думал.
   – Кажется, вы свалили меня с ног ударом в грудь, мистер красно-белый жулик? – осведомился он.
   – Если быть точным, милорд, мой кулак попал вам ниже левой ключицы. А что?
   – Удар был не совсем правильный. Во-первых, дым выедал мне глаза. Во-вторых…
   – Что вы этим хотите сказать, милорд?
   – А то, что я не признаю победу за вами!
   – Вот как? – удивился Сэнди Гук.
   – Разумеется. И если вы не струсили, то я не прочь доказать вам это. Мы можем начать хоть сейчас. Дайте только мне хлебнуть еще этого вашего ликера для истребления мух.
   И оригинал, выпив несколько глотков ядовитой жидкости, приподнялся на ноги и стал оглядываться вокруг, выискивая удобное для нового боя местечко.
   Но возобновить поединок на кулаках не пришлось. Из ближайшей большой палатки вышел какой-то молодой индеец и заявил Сэнди Гуку, что сахем Миннегага ожидает его и его пленника.
   – Если любезная и кроткая Миннегага, – сказал Сэнди Гук, обращаясь к англичанину, – не прикажет, милорд, снять с вас шкуру и перерезать вам для краткости горло, – я не прочь доставить вам это удовольствие и показать, что в Чикаго умеют драться не хуже, чем в Лондоне. Но теперь не до того. С Миннегагой не шутят. Идемте к ней, да молите вашего Бога, чтобы мы застали эту мисс в добром расположении духа.
   Англичанин, насколько мог, привел в порядок свой костюм, очистил от пыли пробковый шлем, обтянутый белым полотном, аккуратно расправил и перевязал заново голубую вуаль, пригладил длинные шелковистые баки и затем последовал за Сэнди Гуком, не высказывая ни малейшего признака смущения или робости, словно отправляясь выпить чашку чаю в приятной компании, устроившей где-то в поле пикник. В его душе жила непоколебимая уверенность, что ему не грозит никакая опасность. Разве он не был сыном Альбиона? Разве Англия не величайшая держава мира? И разве она не умеет защищать своих детей, в каком бы глухом углу земного шара они ни находились?
   Лорд Вильмор вошел в палатку женщины-сахема, мстительной и кровожадной Миннегаги, твердыми шагами и с высоко поднятой головой, увидев же Миннегагу, одетую в живописный полумужской костюм воинов сиу, отвесил ей поклон, словно перед ним стояла не индианка, а фрейлина двора ее величества, королевы Англии, императрицы Индии, всемилостивейшей Виктории.
   Странный вид чудака-англичанина заметно удивил Миннегагу, которой до этих пор не приходилось сталкиваться с людьми этого рода. Но в глазах девушки по-прежнему горел злой огонек, выдававший ее ненависть ко всей белой расе.
   Наши читатели, расставшиеся с дочерью неукротимой Яллы на берегах Занд-Крика во время знаменитого «кровавого дня» 1864 года, едва ли бы узнали свою старую знакомую, спутницу индейского агента Джона и его товарищей, Гарри и Джорджа, в их путешествиях по прериям в дни первого великого восстания пяти индейских племен – маленькую Миннегагу: за истекшие годы Миннегага удивительно выросла и похорошела, превратившись в красавицу-женщину. Она была так стройна, что любой скульптор пожелал бы иметь ее своей моделью для изображения в мраморе или в бронзе символа молодости, силы, грации, здоровья и красоты. Только несколько красноватый оттенок кожи да что-то в чертах лица выдавало индейское происхождение сахема. Но живописный костюм из оленьей кожи, расшитый разноцветными нитками, удивительно шел девушке, подчеркивая красоту ее юного и стройного тела со стальными мускулами и бархатной кожей. И как-то не бросалось в глаза, что за поясом, обвивавшим мягкими складками стройный стан Миннегаги, красовался целый арсенал разнообразного оружия, а ее мокасины были украшены коллекцией скальпов, в числе которых были скальпы белых женщин и детей, безжалостно убитых этим вампиром в образе красавицы-девушки.
   Рядом с Миннегагой, сидевшей около разложенного прямо на полу небольшого костра, наполнявшего шатер едким смолистым дымом, на таком же самом сиденье, то есть попросту на выбеленном лучами солнца прерии огромном черепе бизона, словно не живое существо, а странная фантастическая статуя, сидел теперь неподвижно тот самый краснолицый индеец с малиновым носом, которого мы уже видели, когда Сэнди Гук приводил в чувство лорда Вильмора. Это был родной отец неукротимой Миннегаги, наш старый знакомый, вождь «воронов», лжегамбузино, он же Красное Облако, муж свирепой Яллы, овдовевший в тот памятный день, когда цвет воинов пяти племен и все выдающиеся вожди их, включая и Яллу, легли под штыками американских солдат по берегам Занд-Крика. Истекшие годы не прошли бесследно для Красного Облака: правда, его стан был по-прежнему прям, а мускулы крепки, словно стальные канаты, но в черных, прямых и жестких, ложащихся плоскими прядями волосах уже просвечивали серебристые нити, глаза были мутны, а лицо с грубыми и резкими чертами изрезано сетью глубоких морщин.
   Восседая рядом с дочерью, Красное Облако не выпускал изо рта длинного чубука своего неразлучного калюмета, наполняя свои легкие едким дымом «морики», табачного зелья, смоченного водкой. Ко всему окружающему Красное Облако относился с каким-то каменным равнодушием и, казалось, не обратил ни малейшего внимания на появление в палатке лорда Вильмора, фигура которого вызвала известное любопытство Миннегаги.
   – Это тот человек, которого ты нашел в прерии? – спросила Миннегага у стоявшего в выжидательной позе метиса. – А где же другие?
   – Не знаю, куда они девались, – несколько смущенно ответил Сэнди Гук. – Сама знаешь, сахем, подожженная по твоему приказу степь обратилась в огненный океан, и те люди затерялись в волнах огня. Но этот человек был с ними. Я подумал, что он может тебе пригодиться…
   – На что именно? – усмехнулась Миннегага.
   – А хотя бы на то, чтобы получить точные сведения об остальных.
   – Чего стоят эти сведения? Мне нужны были сами люди. Главным образом этот индейский агент Джон, за которым я бесплодно гоняюсь столько лет. Ведь это тот самый человек, который снял скальп с моей матери.
   – И с моей жены, – глухим голосом отозвался из угла старый вождь «воронов».
   – Где же индейский агент Джон? – твердила упрямо Миннегага, сверкая глазами. – Где его спутники?
   – Да говорю же тебе, я ничего не мог сделать, – пожал плечами Красный Мокасин. – Степь пылала, трапперы затерялись в огне. Вернее всего, они сгорели, и ты можешь быть довольна тем, что избавилась без особого труда от трех врагов.
   – Быть довольной тем, что эти люди погибли и я не могла насладиться их муками? Довольствоваться тем, что они сгорели, когда за скальп одного Джона я согласна была бы отдать полжизни?
   – Что делать? Говорю, расспроси этого человека, сахем. Он был с трапперами вместе, и, может быть, наведет на их след.
   – А сам он что представляет собой?
   – Англичанин, знатный человек, лорд. Как тебе это объяснить? Ну, скажем так, один из сахемов племени бледнолицых, живущего за Великой Водой.
   – Хорошо. Я поговорю с ним. Выйди, но оставайся поблизости от моего вигвама и держи наготове нескольких воинов.
   Повинуясь приказанию женщины-сахема, метис направился к выходу из палатки, оставляя в ней приведенного пленника. Но что-то, какое-то странное чувство шевельнулось в душе у этого дикого субъекта.
   – Жаль будет, если эта красивая ядовитая змея покончит с моим добрым белым братом, у которого такая крепкая голова и такие здоровые кулаки, – пробормотал Сэнди Гук. – Право, он парень ничего себе. Кроме того, в самом деле, если он уцелеет, можно было бы еще разок-другой устроить бокс. Хотя я его и отдубасил, но он лихо дерется и, кроме того, знает несколько ловких ударов, которые я не прочь бы изучить. Всякое познание – благо, и всякое искусство благородно. Так вбивали в мою голову когда-то в школе. А тут, когда есть возможность кое-чему научиться, вполне вероятно, что с моего учителя без церемонии снимут скальп. Право, жаль его.
   И бандит обернулся к Миннегаге со словами:
   – Слушай, сахем. Ты не торопись убивать этого человека.
   – Почему я должна щадить его? Его скальп будет как раз на месте на моих мокасинах.
   – Так-то так. Скальп у него великолепный. Но я и сам бы ведь мог снять скальп с его головы там, в степи. Однако я недаром доставил тебе этого человека живым: один Великий Дух знает, как обернутся наши дела. Я человек осторожный. Всегда люблю назад оглянуться и приготовить себе лазейку на случай неудачи. Говорю же тебе: этот человек, хотя он и кажется полоумным, тем не менее великий сахем своего племени. Если нам не повезет, ты всегда можешь отпустить его за большой выкуп.
   – На что мне деньги? – презрительно усмехнулась Миннегага.
   – Да, у тебя золота много, я знаю. Но представь себе, что в руки янки могут попасть наши братья. Кто гарантирован, что в плену не окажутся даже сахемы? Тогда за свободу одного этого англичанина янки охотно отпустят на свободу десятки простых воинов или парочку вождей. Подумай об этом. Во всяком случае, по моему мнению, живой осел всегда стоит дороже, чем кровный мустанг, с которого содрали шкуру. А впрочем, поступай как знаешь.
   И с этими словами хитрый бандит вышел из палатки Миннегаги, которая, казалось, совершенно не слушала его советов в пользу англичанина: она упорно глядела на желтовато-серебристые волосы лорда Вильмора полными мрачного огня глазами, словно изучая, где удобнее будет произвести острым ножом надрез, чтобы сорвать с окровавленной головы злополучного туриста его красивый скальп.
   – Кто ты, белый? – обратилась к Вильмору Миннегага. – Ты не янки? Не солдат?
   Молодая индианка говорила на ломаном языке, но все же лорд Вильмор понял ее вопрос без труда.
   – Я никогда и ничего общего с американцами не имел, – ответил он, отвешивая легкий поклон Миннегаге. – Я англичанин.
   – А велика ли та страна, где ты рожден, и где она находится?
   Кровь бросилась в лицо гордого британца.
   Как? Эта женщина ничего не знает о великой Англии?
   О той самой Англии, имя которой с трепетом произносят негры Центральной Африки, дикие индейцы Гранчако, эскимосы, обитатели пещер и дебрей Индостана, похожие на обезьян негритосы пустынь внутренней Австралии, обитатели Огненной Земли, – словом, весь мир…
   Он задыхался от негодования, вызванного оскорблением национальному достоинству Великобритании.
   Но вздумавшему не вовремя вмешаться в разговор Красному Облаку удалось еще подлить масла в огонь:
   – Я знаю англичан, – сказал старый вождь «воронов». – Они живут на север от страны Великих Озер и говорят языком френчменов.
   Красное Облако спутал Канаду с Великобританией… Канадцев с чистокровными англичанами! Предполагал, что англичане говорят… по-французски. Этого последнего оскорбления благородный лорд не мог перенести. Ругательства потоком полились из его уст.
   – Красная обезьяна! Пьяница из Уайт-Чэпеля! Рогатый осел! Суринамская жаба! Сам ты френчмен и даже еще хуже! Мало тебя колотили в школе. Твой учитель географии и истории – старая резиновая калоша! А ты сам – испанский мул!
   – Какая ядовитая муха укусила этого белого идиота? – не выпуская трубки изо рта и не меняя выражения своего лица, осведомился Красное Облако у своей дочери, с любопытством наблюдавшей за беснованиями англичанина.
   Лорд Вильмор обратился к Миннегаге со словами:
   – Но неужели же, мисс, вам в пансионе не объясняли, что такое Великобритания?
   – Я знаю, – ответила Миннегага, – что это страна, в которой живут белые люди, такие же, как и янки, наши враги. Этого с меня довольно.
   – Я говорю же вам, мисс, у вас были никуда не годные учительницы! Как?! Они вам не сказали разве, что те самые канадцы, которых вы смешиваете с англичанами, правда, принадлежат к великой белой расе, но являются непримиримыми врагами всех янки.
   – Не знаю! Знаю только одно, что белые – враги краснокожих. Для меня каждый белый – хуже ядовитой змеи. Он – враг!
   – Но вы невежественны, мисс, как… как ирландская деревенская девчонка. Говорю же я вам…
   – Баста! Отвечай только на вопросы, бледнолицый! Зачем ты явился в наши земли?
   – Охотиться на бизонов, чтобы избавиться от сплина.
   – Что такое сплин?
   – Нервная болезнь. Говорят, зависит от нашего туманного климата.
   – А климат – тоже болезнь? Понимаю: должно быть, медицинмены твоего племени посоветовали тебе натираться жиром бизонов, чтобы выгнать из твоих костей этот самый климат.
   Лорд Вильмор, возмущенно пожал плечами, но промолчал. Он сознавал, что будут бесполезными всякие попытки объяснить разницу между климатом и сплином этой невежественной индейской мисс.
   Помолчав мгновение, женщина-сахем приступила к дальнейшему допросу:
   – У тебя были спутники. Один из них назывался Джоном, индейским агентом. Куда он девался? Почему они покинули тебя?
   – Это бесчестные жулики, трусы, бабы! Я не знаю, где они находятся. Я их нанял для охоты на бизонов, а они, вместо того чтобы помочь мне убивать животных, стали возиться с каким-то подстреленным человеком, который потерял свои волосы.
   Мрачная и злобная улыбка показалась на устах Миннегаги. Она выпрямилась и энергичным жестом показала на висевший на стене палатки круглый щит, украшенный свежим, еще окровавленным скальпом.
   – Вот скальп этого человека! Это я сорвала волосы с его головы! – вымолвила индианка торжествующим тоном.
   – Вот как? – поднял брови «милорд». – Вы очень похожи на азиатскую тигрицу, мисс. Напрасно вы хвалитесь таким мерзким делом. Ни одна английская мисс не позволит себе ничего подобного.
   – Я должна отомстить! И я отомщу! Моя мать тоже была скальпирована. И, знаешь ли, белый человек, кем именно? Твоим же братом, бледнолицым, тем самым индейским агентом Джоном, с которым ты был здесь вместе. Но ты в моих руках, а его нет. Ты должен сказать мне, где я его найду.
   – Но я решительно не знаю, куда он девался. Я был занят охотой на бизонов, и мне было не до того, чтобы следить, куда поехали эти негодяи.
   – Ты не хочешь сказать мне, где их искать? Ты становишься между моей местью и ими? Но я заставлю тебя говорить!
   Миннегага, вся охваченная бурным гневом, вскочила на ноги и, казалось, была готова броситься на пленника. Ее глаза блистали, ее рука судорожно хваталась за рукоятку спрятанного за поясом кривого мексиканского ножа.
   Как бы ни был хладнокровен англичанин, но его поразило выражение чисто звериной злобы, исказившее прекрасные черты Миннегаги.
   – Моя маленькая пантера, – сказал он успокаивающим тоном, – мне не нравится видеть вас такой взволнованной. Вы, старичок с красным носом, кажется, папаша этой девицы? Вы должны успокоить ее нервы.
   – Куг! – издал неопределенное восклицание Красное Облако, не меняя своей позы равнодушного наблюдателя.
   – Бросьте вашу трубку! Поговорите же с этим маленьким бесенком, который может задохнуться от злости, – апеллировал к отцовскому авторитету англичанин. Но индеец, пожав плечами, продолжал спокойно курить. Миннегага, гнев которой возрастал с каждым мгновением, дрожа всем телом, выкрикивала какие-то проклятия и угрозы прямо в лицо лорду Вильмору.
   – Будешь ли ты говорить, бледнолицая собака?! – кричала она.
   – Я не привык разговаривать с сумасшедшими.
   И мне нечего сказать вам, грубая молодая девица.
   – Так я заставлю тебя развязать язык! Твой скальп пригодится для моей коллекции.
   – Мой скальп? – нахмурился Вильмор. – Не советую допускать какое-либо насилие над моей персоной. Не забывайте, мисс, что я англичанин и наследственный член палаты лордов. Правительство Великобритании заставит вас дорого заплатить за каждый мой волосок. Предостерегаю вас употреблять насилие в отношении меня.
   Резкий свист иккискота – инструмента, сделанного из берцовой человеческой кости, всколыхнул воздух вигвама. Это было призывным сигналом, данным женщиной-сахемом. В одно мгновение вигвам наполнился молодыми воинами сиу под предводительством Сэнди Гука. Лорд Вильмор был сбит с ног, вытащен из палатки, несмотря на отчаянное сопротивление, с него содрали его одеяние, обнажив его до пояса, и привязали к врытому в землю столбу.
   Особенно усердствовавший при этом бандит-метис, которого лорд осыпал всевозможными ругательствами, когда Вильмор был привязан к столбу, принес горшок с красной краской и своеобразную кисточку из птичьих перьев. Этой кисточкой он старательно нарисовал на белой груди Вильмора три концентрических круга, и, кончив свою работу, любовался ею, прищурив глаза.
   – Ей-богу, лопни мои глаза, а я лихо умею рисовать! Какая жалость, что мои милые родители воспитали меня бандитом. Конечно, это тоже достойная уважения профессия, но лично я предпочел бы быть, пожалуй, художником, и только ради развлечения изредка кого-нибудь грабить. Мне кажется, что во мне погибает истинный артист по призванию.
   И он снова, прищурив глаз, с удовольствием глядел на дело своих рук: на резко выделявшиеся на белой груди пленника кроваво-красные круги.

Глава VI
Столб пыток

   Едва метис закончил раскрашивание тела злополучного лорда Вильмора, как из своего вигвама вышла Миннегага, которую сопровождал, не выпуская изо рта калюмета, ее почтенный папаша Красное Облако. Одновременно около столба пыток, к которому был привязан лорд Вильмор, появилось полдюжины старых, неимоверно безобразных и облаченных в пестрые грязные тряпки индианок, при одном взгляде на которых становились понятными средневековые легенды о ведьмах. Они были вооружены факелами из смолистых ветвей и с криками размахивали ими, разбрасывая вокруг искры. Крики их словно послужили сигналом для сбора пятидесяти или шестидесяти воинов, которые, закинув за плечи свои ружья, образовали вокруг столба пыток широкий круг и приготовились начать пресловутый «танец смерти».
   Четверо музыкантов, снабженных тамбуринами, расположились около англичанина, присев на корточки, и сейчас же принялись с усердием, достойным лучшей участи, терзать свои инструменты, иногда прерывая монотонный гул тамбуринов заунывными свистками, извлекаемыми из иккискотов.
   Шестеро мегер, прорвав хоровод воинов, ринулись к столбу пыток, как будто намереваясь растерзать пленника, но ограничились только тем, что, размахивая над ним неистово факелами, осыпали его огненным дождем искр, потом, в свою очередь, образовали круг и понеслись в дикой пляске, состоявшей из ряда прыжков и сопровождаемой нечеловеческим визгом.
   Все это, взятое вместе: топот ног, гул тамбуринов, свистки, визгливые крики – создавало неимоверную какофонию.
   Шедшие хороводом воины не отставали от ведьм: они тоже выплясывали с таким усердием, что почва дрожала и гудела, позванивали своеобразными кастаньетами, колокольчиками и бубенчиками и оглашали воздух монотонным криком без перерыва: «Гуг, гуг!»
   Женщина-сахем, Миннегага, расположилась несколько в стороне от пляшущих, полулежа на разостланной на земле шкуре бизона. Красное Облако, присев на корточки и напоминая этой позой костлявого и свирепого гризли, серого медведя Скалистых гор, по-прежнему отравлял воздух едким дымом смоченного водкой табака.
   Покуда вокруг столба пыток разыгрывались эти сцены, охранявшие покой лагеря часовые, сидя на спинах неподвижных мустангов, наблюдали за окрестностями лагеря, уделяя особое внимание еще дымящейся после пронесшегося ураганом пожара степи.
   Странный и нелепый танец продолжался около получаса. Затем последовала перемена декораций: появился совершенно нагой индеец, который принялся выделывать прямо-таки фантастические пируэты, потом закружился волчком и, испустив пронзительный крик, растянулся во весь рост на земле, словно пораженный громом. На самом деле эта фигура должна была изображать смерть человека, телом которого овладел Мабойя – злой дух индейской мифологии. Едва комедиант упал, как кружившиеся у столба пыток воины с гиканьем рассыпались, а ведьмы вновь схватили свои факелы и замахали ими над головою злополучного пленника.
   Они то наскакивали на лорда Вильмора вплотную, словно желая выжечь ему глаза или спалить длинные баки, то снова с визгом отскакивали от него. Искры, падая дождем на обнаженный торс англичанина, причиняли ему мелкие, но болезненные ожоги, заставлявшие несчастного извиваться всем телом и орать благим матом.
   Ругательный лексикон лорда Вильмора оказался настолько обширным, что познаниям аристократа позавидовал бы любой лондонский извозчик, но, к сожалению, из всех присутствующих красоту выражений Вильмора мог оценить только один метис, понимавший английский язык, но неистовый крик и особенно гримасы англичанина, грозившего ведьмам ужасными наказаниями от имени Великобритании, были понятны как индианкам, так и воинам – и те и другие буквально катались по земле, задыхаясь от смеха. А этот смех еще больше выводил из себя злополучного охотника за бизонами.
   Эта варварская игра, однако, длилась лишь короткое время: возможно, истязая Вильмора, индейцы опасались зайти слишком далеко и сжечь роскошную золотисто-рыжую шевелюру, которая обещала дать редкий по красоте скальп.
   Шесть ведьм, утомленные до потери дыхания, наконец прекратили свое издевательство над Вильмором, но, покидая его, каждая из них по очереди ткнула пылающим факелом в и без того покрытое ожогами тело англичанина. Тогда на сцену выступил метис Сэнди Гук, или Красный Мокасин. Он приблизился к неистово ругающемуся лорду и поднес к его губам фляжку с отвратительным джином, от которого за версту пахло серной кислотой, говоря:
   – Ну-ка, глотните, ваша светлость! Откройте пошире пасть и валяйте, сколько влезет. Напиточек хоть куда! Подкрепитесь, чтобы достойно выдержать второе испытание.
   – Как, разбойники? Неужели вы не кончили терзать меня? – стонал лорд.
   – Что вы! Комедия только еще начинается.
   – Убийцы!
   – Эй, эй! Вы неважно ведете себя, милорд! – издевался Сэнди Гук. – Такой храбрый охотник за бизонами, а держит себя перед благородным обществом словно школьник. Плохое представление о выносливости подданных королевы Виктории вынесут мои краснокожие земляки, судя по вашему примеру. На вашем месте любой индейский воин пел бы во все горло какую-нибудь песню битвы, хвастаясь тем, сколько врагов он зарезал, сколько скальпов снял. И такой индеец дал бы сжечь себя живым и скальпировать, не моргнув глазом. А вы хнычете, как младенец.
   – Но я не индейская собака!
   – Ну разумеется! Вы более, чем какой-либо грубый краснокожий дикарь. Вы ведь – человек белой расы… Ну же, валяйте! Пейте джин и начинайте петь! Предположим, вы споете нам «Боже, храни королеву». Я давно не слышал, как поют «Правь, Британия, морями!». Голос у вас есть, вот насчет слуха – не знаю. Ну, да тут нет строгих критиков…
   – Чтоб ты сдох, негодяй! Чтоб вы все провалились сквозь землю!
   – Да пейте вы джин! Неужто не хотите?
   – Не хочу, разбойник!
   Сэнди Гук пожал плечами и отошел в сторону со словами:
   – Экий упрямец. Ну да ладно. Джин я сберегу. Вы еще запросите его, когда невмоготу станет.
   Едва прекратились эти переговоры, как на сцене появились шесть индейских воинов, вооруженных луками и тонкими стрелами. Они расположились в сорока или пятидесяти метрах от столба пыток, опустившись один возле другого рядом на левое колено.
   Эти звери в образе человека, давно уже изменившие луку, неразлучному орудию их предков, в пользу винчестеров и кольтов, собирались сегодня вспомнить старое искусство и показать, что и они умеют метать стрелы.
   Они не собирались, конечно, убить англичанина своими стрелами, поэтому предусмотрительно заменили стальные наконечники колючками какого-то кустарника. Таким образом, стрелы могли причинять лишь более или менее глубокие уколы, но отнюдь не смертельные раны.
   Наблюдать за этой варварской стрельбой в живую цель собралась большая толпа воинов, заседавших на корточках и оживленно болтавших. Присутствовал тут же Красное Облако, который по-прежнему казался углубленным в раскуривание вечно дымящегося калюмета. Лежавшая рядом с ним на шкуре бизона Миннегага равнодушно ела какие-то фрукты, лишь время от времени недобрыми глазами поглядывая на привязанного к столбу пыток белого.
   Видя угрожающие приготовления стрелков из лука, лорд Вильмор бесновался и кричал диким голосом, но это доставляло только удовольствие кровожадным дикарям.
   Вот послышался характерный свист летящей стрелы, и следом за ним яростный вопль англичанина: стрела угодила в его грудь, почти в самый центр начертанных метисом кругов, и впилась в мускулы, нанеся пустую, совершенно не опасную, но, конечно, болезненную рану.
   – Негодяи! Звери! Янки правы, истребляя вас, как гадюк! Да сгиньте вы все до последнего человека! – кричал Вильмор, содрогаясь всем телом.
   Снова свист, снова яростный вопль боли – новая стрела впивается в тело несчастного. И снова, и снова…
   Казалось, этой пытке не будет конца, но неожиданно Миннегага подала знак, и стрельба прекратилась. Сэнди Гук с неизменной фляжкой джина приблизился к англичанину. Тот встретил его неистовыми ругательствами и проклятиями. Метис хладнокровно выждал, пока у англичанина не перехватило дух, и тогда сказал:
   – Послушайте, милорд. Клянусь моей честью – пусть это будет честь бандита, – что я вовсе не желаю вам зла. Я сделаю все, что от меня зависит, лишь бы спасти вас от смерти. Ей-богу, вы ничего себе парень, и как-никак, в сущности, в моих жилах гораздо больше крови белой расы, чем индейской. Я чувствую себя солидарным с вами.
   – Чего хочешь ты, разбойник, от меня?!
   – Не упрямьтесь и расскажите Миннегаге, куда девался ваш конвой. Индианка рвет и мечет, потому что от нее ускользнул ее злейший враг, индейский агент, Джон, за голову которого она заплатила бы на вес золота.
   – Но я не знаю ничего!
   – Ой, говорю вам, не упрямьтесь! Серьезно. Вы думаете, что вы уже подверглись пытке? Но это грубая ошибка. На самом деле то, что вы испытали, это только цветочки. А ягодки будут еще впереди. В вас постреляют еще с четверть часика, потом примутся загонять под ваши ногти заостренные кусочки дерева. Вытерпите вы это – индейцы обвяжут каждый ваш палец в отдельности насыщенным серой трутом и потом подожгут его. Кончится это, вас разложат на земле и на вашей груди разведут костер. Я не знаю, собственно говоря, чем это поджаривание закончится. Но, во всяком случае, если вы и выживете, то дышать вам придется уже не легкими, которые будут совершенно испорчены, а жабрами.
   – А еще что придумаете вы для моего мучения, звери?
   – О, после этого сама Миннегага займется приведением в порядок вашей прически. Из нее вышел бы прекрасный парикмахер, как из меня – настоящий художник. Конечно, работать она будет не с ножницами. То есть, милорд, Миннегага в мгновение ока избавит вас навсегда от забот о прическе, содрав ваш скальп. Уверяю вас, она большая мастерица по этой части и притом большая любительница скальпировать именно белых. Что делать? Каждый развлекается, как умеет. Вы любите охотиться за бизонами, я когда-то не без успеха очищал карманы неосторожных путешественников. И вы, и я, мы оба – любители бокса. А маленькая индианка всему на свете предпочитает пополнять свою коллекцию скальпов новыми экземплярами… Я от одного миссионера слышал, как язычники, должно быть, из итальянцев, истязали Иисуса. Но вам придется вытерпеть еще больше. Не будьте же упрямцем, развязывайте язык, покуда еще не поздно. Тем более, говоря между нами, это пустой каприз женщины. Если вы и скажете, куда направились трапперы, то этим вы им ничуть не повредите: с того времени, как они вас покинули, прошло немало часов, беглецы давно могли затеряться в беспредельном просторе прерии и, конечно, десять раз успели изменить направление, потому что в степи бушевал пожар, изгладивший все их следы. Сомневаюсь, чтобы они уцелели в этом пекле. Им вы не поможете, а отказом сказать пару слов ставите на карту собственную жизнь, которая и без того висит на волоске.
   – Я буду говорить! – сдался англичанин.
   – Так бы давно! Умные речи приятно и слушать! Итак, где вы расстались с вашими провожатыми?
   – В прерии, почти на том самом месте, на котором мы встретились потом с вами, бандит.
   – Ладно! А куда они направились после?
   – Я видел, что они шли к северу.
   – Значит, направлялись к горам Ларами? Хорошо! Но скажите еще: степь в это время уже горела?
   – Мне кажется, пожар был уже близок.
   – Ну, вот и все, что нам нужно было знать! Ей-богу, не стоило вам упрямиться столько времени. Сказали бы раньше, и не было бы таких неприятностей. Эх, милорд! И какого черта вас понесло сюда? Денег у вас, вероятно, куры не клюют. Страна ваша, говорят, очень богатый край. Жили бы вы себе там и не испытывали бы таких треволнений. Но подождите: покуда что я попытаюсь несколько облегчить ваши страдания. Думаю, теперь Миннегага оставит вас в покое, да ей будет не до вас: отправится в горы отыскивать индейского агента Джона. Тем временем, может быть, мне удастся устроить для вас что-нибудь.
   С этими словами метис ловко вытащил воткнувшиеся в тело англичанина стрелы, смыл запекшуюся на груди его кровь, смазал ожоги и раны медвежьим жиром и заставил-таки лорда Вильмора выпить несколько глотков жгучей алкогольной жидкости, потом махнул рукой державшим наготове свои стрелы воинам, чтобы те прекратили упражнение в стрельбе по живой цели, и направился к Миннегаге с докладом о результатах переговоров.
   Минуту спустя на площадке возле столба пыток уже не было никого из индейцев, потому что, получив какие-то приказания Миннегаги, они разошлись по палаткам, явно собираясь в экспедицию.
   Сэнди Гук вернулся к лорду Вильмору и стал освобождать его от привязывавшей к столбу веревки.
   – Слушайте, милорд! – сказал он вполголоса. – Я не очень-то верю вашим указаниям. Может быть, вы соврали? Это не важно. Но важно одно: если Миннегага сама примется передопрашивать вас, то вы уж стойте на своем, не сбивайтесь. Твердите одно: трапперы направились к горам Ларами. Если Миннегага погонится за ними в том направлении, мне легче будет дать вам удрать отсюда.
   – Вы устроите для меня возможность бежать?! – изумился англичанин.
   – Разумеется! Все-таки вы – белый. И притом, говоря откровенно, что я выгадаю, если с вас заживо сдерут шкуру? Нет, я не люблю таких фокусов.
   – Вы поступите благородно! Если я спасусь, я похлопочу, и английское правительство вознаградит вас, выдав вам медаль за спасение погибающих, с дипломом.
   – Медаль? Диплом? Нет, я, знаете ли, человек скромный. Право, мне совестно будет носить такую медаль. Между нами, я удовольствуюсь гораздо меньшим. Например, ваши золотые часы я, конечно, возьму себе на память о приятном знакомстве с вами.
   – Но это грабеж!
   – Что вы, милорд! Просто мне хочется почаще вспоминать вас. Выну часы, посмотрю на них и вспомню о нашем знакомстве. А чтобы не соблазниться и не пропить их скоро, я, конечно, хоть известное время буду перебиваться тем золотом, которое я выгреб из ваших карманов.
   – Вор всегда останется вором!
   – Зачем бросать хорошие привычки, милорд? – засмеялся бандит, похлопывая фамильярно по плечу англичанина. – Вот вы лично, думаю, ни за что не откажетесь ежемесячно взыскивать с ваших арендаторов арендные суммы, хотя это золото заработано ими, а не вами. Почему же мне быть умереннее вас и отказаться от возможности ограбить вас, как вы грабите своих арендаторов? Потом, я, знаете ли, нашел в вашем кармане такую хорошую чековую книжку! Вы такой любезный человек, а я, признаться, давно уж думал заняться собиранием автографов выдающихся современников. Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии – дадите посмотреть, как вы подписываете чеки. Уверяю вас, я немедленно отправлю их на сохранение в банк.
   – Разбойник! Бандит!
   – Э, милорд! Что будешь делать? Я и то оплакиваю мою участь: глубоко убежден, что из меня вышел бы прекрасный пейзажист или портретист. А если бы я унаследовал от моих родителей парочку миллионов, подобно вам, то ни в коем случае не занимался бы разбойничеством: приятного в этом занятии, скажу по совести, мало. Куда лучше, повторяю, подобно вам, понемногу обсасывать своих арендаторов. Но будет болтать! Пора собираться в путь.
   В самом деле, отряд индейцев с поразительной быстротой снял складные вигвамы, навьючил весь багаж на мустангов и готовился уже тронуться в экспедицию.
   Сэнди Гук привел двух лошадей и усадил на одну из них лорда Вильмора, который остался со связанными за спиной руками. Сам метис уселся на другого коня и поехал рядом с пленником, держа в руках великолепный винчестер.
   Отрядом предводительствовала Миннегага, ехавшая на великолепном снежно-белом мустанге, закутавшись в роскошно расшитый плащ. Рядом с нею скакал, не выпуская изо рта неразлучного калюмета, ее молчаливый отец.
   Отряд несся по степи, почва которой была покрыта толстым слоем золы от сгоревшей травы. Воздух был насыщен гарью, и временами из-под ног лошадей вокруг вылетали искры тлеющего, но уже бессильного огня.
   Индейцы направлялись к горам Ларами.
   Было приблизительно около восьми часов утра, когда отряд достиг того места, где грудами лежали на земле сожженные тела погибших во время пожара бизонов.
   Здесь Миннегага распорядилась устроить привал. Воины бросились на приготовленное пожаром лакомое блюдо: жареные горбы и языки бизонов.
   Насытившись и отдохнув, индейцы снова тронулись в путь к горам Ларами, идя именно в том направлении, куда несколько часов тому назад ушли беглецы: лорд Вильмор, сам того не зная, указал верный след…

Глава VII
Лес гигантов

   Племя индейцев сиу и в наши дни, когда прекратились кровавые войны белой и красной рас, остается самым многочисленным, самым могущественным и неукротимым из племен, населяющих Соединенные Штаты Северной Америки. В те же дни, к которым относится наш рассказ, то есть в семидесятых годах девятнадцатого века, это племя являлось самым воинственным и опасным для американского владычества. Несмотря на шедшее полтора или два века истребление индейцев пионерами белой расы, сиу, сильно уменьшившиеся в числе, загнанные в дебри и недоступные чащобы в горах, все же никогда не были окончательно покорены.
   Трудно сказать, что, собственно, означает данное этим индейцам имя «сиу»: на их собственном языке этого слова нет, и они называют себя «дакота», что означает «объединенные».
   В состав дакота в свое время входил добрый десяток разных племен, в том числе чэйэнов, «сожженных», «янки», «понканс»… Большинство этих отдельных племен или слилось с другими, потеряв все особенности языка и обычаев, или попросту вымерло, подвергаясь беспощадному истреблению со стороны бледнолицых.
   Любопытно, что, по мнению некоторых американских исследователей, имя «сиу» обозначает обидное прозвище, данное индейцам в дни, когда в прерии проник злейший враг краснокожих – торговец спиртными напитками и привез сюда яд под видом ликеров, рома, джина и виски.
   Предавшиеся пагубной страсти к пьянству племена были презрительно окрещены именем «сиу», что будто бы означает на каком-то индейском наречии «пьющие огненную воду», или попросту пьяницы.
   Так или иначе, но в истории борьбы двух столкнувшихся в Америке рас, белой и красной, индейцам племени сиу, или дакота, всегда принадлежала выдающаяся роль. Это племя, или, лучше сказать, этот конгломерат племени оказывал американцам поистине отчаянное сопротивление, препятствуя заселению прерий не только с запада, но еще больше с востока. Около полувека тому назад сиу насчитывало около тридцати тысяч человек, причем эта горсточка людей обладала колоссальным пространством девственных богатейших земель, равным Англии, Франции и Германии, взятым вместе.
   Дакота с незапамятных веков была в смертной вражде с канадским племенем гуронов и чипевайев. Между краснокожими шла непрерывная война, сопровождавшаяся взаимным истреблением, иногда принимавшим характер настоящих побоищ, при которых, разумеется, не щадились ни женщины, ни дети. Но стоило враждующим племенам, сошедшим почти на нет, прекратить войну, и через двадцать лет племя дакота размножилось настолько, что насчитывало уже около пятидесяти тысяч человек.
   Именно в этот-то период, в 1854 году, дакота, осознавшие свое усиление и притом опиравшиеся на союзных с ними команчей и арапахов, вырыли топор крови и объявили священную войну белой расе, пионеры которой, привлеченные рассказами о богатствах Калифорнии, двинулись на прерию, прокладывая по степи дорогу на Дальний Запад.
   Нельзя не признаться, что индейцы защищали правое дело, – белые оседали на их исконных землях и распахивали степи, обращая их в пажити, где не было уже места для кочевника-индейца. Мало того, в прерию хлынул поток белых охотников, занявшихся массовым и беспощадным истреблением гигантских стад бизонов. Но для индейца именно бизон представлял чуть ли не единственный жизненный ресурс, потому что из поколения в поколение краснокожие сами существовали только охотою на бизонов. Истребление бизонов обрекало на гибель индейцев, и они решились на борьбу не на жизнь, а на смерть.
   Индейцы – по крайней мере их наиболее развитые и опытные вожди – отлично понимали, что в лице янки они имеют смертельных и опасных врагов. Не обманывались индейцы и в оценке сил врага: они знали, что янки будут все прибывать в степи, что они храбры и жестоки, что они никому не будут давать пощады.
   И в самом деле, история борьбы белых с краснокожими полна кровавых эпизодов, полна столкновений, во время которых трудно было решить, кто из двух соперников, белый или краснокожий, способен на большие зверства.
   Так, белые смотрели на индейцев как на диких зверей, буквально охотились на них, истребляя всех подвернувшихся под руку, и даже тогда, когда правительство штатов заключило мир с вождями индейцев, белые трапперы и скваттеры не прекращали истреблять краснокожих, не щадя ни женщин, ни детей.
   Посланному правительством Соединенных Штатов генералу Гарней удалось нанести жесточайший удар индейцам сиу, и на время племя притихло, но в 1863 году поднялось снова, вступив в союз с чэйэнами и арапахами. Восстание 1863 года, некоторые эпизоды которого нами рассказаны в романе «На Диком Западе», притихло несколько после знаменитой кровавой бойни, устроенной полковником Чивингтоном, командиром третьего полка волонтеров Колорадо, но вслед за тем ужасная борьба вспыхнула с новой силой, потому что индейцы мстили за погибших на берегах Занд-Крика женщин и детей. «Великая война» закончилась в октябре 1867 года подписанием мирного договора в Канзасе, но на самом деле мир не наступил, потому что не была устранена вызывавшая борьбу причина, то есть заселение прерии белыми пионерами. В 1873 году снова произошел взрыв: индейцами руководил один из величайших вождей, известный под именем Сидящий Бык.
   Память об этом краснокожем сохраняется и в наши дни, когда борьба за обладание прериями уже отошла в область преданий, но о главном герое кровавых битв, Сидящем Быке, рассказывают до сих пор массу легенд, рисующих его неукротимым врагом белой расы. Его биография очень интересна: так, мальчиком десяти лет он уже был знаменитым охотником за бизонами, а в четырнадцать лет, будучи оскорблен каким-то белым траппером, он убил его на поединке и оскальпировал. С тех пор у белых не было более беспощадного врага…
   В 1877 году Сидящий Бык был признан сахемом всех индейцев племени дакота. Миннегага, дочь погибшей под штыками солдат Чивингтона Яллы – первого сахема-женщины племени сиу, при вести о начале восстания примкнула к воинам Сидящего Быка, приведя с собою признавших ее сахемом индейцев племени матери – сиу и отчасти племени отца – «воронов». Ее предчувствие говорило ей, что она встретится с теми, кто некогда погубил ее мать, и, как мы видим, инстинкт мстительной индианки не обманул ее: судьбе было угодно, чтобы индейский агент Джон, убивший и оскальпировавший Яллу, оказался в прерии именно в тот момент, когда по степи уже рыскали разведчики индейцев…
   – Индейцы! Берегите ваши скальпы! – воскликнул шериф из Гольд-Сити, знаменитый Бэд Тернер, едва четыре беглеца, словно чудом спасшиеся от океана огня, добрались до первых порослей в предгорьях Ларами. Джон, Гарри и Джордж, услышав предостерегающий возглас шерифа, моментально скрылись за гигантским сосновым стволом, схватившись за неразлучные ружья.
   Оглянувшись на покинутую прерию, Джон не заметил ничего.
   – Где ты видишь их? – спросил он у шерифа.
   – Э, далеко еще! Они еще не добрались до предгорья, идут по сожженной прерии, так что, по крайней мере в данный момент, нам не грозит никакая опасность. Слава богу, в этом лесу гигантских пиний, каких не найдешь и в Сьерра-Неваде, нам будет, должно быть, легко найти убежище – потому что на открытую схватку с краснокожими отваживаться было бы чистым безумием: вон их сколько! Видишь, Джон?
   Проклятие сорвалось с уст индейского агента: да, он видел, и то, что видел он, не было успокоительным. Его зоркий глаз ясно различал теперь вдали отряд индейцев, впереди которых на белом коне вихрем неслась женщина в белом же плаще.
   – Миннегага! – воскликнул глухим голосом Джон. – Она надела плащ своей матери, Яллы.
   – Ага! Так, значит, за нами гонится знаменитая индейская охотница за скальпами? – промолвил шериф, не выказывая особого волнения. – Признаюсь, я ничего не имел бы против встречи с этой женщиной с глазу на глаз с револьвером или ножом в руке. Но встречаться с ее свитой, в которой не меньше шестидесяти человек, – благодарю покорно. А вся эта компания будет здесь не больше как через полчаса. Смотрите, Джон. Приготовьте ваш скальп в подарок прекрасной краснокожей охотнице.
   – Ох, не шутите так, Тернер! – отозвался Джон. – Мне и без того уже чудится, что нож этой проклятой тигрицы прикасается к моей коже.
   – Не знал я, Джон, что вы так чувствительны! Но не падайте духом. Говорю же вам, раньше получаса они сюда не могут добраться, а мало ли что может случиться за полчаса? Горы Ларами богаты пропастями и пещерами; если мы припустим, то, надеюсь, успеем найти какое-нибудь убежище. Что вы думаете на этот счет, трапперы?
   – Я, собственно, предпочел бы быть за сто верст отсюда. А уж если нельзя, то хоть бы быть вместе с волонтерами генерала Честера, – пробормотал, почесывая затылок, Джордж.
   – Фьюить! – присвистнул шериф. – У тебя губа не дура, парень! Но только генерал с его волонтерами так далеко отсюда, что думать о нем совершенно бесполезно. Нам придется выкручиваться собственными силами, не питая надежды на помощь со стороны. Ну, ребята, берите ноги в руки и валяйте во все лопатки!
   Трапперы не заставили себя упрашивать долго: каждый из них отлично сознавал, что единственной надеждой на спасение оставалось быстрое бегство. Проходя по степи, покрытой, словно снегом, слоем свежего пепла, беглецы, несомненно, оставили многочисленные следы, и было бы чудом, если бы индейцы, эти несравненные следопыты и разведчики, не открыли до сих пор того направления, по которому ушли из прерии трапперы.
   Теперь надлежало отыскать какой-нибудь ручей, чтобы, пройдя по его руслу, сбить индейцев со следу.
   По мере того как беглецы поднимались на предгорье, лес становился все более роскошным. Шериф был прав, говоря, что в этом лесу найдутся деревья такой гигантской величины, которым позавидуют и прославленные на весь мир гиганты южной Калифорнии.
   Знаменитые баобабы Центральной Африки, единственные в мире по толщине стволов и колоссальному количеству ветвей, и те резко проиграли бы в сравнении с пиниями Ларами: баобабы низки, приземисты, в то время как пинии отличаются удивительной стройностью и напоминают уносящие в поднебесье свои шпили огромные и вместе с тем поразительно стройные башни.
   Сколько лет насчитывает такой лесной великан?
   По обрубкам некоторых сваленных алчным и беспощадным человеком лесных гигантов можно определить безошибочно, что по крайней мере многие из них достигли весьма почтенного возраста в две, три и пять тысяч лет. Американские ботаники уверяют, что в горах Ларами имеются деревья, родившиеся более восьми тысяч лет тому назад. И на них нет ни малейшего следа дряхлости и усталости. Они растут, зеленея в своих родимых горах, и проживут еще, может быть, много тысяч лет, если их не погубит лесной пожар или, что гораздо вероятнее, топор алчного промышленника. В Сьерра-Неваде среди многих десятков этих великанов, видевших, может быть, зарождение человечества, особенной популярностью пользуются четыре дерева: «Гигантский Гризли», «Генерал Шерман», «Старый Мафусаил» и «Колумбия». Любое из этих деревьев превышает сто двадцать метров, а их стволы в обхвате дают от тридцати восьми до сорока метров. Каковы ветви этих колоссов, можно судить по примеру «Гризли», первая ветка которого, находясь на высоте сорока метров от земли, имеет в окружности около семи метров.
   Чтобы дать понятие о величине этих лесных гигантов, достаточно сказать, что сквозь прорезанную в стволе одного из них дыру пролегает почтовая дорога и самые громоздкие экипажи свободно проходят по этому единственному в мире туннелю. Под корнями некоторых из этих величественных деревьев вырыты настоящие пещеры, в которых эксцентричные янки задают свои банкеты. На одной из всемирных выставок красовался обрубок пинии такой величины, что на нем могло танцевать одновременно двадцать пар. Однажды миллиардер Астор, прославившийся своими причудами, устроил парадный обед на сто персон за столом, представлявшим собою не что иное, как пень гигантского дерева.
   Наши беглецы находились в данный момент в таком именно, состоящем из могучих гигантов лесу. Но, гонимые опасением попасть в руки беспощадной охотницы за скальпами Миннегаги и ее воинов, они, разумеется, не имели времени восхищаться красотами природы, а торопились разыскать где-нибудь хотя бы нору, способную укрыть их от взоров преследующих индейцев.
   Не обращая ни малейшего внимания на поминутно встречавшиеся по пути поистине великолепные экземпляры пиний, трапперы искали какого-либо ручья или потока, заботясь только об одном: как бы скрыть свои следы от преследователей. Им посчастливилось, и довольно скоро они оказались на краю значительного каньона, на дне которого с бешеной скоростью мчался горный поток, убирая белым образовывавшие его ложе осколки скал.
   – Ну, слава богу, добрались-таки! – воскликнул Тернер, вздыхая с облегчением. – Авось нам удастся теперь замести свои следы. Как вы думаете, Джон, далеко ли еще индейцы?
   – Думаю, довольно далеко. Они ведь верхом на лошадях. По степи мустанги, конечно, шли с большой быстротой, но степная лошадь в горах никуда не годится. А покинуть лошадей индейцы едва ли решатся. В общем, думаю, в нашем распоряжении не меньше часа, – ответил индейский агент.
   Беглецы торопливо спустились в каньон и вступили в поток, воды которого, хотя и мчавшиеся с шумом, к счастью, не были глубоки, так что продвигаться по дну потока можно было без особых затруднений.
   Будь это в другое время, то есть не опасайся охотники попасть в руки индейцев, они не преминули бы воспользоваться случаем и вознаградить себя за усталость маленьким пиршеством: воды горного потока буквально кишели мелкой и крупной рыбой, которая напоминала форель. Но беглецам было не до рыбы: поднявшись приблизительно в течение получаса вверх по ручью, они добрались до места, где берег делал выступ, и поднялись снова на скалы, покрытые густой растительностью и гигантскими секвойями. Немного передохнув, они уже собирались снова тронуться в путь, как вдруг Джон, которому, как опытному страннику по лесам, Бэд Тернер передал командование отрядом, неожиданно наклонился, разглядывая какой-то след.
   – Ах, дьявол! – бормотал он.
   – Что вы там отыскали, Джон? – осведомился Тернер, хватаясь за ружье.
   – Здесь очень недавно прошел гризли.
   – Пожелаем ему счастливого пути.
   – Не торопитесь, шериф. Смеяться нечему. С этими зверюгами не до шуток. С ними при помощи одних ножей не справишься: наткнись мы на гризли, нам пришлось бы отстреливаться, а это предало бы нас в руки индейцев. Но нечего делать, надо идти вперед. Будем надеяться, «отшельник в серой шубе» уже отыскал где-нибудь вблизи достаточный запас фруктов или ягод, которыми он любит лакомиться, и отправился восвояси.
   Беглецы стали продвигаться, стараясь делать как можно меньше шуму, чтобы не привлечь к себе внимания неукротимого и свирепого медведя Скалистых гор, встречи с которым приходилось опасаться не менее, чем встречи с индейцами.
   Сделав несколько сот шагов, они остановились перед колоссальным стволом горной сосны, имевшим в обхвате не менее сорока метров. Дерево это, казавшееся гигантом даже среди других колоссальных деревьев, по-видимому, обладало огромным дуплом. По крайней мере, охотники видели почти квадратное отверстие в ближней части ствола, явно вырубленное топором, а неподалеку от ствола на земле валялся большой кусок древесной коры, очевидно, предназначенный служить съемной дверью для оригинальной пещеры в сердцевине гигантского дерева.
   – Ну, нам везет на славу! – воскликнул Тернер весело. – Лучшего убежища и нарочно не придумаешь. Желал бы я знать, кого мы должны благодарить за устройство этой беседки?
   – Должно быть, здесь обитал какой-нибудь бандит, – высказал предположение Джон. – Их ведь было немало здесь, когда золотоискатели несколько лет тому назад разрабатывали прииск в горах Ларами. А может быть и то, что здесь обитала какая-нибудь любящая уединение индейская семья. Но мы сейчас узнаем все по тем предметам, которые найдем внутри, если…
   Индейский агент, который намеревался без церемоний полезть в дупло, неожиданно отскочил назад и направил на отверстие дуло своего карабина. Инстинктивно подражая ему, остальные охотники сделали то же самое.
   – Что ты там увидел, Джон? – осведомился траппер Гарри.
   – А ты ослеп, что ли? – вполголоса ворчливо отозвался Джон. – Разве не видишь явный отпечаток когтей гризли, который шел именно к дуплу. Может быть, он сейчас сидит там, заняв место бандитов или индейцев.
   – Вполне возможно! – отозвался Тернер. – Самый капризный серый медведь едва ли нашел бы для себя лучше убежище. Но нам надо посмотреть как следует, действительно ли он там, а если это и так, то ничего не поделаешь: не отказываться же нам от спасения только из-за того, что гризли любит пожить с комфортом. Попросим его перевезти мебель на другую квартиру.
   – Да ведь придется стрелять. Индейцы услышат.
   – Известный риск, конечно, есть. Но лишь бы прогнать медведя. Тогда мы закроем дупло валяющейся дверью из коры, и вряд ли индейцы легко откроют наше убежище. Что, ребята, готовы ли ваши ружья?
   – Разумеется! – в один голос ответили Джордж и Гарри.
   Но Джон все еще осматривался вокруг недоверчиво, и его спутники отлично понимали, что старый опытный охотник, прославившийся своей храбростью, имеет особые причины для беспокойства. Вряд ли дело касалось только возможности схватки с медведем: как ни свиреп и крепок грозный медведь Скалистых гор, едва ли Джон побоялся бы стычки с ним, тем более что на помощь ему не замедлили бы прийти остальные товарищи, сами бывшие отличными стрелками.
   – Чего вы ищете там вверху? – осведомился Тернер.
   – Думается мне, – ответил индейский агент, – что хозяин той квартиры, которую мы хотим захватить, сидит не в дупле, а, скорее, где-нибудь на ветвях этого или другого дерева.
   – Тем лучше! Легче будет завладеть его берлогой, – весело откликнулся Гарри.
   – Попробуем, по крайней мере, – закончил совещание Джон. – Тащите вы, Гарри и Джордж, этот кусок коры, заменяющий дверь. Попытаемся узнать, подходит ли он к отверстию. А мы с вами, Тернер, пойдем вперед. Не зевайте, ребята!
   С этими словами траппер шаг за шагом стал продвигаться снова к дереву, покуда не остановился у самого дупла.
   – Берлога абсолютно свободна! Старый когтистый Джонатан где-то в другом месте, – сказал индейский агент, – и мы можем сейчас же занять его квартиру. А когда он вернется, мы ему скажем, что он запоздал, и, если хочет, пусть хоть повесится с досады. У кого, ребята, есть еще в запасе лучина? У тебя, Джордж? Ну, так зажигай! Вступаем во владение нашим дворцом!

Глава VIII
Медвежья берлога

   В древесине колоссального, очевидно, насчитывающего многие тысячи лет, дерева имелась форменная пещера, настолько обширная, что при нужде в ней свободно разместилось бы добрых две дюжины людей. Стенки оказались закрытыми наплывами и лишаями. Потолка или свода при слабом свете лучины не было видно.
   Надежда найти там, внутри, какие-либо предметы домашнего обихода, по которым можно было бы определить, кто был последним обитателем гигантского дупла, не оправдалась. По-видимому, люди давно уже, много лет тому назад, покинули оригинальную пещеру, которая и обратилась в логовище медведя. Вот от него-то здесь осталось немало следов: пол пещеры был буквально завален костями разнообразнейших обитателей лесов Ларами, попавших в зубы гризли. И хотя не было ни одной кости, которая не была бы обглодана дочиста, тем не менее воздух берлоги был насыщен запахом гнили.
   – Смотрите! Ведь это лестница! – воскликнул изумленно Джон, первый обративший внимание на то, что в одном углу имелось массивное сооружение из двух бревен с перекладинами.
   – Судя по тонкости и изяществу работы, я не удивился бы, если бы мне сказали, что эту лестницу соорудил мистер Гризли! – засмеялся Бэд Тернер. – Хотел бы я знать, однако, на кой черт была нужна лестница обитателям пещеры?
   – Расследуем после! – отозвался нетерпеливо Джон. – Бросьте, теперь нам не до лестницы. Лучше помогите пристроить дверь, чтобы гризли, который не преминет вернуться, не мог проникнуть внутрь.
   – Не слишком ли ты торопишься, дружище? Ты не подумал, что у нас нет никакой провизии, а ведь если нам придется отсиживаться тут, то долго мы не высидим, – сказал предусмотрительный Бэд Тернер.
   – Не собираетесь ли вы, шериф, заняться охотою? – удивился Гарри.
   – Нет, – ответил шериф, – об охоте, разумеется, нечего и думать. Но вокруг нас должны валяться сотни и сотни шишек кедра. На безрыбье и рак – рыба, а когда нет ничего другого, то и кедровыми орехами можно пропитаться отлично. Так приспосабливайте же дверь, да подоприте ее чем-нибудь, чтобы гризли не мог свалить ее лапой.
   Гарри и Джон, держа ружья наготове, выскочили из пещеры и прежде всего собрали значительный запас мясистых лепешек кактуса, мякоть которых настолько напитана водой, что может отлично утолять жажду. Затем без малейшего труда они собрали огромное количество богатых орехами шишек горной пинии, как вдруг индейский агент остановился, услышав подозрительный шорох. Прислушавшись несколько секунд, он со всех ног бросился к убежищу, а Гарри последовал за ним без оглядки, словно за ним гнался сам злой дух. Вскочив внутрь берлоги, охотники немедленно закрыли выход и схватились за ружья.
   – Что вы обнаружили, Джон? – осведомился шериф.
   – Сам не знаю еще, что именно, но ясно слышал приближающийся к нам шум, – ответил встревоженным голосом индейский агент. – Не то наши друзья индейцы, не то добродетельный отшельник, косолапый хозяин этой кельи, гризли. Может быть, он уже знает, что мы перебрались сюда, и хочет сделать нам визит, чтобы потребовать плату за квартиру.
   – Поцелует порог и отправится домой! – засмеялся Джордж. – Мы с шерифом так забаррикадировали вход, что в одно мгновение можем запереть его, и гризли напрасно обломает себе когти, пытаясь пробраться сюда.
   В этот разговор вмешался Бэд Тернер.
   – А меня, – сказал он, – уж очень занимает эта лестница. Посмотрите, Джон, где она кончается: хотя и очень темно, но можно различить расселину. Надо быть дураком, чтобы пристроить лестницу, по которой некуда подниматься. Ведь не вздумалось же бывшим обитателям этой берлоги ради развлечения устроить гимнастический аппарат. Я думаю, что над нашей пещерой имеется, так сказать, второй этаж. Надо бы обследовать…
   – Вот я сейчас…
   И младший из трапперов словно кошка забрался по лестнице на самую верхушку, по пути раза два или три стукнувшись головой о выступы стенок. Эти толчки, впрочем, доказывали только, что у молодого охотника череп был гораздо прочнее, чем истлевшая древесина дупла. Сверху на оставшихся внизу охотников посыпалась целая туча древесной пыли, вместе с которой обваливались большими кусками высохшие древесные грибы и кучи столь же сухих гнезд плесени.
   Едва рассеялась эта пыль, как представилась возможность разглядеть, что в потолке пещеры имеется отверстие, прикрытое сделанным из досок щитом. Гарри не составило ни малейшего труда сдвинуть этот щит в сторону, и тогда он оказался действительно на втором этаже новой квартиры, то есть в верхней пещере, или, правильнее сказать, в верхней части дупла. Это помещение было значительно меньше нижнего, но все же достаточно просторно, и к тому же освещено некоторым подобием двух окон или отверстий в стволе.
   Последовавшие за разведчиком его товарищи, осматривая новое помещение, с удивлением увидели, что по стенам тут находятся грубо сделанные полки, на которых стояли дряхлые, готовые развалиться сундуки, обитые большими гвоздями. Кроме сундуков, они обнаружили четыре старинных ружья и топор, покрытый толстым слоем ржавчины. По стенам еще висели большие бизоньи рога, в которых, по всем признакам, должен был находиться порядочный запас пороху.
   – Как вам все это нравится? – заговорил Бэд Тернер. – Должно быть, и впрямь мы с вами попали в разбойничье гнездо.
   – Бандиты, говорят, ограбили золотоискателей Ларами на колоссальные суммы, – вмешался Джордж. – А что, если эти сундуки полны золотых самородков?
   – Не жадничай! – отозвался Гарри. – За хороший окорок и свежеиспеченную лепешку я охотно отдал бы сейчас целый кошелек золота, а за то, чтобы быть отсюда подальше, вместе с товарищами, в лагере генерала Честера, я отдал бы, пожалуй, и целый пуд золота.
   – Все-таки посмотреть надо бы!
   Трапперы приступили к осмотру столь неожиданно найденного ими имущества прежних обитателей жилища внутри древесного ствола. Сбить крышки с ящиков не составило ни малейшего труда. Но тщетно Джордж переходил от сундука к сундуку: в первых шести из них нашлось только порядочное количество полуистлевшего тряпья, большие сапоги, употребляемые рудокопами, масса пустых бутылок из-под виски, кое-какие инструменты, несколько мешков пороху и свинцовых пуль. И только в седьмом ящике, под грудой тряпок в каком-то пестром платке отыскалось то, о чем мечтал Джордж: там было около тридцати сравнительно мелких самородков золота по весу несколько больше килограмма. Имея в виду, что эти самородки должны были стоить не менее тысячи долларов, охотники могли быть довольны столь неожиданно попавшим в их руки кладом. Но радость находки отравлялась сознанием того опасного положения, в котором пребывали беглецы, ожидавшие каждый момент появления на сцену преследователей-индейцев.
   – Поделим поровну! – тоном безапелляционного судьи решил судьбу клада Бэд Тернер. – Во-первых, это является имуществом без хозяина, если не считать за такового старого гризли, но ввиду постоянно совершаемых им злодейств я объявляю его лишенным прав состояния и всех имущественных прав. Во-вторых, и те, которые прятали это золото сюда, явно добыли его противозаконным путем, ограбив золотоискателей. Ну, словом, ребята, долго разговаривать нечего! Бери каждый свою долю и прячь кто как умеет. Если вывернемся, то это золото нам может очень пригодиться. Кстати, Джон, взгляните-ка на эти ружья, оставленные бандитами. Что скажете?
   – Скажу, что теперь таких ружей в прерии не найти. Даже индейцы запасаются магазинами. Но, насколько я могу судить, сохранились эти ружья великолепно, пороху, пуль и пистонов есть достаточно, бьют они на двести пятьдесят и даже триста метров, так что если нас откроют индейцы, то, право же, эти ружья окажутся для нас полезнее, чем золото, с которым ничего не сделаешь.
   Джон прервал свои слова неопределенным восклицанием, выдававшим его тревогу.
   – Ух! Странно! Вы ничего не слышите, господа? Что за шум?
   – Покуда ничего. А что?
   Не отвечая, старый охотник прильнул ухом к стволу дерева и прислушался.
   – Я не ошибся, – прошептал он, предостерегая товарищей сохранять полное молчание. – Наш косматый хозяин, как я и думал, должно быть, совершал увеселительную прогулку в поднебесье, забравшись на самую верхушку дерева. Теперь он, чем-то обеспокоенный, спускается вниз.
   – Но ведь все говорят, будто взрослые медведи настолько тяжелы, что никогда не могут вскарабкаться высоко?
   – Не верьте бабьим сказкам, шериф. Нет в мире бестии более ловкой, чем гризли. Это такие ползуны по деревьям, что, право, им любая обезьяна позавидует. Я лично застрелил одного топтыгина, когда он находился на высоте добрых шестидесяти метров от земли на ветвях секвойи. Вот и наш квартирохозяин, должно быть, будучи большим лакомкой, лазил на верхушку дерева в поисках молодых шишек. Он уже близок и, кажется, спускается так, что его можно будет увидеть в одно из наших окошечек.
   В самом деле, минуту спустя, выглядывая осторожно сквозь узкую расселину, беглецы могли отлично увидеть находившегося на одной из гигантских ветвей их дерева колоссального медведя. Это было великолепное животное больше двух с половиной метров длиной, с густой и курчавой шерстью темно-серого цвета. Медведь очень быстро спустился к корням дерева и стал возиться около забаррикадированного входа в свое логовище. Он свирепо рычал и работал зубами и когтями с таким усердием, что даже сам строитель баррикады, шериф Гольд-Сити Бэд Тернер, стал сомневаться, выдержит ли долго напор медведя дверь.
   – Эх, какого дурака сваляли мы все! – ударил себя по лбу Джон.
   – В чем дело? – осведомился Бэд Тернер.
   – Да если бы мы теперь впустили медведя в нижнюю пещеру и втащили в верхнюю пещеру лестницу, то медведь был бы для нас совершенно безопасен. С ним мы могли бы справиться в любой момент, а в то же время присутствие медведя в дупле совершенно отвратило бы всяческие подозрения индейцев, если бы эти последние, идя по нашим следам, что весьма возможно, добрались бы до берлоги.
   – Да, кто же знал, – возразил шериф, – что дупло имеет два этажа? Но, собственно говоря, нахожу идею очень резонной, а осуществить ее нетрудно и сейчас. Втащим наверх всю нашу провизию, а я ослаблю баррикаду настолько, что через пять минут наш почтенный домовладелец восстановит свои законные права. А когда нам удастся избавиться от индейцев, мы всегда сумеем всадить и в его упрямую башку пару свинцовых шариков. В самом деле, такой медведь, как наш, даст добрых четыреста килограммов мяса.
   – А какие у него окорока! – с явным восхищением отозвался Гарри.
   Сказано – сделано. В одну минуту весь небогатый запас провизии был перетащен наверх, а тем временем шериф Гольд-Сити торопливо разбросал сухие кости животных, которыми был загроможден вход в древесную пещеру, и отодвинул в сторону засовы и подпорки, поддерживающие дверь.
   Едва Бэд Тернер поднялся по лестнице в верхнюю пещеру и помог трапперам втащить туда же лестницу, как медведь, справившийся, наконец, с дверью, испустил, должно быть, в знак удовлетворения протяжный рев и кубарем вкатился в свою берлогу. Там, почуяв близкое присутствие людей, он заметался из стороны в сторону, поминутно становясь на дыбы и даже пытаясь подняться наверх при помощи цепких когтей, но, поскольку медведю явно не хватало точек опоры, из этого ничего не получалось, и гризли, поднявшись на полтора-два метра, каждый раз срывался и гулко шлепался на пол.
   Разумеется, все эти манипуляции американский господин Топтыгин сопровождал неистовым рычаньем и свирепыми ударами могучих лап по стенам пещеры. Но единственным результатом его неразумных усилий было то, что нижняя пещера была буквально засыпана древесною гнилью, обращенной в пыль, а эта пыль заставила медведя раскашляться и расчихаться.
   Тем временем находившиеся в полной безопасности беглецы, давно уже проголодавшиеся, принялись за свою скромную трапезу, не обращая никакого внимания на все еще возившегося внизу неугомонного «домовладельца». В довершение блаженства у трапперов оказался в достаточном количестве табак, и, насытившись, они принялись преспокойно курить. Потом, чувствуя усталость, они устроили, насколько возможно, из принесенных с собою одеял, а отчасти из найденного в сундуках тряпья немудреные постели и расположились на отдых, как будто бы они были за тысячу километров от рыскающих поблизости индейцев.
   Должно быть, и гризли утомила возня и бесплодная борьба с древесной пылью: по крайней мере, он скоро затих и, по-видимому, последовав примеру своих квартирантов, улегся отдыхать.
   Заглянув сверху сквозь люк вниз, Бэд Тернер увидел могучее животное прямо под собой. Медведь лежал, прикрыв передними лапами свой нос.
   – Ну, – промолвил, улыбаясь, Бэд, – если мне понадобится нанимать сторожа, я не возьму этого лодыря. Он спит так спокойно, как будто мы не поручали ему сторожить наш дом от индейцев…
   Шериф прилег, и скоро дремота одолела его. Товарищи Бэда давным-давно уже спали. Но прошло четверть часа, и Бэд Тернер приподнялся на локте, к чему-то прислушиваясь.
   В это мгновение в непосредственной близости от убежища трапперов прогрохотал ружейный выстрел.
   – А, дьяволы! – выругался Бэд Тернер. – Не дадут подремать как следует…

Глава IX
Осада

   При звуке ружейного выстрела, произведенного, надо полагать, кем-либо из индейцев Миннегаги, трапперы вскочили на ноги. Каждый из них первым делом схватился за свой карабин.
   – Индейцы! – в один голос вскричали они.
   – Ваша догадливость граничит с гениальностью! – улыбнулся шериф. – Это что-то сверхъестественное! Как это вы догадались, не могу понять, что стрелял не медведь, а индейцы?
   – Эка вас разбирает охота шутить и смеяться! – с неудовольствием отозвался Гарри. – Может, наша жизнь на волоске висит, а вы шутите.
   – Дурень! Ты хотел бы, чтобы я, старый степной волк, расхныкался, как баба, при мысли, что вблизи шляется какой-то шалый индеец? Но я, мой милый, уже так много раз видел мою жизнь висящею, как ты выражаешься, на волоске, и убедился, что этот волосок покрепче иного корабельного каната. Но будет болтать! Послушаем, что скажет мистер Джон по этому поводу.
   – Что я скажу? – задумчиво вымолвил индейский агент. – Во-первых, я скажу, что, насколько я понимаю дело, выстрел дан с берега каньона. Во-вторых, охотиться индейцы, гоняясь за нами, не станут. В-третьих, проследив нас до спуска в каньон, что, конечно, не представило для этих ищеек никаких затруднений, они послали вверх и вниз по течению разведчиков. Если кто и стрелял, то даю голову на отсечение, что это один из разведчиков. Зачем он стрелял? Единственное объяснение: разыскал наши следы и выстрелом оповестил об этом своих товарищей. Таким образом…
   – Таким образом, – перебил индейского агента шериф, – вся эта компания через десять минут будет возле нашего убежища! В каком университете учились вы логике, Джон?
   Не отвечая на шутку приятеля, индейский агент задумчиво пробормотал:
   – Странное дело. Смерти я не боюсь, хотя на рожон и не лезу. Бывал я в переделках столько раз, что и не счесть. И, по совести, никогда до сих пор нe испытывал я того, что испытываю теперь…
   – Зубы болят, что ли?
   – А ну вас, Тернер! Убей меня Бог, мне не до шуток! Вот спать лег и во сне видел, будто проклятая Миннегага мой скальп сдирает. Так ясно увидел я эту картину, что даже и сейчас как будто чувствую боль в том месте, где надрезал кожу нож индейской гадюки. Нет, будь я проклят, старый дурак! Нужно же было мне соблазниться принять предложение этого полоумного англичанина и забраться в эти места, куда мне и носа показывать не следовало, по крайней мере покуда жива Миннегага.
   – Будет вам, Джон! Ваш скальп еще держится на вашей голове. Что же вы заранее его оплакиваете? – прикрикнул на приятеля Бэд Тернер. – Лучше посмотрим, что поделывает наш почтенный толстокожий домовладелец.
   Все четверо принялись наблюдать сквозь люк, какое впечатление произвел грохот ружейного выстрела на свирепого «домовладельца», то есть на медведя.
   – Старый Джонатан проснулся, – шепнул Гарри.
   – Принюхивается. Что-то чует, – добавил Джордж.
   – Ребята! Вы помоложе меня, побыстрее. Ну-ка, спуститесь к мистеру Гризли и вежливенько расспросите его, что именно он предполагает делать и как отнесется к визиту индейцев? – пошутил неисправимый Тернер.
   Дружный смех всех четырех огласил воздух странного жилища в дупле лесного гиганта. Но сквозь смех прорывались невольно тревожные нотки: опасность, угрожавшая этим людям, была слишком велика, и каждый из них очень хорошо понимал это. Они предпочли бы, уж если на то пошло, скрываться от преследования индейцев в степном просторе, мчатся по прерии на борзых конях, а не сидеть в темном дупле и не быть осужденными пассивно ожидать появления врагов.
   – А что мы будем делать, – осведомился Гарри, – если индейцы, несмотря на присутствие внизу гризли, все же откроют наше убежище?
   – Не знаю, что будешь делать ты, парень. А я возьму свое ружье и попробую, не разучился ли я стрелять, – сказал шериф.
   – Самое главное, нам бы время протянуть, – отозвался Джордж. – Вот мы все толкуем о генерале Честере. Все говорим, что его лагерь далеко. А мне так кажется: да неужто Честер будет себе сидеть в лагере, словно мы в дупле, и ожидать, покуда индейцы придут к нему на обед?
   – Браво, парень! – воскликнул Джон. – Ты не так глуп, как это кажется! В твоей голове есть-таки кое-что… В самом деле, если только Честер узнал о начале восстания, вероятнее всего, он попытается разогнать индейцев раньше, чем их силы соединятся. А тогда ему не миновать этих мест. Подождем, увидим, что будет. Но смотрите, что выделывает гризли! Право, он может подать в суд жалобу на то, что нарушено его священное право собственности и посторонние субъекты вторгаются в пределы его жилища, хотя он и протестует весьма настойчиво.
   В самом деле, явно почуявший приближение индейцев медведь свирепо зарычал, поднялся на дыбы, потом опустился и застыл в выжидательной позе, оскалив зубы и устремив пылающий взор на вход, к которому приближались враги.
   Потом, видимо, поддаваясь овладевшему им гневу, медведь стал раскачиваться преуморительно на одном месте, причем его уши нервно ворочались, а шерсть встала дыбом.
   «Старый Джонатан», не привыкший отступать перед опасностью, явно готовился к смертному бою, собираясь наказать дерзких двуногих пигмеев, которые осмелились приблизиться к его жилищу.
   – Представление начинается! – предупредил товарищей наблюдавший за каждым движением медведя Бэд Тернер. – Теперь в теле нашего серого приятеля сидит добрая сотня чертей. А скоро там наберется их целая тысяча, и тогда он сам обратится в дьявола.
   – Нам это только на руку, – отозвался Джон. – Если бы oн мог передушить, как мышей, всех краснокожих, я бы ему только спасибо сказал. Но на это надеяться трудно. Надо отдать должное индейцам: они тоже мало чем любому дьяволу уступят. Но смотрите: гризли таки собирается покинуть свою берлогу.
   В самом деле, медведь выбрался из берлоги и стоял перед ней, ожидая приближения врагов. Потом неторопливо стал отходить от дерева. В это мгновение из ближайших кустов поднялось два облака порохового дыма и прогрохотали два выстрела, на которые медведь ответил громоподобным ревом. Однако животное, по-видимому, еще не было во власти своего бешенства, или, может быть, имея случай уже познакомиться с ружейными пулями, не решилось на открытую борьбу. Так или иначе, но старый гризли, довольно быстро пятясь, вернулся в свою берлогу, скрежеща зубами. Едва его тело скрылось в тени, как стрелявшие по нему индейцы выбрались на открытую полянку. Это были молодые и статные воины, вооруженные карабинами, боевыми топорами и длинными ножами. Шагов за сто от дерева, приютившего беглецов и их неожиданного четвероногого защитника, краснокожие приостановились, как будто совещаясь о том, что следует предпринять, но потом решительными шагами направились к берлоге. По этому можно было заключить, что они опирались на солидную поддержку со стороны товарищей: идти вдвоем на гризли было бы даже не геройством, а простым безумством.
   – Ну, дружище Джон! – сказал Тернер. – Теперь нет никакого сомнения, что эти краснокожие джентльмены, которые собираются уложить нашего домовладельца, выследили нас. Не будь этого, они не посмели бы думать об охоте на медведя. А теперь они явно собираются уничтожить гризли, чтобы потом без помех заняться поисками беглецов.
   – Да, ухлопают старого Джонатана, а потом придет и наша очередь, – глухо пробормотал Джон.
   Тем временем число индейцев на поляне значительно возросло: один за другим краснокожие воины выскакивали из кустов и присоединялись к разведчикам.
   Ожидавший нападения медведь втянул свое тело в пещеру, а голову держал снаружи и, глядя на близких врагов блестящими глазами, сопел и время от времени рычал.
   Не обращая на него внимания, разведчики медленно придвигались, идя, очевидно, по следам беглецов. Иногда они останавливались и совещались, тревожно поглядывая вокруг: их явно ставило в полное недоумение то обстоятельство, что следы беглецов вели прямо к берлоге медведя. Они никак не могли понять, каким образом столь свирепое животное могло оказаться союзником белых. Единственным разумным предположением было то, что беглецы погибли в схватке с гризли. Но, с другой стороны, индейцы знали, что все четверо являются храбрыми и опытными охотниками, и едва ли борьба с ними обошлась бы дешево медведю, а между тем, судя по бодрому виду гризли, он еще не имел никакой схватки.
   Приостановившись на минуту, двое из индейцев одновременно выстрелили по медведю, который ответил им свирепым ревом и стремительно спрятался в свою берлогу. По всем признакам, он получил одну, а то и две пули, и причиненная ранами боль одновременно испугала его и усилила его бешенство.
   – Мистер Джонатан пошел в свою кладовую отыскивать какой-нибудь карабин или револьвер, чтобы отвечать на выстрелы визитеров, – пошутил Тернер.
   Осторожно выглядывавший в щель Гарри отозвался со своего места:
   – Господи ты мой Боже! Сколько этих краснокожих!
   В самом деле, теперь на поляну поминутно прибывали новые и новые индейцы, явно созванные трескотней выстрелов.
   Краснокожие охотники, видя, что медведь спрятался в берлоге, подошли к ней почти вплотную и стреляли, конечно, не имея возможности целиться, наугад. Пули впивались в мякоть дерева, не убивая медведя, но по временам нанося ему легкие раны, при получении которых он каждый раз оглашал воздух неистовым ревом.
   Потом медведь забился в берлогу так, что пули врагов больше не достигали его, и если краснокожие хотели покончить с ним, им ничего не оставалось более, как рискнуть взять приступом берлогу. Видя их приготовления к этому отчаянному акту, Джон осведомился у товарищей, поглядывавших наружу, не видят ли они среди осаждающих самой Миннегаги и Сидящего Быка. Но, получив отрицательный ответ, несколько успокоился.
   – Так-таки и ты говоришь, Гарри, – сказал он, – что их всего человек пятнадцать? Ну, если они и распознают, что мы сидим в мезонине, я думаю, им справиться с нами будет трудновато. Посмотрим, что из этого выйдет, а покуда самое любопытное то, как индейцы справятся с медведем.
   В самом деле, приближался последний акт драмы: видя, что медведя не удается выманить из берлоги, один молодой краснокожий воин самоотверженно решился проникнуть туда, и остальные его товарищи расположились у выхода, держа в руках топоры, которым они, очевидно, доверяли больше, чем ружьям.
   Доброволец с ружьем в руках быстро вскочил в пещеру и, словно обезумев, выпустил по всем направлениям двенадцать пуль своей магазинки, рассчитывая хоть случайно попасть в медведя, которого нельзя было различить в темноте. Гризли словно ожидал этого, и едва прогрохотал последний выстрел, как злополучный краснокожий смельчак почувствовал себя в железных тисках: огромный зверь подкрался сзади и всей своей тяжестью рухнул на индейца, обхватив его лапами. Воин испустил раздирающий душу крик, который сейчас же оборвался, потому что молодой краснокожий уже превратился в исковерканный труп. Вслед за этим гризли бомбою вылетел из берлоги и бросился на индейцев, стороживших выход. Одного или двух ему удалось зацепить ужасными когтями, наносящими неизлечимые раны, но это было последним успехом лесного гиганта: в него стреляли в упор, его рубили томагавками, кололи и резали ножами, колотили тяжелыми ружейными прикладами. Он метался из стороны в сторону, оглашая лес гневным яростным ревом, а удары все падали, падали на него, кровь лилась потоком из его ран, силы его шли к концу, тогда как индейцы словно с каждым новым ударом удесятеряли свои силы.
   Еще раз злополучный медведь сделал попытку спастись, прорвавшись сквозь охватившее его кольцо, и с ревом бросился на ближайшего индейца, которого подмял под себя. Но смерть сторожила бедного наивного зверя, и он испустил дух и вытянулся во всю длину огромного своего тела. Индейцы же, словно обезумев, продолжали терзать его охладевающее тело.
   – Наш домовладелец окончил дни своего существования, – пробормотал задумчиво Бэд Тернер. – Как только индейцы успокоятся, они сейчас же примутся за нас. Но еще далеко не все потеряно. Может быть, они еще не догадаются о существовании второго этажа пещеры и, осмотрев первый этаж, уберутся восвояси. Во всяком случае, надо бы прикрыть люк досками, тогда там внизу будет темнее и, может быть, наши враги не увидят нашего убежища.
   – А если догадаются? – испуганно осведомился Гарри.
   – Ну, тоже вопрос, – пожал плечами шериф. – Во всяком случае, им не удастся взять нас голыми руками. В сущности, наше убежище – это настоящая крепость, и, чтобы выбить нас из нашей позиции, понадобилось бы обстреливать нас пушками, а, к нашему счастью, пушек у индейцев еще нет. Вот разве попытаются поджечь дерево. Ну, да и это не так-то легко осуществить, потому что мы тоже зевать не будем.
   Покуда шло это совещание, окончательно расправившиеся с гризли индейцы снова принялись осматривать окрестности гигантского дерева, внутри которого спрятались беглецы, и только по истечении некоторого времени, соблюдая всевозможные предосторожности, решились проникнуть внутрь берлоги, которую подвергли самому тщательному обыску. Обыск этот длился не менее четверти часа и производился половиною отряда, в то время как вторая половина держалась настороже снаружи.
   – А что, дядя Джон, – шепотом обратился к индейскому агенту Джордж, – а что, говорю я, если бы мы стали сейчас стрелять по этим красным чертям, копошащимся под нами? Ведь выход так узок, что ни один из них выскочить не успел бы, мы их перебили бы в мгновение ока.
   – Помешался ты, что ли? – отозвался чуть слышно Джон. – Снаружи стоит человек десять, которые таким образом обнаружат наше убежище, а именно этого-то надо избегнуть во что бы то ни стало. Смотри, кажется, они уходят?
   В самом деле, обыскав пещеру и перевернув вверх дном весь колоссальный запас костей, но не догадавшись взглянуть наверх, индейцы покинули древесную пещеру и выбрались наружу. Там с шумом и гамом они рассыпались вокруг дерева в тщетных поисках следов беглецов. Казалось, загадочное исчезновение бледнолицых, граничащее с чудом, доводило их до бешенства и в то же время пугало. Однако скоро гвалт прекратился: на полянку около гигантского дерева из густых зарослей пришел новый отряд краснокожих воинов, прибытие которого временно положило конец поискам.
   – Смотрите, Джон! – прошептал шериф, наблюдая за новоприбывшими. – Ваша приятельница Миннегага изволила пожаловать. С нею, должно быть, какой-нибудь из ее родственников, старый индейский мокасин, физиономия которого похожа на печеное яблоко.
   – Это ее отец, мошенник, каких на свете мало, по имени Красное Облако.
   – И тот самый полоумный англичанин, у которого вы были проводниками, – продолжал шериф. – Значит, он-таки не сгорел в прерии вместе с бизонами, как вы предполагали… Но у него связаны руки за спиной.
   – Хорошо, что жив остался! Я, признаться, все думал, что мы несем ответственность за его гибель. Но меня удивляет, что индейцы до сих пор не сняли с него скальпа. Ба! около него кружится Сэнди Гук. Что это может значить?
   – Кто это? – осведомился шериф. – Уж не тот ли самый Сэнди Гук, который так долго…
   – Который занимался грабительством и вместе со своей шайкой, составленной из отчаяннейших молодцов, доходил до такой дерзости, что не раз останавливал и дочиста грабил пассажирские поезда. Потом ему перестало везти, его шайка была почти поголовно перебита в нескольких схватках, а сам Сэнди Гук, не чувствуя себя больше в безопасности, сбежал к краснокожим.
   – У которых находит себе приют всякая дрянь?
   – Да, шериф. Добавьте только, что индейцы принимают в свою среду только исключительно храбрых людей, а Сэнди Гук является именно одним из таких. Говорят, он среди краснокожих пользуется отличной репутацией, и я этому охотно поверю.
   – Похоже на то, Джон, что вы лично знаете этого субъекта? – спросил товарища Бэд Тернер.
   – Да, разумеется. Сколько раз приходилось мне с ним выпивать вместе. Если сказать по совести, то он парень ничего себе: добродушный, весельчак и шутник, и товарищ очень порядочный. Разумеется, я не стану его оправдывать: грабитель всегда остается грабителем, Но грабил он со своими компаньонами только тех господчиков, которые по степи пролетают в поездах. Никогда я не слышал, чтобы он сделал злое какому-нибудь трапперу. Наоборот, и мне, да и другим трапперам приходилось от него видеть немало добра, а когда он начинал кутить, то швырял золото пригоршнями. В общем, жаль что он связался с индейцами. Побесновавшись, он мог остепениться, заняться каким-нибудь делом, и тогда из него вышел бы совсем порядочный человек. Я думаю, шериф, вы сами знаете не одного такого перебесившегося молодца?
   – Конечно, знаю, кто их не знает. А, кстати, вы меня навели на одну мысль. Про этого Сэнди Гука рассказывают, что он только хвастается, будто в его жилах течет наполовину индейская кровь. На самом же деле он чистокровный белый, сбившийся с пути парень без роду и племени. По опыту знаю, что такие люди, по крайней мере большинство из них, не отличаются дикой свирепостью индейцев. Если бы нам удалось перетянуть его на свою сторону…
   – Я и сам об этом думал уже. Да как войдешь с ним в сношения? Что касается меня, я покуда предпочту сидеть тут притаившись, – отозвался Джон.
   – И мы тоже, – поддакнули оба младших траппера.
   Тем временем вокруг дерева продолжали все еще поиски беглецов. Индейцы, разделившись на небольшие отряды, объезжали вокруг гигантского ствола, тщательно разыскивая и рассматривая малейшие следы. Но эти поиски, разумеется, приводили только к одному результату: краснокожие убеждались, что беглецы не могли покинуть полянки и что они нашли убежище именно на дереве. Отсюда нетрудно было прийти к выводу, что бледнолицые скрываются где-нибудь в густой древесной листве. Само собой разумеется, что искать беглецов внизу после неудачного обыска в берлоге никому не приходило в голову. Искали наверху, чуть ли не у самой вершины, и, не обнаружив, прибегли к обстреливанию дерева залпами, рассчитывая, что хоть какая-нибудь шальная пуля свалит того или другого из бледнолицых на землю.
   Но пули пронизывали листву или впивались в древесину, порох расходовался, а результатов не было никаких, и скоро бесцельная стрельба прекратилась. Однако убеждение, что беглецы не могут быть далеки, что им уйти было некуда, не покинуло индейцев, и они порешили расположиться тут же около дерева лагерем, оставив сторожить дерево цепь отдельных всадников. Сэнди Гук, который довольно равнодушно относился ко всем поискам вокруг дерева, все время почти не отходил от берлоги и частенько поглядывал на нее. Наконец, как будто на что-то решившись, он позвал с собой шестерых или семерых молодых воинов и отправился в берлогу.
   – Черт меня побери! – бормотал он. – Что птицы могут улететь по воздуху – это я допускаю. Но чтобы у людей отросли крылья и чтобы они удрали куда-нибудь за облака, в это, признаться, я верю плоховато. По крайней мере, никто еще в мире не видел, чтобы человек летал, разве что на воздушном шаре. Воздушного шара у трапперов быть не могло. Значит, сидят они себе преблагополучно где-нибудь здесь. Надо заглянуть в берлогу, хотя мои краснокожие друзья и обыскивали ее. Признаюсь, уважаю я этих храбрых воинов. Но ума у них…
   Сэнди Гук оборвал фразу и полез в берлогу.

Глава X
Открыты

   Если произведенным краснокожими поискам не суждено было увенчаться успехом, то гораздо больше шансов имел принявшийся за то же самое дело Сэнди Гук: этот человек, как говорится, прошел огни, и воды, и медные трубы, и чертовы зубы, сам добрую половину своей жизни провел, скрываясь от преследователей в разных норах и логовищах, когда за ним по пятам гонялись пограничные войска, и в конце концов, у него выработался какой-то особенный нюх, инстинкт, безошибочно выдававший ему то, что скрывается от глаз других. Пройдясь два раза по берлоге медведя и убедившись, что пещера выела почти всю сердцевину колоссального дерева, Сэнди Гук все же несколько раз принимался простукивать стенки, думая, нет ли рядом с первою пещерой еще и второй или хотя бы какой-либо щели, в которую могли бы забиться беглецы, но убедился, что искать их надо в другом месте.
   – Одно могу думать, – бормотал он, – что это дерево напоминает огромный бамбук и пещера имеет продолжение наверху. Во всяком случае, эти беглецы – ловкачи, ну, да и я не дурак! Будь я дураком, степные волки давно обглодали бы мои кости или господам представителям правосудия пришлось бы разориться на покупку на целых двадцать центов веревки для того, чтобы подвесить меня поближе к звездам. Нет, им негде быть, кроме как наверху.
   С этими словами он машинально взглянул вверх, но сейчас же опустил глаза, и если бы стоявший рядом с ним индеец в это время не был занят переворачиванием лежавших на полу костей, то заметил бы, что бандит вздрогнул.
   – Нет, воин! – произнес Сэнди Гук равнодушным тоном. – Здесь мы ничего не найдем. Пойдем посмотрим еще снаружи.
   И он, не торопясь, направился к выходу.
   Беглецы, затаив дыхание, следили за каждым движением бандита.
   – Слава богу, и этот ничего не нашел! – прошептал Гарри.
   – Наоборот, будь он проклят, все нашел! – гневно воскликнул Бэд Тернер. – У него нюх потоньше, чем у индейцев. И он перехитрит целый десяток краснокожих. Ну, ребята, теперь держись крепче!
   – Плохо дело! Говорил я, что Миннегага сдерет с меня сегодня скальп, – глухим, полным тоскливой тревоги голосом отозвался Джон.
   – Эй, Джон! Тебя, право, кто-то подменил! Я тебя совсем не узнаю. Разве, в крайнем случае, у тебя не останется в карабине одной пули, чтобы покончить с собой раньше, чем примутся сдирать с тебя скальп? – досадливо проворчал шериф из Гольд-Сити.
   – Да не время мне помирать-то, – ответил Джон. – Ведь говорят – молодой Деванделль в плену у индейцев. Было бы прямо бессовестно с моей стороны, если бы я помер, не выручив его.
   – Против судьбы не пойдешь, дружище…
   Четырех беглецов охватило глубокое волнение, которое казалось вполне понятным, принимая во внимание их безвыходное положение. Это молчание было нарушено совершенно неожиданным образом: на полянке прогрохотал ружейный выстрел, и в то же время коническая пуля влетела внутрь убежища, едва не зацепив плечо ближе всех стоявшего к естественному окошечку Гарри.
   – Вот оно, начинается! Берись за ружья, ребята! – скомандовал шериф. – Проклятый бандит открыл нас! Теперь осталось только отстреливаться.
   Повинуясь его призыву, трапперы взялись за ружья, но, однако, не стреляли, потому что, осторожно заглянув в расселину, они убедились в исчезновении индейцев с поля, которое трапперы собрались обстрелять. Джон сходил с ума от злости.
   – Полжизни отдал бы за то, – сказал он, – чтобы под мою пулю подвернулась Миннегага.
   – А я отдал бы всю мою долю найденного здесь золота, – откликнулся Гарри, – чтобы мне удалось ухлопать этого Сэнди Гука.
   – Умного человека сразу видно! – иронически отозвался шериф. – Именно Сэнди Гука убивать не следует ни в коем случае, потому что он – единственный человек во всей этой банде, с которым при случае можно было бы сговориться.
   – Да ведь это он открыл нас! – протестовал траппер.
   – Так что же? Он просто добросовестно исполняет свою роль усыновленного индейским племенем бродяги. А вот индейцев рекомендую не щадить. Чем больше мы их уложим, тем большее уважение к себе внушим остальным, и чем меньше их останется, тем больше шансов у нас будет на спасение.
   Речь Бэда Тернера была прервана новым выстрелом и новой пулей, влетевшей на этот раз сквозь трещины в стволе дерева с другой стороны.
   – Вот вам доказательство, что наше присутствие здесь обнаружено, – заговорил Тернер. – Значит, будем драться! Я беру на себя не допустить, чтобы индейцы пробрались сюда снизу, буду обстреливать медвежью берлогу. Вы, Джон, займите пост справа, а вы, молодежь, слева.
   Покуда осажденные распределяли свои роли, индейцы не дремали. Они дружно обстреливали дерево, и так как древесина оказалась довольно рыхлой, то очень часто пули влетали внутрь дерева сквозь щели, но не пронизывая наружные покровы и толстые стены. Это делало почти невозможным для Гарри, Джорджа и Джона выполнение принятых ими на себя обязанностей, потому что, приближаясь к расщелинам, они рисковали быть убитыми немедленно. Им пришлось лечь на пол и стрелять, соблюдая исключительную осторожность. Но первыми же двумя выстрелами осажденным удалось уложить двух показавшихся вблизи дерева индейцев. Со своей стороны, шериф из Гольд-Сити не терял времени даром: какой-то отчаянный смельчак-краснокожий рискнул пробраться в берлогу, но был немедленно проучен за это пулей Бэда Тернера.
   По-видимому, плохо взвесившие положение индейцы были мало ошеломлены и гораздо больше раздражены первыми потерями. По крайней мере, несколько человек сразу бросились поднимать трупы подстреленных и подставили себя под выстрелы осажденных. Опять загремели карабины, засвистели пули. Индейцы подняли нечеловеческий вой и разбежались во все стороны, но на полянке у корней гигантского дерева валялось несколько трупов, а двое или трое раненых, оставляя кровавые следы на сочной зелени, пытались отползти в сторону, но скоро легли под безжалостными пулями осажденных.
   Около получаса обе стороны обменивались пулями, причем осажденные не несли потерь, а индейцы, хотя они по большей части стреляли из-за прикрытия, прячась за стволами деревьев, все же поплатились несколькими убитыми и тяжелоранеными. Это научило их осторожности, и теперь они стреляли только из зарослей, почти не подставляясь под выстрелы противников. Увидев это, Бэд Тернер распорядился прекратить огонь, говоря:
   – Перестаньте тратить даром порох и пули, ребята! Боевые припасы еще пригодятся нам. Предоставьте индейцам развлекаться бесполезной стрельбой, сами же заботьтесь лишь о том, чтобы не подвернуться под шальную пулю.
   – Вы думаете, шериф, – спросил его Гарри, – что индейцы все-таки попытаются атаковать нас?
   – Если среди них много таких умных, как ты, – хладнокровно ответил Бэд, – то, конечно, попытаются. Но будет гораздо вернее предположить, что дураков среди них мало, а те, которые имелись, валяются на полянке… Нет, дружище, на приступ индейцы не пойдут. Они предпочтут взять нас измором.
   – Так что нам придется здесь сидеть бог знает сколько времени? Ведь с голоду и от жажды мы не помрем, покуда не истощатся наши запасы. Что же? Сидеть так сидеть.
   – Браво! Ты делаешь большие успехи, парень! Посидим, авось, что-нибудь высидим.
   – Но вы на что-нибудь надеетесь?
   – Надежды юношей питают и сердце старцев согревают! – с пафосом продекламировал шериф, который никогда не отказывался от случая блеснуть своей школьной ученостью. – Я все-таки не теряю надежды, товарищи, на приход генерала Честера. Если даже к нему еще не подошли подкрепления, то и так у него восемьсот человек бравых солдат, и он не такой человек, чтобы сидеть сложа руки, когда краснокожие собираются залить огнем весь край.
   Снова на несколько минут воцарилось молчание. Его прервал наблюдавший сквозь узкую щель за происходящим вокруг индейский агент Джон.
   – Индейцы, – сказал он, – окружив хорошо укрытыми постами наше убежище, собрались на второй полянке, и будь я проклят, если у них не происходит заседание генерального совета. Любопытно будет, к какому-то решению они придут?
   – Подожди, дружище, полчаса, тогда увидишь.
   В самом деле, приблизительно через полчаса индейцы приступили к исполнению нового маневра, грозившего серьезной опасностью осажденным: десятки краснокожих воинов тащили к месту боя охапки сухих веток, словно собираясь разложить большой костер.
   – Я так и знал! – проворчал, произнеся проклятие, Бэд Тернер. – Эти господа принимают нас за куропаток, а сами вошли в роль поваров и собираются изжарить нас, даже не потрудившись ощипать. Знаете что? По-видимому, нам ничего не остается, как предпринять вылазку и проложить себе путь с оружием в руках, или хотя бы дорого продать свою жизнь.
   – Я на все готов! – с мрачной решимостью отозвался Джон.
   Осажденные уже приготовились спуститься вниз, в медвежью берлогу, но перед этим Джону еще раз захотелось посмотреть, что творится вокруг.
   – Сколько знакомых тут! – воскликнул он злобно. – Все старые приятели. Вот Хитрая Лисица, Окровавленный Череп, а там, не прячась, шляется этот самый милорд. Собственно, из-за него мы и попали в такое положение.
   – Бросьте, Джон! – перебил его шериф. – Не до того нам, чтобы рассматривать старых знакомых. Индейцы совсем близко.
   Беглецы спустили лестницу и сошли в берлогу, а индейцы обстреливали тем временем дерево со всех сторон, продырявливая кору и всаживая в рыхлую древесину огромное количество свинца.
   – Друзья! Мне пришла в голову одна идея! – воскликнул шериф, когда осажденные заняли свои места. – Правда, дело довольно рискованное, легко можно наткнуться на шальную пулю, но не останавливаться же перед этим?
   – Выкладывайте, шериф, вашу блестящую идею. Надеюсь, вы не назовете блестящей мыслью попытку прорваться отсюда: индейцы все будут у нас за спиной через две минуты, притом верхами.
   – Не считайте меня таким глупцом, Джон. Я думаю утилизировать труп нашего почтенного домовладельца, покойного гризли.
   – Хотите забаррикадировать им выход из берлоги?
   – Разумеется! Он лежит близко, оттащить его будет нетрудно.
   По данному шерифом сигналу все четверо выскользнули из берлоги, схватили огромную тушу убитого зверя и с той же быстротой подтащили его к выходу из берлоги. Маневр удался блестяще, потому что индейцы были заняты обстреливанием верхних частей дерева, а когда они опомнились, было уже поздно: залегши за колоссальную тушу медведя, словно в траншее, охотники осыпали нападающих меткими выстрелами, выводя из строя ближайших врагов.
   Авангард индейцев потерпел такие потери, что не выдержал и разбежался, преследуемый пулями и насмешливыми восклицаниями белых.
   – Смотрите, в шкурах ягуара сидели самые обыкновенные зайцы, которые показали свою настоящую натуру, когда пришлось круто! – издевался шериф.
   – Не смейтесь! Смельчаков между ними немало! – отозвался Джон. – Вот хотя бы этот молодец, который так и лезет под пулю.
   И он показал на индейца большого роста, который, бравируя, держался на расстоянии полутораста метров, пренебрегая возможностью спрятаться за прикрытие, и, свирепо размахивая томагавком, пытался увлечь разбежавшихся товарищей на приступ.
   – Он был, но его уже нет! – со злым смехом ответил Тернер, спуская курок. И в самом деле, атлетически сложенный индеец свалился на землю, выронив из могучих рук томагавк. Пуля шерифа пронзила его череп. Какой-то другой индеец, друг или родственник убитого, инстинктивно бросился к нему на помощь, но словно споткнулся, упал сначала на колени, потом ринулся лицом вниз и замер, не выпустив из рук ружья.
   – Вы по-прежнему стреляете весьма недурно! – одобрил меткий выстрел Джона Бэд Тернер.
   – Ничего особенного, каждый делает что может, – ответил скромно Джон. – Этот краснокожий отправился в пределы «Великой Небесной Прерии», где теперь займется охотой на бизонов без помехи со стороны ненавидимых им бледнолицых.
   – Ну, хотя они и много рассказывают о блаженствах своего рая, но не особенно торопятся отправиться в дальний путь, чтобы представиться лично Маниту, – вмешался Гарри.
   Пять или шесть минут враги обменивались пулями, но теперь индейцы держались за прикрытием и избегали высовываться, так что трапперам лишь изредка удавалось подстрелить кого-нибудь из них. В свою очередь их стрелки, стрелявшие без перерыва, не имели особого успеха. Одна шальная пуля прострелила шляпу Джона, другая – слегка оцарапала щеку Джорджа. Третья едва не уложила Тернера, но, к счастью, наткнулась на солидную медную пряжку шерифа. Но при таком неравенстве сил борьба не могла затянуться. Распоряжавшиеся осадой вожди – Миннегага, Красное Облако и Сэнди Гук двинули на беглецов две колонны молодых воинов, по двадцать человек в каждой. И хотя осажденные отстреливались отчаянно, но наступил момент, когда туша гризли уже не защищала их от пуль врагов.
   – Отступай! – скомандовал шериф.
   И в мгновение ока все четверо вновь очутились в верхней пещере, откуда опять посыпались выстрелы на индейцев с такой убийственной меткостью, что последние вынуждены были снова отступить. Однако, отступая, индейцы почти завалили выход из берлоги принесенными охапками хвороста. Теперь было достаточно, чтобы какой-нибудь смельчак швырнул в этот хворост горящую ветку, и тогда осажденные должны были подвергнуться неумолимой опасности быть изжаренными заживо. Они понимали, в каком положении находятся, но достигнутый в первой стадии боя успех воодушевлял их, и они питали надежду, что генерал Честер придет на выручку.
   – Можно немного отдохнуть! Воспользуемся случаем и подкрепим наши силы пищей! – скомандовал шериф.

Глава XI
На волосок от гибели

   Как ни печально было положение осажденных, организм предъявлял свои права, и охотники оказали честь той немудреной пище, которая была в их распоряжении. Однако, подкрепляясь, они не забывали о собственной безопасности и при малейшем знаке тревоги были готовы приняться за свою защиту. Когда очередь сторожить перешла к Гарри, он крикнул:
   – Какой-то индеец идет к нам, тащит белый флаг!
   Все кинулись к расщелинам, и Джон сказал:
   – Да это Сэнди Гук! Какого черта ему нужно от нас?!
   – Ваш старый приятель, Джон? – засмеялся шериф. – Он пришел пожелать вам доброго утра. А может быть, его послала женщина-сахем, ваша приятельница Миннегага. Ей не терпится получить ваш скальп, и она поручила Сэнди Гуку просить вас передать этот скальп при его посредничестве.
   – Да будет вам чесать язык, шериф! – отозвался Джон.
   – Почему нет? Может быть, скоро нам придется замолчать навеки, так давайте наболтаемся теперь.
   Тем временем Сэнди Гук, не торопясь и не выказывая беспокойства, словно совершая прогулку, приближался к осажденным, таща на плече ружье с подвязанной к нему грязной тряпкой, которая должна была изображать парламентерский флаг. В то же время он безмятежно покуривал свой калюмет, словно и в самом деле шел на свидание с приятелями.
   Приблизившись шагов на пятнадцать к берлоге, он вытрусил пепел из трубки, положил на землю карабин и крикнул:
   – Добрый день, джентльмены! Не правда ли, какая прекрасная погода стоит? А я к вам… хочется по-дружески поболтать немного!
   – Какого черта надо тебе, жулик?! – довольно неприветливо отозвался Джон.
   – Что за неприятная манера встречать так старых знакомых? – возмутился бандит. – Узнаю вас по голосу, мистер индейский агент, но не узнаю по манерам. Ваши манеры сделались удивительно грубыми. Очевидно, вы, Джон, стали вращаться в сомнительном обществе.
   – Ладно, ладно! Не болтай попусту! Говори, что нужно, и убирайся.
   – Ай, ай, старый товарищ! Право, вы страшно изменились к худшему. Сколько раз, бывало, мы с вами распивали дружелюбнейшим манером. А теперь вы обращаетесь со мной как с врагом. Между тем я к вам явился с самыми дружескими намерениями. Кстати, джентльмены, не помешал ли я вам завтракать? Сам-то я, признаться, уже перекусил. Но мои приятели там, в лагере, еще завтракают, и я воспользовался свободным часом, чтобы возобновить старое знакомство с вами.
   – Довольно, Сэнди Гук! – прервал его болтовню Джон нетерпеливым тоном. – Правда, мне приходилось иной раз выпивать с вами. Но теперь я об этом только сожалею. Я был и остался простым траппером, вы же раньше делали глупости, но можно было рассчитывать, что когда-нибудь возьметесь за ум и приметесь за работу. На самом же деле вы связались с индейцами, и теперь между нами ничего нет общего. Говорите, что вам нужно, и возвращайтесь к своим товарищам, индейцам. А еще лучше было бы, если бы вы прислали какого-нибудь честного человека. Мы предпочли бы настоящего индейца.
   Как ни был закален бандит, но эти слова укололи и его. Он покраснел, и его кулаки сжались.
   – Напрасно вы относитесь ко мне так! – промолвил он глухим голосом. – Судить, конечно, очень легко, но я не просил быть судьями моего поведения и не обращался к вам с просьбой дать мне аттестат благонадежности. А потом, без шуток, я прихожу к вам вовсе не в качестве врага, а в качестве посредника между вами и вашими настоящими врагами, краснокожими.
   – С каким-нибудь дельным предложением?
   – Да, с предложением от Миннегаги.
   – От души могу пожелать, чтобы ее взял черт! – от всего сердца выругался Джон.
   – Не знаю, на что мистеру дьяволу могла бы пригодиться эта милая молодая дама, – улыбнулся бандит, к которому вернулось его обычное юмористическое настроение. – Между нами, джентльмены, хотя я нахожусь в большой дружбе с указанной персоной, но это не мешает мне по справедливости оценивать кроткий характер Миннегаги. Если она попадет в ад, то я глубоко убежден, оттуда все черти разбегутся. Но, джентльмены, рекомендую выражаться осторожнее, я не уверен, что нас не подслушивают, и какое-либо неосторожное слово может оскорбить мисс Миннегагу. Итак, я приступаю к делу…
   – Ну? Выкладывайте, что угодно от нас Миннегаге!
   Вместо ответа бандит смущенно почесывал затылок.
   – Ну! Или у вас язык прилип к гортани? Должно быть, приятное поручение получили вы от Миннегаги! – засмеялся шериф.
   – Собственно говоря, – признался Сэнди Гук, – я затрудняюсь передать вам требование моей приятельницы. Не знаю, как вы к этому отнесетесь…
   – Да чего же она хочет? Чтобы мы сдались, что ли? – осведомился Джон.
   – Этого ей маловато, дружище!
   – Хочет мою шкуру?
   – Этого многовато! Она удовольствуется одним вашим скальпом. Собственно говоря, я, со своей стороны, нахожу, что требование Миннегаги отличается умеренностью: она могла бы потребовать четыре скальпа, а обещает удовольствоваться одним, оставив в покое ваших товарищей.
   – Передайте ей: пусть придет и возьмет! Но предупредите: за мой скальп поплатятся жизнью еще многие из ее соплеменников. Я буду защищаться, покуда у меня останется хоть пригоршня пороху.
   – А что будет потом? Больших запасов пороху и пуль у вас быть не может. Припасов у вас тоже нет. Помощи вам ждать неоткуда. По существу, сопротивление совершенно бесполезно и бесцельно. Согласитесь, я говорю резонно: ну, вам удастся уложить еще десяток краснокожих, и все же закончится тем, что вы попадете в руки Миннегаги. Численный перевес на нашей стороне, вы это знаете отлично, а в нескольких километрах отсюда находится Сидящий Бык, с которым четыре тысячи воинов. Что же значит при таких условиях потеря какого-нибудь десятка людей? Помимо этого я напоминаю вам, мистер Джон, что вам, как порядочному человеку, надо же заплатить когда-нибудь по счету.
   – Это еще что за новости? Я никому ни гроша не должен!
   – Деньгами – да! Но натурой?
   – К черту вашу болтовню! Говорите без обиняков!
   – Ну, ладно! Послушайте, Джон! Все говорят, что это именно вы ухлопали добродетельную и кроткую мамашу Миннегаги, почтеннейшую Яллу. Так?
   – Я этого никогда не скрывал! Дальше?
   – Ну-с, уложив Яллу, вы, по традициям, сорвали с ее головы скальп. Так?
   – Так. Дальше?
   – Вы, конечно, знаете индейские предрассудки. Между прочим, эти дети природы серьезно убеждены, что ни один порядочный воин не может добиться входа в Царствие Небесное, если сам он скальпирован, а тот, кто исполнил деликатную парикмахерскую операцию, сохранил свой собственный скальп. Так вот, целая почтенная коллегия индейских колдунов племен сиу и «воронов», долго занимавшаяся гаданием на кофейной гуще, пришла к выводу, что убитая вами Ялла до сих пор тщетно мечется перед воротами индейского рая и ее благородная душа невыносимо страдает. Это будет длиться до тех пор, покуда ваш собственный скальп не попадет в руки единственной дочери Яллы, моей приятельницы Миннегаги. Миннегага – образец семейной добродетели, и душа ее полна дочерней любви. Неужели же у вас как у мужчины и притом джентльмена хватит духу отказать кроткому существу в таком пустяке, как ваш скальп?
   – Послушайте, как красно говорит этот жулик! – воскликнул, смеясь, шериф из Гольд-Сити. – Ей-богу, Сэнди Гук, вы напрасно избрали себе карьеру бандита. Из вас вышел бы отличный адвокат или проповедник.
   – Благодарю за признание моих скромных достоинств, – раскланялся Сэнди Гук. – Я, собственно говоря, сам давно пришел к этому убеждению. Но я предпочел бы, уж если на то пошло, отдать мой досуг благородным искусствам. Видите ли, в моей душе горит священный огонь трепетной любви к природе. Я с удовольствием занялся бы живописью. Между нами, я вчера совершил уже маленький заем у одного благородного английского лорда и, вероятно, если только не пропью сего моего благоприобретенного имущества, поступлю куда-нибудь в малярную или в Академию художеств, что, в общем-то, одно и то же.
   Индейский агент не выдержал: он разразился залпом ругательств по адресу Миннегаги и ее посланца, задыхаясь от злобы.
   – Остановитесь на минуточку! – крикнул Сэнди Гук. – Я вижу, вы хотите отвести душеньку, ругая меня на обе корки. Я, признаться, давно не слышал такого виртуоза по части проклятий и не прочь послушать, как вы заливаетесь соловьем. Но в театре я привык курить. Разрешите мне сначала запалить мою трубку, а тогда, прошу вас, продолжайте в том же духе, покуда не исчерпаете всю вашу программу.
   Этого бесстыдства не мог перенести даже всегда сохранявший хладнокровие Бэд Тернер. Он оттолкнул Джона, ведшего переговоры, и сам просунул голову наружу.
   – Довольно болтать! – крикнул он. – Говорите толком, что вам нужно, и потом убирайтесь!
   – Ба! Кого я вижу! Не обманывают ли меня мои глаза? В какой почтеннейшей компании удостоился находиться я, даже не подозревая того?! Пусть перешибут мне колом спинной хребет, если это не мистер Бэд Тернер, знаменитый «истребитель бандитов»! Был бы сердечно рад пожать ваши копыта, джентльмен.
   – Отложите до другого раза! – хмуро ответил Тернер. – Говорите же, что вам нужно?
   – Во-первых, я хочу засвидетельствовать вам мое нижайшее почтение. Прошу принять мои искренние уверения в полном моем уважении и готовности быть вам полезным. К сему письму Сэнди Гук руку приложил. И так далее. Во-вторых, предлагаю вам, заметьте, совершенно бескорыстно и бесплатно дружеский совет: не тратьте даром пуль и пороха, не нарушайте священного завета. Это, знаете ли, относительно «не убий» и всего прочего, тому подобного…
   – На каких условиях предлагает нам сдаться Миннегага?
   – Э, господи боже!.. Самые пустяки. Собственно, не стоит об этом и говорить даже! Миннегага поручила мне, зная мое искусство и легкую руку, снять скальп с головы мистера Джона и принести ей. Вот и все! Уверяю вас, что мистер Джон и не почувствует, когда я стану сдирать с него волосы.
   Вместо ответа шериф из Гольд-Сити схватился за карабин.
   – Я не выстрелю, покуда не отсчитаю двадцати пяти! – сказал он. – Поняли, мистер бандит?
   – Разумеется, понял! – хладнокровно отозвался Сэнди Гук. – По моему мнению, это означает, что вы категорически отказываетесь от переговоров. Дело ваше!
   С этими словами он поднял свой карабин и не торопясь отправился восвояси. Осажденные следили за каждым его шагом, покуда он не затерялся в зеленой поросли.
   – Может быть, мне следовало бы согласиться на это условие? – пробормотал угрюмо Джон. – Миннегага ведь против вас ничего не имеет, и ничего не было бы удивительного, если бы она удовлетворилась одним моим скальпом. Наконец, я лично знаю немало людей, подвергшихся оскальпированию и тем не менее оставшихся живыми. Может быть, она оставила бы меня в живых?
   – Замолчи! – резко прикрикнул на него шериф. – Противно слушать, что ты тут говоришь! Мыслимая ли вещь, чтобы честные трапперы согласились предать товарища в руки краснокожих дьяволов? С какими глазами показались бы мы после этого людям?
   – Мы думаем точно так же! – отозвались в один голос трапперы.
   – Потом, – продолжал шериф, – обратился ты во младенчество, что ли, Джон? Да разве краснокожие считают себя обязанными держать данное слово? Они поклянутся чем угодно, пообещают что хочешь, лишь бы заполучить нас в свои руки. А затем мы подвергнемся таким пыткам, что само небо покажется с овчинку. Нет, слуга покорный. Уж погибать, так погибать в бою! К тому же теперь, загородив выход из берлоги медвежьей тушей, мы имеем под руками четыреста кило прекрасного мяса, значит, с голоду не умрем несколько дней. Будем драться! Давайте-ка покуда что подготовим несколько наше убежище к осаде.
   Час проходил за часом, наступила ночь, а индейцы не подавали и признаков жизни.
   После полуночи лес загудел: откуда-то налетел вихрь и зашумел в вершинах лесных гигантов.
   До этого времени осажденные не подвергались особой опасности внезапного нападения: луна достаточно освещала окрестности и краснокожие не могли пробраться к берлоге, не подвергаясь обстрелу. Но теперь, когда небо стало вдруг заволакиваться тучами, для нападения наступил благоприятный момент. И в самом деле, четверть часа спустя снова закипел бой: под покровом темноты индейские воины, не обращая внимания на выстрелы бледнолицых, подобрались-таки к медвежьей берлоге, оттащили в сторону тушу гризли и проникли внутрь дерева.
   – Близок конец! – пробормотал шериф из Гольд-Сити. – Эти негодяи добились своего и теперь выкурят нас в пять минут.
   Опасения Бэда Тернера оказались как нельзя более основательными: индейцам удалось поджечь груды хвороста, сваленного у подножия лесного гиганта. Разбросанные в берлоге сухие ветви уже пылали, образуя огромный костер, и едкий дым наполнял верхнюю часть гигантского дупла.
   – Берите топоры! Рубите! – скомандовал шериф и сам подал первый пример: осажденным не оставалось ничего больше, как попробовать выбраться из дупла горящего уже дерева, расширив любую из имеющихся щелей, и попытаться пробиться силой или хитростью сквозь ряды врагов.
   Трапперы, задыхаясь в дыму, схватились за топоры.

Часть вторая

Глава I
В когтях тигрицы

   Задыхаясь от невыносимого жара, с легкими, отравленными едким дымом от гигантского костра, почти ничего не видя, четверо человек белой расы, нашедших себе убежище в дупле гигантского дерева гор Ларами, были бы осуждены заживо сгореть, если бы им не удалось быстро прорубить достаточной величины отверстие в рыхлой древесине.
   – Прыгай, ребята! Будь что будет! Авось кривая еще вывезет! – скомандовал шериф из Гольд-Сити и показал пример товарищам, которые не замедлили за ним последовать.
   Для охотников прерий, закаливших свои организмы в вечной борьбе с разнообразнейшими опасностями, прыжок с высоты не более пяти-шести метров не представлял особой опасности, тем более что у подножия гигантского дерева почва состояла из толстого слоя мягкой и эластичной хвои и полуистлевшей коры.
   Конечно, прыгуны не удержались на ногах, но моментально вскочили, огляделись вокруг и, передохнув, бросились бежать к лесу, не выпуская из рук драгоценных ружей.
   Однако уже несколько секунд спустя до их слуха долетел свирепый крик индейцев, ясно показывавший, что бегство открыто.
   – Шабаш, ребята! От этих дьяволов не уйдешь! – остановился, задыхаясь, Джон. – Вы делайте что хотите, воля ваша! А я даром сдаваться не намерен!
   – Не сдадимся и мы! – ответили остальные, поднимая свои карабины.
   Обнаружив бегство трапперов, индейцы послали за ними в погоню целый отряд всадников, и те мчались теперь, оглашая воздух яростными криками и размахивая арканами: Миннегага желала во что бы то ни стало захватить белых живыми, и воины повиновались ей беспрекословно, рискуя дорого заплатить за четырех врагов.
   Первый налетевший на беглецов индеец едва не свалил шерифа своим лассо, но пуля индейского агента поразила смельчака, и он, выпустив из рук конец лассо, сам свалился на землю бездыханным трупом. Следом за ним неслись на трапперов другие всадники. Произошла короткая, но яростная схватка. Разрядив свои карабины и револьверы, белые отбивались ножами и прикладами, а индейцы наскакивали на них, пытаясь смять грудями коней, и бросали лассо.
   Схватка кончилась именно так, как и надо было ожидать: в мгновение ока все четверо белых были сбиты с ног и буквально опутаны по рукам и по ногам петлями лассо.
   Разъяренные понесенными потерями индейцы набросились на обезоруженных врагов с ножами и томагавками, но Сэнди Гук, руководивший нападением, закричал, указывая на Джона:
   – Вы, идиоты! Не испортите скальп этого человека, иначе Миннегага расправится с вами!
   Но индейцы, оставляя в покое Джона, не решились притронуться и к остальным пленникам и бросили всех четырех лежать на земле.
   Метис не торопясь подошел к индейскому агенту и своим ножом разрезал опутывавшие его петли лассо, а когда Джон, оглушенный падением и сильно помятый, с трудом приподнялся, бандит протянул к его устам фляжку со жгучей жидкостью, говоря:
   – Хлебните-ка, кум! Хотел бы угостить вас настоящим виски той марки, которую вы любите, да кабачок довольно далеко отсюда, а это, хотя и дрянной напиток, но все же несколько освежит вас. Вот только если вы вздумаете после этого петь – будет довольно трудно, потому что эта штука обдерет вам горло.
   Индейский агент, руки которого тряслись, а бледное лицо было покрыто холодным потом, машинально выпил несколько глотков ядовитой жидкости, перевел дыхание, огляделся вокруг мутным взором, потом опять хлебнул виски.
   – Ну, как вам нравится эта штука? – несколько иронически осведомился Сэнди Гук. – Говорят, очень помогает от расстройства желудка, зубной боли, черной и белой меланхолии, выпадения волос, насморка, мозолей на пятках и прочего…
   – Будь ты проклят, анафема! – вместо ответа пробормотал индейский агент.
   – Удивительно скверные манеры у вас! – изумился бандит. – Я к вам всей душой, а вы рыло воротите. Кроме того, где это вы научились ругаться? Я должен вас предупредить, что, ругая меня, вы только даром порох тратите. Шкура у меня толстая, и ваши ругательства от меня отскакивают как горох от стены. Блохи и те доставили бы мне больше неприятностей, чем весь ваш лексикон ругани. Лучше успокойтесь. Послушаем, что скажут ваши товарищи.
   В самом деле, минуту спустя трое остальных пленников присоединились к Джону. Освободив их от лассо, индейцы ограничились тем, что отобрали оружие и скрутили руки за спиной, лишив таким образом возможности оказать какое-либо сопротивление.
   – О господи! – воскликнул Джон, увидев товарищей. – Бедняги! Вот, видите, чем кончилось? Напрасно вы не дали мне исполнить мое намерение: Миннегага удовлетворилась бы моим скальпом и оставила бы вас в покое, а теперь…
   – Будет ныть, Джон! – отозвался шериф. – Во-первых, рано или поздно, а помирать надо. А во-вторых, ободрав ваш скальп, Миннегага разохотилась бы увеличить свою коллекцию и нашими шевелюрами. В конце концов то же на то и вышло бы. Правда, мистер бандит?
   Сэнди Гук вместо ответа пожал плечами.
   – Молчание – знак согласия! Так, по крайней мере, говорят у нас. Мои подозрения, Джон, были довольно основательны. Этот лжекраснокожий только уклоняется от прямого ответа, но его можно понять и без слов.
   Сэнди Гук снова пожал плечами и устремил свой взор на шерифа Гольд-Сити со словами:
   – Вы, шериф, драгоценная добыча! Думаю, что мои приятели, степные джентльмены, были бы очень довольны, узнав, что вы пойманы индейцами. Очень возможно, они открыли бы, так сказать, международную переписку в мою пользу, чтобы поднести мне почетный диплом и позолоченный карабин. Ведь вы всегда были злейшим врагом нашей братии.
   – Могу только гордиться этим! – суровым голосом произнес шериф. – Делал то, что мне подсказывала моя совесть и чего от меня требовал мой долг.
   – А я разве говорю что-нибудь против этого? – удивился Сэнди Гук. – Одни грабили и убивали, другие ловили этих грабителей и убивали их. Каждый делал свое дело и исполнял положенное ему от Господа. Но, между нами, я должен признаться, что мне очень жаль видеть вас в плену, сэр.
   – Правда?
   – Ей-богу. Клянусь честью…
   – Честью бандита?
   – Ах, боже мой! Не потребуете же вы, чтобы я клялся честью порядочного человека, когда я в самом деле являюсь бандитом? – ответил Сэнди Гук глухим голосом. – Нет, право, хотите верьте, хотите нет, но мне очень жаль, что все сложилось так.
   И Сэнди Гук, который казался серьезно взволнованным этим разговором, угрюмо махнул рукой. Потом он обратился к индейцам, окружавшим пленников, говоря:
   – Ну, идем! Сахем нас ожидает.
   Спешившиеся индейцы окружили живым кольцом пленников и повели их к лагерю Миннегаги. В это мгновение раздался чудовищно громкий взрыв: загорелся порох, оставшийся в большом количестве внутри дупла, в котором скрывались беглецы, и колоссальное дерево, насчитывавшее несколько тысяч лет, тяжко рухнуло на застонавшую при его падении землю. Сотрясение было так велико, что люди, находившиеся уже на значительном расстоянии от упавшего великана, с трудом удержались на ногах. Дерево пылало, образуя колоссальный костер и распространяя вокруг нестерпимый жар. К счастью, оно легло вдоль поляны, и потому пожар едва ли мог распространиться по лесу.
   Не обращая больше внимания на пылающее подобно огромному факелу дерево, индейцы привели своих пленников в лагерь Миннегаги, состоявший из полудюжины складных и передвижных вигвамов.
   Миннегага, уже знавшая о благоприятном исходе предприятия, ожидала пленников на полянке впереди вигвамов, сидя верхом на белой лошади. Охотница за скальпами была подобна бронзовой статуе. Она закуталась в знаменитый белый плащ Яллы, так что пленникам было видно только ее лицо, обнаженные руки да мокасины, богато расшитые красным и синим шелком и украшенные несколькими скальпами.
   Увидев ее, Джон невольно остановился и вздрогнул: Миннегага до того походила на свою покойную мать, что Джону казалась призраком Яллы, вставшим из могилы в песках Занд-Крика, где похоронили ее окровавленный труп после Чивингтоновой бойни.
   Сзади Миннегаги, взгромоздившись на седло высокой черной лошади, безмятежно курил свой калюмет молчаливый старик, ее отец.
   Увидев перед собой пленников, Миннегага вперила пламенный взор в лицо невольно побледневшего индейского агента. Угрюмая и злая улыбка играла на ее устах.
   – Давно мы с вами не встречались, мистер Джон! – сказала она медленно и насмешливо. – Сколько раз приходила и уходила из прерии весна, а нам все не доводилось увидеть друг друга.
   Индейский агент угрюмо потупил взор и не отвечал ни слова.
   – Где скальп моей матери? Он не украшает твоих мокасинов, Джон?
   – Я не индейская собака! Белые убивают своих врагов, но не украшают своих сапог их скальпами.
   – Однако ты скальпировал мою мать? – вскричала Миннегага полным ненависти голосом.
   – Я не сделал ничего другого, кроме того, чего требует закон, господствующий в прерии. Если бы я не победил твою мать, она не пощадила бы меня, и теперь мой скальп украшал бы твой вигвам.
   – Да, но моя мать была индианка и не отступала от заветов предков, тогда как ты – бледнолицый, и в ваших краях не в обычае скальпировать кого-нибудь.
   – Это верно, когда говорится о наших краях, где нет таких зверей, как вы, краснокожие. Но мне-то пришлось всю мою жизнь провести в прериях, и поневоле сам я превратился в подобного вам, по крайней мере, наполовину стал индейцем.
   – Хорошо! Мы и будем на тебя смотреть как на подобного нам! – ответила Миннегага, делая угрожающий жест рукой.
   – Эх, я знаю, что меня ждет! – пробормотал глухим голосом Джон. – И, однако, ведь это тебя, Миннегага, когда ты была еще ребенком, я провез на своей лошади от Ущелья Могил до берегов Соленого озера, это тебя я оберегал, защищал от стаи степных волков; если бы тогда же я оставил тебя в степи, хищные звери растерзали бы тебя, и у твоего племени не было бы женщины-вождя, а ты не стала бы знаменитой охотницей за скальпами. Если бы кто-либо сделал столько для меня, сколько я сделал в свое время для тебя, я помнил бы это и был бы благодарен такому человеку.
   – Благодарность! – засмеялась Миннегага. – Во-первых, тебе платили за службу, и ты был обязан делать то, что тебе приказал твой вождь, полковник Деванделль. Во-вторых, разве ты не убил мою мать? Разве ты не снял с ее головы скальп? И теперь великая Ялла осуждена скитаться печальной тенью у ограды небесных полей Маниту, не смея вступить туда, где охотятся на бизонов ее предки, покуда в моих руках не будет твой скальп.
   – Мой скальп? Так бери же его! Ты не услышишь ни единого моего стона, когда твой нож коснется моей кожи.
   – Око за око! Таков закон степи! За скальп моей матери ты заплатишь мне своим скальпом! А чем ты заплатишь за ее жизнь, отнятую тобой?
   – Ага! – воскликнул Джон. – То ты довольствовалась моим скальпом, а теперь тебе понадобилась еще и моя жизнь?
   Он напряг все свои силы, чтобы освободить связанные руки и броситься на Миннегагу, но попытка не удалась: узел был крепок. И он стоял, беззащитный, безоружный, перед глядевшей на него свысока индианкой.
   – Мой отец, Красное Облако, и другие вожди нашего племени будут судить тебя, бледнолицый, – промолвила Миннегага.
   – К черту эту гнусную комедию! – закричал индейский агент, бледнея. – Я знаю, что такое ваш суд! Вы привяжете меня к столбу пыток, подвергнете невыносимым истязаниям, а потом ты меня оскальпируешь. Так нечего же ломать комедию и даром тратить время. По лицам твоего отца и твоих воинов я уже вижу, каков будет приговор…
   – Напрасно! Разве ты способен читать в сердцах? Наш закон велит, чтобы воины моего племени судили тебя свободно, и никто не прикоснется к тебе раньше, чем свершится суд.
   – Будь по-твоему! Пей мою кровь! Но зачем ты взяла в плен моих товарищей?
   Миннегага пламенными глазами поглядела на Гарри, потом на Джорджа.
   – Лица этих двух, – сказала она, показывая сначала на Гарри, потом на Джорджа, – напоминают мне о той ужасной ночи в Ущелье Могил. Тогда пал от вражеской руки мой брат, молодой вождь племени сиу, Птица Ночи, и его смерть еще не отомщена. Тогда шестнадцать бледнолицых спаслись бегством от нашей мести. Скальпы четырнадцати из них храню я в моем вигваме, но двух скальпов там еще нет.
   – Мистер Тернер! – сказал Гарри. – Вы говорили правду, что нельзя доверяться этой твари. Она добирается и до наших скальпов. Видите?
   – А ты чего ожидал? – обратился к Гарри другой траппер, Джордж, который отнюдь не казался особенно взволнованным, слыша свой приговор. – Может быть, ожидал, что в нашу честь, радуясь встрече с нами, эта индейская мисс устроит праздник с фейерверком?
   И он беззаботно засмеялся. Невольно засмеялся и Гарри.
   Эти люди, всю свою жизнь проведшие в прерии, привыкшие ежеминутно подвергаться опасности, отлично знавшие, как расправляются со своими пленниками краснокожие, давно уже сроднились с мыслью, что, попав когда-нибудь в плен к индейцам, погибнут от их руки, как погибали многие и многие из их товарищей. Одно только не могло не волновать их: сознание, что кровожадные краснокожие, прежде чем нанести смертельный удар, подвергнут их несказанным пыткам.
   Миннегага, наглядевшись на трех своих врагов, обратила внимание на четвертого их спутника, то есть на шерифа из Гольд-Сити, и, по-видимому, намеревалась подвергнуть его допросу, как вдруг на сцене появился новый персонаж. Это был человек белой расы, обнаженный до пояса, и на его груди виднелись черные и красные круги, а среди этих кругов несколько еще сочивших кровь ранок, или, вернее сказать, царапин.
   – Держите их! Позовите полисмена и арестуйте их! Это те жулики, которые обобрали меня! Я их нанял, чтобы они устроили охоту на бизонов и охраняли мою персону. Они не исполнили принятого на себя обязательства, охоты не устроили и допустили, чтобы индейцы взяли меня в плен. Отберите у них прежде всего мои деньги…
   Как читатели, конечно, уже догадались, это был эксцентричный англичанин, лорд Вильмор. Он до сих пор не мог утешиться и нашел удобный момент, чтобы свести свои счеты с Джоном и его спутниками.
   Услышав его крики, Джон невольно возмутился до глубины души.
   – Браво! Отлично! Великолепно! – воскликнул он. – И вы против нас? Английский лорд и американский бандит в союзе с краснокожими против честных людей! И, однако, у вас обоих ведь тоже белая кожа, как и у нас. Мы дети одной расы.
   – Не имею ничего общего с такими проходимцами, как вы! Вы все бесчестные люди! – кричал, размахивая кулаками, англичанин.
   – И я, по вашему мнению, бесчестный человек? – задал вопрос лорду Вильмору шериф Гольд-Сити.
   Лорд осмотрел его с ног до головы презрительным взглядом, потом сказал высокомерно:
   – Вы не были мне представлены. Я не знаю, кто может вас рекомендовать, но раз вы находитесь в компании с этим сбродом, то я позволю себе думать, что вы одного поля ягода. В прерии нет честных людей.
   – Благодарю за лестное мнение об обитателях прерии! – иронически поклонился англичанину Бэд Тернер. – Однако, милорд, должен поставить вам на вид, что я – шериф из Гольд-Сити и как представитель законной власти могу удостоверить, что мои товарищи: Джон, индейский агент, и оба траппера, безусловно, честные люди, пользующиеся общим уважением. Советую вам воздержаться от оскорблений, а кроме того, рекомендую понять, что вы позволяете себе взваливать на честнейших людей тяжкие обвинения без малейших к тому оснований. За это вы можете поплатиться.
   Лорд Вильмор сделал такую высокомерную гримасу, так презрительно поглядел на шерифа, смерив его взглядом с ног до головы, что все окружающие невольно расхохотались. Не удержалась даже сама Миннегага, которую, казалось, очень забавляла эта сцена.
   – О! – воскликнул лорд Вильмор, делая характерный жест рукой. – Имеете вы какие-либо бумаги, удостоверяющие вашу личность? Покажите мне хотя бы вашу визитную карточку.
   – Вместо запаса визитных карточек, милорд, я привык носить с собой добрый запас пуль, которыми и угощаю тех, кто без толку слишком интересуется моей личностью. Если бы я не знал, кто вы и что вы на самом деле и сколько мозгу находится в вашей башке, то я при случае угостил бы вас моими свинцовыми визитными карточками! – сказал серьезно, заметно сдерживая свой гнев, Тернер.
   Но на шального англичанина его слова не произвели никакого впечатления.
   – Я не дерусь никогда с низшими. Я просто колочу их! – сказал он. – Но тут, в Америке, не найдешь, кажется, никого, кто заслуживал бы имя джентльмена. Поэтому, если у вас чешутся зубы, то я не прочь дать вам хороший урок бокса…
   В эту дикую сцену вмешался Сэнди Гук, который положил руку на плечо лорда со словами:
   – Ваша светлость! Вы иностранец! Вам, может быть, простительно не знать многого. Но я должен вас предупредить, что этот человек действительно шериф.
   – Мне в высшей степени наплевать!
   – Хорошо! Если у вас слюны так много, то, пожалуй, плюйте. Но вот еще что: у нас в прериях этого человека зовут «истребителем». Он на своем веку отправил на тот свет гораздо больше людей, чем вы когда-нибудь отправите бизонов, и мы знаем, что он расправлялся без пощады и с такими, которые обращались с ним с гораздо большим уважением, чем вы.
   – Меня это не касается! Вы бандит, Джон – бандит, вы все – бандиты! И больше ничего!
   Он был положительно великолепен в своем высокомерном презрении, и хотя его поведение невольно возбуждало гнев, тем не менее все окружающие понимали, что его надо было признать положительно невменяемым. Сэнди Гук и Бэд Тернер молча пожали плечами, а Джон пробормотал:
   – Что разговаривать с полоумным!
   Миннегага положила конец этому нелепому объяснению, махнув рукой своим воинам. Индейцы грубыми толчками погнали пленников к одному из вигвамов. Белые не оказывали никакого сопротивления, да, в сущности, и не могли оказать его, потому что были связаны по рукам. Кроме того, они боялись вызвать озлобление краснокожих, чтобы не ухудшить и без того печального положения и не ускорить собственного конца.
   Приведя пленников в предназначенный для них вигвам, индейцы, не развязывая им рук, попросту втолкнули их в палатку, где они и расположились на брошенной на земле шкуре бизона, а у входа в палатку и вокруг нее встали сторожить пленных шестеро молодых воинов, вооруженных с ног до головы. Ясно было, что при таких условиях нельзя было и думать о какой-либо попытке бегства.
   – Ну, товарищи! – промолвил хладнокровно Тернер, – мне кажется, что мы попали в хорошую переделку. Боюсь, никакое страховое общество не согласилось бы теперь застраховать наши шкуры даже по полдоллара за штуку. Все кругом нас рушится. Выскочить будет довольно трудно. Генерал Честер не подает и признаков жизни. И, кажется, нам следовало бы приняться за написание духовных завещаний. Ах, черт бы его побрал, этого генерала Честера! Я начинаю думать, что он глух, слеп и нем. Кругом все кипит, все горит, а ему и горя мало. Например, степной пожар: ведь дым должен быть виден за сто километров. Теперь еще нет засухи, довольно далеко до сезона степных пожаров. И будь на его месте мало-мальски опытный степной бродяга, он заинтересовался бы, что творится в степи. В его распоряжении имеется немало порядочных разведчиков, и он должен был бы уже знать, что тут происходит.
   – А вы, шериф, все еще надеялись на помощь со стороны Честера? – заинтересовался Джон. – Напрасная надежда. Никому мы не нужны, никто к нам не придет на выручку. Я знаю, что спасения нам нет.
   – Я уже говорил вам, Джон, что я вас не узнаю! Зачем падать духом? Если бы я был таким малодушным, каким оказываетесь теперь вы, то мои кости давно бы белели где-нибудь в пустыне. Человек должен надеяться, покуда он дышит, покуда в его жилах есть хоть капля крови.
   – Ох, мистер шериф! – вмешался траппер Гарри. – Я думаю, что на этот раз правы не вы, а Джон, не во гнев вам будь сказано. Вляпались мы так здорово, как никогда. Нет сил человеческих, чтобы вырвать нас из когтей этих краснокожих дьяволов, ближайших родственников ягуара и гризли.
   – И ты туда же? Поджал хвостик? – засмеялся шериф. – А я говорю по-прежнему: хотя мы и сидим в западне, но мы еще живы. Никто из нас не ранен. Все кости у нас целы. А посчитали ли вы, скольких индейцев отправили мы за это время на тот свет? А ведь это те самые индейцы, которых ты, Гарри, считаешь такими страшными…
   – Утешение не из важных! Завтра и мы отправимся узнавать, чем угощают добрых людей на том свете.
   – Завтра? Что будет через двадцать четыре часа? Нам это не дано знать, приятель. За двадцать четыре часа мало ли что может случиться? Всемирный потоп, землетрясение, которое заставит провалиться половину Америки, да мало ли еще что.
   – За двадцать четыре часа и генерал Честер может пожаловать, не думаете ли вы это, шериф?
   – Почему нет? Знаешь, есть такая песенка, которую я люблю твердить при подобных обстоятельствах. Постарайся запомнить ее: все может быть, все может статься, и ни за что нельзя ручаться…
   В это мгновение закрывшая вход в вигвам шкура бизона чьею-то рукой была сдвинута в сторону, и вошел Сэнди Гук, за которым следовали двое индейцев. Они тащили несколько блюд с избранными кушаньями индейской кухни. Тут были свежеиспеченные лепешки, великолепная вареная рыба, икра, какая-то каша и еще кое-что, а сверх всего – порядочная бутылка виски.
   – Добрый день, джентльмены! – раскланялся бандит. – Как вам нравится помещение? Жаль, наш водопровод испортился: вам не придется принять горячую ванну. А если вы вздумаете побриться, то придется обойтись без парикмахера: каналья пьян в стельку.
   Как ни грубы были шутки Сэнди Гука, но четверо пленников невольно улыбнулись и как-то приободрились.
   Бандит поставил перед ними кушанья и подмигнул.
   – Не правда ли, эта маленькая Миннегага – удивительно гостеприимная хозяйка! Ей неловко, что больше нечем угостить вас. Но она рассчитывает, что вы окажете честь и этим блюдам. Кушайте на здоровье, не стесняясь. Вам надо подкрепиться раньше, чем вы предстанете перед вашими судьями.
   – Вы удивительно любезны! – отозвался Тернер. – Очень благодарны мисс Миннегаге. Разумеется, она права: если мы свалимся от слабости раньше, чем нас привяжут к столбу пыток, господа краснокожие не получат никакого удовольствия, пытая нас.
   – Зачем такие черные мысли, джентльмены? Зачем вы забегаете вперед? Вас еще не судили ведь?
   – Будет вам! Знаем мы, чем кончаются эти суды. Комедия, и больше ничего. И чем скорее кончится она, тем лучше.
   – Мне было бы очень приятно насладиться вашей поучительной беседой, джентльмены, но, к сожалению, человек – раб своего долга, и я должен покинуть вас. Примите выражение моего искреннего сожаления и прочее тому подобное…
   С этими словами бандит раскланялся и вышел, сопровождаемый двумя индейцами, не обращая внимания на то, что Гарри и Джордж вслед ему посылали свирепые ругательства.
   – Перестаньте, ребята! – успокоил их шериф. – У этого человека такая толстая шкура, что словами его не проймешь… Подумаем лучше о том, как мы будем есть? Ведь руки у нас связаны, а ногами ничего не сделаешь.
   Словно в ответ ему, в вигвам вошли четверо вооруженных индейцев, которые сначала связали ноги пленников, положительно опутав их, а потом освободили их руки и удалились, предоставляя бледнолицым расправиться с поданным завтраком.
   – Нет, какова любезность? – засмеялся Бэд Тернер, принимаясь насыщаться. – Ей-богу, не будь этого маленького недоразумения, правильнее сказать – этой чисто женской капризной настойчивости, непременного желания пополнить свою коллекцию скальпов нашими шевелюрами, Миннегагу можно было бы признать образцовой хозяйкой. Ее любезность превышает все, что я мог предвидеть. Начинаю подозревать, что тут дело не обошлось без поэтического чувства: кажется, краснокожая мисс обладает очень чувствительным сердечком, и если она приняла такие экстраординарные меры, чтобы заполучить нас в свои ручки, то это вызвано не чем иным, как романтическими наклонностями молодой особы. Бьюсь об заклад, она влюбилась-таки в кого-то из нас. Но в кого? Ты, Джон, слишком стар, годишься ей в дедушки, вы, ребята, к сожалению, умеете только ругаться и не обладаете хорошими манерами. При всей моей скромности вынужден предположить, что именно моя эффектная наружность произвела такое грандиозное впечатление на краснокожую красотку…
   Трапперы, позабыв о своем печальном положении, дружно и громко расхохотались.
   – За чем дело стало, шериф? – толкнул его в бок индейский агент. – Делайте предложение, женитесь! Мы будем шаферами. Миннегага устроит пир на весь мир и угостит нас на славу.
   – Ладно! Надо подумать сначала! А чтобы думать логично, надо наполнить свои желудки хотя бы тем, что имеется в нашем распоряжении. За дело же, джентльмены!
   И они принялись за истребление принесенной в вигвам провизии. Нескольких глотков обжигающего горло виски было достаточно для того, чтобы заставить несчастливцев почти совершенно забыть об ожидавшей их участи, и они с усердием принялись за завтрак. А покончив с этим делом, стали непринужденно болтать.
   Полчаса спустя в вигвам вошел Красное Облако, сопровождаемый шестью вооруженными воинами.
   – Совет уже собрался и ожидает вас, бледнолицые! – сказал он.
   – Очень благодарны за сообщение! – отозвался Бэд Тернер.
   – Предстаньте пред лицом ваших судей с бодрым духом.
   – Ах ты, старый шут! – выругался, поднимаясь на ноги, Гарри.
   Четверо пленников вышли под конвоем индейцев, покидая служившую им убежищем палатку.
   Выйдя на воздух, Бэд Тернер победоносно замахал бутылкой, в которой оставалось еще порядочное количество виски.
   – Если нам придется слишком много болтать, – сказал он, – у нас еще есть чем промочить горло. Идемте же, товарищи!

Глава II
Пещера мертвецов

   «Великий совет», который должен был судить четырех белых пленников, для заседания избрал место в вигваме самой Миннегаги. Палатка эта, устроенная из складного каркаса, обтянутого хорошо выделанными и украшенными узорами шкурами бизонов, отличалась от других и размерами, и относительной чистотой.
   Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших курьезные имена: тут был Тяжелый Сапог, Белая Птица, Горбатый Бизон, Проворные Ноги.
   Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, восседала отдельно от остальных.
   При входе пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. Белые на этот возглас ответили пожатием плеч, а затем, по примеру своих судей, расположились против них на разостланной на полу шкуре бизона. После этого дверь вигвама была закрыта, а вокруг разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.
   Суд приступил к разбору дела.
   Красное Облако набил табаком свой калюмет, взял прямо пальцами уголек из горевшего посреди вигвама костра, наполнявшего весь шатер едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал ближайшему товарищу, то есть Сэнди Гуку. Тот, в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал калюмет Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.
   Пленники ожидали, что придет и их очередь, но их не удостоили чести, и даже Миннегага не получила калюмета. Когда курение закончилось, Красное Облако обратился к своей дочери и сказал:
   – Обвиняй!
   Миннегага вскочила со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая свою покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:
   – Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахема сиу!
   Потом, обернувшись к трапперам, Гарри и Джорджу, она продолжала:
   – Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи в Ущелье Могил. Я жду, что вы отомстите за погибших.
   – Хорошо! – произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свой калюмет и целиком погрузился в раскуривание трубки. – Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!
   Джон, к которому были обращены эти слова, нерешительно махнул рукой, как бы отказываясь говорить. Но потом заговорил:
   – Правда, я скальпировал мать Миннегаги, но только потому, что я должен был отомстить ей: раньше Ялла скальпировала моего командира и своего бывшего мужа, полковника Деванделля. Я ничего не сделал противного обычаям, царящим в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Расправляйтесь со мною, но помните, что настанет час, и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близки!
   – Длинные Ножи с востока еще далеки, – промолвил равнодушно Красное Облако, – если белый человек надеется на их помощь, он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.
   – Что говорить-то! – отозвался Гарри. – Ну, да, я принял участие в расстреле этого самого, как его… Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться, отговариваться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если вождь приказывает? Я исполнил только мой долг. Вот и все!
   – Питал ли ты ненависть к Птице Ночи? – спросил Красное Облако.
   – Разумеется, никакой ненависти! В первый и в последний раз в жизни я его тогда видел.
   – Что может сказать твой товарищ?
   – То же самое! – ответил Джордж. – Брат сказал все, мне нечего добавить.
   – Пусть говорит четвертый! – обратился к Бэду Тернеру Красное Облако. – Зачем ты явился в наши степи?
   – Охотиться на бизонов! – спокойно сказал шериф.
   – Разве в твоем родном краю нечего есть, что ты явился в наши территории истреблять буйволов, которых Великий Дух предназначил исключительно для нас?
   – А разве вы не слышали? – с вызовом ответил Бэд Тернер. – В Арканзасе наводнения. Посевы погибли. Я человек женатый и семейный, и у меня мягкое сердце. Чтобы не видеть мою жену и детей умирающими с голоду, я отправился в прерию охотиться на бизонов.
   – Хорошо! А попутно служить разведчиком у великого вождя Длинных Ножей?
   – Кто тебе это сказал, старичок?
   – Дети прерии хитрее, чем ты думаешь, бледнолицый!
   – Ты не дикий человек, старикашка! – засмеялся Тернер.
   – Почему ты говоришь так? – удивился индеец.
   – Хочу дать тебе диплом на великого… дурака! Если бы я был разведчиком американского генерала, то явился бы сюда не в одиночку, а с целым отрядом! Наконец, если бы я действительно шпионил, то постарался бы не попадаться на глаза моим краснокожим братьям.
   – Гук! Твой язык ворочается хорошо! Но глаза краснокожих видят лучше, чем глаза бледнолицых.
   – А язык краснокожих постоянно чешется, чтобы болтать чепуху. Бросьте ерундить! Вам нужен мой скальп, так берите его, не теряя даром времени на церемонии.
   Потом он обратился к Сэнди Гуку со словами:
   – Хоть бы вы, мистер Сэнди, сказали моему дражайшему краснокожему брату, что он понапрасну тратит дорогое время.
   Сэнди Гук молча улыбнулся, а Красное Облако обратился к дочери со следующим вопросом:
   – Что ты еще имеешь сказать?
   Миннегага мрачно ответила:
   – Человек белой расы всегда был и будет врагом краснокожего. Этого довольно!
   Судьи, которым, по-видимому, пришлось по душе краткое суждение Миннегаги, ответили на него одобрительными, но сдержанными восклицаниями. Слушая эти восклицания, Бэд Тернер пробормотал:
   – Ей-богу, нравятся мне сердечно эти краснокожие обезьяны. Что бы они ни услышали, на все они одинаково отвечают своим «гуг»! Пойди разбери, что оно означает!
   – Что ты говоришь, бледнолицый? – обратился к нему сахем «воронов».
   – Я высказал пожелание, чтобы Великий Дух поскорей отправил вас всех к чертям!
   Красное Облако молча затянулся, потом, следя за клубами дыма, промолвил:
   – Пусть белые возвратятся в свой вигвам! Суд решит их участь!
   Красный Мокасин, иначе Сэнди Гук, поднялся со своего места, крикнул стражу и повел пленников в их палатку. По дороге Джон обратился к нему со словами:
   – Эх вы, Сэнди! Как вам не стыдно? Как-никак, вы такой же белый, как и мы, а связались с этим красным сбродом и не вымолвили в нашу пользу ни единого слова?
   – А на кой черт это послужило бы, Джон? Будто вы знаете индейцев хуже, чем я?
   Сделав несколько шагов, он вдруг неожиданно пробормотал почти на ухо Джону.
   – Надейтесь!
   – На что? – вздрогнул от неожиданности Джон.
   – Генерал Честер приближается!
   – Вы не лжете?
   – Хотите, чтобы я вам давал честное слово?
   – Боюсь вам поверить.
   – А вы попробуйте! Скажу вам еще одно. Вы, Джон, меня еще не знаете. Оправдываться не буду, но вы помните пословицу: не так черен черт, как его размалевали. И, представьте, я никогда не забывал, что я белый. Я только терпеть не могу молоть языком без толку…
   Джон со вздохом ответил:
   – Не знаю, ничего не знаю. Боюсь верить… Во всяком случае, что толку от прибытия Честера? Покуда он сюда доберется, ваши краснокожие приятели уже обдерут мою шкуру и снимут мой скальп.
   – Не так скоро. Не падайте духом. Я думаю, все еще уладится. Но баста болтать.
   Тем временем стража довела пленников до их вигвама, а когда они расположились внутри палатки, Сэнди Гук, аккуратно расставив часовых, возвратился в вигвам Миннегаги, чтобы принять участие в дальнейших «прениях» суда.
   Едва затихли шаги удалявшегося бандита, как взволнованный полученными сведениями Джон сообщил своим товарищам о его словах. Нечего и говорить, какое впечатление произвела на пленных сенсационная новость о близости отряда генерала Честера. Пленники оживленно разговаривали, обсуждая все доводы за и против возможности спасения. И странно: в то время как Бэд Тернер оставался скептиком и относился недоверчиво ко всей этой истории, ссылаясь на невозможность верить бандиту, Джон словно ожил и, окрыленный надеждой, готов был признать Сэнди Гука милейшим человеком. Правда, он еще не отрицал, что Сэнди Гук «немножко эксцентричен», но говорил:
   – По существу, у него доброе сердце.
   Кончилось тем, что и остальные товарищи прониклись верою в помощь Сэнди Гука. Сам шериф из Гольд-Сити вымолвил:
   – Черт его знает! Все может быть! В самом деле, кто согрешит да покается, из того иногда очень порядочный человек может выйти. Признаюсь, этот тип почему-то внушал мне и самому некоторую симпатию. Но подождем – увидим. Скоро суд решит нашу участь.
   – Наша участь решится не раньше, как завтра на рассвете: вы же знаете, что у индейцев принято давать приговоренным к смерти хорошо отдохнуть, прежде чем подвергнут их пыткам и скальпированию. Подождем…
   В это мгновение вблизи от тюрьмы-вигвама ясно послышался топот копыт быстро скачущей лошади.
   Джон, не докончив начатой фразы, прислушался, потом сказал взволнованным голосом:
   – Гонец! Должно быть, вести о генерале Честере.
   – Слава богу! – воскликнул Гарри.
   – Не торопитесь радоваться! – остановил его Бэд Тернер. – Как бы нас не прикончили именно потому, что приближается Честер.
   Джон потихоньку подобрался к выходу из палатки и приподнял закрывшую выход шкуру бизона. Он видел, как промчался вихрем всадник на белом коне, покрытом пеной. Оставив коня у палатки Миннегаги, он говорил что-то, оживленно жестикулируя, сбежавшимся приветствовать его индейцам. Сами члены суда прервали заседание и вместе с Миннегагой слушали доклад гонца.
   – Явно речь идет о приближении наших войск! – прошептал, обращаясь к товарищам, индейский агент. – Ох, в самом деле, боюсь, как бы краснокожие не поторопились расправиться с нами, узнав, что к нам приближается выручка. Хоть бы проклятый Сэнди Гук сжалился над нами.
   – А что он может сделать? – спросил Гарри. – Все равно бежать некуда! Сторожат нас, как волков в зверинце.
   – Да хотя бы развязал нам руки и притащил сюда наши ружья или револьверы.
   – А что мы с ними сделаем? – стоял на своем Гарри, – Разве мы не были вооружены, когда покинули дупло? Все-таки нас перехватили, словно накрыв шапкой кучку воробьев. Кончится тем же, чем кончилось и раньше.
   Покуда пленники переговаривались, весь лагерь индейцев охватила тревога. Всадники носились туда и сюда. Пешие индейцы торопились, разбирали палатки и нагружали запасных вьючных лошадей. Некоторые молодые воины собирались в группы и оживленно обсуждали какой-то вопрос.
   – Ну, так и есть! Наши братья близки, иначе индейцы не суетились бы так! – бормотал Джон. – Собираются удирать, значит, но надеются на свои силы, чтобы дать отпор. А ведь их немало тут. Значит, не иначе как весь отряд Честера идет сюда. А мы осуждены сидеть в яме и ждать, не придут ли резать нас, как баранов.
   В это мгновение из вигвама Миннегаги вышел старый вождь «воронов» в сопровождении нескольких молодых индейцев и быстрыми шагами направился к палатке, служившей тюрьмой пленникам. Одновременно другая группа воинов под предводительством Сэнди Гука пошла по направлению к каньону, причем лошади были тяжело нагружены какими-то вьюками. Не зная еще, о чем идет речь, Джон почувствовал, как холодок разлился по его спине и на лбу выступил холодный пот.
   – Что-то будет, что-то будет? – тревожно бормотал он. – Эх, я желал бы, чтобы все было покончено. Хуже нет сидеть и ожидать, что с тобой станется. И чего они, эти краснокожие дьяволы, копаются? Когда нам приходилось расправиться с кем-нибудь из ихней братии, мы этих церемоний не проделывали…
   Шаги быстро идущих людей послышались в непосредственной близости от палатки, и на пороге показался Красное Облако, сопровождаемый шестью или восемью воинами.
   – Не шевелитесь, если вам дорога ваша жизнь! Следуйте за мной, бледнолицые! – скомандовал он.
   – Что? Суд уже закончился? – осведомился Тернер.
   – Не твое дело! Твое дело повиноваться мне! – сухо ответил сахем.
   В мгновение ока вошедшие в палатку индейцы вытащили пленников и, скрутив им руки за спиной, усадили на четырех коней. Следом за тем маленький отрядец тронулся в путь, и пленники заметили, что Красное Облако ведет их в том же направлении, в котором ушел раньше отряд Сэнди Гука.
   Происходящее вокруг живо интересовало связанных пленников. Они дорого заплатили бы за то, чтобы узнать, что же, наконец, происходит. Но единственный человек, который мог сообщить им что-нибудь, то есть Сэнди Гук, был далеко. Обращаться с вопросами к сопровождавшим их индейцам пленники не решались, как не решались и переговариваться друг с другом, боясь недвусмысленных угроз угрюмого любителя курения Красного Облака.
   Двадцать пять или тридцать минут спустя маленький отряд добрался до берега каньона, на дне которого шумел бурный и вольный поток. Берега каньона представляли причудливый вид: когда-то, должно быть, поток был неизмеримо богаче водою, и эта вода изгрызла берега, источила их, прорыв для себя бесчисленное множество ходов в толще скал и образовав таким образом целый лабиринт.
   Отряд прошел по берегу каньона еще пятьсот или шестьсот метров, потом остановился у подножия огромной скалы, где виднелась темная щель, напоминавшая вход в пещеру. Здесь к отряду присоединились ранее ушедшие Сэнди Гук и его товарищи. Казалось, Сэнди Гук чем-то раздражен: его лицо было мрачно как ночь, и он нервно постукивал по скалам прикладом своего карабина, рискуя раздробить ложе драгоценного оружия.
   – Ну что, готово ли? – спросил его Красное Облако.
   – Да, готово! – сердито ответил Сэнди.
   – Так поскорее!
   Индейцы стащили с лошадей беспомощных пленников и понесли их в пещеру. Пройдя двадцать или двадцать пять шагов, они без всякой церемонии швырнули пленников на землю. Этой операцией распоряжался прибывший вместе с отрядом Красного Облака Горбатый Бизон.
   – Что вы делаете? – кричал прерывающимся голосом Бэд Тернер, которому тоже изменило его привычное хладнокровие.
   – Исполняем то, что решено судом! – ответил индеец.
   – Что будет с нами, проклятая краснокожая собака?
   – Зачем так волнуется бледнолицый? Вы побудете себе здесь покуда, потому что у нас нет времени привязать вас к столбу пыток и послушать, как вы будете петь песню смерти. Потом, если наше предприятие удастся, то мы вернемся, чтобы взять вас отсюда и предать казни.
   – Негодяи! Убийцы!
   – Успокойтесь, бледнолицые! Здесь вам не грозит никакая опасность. Сюда не заберется ни один медведь. Змей тоже нет, – отвечал хладнокровно индеец.
   – Где Красный Мокасин? Пришли его к нам! Мы должны сделать важное признание! – пустился на хитрость Джон; но эта хитрость не удалась.
   – Красный Мокасин занят! – ответил индеец. – Ему не до вас. Спите спокойно!
   С этими словами он повернулся и поспешно вышел из пещеры, не обращая ни малейшего внимания на проклятия, которыми осыпали его пленники. Вслед за тем послышался глухой гул падающих камней, и последний слабый луч, проникавший в глубь пещеры, исчез: индейцы, по-видимому, завалили выход из пещеры глыбами камня. Пещера потонула во мраке.
   Бэд Тернер, которому усердно вторил Джон, не переставал проклинать индейцев на все лады.
   Выждав, пока истощились их силы, Гарри попробовал успокоить их, говоря:
   – А ведь так никакого толку не будет, шериф! В самом деле, чего вы так волнуетесь? Никогда в жизни я не слышал, чтобы индейцы отказались от получения скальпов своих врагов. Ну да, конечно, они нас сейчас оставили тут, но не с тем, чтобы похоронить заживо, а просто так…
   – Как это «просто так»? Что ты городишь, парень?
   – То самое… Знаете, как добрая хозяйка, поймав кроликов, которых нужно приготовить к обеду в воскресенье, возьмет да и бросит их в ящик, чтобы они не удрали. Держу пари, краснокожие отнюдь не собираются заморить нас тут голодом. Как люди аккуратные, они любят все делать с чувством, с толком, с расстановкой. Сами знаете, что, привязав пленника к столбу пыток, они истязают его иногда несколько дней подряд. Теперь им не до нас: вероятно, генерал Честер очень уж близок и у индейцев полны руки дела. Если они отобьют нападение генерала, то тогда спокойно займутся нами.
   – А если генерал Честер, что гораздо вернее, разнесет их в пух и прах? – задал Гарри вопрос шериф из Гольд-Сити.
   Вместо ответа Бэду Тернеру Гарри глубоко вздохнул. Потом, видя, что никто не решается заговорить, высказать гнетущую всех мысль, он промолвил упавшим голосом:
   – Ну что же? Я, собственно, не знаю, что хуже: помирать ли с голоду или под ножом какой-нибудь краснокожей гадины, принимающейся скальпировать вас. Кроме того, я слышал, иные охотники выдерживали муки голода и жажды пять-шесть суток. Правда, мы связаны по рукам и ногам. Но вот я могу достать до одного узла зубами. Зубы у меня, слава богу, крепкие и острые. Не могу поручиться, но мне кажется, что через час я перегрызу веревку и освобожу руки. Попробуйте и вы делать то же. А когда мы будем свободны, может быть, нам удастся сделать что-нибудь.
   – Что можно сделать? – угрюмо пробормотал Джон. – Индейцы поумнее тебя! Если они завалили выход из пещеры, то, будь уверен, не какими-нибудь камешками, а целыми глыбами. Пришлось бы проработать добрую неделю, чтобы проложить дорогу, да и то при помощи ломов и мотыг. А у нас, кроме голых рук, ничего не будет.
   – Вы, дядя Джон, раньше сами на меня всегда обрушивались, говоря, что нельзя падать духом, не испробовав всего. А теперь, когда нам действительно ничего не остается делать, кроме того, что я советую, вы относитесь так странно…
   Джон ничего не отвечал. Через минуту во мраке прозвучал голос Бэда Тернера:
   – Что за черт! Я буквально задыхаюсь. Здесь пахнет гнилым мясом! Что тут такое!
   – Кто знает? – меланхолически заметил Джон. – Вероятно, пещера служит берлогой какому-нибудь зверю, который натаскал сюда разных костей и, может быть, зарыл в земле часть своей добычи про запас.
   – Что вы думаете, Джон, вот о чем: помните, мы видели, как один отряд индейцев повез к каньону какие-то длинные тюки. Что вы думаете об этих тюках? Что в них могло быть?
   Подумав, индейский агент неуверенным голосом ответил:
   – Не знаю, что и сказать. По-моему, эти вьюки здорово смахивают на то, как будто в бизоньи шкуры были завернуты человеческие тела. А почему вы спрашиваете это, шериф? Ведь мы с вами уложили в лесу немало краснокожих. Ничего не будет удивительного, если индейцы отправили куда-нибудь для погребения трупы своих павших товарищей.
   – Вот именно! Но куда? Подумайте-ка, Джон! Разве мы-то шли не по следам того самого отряда, который увез эти странные тюки? Ну? Догадались, откуда идет этот ужасный запах?
   – О господи! – испуганно воскликнул индейский агент. – Уж не хотите ли вы сказать, Бэд, что…
   – Мы находимся в пещере, в которой индейцы погребают своих покойников. Если хотите, то скажу определеннее: мы, живые, похоронены здесь вместе с трупами убитых нами индейцев.
   – Господи, господи! – стонал Джон. – Неужели же человек, да еще женщина, может придумать такую штуку?
   – Вот именно: человек, то есть мужчина, никогда не додумается. А женщина… Вы, Джон, должно быть, не знаете, на что способна женщина. А ведь нам-то приходится иметь дело не просто с женщиной, а с мисс Миннегагою, которая кровожаднее и свирепее, чем самый лютый зверь. Но нам надо все это выяснить. Для этого необходимо прежде всего освободиться от веревок. Вот что, Гарри: так как ты хвастался, что у тебя острые зубы, то не попробуем ли мы сделать такую штуку. Подползай-ка ты ко мне и попытайся перегрызть мои веревки. Это будет проще и скорее, чем если ты попробуешь перегрызть свои собственные. А тогда, когда я буду свободен, я освобожу в мгновение ока всех остальных.
   Сказано – сделано. В течение пяти или шести минут кипела лихорадочная работа, потом освобожденные от пут пленники, облегченно вздыхая, поднялись на ноги. Еще через несколько минут во мраке пещеры робко затеплился слабый огонек: в карманах у запасливого шерифа отыскался трут с огнивом и кресалом, а у Джорджа – остаток смолистого факела.
   Как ни был слаб добытый несчастливцами свет, его было достаточно, чтобы ознакомиться с пещерой, в которую они были заключены. Эта пещера оказалась попросту щелью в толще скалы, но в ней могло поместиться двадцать и больше человек. Стены и потолок пещеры были влажны, и время от времени тяжелые капли воды гулко шлепались на пол.
   Бэд Тернер первым обнаружил, что в углу пещеры лежат странные продолговатые тюки.
   – Надо посмотреть, что это такое, – сказал он.
   Гарри, более подвижный, не говоря ни единого слова, направился к странным тюкам, развернул один из них и отпрянул с криком:
   – Мертвый краснокожий!
   – Значит, я не ошибся! – пробормотал Тернер.

Глава III
Заживо погребенные

   В едва освещенной слабым лучиком факела пещере внутри скалы происходила дикая и странная сцена: освободившись от связывавших их веревок, четверо погребенных заживо, влекомые каким-то таинственным чувством больного любопытства, почти не сознавая, что делают, принялись рассматривать трупы индейцев.
   Да, это были те, которые погибли во время осады медвежьей берлоги.
   Еще так недавно трапперы видели их полными сил, здоровья и дикой энергии, слышали их воинственные крики. А теперь они лежали неподвижно, они глядели мертвыми остекленевшими очами на своих врагов…
   И, боже, какими ужасными казались полученные ими в бою раны…
   В этом климате, летом, в жару, трупы, разумеется, не могли долго сохраняться, не подвергшись тлению.
   Мухи уже успели отложить яички в кровавые раны павших, и видно было, как противные белые личинки копошились в ужасных ранах, а невыносимый запах тления наполнял всю пещеру.
   – Ужас, ужас! – бормотал Джон, не сводя испуганного взора с лица одного молодого воина, погибшего именно от его пули.
   – Да, Джон, ваша приятельница, мисс Миннегага, надо ей отдать должное, отличается изобретательностью, – сказал, отходя от трупов, Бэд Тернер. – Признаюсь, хотя я и пережил многое и побывал в разных переделках, но ничего подобного переживать еще не приходилось. Даже в голову не приходила мысль о возможности оказаться в такой приятной компании, как эта, из уложенных нами в бою краснокожих… Но будет вам, ребята, глазеть на трупы! Мы тратим даром время, а ведь факел скоро догорит, и тогда мы будем во тьме кромешной. Пойдем-ка да посмотрим, нельзя ли выбраться отсюда.
   – Плоха надежда на это, шериф! – отозвался угрюмо Джон.
   – Все же попробовать надо.
   Осмотр показал, что снаружи в пещеру вел ход длиною от семи до восьми метров и достаточно широкий, чтобы можно было проходить сразу вдвоем.
   Тщательно осматривая стены галереи, Бэд Тернер, к своему удивлению, обнаружил на этих стенах следы от ударов кирок и молотов, а на полу черную пыль, в которой оказалось не трудно узнать частицы блестящего каменного угля.
   – Что за дьявольщина? – пробормотал шериф. – Выходит так, что эту пещеру в толще скалы создали не воды истока, а людские руки. Уголь доказывает, что это какое-то отделение угольной шахты. Неужели это одна из галерей какой-нибудь шахты, находящейся в недрах гор Ларами?
   Вместо Джона ответил Гарри:
   – Вы говорите правильно, шериф! Я сам, когда еще был мальчишкой, работал в шахтах и могу удостоверить, что это действительно галерея. Послушайте моего совета: хотя индейцы и завалили выход из галереи камнями, но, может быть, возможно отвалить эти камни. Потушим наш драгоценный факел и попробуем…
   Потушив факел, пленники, однако, увидели, что в галерею откуда-то пробивается слабый рассеянный свет. Но когда они попробовали справиться с закрывавшими выход камнями, скоро выяснилось, что эта задача им не но силам. Оставалось искать другой выход: раз они имели дело не с созданной самой природой пещерой, а с проложенными человеком в недрах скал шахтами, можно было надеяться, что удастся отыскать какую-нибудь боковую галерею. И в самом деле, такая галерея скоро отыскалась, но не на радость: проникнув вглубь на двадцать или двадцать пять метров, погребенные заживо наткнулись на стену из кирпича и цемента.
   – Что за стена? Кто и для чего ее тут мог выстроить? – удивился Бэд Тернер. – Не объяснишь ли нам, Гарри?
   – Кто его знает? – ответил молодой траппер. – Должно быть, в шахте когда-нибудь возник пожар, и чтобы воспрепятствовать распространению огня, инженеры замуровали эту галерею, прекратив, таким образом, доступ воздуху.
   – Но пожар-то давным-давно потух?
   – Разумеется!
   – Значит, если бы нам удалось проломить эту стену, мы могли бы проникнуть внутрь шахты, а оттуда, может быть, выбраться и на свободу? Эх, если бы хоть какое-нибудь орудие было в нашем распоряжении: кирка, лом, хоть молоток… Неужели же нам придется возвращаться в эту проклятую могилу, где гниют трупы индейцев?
   – Не торопитесь, шериф! – отозвался, оглядываясь вокруг, Гарри, словно ища чего-то. – Эти стены не должны быть особенно солидными! Надо попробовать…
   Оборвав на полуслове свою фразу, Гарри наклонился и стал рассматривать валявшиеся на полу галереи камни.
   – Вот эта штука, – сказал он, – при нужде может заменить нам лом и мотыгу. Правда, для работы понадобится много времени. Но что же делать? Времени-то у нас достаточно.
   И он, подняв с полу средней величины камень, принялся колотить им по кирпичной стене.
   – Постой, постой! – остановил его Джон. – А что, в самом деле, если пожар внутри шахты еще продолжается? Может ли это быть? Я вон слышал, что где-то там за океаном, в Европе, одна каменноугольная шахта горит что-то около двадцати или тридцати лет. Ведь надо подумать и о том, как бы не изжариться.
   – В Бельгии одна огромная шахта горит триста лет! – отозвался Гарри. – А только по мне уж лучше изжариться, чем умереть голодной смертью. Разобьем стену, тогда будет видно.
   Он опять принялся за работу, а его товарищи последовали его примеру. При этом им пришлось подумать о том, чтобы заменить чем-нибудь догоравший уже факел, и как ни тяжело было возвращаться снова в пещеру, где лежали трупы индейцев, и прикасаться к этим трупам, беглецам пришлось прибегнуть к экстраординарной мере: они были вынуждены снять с мертвых тел тряпки и всю одежду, чтобы употребить этот материал на изготовление импровизированных факелов. Эти факелы, правда, положительно отравляли воздух ядовитой гарью и нестерпимой вонью, но зато дали возможность производить работу при свете. Вопреки предположению Гарри, стена оказала серьезное сопротивление: кирпичи казались словно скипевшимися, обратившимися в гранит, и после целого часа тяжкой работы удалось разрушить только передний ряд кирпичей, за которым, однако, вместо предполагаемой пустоты, оказался новый ряд камней. Обескураженные, павшие духом, беглецы, словно сговорившись, одновременно прекратили работу и уныло опустились на пол. Но через минуту Джон снова схватился за свое оружие – камень – со словами:
   – Нет, не могу! Я буквально задыхаюсь от этой ужасной вони. Здесь нестерпимо жарко, трупы индейцев разлагаются с каждым мгновением все больше и больше, я чувствую себя отравленным. Пусть шахта пылает: я предпочту погибнуть в огне, чем остаться тут!
   И он с отчаянием снова принялся колотить камнем по кирпичной стене. Остальные последовали его примеру.
   Собственно говоря, было почти чудом, что у этих несчастных хватало сил работать: помимо нестерпимой вони от разлагающихся трупов, воздух галереи был отравлен чадом и гарью от зажженных вместо факелов тряпок. Кислорода в этом воздухе уже почти не было. Каждый чувствовал, что близок конец. Сердце билось неровно, то совсем замирая, то колотясь с безумной силой, голова невыносимо болела, свинцовая тяжесть усталости сковывала руки, но призрак смерти стоял за плечами и понуждал к работе. И они работали, забывая о времени.
   И вот под тяжкими ударами Джона и Гарри стена вдруг задрожала, и целая глыба рухнула внутрь с глухим шумом.
   – Проход открыт! – закричал Джон, но в то же мгновение отпрянул от пробитого в стене отверстия, потому что оттуда вдруг пахнул насыщенный жаром воздух, заставивший его задохнуться.
   Джордж и Бэд Тернер за несколько минут до этого прекратили работу и, скорчившись, уселись на пол галереи. Теперь они вскочили на ноги, задыхаясь.
   Казалось, их легкие горят…
   Однако мгновение спустя они почувствовали себя легче: дувший внутри шахты жгучий воздух вытеснил из пещеры весь наполнявший ее дым и прогнал куда-то миазмы.
   – Стена разбита? – умирающим голосом спрашивал товарищей Бэд Тернер. – Но что же значит эта невыносимая жара? Или каменный уголь еще горит внутри?
   На эти вопросы дал ответ Гарри, сказав:
   – Может быть, горит какая-нибудь галерея, а другие уже выгорели или еще не тронуты. Кроме того, оттуда ведь тянет не дымом, а довольно чистым воздухом, хотя и горячим, словно из печки. Пустите меня вперед. Как-никак, я ведь старый шахтер.
   И он решительно направился ко вновь открытому входу. Его товарищи последовали за ним. Гарри нес предусмотрительно сбереженный остаток факела, но не зажигал его, пользуясь тем слабым светом, который давали догоравшие тряпки. Остальные, не привыкшие к пребыванию в недрах земли, продвигались за ним ощупью, держась друг за друга. Потом исчез и последний луч света, наши знакомцы остались в полной мгле, и все же они брели, гонимые страхом.
   Галерея шла вниз, временами образуя настоящие пещеры.
   Путь часто был почти прегражден глыбами каменного угля, но Гарри находил дорогу с безошибочным инстинктом. По прошествии восьми или десяти минут он вдруг остановился и неверным голосом попросил Бэда Тернера зажечь факел.
   – Что вы тут отыскали, Гарри? – осведомился удивленный шериф.
   – Ах, да зажгите же поскорее! – вместо ответа почти крикнул Гарри.
   И когда колеблющийся и неровный свет факела озарил шахту, невольный крик ужаса сорвался с уст Бэда Тернера: на полу галереи, у их ног, лежал человеческий скелет, покоившийся на грудах каменного угля. Но Гарри, не обращая внимания на кости скелета, торопливо шарил возле него руками и вдруг поднялся с радостным возгласом:
   – Да она почти полна маслом! Как только она сохранилась в этой нестерпимой жаре?
   – Что ты нашел, Гарри? – спросил Джон.
   – Безопасную лампочку. В ней еще сохранилось масло. С ее помощью, Бог даст, нам удастся, может быть, отыскать настоящую дорогу. Зажигайте скорее светильник, шериф! Так! Теперь тушите факел. А то как бы нам не вызвать взрыва каменноугольного газа.
   В самом деле, пламя факела последние секунды почему-то словно расплывалось в воздухе и казалось окрашенным в синий цвет.
   Моментально тускло светившая лампочка была закрыта, а факел потушен. С новыми силами странники направились в путь. Но, сделав несколько шагов, остановились по знаку, данному Гарри.
   – Посмотрите, – сказал тревожным голосом траппер, – под потолком собираются клубы дыма. Положительно не понимаю, почему не взрывается гризу?
   – Пусть эти каменноугольные копи, как только мы из них выберемся, провалятся в преисподнюю! – воскликнул Бэд Тернер.
   – За что это вы на них так рассердились? – спросил Гарри.
   – Позади – индейцы со своими томагавками. Здесь – каменноугольный газ, который грозит взорвать шахту и нас с нею вместе. Что за несчастная фантазия была у меня бросить Гольд-Сити и принять службу при генерале Честере? – сердито бормотал Бэд Тернер.
   – Теперь вы начинаете хныкать, шериф! – засмеялся приободрившийся Джон. – Не падайте духом! Авось выберемся!
   И они продолжали путь.
   С каждым шагом дышать становилось труднее и труднее. Нестерпимым жаром был напоен воздух. Ясно было, что беглецы приближались к тому месту, где еще горел и бушевал подземный пожар. По дороге взору странников представлялась странная, почти фантастическая картина: по-видимому, как и предполагал Гарри, пожар начался после взрыва каменноугольного газа, застав врасплох и погубив многих рабочих. Работы были оставлены в мгновение ока, внутри шахты покинуты не только вагончики, но и инструменты. Это было на руку беглецам: конечно, они предпочли бы отыскать какие-нибудь ружья или револьверы, но за неимением огнестрельного оружия все же известную пользу могли оказать и найденные ножи, топоры и ломы. И они поторопились вооружиться чем попало. То, что они подобрали, уже не было нужно законным обладателям – погибшим в этой пылающей шахте рудокопам, скелеты которых попадались здесь и там.
   Некоторое время спустя Гарри заявил своим товарищам:
   – Ну, вот и ротонда!
   – Что это такое? – осведомился Тернер.
   – Центральная часть шахты. Ее, так сказать, сердце.
   – Полное дымом!
   – Что делать? Покуда все-таки мы можем дышать, идемте дальше.
   И опять они побрели из галереи в галерею, непрерывно спускаясь. По временам им приходилось пробираться буквально ползком, когда они натыкались на груды обломков, загромождавших проход. Иногда, видя уходящие в сторону ходы, Гарри, не останавливаясь, кричал товарищам:
   – Не туда! Это тупики! Оттуда выхода нет!
   Наконец они добрались до какой-то широкой галереи, правильнее сказать, настоящего подземного зала, буквально загроможденного обломками, среди которых можно было различить исковерканные рельсы, опрокинутые вагонетки с разбитыми колесами, обрушившиеся подпорки и прочее.
   – Стой! Ни с места! – скомандовал Гарри. Все замерли.
   Гарри осторожно поднял лампу вверх, потом опустил руку и скомандовал упавшим голосом:
   – Гризу! Каменноугольный газ! Им наполнена вся пещера! Буквально отказываюсь понимать, каким образом не произошел еще взрыв.
   – Ну тебя в болото! – раздраженно отозвался Джон. – Что там толковать? Понимаешь или не понимаешь, от этого нам не легче…

Глава IV
Неожиданное нападение

   – Гарри! – тронул траппера за рукав Бэд Тернер. – Не собираетесь ли вы тут заснуть? Ведь от того, что мы будем здесь стоять и толковать о возможности взрыва гризу, опасность, очевидно, не уменьшится. Не лучше ли нам убираться подобру-поздорову. Чего вы тут ищете? Не рассчитываете ли вы найти здесь какой-нибудь автоматический буфет с продажей бутербродов и палочек шоколада?
   – Нет, шериф! – отозвался спрошенный. – Я обдумываю, куда надо направиться нам теперь. Не думайте, что этот вопрос так легко решить. Не обижайтесь, шериф! Но лучше было бы, если бы вы предоставили тут действовать мне по моему усмотрению. Я же вам сказал, что я провел мою молодость в шахтах. Доверьтесь мне, авось как-нибудь вывернемся.
   – Комик ты, братец! – отозвался шериф. – Разве я возражаю что-нибудь. Я тебе только напомнил, что нет смысла долго здесь оставаться. Веди же нас.
   Гарри, снова тревожным взором осмотрев дым, который клубами собирался под мрачными сводами пещеры, повел товарищей в другой конец зала. Отсюда по всем направлениям разбегалось в виде веера несколько боковых галерей, часть которых была снабжена рельсовыми путями. Одну из этих галерей, заваленную обломками вагонеток и кучами угля, избрал проводник. Пройдя пять или шесть сотен метров, странники оказались перед мрачным отверстием, загороженным дверью, на которой еще красовалась грубо намеченная цифра семь.
   – Идемте сюда! Тут воздух, мне кажется, чище, – сказал Гарри.
   – Ох господи! – вздохнул Джон. – Надоело мне до смерти бродить по этим трущобам! Хоть бы поскорее выбраться наружу.
   – Куда ты так торопишься, куманек! – засмеялся Бэд Тернер. – Разве ты уверен, что там, наверху, будет лучше? Или ты забыл твою милую приятельницу, мисс Миннегагу?
   – Будь она проклята! Я думаю…
   В это мгновение Гарри неожиданно крикнул:
   – Ложитесь на землю! Скорее, скорее! Закрывайте глаза руками! Прижмитесь лицом к земле!
   Не понимая в чем дело, все трое повиновались ему и улеглись на землю за огромной кучей угля.
   Прошло несколько секунд, и вдруг все вокруг затряслось, задрожало, загрохотало. Словно огненный вихрь пронесся над головами беглецов. Куски каменного угля буравили воздух.
   – Лежите! Затаите дыхание! – снова крикнул Гарри.
   И опять загрохотал взрыв, опять заколебалась земля. Опять пронесся огненный вихрь.
   – Мы горим! Одежда горит! – раздирающими душу голосами кричали беглецы.
   – Терпите! Тушите руками, срывайте горящие тряпки, но не поднимайте головы! Галерея полна ядовитых газов! Только внизу еще сохранилось немного воздуха! – отвечал Гарри.
   Прошло несколько секунд, но эти секунды казались вечностью.
   Проносившийся дважды над лежавшими на земле людьми после взрыва гризу огненный вихрь действительно зажег их казакины, хотя одежда охотников и была сшита из кож оленя. Но, понимая, что нельзя не исполнить требования Гарри без риска задохнуться, страдальцы успели кое-как сорвать с себя горящую одежду, не поднимаясь с земли. Прошло две или три минуты, и опасность, кажется, миновала. Правда, они очень пострадали: их затылки и спины покрылись жестокими ожогами, на обожженных руках появились волдыри, но зато теперь воздух галереи совершенно очистился, и они могли дышать полной грудью.
   – Поднимайтесь! – скомандовал Гарри. – По-моему, все. Можем идти дальше.
   – Слава богу! – вздохнул Тернер. – Но я весь покрыт ожогами.
   – Что делать? Рудокопы переживают еще и не такие штуки.
   – Покорно благодарю, Гарри! Пусть себе рудокопы переживают что им угодно, да я-то никогда не претендовал сделаться примерным рудокопом…
   – Пойдемте же, пойдемте! – почти кричал Джон. – Будет, довольно с меня пребывания в этой печи. Будь что будет, я хочу снова оказаться в степи.
   – Если только найдем выход, – остановил его Гарри.
   – Что такое? – возопил Джон вне себя. – Выход? Какой выход? Раз огненный ураган пронесся над нами со скоростью шестидесяти километров в час, а назад не вернулся, значит, этот поток нашел для себя выход? Почему же нам не последовать его примеру?
   – Да, огонь-то нашел себе выход, конечно, – ответил Гарри задумчиво. – Но это именно и был огонь. Кто поручится, что он не разрушил все по пути?
   – Не каркай, пожалуйста! Без тебя тошно! Ай!
   – Что случилось, Джон?
   – Какая-то бестия укусила меня.
   – Что такое? Змея, что ли?
   – Нет, не змея. Я знаю, как кусают змеи. Это что-то другое. Может быть…
   – Спасайтесь! Надо бежать! – прервал его повествование Гарри.
   – Куда? Что случилось?
   – Крысы! Пещерные крысы! – кричал Гарри, размахивая неистово фонарем.
   – С ума ты сошел, что ли, парень! – раздраженно отозвался Джон. – Где это слыхано, чтобы порядочный траппер так боялся каких-нибудь жалких крыс? Вот я их…
   С этими словами он вырвал из обшивки стены какой-то кол и принялся колотить им по полу. Тернер и Джордж, следуя его примеру, в свою очередь вооружились обломками досок и несколькими меткими ударами уложили десятка полтора копошившихся вокруг них грызунов. Но едва они справились с этими, как из какой-то щели в стене словно наплыла серая волна острозубых животных. Крысы неслись плотной массой, перескакивая друг через друга, наполняя воздух писком и визгом. Они прыгали одна через другую, грызлись, карабкались по стенам, копошились, прибывая с каждой минутой. Казалось, галерея сразу заполнилась ими.
   По всей вероятности, после того как каменноугольные копи были покинуты людьми, когда много лет тому назад здесь произошла катастрофа, оставшиеся крысы завладели шахтами и беспрепятственно плодились десятки лет, питаясь брошенными во время катастрофы запасами. Взрыв гризу поколебал всю шахту, выгнал грызунов из их таинственных убежищ, а может быть, до них добрался и огонь пожара. Так или иначе, но мириады крыс мчались по галерее. Четверо беглецов имели несчастье попасться на их пути, и крысы набросились на них как на желанную добычу, побуждаемые голодом.
   Тернер, Джордж и Джон без устали колотили, правильнее сказать – молотили крыс, истребляя их десятками. Но на смену одной убитой крысе недра земли сейчас же выбрасывали, может быть, целую сотню. Крысы лезли буквально со всех сторон и сейчас же бросались в атаку на людей.
   – Ради бога, бросьте это! – кричал Гарри не своим голосом.
   – Вот еще! – отвечал рассвирепевший Джон. – Только этого и недоставало, чтобы я, старый охотник, бежал от крыс! Да будь я проклят! Бей их! Так! Отлично!
   Гарри кричал, вопил, упрашивая товарищей прекратить сражение с этим четвероногим врагом. Он понимал, какая опасность грозит, и видел, как бесполезно сопротивление. Но остальные, увлеченные сражением, или, скорее, настоящей бойней, не внимали ему. Однако скоро и в помраченное сознание Джона проник луч света: десятки крыс, пробравшись между его ног и ускользнув от его сокрушительных ударов, набросились на него сзади, впиваясь острыми зубами в его кожаную одежду, взбираясь ему на спину и плечи. Оглядевшись кругом безумными глазами, Джон закричал испуганно:
   – Да тут этого зверья миллион двести тысяч, ребята! Их не перебьешь! Гарри-то прав! Надо удирать!
   Следуя за показывавшим дорогу Гарри, они помчались вперед, затаптывая буквально сотни копошившихся под их ногами крыс. Среди последних воцарилось замешательство, но крыса не так-то легко отказывается от своей добычи: тысячи и тысячи животных с кровожадным визгом бросились по следам убегавших.
   Сколько времени продолжался безумный бег людей, уходивших от прожорливых острозубых врагов, сказать трудно. Но вот Гарри остановился, тяжело дыша, и воскликнул:
   – Дорога закрыта! Взрыв вызвал обвал!
   – А крысы тут как тут! Они сожрут нас в мгновение ока. Ты завел нас сюда, Гарри, так придумай же что-нибудь для нашего спасения! – обратился к нему Бэд Тернер.
   – За мной! Сюда!
   И Гарри бросился к небольшому помосту из досок, опиравшихся на четыре столба. Было положительно чудом, что этот помост уцелел после потрясения, вызванного взрывом, но беглецам было не до того, чтобы долго раздумывать, как и почему уцелел помост. Моментально они вскарабкались на него и засели сверху. Не прошло и двух-трех минут, как авангард крыс столпился уже у помоста.
   Маленькие, но свирепые хищники отнюдь не отказывались от надежды добраться до своей добычи.
   Громкий писк и визг возвестил беглецам, что они открыты и что осада продолжается.
   В самом деле, наиболее дерзкие из крыс немедленно полезли по столбам, с поразительной ловкостью карабкаясь и извиваясь, словно змеи.
   – Э, да они и тут нас в покое не оставляют! – изумился Бэд Тернер, который теперь только начал понимать, с каким ужасным врагом приходится иметь дело.
   – Не зевайте, дядя Джон! – крикнул Гарри. – Тут придется работать не языком, а руками!
   И беглецы снова взялись за свое оружие, то есть за колья и обломки досок, с помощью которых сбивали со столбов лезущих наверх крыс.
   Воздух в пещере, и без того душный и насыщенный миазмами, скоро пропитался острым запахом крови: колья охотников меткими ударами обращали тела крыс в окровавленные лепешки. А когда убитые крысы падали на землю, раздавался характерный хруст дробимых острыми зубами костей. Уцелевшие крысы набрасывались на своих погибших товарок и моментально пожирали их.
   Трудно сказать, сколько времени длилась эта фантастическая борьба людей с грызунами. Но скоро люди уже стали выбиваться из сил, и, казалось, близился тот момент, когда крысам удастся овладеть помостом…
   – Бейте, бейте, Джон! – кричал время от времени хриплым голосом Гарри.
   В свою очередь, Бэд Тернер не переставал подстрекать злополучного индейского агента, напоминая ему, что со стороны крыс его скальпу грозит не меньшая опасность, чем со стороны ненавидимой им Миннегаги.
   Но вот, казалось, ряды крыс несколько поредели. Возможно, наиболее голодные и наиболее смелые хищницы были истреблены в беспощадной схватке, другие утолили свой голод их же телами, третьи были слишком напуганы: так или иначе, но через пять минут авангард грызунов обратился в бегство, и до безумия утомленные беглецы получили возможность хоть немного отдохнуть.
   За рассеявшимся авангардом серой лавиной прокатились, уходя куда-то, тысячи и тысячи крыс, составлявших колоссальную армию. Эти уходили, не обращая на людей никакого внимания, и только немногие пытались забраться на помост, но их сбрасывали вниз метким ударом.
   Шествие крыс продолжалось не менее получаса.
   – Уф! – перевел дыхание Джон. – Ей-богу, у меня голова кружится, когда я гляжу на эту нечисть.
   Прошло еще полчаса, и около помоста воцарилась тишина: крысы исчезли, и от них ничего не осталось на память беглецам, кроме нескольких довольно-таки болезненных укусов.
   – Ну, будем сходить, что ли? – осведомился нетерпеливый Джордж.
   Но Гарри отсоветовал: он опасался, что хищницы-крысы могут находиться неподалеку и тогда снова придется сражаться с ними, а все четверо чувствовали себя настолько усталыми, что едва ли были способны оказать грызунам серьезное сопротивление.
   Гарри и Джордж, поддаваясь усталости, воспользовались случаем и немедленно задремали, оставив сторожить Джона и Бэда Тернера, которые не могли сомкнуть глаз.
   По прошествии некоторого времени, убедившись окончательно, что крыс вблизи нет, Джон и Тернер разбудили дремавших товарищей, и все четверо снова пустились в скитания по подземным галереям брошенной шахты.
   Час проходил за часом, одну галерею за другой обследовали скитальцы, ища выхода, но – увы! – выхода не отыскалось: по большей части они натыкались на тупики или так называемые слепые галереи без сообщения с поверхностью земли. А раз или два, когда им уже казалось, что спасение близко, что они сейчас окажутся на свободе, им приходилось испытывать горькое разочарование, увидев перед собой обрушившиеся колоссальные глыбы земли, для проложения дороги в которых понадобились бы целые месяцы работы.
   Свинцовая усталость мало-помалу овладевала несчастливцами. Их внутренности терзал голод, головы были тяжелы, мысли путались. То, что они видели, то, что было реальным, начинало казаться им кошмарным сном. И, наоборот, рождавшиеся в воспаленном мозгу образы, дикие и нелепые, казались реальной действительностью. Особенно страдал Джон. Ему то казалось, что он видит свет, что он дышит воздухом прерии, то вдруг начинали чудиться какие-то призраки. Он видел ожившие трупы погребенных в пещере индейцев, ему мерещилась беспощадная Миннегага, которая глядела на него полными злорадства и ненависти очами.
   И остальные тоже находились в состоянии, близком к бреду.
   Отдохнув, они приходили в себя, но ужас гнался за ними по пятам и гнал их все дальше и дальше по подземным галереям из одного конца покинутой шахты в другой.
   – Шабаш! – произнес Гарри, останавливаясь перед грудой перемешавшихся с землею обломков бревенчатой обшивки какой-то галереи. – Шабаш, говорю я.
   – Что случилось? – осведомился Бэд Тернер.
   – Больше шляться нет надобности: мы обследовали всю не подвергшуюся разрушению часть шахты. Выхода нет!
   – Что же будет? – спросил Бэд Тернер.
   – Ничего не будет! Осталось помирать!
   – Помирать? – промолвил Бэд Тернер. – Гм! Собственно говоря, я не испытываю ни малейшего желания сделать эту глупость. Но если ничего другого не остается, то я от компании не отстану. Во всяком случае, времени у нас, должно быть, еще достаточно, и…
   Пошарив у себя в карманах, он озабоченным тоном спросил у Гарри:
   – А что насчет гризу? Есть он тут или нету?
   – Судя по пламени лампочки, – отозвался усталым голосом траппер, – нам нечего опасаться гризу. А что?
   – А то, что я хочу курить! – хладнокровно отозвался Бэд Тернер и, переходя от слов к делу, немедленно принялся набивать табаком свою трубку.

Глава V
Еще одна партия бокса

   – Нет, я не сделаю ни шагу больше! Вы меня надули, мистер бандит! Вы заставили меня отправиться в степь под предлогом, что устроите для меня порядочную охоту на бизонов. А вместо этого, когда я вижу бизонов и показываю их вам, вы отказываетесь пуститься по их следам. Это новое надувательство, но с меня довольно – я не сделаю ни шагу дальше.
   – Не ерундите, милорд! Поймите, тут не до охоты на бизонов. Мне с величайшим трудом удалось вывести вас из лагеря индейцев, которые каждую минуту могут спохватиться и, заподозрив неладное, броситься по нашим следам. Где уж тут думать о бизонах.
   – Мне до этого нет никакого дела! Я хочу охотиться на бизонов. Больше я ничего не знаю.
   – Так вы последуете за мной или нет?
   – Я уже сказал: нет!
   – Послушайте, милорд! Еще раз я попробую говорить с вами как с разумным человеком. Дело таково: четверо знаменитых охотников прерии, среди которых находится Бэд Тернер, понимаете ли вы это – сам Бэд Тернер, – погребены заживо. Они еще живы, но если через сутки мы их не освободим – они погибли. Ради этого я ставлю на карту мою собственную шкуру. Вы думаете, мне было легко бросить индейцев, изменить им? Думайте что хотите, но у меня сердце лежит к краснокожей расе. Изменить индейцам с легким сердцем я не могу. Но ради Бэда Тернера и его товарищей я на это пошел. Я направляюсь к генералу Честеру. Для этого нужно, чтобы вы сопровождали меня.
   – Мне нет никакого дела до ваших приятелей, таких же бандитов, как и вы. Я приехал в Америку не для того, чтобы заботиться о каких-то охотниках. Тем более речь идет именно о тех самых трапперах, которые обманули меня. Я возвращусь к индейцам и попрошу их устроить для меня грандиозную охоту на бизонов.
   – Нет, вы не вернетесь в лагерь индейцев!
   – Кто мне может запретить? Я свободный человек!
   – Не совсем, милорд. Если дело пошло так, то я категорически заявляю, что не позволю вам вернуться к индейцам. Опомнитесь, и поедемте вместе к генералу Честеру. Иначе…
   – Что иначе?
   Взбешенный этим нелепым сопротивлением эксцентричного англичанина, экс-бандит неожиданно повернул свою лошадь и поднял ее на дыбы, а потом дал ей шпоры. Лошадь рванулась и грудью сбила с ног коня лорда Вильмора. Но англичанин не растерялся, и Сэнди Гук, к своему удивлению, увидел его сейчас же в полной готовности дать отпор хотя бы при помощи кулаков. Тогда американец, в свою очередь, соскочил с седла.
   – Вот как, милорд? – закричал он. – Очевидно, вы уже забыли, как я вас отдул. Не хотите ли попробовать еще моих кулаков?
   – Хочу заставить вас попробовать это же самое кушанье! – ответил лорд Вильмор.
   – Ладно. Значит, снова устроим маленькую партию бокса?
   – Ничего не имею против этого… Начинайте!
   – Сейчас. За этим дело не станет. Но мне пришла в голову одна мысль. Из-за чего, собственно, будем мы драться?
   – Из-за чести.
   – Нет, я старый воробей, и меня на этом не проведешь! Подраться я всегда готов, но было бы из-за чего! Условимся так: если победите вы, то мы с вами вернемся к индейцам, я как-нибудь улажу все и даже устрою для вас охоту на бизонов; если же вы окажетесь побежденным, то тогда вы обязуетесь беспрекословно последовать за мной. По рукам, что ли?
   Подумав несколько мгновений, англичанин кивнул головой.
   – Согласен, но с одним условием! – сказал он. – Вы у генерала Честера уладите свои дела, а потом устроите для меня охоту на бизонов!
   – Будь по-вашему. Начинайте!
   – Начинайте вы!
   И снова в прерии разыгралась странная, нелепая сцена: два человека, выбрав маленькую площадку, набросились друг на друга, махая кулаками. Тяжкие удары ложились на живое тело. Слышались вздохи и стоны.
   На этот раз Сэнди Гук встретил гораздо более серьезное сопротивление, чем раньше. Лорд Вильмор, по-видимому, собрал все свои силы, призвал на помощь весь богатый опыт. Он держался крайне осторожно, не переходя в атаку, а только обороняясь и подстерегая, не сделает ли какой-либо ошибки Сэнди Гук.
   После пятиминутной схватки, окончившейся безрезультатно, соперники разошлись отдохнуть.
   – Ну, что же, милорд? – заговорил Сэнди Гук. – Может быть, вы одумались и теперь согласны ехать к генералу Честеру?
   – Могу предложить вам тот же вопрос, мистер бандит: может быть, вы уже одумались и согласны вернуться со мной к индейцам?
   – Значит, милорд, будем продолжать?
   – Значит, будем продолжать!
   И они опять набросились друг на друга.
   Вторая схватка затянулась. Несколько раз Сэнди Гуку пришлось попятиться перед наседавшим на него англичанином. Приходилось круто, и он это хорошо сознавал. Но, с другой стороны, лорд Вильмор, видимо, уставал, дышал тяжело и неровно, глаза его помутились.
   Еще несколько выпадов – и вдруг, отбив удар лорда Вильмора, направленный в грудь, Сэнди Гук нанес англичанину, в свою очередь, почти одновременно два жестоких удара по голове.
   Лорд Вильмор свалился на землю и пришел в себя только тогда, когда сердобольный бандит влил ему в глотку порядочную порцию виски.
   – Ну, как дела, милорд? – осведомился Сэнди Гук.
   – Собственно говоря, очень недурно, но, кажется, вы мне разбили череп!
   – Нет, едва ли, милорд! Череп у вас, надо сказать по справедливости, словно из чистейшей меди отлит! Поболит у вас голова, это верно. Но головная боль вещь неопасная. Итак, вы довольны?
   Вильмор молча кивнул головой.
   – Может быть, вы настолько оправились, что мы можем продолжить наш путь?
   Лорд огляделся вокруг мутными глазами, потом заявил:
   – Хорошо. Но вы, мистер бандит, не забудете своего обещания и устроите мне охоту на бизонов?
   С этими словами он попробовал приподняться, но со стоном опустился на землю снова, пройдя лишь два шага: полученный им от Сэнди Гука урок был слишком солиден даже для его крепкой головы.
   Увидев печальное положение своего компаньона, Сэнди Гук снова прибег к всеспасительному средству, к фляжке с виски, а когда и это помогло мало, то американец попросту втащил лорда Вильмора на спину мустанга.
   – Можете ли вы держаться в седле? – спросил он.
   – Попробую! – ответил англичанин.
   И они тронулись в путь.
   Иногда Сэнди Гук оглядывался по сторонам: он опасался, что бегство уже открыто индейцами и началось преследование. Но одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в отсутствии близкой опасности. Краснокожие или не обнаружили бегства, или не имели времени заняться преследованием. Так или иначе, но беглецы могли беспрепятственно продолжать свой путь.
   Сэнди Гук гнал лошадей без сожаления, давая им только тогда передышку, когда они выбивались из сил и готовы были упасть.
   Так прошло несколько часов.
   – Стой! Кто идет? Ни с места! Руки вверх! Не шевелись! – неожиданно прозвучал повелительный голос, и в двадцати шагах от странников заблестели дула трех винтовок.
   – Друзья! Не стреляйте! – спокойно отозвался Сэнди Гук.
   – Брось карабин. Сойди с коня! – продолжал командовать незнакомый голос.
   Сэнди Гук повиновался и снял с седла лорда Вильмора. Через минуту они были окружены маленьким отрядом американских волонтеров. Это были солдаты генерала Честера.
   – Мы должны немедленно видеть вашего командира. Ведите нас к генералу! – сказал Сэнди Гук командовавшему сержанту.
   – Не торопись, дружище! Генерал ближе, чем ты думаешь. Смотри, как бы он не подарил тебе хорошую веревку! – ответил сержант.
   Но Сэнди Гука трудно было смутить.
   – О веревке не беспокойся, мой милый! – ответил он солдату хладнокровно. – Смотри, как бы генерал не снял с тебя галуны за то, что ты задерживаешь таких важных персон, как мы.
   – Ого?! – засмеялся сержант. – А что ты за птица? Раскрашен ты под индейца, но меня не надуешь: ты такой же краснокожий, как я – негр.
   – Генерал Честер знает, кто я! – высокомерно ответил бандит.
   – А твой спутник? Может быть, тоже какая-нибудь знатная штучка?
   – Разумеется! – ответил Сэнди Гук. – Это настоящий английский лорд.
   – О-о? Почему не китайский император?
   – Китайский император покуда слишком занят: он чистит свои сапоги. Ну, довольно болтать! Веди нас!
   Солдаты, отобрав винтовку и револьвер Сэнди Гука и убедившись, что лорд Вильмор без оружия, повели их.
   Через четверть часа Сэнди Гук и лорд Вильмор были в большой походной палатке, где, сидя за грубо сколоченным столом, рассматривал какие-то документы и карты человек лет пятидесяти с серо-стальными глазами, широким лбом и квадратными челюстями бульдога.
   Это был генерал Честер, имя которого навсегда останется в истории борьбы двух рас.
   Увидев пришельцев, которых сопровождал с револьвером в руке сержант, генерал Честер круто повернулся и устремил свой взор на лицо Сэнди Гука.
   – Белый, переряженный индейцем! – сказал он сухо. – Что вы за люди? Что вам нужно? Откуда вы?
   Сэнди Гук выступил несколько вперед.
   – Позвольте, генерал, рекомендовать вам его светлость лорда Вильмора! – произнес он.
   – Этот субъект – англичанин? – удивился генерал, разглядывая странную фигуру злополучного охотника на бизонов.
   – Я вовсе не субъект! – надменно возразил лорд Вильмор. – Я действительно подданный ее величества королевы Великобритании. Меня зовут Джемс Патрик Мария Дункан Этельред Жозеф, лорд Вильмор, виконт Леннокс, барон Тоуорд, граф Виндов.
   Я наследственный пэр Англии, кавалер орденов Подвязки, Святого Патрика и Святого Дунстана. С кем имею честь?
   Генерал Честер, оглушенный этим потоком имен и титулов, невольно засмеялся.
   – Меня зовут Вильямом Честером! – сказал он. – Я – генерал на службе Североамериканских Соединенных Штатов. Прошу присесть, милорд! Теперь узнаем, кто вы, замаскированный индейцем белый. Может быть, у вас тоже имеется несколько титулов и ваше имя звучит гордо?
   – Само собой разумеется! – ответил, не смущаясь, Сэнди Гук.
   – Ну, так выкладывайте ваши титулы и ваши имена!
   – Я, видите ли, генерал, покуда вынужден путешествовать инкогнито! – важно произнес бандит.
   Генерал вытаращил глаза.
   – Вот что, генерал! – перешел на серьезный тон Сэнди Гук. – Я, конечно, скажу вам мое имя и все прочее. Но у меня есть веские основания поставить одно условие. Сначала я вам скажу, что привело меня к вам. Дело это очень важное. Вы же дайте слово, что если и вы признаете это дело таким серьезным, каким считаю его я, то тогда вы не… не повесите меня, узнав мое настоящее имя и титулы.
   Удивлению генерала не было конца. Но он не растерялся.
   – Не проще ли будет, – сказал он, – мистер Неизвестный, приказать повесить вас теперь же как явно подозрительную личность, к тому же явившуюся к нам с индейской стороны?
   – Совершенно согласен, генерал. Но только, повесив меня, вы этим подпишете смертный приговор некоему Бэду Тернеру.
   – Бэду Тернеру? Моему лучшему разведчику?
   – Да. И с ним еще погибнут бравые трапперы – Джон, известный под именем «индейского агента», много лет служивший разведчиком полковнику Деванделлю, и два его неразлучных спутника, трапперы Гарри и Джордж. Все четверо находятся в руках краснокожих. Освободить их без моей помощи нет возможности, потому что только один я знаю, в какую дыру их заткнули индейцы. Собственно говоря, я делаю большую глупость: ради того, чтобы спасти этих людей, я ставлю на карту всю мою репутацию!
   Генерал Честер, заметно волнуясь, шагал по палатке, бросая время от времени испытующие взгляды на стоявшего в непринужденной позе «мистера Неизвестного».
   – Скажите мне ваше имя! – коротко промолвил он.
   – С величайшим удовольствием. Но только тогда, когда буду иметь ваше слово, что вы меня не повесите.
   – Да что, черт возьми, у вас на совести несколько убийств, что ли? Ну, ладно! Даю слово.
   – Благодарю. Убийств на моей совести, генерал, нету. Но несколько железнодорожных поездов имеются.
   – На вашей совести имеются несколько железнодорожных поездов? Ничего не понимаю!
   – Я – Сэнди Гук!
   – Ах, дьявол! Вы – Сэнди Гук? Знаменитый грабитель поездов?
   – К вашим услугам!
   – Да вас надо немедленно повесить!
   – А ваше слово, генерал?
   – Я дал слово не вешать? Хорошо, я прикажу вас расстрелять. Таким образом, мое слово не будет нарушено…
   – А в то же время Бэд Тернер, Джон и его спутники погибнут!
   Генерал сердито стукнул кулаком. Помолчав немного, он прошелся из угла палатки в угол, потом остановился перед Сэнди Гуком, заглянул ему пытливо в глаза, пожал плечами, отошел, сел у стола, покрытого картами, и сказал:
   – Ну, ладно. Ни вешать, ни расстреливать вас я не буду. Бэд Тернер дороже какого-нибудь…
   Он не докончил.
   – Бэд Тернер в десять раз дороже Сэнди Гука! – кивнул головою бандит. – Именно поэтому, генерал, я и рискнул порвать с индейцами и явиться к вам в лагерь, зная отлично, чем это может окончиться.
   – Вы не из робких, мистер Гук!
   Сэнди Гук с довольной улыбкой принял комплимент, потом, не ожидая приглашения, взял свободный стул и сел рядом с генералом Честером.
   – Итак, генерал, – сказал он, – дело в следующем. Я обнадежил Джона, индейского агента, что я постараюсь спасти его и его спутников. Ужасно, знаете ли, было бы неприятно, если бы знаменитый шериф из Гольд-Сити, которого в прерии называют «грозою бандитов», погиб от рук краснокожих. Ну, да и Джона, индейского агента, было бы жаль. Он порядочный парень! Все они попались в руки отряда индейцев, сахемом которых является знаменитая Миннегага.
   – Как? Миннегага? Дочь Яллы?
   – Вот именно, генерал. Я рассчитывал, что у меня найдется время устроить побег пленникам, но, на беду, разведчики донесли, что вы приближаетесь к горам Ларами. Миннегага распорядилась похоронить пленников заживо в одной пещере, куда брошены также трупы нескольких индейских воинов, павших в бою вчера. Думаю, пленники выдержат еще несколько часов. Сам я не мог ничего уже сделать для их освобождения и потому решился бросить все и направиться к вам. Если вы лично не пойдете на выручку, то дайте мне пятьдесят или шестьдесят ваших солдат; я думаю, этого будет достаточно…
   – Слушайте, мистер Гук! Пятьдесят или шестьдесят солдат могут попасть в ловушку и потерять свои скальпы. Вы меня понимаете?
   – Отлично! Вы хотите сказать, что боитесь, как бы Сэнди Гук не оказался предателем и не погубил несколько десятков ваших подчиненных. Распинаться и уверять вас в обратном я не стану. Конечно, я – бандит. И я много лет якшаюсь с краснокожими. Но, генерал, подумайте: очищать карманы путешественников или ограбить хотя бы почтовый поезд, как это не раз проделывал я, – это одно, а повести на убой полсотни моих же соотечественников, моих братьев, генерал, это совсем другое.
   – Правда. Я об этом не подумал. Извините. Хорошо. Вы получите в свое распоряжение целый отряд, мистер Гук. Постарайтесь спасти Бэда Тернера и его товарищей. А я постараюсь выхлопотать вам полную амнистию и забвение ваших грешков.
   – Будем говорить! – отозвался спокойно Сэнди Гук, придвигая свой стул к креслу генерала.

Глава VI
В лагере генерала Честера

   Объяснения Сэнди Гука с генералом Честером затянулись на добрых полчаса. Генерал очень охотно предпринял бы все для спасения Бэда Тернера и его спутников, но предприятие, которое затевал Сэнди Гук, казалось настолько рискованным, что невольно в душу Честера закрадывались сомнения, и временами он был близок к тому, чтобы, признав дело безнадежным, отказаться отдать в распоряжение Сэнди Гука просимых волонтеров. Но когда он вспоминал, каким мукам должны подвергнуться в своей ужасной могиле заживо похороненные бедняги, какие ужасы переживают они, его сердце сжималось тоскою, и решимость довериться Сэнди Гуку крепла. Итак, все было обговорено, все было покончено, Честеру оставалось только сделать распоряжение о командировании солдат, как вдруг в его голове блеснула мысль.
   – Послушайте, мистер Гук, – сказал он, обращаясь к экс-бандиту. – Может быть, в вашем распоряжении имеются какие-либо сведения об одном из лучших моих офицеров? Он отправился на разведку в эти проклятые горы несколько дней тому назад и словно канул в воду.
   – Должно быть, – отозвался Сэнди Гук, подумав, – это молодой поручик полка волонтеров Колорадо?
   – Да, да! Он был в мундире этого полка. Где он? Что с ним?
   – Его взял и держит в плену Сидящий Бык, вероятно, в расчете получить за него выкуп или воспользоваться им при размене пленных.
   – Так, значит, молодой Деванделль жив? – радостно воскликнул генерал. – Слава богу, а я считал его уже погибшим.
   Очередь изумиться была за Сэнди Гуком.
   – Молодой Деванделль? – спросил он. – Сын несчастного полковника Деванделля, заживо скальпированного Яллой, матерью Миннегаги!
   – Да! Именно, сын моего старого боевого товарища, злополучного Деванделля, так жестоко поплатившегося во время последнего восстания краснокожих. Может быть, вы знали полковника?
   – Нет, генерал! Но историю его злоключений знает в прерии каждый ребенок. Будем надеяться, что он еще не открыл своего имени Сидящему Быку, генерал.
   – Чего же ему скрывать свое имя?
   – О боже! Вы забываете о существовании достойной наследницы Яллы, Миннегаги, которая своей свирепостью перещеголяет самого свирепого индейского сахема. Ведь если бы Миннегага узнала, кто пленник Сидящего Быка, она перевернула бы и небо, и землю, лишь бы заполучить Деванделля в свои руки. А тогда ничто не спасло бы его: Миннегага не отдаст его ни за какой выкуп, разве только предварительно оскальпировав, как когда-то ее мать оскальпировала старого полковника Деванделля.
   Генерал взволнованно прошелся вокруг стола, обдумывая что-то. Потом он остановился перед собеседником.
   – Послушайте, Сэнди Гук. Скажите, откуда вы родом?
   По лицу экс-бандита пробежала легкая судорога. Взор сделался мрачным. Казалось, он вздрогнул, словно получив неожиданный удар. Сначала он потупил голову, потом встряхнулся и произнес глухим голосом:
   – Я из Мэриленда. Но… почему вы спрашиваете это, генерал?
   – Вы и там натворили что-нибудь? Вам нельзя было бы воротиться на родину?
   Вместо ответа Сэнди Гук взглянул на Честера помутившимся взором, в котором ясно читалось страдание.
   – Там я родился, там могилы моего отца и моей матери. Но если я покажусь туда, меня ждет веревка. Зачем вы напоминаете мне об этом, генерал?
   – Значит, я не ошибся? Слушайте, Сэнди! Освободите молодого Деванделля, и я ручаюсь, что, когда вы вернетесь в Мэриленд, вас не только не будут травить, как дикого зверя, а, наоборот, встретят радушно. Мало того. Вы вернетесь к себе на родину не голышом, а совершенно независимым человеком, потому что, когда вы приведете в мою палатку поручика Деванделля, я собственноручно отсчитаю вам пять тысяч долларов.
   Глаза Сэнди Гука то загорались, то потухали. Его могучая грудь ходила ходуном, огромные кулаки то сжимались, то разжимались.
   – Мэриленд… Родная земля… Мой родной край… – шептал он. – О благословенный край! Там стоят зеленые леса, по тропинкам которых я бегал, когда был ребенком. Там журчат потоки, на берегах которых бродил я юношей. И там прошла моя светлая юность. Вернуться туда? Вернуться не украдкой, а при свете дня, получить право смотреть прямо в глаза всем и каждому.
   Он смолк, потом забормотал снова:
   – Сидящий Бык – это человек, которого боятся даже сами индейцы. Попытаться освободить Деванделля из рук Сидящего Быка – это равносильно тому, что попытаться голыми руками вырвать ягненка из пасти гризли. Но… Мэриленд, Мэриленд.
   Он круто повернулся к генералу и произнес:
   – Деванделль будет освобожден, или я сложу свои кости в лагере индейцев.
   – Вы также получите пять тысяч долларов.
   – Ни одного гроша! Мне не нужны деньги! Мне нужен мой родной край.
   Совершенно неожиданно из угла, в котором молча заседал лорд Вильмор, послышался его скрипучий и гнусавый голос:
   – В Америке все странно! Даже бандиты оказываются джентльменами. Я начинаю чувствовать, что мой сплин проходит от удивления. А я истратил несколько десятков тысяч фунтов стерлингов на докторов и лекарства совершенно безрезультатно. Мистер Гук! Я обещаю вам вознаграждение не за освобождение этого молодого американского офицера, до которого мне нет никакого дела, а за излечение меня от сплина. Вы получите от меня тысячу фунтов стерлингов. Но, насколько я понял, вы намерены отправиться в горы к индейцам? Я желаю сопровождать вас.
   – Да что вы там будете делать, милорд? – удивился генерал Честер. – Вас могут убить.
   – О, нет! Ведь я англичанин.
   – Едва ли они будут справляться о вашей национальности.
   – Ничего не значит! У меня крепкий череп. Сэнди Гук пробовал убить меня ударами кулака по голове, но из этого ничего не вышло.
   – Что такое, мистер Гук? – спросил удивленно генерал. – Вы хотели убить этого человека? За что?
   – Нет, генерал. Мы просто устроили два раза маленькую партию бокса. Разумеется, при этом не обошлось без пары тумаков. Англичанин ударил меня головой в живот так, что я думал, будто мои кишки порвались. В свою очередь, мне пришлось вразумлять его парой тумаков по голове. И, как видите, мы остаемся добрыми приятелями, и милорд, чтобы только не разлучаться со мной, готов снова отправиться к индейцам.
   Англичанин утвердительно кивнул головой и произнес кратко:
   – Да! Пара тумаков в голову. Он хорошо дерется! Он вышиб у меня два зуба. Ловкий был удар! Я доволен! Он почти перебил мне одно ребро. Я доволен! Он обещал мне устроить охоту на бизонов. Надеюсь, я буду доволен.
   Произнеся эту речь, краткую, но очень содержательную, лорд Вильмор хладнокровно принялся ковырять в зубах поднятой на полу палатки соломинкой. Генерал и Сэнди Гук обменялись взглядами, потом, не обращая внимания на эксцентричного сына туманного Альбиона, приступили к обсуждению вопроса, как надлежит организовать экспедицию для спасения сначала Бэда Тернера и его товарищей, а потом уже молодого поручика Джорджа Деванделля, которому, по крайней мере сейчас, покуда Миннегага не узнала его имени, не грозила опасность быть скальпированным.
   По-видимому, Честер все еще не мог подарить полного доверия экс-бандиту. Во всяком случае, сообщая ему о своем согласии предоставить в его распоряжение отряд из пятидесяти или шестидесяти волонтеров, Честер сказал откровенно:
   – Вот что, мистер Гук! Вам не в обиду, но я ведь отвечаю за жизнь моих солдат. Сержант получит приказание не спускать с вас глаз.
   – Как вам будет угодно! – пожал плечами Сэнди Гук.
   – Да! И если мои солдаты окажутся в ловушке, то…
   – То ваш сержант всадит мне пулю в лоб? – засмеялся Сэнди Гук. И потом добавил:
   – Не беспокойтесь, генерал! Пули я не побоялся бы, и, поверьте, если бы речь шла о ловушке, то я всегда сумел бы ускользнуть, но, с одной стороны, речь идет о спасении таких людей, как шериф Бэд Тернер, а с другой стороны, вы мне обещали реабилитировать меня и дать мне возможность вернуться на родину. Можете принимать какие угодно меры предосторожности. Это дело ваше, и я обижаться не буду. Позаботьтесь только об одном, чтобы у сержанта в голове имелось сколько-нибудь мозга, и дайте ему такие инструкции, чтобы он не напутал и не связал меня по рукам и ногам в самый нужный момент. Больше мне ничего не надо.
   С этими словами Сэнди Гук покинул палатку генерала Честера. Лорд Вильмор раскланялся и вышел вслед за ним, заверив на прощание генерала, что в случае удачи охоты на бизонов он не замедлит снабдить генерала парою рогов.

Глава VII
На плоскогорье Ларами

   Забрезжил рассвет, и время от времени степь оглашалась заунывным воем койотов, покончивших с ночными скитаниями и торопившихся возвратиться в свои логовища раньше наступления дня. Иные из этих трусливых хищников прерии, заслышав издалека топот лошадиных копыт, припадали к земле и ползли по ней беззвучно, покуда в волнах предрассветного тумана не подбирались совсем близко к порядочному отряду всадников. Это были волонтеры генерала Честера, отправившиеся с Сэнди Гуком в рискованную экспедицию в горы Ларами.
   Отрядом командовал уже знакомый нам сержант, а в состав отряда входило пятьдесят отборных молодцов, в которых без труда можно было узнать ковбоев, этих несравненных всадников, едва ли не лучших кавалеристов в мире, и притом великолепных солдат для партизанской войны, где от каждого человека требуются исключительная выносливость, почти звериная хитрость и отличное знание местности. Все волонтеры были вооружены прекрасными магазинными скорострелками, и лишь у нескольких человек имелись карабины, которые отличаются дальностью и меткостью боя. Помимо ружей, разумеется, не было недостатка в револьверах и страшных длинных ножах, столь популярных на Диком Западе, где даже дети часто решают свои споры смертельными поединками на ножах. Кроме волонтеров и Сэнди Гука, здесь находился и незадачливый охотник за бизонами, лорд Вильмор, который вез с собою прекрасный карабин, подаренный ему генералом Честером, и сгорал от нетерпения, ожидая, когда представится случай пустить в ход оружие.
   Часа полтора или два всадники мчались вверх по течению горного потока, добрались до устья большого каньона, там сделали небольшую остановку, чтобы дать отдохнуть лошадям, потом опять пустились в путь и, наконец, оказались в той местности, в которой еще недавно бродили разведчики отряда Миннегаги.
   Несколько раз сержант приподнимался на седле и осматривал пытливо окрестности; его взор не открывал ничего подозрительного, однако он не успокаивался.
   – Что вы все нюхаете воздух? – осведомился Сэнди Гук смешливым тоном.
   – Пусть осел лягнет меня в затылок, если здесь не пахнет индейцами! – ответил бравый сержант.
   – Обоняние у вас удивительное! Любовь к копытам осла еще больше. Но прозакладываю сто долларов против одного, что на этот раз ваш нюх вам изменил, – отозвался Сэнди Гук. – Я знаю, о чем вы говорите: там, где пройдет отряд моих краснокожих приятелей, действительно в воздухе немало времени носятся миазмы, потому что индейцы словно пропитываются в ужасной атмосфере своих вигвамов, полных нечистот. Но на этот раз здесь пахнет только дымом и ничем больше. И, признаюсь, это меня беспокоит, потому что пожар в степи давно кончился, лес не горит, и я решительно не понимаю, откуда доносится запах дыма, да притом же запах горящего каменного угля…
   В это мгновение до слуха говорящих долетел звук, напоминающий звук выстрела из тяжелого орудия.
   Сержант встрепенулся.
   – Стреляют! – крикнул он, хватаясь за свой винчестер. – Вот видите, индейцы-то близки, хотя вы почему-то уверяете в противном. Смотрите в оба, ребята! Как бы нам не вляпаться!
   – Я вижу, что тот осел, которого вы упрашивали лягнуть вас в затылок, уже угостил вас однажды, но вместо затылка попал копытом в лоб! – сказал Сэнди Гук, тревожно озираясь вокруг. – Кто вас научил верить подобной глупости, будто краснокожие обладают пушками? Пушек у них от сотворения мира никогда не было, да они и не умеют с ними управляться.
   – Так что же тогда грохнуло? Может быть, взорвалась мина? – почесал затылок сержант.
   Лицо Сэнди Гука побледнело, и руки задрожали.
   – На этот раз ваши мозги вам не изменили! – ответил он угрюмо. – Боюсь, что вы угадали. Произошел какой-то взрыв. Но в чем дело? Вот уже в двух шагах от нас вход в пещеру, или, правильнее, в ту шахту, куда индейцы запрятали шерифа и его спутников. Грохнуло именно словно под землей, но ведь у Тернера и его товарищей не было ни щепотки пороху, и устроить взрыв они не могли никоим образом. Что же взорвалось? Стойте! Сейчас мы узнаем. Спешивайся, ребята!
   – Однако вы, мистер Гук, командуете таким тоном, как будто в самом деле отряд поручен не мне, а вам, – обидчиво заметил сержант, но тем не менее и сам спешился, подобно всем своим подчиненным, исполнившим распоряжение Сэнди Гука без всяких возражений.
   – Будет вам, не препирайтесь! – отозвался примирительным тоном Сэнди Гук. – Ведь речь идет о том, чтобы выручить попавших в страшную беду бравых ребят. Вот они замурованы тут. Видите, какими глыбами индейцы завалили вход в шахту? Давайте-ка попробуем отвалить эти камни.
   Человек десять или двенадцать бросились к указанному месту, но через пять минут они обескураженно отошли в сторону: вход в шахту оказался заваленным такими огромными осколками скал, что не было никакой возможности пробраться внутрь, не прибегнув к помощи разных инструментов и аппаратов. В то же время сквозь щели между камнями пробивались струйки дыма с характерным запахом.
   – Гризу! – воскликнул испуганно Сэнди Гук. – Так вот где произошел, значит, взрыв! Но я не поверю, что мои друзья погибли при взрыве, покуда не увижу их тел! Здесь нам делать нечего. Я знаю другой вход в шахту. Дайте десяток ваших людей, и мы попытаемся пробраться туда.
   Сержант сначала заколебался, но сами солдаты, зная, что речь идет о спасении знаменитого шерифа из Гольд-Сити и его товарищей, были готовы на какой угодно риск, и таким образом дело уладилось к общему удовольствию. Под руководством Сэнди Гука маленький отряд прошел некоторое расстояние и добрался до целой группы давно покинутых и обветшалых зданий, в которых с первого взгляда можно было узнать обычного типа постройки большой каменноугольной копи. Солдаты с любопытством поглядывали на эти здания и держались наготове на случай неожиданного нападения спрятавшихся в засаде индейцев. Но кругом царили тишина и полное спокойствие, нигде не было ни следа краснокожих.
   – Сюда! Вот где есть вход! – скомандовал Сэнди Гук.
   Солдаты, робко озираясь, последовали за ним в какую-то галерею, сплошь заваленную обломками деревянной обшивки.
   Воздух этой галереи был словно насыщен запахом гари и зноем. Кое-где раздробленные куски досок и балок, казалось, еще тлели, а по обвалам стен и потолка, которые обнажили свежую породу, Сэнди Гук безошибочно определил, что вихрь, образовавшийся при взрыве гризу, прошел именно по той галерее. И, казалось, тут еще пахнет газом.
   – Стойте смирно! – распорядился Сэнди Гук сопровождавшим его волонтерам. – Не шевелитесь, затаите дыхание!
   – Индейцы? – осведомился шепотом сержант.
   Не отвечая, экс-бандит приложил палец к губам, потом с расстановкою ударил несколько раз прикладом карабина по загородившей дорогу глыбе, явно недавно свалившейся с потолка, и снова прислушался. И словно свершилось чудо: из недр земли донесся звук человеческого голоса, откликнувшегося на зов Сэнди Гука.
   – На помощь!… Помогите! – чуть слышно прозвучали слова под землей.
   – Слышали? – повернулся Сэнди Гук к спутникам.
   – Слышали, слышали! – отозвались волонтеры.
   – Будь я проклят, если это не голос Бэда Тернера! – воскликнул обрадованно Сэнди Гук. – Я так и знал, они пробрались сюда еще раньше взрыва. Должно быть, кто-нибудь из трапперов работал когда-нибудь в каменноугольных копях и сообразил, что надо делать.
   – Да не болтайте вы! – прервал его сержант. – Пусть осел лягнет меня в затылок! В самом деле, это мистер Тернер, приятель генерала Честера. Мы должны его выручить. Не побоюсь того, что своды галереи могут обвалиться на мою голову. Ведите нас!
   И они бросились разыскивать проход внутрь шахты, чтобы добраться до погребенных заживо.
   Поиски увенчались только относительным успехом: Сэнди Гуку удалось разыскать продолжение той галереи, в которой находились беглецы, но, к несчастью, взрыв гризу завалил часть галереи, и теперь между беглецами и пришедшими на выручку людьми находился толстый слой, состоявший из огромных глыб каменного угля.
   – Мистер Тернер! Где вы? Отзовитесь! – кричал Сэнди Гук.
   К общему удивлению, Бэд Тернер отозвался проклятиями по адресу Сэнди Гука.
   – Презренный бандит! – кричал он полным бешенства голосом. – Ты пришел сюда полюбоваться делом твоих рук, насладиться нашими мучениями? Я отдал бы полжизни, чтобы только расплатиться с тобою!
   – Успокойтесь, мистер Тернер!
   – Чудовище! Предатель! Проклятие тебе и всем тебе подобным!
   – Да успокойтесь же, Тернер! Клянусь, я желаю вам добра!
   – Оно и видно! Лучше пожелай нам зла, только сам провались в преисподнюю!
   – Послушайте, наконец! Будьте разумным человеком. Я пришел выручить вас.
   – Сначала сам похоронил нас в одной могиле с индейцами, а теперь еще издеваешься? Бандит! Разбойник!
   – Да будет вам, Тернер! Не будьте ослом! Клянусь, вам чем хотите, что я хочу вас выручить.
   – Не верю тебе, змея!
   – Тогда поверьте хоть постороннему. Со мною сержант Вилль из отряда генерала Честера.
   Глубокое молчание воцарилось в недрах шахты. Потом глухо донесся голос Бэда Тернера:
   – Пусть говорит.
   Сержант Вилль, которого лично знал шериф Гольд-Сити, в свою очередь принялся перекликаться с заключенными, и ему, наконец, удалось убедить несчастливцев, что товарищи пришли к ним на помощь и что привел их именно Сэнди Гук.
   – И все-таки не поверю, покуда не увижу света Божьего! – отозвался Бэд Тернер нерешительным голосом.
   – За этим дело не станет, – засмеялся Сэнди Гук.
   На самом же деле освободить заживо погребенных было не так легко. Помимо того, что они находились за настоящим бруствером из огромных глыб каменного угля, загромоздивших галерею, взрыв гризу привел всю шахту в такое состояние, что можно было ежеминутно ожидать новых и новых обвалов. Сама галерея оказалась настолько узкой, что проникнуть к барьеру и работать на разборке глыб угля мог только один человек, и этот человек должен был опасаться сделать хотя бы одно неосторожное движение, потому что он мог оказаться, в свою очередь, заваленным глыбами камней. Даже смелые ковбои в смущении остановились, когда выяснилось, что надо делать. Но, неожиданно для всех, Сэнди Гук воскликнул:
   – Да кто вас просит браться за это? Я никому не уступлю этой чести! Вот разве меня пришибет каким-нибудь камнем, ну тогда беритесь вы.
   С этими словами он схватился за глыбы каменного угля и с поразительной быстротой начал прокладывать путь к заживо погребенным. Те, в свою очередь, без устали работали, разбирая отделявшую их от мира стену, соперничая в усердии, хотя силы их были надломлены всем пережитым раньше, и они, по собственному признанию Бэда Тернера, чувствовали, как голод терзает их внутренности.
   Глядя, как неутомимо и вместе с тем осторожно работает Сэнди Гук, видя, какие огромные глыбы каменного угля ворочает он своими мускулистыми руками, работая с какой-то яростью, словно в экстазе, волонтеры переглядывались изумленно, а сержант Вилль почесывал затылок и бормотал:
   – Это не человек, а настоящий дьявол! Вот силища-то какая! Экие руки! А мускулы-то, мускулы какие! Не хотел бы я попасть к нему в лапы, хотя и меня самого Бог силою не обидел, кажется. Поневоле с такими руками бандитом сделаешься, когда можешь человека, словно цыпленка, пальцами задавить.
   Оригинальные рассуждения сержанта были прерваны криком Бэда Тернера:
   – Свет! Слава богу, мы спасены!
   В самом деле, Сэнди Гуку, работавшему без устали, не думая о той опасности, которой он подвергает свою жизнь, удалось своротить в сторону несколько глыб каменного угля, и слабый луч света проник, наконец, в глубь шахты. Но прошло немало еще времени, покуда проход был расчищен настолько, что, протянув руку, Сэнди Гук коснулся руки Бэда Тернера. А потом опять потребовалось еще больше времени для того, чтобы пленники могли с величайшим трудом пробраться наружу по извилистому и узкому выходу. Но вот Сэнди Гук, шатаясь, словно пьяный, с помутившимся взором отошел, правильнее сказать, отполз в сторону и в изнеможении лег на пол галереи. В то же мгновение сквозь пробитое в баррикаде отверстие проскользнула какая-то тень. Десятки рук протянулись пришельцу навстречу. Десятки голосов приветствовали его появление.
   – Гип-гип! Ура! Бэд Тернер! Шериф из Гольд-Сити!
   Да, это был он, но в каком виде! Родная мать едва ли узнала бы его. Одежда за время подземного странствования превратилась в лохмотья. Лицо и все тело словно пропитались угольной пылью, смешавшейся с сочившейся из ран и ожогов сукровицей. Но он был жив, и живы были его верные спутники. И они находились среди пришедших им на помощь братьев…
   Оглядевшись, шериф из Гольд-Сити заметил державшегося в стороне экс-бандита.
   Твердыми шагами Бэд Тернер направился к Сэнди Гуку и протянул ему руку со словами:
   – Простите меня, мистер Сэнди! Я был слишком взволнован и не сознавал, что говорю.
   – Не стоит говорить об этом! – улыбнулся Сэнди Гук. – Я не маленький и хорошо помню пословицу: не всякое лыко в строку.
   – Вы не хотите пожать мне руку, Сэнди?
   – О господи! Я считаю, что недостоин вашего рукопожатия, шериф. Вы же знаете, кто я?
   – Да, знаю! Я знаю, что вы рисковали собственной шкурой для нашего спасения. При таких условиях не очень многие честные люди нашли бы в себе достаточно мужества, а вы это сделали. Вот вам моя рука, и я протягиваю вам ее от всей души как лучшему парню в мире.
   – А я от всей души принимаю эту руку! – ответил взволнованным голосом экс-бандит.
   – Если вы, Сэнди Гук, – продолжал серьезно Бэд Тернер, – найдете, что вам пора угомониться, прекратить глупости и сделаться мирным гражданином, вы будете знать, к кому обратиться, чтобы уладить ваши дела. На Диком Западе кое-что значит Бэд Тернер. И если только я буду жив, то я обещаю вам в присутствии этих свидетелей, что в обществе честных людей всегда найдется местечко и для вас как для моего спасителя и друга!
   – Спасибо от всей души, шериф! – отозвался глубоко прочувствованным голосом Сэнди Гук. – Я и сам так думаю, что я наглупил достаточно и что мне пора опомниться. Да все не было удобного случая. Знаете сами: раскачаешься, а остановиться трудно. Так тебя и тянет выкидывать новые и новые фокусы. Но теперь мне и самому все это надоело. Вы мне протянули руку. Я считаю это за великую честь, и вот вам моя рука, Тернер: моя жизнь переломилась, я начинаю жить заново, вы же мне помогите в этом. Первые шаги сделаны, но это только начало.
   Неожиданно для всех представитель закона и власти, знаменитый истребитель бандитов Бэд Тернер и не менее знаменитый бандит Дикого Запада Сэнди Гук обнялись, словно родные братья, встретившиеся после долгой разлуки. Рядом стояли с суровыми, взволнованными лицами измученные долгим пребыванием в подземной могиле Джон, индейский агент, и трапперы Гарри и Джордж. Казалось, они не верили своим глазам, что им удалось из недр земли выбраться на ее поверхность, спастись из ужасной могилы, в которой их погребла беспощадная и мстительная Миннегага.

Глава VIII
В горах

   Если бы кто-либо десять минут спустя после описанной сцены освобождения заживо похороненных взглянул на деревянные строения покинутой копи, он увидел бы, с какой жадностью спасенные пожирают немудреные съестные припасы, предложенные им спасителями, расположившись для завтрака у самого выхода из шахты, на маленькой полянке, покрытой свежей и сочной зеленью, среди брошенных вагонеток, подъемных кранов и куч угля.
   Джон, Тернер, Гарри и Джордж, чувствовавшие себя на верху блаженства, сидели в центре, а вокруг них расположились пятнадцать человек из отряда сержанта Вилля. Остальные были оставлены сержантом внизу, у той пещеры, куда Миннегага бросила пленников. За ними был послан гонец, а в ожидании их прихода между волонтерами и спасенными шла оживленная беседа.
   – Триста тысяч чертей! – воскликнул Tepнep. – Кто бы подумал, что мы вместо кусков каменного угля или, в лучшем случае, кожи собственных сапог будем еще насыщаться техасской колбасой и галетами?
   – Я сам своим глазам не верю, – отозвался Джон. – Вот все поглядываю на солнце, все думаю, не обманывают ли меня мои глаза….
   – А кому мы обязаны этим, Джон! Человеку, которого мы еще вчера считали форменным негодяем. Вы не обижайтесь, Сэнди Гук. Сами знаете, что иначе относиться к вам мы не могли.
   – О господи боже мой! – ответил, улыбаясь, Сэнди Гук. – Я отлично понимаю и ничуть не обижаюсь. Не думайте, что я так глуп. Я отлично сознаю, что мне много еще придется поработать, если я захочу добиться от людей уважения.
   – Нет, Сэнди Гук! Вы не совсем правы. Стоит вам только серьезно порвать с прошлым, а там все пойдет как по маслу. Не многие на вашем месте поступили бы так, как это сделали вы. Другие попросту предоставили бы нам погибать в этой проклятой дыре, куда нас загнала Миннегага, чтоб ей пусто было.
   – Кстати, – вмешался Джон, – скажите нам, Сэнди, куда девалась Миннегага?
   – Думаю, – отозвался экс-бандит, – что Миннегага уже присоединилась к отряду Сидящего Быка на высотах Ларами. А на что вам?
   – Так! Я дал себе клятву не покидать прерии раньше, чем не добуду скальпа этой змеи. Я уже снял скальп с ее матери, теперь очередь за дочкой.
   – Хотите увидеть ее? – улыбнулся Сэнди Гук. – За этим дело не станет. Если только пожелаете, я предоставлю вам это удовольствие… Я отправляюсь по маленькому делу в лагерь сиу. Знаете, для меня речь идет об амнистии, о праве возвратиться на родину, если только мне удастся выполнить поручение генерала Честера.
   – Убить Сидящего Быка?
   – Нет, освободить одного пленника. Вероятно, вы его знаете. Это некий поручик Джордж Деванделль.
   Сэнди Гук еще не успел докончить своих слов, как Джон уже вскочил на ноги, трясясь всем телом.
   – Джордж Деванделль? Сын моего старого командира? Неужели таки верно, что он в плену?
   – Вернее верного! Сам генерал Честер убежден в этом! – ответил экс-бандит.
   – Что вы, с луны свалились, что ли, Джон? – вмешался в разговор сержант Вилль. – Все знают, что Джордж Деванделль пропал без вести пятнадцать дней тому назад, и разведчики сообщили, что он в плену у Сидящего Быка.
   Взволнованный индейский агент ходил взад и вперед, сжимая руки в кулаки. Он бормотал бессвязные слова:
   – Джордж, тот самый Джордж, которого я когда-то вырвал из рук краснокожих. Сын моего старого командира… О несчастный! Подумать только, что он попал в руки Миннегаги. Ее мать была идеалом доброты по сравнению с нею. Что делать, что делать? Миннегага оскальпирует его…
   – Не торопитесь так, Джон! – сказал серьезно Сэнди Гук. – Во-первых, очень может быть, что Миннегага задержится в пути и мне удастся попасть к Сидящему Быку раньше, чем ей. Во-вторых, сам этот вождь индейцев отнюдь не такой человек, чтобы легко расстаться со своей добычей. Ведь и то еще взять: известно ли индейцам имя Джорджа Деванделля?
   – Это ничего не значит: если только Миннегага увидит Джорджа Деванделля, она узнает его.
   – Не спорю, Джон! Но Сидящий Бык едва ли согласится пожертвовать пленником в угоду этой ядовитой змее в образе красивой женщины.
   – Стойте, Сэнди Гук! Вы, кажется, сказали, что вы обязались перед генералом Честером попытаться вырвать Джорджа Деванделля из рук краснокожих?
   – Это условие для получения мною амнистии.
   – Погодите! Джордж, Гарри, помните ли вы, как мы уже один раз спасли Джорджа и его сестру? Боялись ли мы тогда смерти? Неужели же теперь мы струсим и предоставим Сэнди Гуку справляться с этим трудным делом в одиночку?
   Джордж и Гарри переглянулись, потом Гарри произнес решительным тоном:
   – Покуда я умею держать карабин в руках, я всюду пойду за тобою, Джон, хотя бы к черту в глотку.
   – А я не отстану! – отозвался Джордж.
   – А про меня вы забыли? – вмешался Бэд Тернер. – Нечего сказать, хорошо вы цените своих друзей!
   – Неужели вы пойдете вместе с нами, мистер Тернер? – воскликнул обрадованный Джон.
   – Само собой разумеется! За кого же вы меня считали? Надеюсь, мой карабин может пригодиться в крутую минуту.
   – Ого! Еще как может пригодиться ваш карабин! – отозвался Сэнди Гук. – Если вы только согласны завербоваться к нам, шериф, – добро пожаловать.
   Этот разговор был прерван громким ржанием встревоженных лошадей: животные почуяли приближение всадников. Это был остаток отряда сержанта, прибывший от пещеры Мертвецов. Увидев своих солдат, сержант приподнялся со словами:
   – Вот и мои ребята! Ну, джентльмены, моя миссия теперь окончена! Пусть первый попавшийся осел лягнет меня в затылок, если я не нахожусь в затруднительном положении…
   – Вы думаете, сержант, что ваш четвероногий приятель таким образом научит вас, как выйти из затруднения? – засмеялся Бэд Тернер.
   – Не шутите, джентльмены! – ворчливо ответил сержант. – Дело серьезное. Вот, говорю я, положа руку на сердце: с дорогой душой примкнул бы я к вам, чтобы отправиться выручать поручика Деванделля. Но, вы сами знаете, солдат не может распоряжаться собою. Освободить мистера Тернера – это была моя задача. Теперь я должен возвратиться к генералу. Надеюсь, что мы скоро с вами увидимся снова. Покуда же вот еще что: генерал сказал, что я должен оказать вам всяческое содействие. Чем я теперь могу помочь вам?
   – Нам понадобятся четыре хорошие лошади, четыре карабина, столько же револьверов и боевые припасы к ним. Можете ли дать нам все это? – ответил Бэд Тернер.
   – Разумеется! Запасных лошадей с нами много, выбирайте любых. Оружия запасного, правда, мы не захватили, но добраться до лагеря сумеем и в том случае, если среди нас будет четыре безоружных человека.
   Покуда шли эти переговоры, присутствовавший лорд Вильмор хладнокровно расчесывал пальцами свои длинные баки, терпеливо ожидая, когда представится случай снова заговорить об охоте на бизонов. Увидев случайно, чем занят этот молчаливый спутник, сержант спохватился:
   – А что вы с этим чудаком будете делать? Ведь он вас может связать по рукам и ногам. Хотите, я заберу его с собою? Если он мне уж очень будет надоедать, я его посажу в какой-нибудь колодец.
   Против ожидания, за лорда Вильмора вступился Сэнди Гук:
   – Предоставьте ему ехать с нами! – сказал он. – Милорд нам еще пригодится.
   Сержант сделал гримасу, ясно показывавшую, как он оценивает благородного английского вельможу.
   – В самом деле, – вмешался Джон, – пусть лорд едет с нами. Хотя он и большой чудак, но стреляет он чудесно, и его карабин может нам тоже понадобиться.
   – Делайте как хотите! Я умываю руки! – порешил возникший вопрос сержант.
   В какие-нибудь десять минут, как только покончили с завтраком спасенные, для них были отобраны лошади, а сами они снабжены оружием, боевыми и съестными припасами и могли сейчас же пуститься в путь. Тогда Сэнди Гук подошел к англичанину и сказал ему:
   – Ну, милорд, я с товарищами отправляюсь в горы Ларами – охотиться на бизонов!
   Словно электрический удар пронизал тело англичанина. Он вскочил как пружина, воскликнув:
   – Бизоны? Отлично! Я отправляюсь с вами!
   – Но, милорд, мы можем попасть в переделку, придется, быть может, подраться с индейцами.
   – Я не боялся никогда ни белых, ни красных, ни черных! – высокомерно ответил англичанин. – Но, мистер бандит, кажется, вы намерены охотиться на бизонов в компании этих людей?
   И он величественно показал пальцем на Джона и его спутников, а потом произнес не допускающим возражений тоном:
   – Эти люди – большие мошенники!
   – Эх, милорд! – возразил, смеясь, Сэнди Гук. – Это вы себе забили в голову, больше ничего! Знаете, у нас говорят: у всякого барона фантазия своя. Вот, представьте, вы этих людей считаете за мошенников, а они забили себе в голову, что вы-то сами полоумный человек.
   – Меня это не касается! Я, впрочем, не возражаю против того, что они будут сопровождать нас на охоту за бизонами. Но предупреждаю: они меня уже ограбили достаточно, и я не дам им больше ни гроша.
   – Будьте спокойны, милорд! Никто с вас не спросит ни одного гроша, если даже вам удастся уложить целую сотню бизонов.
   – В таком случае я готов следовать за вами.
   Пять минут спустя маленький отряд, состоявший из Сэнди Гука, Бэда Тернера, двух трапперов, Джона, индейского агента, и чудака-англичанина, распрощавшись с сержантом и его волонтерами, тронулся в путь, направляясь к горным дебрям Ларами, а вслед за тем полуэскадрон пошел в обратном направлении, спускаясь в прерию, чтобы соединиться с отрядом генерала Честера.
   Час проходил за часом, местность становилась все более дикой и угрюмой, а шестеро всадников продолжали свой путь, не изменяя принятого при отправлении порядка: Сэнди Гук и Бэд Тернер шли впереди, Джон и трапперы образовывали центр, а лорд Вильмор – арьергард. Раз решив, что Джон и трапперы – мошенники, чудак не удостаивал их ни единым словом и только поглядывал на них высокомерно, но на это никто не был в претензии. После полудня всадники вступили в область, где было гораздо холоднее, чем в прерии. Вершины горного хребта окутались туманом, подул свежий ветер, и как только зашло солнце, сейчас же воцарилась глубокая тьма, так что продолжать путь оказалось невозможным. Поэтому решено было расположиться на ночлег. Лошадей расседлали и пустили на коротких привязях пастись на небольшой лужайке. Люди расположились для ночного отдыха.
   – Скверная ночь будет! – сказал Сэнди Гук, оглядываясь по сторонам. – Если только краснокожие с какой-нибудь вершины видели нас, как бы они не устроили ночного нападения. Знаю, вам всем очень хочется покурить. Но лучше отказаться от этого удовольствия и пожертвовать трубкою, чем пожертвовать собственными шкурами.
   Разумеется, возражений не последовало, и скоро в маленьком лагере все замолкло, потому что большинство отряда предалось сну.
   Нельзя сказать, чтобы сон этот был спокоен и крепок, потому что каждый сознавал возможность подвергнуться внезапному нападению индейцев. Менее других усталый или более выносливый Джон почти не спал, хотя лежал с закрытыми глазами. Кругом шумели деревья и раздавался напоминающий плеск волн шорох высоких трав, колеблемых порывами ветра. Время от времени издалека доносился вой шакала или крик какой-то ночной птицы. Тогда Джон приподымался, прислушивался, но, убедившись, что спящим не грозит никакая опасность, укладывался снова рядом с Бэдом Тернером, подумывая о том, что скоро ему можно будет передать дежурство. Так прошло два или три часа. Вдруг Джон сбросил с себя покрывало и схватился за карабин. Как ни беззвучно двигался он, но Бэд Тернер оказался разбуженным и сам схватился за ружье, спросив товарища шепотом:
   – Что случилось, Джон? Индейцы, что ли? Надо будить ребят?
   – Я слышал какой-то подозрительный шум и потому пойду на разведку. Вы же держитесь настороже! – ответил Джон и с этими словами, скользя как тень, удалился от лагеря. Бэд Тернер с карабином в руках остался сторожить покой товарищей.
   Прошло, должно быть, около десяти минут. Гудел ветер в вершинах деревьев, тревожно шептала о чем-то трава, но напрасно Бэд Тернер всматривался во мглу, напрягая зрение: ничего не было видно. И вдруг послышался яростный рев какого-то зверя, потом сухой треск револьверного выстрела, покрытый новым ревом, а через несколько секунд – ружейный выстрел, эхо которого замерло в горах.
   В ту же секунду Сэнди Гук, оба траппера и даже лорд Вильмор присоединились к Бэду Тернеру, осыпая его вопросами, что случилось. Через минуту словно из-под земли вырос Джон.
   – Угораздила нелегкая! – сказал он взволнованно. – Довольно большой черный медведь бродил около нашего ночлега. Проклятый зверь облапал меня, и я едва не поплатился жизнью. Хорошо еще, что мне удалось вывернуться и ухлопать его.
   – Но вовсе не хорошо, – отозвался Сэнди Гук тревожно, – что вам не удалось обойтись без выстрелов. Держу пари, эти выстрелы поднимут на ноги краснокожих, и не пройдет часа, как они будут тут. Если мы не хотим поплатиться собственными головами, то надо немедленно удирать отсюда.
   – Не ошибаетесь ли вы, Сэнди? – осведомился Бэд Тернер. – Вот-вот разразится гроза. Буря уж очень близка. Не лучше ли будет остаться здесь, на полянке?
   – Ни в коем случае, говорю я вам! Надо удирать!
   В мгновение ока лошади были оседланы и навьючены, и маленький отряд тронулся в путь. Тем временем черное небо стали бороздить молнии. Загрохотал гром, предвещая близость урагана.
   Отряд быстро двигался вперед. Снова блеснула молния, озаряя бледным призрачным светом окрестности, и шедший впереди отряда Сэнди Гук воскликнул:
   – Стойте! Мы на краю пропасти!
   В то же мгновение из арьергарда отозвался голос Джона:
   – Ружья на изготовку! Нас выследили!

Глава IX
Охота за бледнолицыми

   Отчаянно смелое предприятие Сэнди Гука и его товарищей грозило окончиться трагически: беглецы находились на краю пропасти, на дне которой ревел горный поток, сзади по их следам гнался неумолимый и беспощадный враг, а к тому же над их головами с минуты на минуту должна была разразиться гроза. Тьма была так глубока, что беглецы не видели ничего в двух шагах от себя, и это делало почти бесполезною каждую попытку ускорить бегство, потому что при таких условиях всадники рисковали на каждом шагу сломать себе шею. Но что же оставалось делать?
   Выждав, когда снова блеснула молния, Сэнди Гук направил своего коня в сторону.
   – Идите за мною! – прошептал он. – Здесь есть расселина, по которой мы можем спуститься на дно каньона. Дело опасное, но возможное. Положитесь на своих лошадей, их инстинкт не обманет.
   В то время, как маленький отряд приготовился к опасному спуску, лорд Вильмор остановил Сэнди Гука курьезным вопросом:
   – Разве там, внизу, мы найдем бизонов?
   – Десять тысяч голов! – не смущаясь, ответил экс-бандит.
   – Вам, милорд, останется только хватать их за рога! – поддержал товарища Гарри.
   Англичанин успокоился и молча последовал за охотниками.
   Как и предвидел Сэнди Гук, спуск оказался мучительно трудным. Сплошь и рядом попадались зияющие расселины, тропинка иногда становилась настолько узкой, что только каким-то чудом лошади ухитрялись проходить по ней. К тому же ураган несся по каньону и жестокие порывы ветра то и дело грозили сорвать и увлечь в пропасть всадников вместе с их конями.
   Прошло, должно быть, минут двенадцать или пятнадцать, как вдруг, после яркой вспышки молнии, на несколько мгновений залившей призрачным голубым светом окрестности, наверху послышался странный гул, который возрастал с каждой секундой. Еще миг, и какая-то глыба, тяжко прыгая и круша на своем пути стволы деревьев, увлекая за собою целую лавину обломков, пронеслась мимо беглецов и с грохотом рухнула на дно потока.
   – Камень, должно быть, сорвался! – промолвил Бэд Тернер.
   – Нет! – отозвался тревожно Сэнди Гук. – Камень не сорвался, а сброшен на наши головы.
   – Вы думаете, что индейцы нас видят?
   – Видеть не видят, потому что и у них глаза не кошачьи. Но слышать, надо полагать, слышат и бросают камни наудачу по звуку.
   В самом деле, едва Сэнди Гук промолвил эти слова, как новый огромный камень скатился сверху на дно потока, но он пролетел несколько дальше, чем первый, в стороне от беглецов. А это подтверждало предположение экс-бандита, что индейцы бросают камни наудачу.
   – Лишь бы хоть на четверть часа прекратились молнии! – пробормотал Сэнди Гук. – Мы вот-вот доберемся до дна потока, а тогда индейцы могут буквально засыпать нас камнями, если только молния выдаст, где мы находимся.
   Пожелание Сэнди Гука исполнилось: беглецам удалось, наконец, добраться до дна каньона, а еще десять минут спустя передовые всадники уже приближались к противоположному берегу, и только в это время новая вспышка молнии, к тому же довольно слабая, озарила дно пропасти.
   – Гоните, гоните лошадей! – закричал, обернувшись, отставшим товарищам Сэнди Гук. – Сейчас начнется каменный град.
   В самом деле, едва он вымолвил эти слова, как на дно каньона скатилась настоящая каменная лавина.
   – Где же обещанные вами бизоны? – как нельзя более кстати спросил лорд Вильмор.
   И как ни печально было положение беглецов, тем не менее все они одновременно расхохотались.
   – Знаете что, милорд? – обратился к англичанину Сэнди Гук с оттенком насмешки в голосе. – Бизоны, надо полагать, уже покончили с водопоем и забрались на тот берег пропасти. Придется, должно быть, и нам отправиться туда же.
   – Я согласен! – отозвался англичанин.
   – Слышали вы когда-нибудь, милорд, – продолжал Сэнди Гук, – про кость белого бизона, который жил до потопа?
   – Нет, не слышал. Расскажите, что это такое.
   – Вот чем и объясняется, что вы до сих пор не имели удачи в охоте на бизонов. Ни один индейский вождь не отправится стрелять бизона, если не запасется хоть крошечным кусочком этой чудесной кости. Я, знаете ли, большой скептик и не верю ни в сон, ни в чох, ни в собачью голову. А вот могущество этого талисмана я изведал сам на опыте. Если бы вы знали, сколько бизонов удалось мне уложить при помощи этого талисмана, вы не поверили бы.
   – В каком магазине можно купить эту знаменитую белую кость и сколько она стоит? – осведомился лорд Вильмор.
   – В магазине? Там вас непременно надуют, милорд! Там вам всучат самую обыкновенную ослиную или баранью косточку и при этом прямо-таки ограбят. Нет, уж если на то пошло, я из дружбы к вам пожертвую моим собственным талисманом. Конечно, это огромная драгоценность, и мне больно расстаться с нею…
   – А-о! Драгоценность? Я дам вам десять фунтов стерлингов.
   – За такую-то редкость, милорд? – тоном горького упрека, но явно еще удерживая душащий его смех, ответил Сэнди Гук. – Лучше возьмите этот талисман даром. Другой потребовал бы с вас сто фунтов стерлингов.
   И с этими словами бандит протянул лорду Вильмору случайно подвернувшуюся ему под руку во время последней остановки какую-то кость, обглоданную зубами койота.
   – Вы говорите, что вы продали бы эту вещь за сто фунтов стерлингов? – заговорил, пряча «драгоценный талисман», лорд Вильмор. – Я не могу получить от вас ничего в подарок. Считайте, что я вам должен сто фунтов стерлингов.
   – Ваше великодушие выше горного хребта Ларами на полторы тысячи метров. Благодарю вас, милорд, – засмеялся, заключивши эту курьезную сделку, экс-бандит. И тут же обратился к отдыхавшим после трудного перехода через горный поток товарищам: – Ну, что же, готовы ли вы? Пора нам приняться за восхождение. А то как бы индейцы не нагнали нас.
   И вот началось восхождение на противоположный берег каньона, сопровождавшееся еще большими трудностями, чем спуск. К счастью для беглецов, опасения Сэнди Гука о возможности преследования покуда не оправдывались: индейцы, по-видимому, еще не обнаружили, что бледнолицые успели перебраться через поток, и надеялись уничтожить их градом камней, поэтому с усердием, достойным лучшей участи, еще в продолжение доброго получаса бомбардировали дно каньона, обрушивая целые лавины.
   Было два часа по сохранившемуся у лорда Вильмора хронометру, когда совершенно выбившиеся из сил беглецы выбрались, наконец, на противоположный берег каньона. Джон, индейский агент, настаивал на немедленном пути, но против этого восстал Сэнди Гук, заявив, что лучшего места для отдыха и защиты в случае нападения найти трудно.
   – Кроме того, – сказал он, – утром наше положение будет вовсе не таким опасным, как вы все думаете. Вы позабыли, что я до сих пор не разжалован и остаюсь одним из сахемов с правом носить на голове настоящую корону из перьев индюка, а сверх того еще два пера сокола?
   – Что вы этим хотите сказать? – спросил Бэд Тернер.
   – Наше положение, – ответил спрошенный, – очень серьезно, шериф. Правда, нас шестеро и у нас имеются хорошие карабины. Но индейцы поголовно вооружены магазинками, а это дает им известное преимущество. Надо будет выяснить, сколько человек преследует нас. Очень возможно, что для победы над ними придется прибегнуть к хитрости. Что, например, сказали бы вы, если б завтра, когда индейцы настигнут нас, я представился бы им в качестве их сотоварища, известного вождя, имя которого – Красный Мокасин?
   – А мы?
   – А вас представил бы в качестве моих пленников.
   – Вы с ума сошли, Сэнди?!
   – Ничуть не бывало! Подумайте только: с помощью этой военной хитрости мы можем немедленно отвязаться от преследующих нас краснокожих, сберечь наши патроны, силы, а может – и жизни. Согласитесь, что игра стоит свеч.
   – Куда денется наше оружие?
   – Разумеется, я его заберу себе в качестве трофея победы.
   Беглецы переглянулись смущенно. После минутного молчания Бэд Тернер заговорил серьезным тоном:
   – Слушайте, мистер Сэнди Гук! Я понимаю, что таким образом можно одурачить индейцев. Но, с другой стороны, ведь одураченными можем оказаться и мы сами. Что, если…
   – Если я выдам вас индейцам? Бросьте, шериф! Если бы я был тем самым Сэнди Гуком, каким знала меня прерия раньше, то кто же заставил бы меня скакать сломя голову в лагерь генерала Честера, потом возвращаться в горы, рыться в шахте с риском быть заживо погребенным? Бросьте, говорю я! Дал бы вам честное слово джентльмена, но я покуда не считаю себя вправе давать такое слово и только говорю: поверьте мне и подумайте, что, если бы я хотел вашей гибели, я просто не хлопотал бы о том, чтобы вытащить вас из шахты. Я хочу возвратиться на родину, я хочу стать порядочным человеком и поселиться там, где прошло мое детство. Не думайте же об измене!
   Лорд Вильмор, который и тут не отыскал желанных бизонов, давно уже спал сном невинности, а пятеро охотников все еще совещались, вырабатывая план действий на завтра.
   Едва рассвело, как зоркий глаз Сэнди Гука обнаружил близость индейцев. Пересчитав приближавшихся краснокожих, экс-бандит пробормотал:
   – Я так и знал! Краснокожих не меньше полутора десятков. Положим, с ними мы бы справились, но будь я проклят, если они не успели отправить гонцов за подкреплением. Придется хитрить, иначе едва ли выскочишь.
   В это время индейцы, идя гуськом, спустились на дно каньона, перешли поток и стали взбираться на ту сторону, где в кустах расположились беглецы. Подпустив их шагов на двести, Сэнди Гук высунулся из-за скрывавшей его скалы и крикнул повелительным голосом:
   – Стойте! Перед вами вождь Красный Мокасин.
   Увидев довольно-таки внушительную фигуру экс-бандита, краснокожие остановились, но держали в руках ружья, готовясь стрелять при первом подозрительном движении. Потом из их рядов выдвинулся высокий и мускулистый индеец, над головой которого развевались два пера черного сокола. Сделав несколько шагов, он остановился и крикнул:
   – Я – Желтая Рука! Что делает здесь мой брат? Зачем он подвергся опасности быть убитым этой ночью, когда мы бросали камни в пропасть, куда спустился мой брат Красный Мокасин?
   – Я нахожусь здесь, исполняя поручение Миннегаги, великого сахема сиу и «воронов». Вы гнались за мною этой ночью, но я не знал, не преследуют ли меня бледнолицые. Что касается опасности быть убитым, то разве я не воин? Но говори, чего тебе нужно от меня?
   – С тобой были еще люди. Мы приняли вас за врагов и решили овладеть вами. Я уже послал гонца к Сидящему Быку, чтобы он прислал мне пятьдесят человек на помощь.
   – Я так и знал! – пробормотал Сэнди Гук. – Мы могли здорово вляпаться.
   Потом он, обращаясь к парламентеру, сказал ему надменно:
   – А теперь потрудись отправить еще одного гонца к великому вождю сиу известить его, что Красный Мокасин своими руками взял в плен пять бледнолицых и ведет их в лагерь Миннегаги.
   – Пятерых бледнолицых?! – удивленно воскликнул краснокожий.
   – Ну да, что же тут удивительного?! – гордо отозвался экс-бандит. – Разве я не знаменитый воин, что ты так удивлен, мой брат? У меня хватит силы, чтобы голыми руками взять целый десяток бледнолицых. Если ты мне не веришь, то иди сюда, взгляни на моих пленников.
   Индеец приближался довольно неуверенными шагами. Подойдя к Сэнди Гуку, он вымолвил:
   – Ты великий воин.
   – Разумеется! – скромно согласился принять комплимент экс-бандит. – Ты сказал, что к тебе скоро подойдет подкрепление?
   – Да! Пятьдесят человек должны прийти, пожалуй, раньше, чем зайдет солнце. Они сейчас еще далеко.
   – Пожалуй, будет лучше, если они не отделятся от главных сил: Длинные Ножи приближаются сюда. Но иди ближе, мне нужно поговорить с тобой.
   – Повинуюсь! И я, и все мои люди – в твоем распоряжении! Ты станешь когда-нибудь великим сахемом и вспомнишь обо мне.
   – Разумеется, вспомню! – вымолвил громко Сэнди Гук, а про себя пробормотал насмешливо: «Краснокожий джентльмен желает заручиться моей протекцией. Гм! Когда я буду великим сахемом… Держи карман шире! Лишь бы выполнить поручение генерала Честера, и я улепетну отсюда в мой родной край, в Мэриленд, и меня тогда с собаками не сыщещь.
   Пять минут спустя пятнадцать индейцев с удивлением рассматривали «пленников» Красного Мокасина. Само собой разумеется, в ожидании прихода краснокожих Сэнди Гук отобрал у своих спутников их оружие и связал им руки запасным лассо. Таким образом, даже и тень сомнения не могла зародиться в душах краснокожих, но их удивлению перед подвигом Сэнди Гука не было конца.
   – Это чудесно! – восклицал Желтая Рука. – Никто в прерии не совершал еще никогда такого подвига, какой совершен тобою! Ты величайший воин, и счастливо то племя, которое усыновило тебя!
   Сэнди Гук отвечал иронической и высокомерной улыбкой на эти комплименты. Но скоро улыбка исчезла. Желтая Рука, долго алчным взором осматривавший мнимых пленников, швырнул в сторону свой боевой томагавк, схватился за нож и двинулся с угрожающим видом по направлению к связанному Джону.
   – Что хочет сделать мой брат? – остановил его Сэнди Гук.
   – Этой ночью оборвался один из скальпов, украшавших мои мокасины. У одного из твоих пленников такие же волосы, какие были на потерянном скальпе.
   – Ни с места! Эти люди – мои пленники, и с их голов не падет ни один волос, потому что их скальпы принадлежат только мне и никому больше. У меня есть собственный вигвам, моя жена ждет, что я принесу трофеи победы к ней. Этого мало: я веду пленников в лагерь Миннегаги, которая не откажется от удовольствия собственноручно скальпировать их. Понял ли мой брат?
   Индеец молча вложил нож в ножны и отошел в сторону. Потом он, видимо, поборов свое недовольство, обратился к Сэнди Гуку со словами:
   – Чего желает от меня мой брат, великий вождь?
   – Я не спал три ночи, сторожа пленников. Не может ли Желтая Рука со своим отрядом отправиться вместе со мной в стан Сидящего Быка?
   – Сидящий Бык находится у входа в Ущелье Могил. Мой отряд охраняет его войско, и я не смею покинуть эту местность. Но, как я уже сказал, скоро сюда придут пятьдесят моих воинов, я поручу им сопровождать тебя, вождь. Кроме того, я могу отдать в твое распоряжение теперь же двух моих молодых воинов.
   Легкая тень пробежала по лицу Сэнди Гука. Ни то, что он услышал, ни предложение Желтой Руки снабдить его парой краснокожих воинов не совпадало с планами экс-бандита. Но отклонить предложение Желтой Руки было более чем просто неосторожно, и Сэнди Гуку ничего не оставалось другого, как продолжать раз начатую им игру в надежде, что потом как-нибудь удастся вывернуться и избавиться от навязанных спутников.
   Перед глазами индейцев разыгралась маленькая комедия: Сэнди Гук свирепым криком заставил пленников подняться с земли и при помощи индейцев усадил их на мустангов. Пленники, в свою очередь, осыпали его ругательствами и угрозами, причем лорд Вильмор, который не был посвящен в игру, бесновался, кричал, призывая на голову Сэнди Гука все кары, какие только можно было придумать. Кончилось тем, что Сэнди Гук был вынужден напомнить англичанину о возможности снова испробовать на нем тяжесть своих кулаков, и тогда лорд Вильмор угомонился.
   Еще раньше, оставив в помощь Сэнди Гуку двух молодых воинов, Желтая Рука с остальными двенадцатью индейцами отправился вниз нести караул на случай приближения генерала Честера.
   Теперь экс-бандиту оставалось, во-первых, решить вопрос, куда направиться, чтобы не попасть в новую переделку, а во-вторых, как избавиться от навязанных ему краснокожих спутников.

Глава X
Военная хитрость

   Маленький отряд, увеличившийся прибавлением двух индейцев, довольно быстро продвигался, идя по берегу каньона. Шествие открывалось самим Сэнди Гуком, за ним следовали мнимые пленники, а в арьергарде шли краснокожие. Придержав немного своего мустанга, экс-бандит поехал рядом с Джоном.
   – Вот что, мистер агент! – сказал он вполголоса, убедившись, что индейцы не покидают своего поста. – Уверены ли вы в том, что, когда придется стрелять, вы не промахнетесь? Ведь этим вечером нам таки придется расправиться с двумя краснокожими, и упаси боже, если им удастся удрать. Они навяжут нам на голову целую сотню своих соплеменников.
   Вместо ответа Джон только блеснул глазами. Сэнди Гук продолжал вполголоса передавать свой план:
   – Я думаю, самое лучшее будет поступить вот как: расправившись с индейцами, я оставлю вас в каком-нибудь удобном местечке, чтобы уже в одиночку направиться в лагерь краснокожих. Согласитесь сами, если я введу вас туда под видом пленников, то, помимо известного и серьезного риска для вас же самих, дело осложнится еще тем, что после мне же придется заботиться о вашем освобождении. С другой стороны, оставив вас в тылу, я таким образом буду иметь возможность, устроив побег Деванделля, рассчитывать на вашу помощь в качестве прикрытия. Потом я как-никак все же полагаюсь на мое влияние на индейцев. Вы видели, каким уважением я среди них пользуюсь? Действительно, я мог бы сделать хорошую карьеру и со временем подставить ножку хотя бы и самому Сидящему Быку. Но к черту! Мне по горло надоели сами краснокожие, их кровожадность, надоело вечное бродяжничество, и я предпочту быть каким-нибудь фермером в Мэриленде, чем великим сахемом сиу или «воронов». Итак, сегодня вечером держитесь наготове, когда я дам знать, передав раньше вам карабин, вы застрелите одного индейца, а я покончу с другим. По правде сказать, мне не очень нравится эта штука: как-никак, а бедняги и не подозревают, что мы собираемся отправить их на тот свет. Пахнет это форменным предательством.
   – Знаю! – коротко и угрюмо ответил Джон. – Но у меня не дрогнет рука. Сами индейцы не останавливаются ни перед каким предательством, когда речь идет об уничтожении белого человека. Да я, грешным делом, давно уже отвык их и за людей считать. Не перепутайте только и дайте мне именно мой карабин… Я спроважу одного краснокожего в райские поля так скоро, что он даже и испугаться не успеет.
   Сэнди Гук кивнул головою и отъехал в сторону.
   Подъем в горы требовал большого напряжения сил от лошадей. Поэтому после полудня маленькому отряду пришлось сделать остановку, и только незадолго до захода солнца странники добрались до начала каньона. Вершины горного хребта Ларами, где должны были располагаться главные силы краснокожих в ожидании прихода войска Честера, находились на расстоянии всего нескольких миль от этого места. Надо было решаться и действовать немедленно.
   Пользуясь приближающимися сумерками, Сэнди Гук снова подъехал к Джону и осведомился, может ли тот без посторонней помощи освободить свои руки. Получив утвердительный ответ, он незаметно для индейцев передал агенту его карабин, потом отъехал несколько в сторону, и, поднявши свое ружье к плечу, крикнул:
   – Готово?
   Оба краснокожих, ничего не подозревая, беззаботно ехали почти по самому краю пропасти. Один дремал на ходу, другой мурлыкал какую-то песенку. И вдруг два огненных снопа прорезали воздух, два выстрела слились в один. Лошади индейцев взвились на дыбы и рухнули со страшной высоты в пропасть, увлекая с собою безжизненные тела всадников. Минуту спустя мнимые пленники Сэнди Гука все были на свободе и поторопились вооружиться. Лорд Вильмор не отстал от товарищей и с серьезным видом овладел своим карабином.
   – Я надеюсь, – сказал он, – мы скоро наткнемся на бизонов?
   – Этот человек положительно помешался! Долго ли мы будем таскать его с собою? – спросил Сэнди Гука Бэд Тернер.
   – Разве он так вам надоел? Ничего нет проще, как отделаться от него. Стоит сказать ему, что в тот самый каньон, откуда мы выбрались, к полуночи придет стадо бизонов на водопой, и мой милорд избавит нас от своей почтеннейшей персоны. Хотите? – отозвался Сэнди Гук. Но, против ожидания, за англичанина вступился Джон, индейский агент:
   – Нет, джентльмены, это не идет! Правда, один раз я его бросил в степи, но для этого были серьезные основания. Все же, как ни верти, я принял на себя ответственность за него. Поэтому предоставьте его в мое распоряжение.
   Против предложения Джона никто не возражал. Но не так легко оказалось справиться с полупомешанным англичанином, который очень рассердился, узнав, что бизонов поблизости не имеется, и снова пустил в ход весь свой лексикон ругательств по адресу Джона и обоих трапперов.
   Глядя на эту сцену, Сэнди Гук покатывался со смеху.
   – Нет, джентльмены, вы не умеете разговаривать с этим чудаком. Дайте-ка я поговорю с ним! – сказал он. И потом, подойдя к лорду Вильмору, напомнил ему о том, что уже два раза англичанин потерпел поражение в поединке на кулаках.
   – Да, – согласился лорд Вильмор, – вы боксируете превосходно!
   – Все, что я делаю, – согласился Сэнди Гук, – я делаю артистически! Ну так вот что, милорд: долго разговаривать с вами нам некогда. Или повинуйтесь нам, или слезайте с коня и возобновим партию бокса. Будем драться, покуда мне не удастся кулаками сделать то, что не удается сделать моим товарищам при помощи слов, то есть убедить вас.
   Против ожидания, лорд Вильмор, весело улыбаясь, показал свои лошадиные зубы.
   – Вы меня уже убедили, мистер бандит! Этим джентльменам я не верю. Вас же, хотя вы и бандит, я считаю за отличного парня и охотно исполню все, чего вы от меня потребуете. Но только с одним условием.
   – Ну, выпаливайте ваше условие! – заинтересовался Сэнди Гук.
   – Вы должны снабдить меня еще какою-нибудь драгоценностью вроде кости белого бизона допотопных времен.
   – О, за этим дело не станет! – засмеялся Сэнди Гук. – Вы еще не знаете меня, милорд! Я вам таких драгоценностей раздобуду, что вы только ахнете. Что вы скажете, например, если я вам достану ключицу дракона, жившего в этих горах за три тысячи лет до сотворения мира?
   – Дракона? Настоящего?
   – Уж конечно, не поддельного! Я, знаете, держусь того мнения, что лучше совсем не связываться с человеком, чем надувать его, как делают некоторые мошенники. Так по рукам, милорд?
   – По рукам! – отозвался англичанин.
   Когда Сэнди Гук отъехал в сторону, Бэд Тернер сказал ему вполголоса:
   – Собственно говоря, Сэнди, ладно ли, что вы так дурачите этого беднягу?
   – Вот еще! – отозвался Сэнди Гук. – Послушайте вы, как он рассказывает о тех фокусах, которые проделывают его управляющие, чтобы выжать лишнюю тысячу фунтов стерлингов в год с его беззащитных арендаторов. Он грабит арендаторов, я граблю его. А подвернусь я кому-нибудь похитрее меня, тот ограбит меня.
   Разговор был прерван.
   – Скоро нам пора будет расстаться! – заговорил снова через четверть часа Сэнди Гук. – Здесь я знаю одно местечко, где сам черт понапрасну отобьет себе копыта, если вздумает отыскать того, кого я спрячу. Тут вы меня и будете дожидаться. Следуйте за мной. Старайтесь шуметь как можно меньше, и пусть никто не зажигает трубки.
   Ночь спустилась на землю, но слабого света звезд было достаточно, чтобы Сэнди Гук мог провести своих спутников в обещанное убежище. На минуту они все остановились перед отдельно стоящей скалой, имевшей почти правильную форму пирамиды с усеченной вершиной. Тут Сэнди Гук показал на едва заметную тропинку, спиралью поднимавшуюся на вершину скалы.
   – Идите по этой тропинке смело! – сказал он. – По ней вы доберетесь до самой вершины. Там вы отыщете порядочную площадку, на которой может разместиться с удобством целый отряд. Там есть и вода, и трава. А главное, о существовании этого убежища индейцы и не подозревают. Можете заснуть себе спокойно и проспать там хоть двадцать лет – вас никто не побеспокоит. Впрочем, я надеюсь скоро вернуться, а теперь покойной ночи и всего хорошего. Вам же, милорд, еще раз напоминаю о моих кулаках. Сидите здесь и будьте тише воды, ниже травы!
   Четверть часа спустя, когда удалявшийся от товарищей Сэнди Гук уже завидел огни лагеря индейцев, его бывшие спутники дошли до вершины пирамиды и предались давно заслуженному отдыху.
   За два часа до рассвета Сэнди Гук благополучно добрался до аванпостов краснокожих и был допущен в вигвам знаменитого предводителя индейцев Сидящего Быка, имя которого и сейчас памятно на Диком Западе. Войдя в палатку вождя, Сэнди Гук непринужденно промолвил:
   – Красный Мокасин приветствует своего брата, великого вождя.
   Сидящий Бык радушно приветствовал пришельца по обычному ритуалу, потом задал вопрос, откуда явился и что видел Красный Мокасин.
   – Я сейчас возвращаюсь из американского лагеря, – беспечным тоном заявил Сэнди Гук.
   Сидящий Бык подпрыгнул от удивления, но, сообразив, что Красный Мокасин, представитель белой расы, мог действительно без особого труда проникнуть к американцам, подавил свое любопытство и молча выждал, покуда Сэнди Гук не дал объяснений, сказав:
   – Я был приглашен туда четырьмя знаменитыми охотниками прерии. Ты, вероятно, знаешь их хотя бы по имени. Это шериф из Гольд-Сити, Бэд Тернер, знаменитый разведчик Джон и его неразлучные спутники, трапперы Гарри и Джордж.
   – Да, я слышал об этих людях! – отозвался Сидящий Бык. – Это великие воины и великие охотники. Если бы они попались мне в плен, то я не скальпировал бы их. Было бы жаль погубить таких людей. Храбрые должны уважать храбрых, но скажи мне, зачем они пригласили тебя?
   Сэнди Гук отвечал деловым тоном:
   – Три сахема чэйэнов – Короткая Нога, Белый Орел и Ягуар Степи, услышав о начатом тобою восстании, хотели присоединиться к тебе, но неосторожно наткнулись на бледнолицых. С ними было всего сто воинов. Бледнолицые разбили этот отряд и захватили в плен сахемов после отчаянного сопротивления.
   – О, горе мне! – воскликнул опечаленно Сидящий Бык. – Я хорошо знаю этих храбрецов и дорого дал бы за то, чтобы видеть их возле себя.
   – Нет ничего легче! – ответил Сэнди Гук. – Если я не ошибаюсь, у тебя в плену находится один молодой офицер, захваченный тобою несколько недель тому назад. Жив ли он?
   – Да, хотя Миннегага и очень добивалась, чтобы я отдал его ей, не знаю почему, – но это чисто женский каприз. Вождь должен быть хладнокровен. За пленного офицера всегда можно получить в обмен одного или двух краснокожих воинов.
   – Ты – великий вождь! За этого офицера ты можешь получить обратно твоих трех друзей, пленных сахемов.
   Глубокое волнение охватило Сидящего Быка. Он заметался по вигваму, словно раненый ягуар. Изредка он бросал на Сэнди Гука испытующие взоры. Сэнди Гук видел это отлично, но сидел и курил свой калюмет, не обращая никакого внимания на волнение краснокожего.
   – Итак, ты явился сюда от имени генерала Честера с предложением обменять молодого офицера на трех сахемов? – заговорил после минутного молчания Сидящий Бык. – Но кто мне поручится, что Честер действительно отпустит на свободу моих соплеменников?
   – Генерал дал свое слово! Ты знаешь, я отрекся от моих единоплеменников, я сам стал индейцем, если не по крови, то по духу. Но в данном случае я могу поручиться! Отпусти офицера, и три сахема будут свободны.
   – Но могу ли я доверять тебе самому?
   – Это уж дело твое! Мне, в сущности, на все это дело наплевать. Хочешь – верь, не хочешь – нет.
   И он презрительно пожал плечами.
   Сомнения Сидящего Быка почти исчезли.
   – Пусть будет так! – сказал он угрюмо. – Я отдам тебе пленника. Но берегись, если ты окажешься предателем, я разыщу тебя, где бы ты ни спрятался. И тогда – горе тебе!
   Не изменяя своей позы, Сэнди Гук сначала затянулся дымом калюмета, потом ответил равнодушно:
   – Зачем так много слов? Меня это дело ничуть не интересует. Я подумал только, что три славных вождя индейцев могут оказаться гораздо полезнее, чем какой-то пленный молокосос. Если ты думаешь иначе, то я умываю руки. Мое дело сторона. Попрошу тебя только теперь же отправить к генералу Честеру гонца и предупредить его, что ты отказываешься от обмена…
   Вместо ответа Сидящий Бык хлопнул в ладоши. На зов вошли два воина.
   – Приведите сюда пленного офицера! – распорядился вождь. И через несколько минут в палатке появился молодой человек, в котором наши читатели без труда признали бы своего старого знакомого, Джорджа Деванделля, сына полковника Деванделля. Пленник, которого, по-видимому, никто еще раньше не тревожил, проникся убеждением, что пришел его смертный час, но тем не менее он стоял гордо выпрямившись и глядел на присутствующих бесстрашным взором.
   – Вот человек, которого ты желал получить! – произнес угрюмо Сидящий Бык, обращаясь к Сэнди Гуку.
   Джордж Деванделль оглядел экс-бандита презрительным взором и вымолвил:
   – Белый, перерядившийся в индейца? Неужели же вы согласились принять на себя роль палача?
   Сэнди Гук молча пожал плечами. Сидящий Бык отозвался вместо него:
   – Ты смел! Это мне нравится! У тебя в жилах течет хорошая кровь!
   – И тебе не терпится перерезать мне горло, – засмеялся офицер.
   Индеец блеснул глазами.
   – Кто из нас более кровожаден? – сказал он угрожающим тоном. – Разве на берегах Занд-Крика краснокожие убивали женщин и детей?
   Кровь бросилась в лицо пленнику. Взволнованно он ответил:
   – Мой дед и мой отец были солдатами и дрались с твоими предками. Но они не запятнали себя кровью женщин и детей. Побоище на берегах Занд-Крика устроил полковник Чивингтон, но ты сам знаешь, что все честные люди от него отвернулись, и мой отец первый назвал его негодяем, хотя именно ему мы все обязаны были жизнью, потому что именно он вырвал нас из рук Яллы.
   Черты лица Сидящего Быка смягчились.
   – Ты говоришь хорошо! Мы знаем твоего отца, и хотя у индейцев не было более непримиримого врага, чем полковник Деванделль, но мы привыкли уважать его как храброго воина и честного человека. Ты можешь гордиться тем, что ты носишь его имя. Если бы ты носил имя Чивингтона, то твой скальп давно уже украшал бы мои мокасины. А теперь…
   Круто оборвав свою речь, Сидящий Бык обратился к Сэнди Гуку со словами:
   – Лошади готовы! Помни, что я тебе говорил!
   Сэнди Гук не торопясь вытрусил пепел из калюмета, потом, положив руку на плечо Джорджа Деванделля, сказал ему:
   – Иди за мной! И помни: я никогда в жизни еще не давал промаха, когда приходилось стрелять в человека. Если ты вздумаешь сделать только попытку к бегству, то я раздроблю тебе череп раньше, чем ты успеешь сделать хоть один шаг.
   Джордж Деванделль презрительно пожал плечами и вышел из палатки, не удостоив ни единым взглядом Сидящего Быка.

Глава XI
Скальп Джона

   Джордж Деванделль был вполне убежден, что его спутнику поручено или покончить с ним, или в лучшем случае увезти его в какую-нибудь трущобу, чтобы его не могли освободить американцы. Он ехал со связанными за спиной руками, и когда оглядывался, то видел, что неизвестный ему краснокожий, то есть Сэнди Гук, следует за ним на расстоянии пяти или шести шагов, готовый при малейшей попытке бегства исполнить свою угрозу.
   Неожиданно за его спиной послышалось характерное американское проклятие. Джордж Деванделль вздрогнул и невольно обернулся. К своему удивлению, он увидел, что его спутник подъезжает к нему, опустив ружье.
   – Ну, как поживаете, мистер Деванделль? – сказал Сэнди Гук.
   – Что такое? Кто вы?
   – Я? Об этом поговорим после. Кстати: я забыл передать вам привет от ваших друзей.
   – Мои друзья могли поручить такому… такому человеку, как вы, ренегат и предатель, передать поклон мне? – с горечью ответил молодой офицер.
   – Та-та-та! Зачем так торопиться? Представьте, что именно ваши лучшие друзья оказали мне такую честь. Впрочем, быть может, вы не знаете Джона, индейского агента, и его двух товарищей, трапперов Джорджа и Гарри? Тогда я просто-напросто извиняюсь…
   – Джон, индейский агент? И с ним Джордж и Гарри? Вы их видели? Где они? Что с ними?
   – Опять-таки не торопитесь, молодой человек. Во-первых, разрешите мне разрезать проклятую веревку, которой стянуты ваши руки. Так, готово! Мой любезный друг Сидящий Бык, великий вождь, подарил мне один винчестер. У меня есть уже карабин, и я думаю, вы не откажетесь держать в руках винтовку? Вот и заряды к ней.
   Не веря своим глазам, Джордж Деванделль машинально взял винтовку и надел на себя пояс с патронами.
   – Винтовка заряжена! – продолжал Сэнди Гук. – И прошу вас, если вы только заметите на расстоянии ружейного выстрела какого-нибудь краснокожего, пожалуйста, постарайтесь всадить в его череп пулю, не ожидая специального приглашения. Иначе… Иначе нам с вами не удастся добраться до Джона и его товарищей, не потеряв по дороге собственных скальпов.
   Вне себя от изумления, Джордж Деванделль обратился к своему загадочному спутнику с вопросом:
   – Ради бога, скажите наконец, кто вы? Вы, кажется, освободили меня?
   – Кажется! – подтвердил, улыбаясь, Сэнди Гук.
   – Но почему? Или вы действительно ничего общего с индейцами не имеете? Кто же вы?
   – Индейцы называют меня Красным Мокасином, хотя, уверяю вас, ни разу мой мокасин не был украшен ничьим скальпом.
   – А белые? Как зовут вас белые?
   – Видите ли… У меня нет, положим, причин скрывать моего имени. Среди американцев я больше известен под именем Сэнди Гук, или…
   – Или «потрошитель поездов».
   Сэнди Гук весело рассмеялся.
   – Вот что значит иметь популярность! – сказал он. – Да, «потрошитель поездов» – это один из моих титулов. Но, признаться, мне надоела вся эта популярность. Знаете, иногда чувствуешь крайнее неудобство быть знаменитым. Я надумал остепениться, ликвидировать все свои предприятия, вернуться на родину и зажить мирным гражданином. Признаюсь вам по секрету, я чувствую, что я – артист в душе. Питаю непреодолимую склонность к живописи. Поэтому, может быть, я займусь искусством. Если только нам с вами удастся выбраться отсюда живыми. Дело в том, что я только что заметил явно следившего за нами с приличного расстояния краснокожего, который опрометью бросился в лагерь Сидящего Быка. Но, как я узнал, вчера в этот же лагерь явилась прелестная мисс Миннегага.
   Джордж Деванделль вздрогнул и даже чуть побледнел.
   – Я знаю, что эта индианка почему-то упорно добивалась моей выдачи у Сидящего Быка.
   – О, очень просто! Ее матери нравился скальп вашего отца, маленькой змейке нравится ваш собственный скальп…
   Снова дрожь пронзила молодого офицера.
   – Но куда мы едем? – приостановился он.
   – Не останавливайтесь! Гоните своего мустанга! – повелительно крикнул Сэнди Гук. – В скорости – наше единственное спасение. Мы во что бы то ни стало должны постараться добраться вон до того пика. Там ждут нас Джон, трапперы и знаменитый шериф из Гольд-Сити Бэд Тернер. И там, в случае нужды, мы сможем выдержать настоящую осаду в продолжение двух или трех дней. Но я надеюсь, что гораздо раньше ваш собственный командир, генерал Честер, подойдет сюда со всем своим отрядом. По совести сказать, я настойчиво отсоветовал ему втягиваться в горы: боюсь, как бы он не попал в ловушку. Индейцев слишком много, у них отличная позиция, а отряд Честера далеко не так велик, чтобы без риска вступить в открытый бой. Но генерал упрям как бык, и мне осталось только умыть руки…
   – Сидящий Бык отпустил меня?
   Сэнди Гук засмеялся:
   – Да, отпустил! Я, собственно, надул бедного малого. Я знал имена трех его приятелей, индейских вождей, преспокойно разгуливающих на свободе, и сказал, что они попали в плен и что Честер предлагает отпустить их на свободу, если Сидящий Бык отпустит вас. Но об этом фортеле мой краснокожий брат и великий вождь узнает тогда, когда, как говорится, мы с вами будем уже вне пределов досягаемости для его воинов… Но я боюсь не Сидящего Быка: вы должны признаться, что с вами этот краснокожий обращался как настоящий джентльмен, и нам нечего опасаться предательства с его стороны.
   – Тогда что же значит преследование?
   – А это, надо полагать, маленькая шалость со стороны Миннегаги. Держу пари, она держала в лагере Сидящего Быка собственных соглядатаев, которые доносили ей ежедневно обо всем, о каждом вашем движении. Теперь она узнала, что я увез вас, и сейчас же погонится за нами. Будьте уверены, что она ни за что не откажется от удовольствия скальпировать вас собственноручно. Погоняйте же, погоняйте своего мустанга! Если вам дорог ваш скальп, то мне не менее дорога обещанная мне амнистия: я хочу снова вернуться в Мэриленд…
   Прошло еще около получаса. За это время Сэнди Гук успел посвятить молодого офицера во все происшедшее за время его плена.
   Гора-пирамида, окутанная довольно густым облаком тумана, была уже не так далека, как вдруг Сэнди Гук вскрикнул тревожно:
   – Я так и знал! Вся эта свора гонится за нами! Оглянитесь и посмотрите.
   Одного беглого взгляда было достаточно для Джорджа Деванделля. Он увидел на расстоянии не более полукилометра отряд из пятидесяти или шестидесяти всадников, мчавшийся бешеным галопом. Впереди отряда вихрем неслась молодая женщина, за плечами которой развевался белый плащ, а рядом с ней на великолепном черном мустанге скакал высокий и жилистый старик.
   – Узнаете ли приятелей? – весело крикнул Сэнди Гук.
   – Миннегага?
   – Да! А рядом с ней ее почтеннейший папаша. Жулик и выжига, каких на свете мало. Премированный экземпляр! Они хотят отрезать нам дорогу. Нo Сидящий Бык – великолепный человек! Он подарил мне пару лучших мустангов, и нам покуда удается держаться на достаточном расстоянии от преследователей. Глядите в оба; правда, покуда мы держимся на расстоянии полукилометра, едва ли индейцам удастся подстрелить нас, тем более что им пришлось бы стрелять на ходу. Но не дай бог допустить, чтобы лошадь споткнулась и упала. Тогда ничто вас не спасет.
   – Знаю! – коротко ответил Джордж Деванделль. – Я не новичок в верховой езде…
   Погоня принимала все более и более неблагоприятный для беглецов оборот. Краснокожие разделились на два отряда. Одним руководила Миннегага, другим – Красное Облако. Они, неистово улюлюкая, без жалости рвали бока мустангов острыми шпорами и пытались обойти беглецов с двух сторон. Время от времени Сэнди Гук оборачивался и привычным взглядом измерял расстояние.
   – Гм! Наше дело не из блестящих! – бормотал он. – Надеюсь, однако, что нам все-таки удастся добраться до пирамиды на десять минут раньше их, и готов прозакладывать голову, что Джон и его товарищи уже обратили внимание на нашу скачку с препятствиями и приготовят хорошую встречу моим краснокожим братьям, чтоб они все провалились сквозь землю. Но если нас и будет семь человек, да еще в хорошей позиции, все же нельзя забывать того, что мы будем сидеть как в ловушке, покуда не подойдет генерал Честер, если он только подойдет. Это может затянуться на несколько дней.
   – Ну что же? Отсидимся…
   – А как у вас аппетит? – осведомился экс-бандит.
   – Ничего! А что? – удивленно спросил молодой человек.
   – И у меня аппетит слава богу! Ваши знакомцы, Джордж и Гарри, способны в этом отношении любого едока за пояс заткнуть. Да и Джон недолго высидит с пустым желудком…
   – Что вы хотите этим сказать?
   – О господи! Самую простую вещь! Видите ли, припасов у нас очень мало, а нас всех семь человек, и боюсь, что если мы не захотим есть друг друга, то нам придется съесть наших лошадей.
   Джордж Деванделль, не отвечая, погонял своего мустанга.
   Теперь краснокожие иногда осыпали беглецов выстрелами, но эта пальба не приносила никаких результатов. Прошло еще четверть часа, и перед беглецами словно из-под земли выросла скала в форме пирамиды. В то же мгновение несколько человеческих фигур показалось на вершине скалы, загремели выстрелы карабинов, засвистели пули, и индейцы рассыпались во все стороны. Еще минута, и Джордж Деванделль лежал в объятиях Джона, индейского агента. Почти в то же самое мгновение послышались громовые залпы, раздававшиеся у входа в большой каньон.
   – Что случилось? – спросил Джордж Деванделль.
   – Боюсь, что это волонтеры генерала Честера, – отозвался угрюмо Сэнди Гук.
   – Как вы странно выражаетесь, мистер Гук, – удивился Деванделль. – Уж не хотите ли вы сказать, что…
   – Ничего я не хочу сказать! Но у генерала не будет и тысячи человек, и, насколько я могу судить, он решился на отчаянную штуку: пошел по руслу каньона. У индейцев же около трех тысяч воинов. Ему не удастся застать их врасплох, а это был бы единственный шанс на победу. Ну да посмотрим…
   В самом деле, генерал Честер выполнил свой фантастический план: вопреки советам опытных офицеров, знавших, какими опасными врагами являются индейцы, он ночным маршем продвинулся к горам Ларами и перед рассветом добрался до большого каньона. Его офицеры и тут предупреждали его, что индейцы приготовили засаду, но окрестности были спокойны и молчаливы, и самоуверенный Честер вообразил, что ему удастся застигнуть краснокожих врасплох. Теперь совершалось то, чему суждено было совершиться.
   Едва последний солдат вошел в каньон, как впереди загремели выстрелы: по берегам каньона показались малочисленные и плохо вооруженные индейцы. Они явно не могли оказать серьезного сопротивления, и Честер ликовал, отдавая приказ идти вперед и вперед. Но вот над ущельем пронесся пронзительный свист. В мгновение ока оба берега покрылись тысячами краснокожих воинов. В то же время в тылу отряда Честера раздался грохот: это рушились в пропасть настоящие лавины из камней и стволов деревьев, загромождавших выход из каньона. Такие же лавины скатывались и с боков и погребали под собою злополучных солдат.
   Весь отряд генерала Честера находился в ловушке, из которой не было выхода, и со всех сторон его окружали индейцы, буквально засыпая градом пуль.
   С первого же момента янки стали нести ужасные потери. Индейцы стреляли сверху, по большей части из-за прикрытия, в то время как американцам приходилось отстреливаться, находясь на совершенно открытом месте. Несколько раз волонтеры с мужеством отчаяния кидались в атаку, взбираясь по крутым откосам каньона, чтобы ударить на врага в штыки, но ни разу дело не доходило до рукопашной схватки, потому что глыбы скал и стволы деревьев, заранее приготовленные индейцами на краях каньона, обрушиваясь, сметали смельчаков, калеча и дробя их тела.
   Все слабее и слабее становились залпы американцев. Все громче и громче слышны были ликующие крики краснокожих. Груды трупов громоздились на трупах, и кровь потоком бежала по ущелью.
   Сэнди Гук, Джордж Деванделль, Джон и остальные их товарищи с замиранием сердца наблюдали за ужасной картиной с вершины своей пирамиды, словно из ложи театра.
   – Ну что, джентльмены? – обратился к спутникам экс-бандит.
   – Ужасно! – отозвался глухим голосом Джордж Деванделль.
   – Боюсь, ни один американец не выйдет живым из этого проклятого ущелья. Краснокожие с лихвою отплатили за устроенную Чивингтоном бойню! – промолвил бледный как полотно Бэд Тернер.
   В это время оставшиеся еще в живых американцы сделали отчаянную попытку спастись и пошли в атаку, но индейцы, уже убежденные в своей победе, ринулись им навстречу, оглашая воздух яростным воем, словно превратились в бешеных волков. Завязалась схватка. Ружья замолчали.
   Четверть часа спустя Сидящий Бык спустился на дно каньона. Двое молодых воинов вытащили из груды трупов еще теплое тело генерала Честера, покрытое бесчисленными ранами, и швырнули это окровавленное тело к ногам своего вождя.
   Сидящий Бык ударом томагавка разрубил грудь генерала Честера, вытащил сердце и сожрал его под оглушительные крики четырех тысяч своих соплеменников…
   Словно пробудившись от кошмарного сна, прятавшиеся на вершине скалы беглецы огляделись вокруг мутными взорами. Они забыли о собственной безопасности, наблюдая разыгравшуюся в Кровавом каньоне ужасную трагедию – гибель генерала Честера и всех его солдат.
   При первых залпах американцев Миннегага и ее воины прекратили преследование беглецов и присоединились к главным силам Сидящего Быка. Таким образом наши знакомцы не были никем потревожены в течение добрых двух или даже трех часов, покуда индейцы не одержали полную победу. Но теперь, когда в стане краснокожих шло ликование и воины Сидящего Быка занялись добиванием всех павших, у мстительной дочери Яллы, принявшей самое активное участие в побоище, были развязаны руки, и с минуты на минуту она могла явиться к пирамиде, чтобы покончить с ненавистными врагами.
   Сэнди Гук схватился за голову, упрекая себя в допущенной грубой неосторожности: надо было бежать гораздо раньше, тем более что исход боя был ясен с самого начала…
   За это время лошади успели отдохнуть и насытиться.
   – За мной! Не теряйте ни одного мгновения! – скомандовал Сэнди Гук.
   Пять минут спустя семеро беглецов покинули гостеприимную скалу и понеслись стремглав вниз по склонам Ларами, рассчитывая спастись на просторах прерии. Но едва они сделали несколько сот шагов, как из-за груды скал вылетел отряд краснокожих воинов.
   Нападение было таким неожиданным, беглецы еще настолько были под впечатлением гибели генерала Честера и его солдат, что они не дали никакого отпора нападающим, а только бросились врассыпную. Последним шел Джон, индейский агент.
   Две секунды спустя загрохотали выстрелы. Лошадь Джона споткнулась и рухнула. Старый траппер вылетел из седла и упал на землю без чувств. Всадница на белом коне в белом бурнусе вихрем подлетела к тому месту, где лежал злополучный индейский агент, беспомощный и беззащитный.
   Паника среди беглецов продолжалась несколько секунд. Потом они опомнились, увидели, что творится сзади них, и с яростным криком бросились на краснокожих, осыпая их выстрелами.
   В свою очередь, паника охватила индейцев, не ожидавших отпора. Трое или четверо всадников грузно свалились со своих коней. Остальные, не думая о сопротивлении, бросились наутек. Среди них был старый вождь Красное Облако, которому чья-то пуля перешибла правую руку. Следом за ним скакала Миннегага.
   Пули белых жужжали вокруг нее, но она казалась словно заколдованной: ни одна пуля ее не задела.
   Вылетев галопом на гребень горы, индианка на мгновение остановила своего коня и с криком торжества взмахнула в воздухе своим трофеем. Это был окровавленный скальп Джона, индейского агента. Дочь отомстила за мать: дух Яллы мог теперь успокоиться на просторе небесных полей Маниту.
   Мгновение спустя Миннегага исчезла, словно тень.
   Обезумевшие от горя охотники окружили тело лежавшего на земле Джона.
   – Он жив! – воскликнул Бэд Тернер. – Эта тварь не убила, а только оскальпировала его.

   Два дня спустя шесть всадников на измученных лошадях добрались до форта Каспера.
   – Ради бога, позовите скорее доктора! – крикнул один из этих всадников, в котором наши читатели без труда узнали бы Джорджа Деванделля. – Мы привезли человека, заживо скальпированного индейцами. Он еще жив! Может быть, его можно спасти.
   И его спасли.
   Крепкая натура закаленного в боях и странствованиях траппера помогла Джону пережить последствия скальпирования.
   Прошло несколько дней, и он стал поправляться.
   Его окружали самой внимательной заботой. Доктор находил, что ему нужен только покой и отдых. Но Джон, индейский агент, заботился только об одном: как бы поскорее выйти из больницы.
   – Между мною и Миннегагой не покончен счет! – твердил он. – Земля тесна для нас обоих! Правда, я потерял мой скальп. Но я чувствую, что мои силы возвращаются ко мне, и я не успокоюсь, покуда не расплачусь с Миннегагой.
   – Мы поможем вам, Джон! – успокаивал его Сэнди Гук. – Я раздумал возвращаться в Мэриленд. Это еще успеется. Как вспомню о судьбе генерала Честера, сам становлюсь как помешанный. Подождите, правительство уже присылает подкрепление, чтобы расплатиться за устроенную Сидящим Быком бойню.
   – И мы не покинем тебя, Джон! – отозвались одновременно трапперы.
   Не было слышно только голоса лорда Вильмора: незадачливый охотник на бизонов нашел, что его сплин излечен радикально кровавым зрелищем в горах Ларами, и покуда Джон отлеживался в лазарете форта Каспера, англичанин находился уже далеко, возвращаясь на родину. Он увозил с собой целый музей. Сэнди Гук не терял времени даром и успел сбыть ему удивительную коллекцию всяких редкостей, за которые лорд Вильмор расплатился чистым золотом. Читатель может сам без труда представить себе, каковы были купленные англичанином редкости…

Эмилио Сальгари Охотница за скальпами

Часть первая

Глава I Охота за бизонами

Глава II Прерия

Глава III Бэд Тернер

Глава IV Ужасное зрелище

Глава V Лорд Вильмор

Глава VI Столб пыток

Глава VII Лес гигантов

Глава VIII Медвежья берлога

Глава IX Осада

Глава X Открыты

Глава XI На волосок от гибели

Часть вторая

Глава I В когтях тигрицы

Глава II Пещера мертвецов

Глава III Заживо погребенные

Глава IV Неожиданное нападение

Глава V Еще одна партия бокса

Глава VI В лагере генерала Честера

Глава VII На плоскогорье Ларами

Глава VIII В горах

Глава IX Охота за бледнолицыми

Глава X Военная хитрость

Глава XI Скальп Джона