Брэнд Макс
Неуловимый бандит

Глава 1

   Мужчины, собравшиеся в «Элбоу-Руме», лучшем салуне городка Маркэм, говорили о Джоне Крисмасе [1 - Крисмас от англ. Cristmas – Рождество.]. И в этом не было ничего удивительного, ибо в те времена повсюду на Западе, стоило лишь собраться компании хотя бы из трех человек, разговор в конце концов почти неизбежно сворачивал на то, что слышно о знаменитом бандите и его похождениях. Позже завсегдатаи вспоминали, что они привычно обменивались новостями о Джоне Крисмасе и в тот день, когда Пенстивен впервые оказался в их городе, так как все, что было связано с его появлением в салуне, навсегда запечатлелось в их памяти, произведя поистине неизгладимое впечатление.
   Кто-то громко объявил:
   – В прошлую пятницу Крисмас снова устроил перестрелку в Паркервиле.
   – В пятницу или в любой другой день – какая разница? – охотно откликнулся бармен. – Выходных у него не бывает.
   И тут подал голос Пенстивен, до сих пор молча и скромно стоявший в дальнем конце стойки бара. Он был рослым парнем с волевым, темным от загара лицом, с которого, однако, не сходило благодушное выражение, совершенно не вязавшееся с его внешностью, а взгляд его был чист, как у наивной шестнадцатилетней девицы. Извиняющимся тоном, словно стыдясь собственной неосведомленности, он тихо спросил:
   – Скажите, а кто такой этот Джон Крисмас?
   Присутствующие с подозрением уставились на него. Судя по говору, парень был явно нездешним.
   – И он еще спрашивает, кто такой Джон Крисмас! – язвительно хмыкнул бармен, не глядя на Пенстивена.
   Казалось бы, такое замечание должно было неизбежно смутить чужака, но тут Винс Картер, видимо, тоже решил над ним покуражиться – следующая реплика принадлежала ему.
   Вообще-то Винс был неплохим парнем, однако благодаря могучему телосложению силы имел с избытком и не упускал случая лишний раз найти ей хоть какое-нибудь применение. При ходьбе он отчаянно размахивал руками из-за того, что горы железных мускулов на плечах не позволяли держать их прижатыми к туловищу. Если же ему нужно было обернуться, то все тело тоже оказывалось развернутым, будто массивная шея слишком жестко соединяла воедино голову и плечи.
   Винс Картер издевательски пояснил:
   – Джон Крисмас, как ему и полагается, приходит в конце года, под Рождество. Так что, если хочешь разыскать его, отправляйся прямиком туда.
   Пенстивен ничего не ответил. Взгляд его был по-прежнему благожелательным, зато окружающие смотрели на него теперь с еще большим подозрением. Разумеется, в реплике Винса Картера не было ничего оскорбительного, однако она предполагала хоть какую-то реакцию со стороны собеседника. Может быть, незнакомец просто не мог ответить по-мужски?
   Тогда, с молчаливого одобрения толпы, Винс Картер продолжил развивать свою мысль, зная, что никто не станет возражать, если он еще немного поиздевается над этим высоким чужаком. Винс часто нарывался на неприятности, однако ему очень редко удавалось подыскать себе противника соответствующей комплекции. А этот незнакомец хоть и не мог тягаться с ним по части мускулов, но роста был почти одинакового.
   – Если хочешь разыскать Крисмаса, дождись сперва конца года, – сказал Винс. – Хотя, обладая хорошим нюхом, его можно найти и пораньше. Но мне кажется, твой нос для таких дел совершенно не годится.
   Это было уже слишком, что все прекрасно понимали, но, в конце концов, в обществе малообразованных людей к чужакам всегда относились с некоторым предубеждением. Разумеется, никто из присутствующих не отвернулся бы от Пенстивена и оказал бы ему посильную помощь, встретив его где-нибудь на дороге, в глуши, если бы тот вдруг попал в беду; но, с другой стороны, вряд ли во всем салуне нашелся бы такой человек, кому не доставляла бы удовольствия эта сцена.
   Теперь Пенстивен обернулся и, хотя лицо его оставалось по-прежнему невозмутимым, все же отозвался:
   – Мне не нравится такой тон.
   Винс Картер недоуменно уставился на него. Он не верил своим ушам. Затем, отбросив всякие формальности, направился к незнакомцу, встал рядом и поинтересовался:
   – Как тебя зовут?
   – Мое имя здесь абсолютно ни при чем, так что я предпочел бы не называть его, – ответил Пенстивен.
   Картер растерянно заморгал, будто не веря собственным глазам. Но теперь, когда он лишний раз убедился, что чужак, похоже, не собирается перед ним пасовать, его охватил азарт.
   – Так ты хочешь сказать, – медленно проговорил Винс, – что не назовешь мне своего имени, да? По-твоему, я, значит, этого не достоин? Как говорится, не станешь метать бисер перед свиньями? Так прикажешь тебя понимать?
   У Пенстивена была привычка в самый критический момент вскидывать левую руку и осторожно проводить кончиками пальцев по пробору в волосах. Вот и теперь он сделал то же самое, после чего вежливо улыбнулся, глядя на Картера.
   – Именно это я и имел в виду, – подтвердил он.
   – Ну что же, – угрожающе взревел Винс, – тогда я заставлю тебя изменить свое мнение.
   – На улицу, ребята! Ступайте на улицу! – приказал хозяин заведения, всем своим видом давая понять, что он не допустит потасовки в салуне.
   На что Боб Пенстивен ответил:
   – Зря вы так волнуетесь. Это не займет много времени.
   Говоря это, он проворно отступил на шаг в сторону, уклоняясь от мощного удара, который Картер хотел обрушить на его голову, затем отклонился чуть назад и, как бы между делом, заехал противнику кулаком в челюсть, отчего массивная голова драчуна оказалась запрокинутой назад, а на подбородке образовалась ссадина, похожая на мазок темно-алой краски. Толпа охнула от неожиданности.
   Однако все обратили внимание, что Пенстивен не спешил закрепить свое преимущество. Он по-прежнему стоял, положив руку на стойку бара, но выражение его лица больше не казалось по-мальчишески безмятежным. Теперь он был, скорее, серьезен, сосредоточен и вел себя так, будто ему просто выпала возможность понаблюдать за чужой дракой.
   Между тем Винс рассвирепел окончательно. Ему казалось невероятным, что удар кулаком мог возыметь столь плачевные последствия.
   – Он меня чем-то ударил, – прохрипел Картер. – Мошенник!
   – У него в руке ничего не было, – возразил один из ковбоев. – Так что, Винс, все честно. А теперь давай врежь ему!
   Картера не пришлось долго уговаривать. Когда туман в его голове потихоньку рассеялся, он снова оценил хрупкое телосложение противника и приготовился к броску, решив на сей раз отказаться от боксерских ударов и провести борцовский захват.
   Бросив короткий оценивающий взгляд на надвигающуюся тушу, Боб Пенстивен сделал короткий шаг навстречу противнику. Если предыдущий удар он нанес правой рукой, то теперь настала очередь бить левой. Его кулак скользнул между огромными ручищами Винса и точно впечатался в челюсть, но уже с другой стороны.
   Картер отпрянул назад, сделал по инерции несколько шагов, с трудом удерживаясь на ногах, и с размаху влетел спиной в стену, отчего у него тут же перехватило дыхание.
   – Я не хочу тебя калечить, – произнес Пенстивен. – Лучше бы ты вместо упражнений в остроумии просто ответил на мой вопрос.
   – Ну, я тебе сейчас устрою! – пообещал Винс. – Ты у меня сейчас будешь носом по полу ездить, молокосос паршивый!
   Он бросился в атаку в третий раз, но теперь действовал более осмотрительно. Даже попытался боксировать, однако Пенстивен встретил его градом ударов, два из которых благополучно достигли лица драчуна. Незадачливый Картер начал истекать кровью, и все же ему удалось добиться того, на что он очень рассчитывал с самого начала, – сумел подойти к чужаку достаточно близко, чтобы можно было провести захват.
   Наблюдавшие за необычным поединком зеваки вздохнули с облегчением. А то им уже стало казаться, что их чемпион выдохся и сокрушительного поражения ему не миновать. Зато теперь, когда ему удалось навалиться на противника, дело приобрело совсем другой оборот.
   – Только не заляпай кровью мою рубашку! – внятно проговорил Пенстивен.
   И тут все увидели, что на самом деле Винс не мог запачкать кровью одежду чужака, так как голова его была высоко поднята и запрокинута назад, что, несомненно, выглядело странно для всякого мало-мальски знающего толк в борьбе! Но уже в следующий момент зрителям стало ясно – в подобной позе Картер оказался не по собственной воле. Теперь они отчетливо видели, как незнакомец, сунув руку за плечо противника, впился пальцами в его челюстную кость, отчего голова и оказалась откинутой.
   Винс попытался колотить чужака огромными ручищами, но из этой затеи ничего не получилось. Затем, высвободив правую руку, попробовал ударить кулаком в лицо Пенстивена, но тот успел сделать мастерскую подсечку и тут же нанес удар под коленки драчуна, отчего тот с грохотом повалился на пол.
   Чужак мгновенно опустился рядом с ним на одно колено и двумя руками ухватился за правую руку Картера. Локоть Винса находился на полу, Пенстивену достаточно было сделать одно легкое движение, чтобы сломать ему плечевой сустав.
   – Я спрашивал о Джоне Крисмасе, – напомнил он, – а ты сказал…
   – Дай мне только подняться, и я разорву тебя в клочья! – пообещал побежденный.
   – Ты что-то сказал о Джоне Крисмасе? – напомнил Пенстивен.
   Картер громко застонал:
   – Ты сломаешь мне руку! Кто-нибудь, остановите его! Он меня калечит!
   – Эй, чужак! – подал голос Том Рэндал. – Отпусти лежачего! Ты и так уже победил. Отпусти его, пусть себе идет!
   Тяжело ступая, Том Рэндал решительно направился к небольшому пятачку, на котором разворачивались события, но Пенстивен лишь равнодушно взглянул на него.
   – Пожалуйста, не мешайте нам, – вежливо попросил он.
   Том остановился. Коснулся было пальцем рукоятки пистолета в кобуре у правого бедра, но выхватывать оружие не спешил.
   – Так как же? – настаивал Боб Пенстивен, немного увеличив давление. – Ты расскажешь мне о Джоне Крисмасе?
   – Черт возьми! – вскричал Картер. – Крисмас… я не знаю, где он. Я никогда его не видел. Я не знаю. Отпусти мою руку!
   Пенстивен поднялся и старательно отряхнул колено, которым касался пола, потом посмотрел на пальцы и ладонь правой руки, выпачканные кровью. Картер тоже вскочил на ноги, хотел выхватить пистолет, но оружия при нем не оказалось, тогда он опрометью бросился к выходу и выбежал на улицу.
   Пенстивен подошел к рукомойнику в углу салуна, вымыл руки, вытер их носовым платком, извлеченным из нагрудного кармана рубашки, после чего снова занял свое место у стойки бара. Там стояла его недопитая кружка с пивом, он сделал из нее небольшой глоток.
   – Почему ты так обошелся с Картером? – полюбопытствовал бармен, невысокий рыжеволосый человек, судя по всему, ирландец.
   – Потому что он вывел меня из себя. А еще потому, что мне хотелось известить о моем приезде Маркэм и его окрестности, – пояснил Пенстивен улыбаясь.
   Его улыбка как бы подчеркивала несерьезность сказанного.

Глава 2

   Никогда еще стены «Элбоу-Рума», завсегдатаи которого обычно были не прочь приврать и прихвастнуть, не слышали столь необычного разговора, который состоялся вслед за этим между чужаком и барменом. Пенстивен при этом не переставал мило улыбаться, так что со стороны могло показаться, будто он просто развлекает собравшихся, потчуя их небылицами.
   Бармен задавал тон беседы, направляя ее в нужное русло.
   – Что ж, чужак, полагаю, ты показал всем нам, что дерешься довольно неплохо, – начал он.
   – Да, драться я умею, – вежливо согласился Пенстивен.
   Тихий ропот пробежал по рядам собравшихся. Настоящие бойцы никогда не хвастаются. Никогда! Ну, то есть пока им удается сохранять трезвость мышления.
   А этот парень во всеуслышание признавал, что он хороший боец. Джерри – так звали бармена – прищурился настолько, что его глаза почти исчезли в складках кожи.
   – И все-таки, чужак, как я вижу, ты почему-то говоришь об этом с улыбкой.
   Пенстивен попивал пиво и по-прежнему улыбался.
   Несмотря на драку, свидетелем которой ему довелось стать, хозяин бара все же не был склонен верить хвастуну на слово, поэтому продолжил:
   – Но коль скоро ты и вправду умеешь хорошо махать кулаками, то почему бы тебе не попробовать себя на боксерском ринге, а? Там можно заработать кучу денег!
   – Наверное, я и смог бы разжиться деньгами на этом деле, – подхватил Пенстивен. – Но только рано или поздно мне попался бы противник сильнее меня. А я не люблю быть битым. К тому же все одновременно не могут быть чемпионами мира.
   – А я, грешным делом, подумал, что ты им уже был, – хмыкнул Джерри.
   – Нет, ты так не думал, – возразил несносный Пенстивен. – Просто пытаешься втянуть меня в разговор и выставить перед всеми дураком.
   Маленькие хищные глазки бармена широко распахнулись.
   – Похоже, тебя на мякине не проведешь. Скажи, чужак, это так?
   – Напрасно тратишь время на пустую болтовню! – отмахнулся Пенстивен. – Я не хочу ни с кем ссориться, а ты как будто специально напрашиваешься на неприятности. Так что давай потише на поворотах! – Он произнес это, продолжая улыбаться, по-прежнему учтиво и рассудительно.
   Джерри потряс головой, словно вышедшая из воды собака.
   – Но ведь кроме кулаков есть и другие методы борьбы, – вкрадчиво заметил он.
   – Имеешь в виду ножи, дубины и прочее оружие? – уточнил Пенстивен.
   – Слушай, – усмехнулся Джерри, – ты прямо-таки читаешь мои мысли! Но может, и действительно стреляешь так же ловко, как орудуешь кулаками?
   – Смотря из чего стрелять, – протянул Пенстивен. – Я довольно неплохо владею винтовкой, но со стрельбой из ружья дела обстоят получше, хотя приходилось встречать охотников на уток, которые давали мне сто очков вперед.
   – Ну вообще! Ты меня удивляешь! – не без сарказма воскликнул Джерри.
   Остальные собравшиеся помалкивали, с видимым интересом прислушиваясь к разговору. Этот тихоня чужак перечислял свои достоинства, будто бы был породистой скотиной, выставленной на продажу в базарный день!
   – Зато по части стрельбы из револьвера, – закончил свою мысль Пенстивен, – мне нет равных. – И снова отхлебнул пива.
   В то время, пока взгляд парня казался устремленным в кружку, Джерри закатил глаза, став похожим на раненого быка. Судя по выражению его лица, он, наверное, мог бы даже застонать, тем более что рот его был приоткрыт, но не издал ни звука. Хотя в конце концов собрался с духом и заявил:
   – Полагаю, круче тебя на всем свете нет никого.
   – Да, – скромно подтвердил чужак, – осмелюсь утверждать, это так. Я один из самых крутых.
   – Что ж, очень рад за тебя, – продолжал бармен. – Мне много приходилось слышать о крутых парнях, метко стреляющих из револьверов, но вот увидеть хотя бы одного своими глазами как-то не доводилось. Я имею в виду тех ребят, что насаживают шесть яблок в ряд на забор из колючей проволоки, а затем проносятся мимо верхом на лошади на расстоянии примерно двадцати пяти футов от него и на полном скаку выстрелами сбивают все яблоки. Слышал, что это делается именно так. Но, полагаю, для такого непревзойденного стрелка, как ты, эдакий трюк – сущие пустяки? Тебе, наверное, не составит труда продемонстрировать нечто подобное?
   – Совершенно никакого, – прозвучало в ответ.
   Джерри уперся ладонями в стойку и напрягся. Он раскраснелся и шумно, прерывисто дышал. А на лицах любопытствующих посетителей, слышавших хвастовство Пенстивена, застыли недоверчивые ухмылки.
   – Да уж, братец, не хотел бы я попасть тебе под руку и стать мишенью для демонстрации твоих способностей по части стрельбы, – заметил Джерри. – В том смысле, что таким парням, как ты, лучше демонстрировать свои таланты на яблоках, чем на себе подобных, не так ли?
   – Именно это я и имел в виду, – кивнул Пенстивен. – В чужом краю обычно приходится отвоевывать себе место под солнцем. И если я докажу, что могу постоять за себя, надеюсь, необходимость в дальнейших разборках попросту отпадет?
   – Ты так думаешь? – затаив дыхание, переспросил Джерри.
   – Очень на это рассчитываю, – лучезарно улыбнулся Пенстивен.
   – Чужак, – проговорил Джерри срывающимся голосом, – вот здесь у меня лежат как раз шесть яблок, на той стороне улицы есть забор из колючей проволоки, а у коновязи прямо перед входом в мое заведение полно лошадей – выбирай любую. Не хотелось бы тебя утруждать, но, как ты сам только что объяснил, все было бы гораздо проще, если бы ты сел на коня и с ходу посшибал яблоки с забора. Тебе даже не обязательно пускать лошадь рысью, пусть себе идет шагом. Как видишь, мы люди не гордые. Никакими особыми талантами по части стрельбы не отличаемся. Ради такого случая я даже мог бы одолжить тебе пару пистолетов, если хочешь.
   С этими словами Джерри сунул руку под стойку, и глаза его загорелись дьявольским блеском.
   Но тут из-под полы куртки Пенстивена, как по волшебству, появились два револьвера, дула которых оказались направленными на бармена. Джерри показалось, что чужак даже как бы не смотрит в его сторону, а, опустив глаза, внимательно их разглядывает. Он медленно разжал пальцы и выпустил оружие, которое намеревался извлечь из-под стойки. В тот же самый момент стволы обоих кольтов опустились. Бармен понял, что это отнюдь не было простым совпадением. Ему только что довелось побывать под прицелом сразу двух револьверов, так молниеносно извлеченных из кобуры, что он даже не мог предположить, что такое вообще возможно!
   Присмотревшись, он заметил, что на кольтах спилены прицелы. Приглядевшись повнимательнее, увидел, что и спусковые крючки тоже отсутствуют.
   – Оружие в полном порядке, – объявил Пенстивен. – Тебе остается насадить яблоки на забор…
   – Слушай, – перебил его бармен, – а что ты сделал со своими пушками?
   Кольты исчезли так же внезапно, как и появились; даже зоркий глаз Джерри не сумел заметить, куда они подевались.
   – Обыкновенная ловкость рук, – с подкупающей откровенностью признался необычный посетитель. – Достигается ценой многолетних тренировок с самыми разными предметами, через упражнения для пальцев и тому подобные премудрости; и лишь после этого я взялся за оружие. Заряженный револьвер, надо сказать, игрушка довольно опасная. Так что пришлось принять кое-какие меры предосторожности. И даже сейчас ячейку патронника напротив дула я всегда держу пустой. Правда, из-за этого каждый кольт оказывается заряжен лишь пятью патронами, но зато так гораздо безопасней. Как говорится, личный покой прежде всего. Что же касается практических навыков обращения с револьверами, то конечно же всякому понятно: в перестрелке исход боя зачастую зависит от скорости реакции и умения быстро выхватывать оружие. Так что мне пришлось научиться и этому тоже.
   Джерри рассеянно выдвинул полупустой ящик, вынул из него шесть яблок и молча направился к выходу. Чужак последовал за ним из прохладного полумрака салуна на залитый ослепительным солнечным светом тротуар, где было пыльно и жарко. Вслед за ними на улицу высыпала толпа зевак.
   Перейдя через дорогу, бармен насадил рядком все шесть яблок на шипы колючей проволоки. Это были мелкие желтые яблочки, и теперь друг от друга их разделяло расстояние всего в дюйм или около того, что должно было значительно увеличить скорость стрельбы.
   – Можешь выбрать любую лошадь на свое усмотрение, – хрипло напомнил Джерри, указывая на длинный ряд животных у коновязи.
   – Я в лошадях не разбираюсь, – объявил чужак. – Может, посоветуешь, какую взять, – самую покладистую изо всех?
   – Не разбираешься в лошадях? – удивился Джерри. – Что ж, чужак, вряд ли из меня получится хороший советчик. Но только на твоем месте я взял бы вон того гнедого одноглазого мерина. Такой спокойный конь, что его даже привязывать необязательно.
   – Ладно, – согласился Пенстивен. – Рискну взять гнедого мерина. Уверен, ты не станешь меня обманывать. Не так ли, бармен? – Он пристально посмотрел на него.
   И хотя с лица чужака все еще не сходила улыбка, внутри у Джерри все похолодело.
   – Если у тебя есть какие-то сомнения насчет гнедого мерина, то возьми вон ту серую кобылу, что стоит рядом, – предложил он.
   Пенстивен кивнул, оседлал серую кобылу и немного проехал на ней по улице сначала шагом, затем расью, наконец, галопом.
   Лошадь неслась галопом, когда совершенно неожиданно он на полном скаку бросил поводья, выхватил оба револьвера и открыл стрельбу по яблокам. Все произошло так быстро, что никто даже не успел сосчитать, сколько было сделано выстрелов. Когда же стрельба утихла, на заборе осталось лишь одно-единственное яблоко, повиснувшее на обрывке тонкой кожицы, но и оно через мгновение упало на землю.
   Развернув лошадь, Пенстивен подъехал обратно к салуну, спешился и оставил животное у коновязи, после чего перезарядил револьверы, загнав пять пуль в барабан одного и еще одну в свободный патронник другого.
   Толпа тем временем переместилась к забору, где в траве валялись яблочные останки. При этом вид у всех был такой сосредоточенный, словно на земле у забора были разбросаны золотые слитки. Затем, все еще пребывая в глубокой задумчивости, мужчины потянулись обратно к салуну и застали там Пенстивена, как ни в чем не бывало потягивающего из кружки недопитое пиво.
   Джерри прошествовал за стойку и встал напротив него.
   – Это самая классная стрельба, которую мне когда-либо приходилось видеть, – признался он.
   – Спасибо, – ответил Пенстивен. – Правда, с одним выстрелом я все же переборщил – взял слишком высоко и излишне вправо. Чуть не промазал. Это мой недостаток – я часто забираю слишком высоко и правее, чем нужно.
   – Ну что ж, – отозвался бармен, – тогда позволь мне дать тебе один совет. Ты уж постарайся не брать слишком высоко и не перегибай вправо, когда встретишься со Стю Картером. Винс-то к тебе больше не полезет. Особенно сейчас, после того как узнает про яблоки. Но вот Стю наверняка заявится сюда, чтобы вызвать тебя на разговор. И пушки свои тоже прихватит с собой, уж можешь не сомневаться.

Глава 3

   В салуне наступило тягостное молчание, которое нарушилось лишь после ухода Пенстивена. Завсегдатаи стали обмениваться впечатлениями от увиденного, выражая свои чувства короткими, отрывистыми фразами.
   – Да уж, это вам не олух, – заявил Джерри.
   – Точно, – согласился с ним кто-то.
   – Раскрыл перед нами все карты – и все дела, – заметил третий.
   – И совсем он не заносился, не было такого.
   – Вот только эта его ухмылочка…
   – Интересно, каким ветром его занесло в наши края?
   – Понятия не имею.
   – Ничего, скоро мы это узнаем. И тогда все станет ясно.
   – Ага, такие, как он, не станут долго сидеть сложа руки.
   Народу в салуне заметно прибавилось. По городу уже поползли слухи; и теперь, когда все факты были налицо, толпа любопытствующих горожан быстро росла.
   Вскоре створки двери широко распахнулись и на пороге салуна возник человек с короткими и очень кривыми ногами. Сложен он был весьма непропорционально, отчего верхняя часть туловища казалась слишком длинной по сравнению с нижней. На вид ему было лет сорок, и, видимо, большую часть времени он проводил за работой на открытом воздухе, ибо лицо у него было обветренным и очень загорелым.
   – Чужак здесь? – строго спросил он. – Тот парень, что избил моего брата, Винса?
   Это был Стю Картер собственной персоной. В ответ Джерри проворковал, что чужак уже ушел, и тогда Картер заявил:
   – Если кто-нибудь из вас, парни, его увидит, передайте ему, что я жду его здесь завтра, примерно в это же время. Всем ясно? Уж очень мне не терпится с ним потолковать. – Сказав это, он развернулся и вышел из салуна.
   Воцарившаяся с его появлением тишина вскоре была нарушена тихим ропотом.
   – Значит, будут стреляться, – авторитетно говорили друг другу мужчины, взволнованно сверкая глазами и качая головами с видом больших знатоков. Поединки со стрельбой – зрелище поистине захватывающее. Особенно если наблюдать за ними со стороны.
   А в это время в городской гостинице Пенстивен беседовал с портье, стоявшим за стойкой.
   – Денег у меня немного. У вас есть дешевые номера?
   – Могу поселить вас за доллар в день, – предложил портье.
   – Что ж, за такие деньги я, пожалуй, остановлюсь у вас на какое-то время, – согласился Пенстивен.
   – Вот книга. Желаете зарегистрироваться прямо сейчас?
   – Это пустая трата времени! Вы так не считаете? – высказался Пенстивен.
   – Для кого как, – уклончиво ответил дипломатичный служащий. – Одни отказываются, другие не возражают…
   Пенстивен взял ручку и торопливо нацарапал: «Джон Чужак».
   – Таким именем меня наградили здесь, в вашем Маркэме, – пояснил он портье и отложил ручку.
   Тот взглянул в регистрационную книгу, затем поднял взгляд на нового постояльца и лучезарно улыбнулся:
   – Все в порядке. Место у нас спокойное, люди немногословные, особенно когда дело доходит до вопросов о том, кто откуда родом и кого как зовут на самом деле.
   Он проводил Пенстивена в комнатушку, находившуюся на верхнем этаже, под самой крышей. Это была крохотная каморка, в которой стояла невыносимая духота от железной крыши, раскалившейся под палящими лучами солнца. Ничем не прикрытые стропила и кровельная дранка были на виду.
   – Ну как, останетесь? – поинтересовался портье.
   – Прекрасный вид, – привычно улыбнулся Пенстивен и бросил скатку с одеялом на кровать.
   Портье ушел, а новый постоялец остался сидеть у окна и, казалось, совершенно не обращал внимания на царившую в каморке неимоверную духоту. Он глядел на улицу через крохотное чердачное окошко и видел зеленеющие холмы, которые дальше сменялись пустыней, где трава была пыльной и пожухлой, а далекий горизонт окутывала багряно-лиловая дымка. Если немного высунуться из окна и посмотреть вправо, то можно было увидеть горы, на склонах которых раскинулись обширные сосновые леса, и над их великолепием высились, поблескивая в лучах солнца, безжизненные скалистые вершины с белевшими от снега прожилками ущелий и расщелин.
   Наверное, было бы довольно занимательно перед тем, как уехать отсюда, совершить прогулку сначала по пустыне, а потом забраться на один из утесов.
   Пенстивен пока еще не знал, куда занесет его судьба, он был твердо уверен лишь в одном – его место там, где обитает Джон Крисмас.
   Добраться сюда оказалось очень нелегко. Боб даже не был до конца уверен в том, что прибыл именно туда, куда надо. Только лишь надеялся, что этот городишко находится где-то в центральной части обширных территорий, на которых хозяйничает великий Джон Крисмас.
   А пока что ему оставалось лишь сидеть и ждать. И так будет продолжаться до тех пор, пока не удастся обнаружить хоть каких-нибудь доказательств его правоты. В кармане у него было одиннадцать долларов и несколько центов. А в довершение ко всему ужасно хотелось есть, поэтому воображение услужливо рисовало шикарный обед, состоявший из блюд, которые он обязательно съел бы, если бы только мог себе это позволить. Интересно, сколько еще должно пройти времени, прежде чем Пенстивен сможет свободно тратить деньги на еду и не будет отказывать себе буквально во всем?
   В дверь постучали. Обернувшись, он увидел стоявшего на пороге человека лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с измученном лицом. Визитер переступил порог и снял шляпу с лысой головы.
   – Настоящее пекло, а не комната, – заметил он.
   – Мой бумажник настоятельно советовал остановить выбор именно на ней, – пояснил Пенстивен.
   – Меня зовут Чарльз Уэйс, – представился незваный гость. – Я шериф этого округа. Как раз проходил мимо и решил проведать вас, мистер Чужак.
   – Тронут вашим вниманием, большое спасибо, – отозвался Пенстивен.
   Он встал, и они обменялись рукопожатиями. Затем хозяин комнаты предложил шерифу сесть, указав на стул, но тот покачал головой и уселся на кровать.
   – Мне необходимо поговорить с вами об одном деле, – объявил Уэйс.
   Пенстивен понимающе кивнул.
   – Я имею в виду, – продолжал шериф, – что ваше появление в Маркэме вызвало целую волну кривотолков и пересудов, хотя вы пробыли здесь всего-навсего пару часов. Вы ведь прибыли с последним поездом, так?
   – Да.
   – Зайцем, в багажном отделении? – весело поинтересовался шериф.
   – Нет. В мягком вагоне. Я всегда покупаю билет. Я не какой-нибудь бродяга, мистер Уэйс.
   Шериф махнул рукой.
   – Не обижайтесь, – примирительно произнес он. – Мне все равно. К тому же я совсем не любопытен.
   – Спасибо хоть на этом.
   – И все-таки хочу вам кое-что сказать. Речь о Маркэме. Наш городок – место особое. Очень многие, приезжая сюда, остаются здесь навсегда, и город принимает их, но есть и такие, которые никак не вписываются в местный расклад. Я прожил тут достаточно долго и могу с первого взгляда определить, кто будет жить и процветать в Маркэме, а кто просто-напросто засохнет и захиреет в этом климате.
   – Хотите сказать, что я не должен оставаться в вашем городе? – по своему обыкновению, прямодушно уточнил Пенстивен.
   – Не должны, – подтвердил шериф. – Вам здесь не место. Вы, наверное, еще не слышали последних новостей, которые имеют к вам самое непосредственное отношение?
   – Должно быть, не успел, – ответил Пенстивен.
   – Дело в том, что некоторое время тому назад брат Винса Стю Картер явился в «Элбоу-Рум» и во всеуслышание попросил вам передать, что будет ждать вас там завтра, в то же самое время. Видите ли, он хочет с вами познакомиться. А короче говоря – убить.
   – Правда? – спросил Пенстивен.
   – Да, мистер Чужак, или как вас там зовут. Ему нужен ваш скальп. А уж коль скоро Стю Картер задался такой целью, он своего добьется, можете не сомневаться. Он всегда получает то, что хочет.
   – Как интересно! – отреагировал Пенстивен. – Не расскажете ли мне о нем поподробнее?
   – Этот парень, похоже, был рожден с пистолетом в одной руке и с ножом – в другой. Он не расстается с ними никогда, каждодневно оттачивая и совершенствуя свое мастерство.
   – Я занимаюсь тем же, – заметил Пенстивен.
   – А вам доводилось когда-нибудь стрелять в людей? – полюбопытствовал шериф.
   – Нет, – признался Пенстивен.
   – Я вам конечно же не верю, – заявил шериф. – Только в любом случае стрельба по яблокам – это далеко не одно и то же, что выходить с оружием против такого парня, как Стю Картер. Яблоки, по крайней мере, не оказывают сопротивления.
   – И то верно, – согласился Пенстивен.
   – Так что, – подытожил Уэйс, – вам лучше не задерживаться. А если вы уже заплатили какие-то деньги за комнату, то я мигом могу все уладить.
   Пенстивен покачал головой:
   – Я никуда не уеду. Вы почему-то решили, что я бродяга. Но уверяю вас, это не так.
   – Ой ли? – засомневался шериф. – Значит, вы совсем не тот, за кого себя выдаете, мистер Джон Чужак?
   – Вас смущает мое имя, не так ли? – поинтересовался Пенстивен.
   – Не очень. Имена меня не смущают. Дело не в них, а в людях, которые их носят.
   – Тогда поверьте на слово, что за всю мою жизнь я еще ни разу не сделал ничего такого, что шло бы вразрез с законом. Я не присвоил чужого гроша, никого не убил и не ранил, а если и дрался с кем, то орудовал лишь собственными кулаками, да и такое случалось крайне редко.
   Шериф прищурился. Он думал.
   – Знаешь, сынок, я тебе почти верю, – проговорил наконец. – Но только если тебе хочется сохранить этот рекорд, а заодно и спасти собственную шкуру, лучше убирайся отсюда.
   – Нет, – возразил Пенстивен. – Я должен остаться.
   – Если ты все-таки решишь остаться, возможно, ночевать тебе придется в тюрьме. Я еще не решил. Но мне определенно не по душе эта затея с поединками и перестрелками, и я намерен всячески этому препятствовать.
   – Тогда арестуйте Стю Картера и посадите его в тюрьму. Это он назначил мне встречу.
   – Хочешь убить его и сделать на этом себе имя? Этого добиваешься?
   – Я вовсе не собираюсь его убивать, – холодно ответил Пенстивен. – Просто прежде мне никогда не доводилось сталкиваться лицом к лицу с человеком, который жаждал бы моей смерти. Но теперь охота почувствовать, каково это. Хочу убедиться, справятся ли с таким напряжением мои нервы. Вот и все.
   – Нет, это не все, далеко не все! – возразил шериф. – Ты что-то задумал, затеял какую-то игру, и все это очень и очень серьезно. Но запомни, сынок, я буду следить за каждым твоим шагом. Так что малейшее неверное движение с твоей стороны – и оглянуться не успеешь, как окажешься за решеткой!

Глава 4

   Однако юному Пенстивену не было суждено отправиться в тюрьму. Он до самого вечера просидел в комнате, затем съел скудный ужин и опять поднялся к себе – в самое дешевое место для ночлега во всем городе.
   Прежде чем улечься, юноша целый час упражнялся с револьверами, тренируясь выхватывать их из кобуры. При этом он падал на пол, принимал самые разнообразные позы для стрельбы и мысленно обозначал выстрелы. Казалось бы, довольно странное времяпрепровождение для серьезного человека. Тем не менее Пенстивен упорно занимался, так, что с него пот лил градом. Затем разделся, обтерся у рукомойника губкой, смоченной холодной водой, и лег спать.
   Тощий тюфяк оказался обыкновенным холстинным мешком, набитым соломой. Из него повсюду торчали острые соломинки, пробившиеся через ткань, которые безжалостно впивались в тело. Но Боб постарался сосредоточить внимание на одной-единственной звезде, заглядывавшей в окошко его каморки, и быстро уснул.
   Проснулся Пенстивен, по своему обыкновению, на рассвете, вполне довольный, что проспал семь часов. Вскочив с кровати, облился холодной водой, насухо вытерся, торопливо побрился, оделся и вышел на улицу, где земля была все еще мокрой от росы.
   Выйдя за окраину городка, он отправился в сосновый лес, где, не разбирая дороги, пробежал, по крайней мере, две мили, пока наконец не очутился на небольшой полянке. Там остановился, вынул оба револьвера и начал опять тренироваться. Выбрал четыре мишени, вышел на середину полянки и вообразил, что ему приходится уворачиваться от пуль, будто летящих в него со всех сторон от врагов, залегших на земле.
   Прогремело десять выстрелов. Затем юноша перезарядил револьверы и отправился осматривать мишени. Шесть пуль угодили точно в цель. Два выстрела оказались не очень точными, а две пули и вовсе не задели мишеней!
   Это его совершенно не устроило. Вернувшись понуро на исходную позицию, он проделал все сначала. Тренировка затянулась на час. Десять раз он полностью разряжал оба револьвера, с десятой попытки все пули попали точно в цель.
   Однако Пенстивен все еще не был доволен. К тому же ему хотелось отработать и другие упражнения: например, быстро отбежать от цели и, обернувшись, выстрелить или же, убегая, броситься на землю и поразить ее в падении.
   Он наметил ствол дерева сбоку от себя и стрелял по нему сначала проходя, затем пробегая мимо. И так повторил дважды. Затем выбрал сразу две цели – справа и слева. Этот трюк оказался самым сложным, потому что с разбега совершенно неожиданно и притом метко надо было выстрелить сначала в одну, а затем в другую сторону.
   Результат оказался неплох, но все же не таков, какого ему хотелось бы, – его достижения остались на прежнем уровне. Однако за годы изнурительных тренировок Пенстивен научился не расстраиваться из-за временных неудач. Он давно понял: везение не может быть постоянным, но в каждом месяце обязательно выдается такой день, успехи которого с лихвой покрывают все предыдущие невезения. Он много работал и благодаря поистине спартанскому терпению все-таки почувствовал в себе силы совершить то, что стало делом всей его жизни.
   Ему хотелось многое постичь. Ковбоем он не стал, но тем не менее, проявив завидную настойчивость и упорство, выучился ездить верхом, ловко обращаться с лассо, помимо всего прочего, прочитал много книг, а также провел некоторое время в глуши, овладевая искусством следопыта.
   Все это получалось у него довольно неплохо, однако и до совершенства было еще далеко. Впрочем, Боб и не задавался такой целью, считая эти навыки второстепенными. Превыше всего он ставил умение отлично владеть винтовкой, ножом и револьвером – в особенности револьвером, и теперь мог запросто посоперничать в этом деле с кем угодно. Возможно, какой-нибудь гений, обладающий сверхметкостью, при случае и смог бы превзойти его, но только сам Пенстивен был уверен, что в жизни ему доведется не более чем один раз сойтись в поединке с достойным его соперником. Придя к столь обнадеживающему выводу, он и решил приехать в Маркам, чтобы попытать счастья.
   Юноша присел на пенек, чтобы перевести дух, а заодно и обдумать сложившуюся ситуацию, когда неподалеку в ветвях сосны что-то зашевелилось. Затем стал виден темный силуэт, проворно спускающийся по сучьям вниз. Добравшись до нижней ветки, существо повисло на ней, готовясь спрыгнуть на землю, и только тогда ему удалось разглядеть, что это было вовсе не животное, а человек – хрупкий юноша в потрепанных штанах. Хотя нет, присмотревшись получше, обратив внимание на узкие плечики и очертания фигуры, Пенстивен с некоторым опозданием понял, что это девушка.
   Она спрыгнула, приземлившись мягко, словно кошка, слегка подавшись вперед, готовая при необходимости перенести часть своего веса на руки. Однако этого не понадобилось. Затем выпрямилась, поправила старое сомбреро, надвинув его пониже на глаза, и сказала:
   – Привет, стрелок!
   Глядя на нее, парень терялся в догадках. На вид, казалось, ей лет восемнадцать, может, двадцать. У нее был большой подбородок и маленький носик – не красавица, но все же чертовски хороша, а к тому же, видать, не робкого десятка. Девушка походила на мальчишку-сорванца, и не только из-за своего странного наряда.
   – Привет, – отозвался Пенстивен, заканчивая чистить и перезаряжать револьверы.
   – Того запаса пороха и свинца, что ты расстрелял, хватило бы, чтобы добыть пропитание для целой семьи и сделать запасы на год, не так ли? – произнесла она.
   – Если кто-то сможет подобраться к оленю достаточно близко, чтобы уложить его выстрелом из револьвера, то да, – согласился он.
   – Я могу, – заявила девчонка.
   – Ага! – воскликнул Пенстивен. – Верю, у тебя получится. Ты же легкая, как перышко.
   Его насмешливый тон и благодушная ухмылка, похоже, смутили ее.
   – Послушай, – она критически поглядела на него, стараясь изо всех сил казаться невозмутимой, – а кого ты собираешься убить? Ты так упорно упражнялся, что распугал всех белок.
   – Уж, во всяком случае, не тебя, – буркнул Пенстивен. – Я не знал, что ты все это время сидела на дереве.
   – Пока ты здесь тренировался, вон оттуда мог выйти кто угодно, и ему хватило бы одного выстрела, чтобы разнести тебе башку, – авторитетно изрекла она, кивнув в сторону зарослей. – Кем бы ни был твой враг, не позволяй ему отыскать себя в лесу, иначе он сожрет тебя с потрохами.
   – Правда? – усомнился Пенстивен.
   – Непременно, – подтвердила она.
   – И каким же образом?
   – Ладно уж, объясню, – согласилась девчонка. – Вот как ты ходишь. – Она прошлась перед ним, подражая его размашистой походке – широко шагая и размахивая руками; при этом с каждым шагом под ногами у нее хрустели сухие ветки и шелестела опавшая сосновая хвоя. Затем обернулась. – А вот как ходит человек, знающий лес, – и снова прошлась по тому же месту, но так, что шаги ее были совсем не слышны.
   – Ладно, ходить ты умеешь, – признал Пенстивен.
   – Нужно уметь видеть ногами, подобно тому, как летучие мыши видят крыльями, – пояснила девушка. – Вот чему тебе не мешало бы научиться прежде всего. Ты кто?
   – Джон Чужак, – представился он.
   – Чужак? – медленно повторила она. – Странный ты какой-то. Ведь это не настоящее твое имя?
   – Конечно нет. Но в данный момент меня зовут именно так.
   – Ну да, некоторые люди меняют имена, словно шляпы, – выбрасывают старые и выбирают новые, – растолковала она. – Но ты не похож на бандита.
   – Пока нет.
   – Выходит, ты пока что сам за себя? – уточнила девушка.
   – В каком-то смысле да.
   – Ясно. – Она понимающе кивнула. – Ты приехал на Запад в поисках свободы, независимости и тому подобной ерунды?
   – Почему же это ерунда?
   – Потому что свободных людей не бывает. Но ко мне это не относится.
   – Имеешь в виду, что у любого человека есть какие-то свои привязанности?
   – Ну да. Например, мать, жена, дочь, сестра, тетка, племянница или хотя бы кузина. То же самое относится и к мужчинам. Невозможно жить среди людей и не иметь совсем никаких обязанностей. Страшно подумать, какая это обуза!
   – Как тебя зовут? – поинтересовался Пенстивен.
   – Барбара Чужачка-Стилл.
   – То есть Барбара Стилл? – с усмешкой переспросил Пенстивен.
   – Можешь называть меня так, – разрешила она. – Я тоже пока еще сама за себя.
   – Но зато утверждаешь, будто ты единственный свободный человек на всем белом свете, – напомнил он.
   – Так и есть!
   – Может, все-таки объяснишь поподробнее, если можно?
   – Разумеется, можно. Если, конечно, ты сможешь уловить мою мысль. Идея такова. Когда девочка еще совсем маленькая – гораздо младше меня, – она всегда от кого-то зависит. Потом она вырастает и влюбляется, а влюбленная девица подобна мухе, попавшей в патоку. Сначала муха думает, что жизнь прекрасна, но потом, увязнув по уши, в конце концов погибает, объевшись сладкого. Я уже вышла из детского возраста, но пока еще не влюбилась; родственников у меня нет, я ни от кого не завишу, и никто не зависит от меня. Так что я самый свободный человек на свете.
   – На словах, – заметил Пенстивен.
   – На самом деле, будь уверен! – заверила она.
   – А где ты живешь?
   – Недалеко отсюда, за лесом. Вместе с мачехой.
   – Ага, выходит, родственники у тебя все-таки есть, – поддел он ее.
   – Некоторые мачехи порой могут сойти за родню, – серьезно ответила девушка, – но это не мой случай.

Глава 5

   С минуту Пенстивен задумчиво глядел на свою новую знакомую, затем снова опустился на пенек, сложил руки на груди и пронаблюдал за тем, как она скрылась за стволом дерева, с которого спрыгнула и из-за которого вскоре снова появилась с винчестером под мышкой.
   Девушка шла через полянку, направляясь обратно к нему, когда что-то привлекло ее внимание. Она тотчас замерла на месте и грациозно приподнялась на цыпочках, без труда удерживая равновесие. Затем подошла и села на камень неподалеку.
   Одета она была очень бедно – заплата на заплате. Но от его внимания не ускользнуло, что одежда ее была очень чистой, судя по всему недавно выстиранной. От частой стирки некогда синяя джинсовая ткань смялась и полиняла, превратив ковбойские брюки в обыкновенные штаны неопределенного цвета. Кое-где на них были заметны так и не отстиравшиеся до конца пятна.
   Судя по всему, девушка была подвержена влиянию солнца, ветров и прочих превратностей погоды ничуть не меньше, чем любой пасущийся на воле бычок. Кончики ее темных ресниц выгорели на солнце, и то же самое произошло со ставшими совсем белесыми бровями. Торчавшие во все стороны волосы были местами темно-русыми, а частично цвета дорожной пыли. Кожу ее покрывал темный загар, необычайно ровный, проникший даже в мелкие морщинки, появляющиеся вокруг глаз у тех людей, кому часто приходится щуриться на ярком свету. Наверное, по этой же причине она приобрела привычку то и дело хмуриться и морщить лоб. Барбара сидела по-мужски закинув ногу на ногу, обхватив ладонями колено и смотрела Пенстивену прямо в глаза.
   – Я понимаю, что ты хотела сказать, – продолжил он разговор. – Но коль скоро тебе не повезло со злой мачехой, о какой свободе может идти речь? Должно быть, дома тобой постоянно помыкают и не дают прохода?
   – Помыкают и не дают прохода? – воскликнула девушка. – Мной помыкают? – Она рассмеялась. – Вот что я тебе скажу, Чужак, слушай и запоминай. Рискни она хоть раз косо взглянуть на меня, я вышвырнула бы ее в окно или, принимая во внимание габариты ее туши, выперла через дверь и впредь не пустила бы даже на порог, став в доме единоличной хозяйкой. И она это прекрасно знает. Не думай, эта женщина вовсе не похожа на злую мачеху из сказки. Она сдает комнаты в нашем доме, чтобы хоть как-то заработать на жизнь. Но мне она не указ. Правда, раза два как-то пыталась мною покомандовать, но из этого ничего не получилось. Так что если ей снова вздумается помериться со мной силами, то на нее никто и ломаного гроша не поставит.
   – Но ведь ты живешь с ней под одной крышей, так? – уточнил он.
   – А что в этом такого? – удивилась девушка. – Меня это вполне устраивает, тем более что у меня есть законное право там оставаться. По завещанию отца половина дома принадлежит мне. Так что никаких проблем! Я не обязана стелить кровати, мести пол, стирать и готовить. Правда, иногда я помогаю накрывать на стол. А иногда – нет. Короче, живу в свое удовольствие, потому что люблю свободу.
   – Может, это не совсем справедливо по отношению к твоей мачехе? – предположил Пенстивен.
   – Я хожу на охоту. И еще ловлю рыбу, – возразила она. – Мне это не в тягость, да и к тому же не приходится покупать мясо в лавке. В доме всегда полно постояльцев, а мужчины любят оленину и форель. Так что, как видишь, у нас с ней все по-честному.
   – Вообще-то да, – согласился он. – Но уж если говорить о свободе, то, на мой взгляд, у тебя ее не больше, чем у любого юноши твоего возраста.
   – А ты протри глаза, – посоветовала Барбара. – Это же ясно как Божий день. Во-первых, у молодого человека моего возраста обычно есть пара предков – отец и мать, которые постоянно изводят его своими нравоучениями, суют нос в его дела. Во-вторых, даже если это и не так, ему все равно приходится задумываться о своей дальнейшей карьере, обзаводиться собственным стадом, учиться управляться с лассо и метко стрелять, чтобы быть всегда готовым к проискам возможных врагов и недоброжелателей. – Тут она кивнула, посмотрев на него, затем договорила: – Что же касается девиц моего возраста, то они все время влюбляются. Это же просто какая-то напасть! Увлекаются то одним парнем, то другим. Любовь разбивает их сердца или заставляет трепетать в ожидании счастья. Глядеть на это тошно. Да ты и сам все прекрасно знаешь!
   – Вообще-то я никогда не пользовался особым успехом у девушек, – признался Пенстивен. – И, полагаю, ты тоже, наверное, не стала бы тратить на меня время, а? – Он улыбнулся.
   – Нет, разумеется, я знаю, что рано или поздно мне тоже придется полюбить, – вздохнула Барбара, игнорируя его вопрос. – И тут ничего не поделаешь, потому что это так же неотвратимо, как смерть или зима. Рано или поздно такое случается со всеми. Так что придет время, когда в наших краях объявится какой-нибудь заезжий, умудренный жизнью ковбой или даже парень из местных, который поманит меня пальцем, а я соберу вещички и буду готова пойти за ним хоть на край света. Но пока что этого не произошло. Я просто живу и радуюсь жизни, а время идет своим чередом.
   – Звучит заманчиво, – заметил он. – Удивительно, что другие люди не пытаются последовать твоему примеру.
   – Просто им не везет так, как мне. Может, недостает меткости при стрельбе из винтовки, или же у них совершенно другой жизненный расклад, – предположила она. – Существует много причин, из-за которых другим девушкам так никогда и не удается стать по-настоящему свободными. Честно говоря, иногда мне даже кажется, что свобода им попросту не нужна. Они рождаются совсем ручными, словно домашние утки, которые живут в сарае. Им не дано сняться с места и улететь куда-нибудь в далекие края в погоне за вечным летом. А мне именно этого и хочется больше всего в жизни. Слушай, Чужак, что это я все болтаю, а ты все больше отмалчиваешься?
   – Это потому что я профессиональный слушатель, – улыбнулся Пенстивен. – Насчет меня не беспокойся. Я никому не проболтаюсь.
   – Считаешь себя благородным героем, да?
   – Не знаю, – пожал плечами юноша. – Никогда об этом не задумывался.
   – Обостренное чувство долга, да? – продолжала допытываться девушка. – Разве не оно преследует тебя в жизни и в конце концов ты оказываешься загнанным в ловушку?
   – В некотором роде, – уклончиво ответил он.
   Девушка понимающе покачала головой. Взгляд ее темно-голубых глаз был по-прежнему дерзок, но теперь в нем промелькнула тень сострадания.
   – Да уж, на слове тебя не подловишь, – заключила она. – Ты что-то задумал, а если мужчина что-то задумал, то допытываться у него об этом все равно что глядеть в омут – все равно ничего не разберешь.
   – Вот как? – изумился Пенстивен. – У меня нет никаких тайн. Я самый обычный парень.
   Она упрямо покачала головой и возразила:
   – Никто из обычных парней не может палить из револьвера так, как ты, Чужак. Я перевидела многих хороших стрелков, но все они тебе в подметки не годятся.
   – Рад, что тебе понравилось, – сдержанно заметил он.
   – Мне не понравилось! – взорвалась она. – Ненавижу убиц и убийства! Вот и все.
   – А я-то тут при чем? – Он постарался изобразить на лице неподдельное удивление.
   – Ты ступил на тропу войны, – уверенно заявила она. – Я это сразу поняла. Но беда в том, что ты можешь преследовать какого-то одного человека и попутно отправить на тот свет еще дюжину. Ты слишком хорошо владеешь кольтом, чтобы время от времени не постреливать из него.
   – Будем надеяться, что это не так, – проговорил Пенстивен.
   – Вместо того чтобы просто надеяться, лучше поскорее начать молиться, – посоветовала она. – Такие ребята, как ты, редко доживают до старости и заканчивают жизнь с дивным веревочным ожерельем, затянутым на шее.
   – Что-то не вполне тебя понимаю…
   – А тут и понимать нечего! – огрызнулась Барбара. – Я и так уже наговорила слишком много и, наверное, могла бы сказать еще что-нибудь.
   – Мне нравится тебя слушать, – признался он. – Так объясни, почему я, по-твоему, в скором времени должен попасть на виселицу?
   – А потому, что ты ничего не боишься. Когда я спустилась с дерева, откуда до этого следила за тобой, любой другой на твоем месте испугался бы. Ты же даже не пошевелился. Спрыгнув вниз, я повнимательней присмотрелась к тебе, но твой взгляд был спокоен, словно стоячая вода.
   – И это означает, что я обречен совершить убийство?
   – Да, – подтвердила она. – Ты не боишься, потому что уверен в себе и в тех пистолетах, что у тебя в руках. Мне уже приходилось видеть такое же выражение на лицах других парней. Хорошие были ребята, но только почему-то все они умерли молодыми. Я желаю тебе удачи, Чужак, но было бы неплохо, если бы тебе хоть кто-нибудь набил морду. А то слишком уж ты спесивый, как я погляжу!
   В ответ он улыбнулся и кивнул:
   – Что ж, пожалуй, неплохой совет.
   – Ладно, мне пора, – объявила девушка. – Прощай, Чужак!
   – А тебе в какую сторону?
   – Обратно в город.
   – И мне туда же.
   – Тогда идем.
   Они пошли рядом. Она ступала, словно молодая лань, то и дело настороженно озираясь по сторонам, зорко наблюдая за происходящим вокруг. Ни одна тень, промелькнувшая среди деревьев, ни один опавший листок не оставался ею незамеченным. Он же просто шагал, то и дело спотыкаясь.
   – Перестань таращиться на меня и смотри, куда идешь, – сердито бросила девушка. – Под ноги надо глядеть! – Затем остановилась, сурово уставилась на него и, подбоченясь, с явным раздражением приказала: – Перестань дурить!
   – Честно говоря, я уже испытываю к тебе некоторую слабость, – признался Пенстивен, – но голову пока еще не потерял.
   – Я иду другой дорогой, – объявила девушка. – Слушай, чего я такого сделала, что ты пялишься на меня глазами влюбленного теленка? Отвечай!
   – Не знаю, – промямлил он. – Это довольно странное ощущение.
   – И что же ты чувствуешь? – поинтересовалась она. Этот разговор ей был явно не по душе, но любопытство все-таки взяло верх.
   – Словами не описать. Это где-то вот здесь, внутри тебя, – объяснил он, показывая пальцем на грудь.
   – Правда? Ну да, наверное. Что-то вроде морской болезни, так?
   – Ага, вроде этого.
   Барбара понимающе закивала, а вслух заметила:
   – Должно быть, это жутко противно.
   – Вообще-то да, – согласился Пенстивен. – Но пока что все еще не так безнадежно. Думаю, к обеду пройдет само собой. К тому же утро – самое счастливое время дня. Потому что мозг, как правило, не успевает проснуться окончательно.
   – Ты говоришь толковые вещи, – похвалила девушка. – И как долго собираешься оставаться в наших краях?
   – Не знаю. Может, задержусь еще на денек-другой.
   Она задрала голову и внимательно посмотрела на вершины деревьев, как если бы заметила там белку, затем одобрила:
   – Что ж, и правильно. Довольно глупо тратить время на дурацкие сантименты. Останемся просто друзьями.
   – Мне тоже жаль, что так получилось, – признался он. – Очень не хотелось бы отвлекаться на мысли о девчонках. У меня других забот полно.
   Она опять кивнула:
   – Это уже совсем другой разговор. Надеюсь, ты скоро избавишься от этой напасти.
   – Запросто, – пообещал он.
   – А раньше тебе доводилось испытывать подобное дурацкое чувство? – небрежно полюбопытствовала девушка.
   – Вообще-то да. Знаешь, ведь мужчины в каком-то смысле дураки. Стоит только женщине улыбнуться, встретиться с мужчиной взглядом, заговорить как-то, как ему кажется, по-особенному, и его тут же начинает преследовать ее навязчивый образ. Но лично меня, к счастью, сия чаша миновала. Моя голова была занята совершенно другим. Так что ни одной женщине не удастся испортить мне жизнь.
   Она протянула ему руку.
   – Ты хороший парень. Молодец. Ты мне нравишься. Жаль только, что нет возможности доказать это в деле, не причиняя ущерба твоим чувствам. Прощай! И послушай моего совета, убери эти свои пушки подальше, иначе сам же потом хлопот не оберешься. Я знаю, что говорю, всякое пришлось повидать. Человек, проливающий кровь других, никогда не бывает счастлив – если, конечно, он нормальный человек, а не бесчувственная скотина. Если ты силен, как буйвол, то совсем необязательно проводить остаток своих дней, взбираясь на гору и волоча при этом на себе тяжеленную ношу. Почему бы не выбрать путь попроще? Чувство долга, вынуждающее искать неприятности на свою голову, не может быть праведным.
   Пожав ему руку, она направилась в заросли, потом обернулась, помахала на прощанье и вскоре скрылась за деревьями.

Глава 6

   Весь остаток утра Пенстивен проходил мрачным, чувствуя в душе неясную тревогу. Позднее, во время обеда, сидя в гостиничной столовой, он услышал доносившийся с улицы мелодичный голосок проходившей мимо девушки и едва удержался, чтобы не вскочить с места, не броситься к окну.
   Юноша пытался убедить самого себя, что все дело в страхе, – это боязнь предстоящего поединка со Стю Картером леденит его душу и заставляет сердце гулко колотиться в груди. Однако вскоре вынужден был признать, что ни до одного из братьев Картеров ему нет ровным счетом никакого дела. Перед глазами стояла та поляна в лесной глуши, где шумят сосны, а в воздухе терпко пахнет смолой и хвоей.
   Все это время он думал о Барбаре Стилл, снова и снова вспоминая ее голос, лицо, открытый и по-мальчишески дерзкий взгляд. Каким-то непостижимым образом благодаря именно ему она казалась еще более женственной. Будучи не в силах разобраться в собственных чувствах, Пенстивен начинал раздражаться и злиться.
   Он почти не кривил душой, сравнив свои ощущения с морской болезнью и тоской по родным местам. Но помимо этого его грудь переполняла безотчетная радость, а еще отчего-то было немного грустно. Он уже был готов искренне пожалеть, что вообще встретился с ней, и в то же время сознавал, что не променял бы минуты этого мимолетного свидания ни на какие другие воспоминания.
   Покончив с обедом, юноша с радостью покинул тесное помещение и вышел на улицу, залитую ослепительным светом палящего солнца, втайне надеясь, что это поможет ему отрешиться от навязчивых видений. Так оно и вышло. Горячие лучи вмиг заставили забыть обо всем и сосредоточиться на раскаленном пекле улицы. День выдался на редкость жарким. Пот ручьями струился по его лицу, но ему это даже нравилось. Зной помогал избавиться от сердечной боли.
   Когда же льдинка в душе, как ему показалось, растаяла окончательно, он отправился на другой конец улицы и вошел в салун «Элбоу-Рум», где сел за столик в дальнем углу и не торопясь выпил кружку пива.
   Джерри, хозяин заведения, подошел, остановился возле него и принялся по привычке протирать крышку стола полотенцем, как обычно полировал стойку бара.
   – Извини за вчерашнее. За эти дурацкие подначки, – произнес он. – Это все из-за меня. Я думал, ты просто новичок, заезжий неумеха. Конечно, может, ты и впервые оказался в наших краях, но ты настоящий мужчина. А мне теперь только и остается надеяться, что ни с тобой, ни со Стю Картером ничего не случится. Он неплохой парень.
   – Не имею ничего против него, – ответил Пенстивен. – Я пришел сюда лишь потому, что он попросил об этом.
   – Так еще же рано.
   Пенстивен проницательно посмотрел в лицо бармена:
   – Я подумал, что у него могут спешить часы.
   Джерри вздохнул и констатировал:
   – Ну и рисковый же ты парень! Доведись мне оказаться на твоем месте, так я бы дрожал как осиновый лист и лез на стенку от страха.
   – Если бы у тебя была такая подготовка, как у меня, никуда бы ты не делся, – отмахнулся юноша. – Я же не какой-то там любитель. Я – профессионал. И хотя мне никогда прежде и не приходилось никого убивать, я достаточно натренирован и в совершенстве владею этим искусством.
   Бармен снова вздохнул:
   – Это все из-за меня. Я вовремя не вмешался и не остановил вас. Наоборот, лишь подлил масла в огонь, как последний дурак. Какой же я идиот!
   Он направился обратно к стойке, но задержался, чтобы сказать:
   – До прихода Картера еще целый час. Но может, он узнает, что ты уже здесь, и примчится пораньше. Учти, Чужак, Стю… Стю одинаково хорошо стреляет с обеих рук. Это всем известно, так что, предупредив тебя об этом, я не выдаю никакого секрета.
   – Спасибо, – поблагодарил Пенстивен. – Никогда бы так не подумал.
   Он продолжал потягивать пиво, когда через черный ход в салун вошел высокий человек с болезненным лицом и уныло опущенными плечами.
   Бросив взгляд в сторону Пенстивена, он подошел к бару и тихонько свистнул, привлекая внимание Джерри. Потом юноша услышал воркующий голос бармена, в котором звучали на редкость подобострастные интонации.
   – Будьте уверены. Сюда никто не войдет.
   Затем мужчина приблизился к столику Пенстивена. С лица его не сходила улыбка, но была она какой-то вымученной, страдальческой. На щеке его под правым глазом красовалась большая темная бородавка.
   – Я – Док Шор, – объявил высокий человек. – У меня есть к тебе разговор, Чужак.
   – Присаживайтесь, – предложил Пенстивен. – Желаете что-нибудь?
   – Меня вполне устроит возможность немного с тобой побеседовать, – отозвался Док Шор, опуская тощий зад на ближайший стул. – Я пришел поговорить с тобой, потому что ты молод, дерзок, умеешь стрелять и к тому же в гостинице поговаривают, будто не собираешься здесь надолго задерживаться. Это так?
   – Так, – подтвердил юноша.
   – У меня есть для тебя работа.
   – Что за работа?
   – Делать то, что скажут.
   – Вообще-то наездник из меня не слишком хороший, – признался Пенстивен. – В том смысле, что норовистого мустанга я не объезжу; но если речь идет о простых лошадях – нет проблем. С лассо я тоже немного умею управляться. Но скажу честно, на ранчо мне никогда прежде работать не приходилось.
   – А при чем тут ранчо?
   – Если вы имеете в виду рудник, то там я тоже не работал, – продолжил парень. – Хотя, возможно, этому нетрудно научиться.
   – В городе полно погонщиков скота и рудокопов, готовых взяться за любую работу, – сказал Док Шор. – Я же хочу предложить тебе совсем другое дельце.
   – Что еще за дельце?
   – Десять долларов в день плюс издержки.
   Пенстивен пристально посмотрел на Шора, и тот выдержал этот взгляд.
   – Ну так как?
   Молодой человек неопределенно пожал плечами. Предложение некоторым образом могло совпадать с его собственными планами.
   – Даже и не знаю, – протянул он. – А что делать-то?
   – Ничего особенного: держать язык за зубами, не зевать по сторонам и делать, что велят. Для начала нужно будет сесть на коня и кое-куда съездить. Возможно, придется также немного пострелять.
   – И когда вы хотите, чтобы я начал?
   – Прямо сейчас.
   – Через час у меня здесь назначена встреча. Пожалуй, после нее я бы и согласился поработать на вас.
   – Нет, сейчас или никогда. Решай!
   – Тогда я лучше откажусь.
   Шор пожал плечами:
   – Тебе так не терпится убить Картера?
   – Нет. Я этого вовсе не хочу. Но все-таки мне хочется узнать, каково это, увидеть направленное на тебя дуло пистолета, кроме того, я уже пообещал ему, что приду. Так что просто так взять и убежать не могу. Даже за двадцать раз по десять долларов в день.
   Док Шор испытующе уставился на юношу. С лица его не сходила прежняя болезненная улыбка.
   – Тогда вот что, – объявил он в конце концов. – Мы с Картером давние друзья. Если ты уедешь отсюда, он тоже не придет.
   – Тоже не придет? – изумленно повторил Пенстивен. – Он же никогда не отступает. К тому же, как я слышал, очень дорожит своей репутацией. А кроме того, я…
   – Картер, – медленно проговорил Шор, – предпочтет дружбу со мной всей своей дурацкой репутации.
   – И тогда нас обоих станут презирать за это соглашательство, за то, что мы не стали стреляться, – угрюмо пробормотал Пенстивен.
   – Весь город будет знать, что я этому поспособствовал, – заверил Шор. – Так что вина падет на меня. Тем более, что Джерри уже знает о моем посредничестве.
   – А кто вы такой? – полюбопытствовал Пенстивен.
   – Скоро узнаешь.
   Юноша почувствовал, что в душе у него зарождается радостное волнение.
   – Незнакомый человек, неведомая работа, десять долларов в день, – перечислил он. – Что ж, неплохо. Я согласен. Но учтите, если вы меня обманываете, а Картер объявится… – Он осекся, выпятив подбородок.
   – Я вру лишь в случае крайней необходимости, – объявил Шор. – Он сюда не придет. А теперь пошли со мной. Нам надо подобрать тебе коня.

Глава 7

   Торговец лошадьми проживал на южной окраине Маркэма, к нему они и направились. Встали у забора и стали смотреть на разномастных лошадей, собранных в одном загоне. Там были и изящно выгибающие шеи длинноногие красавцы скакуны, и самые обыкновенные мустанги.
   – Так какого коня ты бы выбрал для себя? – поинтересовался Шор.
   – А далеко ехать? – вопросом на вопрос ответил молодой человек.
   – Сейчас три часа. Завтра к этому времени ты должен будешь проехать около сотни миль. Путь неблизкий! В дороге тебе придется менять лошадей. Так все же какого коня ты взял бы для начала?
   – Я не разбираюсь в лошадях, – признался Пенстивен. – Дайте мне такую, чтобы была выносливой, не норовистой, с ровным шагом.
   – Тогда как насчет вон того вороного?
   – Я слышал, что вороные намного хуже переносят жару, чем лошади более светлых мастей. К тому же он кажется беспокойным.
   Док Шор улыбнулся, и на сей раз его улыбка получилась несколько шире, чем раньше.
   – Может, в лошадях ты и не разбираешься, но кое-что соображаешь, – похвалил он парня. – Тогда я на мое усмотрение подберу тебе что-нибудь подходящее.
   Его выбор пал на средней величины чалого мустанга с большой головой, несколько покатой спиной и маленькими злыми глазками, налитыми кровью. Док Шор тут же расплатился с торговцем, купив заодно седло, потник и уздечку. Потом вывел коня из загона и передал повод Пенстивену.
   – Мне нужно заскочить в гостиницу и взять кое-какие вещи, – сказал молодой человек.
   – Поедешь налегке, – распорядился Шор. – Из вещей можешь прихватить только дождевик. И все. Пойми, в таком путешествии каждый лишний фунт поклажи резко уменьшает и твои, и наши шансы на успех! – Он вынул из кармана бумажник и принялся отсчитывать зеленые купюры. – Вот твое жалованье за месяц вперед. Еще сотня на текущие расходы. И двести долларов сверху, потому что, когда будешь в пути менять лошадей, возможно, тебе придется и приплатить. В дороге постарайся приноровиться к этому мустангу. Возьми на заметку его достоинства, а при смене коня лучше подбирать что-нибудь похожее. Будь осторожен, такой и лягнуть способен, но не бойся – не съест. Конь, конечно, норовистый, да только побрыкается и перестанет. – Он немного помолчал, затем нервно кашлянул и спросил: – Слышал когда-нибудь о Сан-Хасинто? Это в двадцати пяти милях к югу отсюда, на реке.
   – Нет.
   – Дороги туда нет, – пояснил Шор. – Но, если будешь держать путь строго на юг, попадешь точно по назначению. В Сан-Хасинто разыщешь человека по имени Хуан Оньяте. Но вполне возможно, что тебе и не удастся найти никого, кто отзывался бы на это имя. В таком случае разыщи мужчину косого на правый глаз – когда он смотрит прямо, то кажется, будто все пытается заглянуть куда-то за угол. Как найдешь его, отдашь ему вот это. – С этими словами он достал из кармана коротенькую прозрачную трубочку из полого стержня гусиного пера, оба конца которой были запечатаны, а вовнутрь вложен миниатюрный свиток узкой бумажной полоски, и добавил: – Он даст тебе дальнейшие указания.
   – А что, если его вдруг не окажется в городе?
   – Маловероятно. Но если его там и не будет, разузнай, где он, и отыщи. И имей в виду, Чужак, мы платим тебе в десять раз больше, чем зарабатывает на пастбище погонщик скота, потому что рассчитываем, что ты раз в десять лучше любого из них справишься с этой работой. К тому же у тебя теперь есть конь и шестьсот долларов наличными, но это лишь начало. Мы доверяем тебе деньги в расчете на твою сообразительность. Полагаю, оба твоих револьвера всегда при тебе? А винтовка у тебя есть?
   – Нет.
   – Тогда я сейчас схожу за ней и скоро вернусь. А ты тем временем попробуй погарцевать на своем чалом.
   Пенстивен покорно сел в седло и тут же об этом пожалел, ибо в тот же момент мустанг пулей сорвался с места, попутно взвился на дыбы и сбросил его с себя.
   Ему удалось не выпустить из рук поводья, однако чалый продолжал нестись вперед и протащил всадника еще несколько ярдов по земле, прежде чем тот сумел кое-как подняться на ноги и затормозить.
   Юноша снова сел в седло. Несколько зевак, торговец лошадьми и работавший на него конюх стояли поодаль и веселились от души, наблюдая за происходящим.
   На этот раз Пенстивену пришлось поучаствовать в скачках с препятствиями, но в седле он удержался. В былые времена ему довелось немало поездить верхом, так что Боб знал цену равновесию и прочной посадке. А теперь лишний раз убедился, что при каждом взбрыкивании коня вовсе не обязательно вылетать из седла.
   Внезапно мустанг снова взвился на дыбы, затем с размаху опустился на передние ноги и низко припал к земле. Толчок был таким сильным и неожиданным, что Пенстивен опять не удержался в седле.
   У него кружилась голова, на душе было тошно, но он поднялся и вновь оседлал коня, после чего импровизированное родео немедленно повторилось, однако теперь юноша уже знал, как сохранить равновесие, откидываясь всем корпусом назад, перенося вес на стремена. Так что и через это испытание прошел вполне достойно.
   Но чалый, очевидно, сообразив, что его уловка благополучно раскрыта, принялся неистово кружить на месте, да так, что перед глазами Пенстивена все поплыло. Не помня себя от ярости, он выхватил кнут и принялся ожесточенно хлестать подлого мустанга по крупу и бокам.
   К его огромному удивлению, конь остановился и замер на месте как вкопанный, прядя длинными ушами, постепенно отводя их вперед. Затем несколько раз кивнул, закусывая удила, и Пенстивен позволил ему это сделать. Он был доволен. Бросив беглый взгляд в сторону, увидел, что ни торговец, ни слонявшиеся у загона без дела ротозеи больше не смеются. Мустанг же стоял смирно и был кроток, будто ягненок!
   Юноша проехал на нем немного вперед, затем развернулся и проехал обратно. Чалый смиренно повиновался воле всадника, у которого даже появилась возможность как следует отряхнуться от дорожной пыли. А к тому времени, как он закончил приводить в порядок костюм, вернулся Шор с винтовкой под мышкой, которую тут же и сунул в седельную кобуру, находившуюся у правой ноги Пенстивена.
   – Ну как конь? – поинтересовался он. – Похоже, ты уже успел проскакать на нем галопом и хорошенько разогреть?
   Пенстивен задумчиво поглядел на Шора, и ему показалось, что тот смотрит на него не без ехидства.
   – Мы пока только знакомились, – ответил Боб.
   – Ну вот и славно, – одобрил Шор, засовывая в седельную сумку мешочек с патронами. – Что ж, Чужак, тебе пора. Удачи! И помни, – добавил он, понизив голос и делая несколько шагов рядом с Пенстивеном, который уже собрался отъезжать, – помни, любой человек, встретившийся в пути, может быть подослан специально для того, чтобы тебя остановить. Помни об этом, иначе не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься в придорожной канаве с перерезанным горлом. Если тебя поймают, проглоти послание: если его найдут, то тебя наверняка убьют, а если найдут послание, но оставят в живых – я тебя из-под земли достану, чтобы с тобой разделаться!
   Он отчеканил последнюю фразу и хищно щелкнул зубами. Затем остановился и махнул рукой, а юный Пенстивен пришпорил коня, пустил его легким галопом и выехал на тропу, уводящую в просторы каменистой пустыни.
   Впрочем, никакой тропы в общем-то не было. Лишь на подъездах к городу небольшой участок дороги казался наезженным, но вскоре одиночные следы начинали расходиться во все стороны, подобно волоскам на конце растрепавшейся косы. И повсюду, куда ни кинешь взгляд, расстилалась широкая ладонь пустыни, и не было на ней заметно ни одной линии, по которой можно было бы предсказать судьбу.
   Стояла невыносимая жара. Пенстивен ехал сквозь туман, из-за которого на горизонте виднелись лишь самые вершины далеких гор, а лиловая дымка, что колыхалась в воздухе между ним и далеким полукругом, где небо сходилось с землей, совершенно не защищала от прямых лучей палящего солнца. Казалось, они впивались в него снопами ослепительно белых, раскаленных стрел и обжигали. Он даже пожалел, что в основном тренировался в местах с куда более мягким климатом. Здесь же от удушающей жары можно было запросто сойти с ума.
   Юноша не догадался захватить с собой флягу с водой, да и Шор об этом ни словом не обмолвился, а уж он-то должен был бы обратить его внимание на столь жизненно необходимую вещь.
   Боб стиснул зубы. Он начал подозревать, что его работодатель с самого начала знал о крутом норове чалого мустанга, как и о том, что даже час, проведенный в пустыне без глотка воды, может обернуться настоящей пыткой. Разве этот человек не испытывал его, решив посмотреть, сумеет ли Пенстивен пройти сквозь такое пекло? Такое объяснение представлялось наиболее разумным.
   Но в конце концов, какие такие заботы они могут возложить на его плечи, какие опасности и великие свершения могут его ожидать? И вообще, кто они такие? Этот вопрос занимал юношу больше всего.
   Так или иначе, но в конечном итоге ему необходимо выйти на Джона Крисмаса, а в душе он нисколько не сомневался, что Шор – один из подручных известного бандита.
   Пенстивен слышал, каким образом Джону Крисмасу удается повсеместно распространять свое влияние, – ходили упорные слухи, что он якобы подкупает нужных ему людей на местах, чтобы те были всегда готовы выполнить любой его приказ. Бандит щедро тратит деньги, давая ворам возможность вволю попрактиковаться и отточить мастерство, что в конце концов приумножает его капиталы. Действуя через своих агентов, он то и дело организовывает грабежи, и золото льется к нему рекой. Однако самого Джона Крисмаса при этом практически никто в глаза не видел. Ему приписывали все самые дерзкие преступления, происходившие в приграничных районах, но сам он показывался крайне редко, подобно тому, как солнце порой проглядывает сквозь золотистые облака – светит ярко, да недоступно взору.
   Пенстивен поставил перед собой задачу во что бы то ни стало добраться до Джона Крисмаса, а уж там… при одной только мысли об этом он стиснул зубы и тяжело задышал.
   Юноша ехал дальше, направляя коня строго на юг. В горле у него пересохло, язык распух и не помещался во рту. К счастью, вскоре ему попался минеральный источник. Вода в нем оказалась солоноватой и горькой на вкус, однако Пенстивен не обратил на это никакого внимания, обрадовавшись возможности утолить мучительную жажду. Опустившись на колени, он наклонился, чтобы зачерпнуть ладонями воды, и в этот момент заметил на водной глади неясное отражение вооруженного человека, поднимающегося из-за куста меските за его спиной!

Глава 8

   Кроме как за жиденькими ветвями меските, спрятаться у источника было решительно негде. Однако поблизости не было видно ни лошади, ни какого-либо другого животного, на котором человек мог заехать в такую даль. Он словно вырос из-под земли!
   Боб Пенстивен наклонился еще ниже, сунул мокрую ладонь правой руки за пазуху и вытащил длинноствольный кольт. Затем, бросив беглый взгляд через плечо, мгновенно выстрелил из-под руки.
   Это был довольно сложный трюк, так как позиция, в которой он находился, не давала возможности прицелиться. Однако в свое время именно этому – стрельбе из самого невыгодного положения для обороняющегося человека, когда тот находится на четвереньках, – он с особым усердием отдал многие часы тренировок.
   Его пуля прошила правую руку незнакомца от запястья до локтя! Тот выпустил из нее приклад винтовки, продолжая удерживать ствол левой рукой.
   Поднявшись, Пенстивен разглядел серого от пыли человека, злобное лицо которого обрамляли всклокоченные сальные патлы. На вид ему было никак не меньше шестидесяти лет. Наряд его состоял из живописных лохмотьев. На ногах – мексиканские сандалии. Сквозь прорехи на штанах были видны тощие загорелые ноги. Но, несмотря на довольно смуглую кожу и жалкие обноски, глаза у него были прозрачно-голубого цвета, как у белого человека.
   Незнакомец замер на месте, не сводя глаз с Пенстивена. Тот подошел к нему, взял винтовку и откинул ее в сторону, а затем промыл и перевязал длинный кровоточащий желобок, оставленный пулей.
   За все это время никто из них не произнес ни слова.
   Но после того как перевязка была окончена, для чего в ход пришлось пустить кое-что из лохмотьев старика, Пенстивен все-таки сказал:
   – Тебе нужно поскорее добраться до города и там показать руку доктору. Рану нужно промыть и хорошо обработать.
   – Наверное, я просто дурак, – процедил сквозь зубы раненый. – Нужно было пальнуть тебе в спину – и дело с концом. Так нет, мне этого показалось мало. Я слышал, что ты умеешь вытворять разные штучки, и подумал, что будет лучше выстрелить тебе в голову, чтоб уж наверняка. Вот дурак! Забыл, что от добра добра не ищут!
   – Да уж, незадача, – пробормотал Пенстивен.
   – Ага, и для тебя это тоже в некотором смысле хуже. Потому что тебя все равно остановят. Меня поставили здесь, так сказать, для затравки. Через меня ты перешагнул. Теперь попробуй справиться с остальными. А уж они дожидаются тебя, можешь не сомневаться!
   – Кто ты? – спросил Пенстивен.
   – Просто старый дурак. Ничего интересного. Рассказами о бесшабашной юности, хорошей семье и тому подобной ерунде нынче никого не удивишь. Так что я просто горький пьяница. Вот тебе и весь сказ.
   Но Пенстивен видел, что годы разгульной жизни совершенно не затуманили голубых глаз, оставшихся ясными и открытыми.
   – Так говоришь, «они» собираются меня остановить? А кто они такие? – задал он следующий вопрос.
   Оборванец лишь усмехнулся, обнажив поломанные остатки желтых зубов.
   – Их много, – сообщил он.
   – Но мне это ни о чем не говорит, – продолжал упорствовать Пенстивен.
   – Правда? Большего ты от меня все равно не добьешься.
   – Послушай, – не унимался Пенстивен, – думаю, в некотором роде ты все-таки мой должник. Любой другой на моем месте не стал бы долго раздумывать и просто всадил бы пулю тебе в лоб.
   – Ага, – согласился старик. – Я должен отблагодарить тебя за то, что ты сохранил мне жизнь. Могу даже выплатить наличными ее полную стоимость. Целых пять центов. Держи! – С этими словами он протянул ему открытую ладонь, на которой поблескивала монетка. Пенстивен улыбнулся, а оборванец тем временем продолжил: – Я вовсе не против поговорить с тобой, сынок. Ты кажешься неплохим парнем. Но только если я не удержусь и проболтаюсь, они обязательно об этом узнают. Не думай, меня за это не расстреляют. Придумают что-нибудь поизощреннее. – И он поежился, словно в спину ему подул холодный ветер.
   – Значит, ты не можешь сказать ни слова, чтобы мне помочь? – уточнил Пенстивен.
   – Ни единого. Я и так уже слишком много сказал. Но ты еще так молод…
   – И как думаешь выбираться отсюда? – поинтересовался Пенстивен.
   – Тем же путем, каким и пришел.
   – Ясно. Заставить тебя говорить я не могу. Но твоя рана сильно кровоточит, может, тебе помочь добраться до города?
   Старик растерянно захлопал глазами.
   – И ты что, всегда так печешься о тех, кто пытается тебя грохнуть? – полюбопытствовал он.
   – Я в этих делах человек пока еще неискушенный, – просто признался Пенстивен.
   Оборванец вскинул брови:
   – Ну да, так я и поверил! Особенно тому, что фокус, который ты проделал со мной, был простым везением. Знаешь, сынок, я, конечно, старый пьяница и прощелыга, но не идиот.
   Юноша поднял валявшуюся на земле винтовку и сказал:
   – Я возьму это с собой и оставлю примерно в четверти мили к югу отсюда. Если хочешь, можешь подобрать ее там.
   – Спасибо, – поблагодарил старик. – Ты очень добр ко мне. За эту винтовку мне пришлось отдать отцовский дом, свою долю пашни, одежду, сапоги и коня вместе со сбруей. Это мой самый верный друг, моя честь, моя жизнь – все вместе. Без нее мне не жить!
   Боб Пенстивен вскочил в седло.
   – Удачи тебе, старина! – крикнул он.
   – Да уж, совсем старая развалина, что верно, то верно, – пробормотал бродяга.
   Пенстивен продолжил путь на юг. Отъехав примерно ярдов на четыреста, он наклонился, бережно положил на землю винтовку и отправился дальше.
   Мысли роились в его голове, не давали покоя. Каким бы важным ни было его поручение, теперь стало ясно, что загадочные «они» уже осведомлены о маршруте его следования.
   Очевидно, их система оповещения действовала достаточно оперативно. А иначе как бы им удалось заранее подослать того бродягу, что подкарауливал его у источника?
   Так на кого работают эти люди – на Джона Крисмаса или против него? Ему сделалось не по себе от мысли, что, возможно, он лишь понапрасну теряет время, и даже хуже того – возможно, согласившись работать на Шора и тех, кто стоит за ним, он пополнил ряды противников знаменитого бандита, еще более удаляясь от своей долгожданной цели.
   Долгие годы Пенстивен изводил себя изнурительными тренировками, и все ради того, чтобы попасть к Джону Крисмасу. Неужели все было зря?
   Вопросы роились у него в голове, но, зная, что, по крайней мере, до поры до времени им суждено остаться без ответа, он был полон решимости довести задуманное до конца. Боб провел уже несколько часов в пути и начал снова пришпоривать чалого.
   Хотя особой необходимости в том не было. Это оказалось невероятно выносливое животное, что вполне гармонировало с необычайной норовистостью коня, проявленной им вначале. Теперь, вырвавшись наконец-таки на простор, он мчался во весь опор, время от времени переходя на терпеливую рысь в тех местах, где песок был слишком глубоким. Казалось, что мустанг знал о своих возможностях и был готов выложиться весь, без остатка.
   Наконец вдалеке замелькали солнечные блики, игравшие на оконных стеклах домов показавшегося на горизонте городка, и Пенстивен был приятно удивлен тем, что ему удалось так точно выдержать нужное направление.
   Путь длиной в двадцать пять миль теперь напоминал о себе усталостью, рябью в глазах и болью в затылке – и это при том, что до исхода суток ему необходимо преодолеть еще семьдесят пять миль!
   О предстоящем путешествии юноша старался не думать. Необходимо было ограничиться размышлениями о том, что уже сделано. Поэтому, подъезжая к Сан-Хасинто, он сосредоточился на самом насущном.
   Его знание испанского языка оказалось как нельзя кстати. Возможно, и ловкость в обращении с оружием тоже сослужит неплохую службу, прежде чем ему удастся уладить дела в этом городке.
   Если даже у источника посреди голой пустыни его поджидала вооруженная засада, то чего ожидать от Сан-Хасинто – крошечного городишки, где по улицам шастают толпы народа?
   Поэтому Пенстивен ехал, украдкой поглядывая по сторонам, но не поворачивая головы – словно боксер на ринге, который неизменно смотрит четко перед собой, однако всегда готов отразить удар с любой стороны.
   Добравшись до центральной площади городка, вдоль улиц которого выстроились домики с побеленными стенами, он остановился перед харчевней, слез с коня и вошел в заведение.
   В помещении находились лишь двое – сам хозяин и чумазый завсегдатай, который сидел за крайним столиком, с философским видом обводил затуманенным взглядом пустые места и о чем-то тихо беседовал сам с собой.
   Пенстивен заказал пиво и сел у стойки. Пойло оказалось на редкость противным на вкус – едким и резким, с привкусом жженого древесного угля. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться. Расплачиваясь с хозяином, Боб сказал:
   – Я разыскиваю джентльмена по имени Хуан Оньяте. Вы не знаете, сеньор, где его можно найти?
   В это время хозяин заведения раскладывал на полке коробки папирос. Услышав обращенный к нему вопрос, он сначала замер, а затем, не поворачивая головы, буркнул:
   – Понятия не имею. У нас в Сан-Хасинто таких нет, – и продолжил как ни в чем не бывало раскладывать пачки с папиросами.
   Из одной из них заструился тоненький ручеек табака – она оказалась разорванной.

Глава 9

   Пенстивен задумался. Судя по всему, упоминание имени Хуана Оньяте произвело на хозяина харчевни сильное впечатление, а это означает, что разговорить его на эту тему вряд ли удастся. Следовательно, с надеждой достигнуть цели путем расспросов придется распрощаться, тем более что и Шор недвусмысленно дал понять – в Сан-Хасинто они могут ни к чему не привести.
   Итак, ему предстоит самостоятельно разыскать нужного человека, но только где, черт возьми, его искать? В окрестных харчевнях или на берегу реки в тени деревьев? А может, рыскать по улицам и переулкам, заглядывая в лицо каждому встречному? Ведь он даже не удосужился поинтересоваться, как выглядит этот Хуан Оньяте, и теперь чувствовал себя законченным дураком, не имея ни малейшего представления, высокий он или же, наоборот, не вышел ростом, толстый или худой, молодой или старый. Было так же непонятно, кого именно следует искать – жалкого уличного побирушку или состоятельного господина? Так что единственное, что оставалось, – это вглядываться в лица попадающихся навстречу мужчин, высматривая среди них косого на правый глаз!
   Встав с места, Пенстивен направился к выходу. Задержавшись в дверях, обернулся и учтиво кивнул хозяину, который все это время неподвижно стоял за стойкой с каменным лицом и остановившимся взглядом, словно затаился в предчувствии опасности.
   «Этот плут что-то знает, – отметил про себя Пенстивен. – Нечто такое, что жжет ему руки. Но как, черт побери, мне найти этого Хуана Оньяте, будь он неладен?»
   Он медленно брел по улице, раздумывая больше над этой проблемой, чем вглядываясь в лица прохожих в поисках одного-единственного человека, который мог бы избавить его от дальнейших мытарств.
   Теперь уже было совершенно ясно, что поиски ни к чему не приведут. День был уже в самом разгаре, обитатели городка начинали готовиться к дневной трапезе, после которой настанет время сиесты – послеобеденного отдыха, помогающего пережить несколько часов нестерпимого зноя.
   Расхаживать по городу, врываясь во все дома подряд, Пенстивен не мог, рискуя очень скоро быть утыканным ножами, как дикобраз иголками. Подумав об этом, он тяжело вздохнул.
   Пока что ему удалось выявить лишь одно связующее звено с Хуаном Оньяте. Им была харчевня. Все-таки ее хозяин что-то знает. Его осведомленность была столь явной, что даже когда Боб направился к выходу, он неподвижно застыл на месте на манер каменного истукана.
   Интересно, почему же так испугался, что у него даже глаза на лоб полезли? Скорее всего, сразу же после ухода посетителя-гринго поспешил известить о заданном им вопросе кого надо. Может, даже кинулся со всех ног к самому Хуану Оньяте предупредить его, что в городе о нем наводит справки какой-то чужак?
   «Нужно было остаться там и следить за черным ходом. Какой идиот!» – обругал себя Пенстивен и немедленно повернул обратно. Нельзя было терять ни минуты. Необходимо воспользоваться этой единственной зацепкой. Попытаться объяснить хозяину заведения, что он, Боб, вовсе не желает причинить зла разыскиваемому им сеньору Оньяте. Совсем наоборот – привез ему сообщение, которое, должно быть, содержит какие-то очень важные для него новости! Возможно, небольшая сумма наличными поможет убедить хозяина?
   Все еще размышляя над этим, юноша оказался на площади перед харчевней и с удивлением обнаружил, что на двери заведения висит замок, а большие окна витрины закрыты глухими ставнями.
   Он посмотрел на часы. Без десяти минут двенадцать, вроде бы не самое подходящее время для закрытия.
   Ну конечно же! Теперь стало совершенно ясно, что одного его незатейливого вопроса оказалось вполне достаточно, чтобы питейное заведение было в спешном порядке закрыто!
   Времени на раздумья не оставалось. Дверь главного входа заперта, но ведь можно попытаться зайти с черного хода. Как бы там ни было, а попробовать стоило; он должен во что бы то ни стало проникнуть туда, даже если для этого придется применить силу. При мысли о молниеносной быстроте, с какой мексиканцы при каждом удобном случае хватаются за нож, Пенстивен зябко поежился, но тут же поспешил успокоить себя, вспомнив, что вполне готов к подобному повороту событий, как, впрочем, и ко многому другому.
   Он с горечью подумал о том, что если бы вокруг ничто не заслоняло обзора, как было в пустыне у источника, то все могло бы произойти гораздо проще. Но смерть, настигающая свою жертву в мрачных стенах чужого дома, подобна укусу змеи среди ночи!
   Пенстивен внимательно оглядел дом, подмечая форму крыши, чтобы, зайдя со стороны заднего двора, отличить его от соседних строений. Затем пошел вдоль улицы, завернул за угол ближайшей постройки, миновал извилистый проулок и в конце концов очутился у цели. Задняя стена дома была глухой, без единого оконца. С единственной низенькой дверью, высота притолоки которой была сделана с тем расчетом, чтобы даже самые отъявленные гордецы, перешагивая через порог, преклоняли голову.
   Пенстивен остановился в нерешительности, раздумывая над тем, как ему поступить дальше. Конечно, лучше всего было бы неожиданно вломиться в дом, не давая его обитателям никаких шансов подготовиться к его появлению. Однако воспитание взяло свое – он вежливо постучал.
   В тот же момент у него за спиной раздался свист. Резко обернувшись, юноша успел заметить чью-то тень, мелькнувшую в темном дверном проеме дома напротив. Сложилось впечатление, что это было не что иное, как предупреждение хозяину харчевни!
   Но этот свист стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Пенстивена. Он схватился за ручку двери. Заперто! Увидев, что дверь открывается вовнутрь, со всего маху налег на нее.
   Послышался тихий треск, дверь поддалась, и он влетел в узкий коридор, где царили полумрак и приятная прохлада.
   Над головой у него блеснуло лезвие ножа. Юноша услышал тяжелое сопение нападающего, почувствовал, как рубит воздух его рука, сжимающая нож. Падая и пригибая голову, чтобы увернуться от удара, Пенстивен изо всех сил вцепился в мексиканца, сделав ему подсечку. Не удержавшись на ногах, тот с грохотом повалился на него, что-то невнятно выкрикивая и изрыгая проклятия.
   Боб по-борцовски ухватил противника за ногу, удерживая его на полу вниз лицом. Затем поднялся и бросил взгляд в глубь коридора.
   Откуда-то доносилась встревоженная возня. Слышался приглушенный женский голос, зовущий: «Хуан! Хуан!» Уж не Хуан ли Оньяте?
   Он бросился к двери, что находилась почти в самом конце длинного коридора.
   Она оказалась тоже заперта, но одного удара плечом хватило, чтобы преодолеть и это препятствие, а уже в следующее мгновение парень ворвался в тускло освещенную комнатку, в которой находились трое мужчин и одна женщина.
   Женщина сидела на полу, у ног чумазого мужчины с отрешенным взглядом, того самого, которого Боб заприметил еще раньше в харчевне.
   Двое других мужчин оказались справа от Пенстивена. Они стояли пригнувшись и очень напоминали котов, приготовившихся к прыжку. Один был вооружен револьвером; другой – длинным ножом, на зеркальном лезвии которого играли ослепительные блики, похожие на капельки воды.
   Однако Пенстивен тут же определил, что они – лишь второстепенные фигуры. Глядя на невозмутимого человека в кресле, он вдруг понял, что именно придавало ему отрешенный вид – его правый глаз сильно косил!
   – Ну конечно же, какой же я дурак! – воскликнул юноша. – Вы же и есть тот самый Оньяте! – И тут же добавил: – Скажите своим людям, чтоб не дергались, ладно? Они оба у меня на прицеле. Послушайте, Оньяте, я здесь совсем не для того, чтобы навредить вам. Просто меня просили передать вам послание.
   – Кто просил? – поинтересовался тот, подавая знак двоим своим головорезам, до сих пор неподвижно стоявшим в углу комнаты.
   – Шор. Из Маркэма.
   – Знаю такого, – признал толстяк.
   Он поднял указательный палец, в то время как вся ладонь по-прежнему оставалась на колене.
   – Кстати, а как ты сюда вошел?
   – Выбил дверь плечом, – объяснил Пенстивен.
   – Слышала? – не повышая голоса, обратился мексиканец к женщине.
   – Да, сеньор Оньяте, – поспешно закивала она. – Слышала. Простите, ради Бога, простите. Я убью этого мошенника Педро, называющего себя плотником, за то, что он сделал дверь из гнилого дерева!
   – Ладно, умолкни, – велел Оньяте. – Теперь ты меня еще и по имени назвала. Ты, оказывается, еще и дура, и мозги у тебя куриные. Уйди отсюда, с глаз моих долой!
   Жалобно всхлипнув, женщина поспешно вскочила на ноги и выбежала из комнаты. А ведь Оньяте так и не повысил голоса.
   Где-то в конце коридора послышался торопливый топот, сопровождаемый отборной бранью.
   – В комнату не входить, – скомандовал мексиканец.
   Шаги тут же затихли.
   – Закрой за собой дверь, – последовала следующая команда, обращенная уже к Пенстивену.
   Он выполнил приказание. Внутри у него похолодело. Погруженная в полумрак тесная комната напомнила ему гроб, молодой человек был почти готов проститься с жизнью.
   – Как тебе удалось пройти мимо стража у дверей? – поинтересовался Оньяте.
   – Ввалившись в коридор, я сбил его с ног, ударив плечом под колено.
   – Тебе повезло, – сдержанно констатировал толстяк.
   – Да, – согласился Пенстивен.
   – Удача намного важнее, чем разум и опыт, вместе взятые, – продолжил философствовать мексиканец. – Так что за послание ты мне принес?
   – Бумажный свиток в маленькой трубочке.
   – Давай сюда! А вы, парни, держите его на прицеле, пока он будет подходить ближе.
   – Если они возьмутся за оружие или хотя бы шевельнутся, я первым начну стрелять, – предупредил Пенстивен.
   Оньяте слегка подался вперед. В комнате воцарилось напряженное молчание.

Глава 10

   Зато по крайней мере одно было очевидно – двое мужчин неподвижно замерли в углу, и даже тяжелый взгляд хозяина не мог заставить их сдвинуться с места. Уж слишком уверенно вел себя этот парень, так лихо ворвавшийся к ним в дом, и теперь его угроза прозвучала более чем убедительно. В конце концов Оньяте кивнул.
   – Дурацкое положение, – произнес он, – но вынужден признать, тебе везет. Окажись на месте этих двоих кое-кто другой, он бы не испугался и тогда… – Мексиканец сделал неопределенный жест рукой, который, очевидно, должен был наглядно показать, как душа Пенстивена, расставшись с телом, отходит в небытие. – Затем подвел итог сказанному: – Ладно, амиго, подойди сюда и дай мне записку. Обещаю, мы будем вести себя хорошо.
   Пенстивен осторожно прошел через всю комнату, не выпуская из поля зрения застывших у стены головорезов. Затем отложил один револьвер и, вынув левой рукой полупрозрачную трубочку, протянул ее Оньяте.
   Тот немедленно вскрыл послание, привычно сломав футляр, для чего оказалось достаточно сдавить его между большим и указательным пальцами. Потом вынул из него узкий свиток тонкой бумаги, исписанный бисерным почерком, и принялся изучать сей необычный документ в луче света, пробивавшегося в комнату сквозь закрытые ставни. Его пухлые бледно-лиловые губы медленно шевелились, безмолвно проговаривая написанные слова.
   В какой-то момент он вздрогнул и, оторвавшись от листка, взглянул на Пенстивена, после чего снова углубился в чтение.
   Однако теперь толстяк уже не казался столь невозмутимым и самоуверенным, как прежде. Еще дважды он резко опускал руку, при этом испытующе поглядывая на Пенстивена, но в конце концов поднялся с кресла и принялся расхаживать из угла в угол. Оньяте был очень толстым, его огромное пузо покачивалось при каждом шаге, несмотря на широкий темный пояс, туго стянутый на месте предполагаемой талии.
   Наконец он остановился перед Пенстивеном, поднес правую руку почти к самому подбородку, держа ее ладонью кверху и странно растопырив три пальца, после чего снова медленно опустил руку. Пенстивен молча взирал на сей странный жест.
   – Ты что, не понимаешь? – удивился мексиканец.
   – Нет.
   – Тогда какого черта тебя прислали ко мне?
   – Понятия не имею. Я в ваших делах ничего не смыслю, – признался парень.
   – Тогда как тебе удалось сюда добраться? Как, если ты такой несмышленый?
   – Без особых проблем, если не считать одного старика, который поджидал меня в пустыне у источника.
   – Я его знаю. В лохмотьях, да?
   – Ага.
   – И ты сумел прорваться?
   – Он слегка ранен. Пустяки, ничего серьезного.
   Оньяте громко засопел. По всему было видно, что он крайне взволнован.
   – И что теперь от тебя требуется? – спросил он.
   – Проехать еще семьдесят пять миль до трех часов завтрашнего дня.
   – Вот как? И куда же ты теперь поедешь?
   – Туда, куда вы меня пошлете.
   – А я пошлю тебя к черту! – воскликнул Оньяте и опять плюхнулся в кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его туши. Откинувшись на спинку и вытянув ноги, он злобно поглядел на Пенстивена и повторил: – Я посылаю тебя к черту! Чего же ты не идешь?
   У Пенстивена хватило ума промолчать. Он чувствовал, что на Оньяте возложено неподъемное бремя власти, оказавшееся гораздо тяжелее того, что мог он вынести на своих плечах.
   – Пошли прочь! – внезапно приказал мексиканец, обращаясь к своим двоим подручным.
   Оба покорно направились к двери и, по-кошачьи неслышно ступая, тихо вышли в коридор.
   Оньяте указал пальцем на дверь.
   – Тебе просто повезло, – повторил он. – А иначе уже давно бы валялся мертвым в луже крови вот здесь, у двери. Это-то ты хоть понимаешь?
   – Нет, – отозвался Пенстивен. – Везение здесь ни при чем. Просто я не боялся ни тебя, ни твоих людей. Вот и все.
   – Нас здесь было трое, – напомнил Оньяте.
   – Я был уверен, что со мной ничего не случится, – пояснил юноша.
   – Интересно знать почему?
   – Потому что в первую очередь тебя волнует сохранность твоего собственного жирного брюха. Мимо такой мишени трудно промахнуться.
   Оньяте подался вперед, и Пенстивен ничуть не сомневался, что за этим последует взрыв негодования. Однако на этот раз интуиция его подвела – толстяк вдруг расхохотался. Смех сотрясал его жирную тушу, и кресло под ним снова начало жалобно поскрипывать.
   – Ладно уж, – в конце концов выдавил он из себя. – Хоть сеньор Шор и не шибко грамотный, но уж в людях-то толк знает, это точно. Вот и на этот раз прислал мне настоящего мужчину. Уж Шор-то не ошибается! Что ж, надеюсь, ты протянешь дольше своих предшественников. Жди здесь!
   Толстяк вышел из комнаты через другую дверь, которую Пенстивен прежде не заметил.
   Пенстивен сел в кресло, стоявшее в углу, и следующие пять минут провел в тишине и тягостных раздумьях о том, удастся ли ему выбраться живым из этого мрачного склепа.
   Оньяте вернулся с небольшой седельной сумкой, которую тут же и вручил Пенстивену.
   Содержимое мешочка тянуло фунтов на пять-шесть и было довольно объемистым.
   – Знаешь, что здесь лежит? – задал вопрос мексиканец.
   – Нет.
   – По дороге можешь взглянуть, если хочешь.
   – Мне все равно, – отмахнулся Пенстивен.
   – Ты везучий, – заявил Оньяте. – Но только не стоит слишком зарываться и полагаться на авось. Содержимого этой сумки запросто хватит, чтобы угробить на месте десяток таких молодцов, как ты.
   – Я это учту, – кивнул Пенстивен. – Но вы еще должны сказать, куда нужно доставить это хозяйство.
   – Разумеется. Это в семидесяти пяти милях отсюда. Выезжаешь из Сан-Хасинто и направляешься в сторону гор, к Толливер-Трейл.
   – А где это?
   – Проклятье! – взорвался мексиканец и даже топнул ногой от досады. Но после короткой паузы продолжил: – Ну ладно, слушай, на выезде из Сан-Хасинто посмотришь на северо-запад и увидишь четыре высокие горные вершины, стоящие рядом. Тропа Толливер-Трейл проходит через все четыре – точно по центру.
   – Ясно, – буркнул Пенстивен.
   – Примерно у первых сосен или чуть-чуть подальше тропу пересекает русло ручья. В это время года он обычно бывает довольно полноводным. Тебе нужно ехать вверх по течению, так что сворачивай направо и езжай вдоль берега. Если ты и в самом деле не дурак, то, может быть, все-таки додумаешься слезть с коня и вести его в поводу, держа пистолет наготове.
   – Я так и сделаю, – заметил Пенстивен.
   – Если тебе повезет добраться до тех мест, то примерно через милю пути ты окажешься у старой хижины из необожженного кирпича – довольно большой постройки. Там должны находиться люди. Скажешь им, что ты от Оньяте и тебе нужен сеньор Эл Спикер. Если же кому-то еще вдруг захочется полюбопытствовать, что у тебя в сумке, гони его в шею. Не поддавайся ни на какие уговоры. Сумку отдашь лично Элу Спикеру. Понял?
   – Да, – неуверенно пробормотал Пенстивен. – А те, другие ребята в самом деле станут допытываться, что лежит в сумке?
   – Наверняка! – Мексиканец расплылся в презрительной усмешке. – И ради того, чтобы прибрать это к рукам, будут даже готовы разорвать тебя на куски.
   – Ну что ж, – глубокомысленно изрек Боб Пенстивен. – По-видимому, поездка обещает быть приятной. А как я узнаю этого Эла Спикера?
   – Он небольшого роста и худощавый. А еще у него большой лоб и нет подбородка. Вообще-то он никогда не отличался могучей челюстью, но даже то, что имел, уберечь не смог – отстрелили. Так что теперь он выглядит так, словно у него всего половина лица. Узнать его проще простого. Если придется ввязаться в драку – твое дело, но с сеньром Элом Спикером ссориться не советую. Он выходит победителем из любой схватки и всегда дерется до тех пор, пока не отправит противника на тот свет. Гремучие змеи, знаешь ли, с виду тоже неказисты, однако убивают мышей, жаб и тому подобных тварей. Так что, сеньор, бери свою ношу и прощай! И уж позаботься, чтобы черт, к которому я тебя посылаю, не прибрал к рукам твою душу до того, как ты разыщешь сеньора Спикера. Он скажет тебе, куда ехать дальше. Ну все! Давай отправляйся! – И он нетерпеливо взмахнул жирной рукой.
   Но Пенстивен задержался еще на самую малость, чтобы спросить:
   – Скажите, а где тут у вас в Сан-Хасинто можно найти порядочного торговца лошадьми?
   – Порядочного торговца ты не найдешь, их не существует в природе, – авторитетно высказался Оньяте. – Хорошие кони в Сан-Хасинто, конечно, есть, но они не продаются. Прощай! Поспеши, друг мой. И помни, что Толливер-Трейл – это излюбленное место для прогулок дьявола!
   Выйдя из погруженной в полумрак комнаты, Пенстивен прошел по коридору и вскоре оказался на улице, залитой ослепительным светом полуденного солнца. Не без содрогания он заметил у стены справа от себя того самого часового, что совсем недавно поджидал его с ножом у двери. На лице мексиканца застыла злобная гримаса, глаза гневно сверкали, он что-то беззвучно шептал себе под нос.
   Пенстивен поспешил пройти мимо этой перекошенной рожи, возникшей словно из ночного кошмара, и вскоре оказался на центральной площади, где оставил у коновязи своего мустанга.
   Он спросил у местного мальчишки, как найти торговца лошадьми, и тот проводил его на пастбище, раскинувшееся на берегу мутной речки, где коротал время древний старик мексиканец, у которого было лицо святого, а улыбка отпетого мошенника.
   Разглядывая пасущихся лошадей, Пенстивен в конце концов нашел то, что искал, остановив выбор на коне мышастой масти, которого трудно было назвать красавцем, но зато он обладал мощными ногами и хорошо развитой мускулатурой.
   Оставив мустанга на попечение торговца и дав еще пятьдесят долларов в придачу, Пенстивен оседлал нового скакуна и потом проклинал его на чем свет стоит все сорок миль пути.
   Но ничего не поделаешь, каким бы он ни был, следовало ехать, что Пенстивен и делал, стараясь не обращать внимания на тряску от неописуемой рыси животного. От нее его так подбрасывало в седле, что, казалось, душа вот-вот расстанется с телом. Даже езда шагом на этом коне превращалась в самую настоящую пытку, ибо он так активно двигал крупом, что возникавшее при этом волнообразное движение заставляло всадника раскачиваться в седле и клониться к холке.
   Зато на этот раз Пенстивен пересекал пустыню с полной флягой.

Глава 11

   Путешествие оказалось ничем не примечательным – просто очередные сорок миль пути, в основном по пустыне. Часть дороги пролегала через пески, сменяющиеся каменистыми участками, тогда из-под копыт идущего размеренной рысью коня вылетали снопы искр, а всадника крепко потряхивало в седле. Затем пошли бескрайние завалы вулканической породы, местами идеально гладкой, словно специально отполированной до блеска, местами образовавшей невероятные нагромождения, похожие издали на гигантские угольные кучи. Подхватываемые ветром крохотные острые пылинки попадали в глаза, причиняя кучу неудобств, а солнце в небе нещадно палило.
   Затем маячившие на горизонте и окутанные колышущейся пеленой полуденного зноя голубые горы потемнели, приобретя коричневый оттенок, а на их фоне стали заметны силуэты зеленеющих сосен. И вот наконец наступил долгожданный момент, когда Пенстивен въехал под их благословенную сень, запрокинув голову и жадно наслаждаясь сомкнувшимися над ним вечнозелеными кронами.
   Этот цвет был столь же желанным отдыхом для уставших, воспаленных глаз, каким могла бы стать вода для утомленного и иссушенного зноем тела. Душа юноши ликовала, а сам он словно растворялся в тенистой зелени.
   Солнце уже начинало клониться к закату, когда он выехал из соснового бора на берег того самого ручья, о котором говорил Оньяте. Это означало, что первоначальный расчет Шора был точен, и теперь ему осталось проехать всего-навсего каких-то тридцать пять миль! Всего тридцать пять миль? Впереди было еще целых тридцать пять миль мучений!
   После дня, проведенного в седле, Боб уже не чувствовал ног, а онемевшая спина ныла и болела так, словно по обнаженным нервам стучали сотни незримых молоточков. И тем не менее он выжил.
   Подьехав поближе к ручью, Пенстивен обнаружил, что, как и ожидал Оньяте, по песчаному руслу струился водный поток. Проехав немного вниз по течению, он остановился у небольшой заводи, где на поверхности воды играли золотистые и огненно-красные блики заката. Остаться равнодушным при виде такого зрелища оказалось выше его сил. Спешившись, он торопливо стащил с себя одежду, которую тут же старательно отряхнул от пыли и бросил на траву «остыть» – это было единственное слово, навязчиво крутившееся у него в мозгу, – после чего прыгнул в воду, проплыл немного и окунулся с головой.
   Его мускулы так болели, что первые гребки давались с большим трудом, но затем мало-помалу Боб смог расслабиться. Усталость усталости рознь, известно, порой простая смена деятельности может стать самым хорошим отдыхом и весьма благоприятно сказаться на всем организме. Поплескавшись минут десять, Пенстивен вышел из воды, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим.
   Немного обсохнув под легкими порывами теплого вечернего ветерка, принялся натягивать одежду.
   Он все еще одевался, когда откуда-то из зарослей его окликнул незнакомый голос:
   – Привет!
   – Взаимно, – отозвался Пенстивен.
   Он пододвинул поближе к себе куртку, валявшуюся на земле рядом с камнем, на котором сидел. Затем взглянул на мустанга, мирно пасущегося поодаль со спутанными передними ногами. Там же сумка!
   Тем временем из-за кустов выехал странного вида всадник.
   Он прочно сидел в седле и был вооружен до зубов, имея при себе сразу несколько револьверов и винтовку, приклад которой торчал из седельной кобуры, к тому же рубаха на нем подозрительно топорщилась, что наводило на мысль о спрятанном за пазухой оружии. С запястья у него свисала кожаная плетка, рукоятка которой была инкрустирована серебром. Он носил сомбреро, украшенное золотым шитьем, и наряд с замысловатым орнаментом, искусно вышитым серебром. Однако одежда имела довольно жалкий вид и явно нуждалась в починке.
   Юноше стало совершенно ясно, что перед ним человек, имеющий достаточно средств, чтобы дорого и со вкусом одеваться, и в то же время, очевидно, обделенный женской заботой.
   И хоть за плечами у Пенстивена не было большого жизненного опыта, все же он не был шит лыком, а потому тут же понял, что парень явно не в ладах с законом. На вид ему было года двадцать три – двадцать четыре, во всяком случае если он и выглядел постарше Боба, то совсем ненамного.
   – Купаешься, значит? – поинтересовался всадник.
   – Ага. Всю рыбу распугал, – отозвался Пенстивен.
   Надев сапоги, он встал с земли и принялся неуклюже натягивать куртку, на что у него ушло больше времени, чем было на самом деле необходимо, но зато удалось наилучшим образом утвердить на плечах ремни, держащие две потайные кобуры с револьверами. Теперь, приведя в порядок гардероб, он почувствовал себя гораздо лучше. Его верные слуги были на своих привычных местах, а это придавало уверенности.
   – В первый раз здесь проезжаешь? – задал новый вопрос незнакомец.
   – В первый, – подтвердил Пенстивен.
   – Куда направляешься? – продолжал расспрашивать странный всадник.
   Пенстивен улыбнулся открытой и честной улыбкой. С лица его при этом не сходило выражение тупого простодушия.
   – Мне надо кое-куда. Разыскиваю парня по имени Эл Спикер. Он должен обитать где-то в этих краях. Знаешь такого?
   – Спикер? А каков он из себя? – полюбопытствовал рыжеволосый.
   – У него большой лоб, но почти нет подбородка. Плюгавенький такой человечек, – с готовностью пояснил Пенстивен. – Не встречал такого?
   – Сомневаюсь, что ему пришлось бы по душе твое описание, – огрызнулся всадник. – А сам-то ты этого Эла Спикера знаешь?
   – Да я его вообще в глаза не видел. У меня лишь это описание. – Пенстивену уже начал надоедать этот допрос с пристрастием.
   – Что ж, – проговорил всадник, – кажется, я видел парня, похожего на того, кого ты ищешь. Довольно занятный человек. Живет уединенно, держится особняком.
   – Меня направил к нему его друг, – сообщил Пенстивен.
   Круглолицый всадник с огненно-рыжей шевелюрой задумчиво кивнул:
   – Так как, говоришь, тебя зовут?
   – Джон Чужак.
   – Или просто Джон Джонс?
   – Я сказал, что меня зовут Джон Чужак, – повторил Пенстивен. – А тебя как величать?
   – Рыжий Джон, – хмыкнул странный всадник. – Ну как, нравится тебе мое имя?
   – Терпеть не могу рыжих, – невозмутимо выложил Боб.
   – Не по душе, значит, рыжие, да? – переспросил парень на лошади, чуть заметно выпрямляясь в седле. – А я вот, представь себе, на дух не переношу чужаков. Вот так-то!
   – Ну и что? – по-детски простодушно пожал плечами Пенстивен. – Меня это не волнует.
   – Неужели?
   – Ага, ни чуточки.
   Парня на лошади подобное заявление, похоже, озадачило.
   – По-моему, у тебя горная болезнь, – предположил он. – Надышался воздухом высокогорий, вот и вообразил себя самым сильным и смелым.
   – Да, горный воздух придал мне силы, – согласился Боб. – А утомляет совсем другое.
   – И что же это? – язвительно поинтересовался рыжий.
   – Твоя болтовня, – отрезал Пенстивен.
   Всадник перекинул ногу через луку седла и легко спрыгнул на землю.
   – Напрашиваешься на неприятности, – угрожающе проговорил он.
   – Тем и живу, – парировал Пенстивен. – Я вырос на этом. А как насчет тебя?
   – А я как раз тот, кто учит таких дураков, как ты, – объявил рыжий.
   Теперь, стоя на земле, он казался еще более внушительным, чем в седле. У него были могучие плечи и мускулистые руки. Он слегка наклонял голову при ходьбе, а еще у него был волевой подбородок и мощная челюсть.
   – А по-моему, ты просто нищий оборванец, – возразил Пенстивен, чувствуя нарастающее напряжение во всем теле от охватившего его ликующего возбуждения.
   – Что ж, сейчас сам увидишь, что и оборванец может заварить такую кашу, какую тебе вовек не расхлебать! – пообещал рыжий.
   Пенстивен позволил себе снисходительно улыбнуться.
   – Я вырос среди настоящих мужчин, – заметил он. – А слышу сейчас детский лепет.
   – Ну а как тебе вот это? – выпалил рыжий и резко выбросил вперед кулак, рассчитывая огреть им Пенстивена по голове.
   Однако удар пришелся мимо цели, ибо в самый последний момент Боб успел пригнуться, приняв более безопасное положение.
   Затем он снова выпрямился во весь рост, и в тот же самый миг короткий апперкот левой привел его кулак в точное соприкосновение с подбородком рыжего, отчего тот отпрянул назад.
   – Отправляйся-ка ты домой, сынок, и сперва подрасти маленько, – посоветовал Пенстивен.
   – Неплохой трюк, – признал рыжий. – Но у меня в запасе есть кое-что получше.
   Сделав обманное движение левой, словно намечая удар в голову, правой рукой он нанес мощнейший удар по корпусу Пенстивена в области сердца.
   Боб успел на какую-то долю дюйма отклониться от линии удара и тут же провел еще один апперкот, ставший точной копией первого. Но этот удар был гораздо сильней предыдущего.
   Рыжий не устоял на ногах и с размаху рухнул на землю.
   – Что ж, очень недурно, – заметил он. – Но в некоторых случаях даже удобнее сидеть, чем стоять, и вот сейчас…
   Он успел лишь наполовину вытащить оружие из кобуры, как вдруг с удивлением обнаружил, что в руке у противника уже поблескивает невесть откуда возникший револьвер, дуло которого направлено точно на него.
   Сокрушенно вздохнув, рыжий сунул свое оружие обратно в кобуру и лишь после этого встал с земли.
   – Ты здорово боксируешь, – похвалил он Боба. – Наверное, выступал на профессиональном ринге?
   – Удачный удар, только и всего, – поспешил соврать Пенстивен. – Самый обычный прием, ничего особенного.
   – Я и заметить не успел, откуда взялась твоя пушка, – продолжал рыжий. – Кто ты, приятель?
   – Меня зовут Джон Чужак.
   – Странно. Никогда не слышал. А что у тебя за дело к Элу Спикеру?
   – Ты не назвал мне своего имени, – бесстрастно напомнил Пенстивен.
   – Имя-то у меня самое обыкновенное, как и подобает рыжему. Так кто же тебя сюда прислал?
   – Проводи меня к Спикеру. Говорить я буду только с ним, – упорствовал Пенстивен.
   Его новый знакомый усмехнулся.
   – Крутой, значит? – беззлобно проговорил он. – Что ж, я тоже не робкого десятка. Ладно, отведу тебя к Элу Спикеру, раз уж тебе так приспичило его повидать. Но учти, такие, как Эл, чужаков не слишком-то жалуют. Садись на коня и поехали!

Глава 12

   Это был самый необычный союз, который могли заключить между собой двое искателей приключений в те лихие времена, когда новые знакомства между людьми зачастую завязывались в ходе вооруженных стычек и поединков, подобно тому, как в наши дни во время драк на школьном дворе мальчишки приобретают себе новых друзей.
   И хотя оба все еще искоса поглядывали друг на друга, настроены они были вполне дружелюбно. Рыжий – потому что потерпел сокрушительное поражение в честной драке, не говоря уже о том, что соперник оказался гораздо расторопнее его, успев первым выхватить револьвер; а Пенстивен – потому что один из пропущенных им ударов все же пришелся ему по ребрам, и теперь напоминал о себе ноющей болью в боку, а также потому, что в душе он восхищался той решимостью, с которой его новый знакомый был готов броситься в драку и при необходимости, наверное, пойти даже на убийство.
   По дороге они разговаривали о всякой ерунде, пока наконец не подъехали к дому.
   – Будем считать, что мы просто встретились в пути и я спросил у тебя дорогу, – предложил Боб Пенстивен.
   Его спутник осторожно потрогал собственный подбородок.
   – Не очень заметно? – спросил он.
   Пенстивен поглядел на большую шишку с намечающимся кровоподтеком, красовавшуюся на указанном месте, и тут же придумал:
   – Ты проезжал через заросли, и лошадь задела головой ветку, которая и хлестнула тебя под подбородком.
   Рыжеволосый усмехнулся:
   – А ты неплохой парень, братишка! Вообще-то меня зовут Дэн Тернер. Но чаще всего просто Рыжий. А тебя как?
   – Джон Чужак, – стоял на своем Пенстивен.
   Ему и самому было в диковинку то благодушие, которое охватило его после купания и непродолжительной драки. Он почти не чувствовал усталости после долгой езды верхом, хотя и понимал, что скоро к нему снова вернутся и боль, и усталость.
   – Да, ведь ты же крутой, – отозвался Дэн Тернер. – Ну да ладно! Отведи свою клячу в загон. Сено в яслях. Овес будешь насыпать?
   – Не знаю, – пожал плечами Пенстивен. – Я сегодня впервые оседлал этого коня.
   – Ну тогда нечего на него зерно тратить, – заключил Тернер. – Потому что, во-первых, лишний раз везти в такую даль мешки с овсом и ячменем – одна морока, а во-вторых, потому, что при одном только виде такой шикарной кормежки мустанг может просто помереть от счастья. Так что давай бери свои пожитки и пойдем в хижину.
   Они расседлали лошадей, и Пенстивен, держа в руках снятые с мустанга седло и уздечку, вошел в дом.
   Переступив порог, он оказался в комнате, где царил полумрак. Двое мужчин более зрелого возраста, чем они с Рыжим, увлеченно играли в карты, устроившись у небольшого оконца в дальней стене, служившего единственным источником света. В углу стояла плита, уставленная аппетитно попыхивающими кастрюльками. Вокруг пояса одного из игроков была повязана на манер передника грязная тряпка. Но уже в следующий момент, приглядевшись получше, Пенстивен пришел к выводу, что обитатели хижины если и были старше его, то совсем ненамного, однако совершенно ясно было то, что, в отличие от него, им обоим уже довелось побывать во многих переделках. Рядом с ними он чувствовал себя неуверенно, и игроки, похоже, это понимали.
   Ибо один из них сказал:
   – Привет, Рыжий! А мальчонка откуда?
   – С кудыкиной горы, – откликнулся Рыжий. – Его зовут Джон Чужак.
   – И что дальше? – насторожился детина, щеки которого покрывала густая щетина.
   – А дальше не твое дело, – парировал Рыжий. – Чужак, если ты хочешь есть, то скоро мы будем ужинать. Слушай, Клэр, а чего мы ждем-то?
   – Мороженого, – хмуро огрызнулся мужик в переднике. – Чего еще мы стали бы ждать, кроме как возвращения Эла? Но может, все-таки расскажешь, кого ты к нам сюда привез?
   Он оторвался от карт, чтобы лишний раз взглянуть на Пенстивена, который по-прежнему скромно стоял в углу у двери и, по-видимому, был несколько смущен столь необычным приемом.
   – Вещички можешь повесить на крючок, – подсказал Рыжий.
   Пенстивен повиновался. Игроки прервали игру и принялись оценивающе разглядывать его.
   – Эл будет приятно удивлен, – объявил чернобородый.
   – Уймись, Чак, – посоветовал Рыжий. – Мне не меньше твоего охота дождаться Эла. Это его дело, вот пусть сам и разбирается. Я свое отволновался.
   – А было из-за чего?
   – Да уж мало не покажется.
   – Так в какую же дверку он постучал, что сумел протоптать дорожку к твоему сердцу? – поинтересовался дежурный по кухне.
   – В мою рожу, – пояснил Рыжий, поражая Пенстивена таким откровением.
   – Вот как? И чем же он тебя так? – не унимался чернобородый.
   – Это было нечто среднее между кувалдой и вспышкой молнии, – невозмутимо доложил Рыжий. – Но сам он скромно именует это левым апперкотом. При таком размахе можно запросто убивать мух, сидящих в церкви на потолке, а кончается все быстро, словно даже не успело начаться, и тогда свет меркнет, а из глаз сыплются искры.
   – Он что, обидел тебя, сынок? – проговорил чернобородый, вскакивая с места и распрямляясь во весь свой прекрасный рост, которого в нем было никак не меньше шести с лишним футов.
   – Не надо, Чак, – запротестовал Рыжий. – Хватит того, что я уже перепачкал штаны в грязи. Но ты-то куда лезешь?
   Чак усмехнулся, но взгляд его оставался задумчивым.
   – Что тебе здесь нужно, Чужак? – полюбопытствовал он.
   – Да вот приехал проведать младшего кузена дядюшки твоей жены, – ответил Пенстивен, которого откровенно забавляла царившая в хибарке непринужденная атмосфера.
   – Ему нужен Эл, – ответил за него Рыжий и довольно хмыкнул, закончив стаскивать высокие сапоги для верховой езды. – Так что заткнись и жди, пока сюда припрется Эл.
   – Эл будет очень рад, – повторил Чак, медленно возвращаясь на прежнее место.
   – Правда? – раздался голос у двери, и в комнату вошел Эл Спикер.
   Оньяте описал его довольно точно, но все-таки недостаточно подробно. Спикер был настоящим ходячим скелетом, где-то потерявшим нижнюю челюсть, – голый череп, обтянутый кожей, на котором заметнее всего выделялись большие, глубоко посаженные глаза, смотревшие из-под огромного нависшего лба, какого Пенстивен никогда раньше не видел. Мертвенно-бледное лицо его было усеяно крупными веснушками цвета ржавчины, что придавало внешности этого человека еще более жуткий вид.
   Он вошел, держа в руках седло, которое тут же бросил на пол. И юноша совсем не удивился, когда чернобородый встал, поднял седло, повесив его на крючок. Потом Эл Спикер подошел к незнакомцу. Издалека его лицо представляло не слишком-то приятное зрелище, но вблизи было и вовсе ужасным. Во время разговора пересеченная шрамом нижняя губа постоянно подрагивала и выпячивалась, что самым плачевным образом сказывалось на дикции, так что понять сразу, что он говорит, было невозможно. Даже когда Спикер находился рядом с собеседником, его голос доносился словно откуда-то издалека, как это бывает, когда человек теряет сознание под действием наркоза. Рана, практически лишившая его нижней части лица, до такой степени обезобразила нижнюю губу, что даже просто говорить стало для него делом непростым и отнюдь не безопасным. Теперь ему приходилось постоянно держать наготове в левой руке носовой платок, который он как-то очень по-женски прижимал к ладони безымянным пальцем и мизинцем, чтобы при необходимости тут же поднести к перекошенному судорогой рту.
   Он был очень маленького роста и миниатюрного телосложения. Однако самой примечательной его чертой были ничего не выражающие, черные глаза с остановившимся взглядом, как у змеи.
   – Кто ты такой и что тебе надо? – спросил Эл Спикер у нежданного гостя.
   Как, возможно, уже стало ясно из изложенного ранее, Боб Пенстивен был не из тех, кто мог запросто смириться с таким обращением. Подобно тому, как пламя в мгновение ока охватывает сухое дерево, в его мятежной душе с новой силой возродился дух противоречия, а грубость послужила сигналом к войне.
   – Пусть Рыжий рассказывает тебе, кто я такой. Я к вам не нанимался, – заявил он.
   Маленький человечек продолжил невозмутимо разглядывать его. Затем поднес к губам кипенно-белый носовой платок из нежнейшей, мягчайшей ткани и, не сводя глаз с Пенстивена, сказал:
   – Рыжий, так что ты о нем знаешь? И зачем ты его привез сюда?
   – Его зовут Джон Чужак, – откликнулся Рыжий. – Ему нужно увидеться с тобой.
   – Он что, дал тебе в морду, а поэтому ты, придурок, решил взять его с собой? – съехидничал Спикер.
   Рыжий сверкнул глазами и поджал губы.
   – Не называй меня придурком, – натянуто произнес он.
   – Ты и есть придурок, – невозмутимо повторил Спикер. – Может, все-таки объяснишь мне, с чего ты решил, что надо притащить его сюда?
   – Объясню, – пообещал Рыжий. – Он больной человек и одержим болезнью, которая называется ловкостью рук, особенно когда дело доходит до стрельбы. А ты самый лучший в мире доктор – если не считать еще кое-кого, – который может справиться с этим недугом.
   Спикер улыбнулся. Точнее говоря, сделал страшную гримасу, и лишь по лучикам-морщинкам, залегшим вокруг глаз, можно было догадаться, что это на самом деле такое.
   – Меня такое объяснение не устраивает, – сказал он Пенстивену. – Так что все-таки привело тебя сюда?
   – Док Шор и Хуан Оньяте, – просто назвал имена юноша. – Знаешь их?
   Маленький человечек склонил голову и глянул на него исподлобья.
   – Ну, допустим, знаю. Это они прислали тебя сюда, так?
   – Шор отослал меня к Оньяте, а Оньяте направил прямиком к вам.
   – Чего ради?
   – Ради десяти долларов в день.
   Спикер поднял худощавую левую руку с зажатым между пальцами безупречно белоснежным платком.
   – Ты сообразительный парень, – заметил он. – Но вот грубить не надо. Я задаю наводящие вопросы, потому что хочу помочь тебе. Ты еще молод, слишком молод, чтобы дерзить мне.
   По спине у Пенстивена пробежал неприятный холодок. С тех пор как он научился лихо обращаться с пистолетами, ему впервые пришлось испытать нечто подобное страху.
   – Я не грублю, а просто излагаю факты, – уточнил он. – Оньяте дал мне сумку и велел доставить ее вам.
   Спикер вскинул брови.
   – Вот как? Так давай ее сюда.
   – Она висит на луке вон того седла. Пойдите и возьмите, – взмахнул Пенстивен рукой, обозначая нужное направление.
   Выдержав непродолжительную паузу и смерив юношу испытующим взглядом, коротышка Эл Спикер пошел через всю комнату обратно к двери, привычно прижимая к губам платок.

Глава 13

   Как бы там ни было, а только всеобщее внимание оказалось теперь сосредоточено на Пенстивене. Все трое – Рыжий, Чак и Клэр – поначалу уставились на него, а затем обратили взгляды на своего вожака. Однако Эл Спикер не выказал ни малейших признаков раздражения по поводу того, что Чужак так лихо его осадил.
   Он просто снял с крючка седельную сумку, открыл ее и пошарил рукой внутри.
   – И всего-то? – пробормотал недовольно. – Ладно, все в порядке. – И водрузил сумку обратно на луку седла.
   Лица его подручных, доселе с нескрываемым любопытством наблюдавших за происходящим, тут же приобрели скучающее выражение.
   – Эй, а вон летучая мышь! – воскликнул Рыжий.
   Высоко вверху, среди балок и стропил, действительно металось крохотное черное создание. Рыжий выхватил револьвер и сделал три быстрых выстрела. После чего разочарованно покачал головой и предложил:
   – Попробуй ты, Чак.
   Чернобородый тоже разрядил пистолет. Мимо.
   В комнате поплыл голубоватый дымок и запахло порохом; крыша оказалась продырявлена сразу в нескольких местах, но, похоже, человеку с половиной лица, Элу Спикеру, до этого не было никакого дела. Сев в углу комнаты, так как стол был заставлен тарелками, он закинул ногу на ногу и принялся сочинять письмо, старательно выводя буквы, подолгу обдумывая каждое слово, как-то очень по-женски прижимая при этом к губам платок.
   Клэр – дюжий здоровяк с бычьей шеей, мощным торсом и обостренным чувством собственного достоинства, выраженного в величественной осанке, встал и объявил:
   – Сейчас я прикончу эту тварь.
   Он не стал стрелять с бедра, решив получше прицелиться, поэтому старательно, один за другим, выпустил все шесть патронов. И снова мимо!
   – Что ж, Джон Чужак, – повернулся он к незваному гостю. – Теперь твой черед. Сейчас поглядим, на что ты способен.
   Какое-то время Пенстивен наблюдал за полетом летучей мыши. В природе, пожалуй, не существует птицы или насекомого, чью манеру передвижения по воздуху можно было бы сравнить с ее. Эта тварь способна развивать поистине фантастическую скорость и преодолевать большие расстояния, подобно перелетным птицам, устремляющимся вслед за уходящим летом через моря и океаны, и, помимо всего прочего, умеет парить в воздухе, шарахаясь из стороны в сторону, то взмывая высоко вверх, то вдруг стремительно пикируя вниз. Тем временем мышь принялась летать кругами. Пенстивену даже показалось, что она будто нарочно пытается сбить его с толку.
   Прицеливаться на таком расстоянии не имело смысла. Даже если он и поставил бы перед собой подобную задачу, летучая мышь все равно запросто ускользнула бы с линии огня прежде, чем он успел бы спустить курок. Так что самым верным было – стрелять наугад.
   Выхватив пистолет из кобуры и держа его на уровне бедра, Пенстивен быстро пять раз нажал на спусковой крючок. Все произошло так стремительно, что каждый последующий выстрел будто сливался с предыдущим. С последним грохотом летучая мышь неожиданно нырнула вниз, касаясь крылом пола, и тут же опять взмыла вверх, но теперь ее движения стали какими-то неуверенными, неуклюжими.
   – Попал! Он попал! – закричал Рыжий. – Видать, у него в запасе имеются и другие трюки, почище левого апперкота. Везет же людям! Ведь он попал! Попал, провалиться мне на этом самом месте.
   – И то верно, попал, – пробормотали двое других.
   Теперь все взгляды были прикованы к летучей мыши, бешено носившейся по воздуху и шарахавшейся из стороны в сторону.
   Боб неспешно, с чувством выполненного долга перезарядил револьвер.
   Затем заметил, как тщедушный Эл Спикер на мгновение оторвался от письма, и из-за прижатого к губам носового платка раздался приглушенный голос:
   – Сколько же от вас шума, парни!.. Я даже сосредоточиться не могу!
   В следующий момент в его руке неведомо откуда появился пистолет. Еще мгновение он наблюдал за беспорядочно метавшейся под потолком летучей тварью, потом выстрелил.
   Мышь исчезла из виду. Что-то маленькое мягко шлепнулось на пол, отчего во все стороны разлетелись капельки крови.
   – Рыжий, выкинь это на улицу, – спокойно распорядился Эл Спикер и снова взялся за письмо. Сердце в груди у Пенстивена екнуло и как будто перестало биться, потому что он точно знал, что его собственное попадание отнюдь не было обыкновенным везением и уж тем более нельзя было назвать везением меткий выстрел Эла Спикера, с первой попытки поразившего трудную мишень. От этой мысли кровь стыла в жилах.
   Трое мужчин уставились на кровавое пятно на полу. Затем Рыжий подхватил останки мыши и вышвырнул их за порог.
   Пенстивен снова обрел дар речи.
   – Потрясающий выстрел, – только и нашелся он что сказать предательски дрогнувшим голосом. – Просто поразительно! Никогда не видел ничего подобного!
   – Просто мне немного повезло, Чужак, – приглушенно пробормотал Эл Спикер, не отрываясь от письма.
   Но Чак не преминул заметить:
   – Ага, немного стрелять Эл умеет. Но по сравнению с Джоном Крисмасом все-таки неважнецки.
   – Хочешь сказать, что Крисмас стреляет еще лучше, чем он? – мягко уточнил Пенстивен.
   – Ну, знаешь ли, не могу представить себе занятия более дурацкого, чем расписывать на словах, как стреляет Крисмас, – усмехнулся Чак.
   Парень кивнул.
   – Как насчет того, чтобы немного пожрать? – поинтересовался Клэр.
   – Точно. Эл, давай ужинать! – подхватил Рыжий. – Ты будешь?
   Тщедушный человечек со вздохом встал и подошел к столу, за которым уже собралась вся компания. Пенстивен заметил, что все старательно избегали смотреть на него во время трапезы. Он сидел на углу стола, вполоборота ко всем, и отворачивался еще больше всякий раз, когда подносил ко рту еду. При виде этого зрелища сердце Пенстивена сжалось от ужаса и сочувствия.
   За едой почти не разговаривали. Мужчины ели быстро, с аппетитом. Эл Спикер насытился самым первым и тут же вернулся в угол, где его дожидалось незаконченное письмо. С тех пор как выкинули мышь, он не произнес ни слова.
   – А не пропустить ли нам по кружечке кофе для пущего кайфа? – предложил Чак. – Старина Том Пенстивен всегда так говаривал. Я тогда был еще совсем мальчишкой. Но никогда не забуду, как забавно это у него выходило. Он был милейшим стариком.
   – Да уж, ты часто о нем вспоминаешь, – пробормотал Клэр Уайлд. – Этого чахоточного, который не выпускал из рук Библию.
   У Боба Пенстивена перехватило дыхание. Осушив залпом чашку кофе, он принялся, сосредоточенно хмурясь, сворачивать цигарку.
   – Ага, он не расставался с Библией и загибался от чахотки, – подтвердил Чак. – Но все равно мужик был душевный. Знал ведь, что умирает, а не унывал. Частенько говорил: «Налегайте на еду, парни. Кто знает, какой срок отпущен каждому из нас на этом свете, но и это время нужно прожить себе в удовольствие». И еще: «Когда я молюсь по ночам, то делаю это вовсе не для того, чтобы мешать вам спать, ребята. Просто для меня это очень важно». Он многие годы скитался по свету, и уж, наверное, жизнь его не баловала. А вот о чем так сокрушался, не знаю, врать не буду. Видать, какие-то грехи за душу тянули.
   – А кто это? – нарочито небрежным тоном поинтересовался Пенстивен, когда в конце концов сумел совладать с собственным голосом. – Кем был этот Том Пенстивен?
   – Он-то? – переспросил Чак. – Да так… просто старый чудак. Много лет назад объявился в этих краях и заявил, что собирается найти здесь золото, потому что просто обязан это сделать. Говорил еще, что хоть жизнь свою и прожил зазря, но остаток ее намерен употребить на то, чтобы обеспечить безбедное существование своей семье.
   – Семейные люди обычно относятся к подобным вещам гораздо спокойнее, – заметил Пенстивен. Вынув из кармана носовой платок, он вытер им пот со лба и добавил: – Ну и жара. От печки, наверное… – Затем отодвинулся от стола, а заодно и подальше от света.
   – Ага, многим на это наплевать, – поддакнул Клэр Уайлд.
   – Но только не Тому Пенстивену, – возразил Чак. – И знаете, что самое интересное? Он выполнил задуманное. Нашел золото.
   – В самом деле? – пробормотал Пенстивен. И зевнул.
   – Ага, нашел много золота, – продолжал Чак. – На свою голову. Золота было так много, что вскоре об этом прознал и Джон Крисмас. И заявился туда, чтобы наложить лапу на прииск. Том Пенстивен сражался как дьявол. Мне тоже довелось тогда немного пострелять, я получил пулю в плечо. А старина Том держался до последнего, пока не упал. Он был прямо-таки изрешечен пулями. Я подполз к нему, приподнял его голову. Он застонал и сказал: «Я читал в Библии о чем-то похожем». Глядя на него, я тогда едва не расплакался. Ведь мне было совсем мало лет. «Вы обязательно поправитесь, мистер Пенстивен», – только и смог ему ответить.
   Он открыл глаза, взглянул на меня и улыбнулся. А потом произнес: «Нет, сынок! Я уже не жилец. Я чувствую ледяной холод у сердца. Со мной все кончено. Я не последний, будут гибнуть и другие люди. И это все из-за меня. Дома у меня остался сын. Он должен знать, как меня убили. Я же был готов пойти на все, лишь бы только он и его бедная мать ни в чем не нуждались. Чак, напиши ему и расскажи, как я умер, и кто убил меня. Это все. Пусть знает, что, умирая, я думал о нем и перед глазами у меня стояло милое лицо его матери». Потом он умер, а я поклялся исполнить его последнюю просьбу.
   Позже пришел Джон Крисмас. Остановился передо мной и принялся разглядывать с высоты своего роста – такой огромный, сильный и красивый. «Слушай, малыш, – сказал он мне, – ты все равно уже калека. Но мне, пожалуй, еще можешь пригодиться. Я – Крисмас».
   И хотя мне до смерти было страшно, все же я ему ответил: «А мне без разницы, кто ты такой. Я должен написать сыну Пенстивена и известить его о том, что это ты убил его отца. Я обещал покойному сделать это».
   «Ради Бога, – заявил Джон Крисмас, – конечно напиши. Не возражаю. Просто мне не хотелось бы снова принести горе этому семейству. Старый дурак сам полез на рожон. Мне не оставалось ничего другого, как вырубить его раз и навсегда».
   Вот так я стал работать на Крисмаса. А слово свое сдержал – написал сыну Пенстивена. И даже получил ответ. Я сам тогда был почти совсем мальчишкой, а тут приходит письмо совсем с детским почерком: «Передай Джону Крисмасу, что когда я вырасту, то обязательно стану настоящим бойцом, тогда приеду и убью его, точно так же, как он убил моего папу». – Чак помолчал и назидательно заключил: – Пути Господни неисповедимы, в жизни всякое случается. Но конечно, тот паренек потом так и не объявился.
   – Может, он все еще тренируется и готовится стать настоящим бойцом? – предположил Клэр.
   Пенстивен все это время сидел неподвижно, глубоко и размеренно дыша, но теперь взял себя в руки и бесстрастно высказался по поводу услышанного:
   – Нет, бойцом нужно родиться. Стать им нельзя. Мне так кажется. Ну, когда будем спать ложиться?
   – В любое время, кореш, хоть сейчас, – отозвался Чак. – Можешь расположиться вон на той койке.
   И тут впервые за довольно долгое время подал голос Эл Спикер:
   – А вот как раз тебе, Чужак, спать сегодня и не придется.

Глава 14

   Он поднялся, подошел к двери и позвал юношу:
   – Бери седло, собирайся и идем со мной. Пенстивен нахмурился:
   – Насколько я понял, Шор говорил, что мне предстоит проехать всего около сотни миль. Я проехал шестьдесят пять. Остается примерно тридцать пять, а времени мне отпущено до трех часов завтрашнего дня.
   – Тридцать пять миль – это если считать напрямик, – возразил Эл Спикер. – А если ехать на лошади, то путь длиннее раза в два. Хотя, возможно, ты все равно не успеешь. Для того чтобы попасть обратно в Маркам, тебе нужно будет перейти через хребет Толливер.
   – Слушай! – воскликнул Рыжий. – Ты это о чем, Эл? Ведь в это время года перейти через Толливер невозможно. Там же сейчас все подо льдом.
   – В нашем деле, – рассудительно проговорил Эл Спикер, – человек может все, что ему велят. – И кивнул Пенстивену, жестом призывая его следовать за ним.
   При одной лишь мысли о предстоящей дороге по всему телу и голове юноши прокатилась волна болезненной сонливости, но тем не менее он кряхтя встал из-за стола, снял с крючка на стене седло и остальные пожитки, помахал на прощанье троим новым знакомым.
   – Возвращайся поскорее, старина, – напутствовал его Рыжий. – Мне не терпится выяснить кое-какие подробности о твоем левом апперкоте. Например, откуда у него растут крылья?
   Пенстивен вышел в ночь. На улице его уже дожидался Эл Спикер с фонарем в руке. Они направились к загону, и по частоколу ближних сосновых зарослей заскользили гигантские тени.
   – Возьмешь вон того мула, – приказал Спикер Пенстивену. – Не большого, а того, что поменьше. Он пройдет где угодно, хоть по лезвию ножа. Это как раз то, что тебе нужно. А теперь смотри, куда я буду показывать.
   Боб уставился на него.
   – Видишь вон те два высочайших горных пика?
   – Да, вижу.
   – Твой путь пролегает между ними. Видишь мерцание вблизи вершин? Это снег и лед. А поэтому вот тебе топорик и ледоруб, в дороге пригодятся. У нижней границы ледяной шапки мула придется оставить. Дальше пойдешь пешком. Будешь вырубать ступеньки и так доберешься до противоположного склона. Если высоко в горах вдруг разразится снежная буря, ты, скорее всего, замерзнешь. Но это уже будут проблемы Оньяте. Ему придется самому отдуваться и за тебя, и за то, что сгинет вместе с тобой. Он знал, что я сделаю, когда эта сумка попадает ко мне. Интересно, чем ты так поразил Оньяте, что он вдруг решил, будто ты сможешь перелететь туда не хуже птицы?
   Последнюю фразу Пенстивен пропустил мимо ушей, мысленно представляя себе те трудности, с которыми ему предстояло столкнуться в дороге. Налетевший в этот момент ночной ветерок обдал его пронизывающим холодом, заставив зябко поежиться.
   – Не знаю, – рассеянно протянул он. – Не знаю я ничего об этом.
   Спикер рассмеялся. Звук получился довольно странный – гулкий.
   – Так ты все еще настаиваешь на том, что тебя зовут Джон Чужак? – спросил он. – Ну да ладно! А задумка была хороша. Это ж надо, повесить набитую деньгами сумку – сто восемьдесят тысяч долларов наличными – на стенку, будто в ней самый обыкновенный овес! – Спикер снова расхохотался, но на этот раз к его смеху добавились странные шипящие звуки, и он тут же закашлялся.
   Пенстивен мысленно переваривал только что услышанное. Оказывается, в его седельной сумке находилось почти двести тысяч долларов! Иными словами, он возил с собой смерть. Не удивительно, что Оньяте предостерегал его от огромного множества опасностей в пути.
   – Ну так как? – откашлявшись, продолжал Эл Спикер. – Представь, что будет, если кто-нибудь еще пронюхает о том, что за груз ты везешь и куда направляешься?
   – Понятия не имею.
   – Хотя, с другой стороны, ты при оружии и, по-видимому, умеешь с ним неплохо управляться, – с философским видом рассудил Спикер. – Ты хоть знаешь, куда ехать после того, как переберешься через хребет, и до того, как вернешься обратно в Маркэм? Это тебе известно?
   – Нет.
   – Тебе следовало бы быть поразговорчивее, – с некоторым раздражением заметил Спикер. – Я знаю, ты хороший парень. Если бы ты мне сразу открылся, я, возможно, тебе тоже чего-нибудь рассказал бы. Ну как, идет?
   – Я сообщил все, что знал сам, – стоял на своем Пенстивен. – А сейчас, с вашего позволения, отправился бы в путь. Если, конечно, вы скажете мне, куда ехать дальше.
   – Ладно, – согласился Спикер. – Как знаешь, дело твое. Проедешь у подножия вон тех вершин, спустишься по дальнему склону, доберешься до леса и пройдешь еще примерно с милю по тропе. Дорога выведет тебя к заброшенному поселку старателей. Это обычный город-призрак, там уже давно никто не живет. Но все-таки разыскать там кое-кого можно, если, конечно, очень постараться. Спросишь Кракена и отдашь ему седельную сумку со всем ее содержимым. И еще вот это письмо. Не позволяй никому, кроме самого Кракена, завладеть сумкой. Как уж ты этого добьешься – дело твое. И это все, что я могу тебе сказать.
   – А как я узнаю Кракена?
   – С виду он довольно старомодный человек. У него длинные усы, мешки под глазами и всегда усталый вид, но на самом деле он не устает никогда, хотя питается, похоже, лишь кактусами и опилками. Ты сразу его узнаешь, Кракена не спутаешь ни с кем. Ему около сорока лет. Одевается просто, всему прочему предпочитает добротные наряды из сыромятной кожи. Кракена узнаешь с первого взгляда.
   Пенстивен приладил седло на спину мула и принялся затягивать подпругу. Животное недовольно фыркнуло и попробовало лягнуться. Затем мул повернул голову и щелкнул зубами, подобно свирепой собаке, стараясь укусить обидчика.
   – Прощай! – буркнул Эл Спикер.
   Пенстивен протяжно вздохнул, затем сказал:
   – Спикер, ты здорово стреляешь.
   – Мне просто повезло, – отмахнулся тот.
   – Однако любому, кто вздумает потягаться с тобой силами, такое везение может стоить жизни, – проговорил Пенстивен.
   – Испытывать таким образом судьбу я бы не посоветовал никому, – спокойно, без тени тщеславия, ответил он. – Даже тебе, Чужак.
   – Я вел себя как последний дурак, – признался Пенстивен. – Думал, что нужно идти напролом.
   – Ты правильно думал, – одобрил Спикер. – Но только не пытайся наехать на меня. Или на Джона Крисмаса.
   – Разве Крисмас на самом деле так страшен, как его малюют? – полюбопытствовал Пенстивен.
   Бандит склонил голову к плечу и задумался.
   – Что ты хочешь этим сказать? – наконец задал встречный вопрос и снова поднес к губам носовой платок.
   – А то, что, возможно, про его похождения насочиняли столько небылиц, что он стал чем-то вроде живой легенды.
   – Говори, да не заговаривайся, Чужак! – посоветовал Спикер. – Болтаешь ты складно, будто по книжке читаешь, но в наших краях с этой привычкой лучше расстаться, не то замучаешься выяснять отношения с теми, кому это придется не по душе.
   – Я вовсе не собираюсь никого обижать, – заявил юноша. – Но обязательно приму к сведению ваши слова. Мое сердце навеки осталось на Западе. Да и сам я родом оттуда.
   – Конечно. Охотно верю, – согласился Эл Спикер. – Но только позволь узнать у тебя одну вещь. Ты что, в самом деле считаешь, что никакого Крисмаса не существует?
   – Ну не то чтобы совсем не существует… Но разве все эти истории о невероятных похождениях Крисмаса не преувеличивают его реальные способности?
   Спикер опять задумался. Было совершенно очевидно, что ему нелегко подобрать нужные слова. Но в конце концов высказался:
   – Вот что я тебе скажу: Крисмас – самый обыкновенный человек. Обыкновенные люди никогда не лезут на глаза окружающим. Но в некоторых случаях они способны очень на многое. Крисмасу следовало бы стать президентом или хотя бы полководцем. Ну а за неимением таких возможностей, он стал тем, кем стал – величайшим бандитом, равных которому, пожалуй, не сыщется во всем мире. Все, за что бы он ни взялся, получается у него лучше, чем у всех остальных. Он словно сказочный рыцарь. Лучше всех ездит верхом, лучше всех стреляет. Он самый расчетливый. Иногда может быть даже искренен, но, уж коль начнет врать, его вранье будет почище всякой правды. И при этом он остается совершенно неприметным человеком. Именно поэтому люди так часто о нем судачат. Потому что многое в нем просто не поддается объяснению. Никто не знает его лучше меня, но даже мне не удалось до конца понять его! – Он протянул руку и пожелал: – Удачи тебе, Чужак!
   – Спасибо, – отозвался молодой человек. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
   В темноте раздался все тот же странный смех тщедушного человечка.
   – Полагаю, я стал первым за последние несколько месяцев, кто удостоился услышать от тебя столь благое пожелание, – ухмыльнулся он. И повернул обратно к дому.

Глава 15

   Путь был трудным с самого начала. Тропа взбиралась вверх по склону, сквозь заросли могучих сосен и пересекала русла горных потоков, то резко обрываясь, то появляясь снова.
   Поднимался ветер. Порывы его не были сильными, но они гнали по небу грозовые тучи. Луна то и дело выходила из-за них, освещая небо, подернувшееся дымкой тумана. Раз десять, если не больше, Пенстивену приходилось останавливаться и терпеливо вглядываться в даль, чтобы рассмотреть за облаками два темных пика, увенчанных шапками льда.
   Потом лес заметно поредел, и вот, выбравшись из дремучей чащи, он выехал к верхней его границе, где кривые стволы деревьев стелились по земле, словно змеи, извивающиеся от страха и бессильной злобы.
   Здесь ветер добрался и до него. Если до сих пор он тихо блуждал где-то в верхушках деревьев, оставаясь почти незаметным, то теперь его резкие, словно удары кнута, порывы пробирали до костей, обжигая холодом. Но Пенстивен упрямо ехал дальше через погруженные во мрак заросли вереска. Поднявшись на скальный уступ, он глянул вниз, в разверзшуюся под ним глубокую пропасть, освещенную на мгновение пробившейся из-за туч луной, и зябко поежился; его не покидало ощущение, будто на него устремлен пристальный взор заклятого и безжалостного врага, обуреваемого самыми темными мыслями.
   Добравшись наконец до того места, где земля была скована ледяной коркой, Пенстивен спешился, вытащил из-под седла потник, накинул его на плечи и отпустил мула, который тут же резвой рысцой поскакал прочь, то и дело скользя и сбиваясь с шага, но все же, наверное, радуясь возможности отправиться в обратный путь.
   Боб успел связать вместе топорик с ледорубом и взвалить их на плечо, когда откуда-то снизу до него донеслось громкое, сопровождаемое множественным эхом ржание мула, похожее на зловещий трубный глас, будто возвещающий путнику всякие напасти.
   Медленно, но уверенно он принялся штурмовать заснеженный склон, пока не уткнулся в неприступную стену обледеневшей скалы, которую надлежало обойти стороной. Но был там и еще один, практически отвесный склон, и именно на него он начал взбираться, выдалбливая себе ступеньки. Местность была совершенно незнакомая, а от созерцания горного пейзажа при лунном свете можно было получить лишь самые общие представления об окружающей обстановке.
   Наконец Пенстивен добрался до границы облаков. Теперь над его головой клубился густой туман. Не помня себя от пронизывающего холода и усталости, он словно очутился во сне и брел наугад, полагаясь лишь на собственную интуицию. И все же шел вперед. Душой его завладел юношеский азарт, а за плечами, подобно ступенькам лестницы, лежал уже пройденный путь. Он зашел так высоко, что уже не сомневался – обязательно доберется до вершины.
   Кроме того, мысль о возможном спуске обратно вниз по вырубленным во льду колдобинам представлялась еще более пугающей, чем перспектива карабкаться наверх, навстречу неизвестности.
   Мужчина не уйдет с поля боя, даже если его покинут все чувства и силы, кроме непреодолимого желания бороться. Вот так же доведенные до совершенно бессознательного состояния бойцы продолжают топтаться по боксерскому рингу, инстинктивно отражая удары соперника и нанося свои. Примерно то же самое происходило теперь и с Пенстивеном.
   Время от времени, пока он, выбиваясь из последних сил, плелся наугад под порывами пронизывающего ветра сквозь клубы густого тумана, на него снисходили редкие мгновения прозрения, тогда голос разума с явным опозданием начинал твердить, что он идет навстречу своей смерти. Перекинутая через плечо седельная сумка казалась неподъемной ношей, под тяжестью которой ломило спину и подкашивались ноги.
   Однако, на его счастье, эти проблески сознания были очень коротки. И даже если в какой-то момент ему начинало казаться, что впереди его ждет верная погибель, он спешил поскорее отогнать от себя мрачные мысли и, стиснув зубы, упрямо идти дальше.
   Что же касается холода, то он стал постоянным спутником Пенстивена. Ледяная стужа поселилась в нем самом, став частью дыхания и крови, беспокойно пульсирующей в жилах.
   Затем он заметил, что окутывающий его со всех сторон клубящийся туман сгустился еще больше и стал похож на взбитые сливки, но вскоре снова начал рассеиваться, становясь просто молочно-белым с редкими прожилками темноты. Пенстивен решил, что рассудок окончательно его оставил. Итак, ему суждено умереть, пребывая в идиотском блаженстве. Однако летящие облака все продолжали светлеть, пока в конце концов он окончательно не выбрался из них, оказавшись на склоне между теми самыми двумя вершинами, к которым, собственно, и держал путь.
   И на этот раз интуиция его не подвела!
   Теперь у него над головой в кристально-прозрачном небе ярко светила луна, а весь мир внизу исчез, потонув в бескрайнем море облаков, подобно волнам набегавших на горные склоны и разбивавшихся о серебрящиеся в темноте скованные льдом скалы.
   Отсюда открывался великолепный обзор, но это только лишний раз заставляло поверить в реальность неминуемой гибели.
   Буря утихла еще раньше, но зато теперь все поднебесье оказалось во власти ветра. Рассыпанные по небу звезды дрожали под его порывами, и Пенстивен с каждым шагом ощущал на себе его нарастающую силу.
   Ему вспомнились словами Эла Спикера. Если буря застигнет его высоко в горах, то он обречен. Что ж, так оно и вышло. Так что, когда в конце концов августовское солнце достаточно согреет землю, чтобы эти вершины стали доступными для восхождения на них, Эл Спикер сможет запросто подняться сюда, чтобы разыскать бренные останки гонца и истлевшую холщовую сумку, набитую деньгами, – целых сто восемьдесят тысяч долларов наличными!
   Юноша решил спрятаться за скалой и переждать непогоду. Но стоило ему лишь остановиться, как его пронзило ледяным кинжалом холода; смертельная усталость всецело овладела рассудком, а заунывный вой ветра все больше стал походить на погребальную песнь по случаю его скорой кончины.
   Пенстивен заставил себя встать и покинуть убежище за скалой. Налетевший вихрь не дал ему удержаться на ногах, с размаху бросив на обледенелые камни, подобно тому, как великовозрастный детина легким толчком ладони сбивает с ног малыша. Острие какой-то ледышки шпорой впилось в бедро парня, и нестерпимая боль заставила его немедленно вскочить на ноги.
   Поднявшись, он побрел дальше, то и дело оскальзываясь, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. Дело усугублялось еще и тем, что при этом ему нужно было беречь руки, которые он отчаянно кутал в края накинутого на плечи потника от седла.
   Ветер продолжал набирать силу, начиная подхватывать снег, забившийся в канавках и трещинах, протянувшихся вдоль склонов гор. За короткое время сила его увеличилась настолько, что он стал срывать обледеневшую корку наста с сугробов и кружить его куски по воздуху, как невесомые хлопья, словно некто неведомый разом вспорол сто миллионов пуховых перин и выбросил на ветер все их содержимое. А высоко в небе по-прежнему пронзительно одиноко светила луна, придавая снежной круговерти таинственное сияние. Волшебные огоньки вспыхивали в воздухе и тут же гасли. По льду у самых его ног скользили, извиваясь, причудливые тени.
   Воздух высокогорья был настолько сухим, что в нем можно было наблюдать вспышки электрических разрядов. Это было поистине захватывающее зрелище, и, глядя на безбрежный океан облаков у себя под ногами, Пенстивен подумал о том, что именно так, наверное, и должен начинаться конец света. Ослепительно белые, голубые и желтые огни вспыхивали на гребне частокола из скал, и, подойдя поближе к перевалу, он увидел, как по хребту катится нечто похожее на огромный ярко-голубой шар.
   В следующий момент Пенстивена ударило током. Конвульсивно дернувшись, он с размаху упал на колени, чувствуя, как немеют руки и ноги, а мышцы лица сводит судорогой.
   В следующий момент все прошло, но он еще долго стоял на четвереньках, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, ощущая мерзкую слабость во всем теле.
   Конечно, разумнее всего было бы бросить перекинутую через плечо тяжелую сумку, развевающуюся на ветру, подобно флагу, и поминутно норовящую соскользнуть вниз, но задумываться о таких пустяках у него уже не было сил. Единственное, что он мог сделать, так это усилием воли заставить себя подняться и заковылять дальше.
   Ему удалось пройти еще около сотни шагов, когда его захлестнуло новой волной оцепенения, хотя и не столь сильной, как прежде. В какой-то момент ему вдруг показалось, что скалы вокруг охвачены ярким заревом.
   Свет луны уже не казался таким ослепительным, как прежде, из чего Пенстивен сделал вывод, что и чувства его утратили привычную остроту, подобно тому, как еще раньше утратили силу мускулы ног, отчего он теперь поминутно скользил и спотыкался.
   Луна же продолжала тускнеть, пока наконец от нее не осталось лишь нечто, напоминающее призрачное облачко.
   Но вот вершина высочайшего хребта осталась позади, вой ветра несколько поутих; появилась возможность вздохнуть полной грудью, не опасаясь заморозить легкие. Юноша задержался здесь на мгновение и привалился к скале, стараясь отдышаться, словно ныряльщик, только что выбравшийся из воды на берег.
   Оглядевшись по сторонам, с трудом разлепляя тяжелые веки, он вдруг понял, что меркнущий свет луны не что иное, как признак наступающего утра. Небо на горизонте окрасилось золотисто-розовым пламенем зари – это был добрый знак. Так что, возможно, он не сгинет в снегах, а с честью выйдет из выпавшего на его долю великого испытания. Эта мысль придала ему уверенности, и, собравшись с силами, Пенстивен шагнул вперед.
   Он чувствовал себя вконец измотанным, и к тому же очень скоро оказалось, что солнце, на которое он так уповал, пробираясь на ощупь в темноте, стало для него скорее пыткой, чем союзником, потому что отражающиеся от снега и льда солнечные лучи слепили усталые глаза.
   Однажды, оступившись, он проехал примерно сотню ярдов по травянистому склону и уцелел лишь потому, что свалился в расщелину, на дне которой лежали высокие сугробы. Выбравшись из снежной пыли на свет Божий, Боб обнаружил, что находится совсем недалеко от верхней границы леса.
   Худшая часть его мучений была позади. Буря кончилась, оставив после себя землю, омытую дождями, и ясное небо; раскаленное добела солнце совершало свое привычное восхождение к зениту, его горячие лучи согревали его замерзшие мышцы.
   Однако это же тепло заставило юношу почувствовать разом навалившуюся на него физическую боль и чудовищную усталость. Пенстивен брел как во сне, не разбирая дороги, и вскоре обнаружил, что снова карабкается вверх. Оказывается, не помня себя от измотанности, он повернул назад и принялся снова штурмовать эти ужасные вершины!

Глава 16

   Никакое лекарство не могло исцелить его, только сон. Больше всего на свете юноше хотелось спать. Страх, который он ощутил, обнаружив, что, вопреки собственной воле, повернул назад и идет совсем в другую сторону, оказался довольно действенным стимулом для того, чтобы вполне осознанно проделать остаток пути до леса.
   Оказавшись среди деревьев, Пенстивен с помощью порядком затупленного топорика наскоро нарубил веток росшего поблизости кустарника, свалил их в кучу, положил сверху несколько поленьев покрупнее и поджег. Затем, растянувшись на земле, закрыл глаза и забылся тяжелым сном.
   Проснулся же он, изнемогая от жары точно так же, как прежде изнемогал от холода.
   Солнце было уже совсем высоко и нещадно палило. Он лежал на самом солнцепеке, а выпавшие из прогоревшего кострища тлеющие угольки закатились к нему почти под самый бок.
   Охнув, Пенстивен поспешно вскочил на ноги в поисках избавления от охватившего его жара. И еще какое-то время просто стоял на месте, нетвердо пошатываясь, пытаясь отдышаться и лихорадочно соображая, в чем дело.
   Он проспал около двух часов, и сон, похоже, не принес ему долгожданного облегчения, а лишь еще больше затуманил рассудок. Однако мало-помалу разум начал проясняться, а тело – обретать способность двигаться.
   Холщовая сумка была по-прежнему у него за спиной, а раз так, то и деньги тоже должны быть на месте. Да, все было в целости и сохранности. Ему даже не потребовалось перетряхивать ее содержимое, чтобы в этом убедиться. Теперь оставалось лишь найти тропу, выйти по ней к заброшенному старательскому городку, разыскать Кракена, а потом вернуться домой, в Маркэм.
   Неожиданно этот маленький захолустный городишко показался ему родным и по-домашнему уютным, где все дышит миром и покоем. А еще он там обязательно разыщет Барбару Стилл. При мысли о ней его губы расплылись в мечтательной улыбке.
   Возможно, в тот момент юноша пребывал в полубессознательном состоянии, однако это не помешало ему заблаговременно позаботиться о собственной безопасности. Сделав по три выстрела из каждого револьвера, послав пули точно в цель, Пенстивен перезарядил оружие и продолжал путь, чувствуя гораздо большую уверенность в собственных силах.
   Отыскав тропу, он пошел по ней и очень скоро оказался в городе-призраке. Это был затерянный мир, иначе и не назовешь. По-видимому, прежние обитатели давным-давно ушли отсюда, и теперь на некогда обжитое поселение наступал лес. За молодой порослью сосен угадывались смутные очертания брошенных домов. Одно дерево проросло прямо сквозь крышу обветшалой хижины. А на том месте, где прежде находилась главная улица поселка, буйствовал кустарник.
   Пенстивен как раз продирался сквозь эти самые заросли, когда прямо перед ним возникла человеческая фигура, и он без малейшего промедления схватился за пистолет.
   Спустить курок ему было так же легко, как вытащить занозу из пальца.
   – Стоять! – приказал Пенстивен.
   Незнакомец резко обернулся.
   – Какого черта… – возмутился было он, но вовремя заметил направленное на него дуло револьвера и осекся. Потом спросил: – Ты кто такой?
   – Разыщи Кракена. Проводи меня к нему, – велел Пенстивен.
   – Да кто ты такой? – повторил незнакомец.
   – Я дьявол, – мрачно сострил Пенстивен. – А если будешь стоять здесь как пень, то отправишься в пекло гораздо раньше меня. Пошли к Кракену!
   – Я отведу тебя туда, где он сейчас должен быть, – поспешно пробормотал собеседник. – Но только нет уверенности, что там его удастся застать. – И развернулся, продолжая через плечо поглядывать на Пенстивена.
   Наряд обитателя заброшенного поселка ничем не отличался от наряда обычного погонщика коров, так как самой примечательной деталью его костюма были широченные кожаные штаны, в которых чрезвычайно удобно продираться сквозь колючие заросли. Однако впоследствии, вспоминая об этой встрече, Пенстивен мог припомнить лишь выражение неподдельного испуга на его лице. Он убрал пистолет.
   Вскоре провожатый остановился перед одним из домов с залатанными досками стенами и крышей. Кустарник во дворе перед домом был вырублен, посреди расчищенной полянки дымилась каменная жаровня, вокруг которой расположилась компания из трех или четырех человек. Еще один мужчина – высокий, загорелый, с лица которого, казалось, не сходила добродушная улыбка – вышел из дома и остановился на пороге.
   Провожатый Пенстивена поднял руку, указывая через плечо на своего спутника.
   – Вот, попался мне один пернатый, – объявил он. – Вооружен до зубов и все твердит, что ему нужен Кракен. Наверное, убить его хочет. Займись им сам, Джон.
   Высокий человек в дверях сказал:
   – Ты кто такой?
   – Меня зовут Джон Чужак, – ответил Пенстивен.
   – Довольно необычное имя, – мило улыбаясь, заметил тот.
   Отчаянно борясь со сном и усталостью, Пенстивен принялся разглядывать собеседника. Он никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, что когда-то ему уже доводилось видеть это лицо и слышать этот голос. Им овладело сомнение и беспокойство.
   – Мне нужен Кракен, – произнес он. – Это мужчина лет сорока с длинными усами. А под глазами у него мешки.
   – Кто тебя прислал сюда? – продолжал расспрашивать человек в дверях.
   – Эл Спикер.
   – А к Элу Спикеру кто отправил?
   – Хуан Оньяте.
   – Вот как?
   Послышался удивленный ропот. Один из парней, сидевших у жаровни, встал с земли и с неподдельным интересом посмотрел на стоявшего в стороне юношу.
   А человек в дверях задал новый вопрос:
   – Но кто послал тебя к Оньяте?
   – Док Шор.
   – Ну и дела! – пробормотал один из наблюдателей. – Этому парню нужно или пустить пулю в лоб, или дать чашку кофе.
   – Дайте ему кофе, – распорядился человек у хижины.
   Кто-то принес чашку. Пенстивен попятился, в каждой руке у него теперь было по револьверу.
   – Мне нужен Кракен, – повторил он.
   – А что, Джона тебе недостаточно? – усмехаясь, поинтересовался парень с чашкой кофе в руке.
   – Мне нужен Кракен, – монотонно твердил свое Пенстивен срывающимся голосом.
   – Полли хочет пончик, – передразнил кто-то.
   – Может, успокоишься, а? – спокойно предложил улыбчивый. – Что у тебя есть для Кракена? Записка?
   – Я должен кое-что передать лично Кракену. Ему, и больше никому. Все остальные получат пулю в лоб.
   Тут из-за кустов выехал всадник, восседавший верхом на маленьком, проворном муле.
   – Так кому я здесь понадобился? – крикнул он.
   На вид ему было около сорока. У него были мешки под глазами и длинные, лихо закрученные усы. Говорил он лениво растягивая слова.
   – Этот парень белены объелся, – доложил кто-то. – Может, ты у него спер часы с цепочкой? Будь поосторожней, а то дури и гонору у этого типа хоть отбавляй!
   Всадник слез с коня и, передернув высокими, узкими плечами, подошел поближе. У него была походка, характерная для человека, привыкшего большую часть времени проводить в седле. И еще на нем были сапоги с высоченными каблуками – никак не меньше четырех дюймов! А позолоченные шпоры казались и того длиннее.
   – У тебя ко мне дело, кореш? – поинтересовался он.
   – Так, значит, ты и есть Кракен? – заключил Пенстивен. – Эл Спикер передал тебе вот это. – Скинув с плеча сумку, он вручил ее человеку с усами. – И еще вот это, – добавил, вытаскивая из кармана письмо.
   Сосредоточенно нахмурившись, Кракен заглянул в сумку и в следующий момент даже подпрыгнул от неожиданности.
   – Бог ты мой! – воскликнул он. Потом, развернувшись, семенящими шажками, чуть прихрамывая, подбежал к улыбчивому человеку, протянул ему письмо и сумку. – Это для тебя, Джон. Спикер не ожидал, что ты будешь здесь. Ведь это… подумать только! Это за… – Тут он сильно понизил голос и прошептал окончание фразы на ухо улыбчивому собеседнику, который довольно кивнул, с благосклонной улыбкой принимая у него из рук сумку и письмо.
   Пенстивен же тупо сказал:
   – Эта сумка и письмо были предназначены тебе, а ты их зачем-то отдал. Но это уже меня не касается.
   Кракен вернулся обратно и похлопал его по плечу.
   – Ты все сделал правильно, – похвалил он. – Хотя ума не приложу, как это тебе удалось. Ведь они только вчера должны были… послушай, Джон, ведь чтобы сейчас быть здесь, ему нужно было прошлой ночью перейти через перевал!
   – Не болтай ерунды, – возразил кто-то из присутствующих. – Как он мог перейти через горы при таком-то ветре?
   – Он обгорел на солнце, которое отражалось ото льда, – заметил высокий улыбчивый человек, даже не взглянув на спорщиков. – Перешел через перевал во время бури и утром спустился по склону с этой стороны. Не удивительно, что парень едва стоит на ногах.
   – Весь лагерь в твоем распоряжении, кореш, – объявил Кракен. – Сэмми, откупоривай бутылку. Так тебе чего, а?
   – Коня, – попросил Пенстивен. – Мне пора. Я очень спешу.
   – Коня? – недоуменно пробормотал Кракен. – И даже не останешься передохнуть? Но ведь ты же еле держишься на ногах! Вон сбил их в кровь, даже сапоги насквозь ею промочил. Не можешь ты ехать в таком виде.
   – Мне нужен конь, а не пустая болтовня, – отрезал Пенстивен. Он пошатнулся, поспешил ухватиться рукой за тонкий ствол молодого деревца, чтобы сохранить равновесие, и добавил: – За коня я заплачу…
   – Твои деньги здесь никому не нужны, – отмахнулся Кракен. – Тебе нужен конь? Можешь выбрать самого лучшего из моего загона!
   – Нет, – возразил улыбчивый. – Отдай ему мою темно-гнедую кобылу, ладно?
   – Постой-постой, – опешил Кракен, – ты что, отдаешь ему свою Красотку?
   – Выводи кобылу. И сам заседлай, – велел улыбчивый. – И не приставай к человеку с расспросами. Пусть едет. У него свои дела. У парня, который смог в бурю перейти через вот это, есть голова на плечах. – Произнося эту тираду, он взмахнул рукой.
   Глянув в указанном направлении, Пенстивен увидел неприступные, величественные склоны гор, увенчанные шапками из снега и льда, холодный скалистый ад, через который ему пришлось пройти. У него появилось ощущение, будто где-то там он оставил свою прежнюю душу, а теперь родился заново.

Глава 17

   Когда много позже он проснулся, лежа в мягкой постели уже в Маркэме, его воспоминания о возвращении в город носили довольно отрывочный характер. Помнил лишь, как, уже сидя в седле, несколько раз выслушал подробнейшие объяснения, какой дорогой лучше добираться до Маркэма. Затем ехал по незнакомой тропе, крепко держась обеими руками за переднюю луку, чтобы не вывалиться из седла, из последних сил пытаясь бороться с одолевавшими его сном и усталостью. Впереди ехал другой человек, который и вел за собой его лошадь. Наконец они выехали из-за деревьев и он увидел перед собой широкую долину с редкими перелесками и зеленеющими холмами, а где-то далеко-далеко на стеклах городских окон искрились солнечные блики.
   – Вон там твой Маркэм, вот тропа. А я дальше ехать не могу. За мной там и так числится немало подвигов, – объявил ему провожатый.
   Дальше Пенстивен помнил только, как под ним колыхалась земля, вздымаясь и опускаясь, подобно морским волнам. Но ему было невдомек, что причина этой качки крылась в быстром беге лошади, легко несущейся по холмистой равнине. Окажись под ним любой другой конь, не обладающий такой плавностью движения, он уже давно вылетел бы из седла и немедленно уснул, растянувшись на земле.
   В конце концов он выехал на главную улицу Маркэма, вдоль которой с обеих сторон лепились дома.
   Люди произносили вслух его имя – Джон Чужак. Какой-то человек сошел с тротуара, пробежал немного рядом с его лошадью и даже поинтересовался, хорошо ли он себя чувствует, не заболел ли.
   – Отведите меня в «Элбоу-Рум», – попросил Пенстивен.
   Ведь именно там ему впервые встретился Шор.
   Заботливый горожанин и присоединившийся к нему еще один прохожий привели его в салун «Элбоу-Рум», где Пенстивен подошел к стойке бара и, облокотившись на нее, обратился к бармену с вопросом:
   – Который час?
   – Без двадцати три, – ответил Джерри. – А что это ты с собой сделал? На тебе же лица нет…
   – Мне нужен Шор. Разыщи его, да побыстрее, – велел Пенстивен.
   – Посиди здесь. Я мигом.
   – Садиться не стану. А то засну. Так что поторопись. Я подыхаю от усталости.
   Джерри бросился на улицу. Но уже в следующее мгновение двери салуна настежь распахнулись и послышались тяжелые шаги.
   – Этот, что ли? – громогласно осведомился у присутствующих рослый здоровяк. – Я Стю Картер. И давно уже тебя разыскиваю, Чужак.
   – Я с вами не знаком, – пробормотал Пенстивен, тупо уставившись куда-то в пространство перед собой.
   – Чего это он? Пьяный, что ли? – удивился Стю Картер.
   – Не похоже. Выпивкой от него не пахнет. Наверное, просто сильно устал. Да ты глянь на него. Он же еле на ногах стоит.
   – Жаль, – огорчился Стю. – Вечно мне не везет. Но вы, ребята, все равно передайте ему, что я с ним еще разберусь. Потом, после того, как он выспится!
   Затем где-то у плеча Пенстивена послышался совсем другой, далекий и вкрадчивый голос.
   – Сейчас без пяти три, – констатировал Шор, в его голосе слышалось явное удивление. – Ты все успел?
   – Я сделал полный круг, – доложил Пенстивен. – Дважды проехал по пустыне, а потом еще через горы. Был у Хуана Оньяте…
   – Да-да, я понял! – поспешно перебил его Шор. – Черт возьми, а ведь я все-таки оказался прав насчет тебя! Давай-ка я тебе помогу. Вот, держись за меня.
   – У меня осталось немного денег, – вспомнил Пенстивен, чувствуя, что должен успеть разделаться с делами прежде, чем окончательно впадет в забытье. – Я истратил только пятьдесят долларов.
   – Не дури! – отмахнулся Шор. – Все, что осталось, – твое. Кстати, помимо этого, тебе еще кое-что причитается. И гораздо больше, чем ты можешь себе вообразить. Ты просто молодец. Пойдем со мной. Я отведу тебя в гостиницу. Подумать только! Ты обернулся туда-обратно за какие-то двадцать четыре часа! Всего за сутки!
   Затем он еще что-то говорил о горах и о том, какие они неприступные.
   Пенстивен помнил, как время от времени принимался твердить:
   – Вы думаете, что я здесь, с вами, но это не так. Вы видите лишь мое тело. Остальная часть меня умерла и осталась где-то высоко в горах, на перевале. Я даже повернул назад и стал снова карабкаться вверх. Вы думаете, что я здесь, с вами, но это не так. На самом деле я остался там, на перевале. Где-то там я умер.
   – Ну да, конечно, – поддакивал Шор всякий раз, когда Пенстивен начинал утверждать, будто он призрак. – Я все понимаю. Конечно ты умер. Идем со мной. Обопрись на меня. Ну конечно же ты уже умер, и теперь все в полном порядке!
   Это было последнее, что сумел вспомнить Пенстивен, лежа в кровати, укрытый чистыми прохладными простынями.
   Он чувствовал пустоту и необыкновенную легкость. На потолке комнаты играли блики необычного сияния, а в воздухе витал смолистый запах соснового леса.
   – Я проспал до заката, – сказал он сам себе.
   Однако в следующий момент Пенстивен сообразил, что вряд ли ему хватило бы столь короткого времени для того, чтобы хорошо отдохнуть. На самом же деле это должны были быть долгие часы мирного сна, протекавшие через его тело и рассудок, подобно полноводной реке, прокладывающей себе путь среди засушливой пустыни.
   Было очень тихо. За окнами не было слышно ни привычного городского гомона, ни криков играющей на улице ребятни. И внезапно он понял – главным образом, по необыкновенной свежести, наполнившей комнату, – что за окном уже утро!
   Пенстивен встал с кровати.
   Мышцы нещадно болели, и ему пришлось прибегнуть к одной маленькой хитрости, которой он научился давным-давно. Взяв жесткое сухое полотенце, он принялся сильно хлестать и растирать им тело, а после облился студеной, почти ледяной водой из огромного глиняного кувшина, стоявшего у рукомойника. Холод пробрал его до костей, но зато это был верный способ разогнать кровь в жилах.
   Отряхнув одежду от пыли, Боб оделся. Затем оглядел сапоги и был вынужден с сожалением признать, что их, пожалуй, придется выбросить. Каменные уступы и острые, словно лезвие бритвы, льдинки изодрали некогда добротную кожу в клочья. Разумеется, ноги его тоже были покрыты порезами и ссадинами. Так что ближайшие несколько дней он все равно не сможет носить никакой другой обуви, кроме шлепанцев. А о сапогах можно будет побеспокоиться и попозже. И Пенстивен влез в старые шлепанцы.
   В этот ранний час город только-только начинал пробуждаться. В гостиничных коридорах царила утренняя суета. Юноша решил для начала спуститься вниз и как следует позавтракать, но тут в дверь постучали и в комнату вошел Шор.
   На этот раз его лицо казалось более желтым, чем всегда, а бородавка на щеке стала как будто еще больше и чернее. Остановившись у порога, он уставился на Пенстивена.
   – Ну что, проснулся, стало быть?
   – Выходит, что так, – согласился Пенстивен.
   – И совсем неплохо выглядишь! Я-то уж думал, что тебе придется не меньше недели проваляться в больнице.
   – Вот только ноги немного натер. А так все в порядке.
   – Удивительно, что ты ими вообще еще передвигаешь. Сильно обморозился?
   – Да так, ерунда.
   – Вот погоди, скоро почувствуешь, ерунда это или нет, – недовольно пообещал Шор. – А сейчас куда собрался?
   – Позавтракать.
   – Тогда, может, составишь мне компанию, а? Я угощаю. К тому же я должен тебе еще кое-что. Половину получишь сейчас. – С этими словами Шор подошел к стоявшему посреди комнаты столу и, отсчитав десять стодолларовых купюр, пояснил: – Небольшая премия.
   – Я рядился работать только за жалованье и оплату накладных расходов, – напомнил Пенстивен. – Ни на какие дополнительные доплаты я не рассчитывал и не прошу о них.
   Ему казалось очень странным, что с ним расплачиваются наличными деньгами за уже выполненную работу!
   Док Шор нахмурился, затем кивнул:
   – Понимаю. Я знаю, каково тебе сейчас. Ты гнал изо всех сил, душу на этом положил. Никакие деньги на свете не способны оплатить такое усердие. Но только денежки-то я тебе плачу не из своего собственного кармана. Это они платят за все!
   – Кто они? – спросил Пенстивен. – Оньяте, Эл Спикер и Кракен?
   – Хм, – произнес Шор. – Давай для начала спустимся вниз и позавтракаем. Я тоже что-то проголодался.
   Они спустились в столовую и принялись за еду, начав трапезу с персиков со сливками, за которыми последовала овсянка, яичница с ветчиной и бифштекс с картошкой. У Шора, как и у многих людей с вечно голодными глазами, оказался поистине зверский аппетит, но Пенстивен превзошел его, заказав двойные порции всех блюд и дочиста съев все, что было на тарелках. Он едва успел расправиться с бифштексом, когда хозяин гостиницы снова подошел к ним, держа в руках блюдо, на котором аппетитно дымился огромный кусок жареного мяса.
   – Оленина, джентльмены, – шепотом объявил он, нагнувшись над столом. Затем снова вышел из комнаты, то и дело оглядываясь и самодовольно улыбаясь.
   – А я уже сыт по горло! – простонал Шор. – Почему бы ему не проделать этот трюк пораньше? А дело в том, что в этом городе тебя теперь уважают и изо всех сил стараются угодить. К тебе здесь относятся как блудному сыну, возвратившемуся домой после долгих скитаний. Интересно, чем ты их так сумел очаровать? Думаю, это все из-за Винса Картера. Он всегда был слишком высокого мнения о себе. Вообще-то парень он неплохой, но больно уж хамоватый. Его хлебом не корми, дай только поиздеваться над окружающими, что популярности ему отнюдь не прибавляет, с какой стороны ни посмотри.
   – Да, наверное, – расплывчато откликнулся Пенстивен, поскольку его внимание было всецело сосредоточено на поглощении оленины.
   Затем настал черед последней чашки горького черного кофе.
   – Да ты только погляди, как на тебя смотрит официантка! – не унимался Шор. – Как на любимого племянника и золоторудный прииск, вместе взятые. Да уж, ты попал в самую точку, когда прилюдно взгрел юнца Картера. Теперь весь город в тебе просто души не чает.
   – Главным образом, потому, что вы уделяете слишком много внимания моей скромной персоне, – заметил Пенстивен. – Интересно, что делает вас таким влиятельным в этом городе, Шор? Или, может быть, знаменитые бандиты пользуются здесь куда большим почетом и уважением, чем все прочие смертные?
   Шор удивленно вскинул брови и выжидающе уставился на него.
   – Теперь мне все ясно, – изрек он наконец. – Всего за какие-нибудь сутки ты прошел настоящую школу жизни. Встретился с Оньяте и Элом Спикером. Сперва уехал как будто в никуда, а возвратился обратно верхом на Красотке. Что ж, раз уж тебе довелось свидеться с самим Джоном Крисмасом, то, полагаю, ты теперь имеешь представление о том, что представляет из себя настоящий бандит!

Глава 18

   Теперь настал черед Пенстивена удивляться. Он был так поражен услышанным сообщением, что даже не пытался этого скрыть. Ведь именно это имя не давало ему покоя, имя человека, которого он задумал убить, и был готов на все ради достижения этой цели, посвятив многие годы изнурительным тренировкам.
   – Крисмас? – охнул он.
   Шору, похоже, этот разговор был явно не по душе.
   – Но ты же приехал на Красотке, разве не так? – нетерпеливо бросил он.
   – Ну и что с того?
   – А разве ты не знаешь, что это одна из лучших лошадей Крисмаса?
   Пенстивен закрыл глаза, вспоминая высокого смуглого человека с улыбчивым лицом и его вкрадчивый, тихий голос. Ну конечно же это был Джон Крисмас! Разве не таким описывали его люди Эла Спикера? Сомнений быть не может. То был Крисмас.
   – Это напоминает мне одну историю, – медленно проговорил он в конце концов, почти не открывая глаз.
   – Какую историю, сынок? – живо поинтересовался Шор.
   – Хрестоматийную притчу о братьях, которые отправились в путь, задумав найти Врата Желаний.
   – Что-то не припоминаю. О чем там речь?
   – Они бежали как оглашенные день и ночь, взбирались на кручи и в конце концов совершенно выбились из сил. Кое-как добрели до старенькой неказистой калитки и в полном изнеможении опустились на землю возле нее, чтобы хоть немного перевести дух. Они не помнили себя от страха и усталости, и единственным их желанием было поскорее вернуться домой. И вдруг они обнаружили, что сидят на пороге своего собственного дома. Старенькая обшарпанная калитка и была теми самыми Вратами Желаний. Ребята вкалывали как черти, а когда все-таки оказались там, куда так стремились, не сумели узнать своего счастья.
   – А ты-то тут при чем? – не понял Док Шор.
   – Да так, ни при чем, – буркнул Пенстивен и задумчиво поглядел в окно.
   Ну конечно же, ведь того высокого мужчину называли Джоном, а он, Пенстивен, от усталости напрочь утратил способность соображать и не смог распознать очевидного, того, что, казалось бы, само бросалось в глаза.
   – Ты хотел встретиться с Крисмасом, да? – продолжал Шор. – Что ж, как говорится, все приходит вовремя для того, кто умеет ждать. А теперь, когда Крисмас сам испытал тебя в деле, ты обязательно увидишься с ним снова. Можешь не сомневаться. Он не из тех, кто упускает свою выгоду! Так сколько же передал Оньяте?
   – Сто восемьдесят тысяч долларов. Мне так сказали, – пробормотал Пенстивен.
   – Сто восемьдесят тысяч… – Шор даже привстал на стуле. – Хочешь сказать, он доверил тебе такие деньжищи?
   – Да.
   – Черт возьми!
   – Их там было действительно много, – признался Пенстивен. – Я не знал, сколько именно, и вообще, что лежит в сумке, пока Спикер не сказал мне об этом. А уж как он стреляет!.. Второго такого не сыщешь!
   – Так, значит, ты не знал, что в сумке? И даже ни разу не заглянул в нее по дороге? – издевательски уточнил Шор.
   Пенстивен вскинул голову:
   – Нет, не знал.
   – Только не нужно так зарываться! – угрожающе проговорил Шор. – Я просто задал вопрос. Ведь ты один из этой шайки блистательных проходимцев, не так ли?
   – С чего вы взяли, что я проходимец? – едва сдерживаясь, вскипел Пенстивен.
   – Тогда кто же ты такой, черт возьми? И какого черта морочишь мне голову? Забыл, на кого работаешь и что из себя представляют Оньяте и все остальные? Ну и кто ты после этого, сынок?
   – Наверное, дурак, – решил Пенстивен.
   – Да, вполне вероятно. Но только обмануть меня тебе все равно не удастся, – проворчал Шор. – И вообще ты начинаешь действовать мне на нервы. С чего я взял, что ты проходимец? Да все очень просто: ты либо проходимец, либо обыкновенный придурок. Может, ты решил, что я заплатил тебе три сотни аванса и выдал еще три сотни наличными просто так, по доброте душевной, в расчете, что за такие деньги ты будешь лучше других доить коров? Так, что ли? Или, возможно, думаешь, что премия тебе причитается за стрижку овец? Я правильно тебя понял? Большие деньги за безделье. Ты это хочешь сказать?
   Пенстивен вздохнул:
   – Ладно. Я позволил себя уговорить.
   – Между прочим, тебя тут никто не держит, – заявил Шор. – Все в порядке. Ты славный парень. Просто мне кажется, ты сам не понимаешь, что несешь. – Постепенно его гнев несколько поутих. – Вот ты тут оговорился, что Спикер здорово стреляет, – напомнил он. – Еще бы! Ведь этому его учил сам Крисмас.
   – Сам Крисмас?
   – Разумеется. Разве можно обрести такую ловкость в обращении с оружием еще где-нибудь, кроме как пройдя школу у Крисмаса? Спикер единственный, кому это удалось.
   Услышав это, Пенстивен снова тяжко вздохнул. Его ничего не выражающий взгляд был устремлен куда-то вдаль. Проблема казалась неразрешимой. Он знал, что для того, чтобы расправиться с Крисмасом, ему придется взяться за оружие. Но даже против такого стрелка, как Спикер, он оказался бы совершенно беспомощным. Что же говорить о Крисмасе? Ведь именно он и был тем наставником, у которого Спикер перенял тонкости мастерства! Куда уж ему, Пенстивену, тягаться с ним! Но он решил не отклоняться от темы разговора, поэтому попросил:
   – Расскажите мне о Спикере.
   – Все очень просто, – отозвался Шор. – Раньше у него был подбородок. А теперь нет. Вот и все.
   – А что произошло?
   – С ним-то? Он тогда был молодым бездельником, нахальным и самоуверенным. Его отец владел большим ранчо. Я видел его фотокарточку тех лет, и надо сказать, парнем он из себя был видным. Самая красивая девушка во всей округе была в него влюблена, и дело будто бы шло к свадьбе. Но в один прекрасный день наш герой ввязывается в перестрелку. Дело было в салуне, куда он завернул, чтобы пропустить кружечку-другую имбирного эля, будучи в то время поклонником не слишком крепких напитков. Так вот, тот парень, с которым они повздорили, прицелился и отстрелил ему подбородок. Тогда наш малыш Спикер, захлебываясь собственной кровью, выхватил нож и воткнул его в противника. И готово – насмерть.
   После этого ему пришлось несколько месяцев проваляться в больнице. Когда же он наконец вышел оттуда, то девица, едва взглянув на него, передумала выходить замуж. И я ее не осуждаю. А Спикер словно взбесился. Он наделал столько шуму, что, прослышав о его похождениях, Джон Крисмас взял его к себе. Так что Спикер запросто всадит тебе пулю в лоб и даже не поморщится. Вот так. В нем не осталось ничего человеческого. Совсем ничего. Чуть что не по нем – тут же хватается за пистолет.
   Пенстивен вспомнил, как спокойно и выжидающе переглядывались между собой трое обитателей хижины. Теперь ему все стало ясно. Они просто терпеливо дожидались, когда тщедушный человечек пристрелит-таки непрошеного гостя, нагло нарушившего его покой.
   – Мне это ровным счетом ни о чем не говорит, – заявил он вслух. А затем добавил: – Думаете, Крисмас может мною заинтересоваться?
   – На кой черт ты ему сдался! – небрежно бросил Шор. – Ты же не бандит и не проходимец. А какие у него могут быть дела с таким образцово честным парнем, как ты?
   – Не надо больше об этом, – попросил Пенстивен.
   – Ладно, – согласился Шор. – Просто твоя болтовня действует мне на нервы. А лошадь все-таки хороша, да?
   – Вообще-то я ее совсем не разглядел, – честно признался Пенстивен.
   – Ты что, не помнишь Красотку?
   – Признаться, не очень хорошо.
   – Хотя ничего удивительного, ты тогда был совсем плох, – заключил Шор. – Это я признаю. Но я бы сказал, что только слепец не заметит достоинств Красотки. Старина Крисмас… ты, наверное, ему очень понравился, раз он велел отдать тебе эту лошадь. И сто восемьдесят тысяч баксов тут ни при чем. С лучшими лошадьми просто так не расстаются! Ведь зачастую быстрый конь становится единственной надеждой на спасение. Это одна из его причуд. Рисковый он человек.
   – А мне показался таким спокойным, уравновешенным… – пробормотал Пенстивен.
   – И этого у него не отнять. Он многолик и непредсказуем. Как тот черт, что, если верить молве, водится в тихом омуте. Ну так что, ты наелся?
   – Да.
   – Тогда идем взглянем на это сокровище!
   Они отправились на задний двор гостиницы, где у ограды загона стояла толпа. В загоне находилось около десятка лошадей, но лишь одна привлекала к себе всеобщее внимание – Красотка.
   Она была поистине прекрасна. Пенстивен смотрел на нее во все глаза и не находил ни малейшего изъяна. Эта лошадь была само совершенство, а он был без ума от нее.
   Юноша облокотился о столб ограды и не сводил с нее глаз. Лошадь будто сошла с картины, нарисованной рукой мастера, каждое ее движение было исполнено легкости и грации. Всякий раз, когда она вдруг оборачивалась и поднимала голову, по толпе пробегал восторженный ропот, слышались восхищенные возгласы.
   Однако вскоре Пенстивену стало ясно, что многие из толпившихся у загона людей хотя и были захвачены созерцанием этого волнующего зрелища, но с не меньшим интересом, чем на Красотку, смотрят и на него! И в их глазах угадывались восторг и восхищение, с какими обычно созерцают что-то прекрасное и недосягаемо возвышенное.
   Неожиданно за спинами Шора и Пенстивена раздался низкий голос, принадлежавший не кому иному, как шерифу Чарльзу Уэйсу.
   – Ну что, Шор, вовремя подсуетился и захомутал парня? Что ж, к сожалению, конкретных улик против тебя у меня нет, но уж я-то знаю, что ты за птица. Так же как знаю, на какого босса ты работаешь. До сих пор ему везло, впрочем, как и тебе. Но рано или поздно я все равно доберусь до тебя. Уж можешь не сомневаться!
   – Да ладно тебе!.. Заткнись, Чарли, – лениво отмахнулся Шор, медленно оборачиваясь.
   – Ты – паршивая крыса, – процедил сквозь зубы шериф. – Гадкая, мерзкая крыса, вот ты кто! Но я все равно прижму тебя. Если бы не ты, этот парень мог бы остаться честным человеком. Он оказался на мели, а ты поспешил воспользоваться этим, чтобы обратить его в свою веру. Я знаю, что он сделал. Он присоединился к шайке Крисмаса. Да, я знаю лишь то, что известно всем остальным сбежавшимся сюда ротозеям, – прежде на этой кобыле ездил Крисмас, а теперь ее хозяином стал он. Ты можешь сколько угодно злорадствовать у меня за спиной, но только очень скоро я найду способ поквитаться с тобой! Не сомневайся.
   Шериф замолчал, и Пенстивен краем глаза видел, как он развернулся, зашагав прочь.
   – А я не сомневаюсь, что ты старый дурак, – огрызнулся Шор, но не очень громко.
   Юноша с большим интересом отметил про себя эту маленькую деталь. В этот момент он понял, что заключил сделку с дьяволом. И об этом теперь знали все.

Глава 19

   Вернувшись в гостиницу, Пенстивен собрал вещи и отправился к дому миссис Стилл, который находился на почтительном расстоянии от города и напоминал старинную крепость, построенную на небольшом полуострове как раз в том месте, где русло быстрого ручья делало крутой изгиб, окружая его стены сразу с трех сторон и даже в самые жаркие летние дни наполняя воздух живительной прохладой. С противоположной стороны вплотную к дому подступала стена вековых деревьев, под сенью которых был сооружен массивный стол, предназначенный, очевидно, для трапез в разгар лета.
   Во дворе перед домом не было ни души. Тогда Пенстивен решил зайти с другой стороны и попытать счастья с черного хода, для чего и направился на задний двор, осторожно ступая по узенькой тропинке, протянувшейся вдоль стены. Воды ручья основательно размыли берег, так что при взгляде вниз с высокого обрыва был виден тонкий слой почвы, пронизанный хитросплетением корней, и гладко обточенный волнами склон скалы, спускающийся к самой воде.
   На другом берегу ручья начинался бескрайний лес, а над вершинами деревьев высились неприступные горы. Это было дикое, пустынное место, и Пенстивен мысленно согласился с тем, что именно оно, как нельзя лучше, подходит для жилища такой своенравной дикарки, как Барбара Стилл.
   Юноша взошел по ступенькам крыльца и постучал в дверь, затянутую сеткой.
   – Кто там? – раздался откуда-то из глубины дома певучий женский голос.
   – Я бы хотел снять у вас комнату, – отозвался Пенстивен.
   Женщина подошла к двери. Сквозь частую сетку он сумел разглядеть ее смуглое, добродушное лицо и довольно полную фигуру. Хозяйка стояла, вытирая руки о чистый передник.
   – Я больше не пускаю постояльцев. У нас пока живет один, и нам этого вполне хватает. Дочка не хочет больше никого пускать. Самим места мало, – пояснила она, а затем добавила: – К тому же Барбара держит здесь столько кошек и собак, что они скоро заполонят весь дом.
   Пенстивен с сожалением вздохнул.
   – Но когда человеку приходится ночевать в гостиничном номере, выходящем окнами на городскую улицу… – сокрушенно проговорил он. – Сами понимаете…
   – О да, понимаю, – согласилась миссис Стилл. – Там ужасно шумно, нет покоя ни днем ни ночью.
   – Вот-вот! То где-то заплачет ребенок, или заржет лошадь, или пьяные затеют драку прямо под окнами, или начнут брехать собаки, или еще что-нибудь. Совершенно невозможно заснуть.
   – Похоже, вы довольно чувствительный молодой человек, – заметила женщина.
   – Поэтому Маркэм очень действует мне на нервы, – соврал Пенстивен.
   Она открыла дверь и, приветливо улыбаясь, вышла на крыльцо.
   – Да уж, чувствительным людям всегда нелегко.
   – На мой взгляд, миссис Стилл, вы тоже производите впечатление весьма чувственной женщины.
   Она расплылась в довольной улыбке, такой широкой, что ее глаза почти исчезли в складочках кожи.
   – С чего это вы взяли? – кокетливо поинтересовалась она.
   – Вообще-то я даже не знаю, как это объяснить, – признался Пенстивен. – По-моему, такие вещи нельзя знать наверняка, их можно лишь чувствовать. Думаю, это ваш взгляд навеял мне такие мысли.
   Миссис Стилл глубоко вздохнула, отчего ее пышный бюст поднялся и снова плавно опустился.
   – Я тоже всегда пытаюсь подметить то же самое в других, – сказала она. – И всегда говорила, что от бессонницы перед глазами возникает призрачная пелена.
   – Замечательно сказано, а главное, очень верно подмечено! – заявил Пенстивен. – Это именно то, что я вижу в ваших глазах. Послушайте, миссис Стилл, а вы, случайно, никогда не пробовали себя в литературе? Лишь человек, обладающий писательским талантом, способен украшать свою речь столь яркими эпитетами. Или, может быть, вы это где-нибудь слышали?
   – Это про пелену перед глазами? Нет, сама придумала. Вы правы, в молодости у меня действительно проявлялась склонность к поэзии. Сейчас в это, конечно, трудно поверить. Тем не менее я сочиняла довольно неплохие стихи. Рифмы складывались как-то сами собой. Когда в школе нам задавали сочинения, я всегда писала их в стихах. Это было совсем нетрудно: просто записывала свои мысли, а стихи получались сами собой.
   – Какой чудесный дар! – воскликнул Пенстивен, не скрывая своего восхищения.
   – Моя матушка тоже так говорила, – поделилась миссис Стилл. – Но отец сказал, что не потерпит никаких писак в своем семействе. Время шло, и потихоньку все как-то само собой забылось, сошло на нет. Сами понимаете. Но я вижу, молодой человек, и на вашу долю выпало немало страданий. У вас такой несчастный взгляд!
   – Вы удивительная женщина, миссис Стилл, – польстил он. – Вы словно видите человека насквозь.
   – Это тоже своего рода дар, – не стала она отрицать. – Все это, конечно, довольно хлопотно, на зато помогает во многом облегчить жизнь окружающим. Мой покойный супруг, незабвенный мистер Стилл, всегда говорил, что я как будто читаю его мысли. Мне очень жаль, что вам приходится ютиться в гостинице.
   – И мне тоже, – вздохнул Боб Пенстивен, – особенно теперь, когда я увидел вас. Может, вы позволите мне хотя бы столоваться в вашем доме, а?
   – Ну конечно же! – согласилась она. – О, если бы только Барбара не была так упряма…
   – Я бы мог снять у вас хотя бы угол, – продолжал Пенстивен. – Вообще-то я ко всему привычен. Но вот городской шум прямо-таки выводит меня из себя.
   – И как надолго вы хотели бы тут поселиться? – полюбопытствовала толстуха, склоняя голову к плечу.
   Будущее представлялось Пенстивену довольно расплывчато, поэтому все с ним связанное он воспринимал без особого энтузиазма.
   – До самой смерти, пожалуй, – сказал он.
   Услышав такой ответ, хозяйка расплылась в широкой улыбке:
   – Вам что, действительно так понравился наш дом?
   – Безумно, – подтвердил Пенстивен. – И дело не только в доме, деревьях, горах и тишине. Ведь в наше время не так часто встретишь простое человеческое понимание.
   – Пожалуйста, проходите в дом, – пригласила миссис Стилл. – Пойду погляжу, прибрано ли в другой комнате, а потом и вас провожу туда. Если она вам понравится, то, думаю, вместе нам удастся уговорить Барбару. Она, знаете ли, такая упрямая, эта девчонка.
   Хозяйка придвинула ему кухонную табуретку, и он не преминул воспользоваться этим приглашением, нисколько не устыдившись своего цинизма и весьма довольный собой, в то время как она поспешила прочь из кухни. Было слышно, как жалобно заскрипели под тяжестью ее шагов ступеньки лестницы, ведущей наверх.
   Кухня представляла собой довольно просторное помещение, а самой примечательной деталью ее интерьера была огромная плита, сделавшая бы честь любой гостинице. Протянувшиеся вдоль стены полки были сплошь заставлены закопченными сковородами и кастрюлями. Двери, оконные рамы и все прочие деревянные предметы обстановки были выкрашены белой краской. На полу лежал линолеум, рисунок которого давно стерся от частого мытья.
   Если кухню принято считать сердцем дома, то по ее состоянию можно судить и обо всем остальном. Пенстивен остался вполне доволен увиденным.
   В это время на заднем крыльце послышались легкие шаги и вошла Барбара, держа в одной руке трех больших зайцев, а в другой – винтовку.
   Юноша поднялся ей навстречу, но девушка лишь смерила его пытливым взглядом и, не проронив ни слова, подошла к раковине, бросила в нее заячьи тушки, а затем открыла кран и принялась мыть руки.
   Потом вдруг обернулась и бросила через плечо:
   – Привет, мистер Б. Г. Чужак!
   – Меня зовут Джон, а не Б. Г., – поправил он.
   – Мистер Бандит-Грабитель, – сообщила она.
   – С чего ты это взяла? – удивился Пенстивен.
   – Думаешь, в Маркэме найдется хоть один человек, который был бы о тебе другого мнения? – откликнулась Барбара вопросом на вопрос. – Все видели Красотку. Тебе, наверное, очень хотелось, чтобы вся округа узнала о роде твоих занятий!
   Если уж эта лошадь и в самом деле была такой знаменитой, то настало самое время задуматься о том, что за цель мог преследовать Джон Крисмас, сделав ему столь дорогой подарок.
   – Да я в жизни и гроша-то чужого не взял, – попытался оправдаться Пенстивен.
   – Ну да, если уж воровать, так что-нибудь посущественнее, например, банкноты, ценные бумаги, драгоценности и прочие мелочи, – съязвила она.
   – Ничего подобного, – серьезно возразил Пенстивен, – я ничего не крал.
   – Ты, конечно, врешь, но меня это не касается, – заявила она. – Так я и поверила, что Джон Крисмас согласился за просто так отдать свою любимую лошадь первому встречному!
   – Послушай, если уж вы все его так хорошо знаете и откровенно ненавидите, то что вам мешает общими силами его изловить? – поинтересовался Пенстивен.
   – А что мешает нам поймать молнию голыми руками? – насмешливо парировала она. – К тому же городу он не докучает. Просто сорит здесь деньгами направо и налево, тем более что это его родные места. Когда он объявляется тут, все прямо-таки из кожи вон лезут, чтобы помочь ему замести следы. Так каким ветром тебя занесло в мой дом, Джон Чужак, кажется, ты так себя называешь?
   Она отвернулась и принялась вытирать руки о полотенце, висящее на стене.
   – Я отправился куда глаза глядят и оказался здесь, – ответил он.
   – Чушь! – фыркнула Барбара Стилл.
   – Наверное, сама судьба привела меня сюда.
   – Великолепно! Не хватает только улыбки до ушей.
   Пенстивен широко улыбнулся.
   – Вот так-то лучше, – ухмыльнулась Барбара. – Итак, что тебе здесь надо? Чего ради ты здесь объявился?
   – Ради комнаты и кормежки.
   – Не получишь ни того ни другого.
   – Это жестоко, – вздохнул Боб.
   – Вот такая я – жестокая и непреклонная. Так что, мистер Джон Б. Г. Чужак, вам пора.
   Пенстивен покорно направился к двери, понуро опустив голову.
   – А мою мать ты видел?
   Он обернулся:
   – Видел.
   – Тебе незачем останавливаться. Можешь говорить и на ходу.
   Он продолжал медленно пятиться к двери.
   – Мы тут с твоей матушкой выяснили, что у нас с ней очень много общего. Например, мы оба страдаем от бессонницы. Я бежал из Маркэма, спасаясь от городского шума, в поисках тишины и покоя.
   – Ах ты, мошенник! – зло воскликнула она. – Покоя тебе захотелось? А ну, быстро бери свою лошадь и выметайся отсюда!
   Но тут в коридоре послышались тяжелые шаги, и в кухню, задыхаясь, вошла миссис Стилл.
   – Надеюсь, комната вам понравится, – объявила она, с трудом переводя дыхание. – Комната, конечно, небольшая, но будет лучше, если вы просто пойдете со мной и посмотрите сами. Все окно увито диким виноградом. А, привет, Барбара!
   Барбара лишь фыркнула в ответ и, бросив на мачеху свирепый взгляд, стремительно выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.

Глава 20

   Миссис Стилл была явно расстроена.
   – Боже ты мой! – истерично воскликнула она, хватаясь за сердце.
   – Наверное, мне лучше уйти, – предположил Пенстивен. – Кажется, она не хочет, чтобы я здесь оставался.
   – Кажется или не кажется – это не про нее, – возразила миссис Стилл. – Но если бы она и в самом деле была настроена против, то объявила бы об этом сию минуту и без обиняков. У этой девчонки что на уме, то и на языке. Ну, я прямо-таки и не знаю, что сказать. Она все твердит, что хватит с нас и одного постояльца – его зовут Дейв Белл. Но видимо, этого ей показалось мало, теперь она вынуждает съехать и его. Так что он проживет у нас лишь до конца месяца. Если уж эта девчонка что-то вбила себе в голову, переубедить ее уже невозможно. Не знаю, что вам теперь и сказать!
   – Если я останусь, – проговорил Пенстивен, – то потом вы можете в любой момент просить меня съехать отсюда и я обещаю удалиться по первому же требованию.
   – Правда? – спросила миссис Стилл.
   – Ну конечно же, честное слово, – пообещал он.
   – Что ж, тогда пойдемте посмотрим комнату.
   – Я заранее согласен, – заверил ее Пенстивен. – Даже просто находиться в этом доме – величайшее для меня счастье. Я скорее буду спать на полу у вас в коридоре, чем в двуспальной кровати гостиничного номера.
   – Правда? – снова спросила она, расплываясь в довольной улыбке. – Что ж, можете сходить за своими вещами. А я пока приберусь в вашей комнате.
   Пенстивен сошел по ступенькам заднего крыльца и, завернув за дальний угол дома, увидел Барбару. Она сидела у загона на дровяной колоде и помахивала топором, зажатым в изящной, но сильной руке.
   – Уже уходишь? – поинтересовалась девушка.
   Пенстивен учтиво снял шляпу:
   – Останусь, если не возражаете.
   – Еще чего! – презрительно фыркнула Барбара. Потом нахмурилась и прищурилась. – Тебе нравится морочить голову старухам, да?
   – Ты сильно заблуждаешься насчет меня, Барбара, – заявил он. – Я вовсе не такой плохой, как тебе кажется.
   – В каком смысле?
   – В смысле отношения к тебе.
   – Если ты станешь строить из себя влюбленного теленка, я в ту же минуту вышвырну тебя отсюда! – пригрозила девушка.
   – Понял, не дурак.
   – Хотелось бы верить.
   Пенстивен сел на лежавшее неподалеку бревно:
   – Мне просто необходимо быть поближе к тебе, но, если хочешь, я постараюсь не попадаться тебе на глаза и буду нем как рыба.
   – Даже и не знаю. Раньше за мной уже пробовали ухаживать несколько парней, но я их всех отшила. Добилась того, что они прямо-таки возненавидели меня. В целом городе не найдется более строптивой девицы, чем я. Парни скорее согласятся пойти на танцы в обнимку с мотком колючей проволоки, чем пригласят туда меня.
   – Охотно верю, – искренне согласился Пенстивен.
   Она чуть заметно улыбнулась:
   – Так, значит, ты теперь работаешь на Джона Крисмаса, да? Тебе пришлось поехать и наняться к нему? Ну и каков он из себя?
   – А разве ты не знаешь?
   – Вообще-то знаю. Но в основном по рассказам других. Мне никогда не доводилось видеть его вблизи. Ведь он не устраивает парадных выездов, когда наведывается в город.
   – Выглядит он потрясающе, – авторитетно сообщил Пенстивен. – Ростом чуть повыше меня, весь из себя такой ладный. Очень загорелый и лицом неописуемо красив. А еще у него располагающая улыбка и очень приятный голос. Его люди буквально молятся на него. А женщины влюбляются в него с первого взгляда.
   – Чушь! – фыркнула Барбара.
   Но теперь она сидела, подперев руками подбородок, и с явным интересом глядела на собеседника.
   – Он действительно потрясающий человек, сама посуди, – продолжил Пенстивен, – ведь он отдал мне Красотку, хоть увидел впервые в жизни.
   – Интересно, что такого особенного ты для него сделал?
   – Да практически ничего, просто нужно было съездить кое-куда.
   – Так вот почему ты нарядился в шлепанцы! Это оттуда ты вчера на последнем издыхании вернулся в Маркэм?
   – Натерев мозоли, – поделился Пенстивен. – А вчера я просто позволил себе выпить лишнего. Стыдно признаться, но выпивка – моя слабость.
   – По-моему, твоя проблема совсем не в этом, – буркнула она.
   – А в чем же?
   – В том, что ты постоянно врешь, – выпалила девушка. – После всего того, что ты тут уже наговорил, я больше не поверю ни единому твоему слову.
   – А ты перестань задавать дурацкие вопросы, – спокойно предложил Пенстивен. – Ни о чем не спрашивай, и тебе не будут лгать. Особенно когда нет абсолютно никакой возможности говорить правду.
   – Как, например, о чем?
   – Например, о тебе самой.
   – Это я уже слышала, – отмахнулась Барбара. – Сплошное вранье и пустой треп. Я тебе нравлюсь. Потому что во мне есть что-то такое особенное, чего нет в других девушках. И голос у меня не такой, как у других, а взгляд моих глаз пронзает насквозь, и он так запал тебе в душу, что даже снится по ночам. Я, конечно, не красавица, но и не уродина, и считается, что этого вполне достаточно для того, чтобы парни могли нести весь этот вздор, которым лично я уже сыта по горло.
   Она раздраженно взмахнула топором и по самую рукоятку вонзила его в землю.
   – Ты просто большая избалованная девочка, – спокойно констатировал Пенстивен, – которая вбила себе в голову, что все мужики обязаны терять голову от одного лишь вида твоей симпатичной мордашки. Хотя она у тебя не такая уж и миленькая, если на то пошло. Нос слишком маленький, а челюсть, наоборот, могла бы быть и поменьше.
   – Вполне разумное замечание, – отозвалась она. – Мое зеркало говорит мне то же самое. Что ж, господин Художник, можете продолжать. Если мое лицо не производит на вас большого впечатления, то, полагаю, дело в моей прекрасной душе, которая, словно в зеркале, отражается в моих глазах. Это она сводит тебя с ума?
   – И сходить с ума из-за тебя я тоже не собираюсь, – пообещал Пенстивен. – Я просто заинтригован. Почему объезжают норовистых лошадей? Ведь в подавляющем большинстве своем лошади эти самые заурядные, не хуже и не лучше других. Но они словно специально напрашиваются на то, чтобы их усмирили и приучили к седлу, и люди изо всех сил стараются дать им то, чего они хотят.
   – Так, значит, меня тоже нужно того… приручить? – угрожающе спросила Барбара, набычившись и исподлобья глядя на него.
   – А разве нет? – ответил он вопросом на вопрос.
   – Что ж, по крайней мере, ты не такой, как другие, – заключила она. – Ты не действуешь мне на нервы. И это даже довольно забавно. Ну и как ты собираешься меня приручать?
   – Не все сразу. Не станешь же ты в самом деле устраивать выпускной экзамен ученику, который только-только успел приступить к учебе, – напомнил Пенстивен. – Я ведь тебя еще совсем не знаю. Будем считать, что я лишь прочитал название книги.
   – Ну и как называется твой учебник? – поинтересовалась девушка.
   – Это роман под названием «Капризная и гордая, или Она любит только себя»!
   – И что же, ты станешь тратить свое драгоценное время на чтение такой ерунды?
   – Возможно. Но сюжет таких историй известен заранее. Да и заканчиваются они все одинаково. Сначала бездушная главная героиня на протяжении сорока двух глав всячески пинает и унижает бедного молодого человека, а в сорок третьей главе вдруг понимает, что душа ее истосковалась по нему. Тогда она решается на самопожертвование и, стоя под дождем, раскрывает над ним зонтик, позволяет ему припасть губами к ее нежной ручке или еще что-нибудь в этом роде.
   Барбара Стилл откинула голову назад и звонко рассмеялась.
   – Ты классный парень, Джон Б. Г. Чужак. С тобой, по крайней мере, не соскучишься. Привет, Дейв!
   Последние слова были обращены к невысокому человеку с горящим взглядом темных глаз и манерами важной персоны, требующей к себе куда большего почтения, чем то, на которое можно рассчитывать при столь малом росте. Он вышел из-за угла дома, поигрывая зажатым в руке хлыстом.
   – Здравствуй, Барбара, – ответил негромко.
   – Вот, Дейв, познакомься со своим новым приятелем, – объявила девушка. – Это наш новый постоялец. Джон Чужак, так он себя величает. – Затем добавила: – А это Дейв Белл, эксперт по части приисков и рудников. Он пока живет у нас, но скоро собирается съезжать.
   Мужчины обменялись рукопожатиями, и проницательные глаза Дейва Белла остановились на лице Пенстивена.
   – Значит, Барбара, меня ты прогоняешь, а на мое место впускаешь его, – сказал он, обращаясь к девушке. – Так в чем же дело? Красавцем его не назовешь, если уж на то пошло. Или, может, тебя стали привлекать большие мужчины?
   – У него необычный жаргон, – пошутила девушка. – Он говорит как укротитель львов.
   – Что ж, – вздохнул Дейв Белл, – я уже целый месяц не пою тебе дифирамбов. И больше не страдаю от неразделенной любви к тебе, Бобби, но мне очень нравится стряпня твоей матушки. Если бы ты была хорошей девочкой, то обязательно разрешила бы мне остаться и пожить здесь еще немного. Уж больно охота послушать, как он заговорит, когда ты откроешь ему глаза. Как это было со мной. – Все это он высказал шутливым тоном, затем повернулся к Пенстивену: – Во дворе перед домом я видел вашу Красотку. Она просто прелесть.
   – Ты приехал на ней? – воскликнула девушка. – Пойдемте же! Я хочу взглянуть на нее.
   Красотка понуро стояла на том же месте, где ее оставил Пенстивен, и со стороны могло показаться, что она дремлет. Но, увидев приближающихся людей, мгновенно вскинула голову, широко распахнула влажные глаза и навострила уши – именно так лошади выражают радость.
   – Какая лапочка! – завороженно проговорила девушка.
   – Просто огромная, – отметил Дейв Белл. – Вся словно натянутая струна. Ты только взгляни на эти ноги! Домчит куда хочешь со скоростью света. Лошадь с такой поступью взойдет на склон любой горы, куда не всякая птица долетит, и оттуда помчится прямо по облакам.
   – Помолчи, Дейв, – оборвала его девушка. – Я хочу полюбоваться Красоткой. Джон, а можно я на ней прокачусь?
   – Конечно. Я даже подержу тебе стремя, – позволил Пенстивен.
   – Спасибо, – бросила она и легко вскочила в седло.
   Сначала Барбара проехала шагом, потом рысью и легким галопом, и, наконец, подняла лошадь в настоящий, стремительный галоп. Красотка исчезла за деревьями, и перестук копыт вскоре затих вдалеке.
   – Никто с ней не сравнится! – пробормотал Дейв Белл.
   – Это точно, – согласился Пенстивен, – кобыла действительно замечательная.
   Белл резко, как-то очень по-птичьи обернулся и взглянул на него.
   – Да-да, – рассеянно пробормотал он, после чего повернулся к собеседнику спиной и зашагал к дому.

Глава 21

   Комната Пенстивена находилась наверху, под самой крышей. Раздвинув живой занавес из листьев увивавшего окно дикого винограда, он выглянул наружу. Отсюда хорошо было видно окно соседней слева комнаты, где жил Белл. Она была гораздо больше и уютней закутка, куда поселили Боба, он убедился в этом, когда хозяйка знакомила его с домом.
   Из окна открывался вид на серебрящийся под лучами солнца ручей, а глянув вниз, юноша отметил, что стена дома с наружной стороны укреплена двумя или тремя подпорками из больших балок с несколькими поперечинами – верный признак того, что остов старого дома утратил прочность и нуждается в подобной поддержке. И все равно, несмотря на принятые меры, стены обветшалого жилища жалобно поскрипывали всякий раз, когда на улице поднимался сильный ветер.
   Большую часть следующего долгого погожего дня Пенстивен провел в своей комнате, лежа в кровати на животе и отдыхая. Довольно много времени ушло на перевязку ран на ногах, которые он стремился поскорее залечить, чтобы можно было снова надеть высокие сапоги для верховой езды. После разговора с Шором Боб уже почти не сомневался, что в самое ближайшее время Джон Крисмас за ним пришлет.
   У юноши вообще сложилось впечатление, что, подарив ему любимую лошадь, Крисмас будто во всеуслышание объявил, что отныне Пенстивен работает на него.
   А что ему делать, если его и в самом деле призовут в бандитское логово? Ведь Боб приехал сюда с твердым намерением убить Джона Крисмаса, к чему долго и упорно готовился, но все то, что вчера ему представлялось вершиной ловкости и мастерства, на поверку оказывалось лишь детским лепетом по сравнению с приемами куда более опытного и умудренного жизнью мастера. Это была совершенно неразрешимая проблема. Поэтому, будучи человеком рассудительным, Пенстивен решил ждать, пока дальнейший ход событий не подскажет ему сам нужного решения.
   Вечером он спустился во двор, где Дейв Белл помогал Барбаре чистить и натягивать для просушки оленью шкуру. Но как только присоединился к ним, Белл молча оставил работу и ушел в дом.
   – Чего это твой приятель обозлился на меня? – удивился юноша.
   – Ты тут ни при чем, – ответила она. – Он злится на всех и на все с тех пор, как обнаружил, что ему недостает примерно восьми дюймов роста. Отсюда и заносчивость этого коротышки. Он постоянно бросает вызов всему миру, который, как ему кажется, должен презирать его, и одновременно сам презирает весь мир за то, что никому на свете до его персоны нет никакого дела. Вот это-то его и злит. Хотя вообще-то он неплохой парень, во всяком случае, не дурак. Мне он нравится.
   Она подошла к поленнице и начала колоть дрова.
   – Давай я этим займусь, – предложил Пенстивен.
   – Думаешь, у тебя лучше получится? – откликнулась она между взмахами топора.
   – Я справлюсь, – пообещал он.
   – Так ты же в жизни топор в руках не держал!
   – Откуда ты знаешь?
   – Когда мы в прошлый раз пожимали друг другу руки, твоя ладонь показалась мне слишком нежной для такой грубой работы. Наверное, именно это и наводит на некоторые размышления о роде твоих занятий. Так что отойди лучше в сторонку и посмотри, как это делается. Кстати, для здоровья полезно иногда помахать топором – очень укрепляет мышцы живота.
   Топор с широким лезвием размеренно опускался на толстое бревно, от которого с каждым ударом отлетали небольшие чурбачки. Дойдя до сучка, Барбара обрубила его быстрыми, точными ударами. И за все время ни разу не промахнулась.
   – Ну и как? – поинтересовалась в конце концов, отступая на шаг назад и указывая на груду аккуратных поленьев.
   – Отличная работа, – похвалил Пенстивен. – Вне всякого сомнения, любой индеец по достоинству оценил бы твои способности. Может, ты еще и мокасины умеешь тачать и вышивать бусинками?
   – Ладно, собери дрова и отнести на кухню, – распорядилась девушка. Потом с улыбкой добавила: – Ты меня утомляешь.
   Ужин прошел в непринужденной обстановке. На десерт был подан огромный яблочный пирог, щедро сдобренный взбитыми сливками. Пенстивен ел молча.
   После того как с пирогом было покончено, никто не торопился встать из-за стола. Миссис Стилл заявила, что вечерние часы – самое лучшее время суток, после чего начала жаловаться на свои вконец расшатанные нервы и предаваться воспоминаниям о юношеском увлечении поэзией. На протяжении всего рассказа она попивала крепкий черный кофе и время от времени горестно качала головой, сокрушаясь об утраченном таланте.
   – Перестань, матушка! – перебила ее Барбара. – Чужак просто немного подшутил над тобой. Ему откровенно наплевать на твои стишки. Так что хватит действовать людям на нервы!
   Миссис Стилл растерянно заморгала.
   – Это просто изумительно, миссис Стилл, – поторопился вмешаться Пенстивен. – Я потрясен до глубины души. У меня даже нет слов, чтобы выразить мое восхищение вашим рассказом. – И с достоинством посмотрел на Барбару, сидевшую на противоположном конце стола.
   После такого комплимента хозяйка вновь обрела дар речи, к ней вернулось прежнее самообладание.
   – Молоденькие девочки готовы на все, лишь бы оказаться в центре внимания, – вздохнула она, словно извиняясь за падчерицу. – Барбара убеждена, что удел старшего поколения – кухня. Но хочу вам напомнить, мисс Егоза, что, даже стоя у плиты или перемывая тарелки, я нахожу достаточно времени, чтобы думать о своем!
   Вскоре Пенстивен встал из-за стола и поднялся к себе, с твердым намерением пораньше лечь спать. Он был вполне доволен своим новым жилищем. Место и в самом деле было очень тихое. Единственное, в чем он не был до конца уверен, так это удастся ли ему в конце концов наладить отношения с Барбарой Стилл и снискать ее расположение.
   С этой мыслью он и заснул. А ночью увидел сумбурный сон, из которого ему запомнились лишь бледное, лоснящееся лицо Оньяте, Эл Спикер, прижимающий к губам белоснежный носовой платок, и высокий улыбчивый человек с вкрадчивым голосом.
   Юноша проснулся от размеренно приближающегося к нему скрипа половиц. За окном только-только начинал заниматься рассвет. Револьвер лежал под подушкой, и уже в следующее мгновение пальцы Боба бесшумно сомкнулись вокруг его рукоятки.
   И хотя еще было очень темно, он увидел, как какой-то человек склонился над его кроватью. Послышался тихий шорох, после чего таинственный визитер встал во весь рост, замер на мгновение, а потом воровато пробрался обратно к двери и вышел из комнаты.
   Наступила мертвая тишина, но вскоре до слуха Пенстивена донеслись приглушенные звуки возни в комнате за стеной – будто ее обитатель осторожно снимал сапоги.
   Итак, к нему только что наведывался мистер Дейв Белл. Но с какой целью?
   Пенстивен выждал пять или десять минут, затем встал и, пошарив рукой под кроватью, извлек из-под нее небольшой, но довольно тяжелый холщовый мешок. Разглядеть в темноте, что в нем, было невозможно, но, поднеся находку поближе к лицу, услышал тихое тиканье не одних, а сразу нескольких часов! На ощупь пробравшись к окну, он снова заглянул в мешок и теперь различил денежные купюры, золотые булавки с алмазными головками и другие ювелирные украшения.
   И тут его осенило!
   Боб выглянул из окна. Там, на довольно приличном расстоянии от подоконника, находилась одна из поперечин, соединяющих большие балки. Она образовала вдоль стены своего рода карниз, ходить по которому было хоть и небезопасно, однако вполне возможно, если передвигаться осторожно, маленькими шажками, стоя лицом к стене, цепляясь за крепкие стебли густо оплетавшей дом виноградной лозы.
   Пенстивен снова завязал мешок, сделал петлю из концов шнура, перекинул трофей через плечо и тихо выскользнул в окно.
   Теперь многое зависело от того, спит ли уже Дейв Белл или нет? Иначе оставалось уповать лишь на шелест листьев на ветру, чтобы пробраться к его окну незамеченным.
   На его счастье, утро выдалось ненастное, ветер усиливался с каждой минутой. Зарываясь в густой листве, он хлестал о стену молодыми гибкими побегами дикого винограда. Это придало Пенстивену уверенности. Неслышно ступая, он прошел на цыпочках по поперечине до комнаты Дейва Белла и здесь обнаружил именно то, что хотел найти, – ползущая вверх по стене растительность тут оказалась более густой, так как виноградные плети в этом месте были чуть сдвинуты в сторону от окна, чтобы открыть его для воздуха и света. В эту пещерку, образованную побегами лозы и зелени, Пенстивен и сунул холщовый мешок. Потом все так же бесшумно вернулся обратно, влез в окно и улегся в постель.
   Он был очень взволнован и в то же время удивлен. Беда пришла с той стороны, откуда он ее никак не ждал. Однако стало совершенно ясно, что Дейв Белл твердо вознамерился выжить из дома ненавистного соперника, решив прибегнуть для этого к услугам местного вершителя правосудия. И в следующий момент юноше почудилось, что откуда-то издалека доносится перестук копыт. Затем все стихло. Возможно, всадники свернули под деревья, где земля была помягче.
   И все-таки он не ошибся в своем предположении! Через какое-то время на лестнице послышались шаги, деревянные ступеньки жалобно заскрипели. Судя по всему, приехавших было несколько, и они явно старались ступать потише. Прошли по коридору и остановились перед дверью его комнаты.
   Пенстивену показалось, что он слышит чей-то срывающийся, взволнованный шепот, каким может говорить лишь женщина. Затем дверь настежь распахнулась, в комнату ввалилось шестеро вооруженных мужчин.
   Он сел на кровати.
   – Доброе утро, парни! – весело приветствовал их.
   Во главе всей компании стоял сам шериф.
   – Наденьте ему наручники, – скомандовал он.
   На запястьях у Пенстивена защелкнулись железные браслеты.
   Он слышал тяжелое дыхание обступивших его со всех сторон помощников шерифа, очевидно, они не успели оправиться от испуга, ожидая за дверью этой комнаты встретить подстерегающую их смертельную опасность.
   Было все еще довольно темно.
   В комнату вошла миссис Стилл, держа в руках зажженный фонарь. На ее обычно добродушном лице застыло выражение ужаса и безграничного удивления.
   – Бедный мистер Чужак! – всхлипнула она. – Ну зачем, зачем вы это сделали?
   – А что, извините, я сделал? – спросил Пенстивен.
   – Ограбили поезд у…
   – Не надо, миссис Стилл, – перебил ее шериф. – Помолчите, пожалуйста, будьте так любезны. Все вопросы здесь задаю я. Итак, Чужак, я пообещал засадить тебя в тюрьму и теперь ты получишь сполна! Во всяком случае, лет четырнадцать – пятнадцать за решеткой ты себе обеспечил. Что, лошадкой захотелось похвастаться? Думал, в темноте тебя никто не узнает? – Он торжествующе усмехнулся.
   – Здесь ничего нет, – подал голос один из помощников. – Только его одежда.
   Тут в комнату влетела Барбара Стилл, а следом за ней в дверях появился Дейв Белл.

Глава 22

   На Барбаре был старый, давно выцветший мужской халат, для нее непомерно большой. Рукава его были закатаны, а длинные полы волочились по полу. Она остановилась, широко расставив ноги, засунула руки в глубокие карманы халата и глядела на всех исподлобья, отчего казалась очень похожей на упрямого мальчишку-подростка лет пятнадцати.
   Пенстивен улыбнулся ей.
   – В чем дело, мистер Уэйс? – строго спросила девушка.
   – Ограбление, Бобби, – пояснил шериф. – Только и всего. Хоть я терпим и незлопамятен, однако не настолько стар, чтобы не раскрыть по горячим следам такое преступление, как это. Так вот, сегодня ночью почтовый поезд, следовавший из Маркэма в Джастис, был ограблен среди холмов Джастис-Хиллс одним шустрым молодчиком на лошади, оказавшейся точной копией Красотки, на которой последнее время гарцует по окрестностям ваш новый постоялец. Мы приехали сюда в поисках злодея. Заглянули в сарай и обнаружили взмыленную Красотку. Рядом на стене висело седло, и потник тоже оказался мокрым насквозь. Преступника мы уже задержали, осталось лишь найти, куда он спрятал похищенное, и дело будет сделано. Это самое легкое расследование в моей жизни – все улики налицо.
   – И как много он украл? – поинтересовалась девушка.
   – Весь улов, пожалуй, потянет на две-три тысячи долларов. Галстучные булавки, часы, ну и немножко наличности.
   Барбара подошла к Пенстивену, сидевшему на кровати среди вороха одежды, и заглянула ему в глаза.
   – Ты этого не делал, – твердо сказала она. – Только законченный идиот мог пойти на такое.
   – Не делал, – подтвердил он. – Я не стал бы рисковать свободой из-за каких-то паршивых двух тысяч долларов. И тем более не стал бы разъезжать при этом на лошади, которую знает вся округа. А если бы и стал, то уж точно никогда не поставил бы ее, взмыленную, обратно в сарай и не повесил бы на стену мокрое седло. Что я, дурак, что ли?
   – Вы ошибаетесь, шериф, – подал голос Дейв Белл. – Это был не он. Вообще-то мы с ним едва знакомы, но я абсолютно уверен, что он не настолько глуп. Тебе, Чужак, наверное, просто не спалось на новом месте, и ты решил немного проехаться верхом, ведь так? Я слышал, как примерно часа два-три назад ты выходил из комнаты.
   Пенстивен посмотрел на своего мнимого заступника. В его душе боролись два сильных чувства – любопытство и отвращение. Со стороны могло даже показаться, что Белл настроен очень дружелюбно.
   – Я не выходил из комнаты и уж тем более никуда не уезжал, – возразил Пенстивен. – Я провел всю ночь в постели. И это все, что я могу сказать.
   Тут в разговор снова вступил шериф:
   – Хватит врать-то! Все улики против тебя, да и свидетелей у нас немало. Вот Джо, например. Давай, Джо, расскажи, что ты видел!
   – Я знаю Красотку, – начал человек с короткой окладистой бородой. – Она выросла в моем табуне. Уж не ведаю, какими путями лошадь попала сначала к Джону Крисмасу, а потом к этому парню, но только эта кобыла родилась и выросла у меня на ранчо. А сегодня я ехал в поезде, на который совершил налет бандит в маске. Единственное, что мне удалось хорошо разглядеть при свете луны, так это Красотку. Другой такой лошади нет на свете! Я смог бы узнать ее из миллиона других. Мне хорошо знаком ее силуэт, ее поступь. «Это Красотка! – крикнул я. – А грабитель не кто иной, как парень, устроивший мордобой в Маркэме и называющий себя Чужаком. Наверное, он совсем спятил, коли отправился на дело верхом на собственной лошади». Вот что я произнес тогда. Скажи им, Пит.
   – Все в точности так и было, – подтвердил Пит. – Ты говорил все это и еще кое-что. Шериф, мы его поймали, теперь самое время доставить проходимца в тюрьму.
   – Так куда же ты спрятал добычу? – задал вопрос Уэйс. – Сам понимаешь, чистосердечное признание и добровольная выдача краденого может лет на девять скостить тебе срок. А тогда, принимая во внимание, что это первый в твоей жизни серьезный проступок – если, конечно, он действительно первый, – возможно, тебе придется отсидеть всего каких-нибудь три-четыре года. Надеюсь, это послужит для тебя хорошим уроком, поможет встать на путь исправления!
   – Да откуда же мне знать, где эти ваши побрякушки, – соврал Пенстивен. И тут же чистосердечно добавил: – Я их не брал.
   Ему вдруг сделалось не по себе от мысли, что мешок с добычей совсем рядом, за окном комнаты Белла, но вот только сообщить об этом окружающим у него нет никакой возможности.
   Тут в разговор снова вмешалась Барбара Стилл:
   – Шериф, если вы бросите за решетку невиновного человека, то потом вам самому же будет стыдно. Поверьте мне, уж я-то знаю, что говорю.
   – Да что ты можешь знать, Бобби? – нетерпеливо отмахнулся от нее шериф.
   – Он слишком крутой, чтобы размениваться на подобные мелочи. Такой парень не стал бы мараться из-за каких-то жалких булавок и часов! – объяснила она.
   – Когда два дня назад он объявился в нашем городе, – произнес шериф, на которого доводы девушки не произвели ровным счетом никакого впечатления, – то у него не было денег даже на то, чтобы нормально поесть и снять себе приличную комнату. Это объективный факт и я вынужден с ним считаться! Так что, Бобби, выйди из комнаты. Ему еще нужно одеться. А ты, Чужак, смотри мне, без глупостей! Хоть ты и в наручниках, но мы глаз с тебя не сведем.
   – Мистер Уэйс, поверьте мне, вы ошибаетесь! – воскликнула девушка.
   – Перестань, Бобби! – устало вздохнул шериф. – Ты хорошая, умная девочка, но только не нужно мне диктовать, что и как делать. У меня нюх на подобные вещи. А если не он, то кто же?
   – Чужак не единственный мужчина в этом доме, – заявила Барбара и, резко обернувшись, указала на Дейва Белла. – Это мог быть и он! Вот эта скотина! Он ненавидит Чужака. Потому мог запросто провернуть это грязное дельце и подставить его.
   У Пенстивена камень упал с души, сердце начало биться куда более размеренно, стало легче дышать. Он внимательно всматривался в спокойное лицо Дейва Белла и не мог не подивиться недюжинному самообладанию притворщика.
   – Очень жаль слышать это от тебя, Бобби, – грустно проговорил Дейв Белл. – Я, конечно, понимаю, что Чужак вскружил тебе голову и ты сходишь по нему с ума, но это не дает тебе никакого права пытаться повесить на меня всех собак.
   – Комнату мистера Белла мы тоже подвергнем самому тщательному осмотру, – пообещал шериф.
   – Милости просим. Можете обыскивать сколько вам будет угодно, – позволил Дейв Белл.
   Он был совершенно спокоен, держался с достоинством, был со всеми подчеркнуто вежлив, и Пенстивен не уставал восхищаться его искусной игрой.
   Барбара, миссис Стилл, шериф и один из его помощников отправились обыскивать комнату Белла. Сам он остался у Пенстивена, в то время как тот, будучи в наручниках, натягивал на себя одежду.
   – Поверь, мне очень жаль тебя, Чужак, – сказал Белл. – Произошла какая-то ошибка. Не думаю, что ты отважился бы на такое… на такое низкое, подлое дельце! В этом я уверен. Но и себя мне тоже жаль. Я имею в виду то, как Барбара Стилл отвергла меня и еще обвинила во всех смертных грехах. Раньше она была весьма обходительна.
   Пенстивен промолчал. Это был наглядный урок непревзойденного лицемерия. Он закончил одеваться.
   Один из помощников шерифа держал в руках его бумажник. Двое других взяли по пистолету и по кобуре, которые он обычно носил под курткой.
   – Нормальному человеку, если, конечно, он не отъявленный убийца, никогда даже в голову не придет вот так вооружиться! – сказал человек, которого все называли Джо. – Так что поделом ему. Теперь его засадят за решетку, и надеюсь, что он там и сдохнет. И я говорю тебе это в лицо, ты, скотина! – Он потряс увесистым кулаком у самого носа Пенстивена.
   – Зря вы так надрываетесь, мистер праведник, – заметил тот. – Как видите, руки у меня связаны, ответить вам тем же я все равно не могу.
   В комнате за стеной раздался громкий девичий возглас. Затем стали слышны заговорившие наперебой мужские голоса.
   – Что-то случилось, – прислушался Джо. – Пойдемте, парни, поглядим, в чем там дело.
   Все дружно перешли в комнату Дейва Белла. В руках у Барбары был холщовый мешок. Помрачневший и охваченный нервной дрожью Белл замер посреди комнаты, при этом его подбородок был решительно выдвинут вперед, а руки сами собой сжались в кулаки.
   – Все подстроено, – заявил он. – Взгляните в окно, шериф, и сами увидите, что от его комнаты до окна моей можно запросто добраться по поперечной доске. Это же ясно, как Божий день!
   – Верно, – согласился шериф, не желая отказываться от своей первоначальной версии случившегося.
   – Но какого черта ему понадобилось прятать эти побрякушки у тебя за окном, где утром ты мог их запросто обнаружить? – огрызнулась девушка.
   – Ты ненавидишь меня, Бобби, – объяснил Белл. – Не знаю почему, но это так. У меня нет привычки выглядывать из окон в поисках мешков с деньгами. К тому же его было совсем не видно среди густой листвы. У тебя острое зрение. Другие десять раз прошли бы мимо и ничего не заметили.
   Тут слово снова взял шериф:
   – Я забираю в тюрьму обоих. А там будет видно, что к чему. Белл, ты тоже поедешь с нами. Так что собирайся!
   Пенстивен посмотрел на Джо.
   – Ну что, мистер праведник, как самочувствие? – с улыбкой поинтересовался он.
   Джо смущенно потупился.
   Боба вывели на улицу, где все дышало свежестью холодного утра. У миссис Стилл к тому времени уже сложилось собственное мнение о происшедшем, она громко возмущалась и твердила, что это произвол, – среди ночи увозить из дому совершенно невиновного человека.
   Однако шериф молча продолжал свое дело, не поддаваясь на ее заклинания.
   – Вы просто боитесь отпустить его, – вторила мачехе Барбара. – Боитесь, что если не засадите его в тюрьму, то все в округе станут считать вас слюнтяем. Ну почему вы не признаетесь, что просто струсили?
   – Уймись, Бобби! – приказал шериф. – Так, выводите кобылу! Глядите, она до сих пор все еще в мыле. А теперь помогите ему сесть верхом. Пусть едет в тюрьму на собственной лошади!
   Люди шерифа помогли Пенстивену сесть в седло, вставили его ноги в стремена и в следующий момент застыли в полном недоумении, так как они оказались слишком коротки, отчего колени юноши задрались так высоко, словно он сидел в английском седле.
   – Дейв Белл! Вот так умник! – воскликнула девушка. – Казалось бы, все предусмотрел, а на такой ерунде прокололся. Забыл удлинить стремена после того, как тайком завел лошадь обратно в стойло.
   Шериф еще какое-то время продолжал мрачно взирать на происходящее, а когда к нему наконец вернулся дар речи, голос его напомнил окружающим скрип несмазанных дверных петель.
   – Отпустите Чужака, – приказал он.

Глава 23

   К тому времени, как Дейв Белл, который напускал на себя победоносный вид, был доставлен к конюшне, в его вине здесь уже никто не сомневался. И все-таки, чтобы лишний раз убедиться в этом, его первым делом усадили на Красотку и удостоверились, что стремена укорочены точно по длине его ног. Возможно, где-нибудь на Востоке суд присяжных счел бы такой факт несущественным и не заслуживающим внимания, но для людей, толпившихся в этот предрассветный час во дворе при свете фонарей, одной этой улики оказалось более чем достаточно. Дейва Белла стащили с седла и усадили на мустанга, накрепко связав ему ноги под брюхом полудикого коня.
   Кто-то предложил выпустить мустанга с привязанным к нему седоком на волю, чтобы тот в конце концов разбился о скалы или свернул бы себе шею о ствол или нижние сучья какого-нибудь дерева, когда животное будет мчаться напролом через лес.
   Как и все жители Запада, эти люди обладали обостренным чувством справедливости.
   Здесь, на Западе, человек мог совершить преступление из мести, ради добычи золота или просто так и, если повезет, избежать наказания. Но подлая попытка переложить вину за собственные грехи на чужие плечи никогда не прощалась и каралась жестоко. Вот и тут никто не остался равнодушным. Собравшиеся поносили Дейва Белла на все лады и наверняка избили бы его, если бы только он был чуть повыше ростом.
   Даже суровый шериф был тронут таким поворотом событий. Он подошел к юному Пенстивену и сказал:
   – Я недооценил тебя, сынок. Может, ты и имеешь какое-то отношение к этой проклятой шайке Джона Крисмаса, но только, если бы у меня был сын и пришлось бы выбирать, на кого ему быть похожим, на тебя или Дейва Белла, я бы, наверное, предпочел, чтобы он стал таким, как ты. Я бы скорее пожелал ему сгореть в аду, чем быть таким, как Дейв Белл. Возможно, завтра я в этом уже не буду так твердо уверен, но сейчас мне бы хотелось пожать твою руку. Держи пять!
   Пенстивен посмотрел ему в лицо, затем перевел взгляд на протянутую руку.
   – Ты просто сентиментальный старый дурак! – грубо огрызнулся он.
   Для шерифа это было большим оскорблением. Сказать в ответ ему было решительно нечего, самолюбие его было уязвлено. Опустив глаза, он недоуменно посмотрел на собственную руку, словно видел ее впервые в жизни, а затем удалился, уводя с собой задержанного.
   Слухи об этом инциденте мгновенно распространились по Маркэму. Город запомнил последнюю реплику Пенстивена ничуть не хуже самого оплеванного шерифа. «Очень крутой парень этот Джон Чужак», – единодушно говорили жители. Они решили уважать его за доблесть, физическую силу и умение метко стрелять, но при всем при этом держаться от него подальше.
   После того как Дейва Белла увезли, Пенстивен отправился обратно в кровать, на которой и пролежал весь день.
   Дважды в дверь его комнаты стучали и предлагали еду, но он, ощущая себя еще не вполне оправившимся от усталости после долгого путешествия в седле и перехода через горы, восстанавливал силы, отдавшись власти сна.
   Весь следующий день Боб бесцельно слонялся по дому, много ел и широко зевал. В перерыве между этими занятиями съездил в город, где купил замечательные сапоги для верховой езды. Сшитые из мягчайшей кожи, они были на размер больше, чем он обычно носил, так как ступни его ног все еще оставались перебинтованными.
   Проезжая верхом на Красотке по городским улицам, он заметил, что, завидев его, прохожие – мужчины, женщины, даже дети – собираются небольшими группками и провожают его долгими взглядами. На их лицах он видел ужас, подозрение и откровенное восхищение. Пенстивен догадывался о причинах такого к себе отношения, но это его нисколько не задевало. Он еще был очень молод, эти испуганные и восторженные взгляды заменяли ему все остальное.
   По пути из города он ненадолго заглянул в «Элбоу-Рум», где провел некоторое время в приятной беседе с Джерри, хозяином заведения. Бармен был щедр и услужлив, как никогда, предлагая ему выпить то одно, то другое, однако юный Пенстивен, как всегда, довольствовался исключительно пивом и никуда не спешил, потягивая напиток маленькими глотками.
   – Может, все-таки налить чего-нибудь покрепче? – настаивал Джерри, придвигая к нему бутылку виски и демонстративно срывая с пробки бумажный ярлычок, чтобы показать тем самым, что выпивка ничем не разбавлена.
   – Видишь ли, Джерри, – пояснил Пенстивен, – мне бы, конечно, очень хотелось быть таким, как все. Но я не могу себе позволить такой роскоши. Если я стану предсказуемым, то вряд ли доживу до вечера.
   – Да уж, – согласился Джерри, – некоторые рождаются мудрецами, а другие учатся разным премудростям на собственных ошибках.
   Всего за час новая реплика юного Пенстивена облетела весь город, как это обычно происходит с подобными меткими высказываниями, и горожане пришли к единодушному выводу, что парень умен не по годам.
   А в то время, пока Пенстивен находился в «Элбоу-Руме», в городе стало известно еще об одном важном происшествии. Дейв Белл сбежал из тюрьмы, и случилось это средь бела дня!
   Скорее всего, в первый же день его ареста некий доброжелатель услужливо доставил ему в камеру две миниатюрные пилы, которыми тот и умудрился перепилить пять толстых прутьев стальной решетки, после чего пролез через три окна, сломал замок и пешим выбрался из города.
   Позднее один фермер, чьи владения раскинулись недалеко от города, не досчитался одного коня вместе со сбруей. После этого никто уже не сомневался, что Дейв Белл обзавелся средством передвижения на случай погони. Однако преследовать его никто не собирался.
   Эта новость дошла и до салуна. Узнав о случившемся, Пенстивен поспешил вернуться обратно в дом миссис Стилл и разыскал Барбару.
   Она оказалась на заднем дворе, за сараем, где заканчивала строить навес. Столбы-опоры были уже вкопаны в землю, стропила надежно закреплены. Теперь она была занята тем, что обшивала стены досками, плотно подгоняя их друг к другу. В руках у нее был столярный молоток, а во рту она держала длинные гвозди.
   Пенстивен уселся на ближайший пенек и произнес:
   – Бобби, дорогая, послушай, что я тебе скажу. Надеюсь, ты не против, если я буду так тебя называть? Неужели этот негодяй Дейв Белл и в самом деле любил тебя?
   Девушка выплюнула гвозди в ладонь, недовольно взглянула на него через плечо и сердито бросила:
   – А тебе-то, черт возьми, какое до этого дело?
   – В общем-то никакого, – ответил он, – просто Дейв Белл только что сбежал из тюрьмы.
   – Я так и знала! – буркнула она. – И поэтому не плакала, когда его уводили вчера поутру. С таким же успехом можно было запереть змею в клетку.
   – Ты сегодня остроумна, как никогда, – поддел он ее. – Ну так как? Он действительно был в тебя влюблен?
   – А почему тебя это интересует?
   – Хочу выяснить, много ли у него оснований для того, чтобы желать мне смерти.
   Барбара задумалась, потом призналась:
   – Да, я ему нравилась.
   – А откуда ты знаешь? Он что, предлагал тебе выйти за него замуж?
   – Нет. Ничего такого он мне не предлагал. Все гораздо проще. Стоило лишь тебе появиться на горизонте, как он начал беситься.
   – Скажи еще раз! – взмолился Пенстивен.
   – Обойдешься. Ты хорошо расслышал. Он с самого начала почувствовал, что я стала уделять тебе гораздо больше внимания, чем ему. Понял, что с тобой мне интереснее. Вот тебе и вся любовь, – добавила она.
   – Ну да, разумеется, – кивнул он. – Хотя мы-то с тобой знаем, что тебе до меня нет ровным счетом никакого дела. – Немного помолчав, Пенстивен продолжал: – Думаешь, это из-за тебя он решил меня подставить?
   – Да, из-за меня, – спокойно согласилась она. – Хоть у меня и нос не дорос, и челюсть слишком большая.
   – Хватит, Бобби, перестань кривляться!
   – А ты-то что такой серьезный?
   – Отчасти потому, что я в некотором смысле опасаюсь его. От таких недомерков можно ожидать всего, чего угодно. А отчасти потому, что мне хотелось бы уяснить для себя, какими были ваши отношения. Он что-нибудь значил для тебя?
   – В каком смысле?
   – В самом прямом. Ты поощряла его ухаживания?!
   – Да на кой черт он мне сдался со своими дурацкими ухаживаниями?
   – Ты слишком высокого мнения о себе, – заявил Пенстивен. – И это твой главный недостаток. Привыкла, что все по тебе сходят с ума. Это тебе вскружило голову.
   Она пронзительно взглянула на него, после чего снова сунула в рот гвозди, подняла очередную доску и приготовилась прибить ее на место. Пенстивен поднялся с пенька и взялся за другой конец доски.
   Барбара бросила в его сторону свирепый взгляд, попыталась что-то возмущенно промычать, не разжимая губ, потом все-таки выплюнула гвозди обратно в ладонь и решительно проговорила:
   – Я работаю. И не приставай ко мне со всякой ерундой!
   Боб лениво зевнул:
   – Зря ты так. Ведь рано или поздно ты все равно выйдешь за меня замуж. Так почему бы тебе не оказать мне посильную помощь уже сейчас? Тем более, что в будущем тебе это зачтется.
   Ее щеки гневно побагровели.
   – Уйди с глаз моих долой! – взорвалась она. – Тебе сказано, я работаю.
   – Ты прекрасно знаешь, Бобби, что я все равно женюсь на тебе, – не отступал он. – Времена сейчас настали трудные, и ты докатилась до того, что готова бросаться на шею разным недомеркам вроде Дейва Белла. Оно и понятно, ведь всех нормальных парней ты разогнала. А теперь все-таки скажи мне правду. Ты поощряла его ухаживания?
   – И по какому праву, интересно знать, ты устраиваешь мне этот допрос? – приняла она невозмутимый вид.
   – А по такому. Если ты хотя бы однажды как-то по-особенному улыбнулась ему, он не успокоится до тех пор, пока не расправится со мной. Возможностей масса: яд, пуля в лоб или нож в спину.
   Барбара задумалась, скользя отсутствующим взглядом по верхушкам деревьев, и наконец покачала головой.
   – Нет, никаких поводов я ему не давала. И вообще он мне никогда не нравился. Я так ему и сказала. Но вот он действительно был в меня влюблен. С мужчинами такое порой случается. Да, он убьет тебя, если, конечно, у него появится такая возможность. Ну что, доволен?
   – Не совсем, – признался юноша. – Послушай, Бобби, а почему бы тебе не быть со мной поласковее?
   – С чего это вдруг?
   – Да хотя бы потому, что я тебе небезразличен и ты мне тоже нравишься, даже очень. Конечно, не мешало бы устроить тебе хорошую выволочку, но это дело поправимое. Если мне когда-нибудь и придется поднять руку на жену, то я, по крайней мере, постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы в остальном она была счастлива.
   Барбара швырнула гвозди в траву и гневно взглянула ему в лицо.
   – Мне на тебя наплевать!
   – Это вранье, – возразил он и тут же поправился. – Я имею в виду вовсе не то, что небезразличен тебе именно в том смысле, в каком ты интересуешь меня. Ты еще слишком мала для того, чтобы задумываться о подобных вещах. Но ведь если бы тебе было действительно на меня наплевать, ты не стала бы заступаться за меня прошлой ночью. Видишь ли, Бобби, я хоть парень и простой, но далеко не дурак. И вообще, кто тебе нужен? Гориллоподобный урод, который для начала свернет тебе челюсть, а потом за волосы утащит в свою пещеру?
   – Хотелось бы мне взглянуть на такого красавца, – спокойно отреагировала девушка.
   – У тебя довольно скоро появится такая возможность, – пообещал он, – если я решу, что это и есть твой долгожданный идеал.
   – Послушайте, мистер Чужак, идите к черту! – крикнула девушка.
   Пенстивен тяжко вздохнул и с явным сожалением посмотрел на нее.
   – А теперь, Бобби, послушай, что я тебе скажу. Человек я решительный и слов на ветер не бросаю. Если я решил жениться на тебе, значит, так тому и быть. Я мог бы загипнотизировать тебя прямо сейчас, не сходя с этого самого места, и отвести к алтарю, если бы только знал наверняка, что у меня есть хотя бы один шанс из десяти протянуть до конца следующего месяца. Не хотелось бы оставлять тебя вдовой сразу после свадьбы: я не так богат. Но все равно, рано или поздно я женюсь на тебе, если, конечно, доживу до этого светлого дня. Пойми это, Бобби, и перестань упрямиться.
   Она во все глаза глядела на него.
   – Такое впечатление, что ты говоришь это на полном серьезе, – пробормотала девушка. – А с чего ты взял, что долго не протянешь?
   – Я имел неосторожность ввязаться в одну заведомо проигрышную игру, в которой от меня уже ничего не зависит, – признался он. – И я это понимаю. Так что остается лишь стоять в сторонке и наблюдать за происходящим. Ты считаешь меня бандитом, но это не так. Я лишь играю мою роль, потому что так надо. Просто немного подыграй мне, и я в лепешку расшибусь, только чтобы ты была счастлива.
   – А ты расскажешь мне, что это за игра такая?
   – Ни за что! Я, конечно, молод, но не настолько же, чтобы раскрывать карты перед женщиной.
   – Тогда помоги мне собрать гвозди, – велела Барбара. – Минуту назад мне показалось, что ты мне действительно небезразличен. Но теперь я вижу, что ошибалась.

Глава 24

   Проснувшись на следующее утро, Пенстивен умылся, побрился, оделся и едва успел сунуть израненные ноги в шлепанцы, как в дверь его постучали.
   – Кто там? – окликнул он.
   – Привет, это я, – раздался за дверью голосок Барбары Стилл. – Там, внизу, дожидается этот бездельник Шор. Говорит, что ему срочно надо с тобой увидеться. Если хочешь, я могу спуститься и сказать ему, что ты завтракаешь и вообще очень занят.
   Боб открыл дверь и остановился на пороге.
   – Очень любезно с твоей стороны, Бобби. Но только почему бы мне и не поговорить с ним?
   Девушка смерила его пристальным взглядом.
   – Отчасти потому, что он мошенник, негодяй и вообще скотина, – объяснила она, – а также из-за того, что ноги у тебя еще не зажили, чтобы натягивать на них высокие сапоги. – И немного помолчав, полюбопытствовала: – А правда, что ты в бурю перешел через перевал?
   Пенстивен недовольно глянул на распахнутое окно, затем снова перевел взгляд на нее и в конце концов проговорил:
   – Этот ручей под окнами так гремит, что я тебя совсем не слышу. Иди и скажи Шору, что я спущусь к нему через минуту.
   Барбара сделала шаг вперед, приблизилась к нему вплотную и угрожающе прошептала:
   – Если ты выйдешь к нему, я не желаю тебя больше видеть!
   Он презрительно посмотрел на нее, что, впрочем, не имело ничего общего с настоящим презрением, и ответил:
   – А твое мнение здесь никого не интересует. Я люблю тебя, Бобби, но только работу мою я люблю еще больше.
   Гневно сверкнув глазами, она порывисто развернулась и выскочила за порог. Но затем также быстро вернулась обратно, схватила его ладонь двумя руками, заглянула ему в глаза и взмолилась:
   – Не ходи туда, Джон! Не надо. Я не хочу, чтобы ты встречался с ним. Он что-то задумал. Пожалуйста, не ходи!
   – Ты еще слишком молода, – заявил Пенстивен. – Но сейчас речь не о тебе. Возвращайся и скажи ему, что я уже иду.
   Позднее Бобу пришлось сильно пожалеть о сказанном тем утром. Он понимал, что если накануне ему и удалось добиться от Барбары хотя бы некоего подобия взаимности, то теперь он одним махом перечеркивал все свои прежние достижения. Но в тот момент не придал этому значения, ибо Шор был частью другого замысла, всецело занимавшего его воображение, – частью того пути, по которому он был намерен пройти, чтобы отомстить убийце за смерть отца. Пенстивен был так поглощен мыслями об отце, который, предвидя свою скорую кончину, изо всех сил старался достойно обеспечить семью, что даже не обратил внимания на то, как Барбара побледнела.
   После ее ухода он скинул шлепанцы, прошел в угол комнаты и вытащил новые сапоги, которые тут же натянул на перевязанные ноги, что оказалось довольно болезненной процедурой. Зато, когда с этим делом было покончено, почувствовал себя гораздо лучше. Пройдясь взад и вперед по комнате, снова нацепил обе плечевые кобуры, в которые сунул револьверы. И наконец сошел вниз по лестнице, где столкнулся с миссис Стилл, направлявшейся из кухни в столовую с высокой стопкой пустых тарелок в руках.
   Увидев постояльца, она задержалась в коридоре, а на глаза ее навернулись слезы.
   – Там Бобби плачет, – сообщила она. – Зачем вы заставляете ее страдать, Джон? Хоть она мне и не родная дочь, но только лучше ее вам все равно не найти на всем белом свете!
   – Черт возьми, миссис Стилл! – раздраженно воскликнул он. – Я вот уже на протяжении нескольких последних дней пытаюсь втолковать ей это, но она считает, что я просто заигрываю с ней, как обыкновенный дурак! – И вышел на переднее крыльцо дома.
   Шор, поджидая его, раскачивался на стуле, откидываясь на задние ножки и пытаясь удержать равновесие.
   – Привет! – поздоровался Пенстивен. – Ну что, кого еще собираешься грохнуть?
   – А с чего ты взял, что я собираюсь кого-то грохать? – обиженно отозвался Шор. – Чего это ты так взъелся?
   – Ну да, ведь ты у нас старый святоша, – заметил юноша.
   – Зато ты молодой головорез, – невозмутимо парировал Шор, сосредоточенно сворачивая цигарку. Закончив с этим, он провел языком по краешку бумаги, заклеил ее и закурил. Сделав глубокую затяжку, выпустил дым, после чего спросил: – Ну, как дела?
   Пенстивен спокойно глядел в лицо собеседника. Он чувствовал в нем незаурядную решимость, целеустремленность и сообразительность, но вместе с тем видел человека жестокого, для которого не было и не могло быть мелочей. У него были сердце и душа убийцы. К тому же у Пенстивена были все основания полагать, что Шор – один из приближенных великого Джона Крисмаса.
   – Все просто замечательно, – отозвался юноша. – Мог бы и сам догадаться.
   – Не имею привычки терять время на догадки, – огрызнулся Шор, после чего насмешливо добавил: – Ну как тебе здешняя фурия – хозяйкина падчерица?
   Пенстивен сел на перила крыльца и глянул сверху вниз на незваного визитера.
   – Полагаю, у тебя уже есть кое-какие соображения на сей счет?
   – Пока еще нет, – ответил Шор, невозмутимо глядя в глаза собеседника. – Ее зовут Бобби Сти… – И внезапно осекся, увидев дуло направленного на него кольта 45-го калибра. – Ты собираешься меня убить?
   – Вряд ли можно считать убийством избавление мира от такой гадины, как ты, – заявил Пенстивен.
   Шор сокрушенно вздохнул, оглядел свою цигарку и вновь глубоко затянулся.
   – Ясное дело, – заговорил он, выпуская дым из носа и рта. – Этим женщинам ничего не стоит вскружить голову молодому парню. Иногда на это клюют и мужчины постарше. Правда, это уже сложнее. Каждый ребенок приходит в этот мир со своими собственными представлениями о том, как нужно общаться с себе подобными. Но, вырастая, все почему-то очень быстро об этом забывают, особенно когда дело касается молоденьких девушек.
   – Но мы говорили не об этом, – перебил его Пенстивен.
   – Мы не говорили ни о чем другом, – напомнил Шор. – Но для меня и это очень важно. Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты не слишком-то высокого мнения обо мне!
   – Да. Я считаю тебя подлецом, – подтвердил молодой человек. – И теперь ты об этом знаешь. Если, конечно, это что-то меняет.
   – Ужасно хотел выхватить пистолет и прострелить тебе башку, – признался Шор, – но тут слишком много свидетелей. К тому же я знаю, что ты в этом деле гораздо ловчее и проворней меня. Поэтому на этот раз я тебя прощаю, но все-таки хочу спросить: почему ты назвал меня подлецом?
   – С радостью отвечу. Потому что ты послал меня на верную смерть. Ведь ты был уверен, что мне никогда не одолеть Оньяте, Эла Спикера и тот перевал. Не говоря уже о Кракене и Джоне Крисмасе.
   Док Шор как ужаленный вскочил со стула и воровато огляделся по сторонам.
   – Ты что, ополоумел? Чего разорался? – испуганно пробормотал он. Затем снова поспешно уселся на стул и продолжил: – Я отправил тебя туда, чтобы ты смог в некотором смысле прославиться. Подумай хорошенько, и тогда сам поймешь, что я никогда не обратился бы к тебе с подобным предложением, если бы не был уверен, что ты наилучшим образом выполнишь мое поручение. Я отправил тебя туда, потому что знал, ты парень волевой, с характером, и надеялся, что именно на этой работе сможешь в полной мере себя проявить. Именно поэтому мой выбор пал на тебя. И теперь я открыто говорю тебе об этом. Подобными вещами не шутят!
   Юноша кивнул.
   – Ладно, – примирительно буркнул он. – Забудем о прошлом, что было, то было. Хочешь обсудить со мной какое-нибудь еще маленькое дельце?
   – Дело большое и вполне серьезное, – поправил его Шор.
   – Тогда меня в него не впутывай.
   – Рад бы, да не могу.
   – С чего бы это?
   – У меня приказ.
   – Чей?
   – Джона Крисмаса.
   Юный Пенстивен слез с перил, а Шор тем временем договорил:
   – Тебе нужно проехать вниз по течению реки и встретиться с ним близ утесов. Отправляйся прямо сейчас. Он уже ждет тебя там.

Глава 25

   Распрощавшись с Шором, Пенстивен оседлал Красотку и отправился в глубь каньона, туда, где его каменистые склоны становились все выше и круче, постепенно перерастая в огромные скалы. Дорога по большей части пролегала по узкому каменному карнизу, зажатому между отвесной стеной скал с одной стороны и бурлящим водным потоком с другой. Время от времени стены каньона несколько расступались, и тогда на берегах реки появлялись жиденькие рощицы, заросли кустарника и даже небольшие лужайки.
   Лошадь неспешно брела вперед. Всадник никуда не спешил, но сложный рельеф местности здесь был ни при чем. Пенстивен был погружен в невеселые размышления. Конечно, следовало бы попробовать внезапно атаковать неуязвимого Джона Крисмаса и убить его или оказаться убитым самому, а возможно, одновременно случится и то и другое. Но можно и выждать какое-то время, чтобы потом, скажем, в дороге застать его врасплох. Только это будет бесчестно. Войти в доверие к Джону Крисмасу, чтобы затем подло напасть на него из-за угла, было против принципов Пенстивена. Действовать же открыто тоже нельзя, иначе он сам окажется в крайне невыгодном положении. Так как же быть?
   Боб никак ничего не мог выбрать, поэтому опять покорно поплыл по течению, полагаясь на волю случая и надеясь, что со временем нужное решение придет как-нибудь само собой.
   Он и дальше предавался бы своим мыслям, если бы его не вывел из оцепенения пронзительный свистящий звук. Что-то стремительно пронеслось у самой его головы, и он понял, что это, даже прежде, чем до его слуха донесся грохот ружейного выстрела и множественное эхо заметалось среди скал. Юноша мгновенно выхватил винтовку из седельной кобуры у правого колена и хотел было прицелиться, как вторая пуля угодила в приклад.
   Сила толчка была такова, что винтовка подпрыгнула у него в руках, попутно сильно ударив его по лбу, в результате чего Пенстивен вывалился из седла и растянулся на земле. Со стороны могло показаться, что его поддел на острие копья и сбросил с лошади незримый призрак какого-нибудь средневекового рыцаря.
   Упав навзничь, он должен был бы потерять сознание, но страх, овладевший его рассудком, препятствовал этому, а внутренний голос настойчиво твердил, что надо отступать в укрытие.
   Но было уже поздно. Боб прекрасно понимал, что жить ему осталось недолго, ибо стрелок, засевший где-то на противоположном склоне, был меток и опытен; он целился в голову, и лишь по чистой случайности его выстрелы пока не достигли цели. Первая пуля пролетела над ухом, лишь приклад винтовки изменил траекторию второго выстрела, и вот уже третья пуля угодила в землю всего в каком-нибудь дюйме от лица Пенстивена, отчего в воздух взметнулся фонтанчик колючего песка и мелких камешков. Четвертый выстрел, вне всякого сомнения, разнесет ему голову.
   Молодой человек с трудом приподнялся и встал на колени, когда прогремел очередной выстрел, однако на этот раз грохот раздался откуда-то со стороны зарослей позади него. Холодея от ужаса, он понял, что окружен, выхода нет, но тут с дальней стороны ущелья послышался пронзительный вопль.
   И вдруг Боб увидел, как с вершины противоположного склона, раскинув руки и ноги, сорвался и полетел под откос человек, в руке у которого была зажата винтовка.
   Он пролетел сквозь густые заросли кустарника, колючие ветви которого вырвали у него винтовку и изодрали в клочья одежду. Выкатившись из-за кустов, тело медленно заскользило по склону в реку, и в этот момент Пенстивен разглядел мертвое лицо Дейва Белла.
   Быстрое течение подхватило труп, увлекая его за собой, туда, где невдалеке бушевал и пенился, грохоча по камням и обнажая белые клыки, большой водопад.
   Поднявшись с земли, Пенстивен почувствовал себя гораздо лучше, голова его больше не кружилась. В памяти сами собой всплывали сцены недавнего разговора с Беллом, во время которого тот был так весел и уверен в себе. На душе его сразу же сделалось очень холодно и тоскливо.
   Обернувшись и посмотрев в сторону зарослей, он увидел, как оттуда появился всадник верхом на большом коне. Прошло еще совсем немного времени, и он узнал смуглое, улыбчивое лицо Джона Крисмаса. Это ему он был обязан жизнью: если бы не он, то на месте Дейва Белла пришлось бы оказаться самому Пенстивену, который в душе уже был готов предпочесть смерть, чем оставаться в долгу у бандита.
   Подъехав поближе, Крисмас помахал ему рукой.
   – Привет, Чужак! – крикнул он. – Нелегко тебе пришлось. Этот придурок Белл тебя едва не угробил.
   – Еще мгновение, и он наверняка вышиб бы мне мозги, – согласился Пенстивен. – Спасибо тебе, Крисмас.
   – Пустяки, – отозвался тот. – Сначала были слышны только выстрелы. Потом я приметил его среди камней. Он неосторожно высунулся из своего укрытия, чтобы получше прицелиться в тебя, после того как ты упал с лошади.
   – Сегодня ты спас мне жизнь, Крисмас, – с неподдельной горечью в голосе проговорил Пенстивен. – И я никогда этого не забуду.
   – А вот я не хочу, чтобы ты помнил об этом, – возразил Крисмас. – Неоплаченные услуги, подобно взятым в долг деньгам, лишь портят дружеские отношения. А я хочу, чтобы мы оставались друзьями.
   – Спасибо на добром слове, – пробормотал молодой человек.
   – И именно поэтому я сегодня и послал за тобой, – продолжил между тем главарь банды. – Когда Шор нанимал тебя работать за жалованье, он не предупредил тебя, что на самом деле работать ты будешь на меня. И вот теперь я хочу выяснить, устраивает ли тебя такой расклад?
   Пенстивен не сразу нашелся что ответить. Меньше всего на свете ему хотелось оказаться в услужении у бандита и не было никакого желания вступать в конфликт с законом. Но сейчас, по крайней мере, в данный момент, руки у него были связаны: теперь убийству отца была противопоставлена его собственная и только что спасенная жизнь. К тому же, давая согласие работать на Джона Крисмаса, он мог хотя бы теоретически рассчитывать на то, что ему все-таки удастся осуществить долгожданную месть.
   Боб все еще сосредоточенно хмурился, со всех сторон обдумывая возникшую проблему, когда Крисмас, нарушив затянувшееся молчание, вкрадчиво сказал:
   – Я знаю, что тебя смущает. Твое первое задание было не из легких. Разумеется, тебе щедро заплатили, но только вряд ли деньгами можно окупить тот риск и опасности, что подстерегали тебя на каждом шагу при переходе через горы. Сам я, в отличие от Шора, никогда не стал бы ставить тебе тех жестких условий. На мой взгляд, Шор слишком переигрывает, строя из себя этакого загадочного властителя судеб и стремясь всенепременно поразить воображение окружающих. А Эл Спикер, узнав, какая ответственность на тебя возложена, просто отправил тебя дальше. Хотел, наверное, испытать на деле твой характер. Точнее сказать не могу, не уверен. Хотя все те, кто на меня работает, так или иначе вынуждены выполнять опасную работу. Сам понимаешь.
   – Понимаю, – кивнул Пенстивен. – Значит, скотом, сеном или зерном ты не торгуешь.
   Джон Крисмас улыбнулся:
   – Если тебе не по душе такая работа, я передам Шору, чтобы он не заставлял тебя дорабатывать до конца месяца. Ты волен поступить так, как тебе заблагорассудится. Решение за тобой, Чужак. Я не хочу насильно сбивать тебя с пути праведного.
   От нерешительности Пенстивена не осталось и следа.
   – Я согласен, – уверенно произнес он. – Я еду с тобой. И пусть прожить мне долго не удастся, зато хоть будет что вспомнить.
   – Что ж, рад это слышать, – отозвался Джон Крисмас. – Ну как, готов начать прямо сейчас?
   – Готов, – подтвердил Пенстивен.
   – Отлично! – похвалил его Крисмас. – К тому же на сегодняшний вечер у меня уже намечено одно дельце. Это означает, что до заката мы должны добраться до места, затем поужинаем, а потом возьмемся за работу. Сейчас едем вдоль этого ущелья и на развилке сворачиваем налево.
   И вот Пенстивен выехал на тропу, став попутчиком человека, которого рано или поздно собирался убить! В реальность происходящего ему верилось с трудом, с непривычки даже захватывало дух.
   Крисмас не спешил. Он ехал легким, прогулочным шагом, то и дело останавливался, подолгу разглядывая все, что, на его взгляд, было достойно внимания.
   Солнце уже клонилось к закату, когда он в очередной раз задержался на вершине одного из холмов. У их ног полукругом расстилалась широкая долина, пересеченная руслом извилистой реки, а вдалеке темнели холмы предгорий, подбиравшиеся вплотную к упирающимся вершинами в небо горным хребтам. Это был поистине райский уголок с обильными пастбищами и плодородными полями, казавшиеся сверху крошечными домикиранчо утопали в зелени деревьев, редкие заросли которых тянулись и вдоль дорог. Кое-где сохранились и настоящие лесные заросли. А далеко-далеко внизу сквозь туман и сгущающиеся сумерки виднелись светящиеся окна домов широко раскинувшегося города. И над всем этим великолепием полыхало кроваво-красное зарево заката.
   – Прекрасный вид, – пробормотал Джон Крисмас, словно художник, разглядывая пейзаж из-под полуопущенных век. – Знаешь, ведь в мире совсем немного вот таких мест, где можно насладиться столь эффектным зрелищем. Еще мало где вырубают дремучие, непроходимые леса, а жирные, плодородные земли лишь только-только начинают пускать под пашни. А по мне, нет ничего милей такой картины. Разве сравнятся с этой красотой огромные города, опутанные со всех сторон паутиной железных дорог, где день и ночь дымят фабричные трубы?! Ненавижу большие города. А ты, Чужак?
   – Меня тоже больше влекут широта и простор, – искренне признался юноша, всерьез задумываясь о том, сможет ли он до конца понять этого убийцу-лирика.
   Крисмас же тем временем продолжал развивать свою мысль:
   – Это меня радует. И даже очень. Дело в том, что в городе все какое-то не такое, даже деньги. Допустим, тебе крупно повезло и ты вскрыл сейф в городском банке, забрал все до гроша, и все такое прочее, даже не задумываясь о том, что тем самым, может быть, лишил последнего вдов, сирот и прочих обездоленных людей. Фабричные деньги – грязные деньги, они жгут руки. А вот здесь совсем другое дело.
   – Что-то не совсем тебя понимаю, – признался Пенстивен. – Или, может, ты решил подшутить надо мной? А, Крисмас?
   Бандит улыбнулся:
   – Это довольно трудно объяснить. К тому же у меня нет привычки перегружать работающих на меня людей разного рода объяснениями. Большинство из них все равно не поняли бы, да, пожалуй, и не захотели бы меня понять из-за собственной ограниченности и полного отсутствия воображения. Решили бы просто, что я сошел с ума и несу какую-то высокопарную чушь, вот и все.
   – А мне все-таки хотелось бы попробовать уяснить твою точку зрения, – заупрямился юноша.
   – Ну тогда слушай, – слегка удивился Крисмас. – Вон тот городишко, Ривердейл, живет отнюдь не за счет фабрик. Их там просто нет, если не считать, конечно, крохотного консервного заводика. Город процветает за счет богатых хозяйств, раскинувшихся вокруг. Хозяева ранчо, вконец обленившись и бесясь с жиру, укладывают вещички и переезжают из своих деревенских хором в уютные городские особнячки. Их жены то и дело появляются на разного рода светских посиделках и вступают в дамские клубы. Молодежь прожигает жизнь на вечеринках с танцами. С их ладоней начинают исчезать мозоли. Их лица заплывают жиром. Они не ездят верхом, разъезжая повсюду в дорогих экипажах на резиновых шинах, запряженных парой великолепных рысаков. Они заводят себе слуг, целый дом прислуги. Поначалу просто сорят деньгами налево и направо, а потом начинают вкладывать их в дело. Узнают, что на свете есть такие вещи, как акции и поручительства. Понимаешь?
   – Что ж, полагаю, очень многие ранчеро действительно попадают в город именно таким образом, – согласился Пенстивен и, помолчав, добавил: – И уж не поэтому ли тебя так восхищает местный пейзаж?
   – Нет, – отрезал бандит. – На самом деле я имел в виду вот что: грабитель в большом городе – обыкновенный негодяй; грабитель, выбравший себе для работы местечко наподобие этого, тоже, конечно, не святой, однако он поступает куда благородней хотя бы потому, что не приставляет никому нож к горлу.
   – Боюсь, опять я не совсем тебя понимаю.
   – Ладно, тогда попытайся представить себе вот что. Сегодня вечером мы приедем в Ривердейл, куда я уже заранее послал нескольких моих людей, и остановимся где-нибудь в городе. Завтра суббота, и если ночью мы дружно возьмемся за дело, то, надеюсь, уже в воскресенье сможем добраться до цели – местного банка. И что же случится? Да практически ничего! Обчистив его, мы никому не причиним большого вреда. Просто избавим кое-кого из зажравшихся ранчеро от излишков свободной наличности. Возможно, после этого они снова вернутся на свои ранчо. А это огромная польза и для них, и для земли. Поправят заборы, починят крыши, заново отстроят амбары, станут, как и прежде, работать в поле, и на их лицах снова появится здоровый загар. Короче, будут пасти скот и заживут так, как должны жить все честные люди, – собственным трудом.
   Итак, Чужак, думаю, весь этот разговор может показаться тебе не более чем лицемерной болтовней. Но это не так, благодетелем я себя не считаю. Но все-таки стараюсь обделывать мои дела там, где это не навредит ни детям трущоб, ни голодающим немощным старикам, которые больше не в состоянии зарабатывать себе на жизнь. В этих краях, на Западе, вот в таких долинах, люди не знают, что такое голод. Если человек голоден, то дверь любого дома для него открыта. К тому же любой горожанин из Ривердейла может запросто прокормиться овощами со своего собственного огорода.
   Пенстивен покорно выслушивал монолог, и его изумлению не было предела. Крисмас же уверенно рубил ладонью воздух. Похоже, он и в самом деле верил в то, что говорил. Юноша во все глаза глядел на великого бандита и почувствовал, что в первый раз за все время ему хочется улыбнуться.

Глава 26

   Когда они спускались по склону, Крисмас указал на видневшуюся вдали небольшую хижину, во дворе перед которой росло несколько деревьев, а над печной трубой лениво вилась тоненькая струйка дыма.
   – Вон там живет Жирдяй Мерфи, – пояснил он. – Участок земли с близлежащими холмами принадлежит ему. Жирдяй мог бы сколотить себе неплохое состояние и жить припеваючи, да лень-матушка не позволяет. Лодырь он первостатейный. Держит небольшой огородик, делянку с ягодами, несколько дойных коров, немного овец, сколько-то свиней. Да уж, скотине здесь раздолье! В начале лета он вылезает из своей хибарки на свет Божий и жнет серпом траву, чтобы потом набить сеном вон тот небольшой сарайчик. Окорока коптит по осени в собственной коптильне. А на одном вон из тех деревьев у него обычно подвешен небольшой бочонок с молодым виски – при постоянном покачивании самогон, как известно, созревает быстрее; ветер гнет деревья, бочка раскачивается, а ему только этого и надо. Жирдяй по жизни человек простой. Живет в свое удовольствие, особо не перетруждается, а если и берется за что, то работает не больше часа за один заход.
   – А откуда у него тогда деньги, чтобы покупать табак, сахар и кофе? – поинтересовался Пенстивен.
   – Видишь вон тех шесть лошадей на нижнем пастбище? – показал Крисмас.
   – Вижу. Великолепные кони. Он что, разводит лошадей?
   – Нет. Только присматривает за теми, что я держу у него. Повсюду, где мне только приходится работать, я завожу себе вот такой загончик, держу там лошадей про запас. Дальше, в долине за излучиной, примерно в пятнадцати милях отсюда, находится еще один резерв, и еще один – по ту сторону долины, за городом, милях в двенадцати отсюда, где русло реки становится шире. Обычно нет необходимости держать их так близко друг от друга, но если уж за мной снаряжается погоня, то я вместе со своими людьми должен передвигаться быстро, а для этого приходится часто менять лошадей. Некоторые из моих коллег по ремеслу рассчитывают на то, что им удастся по ходу дела украсть чужого коня. Но это, на мой взгляд, далеко не самый удачный вариант. Обыватели не любят, когда их лошадей без спросу уводят со двора, даже если и оставляют гораздо лучших взамен. Их это раздражает. Начинаются бесконечные разговоры о конокрадах, и в глазах общественного мнения негодяй-конокрад становится наглядным воплощением вселенского зла, с которым не сравнятся все грабители банков, вместе взятые. С обывателем нужно дружить.
   Пенстивен улыбнулся.
   – Может, ты еще и извиняешься перед ними всякий раз после того, как запускаешь руку в их же карманы, а? – съязвил он.
   – Нет, – улыбнулся Крисмас. – Но я не имею привычки жить на дармовщинку. Сам не мародерствую и не позволяю этого моим людям. Где бы ни оказались, они всегда платят по счетам и не спорят о цене. Возьмем, к примеру, парня типа Оньяте – человека практичного и большого любителя легкой наживы. Да ему легче помереть, чем привыкнуть к жизни по заведенному мною правилу – сполна и не торгуясь оплачивать собственные расходы. Как-то раз мне пришлось выложить пять долларов за тощего и костлявого молодого петушка. Но тем не менее я все равно оказался в выигрыше. Весть о цене того цыпленка разнеслась по всей округе – на десять тысяч квадратных миль окрест, – и, обсудив со всех сторон это небывалое событие, обыватели порешили, что Джон Крисмас не такой уж и плохой парень и что наверняка на него возводят напраслину, приписывая ему какие-то страшные преступления, которых он никогда не совершал. Да, тот цыпленок окупился мне сторицей, потому что теперь в тех краях у меня появилось множество добровольных помощников. Я могу запросто оставить там моего коня, зная, что хозяева о нем позаботятся и лишнего не сболтнут. Как видишь, Чужак, подобно любому государственному деятелю, мне приходится вырабатывать собственную политику и безоговорочно ее придерживаться.
   С лица Крисмаса не сходила ироничная улыбка, сделавшая его заявление менее высокопарным.
   – Ужасно интересно! – откровенно поделился Пенстивен. – Мне бы хотелось побольше узнать об этом. Я, конечно, понимаю, как важно для тебя иметь повсюду негласных сторонников, но, с другой стороны, за твою голову объявлено огромное вознаграждение. Не боишься, что кто-нибудь из них может позариться на деньги и сдать тебя властям?
   – Было время, когда подобная угроза реально существовала, – понимающе кивнул Крисмас. – Но с тех пор я принял некоторые кардинальные меры, чтобы в принципе исключить такую возможность.
   – И как же тебе это удалось?
   – Несколько лет назад трое моих людей оказались за решеткой по наводке кого-то из местных. И еще три раза мне самому лишь чудом удавалось избежать подобной участи. Итак, шесть случаев, когда предавали меня или кого-то из моих людей. Трое моих людей побывали в тюрьме, двоих я сумел вызволить из-за решетки, одного повесили. Мои потери – один человек; мы же, в свою очередь, прикончили одиннадцать негодяев, тех, кто нас предал. Шестерых из них я пристрелил собственноручно. Эффект потрясающий! Люди считают меня неуловимым и твердо знают, что даже если случится чудо и меня поймают, то месть моих друзей обязательно настигнет предателей!
   – Ясно, – задумчиво кивнул Пенстивен. – Так, значит, у тебя нет привычки досаждать простым людям?
   – Ни разу пальцем не тронул ни ребенка, ни теленка, жеребенка или ягненка, – заверил Крисмас, устремляя на юношу открытый, бесстрашный взгляд. – Если хочешь знать, я за все время ни гроша не украл у простого человека. Правда, в старательские лагеря время от времени наведываюсь, врать не стану, но это совсем другое дело. Из старателей мне удалось вытрясти довольно неплохой улов, тем более что, на мой взгляд, все они мошенники и проходимцы. Да и местных среди них почти нет, народишко все чаще попадается пришлый.
   При этих словах у Пенстивена сжалось сердце и он поспешил опустить глаза.
   – Чаще же всего, – продолжал между тем Джон Крисмас, – я предпочитаю работать по-крупному, и, как правило, в городах; узнаю заранее, например, о крупной поставке кого-либо товара и перехватываю его по дороге, но дело это, прямо скажем, рискованное, так что к этому способу добывания денег прибегать приходится нечасто, да и то лишь если обстоятельства явно складываются в мою пользу; время от времени совершаю рейды в Мексику и хозяйничаю там, промышляю еще кое-чем по мелочи, однако главным источником дохода для меня были и остаются городские банки.
   – А они что, как бездонный колодец?
   – Вроде того, – ухмыльнулся бандит. – Растут быстрее, чем я успеваю их шерстить. Территория у меня, прямо скажем, большая, и я стараюсь окучивать ее более или менее равномерно, подобно опытному лесничему, задача которого в том, чтобы лишь слегка прореживать лес, а вовсе не рубить его на корню. Границы моих владений я устанавливаю по собственному усмотрению. На меня работает много хороших и преданных людей. Все они получают свою долю наших прибылей. Им хватает. Так что, как видишь, дело поставлено надежно и с размахом.
   Пенстивен затаил дыхание.
   – А можно задать тебе еще один вопрос? – спросил он.
   – Спрашивай.
   – Ты всегда так подробно расписываешь всю эту картину для каждого вступающего в банду новичка?
   – Нет, – ответил бандит. – Моя система – тайна практически для всех, за исключением, пожалуй, такого гения, как Эл Спикер.
   – Тогда почему ты рассказал мне так много? – не унимался Пенстивен.
   – А потому, – искренне сказал Крисмас, – что я не вечен. Все-таки годы берут свое, и кто знает, надолго ли я еще задержусь на этом свете. А ты, Чужак, как мне кажется, парень боевой, сообразительный, да и с людьми общий язык находить умеешь – ты мог бы стать моим преемником!

Глава 27

   Пенстивен все еще был слегка ошарашен этим предложением, когда они остановились перед распахнутой настежь дверью хижины Мерфи. В воздухе витали аппетитные запахи домашней стряпни, и вскоре откуда-то из недр жилища раздался обращенный к ним радостный возглас:
   – Привет, парни! С приездом! Лошадей отведите в сарай. Там в ларе насыпан отборнейший овес. Сенца побольше подбросьте. Трава душистая, с диким овсом, сладкая, как сахар. Для голодного коня это такое же лакомство, что для нас, скажем, бифштекс. А потом заходите в дом, и я вас приятно удивлю. Ну прям как чувствовал, что вы сегодня заглянете ко мне!
   Они отвели лошадей в сарай, где царили непривычные чистота и порядок. На прибитых к стене крючках была развешана хорошо промасленная сбруя. В воздухе приятно пахло – сеновал был почти полон. Они расседлали и тщательно вытерли лошадей, после чего задали им корм и вернулись обратно в дом. Хижина была поделена перегородкой на две комнаты, большая из которых служила кухней, столовой и гостиной одновременно. Но, как и в сарае, здесь тоже царил идеальный порядок.
   Жирдяй Мерфи, невысокий толстячок, похожий на большую бочку, вышел навстречу гостям и, стоя в дверях, принялся сердечно пожимать им руки. У него было бледное, но чисто выбритое и умытое лицо. На нем были неопределенного цвета штаны, выцветшие от частой стирки и потертые на коленках; растоптанные шлепанцы на босу ногу; огромный живот перевешивался через туго затянутый пояс, которого, впрочем, было почти не видно под складками жира; некогда ярко-красная поношенная фланелевая рубаха была расстегнута у ворота, а закатанные до локтей длинные рукава обнажали могучие волосатые руки, испещренные татуировками. Еще одна татуировка красовалась на груди – два еле различимых скрещенных флага.
   Жирдяй Мерфи оказался человеком улыбчивым и радушным. Он усадил Пенстивена в кресло-качалку, стоявшее у стола, на котором были сложены старые газеты, потрепанные журналы и какие-то книги. Очевидно, этому уголку была отведена роль своего рода приемной.
   – Молодой человек – гость, а гостю лучшее место, – объявил Жирдяй Мерфи. – Ты-то, Джон, свой человек. Сейчас посмотрим, что у нас тут. На плите жарится оленина. Еды хватит на троих. Ага, даже если вы, молодой человек, тоже привыкли есть так, как подобает настоящему мужчине. Слушай, Джон, ты пока сходи в погреб, ладно? Там стоит миска с яйцами. Принеси ее сюда. Если выпустить дюжину яиц на сковородку, то получится, черт побери, неплохое дополнение к мясу.
   Да поживее, что ты там возишься? Еще могу угостить вас медом из собственных ульев. Держу пари, ничего подобного вы в жизни не пробовали. Пошевеливайся, Джон! Небось уже давненько тебя никто так не потчевал. А как насчет цыплят? Я могу разрубить две тушки пополам и быстренько зажарить. К оленине у нас еще будет картошка. Я ее режу ломтиками, а потом высыпаю горкой и сверху накрываю мясом. Сок оленины стекает на картошку и придает ей особый вкус. Он прямо-таки пропитывает ее насквозь.
   Жирдяй продолжал трещать без умолку, не обращая никакого внимания на то, слушает ли Крисмас его болтовню. У него был глухой, раскатистый бас, и говорил он так громко, словно находился не у себя в хижине, а на корабельной палубе под порывами шквального ветра, который во что бы то ни стало нужно было перекричать.
   Пенстивен тем временем разглядывал обстановку комнаты, чисто вымытый пол с расстеленными на нем двумя или тремя козьими шкурами, уголок у плиты, где стена была увешана начищенными до блеска кухонными принадлежностями, большой обеденный стол, незатейливая сервировка которого состояла из вилок, ножей и оловянных мисок, а также картину на стене, изображающую корабль под парусами, бороздящий просторы бушующего моря. На противоположной стене висела увеличенная фотография, с которой строго смотрела женщина с волевым подбородком и с очками в массивной оправе на носу.
   Затем наконец был подан долгожданный ужин, и за уставленным тарелками столом воцарилось деловитое молчание, изредка нарушаемое лишь позвякиванием ножей и вилок. Рекой лилось поданное к оленине виски собственного приготовления – великолепно выдержанное и прозрачное, как слеза. Пенстивен с такой жадностью набросился на еду, как будто до сих пор его морили голодом.
   Потом настал черед завершающей чашки кофе, предваряемой десертом из разваренных и приправленных медом сушеных яблок, а также горячих, мягких булочек, щедро политых все тем же медом. Они неспешно допивали кофе, вальяжно откинувшись на спинки стульев и благосклонно взирая на окружающую действительность.
   Пенстивен первым нарушил молчание, отдавая хозяину дань вежливости.
   – А ты, наверное, уже давно здесь живешь? – поинтересовался он у Мерфи.
   Это положило начало разговору.
   – В эти края я перебрался лет четырнадцать назад, но по-настоящему живу лишь последние три года. Потому что первые одиннадцать лет мне пришлось провести в ее обществе, – ответил Жирдяй, показывая пальцем на фотографию на стене. – И вот что я тебе скажу. Насладиться вкусом ключевой воды может лишь тот, кто до этого целый день, изнемогая от жажды, бродил по пустыне. Так и наслаждаться жизнью может лишь тот, кто большую ее часть прожил с женой. Самое хорошее в женитьбе то, что без нее можно обойтись.
   Гости помалкивали. Мерфи подхватил вилкой небольшой кусок оленины и отправил его в рот, после чего еще какое-то время задумчиво жевал, не сводя взгляда с фотографии. Затем указал на нее пустой вилкой и продолжал:
   – Я расскажу тебе, что это была за женщина. Видишь, какой у нее нос? Очень смахивает на водорез, и это неспроста, а подбородок похож на трюм корабля, построенного в грозные сороковые, и это тоже своего рода примета. Она была создана для того, чтобы выстоять в любой шторм, и ей ничего не стоило превратить в сущий ад даже самый ясный, солнечный день. С ней не было никакого сладу. Вот уж воистину не дал Бог свинье рог, а бодалась бы!.. Эту стерву, мою жену, было хлебом не корми, дай только поскандалить. По любому поводу, а то и совсем без него. Как, по-твоему, Джон, я терпеливый человек?
   – Конечно, Жирдяй, – откликнулся бандит, с умиротворенным видом попыхивая цигаркой.
   – Человек я терпеливый, – заявил Жирдяй Мерфи, грохнув кулаком по столу, отчего подпрыгнули и зазвенели тарелки. – И я терпел ее целых двенадцать лет, одиннадцать из которых прошло вот в этом самом доме. Но очень скоро наступило время, когда небо мне показалось с овчинку и жизнь стала не в радость. Она вставала с рассветом. Чуть просветлеет небо за окном, как Мария уже и сама не спит, и другим не дает. Эта дура была из тех клуш, вся жизнь которых сводится исключительно к хлопотам по хозяйству, но при этом ей почему-то претило заниматься этим в одиночку. И вот помню день, когда терпение мое лопнуло и я велел ей проваливать ко всем чертям. Она тут же начала что-то протестующе вякать, но мне было уже все равно.
   Я сгреб ее барахло, связал все это в один большой узел и закинул в повозку. Затем дело дошло до нее самой. Правда, эта затея стоила мне нескольких прядей выдранных с корнем волос и расцарапанной рожи, но я ни минуты не сомневался, что будет еще и на моей улице праздник. А потом отвез ее в город, и Мария всю дорогу чинно сидела на своем месте. Тогда я сказал, что повозку со всеми причиндалами она может забрать себе, после чего выпряг одну из лошадей и уехал обратно сюда. А Мария же так и осталась сидеть на переднем сиденье повозки, рассказывая толпе зевак о том, какая я сволочь. Но так или иначе, домой я добрался без приключений. Мария после того случая меня больше не беспокоила, так что даже не ведаю, где она и что с ней.
   Сами знаете, как здорово бывает после долгого трудового дня вернуться домой, ощущая приятную усталость во всем теле, и потом целый вечер ничего не делать, а лишь сидеть в кресле у печки, вытянув ноги, покуривая трубку, попивая виски, чувствуя себя свободно и легко. Вот и с Марией у меня получилось примерно так же. Я даже в некотором смысле благодарен ей за то, что она прожила целых двенадцать лет под одной крышей со мной, потому что теперь могу по-настоящему радоваться жизни, каждому ее дню. Я могу запросто обойтись без хлеба, намазанного маслом и джемом. И вообще никто мне не нужен. Просыпаясь по утрам, я просто говорю себе: «Я один». На душе становится легко, а мир кажется еще прекрасней! – Посвятив таким образом гостей в историю своей семейной жизни, он с облегчением вздохнул и плеснул себе в стакан еще выпивки.
   Джон Крисмас встал из-за стола:
   – Послушай, Жирдяй, ты ведь не будешь возражать, если мы одолжим у тебя на пару дней двух лошадей?
   – Конечно не буду, – ответил хозяин. – Выбирай любых. Ко мне тут на днях заезжал помощник шерифа, парень по имени Истерлинг, и очень интересовался, откуда у меня в загоне такие лошади. Я ему сказал, что лошади это мои и что почти всех их я сам вырастил. Тогда он захотел купить какую-нибудь из них для себя, но я объяснил, что держу их не на продажу, а просто так, для удовольствия. Он уехал и, похоже, обиделся на меня. А может, и заподозрил чего.
   – Пусть подозревает сколько влезет, – ухмыльнулся главарь, – но только в следующий раз, когда он снова припрется сюда, ты все-таки продай, что ему приглянется.
   – Да откуда мне знать, какую цену просить?
   – В этом загоне нет ни одной лошади дешевле четырех-пяти сотен долларов, – пояснил бандит. – А серый мерин потянет и на всю тысячу.
   – Ты что, выложил за него такие деньги? – Жирдяй был явно ошеломлен.
   – Я заплатил все полторы, – сообщил Крисмас, – но он с тех пор как будто чуточку сдал.
   – Если он снова вернется, – с сомнением покачал головой Мерфи, – и я заломлю за лошадь такую цену, то он просто решит, что я тронулся умом, свяжет и отправит меня в дурдом.
   Крисмас и Пенстивен направились к двери.
   – Чуть не забыл, – остановился Крисмас. – Недавно в Денвере мне встретился один парень. Так вот он сказал, что должен тебе десять долларов, отдал их мне и просил с тобой расплатиться. Вот, держи.
   – Спасибо, – поблагодарил Жирдяй. – Счастливого пути, парни. Приезжайте снова. А то мне даже о Марии не с кем поговорить. Удачи!
   Они вышли в ночь.
   – И много в этих краях таких, как он? – полюбопытствовал Пенстивен.
   – Не очень, – ответил Джон Крисмас, качая головой. – С холостяками иметь дело легче всего. Дома старых бобылей и одиноких поселенцев заменяют мне и гостиницы, и почтовые станции. С женатыми я не связываюсь, потому что даже если муж человек вполне надежный и умеет держать язык за зубами, то нет никакой гарантии, что его дура жена не растрезвонит о том, что видела, на всю округу. А вот и загон. Ты возьмешь серого мерина, о котором я говорил. А меня вполне устроит вон тот гнедой.

Глава 28

   В Ривердейл они приехали уже за полночь, когда город спал. Въехали в него со стороны реки, по извилистой дороге, проложенной среди зарослей вековых деревьев. Очевидно, некогда здесь предпринимались попытки несколько облагородить этот участок пути, однако высокая трава и буйно разросшийся кустарник свели все старания на нет, в результате получилось нечто вроде широкой просеки, проложенной вдоль опушки дремучего леса.
   Всадники добрались до моста и, проехав по нему, оказались на главной улице города. Это была настоящая булыжная мостовая, до такого блеска отполированная колесами многочисленных повозок, что на гладких камнях, словно в воде, отражались тусклые блики городских фонарей. Три или четыре городских квартала были застроены величественными каменными домами в целых четыре, а то и все пять этажей, но затем высота построек снова пошла на убыль.
   В центре одного из кварталов заметнее всех прочих выделялся фасад здания, украшенный четырьмя стройными колоннами в ионическом стиле, поддерживающими массивный карниз, над которым было надстроено еще целых три этажа.
   – Это банк, – указал великий Крисмас. – Завтра нам придется здесь немного поработать. Мы на несколько недель сняли соседний дом. Видишь вон тот домишко с небольшим садиком и высоким крыльцом? Он принадлежит одной старой деве. Сама она в нем не живет, но и не продает, просто держит из вредности и радуется, что ее хибара портит вид делового квартала. Но, с другой стороны, не будь она такой стервой, то и наш трюк не удался бы.
   Свернув за угол, они остановились перед конюшней. Ночной конюх – бледный, круглолицый человек – вышел им навстречу и принял у них поводья. Молча выслушав наставления о том, как почистить и какого корму задать, он увел лошадей в стойло.
   – Зря мы попались на глаза этому парню, – тихо проговорил Крисмас, когда они снова оказались на улице. – Похоже, он узнал меня. То есть не то чтобы узнал, но, чувствуется, припомнил, что уже где-то видел мое лицо или слышал мой голос. Будем надеяться, он не станет слишком настойчиво предаваться воспоминаниям, а не то, когда мы придем забирать лошадей, у нас могут быть большие неприятности.
   Сказано это было с иронией, но Пенстивена невозможно было ввести в заблуждение. Он понимал, что всякому везению когда-нибудь тоже приходит конец. Людей, знавших в лицо Джона Крисмаса, становилось все больше и больше, а значит, рано или поздно кто-нибудь наверняка наберется смелости и выдаст его властям.
   – Тогда почему бы тебе не убраться из этих краев подобру-поздорову и не податься туда, где тебя никто не знает? – спросил Пенстивен. – Вполне возможно, там ты мог бы протянуть еще лет двадцать.
   – Разумный совет, сынок, – улыбнулся Крисмас. – Но после того как ты поездишь вместе со мной по землям моего королевства, сам поймешь, почему я не променяю его ни на какое другое. Я люблю этот край. Тут я полновластный хозяин. А живущие на этих землях люди – мои подданные. Да, им приходится платить мне дань, но, с другой стороны, им есть и о чем поговорить между собой. И многие люди по всему миру называют эти места не иначе как владениями Крисмаса!
   Пенстивен кивнул:
   – Понятно.
   Он был очень, очень обеспокоен. На его взгляд, все это не имело ничего общего с истинной добродетелью, однако стало ясно, что Джон Крисмас настолько сентиментален, что не собирался покидать свою территорию даже под угрозой смерти.
   Они подошли к задним воротам, выходящим в проулок, и, остановившись перед ними, бандит тихонько постучал. В ответ немедленно раздался тихий голос, приказавший:
   – Зажги спичку и поднеси к лицу.
   Крисмас исполнил приказание.
   – Фу ты, черт! – пробормотал часовой. – Это же шеф.
   Ворота немедленно распахнулись, и взгляду Пенстивена предстал узкий двор. Здесь росли высокие ягодные кусты, ветки которых снизу подпирали деревянные рамы; в углу была навалена куча мусора.
   – Что это за парень с тобой? – задал вопрос часовой все тем же строгим тоном.
   – Чужак, – ответил главарь шайки.
   – Разве он не с тобой? – воскликнул охранник.
   – Его так зовут. Джон Чужак.
   – Тот самый, что перешел через перевал?
   Очевидно, в банде все уже были наслышаны о подвиге Пенстивена.
   – Кто здесь из наших? – поинтересовался Крисмас.
   – Все в сборе.
   – Ты, Чарли, можешь тоже пойти с нами.
   Втроем они вошли в дом, открыли дверь, ведущую в подвал, после чего Чарли немедленно зажег фонарь. Это оказалось помещение, где когда-то держали дрова и уголь. Об этом можно было без труда догадаться по налету черной угольной пыли на одной из стен, а щепки и обрывки коры на полу обозначали место, где прежде складывали поленницу. Здесь так же стояло несколько стульев и табуреток, на которых сидели Оньяте, Эл Спикер и Рыжий Тернер. Свет зажженного фонаря на полу выхватывал из темноты лежанки, устроенные из расстеленных одеял.
   – Ну как, Рыжий, снял дом? – спросил Крисмас, в то время как Пенстивен жестом приветствовал старых знакомых.
   Рыжий отрицательно покачал головой:
   – Старухи нет в городе. Она укатила к кому-то в гости, и не было никакой возможности ее разыскать.
   – Час от часу не легче! – пробормотал главарь. – Ведь так можно все испортить.
   – Можно, – согласился Рыжий. – Но только что было делать? А может, так оно и лучше? Если бы мы стали уговаривать ее пустить в дом постояльцев, то это могло бы привести к нежелательной огласке. К тому же она почти никогда здесь не бывает, а кроме нее сюда никто не придет. Мы можем отдыхать до полудня завтрашнего дня. Потом банк закроется. К этому времени мы успеем добраться до подвала банка, после чего начнется настоящая работа. Завтра ночью будем у сейфа. В любом случае в нашем распоряжении вся вторая половина дня в субботу, ночь с субботы на воскресенье, воскресенье и ночь на понедельник.
   – А как насчет сторожа? – уточнил Крисмас.
   – Все в порядке. Я с ним договорился. Но, по-моему, он просит слишком много, – заметил Рыжий.
   – Сколько?
   – Десять тысяч, и пять авансом.
   – Перебьется! – проворчал Оньяте, попыхивая зажатой в зубах цигаркой.
   – Я как чувствовал, что этот козел станет набивать себе цену, – буркнул Крисмас. – Он знает, кто стоит за этой затеей?
   – О том, что к ней причастен Крисмас, не знает, – ответил Рыжий. – Но может догадываться.
   – Когда сторож придет за деньгами?
   – Я встречаюсь с ним завтра днем.
   – Рыжий, в этом городе тебя кто-нибудь знает в лицо?
   – Не думаю.
   – Очень хорошо, – заключил Крисмас. – Итак, риск быть засеченными возрастает троекратно, так как снять дом нам все-таки не удалось. Но раз уж мы здесь оказались, то стоит попробовать довести дело до конца. Полагаю, парни, вам не нужно лишний раз напоминать, что если нас накроют за этим занятием, то линчуют прежде, чем дело дойдет до суда. А теперь пора спать. Завтра будет трудный день. Так что давайте укладываться.
   Это предложение оказалось таким заманчивым, что все собравшиеся выполнили его немедленно. Пол в чулане был сырым и холодным, а одеял – лишь по одному на человека, однако они получше закутались в них и быстро заснули. Все, кроме Чарли, которому была отведена роль часового, охраняющего лагерь. Это был узколицый парень с мощной, выдающейся далеко вперед челюстью и могучими мускулистыми плечами. Он вышел из подвала и стал прохаживаться по коридору. Последнее, что слышал Пенстивен перед тем, как уснул, был тихий звук его шагов.
   Когда он проснулся, утренний свет уже пробивался через крохотное оконце, находящееся на уровне земли. Все остальные уже встали и теперь просто сидели, укутавшись в одеяла и терпеливо дожидаясь времени, когда будет можно взяться за работу. Пенстивен взглянул на часы. Было девять часов утра. Он порадовался тому, что ужин накануне был обильным, похоже, никакого завтрака не намечалось.
   Вскоре после того, как он присоединился к остальной компании, Крисмас сообщил:
   – От стены этого дома до стены банка ровно десять футов. Нам лучше начать подкоп прямо сейчас. Под этим подвалом есть еще один погреб. Вот с него-то и начнем.
   Нижний погреб оказался без окон и был поделен на два отсека, многочисленные полки вдоль стен говорили о том, что когда-то здесь хранили бутылки с винами и наливками.
   – Ого! Здорово жила старушка, – заметил Эл Спикер, обводя взглядом помещение. – Эта, что ли, стена, а, Джон? – Он похлопал ладонью по тронутой плесенью стене погреба.
   – Она самая, – утвердительно кивнул Крисмас. – Ломать будем здесь. Оньяте, ты инструменты захватил?
   – Все тут, – отозвался Оньяте, затем развернул объемистый сверток, разложил на куске постеленной на полу парусины зубила, тяжелые деревянные молотки, кирки и лопаты. Крисмас взял в руки деревянный молоток, зубило и принялся работать над кирпичами кладки с ловкостью заправского каменщика, сбивая древний растрескавшийся раствор и вынимая кирпичи вначале по одному, а затем целыми блоками. Остальные были заняты тем, что наполняли строительным мусором старые корзины и выносили их в другой отсек винного погреба.
   Вскоре в стене был проделан довольно большой проход. За ним виднелась земля, верхний слой которой был пронизан сплетающимися корнями, исчезающими в находившемся ниже толстом и более твердом слое глины.
   Вооружившись киркой, Чарли атаковал глину с одной стороны, с другой – копал Рыжий. Когда на полу образовался довольно большой глинистый холмик, Пенстивен и Оньяте принялись лопатами отбрасывать землю подальше от провала, где ею наполняли все те же самые корзины и выносили в соседнюю комнату. Землекопы работали размеренно, и за полчаса им удалось продвинуться вперед на целый фут. Затем на смену глине пришла полоса гравия, работа пошла гораздо быстрее. Второй отсек погреба начал стремительно наполняться землей.
   Ближе к вечеру Рыжий отправился на встречу с банковским сторожем. Вернувшись, он объявил, что «все схвачено», и как раз в этот момент Пенстивен, вонзив в очередной раз кирку в земляную стену, почувствовал, как ее острие наткнулось на что-то твердое. Под ноги ему упал небольшой осколок цемента. Они добрались до фундамента банка.

Глава 29

   Однако их радость была преждевременной, так как это оказалась лишь одна из его мощных свай. Дальнейшее продвижение вперед стало невозможным, не оставалось ничего другого, как взять немного в сторону и копать в обход. На улице уже совсем стемнело, когда им в конце концов удалось завершить этот маневр и добраться до каменной стены, толщиной никак не меньше фута.
   Рыжему, как самому опытному по части подкопов, было поручено вгрызаться в эту преграду с помощью все того же столярного молотка и зубила, в то время как все остальные отправились обратно в дровяной подвал, чтобы хоть немного отдохнуть впервые за целый день, а заодно и перекусить. Трапеза оказалась более чем скромной – она состояла из хлеба, изюма и сыра.
   – Чем меньше будем есть, тем лучше будут мозги работать, – просто пояснил Крисмас.
   Закончив с едой и отдохнув с часок, они вернулись обратно с твердым намерением снова взяться за работу и были неприятно поражены, узнав, что хотя Рыжий и сделал в стене фундамента довольно большой пролом, но только за ним вместо подвала оказалась все та же земля!
   Крисмас дал этому свое объяснение:
   – Стена фундамента заложена гораздо ниже уровня подвала. Должно быть, в этом-то все и дело. Дайте-ка я сам пролезу туда и попробую пробить лаз наверх.
   – Можешь сам долбить, если хочешь, – откликнулся Рыжий. – У меня уже руки отваливаются.
   Джон Крисмас лег на спину и, вооружившись небольшим ломом, принялся долбить земляной свод провала. Ему пришлось накрыть лицо большим носовым платком, чтобы осыпающаяся земля не попадала в нос и глаза. Работал бандит в полной темноте, на ощупь, врезаясь в землю, словно крот. Он был уже почти полностью погребен под осыпавшейся сверху землей, когда острие лома звонко ударило о камень.
   Крисмас выполз из провала, чихнул, перевел дух и чертыхнулся:
   – Черт возьми, вот ведь не повезло! Придется еще и пол долбить. Мы уже давно должны были бы войти в подвал банка. Хотя время еще есть. Спикер, бери лопату. Нужно будет расчистить место для работы. А там еще чуть-чуть – и мы у цели.
   Однако затея эта оказалась вовсе не такой простой, какой представлялась с самого начала. Часы уже пробили полночь, прежде чем им удалось проделать в мощном бетонном перекрытии лаз достаточной величины, чтобы в него смог свободно пролезть человек. Крисмас полез наверх первым, держа в одной руке пистолет, а в другой – все тот же потайной фонарь. Затем он обернулся и велел Пенстивену следовать за ним. Молодой человек покорно вошел в темный туннель и вскоре оказался в подвале, в окружении новых и незнакомых запахов. В лицо ему ударил луч света.
   – Твоей выдержке можно позавидовать, – улыбнулся Крисмас. – Я, конечно, и раньше догадывался об этом, но всегда приятно лишний раз убедиться в собственной правоте. Ну что, Чужак, каково тебе теперь, когда есть реальная возможность прибрать к рукам большие денежки? Что ты ощущаешь?
   – Ничего, кроме жуткой усталости, – признался Пенстивен.
   Но его нервы были напряжены до предела. Где-то наверху раздался глухой грохот – видимо, по улице над ними проехала тяжелая телега или груженая повозка. Было уже довольно поздно, но ему казалось, что весь окружающий мир не заснул, а лишь на время затаился, дожидаясь, когда воры зайдут подальше в уготованную им западню, чтобы затем схватить их за руку на месте преступления.
   Пройдя через незапертую дверь подвала, Джон Крисмас возглавил восхождение наверх по узкой лестнице. Но там путь им преградила мощная стальная дверь, запертая на прочный замок. В ход снова были пущены столярный молоток и зубило, с помощью которых всего за каких-нибудь полчаса удалось выдолбить из бетона стальной паз, куда входил засов. Открыв дверь, они оказались на первом этаже.
   Теперь лишь толстые стальные прутья решетки, идущие от пола до потолка, отделяли их от заветной цели – огромного сейфа. Но глаза страшатся, а руки делают. И вот уже щедро смазанные маслом ножовки с алмазными полотнами начали терпеливо вгрызаться в могучие стальные стержни. Пилили по очереди, и на рассвете им все-таки удалось добраться до сейфа. Город тем временем уже начинал пробуждаться ото сна, на улицах появились ранние прохожие. Джон Крисмас стоял перед сейфом, сложив руки на груди, и мрачно качал головой.
   – Придется взрывать, Эл, – проговорил он, обращаясь к Спикеру. – Знаю, для тебя это дело в общем-то плевое, но придется ждать до ночи, когда все будут спать. Раньше никак нельзя. Иначе на шум сбежится весь город.
   – Ясное дело, – согласился Эл Спикер. – За здорово живешь такую банку не вскроешь, придется попотеть. К тому же всем нам нужно как следует выспаться.
   Они вернулись обратно в дровяной подвал и расположились на ночлег. Пенстивен тут же уснул. Единственное, о чем он успел подумать, закрывая глаза, так это подивиться царившему во время работы угрюмому молчанию. Времени на разговоры не теряли. Каждый знал свою работу. Когда кто-то уставал и лом с зубилом начинали буквально валиться из рук, то на его место заступал сменщик. И вот уже другие руки с готовностью подхватывали инструменты, так что ни секунды драгоценного времени не пропадало даром.
   Что же до его, Пенстивена, участия в этой затее, то разве не считал он своим долгом предупредить город о готовящемся ограблении? Несомненно, ему следовало бы поступить по совести, тем более что больше всего на свете он желал смерти Джона Крисмаса. Но, с другой стороны, не мог же он убить человека, которому был обязан жизнью. Вот и все. Ситуация оказалась донельзя запутанной, предсказать заранее ее исход было просто невозможно.
   День был уже в самом разгаре, когда юноша проснулся оттого, что кто-то тихонько тряс его за плечо. Это был Рыжий.
   – Хватит спать, вставай! – тихо бормотал он. – Тут такие дела творятся! Кто-то вошел в дом с улицы! Босс уже наверху!
   Пенстивен мгновенно вскочил на ноги и тихонько выскользнул в коридор, где уже собрались все остальные. У них были напряженные, серьезные лица. Потом он услышал, как где-то наверху скрипнула дверь, а затем раздался негромкий, бархатный голос Джона Крисмаса.
   – Поймите меня, мэм, я ведь человек подневольный, – говорил он. – Я простой водопроводчик, сам себе не принадлежу. Если хозяин посылает меня сюда, чтобы прорыть отвод к основному канализационному стоку, то мне не остается ничего другого, как идти и приниматься за работу. Мне самому это не по душе, мисс Миллер. И моим людям тоже. Где это видано, чтобы вкалывать по воскресеньям, да еще при этом ковыряться в грязи! Уж вы-то меня понимаете!
   – Поразительная наглость! – ответил ему пронзительный гнусавый голос. – Это противоправно, я этого так не оставлю! Да я в суд на вас подам. И этого вашего Генри Смита тоже засажу за решетку – в следующий раз будет знать, как засылать ко мне банду головорезов, которые едва не разнесли мой дом по кирпичику. Может, он и ваш босс, но помимо этого еще и сволочь порядочная.
   – Я уже пытался его разыскать, – взял слово Крисмас, – но, к сожалению, он уехал из города.
   – Да я до самого мэра дойду! Позову полицию, чтобы они прекратили этот произвол! – разорялась мисс Миллер.
   – Что ж, мэм, – печально проговорил Крисмас, – я разделяю ваши чувства и поэтому могу подсказать, как я поступил бы на вашем месте, но это должно остаться между нами.
   – Я не нуждаюсь в советах! – заявила она.
   – У меня Смит тоже не вызывает доверия, хоть он и мой босс, – продолжил Крисмас. – Очень уж часто он стал зарываться в последнее время. Пришла пора поставить его на место.
   – Я упрячу его в тюрьму! – гневно воскликнула она. – Это наглое посягательство на чужие права!
   – Если вы хотите засадить его за решетку, то дождитесь, когда основная часть работы будет завершена. К понедельнику мы выведем отвод в канализацию, и тогда вы сможете позвать полицию и представить всему миру неопровержимые доказательства того, что Смит осмелился учинить в вашем доме безо всякого на то разрешения с вашей стороны.
   – Это просто неслыханно! – возмущалась женщина. – Почему нельзя было прорыть все это с улицы?
   – Канализация проходит довольно глубоко, – пояснил бандит. – К тому же, если бы мы перекопали улицу, движение по ней пришлось бы перекрыть недели на две, не меньше.
   – Движение! – закричала она. – А мне-то что до этого?
   – Вот и я о том же, – с готовностью подхватил Джон Крисмас. – Но только если уж вы твердо решили задать ему жару, то просто дождитесь понедельника. Тогда и все нужные вам люди будут на месте. А то сегодня-то они наверняка разъехались из города.
   – Да уж, – с горечью подтвердила она, – шляются по окрестностям и стреляют оленей с утками. Делать этим идиотам больше нечего. Я иду вниз, чтобы самолично удостовериться, что там происходит. Я должна знать, что творится в моем собственном доме!
   – Разумеется, мэм, – громко произнес Крисмас. – Там, внизу, мои люди. Они работают как черти. Я получаю приказы от Смита; а они – от меня. Так что не вините их ни в чем, мэм.
   – Если бы у вас было хотя бы немного соображения, – продолжала верещать хозяйка дома, – ничего подобного не случилось бы.
   На лестнице послышались шаги – она начала спускаться в подвал. Эл Спикер шепотом предупредил остальных:
   – Живо за работу! Ройте землю как черти. Старухе не грубить. Поносите последними словами этого Генри Смита, все валите на него.
   Все незамедлительно бросились к провалу и создали видимость активной работы, рьяно копая землю, сваливая ее в кучи и отгребая подальше от входа в провал. О приближении мисс Миллер к месту раскопок можно было судить по издаваемым ею истерическим восклицаниям.
   Пенстивен как раз тащил корзину с землей, когда при свете фонаря увидел высокую, сухопарую женщину с гладко зачесанными седыми волосами и побагровевшим от праведного гнева лицом. Она оглядела царивший в подвале разгром, и ее затянутые в черные перчатки ручки сами собой сжались в кулаки.
   – Неслыханная наглость! – воскликнула она. – Я упрячу за решетку этого вашего Генри Смита. Это же грабеж средь бела дня!
   И тут же ее поддержал бархатный голос Джона Крисмаса:
   – Да, мэм, это самый настоящий произвол. Ворваться в запертый дом, вторгнуться в чужие владения!.. Как еще это можно назвать?
   – Негодяй! – бросила она.
   – Да уж, характер у него тяжелый, – опять поддакнул Крисмас. – Из-за него и нам нет никакой жизни.
   – Бедные вы, бедные, вас можно только пожалеть, – вздохнула старая дева. – Ну ничего! Он у меня еще попляшет! Я ему покажу! Лживая гадина, индюк надутый! А еще открытки мне к Рождеству присылал. Я его теперь так поздравлю, что мало не покажется. И вообще, я немедленно ухожу отсюда. Здесь же задохнуться можно!
   Крисмас последовал за ней, и было слышно, как он тихим, проникновенным голосом ее успокаивал – выражая сочувствие, перечислял стратегические преимущества, которые однозначно будут на ее стороне, если только подождать до понедельника.
   Хлопнула дверь, голоса смолкли, и Рыжий Тернер без сил опустился на землю, заходясь в приступе беззвучного смеха.

Глава 30

   Возвращения Крисмаса дожидались в угрюмом молчании. Он ничего не сказал, но вид у него был задумчивый. Оньяте первым решился нарушить молчание:
   – А может быть, ее… того? Заткнуть рот, и пусть сидит здесь, внизу, а? Такой стерве шею свернуть и то мало!
   Крисмас смерил разгневанного мексиканца строгим взглядом:
   – Ты не у себя на Рио-Гранде, Хуан. Ну, предположим, запер бы я ее здесь, а лошадь с повозкой осталась бы стоять перед домом на виду у всей улицы. И как тогда быть с тем парнем, ее возницей? Нет, Хуан. Так не годится. Поэтому я и избрал другую линию поведения. Такт и терпение, друг мой! Ласковый теленок двух маток сосет.
   – И ты считаешь, что эта ведьма действительно станет ждать до понедельника? – возразил Оньяте.
   – Нет, она не заткнется, будет продолжать вякать, – спокойно объяснил Крисмас. – Наверняка отправится к каким-нибудь своим знакомым и в красках поведает им ужасную историю об орудующей у нее в подвале бригаде водопроводчиков.
   – Значит, об этом станет известно в городе? – предположил Эл Спикер.
   – Не без этого.
   – А что, если новость докатится до этого главного водопроводчика, Генри Смита?
   – Тогда нам крышка, – просто сказал Крисмас. – Даже законченному идиоту станет ясно, что тут дело не чисто. Сюда нагрянет полиция.
   Лоб Пенстивена покрылся холодным потом; при свете фонаря было видно, что лица у остальных участников аферы тоже блестят!
   – И что теперь? – прохрипел Оньяте.
   – Решайте сами, – бросил Крисмас. – В такой ситуации каждый волен сделать свой выбор. Я, например, намерен остаться и испытать судьбу. Все вы честно работали, помогая делать подкоп под банк. Поэтому каждый из вас получит свою долю добычи независимо от того, уйдет он или останется. Почему вы должны оставаться?
   Широкоплечий Чарли неуверенно огляделся по сторонам, попятился было назад, но затем вернулся обратно, качая головой.
   – Мне страшно, босс, – признался он, – но я все равно останусь. Я и раньше попадал в переделки вроде этой, однако нам с тобой всегда удавалось выходить из них победителями.
   – Признаюсь тебе, сынок, мне тоже страшно, – невозмутимым голосом поведал ему Крисмас. – Всем нам страшно. Ведь мы люди. И каждый из нас – и ты, и любой другой – волен уйти.
   – Мы останемся, – ответил за всех Рыжий. – Ни в одиночку, ни вдвоем тут все равно не управиться. А если полиция этого захолустного городишки попробует накрыть нас здесь, то вместе мы их в два счета перестреляем и обеспечим себе путь к отступлению. Так когда будем взрывать сейф?
   – Не раньше одиннадцати вечера, – уверенно заявил Крисмас.
   – А сейчас только четыре, – упавшим голосом констатировал Оньяте.
   Пенстивену тоже сделалось не по себе. Предстояло вынести еще целых семь часов мучительного ожидания!
   Набросив на плечи одеяло, он сел на пол, привалившись спиной к стене, и попробовал задремать. Но ничего не получалось. Воображение то и дело принималось услужливо рисовать жуткие картины: вот его хватают, железные браслеты наручников защелкиваются на запястьях, тяжелая дверь тюремной камеры с грохотом захлопывается у него за спиной; а потом зал суда, двенадцать присяжных, не считающие нужным скрывать своего презрения и злорадства, угрюмый судья, внимательно выслушивающий его показания… А потом… потом ему, наверное, дадут лет семь-восемь, не больше, принимая во внимание тот факт, что это все-таки его первый проступок; а может, он получит и по максимуму, учитывая особую опасность банды, с которой его поймают. Временами от всех этих мыслей становилось просто невыносимо и ледяная рука страха хватала его за горло. Затем отчаяние медленно отступало, оставляя его совершенно обессилевшим и совершенно опустошенным. Так минула целая вечность – семь бесконечных часов.
   Нет, часы показывали лишь половину одиннадцатого, когда главарь, нарушив молчание, объявил:
   – Мы победим, друзья! Если уж старая карга до сих пор не добралась до этого Генри Смита, то сейчас он уже наверняка спит. Эл, можешь начинать закладывать взрывчатку под дверцу сейфа. Рыжий, отправляйся за лошадьми и оставь их на заднем дворе. Возможно, нам придется резво сняться с места, а потом быстро и долго удирать. Чужак, ты знаешь, где наши лошади. Заберешь их из конюшни и приведешь на задний двор.
   Пенстивен с готовностью вскочил на ноги. Все, что угодно, даже необходимость встречи с подозрительным конюхом была лучше, чем это бесконечное ожидание.
   Вместе с Рыжим они вышли через заднюю калитку, и тот тихонько пробормотал:
   – Еще часа два в этой дыре, и я сойду с ума. Просто упаду на землю и стану биться в истерике. У меня не железные нервы, не такие, как у тебя, Чужак. Слушай, а здорово все-таки босс запудрил мозги этой старой кляче, правда? Ну ладно, до встречи!
   На улице они разошлись в разные стороны. До городской конюшни Пенстивен добрался довольно быстро.
   Ночной конюх был занят мытьем небольшой прогулочной коляски с колесами на резине. Он так быстро раскручивал колесо, что его железные спицы сливались в один сплошной сверкающий диск, поблескивающий под стекающими с губки потоками воды.
   – Я забираю ту пару, – объявил Пенстивен. – Серого и гнедого. Сколько с меня?
   – Три с полтиной, – буркнул конюх.
   Назначенная цена была поистине грабительской. Пенстивен хотел уже было поспорить с зарвавшимся конюхом и указать ему на необоснованность притязаний, когда вспомнил наставление Джона Крисмаса не торговаться, даже если с тебя требуют пять долларов за костлявого цыпленка-заморыша. Поэтому безо всяких разговоров заплатил требуемую сумму.
   Конюх глянул на монетки, сунул их в карман и исчез в темноте. Через мгновение он вернулся, выводя пару уже оседланных коней, а вместе с ним из конюшни появился еще один человек – приземистый, широкоплечий толстяк.
   Он подошел к Пенстивену и, разглядывая его из-под широких полей надвинутой на глаза ковбойской шляпы, спросил:
   – Как тебя зовут, сынок?
   – Как надо, так и зовут, – огрызнулся юноша.
   Тогда толстяк порывистым движением отвернул лацкан своего сюртука, демонстрируя скрывавшийся под ним блестящий стальной значок.
   – Я – помощник шерифа, – объявил он. – Так как тебя зовут, приятель?
   – Уилбер Аткинс, – соврал Пенстивен.
   – Откуда ты?
   – Из Милл-Хилла.
   – Где это?
   – Далеко отсюда. В долине Милл-Ривер.
   – Что-то я не припомню города с таким названием, – задумчиво проговорил собеседник.
   Ночной конюх отступил назад, все еще держа коней под уздцы; на его бледном лице появилась подозрительная усмешка.
   – Это очень маленький городок, – пояснил Пенстивен.
   – Хм, – покачал головой помощник шерифа и задал новый вопрос: – А кто твой приятель?
   – Уили.
   – А как его по имени?
   – Кажется, Сэмюэль. Точно не знаю. Обычно все обращаются к нему просто «док».
   – Ты давно с ним знаком?
   – Не очень.
   – А все-таки?
   – Около года.
   – Чем он занимается?
   – Покупает скот.
   – Значит, скот покупает?
   – Ага.
   – Представляет какую-нибудь фирму?
   – Да.
   – Какую же?
   – «Рейнолдс и Янг».
   – Где находится их контора?
   – В Чикаго.
   – Я знаю много крупных компаний в Чикаго. Но о конторе с таким названием никогда не слышал.
   – И я тоже, – поддакнул глухим, сдавленным голосом ночной конюх.
   – Правда, что ль? – недоверчиво переспросил Пенстивен. – Они работают вот уже больше года.
   – Хм, – снова покачал головой шериф. – А что ты и твой приятель делаете в Ривердейле?
   – Мы направляемся в Эль-Пасо.
   – Путь неблизкий. А почему бы вам не отправиться туда поездом?
   – Потому что в дороге он учит меня читать следы, охотиться и тому подобным премудростям.
   – Вот, стало быть, как?
   – Да.
   – Нет, мистер Уильям Аткинс – так вас, кажется, зовут?
   – Так, – подтвердил Пенстивен.
   – А всего минуту назад назвался Уилбером! – услужливо подсказал конюх.
   Пенстивен глянул в его сторону и увидел, что его белевшее в темноте лицо исказилось в злорадной усмешке.
   – Как же так? – не отставал шериф. – Ты что, сынок, собственного имени не помнишь?
   – Все очень просто, – невозмутимо объяснил Пенстивен. – Так уж по жизни сложилось, что все называют меня Уиллом. И к тому же принято считать, что Уилл – это уменьшительное от Уильяма. На самом же деле мое имя Уилбер. Но доходило до того, что даже газеты меня называли Уильямом.
   – Какие еще такие газеты?
   – Местные.
   – Газеты Милл-Хилла?
   – Да.
   – И какой такой подвиг ты совершил, что даже газеты написали об этом?
   – Женился.
   – Вот как? Выходит, ты человек женатый, не так ли?
   – Да.
   – И дети есть?
   – Нет. Моя жена умерла три месяца назад.
   – Вот незадача-то! – проговорил шериф, угрюмо качая головой.
   – Мой друг Уили решил, что конная прогулка, вроде этой, пойдет мне на пользу. Так сказать, поможет немного развеяться. Поэтому мы и решили отправиться на юг.
   Шериф смерил его испытующим взглядом, затем с сомнением покачал головой:
   – Возможно, ты говоришь правду. А может, и нет, – произнес он. – Но в любом случае мне придется тебя обыскать. Сдается мне, что ты просто изворотливый врун. Давай поднимай руки! Сейчас посмотрим, что у тебя за душой!

Глава 31

   Лишь только очень неосмотрительный и безгранично самоуверенный человек мог подступиться к юному Пенстивену с подобного рода приказанием, не позаботившись прежде о том, чтобы самому занять такое положение, которое гарантировало бы наибольшее над ним преимущество. Естественно, в руке у помощника шерифа появился револьвер, который он держал подчеркнуто небрежно, подобно тому, как не очень совестливый драчун обычно держит дубину, готовясь наброситься на безоружного человека.
   Однако Пенстивена подобный трюк не мог ввести в заблуждение. Он точно знал, что оружие может быть в любой момент пущено в ход, поэтому, напустив на себя испуганный вид, воскликнул:
   – Эй, поосторожнее! Не размахивайте передо мной этой штукой. Так ведь и убить не долго, и вообще…
   Произнося это, он задрал руки. Правая рука честно поднялась вверх, и ладонь ее оказалась высоко над головой, а вот левая, начав движение чуть позже правой, совершила незаметный маневр, разворачиваясь наружу и сжимаясь в кулак, выброшенный вперед в том самом коронном левом апперкоте, ударе, который, по меткому выражению Рыжего, был быстрее мысли и таким длинным, что мог бы запросто убивать мух на потолке.
   Костяшки пальцев крепко впечатались в челюсть помощника шерифа, и тот инстинктивно нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, пуля пролетела где-то совсем рядом с Пенстивеном. Затем голова помощника шерифа внезапно запрокинулась назад и чуть набок, к плечу, подобно тому, как это происходит с головой висельника, когда затягивается петля, и мощный узел ломает шею, колени подогнулись, и он медленно повалился на пол.
   Судя по силе отдачи и звуку удара, Пенстивен понял, что попал в самую точку. Он не стал дожидаться, пока противник упадет и затихнет, а тут же бросился наутек, вытаскивая на бегу револьвер.
   Бледный конюх, похоже, был готов к подобному повороту событий.
   Он видел удар и поступил соответственно ситуации: выпустил из рук поводья и, припав на одно колено, выхватил длинноствольный кольт, который удерживал двумя руками на манер карабина.
   Настроен конюх был довольно решительно и не сомневался в своем успехе. Однако допустил непростительную ошибку, на какую-то долю секунды промедлив с выстрелом. Пенстивен выстрелил с ходу, не задумываясь. Злорадная физиономия конюха не вызывала у него ни малейшей симпатии, поэтому ему было решительно наплевать, что произойдет с этим гадом в следующий момент. Он выстрелил ему в голову, и пуля, пролетев чуть ниже, выбила пистолет из рук конюха, угодив ему в лицо.
   Конюх покачнулся, но все-таки не упал. По его бледному лицу струились потоки алой крови. Он вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги, широко раскинув руки, но тут же с налету врезался в один из деревянных столбов, поддерживающих крышу, развернулся и побежал дальше.
   Пенстивен, оказавшись рядом с лошадьми, мигом вскочил в седло серого. Только тогда его сознание наконец снова стало реагировать не на одни движения, но и на окружающие звуки.
   В следующий момент до его слуха донеслись пронзительные вопли конюха, оравшего во всю мощь легких: «Убивают!» Глянув вниз, он увидел корчащегося на полу и стонущего от боли помощника шерифа.
   Где-то вдалеке послышались встревоженные крики. Затем – стук копыт несущейся галопом лошади, и этот звук быстро приближался.
   Пришпорив серого мерина, юноша выехал во двор, ведя второго коня в поводу, после чего сменил легкую рысь на стремительный галоп, на что деревянный настил у въезда в конюшню отозвался разорвавшим ночную тишину глухим грохотом, которому вторило громкое эхо.
   Оказавшись на улице, Боб едва не столкнулся с всадником, летевшим прямо на него с криком: «Стой! Руки вверх!» – и попытавшимся в доказательство своих слов выхватить из седельной кобуры под коленом короткоствольную винтовку. Но она, видимо, застряла в кобуре. Так что Пенстивену даже не пришлось стрелять, он просто ослепил обидчика, хлестнув его кнутом по лицу и глазам.
   А в этот миг из-за угла показались еще четыре всадника. Они неслись, оглашая улицу пронзительными воплями и криками, как и подобает настоящим ковбоям в минуты наибольшего душевного волнения.
   Пенстивен гнал во весь опор, привстав в стременах, пригибаясь к шее коня. Позади гремели выстрелы, в воздухе свистели пули. На чем свет стоит он клял злодейку судьбу за то, что стал виновником большого переполоха. Нечего сказать, более подходящего момента трудно придумать! Пролетев три квартала, Боб слышал, как в домах открывались окна, хлопали двери, затем резко свернул вправо и выехал на соседнюю улицу, где вскоре, с силой натянув поводья, осадил коней, чтобы въехать в проулок, идущий мимо задворков банка и заднего двора дома мисс Миллер.
   Здесь он спешился и, схватив под уздцы коней, укрылся вместе с ними за деревьями. Потом оглянулся назад, держа наготове пистолет. Стук копыт раздавался уже где-то совсем рядом, и вот вся кавалькада промчалась мимо, устремляясь дальше. Привстав в стременах, всадники беспощадно погоняли лошадей, пуская в ход кнуты и шпоры, поднимая их в безумный галоп, ориентируясь по еще не успевшим осесть на землю клубам легкой пыли, поднятой копытами двух коней Пенстивена. Впереди их темнели окаймлявшие берег заросли, а в просветах между деревьями серебрилась река. Похоже, они ни минуты не сомневались в том, что беглец отправился именно туда, чтобы затем выбраться на дорогу из Ривердейла!
   Пенстивен добрался до задних ворот владений мисс Миллер, вошел во двор, где Рыжий уже хлопотал вокруг оставленных на его попечение лошадей. Сюда же выскочили вооруженные винтовками Оньяте и Чарли. Свет далеких звезд тускло отражался на длинных стволах из вороненой стали.
   Все трое тут же бросились к Пенстивену с расспросами.
   – Что ты видел? Что за шум? Что, черт возьми, творится в этом идиотском городе?
   – Меня прихватили у конюшни. Там и началась стрельба, – рассказал Пенстивен. – Потом, когда я уже выехал на улицу, меня засекли четверо недоносков, не считая еще одного придурка, караулившего у ворот. Я свернул сюда, а они так и понеслись себе с гиканьем по дороге, что ведет к реке. Но вообще, чего зря тратить время на пустую болтовню, когда впереди еще куча дел?
   Похоже, Пенстивена уже не покидала твердая уверенность в том, что «дела» будут всенепременно доведены до конца. И если еще совсем недавно его одолевали сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Страха больше не было, а все чувства самым замечательным образом обострились до предела. Он зорко наблюдал за окружающей обстановкой, за каждым из темных окон, выходивших на двор, где были оставлены лошади.
   – Так это ты поднял весь этот кипеш, идиот? – процедил сквозь зубы Оньяте. – Вот что бывает, когда на дело вместо нормальных мужиков берут слюнявых молокососов.
   – А с тобой, толсторожая свинья, я потом разберусь, – пригрозил Пенстивен и вошел в дом. За спиной он слышал шаги Чарли и недовольное сопенье Оньяте.
   Рыжий на всякий случай остался во дворе с лошадьми, добровольно приняв на себя обязанности дозорного.
   А Пенстивен спустился в подвал, миновал туннель, а потом, поднявшись по лестнице, оказался в банке. Эл Спикер и Джон Крисмас хлопотали у сейфа, в лицо ему ударил свет фонаря.
   – Ну и что там? – шепотом поинтересовался Крисмас.
   Голос подал Оньяте, стоявший за спиной юноши.
   – Этот ублюдок попытался поставить город на уши, и это ему почти удалось.
   – Все обошлось, – отмахнулся Боб. – Пусть теперь ищут ветра в поле. – И пояснил специально для Крисмаса: – Ты был прав насчет конюха. Он и в самом деле тебя узнал. Да и кони были слишком хороши для того, чтобы на них могли разъезжать простолюдины. Но как бы там ни было, они сейчас на заднем дворе. Так что можете спокойно продолжать.
   – Хорошая работа, – похвалил главарь. – А теперь всем отойти назад и лечь на пол! Эл, можно начинать.
   Все разошлись по углам и залегли, а Спикер поджег конец шнура и тоже улегся ничком на пол рядом с Пенстивеном. Шипя и разбрасывая искры, огонек резво устремился по шнуру, подбираясь к сейфу. Около него он чуть задержался, а затем ярко вспыхнул и как будто погас, но в тот же самый момент, когда в сознании у Пенстивена промелькнула шальная мысль, что произошло досадное недоразумение и взрыва уже не будет, пол под ним содрогнулся и раздался оглушительный грохот, от потолка откололся кусок штукатурки и упал на пол у самого его носа.
   Он ни секунды не сомневался, что этот шум наверняка перебудит и поднимет на ноги все взрослое население Ривердейла. Но только в данный момент все его внимание оказалось всецело сосредоточено на дверце сейфа, которая вдруг покосилась и упала с глухим стуком на ворох мешков и брезента, заботливо расстеленных на полу Крисмасом и Спикером. Это была чистая работа – минимум нитроглицерина, ровно столько, сколько было необходимо для достижения цели, да и шума большого не наделали.
   Взяв в руки потайной фонарь, Крисмас принялся изучать содержимое сейфа, обращая особое внимание на стальные ящички внутренних ячеек. Над ними предстояло еще немного поработать.
   Спикер, вооружившись небольшой отмычкой с острым концом, принялся ловко взламывать замки, вскрывая ячейку за ячейкой.
   Чарли и Оньяте выдвигали стальные ящички и ссыпали их содержимое на расстеленный кусок брезента. Эл Спикер ловко и со знанием дела перебирал обнаруженные в чреве банковского сейфа бумаги, выискивая в кипе завещаний, фамильных документов и прочей ерунды векселя и закладные. Маленькие замшевые мешочки и шкатулочки изымались немедленно без предварительного изучения – в них наверняка находились фамильные драгоценности, ценность которых была такая, что владельцы предпочитали их хранить в банке.
   Это волнующее занятие было прервано внезапно раздавшимся громким стуком в дверь.

Глава 32

   Дело приняло довольно скверный оборот. Света уличных фонарей оказалось вполне достаточно, чтобы через прутья внутренних решетчатых перегородок и большое окно витрины можно было разглядеть, что на тротуаре перед банком толпятся какие-то люди – человек шесть, не больше. Очевидно, это они стучали в дверь. Может, надеялись, что ночной сторож им откроет? Что ж, в любом случае долго ждать им не придется.
   Остатки содержимого банковских ячеек было поспешно вывалено на расстеленный на полу кусок брезента, после чего главарь связал все добро в один большой узел, попутно шепотом отдавая приказания.
   Нужно было немедленно уходить, садиться на лошадей и убираться из города к чертовой матери, но непременно ехать по дороге не в направлении течения реки, а, наоборот, против него.
   Толстый и обычно неповоротливый Хуан Оньяте проявил необычную прыть, сумев первым протиснуться в туннель. Вслед за ним последовали Чарли и Эл Спикер. Пенстивен и Крисмас замыкали шествие.
   Они уже успели спуститься в подвал, когда наверху раздался внезапный металлический грохот: кто-то пальнул из пистолета. Затем до их слуха донеслись гневные крики. Потом над ними хлопнула дверь. На лестнице, ведущей в подвал, зазвенели торопливые шаги, послышался гомон голосов. Пенстивен подскочил к нижней двери и задвинул засов. Но очень скоро она распахнется снова под натиском пуль!
   Обернувшись, он увидел, что Крисмас уже спускается в туннель. Молодой человек последовал за ним, и через мгновение уже пробирался по извилистому земляному коридору. И тут позади раздались голоса.
   – Они здесь! – крикнул хриплый голос. – Мы накрыли их, как сусликов в норе. Теперь не уйдут!
   И Пенстивен слышал этот возглас точно так же, как и остальные, но к тому времени они уже выбирались в подвал соседнего дома.
   Благополучно миновав его, взбежали по лестнице наверх и вскоре оказались на заднем дворе. Где-то в темноте, на верхнем этаже хлопнула створка окна.
   – Кто тут? – окликнул голос человека, который, повидимому, был очень недоволен тем, что его разбудили и вытащили из теплой постели среди ночи.
   – Помощник шерифа с подручными, – откликнулся Пенстивен. – А ты кто такой?
   – Помощник шерифа? Черта с два! – фыркнул человек в окне. – Твой голос совсем не похож. Всем стоять, не то как пальну из дробовика, так мало не покажется…
   Эл Спикер вскинул руку с пистолетом и, не прицеливаясь, выстрелил через плечо. Послышался звон разбитого стекла, щелчок ружья, давшего осечку, затем вопль раненого человека.
   Рыжий тем временем уже успел открыть ворота и первым выехал со двора. Одна за другой застоявшиеся, нетерпеливо перебирающие ногами лошади выходили за ворота на улицу. Джон Крисмас ехал предпоследним. Он бросил поводья и торопливо запихивал объемистые свертки в седельную сумку, при этом крепко держась в седле и мастерски управляя гнедым лишь коленями. Пенстивен замыкал процессию, и именно в тот момент, когда он выезжал на улицу, в ворота и забор ударил заряд дроби. Одна из свинцовых дробинок сбила с его головы шляпу. Другая угодила в плечо.
   По переулку они пронеслись на полном скаку. Отовсюду неслись крики, разбуженный город все больше напоминал потревоженный улей. Крисмас не стал сворачивать на дорогу, ведущую вверх по течению реки, решив для начала переправиться на противоположный берег. То ли он оказался более искусным наездником, чем все остальные, то ли конь у него был быстрее, но так или иначе ему удалось вырваться вперед, и теперь вслед за ним вся процессия въехала на мост.
   На противоположном его конце навстречу им выбежало шестеро вооруженных парней.
   – Живо отправляйтесь вниз по реке, парни! – закричал бандит, подражая голосу помощника шерифа. – Прямо вдоль берега, вниз по реке. Все по коням. Ограблен Первый национальный банк!
   – Кто его ограбил? – воскликнул какой-то полуодетый мужик с винтовкой.
   – Джон Крисмас! – бросил главарь, и голос его вполне правдоподобно дрожал от праведного негодования.
   Пришпорив коней, они пролетели мимо вооруженных парней и уже через минуту мчались по широкой дороге вдоль берега, оставляя позади огни встревоженного Ривердейла.
   Город постепенно исчезал вдали, и душу Пенстивена охватило смешанное чувство облегчения и стыда.
   Афера успешно завершилась, благодаря в том числе и его довольно деятельному участию. Теперь они уезжали с добычей, высокое ночное небо было усеяно звездами, и спасительные горы были уже совсем близко.
   Главарь тем временем немного придержал коня и поехал рядом с ним.
   – Слушай, Чужак, тебя не задело последним выстрелом? – спросил он, стараясь перекричать громкий топот несущихся галопом лошадей.
   – Только плечо слегка оцарапало, – признался Пенстивен. – Так, ерунда!
   – Кровь идет?
   – Наверное, нет.
   – Пощупай и убедись.
   Юноша пошарил за пазухой. Рубашка с той стороны была мокрой насквозь, а ладонь оказалась перепачканной кровью.
   – Немножко идет, – буркнул он.
   Главарь окликнул остальных:
   – Парни, езжайте вперед! Сначала по дороге, а потом, когда она сделает поворот, вдоль железнодорожной ветки. Чужака ранило! Спикер, остаешься за главного.
   Все остальные немедленно устремились вперед, исчезая в облаке поднятой пыли, и вскоре уже не было слышно даже перестука лошадиных копыт. А Пенстивен принялся потихоньку стаскивать с себя куртку, прислушиваясь к ударам собственного сердца, глухо стучавшего в груди.
   Как только куртка была снята, Крисмас ловко стащил с него рубашку и майку, а затем посветил на рану фонариком.
   – Рана глубже, чем я думал, – проговорил он. – Эта скотина стреляла под высоким углом. Мазила Эл! Если бы выстрелил поточнее, прикончил бы гада в окне с первого раза. Подожди-ка немножко. Хотя в общем-то не такая уж она и глубокая. А пуля, скорее всего, застряла вот здесь. Да не дергайся ты!
   Тем временем в руках у него появился нож. Пошарив в седельной сумке, Крисмас извлек небольшую шкатулку, быстро открыл крышку, капнул чем-то из пузырька на лезвие ножа и быстро сделал крестообразный надрез на плече у Пенстивена.
   Дробинка выскользнула из ранки и упала на ладонь Джону Крисмасу.
   – Вот она, – спокойно констатировал бандит. – Остается только перевязать рану. Он продолжал говорить, в то время как его ловкие пальцы быстро и уверенно действовали. В руках у него появился бинт; он смазал рану какой-то жгучей мазью, после чего ловко забинтовал руку и объявил: – Ну вот и все. Оторви окровавленные лоскуты от обеих рубашек, а то, что останется, надевай на себя. Вот так. Теперь куртку. Так будет теплее. Через пять дней будешь как новенький. Не нужно было все-таки ставить тебя последним. Выезжать за ворота последним должен был я. – И снова взялся за поводья.
   – Но тогда на помощь такого хорошего доктора тебе рассчитывать не пришлось бы, – парировал Пенстивен.
   – Я сам могу прекрасно о себе позаботиться, – ухмыльнулся бандит и, пришпорив коня, стремительным галопом помчался дальше по дороге.
   Со стороны города никаких признаков погони заметно не было.
   – Они поехали в другую сторону, – предположил Джон Крисмас. – Думаю, здесь нам ничего не угрожает, но все-таки следует поспешить. Чем дальше уедем, тем лучше для нас же.
   Остальные бандиты под предводительством Эла Спикера продолжали путь куда в более умеренном темпе, чем прежде. Крисмасу и Пенстивену удалось их нагнать всего в каких-нибудь восьми милях от Ривердейла.
   Встреча была немногословной – приветственный взмах рук, и только, после чего вся кавалькада двинулась дальше быстрой рысью. Пенстивен без малейших усилий держался в седле. У его коня была ровная, уверенная поступь. Пожалуй, даже Красотка не была способна на более плавную рысь.
   Они проехали еще полмили вдоль полотна железной дороги, когда мимо них прогрохотал паровоз, тащивший за собой с дюжину товарных вагонов. Поезд скрылся за поворотом, и грохот внезапно прекратился.
   – Странно, – проговорил Эл Спикер, привычно прижимая к губам платок, отчего слов было почти не разобрать. – По-моему, поезд остановился.
   – Это все из-за ветра, – заявил Чарли, – вон с того холма. Он просто гасит грохот.
   Рельсы действительно шли в обход небольшого пригорка, но все-таки до основной цепи холмов предгорий было еще достаточно далеко. Банда устремилась вверх по склону, но вскоре Рыжий, оказавшийся на вершине раньше других, резко развернул коня и стремительно помчался обратно.
   – Там два десятка всадников, и все едут сюда! – прокричал он. – Они высадились из товарных вагонов. Поезд стоит неподалеку, из вагонов опущены сходни. Сматываемся!
   И тут же сам последовал этому призыву, пришпоривая коня и устремляясь в сторону лесистых предгорий, раскинувшихся в нескольких милях по правую сторону.
   В тот же самый миг, когда остальные ринулись за ним, на вершину холма выехал отряд всадников и загремели первые выстрелы.

Глава 33

   Замысел горожан был предельно прост. Организаторы погони временно реквизировали паровоз, стоявший под парами на сортировочной станции, всадники со своими лошадьми заняли места в товарных вагонах. А теперь они со свежими силами принялись преследовать кавалькаду грабителей.
   Холеные лошади шайки Крисмаса вполне оправдывали свою высокую цену и сейчас сторицей отплачивали людям за прежнюю заботу, с поразительной скоростью унося своих седоков в сторону спасительных холмов.
   И все же какими бы чистокровными, быстроногими и выносливыми они ни были, им предстояло соперничать с сытыми конями, лучшими из лучших, придирчиво отобранными из тех, что были предоставлены многочисленными добровольцами Ривердейла. А главное, для них погоня только-только начиналась, в то время как бандиты уже оставили позади десяток миль.
   Поначалу ни у кого не было сомнений насчет исхода этой затеи. Эл Спикер, ловкий и легкий, как жокей, летел впереди всех. Крисмас, мчавшийся верхом на длинноногом гнедом коне, тоже не отставал, а великолепный серый мерин нес Пенстивена, словно пушинку. Но при всем старании им не удавалось оторваться, они лишь сохраняли неизменным расстояние, разделявшее их и самых обычных лошадей из Ривердейла. Пройдет еще совсем немного времени, и кони выдохнутся окончательно. Самое большее, на что их может хватить, так это еще примерно на милю скачки в таком бешеном темпе, а то и того меньше. Ну вот, похоже, кое-кто уже начинал отставать.
   Это был Чарли, довольно неуклюже державшийся в седле, все силы которого уходили главным образом на то, чтобы почаще охаживать кнутом бока коня, который теперь с каждым мгновением все больше отставал от остальных.
   Заметив это, Пенстивен и Крисмас тоже поотстали и, выхватив винтовки, ответили на ликующие крики преследователей несколькими выстрелами.
   Никто не упал; никто даже не покачнулся в седле, однако, несмотря на то, что стреляли почти наугад, пули прошли так близко от цели, что в шеренге преследователей образовалась брешь. Но затем ряды опять сомкнулись, погоня возобновилась.
   Это непродолжительное замешательство и скорость, с которой горожане снова устремились в погоню за беглецами, придали главарю решимости. Он закричал, обращаясь к своим людям, и его голос перекрыл все прочие звуки.
   – Забираем вправо! Сейчас вниз, к ручью, укроемся в ивах! Каждый за себя!
   В небе взошла луна, и ее призрачный свет серебрил ветви плакучих ив, густые заросли которых раскинулись вдоль берега. Беглецы направили коней вниз по склону, и вскоре Пенстивен, решительно осадив серого мерина, спрыгнул на землю. Винтовку с собой брать не стал. Двух револьверов будет вполне достаточно.
   Он продирался сквозь густые заросли ивняка, пока в конце концов не провалился по колено в скользкую илистую жижу. Протянул руку, собираясь ухватиться за торчавшую из воды корягу, но тут один ее сук неожиданно ожил и пришел в движение. Длинная змея широко разинула пасть, белевшую в темноте, словно хлопчатое полотно, и неслышно скользнула в стоячую воду прибрежной заводи.
   Пенстивен, содрогнувшись от омерзения, вдруг явственно представил себе, как змеиные клыки пронзают одежду и впиваются в его тело. Прошло некоторое время, прежде чем он сумел заставить себя двинуться дальше. Но в конце концов ему все-таки удалось выбраться из грязи и тины и почувствовать под ногами твердую почву.
   В воздухе стоял гнилостный дух болота. Он повернул вверх по течению ручья, и им овладело отчаяние. Его русло уводило туда, где за грядой холмов начинались бескрайние леса предгорий. Вот там-то можно было бы благополучно затеряться и уйти от преследователей. Эх, если бы можно было туда добраться!..
   Боб выбрался на пригорок – небольшой островок между основным течением и заводью, состоявший из нанесенной сюда весенними паводками земли и нагромождения полусгнивших древесных стволов. Оттуда взглянул поверх верхушек деревьев, обозревая склон холма, простиравшийся до самой железной дороги, со стороны которой показался еще один отряд всадников. При свете луны можно было даже разглядеть, как блестят шкуры взмыленных лошадей. Их было, наверное, человек сорок, не меньше. По-видимому, Ривердейл бросил все свои многочисленные резервы на то, чтобы захлопнуть дверцу мышеловки, в которой оказались бандиты.
   Всадники тем временем скрылись в ближайших зарослях, откуда послышались приветственные возгласы. Немного позднее Пенстивен увидел, как человек шесть верховых выехали из-за деревьев и, пришпорив коней, помчались галопом вниз по течению.
   План горожан было не трудно разгадать. Точно зная место, где беглецы спешились и бросили коней, они теперь решили выставить кордон у зарослей на довольно протяженном участке по течению ручья. Другие будут наступать вглубь с обеих сторон. Людей хватит и на это. Тем более, что скоро, наверное, подоспеет подкрепление. Взяв район в оцепление, прочешут его насквозь, постепенно сжимая кольцо, загоняя преступников в западню, чтобы накрыть их всех разом. Это было яснее ясного.
   Для отступления пока еще оставался свободным единственный путь – вверх по течению. Пенстивен упрямо зашагал вперед, стараясь идти как можно быстрее и при этом поменьше шуметь. Потом понял, что ему лучше перебраться на другую сторону.
   На берегу у самой воды ему пришлось остановиться. Течение было довольно сильным, мощные потоки воды устремлялись вниз по узкому каменному желобу, грохоча на порогах и пенясь вокруг камней, казавшихся при свете луны острыми зубами в пасти грозного хищника, затаившегося в ожидании своей жертвы.
   Эти камни должны будут заменить ему мост. Боб знал, что, если бы ему только не угрожала смерть, он ни при каких условиях и даже при очень хорошем освещении никогда не отважился бы на столь безумную затею. Теперь же скинул сапоги и вошел в воду, оставив все страхи позади, стараясь сохранять абсолютное спокойствие.
   Юноше удалось добраться до середины. Когда же он посмотрел вниз, то ему показалось, что весь мир, сверкая, кружит у него под ногами, сливаясь в один огромный водоворот. Затем, стараясь пошире шагнуть, чтобы перебраться на следующий камень, Боб поскользнулся и упал на колени. Течение с силой набросилось на него. Пенстивен пошатнулся. Сорвись он сейчас, ему конец. Но парню все-таки удалось удержаться и нащупать опору.
   Остаток пути оказался относительно простым, и Боб успешно перебрался на другой берег, получая таким образом сразу два преимущества. Во-первых, теперь он, скорее всего, оказался в стороне от остальных беглецов. Вряд ли кому-нибудь из них удастся переправиться через ручей вброд; ну, может, Спикеру и Джону Крисмасу такая задача окажется по силам, остальным – вряд ли. Во-вторых, большинство преследователей, по всей вероятности, так и останутся на берегу со стороны холма, хотя в их распоряжении и имеются лошади, на которых можно было бы переправиться вброд через неглубокий, но довольно коварный поток. К тому же земля здесь была посуше, и болотистые участки встречались лишь местами.
   Он отправился напрямик через заросли и без приключений благополучно добрался до опушки ивняка. Но, выглянув из-за деревьев, к сожалению, увидел, что дальше пути нет. По склону холма разъезжало с полдюжины всадников, у каждого из которых поперек передней луки седла покоилась винтовка или ружье. Конечно, можно было бы запросто убрать любого из них, для этого вполне хватило бы одного-единственного выстрела из револьвера, но дальше тянулся открытый и к тому же освещенный луной участок, пересекая который он неизбежно вызвал бы на себя прицельный огонь остальных пяти человек. Следовательно, дорога туда была заказана.
   Развернувшись, Пенстивен отправился вдоль берега вверх по течению. На противоположном берегу, приблизительно напротив того места, где он находился, внезапно загремели выстрелы, послышались крики, затем снова наступила тишина. Неужели это кто-то из беглецов попытался вырваться из оцепления?
   Он медленно, почти на ощупь пробирался вперед, изо всех сил напрягая зрение, подолгу вглядываясь в темноту, рассматривая каждую тень. Боб был предельно осторожен, но ведь и преследователи из Ривердейла тоже были совсем не просты. Наверняка все до одного знали толк в охоте. К тому же они были хорошо вооружены, вряд ли в такую ночь кто-нибудь из них промахнется.
   Затем, едва Пенстивен успел схорониться за необъятным стволом одного из деревьев, грянул выстрел. Темноту прорезала пороховая вспышка, по сучьям ив забарабанили дробинки.
   – Ты что, Майк? – спросил спокойный голос человека, находящегося всего в каких-нибудь нескольких футах от юноши.
   Ему ответил другой голос откуда-то со стороны:
   – Мне показалось, что за тем деревом что-то шевелится.
   – Я ничего не видел.
   – Просто ты глядишь не туда. Но что бы там ни пряталось, оно уже отдало концы. Я всадил туда целый заряд дроби.
   – Пойдем глянем!
   Отступив чуть вправо, Пенстивен юркнул в заросли кустарника, опустился на четвереньки и постарался отползти подальше.
   За спиной у него снова послышались все те же голоса.
   – Похоже, тут ничего нет, – сказал тот парень, который стрелял.
   – Я знал, что ничего и не было, – ответил второй.
   – А я все равно буду стрелять по любой тени. Если мы засеем дробью все это болото, то уже очень скоро они будут у нас в руках.
   – Может быть, – неохотно согласился напарник. – Но все-таки не дело это. Какой от тебя толк, если тебе уже начинает мерещиться всякая чертовщина?!
   Добравшись до нескольких растущих рядом деревьев, Пенстивен наконец встал с земли и погрузился в невеселые раздумья.
   Похоже, оставаться на земле было небезопасно. Он посмотрел вверх, чувствуя себя затравленным котом, и тут же обратил внимание на то, что деревья, перед которыми он оказался, были гораздо выше и раскидистее других.
   Стволы трех из них практически переплетались между собой, их могучие ветви образовывали одну могучую крону. Конечно, вероятность того, что преследователи, сужая круг своих поисков, пройдут именно под этим деревом, существовала, но все-таки была ничтожно мала. А может, просто пройдут мимо и не станут разглядывать. Все может быть.
   Ухватившись за эту идею, как утопающий хватается за соломинку, Пенстивен не раздумывая принялся карабкаться наверх. Забравшись довольно высоко, он отыскал среди надежно сплетенных ветвей удобный сук, на котором можно было спокойно улечься, вытянувшись во весь рост, и наблюдать за происходящим внизу.
   Боб пролежал в этом укрытии целый час, или, по крайней мере, так ему показалось. На полянке под деревом ровным счетом ничего не происходило. Время от времени где-то поодаль слышались голоса; несколько раз тишину нарушали выстрелы – то одиночные, а то целая канонада. Еще один раз он услышал донесшийся издалека грохот приближающегося поезда и решил, что это наверняка прибыло подкрепление из Ривердейла. А затем увидел, как от погруженных в темноту зарослей отделилось несколько теней и шестеро вооруженных мужчин, воровато выскользнув из-за кустов, начали осторожно пробираться вдоль берега, направляясь к его дереву.

Глава 34

   Внезапно налетевший ветерок зашелестел листвой, пробираясь сквозь густую крону дерева, среди ветвей которого укрылся Пенстивен, что показалось ему откровенным промыслом дьявола, вздумавшего привлечь внимание к его убежищу. И в самом деле двое или трое парней вскинули головы и посмотрели прямо в его сторону.
   Все они были молоды, и эта юношеская целеустремленность делала их похожими на диких ястребков, вылетевших на охоту.
   – Слушай, Дэнни, а, пожалуй, человек мог бы спрятаться на этом дереве. Или даже двое, – предположил один из них.
   – Сейчас залезу и посмотрю, – отозвался другой.
   Он подошел к деревьям и принялся карабкаться наверх. Пенстивен осторожно повернулся и потихоньку вытащил револьвер. Но выстрелить ему не хватало духу; возможно, было бы лучше самому перехватить инициативу, свалиться на голову этим парням и попробовать спастись бегством. Он не мог протянуть руку и застрелить наповал кого-нибудь из них – они были примерно его возраста и к тому же твердо стояли на стороне закона.
   Послышалось шуршание, треск и глухой удар о землю, за которым последовал тихий смешок.
   – Что, Дэнни, кишка тонка?
   – Ничего! Я и так могу обыскать эти кущи. И забираться наверх совсем необязательно, – объявил Дэнни и в подтверждение своих слов один за другим разрядил оба ствола своей двухстволки. Прогремели выстрелы, и свинцовые дробинки забарабанили о сучья, зашуршали среди листвы, но, по счастью, ни одна из них не задела притаившегося среди ветвей Пенстивена. – Что ж, думаю, там, наверху, нет ни души, – прокомментировал Дэнни.
   – Да, это дерево проверено. Но шуметь все-таки не следовало, – настаивал напарник. – Шериф велел быть с этими бродягами поосторожнее. Сам понимаешь, с кем имеем дело!
   – Говорят, это банда Крисмаса. Что же, если это действительно так, то на этот раз им крупно не повезло. Их песенка спета.
   Небольшой отряд двинулся дальше и вскоре исчез за деревьями. Пенстивен же тем временем начал готовиться к спуску. Он дождался, пока парни совершенно скроются из виду и не будет слышно их голосов, и затем, когда большое облако на мгновение закрыло луну, слегка приподнялся, готовый соскользнуть на землю.
   Но, едва привстав, он тут же снова пригнулся. Из темных зарослей, за которыми скрылись шестеро молодых охотников, возник еще один темный силуэт. Неслышно ступая, незнакомец крадучись пробирался по полянке, переходя от куста к кусту, низко пригибаясь, стараясь стать как можно незаметнее. Это был довольно рослый человек, длинноволосый, с окладистой бородой; судя по всему, он был из тех охотников, кто всю жизнь только и занимается тем, что выслеживает зверей в лесах высокогорий, всего три или четыре раза в год спускаясь с гор вниз, к людям, чтобы продать шкурки, пополнить запасы провизии и патронов. Вне всякого сомнения, один такой следопыт представляет гораздо большую опасность, чем два десятка отчаянных юнцов, вроде тех, что только что прошествовали мимо.
   Итак, яснее ясного, что верзила-бородач кого-то выслеживал, но кого? А что, если его самого? Ведь шел-то он теперь как раз к его дереву!
   При одной только мысли об этом Пенстивен содрогнулся от ужаса. Осторожно повернувшись, он лег на живот и из этого положения начал следить за передвижениями крадущегося по поляне охотника. Было видно, как тот остановился рядом с его деревом, почти под тем самым местом, где и притаился Пенстивен. А здесь распрямился во весь рост и не спеша вскинул винтовку.
   Значит, объект преследования находится прямо перед ним и его должно быть хорошо видно. Поспешно глянув в том направлении, юноша увидел, как в сторону зарослей, черневших на дальнем краю поляны, неслышно движется еще одна темная фигура. Каким образом этот довольно высокий человек умудрился незаметно для него перейти через освещенную луной поляну, для Пенстивена так и осталось неразрешимой загадкой. Но вот он оглянулся и Боб с замиранием сердца узнал Крисмаса!
   Джон Крисмас должен был вот-вот умереть, и, по-видимому, суждено ему было не пасть от руки сына старого Тома Пенстивена, а быть застреленным вот этим полудиким мужиком, пополнив собой коллекцию его охотничьих трофеев.
   Взглянув вниз, Пенстивен увидел, как стрелок прижал к плечу винтовочный приклад и чуть склонил голову вправо, прицеливаясь. Спешить ему было некуда, так как Джон Крисмас, не подозревая о нависшей над ним смертельной опасности, продолжал спокойно пробираться вперед, стараясь ступать при этом как можно тише.
   Но вот он обернулся и остолбенел, увидев в косых потоках лунного света человека, взявшего его на прицел. Это был конец!
   Тому, что произошло в следующий момент, сам Пенстивен впоследствии так и не смог дать более или менее вразумительного объяснения. Но только он не раздумывая покинул свое убежище и бросился вниз!
   Услышав треск ветвей, стрелок инстинктивно взглянул вверх и в то же самое мгновение получил сильнейший удар коленями от обрушившегося на него сверху юноши. Вместе они повалились на землю, выстрела не последовало, а придавленный Бобом бородач так и остался неподвижно лежать на земле, безвольно раскинув руки. Падая, он ударился головой о торчавший из земли узловатый корень. Волосы охотника стали липкими от крови, глаза его были закрыты, сердце едва билось.
   Он не был мертв – просто потерял сознание. Вскочив с земли, Пенстивен побежал в сторону зарослей, где у деревьев все еще маячил темный силуэт.
   На плечо ему легла рука Джона Крисмаса.
   – Ты спас мне жизнь, Чужак, – произнес бандит. – Этот бородатый козел уже собирался спустить курок. И он не промахнулся бы. Такие, как он, никогда не промахиваются!
   – Уж это точно, – согласился юноша. – Как ты думаешь, мы уже выбрались из окружения?
   – Ничего подобного, – хмыкнул бандит. – Они просто отправили несколько отрядов на разведку, чтобы те прочесали ивы. Но главный рубеж еще впереди.
   – Возможно, нам удастся прорваться, – предположил Пенстивен.
   – Возможно, – согласился Крисмас, а потом добавил: – Послушай, Чужак, а ты можешь стрелять в тех… кто не сделал тебе ничего плохого?
   – Нет, – прошептал молодой человек. – Не могу.
   – Я так и думал, – помрачнел Крисмас. – А вот весь этот сброд из Ривердейла только и мечтает о том, как бы поскорее расправиться с нами. Слушай, есть еще один путь для отступления. Шансы один против трех, но может сработать. Идем к ручью!
   Они выбрались на берег и затаились у самой воды, где были слышны приглушенные голоса тихо переговаривающихся между собой людей.
   – Здесь выставлен их главный кордон, – еле слышно прошептал Джон Крисмас. – Видишь в заводи отражение парня с винтовкой?
   – Да.
   – Можно сказать, мы у них в руках; но один шанс у нас все-таки есть. Они уверены, что сумеют взять числом, и поэтому многие утратили бдительность – таращатся друг на друга, вместо того чтобы глядеть по сторонам в ожидании опасности. Подходящее место, чтобы попробовать пробраться мимо. Видишь, как нависают над водой торчащие из земли корни и нижние ветки деревьев?
   – Хочешь сказать, – задумчиво проговорил Пенстивен, – что мы могли бы проползти под корнями и свешивающимися сверху листьями?
   – Именно так, – шепотом ответил Крисмас. – И именно это я собираюсь сделать. Он хотел было еще что-то сказать, но тут где-то за их спинами загремели далекие выстрелы. Когда они стихли, он решительно позвал: – Идем! – И, тут же соскользнув в воду, начал пробираться вдоль берега, где ползком, где вплавь, временами хватаясь за спускающиеся с берега корни.
   Пенстивен последовал его примеру. У него появилось ощущение, будто он оказался внутри туннеля, напоминавшего грудную клетку огромного скелета, который сам по себе вряд ли мог служить надежным укрытием от нежелательных взглядов. К воде спускались лишь корявые корни да редкие изогнутые ветви, с виду походившие на тонкие ребра. Просто часовые никогда не додумаются до того, что люди могут применить тактику водяных крыс! Именно на это и была сделана ставка в стратегии неподражаемого Джона Крисмаса. Преодолев совсем незначительное расстояние ползком и вплавь, Пенстивен оказался в месте, где вода накрыла его с головой. Конечно, он мог бы отдаться во власть течения и отплыть назад, где можно было бы высунуться, чтобы глотнуть воздуха. Однако продолжал упрямо пробираться вперед. Несколько раз его напряженно всматривающиеся в водную муть глаза примечали места, где можно было бы вынырнуть и сделать желанный вдох, но сплетающиеся между собой корни деревьев всякий раз препятствовали этому, вынуждая его снова и снова опускаться на дно.
   Ему начало казаться, что его легкие вот-вот взорвутся, терпеть дальше становилось невозможно, в глазах потемнело, но затем он все-таки отыскал крохотную укромную заводь на берегу, лег на спину и замер, изо всех сил стараясь отдышаться и перевести дух.
   Он оставался там в течение двух или трех минут, постепенно приходя в себя и медленно восстанавливая дыхание, не рискуя сразу вздохнуть во всю глубину легких.
   Наконец ему стало значительно лучше. Тогда юноша отправился дальше, и теперь от ледяной проточной воды кровь стыла у него в жилах, а в сердце поселился холод. Ощущение было такое, как будто пламя его жизни догорало и было готово вот-вот угаснуть.
   Он начал огибать очередной поворот и был уже на полпути к цели, когда что-то большое выплыло ему навстречу и врезалось прямо в лицо, мягко обволакивая плечи. Сердце Пенстивена зашлось от ужаса. Что это еще за водоплавающая тварь?
   Однако в следующий момент он увидел, что это всего-навсего та самая седельная сумка, в которую Джон Крисмас запихнул все, что было украдено из банка. Видимо, какое-то препятствие оказалось настолько серьезным, что бандиту даже пришлось выпустить из рук сокровища! Пенстивен взял сумку и продолжил путь.
   Внезапно он оказался прямо под носом у часовых! На высоком берегу стояло с полдюжины вооруженных мужчин. Опираясь на длинные винтовки, они о чем-то тихо беседовали между собой. А там, где они облюбовали себе для этого местечко, с берега не свешивалось ни одного корня, ни единой веточки, за которой мог бы спрятаться беглец!

Глава 35

   Вне всяких сомнений, именно это и стало тем самым непреодолимым препятствием, заставившим великого бандита расстаться с мешком, набитым сокровищами. И что же теперь оставалось делать Пенстивену?
   Дожидаться, когда собеседники наговорятся вдоволь и разойдутся, он не мог. Вода была ледяной, а, оставаясь на одном месте, он всего через несколько минут закоченеет окончательно, да и компания на берегу, похоже, не собиралась расходиться.
   Он решил во что бы то ни стало продвигаться вперед. Это был единственный выход. Если сейчас отступить назад, вниз по течению, то рано или поздно его все равно поймают вместе с остальными бандитами. Возможно, кое-кого из них уже нет в живых.
   Пенстивен повернулся на бок, перекинул через плечо ремень сумки и начал медленно ползти. Он практически лежал на левом боку, и вода покрывала его почти целиком. Над поверхностью оставались только ноздри и рот, и ему оставалось лишь уповать на то, что никто из собравшихся на берегу зорких преследователей не станет особо приглядываться к тому, что происходит в воде у самого берега.
   Одно обстоятельство было ему на руку – течение ручья, хоть и относительно умеренное в этом месте, все же размыло берег, так что глубины было вполне достаточно, чтобы его тело полностью скрыла вода.
   Он полз, дюйм за дюймом продвигаясь вперед. И казалось, что этому мучению не будет конца.
   Юноша глядел вверх сквозь тени, отбрасываемые телами преследователей на поверхность воды, и неожиданно подумал о том, что, наверное, провидению угодно хранить его, предоставляя чудесную возможность проплыть буквально сквозь врагов! Размышляя об этом, он продолжал ползти все выше и выше по течению.
   Прошел, наверное, целый час, прежде чем часовые остались позади. Пенстивена одолевало дикое желание выскочить из воды и броситься напролом сквозь заросли. Однако разум возымел власть над чувствами. Патроны, которыми были заряжены его револьверы, давно промокли. К тому же тело его настолько онемело, что рассчитывать на точную координацию движений не приходилось.
   Усилием воли подавив в себе минутный эмоциональный порыв, он наконец закончил огибать то жуткое место, где берег клином врезался в течение ручья, и почувствовал, как снова над ним опустилась благословенная сень деревьев.
   Для гулко стучащего сердца и воспаленного рассудка юноши эта темнота оказалась желаннее всех райских кущ, куда отлетают праведные души.
   Он вырвался, теперь он свободен! Стараясь двигаться как можно тише и еще не вполне отправившись от холода и пережитого страха, Боб выбрался на берег и едва не оказался под ногами целого табуна из двух или трех десятков лошадей, которые тут же принялись фыркать и бить копытами.
   – Кто здесь? – окликнул мужской голос.
   Насквозь вымокший и продрогший до костей Пенстивен бросился ничком в грязь и замер у самого края зарослей.
   Широко шагающие ноги – он не осмелился поднять голову, чтобы увидеть голову и плечи человека, – пошли прямо на него и остановились. Шпоры сверкнули почти у самого лица.
   – По-моему, здесь кто-то есть, – пробасил грубый голос, показавшийся Пенстивену оглушительным, словно раскаты грома. – Как будто что-то промелькнуло в темноте. Вот и кони забеспокоились.
   – Койот, наверное, – откликнулся ему другой голос.
   – А вот койотом-то здесь и не пахнет.
   Ноги отошли от Пенстивена.
   Голоса продолжали что-то обсуждать, а он медленно пополз через заросли кустарника, стремясь оказаться как можно дальше от опасного места.
   Теперь почти все страхи и сомнения остались позади. Юноша уже даже не обращал внимания на холод, с каждой минутой все увереннее думая, что этим вечером ему все-таки крупно повезло.
   Преодолев еще какое-то расстояние по-пластунски, он встал на ноги, вышел на небольшую полянку и увидел перед собой белеющую в темноте призрачную фигуру. Перед ним стоял совершенно голый человек! Он попятился назад.
   – Не бойся, Чужак! – раздался сдавленный шепот Джона Крисмаса. – Это я. Что это у тебя такое? Сумка? Та самая? Черт побери, ты все-таки поймал ее?!
   С этими словами он подхватил сумку, взвесил ее в руке и залился беззвучным смехом.
   Пенстивен тем временем тоже стащил с себя вымокшую одежду и принялся выжимать ее, последовав примеру Крисмаса.
   Вдвоем они быстро управились с этой работой, совместными усилиями отжав вещи, насколько это было возможно. Затем принялись растираться сами. Пенстивен почувствовал, что кровь быстрее побежала по жилам, вернулись надежды, а мир снова начал казаться простым и уютным.
   Потом они принялись одеваться, влезая обратно в сырую одежду.
   – Еще никогда я не был так близко к смерти, как сегодня, – тихо пробормотал Джон Крисмас. – Признаться, Чужак, я и в самом деле решил, что все, мне хана. Но только удача и на этот раз не отвернулась от меня, все дело в везении и в том, что ты оказался рядом. Сумка уплыла от меня как раз в тот момент, когда я проползал под носом у той кучки ротозеев на берегу. Но я слишком замерз, чтобы возвращаться за ней. Да и все равно не удалось бы нагнать ее, не наделав шума. Черт возьми, Чужак, я на чем свет бранил самого себя за неуклюжесть, однако потом рассудил, что жизнь все-таки дороже мешка с деньгами!
   Когда с одеванием было покончено, Крисмас кратко обрисовал созревший у него план. Теперь можно было говорить не понижая голоса. Легкий ветерок, так раздражавший Пенстивена, когда он возлежал на сплетенных сучьях ивы, теперь превратился в настоящий порывистый ветер, усиливающийся с каждой минутой, вытесняя жару с юга и свободно гуляя вдоль ручья. Ивы качались на ветру, их ветви со скрипом и треском бились друг о друга; ровный голос Крисмаса тонул в заунывном вое ветра.
   План его заключался в том, чтобы пробраться обратно к тому месту, где среди ив стояли лошади – их там было два или три десятка, – и для начала тихонько увести парочку из них, стараясь при этом не попасться на глаза стерегущим их двоим охранникам. После этого можно будет отправиться в горы. Что же до остальных членов шайки, то ловкому и проворному Элу Спикеру, возможно, удастся пробраться сквозь оцепление и благополучно скрыться. Остальные же, скорее всего, будут убиты в перестрелке или же с рассветом добровольно сдадутся в плен, оказавшись окруженными со всех сторон мгногочисленной армией преследователей. Если их засадят в тюрьму, то тогда бедолагам можно будет помочь, наняв толковых адвокатов для их защиты, или, возможно, удастся организовать побег.
   Таков в общих чертах был план Крисмаса. И Пенстивен вслед за ним отправился туда, где мирно паслись лошади.
   Осуществить эту, казавшуюся на первый взгляд самой опасной, часть плана на деле оказалось невероятно просто. Внимание двух охранников, само собой разумеется, было безраздельно поглощено наблюдением за берегом ручья. Так что бандиты смогли спокойно выбрать двух коней получше из тех, что находились поближе к ним, после чего потихоньку увели их в ивы.
   Удалившись в глубь зарослей ярдов на двадцать, они оседлали коней, и, лишь когда конь Пенстивена резво сорвался с места, устремляясь вперед, юноша почувствовал, как его покидают последние страхи и сомнения.
   Вскоре они выехали из зарослей навстречу набравшему силу и разгулявшемуся на воле ветру, верному предвестнику скорой бури. Перед ними раскинулась некогда болотистая низинка, поросшая огромными камышами, большая часть которых засохла на корню. Через эту низину они и стали прокладывать себе путь к тому, что открывалось за ней, – к зеленеющим, кое-где поросшим деревьями холмам, по травянистым склонам которых можно было с ветерком пронестись верхом.
   – Ну вот и все, – вздохнул Джон Крисмас.
   Он развернулся в седле и обвел пристальным взглядом залитую лунным светом равнину, которая то становилась серебристой, то вдруг тускнела, когда какое-нибудь плывшее по небу облако закрывало собой яркий диск луны.
   – Но там, позади, остались ребята, – задумчиво проговорил Пенстивен.
   – Проще вытащить дьявола из адова пламени, чем их оттуда, – ответил Джон Крисмас. – Я обязательно им помог бы, если бы только знал как. В нашем деле, Чужак, каждый понимает, на что идет. Если повезет, можно сорвать хороший куш. А если нет, то тут уж смотря по ситуации – петля на шею или пуля в лоб.
   – Адово пламя, – пробормотал Пенстивен. – В этом что-то есть. Предположим, мы сейчас бросим зажженную спичку вот в эти камыши. Всего за десять секунд здесь встанет огненная стена высотой в добрую сотню футов, которая в момент подступит к ивняку. Затем огонь перекинется на деревья, они займутся так же быстро, как трава. Ничто не устоит под напором такого мощного пламени и раздувающего его ветра! Всего за пять минут все исчезнет в огне и в дыму.
   – И под покровом этой дымовой завесы ребята смогут выбраться из этих самых… из ив, да, Чужак? – воскликнул Крисмас.
   – Именно.
   – Хорошая идея. Просто замечательная! – похвалил бандит.
   Сломав несколько сухих стеблей, они запалили факел, после чего подожгли камыши сразу в нескольких местах. Почти все очаги пламени вскоре погасли. Все, кроме одного. Налетевший порыв ветра вместо того, чтобы загасить его, наоборот, раздул, и неожиданно длинный столб дыма потянулся к северу, вдоль долины.
   Пламя, которое предваряла плотная завеса дыма, набирало силу и разносимое ветром разрасталось вширь. Огненная стена в считанные секунды преодолела высохшее болото, перекинулась на ивы и неожиданно ослабела. Но, несмотря на то, что распространение огня несколько замедлилось, он продолжал пожирать кустарник и деревья. Дым из черного стал белым – такими плотными были клубы пара от испаряющейся влаги – и окутал всю нижнюю долину. Но можно было видеть, как из этого клубящегося облака выбегают или выезжают верхом на лошадях, торопясь поскорее оказаться на свежем воздухе, люди, издалека кажущиеся совсем маленькими, словно куколки.

Глава 36

   Южный ветер продержался недолго. Вскоре после того, как огонь разгорелся, он начал быстро меняться на западный, сметая дымовую завесу к восточной стороне долины.
   – Уж теперь-то они точно выберутся, все до одного! – радостно воскликнул Джон Крисмас. – Все выберутся, если, конечно, еще живы и здоровы, а не валяются раненными где-нибудь по кустам, иначе бедолаги сгорят заживо. Но уж лучше сгореть, чем угодить на виселицу! Знаешь, Чужак, я обязательно расскажу ребятам, что это была твоя идея. А еще расскажу им, как ты выловил из ручья сумку с добычей, уплывшую от меня. Я буду петь тебе дифирамбы до тех пор, пока даже Элу Спикеру не захочется, чтобы ты встал во главе банды после того, как я удалюсь от дел! – Тут он прервал свою хвалебную речь и спросил: – Как твои пистолеты? Небось водой залило, а?
   – Ага, – вздохнул Пенстивен. – Ни одного сухого патрона не осталось.
   Их лошади стояли совсем рядом, мирно пощипывая высокую траву, доходившую им до самых колен.
   Крисмас вынул два своих кольта, оглядел их, затем принялся вынимать патроны.
   – Испорчены, все до одного, – заключил он. – Сегодня впервые за много лет я остался практически безоружным, если, конечно, не считать перочинного ножа.
   – Правда? – отреагировал Пенстивен. – Ты действительно безоружен?
   – Совершенно. Ну ничего, на обратном пути завернем к Жирдяю Мерфи и снова вооружимся. Уж он-то подберет нам все, что надо! Что с тобой, Чужак? У тебя взволнованный вид.
   – Я действительно волнуюсь, – признался Пенстивен. – Я много думал о том, как мне быть, потому что всегда знал, что не смогу тягаться с тобой по части владения оружием. А вот сойтись с тобой в рукопашной, пожалуй, рискну, хоть ты ростом и выше меня.
   Джон Крисмас недоуменно уставился на него. Изменивший направление ветер гнал теперь облако дыма и пепла с охваченного огнем болота вверх по склону, прямо на них. Но не обращая на это никакого внимания юноша продолжал говорить:
   – Ты был честен со мной, Крисмас. И однажды даже спас мне жизнь. Я тоже уберег тебя от смерти. Значит, теперь мы в расчете. Ты неплохо относился ко мне, но ведь и я оказывал тебе кое-какие услуги.
   – Черт побери, к чему ты клонишь, сынок? – изумленно проговорил бандит.
   – Я хочу особо подчеркнуть, что на данный момент мы с тобой в расчете, но есть еще кое-кто, за кого я должен отомстить тебе, Крисмас. Помнишь старого Тома Пенстивена, того чахоточного старателя, участок которого ты прибрал к рукам?
   Джон Крисмас ничего не ответил, а просто потупился и чуть подался вперед. Внезапно лицо его приняло зловещее выражение. Ноздри грозно раздувались, глаз почти не стало видно под грозно сведенными бровями. Воспитанный красавец джентльмен бесследно исчез, вместо него перед Пенстивеном на коне восседал безжалостный убийца, пронзавший его пристальным взглядом.
   – Довольно пустой болтовни! – воскликнул Джон Крисмас. – Хочешь сказать, что ты, щенок, – отродье Тома Пенстивена?
   – Да. И пусть Господь нас рассудит. Живым с этого холма уйдет лишь один из нас.
   – Ах ты, поганый крысеныш! – крикнул Крисмас. – Да я расправлюсь с тобой и голыми руками! – С этими словами он рывком натянул удила и резко всадил шпоры в бока коня.
   Могучий мустанг, обезумев от боли, высоко закинул голову, сорвался с места и со всего маху налетал грудью на коня Пенстивена, сбивая его с ног.
   По всем законам и правилам юноша должен был вылететь из седла и растянуться навзничь на земле. Но если конь ему больше не повиновался, то руки все еще его слушались! Одной он вцепился в гриву коня Крисмаса, а другой крепко схватил бандита за горло. Даже сотрясение от мощного удара не ослабило его хватки, он лишь еще сильнее сжал пальцы. Крисмас, покачнувшись, не удержался и вылетел из седла.
   В падении он попытался вцепиться в горло Пенстивену, и хотя из этого ничего не вышло, ему все же удалось обвить рукой его за шею, которая чуть не сломалась от резкого рывка.
   Сцепившись, противники покатились по земле, затем снова как ни в чем не бывало вскочили на ноги, мгновенно оправляясь от падения, которое могло бы любого сделать калекой. Любого, но только не этих двоих!
   По высокой траве стелились клубы дыма. Крисмас принял боевую стойку – стоял, выставив вперед левую руку, и был совершенно спокоен. Тогда Пенстивен, не помня себя от злости, подобно разъяренному терьеру, метнулся вверх по склону, налетая на противника с кулаками.
   И тут же поплатился за свою торопливость. Левый кулак Крисмаса умерил его пыл, врезавшись ему в голову. У юноши возникло ощущение, будто он влетел лбом в каменную стену. Бандит тем временем перешел в наступление, пытаясь провести борцовский захват. Лицо его исказила злобная гримаса ненависти. Еще никогда за время их знакомства Боб Пенстивен не видел его таким. Благопристойная маска была сорвана – теперь на него глядел сам дьявол.
   Молодой человек уступал противнику в весе, однако это давало ему преимущество в движении. Отскочив в сторону и ловко уворачиваясь от бандита, он обрушил на него град мощных ударов.
   Но на этом битва не закончилась. Удары, которые наверняка повергли бы на землю такого богатыря, как Винс Картер, просто отскакивали от Джона Крисмаса, не причиняя ему никакого вреда. Он снова перешел в наступление. Его движения были на редкость быстры и легки. Пенстивену удалось опять увернуться и повторить вслед за этим серию сокрушительных тумаков. Однако на третьем броске он неожиданно поскользнулся, и в следующий миг Крисмас поверг его на землю.
   Пенстивен распластался на ней, словно придавленный стволом упавшего дерева. Теперь, когда он оказался в железных объятиях бандита, вся мощь его натренированных мускулов оказалась совершенно бесполезной. Боб даже представить себе не мог, что человек может обладать такой невероятной силой, – он будто попал в лапы настоящего чудовища.
   Стелющийся по земле едкий, удушливый дым накрыл обоих с головой белым, жарким одеялом, дышать под которым было практически невозможно.
   В следующий момент юноша увидел, как голова Крисмаса запрокинулась назад, услышал, как он жадно втянул ртом воздух и закашлялся. Затем бандит грязно выругался, так как изменивший направление ветер загнал тлеющие угольки из выгоревших камышовых зарослей в высокую траву вокруг них, которая теперь вспыхнула.
   Жар от горячего, удушливого тумана стал нестерпимым. Джон Крисмас, вскочив на ноги, бросился бежать, спасая свою жизнь.
   Избитый Пенстивен тоже поднялся с земли, еще не вполне понимая, что происходит. Рану на левом плече пронзала ноющая боль, а тело было объято жаром от наступающего пламени. Сквозь завесу дыма он увидел огненно-красную границу ползущего по земле огня, развернулся и бросился наутек. Но почти тут же споткнулся обо что-то и упал, растянувшись во весь рост. Это оказалась та самая седельная сумка с награбленным добром. Почти не соображая, что он делает, Боб инстинктивно подхватил ее и помчался дальше.
   Впереди смутно маячили чернеющие в темноте очертания деревьев, но гудящее пламя нагоняло его, подбираясь все ближе и ближе. Тогда он резко свернул вправо в поисках избавления от смерти и побежал что было сил.
   Вскоре дымовая завеса внезапно расступилась, и ослепленный едким дымом Пенстивен, кашляя и задыхаясь, выбрался на свежий воздух.
   А как же Джон Крисмас? К счастью, его нигде поблизости не было. Возможно, разыскав своего коня, он ускакал вперед, рассчитывая опередить пожар, стремительно наступающий на холм широким огненным фронтом.
   Зато в ложбинке юноша увидел мустанга, на котором выехал из ивняка. Не долго думая, он направился к коню, то и дело спотыкаясь.
   На шее у него, там, где крепко сжимались железные пальцы Крисмаса, начинали проступать синяки. На теле, казалось, не осталось ни одного живого места. Нет, он боролся не с человеком, а с каким-то свирепым животным!
   При мысли об этом Пенстивену сделалось дурно, к горлу подкатил тошнотворный ком, будто только что на его глазах с виду обычный мужчина, как по волшебству, превратился в разъяренного зверя. А он, так долго дожидавшийся своего часа, теперь чувствовал себя несмышленым мальчишкой, получившим нагоняй от учителя!
   Доковыляв до мустанга, Пенстивен сел в седло и поехал рысцой от огня, продолжающего взбираться вверх по склону. А тот пожирал все вокруг. Набрасываясь на одиноко стоящее дерево или сразу несколько деревьев, растущих рядом, пламя фонтаном взмывало вверх, высоко выбрасывая снопы раскаленных искр. Даже издалека ему был слышен громкий треск горящей древесины.
   Всего один или два раза юноша обернулся, чтобы взглянуть на адово пламя, полыхающее за его спиной. Теперь перед ним стояла новая цель, а еще у него появились кое-какие соображения насчет того, как поступить с сумкой, набитой краденым.
   Выехав на дорогу, которая пересекала раскинувшуюся внизу долину, Пенстивен направился прямо в Ривердейл. Он не спешил. Занимался рассвет, небо на востоке сначала порозовело, затем постепенно стало золотистым, и еще до того, как юноша выехал на главную улицу городка, раскинувшегося на берегу реки, из-за горизонта выплыло солнце.
   Остановился он перед ограбленным банком. Несмотря на ранний час, здесь было многолюдно. Мужчины с мрачными лицами стояли группками на тротуаре и о чем-то негромко переговаривались. Возможно, это были вкладчики, ожидающие новых подробностей о свалившемся на их головы несчастье.
   Одному из них Пенстивен сказал:
   – Мне нужно срочно встретиться с управляющим банка.
   Мужчина угрюмо посмотрел на него и ухмыльнулся:
   – На предмет чего? Решил переговорить о вкладе? Или о состоянии текущего счета, сынок?
   – Так он у себя? Управляющий у себя? – нетерпеливо переспросил юноша, чувствуя, что его голос дрожит от усталости, а веки тяжелеют и начинают слипаться.
   – Ага, у себя. Иди попытай счастья и посмотришь, как быстро тебя оттуда вышвырнут!

Глава 37

   Вопиющая нищета способна притягивать чужие взоры ничуть не меньше, чем оружие или, скажем, ослепительная роскошь.
   У дверей банка Пенстивену преградили путь два рослых, вооруженных до зубов охранника, – на поясе у каждого висели револьверы, через плечо были перекинуты ленты с патронами, а в руках они держали винтовки. Однако после непродолжительных препираний охранники все же разрешили ему войти.
   Усталый взгляд запавших глаз Пенстивена способен был заставить любого дать ему дорогу. Его босые ноги, изодранная одежда, забинтованное плечо с растекшимся кровавым пятном придавали ему вид бывалого человека, с которым следует считаться даже в этом городе, где еще вчера проживало множество преуспевающих людей, которым всего за одну ночь было суждено стать бедняками.
   Он вошел в банк и в сопровождении одного из охранников вскоре оказался у двери, на матовом стекле которой была выведена надпись: «Кабинет управляющего». Оттуда доносился голос немолодого мужчины, который говорил:
   – Речь в данный момент не о том, как в таких условиях продолжать работу, а о том, каким образом выполнить большую часть наших обязательств. Накопленные нами резервы полностью утрачены, потери наших вкладчиков составляют такую огромную сумму, что открытие банка будет означать для нас неминуемое банкротство. Значит, двери его должны быть заперты. А с кредиторами нужно будет договориться. Лично я намерен внести на покрытие убытков все мое имущество, включая дом, в котором живет моя семья, чтобы тем самым хоть как-то выправить ситуацию. Продажа здания банка и прилегающего к нему участка земли тоже принесет определенную сумму денег, конечно, быстро покрыть миллионные убытки все равно не удастся. Что же касается продолжения бизнеса…
   – Видишь, – шепнул охранник на ухо Пенстивену, – они собираются прикрыть свою лавочку. Так что сейчас прорваться к старику никак не получится. Может, ты и совершил подвиг, гоняясь по кустам за проклятыми гангстерами, но сейчас тебе все равно придется обождать еще несколько минут. Что бы они там ни вякали, все равно скоро все будет кончено.
   Речь мужчины за дверью и в самом деле прервала недовольный ропот множества голосов.
   Пенстивен понимающе кивнул, но в следующий момент шагнул вперед, решительно распахнул дверь и на глазах изумленного охранника переступил порог кабинета.
   Он увидел длинный стол, вокруг которого расположилось человек десять, – кое-кто из них отодвинулся далеко от стола и сидел развалившись на стуле, другие замерли в напряженных позах, печально поводя глазами, третьи сидели подавшись вперед и закрыв лицо руками, – и все одновременно, не слушая друг друга, что-то говорили. Управляющий, крепкий старик лет семидесяти с военной выправкой, терпеливо дожидался, когда улягутся страсти.
   В этот момент в комнату и ворвался Пенстивен. Метнувшийся следом за ним охранник услышал, как он, бросив на пол сумку, сделал совершенно невероятное объявление:
   – Думаю, здесь все, что было украдено!
   Охранник замер как вкопанный. Убитые горем пайщики и члены правления повскакивали со стульев, а управляющий, как-то странно сверкнув глазами, молча выступил вперед, поднял с пола мокрую, перепачканную в грязи сумку и взвалил ее на стол. Затем дрожащими пальцами развязал шнурок и перевернул сумку вверх тормашками. Наружу вывалилась объемистая пачка свернутых в тугую трубку ценных бумаг, посыпались драгоценности и ворох бумажных денег. Им тут же стало тесно на столе, и некоторая часть зеленых купюр тихо спланировала на пол, разлетаясь по всему кабинету. После продолжительного купания в реке содержимое сумки оказалось основательно подмочено водой, но все осталось в целости и сохранности. К тому же ценный груз был так основательно утрамбован, что некоторая его часть даже не промокла.
   – Все? – переспросил один из членов правления, рассеянно сгребая со стола ворох бумаг и прижимая их к груди. – Вы сказали, что здесь все?
   – Все, – подтвердил Пенстивен. – Все, что было украдено, до последнего гроша.
   В этот момент раздался дикий вопль и в дверном проеме показалось мертвенно-бледное лицо ночного конюха из городской конюшни, на голове у которого теперь красовалась повязка.
   – Держите его! – надрывался он. – Не дайте ему уйти! Это жулик! Это он стрелял в меня! Он из шайки Джона Крисмаса!
   Охранник, ставший свидетелем чудесного возвращения сокровищ, винтовкой преградил ему дорогу. А следом управляющий вытолкал в коридор обоих – и охранника, и человека с перевязанной головой.
   Закрыв за ними дверь, он привалился к ней спиной и обратился к Пенстивену:
   – Нам хотелось бы узнать обо всем поподробнее. Так что же случилось?
   Ответ юноши, без сомнения, можно было считать самым сжатым и самым необычным заявлением из тех, что когда-либо делались в Ривердейле.
   – Я – Пенстивен, – произнес он. – Много лет назад Крисмас убил моего отца. Я приехал сюда и присоединился к банде, чтобы прикончить бандита. Когда грабили банк, я был с ними. Потом прихватил краденое и выбрался из ада. Дрался с Крисмасом, пока огонь по траве не добрался до нас. Затем я отправился сюда, чтобы вернуть вам награбленное. Вот и все. Я устал и хочу спать.
   Сказанного было вполне достаточно.
   Недавние печаль и отчаяние сменились всеобщим ликованием. Весть о столь невероятном событии мгновенно разнеслась по всему Ривердейлу, и вскоре можно было наблюдать необычную картину, как почтенный управляющий в сопровождении нескольких наиболее высокопоставленных банковских чиновников препровождают юного героя в самый лучший дом в городе – дом управляющего Дрейтона. В толпе собравшихся у ворот горожан сначала послышался ропот, который вскоре сменился радостными криками.
   Оказавшись в доме, Пенстивен принялся стаскивать с себя все еще влажную одежду, а затем в полнейшем изнеможении повалился на кровать, отведенную ему в самой лучшей комнате Дрейтонов.
   Позднее пришел доктор, перевязал рану на плече у спящего глубоким сном молодого человека. Пенстивен проспал весь день до вечера, но покинуть Ривердейл ему удалось только через два дня. О том, чтобы уехать раньше, не могло быть и речи – он стал пленником гостеприимного семейства.
   На следующий день проведать его пришел помощник шерифа с распухшей и несколько свернутой набок челюстью. Он задавал вопросы, и при этом с лица его не сходила кривая усмешка.
   – А в чем дело? – поинтересовался Пенстивен, расположившись в большом мягком кресле. На нем был костюм Дрейтона-младшего. – Хотите упрятать меня за решетку?
   – Вообще-то, как мне кажется, некоторое время в тюрьме пошло бы тебе на пользу, – заметил помощник шерифа. – По крайней мере, моя свернутая челюсть не стала бы сильно возражать против этого. Но посади я тебя за решетку, так весь Ривердейл ополчится против меня и от моей старенькой тюрьмы не останется камня на камне. Нет, приятель, все, что мне нужно от тебя, так это уточнить кое-какие подробности и получить точное описание внешности гангстеров, чтобы потом мы смогли опознать их и упрятать за решетку. Например, тут у меня под охраной сидит один рыжий парень. Единственный, кого удалось изловить в ивняке, и мы никак не можем выяснить, то ли он из банды Джона Крисмаса, то ли обыкновенный бродяга, шлявшийся по зарослям. Может, ты его узнаешь?
   – Может, и узнаю, – кивнул Пенстивен.
   В комнату ввели Рыжего, всем своим видом выказывающего свое безразличие к происходящему. Но тут его взгляд остановился на лице «предателя», и в его глазах вспыхнули злые огоньки. Пенстивен внимательно посмотрел на парня и сказал:
   – Лично я не видел, чтобы этот человек что-либо крал. Ни для банды Джона Крисмаса, ни для кого бы то ни было еще.
   Рыжий изумленно захлопал глазами. Но ведь, в конце-то концов, Пенстивен сказал чистую правду!
   – Ну ладно, раз так, – вздохнул помощник шерифа. – Отпустите его. Если он просто бродяга, то свое уже получил. А я-то уж думал, что мы хоть одного поймали из банды Крисмаса.
   Рыжего увели, но перед уходом он все-таки успел еще раз выразительно посмотреть на Пенстивена. Ведь тот только что спас его от виселицы, которая неминуемо стала бы его участью.
   Но Бобу не было до него никакого дела. Он хотел свести счеты с Джоном Крисмасом, и только с ним. Против остальных бандитов, даже таких, как Оньяте и Эл Спикер, юноша решительно ничего не имел.
   Вечером второго дня Пенстивен расхаживал по комнате, осторожно разрабатывая больное плечо, убеждаясь, что, несмотря на воспаление вокруг раны, может вполне сносно владеть рукой. В это время управляющий банком Дрейтон зашел проведать его и задержался для серьезного разговора.
   – Знаете, Пенстивен, что вам сейчас действительно необходимо, так это уехать куда-нибудь подальше от этих мест, – заявил он. – Ну, скажем, в Европу. Все расходы, связанные с этим путешествием, банк готов взять на себя. Побудете там с годик, или пока мы здесь не разгоним банду Крисмаса. Сейчас же они все еще очень могущественны, и, если вы останетесь здесь, я сомневаюсь, что мы сможем обеспечить вам безопасность. Личность вы популярная, ваши фотографии, сделанные репортером по дороге от банка до моего дома, растиражированы всеми газетами. Журналисты сопровождают их всевозможными описаниями, и чем дальше на Запад, тем длиннее статьи. Они сделали из вас бесстрашного героя, потому что вы совершили неслыханный, благородный поступок. Вы пролили свою кровь ради совершенно незнакомых вам людей, а общество любит альтруистов. Однако головорезы Джона Крисмаса теперь наверняка жаждут мести. Они постараются расправиться с вами в назидание остальным, чтобы другим неповадно было. И рано или поздно все равно доберутся до вас, если, конечно, вы не послушаетесь хорошего совета и не уедете. Ну так как вам мое предложение?
   – Работа на Крисмаса принесла мне больше тысячи долларов, – ответил Пенстивен. – Большая часть этих денег у меня все еще при себе. На то, чтобы купить коня и кое-что из оружия, этого должно хватить. А потом я возвращусь обратно в Маркэм и буду дожидаться его там. Поймите, мистер Дрейтон, Крисмас убил моего отца и я не успокоюсь, пока не отомщу за него.
   Управляющий Дрейтон хотел было что-то возразить, но в следующий момент передумал и лишь поинтересовался:
   – И когда вы собираетесь отправиться в путь?
   – Сейчас же, – решил Пенстивен.
   – Я позвоню мистеру Грегори, хозяину скобяной лавки, попрошу его открыть магазин вечером, чтобы вы смогли купить все, что вам нужно, – пообещал Дрейтон.

Глава 38

   День был уже в самом разгаре, когда Пенстивен добрался до Маркэма и въехал в город по одной из боковых улочек, приведшей его прямиком к дверям салуна «Элбоу-Рум».
   Он был верхом на Красотке, за которой заехал на обратном пути, а мустанга, купленного в Ривердейле, вел в поводу.
   В салуне он застал Джерри, хозяина заведения, и грозного великана Стю Картера. Еще человек шесть завсегдатаев ошивались у стойки, но прежде всего ему предстояло выяснить отношения со Стю. Пройдя в дальний конец бара, Пенстивен заказал кружку пива, сел у стойки и принялся попивать его небольшими глотками. В комнате воцарилась напряженная тишина.
   Джерри зачарованно смотрел на него. Все прочие посетители поспешили отойти от стойки, лишь один Стю Картер замер в нерешительности. Он понимал, что ему наконец-то предоставилась долгожданная возможность помериться силами с заезжим выскочкой и первым нанести удар, спасая тем самым собственную честь и репутацию банды Джона Крисмаса, но теперь удерживала от этого невероятная весть, в мгновение ока облетевшая всю округу, говорили, будто этот самый Джон Чужак, он же Пенстивен, вышел на поединок с великим Джоном Крисмасом и остался жив!
   Так куда уж ему, Стю Картеру, самому обыкновенному в общем-то парню, тягаться с таким героем, отважившимся помериться силами с самим непобедимым Крисмасом? Подробностей и обстоятельств поединка не знал никто. Никто не мог сказать, что же произошло между ними на самом деле, потому что даже такие корифеи, как Эл Спикер и Оньяте, не отваживались расспрашивать Крисмаса о той стычке, в результате которой Пенстивену, похоже, удалось отобрать у бандита всю добычу.
   Как ни крути, выходит, победа оказалась за Пенстивеном! Находились и такие, кто заявлял, что золотые денечки для Крисмаса прошли и не за горами тот день, когда он будет развенчан окончательно.
   Размышляя об этом, Стю Картер еще какое-то время стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, но затем резко развернулся и решительно направился к выходу из салуна. Пнул ногой створки двери и выскочил на улицу, чувствуя, как бегут по спине мурашки. Он был охвачен неподдельным ужасом, словно ожидал выстрела в затылок.
   После его ухода завсегдатаи бара обступили юношу и забросали его вопросами. Конечно же больше всего их интересовали подробности того великого поединка. Но Пенстивен был немногословен, лишь пожимая плечами да качая головой.
   Однако любопытствующие горожане не отставали. И вдруг он воскликнул:
   – Сюда идет шериф Уэйс! Привет, шериф!
   Уэйс подошел к нему, и они обменялись рукопожатиями.
   – Вот, услышал, что ты здесь, и пришел сказать тебе, Пенстивен, прошлый раз я вел себя как последний дурак.
   – Вам не за что извиняться, – ответил юноша. – Я хочу, чтобы вы выслушали мой рассказ, а потом донесли бы правду до людей. Похоже, все здесь считают, что я стрелялся с Крисмасом или еще каким-то образом вынудил его убраться из этих краев. Это не так. До стрельбы дело не дошло. Наши кольты были залиты водой, а патроны промокли. Мы сошлись в рукопашной. Я спихнул его с коня, мы дрались, и мне даже удавалось довольно неплохо отбиваться. Но затем он накинулся на меня и повалил на землю. Он сильный как медведь, и хватка у него железная. А вот это следы его рук! – Он чуть приоткрыл ворот рубашки, показывая огромный лиловый синяк, потом продолжил: – Еще немного, и Крисмас точно прикончил бы меня. Но кругом горела трава, и мы оба задыхались в дыму. Воспользовавшись этой дымовой завесой, я бежал, попутно прихватив с собой мешок с награбленным, а потом разыскал коня и вернулся в Ривердейл. – И замолчал, чтобы перевести дух. В комнате наступила гробовая тишина. Похоже, неподражаемое спокойствие рассказчика и его столь откровенное признание сразили слушателей наповал.
   Первым опомнился шериф:
   – Но если он едва не прикончил тебя, Пенстивен, то скажи на милость, какого черта ты вернулся сюда? Жить надоело?
   – Я вернулся, чтобы снова сразиться с ним, – пояснил юноша. – Теперь я знаю, что если во время рукопашной он повалит меня на землю, то мне с ним не справиться. Но может, в другой раз это ему не удастся. Я также знаю, что стреляет он лучше меня, что в следующий раз с патронами у него все будет в порядке – они не промокнут, но, будем надеяться, что мне повезет, я как-нибудь справлюсь и с этим. А рассказываю я вам об этом, парни, потому что уверен: теперь Крисмас просто обязан что-нибудь против меня предпринять. Вся округа знает о том, что я приехал сюда по его душу. И если ему небезразлична собственная репутация, он тут тоже объявится, чтобы расправиться со мной. И я буду его дожидаться.
   Допив пиво, Пенстивен вышел из салуна, оставив Джерри и всех остальных в полном недоумении. Люди глядели ему вслед и тихонько о чем-то перешептывались между собой. Боб знал, что теперь разговоры пойдут по всей округе, слухи расползутся, словно керосин по поверхности воды. Его выходка удалась на славу, хотя сам он терпеть не мог подобные эффектные жесты. Но это был единственный способ выманить бандита из его логова. Самолично отправляться на поиски Крисмаса не имело никакого смысла, ведь теперь и его персона, и его цель были известны всем и каждому. Поэтому было необходимо вынудить Крисмаса самому искать с ним встречи!
   Шериф Уэйс вышел из салуна вслед за Пенстивеном.
   – Странный ты все-таки малый, – заявил он. – Но вот что я тебе скажу… я, со своей стороны, постараюсь обеспечить тебе надежную охрану.
   – Кто бы сомневался, – сухо отозвался юноша. – И заохраняете до смерти. Выстроите вокруг меня заслон из своих людей и в конце концов вынудите Крисмаса пристрелить меня ночью через окно спальни. Или, еще того лучше, выстрелить в спину из-за угла. Если вы действительно желаете мне добра, мистер Уэйс, то просто оставьте меня в покое, ладно?
   Шериф озадаченно разглядывал его.
   – Ну и упрям же ты, сынок! – покачал он головой. – Что ж, возможно, так и надо. Не знаю. Может, тебе и повезет. Честного человека трудно убить. Намного легче справиться с тем, кто неправеден!
   Расставшись с Уэйсом, Пенстивен отправился к дому миссис Стилл. Оставив Красотку и мустанга у коновязи, он зашел со стороны заднего крыльца и постучал в дверь, затянутую москитной сеткой.
   Хозяйка раскатывала тесто для яблочного пирога, поэтому появилась на пороге кухни вся обсыпанная мукой. При виде Пенстивена она радостно вскрикнула, всплеснув перепачканными тестом руками:
   – Милости просим, заходите, мистер Джон Чужак, то есть я хотела сказать, мистер Пенстивен! Боже мой! Подумать только, где вы были и каких дел натворили! Уехали отсюда просто видным парнем, а вернулись настоящей знаменитостью! Славушка-то, она как травушка: в одном огороде ее густо, а в другом – пусто, как ни поливай! Располагайтесь, отдохните с дороги. Вот сюда, сядьте лучше на этот стул, а то тот сломан. Представляете, тут ко мне на днях заходил поболтать Кейси Уолтерс, так вот этот увалень уселся на стул и сломал его. Вот, выпейте кофе. Горячий, только сваренный, и зерна я тоже сама поджаривала. У меня с этим строго – держу лишь до темно-коричневого цвета и не даю подгореть, хотя некоторые любят именно пережаренный кофе. Это, конечно, дело сугубо личное, но только у меня такого они не получат.
   Дайте-ка взглянуть на вас. Бедный, вы так осунулись и похудели! Выглядите неважно. Подождите, сейчас я позову Барбару. Вот Бобби обрадуется, когда увидит вас! С тех пор как вы уехали, мы с ней каждый вечер говорили о вас, все гадали, куда это вы подались и надолго ли.
   Вот, съешьте кусочек яблочного пирога. Он получился немножко кисловатым. Тут уж не угадаешь. С виду вроде бы хорошие, вкусные яблочки с румяными бочками, а в духовке они ведут себя всякий раз по-разному. Садитесь, угощайтесь, пейте кофе. Держу пари, вы в жизни не пробовали ничего подобного. Боже мой, я так рада снова видеть вас! Знаете, Джон, вот вы уехали, и наш дом будто опустел. – Она выбежала в коридор и позвала: – Бобби! Бобби! Джон приехал! Он вернулся и выглядит таким же, как и прежде, разве что похудел немного. Спускайся сюда и займи его беседой, покуда я управлюсь с тестом.
   По ступеням лестницы прокатилась дробь торопливых шагов, и в комнату стремительно влетела Барбара Стилл. Глаза ее сверкали, а на щеках играл яркий румянец. Она подбежала к Пенстивену и схватила его за руки.
   – Встань, дай-ка погляжу на тебя! – велела она. – Да ты совсем не изменился. Похоже, знаменитости в наше время с виду ничем не отличаются от обыкновенных ковбоев. Пойдем на улицу, может, там я разгляжу тебя получше. Ведь не пристало Пенстивену сидеть на кухне, не правда ли? Так что идем во двор! Там будет лучше. А ты как считаешь, Джон? Кстати, тебя все еще зовут Джон? Или ты уже Роберт, Реджинальд, Роксбери, Ривертон? Или, может, что-нибудь более изысканное через тире, как, например, Пенстивен-Пенстивен? А?
   Они вышли на задний двор и остановились у дровяной колоды. Он сел на лежавшее рядом бревно, а она устроилась на самой колоде и не сводила с него ясных глаз.
   – Вообще-то зовут меня Боб, но можешь называть Джоном, если тебе так больше нравится. Только не надо смеяться надо мной, Барбара, – попросил он. – Просто посиди спокойно минутку, ладно? Дай наглядеться на тебя. Будь моя воля, я не спал бы и не ел бы, а просто сидел бы вот тут и глядел всю жизнь на тебя. Ты мне веришь?
   Она лишь улыбнулась в ответ:
   – Джон, а что это был за поединок? Ты мне о нем расскажешь?
   – Один раз я уже все рассказал. Повторяться не буду. Скажу лишь, что мне здорово досталось от Крисмаса. Нам помешал огонь, горела трава, и мне удалось уйти вместе с добычей. Патроны отсырели. Только поэтому он не убил меня. Теперь я жду его возвращения. Вот и все. И пожалуйста, не спрашивай меня больше об этом.
   – Ладно, не буду, – пообещала она.
   – Лучше расскажи о себе. Что у тебя новенького, Бобби? Ты как будто изменилась. Прямо-таки светишься от счастья и излучаешь радость. Так что же с тобой случилось?
   Девушка задумчиво поглядела на него:
   – Ну что ж, тебе я скажу. Ты попал точно в цель, и пожалуй, я открою тебе мой секрет. Дело в том, что я встретила своего повелителя и теперь жду сигнала к выступлению.
   Пенстивен поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Она не смеялась.
   И тут на память ему пришли сказанные ею когда-то слова, что однажды наступит такой день, когда ей встретится мужчина, за которым она будет готова пойти хоть на край света, подобно тому, как индианки повсюду следуют за своими мужьями.
   Выходит, теперь она нашла такого человека. Он в этом не сомневался. Но от такой мысли у него похолодело внутри, а звонко журчащий ручей стал еще ближе. Он как будто подхватил его и, подобно ветру, унес куда-то в туманную даль. Жизнь кончилась, солнечный свет померк, все вокруг сразу стало скучным и пасмурным.

Глава 39

   – Это тяжелый удар для меня, – произнес наконец вслух Пенстивен.
   Она было нахмурилась, но, тут же прогнав с лица озадаченное выражение, спросила:
   – Хочешь сказать, что наш прошлый разговор не был для тебя простым сотрясанием воздуха?
   – Это было больше, чем просто разговор. Я был откровенен с тобой.
   – Как жаль! – произнесла Барбара. – Знаешь, Джон, мне кажется, ты разбудил во мне что-то. Может, если бы ты не уехал, а остался здесь, я сумела бы разглядеть в тебе то, что увидела в том, другом человеке. Ведь до встречи с тобой я была совершенно равнодушна к мужчинам. Но с ходу отвергнуть тебя, как прежде отвергала других парней, почему-то не смогла. Ты был особенным, не таким, как все. В ту ночь, когда сюда приезжал шериф, я не могла заснуть до самого утра, все думала о тебе. Наверное, если бы ты не уехал… ну, в общем, не знаю. Чего уж теперь говорить! Все это только предположения, и уж конечно для всякого мужчины слава гораздо важнее какой-то там девушки. – И немного помолчав, добавила: – То есть, я хотела сказать, для всякого настоящего мужчины.
   – Значит, я не настоящий? – отреагировал Пенстивен. – Ну ладно, хватит про меня. Расскажи лучше об этом своем парне.
   – Знаешь, Джон, если тебя это так задевает, я предпочла бы поговорить о тебе, а не о нем.
   – Боже мой, Бобби, какая трогательная забота! – воскликнул он. – Ведь я только сейчас осознал, как ты мне дорога. Раньше лишь догадывался об этом. Теперь же знаю наверняка.
   – Кроме того, – продолжила она, – считается, что когда герой возвращается домой, то девушки должны обязательно гроздьями вешаться на него или же по первому же сигналу падать в его объятья.
   – Не болтай ерунды, Бобби! Никакой я не герой. Еще немного, и Крисмас убил бы меня. Это действительно так. Ты думаешь, что я тебя обманываю?
   Она покачала головой:
   – Нет, я так не думаю. И наверное, то, что теперь ты ждешь не дождешься встречи с человеком, который вот так запросто чуть не прикончил тебя, тоже чистейшая правда.
   – Ну, вообще-то, Бобби, все было не так уж просто. Это был настоящий поединок. Но я нечаянно оступился, и он тут же навалился на меня. Он сильный, как медведь, и проворный, как кошка. И если бы я тогда удержал его на расстоянии вытянутой руки… – Тут Пенстивен замолчал и покачал головой. – Но мне этого не удалось, – горестно договорил он.
   – Скажи мне, Джон, – попросила она, и голос ее был исполнен необычайной нежности, – а тебе действительно хотелось его убить? И убил бы его… голыми руками?
   Он улыбнулся:
   – Ну да, разумеется! Я убил бы его. Ведь он убил моего отца. Мой отец, Том Пенстивен, умирал от чахотки и работал из последних сил, чтобы оставить после себя нам с матерью хоть что-нибудь. Известие о его смерти убило ее. Это ты можешь понять?
   Девушка горестно вздохнула.
   – Могу, – кивнула она и посмотрела на него прищурившись, как если бы ей пришлось разглядывать его издалека или же как будто ее осенила какая-то новая догадка. Потом пробормотала: – Убить голыми руками… В голове не укладывается. – Признаться, такого я от тебя не ожидала. Но… ведь там было больше миллиона долларов, насколько я понимаю? В той сумке, которую ты отвез обратно в Ривердейл?
   – Так говорят, – растерянно пробормотал он.
   – А ты что, сам не видел?
   – Это были чужие деньги, Бобби. Но если судить по весу, мешок был и в самом деле довольно тяжелым.
   – Целый банк мог бы разориться, – продолжала упорствовать она. – Ведь наверняка так и было бы. А добрая половина всех состоятельных жителей Ривердейла в одночасье стали бы нищими.
   – Возможно, – равнодушно поддакнул он. – Не знаю. – И тут же с внезапным воодушевлением добавил: – Представляешь, управляющий банка оказался отличным человеком! Ему лет семьдесят, а он все еще вовсю заправляет делами и вообще держится молодцом. Тебе он наверняка понравился бы, Бобби. И есть еще один человек, который мог бы тебе понравиться. Намерения у него самые серьезные. Он честен, прямодушен и бесстрашен…
   – Как ты, – вставила она.
   – Перестань! – хмурясь, запротестовал Пенстивен.
   – Ладно, не буду, – согласилась девушка. – Только это правда. И я сейчас начинаю понимать, какой все-таки была дурой.
   – Как это?
   – А так, что позволила тебе привязаться ко мне, а потом сама же отказалась от тебя. Я была просто безмозглой дурой. Но когда Джон Крисмас объявится здесь, если он только посмеет…
   – Уж он-то посмеет, можешь не сомневаться! – заверил Пенстивен. – У него нет другого выхода, ему нужно спасать свою репутацию. Ему необходим этот поединок, и такой возможности он ни за что не упустит. Ведь Крисмас сильнее меня и теперь знает это.
   – Если у него есть хоть капля мозгов, – назидательно заявила девушка, – то он должен бы понимать, что одна удача, когда ему удалось одержать верх над тобой, еще ни о чем не говорит. В следующий раз для него все может обернуться иначе.
   – Послушай, Бобби, давай не будем больше обсуждать меня и Крисмаса, – снова взмолился Пенстивен. – Лучше расскажи о своем новом приятеле. Само собой разумеется, он неотразим.
   – Ага! Просто замечательный. Тебе бы он тоже понравился. Он очень милый, хоть и беден.
   – Беден?
   – Ну, так получилось, – отмахнулась она. – У него нет ни гроша за душой. Он просто такой большой, загорелый, красивый, обходительный и очень приятный мужчина. И еще он всегда улыбается. Но за этой улыбкой чувствуется железный характер.
   – Твое описание очень подошло бы к… – начал Пенстивен, но затем осекся, покачал головой и полюбопытствовал: – И как давно вы знакомы? Это кто-то из твоих прежних приятелей?
   – Нет, мы познакомились лишь два дня назад.
   – Всего два дня! – воскликнул юноша.
   – Я же говорила тебе, что все именно так и произойдет, – сказала девушка. – Я лишь взгляну на своего мужчину и тут же пойму – это судьба.
   – Веришь в любовь с первого взгляда, а?
   – А ты нет?
   – Я верю. На себе испытал, – мрачно пробурчал он. – Ладно, Бобби, продолжай.
   – А дело было так: я бродила по лесу, вон там, не очень далеко от дома. Все думала о тебе. Точнее сказать, о том, действительно ли ты что-то значишь для меня или мне это только кажется. Ничего, что я сейчас вот так говорю об этом?
   – Очень грустно, конечно, – признался Пенстивен. – Ну да ладно, продолжай. Итак, ты все размышляла обо мне, а потом набрела на него и тут же увидела разницу.
   – Знаешь, это было все равно что выбежать из темноты на свет. Я глядела на него и не могла наглядеться. Он такой высокий, загорелый, внимательный, обаятельный, жутко красивый. – И тут же поспешно добавила: – Сравнения тут ни при чем, Джон.
   Он грустно усмехнулся:
   – Все в порядке, продолжай! Какая у меня физиономия, я и сам знаю. Уж приза за красоту мне точно не дадут. Так что рассказывай дальше. Кстати, а что из себя представляет этот твой писаный красавец? Чем он занимается?
   – Об этом я у него не спрашивала.
   – А что он делал, когда ты увидела его?
   – Удил рыбу. Ловил рыбу на сухих мух. Ниже по ручью, вон там.
   – Наверное, управляющий какого-нибудь б отпуске, – предположил Пенстивен. – Когда новички выбираются на природу, то последствия для нее обычно бывают самыми плачевными. Ну да ладно, рассказывай! Так сколько ему лет?
   – Лет тридцать пять. Может, сорок.
   – Такой старый? – удивился Пенстивен.
   Она нахмурилась.
   – Вообще-то уже не мальчик, если тебя интересует именно это, – обиделась Барбара. – Нет, он взрослый мужчина. По нему сразу видно, что за плечами у него имеется кое-какой жизненный опыт. Но на лице у него совсем нет морщин. Они появляются, когда он хмурится, но это его совсем не старит…
   – Итак, о нем тебе известно лишь то, что он умеет неплохо удить рыбу? – подытожил Пенстивен.
   – Да, он умеет ловить рыбу. Но он очень милый, непосредственный и вообще замечательный. И еще сильный, как медведь.
   – Послушай, Бобби, а ты уверена, что он сходит по тебе с ума так же сильно, как ты по нему?
   – Нет, конечно, – с готовностью призналась она. – Ведь такой парень, как он, наверняка избалован женским вниманием. Но я ему нравлюсь. Я вижу, как он глядит на меня. Он ко мне точно неравнодушен. Наверное, потому, что я не такая, как все.
   – Он сказал тебе об этом?
   – Вообще-то он немногословен.
   – Слушай, Бобби, но он хотя бы сообщил тебе, где живет – на западе или на востоке?
   – Нет.
   – Час от часу не легче! Тогда объясни мне вот что…
   – Похоже, мне толком и рассказать-то тебе почти нечего! – криво усмехнувшись, перебила она. – Но только меня совершенно не волнует, ни где он живет, ни чем занимается. Нисколечко.
   – А он, случайно, не говорил тебе, женат он или нет?
   – Нет, не говорил. А я не спрашивала.
   Челюсть Пенстивена начала медленно выдвигаться вперед.
   – Как его зовут?
   – Мак.
   – А полностью?
   – Макмюррей.
   – А имя у него есть?
   – Джон.
   Пенстивен вскочил на ноги.
   – Я хочу встретиться с этим Джоном Макмюрреем, – объявил он. – Мне почему-то кажется, что это обыкновенный проходимец.
   – Может быть, – с подкупающей искренностью согласилась девушка. – Он может быть кем угодно, но для меня он всегда будет лучше всех. А все остальное не важно.
   – Я должен встретиться с ним, – свирепо повторил Пенстивен.
   – А бить его не будешь?
   – Надеюсь, до этого не дойдет. – По-твоему, я так похож на взбалмошного идиота?
   – Нет, конечно же нет. Мне тоже хочется, чтобы вы познакомились. Я уверена, тебе он очень-очень понравится. Мак настоящий мужчина. И еще…
   – Да плевать мне на него! – огрызнулся Пенстивен. – Я сам выясню, что он за птица и что из себя представляет. Вызнаю всю его подноготную, потому что, на мой взгляд, тебе тоже было бы не лишним хорошенько в нем разобраться.
   – Тогда можешь пойти со мной завтра утром, – позволила девушка. – Мы встречаемся с ним на рассвете, вон там, на склоне горы. Я обещала показать ему место, где лучше всего охотиться на оленей.
   – Пойду непременно, – пообещал Пенстивен.

Глава 40

   Решения своего он не изменил. Встал, лишь только начало светать, да это было и не трудно, потому что ночью он не сомкнул глаз. Но, спустившись вниз, обнаружил, что девушка уже дожидается его, нервно расхаживая из угла в угол.
   Она тут же бросилась ему навстречу, и вид у нее был довольно обеспокоенный.
   – Джон, – сказала она, – я все обдумала. Тебе лучше не ходить со мной.
   – Это еще почему?
   – Ну… – неопределенно протянула она, – ты же начнешь задавать разные вопросы, а что-то подсказывает мне – ему это может не понравиться. И еще у меня такое ощущение, что из себя его лучше не выводить. Он, конечно, очень милый, но вот характер у него, кажется, довольно скверный. Хоть при мне он его, слава Богу, не проявлял, но нарываться лишний раз тоже не стоит.
   – И все-таки тебе лучше взять меня с собой, – настаивал Пенстивен. – Я умею вести себя прилично и вовсе не собираюсь нарываться на неприятности.
   – Обещаешь?
   – Честное слово.
   – Что ж, тогда идем! К тому времени как мы взберемся на гору, он уже будет нас дожидаться.
   Они отправились в путь. Пройдя вдоль русла ручья, добрались до места, где по выступающим из воды камням можно было перебраться на другой берег, и затем принялись карабкаться вверх вдоль узкого извилистого желоба, проложенного сбегающими с гор потоками воды. Ночью прошел дождь, глинистая почва раскисла, камни стали скользкими, что существенно замедляло их продвижение. Западный ветер гнал по небу темные тучи, которые закрывали свет зари на востоке, небо было пасмурным.
   Пенстивен ловко поднимался по склону, но и девушка не отставала от него ни на шаг. Она была легка и проворна, словно горная лань.
   В дороге их застал ливень, но и под потоками дождя они продолжали упорно идти вперед. Однако обрушившийся затем град заставил укрыться под раскидистым деревом. Крупные градины шуршали среди ветвей над их головами, глухо барабанили по земле, высоко подпрыгивая и разлетаясь во все стороны, подобно пенным брызгам. Глядя на это, Барбара покачала головой:
   – Не нравится мне все это.
   – Что тебе не нравится, Бобби? – не понял он.
   – Вся наша затея. Чует мое сердце, ни к чему хорошему это не приведет.
   – Чепуха! – отмахнулся Пенстивен. – Дело в другом. Просто ты не хочешь, чтобы я узнал правду о твоем приятеле: боишься, что он может оказаться совсем не таким, каким ты его себе представляешь.
   – Что ж, может, и так, – согласилась девушка. – Я вовсе не утверждаю, что он святой. Просто такой человек… ну, такой, от которого можно всего ожидать. Он не станет сидеть сложа руки, тем более что ручищи у него – ого-го! Вот увидишь, сам все поймешь. Джон, ты, конечно, очень храбрый, никто не смеет этого отрицать, но мне кажется, столкнувшись с ним, мог бы даже ты немножечко испугаться.
   – Поживем – увидим, – отрезал он. – Град кончился. Идем?
   Они отправились дальше по склону, который постепенно стал несколько более пологим. Извилистый ручеек, вдоль которого они шли, журчал безмятежно и неторопливо. Утро заявило о себе золотистым заревом на горизонте, деревья на востоке заискрились росой, в то время как на западе лес был по-прежнему погружен во мрак.
   Он становился все более дремучим, но вот заросли неожиданно расступились, и они оказались на поляне, представлявшей собой совершенно ровную площадку, поросшую травой и пестревшую множеством цветов. Одновременно с тем, как они появились из-за деревьев, с пенька встал высокий человек могучего телосложения и двинулся им навстречу.
   Пенстивен оказался лицом к лицу с самим Джоном Крисмасом!
   Все это было настолько неожиданно, что он даже не сразу поверил в реальность происходящего.
   Как же это он раньше не догадался, когда Барбара рассказывала ему о рослом, загорелом и улыбчивом красавце, приятном в общении и обладающем к тому же недюжинной силой?!
   Бандит тем временем как ни в чем не бывало направлялся к нему, протягивая для приветствия правую руку, а с лица его при этом не сходила открытая, бесхитростная улыбка.
   – Пенстивен! – воскликнул он.
   – Джон… Макмюррей? – пробормотал юноша, заставляя себя улыбнуться и обменяться рукопожатием с бандитом.
   Опасен ли он? Да, уж теперь-то от Джона Крисмаса можно ожидать любого подвоха!
   Барбара Стилл запрыгала от радости.
   – Так вы знакомы? – воскликнула она. – Ну конечно, это видно! Надо же! Как, оказывается, тесен мир! Вы что, на самом деле старые приятели?
   – Бобби, ты даже представить себе не можешь, как я удивлен и обрадован, – серьезно произнес Боб Пенстивен. – Мак, так ты что же, знал, что это я снимаю комнату в их доме?
   – Откуда мне было знать? – искренне удивился Крисмас. – Да если бы я мог предположить такое, немедленно примчался бы туда! Джон, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Наконец-то мы сможем поговорить по душам.
   – Конечно, – с готовностью согласился юноша, улавливая намек. – Но не собираешься же ты затевать мужской разговор при Бобби?
   – Нет, нам нужно переговорить с глазу на глаз, – отозвался Джон Крисмас. – Бобби, может, ты согласишься оставить нас минут на пять, а? Не возражаешь? Знаешь, я так долго повсюду разыскивал Пенстивена! Нам нужно побеседовать по-мужски, дело-то уж больно деликатное!
   Девушка глядела на них, неуверенно улыбаясь.
   – Пойду пока поднимусь повыше, может, удастся выйти на след оленя. Есть там одно такое место. А на вас, парни, приятно смотреть! – Она немного задержалась, потом объявила: – Ну ладно, я пошла.
   – Спасибо, Бобби, – произнес Крисмас, положил руку на плечо Пенстивену, притянул его к себе поближе и медленно повел прочь, склонив голову, создавая полную иллюзию доверительной дружеской беседы.
   Увидев это, Барбара, помахала им рукой и тут же скрылась за деревьями.
   Тогда Крисмас отступил на шаг назад, потом еще. Пенстивен тоже отстранился от него, будучи не в силах находиться слишком близко к сопернику и явственно ощущая неоспоримое превосходство бандита. Лучше уж держаться на расстоянии!
   Губы Крисмаса скривились в презрительной ухмылке.
   – Я так и знал, что рано или поздно эта дурочка все-таки притащит тебя ко мне. Но сам-то ты, Пенстивен, какого маху дал! Не допер вовремя, что к чему?
   – Не сообразил как-то, – признался Пенстивен. Все его внимание было всецело сконцентрировано на правой руке, готовой в любой момент сделать стремительное движение и выхватить револьвер из плечевой кобуры слева. У него не было ни малейших сомнений на тот счет, что прежде, чем перейти к активным действиям, Крисмас постарается притупить разговорами его бдительность. А в таком случае, может, лучше первым выхватить пистолет и немедленно начать поединок? Нет, пусть уж Барбара сначала отойдет подальше.
   – Ты приперся сюда, рассчитывая увидеть охотника или рыбака, простого парня, пришедшего ниоткуда? Небось собирался проучить его, а, Пенстивен? Чтобы впредь неповадно было разевать рот на чужой каравай, да? – Крисмас тихонько рассмеялся.
   – Ты прав, – кивнул Пенстивен. – Я сплоховал. Единственное, о чем я сумел догадаться, так это что она тебе безразлична.
   – Кто? Бобби-то? Ну что ты, она довольно непосредственна! – пренебрежительно усмехнулся бандит. – Может, я и пересплю с ней. А может, и нет. Ведь ей же только этого и надо. Так что все очень просто.
   Волна ослепляющей ярости захлестнула сознание Пенстивена, однако неимоверным усилием воли он сдержал рвущиеся наружу эмоции.
   – Я знаю, чего ты добиваешься, – ответил он. – Хочешь разозлить меня, вывести из себя, но не знаешь, с какого края подступиться. Разговоры о Барбаре меня совершенно не трогают.
   – Правильно, о такой и говорить-то нечего! – фыркнул Крисмас.
   Искра гнева снова вспыхнула в сознании Пенстивена, но была немедленно им погашена.
   – Таких, как она, на свете много, уж тебе ли об этом не знать? – отозвался он. – Но если сегодня она влюбилась в тебя, то, будь уверен, это ненадолго. Мужчина ты из себя видный, говоришь складно, можешь в два счета вскружить голову любой девчонке. Но Бобби все равно не стала бы долго убиваться по тебе. Тем более, что она уже подозревает, что ты совсем не так уж прост, как хочешь казаться. Нет, Крисмас, какие бы гадости ты о ней ни говорил, я все равно не поверю ни единому твоему слову. Она звезда. Втоптать ее в грязь тебе не удастся.
   – Так зачем же тратить время на ерунду? – улыбнулся Крисмас. – Тем более, что есть занятие поинтереснее. Мы могли бы перейти к делу. Хотя, может, прежде, чем пристрелить тебя, я мог бы оказать тебе еще какую-нибудь услугу? Например, возможно, тебе будет небезынтересно узнать кое-какие подробности из жизни твоего отца.
   – Моего отца? – переспросил Пенстивен внезапно дрогнувшим голосом. – Моего отца? Да что вообще ты можешь рассказать мне о нем, кроме того, что его убил?
   – Возможно, тебе захочется узнать, почему я это сделал?
   – И почему же? Мой отец за всю свою жизнь не навредил никому, кроме себя самого!
   – Том Пенстивен был тем человеком, который мог бы мне очень пригодиться, – объяснил Крисмас. – Он обладал всеми теми способностями и талантами, которые наилучшим образом подходили для нашей работы. Мог легко войти в доверие к самым разным людям, расположить их к себе. Из него получился бы отличный агент.
   Скорбь, злоба и отвращение завладели душой Пенстивена.
   – Ты пытался втянуть его в свои грязные делишки, а когда он отказался, то просто убил? Верно?
   – А почему бы и нет? – хохотнул Крисмас. – Он слишком много знал. Я был уверен, что смогу соблазнить его деньгами. Но этот дурак отказался. Чем больше я уговаривал его, чем больше предлагал, тем сильнее он наглел, так что в один прекрасный день я просто приехал и захватил его участок. А старого идиота убил. И кстати, не прогадал. Прииск того стоил.

Глава 41

   Пенстивен крепко стиснул зубы и замотал головой. Но затем уголки его губ тронула холодная усмешка.
   – Я раскусил тебя, Крисмас. Ты хочешь, чтобы я потерял самообладание. И именно поэтому сначала поливал грязью Барбару, а теперь глумишься над памятью моего бедного отца. Но не дождешься! Я должен быть совершенно спокоен, чтобы выхватить пистолет и пристрелить тебя, так что не собираюсь давать волю нервам. Я понял, Крисмас, на чем основана твоя репутация. Ты любым способом стараешься загнать человека в угол, чтобы тот оказался в безвыходном положении. Ты не идешь на честный поединок, а просто убиваешь. Но теперь от твоей былой славы не осталось и следа. Все уверены в том, что ты побежден. Всем известно, что деньги из банка в Ривердейле ушли у тебя из-под носа. И уже сам факт, что ты не умер в схватке за добычу, лишний раз доказывает, что тебя просто отшвырнули с дороги.
   Боб видел, как Крисмас содрогнулся от этих слов. Сквозь загар на его лице проступила бледность. Неужели ему и в самом деле удалось обратить оружие бандита против него же самого?
   Когда Крисмас заговорил, голос его дрожал:
   – Эти сплетни быстренько улягутся после того, как мир узнает о том, что я убил тебя, Пенстивен.
   – Мир никогда этого не узнает, потому что ничего подобного не случится. Я сильнее тебя, Крисмас, и где-то в глубине своей жалкой душонки ты это отлично знаешь.
   – Ты сильнее? – свирепо переспросил главарь. – Да если бы не горящая трава, то я свернул бы тебе шею еще тогда, и вся недолга! Неужели ты этого не понимаешь?
   – Да, однажды у тебя была такая возможность, но больше такого не повторится, – парировал Пенстивен, пристально наблюдая за противником. – К твоему сведению, такое везение никогда не стучится дважды в одну и ту же дверь. Все знают, что я сильнее тебя, но, чтобы впредь никаких сомнений на сей счет не возникало, я намерен пристрелить тебя прямо сейчас, не сходя вот с этого самого места.
   – Еще чего захотел! – огрызнулся Крисмас, но лицо его исказила гневная гримаса.
   – Даже твоя собственная банда, – продолжал Пенстивен, рискнув предположить то, чего никак не мог знать наверняка, – утратила в тебя веру. Когда-то твои дружки тебе доверяли. Но по твоей милости у них из-под носа уплыло больше миллиона долларов. Теперь они проклинают тебя за то, что это ты, Крисмас, упустил их добычу.
   Бледное лицо бандита внезапно побагровело, а по его телу вновь пробежала дрожь.
   – Что ж, ты знал, что делал, когда отпускал Рыжего, – признал он. – С самого начала ты был уверен, что он начнет превозносить тебя до небес, выставляя при этом героем, а меня дураком. Но только уже очень скоро ему придется заткнуться. Ты рассчитывал, что Спикер постарается при первой же возможности отделаться от меня, чтобы самому занять место главаря? Так знай: сначала ты, потом Спикер, а после Рыжий – патронов у меня хватит на всех. Готовься к смерти, щенок! – И с этими словами он схватился за пистолет.
   Рука Пенстивена тоже инстинктивно метнулась к кобуре. Он был быстр и уверен, как никогда. Оружие мгновенно оказалось выхваченным из кобуры, но в тот же момент Боб увидел, что опоздал. Он едва успел вскинуть руку с зажатым в ней длинноствольным кольтом, когда Крисмас уже выстрелил. Дуло пистолета дернулось, и Пенстивен почувствовал мощный удар в висок. Но он устоял и тут же сам спустил курок.
   В ответ прогремел еще один выстрел, однако на сей раз пуля угодила в землю, а Пенстивен, уже приготовившийся тоже снова стрелять, вдруг остановился, не веря собственным глазам. Пистолет бандита валялся на земле, а его правая рука была вся в крови!
   По щеке юноши тоже струилась кровь из раны на голове, но какое это уже имело значение?
   Напротив него стоял убийца отца с безвольно повисшей правой рукой, жизнь которого теперь всецело зависела от Пенстивена!
   Свершилось чудо! Боб понимал, что причиной этому стали не столько его ловкость и умение, сколько ярость доведенного до бешенства бандита, из-за чего в какое-то мгновение рука убийцы дрогнула.
   Крисмас стоял и здоровой рукой зажимал кровоточившую рану. Рот его был приоткрыт. Подобно лунатику, одолеваемому невероятными видениями, теперь он во все глаза смотрел на Пенстивена. Он снова побледнел, но уже не от ярости, когда чуть слышно пробормотал:
   – Ну, вот и все, значит, пришло и мое время!
   А время и в самом деле пришло, то самое время, о возможной близости которого он говорил юноше. Удача в конце концов от него отвернулась!
   Дважды Боб принимался мысленно убеждать себя, что это вовсе не преступление, а даже наоборот – его священная обязанность. Пытался вызвать в памяти образ мертвого отца. Но все равно так и не смог заставить себя выстрелить в беспомощного человека.
   В конце концов сказал:
   – Твой прямой путь на виселицу, Крисмас, а до тех пор посидишь в тюрьме. Так будет лучше. Но сначала я тебя прогоню через Маркэм до самого порога тюрьмы, чтобы все могли запомнить это зрелище!
   – Еще не сделана та веревка, на которой меня повесят, – огрызнулся Крисмас. – Я жил с пистолетом в руках и умру от пули. Давай, Пенстивен, не тяни время, стреляй, или же я подхвачу пистолет левой рукой и пристрелю тебя. Я и с левой руки тоже стрелять умею.
   Это заявление заставило юношу снова насторожиться и задуматься. Крисмас должен умереть. На этот счет у него не было ни малейших сомнений. Этот бандит уже давно заслуживал, чтобы ему всадили пулю между глаз. Но с другой стороны, Пенстивен не мог убить безоружного человека. Оставался лишь один путь, который позволил бы продолжать поединок на равных. И стоило ему лишь подумать об этом, как кровь вскипела у него в жилах.
   – Я придумал, – крикнул он. – Поединок будет продолжен! – Затем подошел к бандиту, осмотрел его рану.
   Она оказалась глубокой, до кости, и из нее ручьем хлестала кровь. А чтобы поединок хотя бы отдаленно напоминал бой на равных, прежде всего нужно было остановить кровотечение.
   Первым делом юноша подобрал оброненный пистолет бандита. Затем разорвал свою рубашку на полосы и крепко стянул ими рану, добившись того, что кровь практически остановилась. После этого привязал собственную правую руку к ремню, крепко стянув ее у запастья. Наконец подошел вплотную к Джону Крисмасу и сказал:
   – Теперь мы оба владеем лишь одной рукой. Так и будем драться. Ни у тебя, ни у меня оружия нет. Но я знаю, что один из нас умрет, и уверен – это будешь ты. Ну, готов?
   – Готов ли я? – переспросил Крисмас. – Да я сейчас башку тебе размозжу! Берегись, молокосос! Однажды я уже едва не разделался с тобой. А уж теперь-то доведу дело до конца! – И с этими словами набросился на Пенстивена.
   Должно быть, бандит просто забыл, как начиналась их прошлая драка, но уже очень скоро ему пришлось вспомнить об этом. Что верно, то верно, теперь каждый из них владел лишь левой рукой, но для хорошо тренированного боксера даже одна рука может стать и мечом и щитом.
   Пенстивен с легкостью увернулся от первой атаки, а затем и последовавшей за ней, но оба раза его собственный знаменитый удар левой достиг цели, точно впечатавшись в лицо противника. Несокрушимый Джон Крисмас стоял намертво, как железный, однако даже железо становится податливым под ударами кузнечного молота. А кулак юноши был подобен свинчатке, вплетенной в конец длинного кнута. Он ловко уклонялся от бросков бандита, продолжая, в свою очередь, осыпать его неизменно мощными и точными ударами.
   Снова и снова Крисмас отчаянно пытался подступиться к Пенстивену, но провести захват одной рукой было непросто. Юноша остался без рубашки, тело его было сплошь покрыто царапинами и синяками, и тем не менее он довольно успешно избегал рокового для него захвата.
   В конце концов, выбившийся из сил, ослепленный градом мощных ударов, Крисмас споткнулся о камень, который немедленно оказался в его руках.
   Он глянул на юношу сквозь кровь, заливавшую ему глаза из раны между бровей, и бросился на него. Тяжелый камень просвистел в воздухе и угодил в правое плечо молодого человека. Пытаясь сохранить равновесие, он неуверенно шагнул назад и таким образом оказался у самого ручья. Тут же новый бросок Джона Крисмаса сбил его с ног. Пальцы бандита сомкнулись на горле Пенстивена, они вместе свалились в воду и покатились по скользким, гладким камням мелководья.
   Скорее всего, вода и спасала юношу. По крайней мере, благодаря ей его тело стало скользким и железная ручища Крисмаса попросту соскользнула с его шеи, в то время как он продолжал неустанно отбиваться.
   Тогда бандит схватил Пенстивена за волосы и попробовал разбить его голову о камни. Но вода несколько смягчила и этот удар.
   Боб знал, что всего лишь каких-нибудь несколько секунд отделяют его от смерти. Он лежал, захлебываясь под водой, удерживаемый навалившимся на него несокрушимым, рычащим демоном в человечьем обличье. Попытался ударить монстра в лицо, но его кулак лишь беспомощно отскочил от разбитого подбородка бандита. Джон Крисмас рассмеялся. Тогда изо всех последних сил Пенстивен сделал резкое движение и попал локтем Крисмасу точно в подбородок.
   Великан перекатился на бок, а юноша мигом вскочил на колени, схватил камень – большой, гладко обкатанный водой булыжник фунтов на пять весу – и занес его, готовясь с размаху обрушить на голову противника.
   И это наверняка свершилось бы, если бы не дикий крик Барбары. Подобно молнии, он пронзил непроглядный черный туман, окутавший сознание Пенстивена, заставляя его опомниться.
   Он выронил камень. Затем в приступе яростного презрения, словно страшась того, что только что могло произойти, грубо схватил Крисмаса за волосы и рывком поставил на колени, а потом поднял и на ноги.

Глава 42

   Рассудок постепенно возвращался к Крисмасу, но боевой дух его был сломлен. На лице бандита лежала печать смертельной усталости. Гневный огонь в глазах потух, возможно, даже навсегда. Вместе с былой гордостью ушла и сила, теперь он едва стоял на ногах. Он нетвердо покачнулся, но не набросился на Пенстивена, а наоборот – шарахнулся от него.
   Боб внутренне содрогнулся при виде творения своих рук – похоже, некогда непреклонный дух противоречия покинул могучее тело Джона Крисмаса. И он подумал, что на этом его миссию можно считать выполненной – ведь от былого величия бандита не осталось и следа, хитроумная изворотливость навсегда оставила его рассудок, а воля сломлена окончательно.
   Бить его он больше не стал, потому что не видел уже в Крисмасе достойного противника. И это был его главный довод. Другой же причиной стал душераздирающий визг Барбары Стилл, стремительно появившейся из-за деревьев.
   – Джон Пенстивен, что ты наделал?! – кричала она.
   Он махнул рукой:
   – Иди забирай своего суженого! Вешайся ему на шею, если думаешь, что нужна ему. Таскайся за ним по пятам. Только не забудь, что зовут твоего жениха Джон Крисмас!
   Девушка направилась было к бандиту с распростертыми объятиями, но произнесенное вслух имя заставило ее резко остановиться. С нескрываемым ужасом смотрела она на этого избитого, жалкого человека, и в памяти сами собой всплывали жуткие рассказы о совершенных им убийствах, о его подлости, редкостной жестокости и дьявольском коварстве.
   Но тут раздался еще один голос – необычный, чуть приглушенный, доносившийся откуда-то из-за ручья.
   – Да, Джон, не повезло же тебе сегодня! И уже не повезет никогда!
   Все трое разом оглянулись и увидели невысокого человека с огромным лбом, горящими глазами и практически без подбородка. На другом берегу ручья стоял Эл Спикер и в опущенной руке держал большой револьвер, но было совершенно ясно, что он вовсе не собирается пускать его в ход.
   Крисмас, осознав значимость момента, на деле оказавшегося гораздо хуже ожидаемой им смерти, развернулся, закрыл лицо рукой и заковылял в сторону зарослей.
   Эл Спикер не спеша перешел через ручей по камням, выбирая места посуше. Затем подошел к Пенстивену и Барбаре, привычно прижимая к губам платок.
   – Мисс Стилл, – проговорил он, несколько невнятно и чуть нараспев, – мое имя Альфред Спикер. Вы знаете, кто я такой. Но сегодня меня не нужно бояться. Ни сегодня, ни впредь. Пенстивен, я видел ваш поединок от начала и до конца. Ты трижды одолел его – сначала умом, затем оружием и, наконец, голыми руками. Всякое мне приходилось в жизни повидать, но все не идет ни в какое сравнение с тем, что я наблюдал сегодня вот здесь. В конце концов, наверное, правильно говорят, что правду не убьешь. У нее железная рука. Присядь-ка вот сюда, на пенек, – предложил он. – Я перевяжу тебе голову. Ты теряешь гораздо больше крови, чем думаешь.
   Пенстивен опустился на пенек, и ему быстро перевязали рану. Затем Спикер помог юноше спуститься вниз с холма, осторожно поддерживая его под правую руку, в то время как девушка шла слева. Она тоже помогала, потому что голова у Боба кружилась, а ноги плохо слушались. Дважды, несмотря на поддержку, он падал на колени, но в конце концов они все же добрались до лесной опушки, откуда открывался вид на старый домик у ручья.
   – Здесь мне придется вас оставить, – заявил Спикер. – Кое у кого из ваших постояльцев, мисс Стилл, наверняка возникнут ненужные вопросы, если им доведется увидеть мое лицо. Надеюсь, вы нашли друг друга и будете жить вдвоем долго и счастливо. Пенстивен, ты правильно сделал, что отпустил Крисмаса. Теперь он конченый человек. Он больше никогда не станет главарем и до конца жизни будет гоним теми, с кем подло и несправедливо обошелся в дни своей славы. А это гораздо хуже смерти, которая у него наверняка не за горами. – И он быстро скрылся за деревьями.
   Девушка и Пенстивен потихоньку отправились дальше и так добрались до дому. На крик Барбары на крыльцо тут же выбежала мачеха. Увидев кровь, она вскрикнула от ужаса, но тут же взяла себя в руки и решительно принялась за дело. Женщины отвели Пенстивена в его комнату и уложили в постель. Потом Барбара поспешила в город за доктором, а миссис Стилл осталась с молодым человеком.
   Как совершенно справедливо заметил Спикер, он потерял гораздо больше крови, чем ему казалось поначалу. В самый разгар поединка праведный гнев придавал ему силы, зато теперь навалилась слабость, а в глазах потемнело.
   Потом приехал доктор. Он наложил на рану Пенстивена шесть швов и дал несколько незатейливых рекомендаций, больше адресуясь к хозяйке дома.
   – Ему нужен отдых, и этот дом подходит для него как нельзя лучше. Еще необходимо хорошее питание, а что может быть лучше вашей стряпни, миссис Стилл? Думаю, ближайшие два-три дня он будет спать. Сон для него лучшее лекарство.
   При одном лишь упоминании о сне, глаза Пенстивена закрылись сами собой. Он действительно проспал несколько дней кряду. Просто ел и спал, просыпался, чтобы поесть, и снова засыпал. Силы быстро возвращались к нему, растекаясь по телу, подобно живительным сокам, пробуждающимся с первыми солнечными деньками ранней весны.
   На третий день Боб встал с постели и вышел на заднее крыльцо дома, выходившее на южную, солнечную сторону, чтобы погреться на солнышке. Миссис Стилл хлопотала на кухне и разговаривала с ним через дверь, затянутую москитной сеткой.
   – Ну так как, Джон, теперь-то уж можно позволить людям вас проведать? – поинтересовалась она.
   – Каким еще людям? – не понял он.
   – Да всему городу. Нет смысла перечислять имена. Весь город желает вас лицезреть.
   – Да пошли они к черту! – беззлобно отмахнулся он.
   – Джон, это на вас совсем не похоже, – с укором произнесла хозяйка дома. – Ведь вы прославили наш Маркэм. И я уверена, что к людям вы тоже хорошо относитесь.
   – Конечно, – согласился юноша. – Но видеть никого не хочу.
   – Что ж, – вздохнула женщина, и было слышно, как скрипнула открываемая ею дверца духовки, – Бобби была права на ваш счет. Должна сказать, она очень понятливая девочка. Вот будь я на вашем месте, Джон, то уселась бы в самом центре города, на парадном крыльце гостиницы, у всех на виду, чтобы люди могли подойти ко мне и пожать мою героическую руку. Но Бобби говорит, вам нет никакого дела до подобных глупостей, и теперь я вижу, что она была права. Вы даже представить себе не можете, как трудно уживаться с такой проницательной девицей под одной крышей! Безумно трудно. Рядом с ней взрослый человек чувствует себя безнадежно отставшим от жизни недоумком. Кстати, а как вы ладите с Бобби?
   – Мы ладим?
   Миссис Стилл прошла через всю кухню и остановилась у двери, уперев руки в бока.
   – Конечно, я понимаю, что это не мое дело, но все-таки мне кажется, что вы не равнодушны к Бобби. Это так?
   – С чего это вы взяли?
   – Ну, может, я и ошибаюсь, но, на мой взгляд, все признаки налицо.
   – Какие еще признаки? – с некоторым раздражением бросил Пенстивен.
   – Ну хотя бы то, как иногда вы краснеете, услышав шаги Бобби, и бледнеете при ее появлении. Потом то, как вы смотрите на нее, наблюдаете за каждым ее движением, как ваш взгляд постоянно задерживается на лице девочки и следует за ней повсюду.
   – Какая чушь! – фыркнул юноша.
   – Теперь я вижу, что ошиблась, – улыбнулась миссис Стилл. – На самом деле она вам совершенно безразлична, ведь так, Джон?
   – Я готов целовать землю, по которой она ходит, – натянуто проговорил он. – Но только все это без толку.
   – Что без толку?
   – Сами знаете, миссис Стилл. Бобби не нуждается в этом. Для нее это просто занудство.
   – Какое еще занудство? – разгорячилась миссис Стилл.
   – Да все эти глупости… любовь и прочая чепуха. На Бобби они нагоняют скуку. Ей нужна свобода или совсем другой человек, который был бы лучше меня по всем статьям.
   – Любовь и прочая чепуха? – переспросила миссис Стилл. – Значит, ее это совершенно не интересует? – Она грузно протопала к двери, ведущей в комнаты, и громко позвала: – Бобби! Бобби Стилл! Немедленно иди сюда!
   – Боже мой, миссис Стилл, ну зачем вы так? – забеспокоился Пенстивен. – Не собираетесь же вы в самом деле отчитывать ее за это. Ведь нет?
   Раздались легкие, быстрые шаги, и Барбара появилась на кухне.
   – А теперь, маленькая негодница, идем со мной на крыльцо, – распорядилась мачеха.
   Схватив падчерицу за руку, она пнула ногой дверь и решительно подвела девушку к Пенстивену.
   – Не надо, миссис Стилл! Пожалуйста, молчите! – взмолился он, отчаянно краснея.
   – Молчать? Нет, уж теперь-то я выскажу все! Так в чем же дело, дерзкая девчонка? До меня тут дошли слухи, что любовь нагоняет на тебя скуку. Что это просто занудство и вообще чепуха! Ты когда-нибудь говорила такие вещи?
   – Отстань от меня! – огрызнулась Барбара, презрительно передергивая плечами и пытаясь вырваться. – Ну говорила. И что такого? Или мне уже и сказать ничего нельзя?
   – Ну конечно же можно, – поддержал ее Пенстивен. – Не обращай внимания. Мне жутко неудобно. Я не должен был этого допускать.
   – А вы вообще молчите, Джон, раз уж все равно не можете придумать ничего более умного! Вас никто не спрашивает. Я не желаю слышать от вас ни единого слова. Сейчас говорить буду я, и уж теперь-то мы разберемся, что к чему. Значит, тебе, маленькая паршивка, нет никакого дела до того, что такой достойный человек, как мистер Пенстивен, предлагает тебе руку и сердце?
   – Он не предлагает мне ни того ни другого. И вообще, матушка, отпусти! Я не собираюсь как дура торчать здесь.
   – Не собираешься? А придется, – безапелляционно заявила миссис Стилл. – И не сойдешь с этого места. Значит, по-твоему, любовь это чепуха, не заслуживающая твоего внимания, так? Боже милосердный, с этой девчонкой никакого терпения не хватит. Признавайся немедленно, говорил ли тебе этот молодой человек о том, что ты ему нравишься?
   Барбара покраснела до корней волос, чему Пенстивен, сам пунцовый от смущения, был несказанно удивлен.
   – Ничего я не скажу, – упрямо пробурчала она. – Ну а если и говорил? Что из этого? И вообще, не нужно пытаться выставить меня полной идиоткой.
   – А мне и пытаться не надо. Ты уже сама себя выставила, – парировала мачеха. – И хватит об этом! Ну так как, Бобби, он говорил, что любит тебя?
   – Миссис Стилл, ну пожалуйста! – воскликнул Пенстивен.
   – А с вами, молодой человек, я вообще не разговариваю, – отмахнулась женщина. – Итак, Бобби, мистер Пенстивен давал тебе понять, что ты ему нравишься?
   – А если и так, то что с того? Да, намекал, и что теперь? Я что, должна была тут же броситься ему на шею?
   – Да, – убежденно сказала миссис Стилл. – Как только это услышала. Мистер Пенстивен хочет жениться на тебе, дурочка, а тебе не хватает умишка согласиться! Видите ли, любовь ее утомляет и вообще до таких глупостей ей нет дела. Тоже мне!
   – Тогда я расскажу все, чтобы прекратить в конце концов эту безобразную сцену, – обратилась Барбара к Пенстивену. И обернувшись к мачехе, продолжила: – Он знает, что я натворила кучу глупостей. Я влюбилась в другого человека. И я ему об этом сказала. А влюбилась я в Джона Крисмаса! Вот и все, что тебе надо знать. Надеюсь, – добавила она внезапно дрогнувшим голосом, – теперь ты довольна!
   – Ты влюбилась в Джона Крисмаса? А почему бы и нет? – недоуменно пожала плечами миссис Стилл.
   – Хочешь сказать, что тебя это совсем не удивляет? – воскликнула девушка.
   – Нисколечко, – подтвердила миссис Стилл. – Если женщина любит мужчину, то какая ей разница, хороший он или законченный негодяй? И чем мужик наглее, тем больше обращает наше внимание на себя. Признаться, многие проходимцы заставляли трепетать и замирать мое глупое сердце, пока наконец судьба не свела меня с твоим незабвенным покойным отцом. Да и кем он был тогда? Обыкновенным бродягой без гроша за душой, проигравшим в карты все свое состояние. И что с того, что ты влюбилась в Джона Крисмаса? Это лишний раз доказывает, что ты отчаянная девчонка, только и всего. Но держу пари, ты разлюбила его сразу же после того, как на твоих глазах вот этот человек разделался с ним по-свойски! Скажи, разве нет?
   – Больше я ничего не скажу, – чуть слышно пролепетала Барбара.
   Мачеха с силой тряхнула ее за плечо.
   – Неужели ты все еще любишь Джона Крисмаса? – В ее голосе слышались угрожающие интонации.
   – Нет. Не люблю, – ответила девушка.
   – Стало быть, ты утверждаешь, что тебе безразличен Пенстивен, хотя твое сердце разрывается от любви к нему?
   – Отстань от меня, матушка! – простонала Барбара.
   – Нет, не отстану, раз ты такая безмозглая дурочка! – решительно возразила миссис Стилл. – Не знаю, чего он в тебе нашел, но это уж его дело. Однажды этот человек уже сделал тебе предложение. Так что теперь подойди к нему и сама попроси, чтобы он женился на тебе. Сию же минуту! И встань на колени. Встань перед ним на колени и умоляй! – Она попыталась или сделала вид, что пытается поставить Барбару на колени перед Пенстивеном.
   – Миссис Стилл, не надо! – простонал молодой человек, но тут же замолчал, увидев, как по щекам Барбары катятся слезы.
   – Я была дурой, я не стою тебя, – произнесла она дрожащим голосом. – Но скажи мне, Джон, сможешь ли ты после всего, что было, принять меня?
   Миссис Стилл ушла в дом, громко хлопнув дверью, затянутой москитной сеткой, но из кухни был хорошо слышен ее голос:
   – Этой маленькой вздорной гордячке уж давно пора было бы набраться ума. Не знаю, Джон, что вы в ней нашли? Но для меня она все равно добрая, милая девочка, благослови ее Господь. Значит, ее не волновали любовь и тому подобные глупости? Что ж, зато теперь пускай поволнуется. Надеюсь, это пойдет ей только на пользу. Но ради Бога, вы уж не обижайте ее! Она, конечно, довольно миленькая, но ведь любить нужно не красоту, душа женщины гораздо важнее ее внешности, не забывайте об этом, Джон!

Глава 43

   Полтора месяца спустя юный Боб Пенстивен и его молодая жена коротали вечер на веранде своей небольшой хижины, выстроенной вблизи Маркэма. У них не было большого дома, обширных угодий с пасущимися на них тучными стадами, но во всей округе не было ни одного человека, который согласился бы променять то, чем владела эта пара, на огромные состояния и роскошные дворцы. Потому что все знали, как они относятся друг к другу. Не беда, что маловато земли, ведь у них еще все впереди, главное – они любят друг друга.
   И вот, когда над землей стали быстро сгущаться сумерки, а в небе начали зажигаться первые звезды, на склоне холма показался всадник, направлявшийся прямиком к их дому.
   – Похоже, кто-то очень спешит, – заметила Барбара Пенстивен. – Он и лошадь загонит, если будет так гнать в гору.
   Всадник осадил коня и легко спрыгнул на землю.
   – Пенстивен! – окликнул он.
   – Бог ты мой! Рыжий! Неужели ты? – отозвался Боб. – Что-то случилось? – Он сбежал по ступенькам веранды.
   – Все в порядке, Джон? – встревоженно крикнула ему жена. Она до сих пор называла его этим именем.
   – Разумеется, все в полном порядке. Мы с Рыжим давние приятели, – ответил ей муж.
   – Мэм, – учтиво проговорил Рыжий. – Я знаю его очень близко, от левого апперкота до перекрестного контрудара правой. Лишь благодаря ему я в свое время не угодил на виселицу. – Он увлек Пенстивена за собой, и вместе они скрылись в наступающей темноте. А когда оказались вне слышимости с веранды, Рыжий сообщил: – Меня прислал Эл Спикер.
   – Догадываюсь, – поспешно проговорил Пенстивен. – Слушай, бросал бы ты это дело, пока не поздно!
   – Уже поздно, я прочно увяз, – ухмыльнулся Рыжий. – Более того, ничего не собираюсь менять в моей жизни. Но вот Эл велел мне передать тебе кое-что. Эл о тебе очень высокого мнения.
   – Спасибо, – поблагодарил Пенстивен.
   – Эл, – продолжал посыльный, – постоянно говорит о тебе, все твердит, что у правды железная рука и что ее не убьешь. Вот такой он пессимист. Но это не мешает ему время от времени вести душеспасительные разговоры с головорезами типа меня.
   – Так что же он велел передать?
   – Ну, в общем, дело было так. Двое наших ребят ехали через ущелье в сторону железнодорожного моста и остановились, завидев длинный грузовой состав. Товарные вагоны шли пустые, и двери одного из них были раздвинуты. Они заметили там двоих дерущихся мужчин, один из которых вскоре оступился, оказался у самой двери, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но не устоял и вывалился. Падая, он ударился о железную балку моста, сорвался с нее и полетел вниз, на самое дно каньона. Ребята подъехали поближе, чтобы посмотреть, что к чему, и оказалось, что оба были знакомы с покойным при жизни. Тебе наверняка небезынтересно узнать, кто это был такой.
   Пенстивен вздрогнул.
   – Неужели Крисмас? – мрачно предположил он.
   – Он самый. Эл решил, что, узнав об этом, ты будешь спать спокойней.
   – Да поможет ему Господь! – медленно проговорил Пенстивен. – Он был достоин лучшей участи.

Брэнд Макс Неуловимый бандит