Пророк Мухаммад

Владимир Соловьев
Магомет. Его жизнь и религиозное учение

Предисловие

Значение Магомета [1 - Магомет (Магомед) – галлицизм, написание имени Мухаммада, пришедшее из европейской литературы и распространенное в начале ХХ века.], или Мухаммада, и основанной им религии в общих судьбах человечества так важно, что писатель, занимающийся религиозной философией и философией истории, не нуждается в особом оправдании, если он, и не будучи ориенталистом, имеет свое собственное суждение о лице и деле арабского «пророка». Но чтобы обезопасить себя от естественных в таком случае частных ошибок, я обратился за советами и указаниями к самому авторитетному из наших арабистов, который с первостепенной специальной ученостью соединяет и живой интерес к общим вопросам. Считаю приятным долгом выразить свою глубочайшую признательность академику В. Р. Розену за любезное участие, которое он принял в моем труде.
Главным источником для этой книжки был Коран, которым я пользовался в различных переводах, старых и новых.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Для многих читателей нелишним будет заметить, что религиозное учение Мухаммада, сохраненное в Коране и изложенное в настоящей книге, так же не похоже во многих отношениях на позднейший ислам, как проповеди Будды и уставы его общины не похожи на доктрины ламаизма. Несомненно, однако, что каждая из этих великих религиозных культур не есть только механическое накопление разнородных элементов, а выросла на исторической почве из живого зерна, брошенного туда гением первого основателя, с именем которого связано все дальнейшее образование.

Владимир Соловьев

Вступление
Слоновый год

Пятьсот семидесятый год был одинаково зловещим для обоих владык, в непримиримой вражде между собою разделявших тогдашний исторический мир. «Самодержец Ромеев», Юстин II, в Византии и «Царь царей», Хозрой Ануширван, в Ктезифоне получили оба в разной форме грозное предостережение.
Еще Юстин Старый и Юстиниан, возобновляя войну с персами, решили, для отвлечения неприятельских сил, воспользоваться далеким христианским царством в Эфиопии, или Абиссинии, с которым и завязали дипломатические сношения, отчасти при посредстве духовных лиц. Сношения эти привели к тому, что негус аксумский [2 - Негус (эфиоп.) – титул абиссинского царя.], предки которого издавна стремились распространять свою власть на противолежащий аравийский берег Красного моря, занял своими войсками юго-западный угол Аравийского полуострова и поставил там своего наместника, причем имелось в виду двинуться впоследствии далее, к северо-восточной Аравии, где признавалось верховенство персидского царя и находились его передовые отряды. К осуществлению этого плана в больших размерах приступил в помянутом году наместник абиссинский Абраха, собравший огромное для тех мест и времен ополчение, со многими боевыми слонами, привезенными из Африки и составлявшими для аравитян невиданную диковину. Это войско должно было двинуться из Йемена через Хиджаз в город Ятриб и оттуда к персидской границе. В Византии знали об этом предприятии и многого от него ожидали. Но по дороге из Йемена к Персии нельзя было миновать знаменитого города Мекки, бывшего некоторым федеративным центром для большей части аравийских племен. Отворить ворота Мекки абиссинскому войску значило подвергнуть всю Аравию той участи, которая постигла ее юго-западные области, значило подчиниться чужой иноплеменной власти. Решиться на это нельзя было без боя, но попытки сопротивления в открытом поле не имели успеха: перевес организованной военной силы был на стороне абиссинцев, а главное – африканские слоны с непривычки наводили ужас на арабов и их коней. Впечатление было так глубоко, что пятьсот семидесятый год вошел в историю под названием слонового года. Владевшее Меккой племя корейшитов и их союзники заперлись в городе и готовились к отчаянной защите. Абиссинцы обложили священный город, но в первую же ночь в их стане проявилась страшная и неведомая болезнь, от которой большая часть людей погибла, а остальные в беспорядке бежали в Йемен, но почти все были перебиты по дороге бедуинами. Это положило конец не только дальнейшим предприятиям абиссинцев, но и самой их власти в южной Аравии и их союзу с Византией. Для греческого императора это было большое огорчение.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Но хотя персидский царь и воспользовался неудачей африканских союзников Византии и, вытеснив их из Йемена, водворил там на некоторое время свое владычество, – однако и для него пятьсот семидесятый год был отмечен дурным предзнаменованием. В ту самую ночь, когда нечеловеческая рука истребила союзников его врага, сам он, по преданию, был поражен зловещим чудом: все священные сосуды в его дворцовом храме были опрокинуты и разбиты, и неугасимый огонь – символ верховного божества иранцев – внезапно потух.
   Хоть греческий император был огорчен и смущен чудесной гибелью своих союзников, а персидский царь был поражен и испуган чудесным падением своих богов, – ни тому, ни другому властителю не было, однако, понятно все зловещее значение для них этой ночи, ибо они не могли знать, что в эту самую ночь, в доме беднейшего из жителей Мекки, Абдаллы, сына Абд эль-Мутталибова, родился мальчик, которому было суждено создать новую духовно-политическую силу, предназначенную объединить народы Востока и покончить тысячелетнюю распрю греческого и персидского царств – разрушением обоих [3 - Происшествие во дворце персидского царя в ночь, когда родился Мухаммад, есть позднейшая легенда, которою я пользуюсь лишь как живописным символом, хотя, быть может, она и имеет какое-нибудь реальное основание. Гибель христианского войска под Меккой в год рождения пророка (или около того) есть несомненный факт. Но что эти два события произошли в одну и ту же ночь – это, конечно, более эффектно, нежели достоверно, особенно если принять во внимание, что число и даже месяц рождения Мухаммада с точностью неизвестны: по одним свидетельствам, он родился в день, соответствующий нашему 20 апреля, по другим – 27 августа. – Прим. авт.].

Глава I
Историческая рамка

По дороге торговых караванов, отправлявшихся из Йемена и Эфиопии в Палестину и Месопотамию через Хиджаз (между среднеаравийским плоскогорьем Неджд и Красным морем), издавна главными станциями были Макораба (Мекка) и Ятриппа (Ятриб, впоследствии Медина). Первый из этих городов был торговым и религиозным центром аравийских племен, а второй имел значение международной или, лучше сказать, междурелигиозной связи Аравии с внеаравийской исторической стихией, так как в нем, кроме двух арабских племен Аус и Хазрадж, обитало много евреев, которые, подобно туземцам, составляли целые племена, или кланы (Бену-Кейнока, Бену-Надир, Бену-Корейза), и занимали особые части города. В близком соседстве с Ятрибом (Мединой) находилась чисто иудейская колония Хейбар, а несколько далее к северу – Тейма. Отсюда Синай и Иерусалим были ближе, чем Петербург от Москвы. Таким образом, место происхождения новой религии примыкает к священным местам иудейства и христианства. Кроме этой географической связи аравийской религии с еврейско-христианским откровением есть между ними родство племени, языка и преданий. Аравия издревле населена двумя семитическими племенами, которые Библия называет сынами Иоктана (Быт 10:25–29) и сынами Измаила (Быт 25:12–16). Оба племени говорили на одном и том же языке, весьма близком к еврейскому. Северные аравитяне задолго до Мухаммада не только назывались измаильтянами у еврейских и у христианских писателей, но и сами они усвоили библейское сказание об Аврааме, Агари и Измаиле и обогатили его местными подробностями более или менее древнего происхождения. Источник Земзем в Мекке был тот самый, из которого явившийся по молитве Агари [4 - Любопытно, что еврейское Хягарь (Агарь) этимологически тождественно с арабским словом Хиджра (переселение, эмиграция), которым обозначается начало мусульманства. Своим удалением из Авраамова города Мекки Мухаммад как бы повторил выселение своего праотца Измаила из дома Авраамова. – Прим. авт.] ангел Господень (по мусульманской версии, архангел Джибраил) напоил умиравшего от жажды Измаила; небольшой четырехугольный храм, или алтарь (Кааба), находившийся около этого источника, был, по преданию, построен самим Авраамом, пришедшим посетить своего изгнанного сына; черный камень метеорит, вделанный в одну из стен Каабы, был тогда же принесен с неба архангелом Джибраилом; тут же вблизи был обломок скалы, на которую становился Авраам с Измаилом для молитвы – место Авраамово (Макам-Ибрагим). Тот факт, что все эти предания относились не к полуеврейскому Ятрибу и не к Южной Аравии, где иудейский элемент приобрел одно время даже господствующее положение, а к Мекке, где евреи никогда не жили, решительно противоречит, на наш взгляд, предположению многих новейших ученых, будто евреи произвольно навязали арабам библейское сказание об Измаиле, не имевшее будто бы первоначально никакого отношения к арабам. Еще менее вероятно, что все это было просто выдумано Мухаммадом. Теория, по которой Мекка первоначально была иудейским поселением, не нашла признания в науке.
Аравийский полуостров до Мухаммада представлял весьма пеструю картину: остатки высокой древней культуры на юге, зачатки новой цивилизации в силу внешних влияний на севере и полудикая, наполовину кочевая жизнь в середине. В южной Аравии, или Йемене [5 - Йемен (то же, что еврейское Ямин) значит, собственно, правый. Так как страны света определялись семитами по отношению к стороне солнечного восхода, то по правую руку находился юг, и Йемен значило южный. Но правая сторона у большинства народов считается счастливой, поэтому Йемен значит также счастливый, благословенный. Отсюда, по недоразумению, южная часть Аравийского полуострова названа римлянами Счастливой Аравией (Arabia felix). На таком же недоразумении основано, вероятно, и гомеровское представление о «блаженных эфиопах». – Прим. авт.], расположенном между Индией и Эфиопией, за много веков до н. э. существовали образованные государства, о которых свидетельствуют огромные развалины великолепных храмов, дворцов и разных культурных сооружений – мостов, водоемов, плотин, а также столбы с надписями об исторических событиях на арабском языке, но особыми письменами, которые недавно удалось разобрать ученым.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Некоторые из этих надписей, относящихся к главному из южноаравийских царств – Савскому, или Савейскому, о котором говорится в Библии, – дают твердое хронологическое указание благодаря сопоставлению их с клинообразными надписями Ассирии. А именно, и там и здесь встречается одно и то же лицо сабейского царя или князя Итамара, или Ятаамара. Найденная в Ниневии клинообразная надпись царя ассирийского Саргона, относящаяся к 715 году до н. э., извещает, что этот царь получил от Итамара Савейца дань: золото, травы восточной земли, рабов, коней и верблюдов; а многие из южноаравийских надписей говорят об Ятаамаре, князе Савейском.
   Падение этих южноаравийских царств, имевшее, как мы увидим, влияние на возникновение новой религии, произошло во II веке н. э. и обусловлено было извне двумя главными причинами. Во-первых, после основания Александрии, особенно же с возвышением Рима, великий торговый путь из Индии в Средиземноморские страны перестал проходить через Йемен (сухим путем), а отклонился к западу (Красным морем), так что царство Савское со своим главным городом Ма’рибом, процветавшее прежде как центральный этап этого великого пути, осталось от него в стороне и пришло в упадок. Доконало его другое бедствие случайного характера, но с которым ослабевшее царство уже не могло справиться. Огромная каменная плотина около Ма’риба, остатки которой сохраняются и теперь, рушилась от землетрясения. Между тем, это древнее сооружение было после международной торговли вторым главным условием благосостояния Савского царства: плотина задерживала накоплявшиеся в горах воды и позволяла распределять их сообразно нуждам земледелия. Таким образом, это разрушение плотины, навсегда запечатлевшееся в национальной памяти арабов, не только уничтожило наводнением главный город Савского царства, но и у сельского населения отняло средства к существованию; страна, уже обедневшая вследствие упадка торговли, стала теперь жертвой стихийных сил и лишилась возможности прокармливать свое густое в то время население. Многие племена арабов-токтанидов двинулись на север, в область измаилитов; одно из них – племя Хозаа – овладело Меккой и отняло у господствовавших там прежде корейшитов заведование Каабой. Оставшееся население Йемена вошло в состав нового государства Химьяр (Гомериты), которое просуществовало несколько веков, но в богатстве и могуществе никогда не могло сравниться с древним Савским царством. Князья и часть населения этого Химьярского государства исповедовали одно время еврейскую веру, как было у хазар.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Пока на юге разрушались остатки древней аравийской культуры, на северных окраинах полуострова, под влиянием персидской и греко-римской цивилизаций, кочевые арабы переходили более или менее к оседлости и даже к государственности. На северо-востоке, в низовьях Евфрата, образовалось со столицей Хира и династией Лахмидов арабское государство, ставшее в вассальные отношения к новоперсидскому царству Сассанидов; а на северо-западе, близ пределов Палестины, династия Гассанидов управляла окрестными арабами в зависимости от сирийского наместника ромейского императора. Здесь, таким образом, влияние обеих великих держав Востока уравновешивалось; в южной Аравии они вступили в борьбу за преобладание, которая имела переменный успех и была упразднена лишь появлением ислама. Мы видели (см. Вступление), какую роль в этой борьбе имела Абиссиния и как ее войско, предназначенное против персов, внезапно погибло перед Меккой.
   Тяготившиеся абиссинским игом химьярские князья в Йемене, ободренные неудачей своих завоевателей под Меккой, решили восстать и послали одного из своих к персидскому царю Хозрою Ануширвану просить о помощи против абиссинцев-христиан, союзников Византии. Царь послал в Йемен войско под начальством полководца Вахриза, который двукратно разбил абиссинцев, изгнал их из Аравии и утвердился сам в городе Сане как наместник великого царя над туземными князьями.
   Но дни персидского, так же как и византийского, владычества в Аравии были уже сочтены. В Мекке родился человек, через которого исполнились древние обетования Божии об Измаиле, предке его: и рече ей (Агари) ангел Господень: «…Умножая умножу семя твое и не сочтется от множества: се ты во чреве имаши и родиши сына и наречеши имя ему Исмаил (Ишма эль значит “услышал Бог”): яко услыша Господь смирение твое. Сей будет селный человек, и руце его на всех и руки всех на него, и пред лицем всея братии своея вселится» (Быт 16:10–12). «О Исмаиле же се послушах тебе: и се благослових его, и возращу его, и умножу его зело: дванадесять языки родит и дам его в язык велий» (Быт 17:20; см. также 21:13,18).
   Родители Мухаммада принадлежали к измаилитскому племени корейшитов, господствовавших в Мекке еще до Рождества Христова. Во II веке до н. э., вследствие упомянутой катастрофы в Йемене, принудившей жителей этой страны к выселению, племя Бену-Хозаа, придя с юга, овладело окрестностями Мекки, а потом и самой Меккой, отняв у корейшитов заведование храмом. Это племя хозаитов, как и прочие южноаравийские племена, было гораздо более склонно к фетишизму и натуралистическому многобожию, нежели северяне-измаилиты, и водворение хозаитов в Мекке, без сомнения, усилило здесь идолопоклонство и способствовало косвенным образом той монотеистической реакции, победоносным представителем которой впоследствии сделался Мухаммад.
   Мекка издавна была, по выражению Вельгаузена, «перекрестным пунктом в вихре внутренних народных переселений арабов. Многие народные наслоения легли на этой почве и оставили свои следы в различных святилищах и связанных с ними Божиих именах».
   Город обязан был своим возникновением своему святилищу, которое, в свою очередь, основалось на этом месте, вероятно, благодаря источнику Земзем. Хотя мусульманское предание преувеличивает исключительное значение Каабы, но, во всяком случае, почитание этой древней святыни было широко распространено, и о ее значении свидетельствуют уже обширные размеры священной ограды (хорам). Мекка и ее окрестности были местом паломничества в великий годовой праздник (хадж) в священные месяцы перемирия для аравийских племен. С религиозным движением толпы соединялись социальные и торговые сношения. К хаджу приурочивались ярмарки в ближних к Мекке местечках (Указ, Мина и др.), но главное значение оставалось за Меккой как самым большим городом на всем полуострове. Раньше ислама меккийский календарь уже был принят в большей части Аравии.
   Понятно, что корейшиты не мирились с потерей своего преобладания в Мекке, и святилище мира сделалось яблоком раздора для двух племен. Наконец, в V веке, по преданию, один из предков Мухаммада сумел вернуть своему роду хозяйские права над Каабой тем же способом, каким его древний родич Израиль приобрел права первородства от своего простодушного брата.
   Лет за полтораста до Мухаммада между племенами, переселившимися из Йемена в северную Аравию, было небольшое племя Озра, поселившееся недалеко от Ятриба (Медины). «Как-то спрашивали одного бедуина: “Какого ты племени?” – “Я – из тех людей, – отвечал он, – которые умирают, когда любят”. Слышавшая это женщина воскликнула: “Он Озрит, клянусь Богом!”» – «Ибо Бену-Озра, – замечает арабский историк, – славятся по всей Аравии своей безмерной страстностью в любви». Из этого племени одна девушка Фатима вышла замуж за корейшита Килаба и родила в Мекке двух сыновей. Вскоре овдовев, она вернулась с младшим сыном к своему племени в Ятриб, вышла там вторично замуж за соплеменника и родила ему сына Ризаха, который и воспитывался вместе с братом своим. Этот последний, как приведенный из другого племени, получил между озритами прозвание Косай, что значит выходец; с этим именем он и остался в истории.
   Некоторые историки (Август Мюллер) не считают Косая историческим лицом, не приводя, однако, убедительных оснований для своего скептического взгляда, с которым я позволю себе не согласиться. Деда Мухаммада Мутталиба те же ученые не признают мифом, а ведь этот исторический дед только двумя поколениями был отделен от предполагаемого мифологического Косая. Хотя нет закона, определяющего, на какой степени восходящего родства наши действительные предки превращаются в мифы, однако можно принять за общее правило, что увековеченный в народной памяти прадед исторического лица не может считаться чистым мифом.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Достигнув зрелого возраста, Косай вернулся в дом отца своего в Мекку, но и оттуда поддерживал добрые сношения с племенем матери и отчима. В Мекке в то время старейшим вождем хозаитов, владевших Каабой, был Холейль, у которого в руках находились ключи от святилища. Косай женился на его дочери. Он надеялся, что тесть усыновит его и передаст ему ключи Каабы, но тот, хотя при жизни позволял ему иногда замещать себя в священной должности, опасался обидеть соплеменников и, умирая, передал ключи старейшему из Бену-Хозаа – Абу-Губшану. Но Косай не отказался от своего намерения и решился для исполнения его воспользоваться слабостью соперника. Однажды он напоил Абу-Губшана вином, и, когда тот в полусознательном состоянии стал требовать еще пить, Косай предложил ему мех с вином в обмен за ключи от Каабы, на что тот охотно согласился. С тех пор и до сего дня всякая сделка, в которой кто-нибудь сильно одурачен, называется у арабов торгом Абу-Губшана, а чтобы выразить крайнюю степень слабоумия, говорят: «Он глупее, чем Абу-Губшан».
   Однако хозаиты не хотели быть жертвой этой образцовой глупости своего соплеменника и подняли оружие в защиту своих прав. Чтобы обеспечить себе победу, Косай обратился в Ятриб к сводному брату своему Ризаху, который привел ему на помощь всех Бену-Озра. Соединившись с ним, корейшиты одолели хозаитов, и Косай стал общепризнанным управителем Каабы. Он благоустроил святилище, учредил священное знамя (лива), священный налог (рифаде) и разные должности, связанные с потребностями бесчисленных богомольцев во время сборных празднеств (правильное распределение воды, распоряжение процессиями и т. п.). Этот Сеид Косай, утвердивший в Мекке власть корейшитов, родил трех сыновей, из коих младший был Абд-Менаф, а от Абд-Менафа в пятом поколении произошел Мухаммад [6 - Вот традиционная генеалогия Мухаммада: Косай – Абд-Менаф – Хашим – Абд-эль-Мутталиб – Абдаллах – Мухаммад. Впрочем, руководствуясь известным гиперкритическим методом, необходимо даже отца и мать Мухаммада признать мифами. Имя отца его означает служитель Божий, а имя матери, Амина, значит верная – не явно ли здесь аллегорическое олицетворение главных свойств будущего основателя мусульманства? – Прим. авт.], сокрушивший свой род и племя, но давший силу и единство всем аравийским племенам, а через них и множеству других народов Азии и Африки.

Глава II
Ранние годы Мухаммада, его религиозное призвание

Отец Мухаммада умер за два месяца до его рождения, а мать – когда ему было шесть лет. Воспитывал его сначала дед Абд-эль-Мутталиб, а потом – дядя Абу-Талиб, которого он еще в отрочестве сопровождал в Сирию (по торговым делам), и там, в Басре, по преданию, один несторианский монах, по имени Бахира, предсказал ему великую судьбу. В 584 году во время войны между корейшитами и Бену-Хавазин он сопровождал своих дядьев в сражении при Нахле и поднимал для них падавшие стрелы. Родители Мухаммада, хотя принадлежали к господствовавшему роду, были бедны и не оставили ему никакого состояния. До 24-летнего возраста он был в услужении у своих дядьев, пас их стада или же исполнял должность погонщика верблюдов. Несмотря на такое незначительное положение, он стал известен своими способностями и честностью и получил прозвание эль-амин, что значит верный. В 594 году богатая вдова (от двух мужей) Хадиджа, дальняя родственница Мухаммада (дочь Ховейлида, внука Абд-Менафова), обратила на него внимание и сделала своим управляющим. Он с успехом водил ее караван в Сирию, и в следующем году она вышла за него замуж. Ей было сорок лет, ему – двадцать пять. Брак их был вполне счастлив, хотя не дал Мухаммаду мужского потомства; три сына, рожденные ему Хадиджой, умерли в детстве, дочери же – Зейнаб, Рокайя, Омм-Кольсум и Фатима – остались в живых и впоследствии сделались мусульманками. Когда родилась последняя дочь, Хадидже был уже 51 год; она после того прожила еще 13 лет, и Мухаммад все время был ей верен; нет также свидетельства, чтобы до брака с ней он знал женщин. Таким образом, неумеренность в чувственной любви, которую обыкновенно ставят в вину Мухаммаду, относится исключительно к его старости и должна быть приписана скорее прежнему воздержанию, нежели порочным нравам. Оправдание слабостей Мухаммада и вместе с тем объяснение его тридцатилетней добродетельной жизни можно найти в его собственном, очевидно искреннем, заявлении: «Более всего на земле я любил женщин и ароматы, но полное наслаждение находил всегда только в молитве».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Сила духа, обнаруживаемая человеком, находится в прямом отношении с силой тех душевных страстей, которые он поборет в себе. Великая сила, обнаруженная Мухаммадом в его историческом деле, питалась его сдерживаемой страстностью. Если бы он сдерживал ее всегда и во всем, он был бы совершенным человеком, каким он не был и быть не мог. Он не имел и притязания на такое совершенство, а потому вполне несправедливо осуждать его за человеческие слабости, которые он не скрывал. Точно так же несправедливо ставить вопрос, в какой мере он был истинным и в какой ложным пророком. Это несправедливо уже потому, что он вовсе не выдавал себя за пророка в общепринятом теперь смысле этого слова. Название ресул-аллах, которое обыкновенно дается Мухаммаду им самим и его последователями, значит посланник Божий, то есть человек, получивший поручение, миссию от Бога. Миссия эта состояла только в том, чтобы проповедовать арабам единство и праведность Божию, различие добра и зла и будущий суд. Как Мухаммад верно и успешно исполнял торговые поручения, которые ему давали сначала дядья, а потом Хадиджа, так же верно и успешно исполнил он и то поручение, которое он, по своему убеждению, получил от Бога. А на какую-нибудь высшую задачу, требующую чудесных даров и полного нравственного совершенства, он не только не заявлял притязаний, но прямо и много раз утверждал, что никакой подобной задачи не имеет.
   Для деятельной роли в религиозной истории так же необходимо призвание, вдохновение, гений, как и для того, чтобы совершить великое в области науки, искусства, политики. У Мухаммада несомненно был религиозный гений. Если бы мы никогда не читали Корана и не знали, что Мухаммад связал прочным религиозным единством добрую треть исторического человечества, то его признание, что при сильно развитой чувственности он всегда находил настоящее наслаждение только в молитве, было бы совершенно достаточно, чтобы мы сказали: вот человек гениальный в области религии. Эта религиозная гениальность была производящей причиной ислама, ибо благодаря ей Мухаммад не мог удовлетвориться старой религией своих соплеменников и мог дать им новую. Разумеется, одной этой производящей причины самой по себе недостаточно; конечно, религиозный гений Мухаммада хотя проявился бы при всяких обстоятельствах, но для того, чтобы он произвел именно это действие (создание ислама), необходимо было стечение многих независимых от него определяющих условий и факторов – в чем именно и состоит провиденциальный характер исторического дела.
   Религией, по несомненному общему смыслу, независимо от сомнительной этимологии, мы называем то, что, во-первых, связывает человека с Богом, а во-вторых, в силу этой первой связи, соединяет людей между собой. Мухаммад знал три религии: национальную религию арабов, имевшую свое срединное святилище в его родном городе Мекке; религию Моисееву – от евреев Медины, и религию христианскую – преимущественно от монахов, с которыми встречался во время своих путешествий в Сирию, а также от эфиопов, заходивших в Мекку из Йемена. (Упоминаемая в Коране религия сабиев, или крестильников, была лишь гностическо-христианской сектой. Остатки этих сабиев существуют и ныне в Месопотамии и известны под именем мандейцев.) Национальная религия арабов была в состоянии смешения и разложения. Первобытный натурализм местных культов, приуроченных главным образом к священным камням и деревьям, терял свою живую силу по мере возвышения племен над диким состоянием и по мере развивавшегося между ними взаимодействия. Знакомством с чужими богами, естественно, подрывалось исключительное значение своего собственного. Само понятие Божества хотя начинало сознаваться в своей общности, но лишь смутным и неопределенным образом. Для его обозначения у арабов искони существовало слово Аллах общего семитического корня (иль, эль и т. д.), но с этими словами, кроме понятия о божестве, вообще соединялось также и представление об особом главном боге, – владыке Каабы.
   Божество представлялось внешними материальными предметами – естественными и искусственными идолами, хотя, конечно, не совпадало с ними, а богопочитание состояло единственно из внешних действий, оргий и жертвоприношений; были в употреблении и человеческие жертвоприношения – военнопленных и детей. Господствовавший обычай, требовавший, чтобы родители умерщвляли детей женского пола (если их было много), закапывая их живыми в землю, по всей вероятности, был также связан с религиозным культом (хотя некоторые родители просто не хотели иметь дочерей и закапывали всех до одной). Духи умерших, особенно убитых, требовали человеческих жертвоприношений. Мусульманские историки рассказывают, что в битве при Бедре Хабиб убил Хариса, потом (в битве при Оходе) попался в плен и был продан детям Хариса, которые сочли своей обязанностью принести его в жертву духу убитого отца.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Такое богопочитание не устанавливало никакой связи между человеком и божеством и не могло удовлетворять религиозное чувство. Так же мало оно могло служить нравственному и социальному объединению людей. Собрание людей разных племен вокруг Каабы во время хаджа имело, конечно, важное значение, поскольку оно знакомило их друг с другом, расширяло их умственный кругозор и представляло каждому наглядным образом идею национального единства. Но для осуществления на деле этого единства такой внешний способ был, конечно, недостаточен. Как из помещения многих идолов в одном огороженном пространстве не выходило одной религии, так и временное собрание всех арабских племен около этой ограды для наружного поклонения этим пестрым богам и для торговых сделок не создавало из этих племен одного социального целого. Священные месяцы проходили, и жесткие распри с убийствами и грабежами возобновлялись с прежней силой, и долг кровавой мести из рода в род оставался отличительной чертой арабских нравов и единственным общепризнанным законом арабской жизни.

Глава III
Религиозные влияния. Ханифы

   Национальная религия арабов ко времени появления Мухаммада частью утратила всякий смысл, насколько в ней содержались мифологические представления, неясные для народа, частью же в своем культе сохраняла смысл безнравственный, состояла в освящении и возбуждении дурных влечений, особенно кровожадности в человеческих жертвоприношениях. Между тем северные арабы недаром вели свое происхождение от отца верующих. Их лирическая поэзия, роскошно расцветшая в первые века нашей эры, показывает сильное развитие внутреннего индивидуального чувства, напряженность личной душевной жизни, которая не могла удовлетворяться ни одной внешней обрядностью, ни погружением в низшую чувственность. За отсутствием религиозных мотивов в национальной жизни эта поэзия воспевает любовь и подвиги мужества в междоусобных войнах племен и родов. Но в эти человеческие отношения, вдохновлявшие их поэзию, арабы вкладывали такую напряженность и экзальтацию внутреннего чувства, в которой уже можно было предвидеть их религиозное будущее. Достаточно вспомнить, что про целое племя Бену-Озра сложилась пословица, что они умирают, когда любят.
   Безграничная преданность в любви и дружбе, верность долгу (преимущественно долгу кровавой родовой мести), мужество в борьбе с внешними опасностями (воспитание кочевой жизнью в пустыне) и страсть к смелым подвигам (питаемая постоянными междоусобиями), – вот главные положительные черты арабского национального характера, выражающие решительное преобладание в нем субъективной, личной стороны духа. Этим положительным чертам вполне соответствуют и отрицательные: равнодушие к объективной истине как таковой, к истине внешнего факта, и то упрямство, о котором свидетельствует Мухаммад в Коране: «Арабы пустыни самые упрямые в неверии и обмане» (Сура 9, 98).
   Если этот и в недостатках своих сильный народ перерос свою традиционную религию, то он, с другой стороны, был мало способен к принятию христианства, особенно в том виде, в каком оно было для него доступно. Напряженная энергия субъективного духа, повышенное самоутверждение личности несовместимы ни с созерцательным аскетизмом, ни со вкусом к художественной обрядности, ни с пониманием трансцендентных богословских умозрений, ни с подчинением сложному иерархическому порядку. Между тем все эти хотя необходимые, но все-таки второстепенные производные факторы истинной религии были уже слишком на виду в христианстве VI века и закрывали внутреннюю субъективную сущность Евангелия – личное жизненное единение возрождающегося человека с вочеловечившимся Богом Спасителем. Это собственно-христианское начало богочеловечности – воплощенного Бога и обожествляемого человека – было в отвлеченной идее недоступно арабскому уму, а цельного, конкретного осуществления этой идеи он не видел в известном ему христианстве. Не нужно также забывать, что арабы Хиджаза почти не имели дела с православным христианством и сталкивались, главным образом, с еретиками: монофизитами и несторианами, а у этих христиан сама основная идея христианства (совершенное соединение божества и человечества) подверглась существенному искажению. Внутреннее родство мусульманства с христианскими ересями несомненно. Внешняя историческая связь издавна признавалась, хотя не может быть доказана. Еще в XV веке Николай Кузанский утверждал, что Мухаммад принял христианство от несторианского монаха Сергия, проповедовавшего в Мекке, но потом был сбит с толку евреями. Таким образом, если для чувствительного к религиозной правде араба его национальные культы были изжиты, то христианство было для него слишком сложно, слишком загромождено чуждыми для непосредственного чувства объективными наслоениями – догматическими, обрядовыми, иерархическими.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Между тем предание единобожной религии, связанной с именами Авраама и Измаила, по-видимому, никогда не исчезало на арабской почве. Кроме библейского Иова, который, по всей вероятности, принадлежит Аравии, в Коране часто упоминаются пророки или посланники единого истинного Бога, проповедовавшие Его различным аравийским племенам, погибшим впоследствии за непослушание этой проповеди. Так, у мидианитов был пророк Шоаиб, у темудитов – Салих и у адитов – Худ. Совершенно отвергать эти известия и считать эти лица и племена чистыми вымыслами, кажется, нет достаточных оснований. Как бы то ни было, понятие о едином истинном Боге и о необходимости чистого служения Ему существовало раньше Мухаммада и между теми арабами, которые не принимали еврейства и христианства. Такие люди для приверженцев национальной религии были отделившимися, отщепенцами, или, по-арабски, ханифами (слово, приблизительно равнозначное нашему еретик). Но таково было внутреннее влечение арабского духа к монотеизму, что это слово скоро утратило свой порицательный смысл и стало обозначать последователя древней веры Авраамовой и Измаиловой. В этом смысле и Мухаммад называет себя ханифом.
   Чем живее пробуждалось у лучших арабов религиозное сознание, тем менее могли они удовлетворяться отвлеченным понятием единобожия без всякой конкретной формы, определяющей отношение человека к Богу. Религиозное миросозерцание семитов, кроме монотеистической идеи, издревле характеризовалось идеей пророка или посланника Божия, то есть человека, находящегося в особом личном отношении к Богу, получающего откровение свыше и становящегося посредником между Богом и людьми, которые через него получают священный закон и писание. Для арабов, как настоящих семитов, без посланника и книги нет настоящей религии. Поэтому те из ханифов, которые не кончали переходом в христианство, жили ожиданием нового пророка, который даст арабам то, что евреи получили от Моисея и христиане – от Иисуса Христа. Был, правда, еще выход. Связывая свою веру с Авраамом, можно было в нем видеть своего пророка. Но вера Авраамова была слишком обща; ее признавали и иудеи, и христиане, однако для образования их религий нужны были кроме Авраама и его веры еще особые посланники и особые откровения. К тому же Авраам не оставил по себе книги. А книга была так необходима для религиозного сознания арабов, что многие ханифы, за неимением подлинных писаний Авраама, добывали и переводили с халдейского языка на арабский распространенные в Сирии и Месопотамии апокрифические Авраамовы свитки (сохоф), принадлежавшие, по всей вероятности, к священной литературе сабиев (крестильников), упоминаемых и в Коране. Но эти чужеземные апокрифы и по происхождению, и по характеру своему могли только поддерживать, но не удовлетворять религиозную потребность ханифов, и ожидание нового откровения осталось в силе среди избранных умов Аравии.
   У древнейшего летописца мусульманства Ибн-Исхака находится следующий рассказ. «Однажды корейшиты собрались при Каабе вокруг одного из главных своих идолов, которому они приносили жертвы и перед которым совещались о делах своих. Раз в год бывало большое собрание и большой праздник. И вот четверо мужей отделились от прочих и, отойдя в сторону, тайно сообщили друг другу свои мысли. Это были: Барака, сын Науфала, сына Асадова, племянник Хадиджи, первой жены Мухаммада; родственник его Осман, сын Ховейриса; Убейдаллах, двоюродный брат Мухаммада, и Зейд, сын Амра. И вот что они говорили между собою: “Сограждане наши находятся в заблуждении, они извращают истинную веру Авраамову. Доколе будем мы, как они, ходить вокруг камня, который не видит и не слышит, и не может сделать нам ничего – худого или доброго. Поищем веры лучшей, чем эта”. И они покинули родину свою и отправились странствовать по чужим краям, отыскивая веру ханифов, истинную веру Авраамову».
   Из этих четырех трое приняли христианство, между прочим, и свойственник Мухаммада Барака, хотя это не мешало ему ожидать нового пророка для арабов и благосклонно отнестись к посланничеству Мухаммада. Четвертый, Зейд, не нашел удовлетворения и в христианстве. Он вернулся в Мекку таким же чистым ханифом, каким и отправился в свои религиозные поиски. Мухаммад, по преданию, часто видал и слушал его около Каабы, проповедующего против идолопоклонства во имя чистой веры Авраамовой. «Клянусь тем, в чьих руках жизнь моя, я один из вас всех держусь религии Авраамовой». Но он при этом чистосердечно признавал недостаточность своей отрицательной проповеди и прибавлял: «О Аллах! если бы я только знал, какой образ поклонения угоден тебе, я сейчас бы принял его; но я этого не знаю». Предприняв новое путешествие в Сирию, Зейд на обратном пути узнал о выступлении Мухаммада с проповедью и спешил в Мекку, чтобы разузнать, в чем дело, но на границе Хиджаза был убит разбойниками. Свои религиозные взгляды Зейд выражал не только в беседах, но и в стихотворениях, сохраненных арабскими историками; он обличал в этих стихах ложь идолопоклонства и проповедовал Единого, Праведного и Милосердного Бога. Мухаммад очень высоко ценил его и однажды сказал (по преданию), что в день Великого Собрания (то есть на Страшном суде) Зейд Ибн-Амр один составит целую церковь.

Глава IV
Поручение проповедовать

Мухаммаду минуло сорок лет. Личная жизнь его была все время вполне благополучна. Жена его Хадиджа, обладавшая, как видно, необычайными силами, пользовалась, несмотря на свои лета, всей его привязанностью. Старшая дочь его была уже замужем, вторая помолвлена, а отсутствие мужского потомства было возмещено усыновлением двух молодых людей, безгранично ему преданных; это были: Али, сын его дяди и покровителя Абу-Талиба, и Зейд Ибн-Харис, невольник христианского происхождения, которому он дал свободу, а потом и усыновил. Все близкие любили Мухаммада, сограждане уважали его за честность и благочестие; богатство жены избавляло его от материальных забот, и он мог бы жить спокойно и счастливо, если бы не заговорило в нем его религиозное призвание. По преданию, еще в первой молодости он ежегодно уходил на месяц в пустынные горы Хира, недалеко от Мекки, и там отдавался уединенным размышлениям. Его ум перерабатывал и усваивал себе те духовные влияния, которые он в обычной жизни получал от евреев, христиан и ханифов. В нем вырастало и укреплялось сознание, что боги его народа суть бездушные и бессильные идолы, а что истинный Бог один над всеми и для всех, что этот Бог, которого некогда в этой самой Мекке исповедовал праотец Авраам, открывал потом свою истину и свою волю разным народам через разных пророков, но что арабы не знали Его потому, что забыли веру Авраамову и не являлось среди них посланника Божия, который напомнил бы им и восстановил ее. После того как Мухаммад внутренне убедился в теоретической истине единобожия, для него оставались неразрешенными два практические жизненные вопроса: 1) что должен он делать, чтобы угодить единому, истинному Богу, как или чем он должен служить Ему? и 2) как помочь арабам, погрязшим в заблуждении? Оба эти вопроса разрешались одним и тем же словом: проповедь; но Мухаммад эль-Амин был только честный арабский купец, ничего не знавший о нравственности и категорическом императиве. Уверовав в живого Бога, он относился и к Нему так же, как, будучи приказчиком, относился к своим хозяевам. Проповедование людям истинной веры было делом Божиим, которое Аллах поручал своим избранникам, как хозяин поручает доверенному приказчику доставить свой караван по назначению. Мухаммад не мог брать на себя дела Божия, пока оно не было ему поручено самим Богом. И вот, с неудовлетворенным нравственным стремлением и неутоленной жаждой религиозного дела, тоскливо бродил он в пустынных ущельях Хира.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В месяц Рамадан 610 (а может быть, 612) года, во время своего ежегодного отшельничества, зашел он в пещеру и, утомленный долгими и бесплодными размышлениями, лег и заснул. То, что произошло с ним в эту ночь в пещере, было потом разукрашено всяческими легендами; но вот его собственный простой рассказ, сохраненный в одном из преданий и отчасти засвидетельствованный Кораном. «Вдруг я почувствовал во сне, что кто-то приблизился ко мне и сказал: читай! Я отвечал: нет! Тогда тот сдавил меня так, что я думал, что умираю, и повторил: читай! Я опять отказался, и опять явившийся сдавил меня, и я услышал слова: “Читай во имя Господа твоего, который созидает – созидает человека из кровяного сгустка. Читай: Господь твой – Он милосердный – дает знать через писчую трость, дает знать человеку то, чего он не знал” (Сура 96, 1–5). Когда я это прочел, явление отступило от меня и я проснулся. И я чувствовал, что эти слова написаны в сердце моем».
   Мухаммад вернулся домой не в себе. Хадиджа с полным вниманием и доверием выслушала его рассказ, а родственник ее, Варака, которого она позвала по этому случаю, сказал: «Если это правда, Хадиджа, то значит на него сошел великий Намус, сходивший некогда на Моисея, и тогда значит он пророк нашего народа» [7 - От сближения этого «Намус» с греческим Nomos (в смысле олицетворения божественного закона), по-видимому, приходится отказаться. На самом деле это есть, по всей вероятности, термин из языка и религии халдейских сабиев или мандеев, обозначающий особое проявление Духа Божия. – Прим. авт.].
   После этого с Мухаммадом несколько недель не было ничего особенного, но он, видимо, чего-то ждал, ибо снова отправился в пустыню ранее обычного срока. Пробродив понапрасну в горах, он впал в страшное томление и готов был броситься с высокой скалы, чтобы избавиться от давившей его тоски. Тут вдруг какое-то чудесное сияние озарило его, и он почувствовал полную уверенность и спокойствие в душе. Но тело его изнемогало, и он вернулся домой в сильной лихорадке. Он удалился в садовую беседку и, попросив, чтобы его завернули в плащ, лег на пол и тут в сильном нервном припадке услышал следующие слова: «Ты, завернутый в плащ! Вставай! Проповедуй! Господа твоего, прославляй Его! Одежды твои – очисти их! Нечистоты – избегай ее! Не будь добр из своекорыстия – и Господа твоего – крепко держись Его!» (Сура 74, 1–7).
   После этого второго откровения Мухаммад признал себя посланником Божиим и принял поручение свыше – проповедовать арабам истинную веру и обличать их заблуждения.
   Эти два первые откровения важны не по своему содержанию, которое очень общо и бедно, а потому, что в них обнаружилась для Мухаммада особая личная связь его с Богом, установился факт его посланничества. А раз этот факт был для него вне сомнения, то впоследствии всякий прилив вдохновения, всякое внутреннее побуждение к религиозной проповеди, хотя и не сопровождавшееся никакими особенными явлениями в области внешних чувств и телесной жизни, Мухаммад мог совершенно искренно и добросовестно принимать за божественное внушение. А что те первые явления не были измышлены Мухаммадом, а произошли действительно, это доказывается, во-первых, произведенным ими действием, а во-вторых, простотой и реальностью в рассказе Мухаммада. «Если бы он был шарлатаном, – справедливо замечает Август Мюллер, – то он не преминул бы сочинить побольше ярких и определенных описаний происшедшего с ним явления, говорил бы о каком-нибудь ангеле с крыльями и т. д.». Между тем не только непосредственно после своих припадков, но и впоследствии, вспоминая о них и настаивая на их истинности, Мухаммад не уснащает факта никакими живописными подробностями. Вот как он говорит о нем в Суре 53: «Воистину то было небесное откровение. Он сам научил земляка вашего. Он, сильный крепостью, Он, могучий. Тогда встал Он, как был Он, на небе небес. Потом сходил он ближе и ближе, пока не сошел на два выстрела из лука или еще ближе. И открыл он слуге своему откровение, – не солгало сердце, что видел он. Или вы теперь спорите, что видел он? Уже видел он Его однажды нисходящим – у дерева в конце сада – там сад отдохновения – тогда дерево было покрыто листвою – не уклонялся в сторону и не отвращался глаз его (то есть Мухаммада) – воистину из чудес Господа своего величайшее увидел он».

Глава V
Сущность ислама. Вера Авраамова. Отношение к другим монотеистическим религиям

   Хотя Мухаммад придавал важность и чувственным явлениям, сопровождавшим получение им божественного откровения, – существенным для него было, конечно, само откровение, то есть Коран. Коран, собственно, значит чтение; но это чтение было первоначально внутренним, сердечным восприятием божественных глаголов, которые Мухаммад затем (иногда несколько времени спустя) произносил вслух и диктовал своим близким. Хотя Коран с самого начала представляется Мухаммадом как книга, но эта книга не похожа на обыкновенные писания – дело рук человеческих; она существует на небе и оттуда сообщена пророку: «Воистину Твой Бог Властитель, Милосердный. Эта книга воистину идет от Владыки миров. Верный дух принес ее с неба. Он положил ее на сердце тебе, чтобы ты был посланником. Она изложена по-арабски, и слог ее чист. Книги священные и древние упоминают о ней» (Сура 26, 191–196).
   Такова форма откровения по Мухаммаду. В чем же он полагал саму сущность и главное содержание истинной религии?
   «Скажи тем, которые станут спорить с тобою: я отдал сердце мое Богу, также и те, что следуют за мною» (Сура 3, 18).
   «Скажи им: или мне искать другого покровителя, кроме Бога? Он сотворил небо и землю. Он питает и не питается. Я получил приказание – первый (из арабов) – обратиться к исламу и не давать равного Всевышнему» (Сура 6, 14).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Авраам сказал отцу своему Азару: воздам ли изваяниям поклонение, подобающее единому Богу? Ты и народ твой во мраке глубоком. Мы показали Аврааму славу неба и земли, чтобы сделать веру его непоколебимой. Когда ночь осенила его, он увидел звезду и воскликнул: вот мой Бог! Но звезда исчезла, и он сказал: я не люблю того, что исчезает. Увидев восходящую луну, он сказал: вот мой Бог! Но когда луна зашла, он прибавил: если бы Господь не просветил меня, я был бы в заблуждении. Когда солнце появилось на востоке, он воскликнул: вот это мой Бог – он больше других! Но когда солнце закатилось, он продолжал: народ мой! Я не причастен поклонению вашим божествам, я поднимаю чело мое к Создателю неба и земли; почитайте Его единого; я не с теми, что причисляют богов к Богу» (там же, 74–79).
   «Они приравняли джиннов Богу, а те лишь создания Его. Они приписывают Ему детей в невежестве своем. Хвала Богу, далече от него такое богохульство» (там же, 100).
   «Если они откажутся верить учению твоему, скажи им: мне довольно и одного Бога. Нет Бога, кроме Него; на Него возложил я все доверие свое. Он – владыка верховного престола» (Сура 9, 130).
   «Если вы будете неверны, то Бог все-таки останется Владыкою неба и земли. Он богат, и хвала Его в Нем Самом» (Сура 4).
   «Помните вы царя, который спорил с Авраамом о Боге, давшем царство? Мой Бог, – сказал Авраам. – Тот, который дает жизнь и смерть. – Это я, – отвечал нечестивец, – даю жизнь и смерть. – Но мой Бог, – прибавил Авраам, – поднимает солнце с востока, – подними его с запада! – Неверный остался в смущении, ибо Всемогущий не просвещает развратных» (Сура 2, 260).
   «Бог низводит дождь с небес, и сухая земля становится плодородною, – не знак ли это для понимающих?» (Сура 16, 67).
   «Если бы во Вселенной было много богов, ее разрушение было бы близко» (Сура 21, 11).
   «Мы внушили тебе принять веру Авраама, который был благочестив и не принадлежал к идолопоклонникам» (Сура 16, 124).
   «Он начало и конец, Он явный и сокрытый, знание Его обнимает все существующее» (Сура 57, 3).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Хотя Бог является Мухаммаду преимущественно со стороны своего бесконечного величия как Бог силы, как всемогущий Вседержитель, этим не устраняются и другие существенные для религии стороны в понятии Божества. В Суре 6 Аллах называется Богом истины, а в 17-й читаем: «Призывайте Бога или призывайте Милосердного: эти два имени одинаково прекрасны». С чувством подавляющего величия Божия у Мухаммада соединялось ясное понятие о нравственном характере Божества, о Его правде и милосердии.
   Свою проповедь он начинает: «Во имя Бога Милосердного, Милостивого» (бисм Иллах эр-рахман эр-рахим), и первая вступительная Сура есть чисто библейское славословие: «Хвала Богу, Владыке миров, Милосердному, Милостивому, царю Судного дня. Поклоняемся Тебе, Господи, и молим Тебя о помощи. Направь нас на стезю спасения, на стезю тех, кому Ты умножил благодеяния Твои, кто не заслужил гнева Твоего и сохранился от заблуждения».
   Единством Божиим логически требуется единство человечества, связанного с Богом, то есть единство истинной религии для всех народов. Открыть истину одним и скрыть ее от других было бы противно правде и милосердию Божию. Отсюда уже явствует, что Мухаммад не мог смотреть на Коран как на безусловно новое откровение. Человечество, единое по происхождению, имело с самого начала одну истинную веру. «Бог всех вас создал из одного человека, и из него же Он образовал женщину, чтобы быть подругой ему» (Сура 7, 189). «Первоначально все люди имели одну веру. Потом они предались религиозным спорам» (Сура 10, 20).
   Когда вследствие этих споров у разных народов возникли различные заблуждения и ложные религии, Бог каждому народу посылал пророка из среды его для возвращения заблуждающихся к единой истине. «Все народы имели посланников (Божиих), судивших их по правде» (там же). «Всякому народу посылали Мы посланников, проповедовавших единого Бога и отвращавших от тагута (идола). Некоторые открыли глаза для света, другие судом Божиим остались в ослеплении» (Сура 16, 38).
   Мухаммад решительно отклоняет от себя притязание быть основателем или первым провозвестником мусульманской религии: «Ислам, – говорит он, – есть религия Ноя, Авраама, Моисея, Иисуса» (Сура 42, 11). «Скажи: мы верим в Бога, в то, что Он послал нам, что Он открыл Аврааму, Измаилу, Исааку, Иакову и двенадцати коленам, мы верим в священные книги, полученные с неба Моисеем, Иисусом и пророками, мы не полагаем между ними никакого различия – мы Ему предали себя» (Сура 3, 78).
   Это единство и древность ислама заставляют Мухаммада осуждать всякую религиозную исключительность и требовать одинакового признания всех исторически различных проявлений истинной религии. «Те, – говорит он, – которые, восставая против Бога и посланников Его, полагают между ними различие, веря одному и отвергая другого, создают себе произвольную веру. Это неверные, которые будут наказаны. Но те, которые веруют в Бога и посланников Его безразлично, будут награждены» (Сура 4, 149–150).
   Такое безразличие, относящееся, собственно, к единой и истинной сущности всех монотеистических религий и к общему для всех их провозвестников факту божественного посланничества, не мешает Мухаммаду относиться к ним неодинаково с других точек зрения. Прежде всего, совершенно особенное значение должен был иметь для него отец всех верующих, Авраам. Его традиционным именем освящалась, с одной стороны, та национально-религиозная почва, на которой возник ислам, а с другой стороны, это имя связывало новую религию с прочими современными Мухаммаду «народами писаний», то есть христианами, иудеями, сабиями.
   Если бы Мухаммад, намереваясь дать арабам религию, имел в виду не истину, а укрепление их национальной особенности, то он должен бы был выставить на первый план не Авраама, а традиционного родоначальника своих соплеменников – Измаила, представить его пророком, посланным специально для арабов, а самого себя – восстановителем религии Измаила. Но хотя Мухаммад ограничивал – особенно сначала – свое посланничество одними арабами, считая себя имеющим поручение от Бога именно к этому народу, однако само поручение это состояло не в том, чтобы укреплять арабскую национальность и утверждать особое для этого народа исключительно предназначенное духовное начало, а в том, чтобы проповедовать арабам истину единобожия. А традиционным представителем этой истины в древности был не Измаил, а Авраам. Авраам не был национальным пророком, он не был послан специально к арабам; они почитали его вместе с другими народами – с иудеями и христианами. Выставляя ислам как религию Авраама, Мухаммад надеялся сделать свою проповедь убедительной и принятие ее нравственно обязательным для добросовестных последователей Моисея и Христа. Он надеялся согласить монотеистические религии между собою, возвращая их к их общему источнику. Если иудеи и христиане, думал он, искренно одобряют веру Авраама и считают его родоначальником своей религии, то они должны принять и его, Мухаммадову, проповедь, так как он проповедует им эту самую Авраамову веру и ничего более. «Авраам не был, – читаем в Коране, – ни иудей, ни христианин, – он был правоверный, мусульманин, поклонник единого Бога. Ближе всех к Аврааму те, которые следуют ему и этому посланнику (Мухаммаду) и веруют, как он: Бог глава верующих» (Сура 3, 60–61).
   Тут уже Авраам не ставится в ряду прочих пророков, и его религия не признается одной из безразлично равных форм монотеизма, а выставляется как безусловная норма для других монотеистических религий. Это еще настойчивее подчеркивается в Суре второй, данной также в Медине, как и третья: «Евреи и христиане говорят: примите нашу веру, если хотите встать на пути спасения. – Отвечай им: мы следуем вере Авраама, который отказался кадить идолам и поклонялся только единому Богу. – Скажите: мы веруем в Бога, в книгу (Откровение), нам посланную, в то, что было открыто Аврааму, Измаилу, Исааку, Иакову и родоначальникам двенадцати колен. Мы верим учению Моисея, Иисуса и пророков; мы не делаем между ними никакого различия, и мы Ему (Аллаху) себя предаем. Если христиане и евреи имеют ту же веру, они находятся на том же пути; если уклоняются от него, то произведут с тобою раздор, но Бог даст тебе силу бороться с ними, потому что Он слышит и понимает все. Наша вера от Бога, и мы ей верны. Кому как не Богу давать людям религии? – Скажи им: станете ли вы спорить с нами о Боге? Он Владыка и ваш, и наш. У нас наши дела, у вас – ваши, но вера наша чиста. Скажете ли вы, что Авраам, Измаил, Исаак, Иаков и родоначальники колен Израилевых были иудеи и христиане?» (Сура 2, 129–134).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Выражения: «наша вера от Бога» и «кому как не Богу давать людям религии?» вполне объясняют, в каком смысле нужно понимать признание Мухаммадом прочих откровений без всякого различия между ними. Все эти откровения происходят от Бога, но происходят порознь, без всякой генетической связи между собою; поэтому Коран вовсе не зависит от прежних откровений. Он согласен с ними и подтверждает их, но он, как и они, послан прямо с неба, от единого Бога. «Нет Бога, кроме Бога живого и вечного.
   Он послал тебе книгу (откровение), содержащую истину, чтобы подтвердить писания, бывшие прежде нее. Раньше нее Он ниспослал Пятикнижие и Евангелие для руководства людей. Ныне послал он просвещение» (Сура 3, 1–2).
   Идея постепенного откровения Божия соответственно процессу духовного развития человечества совершенно чужда Мухаммаду. Поэтому Мухаммад нигде не выставляет учение Корана как высшую ступень религиозного развития; признаваемое им превосходство этого учения, равно как и веры Авраамовой, с которой оно безусловно тождественно, состоит не в большей полноте или высшем развитии религиозной истины, а единственно только в том, что здесь эта истина остается в своей первоначальной чистоте и простоте: «наша вера чиста». Все пророки получали чистую веру с неба, но затем она искажалась, частью от действия злого духа, частью по вине людей: «Каждый раз, как мы посылали пророков, сатана примешивал заблуждение к их учению» (Сура 22, 51).
   «Мы приняли, – говорит Аллах, – христиан в завет свой, но они забыли часть наших заповедей. Мы посеяли между ними распри и ненависть, они погаснут лишь в день воскресения. Скоро они увидят, что они сделали» (Сура 5, 17).
   Впрочем, помимо искажений, вносимых злобою сатаны и неверностью людей, в монотеистических религиях есть и первоначальные различия, происходящие от самого Бога. Эти различия касаются не веры, а заповедей. Вера в единого Бога и Его праведный суд одна и та же во всех откровениях, но заповеди Бог дает различным народам разные. «Бог мог соединить вас всех в одной религии, но Он хотел испытать, будете ли вы верны различным Его заповедям» (Сура 5, 53).
   Поэтому Мухаммад, насколько он оставался последовательным, не требовал от иудеев и христиан принятия Корана как непременного условия спасения: они обязаны только исполнять заповеди своей религии: «Скажи: о люди Писания! у вас нет никакого основания, если вы не соблюдаете заповедей Божиих, данных в законе и Евангелии. Книга (откровение), полученная тобою от Господа твоего, увеличит ослепление многих из них; но ты не тревожься судьбою неверных. Верные иудеи, сабии и христиане, верующие в Бога и в последний день и добродетельно живущие, будут избавлены от страха и мучений» (там же, 72–73).

Глава VI
Взгляд Мухаммада на самого себя

   Несмотря на испытанное им в «благословенную ночь» и на дальнейшие случаи вдохновения и экстаза, повторявшиеся с ним более или менее сильно и явственно при возвещении других глав Корана, Мухаммад никогда не приписывал себе сверхчеловеческого достоинства и настаивал только на истине получаемых им свыше откровений, не подтверждая их никакими знамениями и прорицаниями.
   «Мухаммад только посланник Божий; другие посланники ему предшествовали. Если бы он умер или был убит, неужели вы покинете его учение? Ваше отступление повредило бы не Богу, а вам самим» (Сура 3, 138).
   В Суре 4 находим следующее заявление об ограниченности знания у Мухаммада: «Мы открыли тебе часть нашего посланничества; есть другая, относительно которой мы оставили тебя в неведении». «Служение посланного состоит только в проповедовании» (Сура 5).
   «Я не говорил вам, что обладаю небесным сокровищем, что знаю тайны или что я – ангел. Я проповедовал только то, что мне открыто» (Сура 6, 50).
   «Если бы будущее было мне открыто, я собрал бы себе сокровища и обезопасил бы себя от всяких ударов судьбы. Но я только человек, обязанный возвещать верующим угрозы и обетования Божии» (Сура 7, 188).
   «Я не могу ничего изменить, – пишу только то, что получил через откровение» (Сура 7, 16).
   «Если бы какая-нибудь моя заповедь, – говорил Аллах Мухаммаду, – вышла у тебя из памяти, или если бы у тебя требовали, чтобы ты открыл сокровища или чтобы тебя сопровождали ангелы, – не огорчайся. Твое служение только в проповедовании. Управление всем существующим принадлежит Богу» (Сура 11, 15).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Скажи: я такой же человек, как вы. Я только получил откровение, что Бог ваш есть Бог единый» (Сура 18, 110).
   «И прежде тебя, – говорит Аллах, – мы посылали вдохновенных мужей, – спросите у людей Писания. Мы не давали им призрачных тел; они не оставались вечно на земле» (Сура 21, 7–8).
   «Ты не был с Моисеем на западной стороне горы, когда мы возложили на него наше поручение. Ты не был в числе свидетелей… Ты не был на склоне горы Синай, когда мы призвали Моисея. Но божественное милосердие избрало тебя проповедовать народу, у которого не было прежде посланных, чтобы он открыл глаза для света» (Сура 28, 44–46).
   «Скажи: я не первый из посланных. Я не знаю, что будет со мною и с вами. Я следую тому, что мне открыто. Мне поручено только проповедовать» (Сура 46, 8).
   Так как «люди писаний» были мусульманами прежде Корана (Сура 28, 53), то миссия Мухаммада к ним прямо не относится; он послан к арабам, не имевшим откровения прежде него: «Прежде тебя мы не посылали им ни книги, ни апостолов» (Сура 34, 43).
   Коран есть писание для арабов; он не отменяет Пятикнижия и Евангелия для получивших эти книги, но он заменяет их для арабов. Религиозный закон остается прежний для народов, получивших писания; и на земле, и в последний день каждый из них судится своим пророком и по своей книге.
   «Христиане пусть судят по Евангелию; кто не судит сообразно тому, что ниспослал Аллах, поступает превратно» (Сура 5, 51).
   «Из каждого народа мы воздвигнем в этот (последний) день свидетеля, чтобы свидетельствовать против него: ты будешь свидетельствовать против этих (то есть арабов)» (Сура 16, 91).
   «Покинем ли мы наших богов, – говорят они, – ради безумца? Тот, кого они так называют, просвещенный светом истины, пришел подтвердить посланничество пророков. А вы – вы испытываете жестокую казнь – воздаяние праведное за ваши дела» (Сура 37, 36).

Глава VII
Первые возражения, встреченные Мухаммадом

   Уверенность Мухаммада в открывшейся ему религиозной истине единого, живого и праведного Бога и в своем призвании возвещать эту истину соплеменникам, погруженным в неведение и нечестие, – эта уверенность могла только укрепляться от тех возражений, которые ему пришлось услышать от этих своих соплеменников. Все такие возражения имели совершенно внешний характер и к существу дела совсем не относились. Вот самое сильное из них: «Когда убеждают неверных принять откровение Божие, они возражают: мы следуем вере наших отцов. – Должны ли они ей следовать, – справедливо замечает Мухаммад, – если отцы их ходили во тьме неведения и заблуждения?» (Сура 2, 165).
   А что отцы действительно заблуждались, – это Мухаммад подтверждает указанием на безнравственные обычаи у арабов, освящавшиеся верой отцов, в особенности на принесение в жертву детей и на закапывание в землю новорожденных дочерей.
   «Бог не может повелевать преступлений. Скажи: Бог повелевает мне правду» (Сура 7, 27–28).
   Это заявление, сделанное в Мекке, выражает основное религиозное настроение Мухаммада и указывает на внутреннюю причину, смысл мусульманства.
   Аргумент «от веры отцов», вероятно, часто выставлялся против Мухаммада, так как он неоднократно возвращается к нему в Коране. Так, в Суре 43, 22–23: «Каждый раз, как наши служители (говорит Аллах) проповедовали истинную веру в каком-нибудь городе, старейшины народа держали им одну и ту же речь: мы следуем вере наших отцов. Скажи: как! Даже если я приношу вам веру более правую, чем вера ваших отцов? Но они говорили: “Мы не верим твоему посланничеству”».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Так как ответ Мухаммада, что отцам должно следовать не во всем, а только в хорошем, был в своем общем внутреннем смысле мало доступен толпе, то Мухаммад дает ему другую, более конкретную и внушительную форму, напоминающую евангельское: вы отца вашего диавола есте. «Когда убеждаешь их принять религию, посланную Богом с неба, они говорят: мы следуем богопочитанию наших отцов. Не последуют ли они и за сатаной, когда он позовет их в вечный огонь?» (Сура 31, 20).
   Другие столь же естественные, но еще более слабые и существу дела чуждые аргументы, противопоставлявшиеся Мухаммаду его неверующими соотечественниками (аргументы, также известные нам из Евангелия), состояли в требовании чудес для подтверждения божественной миссии и в указании на внешнюю незначительность проповедника. Такие аргументы не могли затруднить Мухаммада. На требование чудес он отвечает: «Прежние пророки творили чудеса, a неверующие их все-таки убили» (Сура 3, 180).
   «Чудеса во власти Божией, но Он их не совершает потому, что, и видя их, вы остались бы в неверии… Если бы мы ангелов с неба послали, и мертвые говорили им, и мы собрали бы перед ними все чудеса, – не поверили бы» (Сура 6, 109, 111).
   «Если бы Коран двигал горы, разделял землю пополам и заставлял говорить мертвых, – они не поверили бы» (Сура 13, 30).
   «Неверные сказали: мы не поверим твоему посланничеству, если ты не вызовешь из земли источника живой воды, или ручья среди сада, или если ты не опустишь свода небесного и не покажешь нам открыто Бога и ангелов, или не построишь золотого дома, или не взойдешь на небо по лестнице. Да и тогда не поверим, если не пришлешь с неба книгу, которую мы могли бы читать. Скажи: “Хвала Всевышнему! я только человек, посланный к вам!”» (Сура 17, 93–96).
   «Если бы они видели свод небесный, обрушивающийся на их головы, они сказали бы: “Это скученные облака”» (Сура 52, 44).
   Для самого Мухаммада, если не для его невежественных противников, более всего убедительна судьба прежних проповедников истины и народов, отвергавших их.
   «И прежде тебя смеялись над Нашими служителями, но вышло худо для смеявшихся» (Сура 21, 42).
   «Каждый народ отвергал посланничество посланного к нему: все народы погибли один за другим. Они называли Наших служителей обманщиками, и они погибали» (Сура 23, 46).
   «Они обвиняют Ислам во лжи, – они услышат новость, над которой не будут смеяться» (Сура 26, 5).
   «Когда они слышат божественное учение, они говорят: это простой человек. Он хочет отвратить нас от веры отцов. Коран – это ложные выдумки, басни. Ослепленные нечестием, они называют ложью истину, которая блещет пред их глазами… Народы, бывшие прежде них, обвиняли в обмане посланников веры, но не получили и десятой доли того, что было им назначено. Они называли обманщиками посланных Моих, но как ужасно было Мое мщение!» (Сура 34, 42, 44).
   Были некогда в Аравии два идолопоклоннических народа – Темуд и Ад. «Служители веры проповедовали им поклонение единому Богу. Они отвечали: “если бы Он хотел нас просветить, Он послал бы нам ангелов”» (Сура 41, 13). Темуд и Ад погибли бесследно.
   Особенно поучительным для Мухаммада представляется пример фараона, противившегося Моисею. «Египетские волхвы, убежденные чудесами Моисея, сказали: “Мы веруем во Всевышнего, Бога Моисея и Аарона”. – Фараон сказал: “Разве вы можете верить без моего позволения?”» (Сура 26, 45–48).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Пусть Моисей будет казнен смертью, – сказал царь, – я боюсь, чтобы он не заставил народ мой переменить религию и чтобы он не разорил моего государства» (Сура 40, 27).
   «“Разве я не заслуживаю предпочтения (говорит фараон) перед низким обманщиком? Он едва умеет говорить. Украшен ли он золотыми браслетами? Сопровождают ли его полчища ангелов?” Фараон обвинял своих подданных в легкомыслии, и они послушались его, потому что были нечестивы. Преступления их вызвали гнев небесный, и они были поглощены водами. Наказание их будет служить примером для потомства» (Сура 43, 51–56).
   «Старейшины народа отвечали Ною (когда он им проповедовал единого Бога): “Ты такой же человек, как мы; подлая чернь последовала за тобою без рассуждения. У тебя нет никаких заслуг, которые возвышали бы тебя над нами. Мы считаем тебя обманщиком”» (Сура 11, 29).
   Непримиримые противники Мухаммада ставили ему в укор даже то, что он проповедовал на общепонятном арабском языке. В своем кратком ответе Мухаммад удачно характеризует подобные возражения: «Если бы мы изложили Коран на языке неведомом, они закричали бы: “Почему он не изложен ясно”» (Сура 41, 44).

Глава VIII
Учение Корана о предопределении и свободе. Вера и добрые дела

   Неодолимое упорство противников Мухаммада в отвержении истины, возвещаемой им по повелению Божию, – упорство, плохо прикрываемое явно недобросовестными аргументами, естественно навело Мухаммада на мысль, что эти его противники, так же как и предшественники их среди других племен, отвергавшие прежних пророков, делали это не по неразумию, а по злой воле, что все они – люди бесповоротно осужденные, предопределенные к погибели. Этот взгляд неоднократно высказывался в Коране и занял, как известно, видное положение в последующем мусульманском богословии. Не правы, однако, те историки (между прочим, и такой объективный критик ислама, как Август Мюллер), которые приписывают Мухаммаду нелепый и богохульный догмат о предопределении ко злу, то есть, что Бог по произволу Своему предназначил одним быть добрыми и спастись, а другим – быть злыми и погибнуть. Такой взгляд можно находить в отдельных изречениях Корана только вследствие неспособности Мухаммада к точному и раздельному выражению отвлеченных идей. Но если у него не было связной и последовательной богословской системы, то у него нельзя отнять живого религиозного сознания, открывавшего ему Бога истины, Бога праведного и милосердного. Если не логическая мысль, то сердечное чувство и истинное благочестие препятствовали Мухаммаду представлять Бога несправедливым. Поэтому его вера в предопределение погибающих требует другого объяснения, основания для которого мы находим в том же Коране. Нужно различать две мысли: 1) Люди упорствуют в неверии потому, что они произвольно осуждены Богом на бесповоротную злобу и погибель, – этой мысли Мухаммад нигде прямо не высказывал и, на наш взгляд, не мог высказывать; и 2) когда люди непреодолимо упорствуют в неверии – это значит, что они осуждены на гибель всеведущим Богом, Который, зная, что они, в глубине души своей, бесповоротно предпочли зло добру, не заботится более об их спасении, а напротив, для своих провиденциальных целей ожесточает еще более сердце их (все равно уже ожесточенное и погибшее), как Он ожесточил сердце фараона, чтобы Моисей прославился великими знамениями. Такова Мухаммадова мысль о предопределении, основанном не на произволе Божием, а на Его всеведении и вседейственности, на которые много раз и с особым ударением указывается в Коране.
   «Бог держит в руках Своих ключи сокровенного. Он один его знает. Он знает все, что на земле и в глубине моря. Лист с дерева не падет без Его ведения. Нет зернышка на земле, которое не было бы записано в книге очевидности» (Сура 6, 59).
   «Все написано в книге очевидности» (Сура 11, 8).
   «Бог знает, что женщина носит в утробе своей, насколько ее живот сжимается или расширяется. Все взвешено перед Ним» (Сура 13, 9).
   То, что делает человек, делает не он, а Бог через него: «Не вы их убили (врагов ислама), они пали под мечом Всемогущего. Не ты, Мухаммад, напал на них, а Бог, чтобы показать верный знак своего покровительства. Он знает и слышит все».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Но если все будущее, так же как настоящее и прошедшее, написано в книге очевидности, то есть дано во всеведении Божием, и если все, что совершается, даже внешние дела самого человека, всецело зависят от Божественного всемогущества и, собственно, им совершаются, – этим еще свобода человека не упраздняется, а только вводится в пределы чисто внутреннего, нравственного отношения его к Богу. Сделать какое-нибудь внешнее дело, произвести какую-нибудь реальную перемену в предопределенном от Бога ходе вещей человек сам по себе не может, но быть добрым или злым, принять или отвергнуть предлагаемый ему закон Божий, оставаться верным этому закону или отступить от него, – одним словом, быть в сердце своем с Богом или против Бога – это зависит от самого человека. Что неверные были истреблены мусульманами – это было дело Всемогущего, но что одни были верными, а другие неверными – это зависело от них самих.
   Отношение Бога к творению, требующее внутренней свободы этого последнего, указано в следующем замечательном тексте Суры 33, 72: «Мы предложили (говорит Аллах) истинную веру небесам, земле, горам, – они не посмели принять ее. Они трепетали перед этим бременем. Человек принял его и стал неправедным и бессмысленным».
   Конечно, совместность предопределения и свободы, даже при ограничении этой последней одним нравственным отношением человека к Богу, представляет большие теоретические трудности; но Мухаммад не был философом, и от него нельзя требовать не только разрешения, но и понимания этих трудностей. А все, что требуется для религиозно-нравственного уравновешивания этих двух противоположных начал, дано в Коране.
   Все существующее происходит от Бога; без Него человек не может совершить ничего положительного; во всех своих нормальных действиях он пользуется помощью Божией; отдельно от Бога он не производит ничего существующего, а только извращает таковое.
   «Человек окружен ангелами, которые непрерывно сменяются. Бог поручил им хранить его. Он отнимает свою благодать только тогда, когда человек извратил себя» (Сура 13, 120).
   Это извращение человеком себя нимало не изменяет не только мирового порядка, но и хода человеческой истории.
   «Всякий народ имеет свой назначенный предел; он не может ни ускорить, ни отсрочить его» (Сура 10, 50).
   «Всякая книга (то есть всякое откровение) имеет свое назначенное время» (Сура 13, 38).
   От человека зависит только его личная судьба: если он верит и исполняет заповеди Божии, он спасается и в будущей жизни пользуется бесконечными наслаждениями; если не верит и не исполняет повеленное ему, осуждает себя на погибель в вечном огне. Для практических задач религии этого, конечно, достаточно. В Коране встречаются, впрочем, как бы слабые намеки и на более возвышенные мотивы для веры и праведной жизни. Указывается мимоходом на то, что только жизнь в Боге есть истинное существование, а все остальное только призрак.
   «Все, что есть на земле, пройдет; только лик Божий пребудет вечно. Слава и величие окружают его» (Сура 55, 27).
   «Жизнь человеческая есть обманчивое наслаждение» (Сура 3, 182).
   «Жизнь мира – легкая игра. Истинная жизнь только в вечных обителях. Если б они это знали!» (Сура 29, 64).
   «Эта жизнь – пустая игра, но вера и страх Господень будут иметь свою награду».
   Вера есть именно то, что связывает человека с истинной жизнью; только веруя в Бога, человек уверен и в своей собственной жизни, которая сама по себе, без этой веры, есть игралище всяких случайностей и жертва всяких враждебных сил. Для религиозного сознания это имеет не только теоретический, но, главным образом, практический смысл. С особенной яркостью и живостью это выражается в двух заключительных сурах Корана: 113-й и 114-й, которые хронологически принадлежат к самым ранним вдохновениям Мухаммада в Мекке.
   «Скажи: я предаюсь верой моей Богу утра, чтобы он избавил меня от зол, осаждающих человечество; от влияний луны, покрытой мраком; от колдовства тех, что дуют на узлы, и от черных замыслов завистника».
   «Скажи: я предаюсь верой моей Господу людей, Царю людей, чтобы Он избавил меня от искушений сатаны, который вдыхает зло в сердце, и чтобы он защитил меня от козней джиннов и злодеев».
   Коран различает две степени веры: первая, низшая, которую, собственно, нельзя называть верой, хотя и она имеет свою цену, состоит в признании единого Бога и внешнем повиновении Его посланному; вторая, высшая ступень, состоит во всецелой преданности Богу и святому делу (то есть делу установления и распространения единобожия).
   «Арабы говорят: “Мы веруем”. Отвечай им: “Вы не веруете; говорите лучше: мы исповедуем ислам. Вера еще не проникла в сердца ваши. Но если вы повинуетесь Богу и посланному Им, ваши дела не потеряют цены своей. Господь снисходителен и милосерд».
   «Истинно верные, – это те, которые безо всякого сомнения верят Богу и посланному Им и жертвуют для святого дела своей жизнью и богатствами» (Сура 49, 14, 15).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Мы нигде не находим в Коране признания отвлеченной, чисто теоретической веры: Мухаммад никогда не отделяет веру от дел веры. Но, признавая в вере разные степени, он допускает соответственные степени и в делах веры. Совершенная вера выражается на деле в полном самопожертвовании; низшая степень веры довольствуется и меньшими делами – исполнением необходимых предписаний религии и нравственности. Только это последнее обязательно для всех. А о такой мнимой вере, которая не выражается ни в каких добрых делах, в Коране даже не упоминается. Мухаммад всегда стоит на нераздельной религиозно-этической точке зрения. Это совершенно понятно, ибо необходимо связано с самой идеей о Боге. Так как Бог не есть только вседержительная неведомая сила, a имеет определенное свойство, или характер, так как Он, по существу Своему, есть Бог Праведный, Милосердный и Святой (то есть чисто духовный), то и закон Божий состоит не из произвольных и непонятных требований и предписаний, а имеет определенный этический характер, – из нравственных свойств «Бога людей» вытекают для верующего человека и определенные нравственные заповеди. Для верующих Бог не есть неопределенная величина, они всегда знают, чего хочет от них Бог, что Ему приятно и что неприятно. И точно так же неверный всегда нарушает и религиозную, и нравственную заповеди, оскорбляя вместе и Бога, и ближнего! «Он не уверовал в Бога Великого, он не позаботился о пище бедного» (Сура 49, 33–34).
   «Он говорит: “Господь пренебрегает мною”. – Нет! Но вы презираете сироту. Вы не спешите насытить бедного. Вы с жадностью пожираете наследства. Вы страстно любите богатства» (Сура 89, 17–21).
   «Справедливость – сестра благочестия. – Бог обещает милосердие Свое и славную награду тем, кто с верой соединяет заслугу добрых дел».
   Бог отнимает благословение Свое от лихоимства и изливает его на милостыню. Он ненавидит неверных и нечестивых. Но верующие, которые будут делать добро, совершать молитву и творить милостыню, будут иметь награду свою у Бога, – «они будут избавлены от страха и казни» (Сура 2, 277).
   «Если вашему должнику трудно заплатить, дайте ему срок, а если хотите сделать еще лучше, отпустите ему долг его. О, если бы вы знали!» (там же, 280).
   «Бог взыщет с каждого лишь по силам его. Всякий будет иметь за себя свои добрые дела и против себя содеянное им зло». Но, выставляя этот общий принцип, Коран постоянно возвращается к идее милосердия Божия, например, в следующей молитве, выражающей также нераздельность религиозно-нравственного настроения Мухаммада.
   «Господи! не карай нас за грехи забвения. Прости нам грехи наши. Не налагай на нас бремя отцов наших. Не обременяй нас сверх сил наших. Яви слугам твоим прощение и снисхождение. Сжалься над нами: Ты покровитель наш» (там же, 286).
   Религиозно-этическому характеру Мухаммадовой проповеди противоречат, по-видимому, такие изречения: «Идолопоклонство хуже убийства» (там же); «Опасность изменить истинной вере хуже убийства» (там же, 187); «Бог не простит многобожия. Он отпускает по воле Своей все другие преступления; но многобожие больше всех беззаконий» (Сура 4, 116). Не нужно, однако, забывать, что языческий культ действительно находился в теснейшей связи с делами гораздо худшими простого убийства (принесение в жертву детей, безмерный разврат), так что и эта беспощадность Мухаммада имела не исключительно религиозное, а религиозно-нравственное основание.
   Главное дело веры относительно Бога есть молитва, относительно ближнего – милостыня, относительно собственной своей природы – воздержание, или пост. Мухаммад не только по личному чувству находил в молитве единственное настоящее наслаждение, но он видел в ней дело величайшей важности.
   «Когда служитель Божий остановился, чтобы молиться, джинны столпились кругом него, чтобы его слушать» (Сура 72, 19).
   Милостыня в исламе также не есть только внешнее предписание, а представляется как выражение истинного религиозно-нравственного настроения относительно ближнего, – такого настроения, которое определяется не формальной справедливостью, а милосердием, которое побуждает давать другому даром и не воздавать злом за зло.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Мы кормим вас ради одного Бога. Мы не ищем от вас ни награды, ни благодарности» (Сура 76, 9).
   «Если вы мстите за себя, пусть мщение не превышает обиды; но кто перенесет терпеливо, будет лучше для него: итак, переносите терпеливо обиды» (Сура 16, 128).
   Воздержание предписывается Кораном не в смысле умерщвления плоти, а лишь в смысле умеренности для сохранения чистоты душевной и нравственной свободы.
   Из этих трех основных религиозно-нравственных заповедей важнее всех для человека средняя: милосердное отношение к ближним. Возношение души к невидимому Богу трудно для людей материальных; так же тяжело им сопротивляться влечениям низшей природы и соблюдать воздержание; но быть милосердным одинаково способно всякое нравственное существо; быть добрым или злым зависит от внутренней сущности самого человека. Поэтому читаем в Коране: «Знаешь ли, что есть вершина (добродетели)? Выкупить пленного, накормить в дни голода сироту ближнего и нищего безвестного» (Сура 90, 12–15).

Глава IX
Учение о будущей жизни

   Мы видели, что, по Корану, Бог предложил человечеству – через своих пророков и посланных – истинную веру, и человечество приняло это предложение. Тем самым устанавливается между Богом и людьми завет или договор, по которому человек обещает сохранять веру в единого Бога и исполнять Его заповеди, а Бог обещает верному человеку вечное блаженство. Нарушение этого договора невозможно со стороны Бога истины и правды, нарушение же его со стороны человека вредит только ему самому.
   «Если вы будете неверны, то Бог все-таки останется Владыкой неба и земли. Он богат и хвала Его в Нем Самом» (Сура 4, 130).
   «Сектанты много спорили, но горе тому, кто не верит в собрание великого дня» (Сура 19, 38).
   Учение об откровении в смысле завета или договора между Богом и человеком необходимо восполняется учением о Последнем суде как реализации этого договора. «День великого собрания» занимает очень важное место в Коране. Это один из главных догматов.
   «Проповедуй Коран боящимся. Возвещай им, что они будут собраны перед Вечным, что у них нет другого защитника и покровителя, дабы они ходили с опасением» (Сура 6, 51).
   «Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть остается неверующим. Для этих у нас (у Бога) готов огонь… А кто верует и творит добрые дела, их награда не погибнет. Для них – сады Эдема» (Сура 18, 28–30).
   После «дня великого собрания» «преграда воздвигнется между избранными и осужденными» (Сура 7, 44).
   Вместо «избранные» и «осужденные» в Коране можно встретить другие термины: «мусульмане» и «неверные», но основанные на этом упреки в фанатизме и религиозной исключительности были бы несправедливы – по крайней мере относительно самого Мухаммада и его откровения. Конечно, и по Мухаммаду, спасутся только последователи ислама, но мы знаем решительное заявление того же Корана, что ислам был прежде Мухаммада, что Авраам и все держащиеся веры Авраамовой – истинные мусульмане. К таким принадлежат и иудеи, и христиане, исполняющие закон своих писаний; если они окажутся правыми по закону своему, то также получат вечную жизнь. С другой стороны, люди, только наружно принимающие Коран, но в душе враждебные или равнодушные к нему, так называемые лицемеры или «трусы» (эльмунафикун), не суть настоящие мусульмане и не получат части своей с избранными. Таким образом, согласно основной точке зрения Мухаммада, окончательная судьба человека определяется не исключительно религиозным и религиозно-нравственным условием; эта судьба решится не произволом Высшей силы и не фактом исповедания той или другой религии, а внутренним отношением человека к добру и злу, действительным принятием закона Божия со стороны человека. Вот главные, относящиеся сюда тексты Корана:
   «Добродетельный человек и злой работают каждый за себя. Бог никому не сделает неправды» (Сура 41, 46).
   «До Него (Бога), конечно, не доходит ни мясо, ни кровь жертв, но благочестие ваше доходит до Него» (Сура 22, 38).
   «Те, кто веровал и делал добрые дела, будут введены в сады, где текут реки, обитель вечных наслаждений. Они найдут там чистых женщин и вечную тень. Бог велит вам отдавать всякому залог его и судить ближнего по правде» (Сура 4, 60–61).
   «Не все, получившие писание (иудеи и христиане), похожи друг на друга. Есть между ними такие, у которых сердце прямое. Они размышляют о заповедях Божиих ночью и повинуются Ему. Они веруют в Бога и в последний день. Они проповедуют добро и осуждают зло. Они ревностно преданы делам благочестия. Эти принадлежат к праведным. Добро, что они делают, не отнимется у них. Знает Бог боящихся Его» (Сура 3, 109–111).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   «Скажи: возвестить ли мне вещи более приятные, приготовленные для благочестивых, сады, орошенные реками, вечную жизнь, чистых супруг (гурий) и благосклонность Господа, Его же око отверсто на служителей Его. Таков удел тех, которые говорят: “Господи, мы поверили, прости нам грехи наши и избавь нас от мучений огня” – тех, которые были терпеливы, благотворительны и которые с утра умоляли милосердие Божие» (там же, 13–15).
   «Мудры те, которые послушны заповедям Господним, не нарушают союза с Ним и соединяют то, что Ему угодно было соединить. Тот, кого надежда увидеть Бога делает постоянным в бедствиях, кто совершает молитву, кто дает тайно или открыто часть имения, которым Мы наделили его, и заглаживает грехи свои добрыми делами, для того награда рая…»
   «Кто нарушает завет Божий, разделяет то, что Он соединил, и распространяет разврат по земле, будет, обремененный проклятием, низвергнут в ад» (Сура 13, 19–22, 25).
   «Верующие, творившие добро, будут обитать в кущах райских садов» (Сура 42, 21).
   Учение Корана о будущей жизни подвергалось обыкновенно двоякому упреку: за утилитаризм, поскольку оно поощряет веру и праведность яркими картинами будущих наград, и за сенсуализм, поскольку оно представляет сами эти награды в виде чувственных наслаждений. Оба эти упрека несправедливы. Во всех религиях лучшие люди нравственны из любви к добру и из отвращения к злу, а люди низшего разряда держатся нравственных правил по внешним соображениям. Идеал мусульманина – человек, который, подобно Мухаммаду, может сказать про себя: я отдал сердце мое Богу, и который находит в общении с Богом единственное истинное наслаждение, и в Коране заявляется, что праведные добродетельны бескорыстно ради одного Бога (см. выше).
   Что касается до вошедшего в поговорку сенсуализма Мухаммадова рая, то он заключается более в способе изображения будущей жизни, нежели в понятии о ней. Принцип этой жизни есть все-таки и для Мухаммада непосредственное общение с Богом (см. выделенные курсивом места в вышеприведенных текстах). Но, веруя вместе с ортодоксальным иудейством и христианством не в отвлеченное бессмертие души, а в воскресение целого человека, ислам, естественно, должен был и будущую по воскресении жизнь представлять как полноту бытия не только духовного, но и телесного. А то или другое представление конкретной обстановки этого бытия, конечно, не имеет принципиального и догматического значения. Если для верующего иудея или для христианина из иудеев, тоскующего по разрушенном Иерусалиме, царство Божие представляется как идеальный город, как Иерусалим, сходящий с небес, то для окруженного пустыней араба столь же естественно место вечного блаженства рисуется как сад, напоенный реками. Не следует, впрочем, забывать и библейское представление о земном рае как о саде, омываемом четырьмя реками. О грубо чувственных наслаждениях будущей жизни в Коране ничего определенного не говорится: ни из чего не видно, чтобы «чистые супруги» с большими глазами были предназначены для физиологических отношений.
   Для Мухаммада, так же как и для христианских мистиков, занимавшихся этим предметом, например, для Сведенборга, – вечная жизнь есть действительное общение с Богом, непрерывно осуществляемое во внутренних состояниях и в конкретных ощутительных образах. Прежде чем осуждать эту идею, подождем, чтобы нам дали по этому предмету другую, лучшую. Таково было в главных чертах учение Мухаммада о Боге и Его свойствах, о Его откровениях, о заповедях Божиих, о судьбе злых и добрых, о воскресении и будущей жизни. Это учение было весьма неполно, но в нем не было ничего ложного, а сравнительно с национальной религией арабов оно представляло огромный успех религиозного сознания. Выступая с этой проповедью в своем родном городе, Мухаммад исполнял две обязанности: обязанность послушания относительно Бога, сказавшего ему: «Проповедуй!» – и обязанность милосердия к ближним, стараясь словом откровения вывести их из тьмы заблуждений и злых дел.

Глава X
Первая проповедь, первые преследования и обращения

Семья Мухаммада со включением усыновленных им Алия и Зейда, безусловно, поверила его призванию. По началам родового быта Аравии между отдельной семьей и целым племенем или родом (в широком смысле этого слова) корейшитов были промежуточные родовые звенья, из которых первым для Мухаммада был дом Хашимов, то есть все потомки прадеда Мухаммадова Хашима. Итак, Мухаммаду, желавшему правильно действовать в народе своем, предстояло обратиться прежде всего к этим родным своим, ко всем сынам Хашимовым. Он пригласил их на собрание и объявил о своем посланничестве. Все пришли в удивление и негодование, ибо ожидали сообщения о каком-нибудь серьезном коммерческом или разбойничьем деле. Один из дядьев Мухаммада, Абу-Лахаб, выразил общее мнение, закричав: «Чтоб тебе удавиться! Так за этим-то ты созывал нас?» Все разошлись со смехом и ругательствами. Сын этого самого Абу-Лахаба был уже помолвлен с дочерью Мухаммада, Рокайей, но теперь старик, серьезно сочтя своего племянника и предположенного свата сумасшедшим, взял назад свое согласие. Но Рокайя, отличавшаяся красотой, скоро нашла себе другого жениха – Османа Ибн-Аффана из знатного семейства Омайядов. Осман, породнившись с Мухаммадом, стал вместе с тем ревностным последователем ислама и был потом третьим преемником пророка. Еще прежде приобрел Мухаммад для себя и ислама своего будущего первого преемника Эль-Атика, по прозванию Абу Бекр, который во все время его общественной деятельности был его главной опорой. Абу Бекр, отношение которого к Мухаммаду можно сравнить соотношением Меланхонта к Лютеру, был человек кроткий, мягкий, невозмутимо спокойный, сговорчивый в вопросах чисто практических и непоколебимо твердый в главном деле.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Отвергнутый своей родней Мухаммад стал проповедовать публично. Его проповедь, в особенности его нападения на национальных идолов, служивших связью племен и санкцией торговых перемирий, была неприятной для корейшитской знати и могла казаться ей опасной. Но долгое время Мухаммада не трогали, боясь междоусобий, ибо дом Хашимов, хотя отверг его проповедь, не отказался, однако, от обязанностей родства; особенно же ревностным защитником его был всеми уважаемый в Мекке дядя его, Абу-Талиб, который не верил в его посланничество, но был сильно привязан к нему лично.
   Первые годы мухаммадовой проповеди насчитывают 43 последователя ислама, большей частью из бедняков и рабов. Эти последние, естественно, стали из-за Мухаммада подвергаться всяческим насилиям от своих господ. Тогда богатый Абу Бекр употребил значительную часть своего состояния на выкуп этих рабов – мусульман; те же, которых господа не соглашались уступить, получили от Мухаммада, по совету того же Абу Бекра, разрешение отречься наружно от нового пророка, сохраняя в сердце веру в ислам.
   Обращения в ислам продолжались понемногу (хотя и не ежедневно, как говорит арабский летописец), и каждый новый прозелит давал повод для новых преследований. На этой первичной стадии своего развития ислам, еще не организованный и не принявший никакой твердой формы, являлся, главным образом, как общая противоположность единобожия идолопоклонству и от прежнего ханифизма отличался не содержанием своим, а только тем, что имел личного представителя, личного посредника между Аллахом и людьми. В таком неопределившемся внутреннем состоянии и при обострившейся внешней вражде с идолопоклонниками Мухаммад и его последователи, естественно, чувствовали себя солидарными со всеми монотеистами и в особенности с христианами, которых религия не была связана с национальностью. К этому времени относятся, по всей вероятности, те места Корана, в которых Мухаммад не только с уважением, но и с благоговением говорит о Христе и Его Матери. Так, в Суре 5 (Стол) читаем: «После пророков Мы послали Марию и Иисуса, чтобы подтвердить Пятикнижие. Мы дали ему Евангелие, которое есть светоч веры и печать истины древних писаний. Эта книга просвещает и наставляет боящихся Господа».
   Сура 19 (Мария) специально восхваляет Пресвятую Деву: «Прославляй Марию в Коране, прославляй день, когда Она удалилась от семейства своего к Востоку».
   «Пой хвалу Марии, сохранившей девство Свое неприкосновенным. Мы вдохнули в Нее Духа Нашего. Она и Сын Ее были дивом Вселенной» (Сура 21, Пророки).
   «Иисус, сын Марии, есть посланник Всевышнего и Слово Его. Бог ниспослал Его в Марию. Он – дыхание Божие» (Сура 4, Женщины).
   В той же 4-й Суре Мухаммад утверждает, что Иисус не был умерщвлен, а прямо взят на небо, и в день всеобщего воскресения будет свидетельствовать против недостойных иудеев и христиан. Таким образом, представление Мухаммада о Христе соединяет две противоположные идеи, воспринятые им от различных христианских сект и ничем не связанные между собою. Вместе с эвионитами (иудействующими христианами) Мухаммад признает Христа за великого пророка в ряду других пророков и вместе с гностиками-докетами видит в Нем особое небесное существо, не подлежащее даже закону смерти.
   При таком отношении Мухаммада к христианству неудивительно, что некоторые его последователи, когда усилились гонения, решили искать убежища в той христианской стране, которая и этнографически, и политически стояла всего ближе к арабам Мекки, именно в Абиссинии. В 615 году 11 мусульман отправились через Красное море под покровительство негуса Аксумского. Положение Мухаммада в Мекке от этого не улучшилось, и в минуту душевного упадка он решился идти на сделку и попытаться примирить истину единобожия с языческим культом его родины. Ведь «люди писания» все признают, кроме единого Бога, высшие существа, называемые ангелами. Христиане сверх того считают своего пророка Сыном Божиим и воздают религиозное почитание Его Матери и множеству духов умерших святых; нельзя ли признать и национальные божества арабов идолопоклонников за что-то среднее между Богом и людьми, за ангелов Аллаха и ходатаев перед Ним? Вдохновленный этой мыслью, которую он потом признал за внушение сатаны, Мухаммад произнес однажды около Каабы следующее изречение: «Думали ли вы, как должно, об Аллат, и Узза, и Манат, о третьей между ними? Воистину это небесные лебеди, воистину можно положиться на их ходатайство». Аллат, Узза и Манат были женские божества из наиболее чтимых арабами. Мекканцы, враждовавшие против Мухаммада не за его поклонение Аллаху (который тоже имел свое место в Каабе), а за его нападение на прочих богов, с радостью приветствовали перемену в его настроении и, собравшись вокруг него, слушали все, что он далее говорил; а когда он закончил свою проповедь возгласом: «Итак, преклонитесь перед Аллахом и служите Ему!» – все присутствовавшие пали на колена и благословляли имя Аллаха. Молва о примирении между Мухаммадом и корейшитами дошла до мусульман, поселившихся в Абиссинии, и побудила их вернуться на родину. Но когда они возвратились, то положение дел опять переменилось. Архангел Гавриил, или собственная совесть Мухаммада, заставил его отречься от допущенной сделки. Убедившись, что она была внушена ему сатаной, он на том же месте у Каабы провозгласил свое отречение: «Думали ли вы, как должно, об Аллат, и Узза, и Манат, о третьей между ними? Как? У вас самих было бы мужеское потомство, а у Него (Аллаха) только женское? Вот был бы неподобающий дележ!» Впоследствии Мухаммад так говорил об этом случае: «Чуть было неверные не заставили тебя (говорит Аллах Мухаммаду) покинуть Наше учение и выдумать нечто другое от Нашего Имени. Уступчивостью своей ты купил бы дружбу их. Когда бы Мы не утвердили сердце твое, близок ты был, близок к тому, чтобы исполнить желание их.
   Если бы последовал ты им, немощь жизни и смерти испытал бы ты и гнева Нашего не избежал бы ты» (Сура 17, 76–78).
   Разумеется, разочарование мекканцев вследствие этого отречения усилило преследования против мусульман. В 617 году последовало второе, более обширное переселение в Абиссинию: туда отправились 83 мужчины и 18 женщин, во главе переселенцев был Осман со своей женой, дочерью Мухаммада. Корейшиты потребовали от негуса их выдачи, но получили отказ. Большая часть этих переселенцев впоследствии вернулась обратно.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Чтобы отнять у Мухаммада последнюю опору, корейшиты обратились к Абу-Талибу, требуя, чтобы он образумил своего племянника. На увещевания дяди Мухаммад отвечал: «Если бы они давали мне солнце в правую руку и месяц в левую с тем, чтобы я оставил это дело прежде, чем Бог даст ему победу или я погибну за него – не оставил бы его». Сказав это, он хотел уйти, но Абу-Талиб удержал его, говоря: «Проповедуй все, что хочешь, сын брата моего! Я ни за что никогда не покину тебя».
   Однажды Мухаммад сидел на площади, недалеко от Каабы. Один из главных противников ислама между корейшитской знатью, прозванный мусульманами Абу-Джахль, то есть отец невежества, подошел к нему и стал осыпать его насмешками и ругательствами. Мухаммад не отвечал ни слова. В это время дядя его, Хамза, не принадлежавший к мусульманам, человек огромного роста и силы, возвращался с охоты. Не стерпев обиды племяннику, он подбежал к Абу-Джахлю и, ударив его луком по лицу, так, что потекла кровь, закричал: «Ты смеешь ругать его, когда и я той же веры и исповедую то же, что и он исповедует. Возврати мне мой удар, если смеешь!» Тот не решился на единоборство и сделался с тех пор ревностным мусульманином. Около этого же времени обратился в ислам Омар Ибн-Хаттаб, будущий халиф, покоритель Египта и Сирии.

Глава XI
Новые преследования и личные несчастья Мухаммада. Расширение горизонта

   Эти новые успехи ислама, придавая смелость Мухаммаду и его приверженцам, еще более ожесточили его противников. В 617 году корейшиты договорились прервать всякие сношения с мусульманами, не допускать их к Каабе, ничего им не продавать и не покупать. Поставленные вне общего закона, последователи Мухаммада должны были запереться в отдаленном от городского центра квартале, где находился дом Абу-Талиба, вследствие чего вся эта местность называлась оврагом Талиба.
   Мухаммаду пришлось поневоле расширить свою проповедь, перенести ее из запертой для него Мекки в другие места. В течение четырех мирных месяцев, кроме большой ярмарки в Мекке, бывали также многолюдные торжища в Мине, Указе и других местечках Хиджаза. Мухаммад отправлялся туда и проповедовал ислам. Хотя эта проповедь была безуспешна, главным образом вследствие противодействия корейшитов, зорко следивших за опасным человеком, однако важно было, что новая религия стала известна вне Мекки и что провозвестник ее вышел из пределов узкой местной деятельности. Он должен был остаться на этом новом пути и тогда, когда корейшиты (в 619 году) отменили свой договор против мусульман и согласились принять их опять в общину, – ибо условием для этого они поставили, чтобы Мухаммад не проповедовал в Мекке. Таким образом, ослепленные враги сами толкали ненавистного им пророка на более широкое поприще деятельности и вынуждали его к осуществлению замысла, рокового для защищаемых ими преданий и порядков.
   Между тем и личные обстоятельства Мухаммадовой жизни побуждали его разорвать с Меккой или, по крайней мере, облегчали для его чувства этот разрыв. В 619 году скончалась Хадиджа, а через несколько недель после нее и Абу-Талиб. Сердечная связь Мухаммада с родовой арабской стариной, с традиционной жизнью родного города была порвана. Консервативная Мекка представлялась для него только врагами, а его приверженцы, уже испытанные гонениями, чужие в своем городе вследствие вражды сограждан, готовы были вместе с вождем своим принять за отечество всякую страну, дававшую убежище исламу.
   Такого убежища Мухаммад пробовал сначала искать по соседству с Меккой. В ста верстах от нее находился укрепленный город Таиф, принадлежавший Бену-Такифам, которые входили в состав большого племени Бену-Хавазин. Туда отправился Мухаммад с приемным сыном своим Зейдом. Проповедь ислама имела здесь самый печальный успех. Один из слушателей сказал: «Если бы Бог захотел нас обратить к Себе, Он, конечно, выбрал бы не тебя для этого дела». Другой иронически заметил: «Во всяком случае, нам с тобой разговаривать не приходится. Ибо если ты действительно посланник Божий, то как смеем мы, простые смертные, оспаривать твою священную особу; если же ты не то, за что выдаешь себя, значит, ты – обманщик и не стоишь того, чтобы тебе отвечать». От таких слов жители Таифа скоро перешли к соответственным действиям. Мухаммаду и Зейду пришлось бежать от побоев враждебной толпы.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Окровавленные, спрятались они в саду, принадлежавшему двум братьям из Мекки, Отба и Шейба, которые сжалились над земляками, оставили их у себя переночевать и прислали им для подкрепления блюдо винограда. На обратном пути, в местечке Нахла, Мухаммад во время ночной молитвы видел несметную толпу джиннов, которые слушали его слова и вместе с ним поклонялись Аллаху. Ободренный этим в постигшей его неудаче, Мухаммад вернулся домой и своим невольным бездействием воспользовался, чтобы обдумать план дальнейших действий, ожидая первого благоприятного случая для начала его осуществления. Впоследствии Мухаммад заявил себя таким искусным политиком, что никак нельзя сомневаться в преднамеренном и обдуманном характере и первых его шагов на этом поприще. Потерпев неудачу в соседних с Меккой чисто арабских местностях, он, естественно, должен был подумать о том городе (известном ему и по его путешествиям, и по семейным преданиям), в котором монотеистический еврейский элемент мирно уживался с арабским язычеством и не мог не оказывать серьезного влияния на верования и понятия туземцев. Если Мухаммад решил продолжать свою проповедь, то он должен был теперь попытать успеха в Ятрибе (Медине) – более удобного места для восприятия ислама он не мог найти во всей Аравии. Случай завязать сношения всего легче мог представиться во время великого весеннего праздника, когда и из Ятриба приходило в Мекку множество богомольцев. Мухаммад не откладывал дела и в первый же (по возвращении его из Таифа) праздник, в марте 620 года, успешно начал приводить в исполнение свой план.

Глава XII
Первые ансары. Хиджра. Договоры

   Праздничные торжества, начинавшиеся у Каабы, заканчивались жертвоприношением в долине Мина. Между этой долиной и Меккой была горная дорога, называвшаяся Акаба. По этой дороге в последние дни праздника двигались огромные толпы паломников. Находившийся среди них Мухаммад заметил группу людей племени Хазрадж – одного из двух главных племен, населявших Ятриб; притом Бену-Хазрадж в последнее время находились в формальном союзе с ятрибскими евреями. От них они много раз слыхали – и при теперешних своих дружеских сношениях, и при прежних враждебных столкновениях, – что Бог воздвигнет великого пророка, чтобы утвердить истинную веру и сокрушить язычество. Такие речи, при уважении и доверии арабов к «людям писания», производили на них сильное впечатление. Вероятно, Мухаммад прислушался к разговору этих арабов и заметил в них особое религиозное настроение. Он подошел к ним и, осведомившись об их происхождении, спросил: «Вы из тех, что в союзе с иудеями?» Получив утвердительный ответ, он попросил их сесть в стороне от дороги, за скалой, и выслушать его. Они охотно согласились, и он стал проповедовать единого, истинного Бога и возвестил им ислам. Тогда они стали говорить между собой: «Как перед Богом, товарищи! не это ли тот самый пророк, о котором сказывали нам иудеи, что время его уже близко и что когда он восстанет, они пойдут за ним и побьют всех враждебных им арабов и истребят их, как были истреблены в древности неверные племена Ад и Ирам? Не лучше ли теперь нам предупредить их и первыми пристать к пророку?» И, обращаясь к Мухаммаду, они сказали: «Земляки наши – самые сварливые и разрозненные из всех народов, и потому мы уже хотели покинуть их. Но вот, быть может, истинный Бог соединит нас всех через тебя. Поэтому мы вернемся в город наш и положим дело твое перед глазами соплеменников наших, и вложим в уши их веру эту, которую приняли от тебя. И если истинный Бог в соединении приведет их к тебе, не будет человека во всей земле сильнее тебя». Затем они оставили посланника Божия и возвратились в место свое, исполненные веры и верности. А на будущий год они обещали вернуться в то же время и на то же место и привести других. Было же их всего шесть человек.
   Они сдержали обещание, и на следующий, 621 год, в конце праздника пришли к Акабе двенадцать человек уверовавших из Ятриба, десять из племени Хазрадж и два из племени Аус. Они торжественно приняли ислам и принесли Мухаммаду клятву (так называемую малую, или клятву женщин), которой обязались: не признавать другого Бога, кроме Единого, не воровать, не прелюбодействовать, не умерщвлять своих детей, не сочинять и не распространять клеветы и быть послушными посланнику Божию во всяком добром деле. Приняв от них эту клятву, Мухаммад сказал: «Если вы все это исполните, то рай принадлежит вам наверно; если же в чем согрешите, то от Бога зависит, наказать вас или помиловать». Затем Мухаммад отрядил с ними из прежних мусульман испытанного в вере Мусаба, сына Омейрова, чтобы наставлять их в Коране и предстоять на общей молитве.
   Вскоре после этого Мухаммад имел ночное видение не во сне, и не наяву, а в восхищении духа. Неведомая сила, которую он признавал за архангела Джибраила, подняла его с ложа и вывела из дома. Он увидел волшебного коня Эль-Борак (молния) и, сев на него, в одно мгновение очутился в Иерусалиме, около дома молитвы. Здесь находит он сонм пророков и среди них Авраама, Моисея и Иисуса Христа. Он молится вместе с ними. Затем ему подносят три чаши: одну с водой (по другому варианту – с медом), другую – с вином и третью – с молоком. Он слышит чей-то голос, говорящий: «Если он возьмет воду, то потонет вместе с общиной своей; если возьмет вино, то будет блуждать с общиной своей; если возьмет молоко, то пойдет правым путем с общиной своей». Мухаммад выбирает чашу с молоком. После того он проходит через семь небес и достигает лицезрения Самого Бога, от которого получает для мусульман заповедь пятидесяти ежедневных молитв. Но на обратном пути у ворот каждого неба он встречает одного из великих пророков, который внушает ему, что мусульмане не вынесут такого большого числа молитв, и чтобы он просил Бога сократить их. Он так и делает, и при выходе из последнего неба число молитв сводится к тем пяти, которые установлены в Коране. По возвращении к себе Мухаммад находит, что тот сосуд с водой, который он в начале видения опрокинул, вставая с ложа, еще не успел весь вытечь на землю.
   На другой день Мухаммад рассказал свое видение правоверным, но так как он сам не мог дать ясного отчета в характере явления, то многие мусульмане пришли сначала в недоумение, однако скоро успокоились на простом решении, которое высказал Абу Бекр: «как он говорит, так, значит, и было». За это Мухаммад дал ему прозвание Эс-сиддик – свидетель правды.
   Между тем, Мосаб Ибн-Омейр и двенадцать ятрибских мусульман делали свое дело, и на праздник 622 года пришло в Мекку из Ятриба уже 75 обращенных в ислам. Мухаммад и его близкие сошлись с ними в той же Акабе. Кроме мусульман сопровождал Мухаммада дядя его эль-Аббас (родоначальник одной из будущих династий халифата), который не принял новой веры, но и не враждовал против нее, как и умерший брат его, Абу-Талиб, хотя и по другим причинам: тот имел сердечную привязанность к племяннику, тогда как Аббас, отличавшийся дипломатическими способностями и практическим чутьем, сообразил, что из дела, поднятого Мухаммадом, начинает что-то выходить, и что нет выгоды с ним ссориться и сжигать свои корабли. Между тем и Мухаммад нуждался в Аббасе как в одном из старейшин своего рода, чтобы дать своему решительному шагу законную форму, с точки зрения арабов. Аббас заявил собранию, что его племянник Мухаммад находился до сих пор под защитой своего рода, но что теперь он предпочитает защиту людей ятрибских, и что он, Аббас, от имени рода Хашимова и Мутталибова спрашивает присутствующих людей из племен Хазраджа и Ауса, желают ли они принять Мухаммада к себе как одного из своих; и когда ятрибские мусульмане громко выразили свое согласие, Аббас объявил Мухаммада отпущенным и свободным от обязанностей к своему роду. Тогда Мухаммад, в свою очередь, потребовал от ятрибцев, чтобы они поклялись, что будут защищать его от всякой обиды хотя бы оружием, как они защищают своих жен и детей. После этой клятвы, которую называют великой, или клятвой мужей, Мухаммад избрал 12 человек – 9 из хазраджей и 3 из аусов – для управления ятрибской общиной и для дальнейшей проповеди ислама.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Очень скоро после этого собрания большинство мекканских мусульман, с Омаром во главе, переселились в Ятриб. При Мухаммаде, откладывавшем по неизвестной причине свой переезд, оставались только Абу Бекр и Али. Но когда стало известно, что корейшиты собираются силой задержать пророка и пошли даже слухи о заговоре против его жизни, пришлось принять меры к скорому и тайному бегству. Абу Бекр купил двух верблюдов и с надежным проводником отправил их в условленное место по южной дороге, где было меньше опасности преследования. В назначенную ночь Али надел красный плащ пророка и остался в его доме, а Мухаммад с Абу Бекром тайными проходами вышли из города по направлению к югу, безлюдными тропинками прошли к горе Таура и спрятались в одной пещере, куда домашние Абу Бекра приносили им в течение трех дней съестные припасы. На четвертую ночь они вышли из пещеры и пробрались к тому месту, где ждал их проводник с верблюдами. Мухаммад сел на верблюдицу Аль-Касва, Абу Бекр – на другого верблюда, и они окружным путем, избегая большой караванной дороги, через восемь дней достигли ятрибского пригорода Коба, откуда Мухаммад, восторженно приветствуемый мекканскими «переселенцами» (могаджирами) и ятрибскими «союзниками» (ансарами), торжественно вступил в город, ставший с тех пор городом пророка (Мединет-наби, или просто Медина) и остановился в доме одного из Бену-Хазраджей – Абу-Эйюба, пока ему не построили (в следующем году) двух особых домов (для двух его жен) и рядом с ними особое здание для молитвенных собраний – первую мусульманскую мечеть.
   Вскоре по прибытии в Ятриб Мухаммад дал своей общине писаный устав, окончательно выделявший ее из арабского язычества с его родовым бытом и племенными делениями и полагавший основание мусульманству как религиозно-общественному и политическому строю. По этому уставу, все верующие как из корейшитов, так и из ятрибских жителей, переселенцы и союзники (могаджиры и ансары), составляют один нераздельный и равноправный народ. Нет более разделения на племена, а есть только противоположение между правоверными и неверными. Между правоверными не должно быть никаких раздоров, и старые племенные и родовые счеты должны быть забыты. Кровная месть между родами, принявшими ислам, отменяется. Правоверные должны защищать друг друга оружием против всякого нападения. Решение всех спорных вопросов должно быть предоставлено Богу и Мухаммаду.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Из общей массы неверных, естественно, были выделены ятрибские арабы, еще не принявшие ислама, но не противодействовавшие ему, а также иудеи этого города. И в тех, и в других Мухаммад видел ближайших кандидатов на мусульманство, что относительно арабов и оправдалось через некоторое время. И с теми, и с другими был заключен договор. Язычники Ятриба обязывались не вступать в мирные сношения с языческими корейшитами и их союзниками, а Мухаммад обязался не укрывать между мусульманами воровских людей от законного преследования. С евреями был заключен более тесный союз. Они обязались поддерживать дело ислама денежными взносами и в тяжебных делах между своими и мусульманами принимать решение Мухаммада. Защита Ятриба от внешнего нападения была признана общим делом всех живущих в городе – язычников, мусульман и иудеев.

Глава XIII
Недовольство Мухаммада против иудеев. Перемена киблы. Повышенное самосознание

   Переселение Мухаммада из Мекки в Ятриб имело для мусульманства прежде всего то значение, какое падение Иерусалима с 70 года имело для христианства: и в том, и в другом случае обрывалась историческая пуповина, связывавшая новую религию с материнской почвой. Но насколько мусульманство было проще христианства, настолько исторический процесс его развития совершался быстрее, был короче и сосредоточеннее, и потому последние десять лет жизни Мухаммада, от хиждры до смерти пророка, совместили для его религии совокупность перемен, которым в истории христианства соответствует все то, что произошло в почти трехвековую эпоху, от взятия Иерусалима Титом до смерти Константина Великого (70–337 гг.).
   В эти десять лет (622–632 гг.) произошло следующее: новый религиозный союз, образовавшийся вокруг Мухаммада: 1) решительно обособился от языческих соплеменников в Мекке; 2) столь же решительно обособился от иудеев в Ятрибе; 3) сознал свое религиозное начало как высшее и окончательное откровение; 4) к религиозному своему характеру присоединил политический, организовался в гражданское общество и государство; 5) усвоил идею священной войны; 6) через успешное применение этой идеи овладел центральным святилищем арабов и занял господствующее положение во всей Аравии, и 7) переступил за пределы национально-религиозного сознания, признал за собой универсальное значение и назначение и сделал первые шаги к его осуществлению.
   Мухаммад, убежденный в том, что получил непосредственное откровение от Бога, наравне с прежними «посланниками», не чувствовал никакого побуждения (если бы даже имел возможность) изучать те древние священные книги, на которые так часто ссылался. Ятрибские евреи, с которыми ему пришлось иметь дело, не могли, конечно, стать на его точку зрения. Против его мессианского достоинства (на признание которого с их стороны он, без сомнения, рассчитывал) они с самого начала уже имели одно сильное возражение: он был араб, принадлежал к сынам Измаиловым, а не к сынам Израилевым. Это препятствие еще можно было устранить с помощью какой-нибудь фантастической родословной. Но когда эти «люди писаний» убедились в крайне поверхностном знакомстве Мухаммада с Библией, он потерял всякое религиозное значение в их глазах, и они прямо стали смеяться над его притязаниями. Мухаммад очень скоро понял безнадежность своего положения с этой стороны и прекратил всякие попытки к сближению. Дело было для него решено. «Бог послал евреям Коран для подтверждения их писаний, но они не поверили», – объявил он (Сура 2) и, в знак совершившегося религиозного разрыва, переменил киблу, то есть тот пункт, к которому должны были обращать свое лицо мусульмане при молитве. До сих пор киблой был Иерусалим, теперь молящимся было предписано обращать свое лицо к Мекке. Вот как сам Мухаммад объясняет эту перемену. «Безумный спросит: почему Мухаммад переменил место, куда обращаться при молитве? – Отвечай: “восток и запад принадлежат Господу; он ведет, кого хочет, правым путем. Мы утвердили вас срединным народом как свидетелей против остальных народов так же, как ваш посланник будет свидетелем против вас. Мы переменили место молитвенного обращения, чтобы отличить тех, которые следуют за посланником Божиим, от возвращающихся к неверию» (Сура 2, 136–138).

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Мухаммад с самого начала знал и заявлял, что «Ислам есть религия Бога вселенной» (Сура 6). Но теперь, после своего первого решительного успеха, он выставляет себя если не исключительным, то преимущественным провозвестником этой универсальной религии. «Скажи: о люди! воистину я послан ко всем вам от Бога, Его же царство неба и земли. Нет Бога, кроме Него» (Сура 7, 158).
   «Он (Бог) изглаживает и оставляет в писаниях, что хочет. Подлинник в его руках» (Сура 13, 13).
   «Бог послал с неба самую превосходную из книг. Одно и то же учение повторяется там беспрестанно. Боящиеся Господа чувствуют дрожь при ее чтении» (Сура 39, 24).
   «Подлинник Корана сохраняется Богом на небе» (Сура 43, 3).
   «Клянусь книгой очевидности! Мы послали ее тебе в благословенную ночь, чтобы научить смертных. В ту же ночь вечная Премудрость наложила печать на свои законы. Это Мы даем людям достоинство апостолов» (Сура 44, 1–4).

Глава XIV
Идея священной войны. Первые применения ее: битвы при Бедре и Оходе

   Дело Божие должно торжествовать на земле. Оно торжествует через добровольную преданность верных и через вынужденную покорность неверных. Добрые убеждаются проповедью посланника Божия, злые принуждаются к повиновению его мечом. Когда еще до хиджры Мухаммад взял с ансаров «клятву мужей», то есть обязательство защищать его оружием, идея священной войны была уже, очевидно, принята им.
   В позднейших Сурах Корана, данных в Медине, эта идея утверждается с большой настойчивостью.
   «Пусть те, которые жертвуют жизнью этого мира ради будущей жизни, соберутся под знамя Господа, и, падут ли они в сражении или выйдут из него победителями, они получат славные награды» (Сура 4, 76).
   «Зачем велишь ты воевать, зачем не даешь нам достигнуть конца дней наших? Отвечай: «наслаждения мира проходят, будущая жизнь есть истинное благо для боящихся Бога. Там никто не будет обманут» (там же, 79).
   «Если встретите неверных, сражайтесь с ними, пока не произведете великого избиения. На пленных наложите цепи… Бог мог бы истребить их и без вашей помощи, но Он хочет испытывать вас, одних через других. О верующие! Защищайте дело Божие… Он вам поможет и утвердит шаги ваши» (Сура 47, 4–6).
   «Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первыми: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдете их; изгоняйте их оттуда, откуда они вас изгоняли. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас, – купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение свое – Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, – доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в священном месте, – и в священном месте воздайте им тем же» (Сура 2, 186–190).
   При всей ожесточенности тона в этом воззвании, слова: «сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, – доколе не утвердится ислам» – ясно показывают, что священная война была для Мухаммада религиозно-политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом. Относительно этого не может оставаться никакого сомнения, когда через несколько стихов в той же Суре читаем: «Не делайте насилия людям из-за их веры. Путь спасения достаточно отличен от пути заблуждения». Таким образом, и в Медине Мухаммад не изменил тому, что говорил в Мекке. «Мы знаем речи неверных. Не употребляй против них насилия» (Сура 50, 44).
   Цель священной войны не есть обращение неверных в ислам, а только их покорность исламу. Таким образом, противоречие здесь только кажущееся, и в учении Мухаммада веротерпимость вполне совмещается с идеей священной войны.
   Эта идея, навязанная Мухаммаду жизненной необходимостью, скоро должна была перейти в факт. Обособленный в Ятрибе и организованный ислам перестал быть только религиозным принципом, он стал уже реальной, религиозно-политической и военной силой, которая должна была показать себя на деле.
   На другой год хиджры (в октябре 623 г.) Мухаммад послал одного из своих могаджиров с семью товарищами к Мекке на разведку. Близ соседнего с Меккой селения Нахла они подстерегли караван, шедший с пряностями и кожами из Йемена под конвоем четырех корейшитов. Хотя уже начался ваджаб, один из четырех священных и мирных месяцев Аравии, мусульмане напали на караван, одного из конвоя убили, один убежал в Мекку, а двух они взяли в плен и привели вместе с награбленной добычей к Мухаммаду в Ятриб. Тот сначала выразил негодование на нарушение национального обычая, но через некоторое время, опираясь на принцип, что «идолопоклонство хуже, чем убийство», примирился с совершившимся фактом и разделил между своими награбленную добычу. А через три месяца он отважился на новое, более значительное предприятие против мекканцев. От разосланных им разведчиков он узнал, что большой караван, ходивший из Мекки в Сирию под предводительством знатного между корейшитами Абу-Софьяна, из дома Омайи, во главе военного отряда в 950 человек, с 700 верблюдами и 100 конями, вступил, на обратном пути, в Хиджаз с богатыми товарами на 50 тысяч динаров. Мухаммад решил в этот раз сам напасть на врагов: дело того стоило. Вокруг него, кроме 83 могаджиров, собралось еще ансаров 231 человек (170 из племени Хазрадж и 61 из племени Аус) – всего 314 вооруженных людей с 70 верблюдами и двумя конями. Таким образом, силы мусульман не достигали и трети сил противников, но это численное неравенство с избытком окупалось высоким одушевлением и крепким единством в дружине пророка. Это первое военное дело мусульманства произошло в оазисе Бедр (140 верст на юго-запад от Мекки) 17 Рамазана 2 года хиджры (13 января 624 г.). Битва продолжалась только несколько часов; мекканцы, потеряв около 50 человек убитыми и столько же пленными, в беспорядке бежали. Мусульмане, из которых было убито только четырнадцать, разделили добычу (одну пятую в священную казну, одного верблюда и один меч, по выбору, Мухаммаду, остальное – поровну между сражавшимися) и с торжеством вернулись в Ятриб. Из пленных корейшитов Мухаммад велел убить двух своих личных врагов, прочие были оставлены для выкупа. Торжество Мухаммада, нравственно омраченное личной местью, было омрачено и Божьим наказанием. В то время, как в Бедре он уступил чувству ненависти, в Ятрибе умерла его дочь Рокайя, жена Османа. Через несколько месяцев, чтобы утешить огорченного зятя, он отдал за него другую дочь Омм-Кольтум. Сам Мухаммад был настолько воодушевлен быстрым успехом при Бедре, который он приписывал вмешательству 3 тысяч ангелов под начальством Джибраила и Михаила, что не извлек никакого нравственного урока из смерти Рокайи, и через несколько времени по его указанию были убиты еще два человека, уже из ятрибских жителей: одна женщина, по имени Асма, и один еврей, по имени Абу-Афан. Преступление обоих состояло в том, что они сочиняли и распространяли стихи против Мухаммада.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В то же время, вероятно, решено было покончить с иудеями. Через несколько недель после битвы при Бедре, в предместье Ятриба, населенном еврейским племенем Бену-Кейнока, произошла уличная драка вследствие нападения мусульманина на еврейскую женщину; драка закончилась двойным убийством – обидчика и защитника обиженной. Мухаммад воспользовался этим случаем, чтобы объявить войну всем Бену-Кейнока. Аравийские евреи, несмотря на религиозную связь, усвоили себе дурные нравы страны и раздробились на отдельные племена, лишенные практической солидарности между собой. Поэтому опасность, угрожавшая Бену-Кейнока, нисколько не обеспокоила два других племени ятрибских евреев – Бену-Надир и Бену-Корейза. А чтобы справиться с одним племенем, у Мухаммада уже было достаточно силы. После двухнедельной осады Бену-Кейнока заморенные голодом сдались и должны были выселиться из Ятриба. Они покинули Аравию и поселились в Сирии, в местечке Адриат (на восток от Иордана). Через год та же участь постигла и другое племя, Бену-Надиров, без всякого уже повода с их стороны, если не считать таковым предполагаемое намерение одного еврея убить Мухаммада, о чем сей последний узнал будто бы от архангела Джибраила в особом откровении.
   Между тем в Мекке собирались отомстить за поражение при Бедре. Учрежден был общественный траур, который должен был продолжаться до тех пор, пока Мухаммад не будет побежден. Но сначала нужно было выкупить пленных. Это повело к долгим переговорам, но в результате операция выкупов оказалась для корейшитов гораздо выгоднее, по крайней мере в материальном отношении, чем они могли думать: многие из пленных, пораженные успехом Мухаммада, уверовали в его посланничество и приняли ислам, так что их уже не пришлось выкупать. Мухаммад отпустил их на родину даром, взяв клятву, что они не отступят от мусульманства.
   Только через год после сражения при Бедре удалось вождю корейшитов, Абу-Софьяну, собрать военные силы, достаточные для того, чтобы с надеждой на успех напасть на пророка в его собственном убежище. Эти силы состояли из 3 тысяч хорошо вооруженных человек (между ними 700 в доспехах) с 3 тысячами верблюдов и 200 коней. Кроме корейшитов тут были и союзники из других племен. В огромном обозе было много женщин с музыкальными орудиями для ободрения сражающихся. Это войско подошло к Медине 5 Шавваля 3 года (24 января 625 г.) и остановилось в равнине, отделяющей город от горы Оход. На другой день, после некоторых колебаний и совещаний, Мухаммад решил не дожидаться осады. Он вывел за городские ворота свое маленькое войско, в котором было 700 человек его дружины (могаджиров и ансаров) и 300 человек из ятрибцев, не принявших ислама, а вошедших в оборонительный союз с мусульманами. Ночью предводитель этого вспомогательного отряда Абдаллах ибн-Убай счел более благоразумным покинуть Мухаммада и возвратиться со своими людьми в город.
   Рано утром 7 Шавваля (26 января) Мухаммад быстрым движением обошел неприятеля и занял выгодную позицию в ущелье горы Оход, повернув фронт к Медине, а тыл и правый фланг поставив под защиту высоких скал. На левом же открытом фланге он выбрал холм, с которого была видна вся равнина между горой и городом, и поставил там полсотни лучших своих стрелков, поручив им наблюдать за неприятелем, чтобы предупредить возможный с его стороны обход. Мухаммад имел время сделать эти распоряжения, так как корейшиты, стоявшие лицом к Медине и ожидавшие нападения оттуда, когда узнали о движении Мухаммада к северной горе, должны были повернуть фронт и передвинуть обоз. Когда они двинулись к занятому Мухаммадом ущелью, сражение началось, по арабскому обычаю, единоборствами. Затем усилия мусульман, под предводительством зятя Мухаммадова, Али, направились на священное знамя Каабы, которым они и завладели, перебив одного за другим одиннадцать сменявших друг друга знаменосцев. Когда знамя корейшитов пало, а в то же время атака одного из их вождей, Халида, против левого фланга мусульман была отбита Мухаммадовыми стрелками, мекканское войско смешалось и подалось назад. Передовой отряд мусульман прорвал ряды отступавшего неприятеля и ворвался в его обоз. Тут старые разбойничьи нравы взяли верх над новым религиозным одушевлением, и правоверные герои, как истые бедуины, бросились на богатую добычу. Их стрелки, бросив свою позицию, устремились на грабеж. Увидав это, тот же Халид ударил в оставшийся без всякого прикрытия левый фланг Мухаммадовой дружины, а затем и все корейшитское войско, ободренное замешательством мусульман, перешло в наступление и стеснило их в ущелье. Сам Мухаммад был ранен камнем из пращи в лицо, а потом еще мечом в колено и упал в ров. Его подняли, покрытого кровью и грязью, и пронесли сквозь ущелье в безопасное место на скалах, куда собрались вокруг него мусульмане, уцелевшие в битве и не убежавшие в Медину. Между тем дядя Мухаммада, Хамза, лев ислама, был убит, а с ним более 70 мусульман. Среди торжествовавших корейшитов распространился слух о смерти самого пророка. Абу-Софьян въехал на своем коне в ущелье и, приблизившись на расстояние человеческого голоса к новой позиции мусульман, крикнул: «Правда ли, что Мухаммад убит?» – «Он жив и еще задаст вам», – крикнул ему в ответ Омар. – «Ладно! через год сойдемся при Бедре». – «До встречи при Бедре».

Глава XV
Окопная война и ее последствия

Корейшиты, потерявшие не более 30 человек убитыми, были вполне довольны одержанной победой и не намеревались ни делать облавы на засевшую в горах дружину Мухаммада, ни нападать на Ятриб. Посвятив один день на отдых и погребение мертвых, они отправились назад в Мекку, а Мухаммад, никем не тревожимый, вернулся в Ятриб и на другой день выступил к западу, делая вид, что преследует уходящих корейшитов. Дойдя до ближайшего по дороге в Мекку селения Хамра-эль-Асад (верстах в 20 от Медины), он провел там три дня, велел зажечь сторожевые огни по окрестным скалам и затем вернулся в город.
В битве при Оходе Мухаммад показал более полководческого таланта в начале, чем личной храбрости в конце. Он упал в ров более от испуга, нежели от раны; он носил на себе двойной панцирь с налокотниками и наколенниками, так что поранивший его меч Ибн-Камия не коснулся его тела; кровь же, которую увидали на нем его сподвижники, происходила от вышибленного камнем переднего зуба. Но после ухода корейшитов уверенность в себе и политическая сообразительность вернулись к Мухаммаду в полной силе. Кроме демонстративного преследования далеко отошедших победителей, он под разными предлогами разослал несколько отрядов против бедуинов пустыни, а затем, как было сказано, обрушился на еврейское племя Бену-Надир и выгнал его из Аравии. Этим он поддержал свой престиж перед неверными, относительно же мусульман он сейчас же после битвы при Оходе воспользовался обстоятельствами этой битвы, чтобы объяснить неудачу в свою пользу. «Пока вы меня слушались, – говорил он своей дружине, – успех был на нашей стороне; но когда вы ради низкой корысти нарушили волю Божию и приказания Его посланника, справедливое наказание обрушилось на вашу голову – и враги одержали победу. Но Бог милостив и снисходителен; Он простил ваш грех и не допустил вас до конечной погибели».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   К этому нравственному утешению Мухаммад присоединил и материальное. Оставшуюся после изгнанных евреев весьма значительную поземельную собственность он разделил между своими могаджирами, которые таким образом получили оседлость и самостоятельные средства существования, тогда как до сих пор они жили за счет гостеприимства ансаров. Следовательно, и эти последние получили облегчение.
   Благодаря изгнанию большинства евреев и прикреплению могаджиров, Мухаммад сделался господином Ятриба, который с тех пор мог по праву называться его городом (Мединет-эн-наби, или просто Медина). Многие из жителей города, а также из соседних бедуинов приняли ислам, и когда через год после битвы при Оходе Мухаммад выступил к Бедру для условленной встречи с Абу-Софьяном и корейшитами, его войско состояло уже не из 700, а из полутора тысяч человек. Вместо неприятелей мусульмане нашли в Бедре мирную ярмарку и, поторговав с выгодой, вернулись домой. Мекканцы отказались от назначенного турнира потому, что затевали нечто более важное. Не полагаясь на одни собственные силы, чтобы покончить с Мухаммадом, они решили устроить коалицию всех враждебных исламу элементов Аравии. Кроме соседних с Меккой арабских племен, давших уже свой контингент и при прежнем походе, в союз вошли три обширных племени Центральной Аравии: Бену-Гатафан, Бену-Солейм и Бену-Асад, а также еврейская колония Хейбар, куда временно переселились (по пути в Сирию) изгнанные Мухаммадом из Медины Бену-Надиры. Коалицию устроил и союзными войсками предводительствовал тот же упорный враг Мухаммада – Абу-Софьян.
   В это время, повествует предание, в Медине находился один перс, по имени Салман, служивший некогда в персидских войсках и участвовавший во многих походах. Затем он подвергся разным бедствиям и попал в рабство к одному из жителей Медины. Приняв ислам, он получил свободу и ревностно служил Мухаммаду. Когда до Медины дошли известия о приближении большого войска корейшитов и союзников, и Мухаммад, не полагаясь на свои силы, решил уклониться от открытого боя и выдерживать осаду, этот перс Салман пришел к вождю правоверных и сообщил ему одно средство обороны, успешность которого была изведана на опыте в войнах персов с ромеями. Это средство, неведомое до того арабам, состояло во рвах и окопах, представлявших труднопреодолимое препятствие, в особенности для конницы неприятельской и для верблюдов. Мухаммад оценил практичность этого совета и поспешил распорядиться его исполнением. Скоро вся Медина кругом была обведена рвами и земляными валами. Когда в начале марта 627 года союзные войска подступили к городу, они были остановлены неожиданным и необычайным препятствием. Пришлось начать медленную войну с неприятелем, прикрытым надежной защитой. Между тем, союзники, не рассчитывавшие на такой оборот дела, не запаслись достаточным количеством провианта для людей и животных, а в то время года жатва в окрестных местностях была уже снята жителями. После напрасных попыток перейти рвы, причем с обеих сторон пало не более 10 человек, союзники вошли в тайные переговоры с последним оставшимся в Медине еврейским племенем Бену-Корейза, склоняя их предать Мухаммада, столь враждебно поступившего с их единоверцами, и впустить осаждающих в город. Мухаммад, узнав об этих сношениях, подослал своих тайных агентов, которым удалось запутать и затянуть переговоры. В то же время сам он старался подкупить вождя одного из союзных с корейшитами племен, Бену-Гатафанов, чтобы склонить его отделиться от союза и увести своих людей от Медины. Хотя эта попытка и не имела успеха, но союзники, утомленные несколькими неделями напрасного стояния под городом при недостатке припасов, сняли осаду и разошлись по домам. Эта почти бескровная война осталась в летописях мусульманства с названием «окопной войны».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   По удалении союзников, первым делом Мухаммада было отомстить иудеям. Бену-Корейза, у которых было 600 человек, способных носить оружие, заперлись в своем квартале, но после двухнедельной осады сдались на капитуляцию.
   В прежние времена это племя находилось в особом союзе с одним из двух арабских племен в Медине, приставших к Мухаммаду, именно с племенем Аус. И теперь евреи надеялись, что старые союзники заступятся за них перед Мухаммадом и выговорят им право свободно удалиться из Медины, подобно тому, как это было сделано относительно Бену-Надиров их прежними арабскими союзниками, Хазраджами. И действительно, Мухаммад предоставил судьбу евреев на решение вождя Аусов, Саада Ибн-Моада. Но он знал, что этот вождь, смертельно раненный в окопной войне, выражал крайнее ожесточение против всех врагов ислама и, в особенности, против изменников-евреев. Когда умиравшему арабу передали полномочие пророка, он безо всякого колебания приговорил всех взрослых мужчин к смерти, а жен и детей к рабству. Этот приговор был немедленно исполнен. Около 600 иудеев были убиты; только один перешел в мусульманство и этим избавился от смерти. Одну красивую еврейку, по имени Рейхана, принудили принять ислам, и Мухаммад взял ее в свой гарем; прочие женщины и дети были разделены между правоверными. Медина окончательно сделалась мусульманским городом.

Глава XVI
Мирный поход к Мекке и договор с корейшитами. Первые шаги за пределы Аравии

   В начале весны 628 года Мухаммад имел вещий сон. Ему снилось, что он совершил священное хождение в Мекку и что ему передали ключи от Каабы. Он объявил об этом сне своим верным и повелел им снаряжаться в благочестивый поход; из оружия нужно было брать только мечи.
   Первого числа месяца Зуль-каада Мухаммад, во главе полутора тысяч мусульман из Медины и из соседнего племени Бену-Аслам, двинулся в Мекку и беспрепятственно достиг местечка Осфан, в 70 верстах от священного города. Тут он узнал, что корейшиты, несмотря на наступление месяца священного мира, вооружились, собрали союзников и выступили против него. Свернув вбок и обойдя передовые разъезды неприятеля, Мухаммад с другой стороны подошел к границе священной территории и остановился в местности Ходейбия. Он послал зятя своего, Османа, для переговоров; за пропуск к Каабе он предлагал безопасность мекканским караванам на неопределенно долгий срок. Осман не возвращался три дня, и мусульмане поймали нескольких мекканцев, чтобы иметь заложников. Мухаммад выбрал большое дерево и собрал вокруг него всю свою дружину. Он сидел под деревом, а каждый из правоверных подходил и ударял с ним по рукам в новое подтверждение неизменной верности. В это время вернулся из Мекки Осман с уполномоченным от корейшитов Согейлем Ибн-Амром. Он принес Мухаммаду предложение отсрочить до будущего года вход свой в Мекку и поклонение Каабе. Ревнители ислама, с Омаром во главе, горячо восстали против такого унизительного предложения, но Мухаммад решил его принять. Согласились заключить письменный договор. Уполномоченный корейшитов не соглашался называть Бога так, как Он называется в Коране – Благой, Милосердный, а также не хотел титуловать Мухаммада посланником Божиим. «Все равно, пиши, как он желает», – сказал Мухаммад Алию, и тот, со слов Согейля, написал следующий договор: «Во имя Твое, Аллах! Вот условия мира, который заключают Мухаммад, сын Абдаллы, и Согейль, сын Амра. Они сошлись на том, чтобы между их сторонами не было войны десять лет и чтобы это время всякому, и с той, и с другой стороны, иметь взаимную безопасность и мир. Притом, если кто от стороны Корейша перейдет к Мухаммаду без согласия тех, кто имеет над ним законную власть, то должен быть выдан, а если кто от стороны Мухаммада перейдет к Корейшу, того не выдавать. К тому же быть между нами истинной честности и никакой потаенной вражды и коварства чтобы не было. Притом, если кто из других племен захочет войти в завет и союз с тобой, Мухаммадом, волен это делать, и кто захочет войти в завет и союз с нами, сынами Корейша, вольно и ему. И еще: должен ты, Мухаммад, в этом году, не входя к нам в Мекку, очистить нашу местность. А когда пройдет год, мы перед прибытием твоим очистим город на три дня, и вольно войти тебе и дружине твоей и оставаться три дня, и быть вам в походном вооружении, с мечами в ножнах, а другого оружия тебе не иметь».
   Когда договор был подписан и корейшитское посольство удалилось, Мухаммад велел своей дружине совершить заключительные обряды хаджа (жертвенное заклание баранов, подстрижение волос) и затем тронуться в обратный путь. Услышав, как Омар порицал Мухаммада за малодушие, Абу Бекр внушительно сказал ему: «Держись крепче за его стремя, ибо он – посланник Божий».
   Мухаммад подписал договор, конечно, не с тем, чтобы его исполнять; ему нужно было собраться с силами, чтобы нанести решительный удар «идолопоклонникам Мекки». А пока он решил покончить с иудеями в Аравии, как уже покончил с ними в Медине. В апреле того же 628 г. он выступил со своей дружиной в том же приблизительно числе, как и для священного похода, но с более полным вооружением, против еврейских поселений на север от Медины: Хейбар, Вадил-Кора, Фадак и Тейма. Евреи не вышли в поле и засели в крепких башнях. После нескольких недель осады они стали сдаваться, отряд за отрядом. Они должны были отдать победителям все свое имущество, а сами с женами и детьми получили свободный пропуск. При взятии Хейбара одна еврейка, по имени Зейнаб, у которой все родные были перебиты мусульманами, задумала отомстить. Притворившись расположенной к принятию ислама, она принесла в дар Мухаммаду зарезанного барана, смазав его сильным ядом. Мухаммад, собиравшийся ужинать с несколькими гостями, велел подать этого барана к своему столу. Взяв в рот кусок, он почувствовал дурной вкус и выплюнул; один из гостей, успевший проглотить, умер на месте. Но и Мухаммад не отделался даром. Он заболел, и с тех пор, как сам говорил, никогда уже не чувствовал себя вполне здоровым. Свою последнюю болезнь и смерть он приписывал действию того же яда.
   Между тем, договор, заключенный в Ходейбии, оказывался более выгодным для Мухаммада, чем думали ревнители ислама. Соседнее с Меккой племя Бену-Хозаа, – то самое, которое некогда отняло у корейшитов Каабу, а потом было принуждено опять возвратить ее, – воспользовалось соответствующей статьей договора, открыто стало на сторону Мухаммада и вступило с ним в союз. А статья о выдаче перебежчиков, по-видимому предоставлявшая корейшитам несправедливое преимущество перед Мухаммадом, была отменена по требованию самой привилегированной стороны, которой пришлось плохо от этой привилегии. Один буйный мекканец, по имени Абу-Басир, из племени Такифов, но находившийся под защитой дома Зохра, за слишком ярое проповедование ислама был заперт своим патроном в темницу. Вырвавшись оттуда, он прибежал в Медину, к Мухаммаду. Дом Зохра, на основании договора, потребовал его выдачи. Мухаммад исполнил требование; но Абу-Басир дорогой убежал и, набрав шайку таких же беглецов из Мекки, недовольных корейшитской плутократией, засел с этой шайкой (числом в 70 человек) близ большой хиджазской дороги и стал разбивать все мекканские караваны. Корейшиты обратились к Мухаммаду с просьбой, чтобы статья о выдаче была исключена и чтобы он принимал к себе всех беглецов из Мекки.
   Весной 629 года Мухаммад с двумя тысячами спутников отправился в Мекку. Все вооруженные корейшиты при его приближении вышли из города и стали лагерем в окрестных горах. С оставшимися жителями Мухаммад вступил в дружеские сношения, после того как он и его спутники торжественно совершили все священные обряды. Дядя его Аббас принял его в своем доме и предложил ему в жены свою овдовевшую невестку Меймуну. Мухаммад хотел остаться в Мекке и после условленных трех дней, чтобы отпраздновать новую свадьбу, но корейшиты потребовали точного исполнения договора. Мухаммад оставил Мекку, приобретя себе новых приверженцев между ее жителями, в том числе победителя при Оходе, Халида Ибн эль-Валида. Вероятно, в этом же году (по некоторым преданиям еще раньше) Мухаммад послал послов к императору Гераклию, к персидскому царю Хозрою Парвезу, к правителю Сирии и к вассалу Византии, царьку сирийских арабов Хариту VII (из дома Гассанидов). Послы были снабжены письмами Мухаммада, увещевавшего этих владетелей признать единого, истинного Бога и принять ислам [8 - Весьма маловероятно, чтобы эти письма были отправлены одновременно. Обращаясь к самому императору, Мухаммад не имел никакой нужды обращаться к его генерал-губернатору в Египте и его вассалу в Сирии. Если обращение Мухаммада к императору и Шахин-шаху не есть вымысел, то его следует отнести к самому последнему времени перед смертью пророка. – Прим. авт.]. Египетский наместник прислал Мухаммаду дружеское письмо и двух невольниц в подарок. На одной из них, по имени Мариат, Мухаммад женился, и она родила ему сына Ибрагима, который, однако, не исполнил надежд Мухаммада иметь мужское потомство, так как умер в младенчестве.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Со стороны Сирии Мухаммад встретил враждебный прием. Пятнадцать человек разведчиков были захвачены врасплох и перебиты гассанидскими воинами, а гонец с письмом Мухаммада к греческому коменданту Востры был задержан на дороге и обезглавлен.
   В сентябре 629 года Мухаммад послал своего приемного сына Зейда Ибн-Хариса с трехтысячным войском в Сирию. Вероятно, предполагалось иметь дело только с гассанидами, но, дойдя до южных берегов Мертвого моря, мусульмане неожиданно наткнулись на расположившиеся близ местечка Мута войска императора Гераклия, незадолго перед тем одержавшие блестящие победы над персами. По арабским известиям, очевидно преувеличенным, это войско состояло из 100 тысяч человек. Во всяком случае, превосходство сил на стороне греков было подавляющее. Тем не менее мусульмане решились на сражение. После того как их предводитель Зейд и потом заместившие его Джафар (сын Абу-Талиба, двоюродный брат Мухаммада) и мединец Ибн-Рахава были убиты, мусульмане обратились в бегство, но Халиду удалось их собрать, привести в порядок и совершить правильное отступление к Медине. Мухаммад запретил городским жителям смеяться над беглецами, а Халиду, уберегшему войско от окончательного истребления, он дал почетное прозвище Божий Меч.
   Обыкновенный политический прием Мухаммада состоял в том, что, потерпев поражение от одних врагов, он, прежде чем собраться с силами для верного отмщения, поддерживал свой престиж нападением на других, более слабых противников. Так поступил он и тут. Немедленно после поражения при Муте он посылает Амра Ибн эль-Аси (знатного корейшита, обратившегося в ислам вместе с Халидом) в поход против Гатафанов и других племен средней Аравии. Они покорились почти без сопротивления и объявили себя сторонниками Мухаммада, который теперь несомненно стал самым могущественным властителем на всем полуострове. Видя это, мекканцы решились на последнюю попытку сопротивления.

Глава XVII
Окончательное торжество Мухаммада

Вступившее в союз с Мухаммадом племя Бену-Хозаа, под Меккой, состояло в давней кровной вражде с соседним племенем Бену-Бекр, состоявшим в союзе с корейшитами. Между ними происходили постоянные драки. Одна такая драка вышла из-за Мухаммада. Кто-то из Бену-Бекров, сказавший что-то оскорбительное для пророка, был избит присутствовавшими хозаитами. Его родичи пожаловались корейшитам и от некоторых из них получили совет разделаться силой с союзниками Мухаммада, то есть нарушить Ходейбийский договор. Тогда Бену-Бекр ночью напали на отряд хозаитов и многих перерезали. Как только это стало известно в Мекке, народ восстал против воинствующих корейшитов и объявил, что не желает навлекать на себя справедливого мщения Мухаммада. Корейшиты уступили народным требованиям, и Абу-Софьян, вражда которого к Мухаммаду за последние годы совсем укротилась, был послан в Медину для мирных переговоров. Мухаммад, разумеется, не поддался этим увещеваниям и немедленно по отъезде Абу-Софьяна выступил со всеми силами мусульман и новых союзников – более 10 тысяч человек – против Мекки. На дороге он встретил многих мекканцев, переходивших на его сторону и принимавших ислам. Таким образом присоединился к нему окончательно и старый дядя его, Аббас.
В январе 630 года мусульманское войско стало лагерем около Марр-эз-Захран, в девяти верстах к северо-западу от Мекки. Корейшиты послали к Мухаммаду опять Абу-Софьяна для переговоров. На другой день он принял ислам, а Мухаммад со своим войском беспрепятственно вступил в священный город. По новому договору жители Мекки признавали верховную власть Мухаммада и предоставляли в его распоряжение свои вооруженные силы; за это они получали равное с мединцами право на военную добычу. Большинство тут же приняло ислам. Мухаммад семь раз объехал Каабу на своей верблюдице Эль-Касва, семь раз дотронулся своим посохом до священного камня, велел уничтожить всех идолов вокруг святилища, затем во имя Божие торжественно подтвердил все права Мекки и ее территории, но вместе с тем объявил равенство всех людей перед Богом и одинаковую для всех обязанность подчиняться законам ислама. В заключение он предписал мекканцам истребить идолов и у себя в домах. Язычники, на опыте убедившиеся в бессилии своих богов, охотно исполнили это повеление.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Тем не менее Мухаммад не располагал перенести в Мекку свое местопребывание. Он решительно объявил своим мединским сподвижникам: «я хочу и жить, и умереть вместе с вами», и уже собирался в обратный путь к Медине, как пришло известие, что на него поднимаются новые силы. Могущественный союз бедуинских племен, носивших общее название Эль-Хавазин и занимавших обширную территорию, простиравшуюся из глубины Среднеаравийской пустыни до границ мекканской области, включая соседний с Меккой город Таиф, выставил огромное для тех мест и времени войско в 20 тысяч человек, которое под начальством Малика Ибн-Ауфа уже стояло около Таифа. Мухаммад, увеличив свои силы на две тысячи новых мусульман-мекканцев, выступил навстречу неприятелю, который также двинулся вперед, ведя за собой свой обоз с женами, детьми и множеством скота. Между враждебными войсками находилась глубокая долина Хонейн. Малик, оказавшийся недурным полководцем, успел занять боковые ущелья конными отрядами, и, когда мусульмане вошли в долину, они были охвачены неприятелем с обоих флангов. Мусульманское войско состояло из трех главных отделов: подчиненные Мухаммаду бедуинские племена, мекканцы и старые мусульмане, или мединская дружина. Бедуины, по обычаям пустыни считавшие поспешное бегство такой же важной и почтенной частью военного искусства, как и успешное нападение, немедленно показали тыл; мекканцы, приведенные этим в замешательство, последовали их примеру, а затем общая паника охватила и мединцев. Мухаммаду, которого чуть было не отрезали неприятели, удалось громкими криками: «сюда, люди дерева!» (то есть клявшиеся под деревом в Ходейбии) остановить бегство своей дружины и собрать ее вокруг себя. Когда вернулись и прочие части войска, неприятель был вытеснен из Хонейнской долины; одно из племен, Бену-Такифы, которым принадлежал город Таиф, ушли под защиту его укреплений, покинув союзников. Прочие пытались защищать свой лагерь у местечка Эль-Атуас, что значит печь. «Печь разгорается жарко», – сказал Мухаммад. После упорного боя хавазины бросили лагерь и бежали в Таиф; 6 тысяч женщин и детей, 24 тысячи верблюдов, несчетное множество овец, коз и всякого добра досталось мусульманам. Мухаммад раздал большую часть добычи мекканцам, и, когда обиженная этим его дружина выражала свое неудовольствие, он сказал: «Неужели вы недовольны тем, что эти (мекканцы) погонят к себе овец и верблюдов, а вы, ансары, поведете с собой посланника Божия? Клянусь Тем, в Чьих руках душа Мухаммада! Если бы я мог выбирать, где родиться, я родился бы между ансарами. И если бы весь свет пошел на одну сторону, а ансары на другую, я оставил бы весь свет и пошел с ансарами. Боже! будь милостив к ансарам, и к сынам ансаров, и к сынам сынов их вовеки!» Растроганные сподвижники закричали: «Мы довольны своей долей и жребием, посланник Божий!». Мухаммад знал, что их сердца принадлежат ему, тогда как сердца мекканцев нужно было еще приобрести; и тут он имел полный успех: кто не поддался снисходительному и дружелюбному обращению победителя, не мог устоять перед щедрыми дарами. Но Мухаммад тут же приобрел сердца и только что разбитых перед тем неприятелей. Когда пришли послы от Малика и хавазинов, Мухаммад отпустил без выкупа их жен и детей. Тронутый этим великодушием, Малик принял ислам, а его примеру последовали и подвластные ему бедуины.

Глава XVIII
Смерть Мухаммада. Оценка его нравственного характера

По возвращении в Медину Мухаммад собрал 30-тысячное войско и объявил поход против Византии. Но, дойдя до пограничного с Сирией города Табука, он остановился. От передовых отрядов пришли известия, что полчища сирийских арабов, собравшиеся к востоку от Иордана, рассеялись без боя, а о войсках императора Гераклия нет никакого слуха. Под этим странным предлогом – как будто дело шло о единоборстве в назначенном месте и времени – Мухаммад решил отказаться от дальнейшего похода. Заключив договоры с некоторыми шейхами бедуинов на Синайском полуострове, которые, вместо вассальных отношений к Византии, признали его верховенство, Мухаммад вернулся в Медину. По всей вероятности, у него было уже предчувствие смертельной болезни, и он не находил в себе достаточно сил для такого важного и нового предприятия. Это подтверждается тем прощальным характером, какое приняло его последнее путешествие в Мекку. По окончании священных обрядов он обратился к собравшимся в долине Мина богомольцам с особой речью. Напомнив им все заповеди и законы ислама, он увещевал их быть между собой в мире и братском единстве, навсегда отказаться от обычая кровной мести, хорошо обращаться со своими женами и рабами и в заключение сказал: «Воистину, я исполнил то, что было мне поручено».

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Через несколько месяцев по возвращении домой он почувствовал приступ горячки. Передав Абу Бекру предстоятельство на молитве в мединской мечети, он остался безвыходно в доме любимой жены своей, Аиши. Он не сомневался в близкой смерти и отпустил на волю всех своих рабов. Временами он впадал в бред и однажды потребовал письменных принадлежностей. Его требование не было исполнено, и он на нем не настаивал. Утром в день своей смерти он пришел в полное сознание и показался на пороге смежной с домом Аиши мечети, когда верные были там собраны на молитву. Этот выход истощил его последние силы; когда Аиша уложила его в постель, началась агония. Проговорив задыхающимся голосом бессвязные слова: «нет – великие – товарищи – в раю», он умер в первом часу пополудни 8 июня 632 г. (13 числа месяца – первого Раби, 11 года хиджры) на 63 году от рождения.
   Историки, наиболее благосклонные к Мухаммаду, все-таки упрекают его за то, что и во второй, мединский период своей деятельности – период по преимуществу политический – он продолжал выдавать себя за посланника Божия и различным своим приказам и распоряжениям придавать значение прямых божественных предписаний. Этот упрек имеет смысл только при том предположении, что Мухаммад в этот второй период своей жизни уже не считал, а только выдавал себя за посланника Божия. Но когда же он перестал верить в свое посланничество? Такого момента в его жизни нельзя указать, и менее всего можно его искать именно во второй, мединский период. Если в первое время, когда он в пользу действительности своего призвания не имел ничего, кроме своей собственной внутренней уверенности да веры в него Хадиджи и нескольких друзей его, если тогда, вопреки всей внешней очевидности и назло общему мнению, он твердо стоял на своем убеждении, то как же он мог в нем поколебаться, когда после невероятно быстрых успехов он добился признания даже со стороны своих прежних врагов и гонителей? Когда же, в самом деле, был тот момент, в который Мухаммад мог потерять веру в себя и в свое призвание? Не тогда ли, когда чужеземцы клялись ему в верности? Или когда с ним, беглецом и изгнанником, могущественные племена, владевшие вторым городом в Аравии, вступили в договор как с самостоятельным властителем? Или тогда, когда он разбил втрое сильнейших его корейшитов при Бедре? Или тогда, когда при Оходе его дружина за ослушание ему была наказана поражением, а он не только спасся, а сохранил и даже возвысил свое положение? Или тогда, когда соединенные силы всех его врагов рассеялись, не причинив ему никакого урона, перед наскоро выкопанным им рвом? Или когда корейшиты и вся Мекка, а за ними и вся почти Аравия признали его своим верховным владыкой и посланником Божиим? Ясно, что каждый из этих успехов в отдельности мог только укреплять его веру в себя и в свыше данное ему поручение, а весь последовательный ряд этих чудесных успехов должен был довести эту веру до безусловной непоколебимости. А при этом мог ли он проводить точную границу между своим усмотрением и волей Божией? Если он «отдал сердце свое Богу», и Бог соединил с ним Свое неизменное благоволение, на каком основании стал бы он отнимать религиозную санкцию у движений этого сердца, отданного Богу? Была здесь, конечно, одна граница, признававшаяся Мухаммадом в принципе и иногда нарушавшаяся им на деле. Он знал, что различие добра и зла, безусловно, не зависит ни от чьего произвола, что даже Бог не может повелеть того, что дурно. И в тех, правда, редких случаях, когда он мстил своим личным врагам или политическую мудрость смешивал с коварной жестокостью (как относительно евреев), совесть, без сомнения, говорила ему, что это дурно и что Бог не мог этого повелеть. Я сейчас укажу на смягчающие обстоятельства и для этих поступков, но, во всяком случае, они заслуживают осуждения. Нельзя, однако, распространять этого осуждения на разные предписания Корана, в которых не было ничего нравственно дурного, но которые представляются нам как внушенные человеческой политикой, тогда как Мухаммад придавал им значение божественных заповедей. Не нужно забывать, что политика Мухаммада была искренне религиозной, а его религия с самого начала имела и политическую задачу. Разве существовало в его время (да и гораздо позже) разделение между религией и политикой? Разве не смешивались эти два интереса и в деятельности византийских императоров, и в деятельности римских пап? Еще менее возможно было это разделение в том варварском состоянии общественной жизни, в котором находились племена Аравии.
   Мухаммад не был светским политиком в мединский период, так же, как он не был духовным богословом в эпоху своей первой проповеди. Разница между двумя периодами состояла не в существе дела, а только в способе деятельности, не в существе и характере задачи, а только в степени ее реализации. Сначала Мухаммад безуспешно убеждал, а потом с успехом побеждал своих противников, но и то, и другое он делал во имя одного и того же закона жизни. Этим законом жизни, а не каким-нибудь отвлеченным догматом увлекался он в своих первых проповедях, и этот же закон жизни, интерес его утверждения и распространения, а не какие-нибудь внешние мирские выгоды и соображения руководили им в его походах и войнах. Законодательные Суры Корана из мединского периода суть только частные, практические применения того закона жизни, который он в принципе проповедовал корейшитам, и если самый закон, по искреннему его сознанию, был не от него, а свыше, то та же самая религиозная санкция, без всякого подлога с его стороны, естественно, распространялась и на частные приложения общего принципа, на частные узаконения, реализующие единый закон жизни. Мухаммад был бы виновен в злоупотреблении своим религиозным авторитетом только в том случае, если бы какие-нибудь из его узакониваний были несомненно безнравственны. Таких мы не находим в Коране, хотя многое здесь, как и в законе Моисевом, дано «по жестокосердию» народа. Главное обвинение против Корана то, что он узаконивает многоженство. И это обвинение нельзя принять без оговорок. Узаконивая известные потребности, Коран не обоготворяет их, как это делалось в язычестве, он не признает за ними безусловного права, а вводит их в известные пределы (не более четырех жен). Эти пределы можно находить слишком широкими и легко обходимыми (посредством различения невольниц от жен, подобно тому, как плохие мусульмане стали обходить заповедь трезвости через различение водки от виноградного вина); но здесь, во всяком случае, есть принципиальное ограничение чувственности вместо прежнего ее обоготворения. Освобождая себя самого от этого ограничения, Мухаммад сознает это как слабость и ссылается на бесконечное милосердие Божие. Из вышеприведенных текстов Корана мы видели также, насколько несправедливы другие упреки, делаемые Мухаммаду, – в фанатизме, нетерпимости, проповеди религиозного насилия. Вообще, в священной книге мусульман нет ни одного изречения, в котором видно было бы сознательное злоупотребление религией со стороны Мухаммада. За устранением этого основного принципиального обвинения остаются против Мухаммада только чувственные увлечения его старости и несколько политических убийств, внушенных мстительностью.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Для личной характеристики и оценки исторического деятеля важно не только то, что он сделал, но и то, что он хотел сделать и что он сам ценил в своем деле. Как сам Мухаммад смотрел на свою задачу, это он высказывает в одной из последних (по времени) Сур Корана (3): «Принимайте всецело божественную религию; не делайте раскола. Помните блага, которыми небо снабдило вас. Вы были врагами между собою, оно вложило согласие в сердца ваши, вы стали братьями. Воздайте благодарение благости Его… дабы, соединенные священными узами, вы призывали людей к истинной вере, предписывали справедливость, запрещали преступления и наслаждались благополучием».

Заключение

   В предании о ночной поездке Мухаммада в Иерусалим рассказывается, как в «доме поклонения» пророку после молитвы были предложены три чаши: одна с медом, другая с вином и третья с молоком, – и он выбрал из них последнюю.
   Между языческой чувственностью (мед) и христианской духовностью (вино) ислам в самом деле есть здоровое и трезвое молоко: своими общедоступными догматами и удобоисполнимыми заповедями он питает народы, призванные к историческому действию, но еще не доросшие до высших идеалов человечества.
   Для арабов и других народов, принявших религию Мухаммада, она должна стать тем, чем был закон для иудеев и философия для эллинов, – переходной ступенью от языческого натурализма к истинной универсальной культуре, школой спиритуализма и теизма в доступной этим народам начальной педагогической форме.
   Основная ограниченность в миросозерцании Мухаммада и в основанной им религии – это отсутствие идеала человеческого совершенства, или совершенного соединения человека с Богом, идеала истинной богочеловечности. Мусульманство требует от верующего не бесконечного совершенствования, а только акта безусловной преданности Богу. Конечно, и с христианской точки зрения без такого акта невозможно достижение совершенства для человека; но сам по себе этот акт преданности еще не составляет совершенства. Между тем вера Мухаммадова ставит первое условие истинной духовной жизни на место самой этой жизни. Ислам не говорит людям: будьте совершенны, как Отец ваш небесный, то есть совершенны во всем; он требует от них только общего подчинения себя Богу и соблюдения в своей натуральной жизни тех внешних пределов, которые установлены божественными заповедями. Религия остается только неизменной основой и неподвижной рамкой человеческого существования, а не его внутренним содержанием, смыслом и целью.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Если нет совершенного идеала, который человек и человечество должны осуществлять в своей жизни своими силами, то, значит, нет для этих сил никакой определенной задачи, а если нет задачи или цели для достижения, то не может быть движения вперед. Вот истинная причина, почему идея прогресса, как и самый факт его остаются чужды мусульманским народам. Их культура сохраняет чисто местный, специальный характер и быстро отцветает без преемственного развития. Мир ислама не породил универсальных гениев, он не дал и не мог дать человечеству «вождей на пути к совершенству». Тем не менее, религия Мухаммада еще имеет будущность. Постоянные успехи ислама среди народов мало восприимчивых к христианству – в Индии, Китае, Средней Африке – показывают, что духовное молоко Корана еще нужно для человечества.

Николай Кун
Магомет и магометанство

1344 года тому назад, в 571 году после Рождества Христова, в Аравии, в городе Мекке, родился Магомет. Он был сыном бедной вдовы Аминты, муж которой Абдаллах умер за несколько месяцев до рождения сына.
Город Мекка, священный город мусульман, лежит на северо-западном побережье Аравии, в стране Йемен. Йемен более удобен, чем все остальные части Аравии, для оседлой жизни, поэтому в нем и находились все значительные города. Среди этих городов главное место занимала еще в древности, задолго до рождения Магомета, Мекка. Этот город был важным торговым центром, через который шли караванные пути на север – в Египет, Сирию и Палестину. Власть над Меккой принадлежала сильному арабскому племени, корейшитам. Корейшиты, благодаря своей предприимчивости, достигли того, что Мекка постепенно из важного торгового города стала и священным городом для всех арабов, которые были язычниками. Древнейшая религия арабов была грубым идолопоклонством; поклонялись звездам, идолам и даже камням; поклонялись всевозможным демонам, добрым духам и т. д. Каждая местность имела своего бога. Корейшиты очень ловко воспользовались этим многобожием. Они собрали в небольшом храме – Каабе – в Мекке около 360 идолов, чем привлекли в Мекку массу паломников, которые приходили поклоняться этим богам. Кроме того, чтобы привлечь в Мекку и тех арабов, которые под влиянием проникших в Аравию христианства и иудейства поклонялись Единому Богу, корейшиты стали рассказывать следующее: Авраам отвел сына своего Измаила с его матерью Агарью в долину Мекки и там построил по повелению Божиему святилище Каабу, а архангел Гавриил снес с неба камень ослепительной белизны и повелел вделать его в стену Каабы. Камень этот потом почернел, так как к нему прикасались грешники. Этот-то камень и стал величайшей святыней Каабы – «Черным камнем». Благодаря всему этому, корейшиты и достигли того, что Мекка стала священным городом для всех арабов, как для язычников, так и для тех, которые поклонялись Единому Богу.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Для всей жизни Магомета, для всей его деятельности как пророка, крайне важно то, что он родился именно в Мекке, где он мог знакомиться с различными религиями, родился в городе, где очень интересовались религиозными вопросами. Арабы в то время, когда проповедовал Магомет, были как нельзя более подготовлены к восприятию его проповеди. Знакомые с учением христианских сект и с иудейством, они не были чужды верованиям в Единого Бога. Арабов уже не удовлетворяло их грубое язычество. Благодаря развитой торговле с соседними странами, благодаря тому, что им часто приходилось бывать и в Сирии, и в Палестине, и в Египте, а также встречаться с купцами этих стран у себя на родине во время больших ярмарок, арабы сильно развились, их кругозор расширился, к ним все больше и больше проникало просвещение. Таким образом, ясно было, что семена проповеди Магомета упадут на готовую почву и дадут пышные всходы.
   Мы уже знаем, что Магомет был сыном бедной вдовы Аминты. Конечно, при рождении Магомета не произошло ничего необычайного, чудесного, но позднее фантазия людей Востока разукрасила предания о рождении будущего пророка рассказами о чудесах. Стали рассказывать о том, что в час рождения Магомета обрушились четырнадцать башен дворца великого царя Персии Хозроя. Рассказывали о том, что накануне рождения сына Аминта видела во сне, как из груди ее вырвался громадный луч света и осветил далеко все вокруг, осветил даже дворцы повелителей города Босры. И о младенчестве Магомета рассказывали немало чудес. Например, рассказывали, что однажды к кормилице Магомета, бедуинке Халиме, явились два дивных мужа в белых, как снег, одеждах. Они взяли младенца, рассекли ему грудь, вынули сердце и омыли его в снегу. Вынули мужи из груди Магомета и сгусток крови; это была та доля зла, которая заключалась в Магомете. Мужи в белых одеждах были ангелы, посланные Богом, а один из них был сам архангел Гавриил.
   Что бы ни рассказывали о рождении и раннем детстве Магомета, мы знаем достоверно лишь то, что жизнь Магомета в раннем детстве и юности сложилась очень неблагоприятно. Хотя он и принадлежал к богатому племени корейшитов, но происходил из бедной семьи Гашемов. Рано лишился он матери и остался круглым сиротой. Его взял к себе дед его Абд-эль-Мотталиб. Не долго жил Магомет у деда. Абд-эль-Мотталиб умер, когда Магомету было всего восемь лет. По смерти деда заботиться о Магомете стал дядя его Абу-Талиб, с которым Магомета связывала всю жизнь самая искренняя любовь. Но беда была в том, что сам Абу-Талиб был крайне беден. Он не мог дать надлежащего воспитания своему племяннику, так как и сам он со своей семьей едва-едва перебивался. Магомету необходимо было найти хоть какой-нибудь заработок, чтобы существовать. Он становится пастухом и пасет в пустынных окрестностях Мекки стада богатых корейшитов. Незавидно было положение Магомета. Он исполнял ту работу, которую обыкновенно поручали женщинам и рабам. Корейшиты относились к нему с нескрываемым презрением, как к человеку, находящемуся чуть ли не на положении раба. Тяжело было Магомету переносить это презрение, больно отзывалось оно в сердце болезненного, склонного к мечтательности и размышлениям юноши. Отзывалось на характере Магомета также и постоянное пребывание в пустыне, в уединенных горных долинах. Тишина пустыни, где часто целыми днями не слышно ни единого звука, кроме блеяния коз и овец да ржания лошадей или далекого рева диких животных, еще больше действовало на Магомета, – он становился все более мечтательным и нервным. Часто казалось ему, что он слышит какие-то голоса, зовущие его, видит какие-то неясные образы, скрывающиеся за камнями и скалами. Так шли дни, месяцы, годы.
   Наконец, положение Магомета несколько улучшилось. Дядя его Абу-Талиб выхлопотал ему место у богатой вдовы корейшитки Хадиджи. Магомет должен был сопровождать караваны Хадиджи в Сирию, Палестину, а, может быть, и в Египет. Эти поездки имели громадное значение для Магомета. Он мог ближе познакомиться в Сирии и Палестине с религией христиан и иудеев. Еще в Мекке знал Магомет о Едином Боге, теперь же, благодаря разговорам с христианами и иудеями, он еще больше стал задумываться над вопросом поклонения Единому Богу, правящему над всем миром.
   Вскоре после поступления на службу к Хадидже в жизни Магомета произошла очень важная перемена, изменившая совершенно его положение в Мекке. Хадидже понравился скромный, всегда задумчивый, приветливый молодой Магомет, и она вышла за него замуж. Между мужем и женой, правда, была очень значительная разница в летах; Магомету было 24 года, Хадидже – 40. Но брак этот, несмотря на разницу в летах, был счастлив. Магомет до самой смерти Хадиджи сохранял к ней самую искреннюю любовь. Женившись на Хадидже, Магомет сразу стал видным человеком в Мекке. Теперь он был богат, теперь уже не относятся к нему корейшиты с презрением, теперь он – уважаемый всеми человек. Его часто называют Магомет-эль-Амин, то есть Магомет, на которого можно положиться, который достоин всяческого доверия и уважения.
   Так жил Магомет в Мекке, окруженный всеобщим уважением. Все знали этого широкоплечего человека с густой черной бородой, с длинными волосами, падавшими на плечи, и черными блестящими глазами, опушенными длинными ресницами, всегда приветливого и кроткого. Жизнь Магомет вел крайне простую, сам доил своих овец, сам чинил свою одежду и свою обувь. Но, несмотря на такую простоту образа жизни, он очень заботился о своей внешности, борода и волосы его были всегда надушены, одежда чиста и красива. Что обращало внимание на Магомета, так это его необычайная нервность, постоянная задумчивость, нередко даже уныние, в которое он впадал. Часто, наоборот, Магомет находился в сильном возбуждении, доходившем чуть не до припадков. Крупные капли пота катились тогда по его лицу, взор блуждал, он весь дрожал, как в лихорадке, и падал на землю, лишившись сил. Нервный, болезненный Магомет часто чувствовал потребность в уединении. Он ежегодно на целый месяц удалялся в пещеру на горе Гире, недалеко от Мекки, и там проводил время в размышлениях о Едином Боге. Там, в тиши пустыни, предавался он своим мечтаниям, и слышались ему тогда голоса, которые раздавались в горах, из-за скал, неслись с холмов и из ущелий. Ему казалось, что эти голоса зовут его на какой-то подвиг.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Так дожил Магомет до сорока лет. Однажды во время его уединения на горе Гире явилось ему необычайное видение: он увидал сверхъестественное существо, оно обратилось к нему и сказало: «Проповедуй во имя Господа твоего, создавшего человека из куска запекшейся крови; проповедуй, ибо щедр и милостив Господь твой, учащий пером; учащий человека тому, чего он прежде не знал». Магомет испугался, – он думал, что злые духи овладели им, что они хотят погубить его. Он обратился к своему двоюродному брату, хорошо знавшему священные книги христиан и иудеев, и тот сказал ему, что сверхъестественное существо – это архангел Гавриил. Видение Магомета повторилось, он опять увидел архангела Гавриила и услышал голос, сходивший с неба и повелевавший ему «призывать людей к Богу». После этого видения Магомет глубоко уверовал, что Бог призвал его учить людей, что Бог сделал его Своим пророком. Эта вера в свое призвание, в то, что на нем почиет дух Божий, не покидала Магомета всю его жизнь.
   Как истый араб, у которых очень сильны семейные связи, Магомет прежде всего стал проповедовать свою новую религию самым близким людям. Он обратил к богу Аллаху прежде всего Хадиджу, дочерей, приемных сыновей своих Али и Заида и своего лучшего друга Абу Бекра. После этого Магомет стал проповедовать и всему роду Гашема, из которого он сам происходил. Эта проповедь не имела вначале успеха. Даже дядя Магомета, Абу-Талиб, уговаривал племянника отказаться от проповеди. Учение Магомета приняли всего лишь сорок три человека. Даже очень близкие Магомету люди смеялись над ним и не хотели слышать о новом боге Аллахе. Но это не останавливало Магомета, он деятельно проповедовал свою религию. Он грозил неверующим гневом Аллаха. Он говорил, что не далек уже день Страшного суда Аллаха, он всюду возглашал: «Истинно, сбудется наказание твоего Господа, и никто не сможет его отвратить! Небо поколеблется в тот день, и горы сдвинутся с мест своих! Горе тогда неверующим!»
   Вначале корейшиты мало обращали внимания на проповедь Магомета, она их не тревожила. Чем настойчивее проповедовал Магомет, тем все более и более беспокоились корейшиты. Они боялись, что Мекка перестанет быть священным городом для всех арабов, а это грозило корейшитам неисчислимыми убытками и утратой влияния во всей Аравии. Но что могли корейшиты предпринять против Магомета? Действовать насилием они не могли, так как знали, что за него, как за родственника, заступятся все гашемиты, и тогда начнется кровавое междоусобие, а этого очень боялись корейшиты. Корейшиты стали действовать насмешками, они открыто издевались над Магометом. Корейшиты хотели даже войти в сделку с Магометом, но это не удалось. Не помогло и то, что все гашемиты подверглись опале. Но тут слепой случай помог корейшитам. Магомета постигли одна за другой две тяжкие утраты: умерла Хадиджа, а вскоре за ней и Абу-Талиб, защитой которых так часто пользовался Магомет. Положение Магомета становится тяжелым. Он начинает думать о том, чтобы перенести свою проповедь в другое место, и взоры его обращаются на город Ятриб. Там жило немало иудеев, и проповедь новой религии Аллаха должна была иметь в Ятрибе успех. В 622 году в Мекку на религиозный праздник пришло около 75 человек жителей Ятриба, и с ними Магомет имел тайную сходку на горе Ахабе. Жители Ятриба поклялись Магомету признать Аллаха и законы Магомета, они поклялись защищать его, как защищали они своих жен и детей. Магомет решил бежать в Ятриб. Корейшиты узнали о его замыслах. Они составили заговор и решили убить Магомета. Одиннадцать человек из самых знатных корейшитских семейств должны были выполнить это убийство. Слух об этом заговоре дошел до Магомета. Он решил не медлить. Абу Бекр, верный друг Магомета, подготовил все для побега, и вот ночью Магомет с Абу Бекром вышли из Мекки и скрылись в пещере на горе Туре, чтобы отправиться в Ятриб лишь тогда, когда корейшиты прекратят преследование. План этот удался, и Магомет благополучно прибыл в Ятриб, который с тех пор стал называться Медина-аль-Наби, то есть «городом пророка». Это бегство Магомета из Мекки в Медину имеет громадное значение для всей проповеди Магомета, с этого дня начинаются успехи мусульманства, поэтому свое летосчисление мусульмане ведут именно со дня бегства Магомета, называя его Хиджра.
   В Медине Магомет деятельно начал устраивать первую мусульманскую общину. В Медине была построена первая мечеть, в которую должны были правоверные собираться для молитвы по призыву первого муэдзина, мулата Билалу, обладавшего необычайно звонким голосом. Введен был «цеккат», то есть подать, равная одной десятой со всех имуществ; эта подать шла на помощь бедным и на нужды государства. Чтобы сильнее сплотить правоверных, Магомет соединил их в пары; каждый из «могаджиров», товарищей бегства Магомета из Мекки, стал как бы братом «ансара», защитника Магомета в Медине. Эта связь между могаджирами и ансарами была так сильна, что превосходила даже связь кровного родства.
   Магомет, устраивая первую общину мусульман, деятельно продолжал свою проповедь, и она имела всюду успех. Видя этот успех, он постарался привлечь на свою сторону также и проживающих в Медине иудеев. Иудеи, правда, очень интересовались проповедью Магомета, у них даже возникла мысль, не есть ли он тот Мессия, который должен явиться в мир, чтобы спасти его, Мессия, которого они так ждали. Но когда ученые иудеи стали расспрашивать Магомета о его учении, когда они постарались узнать, знает ли Магомет Закон Моисея, то они убедились, что Магомет не имеет почти никакого представления о нем. После этого они раз навсегда отказались от Магомета.
   Магомет тоже решительно порвал с иудейством; он запретил правоверным обращаться во время молитвы лицом к Иерусалиму и велел обращаться лицом к Мекке; он учредил и новый пост – Рамадан, уничтожив тот пост, который падал на один день с постом иудеев. Порвал Магомет и с христианством; он стал учить, что христиане, иудеи, хотя и получили откровение от Бога, но извратили его, впали в заблуждение, истина же принадлежит лишь мусульманам, ее познают они из уст пророка Аллаха, Магомета.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Со времени переселения в Медину Магомет сильно изменился. Это уже не был кроткий, тихий человек. То унижение, которое он перенес в Мекке, и гонения изменили его. Он уже не учит, как раньше, покорности судьбе. Часто в его проповедях звучит уже призыв к мести, гневу. «Убивайте неверных повсюду, где их найдете, берите их в плен, осаждайте их, устраивайте для них засады!» – восклицает Магомет. Но против кого направлен этот грозный призыв, кто эти неверные? Это – жители Мекки, те самые корейшиты, которые отвергли его учение, не захотели обратиться к Аллаху. Магомет призывает к войне с корейшитами всех правоверных. Он начинает эту войну с первого же года своей жизни в Медине. Первое столкновение с корейшитами было очень удачно для Магомета. При селении Бедре произошла первая битва. Магомет обещал тем, кто падет в этой битве, что они немедленно попадут в рай и будут жить там среди радостей. Воодушевленные этим мусульмане бросились с безумной храбростью на корейшитов и одержали над ними полную победу. Эта победа при Бедре еще больше укрепила успех Магомета в Медине. Воспользовавшись успехом, Магомет первым делом отомстил тем евреям, которые жили в Медине и еще так недавно оскорбили пророка своим отказом признать его учение.
   Евреи были изгнаны из Медины, а их имущество было разделено между правоверными.
   Корейшиты не могли успокоиться; все растущий успех проповеди Магомета тревожил их, они решили опять идти против Медины. Не дожидаясь появления войска корейшитов у стен Медины, Магомет со своими приверженцами встретил его около горы Оходы. Произошло кровопролитное сражение. Сам Магомет был ранен в лицо и чуть не погиб в бою, но его приверженцы спасли своего пророка. Войско Магомета было разбито и обращено в бегство. Но это поражение не погубило дела Магомета. Он пользовался слишком большим влиянием в Медине. Одушевленные успехом и побуждаемые евреями, корейшиты собрали большое войско и осадили Медину, которую Магомет успел укрепить стеной и валом. Осада Медины была несчастлива для корейшитов. Особенно мешала им погода: постоянные дожди и бури причиняли им много бед, гораздо больше, чем частые вылазки осажденных из Медины. Наконец, корейшиты остановили осаду и ушли обратно в Мекку. Тогда Магомет напал на союзников корейшитов, еврейское племя корайцев, и победил их. Жестоко обошелся Магомет со сдавшимися на милость победителя корайцами: все они были перебиты, а их жены и дети проданы в рабство.
   После осады Медины Магомет все дальше и дальше распространяет свое влияние. Многие племена Аравии принимают мусульманство. Магомет был настолько уверен в своем могуществе, что совершил даже паломничество к святым местам в Мекку, и корейшиты не посмели ему помешать. Он посылал даже посольства далеко за пределы Аравии: к византийскому императору, к царю Персии, к царю Абиссинии и к правителю Египта. Правда, персидский царь с негодованием разорвал письмо Магомета, а письмо его к византийскому императору было оставлено без ответа, но из Египта и других мест Магомет получил самые любезные ответы и множество даров. Корейшиты поняли, что проповедь Магомета как раз отвечает тому настроению, которое царит в Аравии; они поняли, как выгодно им привлечь на свою сторону мусульман, заключить с ними мир и добиться признания Мекки священным городом. Но мира с корейшитами не хотел сам пророк. Он собрал большое войско и во главе его неожиданно появился под Меккой. Корейшитам пришлось сдаться. В январе 630 года Магомет победителем вступил в свой родной город, из которого восемь лет тому назад пришлось ему бежать. Верхом на верблюде, в зеленом плаще и черной чалме, с жезлом в руках семь раз объехал Магомет Каабу и прикоснулся жезлом к «Черному камню».
   С той поры ислам начал свое победное шествие. Значение Корана для мусульманина огромное. Коран служит для обучения языку; в литературе на каждом шагу встречаем мы изречения, сравнения и обороты, взятые из Корана; на Коран ссылаются чуть ли не на каждом шагу мусульманские ученые; Кораном клянутся, если хотят дать особо священную клятву. Кроме Корана, у мусульман есть еще священная книга, но ее значение далеко не так велико, как значение Корана. Эта книга – Предание, по-арабски Хадит. Предание содержит в себе все рассказы современников Магомета о его жизни, а также указания, как поступать в том или ином случае жизни. Но, конечно, в эти предания могли вкрадываться и ошибки, особенно тогда, когда уже мало оставалось таких людей, которые хорошо помнили, что говорил Магомет. Появлялось постепенно все больше и больше ложных сведений. Этого не могли не заметить люди, хорошо знавшие закон Магомета. Необходимо было очистить эти предания от лжи. Стали проверять достоверность преданий, устанавливая так называемую «цепь преданий», т. е. старались, переходя от одного свидетельства к другому, дойти до такого, которое дано было кем-нибудь из близких Магомету людей. Пришлось отбросить целую массу преданий. Один ученый мусульманин, живший в IX веке, проверил, как говорят, 600 тысяч таких преданий и выбрал из них лишь достоверные; их оказалось 7275. Хотя предание «Хадит» и имеет большое значение для мусульманства, но оно никогда не могло равняться значению Корана.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Наконец, есть еще книги «фик», т. е. книги, в которых дается целый ряд правил, как должен поступать правоверный мусульманин в важных случаях жизни. Таких книг «фик» у мусульман громадное количество, они важны лишь тем, что кратко и понятно для каждого излагают учение Магомета. Считать эти книги священными и сравнивать их значение с Кораном, конечно, нельзя.
   Итак, священная книга мусульман, содержащая в себе откровение Аллаха, данное Магомету, – Коран. Что же говорится в Коране об Аллахе? Аллах, прежде всего, – единый Бог. «Нет Бога, кроме Бога», говорится в Коране. Не может быть иного бога в мире, кроме Аллаха, и Магомет поэтому учит: «Если бы на земле или на небе были бы еще боги, кроме Аллаха, то весь мир должен был бы погибнуть». Аллах великий, высочайший, досточтимейший владыка, повелитель всех стран света; он властвует над всеми явлениями в природе, он владыка зари, владыка востока и запада, владыка людей, неба и земли. Всем повелевает Аллах, все создал Аллах. Аллах милосерд и по милосердию своему создал он все. «Аллах, – говорится в Коране, – создал небо и землю, он послал воду с неба, чтобы, благодаря ей, произросли плоды для пищи вам (т. е. людям). Он повелел кораблю служить вам, чтобы вы переплывали моря по воле его, он повелел служить вам рекам, солнцу и луне, обоим меняющимся, дню и ночи, он дал вам все, о чем бы ни просили его; и если захотите вы перечислить благодеяния Аллаха, то не найдете вы им числа».
   Аллах создал весь мир в шесть дней. Он создал землю и небо, но они не были отделены друг от друга. Аллах отделил землю от неба и придал земле вид плоского круга, а над ней раскинул небо, подобно своду, а по небу повелел двигаться солнцу и луне. На земле же поставил Аллах горы, чтобы земля не колебалась; горы своей тяжестью держат землю в равновесии. Укрепив землю, Аллах ниспослал на нее дождь с неба; из дождевой воды произошли на земле все растения и все животные.
   Все это создал Аллах в шесть дней, но продолжает творить и после, он творит и теперь, так как все, что появляется на земле, все это – творения Аллаха, природа же ничего не производит сама.
   Человек – венец творения Аллаха. Он сотворил человека из земли, капли семени и сгустка крови, он призвал к жизни человека, по его воле достигают люди зрелого возраста, по его воле стареют они. И душу вдохнул человеку Аллах, он же призывает к себе эту душу в час смерти человека. Велик Аллах, и безгранична власть его. Аллах все знает, все видит, все слышит; он лучший судья, он непобедимый, он вечный. «Аллах бог живой, вечный; не овладевает им ни сон, ни дремота; все, что на небесах и на земле, принадлежат ему, кто смеет просить его, кроме того, кому он это позволяет. Он знает, что было и что будет, люди же не получают из его знаний ничего, кроме того, что он желает дать». «Трон Аллаха обнимает небо и землю, и охрана их не утомляет Аллаха. Он высокий, он великий».
   Всем повелевает Аллах. Но как он повелевает? На небе, где пребывает Аллах, находится великая книга, Китаб, – так учил Магомет. Эта «великая книга, ее касаются только чистые», ангелы Аллаха охраняют эту книгу. Все заключается в этой книге, все судьбы мира. В этой книге записана воля Аллаха. Никто не состарится, не сократится жизнь человека, раз это не внесено в книгу Китаб. Аллах творит то, что записано в книге, переворачивая листы ее в мгновение ока, хотя на то, чтобы перевернуть лист, человеку понадобились бы десятки тысячелетий.
   Так правит Аллах, пребывая на седьмом небе, так как существует семь небес, по словам Магомета; нижнее небо украсил Аллах светилами, на седьмом же, высшем из небес, далеко от земли находится он сам. Там окружают Аллаха ангелы, они несут трон Аллаха, они славословят его. Ангелы молят Аллаха и о прощении правоверных, взывая к нему: «О владыка, всем повелеваешь ты с милосердием и мудростью, дай же прощение тем, которые раскаиваются и идут по твоему пути, защити их от наказания огня (т. е. ада)». При каждом правоверном есть ангел-хранитель, он знает все, что делает правоверный. Никакая тайна человека не может быть скрыта от ангела, приставленного стражем к человеку. Когда же умирает праведный, душу его возносит к Аллаху ангел. Ангелы служат и посланниками Аллаха. Два ангела стоят выше всех; это Гибриль и Микал. В этих двух ангелах мы легко узнаем архангелов Гавриила и Михаила, заимствованных Магометом у христиан.
   Но как узнает мир волю Аллаха, как выполняется эта воля? Волю Аллах вдохнул в мир. Это «амр», т. е. «веление» Аллаха. Он посылает «амр» – веление – на землю, и оно опять возвращается к нему. Вечно, не прекращаясь ни на единое мгновение, действует в мире «веление» Аллаха, исходя от него и возвращаясь к нему опять на небо. Но есть еще сила, это – «рух», исходящий из «амра» – веления Аллаха. Раз «рух» исходит из «амра», то он исходит от Аллаха. «Рух» – это дух Аллаха. «Рух» Аллаха нисходит, главным образом, на тех людей, которым хочет Аллах открыть свою волю, которым хочет дать он откровение, чтобы поведали они людям его волю. Следовательно, «рух» Аллаха почиет прежде всего на пророках и, конечно, в самой большей мере, по словам Магомета, на нем самом.
   Но Магомет не единственный пророк; он – только величайший из пророков. В Коране упоминается целый ряд пророков, все они возвещали людям волю Аллаха. Если мы разберемся в именах пророков, встречающихся в Коране, то мы сразу поймем, откуда взяты они. Магомет взял их из Библии. Но, зная очень плохо Библию, Магомет в число пророков включил Адама, Ноя, Авраама, Лота, Исаака, Измаила, Иосифа, Давида, Соломона и так далее. Что особенно интересно, это то, что Магомет в своих рассказах о пророках не задумывается дать волю своей фантазии; в рассказах о деяниях пророков эта фантазия самым неожиданным образом переплетается с отрывочными сведениями из Библии. Конечно, здесь невозможно привести все эти рассказы; возьмем лишь несколько примеров. Так, например, о Моисее рассказывается, что Аллах призвал его и повелел идти к фараону и заставить его отказаться от служения идолам, но фараон не послушался Моисея, назвал его лжецом и даже хотел казнить его. Моисея спасает от казни лишь заступничество одного из членов семьи фараона. Неверие и гордость фараона простираются так далеко, что он повелевает построить такое высокое здание, чтобы по нему он мог взойти на небо к богу Моисея, но бог Моисея покарал и фараона, и весь его народ. О Моисее рассказывается также, как он встретил на пути праведника и попросил его идти с ним. Праведник согласился, но потребовал от Моисея, чтобы он не спрашивал его ни о чем, что бы ни увидел. Во время пути праведник прорубает дно у лодки, в которой они переехали через реку, убивает встретившегося юношу и опрокидывает стену в городе, где им отказали в гостеприимстве. Моисей, видя все это, не удержался и спросил, зачем делает все это праведник? Тот ответил, что он прорубил дно в лодке, чтобы в ней погиб нечестивый царь, юношу он убил потому, что он обратил бы в язычество своих родителей, а стену опрокинул потому, что под ней хранился клад, назначенный для двух сирот. Сказав это, праведник покинул Моисея.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   О царе Давиде рассказывается, что его научил бог выковывать панцири, что он так славил Аллаха, что с ним славили его и горы, и птицы, а о псалмах Давида не говорится ничего.
   О царе Соломоне рассказывается как о необычайном волшебнике, повелевавшем утренним и вечерним ветрами, которые носили его туда, куда он приказывал. О Соломоне же рассказывается, что он властвовал над духами (гениями), а они служили ему, строили дворцы и добывали со дна моря сокровища. По словам Магомета, Соломон понимал язык птиц и зверей, благодаря чему узнал, что царица Савская хочет поклоняться солнцу. Соломон написал ей письмо, чтобы она отказалась от язычества, но она не повиновалась ему и старалась умилостивить его дарами, но Соломон отверг ее дары. Царица Савская сама поехала к Соломону. Он же приказал одному из гениев в мгновение ока принести в свой дворец трон царицы, а она, пораженная этим чудом и великолепием стеклянного дворца Соломона, отказалась от поклонения солнцу и стала поклонницей Аллаха. О смерти Соломона рассказывается, что смерть постигла его в то время, когда он сидел на своем троне. Долго не знали гении, что он умер, так как Соломон продолжал сидеть, как живой, на троне. Наконец, червь подточил жезл, на который опиралось тело Соломона, и оно упало с трона.
   Уже только из этих примеров мы видим, как мало знаком был Магомет с Библией, как не стеснялся он давать волю своей фантазии, рассказывая о пророках. Все эти пророки, предшественники Магомета, стоят ниже его. Есть один лишь пророк, который ближе по данной благодати к Магомету, хотя и он не обладает ею в такой мере, как Магомет; это – пророк Иса. В этом имени и по всему тому, что рассказывается в Коране о пророке Исе, мы легко узнаем Иисуса Христа. Магомет знает о рождении Иисуса Христа от Девы Марии, знает о явлении Деве Марии архангела Гавриила. Но все остальное о рождении, жизни, проповеди и страданиях Иисуса Христа было так мало известно Магомету, что он, не стесняясь, просто много выдумывает. Так, например, Магомет рассказывает, как Дева Мария, которая между прочим оказывается сестрой Моисея и Аарона, удалилась в пустыню, как там забил для нее из земли источник, как выросли на пальме чудесным образом финики. Об Иисусе Христе в Коране говорится, что он послан был вернуть народ иудейский на путь истины, но учение его было потом извращено. Рассказывается в Коране и о чудесах Иисуса Христа, о том, как он воскрешал мертвых, исцелял больных и слепым возвращал зрение, узнавал самые сокровенные тайны людей; наконец, рассказывается, как Иисус Христос делал из глины птиц и с помощью Аллаха оживлял их. О страданиях же Иисуса Христа Магомет говорит очень мало. По словам Магомета, их собственно не было, эти страдания были только кажущимися, так как Аллах взял Иисуса Христа на небо и возвеличил, взяв с него торжественную клятву в том, чтобы он никогда не проповедовал людям: «Признайте меня и мать мою за двух богов, равных Аллаху». Мы видим из одних только этих приведенных мной примеров, как много вымысла во всем, что говорил Магомет об Иисусе Христе, как мало знал он учение Христа. Все же Магомет признавал Иисуса Христа величайшим из пророков, на котором почиил Дух (рух) Божий. Но одного не признавал Магомет, – это того, что Христос – сын Божий, что он – Бог.
   Как ни велики были все пророки, как ни велик величайший из пророков, Иса, но все же выше их сам Магомет. Лишь в его учении заключается истина, открытая ему Аллахом, который наделил его благодатью духа своего в большей мере, чем всех пророков. Только те законы истинны, которые даны людям Магометом, их должны исполнять все правоверные под страхом наказания в загробной жизни; те, кто исполняют эти законы, получат награду в раю. Но не всякий может быть правоверным мусульманином, так как никто не может стать верующим по своей воле, а лишь по воле Аллаха, так как по своей воле делает Аллах людей верующими и неверующими. Горе неверующим, так как они созданы для мучений в аду, ум их не воспринимает истинного учения, глаза не видят, уши не слышат, они подобны зверям, они живут в полном презрении.
   Страшен будет день суда. Близость его предвозвестит нашествие двух грозных народов – Гога и Магога, они придут с края земли. Из земли подымется чудовище, оно возвестит людям конец их нечестивой жизни. Ужас вселится во всех людей. Матери бросят своих грудных детей, и родятся дети прежде времени; люди будут ходить словно пьяные, хотя пьяными не будут. Брат бежит от брата, дети покинут отцов и матерей, мужья бросят жен и детей, каждый будет думать только о своей судьбе. Тогда раздастся громовой звук трубы ангела. Земля начнет колебаться. Горы сдвинутся с мест и обратятся в прах. Моря разольются. Солнце начнет вращаться вокруг своей оси, а месяц померкнет и расколется надвое, звезды упадут на землю. Разверзнется небо и откроет для взоров смертных царство новой жизни. Восстанут умершие, тела их опять восстановятся из праха, а с телами вновь соединятся души. Тогда появится перед людьми Аллах. Восемь ангелов будут нести трон его. Сонмы ангелов будут окружать его. Падут люди на колени перед Аллахом и не посмеют взглянуть на него. Откроет Аллах небесную книгу Китаб, в которой записаны все судьбы мира. Начнется суд. Будут поставлены весы. Если перевесят добрые дела человека, он будет спасен; если чаша с добрыми делами будет легка, то осудит Аллах человека на мучения в аду. Праведные перейдут в мгновение ока через адский мост, тонкий, как волос, и острый, как лезвие меча, в рай, где будут вечно блаженствовать. Там, в раю, протекает источник жизни. Вокруг него стоят сиденья, покрытые роскошными коврами, на них воссядут праведные в одеждах из зеленого шелка и атласа, будут пить они вино и воду из источника, над ними спустятся лозы винограда, к ним склонятся ветви с спелыми плодами, ими будут питаться праведники. Служить им будут слуги необычайной красоты. С праведниками воссядут и вечно юные черноокие райские девы – гурии. Там, в раю, не будет ни зависти, ни гнева, ни ненависти, не будут раздаваться греховные речи. Вечным будет блаженство в раю.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Вечными будут и муки грешников в аду. Там будет пылать огонь. В огне будут гореть грешники. Когда сгорит их кожа, вырастет новая на теле, чтобы сильнее страдали они. Пить будут грешники кипящую воду, которая сожжет им все внутренности. Пищей служить им будет зловонная трава, не утоляющая голода. Там, в аду, будут свирепые стражи ада «забанийи» и глава их Малик, они будут мучить грешников. Не минуют грешников и душевные муки, напрасно будут молить они об избавлении от мук и проклинать себя и дела, совершенные при жизни. А вместе с грешниками в аду будет Иблис (сатана), падший ангел, который не покорился воле Аллаха. Прогнал Аллах Иблиса и проклял его. Иблис вводит людей в искушение и ведет их к погибели. Его обрек Аллах на вечные мучения в адском огне вместе со всеми теми, которые пошли по пути греха, стали слугами Иблиса.
   Но чем можно заслужить вечное блаженство в раю, как избежать вечных мук в аду? Для этого каждый мусульманин должен прежде всего верить и поклоняться Аллаху, Единому Богу, он должен верить в то, что Магомет – величайший пророк, давший истинную религию, должен также верить в загробную жизнь и ждать награды за добрые дела и наказания за грехи. Мусульманин должен, кроме того, строго исполнять все законы, данные Магометом, творить молитвы, соблюдать посты, ходить на богомолье в Мекку и подавать милостыню бедным. Но прежде всего мусульманин должен быть покорен воле Аллаха, так как религия, созданная Магометом, прежде всего религия повиновения воле Аллаха; ее и называют «ислам», что значит повиновение.
   Рассмотрим же подробнее, как должен жить и что должен делать мусульманин, чтобы достигнуть райского блаженства. «Те, которые каются в своих грехах, верят и делают добро, пойдут в рай, и их заслуги не будут уменьшены», – говорится в Коране. Следовательно, надо верить в Аллаха, не творить себе других богов рядом с Аллахом, ему одному нужно служить. Нужно каяться в грехах своих перед лицом Аллаха и творить добро во имя его. Это первая и важнейшая заповедь. Каждый правоверный должен чтить своих родителей, заботиться о них и молиться за них, говоря: «О Господи! будь милостив к ним, так как они воспитали меня со дня моего младенчества». Это вторая заповедь. Мусульманин должен творить милостыню родным, нищим и странникам, но не быть при этом расточительным, так как «расточители – братья сатаны». Творить милостыню – одна из главных обязанностей мусульманина, об этом очень часто упоминается в Коране. Невозможно достигнуть райского блаженства тем, кто отказывает бедным. Кроме этих заповедей, есть еще целый ряд других. Не должен мусульманин убивать детей своих из боязни впасть в нищету. Эта заповедь направлена, главным образом, против древних обычаев арабов, которые часто убивали детей своих, особенно девочек. Мусульманин должен опасаться разврата. Мусульманин не должен убивать, отнимать имущества у сирот, должен держать данное слово, не обманывать, не вводить других в обман лживыми речами, не должен быть надменным, должен быть смиренным и прощать обиды. Вот главнейшие заповеди Магомета, которые он частью заимствовал из заповедей Моисея, частью у христиан. Но все это обязан исполнять мусульманин лишь по отношению к братьям своим, своим ближним, а его братья – это все мусульмане. Иудеи и христиане не могут быть братьями правоверных, и если к ним еще может мусульманин относиться более или менее терпимо, то терпимость к язычникам почти совершенно исключена. Таким образом, мы видим, как далек был Магомет от христианского учения о том, что все люди – братья.
   Каждый мусульманин должен творить ежедневно молитвы пять раз в день: утром, до восхода солнца, в полдень, после полудня, вечером, после захода солнца, и ночью. Эти молитвы мусульманин может творить везде и должен их творить, в каких бы обстоятельствах он ни находился. Молитва мусульманина мало похожа на молитву христиан. В молитве мусульманина все определено самым строгим образом, точно указано даже, какие надо делать движения, как держать руки, как кланяться, как стоять, обратившись лицом к Мекке. Даже малейшая ошибка в произнесении молитвы не допускается, так как молитва от этого теряет свою силу. Мусульманин в мечети, чтобы не допустить ошибки, неверного движения, становится сзади муллы (имама) и подражает всем его движениям, повторяет каждое его слово. В молитвах мусульманина мы не услышим просьб, обращенных к Аллаху; правоверный только славословит Аллаха, смиренно склоняется перед ним с полной покорностью. Да ведь и просить Аллаха нельзя, ведь все, что будет с человеком, вся его судьба, все заранее вписано в небесную книгу Китаб самим Аллахом, и ни одна буква этой книги не будет изменена. Не ищет правоверный и единения с Богом, так как Аллах – недоступный владыка, царящий там, далеко, на седьмом небе, в свете своей бесконечной славы и могущества.
   Прежде чем стать на молитву, правоверный должен совершить омовение, так как в Коране сказано: «О, вы, правоверные, если становитесь на молитву, то омойте лицо ваше и руки ваши до локтей и оботрите главу вашу и ноги ваши до лодыжек». Это омовение необходимо всегда; если нет воды, то правоверный должен обтереть лицо, ноги и руки хотя бы песком, иначе молитва не будет угодна Аллаху.
   Кроме молитвы, долг каждого мусульманина хотя бы раз в своей жизни совершить паломничество в священный город Мекку. Там должен мусульманин семь раз обойти вокруг Каабы и приложиться к «Черному камню», он должен напиться воды из священного источника Земзем, совершить особый обряд бросания камней в долине Мины и так далее. Если правоверный имеет хотя бы малейшую возможность совершить путешествие, он должен это сделать, как бы далеко он ни жил от Мекки.
   Должен мусульманин соблюдать также и пост, который называется Рамадан. Пост этот может пасть на любое время года, и соблюдение его во время лета бывает очень трудно, так как пост состоит в том, что правоверный не должен ни есть, ни пить весь день от восхода до захода солнца. Понятно, что не пить в течение жаркого летнего дня крайне трудно, но, как бы это ни было трудно, каждый мусульманин обязан соблюдать пост. Правда, в известных случаях жизни можно не исполнять поста Рамадана; это дозволяется в путешествии, во время войны и во время болезни. Но если правоверный почему-нибудь пропустил раз пост Рамадан, он должен восполнить этот пропуск и поститься лишний раз в один из следующих годов, в крайнем случае уплатить выкуп.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Молитва, пост, милостыня и паломничество в Мекку – эти обязанности с самого начала своей проповеди налагает Магомет на правоверных. В Медине же, когда Магомет вынужден был бороться с неверными, которые не хотели признать его учения, Магомет наложил на правоверных и еще одну обязанность – это вести войну со всеми неверными. Эта священная война (джихад) ведется во славу Аллаха. Магомет проповедует: «Ведите войну с теми, которые не верят ни в Аллаха, ни в день последнего суда, не считают запрещенным то, что запрещено Богом и его пророком, и с теми, которые, руководствуясь священным писанием, не верят в то, что есть истина. Ведите с ними войну до тех пор, пока все они без исключения будут уплачивать дань и будут доведены до унижения». «Когда вы встречаете неверных, убивайте их всех без всякого сожаления». Вести борьбу с неверными – это обязанность не отдельного мусульманина, но всех их, никто не должен отказываться от участия в священной войне, так как отказавшимся грозит наказание Аллаха. Великие награды сулит Магомет тем, кто падет в бою во славу Аллаха, он говорит: «Если будете вы на пути Божием убиты и умрете за него, то помилует вас Аллах, милость его к вам будет больше за это, чем за все, что сделали вы раньше». Павшие в бою во славу Аллаха будут сейчас же взяты в рай. Но священная война объявляется по воле Аллаха, и не должны правоверные сами вызывать войну. В Коране по этому поводу сказано: «Сражайтесь на пути Божием с теми, которые сражаются с вами, но не начинайте сами войны, не любит Аллах таких (которые сами начинают войну)». Священная война не ведется ради распространения огнем и мечом мусульманства, она ведется с целью сломить политическое могущество неверных, с целью заставить их покориться и платить дань, свою же религию они могут исповедовать свободно. Поэтому преемники Магомета терпели и христиан, и иудеев, они не допускали их только в Аравию. Никогда не бывало так, что побежденным давали на выбор: или смерть, или принять учение Магомета. Часто даже повелители мусульман очень неохотно разрешали неверным принимать мусульманство.
   В настоящее время священная война создает мусульманам большие затруднения. Ведь, раз объявляется священная война, то врагами должны считаться все христиане, быть с кем-нибудь из них в союзе или просто в мире собственно нельзя; тем более нельзя пользоваться помощью христиан, врагов мусульманства. О том же, что христианин может быть покровителем мусульман и их религии, об этом даже и речи не может быть. Христианин может быть, на точном основании закона Магомета, только врагом мусульман.
   Теперь мы в кратких чертах познакомились с учением Магомета, и на основании всего выше сказанного мы можем сделать один вывод, именно, что Магомет, создавая новую религию, в общем не создал ничего нового. Все, о чем учил Магомет, было заимствовано им у христиан и евреев, начиная с Единого, Всемогущего Аллаха и кончая последним днем суда. Заимствовал он не только у христиан и евреев, но и у язычников, огнепоклонников, парсов. Магомет изложил все, что он заимствовал, крайне просто и понятно для самого неразвитого человека и прикрасил все своим вымыслом.
   Посмотрим теперь, какова была судьба ислама после смерти Магомета. При первых же преемниках Магомета начинаются у мусульман раздоры. Первому халифу, то есть наместнику Аллаха на земле, Абу Бекру, пришлось уже подавлять восстания в Аравии. Абу Бекр справился с этими восстаниями, начал завоевания уже за пределами Аравии и покорил Сирию. Второй халиф, Омар, покорил Египет и Персию. Образовалось громадное государство, и мусульманство распространилось от Египта до Индии, от Аравии до Туркестана. Интересно, что все эти завоевания были совершены в какие-нибудь двенадцать лет. Вслед за этими завоеваниями при третьем халифе, престарелом и добродушном Отмане, снова вспыхнули раздоры. Двоюродный брат и зять пророка Магомета, Али, отказался повиноваться Отману, который покровительствовал бывшим врагам пророка и смотрел сквозь пальцы на их злоупотребления. Али гневно говорил Отману: «Омар стоял ногой на шеях всех своих подчиненных, ты же дозволяешь им делать все, что они хотят». Али встал во главе всех недовольных. Отман не знал, что предпринять ему; он видел, что ему не удастся сохранить власть халифа, он боялся даже выходить из дома. Сторонники Али требовали, чтобы Отман сам сложил с себя власть, а когда он отказался, ворвались в его дом и убили его. Халифом был провозглашен Али. Недолго пробыл он халифом. Против него восстал наместник Сирии, двоюродный племянник Отмана, Муавия; возбуждала против Али арабов и любимая жена Магомета, Аиша. Но приверженцы Аиши были разбиты на голову в знаменитой «верблюжьей битве», во время которой Аиша разъезжала перед войсками на верблюде и возбуждала своих воинов быть храбрыми в битве. Борьба же с Муавией была неудачна для Али. В войсках его произошел раскол. Отделились так называемые «хариджиты», не желавшие подчиняться халифам, признававшие лишь те постановления, которые приняты будут всей общиной правоверных, так как лишь такие постановления исходят, по их мнению, от Аллаха. Борьба между Муавией и Али кончилась благодаря тому, что один из «хариджитов», составивших заговор против Али и Муавии, убил Али. Сын Али, Гусейн, продолжал борьбу, но был окружен с небольшим числом своих приверженцев отрядом, посланным Муавией, и был убит; это произошло в Кербеле, около города Куфа.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   После смерти Али халифом стал Муавия, происходивший из рода Омайядов, которые были некогда врагами Магомета. Большая часть арабов, сирийские мусульмане, а также жители Мекки признали Муавию, так как они считали, что он выбран всей общиной мусульман, а такие выборы правильны, так как единодушное мнение общины непогрешимо; кто отказывается признать его, тот не правоверный мусульманин.
   Эта непогрешимость общины называется «иджма», т. е. согласие. Кроме того, эта часть мусульман признала и священное предание, которое составлялось постепенно после смерти Магомета, т. е. «хадит», где говорится о том, что делал или разрешал делать пророк (эти разрешения назывались «сунна»). Все сторонники этого учения и стали называться суннитами. Жители же Медины и персидские мусульмане не признавали избранных халифов. Они считали, что халифами могут быть лишь родственники пророка и потомки этих родственников. Они признавали один лишь Коран и не хотели слышать о священном предании, как не данном людям самим пророком; лишь то, что исходило от самого Магомета, соглашались они признавать. Сторонники этого учения стали называться шиитами. Таким образом, ислам раскололся на два враждебных лагеря: суннитов и шиитов. И до сих пор сунниты и шииты представляют две враждующих группы; если и существует еще много различных мусульманских сект, они далеко не имеют того значения, которое имеют сунниты и шииты.
   Но не одна эта перемена произошла в мусульманстве со времени смерти Магомета. Изменилось очень многое, да и не могло не измениться, так как сами условия жизни изменились. Уровень развития арабов все больше и больше повышался благодаря знакомству с новыми народами, с их наукой, искусством и литературой. Арабы все больше и больше воспринимали науку, развившуюся у греков. Они даже стали одним из самых образованных народов Средневековья и оставались им, пока не попали под власть турок. Все это, конечно, отразилось на их религии.
   С самых первых лет мусульманства арабы стали изучать Коран и предания – Хадит. Та масса противоречий, которая есть в Коране, создавала множество затруднений при решении вопроса, как велит поступать закон Магомета в том или другом случае. Приходилось примирять эти противоречия, а иногда делать выбор между различными предписаниями Магомета по личному усмотрению. Уметь примирить противоречия, сделать выбор из предписаний Магомета – это вещь сложная. Нужно хорошо знать и Коран, и Хадит. Поэтому среди мусульман-суннитов очень рано появляется много ученых толкователей закона Магомета, и создаются школы, которые придерживаются различных мнений. У суннитов существует четыре школы, но это разделение суннитов на четыре школы не мешает им быть правоверными мусульманами; эти школы не создали разделения мусульман на секты. Ученые толкователи закона, принадлежащие к этим школам, пользуются большим влиянием среди мусульман. К ним обращается мусульманин во всех случаях жизни, если он не знает, как поступить согласно с законом Магомета, который определяет все: и брак, и экономическую жизнь, и уголовные законы, и религиозные обряды. Ученый толкователь закона на основании Корана, преданий и других священных книг дает указание, как поступить, и это указание называется «фетва». Если подобный ученый занимает государственную должность толкователя закона, его называют муфтий. Верховный же муфтий – это шейх-уль-ислам, живущий в Константинополе. Его значение как толкователя закона Магомета, выше значения самого султана. Поэтому султаны назначают на должность шейх-уль-ислама только самых преданных им людей, которые будут толковать закон Магомета и писать только такие «фетвы», которые отвечают интересам султана. Возьмем, например, вопрос об объявлении священной войны всем неверным. Султан не может объявить ее сам. «Фетву» должен написать шейх-уль-ислам, и написать строго на основании законов Магомета. Не будь шейх-уль-ислам человеком, вполне зависящим от султана, он мог бы отказаться писать «фетву», отказаться подчинять волю Аллаха воле султана. А подчинить волю Аллаха воле султана не очень трудно, – ведь в Коране так много противоречий, нужно только уметь выбрать тот текст, который подходит.
   Выше было сказано, что деление суннитов на школы не разделило их на секты. Но секты существуют, хотя в мусульманстве они возникают довольно трудно. Одной из важных сект была секта мутазилитов, появившаяся еще в первые века существования мусульманства. Она возникла под влиянием того, что с ростом просвещения арабы стали изучать богословские вопросы о том, что такое Аллах, что такое откровение Аллаха, в чем заключается учение о предопределении Аллахом одних людей к спасению, других к погибели. Мутазилиты стали свободно толковать Коран, восставая против грубых представлений о существе Аллаха. Они учили, что признать можно лишь то, что не противоречит разуму. Секта мутазилитов недолго пользовалась успехом среди мусульман: уже в 800-х годах начались на них гонения. Несколько позднее мутазилиты впали в неверие и окончательно потеряли всякое влияние среди мусульман.
   Кроме мутазилитов, существовали и еще секты среди правоверных суннитов, но они имели мало значения. Благодаря спорам между различными сектами, мусульманство приобрело большую глубину и некоторую возвышенность, которой в нем вначале, собственно, совсем не было.
   Правда, в начале своей проповеди Магомет относился, по-видимому, с презрением к благам земной жизни, он считал главной задачей каждого правоверного достигнуть блаженства в загробной жизни, а оно достигается праведной жизнью. «Те, которые веруют и творят добрые дела, получают вечную награду», – говорит Магомет в своих мекканских проповедях. Он учит даже, чтобы не гнались правоверные «за мишурой этого мира». Но это только в начале.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   События заставили Магомета пойти по иному пути, начать учить иначе. Не отказываться надо от благ земной жизни, а ценить их. Магомет говорит: «Лучший из вас не тот, который ради небесного пренебрегает земным, и не тот, который поступает наоборот; лучший из вас тот, кто берет от обоих (т. е. от земного и небесного)». Магомет решительно высказывается против слишком сурового поста, так как тот, «кто постится слишком продолжительные сроки, тот в действительности не выполняет поста»; пост теряет свое значение. Магомет учит даже, что «за каждый кусок, который правоверный кладет в рот, он получает божественную награду», что «мусульманина, заботящегося о своей телесной силе, Аллах любит больше слабого», что «вкушающий с благодарным помышлением об Аллахе имеет одинаковую цену с воздерживающимся от пищи, постящимся». Пророк определенно порицает слишком строгую жизнь, слишком суровое воздержание, слишком сильную ревность в молитве. Благодаря этому учению Магомета, мы видим, что среди мусульман развилось стремление к благам земной жизни, к накоплению богатств; начинают учить, что это угодно Аллаху. Даже такие благочестивые люди, как корейшит аль-Цубейр, которому сам Магомет еще при жизни обещал, что он будет в раю, оставил состояние, оценивавшееся в десятки миллионов на наши деньги. Другой же праведник, Талха-бен-Убейдаллах, оставил наличными деньгами не менее двух миллионов. Эти богатства накапливались сравнительно легко, так как завоевания давали арабам громадные богатства. Развивается любовь к роскоши. Роскошь видна во всем. Богобоязненные люди носят роскошные бархатные одежды, оправдывая это тем, что «если Аллах дарует человеку благосостояние, то он любит, чтобы на нем видны были его следы». Самые благочестивые люди, как, например, знаменитый Абу-Хурейра, образец богобоязненности, – красили себе волосы и бороду и душились драгоценными благовониями. Воздержание, обеты кающихся, умерщвление плоти, самоистязание не считаются нужными для правоверных. Тот, кто хочет остаться безбрачным, совершает, по мнению благочестивых мусульман, нечестивое дело. Они ссылаются на слова самого Магомета, сказанные будто бы некоему Аккафу Бен-Вада-аль-Хилалию: «Итак, ты решился принадлежать к братьям сатаны! Если ты хочешь быть христианским монахом, тогда присоединись к ним открыто; если ты принадлежишь к нашим, тогда ты должен следовать нашей сунне. А наша сунна – брачная жизнь». Монашеские обеты такие люди считают определенно нечестивостью.
   Несмотря на все это увлечение мирскими благами, несмотря на признание этих благ даром Аллаха, которым он отличает благочестивых, все-таки есть и в первые века мусульманства люди, посвятившие себя истинному служению Аллаху. Есть люди, отказывающиеся от мира, много молящиеся, воздерживающиеся от мяса, одевающиеся в грубые одежды, люди, уповающие на Аллаха и служащие ему. Они не стремятся к богатству, голод и телесные лишения не пугают их. Эти люди – «факиры», т. е. бедняки, одетые в грубые шерстяные одежды, называемые по-арабски «суф», отсюда и название их «суфии».
   Суфии остаются в миру, но, оставаясь в нем, они самым строгим образом исполняют все, что предписывается законом Магомета. Собираясь на особые религиозные сходки, они взывают к Аллаху и совершают целый ряд особых религиозных упражнений. Этими воззваниями к Аллаху и религиозными упражнениями они приводят себя в такое состояние, во время которого чувствуют себя соединенными с Богом, и потому мирское не тревожит, не интересует их. Суфии стремятся к союзу любви с Аллахом, они как бы опьяняют себя красотой божественного света, наполняющего всю их душу. Не страх перед адскими мучениями заставляет суфиев вести благочестивую жизнь, а любовь к Аллаху. Они стремятся стать друзьями Аллаха, святыми, стремятся к слиянию с божеством.
   Суфизм вызвал учреждение особых орденов дервишей. Дервиши отличаются друг от друга одеждой, четками, знаменами и другими внешними признаками. Вся жизнь дервишей строго подчинена правилам, которые соблюдаются очень строго. Эти правила даны им, по словам дервишей, чуть ли не самим Аллахом. В мусульманских странах существуют особого рода монастыри (текке), где собираются дервиши и под руководством шейха проделывают разного рода религиозные упражнения. Эти упражнения часто совершенно непонятны и приводят в изумление иностранцев. Например, дервиши одного из орденов танцуют какой-то странный танец; дервиши другого ордена быстро вертятся на одном месте; есть и такие, которые воют самыми дикими голосами и приводят себя этим в сильное возбуждение. Часто они доводят себя разными способами до такого состояния, что делаются нечувствительными ко всему: они могут глотать горячие уголья и кипяток, наносить себе глубокие раны, есть змей. Например, в Египте дервиши ордена Рифаниджа в день рождения пророка Магомета доводили себя до такого исступления, что бросались на землю под ноги лошади своего шейха, и он ехал по их телам. Большинство дервишей живет в миру, занимаясь ремеслами, торговлей и даже земледелием, но есть и такие, которые не имеют постоянного местожительства, а переходят с места на место, питаясь подаянием.
   Суфизм и ордена дервишей распространены по всем мусульманским странам и, главным образом, в Персии, среди шиитов. Но что за секта шииты, каково их учение? Выше уже было сказано о расколе в исламе, о разделении его на две основные секты – суннитов и шиитов. Вся история шиитов полна смут и кровавой борьбы. Эти смуты вызывались учением о «скрытом имаме» – духовном руководителе всей общины мусульман, который должен прийти на землю, чтобы очистить ислам от той лжи, которая внесена в него. Этот «скрытый имам» должен быть непременно потомком Али и Фатимы, дочери пророка Магомета. Имам шиитов, прежде всего, учитель ислама, он единственный наследник власти пророка, так как сам Аллах наделил его сверхчеловеческими качествами и выделил его из людей. На имамов шииты смотрят даже, как на воплощение божества, как на людей, недоступных греху, обладающих тайными знаниями, которые переходят по наследству от одного имама к другому от Али. Каждый истинный шиит должен признавать «скрытого имама». «Никто из людей не есть истинно верующий, пока он не признает Аллаха, его пророка и всех имамов и имама своего времени (т. е. скрытого имама) и пока он не предоставит ему всего и не предастся ему вполне», – говорится в учении шиитов. Это признание «скрытого имама» – самое важное требование шиитского вероисповедания, оно выше всех остальных обязанностей верующего шиита. Каждый шиит верит, что «скрытый имам» принимает самое близкое участие во всем, что совершается в мире, его невидимая власть чувствуется во всем. Даже конституция современной Персии введена по воле «скрытого имама», и в «фетве», изданной по поводу введения конституции, сказано: «Надо приложить все старания, чтобы укрепить конституцию священной войны, держась при этом за стремя (скрытого) имама нашего времени, да будет ему залогом наша жизнь. Малейшее противодействие и малейшая небрежность в исполнении этой обязанности будут равносильны отрицанию его величия и противодействия ему». Что касается этого учения об имамах, то у шиитов существуют различные разветвления этого учения. Те шииты, которые признают двенадцать имамов, из которых двенадцатый скрытый, называются «почитателями двенадцати». Они говорят, что потомок одиннадцатого имама, Магомет-абу-Касим, в детском возрасте был взят с земли. Но он не умер, он живет невидимым и придет перед концом мира, чтобы очистить мир от неправды, он создаст на земле царство мира и справедливости. Он будет «махдием» – спасителем мира, его пришествия шииты ждут ежечасно. «Скрытый имам» жив; о нем говорится: «Когда будут спрашивать обо мне, то ответят: он живет, благодарение Аллаху; да будет проклят всякий, кто, будучи спрошен обо мне, ответит: он умер». Это учение о возвращении «скрытого имама», о пришествии «махди», существует у всех шиитских сект, разница лишь в том, сколько имамов считают они и кого признают за «махди». Так, например, «измаилиты» считают всего лишь 7 имамов. Сын шестого имама, Измаил, должен был бы быть «скрытым имамом», но он отказался от этого сана и передал его сыну своему Магомету; он-то и есть «скрытый имам» измаилитов. Но мы не можем останавливаться в подробностях на истории измаилитов и на изложении их учения. Секта эта существует, хотя и в несколько измененном виде, до сих пор в Персии и Индии.
   Есть еще много иных шиитских сект, но они в общем мало разнятся друг от друга, их объединяет ожидание освободителя мира, «махди», для всех их обще поклонение Али и Гусейну. Для всех шиитов места погребения Али и Гусейна – священные места, куда совершают они паломничество, и в этих местах хочет быть похороненным каждый шиит.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Нужно указать еще на одну черту шиитов, отличающую их от суннитов, – это их нетерпимость. Они считают всех немусульман нечистыми. Посуда, из которой европеец ел или пил, бросается. Если христианин прикоснется к кушанью, то его уже не станет есть ни один шиит, а бросит собакам. Один европеец-врач, знаток Персии, рассказывает о том, как еще очень недавно один персидский министр мыл всегда себе глаза после каждой беседы с европейцем, чтобы предохранить глаза от осквернения. Эта нетерпимость сильно отличает шиитов от суннитов, которым она совершенно несвойственна. Сунниты считают, например, возможными браки с христианами, даже халиф Осман взял себе в жены христианку Наилу. По учению же шиитов это совершенно недопустимо.
   Если мы вспомним теперь все, что сказано выше о сектах мусульманства, то мы можем прийти к одному выводу, – что большого различия между ними нет. Ведь и сунниты верят в то, что придет «махди», чтобы восстановить истину в мусульманском мире. Они говорят лишь, что «махди» придет перед концом мира. Все различия между сектами основаны на всякого рода тонкостях, в которые вдавались толкователи закона Магомета. Несогласия между сектами мусульманства можно было бы очень легко примирить, если бы не мешала этому нетерпимость, которая есть у мусульман даже по отношению друг к другу.

Август Мюллер
Правоверные халифты

Халифат

Как ни опасна казалась последняя болезнь пророка, конец его, наступивший после видимого улучшения, поразил всех неожиданной быстротой. Большая часть членов общины мирно разошлась после богослужения. Даже Абу Бекр вернулся в свое жилище в предместие. Фатимы, дочери пророка, тоже не было у смертного одра отца. Муж ее, Алий, после истории с ожерельем находился в открытой ссоре с Айшой, в доме которой болел Мухаммад. Поэтому Алий и Фатима ограничивались посещением больного изредка. Один только Омар оставался возле Айши у одра умирающего и присутствовал при последнем вздохе пророка. Роковое событие не застало врасплох Омара: еще за день перед тем он сумел устранить желание больного, потребовавшего письменные принадлежности. Что, однако, он ни обдумал или успел решить вместе с Абу Бекром, конец Мухаммада наступил так внезапно, что невозможно было ничего предпринять для упрочения общественного порядка и немедленной передачи власти надлежащему члену общины. А община не была в состоянии вынести отсутствие общего, признаваемого всеми руководителя. Божиим повелениям, истекающим из уст пророка, привыкли повиноваться все без исключения, но теперь ничего не мешало сдерживать завистливое соперничество, с которым мединцы смотрели на сыновей Мекки, а хашимиты [9 - К роду Хашим принадлежал Мухаммад. К этому же роду принадлежал двоюродный браг пророка Алий и дядя ето Аббас, поддерживаемые родственниками и личными приверженцами.] – на членов посторонних семей, ближайших советников Мухаммада, например, Абу Бекра и Омара.
Почивший основатель религии оставил в Коране образец непреложной истины касательно образа действий в делах веры. Но в предписаниях божественной книги не было единства: закон в вероучительных и государственных делах был установлен отдельными положениями, изданными без особого порядка, по потребностям данной минуты. В Коране не находилось ни единого слова, которое указывало бы на преемственность власти.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Мухаммад не оставил после себя сына. Если Фатима как единственное здравствуещее дитя пророка, пользовалась личным уважением, она была только женщиной и не могла предъявить серьезных притязаний в пользу своего супруга Алия.
   Несмотря на неоднократно засвидетельствованную Мухаммадом равноправность правоверных, распоряжались порядком фактически люди Медины. Лишь мединцы и могли участвовать в избрании нового властелина, так как невозможно было ждать, когда соберутся уполномоченные от всех частей страны. Следовало предвидеть, что при обнародовании печальной вести начнут образовываться различные политические группы. Для Омара важно было помешать распространению печального известия, пока не соберутся вокруг люди Абу Бекра. Отправлен был Айшой к отцу гонец, а Омар вышел из дома к остававшейся возле мечети толпе правоверных. Он объявил народу, что только врагам могло придти в голову, что посланник Божий скончался. «Это – заведомая ложь, – продолжал он, – пророк, как некогда Моисей, удалился от своего народа на 40 дней; по истечении этого срока он вернется и накажет всех, кто распространял слухи о его смерти».
   Абу Бекр вошел дом Айши и, увидев тело пророка, воскликнул: «О ты, за которого я с радостью пожертвовал бы отцом и матерью, как при жизни ты был мне дорог, так и ныне ты, мертвый, для меня дорог!». Затем, побуждаемый настоятельной потребностью позаботиться о будущности великого дела, Абу Бекр вышел ко все еще выжидавшей толпе и властно приказал Омару замолчать, а сам, припоминая места из Корана, сказал: «Кто желает поклоняться Мухаммаду, да знает, что Мухаммад мертв. Поклоняйтесь Господу: Бог жив и не умрет вовеки!»
   С быстротой молнии разнеслась печальная весть по всем кварталам Медины. В то время как большинство приближенных пророка отправились в мечеть, чтобы хорошенько расспросить очевидцев, ауситы и хазраджи пошли в сборный дом. Третья партия собралась в доме Фатимы: присутствовали Алий, Аббас, остальные хашииты и некоторые их друзья. Среди стоявших перед домом Айши мусульман, ожидавших дальнейших распоряжений Абу Бекра и Омара, стала распространяться весть, что ансары собрались в большом числе и готовятся из своей среды выбрать нового властелина. Немедленно устремились к ансарам доверенные лица пророка, окруженные толпой мекканцсв. Са’д Ибн Убада, со смерти Ибн Убайя первый человек среди хазраджей, произнес короткую речь. Он убеждал своих соотечественников, что преемника посланника Божия подобает избрать из тех, кто помог ему выбраться из беды и затруднений и доставили исламу победу. Послышались отдельные возражения, некоторые находили рискованным решать такое важное дело без участия старейших исповедников веры, но большинство склонялось немедленно признать властелином Са’да. В это-то время ворвались к хазраджам Абу Бекр, Омар и почитаемый за набожность Абу-Убейда. Абу Бекр спокойно и дружелюбно отдал полную справедливость заслугам мужей Медины, настаивая, что будущего главу общины следует избрать из числа первых сподвижников пророка. Возражал ему хазраджит Аль-Мунзир, предлагая обеим партиям выбрать своего предводителя. Омар, заметив опасность требования, горячо стал доказывать, что остальные арабы никогда не пожелают повиноваться предводителю, избранному не из семьи и приближенных пророка. Спор разгорался. Абу-Убейда склонял ансаров к миролюбию, как неожиданно хазраджит Бешир, один из семидесяти бывших при Акабе, ревностный герой ислама, взял слово. Громогласно объявил он, что принимает сторону мекканцев. «Глядите! – воскликнул Абу Бекр. – Перед вами Омар и Абу-Убейда. Присягайте тому, кто вам более по сердцу! И Омар и Абу-Убейда просят Абу Бекра как достойнейшего, на которого пророк возложил обязанность заместить его в качестве предстоящего на молитве, принять сан властелина. Абу Бекр колебался, но неукротимый Бешир вышел из толпы и ударил его слегка по правой руке – знак присяги у арабов. Хазраджиты были возмущены, ауситы, присматривавшиеся с тайным неудовольствием к своим старинным соперникам, приняли сторону Абу Бекра. Спор угрожал перейти в беспорядки. Внезапно вторглись в дом новые толпы правоверных. Это люди племени аслам, кочевавшие в окрестностях Медины. Происходившие от хузаитов, родственных курейшитам, заботливо оберегаемые в последнее время пророком, они, едва прослышав о происходившем, поспешили явиться на помощь своим мекканским друзьям. Хазраджи очутились в меньшинстве, удалось развести ссорящихся, и Абу Бекр мог спокойно продолжать принимать присягу.
   Немногие отказались признать нового властителя. Са’д долго не мог забыть, что в самый последний момент близкий успех был вырван у него из рук. С этих пор держался он в отдалении, а позже отправился в Сирию, где умер в 637 году. Хашимиты также не особенно обрадовались быстрому обороту дел, который помешал им войти в переговоры и предъявить свои притязания. Абу Бекр в дальнейшем нашел необходимым конфисковать у Фатимы ее наследственные земли, владения пророка в Хейбаре и Фадаке, и объявить их государственной собственностью. Лишь шесть месяцев спустя, когда умерла Фатима, Алий, ее муж, примирился с новым правлением.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Старый Абу-Софьян нашел, что время благоприятствует для того, чтобы путем тонко рассчитанного сопротивления и с помощью своих Омейядов добиться восстановления «прельщения сердец». Но его легко было подкупить. Мекканец успокоился, когда сыну его, Язиду, даровали выдающееся место.
   Хазраджиты искупили свою вину сторицей, если можно было их в чем-нибудь упрекнуть. Вскоре государство очутилось на краю гибели в результате вспыхнувшего внезапно восстания арабов, и все хазраджиты дрались с патриотизмом.
   При отсутствии твердо установленного порядка престолонаследия добровольная присяга влиятельнейших лиц являлась и в дальнейшей истории ислама единственным правовым основанием, на которое мог опираться властитель. И в течение 200-летнего периода мирового арабского владычества лишь два раза произошел насильственный захват власти новой династией. Так сохранялась преемственность правления, но вследствие большой плодовитости обеих семей, Омейядов и Хашимитов, вопрос о наследовании выступал в весьма опасной форме. На роль правителей могли претендовать наиболее уважаемые сподвижники Мухаммада, а позже влиятельнейшие придворные чины и высшие военачальники. Они были представителями не только своих интересов, но и интересов семей и племени.
   8 июня 632 года выбор Абу Бекра на место правителя был наиболее подходящим, учитывая создавшуюся ситуацию. До сих пор мусульмане привыкли повиноваться слову Божию, выраженному в Коране и в повелениях посланника Божиего. При жизни Мухаммада военачальники назначались только для определенных поручений, по исполнении которых вступали они беспрекословно в ряды равноправных правоверных. Тот, кто теперь принимал руководство общиной, мог рассчитывать на повиновение только в том случае, если будет следовать точно примеру пророка. Абу Бекр назначен был самим пророком в заместители при общей молитве в мечети: а молитва составляла основу религии. Абу Бекр стал заместителем посла Божиего, халифату расули’ллахи – халифом. В то время халиф имел право называться только наместником веры. С течением времени обстоятельства придали этому сану иное значение. Преемник Абу Бекра счел необходимым прибавить к титулу слова: эмиру’л-муминина, т. е. «повелитель правоверных».
   В исламе наместник посланника Божия соединяет в себе сан главы светского и духовного, имама [10 - Имам – «предстоятель», кто молится перед общиной во время богослужения в пятницу. Так делал постоянно в Медине Мухаммад, а после каждый халиф на месте своей резиденции. Поэтому имам – особое наименование главы исламской общины.]. Однако неизмеримо выше, чем повеления наместника пророка, почиталось истинное слово Божие, начертанное в Коране, служа вернейшим указанием как в делах веры, так и поступках. Правление халифа было возможно лишь до тех пор, пока мусульмане верили, что он управляет, неуклонно следуя словам Божиим и примеру пророка.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Абу Бекр, как и при жизни Мухаммада, когда каждое слово пророка было откровением, так и после смерти старался следовать заветам пророка. Его управление, соответствовавшее смыслу учения и словам пророка, не давало повода к порицанию ревнителям веры и явному неповиновению самых набожных. Так постепенно привыкали правоверные повиноваться халифу, благодаря чему новое государственное устройство быстро окрепло. Ближайшие преемники Абу Бекра могли беспрепятственно по собственной инициативе вводить нововведения там, где не встречалось ясных предписаний Божиих или пророка.
   Абу Бекр по праву может считаться добросовестным, твердым и мудрым основательем халифата. Он заставил уважать достоинство наместника посланника Божия и так обезопасил будущность веры. Вот почему он и три непосредственных его преемника: Омар, Осман и Алий, занимавшие впоследствии положение предводителей правоверных, не без основания носят почетный титул законных халифов [11 - Аль-хулафа’у’р-рашидуна – «по прямому пути шествующие халифы», в отличие от Омейядов, узурпировавшие трон не по закону.].
   Абу Бекр (правил 8 июня 632 г. – 22 августа 634 г.) и Омар (22 августа 634 г. – 3 ноября 644 г.) отличались в жизни и манере обращения простотой и беспристрастием. Как и до принятия сана халифа, проживал Абу Бекр в небольшом домике в предместье, старался по-возможности ограничивать свои расходы и довольствоваться своими частными средствами. Отношения между первыми властителями и сподвижниками Мухаммада оставались дружественными и уважительными: они окружали халифа в качестве советников, со вниманием выслушивалось в серьезных делах их мнение. Эти отношения первых халифов к старым сподвижникам пророка с одной стороны, требовали от правителя соблюдения такта во всех его поступках, а взамен давали управлению неисчислимые выгоды, ибо весь авторитет ислама сосредотачивался в Медине.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Патриархальный образ правления гарантировал успех: высшая власть попала в руки исключительных людей. Абу Бекр в силу своих личностных качеств сумел в непростое время заложить основы авторитета халифата и побороть возмущение, поначалу охватившее полуостров. Однако заботы и волнения истощили силы Абу Бекра. Он умер в возрасте 63 лет 22 августа 634 года, от горячки. Почувствовав приближение кончины, созвал он своих товарищей и взял с них клятву, что они будут повиноваться тому, кого он сам выберет в преемники, – Омару. Власть перешла в руки отважного поборника ислама, собиравшегося вознести высоко дело веры, способствовать распространению учения Мухаммада за пределами полуосторова.

Омар. Организация государства и междоусобная война

   «Сражайся с теми, кто не верует в Бога и день Страшного суда, кто не считает запрещенным то, что Богом и его посланником возбраняется, кто не признает истинной религии и поклоняется своему писанию [12 - Т. е. иудеи, христиане и персидские последователи Зороастра. Это высказывание очень устраивало Омара, и вскоре нашелся кто-то, слышавший нечто подобное из уст пророка.], доколе они не станут платить поголовной подати, как покорные подданные», – так повелел Бог правоверным через пророка в суре «отпущения». Согласно этому повелению христианам Неджрана дарованы были жизнь и имущество за уплату значительной подати.
   Мухаммад, при капитуляции Ибн Надира, установил правило, что области, перешедшие в руки мусульман добровольно, исключаются из всеобщего раздела добычи. Позднее, когда был взят штурмом Хейбар, иудейскому населению разрешили возделывать свои земли с уплатой известной части вознаграждения в пользу ислама. К этим доходам Мухаммада, а, следовательно, и государственной казны, присоединялась пятая часть добычи и подать с самих правоверных под названием «налога в пользу бедных».
   Разнообразные налоги и подати Омар счел необходимым применить к покоренным провинциям в качестве основных законов и требований. За исключением некоторых незначительных округов, все новые области могли считаться покоренными силой. Поэтому Омар мог или разделить между всеми правоверными земли и имущества Персии, Сирии и Египта, или, как это случилось в Хейбаре, образовать государственные имения и предоставить возделывание земель прежним собственникам под условием уплаты определенной части доходов. После некоторого колебания халиф решился взимать дань с покоренных народов. В невероятно короткий срок арабы овладели территориями, население которых превосходило втрое по численности. Для того чтобы обеспечить на продолжительный срок владычество меньшинства над увеличивающимся числом мирных жителей, рассеянных на обширном пространстве, необходимо было отделить завоевателей от покоренных, сохранить в первых воинственный дух и чувство превосходства, равно как и подвижность. Омар распорядился ввести следующие законы, дополняющие общие правила. В покоренных странах землевладельцы сохраняли за собой имущество, но обязаны были сверх общей поголовной подати, наложенной на всех неверных, и налога на жилье, вносить особую поземельную подать, харадж, сообразно количеству занимаемой ими земли. Этот закон в первую очередь касался земель Персии. В Сирии христиане временно были избавлены от хараджа в награду за помощь, оказанную арабам при завоевании страны. Временно пользующиеся землей могли беспрепятственно продавать свои земельные участки, ибо первоначальная расценочная сумма налога оставалась установленной раз и навсегда. Возможность изменения доходности не принималась в расчет, а потому государство не интересовала личность временного собственника. Выморочные земли, как, например, ленное имущество в Сирии, ставшее свободным вследствие выселения греческих аристократов, отдавались в арендное содержание в пользу государственной казны. Сверх этого Омар строго запретил мусульманам приобретать недвижимое имущество и заниматься земледелием вне Аравии.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Расходов государственных в Медине почти не знали: главная забота арабов состояла в приготовлениях к военным действиям. Стоимость местного управления в покоренных странах оплачивалась самими жителями. Необходимые издержки на военные цели поглощали сравнительно весьма малую часть поступлений. А доходы были поистине огромные: из одной Персии прибывало ежегодно в Медину 100 млн дирхемов. Все доходы делились между правоверными. Для внесения порядка в этот раздел Омар учредил в 641 году финансовое управление по византийскому образцу – Диван, который вел точный расчет прихода и наличности, равно и список по племенам и семьям всех мусульман соответственно участию их в войнах против неверующих, а затем и права каждого пользоваться известной долей накоплений. На основании этих данных вырабатывалась прочная система годового дохода, получаемого каждым мусульманином совместно с домочадцами. Доходы соразмерялись по степеням заслуг, оказанных по мере его участия в деле распространения веры. Но предложение поставить себя во главе этого списка Омар скромно отклонил и предоставил это почетное место любимейшей жене пророка Айше. Она получала ежегодно 12000 дирхем. Остальным вдовам посланника Божия выплачивалось по 10000 дирхем, сголько же получали члены семьи Хашим, сражавшиеся вместе с Мухаммадом у Бедра. Далее шли остальные правоверные в нисходящем порядке, выше всех стояли те, кто ранее примкнул к вере и принимал участие в главнейших событиях ислама.
   Стремление воздвигнуть между победителями и побежденными непреоборимую преграду особенно ярко выступает в дальнейших предписаниях, которые Омар во время своего пребывания в Сирии успел включить в условия сдачи Иерусалима. Иноверцам запрещалось отныне перетолковывать смысл «книги Божией» – Корана, осмеивать пророка и проявления культа. Далее запрещалось прикасаться к мусульманской женщине, совращать с пути веры правоверного, а также покушаться на его имущество или жизнь. Наконец, возбранялось помогать неприятелям ислама и укрывать шпионов. Каждое нарушение этих предписаний давало право мусульманам упразднить договор, т. е. грозило ослушнику лишением всех прав. Более мелкие наказания налагались по нижеследующим пунктам: немусульманин должен был отличаться от правоверных одеждой; жилища иноверцев не могли быть выше домов правоверных; они не имели права там, где поселились мусульмане, сильно бить в набат или било, а также читать вслух свое писание; запрещалось пить вино публично, выставлять напоказ кресты, открыто пасти свиней. Иноверцы должны были избегать торжественного совершения похорон и, наконец, они не имели права носить оружие и ездить верхом. Им дозволялось беспрепятственно использовать мулов и ослов. При условии точного исполнения этих предписаний и уплаты земельного налога мусульмане ручались за жизнь и имущество покоренных народов, оставляли за ними церкви, обещали воздерживаться от религиозного принуждения, а также брали на себя защиту от всякого нападения извне.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Наместник халифа в качестве наместника пророка считался не только военачальником, но также предстоящим на молитве и судьей всех членов общины. Подобно владыке в Медине, он руководил самолично богослужением в пятницу, а в хутбе возносил моления за главу государства – знак покорного подданства. Как издавна перед «Богом и его посланником», так и перед наместниками халифа разбирались споры между правоверными. В обширнейших наместнических округах, заваленных разбирательствами правовых вопросов, беспрестанно возникавших между правоверными и данниками, понадобилось учредить самостоятельные судебные инстанции, тем более что наместнику часто приходилось отсутствовать в дальних походах. Со времени Омара появляются судьи (кадии). Число судей становится все многочисленнее, так что в позднейшие времена в каждом местечке появляется свой судья. Решения свои черпает он из Корана и преданий из жизни пророка. Подобное судопроизводство во многих отношениях было несовершенно, также неуместна оказывалась и зависимость его от администрации. В руках наместника сосредотачивалась верховная власть, ограниченная лишь повелениями халифа. Наместник действовал часто по своему произволу, в особенности по отношению к иноверцам.

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Направление реформ и распоряжений Омара можно рассматривать как опыт устройства религиозно-военной общины, построенной на национальной основе. Но основателем понятия имущественной общины был Мухаммад, положивший в основу системы равенство всех мусульман. Однако пророк позаботился выдвинуть на первый план право Божие и провел его не без некоторых противоречий, при всеобщем дележе добычи он оделял некоторых особенными подарками. И при Омаре установленный годовой доход распределялся по известным ступеням. Тем не менее, неизменным оставался основной закон: все государственные налоги составляли общую собственность всех мусульман и за вычетом расходов, необходимых для удовлетворения общественных потребностей, должны были делиться между всеми членами общины. Право на участие в государственном доходе признавалось за каждым приверженцем истинной веры. И Омар настоятельно предписывал своим наместникам, чтобы каждый новообращенный немедленно получал право пользования годовым окладом. Этому основному положению служило препятствием другое предписание, на основании которого ни один правоверный не имел права владеть землей в покоренных провинциях. Только беднякам приносило материальную выгоду принятие веры победителей: владевшие недвижимым имуществом, несмотря на высокую поземельную подать предпочитали сохранять веру своих отцов. Поэтому крупные землевладельцы в Персии оставались в течение столетий хранителями и оберегателями народной веры и народных нравов. Поначалу, в годы завоеваний, выгоды, представляемые вероотступничеством, были весьма значительны: новообращенных принимали на должности сборщиков податей – места влиятельные и денежные. К тому же древняя религия персов и восточное христианство в это время находились в сильнейшем упадке. Вот почему ислам с таким успехом прижился в покоренных областях. Переходящий в мусульманство передавал свое недвижимое имущество пребывающим в вере отцов оседлым жителям, а те принимали на себя обязательство обработки участка и продолжали выплачивать поземельный налог. Но с каждым новым обращением в государственную казну поступало все менее доходов, ибо пропадала часть поголовной подати. Между тем приходилось выдавать все больше денег в качестве уплаты годового оклада новообращенным. И при Xаджадже, наместнике халифа Абд-аль-Мелика в Сирии и Персии, пришлось в 700 году обнародовать постановление, что отныне все новообращенные обязаны платить поголовную подать. Отменялись по необходимости главнейшие постановления Омара, и вскоре после смерти халифа были нарушены еще два закона. Мухаммад, в стремлении «привлечь сердца», позаботился одарить значительными подарками влиятельных людей из числа прежних своих неприятелей. При Османе многие из получавших подарки из рук Мухаммада вошли в силу. Они сумели настроить слабого властелина так, что он стал назначать вместо простого годового оклада несравненно высший доход, к величайшему ущербу всех остальных правоверных. Вместе с нарушением правомерного равенства всех членов общины впоследствии забыто было запрещение владения правоверным землей. Омар доводил ревность соблюдения основных своих законов до крайних пределов, так что запретил Амру и Са’ду строить дома в главных квартирах, у Османа не оказалось ни авторитета, ни желания сдерживать своих приближенных. И вскоре при взимании податей наместники начали захватывать с согласия халифа или же без спроса государственное имущество. В казну вносилась самая низкая арендная плата, а имеющие власть обогащались самым постыдным образом.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В некоторых частностях законодательство Омара могло изменяться, но содержание и дух государственного строя сохранялись неизменными. Этому поспособствовало устройство войска, которое даже и по внешней форме долго не подвергалось изменениям.
   Арабы заметили вскоре, что сельское хозяйство в Персии и Египте не выносит произвольное вмешательство и полнейшее запустение. Не прошло и пятидесяти лет после покорения, как победители предприняли меры к восстановлению полуразрушенных водных сооружений и оросительных каналов. Одного арабы не могли понять – ошибочности системы податей, согласно которой не обращалось внимания на действительный доход, раз навсегда расценены были платы – поголовная и по пространству. Подобная система мало-помалу истощала богатые провинции. А между тем все жители округа связаны были по закону круговой ответственностью. Разорение отдельного лица затрагивало и его соседей, поэтому постепенно стало замечаться постоянное уменьшение податных доходов. Но потребности двора и чиновников нисколько не уменьшались, так что даже постепенное развитие торговли в широких размерах при Аббасидах не могло уравновесить обеднение поселян.
   Полигамия в соединении с постоянными военными походами в разнообразнейшие страны ускорила прирост арабов в покоренных странах в неслыханных доселе размерах, а правило, что законность происхождения зависит не от матери, а от отца, способствовало к возникновению смешанных рас.
   В 644 году Омар [13 - По различным сведениям, возраст Омара определяют между 54 и 66 годами. Так как он примкнул к пророку в молодые годы, умер он в 60 лет.], в разгар великого дела распространения и укрепления ислама, был сражен насильственной смертью. Только что вернулся он из паломничества в Мекку, которым ежегодно руководил. В столицу прибыли для личных переговоров с халифом некоторые из наместников. Между ними находился и Аль-Мугира Ибн Шу’ба, недавно поставленный наместником в Куфе. Когда халиф проходил через площадь, приблизился к нему христианин перс, по имени Фируз, военнопленный раб, прибывший в Медину в свите наместника. Стал он жаловаться на своего господина:
   – О повелитель правоверных, защити меня от Мутиры Ибн Шу’ба, который взимает с меня тяжкую подать.
   Повелитель спросил:
   – Сколько обязан ты выплачивать?
   Раб ответил:
   – Два дирхема ежедневно.
   – Как же ты их зарабатываешь?
   – Я плотник, каменщик и кузнец.
   Халиф проронил:
   – Оброк невелик по сравнению с твоими умениями. Я слышал, можно и мельницу построить, мелющую при помощи ветра.
   – Можно, – ответил раб.
   Халиф заговорил полушутя:
   – Так сделай мне такую мельницу.
   – Если мне доведется остаться в живых, я тебе сострою такую мельницу, о которой станут говорить на востоке и западе.
   Затем раб повернулся и исчез.

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Обратясь к сопровождавшим его, халиф промолвил спокойно: «Раб, кажется, вздумал мне грозить», – и направился домой. На следующее утро, когда халиф стоял в мечети на молитве, Фируз бросился вперед, яростно расталкивая толпы правоверных. Шесть раз сверкнул в воздухе кинжал о двух лезвиях с рукояткой посредине. Размахивая кинжалом, раб проложил себе дорогу через толпу и исчез. Один из сыновей Омара, Убейдулла, наткнулся на убийцу несколько дней спустя. Он умертвил его вместе с женой и дочерью, находившимися тут же. Та же участь постигла и Хурмузана, советника Омара персидского происхождения, подозреваемого в сговоре с рабом.
   На смертном одре Омар самоотверженно переносил мучения. Он возрадовался, когда услышал, что клинок, поразивший его, был направлен рукой неверного. Его беспокоило только положение, в котором очутится ислам по его кончине. Все зависело от выбора нового халифа, его способностей руководить государственными делами. Омар хорошо понимал опасности, грозившие в будущем общине. Его отношения со своими наместниками постоянно это подтверждали. Он был убежден, что только неуклонное следование заветам Мухаммада и Абу Бекра может устранить все эти опасности. Вот почему решился умирающий предоставить это высшее достоинство Абдуррахману Ибн Ауфу, одному из старейших сподвижников пророка. В войнах же, веденных при пророке, Абдуррахман был мужественным и бескорыстным человеком. Он решительно отклонил предложение управлять халифатом. Назначить же на его место другого Омар не решился. Он собрал вокруг своего одра, кроме четырех сподвижников Мухаммада – Алия, Османа, Зубейра и Са’да Ибн Абу Ваккаса – и предложил выбрать властелина в течение трех дней. Тальха находился в отсутствии; предполагалось, если он успеет вернуться, и его голос присоединится к голосам избирателей. Халиф отдал последние распоряжения касательно семейных дел, взял слово с Айши, что она похоронит его в своем доме рядом с пророком и Абу Бекром, и мирно скончался, вверяя свой дух милосердию Господа, 3 ноября 644 года.

Дополнительно

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Пророк Мухаммад

Владимир Соловьев Магомет. Его жизнь и религиозное учение

Предисловие

Вступление Слоновый год

Глава I Историческая рамка

Глава II Ранние годы Мухаммада, его религиозное призвание

Глава III Религиозные влияния. Ханифы

Глава IV Поручение проповедовать

Глава V Сущность ислама. Вера Авраамова. Отношение к другим монотеистическим религиям

Глава VI Взгляд Мухаммада на самого себя

Глава VII Первые возражения, встреченные Мухаммадом

Глава VIII Учение Корана о предопределении и свободе. Вера и добрые дела

Глава IX Учение о будущей жизни

Глава X Первая проповедь, первые преследования и обращения

Глава XI Новые преследования и личные несчастья Мухаммада. Расширение горизонта

Глава XII Первые ансары. Хиджра. Договоры

Глава XIII Недовольство Мухаммада против иудеев. Перемена киблы. Повышенное самосознание

Глава XIV Идея священной войны. Первые применения ее: битвы при Бедре и Оходе

Глава XV Окопная война и ее последствия

Глава XVI Мирный поход к Мекке и договор с корейшитами. Первые шаги за пределы Аравии

Глава XVII Окончательное торжество Мухаммада

Глава XVIII Смерть Мухаммада. Оценка его нравственного характера

Заключение

Николай Кун Магомет и магометанство

Август Мюллер Правоверные халифты

Халифат

Омар. Организация государства и междоусобная война

Дополнительно

Владимир Соловьев
Магомет. Его жизнь и религиозное учение

Вступление
Слоновый год

Глава I
Историческая рамка

Глава II
Ранние годы Мухаммада, его религиозное призвание

Глава III
Религиозные влияния. Ханифы

Глава IV
Поручение проповедовать

Глава V
Сущность ислама. Вера Авраамова. Отношение к другим монотеистическим религиям

Глава VI
Взгляд Мухаммада на самого себя

Глава VII
Первые возражения, встреченные Мухаммадом

Глава VIII
Учение Корана о предопределении и свободе. Вера и добрые дела

Глава IX
Учение о будущей жизни

Глава X
Первая проповедь, первые преследования и обращения

Глава XI
Новые преследования и личные несчастья Мухаммада. Расширение горизонта

Глава XII
Первые ансары. Хиджра. Договоры

Глава XIII
Недовольство Мухаммада против иудеев. Перемена киблы. Повышенное самосознание

Глава XIV
Идея священной войны. Первые применения ее: битвы при Бедре и Оходе

Глава XV
Окопная война и ее последствия

Глава XVI
Мирный поход к Мекке и договор с корейшитами. Первые шаги за пределы Аравии

Глава XVII
Окончательное торжество Мухаммада

Глава XVIII
Смерть Мухаммада. Оценка его нравственного характера

Николай Кун
Магомет и магометанство

Август Мюллер
Правоверные халифты