Эдгар Райс Берроуз
Безумный король

Часть I

Глава I. Беглец

   В ГОРОДЕ ЛУШТАДТЕ стоял шум-гам. Безумный король сбежал. Встревоженные жители собирались на улице, чтобы обсудить последние новости этого чрезвычайного события. Перед дворцом скопилась огромная толпа, ожидая сама не зная чего.
   Уже десять лет никто не видел в лицо этого короля-мальчика, заточенного в башню мрачного замка Бленц со дня смерти старого короля, его отца.
   Возникли разные толки и пересуды, когда дядя мальчика, Питер Бленц, объявил народу Луты о внезапном помрачении ума его племянника; эти слухи разгорелись с еще большей силой после заявления, что Питер Бленц назначен регентом до конца жизни молодого короля Леопольда или пока «всемилостивый Господь Бог не вернет нашему возлюбленному монарху всю мощь его неисчерпаемых умственных способностей».
   Но десять лет – это немалый срок. Облик короля-мальчика размылся в памяти тех верноподданных граждан, которые вообще могли хоть что-то помнить.
   Конечно, в столичном городе Луштадте оставалось еще немало тех, кто сохранил в памяти образ красивого юноши, который в прежние времена почти каждое утро выезжал верхом на лошади из ворот дворца вместе с высоким статным отцом-королем. Юноша мчался легким галопом по широким равнинам, простиравшимся у подножья горы. Но даже и эти люди давно забросили всякую надежду, что их молодой король когда-либо взойдет на трон, или что им хоть раз удастся увидеть его живым.
   Питер Бленц не был ни хорошим, ни добрым правителем. Он удвоил налоги за время своего регентства. Его чиновники по примеру правителя были тиранами и взяточниками. Нерадостной была жизнь в Луте все эти десять лет.
   Люди шептались о том, что молодой король будто бы умер уже много лет назад, но даже шепотом никто не осмеливался назвать имя того, кто повинен в смерти молодого монарха, потому что и за меньшее жителей страны сажали в заброшенные темницы под королевским дворцом.
   И вот теперь поползи слухи о том, что Леопольд Лутский вырвался на свободу из замка Бленц и скрывается где-то в горах, либо скачет по равнинам по ту сторону города.
   Питер Бленц кипел от ярости и в то же время испытывал немалый страх.
   – Вот что я тебе скажу, Коблич, – вскричал он, обращаясь к человеку с землистым цветом лица, военному министру. – Это больше, чем просто совпадение, нас предали. Тот факт, что он сумел сбежать как раз перед приездом нового доктора, вызывает особое подозрение. Никто, кроме тебя, Коблич, не знал о важнейшей роли, возложенной на доктора Штейна в нашем деле, – многозначительно заявил принц Питер.
   Коблич вскинул глаза на Регента.
   – Ваше высочество подвергает сомнению не только мою лояльность, но и мой здравый смысл, – спокойно возразил военный министр, – особенно относительно факта бегства Леопольда. Подумайте сами, мой принц, что станется со старым Кобличем, если на троне Луты окажется Леопольд, а?
   Питер улыбнулся.
   – Ты прав, Коблич, – сказал он. – Знаю, ты не настолько глуп, чтобы скрывать беглеца. Но тогда, кто же нас предал?
   – Стены имеют уши, принц, – ответил Коблич, – и мы не всегда бываем осторожны, обсуждая наши дела. Что-то могло стать известно старику Фон дер Танну. Я ни на минуту не сомневаюсь, что у него есть свои шпионы среди слуг и даже среди караульных гвардейцев. Знаете, старая лиса всегда подкупала простых солдат. Когда он был военным министром, он обращался с солдатами лучше, чем с офицерами.
   – Странно, Коблич, что столь проницательный человек, как ты, не сумел разоблачить этого принца Людвига фон дер Танна гораздо раньше, – раздраженно заметил Питер Бленц. – Он – величайшая угроза нашему миру и суверенитету. Если удалить Фон дер Танна, то на нашем пути к трону Луты не останется серьезных преград, после того, как бедный Леопольд отойдет в мир иной.
   – Вы забыли, что Леопольд сбежал, – ответил Коблич, – и перспектива его скорой смерти отсутствует.
   – Его надо немедленно найти, Коблич! – вскричал принц Питер Бленц. – Он – опасный маньяк, и мы должны довести этот факт до простых людей, а также дать подробное описание беглеца. Крупная награда за его безопасное возвращение в Бленц поможет нам, Коблич.
   – Будет сделано, ваше высочество, – ответил Коблич. – А как насчет Фон дер Танна? Вы никогда прежде не говорили со мной так… конкретно. Он часто охотится в Старом лесу – вполне возможно – ведь такое и раньше случалось – на охоте бывают несчастные случаи, неправда ли, ваше высочество?
   – Да, случалось, Коблич, – ответил принц, – и если у Леопольда представится возможность, он прямиком направится к Танну, таким образом, через день-два будет уже два охотника, Коблич.
   – Понимаю, ваше высочество. С вашего разрешения, я должен немедленно пойти и послать войска прочесать лес и найти Леопольда. Во главе отряда я поставлю Мэнка.
   – Отлично, Коблич, Мэнк – самый разумный и верный офицер. Мы должны достойно наградить его. Сделаем его баронетом, если он хорошо справится с заданием, – пообещал Питер. – Неплохо было бы намекнуть ему о плане, Коблич.
   Так и получилось, что вскоре после этого капитан Эрнст Мэнк во главе отряда Королевской конной гвардии направился в старый Лес, лежавший по ту сторону от гор за долиной. В это же самое время по всем другим направлениям, большим и малым дорогам, разъезжали глашатаи, которые развешивали объявления на деревьях, заборах и дверях маленьких деревенских почтовых отделений.
   В объявлении сообщалось о бегстве безумного короля и предлагалась большая награда за безопасное возвращение Леопольда в Бленц.
   Именно известие о награде заставило одного молодого человека присвистнуть, когда он прочитал объявление, проезжая на следующий день через деревушку Тафельберг.
   – Как мне повезло, что я не безумный король Луты, – сказал он, отсчитывая плату за купленный бензин для своего автомобильчика.
   – Это почему же, майн герр? – спросил хозяин бензоколонки.
   – Это объявление практически обеспечивает иммунитет всякому, кто застрелит короля, – ответил путешественник. – Хуже того, объявление официально оправдывает убийство маниакального злодея – беглеца.
   Пока молодой человек говорил, хозяин внимательно разглядывал его. Путешественник показался ему заслуживающим доверия. Хозяин наклонился и проговорил молодому человеку на ухо:
   – Мы в Луте любим нашего «безумного короля», и никакая награда не заставит нас предать его, – прошептал он. – Мы не убьем его даже в порядке самообороны. Мы здесь, в горах помним его маленьким мальчиком, а прежде любили его отца и его деда.
   – Но в армии на равнине есть немало мерзавцев, которые все что угодно сделают за деньги, именно их должен опасаться король. Я не мог не заметить, – продолжал он, – что майн герр говорит на немецком слишком хорошо для иностранца. Будь я на месте майн герра, я бы говорил на английском и к тому же сбрил бы это густую рыже-коричневую бороду.
   После этих слов хозяин быстро нырнул внутрь помещения, оставив Барни Кастера из Беатрис, штат Небраска, США, размышлять: все ли жители Луты страдают умственным расстройством вроде того, какой поразил неудачливого правителя.
   – Не удивляюсь, – проговорил сам себе молодой человек, – что он посоветовал мне сбрить эту смешную метлу. К черту выборы, если дела пошли не совсем так, как я предполагал, и мне не нужно было бы растить на лице эту идиотскую бороду. Подумать только, все продлится на целый месяц дольше! Год – это весьма долгий срок, а год в компании с кучей народа с рыжими бакенбардами – это уже вечность.
   Дорога из Тафельберга петляла среди высоких деревьев и выходила на поляну, в место, весьма подходящее для охоты. Всю свою жизнь Барни мечтал когда-нибудь посетить родину матери, и теперь, когда он оказался здесь, он увидел, что места здесь действительно прекрасные и дикие, как и рассказывала мать.
   Ни мать, ни отец так никогда и не возвращались в эту далекую местность с того самого дня тридцать лет назад, когда высокий американец похитил свою невесту и пересек границу, опередив преследовавшую кавалерию Луты на каких-то полчаса. Барни часто задавал себе вопрос: почему ни мать, ни отец никогда не говорили ему ни об этих днях, ни о прежней жизни его матери, урожденной Виктории Руминрот, хотя о красотах родной страны миссис Кастер не уставала рассказывать сыну.
   Барни Кастер задумался обо всем этом, пока его машина взбиралась по живописной дороге. Теперь перед ним был железнодорожный переезд, Барни преодолел его, открыв воздухозаборник. Шум двигателя заглушил цокот копыт быстро приближающегося сзади всадника.
   Только перейдя на повышенную передачу, он услышал необычный звук, и в то же мгновение мимо промчалась девушка верхом на лошади. Скорость животного была столь велика, что могла бы вызвать подозрение, что лошадь неуправляема, не говоря уже об оборванной упряжи, болтавшейся под мордой.
   Участок дороги впереди был ровным и гладким. Единственное, что могло бы помешать молодому человеку, если бы он решился спасти девушку от очевидной гибели, было то, что рано или поздно эта хорошая дорога закончится и свернет в горы, как всякая горная дорога. Ему оставалось только – догнать девушку. В противном случае он мог безразлично наблюдать, как напуганная лошадь уносит всадницу в вечность, но Барни был не таким человеком.
   Барни до конца вдавил педаль акселератора в пол. Серый автомобиль бросился в погоню, как быстроногий олень. Дорога была узкой. Две машины не смогли бы разминуться на ней. Барни принял в сторону, чтобы, догнав лошадь, перекрыть дорогу впереди.
   Услышав шум автомобиля, лошадь повернула голову, и помчалась еще быстрее. Девушка тоже бросила взгляд через плечо. Она была очень бледной, но в глазах светились отвага и спокойствие.
   Барни Кастер обнадеживающе улыбнулся ей, девушка ответила ему улыбкой.
   – А она симпатичная, – подумал Барни.
   Тут она окликнула его. Сначала Барни не мог разобрать слов, заглушаемых топотом копыт и шумом двигателя. Потом понял.
   – Стойте! – крикнула она. – Стойте, иначе погибните. Там впереди поворот налево, свалитесь в ущелье на такой скорости.
   Переднее колесо машины сравнялось теперь с правым боком лошади. Барни надавил на акселератор еще сильнее. Между лошадью и краем дороги почти не оставалось промежутка для автомобиля, и Барни нужно было проявить максимум осторожности, чтобы не задеть животное. Сама мысль о том, чем такой толчок может закончиться для девушки, заставила Барни содрогнуться.
   Он как можно ближе прижался к обочине, машина стала съезжать с насыпи, он совсем не видел дороги впереди – только кроны деревьев внизу. Край дороги мгновенно проскочил под бампер с правой стороны, а колеса чуть касались края ущелья.
   Теперь Барни совсем поравнялся с девушкой. Дорога впереди исчезала за поворотом, о котором его предупреждала девушка.
   Он наклонился над бортом машины. Резкие движения лошади и болтанка машины качнули Барни сначала в сторону девушки, затем – назад, от нее. Правой рукой он удерживал машину между испуганной лошадью и краем ущелья. Левую руку Барни вытянул, он едва не касался талии всадницы. Им навстречу мчался поворот.
   – Прыгай! – крикнул Барни.
   Девушка откинулась назад, повернулась, чтобы схватиться за руки Кастеру. В то же мгновение Барни резко сбросил газ и навалился на педаль тормоза.
   Машину развернуло, задние колеса забуксовали на скользком гравии. Машина оказалась как раз на повороте. Лошадь ударилась грудью о бампер. Оставался только один шанс из тысячи, что животное даст им возможность повернуть. Если же не удастся повернуть машину – нет, Барни не хотел даже представлять себе, к чему это приведет.
   Уже через секунду все было кончено. Лошадь рванулась прямо вперед. Барни развернул машину на поворот и ударил лошадь в бок. Барни почувствовал неприятный крен, когда задние колеса соскочили с дороги. Барни отбросил девушку на дорогу. В ту же минуту и лошадь, и машину и водителя стало заносить в ущелье.
   За секунду до этого некий молодой человек высокого роста с рыже-коричневой бородой стоял на повороте дороги, внимательно прислушиваясь к приближающимся топоту копыт и шуму мотора. В его глазах таился взгляд затравленного животного. Мгновение он стоял в нерешительности, но как раз перед тем, как на дороге появились несшаяся лошадь и машина преследователя, он свернул в сторону и спрятался под широким кустом у дна ущелья.
   Когда Барни столкнул девушку с подножки машины, та упала на дорогу, несколько раз перевернулась, но сразу же поднялась на ноги, нисколько не пострадав, если не считать нескольких царапин.
   Ее карие глаза выражали огромное облегчение, когда она взглянула на своего спасителя.
   – Так вы живы? – спросила она по-немецки. – Это просто чудо!
   – Даже ни единого синяка, – заверил ее Барни. – А вы? Вы должно быть сильно ударились.
   – Ни чуточки, – ответила она. – Но без вас я бы лежала мертвой или страшно искалеченной на дне этого ужасного ущелья. Кошмар да и только! – Она пожала плечами и содрогнулась. – Но как вы-то легко отделались. Даже сейчас не могу поверить, что такое возможно.
   – Да я и сам не знаю, как мне удалось спастись, – ответил Барни, карабкаясь через насыпь на обочине дороги. – Никакой моей заслуги в этом нет, мне просто повезло. Я упал вот на этот куст.
   Они стояли теперь рядом и смотрели вниз на дно ущелья, где привалившись к дереву вверх дном лежала машина.
   Из-под искореженного остова машины виднелась голова лошади.
   – Мне надо бы спуститься туда и пристрелить лошадь из милосердия, – сказал Барни, – если она уже не мертва.
   – Я полагаю, она погибла, – возразила девушка. – не шевелится.
   Тут от машины поднялось небольшое облачко дыма, потом взвился язык желтого пламени. А Барни уже начал спускаться к лошади.
   – Пожалуйста не ходите туда, – попросила девушка. – Уверена, что лошадь мертва, а вот вам спускаться опасно. В любую минуту может взорваться бензиновый бак.
   Барни остановился.
   – Да, лошадь мертва, – проговорил он, – но в машине остались все мои личные вещи: ружья, шестизарядные пистолеты, боеприпасы. Кроме того, – огорченно добавил он, я слышал, здесь, в горах, бродят разбойники.
   Девушка рассмеялась.
   – Преувеличивают, – ответила она. – Я родилась в Луте и живу здесь все время, кроме нескольких месяцев в году. Хотя я много разъезжаю, мне ни разу не доводилось видеть ни одного разбойника. Так что опасаться нечего.
   Барни быстро взглянул на нее, потом усмехнулся. Его опасения были совсем не в этом, наоборот, он боялся, что не встретит разбойников, ибо мистер Бернард Кастер младший был молод, и его душа была полна жажды романтики и приключений.
   – Почему вы улыбаетесь? – спросила девушка.
   – Думаю над нашей дилеммой, – ушел от ответа Барни. – Вы молчите, обдумывая нашу ситуацию?
   Теперь улыбнулась девушка.
   – У нас чрезвычайно неловкое положение, – сказала она. – Мы лишены средств передвижения, одни в горах, далеко от дома, и при этом мы даже не знаем имени друг друга.
   – Прошу прощения, – воскликнул Барни и поклонился. – Позвольте представиться. Я… – и в этот миг к духу романтики и приключений добавился третий элемент – дух авантюризма, чертовщинка: – Я – безумный король Луты.

Глава II. Над пропастью

   РЕАКЦИЯ ДЕВУШКИ НА его слова была совершенно неожиданной для Барни. Американская девушка рассмеялась бы, понимая, что он шутит. Но эта девушка не рассмеялась. Она вдруг побледнела и прижала руки к груди. Ее карие глаза пристально разглядывали лицо юноши.
   – Леопольд! – сдавленно вскричала она. – О, ваше величество, я благодарю Бога за то, что вы свободны и в добром здравии.
   Не успел Барни и слова сказать, как девушка схватила его руку и прижала ее к губам.
   Ну и дела! Барни внутренне выругал себя за свое поведение. Что за идиотство, кто толкнул его на это дурачество, как он мог произнести такое! Что ему делать, чтобы взять свои слова обратно и не обидеть эту прекрасную девушку, которая только что поцеловала ему руку?
   Она никогда не простит его теперь, Барни не сомневался в этом.
   Оставалось только одно: чистосердечно во всем признаться. Барни удалось, путаясь в словах, объяснить почему он так поступил, и когда закончил, заметил. Что девушка улыбается ему всепрощающей улыбкой.
   – Пусть будет мистер Бертран Кастер, если вам так угодно, – проговорила она, – но ваше величество не должно опасаться Эммы фон дер Танн. Я никогда не выдам вашу тайну, и залогом этого – мое имя, Фон дер Танн.
   Она ожидала увидеть на лице Барни выражение облегчения и удовольствия, ибо имя отца должно было произвести именно такое впечатление на Леопольда Лутского. Но поскольку Барни вел себя так, будто никогда прежде не слыхивал этого имени, она вздохнула и опечалилась.
   «Возможно, он сомневается во мне, – подумала она. – Или же… его разум по-прежнему затуманен болезнью?»
   – Я бы хотел, чтобы вы простили мне мои глупые слова, забыли об этом и позволили сопровождать вас до конца путешествия.
   – Куда же вы направлялись, когда я стала причиной аварии вашего механического экипажа?
   – В Старый лес, – ответил Барни.
   Теперь девушка уже не сомневалась, что имеет дело с безумным королем Луты, но она не испытывала ни малейшего страха, поскольку с детства знала, что отец отвергал мысль о том, что Леопольд лишился ума. По какой иной причине Леопольд мог стремиться в Старый лес, кроме как для того, чтобы найти прибежище в замке ее отца на берегу реки Танн на краю леса?
   – Я тоже держу туда путь, – ответила Эмма, – и если вы хотите добраться туда быстро и без нежелательных встреч, я проведу вас кратчайшей дорогой через горы, которую показал мне отец много лет назад. Раз или два эта тропа выходит на основную дорогу, но главным образом тропа пролегает через чащу леса, где целая армия могла бы спрятаться.
   – А не лучше ли было бы выйти к ближайшему городу, – предложил Барни, – где я мог бы нанять транспорт и отвезти вас домой?
   – Нет, это опасно, – возразила девушка. – Питер Бленц вышлет войска по всей стране, в район Бленц и в Старый лес для поимки короля.
   Барни в отчаянии покачал головой.
   – Пожалуйста, поверьте мне, что я – простой американец, – попросил он.
   Со ствола ближайшего дерева на них смотрело объявление. Эмма фон дер Танн указала на фотографию.
   – Серые глаза, каштановые волосы, густая рыже-коричневая борода, – прочитала она. – Неважно кем вы себя называете, но вам в любом случае лучше держаться подальше от больших дорог Луты, пока вы не найдете брадобрея.
   – Но я не могу сбрить бороду до пятого ноября, – возразил Барни.
   Девушка снова быстро заглянула в глаза молодого человека и снова у нее в возникло прежнее подозрение: все ли у него в порядке с головой?
   – В таком случае давайте пойдем в замок моего отца по самой безопасной дороге, – попросила девушка. – Он решит, что для вас самое лучшее.
   – Но он не заставит меня сбрить бороду, – упирался Барни.
   – Почему вы так печетесь о своей бороде? – удивилась девушка.
   – Это – вопрос моей чести, – ответил он. – У меня был выбор: либо шесть месяцев носить на голове зеленую корзину для бумаг с отделкой из красных роз, либо ходить с бородой в течение года. Если же я сбрею бороду до пятого ноября, я лишусь своей чести перед всеми или же мне придется носить зеленую шляпку. Конечно, борода – неважное украшение, но шляпка – фу, вообще ужасно!
   Эмма фон дер Танн убедилась теперь, что бедняга действительно тронулся умом, но никаких признаков агрессии Барни она пока не замечала, но кто знает, когда и как такая агрессия может проявиться. Тем не менее, он был для нее Леопольдом, королем Луты, и замок ее отца оставался верным ему и его предкам вот уже триста лет.
   Если потребуется, Эмма была готова пожертвовать своей жизнью ради спасения короля и сейчас решила сделать все, от нее зависящее, чтобы предотвратить повторное пленение Леопольда и довести его до замка отца на берегу реки Танн.
   – Пойдемте, не будем зря терять время, – предложила она, – путь неблизкий, едва ли мы доберемся до замка засветло.
   – Я готов сделать все, что вы пожелаете, – ответил Барни, – но я никогда не прощу себе долгий и утомительный путь, который нам предстоит. Я предпочел бы добраться до ближайшей деревни и нанять повозку.
   Эмме доводилось слышать, что юмор очень помогает справляться с умалишенными, поэтому она решила попробовать это средство и сейчас.
   – Причина, по которой я возражаю против посещения деревни, в том, что там вас непременно схватят и сбреют бороду.
   Барни начал смеяться, но когда заметил серьезный взгляд на лице девушки, сразу осекся. Потом вспомнил, с каким упорством она называла его королем, и ему неожиданно пришла в голову простая мысль. Как только он раньше не догадался!
   – Верно, – согласился он. – Лучше сделать так, как вы говорите, – он решил, что лучше всего вести себя с ней, подшучивая. Он слышал, что именно так общаются с душевно– больными. – А где расположен …э…э…э… санаторий?
   – Что-что? – спросила Эмма. – Здесь нет никакого санатория, ваше величество. Может быть вы имеете в виду Замок Бленц?
   – А психиатрической лечебницы здесь нет поблизости?
   – Насколько я знаю – нет, ваше величество.
   Некоторое время они шли молча, и каждый думал, какой шаг предпримет спутник.
   Барни наметил план. Он должен попытаться определить где находится та психиатрическая лечебница, из которой сбежала эта девушка, и по возможности мягко и ласково вернуть ее в больницу. Это никуда не годится, чтобы такая молодая и красивая девушка без сопровождающих бродила по лесам и горам. Как больничное начальство могло допустить, чтобы девушка в одиночку отправилась кататься верхом!
   – Откуда вы сегодня выехали? – неожиданно выпалил Барни.
   – Из Танна.
   – И сейчас мы туда и направляемся?
   – Да, ваше величество.
   Барни облегченно вздохнул. Дорога внезапно стала трудной, и молодой человек подал девушке руку, чтобы помочь двигаться дальше. По дну ущелья протекал небольшой ручеек.
   – Здесь поперек ручья лежит поваленное дерево, – сказала Эмма. – как же мне теперь перебраться на ту сторону, хотела бы я знать?
   – Если вы не перестанете так меня называть, и в самом деле поверю будто я король, – пошутил Барни, – и тогда, уж коли я король, то мне не пристало переносить девушку на руках через ручей. Наверное, это было бы нарушением этикета, хотя откуда мне знать королевские церемонии.
   – А я полагаю, что это вполне допустимо, – ответила Эмма.
   Ей непросто было постоянно помнить, что этот красивый, улыбающийся молодой человек – опасный маньяк, и совсем легко верить, что он был королем. Он выглядел именно таким, каким она представляла его себе. Эмма знавала его мальчиком, и в отцовском замке было множество картин и фотографий предков Леопольда. Эмма находила много общего между чертами этого молодого человека и предков Леопольда.
   Ручей был довольно узким, и девушке показалось, что молодой человек нес ее на руках дольше, чем требовалось, но она была вынуждена признаться, что чувствовала себя гораздо уютнее в крепких руках Барни.
   – Эй, что вы делаете? – возмущенно вскричала девушка. – Вы идете не поперек ручья, а вдоль него!
   Эмма заметила, как молодой человек покраснел, потом весело взглянул на нее.
   – Я ищу удобное место для приземления, – сказал он.
   Эмма фон дер Танн не знала, то ли бояться его, то ли радоваться. Когда ее взгляд встретился с взглядом его чистых серых глаз, она не поверила, что в этих глазах может таиться безумие. Эмма все чаще забывала, что перед ней умалишенный. Вот он повернул к берегу, ступил на низкий травяной берег, и опустил девушку на землю.
   – Ваше величество, вы очень сильный человек, – сказала девушка. – Я не предполагала, что вы сохраните физические силы после стольких лет заточения.
   – Да, – сказал он, понимая, что ему надо пошутить с ней. Ему трудно было поверить, что эта очаровательная девушка была психически больной. – Минутку, так за что я попал в тюрьму? Никак не могу припомнить. В Небраске людей вешали за воровство лошадей; так что полагаю, ничего подобного я не совершал. А вы случайно не знаете?
   – Когда наш король, ваш отец, умер, вам было тринадцать лет, – объяснила девушка, надеясь пробудить его спящий разум, – потом ваш дядя, принц Питер Бленц, всенародно объявил, что смерть вашего отца настолько потрясла вас, что лишила разума, Он запер вас в башне замка Бленц, где продержал вас десять лет, а сам тем временем был регентом. А теперь мой отец говорит, что это был заговор с целью лишить вас жизни и Питеру захватить королевский престол. Но я полагаю, вы узнали об этом, потому и сбежали!
   – Этот человек, Питер, такая важная фигура в Луте?
   – Ему подчиняется армия.
   – Так вы действительно уверены, что я и есть безумный король Леопольд?
   – Вы – король, – убежденно ответила Эмма.
   – Вы – очень смелая юная леди, – серьезно сказал Барни. – Если бы все подданные короля были бы столь же верными ему и столь же смелыми, то ему не пришлось бы десять лет томиться в заточении.
   – Я из рода фон дер Танн, – гордо заявила девушка, так, что это утверждение объясняло и ее верность, и ее смелость.
   – Но даже фон дер Танн может, не теряя достоинства, отказаться сопровождать умалишенного в скитаниях по диким лесам, – заметил Барни, – особенно если она… очень, очень… – он смущенно замолчал и покраснел.
   – Очень… что, ваше величество?
   – Очень молодая женщина, – неуклюже закончил он.
   Эмма фон дер Танн поняла, что Барни хотел сказать вовсе не это. Безошибочное женское чутье точно определило, что именно Барни имел в виду, и она хотела бы услышать это.
   – Допустим, что солдаты Питера схватят нас. Что будет дальше? – спросил он.
   – Они вернут вас в замок Бленц, ваше Величество.
   – А вас?
   – Не думаю, что они решатся схватить меня, но это может сделать Питер. Он ненавидит моего отца больше, чем ненавидел нашего старого короля.
   – Жаль, что я не спустился в ущелье за своими ружьям, – проговорил Барни. – Почему вы раньше не сказали мне, что я – король и могу попасть в переделку? Меня могли бы принять за императора или микадо, кто знает? А теперь – смотрите, в какой передряге мы оказались!
   Барни говорил все это, чтобы пошутить с умалишенной.
   – И тогда они сбреют вам эту шикарную бороду.
   Так шутила Эмма.
   – Вы думаете, я буду лучше выглядеть в зеленой шляпке из корзины, да еще с украшением из красных роз? – спросил Барни.
   Глаза девушки стали печальными. Ей было очень грустно думать, что этот красивый, крупный мужчина, возвращения которого на трон граждане Луты ждали десять долгих лет, был действительно слабоумным, психически больным человеком. Как много мог бы он сделать для своего народа, если бы не случилась с ним эта ужасная болезнь! Во всех других отношениях этот молодой человек казался идеальным спасителем своей страны. Ах, если бы только она сумела вернуть ему память!
   – Ваше величество! – обратилась она к Барни, – разве вы не помните, как ваш отец устроил официальный визит в замок моего отца? Тогда вы были совсем маленьким мальчиком, Он взял вас с собой. А я была совсем девчонкой, и мы играли вместе. Вы не разрешали мне называть вас «Величеством», требовали, чтобы я называла вас Леопольдом. А когда я забывала, вы приговаривали меня к наказанию.
   – И какое же это было наказание? – спросил Барни. Он заметил, что девушка колеблется, и стремился ободрить ее.
   Эмма не решалась ответить, ей чертовски не хотелось произнести это вслух, но мысль о том, что воспоминание может возвратить юноше разум, заставила ее сказать:
   – Всякий раз, когда я называла вас «величеством», вы заставляли меня поцеловать вас, – почти прошептала она.
   – Надеюсь, вы частенько оказывались виноватой, – усмехнулся Барни..
   – Но ведь мы тогда были совсем маленькими детьми, ваше величество, – напомнила Эмма.
   Если бы Барни был уверен в полном психическом здоровье девушки, он непременно воспользовался бы своим королевским преимуществом, ибо губы Эммы неудержимо влекли его, но когда он подумал о ее слабоумии, слезы подступили к его глазам, а сердце защемило от желания защитить и обогреть это несчастное дитя.
   – Когда я был кронпринцем, кем были вы в те чудесные дни нашего детства, – спросил он.
   – Я была тем же, что и сейчас, – ответила девушка, – принцессой Эммой фон дер Танн.
   Вот, значит, как! Мало того, что бедная девушка считает его королем, она и себя-то считает принцессой! Да, она действительно лишилась разума. Ладно, он развеселит ее.
   – Тогда, значит. и я должен называть вас «ваша светлость», так что ли? – спросил Барни.
   – В детстве вы всегда называли меня Эммой.
   – Договорились: вы будете Эммой, а я – Леопольдом. Согласны?
   – Желание короля – закон, – ответила Эмма.
   Они вышли к пологому подножию холма и стали подниматься на плоскую вершину. Барни шагнул вперед и протянул руку девушке. Так они добрались до вершины, и теперь стояли, взявшись за руки, чуть задыхаясь после подъема.
   Ветер живописно растрепал волосы Эммы, она разрумянилась, глаза искрились. Барни подумал, что никогда прежде не встречал такой очаровательной женщины. Он улыбнулся ей, Эмма ответила ему улыбкой.
   – Хотел бы я, чтобы тот ручей в ущелье был широким, как океан, а этот холм – высоким как Монблан, – проговорил Барни.
   – Вам нравится взбираться на скалы? – спросила Эмма.
   – Всю бы жизнь взбирался, но… вместе с вами, – серьезно ответил Барни.
   Она быстро взглянула на молодого человека. Ответ трепетал у нее на губах, но она не смогла произнести его, так как в этот момент из-за ближнего куста выскочил какой-то головорез в живописных лохмотьях и направил на них револьвер. Он приблизился, и конец ствола оружия почти касался лица Барни. Это было ошибкой негодяя.
   – Вот видите, – спокойно произнес Барни, – я был прав насчет разбойников. Чего вы хотите, незнакомец?
   Бандит неожиданно выпучил глаза. Он смотрел, раскрыв рот, на молодого человека, стоявшего перед ним. Потом хитрая улыбочка появилась на его физиономии.
   – Мне нужны вы, ваше величество, – проговорил он.
   – Господь всемогущий! – воскликнул Барни, – здесь все посходили с ума что ли?
   – А ну, быстро, поднимите руки вверх! – прорычал разбойник. – В объявлении ясно сказано, что в мертвом виде вы стоите гораздо больше, чем в живом, поэтому я не намерен потерять вас и не вынуждайте меня убить вас.
   Кастер поднял руки вверх, но не так, как ожидал разбойник. Одной рукой схватил револьвер и отбросил его в сторону, а другой рукой нанес мощный удар в переносицу негодяя так, что тот кубарем откатился назад. Мужчины сцепились, стараясь захватить оружие, Во время драки револьвер выстрелил, но секунду спустя американцу удалось вырвать его из рук разбойника. Он забросил револьвер далеко в ущелье.
   Нанося друг другу страшные удары, они катались туда-обратно на самом краю холма, и каждый стремился дотянуться до шеи и удушить противника. Девушка же стояла в стороне и испуганно наблюдала за происходящим. Ах, если бы она могла хоть чем-то помочь королю!
   Тут она приметила большой булыжник, лежавший неподалеку от них, и торопливо схватила его. Если ей удастся хорошенько ударить разбойника в висок, то Леопольд без труда одолеет противника. Когда девушка подняла камень и двинулась к дерущимся, она заметила, что тот, кого она считала королем, едва ли нуждается в посторонней помощи. Ее поразила сила и ловкость того несчастного юноши, который провел почти полжизни в тесной тюремной камере. Должно быть, это и есть та самая сверхъестественная физическая сила, характерная для маньяков, о которой она где-то слышала.
   Тем не менее, Эмма поспешила к дерущимся с камнем в руках, но не успела она приблизиться к ним, как разбойник последним усилием освободился от рук Барни, сжимавших его горло. Он откинулся назад, увлекая Барни за собой. Нога разбойника зацепилась за корень дерева, и они оба свалились в ущелье.
   Девушка бросилась к тому месту, откуда они упали и… остановилась, как вкопанная: она увидела трех воинов из дворцовой кавалерии во главе с офицером. Они вышли из чащи деревьев как раз в том месте, где начиналась драка. Эти четверо направились прямо к ней.
   – Что здесь произошло? – выкрикнул офицер. Потом, подойдя ближе воскликнул: – Майн готт! Неужели это вы, принцесса?
   Но девушка не обратила на офицера ни малейшего внимания. Она стала торопливо спускаться по краю ущелья к тому месту, куда упали король и разбойник. Снизу не раздавалось ни звука, не было заметно никакого движения, ничего.
   Солдаты гвардии стояли рядом с Эммой, но именно девушка заметила две неподвижные фигуры, лежавшие на каменистом склоне ущелья.
   Когда офицер подошел, он увидел, что Эмма сидит на камне и держит на коленях голову одного из сражавшихся.
   Из раны на голове стекала тонкая струйка крови. Офицер приблизился.
   – Он мертв?
   – Король мертв, – ответила принцесса Эмма фон дер Танн сквозь рыдания.
   – Король! – воскликнул офицер. Он наклонился ниже и поглядел на бледное лицо юноши. – Леопольд!
   Девушка кивнула.
   – Мы искали его, – заявил офицер, – когда услышали выстрел.
   Офицер поднялся на ноги, снял фуражку и проговорил очень тихо:
   – Король умер. Да здравствует король!

Глава III. Сердитый король

   СОЛДАТЫ СТОЯЛИ ЗА спиной офицера. Никто из них раньше не видел Леопольда, короля Луты, люди только слышали его имя, но теперь, видя его смерть, они прониклись благоговением к его величеству королю, которого никогда не знали.
   Эмма фон дер Танн нежно растирала руки мужчины, голова которого покоилась у нее на коленях.
   – Леопольд! – прошептала она, – Леопольд, вернись! Пусть вы – безумный король, но все же вы – король Луты – король моего отца – мой король!
   Девушка громко вскрикнула испуганно и обрадовано, когда открылись глаза мертвого короля. Но Эмма фон дер Танн была сообразительной девицей. Она знала с какой целью солдаты из дворца прочесывали лес.
   Если бы она не считала короля мертвым, она бы скорее отрезала себе язык, чем выдала его этим солдатам. Теперь же, когда она увидела, что Леопольд жив, она решила, что должна устранить то зло, которое невольно навлекла на него. Эмма склонилась над лицом Барни, стараясь скрыть его от взгляда солдат.
   – Уходите, прошу вас! – крикнула она. – Оставьте меня наедине с моим мертвым королем. Идите к своему новому королю, скажите, что этот несчастный молодой человек никогда больше не помешает ему взойти на трон.
   Офицер, однако, не сдвинулся с места, он колебался.
   – Мы должны взять с собой тело короля, ваша светлость.
   Очевидно, офицер почувствовал подвох, подошел ближе, и в этот момент Барни Кастер поднялся и сел.
   – Убирайтесь! – крикнула девушка, потому что увидела, что король попытался что-то сказать. – Люди моего отца отнесут Леопольда Лутского с почестями в столицу его королевства.
   – О чем спор? – спросил Барни. – Оставьте мертвого короля в покое, если эта молодая леди просит вас об этом! Что за глупостями вы занимаетесь! Убирайтесь отсюда и больше не появляйтесь!
   Офицер улыбнулся, несколько зловеще.
   – Так-так, – проговорил он. – Рад, что вы не умерли, ваше величество.
   Барни, не веря своим глазам, повернулся в сторону лейтенанта.
   – И ты, о Брут? – проговорил он с мучительным акцентом и устало откинул голову обратно на колени девушки. Там ему было явно удобнее.
   Офицер улыбнулся и покачал головой. Потом многозначительно постучал пальцем по лбу.
   – Не знал, что ему настолько плохо, – сказал он девушке, – но, послушайте, до Бленца довольно далеко, и скоро стемнеет. Ваше высочество пойдет с нами.
   – Я? Вы серьезно предлагаете? – спросила девушка.
   – Почему бы нет, ваше высочество? Мы получили строгий приказ арестовать не только короля, но и всякого, кто способствовал его побегу. Ваше вмешательство делает виновной вашу светлость.
   – Так вы намереваетесь отправить меня в Бленц и заключить там под стражу? – спросила девушка робким голосом, не веря своим ушам. – Вы не посмеете так унизить члена семьи фон дер Танн!
   – Очень сожалею, – настаивал офицер, – но я – солдат, а солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира. Будьте благодарны, – добавил он, – что вас обнаружил не Мэнк.
   Даже упоминание этого имени вызвало у девушки дрожь отвращения.
   – В пределах моих полномочий, я в состоянии предоставить вашему высочеству и его величеству подобающие условия во время конвоирования. Вам не следует опасаться меня, – закончил он.
   Во время этого важного диалога Барни Кастер встал на ноги и помог девушке подняться. Потом обернулся к офицеру:
   – Этот фарс зашел слишком далеко, – заявил молодой человек. – Если все это шутка, то не самая лучшая. Я не король. Я – американец, Бернард Кастер из Беатрис, штат Небраска, США. Посмотрите на меня. Нет, посмотрите внимательно. Разве я похож на короля?
   – Да, похожи, до каждой мелочи, – ответил офицер. Барни с ужасом взглянул на собеседника.
   – Но я не король, – возразил он наконец, – и если вы арестуете меня и бросите в свою вонючую темницу, то узнаете, что я гораздо более важная персона, чем большинство королей. Я – гражданин Соединенных Штатов Америки!
   – Да, ваше величество, – несколько нетерпеливо ответил офицер. – Но мы напрасно теряем время на бесплодное обсуждение. Не соблаговолит ли ваше величество любезно последовать за нами без сопротивления?
   – Только в том случае, если сначала вы проводите эту молодую леди в безопасное место, – ответил Барни.
   – Ей будет совершенно безопасно в Бленце, – сказал лейтенант.
   Барни вопросительно взглянул на Эмму. Перед ними стояли солдаты, направив на них револьверы. На вершине холма появилась еще дюжина вооруженных людей под командованием сержанта. Итак, их было двое против почти двух десятков, к тому же Барни Кастер не был вооружен. Девушка покачала головой.
   – Ваше величество, у нас нет иного выбора, – проговорила она.
   Барни повернулся к офицеру.
   – Хорошо, лейтенант, – согласился он, – мы пойдем с вами.
   Вся группа поднялась на вершину холма, оставив мертвого бандита там, где он лежал – он сломал шею при падении. Неподалеку от того места, где на наших героев напал разбойник, они увидели еще один отряд вооруженных всадников, ведущих лошадей тех, кто ушел прочесывать лес пешим ходом…
   Барни и девушку посадили на лошадей, каждую под уздцы держали двое солдат охраны, и вся кавалькада тронулась по дороге к замку Бленц.
   Пленники двигались в центре колонны, со всех сторон окруженные воинами. Некоторое время ехали молча. Барни размышлял, как могло случиться, что он оказался на территории частного владения, огромного сумасшедшего дома этой страны Луты, или же действительно эти люди ошибочно приняли его за своего молодого короля, что казалось совершенно невероятным.
   У него в голове медленно забрезжила мысль о том, что эта девушка вовсе не умалишенная: разве офицер не обращался к ней «ваше высочество»? Да и манера поведения Эммы отличалась высокомерием и королевским достоинством, особенно при ее разговоре с офицером.
   Конечно. Она могла быть умалишенной или разбойницей, но поверить, что и офицер был сумасшедшим, и вся его гвардия состояла из психов и маньяков, нет, это просто исключено! Тем не менее, они и говорили и действовали так, будто он – действительно король Луты, а эта молодая девушка – принцесса.
   Естественная жалость к Эмме сменилась у Барни некоторой почтительностью. Ведь он никогда в жизни не общался с настоящими принцессами. Он вспомнил, что обращался с ней как с обыкновенной смертной девушкой, считал ее умалишенное и даже пытался развеселить дурацкими шутками! «Какой же я был идиот!» – подумал он.
   Барни украдкой бросил на Эмму взгляд и увидел, что она тоже смотрит на него..
   – Может ли ваша светлость простить меня? – спросил он.
   – Простить вас! – пораженно воскликнула она. – Но за что, ваше величество?
   – За то, что я посчитал вас умалишенной и вовлек в досадное положение, – Но особенно за то, что решил, будто вы душевно больная.
   – Так вы подумали, что я умалишенная? – спросила девушка, широко открыв удивленные глаза.
   – Когда вы настаивали, будто я – король. Но теперь я начинаю верить, что умалишенный – я, или же у меня поразительное сходство с Леопольдом Лутским.
   – Вот именно, ваше величество, – ответила она.
   Барни понял, что все его доводы бесполезны, и решил бросить это занятие.
   – Ну, если вам угодно, считайте меня королем, но уж, пожалуйста, перестаньте называть меня «величеством». Мне это действует на нервы.
   – Ваше желание – закон… Леопольд. Но не забудьте о нашем прежнем уговоре.
   Он улыбнулся Эмме. А принцесса-то совсем ничего себе.

   ОНИ ПРИБЫЛИ В Бленц затемно. Замок стоял у дальнего склона холма, возвышавшегося над городом. Здание было древним, но сохранялось в прекрасном состоянии. Когда Барни поднял глаза вверх, он увидел мрачные каменные стены башен с бойницами, и у него защемило сердце. Ведь за этими стенами целых десять лет томился сумасшедший король!
   – Бедный парень! – пробормотал он, а сам думал о девушке.
   Перед навесной башней, их отряд остановили караульные. Начальник караула, держа в руке фонарь, приблизился к опускной решетке. Офицер, захвативший в плен Барни и Эмму, вышел вперед.
   – Отряд Королевской конной гвардии сопровождает его величество короля, который возвращается в Бленц, – доложил офицер.
   – Король! – воскликнул начальник караула. – Так вы нашли его? – и приподнял фонарь, чтобы разглядеть монарха.
   – Наконец-то, – прошептал Барни девушке. – Теперь меня реабилитируют. Ведь этот человек постоянно жил в Бленце и он должен знать внешность своего короля.
   Офицер подошел ближе, высоко подняв фонарь так, чтобы осветить лицо пленника. Он внимательно разглядел Барни. В его поведении не было ни смирения, ни уважения, поэтому американец решил, что сейчас обман будет разоблачен.
   Он надеялся на это в глубине сердца. Офицер повернул фонарь и посмотрел на девушку…
   – А что это за девка с ним? – спросил он.
   Начальник караула стоял рядом с лошадью Барни, и не успел он произнести эти грубые слова, как американец размахнулся и врезал ему по физиономии.
   – Это принцесса фон дер Танн, дубина! – вскричал Барни. – И хорошенько запомни это на будущее!
   Офицер поднялся на ноги, бледный от ярости. Он выхватил шпагу и бросился на Барни.
   – Ты умрешь за это, полоумный, – крикнул он.
   Лейтенант Буцов, командир королевской конной гвардии, рванулся вперед, чтобы предотвратить драку, а Эмма фон дер Танн соскочила с седла и бросилась перед Барни.
   Буцов схватил офицера за руку.
   – Вы что, с ума сошли, Шоунау? Вознамерились убить короля!?
   Тот рывком освободил руку, он задыхался от злости.
   – Почему бы нет? – прорычал он. – Вы сглупили, что не сделали этого сами. Ничего, Мэнк это сделает и получит звание барона. А я получу чин, по меньшей мере, капитана. Пустите меня к нему, никто не смеет ударить Карла Шоунау и остаться в живых после этого!
   – Король невооружен, – вскричала Эмма фон дер Танн, – и вы посмеете хладнокровно убить невооруженного человека?
   – Он вообще никого не убьет, ваше высочество, – спокойно проговорил Буцов. – Дайте мне вашу шпагу, лейтенант Шоунау. Вы арестованы. То, что вы только что сказали, очень не понравится регенту, когда я доложу ему об этом. Советую вам держать себя в руках, когда впадаете в гнев.
   – Это верно, – пробормотал Шоунау, сожалея, что в своем приступа ярости, он невольно выдал план заговора против короля, но, как большинство слабохарактерных людей, он боялся признаться в своей ошибке, но еще больше страшился последствий необдуманных слов.
   – Вы хотите отобрать у меня шпагу? – спросил Шоунау неожиданно повернувшись к Буцову.
   – Давайте забудем об этом инциденте, лейтенант, – ответил Буцов, – если вы пообещаете не причинять обид его величеству или подвергать унижениям принцессу фон дер Танн. Их положение и без того весьма незавидное.
   – Хорошо, – проворчал Шоунау, – проезжайте во двор.
   Барни и девушка вновь оседлали лошадей, и процессия проехала через большие ворота во двор замка.
   – Вы заметили, – спросил Барни у Эммы, – что даже он считает меня королем? У меня это просто не укладывается в голове!
   Внутри замка пленников встретили слуги и солдаты. Офицер проводил их в большой зал. Сразу же появился человек с темным цветом лица и подошел к пленникам. Буцов доложил:
   – Его величество король, – объявил он, – возвратился в Бленц. По приказу регента, передаю его августейшее величество на ваше попечение, капитан Мэнк.
   Мэнк кивнул. Он смотрел на Барни с нескрываемым любопытством.
   – Где вы его нашли? – спросил он Буцова.
   Он не стал притворяться, как ожидал Барни, что испытывает уважение к человеку королевской крови. И Барни начал надеяться, что наконец-то нашелся человек, который знает, что он – не король.
   Буцов доложил подробности захвата беглого короля. Пока тот говорил, глаза Мэнка, хитрые и беспокойные, оценивающе разглядывали прелести девушки, стоявшей рядом с Барни.
   Американцу не понравился этот человек, но он сообразил, что это, очевидно, самый главный начальник в Бленце. Он решил обратиться к нему в надежде, что тот поверит ему и распутает дурацкую историю, связанную со сходством с королем, в которую попал он и поневоле вовлек в нее девушку.
   – Капитан, – Барни шагнул навстречу офицеру, – имеет место ошибка. Я – не король. Я – американский путешественник по Луте. Тот факт, что у меня серые глаза и густая рыже-коричневая борода – моя единственная провинность. Вы несомненно знакомы с внешним обликом короля и поэтому уже увидели, что я – вовсе не его величество.
   И поскольку я – не король, нет никаких причин задерживать меня здесь; я не беглец, и никогда таковым не был, а эта молодая леди не совершала никакого правонарушения, находясь вместе со мной. Поэтому она тоже должна быть освобождена. Я убежден, что во имя справедливости и здравого смысла вы освободите нас обоих и проводите принцессу фон дер Танн домой.
   Мэнк молча выслушал речь Барни и чуть улыбнулся толстыми губами.
   – Я начинаю думать, что вы не столь умалишенный, как мы думали прежде, – ответил он и перевел взгляд на Эмму фон дер Танн. – Во всяком случае ваших умственных способностей хватило, чтобы оценить прелести хорошенькой женщины. Я и сам не смог бы сделать лучшего выбора.
   Что же касается моего знакомства с вашей внешностью, вы знаете так же хорошо, как и я, что никогда прежде я вас не видел. Но в этом и нет необходимости: вы полностью отвечаете описанию в объявлении, распространенном по всему королевству. Если и этого недостаточно, тот факт, что вы скрывались вместе с дочерью старого фон дер Танна, снимает всякие сомнения.
   – Вы – губернатор Бленца, – вскричал Барни, – и вы заявляете, что никогда не видели короля?
   – Конечно, – парировал Мэнк. – После того, как вы исчезли, весь персонал гарнизона был заменен, даже старые слуги, все до одного были заменены другими людьми. Так что вам не удастся снова бежать, ибо ваших пособников здесь больше нет.
   – Как, во всем замке Бленц нет ни единого человека, который когда-либо видел короля?! – поразился Барни.
   – Ни одного, кто видел вас до побега, – согласился Мэнк. – Но если бы мы сомневались, мы спросили бы принцессу Эмму, Леопольд вы или нет. Что она говорит по этому поводу, Буцов?
   – Когда она думала, что его величество мертв, она признавала его королем.
   – Дальнейшее обсуждение ни к чему не приведет, – коротко заключил Мэнк. – Вы – Леопольд Лутский. Принц Питер говорит, что вы безумны. Что же касается меня, то вам никогда не удастся сбежать снова. Можете быть уверены, что пока Эрнст Мэнк – губернатор Бленца, вам никогда больше не удастся вырваться на волю.
   Это заявление было сделано ироническим тоном и явственно демонстрировало все презрение, которое испытывал Мэнк к человеку, которого он считал королем.
   Взгляд принцессы Эммы полыхал огнем ярости, когда она заметила презрение в глазах Мэнка. Она быстро взглянула на Барни, чтобы понять, намерен ли он поставить Мэнка на место. Но король очевидно решил игнорировать неучтивость Мэнка. Однако, Эмма фон дер Танн придерживалась иного мнения.
   Ей доводилось встречать Мэнка на различных официальных собраниях в столице, и он всегда пытался понравиться ей. Эмма же избегала его внимания еще до того, как компрометирующие слухи о его прежней жизни стали достоянием общественности. Уже через год она ощутила его ненависть, хотя бы из-за того, что он для нее был персоной нон грата. Принцесса Эмма повернулась к Мэнку и бросила ненавидящий взгляд.
   – Похоже вы забыли, сир, что обращаетесь к королю! – вскричала она. – Люди давно говорят, что вы человек без чести, и теперь я верю в это. Самый последний невежа и грубиян во всей стране не стал бы вести себя так, чтобы воспользоваться беспомощностью короля и подвергать его вашим бесчисленным унижениям! Когда-нибудь Леопольд Лутский займет свой трон, и я искренне надеюсь, что его первым приказом будет жестокий приговор таким людям, как вы, ибо вы его заслуживаете.
   Мэнк побледнел от гнева, стал нервно перебирать пальцами, но потом взял себя в руки. Он решил дожидаться своего часа для мести.
   – Отведите короля в его апартаменты, Штейн, – коротко приказал он, – а вы, лейтенант Буцов, сопроводите их, и не уходите, пока король не будет надежно заперт. Потом можете вернуться сюда для получения дальнейших распоряжений. Тем временем я бы хотел допросить любовницу короля.
   После этих оскорбительных слов Мэнка в комнате повисла напряженная тишина.
   Эмма фон дер Танн держалась высокомерно и заносчиво, вздернув вверх маленький подбородок, тем не менее она ничем не показала, что услышала эти слова.
   Однако Барни не остался в стороне.
   – Эй ты, грубиян! – крикнул он и шагнул к Мэнку. – Ты еще пожалеешь о каждом сказанном слове! Это я тебе обещаю!
   Мэнк схватился за эфес шпаги. Но Буцов остановил руку Барни.
   – Не надо, ваше величество, такое поведение сделает ваше положение более уязвимым, а также не прибавит безопасности принцессе фон дер Танн, если вы его ударите.
   Барни отстранил лейтенанта, и прежде, чем Штейн или лейтенант успели спохватиться, налетел на Мэнка.
   Тот чуть замешкался со своей шпагой, поэтому Барни успел дважды ударить его в лицо. Буцов занял сторону короля и попытался встать между Мэнком и американцем. Еще мгновение, и шпага разъяренного капитана пронзила бы сердце короля. Барни отвел первый выпад локтем.
   – Стойте! – крикнул Буцов Мэнку. – Да вы что, с ума сошли – убить короля!
   Но Мэнк снова сделал выпад в сторону незащищенного противника.
   – Умри, свинья поганая! – взвизгнул он.
   Буцов понял, что Мэнк действительно сейчас убьет Леопольда. Он схватил Барни за плечо и резко развернул его. В тот же миг он вынул свою шпагу из ножен, и теперь перед Мэнком стоял с оружием в руке мастер фехтования.
   Губернатор Бленца отшатнулся от острия шпаги.
   – Что вы делаете? Это же бунт!
   – Когда я принял на себя воинское звание, – спокойно проговорил Буцов, – я поклялся, что буду с оружием в руках защищать своего короля даже ценой собственной жизни, и пока я жив, никто не посмеет прикоснутся к Леопольду Лутскому в моем присутствии или угрожать его безопасности, в противном случае ему придется иметь дело со мной. Уберите вашу шпагу, капитан Мэнк, и никогда впредь не направляйте ее на короля, когда я рядом.
   Мэнк медленно убрал шпагу в ножны. В его глазах черным пламенем горела ненависть к Буцову и к человеку, которого тот защищал.
   – Если он желает примирения, – проговорил Барни, – то должен принести извинения принцессе.
   – Вам бы лучше извиниться, капитан, – посоветовал Буцов, – ибо если бы король приказал мне, я бы заставил вас сделать это, – и он наполовину вытащил шпагу из ножен.
   По интонации Буцова Мэнк понял, что этот лейтенант желает больше всего на свете получить такой приказ от короля. Он прекрасно знал, насколько виртуозно Буцов владеет шпагой, и не желая сражения, пробормотал свои извинения.
   – И чтобы такое больше никогда не повторялось, – предупредил Барни.
   – Пошли, велел Штейн, – ваше величество должно находиться в своих апартаментах, подальше от этих треволнений, если мы желаем выздороветь и побыстрее вернуть себе трон.
   Буцов расставил солдат вокруг американца и свита молча двинулась из зала, оставив капитана Мэнка и принцессу Эмму фон дер Танн.
   Барни бросил тревожный взгляд на Мэнка и чуть замешкался.
   – Прошу прощения, ваше величество, – поторопил Буцов вполголоса, – но вы должны идти с нами. В этом отношении губернатор Бленца вполне правомочен и я должен подчиняться ему.
   – Помоги ей, господь! – пробормотал Барни.
   – Губернатор больше не посмеет обидеть ее, – сказал Буцов. – ваше величество не должен тревожиться.
   – Не доверяю я таким людям, – ответил американец. – Мне знаком этот тип людей.

Глава IV. Барни находит друга

   ПОСЛЕ ТОГО, КАК вся компания вышла, Мэнк еще долго смотрел на принцессу. Гнев на его лице сменился теперь на хитрое выражение. Девушка отошла в сторону и сделала вид, что ее заинтересовал гобелен, висевший на стене зала. Мэнк наблюдал за ней жадными глазами. Потом заговорил:
   – Будем друзьями. Вы надолго останетесь моей гостьей в Бленце. Сомневаюсь, что Питер захочет скоро освободить вас, ибо он не питает симпатии к вашему отцу, так что нам обоим было бы лучше установить добрые отношения с самого начала. Что скажете?
   – Я не задержусь в Бленце, – ответила Эмма, даже не повернув голову в сторону Мэнка, – и здесь я отнюдь не гостья, а пленница. Как можно представить себе, чтобы я вела себя как гостья предателя, да еще такого законченного негодяя, как капитан Мэнк!
   Мэнк улыбнулся. Он даже несколько гордился, что пользуется репутацией отъявленного мерзавца.
   – Я предоставил вам возможность облегчить свое положение пленницы, – сказал он. – Надеялся, что вы проявите благоразумие и примите мое предложение дружбы добровольно. – Он подчеркнул слово «добровольно». – Но поскольку …
   Он пожал плечами.
   Мэнк щелкнул пальцами, и в помещение вошел слуга.
   – Проводи принцессу фон дер Танн в ее апартаменты, – приказал он зловещим тоном.
   Слуга в ливрее Питера Бленца поклонился и с почтительным видом предложил девушке пройти к выходу. Эмма фон дер Танн двинулась следом за слугой к винтовой лестнице, которая поднималась вверх внутри башни, а затем выходила в длинный коридор. Но втором этаже замка слуга предложил ей войти в просторные и красиво украшенные покои, состоявшие из трех комнат: спальни, гардеробной и будуара. Показав принцессе ее апартаменты, слуга ушел.
   Эмма фон дер Танн сразу же принялась осматривать окна и двери своего нового жилья, чтобы проверить, насколько надежно она могла бы забаррикадироваться в случае визита непрошеных посетителей.
   Она обратила внимание, что эти три комнаты располагались под углом к старым заросших мхом стенам замка.
   Спальня и гардеробная соединялись коридором, и каждая комната имела еще одну дверь, выходившую в будуар. Единственной связью с наружным коридором была дверь из будуара. Эта дверь запиралась массивным засовом. Эмма задвинула засов и испытала ощущение защиты и надежности. Окна располагались слишком высоко над двором с одной стороны и над крепостным рвом – с другой, так что снаружи она была в безопасности.
   Будуар показался Эмме не только красивым, но и чрезвычайно удобным и уютным. В огромном камине потрескивали огромные поленья, и хотя стояло лето, живой огонь оказался очень кстати, ибо ночью было холодновато. На противоположной от камина стене висел портрет прежней принцессы Бленца. Она выглядела недовольной новой обитательницей апартаментов. Казалось, прежняя хозяйка раздражена незаконным вторжением, а Эмму считала врагом, не смеющим касаться ее личных вещей. Эмма была несколько удивлена, зачем это огромное полотно повесили на стене дамского будуара. Картина не вписывалась в интерьер небольшой комнаты.
   – Если бы дама на портрете хотя бы улыбалась – подумала Эмма фон дер Танн, – тогда бы она не так сильно портила этот во всем остальном прелестный будуар. Но, полагаю, портрет повешен здесь не зря и выполняет определенную роль, какой бы она ни была.
   На журнальном столике в центре комнаты лежали газеты, журналы и книги, на полках этажерки слева и справа от камина тоже стояли книги. Девушка попыталась развлечься чтением, но мысли вновь и вновь возвращали ее к сложной ситуации, в которой оказался король, глаза же невольно останавливались на надменном и неприязненном лице принцессы Бленца.
   Наконец она повернула кресло поближе к огню камина и села так, чтобы быть спиной к портрету и старательно углубилась в журнал.

   КОГДА БАРНИ И его эскорт дошли до королевских апартаментов, которые король Луты занимал до побега, Буцов и солдаты сопровождения ушли, и с королем остались лишь доктор Штейн и старый слуга, которого доктор представил Леопольду.
   – Этот человек будет заботливым и верным слугой вашему величеству, – почтительно проговорил Штейн. – Он останется с вами и будет подавать лекарства через надлежащие промежутки времени.
   – Лекарства? – воскликнул Барни. – Да зачем мне эти лекарства?
   Штейн великодушно улыбнулся.
   – Ах, ваше величество, – ответил он, – если вы бы вы только понимали, какая печальная напасть омрачила вашу жизнь! Вам не удастся взойти на ваш законный трон, пока не исчезнут последние следы вашего зловещего умственного заболевания, поэтому, пожалуйста, принимайте лекарства добровольно, иначе Джозефу придется прибегнуть к насильственным действиям. Помните, сир, что только посредством лечения вы сможете покинуть Бленц.
   После ухода Штейна, Джозеф запер дверь на засов. Потом он подошел к Барни. Стоявшему в центре комнаты, упал перед ним на колени, схватил руку молодого человека и поцеловал ее.
   – Господ Бог спас вас, ваше величество, – прошептал он. – Именно Господь помог старому Джозефу обмануть их и оказаться на вашей стороне.
   – Кто вы, добрый человек? – спросил Барни.
   – Я от рода Танн, – очень тихо прошептал старик. – Его высочество принц изобрел способ дать мне работу в новой свите, которая была заменена, ибо способствовала вашему бегству. Прежние слуги от рода Танн сделали все, что могли, чтобы помочь вам, как вы сами помните. Я виделся с Фрицем и от него узнал ваш путь, так что если ваше величество не помнит, это не имеет значения, ибо я сам все знаю, я проходил весь путь трижды, с тех пор, как пришел сюда, и когда наступило время и ваша жизнь оказалась в опасности, я смог быстро вывести вас раньше, чем они могли убить вас.
   – Так ты действительно думаешь, что они намеревались убить меня?
   – В этом нет ни малейшего сомнения, ваше величество, – ответил старик. – Вот в этом флаконе, – Джозеф прикоснулся к бутыли, которую Штейн оставил на столе, – содержится снадобье, которое будет через мое посредство медленно отравлять вас.
   – А ты сам-то знаешь, что это?
   – Бихлорид ртути, ваше величество. Одной дозы было бы достаточно, а через несколько дней, возможно, через неделю вы бы умерли в страшных мучениях.
   Барни содрогнулся.
   – Но я – не король, Джозеф, – сказал молодой человек, – поэтому даже, если бы они сумели убить меня, они ничего бы не выиграли от этого злодеяния.
   Джозеф печально покачал головой.
   – Прошу извинить меня как человека, который любит вас, – сказал он, – но я беру на себя смелость допустить, что ваше величество не должно снова повторять эти слова. Ваше высказывание, что вы не являетесь королем, лишь дает основание для принца Питера утверждать, что ваше величество умственно неполноценен, чтобы управлять Лутой. Но мы, в доме Танна, думаем иначе и с Божьей помощью обязательно возвратим трон вашему величеству, который узурпировал Питер все эти годы.
   Барни вздохнул. Они уже решили, что он должен быть королем, хочет он того или нет. Барни когда-то думал о том, что неплохо бы быть королем, но теперь детские мечты реализовались, и эта реализация отнюдь не радовала его.
   Барни внезапно понял, о чем говорил старик. Он говорил о плане побега. Оказалось, что существовал тайный проход, который вел из этой комнаты в подвал как раз под замком, а оттуда шел туннель, проложенный под крепостным рвом. Туннель выходил в пещеру на дальнюю сторону холма.
   – Они не придут навестить вас нынче вечером, ваше величество, – говорил Джозеф, – поэтому разумнее всего уйти сейчас же. У меня есть веревка и шпаги. Веревка будет нам нужна, чтобы спуститься с отвесной части оградительного вала, и будем надеяться, что шпаги нам не понадобятся.
   – Я не покину Бленц, если принцесса Эмма не пойдет с нами, – заявил Барни.
   – Принцесса Эмма? – вскричал старик. – Какая принцесса Эмма?
   – Принцесса фон дер Танн, – ответил Барни. – Разве ты не знал, что ее захватили вместе со мной?
   Сообщение, что его молодая хозяйка – узница Бленца, повергло старика в смятение. Его разрывали надвое противоположные чувства – долг перед королем и любовь к дочери старого хозяина. Поэтому ему стало легче, когда Барни сказал, что он должен сначала спасти девушку, и только после этого согласится подумать о собственном бегстве.
   – Моя первая обязанность, ваше величество, – заявил Джозеф, – обезопасить вас от врагов, но если вы приказываете мне взять с собой вашу суженую, то я уверен, что его высочество, принц Людвиг, едва ли упрекнул бы меня в нарушении его инструкций, ибо он никого не любит больше, чем своего короля, и свою дочь, прекрасную принцессу Эмму.
   – Что такое ты сказал, Джозеф, – переспросил Барни, – ты назвал принцессу моей суженой? Да я же не видел ее до сегодняшнего дня!
   – Вы просто забыли об этом, ваше величество, – печально проговорил Джозеф, – но вы и моя молодая хозяйка были обручены много лет назад, когда были еще детьми. Таково было желание старого короля, чтобы вы стали мужем дочери его лучшего друга и самого верноподанного человека.
   «Хорошенькое дело!» – подумал Барни. Мало того, что его ошибочно приняли за короля, но оказаться в этом двусмысленном положении еще и в компании с прекрасной молодой женщиной, с которой обручен и которая вместе с другими считает его королем – это уж ни в какие ворота не лезет!
   И тут Барни впервые пришлось пожалеть, что в действительности он – не король, ведь девушка была поразительно красива и в высшей степени желанна.
   Было принято решение, что Джозеф должен сейчас же выйти из апартаментов короля и выяснить, в какой части замка содержат Эмму. Дальнейшие действия зависели от информации, которую получит старик после исследования замка.

   ОЖИДАЯ ДЖОЗЕФА, БАРНИ мерил шагами свою тюремную камеру. Похоже, старик вообще не вернется. Может быть его схватили за шпионаж, и теперь он тоже стал пленником в каком-нибудь дальнем углу замка! Эта мысль ударила Барни, как пощечина, ибо он понял, что в таком случае он окажется в полной зависимости от тех, кто захватил его, и некому будет спасти принцессу.
   Когда его нервное напряжение достигло апогея, за дверью послышался едва различимый звук. Барни застыл на месте и уловил скрип поворота ключа в замке.
   Барни подумал, что враги раскусили двойную игру Джозефа и теперь явились, чтобы быстро расправиться с ним прежде, чем другие сторонники молодого короля узнают о крахе их заговора. Молодой американец встал за дверью и приготовился к нападению. Горе тому, кто бы это ни был, кроме Джозефа! Сжатые кулаки, решительно выдвинутый подбородок и серо-стальные сверкающие глаза – все это не предвещало никакой пощады возможному противнику.
   Дверь медленно открылась и вошел человек. Барни издал вздох облегчения: это был Джозеф.
   – Ну? – вскричал молодой человек, выходя из-за двери, и Джозеф отшатнулся, будто это Питер Бленц положил ему руку на плечо. – Какие новости?
   – Ваше величество, – выдохнул Джозеф, – как же вы напугали меня! Я нашел комнату, где держат принцессу, сир. У нас есть некоторый шанс спасти ее, но очень хрупкий шанс.
   Мы должны пересечь главный коридор замка, чтобы добраться до ее апартаментов, а затем вернуться тем же путем. Нас не обнаружат только, если случится чудо. Но худшее то, что рядом с ее апартаментами и между ее комнатами расположены апартаменты капитана Мэнка.
   И он сам, и его офицеры и слуги наверняка будут бегать туда-обратно всю ночь, потому что капитан – человек компанейский и каждый день пьянствует и играет в карты до самого рассвета.
   – А после того. как мы приведем принцессу в мою комнату, – спросил Барни, – что дальше? Как мы выведем ее из замка? Об этом ты мне еще не рассказал.
   Тогда старик изложил королю весь план побега. Оказалось, что две большие панели по обе стороны от камина были в действительности потайной дверцей, за которой располагался вертикальный туннель, соединявшийся с подвалом замка. На каждом этаже имелся такой же тайный ход. Из подвала шел коридор через другую потайную панель и дальше – выход на главный подземный ход до пещеры на холме.
   – За холмом нас будут поджидать оседланные лошади, ваше величество, – завершил свой план Джозеф. – С тех пор, как я пришел в Бленц, лошадей прятали в лесу, и я ежедневно навещал их, поил и кормил.
   Слушая пояснения старика, Барни мысленно прикидывал, каким образом можно спасти принцессу, не подвергая себя разоблачению. Когда он разобрался с системой тайных ходов и секретных дверных панелей, он придумал относительно безопасный метод бегства.
   – Кто занимает этаж над нами, Джозеф? – спросил он.
   – Никто, комнаты свободны.
   – Отлично! Пошли, покажешь мне вход в туннель, – распорядился Барни.
   – Вы решили уйти, не попытавшись спасти принцессу Эмму? – пораженно воскликнул старик.
   – Что ты, отнюдь нет! – возразил Барни. – Возьми с собой веревку и шпаги. Полагаю, спасение принцессы будет самым простым этапом всего нашего приключения.
   Старик покачал головой, но прошел в другую комнату, откуда вынес прочную веревку футов пятьдесят длиной и две шпаги. Когда он пристегивал шпагу Барни, то случайно заметил кольцо с печаткой на среднем пальце левой руки американца.
   – Королевский перстень Лута! – воскликнул Джозеф. Где он, ваше величество? Что сталось с Королевским перстнем Королей Лута?
   – Откуда мне знать, Джозеф, – ответил молодой человек. – Я должен носить королевский перстень?
   – Мерзавцы, негодяи! – вскричал Джозеф. – Как они посмели украсть у вас большой перстень, который передавался от короля к королю вот уже триста лет! Когда они отняли у вас перстень?
   – Да я вообще его не видел, Джозеф, – ответил Барни, – возможно этот факт убедит тебя в том, что я вовсе не король Луты.
   – О нет, ваше величество, – ответил старый слуга, – наоборот, это лишь подтверждает, кто вы на самом деле. То, что у вас нет кольца доказывает, что они пытались скрыть этот факт, удалив отличительный знак вашего святого права правителя Лута.
   Барни не мог не улыбнуться примечательной логике старика. Он видел, что ничто на свете не переубедит Джозефа, что он, Барни – истинный монарх; для него огромное значение имели исторические и святые реликвии давно умерших монархов Луты.
   – Помните ли вы, сэр, – спросил он, – тот огромный рубин, кроваво-красного цвета в центре перстня в оправе из четырех золотых крылышек? История повествует, что рубин был порожден кровью Шарлеманя, а оправа – крылья оберегающие власть королей Луты со всех четырех сторон света. Надеюсь теперь-то вы вспомнили королевский перстень.
   Барни лишь покачал головой к великой печали Джозефа.
   – Ладно, Бог с ней, с печаткой, Джозеф. Принеси веревку и подними меня на верхний этаж.
   – На верхний? Но, ваше величество, мы не можем добраться до подвала и туннеля, передвигаясь наверх!
   – Ты забыл, Джозеф, что мы должны в первую очередь освободить принцессу Эмму.
   – Но она не на верхнем этаже, сир, она на том же этаже, что и мы, – настаивал старик, уже неуверенно.
   – Джозеф, кто я, по твоему?
   – Вы – король, милорд, – ответил старик.
   – Тогда выполняй то, что приказал король, – резко велел Барни.
   Джозеф повернулся, ворча под нос и подошел к панели слева от камина. Повозился минуту, нашел потайную защелку, удерживавшую дверцу. Панель мягко отошла внутрь, старик низко наклонился и пропустил Барни в кромешную тьму тайного хода.
   Джозеф остановил молодого человека у выхода, предупредив об опасности провалиться вниз, в шахту. Потом он закрыл панель, секунду спустя нащупал фонарь и зажег его. Фонарь осветил перед Барни грубую кирпичную кладку узкой, прочно сделанной шахты. Крепкая лестница опиралась на узкий выступ рядом с Барни. Лестница шла наверх и терялась где-то в верхних этажах. Под нижней ступенькой начиналась другая лестница, уходившая вниз, на первый этаж..
   Как только Джозеф осветил путь, Барни начал подниматься по лестнице на второй этаж. На лестничной площадке он подождал старика.
   Джозеф потушил фонарь и поставил его туда, где они без труда могли найти его при возвращении. Затем он осторожно отодвинул защелку панели и медленно приоткрыл дверцу. Теперь можно было видеть внутренность комнаты.
   Минуту они стояли молча, прислушиваясь к малейшим звукам в комнате. Ничто не указывало на наличие кого-нибудь внутри. Тогда Джозеф открыл дверцу пошире и, наконец, раскрыл до конца и протиснулся в комнату. Барни последовал за ним. Они оказались в просторном пустом помещении, схожим по размеру и форме с комнатой, из которой вышли с нижнего этажа.
   Они прошли по коридору, дальше – в комнаты в дальнем крыле и оказались как раз над апартаментами принцессы Эммы фон дер Танн.
   Барни подошел к окну, выходившему на крепостной ров. Выглянувши как можно дальше, он заметил свет в комнате принцессы. Он подосадовал, что свет в окне могут заметить стражники, стоявшие на посту возле навесной башни.
   Вдруг он услышал голоса, доносившиеся из комнаты принцессы. Секунду послушал, уловил обрывки беседы и торопливо обернулся к компаньону:
   – Джозеф, веревку! И ради Бога, поскорей!

Глава V. Побег

   С ПОЛЧАСА ПРИНЦЕССА фон дер Танн пыталась сосредоточиться на журнальной статье, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и от угнетающего действия портрета принцессы Бленцкой, висевшего на стене за спиной.
   Эмма стала необъяснимо нервной: она вздрагивала при малейшем шорохе с нижнего этажа. Один раз до нее донесся звук шагов в коридоре за ее дверью, человек прошел мимо, и принцессе послышалось, будто кто-то открывал замок.
   Она снова постаралась ухватить смысл статьи в журнале, но безуспешно. От скребущего звука она резко обернулась и взглянула на портрет. Принцесса была уверена, что звук шел не снаружи, его источник был внутри комнаты. Она содрогнулась при мысли, что этот скрежет исходил от дамы на портрете.
   Да что же это такое со мной? Потеряла над собой контроль? Боюсь привидений?
   Чтение не помогало: Эмма не могла оторвать глаз от молчаливой нарисованной женщины на портрете, которая смотрела, уставившись, на нее, будто на врага, поселившегося в ее доме.
   Вдруг глаза Эммы широко раскрылись от ужаса. Она почувствовала, как кожу на голове стянуло от страха. Взгляд застыл на ужасной фигуре, огромной и зловещей фигуре, склонившейся над ней. Фигура двигалась! Эмма видела это собственными глазами. Нет, это не ошибка, не галлюцинация, на нее надвигалась сама принцесса Бленцкая!
   Девушка, как завороженная поднялась с кресла, не отрывая пораженного взгляда от ужасной фигуры, наступающей не нее. Эмма медленно попятилась к противоположной стороне комнаты. Портрет стал надвигаться быстрее, и тут истина осенила ее: картина висела на двери!
   Дверь приоткрылась шире и девушка увидела глаза. Она с трудом сдержала испуганный крик. Портрет совсем съехал в сторону и в комнату вошел мужчина в военной форме.
   Это был Мэнк.
   Эмма фон дер Танн с нескрываемым отвращением смотрела на хитрое лицо губернатора Бленца.
   – Что означает это вторжение? – вскричала девушка. – Что вам здесь нужно?
   – Тебя, – ответил Мэнк.
   Девушка вспыхнула.
   Мэнк насмешливо разглядывал ее.
   – Вы – трус! – крикнула она. – Немедленно убирайтесь из моих апартаментов. Даже Питер Бленц не позволил бы себе такого наглого отношения к пленнику.
   – Да вы совсем не знаете Питера, моя дорогая, – возразил Мэнк. – Но вы не должны ничего бояться. Вы будете моей женой. Питер обещал мне звание барона за поимку Леопольда. Я стану принцем, могу заверить вас в этом, поэтому я – не такая уж плохая партия для вас.
   Он шагнул к девушке, намереваясь положить руку на ее плечо.
   Эмма отскочила от него и бросилась к противоположному концу столика с книгами, за которым прежде сидела. Мэнк – за ней. Тогда девушка схватила тяжелую медную вазу со стола и швырнула ее в лицо негодяя. Удар получился скользящим, но край вазы сильно рассек щеку, чуть ли не до скулы.
   С криком от боли и ярости капитан Эннст Мэнк бросился на девушку. Он схватил ее за горло и начал трясти, как терьер трясет пойманную крысу. Девушка тщетно отбивалась, колошматя по ненавистному лицу Мэнка.
   – Прекратите! – крикнула она. – Вы убьете меня!
   Нападавший немного ослабил хватку.
   – Нет, – пробормотал он и поволок принцессу через комнату.
   Не успел он сделать и нескольких шагов, как со стороны окна раздался грохот разбиваемого стекла. Они оба обернулись на звук и увидели, как в комнату влетал мужчина с обнаженной шпагой в руке.
   – Король! – радостно вскричала Эмма фон дер Танн.
   – Дьявол! – огрызнулся Мэнк. Он отпустил девушку и поторопился к портрету, скрывавшему дверь в покои принцессы.
   Мэнк был трусом, и он увидел свою смерть в глазах напавшего на него человека. Одним прыжком он подскочил к портрету, к раскрытой двери.
   Барни бросился за ним следом, но страх придал волшебную силу губернатору Бленца, поэтому он стремглав проскочил в проход за портретом, захлопнул за собой дверцу и был таков.
   Американец вцепился в тяжелую раму портрета, но было уже поздно. Он поднял шпагу и рубанул по холсту, рассчитывая добраться до противника, но дубовые панели надежно закрывали потайную дверцу. Пробормотав проклятия, Барни обернулся к девушке.
   – Слава Всевышнему, я не опоздал, Эмма, – проговорил он.
   – О, Леопольд, мой король, но какой ценой! – ответила девушка. – Теперь он вернется с целым отрядом и убьет вас. Он разъярен, так разъярен, что и сам не знает что делает!
   – Похоже, он прекрасно знал, что делает, когда проник сюда через дыру в стене, – насмешливо ответил Барни. – Но – пошли, нельзя, чтобы они вернулись и застали нас здесь.
   Они подошли к окну и девушка увидела веревку, спускавшуюся с верхнего этажа. Эта веревка объясняла быстрое и внезапное появление Барни в комнате принцессы.
   Внизу, за окном был хорошо виден свет у караульной башни, и это напомнило Барни об опасности быть обнаруженным стражниками. Он быстро прошел через комнату к настенному выключателю недавно установленного электрического света, через мгновение комната погрузилась во тьму.
   Барни обвязал девушку веревкой под мышками, оставив достаточно длинный конец, заканчивавшийся небольшой петлей, предназначенной для упора ног. Потом ступил на наружный подоконник и стал помогать девушке спускаться. Далеко внизу луна высветила дорожку на воде крепостного рва. Вдали мерцали огни деревушки Бленц. Со двора доносились чьи-то голоса, шум суетни. Из стойла слышалось лошадиное ржанье.
   Барни поднял глаза. Он заметил голову и плечи Джозефа, который высунулся из окна прямо над ними.
   – Давай, Джозеф! – прошептал он и повернулся к девушке: – Смелее, закройте глаза и доверьтесь Джозефу. Ну, вперед!
   – О, мой король! – проговорила Эмма.
   Барни держал девушку за плечи, удерживая ее на узком подоконнике. Его щека почти прижималась к щеке девушки, он даже ощутил бархат ей нежной кожи. Он невольно прижал к себе ее хрупкое тело.
   – Моя принцесса! – пробормотал он. Он повернул девушку к себе, их губы почти соприкоснулись.
   А Джозеф тем временем тянул веревку. Веревка натянулась и прижалась к руке девушки. Барни импульсивно припал губами к губам Эммы. Он не ощутил сопротивления.
   – Я люблю тебя, – прошептал он. Его слова потонули в поцелуе.
   Джозеф изо всех сил удерживал веревку.
   – Я люблю тебя, Леопольд, люблю навеки, – прошептала девушка, и тогда, когда Джозеф героическим усилием поднял их обоих с подоконника, Барни приподнял девушку одной рукой, уцепившись за подоконник – другой. Расстояние до верхнего подоконника было небольшим, и секунду спустя Джозеф схватил руку принцессы и помог ей перебраться через выступ в комнату.
   В то же мгновение послышался звук какого-то передвижения изнутри комнаты, в окне которой Барни все еще ожидал Джозефа, чтобы снять веревку с принцессы и опустить ее для него. Барни услышал шум шагов, звяканье оружия и ругательства: это солдаты обыскивали помещение и спотыкались о мебель.
   Один из них нашел выключатель и тут же яркий свет залил комнату. Американец заметил больше десятка лутских солдат во главе с разъяренным Мэнком.
   Барни был очень встревожен: да когда же наконец Джозеф спустит веревку! А солдаты тем временем тщательно обыскивали комнату. Барни слышал, как Мэнк командовал подчиненными. Лишь тонкая портьера скрывала Барни от взглядов солдат. Всего лишь секунды хватило бы им обратить внимание на открытое окно, через которое, как не мог не знать Мэнк, удрал король.
   Да! Этот миг наступил.
   – Осмотрите окно, – скомандовал Мэнк. – Он мог уйти тем же путем, каким пришел.
   Двое солдат приблизились к подоконнику. Джозеф в это время спускал веревку. Но было уже слишком поздно. Солдаты окажутся у окна раньше, чем Барни спустится.
   – Давай! – прошептал он Джозефу. – Быстрее, ради бога, быстрее, и беги вместе с принцессой. Это приказ короля!
   Солдаты были уже у окна. Судя по звуку. Они срывали драпировку. В тот же миг псевдо-король повернулся и спрыгнул вниз в ночную тьму.
   Послышались удивленные возгласы солдат, яростные ругательства и – женский вскрик. Потом, далеко внизу раздался всплеск: это тело Бернарда Кастера упало в воду рва.
   Мэнк, высунувшийся из окна, услышал крик и всплеск. Он сразу решил, что это король и принцесса решились на совершенно безрассудный способ побега. Он немедленно направил всю свою команду на поиски в районе крепостного рва и прилегающего перелеска.
   Он не сомневался, что один из беглецов или оба были оглушены ударом о воду и утонули, не приходя в сознание. Но он не знал Бернарда Кастера и его способностей справиться с последствиями прыжка в мелкий водоем.
   Не знал он и того, что этажом выше Джозеф торопился по темному коридору в направлении другой комнаты, и что с ним была принцесса Эмма, рвавшаяся на свободу подальше от зловещих стен замка Бленц.
   Вынырнув из воды крепостного рва, Барни энергично встряхнулся и поплыл к дальнему берегу.
   Ему стало не по себе при мысли, что он покинул Бленц, не зная точно, успел ли Джозеф спасти принцессу, но в конце концов уговорил себя, что даже если их снова схватили, то от него, Барни, будет больше пользы, если он поспешит к ее отцу и вызовет единственную помощь, способную справиться с вооруженными людьми Бленца.
   Не успел он вступить в лес, как услышал шум тех, кто обыскивал ров, и увидел свет их фонарей, метавшийся туда-сюда по берегу.
   Молодой человек отвернулся от замка и двинулся вперед по незнакомой местности в направлении Старого Леса и замка фон дер Танн.
   Воспоминание о теплых губах, которые столь недавно прижимались к нему, подтолкнуло его на более активные поиски той чудесной девушки, которая нежданно вошла в его жизнь и привнесла понимание того, что такое любовь, счастье и горе, смысл жизни и даже смысл смерти.
   Его страшила мысль о том, что наступит день, когда Эмма, наконец, узнает правду, что он – не король. Барни хватало разума не рассчитывать, что ее смелости хватит на то, чтобы принести в жертву любви неравенство по благородству крови, если она узнает правду.
   Поэтому будущее рисовалось Барни в мрачных тонах, когда он пробирался по каменистому пути, озаренном лунным сиянием. Единственным светлым пятном впереди было осознание того, что хотя бы некоторое время он будет служить лучшей в мире женщине.
   Всю эту долгую ночь молодой человек прошел по долине и горной тропе, придерживаясь направления на юг, где по его предположению, находился Старый лес. Он миновал много маленьких ферм, приютившихся в предгорьях, мелких деревушек, миновал руины древних феодальных укреплений и замков, но не видел леса из черных дубов – верного признака того, что он приближается к цели. Спросить дорогу у кого-нибудь он тоже не решался.
   Фатальное сходство с безумным королем Луты исключало такую возможность, пока он не разберется – кто враги, а кто друзья несчастного монарха.
   Рассвет застал его в дороге. Барни уже передумал и был готов остановить первого встречного и спросить у него дорогу в замок Танна. Он по-прежнему избегал больших дорог, но время от времени шагал параллельно, и поэтому имел возможность остановить прохожего.
   Дорога становилась все более каменистой, идти было тяжело, дома встречались все реже, деревни вообще исчезли, и Барни начал отчаиваться, что встретит прохожего, поэтому он свернул к ближайшей ферме.
   Узкая тропинка, по которой он шел последние несколько миль, вдруг резко свернула на обочину большого утеса. Барни увидел, что ждало его за этим поворотом; возможно он все-таки выйдет к Старому лесу.
   Но неожиданно натолкнулся на совсем иное, хотя тоже по-своему интересное явление: на двух бродяг верхом на коренастых потрепанных пони. Лица бродяг ничего доброго не предвещали.
   При виде Барни они оседлали пони и подозрительно оглядели его. Хотя ничего необычного Барни не представлял собой. Его костюм цвета хаки для автомобильных поездок промок в воде крепостного рва и еще не высох. Грязь из стоячей воды пруда испачкала куртку и оставила следы на рукавах и локтях. Барни был без всякого головного убора: шляпа осталась в грязном рве Бленца, и волосы прилипли к голове. На боку у Барни висела шпага, которую пристегнул ему Джозеф – все это и вызвало подозрение у незнакомцев.
   Они продолжали молча рассматривать Барни, заглядывая ему за плечо, очевидно предполагая появления сопровождающих. Именно этого они особенно и опасались, ибо шпага на боку Барни подсказывала им, что перед ними армейский офицер.
   Молодой человек улыбнулся, поздоровался и спросил дорогу к Старому лесу. Незнакомцам показалось странным, что военнослужащий Луты не знает дороги в своей собственной стране. Они решили, что его вопрос провокационный, их пытаются обмануть.
   – А почему вы не спросили дороги у своих людей? – спросил один из незнакомцев?
   – Со мной никого больше нет, я один, – ответил Барни. – Я не живу в Луте, вот и заблудился.
   Тот, кто первым заговорил с Барни, указал на шпагу.
   – Чужаки, путешествующие по Луте, не носят шпаг, – сказал он. – Вы офицер. Почему же вы пытались скрыть это от двух честных фермеров. Мы ничего плохого не сделали. Позвольте нам идти своим путем.
   Барни был поражен их словам.
   – Конечно же, идите куда вам надо, друзья мои, – ответил он смеясь. – Я не задерживаю вас, но прежде, не могли бы вы показать мне дорогу к Старому лесу и древнему замку принца фон дер Танна.
   Незнакомцы пошептались минуту, потом один из них обернулся к Барни.
   – Хорошо, мы выведем вас на правильную дорогу. Пошли, – они повернули своих лошадей. Один медленно проехал вперед, другой – пропустил Барни.
   Ничего дурного не подозревавший американец поблагодарил незнакомцев и тронулся в путь. Они построились так, что Барни оказался между незнакомцами. Время от времени тот, кто ехал сзади поворачивался в седле и внимательно осматривал следы, будто опасался, что Барни солгал им и за ними движется отряд вооруженных солдат.
   По мере продвижения тропа сужалась все больше. Барни поражался, как маленькие лошадки могли так плотно прижиматься к склону горы, когда и ему-то было очень трудно протиснуться, не держась руками.
   Американец дважды пытался нарушить неразговорчивость своих проводников, но сталкивался с угрюмым молчанием или неразборчивым бормотанием. Наконец у Барни возникло подозрение, что эти двое далеко не «честные фермеры», а гораздо более зловещие разбойники.
   Злая и угрожающая атмосфера окружала Барни. Он также приметил короткоствольные карабины, притороченные к седлам незнакомцев. Продолжая наблюдать, Барни чуть поотстал, чтобы присмотреться к всаднику, едущему в арьергарде. И не зря: под широким плащом незнакомца он рассмотрел стволы двух пистолетов довольно грозного вида.
   Когда Барни окончательно отстал и повернул назад, его спутник преградил ему дорогу.
   – Я передумал, – заявил Барни. – Решил, что не поеду в Старый лес.
   Барни решил, что рано или поздно ситуация должна проясниться: верны его подозрения или нет. Человек, ехавший впереди, остановился и развернул лошадь.
   – А в чем дело? – спросил он.
   – Он не хочет ехать в Старый лес, – пояснил его компаньон, и в первый раз Барни увидел его усмешку. Такую усмешку не назовешь приятной.
   – Не хочет, да? – прорычал он. – Так, значит, не хочет? А кто говорил, что хочет?
   И он тоже засмеялся.
   – Хочу вернуться туда, откуда пришел, – сказал Барни, оглядывая лошадь, загородившую ему дорогу.
   – Никуда ты не вернешься, – проговорил всадник. – Поедешь с нами.
   И тут Барни увидел, что ему в глаза смотрит дуло одного из тех зловещих пистолетов.
   Он молча постоял, мысленно прикидывая, насколько разумно было бы напасть на этого негодяя, потом потряс головой и поставил свою лошадь назад, между этими разбойниками.
   – Ладно, – сказал он, – я еще раз все взвесил и решил все-таки ехать с вами. Меня убедила ваша логика.

Глава VI. Большой выкуп

   ДВОЕ РАЗБОЙНИКОВ ЕЩЕ милю вели пленника по горной тропе, потом свернули в узкое ущелье среди гор. Ущелье было глубокое, скалистое, казалось, лучи никогда не проникали сюда.
   Тропа вилась между высокими соснами. Через полчаса тяжкого подъема они выбрались на небольшую поляну, окруженную скалами. Когда они вышли гуськом из леса, Барни увидел нескольких разбойников, собравшихся вокруг костра. Похоже, они готовили себе обед. На железных прутьях жарились куски мяса, рядом бурно кипел большой чугунный котел.
   При звуке их приближения, разбойники поднялись на ноги и с хватились за оружие. Но когда увидели компаньонов Барни, они убрали оружие на место и начали разглядывать нового пленника.
   – Кто это такой? – выкрикнул коренастый светловолосый гигант, одетый в живописные лохмотья, а его пистолеты и нож были богато украшены серебром и жемчугами.
   – Чужак, разгуливающий по Луте, так он сообщил, – ответил тот, кто захватил Барни. – Но судя по шпаге, которую я захватил, он один из волкодавов старого Питера.
   – Ну, волков-то он уже нашел, – ответил гигант и широко осклабился собственной шутке, – А если ты разыскиваешь Желтого Франца, друг мой, то вот он я, к вашим услугам, – обратился он к американцу с хитрой улыбочкой.
   – Я никого не разыскиваю, – ответил Барни. – Говорю вам, что я чужак, я заблудился в ваших чертовых горах. Все, что мне нужно – выйти на дорогу к замку Танн, и если вы поможете мне, я хорошо заплачу вам за услугу.
   Гигант, Желтый Франц, подошел ближе и с интересом оглядел Барни. Потом вытащил замызганный лист бумаги из-за пазухи. На одной стороне было напечатано объявление, углы бумаги были надорваны, как если бы объявление отодрали от дерева.
   При виде этого объявления у Барни упало сердце. Картина получалась слишком знакомой. Прежде, чем Желтый начал читать вслух это объявление, Барни повторил при себя каждое слово: он знал текст наизусть.
   – Глаза серые, – читал великан, – волосы каштановые и густая красновато-коричневая борода, – Герман и Фридрих, дорогие детки мои, да вы наткнулись на самый богатый трофей во всей Луте. Опуститесь на свои костлявые колени, свиньи, и ройте носом землю перед лицом своего короля!
   Бандиты удивленно подняли глаза.
   – Короля? – вскричали они пораженно.
   – Внимание! – выкрикнул Желтый Франц, – Король Леопольд Лутский!
   И он махнул рукой похожей на окорок в сторону Барни.
   Среди собравшихся разбойников находился один молодой мальчик с гладким лицом, который смотрел теперь широко открытыми глазами на этого удивительного человека, на короля.
   – Хорошенько рассмотри его, Рудольф, – проговорил Желтый Франц. – Сейчас ты в первый и вероятно в последний раз видишь перед собой короля. Короли редко посещают двор своего коллеги-монарха, Желтого Франца, короля Черных Гор.
   Подойдите, дети мои, возьмите шпагу его величества, чтобы он случайно не упал и не проткнул себе живот, позаботьтесь, чтобы ему было удобно и он захотел подольше у нас погостить. Рудольф, принеси еду и воду для его величества, и обязательно на серебряных тарелках, а вино в золотых кубках, хорошо вымытых и протертых.
   Разбойники проводили Барни в жалкую хижину, установленную на краю полянки и начали насмехаться и отпускать грубые шутки по поводу «короля». Только мальчик Рудольф, который принес еду и воду, только он один проявлял некоторое уважение или благоговейный страх перед их невольным гостем.
   Вскоре разбойники устали от насмешек над королем, потому что Барни не злился, и не разъярялся от них издевательств. Наоборот, он сам иногда посмеивался вместе с ними. Разбойников это искренне удивило: они считали, что король должен проявлять королевское достоинство, а в том, что он – король они нисколько не сомневались. Они решили, что его добродушное отношение к их ядовитым шуткам есть специальный прием, чтобы обмануть их и сбежать, лишив их богатого выкупа, который уже считали своим достоянием.
   После того, как бандиты вышли из хижины, и Барни остался только в обществе мальчика, американец решил начать с ним разговор.
   – Не слишком ли ты молод, чтобы помогать бандитам, Рудольф? – спросил Барни.
   – Я не хочу быть бандитом, ваше величество, – прошептал парень, – но мой отец задолжал Желтому Францу большие деньги, и поскольку не мог вернуть долг, Желтый Франц выкрал меня из дома. Он говорит, что будет держать меня в плену, пока отец не заплатит, иначе же он сделает и меня бандитом, и что когда-нибудь меня поймают и повесят.
   – А удрать ты не можешь? – спросил молодой человек, – Мне кажется, что у тебя есть немало возможностей незаметно улизнуть отсюда.
   – Наверное есть, да я не могу решиться. Желтый Франц говорит, если я убегу, он конечно поймает меня и убьет.
   Барни рассмеялся.
   – Это пустые угрозы, мой мальчик, – сказал он. – Он думает, что если напугает тебя хорошенько, то лишит тебя даже мысли о бегстве.
   – Ваше величество просто не знает его, – содрогнулся мальчик. – Он самый злой человек в мире. Ему только доставит удовольствие убить меня, и он давно бы это сделал, если бы не два момента. Первый – я оказываю немало пользы для лагеря, выполняю всю хозяйственную работу; во вторых, если он меня убьет, то отец уже никогда и ничего ему не заплатит.
   – Сколько именно твой отец должен ему?
   – Пятьсот марок, ваше величество, – ответил Рудольф. – Двести марок – это первоначальная сумма долга, но Желтый Франк добавил еще с того момента, как похитил меня, так что это не долг, а выкуп. Но мой отец – бедняк, поэтому он очень не скоро наберет деньги для выкупа.
   – А ты действительно хочешь вернуться домой, Рудольф?
   – О, что вы спрашиваете, ваше величество! Конечно же – да, но только у меня смелости не хватает. – Барни помолчал немного, размышляя. Возможно, он мог бы реализовать побег с молчаливого согласия Рудольфа, и в то же время освободить мальчика. Позднее он мог бы выплатить долг Рудольфа из своего кармана и выслать деньги Желтому Францу, чтобы не опасаться мести бандита. Во всяком случае, такой вариант сто́ило обдумать.
   – Как ты думаешь, долго ли они будут держать меня в плену, Рудольф? – спросил он через несколько минут.
   – Желтый Франц уже послал Германа в Луштадт с посланием принцу Питеру, в котором говорится, что вы у него в плену, и потребовал огромную сумму выкупа за ваше освобождение. Послезавтра или завтра Герман вернется с ответом принца Питера.
   Только на второй день Герман вернулся из Луштадта. Он прискакал в уже наступившей ночной темноте, а его пони была вся в пене от усталости.
   Барни и мальчик увидели его приближение, и мальчик бросился к разбойникам узнать последние новости. Но Желтый Франц и его посыльный уединились в персональной хижине вождя и запретили кому-либо сопровождать его.
   В течение получаса Барни молча сидел и ждал сообщения от Желтого Франца насчет его освобождения. Вскоре из тьмы вынырнул Рудольф с широко раскрытыми глазами и дрожа от волнения.
   – О, мой король! Что нам делать? Питер отказался заплатить за живого короля, но предложил еще бо́льший выкуп за неоспоримое доказательство вашей смерти. Он уже выпустил прокламацию, утверждающую, что вы были убиты бандитами при побеге из замка Бленц. Более того, он объявил день национального траура. А через три недели Питер будет коронован королем Луты.
   – Когда они намерены прекратить мое существование? – поинтересовался Барни.
   Он не мог не улыбнуться, ибо даже теперь едва ли мог поверить, что в двадцатом столетии могли происходить подобные средневековые заговоры против короля, и все же, разве не очевидно, что Питер Бленц готов пойти на все, чтобы заполучить корону Луты.
   – Не знаю, ваше величество, – ответил Рудольф, – когда они решатся на это, но несомненно, что довольно скоро, ибо чем раньше они вас убьют, тем раньше получат деньги.
   Их беседу прервали звуки шагов, и через мгновение в хижину вошел Желтый Франц. Слабый огонек фонаря, висевшего на стропилах, затрепетал при этом вторжении.
   Вождь остановился в дверях и стал разглядывать американца. На его грубом лице играла злая усмешка. Потом он перевел взгляд на дрожащего Рудольфа.
   – А ну-ка, ты, убирайся отсюда! – прорычал великан. – У меня личный разговор с королем. И смотри, не вздумай совать сюда нос, а то я перережу тебе твое тонкое горло.
   Рудольф прошмыгнул мимо гиганта, увернувшись от подзатыльника, и исчез в темноте.
   – А теперь, вот что, красавчик, – обратился бандит к Барни. – Питер говорит, что ты для него ничто, пока живой, но твое мертвое тело может принести нам сто тысяч марок.
   – Недорого за короля, не так ли? – только и мог ответить Барни.
   – Так мне сказал Герман, – ответил Желтый Франц, – но это слова Питера, так что или это или ничего.
   – И когда же ты намерен совершить это …цареубийство? – спросил Барни.
   – Если ты имеешь в виду, когда я убью тебя, – ответил бандит, – так время терпит, нам некуда спешить. Видишь ли, я – человек мягкосердечный. Я никогда не занимался подобными вещами, но вот приходится. Ведь никто не может сделать эту работу лучше меня, и к тому же безболезненно, так что придется именно мне. Но, как я сказал, спешить некуда. Если хочешь помолиться богу, то – давай, молись. Я подожду.
   – Не помню, – проговорил Барни, – когда я встретил вашу гостеприимную компанию, мой друг. Ваше великодушие совершенно покорило меня. Оно напомнило мне другого нехорошего человек, Робин Гуда, с которым я однажды повстречался. Мы увиделись перед угольным складом Беркета на Элла-Стрит на окраине старого доброго города Беатрис в недобрый ночной час.
   После того, как он освободил меня от одного доллара и сорока центов, он сказал: «У меня руки чешутся проткнуть тебя копьем под ребра за то, что у тебя нет наличности, но я так хорошо разделался с предыдущим парнем, что на этот раз отпущу тебя живым».
   – Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Желтый Франц, – но если хочешь помолиться – не теряй времени.
   И достал пистолет из-за пояса. Барни не желал умереть без борьбы, но как справиться с этим грозным пистолетом? Он хотел, чтобы гигант хоть немного приблизился к нему, тогда Барни имел бы шанс напасть и не дать выстрелить. Чтобы потянуть время американец изобразил, будто молится, но не спускал глаз с бандита. Но вот Желтый Франц начал проявлять признаки нетерпения. Он приложил палец к спусковому крючку и медленно поднял оружие до уровня груди Барни.
   – Может, подойдешь поближе, а то ведь промахнешься с такого расстояния или только ранишь меня, – преложил молодой человек.
   Желтый Франц только усмехнулся:
   – Я не промахиваюсь, – ответил он, потом добавил: – А ты смелый парень, если бы не сто тысяч марок, будь я проклят, чтобы я стал убивать тебя.
   – Положение таково, что тебя могут и повесить, если ты убьешь меня, – сказал Барни, – не лучше ли тебе было бы получить сто пятьдесят тысяч марок и дать мне смыться, а?
   Желтый Франц целую секунду обдумывал слова Барни, сощурив глаза.
   – Где же найдется человек, который захочет дать такую уйму денег за безумного короля? – спросил он наконец.
   – Я уже говорил, что я не король, – повторил Барни. – Я американец. У меня есть отец, который с удовольствием положит эти деньги на мой депозит в любом американском консульстве.
   Желтый Франц потряс головой и постучал пальцем себе по лбу.
   – Даже если это лишь твои мечты, все равно, ты этим меня не купишь, – сказал он.
   – Повышаю ставку до двухсот тысяч, – накинул Барни.
   – Нет, говорить об этом – пустая трата времени. Выкуп – это больше, чем только деньги для меня. Ведь когда Питер станет королем, он не станет попусту беспокоить меня, опасаясь, что я всем расскажу об этой маленькой сделке. Пошли-ка, я дал тебе время помолиться. Не могу же я ждать здесь всю ночь. – И он снова поднял пистолет, целясь в сердца Барни.
   Не успел бандит нажать на спусковой крючок, как Барни бросился на него, блеснула вспышка и послышался хлопок из открытого окна хижины.
   Желтый Франц со стоном повалился на грязный пол. Барни мгновенно оказался сверху и выхватил пистолет из-за пояса бандита. Но в этом уже не было необходимости: Желтый Франц никогда больше не нажмет на курок. Он был мертв прежде, чем Барни напал на него сверху.
   Сжимая в руке оружие, Барни повернулся в сторону окна, из которого прогремел спасительный выстрел. Он увидел мальчика, Рудольфа. Тот стоял, вцепившись в подоконник, с очень бледным лицом. Он дрожал. У него в руках был карабин, из ствола которого еще вился дымок, на лбу мальчика выступил холодный пот.
   – Господь Бог, – пробормотал мальчик, – прости меня, я убил человека.
   – Ты убил опасного дикого зверя, Рудольф, – успокоил его Барни, – и Господь, и люди поблагодарят и наградят тебя за это.
   – Я рад, что убил его, – продолжал мальчик, – потому что иначе он убил бы вас, мой король. Я бы и на виселицу пошел за своего короля.
   – Ты смелый парень, Рудольф, – сказал Барни, – если только мне удастся вырваться из этого переплета, ты получишь награду за свою верность Леопольду Лутскому.
   «Вообще-то, – подумал он, – быть королем не так уж и плохо, ибо если бы парень не считал меня своим королем, он вряд ли бы пошел на смертельно опасный риск, спасая меня от рук кровожадного бандита».
   – Поторопитесь, ваше величество, – прошептал мальчик и потянул Барни за рукав, – нам нельзя терять времени. Когда остальные бандиты обнаружат, что Желтый Франц мертв, мы должны быть далеко отсюда.
   Барни наклонился над мертвецом, достал патроны из-под пояса бандита и взял себе. Потом они погасили фонарь и нырнули в непроглядную ночную тьму.
   Все разбойники собрались вокруг большого костра. Они негромко разговаривали друг с другом, то и дело поглядывая на хижину, куда ушел их вождь, чтобы прикончить короля. Королей убивают не каждый день, и даже эти закоренелые головорезы испытали некий почтительный страх, когда им показалось, будто из хижины донесся резкий хлопок выстрела.
   Держась дальней стороны лагеря, Рудольф повел Барни далеко вокруг собравшихся людей в безопасное место в лесу. С этого места парень стал двигаться по следам, оставленным Барни и теми, кто захватил его. Они вышли к ущелью и дальше в горы. За их спиной раздались приглушенные расстоянием крики бандитов.
   – Они обнаружили Желтого Франца, – прошептал мальчик и содрогнулся от страха.
   – Значит, теперь они бросятся за нами в погоню, – решил Барни.
   – Да, ваше величество, – ответил Рудольф, – но в темноте они не заметят, что мы поднялись в это ущелье. Они проедут мимо и свернут в другую сторону. Я выбрал этот путь, потому что их лошади не могут здесь проехать, и мы окажемся в выгодном положении. Однако, нам придется некоторое время скакать по горам, ибо между нами и Луштадтом нет ни единого безопасного места. Придется ждать, когда их первый гнев притупится.
   Именно так и получилось, ибо как бы они ни старались, им все равно не удалось добраться до Луштадта незаметно от бандитов, которые караулили каждую дорогу, и большую, и объездную на всем протяжении до столицы.
   Почти три недели Барни и мальчик прятались в пещерах и густых зарослях в дневное время, а ночью пытались найти тропу в обход патрульных постов разбойников.
   Иногда они промокали до нитки под проливным дождем, они даже погреться на солнце не могли, чтобы высушить одежду. Питались только тем, что могли найти в лесу. Они не осмеливались разжечь костер, чтобы приготовить еду и согреться. Свет от огня чуть теплился, потому что мальчик смертельно боялся быть обнаруженным бандитами.
   В первую ночь Рудольф сильно простудился, и теперь у него начался сильный легочный кашель, и Барни это очень обеспокоило. После трех недель страданий и лишений стало ясно, что у мальчика серьезное заболевание легких. Тогда американец решил взять дело в свои руки, добраться до Луштадта и найти там хорошего доктора. Но прежде, чем ему представилась такая возможность, его план рухнул.
   Случилось это так: после одной особенно мучительной, изнурительной ночи при попытке обойти стражников, отрезавших им выход в горы, они оказались возле небольшого ручейка. Тут они решили немного отдохнуть, прежде чем продолжить путь.
   Небольшой пруд располагался у густого перелеска, дававшего беглецам прекрасное укрытие, и Барни решил спрятаться там, сначала утолив жажду.
   Рудольф мучительно кашлял, его хрупкое тельце сотрясалось от конвульсий при каждом новом приступе. Барни подложил руку под голову мальчика, чтобы хоть как-то помочь ему. Сердце молодого человека разрывалось от жалости к малышу, ибо он понимал, что болезненное состояние мальчика было прямым следствием его самопожертвования ради жизни короля. Барни чувствовал себя убийцей и вором, и проклинал то время, когда мальчик поймет, что впал в ошибку.
   У него появилось теплая симпатия к этому маленькому верному парнишке, который молча и сильно страдал, и все его мысли были сосредоточены только на одном: чтобы его королю было удобно и безопасно.
   Барни подумал, что сегодня он приведет мальчика в Луштадт, не обращая внимания ни на каких бандитов в лохмотьях, которые могли устроить засаду между ними и столичным городом. Пока он размышлял, раздался неожиданный шум шагов из-за кустов, Барни резко обернулся: ближе, чем в двадцати шагах от него стояло два головореза из шайки Желтого Франца.
   При виде Барни и мальчика они радостно завопили, вскинули карабины и прицелились в беглецов.
   Но Барни тоже не растерялся и успел выхватить оружие. В момент выстрела, Барни схватил Рудольфа и оттащил его за большой валун, послуживший им надежным укрытием.
   Обе пули бандитов были направлены в Барни: ведь это за его голову была обещана награда. Пули чуть было не задели его, но бандиты промахнулись, вероятно потому, что лошади под ними шевельнулись, напуганные шумом неожиданной стрельбы.
   Но вот бандиты спешились, спрятали своих пони и ползком перебрались на противоположную сторону укрытия.
   Американец видел, что если они останутся на месте, их нетрудно будет подстрелить, поэтому шепнув несколько слов Рудольфу, он сделал резкий бросок, мальчик – за ним. Каждый из них успел выстрелить в ближайшего бандита. Они рванулись в кусты, где стояли пони разбойников.
   В ответ они получили два выстрела. Рудольф споткнулся и выбросил вверх руки. Он упал бы, если бы американец не подхватил его.
   – Я застрелен, ваше величество, – прошептал мальчик и уронил голову на грудь Барни.
   Прижимая к себе мальчика, Барни развернулся на краю куста и тут увидел обоих бандитов. Выстрел в мальчика чуть задержал их для перезарядки, но этого мгновения хватило для того, чтобы воспользоваться временным укрытием.
   Когда Барни обернулся, оба бандита выстрелили и… оба промахнулись. Американец поднял револьвер – ближайший к нему бандит внезапно застыл на месте. Выражение крайнего недоумения осталось на его лице. Он вытянул руку с револьвером перед собой, но оружие выпало, он повернул голову и повалился лицом в траву.
   В эту же секунду его компаньон и американец выстрелили одновременно в упор друг в друга.
   Барни почувствовал резкий ожог в плече, но сразу забыл об этом с облегчением, потому что увидел, что второй негодяй тоже ничком растянулся на земле. Теперь Барни сосредоточил все внимание на маленькой фигуре мальчика, висевший на его левом плече.
   Барни заботливо уложил мальчика на траву, принес воды из пруда, сполоснул ему лицо смочил губы. Прохладная вода немного привела раненого мальчика в чувство, но его снова стал сотрясать приступ кашля. Когда кашель утих, Рудольф поднял глаза и увидел склонившегося к нему Барни.
   – Слава Господу, что ваше величество не пострадало, – прошептал он. – Теперь я могу умереть со спокойной совестью.
   Побледневшие веки мальчика закрылись, и с усталым вздохом он расслабился. На глазах молодого человека выступили слезы.
   – Маленькое храброе сердце, – пробормотал он, – ты отдал свою жизнь за своего короля столь же верно, как если бы тебя не ввели в заблуждение, кто объект твоего благоговения, и клянусь, если бы это было во власти Барни Кастера, ты не погиб бы понапрасну!

Глава VII. Настоящий Леопольд

   ДВА ЧАСА СПУСТЯ некий всадник пробирался сквозь заросли можжевельника, покрывавшие дно глубокого ущелья.
   Он был без шляпы, его изорванный и грязный костюм цвета хаки говорил о многочисленных невзгодах и скитаниях, выпавших на его долю. К его седлу был приторочен карабин, а за поясом – два длинноствольных револьвера. Большое количество патронов виднелось у него в перекрестной ленте и на поясе.
   Его снаряжение выглядело грозно и внушительно, так же как и выражение лица: решительный подбородок, сверкающие серые глаза. Весь облик всадника говорил о его воинственности и готовности победить любого врага. Так что разбойникам покойного вождя Желтого Франца повезло, что они не повстречали Барни Кастера в тот день.

   ПОЧТИ ДВА ЧАСА всадник спускался с горных хребтов в поисках какой-нибудь деревушки, чтобы спросить дорогу в замок Танна. Однажды он все-таки увидел одиноко стоявший дом, но он был необитаем. Всадник размышлял: что сталось со всеми обитателями Луты? В этот момент его лошадь внезапно остановилась перед препятствием, полностью заблокировавшим узкую тропу, вившуюся по дну ущелья.
   Перед глазами всадника возникло нечто, повергшее его в изумление: это было ничто иное, как обгоревшие останки некогда превосходного гоночного автомобиля, перенесшего его в этот двадцатый век средневековых приключений и интриг. Барни увидел, что машину подняли с того места, где она попала под копыта лошади принцессы фон дер Танн, ибо разлагающийся труп лошади лежал сейчас отдельно, но зачем это сделали и кто, молодой человек не мог себе представить.
   Подняв глаза вверх, он увидел дорогу, с которой он, лошадь и автомобиль катапультировались когда-то. Воспоминания о том дне, вызвали в памяти прекрасное лицо молодой девушки, в связи с которой все это и произошло. Барни подумал: удалось ли Джозефу вернуть девушку домой, в Танн, и еще – грустит ли она по тому человеку, которого она считала королем, и будет ли она обижена в лучших чувствах, когда узнает правду?
   Потом в воспоминаниях американца возник облик торговца в Тафельберге, и явную лояльность этого человека к безумному королю, которого тот никогда не видел. Вот кто мог бы помочь ему, – подумал Барни. И молодой человек развернул лошадь в сторону пологого склона ущелья.
   Взбираться вверх по горной дороге было нелегко, но ценой огромных усилий животного и всадника, они наконец добрались до ровной площадки наверху.
   Отдышавшись, Барни, снова забрался в седло и направился к Тафельбергу. Он никого не встретил ни на дороге, ни на окраине городка. Барни подошел к двери лавки, не привлекая ничьего внимания.
   Спрыгнув на землю, он привязал пони к стойке крыльца и уже через секунду шагнул внутрь помещения.
   Из задней комнаты появился хозяин, и когда он увидел кто стоял перед ним, у него округлились глаза.
   – Ради всех святых, ваше величество! – вскричал старик. – Что случилось? Как получилось так, что вы не в больнице и, похоже, много и далеко путешествовали? Не могу этого понять, сир.
   – Больнице? – удивился Барни. – О чем вы говорите, мой друг? Я никогда не был ни в какой больнице!
   – Вы были там вчера вечером, когда я наводил справки о вас у доктора, – настаивал хозяин, – и никто не догадался о вашей истинной личности.
   И тут вспышка понимания снизошла на Барни.
   – Бог ты мой! – воскликнул он. – Скажите, вы нашли настоящего короля? И он сейчас в больнице в Тафльберге?
   – Да, ваше величество, я нашел настоящего короля, и он действительно был в тафельбергском санатории вчера вечером. Два жителя Тафельберга нашли его под обломками вашего искореженного автомобиля. Там они вас и нашли. Одна нога была зажата под днищем машины, а машина полыхала огнем, когда они обнаружили вас. Они привели вас в мою лавку – это первая лавка на пути – и не зная вашей истинной личности, они поверили мне на слово, что, это, мол один мой старый знакомый и, не задавая больше вопросов, оставили вас на мое попечение.
   Барни яростно почесал затылок в глубокой растерянности. Он начал уже сомневаться – может быть он действительно Леопольд, король Луты. Поскольку никто другой, кроме него самого, не мог даже при самой необузданной фантазии, оказаться в таком положении, он пришел к выводу, что все, что произошло, началось в то мгновение, когда его автомобиль сорвался в обочины дороги в ущелье, и все остальное – галлюцинации перевозбужденного мозга, и что последние три недели он лежал в больнице, а вовсе не участвовал в странных, необъяснимых приключениях.
   И все же, чем больше он терзал себя мыслями, тем более смехотворными казались ему сделанные выводы, потому что эти выводы никак не объясняли, почему его пони привязана к столбу снаружи лавки и он мог видеть животное через окно, почему у него кровь на плече из свежей раны, почему на поясе у него шпага, пристегнутая Джозефом и на плече – лента с патронами, взятыми у бандитов.
   – Друг мой, – проговорил, наконец Барни, – я не удивляюсь, почему вы приняли меня за короля, ведь все, кого я встречался в Луте, впадали в ту же ошибку, хотя никто никогда не видел его величество. Все случилось из-за этой дурацкой бороды, и последовавшие затем события лишь усугубили ситуацию, которая дошла до той точки, что я сам начал верить, что я – король.
   Дорогой мой герр Крамер, я не король, и когда вы сопровождали меня в больницу и видели, что ваш пациент все еще там, вы наверняка заподозрили что-то неладное относительно моей личности.
   Старик покачал головой.
   – Я вовсе не так уж уверен в этом, – сказал он, – ибо тот, кто лежит в больнице, если допустить, что вы – не он, или он – вы, столь же убежденно доказывает, что он – не Леопольд. Если один из вас, кто бы из них ни был королем, при условии, что вы не один и тот же человек, и что не единственный маньяк в этой печальной неразберихе – если один из вас доверяет верности и любит истинного короля и признает вашу идентичность, тогда я окажу реальную услугу тому одному из вас, кто действительно Леопольд. О, майн готт, в мои словах такая же каша, как и мозгах!
   – Если вы выслушаете меня, герр Крамер, – ответил Барни, – и поверите в то, что я говорю, я сумею распутать эту ситуацию настолько, насколько это касается меня и моей идентичности. Что же до человека, который, как вы говорите, был найден под моей машиной и который сейчас лежит в санатории Тафельберга, то я ничего не могу сказать, пока не увижусь с ним и не поговорю. Может быть он король, а может быть нет, но если он настаивает, что он не король, то я отнюдь не стану принуждать его быть королем. Теперь я знаю из личного печального опыта какое это мучительное бремя и сколько лишений и тяжких испытаний влечет звание короля.
   Затем Барни достоверно и подробно рассказал основные события своей жизни, начиная с рождения в городе Беатис и до приезда в Луту в качестве туриста. Он показал герру Крамеру свои часы с монограммой, свой перстень, а внутри кармана пальто – лейбл портного с его, Барни, именем напечатанном ниже и датой заказа одежды.
   Когда молодой человек закончил свой рассказ, старик снова покачал головой.
   – Не могу понять, – проговорил он, – я просто вынужден верить, что вы не король.
   – Покажите мне дорогу в санаторий, – преложил Барни, – и если это недалеко, то я выясню: Леопольд ли тот человек, который лежит там. Если он – король, то я стану служит ему так же верно, как вы служили мне. И мы вместе поможем ему обеспечить безопасность семейству Танн и защиту старого принца Людвига.
   – Если вы не король, – с подозрением в голосе проговорил Крамер, – то почему вы так хотите помогать Леопольду? А может быть вы его враг. Откуда мне знать?
   – Да, вы не можете знать этого, мой дорогой друг, – ответил Барни. – Но если бы я был врагом, то насколько легче мне было бы реализовать свои коварные планы, если бы я заставил вас поверить, что я и есть король! Тот факт, что я так не поступил, должен убедить вас, что у меня нет корысти действовать против Леопольда.
   Эта линия доказательств оказалась достаточно убедительной для старика, и он, наконец, согласился показать Барни дорогу к санаторию. Они вместе перешли через тихую деревенскую улицу, вышли на окраину города, где располагался хорошо известный санаторий Тафельберга, походивший на большой парк. Это была больница для душевнобольных, куда привозили пациентов со всей Европы.
   Барни и Крамер прошли через сад, находившийся между воротами и главным входом в здание и поднялись по ступеням, выходившим на веранду. Старый слуга открыл им двери. Он узнал герра Крамера и приветственно кивнул ему.
   – Сегодня утром вашему пациенту гораздо лучше, герр Крамер, – сообщил он. – он попросил разрешения сидеть.
   – Значит, он еще здесь? – спросил хозяин лавки со вздохом облегчения.
   – Ну конечно же. Ведь нельзя ожидать, что он выздоровеет за одну ночь, не правда ли?
   – Конечно, – ответил Крамер. – Я просто не знаю, чего следует ожидать.
   Барни и Крамер прошли в комнату пациента, слуга удивленно взглянул на Крамера, будто удивляясь что могло измениться в состоянии больного со вчерашнего дня. Он не обратил никакого внимания на Барни, лишь кивнул, проходя мимо, однако, другой служащий больницы, дежурный в холле, бросил внимательный взгляд на Барни.
   Это был человек с темным, болезненным цветом лица и маленькими глазками, и когда он внимательно разглядел лицо американца, он озадаченно поднял брови. Он проследил взглядом за посетителями, когда они прошли по коридору и свернули в нужную палату. Дежурный последовал за ними и вошел в палату, соседнюю с той, в которую вошли посетители.
   В небольшой палате с чистыми побеленными стенами на узкой металлической кровати, лежал человек, приблизительно такого же роста, как и Барни. Он повернулся лицом к пришедшим. Барни сразу заметил густую рыже-коричневую бороду пациента. Его серые глаза выражали тревогу и удивление. Никаких других признаков сходства Барни не заметил в нем, но и этого было достаточно, чтобы обмануть всякого, кто стал бы сопоставлять этих двух людей только этим внешним данным.
   В дверях Крамер остановился и подозвал к себе Барни.
   – Было бы лучше, если бы вы поговорили с ним наедине, – предложил он. – Я уверен, что пока мы втроем, он ни в чем не признается.
   Барни кивнул и лавочник из Тафельберга вышел, закрыв за собой дверь. Американец приблизился к постели больного и с улыбкой поздоровался.
   Тот ответил ему, чуть наклонив голову. В глазах пациента был немой вопрос, но главным в выражении его лица был жалостливый, затравленный вид. Это тронуло сердце Барни.
   Левая рука больного лежала на одеяле. Барни сразу посмотрел на средний палец. На нем было простое золотое кольцо. И никакой эмблемы королей Луты. В то же время не было и других указаний на то, что этот человек – не Леопольд, ибо если бы он был королем и желал скрыть свою личность, то первое, что он бы сделал – снял с себя все символы королевского достоинства.
   Барни взял его руку в свою.
   – Мне сказали. Что вы на верной дороге к выздоровлению, – сказал он ободряюще. – Я рад, что дела идут хорошо.
   – Кто вы? – спросил больной.
   – Я Бернард Кастер, американец. Вас обнаружили под моей машиной на дне ущелья. Я признаю, что обязан компенсировать вам за ущерб, нанесенный вашему здоровью, но ума не приложу, как вы могли оказаться под машиной. Наверное я сошел с ума, но я точно знаю, что был в машине один, когда перелетел через набережную.
   – Все очень просто, – ответил больной. – Я совершенно случайно находился на дне ущелья в это самое время, и машина упала на меня.
   – А что вы делали в ущелье? – совершенно неожиданно спросил Барни, будто вел допрос третьей степени.
   Больной вздрогнул и вспыхнул от подозрения.
   – Это мое личное дело, вас не касается, – ответил он.
   Он попытался выдернуть свою руку из руки Барни, и когда американец отпустил его, то почувствовал что-то в пальцах пациента. На мгновение пальцы Берни прижались к тому, что лежало внутри, так что когда остальные пальцы были убраны, его указательный палец крепко сжимал предмет, вызывавший любопытство.
   Это была большой камень в оправе, повернутый внутрь таким образом, что Барни сначала увидел лишь тыльную сторону этого же кольца на среднем пальце левой руки пациента.
   В глазах Барни сверкнула искра понимания. Больной на кровати очевидно тоже все понял и быстрым незаметным движением освободил руку и сунул ее под одеяло.
   – Я прошел через бесконечную вереницу примечательных приключений с тех пор, как приехал в Луту, – сказал Барни непринужденно после недолгого молчания. – Вскоре после того. как моя машина упала на вас, меня приняла за сбежавшего короля Леопольда молодая леди, лошадь которой тоже упала в ущелье вместе с моей машиной. Она самая верная подданная короля, и никто иная как принцесса Эмма фон дер Танн.
   Так шаг за шагом Барни рассказал пациенту обо всех своих приключениях, которые он пережил за последние три недели, заключив свой рассказ печальным эпизодом смерти мальчика Рудольфа.
   – На его могиле я поклялся служить Леопольду Лутскому так, как этот несчастный, обманувшийся мальчик служил мне, ваше величество, – Барни посмотрел прямо в глаза человеку, лежавшему на узкой больничной койке.
   На мгновение больной не сводил взгляда с глаз американца, но наконец, не выдержал и опустил глаза.
   – Почему вы называете меня «ваше величество»? – раздраженно спросил он.
   – Я нащупал своим указательным пальцум рубин и четыре крылышка, образующих оправку камня. Это королевское кольцо королей Лута, которое вы носите на среднем пальце левой руки, – ответил Барни.
   Король поднялся на локтях, его глаза гневно сверкали.
   – Это не так, – выкрикнул он. – Это ложь! Я не король!
   – Тише! – предостерег его Барни. – Вам нечего меня бояться. Существует множество хороших друзей и верных подданных, готовых служит и защищать ваше величество и помочь вам занять престол, который у вас отобрали. Я тоже поклялся служить вам. Старый лавочник, герр Крамер, который привел меня сюда, предан вам телом и душой. Он готов умереть за вас, ваше величество. Доверьтесь нам. Разрешите нам помогать вам. Завтра, как мне сказал Крамер, состоится коронование Питера Бленца в кафедральном соборе Луштадта.
   Неужели вы будете безразлично сидеть здесь и смотреть, как другой человек отнимает у вас ваше королевство. Ведь он станет и дальше грабить и душить народ, как он это делал все эти десять лет? Нет, такого не может быть! Даже если вам не нужна корона, вы родились, чтобы выполнить возложенные на вас обязанности. Ради своего народа вы должны бороться и победить.
   – Откуда мне знать, что вы явились не как очередной шпион Бленца? – вскричал король. – Откуда мне знать, что вы потащите меня обратно в этот кошмар подземелья страшного замка? Что меня не будут снова пичкать ядовитыми снадобьями нового доктора, которого Питер вызвал, чтобы отравить меня? Я никому не могу доверять! Уходите, оставьте меня. Я не желаю быть королем. Все, чего я хочу – уехать из Луты как можно дальше и дожить свой век в покое и безопасности. Пусть Питер забирает себе корону. Не возражаю. Все, чего я хочу – это моя жизнь и свобода.
   Барни увидел, что король находится в нормальном психическом состоянии и совершенно здоров, однако его характер не назовешь железным, а сердце – храбрым, он не станет добровольно сражаться ни за свои собственные права, ни за права и счастье своего народа. Возможно, долгие годы горького разочарования и нищеты, невыносимые часы заточения и постоянные покушения на его жизнь довели его до нынешнего жалкого состояния.
   Какова бы ни была причина, Барни решил преодолеть нежелание короля выполнить свой долг, ибо в памяти Барни остались слова Эммы фон дер Танн: что́ ждет ее отца и весь их род, если Питер Бленц станет королем Луты. И еще – жизнь несчастного мальчика с фермы. Неужели он бесполезно отдал свою жизнь за короля, такого безвольного, что он не способен даже взять в руки королевский скипетр, когда ему просто навязывают его?
   А как же народ Луты? Неужто их и дальше будут грабить и попирать ногами мерзавцы вроде чиновников Питера лишь по той причине, что их настоящий король предпочел уклониться от ответственности, возложенной на него при рождении?
   Барни не меньше получаса просил и убеждал короля, пока не сумел передать в его бесхарактерную натуру частицу его, Барни, бесконечного энтузиазма и решимости. Леопольд начал ощущать прилов бодрости и мужества, начал видеть ситуацию в более оптимистичном свете. Наконец он увлекся открывшейся перед ним перспективой, и Барни получил от него твердое обещание Леопольда вступить в борьбу за трон. Он согласился отправиться в Луштадт вместе с Барни с военной поддержкой сторонников принца Людвига фон дер Танна.
   – Будем надеяться, – воскликнул король, – что правление династии дома Лута наконец восторжествует. Со времен моей тетушки, принцессы Виктории, правление иноземца не освещало благословенным светом мой дом. Это случилось, когда мой отец был еще совсем молодым человеком, до его восхождения на престол, и хотя его правление отличалось миром и процветанием народа страны, его личная судьба была крайне тяжелой. Моя мать умерла при моем рождении, и последние дни жизни моего отца оказались наполненными страданиями от страшной болезни, рака, которая медленно убивала его. Давайте вознесем хвалу Господу, герр Кастер, за то, что вы вдохнули новую жизнь в судьбы моего королевского дома.
   – Аминь, ваше величество, – проговорил Барни. – А теперь мне пора отправляться к Танну. Мне не следует терять ни минуты, если мы хотим во время прибыть на коронацию. Герр Крамер поможет вам, но поскольку никто здесь не знает кто вы такой, вам лучше находиться пока именно здесь, чем где-либо еще в Луте. Прощайте, ваше величество, мужайтесь. Завтра утром вы встретим вас по дороге в Луштадт и на пути к вашему королевскому трону.
   После того, как Барни закрыл дверь королевской спальни и торопливо двинулся по коридору, дверь соседней палаты быстро отворилась и появился человек с темным цветом лица и маленькими глазками. На его губах играла хитрая удовлетворенная улыбочка. Он поспешил в администрацию санатория и получил разрешение на отлучку на двадцать четыре часа.

Глава VIII. День коронации

   ВЕЧЕРОМ ТОГО ДНЯ, когда был обнаружен король Луты, усталый, запыленный всадник остановил лошадь перед широкими воротами замка принца Людвига фон дер Танна. Неустойчивое политическое положение, царившее в королевстве Лута, выражалось и в возвращении к средневековью, чему свидетельствовала опускная решетка у ворот и вооруженные стражники возле навесной башни древней феодальной крепости. Лет сто назад эти сооружения служили частью торжественных церемоний в дни больших праздников или в честь визита королевских особ.
   На вопрос стражников Барни ответил, что прибыл с посланием от принца. Решетка медленно опустилась на место поперек рва и офицер приблизился к всаднику.
   – Принц Людвиг фон дер Танн в сопровождении большой свиты уехал на завтрашнюю коронацию Питера! – отрапортовал офицер.
   – Принц уехал на коронацию Питера, – вскричал Барни пораженно, – а принцесса Эмма вернулась из заточения в замке Бленц?
   – Она сейчас со своим отцом, она вернулась почти три недели назад, – ответил офицер, – а Питер снял с себя ответственность за вспышку гнева и пообещал, что виновные понесут наказание. Он убедил Людвига, что Леопольд умер, и ради народа Лута – чтобы спасти страну от гражданской войны – мой принц согласился прекратить враждебные действия, хотя, учитывая характер принца и злокозненность Питера, это перемирие долго не продержится.
   Чтобы продемонстрировать подданным, что принц Людвиг и принц Питер – добрые друзья, великий фон дер Танн почтит своим присутствием церемонию коронации, но то, что он не до конца искренен в отношении принца Бленца, видно из того, что у него есть подозрение под маской благожелательности, и группа воинов, верных ему всем сердцем уже отправилась сегодня в Луштадт.
   Барни не стал дослушивать до конца. Он был рад, что в сгущающихся сумерках офицер не видел его лица достаточно ясно, чтобы подумать, будто это и есть король.
   – Тогда мне нужно срочно скакать в Луштадт с посланием для принца, – сказал Барни, и развернув усталую лошадь ускакал от замка Танна в направлении большой дороги, ведущей в столицу.
   Барни скакал всю ночь. Он трижды сбивался с пути и бывал вынужден спрашивать дорогу у фермеров, но ночная тьма скрывала его лицо от сонных глаз фермеров, а в дневное время он скакал дальше в столицу Луты.
   Американец погрузился в свои невеселые размышления, а его маленькая утомленная лошадка медленно тащилась по пыльной дороге. Не один раз лошадка упрямилась и не желала ехать дальше. Потеря времени, а также блуждания в поисках верной дороги в ночное время, измученная кобылка, скорость медленнее улитки – все это казалось Барни верным провалом его миссии, ибо он был уверен, что не доедет до Луштадта раньше полудня.
   Нет, он не видел возможности привезти Леопольда в столицу во время коронации, да сам тот факт, что принц Людвиг поверит словам совершенно незнакомого человека о том, что Леопольд жив может привести только к немедленному аресту двух заговорщиков. Ведь совершенно ясно, что Питер несравненно больше заинтересован в продолжении коронации, и ни за что не поверит слуху, будто Леопольд жив. Наоборот, он будет совершенно убежден, что принц Людвиг станет ставить ему палки в колеса, даже окажет вооруженное сопротивление, лишь бы не дать завершить церемонию коронации.
   Тем не менее, Барни не видел иной альтернативы, кроме предоставления могущественному другу короля той информации, которой он владел. А после этого – дело Людвига поступить так, как он сочтет разумным.
   До Луштадта оставалось еще час пути. Дорога шла через густой лес, где прохладная тень давала отдых и лошади и всаднику после раскаленного солнца, сопровождавшего путников все утро. Барни все еще пребывал в задумчивости. Он смотрел вперед, когда на повороте дороги неожиданно столкнулся с группой всадников, выходивших на главную дорогу с узкой боковой тропы.
   Барни инстинктивно пришпорил свою лошадь, чтобы успеть проскочить вперед, но по команде офицера, всадники бросились за ним и скоро их свежие отдохнувшие лошади обогнали его измученную кобылку.
   Сначала Барни предположил, что его ожидает сопротивление, ибо это была Королевская Гвардия – наиболее действенная личная силовая структура Питера, но не успел он протянуть руку к рукоятке одного из своих револьверов, как понял, как глупо себя ведет. Он улыбнулся, пожал плечами и повернул голову к приближающимся воинам.
   К нему подъехал офицер, но как только он взглянул на лицо Барни, он пораженно вскрикнул. Это был Буцов.
   – Хорошо, что мы встретились, ваше величество, – приветствовал он Барни, – Мы спешим на коронацию. Мы как раз успеем вовремя.
   – Чтобы увидеть, как Питер узурпирует корону Леопольда? – презрительно проговорил американец.
   – Чтобы увидеть, как Леопольд восшествует на свой престол Луты, ваше величество. Да здравствует король! – воскликнул офицер.
   Барни подумал, что этот человек подтрунивает над ним, потому что он не был королем, или же считая его Леопольдом, использует свое преимущество и заманивает в ловушку. Однако это последнее подозрение не вязалось с обликом Буцова, который доказал в свое время, что он – джентльмен и гораздо более высокого калибра, чем Мэнк и другие приспешники Питера.
   Если бы только Барни мог убедить этого человека, что он не король, то он обеспечил бы ему свободу действий, это сообщение дошло бы до ушей принца Людвига, и миссия Барни была бы выполнена. В течение нескольких минут Барни старательно убеждал кавалерийского офицера, пуская в ход все свое красноречие и железную логику, что он не Леопольд.
   Король дал американцу свое знаменитое кольцо в качестве охранной грамоты от всех возможных неприятностей до тех пор, пока Леопольду не станет безопасно носить это кольцо, и из опасения, что кто-нибудь из персонала санатория узнает это кольцо и выдаст Питеру местопребывание короля. Барни носил кольцо камнем внутрь на среднем пальце левой руки. Он незаметно снял кольцо с пальца и сунул его в карман бриджей, чтобы Буцов не увидел его и не решил, что Барни на самом деле король.
   – Не важно кто вы такой, – вскричал Буцов, рассчитывая развеселить озабоченность короля. – Вы выглядите точно, как Леопольд, будто вы близнецы, и вы должны спасти Луту от Питера Бленца.
   Американец показал выражением своего лица, что поражен этими словами офицера королевского регента.
   – Вы удивлены изменением моих убеждений? – спросил Буцов.
   – А вы бы не удивились?
   – Не могу вас винить. Но думаю, что когда вы узнаете всю правду, вы увидите, что я делал лишь то, что, по моему мнению, должен делать офицер-патриот и настоящий джентльмен.
   Они подъехали к остальным всадникам и вся кавалькада двинулась вперед к городу Луштадту. Буцов распорядился одному из воинов поменяться лошадьми с Барни и медленно отвести заезженную кобылу в город. Теперь под седлом американца была свежая, быстроногая лошадка, которая скорым шагом повезла его к месту назначения. Барни воспрял духом, они галопом вылетели на главную дорогу. По пути лейтенант Буцов подробно рассказал американцу свою историю.
   Оказалось, что Буцова не было в Луте несколько лет: он служил военным атташе за границей. Он ничего не знал об истинном положении дел в своей стране до возвращения, когда впервые увидел, что эти негодяи, Коблич, Мэнек и Штейн в большом фаворе у принца регента. За некоторое время перед происшедшими событиями он начал сомневаться в патриотизме Питера Бленца, и когда узнал из неосторожных слов Шонау, что существуют реальные основания для слухов о заговоре регента с целью убийства короля, его подозрения превратились в уверенность, и он поклялся служить в первую очередь королю, будь он слабоумным или нормальным. И с этого принципа он никогда не сойдет.
   – А что вы намерены делать сейчас? – спросил Барни.
   – Я намерен поставить вас на престол ваших предков, сир, – ответил Буцов, – а Питер Бленц может только вызвать гнев народа, если попытается помешать этому. Когда он увидит, что Леопольд Лутский въезжает в столицу своего королевства во главе хоть небольшого, но все-таки войска, он поймет, что настал конец его власти, ибо не такой он дурак, чтобы не знать, что он самый ненавидимый человек во всей Луте, и что ему могут служить лишь те люди, которые рассчитывают получить личную выгоду в случае его успеха, или те, кто опасаются его гнева.
   – Если Питер будет сегодня коронован, – спросил Барни, – помешает ли это Леопольду вернуть трон?
   – Трудно сказать, но, пожалуй он потеряет трон навсегда, – ответил Буцов. – Получить трон назад можно только путем кровавой гражданской войны, ибо после того, как Питер будет провозглашен королем, на его стороне будет закон, то есть и армия, и бюджет Луты, он ни за что не отдаст скипетр добровольно, без борьбы. Сомневаюсь, что вы когда-либо получите престол, сир, если не получите его в ближайший час времени.
   Несколько минут Барни ехал молча. Он осознавал, что только посредством ловкого и сильного приема ему удастся спасти настоящего короля. Но стоила ли игра свеч? Тот человек был счастливым и без короны. Барни пришел к заключению, что ни один человек, провозглашенный королем, не может быть счастливым. Затем перед его мысленным взором предстало тонкое, патрицианское лицо Эммы фон дер Танн.
   Сдержит ли Питер Бленц свое обещание остаться в мирных отношениях с домом фон дер Таннов? Барни сильно сомневался в этом. По вине Питера Бленца многочисленные страдания могли обрушиться на девушку, поцелуи которой он до сих пор ощущал на своих губах. Барни вспомнил маленькое поникшее тело Рудольфа, верность которого королю потрясла американца. Жалостливая фигура затравленного человека, лежащего на железной больничной койке в Тафельберге, взывала о мщении.
   Но именно с этим человеком помолвлена женщина, которую он любил! Он понимал, что возможно, никогда не женится на принцессе Эмме. Даже если бы она не обещала свою руку другому, железные оковы вековых традиций и условностей могли навсегда разлучить ее с нетитулованным американцем. Но хоть он не мог быть вместе с ней, он мог служить ей!
   – Ради нее самой! – проговорил Барни вполголоса.
   – Что вы сказали? – спросил Буцов.
   – Я сказал, лейтенант, что мы должны поспешить, ибо если нам надо сегодня предстоит короноваться, то времени терять нельзя.
   Буцов облегченно улыбнулся: похоже, король наконец-то, обрел здравый смысл!

   В ДРЕВНЕМ КАФЕДРАЛЬНОМ соборе собралась огромная, богато разряженная толпа придворных, вся знать Луты с женами, детьми и вассалами. Были здесь и новые господа, нувориши с равнинных земель, которые разбогатели только при правлении Питера, помимо высокомерных представителей старой аристократии, родоначальником которых был принц Людвиг фон дер Танн.
   Барни заметил, что несмотря на перемирие между Людвигом и Питером, бывший канцлер королевства не стоял рядом с другими придворными государства на алтаре собора.
   Некоторые из приглашенных, которым предстояло занять почетное место на церемонии, ответили, что отказываются принимать активное участие в коронации человека, в жилах которого не течет благородная кровь родовитого дома лутских королей.
   Отдельными группами стояли вассалы старого принца, поэтому их достаточно большое количество едва ли было заметно, однако внимательный взгляд приметил, что они плотно кутались в плащи и заметно выделялись мрачным и серьезным видом в толпе, сверкающей золотом и драгоценностями, окружавшей их. Поэтому Питер Бленц опасливо поежился, когда его взгляд выделил из собравшихся гостей этих деловитых и насупленных людей.
   Если бы он осмелился, он бы выразил свое негодование этим явным проявлением оскорбительного поведения, но пока на его голове не было короны, а в руке скипетра, он не хотел рисковать потерять власть, к которой стремился все последние десять лет, и не принимал никаких мер, способных вызвать недовольство.
   Торжественная церемония еще не закончилась. Епископ Луштадский принял в руки большую золотую корону на алой бархатной подушечке. Ее несли во главе процессии, сопровождавшей Питера, поднимавшегося в этот момент по центральному нефу собора. Вот епископ поднял корону над головой принца регента и начал произносить торжественные слова, по традиции предваряющие возложение короны на голову коронуемого. Еще мгновение – и Питер Бленц будет провозглашен королем Луты.
   Эмма фон дер Танн стояла рядом с отцом. На ее благородном, полном достоинства лице не читалось ни малейших эмоций, бушевавших в ее прекрасной груди. В том акте, свидетелем которого она сейчас являлась, она видела лишь крушение дома ее отца. Она ни в коем случае не верила, что Питер будет долго сохранять условия перемирия; по ближайшему поводу он разорит и унизит своего древнего врага. Но не только это печалило принцессу.
   Самую острую боль вызывала у нее смерть короля Леопольда. Печаль по поводу утраты законного самодержца усиливалась горем любящей женщины, лишившейся возлюбленного. Она хранила рядом с сердцем теплую память тех коротких часов, которые провела с этим мужчиной, которого с раннего детства считала своим будущим мужем. Прошло уже три долгих недели с того дня, когда он прижал ее к своей груди и покрыл ее лицо поцелуями, а потом пожертвовал жизнью, чтобы спасти ее от судьбы худшей, чем сама смерть.
   Перед ней стояла Немезида ее мертвого короля. Последний акт ужасного преступления против человека, которого она любила, близился к концу. В тот миг, когда корона, поднятая над головой Питера Бленца, стала медленно опускаться, девушка почувствовала, что едва ли сможет сдержать необоримое желание громко закричать, протестуя против бесчеловечного акта коронования убийцы, погубившего короля, которого любила вся страна.
   Взгляд Эммы на стоявшего рядом отца отрезвил девушку: на лице Людвига было строгое, властное выражение, полное высокомерного достоинства. Только едва уловимое движение крепко сжатых челюстей говорило о напряженности сдерживаемых чувств старого мужественного воина. Он встречал разочарование и поражение так, как и следовало джентльмену из рода фон дер Таннов: сохраняя достоинство до самого конца.
   Корона лишь коснулась головы Питера Бленца, когда неожиданная суматоха в задних рядах собора заставило епископа бросить плохо скрытый раздраженный взгляд. При виде того, что епископ увидел, он застыл на месте с короной в поднятых руках.
   Огромная толпа повернулась все как один в сторону двери в конце длинного центрального нефа. Там, в широких дверях люди увидели всадников, которые силой пробивались внутрь собора. Их огромные лошади отшвырнули в сторону солдат-пехотинцев, пытавшихся преградить путь всадникам. Двадцать воинов королевской гвардии с грохотов прорвались к самим ступеням алтаря.
   Во главе скакал лейтенант Буцов и высокий молодой человек в испачканном костюме цвета хаки, серые глаза которого и густая рыже-коричневая борода вызвала возглас удивления у капитана Мэнка, начальника охраны Питера Бленца.
   – Майн готт! Король! – вскричал Мэнк, и при этих словах Питер побледнел как полотно.
   Все присутствующие замерли с открытыми ртами, увидев конных гвардейцев и при возгласе Буцова:
   – Король! Король! Дорогу Леопольду, королю Луты!
   Одна маленькая девочка увидела короля и ее сердце затрепетало от радости. Она схватила отца за рукав и закричала:
   – Папа, смотри, это король! Это король!
   Старый фон дер Танн с горящим взором новой надежды сбросил с плеч плащ и бросился к ступеням алтаря к лейтенанту Буцову, другие последовали его примеру. Сотни плащей были сброшены с плеч воинов, но под ними были не шелка, атлас и бархат, но грубая военная форма, патронташи, полные боеприпасов и грозные револьверы, заправленные под боевые пояса.
   Когда Буцов и Барни ступили к алтарю, Питер Бленц рванулся к ним навстречу.
   – Что это за безумное предательство? – визгливо крикнул он.
   – Дни предательства ушли в прошлое, принц, – ответил Буцов многозначительно. – Это не предательство, но Леопольд Лутский пришел, чтобы занять трон, который он унаследовал от своего отца!.
   – Нет, это предательство, – вскричал Питер, – возводить на престол самозванца! Это не король!
   На мгновение воцарилась тишина. Люди пребывали в растерянности, не принимая ни одну, ни другую сторону. Они ждали лидера. Старый фон дер Танн внимательно оглядел американца.
   – Откуда нам знать, что вы Леопольд? – спросил он. – Мы целых десять лет не видели нашего короля.
   – Губернатор Бленц уже распознал его идентичность, – вскричал Буцов. – Мэнк первым провозгласил присутствие мнимого короля.
   В этот момент кто-то возле алтаря воскликнул:
   – Да здравствует Леопольд, король Луты!
   Все остальные тоже приветственно закричали:
   – Да здравствует король!
   Питер Бленц повернулся к Мэнку.
   – Стража! – крикнул он. – Арестуйте этих предателей и восстановите порядок в соборе! Продолжайте церемонию коронации!
   Мэнк шагнул к Барни и Буцов, но тут решительно вмешался старый принц фон дер Танн.
   – Стоять! – грозным негромким тоном приказал он, и трусливый Мэнк внезапно остановился.
   Люди Танна сомкнули ряды и выхватили шпаги. Плотный полукруг вооруженных воинов закрыл своего лидера. С разных концов собора раздались крики:
   – Короновать Леопольда, нашего настоящего короля! Долой Питера! Долой убийцу!
   – Все, хватит, – крикнул Питер. – Очистить собор!
   Он обнажил свою шпагу и с полусотней своих сторонников за спиной прижался к проходу алтаря. Произошла короткая схватка, во время которой Барни оказался отрезанным от мощной коренастой фигуры старого принца и боевого офицера Буцова. Он сделал один выпад в сторону Мэнка и испытал удовлетворение, увидев кровь, брызнувшую из щеки противника.
   – Это тебе за принцессу Эмму, – крикнул он губернатору Бенца. Множество людей окружило его и он больше не видел капитана в завязавшемся сражении.
   Когда Питеру стало ясно, что больше половины гвардейцев двора приветствует Леопольда и дерется на стороне людей Танна, он осознал бесполезность дальнейшего вооруженного сопротивления в этот момент. Он медленно отступил, сражение наконец закончилось и в кафедральном соборе восстановился хоть какой-то порядок.
   Епископ трусливо высунулся из укрытия, где спрятался, его мантия была расстегнута и митра сидела набекрень. Но Буцов ухватил его довольно непочтительно и подтянул к Барни. Корона королевства Лута ходила ходуном в дрожащих пальцах священника.
   – Короновать короля! – вскричал лейтенант. – Короновать Леопольда, короля Луты!
   Громкий крик тысяч людей, заполнивших собор, одобрил требование лейтенанта. После последовавшего затем затишья, кто-то потребовал от затрапезно одетого молодого человека доказательств того, что он действительно король.
   – Пусть принц Людвиг скажет слово! – раздались крики.
   – Да, слово принцу Людвигу! Слово принцу Людвигу! – требовала толпа.
   Принц Людвиг фон дер Танн повернулся к бородатому молодому человеку. В соборе наступила полная тишина. Питер Бленц стоял, молча ожидая исхода. Он был готов потребовать корону при первом сомнении в человеке, который, как он знал, не был Леопольдом.
   – Откуда нам знать, что вы действительно Леопольд? – снова спросил Людвиг у Барни.
   Американец поднял левую руку, на среднем пальце которой сверкал крупный рубин, эмблема королей Лутского государства. Даже Питер Бленц удивленно отшатнулся, когда увидел кольцо.
   Откуда же появился этот человек?
   Принц фон дер Танн опустился на одно колено перед мистером Бернардом Кастером из города Беатриц, штат Небраска, США, и поднес руку этого джентльмена к губам. Когда все граждане Луты увидели это, поднялся невообразимый радостный шум.
   Принц Людвиг медленно поднялся и обратился к епископу:
   – Леопольд, законный наследник престола Луты перед вами. Продолжим церемонию коронации.
   Спокойствие, какое бывает только в склепе, воцарилось в соборе, когда святой отец поднял корону над головой короля. Барни увидел боковым зрением бескрайнее море лиц, все смотрели на него. Он заметил облегчение и счастье на суровом лице старого принца.
   Барни было мучительно больно лишить весь этот народ вновь обретенной радости, объявив им, что он не король. Он не мог так поступить, ибо в тот момент, когда он произнесет это, Питер шагнет вперед и потребует продолжение его коронации. Так как же ему сохранить престол для Леопольда?
   В море лиц он неожиданно заметил прекрасную молодую девушку, глаза которой были полны слезами великого счастья и великой любви. Она глядела на Барни. Признаться в своей истинной личности означало бы потерять любовь этой девушки навсегда. Никто, кроме Питера не знал, что он не король. Все, кроме Питера горячо приветствовали бы его как Леопольда Лутского. Насколько легко он мог бы вот сейчас получить и королевский трон, и любовь этой женщины!
   Да, его искушение было очень велико, но тут он вспомнил мальчика, отдавшего свою жизнь за короля, мальчика, лежавшего мертвым где-то в горах; он вспомнил в это мгновение отчаянный жалостливый взгляд в глазах печального человека в санатории Тафельберга, огромное доверие в сердце девушки, которая показала, что любит его.
   Барни Кастер медленно поднял руку в направлении епископа. Останавливая церемонию.
   – Среди присутствующих есть люди, которые сомневаются в том, что я – король, – проговорил он. – При таких обстоятельствах не следует проводить коронацию, пока все сомнения не будут устранены и пока все до единого не станут задаваться вопросом о королевском праве Леопольда принять престол своего отца. Пусть коронация будет отложена еще на один день, и тогда все будет сделано правильно.
   – Коронация состоится до полудня пятого дня ноября, или же в следующем году, – объявил принц Людвиг. – Тем временем принц регент должен продолжать править страной. Ради государства Луты коронация должна иметь место сегодня, ваше величество.
   – Какой сегодня день? – спросил Барни.
   – Третье, сир.
   – Отложим коронацию до пятого.
   – Но, ваше величество, – возразил фон дер Танн, – за два дня все может быть потеряно.
   – Это приказ короля, – спокойно сказал Барни.
   – Но Питер Бленц будет править два дня, за это время он соберет армию под свое командование, и мы не можем предсказать, что тогда может произойти, – настаивал старый принц.
   – Питер Бленц не будет править страной ни два дня, ни две минуты, – ответил Барни. – Править будем мы. Лейтенант Буцов, можете арестовать принца Питера, Коблича, Мэнка и Штейна. Мы обвиняем их в заговоре против короля и в попытке убить полноправного монарха.
   Буцов улыбнулся, повернувшись к своим воинам, готовых выполнить самый благоприятный приказ. Но тут же снова подбежал к Барни.
   – Они скрылись, ваше величество, – сказал он. – Должен ли я срочно скакать в Бленц в погоню за ними?
   – Нет, пусть бегут, – ответил американец. Затем новый король Луты вместе со свитой прошел по широкому нефу кафедрального собора Луштадта и двинулся в королевский дворец, между двумя рядами салютовавших ему воинов, которых поддерживали радостными криками огромные толпы собравшихся людей.

Глава IX. Гости короля

   ЯВИВШИСЬ ВО ДВОРЕЦ, Барни нашел себе уединение в маленькой комнате далеко в стороне от приемных залов. Сюда он вызвал Буцова.
   – Лейтенант, – сказал американец, – ради женщины, ради погибшего ребенка и несчастного короля, я стал диктатором Луты всего на сорок восемь часов. Но к полудню пятого числа этот фарс прекратится. К этому времени мы должны возвести на трон настоящего Леопольда, в противном случае мое место займет новый диктатор. Я многократно, но тщетно пытался убедить вас, что я не король, и сегодня в этом большом соборе у меня был соблазн воспользоваться цепочкой странных обстоятельствами и получить корону. Но я не поддался искушению. И дело не в золотой короне, Буцов, нет, но в бесконечно более святой власти монарха, которая принадлежит ему по праву наследования и праву рождения. Я не прошу вас понять – в этом нет необходимости – но вы должны это знать и верить в следующее: я не Леопольд, настоящий Леопольд лежит, нет, прячется в санатории в Тафельберге, и мы, то есть вы и я должны доставить его в Луштадт до полудня пятого ноября.
   – Но, сир…, – начал было Буцов. Барни прервал его, подняв руку.
   – Хватит, Буцов! – вскричал он раздраженно. – Меня тошнит от этих ваших «сир» и «величеств». Меня зовут Кастер. Называйте меня этим именем при отсутствии окружающих. Думайте, что хотите, но отвезите меня тайно в Тафельберг нынче ночью, и мы вместе привезем Леопольда Лутского. Затем мы посвятим принца Людвига в наши дела. Никто не должен знать о подмене. Я сомневаюсь, чтобы многие смогли меня достаточно хорошо рассмотреть и догадаться о трюке, который я провернул. Если же они заметят различия, то решат, что дело в одежде, а мы нарядим короля в подобающую королевскую мантию прежде, чем представить его подданным, я же так и останусь в хаки, тем более, что военный костюм мне идет больше, чем горностай.
   Буцов покачал головой.
   – Король или диктатор, – проговорил он, – для меня это одно и то же, и я должен подчиняться любой команде, исходящей от вас, поэтому я поскачу в Тафельберг сегодня ночью, хотя и не могу представить себе, что я там найду, если только не существует двух Леопольдов Лутских. А вдруг мы обнаружим еще одно королевское кольцо на пальце того, второго короля?
   Барни улыбнулся:
   – Буцов, вы типичный твердолобый голландец. Лейтенант высокомерно вскинул голову:
   – Я не голландец, ваше величество. Я лутанин. Барни засмеялся:
   – Кто бы вы ни были, Буцов, вы молодец, – и Барни положил ему руку на плечо.
   – Судя по вашей речи, – сказал Буцов, пристально глядя на Барни, – и по употреблению американизмов, я мог бы поверить, что вы не король, если бы не кольцо.
   – Я выполняю поручение короля, – ответил Барни. – Леопольд надел мне на палец это кольцо как бы в знак того. что я действую от его имени. Сегодня ночью вы и я должны быть в Тафельберге. Приготовьте трех хороших лошадей. Третья для короля.
   Буцов отдал честь и вышел из помещения. Час или два американец занимался с портными, которых приказал прислать во дворец, чтобы снять с него мерки для многочисленных предметов королевского гардероба, ибо он знал, что Леопольд почти такого же роста и размера, как и он. Все это было частью плана Барни произвести подмену утром в день коронации.
   Надо учесть также высокопоставленных иностранных гостей, многочисленных местных представительств и глав независимых регионов. Старый фон дер Танн стоял рядом с Барни и подсказывал ему порядок королевских церемоний, которые нежданно-негаданно свалились на плечи американцу. Никто не считал странным, что молодой король не знает этих обычаев и церемоний, ибо всем было известно, что Леопольд с детства был заключен в темницу замка Бленц и не участвовал ни в каких дворцовых ритуалах. Откуда же ему знать королевские церемонии?
   После окончания урока Барни заметил удовлетворенную улыбку на строгом лице принца Людвига.
   – Никто из видевших ваше поведение при первом появлении на публике, сир, – сказал Людвиг, – ни на минуту не усомнился в вашей родословной, и если человек родился королем, ваше величество, то это вы!
   Барни улыбнулся несколько печально, ибо представил себе, что скоро этот гордый старый принц фон дер Танн узнает правду о том, как самозванце разыграл его. Молодой человек предвидел, что ему придется пережить весьма неприятные полчаса.
   Неподалеку от них Барни увидел Эмму фон дер Танн. Ее окружала группа придворных и дворцовых офицеров. С момента приезда в Луштадт, Барни не имел возможности перекинуться с ней словечком. Поэтому теперь он шагнул к Эмме, удивленный тем что толпа расступилась перед ним и сформировала проход, мужчины отдали честь, а женщины исполнили глубокий реверанс.
   Барни взял руки девушки в свои и повел ее в сторону подальше от придворных, воспользовавшись своим королевским преимуществом.
   – Я подумал, что мне никогда не закончить с этими утомительными государственными хлопотами, которые обвалом обрушиваются на плечи королей, – сказал он со смехом. – Мне все время приходится напрягать свой королевский интеллект, решая государственные вопросы, вот я и подумал, как королю удается найти возможность, чтобы просто увидеться с любимой женщиной без слежки придворных ищеек.
   – Похоже, вы нашли такую возможность, Леопольд, – прошептала она, прижавшись к себе его руку. – Обычно короли находят шанс.
   – Я не потому нашел возможность, что я король, Эмма, – ответил он, – а потому, что я американец.
   Во взгляде принцессы мелькнуло просительное выражение.
   – Почему вы настаиваете? – вскричала она. – Вы у себя дома и больше нет необходимости опасаться Питера или кого-то еще. Уж во всяком случае, не меня. Как странно, что по-прежнему продолжаете отрицать свое происхождение.
   – Интересно знать, – сказал Барни. – выдержит ли ваша любовь знания того, что я не король.
   – Я люблю мужчину, Леопольд, – ответила девушка.
   – Вы думаете так сейчас, но подождите часа испытания, и когда настанет, вспомните, что я делал все, что мог, чтобы разубедить вас. Знаю, что вы не для таких, как я, моя принцесса, и когда я верну вам вашего истинного короля, то все, чего бы я хотел – будьте счастливы с ним.
   – Я всегда буду счастлива с моим королем, – прошептала она и посмотрела на Барни Кастера так, что он проклял свою судьбу, не сделавшую его королем по рождению.
   Час спустя ночная тьма опустилась над городом Луштадтом; из дальних ворот в конце дворца два всадника выехали по плохо замощенной улице и повернули к северу. С боку одного из всадников была привязана еще одна свободная лошадь без наездника.
   Когда они миновали свет дуговой лампы у входа в кафе на большой общественной площади, один из посетителей обратил внимание на высокого всадника с густой бородой, ехавшего чуть впереди своего компаньона. Этот человек вскочил на ноги и помахал салфеткой над головой.
   – Да здравствует король! – выкрикнул он. – Боже, спаси и сохрани Леопольда Лутского!
   Далее последовало всеобщее ликование всех присутствующих, и сопровождаемые шумом толпы, Барни Кастер из Беатрис и лейтенант Буцов из Конной Королевской Гвардии проследовали дальше по ночной дороге в город Тафельберг.

   КОГДА ПИТЕР БЛЕНЦ скрылся из собора, он торопливо собрал дюжину своих последователей и поспешил из Луштадта по дороге к грозной крепости Бленц. На полпути он встретил запыленного и усталого всадника, следовавшего в столицу, которую Питер и его военачальники только что покинули.
   При виде принца-регента всадник натянул поводья и остановившись отдал честь.
   – Могу ли я перемолвиться парой слов с вашим высочеством наедине? – спросил он. – У меня есть весьма важные новости, предназначенные только для вас.
   Питер приблизился к всаднику.
   – Ну, – спросил он, – что вы хотите сказать Питеру Бленцу?
   Человек наклонился к уху Питера:
   – Король находится в Тафельберге, ваше высочество, – сказал он.
   – Король мертв, – резко оборвал его Питер. – Во дворце в Луштадте находится самозванец. Но настоящий Леопольд Лутский был зарезан бандой Желтого Франца несколько недель назад.
   – Я сам слышал, как человек в Тафельберге говорил другому, что он – король, – настаивал незнакомец. – Через замочную скважину его комнаты я видел большое кольцо на его пальце – кольцо с огромным рубином в обрамлении, и он, король, отдал его другому человеку. Они оба бородатые и с серыми глазами – любой из них мог бы сойти за короля по описанию на ваших объявлениях, развешанных по всей стране с прошлого месяца. Сначала он отрицал свою личность, но когда тот, второй, убедил его, то в конце концов признался, что он – Леопольд.
   – Где он сейчас? – требовательно спросил Питер.
   – Он по-прежнему в санатории в Тафельберге, в двадцать седьмой палате. Тот, второй, обещал вернуться за ним и забрать в Луштадт, но когда я уезжал из Тафельберга, он еще не уехал. Если поспешите, то можете успеть туда раньше, чем короля заберут из санатория. Если за мои услуги положена награда, то меня зовут Феррат.
   – Поезжайте с нами. Если вы сказали правду, вам будет награда, если же нет – ссылка в пустыни., – ответил Питер Бленц, развернул лошадь, и вся компания галопом помчалась в Тафельберг.
   По дороге он поговорил с лейтенантами Кобличем, Мэнком и Штейном. Они решили, что Питеру лучше всего остановиться в замке Бленц на ночь, а остальные тем временем поскачут в Тафельберг.
   – Не привозите Леопольда в Бленц, – распорядился Питер, – потому что если окажется, что это он лежит в Тафельберге и они увидят, что он сбежал, то они начнут его искать прежде всего в Бленце. Возьмите его …
   Регент наклонился с седла и сказал что-то Кобличу на ухо, так, что никто не смог расслышать его слова.
   Коблич кивнул.
   – И еще, Коблич, чем меньше людей поскачут в Тафельберг этой ночью, тем верней успех нашей миссии. Возьмите с собой Мэнка, Штейна и еще одного воина. А этот человек будет со мной, ибо может оказаться, что он состоит в заговоре против меня и специально заманивает меня в Тафельберг.
   Питер бросил сердитый взгляд на напуганного больничного служителя.
   – Завтра я поскачу по равнинной части страны, Коблич, и у вас может не оказаться способа связаться со мной, но до полудня пятого числа я ожидаю от вас сообщения в вашем городском доме в Луштадте об успехе всей операции.
   Они добрались до развилки, где от дороги на Тафельберг ответвлялся путь к замку Бленц, и четыре всадника, которым предстояло взять короля, повернули лошадей налево и двинулись выполнять возложенное поручение.
   Прямая дорога между Луштадтом и Тафельбергом была чуть длиннее половины расстояния, которое предстояло одолеть Кобличу и его компаньонам из-за большого объезда, которое они проделали, приблизившись сперва к замку Бленц, поэтому они приехали в маленький горный городок почти в полночь, когда Барни и лейтенант Буцов находились лишь в одной миле позади них.
   Если бы хоть малейшее подозрение в том, что тайное место, где скрывался король, стало известно Питеру Бленцу, то Барни и Буцов достигли бы Тафельберга раньше Коблича и его команды, но они не подозревали ни о чем подобном и медленно скакали, сохраняя силы лошадей на обратную дорогу.
   Они молча приблизились к территории санатория. Звука копыт, ступавших по мягкой земле не было слышно, а кроны деревьев, растущих вокруг здания, скрывали путников от глаз воинов, державших четырех лошадей без всадников на небольшой площадке, освещенной лунным светом.
   Барни первым увидел лошадей и человека при них.
   – Ш-ш-ш, – остановил он свою лошадь, натянув поводья.
   Буцов подъехал ближе к американцу.
   – Что это значит? – спросил Барни. – Этот человек – воин, но что у него за униформа?
   – Подождите здесь, – сказал Буцов. Он соскочил с лошади и крадучись приблизился к человеку с лошадьми, стараясь держаться в тени деревьев.
   Барни подобрался поближе к низкой стене. Он с седла мог видеть всю площадку. Его внимание неожиданно привлекла странная сцена, при виде которой у него защемило сердце.
   Три человека волокли сопротивляющегося, наполовину раздетого человека по покрытой гравием больничной дорожке в сторону ворот. Один из похитителей зажал пленнику рот рукой.
   Барни спрыгнул с седла и побежал за Буцовым. Лейтенант оказался у ворот на секунду раньше Барни. В этот момент воин внезапно повернулся на легкий шум шагов лейтенанта и тут обнаружил Буцова. Воин мгновенно выхватил револьвер и выстрелил прямо в грудь Буцова. Но в то же самое мгновение на него набросилась фигура из-за деревьев и мощный удар кулаком в подбородок повалил солдата на землю, как мертвого.
   Этот удар был как раз во время: он отклонил траекторию полета пули, которая пролетела, даже не задев лейтенанта.
   – Ваше величество! – возбужденно воскликнул Буцов. – Отойдите, ведь он мог убить вас.
   Барни схватил лейтенанта за плечи и развернул его так, чтобы тот мог видеть ворота.
   – Там, Буцов, – крикнул он, – там ваш король, и судя по всему именно сейчас ему необходима помощь верных подданных, больше, чем когда-либо. Пошли!
   Барни не стал ждать, пойдет за ним Буцов или нет. Он бросился к воротам и столкнулся лицом к лицу с тремя ошеломленными воинами, которые волокли Леопольда из больницы.
   При виде американца король издал сдавленный крик облегчения, а Барни напал на тех, кто держал Леопольда. Резкий апперкот подкинул Коблича в воздух и свалил на землю ошеломленного и растерянного, прямо к ногам монарха, которого пытался похитить. Мэнк выхватил револьвер, который тут же был выбит из его рук ударом шпаги лейтенанта Буцова, успевшего во время подбежать.
   Барни схватил короля под руки и побежал к воротам. Следом – Буцов с обнаженной шпагой, которую вонзил в спину Штейна, вооруженного кавалерийской шашкой. Одновременно он отбивался от Мэнка, который к этому времени достал свою шпагу.
   Американец увидел, что эти двое одолевают Буцова, сражение происходит слишком близко. Более того, Коблич пришел в себя и включился в преследование. Он выхватил шашку и бросился вперед. Барни заслонил собой короля и повернулся лицом к противнику, плечом к плечу с лейтенантом Буцовым.
   Трое похитителей набросились на двоих, за спиной которых была их добыча. Лунный свет теперь ясно освещал лица Буцова и американца. И тут Мэнк и другие впервые увидели с кем они имеют дело.
   – Самозванец! – вскричал губернатор Бленца, – Фальшивый король!
   Вдохновленный злой радостью своего численного превосходства, Мэнк яростно бросился на американца. К его великому удивлению, его встретила рука, вооруженная шпагой. Этого едва ли можно было ожидать от американца, ибо Барни Кастер был в свое время учеником доблестного Полковника Монстери, который, как любил говорить Барни, был «одним из самых супернаилучших мастеров фехтования».
   Мэнк хотел было уступить место Штейну, но шпага американца успела дважды проткнуть его, и он отступил, обливаясь кровью от двух глубоких ранений.
   Никто из сражавшихся во имя короля не обратил внимания на скорбную фигуру человека с трясущимися коленями, стоявшего в стороне. Он был ободран и в грязи, а между тем воины сражались именно ради него.
   Один из воинов, которого Барни поразил мощным ударом кулака, пришел в себя, поднялся на ноги, потирая распухшую челюсть и тут увидел полураздетую фигуру. Человек бежал к нему с территории санатория. Он был не дурак, знал цель экспедиции и пришел к выводу, что этим мимолетным воплощением малодушного страха был Леопольд Лутский. Вот почему, когда король выбежал из ворот санатория навстречу свободе, он оказался в широко раскрытых объятиях этого воина.
   Мэнк и Коблич видели, как король вырвался на свободу. Коблич старался пробиться между Буцовым и открытыми воротами, дабы не потерять из виду убегающего монарха.
   В то же мгновение Мэнк, заметив что американец разделался со Штейном, бросился на Барни, дав возможность этому доктору с крысиной физиономией размахнуться и нанести Барни сильный удар по голове. Американец был оглушен и истекая кровью упал на траву.
   Коблич и губернатор Бенца поспешили к воротам, задержавшись на секунду, чтобы схватиться с Буцовым. В яростном сражении лейтенант был отброшен, но успел в последний момент поразить крысолицего доктора в сердце. Бросив своего поверженного компаньона, оставшиеся двое побежали к воротам, где к их великому облегчению они увидели, что Леопольда крепко держит один из воинов.
   В следующее мгновение вся троица с Леопольдом верхом на лошади покойного доктора Штейна уже мчалась галопом во тьму леса, окружавшего Тафельберг.
   Когда к Барни вернулось сознание, он увидел, что лежит на больничной койке. Рядом лежал Буцов, а над ними стоял санитар и несколько медицинских сестер. Не успел американец собраться с мыслями, как сразу же спрыгнул на пол. Санитар и медсестры попытались силой уложить его обратно, решив, что молодой человек не в себе. Барни потребовалось немало усилий, чтобы убедить их, что он в здравом рассудке.
   Во время этой суматохи Буцов тоже пришел в себя. Его рана оказалась поверхностной, как и у Барни, и вскоре оба воина выпросили свою одежду, и не успев одеться до конца, бросились к воротам больницы.
   Санитар рассказал им, что когда он прибежал на место сражения вместе с садовником, то обнаружил на траве еще одного человека. Ему сказали, что тот человек был мертв.
   – Должно быть это Штейн, – воскликнул Буцов, – А остальные сбежали с королем!
   – С королем?! – поразился санитар.
   – Да, с королем, с Леопольдом Лутским. Разве ты не знал, что тот, кто лежал здесь целых три недели, король? – спросил Буцов.
   Санитар проводил их до ворот и чуть дальше, но кругом было тихо. Король исчез.

Глава Х. На поле брани

   ВСЮ НОЧЬ И следующий день Барни Кастер и его товарищ повсюду разыскивали пропавшего короля.
   Они прибыли в Бленц, и Буцов смело въехал в просторный двор замка, благодаря тому, что стражник знал его как офицера королевской гвардии и считал его по-прежнему преданным сторонником Питера Бленца.
   Лейтенант выяснил, что короля в замке нет, и его не было там с момента бегства. Кроме того, он узнал, что Питер где-то на равнине и занимается вербовкой тех, кто поможет ему силой захватить престол Луты.
   Этих сведений лейтенанту было достаточно. Он поторопился покинуть замок, подъехал к Барни, где тот скрывался в лесу возле рва. Это был тот же самый лес, через который он пробирался за несколько недель перед тем, как вырвался из стоячей воды крепостного рва.
   – Короля здесь нет, – сказал ему Буцов, как только Барни подошел к нему. – Питер вербует армию, чтобы захватить королевский дворец в Луштадте, и будь он король или не король, мы должны прискакать в столицу во время. Слава богу, – добавил он, – что у нас есть король, которого мы возведем на трон Луты завтра в полдень невзирая на все, что может сделать Питер.
   – Что вы имеете в виду? – спросил Барни. – У вас есть какие-нибудь соображения о местопребывании Леопольда?
   – Я видел человека в Тафельберге, который, по вашим словам – король, – ответил Буцов. – Я видел, что он дрожал и хныкал перед лицом опасности. Видел, как он бежал, хотя мог схватить что-нибудь, хотя бы камень, и драться на стороне тех, кто пришел его спасти. Я и вас видел там.
   – Правда и ложь в этом странном деле вне моего понимания, но одно я знаю твердо: если сегодня ты не король, то я буду молить Бога о том, чтобы другой не смог добраться до Луштадта завтра до полудня, ибо тогда какой-то храбрый человек поднимется на трон Луты, ваше величество.
   Барни положил руку на плечо товарища.
   – Так не будет, мой друг, – сказал он. – Для меня на кон поставлен не только трон, а нечто гораздо большее, и я не могу сделать то, что вы предлагаете. Если Леопольд Лутский жив, он должен быть завтра коронован.
   – А если он мертв? – спросил Буцов.
   Барни только пожал плечами.
   Наступили сумерки, когда эти двое въехали на территорию дворца в Луштадте. Появление Барни повергло слуг и придворных в чрезвычайное волнение и растерянность. Все засуетились, передавая друг другу новость о том, что король вернулся. О приходе старого фон дер Танна дворецкий доложил минут через десять после возвращения Барни в свои королевские апартаменты. Старый принц уговаривал американца принять особо строгие меры предосторожности на будущее.
   – Жизни вашего величества не может быть обеспечена полная безопасность, пока Питер Бленц в Луте, – вскричал он.
   – Именно для того, чтобы спасти вашего короля от Питера мы и уезжали из Луштадта вчера ночью, – ответил Барни, но старый принц не понял двойного смысла его слов.
   Пока они разговаривали один молодой кавалерийский офицер обратился с просьбой об аудиенции. Он заявил, что имеет важную информацию для короля. От него Барни узнал, что Питер Бленц сделал большие успехи в вербовке уже довольно многочисленной армии в равнинной части страны. Два полка правительственной пехоты и эскадрон кавалеристов уже присоединились к Питеру, которого по-прежнему считали регентом. Они уверены, что настоящий король мертв, а тот, который начал церемонию коронации – всего лишь кукла старого фон дер Танна.
   Утро пятого ноября выдалось ясным и холодным. Старинный город Луштадт был разбужен громким выстрелом из пушки. Посыльные верхом на лошадях галопом носились по узким, извилистым улицам. Воины, пешие и верхом, торопливо перебегали из солдатских бараках на Королевской Дороге к военным укреплениям у ворот города на улице Маргареты.
   Барни Кастер и старый принц фон дер Танн стояли на возвышенных точках над городом в компании старших офицеров и адъютантов. Они наблюдали за продвижением стрелковой линии вверх по склону холмов в сторону Луштадта. За ними двигались тонкая линия солдат под прикрытием двух батарей полевой артиллерии, которые Питер Бленц установил на деревянный помост на юго-востоке города.
   Пушки в единственном форту, выходящие на широкую дорогу, перекрывали всю южную часть города. Они отвечали на огонь артиллерии Питера, а то время как несколько пулеметов были установлены так, чтобы сдержать наступление стрелковой линии по склону.
   Заросли деревьев, закрывавшие живую силу противника, распространялись вверх вдоль края восточной границы города. Барни видел, что солдаты могут без труда занять доминирующее положение в этом направлении и войти в Луштадт почти с тыла фортификаций. Ниже него как раз продвигался эскадрон королевской конницы, они явно намеревались присоединиться к общему движению против войск, наступавших на форт.
   Барни повернулся к адъютанту, стоявшему рядом:
   – Задержите этот эскадрон и передайте приказ майору продвигаться к востоку по Королевской Дороге до рощи, – скомандовал американец. – Там мы присоединимся к нему.
   Когда офицер пришпорил лошадь и помчался выполнять вниз по узкой улочке, американец вместе с фон дер Танном развернул лошадь и галопом поскакал на восток.
   Десять минут спустя эта группа въехала в лес на окраине города, где к ним присоединился кавалерийский эскадрон. Фон дер Танн оставался в недоумении о цели этого изменения позиции командования, ибо из леса они не могли видеть того, что происходило на поле боя на склоне холма. Во время этой краткой беседы с человеком, которого принц фон дер Танн считал королем, он совсем забыл о том, что прежде стоял вопрос об умственной ущербности этого молодого человека, ибо тот отнюдь не производил впечатление психически больного, даже наоборот, человека с уравновешенным характером и со здравым смыслом. Однако сейчас, он похоже, демонстрирует если и не психическое отклонение, то по меньшей мере неумение здраво оценивать окружающую действительность.
   – Боюсь, ваше величество, – отважился он возразить, – что мы слишком сильно оторвались от основных сил нашей армии. Мы не можем ни следить за ходом боя, ни предпринять что-либо.
   – Мы и прежде были довольно далеко, находясь на вершине того холма, – ответил Барни, – и именно сейчас мы начнем действовать. Пожалуйста, поскачите обратно на Королевскую Дорогу и берите на себя командование войсками, стоящими возле форта. Велите артиллерии усилить огонь по неприятельской батарее минут на пять, а потом полностью прекратите огонь. В то же самое время можете тайно продвинуть войска против того подразделения, которое поднимается по склону. Когда вы увидите, что мы появились с западной стороны, в это же время и мы выступим кавалерией с их правого флага.
   – Но, ваше величество, – удивился фон дер Танн, – где вы-то будете в это время?
   – Мы будем с основным эскадроном, и когда вы увидите, что мы выходим из рощи, вы будете знать, что мы захватили пушки Питера и все уже кончено, только радостные крики будут раздаваться.
   – И вы не станете сопровождать наступающих?! – вскричал старый принц.
   – Вы возглавите атаку, – ответил псевдо-король Луты, и развернул лошадь, будто показывая эти, что разговор окончен.
   По сигналу майора, командующего эскадроном конницы, он двинулся на восток, в лес. Принц Людвиг после секундного колебания, будто сомневаясь в правильности действий, тряхнул головой и поскакал в сторону форта.
   Пять минут спустя противник с радостью заметил, что огонь по их скрытой батарее неожиданно прекратился. Затем Питер увидел, что из города вышла группа пехотинцев и развернувшись в стрелковую цепь, двинулась вниз по склону навстречу своей же линии огня.
   Он немедленно сделал то, чего от него ожидал Барни: повернул огонь своей артиллерии в сторону юго-запада, непосредственно от той точки, куда продвигался американец и его замечательный эскадрон.
   Таким образом кавалерия смогла скрытно пройти через лес позади орудий, а шум их продвижения был перекрыт грохотом стреляющих пушек.
   Первое, что услышали артиллеристы, когда их сзади обошел противник, был предупреждающий крик заряжающего, который неожиданно увидел за деревьями цепь нападающих.
   Противник сразу же попытался повернуть стволы пушек и направить их на всадников. Но даже если бы на это хватило времени, со стороны артиллеристов Питера поднялся крик, когда королевская конница предстала перед воинами и конечно сорвала намеченный маневр, ибо сам вид высокого бородатого молодого всадника, вылетевшего галопом во главе атакующих кавалеристов, вызвал общий приветственный возглас: «Король! Король!»
   С мощью горного обвала королевская конница прорвала линию батарей полевой артиллерии. В последовавшей за этим потасовке участвовал американец с улыбкой на лице, потому что у него в ушах звучал громкий крик его солдат: «За Короля! За Короля!»
   В тот момент, когда противник в первый раз решительно выступил в его защиту, случайная пуля насмерть убила гнедую лошадь, на которой сидел Барни. С дюжину людей Питера бросились, чтобы схватить всадника, когда тот поднимался на ноги. Столько же людей их королевской конницы окружили Барни, и в течение минут пяти продолжалась драка за право овладеть королем.
   Но к этому времени многие артиллеристы уже бросили свои орудия, даже те, на которых никто не успел напасть, ибо магические имя короля превратило их кровь в воду. Человек пятьдесят или больше подняли белый флаг и сдались без боя. Когда Барни и его телохранитель выбрались наконец из кольца приверженцев, вопрос победы был практически уже решен. А в это время на склоне холма ниже города лояльные воины уже продвигались на неприятеля. Старый принц Людвиг шел позади, ожидая града пуль. Он ежеминутно посматривал на деревянную изгородь, откуда почти непрерывно шла стрельба по наступающим роялистам.
   И вдруг канонада внезапно прекратилась, старик замер на месте, поглядел на лес. В течение нескольких минут он не видел ни малейшего признака того, что могло обнаружиться позади завесы сухих, желтых осенних листьев. Неожиданно с той стороны выскочил человек, за ним – второй, потом – третий.
   Принц поднес к глазам бинокль и чуть не вскрикнул от облегчения: люди в униформе были артиллеристами, и только кавалеристы сопровождали короля. Секунду спустя в центре объектива появился высокий бородатый человек. Он скакал, размахивая шашкой над головой, за ним галопом следовал эскадрон королевской конницы.
   Старый фон дер Танн не мог больше сдерживаться.
   – Король! Король! – закричал он, обращаясь к окружающим и показал в сторону леса.
   Офицеры и солдаты, собравшиеся вокруг него подхватили крик. Потом принц приказал:
   – В атаку! – и не меньше тысячи человек бросились вниз с холма Луштадта на войска Питера Бленца, с востока король направил в бой правый фланг королевской конницы.
   Питер Бленц увидел, что бой проигран, ибо войска с правой стороны были раздавлены наступающим лже-королем, а он и его кавалерия была еще не ближе, чем в полумили от места сражения. Перед тем, как отступление стало неотвратимым, принц-регент приказал своим войскам медленно отойти на окраину в долину.
   Оказавшись в безопасности он поднял белый флаг и предложил принцу Людвигу переговоры.
   – Ваше величество, – спросил Людвиг фон дер Танн, – какой ответ мы пошлем предателю, который не посчитался даже с присутствием короля?
   – Дипломатичный, – ответил американец. – Он может быть достаточно честным человеком, если верит, что я – самозванец.
   Фон дер Танн пожал плечами, но поступил так, как предложил Барни. Не меньше получаса молодой человек вместе с Буцовым стояли в ожидании, пока фон дер Танн и Питер вели переговоры на полпути между своими войсками.
   Людвига сопровождало с десяток представителей самых могущественных и высокородных кланов страны. Когда они вернулись на их лицах читалось растерянность и озадаченность. Вместе с ними явились офицеры, солдаты и гражданские из свиты Питера.
   – Что он сказал? – спросил Питер.
   – Он сказал, ваше величество, – ответил фон дер Танн, – что он знает: вы не король, и что эти люди, которых он прислал тоже хорошо знали короля, когда он был в Бленце. В качестве доказательства того, что вы не король, он предлагает вам сделать личное признание не только перед своими офицерами и солдатами, но также перед человеком, который сейчас ваш верный лейтенант Буцов, а также перед принцессой Эммой фон дер Танн, моей дочерью. Он настаивает на том, что сражается во имя благосостояния Луты, а мы – предатели и пытаемся возвести самозванца на престол, принадлежащий мертвому Леопольду. Таким образом, результат переговоров не может получить одобрение вашего величества.
   – Какой результат? – спросил Барни.
   – Было решено, что стороны прекращают боевые действия и что принцу Питеру будет предоставлена возможность представить доказательства, что ваше величество – самозванец, если он в состоянии это сделать и полностью удовлетворит большинство представителей старой аристократии страны, мы согласимся поддержать его возвращение на пост регентства.
   На мгновение воцарилась глубокая тишина. Многие придворные опустили глаза вниз или отвернулись.
   Американец чуть улыбнулся и поглядел на людей Питера, явившихся разоблачить его. Он знал, каков будет их вердикт. Он знал, что если он хочет сохранить трон для Леопольда, то сделает это любой ценой, пока Леопольда не найдут.
   Солдаты прочесывали леса вокруг Луштадта до замка Бленц в поисках Мэнка и Коблича. Если войска обнаружат их и «всех, причастных к похищению», как говорилось в его приказе, то он наверняка сможет представит пропавшего короля его подданным на коронации в полдень.
   Барни посмотрел прямо в глаза фон дер Танна.
   – Вы сообщили нам мнение других, принц Людвиг, – проговорил американец. – Сейчас вы можете высказать свое собственное суждение по этому вопросу.
   – Я склоняюсь в сторону большинства, – ответил старый принц. – Но я видел вас в сражении под огнем противника, и если вы не король, то ради всей страны вы должны им быть.
   – Он – не Леопольд, – сказал один из офицеров, пришедших из лагеря Питера. – Я был губернатором Бленца три года и так же знаком с лицом короля., как если бы он был моим собственным братом.
   – Нет, – закричали несколько других свидетелей, – этот человек – не король.
   Несколько знатных аристократов сразу же отошли в сторону от Барни. Другие вопросительно поглядывали на него.
   Буцов шагнул к Барни, было заметно, что воины и даже офицеры королевской конницы, которых вел Барни в атаку на батареи в лесу, тоже примкнули к нему. Буцов отметил этот факт.
   – Если вас удовлетворяют слова слуг предателя и будущего цареубийцы, – вскричал Буцов, – то меня – нет. Не было выдвинуто никаких оснований, что этот человек не король. Что же касается лично меня, то он – король и я не буду служить другому человеку более преданно только из-за титула.
   – Если Питер Бленц имеет действительные доказательства – не только слова его собственных приспешников – того, что Леопольд Лутский мертв, пусть он представит эти доказательства сегодня до полудня, ибо в полдень мы вручим корону королю в кафедральном соборе Луштадта, и я молюсь Господу Богу, чтобы это был именно тот человек, который вел нас в бой сегодня.
   Гром аплодисментов раздался со стороны королевской конницы и пехотинцев: они тоже видели, как американец смело бросился в атаку, разбрасывая противников.
   Барни оценил преимущества неожиданного поворота переговоров после слов Буцова, и повернувшись в седле, объявил:
   – Пока Питер Бленц не приведет в Луштадт человека, имеющего больше прав на королевский трон, страной будем править мы и только Леопольд может быть коронован. Мы одобряем амнистию, которую вы предлагаете, принц Людвиг, и пусть Питер Бленц свободно въезжает в Луштадт, если хочет и остается там до тех пор, пока не замышляет заговора против истинного короля. Майор, – добавил Барни, повернувшись в командующему эскадроном, – мы возвращаемся во дворец. Ваш эскадрон будет сопровождать нас и будет нести службу по охране на территории дворца. Принц Людвиг, вы отвечаете за размещение пулеметов вокруг дворца и за охрану подходов к собору.
   Майор кивнул, развернул лошадь и двинулся вверх но склону в направлении Луштадта.
   Принц Людвиг фон дер Танн со сдержанной улыбкой вскочил на лошадь и поскакал в форт. Вместе с ним двинулись и знатные придворные Луты. Они пораженно поглядели на Людвига:
   – Вы подчиняетесь его приказаниям, хотя не знаете точно, настоящий ли он король? – спросил один за родовитых дворян.
   – Если бы он был самозванцем, – ответил старый принц, – то обязательно заявил бы, что он – король. Но ведь он ни разу не сказал, что он – Леопольд. Кроме того, он доказал свой титул делами.

Глава XI. Своевременное вмешательство

   В ДЕВЯТЬ ЧАСОВ Барни Кастер шагал взад-вперед по своим апартаментам во дворце. Никах сведения о Кобличе, Мэнке или короле не поступало. Высланные на розыск солдаты возвращались к Буцову с пустыми руками. И никакого продвижения в поисках не было.
   Питер Бленц и его сторонники въехали в город и уже стали собираться в соборе.
   В доме Коблича Питер собрал многих представителей благородной знати, которые обязались поддержать его в случае, если потребуется доказывать, что человек, занимающий сейчас место во дворце, не есть Леопольд Лутский.
   Они согласились поддержать его регентство, если тот представит доказательство того, что истинный Леопольд мертв, и теперь Питер Бленц с тревогой ожидал прихода Коблича с сообщением об аресте короля. Питер сделал ставку на один отчаянный ход в этой игре.
   Когда Барни нервно шагал по залу дворца, ожидая сведений о том, что Леопольда нашли, Питер Бленц в равной степени тревожился об обратном результате. Наконец послышался топот копыт по мостовой и секунду спустя Коблич в испачканной одежде и с засохшей кровью на лице от раны, пересекавшей лоб, ворвался в приемную принца регента.
   Питер сразу же увлек его в маленький кабинет на первом этаже.
   – Ну? – спросил он шепотом, когда они остались одни.
   – Он у нас, – выдохнул Коблич, – но нам пришлось чертовски тяжело. Штейн убит, Мэнк и я получили ранения, нам пришлось все утро прятаться от солдат, которые, похоже, разыскивали нас. Минут через пятнадцать мы добрались до тайного места, которое вы подсказали нам проверить. Но он у нас, ваше высочество, он в таком напуганном состоянии, что готов согласиться на что угодно. Если вы пощадите его и оставить в живых, то он согласится уйти за границу.
   – Для этого уже слишком поздно, Колбич, – ответил Питер. – Есть только одно качество, в котором он может теперь быть мне полезен – если он мертв. Если его труп будет внесен в собор Луштадта сегодня в полдень, и если если те, кто внесет его поклянутся, что король был убит самозванцем после того, как его вытащили из больнице в Тафельберге, где его обнаружили вы и Мэнк, когда пытались его спасти, вот тогда я поверю, что народ разорвет наших врагов на куски. Что скажете, Коблич?
   Коблич долго смотрел на Питера Бленца, обдумывая этот зверский, ужасный план действий, предложенный регентом.
   – Боже мой! – воскликнул он наконец. – Вы имеете в виду, чтобы я убил Леопольда собственными руками?
   – Слишком грубо высказались, дорогой мой Коблич, – ответил Питер.
   – Я не могу этого сделать, – пробормотал Коблич. – Я никого не убивал в своей жизни. Я старею. Нет, я никогда этого не сделаю. Не смогу спать по ночам.
   – Если это не будет сделано, Коблич, и Леопольд приедет в город, – медленно проговорил Питер, – меня схватят и повесят выше колокольни. Если вы этого не сделаете и самозванец будет сегодня коронован, вас повесят либо официально, либо зарежут ножом неофициально. У вас нет иного выбора. Ничто другое, кроме мертвого тела истинного Леопольда не спасет вашу шею, Коблич. Поэтому выбирайте: оставить его в живых, чтобы он доказал ваше предательство, либо убить его и стать канцлером Луты.
   Коблич медленно повернулся к двери.
   – Вы правы, – сказал он, – но да смилостивится Господь над моей душой. Никогда я не думал, что мне придется сделать это своими руками.
   С этими словами он вышел из комнаты, и минуту спустя Питер Бленц улыбнулся, когда услышал цокот лошадиных копыт по мостовой двора.
   Затем Питер вошел в комнату, где был перед приходом Коблича, и продолжил разговор с благородными отцами города.
   – Коблич нашел тело убитого короля, – объявил он. – Я попросил его доставить тело в собор. Он увидел самозванца и его приспешника лейтенанта Буцова, когда они выносили труп из больнице в Тафельберге, с тех пор, как фон дер Танн распустил слух, будто Леопольд был убит бандитами. Он не был убит до вчерашнего вечера, господа, и вы увидите сегодня свежие раны на Леопольде. Когда придет время, вы сами увидите ужасное свидетельство вины самозванца и тех, кто помогал ему. Ожидаю, что вы все станете на мою сторону, как вы обещали.
   Придворные в один голос заверили Питера Бленца в своей преданности, если тот представит хотя бы четверть доказательств, которые обещал продемонстрировать.
   – Все, что мы хотели бы знать наверняка: – сказал один из знатных дворян, – что человек, который сегодня носит титул короля есть действительно Леопольд Лутский, или же, что он не Леопольд Лутский. Если он не Леопольд, то он должен быть обвинен в предательстве, и мы знали бы как нам поступить дальше.
   Вся группа поскакала в собор, теперь уже открыто поддерживая регента.
   В это время во дворце Барни чувствовал себя растерянным и встревоженным. Буцов уговаривал его принять корону, независимо от того – Леополоьд он или нет, ибо лейтенант не видел иной надежды для Луты: к власти придет либо этот негодяй регент, либо трусливый и забитый человек, который, как уверяет Барни, и есть настоящий Леопольд.
   Пробило одиннадцать часов. Через час Барни должен будет найти новое решение своей дилеммы, ибо казалось маловероятным, чтобы короля нашли за столь короткий промежуток времени, который оставался до коронации. «Интересно, как поступают с людьми, которые похищают троны? – подумал Барни. – Хватит ли у него времени, чтобы убежать за границу от разъяренной толпы?» Все зависело от обнаружения короля, а он был убежден, что все рассчитано по минутам, ибо у Коблича и Мэнека было несколько часов, чтобы надежно спрятать монарха до начала поисков.
   Вооруженные гарантией, его люди прочесали всю страну, обыскали все дома, допросили всех встречных. Патрули контролировали все дороги, по которым беглецы могли добраться до Луштадта, Бленца или до границы. Но короля так и не нашли, как не обнаружили даже следов его похитителей.
   Принц фон дер Танн, как был уверен Барни, был готов отказаться от него и перекинуться на сторону противника. Верно, старый принц честно выполнял приказ по контролю за пулеметами. Но ведь оружие моги применить и против него самого, так и за него.
   Барни видел из окна широкую дорогу перед королевским дворцом. Она была запружена огромными толпами народа, спешащим в собор. В этот момент послышался стук в дверь его комнаты.
   На его отклик «Войдите» дворецкий объявил:
   – Его высочество Людвиг, принц фон дер Танн!
   Старик был встревожен слухами относительно убийства настоящего Леопольда. Он с солдатской прямотой выпалил свои сомнения и ультиматум.
   – Никто, кроме человека, в жилах которого течет кровь Рубинротов, не может править Лутой, пока на земле остаются хоть один Рубинрот и древний род фон дер Таннов, – закончил он.
   При имени «Рубинрот» Барни вздрогнул. Это была девичья фамилия его матери. И тут неожиданная мысль осенила его. Он вдруг понял, почему молчали его отец и мать, когда Барни спрашивал их о своем детстве.
   – Принц Людвиг, – серьезно ответил молодой человек. – В моем сердце самое доброе отношение к государству Лута. В течение трех недель я старался как мог и сотни раз рисковал жизнью ради того, чтобы законный наследник получил престол Луты. Я …
   Он остановился, не зная как начать признание, на которое решился, хотя был уверен, что это признание поставит Питера Бленца на трон, поскольку старый принц обещал поддержать регента, если будет доказано, что Барни самозванец.
   – Я… – снова начал американец, но тут снова постучали в дверь.
   – Посыльный, ваше величество, – объявил дворецкий. – Он говорит, что ему срочно требуется аудиенция относительно дела, касающегося жизни и смерти короля.
   – Я приму его в вестибюле, – ответил Барни и шагнул к дверям. – Подождите нас здесь, принц Людвиг.
   Через минуту он вернулся в комнату. Его лицо выражало новую надежду.
   – Как мы собирались заметить, мой дорогой принц, – сказал Барни, – я поклялся, что благородная кровь Рубинротов течет в моих жилах, и поскольку Бог мне судья, только истинный Леопольд Лутский должен быть коронован сегодня. Теперь мы должны подготовиться к коронации. Если в соборе начнутся беспорядки, принц Людвиг, ваша шпага защитит короля.
   – Когда я с вами, я знаю, что вы – король, – проговорил фон дер Танн. – Когда я видел вас на поле сражения, я молился, чтобы не произошла ошибка. Бог свидетель того, что я прав. Но да поможет вам Господь, если вы играете со мной, со старым Людвигом фон дер Танном.
   Когда старый принц вышел из апартаментов, Барни подозвал помощника и послал его за Буцовым. Потом торопливо вошел в ванную комнату. Вскоре дворецкий объявил, что лейтенант просит аудиенции, и Барни попросил его войти, разговаривая сквозь мыльную пену.
   – Что вы делаете, сир? – пораженно спросил Буцов.
   – Да бросьте вы это «сир», старина, – отмахнулся Барни Кастер из Беатрис, – сегодня пятое ноября и я сбриваю этот дурацкий веник. Король нашелся!
   – Что?! – воскликнул Буцов. Он не мог скрыть радости, что законный наследник, Леопольд Лутский найден.
   – В соседней комнате сидит человек, – продолжал Барни, – который может привести нас в то место, где Коблич и Мэнек стерегут короля. Позовите этого человека сюда.
   Буцов поспешил выполнить распоряжение американца, и через секунду вернулся в сопровождении старого лавочника из Тафельберга.
   Закончив бритье, Барни стал давать распоряжения эти двоим помощникам. В восточной стороне комнаты хранится нарядное королевское одеяние для коронации, а в маленькой гардеробной висит длинный серый плащ.
   Они сложили все названное в большой узел, чтобы его отнес лавочник.
   – А вы, Буцов, – продолжил Барни, – позаботьтесь о моем и своем револьверах и шпагах. Вполне возможно, что оружие нам пригодится уже минут через десять.
   Барни очень быстро покончил с личными приготовлениями и вышел из ванной. Его роскошная борода совершенно исчезла, как он надеялся. Буцов не мог не улыбнуться, посмотрев на него.
   – Должен сказать, что борода не слишком портила вашу красивую внешность, ваше величество, – проговорил он.
   – Украшения никогда не портят, старина, – ответил Барни, сунул руки в военную униформу, пристегнул шпагу, убрал револьвер в портупею и быстро прошел к маленькой двери, выходившую с противоположной стороны апартаментов.
   Все трое вышли в узкий, редко используемый коридор, спустились вниз на один марш лестницы и наконец оказались в задней части дворцового двора.
   Там находились конюхи, слуги и солдаты. Они отдали честь Буцову, кивнули лавочнику, а гладколицего молодого незнакомца лишь удостоили взглядом. Совершенно очевидно, что без бороды никто не принимал Барни за короля.
   На конюшне Буцов взял трех лошадей, и вскоре три всадника мчались галопом по узкой боковой улочке на север, в холмистую часть окраины Луштадта. Они скакали молча, пока не добрались до старого каменного строения. Окна дома были заколочены досками и вообще дом являл собой вид давно заброшенного и нежилого. Некогда роскошный сад густо зарос сорняком, ноябрьский ветер шуршал засохшими листьями. Каменная стена, которая в прежние времена окружала все поместье, была почти полностью разрушена, и камни использовались как фундамент небольшого домика в дальнем конце.
   Всадники не воспользовались провалом в стене, они проехали в дальний конец, где их приближение оставалось незамеченным из домика.
   Они спешились, оставив лошадей на попечение тафельбергского лавочника. Барни и Буцов быстро прошли к воротам, которые тяжело со скрипом раскрылись, держась на одной ржавой петле. Всадники понимали, что времени на меры безопасности и отработку стратегии у них не было. Теперь все зависело от смелости и решительности их нападения, поэтому они проскочили через дворик и молниеносно ворвались в дом.
   Нашим двоим смельчакам повезло: их не заметили четверо, сидевших в старой темной библиотеке.
   Они остановились и прислушались. Говорил Коблич:
   – Всем командует регент, Мэнк. Только это дело может спасти наши шеи. Говорит, дело надо сделать тебе, поскольку ведь по твоей небрежности этот парень сбежал из Бленца.
   В дальнем углу комнаты скорчилась жалкая фигура дрожащего от страха человека. Услышав слова Коблича, человек поднялся на ноги. Это был король.
   – Сжальтесь, пощадите меня! – выкрикнул он. – Не убивайте, я уеду так далеко, что никто и не узнает, что в жив. Можете сказать Питеру, что я умер. Скажите ему что угодно, только оставьте меня в живых. О, зачем только я слушал этого проклятого дурака, который пытался соблазнить меня мыслями о возвращении короны. Эти разговоры принесли мне только страдания. Корона стала смертным приговором для меня.
   – А почему бы нам его не отпустить? – предложил один из воинов, молчавший до этого. – Ведь если мы не убьем его, нас не смогут повесить за убийство.
   – Не стоит быть таким уверенным, – возразил Мэнк. – Если он уедет и никогда больше не вернется, какое доказательство мы представим, что мы не убили его, если нас станут обвинять в убийстве? А если мы его отпустим, а потом он возьмет и вернется и взойдет на трон, то он уж обязательно позаботится, чтобы нас повесили за предательство.
   – Самое безопасное – вознести его туда, откуда он не вернется, чтобы угрожать нам. Я сделаю это по приказу Питера, и пусть кровь короля будет на руках Питера. Я подчинюсь приказу господина, а вы двое будете свидетелями, что я сделал это собственными руками.
   Произнеся эти слова Мэнк обнажил шпагу и шагнул к королю. Но капитан Эрнст Мэнк так не прикоснулся к монарху. Когда в комнате этого заброшенного дома раздался крик ужаса несчастного короля, послышался другой звук, заглушаемый душераздирающим возгласом отчаяния.
   Этот звук был грохотом револьвера: Mэнк повалился вперед, неуклюже взмахнув руками и упал к ногам Леопольда. Король со стоном отпрянул от тела, коснувшегося его башмаков, потому что этот человек вызывал у него суеверный ужас, к тому же в центре комнаты стояли два человека, а события развивались с пугающей быстротой.
   Все, что он впоследствии мог вспомнить было искаженное страхом лицо Коблича, когда он промчался мимо него к двери в противоположный конец комнаты и злобная физиономия мертвого солдата, который имел глупость достать револьвер.

   ВНУТРИ КАФЕДРАЛЬНОГО СОБОРА в Луштадте царило возбуждение. Оставалось две минуты до полудня, и при этом никакого короля, претендующего на корону, пока не было видно. Слухи порождали в сумятицу.
   Кто-то слышал, как камергер короля докладывал принцу фон дер Танну, что руководитель церемонии обнаружил королевские покои пустыми, когда он заходил поторопить монарха на коронацию.
   Другой видел Буцова и двух незнакомцев, которые галопом промчались по городу. Третий рассказывал о каком-то старике, который приходил к королю со срочным сообщением.
   Питер Бленц и принц Людвиг разговаривали шепотом на ступенях алтаря. Питер поднялся выше, обернулся к собравшейся толпе и поднял руку, требуя тишины.
   – Тот человек, который заявлял, что он Леопольд Лутский, – провозгласил он, – это умалишенный авантюрист. Он мог бы захватить престол Рубинротов, если бы у него хватило смелости в последний момент. Но он сбежал. Настоящий же король мертв. И теперь я, принц-регент Луты, заявляю, что трон Луты свободен и объявляю себя королем!
   Раздались отдельные выкрики приветствия и ропот. Группа знатных придворных поднялась будто в знак протеста, но не успел кто-либо сделать и шага, как всеобщее внимание было привлечено скорбной фигурой очень бледного человека, который торопливо вышел на широкий центральный проход собора.
   Это был Коблич.
   Он бросился к Питеру, попытался что-то сказать, но смог лишь шептать, задыхаясь. Он был страшно напуган.
   – Мэнк мертв. Самозванец похитил короля.
   Питер Бленц побледнел так же сильно, как и его лейтенант. Фон дер Танн тоже услышал это сообщение и потребовал объяснения.
   – Но вы сказали, что Леопольд мертв, – обвиняюще сказал он.
   Питер быстро нашелся:
   – Коблич очень взволнован, – объяснил он. – Он имел в виду, что самозванец украл тело короля, которое Коблич и Мэнк обнаружили и везли в Луштадт.
   Фон дер Танн выглядел встревоженным.
   Он не знал, как разобраться со множеством противоречивых слухов, распространенных за последний час. Он надеялся что тот молодой человек, которого он видел в королевских апартаментах, и был настоящим Леопольдом. Он был бы рад служить такому человеку, но в то же время происходило много необъяснимых вещей, которые бросали тень сомнения на этого молодого человека, но разве он когда-нибудь претендовал на титул короля? Старому принцу внезапно пришло в голову, что – нет, он не претендовал на это. Наоборот, он многократно заявлял дочери принца Людвига и лейтенанту Буцову, что он не Леопольд.
   Получалось, что они все настолько хотели считать его королем, что прямо-таки навязывали ему этот мнимый титул. А теперь, если он действительно совершил то ужасное преступление, в котором его обвинил Коблич, что в этом удивительного? Разве в прошлом не пытались люди захватить трон более подлыми средствами и при меньших провокациях?
   В это время говорил Питер Бленц.
   – Пусть коронация продолжается, – вскричал он. – Государство Лута должно иметь настоящего короля, разрушить подлые планы самозванца и тех предателей, которые были с ним заодно.
   При этом Питер бросил многозначительный взгляд на принца фон дер Танна.
   Раздались крики поддержки Питера Бленца:
   – Давайте же покончим с предательством и возведем на трон Луты того, кого мы знаем как лутанина и здравомыслящего человека. Долой умалишенного короля! Долой самозванца!
   Питер начал подниматься по ступеням алтаря.
   Фон дер Танн все еще колебался. Ниже него по одну сторону от нефа стояли его приверженцы. По другую – люди регента. Эти группы разделяли две параллельных шеренги воинов королевской конницы, выстроившихся от алтаря до высоких ворот собора. Они были на стороне самозванца (если он был самозванцем), который привел их к победе против клики Питера Бленца.
   Фон дер Танн знал, что они будут сражаться до последнего ради своего героя, если он станет претендовать на корону. В то же время, как они будут бороться, на чьей стороне, если он попытается разрушить план регента захватить престол Луты?
   Питер Бленц уже приближался к епископу, готовому благославить всякого, кто бы ни претендовал на корону, дал сигнал, чтобы процессия начала торжественный вынос короны через неф к алтарю.
   Внезапно снаружи собора послышался громкий звук трубы. Широкие ворота резко распахнулись, все присутствующие вскочили на ноги в едином порыве, когда стражник из королевской конницы провозгласил:
   – Король! Король! Дорогу Леопольду Лутскому!

Глава XII. Благодарность короля

   ПРИ ЭТОМ ВОЗГЛАСЕ вся огромная толпа мгновенно стихла. Все повернулись к широким дверям, в которых были люди, видны идущие впереди процессии. Процессию нельзя было назвать ни веселой, ни торжественной, особенно тех, кто шел во главе.
   Четыре трубача из числа воинов королевской конницы, одетые в униформу шагали впереди всех. Далее шли фанфаристы, по двое с обеих сторон нефа, а между ними шагали три человека.
   Один высокий с серыми глазами и с густой рыже-коричневой бородой. Он был одет в одеяние Леопольда, предназначенное для коронации. Справа и слева от него шли лейтенант Буцов и сероглазый незнакомец с гладко выбритым лицом.
   За ними – остальные гвардейцы. Когда глаза присутствующих остановились на человеке в коронационном одеянии, раздались громкие крики:
   – Король! Самозванец! Кукла фон дер Танна!
   – Разоблачите его! – шепнул один из приспешников Питер ему на ухо.
   Регент подошел ближе к нефу, чтобы он мог встретить самозванца, стоя на ступенях алтаря. Процессия медленно продвигалась по центральному проходу.
   В группе людей фон дер Танна стояла девушка с большими глазами. Она чуть наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть лицо короля. Когда он приблизился, глаза девушки наполнились ужасом. Потом она перевела взгляд на гладколицего незнакомца, шагавшего рядом с королем. У того были смелые, смеющиеся глаза, и когда он поглядел прямо в глаза девушки, вся правда ярко вспыхнула в ее сознании, она поняла в этот ужасный миг, что король Луты и король ее сердца были двумя разным мужчинами.
   Наконец процессия подошла к самим ступеням алтарной лестницы. Слышался ропот:
   – Это не король.
   – Кто этот новый самозванец?
   Леопольд искал глазами лица придворных, стоявших у алтаря. Наконец его взгляд остановился на Питере. Молодой человек замер в двух шагах от регента. Тот побледнел, когда взгляд короля пронзил его подлую душонку.
   – Питер Бленц, – вскричал молодой человек, – Бог тебе судья, скажи сегодня правду. Кто я?
   Ноги Питера дрожали. Он упал на колени и поднял руки, моля о пощаде.
   – Простите меня, пощадите, ваше величество! – вскричал он.
   – Кто я? – настаивал король.
   – Вы Леопольд Рубинрот, сир, милостью Божьей, король Луты, – воскликнул испуганный регент. – Проявите милосердие Божье к старому человеку, ваше величество!
   – Подожди! Я умалишенный? Я был когда-либо умалишенным?
   – Господь мне судья, сир, нет, не был.
   Леопольд повернулся к Буцову.
   – Уберите предателя с моих глаз, – приказал он. При этих словах лейтенант и дюжина стражников схватили дрожащего регента и вышвырнули его из собора под улюлюканье и проклятия толпы.
   После завершения коронации король остался в личных апартаментах дворца с принцем Людвигом.
   – Даже сейчас я не могу понять, как это все произошло, ваше величество, – говорил старик. – То, что вы настоящий Леопольд, у меня нет никаких сомнений, тем более, что пораженческое поведение принца Питера достаточно явно подтвердило этот факт. Но кем был тот самозванец, который правил Лутой от вашего имени в течение двух дней, а потом исчез так же таинственно, как и появился? По другой таинственной причине он сохранил вас для нас в столь короткий срок, что мог бы сейчас носит корону Луты вместо вас. Теперь, когда Питер Бленц под арестом, нашим следующим шагом должно быть немедленное задержание самозванца и суд над ним, хотя… – старый принц вздохнул, – он действительно очень храбрый человек и вел себя как благородный король, когда вел ваши войска в бой.
   Король улыбнулся, когда фон дер Танн впервые произнес слово «самозванец», но когда тот стал хвалить Барни за смелость, легкий румянец выступил на его щеках и лицо стало печальным.
   – Подождите, – перебил он принца, – не надо далеко ходить за вашим так называемым «самозванцем», – и подозвав слугу, послал его за «лейтенантом Буцовым и мистером Кастером».
   Минуту спустя двое вызванных вошли в комнату. Барни заметил, что теперь, когда Леопольд стал королем, он окружил себя комфортом и надежной охраной и сам при этом превратился совсем в другого человека, чем когда был беглецом. Его некогда безжизненное и слабовольное лицо приобрело черты упрямства, хотя он продолжал разговаривать с американцем очень любезно.
   – Вот, фон дер Танн, ваш «самозванец» – сказал Леопольд. – Если бы не он, то я был бы мертвым без всякого сомнения, либо в лучшем случае, снова стал бы узником замка Бленц.
   Барни и Буцову пришлось повторить свою историю несколько раз, прежде, чем старик наконец уяснил все, что происходило у него прямо под носом, а он не имел ни малейшего представления обо всем этом.
   Когда же наконец он понял, что ему говорят правду, он протянул руку американцу:
   – Однажды я вставал перед вами на колени, молодой человек, – проговорил он, – и целовал руку. Я должен негодовать и выступать против вас. Но наоборот, чувствую гордость, что служил в свите такого самозванца, как вы, ибо вы высоко держали честь дома Рубинротов на поле брани, и хотя у вас была возможность получить корону, вы отказались от этого и возвели истинного короля на трон.
   Леопольд сидел, положив ноги на ковер. Нет, это неплохо, когда он, король, хвалит американца, но не было никакой надобности, чтобы старый фон дер Танн захваливал его сверх меры. Королю это не понравилось, более того, он испытывал ревность к человеку, возведшему его на трон.
   – Только одного не могу я вам простить, – продолжал принц Людвиг. – Это случилось, когда вы обманули меня, заявив за час до коронации, что вы из рода Рубинрот.
   – Я сказал вам, принц, – поправил его Барни, – что королевская кровь Рубинрот течет в моих жилах, и так оно и сеть. Я сын сбежавшей принцессы Виктории Лутской.
   Леопольд и Людвиг удивленно переглянулись, а в глазах короля мелькнул страх. Ведь если у него в жилах течет королевская кровь, то что если он превратится в один прекрасный день в претендента на королевский трон, от которого однажды отказался? Леопольд знал, что люди склонны иногда резко и необъяснимо меняться.
   – Буцов, – неожиданно обратился он к лейтенанту конницы, – как ты думаешь, сколько людей твердо знают, что человек, который правил Лутой два дня и человек, который был коронован сегодня в соборе – это не одно и то же лицо?
   – Лишь немногие, кроме тех, кто в этой комнате, ваше величество, – ответил Буцов. – Питер и Коблич знали это все время с самого начала, затем Крамер, верный старый слуга в Тафельберге. Это он преследовал Коблича и Мэнка всю ночь и еще полдня, когда они тащили короля в потайное место, где мы его и нашли. Кроме них, могут быть еще некоторые, догадавшиеся о правде, но не знавшие наверняка.
   Некоторое время король пребывал в задумчивости, потом поднялся и стал ходить из угла в угол по комнате.
   – Откуда им знать? – сказал он наконец, остановившись перед тремя собеседниками. – Ради Луты они не могли знать, что другой человек, не истинный король сидел на троне хотя бы час.
   Он размышлял о сопоставлении между героической фигурой американца и его собственной бесцветной роли в событиях, приведших его к коронации. Он чувствовал сердцем, что старый фон дер Танн сожалеет, что не американец стал королем, и поэтому возненавидел старика, и теперь начал ненавидеть и этого американца.
   Принц Людвиг стоял. Опустив голову, пока говорил король. Его суждения подсказывали ему, что предположение короля были обоснованны. Но сожалел, что эта мудрая мысль пришла в голову не ему, а королю. Выражение лица Буцова показывало, что он недоволен неблагодарностью короля.
   Первым заговорил Барни:
   – Полагаю, что его величество прав, я нынче же вечером уеду из дворца под покровом ночи и пересеку границу завтра вечером. Так люди никогда не узнают правды.
   Леопольд вздохнул с облегчением.
   – Мы должны наградить вас, мистер Кастер, – сказал он. – Назовите то, что в наших силах осуществить и это будет ваше.
   Барни подумал о девушке, которую любил, но не стал упоминать ее имени: он знал, что теперь она не для него.
   – Я ничего не желаю, ваше величество, – ответил он.
   – Денежная награда, – предложил Леопольд, и тут Барни не сдержался.
   Его лицо вспыхнуло, подбородок вздернулся, горькие обидные слова чуть не сорвались с языка. Однако он не произнес их, потом повернулся спиной к королю, расправил широкие плечи и медленно вышел из комнаты.
   Фон дер Танн, Буцов и Леопольд Лутский молча стояли, когда мимо них прошагал американец.
   То, как Барни вышел из комнаты было оскорбительным для короля, он покраснел от гнева.
   – Буцов, – крикнул он, – верни этого парня назад. Он должен получить урок, как вести себя в присутствии королей.
   Буцов заколебался:
   – Он рисковал жизнью ради вашего величества десятки раз, – упрекнул его лейтенант.
   Леопольд рассердился еще больше.
   – Не унижайте его, сир, – посоветовал фон дер Танн. – Он заработал бо́льшую награду из ваших рук, чем это.
   Король вновь начал мерить комнату шагами и снова остановился.
   – Мы не станем обращать внимания на его дерзость, – решил он, – и это будет нашей королевской наградой за его верную службу. Я бы сказал, это больше, чем он того заслуживает.
   Когда Барни торопливо шел через дворец в свои новые апартаменты, чтобы получить оружие и приказать оседлать ему лошадь, он неожиданно столкнулся с девушкой, которая стояла у окна и печально разглядывала невеселый ноябрьский пейзаж, и на сердце у нее было так же тоскливо, как и погода за окном.
   На звук шагов Барни она обернулась: на нее смотрели серые глаза Кастера. Секунду они молчали.
   – Простит ли меня ее высочество? – спросил американец.
   Вместо ответа девушка закрыла лицо руками и опустилась в кресло у окна. Барни подошел ближе и встал перед ней на колени.
   – Не надо, – попросил он, увидев, что девушка отчаянно рыдает. – Прошу вас, не надо.
   Барни думал, что Эмма плачет от обиды на то, что целовала не короля, а другого мужчину.
   – Ведь никто не знает, – продолжал Барни, – что было между нами. Никто, кроме вас и меня, и знать не должен. Я пытался заставить вас понять, что я не Леопольд, но вы не верили мне. И нет в том моей вины, что я люблю вас и всегда буду любить вас. Скажите, что вы прощаете меня за ту цепочку странных обстоятельств, которая обманула вас и заставила отдать свою любовь не тому, кому предназначалась. Простите меня, Эмма!
   В конце коридора за их спиной внезапно возникла фигура высокого человека, подошедшего молча и бесшумно. Увидев Барни и девушку в кресле, человек остановился. Это был король.
   Девушка заглянула в глаза американца, низко склонившегося над ней.
   – Я никогда не прощу вас, – вскричала она, – потому что люблю вас, хотя помолвлена с королем.
   Барни Кастер пылко обнял ее. Эмма сначала пыталась сделать вид, что избегает его объятий, но потом стихла. Она тоже обняла Барни за шею и ее губы отвечали на его поцелуи. Она подняла глаза выше плеч Барни. И вдруг в ее глазах мелькнул страх. Она мгновенно вырвалась из объятий американца.
   – Отпустите меня! – прошептала она. – Отпустите – король!
   Барни вскочил на ноги, обернулся и увидел Леопольда. Король приблизился.
   – Ты пытался лишить меня моей короны, – вскричал он дрожащим голосом, – а теперь вознамерился отнять у меня законную невесту! Эмма, немедленно ступай к своему отцу, а что касается тебя – ты еще узнаешь, что значит вмешиваться в дела королей!
   Барни понял в какое положение поставила принцессу Эмму его любовь. Все промыслы американца были теперь только о ней. Наклонившись к девушке так, чтобы король мог слышать, он сказал ей:
   – Теперь ваше высочество знает правду и то, что я не король. Единственное, о чем прошу – простить мой обман. А теперь идите к отцу, как приказал король.
   Девушка медленно повернулась. Ее сердце разрывалось между любовью к этому человеку и долгом к тому, с кем была помолвлена в детстве. Ее унаследованный инстинкт подчиняться самодержцу был очень силен, и привязанность к традициям и законам общества накрепко сковывали ее. Она с рыданиями побежала по коридору, не забыв, однако сделать реверанс королю.
   Когда она ушла, Леопольд повернулся к Кастеру. В узких серых глазах монарха светилась злоба.
   – Можешь идти своим путем, – холодно проговорил он. – мы даем тебе сорок восемь часов на отъезд из Луты. Если же ты вернешься, то лишишься жизни.
   Американец еле сдержал гневные обвинительные слова. Он должен покориться судьбе ради Эммы. Чуть наклонив голову в сторону Леопольда, Барни повернулся и зашагал в свои апартаменты.
   Полчаса спустя он собирался спуститься во двор, где конюх седлал для него лошадь. Вдруг в его комнату вихрем влетел Буцов.
   – Ради всего святого, уезжайте отсюда поскорей, – вскричал лейтенант. – Король передумал, и сейчас сюда идет офицер с группой солдат, чтобы арестовать вас. Леопольд поклялся повесить вас за предательство. Принцесса Эмма оттолкнула его, и теперь король в бешенстве.

   НОЯБРЬСКИЕ СУМЕРКИ УСТУПИЛИ место ночной тьме, когда два человека выехали из дворца и повернули лошадей на север, к ближайшей границе Луты. Он и скакали всю ночь и остановились только днем на отдаленной ферме, чтобы накормить и напоить лошадей и перекусить самим. Потом снова отправились в путь.
   Настал день, когда путники приметили группу всадников далеко позади них. Но граница была совсем рядом, так что у них не было опасения, что их догонят.
   – В тысячный раз говорю тебе, Буцов: поверни назад, пока не поздно. – сказал Кастер.
   Но тот только упрямо покачал головой. Вскоре они доскакали до большого гранитного монумента, отмечавшего границу между Лутой и могучей соседней державой на севере.
   Барни протянул.
   – Прощай, старина, – сказал он. – Если я познал неблагодарность королей здесь в Луте, то нашел и нечто противоположное – дружбу смелых мужчин. А теперь поторопись назад и скажи им, что я перешел границу, чтобы не попасть в их руки, и они подумают, что ты преследовал меня, а вовсе не помогал добраться до границы.
   Но Буцов снова покачал головой.
   – Я сражался с тобой плечом к плечу, мой друг. Я называл тебя королем, и после этого я никогда не смогу служить верой и правдой тому трусу, который сидит сейчас на троне Луты. И я пришел к решению за время нашей поездки из Луштадта, что лучше я буду выращивать кукурузу в Небраске вместе с тобой, чем служить при дворе этого неблагодарного негодяя.
   – Нет, все-таки ты упрямый голландец, – ответил американец с улыбкой и похлопал по плечу своего боевого товарища.
   За ними послышался топот копыт. Путники пришпорили лошадей, и Барни Кастер галопом пересек северную границу Луты как раз впереди лутской кавалерии, точно как его отец тридцать лет тому назад. Но отца сопровождала принцесса, а вот сейчас его сына сопровождали только солдаты короля.

Часть II

Глава I. Барни возвращается в Луту

   – В ЧЕМ ДЕЛО, Вик? – спросил Барни свою сестру. – Ты выглядишь какой-то раздраженной.
   – А я и в самом деле раздражена, – ответила девушка с улыбкой. – Не хочу я сегодня играть в бридж. Предпочитаю поехать покататься с лейтенантом Буцовым. Ведь он сегодня последний день с нами.
   – Да, знаю, и расстроен этим, но скажи на милость, с какой стати ты обязана играть в бридж, если сама не хочешь этого.
   – Я обещала Маргарет, что приеду. Им недостает одного игрока. Она заедет за мной на машине.
   – Где вы собираетесь играть, на Четвертой улице? – спросил Барни.
   Сестра кивнула и ответила:
   – А знаешь, что я заметила: в прошлый раз: ты мысленно бродил где-то в своей Луте и в Старом лесу и совсем не обращал внимания на игру.
   – Ладно, Вик, – примирительно ответил Барни. – Возможно Берт опять испортит свой автомобиль, и тогда тебе не нужно будет ехать.
   – Вот уж нет, ничего не выйдет. Маргарет пришлет его за мной в той жуткой немытой колымаге.
   – Ну тогда тебе действительно придется ехать, – ответил Барни.
   – Да, придется, – засмеялась Виктория, – тащиться на этой фордовской бочке на колесах с Бертом.
   После того, как она уехала со своим приятелем, Барни и Буцов пошли прогуляться по маленькому городку Беатрис от дома до кукурузной мельнице, к которой у Барни был коммерческий интерес.
   – Я очень расстроен, что ты уезжаешь от нас, Буцов, – признался партнер Барни. – Грустно потерять тебя, к тому же это означает и потерю Барни. Он постоянно ищет повода уехать обратно в Луту. Если принять во внимание опасность начала войны, и ты будешь там, то ничто не удержит Барни в Беатрис.
   – Не знаю, насколько это справедливо, чтобы мои друзья оставались здесь, когда я уеду, – серьезно ответил лейтенант. – Я не говорил тебе, Барни, что все изложено вот здесь, в этом письме. – И он похлопал себя по нагрудному карману, где лежало письмо в иностранном конверте.
   Кастер вопросительно взглянул на Буцова.
   – Кроме того, что война между Австрией и Венгрией представляется неотвратимой, и Лута вне сомнения будет втянута в нее, мой корреспондент предостерегает, что мы должны быть начеку, потому что Леопольд выслал своих соглядатаев сюда, в Америку на розыски тебя и меня. Фон дер Танн хочет, чтобы я вернулся в Луту. Он обещает обеспечить защиту, и теперь, когда страна в опасности, мне не остается ничего иного. Я просто должен ехать.
   – Хотел бы и я отправиться с тобой, – сказал Барни. – Если бы не эта старая мельница, я бы тоже поехал, но Берт хочет поехать в отпуск на лето, и поскольку я отсутствовал бо́льшую часть времени за последние два года, то остаться здесь я просто обязан.
   Пока они так разговаривали, день стал клониться к вечеру, на небе собрались темные тучи, явно надвигалась гроза. В это время на улице какой-то человек прятался за автофургоном, припаркованном к обочине. Он наблюдал за входом в дом, в который вошли трое собеседников. Он внимательно следил за рабочими мельницы, и когда пришло время заканчивать рабочий день, и все отправились по домам, он засуетился и стал нервно перекладывать из руки в руку какой-то пакет, причем весьма осторожно.
   Но вот все разошлись. Этот человек начал было выходить из-за фургона, но тут из одного из строений вышел ночной сторож, и человек нырнул обратно. Он проследил, как сторож сделал обход территории, как вошел в свою сторожку. Потом незнакомец двинулся к зданию склада, держа в правой руке свой странный пакет.
   Сторож неожиданно столкнулся с нашими тремя друзьями и те удивленно посмотрели на него.
   – Э, который же теперь час? – воскликнул Кастер и, взглянув на часы, рассмеялся. – Опять мы опоздали к обеду. Пошли, выйдем другим, коротким путем.
   Пожелав сторожу доброй ночи, Барни и его друзья заторопились к выходу.
   А на противоположной стороне незнакомец приблизился к зданию мельницы. Дождь лил теперь как из ведра, грохотал гром, в небе сверкала молния. Сторож внезапно вышел из будки, низко надвинув шляпу с широкими полями на самые глаза. Он не увидел незнакомца, хотя прошел буквально в двух шагах от него.
   Пять минут спустя раздался оглушительный грохот. Казалось небо обрушило на грешную землю всю свою накопившуюся мощь. В тот же миг стены большой мельницы разлетелись на куски, огромная масса горящего газа взлетела в небо, и бешеное пламя довершило полное уничтожение здания.
   На следующее утро Виктория, Барни Кастер, лейтенант Буцов и деловой партнер Кастера разглядывали дымящиеся руины останков предприятия.
   – Подумать только, – проговорил Барни, – что только вчера это была крупнейшая кукурузная мельница в Западных штатах! Полагаю, Берт, нам нужно уехать в отпуск.
   – Кто бы мог подумать, что один удар молнии может привести к столь полному разрушению! – грустно воскликнула Виктория.
   – Действительно, – согласился лейтенант Буцов, потом неожиданно сощурил глаза и быстро переглянувшись с Барни, добавил, – если это БЫЛА МОЛНИЯ.
   Американец повернулся к лутанину:
   – Так ты думаешь…, – начал он.
   – Не осмеливаюсь думать, – ответил Буцов, – из опасения, что это может означать для вас и мисс Виктории, что мельницу уничтожила не молния. Я не должен был говорить вам об этом, но вам следует принять меры безопасности. Считаю это совершенно необходимым в связи с предупреждением, полученным мною из Луты.
   – Но с какой стати Леопольд стремится навредить мне теперь? – спросил Барни. – Ведь прошло почти два года с тех пор, как ты и я вернули его на престол, получив в награду ненависть и угрозы. За прошедшее время никто из нас не приезжал в Луту и ничего не замышлял против Леопольда. Я просто не могу представить себе, что́ понуждает его так действовать.
   – Но существует еще принцесса Эмма фон дер Танн, – напомнил ему Буцов. – Она по-прежнему отвергает притязания Леопольда. Вот он и решил, что если тебя убрать раз и навсегда, то ему будет открыта дорога в объятия Эммы. Очевидно он просто не знает характера принцессы.
   Через час они попрощались с Буцовым на вокзале. Виктория Кастер была слишком опечалена его отъездом, потому что очень полюбила этого бравого молодого офицера Конной Королевской Гвардии.
   – Вы должны поскорее вернуться в Америку, – уговаривала она лейтенанта.
   Буцов поглядел на девушку со ступеней вагона и что-то новое в его взгляде заставило замереть ее сердце.
   – Я и сам хочу вернуться как можно скорее, – ответил он, – в этот славный город Беатрис.

   В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩЕЙ недели Барни Кастер горевал из-за сгоревшей мельницы. Получается, думал он, что я только всем мешаю, и ничего не могу довести до конца.
   – Я никогда не помышлял стать промышленным магнатом, – в сотый раз признавался Барни своему партнеру. – Все время лелеял надежду, что появится подходящий повод удрать в Европу. Там для меня всегда найдется дело. В Европе всегда кто-то с кем-то воюет. А я вот торчу здесь. Хоть бы ураган пронесся что ли.

   ПОВОД ПОЯВИЛСЯ СКОРЕЕ, чем ожидал Барни. В тот вечер, когда все члены семьи ушли, Барни сидел на крыльце в стороне от гостиной и курил сигару. Его мысли были далеко: он представлял себе маленькую ладную фигурку в костюме для верховой езды. Девушка отчаянно припала к гриве внезапно понесшей лошади на узкой горной дороге на Тафельберг. Он остро переживал все происшедшее тогда, даже улыбался, вспоминая всю цепочку событий из-за его сходства с безумным королем Луты.
   Эти события дошли до апогея, когда король, возведенный на трон Барни, не раз рисковавший жизнью, обнаружил, что его спаситель любит девушку, с которой он был помолвлен с детства, и более того, эта девушка ответила на любовь американца даже после того, как узнала, что Барни вовсе не король, а только играл роль короля в течение двух дней.
   Сигара Барни давно погасла. Он вышел на крыльцо: перед ним расстилалась широкая лужайка с небольшой рощицей возле дома. Кусты закрывали каменную стенку, которая ограничивала усадьбу Кастеров. Ночь стояла безлунная, но ясная. Слабый свет заливал ночной пейзаж.
   Барни сидел, глядя в пространство, но его взгляд не останавливался на привычных предметах быта. Он мысленно переносился через два континента и огромный океан в маленькое, затерянное в лесах, горах и долинах королевство Лута. Не без усилия Барни оторвался от своих мыслей и сосредоточил внимание на том, что было перед ним: среди деревьев метнулась тень!
   Барни Костер сидел совершенно неподвижно, но теперь он напрягся и стал внимательно вглядываться: тень перемещалась от одного дерева к другому. Барни встал на ноги. Он тихо вошел в дом через боковую дверь и взглянул на то место, где заметил передвижение тени. И снова заметил, как кто-то быстро промелькнул от дерева ближе к дому. Теперь сомнений не оставалось: это был вражеский лазутчик.
   Как раз перед дверью, где стоял Барни, была заросшая плющом беседка. Барни шагнул в глубь деревьев, чтобы обойти ночного вора с тыла. Теперь он ясно увидел лазутчика. Человек носил бороду, в правой руке держал пакет. Барни сразу же вспомнил слова Буцова о причине разрушения мельницы «…если это действительно БЫЛА МОЛНИЯ».
   Холодный пот прошиб Кастера. В доме были отец, мать, мирно спала сестра Вик. Барни мгновенно бросился на лазутчика, и в этот момент увидел, как тот остановился и чиркнул спичкой. При свете огня спички он с ужасом заметил, что негодяй подносит спичку к пакету! И Барни накинулся на него.
   Последовала короткая и жестокая схватка. Незнакомец швырнул пакет к дому. Барни ухватил мерзавца за горло и сильно ударил в лицо, потом отбросил его от себя и подскочил к шипящей бомбе, лежавшей у фундамента дома. Хотя лицо этого человека доли секунды, он успел опознать его, несмотря на бороду: капитан Эрнст Мэнк, главный инструмент любой подлости Питера Бенца.
   Барни успел потушить запал, но Мэнк уже исчез. Барни поднял на ноги садовника и шофера, они обшарили всю территорию, искали всю ночь, но так и не нашли потенциального убийцу.
   Сомнений, кому предназначалась бомба, не было. Если бы Барни не схватил негодяя, то он бросил бы смертельную бомбу как можно дальше от себя для собственной безопасности. Дом был бы уничтожен вместе с Барни, именно этого хотел Мэнк.
   Поэтому американец решил отойти от дома как можно дальше, чтобы не пострадала семья в случае повторения попытки бомбометателя. Барни твердо решил довести дело до конца, достать Мэнка хоть из-под земли и рассчитаться с ним. Ему было совершенно ясно, что его, Барни Кастера, жизнь не стоит и ломаного гроша, пока этот тип разгуливает на свободе.
   К рассвету Барни заручился молчанием садовника и шофера о происшедшем ночью, и за завтраком объявил, что уезжает в Нью-Йорк получить работу корреспондента у своего бывшего одноклассника, который нынче заправляет издательством газеты «Нью-Йорк Ивнинг Нэшнл».
   В гостинице Барни навел справки о бородатом приезжем, но администратор не встречал такого человека. Тут однако ему представился случай выяснить кое-что весьма полезное. Спортивный автомобиль Барни находился в ремонтной мастерской. Барни зашел туда и случайно услышал разговор, подсказавший ему то, что он хотел узнать.
   Пока он разговаривал с бригадиром, в гараж вкатился чей-то запыленный автомобиль.
   – Привет, Билл, – крикнул бригадир водителю. – Откуда ты так рано?
   – Отвозил одного парня в Линкольн, – ответил водитель. – Он ужасно спешил. Наверное я побил все рекорды скорости для этого участка дороги. Вот уж не подозревал, что моя старушка способна так разогнаться.
   – А что за парень? – спросил Барни.
   – Да кто его знает? По разговору вроде бы меховщик, да и выглядит похоже. Густая черная борода, сказал, что он германский армейский офицер и должен срочно вернуться в свой полк из-за начала войны. Очень уж спешил обратно, чтобы его убили на фронте.
   Барни только это и было нужно узнать. Он даже не зашел домой попрощаться. Он вскочил в свой «родстер» – последняя модель вместо утраченной в Луте – и город Беатрис, штат Небраска, увидел лишь облачко пыли, метнувшееся к северу по дороге к Линкольну.

   ОН ОПОЗДАЛ НА пять минут к поезду на восток, в котором удрал Мэнк, но успел на чикагский экспресс, поэтому уже на второй день был в Нью-Йорке. Там он без труда получил аккредитацию от своего друга-газетчика, тем более, что Барни предложил лично оплатить все расходы на дорогу и передать газете всю нужную ей информацию, какую Барни сможет раздобыть.
   Пассажирские суда еще ходили, хотя и нерегулярно. Пробежав глазами списки пассажиров, Барни нашел то имя, которое искал: «Капитан Эрнст Мэнк, Лута». Так что он не ошибся: именно Мэнк пробрался на отцовскую усадьбу. Очевидно лутанин не опасался преследования, раз не попытался скрыть свое имя, заказывая билет в Европу.
   Пароход отправлялся в то же утро. Барни не пожалел, что за время долгого пути из Беатриса немало поразмыслил о том, что же ему делать, если перехватит Мэнка на территории Соединенных Штатов. Он не мог хладнокровно убить негодяя, хотя он вполне заслуживал смерти, а мысль о том, чтобы добиться его ареста, хотя при этом имя Барни попадет в газеты, казалась ему менее неприятной.
   Кроме того, преследование Мэнка давало Барни законный повод возвратиться в Луту, или хотя бы приблизиться к этому маленькому королевству, где его могли ожидать самые непредсказуемые события, а он помог бы дому фон дер Танна, если такая помощь потребуется.
   При сравнительно недолгих задержках Барни прибыл в Италию, оттуда – в Австрию. Ему не встречались сколько-нибудь крупные войсковые соединения, пока он добирался до маленького города Бургова, расположенного рядом с сербской границей. Далее аккредитация Барни теряла полномочия. Офицеры императора были вежливы, но тверды: ни одному газетному корреспонденту не разрешается пересекать границу с Сербией. Поэтому Барни не оставалось ничего, как только дожидаться благоприятного случая, чтобы приблизиться к Сербии и Луте. Тем временем он свяжется с Буцовым, который поможет ему получить пропуск в какую-нибудь деревушку поближе к границе с Лутой, а там уж он легче пересечет границу. Кастер был уверен, что сербские власти не будут чинить ему препятствия.

   ГОСТИНИЦА, В КОТОРОЙ остановился Барни была полным-полна офицерами, но хозяин, извинившись, предложил ему маленькую комнатенку на чердаке. Комнатка была чуть больше платяного шкафа, но Барни это вполне устраивало, ибо давало ему бо́льшую приватность, чем обширные апартаменты.
   После долгого и утомительного путешествия Барни устал и, пообедав, ушел к себе и лег отдохнуть. Он не заметил сколько времени провел в дреме, но ночью его разбудили чьи-то голоса, раздававшиеся почти совсем рядом.
   Спросонья Барни решил, что эти люди у него в комнате, настолько отчетливо была слышна речь, но потом обнаружил, что собеседники находятся по ту сторону тонкой перегородки. Барни очень хотел спать и единственное, о чем он мечтал – снова погрузиться в блаженный сон. Поэтому он мало обращал внимания на содержание разговора за стенкой, но вдруг словно взрыв бомбы выбросил его из объятий Морфея.
   – Совсем немного времени потребуется, чтобы повернуть Леопольда против фон дер Танна. – Говоривший был, очевидно, австрийцем. – Я почти убедил его, что старик домогается трона. Леопольд боится его армии, которая предана фон дер Танну душой и телом. Он знает, фон дер Танн настроен анти-австрийски, и я объяснил ему, что если он допустит союзнические отношения с Сербией, то у него не будет королевства после окончании войны, ибо Лута станет частью Австрии. Однако, мой дорогой Питер, мне с большим трудом удалось убедить его, что вы, фон Коблич и капитан Мэнк – его самые верные друзья. Пока что он боится вас, но тем не менее, он вас всех простил. Не забывайте, что вы смогли вернуться в свою дорогую Луту только благодаря заступничеству графа Целлерндорфа Австрийского.
   – Можете быть уверены, мы никогда этого не забудем, – ответил другой голос, и Барни сразу узнал, что это Питер Бленц, бывший регент Луты.
   – Я добивался вашей репатриации отнюдь не ради себя, – продолжал Целлерндорф, – но ради моего императора. Вы можете сделать многое, чтобы получить его вечную благодарность, а для себя обретете дружбу с Австрией. И я уверен: что бы ни случилось, боже сохрани, если Лута лишится своего короля, ни кто иной не станет более благоприятной в глазах Австрии фигурой приемника престола, чем наш добрый друг Питер.
   Барни мысленно представил себе улыбку удовлетворения на лице Питера Бленца, когда он услышал эти слова из уст австрийского дипломата. Американец же понял это почти как смертный приговор Леопольду, королю Луты.
   – Мы многим вам обязаны, граф, – сказал Питер. – Если бы не вы, нас давно бы повесили. Без вас мы никогда бы не выбрались из крепости Луштадта и не пересекли бы границу Австро-Венгрии. Сожалею, что Мэнк не сумел выполнить своей миссии. Если бы он сделал то, для чего его посылали, то мы имели бы неопровержимое свидетельство для короля в том, что мы действительно его лояльные союзники. Тогда бы у него пропали последние сомнения и страхи.
   – Да, я тоже сожалею об этом, – согласился Целлерндорф. – Могу заверить вас, что те новости, которые мы надеялись получить от капитана Мэнка из Америки, значительно увеличили бы доверие и благорасположение короля.
   – Я сделал все, что мог, – послышался голос, который Барни с изумлением сразу узнал, ибо это говорил Мэнк. – Я дважды рисковал своей шеей, чтобы покончить с ним, и ушел только когда он опознал меня.
   – Что ж, очень плохо, – вздохнул Целлерндорф, – хотя возникли и некоторые преимущества, ибо теперь у нас есть второе пугало для Леопольда. До тех пор, пока этот американец жив, всегда существует опасность того, что он может вернуться и начать претендовать на королевский трон. Тот факт, что его мать – принцесса Рубинрот, значительно облегчает фон дер Танну задачу возвести американца на трон без резкой оппозиции, а если он женится на дочери старого принца, легко допустить, что принц одобрит коронацию Кастера. В любом случае нам не составит особого труда убедить Леопольда в возможности такого развития событий. При данных обстоятельствах Леопольд почти уверен, что его единственная надежда на спасение – в укреплении дружеских отношений с самыми могущественными врагами фон дер Танна, из которых вы трое занимаете исключительно приоритетное положение. Кроме того, Леопольд считает, что его спасет только поддержка Австрии. А теперь, джентльмены, – продолжал он после паузы, – желаю вам доброй ночи. Я передал принцу Питеру необходимые военные пропуска для безопасного перехода через нашу линию фронта. Завтра вы уже будете в Бленце, если пожелаете.

Глава II. Приговоренный к смерти

   НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ БАРНИ лежал в темноте, обдумывая все услышанное через тонкую перегородку, которая отделяла его от тех троих, которые только и ждали любой возможности уничтожить его. Но страх Барни был не за себя, а за дочь фон дер Танна и беду, которая могла обрушиться на их дом, если эти три мерзавца попытаются завладеть Лутой и сбить с толку слабого и трусливого короля.
   Если бы только он мог передать фон дер Танну полученные сведения, а через него – королю до прибытия заговорщиков в Луту! Но возможно ли это? Последние слова графа Целлерндорфа упоминали военные пропуска, необходимые для прохода в Луту.
   Аккредитация Барни была совершенно бесполезной даже внутри военных позиций австрийцев. В том, чтобы его пропустили через линию фронта Барни не мог надеяться. У него оставалось два шанса: первый – пересечь границу и попасть в Луту, второй – совершенно невероятный: помешать Питеру Бленцу, фон Кобличу и Мэнку попасть в Луту. Неужели ему это удастся?
   В голову Барни пришла блестящая идея, он мгновенно спрыгнул с кровати, оделся и осторожно вышел из комнаты в холл.
   Справа от своей двери Барни увидел дверь апартаментов трех заговорщиков. Барни надеялся, что они сейчас спали. Он прижал ухо к замочной скважине и прислушался. Изнутри не раздавалось ни звука, кроме равномерного дыхания. Прошло не меньше получаса с момента, когда американец подслушал их разговор. Взгляд в замочную скважину показал, что внутри света не было. Барни осторожно повернул ручку двери. Может быть они заперли дверь изнутри? Нет, дверь беззвучно отворилась. Тогда Барни тихо поднажал, и дверь открылась полностью.
   Оказавшись внутри, Барни огляделся и увидел две кровати– большую и поменьше. Питер Бленц вероятно спал на меньшей кровати, его сподручные – на большой. Барни приблизился к спавшему отдельно. На прикроватной тумбочке Барни ощупал одежду, он надеялся найти в нагрудном кармане военный пропуск, который позволит ему безопасно перейти из Австро-Венгрии в Луту. В ногах кровати Барни нашел накидку и стал ощупывать карманы.
   И наконец нашел то, что искал. Его пальцы обнаружили сложенные документы во внутреннем кармане накидки, Барни взял эти бумаги.
   Пока что ему удавалось действовать бесшумно, никто из спящих не шевельнулся. Барни шагнул к выходу и … задел башмак на полу. Едва заметный шум прозвучал для Барни как грохот падения стены. Питер Бленц пошевелился и лег на другой бок. Зашевелился и другой из спящих. Барни повернулся к нему. То ли Мэнк, то ли Коблич глядел сквозь тьму.
   – Это вы, принц Питер? – это был голос Мэнка. – В чем дело? – настаивал Мэнк.
   – Хочу воды попить, – ответил американец и шагнул к двери.
   Тут Питер Бленц поднял голову и сел на кровати.
   – Это ты, Мэнк? – спросил он.
   Мэнк мгновенно вскочил на ноги: голос слышался от двери, и это не был голос Питера.
   – Быстрее! – крикнул он. – В комнате кто-то чужой!
   Барни выскочил в коридор, за ним бросились все трое заговорщиков. Мэнк оказался ближе всех, так близко, что Барни пришлось повернуться на верхней площадке лестницы. Несмотря на темноту, Барни заметил очертания человека, который был почти рядом с ним. Потом он развернулся и жестоким ударом ударил Мэнка в лицо, Мэнк свалился на руки своих приспешников, издав вопль боли и гнева. Снизу послышались шаги спешащих на помощь, звуки шпаг. У Барни путь к отступлению был отрезан.
   Он повернулся и влетел в свою комнату раньше, чем противники могли бы обнаружить его или разобраться, почему Мэнк внезапно упал им на руки. Но что успел бы Барни сделать за это мгновение растерянности?
   Он и сам не знал, как поступить. Единственное, что оставалось – поскорее юркнуть в свою маленькую комнату. Первое, что он увидел у себя в каморке – небольшое квадратное окно. Вот, что хоть как-то могло спасти положение.
   Барни бросился к окну. Нижняя половина поднималась. В этот момент дверь за спиной Барни открылась и в комнату вошли Питер Бленц и его компаньоны. Барни нырнул в ночную тьму, уцепившись руками за наружный подоконник. Он не знал, что находится внизу и насколько далеко до земли, но был уверен в своей смерти, если попадет в руки заговорщиков, судя по подслушанному разговору.
   Несколько секунд он висел за окном и слышал, как убийцы шарят в его комнате. Очевидно они были напуганы неожиданным нападением. Но вот кто-то из них зажег свет: Барни увидел, как огонь осветил окно.
   – В комнате никого нет, – произнес чей-то голос.
   – Посмотри в окно! – крикнул Питер Бленц. Барни выпустил из рук подоконник и рухнул вниз, в непроглядную темень.
   Его падение было недолгим, ибо окно располагалось как раз над невысоким сараем, примыкавшим к гостинице. Американец приземлился на крышу сарая, оттуда свалился на двор без серьезных неприятностей. Подняв глаза он увидел головы трех заговорщиков, вглядывавшихся во тьму из окна его комнаты.
   – Вот он! – вскричал один из них, и все трое вернулись в комнату. Когда Барни выбегал со двора, он услышал грохот торопливых шагов на лестнице.
   Барни побежал не по улице, где его могли перехватить солдаты-охранники, а по боковой дорожке. За спиной он услышал возбужденные голоса множества людей. Было ясно, что Питер Бленц вызвал армейское подкрепление.
   Если бы Барни сумел добраться до линии фронта и воспользоваться украденным пропуском, он был бы в относительной безопасности, ибо крутые горные ущелья Луты изобиловали потайными пещерами, и к тому же в горах скрывалось немало противников Питера Бленца. Оказавшись там, Барни мог бросить вызов людям Бленца и безопасно попасть в Сербию.
   По пути от гостиницы Барни пришлось проходить под уличным фонарем. На мгновение он приостановился в затененном месте и прислушался. Не услышав ничего подозрительного, Барни уже собрался перескочить на противоположную сторону, но решил точно убедиться в безопасности и еще раз осмотрел улицу прежде, чем выходить на свет. И правильно сделал, потому что когда он повернул голову за угол здания, первое, что он увидел была фигура австрийского часового в нескольких шагах от него. Солдат стоял тихо и прислушивался, отвернув голову от американца. Его внимание привлекли звуки, доносившиеся от гостиницы.
   Очевидно это был шум погони за спиной Барни, а впереди – освещенное пространство. Справа и слева тянулись стены домов. Барни оказался в ловушке.
   Он продолжал стоять неподвижно, не спуская глаз с австрийского солдата. Если бы солдат повернулся в сторону Барни, то американцу пришлось бы убрать голову в тень, закрывавшую его. Возможно, солдат повернется и побежит в другую сторону. Вот тогда Барни смог бы перебежать улицу незамеченным.
   Преследователи со стороны гостиницы приближались: Барни слышал топот ног по мостовой. Неужели часовой так и не сдвинется с места! Очевидно – нет, пока не услышит, что бежит подкрепление. Барни охватило ощущение безнадежности. Он достаточно длительное время находился в зоне боев и знал, что человека, скрывающегося ночью в городе, могут ожидать большие неприятности. Оставался единственный шанс, шанс обреченного: рискнуть проскочить под носом у часового.
   – Что ж, была – не была, – подумал Барни. Ему приходилось слышать, что австрийские солдаты – превосходные стрелки. Перед мысленными взором Барни прошли кадры родного города Беатрис в штате Небраска и охватило тоскливое чувство, что он никогда больше не увидит родных мест.
   Барни еще раз повернулся в сторону преследователей: до них оставался один квартал. Нет, больше нельзя терять ни секунды. И тут откуда-то сверху, с противоположной стороны улицы он услышал тихий предупреждающий звук:
   – П-с-с-т!
   Барни поднял глаза. В глубокой тени он рассмотрел темное окно в нескольких десятках футов над тротуаром, а в окне светлели контуры человека. И снова он услышал предупреждение: «П-с-с-т!» Да, несомненно кто-то подает ему сигнал.
   – П-с-с-т! – ответил Барни. Он понял, что его обнаружили, но не мог придумать лучшего плана отвлечь бдительность наблюдателя, чем ответить ему.
   Потом он услышал тихий голос – женский голос!
   – Это ты? – спросили по-сербски. Барни понял вопрос, хотя говорил по сербски неважно.
   – Да, – ответил он вполне откровенно.
   – Слава Господи! – проговорил голос сверху. – Я наблюдала за тобой все время, и сначала решила, что ты – одна из этих австрийских свиней. Скорее! Они уже близко, я слышу голоса! – в то же мгновение Барни увидел, как что-то упало из окна на землю.
   Он быстро перебежал дорогу и чуть не вскрикнул от облегчения – на земле лежал конец веревки с узлами, свисавшей из окна.
   Преследователи были уже рядом, когда Барни ухватился за веревку и стал быстро подниматься вверх. У подоконника чья-то крепкая молодая рука схватила его и втащила внутрь. Барни оглянулся. Он успел как раз вовремя: австрийский часовой, встревоженный шумом приближающихся преследователей, вышел на свет. Он стоял с винтовкой наизготовку и с решительным выражением на лице.
   Девушка, стоявшая рядом с Барни в полной темноте обхватила Барни за шею и прижалась к нему щекой.
   – О, Стефан! – прошептала она, – как ты рисковал! У меня все поджилки тряслись! Ведь тебя могли застрелить, мой Стефан!
   Американец обнял девушку за плечи и поднес руку к ее щеке – это могла быть ласка, но не была лаской. Необходимо было закрыть рот девушки, когда она обнаружит, что он не Стефан. Барни прижал губы к уху девушки.
   – Пожалуйста не кричите, – прошептал он на очень плохом сербском. – Я не Стефан, но я ваш друг.
   Возгласа удивления или страха не последовало. Девушка разжала объятия.
   – Кто вы? – спросила она шепотом.
   – Я американский военный корреспондент. Но если австрийцы меня схватят, то мне будет чрезвычайно трудно убедить их, что я не шпион. – Потом Барни преисполнился решимости доверить свою судьбу этой незнакомой девушке. – Я полностью в вашей власти, – сказал он. – Внизу, на улице, стоят австрийские солдаты. Вам нужно только окликнуть их и меня расстреляют – или же вы позволите мне остаться здесь, пока я не найду возможности безопасно уйти. Мне нужно добраться до Сербии.
   – А зачем вам Сербия? – подозрительно спросила девушка.
   – Я обнаружил слишком много врагов в Австрии нынче ночью, поэтому не могу остаться, – ответил Барни, – и кроме того, я должен сообщить о войне со стороны Сербии.
   Девушка несколько засомневалась.
   – Они двигаются сюда. Если вы решили меня выдать, лучше сделать это сразу.
   – Я не собираюсь выдавать вас, – ответила она. – Я намерена держать вас в качестве заложника до возвращения Стефана. Он лучше решит, что делать с вами. А теперь пойдемте со мной и я вас запру. Не пытайтесь убежать – у меня в руке револьвер, – и в доказательство она ткнула дулом револьвера Барни в бок.
   – Верю насчет револьвера, – сказал Барни. – Пошли, я за вами.
   – Нет, вы пойдете впереди. Но сначала поднимите руки вверх, я должна обыскать вас.
   Барни подчинился и секунду спустя ощутил пальцы девушки, пытавшейся найти оружие у Барни. Убедившись, что американец не вооружен, девушка приказала ему шагать впереди. Она не выпускала из рук револьвера, прикасаясь временами дулом к спине американца. Это было очень неприятное ощущение.
   Они вышли из комнаты через дверь, которую Барни открыл. Девушка зажгла свечу. При тусклом сете Барни увидел, что находится в узком помещении, из которой несколько дверей выходили в разные комнаты. В конце помещения была лестницы, которая вела на нижний этаж, в противоположном конце другая лестница терялась в темноте наверху.
   – Сюда, – проговорила девушка и показала на лестницу, ведущую вверх.
   Барни повернулся к девушке и при свете впервые разглядел ее. Черты лица девушки были правильными и ясными, глаза большие и очень темные, волосы тоже темные., красиво уложенные на гордой голове. В общем, такое лицо скоро не забудешь. Барни не мог сказать красивая она или нет, но интересная и впечатляющая – несомненно.
   Он поднялся с ней к двери на верхнем этаже, повернул ручку и вошел в маленькую комнату, в которой стояла кровать, старинный шкаф и один стул.
   – Вы останетесь здесь до возвращения Стефана, – сказала девушка. – Стефан скажет, что делать с вами.
   Потом ушла, забрав с собой свечу и Барни услышал, как ключ повернулся в замке. Вскоре ее шаги затихли на нижнем этаже.
   – Как бы там ни было, – размышлял американец, – лучше здесь, чем в плену у австрийцев. Не знаю, что сделает со мной Стефан, но я ясно представляю, что сделали бы со мной австрийцы, если бы поймали меня на улицах Бурговы этой ночью.
   Барни лег на кровать и вскоре заснул, потому что вроде бы при таких обстоятельствах заснуть невозможно, но длительное время без благотворного сна противопоказано человеческой природе.

   БАРНИ ПРОСНУЛСЯ ОТ яркого дневного света. Солнечные лучи струились сквозь потолочное окошко его комнатки. Других окон в помещении не было. До его слуха донеслись звуки голосов. Голоса были столь ясными, будто собеседники совсем рядом.
   Вскоре он обнаружил небольшое отверстие в стене в головах кровати. Барни внимательно исследовал его – голоса слышались оттуда. Отверстие находилось в верхней части узкого лаза, которые вел в подвал дома и когда-то служил для подачи блюд с кухни или в качестве мусоропровода. Барни прижался ухом к отверстию. Разговаривали мужчина и женщина.
   – Мы должны обыскать весь дом, фрейлен, – говорил мужчина.
   – Кого вы ищите? – спросила женщина, и Барни опознал голос девушки с револьвером.
   – Мы разыскиваем сербского шпиона, Стефана Дронтова, – ответил мужчина – Вы его знаете?
   Девушка помолчала прежде, чем ответить. Она проговорила таким тихим голосом, что Барни едва разобрал слова.
   – Я не знаю его. Здесь бывают разные люди. Скажите, как выглядит этот Стефан Дронтов?
   – Я никогда не видел его, – ответил офицер, – но если мы арестуем всех мужчин в доме, то попадется и Стефан, если он здесь.
   – О, – вскричала девушка уже другим тоном, – думаю, что знаю кого вы имеете в виду. Здесь есть один человек, которого люди называют Стефаном, а я-то совсем забыла! Он в маленькой комнатке на чердаке. Вот ключ от его двери. Да, уверена, что это и есть Стефан. Там вы его и найдете без труда, я знаю, что он не вооружен. Он сам мне сказал вчера вечером, когда пришел сюда.
   – Вот дьявол! – рассердился Барни. Но то ли его ругательство относилось к ситуации. в которую он попал, то ли к девушке, понять было трудно. На лестнице уже раздавались тяжелые шаги нескольких человек. Барни различил знакомые звуки преследования: бряцанье шпаг, скрежет стволов винтовок о стены. Австрийцы поднимались к нему!
   Он оглянулся. Деваться было некуда, только дверь и потолочное окно, а дверь прочно заперта.
   Барни быстро подпер дверь кроватью, закрепив ножки в щели в полу – это задержит преследователей на пару минут, потом придвинул шкаф под потолочное окно и, поставив сверху стул, вскарабкался наверх. Теперь голова была на уровне окна, а выдавить оконную раму заняло доли секунды. Ключ уже вставили в замок двери и начали толкать дверь с наружной стороны. Потом раздались звуки тяжелых ударов в дверь и ругательства. Через мгновение Барни выбрался наружу и уже стоял на крыше дома. Перед ним расстилалось поле неровных крыш до самого конца улицы. Барни долго не раздумывал. Он перепрыгнул на крышу соседнего дома, оттуда – на другую, расположенную повыше.
   Так он передвигался по крышам, иногда перескакивая через узкие дворы, и постепенно поднимаясь все выше, пока не добрался до конца ряда. Вдруг он услышал за спиной хриплый окрик и винтовочный выстрел. Пуля пролетела в нескольких дюймов от головы американца. Барни достиг последней крыши, большой и ровной. Повернувшись на выстрел, он заметил как близко от него находились преследователи.
   Эх, зачем только он повернулся!
   Не успел он отвести взгляд, как его нога провалилась сквозь потолочное окно и Барни рухнул вниз в облаке стеклянных осколков.
   Но его падение не было длительным. Прямо под ним оказалась кровать, а на кровати лежал толстый австриец, пехотный капитан. Барни упал как раз на живот капитана. С криком боли офицер стряхнул Барни на пол. В комнате стояло еще три кровати, и на каждой по одному – двум офицеров. Прежде, чем американец пришел в себя после падения, офицеры уже напали на него, все, кроме пехотного капитана. Тот лежал, стонал и ругался. У него перехватило дыхание: Барни вышиб из него способность дышать.
   Офицеры, напавшие на Барни поочередно то били его, то допрашивали, изрыгая проклятия.
   – Если вы оставите меня в покое, – крикнул наконец американец, – я с удовольствием все вам объясню и принесу свои извинения.
   Офицеры отпустили Барни, продолжая ругаться. Да, Барни обещал объясниться, но теперь, когда ему предстояло рассказать как получилось, что он бродил по крышам домов города Бургова, он почувствовал, что его способность к импровизациям иссякла. Но в этот момент необходимость что-то придумывать была устранена. Сверху в помещение упала тень, и когда люди подняли глаза, они увидели фигуру офицера, окруженного солдатами.
   – О, его поймали! – вскричал офицер с явным удовлетворением. – Очень хорошо! Держите, мы спускаемся.
   Через секунду он и его эскорт спрыгнули через разбитое стекло вниз.
   – Кто этот сумасшедший? – вскричал капитан, остановивший падение Барни. – Убийца! Он пытался убить меня!
   – Не сомневаюсь, – ответил тот офицер который только что спустился с крыши, – этот человек никто иной, как Стефан Дронтов, известный сербский шпион!
   – Химмель! – воскликнул целый хор офицеров. – Вы отлично поработали сегодня, лейтенант.
   – Расстрельная команда еще лучше поработает через несколько минут, – ответил лейтенант и так зловеще ухмыльнулся, что Барни стало не по себе.

Глава III. Перед расстрельной командой

   СОЛДАТЫ ПОД КОНВОЕМ провели Барни в штаб, где он признался в своей национальности, указал на аккредитацию и показал военный пропуск.
   Генерал, перед которым предстал Барни, пожал плечами.
   – Когда их ловят, они всегда оказываются американцами, – сказал он, – но почему вы не заявили, что вы – принц Питер Бленц? Ведь пропуск выдан на его имя. Как вы можете ожидать, что мы поверим в вашу историю, когда у вас на руках документы на других людей? Мы относимся с полным уважением к нашим друзьям в Америке, я бы сказал, что мы далеки от того, чтобы как-то навредить американцу, но вы должны признать, что все факты свидетельствуют против вас. Вы были обнаружены в том самом доме, где, как известно, останавливался Дронтов, когда приезжал в Бургова. Та молодая женщина, мать которой содержит этот дом, направила нашего офицера в вашу комнату и вы пытались бежать. Я не думаю, чтобы так поступил ни в чем не замешанный мирный американец. Однако, как я уже сказал, я готов пойти на многое, чтобы избежать ошибки в деле, где человек судя по внешнему виду, скорее американец, чем серб. Я послал за принцем Питером Бленцем. Если вы дадите мне удовлетворительное объяснение того, как у вас оказались военные пропуска, выписанные на его имя, я был бы только рад снять с вас всякие подозрения.
   Питер Бленц! Он послал за Питером Бленцем! Барни подумал, каково это стоять перед расстрельной командой. Он надеялся, что у него не будут дрожать колени, уже сейчас ноги были словно ватные. Оставалась некоторая надежда, что Питер не вспомнит его лицо, но надежда очень слабая. Ведь Барни имел примечательное сходство с Леопольдом Лутским, что и привело к лишению Питера Бленца короны.
   Была вероятность, что он забыл его, Барни, лицо, ведь он видел Барни только один раз, да и то в рыжей бороде, что и добавляло американцу сходства с королем. Но вместе с Питером наверняка будет Мэнк, а уж Мэнк сомневаться не будет – он видел Барни слишком часто в Беатрис и конечно же сразу узнает его.
   В помещение вошло сразу несколько человек, когда Барни стоял перед генералом и его штабом. Взгляд на задержанного показал генералу, что Питер Бленц пришел вместе с фон Коблицем и Мэнком. В тот же самый момент Питер встретился взглядом с Барни, при этом Питер побледнел, широко раскрыл глаза и упал бы в обморок, если бы не опирался на руку Мэнка, сразу подошедшему к патрону.
   – Боже мой! – только и мог произнести Питер, и добавил имя, которое Барни не расслышал. Мэнк тоже выглядел удивленным, но выражение его лица неожиданно изменилось, стало хитрым и довольным. Он повернулся к принцу Питеру и прошептал несколько слов. Выражение облегчения появилось на лице Питера.
   – Похоже, вы знаете этого джентльмена, – сказал генерал, допрашивавший Барни. – Он был арестован как сербский шпион, в его кармане были обнаружены военные пропуска, выписанные на ваше имя, а также документы американского военного корреспондента, которые, по его заявлению, являются его собственными. Знаете ли вы что-нибудь о нем, принц Питер?
   – Да, – ответил Питер Бленц, – я знаю его в лицо. Он вошел в мою комнату вчера вечером и украл у меня документы. Мы увидели его и начали преследование, но ему удалось сбежать в темноте. У меня нет сомнений, что он сербский шпион.
   – Он настаивает, что он – Бернард Кастер, американец, – продолжал генерал, который, как показалось Барни, очень не хотел совершить ошибки – необычное явление для европейского военного, которые обычно бывали одержимы шпиономанией.
   – Простите, генерал, – перебил его Мэнк. – Я хорошо знаю мистера Кастера, который провел некоторое время в Луту пару лет назад. Это – совсем другой человек.
   – Достаточно, джентльмены, благодарю вас, – проговорил генерал. Он не посмотрел на задержанного, но повернулся к лейтенанту, стоявшему рядом. – Можете увести арестованного, – приказал он. – Его уничтожат другие, вот приказ. – и он передал подчиненному отпечатанный бланк, в который были вписаны имена, а в конце стояла подпись. Очевидно приказ дожидался окончания допроса Стефана Дронтова.
   Барни окружили конвоиры и направили из штаба в трибунал. Барни увидел удовлетворение на лице Питера Бленца, когда проходил мимо и откровенную усмешку Мэнка. И все же Барни не мог до конца осознать, что все это значит – его ведут на смерть? Он в последний раз оглядел лица окружающих, в последний раз он видит восход солнца и никогда больше не увидит заката.
   Он должен быть «уничтожен». Барни доводилось слышать это слово в отношении бесполезных лошадей, бешеных псов. Барни автоматически вытащил сигарету из кармана и закурил. В этом его жесте не было никакой бравады. Наоборот, Барни действовал бессознательно. Солдаты повели его под конвоем по улицам Бургова. Солдаты были совершенно равнодушны к происходящему, они уже привыкли к этой мрачной действительности. Молодой офицер, командовавший ими, нервничал больше, чем арестованный: это был его первый расстрел. Он с любопытством взглянул на Барни, ожидая обморока с его стороны или хотя бы проявления ужаса перед предстоящей смертью. Но американец молча шел к смерти, безмятежно затягиваясь сигаретой.
   Потом, после, как казалось, длительного времени, конвойные остановились перед большими воротами в кирпичной стене. Когда они вошли внутрь Барни увидел человек двадцать или тридцать, одетых в гражданское. Их охраняла дюжина пехотинцев. Гражданские стояли перед стеной низкого кирпичного здания. Барни заметил, что в стене не было окон. Ему неожиданно пришло в голову, что в самом внешнем виде этой мертвой, пустой, побитой непогодой кирпичной стенке было нечто особенно зловещее и мрачное. Барни впервые увидел военный суд и тут наконец полностью осознал, что́ для него означает стоять вот здесь у этой страшной стены, а те, другие будут расстреливать его.
   Кастера на мгновение охватило безумие. Он оглянулся на других осужденных и на расстрельную команду. Внезапный рывок к свободе мог бы дать ему временное облегчение. Он мог бы выхватить винтовку из рук ближайшего солдата и получить хоть какое-то удовлетворение от того, что отдаст свою жизнь не просто так. Тут он заметил, что во двор входит еще одна группа солдат.
   Барни охватила полная апатия. Что толку от каких-либо действий, он не может избежать своей участи. Зачем убивать этих солдат? Ведь не они ответственны за его судьбу, они лишь выполняют полученный приказ. Близость смерти сделала жизнь особенно желанной. Эти люди тоже хотели жить. Так зачем же бессмысленно отнимать у них жизнь? Он сможет убить одного или двух человек, но потом будет убит так же, как и все остальные у этой кирпичной стены.
   Барни заметил теперь, что другие обреченные отнюдь не намерены изменить свою судьбу. А зачем ему это делать? Несомненно, что многие из них так же невиновны, как и он, и так же любят жизнь. Некоторые тихо плакали, другие же стояли опустив голову и уставившись в землю. Какие видения посещали их в этот последний миг, какие воспоминания? Каких дорогих и любимых людей воссоздавала их память в этот момент?
   Конвоиров отвлек хриплый голос сержанта, голос которого прозвучал особенно грубо и резко в молчании людей, охваченных ужасом. Солдат выстроил пленников в ряд и Барни оказался в переднем ряду группы. Напротив арестованных в нескольких шагах стояла расстрельная команда, опустив винтовки.
   Молодой лейтенант стоял чуть в стороне. Он отдал какие-то распоряжения тихим голосом, потом выкрикнул команду:
   – Готовьсь! – приказал он. Оцепеневший от ужаса происходящего, Барни посмотрел, как солдаты подняли винтовки, так слаженно и точно, словно были на параде. Каждый щелчок звучал в унисон со всеми.
   – Целься! – солдаты вскинули оружие. Стволы винтовок направлены в грудь обреченных. Человек справа от Барни застонал, еще один всхлипнул.
   – Огонь! – Раздался глухой грохот залпа. Барни Кастер бросился на землю, на него навалилось еще три тела. Через мгновение – второй залп по тем, кто не упал с первого раза. Потом солдаты приблизились к телам проверить нет ли у кого-то признаков жизни. Но очевидно два залпа сделали свое дело. Сержант построил свою команду, лейтенант увел их со двора. Только тишина воцарилась на дворе.
   День стал уже клониться к вечеру, а коченеющие трупы так и оставались лежать на земле. Настали сумерки, потом опустилась ночная тьма. Чья-то голова появилась над стенкой, окружавшей двор. Кто-то внимательно вглядывался в темень и старательно прислушивался, стараясь обнаружить признаки жизни. Наконец, убедившись, что никого здесь нет, человек перелез через стену и спрыгнул на землю. Тут он снова замер, прислушиваясь и оглядываясь.
   Что за странное дело могло быть у него среди мертвецов и почему он так остерегается преследования? Вот он подошел к горе трупов и начал быстро расстегивать куртки и пальто, шарить по карманам. Он обыскивал мертвецов. Его добычей стали два кольца и он возился с третьим. Кольцо никак не хотела сниматься. Человек тянул, дергал, ничего не получалось. Тогда он достал из кармана нож.
   Но он не отрезал палец. Он отшатнулся в ужасе со сдавленным криком. Труп, палец которого он хотел отрезать вдруг вскочил на ноги, разбросав по сторонам тела тех, кто лежал сверху.
   – Ах ты изверг! – сорвалось с губ мертвеца, и кладбищенский вор повернулся и побежал прочь, что-то бессвязно бормоча от страха.
   Группа солдат, маршировавшая по улице сразу остановилась, услышав шум во дворе. Это было подразделение, шагавшее на отдых после смены часовых. Секунду спустя ворота открыли и солдаты вошли внутрь двора. Они увидели лишь фигуру человека, бегущего к стене, но не заметили другую, метнувшуюся в затененный угол двора.
   Этим другим был Барни Кастер из Беатрис. Когда расстрельной команде был отдан приказ «Огонь!», одна пуля повредила макушку головы Барни и оглушила его. Весь день Барни оставался без сознания. И вот теперь боль, которую причинил мародер, стаскивая кольцо с его пальца, пробудила его к жизни.
   Быстро свернув в темный закуток двора, Барни услышал за спиной выстрелы дюжины винтовок, за ними – отчаянный крик – значит, они подстрелили эту подлую гиену. Барни сидел на куче мусора, плотно сжавшись в комок. Он слышал, как солдаты собрались вокруг раненого, чтобы допросить его. Через минуту раздались слова команды офицера: он приказал обыскать весь двор. Американец не сомневался, что вскоре будет обнаружен. Он еще больше вжался в землю, потом осторожно перемещаясь, распластался на стене.
   И тут на его счастье нога зацепилась за металлическую крышку люка. Раздался шум, который показался Барни оглушительным из-за натянутых после пережитого нервов. Барни замер от ужаса быть обнаруженным. Но он отнюдь не был трусом, хотя теперь после того, как смерть вплотную приблизилась к нему, жизнь стала для него особенно привлекательной.
   Солдаты вели поиск кругами. Барни слышал, что они приближаются к нему, еще мгновение и они обнаружат его. У него мелькнула мысль не броситься ли к забору. Он уже изготовился к прыжку и последующей быстрой перебежке через открытое пространство под носом у тех солдат, которые еще допрашивали умирающего мародера. Но тут он вспомнил о люке под ногами. Вот же прекрасное убежище, во всяком случае пока не уйдут солдаты!
   Барни наклонился, поднял тяжелую крышку и сдвинул ее в сторону. Он не мог определить насколько глубока черная яма внизу. Наверное это яма для хранения каменного угля. У Барни не было возможности определить, что это за яма, он мог только вертикально опуститься вниз, в бездну, ведь наверху была смерть, внизу – шанс на спасение.
   Солдаты были совсем рядом, когда Барни спустился в люк. Некоторое время он висел, вцепившись руками в край отверстия, а его ноги болтались в воздухе. Какое расстояние до дна? Барни услышал топот тяжелых солдатских сапог почти над головой, и тогда закрыл глаза, отпустил руки и прыгнул вниз.

Глава IV. Гонка до Луты

   БАРНИ УПАЛ ВСЕГО на четыре-пять футов. Под ногами у него оказался скользкий кирпичный пол, на два-три дюйма залитый водой. Он слышал, как солдаты проходили на его головой. Барни понял, что они не заметили люка в темноте.
   Несколько минут беглец оставался в неподвижности., потом звуки наверху прекратились, и Барни начал искать способ выбраться отсюда. С двух сторон шли гладкие, округлые стенки, на двух других имелись отверстия фута в четыре в диаметре, из низ капала вода.
   Барни понял, что свалился в канализационную трубу. Выбраться тем же путем, каким от попал сюда не представлялось возможным. Он не сумеет подскочить вверх со скользкого, вогнутого пола на такую высоту. Если же двигаться вперед, то еще неизвестно в каком месте он выберется. У него не оставалось иного выбора, кроме как следовать текущему по дну ручейку, к реке, куда, как подсказывал Барни здравый смысл, стекаются все сточные воды в городах.
   Он согнулся и вошел в дурно пахнущий кольцевой коллектор, и медленно, на ощупь двинулся вперед. Воды становилось все больше, уже по колено, когда он неожиданно вышел к другой трубе, отходящей под прямым углом к первой. На дне этой трубы поток нечистот был выше. Передвигаться вниз по течению стало удобнее, но он опасался воздействия удушающих газов, которые могли обездвижить его раньше, чем он выберется наружу, к реке.
   Становилось все глубже и глубже. Наконец он достиг точки, где макушка головы начала задевать крышу трубы. Вода дошла уже до подбородка Барни. Еще несколько шагов, и он может просто утонуть. А двигаться обратно он едва ли сможет из-за сильного течения. Барни очень устал от сопротивления воде, да и рана давала о себе знать, к тому же он был голоден и обессилен. Нет, он будет двигаться пока хватит сил. Где-то впереди была спасительная река, позади – враждебный город.
   Барни сделал еще шаг, но нога не нашла опоры. Он чуть отступил, чтобы удержаться на месте, но сила течения оказалась более могучей. Барни смыло потоком, голова погрузилась под воду и Барни стал тонуть. Мгновение спустя Барни вынырнул на поверхность и открыл глаза.
   Перед ним расстилался рай в освещении звезд. Он добрался до выхода канализационной трубы и теперь плыл по реке. Несколько секунд Барни отдыхал, лежа на спине. С берега до него доносились шаги часовых, крики мужских голосов.
   Прекрасный свежий ветер и звездный купол над головой оказали волшебное действие на потерявшего надежду, измученного американца. Он лежал вдыхая чистый, живительный воздух. Потом прислушался к голосам австрийцев на берегу. Вся присущая американцам жизнерадостность и оптимизм вернулись к нему.
   – Нет, здесь не место для сына священника, – пробормотал он и, резко развернувшись, поплыл к противоположному берегу. Река была неширокой, и вскоре Барни приблизился к берегу, где заметил огонь костров. Значит здесь тоже были австрийцы, Барни нырнул и поплыл вниз по течению к тому месту, где лес подходил вплотную к берегу. Берег оказался пологим. Он нашел густую рощу, где и расположился. Он лежал на земле и прислушивался, непрерывно прислушивался. Ему даже показалось, что у него заболели уши от постоянного напряжения слуха, ибо слух обеспечивал ему жизнь.
   Не услышав ничего подозрительного, Барни выполз из своего укрытия и двинулся на юг, к линии фронта. Он будет передвигаться только по ночам, эта ночь была уже почти на исходе. Барни пригнулся и осторожно зашагал от реки. Так в тени деревьев он прошел может быть сотню ярдов, когда внезапно столкнулся с фигурой, которая вышла из-за дерева.
   – Стой, кто идет? – раздался окрик.
   У Барни замерло сердце. При всей своей осторожности попасть прямо в лапы австрийцев! Бежать значило погибнуть от пули. Двигаться вперед означало оказаться в плену, а это – тоже смерть.
   Долю секунды Барни колебался, но ему на помощь пришло американское здравомыслие. Притворившись сильно пьяным, он ответил на сомнительном австрийском, рассчитывая, что его пьяное состояние объяснит плохое произношение.
   – Друг! – проговорил Барни, – Для друга всегда найдется, что выпить, верно? – И он, шатаясь, шагнул вперед, уповая на доверчивость и желание выпить этого часового.
   А то, что часовой был и доверчивым и страждущим было очевидным из того факта, что он позволил Барни слишком близко. Пьяное состояние псевдо-австрийца мгновенно испарилось и превратилось в энергичного и очень трезвого бойца. Барни схватил винтовку за ствол, мощным рывком опрокинул солдата и вцепился ему в горло.
   Американец действовал столь молниеносно, что австриец только один раз вскрикнул, когда стальные пальцы Барни мгновенно сомкнулись на дыхательном горле часового. Они тяжело рухнули на землю, но Барни не отпускал горло противника.
   Они минуты две молча и ожесточенно дрались, потом сопротивление солдата стало ослабевать. Он хрипел и извивался, открыв рот и вывалив язык, глаза начали вылезать из орбит. Барни еще крепче сжал пальцы и нанес сильный удар в лицо. Ответные удары австрийца становились все слабее, и наконец прекратились совсем. Часовой еще секунду судорожно дергался, потом затих.
   Барни держал его еще некоторое время, пока не убедился, что жизнь покинула часового. Убийство, совершенное Барни, было ему неприятно, но он знал, что это была схватка не на жизнь, а на смерть: только один мог остаться в живых, либо австриец, либо он. Американец оттащил труп в кусты, где недавно прятался сам, потом снял с австрийца военную униформу, переоделся, положил свою одежду на покойника и сбросил труп в реку.
   Теперь в форме австрийского рядового, Барни Кастер закинул винтовку на плечо и смело зашагал по лесу на юг. Он ожидал встретить других солдат, но даже прошагав несколько часов, он никого не встретил. Тонкая цепочка часовых вдоль берега реки была выставлена лишь как дополнительная мера для предотвращения прохода сербских шпионов в город и из города.
   Ближе к рассвету, в самый темный период ночи, Барни заметил впереди огни. Очевидно, он приближался к деревне. Он пошел осторожнее, но никакая бдительность не могла гарантировать предотвратить повторной встречи с часовыми. На этот раз Барни увидел австрийского солдата раньше, чем был обнаружен. Это произошло на окраине городка, в саду, где часовой нес вахту. Барни держался в тени деревьев, перебегая от одного ствола к другому, и оказался в двух шагах от австрийца.
   Американец тихо стоял, прижавшись к стволу дерева и ожидая удобного момента, чтобы убежать, но вдруг он услышал приближение небольшого отряда солдат. Они шагали из деревни в сторону сада, прошли мимо часового и совсем рядом с деревом, за которым замер Барни.
   При их приближении Барни проскочил на противоположную сторону ствола дерева. Часовой мерным шагом ходил туда – обратно по своему участку. Он не мог видеть американца, зато те, другие – могли. Вероятно они шли на смену часового. Убежать было некуда: Барни был в двух шагах от часового. Барни почти столкнулся с отрядом караульных, когда обходил дерево.
   – Что ты здесь делаешь? – крикнул сержант и выругался. – Твой пост вон там! – и он указал туда, где Барни видел часового.
   Сначала американец не поверил своим ушам. В ночной темноте сержант принял его за своего. Что же делать? Если сыграть роль часового, то это может привести к еще худшим последствиям. «Нет, – решил Барни, – положение – хуже не бывает!» Если его поймают в униформе австрийского солдата близ австрийской линии фронта, это будет неопровержимым доказательством его шпионских намерений и тогда его ничто не спасет.
   Барни повернулся к сержанту, взял винтовку на караул, надеясь, что так полагается по уставу, потом пробормотал что-то в свое оправдание. Офицер, начальник караула, который только что прошел мимо, потребовал объяснений, и Барни сказал, что отошел лишь на несколько шагов от своего поста, чтобы показать сменщику охраняемую дорогу.
   Сержант буркнул что-то, и велел Барни встать в строй. Другой солдат сменил его на посту. Караульное отделение находилось сейчас далеко от противника, и дисциплина часто нарушалась. При других обстоятельствах такое едва ли могло произойти. Через минуту Барни уже шагал обратно в деревню, как обычный австрийский рядовой.
   Перед низким сараем, превращенным в казарму для караульных, отряд распустили. Солдаты забрались под одеяла, чтобы отдохнуть от нудной и нелегкой вахты.
   Барни не спешил в казарму. Все остальные уже ушли. Американец знал, как резко изменится его положение, если появится тот первый часовой. Что скажет сержант? Конечно, сначала люди будут озадачены, потом начнут подозревать неладное, начнется расследование, прямо здесь, в казарме караульных, и Барни, Кастеру, жителю города Беатрис в штате Небраска, придется туго.
   Когда последний из солдат вошел в казарму, Барни быстро огляделся. Никто вроде бы не заметил его. Он прошел прямо мимо двери, до конца казармы. Там находился затененный двор. Барни прошел двор и оказался на боковой улочке. На первом же перекрестке его остановил часовой. Казалось весь мир состоит только из австрийских караульных. Барни подумал: неужели вся австрийская армия только и делает, что постоянно несет караульную службу? Куда бы он ни пошел – он повсюду натыкался на часовых!
   Барни повернул назад, и вскоре нашел извилистую тропу между домами. Он надеялся, что по ней-то он сможет обойти караульный пост и выйти из городка. После бесконечных обходов и поворотов тропа вывела его на обширный открытый двор. Но когда Барни попытался покинуть двор с противоположной стороны, он столкнулся с вездесущим часовым.
   Очевидно, ему не спастись, пока австрийцы в городе. Не оставалось ничего, кроме как спрятаться и ждать того прекрасного дня, когда австрийцы уйдут отсюда. Барни вернулся на двор и после недолгих поисков обнаружил сарай, который, судя по всему, использовали прежде как конюшню: в одном конце лежала солома, в другом – он увидел стойло. Барни сел на солому и стал ждать дальнейшего развития событий. Скоро усталость дала о себе знать: глаза Барни закрылись, голова опустилась на грудь. Через три минуты американец крепко спал, вытянувшись на соломе во весь рост.
   Его разбудил грохот автомобильного двигателя. Ярко светило полуденное солнце. Снаружи, со двора доносилось множество звуков. Барни проснулся и огляделся. Кроме него в сарае никого не было. Через маленькое окошко он осмотрел двор. Повсюду кипела жизнь. Десятки военных автомобилей либо въезжали и выезжали через широкие ворота, либо стояли по всему двору. Солдаты и офицеры быстро проходили в большое здание, стоявшее с одной стороны двора. Пока Барни спал, штаб австрийского армейского корпуса переселился в это место и сейчас разбирал свое имущество.
   Барни оценил ситуацию одним взглядом. Его внимание особенно привлекли большие мощные грузовики, ревевшие двигателями.
   Эх, если бы только сесть за баранку такого монстра! Хотя бы на один час! Линия фронта находится не дальше пятидесяти миль отсюда на юг. Что такое пятьдесят миль для такого чудовища!
   Барни вздохнул, когда огромный серый грузовик вкатился во двор и остановился перед входом. Из машины вышли два офицера и взбежали по ступеням в здание штаба. Водитель, молодой человек в такой же униформе, как на Барни, отвел машину в конец двора рядом с сараем, где находился американец. Он вышел из машины и зашагал к штабу. Если бы Барни протянул руку из окна, он мог бы дотянуться до бампера этой машины. Так размышлял Барни, заранее зная, что этот безумный трюк будет реализован через несколько минут.
   По двору ходило немало охранников. Наибольшую опасность вызвать подозрение было то, что они могут заметить, как Барни выходит из сарая и садится за руль.
   – Самое правильное, – подумал Барни, – выйти из того же здания штаба, куда все идут, а единственный способ выйти оттуда – это сначала войти в него. Но как туда попасть, черт подери!
   Чем дольше американец раздумывал, тем больше понимал, что только дерзость и отчаяние, только бесстрашная решимость спасут его. Он быстрым шагом вышел во двор из своего укрытия и двинулся на глазах у охранников, солдат, офицеров и военных водителей к штабу с таким видом, будто выполнял важное поручение, а задание действительно было очень важным. Для Барни Кастера оно было самым важным на свете.
   Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Барни оставил винтовку в сарае, ибо заметил, что только охранники ходят с оружием. Безо всякого колебания Барни взбежал по ступеням ко входу в штаб. Внутри стоял часовой, который вопросительно преградил ему путь. Вероятно предполагалось сообщить о цели посещения прежде, чем получишь разрешение пройти внутрь. Не теряя самообладания, Барни подошел к часовому.
   – Генерал Кампф еще не пришел? – спросил Барни небрежным тоном. Барни никогда не слышал ни о каком «генерале Кампфе», часовой – тоже, ибо не было такого генерала в австрийской армии. Однако он знал, что существует много генералов, которых солдаты не знают по имени.
   – Я не знаю этого генерала в лицо, – ответил часовой.
   Вот уж действительно невезение! Несомненно сержант знает гораздо больше, чем хотелось бы Барни Кастеру. Молодой человек посмотрел на дверь, через которую только что вошел. Ведь его единственной целью войти в это паучье гнездо было создать возможность снова выйти во двор на глазах всех австрийцев, чтобы не вызвать подозрения, когда он будет реализовывать свой план.
   Барни снова взглянул на дверь. На дворе по-прежнему с шумом въезжали и выезжали грузовики. Вокруг сновали офицеры. Охранник хотел было позвать своего сержанта.
   – О, вот и генерал! – вскричал Барни, и не ожидая вопросов охранника, быстро вышел через дверь и сбежал по ступенькам на двор. Он не глядел по сторонам, действовал уверенно и деловито. Он прошел прямо к большому серому грузовику, стоявшему рядом с сараем в конце двора, открыл дверцу и занял место водителя. Это заняло у него секунды. Большой грузовик плавно двинулся вперед. Барни развернулся и направил машину к широким воротам. Потом переключился на вторую передачу, прибавил газу и с грохотом пулеметной очереди вылетел со двора.
   Никто из окружающих и подумать не мог, что это молодой человек за баранкой серого грузовика похищает машину из штаба корпуса австрийской армии, и что его жизнь зависит от удачного бегства. Именно решимость и уверенность обеспечили Барни успех операции.
   Оказавшись на улице, Барни свернул на юг. Машины проносились мимо в обоих направлениях на большой скорости. Такое множество грузовиков было на руку беглецу. Барни каждую минуту ожидал, что его остановят, но он выбрался из деревни без осложнений. Вскоре Барни выехал на проселочную дорогу, по которой справа и слева строем шли солдаты. Барни с полчаса ехал между рядами австрийских солдат.
   До него доносилась пушечная канонада и грохот разрывов с южной стороны. Потом дорога разветвлялась. Солдаты шли по левой дороге в сторону фронта. Никто не поворачивал вправо, именно туда, на юг, стремился Барни.
   Удастся ли ему проехать сквозь строй марширующих солдат с правой стороны? Среди них наверняка найдется офицер, который заинтересуется целью и пунктом назначения рядового солдата-водителя, который в одиночку двигается к линии фронта.
   Наступил момент, когда Барни должен был поставить на карту свою способность прорваться на открытой дороге сквозь массу марширующих солдат. Сбросив газ, Барни повернул грузовик в сторону строя и дал громкий сигнал. Пехотный капитан, шагавший рядом со своей ротой, оказался прямо перед машиной Барни. Он поднял глаза на американца. Барни отдал честь и показал на правую дорогу.
   Капитан повернулся к строю солдат и выкрикнул команду. Те, кто был чуть позади, остановились. Барни проехал через открывшийся промежуток, который мгновенно сомкнулся позади него. Проскочил! Вот он уже и на открытом участке дороги. Впереди, насколько он мог видеть, не было никаких препятствий, а до линии фронта оставалось не больше двадцати миль.

Глава V. Король-предатель

   В СВОЕМ ЗАМКЕ В Луштадте Леопольд Лутский нервно ходил взад-вперед от письменного стола до окна, выходившего на королевский сад. По другую сторону от стола стоял пожилой человек, высокий, стройный, с выправкой солдата и головой льва. Его пытливые серые глаза смотрели на короля, лицо выражало печаль. Это был Людвиг фон дер Танн, канцлер королевства Лута.
   Наконец, король остановился и взглянул на канцлера, но он не мог прямо смотреть в орлиные глаза фон дер Танна и старался отвести взгляд. Слабовольный по натуре, Леопольд боялся этого могучего человека, он завидовал его жесткой принципиальности. От страха и зависти – всего один шаг до ненависти. Очевидно в их беседе была долгая пауза, тем не менее последующие слова короля продолжали прерванную линию аргументов:
   – Вы говорите так, будто у меня нет на это права, – резко сказал король. – Можно подумать, что король – вы, судя по тому, как вы упрекаете меня и придираетесь. Заявляю вам, принц фон дер Танн, я больше не стану этого терпеть.
   Король подошел к письменному столу и ударил кулаком по полированной столешнице. Это физическое действие явилось компенсацией недостающего морального мужества.
   – Повторяю, сир, что я – король. Мне не пристало консультироваться с вами или кем-то еще перед решением об амнистии принца Питера и его помощников. Я тщательно расследовал это дело и убежден, что они получили достаточно суровый урок и отныне они – мои самые преданные подданные.
   Он замолчал.
   – Их присутствие здесь, – добавил он, – может служить противоядием от амбиций других, которые недавно брали на себя право управлять страной вместо меня.
   Намек короля был совершенно понятен, но у принца фон дер Танна выражение лица не изменилось, хотя удар был нанесен по уязвимому месту. С другой стороны, принц не игнорировал оскорбления. Но в голосе ощущалась скорбь, когда он ответил:
   – Сир, в течение некоторого времени, я был в курсе деятельности тех, кто хотел бы возвращения Питера Бленца, чтобы заслужить благосклонность вашего величества. Я предупреждал вас, но мои аргументы всегда неверно истолковывались. Действует могучая сила, ваше величество, более значительная, чем любой из нас, чем сама Лута. Эта сила не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Этой силе не нужен Питер Бленц, не нужен я, не нужны вы. Нужна только Лута. Для своих стратегических целей ей требуется все королевство Лута. Эта сила раздавит вас сапогом ради своих целей, а потом отшвырнет в сторону и Питера Бленца. Вы оскорбили меня, назвав амбициозным. Да, у меня есть амбиции. Мои амбиции распространяются на то, чтобы сохранить целостность и свободу Луты.
   Три столетия фон дер Танны трудились и боролись во благо Луты. Один из фон дер Таннов возвел первого короля дома Рубинротов на престол Луты. Род Рубинротов был до последнего лоялен прежней династии, до тех пор, пока династия оставалась лояльной Луте. И только когда король попытался продать свободу своего народа за поддержку могущественного соседа, фон дер Танны поднялись против него. Сир, фон дер Танны всегда были верны дому Рубинротов. И если существует что-то выше, чем эта верность, то это верность Луте.
   Принц помолчал перед заключительными словами:
   – И я, сир, один из фон дер Таннов.
   Старый принц выразился предельно ясно и недвусмысленно. До тех пор, пока Леопольд остается верным своему народу и их интересам, Людвиг фон дер Танн будет верен ему. Король был труслив. Он очень боялся этого строгого старого воина. И его раздражали упреки принца.
   – Вы всегда ругаете меня, – сердито вскричал Леопольд. – Мне это просто надоело. А теперь вы еще и угрожаете мне. И это вы называете верностью? Вы считаете проявлением верности, когда поощряете отказ вашей дочери соблюсти законную помолвку? Если вы хотите доказать свою верность – прикажите принцессе Эмме выполнить обещание, данное вашему отцу, прикажите ей немедленно обвенчаться со мной!
   Фон дер Танн посмотрел королю прямо в глаза:
   – Я не могу этого сделать, – ответил он. – Она сказала, что скорее убьет себя, чем обвенчается с вашим величеством. Она – это все, что у меня осталось, сир. Разве это благо – отнять ее у меня? Вы должны завоевать ее доверие и любовь, сир. Это вполне достижимо. Только таким образом вы и она сможете обрести счастье.
   – Вот видите, – воскликнул король, – к чему сводится ваша верность! Я думаю, что вы сберегаете ее для самозванца. Мне доводилось слышать намеки на это. И я не сомневаюсь, что она с радостью согласилась бы, если бы у самозванца появился шанс захватить трон.
   Фон дер Танн побледнел. Справедливое возмущение и гнев отразились на его лице. Он шагнул к королю.
   – Остановитесь! – приказал он. – Ни один человек, даже мой король не смеют говорить подобные вещи дворянину из рода фон дер Таннов!
   В это время в прихожей, смежной с приемной короля, сидел какой-то человек. Он устроился рядом с дверью, ведущей в королевские апартаменты, где ссорились король и канцлер. Он изо всех сил напрягал слух, чтобы уловить содержание спора, но смог понять только, что разговор был резким. Когда же последние слова принца Людвига особенно громко прозвучали из соседней комнаты, этот человек удовлетворенно улыбнулся. Это был граф Целлерндорф, австрийский посол в Луте.
   Слова принца рассердили короля.
   – Вы забываетесь, принц фон дер Танн, – вскричал Леопольд. – Выйдите отсюда! Когда у меня возникнет желание получить оскорбления – за вами пошлют!
   Когда канцлер проходил через прихожую, граф Целлерндорф поднялся и тепло поздоровался с ним, даже излишне любезно. Фон дер Танн вежливо, но сдержанно ответил на приветствие, потом вышел из дворца.
   – Этот старый лис, должно быть, все слышал, – подумал принц, садясь в седло, и повернул лошадь в направлении поместья Таннов в Старом Лесу.
   Когда граф австрийский Целлерндорф вошел в приемную короля, он застал молодого правителя Луты расстроенным. Леопольд снова начал ходить из угла в угол. Когда австриец вошел, Леопольд чуть приостановился, чтобы выслушать приветствие. Граф был частым гостем во дворце. Между проницательным и коварным дипломатом и молодым королем установились доверительные отношения, их дружба постоянно крепла.
   – Мне показалось, что принц Людвиг выглядел сердитым, когда выходил отсюда, – заметил Целлерндорф. – Очевидно ваше величество нашли повод отчитать его.
   Король кивнул и посмотрел на австрийца со значением.
   – Принц фон дер Танн высказал оскорбительное замечание, будто единственной целью Австрии соединитьcя с Лутой является желание захватить наше королевство в свои руки, – сказал Леопольд.
   Целлендорф с наигранным возмущением вскинул ладони вверх.
   – Ваше величество! – воскликнул он. – Мне трудно поверить, что принц зашел так далеко, чтобы столкнуть вас с вашим лучшим другом, моим императором. И если он так поступил, то причиной могут быть только его собственные амбиции. Я не смел говорить вам об этом деле, ваше величество, но когда поставлена под сомнение честь моего господина, я должен встать на его защиту.
   Прошу вас простить меня, но то, что я должен сказать, может расстроить вас. Я хорошо знаю, каким доверием пользовался род фон дер Таннов в Луте в течение столетий. Я рискую вызвать у вас гнев, но интересы истины важнее всего.
   Должен сказать, что в Вене уже давно ходит слух, что фон дер Танн претендует на престол Луты, либо лично для себя, либо для своей дочери через того американского самозванца, который занимал ваш трон несколько дней. Но позвольте сказать вам нечто большее.
   Этот американец никогда впредь не будет вам угрожать: он был арестован в Бургове как шпион и был затем казнен. Он мертв, но такого не скажешь об амбициях фон дер Танна. Когда он узнает, что не может больше полагаться на кровь Рубинротов, которая текла в жилах того американца, мать которого была сбежавшей принцессой Викторией, тогда у него останется только один путь: захватить трон самому. Он очень амбициозен, ваше величество. Он уже стал постоянным персонажем многочисленных слухов, будто он – истинный правитель страны, а ваше величество – лишь подставное лицо «для мебели», кукла в руках фон дер Танна.
   Целлерндорa смолк. Он заметил красные пятна стыда и гнева на лице Леопольда, и тогда решил поджечь запал бомбы, но он и надеяться не мог, что мишень окажется такой беззащитной.
   – Ваше величество, – шепотом сказал он, вплотную подойдя к Леопольду, – вся Лута считает, что вы боитесь принца фон дер Танна. Только некоторые из нас знают, что истина в противоположном. Ради собственного престижа вы должны предпринять шаги, чтобы искоренить эти домыслы раз и навсегда. У меня есть план. Выслушайте его.
   Фон дер Танн ненавидит Питера Бленца, это вам хорошо известно. Никто в стране не верит, что принц Людвиг позволит вам иметь какие-либо контакты с Питером. Я привез из замка Бленц приглашение для вашего величества оказать честь принцу Питеру своим августейшим присутствием в замке в качестве гостя на будущей неделе. Примите это приглашение, ваше величество.
   Ничто не сможет более неопровержимо доказать даже самым упрямым скептикам, что вы по-прежнему король и что фон дер Танн или кто-либо иной не смеют диктовать вам как вам следует действовать. Этот поступок будет прекрасным ударом, утверждающим вашу государственность в настоящий момент.
   Король на минуту задумался. Он все еще боялся Питера Бленца, как дьявол боится святой воды. Но в то же время он был очень сердит на фон дер Танна. Да, это был бы наилучший способ поставить упрямого канцлера на место.
   Леопольд чуть не улыбнулся, когда представил какую досаду вызывает у принца Людвига информация о том, что он, король, уехал в замок Бленц в гости к Питеру. Эта мысль была последним толчком к принятию решения, ибо вполне соответствовала слабому и мстительному характеру Леопольда.
   – Хорошо, согласен, – объявил он. – Я поеду завтра.
   На следующий день принц фон дер Танн получил сообщение в своем замке в Старом Лесу, о том, что австрийская армия перешла границу Луты и таким образом нейтралитет Луты был нарушен. Старый канцлер немедленно отправился в Луштадт. Он попытался получить аудиенцию у короля, но узнал, что Леопольд еще утром уехал с визитом к Питеру Бленцу.
   Оставалось одно: поехать к королю в замок Бленц. Необходимо было принять срочные меры – нельзя игнорировать столь грубое нарушение договора.
   Сербский министр, пославший сообщение канцлеру о вторжении австрийских войск, разговаривал с канцером около часа. Им обоим была очевидна рука Целлерндорфа во всех событиях, происшедших за последние двадцать четыре часа, а заманивание короля в замок Бленц, и вторжение австрийских войск в Луту связаны напрямую.
   После разговора беседы с сербским министром фон дер Танн направился в Бленц с небольшой группой сопровождающих. Они подъехали к замку лишь далеко заполночь. Дорога, петлявшая по деревне, лежащей близ древнего феодального замка, поднималась к вершине холма.
   Фон дер Танн удивился изменениям на дороге, особенно тем, что часовой на посту был австрийцем.
   – Что это значит? – сердито вскричал он. – Что делают здесь австрийские солдаты, почему они мешают проехать по лутской дороге канцлеру Луты!?
   Часовой вызвал офицера. Тот повел себя чрезвычайно вежливо. Он выразил свое сожаление по поводу причиненных неудобств, но заявил, что ему запрещено пропускать кого-либо без прямого приказа командования. Он немедленно отправится к генералу и выяснит ситуацию. Не будет ли принц против подождать немного, он скоро вернется. Фон дер Танн обернулся к молодому офицеру, лицо принца пылало от негодования.
   – В пределах границ Луты я никуда не поеду по приказу австрийца, – заявил он. – Можете передать своему генералу мои сожаления о том, что я не захватил с собой достаточно солдат, чтобы пройти к своему королю силой. В другой раз я приму необходимые меры. – И Людвиг фон дер Танн развернул свой кортеж и крайне разгневанный уехал обратно в Луштадт.

Глава VI. Капкан захлопнулся

   ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ПРИНЦ фон дер Танн доехал до Луштадта, он пришел к выводу, что Леопольд – пленник в замке Бленц. Чтобы окончательно убедиться в этом, он направил одного из своих помощников обратно в Бленц с указанием обязательно добиться аудиенции с королем.
   – Можете пойти на любой риск, – проинструктировал он офицера, которому доверил эту нелегкую миссию. – Если будет необходимость, согласитесь получить разрешение от австрийцев, чтобы войти в замок, но обязательно, любой ценой войдите в контакт с королем и передайте информацию ему лично и наедине. Скажите о моих опасениях. Если я не получу от него вестей за двадцать четыре часа, то буду считать, что он действительно в плену.
   Затем я объявлю мобилизацию армии и предприму действия для его освобождения и изгнания захватчиков из Луты. Если вы не вернетесь, я буду уверен, что вы в плену у австрийцев и что мои худшие подозрения подтвердились.
   Но принц Людвиг был из тех, кто верил в необходимость действовать заблаговременно, и поэтому приказ о мобилизации армии Луты был отдан через пятнадцать минут после его возвращения в Луштадт. «Нет ничего плохого, – подумал старый принц, – в том, чтобы нужные меры принимались заранее». После этого он пригласил сербского министра. Цель и последствия их беседы стали понятны в историческом плане лишь несколько дней спустя, когда по прошествии двадцати четырех часов помощник канцлера не возвратился из Бленца. Принц Людвиг не пожалел о своих поспешных действиях.

   А В ЗАМКЕ ПИТЕРА Бленца Леопольда развлекали с королевскими почестями. Ему ничего не сказали ни о попытке канцлера увидеться с ним, ни о том, что посыльный от принца находится в австрийском лагере для военнопленных, расположенном в деревне.
   Леопольд был окружен ставленниками принца Питера, а также австрийским министром и австрийскими офицерами, приданными экспедиционным вооруженным силам, оккупировавшим город. Ему сказали, что имеют точную информацию, что сербы уже пересекли границу Луты и что присутствие австрийских войск необходимо только для защиты Луты.
   Лишь на следующее утро Питер Бленц, граф Целлерндорф и Мэнк узнали о фиаско принца фон дер Танна. Они были раздосадованы этим происшествием, ибо не были готовы к такому повороту событий. Тот молодой офицер, конечно, всего лишь выполнял приказ, кто мог бы предположить, что старый принц фон дер Танн решится приехать в замок Бленц? То, что Людвиг подозревал истинные мотивы заговора, было очевидным, и инцидент на караульном посту несомненно вызвал у него гнев и подтвердил догадки. Теперь они имели серьезного противника в лице Людвига Танна, способного расстроить их планы. Отныне, когда фон дер Танн активно выступает против них, факт сотрудничества короля перестал иметь важное значение. Народ и армия Луты полностью доверяет старому канцлеру. Даже если фон дер Танн будет противодействовать королю, люди все равно будут на стороне канцлера.
   – Так что же нам делать? – спросил Целлерндорф. – есть ли у нас способ заставить фон дер Танна согласиться?
   – Полагаю, это выполнимо, – проговорил Питер после недолгого размышления, – Предлагаю поговорить с Леопольдом. Он с готовностью примет любое предложение, направленное против фон дер Танна. Если мы представим надлежащее свидетельство, то сможем уговорить его даже на арест канцлера с последующей казнью.
   Итак, они увиделись с королем, но получили упрямый отказ от своего предложения. Леопольд по-прежнему был безумно влюблен в дочь фон дер Танна и знал, что удар по ее отцу еще больше отдалит девушку от него. Заговорщики оказались в трудном положении.
   Ведь они продумали сравнительно легкий путь для исполнения своих желаний. Что же является причиной упрямой несговорчивости короля? Почему он защищает человека, которого боится, ненавидит и которому не доверяет при всей его подозрительности? Король сам ответил на эти невысказанные вопросы.
   – Не могу поверить в предательство принца Людвига, – заявил он, – поэтому не могу, даже если бы сам захотел, принимать жестокие меры, которые вы мне предлагаете. Настанет день, когда его дочь, принцесса Эмма, станет моей королевой.
   Граф Целлерндорф первым ухватился за возможность, содержавшуюся в словах короля.
   – Ваше величество, – вскричал он, – есть способ разрешить все противоречия Луты. Лучше всего обеспечить лояльность фон дер Танна через кровные связи. Немедленно женитесь на принцессе Эмме. Подождите, – добавил он, когда Леопольд протестующе поднял руку. – Я прекрасно осведомлен о странном упрямстве принцессе, но ради блага государства, да, ради самого вашего трона, сир, вы должны воспользоваться вашим королевским правом и приказать принцессе Эмме выполнить условия вашей помолвки.
   – Что вы имеете в виду, Целлерндорф? – спросил король.
   – Я предлагаю, сир, что мы привезем принцессу сюда и заставим ее выйти за вас замуж.
   Леопольд покачал головой.
   – Вы не знаете ее характера. Вы не знаете фон дер Танна. Человека из рода фон дер Таннов нельзя заставить.
   – Простите меня, сир, – настаивал Целлерндорф, – но я полагаю, что проблема разрешима. Если принцесса узнает, что ваше величество считает ее отца предателем, что приказ о его аресте ожидает только вашей подписи, я сомневаюсь, чтобы она не обрадовалась стать королевой Луты и возвратить жизнь отцу в качестве свадебного подарка.
   После слов графа Целлерндорфа все молчали несколько минут. Леопольд молча сидел, уставившись на свои башмаки. Питер Бленц, Мэнк и австриец внимательно наблюдали за ним. Возможности предложенного плана обдумывали все четверо. Наконец король встал на ноги. Он начал бормотать, словно не сознавал присутствия окружающих.
   – Она – упрямая шельма, – проговорил он. – Для нее это был бы прекрасный урок. Она должна наконец понять, что я – ее король, – потом будто очнувшись, заявил: – Я буду ей хорошим мужем. Через какое-то время она обретет со мной счастье. – Он обернулся к Целлерндорфу: – Так вы думаете, это можно сделать?
   – Вне всякого сомнения, ваше величество. Мы должны немедленно предпринять шаги для доставки принцессы Эммы в Бленц, – и австриец поторопился выйти из комнаты, пока король не передумал. За ним следом потянулись Питер и Мэнк.

   ПРИНЦЕССА ЭММА ФОН дер Танн сидела в будуаре замка в Старом Лесу. Не считая слуг, она была одна в крепости, потому что принц фон дер Танн находился в Луштадте. Ее мысли были заняты воспоминаниями о молодом американце, который вошел в ее жизнь при весьма странных обстоятельствах два года назад. Эти воспоминания были вызваны возвращением лейтенанта Отто Буцова в Луту. Он явился прямо к отцу и был зачислен в личный воинский штат принца. Принцесса Эмма многое узнала от него о Барни Кастере и прежний интерес пробудился с новой силой.
   Буцов сопровождал принца Людвига в Луштадт, но Эмма не присоединилась к ним. В течение двух лет она не приезжала в столицу, большую часть времени она провела в Париже. Принцесса вернулась в Луту всего две недели тому назад.
   Утром слуги сообщили о прибытии посыльного. Ей пришлось дважды прочитать письмо прежде, чем она поняла его смысл, хотя письмо было написано ясными словами. Принцессу охватил страх. Послание доставили из Луштадта и внизу стояла подпись одного из придворных.
   «Принца фон дер Танна уложил в постель сердечный приступ. Не тревожьтесь, но приезжайте немедленно. Два солдата, доставивших это письмо, будут вашими сопровождающими».
   Лишь несколько минут потребовалось девушке, чтобы переодеться в костюм для верховой езды и собраться. Она выбежала на двор, ее лошадь была уже готова. Рядом стояли два вооруженных всадника, которые прикоснулись к шлему в знак приветствия.
   Через минуту все трое проскакали через подъемный мост и выехали на дорогу в Луштадт. Эскорт ехал чуть позади принцессы, не без труда держась той же скорости, с какой мчалась девушка.
   В нескольких милях от замка Таннов дорога разветвлялась. Одна вела в столицу, другая – поднималась на холм в направлении замка Бленц.
   Развилка находилась на территории Старого леса. Огромные деревья нависали над дорогой, их могучие кроны отбрасывали глубокую тень даже в полдень. Это было довольно уединенное место и вдали от населенных пунктов.
   Когда принцесса Эмма приблизилась к развилке, ей пришлось натянуть поводья, потому что поперек дороги в Луштадт ей преградил путь отряд вооруженных воинов. Сначала она не поняла в чем было дело и попыталась объехать солдат, но один из них сразу загородил ей дорогу.
   Девушка быстро подняла на него глаза и… побледнела. Тот, кто преградил ей дорогу был капитан Эрнст Мэнк. Она не видела этого человека два года, но помнила, что прежде он был губернатором замка Бленц. Это он пытался воспользоваться ее беззащитностью, когда принцесса оказалась пленницей в крепости Питера. Девушка посмотрела прямо в глаза Мэнка.
   – Позвольте мне проехать, пожалуйста, – холодно проговорила она.
   – Сожалею, – ответил Мэнк со злой усмешкой на лице, – но по приказу короля, вам следует ехать вместе со мной в замок Бленц. Король там.
   Вместо ответа девушка вонзила шпоры в бока лошади, животное рванулось вперед, ударило лошадь Мэнка и чуть не свалило седока, но он успел схватить поводья лошади Эммы и заставил ее остановиться.
   – Лучше поехать добровольно, у вас нет другого выхода, – зловеще сказал Мэнк.
   – Я не поеду добровольно, – ответила принцесса. – Если же вы повезете меня в Бленц, вам придется сделать это силой, а если король настолько не джентльмен, что рассчитывает на вас, то к счастью у меня есть отец, который не допустит насилия.
   – Ваш отец едва ли решится перечить воле короля, его короля и мужу своей дочери, – заявил Мэнк.
   – О чем вы говорите? – вскричала девушка.
   – О том, что через несколько часов вы, ваше высочество, станете королевой Луты.
   Принцесса Эмма обернулась к своим сопровождающим.
   – Этот человек остановил меня, – сказала она, – и не разрешает продолжить поездку в Луштадт. Очистите мне дорогу: ведь вы вооружены.
   Мэнк улыбнулся.
   – Они оба – мои люди, – объяснил он.
   Теперь девушка поняла все: это был заговор, чтобы заманить ее в Бленц. Но даже сейчас она не могла поверить, что король был одним из участников заговора.
   Слабохарактерный и трусливый, он был все же одной крови с Рубинротами, и человеку династии фон дер Таннов трудно было поверить в двурушничество члена того же рода, которому они верой и правдой служили столетиями. Чуть наклонив голову, принцесса повернула лошадь в направлении замка Бленц. За ней последовали вооруженные всадники.
   Мэнка поразило быстрое подчинение принцессы.
   – Стать королевой – ах! Конечно – это великий соблазн, – подумал он.
   Ведь он не знал, что́ было на уме девушки. Она видела, что в данный момент сопротивление невозможно, поэтому решила потянуть время, пока не представится удобный случай побега. Она молча ехала между теми, кто захватил ее в плен. Мысль о том, чтобы оказаться в Бленце живой, была ей невыносима. Где-нибудь по дороге наверняка представится возможность побега. Ее лошадь была очень быстроходной и принцесса могла легко обогнать тяжелых кавалерийских лошадей врагов, и как последнее средство – она могла, нет, должна найти способ покончить с собой – это лучше, чем быть насильно повенчанной с Леопольдом.
   Эмма фон дер Танн с детства знала эти дороги в холмах, знала каждую тропинку, каждый объезд на много миль вокруг, знала, как сократить путь, где можно пробраться по ущельям и теснинам. Она знала, где, имея хорошего скакуна, можно значительно срезать расстояние. Пока принцесса ехала в Бленц, она мысленно перебрала все точки, где внезапный рывок к свободе имеет наибольший шанс на успех.
   Наконец она доехала до места, где быстрый разворот вывел бы ее с главной дороги, а человек, незнакомый с местностью, наверняка потеряет след. Мэнк и его люди уже несколько утратили бдительность. Офицер подумал, что пленница примирилась со своей участью и перспектива стать королевой уже не кажется ей такой уж мрачной.
   Они поднялись по лесистому холму и были на полпути до места назначения. Принцесса скакала по правой стороне дороги. И вдруг совершенно неожиданно, она повернула лошадь, проехала между двумя деревьями, пришпорила своего скакуна и исчезла в лесу. Никто не успел даже руку поднять, чтобы остановить принцессу.
   Мэнк выругался и приказал своим людям догнать Эмму. Он пришпорил лошадь и помчался в лес, в то место, где исчезла принцесса. Ей рывок к свободе был столь внезапным, лесная чаща так быстро поглотила ее, что в этом чудилось какое-то колдовство.
   В сотне ярдов от дороги деревья стояли не столь густо, и сквозь них преследователи заметили беглянку. Принцесса мчалась галопом по неровному, ухабистому склону холма. Ее лошадь летела уверенно и легко как серна; казалось, лошадь пребывала в родной стихии. Но две лошади из числа преследовавших всадников тоже были отменными скакунами. Они быстро приближались к беглянке, потому что всадники вонзили им в бока острые шпоры. Девушка молила свою лошадь поднажать, но два неприятеля все-таки неотвратимо сокращали разрыв.
   В ста ярдах впереди был узкий и глубокий овраг, скрытый густым кустарником. Принцесса Эмма фон дер Танн мчалась прямо на этот овраг. Следом за ней скакали два преследователя, остальные далеко отстали. Девушка чуть натянула поводья, чтобы дать преследователям немного приблизиться к ней, потом опять пришпорила лошадь, и на полном скаку рванулась к оврагу. У самых кустов она прошептала лошади нужное слово и подняла ее на дыбы, наклонившись вперед. Лошадь птицей перелетела кустарник и овраг, а двое преследователей свалились на землю.
   Эмма лишь один раз оглянулась через плечо, когда лошадь уже была по ту сторону оврага, и видела, как двое всадников летят вниз, прямо на самое дно глубокого оврага. Принцесса отпустила поводья и поскакала без спешки по узкой тропе, где не раз бывала в прошлые времена.
   А позади нее Мэнку и его людям пришлось остановиться на краю оврага. Внизу один из преследователей поднимался на ноги, другой неподвижно лежал под лошадью. Мэнк сердито выругался и велел одному из всадников остаться и помочь этим двум неудачникам, а остальным двигаться вдоль овраг в поисках безопасного перехода.
   Прежде, чем они перебрались на другую сторону, беглянка опередила их на целую милю, и догнать ее было уже невозможно. Принцесса выбралась на главную дорогу. В прошлом она имела обыкновение забирать немного к северо-западу в этом месте, с тем, чтобы потом выехать на дорогу, сильно сократив путь, но сейчас она решила не рисковать из опасения, что ей перекроют выход на главную дорогу.
   Справа от принцессы располагалась небольшая ферма, где Эмма никогда прежде не бывала: они никогда не нарушала права на частую собственность. По другую сторону от фермы стоял лес, а дальше протекал большой ручей, через который на главной дороге был перекинут мост.
   Принцесса перелетела через ограждение на краю лужайки и чуть натянув поводья, оглянулась назад. Приблизительно в миле позади нее появилась голова и плечи всадника – значит преследователи нашли переход через овраг. Обернувшись еще раз, девушка пересекла открытое место и помчалась к лесу. Там она заметила проволочный забор, плотно прилегающий к деревьям, поэтому она не решилась перескочить через ограду. Она спешилась, перелезла через ограждение и попыталась выдернуть проволочные крепления, чтобы провести лошадь. Она несколько минут тщетно боролась с проволокой. Один случайный взгляд назад ужаснул ее: преследователи оказались совсем рядом.
   Принцесса с удвоенной яростью набросилась на неподдающиеся железки. Наконец с нечеловеческими усилиями ей удалось выдернуть проволоку, потом – еще одну. Она поднялась, прижимая пружинящее ограждение ногой, чтобы пропустить лошадь, и рванулась к лесу. Ближайший всадник чуть было не напал на нее, когда принцесса, сумела наконец, уговорить лошадь перешагнуть через поваленную ограду.
   Девушка вскочила в седло в тот момент, когда всадник добрался до забора. Ограждение отскочило вверх, когда принцесса отпустила его, и забор преградил всаднику путь на высоте груди. Тот свалился на землю. Но он успел перескочить и схватить поводья девушки.
   Эмма ударила его плетью по голове и лицу, всадник прижался к шее лошади, схватил девушку за руку и свалил на землю.
   Почти в тот же миг из-за дерева выскочил какой-то человек, неухоженный и лохматый, и одним ударом сбил всадника с ног так, что тот лишился сознания.

Глава VII. Барни приходит на помощь

   КОГДА БАРНИ КАСТЕР мчался по австрийской дороге к линии фронта и границе с Лутой, его охватила жизнерадостность, которую он не испытывал уже несколько прошедших дней. Он впервые почувствовал реальные надежды на преодоление чрезвычайно опасных ситуаций, в которые часто попадал.
   Кастер даже стал напевать песенку, когда переезжал через небольшой мостик, попавшийся на дороге. Он не видел никаких вооруженных людей, которые могли бы его встревожить. Барни был сильно голоден и особенно остро ощутил это, когда вдруг ощутил запах еды. Он подъехал к одинокой гостинице, помылся, привел себя в порядок и спустился поесть, впервые за два дня. Он ел с таким упоением, что почти забыл об опасностях, через которые прошел, а также о тех, которые могли поджидать его впереди.
   От хозяина гостиницы он узнал, что линия фронта в трех милях к югу от ручья. Всего три мили! Три мили до Луты! А вдруг здесь за его голову назначена награда? Но ведь это был ЕЕ дом. Это было место рождения его матери. Барни любил эту страну.
   Теперь он должен проникнуть туда и сообщить то, что узнал, старому принцу фон дер Танну. Он должен еще раз спасти короля, который проявил такую черную неблагодарность в прошлый раз.
   Ради Леопольда Барни Кастер и пальцем бы не пошевелил, но тот, что Леопольд, король страны, представлял жизнь и чувства лутаниан, рода фон дер Таннов – это было дорого для американца, дорого для стройной молодой женщины, для старого честного с львиной гривой на голове, для них обоих, которых Барни любил. Возможно еще и потому, что королевская кровь его матери струилась в его жилах.
   Барни съел все до последнего кусочка, заплатил за еду, сел в угнанный автомобиль и отправился дальше в сторону Луты. Оставаться здесь дольше было невозможно, и он знал это, а необходимость передать важные новости принцу Людвигу, давала ему возможность снова увидеть принцессу Эмму. Ради этого стоило рисковать своей жизнью! А потом он отправится в Сербию с новыми документами на аккредитацию, которые принц фон дер Танн несомненно выпишет ему взамен тех, которые конфисковали австрийцы.
   На границе Барни остановил австрийский офицер-таможенник, но увидев военную машину и униформу австрийского солдата только махнул рукой: мол, проезжай дальше! Барни ожидал, что по другую сторону границы его ожидают осложнения с лутскими таможенниками, но к его удивлению, его никто не остановил. И вот наконец, Барни был в Луте. Уже к полудню следующего дня он должен быть в доме фон дер Таннов.
   Для того, чтобы добраться до Старого Леса по самой удобной дороге, ему нужно было взять немного на юго-восток, проехать через Тафельберг и выйти на трассу север-юг между этой точкой и Луштадтом.
   Желание остановиться на несколько минут в Тафельберге было очень сильно, он хотел посетить старого друга герра Крамера, но опасение того, что его могут опознать и другие люди, вынудило его проехать мимо городка. Он миновал знакомую улицу, не задерживаясь, только сбавив скорость до пятидесяти миль в час.
   Потом помчался на юг по извилистым горным дорогам. По пути он встречал местных жителей, спешивших уйти подальше из района боевых действий. Они с удивлением глядели на мчавшийся автомобиль.
   На полпути между Тафельбергом и развилкой, где Барни должен был повернуть на запад, к поместью Таннов, есть S-образный поворот, где соединяются подножия двух небольших холмов. Там дорога сужается и скорость даже в пятнадцать миль в час – рискованная. Дальше шли открытые поля по обе стороны дороги.
   Барни сделал аккуратный поворот и вышел на последнюю, нижнюю сторону S, когда увидел полдюжины австрийских пехотинцев солдат на дороге. Рядом с солдатами стоял офицер и разговаривал о чем-то с сержантом. Повернуть назад на узкой дороге Барни не мог. Он мог только ехать дальше и довериться своей униформе и военному автомобилю. Перед тем, как он доехал до группы солдат, ему открылся вид на поля справа и слева. На полях виднелись военные позиции: палатки, фургоны, военные грузовики и артиллерийские орудия. Что бы это значило? Что делала австрийская армия в Луте?
   Офицер уже заметил Барни. Конечно это был аванпост, хотя и неудачно расположенный, он мог служить стратегическим целям. У Барни была одна надежда – проскочить это препятствие. Но ведь он уже прорвался через подразделения австрийской армии, может быть и теперь повезет? Барни медленно подъехал ближе, хотя он очень хотел бы прорваться на полной скорости.
   Офицер вышел вперед, словно хотел остановить машину. Барни сделал вид, как будто возится с каким-то механизмом под капотом и не видит офицера. Он находился сейчас как раз перед машиной и что-то крикнул водителю. Барни быстро выпрямился и отдал честь, но не остановился.
   – Хальт! – крикнул офицер.
   Барни показал на дорогу, по которой ехал.
   – Хальт! – повторил офицер, подбегая к машине.
   Барни взглянул вперед. В двухстах ярдах впереди был еще один блокпост, но солдат там он не увидел. Барни повернулся и выдал залп ругательств, продолжая показывать на дорогу.
   Он надеялся сбить с толку этого офицера и тем самым выиграть несколько секунд, нужных ему, чтобы доехать до последнего поста. Если солдаты увидят что его пропустил первый пост, то несомненно пропустят его дальше. Барни видел, что за ним наблюдают. Теперь он миновал офицера и играть дальше не было необходимости. Барни прибавил газу. Машина дернулась вперед. Барни услышал окрик офицера за спиной и команду. Ему не требовалось долго размышлять, что это была за команда, ибо почти сразу же прогремел выстрел и над его головой просвистела пуля, потом еще одна и еще.
   Барни вдавил педаль газа в пол. Машина ответила как надо – двигатель не чихал и не глохнул, только круто прибавил обороты и машина полетела вперед как на крыльях.
   Пули свистели вокруг Барни. Следующий блокпост стоял как раз на середине дороги. Там было трое солдат, они спокойно целились в Барни, как на учебных стрельбах. Американец решил, что они не могут промахнуться. Тогда он резко и неожиданно дернул машину с одной стороны на другую. При той скорости, на которой он ехал, это был весьма рискованный маневр.
   Три винтовки выстрелили одновременно. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, осколки вонзились Барни в лицо. В переднем левом крыле машины появилось рваное отверстие.
   – Паршиво вы стреляете, ребята, – прокомментировал Барни Кастер из Беатрис.
   Солдаты все еще стояли на середине дороги и стреляли в машину, мотавшуюся из стороны в сторону. Теперь они мчалась прямо на них. Барни нажал на гудок, но солдаты будто не слышали сигнала, они продолжали поливать машину свинцом. В последний момент они попытались отскочить, но было поздно.
   На скорости больше шестидесяти миль в час (96 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

) огромный монстр сбил солдат. Один солдат попал под колеса, двоих других подкинуло в воздух при ударе бампера. Из-за солдата, попавшего под колеса, машину развернуло на дороге и только железные нервы и сильные руки удержали грузовик он падения в кювет.
   Барни Кастер никогда не был так близок к смерти, даже когда стоял перед расстрельной командой у стенки в Бургове. Нет, его не била дрожь, он видел нацеленные на него винтовки и не спасовал, он даже улыбался в этот момент. Но сейчас, когда его машина была на самой середине дороги, Барни чувствовал себя как отлетевший лист дерева. и тошнота стала душить его в тот ужасный момент, когда эта мощная, бесчувственная машина под ним, как пьяница в безумном полете, рванулась к кювету навстречу разрушению и гибели.
   Несколько минут он держал высокую скорость, а когда оглянулся, увидел, что от блокпоста отъехали два автомобиля им бросились в погоню за ним. Веселая гонка вам предстоит, – усмехнулся он и прибавил газу. Он снова взял под контроль свои нервы. Он снова выжал семьдесят миль в час (112 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

), а на краткий миг, когда у него не было возможности глядеть на спидометр, скорость была еще выше. Теперь он выявит предельные возможности машины, и Барни с любовью поглядел на грузовик.
   Дорога впереди была относительно прямой и ровной. За спиной Барни были преследователи. Он еще прибавил газу и посмотрел на спидометр. Семьдесят пять миль в час (120  -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

), семьдесят семь!
   – Ничего себе! – пробормотал Барни, когда увидел, что стрелка спидометра колеблется у цифры восемьдесят. Барни осторожно стал прибавлять еще. – Восемьдесят пять! (136 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

) Кроны деревьев слились перед его глазами в сплошное зеленое марево, дорога превратилась в серую ленту, ровную и гладкую на такой скорости. Барни не мог оторвать глаз от дороги, не мог посмотреть назад. В этот момент просвистели пули и он услышал выстрел. В него снова стреляли! Барни еще сильнее прижал вниз педаль газа. Машина отреагировала немедленно и стрелка спидометра дошла до девяноста (144 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

) и поползла дальше.
   Но тут из радиатора взвилась струйка пара и послышалось шипение. Барни растерялся. Он заполнил систему охлаждения в гостинице, где обедал. Охлаждение работало прекрасно. Что же случилось? Может быть пуля одного из тех троих на втором посту пробила радиатор и образовалась течь?
   Барни понимал, что конец близок, машина больше не поможет ему. При такой скорости, перегревшиеся поршни расширятся в цилиндрах и разорвут двигатель на куски. Барни сознавал, что ему сильно повезет, если при этом взрыве он останется жив.
   Барни сбросил газ и оглянулся. Преследователи не обгоняли его, но и не прекратили погоню. Поворот дороги закрыл им видимость. Впереди был деревянный мост через речку. На той стороне справа от дороги стоял лес. Казалось, судьба приготовила ему шанс побега. Если бы он мог оторваться от погони хотя бы на короткое время, он сумел бы скрыться в лесу и добраться до замка фон дер Танна пешком. Барни довольно туманно представлял себе в каком направлении ему надо двигаться, но был уверен, что так или иначе найдет дорогу.
   Речка с мостиком, к которым он сейчас приближался, подсказали ему план действий, а рев двигателя как бы предупредил его, что если действовать, то немедленно. Подъехав к мосту, Барни сбавил скорость до пятнадцати миль в час и установил подсос на постоянную подачу топлива. Придерживая руль одной рукой, он перелез на подножку с левой стороны. Когда колеса въехали на мост, Барни резко повернул баранку вправо и прыгнул.
   Машина рванулась к деревянным перилам моста, раздался треск, затем грохот падения и грузовик повалился в речку. Барни Кастер даже не обернулся, чтобы полюбоваться делом своих рук, он выпрыгнул на правую сторону через ограждение и нырнул в лесные заросли.
   Потом оглянулся в сторону погони. Он не увидел преследователей, значит и они не видели его трюка. Речка оказалась довольно глубокой и полностью скрыла грузовик.
   Барни шел по лесу и улыбался. Его план сработал превосходно. Его преследователи могут и не заметить поломанных перил, а если и заметят, не обязательно свяжут поломку с Барни. В этом случае они продолжат погоню в сторону Луштадта, теряясь в догадках, куда девался беглец. Или же, если они догадаются, что грузовик утонул в реке, они решат, что утонул и водитель. И в том. и в другом случае у Барни будет запас времени, чтобы добраться до фон дер Таннов.
   Барни пожалел, что не может сменить одежду, ибо если бы он был одет по-другому, его бы не опознали преследователи. Ведь его лица они не могли хорошенько разглядеть.
   А вот австрийская военная униформа, явится для него обвинением, или во всяком случае вызовет подозрение, а для Барни подозрение то же, что обвинение, попади он в руки австрийцев. Военная форма сослужила свою роль и помогла ему бежать из Австрии, но теперь стала опасной.
   Барни целую неделю бродил по горам и леса Луты. Он не решался обратиться к кому-нибудь с вопросом. Несколько раз ему попадались на глаза австрийские кавалеристы, которые, казалось, прочесывали все вокруг с какой-то целью, и американец подумал не его ли они ищут. Как бы там ни было, Барни не испытывал ни малейшего желания заговорить с ними, когда они пробирались неподалеку от его убежища в лесу.
   К фермерским домам Барни приближался только по ночам, чтобы стащить что-нибудь съестное. К концу недели он приобрел навыки воровать кур совершенно беззвучно.
   Одна доверчивая фермерская хозяйка, повесила на просушку рубаху и брюки своего мужа после стирки. Таким образом у Барни появилась возможность переодеться. В этом наряде он походил на обычного лутанского крестьянина. Он остался без головного убора, потому что домохозяйка не позаботилась повесить на просушку шерстяную шапочку мужа, а носить треклятую австрийскую шляпу он ни за что не хотел.
   Что подумала та крестьянка, когда на следующее утро обнаружила пустую веревку, Барни мог только догадываться, но он был морально удовлетворен, ибо оставил золотую монету, завернув ее в тряпочку и пришпилив в том месте, где висели штаны и рубаха, которые он взял себе.
   Где-то в полдень на седьмой день Барни набрел на ручей, который протекал в тени деревьев в южном направлении. Теперь, в крестьянской одежде, Барни не так опасался приблизиться к фермам и разузнать дорогу к замку Таннов, ибо он был уже далеко от того места, где позаимствовал свой наряд.
   Вдруг он услышал топот лошадей, скакавших галопом по сухой земле. Звуки быстро приближались с правой стороны. Барни замер. Он был уверен, что всадник не углубится в лесную чащу: густой кустарник снизу, большие ветви деревьев сверху – едва ли наездник удержится в седле в таких условиях.
   Звук копыт становился все ближе, и тут в сотне ярдов от Барни звук внезапно прекратился. Американец подождал дальнейших событий. Может быть всадник войдет в лес пешком? И что ему здесь нужно? Или это австриец, каким-то чудом угадавший, где прячется беглец? Едва ли это возможно, – подумал Барни.
   Потом он услышал приближение другого всадника, скакавшего галопом. Последовали звуки борьбы первого всадника со вторым. Барни услышал голос, уговаривавший лошадь перешагнуть через изгородь. Женский голос. Барни проникся сочувствием к этой женщине, хотя не мог ее видеть.
   Секундой позже второй всадник остановился и мужской голос грубо приказал:
   – Стоять! Именем короля, остановитесь!
   Американец не мог больше сопротивляться искушению посмотреть, что же там происходит столь близко от него, да еще «именем короля».
   Он вышел из-за дерева и увидел две фигуры – мужчины и женщины. Свисающие ветви мешали ему ясно рассмотреть их лица, но что-то в фигуре женщины заставило его броситься к ней. Он обошел дерево вокруг как раз в тот момент, когда мужчина, вооруженный воин в униформе солдата замка Питера Бленца схватил женщину за руку и сбросил с седла. И в тот же миг Барни узнал ее – это была принцесса Эмма.
   Не успели они понять, что происходит, как Барни нанес солдату такой сокрушительный удар, что тот без сознания свалился на землю.

Глава VIII. День полный приключений

   МИНУТУ ОНИ МОЛЧА стояли друг против друга. В глазах девушки были ошеломление, надежда и страх. Она первой нарушила молчание.
   – Кто вы? – почти прошептала она.
   – Неудивительно, что вы спрашиваете, – ответил мужчина. – Я должно быть выгляжу, как пугало. Я Барни Кастер. Ну, вспомнили меня?
   Девушка шагнула к нему навстречу. Ее глаза светились от облегчения.
   – Капитан Мэнк сказал мне, что вы погибли, что вас расстреляли как шпиона в Австрии, и потом это поразительное сходство с королем, с тех пор, как он сбрил бороду сходство стало теперь еще более явным. Я решила, что это он. Он в Бленце и я знала, что вполне возможно, он узнал о предательстве принца Питера. В этом случае он мог сбежать, переодевшись в простолюдина. Я не была уверена, что вы это не он, пока вы не заговорили.
   Барни наклонился, снял патронташ с лежащего солдата, а также его карабин и револьвер. Потом взял девушку за руку и они вместе повернули в лес. За их спиной послышался звук преследования. Доносились слова команд Мэнка, когда он приказал троим людям войти в лес пешком. При его приближении, Барни бросил взгляд на магазин карабина и цилиндр револьвера.
   – Почему они вас преследуют? – спросил Барни.
   – Они пытались увезти меня в Бленц и насильно обвенчать с Леопольдом, – ответила принцесса. – Они сказали мне, что жизнь моего отца зависит от моего согласия, но никогда бы не согласилась. Честь моего дома более драгоценна, чем жизнь любого члена фон дер Таннов. Мне удалось сбежать от них на несколько миль и теперь они гонятся за мной, чтобы снова захватить.
   Шум позади заставил Барни обернуться. Он увидел одного из воинов. У него в руках был карабин, и увидев мужчину с беглянкой, он поднял оружие и прицелился, но когда американец повернулся к нему, у солдата широко раскрылись глаза и отвисла челюсть.
   Барни сразу понял, что этот парень принял его за короля. Внезапно еще один человек возник между ними и крикнул Мэнку:
   – С ней король!
   – Ерунда, – ответил тот. – Если с ней мужчина и он не сдается – стреляй в него.
   После этих слов Барни и девушка бросились убегать. За спиной раздалась команда:
   – Стойте! Стойте или я стреляю!
   Впереди Барни увидел реку.
   Они были уверены, что их схватят, если они не успеют перебраться на другой берег. На той стороне реки стоял густой лес. За ними прорывался сквозь кусты преследователь. Он снова увидел их в тот момент, когда они подошли к берегу и снова прицелился. Барни отбросил девушку на землю за куст. Потом повернулся и выстрелил так быстро, что человек с карабином наизготовку не успел пригнуться.
   С громким криком человек поднял руки над головой, пополз вперед и рухнул во весь рост лицом вниз. Барни поднял принцессу на руки и бросился в воду реки. Девушка держала его карабин, а Барни с трудом пробирался по каменистому дну. Река быстро углублялась, казалось, что до противоположного берега бесконечно далеко, а погоня совсем рядом.
   При обычных обстоятельствах Барни желал бы, чтобы эта речка была широкой, как Миссисипи, ибо только при таких условиях он мог держать принцессу Эмму на руках. Два года назад она сказала ему, что любит его, но в то же время дала ему понять, что их роман обречен. Да, она могла отказаться выходить замуж за короля, но выйти замуж за другого, пока жив Леопольд она тоже не могла, если только Леопольд не откажется от старинной помолвки и не даст ей разрешения на брак с другим мужчиной. Для любого, кто знал Леопольда, даже в далеком будущем это было совершенно невозможным.
   Он любил Эмму фон дер Танн и ненавидел Барни Кастера ревнивой, почти фанатичной ненавистью. И даже то, что принцесса Эмма фон дер Танн вышла бы за него замуж, будь она свободна выбирать, не совсем было понятно для Барни Кастера. Он знал кое-что о традициях этой благородной дворянской фамилии – гордость касты, фетишизация крови – все это жестко регламентировало их образ жизни и весь порядок вещей.
   Эта девушка только что сказала, что честь их семьи более драгоценна, чем жизнь одного из фон дер Таннов. Насколько же более драгоценна для нее эта честь, чем ее личное материальное счастье? Барни Кастер вздохнул и зашагал дальше по глубокой воде реки. А что если он прижмет ее к себе чуть сильнее, чем было необходимо, разве можно винить его за это?
   Лицо девушки, которую он переносил сейчас отнюдь не выражало недовольства, когда они смотрела на мощную мускулатуру Барни. Она посмотрела на лесистый берег позади. Там появился какой-то человек. Он окликнул их громким, угрожающим голосом.
   Барни удвоил свои геркулесовы усилия, чтобы поскорее добраться до берега. Сейчас он был как раз на середине реки и вода поднялась ему до пояса. Девушка увидела Мэнка и еще одного солдата, укрывшегося под кустом на берегу. Мэнк был взбешен. Он погрозил кулаком и еще раз потребовал остановиться, потом неожиданно отдал приказ своему человеку. Тот поднял карабин и выстрелил в убегающую пару.
   Пуля чиркнула по воде совсем рядом с Барни. Тогда девушка подняла оружие, прицелилась в группу на берегу и нажала на курок. Один из преследователей упал. Принцесса выстрелила еще раз, и еще и еще. Она испытала удовлетворение, когда увидела, что Мэнк и последний из преследователей отскочили в безопасное место в чаще леса.
   – Трусы! – проговорил Барни, – а ведь могли попасть в ваше высочество.
   Девушка не отвечала, пока не перестала стрелять.
   – Капитан Мэнк – известный трус, – сказала она. – Он прячется сейчас за стволом дерева с одним человеком, второго я подстрелила.
   – Подстрелила? – с энтузиазмом повторил Барни.
   – Да. Я застрелила человека. Меня часто интересовало: какое ощущение испытывает при этом человек. Я должна бы чувствовать себя ужасно, но – нет, ничего ужасного я не испытываю. Ведь они стреляли в вас, пытались убить, стреляли в спину, когда вы были беззащитны. Нет, я не сожалею. Я только надеюсь, что это был капитан Мэнк.
   Вскоре Барни добрался до берега, помог девушки опуститься на землю. Когда они выходили из воды, с того берега донеслось еще два выстрела, но они не причинили вреда. Барни взял карабин и дал ответный выстрел, потом они удалились в лесную чащу.
   Остальную часть дня они шли в направлении Луштадта. Они не стали шагать по дороге, потому что находились еще слишком близко от замка Бленц. Единственной надеждой для них была защита принца фон дер Танна, если их не перехватят приспешники короля. На закате они вышли на окраину какого-то города. Там они спрятались до наступления темноты, ибо Барни решил пойти в город и нанять лошадей.
   Американец был в восторге от смелости и выносливости девушки. Он всегда думал, что всякую принцессу так бережно охраняют от всех превратностей судьбы – от излишней усталости и лишений, что малейшие трудности окажутся губительными для нее. Но едва ли простая крестьянка выдержала бы все смертельно опасные ситуации, через которые с такой храбростью и достоинством прошла принцесса Эмма за этот тяжелый день.
   Наконец спустилась ночная тьма, и они вошли в город. Стараясь держаться в тени, они приблизились к местному жителю и спросили, далеко ли до ближайшей харчевни, где они могли бы освежиться и привести себя в порядок. Человек подозрительно оглядел их.
   – Есть одна харчевня тут неподалеку, – показал он на главную улицу. – Там вы сможете поесть. А почему приличные на вид люди предпочитают харчевню и не идут в солидную гостиницу? Если вы опасаетесь пойти туда, значит у вас есть причина, боитесь, что вас опознают? – он замолчал, будто ему в голову пришла неожиданная идея. – Минутку, – вскричал он возбужденно. – Я пойду и присмотрю место для вас. Подождите меня здесь. – И он со всех ног бросился к харчевне.
   – Не нравится мне, как он смотрел на нас, – заметил Барни, когда человек ушел. – Он побежал доносить на нас. Пошли, нам лучше поскорее убраться отсюда, пока он не вернулся.
   Барни и Эмма быстро свернули на боковую улочку и оказались далеко от харчевни. Не успели они пройти и квартала, как услышали за спиной голоса и топот копыт. Барни взял принцессу за руку и отвел в сторону к живой изгороди, отделявшей улицу от частого владения. В тени этой изгороди они укрывались, пока мимо них не прошли эти люди с лошадьми. Возможно они вовсе не гнались за этой парой, но всегда лучше принять меры предосторожности, ведь они по-прежнему были близко от замка Бленц. Прежде, чем люди приблизились к месту, г де прятались Барни и Эмма, проехал автомобиль и поравнялся с людьми, а когда они проходили мимо, Барни удалось услышать часть их разговора.
   – Одни пусть вернутся назад и обыщут улицу за харчевней – они могли обойти сзади. – Это сказал человек в автомобиле. – Мы пойдем по этой дороге, а потом свернем на большую дорогу на Луштадт. Если вы их не найдете, возвращайтесь на дорогу к замку Танна.
   Принцесса была так возбуждена услышанным, что не заметила, что Барни Кастер по-прежнему держит ее руку в своей. Теперь он сжал ее.
   – Это голос Мэнка, – прошептал он. – Теперь они заблокируют все дороги.
   Барни помолчал, обдумывая дальнейшие действия. Поисковая группа прошла мимо, но все еще слышался шум машины Мэнка.
   – Это подъездная дорожка, – пробормотал Барни. – Люди, которые имеют подъездные дорожки к своим участкам обычно имеют на чем подъезжать. Что бы это ни был за транспорт, он должен быть в другом конце дорожки. Пойдем посмотрим, уместятся ли в нем двое.
   Держась в тени изгороди, они осторожно прокрались в дальний конец этой частной дорожки и увидели какое-то строение.
   – Гараж? – прошептал Барни.
   – Или сарай, – предположила принцесса.
   – В обоих случаях там может стоять то, что может двигаться, – ответил американец. – будем надеяться, оно сможет перемещаться как… как… ветер.
   – И увезти двоих, – добавила принцесса.
   – Ждите здесь, – велел Барни. – Если меня поймают – бегите. Что бы ни случилось, вас не должны поймать.
   Принцесса прижалась к изгороди, а Барни приблизился к строению, которое оказалось частным гаражом. Двери гаража были заперты, как и три окна. Барни обошел гараж, держась в самой темной стороне. Вот и окно. Барни попытался ослабить собачку лезвием перочинного ножа, но окно не открывалось. Кончилось тем, что американец сломал кончик своего ножа. Секунду он стоял перед неподатливым окном. Разбить стекло он не решался из опасения разбудить хозяев.
   Потом он вспомнил сцену, которую видел на Стейт Стрит в Чикаго несколько лет назад: целая толпа стояла перед витриной ювелирного магазина и осматривала аккуратное небольшое отверстие, которое вор проделал алмазом и через которое просунул руку и украл драгоценностей на несколько сотен долларов. Но у Барни не было с собой алмаза или бриллианта, он носил целлулоидные воротнички. А вот женщины носят бриллианты. И конечно у принцессы Эммы были бриллианты. Он быстро прибежал к Эмме.
   – У вас есть бриллиантовое кольцо? – шепотом спросил он.
   – Боже мой! – воскликнула она. – А вы делаете успехи, – и передала ему кольцо с бриллиантом.
   – Благодарю, – сказал Барни. – Это для тренировки. Но подождите, посмотрим, может ли этот алмаз быть значительно более ценным, чем обещал продавец. – И он снова исчез в тени гаража. Стоя на подоконнике, он быстро провел окружность вокруг собачки оконного замка. Быстрым ударом Барни выбил стекло, которое упало внутрь. Он постоял с минуту, прислушиваясь, не привлек ли этот шум внимание хозяев. Не услышав ничьих шагов, Барни просунул руку в отверстие и поднял раму, через мгновение он был уже внутри гаража.
   Перед ним в темноте стоял спортивный автомобиль «родстер». Барни провел рукой по рычагам и педалям. Он облегченно вздохнул: знакомые органы управления стандартной модели. Потом подошел к дверцам машины. Они открывались легко и бесшумно.
   Выйдя наружу он поторопился к девушке.
   – Там стоит машина, – прошептал он. – Мы оба должны быть в ней, когда выедем из гаража. Это безостановочный экспресс на Луштадт.
   Он провел девушку к гаражу, помог усесться рядом с ним. Стараясь действовать по возможности бесшумно, он вывел машину на подъездную дорожку. Рядом в сотне ярдов слева, прикрытое затейливо переплетающимися деревьями и кустами, высилась громада жилого дома. Приглушенный свет струился сквозь опушенные шторы в нескольких окнах – единственный признак обитаемости. Так было до тех пор, пока машина не выкатилась из гаража и двинулась по подъездной дорожке. Тут дверь в доме отворилась, пустив в сад широкий поток света, в котором выделялась фигура мужчины. Его голос разорвал тишину.
   – Кто вы? Что вы здесь делаете? Вернитесь сейчас же! Фридрих! Идите сюда! Скорее! Кто-то угоняет автомобиль! – и кричавший побежал к подъездной дорожке со всех ног. За ним бежал Фридрих. Оба вопили, размахивали руками и выкрикивали угрозы. Они так расшумелись, что разбудили бы и мертвого.
   Барни прибавил газу, теперь соблюдать тишину было бесполезно. Он повернул налево, на улицу в стороне от центра города. В этом направлении уехал автомобиль Мэнка, но после первого правого поворота Барни рассчитывал обогнать капитана. Уже через мгновение Фридрих и второй обитатель дома безнадежно отстали. Американец со вздохом облегчения повернул машину в глубь теней в на первый перекресток.
   Барни ехал с выключенными фарами по незнакомым местам., а рядом с ним был самый драгоценный для него груз. При иных обстоятельствах Барни, конечно, прибавил бы скорости, но сейчас он не хотел рисковать. Дорога могла внезапно оборваться на краю ущелья, могла сузиться, кончиться на берегу озера или пруда. Барни стало не по себе, когда он представил себе последствия. Но ничего подобного не произошло. Улица шла прямо и выходила на проселочную дорогу, покрытую песком. На открытом месте Барни увеличил скорость, потому что в эту ночь, хоть и безлунную, видимость была достаточно хорошей.
   Беглецы поздравили себя с превосходным разрешением проблемы, и теперь они мчались в Луштадт. Впереди них ехал в машине Мэнк с партнером, но Барни и Эмма знали множество других объездных дорог и вполне могли уйти от любой погони.
   Они уже считали свое бегство благополучно завершенным, когда послышался топот лошадиных копыт у них за спиной, и их триумф оказался на грани фиаско. Барни прибавил газу. Машина рванулась вперед, но дорога была плохая, боковые стенки колеи тормозили колеса, скорость заметно снижалась. На протяжении мили они ехали со скоростью всадника, скакавшего галопом. Беглецы ясно слышали крики преследователей. Принцесса Эмма чуть повернулась и увидела врагов в лицо. Их было четверо. Наконец машина начала обгонять всадников.
   – Думаю, мы все-таки оторвемся от них, – прошептала девушка напряженным тоном… – Если бы только вы могли ехать побыстрее, мистер Кастер, то мы наверняка бы совсем обогнали их.
   – В этом песке машина не способна ехать быстрее, – ответил Барни. – Впереди уклон, нам лучше бы вырваться сейчас вперед, но они могут догнать нас прежде, чем мы доберемся до вершины холма.
   Девушка внимательно вглядывалась в ночную тьму. Справа от дороги она увидела мрачные древние руины. Принцесса вздохнула с облегчением.
   – Теперь я знаю, где мы находимся, – вскричала она. – Холм впереди нас – песчаный, дальше будет четверть мили песка, но потом мы выскочим на луштадское шоссе. Если мы их обгоним, то их лошадям придется ехать со скоростью девяноста миль в час, чтобы поймать нас, если конечно, эта машина может ехать с такой скоростью.
   – Если мы сейчас едем на сорок, мы в безопасности, – ответил Барни, – но пусть машина едет как можно быстрее: чем дальше мы от Бленца, тем спокойнее я себя чувствую за ваше высочество.
   Сзади прозвучал выстрел. Пуля просвистела над их головами. Принцесса схватила карабин.
   – Не против? – спросила она и повернула оружие дулом назад.
   – Лучше не надо, – ответил Барни. – Они просто пытаются нас запугать и заставить сдаться. Выстрел был сделан слишком высоко – они не целились в нас, они умышленно стреляли выше головы. Очевидно они рассчитывают на то, что мы начнем стрелять в них и они смогут нас уничтожить как бы в порядке самообороны. Я сомневаюсь, что они намерены убить ваше высочество.
   Девушка опустила карабин.
   – Я стала такой кровожадной, – сказала она, – но меня приводит в бешенство оказаться дичью, диким животным, на которое охотятся на моей родной земле, да еще по команде моего короля. Подумать только, вы, который посадили его на трон, вы, который много раз рисковал жизнью ради него, не находите защиты с его стороны – это же безумие! Эх, майн готт, если бы я была мужчиной!
   – Благодарю господа, что вы не мужчина, ваше высочество! – возбужденно ответил Барни.
   Девушка нежно положила руку на руку Барни, державшую руль.
   – Нет, – сказала она, – я ошиблась, мне не нужно быть мужчиной, пока есть такие мужчины, как вы, друг мой. Но какая же я несчастная женщина из-за того, что судьба связала меня с неблагодарным и недостойным трусом!
   Они первыми вырвались на уклон, двигатель надрывался от геркулесовых усилий.
   Скрежеча и грохоча на второй передаче, машина взбиралась по липкому песку. Скорость была как у садовой улитки. Всадники позади них быстро приближались. Тяжелое дыхание лошадей перекрывало рев автомобильного двигателя – так близко была погоня. Верхняя точка подъема была всего в нескольких ярдах впереди, и преследователи тоже были в нескольких ярдах позади.
   – Стой! – послышалось сзади, затем прозвучал выстрел. Стук пули и взвизг рикошета предупредили беглецов, что враги за их спиной отчаялись – пуля ударилась в заднее крыло машины. Не спрашивая разрешения, принцесса повернулась и встав на одно колено, выстрелила в ближайшего всадника. Его лошадь споткнулась и упала на колени. Другой, скакавший сразу за ним, наскочил на него и получилась всеобщая свалка. Два оставшихся всадника выстрелили, принцесса ответила им. Тут машина взобралась на вершину, и новой резвостью помчалась вниз, к хорошей дороге впереди. Теперь все преимущества были на стороне беглецов.
   Однако, их временный выигрыш во времени оказался ничтожным, когда они выскочили на шоссе, потому что оставшиеся за ними воины пришпорили своих измученных лошадей и погнали их вперед с максимальной скоростью. Наконец белая лента шоссе показалась впереди. Справа беглецы увидели фары автомобиля. Вероятно это был Мэнк, привлеченный стрельбой.
   Но машина была в миле от них и не могла доехать до пересечения двух дорог прежде, чем они свернули влево, к Луштадту. Инцидент разрешился бы сам собой, превратившись в простое соревнование на скорость, на способности и крепость нервов водителей. Барни не сомневался в исходе этого соревнования. Эта угнанная машина оказалась в хорошем состоянии. А что касается искусства вождения, то Барни гордился, что ему не нужно снимать шляпу ни перед кем в отношении умения и самообладании за рулем.
   От шоссе их отделяло не больше пятидесяти футов. Девушка снова притронулась к руке Барни.
   – Мы в безопасности! – вскричала она. Голос Эммы дрожал от радостного возбуждения. – Наконец-то мы в безопасности!
   И как будто в ответ на ее радость, из-под капота машины послышалось противное хлюпающее шипение. Мощность двигателя начала падать, рев мотора прекратился. Они сидели в тишине, а машина тихо ползла к шоссе, пока наконец не остановилась совсем. Передние колеса уже въехали на безопасную дорогу. Девушка повернулась к Барни с вопросительным удивлением на лице.
   – Все, танец окончен, – прорычал Барни. – У нас кончился бензин!

Глава IX. Пленение

   ВЗЯТЬ В ПЛЕН принцессу Эмму фон дер Танн и Барни Кастера оказалось довольно простым делом. Открытые пространства тянулись по обе стороны от дороги на перекрестке. Сбежать сейчас значило бы подставить принцессу под огонь солдат. Для Барни это было исключено, он предпочел сдаться и довериться удобному случаю в будущем. Когда капитан Мэнк подъехал, он увидел, что пленники не вооружены и стоят возле бесполезной теперь машины. Он вышел из своего автомобиля и низко поклонился принцессе с ироничной улыбкой на лице. Потом обратил внимание на ее компаньона.
   – Кто вы? – требовательно и грубо спросил он. В темноте он не мог опознать американца, которого, как он был уверен, расстреляли в Австрии.
   – Я на службе дома фон дер Таннов, – ответил Барни.
   – Вы заслуживаете расстрела, – прорычал офицер. – Но мы предоставим решать вашу судьбу принцу Питеру и королю. Когда я доложу, сколько неприятностей вы нам причинили – что ж, да поможет вам Бог.
   Путешествие в замок Бленц было недолгим. Они находились гораздо ближе к этой мрачной крепости, чем предполагали. На подходе к городу их остановил австрийский патруль. Мэнка легко пропустили после того, как был вызван начальник караула. Он этого человека Мэнк узнал пароль, который помог им миновать все остальные блокпосты между городом и крепостью. Барни удалось подслушать это кодовое слово – «Сланкамен». Он крепко запомнил его.
   Наконец они добрались до самого замка. На дворе австрийские солдаты смешались с телохранителями короля Луты. Офицеры короля братались с офицерами императора. Мэнк провел пленников в большой зал, полный офицерами и чиновниками как Австрии, так и Луты.
   Короля там не было. Мэнк узнал, что король удалился в свои апартаменты несколько минут назад вместе с принцем Питером и фон Колбичем. Тогда Мэнк послал слугу доложить о возвращении принцессы фон дер Танн и человека, который пытался воспрепятствовать этому.
   Барни старался по возможности отворачивать лицо от Мэнка, когда они вошли в освещенное помещение холла. Он надеялся избежать опознания, ибо знал, что если его узнают, то принцессу ожидают большие неприятности. Что до него самого, то Барни меньше всего беспокоился об этом, главное – безопасность принцессы.
   После нескольких минут ожидания возвратился слуга с приказом короля привести пленников к нему. У принцессы было очень измученное лицо. Барни впервые заметил у нее признаки страха. Пленники под конвоем охранников подавленно поднимались по винтовой лестнице в апартаменты в башне, где их ожидал король. Это были те самые комнаты, где была заключена Эмма фон дер Танн два года назад.
   По обе стороны от двери стояли на часах телохранители короля. Внутри за письменным столом сидел Леопольд, король Луты, перед ним стояли принц Питер Бленц и фон Коблич. Все трое подняли глаза на вошедших. Лицо короля раскраснелось от выпитого вина. Он взглянул на принцессу.
   – Приветствую вас, ваше высочество, – вскричал он с преувеличенной любезностью.
   Девушка посмотрела ему в глаза холодным взглядом и сделала официальный реверанс. Король начал было говорить, но тут он обратил внимание на американца, он побледнел, потом побагровел.
   Питер Бленц заметил взгляд короля и был поражен, когда увидел знакомые черты Барни Кастера.
   – Вы сказали мне, что он мертв! – вскричал король. – Что это значит, капитан Мэнк!
   Мэнк взглянул на пленника и отшатнулся, будто получил удар между глаз.
   – Майн Готт! – воскликнул он, – Самозванец!
   – Бог мне судья, ваше величество, – вскричал Питер Бленц, – но этот человек был расстрелян в Австрии в городе Бургова больше недели назад.
   – Сир, – воскликнул Мэнк, – я только сейчас ясно вижу пленников, ведь ночь на дворе, я не успел разглядеть их. А он заявил мне, что служит дому фон дер Таннов.
   – Я сказал правду, – вставил Барни.
   – Молчать, неблагодарный! – крикнул король.

   – КТО НЕБЛАГОДАРНЫЙ? – ВОЗМУТИЛСЯ Барни. – и ты смеешь называть меня неблагодарным, щенок несчастный!
   Разразилась зловещая тишина. Король задрожал. Его душила ярость. Остальные замерли, они просто не верили своим ушам. Возможно, король заслуживает и более уничижительного названия, но все они были европейцами, а для европейца король всегда остается королем, каким бы он ни был. Именно врожденное почитание короля заставило принцессу Эмму сделать реверанс перед человеком, которого она презирала. Но для американца король был только тот, кого он сделал королем. Мэнк шагнул к пленнику, это был зловещий шаг, потому что капитан взялся за шпагу. Барни взглянул на Мэнка, агрессивно прищурившись. Мэнк заколебался – он просто струсил. Заговорил Питер Бленц:
   – Сир, этот тип знает, что он фактически уже мертв, этим объясняется его бравада. Он был осужден австрийцами за шпионаж. Он и есть шпион. Нам нет необходимости повторять формальный суд.
   Леопольд наконец вновь обрел дар речи, хотя его голос предательски дрожал:
   – Приведите в исполнение приговор австрийского суда завтра утром, – приказал он. – Расстрел нынче ночью может вызвать переполох в гарнизоне в городе и быть неверно истолкован.
   Мэнк приказал конвою увести Барни из помещения, потом повернулся к королю.
   – А что делать с пленницей? – спросил он.
   – Никакой пленницы здесь нет, – поправил он. – Ее высочество, принцесса фон дер Танн – гостья принца Питера. Ее проводят в ее апартаменты немедленно.
   – Ее высочество, принцесса фон дер Танн – не гостья принца Питера, – голос девушки звучал холодно и жестко. – Если мистер Кастер – пленник, то ее высочество – тоже пленница. Если его расстреляют, она тоже должна быть расстреляна. Умереть рядом с настоящим мужчиной гораздо предпочтительнее, чем жить рядом с вашим величеством.
   Леопольд снова покрылся красными пятнами. Несколько минут он ходил взад-вперед по комнате, чтобы скрыть свое раздражение. Потом повернулся к Мэнку.
   – Отведите пленника под конвоем в северную башню, – распорядился он, а эту дерзкую девицу – в комнату рядом с нашей. Завтра у нас с ней будет особый разговор.
   Когда Барни повели в одну сторону, а принцессу – в другую, он успел бросить на девушку прощальный взгляд. На его губах была улыбка, на сердце холодная безнадежность. Она ответила ему улыбкой, а губы изобразили молчаливое «Гуд бай» и еще что-то, три слова. Барни не сомневался, что́ именно. Они расстались, его ожидала смерть, ее – ужасная судьба.
   Когда конвоиры остановились перед дверью в дальнем конце длинного коридора, Барни Кастер вдруг опознал это место замка. Он был уверен, что все это уже было в его прошлой жизни, все до мельчайших подробностей.
   Когда дверь в комнату открыли и американца втолкнули внутрь, он понял, что для смутных предположений есть весомые основания – он сразу же опознал эту комнату, ибо именно здесь его держали в прошлый раз. В то время его принимали за безумного короля, который сбежал из плена Питера Бленца. Тот же самый король был теперь гостем крепости, в которой провел десять горьких лет в качестве узника.
   – Молись, друг мой, – посоветовал Мэнк, выходя из комнаты, – ибо на рассвете ты умрешь. На этот раз расстрельная команда не промахнется.
   Барни не ответил ему, капитан ушел и запер за собой дверь, оставив двух часовых с наружной стороны двери. Оставшись в одиночестве, Барни оглядел помещение. Комната ничуть не изменилась за эти годы. Он вспомнил все, что происходило здесь тогда, вспомнил старого Джозефа, который помог ему бежать. Барни посмотрел на облицованный камин с секретом, о котором не догадывался даже хозяин замка. Барни усмехнулся.
   – На рассвете ты умрешь! – повторил он. Потом быстро подошел к камину и провел пальцами по крайним плиткам, скрывавшим глубокую шахту, проходившую под башнями от погреба до верха, и имевшую такие же потайные ответвления на каждом этаже.
   Если на верхнем этаже никто не живет, то он сможет пробраться туда, как тогда вместе с Джозефом два года назад, когда они открыли потайную плитку в камине и взобрались по скрытой лестнице в верхнюю комнату, а потом по коридорам добрались до дальнего конца замка над комнатой, где держали принцессу.
   Барни осторожно и тщательно проверил пальцами край плитки. Но не обнаружил никакой потайной защелки. Он снова и снова ощупывал идеально подогнанные облицовочные панели, пока не пришел к выводу, что либо никакой защелки здесь нет, либо ее так надежно скрыли, что найти невозможно. С каждой минутой поиска сердце американца все больше сжималось от отчаяния. Ведь прошло два года с тех пор, когда он видел, как секретная дверца открывается от прикосновения пальцев Джозефа. Многое можно забыть за два года, но то, что дверца расположена справа Барни помнил точно. Однако, стоит проверить и левую абсолютно симметричную сторону.
   Барни почти безразлично обратился к другой панели, пробежал пальцами по краю плитки. Что это? Отпечаток пальца? Он заметил на левой половинке панели небольшой полустертый отпечаток пальца. Барни внимательно исследовал отпечаток. Округлый белый традиционный рисунок, внедренный в плитку.
   Рисунок ничем не отличался от остальных многочисленных округлых белых рисунков камина. Барни приложил большой палец точно поверх отпечатка и нажал. Рисунок утопился внутрь панели. Барни нажал сильнее, затаив дыхание. Панель ответила на его усилие. Американец чуть не вскрикнул от облегчения.
   Через секунду он уже стоял на противоположной стороне потайной дверцы в кромешной темноте, потому что успел закрыть дверцу за собой. Барни зажег спичку. Слабый свет выявил верхнюю часть лестницы, которая вела вниз и площадку лестницы, идущей наверх. Барни стал зажигать спички одну за другой, чтобы найти веревку. Он не нашел веревки, но зато обнаружил, что шахта в этом месте гораздо была гораздо больше, чем он предполагал, она расширялась до размеров небольшой комнаты.
   Дальнейшие исследования привели Барни к открытию прохода прямо за камином. Проход был узким и имел внизу несколько грубых ступеней, которые выходили на нижний этаж. Ступени привели Барни в противоположный конец замка. Неужели проход соединялся с апартаментами в дальней башни, в башне, где были король и принцесса Эмма? Барни и надеяться не мог на такую удачу, но проверить это предположение стоило: ведь должен проход куда-то выходить.
   Он осторожно двинулся вперед, ощупывая стенки руками и зажигая спички. Ему стало очевидно, что коридор был проложен в толстой стене замка на полпути между нижними основаниями окон второго этажа и верхней частью окон первого этажа.
   Барни двигался некоторое время в полной тьме по этому забытому коридору, прижимаясь ухом к боковой стенке, для того, чтобы знать, что в этом месте стенка была деревянная, из крупных панелей твердой древесины. Вдруг он услышал чьи-то слова за стенкой.
   – Приведите ее сюда, капитан, я поговорю с ней наедине, – это был голос короля. – И, капитан, временно уберите охрану перед дверью. Она мне не нужна, и я не желаю, чтобы солдаты подслушивали мой разговор с принцессой.
   Барни услышал, как капитан передает подчиненным команду короля. Потом звук закрываемой двери. Мэнк ушел за принцессой. Американец зажег спичку и осмотрел панель перед собой. Она доходила до верха прохода и имела ширину в три фута.
   С одной стороны панель держалась на трех дверных петлях, на другой стороне Барни заметил старинный пружинный замок. На секунду Барни растерялся. Что можно сделать? Его проникновение в апартаменты короля может вызвать подъем по тревоге всего гарнизона крепости. Если бы Барни знал, что король один в комнате, это было бы выполнимо. Может быть войти прямо сейчас и подождать, пока принцессу Эмму не приведут к королю?
   Вместе с вопросом возник и ответ: отчаянный и дерзкий план. Пальцы Барни нащупали замок. Он очень осторожно отпер его и чуть подтолкнул панель наружу. Неожиданно вся дверь поддалась вперед при его прикосновении. Барни только на узкую щелочку приоткрыл дверь, и свет из комнаты почти ослепил его.
   Сначала он ничего не мог видеть, но постепенно глаза привыкли к освещению и Барни увидел фигуру человека, сидящего за столом спиной к панели, за которой скрывался американец.
   Это был король и он был один в комнате. Барни Кастер бесшумно вошел в помещение и закрыл за собой дверь. У него за спиной висела большая картина, написанная масляной краской. Она изображала принцессу Бленца. Эта картина и скрывала потайную дверь. Барни прошел по толстому ковру и остановился за спиной короля. Потом одним движением зажал рот монарху Луты, а другой рукой охватил его шею.
   – Один выкрик и я убью тебя, – прошептал он в ухо страшно напуганному человеку.
   На маленьком столике в конце комнаты Барни увидел револьвер. Он поднял короля на ноги, повернув его спиной к оружию, протащил через комнату и схватил револьвер, потом развернул короля лицом к себе и усадил в кресло, прижав к его виску дуло револьвера.
   – Тихо! – прошептал он.
   Король, бледный и дрожащий, тихо ахнул, увидев лицо американца.
   – Это вы? – еле слышно спросил он.
   – Раздевайся, снимай с себя все, и если кто-нибудь постучится – не впускай никого. А теперь – быстро! Моя жизнь в опасности, я должен сбежать. Если меня арестуют, то я позабочусь, чтобы ты своей жизнью заплатил за мой арест, и если кто-нибудь войдет в комнату без моего разрешения, то этот вошедший найдет здесь на полу мертвого короля, ты все понял?
   Король не ответил, и начал снимать с себя одежду. Барни последовал его примеру, но только после того, как прочно запер дверь, выходившую в главный коридор. Когда они оба разделись, Барни указал на горку грязной крестьянской одежды, которую он с себя снял.
   – Надень это, – приказал он.
   Король заколебался, брезгливо отшатнувшись от грязного крестьянского одеяния. Барни, уже наполовину в королевских нарядах, направил на него револьвер. Король наклонился, взял с пола одежду, держа двумя пальцами.
   – А ну поживее! – прикрикнул Барни, натягивая шелковые чулки. – Если не поторопишься, – прибавил он, – кто-нибудь нас перебьет и тогда сам увидишь, что произойдет – с тобой.
   Леопольд, ворча, надел грубую одежду. Барни, теперь в полном королевском великолепии подошел к столу и пристегнул королевскую шпагу и револьвер. Он обернулся к королю, за спиной которого висело большое туалетное зеркало. Барни увидел свое отражение. Король взглянул на американца, его глаза округлились, челюсть отпала. Барни не удивила реакция Леопольда. Его самого ошеломило сходство с королем, ошеломляющее сходство. Барни подошел к Леопольду.
   – Сними свои кольца, – приказал он и протянул руку. Король подчинился и Барни надел кольца, включая лутское родовое кольцо.
   Американец завязал королю глаза и подвел его к панели, через которую он попал сюда. Они оба прошли внутрь и Барни закрыл за ними дверь. Потом он провел короля по проходу в ту комнату, из которой Барни сегодня вышел. Перед задней частью панели, которая вела в бывшую тюремную камеру, Барни остановился и прислушался. Ни звука не доносилось из-за перегородки. Барни осторожно приоткрыл потайную дверь, совсем немного, чтобы только бросить быстрый взгляд внутрь. Там было пусто. Барни улыбнулся, представив как завтра утром Леопольду будет непросто убедить тюремщиков, что он не американец.
   Потом Барни вспомнил о своем отражении в большом зеркале и нахмурился. Сможет ли Леопольд разубедить их? Сомнительно – и что потом? Американца приговорили к расстрелу на рассвете. Вместо него расстреляют Леопольда. К кому же перейдет власть в стране? Сможет ли он, Барни, управлять Лутой? Соблазн был велик. Снова королевский трон оказался ему доступен., трон и женщина, которую он любил. И никто ничего не узнает, пока он сам не захочет признаться: его сходство с Леопольдом было практически полным. Разоблачение просто исключалось.
   Раздосадованный двусмысленностью ситуации, Барни развернулся и потащил перепуганного монарха обратно в ту комнату, из которой только что похитил его. Когда он вошел, послышался стук в дверь.
   – Не беспокойте меня! – крикнул он. – зайдите через полчаса.
   – Но я привел ее высочество принцессу Эмму, сир, – сказали из-за двери. – Вы вызывали ее.
   – Пусть возвращается к себе, – ответил Барни.
   Все это время Барни держал короля на мушке револьвера. Повязку с короля он снял, когда они вошли. Барни подошел к столу, где прежде сидел король и велел ему сесть за стол.
   – Возьми перо, – приказал он, – и напиши полное прощение мистера Бернарда Кастера, а также приказ о том, что он будет снабжен деньгами и отпущен на свободу на рассвете.
   Король написал все, что ему велели. Американец постоял несколько секунд, задумчиво глядя на Леопольда, потом сказал:
   – Ты не заслуживаешь того, что я намерен для тебя сделать. Луте нужен лучший король, чем мои действия дадут этой стране. Но я не вор и не убийца, поэтому я отказываюсь оставить тебе то, чего ты заслуживаешь, и возвращаю тебе трон. Я поступлю так только после того, как обеспечу себе полную безопасность и сделаю для Луты то, что могу сделать. Ты слишком ничтожное существо и жалкий король, чтобы сделать это самостоятельно.
   Как только на рассвете тебя освободят, поезжай в Броснов на сербской границе и жди меня там. Приеду, как только смогу. Там мы снова обменяемся одеждой и ты сможешь вернуться в Луштадт. Я переберусь в Сербию, так что ты меня не достанешь, ибо я слишком хорошо знаю, чтобы поверить будто чувство совести или благодарности помешают тебе подписать мне смертный приговор при первой же возможности. А теперь – пошли!
   Барни снова надел на глаза короля повязку и по темному коридору привел его в свою бывшую камеру в башне. Он втолкнул короля в помещение, потом тихо закрыл дверь, оставив короля внутри, и вернулся в королевские апартаменты. Он подошел к столу и нажал на кнопку электрического звонка. Через секунду в дверь постучал офицер.
   – Войдите! – крикнул американец. Он стоял спиной к двери. Когда Барни обернулся, офицер увидел, что король проверяет свой револьвер. Если бы офицер заподозрил неладное, револьвер в руке был бы очень кстати. Барни медленно перевел взгляд на офицера, стоявшего перед ним навытяжку и смотрел на короля.
   – Явился по вызову вашего величества! – сказал офицер.
   – Ах, да, – ответил американец. – Теперь можете привести принцессу Эмму.
   Офицер отдал честь и вышел. Барни сел за стол. Возле лампы стояла коробка сигаретами, Барни закурил. «Надо отдать должное, что у короля был хороший вкус в выборе табака», – подумал Барни. Что ж, хоть что-то положительное должно быть в человеке.
   Он услышал голоса в коридоре и снова в дверь постучали. Барни велел войти. Открылась дверь и вошла Эмма фон дер Танн, гордо вскинув голову и румянцем гнева на лице. За ней стоял офицер, посланный привести девушку.
   – Вы можете идти, – приказал он сопровождающему. Он пододвинул кресло и предложил девушке сесть. Принцесса проигнорировала предложение.
   – Чего вы хотите от меня? – спросила она и посмотрела Барни прямо в глаза. Офицер вышел и закрыл за собой дверь. Они остались одни, бояться было нечего, тем не менее принцесса не узнала его.
   – Вы король, – продолжала она холодным, ровным тоном, – но вы также джентльмен, вы немедленно должны приказать мне вернуться к отцу в Луштадт, а со мной послать человека, которому столь многим обязаны. Я не ожидаю, что так поступите, я только хочу дать вам шанс.
   Я не уеду без него. Да, я помолвлена с вами, но до этой ночи я скорее умерла бы, чем обвенчалась с вами. Но теперь я готова пойти на компромисс. Если вы отпустите мистера Кастера на свободу в Сербию и вернете мне моего отца, я выполню свою часть помолвки.
   Барни Кастер несколько минут смотрел прямо в глаза девушки. Легкая улыбка играла на его губах при мысли о том, как бы она была поражена, если бы узнала правду, но тут ему неожиданно пришла мысль, что они могли бы гарантировать себе большую безопасность, если никто, даже она, не догадались бы, что он не король. Жить в роли не трудно, трудно разыграть роль. Одно лишнее слово, взгляд, и она догадается, кто он такой на самом деле, и это может выдать их. Нет, лучше оставить ее в неведении, хотя уколы совести донимали Барни.
   Едва ли ее храбрость и верность ему были сопоставимы с тем, что она высказала человеку, которого считала королем. Барни восхищали слова принцессы фон дер Танн, той самой фон дер Танн, которая лишь вчера отказалась спасти жизнь отца ради сохранения чести ее древнего рода. Американцу казалось невероятным, что он вызвал такую сильную любовь такой поразительной женщины. Он снова испытал острый соблазн оставить себе корону и эту женщину, но расправив широкие плечи, Барни отбросил эти коварные мысли.
   Она обещала королю, и пока он щеголяет в королевском одеянии, он должен до конца играть эту роль. Барни достал сложенный лист бумаги из кармана и вручил его девушке.
   – Вот документ о полном прощении американца, – проговорил он, – написанное и подписанное лично королем.
   Принцесса раскрыла документ и торопливо просмотрев его, вопросительно поглядела на короля.
   – Ну вот, наконец-то вы поняли всю глубину вашей прежней неблагодарности, – заявила она.
   Барни только пожал плечами.
   – Он никогда не умрет по моему приказу.
   – Я благодарю ваше величество, – просто ответила она. – Как человек из рода фон дер Таннов, я пыталась поверить, что представитель рода, в жилах которого течет кровь Рубинротов, не может быть виновен в подобной низости. А теперь скажите мне, что вы ответите на мое предложение?
   – Мы вернемся в Луштадт сегодня вечером, – ответил Барни. – Опасаюсь замыслов принца Питера. Возможно, это будет нелегко, даже невозможно для нас уехать из Бленца, но мы хотя бы попытаемся.
   – Мы можем взять с собой мистера Кастера? – спросила она. – Принц Питер может не подчиниться вашим распоряжением, и после того, как мы уедем, он убьет американца. Не забывайте, что он отнял корону у Питера Бленца. И он наверняка никогда не забудет этого.
   – Даю вам слово, ваше высочество, что твердо знаю: если я уеду сегодня из Бленца, то принц Питер не сможет застрелить мистера Кастера на рассвете, и наши планы будут сорваны, если мы попытаемся освободит пленника, нам просто не удастся сбежать.
   Она задумчиво поглядела на Барни.
   – Вы твердо обещаете, что он останется в живых? – спросила девушка.
   – Мое королевское слово.
   – Хорошо, тогда поедем сейчас же.
   Барни еще раз позвонил, и офицер из группировки заговорщиков Питера Бленца, явился на вызов. Когда тот закрыл за собой дверь и отдал честь, Барни подошел к нему поближе.
   – Нынче вечером мы уезжаем в замок фон дер Таннов, – объявил он, – сейчас же. Вы проводите нас через замок и обеспечите нам лошадей.
   – Но ваше величество, – воскликнул офицер, – к чему такие меры? Разве не может король уезжать и приезжать в своем собственном королевстве, как ему захочется? Позвольте мне сообщить о ваших желаниях принцу Питеру, и он обеспечит вам надлежащий эскорт. И непременно сам захочет сопровождать вас, сир.
   – Вы выполните то, что я велел вам и без дальнейших комментариев, – отрезал Барни, – а теперь да…, – он хотел сказать «давай-ка пошевеливайся», но сообразил, что короли не должны выражаться на таком языке со своими подчиненными. Поэтому сказал по-другому: – Теперь возьмите пару лошадей для ее высочества и для меня, и для себя тоже, вы будете сопровождать нас до замка фон дер Таннов.
   Офицер взглянул на револьвер в руке короля. Он прикинул расстояние между ним и королем. Он знал насколько труслив Леопольд. Сумеет ли он прыгнуть и выбить из рук короля револьвер прежде, чем боязливый монарх найдет в себе мужество выстрелить в него? Потом он перевел взгляд на короля, тщетно пытаясь увидеть в его глазах нервический страх. Тогда бы его задача решалась просто, но то, что он увидел, заставило его самого опустить глаза долу. Какая новая сила так оживила короля Луты? Его глаза были отнюдь не трусливыми. Никакого страха не отражалось в них. Офицер пробормотал извинения, отдал честь и повернулся к двери. Рядом с его локтем шагал самозванец, широкая кавалерийская шляпа закрывала его лицо, плечи и скрывала оружие, которое король жестко прижимал к ребрам офицера. Рядом с американцем шла принцесса Эмма фон дер Танн.
   Троица прошла по пустым коридорам спящего замка, свернула по предложению Барни к конюшням, миновав широкий главный коридор и большой холл, где находились австрийские солдаты и люди Питера Бленца.
   На конюшне сонный конюх подчинился указаниям офицера, которому Барни велел ни в коем случае не называть кто такие он и принцесса. Американцу показалось вечностью, пока трех лошадей подготавливали к поездке. Они вскочили на лошадей и приблизились к воротам. Барни знал, что именно здесь его могут ждать наибольшие осложнения. Он наклонился и прошептал сопровождающему офицеру на ухо:
   – Если не пропустишь, – сказал он, – убью.
   Офицер натянул поводья и повернулся к американцу.
   – Сомневаюсь, что нас пропустят без письменного разрешения принца Питера, – проговорил он. – Если они откажутся пропустить, мне придется назвать кто вы. Охрана состоит из жителей Луты, я не думаю, что они осмелятся отказать вашему величеству.
   Они подъехали к воротам. Солдат вышел из сторожевой будки и остановил их.
   – Опусти мост, – приказал офицер. – это капитан Кранцфорт с поручением короля.
   Солдат подошел, поднял фонарь, который взял из своей будки и посмотрел на капитана. Казалось, он был в замешательстве. При свете фонаря американец заметил, что парень страшно напуган, конечно, это был новобранец. На его лице были одновременно и страх и почтительное благоговение, но тем не менее, он колебался.
   – У меня очень строгий приказ, сир, – проговорил он. – Я не имею права никого выпускать без письменного разрешения принца Питера. Если бы здесь был сержант или лейтенант, они бы знали что делать, но они оба в замке. Здесь со мной только два солдата. Подождите, я пошлю одного из них за лейтенантом.
   – Нет, – вмешался Барни. – ты ни за кем не пошлешь. Ну-ка, посмотри мне в лицо.
   Солдат приблизился и поднял фонарь над головой. Когда свет упал на лицо всадника, солдат даже вскрикнул от неожиданности.
   – А теперь, опусти мост, – приказал Барни, – это приказ короля!
   Парень быстро выполнил команду. Заскрипели цепи, заскрежетала лебедка и тяжелый мост опустился поперек крепостного рва.
   Когда Барни проезжал, он передал ему прощение, которое Леопольд написал для американца.
   – Отдай это своему лейтенанту, – велел он, – и скажи, чтобы он передал это принцу Питеру до рассвета, Смотри, не забудь.
   Секундой позже три всадника уже скакали по извилистой дороге к деревне Бленц. Барни больше не был нужен офицер, ехавший рядом. Он был бы рад отделаться от него, ибо понимал, что этот тип мог найти удобную возможность предать их при переходе через австрийские позиции.
   Он сказал капитану, что они едут в замок фон дер Танна на случай, если офицер захочет организовать погоню, они бросятся по ложному пути. Австрийские войска были неподалеку, когда Барни приказал остановиться.
   – Сойди с лошади, – велел американец капитану и сам спешился. – Руки за спину! – приказал он.
   Офицер подчинился, Барни крепко связал ему запястья кожаным ремешком из упряжи. Потом отвел его с дороги и приказал лечь. Он связал ему щиколотки и сунул кляп в рот. Угроза револьвера заставила капитана молча вынести все это.
   – Прощайте, капитан, – проговорил Барни, – и позвольте посоветовать вам использовать время, пока вас не найдут и освободят, на размышления, стоит ли бороться за доверие короля. Если бы вы выбирали союзников более тщательно в прошлом, такого бы с вами не случилось.
   Барни снял седло с лошади офицера и отпустил животное на волю, потом сел на свою лошадь и рядом с принцессой поскакал по дороге на деревню Бленц.

Глава X. Новый король Луты

   КОГДА НАШИ ДВОЕ всадников приблизились к деревне Бленц, охранник преградил им путь. На его оклик американец ответил, что они «друзья из замка».
   – Подъезжайте ближе и сообщите мне пароль, – велел охранник.
   Барни приблизился и наклонившись с седла прошептал ему на ухо слово «Сланкамен».
   Поможет ли им это слово, как оно помогло Мэнку? Барни затаил дыхание, пока ждал результата этого эксперимента. Солдат опустил карабин и разрешил им проехать. Со вздохом облегчения всадники въехали в деревню через австрийские позиции.
   В дальнейшем они не встречали препятствий, пока не доехали до последней линии караульных на окраине деревни. Барни уже с бо́льшей уверенностью воспользовался паролем и не удивился, что солдат с готовностью пропустил их. Теперь они были на дороге в Луштадт, и ничто больше не могло помешать им.
   Несколько часов они ехали молча. Барни хотел поговорить со своей спутницей, но как королю ему нечего было ей сказать. Мысли девушки были заняты воспоминаниями о последних нескольких часах и страхом перед будущим. Она должна выполнить свое обещание перед королем, но что будет потом, и зачем ей вообще такая жизнь? Она взглянула на спутника в свете предрассветных сумерек. Почему он так похож внешне на американца? Их матери едва ли смогли отличить их друг от друга, а вот характеры мужчин были прямо противоположны. Барни повернулся к девушке.
   – Мы почти приехали, – сказал он. – Вы должно быть очень устали.
   Его слова выражали озабоченность, а это совсем не в характере Леопольда. Девушка начала думать, что может быть какая-то часть благородства осталась в этом человеке, просто она этого прежде не замечала. С того момента, как она вошла в его апартаменты в Бленце, он был совсем другим человеком, непохожим на того Леопольда, которого знала раньше. Может быть он сделал над собой героические усилия, чтобы стать другим и завоевать ее расположение? Как знать?

   КОГДА ВЗОШЛО СОЛНЦЕ, они приблизились у Луштадту. В этот момент из северных ворот города выезжала группа всадников. Когда войска приблизились к беглецам, они увидели, что на всадниках униформа Королевской конной гвардии. Во главе колонны скакал лейтенант. Когда он взглянул на принцессу и ее компаньона, он приказал гвардейцам остановиться. Он не поверил своим глазам, но поднял руку, приветствуя короля. Это был Буцов.
   «Уж теперь-то Буцов опознает меня», подумал Барни. Целых два года он и лутский лейтенант были неразлучны. Конечно, Буцов поймет, что Барни в чужом наряде. Он ответил на приветствие друга, посмотрел ему прямо в глаза и спросил, куда он направляется.
   – В Бленц, ваше величество, – ответил Буцов, – потребовать аудиенции. У меня есть важное сообщение для принца фон дер Танна. Он узнал, что австрийцы направили в Луту целый армейский корпус с батареей гаубиц. Сербия требует немедленно вывести все австрийские войска с территории Луты и предложила вашему величеству поддерживать нейтралитет, если необходимо, применив силу.
   Во время этого доклада Буцов не сводил глаз с принцессы Эммы. Было совершенно очевидно, что он озадачен ее присутствием рядом с королем. Считалось, что она в своем поместье Танн, и Буцов прекрасно знал ее отношение к Леопольду, и поразился, что она оказалась рядом с королем по своей воле. Заметив это, Барни с трудом сдерживал улыбку.
   – Мы сразу же отправимся во дворец, – проговорил он. – Можете дать распоряжение своему сержанту, начальнику караула, по телефону, что ваш отряд будет нашим эскортом.
   Буцов отдал честь и повернувшись к своему отряду, выкрикнул нужные команды следовать в арьергарде короля. И снова Барни Кастер из Беатрис, штат Небраска, въехал в Луштадт в качестве короля Луты. Люди на улицах проводили его взглядами без любви или особого энтузиазма.
   Леопольд не пробуждал обожания в сердцах своих подданных. Некоторые помнили героическое поведение своего правителя на поле сражения, когда его войска победили отряд регента и тот факт, что американец, который сидел на троне два дня, привел свою маленькую армию к победе, но с тех пор был другой, настоящий король. Высокомерие, надменность, мелочность и тирания – вот, что характеризовало его правление. Налоги подскочили еще выше, чем были при коррумпированном правлении принца Питера Бленца. Король все дни проводил в своей постели, а ночь – в развлечениях. Старый Людвиг фон дер Танн был единственным другом Луты при дворе. Народ Луты любил и доверял только ему.
   Старый канцлер встретил их у входа: принцессу Эмму, лейтенанта Буцова и фальшивого короля. Отец посмотрел на дочь, перевел взгляд на американца и удивленно воскликнул:
   – Что это значит, ваше величество? Что делает ее высочество в вашей компании?
   В голосе принца Людвига не было ни уважения, ни страха, только гнев. Он требовал объяснений от Леопольда – мужчины, не от Леопольда – короля. Барни поднял руку.
   – Подождите с вашим суждение, – сказал он. – Принцесса была привезена в Бленц принцем Питером. Она подтвердит, что я помог ей сбежать и получил ее согласие, на которое женщина может рассчитывать от короля.
   Девушка кивнула головой.
   – Его величество был очень добр ко мне, – сказала она. – Он проявил полное уважение и почтительность, и я убеждена, что не он желал моего ареста и насильственного заключения в замке Бленц. – и добавила: – Или же, если то была его инициатива, то он искупил свою вину тем, что привел меня в Луштадт.
   Принц фон дер Танн не мог скрыть своего удивления по поводу неожиданного рыцарства трусливого короля. Дочь тому свидетель, но как можно поверить во внезапное изменение характера Леопольда Лутского за несколько часов?
   Он поклонился перед человеком в королевском одеянии. Американец протянул руку и фон дер Танн взял ее в свои руки и поднес к губам.
   – А теперь, – быстро проговорил Барни, – давайте пройдем в мои апартаменты и займемся делами. Ваше высочество, – он повернулся к принцессе, – вы, должно быть, устали с дороги. Лейтенант Буцов, подготовьте апартаменты для ее высочества. Потом вы можете вызвать графа Целлерндорфа, который, как мне известно, вчера вернулся в Луштадт, и сообщите ему, что я приму его через час. Сообщите сербскому министру, что мне немедленно требуется его присутствие во дворце. Не теряйте времени, лейтенант, и дайте понять сербскому министру, что немедленно означает именно немедленно.
   Буцов отдал честь, принцесса Эмма сделала реверанс, а король взял принца Людвига под руку и двинулся в сторону своих апартаментов. Оказавшись за монаршим письменным столом, Барни повернулся к канцлеру. В его мыслях была решимость спасти Луту, если это вообще было возможно. Он был вынужден поставить короля в положение, когда тот был в беспомощной ситуации, хотя и он был бы в равной степени беспомощен, в чем американец не сомневался. Однако стечение обстоятельств дало ему в руки власть и возможность сослужить хорошую службу не только ради Луты, но и ради династии фон дер Таннов. Он будет действовать так, как должен действовать король, будь он настоящим мужчиной.
   – Итак, принц Людвиг, – начал он, – расскажите мне, что нас ожидает впереди. Не забудьте, что я был в Бленце и что король Луты должен знать все, что происходит в Луштадте.
   – Сир, – ответил канцлер, – перед нами тяжелый кризис. Дело не только в том, что на территории Луты находятся австрийские войска, которые окружили город Бленц, но и целый армейский корпус перешел границу страны. Сейчас они лавиной двигаются на Луштадт. Император не желает рисковать. Сначала он послал войска в Луту, чтобы добиться сербской интервенции и изгнать сербские войска из австро-сербских боевых порядков. Сербия приостановила свои вооруженные силы по моей просьбе, но долго она удерживать войска не сможет. Мы должны немедленно официально объявить войну. Нужно определить противника. Если мы выступим против Австрии, то столкнемся с угрозой боевых действий австрийских войск, которые уже на нашей территории, но мы можем попросить Сербию помочь нам.
   Сербские армейские корпуса находятся в данный момент в пограничном районе и ожидают сообщений из Луты. Если это противоречит интересам Австрии, армейские корпуса перейдут границу и придут к нам на помощь, если же это благоприятно для Австрии, она все равно вторгнется в Луту, но не как союзник, а как враг. Сербия вела себя уважительно по отношению к Луте. Она не нарушала нашего нейтралитета. Она не намерена захватывать себе что-либо.
   С другой стороны, Австрия вероломно нарушила договор с нами. Она вторглась на нашу территорию и оккупировала горд Бленц. Она и в прошлом постоянно провоцировала внутреннюю вражду. Она открыто защищает заговорщиков в Бленце, враждебных вашему величеству.
   Если Австрия победит в войне с Сербией, то она получит предлог захватить Луту, независимо от того, будет Лута на их стороне или не будет. И вероятнее всего так и произойдет, а австрийские войска будут на территории Луты во время мирных переговоров. Не только наша честь, но и само наше существование требует, чтобы в стране не было никаких австрийских войск в момент приближения войны. Если мы не можем выбросить их с нашей территории, мы можем по меньшей мере сделать усилие и завоевать уважение всего мира и получить голос на мирных переговорах.
   Если же нам придется склонить голову перед захватчиками и согласиться на нарушение целостности нашей страны, то давайте сделаем это только после того, как истощим все ресурсы нашей обороны. В прошлом ваше величество не полностью осознавало всю угрозу нашего могущественного соседа. Прошу вас, сир, доверьтесь мне. Поверьте, что в моем сердце есть только интересы Луты, и давайте работать вместе ради спасения нашей страны и трона вашего величества.
   Барни положил руку на плечо старого принца. Ему стало не по себе дальше разыгрывать роль короля, но он понимал, что только таким путем мог выполнить свой долг перед страной или перед фон дер Таннами. Как только старый канцлер заподозрит истину относительно личности короля, он прежде всего публично и официально разоблачит его.
   – Полагаю, что мы сможем работать вместе, принц Людвиг, – сказал он. – Я послал за сербским и австрийским министрами. Сербский должен сейчас явиться.
   Вскоре явился высокий славянин. Не теряя времени Барни ввел его в курс дела. Американец не задавал вопросов. То, что рассказал ему фон дер Танн, то, что он видел собственными глазами при въезде в Луту и что подслушал в гостинице в Бургова было достаточным для свидетельством того, что судьба Луты целиком зависит от быстрых и энергичных мер человека, который может сидеть на троне Лутского королевства хотя бы еще несколько дней.
   Единственной надеждой Луты была объединенная защита ее свобод под руководством одного человека, которого признавали все – короля Леопольда. Ладно, очень хорошо, что на несколько дней королем будет Барни Кастер из города Беатрис, ведь настоящий Леопольд всем своим поведением проявил себя неспособным к решительным и срочным действиям.
   Генерал Петко, сербский министр, напомнил всем ряд неприятных встреч с королем. Леопольд никогда и не скрывал своих проавстрийских чувств. Австрия была могущественным государством, а Сербия – наоборот, относительно слабым соседом. Леопольд, королевский сноб, искал благосклонности австрийского императора и воротил нос от Сербии. Генерал был готов к повторению противоречий, которые Леопольд с удовольствием демонстрировал перед ним. Но на этот раз он принес с собой ответ, который вынашивал в течение двух лет: он надеялся, что в один прекрасный день он выскажет этому молодому монарху все свое презрение.
   Это был ультиматум его правительства, ультиматум, выраженный в совершенно не дипломатических словах. Если бы Барни Кастер из города Беатрис мог прочитать его, он бы улыбнулся, ибо на простом американском языке его можно было интерпретировать как предложение Леопольду «убираться откуда пришел». Но Барни не получил возможности прочитать ультиматум, поскольку он так и не был вручен ему.
   Барни резко изменил настроение серба с первых слов.
   – Ваше превосходительство может удивиться, что его вдруг срочно вызвали в столь ранний час, – сказал король.
   Генерал Петко чуть наклонил голову в знак согласия с этими словами.
   – Дело в том, что мы только что узнали от нашего канцлера, – продолжал Барни, – что Сербия мобилизовала целый армейский корпус на границе с Лутой. Правильно ли я информирован?
   Генерал Петко приподнял плечи и кивнул. В то же время он достал из нагрудного кармана свой ультиматум.
   – Отлично, – воскликнул Барни и наклонился к уху серба. – Сколько потребуется времени, чтобы передвинуть этот корпус в Луштадт?
   Генерал ахнул и убрал ультиматум обратно в карман.
   – Сир! – вскричал он, и на его лице появилось крайнее удивление. – Вы хотите сказать…
   – Я хочу сказать, – продолжил американец, – что если Сербия одолжит Луте армейский корпус на время, пока австрийские войска не очистят территорию Луты, то Лута одолжит Сербии свой армейский корпус на время, пока не будет объявлен мир между Серией и Австрией. Если только одно из правительств не захочет взять на себя каких-либо иных обязательств.
   Нам может и не потребоваться ваша помощь, но будет полезно иметь эти войска на пути к Луштадту как можно быстрее. Граф Целлерндорф будет здесь через несколько минут. Через него мы передадим Австрии, чтобы она в течение двадцати четырех часов вывела все свои войска за пределы нашего королевства. Армия Луты мобилизована и стоит перед Луштадтом. Это небольшая армия, но с помощью Сербии ее будет достаточно, чтобы удалить австрийцев из страны, если они не уберутся по собственной воле.
   Генерал Патко улыбнулся. Американец и канцлер тоже улыбнулись. Каждый знал, что Австрия не выведет войска из Луты.
   – С разрешения вашего величества, я покину вас, – проговорил серб, – и передам предложение Луты моему правительству. Я могу сказать, что ваше величество может не сомневаться: сербские войска перейдут в Луту сегодня до полудня.
   – А теперь, принц Людвиг, – сказал американец после того, как серб поклонившись вышел из комнаты, – я предлагаю, чтобы вы предприняли срочные меры и выставили мощные силы к северу от Луштадта вдоль дороги на Бленц.
   – Это уже сделано, сир, – улыбнулся канцлер.
   – Но я проезжал по этой дороге нынче утром, – возразил Барни, – и не видел никаких укреплений.
   – И тем не менее укрепления и войска там были, сир, – ответил канцлер, – был оставлен лишь небольшой промежуток по обе стороны от дороги, чтобы проезжающие не заметили наших приготовлений и не передали о них австрийцам. Через несколько часов линия будет сомкнута.
   – Прекрасно! Пусть сейчас же перестроятся. А вот и граф Целлерндорф, – объявил он, когда доложили о прибытии министра.
   Фон дер Танн поклонился, когда австрийца пригласили в королевские покои. В первый раз за два года канцлер почувствовал, что судьба Луты обеспечена безопасностью в руках короля. Что за метаморфоза произошла с Леопольдом? Он казался совершенно другим человеком, непохожим на злобного и унылого монарха, которого он знал неделю назад.
   Австрийский министр вошел с выражением плохо скрытого удивления на лице. Два дня назад Леопольд был надежно устроен в Бленце, где должен был оставаться неопределенно длительное время. Австриец быстро обвел глазами всю комнату в поисках принца Питера или кого-нибудь из заговорщиков, который должен быть с королем, но таковых не увидел. Король говорил. Глаза австрийца округлились: его поразили не только слова, но и сама интонация короля.
   – Граф Целлерндорф, – сказал американец, – вам несомненно известны странные обстоятельства завлечения короля Луты в замок Бленц, когда армия другого государства вторглась на территорию его страны. Но сейчас мы не в Бленце. Мы вызвали вас, чтобы вы приняли от нас и передали своему императору наше удивление и неудовольствие вероломным нарушением нейтралитета Луты.
   – Но ваше величество, … – перебил короля австриец.
   – Никаких «но», ваше превосходительство, – обрезал его американец. – Время дипломатии закончилось, наступило время действий. Вы нас очень обяжете, если немедленно передадите вашему правительству просьбу, чтобы все австрийские солдаты покинули территорию Луты к завтрашнему полудню.
   Целлерндорф был поражен.
   – Вы сошли с ума? – вскричал он. – Это же война!
   – Это то, чего хотела Австрия, – резко возразил Барни, – а люди обычно получают то, чего хотели, особенно если они сами напрашиваются на неприятности. Когда вы сможете получить ответ из Вены?
   – К полудню, ваше величество, – ответил австриец, – но вы катастрофически ошибаетесь в своей политике: вспомните о могуществе Австрии, подумайте о своем троне, подумайте…
   – Мы обо всем подумали, – перебил его Барни. – Трон меньше значит для нас, чем вы думаете, а вот честь Луты значит очень многое.

Глава XI. Сражение

   В ПЯТЬ ЧАСОВ того же дня тротуары на улице Маргарета были переполнены людьми. Все столики маленьких кафе были заняты. Люди говорили о большой войне и угрозе, нависшей над королевством. Все роптали по поводу вялого, безразличного отношения короля Леопольда перед лицом австрийской интервенции. Люди открыто выражали свою тревогу и это было похуже австрийского вторжения.
   Один из сержантов Конной королевской гвардии выехал из дворца двинулся по улице. Время от времени он останавливался, спешивался и прикреплял большие плакаты на особенно людных перекрестках. Сразу собирались жители, они разглядывали плакаты, радовались и кричали, а всадник следовал дальше, к следующему перекрестку.
   Жители ожидали какого-то объяснения и останавливали сержанта, но тот молчал. Теперь толпа увеличилась и заполнила улицу от стены до стены. Сержанту пришлось почти силой пробиваться к очередной двери, чтобы приклеить следующий плакат.
   – Леопольд объявил войну Австрии!
   – Король призывает добровольцев!
   – Да здравствует король!
   Сражение за Луштадт вошло в историю. За пределами маленького королевства Лута сражение прошло незамеченным, ибо внимание всего мира было приковано к великим битвам на берегах реки Мез, Марна и Эйсн. Но Лута! Об этом сражении будут рассказывать и писать, передавать из уст в уста из поколения в поколение до скончания веков.
   О том, как кавалерия, которую король послал на север к Бленцу, встретилась с наступающей австрийской армией, как австрийцы напали на инфантерию, которая залегла к востоку и западу на первой линии окопов к северу от Луштадта. Линия обороны была слабая, численностью уступавшая силам противника, но они героически держали оборону в течение многих часов.
   Противник выдвинул тяжелую артиллерию на перевал в трех милях к северу от фортов. Снаряды рвались в окопах, в фортах и в городе. Из города на юг устремился поток беженцев, они бежали из Луштадта по Королевской дороге. Богатые и бедные, во всеобщей панике заполнили узкую улицу, которая вела к южным воротам города. Тележки с запряженными собаками, нагруженные ослы, французские лимузины, двухместные экипажи, бочки на колесах – все, что могло двигаться, все домашние животные, навьюченные сверх всякой меры заполнили тесный проход в безумной давке, вызванной паникой.
   Слухи распространялись с поразительной скоростью. Кто-то сообщил, что форт номер 2 разгромлен австрийскими пушками, сразу после этого прошел слух, будто лутская пехота отступает в город. Страх подстегивал сплетни.
   Вдруг на площади на крыше дома разорвался снаряд.
   Женщины падали в обморок и толпа давила их ногами. Хриплые крики ярости смешивались с визгом людей, охваченных ужасом, и тут посреди толпы на улице Маргарет появился всадник. За ним – группа офицеров. Трубач поднял свой инструмент, и троекратно объявил о приезде короля. Толпа остановилась и обернулась на правителя.
   На них с высокого седла смотрел Леопольд Лутский. Он поднял руку, требуя тишины, на его лице играла улыбка. И тогда, будто по волшебству, у людей пропал страх. Они расступились, давая дорогу королю и его свите. Один из офицеров повернулся в седле и обратился к человеку в гражданском, который ехал на автомобиле.
   – Его величество скачет на линию огня, – сказал он громко, так чтобы все услышали его слова. Люди стали передавать эту новость друг другу, и когда Барни Кастер из города Беатрис проезжал по улице Маргарет, его сопровождал гул приветственных голосов, заглушавших канонаду разрывов в городе.
   Всю остальную часть дня псевдо-король провел на боевых позициях. Трое из его свиты были убиты, под ним пали две лошади, застреленные противником, но когда король появлялся перед своими войсками, линия обороны переставала прогибаться назад и не отступала. Передовые рубежи, которые солдаты Луты были вынуждены отдать австрийцам, они отвоевали обратно. И все время сражения над позициями летал единственный лутский аэроплан, он летал в ожидании наступления союзников. А где-то на северо-востоке сербы пробивались на помощь Луштадту. Но успеют ли они вовремя?
   В пять часов утра на следующий день лутские войска еще удерживали позиции, но Барни Кастер знал, что долго им не выстоять. Вчера огонь австрийской артиллерии был очень интенсивным, а сегодня – смертельно метким. Каждый выпущенный снаряд заполнял окопы трупами и ранеными, и хотя их место занимали другие солдаты из пополнения, было ясно что очень скоро резервы иссякнут.
   Слева, в тылу, американец держал этот резерв, а у подножия холма, в северной части города и чуть ниже фортов главная часть пополнения выдвинулась под защиту небольшого ущелья. Барни обратил внимание на кружащий в небе аэроплан.
   Барни держал в руке часы. Он намеревался подождать еще пятнадцать минут, и если он не увидит сигнала о приближении сербов, он нанесет решительный удар. Время от времени Барни посматривал на часы.
   Пятнадцать минут уже почти прошли, когда от маленького моноплана отделился бумажный парашют. Он падал несколько сот футов, потом под воздействием воздушного давления раскрылся и стал медленно опускаться к земле, а секунду спустя выдал из корзины облачко белого дыма За первым последовали еще два парашюта и еще два облачка дыма. После этого аэроплан быстро взмыл вверх и исчез на северо-востоке.
   Барни с улыбкой повернулся к принцу фон дер Танну.
   – Они скоро будут здесь, – сказал он.
   Старый принц кивнул. Он пребывал в состоянии счастья последние два дня. Конечно, Лута может быть побеждена, но никогда не будет покорена. Наконец-то у страны есть король, настоящий король. Боже мой, как он изменился! Принц фон дер Танн вспомнил тот день, когда он скакал рядом с самозванцем два года назад в сражении с войсками Питера Бленца. Он много раз всматривался в лицо монарха в поисках каких-то доказательств, что это не Леопольд.
   – Направьте командующих фортами три и четыре, пусть сосредоточат огонь на пушках противника к северу от форта три, – приказал Барни адъютанту. – И одновременно пусть кавалерия и пехота полковника Казлова начинают решительную атаку на австрийские окопы.
   Потом он повернулся к левому флангу боевых позиций, где ближе к тылу залегли резервные войска в готовности в любой момент вступить в бой. Когда Барни мчался галопом по равнинной части поля боя перед своей свитой, рядом разорвался шрапнельный снаряд. Фон дер Танн мгновенно оказался рядом.
   – Сир, – вскричал он, – вам нет необходимости подвергать себя такому риску. Ваш штаб здесь же и готов выполнить любое ваше распоряжение, а вы должны сохранить свою жизнь для своего народа и трона.
   – Я убежден, что люди будут сражаться лучше, когда видит, что их король вместе с ними, – просто ответил американец.
   – Я это знаю, сир, – возразил фон дер Танн, – то тем не менее, Лута не должна потерять вас теперь. Я благодарю Бога, ваше величество, что дожил до этого дня и счастлив, что последний из Рубинротов высоко держит нашим славные традиции.
   Барни медленно вел резервные войска через лес в тыл крайнего левого фланга линии фронта. Атака на правый фланг австрийцев был настолько успешным, что превзошел лучшие надежды американца. Сейчас он видел через бинокль, что противник сосредотачивает большую силу в этой точке, чтобы ответить на успешное нападение лутаниан. Для отражения атаки пришлось задействовать резерв.
   Именно этого и хотел Барни. Три бомбы, сброшенные с аэроплана подсказали ему, что сербы в трех милях отсюда. Они уже наступают на австрийцев. Барни слышал винтовочные выстрелы, пулеметные очереди и пушечную канонаду на северо-востоке. Он повернулся и отдал приказ командующему резервных войск.
   Солдаты быстрым шагом выдвинулись на крайнем левом фланге. Они были рядом с австрийцами, тут из лесной чащи вышли те, кто до поры до времени оставался в укрытии и с хриплыми выкриками и примкнутыми штыками напали на позиции противника. Это сражение оказалось самым кровавым за прошедшие два дня. Волна воинов то выдвигалась вперед, то отступала. И тогда в боевых рядах появился псевдо-король и стал подбадривать солдат сделать еще одно, последнее усилие и победить. Не сразу, но войскам Луты удалось выбить австрийцев из окопов. Австрийцы отступали!
   Но здесь противник сделал решительную остановку. Как раз перед наступлением темноты поднялся громкий крик с левой стороны, там, где стояла их артиллерия. И лутские, и австрийские солдаты увидели, как австрийская пехота и артиллерия беспорядочно бегут вниз по склону. За ними мчится возбужденная цепь сербских солдат с криками ура, стреляет им вслед и размахивает боевым флагом Сербии.
   Оглушительное ура солдат Луты прогремело над полем боя. Две линии союзников соединились и австрийцы оказались беспомощны. Их артиллерия сдалась в плен, отступать было некуда. Оставалось только одна альтернатива безжалостной резне – поднять белый флаг.
   Несколько подразделений, размещенных между Луштадтом и Бленцем, но ближе к Бленцу, сбежали обратно в Австрию, других захватили в плен и, по договоренности с сербским министром, доставили в Сербию. Лутский армейский корпус, который американец обещал передать сербам, планировалось использовать в австрийской приграничной зоне для предотвращения прохода австрийских войск в Сербию через Луту.
   Возвращение армии в Луштадт после сражения сопровождалось всеобщим ликованием и радостными возгласами горожан. Имя короля-солдата было у всех на языке. Мужчины были полны восхищения и с энтузиазмом приветствовали высокого всадника, когда он медленно продвигался через восторженную толпу во дворец.
   Фон дер Танн, серьезный и воинственный, немного прослезился, преисполненный огромным счастьем. Даже теперь, когда от сомнений относительно личности короля не осталось и следа, ему казалось каким-то колдовством, что Леопольд Лутский, трусливый и робкий по натуре, мог за один день превратиться в героя, обессмертившего себя в великом сражении.
   Когда Барни Кастер въезжал в королевский дворец по улице Маргарет, некий всадник, в униформе офицера Конной Гвардии, покрытый пылью и дорожной грязью, появился в Луштадте. Он въехал в столицу через южные ворота. Этот человек был молодым адъютантом из штаба принца фон дер Танна, который был послан в замок Бленц неделю назад с важным сообщением для короля и которого захватили в плен австрийцы.
   Во время сражения все австрийские войска были выведены из Бленца и брошены на фронт. Именно тогда адъютанта перевели из лагеря в замок и оттуда он благополучно сбежал этим утром. Чтобы добраться до Луштадта ему пришлось обходить австрийские позиции кружным путем и въехать в столицу с юга.
   Оказавшись в городе, он сразу же направился во дворец, спешился и вошел в левое крыло здания, где располагались личные апартаменты канцлера.
   Он справился насчет принцессы Эммы и облегченно вздохнул, узнав, что она здесь, во дворце. Минуту спустя, по-прежнему покрытый пылью и запыхавшийся он был принят принцессой.
   – Ваше высочество, – выпалил он, – приказ короля был нарушен, американец должен быть расстрелян завтра. Я только что бежал из Бленца. Питер в ярости. Он понимает, что независимо от того, победят австрийцы или нет, его отношения с королем будут разорваны навсегда. В приступе ярости он приказал, что мистер Кастер будет принесен в жертву его желанию отомстить в надежде, что этот акт обеспечит ему благосклонность австрийцев. Надо немедленно что-то предпринять, если мы хотим его спасти.
   Девушка качнулась и чуть было не упала в обморок. Молодой офицер быстро бросился поддержать ее, но принцесса пришла в себя. В это время с улицы послышался звук фанфар и радостный шум толпы.
   С окаменевшим сердцем от сообщенных сведений принцесса медленно осознала причину шума: прибыл король. Он возвращался с поля битвы, покрытый неувядаемой славой, счастливый и торжествующий, человек, которому предстояло стать ее мужем. Но радости не было в сердце принцессы.
   Наоборот, тупая боль и молчаливый протест против несправедливости происходящего терзали ее душу. Этот Леопольд, осыпанный почестями, пожинает плоды победителя в то время, как тот, кто обеспечил ему возможность стать королем, должен завтра умереть.
   – Может быть лейтенант Буцов поможет найти выход из положения, – предложил офицер. – Или Буцов или ваш отец. Ведь они оба так любят мистера Кастера.
   – Да, – печально согласилась девушка. – Найдите лейтенанта Буцова, он все сделает.
   Офицер поклонился и поспешил на поиски Буцова. Девушка подошла к окну и долго стояла там, разглядывая огромную толпу ликующего народа, собравшуюся у ворот дворца и заполонившую улицу Маргарет. Люди радостно приветствовали короля, канцлера и армию, но больше всего – именно короля. Из презираемого монарха Леопольд сразу превратился в национального идола. Его несколько раз вызывали выйти на балкон над главным входом, чтобы лично лицезреть своего героя. Принцесса подумала, как долго это будет продолжаться, прежде, чем она сможет заставить себя поздравить его с победой и, возможно, вытерпеть его ласки. Ее передернуло при этой мысли, и тут раздался стук в дверь, и как бы в ответ на ее невеселые размышления, дверь открылась и в комнату вошел король.
   Он с одного взгляда понял, что душу девушки терзает боль и печаль. Он быстро подошел к ней.
   – Что такое? В чем дело? – спросил он встревожено.
   На мгновение он забыл свою роль, забыл, что принцесса не знает, кто он такой на самом деле. Он пришел к девушке поделиться своим счастьем, славой победителя. Он почти забыл, что он не король, забыл, что он Барни Кастер для девушки, которая стоит перед ним с таким несчастным и безнадежным выражением лица.
   Принцесса ответила не сразу. Она обдумывала: примет ли король участие в судьбе американца. Леопольд проявил великодушие, когда подписал помилование мистеру Кастеру, поднимется ли он сейчас над мелочной ревностью и завистью, станет ли он спасать жизнь американцу? У женщины, которая так хорошо знала Леопольда, такая надежда была весьма слабой, но все же надежда оставалась.
   – В чем же дело? – повторил король.
   – Я только что получила сообщение, что принц Питер проигнорировал ваш приказ, сир, – ответила наконец девушка, – и что мистер Кастер будет завтра расстрелян.
   Глаза Барни округлились. «Вот ведь как скверно получается!» – подумал он. Принцесса подошла и нервно схватила его за руку.
   – Вы обещали, сир, что он не пострадает, вы дали мне свое королевское слово. Вы можете его спасти. Вам подчиняется вся армия Луты. Не забудьте, что однажды он спас вас.
   Мольба в голосе принцессы и печаль в ее глазах заставили сжаться сердце Барни. Необходимость по-прежнему скрывать свою личность ради спасения короля, казалась ему уже в прошлом, но американец намеревался довести обман до конца.
   Он тщательно обдумал ситуацию, но не мог найти достаточных аргументов в пользу того, что Эмма фон дер Танн была бы более счастлива, если бы знала, что ее будущий муж не имеет никакого отношения к победе его армии. Уж если она обречена на всю жизнь быть рядом с таким человеком, то почему бы ей не иметь утешение, что ее муж когда-то победил в битве за Луштадт? Зачем лишать ее такой успокоительной иллюзии?
   Но вот теперь, наедине с принцессой Эммой и видя ее откровенные страдания, Барни изменил свои намерения. Как большинство волевых и мужественных мужчин, он был очень нежен с женщинами. И сейчас последняя соломинка к спасению явилась ему в виде слезинки из глаз принцессы. Он схватил девушку за руку.
   – Ваше высочество, – проговорил он, – не страдайте так из-за американца. Он не стоит ваших слез. Он обманул вас. Он не в Бленце.
   Девушка отдернула руку и поднялась.
   – Что вы имеете в виду, сир? – воскликнула она. – Мистер Кастер никогда не обманул бы меня, будь у него такая возможность. Но если он не в Бленце, то где же он?
   Барни наклонил голову и уставился в пол.
   – Он здесь и просит у вас прощения, – заявил он.
   На лице принцессы появилось озадаченное выражение, она внимательно по смотрела на собеседника. Нет, она решительно ничего не понимала! И что она может понять?
   Барни снял кольцо с бриллиантом со своего мизинца и передал его девушке.
   – Вы дали мне этот бриллиант, чтобы я мог прорезать отверстие в окне гаража, откуда я угнал автомобиль, – сказал Барни. – Но я забыл возвратить кольцо. Ну, теперь поняли, кто я?
   Эмма фон дер Танн не верила своим глазам. Потом стала вспоминать все, что говорил и делал этот человек с тех пор, как они сбежали из Бленца. Все это было столь непохоже на того короля, которого она знала.
   – Когда вы приняли на себя личность короля? – спросила принцесса.
   Барни рассказал ей, что переоделся в апартаментах короля в Бленце перед тем как ее привели туда.
   – А Леопольд сейчас там? – спросила она.
   – Он там, – ответил Барни, – и его расстреляют утром.
   – Майн готт! – воскликнула девушка. – Что же нам делать!?
   – Остается только одно, – решил американец. – Буцову и мне надо срочно скакать в Бленц и спасать короля.
   – А что потом?
   – А потом Барни Кастер удалится за границу, – ответил Барни с грустной улыбкой.
   Эмма фон дер Танн прильнула к Барни и положила ему руки на плечи.
   – Я не могу расстаться с тобой, – просто сказала она. – Я пыталась быть верной Леопольду и выполнить обещание, которое мой отец дал старому королю, когда я была еще маленькой, но с тех пор, как мне сообщили о твоем предстоящем расстреле, я тысячу раз пожалела, что не поехала с тобой в Америку два гола назад. Возьми меня с собой, Барни. Мы можем послать Буцова для спасения короля и еще до его возвращения мы можем вполне безопасно пересечь сербскую границу.
   Американец покачал головой.
   – Я заварил эту кашу с королем, я и должен спасать его. Возможно, он заслуживает расстрела. Но именно я должен предотвратить это, если смогу. И еще нужно считаться с мнением твоего отца. Если Буцов один приедет в Бленц и спасет короля, то возможны сложности с его возвращением в Луштадт, когда станет известно о его истинной личности и моей. А в моем присутствии все изменения пройдут легче. Даже Буцову незачем знать, что произошло.
   Если люди узнают, что не Леопольд выиграл сражение за Луштадт, может начаться чертовский скандал и твой отец лишится доверия и королевский трон полетит вверх тормашками. Нет, я должен оставаться в Луте, пока Леопольд не вернется в столицу. Но у нас есть надежда. Возможно, мне удастся заставить Леопольда согласиться на наш брак. Я без колебаний применю угрозы, чтобы вынудить его на это. Мне кажется, что он будет настолько напуган всем происшедшим с ним, что согласится на любые условия, лишь бы его освободили из замка Бленц. Если он даст мне такой документ, Эмма, ты выйдешь за меня замуж?
   Наверное такого странного предложения, как это никогда не бывало. Но ни ей, ни ему оно не казалось странным. Они любили друг друга уже два года и знали это. Помолвка девушки с королем помешала их признанию в любви. Теперь же они признались только в том, что было на протяжении двух лет.
   – Конечно я обвенчаюсь с тобой, – ответила принцесса. – Иначе зачем же я просила бы тебя взять меня с собой в Америку?
   Когда Барни Кастер обнял девушку, он был самым счастливым человеком на свете, принцесса Эмма фон дер Танн тоже была чрезвычайно счастлива.

Глава XII. Леопольд ожидает рассвета

   ПОСЛЕ ТОГО, КАК американец втолкнул Леопольда через потайную в тюремную камеру в замке Бленц, король подождал несколько минут, ожидая следующей команды от Барни. Не услышав других приказаний, Леопольд отважился заговорить. Он спросил американца, что́ он намерен делать с ним дальше.
   Ответа не последовало. Король еще подождал некоторое время, потом поднял руку и снял с глаз повязку. Он огляделся. Кроме него в комнате никого больше не было. Леопольд узнал эту комнату: именно здесь он провел десять лет заключения. По его спине пробежал холодок. Что случилось с американцем? Леопольд подошел к двери и прислушался. Он услышал разговор двух солдат охраны. Леопольд окликнул их.
   – Чего надо? – грубо спросил часовой через запертую дверь.
   – Мне нужен принц Питер! – крикнул король. – Немедленно пошлите за ним!
   Солдаты рассмеялись.
   – Ему нужен принц Питер! – веселились они. – А короля тебе нужно?
   – Я – король! – взвизгнул Леопольд. – Я – король! Откройте дверь, свиньи, или вам очень плохо придется! Вас обоих расстреляют утром, если вы не откроете дверь и не позовете принца Питера!
   – Ха-ха! – крикнул часовой. – Тогда расстреляют всех нас троих!
   Леопольд побледнел. Он никак не связывал приговор американцу с собой, но теперь ему стало совершенно ясно, что́ его ждет, если он не сумеет до наступления рассвета убедить кого-нибудь, что он – не американец. Питер так рано не проснется, и если ему, Леопольду, повезет с кем-нибудь не больше, чем с этими караульными солдатами, то вполне возможно, его выведут на расстрел еще до того, как его личность будет установлена. Как бы это ни противоречило здравому смыслу, его судьба была предопределена. Колени Леопольда вдруг стали как ватные, ноги тряслись, ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.
   Он снова обратился к караульным. А этот раз он не требовал, а просил, умолял их передать принцу Питеру сообщение, что произошла ужасная ошибка, что он король, а не американец. Но солдаты только посмеялись над ним, потом пригрозили, что вот сейчас войдут к нему и хорошенько отдубасят, если он не прекратит свои дурацкие разговоры.
   Когда на рассвете в его камеру вошел офицер, он увидел очень бледного и трясущегося заключенного. На его лице были слезы от предстоящего ужаса. Он упал на колени перед офицером и начал умолять его передать сообщение Питеру Бленцу, что он – король. Офицер брезгливо отшатнулся от него.
   – По вашему поведению я могу поверить, что вы – Леопольд, – ответил офицер, – ибо ваши действия не похожи на поведение американца перед лицом опасности. Американец имеет репутацию храброго человека. Я бы не хотел, чтобы его почитатели видели его в таком состоянии, как сейчас.
   – Но я не американец, – просил король. – Говорю вам, что этот американец явился ко мне в апартаменты вчера вечером. Заставил обменяться с ним одеждой, а потом привел сюда.
   Тут король неожиданно вспомнил все, что произошло во время его унизительной встречи с американцем.
   – О, я же написал для него прощение! – простонал он. – Он заставил меня! Если вы думаете, что я – американец, вы не можете убить меня потому, что имеется помилование, подписанное королем и приказ о немедленном освобождении американца. Где эти документы? Не говорите, что принц Питер не получил их.
   – Он получил документы, – ответил офицер, – и я здесь, чтобы ознакомить вас с этим фактом. Но принц Питер ничего не сказал об освобождении. Все, что он передал мне: нынешним утром вас не расстреляют.
   Леопольд Лутский провел два ужасных дня в замке Бленц: он не знал, когда принц Питер решит выполнить приговор австрийского трибунала. Он никого не смог убедить, что он – король. Питер даже не удостоил его аудиенции. Вечером третьего дня пришло сообщение, что австрийцы потерпели поражение в сражении за Луштадт, и те, кто не был пленным, подлежат переводу через город Бленц в австрийский приграничный район.
   Эта новость просочилась в камеру Леопольда через тюремщика, который приносил ему скудную и грубую пищу. Король пребывал в отчаянии и крайнем унынии перед тем, как эти новости стали ему известны. На минуту ему показалось, что блеснул луч надежды на спасение, ибо, поскольку самозванец одержал победу, ему, королю, удастся заставить Питера Бленца выдать истинного короля.
   Оставался шанс на то, что американец, обрадованный успехом и упоенный властью, попробует оставить себе корону, которую узурпировал. Кто мог угадать, какой обман был совершен, а если бы и угадал, посмеет ли он высказать вслух свои подозрения перед лицом власти и огромной популярности, завоеванной самозванцем в сердцах народа Луты? Но все же оставалась возможность, что этот американец сдержит свое слово и вернет ему корону, как обещал. Хотя ненавистно было признавать это, но он имел основания верить, что самозванец был человеком чести и его честному слову можно было доверять.
   На основании этих аргументов, Леопольд начинал верить в благополучный исход, когда вдруг его дверь открылась и на пороге возник Питер Бленц, а рядом с ним капитан Эрнст Мэнк.
   – Леопольд победил австрийцев, – объявил принц Питер. – До вашего возвращения в Луту он считал австрийцев своими лучшими друзьями. Мне неизвестно, как вам удалось связаться с ним и оказать на него влияние. Я здесь для того, чтобы выяснить это. Тот факт, что он написал для вас помилование, показывает, что его отношение к вам резко и неожиданно изменилось всего за один час. В этом есть что-то непонятное, и что именно – я должен знать.
   – Я – Леопольд! – вскричал король. – Разве вы не узнаете меня? Да посмотрите на меня хорошенько. Мэнк должен меня узнать. Да, это я написал помилование под дулом револьвера. Он заставил меня обменяться с ним одеждой, потом привел сюда и запер.
   Принц Питер и Мэнк посмотрели на Леопольда и улыбнулись.
   – Не слишком ли вы полагаетесь на ваше внешнее сходство с королем Луты, – ответил принц Питер. – Согласен, сходство есть, но не настолько заметное, чтобы убедить меня в вероятность всей этой странной истории. Как мог этот американец провести вас через весь замок так, чтобы никто вас не увидел? У двери в королевские апартаменты стоит часовой, перед этой дверью – еще один. Нет, герр Кастер, эта ваша сказка не выдерживает критики, придумайте другую. Но было еще что-то, заставившее его срочно уехать из Бленца и поспешно изменить свое отношение к Австрии. Откровенно говоря, мне совершенно необходимо, я бы сказал, жизненно необходимо точно знать, как именно произошла эта метаморфоза и насколько сильно ваше влияние на Леопольда. Кто был посредником в ваших переговорах с королем? Какие аргументы вы использовали, чтобы заставить Леопольда действовать так, как он действовал?
   – Я рассказал вам все, что знаю об этом, – плаксиво ответил король. – Этот американец неожиданно появился в моей комнате. Когда он вел меня сюда, он завязал мне глаза, поэтому я не имею ни малейшего представления, каким путем он привел меня. Может быть он дал взятку часовым у этой комнаты, спросите у них, – и король показал на дверь.
   – Бросьте нести чепуху, – воскликнул Мэнк.
   – Хватит! – крикнул Питер Бленц. – Хватит морочить мне голову. Я дам вам время до завтрашнего утра на полное объяснение того, как вы оказывали воздействие на Леопольда. Мне это необходимо, чтобы сохранить жизнь себе и моим людям.
   – Но я же все сказал и мне нечего добавить! – снова захныкал король.
   – Подумайте еще раз, – усмехнулся принц Питер. – Если же вы не удовлетворите мое любопытство, то придется выполнить смертный приговор австрийского трибунала в городе Бургово и расстрелять вас завтра утром.
   И с этими словами принц Питер и Мэнк вышли из комнаты, где остался стоять на коленях онемевший от ужаса Леопольд Лутский и умоляюще протягивать руки.
   Эта ночь тянулась мучительно долго. Наконец наступил рассвет. Леопольд то метался на кровати, то шагал из угла в угол, всматриваясь в маленькое окошко на светлеющее небо. Окошко выходило на запад. У подножия холма ниже замка гнездилась деревня Бленц, жители которой были объяты мирным сном теперь, когда оттуда ушли австрийцы.
   Безошибочное уменьшение темноты на востоке неумолимо приближало наступление рассвета, когда неожиданно король услышал топот копыт на дороге перед замком. Потом лошадь остановилась и громкий крик нарушил предрассветную тишину. Всадник потребовал пропустить его в замок, добавив «именем короля».
   В душе осужденного снова затрепетала надежда. Самозванец не бросил его! Леопольд рванулся к окну и высунулся наружу. Он услыхал голоса караульных на опускном мосту. Снова стало тихо, доносились лишь шаги часового, пробежавшего от ворот к замку. Минут на пять все звуки стихли.
   Но вот часовой вернулся, вместе с ним – офицер караульной службы. Леопольд слышал, как офицер потребовал каких-то условий, иначе он не опустит моста.
   Одно из условий – заверение полного помилования для Питера Бленца и его гарнизона. Леопольд услышал, как офицер назвал кого-то «ваше величество».
   Так вот в чем дело, это был самозванец! Майн готт! Как Леопольд Лутский ненавидел его, и все же в руках этого американца был не только трон страны, но и сама жизнь его, короля.
   Очевидно, переговоры ни к чему не привели, потому что лошадей повернули назад в сторону деревни. При звуках отъезжавших лошадей, надежды короля резко уменьшились.
   Ужас смерти снова охватил осужденного, и в этот момент ручка двери его камеры повернулась и вошел капитан Мэнк с группой охранников.
   – Пошли! – приказал Мэнк. – Король отказался вступиться за тебя. Когда он вернется со совей армией, он увидит твое мертвое тело на дворе у западной стенки замка.
   С громким душераздирающим криком Леопольд Лутский вскинул руки над головой и бросился на пол лицом вниз. Солдаты грубо протащили его по коридору, потом вниз о винтовой лестнице к северной башне, дальше – через узкую дверь, выходившую на двор. Леопольда бросили на землю у западной стены. Один из солдат принес кувшин с водой и плеснул ему в лицо. Холодный душ вернул Леопольду сознание только, чтобы он осознал кошмар неотвратимой судьбы.
   Он увидел перед собой группу солдат. За стеной – холодная серая стена, над головой – холодное серое небо. Солдаты с винтовками казались неземными призраками в неясном свете предрассветных сумерек этого не Божьего, не дьявольского часа. Два солдата с трудом поставили Леопольда на ноги.
   Потом солдаты выстроились в ряд на противоположной стороне двора. Мэнк стоял слева от расстрельной команды. Он руководил казнью. Слова команд капитана ударялись в уши осужденного и наносили ему физическую боль. По бледным щекам короля катались слезы. Он невнятно бормотал, прося пощадить его. Леопольд, король Луты, дрожал перед лицом смерти.

Глава XIII. Два короля

   ДВАДЦАТЬ СОЛДАТ ВО главе с лейтенантом Буцовым и псевдокоролем скакали из Луштадта в Бленц. За время их долгой и трудной поездки американец почти не разговаривал со своим другом потому, что Буцов по-прежнему не знал истинной личности человека, который правил королевством. Лейтенант очень волновался, чтобы как можно быстрее добраться до Бленца и спасти американца, который, как он полагал, оказался в плену и осужден на расстрел.
   У ворот замка их отказались пропустить, если король не согласится на их условия. Барни не хотел выполнить эти условия, он знал о другом способе проникнуть в замок, о котором не знал даже хозяин замка. Буцов уговаривал его согласиться на что угодно ради спасения жизни американца. Он напомнил обо всем, что тот сделал ради Луты и Леопольда. Барни наклонился и прошептал лейтенанту на ухо:
   – Если они еще не успели застрелить Леопольда, то мы спасем его. Пусть они решат, будто мы бросили попытку и возвращаемся в Луштадт. Потом – следуйте за мной.
   Маленькая кавалькада всадников спустилась от замка к деревне. Скрывшись из вида, Барни повернул лошадей и двинулся по узкой тропе вверх. Вытянувшись в колонну по одному, всадники Буцова продвинулись до тупика. Там американец велел спешиться. Лошадей оставили на попечении трех человек остальные пошли дальше пешком.
   Не без труда люди продирались сквозь кустарник, но идти далеко им не пришлось: Барни остановил их перед стеной из земли и камня, покрытой можжевельником. Дальше он двигался на ощупь при тусклом свете сумеречного рассвета, за ним поднимались солдаты. Наконец Барни раздвинул кусты и исчез в прорытом туннеле. Солдаты один за другим последовали за ним, и вскоре все оказались в подземном ходе с каменным полом и каменными стенами. Потолок над головой тоже был каменным.
   Барни провел отряд по этому потайному ходу, хотя сам никогда не был здесь, но принцесса Эмма подробно рассказала ему о нем. Время от времени Барни зажигал спички, и через некоторое время увидел нижние ступеньки лестницы, уходящей наверх в непроглядную темень.
   – Поднимайтесь вверх за мной, но очень тихо, – велел он тем, кто шел позади него. – Вверх до третьей площадки.
   На третьей площадке Барни нащупал замо́к. Он знал, что здесь должна быть дверца. С этим местом американец был знаком. Он отворил дверцу и через узкую щель осмотрел комнату за ней. Там никого не было. Барни открыл дверцу пошире и вошел внутрь. Сразу за ним двигался Буцов. Лейтенант был поражен.
   За окном, выходившим на двор, послышались жалобные крики. Барни и Буцов выглянули из окна.
   – Химмель, боже мой!! – воскликнул лутанин. – Они вот-вот расстреляют его. Быстрей, ваше величество! – И, не ожидая команд, лейтенант, лейтенант бросился к двери. За ним – семнадцать солдат и американец.
   Они мгновенно спустились вниз по лестнице.

   МЭНК ОТДАВАЛ КОМАНДЫ расстрельному подразделению не спеша, ему явно нравился процесс казни, он старался продлить агонию осужденного и наслаждался своей властью над несчастным королем. Но именно эта жестокость и промедление спасли жизнь Леопольда Лутского. Как раз перед последней страшной командой «Огонь» Мэнк сделал паузу и громко рассмеялся над жалкой фигурой, дрожащей и плачущей возле каменной стены. Во время этой паузы в дверях башни послышались новые звуки за спиной палачей.
   Мэнк обернулся, чтобы понять причину, и тут увидел короля с направленным на него револьвером. За спиной короля несколько солдат из Конной гвардии выбегали на двор замка.
   Мэнк схватился за свой револьвер, висевший на поясе и наугад выстрелил в «короля». Расстрельная команда обернулась на звук выстрела, раздавшийся позади них. Некоторые выстрелили в ответ в солдат-спасателей. Буцов дал команду, и семнадцать карабинов осыпали смертельным дождем солдат Бленца. При выстреле Мэнка «король» пошатнулся и упал на землю.
   Мэнк бросился вперед и закричал своим людям:
   – Стреляйте в американца!
   Потом он пропал из виду для Барни. На дворе начался рукопашный бой. Американец попытался встать на ноги, но ранение в грудь парализовало его на секунду. Один солдат Бленца побежал к осужденному, стоявшему открыв рот у стены замка. Нацеленная на Леопольда винтовка не оставляла сомнений в намерениях солдата.
   Барни медленно приподнялся на локте. Солдат быстро приближался к истинному королю. Еще миг – и он выстрелит. Американец поднял револьвер, и тщательно прицелившись, спустил курок. Солдат вскрикнул, прижал руки к лицу и упал у ног короля.
   Солдаты Буцова оттеснили приспешников Питера Бленца в дальний конец двора. Двое из охранников Бленца отделились от остальных и медленно попятились назад, одновременно стреляя в короля. Барни заметил только одного из них. Он снова поднял револьвер и выстрелил. Один из солдат внезапно сел на землю, растерянно огляделся и свалился на бок. Другой еще раз выстрелил в короля, и в тот же миг в него выстрелил Барни. Солдат и король – возможный убийца и его жертва – упали одновременно. Барни поморщился – ранение в грудь было очень болезненным. Он сделал все, что мог, для спасения короля, и не его вина, что спасательная операция сорвалась. До города Беатрис путь очень долгий. Он подумал, увидит ли он Эмму фон дер Танн на железнодорожном вокзале, ожидающую его. И тут Барни потерял сознание.
   Барни и семнадцать его подчиненных пробились не только на двор, но и в замок Бленц. После первого сопротивления, охранники Питера сбежали в караульное помещение. Буцов – за ними, и там они сложили оружие. Потом лейтенант вернулся на двор за королем и Барни. Он нашел их обоих ранеными. Буцов распорядился отнести их в королевские апартаменты в северной башне. Когда Барни пришел в себя, он увидел портрет принцессы Бленц над головой. Принцесса сердито хмурилась. Он лежал на большой кровати. Напротив него, у дальней стены лежал на лавке реальный король. Над ними хлопотал Буцов.
   – Ничего страшного, Барни, – говорил лейтенант. – Пуля попала в мягкие ткани на ноге.
   Король не отвечал. Он опасался назвать, кто он такой. Сначала он должен выяснить намерения самозванца. Леопольд устало закрыл глаза. Потом задал вопрос:
   – Он серьезно ранен? – и указал на фигуру на большой кровати.
   Буцов повернулся и подошел к американцу. Он заметил, что Барни в сознании и его глаза открыты.
   – Как чувствует себя ваше величество? – осведомился лейтенант. В его тоне было больше уважения, чем прежде. Один из солдат Бленца рассказал ему, что «король», раненый Мэнком, приподнялся на локтях и начал стрелять, спасая жизнь осужденному на смерть, и убил трех солдат из расстрельной команды.
   – Я уж подумал, что мне конец, – ответил Барни Кастер, – но полагаю, пуля прошла по касательной и не задела легкие, потому что я не кашляю и не плюю кровью. Честно говоря, я чувствую себя на удивление хорошо. А как наш пленник?
   – У него только поверхностное ранение в левую ногу, – ответил Буцов.
   – Вот и хорошо. – Больше Барни ничего не сказал. Он не хотел быть королем Луты, но предвидел, что смерть короля могла бы осложнить всю его дальнейшую жизнь.
   После того, как Буцов и один из солдат промыли и перевязали раны обоих королей, Барни попросил солдат выйти из комнаты.
   – Я хочу поспать, – сказал он. – Если вы мне потребуетесь, я позвоню.
   Солдаты отдали честь и вышли. Когда они выходили, американец позвал Буцова.
   – Вы арестовали Питера Бленца и Мэнка? – спросил он.
   – К сожалению, ваше величество, – ответил лейтенант, – они оба сбежали. Тщательный обыск всего замка ничего не дал.
   Барни рассердился. Он надеялся, что эти два заговорщика окажутся там, где никогда больше не смогут угрожать трону Луты, то есть в аду. Он помолчал с минуту, потом снова обратился к офицеру:
   – Оставьте охрану здесь, а сами скачите в Луштадт и передайте принцу фон дер Танну, что король требует сделать все возможное, чтобы задержать этих двоих. Они должны быть немедленно доставлены в Луштадт. Живые или мертвые.
   Буцов отдал честь и собрался выйти.
   – Подождите, – остановил его Барни. – Передайте наше приветствие принцессе фон дер Танн и сообщите ей, что моя рана несущественна, так же, как рана… мистера Кастера. Все, можете идти, лейтенант.
   Оставшись наедине с королем, Барни обернулся к нему. Тот лежал на боку и смотрел на американца. Потом заговорил с ним:
   – Что вы намерены делать со мной? Собираетесь ли сдержать свое слово и вернуть мне мою личность?
   – Я обещал это, – ответил Барни. – А то, что я обещал – я всегда выполняю.
   – Тогда надо немедленно обменяться одеждой, – вскричал король и поднялся с кровати.
   – Не так скоро, мой друг, – остановил его Барни. – Мы должны разрешить некоторые детали, прежде, чем восстановим свои личности.
   – Да вы хоть понимаете, что вас повесят за то, что вы сделали? – огрызнулся король. – Вы напали на меня, украли мою одежду, бросили сюда, чтобы меня застрелил Питер и сели на мой трон в Луштадте, а я остался здесь как заключенный, приговоренный к смерти!
   – А вы сознаете, – ответил Барни, – что поступив так, я спас ваш маленький дурацкий трон для вас же! Я изгнал захватчиков из вашего королевства, я разоблачил ваших врагов; один раз я уже доказал, что принц фон дер Танн – ваш лучший друг и самый верный приверженец!
   – Вы прикасались ко мне вашими плебейскими руками, – визгливо вскричал король. – Вы унизили меня и заплатите за это!
   Барни Кастер поглядел на короля долгим взглядом прежде, чем заговорить. Трудно было поверить, что человек может быть до такой степени лишен чувства благодарности, быть настолько слеп, чтобы не видеть, что грубое обращение с ним американца – ничто по сравнению со всем, что этот американец сделал для него. Очевидно, Леопольд уже забыл, что Барни трижды спас ему жизнь во дворе замка. Судя по поведению короля теперь, когда его жизни больше не угрожает опасность, Барни догадывался, что́ его ждет, когда король вернется к своему деспотичному правлению.
   – Вас бессмысленно призывать к разуму и совести, – сказал Барни. – Есть только один способ общения с такими людьми. Сейчас у меня есть власть, чтобы заставить вас сдерживаться и я сохраню эту власть до тех пор, пока не окажусь в безопасности от вашего миниатюрного королевства размером два на четыре. Если вы сделаете так, как я вам скажу, то вы вернете себе трон. Если откажетесь – вы никогда его не получите, а я стану королем Луты.
   – Какие ваши условия? – спросил король.
   – Принц Питер Бленц, капитан Эрнст Мэнк и фон Коблич должны предстать перед судом, обвинены и повешены за предательство, – ответил американец.
   – Ну, это просто. Я это сделаю, как только верну себе трон. А теперь встаньте и верните мне одежду. Ложитесь на мою лавку, а я займу большую кровать. Никто и не заметит подмены.
   – Вы снова торопитесь, – сказал Барни. – Есть еще условия.
   – Ну?
   – Вы должны дать честное королевское слово, что Людвиг, принц фон дер Танн, останется канцлером до конца вашей или его жизни.
   – Хорошо, обещаю, – согласился король и снова начал подниматься.
   – Подождите минуту, – поднял руку американец. – Есть одно условие, о котором я не говорил.
   – Как, еще одно! – возмущенно воскликнул Леопольд. – Сколько вы хотите за возвращение того, что вы украли у меня?
   – Пока что я не хотел ничего для себя. И сейчас выскажу личное условие. Принцесса Эмма помолвлена с вами. Она вас не любит. Она сказала мне честь, полюбив меня, но она не может выйти замуж, пока не получит от вас формального освобождения от обязательства выйти замуж за Леопольда Лутского. Король должен подписать освобождение, а также дать разрешение на брак с Барни Кастером из города Беатрис. Вы поняли, чего я хочу?
   Король страшно разозлился. Он вскочил на ноги, забыв о ранении и бросился к самозванцу.
   – Негодяй! Мерзавец! – завизжал он. – Ты украл у меня мою личность и мой трон, а теперь хочешь украсть у меня женщину, которая любит меня!
   – Не надо нервничать, Лео, – предупредил американец, – и не надо кричать так громко. Принцесса тебя не любит и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Она никогда не выйдет за тебя замуж. Если хочешь вернуть себе свой лилипутский трон, то сделаешь так, как я скажу, то есть подпишешь освобождение и разрешение.
   И нечего геройствовать. Ты получил деловое предложение. А сейчас я намерен поспать. Тем временем можешь обдумать мое предложение. Если к тому времени, когда настанет час уезжать отсюда, документы не будут готовы, а, судя по своему состоянию, я смогу сесть в седло лишь к утру, я въеду в Луштадт как король Луты и женюсь на принцессе, а тебя пускай повесят.
   Как ты сможешь заработать на жизнь теперь, когда работу королем у тебя отняли, я не знаю. Ты сейчас очень далеко от Нью-Йорка, а при сегодняшней бойне в Европе я сомневаюсь, чтобы ты смог найти работу официанта. А ничего другого тебе не светит.
   Несколько минут король молчал. Он обдумывал ответ. Он понимал, что у американца есть вся власть сделать именно так, как он угрожает. Никто не усомнится в его личности. Даже Питер Бленц не распознал истинного короля, когда Леопольд многократно умолял его всмотреться в лицо.
   Лейтенант Бурцов, лучший друг американца, тоже не заподозрил подмены. Фон дер Танн также обманулся. Все поддались мошенничеству. Не оставалось надежды, что люди, так редко видевшие своего короля, догадаются, какой трюк над ними сыграли. Леопольд застонал. Барни открыл глаза и повернулся с нему.
   – В чем дело? – спросил он.
   – Я готов подписать освобождение от помолвки и разрешение на брак ее высочества с вами, – заявил король.
   – Отлично! – воскликнул американец. – И мы немедленно уедем в Броснов, как я планировал с самого начала. Я вернусь в Луштадт и заберу ее высочество с собой, а потом мы сразу же покинем Луту через Броснов. Там мы обменяемся одеждой, и ты возвратишься в Луштадт с небольшой свитой, которая сопровождала ее высочество и меня до приграничного района.
   – А почему бы вам не остаться в Луштадте? – спросил король. – И обвенчаться вы могли бы здесь, как и в любом другом месте.
   – Потому, что я не доверяю вашему величеству, – ответил Барни. – Или все будет сделано точно так, как я сказал, или не будет сделано вовсе. Согласен?
   Король недовольно кивнул.
   – В таком случае поднимайся и пиши, как я продиктую, – распорядился Барни. Леопольд Лутский подчинился. В результате были созданы два кратких деловых документа. Внизу каждого Леопольд поставил свою подпись. Американец аккуратно сложил листки и убрал их к себе под подушку.
   – А теперь можно поспать. Уже поздно, а нам обоим нужен отдых. Завтра утром нам предстоит долгий путь.
   Король не ответил. Барни вскоре крепко заснул. В комнате остался гореть неяркий свет.

Глава XIV. «Слово короля – закон»

   ПРИНЦЕССА БЛЕНЦКАЯ ХМУРО глядела на короля и самозванца со своей большой золоченой рамы. Около полуночи портрет сдвинулся совсем немного, на долю дюйма. Потом замер на месте, снова сдвинулся, на этот раз на краю возникла узкая щель. Из глубины щели смотрел глаз.
   Один из спящих пошевелился и открыл глаза. Он осторожно поднялся на локтях и посмотрел на второго обитателя комнаты. Он напряженно прислушался. Равномерное дыхание спящего показало, что тот крепко спит. Человек тихо спустил ногу на пол и встал. Он на цыпочках прошел в другой конец комнаты.
   Глаз за портретом внимательно следил за ним. Человек подошел к спящему и прислушался к его дыханию. Удовлетворенный его крепким сном, человек бросился к платяному шкафу, в котором был и наряд короля, и одежда американца. Человек взял наряд короля, бросив настороженный взгляд на спящего. Тот не шевелился, и человек прошел в смежную гардеробную комнату.
   Несколько минут спустя он снова вошел в комнату уже полностью одетым в наряде Леопольда Лутского. Он держал в руке обнаженную шпагу. Человек быстро и тихо подошел к спящему. Глаз в щели за портретом вплотную прижался к отверстию. Человек поднял шпагу, направив острие над сердцем спящего, его лицо было жестким и решительным.
   Мускулы напряглись, он был готов вонзить шпагу, но тут что-то задержало его руку. Человек обернулся, побледнел, передернул плечами, повернулся к двери и чуть не опрометью бросился бежать. Глаз в щели наблюдал за ним зорко и внимательно.
   Человек схватил ручку двери, но в этот момент неожиданная мысль остановила его бегство. Он обернулся к спящему – тот не шевелился. Человек в наряде короля Луты подошел к кровати, сунул руку под подушку и достал оттуда аккуратно сложенные листки, похожие на официальные документы. Он убрал их в нагрудный карман камзола. Через секунду он уже спускался по винтовой лестнице на главный этаж замка.
   В караульном помещении Конной королевской гвардии солдаты, свободные от вахты, крепко спали. Когда человек в одежде короля вошел в помещение, унтер офицер поднял глаза, увидел кто перед ним, вскочил и отдал честь.
   – Подъем! – крикнул он. – Подъем гвардии его величества королю!
   Сонные караульные нехотя встали, взяли в руки оружие и выстроились в ряд. Король поднял руку, отвечая на приветствие.
   – Быстро и тихо седлайте лошадей, – велел он. – Мы поедем в Луштадт этой ночью.
   – Дополнительную лошадь для герра Кастера? – спросил начальник караула?
   Король отрицательно покачал головой.
   – Этот человек умер от ран час назад, – ответил король. – Пока вы занимаетесь лошадьми, я распоряжусь о его похоронах, а теперь – поторопитесь!
   Унтер вывел солдат из караульной комнаты к конюшне. Человек в костюме короля нажал кнопку звонка, вызвав слугу. Он нетерпеливо подождал ответа, барабаня пальцами по эфесу шпаги, висевшей на поясе. Наконец, появился слуга с заспанными глазами. Он поседел за многолетнюю службу Питеру Бленцу. Увидев короля, он пораженно округлил глаза, поднял голову и не без труда согнулся в поклоне.
   – Подойди ближе, – шепотом приказал король. Он еле слышно сказал ему что-то на ухо. Глаза старого слуги сузились и превратились в узкие щелочки, взгляд стал холодным и расчетливым. Король порылся в карманах и достал пачку банкнот. Сумма была немаленькая, но король не стал пересчитывать деньги. Он держал банкноты перед глазами слуги. Его пальцы, похожие на клешни, жадно потянулись к наживке. Он утвердительно кивнул.
   – Можете доверять мне, сир, – прошептал он в ответ.
   Король передал деньги в руки слуге.
   – Получишь еще больше, когда у меня будут доказательства того, что мои желания выполнены.
   – Благодарю вас, сир, – заверил его слуга.
   – Но если подведешь меня, только Бог спасет тебя, – пригрозил король. Потом он повернулся и вышел из караульной комнаты во двор, где солдаты седлали лошадей.
   Через несколько минут группа всадников проехала по подъемному мосту через крепостной ров и начала спускаться по дороге к деревне Бленц и дальше на Луштадт.

   В ЭТО ВРЕМЯ ИЗ апартаментов Питера Бленца некий человек наблюдал за отъездом всадников. Когда отряд пересек дорогу, залитую лунным светом, человек пересчитал всадников и облегченно улыбнулся.
   Секундой позже он подошел к панели за большим камином у западной стены и исчез за ней. Оказавшись внутри, он чиркнул спичкой, нашел свечу и зажег ее. Сделав несколько шагов, он подошел к человеку, спавшему на груде одежды. Он наклонился и протряс спящего за плечо.
   – Проснитесь! – негромко позвал он. – Проснитесь, принц Питер, у меня для вас есть новости.
   Тот открыл глаза, потянулся и, наконец, сел.
   – В чем дело, Мэнк? – спросил он.
   – Большие новости, мой принц. Пока вы спали, многое произошло в стенах вашего замка. Люди короля уехали, но это мелочь по сравнению с другой новостью. Здесь, за портретом вашей прабабушки я всю ночь слушал и наблюдал. Я отворил дверцу на долю дюйма, достаточно, чтобы заглянуть в апартаменты, где лежали раненые король и самозванец. Они разговаривали, когда я открыл дверцу. Потом король сразу уснул, а американец только притворился спящим. Я долго ждал, ничего не происходило приблизительно до полуночи. Потом американец встал и переоделся в одежду короля.
   Он подошел к Леопольду с обнаженной шпагой, но когда он хотел было пронзить сердце спящего, у него сдали нервы. Он выкрал какие-то бумаги и ушел из комнаты. А сейчас он скачет в Луштадт с людьми из Конной королевской гвардии, которые вчера захватили замок.
   Во время рассказа Мэнка Питер Бленц полностью проснулся. Он внимательно выслушал доклад Мэнка и в его глазах загорелся огонек живого интереса.
   – Во всем этом, принц, – закончил Мэнк, – заключено зерно большой удачи для вас и для меня.
   Питер кивнул.
   – Да, должно быть.
   Оба заговорщика погрузились в размышления. Мэнк внезапно щелкнул пальцами.
   – Все, придумал! – вскричал он. Потом наклонился и прошептал принцу Питеру на ухо свой план действий. Принц возбужденно схватил его за руку.
   – Правильно, Мэнк, в самую точку! Леопольд никогда больше не будет слушать глупые сплетни против нашей верности. Если я хорошо его знаю – а кто знает его лучше меня? – он окажет тебе гору почестей, мой Мэнк, а меня простит и окажет всяческое доверие. Не будем терять времени, мой друг. Теперь мы свободны, поскольку солдаты короля ушли из замка.

   В САДУ, В задней части замка, какой-то старик копал яму. Яма была длинная и узкая, глубиной почти в четыре фута. Она походила на могилу. Закончив копать, старик проковылял к навесу у южной стены. Там были доски, инструмент и верстак – мастерская замка. Старик выбрал несколько грубо отесанных сосновых досок, измерил их, подпилил, подогнал и забил гвозди. Он работал всю ночь. К рассвету получился длинный, узкий ящик немного меньше, чем яма, которую он выкопал в саду. Ящик очень напоминал грубо сколоченный гроб. Сделав крышку, старик вытащил ящик в сад и поставил его на две доски, поперек ямы. Ящик точно соответствовал яме.
   Закончив эти приготовления, старик вернулся в замок. В небольшой кладовке он отыскал топор. Провел большим пальцем по лезвию и остался доволен: топор был очень острым. Старик усмехнулся и покачал головой. Так реагирует слушатель на остроумный анекдот. Старик бесшумно прошел по коридорам замка, потом поднялся по винтовой лестнице вверх, в северную башню. В руке он нес свой острый топор.

   КОГДА ЛЕЙТЕНАНТ БУЦОВ добрался до Луштадта, он сразу пришел к принцу фон дер Танну. Как только он доложил все канцлеру, он попросил дочь канцлера принять его и рассказал ей о делах, происшедших в Бленце.
   – Я мало видел мистера Кастера. Он был очень спокоен. Думаю все, через что ему пришлось пойти, закалило его нервы. Он получил небольшое ранение в левую ногу. А короля ранили в грудь. Его величество вел себя в высшей степени героически. Когда его ранили, он лежал на животе во дворе замка и сумел защитить мистера Кастера, который, конечно, не был вооружен. Король застрелил трех солдат принца Питера, пытавшихся убить мистера Кастера.
   Эмма фон дер Танн улыбнулась. Она была убеждена, что лейтенант Буцов не подозревал об обмане. Только она, принцесса, знала правду. Поразительно, что Буцов, лучший друг американца, не видел в героизме человека в королевском одеянии признаков Барни Кастера. Принцесса гордилась за Барни. Но печалилась из-за его ранения.
   Еще до полудня отряд Королевской гвардии прибыл в Луштадт из Бленца. Во главе отряда скакал человек, которого народ на всех улицах радостно приветствовал как короля. Отряд въехал во дворец, и король сразу направился в свои апартаменты. Через полчаса офицер из королевской свиты постучал в дверь будуара принцессы Эммы фон дер Танн. Офицеру разрешили войти, он отдал честь и вручил ей записку.
   Она была написана на именной бумаге Леопольда Лутского. Девушка прочитала письмо дважды. Она никак не могла понять содержание – таким чудовищным представлялось ей предлагаемое действие. Письмо было коротким и деловым и подписанное только инициалами.

   Дорогая Эмма!
   Король умер от ран еще до полуночи. Я оставляю себе трон. Другого выбора у меня нет. Никто не знает и не должен знать правду. У твоего отца могут возникнуть подозрения, но если мы сразу поженимся, то наш союз закрепит отношения. Передай с тем, кто доставит тебе это письмо, свое согласие с этим мудрым планом, и мы сможем обвенчаться немедленно, то есть сегодня в полдень.
   Некоторые могут удивиться этой странной поспешности, но мой план можно объяснить тем, что я собираюсь на фронт вместе со своей армией. Сын кайзера и многие из высших офицеров показали пример: они венчались непосредственно перед отправкой на войну.
   С искренним уверением в моей неувядающей любви, поверь мне
Твой Б.К.

   Девушка медленно подошла к письменному столу. Офицер молча стоял, ожидая ответа. Принцесса села в кресло перед столом. Она достала лист бумаги из ящика. Несколько раз окунала перо в чернила, не переставая обдумывать ответ. Целые столетия незыблемых королевских принципов столкнулись сейчас с вероломным планом, предложенным человеком, которого она любила. В то же время, здравый смысл говорил ей, что это – единственный выход из сложившейся ситуации.
   Лута погибнет, если люди узнают правду, что король мертв, ибо не было наследника, близкого по крови королевской династии, за исключением принца Питера Бленца, прабабушка которого была принцессой Рубинрот. Наконец, принцесса Эмма написала следующее:

   СИР: слово короля – закон. ЭММА

   Вот и все. Принцесса положила письмо в конверт, запечатала и отдала его посыльному офицеру. Тот с поклоном удалился.
   Полчаса спустя офицеры Королевской Гвардии въехали на улицы Луштадта. Некоторые уже сообщили жителям о предстоящей свадьбе короля и принцессы. Другие обошли дома почетных граждан и дворян с приказом короля прибыть на предстоящую церемонию в старый кафедральный собор к четырем часам по полудни.
   Никогда еще не было такого столпотворения у королевского дворца. Шум и гул оживленных разговоров стоял повсюду. Не было никакого сомнения, что народ Луты горячо одобрил выбор короля. Все подданные высказывали любовь, одобрение и похвалы в адрес принцессы Эммы фон дер Танн. Будущее Луты, казалось, переходит в надежные руки короля, который умеет сражаться, и теперь сочетается браком с дочерью достойного воина из рода фон дер Таннов.
   Принцесса была занята до последней минуты. Она не видела своего будущего супруга с тех пор, как он вернулся из Бленца. Он тоже был все это время занят. Он дважды посылал ей письма, но оба раза сожалел, что не может увидеться с ней лично из-за многочисленных государственных хлопот и подготовки к церемонии в соборе.
   Наконец, настал самый главный час. Собор был переполнен народом. В соответствии с традицией Луты, невеста одна, без сопровождающих, прошла по центральному нефу собора до подножия алтаря. Гвардейцы выстроились по обе стороны коридора по стойке смирно. Принцесса остановилась у края мягкого ковра в ожидании короля.
   Но вот двери в противоположном конце собора отворились, раздались звуки фанфар и по центральному нефу навстречу девушки прошествовал жених-король. Принцессе показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она видела своего жениха. Она пристально всматривалась в его лицо. Принцесса заметила, что он хромал, и задумалась по этому поводу, но в это мгновение, она не придала особого значения такому факту.
   Все присутствующие встали, когда вошел король. Гвардейцы снова приветственно замерли в шеренге. Среди почетного караула стоял и Буцов. Он неотрывно следил за приближением короля. Вдруг он заметил хромоту и непроизвольно ахнул. Он взглянул на принцессу и увидел, что ее глаза испуганно округлились. Она стала вспоминать то, что рассказал ей Буцов о сражении во дворе замка Бленц. Тогда он сказал ей:
   – Я мало видел мистера Кастера. Он был ранен в левую ногу. Король же получил ранение в грудь.
   Но ведь лейтенант не знал истинной личности ни одного, ни другого. Ведь настоящий Леопольд был ранен в левую ногу, и человек, который приближался к ней сейчас по центральному нефу, заметно прихрамывал именно на левую ногу. Значит тот, с кем она собиралась обвенчаться был не Барни Кастер. Это был Леопольд Лутский!
   Целая сотня безумных вариантов пронеслась у нее в голове. Свадьбу надо остановить! Но как это сделать? Король был уже в нескольких шагах от нее. Он улыбался, и в этой улыбке ей почудилось подтверждение ее страхов. Когда Леопольд Лутский улыбался его верхняя губа чуть приподнималась, делая улыбку похожей на насмешку. Это было то, что отличало его от Барни Кастера.
   Полная ужаса, девушка решила прибегнуть к единственной уловке, которая могла спасти ее. Или хотя бы дать немного времени, чтобы подумать и найти выход из положения.
   Принцесса споткнулась, шагнула вперед, схватилась руками за сердце и неловко повернулась, будто падая в обморок. Буцов, внимательно наблюдавший за ней, бросился к девушке и подхватил ее на руки. Король тоже подбежал к ней. Принцесса, казалось, была в полной прострации и с закрытыми глазами. Все присутствовавшие в соборе непроизвольно ахнули. Лейтенант Буцов, проталкиваясь плечами сквозь толпу, перенес принцессу Эмму в небольшое помещение в восточном поперечном нефе алтаря. Следом шли король, епископ и принц Людвиг.

Глава XV. Мэнк терпит фиаско

   ПОСЛЕ КОРОТКОГО ТОРОПЛИВОГО завтрака, Питер Бленц и капитан Эрнст Мэнк выехали из замка. Принц Питер направился на север в безопасный район, приграничный с Австрией. Ни тот, ни другой не знали о приказе всем армейским подразделениям и жандармерии Луты схватить их и доставить в столицу живыми или мертвыми. Поэтому принц Питер двигался беззаботно. Но капитан Мэнк, в силу своего характера, близости противника в Луштадте и особенностей секретной деятельности, принял меры предосторожности.
   Принца Питера арестовали в Тафельберге, хотя он возмущался, впадал в ярость и угрожал. Его сразу схватили и под усиленной охраной отправили в столицу.
   Капитану Эрнсту Мэнку повезло больше. Он благополучно добрался до Луштадта, но по дороге ему не раз приходилось прятаться от отрядов лутской армии, которые шли на север. Оказавшись в столице, он быстро направился в дом своего друга. Там он узнал то, что привело его в состояние крайнего возбуждения и недовольства. Оказывается, король и принцесса Эмма венчаются нынче же, в четыре по полудни. До церемонии осталось всего полчаса!
   Мэнк схватил шпагу и бросился из дома под удивленным взглядом друга. Тот не успел его спросить, в чем было дело. Мэнк побежал прямо в собор. Король только что прибыл. Он входил в собор одновременно с Мэнком. Охранник в дверях не узнал Мэнка, иначе капитана сразу бы арестовали. Но впустить Мэнка в собор охранник отказался, а когда Мэнк стал настаивать, ему пригрозили арестом.
   Если же его арестуют, то рухнут все его планы. Поэтому Мэнк повернулся и пошел прочь. На первом же перекрестке он свернул в сторону стены собора. Мэнк тщетно искал входную дверь. У задней стороны он увидел лимузин.
   Шофера в машине не было. Очевидно, он высадил пассажиров у главного входа. Крыша лимузина на один-два фута не доходила до верхнего края стены собора.
   Мэнк взобрался на капот машины, оттуда – на крышу и влез на стену. Через мгновение он спрыгнул на землю внутри территории кафедрального собора. Перед ним высились готические окна, большинство окон располагалось слишком высоко от земли, другие, через которые Мэнк пытался проникнуть, оказались надежно запертыми изнутри. Пройдя до конца здания, он нашел одно окно, выходившее на поперечный неф собора.
   Мэнк проскочил внутрь. Там был тот человек, которого искал капитан. Теперь Мэнк оказался в маленькой комнате, очевидно, гардеробной. В нее вело две двери. Мэнк припал к одной из них и прислушался. До него донесся приглушенный разговор.
   Мэнк очень осторожно приоткрыл дверь. Он не мог поверить своей удачи. На кушетке лежала принцесса Эмма фон дер Танн. Рядом с ней стоял ее отец. В дверях был лейтенант Буцов. Епископ и доктор стояли и разговаривали в головах кушетки. Из угла в угол нервно шагал король Луты в свадебном наряде. Именно его-то и искал капитан Эрнст Мэнк.
   Он достал свой револьвер, проверил наличие патронов в цилиндре, потом открыл дверь и не целясь выстрелил.

   СТАРИК С ТОПОРОМ медленно пробирался по коридору второго этажа замка Бленц, пока не приблизился к одной определенной двери. Он тихо повернул ручку и толкнул дверь внутрь. Держа руку с топором за спиной, он вошел в комнату. У него в кармане лежала толстая пачка денег, а в Луштадте его ждала еще такая же. Он получит ее после окончания дела.
   Оказавшись в комнате, старик быстро огляделся. На большой кровати лицом к стене лежал человек. Старик на цыпочках подошел к нему и поглядел на незащищенную шею спящего. Одного удара, мощного и решительного будет достаточно. Старик взмахнул топором.
   Барни Кастер открыл глаза. Прямо против него на стене висела фотогравюра, изображавшая охотничью сцену. Она слегка наклонилась вперед на проволочном креплении. Свет из окна отражался на стеклянной поверхности, превратив картину в зеркало. И тогда американец с ужасом увидел отражение старого слуги с занесенным топором.
   Не просто сказать, кто больше удивился, когда с кошачьей ловкостью Барни Кастер выскочил из постели, мгновенно оказавшись на другой стороне комнаты.
   Старик с рычанием бросился на американца, стараясь загнать его в угол между кроватью и стеной. Он продолжал размахивать топором, и Барни понял, что едва ли старик промахнется: либо убьет на месте, либо искалечит. Если он попытается уклониться от удара топором, то придется повернуться к старику спиной, что крайне опасно. Наброситься на убийцу – столь же безнадежный вариант.
   На высоте плеча Барни висела фотогравюра, которая секунду назад спасла ему жизнь. Так почему бы не использовать картину еще раз? Барни сорвал гравюру со стены, поднял ее обеими руками и со всей силы насадил картину на голову старого слуги. Стекло разлетелось на куски, ударив старика по темени, голова прошла насквозь картины, а рама оказалась на плечах. В тот же миг Барни перескочил через кровать. Схватил стул и повернулся к противнику. Старику было некогда снимать картину с головы. Кровь ручьями стекала у него со щек и со лба из-за глубоких порезов осколками. Теперь старик был в неистовстве. Он снова налетел на американца со злобным шипением. Барни отразил это нападение так, как если бы оборонялся от ядовитой змеи.
   Когда эта короткая схватка закончилась, служитель замка Бленц лежал без сознания на полу. Над ним склонился американец, не получивший никаких повреждений. Он разорвал простыни с кровати и этими импровизированными веревками связал поверженному врагу запястья и щиколотки, потом сунул ему кляп в беззубый рот.
   Подбежав к платяному шкафу, Барни обнаружил, что королевский наряд исчез. Этот факт, вместе с пустой второй постелью сразу прояснил происшедшее. Американец улыбнулся. «Напрасно я так доверял ему, он того не стоит», – подумал Барни Кастер.
   Он вернулся к своей кровати и сунул руку под подушку. Документы исчезли. Барни медленно понял, в каком трудном положении он оказался. Какую скверную шутку сыграли нам ним!
   Но зачем Леопольду понадобились эти документы? Он мог бы взять их только для того, чтобы уничтожить. Но что-то подсказало Барни Кастеру: дело не в этом. И еще он понял, куда отправился король и что он сделает по приезде.
   Барни вернулся к платяному шкафу. Там висела крестьянская одежда, на его величество короля. Барни усмехнулся, вспомнив с какой брезгливостью Леопольд брал в руки эту одежду. «Пожалуй он был прав», – подумал Барни. Он порылся в шкафу и нашел там другие вещи. Он вытащил содержимое шкафа на пол. Среди прочего там был старый охотничий камзол, несколько пар брюк и бриджи. В нижнем ящике Барни обнаружил много пар башмаков, сапог и краг.
   Из всего этого американец выбрал бриджи, высокие сапоги и красную охотничью куртку – только эти предметы годились на его высокий рост. Он поспешно оделся, взял острый топор старого слуги – другого оружия у Барни не было – смело вышел в коридор, спустился по винтовой лестнице и вышел в караульное помещение.
   Барни приготовился к борьбе. Он мог сбежать из замка Бленц тем же путем, каким попал сюда, то есть через тайный подземный ход, но пешее путешествие заняло бы слишком много времени, которого у Барни не было. Нет, он должен раздобыть лошадь во что бы то ни стало, ведь ему предстояло сражаться с охранниками Питера Бленца.
   Однако, вооруженных людей в замке не осталось. В караульном помещении тоже никого не оказалось, но было много оружия и боеприпасов. Барни взял себе шпагу и револьвер, затем вышел во двор и направился в конюшню. Его путь лежал через сад. Там он увидел ящик, похожий на гроб, который лежал на досках поверх ямы, похожей на могилу. Барни поднял крышку гроба, внутри было пусто, и американец усмехнулся: «Не стоит подсчитывать трупы, пока они не в гробу. Напрасно старик положил столько труда, копая могилу и сколачивая гроб, лучше бы он научился доводить дело до конца».
   Пройдя мимо собственной могилы, он вышел к конюшне. Там был один работник, занятый чисткой сильного молодого коня породы гюнтеров. Конюх поднял испуганный и озадаченный взгляд на Барни. Молодому глуповатому парню показалось, что он видел Барни раньше. Американец кивнул ему.
   – Брось вспоминать, – сказал он. – Я очень спешу. Приготовь-ка мне этого скакуна. – Голос Барни был властным, не терпящим возражений. Конюх хлопнул себя по лбу, уронил щетку и скребок, и рванулся к полке за седлом и поводьями.
   Уже через пять минут Барни выехал за ворота. Решетка была поднята, мостик через ров – опущен и – никаких охранников. Солнечный свет заливал зеленую аллею, стояло мягкое осеннее утро. За спиной американца остались мрачные тени угрюмой старой крепости, холодной и жестокой цитадели интриг, предательства и внезапных смертей.
   Барни расправил плечи и глубоко вдохнул сладкий чистый воздух свободы. Теперь он стал другим человеком. О ранении в грудь Барни совсем забыл. Он чуть тронул скакуна шпорами. Резвый гюнтер мотнул головой и помчался вперед легкой рысью. В том месте, где дорога спускалась в ущелье и через деревню выходила на равнину, всадник перешел на неторопливый шаг, но когда дорога стала ровнее, он отпустил поводья. Барни свернул на кратчайшую дорогу в Луштадт, сократив себе путь миль на десять. Таким образом, он мог добраться до столицы к часу дня или чуть позже. Дорога петляла по холмам к востоку от главной трассы и превращалась в тропу, где протекала река Ру.
   Когда Барни спустился к реке, его надежды на скорое прибытие в Луштадт, не оправдались: мост через реку оказался разрушенным. Вероятно австрийцы взорвали его динамитом при отступлении. Ближайший мост был только на главной дороге в десяти милях на юго-запад. Но там тоже мост мог быть взорванным. Во всех же других местах берега реки стояли вертикальными утесами.
   Теперь Барни доберется до Луштадта только к концу дня. Он повернул лошадь обратно к узкой тропе, едва заметной и ухабистой. Он скакал быстрее, чем позволяла дорога, но благородное животное не подвело всадника.
   – Спокойно, дружище, не бойся, – шепнул Барни лошади, – ты еще покажешь, на какую скорость способна, когда мы выберемся на большую дорогу.
   Так и получилось.

   МЭНК СТОЛЬ НЕОЖИДАННО вошел в комнату в боковом нефе, и напал столь стремительно, что все было кончено раньше, чем люди успели сообразить, что произошло. Король упал на пол, в тот же момент лейтенант Буцов выхватил свой револьвер и выстрелил в убийцу. Мэнк пошатнулся, споткнувшись о тело короля. Буцов мгновенно бросился к нему и вырвал револьвер из его руки. Принц Людвиг подбежал к королю и опустившись на колени, склонился над его головой.
   Епископ и доктор тоже приникли к Леопольду. Принцесса Эмма стояла в стороне. В ее глазах метался ужас. Она закрыла лицо руками.
   Во время этой сцены в комнату ворвался человек без шляпы, в покрытом пылью красном охотничьем камзоле. Он сразу опознал заговорщика, которого еще раньше увидел на крыше лимузина и преследовал по пятам.
   Казалось, никто из присутствовавших не заметил вошедшего. Все слушали слова доктора:
   – Король мертв, – объявил он.
   Мэнк приподнялся на локтях и проговорил слабым голосом:
   – Какие же вы глупые. Этот человек – не король. Я сам видел, как он украл наряд короля в замке Бленц. Я следовал за ним всю дорогу до Луштадта. Он – американский самозванец.
   Мэнк обвел взглядом окружающих, потом перевел глаза на человека в красном охотничьей куртке. Мэнк поднял палец и указал на охотника:
   – Вот король, – заявил он.
   Все посмотрели на вошедшего и ахнули от удивления. Старый канцлер тоже посмотрел сначала на человека в охотничьей куртке, потом – на человека, лежавшего на полу в испачканном кровью королевском одеянии. Он осторожно опустил голову короля на ковер, поднялся на ноги и взглянул на человека в красной куртке.
   – Кто вы? – требовательно спросил он.
   Но лейтенант Буцов опередил Барни с ответом.
   – Он – король, ваше высочество. Я лично приехал с ним в Бленц, чтобы освободить мистера Кастера. Оба были ранены во дворе замка, где произошло сражение. Я помог перевязывать их раны. Король был ранен в грудь, а мистер Кастер – в левую ногу.
   Принц фон дет Танн был озадачен. Он снова взглянул на вошедшего.
   – Это правда? – спросил он.
   Барни повернулся к принцессе Эмме. В ее глазах он прочитал облегчение от того, что он жив и здоров. С тех пор, как она опознала короля, она считала, что Барни мертв. Искушение было велико – он не мог вынести мысль потерять его, и боялся, что потеряет, когда отец девушки узнает правду об обмане.
   – Ну, я жду! – настаивал канцлер.
   – Лейтенант Буцов частично прав, он добросовестно заблуждается, – ответил американец. – Он действительно ехал со мной из Луштадта в Бленц, чтобы спасти человека, который лежит сейчас у ваших ног. Лейтенант думал, что скачет рядом со своим королем, так же, как ваше высочество думал, что сражается во главе с королем в битве за Луштадт. Вы оба ошибались. И в том, и в другом случае это был я, Бернард Кастер из города Беатрис, штат Небраска, США. Мне нет оправдания. Я сделал это ради Луты и ради женщины, которую люблю. Она знает и король знал, что я хотел восстановить его правах, но король разрушил мои планы, украв свою личность, пока я спал. Результат этих действий сейчас перед вами на полу. Он умер так же, как жил – бестолково и никчемно.
   Пока Барни говорил, принцесса Эмма подошла к нему. Теперь она стояла рядом, взяв его за руку. Старый канцлер опустил голову, глубоко задумавшись. Все смотрели на него, за исключением доктора, который занимался теперь не королем, а раненым убийцей. Буцов смотрел на Барни Кастера с откровенным облегчением и восторгом. Он все время мысленно старался найти оправдания для своего друга с тех пор, как обнаружил, по его мнению, что Барни провел Леопольда вокруг пальца после того, как тот спас ему жизнь в Бленце и въехал в столицу в наряде короля. Теперь же, когда он узнал всю правду, он понял, что проявил собственную глупость, не распознав, что человек, одержавший блистательную победу над австрийцами в сражении за Луштадт, не мог быть трусливым Леопольдом.
   Канцлер нарушил молчание.
   – Вы сказали, что Леопольд Лутский вел бестолковую жизнь. В этом вы правы. Но когда вы заявили, будто он умер бестолково, вы ошиблись, как мне кажется. При жизни он был слабовольным и никчемным человеком, но умирая он, оставил, трон храброму и мужественному наследнику, в жилах которого течет кровь Рубинротов из династии правителей королевства.
   Вы – единственный законный наследник трона Луты, не считая Питера Бленца. Брак вашей матери с иностранцем не препятствует преемственности ее детей. Вопрос о Питере Бленце вне обсуждения, тем не менее ваша родовая линия ближе к королевскому трону, чем его. Он это знал и потому испытывал к вам ненависть.
   Канцлер смолк, обнажил свою шпагу и поднял ее высоко над головой.
   – Король мертв, – объявил он. – Да здравствует король!

Глава XVII. Король Луты

   БАРНИ КАСТЕР ИЗ Беатрис нисколько не желал быть королем Луты. И сразу же сказал об этом. Все, чего он хотел в этой стране, была Эмма. Он так же, как когда-то его отец, нашел здесь свою любовь. К Барни обратился канцлер:
   – Я дважды сражался под вашим командованием. Дважды и только дважды после смерти старого короля, я ощутил, что безопасность страны – в надежных руках, и оба раза именно вы сидели на троне. Не покидайте нас сейчас. Я хочу до конца дней своих увидеть Луту более счастливой страной, когда на престоле истинный наследник династии Рубинротов, а рядом с ним – моя дочь.
   Буцов присоединил свой голос к просьбе старого канцлера. Американец заколебался.
   – Давайте предоставим решить эту проблему представителям народа Луты и почетным гражданам, – предложил Барни.
   Канцлер Луты объяснил ситуацию людям. Их ответ был единодушным. Принц Людвиг сообщил Барни результат опроса. Вместе с ним к Барни пришла принцесса Эмма фон дер Танн.
   – Народ Луты не желает другого короля, кроме вас, сир, – заявил старый канцлер.
   Барни обернулся к принцессе.
   – Другого пути нет, милорд король, – проговорила она с достоинством. – Кровь твоей матери возлагает на тебя обязанность, от которой нельзя отказываться. Ни у тебя, ни у меня нет иного выбора. Сам Господь Бог сделал этот выбор, когда ты родился.
   Барни взял девушку за рук и поднес к своим губам.
   – Пусть король Луты, – объявил он, – будет первым, кто почтительно приветствует королеву Луты.
   Таким образом Барни Кастер из города Беатрис стал королем Луты, а Эмма – королевой.
   Мэнк умер от ран на полу маленькой комнаты в боковом коридоре собора рядом с телом убитого им короля. Принца Питера судили верховным судом Луты по обвинению в измене. Его сочли виновным и повесили. Фон Коблич покончил с собой накануне ареста. Лейтенант Отто Буцов получил дворянское звание и конфискованный замок Бленц. Он стал генералом армии Луты и был отправлен на фронт во главе корпуса для охраны северной приграничной территории этого маленького королевства.

Эдгар Райс Берроуз Безумный король