Клайв Стейплз Льюис
Серебряное кресло

Глава первая
За школой

   Стоял унылый осенний день, и Джил Поул плакала на заднем дворе школы. А плакала она потому, что её изводили. Но эта история не про школу, поэтому я буду рассказывать о школе, в которую ходила Джил, как можно меньше – не очень это приятная тема. Мальчики и девочки здесь учились вместе, поэтому школу называли смешанной, хотя некоторые считали, что смешалось всё главным образом в головах тех, кто ею руководил. Школьное начальство придерживалось мнения, что детям нужно позволять делать всё, что им заблагорассудится. К несчастью, десять-пятнадцать старших мальчиков и девочек обожали издеваться над остальными. Весь ужас, происходивший здесь, в любой другой, самой обычной, школе был бы пресечён, едва успев начаться, но здесь дело обстояло совсем иначе. Даже если мучителей и останавливали, то об исключении из школы или наказании не могло быть и речи. Директриса заявляла, что они представляют собой интересный психологический случай, звала их к себе и часами беседовала с ними. А тот, кто умел сказать правильные слова, и вовсе становился директорским любимчиком, и никак иначе.
   Вот отчего этим унылым осенним днём Джил Поул плакала, стоя на узенькой мокрой тропинке, ведущей от заднего двора школы к зарослям кустарника. Она ещё не успела доплакать, когда из-за угла школы, насвистывая и засунув руки в карманы, появился мальчик и едва не налетел на неё.
   – Смотри, куда идёшь! – проворчала Джил Поул.
   – Да ладно тебе! – огрызнулся было мальчик, но, увидев её лицо, сменил тон: – Эй, Поул, что-то случилось?
   Джил скривилась, как это часто бывает, когда хочешь что-то сказать, но понимаешь, что, стоит только начать, сорвёшься и заплачешь.
   – Понятно: это опять они, – нахмурился мальчик, глубже засовывая руки в карманы.
   Джил кивнула. Говорить было ни к чему – и так всё ясно.
   – Послушай, – сказал мальчик, – нехорошо, если нас всех…
   Он хотел сделать как лучше, но начал так, словно собирался прочесть лекцию. Джил внезапно разозлилась, как это частенько случается, если вам не дали как следует выплакаться:
   – Уходи, тебя это не касается! Кто тебя просил вмешиваться? Хорошо тебе рассуждать, что нам всем нужно делать. Наверное, нужно всё время подлизываться к ним, заискивать, ходить перед ними на задних лапках, как это делаешь ты.
   – О господи! – произнёс мальчик, усевшись было на траву возле кустарника, но тут же вскочив на ноги, потому что трава оказалась мокрая-премокрая.
   Забавно, но его звали Юстас Вред, хотя был он очень даже неплохим парнишкой.
   – Поул! Разве это справедливо? Разве в этом семестре я так делал? Ведь это я схлестнулся с Картером насчёт кролика. Ведь это я не выдал Спивинса, несмотря ни на что. Разве не я…
   – Н-не знаю и знать не хочу, – зарыдала Джил.
   Вред понял, что она не в себе, и благоразумно предложил ей мятную конфетку, не забыв и о себе. Очень скоро вещи предстали перед Джил в ином свете.
   – Прости меня, Вред, – сказала она. – Это несправедливо. Ты и вправду делал так – в этом семестре.
   – Тогда забудь прошлый семестр, если можешь, – попросил Юстас. – Я тогда был совсем другой. Боже мой, кем я был раньше! Маленьким негодяем.
   – Честно говоря, так и было, – кивнула Джил.
   – Значит, по-твоему, я изменился? – спросил Юстас.
   – Не только по-моему, – ответила Джил. – Все так говорят. Они это тоже заметили. Элинор Блекистон слышала, как Адела Пеннифевер вчера говорила об этом в нашей раздевалке. Она сказала: «Что-то случилось с нашим малышом Вредом. В этом семестре он стал просто неуправляем. Видимо, придётся им заняться».
   Юстас вздрогнул. Все в этой школе знали, что будет, если они кем-нибудь займутся.
   Оба замолчали, и было слышно только, как с ветвей лавра падали капли.
   – А действительно: почему ты так изменился в последнем семестре? – нарушила молчание Джил.
   – На каникулах со мной много чего странного произошло, – загадочно ответил Юстас.
   – Что же именно? – заинтересовалась Джил.
   Юстас долго молчал, но наконец заговорил:
   – Послушай, Поул, мы с тобой ненавидим это место так, как только вообще можно что-нибудь ненавидеть, правда?
   – Что касается меня – точно! – горячо отозвалась Джил.
   – Тогда, думаю, тебе можно доверять.
   – И на том спасибо, – съехидничала Джил.
   – Но это на самом деле страшный секрет. Послушай, Поул, ты веришь во всякое такое… ну, в то, над чем здесь принято смеяться?
   – Вообще-то не знаю, – протянула Джил, – но думаю, что верю.
   – А ты поверишь, если я скажу, что побывал там, вне нашего мира, и случилось это в каникулы?
   – Я просто не понимаю, о чём ты.
   – Хорошо, не будем о мирах. Представь, что я побывал в таком месте, где животные разговаривают и где есть всякие чудеса – драконы там и другое такое, о чём пишут в сказках. – Вред ужасно смутился и покраснел.
   – Как ты туда попал? – Джил тоже почему-то почувствовала странную неловкость.
   – Единственно возможным способом – с помощью волшебства, – еле слышно отозвался Юстас. – Я был с кузеном и кузиной – им это место знакомо.
   Теперь, когда они перешли на шёпот, Джил почему-то стало проще поверить во всё сказанное. Внезапно её пронзило ужасное подозрение, и она заявила (с такой свирепостью, что на мгновение стала похожа на тигрицу):
   – Если я узнаю, что ты дурачишь меня, то больше никогда не стану с тобой разговаривать. Слышишь? Никогда-никогда!
   – Да нет же, – заверил её Юстас. – Клянусь, что нет. Клянусь всем-всем.
   (Во времена моего детства мы клялись на Библии, но в этой школе клятвы подобного рода не поощрялись.)
   – Ладно, – согласилась Джил, – поверю тебе.
   – И никому не скажешь?
   – За кого ты меня принимаешь?
   Разговор привёл обоих в волнение. Однако, когда возникла пауза, Джил оглянулась, увидела скучное осеннее небо, услышала стук капель, падающих с ветвей, подумала о беспросветном существовании в их экспериментальной школе (шла лишь вторая неделя семестра, а всего их было тринадцать) и сказала:
   – Ну и что из этого? Мы не там, мы здесь. Туда нам никак не попасть. Или всё-таки можно?
   – Я сам об этом думаю, – ответил Юстас. – Когда мы возвращались из того места, Некто сказал, что ребята Певенси (это мои двоюродные брат и сестра) никогда не смогут туда вернуться, потому что побывали там уже три раза. Наверное, больше им не положено. Но никто не сказал, что я не могу туда вернуться. Если бы было нельзя, он бы сказал… И мне кажется, что мы… могли бы…
   – Сделать что-нибудь, чтобы это случилось?
   Юстас кивнул.
   – Ты думаешь, мы можем начертить на земле круг, написать в нём странные буквы, встать в середине и читать всякие заклинания?
   Какое-то время Юстас усиленно соображал.
   – Именно это мне и приходило на ум, хотя я никогда так не делал. Но сейчас, когда дошло до дела, мне кажется, что круги и всё такое прочее – чепуха. Думаю, ему это не понравится. Может показаться, что мы как будто заставляем его что-то делать. На самом деле мы только можем его просить.
   – О ком ты всё время говоришь?
   – В том месте его зовут Аслан.
   – Какое странное имя!
   – Не более странное, чем он сам, – важно заявил Юстас. – Давай попробуем. Ничего плохого не случится, если мы только попросим. Становись рядышком. Вот так. А теперь давай вытянем вперёд руки ладонями вниз, как делают на острове Раманду…
   – Каком острове?
   – Я расскажу тебе об этом в другой раз. Возможно, он хочет, чтобы мы встали лицом на восток. Так, где у нас восток?
   – Не знаю, – призналась Джил.
   – Удивительно, но девчонки никогда не знают, где какая сторона света, – заметил Юстас.
   – Ты тоже не знаешь, – возмутилась Джил.
   – Сейчас скажу, если не будешь мне мешать. Ну вот. Восток там, где кусты лавра. А теперь повторяй за мной.
   – Что повторять? – не поняла Джил.
   – Ну то, конечно, что я буду говорить, – пробормотал Юстас. – Давай…
   И он начал:
   – Аслан, Аслан, Аслан!
   – Аслан, Аслан, Аслан, – эхом отозвалась Джил.
   – Пожалуйста, пусти нас двоих…
   В этот момент с другой стороны школы раздался голос:
   – Поул? Я знаю, где она: вон за школой ревёт. Привести её сюда?
   Джил и Юстас переглянулись, нырнули в заросли лавра и принялись карабкаться вверх по поросшему кустарником холму с завидной скоростью (такими способностями они были обязаны методам обучения, которые практиковали в их экспериментальной школе, где ученик усваивал не французский, математику или латынь, а умение быстро и незаметно исчезать, когда его начинают искать).
   Минуту спустя они остановились, прислушиваясь, и по доносившемуся шуму поняли, что их преследуют.
   – Только бы дверь была снова открыта! – произнёс Вред на бегу, и Джил кивнула.
   Дело в том, что на вершине холма находилась высокая каменная стена с дверью, через которую можно было попасть на вересковую пустошь. Эта дверь почти всегда была закрыта, хотя иногда её всё же открывали – возможно, всего лишь раз. Но представьте себе, что даже этот единственный раз вселил в людей надежду и желание проверить, а всё потому, что, будь она открыта, со школьного двора можно было бы уйти незамеченными.
   Джил и Юстас, разгорячённые и грязные, оттого что чуть ли не на четвереньках вынуждены были пробираться через кустарник, отдуваясь, бежали к стене. Впереди виднелась дверь, как всегда закрытая.
   – Наверняка ничего не выйдет! – выдохнул Юстас, хватаясь за ручку двери. И вдруг… – Ух ты!
   Ручка повернулась, и дверь открылась.
   Только что они надеялись, что смогут мгновенно проскочить в дверь, будь она открыта, теперь же, когда дверь распахнулась, оба застыли перед ней как вкопанные. А всё потому, что увидели совсем не то, что ожидали увидеть.
   Дети рассчитывали увидеть серый, поросший вереском склон, сливающийся на горизонте с серым осенним небом. Вместо этого в глаза им брызнуло солнце. Его свет лился в дверной проём, как июньским днём лился бы в гараж, если приоткрыть дверь. Он превратил в жемчужинки капли воды на траве и осветил чумазое заплаканное лицо Джил. Солнечный свет шёл явно из другого мира, насколько они могли его видеть через дверной проём. Перед ними была такая сочная и такая необыкновенно зелёная трава, какой Джил никогда прежде не приходилось видеть, и голубое небо, в котором сверкало что-то яркое: то ли драгоценные камни, то ли бабочки.
   Джил, хотя и мечтала раньше о чём-то подобном, сейчас испугалась, а посмотрев на Вреда, поняла, что он тоже боится.
   – Давай, Поул, – еле слышно прошептал Юстас.
   – А мы сможем вернуться? Это не опасно? – заволновалась Джил.
   В ту же секунду у них за спинами раздался противный тонкий голосок, который злорадно проквакал:
   – Так и знай, Поул, всем известно, где ты, поэтому давай спускайся.
   Голосок принадлежал Эдит Джекл, которая была не из них, но из их прилипал и доносчиц.
   – Быстрее! – закричал Вред. – Вот так. Давай руку. Надо держаться вместе.
   И прежде чем Джил поняла, что происходит, он схватил её за руку и втащил в дверь, прочь из школьного двора, из Англии, из всего нашего мира – в то место.
   Голос Эдит Джекл внезапно смолк, будто выключили радио. В то же мгновение их окружили другие звуки: их издавали у детей над головой яркие существа, оказавшиеся птицами. Они не пели, а скорее шумели, но этот шум тем не менее больше напоминал музыку, чем птичьи трели в нашем мире. И всё же, несмотря на птичьи голоса, они ощутили себя в полнейшей тишине. Эта тишина и прохладный воздух навели Джил на мысль, что они стоят на вершине очень высокой горы.

   Вред не выпускал её руку из своей, когда они пошли вперёд, озираясь по сторонам. Джил обратила внимание на огромные деревья вокруг, похожие на кедры, только гораздо больше. Поскольку росли они редко и под ними не было подлеска, лес просматривался на значительное расстояние. На сколько хватал глаз, везде было одно и то же: ровная трава, порхающие птицы с жёлтым, голубым и радужным оперением, синие тени – и ничего больше. В прохладном чистом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра. В этом лесу было очень тоскливо.
   Деревья впереди них закончились, осталось лишь голубое небо. Они молча шли, пока внезапно Джил не услышала, как Вред вскрикнул: «Осторожно!» – и не почувствовала, как её дёрнули назад. Они стояли на самом краю обрыва.
   Джил принадлежала к тем счастливчикам, которые не знают страха высоты, поэтому стояла над обрывом спокойно, хотя и сердилась на Вреда за то, что тот тянет её назад, как ребёнка. Джил с возмущением выдернула руку и, увидев, как побледнел Юстас, почувствовала презрение.
   – В чём дело?
   Чтобы показать, какая она смелая, Джил шагнула к самому краю обрыва – даже ближе, чем хотела, – и только тут взглянула вниз.
   Теперь она поняла, что у Вреда были причины побледнеть: ничто в нашем мире с этой скалой не могло сравниться. Представьте, что смотрите вниз с самого высокого утёса. А потом представьте, что вниз уходит пропасть в десять, в двадцать раз глубже. Глубоко-глубоко внизу, неразличимые с такой высоты, виднеются маленькие белые комочки, похожие на овечек. Но вовсе это не овечки, а облака, и притом не мелкие клочки тумана, а огромные белые пушистые облака величиной с гигантскую гору. И наконец, где-то там, между облаками, удаётся разглядеть дно пропасти, такое далёкое, что не ясно, поле там внизу или лес, земля или вода, – там, далеко под этими облаками, гораздо дальше, чем находитесь от них вы.

   Джил неотрывно смотрела вниз, пока ей не пришло в голову, что надо бы отступить на пару шагов от края пропасти, но что тогда подумает Вред? Да пусть думает что хочет, решила Джил, но она отойдёт от этого ужасного края и никогда больше не будет смеяться над теми, кто боится высоты. Но, попытавшись сдвинуться с места, она вдруг с ужасом осознала, что не может двинуться: ноги стали словно пластилиновые, всё поплыло перед глазами.
   – Что ты делаешь, Поул? Назад, идиотка! – заорал Вред.
   Его голос она услышала словно откуда-то издалека, зато почувствовала, как Юстас схватил её. Но руки и ноги словно не принадлежали ей. На краю пропасти завязалась короткая борьба. Джил, испуганная и почти без сознания, не понимала, что делает, но два момента ей врежутся в память навсегда (потом даже будут часто сниться): как она вырвалась из рук Юстаса и как в ту же секунду он потерял равновесие и с жутким криком полетел в пропасть.
   К счастью, у неё не было времени осознать, что произошло. Какое-то огромное яркое животное бросилось к краю обрыва, улеглось, свесившись вниз, и принялось сильно дуть: не сопеть, не фыркать, а просто ритмично выдыхать открытой пастью воздух, так же как пылесос его втягивает. Джил лежала так близко к странному существу, что ощущала вибрации его тела. Подняться она не могла, потому что была на грани обморока и даже мечтала вправду потерять сознание, да вот только обморок заказать нельзя. Наконец она заметила далеко внизу чёрное пятнышко: отделившись от скалы, оно, как казалось, стало подниматься понемногу вверх, и чем выше, тем больше удалялось. К тому моменту, когда пятнышко поравнялось с вершиной скалы, его уже невозможно было разглядеть: очевидно, удалялось оно от них с большой скоростью.
   Джил не могла отделаться от мысли, что это расположившееся рядом с ней существо сдувает его, и повернулась посмотреть, кто это. Это оказался лев.

Глава вторая
Джил получает задание

   Не глядя на Джил, лев поднялся, последний раз дунул, затем, видимо довольный своей работой, повернулся и медленно побрёл к лесу.
   «Это мне снится, не иначе, – убеждала себя Джил. – Сейчас проснусь, и всё станет по-прежнему».
   Но это был не сон, так что о пробуждении не могло быть и речи.
   «И зачем только мы пришли в это ужасное место! Хотя вряд ли Вред знал о нём больше моего. Но если всё же знал, то не имел права без предупреждения приводить меня сюда. Я не виновата в том, что он упал со скалы. Оставь он меня в покое, с нами сейчас всё было бы в порядке».

   Тут Джил вспомнила, как Вред кричал, когда летел в пропасть, и зарыдала. Нет, поплакать вовсе не плохо, но только пока плачешь. Рано или поздно приходится останавливаться и решать, что же делать дальше. Вот и Джил, закончив плакать, почувствовала, что ужасно хочет пить. До этого она лежала лицом вниз, а теперь села. Птицы смолкли, стояла мёртвая тишина, если не считать еле слышного монотонного гула, доносившегося откуда-то издалека.
   Джил подумала, что скорее всего это журчание воды, поднялась на ноги и внимательно огляделась по сторонам. Льва нигде видно не было, но её плотной стеной обступали деревья, так что он вполне мог скрываться где-то поблизости, да и не один. Жажда стала просто нестерпимой, и, собравшись с духом, она отправилась на поиски воды. Осторожно, постоянно оглядываясь, Джил на цыпочках начала передвигаться от дерева к дереву.
   В лесу стояла такая тишина, что определить, откуда доносился звук, не составляло никакого труда. Журчание воды становилось всё отчётливее и отчётливее, и неожиданно скоро Джил оказалась на поляне и увидела прозрачный, как стекло, ручей, который бежал в траве совсем рядом. Хоть вид воды и усилил её жажду десятикратно, Джил не бросилась к ручью сломя голову, а застыла на месте с открытым ртом словно каменное изваяние. И на то имелась веская причина: на берегу ручья лежал лев, с гордо поднятой головой и вытянутыми вперёд передними лапами, словно один из тех, что украшают Трафальгарскую площадь. Она тотчас поняла, что он её заметил, потому что, бросив на неё взгляд, лев отвернулся, точно давно её знал и не слишком высоко ставил.
   «Если побегу, он одним прыжком настигнет меня, – подумала Джил, – а если продолжу идти куда шла, прямиком попаду ему в зубы». Но что бы там она ни думала, с места двинуться всё равно не могла, даже если бы очень захотела, как не могла и отвести взгляд от зверя. Сколько времени это продолжалось, Джил не знала, но казалось, что несколько часов. Жажда стала такой нестерпимой, что она уже согласилась бы даже быть съеденной, только бы дали сначала глоток воды.
   – Если тебя мучает жажда, можешь напиться.
   Это были первые слова, которые Джил услышала после возгласов Вреда на краю обрыва. Несколько секунд она непонимающе оглядывалась, пока голос не прозвучал снова:
   – Если хочешь пить, подойди и напейся.
   Ей вспомнились рассказы Вреда о говорящих животных в том, другом мире, и стало понятно, что эту фразу произнёс лев. Во всяком случае, Джил видела, как двигается его челюсть, да и голос не походил на человеческий: это был скорее сдерживаемый рык – глубокий, грозный, тяжёлый. Нельзя сказать, что она перестала бояться, просто теперь боялась по-другому.
   – Разве ты не хочешь пить? – спросил лев.
   – Умираю от жажды, – ответила Джил.
   – Почему же не пьёшь? – удивился лев.
   – Можно я… позвольте мне… Не могли бы вы отойти, пока я пью? – промямлила Джил.
   Лев непонимающе посмотрел на неё и глухо заворчал. Окинув взглядом его неподвижное туловище, Джил поняла, что с таким же успехом можно было попросить подвинуться гору.
   А тем временем призывное журчание ручья едва не сводило её с ума.
   – А вы обещаете, что не… что ничего не сделаете со мной, пока пью? – с опаской произнесла Джил.
   – Я не даю никаких обещаний, – отрезал лев.
   Джил так хотелось пить, что, сама не заметив как, она сделала шаг вперёд и поинтересовалась:
   – А вы едите девочек?
   – И девочек, и мальчиков, и женщин, и мужчин, царей и королей, города и королевства, – сказал без хвастовства, сожаления или злости лев.
   – Я боюсь… – призналась Джил.
   – Тогда умрёшь от жажды, – заключил лев.
   – О господи! – воскликнула Джил, сделав ещё шажок. – Наверное, мне лучше поискать другой ручей.
   – Здесь нет другого ручья, – спокойно заметил лев.
   Ей и в голову не пришло ему не поверить: уж больно суровый был у него вид. И Джил сдалась. Хотя никогда в жизни ей не приходилось испытывать такой страх, она всё-таки подбежала к ручью и, склонившись, принялась пить, ладошкой зачерпывая воду. Это была самая вкусная и освежающая вода, которую Джил доводилось когда-либо пробовать. Её не требовалось много – жажду она утоляла мгновенно. Пока бежала к ручью, Джил сказала себе, что попытается сбежать ото льва, как только напьётся, но теперь поняла, что это самое рискованное, на что можно было решиться. Не успев даже вытереть губы, она выпрямилась и застыла на месте, когда услышала:
   – Подойди сюда.
   Джил и сама не поняла, как оказалась между его передними лапами, прямо перед огромной пастью, и, не в силах выдержать его немигающий взгляд, отвела глаза.
   – Человеческое дитя, – произнёс лев. – А где мальчик?
   – Упал со скалы, – ответила Джил и добавила: – Сэр…
   Она не знала, так ли следует к нему обращаться, но не назвать никак ей показалось невежливым.
   – Как это случилось?
   – Он пытался не дать мне упасть, сэр.
   – Зачем же ты подошла так близко к краю?
   – Хотелось похвастаться, сэр.
   – Это честный ответ, но больше так не делай. Так вот, – уже мягче заговорил лев, – мальчик в безопасности: я сдул его в Нарнию. Но теперь из-за твоей глупости ваша задача усложнится.
   – Какая задача, сэр? – удивилась Джил.
   – Задача, для решения которой я призвал тебя и его сюда из вашего мира.
   Джил не знала, что и думать. «Он меня с кем-то спутал», – пришло ей в голову. Сказать это льву она, конечно, не осмелилась, но поняла, что всё ужасно запутается, если не скажет.
   – Говори, человеческое дитя, – велел лев, будто прочитав её мысли.
   – Мне кажется – то есть я думаю, – что здесь какая-то ошибка. Видите ли, нас с Вредом никто не звал, мы сами попросились сюда. Вред говорил, что мы должны попросить у кого-то – у него ещё такое странное имя – разрешения войти, что мы и сделали, и дверь оказалась открытой.
   – Вы не смогли бы меня ни о чём попросить, если бы я сам не позвал вас, – сказал лев.
   – Стало быть, Некто – это вы, сэр? – догадалась Джил.
   – Да, это я. А теперь слушай своё задание. Далеко отсюда, в королевстве Нарния, правитель пребывает в печали из-за того, что нет у него кровного наследника. Его единственного сына похитили много лет назад, и никто в Нарнии не знает, где он и жив ли вообще. Знаю я: он жив. Тебе надлежит искать принца до тех пор, пока либо не найдёшь и не приведёшь в отцовский дом, либо не погибнешь в поисках, либо не вернёшься в свой мир.
   – Но как это возможно? – растерялась Джил.
   – Я расскажу тебе, дитя. Вот знаки, с помощью которых я буду направлять тебя. Первое: как только мальчик Юстас ступит на землю Нарнии, ему встретится старый добрый друг. Его надо сразу же поприветствовать, это поможет. Второе: вы должны идти на север от Нарнии, пока не окажетесь на развалинах древнего города великанов. Третье: на одном из камней вы найдёте надпись и последуете туда, куда будет указано. Четвёртое: вы узнаете пропавшего принца (если, конечно, разыщете) по тому, что он окажется первым за всё ваше путешествие, кто попросит вас о чём-то моим именем, то есть именем Аслана.
   Когда лев закончил, Джил подумала, что ей следует как-то ему ответить, и сказала:
   – Большое спасибо, сэр, я поняла.
   – Дитя, – произнёс Аслан куда ласковее, чем прежде, – возможно, ты не настолько хорошо всё поняла, как думаешь. Прежде тебе надо хорошенько запомнить все знаки по порядку, так что давай-ка повтори…
   Джил начала было, но спуталась. Лев поправлял её и заставлял повторять снова и снова до тех пор, пока она не выучила всё наизусть. Он был так терпелив, что, когда они закончили, Джил набралась смелости спросить:
   – Скажите, пожалуйста, а как я попаду в Нарнию?
   – На моём дыхании, – ответил лев. – Я сдую тебя на запад, как сдул и Юстаса.
   – А я успею рассказать ему о первом знаке? Впрочем, это не так важно. Ведь если он увидит старого друга, то наверняка подойдёт и заговорит с ним.
   – Слишком мало времени, – сказал лев, – поэтому я должен послать тебя немедленно. Пойдём. Шагай передо мной к краю обрыва.
   Джил прекрасно понимала, что виной всему она сама. «Если бы я не вела себя так глупо, мы с Вредом отправились бы туда вместе. И он, так же как и я, услышал бы все указания».
   Джил всё сделала так, как было велено, хотя и очень нервничала, возвращаясь к краю скалы, особенно потому, что лев шёл не рядом с ней, а бесшумно шагал на мягких лапах следом. И ещё задолго до того, как показался край обрыва, голос сзади приказал:
   – Замри. Сейчас я начну дуть. Но главное – это помнить знаки. Повторяй их про себя, когда встаёшь утром, ложишься спать вечером или просыпаешься посреди ночи. Что бы ни происходило, пусть ничто не помешает тебе продвигаться от знака к знаку. А ещё я хочу тебя предупредить: здесь, на горе, я говорю с тобой прямо, но внизу, в Нарнии, так будет нечасто. Здесь твой разум так же чист, как горный воздух, но по мере того как будешь спускаться, приближаясь к Нарнии, воздух станет гуще. Будь очень осторожна, чтобы не сбиться с пути. Там знаки, которые ты запомнила здесь, будут выглядеть не так, как ожидаешь, поэтому очень важно знать их наизусть и не обращать внимания на их вид. Помни знаки и полагайся на них. Остальное не важно. А теперь, дочь Евы, прощай…

   Голос звучал всё тише и тише, пока наконец не замер вдали. Джил оглянулась и, к своему изумлению, увидела, что скала теперь удалилась от неё ярдов на сто, а лев превратился в золотистую точку над обрывом. Джил стиснула зубы и сжала кулаки, чтобы устоять под натиском ветра, поднятого дыханием льва, но его выдох оказался таким нежным, что она даже не заметила, в какой миг оторвалась от земли. Теперь под ней были лишь тысячи и тысячи футов воздуха.

   Джил успела испугаться лишь на мгновение. Во-первых, мир внизу под ней находился так далеко, что, казалось, не имел к ней никакого отношения. Во-вторых, плыть на дыхании льва оказалось очень приятно. Она обнаружила, что может лежать на спине или на животе, поворачиваясь при этом в любую сторону, как это можно делать в воде, если, конечно, уметь плавать. Поскольку двигалась она с той же скоростью, что и поток воздуха, Джил не чувствовала никакого ветра, да и воздух был восхитительно тёплым. Это совсем не походило на авиаперелёт: здесь не было ни шума, ни вибрации. Если бы у Джил был опыт полёта на воздушном шаре, то она могла бы подумать, что тот и нынешний полёты очень похожи, только этот гораздо лучше.
   Сейчас, оглядываясь назад, Джил сумела по-настоящему понять, какой огромной была гора, которую она покинула. Её удивило, почему при такой высоте на вершине отсутствовали снег и лёд. «Наверное, здесь всё по-другому», – решила Джил, а когда посмотрела вниз, то не смогла разобрать, где пролетает: над сушей или над морем – и с какой скоростью движется, потому что находилась на очень большой высоте.
   «Боже мой! Знаки! – вспомнилось внезапно ей. – Надо их повторить». На пару секунд её охватила паника, но затем она убедилась, что по-прежнему может повторить их правильно. Джил удовлетворённо вздохнула и откинулась на воздух как на диван.
   «Надо же, – удивилась она спустя несколько часов, – я спала, спала в воздухе. Неужели с кем-нибудь ещё такое случалось? Вот уж не думаю. Впрочем, наверное, с Вредом случалось, когда летел так же совсем недавно. Ну-ка, что там внизу?»
   А внизу простиралась бескрайняя синяя долина. Холмов на ней не было видно, но её медленно пересекали какие-то крупные белые штуковины. «Должно быть, облака, – подумала Джил, – но гораздо больше тех, что мы видели со скалы. Наверное, это потому, что они ближе. Скорее всего, я спускаюсь. Как же мешает солнце!»
   Солнце, которое в начале путешествия стояло у Джил над головой, теперь прямо в глаза. Это означало, что оно садится прямо перед ней. Вред был прав, утверждая, что Джил не слишком интересовалась географией, иначе знала бы, что если заходящее солнце светит прямо в глаза, то движется она на запад.

   Разглядывая синюю равнину внизу, она очень скоро заметила разбросанные то тут, то там небольшие светлые пятна. «Это море, – решила Джил, – а пятна – острова». Так оно и было. И Джил позавидовала бы, если бы знала, что некоторые из этих островов Вред не только видел с палубы корабля, но и высаживался на них. Затем она заметила рябь на синей поверхности – скорее всего огромные океанские волны, – а вслед за этим на горизонте появилась широкая тёмная полоса, которая росла прямо на глазах, расширялась и темнела. Впервые Джил почувствовала, что летит с огромной скоростью, и поняла, что эта полоса не иначе как земля.
   Внезапно откуда-то слева (ветер дул с юга) появилось и понеслось прямо на неё огромное белое облако, которое на сей раз плыло на одной с Джил высоте. Не успев понять, где находится, она очутилась в самом центре холодного влажного тумана. У неё перехватило дыхание, но это длилось какой-то миг. Джил выплыла из облака, щурясь от солнечного света, мокрая до нитки, хотя была одета в пиджак, свитер, шорты, чулки и довольно тёплые ботинки, поскольку в Англии погода стояла промозглая. Выбравшись из облака на гораздо меньшей высоте, она тотчас заметила то, что вроде бы должна была ожидать, но что оказалось для неё полной неожиданностью и потрясением. Это были звуки. Если до этого путешествие проходило в полной тишине, то теперь до неё донеслись плеск волн и крики чаек, а ещё она почувствовала запах моря. Скорость полёта была теперь очевидна. Джил видела, как с грохотом разбиваются друг о друга волны, поднимая пенные брызги, – и в ту же секунду всё это оказывалось далеко позади. Земля неслась на неё с огромной скоростью: впереди она уже различала горы, а слева ещё какие-то вершины. Джил видела заливы и мысы, леса и поля, полоски песчаных пляжей. Шум прибоя становился всё громче и поглощал все другие звуки моря. Внезапно суша оказалась прямо перед ней. Джил летела к устью реки. До воды оставалось всего несколько футов. Гребень волны оказался под её мыском, а пенные брызги окатили почти по пояса. Теперь она летела всё медленнее. Вместо того чтобы направиться вверх по реке, она плавно снижалась на её левый берег. Вокруг было столько всего, что Джил не могла разом всё осмотреть: ровная зелёная лужайка, корабль, так ярко раскрашенный, что походил на огромное ювелирное украшение, башни и зубчатые стены, развевающиеся на ветру стяги, толпа в разноцветных одеждах, доспехи, золото, мечи, музыка. Всё смешалось. Затем до Джил дошло, что она уже приземлилась: в какой-то роще на речном берегу, – и всего в нескольких футах от неё стоит Вред.
   Первое, что бросилось ей в глаза, – это его неряшливый и неопрятный вид. И тут же Джил подумала: «Какая же я мокрая!»

Глава третья
Король отправляется в плавание

   Вред выглядел так неприглядно (да и Джил тоже, если бы взглянула на себя со стороны) по контрасту с великолепным окружением. Лучше я всё опишу сразу.
   Через расщелину в горах, которые Джил видела прямо перед собой, подлетая к земле, в лучах заходящего солнца, на дальней стороне лужайки высился замок со множеством башен и башенок. Джил никогда ещё не приходилось видеть такой красоты. Ближе, у беломраморной набережной, на якоре стоял корабль: с высокими носом и кормой, золотисто-багряный, с большим флагом на мачте, множеством флажков на палубе и серебристыми щитами вдоль фальшборта. Возле корабельных сходен готовился взойти на палубу древний старик в алой мантии, под которой была надета кольчуга. Голову старца венчал тонкий золотой обруч. Белая, как вата, борода доходила ему почти до пояса. Он стоял прямо, одной рукой опираясь о плечо богато одетого господина, который хоть и выглядел моложе, но тоже был очень стар и так слаб, что, казалось, его может унести лёгким дуновением ветерка. В глазах его стояли слёзы.
   Король обернулся, чтобы обратиться к своим подданным с речью, перед тем как взойти на корабль. Прямо перед ним стояло маленькое кресло-повозка на колёсах, в которую был впряжён крошечный, не больше крупной собаки, ослик. В кресле восседал толстый гном, одетый не хуже короля и обложенный к тому же подушками. Из-за своих габаритов и согбенной позы он представлял собой отнюдь не величественное зрелище, а скорее бесформенную кучу меха, шёлка и бархата. Одного возраста с королём, гном тем не менее выглядел крепче и бодрее, да и смотрел лукаво. Его голая, непомерно большая голова сверкала в закатных лучах солнца словно гигантский бильярдный шар.
   Чуть поодаль полукругом выстроились те, в ком Джил сразу угадала придворных. В своих пёстрых одеждах и доспехах они, по правде сказать, больше напоминали клумбу, чем королевскую свиту. Однако больше всего Джил потрясли сами люди, если, конечно, их можно назвать людьми. Нет, примерно каждый пятый из них действительно был человеком, зато остальные были существами, которых не встретишь в нашем мире. Фавны, сатиры, кентавры – Джил видела их на картинках, – а ещё гномы. И множество зверей, которых она тоже узнала: медведи, барсуки, кроты, леопарды, мыши и тучи самых разных птиц. Но вся эта живность была совсем не такой, как там, в её мире. Некоторые здесь были гораздо крупнее: например, мыши стояли на задних лапах и ростом превосходили два фута, – но отличие заключалось не только в этом. Выражение на их мордах ясно давало понять, что они могут разговаривать и думать, совсем как мы.
   «Ну и ну, – подумала Джил. – Значит, это правда». И тут же задалась вопросом: «Интересно, они добрые?» С краю толпы она заметила пару великанов и каких-то существ, которые ей были совершенно незнакомы. Внезапно Джил вспомнила про Аслана и знаки. У неё совсем вылетело из головы за последние полчаса, зачем она здесь.
   – Эй, Вред! – прошептала она, потянув друга за руку. – Ты знаешь кого-нибудь из них?
   – Ах, это опять ты! – недовольно отозвался Вред, и разве можно было его за это упрекнуть? – Помолчи, пожалуйста: я хочу послушать.
   – Не глупи, – заторопила его Джил. – Нельзя терять ни минуты. Ты должен как можно скорее отыскать здесь старого друга и немедленно с ним заговорить.
   – О чём это ты? – в недоумении воззрился на неё Вред.
   – Это Аслан… лев… сказал! – в отчаянии прошептала Джил. – Я его видела.
   – Это правда? Что конкретно он сказал?
   – Сказал, что ты сразу же встретишь в Нарнии старого друга и должен тотчас с ним заговорить.
   – Да я здесь вообще никого не знаю, как не знаю, Нарния ли это.
   – Ты вроде бы говорил, что уже бывал здесь?
   – Ты просто не так поняла…
   – Ну ничего себе! Сам говорил…
   – Прошу, замолчи и дай послушать, о чём они говорят, – оборвал её Юстас.
   Король беседовал с гномом, но Джил не слышала, о чём, только видела, как гном кивает и качает головой. Затем король наконец обратился к придворным, но его голос был так глух и слаб, что она мало что смогла услышать и понять, потому что упоминались имена и места, которые были ей совершенно неизвестны.
   Закончив речь, король наклонился, расцеловал гнома в обе щеки, выпрямился, поднял правую руку, словно благословляя, и затем медленно и неуверенно поднялся по сходням на борт корабля. Его отбытие очень расстроило придворных. Везде мелькали носовые платки, отовсюду слышались рыдания. Сходни убрали, на корме зазвучали фанфары, и корабль медленно отошёл от пристани. (Его буксировала гребная шлюпка, но Джил этого не видела.)

   – Ну… – начал было Вред, но закончить ему не удалось, потому что в этот момент что-то большое и белое – Джил на секунду показалось, что это воздушный змей, – промелькнуло в воздухе и опустилось у его ног.
   Это оказалась белая сова, только очень большая, не меньше взрослого гнома.
   Прищурившись и подслеповато поморгав, она склонила голову набок и, наконец, доброжелательно поинтересовалась:
   – У-ух! Кто вы такие?
   – Меня зовут Вред, а это Поул, – ответил Юстас. – Не соблаговолите ли сказать, где мы находимся?
   – На земле Нарнии, в королевском замке Кэр-Параваль.
   – Это король только что отплыл?
   – Угу, угу, – печально отозвалась сова, покачивая головой. – Но всё же кто вы такие? Вы меня удивили, не скрою: я видела, как вы летели. Все в это время наблюдали за королём и не видели, как вы приземлились. Кроме меня.
   – Нас послал сюда Аслан, – шёпотом сказал Юстас.
   – Ух ты! – воскликнула сова, взъерошив перья. – Вот это да! Какие новости! Да ещё в такую рань! Пока солнце не сядет, я сама не своя.
   – Нас послали отыскать пропавшего принца, – вставила наконец Джил, которая с нетерпением ждала, когда можно будет вступить в разговор.
   – Впервые слышу, – удивился Юстас. – Что за принц?
   – Вам лучше поговорить с лордом-регентом, – посоветовала сова. – Он там, в повозке, запряжённой ослом. Его зовут Трам.
   Птица повернулась и повела их за собой, бормоча себе под нос:
   – Уху-хум! Что за шум? Ничего не понимаю. Ещё слишком рано.
   – Как зовут короля? – спросил Юстас.
   – Каспиан Десятый, – ответила сова, и Джил с удивлением заметила, что Юстас внезапно замедлил шаг и сильно побледнел.
   Джил подумала, что никогда ещё не видела его таким взволнованным, но не успела спросить ни о чём: они как раз дошли до гнома, который уже взялся было за поводья, намереваясь возвратиться во дворец. Толпа придворных разбилась на мелкие группы и тоже начала расходиться, словно после футбольного матча или скачек.
   – У-ух! Хм! Лорд-регент! – произнесла сова, чуть склонившись к уху гнома.
   – Кха! Что? Кто? – не понял гном.
   – Два гостя, мой господин, – доложила сова.
   – Какие кости? Что ты мелешь? – рассердился гном. – Я вижу двух ужасно грязных человеческих детёнышей. Что им здесь надо?
   – Меня зовут Джил, – выступила вперёд девочка, которой не терпелось объяснить, по какому важному делу они прибыли.
   – Девочку зовут Джил! – прокричала сова гному на ухо.
   – Что? – проворчал Трам. – Кто девочек убил? Что за чушь! Каких девочек? За что убил?
   – Не убил! И девочка всего одна, мой господин, – крикнула сова. – Её зовут Джил.
   – Что ты всё жужжишь и свистишь мне в ухо? Кого всё-таки убили?
   – Никого не убили! – вышла из себя сова.
   – Кого-кого?
   – Никого!
   – Хорошо-хорошо! Не нужно так кричать! Я же не глухой. То есть ты пришла сообщить, что никого не убили. А почему кого-то должны были убить?
   – Лучше скажите ему, что меня зовут Юстас, – предложил Вред.
   – Мальчика зовут Юстас, мой господин! – прокричала сова.
   – Пусто? – раздражённо переспросил гном. – Оно и видно, что в голове пусто. Зачем ты привела его ко двору? А?
   – Да не «пусто», а Юстас! – выкрикнула сова.
   – Густо? Не понимаю, о чём ты. Знаешь, что я тебе скажу, Белокрылка? Когда я был молодым, в этой стране жили звери и птицы, которые действительно умели говорить. Не было всего этого шамканья, мычания и шуршания. Никто бы этого ни минуты не потерпел. Ни минуты. Урнус, подай, пожалуйста, мою слуховую трубку.
   Маленький фавн, всё это время безмолвно стоявший возле гнома, протянул ему серебряную слуховую трубку, выполненную на манер старинного инструмента под названием «серпент». Пока гном прилаживал трубку вокруг шеи, Белокрылка успела прошептать детям:
   – Кажется, моя голова прояснилась. Ничего не говорите о пропавшем принце – позже объясню почему. Не надо, не надо. Ух-ух-ум! Что за шум?
   – А теперь, – начал гном, – если есть что сказать, госпожа Белокрылка, говори, только членораздельно. Вдохни побольше воздуха и не тараторь.
   С помощью детей, продираясь через приступы кашля, одолевавшие гнома, Белокрылка всё же смогла объяснить, что незнакомцев прислал к нарнийскому двору Аслан. Теперь мистер Трам взглянул на них по-другому и переспросил:
   – Стало быть, сам лев вас послал, да? Из этого самого другого места… которое за краем света, да?

   – Да, мой господин! – прокричал в трубку Юстас.
   – Значит, вы сын Адама и дочь Евы, да? – уточнил гном, но ученики экспериментальной школы ничего не знали об Адаме и Еве, поэтому промолчали.
   Гном Трам не обратил на это никакого внимания и, по очереди взяв детей за руки и слегка склонив при этом голову, произнёс:
   – Ну, мои дорогие, мы вам сердечно рады! Если бы наш добрый король, мой бедный господин, не удалился под парусами к Семи островам, то порадовался бы вашему приходу. Он бы на мгновение почувствовал себя опять молодым – на мгновение. А теперь пора ужинать. О том, что привело вас сюда, расскажете завтра утром на совете. Госпожа Белокрылка, проследи, чтобы для них приготовили спальни, одежду и прочее как для самых почётных гостей. Ещё кое-что я скажу тебе на ухо…
   Гном потянулся к сове, без сомнения намереваясь произнести что-то не предназначенное для чужих ушей, но, как всем глухим, ему казалось, что говорит он шёпотом, в то время как на самом деле едва не кричал, так что дети услышали:
   – Проследи, чтобы их хорошенько помыли.
   После этого гном стегнул ослика, и тот, будучи под стать хозяину очень толстым, неторопливо потрусил к замку, а фавн, сова и дети медленно пошли следом. Солнце к тому времени уже село, становилось свежо.
   Они пересекли луг, затем сад и очутились перед северными воротами Кэр-Параваля, распахнутыми настежь. За оградой оказался поросший травой внутренний двор. В окошках огромного зала справа и сложного нагромождения строений прямо перед ними уже зажигались огни. Джил и Юстас вошли в замок вслед за совой, где их встретила очень милая девушка, которой надлежало позаботиться о Джил. Совсем взрослая, она была чуть выше девочки и гораздо стройнее, обладала изяществом тонкой ивы. Даже волосы её походили на ивовые ветви, в которых, казалось, виднелся мох.
   Незнакомка привела Джил в круглую комнату в одной из башен, где в очаге пылали сладко пахнущие поленья, а в пол была вделана маленькая ванна. Со сводчатого потолка свисала на серебряной цепи лампа. Окно выходило на запад, на удивительную страну Нарнию, и Джил в распадках далёких гор увидела красные отблески заходящего за них солнца. Ей очень захотелось приключений, которые – она была в этом уверена – только-только начинались.
   Приняв ванну, расчесав волосы и надев приготовленную для неё одежду, которая оказалась приятной не только на ощупь и вид, но даже пахла и шуршала приятно, Джил снова подошла к окну: её туда словно притягивало, – но тут раздался стук в дверь.
   – Войдите!
   В дверях возник Вред, вымытый и роскошно одетый, однако по выражению его лица никто бы не сказал, что он доволен.
   – Так вот ты где, – сердито буркнул Юстас, плюхаясь в кресло. – Я тебя обыскался.
   – Ну вот и нашёл, – весело ответила Джил. – Правда здесь здорово?
   Сейчас у неё всё вылетело из головы: и знаки, и пропавший принц.
   – Ну да, только лучше бы нам сюда никогда не попадать, – проворчал Юстас.
   – Это почему же?
   – Потому что видеть короля Каспиана дряхлым стариком выше моих сил. Это… это просто ужасно.
   – А тебе-то что до него?
   – Ты ничего не понимаешь, просто не можешь понять. Я не сказал тебе главного: в этом мире другое время.
   – Как это?
   – Время здесь течёт иначе. Как бы долго мы здесь ни пробыли, назад вернёмся в тот же миг, когда покинули школу.
   – Тоже мне, большая радость.
   – Да помолчи ты, не перебивай! Когда находишься в Англии, то есть в нашем мире, не знаешь, сколько времени прошло здесь. За один наш год в Нарнии может пройти сколько угодно лет. Люси и Эдмунд говорили мне об этом, но я, как всегда, забыл. Вот и получается, что прошло почти семьдесят лет, нарнийских лет, с тех пор как я здесь был. Понимаешь теперь? И вот Каспиан предстал перед нами глубоким стариком.
   – Так значит, твоим старым другом был король! – воскликнула Джил, ужаснувшись своей догадке.
   – Надеюсь, что так, – печально ответил Вред. – О таком друге только мечтать. Тогда он был чуть старше меня. Видеть этого старика с седой бородой и вспоминать Каспиана, каким он был в то утро, когда мы захватили Одинокие острова или сражались с морским змеем, – ужасно. Лучше бы он умер.
   – Да, но это ещё не всё. Дела обстоят гораздо хуже, чем ты думаешь. Мы проворонили первый знак.
   Разумеется, Вред ничего не понял, и Джил рассказала о своём разговоре с Асланом, четырёх знаках и задании найти пропавшего принца, которое им дали.
   – Стало быть, ты видел старого друга, как и предсказывал Аслан, и тебе следовало тотчас подойти к нему и заговорить. Ты этого не сделал, а значит, всё с самого начала пошло не так.
   – Откуда же я мог это знать? – возмутился Вред.
   – Если бы ты соизволил выслушать, когда я пыталась тебе об этом сказать, всё сейчас было бы в порядке, – с упрёком заявила Джил.
   – Если бы ты не строила из себя не пойми кого на краю скалы, когда чуть не убила меня – да-да, именно чуть не убила, я готов это сколько угодно повторять, – то мы прилетели бы сюда вместе и оба знали, что делать.
   – А ты уверен, что самым первым увидел его? – не унималась Джил. – До меня ты здесь несколько часов провёл.
   – Я оказался здесь всего за минуту до тебя, – возразил Юстас. – Должно быть, он дул на тебя сильнее, чтобы наверстать время, которое, между прочим, потеряла ты.
   – Не будь таким врединой, Вред! – воскликнула Джил. – Ой, что это?
   Это был колокол в замке, возвестивший время ужина, и назревшая было крупная ссора, к счастью, не состоялась. Оба к этому моменту уже изрядно проголодались.
   Ничего великолепнее этого ужина в большом зале дети никогда не видели, и хотя Юстас уже побывал в этом мире, всё время провёл на море, так что понятия не имел о роскоши и этикете нарнийского двора.
   С потолка свисали флаги, а появление каждого нового блюда возвещали фанфары и барабаны. Здесь были супы, от одного взгляда на которые текли слюнки, невероятно вкусная рыба, оленина, павлины, пироги, мороженое, желе, фрукты, орехи, различные вина и фруктовые напитки. Даже Юстас повеселел и признал, что здесь действительно здорово. Когда с едой и питьём было покончено, вперёд вышел слепой певец и исполнил старинную балладу о принце Коре, девочке Аравите и коне Игого, которая называлась «Конь и его мальчик» и рассказывала о событиях, произошедших в Нарнии и Калормене, а также землях между ними, в золотой век правления короля Питера в Кэр-Паравале. (Её стоило бы здесь привести, но на это сейчас у меня нет времени.)
   Когда они поднимались по лестнице, зевая во весь рот, Джил сказала:
   – Держу пари, сегодня мы будем спать как убитые.
   Это был долгий-долгий день, но никому не дано знать, что ждёт его совсем скоро.

Глава четвёртая
Совиный совет

   Это может показаться забавным, но чем больше вы хотите спать, тем дольше укладываетесь, особенно если вам повезло иметь в комнате камин. Джил казалось, что у неё и раздеться-то нет сил, если не посидеть немного перед камином, однако стоило оказаться у огня, как подниматься уже не хотелось. Она уже раз пять сказала себе: «Пора идти спать», – как вдруг вздрогнула от стука в окно.
   Джил вскочила, раздвинула шторы и сначала ничего, кроме темноты за окном, не увидела, но внезапно отпрянула назад – что-то огромное ударилось в стекло. Девочка подумала с отвращением: «А вдруг у них здесь водятся гигантские ночные бабочки. Брр!» – но когда неведомое существо вновь появилось возле окна, заметила клюв. «Значит, птица. Может, орёл?» Даже такие гости были ей совсем ни к чему, но всё же она открыла окно и выглянула наружу. Существо тотчас с шумом опустилось на подоконник, заполнив собой весь оконный проём, так что Джил пришлось подвинуться, чтобы дать место, конечно же, сове.
   – Ш-ш, ш-ш! Ух-хух, – произнесла гостья. – Только не поднимайте шум. Вы двое и вправду решили сделать то, что должны?
   – Вы имеете в виду – отыскать пропавшего принца? – уточнила Джил. – Да, нам дали такое задание.
   Ей тут же вспомнился голос льва и выражение на его морде, которые почти забылись за время веселья и разговоров в зале, и по телу пробежала дрожь.
   – В таком случае не стоит терять время: вы должны отправляться немедленно. Я сейчас разбужу твоего компаньона, а потом вернусь за тобой. Ты же пока переоденься во что-нибудь более практичное. Ну всё, я полетела. Ух-хух!
   Не дожидаясь ответа, сова исчезла.
   Джил могла бы и не поверить сове, будь более искушённой в приключениях, но ей это и в голову не пришло. Мысль о ночном побеге так её взволновала, что девочка тотчас забыла про сон. Опять облачившись в свитер и шорты, на ремне которых висел складной нож, – возможно, пригодится, – Джил взяла и кое-что из вещей, оставленных для неё девушкой с ивовыми волосами. Это был короткий, до колен, плащ с капюшоном («А вдруг дождь»), несколько носовых платков и расчёска.
   Джил уже начала клевать носом, когда сова вернулась и заявила:
   – Ну всё, теперь мы готовы!
   – Показывайте дорогу, – попросила Джил, – а то я ещё не разобралась во всех этих коридорах.
   – Ух-хум! Мы не пойдём через замок – ни в коем случае! – а полетим, так что влезай мне на спину.
   Джил застыла, от удивления раскрыв рот и вовсе не испытывая восторга от этой идеи.
   – А я для вас не слишком тяжёлая?..
   – Ух-ху-хум! Не говори глупости! Я уже перенесла твоего друга. Давай поторапливайся, но прежде погаси лампу.
   Как только свет погас, темнота за окном перестала казаться непроглядной, ночь превратилась из чёрной в серую. Сова на подоконнике повернулась спиной к Джил и раскинула крылья, и она не без труда вскарабкалась на её короткое толстое туловище, плотно обхватив его коленками под крыльями. Перья на ощупь оказались восхитительно тёплыми и мягкими, но вот держаться было решительно не за что.
   «Интересно, Вреду понравилось путешествие?» – едва успела подумать Джил, когда сова взлетела с подоконника. В уши ударил трепет крыльев, а в лицо – холодный сырой ночной воздух.
   Снаружи оказалось гораздо светлее, чем можно было ожидать, и хотя небо затянули тучи, сквозь них серебристым пятном просвечивала луна. Среди серых полей внизу чернели деревья. Время от времени порывами налетал ветер, предвещавший скорый дождь.
   Сова описала круг, и теперь замок был перед ними как на ладони. Лишь в некоторых окнах горел свет. Они поднялись над крышей и направились на север, за реку. Похолодало, и Джил показалось, что в глади воды внизу она видит белое отражение совы. Весь северный берег реки оказался поросшим лесом.
   Когда сова на лету что-то схватила, Джил в испуге воскликнула:
   – Умоляю, не ныряйте больше так резко! Вы меня чуть не сбросили.
   – Прошу прощения, но не могла же я пропустить летучую мышь! Всем известно, что нет ничего питательнее маленькой толстенькой летучей мышки. Хочешь и тебе поймаю?
   – Нет уж, спасибо! – содрогнулась от отвращения Джил.
   Сова опустилась ниже, и теперь из темноты на них надвигалось что-то огромное и чёрное. Джил едва успела понять, что это полуразрушенная башня, поросшая плющом, как ей пришлось пригнуться, чтобы не удариться об арку окна, в которое сова вместе с ней протиснулась сквозь лианы и паутину. Из свежести ночной мглы они попали в полную темноту, куда-то под самый купол башни.
   На Джил пахнуло плесенью, и, едва соскользнув с совиной спины, она каким-то шестым чувством поняла, что башня плотно населена. А когда из темноты со всех сторон понеслось «ух-ух!», она уже знала, что здешнее население – совы. К своему облегчению, она внезапно услышала совершенно другой голос:
   – Это ты, Поул?
   – Какое счастье: это ты, Вред!
   – Ну, похоже, теперь все в сборе, – объявила Белокрылка. – Предлагаю открыть заседание совиного совета.
   – Ух-тух! Всё правильно, – послышались одобрительные голоса.
   – Минуточку, – прозвучал голос Вреда. – Я хотел бы прежде сказать два слова.
   – Угу, угу, угу, – согласились совы, а Джил добавила:
   – Мы слушаем.
   – Думаю, все вы, ребята, то есть совы, – начал Вред, – знаете, что король Каспиан Десятый в дни своей юности совершил плавание к восточным границам этого мира. Так вот, в этом путешествии был и я: с Рипичипом, лордом Дринианом и остальными. Понимаю, что в это трудно поверить, но в нашем мире люди стареют не так быстро, как в вашем. И вот что я хочу сказать: будучи сторонником короля, не стану иметь никаких дел с этим совиным советом, если он затевает какой-то заговор против него.
   – Ух-ух! Мы тоже все королевские совы, – загомонили собравшиеся.
   – Тогда в чём дело? – спросил Вред.
   – Дело лишь в том, – сказала Белокрылка, – что если лорд-регент, гном Трам, узнает о вашем задании найти пропавшего принца, то не допустит этого: скорее посадит вас под замок.
   – Вот те на! – воскликнул Вред. – Неужели Трам предатель? Раньше в плавании я слышал о нём много хорошего. Каспиан, то есть король, полностью доверял ему.
   – О нет, – послышался чей-то голос, – Трам не предатель. Но более тридцати отважных воинов – рыцарей, кентавров, добрых великанов и прочих – в разное время отправлялись на поиски пропавшего принца, и ни один из них не вернулся назад. И вот, в конце концов, король сказал, что не хочет, чтобы самые доблестные жители Нарнии сгинули в поисках его сына, и отныне никому не позволено отправляться за ним.
   – Но нам бы он наверняка позволил, – возразил Вред, – если бы узнал, кто я и кем послан.
   – Кем мы оба посланы, – вставила Джил.
   – Да, – согласилась Белокрылка, – вполне возможно, что позволил бы, но король в отъезде, а Трам будет придерживаться правил. Он твёрд как сталь, но глух как пень и очень вспыльчив. Вы никогда не сможете его убедить, что в этом случае нужно сделать исключение.
   – Вы, наверное, думаете, что он к нам прислушивается потому, что мы совы, а всем известно, что совы мудрые, – заметила одна из участниц совета. – Но он теперь такой старый, что от него только и слышно: «Ты всего-навсего цыплёнок. Я помню, как ты ещё в яйце сидел. Не учите меня, сэр. Крабы и креветки!»
   Сова настолько точно изобразила голос Трама, что остальные рассмеялись. Дети начали понимать, что нарнийцы относятся к Траму так, как ученики в школе – к ворчливому учителю, которого все немного побаиваются, потихоньку над ним подтрунивают, но тем не менее любят.
   – Как долго короля не будет в Кэр-Паравале? – спросил Вред.
   – Кабы знать! – ответила Белокрылка. – Дело в том, что, по слухам, самого Аслана видели на островах – кажется, в Теревинфии. Король сказал, что перед смертью хочет ещё раз встретиться с Асланом и посоветоваться, кто станет королём после него. Но мы опасаемся, что, не встретив Аслана в Теревинфии, он направится на восток, к Семи островам, и дальше – к Одиноким островам, а там дальше и дальше. Хотя он никогда об этом не говорил, но всем известно, что он не мог забыть то путешествие на край света. Я знаю, что в глубине души он всегда мечтал отправиться туда ещё раз.
   – Значит, нет смысла ждать его назад? – спросила Джил.
   – Никакого, – отозвалась сова. – Уж поверьте! Если бы вы его узнали и сразу с ним заговорили! Он бы всё устроил и, возможно, даже дал вам армию для поисков принца.
   Джил промолчала, надеясь, что у Вреда хватит великодушия не говорить совам, почему этого не случилось. У него хватило… ну или почти хватило. Перед тем как взять слово, он тихонько пробормотал себе под нос:
   – Это не моя вина.
   Затем, уже в полный голос, Юстас произнёс:
   – Очень хорошо. Придётся обойтись без этого. Но мне бы хотелось прояснить ещё одну вещь. Если этот совиный совет, как вы его называете, честный и справедливый, если вы не замышляете ничего плохого, то почему собираетесь тайно, в каких-то развалинах, глубокой ночью?
   – Ух-хум! Ух-хум! – раздалось со всех сторон. – Где же нам встречаться и когда, если не ночью?
   – Видите ли, – начала Белокрылка, – большинство обитателей Нарнии именно так и живут: занимаются делами днём, при свете солнца (уф!), когда нужно спать. В результате ночью они ничего не видят и не соображают, и с ними невозможно иметь дело. Поэтому мы, совы, привыкли встречаться для обсуждения различных дел в удобное нам время.
   – Понятно, – кивнул Вред. – Давайте продолжим. Расскажите нам о пропавшем принце.
   И тогда одна из старых сов поведала такую историю.
   Это случилось лет десять назад, когда Рилиан, сын Каспиана, тогда совсем юный рыцарь, одним майским утром отправился вместе со своей матерью, королевой, на север Нарнии. Их сопровождали множество кавалеров и дам в венках из зелёных листьев и с рогами, притороченными к поясам, но собак с ними не было, потому что они отправились собирать цветы, а не охотиться.
   Тёплым полднем вышли они на красивую поляну, где из-под земли бил родник, спешились, поели-попили и принялись веселиться. Вскоре королеве захотелось подремать, и придворные устроили для неё ложе в тени, а сами отошли подальше, чтобы не мешать ей разговорами и смехом. С ними был и принц Рилиан. И тут из чащи выползла огромная змея и ужалила королеву в руку. Услышав её крик, все устремились к ней. Первым возле матери оказался Рилиан. Заметив в траве змею, принц обнажил меч и бросился за ней. Она поначалу была хорошо видна: огромная, переливающаяся, зелёная, словно смертельная отрава, – но вдруг скользнула в заросли кустарника и исчезла, будто сквозь землю провалилась. Принц не успел её сразить, и пришлось ему вернуться к матери, вокруг которой хлопотали придворные.
   Едва взглянув на её лицо, Рилиан понял, что их старания напрасны: никакие снадобья в мире ей уже не помогут. Пока жизнь в ней ещё теплилась, она словно пыталась что-то ему сказать, но получалось очень невнятно. Так она и умерла, ничего не сообщив принцу. Десяти минут не прошло с тех пор, как они услышали её крик.
   Королеву отнесли в Кэр-Параваль, и там её горько оплакали Рилиан, Каспиан и вся Нарния. Она была великодушной, мудрой, красивой и счастливой. Король Каспиан привёз её с восточного конца мира, и говорили, что в её жилах течёт звёздная кровь.
   Принц тяжело переживал смерть матери. Каждый день он отправлялся верхом на север Нарнии, чтобы отыскать ту ядовитую змею и убить. Никто не пытался его остановить, хотя из своих странствий принц возвращался усталым и печальным.
   Когда со дня смерти королевы прошёл месяц, в Рилиане стали замечать некие странности: он больше не казался убитым горем – правда, и весёлым не был, – а его конь, хоть они и отсутствовали целый день, не выглядел усталым. Его лучший друг, лорд Дриниан, который служил ещё у короля Каспиана капитаном во время их знаменитого плавания в восточные земли, как-то вечером заметил:
   – Ваше высочество, пора прекратить искать эту змею. Разве можно мстить неразумной твари так, будто это человек? Вы только напрасно изводите себя.
   – Любезный лорд, да я уж и забыл про змею, – с улыбкой ответил ему принц.
   Тогда Дриниан поинтересовался, зачем он продолжает ездить в северные леса.
   – Я встретил там самое прекрасное создание на свете.
   – Доблестный принц, позвольте мне сопровождать вас завтра? – попросил Дриниан. – Очень хочется взглянуть на это чудо.
   – Охотно, – последовал ответ.
   На следующий день, в условленное время, они оседлали лошадей и помчались в северные леса. Дриниану показалось странным, что спешились они у родника, возле которого умерла королева: принц выбрал именно это место. До полудня ничего не происходило, а потом его взору предстала девушка, прекраснее которой ему видеть никогда не доводилось. Она стояла с северной стороны родника и, не говоря ни слова, манила принца рукой. Высокая, статная и ослепительно красивая, девушка была закутана в зелёную воздушную ткань. Принц смотрел на неё так, будто лишился рассудка. Так же внезапно, как появилась, девушка исчезла, и друзья вернулись в Кэр-Параваль. У Дриниана почти не было сомнений, что эта женщина само воплощение зла.
   Он долго колебался, не рассказать ли об этом приключении королю, но, не желая прослыть болтуном и сплетником, решил держать язык за зубами, о чём позднее горько пожалел. На следующий день принц отправился на север один и больше не вернулся, и никаких его следов: ни коня, ни шляпы, ни плаща – не было обнаружено ни в Нарнии, ни в соседних землях.
   В горьком раскаянии пришёл Дриниан к королю:
   – Ваше величество, прикажите меня казнить на этом самом месте за предательство, ибо я поступил как трус и своим молчанием погубил вашего сына.
   Услышав всю историю, Каспиан схватил было алебарду и бросился к Дриниану, но тот остался недвижим как скала, и это отрезвило короля. Со слезами на глазах Каспиан отбросил оружие и воскликнул:
   – Я уже потерял жену и сына! Неужели этого мало и мне предстоит лишиться друга?
   Он бросился Дриниану на грудь, обнял верного друга, и они вместе зарыдали. Что бы ни уготовила им судьба, их дружба не умерла.
   Такова была история Рилиана. Когда старая сова замолчала, Джил произнесла:
   – Уверена, что змея и есть та девушка неземной красоты.
   – Угу, угу, мы тоже так думаем, – отозвались совы.
   – Но мы считаем, что она не убивала принца, – добавила Белокрылка. – Ведь никаких следов…
   – Мы знаем, – быстро перебил её Вред. – Аслан сказал Поул, что принц жив, но где находится – неизвестно.
   – Что ещё хуже, – заметила старейшая из сов. – Это значит, что женщина-змея что-то замышляет против Нарнии, а принц лишь орудие в её руках. Давным-давно, в самом начале, с севера явилась Белая колдунья и сковала нашу землю снегом и льдом на сотни лет. Похоже, они из одной шайки.
   – У нас с Поул задание: найти этого принца, – сказал Вред. – Вы нам поможете?
   – У вас есть какие-нибудь мысли на этот счёт? – поинтересовалась Белокрылка.
   – Судя по всему, нам нужно идти на север, до развалин города великанов, – предположил Вред.
   Совы заухали, захлопали крыльями, распушили перья и заговорили все разом, пытаясь объяснить, как сожалеют, что не могут отправиться вместе с детьми на поиски принца.
   – Всё дело в том, что вы намерены путешествовать днём, а мы можем только ночью! – раздалось со всех сторон.
   Одна-две совы добавили, что даже здесь, в развалинах башни, сейчас уже не так темно и что совет затянулся. Казалось, одно лишь упоминание о городе великанов напрочь отбило у этих птиц желание помогать детям.
   Но Белокрылка сказала:
   – Если они хотят лететь туда, в Этинсмур, нужно отнести их к кому-нибудь из кваклей: только они смогут помочь.
   – Угу, угу. Давай, – согласно заухали совы.
   – Тогда полетели, – предложила Белокрылка. – Одного возьму я. Кто возьмёт второго? Нужно сделать это сегодня ночью.
   – До кваклей я смогу, – отозвалась одна из сов.
   – Ты готова? – обернулась Белокрылка к Джил.
   – Кажется, она спит, – ответил Юстас.

Глава пятая
Хмур

   Джил спала. С самого начала совиного совета она отчаянно зевала, а потом заснула. Её совсем не обрадовало ни то, что разбудили, ни место, где это произошло: на голых досках в какой-то заросшей паутиной башне, в совершенной темноте да ещё в окружении сов. Ещё меньше ей понравились разговоры о том, что им нужно куда-то двигаться, причём вовсе не в кровать, да ещё на спине совы.
   – Давай же, Поул, встряхнись! – послышался голос Вреда. – Это же приключение.
   – Довольно с меня приключений! – огрызнулась Джил, но тем не менее поднялась и взобралась на спину совы.
   И вот они вылетели в ночь, почему-то неожиданно холодную – Джил даже проснулась. Луна исчезла, не было видно и звёзд. Далеко впереди маячило одно-единственное освещённое окошко – наверняка в какой-нибудь из башен Кэр-Параваля.
   Как же ей захотелось оказаться сейчас там, в чудесной комнате, в тёплой постели, и полюбоваться пляшущими язычками пламени в камине.
   Джил поплотнее укуталась в плащ. Было странно слышать в ночи два голоса: это Вред беседовал со своей совой. «Он-то, похоже, совсем не устал», – подумала Джил. Ей было невдомёк, что Юстасу, пережившему увлекательные приключения в этом мире, воздух Нарнии вернул силы, которыми он напитался во время плавания по Восточным морям вместе с королём Каспианом. Джил принялась щипать себя, чтобы не заснуть, понимая, что стоит только уступить сну, как она свалится со спины Белокрылки. Когда полёт закончился, она неуклюже сползла с совиной спины и очутилась на ровной земле. Судя по пронизывающему ветру, они приземлились на открытую местность.
   – Угу-хум, угу-хум! – позвала Белокрылка. – Вставай, Хмур! Это посланцы льва Аслана.
   Довольно долго ничего не происходило, но вот где-то вдалеке замаячил и стал приближаться тусклый свет, а вместе с ним и голос:
   – Эй, совы! В чём дело? Король умер? На Нарнию напал враг? Случилось наводнение? Нашествие драконов?
   Когда свет наконец приблизился, оказалось, что он исходит от большой лампы. Джил видела лишь конечности существа, которое её держало. Казалось, оно состояло лишь из ног и рук. Совы о чём-то с ним говорили – видимо, объясняли ситуацию, – но она слишком устала, чтобы прислушиваться. Лишь когда поняла, что с ней прощаются, Джил постаралась немного приободриться. Позже она могла припомнить лишь то, как наконец они с Вредом, нагнувшись, прошли в низкий дверной проём, а затем, слава богу, лежали на чём-то тёплом и мягком, а голос говорил:
   – Ну вот и всё, что мы смогли сделать. Вы будете лежать в холоде и на жёстком. Ещё и в сырости, я думаю. Наверняка не сомкнёте глаз, даже если не случится бури, наводнения и крыша не упадёт нам на головы, как это порой случается. Что ж, и на том спасибо, да, спасибо…
   Больше Джил ничего не слышала, потому что провалилась в сон.
   На следующее утро дети проснулись поздно и обнаружили, что лежат в тепле и сухости на соломенных кроватях. В помещении темно, но в треугольный проём пробивается дневной свет.
   – Где это мы? – встревожилась Джил.
   – В вигваме квакля, – ответил Юстас.
   – Кого?
   – Квакля. Не спрашивай, кто это, – я толком не разглядел его вчера. И пора вставать. Пойдём поищем его.
   – Это ужасно – спать в одежде, – поёжилась Джил поднимаясь.
   – А по мне, так здорово, когда не нужно одеваться, – парировал Юстас.
   – И умываться, – презрительно фыркнула Джил.
   После того как Вред встал, зевнул, отряхнулся и вылез из вигвама, Джил последовала за ним.
   То, что они увидели снаружи, совсем не походило на ту Нарнию, какой она предстала накануне. Вокруг них простиралась обширная равнина, покрытая бесчисленными островками и изрезанная водными протоками. Островки эти поросли осокой и тростником, а ещё какой-то колючей травой. Местами заросли тростника простирались едва ли не на акр, и тучи птиц – уток, бекасов, выпей и цапель – то взлетали, то садились в них. Множество вигвамов, похожих на тот, в котором они провели ночь, было раскидано повсюду, но на изрядном расстоянии друг от друга – квакли любили уединение. Кроме небольшой рощицы далеко на юго-западе, вокруг больше не было видно ни единого деревца. На востоке болотистая равнина простиралась до песчаных дюн на горизонте, и, судя по солёному привкусу ветра, где-то за ними было море. На севере виднелись невысокие сероватые холмы, местами словно укреплённые скалами. В основном же вокруг лежало болото, которое дождливыми вечерами, должно быть, представляло собой чрезвычайно унылое место. Сейчас же, в лучах утреннего солнца, под свежим ветерком, наполненное разноголосицей птиц, болото в своей уединённости обладало своеобразным очарованием и свежестью. Настроение детей заметно улучшилось.
   – Интересно, куда подевался этот… как бишь его? – спросила Джил.
   – Квакль, – произнёс Вред с гордостью, оттого что запомнил это слово. – А вон, похоже, и он.
   Юстас указал на сидевшее к ним спиной с удочкой в руках, ярдах в пятидесяти, существо. Почти одного цвета с болотом, неподвижное, оно было едва различимо.
   – Давай подойдём к нему поговорить, – предложила Джил.
   Вред кивнул, хотя оба слегка нервничали.
   Когда дети приблизились, существо обернулось. Лицо у него оказалось длинным и худым, со впалыми щеками, поджатыми губами, острым носом и голым подбородком. Из-под высокой островерхой шляпы с огромными полями свисали серо-зелёные волосы, если их можно было так назвать, напоминавшие тростник. Уши казались огромными. Хмурое выражение лица и буро-зелёная кожа не оставляли ни малейшего сомнения в том, что к жизни существо относится чрезвычайно серьёзно.
   – Доброе утро, гости, – приветствовало их существо. – Хотя, когда я говорю «доброе», это совсем не значит, что не хлынет дождь, не повалит снег, не опустится туман или не разразится гроза. Полагаю, вы не сомкнули глаз.
   – Нет, что вы, – поспешила возразить Джил, – мы отлично выспались.
   – Что ж, – покачал головой квакль, – как видно, вы делаете хорошую мину при плохой игре. И это правильно. Вы хорошо воспитаны, да. Вас научили не падать духом.
   – Извините, мы не знаем вашего имени, – сказал Вред.
   – Меня зовут Хмур. Впрочем, не страшно, если даже забудете: я всегда смогу подсказать.
   Дети уселись по обе стороны от Хмура и теперь смогли его как следует рассмотреть. Руки и ноги у него были настолько длинными, что при туловище такой же величины, как у гнома, ростом он превосходил большинство взрослых мужчин. Между пальцами у него имелись перепонки: как на руках, так и на ногах, которыми он болтал в мутной воде. Одет Хмур был в мешковатую хламиду землистого цвета.
   – Вот пытаюсь наловить угрей, чтобы приготовить на обед рагу, – пояснил Хмур. – Впрочем, не удивлюсь, если ни одного не поймаю. А если и поймаю, они вам наверняка не понравятся.
   – Почему же? – удивился Вред.
   – С какой стати вам должна нравиться наша пища? Впрочем, не сомневаюсь, что вы съедите её и глазом не моргнёте. А пока я тут рыбачу, вы могли бы попытаться разжечь костёр – авось получится! Дрова за вигвамом, хотя, возможно, и сырые. Если разожжёте огонь в вигваме, дым выест глаза, а если на улице – может потушить дождь. Вот возьмите трутницу, хотя, должно быть, вы не знаете, как ею пользоваться.
   Но Вред знал: выучился этой премудрости во время прошлого путешествия в Нарнию. Дети вместе сбегали к вигваму, нашли дрова – кстати, оказавшиеся совершенно сухими – и без труда смогли разжечь костёр. Потом Вред остался поддерживать огонь, а Джил пошла к протоке, чтобы попробовать умыться, и это ей отчасти удалось. Потом она сменила Вреда у костра, а он отправился мыться. Оба почувствовали себя значительно лучше, но очень захотели есть.
   Вскоре к ним присоединился Хмур. Несмотря на все опасения, ему удалось наловить десяток угрей и даже почистить. Поставив на огонь большой котёл и подбросив дровишек, квакль зажёг трубку. Квакли курят очень странный, тяжёлый сорт табака – говорят, обычный мешают с тиной, – и дети заметили, что дым из трубки Хмура не поднимается вверх, а выходит тонкой струйкой и расстилается по земле, словно туман. Дым был очень чёрный, и от удушливого запаха Вред закашлялся.
   – Ну вот, – изрёк Хмур, – эти угри теперь будут вариться целую вечность, а тем временем вы упадёте в голодный обморок. Знал я одну маленькую девочку… но давайте не будем о грустном. Мне бы не хотелось портить вам настроение. Чтобы заглушить голод, давайте поговорим о наших планах.
   – Да, давайте, – воодушевилась Джил. – Вы поможете нам найти принца Рилиана?
   Квакль втянул обе щеки так, что от них остались лишь впадины, и произнёс:
   – Хм, не знал, что вы называете это помощью. Не уверен, что кто-нибудь действительно способен помочь. Вряд ли нам удастся продвинуться далеко на север, во всяком случае в это время года, когда скоро наступит зима и прочее. И судя по приметам, это будет ранняя зима. Но не стоит огорчаться. Со всеми этими врагами, горами, переправами через реки, голодом, стёртыми ногами нам будет совсем не до погоды. А то ещё с пути собьёмся… Если зайдём далеко, а цели не достигнем, то выбираться оттуда будем долго.
   Дети заметили, что он говорил «мы», а не «вы», и разом воскликнули:
   – Вы идёте с нами?
   – О, разумеется. Чего уж там. Не думаю, что мы когда-нибудь снова увидим короля в Нарнии, если он решил плыть в дальние страны, – он так кашлял, когда отправлялся в путь. А этот Трам? Он совсем старик. Вот увидите, после этой ужасной засухи летом урожай будет совсем скудным. Не удивлюсь, если на нас нападут враги. Помяните моё слово.
   – И как мы начнём? – спросил Вред.
   – Ну, – неторопливо принялся объяснять квакль, – все, кто отправлялся на поиски принца, начинали от того родника, где лорд Дриниан увидел зелёную красавицу. Все они двигались на север. Поскольку никто из них не вернулся, трудно сказать, было ли это направление верным.
   – Сперва нам надо найти развалины города великанов, – заявила Джил. – Так сказал Аслан.
   – Разве начинать следует с того, чтобы найти, – удивился Хмур, – а не с того, чтобы искать?
   – Конечно, конечно, – поправилась Джил, – и когда мы найдём его…
   – Вот именно: когда! – сухо отозвался Хмур.
   – Может, кто-нибудь знает, где он? – с надеждой спросил Вред.
   – Насчёт кого-нибудь я не знаю, но и не стану утверждать, что ничего не слышал об этом разрушенном городе. Вам надо начать не с родника, а перебраться через Этинсмур, – там и находится город, если вообще существует на свете. Я ходил в том направлении – конечно, не дальше большинства людей, – но не стану от вас скрывать, что никогда не видел никаких развалин.
   – Где же этот Этинсмур? – спросил Вред.
   – Взгляните на север, – показал направление своей трубкой Хмур. – Видите вон те холмы и скальные выступы? Там начинается Этинсмур. Но его отделяет от нас река Шрибл. Мостов, разумеется, нет.
   – Мы перейдём её вброд! – воскликнул Вред.
   – Переходили её тут некоторые, – заметил Хмур.
   – Может, в Этинсмуре мы встретим кого-нибудь, кто знает, куда идти, – предположила Джил.
   – Да уж, кое-кого точно встретим, – отозвался квакль.
   – Кто же там живёт?
   – По мне, так они не вполне себе в порядке, – ответил Хмур, – но, может, вам и понравятся.
   – Но кто всё-таки? – упорствовала Джил. – В этой стране так много странных существ. Это животные, или птицы, или гномы – кто?
   Хмур присвистнул:
   – Разве вы не знаете? Я думал, совы сказали. Это великаны.
   Джил вздрогнула. Ей никогда не нравились великаны, даже в книгах, а один так вообще приснился ночью. Взглянув на Вреда, она увидела, что он позеленел, и подумала: «А он ещё больший трус, чем я». Это её успокоило.
   – Когда-то король рассказывал мне, – начал Вред, – во время нашего плавания по морям, что победил этих великанов в войне и заставил платить ему дань.
   – Что верно, то верно, – согласился Хмур. – Сейчас мы живём с ними мирно. Пока мы остаёмся на своей стороне Шрибла, они нас не трогают. На их стороне, в Муре, тоже остаётся надежда. Если не приближаться к ним, не выводить из себя и не попадаться на глаза, то, вполне возможно, и пропустят дальше.
   – Послушайте! – воскликнул Вред, внезапно рассердившись, как это часто случается, когда ты напуган. – Я не верю, что всё так плохо, как вы тут рассказываете. Это так же, как с жёсткими постелями и сырыми дровами. Не мог Аслан послать нас на поиски, если так мало шансов.
   Он думал, что Хмур рассердится, но тот лишь заметил:
   – Молодец, Вред. Так и надо. Сохраняй лицо. Однако всем нам нужно держать себя в руках, ведь впереди трудные времена, через которые мы должны пройти вместе. Не надо ссориться. По крайней мере сразу. Такие экспедиции обычно плохо кончались: поножовщиной и прочим. Чем дольше нам удастся избегать этого…
   – Если вы считаете это дело безнадёжным, – перебил его Вред, – лучше оставайтесь здесь. Мы сможем пойти одни. Правда, Поул?
   – Замолчи, Вред, и не будь дураком, – поспешила вмешаться Джил, опасаясь, что Хмур поймает его на слове.
   – Не волнуйся, Поул, – успокоил Хмур. – Я решил пойти окончательно и бесповоротно. Они все, то есть остальные квакли, говорят, что я взбалмошный и отношусь к жизни недостаточно серьёзно. Если бы это было сказано один раз, но они всё повторяли и повторяли: «Хмур, ты хвастун, непоседа и балагур. Пора бы тебе уже понять, что жизнь – это не фрикасе из лягушек и не пирог с угрями. Займись чем-нибудь серьёзным. Мы хотим тебе добра, Хмур». Так они говорят. Поэтому такое дельце, как путешествие на север в начале зимы, чтобы найти принца, которого, вероятно, там нет, в разрушенном городе, которого никто никогда не видел, – это как раз то, что мне надо. Если меня не исправит и это, то я уж и не знаю…
   Он потёр свои лягушачьи ладони, словно предвкушая поход на вечеринку или в цирк, и добавил:
   – А теперь давайте посмотрим, как там поживают угри.
   Обед оказался очень вкусным, и дети два раза просили добавки. Поначалу квакль никак не мог поверить, что еда им действительно понравилась, но когда они съели так много, что сомнений не осталось, заявил, что теперь у них будут ужасно болеть животы.
   – Я не удивлюсь, если еда для кваклей может оказаться ядом для людей, – заявил Хмур.
   После обеда они пили чай из консервных банок (словно дорожные рабочие), а квакль не раз прикладывался к плоской чёрной бутылке. Он предлагал напиток и детям, но они нашли его очень противным.
   Остаток дня прошёл в приготовлениях к раннему выходу. Хмур, как самый большой, сказал, что понесёт три одеяла, в которые завернёт огромный кусок ветчины. Джил поручили нести остатки угрей, печенье и трутницу. Вреду достались плащи, свой и Джил, когда не надо будет их надевать. Вред научился стрелять во время морского похода с Каспианом, поэтому взял ещё лук Хмура, но тот, что похуже, а сам квакль вооружился лучшим своим луком, хотя и заметил, что, учитывая ветер, отсыревшую тетиву, плохое освещение и замёрзшие пальцы, у них имелся один шанс из ста поразить какую-нибудь цель. Они с Вредом взяли мечи, причём Юстас тот, который оставили для него в его комнате в Кэр-Паравале, а Джил пришлось довольствоваться ножом. По этому поводу чуть не разразилась ссора, однако, стоило им начать препирательства, квакль потёр руки и произнёс:
   – Ну вот и началось. Я так и думал. Так оно обычно и случается в экспедициях.
   После этого оба замолчали.
   Все трое улеглись в вигваме рано. На этот раз детям на самом деле плохо спалось, а всё потому, что Хмур, пожелав всем спокойной ночи, но в то же время уверив, что никто из них сегодня не сомкнёт глаз, сразу же так громко захрапел, что, когда Джил наконец-то уснула, ей всю ночь снились отбойные молотки, водопады и мчащиеся по туннелю скорые поезда.

Глава шестая
Дикие северные пустоши

   Следующим утром, около девяти часов, три путника переправлялись через Шрибл по мелководью и камням. Это был неглубокий шумливый ручей, и даже Джил, выбравшись на северный берег, замочила ноги лишь до колен. Ярдов через пятьдесят вверх поднимался довольно крутой, покрытый камнями склон, за которым начиналась вересковая пустошь.
   – Нам надо идти туда! – воскликнул Вред, указывая влево, на запад, куда по неглубокому ущелью с пустоши тёк ручей.
   Однако Хмур покачал головой:
   – Великаны живут по краям этого ущелья. Оно для них как улица. Лучше пойдёмте прямо, хотя тут и крутовато.
   Отыскав тропинку, по которой можно было взобраться, минут через десять они стояли наверху, пытаясь восстановить дыхание. Бросив прощальный взгляд на долину, где лежала Нарния, они повернули на север. На сколько хватал глаз, вокруг простиралась унылая, поросшая вереском пустошь. Слева тянулась скалистая гряда. Джил, решив, что это край ущелья, вдоль которого живут великаны, старалась туда не смотреть. Они отправились в путь.
   День для путешествия выдался отменный: земля пружинила под ногами, светило неяркое зимнее солнце. Чем дальше забирались они в глубь вересковой пустоши, тем пустыннее становилось вокруг: изредка слышались крики чибисов да пролетал одинокий ястреб. Стоило им устроить привал в неглубокой лощине возле ручья и подкрепиться, как Джил почувствовала, что, несмотря ни на что, ей по вкусу приключения, и тотчас сообщила об этом друзьям.
   – У нас ещё не было приключений, – заметил квакль.
   Ходьба после первого привала сродни школьным занятиям после перемены или пересадке на другой поезд: никогда не бывает прежней. Снова отправившись в путь, Джил заметила, что каменная гряда на краю ущелья приблизилась к ним. Скалы теперь казались более рельефными и скорее напоминали маленькие башенки из камней. А какой причудливой формы!
   «Наверняка, – размышляла Джил, – все эти истории про великанов связаны с замысловатым видом этих скал. В сумерках ничего не стоит принять их за великанов. Взять хотя бы вон того! Глыба сверху вполне похожа на голову. Конечно, для такого туловища она великовата, но вполне сойдёт для уродливого великана. А эти заросли – кажется, вересковые – и птичьи гнёзда так напоминают волосы и бороду. Вон те штуковины, что свисают по бокам, вполне сойдут за уши. Они просто огромные, но так, по-моему, и положено великанам – иметь уши как у слонов. А вот…»
   И в этот момент башня из камней зашевелилась. Оказалось, это настоящий великан: она увидела, как он повернул голову, и похолодела. Джил заметила огромное тупое щекастое лицо. Все эти скалы оказались великанами. Их было штук сорок-пятьдесят, и все выстроились в ряд, положив локти на край ущелья. Так обычно стоят люди, прислонившись к стене и наслаждаясь после завтрака ясным утром и ничегонеделанием.
   – Идите как шли, – прошептал Хмур, который тоже их заметил. – Не смотрите на них. И ни в коем случае не бегите: они тотчас пустятся за нами.
   Так они и шли, делая вид, что не видят великанов. Так обычно проходят мимо ворот дома, где имеется злая собака, только здесь дело обстояло гораздо хуже. Великанов было несколько десятков. Они не выглядели ни злыми, ни добрыми и вообще не проявляли никакого интереса. Ничто не говорило о том, что они заметили путников.
   И вдруг что-то огромное пронеслось по воздуху, а затем булыжник с грохотом раскололся о землю шагах в двадцати перед ними. И тут же ещё один упал на том же расстоянии, только позади них.
   – Они в нас хотят попасть? – спросил Вред.
   – Нет, – ответил Хмур, – но лучше бы в нас – это куда безопаснее. Их цель – вон та груда камней справа, в которую они никак не попадут. Они вообще меткостью не отличаются. Обычно по утрам, если погода хорошая, они играют в «попади в мишень». Это единственная игра, на которую у них хватает ума.
   Это было ужасно. Казалось, великаны никогда не перестанут метать камни, которые временами падали совсем рядом. Помимо этого уже одни их лица и голоса могли навести ужас на любого. Джил старалась не смотреть на них.
   Минут через двадцать пять они, видимо, поссорились. Метание камней закончилось, но в соседстве с повздорившими великанами тоже мало приятного. Они бушевали и оскорбляли друг друга какими-то ужасно длинными – слогов по двадцать каждое – бессмысленными словами. Они тараторили с пеной у рта, в ярости подпрыгивали, и каждый такой прыжок был подобен падению бомбы. Они лупили друг друга по головам огромными каменными молотками, но черепа их были такими твёрдыми, что молотки отскакивали, отшибая им пальцы. С диким криком великан бросал молоток на землю, но уже через минуту всё повторялось сначала. В конечном итоге к исходу часа великаны так покалечили друг друга, что уселись на землю и принялись плакать. Поскольку сидели они на дне ущелья, голов их уже не было видно. Путешественники отошли от ущелья на добрую милю, но Джил всё ещё слышала, как они, словно огромные дети, выли, ревели и стонали.
   В ту ночь они встали лагерем посреди пустоши, и Хмур показал детям, как спать спина к спине, чтобы было теплее (спинами греют друг друга, а двумя одеялами накрываются сверху). Но даже так они всё равно замёрзли, а земля оказалась твёрдой и бугристой. Хмур подбадривал их тем, что предлагал представить, что им будет гораздо холоднее потом, ближе к северу, но это нисколько не подняло никому настроения.
   Так они путешествовали по Этинсмуру много дней, оставляя про запас ветчину и питаясь в основном птицей (разумеется, это были не говорящие птицы), которую удавалось подстрелить Юстасу и кваклю. Временами Джил даже завидовала Юстасу, который умел стрелять (научился во время плавания с королём Каспианом). Поскольку пустошь перерезали многочисленные ручьи, недостатка в воде у них не было. Джил часто думала: вот в книгах пишут, что кто-то там питается только дичью, но нигде не упоминается, как противно ощипывать и разделывать убитую птицу и как при этом мёрзнут руки. К счастью, великан им встретился всего лишь раз, да и то какой-то странный: увидев их, захохотал и потопал по своим делам.
   Дней через десять пейзаж изменился. Подойдя к северной оконечности вересковой пустоши, путники увидели длинный крутой спуск к местам куда как суровым. Внизу громоздились скалы, а за ними простирался край высоких гор, бездонных мрачных пропастей, каменистых равнин, каньонов, таких узких и глубоких, что внизу ничего не было видно, и рек, с рёвом вырывавшихся из ущелий, чтобы низвергнуться в тёмные глубины. Разумеется, именно Хмур обратил внимание на снежные вершины далёких гор, заметив:
   – Не удивлюсь, если на северных склонах снега будет ещё больше.
   Через некоторое время, спустившись вниз, они обнаружили реку, что бежала между камнями с запада на восток. Берегами ей служили отвесные стены глубокого каньона, в который не проникали солнечные лучи, отчего вода казалась зелёной. От её рёва дрожала земля – даже там, где они стояли, ощущались вибрации.
   – Одно утешает, – мрачно заметил Хмур. – Если сломаем себе шею, свалившись со скалы, то уж точно не утонем.
   – А что вы скажете об этом? – воскликнул вдруг Вред, показывая куда-то влево, выше по течению.
   Разом повернув головы, они увидели то, что ожидали увидеть меньше всего, – мост. Да ещё какой! Это было грандиозное сооружение в виде арки, перекинутой через ущелье с одной скалы на другую, причём вершина этой арки возвышалась над верхушками скал, словно собор Святого Павла над прочими городскими постройками.
   – Должно быть, это мост великанов! – предположила Джил.
   – Или, скорее, колдунов, – заметил Хмур. – Здесь только и жди подвоха. Думаю, это ловушка. Не успеем дойти и до середины, как он растает словно туман.
   – Не будьте же таким занудой! – рассердился Вред. – Почему бы ему не быть нормальным мостом?
   – Думаешь, у великанов, которых мы видели, достало бы ума построить такой? – парировал Хмур.
   – Но ведь это могли сделать и другие великаны, – предположила Джил. – Возможно, те, что жили сотни лет назад, были гораздо умнее нынешних. Ведь кто-то же построил город, который мы ищем. Скорее всего мы на верном пути и мост ведёт к тем самым развалинам!
   – Умница, Поул! – воскликнул Вред. – Так оно и есть. Пошли.
   Они направились к мосту, который, на удивление, оказался достаточно прочным. Камни были похожи на те, из которых построен Стонхендж. Обтесанные когда-то искусными мастерам, кое-где они потрескались и раскрошились. На парапете, когда-то, вероятно, покрытом богатой резьбой, сохранились отдельные фрагменты: великанов, минотавров, кальмаров, сороконожек, грозных божеств.
   Хмур с огромным сомнением взирал на это сооружение, но потом всё-таки согласился по нему пройти вместе с детьми.
   Подъём на вершину арки моста оказался долгим и тяжёлым. Во многих местах камни вывалились, оставив чудовищные дыры, сквозь которые далеко внизу виднелась ревущая бурлящая река. Почти у них под ногами парил орёл. Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось, ветер усиливался, так что с трудом удавалось держаться на ногах. Казалось, что мост раскачивается.
   Добравшись наконец до вершины, они увидели отходившую от моста старую дорогу, которая вела в самое сердце гор. По обе стороны дорога густо поросла травой, да и на самой её поверхности тут и там виднелись травяные заплаты. И вот по этой самой дороге им навстречу двигались два всадника, причём вовсе не великаны, а вполне нормальные взрослые люди.
   – Продолжаем идти, – подсказал Хмур. – В этих краях каждый может оказаться врагом, но не стоит показывать, что мы боимся.
   Когда путешественники ступили наконец на дорогу, незнакомцы были совсем близко к мосту. Один из них оказался рыцарем в полном облачении, с опущенным забралом. На коне вороной масти, в чёрных доспехах, со щитом, где отсутствовали какие-либо знаки, и без рыцарского штандарта на копье он производил неизгладимое впечатление. Другой лошадью, белой и такой красивой, что её сразу хотелось поцеловать в нос и угостить кусочком сахара, правила леди. Под ней было дамское седло, зелёные одежды развевались на ветру, и от её красоты слепило глаза.
   – Приве-етствую вас, стра-анники, – певуче произнесла красавица таким нежным голосом, что, кажется, от его звуков замолкли даже птицы. – Двое из вас определённо слишком юны для здешних суровых мест.
   – Ну, это как посмотреть, мадам, как посмотреть… – ответил Хмур сухо и настороженно.
   – Мы ищем развалины города великанов, – сообщила Джил.
   – Ра-азвалины? – протянула дама. – Как стра-ан-но… Зачем вам развалины?
   – Мы должны… – начала было Джил, но тут вмешался Хмур:
   – Прошу прощения, мадам, но мы не знаем ни вас, ни вашего молчаливого спутника, как, впрочем, и вы не знаете нас. Поэтому, если не возражаете, мы бы предпочли не обсуждать свои дела с посторонними. Лучше поговорим о погоде. Похоже, дождь собирается, вам не кажется?
   Красавица засмеялась, и будто зазвенели сотни колокольчиков, а потом заметила:
   – Ну что же, дети, у вас очень мудрый и опытный вожак, так что он сам решит, как быть, но я всё-таки вот что вам скажу. Мне доводилось слышать о городе великанов, но никто и никогда не мог указать, где он находится. Эта дорога ведёт в замок Харфанг, где тоже живут великаны, только добрые, воспитанные, скромные и приветливые, в отличие от обитателей Этинсмура, глупых, свирепых, жестоких и подверженных разным порокам. В Харфанге вы можете узнать – а можете и не узнать – о разрушенном городе, но в любом случае вас ожидает тёплый радушный приём. И вы поступите весьма благоразумно, если перезимуете там или по крайней мере проведёте несколько дней, чтобы отдохнуть и набраться сил. Там вам предложат горячую ванну, мягкую постель, ярко горящий очаг. И прекрасный стол: четыре раза в день и жареное, и пареное, и печёное, и сладкое.
   – Это же здорово – снова спать в постели! – воскликнул Вред.
   – Да, и принять горячую ванну, – добавила Джил. – А они захотят, чтобы мы остались? Ведь они нас совсем не знают.
   – О, не беспокойтесь! – воскликнула красавица. – Просто скажите им, что дама в зелёном передаёт привет и посылает двух милых южных деток к осеннему празднику.
   – Спасибо вам, большое спасибо! – в один голос поблагодарили Джил и Юстас.
   – Но поторопитесь! – добавила дама. – Ворота в Харфанге закрывают до заката, и не в правилах обитателей замка их открывать до восхода, как бы громко вы ни стучали.
   Дети с сияющими глазами снова принялись благодарить даму, в то время как Хмур лишь сдержанно поклонился, сняв остроконечную шляпу. Молчаливый рыцарь и дама продолжили свой путь, под звонкий цокот копыт направившись к мосту.
   – М-да… – произнёс Хмур. – Дорого бы я дал, чтобы узнать, откуда взялась такая дама в столь диких местах. Как-то всё это странно и, боюсь, не к добру.
   – Да брось ты! – возразил Вред. – По-моему, она добрейшая душа. Я уже не говорю о горячей еде и тёплых постелях. Хоть бы этот Харфанг был недалеко!
   – А какое у неё платье! – подхватила Джил. – А лошадь!
   – И всё же неплохо было бы узнать о ней побольше, – упрямился Хмур.
   – Я хотела расспросить её, – заявила Джил, – но как, если вы не пожелали, чтобы она узнала что-то про нас?
   – Да, кстати: а почему вы держались с ними так сухо и нелюбезно? – спросил Юстас. – Они вам не понравились?
   – Они? – переспросил Хмур. – Кто они? Я видел только даму.
   – А как же рыцарь? – удивилась Джил.
   – Я видел только доспехи, – упорствовал квакль. – К тому же он молчал.
   – Может, стеснялся, – предположила Джил, – или просто ему нравилось смотреть на свою спутницу и слушать её прекрасный голос. Я бы и сама так вела себя на его месте.
   – Хотел бы я знать, – заметил Хмур, – что скрывалось под забралом и латами…
   – А что там может быть, кроме человека? – удивился Юстас. – Это же доспехи!
   – Например скелет, – усмехнулся Хмур, – или, возможно, вообще ничего. То есть ничего из того, что мы могли видеть.
   – Послушайте, Хмур, – содрогнулась Джил, – что за ужас вам приходит в голову?
   – Да ну его! – рассердился Вред. – Пессимист несчастный! Лучше уж думать про добрых великанов и гостеприимный Харфанг. Интересно, далеко ещё до него?
   Эта перепалка едва не переросла в первую серьёзную ссору, о которой предупреждал Хмур. Не то чтобы дети не спорили между собой и с окружающими раньше, но таких серьёзных разногласий с кем-либо у них ещё не случалось. Хмур наотрез отказывался идти в Харфанг и пытался убедить спутников, что никто не знает, что для великанов значит быть добрыми, а кроме того, знаки Аслана никоим образом не указывают на посещение жилища великанов, какими бы они ни были. Джил и Юстасу так надоели ветер и дождь, костлявая живность, поджаренная на костре, сон на холодной жёсткой земле, что никакие доводы квакля на них не действовали. В конце концов Хмур согласился с ними, но при одном условии: дети должны твёрдо пообещать, что без его разрешения ни словом не обмолвятся, откуда пришли и зачем. Получив заверение, что не расскажут великанам о Нарнии и принце Рилиане, квакль последовал за ними.
   После встречи со странной парочкой дела пошли хуже. Во-первых, идти стало гораздо труднее: дорога шла через бескрайнюю долину, насквозь продуваемую ледяным северным ветром. Дров взять было негде, не было и ни единого укромного местечка для привала. Днём они сбивали ноги о каменистую почву, а ночью от неё болело всё тело.
   Во-вторых, каковы бы ни были намерения дамы, её рассказ о Харфанге привёл к печальным результатам. Теперь дети не могли думать ни о чём другом, кроме тёплой постели, ванны, горячей еды и крыши над головой. Теперь они не вспоминали ни об Аслане, ни о пропавшем принце. Джил больше утром и вечером не повторяла знаки, как обычно делала, поначалу оправдывая это тем, что слишком устала, а потом и вовсе о них забыв. Казалось бы, мысль об отдыхе в Харфанге должна была их взбодрить, но на деле всё вышло наоборот: дети принялись себя жалеть, раздражаться по каждому поводу, срываться друг на друга и на Хмура.
   Наконец путешественники заметили, что ущелье, по которому они шли, стало расширяться, а потом по обеим его сторонам появились мрачные леса. Теперь перед ними лежала каменистая равнина, а за ней, вдалеке, горы со снежными шапками. Но чуть ближе этих гор возвышался холм с необычной, плоской как стол, вершиной.
   – Смотрите! Смотрите! – воскликнула Джил, указывая куда-то вдаль, туда, где в сгущающихся сумерках за плоским холмом виднелись огоньки.
   Огоньки! Не лунное сияние, не отблеск костра, а приветливый уютный свет в окошках. Тому, кто никогда не проводил долгие недели под открытым небом, в диких пустынных местах, не понять, что почувствовали путники.
   – Харфанг! – радостно завопили Юстас и Джил.
   – Харфанг… – угрюмо повторил за ними квакль, но тотчас добавил: – Ого, никак дикие гуси!
   Через мгновение он уже держал в руках лук, а в следующее к его ногам упала жирная птица. О том, чтобы добраться до Харфанга в тот же день, не могло быть и речи. Горячая еда, костёр, а главное – надежда, поначалу сделали ночь теплее, но когда огонь погас, опять стало нестерпимо холодно. Поутру путешественники обнаружили, что всё вокруг покрыто инеем, а одеяла примёрзли к земле.
   – Ничего! – воскликнула Джил, притопывая, чтобы согреться. – Сегодня наконец можно будет принять горячую ванну!

Глава седьмая
Холм со странными рвами

   День выдался ужасный. Небо затянули тяжёлые снеговые тучи, под ногами хрустел чёрный замёрзший наст, а ветер, похоже, решил содрать с них кожу. На равнине старая дорога была в ещё более плачевном состоянии, чем та, по которой они шли раньше. Путникам приходилось пробираться через обломки скал, обходить валуны, утопать по щиколотку в гальке, что было испытанием для натруженных и сбитых в кровь ног. Но что бы они ни чувствовали, холод гнал вперёд.
   Часов в десять в воздухе закружились первые снежинки, а через несколько минут снег валил уже вовсю. Прошло не более получаса, как всё вокруг побелело, а через некоторое время разразилась настоящая снежная буря. Огромные снежные хлопья слепили глаза, и путники не только дорогу, но и вообще ничего не видели.
   Это обстоятельство сыграло свою роковую роль. Сбившись с дороги, путники оказались перед невысоким холмом, который скрыл от них замок с освещёнными окнами. То и дело протирая глаза, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть, они пытались отыскать дорогу, и, конечно, им было не до разговоров.
   Оказавшись у подножия холма, путешественники увидели по обеим его сторонам некое подобие скал. Если приглядеться, то стало бы понятно, что они имеют странную форму: куба, – но, разумеется, приглядеться никому не пришло в голову. Всех больше заботил уступ, преградивший путь, высотой около четырёх футов. Длинноногому кваклю не составило труда на него вспрыгнуть и помочь забраться остальным. Снег здесь оказался гораздо глубже, и подъём дался детям нелегко: Джил даже раз упала. Преодолев почти сотню ярдов, они оказались перед вторым уступом. Всего их было четыре, и располагались они на разных расстояниях друг от друга.
   Вскарабкавшись на четвёртый уступ, путники убедились, что достигли вершины плоского холма. Если до сих пор склон худо-бедно защищал их от ветра, то теперь они ощутили его в полной мере. Наверху холм оказался действительно плоским, как это и виделось издалека, и здесь, как на равнине, беспрепятственно бушевала буря. Местами снег не успевал даже опуститься на землю – ветер срывал его и швырял путникам в лицо. Вокруг ног образовывались маленькие снежные вихри, как это иногда бывает на льду, что немудрено: поверхность мало чем отличалась ото льда. Но хуже всего было, что ноги то и дело натыкались на какие-то странные холмы, которые разделяли равнину на разнокалиберные четырёхугольники и через которые надо было перелезать. Высотой они были от двух до пяти футов, а шириной – ярда два. С северной стороны этих валов успели образоваться высокие сугробы, и путники каждый раз в них проваливались и промокали.
   Надвинув на лоб капюшон, опустив голову и спрятав окоченевшие руки под плащ, Джил пробиралась вперёд. Она заметила ещё кое-что странное на этом ужасном плато: справа торчали какие-то сооружения наподобие фабричных труб, а слева высилась удивительно правильной формы скала. Но она не стала об этом задумыватся. Джил занимали лишь мысли о замёрзших руках – а также носе, подбородке и ушах, – горячей ванне и тёплой постели в Харфанге.
   Внезапно она поскользнулась, пролетела футов пять и, к своему ужасу, стала скатываться вниз, в тёмную узкую расщелину, которая, казалось, в ту же секунду образовалась перед ней. Через мгновение она уже рухнула на дно. Это был то ли ров, то ли канава фута три шириной. Джил хоть и испугалась, но тем не менее почувствовала облегчение: здесь не было ветра, потому что стены рва поднимались высоко над головой. Следующее, что она увидела, были испуганные лица Вреда и Хмура, заглядывающих сверху в ров.
   – Ты не ушиблась, Поул? – раздалось сверху.
   – Наверняка сломала обе ноги! – прокричал пессимист Хмур.
   Джил встала на ноги и успокоила их: всё в порядке, – но самой ей отсюда не выбраться.
   – Куда ты свалилась-то? – поинтересовался Юстас.
   – Какой-то ров или, может, осевшая тропа, – пояснила Джил. – Довольно прямая.
   – И ведёт прямо на север! – воскликнул Вред. – Может, это и есть дорога? Если так, то хоть от этого адского ветра укроемся. Там, на дне, много снега?
   – Почти нет. Похоже, ветер не даёт ему долететь вниз.
   – Не видно, что там дальше?
   – Подождите. Сейчас пойду посмотрю, – ответила Джил и направилась вдоль рва, но сразу же остановилась, потому что он резко повернул направо.
   – А за углом что? – спросил Вред, когда она поставила их в известность об этом.
   Оказалось, что Джил так же пугают извилистые переходы и тёмные подземелья, как Вреда – край обрыва. Ни малейшего желания идти одной выяснять, что там, за углом, у неё не было, тем более под аккомпанемент истошных воплей квакля сверху:
   – Осторожно, Поул! В этих местах дорога может вести куда угодно – даже в логово дракона. Кроме того, тебе могут встретиться гигантские черви или жуки.
   – Думаю, она ведёт недалеко, – пролепетала Джил, поспешно отступая от угла.
   – Что значит «недалеко»? Сейчас посмотрю сам, – заявил Вред.
   Он уселся на край рва (все они уже так вымокли, что больше не обращали на снег внимания) и спрыгнул вниз. Когда Юстас молча отодвинул её в сторону, Джил поняла, что он догадался: она струсила, – но всё же двинулась за ним, стараясь не обгонять.
   Результат быстро разочаровал. Дети прошли немного, повернули направо, потом сделали несколько шагов вперёд и оказались на развилке: одна дорога вела по-прежнему прямо, а другая резко поворачивала направо.
   – Так дело не пойдёт, – сказал Вред, глядя на правое ответвление, – она приведёт нас назад, на юг.
   Он направился прямо, но через несколько шагов дорога опять под прямым углом повернула направо. На этот раз выбора не было – тупик.
   – Всё без толку, – проворчал Вред.
   Джил тут же развернулась и первой пошла обратно. Когда они вернулись к тому месту, где она упала в ров, Хмур своими длинными руками без труда вытянул обоих наверх.
   Снова оказаться наверху было ужасно. Там, в узком рву, где не было ветра, их уши почти оттаяли. Там они всё ясно видели, легко дышали и слышали друг друга, не надрывая голос. Возвращаться на такой зверский холод было сродни катастрофе, а тут ещё Хмур выбрал момент, чтобы спросить:
   – Ты ещё помнишь знаки, Джил? Какой нужно искать теперь?
   – Какие ещё знаки! Да ну их совсем! – отмахнулась та, но потом всё же ответила: – Кажется, кто-то должен упомянуть Аслана. Не помню точно.
   Как видите, она перепутала порядок, а всё потому, что не повторяла знаки дважды в день, как раньше. Конечно, если бы Джил напряглась, то вспомнила бы, но у неё не было прежнего усердия, поэтому с ходу назвать все знаки в правильном порядке не получалось. Вопрос Хмура рассердил её потому, что в глубине души Джил понимала: в том, что урок льва не усвоен так твёрдо, как требовалось, её вина. Именно это раздражение вместе с холодом и усталостью и заставило её сказать: «Да ну их совсем!» Возможно, она погорячилась.
   – Вроде это был следующий? – усомнился Хмур. – Ты правильно назвала? По-моему, ты их перепутала. Мне кажется, на этом холме, на этом плоском месте, мы должны остановиться и осмотреться. Вы заметили…
   – О господи! – простонал Вред. – Самое время любоваться красотами. Пойдёмте лучше дальше.
   – Смотрите! – вдруг воскликнула Джил, указывая вперёд.
   Все повернулись и увидели на севере, на некотором расстоянии от них, гораздо выше плато, на котором они стояли, огоньки. На этот раз они ясно различили свет в окнах: в небольших, наводивших на мысли об уютных спальнях, и в тех, что побольше, заставлявших представить себе огромный зал, где в камине потрескивает огонь, а на столе исходит паром горячий суп или вкуснейшее жаркое.
   – Харфанг! – воскликнул Вред.
   – Всё это, конечно, хорошо, – пробубнил Хмур, – но я хотел сказать…
   – Да хватит вам! – рассердилась Джил. – Нельзя терять ни минуты. Помните, что сказала дама? Ворота запирают рано. Мы должны попасть туда до закрытия. Во что бы то ни стало! Мы умрём, если останемся на улице в такую ночь.
   – Ну, пока ещё не ночь… – начал было Хмур, но дети хором закричали «вперёд!» и замахали руками.
   И они поковыляли по скользкому плато, стараясь двигаться как можно быстрее. Хмур поплёлся за ними, продолжая говорить, но ветер так завывал, что его никто не слышал и не услышал бы, даже если бы хотел, но они и не хотели. Все мысли детей были там, в Харфанге, где ванна, постель, горячий чай, и даже на минуту представить, что они опоздали, казалось невыносимым.
   Они спешили, но переход через плоскую вершину холма всё равно занял очень много времени. Даже после того как путешественники пересекли плато, на спуске им пришлось преодолеть несколько уступов. Но вот наконец они оказались у подножия и перед ними открылся Харфанг.
   Замок стоял на высоком утёсе и, несмотря на многочисленные башенки, больше походил на огромный дом. По всей видимости, добрые великаны не боялись набегов неприятеля. Окна на фасаде располагались слишком низко, что в настоящем замке считалось немыслимым. Тут и там виднелись маленькие двери, через которые можно было попасть внутрь или выйти наружу, минуя внутренний двор. Дети приободрились: место вовсе не выглядело страшным – напротив, казалось вполне дружелюбным.
   Поначалу высота и крутизна утёса привели в отчаяние, но очень скоро они заметили, что слева склон более пологий и дорога ведёт как раз к нему. После многотрудного перехода, который они совершили, и этот подъём оказался ужасен, и в какой-то момент Джил почти сдалась. Последние сто ярдов Вреду и Хмуру пришлось её едва ли не тащить, но, в конце концов, они оказались перед воротами замка с поднятой решёткой.
   Как бы ни устали путники, входить в пристанище великанов всё равно страшновато. Несмотря на свои опасения по поводу Харфанга, Хмур оказался самым смелым и скомандовал:
   – Спокойно! Не показывайте, что боитесь. Мы совершили самую большую глупость на свете, явившись сюда, но теперь извольте сохранять лицо.
   И квакль храбро прошагал прямо в ворота, остановился под аркой, где эхо делало его голос громче, и закричал что есть мочи:
   – Эй, привратник! Гости ищут ночлег!
   Дожидаясь, что за этим последует, Хмур снял шляпу и стряхнул с широких полей целую кучу снега.
   – Знаешь, – прошептал Юстас Джил, – он хоть и зануда, но зато смелый и дерзкий.
   Дверь отворилась, мелькнул манящий свет очага, и появился привратник. Джил закусила губу, чтобы не вскрикнуть, хотя он вовсе не был таким уж гигантом – так, повыше яблони, но пониже телеграфного столба. С торчащими в разные стороны рыжими волосами, в кожаном камзоле, усеянном металлическими пластинками, отчего он походил на кольчугу, и голыми волосатыми коленями, торчавшими над неким подобием краг на ногах, он производил неизгладимое впечатление.
   – Это кто же тут такой? – произнёс привратник, нагнувшись и вытаращив глаза.
   Джил собрала всё своё мужество и что есть мочи прокричала:
   – Дама в зелёном передаёт привет добрым великанам и посылает двух южных деток и этого квакля – по имени Хмур – к осеннему празднику. Конечно, если вы не против нас принять.
   – Ого, – обрадовался привратник, – это совсем другое дело! Заходите, малютки, заходите в комнату, а я доложу его величеству.
   Помешкав, он с любопытством взглянул на детей и удивлённо спросил:
   – А почему у вас синие лица? Впрочем, мне-то что за дело: друг дружке вы, наверное, нравитесь. Как говорится, жучок жучка хвалит.
   – Это мы просто от холода посинели, – объяснила Джил. – Вообще-то мы нормального цвета.
   – Тогда идите вот к очагу грейтесь, козявки.
   Вслед за привратником они вошли в дом. Хоть грохот огромной двери, закрывшейся за ними, и был страшен, дети тут же забыли о ней, стоило увидеть то, о чём мечтали со вчерашнего вечера, – огонь. И какой огонь! Казалось, в очаге горело сразу несколько деревьев, а жар от него исходил такой, что ощущался наверняка за несколько ярдов. Всё равно измученные путешественники плюхнулись на кирпичный пол так близко к огню, как только можно, и наконец с облегчением выдохнули.
   – Давай, юноша, – обратился привратник к великану, сидевшему в глубине комнаты и таращившемуся на путников так, что, казалось, глаза того и гляди вылезут из орбит, – беги в дом и передай, что сказала эта козявка.
   И пересказал посыльному то, что услышал от Джил. Парень наконец оторвал от них взгляд и, почему-то громко хохотнув, вышел из комнаты.
   – Послушай, лягушонок, – обратился привратник к Хмуру, – похоже, тебе надо взбодриться.
   Он вытащил чёрную бутылку, очень похожую на ту, что была у Хмура, только раз в двадцать больше.
   – Нет, чашка тебе не подойдёт – утонешь ещё, – а вот солонка будет в самый раз. Только смотри никому не говори там, в доме. Столовое серебро тут появляется само по себе, я тут ни при чём.
   Солонка была более узкой и прямой, чем у людей, и из неё получилась отличная чашка для Хмура. Когда великан поставил её на пол возле квакля, дети подумали, что тот откажется, потому что не доверяет великанам, даже добрым, но он пробормотал:
   – Поздно думать о предосторожностях, когда мы здесь, а дверь захлопнулась.
   Понюхав жидкость, квакль заключил:
   – Пахнет неплохо, но это ничего не значит. Лучше попробовать. – Сделав глоток, он причмокнул: – На вкус тоже ничего, но вдруг это только сначала? Посмотрим, как оно дальше пойдёт.
   Хмур глотнул побольше, потом ещё.
   – А она вся такая? Не удивлюсь, если на дне какая-нибудь гадость.
   С этими словами он прикончил напиток, облизнул губы и посмотрел на ребят:
   – Это была проверка. Если я сморщусь, или взорвусь, или превращусь в ящерицу или ещё в кого, знайте, что тут ничего нельзя пробовать.
   Великан, слишком высокий, чтобы слышать то, что Хмур бормотал себе под нос, расхохотался:
   – Ну, лягушонок, ты и ухарь. Смотрите, ни капли не оставил.
   – Я не ухарь, я Хмур, – заплетающимся языком возразил Хмур, – и не лягушонок, а квакль.
   В это время дверь отворилась и вошёл юный великан:
   – Их немедленно требуют в тронный зал.
   Дети вскочили, но Хмур продолжал сидеть и бормотать:
   – Квакль. Да, квакль. Очень уважаемый квакль. Уважакль.
   – Проводи-ка их, – приказал привратник юному великану. – Лягушонка придётся нести – последняя капля оказалась, видимо, лишней.
   – Я в порядке, – пробормотал Хмур, – и вовсе не лягушка. Ничего общего. Я ужава… уважакль.
   Юный великан схватил его за пояс и жестом приказал детям следовать за ним. В таком, не слишком достойном, виде они прошли через внутренний двор. Хмур, зажатый в кулаке великана, брыкался в воздухе и действительно очень походил на лягушку, но дети этого почти не замечали, поскольку вскоре оказались перед огромной дверью главного замка. Почти бегом, чтобы успеть за великаном, они миновали несколько коридоров, а затем вошли, щурясь от яркого света, в огромный зал, где горели лампы, пылал огонь в очаге, и всё это отражалось в позолоченном потолке и карнизах. Множество великанов в роскошных одеждах стояли вдоль стен справа и слева, а в дальнем конце зала на двух тронах сидели две огромные фигуры – король и королева.
   Их провожатый остановился футах в двадцати от тронов. Юстас и Джил неловко поклонились (в экспериментальной школе девочек не учат делать реверанс), а Хмура юный великан осторожно опустил на пол, где тот и уселся. Растопырив длинные руки и ноги, квакль сейчас был очень похож на большого паука.

Глава восьмая
Замок Харфанг

   – Давай, Поул, говори, – зашептал Вред.
   Джил почувствовала, что во рту пересохло и она не в состоянии и слова сказать, поэтому сердито кивнула Юстасу.
   Решив про себя, что никогда в жизни её не простит, а заодно и Хмура, Вред облизнул губы и крикнул королю великанов:
   – Ваше величество, дама в зелёном просила передать привет и сказать, что посылает нас вам к осеннему празднику.
   Король и королева переглянулись, кивнули друг другу и обменялись улыбками, которые совершенно Джил не понравились. Король был приятнее королевы. С окладистой курчавой бородой и орлиным носом, для великана он казался почти красивым. Королева же выглядела безобразно: чудовищно толстая, с двойным подбородком и сильно напудренным лицом – такие и у людей-то не особенно приятны, а уж увеличенные в десять раз и того хуже. Король плотоядно облизнулся: разумеется, это может сделать каждый, – но от вида его огромного красного языка, появившегося так неожиданно, Джил содрогнулась.
   – Какие славные детишки! – сладким голосом произнесла королева, а Джил подумала: «Может, я ошибаюсь и она тоже ничего?»
   – Да, – согласился король, – детишки просто отличные. Добро пожаловать ко двору! Давайте ваши ручки.
   Он протянул огромную правую руку, очень гладкую, всю в кольцах, но с ужасно острыми, словно когти, ногтями. Для того чтобы пожать протянутые детские ладошки, он был слишком велик, поэтому пожал обе руки до плеча.
   – А это что? – осведомился король, указывая на Хмура.
   – Ужава… важа… уважакль! – представился тот.
   – О! – воскликнула королева, подбирая юбки. – Жуть какая! Она живая!
   – Он совершенно нормальный, ваше величество, правда, – торопливо объяснил Вред. – Вы его полюбите, когда узнаете получше, уверяю вас.
   Надеюсь, вы не утратите интереса к Джил, если я скажу, что в этот момент она заплакала. Но её можно простить: ноги, руки и уши у неё едва оттаяли, вода стекала и с одежды, с утра она ничего не ела, а ноги болели так, что отказывались держать. Как ни странно, слёзы оказались самым действенным средством, поскольку королева заволновалась:
   – Бедное дитя! Милорд, мы напрасно держим наших гостей на ногах. Эй, вы там! Сейчас же накормить, напоить, искупать! Малышку успокоить! Дайте ей леденцов, кукол, микстуры – дайте всё, что можете: молока, цукатов, кексов, колыбельную, игрушки. Не плачь, малышка, а то на празднике будешь ни на что не годна.
   Джил вознегодовала, как это сделал бы любой при упоминании об игрушках и куклах, и хотя от леденцов и цукатов можно было бы и не отказываться, всё же надеялась, что ей дадут что-нибудь поосновательнее. Глупая речь королевы, однако, возымела благоприятный эффект: гиганты камергеры тотчас подхватили Вреда и Хмура, а великанша фрейлина – Джил, и вышли из зала.
   Комната, куда доставили Джил, оказалась размером с собор, и выглядела бы довольно мрачной, если бы не огонь, гудящий в очаге, и не толстенный ковёр малинового цвета на полу.
   С этого момента началась восхитительная жизнь. Джил передали на руки кормилице королевы, которая, по великанским меркам, была маленькой согбенной старушкой, а по человеческим – не особенно большой великаншей, потому что могла бы ходить по обычной комнате, не задевая головой потолка. Старушка оказалась очень ловкой, хотя Джил раздражало её сюсюканье: «Вот и ладненько! Вот мы и встали. Ах ты, голубушка! Всё хорошо, моя куколка».
   Старушка наполнила горячей водой ножную ванну великанов и помогла Джил в неё влезть. Для тех, кто умеет плавать (а Джил умела), эта ванна – замечательная вещь, а полотенца, хотя и жестковатые, похожи на ковровые дорожки. Ими даже вытираться не надо – просто укутайся и грейся у очага. Когда с мытьём было покончено, Джил дали чистую тёплую одежду, которая хотя и оказалась немного великовата, всё-таки явно была предназначена для людей, а не для великанов. «Наверное, если дама в зелёном сюда приезжает, её гостям дают одежду нашего размера», – подумала Джил и вскоре убедилась в своей правоте: её усадили на нормальный человеческий стул, за нормальный стол, да и приборы – ножи, вилки и ложки – тоже подали обычные.
   Как же приятно было наконец оказаться в тепле и чистоте! А удовольствие ступать босыми ногами по мягкому ковру вообще ни с чем не сравнимо. Ворс доходил почти до колена, и для сбитых в кровь ног это было именно то, что надо. На обед – думаю, его можно так назвать, хотя время больше подходило для полдника, – подали густой куриный суп, жаркое из индейки, паровой пудинг, жареные каштаны и множество фруктов.
   Единственное, что раздражало, это няня, которая без конца куда-то ходила и каждый раз возвращалась с новой огромной игрушкой: куклой, больше, чем сама Джил, деревянной лошадкой на колёсиках, размером со слона, барабаном, напоминавшим новенькую цистерну, и пушистым барашком. Игрушки были уродливые, плохо сделанные, раскрашенные в неестественно яркие цвета, и Джил смотреть на них не могла. Как ни просила она няню не приносить никаких игрушек, та твердила своё:
   – Ну-ну-ну. Отдохнёшь чуток и захочешь, уж мне ли не знать. А сейчас давай баиньки, дорогуша ты моя!
   Кровать была не гигантская, а просто очень большая, с пологом на четырёх столбиках, какие встречаются в старомодных отелях, и в огромной комнате казалась даже маленькой. Джил с удовольствием нырнула под одеяло и, уже засыпая, спросила:
   – Снег ещё идёт, няня?
   – Нет, там дождик, милая! – ответила великанша. – Дождик смоет весь грязный снег, и драгоценная куколка сможет играть завтра во дворе!
   Старуха подоткнула Джил одеяло и, поцеловав в лоб, пожелала спокойной ночи.
   На мой взгляд, нет ничего противнее поцелуя великанши. Джил подумала то же самое, но через пять минут уже спала.
   Дождь непрестанно лил весь вечер и всю ночь, барабаня в окна замка, но Джил ничего не слышала, потому что крепко спала. Прошёл ужин, миновала полночь, и в самое глухое время, когда в доме всё замерло и еле слышна была лишь мышиная возня, Джил приснился сон. Будто проснулась она в той же комнате и увидела невысокие красные языки пламени, а в них – огромного деревянного коня. Конь сам поехал на колёсиках по ковру и остановился у её изголовья. И вот возле неё стоит уже не конь, а лев размером с лошадь. Теперь это уже настоящий лев – тот самый, которого она видела на горе за краем света. Комната сразу же наполнилась всевозможными приятными запахами, но на душе у Джил было тяжело, хотя она сама не понимала почему, и слёзы потекли по лицу, намочив подушку. Лев потребовал повторить знаки, но оказалось, что она всё забыла. Джил охватил ужас. Аслан схватил её, но очень осторожно, не зубами, и поднёс к окну. Ярко светила луна, и за окном, то ли на земле, то ли на небе (Джил не поняла, где именно), огромными буквами было написано: «НИЖЕ МЕНЯ». Потом сон ушёл, и, проснувшись поздним утром, она ничего не помнила.

   Она уже встала, оделась и заканчивала завтракать у камина, когда няня отворила дверь:
   – Маленькие друзья нашей куколки пришли с ней поиграть.
   В комнату вошли Вред и Хмур.
   – Привет! Доброе утро! – поздоровалась Джил. – Правда здорово? Я проспала, наверное, часов пятнадцать. Теперь мне намного лучше, а вам?
   – Мне тоже, – ответил Вред, – а вот у Хмура голова болит. Ого! У тебя есть подоконник. Если встать на него, можно увидеть, что там, за окном.
   Так они все разом и сделали, и, выглянув, Джил воскликнула:
   – Как страшно!
   Светило солнце, и за исключением нескольких мест снег смыло дождём. Сверху им было хорошо видно, словно на карте, плоское плато на вершине холма, которое они с такими мучениями преодолевали вчера днём и которое, как теперь стало ясно, было не чем иным, как развалинами гигантского города. А плоским оно было потому, как сейчас поняла Джил, что вымощено плитами, хотя кое-где они не сохранились. Пересекавшие плато валы оказались остатками стен огромных зданий, некогда служивших великанам дворцами и храмами. Сохранившийся фрагмент стены высотой около пятисот футов Джил тогда приняла за скалу необычно правильной формы. То, что напоминало фабричные трубы, оказалось полуразрушенными сверху, на недосягаемой высоте, гигантскими колоннами, обломки которых валялись у оснований и напоминали срубленные каменные деревья. Уступы, по которым они спускались на северном склоне, и такие же, по которым поднимались на южном, без сомнения, представляли собой остатки ступеней огромной лестницы. И в довершение всего на каменных плитах посередине была хорошо видна надпись огромными тёмными буквами: «НИЖЕ МЕНЯ».
   Путешественники в смятении переглянулись, а Вред, легонько присвистнув, произнёс то, что было у всех на уме:
   – Второй и третий знаки мы прошляпили.
   В тот же миг Джил вспомнила свой сон и в отчаянии воскликнула:
   – Это я виновата! Это я перестала повторять знаки. Если бы я о них думала, то увидела бы город даже под снегом.
   – Скорее уж я! – вмешался Хмур. – Я-то ведь увидел… Ну то есть мне показалось, что это очень похоже на развалины, но…
   – Вы единственный, кого не в чем винить, – возразил Вред, – потому что пытались нас остановить.
   – Значит, недостаточно пытался, – вздохнул Хмур. – Я не имел права идти у вас на поводу. Надо было во что бы то ни стало остановить вас: одной рукой тебя, другой – тебя.
   – Надо признать, – грустно сказал Юстас, – мы были одержимы желанием попасть сюда и ни на что больше не обращали внимания. По крайней мере я. Встретив ту даму с безмолвным рыцарем, мы совсем забыли о принце Рилиане.
   – Не удивлюсь, – заметил Хмур, – если именно этого она и добивалась.
   – Чего я не могу понять, – размышляла Джил, – это как мы не заметили буквы. А может, они появились там только прошлой ночью? Мог их написать Аслан? Я видела такой странный сон…
   После того как Джил пересказала друзьям свой сон, Юстас воскликнул:
   – Ты балда! Мы же их видели! Как раз в букву Е мы и провалились, но приняли её за траншею и пошли по нижней палочке Е на север, повернули направо, то есть пошли по длинной палочке буквы, затем вышли к ещё одному повороту направо, это средняя палочка, и пошли прямо, в верхний левый угол или, если хочешь, в северо-восточный угол буквы, а затем вернулись. Какие же мы идиоты!
   Вред пнул ногой подоконник и продолжил:
   – Так не пойдёт, Поул. Я знаю, о чём ты думаешь, потому что сам думаю о том же: как было бы хорошо, если бы Аслан написал эти слова на развалинах после того, как мы их прошли. Тогда был бы виноват он, а не мы. Правда? Но нет. Надо признать свою вину. У нас было всего четыре знака, и первые три мы прошляпили.
   – Ты хочешь сказать – я прошляпила, – заметила Джил. – Совершенно верно. Я всё всегда порчу и понимаю, что ужасно виновата, но всё же: что он имел в виду? «НИЖЕ МЕНЯ», по-моему, какая-то абракадабра.
   – Нет, всё не так, – вмешался Хмур. – Эти слова указывают на то, что принца надо искать под развалинами.
   – Как это возможно? – непонимающе спросила Джил.
   – Это вопрос, но я бы его сформулировал иначе: как это возможно сейчас? – потирая большие перепончатые ладони, ответил квакль. – Наверняка, если бы помнили о деле, когда бродили по развалинам, мы получили бы подсказку: нашли какую-нибудь дверцу, или пещеру, или туннель, – а может, встретили бы кого-нибудь… например самого Аслана. Почему нет? И проникли бы под каменные плиты, так или иначе. Подсказки Аслана всегда помогают, всегда. Но как сделать это сейчас?..
   – А если просто вернуться? – предложила Джил.
   – Просто? – усмехнулся Хмур. – Для начала надо суметь открыть эту дверь.
   Они разом обернулись к двери и поняли, что никто из них не сможет даже дотянуться до ручки, не говоря уже о том, чтобы повернуть.
   – Вы думаете, они не выпустят нас? – произнесла Джил то, о чём подумал каждый.
   Никто не ответил, да этого и не требовалось. Хмур продолжал настаивать на том, что они не должны говорить великанам, откуда и зачем пришли, и просить отпустить их, и дети не могли ослушаться, потому что дали слово. Все трое сошлись на том, что совершить побег из замка ночью нереально. Оказавшись запертыми в своих комнатах, они оставались пленниками до утра. Конечно, можно попросить не закрывать двери, но это вызвало бы подозрения.
   – Наш единственный шанс, – заявил Вред, – попытаться улизнуть днём. Выбрать часок, когда великаны ложатся вздремнуть, и, если удастся, пробраться на кухню – там может быть открыт чёрный ход.
   – Ну, шансом я бы это не называл, – возразил Хмур, – но попробовать можно.
   Собственно говоря, план Вреда не был таким уж безнадёжным, как может показаться. Если нужно выйти из дома незамеченным, то полдень подходит для этого куда больше, чем полночь. Окна и двери, как правило, днём открыты, и если вас даже поймают, всегда можно сказать, что просто хотели прогуляться и не имели ничего дурного даже в мыслях. А вот если кто-то увидит, как вы выбираетесь из спальни в час ночи, то заставить поверить в то же самое будет значительно труднее.
   – Нужно усыпить их бдительность, – предложил Вред. – Притвориться, например, что нам здесь очень нравится и мы ждём не дождёмся осеннего праздника.
   – Он будет завтра вечером – сообщил Хмур. – Я слышал, как кто-то из них говорил.
   – А давайте начнём всех расспрашивать про этот праздник! – воодушевилась Джил. – Они считают нас младенцами, и нам это на руку.
   – Главное – выглядеть весёлыми, – с глубоким вздохом произнёс Хмур. – Весёлыми. Как будто нас ничто не волнует. Беззаботными. А вы, молодые люди, как я заметил, не всегда на высоте. Смотрите на меня и делайте так же.
   Неожиданно квакль растянул губы в зловещей ухмылке и со скорбным видом подпрыгнул.
   – Вот какой я весёлый. И беззаботный. Вы тоже скоро научитесь, если будете внимательно наблюдать за мной. Они считают меня дурачком, да и вы, наверное, тоже думаете, что я вчера был хорошо навеселе, но, уверяю вас, по большей части я притворялся. Я подумал, что это может оказаться полезным.
   Когда впоследствии дети вспоминали свои приключения, то так и не могли понять, было ли это заявление правдой, но с уверенностью сказали бы: сам Хмур свято верил в то, что говорил.
   – Хорошо: веселиться так веселиться, – согласился Вред. – Вот бы ещё дверь кто-нибудь открыл. Пока будем валять дурака и веселиться, надо бы узнать всё, что можно, об этом замке.
   По счастливой случайности, как раз в этот момент дверь отворилась и в комнату едва ли не вбежала няня-великанша:
   – Ну, куколки мои, хотите посмотреть, как король и весь двор выезжают на охоту? Зрелище, надо сказать, восхитительное!
   Не мешкая, друзья бросились мимо неё к открытой двери и к лестнице. Снизу раздавался лай собак, звуки рожков и возбуждённые голоса великанов. Через несколько минут троица уже была во дворе замка. Великаны охотились пешими, поскольку подходящих для них лошадей в этой части света ещё не вывели, и с гончими нормального размера, как в Англии.
   Увидев, что охотники без лошадей, Джил поначалу страшно расстроилась, будучи уверенной, что ужасающе толстая королева вряд ли станет гоняться за собаками и скорее останется дома, но затем шестеро молодых гигантов вынесли во двор что-то наподобие паланкина, на котором восседала королева. Глупая толстуха вырядилась во всё зелёное и прицепила сбоку к необъятной талии рожок. Десятка два-три великанов, и среди них король, толпились во дворе в полной готовности к забаве, оглушительно хохотали и болтали о том о сём. А внизу, на уровне Джил, повсюду мелькали виляющие хвосты и слюнявые пасти, слышался лай, а мокрые собачьи носы тыкались в руки.
   Хмур начал было изображать веселье и беззаботность на свой манер – и мог всё испортить, если бы кто-нибудь обратил на него внимание, – но тут Джил, состроив очаровательно-наивную детскую улыбочку, подбежала к паланкину королевы и воскликнула:
   – О, ваше величество, вы уезжаете? Надеюсь, не насовсем? Когда же вернётесь?
   – Не расстраивайся, моя дорогая, – улыбнулась королева, – сегодня вечером уже буду дома.
   – Ну и хорошо! Прекрасно! – продолжала валять дурака Джил. – Можно мы придём завтра на праздник? Ждём не дождёмся, когда же он состоится! Нам здесь так нравится! Пока вас не будет, можно нам побегать по замку, посмотреть? Умоляю вас, скажите «да»!
   Королева милостиво кивнула и, конечно же, сказала «да», но её ответ потонул в хохоте придворных.

Глава девятая
Друзья узнали нечто важное

   Позднее все признавали, что в этот день Джил превзошла самоё себя. Стоило королю и королеве со свитой отбыть на охоту, она принялась носиться по всему замку, спрашивать ни о чём и обо всём, причём с таким невинным, даже глуповатым, видом, что никому и в голову не пришло заподозрить её в каком-то тайном умысле. Она ни на секунду не закрывала рот: щебетала и хихикала. Ей удалось поболтать с конюхами, привратниками, горничными, фрейлинами и престарелыми лордами-великанами, для которых выезды на охоту остались в далёком прошлом. Она стоически вытерпела поцелуи и объятия огромного количества великанш, причём многие из них горестно вздыхали и почему-то называли её бедняжкой. Успела Джил и подружиться с поваром и обнаружила, что дверь из судомойни ведёт прямо на улицу, минуя двор и ворота. На кухне, притворившись ужасно голодной, она съела всё, что с радостью предложили ей повар и кухарки.
   Вернувшись в покои, она засыпала придворных дам вопросами, как следует одеваться на этот праздник, разрешат ли им оставаться там допоздна, и есть ли у них какой-нибудь самый маленький великан, с которым она сможет станцевать. Затем – воспоминания об этом бросали Джил в дрожь – с идиотским видом она наклоняла голову набок, что взрослые, великаны и прочие находили особенно очаровательным, и мечтательно произносила:
   – Как хочется, чтобы завтрашний вечер наступил поскорее, правда? Надеюсь, время пролетит быстро.
   Все великанши называли её прелестной малышкой, а некоторые прикладывали к глазам носовые платки размером со скатерть, словно собирались пустить слезу.
   – Они очень хорошенькие в такую пору, – сказала одна великанша другой. – Как жаль, что…
   Вред и Хмур тоже не бездельничали, но у девочек это получается гораздо лучше, чем у мальчиков, а у тех лучше, чем у кваклей.
   За обедом произошло событие, которое многократно усилило желание друзей поскорее покинуть замок добрых великанов. Наши путники обедали в общем зале за маленьким столом возле камина. Ярдах в двадцати от них за большим столом сидели старые великаны – видимо, глуховатые – и так громко разговаривали, что скоро дети перестали прислушиваться и не замечали их, как перестаёшь замечать гудки и шум транспорта за окном. На обед подавали холодную оленину. Джил до этого никогда её не пробовала, и мясо очень ей понравилось.
   Внезапно Хмур повернулся к ним, и дети увидели, что он побледнел, да так, что не спасал даже природный зеленоватый цвет кожи:
   – Не прикасайтесь больше к мясу!
   – Что случилось? – прошептали дети.
   – Вы слышали, о чем они говорили? «Какое нежное мясо!» – похвалил один из них. «Значит, этот олень нам солгал», – ответил второй. «Почему?» – «О, говорят, он просил его не убивать, объяснив это тем, что нам не понравится его жёсткое мясо».
   Джил не сразу поняла, в чём дело, но до неё дошло, когда Вред с ужасом произнёс:
   – Значит, мы ели говорящего оленя?!
   Это открытие произвело на каждого из них разное впечатление. Джил, впервые попавшая в этот мир, жалела бедного оленя и считала, что убивать его было мерзостью. Вред, уже побывавший здесь и подружившийся по меньшей мере с одним говорящим животным, ощущал ужас, будто узнал про убийство, а Хмур, родившийся в Нарнии, пребывал на грани обморока и чувствовал себя так, как чувствовал бы себя любой из нас, узнав, что съел младенца.
   – Мы навлекли на себя гнев Аслана, – обречённо проговорил квакль. – Вот что бывает, когда игнорируешь знаки. Нас прокляли, и если бы было возможно, то лучшее, что мы могли бы сделать, это взять со стола ножи и вонзить себе в сердце.
   Постепенно и Джил почувствовала то же, что и он. Никто не мог больше проглотить ни крошки, и друзья, улучив подходящий момент, выскользнули из зала.
   Приближалось время, на которое они наметили побег, и все трое заметно нервничали, поэтому слонялись по коридорам в ожидании, пока все разойдутся. После обеда великаны ещё сидели целую вечность за столом и слушали рассказ лысого приятеля. Когда история наконец закончилась и в зале стало пусто, друзья отправились на кухню, но и там было многолюдно, особенно в судомойне, где предстояло перемыть горы посуды. Сущим мучением было наблюдать, как все по очереди вытирали руки и уходили. Наконец в кухне осталась лишь одна старая судомойка, которая всё возилась и, как с ужасом поняли друзья, вообще не собиралась уходить.
   – Ну вот, дорогуши, теперь, кажется, всё. Давайте-ка поставим чайник: потом попьём чайку, – предложила она детям. – Я пока немного отдохну, а вы, будьте умничками, загляните в судомойню и скажите, открыт ли чёрный ход.
   Юстас выполнил просьбу и, вернувшись, сказал, что открыт.
   – Вот и хорошо. Я всегда оставляю его открытым, чтобы киска могла войти и выйти, бедняжка.
   Затем старуха взгромоздилась на стул, положила ноги на другой и, зевнув, проговорила:
   – Может, хоть немножко вздремну, пока эти проклятые охотники не вернулись.
   Друзья возликовали было, но тотчас пали духом при упоминании об охотниках.
   – А когда они обычно возвращаются? – спросила Джил.
   – Да кто их знает, – уже засыпая, пробормотала великанша. – А пока ступайте или посидите тихо, дорогуши.
   Они прокрались в дальний угол кухни и уже было собрались проскользнуть в судомойню, как вдруг великанша уселась, открыла глаза и принялась огромной ладонью отгонять муху.
   – Давайте ничего не предпринимать, пока не будем знать наверняка, что она заснула, – прошептал Вред. – Иначе всё испортим.
   Съёжившись в углу кухни, друзья принялись наблюдать за старухой. Их ужасала мысль, что в любой момент охотники могут вернуться, а великанша всё никак не могла угомониться. Стоило им подумать, что всё: наконец заснула, – как она шевелилась.
   Джил начала терять терпение и, чтобы отвлечься, решила оглядеться по сторонам. Прямо перед ней стоял широкий, хорошо выскобленный стол с двумя чистыми формами для пирогов и раскрытой книгой. Формы, разумеется, были величиной с таз, и девочка подумала, что вполне сможет удобно улечься в одной из них. Вскарабкавшись на спинку скамейки, стоявшей возле стола, Джил заглянула в книгу и прочла:

   «ЧИРОК (мелкая речная утка). Эту птицу можно приготовить разными способами…»

   «Поваренная книга», – поняла Джил. Чтение не представляло особого интереса, и она оглянулась через плечо. Глаза великанши хоть и были закрыты, но всё же оставались сомнения, что она спит по-настоящему. Джил снова уткнулась в книгу. Названия блюд в книге располагались по алфавиту. Взгляд её скользнул по странице вверх, и от того, что она прочла, у неё едва не остановилось сердце:

   «ЧЕЛОВЕК. Это изящное двуногое существо издавна ценилось как деликатес. Составляет неотъемлемую часть осеннего праздника и подаётся на стол после рыбы. Каждая особь…»

   Дальше читать Джил не смогла и, оглянувшись, увидела, что великанша проснулась и закашляла. Жестом подозвав друзей, девочка указала на книгу. Вред прочёл, как готовить человека, и смертельно побледнел, а Хмур, перевернув несколько страниц назад, наткнулся вот на что:

   «КВАКЛЬ. Некоторые авторитеты считают эту дичь совершенно непригодной в пищу из-за жилистого мяса и болотного привкуса, однако этот привкус можно нейтрализовать, если…»

   Джил жестом привлекла к себе внимание совершенно ошарашенных друзей, и все трое оглянулись на великаншу. Рот её был слегка приоткрыт, и по комнате разлились звуки, которые в этот момент показались им слаще любой музыки, – богатырский храп. Теперь нужно было на цыпочках, осторожно, задержав дыхание, чтобы миновать судомойню, которые у великанов ужасно воняют, выйти наконец под бледное зимнее солнце.
   Наши путешественники оказались перед узкой каменистой тропинкой, круто спускавшейся вниз. К счастью, справа от замка были хорошо видны древние развалины, и уже через несколько минут они вышли на широкую дорогу, которая вела вниз от главных ворот замка. Здесь они были видны из всех его окон как на ладони. Будь окон два, три, даже пять, ещё оставалась бы надежда, что их никто не заметит, но окон было не пять, а все пятьдесят. Друзья поняли, что на дороге, по которой они шагали, да и по её сторонам, не смогла бы спрятаться даже лисица: кругом виднелись лишь грязные пятна чахлой травы, чёрная галька и плоские камешки. Но хуже всего оказалось то, что на всех, кроме Хмура, которому ничего не подошло, была одежда, которой их накануне вечером снабдили великаны. Джил шагала в слишком длинном для неё ярко-зелёном платье, поверх которого развевалась алая мантия, подбитая белым мехом. Юстас щеголял в алых чулках, синей тунике и плаще, а сбоку у него висел меч с золотой рукоятью. Довершала маскарад шляпа с пером.
   – Ну и одежонка у вас! – пробормотал Хмур. – Видна на всю округу, особенно зимним днём. Самый никудышный на свете лучник и тот не промахнётся. Кстати, о луках: не видать их нам как своих ушей. Похоже, наряды-то ваши не особо греют?
   – Да, у меня уже зуб на зуб не попадает, – отозвалась Джил.
   Всего несколько минут назад, там, на кухне, ей казалось, что главное – выбраться из замка на свободу, и только сейчас стало понятно, что все опасности ещё впереди.
   – Спокойно, спокойно, – скомандовал Хмур. – Не оглядывайтесь и не торопитесь. Ни в коем случае не бегите. Идите как на прогулке, и тогда, если нас увидят, мы, может быть, и не вызовем подозрений. Иначе нам конец.
   Расстояние до развалин оказалось значительно больше, чем предполагала Джил, но шаг за шагом друзья преодолевали его. Внезапно до них донёсся шум. Хмур и Юстас затаили дыхание, а Джил спросила:
   – Что это?
   – Охотничий рог, – прошептал Вред.
   – Не бегите! – предупредил Хмур. – Я скажу, когда пора.
   На этот раз Джил, не удержавшись, оглянулась и слева, на расстоянии примерно полумили, увидела возвращавшихся с охоты великанов.
   Они двигались шагом, не торопясь, но вдруг среди них поднялся шум, раздались крики.
   – Всё, пора! Нас заметили. Бежим! – скомандовал Хмур.
   Джил, подобрав подол длинной юбки – ужасная одежда! – со всех ног бросилась бежать. Опасность тем не менее приближалась: она услышала собачий лай, а потом и вопли короля:
   – Держите, держите их, а то завтра у нас не будет пирогов с человечиной!
   Джил отставала, путаясь в длинном подоле, соскальзывая с шатких камней, задыхаясь, оттого что волосы забились в рот. Собаки приближались. Она неслась в гору, вверх по каменистому склону, туда, где начиналась гигантская лестница, хотя не имела ни малейшего понятия, что они будут делать дальше, когда добегут до лестницы и даже если смогут добраться до вершины. По правде сказать, она об этом и не думала. Словно загнанный зверь, Джил понимала лишь одно – когда за тобой гонятся, надо бежать, пока хватает сил.
   Хмур, который нёсся впереди, оказавшись на первой ступени, остановился, скосил глаза вправо и внезапно ринулся в небольшое отверстие, расщелину под нижней ступенью лестницы, – только мелькнули и тут же исчезли в дыре длинные паучьи ноги. Вред, отстав от него лишь на мгновение, тоже исчез. Джил, задыхаясь и едва не падая, оказалась у ступени минутой позже. Отверстие в земле выглядело крайне непривлекательно: просто щель между камнями шириной фута три и не больше фута высотой. Чтобы протиснуться в неё, пришлось лечь на землю и ползти, причём быстро. Джил казалось, что вот-вот собачьи зубы вцепятся ей в пятки и она так и не успеет влезть в спасительную щель.
   – Скорее, скорее! Давайте камнями заложим вход! – послышался откуда-то сбоку в темноте голос Хмура.
   Внутри была тьма кромешная, и только серый свет едва пробивался через отверстие, откуда они вползли. Юстас и Хмур трудились изо всех сил. В тусклом свете Джил видела, как мелькают маленькие ладошки Юстаса и большие перепончатые руки Хмура, отчаянно заваливая камнями отверстие. Немного придя в себя, девочка тоже взялась за работу, понимая, что это сейчас самое важное, – находила большие камни и передавала друзьям.
   Когда собаки добрались до входа в убежище и начали лаять и скулить, он был уже надёжно забаррикадирован, но теперь в расщелине воцарилась полная темнота.
   – Быстрее вглубь! – скомандовал Хмур.
   – Давайте возьмёмся за руки, – предложила Джил.
   – Отличная идея! – одобрил Юстас, но им понадобилось время, чтобы найти руки друг друга в темноте.
   Собаки тем временем шумно сопели и принюхивались снаружи.
   – Попробуем встать во весь рост, – предложил Хмур.
   И у них получилось! Тогда квакль, вытянув назад свою длинную руку, ухватил ладошку Вреда, а тот в свою очередь – Джил, хотя она многое бы отдала, чтобы оказаться в середине цепочки, а не в конце. Спотыкаясь, на ощупь друзья двинулись в темноту. Камни под ногами отчаянно шатались, туннель то и дело менял направление, и Хмур упирался в каменную стену. Тогда они брали чуть в сторону и продолжали движение. На пути им пришлось не раз поворачивать, пока Джил не перестала понимать, куда они идут и где остался вход в пещеру.
   – Ещё вопрос, что лучше: вернуться назад – если, конечно, сможем – и стать начинкой для пирога на празднике великанов, – раздался впереди из темноты голос Хмура, – или заблудиться в утробе этого холма, где, ставлю десять против одного, водятся драконы, тут и там глубокие ямы с водой и ядовитыми подземными газами… А-а! Отпустите! Спасайтесь! Я…
   Всё произошло молниеносно. Послышался истошный крик, свист, глухой рокот падающих камней, и Джил покатилась, набирая скорость, по склону, который с каждой секундой становился всё круче и круче. Это был не просто гладкий твёрдый склон, а каменистая насыпь. Даже вставать на ноги здесь не имело смысла: камни под ногами тотчас начинали движение вниз, увлекая за собой. Джил летела вниз лёжа, и чем стремительнее, тем больше камней и земли увлекала за собой. Поток, в котором их несло, с каждым мгновением становился всё шире и грязнее. По тому, как вскрикивали и бранились её друзья, Джил догадалась, что тучи камней, которые сыпались из-под неё, попадали в Хмура и Юстаса. Поделать она ничего не могла: скорость была бешеной – поэтому не сомневалась, что разобьётся.
   Однако не разбилась. Сплошь в синяках, с окровавленным лицом, заваленная комьями земли, галькой и булыжниками так, что не подняться, Джил всё-таки осталась жива. Темнота была совершенно непроницаемой, так что лежи хоть с открытыми глазами, хоть с закрытыми. Стояла полная тишина. Так страшно Джил ещё никогда в жизни не было. А что, если выжила только она одна, что, если остальные… Вдруг рядом послышалась какая-то возня, а через минуту все трое дрожащими голосами сообщали друг другу, что, кажется, кости целы.
   – Наверх мы уже никогда не выберемся, – послышался голос Вреда.
   – А вы заметили, как здесь тепло? – раздался голос Хмура. – Это значит, что мы на большой глубине: что-то около мили.
   Никто не ответил, и после паузы Хмур мрачно изрёк:
   – Я потерял трутницу.
   Опять воцарилась тишина, потом Джил пожаловалась:
   – Ужасно хочется пить.
   Никто ничего предложить не мог. Да и что тут поделаешь? В тот момент они ещё не осознавали всего ужаса произошедшего – так были измучены.
   Сколько прошло времени, никто не смог бы сказать – но явно немало, – когда вдруг раздался совершенно незнакомый голос. Друзья сразу поняли, что это совсем не тот, единственный на свете, который каждый из них втайне надеялся услышать, – голос Аслана. Обладатель этого – глухого и монотонного, лишающего всякой надежды – произнёс:
   – Что вы здесь делаете, жители Наземья?

Глава десятая
Там, где нет солнца

   – Это кто? – в один голос выкрикнули путешественники.
   – Я страж границ Земных Недр, и со мной сотня вооружённых воинов, – последовал ответ. – Быстро отвечайте, кто вы и зачем пожаловали в Глубинное королевство!
   – Мы случайно сюда попали, – честно признался Хмур.
   – Многие падают, но очень немногие возвращаются туда, где светит солнце, – изрёк голос. – Приготовьтесь следовать за мной к королеве.
   – А зачем мы ей нужны? – осторожно поинтересовался Вред.
   – Не знаю, – последовал ответ. – Её волю не обсуждают, а исполняют.
   Пока он говорил, раздался негромкий хлопок, и тотчас пещеру наполнил холодный, серовато-голубой свет. А с ним умерла всякая надежда путешественников на то, что говоривший соврал насчёт сотни вооружённых охранников.
   Джил, щурясь, рассматривала плотную толпу, состоявшую из самых невероятных существ. Все они были разного роста: от крошечных, не выше фута, гномов до здоровяков, что повыше любого взрослого мужчины будут. Общим для всех были мертвенно-бледные лица и совершенная неподвижность, как у статуй. Все сжимали в руках трезубцы. На этом сходство заканчивалось, потому что в остальном все они разительно отличались друг от друга: у одних имелись хвосты, у других – бороды, лица третьих были круглы и гладки, словно тыквы. Носы у подземных жителей также отличались разнообразием: длинные и острые, как у птиц, или длинные и мягкие, как хоботки, или большие, точно увесистые груши. У некоторых из середины лба торчал рог. Однако в одном отношении все они были похожи: печальнее лиц, чем у этой вооружённой сотни, вряд ли кто видел. И настолько они были скорбные, что Джил почти забыла о страхе: ей очень захотелось их как-то развеселить.
   – Ну, – потёр руки Хмур, – это как раз то, что мне нужно. Уж если эти ребята не научат меня относиться к жизни серьёзно, то никто не научит. Посмотрите вон на того парнишку с усами как у моржа или вон на того…
   – Вставайте! – приказал командир стражей Земных Недр.
   Делать нечего. Трое путешественников с трудом поднялись на ноги и взялись за руки: в такие мгновения хочется почувствовать руку друга, – тут же оказавшись в окружении местных жителей, которые подошли совершенно бесшумно благодаря своим большим мягким ступням с десятью – а у некоторых даже двенадцатью – пальцами, в то время как у кого-то их не было вообще.
   – Шагом марш! – скомандовал главный страж, и они двинулись в путь.
   Холодный свет лился из большого шара на длинной палке, которую нёс самый высокий гном, шагавший во главе процессии. В его мертвящем свете они смогли разглядеть, что находятся в естественной пещере с причудливо изогнутыми, вдавленными, приплюснутыми и выпяченными на разный манер потолком и стенами и каменным полом, имевшим пологий наклон. Джил страдала больше остальных, потому что терпеть не могла как темноту, так и подземелья. Пока они шли, пещера становилась всё уже и ниже. Наконец фонарщик остановился, и воины по очереди, согнувшись, стали исчезать в небольшом тёмном отверстии.
   Джил не выдержала и выкрикнула:
   – Я не могу туда лезть, не могу! Не полезу!
   Стражники промолчали, но наставили на Джил свои трезубцы.
   – Спокойно, Поул, – сказал Хмур. – Эти здоровые ребята не полезли бы туда, если бы проход дальше не расширялся. И заметь, здесь есть один плюс – дождь нам уж точно не грозит.
   – Вы не понимаете. Я не могу, – простонала Джил.
   – А теперь подумай о том, что я чувствовал там, на скале, Поул, – вмешался Вред. – Идите вперёд, Хмур, а я пойду за ней.
   – Правильно, – заключил квакль, опускаясь на четвереньки. – Держись за мои пятки, Поул, а Вред будет держаться за твои. Так нам всем будет удобно.
   – Ничего себе удобно! – воскликнула Джил, но тем не менее опустилась на колени и они поползли по проходу, работая локтями.
   Место было отвратительное. Им пришлось так ползти целых полчаса, хотя, возможно, так им просто казалось. Было жарко, и Джил начала задыхаться, когда наконец впереди замаячил тусклый свет, проход сделался шире и выше, и путешественники, вспотевшие, грязные, с дрожащими руками и ногами, оказались в пещере, да такой огромной, что с трудом верилось в существование подобных глубоко под землёй.
   По ней разливалось неяркое, навевающее сон сияние, и больше в странной лампе на шесте не было нужды. Пол устилал какой-то мягкий мох, из которого росли многочисленные затейливые растения, похожие на деревья, но дряблые, как грибы. Они стояли довольно далеко друг от друга, образуя не лес, а скорее парк. Свет исходил и от них, и от мха, но был недостаточно ярок, чтобы осветить потолок пещеры, находившийся где-то очень высоко. Через это безмолвное, сонное место им предстояло пройти. Было очень грустно, хотя печаль их была светла, как от нежной музыки.
   Они миновали десятки странных животных, лежавших на земле – то ли мёртвых, то ли спящих, Джил так и не поняла, – которые напоминали драконов или летучих мышей и были незнакомы даже Хмуру.
   – Они всегда здесь жили? – поинтересовался Вред у стража.
   Тот, казалось, страшно удивился, что с ним заговорили, но ответил:
   – Нет. Эти звери попали из Наземья в Глубинное королевство через воронки и пещеры. Многие падают сюда, но не многие возвращаются на землю, где светит солнце. Говорят, они оживут, когда наступит конец света.
   Его рот захлопнулся словно сундук, и в обступившей их тишине огромной пещеры дети почувствовали, что не осмелятся заговорить снова. Гномы ступали неслышно, утопая босыми ногами во мхе. Не было слышно ни ветра, ни птиц, ни журчания воды, ни дыхания странных животных.
   Преодолев несколько миль, они подошли к каменной стене с низкой аркой – переходу в другую пещеру. Эта была не такая низкая, как предыдущая, и Джил даже не пришлось пригибаться. Путешественники оказались в пещере поменьше, вытянутой и узкой, наподобие храма, и всё её пространство занимал огромный, крепко спавший человек. Этот богатырь был гораздо больше любого великана, а лицо его, в отличие от их лиц, оказалось благородным и красивым. Грудь его мерно вздымалась и опускалась под белоснежной бородой, доходившей до пояса. Его освещало чистое серебристое сияние, неизвестно откуда исходившее.
   – Кто это? – спросил Хмур.
   До этого так долго никто не произносил ни слова, что Джил удивилась, как он отважился.
   – Это старый Отец Время, бывший король Наземья, – ответил страж. – Он опустился в Глубинное королевство и заснул. Вот теперь лежит здесь и видит во сне всё, что происходит наверху. Многие падают сюда, но не многие возвращаются на землю, где светит солнце. Говорят, он проснётся, когда наступит конец света.
   Из этой пещеры они перешли в следующую, затем ещё в одну, и так переходили из одной в другую, спускаясь всё ниже и ниже, пока сама мысль о толще земли над ними не стала вызывать удушье. Наконец достигли места, где страж приказал вновь зажечь мрачный светильник. Следующей оказалась такая просторная и тёмная пещера, что различить в ней что-либо, кроме тускло мерцающей впереди полоски песка, тянувшейся к неподвижной воде, было невозможно. Там, возле небольшой пристани, стоял корабль без мачты и парусов, но с множеством вёсел. Они поднялись на палубу и прошли к носу, где перед скамьями гребцов имелось свободное место и сиденья вдоль всего фальшборта.
   – Хотел бы я знать, – произнёс Хмур, – приходилось ли кому-нибудь из нашего мира, то есть сверху, совершать подобные путешествия.
   – Многие садились на корабль у этих тусклых берегов, – верный себе, ответил страж, – но…
   – Знаю, знаю, – перебил его Хмур, – «но не многие возвращаются на землю, где светит солнце». Нет необходимости снова повторять. Похоже, это у тебя навязчивая идея, а?
   Дети жались к нему с обеих сторон. Там, наверху, на земле, они считали квакля занудой, а здесь он оказался их единственной поддержкой. Бледный светильник поместили посреди корабля, жители Земных Недр взялись за вёсла, и корабль двинулся. Фонарь отбрасывал тусклый свет на небольшой кусочек палубы, а впереди виднелась лишь гладкая тёмная поверхность воды, исчезающая во мгле.
   – Что с нами будет? – в отчаянии произнесла Джил.
   – Не надо падать духом, Поул, – подбодрил её квакль. – Помни лишь одно: мы на верном пути. Нам нужно было попасть под развалины города великанов, и мы туда попали, а значит, сделали так, как было указано.
   Вскоре им дали еды: плоские сыроватые кексы, притом совершенно безвкусные, – и после их потянуло ко сну. Выспавшись, путешественники увидели, что ничего не изменилось: гномы по-прежнему работали вёслами, корабль скользил по воде, впереди простиралась знакомая мёртвая темнота. Никто из них уже не мог вспомнить, сколько раз они так просыпались, ели, вновь засыпали. Но самое скверное заключалось в том, что при таком времяпрепровождении очень скоро каждому начинало казаться, что он всю жизнь провёл на этом корабле и в этой темноте, а солнце, голубое небо, ветер и птицы всего лишь приснились.
   Друзья уже ни на что не надеялись и ничего не боялись, как вдруг впереди показались тоскливые огни, очень напоминавшие их корабельный светильник. Совершенно неожиданно один из этих огней приблизился, и они увидели, что проплывают мимо подобного судна. После этого им встретилось ещё несколько кораблей. И вот, вглядываясь в темноту до рези в глазах, путешественники увидели, что горевшие впереди огни находились на едва различимых набережных, стенах, башнях и в толпах на улицах. Однако вокруг стояла полная тишина.
   – Ого! – воскликнул Вред. – Какой-то город.
   Вскоре они убедились, что он прав: да, это был город, но очень странный город. Огней оказалось так мало, и они так далеко отстояли друг от друга, что у нас их бы не хватило, чтобы осветить отдельно стоящие домики. По тем тусклым пятнам, которые они выхватывали из тьмы, можно было заключить, что перед путешественниками лежал огромный морской порт. То тут, то там удавалось мельком увидеть корабли под погрузкой или разгрузкой, груды товаров, склады, а ещё стены и колонны то ли дворцов, то ли храмов, и повсюду, куда падал свет, бесчисленные толпы – сотни жителей Земных Недр, ступающих мягкими ногами по узким улицам, широким площадям и крутым лестницам, торопясь по своим делам. Их ни на секунду не прекращавшееся движение создавало негромкий монотонный шум, который начинал доноситься до корабля по мере его приближения, однако до путешественников не долетали ни песни, ни крики, ни звон колокола или скрип колеса. В городе было тихо и темно, словно в глубине муравейника.
   Наконец корабль встал у причала. Троих друзей высадили на берег и повели в город. На улицах, переполненных местными жителями, среди которых не было двух одинаковых, они с трудом продирались сквозь плотную толпу существ с печальными и гротескными лицами, на которые падал такой же тусклый и безрадостный свет. Никто не проявил к ним ни малейшего интереса. Все гномы казались столь же занятыми, сколь печальными, хотя для Джил так и осталось загадкой, что же они делали. Но они всё шли и шли, проталкивались и проталкивались, торопились и торопились, еле слышно шурша по земле мягкими ступнями.
   Но вот путешественники вышли к замку, и, видимо, огромному, хотя в нём светилось всего несколько окошек. Их провели через внутренний двор и затем вверх по длинной лестнице. Оттуда они попали в просторную, плохо освещённую комнату.
   Там в углу – о радость! – они заметили сводчатый проход, наполненный совсем другим светом: настоящим, желтоватым, тёплым светом ламп, к которым привыкли люди.
   А дальше начиналась винтовая лестница, которая вела вверх между каменными стенами. Казалось, что свет падает откуда-то сверху. По обеим сторонам арки застыли, как часовые или лакеи, два местных жителя.
   Страж подошёл к ним и произнёс, словно пароль:
   – Многие падают в Земные Недра.
   – Не многие возвращаются на землю, где светит солнце, – сказали те в ответ.
   Затем все трое нагнулись друг к другу и принялись что-то обсуждать. Наконец один из гномов-лакеев заявил:
   – Я же вам сказал: её королевское величество уехала отсюда по каким-то важным делам. Лучше до её возвращения подержать этих пришельцев наверху, в тюрьме. Не многие возвращаются на землю, где светит солнце.
   В этот момент разговор прервался из-за самого, как показалось Джил, восхитительного шума на свете. Он раздался откуда-то сверху, где кончалась лестница, и это был чистый, звонкий, совершенно человеческий голос, принадлежавший юноше.
   – По какому поводу шум, Муллугут? – крикнул юноша. – А, гости из Наземья! Быстрее ведите их ко мне.
   – Не угодно ли вашему высочеству вспомнить… – начал было Муллугут, но его быстро оборвали:
   – Моему высочеству угодно, чтобы ему беспрекословно повиновались, старый ворчун! Веди их!
   Покачав головой, Муллугут сделал знак путешественникам следовать за ним и начал взбираться по винтовой лестнице. С каждым шагом становилось светлее. Стены украшали роскошные гобелены. Наверху через тонкие занавески лился золотистый свет лампы. Лакеи раздвинули занавески и остались стоять по бокам, а трое друзей вошли в комнату. Она оказалась великолепной: с украшенными гобеленами стенами, ярким пламенем в чистом очаге, красным вином в сверкающих хрустальных стаканах на столе. Им навстречу поднялся светловолосый молодой человек. Он был красив и выглядел одновременно дерзким и добрым, но в лице его проглядывало что-то странное. Одетый в чёрное, он слегка походил на принца Гамлета.
   – Добро пожаловать, гости из Наземья! Хотя постойте. Прошу прощения! Я уже где-то видел вас, милые дети, и вашего странного гувернёра. Не у моста ли на границе Этинсмура, когда ехал со своей дамой?
   – А… так это вы тот чёрный рыцарь, что не произнёс ни слова? – вырвалось у Джил.
   – А та дама – королева Земных Недр? – спросил Хмур почти враждебно.
   А Вред, которому в голову пришло то же самое, воскликнул:
   – Если это так, то с её стороны было очень подло послать нас в замок на съедение великанам. Что плохого мы ей сделали?
   – Что? – нахмурился чёрный рыцарь. – Если бы ты не был столь юным, мальчик, я сразился бы с тобой насмерть. Я не потерплю ничего порочащего честь моей дамы. А что касается этого случая, то можешь быть уверен: что бы она ни делала, всё это из добрых побуждений. Вы её не знаете. Она просто кладезь всевозможных добродетелей: искренности, милосердия, верности, доброты, мужества и множества других. Я говорю то, что знаю. Её доброта ко мне, хоть я и не могу вознаградить её за это, не поддаётся описанию. Когда узнаете получше, вы её полюбите. А пока расскажите, что привело вас в подземный мир.
   И прежде чем Хмур смог её остановить, Джил всё выболтала:
   – Нам надо отыскать принца Рилиана из Нарнии.
   В ту же секунду до неё дошло, какой опасности она их подвергла: эти люди могут оказаться врагами, – однако принц не проявил особого интереса, а спросил исключительно из вежливости:
   – Рилиан? Нарния? Что это за страна? Никогда о ней не слышал. Должно быть, она лежит за тысячу лье от тех мест в Наземье, которые мне знакомы. Однако что за странная фантазия искать во владениях моей дамы этого… как вы его называете – Билиан, Трилиан? Я точно знаю, что человека с таким именем здесь нет.
   Он громко расхохотался, а Джил подумала: «Вот что, наверное, не так с его лицом: оно кажется глуповатым».
   – Нам было велено искать послание на развалинах древнего города великанов, – объяснил Вред, – и мы увидели надпись «НИЖЕ МЕНЯ».
   Рыцарь развеселился пуще прежнего и объявил:
   – Вас обманули! Эти слова не имеют к вашей цели никакого отношения. Надо было спросить у моей дамы, и она дала бы вам полезный совет. Дело в том, что эти слова – всё, что осталось от длинной надписи, которую она прекрасно помнит, сделанной ещё в древние времена и гласившей:

   Умру и лягу под землёй без трона и коня, Но жив пока я, вся земля лежит ниже меня.

   Ясно, что какой-то король древних великанов, похороненный там, велел вырезать эти хвастливые слова на своём надгробии, но из-за того, что часть камня разрушилась, а другую либо использовали для новых построек, либо занесло песком и щебёнкой, от надписи осталось лишь два этих слова. Ну не забавно ли, что вы решили, будто это написано для вас?

   Вреда и Джил словно окатили ушатом холодной воды: они решили, что и в самом деле эти слова не имеют никакого отношения к их поискам и попались на глаза совершенно случайно.
   – Не слушайте его! – стал убеждать детей Хмур. – Это не случайность. Нас ведёт Аслан, потому что был там, когда король великанов приказал вырезать эти буквы, зная наперёд, что с ними случится, в том числе и это.
   – Этот ваш предводитель, похоже, долгожитель, – расхохотался рыцарь.
   Джил этот напыщенный индюк понемногу начинал раздражать.
   – В таком случае, сэр, – заметил Хмур, – ваша дама тоже весьма почтенного возраста, если помнит эти стихи в их первоначальном виде.
   – Ты весьма проницателен, лягушачья морда, – похлопал рыцарь Хмура по плечу и снова засмеялся. – И попал в точку. Она из той божественной расы, что не знает ни возраста, ни смерти. И я тем более благодарен ей за ту безмерную доброту, с которой она относится ко мне, ничтожному смертному. Ибо вы должны знать, господа, что я страдаю довольно странным недугом, и только у её величества королевы хватает для меня терпения. Я сказал «терпения»? Нет, несравненно большего, чем терпение. Она обещала мне огромное королевство в Наземье, а когда я стану королём, то получу и её руку. Но это слишком длинная история, чтобы слушать её на голодный желудок и стоя. Эй, кто-нибудь там! Принесите вина и наземных кушаний моим гостям. Рассаживайтесь, джентльмены. Юная дева пусть сядет в это кресло. Вы услышите мою историю целиком.

Глава одиннадцатая
В тёмном замке

   Когда принесли еду – пирог с голубятиной, холодную ветчину, салат и кексы – и проголодавшиеся путники придвинули стулья к столу, рыцарь продолжил:
   – Поймите, друзья, я не знаю, кем был раньше и откуда попал в Земные Недра, как жил до того, как очутился здесь, в замке божественной королевы, но мне кажется, что она спасла меня от каких-то злых чар и в силу своей неслыханной доброты привела сюда. Это кажется мне наиболее правдоподобным, потому что и сейчас я подвержен припадкам, от которых меня может освободить только моя прекрасная дама.
   Заметив, что бокал квакля опустел, рыцарь его наполнил и продолжил:
   – Каждую ночь наступает час, когда мой рассудок ужасным образом меняется, а вслед за ним и тело. Меня охватывает безудержное бешенство и ярость, и если бы меня не привязывали, то последствия могли быть самыми ужасными. Я превращаюсь в голодное злобное беспощадное существо наподобие огромного змея. Мне говорили об этом, так что сомнений нет, поскольку и моя дама сие подтверждает. Сам я ничего об этом не знаю, потому что, когда этот час проходит, просыпаюсь, но в памяти моей об этом отвратительном припадке ничего не остаётся. Я пребываю, как обычно, в добром здравии и трезвом рассудке, только немного усталый.
   Свою речь рыцарь несколько раз прерывал замечаниями вроде: «Ах, любезный Жабоног, не желаете ли ещё вина?»; «Сэр, сделайте милость, отведайте ещё голубятины, я положу вам кусочек»; «Юная леди, попробуйте медовый кекс, который мне доставили из какой-то южной варварской страны».
   – Так на чём я остановился? Ах да! Её величество королева уверяет, что я освобожусь от этого проклятия, как только она сделает меня королём в Наземье. Страна уже выбрана, как и место, где мы выйдем на поверхность. Её подданные рыли землю день и ночь, и сейчас продвинулись так далеко и высоко, что туннель заканчивается футах в двадцати от травы, по которой ходят жители Наземья. Очень скоро их судьба будет решена. Сегодня королева выехала туда, где идут подземные работы, а я жду команды присоединиться к ней. Тогда тонкая корка земли, отделяющая меня от королевства, будет разломана, и под предводительством госпожи, с сотней воинов Глубинного королевства за спиной, я неожиданно, в полном вооружении, появлюсь на поверхности, освобожу причитающиеся мне территории от врагов, убью их вожаков, разрушу укрепления и через двадцать четыре часа стану королём.
   – Да, им не позавидуешь, – заметил Вред.
   – А ты, парень, соображаешь! – воскликнул рыцарь. – Признаюсь, я как-то об этом не думал, но понимаю, что ты имеешь в виду.
   На какое-то мгновение лицо его приняло слегка озабоченное выражение, но тут же вновь сделалось безмятежным, и он, как обычно, громко расхохотался.
   – Не будем усложнять. Разве не смешно, если представить, как все они заняты своими делами и совсем не подозревают, что под их мирными полями и лесами, всего в какой-нибудь сажени, стоит огромная армия, готовая выскочить из-под земли словно фонтан! Да они сами, когда очухаются, будут над собой смеяться!
   – По мне, так ничего смешного, – заметила Джил. – Наверняка вы будете ужасным тираном.
   – Что? – Рыцарь, расхохотавшись, погладил её по голове, и Джил это просто взбесило. – Наша юная дева, оказывается, тонкий политик? Не бойся, милая. Я буду править этой страной так, как пожелает моя госпожа, которая станет королевой. Её слово будет законом для меня, а моё – для подданных.
   – Там, откуда я пришла, – заявила Джил, которой с каждой минутой он нравился всё меньше и меньше, – не очень-то жалуют мужчин-подкаблучников.
   – Уверяю, твоё мнение на этот счёт изменится, когда выйдешь замуж, – ответил рыцарь, которого это явно позабавило. – Что же касается меня, я согласен всегда жить так, как скажет та, что уже оградила меня от тысячи опасностей и не раз спасала. Ни одна мать не заботится так нежно о своём ребёнке, как её королевское величество – обо мне. Заметьте, несмотря на то что у неё полным-полно забот и дел, она находит время для верховых прогулок со мной по Наземью, чтобы мои глаза привыкали к солнечному свету. Единственное её условие – передвигаться в полном рыцарском облачении, с опущенным забралом, чтобы никто не увидел моего лица, и ни с кем не разговаривать. Провидческий дар подсказал моей даме, что в противном случае это помешает мне избавиться от злых чар. Разве такая женщина не заслужила поклонения?
   – Что ж, судя по вашим словам, эта дама сама добродетель, – проговорил Хмур тоном, который предполагал прямо противоположное.
   Ужин ещё не подошёл к концу, а их уже утомили дифирамбы рыцаря своей даме. Хмур размышлял: «Интересно, что за игру затеяла эта ведьма с юным дуралеем?» У Вреда сложилось своё мнение о рыцаре: «Большой ребёнок, привязанный к подолу этой женщины, простофиля». Джил была куда категоричнее: «Глупее, самодовольнее и эгоистичнее мне ещё не приходилось встречать».
   По мере того как ужин подходил к концу, менялось и настроение рыцаря. Он стал необычайно серьёзен, а потом признался:
   – Друзья, мой час близится. Мне очень стыдно, но я боюсь оставаться один. Скоро они придут и привяжут меня за руки и за ноги вон к тому креслу. Увы, это неизбежно: они говорят, что в ярости я способен уничтожить всё, что попадёт под руку.
   – Мне, конечно, ужасно жаль, что на вас наложено проклятие, – заметил Юстас, – но что эти ребята сделают с нами, когда придут привязывать вас? Нас собирались посадить в тюрьму, но что-то нам не нравятся все эти тёмные места. Лучше уж мы подождём здесь, пока вам… не станет лучше. Если можно.
   – Так уж заведено, – ответил рыцарь, – что только королева остаётся со мной в такие страшные часы. Так она оберегает моё самолюбие: мало ли что изрыгают уста безумца. А убедить гномов-помощников позволить вам остаться со мной мне будет трудно. Кстати, они уже идут – слышите тихие шаги по лестнице? Вот что: видите дверь? Она ведёт в мои покои. Можете подождать моего прихода там, после того как меня развяжут, либо, если хотите, возвращайтесь сюда и слушайте мой бред.
   Они отправились в указанном направлении и покинули комнату через открытую дверь, которая раньше была закрыта. К счастью, за ней оказалась не темнота, а освещённый коридор. Заглянув в несколько комнат по обе его стороны, они обнаружили то, в чём очень нуждались: воду для умывания и даже зеркало.
   – Он даже не предложил нам вымыть руки перед ужином, – возмутилась Джил – Эгоистичная себялюбивая свинья.
   – Мы вернёмся или останемся здесь? – спросил Вред.
   – Я бы осталась, – отозвалась Джил. – Мне не хочется наблюдать приступ безумия.
   Хоть ей и не нравился рыцарь, однако любопытство всё-таки слегка мучило.
   – Мне кажется, нужно вернуться, – сказал Хмур. – Возможно, удастся что-нибудь узнать – сейчас всё пригодится. Я уверен, что эта королева – ведьма и наш враг. А все эти подземные жители при первом же удобном случае прикончат нас не задумываясь. Я нигде ещё так сильно не чувствовал запах опасности, лжи, колдовства и предательства, как сейчас. Здесь нужно держать ухо востро.
   Они прошли назад по коридору и тихонько чуть приоткрыли дверь.
   – Всё в порядке, уже никого, – сообщил Вред, и тогда друзья вернулись в комнату, где недавно ужинали.
   Теперь входная дверь была закрыта, а рыцарь сидел, привязанный за щиколотки, колени, локти, запястья и талию к какому-то странному серебряному креслу. На лбу у него проступил пот, лицо исказила гримаса страдания.
   – Входите-входите, – пригласил он, бросив на них взгляд. – Припадок ещё не начался. Только сидите тихо, потому что я сказал излишне любопытному камергеру, что вы отправились спать. Ну вот, кажется, начинается – я чувствую. Слушайте внимательно, пока я ещё владею собой. Охваченный безумием, я буду просить, угрожать, умолять вас развязать меня – так мне рассказывали. Буду заклинать вас самым для вас дорогим и самым ужасным. Не слушайте меня. Станьте бесчувственными и заткните уши. Пока я привязан, вы в безопасности, но стоит мне встать из этого кресла, сначала я сокрушу всё вокруг, а затем, – он содрогнулся, – как уже говорил, превращусь в омерзительного змея.
   – Не бойтесь, не развяжем, – заверил его Хмур, – у нас нет ни малейшего желания иметь дело с безумцем и тем более змеем.
   – Нет, точно нет! – хором подтвердили Юстас и Джил.
   – И тем не менее, – добавил Хмур шёпотом, – не следует расслабляться. Надо держаться начеку. Мы уже и так дров наломали. Не удивлюсь, если он пустит в ход всю свою хитрость. Можем мы обещать друг другу, что не дотронемся до этих верёвок, что бы он ни говорил?
   – Конечно! – воскликнул Вред.
   – Что бы он ни говорил и ни делал, это не изменит моего решения! – заверила Джил.
   – Тсс! Кажется, началось, – прошептал Хмур.
   Рыцарь застонал. Лицо его побелело как мел, он рвался освободиться от пут. То ли из-за того, что было его жалко, то ли по иной причине, но рыцарь уже не казался Джил таким противным.
   – А-а… Чары, чары… тяжёлая, спутанная, холодная, липкая паутина злого колдовства. Похоронен заживо. Втянут под землю, в эту прокопчённую темноту… Сколько лет прошло? Сколько я живу в этой могиле – десять лет, тысячу? Вокруг меня люди-личинки. Сжальтесь. Отпустите меня, дайте мне вернуться. Почувствовать ветер, увидеть небо… Там был маленький пруд. Когда смотришь в него, все деревья в воде вверх ногами, зелёные, а под ними – глубоко-глубоко – голубое небо.
   Он говорил тихо, но вдруг сфокусировал свой взгляд на них и неожиданно громко и отчётливо приказал:
   – Скорее! Я сейчас в здравом уме. Ночью я всегда в здравом уме. Если бы мог встать с этого заколдованного кресла, то таким бы и остался, снова стал бы человеком. Они не дают мне шанса и каждую ночь привязывают, но вы же не враги, я не ваш пленник. Помогите же мне – разрежьте верёвки! Скорее!
   – Не двигайтесь! Спокойно! – скомандовал Хмур детям.
   – Умоляю, услышьте меня! – старался говорить спокойнее рыцарь. – Они сказали вам, что, стоит мне встать с этого кресла, я убью вас и стану змеем? Вижу по вашим лицам, что это так. Это ложь. Только в этот час я и пребываю в здравом уме, а во всё остальное время действуют колдовские чары. Вы же не жители Земных Недр и не колдуны, так почему же на их стороне? Сжальтесь, освободите меня!
   – Спокойно! Только спокойно! Ни с места! – в унисон воскликнули друзья.
   – Ваши сердца из камня! – воскликнул рыцарь. – Поверьте, перед вами всего лишь несчастный, который страдает неизвестно за что. В чём моя вина перед вами – почему вы приняли сторону моих врагов и отказываетесь прекратить мои несчастья? Время уходит. Сейчас вы ещё можете спасти меня, но когда этот час истечёт, я снова стану безумным: игрушкой, комнатной собачкой… нет, скорее пешкой и орудием в руках самой жестокой ведьмы, которая люто ненавидит людей. Как раз сегодня ночью её нет! Вы лишаете меня шанса, а другой может и не представиться.
   – Это ужасно! Лучше бы мы не возвращались до тех пор, пока это не кончится! – не выдержала Джил.
   – Спокойно! – приказал Хмур.
   Рыцарь тем временем перешёл на крик:
   – Отпустите меня. Дайте меч! Мой меч! На свободе я так отомщу этим подземным червям, что они тысячу лет будут вспоминать об этом!
   – Он впадает в бешенство! – в испуге воскликнул Юстас. – Надеюсь, узлы надёжные.
   – Да уж, – согласился Хмур. – Стоит ему освободиться, и силы его удвоятся. А я не так хорошо владею мечом, как может понадобиться. Если он сомнёт нас обоих, Джил останется против змея одна.
   Пленник так натянул верёвки, что они врезались ему в запястья и колени, и предостерёг:
   – Берегитесь! Однажды мне удалось их разорвать, но тогда здесь была ведьма. Сегодня же вам никто не поможет. Освободите меня, и я стану вашим другом. Иначе наживёте смертельного врага.
   – Хитрец! – заметил Хмур.
   – В последний раз прошу, умоляю: помогите, освободите меня! Страхом и любовью, светлым небом Наземья, Великим львом, самим Асланом заклинаю…
   Путники разом ахнули, словно получили удар под дых.
   – Это же знак! – подтвердил Хмур.
   – Это слова знака, – осторожно заметил Вред.
   – И как с этим быть? – разволновалась Джил.
   Ужасное положение. Что толку было обещать друг другу ни под каким видом не поддаваться уговорам рыцаря, если при одном лишь упоминании священного для них имени они готовы сделать что угодно? С другой стороны, что толку было учить знаки, если не собираешься им следовать? Хотел ли Аслан на самом деле, чтобы они освободили первого встречного, пусть даже сумасшедшего, если тот попросит об этом его именем? Может, это просто совпадение? А что, если владычица Глубинного королевства знала о знаках и заставила рыцаря выучить нужные слова, чтобы заманить их в ловушку? А может, это всё-таки знак? Три они уже прошляпили, больше рисковать нельзя.
   – Если бы знать! – воскликнула Джил.
   – По-моему, мы знаем, – сказал Хмур.
   – По-вашему, ничего, если мы его развяжем? – с сомнением спросил Вред.
   – Этого я не знаю, – заявил квакль. – Видишь ли, Аслан не сказал Поул, что произойдёт в этом случае, так что не удивлюсь, если этот красавчик всех нас поубивает. Но что бы там ни было – мы должны следовать знаку.
   Не сговариваясь все трое вскочили. Настал решающий момент.
   – Ладно! – заявила Джил. – Давайте наконец покончим с этим. На всякий случай – прощайте, друзья!
   Рыцарь уже кричал, на губах у него выступила пена.
   – Давай, Вред! – скомандовал Хмур.
   Они обнажили мечи и, шагнув к пленнику, воскликнули:
   – Именем Аслана!
   И принялись методично резать верёвки.
   Едва освободившись, рыцарь одним прыжком пересёк комнату, схватил свой меч и бросился к серебряному креслу.
   – Получай, исчадие ада!
   Должно быть, меч изготовил отменный мастер: клинок рубил серебро словно бумагу, и через мгновение от кресла осталась лишь кучка сверкающих на полу обрубков. В следующий миг раздался раскат грома, остатки кресла ярко вспыхнули, и в воздухе разлился отвратительный запах.
   – Поделом тебе, подлое орудие колдовства! – воскликнул рыцарь. – Больше эта ведьма никому не сможет с твоей помощью причинить вред.
   Повернувшись к своим освободителям лицом, с которого исчезло то неприятное выражение, что так не понравилось Джил, рыцарь обрадованно спросил:
   – Как? Неужели передо мной квакль, настоящий, живой, доблестный нарнийский квакль?
   – Так вам известно про Нарнию? – удивилась Джил.
   – Неужели я забыл её, когда был заколдован? Теперь со всей этой дьявольщиной покончено. Итак, позвольте представиться: Рилиан, принц Нарнии, сын великого короля Каспиана.
   – Ваше высочество, – почтительно заговорил Хмур, опускаясь на одно колено (дети сделали то же самое), – мы пришли сюда с единственной целью: найти и освободить вас.
   – А кто вы такие, мои освободители? – повернулся принц к Юстасу и Джил.
   – Сам Аслан послал нас из другого мира найти ваше высочество, – ответил Вред. – Я Юстас, который плавал с вашим отцом на остров Раманду.
   – Я стольким вам обязан, что вряд ли смогу расплатиться, – растрогался принц Рилиан. – Но что с моим отцом? Он жив?

   – Когда мы покидали Нарнию, его величество снова отправился в плавание на восток, – ответил Хмур. – Но король очень стар и слаб. Десять против одного, что это плавание он не переживёт.
   – Ты говоришь – стар… Сколько же в таком случае я был под колдовскими чарами?
   – Прошло более десяти лет с тех пор, как вы исчезли в лесах на севере Нарнии.
   – Десять лет! – воскликнул принц, проводя руками по лицу, словно стараясь стереть с него прошлое. – Не поверите, но теперь, снова став самим собой, я вспомнил, как жил, когда был заколдован, но тогда себя настоящего не помнил. А сейчас, милые мои друзья… Нет, постойте! Я слышу шаги на лестнице, это они. Запри дверь, мальчик. Впрочем, нет. Я придумал кое-что получше. Я их попробую одурачить, если Аслан вернёт мне разум. Подыграйте мне.
   Он решительно направился к двери и распахнул её настежь.

Глава двенадцатая
Королева земных недр

   Вошли два воина, но, вместо того чтобы пройти в комнату, остановились по обе стороны двери и склонились в поклоне. Вслед за ними стремительно вошла та, кого они меньше всего ожидали или хотели увидеть, – дама в зелёном, владычица Глубинного королевства. Резко остановившись в дверях, переводя взгляд с незнакомцев на изрубленное серебряное кресло и на принца, сжимавшего в руке меч, королева пыталась оценить ситуацию, потом вдруг смертельно побледнела. Но Джил решила, что это как раз такой случай, когда бледнеют не от страха, а от гнева. Какое-то мгновение её величество смотрела на принца, и в глазах её читался смертный приговор, но потом, видимо, передумала.
   – Оставьте нас! – приказала королева воинам. – И проследите, чтобы никто не входил, пока я не позову.
   Гномы послушно зашаркали прочь, а королева захлопнула дверь, заперла на ключ и повернулась к принцу:
   – Итак, мой господин, что здесь произошло? Ночной припадок ещё не начинался или уже прошёл? Почему ты стоишь, а не сидишь в кресле привязанный? Кто эти чужестранцы? Это они сломали кресло – твоё единственное спасение?
   Принца Рилиана сотрясала дрожь при звуках её голоса. Ничего удивительного: трудно в одночасье освободиться от чар, которые десять лет превращали тебя в раба. Пусть и с трудом, но он всё же заговорил:
   – Мадам, это кресло больше не понадобится. А вы, кто сотни раз мне говорил, как сожалеет, что я заколдован, теперь, несомненно, обрадуетесь, узнав, что злым чарам пришёл конец. Вы, видимо, слегка ошибались, пытаясь покончить с ними. Вот мои настоящие друзья, которые меня освободили. Теперь я обрёл рассудок и вот что хочу вам сказать. Во-первых, и это касается вашего плана осуществить захват королевства в Наземье и силой подчинить себе народ, который не причинил мне никакого зла, я объявляю то, что вы задумали, неслыханным злодейством и отвергаю. Во-вторых, я, Рилиан, единственный сын короля Нарнии, Каспиана Десятого, покидаю Глубинное королевство и прошу выпустить нас из своих владений, обеспечить охранной грамотой и проводником.
   Колдунья, не говоря ни слова и не спуская глаз с принца, бесшумно пересекла комнату, подошла к небольшому тайнику в стене рядом с камином и вынула оттуда горсть зелёного порошка. После того как она бросила его в огонь, порошок неярко вспыхнул, и в воздухе поплыл сладкий дурманящий аромат. По мере того как они говорили, аромат становился всё сильнее, заполнял собой комнату, затуманивая мозг, путая мысли. Затем колдунья достала музыкальный инструмент наподобие мандолины и принялась перебирать пальцами струны, извлекая ровные монотонные звуки, которые через несколько минут перестаёшь замечать. Но чем меньше обращаешь на них внимания, тем увереннее они проникают в мозг и кровь, лишая способности думать. Помузицировав некоторое время, королева отложила инструмент и начала говорить – вкрадчиво и тихо:
   – Нарния? Что за Нарния? Я часто слышала, как ваша светлость произносит это название во время припадков. Дорогой принц, вы очень больны. Никакой Нарнии не существует.
   – Вы не правы, мадам, существует, – возразил Хмур. – Скажу вам больше: я прожил там всю жизнь.
   – Неужели? – изобразила удивление колдунья. – Умоляю, расскажите, где она находится!
   – Там, наверху, – решительно вытянув руку над головой, заявил Хмур. – Я, правда, не знаю, где именно.
   – Как же это может быть? – Королева негромко и мелодично рассмеялась. – Наверху, среди камней, в толще земли?
   – Нет, – чувствуя, что задыхается, произнёс Хмур, – она в Наземье.
   – А что это такое – Наземье? И где это?
   – Что вы притворяетесь? – воскликнул Вред, с трудом справляясь с дурнотой от сладкого аромата и сонливостью от монотонной мелодии. – Как будто не знаете! Это наверху, где небо, солнце и звёзды. Вы же там были. Помните, мы там, у моста, с вами встретились?
   – Помилуйте, юноша, – засмеялась колдунья, и восхитительнее смеха Юстас не слышал, – я ничего такого не помню. Но порой случается, мы встречаем своих друзей в необычных местах во сне. А сны у всех разные, поэтому нет смысла спрашивать, кто что помнит.
   – Мадам, – твёрдо произнёс принц, – хочу напомнить вашему величеству, что я сын короля Нарнии.
   – Ну разумеется, мой дорогой, – примирительно сказала королева, словно перед ней ребёнок. – Ты принц, и не только этой страны, но и множества других воображаемых.
   – Мы тоже там были, – огрызнулась Джил.
   Понимая, что с каждой минутой поддаётся чарам, она сердилась на себя, но ничего не могла поделать. Хотя если ещё что-то соображает, значит, колдовство не победило её окончательно.
   – А ты, конечно, королева Нарнии, милашка? – усмехнулась колдунья.
   – Ничего подобного! – разозлилась Джил и топнула ногой. – Мы пришли из другого мира.
   – Ах как интересно! – всплеснула руками колдунья. – Расскажи нам, юная дева, где же он, этот другой мир, какие корабли и колесницы курсируют между нашими мирами?
   Конечно, Джил много чего пришло на ум: экспериментальная школа, Адела Пеннифевер, родной дом, радио, кино, автомобили, самолёты, продуктовые карточки, очереди, – однако всё это казалось сейчас таким далёким. А в мозгу всё звучало: «Трень-трень-трень», – и теперь Джил не могла даже вспомнить, как что называется в её мире. Теперь ей уже не приходило в голову, что она во власти чар, потому что чем больше вы околдованы, тем меньше это понимаете. Неожиданно для себя она призналась, почувствовав при этом огромное облегчение:
   – Наверное, тот другой мир просто сон.
   – Конечно, сон, вне всякого сомнения, – ласково произнесла колдунья, перебирая струны.
   – Да-да, сон… это был сон, – согласилась Джил.
   – Того мира нет и никогда не было, – добавила, растягивая слова, колдунья.
   – Да, – эхом откликнулись Джил и Вред, – никогда не было.
   – Никогда не было никакого другого мира, кроме моего, – продолжала королева.
   – Никогда не было другого мира, кроме вашего, – вторили дети.
   По-прежнему сопротивлялся один лишь Хмур.
   – Не понимаю, что вы имеете в виду под словом «мир», – начал он так, словно ему не хватало воздуха, – и вы можете бренчать на этой скрипке, пока пальцы не отвалятся, но всё равно не заставите меня забыть ни Нарнию, ни всё Наземье. Не удивлюсь, если мы её никогда больше не увидим. Вы могли наслать на неё тьму и сделать такой же, как ваше королевство. Весьма вероятно. Но я знаю, что был там и видел небо, усеянное звёздами, видел, как утром из моря поднимается солнце, а вечером скрывается за горами, видел и в полдень, когда оно сияло так, что трудно было смотреть.
   Слова Хмура, казалось, оживили остальных. Все трое свободно вздохнули и переглянулись, словно внезапно проснувшись.
   – Правильно! – воскликнул принц. – Конечно! Да благословит тебя Аслан, благородный квакль! Мы словно спали эти несколько минут. Как же мы могли забыть? Мы же все видели солнце.
   – Клянусь, мы видели! – подхватил Вред. – Молодец, Хмур. Ты среди нас единственный, кто сохранил разум.
   И тут раздался голос колдуньи, нежный, словно воркование голубки в навевающий сон жаркий летний полдень:
   – Что же представляет собой это самое солнце, о котором все вы толкуете? Это слово что-нибудь значит?
   – Ещё как значит! – ответил Вред.
   – На что оно похоже? – поинтересовалась королева («длинь-длинь-длинь»).
   – Позвольте мне, ваше величество, – начал принц холодно и вежливо. – Вот лампа, круглая и жёлтая, свисает с потолка и освещает всю комнату. Так вот: то, что мы называем солнцем, похоже на лампу, только больше и ярче, освещает всё Наземье и висит в небе.
   – Висит на чём, мой господин? – переспросила колдунья, и пока все усиленно соображали, что же ответить, раздался её нежный серебристый смех: – Видите? Стоит только начать серьёзно размышлять над тем, что же это такое – солнце, и вы ничего не можете сказать, кроме того, что оно похоже на лампу. Ваше солнце просто сон: вы приняли за него всего лишь лампу. Лампа действительно существует, а вот солнце – детская выдумка.
   – Да, теперь понятно, – словно через силу, безразлично согласилась Джил. – Должно быть, так и есть. – И это казалось разумным.
   Размеренно и сурово колдунья повторила:
   – Никакого солнца нет.
   Никто не ответил. Тогда она вновь произнесла, но уже мягче и проникновеннее:
   – Никакого солнца нет.
   Слегка помедлив, преодолев внутреннее сопротивление, все четверо откликнулись хором:
   – Вы правы: никакого солнца нет.
   Как сразу стало легко, оттого что не нужно было больше спорить.
   – И никогда не было, – настойчиво произнесла колдунья.
   – Да, нет и никогда не было, – повторили за ней эхом принц, квакль и дети.
   Джил чувствовала, что нужно во что бы то ни стало о чём-то вспомнить. И вспомнила, но произнести это было ужасно тяжело. Ей казалось, что губы у неё сделались пудовыми. Наконец ценой неимоверных усилий ей удалось выдавить:
   – Зато есть Аслан.
   – Аслан? – переспросила колдунья и снова взялась за инструмент. – Какое славное имя! Оно чьё?
   – Так зовут Великого льва, который призвал нас из нашего мира, – ответил Вред, – и послал разыскать принца Рилиана.
   – Что такое «лев»? – спросила колдунья.
   – Да будет вам! – рассердился Юстас. – Неужели не знаете? Как бы вам объяснить… Когда-нибудь видели кошку?
   – Конечно, я люблю кошек.
   – Так вот: лев немножко – но совсем немножко, имейте в виду – похож на огромную кошку, только с гривой. Но это не конская грива, а такая, как парик у судьи. И лев жёлтый, а ещё ужасно сильный.
   Колдунья скептически хмыкнула и покачала головой:
   – Похоже, со львом дела обстоят не лучше, чем с солнцем. Сначала выдумали большую красивую лампу под названием «солнце», а теперь хотите обычную кошку, пусть и сильную, назвать львом. Всё это, по правде говоря, выдумки, более уместные для маленьких детей. Есть только один настоящий мир – мой, других не существует. И все свои выдумки вы копируете с него. Хоть вы и дети, но уже достаточно большие для подобных игр. А вам, мой милый принц, и вовсе должно быть неловко: вы ведь взрослый. Не стыдно развлекаться как дитя? Послушайте меня: оставьте эти детские забавы. Для вас есть дело в реальном мире. Нет ни Нарнии, ни Наземья, ни неба, ни солнца, ни Аслана. А теперь всем спать, на мягкие подушки, и без глупых снов. Завтра мы начнём новую, серьёзную жизнь.
   Принц и дети стояли с опущенными головами, пылающими щеками, слипающимися глазами и почти без сил – колдовские чары полностью овладели ими. Хмур же, собрав остатки воли для отчаянного поступка, направился к очагу. Он знал, что ему будет не так больно, как человеку, потому что ступни у него были перепончатые, с жёсткой кожей, и кровь в них текла холодная, как у лягушки. Вместе с тем он понимал, что больно всё-таки будет, но несмотря ни на что пошёл на это. Хмур принялся затаптывать босой ногой пламя в плоском очаге, и по мере того как оно с шипением превращалось в пепел, тяжёлый сладкий запах ослабевал. Хмуру не удалось погасить очаг до конца, но то, что от него осталось, уже не имело ничего общего с колдовским ароматом: запахло горелым. В голове у всех быстро прояснилось, принц и дети снова вернулись к нормальному состоянию.
   Колдунья вдруг вскрикнула, да так пронзительно, что у всей компании заложило уши. И куда только девался нежный мелодичный голосок, похожий на колокольчик?
   – Ты, тварь болотная! Только попробуй ещё раз прикоснуться к моему огню, и я подожгу кровь в твоих жилах!
   Тем временем боль на мгновение просветлила сознание Хмура, и он понял, о чём думал на самом деле. Болевой шок, как ничто другое, способствует избавлению от колдовских чар. Прихрамывая, квакль отошёл от очага и попросил:
   – Два слова, мадам, всего два слова. Возможно, всё, что вы сказали, истинная правда. Я один из тех, кто всегда ожидает худшего, чтобы встретить его с достоинством, поэтому не буду ничего отрицать. Тем не менее на кое-какие важные моменты мне хотелось бы обратить ваше внимание. Пусть мы и правда всё это видели во сне или выдумали: и деревья, и траву, и солнце, и луну, и звёзды, и самого Аслана, – пусть так. В таком случае для меня придуманный мир гораздо важнее реального. Пусть эта мрачная яма, которую вы называете Глубинным королевством, и есть единственный настоящий мир, но он ужасает меня своей убогостью. Это забавно, если вдуматься. Если верить вам, все мы выдумщики, дети. Но если четверо детей могут создать игрушечный мир, который во сто крат лучше вашего замогильного, то я выбираю этот мир, игрушечный. Я иду за Асланом, даже если его и не существует, и буду считать себя нарнийцем, даже если никакой Нарнии нет. Благодарим вас за ужин, и если эти два джентльмена и юная леди готовы, мы покидаем ваш двор и погружаемся в темноту, чтобы посвятить остаток жизни поиску дороги в Наземье. Не думаю, что нам отведено так уж много времени, но это не слишком большая беда, если мир так убог, как вы его описали.
   – Ура! Браво, старина Хмур! – хором воскликнули Вред и Джил.
   Внезапно встрепенулся и принц:
   – Берегитесь! Это ведьма!
   Все трое воззрились на королеву, и от страха волосы у них встали дыбом. Музыкальный инструмент у неё выпал, руки словно приросли к телу, ноги переплелись, а ступни и вовсе исчезли. Длинный зелёный шлейф платья затвердел и стал одним целым со змеевидным зеленоватым туловищем. Всё это длинное, словно столб, существо извивалось и колыхалось, будто не имело суставов или, наоборот, состояло из них одних. Голова колдуньи откинулась назад, нос становился всё длиннее и длиннее, а все остальные черты лица, кроме глаз, исчезали, пока не остались лишь одни огромные горящие глаза без бровей и ресниц. Эти превращения можно долго описывать, но всё произошло так быстро, что все присутствующие онемели от ужаса. Прежде чем кто-то успел что-нибудь сделать, превращение завершилось и огромная змея, толщиной с талию Джил, обвилась своим отвратительным туловищем вокруг ног принца. Молниеносным движением она попыталась ещё одной петлёй прижать руку юноши, в которой был меч, но принц опередил её: поднял руки, – и живой узел сдавил ему грудь, чуть не сломав рёбра словно щепки.
   Принц схватил левой рукой змею за шею, явно намереваясь задушить. Морда отвратительного существа находилась в пяти дюймах от его лица, и раздвоенный язык, высунувшийся из пасти, едва не доставал до него. Правой рукой юноша поднял меч для решительного удара, и в то же время ему на помощь бросились Хмур и Вред с оружием в руках. Все трое ударили одновременно: Вред по туловищу змеи ниже руки Рилиана, но меч лишь скользнул по змеиной коже, а Хмур и принц – в шею чудовища. Но змея оставалась жива даже после этого – лишь ослабила кольца на ногах и груди юноши. Ударив второй раз, они отсекли ей голову. Ужасное создание даже после смерти продолжало какое-то время двигаться и извиваться, словно кусок провода, и на пол, как не трудно представить, было страшно смотреть.
   Вновь обретя дыхание, принц воскликнул:
   – Благодарю вас, джентльмены!
   Довольно долго трое победителей стояли, не в силах произнести ни слова, а Джил, усевшись на пол, благоразумно хранила молчание, мысленно повторяя: «Только не падать в обморок, не реветь и не вести себя по-идиотски».
   – Моя мать отомщена, – наконец произнёс Рилиан. – Несомненно, это та самая тварь, которую я упустил в нарнийском лесу много лет назад. Выходит, все эти годы я служил убийце своей матери. Но я рад, джентльмены, что ведьма превратилась в змею. Ни сердце, ни честь не позволили бы мне убить женщину. А что там с нашей маленькой леди?
   – Я в порядке, спасибо, – ответила Джил.
   – Славная дева, – поклонился ей принц, – вы так отважны, что, несомненно, принадлежите к знатному роду в вашем мире. Пойдёмте, друзья. Там осталось немного вина. Давайте подкрепимся и поднимем бокалы друг за друга, а после обсудим наши планы.
   – Прекрасная идея, сэр, – согласился Юстас.

Глава тринадцатая
Земные недра без королевы

   Все чувствовали, что им нужен, как выразился Вред, передых. Поскольку колдунья заперла дверь и приказала своим подданным её не беспокоить, пока друзьям ничто не угрожало. Прежде всего следовало заняться обожжённой ступнёй Хмура. Из пары чистых рубашек принца, разорванных на полоски и смазанных маслом со стола, получилась отличная повязка. Покончив с этим, они уселись за стол перекусить и обсудить возможности выбраться из Глубинного королевства.
   Рилиан объяснил, что существует множество выходов на поверхность, но не знал, где именно, потому что никогда не ходил туда один, только вместе с колдуньей, и добираться до них нужно было по Мрачному морю. Что скажут обитатели Земных Недр, явись он в гавань без их королевы и с тремя чужестранцами, да ещё потребуй корабль, никто не мог предугадать. Вероятнее всего, потребуют объяснений. Вместе с тем новый выход, предназначавшийся для вторжения в Наземье, был вырыт по эту сторону от моря и находился всего в нескольких милях. Принц знал, что он почти закончен: всего несколько футов отделяло туннель от поверхности земли, – а сейчас, может, работы уже доведены до конца. Вполне вероятно, что ведьма как раз затем и вернулась, чтобы сообщить ему об этом и приступить к осуществлению своих планов. Даже если и не всё готово, они и сами могли бы за несколько часов закончить туннель при условии, что сумеют туда добраться и что там не будет стражи. В этом и состояла главная проблема.
   – Если хотите знать моё мнение… – начал было Хмур, но Вред не дал ему договорить:
   – Слышите? Что это за шум?
   – Вот и я думаю: что это может быть? – заметила Джил.
   Шум слышали все, но раздавался он откуда-то издалека, где возник – не ясно, и нарастал очень медленно. Сначала донёсся едва уловимый шелест, словно дул лёгкий ветерок или где-то шумел транспорт, затем он перерос в шёпот моря, потом – в грохот и удары, а теперь в нём явственно различались голоса и какой-то глухой равномерный рёв.
   – Клянусь львом, – сказал принц Рилиан, – похоже, эта молчаливая страна наконец обрела дар речи.
   Он встал, подошёл к окну и раздвинул занавески. Остальные столпились вокруг него, выглядывая в окно, за которым полыхало огромное красное зарево. Его отблески падали на потолок Земных Недр, освещая каменистые своды, погружённые в темноту, возможно, со времени их создания. Зарево виднелось в дальней части города, и на его фоне зловеще чернели огромные мрачные дома жителей Земных Недр, а также многочисленные улицы, ведущие к замку. На улицах тем временем происходило нечто странное. Плотные молчаливые толпы куда-то делись, и вместо них взад-вперёд носились группки из двух-трёх гномов, которые, словно скрываясь от кого-то, короткими перебежками передвигались из одного укромного тенистого места в другое. Но самым удивительным для всякого, кто знал повадки гномов, конечно же, был шум. Со всех сторон раздавались крики, а с моря доносился грохот, усиливавшийся с каждой секундой и уже начинавший сотрясать город.
   – Что случилось? – спросил Вред. – Неужели это местные жители так кричат?
   – Едва ли, – с сомнением ответил принц. – За все мрачные годы своего заточения я ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то из этих негодяев повысил голос. Не сомневаюсь, что здесь какое-то новое колдовство.
   – Откуда этот красный свет? – разволновалась Джил. – Что-то горит?
   – Если интересно моё мнение, – заметил Хмур, – то скорее это подземный огонь рвётся наружу: может, вулкан проснулся, и прямо в нём мы и окажемся.
   – Смотрите! – закричал Вред. – Почему так быстро плывёт корабль? На нём же нет гребцов!
   – К тому же плывёт он по улице, – воскликнул принц. – Смотрите! Все корабли уже в городе! Море поднимается! Это наводнение, причём вода прибывает очень быстро. Хвала Аслану, этот замок стоит на такой высоте.
   – Что это может быть? – в испуге воскликнула Джил. – Огонь, вода, все эти гномы?
   – А я вам скажу, – начал Хмур. – Ведьма позаботилась, чтобы в случае её смерти от королевства не осталось и следа. Она из тех, кто умрёт без сожаления, зная, что тот, кто её погубил, через пять минут сгорит, сгинет под землёй или утонет.
   – Прямо в точку, дружище квакль, – согласился принц. – Когда мы отсекли ей голову, колдовству пришёл конец, и теперь Глубинное королевство рушится.
   – Да, сэр, – кивнул Хмур. – Хорошо бы только вместе с ним не наступил конец света.
   – И мы останемся здесь и будем ждать? – воскликнула Джил.
   – Ни в коем случае! – успокоил её принц. – Я выведу со двора замка своего коня Уголька и ведьмину Снежинку – это благородное животное заслуживало лучшей хозяйки, – и попробуем пробраться наверх. Каждая лошадь может нести двух всадников, так что мы опередим наступающую воду.
   – Ваше высочество наденет доспехи? – поинтересовался Вред, а потом добавил, кивнув в сторону улицы, где десятки местных существ торопились покинуть порт: – А то что-то не нравится мне их вид.
   По улицам шли жители Земных Недр, но это не было похоже на стихийное движение толпы. Они скорее напоминали солдат перед атакой: короткими перебежками приближаясь к замку, явно стараясь, чтобы их не заметили из окон.
   – Видеть не могу эти доспехи: в них я был словно в передвижной тюрьме, от них так и несёт колдовством и рабством, – но щит возьму.
   Принц вышел из комнаты, но тотчас вернулся с сияющими глазами и протянул друзьям щит:
   – Смотрите: час назад он был просто чёрным и без всякой эмблемы.
   Теперь же щит сверкал серебром, и на нём ярче крови и вишен алело изображение льва.
   – Не сомневаюсь, – воскликнул принц, – что теперь нас поведёт Аслан. К жизни ли, к смерти – неважно! Мы едины на любом пути. Давайте же преклоним колени и поцелуем его изображение, а затем пожмём друг другу руки, как добрые друзья, которых вскоре может ожидать разлука. А потом отправимся в город и встретим всё, что пошлёт нам судьба, с открытым забралом.
   Так они и сделали. Пожимая подруге руку, Вред произнёс:
   – Пока, Джил. Прости, что трусил и сердился на тебя. Надеюсь, всё закончится благополучно и ты вернёшься домой.
   – Пока, Юстас, – ответила Джил. – Прости, что была такой свиньёй.
   Они впервые назвали друг друга по имени, а не по фамилии, как это было принято в школе.
   Принц отпер дверь, и они спустились по лестнице: трое с мечами наготове, а Джил – с ножом. Стража исчезла, и большая комната перед лестницей, ведущей в покои принца, была пуста. Тусклые мрачные лампы ещё горели, и их света было достаточно, чтобы путешественники без труда проходили галерею за галереей и лестницу за лестницей. Сюда, в отличие от верхних комнат, почти не доносился шум с улицы. Внутри замка стояла мёртвая тишина. Лишь повернув за угол большого зала на первом этаже, увидели они первого местного – жирное, мучнистого цвета существо с поросячьей мордой, которое с чавканьем поедало остатки пищи на столе. Взвизгнув (совсем по-поросячьи), оно метнулось под скамью, в одно мгновение поджав длинный хвост, за который его чуть было не схватил Хмур, а затем бросилось к дальней двери и исчезло.
   Из зала они вышли во внутренний двор замка. Джил, во время каникул посещавшая школу верховой езды, тотчас почувствовала запах конюшни: чудесный и такой знакомый запах, казавшийся совершенно неуместным в этом месте, – но тут Юстас воскликнул:
   – Ого! Смотрите, что это?
   Огромная ракета взмыла над стенами замка и рассыпалась на несколько зелёных звёздочек.
   – Похоже, фейерверк, – удивилась Джил.
   – Да, – согласился Юстас, – но вряд ли жители Земных Недр устроили его ради забавы: должно быть, это сигнал.
   – Который, без сомнения, не сулит нам ничего хорошего, – вставил Хмур.
   – Друзья, – произнёс принц, – если уж мы решились на такое приключение, то придётся проститься с надеждами и опасениями, иначе ни смерть, ни спасение не уберегут нам ни честь, ни рассудок.
   Распахивая ворота конюшни, его высочество крикнул:
   – Но-о, мои хорошие. Эй, ребятки! Спокойно, Уголёк! Тихо, Снежинка! Мы про вас не забыли.
   Лошади испугались яркого света и шума, и Джил, которая так боялась пещер, теперь смело шагнула к храпящим и бьющим копытами животным, и они с принцем за несколько минут их взнуздали и оседлали. Под звонкий цокот копыт весьма эффектно выехали они на улицу: Джил с кваклем за спиной верхом на Снежинке, а принц и Юстас – на Угольке.
   – Хоть не сгорим, что само по себе неплохо, – заметил Хмур, показывая направо, где, меньше чем в сотне ярдов от них, о стены домов плескалась вода.
   – Смелее! – подбодрил принц. – Дорога здесь идёт круто вниз, а вода дошла лишь до половины самого высокого холма, и очень быстро, но, может, выше и не поднимется. Меня больше беспокоит вот этот.
   Принц указал мечом на прямо-таки гигантское существо с кабаньими клыками, которое во главе шестёрки местных всех форм и мастей выбежало из переулка и нырнуло в тень зданий, стараясь оставаться незамеченным.
   Принц взял чуть левее того места, где виднелось зарево, в надежде обойти огонь (если это был он), чтобы попасть на возвышенность, а там уже отыскать дорогу к недавно вырытому туннелю. Не в пример нашей троице, он, казалось, пребывал в превосходном настроении и, покачиваясь в седле, насвистывал и распевал старинные куплеты про принца Корина из Арченландии. Принц так радовался освобождению от злых чар, что все прочие опасности казались ему пустяками, чего не скажешь, конечно, про остальных – им это путешествие виделось ужасным.
   Позади них, судя по грохоту, сталкивались корабли и рушились здания. Над головой багровел отсвет пламени на своде Земных Недр. Впереди виднелись таинственные сполохи, слышались крики, визг, свист, смех, вой и рёв, а в тёмное небо взмывали фейерверки всех сортов. Никто не понимал, что всё это значит. Кое-где город освещало красное зарево и тусклые фонарики гномов, однако во многие места никакой свет не доходил и там было черным-черно. Как раз в этих тёмных углах гномы и мельтешили, не спуская глаз с путешественников, но в то же время стараясь оставаться незамеченными. Кругом мелькали самые разные лица: с глазами, выпученными, как у рыб, и, напротив, маленькими, как у медведей, перья, щетина, рога, клыки, носы – как бечёвка, и подбородки – длинные, словно бороды. Когда то тут, то там они сбивались в толпы или оказывались слишком близко, принц начинал угрожающе размахивать мечом, делая вид, что намерен их разогнать. Гномы с криком, визгом и кудахтаньем убегали прочь, в темноту.

   Когда наконец многочисленные крутые улочки остались позади и путешественникам перестала угрожать вода, на окраине города, вдали от моря, положение стало ещё более серьёзным. Даже приблизившись к красному зареву настолько, что оказались почти на одном с ним уровне, они не могли понять, что же это такое, зато в его свете хорошо разглядели своих врагов. Сотни, а может, и тысячи, обитателей Земных Недр двигались к зареву, но как-то странно: короткими перебежками, – и каждый раз, останавливаясь, оглядывались на всадников.
   – Если интересно моё мнение, – произнёс Хмур, – я бы сказал, что эти ребята намерены перерезать нам путь.
   – Я тоже так думаю, – согласился с кваклем принц. – И мы не сможем пробиться через такую толпу. Знать бы, что они задумали… Давайте подъедем вон к тому дому, где тень, а там ты спрыгнешь и спрячешься. Мы с юной леди проедем немного вперёд, чтобы отвлечь на себя кого-нибудь из этих дьяволов. Руки у тебя длинные, вот ты и схватишь одного из них, когда будет проходить мимо. От него мы и узнаем, что происходит и что они замышляют.
   – А остальные не бросятся его спасать? – с опаской спросила Джил.
   – Тогда, мадам, – храбро ответил принц, – вы увидите, как мы умрём в бою, а свою судьбу вверите благородному льву. Итак, вперёд, мой добрый Хмур!
   Квакль скользнул в тень с быстротой кошки, в то время как остальные мучительно долго, как им казалось, хоть прошло не больше пары минут, ехали шагом вперёд. Внезапно позади раздались леденящие кровь крики, а следом знакомый голос:
   – Чего орать-то? Пока ведь и пальцем не тронул. Ещё подумают, что тут свинью режут!
   – Отличная работа! – воскликнул принц, тотчас поворачивая Уголька назад и направляясь к углу дома. – Юстас, будь добр, возьми поводья.
   Принц спешился, и все трое молча уставились на пленника. Добычей Хмура оказался гном-замухрышка, ростом фута три, с гребнем наподобие петушиного, только твёрже, на голове и маленькими розовыми глазками. Толстая круглая мордочка с большим подбородком делала его похожим на карликового бегемота. В другом месте и в другое время его вид вызвал бы у любого хохот.
   – А теперь, дружище, – приказал принц, приблизив острие меча к шее пленника, – всё в твоих руках. Говори всё как есть, и тогда мы отпустим тебя, а если попытаешься хитрить, будешь мёртвым гномом. Старина Хмур, вряд ли он сможет говорить, пока ты зажимаешь ему рот.
   – Он кусается! – возмутился Хмур. – Имей я такие же слабые мягкие руки, как вы, был бы сейчас весь в крови. Даже кваклю может надоесть, когда его жуют.
   – Вот что, братец, – обратился принц к гному, – попробуешь хоть раз куснуть, тут же умрёшь. Отпусти его, Хмур.
   – Ой-ё-ёй! – завизжал гном. – Отпустите меня! Это не я! Я этого не делал!
   – Не делал чего? – не понял Хмур.
   – Того, в чём ваша светлость меня обвиняет!
   – Для начала скажи, как к тебе обращаться, – предложил принц, – и давай выкладывай, что вы там задумали.
   – Умоляю вас, ваша светлость, добрые джентльмены, – захныкал гном, – обещайте, что ничего не скажете её величеству!
   – Королева мертва, – твёрдо произнёс принц. – Я сам её убил.
   – Мертва? Колдунья убита? Рукой вашей светлости? – воскликнул гном и с глубоким вздохом облегчения добавил: – В таком случае мы ваши преданные друзья!
   Принц опустил меч, а Хмур позволил пленнику сесть. Гном обвёл всех четверых взглядом подслеповатых глазок, откашлялся и начал свой рассказ.

Глава четырнадцатая
Самое дно мира

   – Меня зовут Гогл, и я расскажу вашей светлости всё, что знаю. Около часа назад все мы были заняты своей обычной работой, точнее – её работой, в печали и молчании, как это продолжалось изо дня в день из года в год. Когда раздался ужасный грохот, каждый спросил себя, почему так давно не пел, не плясал, не запускал петарды, и каждый подумал: «Должно быть, это колдовство. Почему я несу это бремя? Не желаю больше, и всё!» И мы побросали свои мешки, котомки и инструменты, а когда обернулись, увидели это огромное красное зарево в той стороне. И каждый спросил себя: «Что это?» И сам себе ответил: «Это разверзлась бездна, и прекрасное тёплое сияние исходит с самого дна мира, который ещё ниже нас».
   – Ничего себе! – воскликнул Юстас. – Неужели есть места ниже ваших?
   – Да, милорд, – ответил Гогл. – Чудесные места, надо сказать. Мы называем их землёй Бисм. Этот колдовской мир слишком уж близко к поверхности. Уф! Да жить здесь – это же всё равно что наверху! А мы – бедные гномы из Бисма, которых ведьма колдовством заманила сюда и заставила работать на неё. Но мы не помнили об этом, пока не раздался этот грохот и чары не рассеялись; не знали, кто мы и откуда родом. Мы механически выполняли лишь то, что она вложила в наши головы, и ничего больше. Все эти годы были наполнены печалью. Я почти забыл, что можно улыбаться, веселиться или танцевать джигу. Но в тот момент, когда раздался взрыв, разверзлась бездна и море стало подниматься, всё опять вернулось ко мне. И конечно, все мы бросились собираться, чтобы через разлом вернуться на родину. И вы видите, как гномы едва не стоят на головах от радости и запускают ракеты. И я был бы очень признателен вашей светлости, если бы вы отпустили меня к ним.
   – По-моему, это просто здорово! – восхитилась Джил. – Я так рада, что мы не только спаслись сами, но и освободили гномов. Оказывается, не такие уж они ужасные и мрачные. Совсем как принц, который поначалу мне очень не понравился.
   – Всё это очень хорошо, Поул, – осторожно заметил Хмур, – но эти гномы, на мой взгляд, слишком уж похожи на военных. Посмотри мне в глаза, Гогл, и скажи, не готовились ли вы к бою.
   – Конечно, готовились, ваша честь, – ответил гном. – Ведь мы не знали, что ведьма мертва, и думали, что, как обычно, наблюдает за нами из замка. Вот и старались улизнуть незаметно. А когда вы четверо появились с мечами и на лошадях, каждый, не подозревая, разумеется, что ваша честь не на стороне ведьмы, сказал себе: «Ну вот, началось». И мы решили, что скорее умрём, чем расстанемся с надеждой вернуться в Бисм.
   – Клянусь честью, гном говорит правду! – воскликнул принц. – Давай отпустим его, дружище Хмур. Знаешь, добрый Гогл, ведь я тоже был заколдован, как все вы, и теперь заново вспоминаю себя прежнего. Теперь ещё один вопрос. Знаешь ли ты дорогу к новому туннелю, которым колдунья собиралась вести армию против Наземья?
   – И-и-и! – взвизгнул Гогл. – Да, я знаю эту страшную дорогу и готов показать, где она начинается, только не просите меня, ваша честь, быть провожатым: я скорее умру.
   – Почему? – забеспокоился Юстас. – Что в ней такого ужасного?
   – Слишком близко к поверхности, к внешнему миру, – с содроганием произнёс Гогл. – Это самое ужасное, что собиралась сделать с нами ведьма: вывести наружу, во внешний мир. Говорят, там совсем нет крыши – только ужасная огромная пустота, которая называется «небо». Туннель подошёл так близко к поверхности, что достаточно пару раз ударить киркой, и окажешься наверху. Мне страшно туда даже приближаться.
   – Ура! Ну дела! – воскликнул Юстас, а Джил сказала:
   – Там вовсе не страшно. Нам нравится. Мы там живём.
   – Да, я знаю, – кивнул Гогл. – Но я думал, это потому, что вы не могли найти дорогу вниз. Кому это может нравиться – ползать, как мухи, по верхушке мира.
   – Лучше покажи нам дорогу, – предложил Хмур.
   – В добрый час! – воскликнул принц.
   Все приготовились трогаться в путь. Принц вскочил на коня, Хмур уселся позади Джил, а Гогл пошёл впереди, указывая путь и попутно выкрикивая радостные новости о том, что ведьма мертва и что четверо чужестранцев не представляют опасности. Те, кто его слышал, в свою очередь передавали новость другим, и через несколько минут все Земные Недра звенели от криков и смеха, а гномы сотнями и даже тысячами становились на головы, играли в чехарду, запускали огромные петарды и выписывали вензеля вокруг Уголька и Снежинки. Принцу пришлось раз десять повторять свою историю, и каждый раз слушатели кричали «ура!».
   Вот так и дошли они до края разлома примерно тысячу футов длиной и около двухсот – шириной. Спешившись, путники заглянули вниз, и в лица им повеяло нестерпимым жаром, а в воздухе разлился необыкновенный, доселе незнакомый запах. Насыщенный, резкий и волнующий, он щекотал ноздри. Из глубины пропасти шло такое сияние, что поначалу, ослеплённые, они ничего не увидели. Постепенно, когда глаза привыкли, им показалось, что внизу течёт огненная река, а по берегам можно различить поля и перелески, издававшие нестерпимо яркое сияние, хоть и были темнее реки. Здесь перемешалось синее, красное, зелёное и белое, словно в витражном стекле, сквозь которое в полдень бьют лучи тропического солнца. На этом ослепительно ярком фоне сотни бывших обитателей Земных Недр, карабкающихся по неровным стенам обрыва вниз, казались чёрными мухами.
   – Ваши светлости, – раздался голос Гогла.
   Обернувшись, поначалу друзья какое-то время видели перед глазами лишь темноту.
   – Почему бы и вам не спуститься в Бисм? Там вы будете счастливее, чем в холодной, открытой всем ветрам, голой стране наверху. Вы можете хотя бы ознакомиться с нашим миром.
   Джил была уверена, что никто и думать об этом не станет, но, к своему ужасу, услышала голос принца Рилиана:
   – Пожалуй, дружище Гогл, я действительно спущусь вместе с тобой. Это же так здорово! Может статься, ни одному смертному никогда не представится случай заглянуть в Бисм. Как же я смогу дальше жить с мыслью, что мог проникнуть на самое дно мира и не сделал этого? Но можно ли там существовать человеку? А сами вы что, плаваете в огненной реке?
   – О нет, ваша честь. Конечно, нет. В огне живут только саламандры.
   – Что за зверь эта ваша саламандра? – спросил принц.
   – Трудно определить, ваша светлость, – сказал Гогл. – Они раскалены добела, и на них трудно смотреть, но больше всего напоминают дракончиков. Они говорят с нами прямо из огня, и слушать их – одно удовольствие.
   Джил бросила взгляд на Юстаса, не сомневаясь, что ему идея спуститься в преисподнюю понравится ещё меньше, чем ей, но при виде его лица у неё упало сердце. Сейчас он был больше похож на принца, чем на прежнего Вреда из экспериментальной школы. Он словно вернулся в те дни, когда совершал плавание с королём Каспианом.
   – Ваше высочество, если бы здесь был мой старый друг, мышь Рипичип, то сказал бы, что, откажись мы от этого приключения, нас не за что было бы уважать.
   – Там, внизу, я смогу показать вам настоящее золото, настоящее серебро и настоящие алмазы, – пообещал Гогл.
   – Вздор! – грубо обрезала его Джил. – Будто мы не знаем, что сейчас находимся ниже самых глубоких шахт.
   – Да, – как ни в чём не бывало продолжил Гогл, – я слышал о небольших царапинах на земной коре, которые вы называете шахтами. Но там вы добываете мёртвое золото, мёртвое серебро и мёртвые драгоценные камни. В Бисме они живые и к тому же растут. Я угощу вас спелыми рубинами и соком, выжатым из алмазов. Попробовав живые сокровища Бисма, вы не захотите больше смотреть на холодные мёртвые сокровища ваших мелких шахт.
   – Мой отец достиг края мира, – задумчиво произнёс Рилиан. – Как будет здорово, если я смогу побывать на его дне.
   – Если ваше высочество хочет застать своего отца в живых, – вмешался Хмур, – нам пора трогаться в путь, к туннелю.
   – Я тоже не намерена лезть в эту дыру, кто бы что ни говорил, – поддержала квакля Джил.
   – Если вы действительно решили вернуться в свой мир, – сказал Гогл, – есть участок дороги чуть ниже. И если вода ещё поднимается…
   – Пойдёмте же, скорее! – взмолилась Джил.
   – Боюсь, нам и в самом деле пора, – вздохнул принц. – Но часть моего сердца останется там, в Бисме.
   – Идём же! – не унималась Джил.
   – Где же дорога? – спросил Хмур.
   – Вдоль неё стоят фонари, – объяснил Гогл, – а начало дороги вы увидите на дальнем конце разлома.
   – Сколько времени они будут гореть? – уточнил Хмур.
   Внезапно из самых недр Бисма раздалось резкое шипение, словно заговорило само пламя (впоследствии друзья гадали, не был ли это голос самой саламандры):
   – Быстрее! Быстрее! Быстрее! К скалам, к скалам, к скалам! Разлом закрывается, закрывается! Спешите!
   И тут с ужасающим грохотом и треском скалы пришли в движение. Прямо на глазах щель становилась уже, и со всех сторон к ней спешили отставшие гномы, но теперь уже не спускались по стенам обрыва, а бросались вниз головой. То ли потому, что поток горячего воздуха снизу был очень силён, то ли по какой-то иной причине, но они не падали, а медленно опускались вниз, словно листья с деревьев. Их становилось всё больше и больше, и постепенно они почти закрыли собой огненную реку и рощи живых драгоценных камней.
   – Прощайте, я ухожу! – крикнул Гогл и нырнул вниз.
   Несколько оставшихся на поверхности гномов последовали за ним. Пропасть сделалась шириной с ручей, затем – со щель в почтовом ящике, а через мгновение стала яркой нитью. И вот с грохотом, словно тысяча грузовых поездов сцепились буферами, разлом захлопнулся. Горячий, сводивший с ума запах исчез. Путешественники остались одни в Земных Недрах, которые теперь стали, казалось, ещё темнее, и только тусклый и мрачный свет фонарей указывал путь.
   – Ну, – произнёс Хмур, – ставлю десять против одного, что мы потеряли слишком много времени, но всё же попробовать стоит. Не удивлюсь, если эти фонари через пять минут погаснут.
   Пустив лошадей галопом, друзья под звонкое цоканье копыт направились к слабо освещённой дороге, которая почти сразу почему-то пошла под уклон. Они подумали было, что Гогл указал им неверный путь, но вскоре увидели на другой стороне долины, на сколько хватал глаз, фонари, постепенно поднимавшиеся всё выше. А вот другое едва ли не повергло всех в ужас: в самом низу долины фонари отражались в текущей воде.
   – Поторопимся! – воскликнул принц, и они галопом поскакали по склону холма.
   Промедли путники хоть пять минут, и им пришлось бы совсем худо, потому что вода прибывала с бешеной скоростью и, если бы пришлось пуститься вплавь, лошади едва ли смогли бы справиться с течением. К счастью, пока вода поднялась всего на пару футов, и, хоть и бурлила угрожающе вокруг лошадиных ног, друзья смогли благополучно перейти долину.
   А потом начался утомительный подъём, когда впереди были только бледные фонари, а позади – вода. Холмы Земных Недр превратились в острова, и лишь на них теперь остались фонари. Каждую минуту какой-нибудь фонарь впереди гас. Скоро везде, кроме дороги, по которой они ехали, наступит полная темнота. Позади них, на самом низком участке, фонари хоть ещё и не погасли, но уже светили почти на уровне воды.
   Надо было поторапливаться, но лошади нуждались в отдыхе, так что путникам пришлось спешиться. Окружающую тишину нарушал лишь плеск воды, и Джил вдруг спросила:
   – Интересно, а этот, как его, Отец Время, утонул? А все те странные спящие животные?
   – Я думаю, мы находимся ниже их, – отозвался Юстас. – Помнишь, как мы спускались к Мрачному морю? Вряд ли вода дошла до его пещеры.
   – Всё может быть, – озабоченно произнёс Хмур. – Меня больше интересуют фонари на дороге. Не находите, что они как-то бледноваты?
   – Они такими и были, – возразила Джил.
   – Но сейчас свет явно зеленее, – не желал соглашаться Хмур.
   – Вы хотите сказать, что они гаснут? – воскликнул Юстас.
   – Как бы то ни было, светить вечно они не будут, – стоял на своём квакль. – Но не всё так плохо: я слежу за водой, и, кажется, она поднимается уже не так быстро, как раньше.
   – Не большое утешение, дружище, – заметил принц, – если мы не сможем найти дорогу наверх. Должен просить у вас прощения: из-за моей гордыни и фантазий мы слишком задержались у разлома. Давайте продолжим путь.
   За примерно час пути Джил то казалось, что Хмур был прав насчёт фонарей, то приходило в голову, что всему виной её собственное воображение. Тем временем ландшафт менялся. Верхний свод Земных Недр был уже так близок, что они могли отчётливо рассмотреть его даже в тусклом свете фонарей. Неровные огромные стены подступали всё ближе и ближе. Дорога вела в круто уходивший вверх туннель. Путешественники то и дело натыкались на кирки, лопаты, тачки и другие признаки недавних работ землекопов. Всё это выглядело бы обнадёживающе, будь они уверены, что смогут выбраться на поверхность. Вместе с тем мысль, что они попадут в нору, которая будет сужаться всё больше и больше, и уже не смогут повернуть назад, не доставляла никакого удовольствия.
   Наконец свод сделался таким низким, что Хмур и принц стали задевать о него головами. Пришлось спешиться и дальше вести лошадей под уздцы. Дорога была очень неровной, и каждый шаг приходилось делать с большой осторожностью. Вот тут-то Джил и заметила, что становится темнее. Теперь в этом не приходилось сомневаться. В зеленоватом свете лица друзей выглядели странно и жутковато. Внезапно Джил, не в силах удержаться, вскрикнула: ближайшие к ним два фонаря одновременно погасли, а через мгновение погас и следующий. Они оказались в абсолютной темноте.
   – Мужайтесь, друзья! – раздался голос принца Рилиана. – Спасёмся мы или погибнем, Аслан нас не оставит.
   – Совершенно верно, сэр, – отозвался Хмур. – Ну а если уж мы отсюда не выберемся, родственникам хоть тратиться на похороны не понадобится.
   Джил промолчала. (Это лучший способ скрыть свой страх, если не хотите, чтобы другие о нём узнали.)
   – Лучше всё-таки идти, чем стоять здесь, – проговорил Юстас, а Джил, услышав дрожь в его голосе, подумала, что поступила мудро, промолчав.
   Хмур и Юстас двинулись вперёд, выставив перед собой руки, чтобы ни на что не наткнуться, а Джил и принц пошли следом с лошадьми в поводу.
   – Или у меня что-то с глазами, или там, впереди, какой-то свет, – через некоторое время произнёс Юстас.
   Прежде чем ему успели ответить, Хмур воскликнул:
   – Стоп! Здесь тупик. И это земля, а не камень. Что ты сказал, Вред?
   – Клянусь львом, – воскликнул принц, – Юстас прав: здесь действительно какой-то…
   – Это не дневной свет, – перебила его Джил. – Он какой-то слишком холодный и голубой.
   – Всё лучше, чем ничего, – проворчал Юстас. – Мы можем до него добраться?
   – Он не совсем над нами, – пояснил Хмур, – а скорее над той стеной, на которую я наткнулся. Поул, не могла бы ты взобраться мне на плечи и посмотреть, что там такое?

Глава пятнадцатая
Исчезновение Джил

   Свет, как это ни странно, места, где они стояли, не достигал. Друзья только слышали, но не видели, как Джил пытается забраться кваклю на спину. До них то и дело доносилось: «Совсем не обязательно совать палец мне в глаз», – или: «И твоей ноге не место у меня во рту», – или: «Ну вот, уже лучше»… Наконец послышалось: «Давай подержу за ноги, а руками сможешь опереться».
   Подняв глаза, друзья различили чёрный силуэт головы Джил на фоне пятна света и в нетерпении воскликнули в один голос:
   – Ну что там?
   – Это дыра, – прозвучало в ответ. – Я могу пролезть в неё, если подняться повыше.
   – Там что-нибудь видно? – спросил Юстас.
   – Пока ничего, – ответила Джил. – Послушайте, Хмур, давайте-ка я попробую встать вам на плечи, а то сидя не достаю до края дыры.
   Они услышали шорох, а затем увидели силуэт Джил по пояс на сером фоне отверстия.
   – Послушайте, – начала было Джил и вдруг вскрикнула, но как-то сдавленно, словно ей зажали рот.
   Затем она сразу обрела голос и вроде бы закричала что есть мочи, но никто не услышал ни слова. И тут на мгновение пятно света исчезло, словно его заслонили, друзья услышали какую-то возню, а следом – голос квакля:
   – Скорее! На помощь! Держите её за ноги. Кто-то тащит её вверх. Да не здесь! Поздно!
   Дыра наверху вновь засияла холодным светом. Джил исчезла.
   – Джил! Джил! – завопили все в один голос, но ответа не последовало.
   – Вы что, не могли схватить её за ноги? – набросился на Хмура Юстас.
   – Не знаю, Вред, – простонал квакль. – Я неудачник. Это судьба. Видно, мне суждено стать виновником гибели Поул, как суждено было есть говорящего оленя в Харфанге, но это не снимает с меня вины.
   – Это величайший позор и горе для нас, – произнёс принц. – Мы спрятались за смелую леди, и теперь в безопасности, а она в лапах врагов.
   – Не сгущайте краски, сэр, – заметил Хмур. – Мы все ещё можем умереть здесь от голода.
   – Интересно, а я смогу протиснуться в то отверстие, куда пролезла Джил? – спросил Юстас.
   А с Джил случилось вот что. Высунув голову наружу, она обнаружила, что смотрит вниз словно бы из окна второго этажа, а не из отверстия в земле. Из-за того, что провела много времени в темноте, поначалу она ничего не могла различить, кроме того, что попала не в солнечный мир дневного света, который так жаждала увидеть. Здесь было ужасно холодно и вокруг разливалось бледно-голубое сияние. Откуда-то доносился странный шум, а в воздухе то и дело пролетали белые предметы. Как раз в этот момент она и крикнула Хмуру, что хотела бы встать ему на плечи.
   Оказавшись повыше, Джил увидела и услышала гораздо больше. Шум, который она уловила, состоял из ритмичного топота и музыки, исполняемой четырьмя скрипками, тремя флейтами и барабаном. А ещё она поняла, где находится. Джил выглядывала из дыры в обрывистом берегу, который спускался вниз примерно на четырнадцать футов. Вокруг было белым-бело. Внизу двигались какие-то существа, и когда Джил присмотрелась, у неё перехватило дыхание. Это были нарядные маленькие фавны и дриады с венками из листьев в развевающихся волосах. На мгновение ей показалось, что их движения хаотичны, но затем стало понятно, что они исполняют танец, причём замысловатый, со множеством переходов и фигур, так что сразу и не поймёшь. Тут Джил осенило, что бледный голубоватый свет исходил от луны, а всё вокруг покрыто белым снегом. Ну конечно! В чёрном морозном небе сияли звёзды, а то, что отбрасывало тень на танцующих, оказалось деревьями. Мало того, что они всё-таки добрались наконец до наземного мира, так ещё и оказались в самом сердце Нарнии. Джил почувствовала, что от радости того и гляди лишится чувств, а музыка, страстная, сладкая, словно исполненная волшебства, но доброго, в отличие от бренчания ведьмы, ещё больше усилила её восторг.
   Всё это долго описывать, но увидеть можно было сразу. Джил быстренько обернулась, чтобы крикнуть друзьям: «Послушайте! Всё в порядке. Мы на поверхности, дома!» – однако вслух произнесла только «Послушайте!» – и вот по какой причине. Вокруг танцующих вертелись гномы, одетые в праздничные наряды. Их головы украшали алые, отороченные мехом капюшоны с золотыми кисточками, а ноги – высокие сапоги с пушистыми отворотами. Они кидали снежки (именно их и увидела поначалу Джил), но в танцоров не метили, как бы поступали на их месте глупые мальчишки в Англии. Они просто бросали снежки в такт музыке, и если все танцоры находились там, где им и полагалось в данный момент быть, то снежки ни в кого не попадали. Это был Большой снежный танец, который исполняли в Нарнии каждый год в первую лунную ночь, как только снег покроет землю. Конечно, это был танец-игра, потому что, стоило кому-нибудь из танцоров сбиться с такта или зазеваться, как он под общий смех получал снежком по носу. У хороших танцоров, гномов и музыкантов ни единый снежок часами не попадал в цель. Ясными ночами, когда холод, барабанный бой, уханье сов и лунный свет разогревали кровь вольных лесных жителей, они могли танцевать до самого рассвета. Если бы вы только видели этот танец!
   А остановил Джил после слова «послушайте» всего лишь крупный снежок, пущенный каким-то гномом с противоположной стороны, благополучно миновавший танцующих и попавший ей прямо в раскрытый рот. Но она нисколько не расстроилась – сейчас и двадцать снежков не смогли бы испортить ей настроение. Между тем говорить, если рот забит снегом, всё-таки невозможно. Обретя наконец способность издавать звуки, Джил оказалась так взволнована, что совсем забыла об остальных путешественниках, которые остались там, в темноте, и в полном неведении. Она не придумала ничего лучше, как просто высунуться из дыры как можно дальше и крикнуть танцующим:
   – Помогите! Помогите! Мы там, под землёй, в холме. Откопайте нас.
   Нарнийцы, раньше и не замечавшие дыру в обрывистом берегу, какое-то время вертели головами в разные стороны, пока не поняли, откуда раздаётся крик. Увидев наконец Джил, все бросились к ней и принялись карабкаться вверх по склону. Схватившись за протянутые руки, Джил вылезла из норы и тотчас рыбкой заскользила вниз по обрыву, но внизу вскочила на ноги и закричала:
   – Пожалуйста, откопайте остальных. Там ещё трое, не считая лошадей, и среди них принц Рилиан.
   Пока она говорила, её окружила толпа, и множество нарнийцев, которые смотрели танец и которых она поначалу не заметила, поспешили наверх. Белки стаями прыгали с деревьев, а совы взлетали. Ежи семенили по снегу короткими лапками. Медведи и барсуки степенно шли за ними. Замыкала процессию большая пантера, от волнения подёргивая хвостом.
   Но стоило им понять, о чём говорит Джил, как они тотчас засуетились и принялись кричать:
   – Кирки и лопаты, ребята, и поторопитесь! Тащите инструменты!
   – Разбудите кротов, пусть копают. Они это умеют не хуже гномов, – предложил кто-то.
   – Что она там говорила о принце Рилиане? – спросил чей-то голос.
   – Тсс! – отозвалась пантера. – Бедное дитя повредилось рассудком, что неудивительно, после такого-то… Сама не знает, что говорит.
   – Верно, – согласился старый медведь. – Подумать только! Она назвала принца Рилиана лошадью!
   – Да не называла она! – запальчиво возразила белка.
   – Нет, называла! – упорно настаивала на своём другая.
   – Это п-правда. Что ж в-вы такие г-глупые! – пролепетала Джил, у которой от холода зуб на зуб не попадал.
   Тотчас дриада накинула ей на плечи меховой плащ, который кто-то из гномов уронил, поспешив за инструментами, а услужливый фавн поскакал между деревьями в пещеру, где виднелся огонь, чтобы принести Джил горячего питья. Не успел он вернуться, как появились гномы с лопатами и мотыгами и принялись копать склон. Внезапно Джил услышала крики: «Эй! Полегче! Опусти меч!» – потом: «Эй, юнец, давай без этого», – и наконец: «Смотрите, ну и нрав у него». Поспешив к месту происшествия, она не знала, плакать или смеяться при виде Юстаса с измазанным и бледным на фоне чёрной норы лицом, который размахивал мечом и так и норовил ударить каждого, кто пытался к нему приблизиться.
   Юстас провёл последние несколько минут совсем не так, как Джил: услышав, как она вскрикнула, и увидев, как куда-то исчезла, вместе с остальными решил, что её похитили враги. Из туннеля ему было не видно, что бледный голубой свет – это лунное сияние, и Юстас решил, что отверстие в земле ведёт в очередную пещеру, где обитают какие-нибудь неведомые злые создания. Следует признать, что, убедив Хмура подставить ему спину, обнажив меч и высунувшись из дыры, он повёл себя очень мужественно. Конечно, остальные на его месте сделали бы то же самое, но отверстие в земле было для них слишком узким. Юстас хоть и был повыше Джил, но не отличался ловкостью и, вылезая, задел головой кромку отверстия, в результате чего на него обрушилась небольшая снежная лавина. Неудивительно, что, вновь обретя способность видеть, он и заметил, как к нему со всех сторон бегут десятки каких-то существ, и принялся защищаться.
   – Постой, Юстас, постой! – закричала Джил. – Это друзья. Посмотри! Мы в Нарнии. Всё в порядке.
   Юстас наконец всё понял и принёс извинения гномам, после чего десятки коротких волосатых рук помогли ему выбраться на поверхность, как несколькими минутами раньше было с Джил. Она подползла к отверстию и, просунув внутрь голову, сообщила радостные вести остававшимся пока под землёй друзьям. В ответ она услышала, как Хмур пробормотал:
   – Бедная Поул! Видно, произошедшее стало для неё последней каплей: повредилась рассудком, у неё начались видения. Впрочем, чему удивляться…
   Джил и Юстас схватились за руки и с наслаждением, полной грудью вдохнули морозный ночной воздух. Юстасу тоже принесли меховой плащ, а ещё тёплое питьё для обоих. Пока они медленно пили, гномы успели расчистить от снега и даже дёрна отверстие в земле, и теперь весело стучали кирками и лопатами, как буквально десять минут назад стучали ногами, отбивая такт в танце, фавны и дриады. Прошло всего десять минут, а Джил и Юстасу уже казались сном все те опасности, которые грозили им в тёмных, жарких и удушливых Земных Недрах. Здесь, на холоде, под ясной луной и крупными звёздами (в Нарнии они ближе к земле, чем у нас), в окружении добрых весёлых лиц, вообще с трудом верилось в существование этого мрачного мира.
   Не успели они покончить с питьём, как появились кроты, явно только что разбуженные, всё ещё сонные и недовольные. Однако когда им объяснили, зачем позвали, кроты горячо взялись за работу. Даже фавны вносили свой вклад: отвозили в маленьких тачках землю, – возбуждённо носились взад-вперёд белки, но Джил так и не могла взять в толк, что они, по их мнению, делают полезного. Медведи и совы довольствовались тем, что давали советы и без конца спрашивали у детей, не хотят ли они пройти в пещеру, где Джил заметила огонь, согреться и поужинать. Но ни Джил, ни Юстас никуда не соглашались идти, пока не увидят своих друзей на поверхности.
   Никто на свете не умеет копать так, как гномы и говорящие кроты в Нарнии, но они, разумеется, совсем не считают это работой, потому что обожают копать. Прошло совсем немного времени, и они выкопали в обрывистом берегу огромную чёрную яму. И вот из темноты на лунный свет появился – кто не был с ним знаком, вполне мог и испугаться – сначала тонкий длинноногий квакль в остроконечной шляпе, а затем принц Рилиан собственной персоной с двумя огромными конями в поводу.
   При появлении Хмура со всех сторон раздались крики:
   – Да это же квакль!
   – Это старина Хмур!
   – Старина Хмур с Восточных болот!
   – Где ты пропадал, Хмур?
   – Тебя повсюду искали.
   – Лорд Трам разослал грамоты с обещанием награды нашедшему!
   Внезапно, как по команде, возгласы стихли и воцарилась мёртвая тишина, как это бывает в шумном классе, когда на пороге появляется директор. Все увидели принца.
   Никаких сомнений по поводу того, кто перед ними, ни у кого не было. Многие звери, дриады, гномы и фавны помнили принца до того, как его околдовали. Представители старшего поколения нарнийцев не забыли, как выглядел его отец, король Каспиан, в молодости, и увидели в принце разительное с ним сходство. Но я думаю, они бы узнали его в любом случае. Несмотря на то что принц был бледен от долгого пребывания в Глубинном королевстве, одет в чёрное, растрёпан и измучен, во всём его облике было то, что ни с чем не спутаешь, то, что объединяло всех королей Нарнии, правивших волей Аслана, сидевших на троне Верховного короля Питера в Кэр-Паравале. В одно мгновение все головы обнажились, колени преклонились, но уже в следующую минуту окрестности огласили приветственные крики, все принялись прыгать от радости, водить хороводы, пожимать друг другу руки, обниматься и целоваться. Джил тоже прослезилась, растроганная всеобщим ликованием. Этот миг стоил всех пережитых опасностей.
   – Прошу, ваше высочество, присоединиться к нам, – пригласил старейший гном, – для скромной трапезы по случаю окончания Большого снежного танца…
   – Охотно, отец! – улыбнулся принц. – Наверное, ни один принц, рыцарь, дворянин или медведь не был так голоден, как мы, четверо путешественников, сегодня.
   Все двинулись между деревьями к пещере. Джил слышала, как Хмур говорит своим спутникам:
   – Нет-нет, моя история может подождать. Ничего особенного со мной не произошло, так что мне самому хотелось бы услышать новости. И, пожалуйста, не щадите меня, говорите всё как есть. Корабль короля потонул? Лесной пожар? Война на границе? Нашествие драконов?
   Его слова вызвали дружный хохот и восклицания:
   – Узнаём нашего квакля!
   Дети валились с ног от усталости и голода, но тёплая пещера с отблесками огня, пляшущими на стенах, полочках с посудой, чашках, блюдцах и тарелках, а также на ровном каменном полу, точь-в-точь как на деревенской кухне, поначалу слегка их оживили. И всё же пока готовился ужин, они задремали, а пока спали, принц Рилиан рассказал о своих приключениях самым старым и мудрым зверям и гномам. Теперь всем стало ясно: злая колдунья, несомненно, была из той же породы, что и та, которая некогда заморозила Нарнию. Она всё подстроила: сперва убила королеву, а затем заколдовала и самого принца. Поведал принц и о том, как ведьма готовила подкоп под Нарнию, намереваясь захватить её и там править, превратив его в короля-раба, да ещё в его собственной стране.
   Из рассказа о приключениях детей стало ясно, что колдунья была в сговоре с людоедами из Харфанга.
   – А урок из всего этого можно вынести такой, ваше высочество, – подытожил старейший гном. – Эти ведьмы всегда замышляют одно и то же, только в разные времена методы у них меняются.

Глава шестнадцатая
Избавление от бед

   На следующее утро, проснувшись в пещере, Джил на какое-то ужасное мгновение подумала, что опять оказалась в Земных Недрах, однако заметив, что лежит не на голой земле, а в постели из вереска под меховой накидкой, в каменном очаге весело потрескивает огонь, словно его только что разожгли, и в пещеру заглядывает утреннее солнце, вернулась в счастливую действительность. Джил вспомнила, как со всеми вместе они замечательно поужинали, несмотря на то что очень хотели спать. В голове у неё плыли смутные воспоминания о гномах, собравшихся у очага с огромными, больше их самих, сковородками, на которых аппетитно скворчали и пахли колбаски, много-много колбасок, и не жалкие школьные сосиски, где сои больше, чем мяса, а настоящие, со специями, сочные и румяные. А ещё были большие кувшины с горячим пенистым шоколадом, жареная картошка и каштаны, печёные яблоки, начинённые изюмом, и, наконец, мороженое, чтобы освежиться после всех этих горячих блюд.
   Джил села и, заметив Хмура и Юстаса, спавших неподалёку, возмутилась:
   – Эй, вы, двое! Вставать когда-нибудь собираетесь?
   – Фух-фух-ух! – раздался чей-то сонный голос у неё над головой. – Ну что ты никак не угомонишься? Нельзя так громко кричать! Ух-ух!
   – Кого я вижу! – ещё громче воскликнула Джил, повнимательнее вглядевшись в пушистый комок белых перьев, расположившийся на старинных часах в углу пещеры. – Это же наша многоуважаемая Белокрылка!
   – Верно, верно, – заворчала сова, высовывая голову из-под крыла и открывая один глаз. – В два часа прилетела с письмом для принца. Белки принесли хорошие новости. Принц уехал. Вам надо следовать за ним. Хорошего дня…
   Совиная голова исчезла, а Джил, не надеясь узнать что-нибудь ещё, встала и отправилась искать, где бы умыться и позавтракать. Почти тотчас в пещеру, постукивая маленькими копытцами по каменному полу, вошёл фавн.
   – Наконец-то ты проснулась, дочь Евы! Не могла бы ты разбудить сына Адама? Через несколько минут вам необходимо отправляться в путь: два кентавра были так любезны, что согласились довезти вас на своих спинах до Кэр-Параваля. – Уже шёпотом он добавил: – Надеюсь, вы понимаете, какая это особая, неслыханная честь – ехать верхом на кентавре. Никогда не слышал, чтобы прежде кому-нибудь это дозволялось, так что не стоит заставлять их ждать.
   – А где принц? – едва продрав глаза, в один голос поинтересовались Юстас и Хмур.
   – Он уехал встречать короля, своего отца, в Кэр-Параваль, – сообщил фавн, которого звали Оррунс. – Корабль его величества ожидают там буквально с минуты на минуту. Вроде бы король не успел уплыть далеко, как встретил Аслана – уж не знаю, видение это было или наяву, – и лев велел ему возвращаться в Нарнию, где его ждёт давно пропавший сын.
   Юстас встал, и они с Джил помогли Оррунсу приготовить завтрак. Хмуру велели оставаться в постели: к нему пригласили кентавра по имени Облакон, знаменитого целителя, или, как называл его Оррунс, знахаря, чтобы тот взглянул на обожжённую ступню.
   – Так, похоже, он собирается отрезать мне ногу по колено! – едва ли не с воодушевлением заявил Хмур, однако в постели с удовольствием остался.

   Завтрак состоял из яичницы и тостов. Юстас набросился на еду так, словно и не наедался до отвала накануне, посреди ночи.
   – Послушай, сын Адама, – с некоторым страхом наблюдая, как он набивает рот, сказал Оррунс, – зачем же так уж торопиться? Я думаю, кентавры ещё и сами не закончили завтракать.
   – Тогда, должно быть, они очень поздно встали, – предположил Юстас. – Уверен, уже больше десяти.
   – О нет, – возразил фавн. – Они поднялись ещё до рассвета.
   – Значит, они долго ждали завтрака, – не унимался Юстас.
   – Вовсе нет, – парировал фавн. – Они начали завтракать, как только встали.
   – Ну и ну! – воскликнул Юстас. – Они что, так много едят?
   – Как же ты не понимаешь, сын Адама! – начал понемногу выходить из себя фавн. – У кентавра два желудка: человеческий и лошадиный, – и обоим нужен завтрак. Сначала они едят кашу, рыбу, почки, омлет с беконом, холодную ветчину, тосты с джемом, кофе и пиво. Затем приступают к насыщению лошадиного желудка: часок щиплют траву, а потом лакомятся пропаренными отрубями и овсом. В качестве десерта у них мешок сахара. Вот почему весьма и весьма хлопотно приглашать кентавра в гости на выходные.
   В этот момент снаружи раздался стук копыт, и дети повернулись ко входу в пещеру. Два кентавра, один с чёрной бородой, другой – с золотистой, спадавшей аж на грудь, ждали у входа, чуть нагнув головы, чтобы заглянуть внутрь. Дети тут же вспомнили про вежливость и поспешили закончить завтрак. Ни у кого, кто хоть раз видел кентавра, язык не повернулся бы назвать его забавным. Они серьёзны и величавы, преисполнены древней мудрости, которой обучаются у звёзд, не отличаются весёлым нравом, но и не гневаются по пустякам, а уж если рассердятся, сметут всё на своём пути, как цунами.
   – До свидания, дорогой Хмур, – сказала Джил, подходя к постели квакля, – и простите, что называла вас занудой.
   – И меня тоже простите, – попросил Юстас. – Вы были самым лучшим другом на свете.
   – Надеюсь, ещё увидимся, – добавила Джил.
   – Вряд ли, – вздохнул Хмур. – Думаю, я и свой старый вигвам больше не увижу. А этот принц… Нет, он, конечно, славный малый, но много ли у него сил? Здоровье подорвано жизнью под землёй. Не удивлюсь, если он, не ровён час, помрёт.
   – Хмур! – воскликнула Джил. – Неисправимый притворщик! Вечно причитаете словно на похоронах, но в душе наверняка совершенно счастливы. Послушать вас, так трус из трусов, хотя на самом деле храбрый как… лев.
   – Кстати, о похоронах, – начал было Хмур, но Джил, услышав стук копыт у входа, немало удивила квакля, когда обняла за тощую шею и поцеловала в бледно-зелёную щёку.
   Юстас ограничился рукопожатием.
   Как только дети выбежали наружу к кентаврам, Хмур повалился в постель и с удовольствием подумал: «Ну надо же! Я, конечно, весьма недурён, но такое проявление чувств, однако…»
   Ехать верхом на кентавре, возможно, и большая честь (кроме Джил и Юстаса, вероятно, никто из ныне живущих в мире её не удостаивался), но очень уж неудобно. Если вам дорога жизнь, то вряд ли вы отважитесь оседлать кентавра, да и сидеть на его голой спине – удовольствие не большое, особенно если вы, как Юстас, никогда не учились верховой езде. Кентавры – очень вежливые, серьёзные и обстоятельные, – пробегая галопом по нарнийским лесам, не поворачивая головы, рассказывали детям о свойствах растений, влиянии планет, девяти именах Аслана и их значениях и много ещё о чём. Как бы больно их ни встряхивало и ни подбрасывало, позднее дети многое бы отдали за то, чтобы ещё раз совершить это путешествие: увидеть поляны и холмы, сверкающие от выпавшего прошлой ночью снега, встретиться с кроликами, белками и птицами, которые желали им доброго утра, ещё раз вдохнуть воздух Нарнии и услышать, как говорят деревья.
   Они спустились к реке, сверкающей синевой под зимним солнцем, гораздо ниже последнего моста, который находится в уютном маленьком городке Беруна с красными крышами. Там их на плоской барже перевёз на другой берег паромщик-квакль, потому что именно квакли выполняли в Нарнии все работы, связанные с водой и рыболовством. Переправившись через реку, путники двинулись по её южному берегу и очень скоро оказались в Кэр-Паравале. Въезжая в город, дети заметили, как по реке, словно огромная птица, плавно скользит тот же самый яркий корабль, который они видели, впервые ступив на землю Нарнии. Весь двор опять собрался на лужайке между дворцом и пристанью, чтобы приветствовать короля Каспиана. Рилиан, сменив чёрные одежды на алый плащ и серебряную кольчугу, стоял у самой воды с обнажённой головой, встречая отца. Рядом с ним в своей запряжённой осликом повозке сидел гном Трам. Дети поняли, что нет никакой возможности пробиться к принцу сквозь толпу, к тому же внезапно почувствовали робость, поэтому попросили кентавров позволить им чуть дольше посидеть на их спинах, чтобы наблюдать за происходящим поверх голов придворных. Кентавры любезно разрешили.
   Над водой с палубы корабля раздался торжественный сигнал серебряных фанфар, матросы бросили канат, крысы (разумеется, говорящие) и квакли закрепили его на берегу, и корабль пришвартовался. Музыканты, скрывавшиеся где-то в толпе, заиграли торжественную мелодию, а когда королевский галеон неподвижно встал у причала, крысы перекинули сходни на палубу.
   Джил ждала, что с корабля сойдёт старый король, но, видимо, произошла какая-то заминка и на берегу появился некий лорд с бледным лицом и тут же опустился перед принцем и гномом на колени. Склонив головы друг к другу, они несколько минут о чём-то совещались, но никто не слышал о чём. Музыканты продолжали играть, но присутствующим явно стало не по себе. Затем на палубе показались четыре рыцаря, которые шли очень медленно и что-то несли, а когда ступили на сходни, все увидели, что это кровать, а на ней – старый король, бледный и неподвижный. Рыцари опустили ложе короля на землю, принц упал на колени и обнял отца. Король Каспиан, подняв дрожащую руку, благословил сына, и все закричали «ура!», но явно с тяжёлым сердцем, понимая, что всё как-то не так. Внезапно голова короля откинулась на подушки, музыка оборвалась, и воцарилась мёртвая тишина. Принц, стоя на коленях у постели отца, опустил голову и зарыдал.
   По толпе прокатился рокот, ряды верноподданных короля всколыхнулись, и Джил увидела, как все, на ком были шапки, чепцы, шлемы и капюшоны, принялись их снимать. Юстас тоже. Со стороны замка раздались звуки хлопающих на ветру стягов, и, оглянувшись, Джил увидела, как на самой высокой башне приспускают огромный стяг с золотым львом. После этого музыка зазвучала вновь: медленная, беспощадная, со стоном скрипок и безутешными всхлипами духовых инструментов, – и от неё разрывалось сердце.
   Дети соскользнули со спин кентавров, а те даже не обратили на это никакого внимания.
   – Хотела бы я сейчас оказаться дома, – сказала Джил.
   Юстас молча кивнул, закусив губу.
   – Я пришёл, – раздался позади них глубокий голос.
   Обернувшись, они увидели льва, такого яркого, настоящего и сильного, что всё остальное рядом с ним померкло. В ту же секунду Джил забыла о мёртвом короле Нарнии, а помнила лишь о том, как по её вине Юстас упал со скалы, как она проворонила почти все знаки, как они ссорились и пререкались. Ей хотелось сказать: «Простите меня», – но она не могла произнести ни звука. Лев взглядом подозвал поближе, в знак приветствия лизнул их бледные лица и сказал:
   – Не думайте больше об этом: я не собираюсь вас ругать, потому что всё, ради чего были посланы в Нарнию, вы сделали.
   – Всемогущий Аслан, – сказала Джил, – нельзя ли нам вернуться домой?
   – Да, за этим я и пришёл: вернуть вас домой.
   Аслан, широко открыв пасть, принялся дуть, но на сей раз у них не было чувства, что они летят по воздуху. Сейчас им показалось, что они остались на месте, а мощный выдох Аслана унёс корабль, мёртвого короля, замок, снег и зимнее небо. Всё это растворилось в воздухе словно кольца дыма, и вот они уже стоят на мягкой траве под ярким летним солнцем, среди могучих деревьев, возле прозрачного чистого ручья. Они увидели, что опять оказались на горе Аслана, выше и за границей того мира, где лежит Нарния. Странным было то, что по-прежнему звучала траурная музыка, хотя непонятно, откуда доносилась. Они шли вдоль ручья, и лев шагал впереди, и то ли оттого, что был он так великолепен, то ли оттого, что музыка звучала так безысходно, но глаза Джил наполнились слезами.
   Затем лев остановился, и дети заглянули в ручей. Там, на золотистом песке, на дне лежал мёртвый король Каспиан, а вода текла над ним, прозрачная как стекло. Его длинная белая борода колыхалась словно водоросли. Все трое остановились и заплакали, даже лев, а слёзы его драгоценнее, чем была бы вся наша Земля, если бы стала чистым бриллиантом. Джил вдруг заметила, что Юстас плачет вовсе не так, как ребёнок или подросток, скрывая слёзы, а так, как плачут взрослые. Более определённо сказать она не могла, потому что на этой горе у людей не было возраста.
   – Сын Адама, – проговорил Аслан, – сходи в чащу, сорви там колючку и принеси мне.
   Юстас повиновался. Колючка оказалась длиной в фут и острая, как рапира.
   – Воткни её мне в лапу, сын Адама, – велел Аслан, протягивая правую переднюю лапу с гигантской подушечкой.
   – Это обязательно? – спросил Юстас.
   – Да, – подтвердил лев.
   Тогда, сжав зубы, Юстас воткнул колючку ему в лапу. Тут же на ней выступила огромная капля крови, краснее самой красной краски, которую кому-либо приходилось видеть, и упала в ручей на мёртвого короля. В тот же миг печальная музыка смолкла, а король стал меняться на глазах. Его белая борода превратилась в серую, затем – в жёлтую, а потом сделалась короче и вовсе исчезла. Впалые щёки округлились и посвежели, морщины разгладились, глаза открылись. Король вдруг засмеялся и, внезапно подпрыгнув, оказался перед ними – то ли юноша, то ли мальчик. (Джил не могла сказать, кто именно, потому что в стране Аслана у людей не было определённого возраста. Даже в нашем мире только самые глупые дети ведут себя по-детски, а самые глупые взрослые – по-взрослому.)
   Бросившись к Аслану, он обнял его за могучую шею, на сколько хватило рук, и поцеловал – по-королевски. Аслан ответил ему львиным поцелуем.
   Наконец Каспиан повернулся к остальным и засмеялся – удивлённо и радостно:
   – Неужели Юстас! Юстас! Значит, ты всё-таки достиг конца мира. А помнишь мою прекрасную шпагу, которую ты сломал о морского дракона?
   Юстас, шагнувший было к нему с распростёртыми объятиями, внезапно испуганно отшатнулся и пролепетал:
   – Всё это, конечно, прекрасно, но ты не… то есть ты не…
   – Не будь таким ослом! – заявил Каспиан.
   – Но, – Юстас взглянул на Аслана, – разве он не… умер?
   – Да, – ответил лев очень спокойно, словно даже, как показалось Джил, смеясь. – Он умер. Как большинство людей. Даже я. Осталось в живых гораздо меньше.
   – О! – воскликнул Каспиан. – Я вижу, что тебя беспокоит. Ты думаешь, я призрак или что-то в этом роде? Как ты не понимаешь: я был бы им, появись сейчас в Нарнии, которой больше не принадлежу, – но в своей собственной стране призраком быть невозможно. Наверное, я был бы призраком в твоём мире. Не знаю. Хотя думаю, что он и не твой, раз ты сейчас здесь.
   В сердцах детей появилась надежда, однако Аслан покачал косматой головой:
   – Нет, мои дорогие. Когда вы встретитесь со мной в следующий раз, вам придётся здесь остаться. Но сейчас вы должны вернуться в свой собственный мир, хотя бы на некоторое время.
   – Сэр, – попросил Каспиан, – мне всегда хотелось взглянуть на их мир. Это неправильно?
   – Ты больше не можешь желать чего-то неправильного теперь, когда умер, сын мой, – ответил Аслан. – Ты посмотришь на их мир всего пять минут, причём их времени, – этого тебе будет вполне достаточно.
   Затем Аслан объяснил Каспиану, куда Джил и Юстас собираются вернуться, в том числе и насчёт их экспериментальной школы. Оказалось, он был осведомлён о ней не хуже их самих.
   – Дочь моя, – обратился Аслан к Джил, – сорви ветку с этого куста.
   Джил выполнила приказание, и ветка тотчас превратилась в новенький хлыст.
   – А теперь, сыны Адама, обнажите свои мечи, – приказал Аслан, – но бейте ими только плашмя, потому что я посылаю вас не против воинов, а против трусов и детей.
   – Вы пойдёте с нами, Аслан? – спросила Джил.
   – Они увидят лишь мою спину, – ответил лев.
   Он быстро провёл их через лес к школьной ограде и зарычал – да так, что солнце закачалось в небе, а стена перед ними рухнула. Заглянув в образовавшийся пролом, они увидели обсаженную кустарником аллею и крышу школы под тем же унылым осенним небом, как в тот день, когда они убежали оттуда. Повернувшись к Джил и Юстасу, Аслан дунул на них, коснулся лбов языком, а затем улёгся в проломе стены: золотистой спиной к Англии, а царственной головой – к своим собственным землям. В ту же секунду Джил увидела, как из лавровых зарослей к ним бегут те, кого она очень хорошо знала. Здесь была вся компания: Адела Пеннифевер, Чолмли-старший, Эдит Уинтерблат, прыщавый Сорнер, верзила Баннистер, ненавистные близнецы Гаррет. Внезапно они остановились, и выражение их лиц мгновенно изменилось: на смену ненависти, зазнайству, жестокости и хитрости пришёл ужас. Они увидели, что стена рухнула, в провале лежит огромный, размером с молодого слона, лев, а на них летят три фигуры в сверкающих одеждах, с мечами наготове. Джил угостила девчонок хлыстом, а Каспиан и Юстас отлупили мальчишек мечами плашмя, да так успешно, что через две минуты враги с дикими воплями обратились в бегство. Директриса тут же примчалась посмотреть, что случилось, а увидев льва, сломанную стену, а также Каспиана, Джил и Юстаса, которых, конечно, не узнала, впала в истерику и побежала обратно звонить в полицию, что из цирка сбежал лев, а из тюрьмы – преступники: сломали стену и напали на школу с мечами. Среди всей этой кутерьмы Джил и Юстас незаметно проскользнули внутрь здания и сменили блестящие одежды на обычные, а Каспиан вернулся в свой мир. Аслан произнёс лишь одно слово, и стена встала на прежнее место. Приехавшая полиция не обнаружила ни льва, ни сломанной стены, ни преступников, зато застала директрису, которая вела себя как душевнобольная. Полиция провела расследование, в результате которого многие факты, касающиеся экспериментальной школы, выплыли наружу, и человек десять были исключены. После этого друзья директрисы увидели, что как руководитель школы она совершенно бесполезна, и устроили её инспектором по надзору за другими директорами. А когда и на этом поприще дама не преуспела, её выдвинули в парламент, где она прекрасно и устроилась.
   Юстас тайно ночью закопал свои блестящие одежды в школьном дворе, а Джил переправила свои домой и надела на маскарад в ближайший праздник. С того дня многое изменилось в лучшую сторону в экспериментальной школе, и она стала вполне успешной. Джил и Юстас навсегда остались друзьями.
   А в далёкой Нарнии король Рилиан похоронил и оплакал своего отца, Каспиана X Мореплавателя. Сам он правил страной справедливо, и его подданные были счастливы, хотя Хмур (чья ступня через три недели стала как новенькая) часто ворчал, что если утро ясное, то днём пойдёт дождь, и что хорошие времена не могут длиться вечно. Яму в береговом обрыве не стали закапывать, и жаркими летними днями нарнийцы часто спускаются в неё с лодками и лампами, добираются до воды и плавают по прохладному тёмному подземному морю, распевая песни и рассказывая друг другу истории о городах, которые лежат глубоко под землёй. Если вам доведётся когда-нибудь побывать в Нарнии, не забудьте заглянуть в эти пещеры.

Клайв Стейплз Льюис Серебряное кресло

Глава первая За школой

Глава вторая Джил получает задание

Глава третья Король отправляется в плавание

Глава четвёртая Совиный совет

Глава пятая Хмур

Глава шестая Дикие северные пустоши

Глава седьмая Холм со странными рвами

Глава восьмая Замок Харфанг

Глава девятая Друзья узнали нечто важное

Глава десятая Там, где нет солнца

Глава одиннадцатая В тёмном замке

Глава двенадцатая Королева земных недр

Глава тринадцатая Земные недра без королевы

Глава четырнадцатая Самое дно мира

Глава пятнадцатая Исчезновение Джил

Глава шестнадцатая Избавление от бед