-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Илья Иосифович Варшавский
|
| Старики
-------
Илья Иосифович Варшавский
Старики
Семако сложил бумаги в папку.
– Все? – спросил Голиков.
– Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем.
– Почему?
– Не успеем.
– Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем случае, я вам подкину одного программиста.
– Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину.
– А я давно вас просил выбросить «Смерч». Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в тонкостях. Есть машина – и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. «Смерч»! Тоже название придумали!
– Вы забываете, что…
– Ничего я не забываю, – перебил Голиков. Все эти дурацкие попытки моделировать мозг в счетных машинах давно кончились провалом. У нас Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные делегации. Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу понять, что вы нашли в этом «Смерче»?!
Семако замялся.
– Видите ли, Николай Петрович, я работаю на «Смерче» уже тридцать лет. Когда-то это была самая совершенная из наших машин. Может быть, это сентиментально, глупо, но у меня просто не поднимается рука…
– Чепуха! Все имеет конец. Нас с вами, уважаемый Юрий Александрович, тоже когда-нибудь отправят на свалку. Ничего не поделаешь, такова жизнь!
– Ну, вам-то еще об этом рано…
– Да нет, – смутился Голиков – Вы меня неправильно поняли. Дело ведь не в возрасте. На пятнадцать лет раньше или позже – разница не велика. Все равно конец один. Но ведь мы с вами – люди, так сказать, хомо сапиенс, а этот, извините за выражение, драндулет – просто неудачная попытка моделирования.
– И все же…
– И все же выбросьте ее к чертям и в следующем квартале я вам обещаю машину самой последней модели. Подумайте над этим.
– Хорошо, подумаю.
– А план нужно выполнить во что бы то ни стало.
– Постараюсь.
//-- * * * --//
В окружении низких, изящных, как пантеры, машин с молекулярными элементами этот огромный громыхающий шкаф казался доисторическим чудовищем.
– Чем ты занят? – спросил Семако.
Автомат прервал ход расчета.
– Да вот, проверяю решение задачи, которую решала эта… молекулярная. За ними нужен глаз да глаз. Бездумно ведь считают. Хоть и быстро, да бездумно.
Семако откинул щиток и взглянул на входные данные. Задача номер двадцать четыре. Чтобы повторить все расчеты, «Смерчу» понадобится не менее трех недель. И чего это ему вздумалось?
– Не стоит, – сказал он, закрывая крышку. – Задача продублирована во второй машине, сходимость вполне удовлетворительная.
– Да я быстро. – Стук машины перешел в оглушительный скрежет. Лампочки на панели замигали с бешеной скоростью. – Я ведь ух как быстро умею!
«Крак!» – сработало реле тепловой защиты. Табулятор сбросил все цифры со счетчика. Автомат сконфуженно молчал.
– Не нужно, – сказал Семако, – отдыхай пока. Завтра я тебе подберу задачку.
– Да… вот видишь, схема не того… а то бы я…
– Ничего, старик. Все будет в порядке. Ты остынь получше.
– Был у шефа? – спросил «Смерч».
– Был.
– Обо мне он не говорил?
– Почему ты спрашиваешь?
– На днях он сюда приходил с начальником АХО. Дал указания. Этого монстра, говорит, на свалку, за ненадобностью. Это он про меня.
– Глупости! Никто тебя на свалку не отправит.
– Мне бы схемку подремонтировать, лампы сменить, я бы тогда знаешь как?..
– Ладно, что-нибудь придумаем.
– Лампы бы сменить, да где их нынче достанешь? Ведь, поди, уже лет двадцать, как сняли с производства?
– Ничего. Вот разделаемся с планом, соберу тебе новую схему на полупроводниках. Я уже кое-что прикинул.
– Правда?!
– Подремонтируем и будем на тебе студентов учить. Ведь ты работаешь совсем по другому принципу, чем эти, нынешние.
– Конечно! А помнишь, какие задачи мы решали, когда готовили твой первый доклад на международном конгрессе?
– Еще бы не помнить!
– А когда ты поссорился с Людой, я тебе давал оптимальную тактику поведения. Помнишь? Это было в тысяча девятьсот… каком году?
– В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Мы только что поженились.
– Скажи… тебе ее сейчас очень не хватает?
– Очень.
– Ох, как я завидую!
– Чему ты завидуешь?
– Видишь ли… – Автомат замолк.
– Ну, говори.
– Не знаю, как это лучше объяснить… Я ведь совсем не боюсь… этого… конца. Только хочется, чтобы кому-то меня не хватало, а не так просто… на свалку за ненадобностью. Ты меня понимаешь?
– Конечно, понимаю. Мне очень тебя будет не хватать.
– Правда?!
– Честное слово.
– Дай, я тебе что-нибудь посчитаю.
– Завтра утром. Ты пока отдыхай.
– Ну, пожалуйста!
Семако вздохнул:
– Я ведь тебе дал вчера задачу.
– Я… я ее плохо помню. Что-то с линией задержки памяти. У тебя этого не бывает?
– Чего?
– Когда хочешь что-то вспомнить и не можешь.
– Бывает иногда.
– А у меня теперь очень часто.
– Ничего, скоро мы тебя подремонтируем.
– Спасибо! Так повтори задачу.
– Уже поздно, ты сегодня все равно ничего успеешь.
– А ты меня не выключай на ночь. Утром придешь, а задачка уже решена.
– Нельзя, – сказал Семако, – пожарная охрана не разрешает оставлять машины под напряжением.
«Смерч» хмыкнул.
– Мы с тобой в молодости и не такие штуки выкидывали. Помнишь, как писали диссертацию? Пять суток без перерыва.
– Тогда было другое время. Ну, отдыхай, я выключаю ток.
– Ладно, до утра!
//-- * * * --//
Утром, придя в лабораторию, Семако увидел трех дюжих парней, вытаскивавших «Смерч».
– Куда?! – рявкнул он. – Кто разрешил?!
– Николай Петрович велели, – осклабился начальник АХО, руководивший операцией, – в утиль за ненадобностью.
– Подождите! Я сейчас позвоню…
Панель «Смерча» зацепилась за наличник двери, и на пол хлынул дождь стеклянных осколков.
– Эх вы!.. – Семако сел за стол и закрыл глаза руками.
Машину выволокли в коридор.
– Зина!
– Слушаю, Юрии Александрович'
– Вызовите уборщицу. Пусть подметет. Если меня будут спрашивать, скажите, что я уехал домой.
Лаборантка испуганно взглянула на него.
– Что с вами, Юрий Александрович?! На вас лица нет. Сейчас я позвоню в здравпункт
– Не нужно. – Семако с трудом поднялся со стула. – Просто я сегодня потерял лучшего друга… Тридцать лет… Ведь я с ним… даже… мысленно разговаривал иногда… Знаете, такая глупая стариковская привычка.