Дмитрий Стародубцев
В поисках оргазма

ГЛАВА 1

   …Но прежде чем что-то сказать, Ковальчук стоически дождался, пока проектировщик Милена со свойственной ей в смятении разбалансированностью движений не соберет со стола всю свою макулатуру – чертежи, графики – и не вынесет свою дерзкую задницу в тесной юбке вон из кабинета. Задница у нее на поверку была как пудинг, да еще в растяжках (однажды выпал случай убедиться), и все же каждый раз он, словно онанист-первокурсник, обжигался взглядом об эти чарующие полусферы, даже чувствовал приход легкого дурмана, как после хорошего глотка эспрессо. Возможно, поэтому он до сих пор не уволил эту кретинку.
   – Сергеич, я вот по какому. Как там насчет? – Михаил Ковальчук, президент и, собственно, владелец корпорации «Дорстройсервис», разметался на широком подоконнике у распахнутого окна и лениво наслаждался с приличной высоты картографическим видом Москвы. Он курил, стряхивая пепел за окно; перед глазами в плавящемся августовском мареве парили пики сталинских высоток.
   Пробравшийся минуту назад в кабинет мужчина за шестьдесят с необычайной для его старого лица плотной подтянутой фигурой приблизился, едва заметно подволакивая ногу, и занял пышное, в стиле барокко кресло посетителя.
   – Я провел определенную работу, – мрачно, по-деловому отвечал он, кольнув хозяина кабинета своим сухим плесневелым взглядом. – Есть результаты. Но прежде я хотел бы знать…
   Анатолий Сергеевич Руфф – начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» – запнулся, подбирая нужные словесные конфигурации. Бывший спецназовец ГРУ, он имел два ранения, контузию, бездну заслуг перед Родиной и хорошие пенсионные доплаты. В свое время он блистал в охране Гусинского, затем выполнял особые поручения Березовского, а теперь – окончательно состарившиися, затертый предприимчивой «молодежью», – работал всего-навсего на Ковальчука – бизнесмена хамовато-размашистого, но с неразборчивой родословной.
   Анатолий Сергеевич не интересовался благами и моральной стороной дела, был искренне предан нанимателю, ничего не боялся и существовал лишь своей работой, остро нуждаясь в ней, как в последнем оплоте исчезающего смысла жизни. А еще поддерживал приятельские отношения со многими друзьями-отставниками, выходцами из самых разных спецслужб, каждый из которых до сих пор пасся возле какой-нибудь кормушки и обладал тем или иным потенциалом. Верные не только новым хозяевам, но и старому офицерскому братству, эти «пенсионеры» неизменно приходили друг другу на выручку. И начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» нередко использовал этот важный, если не основной ресурс.
   – Но прежде я хочу знать, что вы подразумеваете под словом «нейтрализовать»? – Анатолий Сергеевич сместил свою упругую бойцовскую массу в сторону шефа и понизил голос: – То есть по полной программе или как?
   Михаил Ковальчук выкинул за окно окурок, задрал ногу в модной брючине на подоконник, стянул роскошный черный ботинок и недовольно пошарил пальцами внутри:
   – Восемьсот евро, твою мать!
   Примерно тридцати трех лет, неказистого роста, но отполированный до блеска, ладно подкачанный и артистичный, Ковальчук хотел казаться лощеным франтом, секс-символом и одновременно олигархом. Носил все самое дорогое и последнее, уделяя особое внимание часам и обуви. Возможно, со стороны он и выглядел бы таковым, если б не отталкивающие черты лица и злобное лукавство, особенно подчеркнутое глубоко посаженными глазами и раздвоенным подбородком. Однако стоило к его внешности привыкнуть, да еще понять, насколько она обманчива, и всякого неизменно засасывало в орбиту его энергичной незаурядной личности.
   – Я имею в виду, – решил уточнить Анатолий Сергеевич, – вы хотите его физически устранить?
   Хозяин кабинета едва не выронил ботинок:
   – Сергеич, да ты в своем уме?! Это же мой лучший друг!
   Ковальчук натянул ботинок, с трудом затолкнув пятку, легко соскочил с подоконника и ринулся к бару. Не спрашивая, он нацедил посетителю рюмку коньяка, а себе плеснул в пивной бокал минеральной воды из пузатой бутылки синего стекла.
   – Надо просто вывести его из игры на время проведения тендера. Мягко, без криминала и какого-либо членовредительства. И чтобы некого было за это винить. Чтобы так вышло, что он сам во всем оказался виноват.
   – Мягко – это как? – Анатолий Сергеевич залпом выпил коньяк – не моргнув глазом, будто воду, – и аккуратно поставил рюмку. Кружочки лимона на блюдце лишь лизнул взглядом.
   – Придумай что-нибудь! Сегодня пятница – уже в понедельник последнее заседание комиссии. Главное, чтобы он не явился на заседание… А его жополизы сами ни за что не справятся!
   В кабинет заглянули уши-локаторы парнишки лет двадцати, который тут же продемонстрировал пачку документов. Ковальчук поспешил беззвучно, одними губами выразительно послать его на три буквы. Парнишка извинился униженно-глуповатой улыбкой и исчез, кротко прикрыв за собой дверь.
   – Послушай, Сергеич! – Ковальчук жестом предложил добавить коньяку, но начальник службы безопасности отказался каким-то едва уловимым, но внятным движением мускулатуры лица. – Нам позарез надо! От этого зависит будущее «Дорстройсервиса»! Если сумеем его задвинуть – проект точно наш. И потом уже никакая гандонина не вмешается! Мы сорвем весь банк! Ты вообще представляешь, что такое бюджетное финансирование? Это такая, бля, халява! Стоит только один раз хапнуть по-крупному – и ты в раю! Это будет вечный кайф! Тебя, кстати, это тоже касается!
   Анатолий Сергеевич лишь недоверчиво, с ледяным равнодушием откинулся в кресле: мол, на хрена мне «вечный кайф»?..
   Человека, которого требовалось «нейтрализовать», «задвинуть», звали Дмитрий Черезов, по-студенческому – Димка, Димон, а с третьего курса МАДИ (Московского автодорожного института) – Демон. Когда-то Миха Ковальчук и Демон вместе заканчивали эту «шарагу», вместе слонялись по аудиториям, вместе прогуливали, пьянствовали, фанатели за «Спартак», шкодили, дрались. А еще вместе подрабатывали в автосалоне, торговавшем «темными» машинами, и сообща толкали на Митинском рынке ворованные магнитолы. Одновременно и влюблялись, причем исключительно в неразлучных друг с другом подружек, а однажды у них даже случилась одна любовь на двоих. Задушевные друзья, они не рассорились из-за юбки: по очереди ходили на свидания, а потом по очереди трахали свою избранницу, бросая жребий из трех партий в «очко».
   И все пять курсов страстно, неудержимо мечтали стать крупными бизнесменами и получить доступ ко всем радостям жизни.
   Оба, несмотря на выстраданные попрошайничеством и родительскими взятками оценки, а также невероятные ухищрения, предпринятые для успешной сдачи дипломной работы, впоследствии действительно сделались владельцами процветающих предприятий. Миха за семь лет ухитрился воздвигнуть (правда, не без помощи властных полномочий папы-депутата) целую дорожно-строительную корпорацию с гигантскими объемами работ и колоссальными оборотами. Стал современным, жестким, прагматичным воротилой-предпринимателем. Фирма Демона, тоже связанная с прокладкой и ремонтом дорог, оказалась поскромнее, но со временем у нее выкристаллизовался имидж предприятия, которое при наименьшей смете и вменяемых сроках гарантирует хоть какое-то качество.
   Так получилось, что после окончания МАДИ друзья почти не встречались. Отношения постепенно девальвировались. Каждый занимался своим делом, сутками пропадая на объектах, месяцами отсутствуя в командировках.
   В бизнесе они не пересекались – строящихся и требующих восстановления дорог на всех хватало. По крайней мере до тех пор, пока Министерство транспорта не объявило тендер по выбору компании, которая будет строить один из участков новой трассы Москва – Санкт-Петербург. Эта трасса должна была стать альтернативой существующей автодороге, давно не справляющейся с транспортными потоками, и гарантировала участникам строительства «вечный кайф» до 2020 года.
   Поначалу в министерские кабинеты набежало «всякой твари по паре». Целый год нагнетался психоз: яростная борьба мнений, взглядов, технологий, связей. Интриги подставы, хлесткие разборки, информационные войны, интеллектуальные схватки служб безопасности… Но вот на многочисленных предварительных этапах отсеялись не только все случайные «дворняжки», но и десятки авторитетных компаний, и настало время плей-офф. Всего две фирмы – «Дорстройсервис» Михаила Ковальчука и «Альфстрой» Дмитрия Черезова – должны будут в понедельник предстать перед высокопоставленными чиновниками и в последний раз изложить все свои расчеты и аргументы. Комиссии предстояло на месте определить победителя тендера, с которым министерство немедленно подпишет инвестиционное соглашение.
   За этот год Ковальчук и Черезов несколько раз виделись в коридорах и кабинетах государственных учреждений, а недавно ужинали в приватном кабинете ресторана «Чайна Клаб». С час вспоминали былое, а потом еще два часа препирались. Миха предлагал другу то деньги, чтобы отступился, то малую долю в будущем проекте, то слияние фирм на взаимовыгодных, но крепко подвыпивший Демон, какой-то совсем чужой и неожиданно заносчивый, на это лишь посмеивался: «Пусть победит сильнейший!»
   Эх, где ты, прежняя запредельная дружба? Когда из одной бутылки в подъезде, когда одна любовь на двоих! Когда на допросе у следователя по поводу краденой магнитолы каждый, не сговариваясь, берет вину на себя, выгораживая товарища!..
   – Ты не думай, Сергеич, что я такая сволочь, пидорас и т. д. и т. п., – спохватился Ковальчук. – Я ему как брат, никому в обиду не дам! Но он сам виноват – чего полез? Самый умный, бля? Ты пойми, здесь без вариантов!
   – Я все понимаю, – хладнокровно кивнул Анатолий Сергеевич (хотя получилось как-то двусмысленно) и вдруг расправил массивные плечи: – Мне порекомендовали одного человечка…
   Ковальчук, немного раскрасневшийся, вернулся на подоконник и принялся ловко складывать бумажный самолетик:
   – И?
   – В общем, это очень серьезный тип, – продолжал Руфф. – В своем роде единственный специалист. Выполнит любую, самую ювелирную работу… Что еще? Работает один, по собственной специфической программе.
   – Ты с ним разговаривал? – Хозяин кабинета запустил самолетик с высоты пятнадцатого этажа.
   – У меня нет с ним прямой связи. Мне его «подвели» по моим каналам через третьи руки… Общается только через Интернет, да и то по обходным каналам. Я интересовался: он вроде из наших, из бывших, а там черт его знает… Говорят, таинственная личность, никто его в глаза не видел. Но рекомендации блестящие. Вроде как к нему целая очередь стоит. Думаю, он глубоко залегендирован, живет обычной жизнью какого-нибудь работяги или офисной крысы, на работу ходит. Возможно, это вообще женщина…
   – Хм, интересно! – Ковальчук закрыл окно, прибавил обороты кондиционера и сел напротив посетителя.
   – Но… – Анатолий Сергеевич вежливо отклонил звонок своего сотового. – Но только не знаю, стоит ли с ним связываться? Очень дорого. Может, сами чего придумаем?
   – Дорого – это сколько?
   Начальник службы безопасности взял со стола Ковальчука бумажку и вывел на ней довольно крупную цифру, показал. Затем бумажку порвал, а клочки сунул в карман своего пиджака.
   Ковальчук заскрипел зубами, выказывая недовольство, но затем вскочил и извлек из сейфа за зеркалом несколько рублевых пятитысячных пачек в банковской упаковке.
   Попутно глянул на свое отражение, оценив прическу и весь вид.
   Вернувшись на место, шлепнул деньги на стол:
   – Времени нет. В понедельник заседание. Надо срочно! Только чтобы все как я сказал!
   Анатолий Сергеевич презрительно и даже вроде с ненавистью прищурился на пачки. Взял гнетущую паузу сомнения. Вскоре, впрочем, у него в голове выстроилась четкая логика действий:
   – Думаю, он сегодня же приступит к работе.

ГЛАВА 2

   В городке Староуткинске застыло душное августовское лето. Сонное безлюдье, привязанная к колышку коза на косогоре, черные, как уголь, шавки разлеглись в тени у продмага. Скучно, неулыбчиво.
   По неряшливой дороге, осторожно преодолевая глубокие выбоины, проследовал МАЗ с прицепом, до отвала груженый зерном. В последний момент, как водила ни ловчил, прицеп подпрыгнул на «лежачем полицейском», неизвестно на кой ляд здесь установленном. Просыпалась толика ценного груза. Как только МАЗ отъехал, на дорогу выбежала баба с веником и совком. Тщательно подмела зерно, ссыпала в пакет и скрылась за калиткой частного дома. До следующей машины.
   На соседней улице в кирпичной трехэтажке с покосившейся и исписанной подъездной дверью происходило нечто любопытное. Из распахнутого окна второго этажа вырывались обрывки шансона и бодрый людской галдеж – судя по всему, там собралась задушевная компания.
   Так оно и было. В комнате за накрытым столом теснился калейдоскоп лиц, а во главе восседали двое загорелых парней, преисполненных воинственного достоинства. Один постарше другого на несколько лет.
   – Аизанька всю жизнь об этом мечтала, – напористо вещала широкая в кости женщина, заметно измотанная непростой жизнью. – А сколько слезок проплакала! Она уже в первом классе так рисовала! Директор школы ее рисунки на конкурс посылал… Целыми днями все сидит, рисует. Или фигурки лепит из пластилина. Откуда это у нее? Я говорю, доча, поди погуляй, вон погода кака! А она – мама, отстань, не хочу! Вы картоху-то ложьте – остынет! И куру берите!.. Сережа, наливай!
   Женщина, как и многие за столом, строчила малопонятными словами, да вдобавок «окала» и резко повышала тон в конце фраз.
   Один из парней, который постарше, – бывалый, с расплющенным носом, с тяжелыми побитыми руками, – взялся за бутылку водки, пошел гулять горлышком по стопкам. Проворно, ни капли мимо.
   Сама Лиза сидела здесь же и явно сердилась на мать, которая, подчинившись традиции, не только навязала эти глупые проводы, наделав новых долгов, но еще и срамила теперь перед родственниками и соседями. Лизе едва исполнилось шестнадцать – светловолосая, худощавая, фигуристая. За это лето она из подростка окончательно оформилась в девушку и неожиданно для всех расцвела поразительной русской красотой.
   Ее родные братья Сергей и Вовка замучились колошматить парней Староуткинска, оберегая «малую». Сергей уже два раза отсидел по мелочи, изрядно наблатыкался, набрался от уголовников всяких жестокостей. А Вовка с его жилистым упорством, презрением к боли и маниакальной мстительностью никогда не отставал от старшего брата. Вместе – озлобленные, пьяные, вооруженные сообразно ситуации – они были авторитетны и непобедимы.
   Побитые парни вставали с земли, утирая кровь, шли зализывать раны, но через неделю, подталкиваемые какой-то силой свыше, вновь искали встреч с Лизой. И опять сталкивались нос к носу с беспощадными братьями. Они не знали, что сексуальные формы Лизы и ее ошеломительная красота обманчивы, что она до сих пор невинна даже в помыслах и живет лишь своим тонким и тайным миром загадочных художественных образов…
   В сумочке у Лизы, помимо драгоценной тетради с набросками и всякой мелочи, лежал билет на поезд до Москвы. Для девушки, никогда не покидавшей пределы области, это был не просто клочок бумаги, дающий право на проезд, а словно золотой ключик, позволяющий покончить с опостылевшим затворничеством, одним махом перепрыгнуть через десять границ пространства и бытия.
   Эта далекая Москва постоянно довлела над ее разумом. Лиза всю сознательную жизнь мечтала оказаться в этом сумасшедшем эпицентре изобилия, инакомыслия, культуры и искусства. Иной раз ей казалось в отчаянии, что Москва – это только миф о большом и светлом городе Счастья, городе небожителей, придуманный для того, чтобы староуткинцы не теряли надежды, цеплялись за существование. Но теперь – сомненья прочь: вот билет, и из него решительно значит, что по истечении нескольких суток она должна увидеть Москву и сказка превратится в реальность.
   В столице Лизу готовилась встретить тетя Маша – мамина двоюродная сестра, уже лет пятнадцать как москвичка. В последние годы она тяжело болела, страдала частыми и необъяснимыми обмороками, но теперь вроде поправилась и сама предложила родственникам погостить у нее недельку. Она покажет ей город, Красную площадь, а главное – свозит Лизу в Московский художественный институт имени Сурикова, где девушке надо все хорошенько разузнать, чтобы на следующий год поступить на факультет скульптуры.
   За семейным завтраком скрепя сердце решили купить только один билет на поезд – Лизе. У Сергея – подписка о невыезде, Вовка – комбайнер, сейчас самая уборка, а на матери работа, подработка, квартира, огороды. А денег как всегда – кот наплакал…
   – Говорит, поеду в Москву, хочу стать художником или, это самое, скульптором, – продолжала бахвалиться Лизина мать, обильно закусывая после выпитого. – Сама все в компьютере сыскала, в школьном. Позвонила в Москву, справилась, что к чему…
   – Да разве женщин в скульпторы берут? – изумился подслеповатый Васильич из двенадцатой квартиры. – Там же, глянь, сила нужна мужская!
   – Да где у вас сила-то?! – мощным голосом заклеймила старого выскочку Лена Ивановна с автобазы. – Вспомнил тоже! Ни сверху ни снизу! На бабах только все и держится!
   Хмельной стол одобрительно загудел.
   В комнате на фанерных полках действительно стояли разной величины фигурки людей, животных и сказочных существ, которые Лиза «ваяла» сама, руководствуясь исключительно интуицией. Пластилиновые, соломенные, деревянные, глиняные… Помимо фигурок, на стенах аккуратным рядком висели, пришпиленные кнопками, карандашные наброски и акварельные рисунки. Несмотря на откровенное любительство, и в «статуйках», и в картинках явственно просматривался самобытный дар их автора.
   – А каки она стихи пишет! – вдруг спохватилась мать Лизы. – Прямо душа плачет! Доча, прочитай про «Мечты» или про «Розовую лошадь»!
   – Мама! – На глазах у девушки выступили слезы.
   – Мать, отлепись от Лизки! – с градусом в голосе заступился Сергей. – Чего до… дободалась? Она и так вся на стрёме!..
   Расплескали еще по стопке. Внимание присутствующих уже невозможно было удержать в русле официального повода.
   – На черта мне этот сад и эти яблоки! – басисто объясняла неопределенному кругу лиц Лена Ивановна. – Продавать, что ли, я их пойду? Кто у меня эту кислятину купит? Легче закопать!..
   – Нефрит – дело очень серьезное! – настойчиво втолковывал Васильичу его сосед по столу – доктор местной больнички. – Тем более хронический!

ГЛАВА 3

   Из одежного шкафа, куда Черезов спрятался, сквозь щелочку между дверцами хорошо были видны ее точеные контуры, истерзанные диетами, опрятная головка с собранными на затылке черными волосами, чудесные маленькие ушки и очаровательный изгиб скулы…
   Демон поежился от удовольствия. Какое изящество, какие пропорции! Какая порода, какое качество! Как он прав! Как гениален его выбор!
   Молодая женщина недоуменно огляделась, не обнаружив в залитом солнцем кабинете его бессменного обитателя. Она присела на кожаный диван – в облегающем платье, элегантно скосив ноги, – притянула со столика журнал и зачастила глянцевыми страницами. Потом ей бросилась в глаза открытая коробка с шоколадными конфетами. Взяв одну, она благоговейно ее понюхала, но положила обратно.
   Черезов улыбнулся. Пора бы уже осуществить свой замысел… Но он продолжал стоять на полусогнутых в шкафу, задевая головой вешалки и пожирая глазами свою избранницу. Помимо желания – тугого, пронизывающего, которое неизменно возникало в ее присутствии, – он сейчас переживал восхищение, гордость за себя и несокрушимую уверенность в завтрашнем и даже в послезавтрашнем дне.
   – Ладно, Димочка, выходи! – Брюнетка остановила лукаво-искристый взгляд на одежном шкафу. – Дома в прятки поиграем.
   Демон выскочил из шкафа и, бросившись перед молодой женщиной на одно колено, предъявил грандиозный букет роз.
   – О-ля-ля, мадемуазель Галина! Позвольте мне, вашему преданному поклоннику, в честь вашей редкой красоты вручить этот скромный букет! – сказал он по-французски всего с несколькими несущественными ошибками.
   Галя давно привыкла к эксцентричности Черезова и каждую секунду ждала от него очередной милой выходки. И все же этот безрассудный букет поразил ее воображение. Впрочем, сие не помешало ей обратить внимание поклонника на допущенные промахи, особенно в произношении.
   Она закончила нижегородский иняз и в совершенстве владела английским и французским. Года три назад Демон, в очередной раз заглянув в Европу и вновь намучившись со своим позорным немецким и бесполезным электронным переводчиком, решил все же зазубрить какой-нибудь европейский разговорник. Например, французский. Появилась Галина, в прошлом – стюардесса «Аэрофлота», менеджер иностранного отеля, переводчица инофирмы, а ныне – частный учитель французского языка, почасовик.
   Языковой кретинизм Демона казался неизлечимым, но бестолковщина сразу же закончилась, когда отношения преодолели барьер сугубо деловых. Цветы, рестораны, духи, нарастающая чувственность, первые сексуальные опыты. А затем подарки, курорты, вожделенная близость, борьба с многочисленными настойчивыми конкурентами, пагубные любовные переживания. Через полгода Галя переехала из съемной комнаты к Черезову, стала сотрудницей его фирмы, а два месяца назад согласилась выйти за него замуж. И попутно они продолжали штудировать столь грациозный и мурлыкающий французский.
   – Нет, правда, милый, обалденные цветы! – Галина бережно положила букет на столик. – Я представляю, сколько они стоят!
   – Боюсь, что даже и не представляешь! – Демон, весьма собой довольный, сел рядом, положил ладонь на ее промежность и тут же обжегся пробежавшим сквозь пальцы разрядом шквальных ощущений.
   – Как с тендером? Ты готов? Помощь не нужна? – Галина мирно сдвинула его руку к колену.
   Дело не в том, что в кабинет заходят без стука, как здесь принято.
   Ничего страшного, все все знают и почти все через две недели явятся к ним на свадьбу. Просто Демон легко может завестись, и тогда придется в разгар рабочего дня запираться, опускать жалюзи, потому как напротив окна, и как-то снимать его напряжение. А весь офис в это время будет перешептываться, хихикать, и телефоны начнут разрываться…
   Черезов и сам убрал руку. Участие его фирмы в строительстве новой трассы Москва – Санкт-Петербург было единственной темой, которая занимала его даже больше, чем Галя и ее чудесная спинка с бешеной эрогенной линией вдоль позвоночника.
   – Спасибо, все тип-топ! В понедельник я приду на комиссию, скажу: «Эй, привет, парни, это я, Дмитрий Черезов!» – и получу эту гребаную дорогу. Факт! Это будет мой свадебный подарок!
   – Кому? Себе? – Ее улыбка в сочетании с искристым взглядом – вот на что он безоговорочно купился, когда впервые ее увидел.
   – Нам! – нашелся Демон.
   – Милый, ты уверен, что этот твой бывший друг Ковальчук не выкинет какой-нибудь новой гадости?
   Черезов оторвался на телефонный звонок и долго выделывал перед каким-то чинушей фразеологические реверансы.
   – Миха? А что он может сделать? – Демон вернулся в лоно общения с Галиной. – Со своей громоздкой бюрократической структурой он не в состоянии дать конкурентоспособную цену. Я уже не говорю о качестве. Он нахапал подрядов, сам по уши в кредитах, да к тому же набрал одних гастарбайтеров. В Калининградской области уже сорвал все сроки, подставил всех, кто лоббировал в министерстве его интересы. Ему этого не простят! Так что в понедельник мне достаточно просто нарисоваться, и победа за мной!
   Галя все-таки не удержалась – взяла из коробки конфету и с церемонией гурмана отправила ее в рот. Шоколад на языке поплыл, смешиваясь со слюной и остро щекоча рецепторы. Вместе с шоколадным вкусом по всему телу разлилась торжественная благодать.
   – О боже, я сейчас кончу! Эти конфеты надо было назвать «Экстаз»! – Она закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.
   – Подожди! А как же я? – подскочил Черезов и сейчас же возмутился на французском: – Эй, мсье Шоколад! Это моя женщина, я не допущу измены! Дуэль! Извольте принять вызов! Будем драться до последней капли шоколада!
   Галя подавилась смехом. Демон не выдержал, под шумок прильнул к ней и с неуемным желанием облобызал ее лакомое ушко, не забыв наслюнявить завитки и глубины ушной раковины. Ее передернуло от удовольствия.
   О эта маленькая брюнетка! Как много она для него значит! В ее присутствии и без того великолепный летний день кажется во сто крат великолепнее! Разве случайность, что она появилась в его жизни? Нет, это Судьба!
   Она – символ всех его эротических грез, мечтаний, всех достижений! Она – дорога в его будущее, она теперь – непреложный и наиважнейший компонент всего его бытия!
   Она для него – словно та радуга в облаках, которую он видел вчера!
   Галине двадцать пять. Она молода, свежа, чертовски привлекательна. Через неделю она поедет домой, в Нижний, а ко дню регистрации вернется. С мамой и кучей родственников. А потом свадьба: в старинной усадьбе, с официантами, концертной программой и приглашенными звездами. С буйным фейерверком и прочими сюрпризами…
   Внезапно в кабинет ввалилась целая группа сотрудников Черезова. Толкающиеся, возбужденные, переглядывающиеся, да еще с рулонами чертежей наперевес, они явно принесли хорошую, а может быть, даже отличную новость…
   В штаб-квартире «Альфстроя» по давней традиции царила атмосфера демократичности и веселого командного духа. Все началось лет шесть назад, когда Демон арендовал по бартеру полэтажа в здании обанкротившейся швейной фабрики и при помощи подвижных перегородок быстро переоборудовал его под офисное помещение. Здесь Демон и его первые наемные работники трудились сутки напролет, поглощая декалитры кофе, уничтожая горы еды, частенько пьянствовали, ночевали, отмечали праздники и даже играли свадьбы. Несколько прелестных детишек были зачаты на скорую руку в комнате отдыха.
   Поначалу Черезову льстило ощущение равенства, коллективизма; но однажды, уже изрядно разбогатев и заметно возмужав, он решил положить этому конец. Началась дисциплинарная чистка: борьба с опозданиями, панибратством, кажущейся праздностью. Появились злобные администраторы и секретарши. Но в итоге, потеряв нескольких ценных сотрудников и ничего не добившись, он сдался.
   Демон любил не только жить на широкую ногу, но прежде всего эффективно экономить, поэтому за все это время в офисе «Альфстроя» мало что изменилось. Тот же зал, заставленный столами, те же полупрозрачные перегородки.
   Разве что собственный кабинет пришлось хорошенько отделать в представительских целях. Не изменился и коллектив – весь тон по-прежнему задавали «старики». Но сейчас Демон ясно понимал, что он и сам такой, что это его фирменный стиль, что за кажущейся обстановкой разложения дисциплины и всеобщего паразитизма в действительности – за редким исключением – стоит кропотливый творческий труд, который неизменно приводит к блестящему результату. Попадая под влияние коллективного разума, люди забывают обо всем на свете и работают лишь на одну главную идею: благополучие компании. Его компании.
   Вошедшие покосились на цветы, задвигали стульями, бесцеремонно рассаживаясь.
   – Дмитрий Александрович, а у нас идея! – с таинственной улыбочкой сообщил Женя Корнев. И добавил не без кривляния: – Мы, конечно, очень извиняемся!
   Женя – светлая голова, идеолог большинства проектов, но иногда он просто одолевает своей беспардонностью и своими заморочками – как кость поперек горла.
   – Что еще за идея? – Черезов скорбно проводил глазами ускользающую из кабинета Галину.
   – По поводу тендера…

ГЛАВА 4

   Некоторые думают, что «Останкино» со всеми своими телеканалами – это только знаменитая телебашня. И недоумевают, где там они умудряются втиснуться, все эти телекомпании, телепередачи, тележурналисты… На самом же деле «Останкино» – это прежде всего нескольких внушительных зданий телецентра. Вот где находится головной мозг всеобъемлющего и всевластного вещания. Отсюда изначально посылаются сигналы на всю страну и на добрую часть мира, разлетаются при помощи множества изощренных технических средств на тысячи километров, попадают в каждый город, городишко и населенный пункт, в каждую квартиру и частный дом. В каждый телевизор и в голову всякого, кто имел неосторожность к нему пристраститься. Горе любой другой информации, идеологии, образу жизни! Этот сигнал, заботливо упакованный в феерическую обертку, безжалостно уничтожает все на своем пути, пожирает время, мозги, вытравляет всякую индивидуальность. Самый великий мистификатор за всю историю человечества, он заставляет сломленного и обездушенного индивидуума верить и поклоняться только одному богу на этой земле – волшебному экрану.
   В круглосуточной столовой телецентра «Останкино» растворились очереди, опустели столы, обеденное время вроде бы миновало, но похожий на модель красавчик – загорелый, с усиками, слегка небритый, в модной рубахе навыпуск – никуда не торопился. А все из-за того, что прямо перед ним елозила на стуле по-своему сногсшибательная особа лет тридцати, крашеная блондинка: нервно чередуя глотки кофе с сигаретными затяжками, она говорила ему такие вещи, от которых его то и дело бросало в жар.
   – Романчик, ты не подумай, что я какая-нибудь шлюшка-извращенка! Это один мудак про меня всякий понос распускает. Типа Ленусик со всем «Останкино» переспала. Я ему не дала, вот он и бесится!
   Руки у нее заметно дрожали – должно быть, после бурной ночи.
   – Я и не думаю, – неубедительно буркнул красавчик.
   – Нет, конечно я могу быть шлюшкой и извращенкой. Я уже давно не девочка! Но только с любимым человеком. Например, с тобой. С тобой я на все готова, только позови…
   Она расплескала кофе, выругалась матом и принялась промокать салфетками лужу на столе.
   В реалиях историю Ленусика знали все, включая и красавчика, который сейчас прилежно ее выслушивал. Она попала на телевидение случайно, когда ее, семнадцатилетнюю девчушку, приметил в зрительских рядах во время записи телепередачи один мелкий администратор. Ленусик приехала в Москву из Ростова поступать в медицинский, но вместо экзаменов целую неделю провела с малознакомыми парнями. Пили крепкий алкоголь, курили траву, тусовались с гитарой на Старом Арбате. За пять часов до поезда «Москва – Ростов» ей подарили приглашение на съемки музыкальной программы, и она, счастливая, явилась в телецентр «Останкино».
   Администратор порвал билет на поезд, отвез девушку к себе и накачал содержимым своего бара, не забыв подбросить ей в бокал какую-то таблетку. Воспользовавшись беспомощным состоянием юной гостьи, он изучил ее тело со всех сторон и, к своему разочарованию, обнаружил, что она, несмотря на несовершеннолетие, уже давно не обладает теми качествами, которые столь ценятся в таких вот девочках. И все же воспользовался ею: жестко, разнообразно, многократно… А на следующее утро Ленусик уже трудилась в одной из студий телецентра и даже лучисто улыбалась. Приготовить кофе, нарезать бутерброды, сбегать в аппаратную, позвонить туда-то и сказать то-то, позвать из столовой Гарика…
   Однажды утром администратор навис над унитазом в надежде опустошить переполненный после сна мочевой пузырь и вдруг почувствовал внутри своего натертого половыми излишествами дружка дикую резь. Триппер!.. Он избил девушку, таскал за волосы по всей квартире, но когда синяки сошли, все же сводил к знакомому венерологу…
   Через полгода один из начальников выкупил Ленусика у администратора за тысячу долларов и перевез ее чемоданчик на съемную квартиру. Он не спаивал, не издевался, не бил, не интересовался местами, напрямую не предназначенными для любовных утех, а рассматривал, бережно нежил, вылизывал всю, плакал. Оказался импотентом. В телецентре девушка продолжала заниматься примерно тем же, но теперь администратор оказался как бы в ее подчинении…
   Потом был какой-то директор, за ним другой директор, далее начинающий камерамен Гарик, а затем Ванечка – знаменитый ведущий той музыкальной передачи, на запись которой она тогда попала. Ванечка возил ее в клубы, дарил подарки, знакомил с приятелями.
   Все на него пялились, восхищались, вешались ему на шею – телезвезда! Помимо жены, он поддерживал связь еще с несколькими молодыми особами, и это не считая фанаток от четырнадцати до двадцати пяти, которые всегда были под рукой. Иногда Ванечку крепко заносило, и он подолгу гулял в чудовищных компаниях, пил ящиками, нюхал кокаин и одалживал Ленусика друзьям-бандитам и всяким мутным личностям…
   Спустя два года в студию во время съемок зашел Бергольц – совладелец телеканала, которому принадлежала музыкальная передача, – и увел Ленусика с собой. Потом болтали, что взамен он подогнал Ванечке джип и заключил с ним новый, еще более головокружительный контракт.
   К тому времени девушка уже поняла, что обратного пути в Ростов нет, что без телевидения она не сможет, а будущее накатывает так неотвратимо, что остается лишь слепо отдаваться лихим обстоятельствам. Поэтому отнеслась к переменам безропотно, с мазохистским смирением, хотя и проплакала две недели в тяжелейшей тоске – любила Ванечку.
   Пятидесятилетний Бергольц разодел девушку в Третьяковском проезде, заставил перекраситься в блондинку, поселил у себя на второй даче в закрытом поселке на берегу водохранилища. В телецентре у Ленусика, несмотря на ее молодость, появился целый кабинет, да еще и с секретаршей в придачу.
   В последующие несколько лет она расправится и с администратором, и с его начальником, и с директорами. И даже добьется закрытия музыкальной передачи, в которой блистал Ванечка (тот быстро опустится до мрачных наркоманских притонов и навсегда сгинет). Пощадит только Гарика, с которым время от времени будет проводить сладкие ночи и испытывать под напором его похотливой страсти необычайно сильный, улетный оргазм.
   Примерно раз в три года Бергольц менял любовниц, причем разделываться со старыми и подбирать новых ему всегда помогала жена – виртуозная интригантка, давно состарившаяся, успокоившаяся и невероятно хитроумная женщина. Ленусик после пребывания при своем покровителе около трех лет однажды явится без приглашения на светский раут, где и столкнется нос к носу с женой Бергольца. Поведет себя глупо, что-то наговорит…
   Бергольц не вышвырнет ее на улицу, а бережно передаст в руки своего зама, бывшего комитетчика Игоря Львовича, сопроводив сделку подробными наставлениями. Тот лишь возьмет под козырек и примет Ленусика с распростертыми объятиями.
   Он купит ей уютную квартиру в ближайшем Подмосковье, новенькую иномарку со страховкой, будет брать с собой во все заграничные командировки и платить огромную зарплату. Они будут ссориться и мириться, интриговать друг против друга, исследовать сексуальные извращения и сообща осуществлять различные телевизионные проекты, предпочитая рублевой безналичке черный нал в долларах. Со временем Игорь Львович вычислит камерамена Гарика и надолго запрячет его за решетку по ложному обвинению…
   С тех пор прошло еще пять лет. Не было уже на телевидении ни Бергольца, ни Игоря Львовича, была только Ленусик, успевшая сменить по нисходящей два десятка офисов телекомпаний. В коридорах и барах телецентра ее видели то с престарелым начальником средней руки, то со спившейся бывшей звездой, то с подающим надежды симпатичным безмозглым юнцом. Свободная, более-менее обеспеченная, она теперь старалась выжать все до капли из своей стремительно увядающей внешности. В поисках новых ухажеров и спонсоров, тусовки и развращенных удовольствий она всегда находилась в привычном для себя амплуа профессиональной соблазнительницы. Конечно, Ленусик была уже не столь молода и привлекательна, как раньше, но для курносеньких новичков и нищих неудачников – таких, как этот красавчик, – все еще ярка, сексуальна, желанна…
   К ним подошел толстяк в бейсболке с родимым пятном в полщеки:
   – Ромео, тебя дядя Вова ищет! Чего по мобиле не отвечаешь?
   – Что ему надо? – красавчика перекосило. – Опять некому сгоревший ларек снимать?
   Толстяк пожал плечами:
   – Я на твоем месте сходил бы. Он не в себе малек…
   Ромео затушил сигарету, поднялся:
   – Извини, Ленусик!
   Она приподняла бровь, надула губы:
   – И что, это все? Прошла любовь, завяли помидоры? Позвони мне годика через три, только не забудь.
   Ромео застопорился. Она давно его преследовала, а он давно ее хотел, но сомнения каждый раз останавливали его. Не навредит ли ему эта связь? Не окажется ли он заложником в руках этой известной останкинской сучки? Реальной властью она нынче не обладает и помочь ему вряд ли чем-то сможет, но вот другие «варианты» распугает. А ведь он так много сделал для того, чтобы подобраться к Татьяне Владимировне с ОРТ…
   – А ты чего сегодня вечером делаешь? – разродился наконец Ромео. – Может, поужинаем?
   – Уау, пять баллов! – встряхнуло блондинку. – Конечно, поужинаем, заюля! Я откажу всем своим олигархам, пусть домой пиздуют. Хоть раз в жизни жен порадуют, детей понянчат. Но только если будет продолжение…
   – Посмотрим… – Он уже пожалел о своей слабости. – Я тебе позвоню. Оке?
   – Да, мой принц! Я буду ждать! Только обязательно позвони!..
   Пять минут спустя Ромео топтался перед дядей Вовой – непосредственным начальником – и всем своим надувшимся видом выказывал независимость и накопившееся за годы работы недовольство.
   – А чего ты здесь из себя Михалкова-Кончиловского строишь? – Дядя Вова поднял злые глазенки. – Чего ты такого в жизни сделал, чтобы я перед тобой тут стелился?
   В кабинетике сидели еще трое. Переглянулись, отправились покурить.
   – Я из себя строю Романа Зеленкова! – приблизился Ромео, вспыхнув сочным оливковым взглядом. – Который с детства мечтал стать тележурналистом! Который способен делать большие материалы и работать в прямом эфире! А не про бабочек в полседьмого утра в записи! Который рано или поздно добьется своего, как бы его некоторые крючкотворы ни динамили!
   Дядя Вова не пошевелился, только на висках выступили вены.
   – Я никого не динамлю, – ровным металлическим голосом сообщил он. – Каждый получает то, что заслуживает. Тем более что надо мной еще директор, вице-президент, президент и двадцать один соучредитель. Ты молод, неопытен, у тебя все впереди. Не спеши, придет и твой час.
   Дядя Вова в свое время поднялся на детских телепрограммах, когда вся детвора страны величала его «дядей Вовой». С тех пор в телецентре «Останкино» его иначе и не называли. К тому же почти никто не помнил его отчества.
   – Когда?! Я сейчас хочу! Мне потом на фиг не надо! Мне уже двадцать семь!
   Ромео без спроса сел на расшатанный стул и принялся обмахиваться папкой. В кабинетике, несмотря на мощный вентилятор, было душно.
   – Все вы приходите сюда за славой, – вздохнул дядя Вова. – Подавай вам стендапы, прайм-тайм, «Порше Кайены», толпы поклонниц. А работать кто будет? Кто про бабочек будет рассказывать?
   – Слава на халяву мне не нужна. Я готов сам, вот этими руками, – Ромео предъявил свои гладкие ладони и тонкие пальцы с ухоженными ногтями. – Но ни единого шанса! Разве это справедливо? Да я лучше дворником устроюсь, чем такое унижение. Думаете, я не вижу, что надо мной все смеются?
   Дядя Вова не спешил отвечать. Этот красавчик давно его достал. Каких-либо талантов в нем пока не проглядывалось, а вот гонора – на три Бондарчука.
   В помещении сгустился некий горьковатый привкус – должно быть, с улицы навеяло. Ромео показалось, что это запах безнадежно упущенных возможностей, запах тления всех его надежд, которыми он жил и дышал последние годы.
   – Смеются дураки, а умные понимают, – зловеще выдавил дядя Вова. – Не хочешь, пиши заявление по собственному. Дворники стране тоже нужны. А мы как-нибудь переживем.
   Он кинул подчиненному чистый лист бумаги.
   Ромео побелел, к глазам подступили слезы. Отыграть назад? Извиниться? Сослаться на усталость? Но мокрая ладонь уже сжала ручку, уже побежали по девственной целине листа лихорадочные строки.
   Он поставил число и подпись, положил заявление перед руководителем.
   – Я могу идти?
   – Секундочку…
   Дядя Вова принялся копаться в бумагах, делая вид, что ищет нужный документ. Но в действительности он натужно соображал, силясь представить, какая реакция за всем этим последует. Все получилось слишком спонтанно, на эмоциях. Ведь по правде совсем не он решает, кого принять или уволить. По крайней мере без согласования с вышестоящими он никогда не предпринимал ничего подобного. Кроме того, Ромео в последнее время часто хвалят, с интересом наблюдают за его работой. Сам Бергольц когда-то заявлял во всеуслышание, что этот красивый мальчик далеко пойдет, дайте срок. А еще говорят, что ему симпатизирует Татьяна Владимировна. А это такая весовая категория, не только в физическом смысле, но прежде всего в управленческом, что не приведи господь с ней рассориться…
   – Я легко могу пустить твое заявление в оборот… – сообщил дядя Вова и выкроил вескую паузу, верно, чтобы помучить. – Но не буду этого делать. Мне просто жалко все то время, которое я на тебя потратил… Ладно, сделаем так: в понедельник поедешь в интернат. Там благотворительная акция. Подарки, спонсоры, то, се, потом концерт Будут из мэрии, еще шведы. У тебя прямое включение десять минут, в «Горожанах». Иди к Хаустовой, все выясни, подготовься. Покажешь класс – замолвлю за тебя словечко. Нет – катись ко всем чертям в дворники. А заявление твое пока сохраню…
   Ромео проглотил слюну, не сразу нашел ответ.
   – Потрясающе! – Он даже встал со стула. – Невероятно! Боги услышали мои молитвы!
   – Боги здесь ни при чем. Поверь, им на тебя глубоко насрать. У тебя сейчас только один бог – это я. Так что не подведи меня! Ступай.
   – Я не подведу! – Ромео был уже у двери. – Я все сделаю по высшему разряду!
   – Постой, – дядя Вова посмотрел на него в упор вязким, пронимающим взглядом. – Совет бывалого хочешь? Не связывайся ты с Ленусиком. Она тебя в морской узел завяжет и скажет, что так и было. Всю жизнь тебе поломает.
   – Она мне задаром не нужна! – отмахнулся Ромео.
   Он вышел в коридор, с силой выдохнул весь воздух, какой был в легких…
   В курилке пускал плотные кольца толстяк с родимым пятном на щеке.
   – Ну что там дядя Вова? Нагнул тебя по полной?
   – Кто кого еще нагнул, – Ромео прикурил от его сигареты.
   Ему позвонили, он отошел в сторону и поднес сотовый к уху:
   – Да? Узнал… Понимаю… Хорошо… Я все понял…

ГЛАВА 5

   В испанском ресторане «Эль-Паттио» гремели посудой, выкрикивали корпоративные тосты, хлопали дверью туалета и с голодной решимостью толпились на входе в надежде все-таки получить столик.
   Женя Корнев трещал без умолку, растопырив сросшиеся лохматые брови, и Черезов мысленно уже делал себе харакири: нашел кого пригласить пообедать, дурак! А как было бы душевно, если б вместо этих ноздрей с торчащими из них пучками жестких волос он наблюдал маленькие ушки, украшенные милыми сережками, и очаровательный изгиб скулы… Увы, Галина никак не может: ее ждет тренерша в «Уорлд Класс», а затем еще салон красоты. Пришлось отпустить ее с работы и распрощаться с ней до вечера.
   – …Следующим слоем кладем вибролитовый асфальтобетон, – жужжал Женя сквозь спагетти во рту, продолжая безжалостно мотыжить мозги Демона, – который, как вы знаете, обладает высокой плотностью и водонепроницаемостью. Дальше – высокощебенистый асфальтобетон, который придаст поверхности повышенную устойчивость и шероховатость. В итоге мы получаем сверхустойчивое дорожное полотно. А, классно? Между прочим, в России такие технологии еще не применялись…
   При всей актуальности темы Демон ну никак не мог сосредоточиться на сверхустойчивом полотне. Может быть, впервые мысли о Галине, о предстоящей свадьбе, о будущей семейной жизни волновали его несоизмеримо больше, чем все остальное. Да, если тендер будет проигран, это повлечет за собой печальные последствия. Должно быть, его сожрут мстительные враги. И бывший дружбан Ковальчук наверняка приложит руку… Но зато у Демона есть акции «ВББ» на бешеные миллионы…
   – А затраты? – все же вяло поинтересовался Черезов. – Это выйдет примерно на тридцать процентов дороже.
   Он затушил в переполненной пепельнице сигарету и недовольно покрутил головой в поисках официантки. Персонала в ресторане вроде в избытке, но все какие-то неуловимые, хоть арканом притягивай.
   Демону позвонили. Номер не определился. Он ответил, но на другом конце, малость помолчав, отключились.
   – На четырнадцать, Дмитрий Александрович, – поправил Женя, скорее всего даже не ощущая вкуса уничтожаемых им спагетти. – По моим прикидкам, где-то на четырнадцать процентов дороже! И в любом случае предложения этого хваленого «Дорстройсервиса» мы легко переплюнем.
   – Но до понедельника мы ничего не успеем. Потребуется новое технико-экономическое обоснование. Это минимум две недели. Факт!
   – Можете не беспокоиться!.. Я закажу еще пепси?.. Мы тут с ребятами решили поработать в выходные. В авральном режиме, как говорится. Даже Анька согласилась. Если вы не против. К понедельнику все будет готово. Только потребуются ваши консультации – мы будем вам звонить.
   Женя шумно всасывал макароны, жадно запивая пепси, и уже посадил на свою белоснежную рубашку жирное томатное пятно. Впрочем, вряд ли он понимал, как смешно выглядит со стороны. А с пятном будет рассеянно ходить до тех пор, пока кто-нибудь не сжалится над ним и не скажет… Надо бы его тоже женить…
   – Звоните, ради бога, сколько хотите! А в воскресенье я к вам, может быть, сам подскочу на пару часиков.
   – Отлично! – Женя обрадованно пошевелил кустистыми бровями.
   Он помахал случайной официантке, но та нарочито не глядела в их сторону – наверное, не желала обслуживать чужой столик…
   Последние несколько минут Черезов краем глаза ощущал человека, который стоял на улице и смотрел сквозь окно внутрь ресторана. Сначала его это не беспокоило, но странный тип все не уходил. В конце концов Черезов насторожился. Вот и Женя несколько раз удивленно посмотрел за окно. Демон решил разглядеть незнакомца, но человек исчез.
   – Кто там стоял? – спросил он Женю.
   – Кто стоял? Где?
   – За стеклом. Только что!
   – А-а. Бомж какой-то. Проголодался, наверное…
   – Я сейчас. – Демон швырнул салфетку и отправился в туалет.
   По пути он возмущенно бросил администратору:
   – Будьте добры, пришлите официанта к тому столику! Мы по нему очень соскучились…
   В туалетной комнате Черезов приблизился к писсуару, расстегнул ширинку. За его спиной в закрытой кабинке кто-то находился. Он вдруг почувствовал, что его начинает одолевать страх. Конечно, в кабинках частенько кто-то закрывается, на такие пустяки глупо обращать внимание. Но этот звонок, потом человек за окном… Возможно, хотя бы на время тендера ему следовало бы нанять личную охрану…
   Демон пустил струю, принялся рассматривать рекламный листок на стене: «Упаковка с огоньком… Зажги огонь любви… С проблемой эректильной дисфункции сталкиваются 52 % мужчин старше 40 лет…»
   Зазвонил телефон. «Больше не буду отвечать на неопределившиеся и незнакомые номера!» – подумал Черезов и свободной рукой достал мобильник. Галчонок!
   – Димочка, что делаешь? – Ее голос преобразил пространство, остановил время и обдал сладкой цветочной волной, которую она сегодня источала.
   – Писаю.
   В кабинке за спиной едва слышно усмехнулись.
   – Что? Не расслышала. – Случались в ее интонациях такие интимные нотки, которые пробирали почище любой «упаковки с огоньком».
   – Обедаю в ресторане.
   – Без меня?! Вот так вот! Нельзя на секундочку тебя оставить! И кто она?
   Галя учащенно дышала – наверное, шла по беговой дорожке.
   – Она? – Демон стряхнул в писсуар последние капли. – «Она» – Женя Корнев. Вряд ли тебе, ма шер, «она» сможет составить конкуренцию! По крайней мере, пока не приведет в порядок свои брови и нос.
   – Это уж точно! – Галина смеялась.
   Черезов сполоснул руки, придерживая телефон плечом, покосился на закрытую дверь кабинки и вышел…
   За столиком он обнаружил наевшегося до отвала Женю с увеличившимся в два раза пятном на рубашке и пепельницу, которую им так и не удосужились поменять.
   – Ужин при свечах? Вдвоем? – Демон, продолжая общаться по телефону, отвернулся вполоборота, чтобы Корнев не грел уши. – Это уже интересно! А джаз-клуб, Филатовы?
   Попутно он поглядывал на дверь мужской уборной в надежде увидеть того, кто прятался в туалетной кабинке.
   – Милый, к черту Филатовых! – Галина впервые отказывалась от встречи со своей лучшей подругой и ее мужем.
   – Они будут названивать…
   – А мы отключим телефоны. И вообще, давай забаррикадируемся в квартире и проведем в ней все выходные. Повеселимся на полную катушку! И много-много оргазмов… Согласен?
   Черезов почувствовал, как у него краснеют уши, безвольно размяк, растекся по стулу. Он давно мечтал о подобном, но все эти долбаные гости, увеселительные мероприятия и «культурные программы» не оставляли шансов. А ему хотелось простого человеческого счастья: любить Галину, любить не наскоком, не опаздывая, не «на ходу», не пятнадцать минут перед сном, как обычно, а исчерпывающе долго, сколько угодно времени. Любить безбрежно, бесконечно, безраздельно. Она будто прочитала его мысли!
   Он промычал в ответ что-то необыкновенно трогательное.
   – Короче, – Галину, похоже, позвали, – ты всего купи, только побольше, а я приготовлю. И вина прихвати… Извини, у меня тренировка начинается! Чмок! Она отсоединилась.
   – Так вот, – сразу же включился Женя, не давая опомниться, – я тут подумал… Надо в понедельник им принести сразу два технико-экономических обоснования. Старое и новое, которое мы за выходные подготовим. Они кипятком будут писать!
   – Молодец! – Демон ухитрился поймать взгляд официантки и показал ей издалека, что нужен счет. – Если мы получим эту дорогу, придется тебя в Таиланд послать за счет фирмы…
   Из туалетной комнаты по-прежнему никто не выходил.
   – Дмитрий Александрович, вы меня лучше в Германию, в командировку. Нам же придется закупать новую технику: бульдозеры, экскаваторы, грейдеры, катки…
   Официантка принесла папку со счетом. «Хрен вам, а не чаевые!» – разозлился на ресторан Демон, отсчитывая ровно столько, сколько было указано в чеке.

ГЛАВА 6

   В то же самое время в квартире с дымчатым видом на Химкинское водохранилище подходил к концу многострадальный ремонт. Здесь не то чтобы возвели новомодный дизайнерский каприз, а элементарно заменили комнатные двери, окна, батареи, уложили паркетную доску, а теперь выкладывали на кухне плитку забавной расцветки. Предстояла и еще кое-какая ерундистика. В комнатах будто пронесся смерч: сдвинутая мебель под пленкой, вещи в мешках, все в побелке, баллоны с краской, рулоны обоев… Все как попало и вверх тормашками. А уж запах – на радость любому токсикоману.
   Работал всего один мастер, и работал фантастически медленно – все мусолил и мусолил. Однако хозяйку квартиры – зловредную каракатицу, которая неизменно торчала у него за спиной, наблюдая за происходящим, – успокаивала искренняя вера в то, что в итоге она получит обещанное ей отменное качество.
   Тем более что этого умельца порекомендовала ее давняя подруга Инна – владелица нескольких элитных квартир, доставшихся ей от бывшего мужа.
   Мастеру набежало под сорок, и по паспорту он числился Николаем Слепухиным. Был на редкость худ, будто питался исключительно стружкой и ветошью, с истрепанной физиономией и фрагментами гнилых зубов во рту. Да еще и альбинос – с белой курчавой головой и белесыми бровями. Но работал убедительно, не хамил и вроде не обманывал. Вот если б не дымил, как паровоз…
   Несметные расходы, необходимость ежедневно видеть этого недоноска… Каракатица давно прибила бы его, если б с некоторых пор не стала замечать, как ее революционные мечты постепенно воплощаются во вполне осязаемые образы. Миленькая желтенько-голубая кухонька, где будут радовать глаз подобранные в тон стенам и плитке вазочки, баночки, корзиночки и чайные сервизы…
   Плитка на кухне почти выложена – работы осталось на пару часов.
   Мастеру пришло текстовое сообщение на мобильный, и он поспешил его прочитать. Телефончик у него был самый паршивый…
   – Ангелина Альбертовна! – Он поднялся с колен, с неизменной сигаретой в зубах, посмотрел своим вечно затравленным взглядом. – Вы меня извиняйте, но у меня срочное дело! Давайте, кухню я завтра доделаю?
   Женщина почувствовала квашеный душок, который исходил от работника.
   – Николай, вы обещали за месяц мне сделать, а уже три прошло! Я все лето из-за вас в Москве проторчала! И не дерзите мне!
   – Я… Вы извиняйте… Вы же помните, сколько нам по мелочи пришлось сделать. А потом, у вас денег не было на прошлой неделе…
   «Какой же он сморчок!» – с усмешкой подумала Ангелина Альбертовна, глядя на мастера.
   – Вы же знаете, что я работаю хоуммастером, – продолжал Слепухин, – как сейчас принято говорить. То есть всякий мелкий ремонт по квартире. Так вот, у моих хороших клиентов трещины по всем стенам пошли. Наверное, дом дал усадку. Просят срочно приехать и посмотреть.
   – А мне-то что до их стен? – Каракатица растопырила руки, окончательно перекрыв выход из кухни.
   – Ну вот, когда мы закончим вашу квартиру, я могу стать вашим хоуммастером. То есть на все, что я вам лично делал, даю годовую гарантию и буду ремонтировать бесплатно. А остальное по самым символическим расценочкам. Могу стиралку починить, мебель восстановить… Любая фирма вам обойдется в десять раз дороже!
   – Зачем мне это? – не поверила женщина, смерив сморчка ироничным взглядом-плевком.
   При этом, рассматривая его смешное, словно побеленное, лицо и белоснежные волосы, она подумала: «Какого же цвета волосы у него на лобке? Очень интересно!»
   – Да как же это? Посмотрите, сколько тут у вас всего. Начиная с лампочек и кончая кондиционерами. Или вот батарею ночью прорвет. Горячая вода хлестать будет. Или еще что. Я все брошу и сразу приеду. Я и у вашей подруги Инны хоуммастер. Она вам не говорила?
   Ангелину Альбертовну убедили слова белобрысого. «А он неплохой малый! – поскребла она нос. – Лобок, по идее, у него такой же!»
   – А насчет плитки – не волнуйтесь! Завтра приеду в семь утра. Все сделаем по высшему разряду!
   – Хорошо, Николай, езжайте. Только чтобы точно!
   Слепухин неторопливо прибрался и, прихватив свою неподъемную сумку, поплелся к выходу. Там еще долго топтался. Прикурил от предыдущей сигареты.
   – Да, Ангелина Альбертовна, вы обещали дать мне на лак, плинтус и кабель. Пятнадцати тысяч должно хватить.
   – Пятнадцати? – Каракатица всплеснула руками. – Да что же это такое!
   – Ремонт – дело серьезное! – Слепухин посочувствовал тяжелым вздохом. – Все чеки я вам принесу… Он улыбнулся чернотой своего рта и вышел. На лестничной площадке за ним захлопнулись двери лифта.
   Ангелина Альбертовна поспешила проклясть и весь этот ремонт, и этого вонючку Николая, а с ним и свою подругу Инну, что делала каждый день с тех пор, как в ее доме начался весь этот погром. Продолжая чертыхаться себе под нос, она пробралась на кухню, ступая только в строго отведенные места, и опустошила в пакет для мусора консервную банку, полную искуренных сигарет с изжеванными фильтрами.

ГЛАВА 7

   Последнее время Демон любил сюда наведываться. «Глобус Гурмэ» на Ленинградке существовал уже несколько лет, но Черезов, невнимательный к унылой жизненной рутине, впервые заявился сюда всего полгода назад, да и то после чьей-то настоятельной рекомендации. Хотя проезжал мимо каждый день по нескольку раз.
   Посетив «Глобус Гурмэ» однажды, Демон теперь не представлял, как мог до этого жрать всякое дерьмо из супермаркетов. Он уже не хотел прочесывать с громоздкой тележкой километровые полки, вчитываться из-за шныряющих спин в названия всевозможных бутылочек, упаковок, колбас и сыров. Спрашивать, звать, искать, ждать, толкаться за нарезкой, давиться в кассу, а потом волочь десяток нагруженных черт-те чем сумок до квартиры. Он не нуждался в ста видах кетчупа или молока, не интересовался пельменями или заморозкой, ему хотелось отборного мяса, свежайших морепродуктов, ресторанных салатов и качественных полуфабрикатов… Он же мог себе это позволить!
   Сколько раз со свойственной ему бытовой рассеянностью Черезов притаскивал домой из «Седьмого континента» или «Ашана» прокисшие салаты, дорогой кусок дурно пахнущей рыбы или банку пересоленной подсохшей черной икры и оставлял разочарованную Галину без «вкусненького».
   Но этот магазин оказался таким, каким Демону и представлялся подспудно продуктовый его мечты. Небольшой по площади, изысканный, ароматный, продуманный до последней салфеточки, к тому же на нескольких покупателей здесь обычно приходится десятка два сказочно заботливых работников. Ничего лишнего, никакого обжорства, ничего из того, что богатые вообще не употребляют в пищу, зато можно купить любой деликатес для самого изощренного едока, для самого изнеженного ценителя светской кухни. Он кайфовал от этого «Глобус Гурмэ», он сразу же стал его фанатом, он оставлял в нем совершенно неприличные суммы.
   В особенности Черезов облюбовал винный отдел, который легко отвечал предпочтениям самой утонченной публики. Вот и сегодня, покончив с продуктами, он уединился в этой обители благородного градуса, чтобы выбрать вино для предстоявшего ужина при свечах.
   Что это может быть? Наверное, что-нибудь такое терпкое, с необыкновенными оттенками и, конечно, очень дорогое…
   – Простите! – Их продуктовые тележки притерлись одна к другой.
   – Нет, это вы меня простите! – вежливо посторонился загорелый красавчик в модной рубахе навыпуск и слащаво улыбнулся: – Надеюсь, ваша тележка застрахована? ОСАГО, КАСКО?
   – Не думаю, что для вас это актуально! – нашелся Демон. – Я чувствую от вас запах алкоголя. Нелегко вам придется при разговоре с гаишниками.
   Оба размашисто улыбались, оба, не стесняясь, выплескивали напоказ прекрасное расположение духа.
   Красавчик прищелкнул пальцем по шее:
   – Как вы совершенно справедливо подметили, я уже раздавил сто пятьдесят. Очень важное событие в моей жизни отмечали! Кстати, маэстро, не подскажете, где тут водка? Я здесь впервые…
   Красавчик со своими усиками и бойким сияющим взглядом выглядел будто новенький, только что сшитый смокинг. Он казался годика на три младше своего случайного собеседника.
   – У вас за спиной!.. – Черезов вежливо скользнул взглядом по лицу покупателя – оно вдруг показалось ему знакомым. – Я не мог вас где-нибудь раньше видеть?
   – За… запросто! – икнул покупатель водки. – Я на телевидении работаю. Тележурналист.
   – Точно, я вас видел по телику! – обрадовался Демон. – Удачного дня!
   На какое-то время оба занялись поиском нужных бутылок, но при этом и тот и другой предчувствовали, что разговор будет иметь продолжение.
   Черезов подал голос первым:
   – Очень важное событие в жизни, говорите?
   Тот будто ждал вопроса:
   – Да, на самом деле мне доверили прямой эфир. Для меня это сумасшедший прорыв! Теперь я им всем покажу, на что Ромео годится!
   – Очень рад за вас!.. Ромео?
   – Вообще-то я Роман Зеленков, но наши телепузики ради смеха прозвали меня Ромео.
   – Это имя вам подходит, – Демон уже положил несколько бутылок в тележку и теперь только поддерживал разговор. – Чувствую, не один десяток женских сердец был возложен на алтарь вашего мужского тщеславия. – (Ромео не скрыл восторга от столь живописного комплимента.)
   – А я – Дмитрий Черезов. Занимаюсь ремонтом и строительством дорог. Если хотите, в институте ко мне приклеилась кличка Демон.
   – Демон? – изумился Ромео. – Любопытное погонялово. Замечу, оно не совсем вам подходит… О! Вот и моя «Белуга»!
   Они вместе двинулись к кассам. По пути продолжили общаться, перешли на ты. Даже обменялись телефонами. Ромео неожиданно предложил: – А знаешь что, Демон? Поедем в ресторан! Я угощаю! Отметим мое повышение. Повеселимся. Можно, пардон, девочек нарисовать. А?
   Женщины на кассе сами извлекали из тележек продукты и упаковывали их в пакеты с фирменной символикой магазина.
   – Нет, Ромео, меня ждут!.. – Черезов расплатился золотой банковской картой. – Невеста ждет. У меня скоро свадьба!
   – Свадьба? О, поздравляю! Ну вот, как раз повод устроить мальчишник. Объединим обе наши радости в один, так сказать, неистовый коктейль веселья?
   – Нет, – довольно сухо отвечал Демон.
   – Оке! – не очень-то огорчился Ромео.
   На стоянке у магазина их автомобили оказались рядом: «Ауди Кью-7» Демона и «Рено Меган» Ромео.
   – Осторожнее за рулем! – посоветовал Демон. – Пятница – кругом гаишники.
   Ромео кивнул.
   Уже отъезжая, он крикнул новому знакомому:
   – Эй, а про мальчишник подумай! Телефон мой знаешь.

ГЛАВА 8

   Небосклон придавливал слепящим светом, вокруг пылали изумрудным огнем парки. Отовсюду струились золотые запахи, неуловимо обволакивали, пробирали насквозь. Весь мир причудливо искрился тысячами оттенков блестящего настроения. Сегодня он существовал лишь для того, чтобы дарить счастье. Бездушный мегаполис растворялся без остатка в этом ликующем великолепии.
   Выставленным вперед плечом Демон разметал двери подъезда, взмыл по лестнице, словно сумки у него в руках были невесомыми, и скакнул в лифт. Весь наэлектризованный, он не мог ждать ни секунды, а лифтовая кабина будто издевалась, неторопливо карабкаясь на десятый этаж…
   Наконец Демон распахнул дверь в квартиру, втиснулся внутрь… и тут уронил сумки на пол в совершенной растерянности.
   – Галчонок, что случилось?!
   Он увидел в прихожей Галину с каменным лицом, а рядом – готовый к поездке чемодан. Еще немного, и она ушла бы – то-то его удивило, что замок входной двери уже отперт…
   Слова застряли в горле у Гали, будто сзади кто-то душил ее тонкой удавкой.
   Черезов прикрыл за собой дверь. Произнес глухо, с тугим усилием:
   – Свадьба отменяется? Ты от меня уходишь?
   Из-под сумок с продуктами расползалась красная лужа. Наверное, вино разбилось.
   Галине все же удалось протолкнуть звуки наружу:
   – Ma… мама при смерти! Звонили из больницы. Просят срочно приехать… Еще телеграмма от дяди Саши…
   Она протянула листок.
   В прихожей был полумрак, слабая подсветка лишь скользила тихой синевой по верхам, преображая простые предметы в сумрачные образы. Черезов включил общий свет и прочитал телеграмму.
   – Черт!
   Он обнял Галину, она прижалась к нему всем своим горячим напуганным тельцем и разрыдалась у него на его плече. Даже в столь трагическую минуту он ощутил всю космическую сладость этого прикосновения.
   – Я заказала билет на самолет… Мне надо ехать…
   – Не волнуйся, масюня, все будет нормально! Факт! – Он гладил ее по волосам, чмокал в щеку. – А хочешь, я рвану с тобой? Привезем твою маму в Москву, покажем светилам?
   – У тебя тендер в понедельник. Я сама справлюсь…
   Откуда-то с улицы доносился визг газонокосилки.
   – Мне пора… – Галина взялась за ручку чемодана.
   – Давай я тебя хотя бы в аэропорт отвезу?
   Демон попытался перехватить ручку.
   – Не надо, я вызвала такси. Я не знала, когда ты приедешь, ведь пробки. И еще… я хочу побыть одна…
   Они неловко поцеловались. За Галиной закрылась дверь…
   Все кончено! Такой чудесный день рухнул в тартарары.
   Африканская маска на стене глядела издевательски тупо.
   Демон сгоряча пихнул ногой сумки с продуктами. Звякнули бутылки.
   Темно-красная лужа на полу разрасталась…
   Он немного постоял, собираясь с мыслями, потом поднял сумки и прошел на кухню, не обращая внимания на льющуюся из пакетов жидкость. Бухнул сумки в раковину и машинально включил телевизор, прикрепленный кронштейном к стене.
   «Мы сегодня чествуем по-настоящему выдающихся граждан нашей страны…» — говорил президент Медведев.
   По другому каналу транслировали мультики для взрослых: «Вы женщина?! – Наконец-то вы заметили!»
   На улице по-прежнему работала газонокосилка. Этот визг впивался в виски.
   Демон отбросил тряпку, прислушался. Из-за грохота газонокосилки он разбирал не все слова, но и понятого оказалось достаточно, чтобы в радости прикусить указательный палец.
   …Три года назад он приобрел крупный пакет акций «ВББ». Точнее, этим пакетом с ним рассчитались областные власти за дорожные работы. Он пытался скандалить, жаловаться, грозить, звонил в высокие московские кабинеты, но в итоге ему самому стали угрожать:
   Черезов нашел биржевой канал: «Волатильность американского фондового рынка остается гигантской…»
   Он выложил из сумок продукты на стол и выбросил в мусорное ведро осколки разбившейся бутылки. «Шамбертен» 2003 года – печально!
   «…Что касается развивающихся рынков…»
   Демон нашел тряпку, кое-как, по-мужски, растер лужицы на кухне и в коридоре. Однако главная лужа – в прихожей – требовала основательной уборки.
   «…Акции „ВББ“ сегодня выросли еще на одиннадцать процентов. Эксперт из компании „Метрополь“ считает, что…» если он не перестанет «мутить», то проложенный «Альфстроем» участок дороги будет признан ответственной комиссией негодным к эксплуатации. А это прокуратура… Пришлось взять ценными бумагами. Тогда он решил, что его кинули, а всученные ему акции прилюдно нарек «туалетной бумагой». Действительно, стоили они тогда сущие копейки…
   Но прошел год, и курс акций «ВББ» вырос в три раза. Черезов крепко задумался, начал интересоваться фондовым рынком, пролистал пару умных книжек и стал смотреть биржевой канал. Постепенно он утроил вэбэбэшный пакет акций, используя для этого все свободные наличные. А акции опять подскочили в цене. Они все дорожали и дорожали. Теперь при умножении количества принадлежащих Демону акций на их курсовую стоимость каждый раз получалась какая-то невменяемо громадная сумма. Он завел собственного брокера и передал весь пакет в его управление…
   Сегодня пакет акций Черезова оценивался почти в восемьдесят миллионов долларов. Вот почему он досмотрел материал о «ВББ» до конца, а потом еще долго смотрел в окно, пожевывая палец.
   Он богат! Он несметно богат! Даже если он не выиграет тендер, даже если «Альфстрой» с какого-то перепугу разорится, он в любую минуту может подмигнуть боокеру и получить целый грузовик наличных. Их хватит на всю жизнь, на них можно будет основать десять «Альфстроев». Даже самые дерзкие его мечты никогда не возносились до таких вершин!
   Главное – следить за курсом. Если что, немедленно продавать…
   Демон принялся выкладывать продукты из пакетов. Одна бутылка вина уцелела. Зачем ему одному теперь это вино и вся эта гора жратвы? И, главное: кто это все приготовит? К тому же один он не пьет…
   Газонокосилка наконец заткнулась.
   Пятница бьет ключом. Вечер наводит макияж, облачается в гламурное тряпье, выкатывает из гаража кислотно-желтый «Ламборгини». Можно себе представить, в какой праздничный фейерверк оденется сегодня город! Какими красками, улыбками, приключениями будет напоен он допьяна за эту ночь!
   А он остался без Галины, один на один с этой долбаной арендованной квартирой! И с этими жуткими африканскими харями в прихожей!
   Тут Демон вспомнил про красавчика, с которым познакомился час назад в «Глобус Гурмэ». Ха-ха – Ромео! Наверное, каждое утро равняет перед зеркалом усики – волосок к волоску. Мачо!
   Однако он извлек свой «Верту» и активировал номер нового знакомого:
   – Привет, дорогой! Готовишься к прямому эфиру?
   – Это кто? – к голосу Ромео уже успело прибавиться еще с пару доз алкоголя.
   – Это Дмитрий, Демон. Мы бухло только что покупали в «Глобус Гурмэ»…
   – Демон?! Ты не поверишь, я только что тебя вспоминал. Как ты, старик?
   Судя по шуму, Ромео находился в каком-то разнузданном заведении.
   – Ты будешь смеяться, но я сегодня свободен!
   Опять включили газонокосилку. Черезов выругался, поспешил укрыться от резких звуков в глубине квартиры.
   – А как же твоя невеста? Ты говорил…
   – Она к матери уехала… – Демон поморщился.
   – Что-то случилось, маэстро? Разосрались? – Ромео сделал вид, что искренне огорчен. – Не печалься, старик, все срастется! Хочешь, вместе к ней съездим, помиришься? Я всего Есенина наизусть знаю. Устроим поэтическую вечеринку. А?
   – Нет, мы не ссорились. С мамой у нее проблемы. Большие… В общем, ты хотел, чтобы я составил тебе компанию?
   – А-а, я все понял, – обрадовался красавчик, – про мальчишник вспомнил?
   – Да сдался мне твой мальчишник! – Черезов уже пожалел, что затеял все это. Не легче было бы посмотреть телевизор, принять ванну и отправиться спать? – Просто хочу с кем-нибудь пообщаться…
   – Оке, приезжай ко мне прямо сейчас. Только не на своей – возьми такси, здесь ментов, как на Девятое мая. Запиши адрес: улица Мясницкая, дом…
   – Подожди! Лучше ты ко мне приезжай!
   Ромео замялся. Что-то стал объяснять окружавшим его женским и мужским голосам: «Это очень большой человек! Я должен с ним встретиться…»
   – Оке, запросто, – вернулся к трубке Ромео. – В каких краях обитаешь?
   – Речной вокзал…
   Поговорив, Демон вышел на балкон, прикурил сигарету.
   Внизу, прямо под балконом, распростерся сложный многоугольник наполовину подстриженного газона. Двое сидели на перевернутых ведрах и что-то распивали из пластмассовых стаканчиков. Рядом на земле лежала ручная газонокосилка.

ГЛАВА 9

   – Я тебе говорю, Рустамыч, проверь бензонасос, – советовал лысый забулдыга примерно такому же дядьке, только в пожеванной униформе дворника. – Сейчас продуем, и будет твоя машинка как новенькая.
   Оба только что выпили по сто сомнительной водки и теперь зажевывали выпитое мясистым помидором. Помидор разделил лысый – ловкими движениями черных от грязи пальцев. От этого получившиеся половинки смотрелись только аппетитнее.
   – Да откуда ты знаешь, что бензонасос? – стукнул себя по коленям дворник. – Это ж, ё, импортная штуковина. Здесь целая наука!
   – Да какая же тут наука? – ухмыльнулся лысый. – Двигатель внутреннего сгорания знаешь когда изобрели? Два века назад. И с тех пор ничего не изменилось. Проверь бензонасос, говорю.
   – Чего ты ко мне пристал?! – дворник уже бесился. – Кто ты вообще такой? Вот, ё, привязался!
   – Как хочешь! – Лысый поднялся, убрал початую бутылку в карман пиджака (дворник проводил ее глазами). – Я по-доброму хотел… Подсказать по-товарищески… Мы ж с тобой работяги по жизни – должны друг другу во всем помогать…
   Он горестно махнул рукой и пошел было своей дорогой.
   – Постой! – Дворник вскочил, ласково вернул лысого на ведро. – Я не про то… – Он глядел заискивающе.
   – Прикинь, ну сделаю я эту газонокосилку. И придется еще три часа горбатиться. А так скажу: «Неля Петровна, эта ваша немецкая газонокосилка – говно! Уже сломалась. Чините, ебёнать!»
   – А она тебе заместо нее косу выдаст, – предположил лысый, вроде уже и не обиженный.
   – А нет у нас кос! – прихлопнул в ладоши дворник. – Нальешь по пятьдесят?
   – Нальешь, – согласился лысый и вынул бутылку. – Жалко!..
   – Что жалко? – не понял дворник, придерживая пластмассовый стаканчик под напором льющейся жидкости.
   – Жалко, что косы нет. Косить я люблю!

ГЛАВА 10

   В гостиной, облаченной в приветливый диван, уютный ковер и трехуровневые потолки с подсветкой, второй час пыхтел кондиционер. На журнальном столике уже ополовинились две бутылки разного происхождения и свойства. Помимо этого, с продолговатого блюда потихоньку исчезала кое-какая нарезка. Услаждала слух утонченная музыкальная зарисовка. Пепельница дымилась после очередного недотушенного окурка… – Может, что-нибудь приготовим? – предложил Демон. – Есть отличная баранина, кролик, щука…
   Ромео безучастно пожал плечами:
   – А кто будет стряпать, маэстро? Я в этом ни бум-бум. А ты чего, голодный?
   – Не особо…
   – Ну и плюнь!
   Демон не радовал настроением, не блистал красноречием и вообще нарядился в какой-то заупокойный шелковый халат – в самый раз, чтобы раскуривать старческую сигару под занудство бесконечного сериала.
   Ромео еще раз завистливо обозрел помещение, в котором оказался. Чтобы владеть такими хоромами, надо, как минимум, иметь собственную передачу в прайм-тайм. И то на другом, более солидном канале… например, у Татьяны Владимировны…
   – Эта хата в аренде, – угадал мысли гостя Черезов. – А в моей квартире сейчас ремонт. Как раз к свадьбе должны закончить.
   – Что, лучше этой? – усомнился Ромео.
   Демон изящными движениями разлил по бокалам напитки.
   – На порядок лучше. Факт. Там даже бассейн будет.
   – Бассейн? – Ромео изобразил сердечный приступ. – Ну ты, старик, даешь! Найми меня чистильщиком бассейнов. А лучше сразу дворецким. Как в «Моей прекрасной няне»!
   Черезов широко, по-хозяйски улыбнулся.
   – Галина сказала, что нам никто не нужен – сами справимся. А за бассейном будет следить фирма…
   Ромео сполз с дивана на пол на ковер и уселся по-турецки. Так ему было сподручнее просматривать видеодиски и книги, которыми была завалена нижняя полка журнального столика.
   – Не представляю: в квартире бассейн… Галина – это невеста?
   – Как ты догадался?
   Демон кивнул на фотографию, вставленную в трогательную рамку. Ромео подскочил, уставился в упор, жадно изучая снимок, и вскоре промычал что-то такое восхищенно-одобрительное. Вернувшись на место, он опять осмотрелся:
   – Слушай, а сколько стоит такая хибара в месяц? Может, мне такую же снять?
   Черезов назвал сумму, и Ромео изумленно чмокнул губами:
   – Да я за такие деньги на вокзале жить буду! – тут он выудил из-под журнального столика какую-то книгу и выпал в осадок: – Маркиз де Сад! «Жюстина, или Несчастья добродетели»! Ну, вы, ребят, даете!
   – Так, для общего развития, – смутился хозяин квартиры.
   – Исключительно для общего… – сахарно заулыбался Ромео и распахнул книгу на середине: – «Какова цель человека, предающегося удовольствиям? Не в том ли, чтобы дать своим чувствам максимальный толчок, на который они способны, и быстрее и приятнее достичь кульминации? Той восхитительной кульминации, которая характеризует степень наслаждения?..»
   – Спич! – Демон поднял бокале вином, игнорируя внезапную трель городского телефона. – Выпьем за то, чтобы наша жизнь не превратилась в тонкую бесполезную струйку песка. Чтобы отпущенное нам богом время не утекало бездарно и бессмысленно в угоду вечному забвению. Чтобы каждое мгновение нашего существования было наполнено страстным огнем жизни! Бизнес, творчество, любовь – бросим в адский котел нашего бытия все, что имеем, и саму душу! И пусть этот безумный вар бурлит, перемешивается, вспыхивает, приближая нас к кипучему оргазму! В муках, черт возьми, в страданиях нечеловеческих! Что нам жалкая мастурбация мелких человеческих радостей, скромных достижений, убогих повышений по службе? Что нам бесславье тривиальных чувств и скудных сексуальных утех? Нужно посвятить жизнь одной, самой важной победе. Так давайте же пройдем уготованный нам путь так, чтобы каждому из нас удалось испытать в жизни свой самый главный оргазм!
   Ромео не сдержал аплодисментов. Он не знал, что Черезову всегда доставались главные роли в студенческих спектаклях, как не знал и того, что его новый знакомый – в прошлом отменный балагур-тамада – всегда легко переиначивал монологи из спектаклей, подгоняя их под нужный ему смысл.
   – Никогда таких тостов не слышал! – неожиданно одеревеневший Ромео поставил пустой бокал на стол. – Вот теперь-то я точно не жалею, что бросил друзей и перся сюда через пол-Москвы! Впрочем, ты прости меня, маэстро, но это философия не людей, а сегодняшних титанов. Или все, или ничего!
   Идеология борьбы до победного конца, во имя пресловутого «главного оргазма жизни». Буйство красок, всепожирающий огонь страсти… Вам неведомы обыкновенные человеческие слезы. Такие как вы уничтожают все на своем пути, превращают жизнь обыкновенных людей в ад. Сколько человеческих судеб надобно швырнуть в дьявольскую топку, чтобы «безумный вар» все время «бурлил и вспыхивал»? Вам мало «скудных сексуальных утех», вы хотите трахнуть весь мир! И имеете его во все дыхательно-пихательные! Это, извини за каламбур, демонизм! – Ромео притушил напор своей речи апельсиновым соком и продолжал в совершенно другом тоне: – Меня лично вполне устроило бы много «мелких радостей» и «тривиальных чувств». Я не ищу в себе водородную бомбу – на фиг! Я найду удовольствие в самом ничтожном, я готов наслаждаться простым человеческим счастьем. Я люблю так. Мне этого достаточно. И пусть я буду мелок и смешон в глазах таких как ты, мне плевать! Оке?
   Между мужчинам возникла неловкость. Демона поразила реакция на свой тост (старенький заезженный тостик), и сейчас он подозрительно косился на своего гостя: насколько тот пьян, чего в дальнейшем от него можно ожидать, и вообще – что он за человек? Хотя подспудно не мог не признать, что его оппонент легким усилием неожиданно изворотливого интеллекта размазал его по стенке.
   Ромео в свою очередь последней трезвой частичкой мозга догадался, что накосячил, и поспешил извернуться:
   – Старик, давай к нам на телевидение! Сделаем совместную передачу. Двое ведущих, которые все время дискутируют друг с другом.
   Выпили еще. Черезов почувствовал первый, по-настоящему мощный толчок в голову. Он откинулся на подушки.
   – Передачу о чем? Об оргазме?
   – Да хоть бы и о нем… – И Ромео быстренько набросал синопсис будущей передачи, не забыв нагородить всяких высокобюджетных приемов и «мулек».
   Демону идея неожиданно понравилась, и они принялись смаковать детали. Долго спорили, в особенности обсуждая кандидатуры известных личностей, которых следует пригласить.
   Внезапно сработал сотовый Черезова. Звонил его брокер Миша.
   Демон подмигнул Ромео и вышел на балкон.
   – …Я повторяю, – шипел в трубку Миша, – рынок ведет себя нестабильно! Надо быть начеку!
   – Вот и будь начеку! – отрезал Демон. – За что я плачу тебе пять процентов от прибыли?
   – Вы не понимаете всей сложности ситуации, Дмитрий Александрович! – Миша нервничал (наверное, в эту минуту у него даже тряслись руки). – Котировки «ВББ» растут, но ходят слухи…
   – Что за слухи?
   Черезов закурил, облокотился на перила балкона. Внизу, на недостриженном газоне, по-прежнему сидели на перевернутых ведрах двое алкашей: лысый тип и совсем пьяный дворник. Рядом – ручная газонокосилка, две пустых бутылки, какая-то закусь на газетке. Лысый держал в руке черенок от лопаты и что-то навязчиво объяснял своему собутыльнику…
   – Что скоро его сольют, – ужасно таинственно прошептал Миша.
   – Сольют? Кто? – Демон с трудом возвращался в объективную реальность.
   – Это не по телефону… – Брокер шумно задышал в трубку. – Короче, мне обещали тут кое-какие сведения… Из абсолютно надежных источников… Мы готовы за них заплатить?
   – Конечно! Не вопрос! Сколько?
   – Один миллион… – прозвучало виновато.
   – Чего миллион? – нахмурился Черезов.
   – Наших…
   – Давай, действуй! На кону совершенно другие деньги! Только не прошляпь! А то сам с голым задом останешься и меня по миру пустишь!
   – И еще один вопрос, Дмитрий Александрович. Чисто на всякий случай. Оригиналы документов у вас? Они могут понадобиться в любую, можно сказать, секунду!
   – Они у меня дома, не волнуйся. Как только – так сразу!..
   Демон нажал «отбой», сунул трубку в карман халата и вернулся в комнату. Играла музыка, работал телевизор с выключенным звуком, где-то на верхних этажах какие-то идиоты орудовали перфоратором. Пол под ногами вибрировал.
   Тем временем Ромео, по-прежнему сидя по-турецки на ковре, читал своему мобильнику диковинный монолог:
   – Почему я не позвонил? Все меня спрашивают: «Почему ты не позвонил?!» Этот вопрос белой горячкой все время стоит у меня в голове! И вот я уже представляю: еду по Тверской, а мне навстречу до самого Кремля – десятки кумачовых перетяжек. И все с одним и тем же яростным вопросом-лозунгом: «Почему ты не позвонил?!» Иной раз мне кажется, что у человечества не осталось других вопросов. Войны, изменение климата, распространение СПИДа, надвигающийся финансовый коллапс – все это лишь хитроумная подводка, аперитив перед главным блюдом! Важно одно: почему я не позвонил?! Почему, черт возьми?! Найти ответ на этот первостепенный философско-мистический вопрос – вот в чем на самом деле заключается историческое предназначение человеческой расы!
   Далее Ромео долго выслушивал ответ, при этом закатив глаза и раскачиваясь, будто впал в глубокий транс.
   – Другой немаловажный вопрос: пьян ли я? Все меня спрашивают, «Пьян ли ты?!» Но известно ли тебе, Ленусик, что алкоголь в крови – единственное средство (не считая более сильных) обрести духовное равновесие, гармонию с самим собой? Это единственный способ синтезировать, так сказать, из материального и духовного истину во всех ее формах и, пардон, наклонениях! – Ромео, часто подмигивая Демону, усиленно кривлялся и при этом отчаянно жестикулировал свободной рукой.
   – Кто это? – шепнул Черезов.
   Перфоратор наконец смолк.
   Ромео прижал трубку к груди:
   – Девчонка одна с телевидения. Кстати, увидишь – закачаешься! Одна попка чего стоит!
   – А что за разборки? У вас свиданка сегодня намечалась?
   – В ресторан обещал сводить… – Ромео уныло пожал плечами.
   – Так пригласи ее сюда, не вопрос!
   – Да? – воспрял Ромео. – Можно?
   И он вернул мобильный к уху:
   – Ленусик… Подожди, не гунди!.. Это было только предисловие. Ну не обижайся!.. А сейчас самое главное! Два блистательных джентльмена, один круче другого, немедленно приглашают тебя в гости… Кто второй? Один роскошный бизнесмен… Супер!.. Подружку для него? Оке, сейчас узнаем…
   Но Демон уже неистово замотал головой. Показал руками крест: никакой подружки ему не надо!
   – Нет, он не хочет… Симпатичная?.. Да у него невеста. Через две недели свадьба!.. Уехала… Мальчишник? Я уже предлагал, но он в полной отказухе!.. Короче, вызови такси – приезжай. Пиши адрес…

ГЛАВА 11

   Пока суд да дело, Черезов все-таки попробовал приготовить щуку. После целой череды довольно спорных с точки зрения умелой стряпни манипуляций он сунул ее в духовку. Далее решил наскоро принять душ, наказав Ромео следить за рыбой, а курить только на балконе.
   Ромео допил в гостиной из горлышка водку, пару раз кому-то позвонил, разочек заглянул в духовой шкаф, прибавив на глазок температуру, и вместе с «Жюстиной» отправился на балкон курить. На улице било ключом сильное вечернее солнце…
   Уже в ванной, стоя голышом под прохладными водяными струями, Демон понял, что горячую воду все-таки отключили. Свиньи! Впрочем, как и обещали: с утра он видел объявление на двери подъезда. Выбравшись из ванны, он открыл специальный лючок над унитазом и попробовал включить водонагревательный бак. Провозившись минут пятнадцать, послав в адрес производителя прибора множество проклятий, он в конце концов убедился, что не сможет самостоятельно справиться с этой на вид простой задачей.
   Демон вытащил из кармана халата телефон и набрал номер владелицы квартиры.
   – Инна?.. Не побеспокоил?.. Ничего не случилось, все в порядке. Просто воду горячую отключили…
   …Эта стометровая двухкомнатная квартира была самой первой, с которой ознакомились Демон и Галина. В последующие дни предприимчивый риелтор, согласно запрошенным характеристикам, предъявил им еще два десятка помещений – просторных, упакованных донельзя, иногда вопиюще роскошных. Однако они не сговариваясь вернулись в эту сравнительно скромную квартиру: что-то подцепило их здесь, встряхнуло – какое-то неуловимое ощущение идеального человеческого жилища. Изумительный авторский дизайн – теплый, свежий, комфортный – объединил в себе не только совершенную планировку и функциональную начинку, но и множество уютных мелочей, без которых любая квартира, пусть и самая элитная, кажется местом, где впору обитать призракам.
   Владелицей квартиры оказалась отчасти привлекательная женщина лет тридцати пяти – видавшая виды, проницательная, осторожная, но болтливая, чересчур любопытная и несобранная. Похоже, в молодости ее красота была пронзительной, но с годами в лице проявились отдельные резкие черты, которые умерили ее внешность до миловидной. Себя она попросила называть Инной и обстоятельно доложила, что унаследовала после развода с мужем-дипломатом три элитных квартиры. Теперь их сдает, желательно иностранным бизнесменам, а сама – дизайнер…
   Опытный переговорщик, Черезов завел разговор о всевозможных недостатках данной квартиры и потребовал внушительную скидку. Инна наотрез отказалась торговаться, упомянув, что собирается платить с аренды все налоги. Демон, незаметно подав знак Галине, сделал лицо надгробием и битый час разыгрывал драму – ломал лучшую из сыгранных им комедий. Дело пошло на лад, когда он преподнес Инне несколько изысканных комплиментов на французском, а затем раскрыл более-менее законный способ «минимизации налогообложения»…
   Инна появлялась раз в месяц минут на пять, только чтобы получить очередную плату и окинуть беглым взглядом свои владения…
   Сейчас их договор аренды подходил к концу. Оставалась последняя оплата. Три года Черезов потратил на то, чтобы продать свою старую квартиру (а заодно и опостылевший коттедж на Новой Риге), купить другую – трехуровневую на Чистых прудах – и произвести в ней ошеломительную несусветную отделку. Но вот основные работы завершены, осталась мелочевка. Заезд сразу после свадьбы, то есть через две недели. Прораб по пять раз в день докладывает о ходе работ. Демон нервничает, подгоняет, наезжает почем зря… Контейнер с мебелью из Италии едет…
   – …Нет, наверное, все же красный краник слева… – Инна сначала попыталась объяснить Черезову, как включить водонагревательный бак, но затем сама вдребезги запуталась. – А там где-то инструкция должна лежать…
   – Нет тут никакой инструкции! – Демон по-прежнему стоял голышом посреди ванной комнаты.
   – Знаете что, Дмитрий, позвоните моему хоуммастеру. Скажите, что Инна срочно просила. Он приедет и все сделает. Телефон я сейчас вам скину по CMC.
   – Хорошо! – Демон присел на краешек унитаза и закинул ногу на ногу.
   – И еще, – вспомнила Инна. – Как договорились, за деньгами я подъеду во вторник. Но только рано утром. Вечером не могу – у меня самолет в Рим. Вас устроит?
   – Конечно, устроит! Я буду вас ждать!..
   Минуту спустя Черезов уже вызванивал хоуммастера:
   – Это Николай?.. Мне ваш телефон дала Инна…
   Николай наотрез отказался приехать, сославшись на отсутствие свободного времени. Может, в понедельник он выкроит часок… Демон попробовал поговорить с ним на повышенных тонах, но лишь усугубил положение.
   – Николай, послушайте меня! Мне срочно нужна горячая вода! Работа займет одну минуту. Я оплачу такси туда и обратно.
   Хоуммастер долго молчал, прежде чем сконфуженно ответить:
   – Я… Вы извиняйте… Но сегодня никак не могу!
   – Тысяча рублей, помимо такси, вас устроит? – Черезов начинал свирепеть.
   Николай опять накрепко задумался.
   – Три тысячи, и в течение часа я у вас, – наконец смущенно выдавил он.
   – Договорились, приезжайте! – Демон готов был своими руками задушить этого невидимого вымогателя…
   Душ откладывался. Черезов накинул халат и отправился на кухню проведать щуку. Рыбина сверху уже сгорела, а всякие помидорчики и лимончики, которыми она была обложена, вообще обуглились. Снизу она намертво прилипла к противню.
   Демон выбросил испорченное блюдо в мусорное ведро, швырнул загаженный противень в раковину и отправился на поиски Ромео. Обнаружил его на балконе с сигаретой в губах и открытой книжкой в руках.
   – Старик, звонила Ленусик – она уже подъезжает! – ликующе сообщил Ромео, захлопнув «Жюстину».
   – Щука сгорела, – мирно сообщил Демон. – Может, кролика попробуем?
   Ромео изобразил на лице скуку:
   – Кролик – это, конечно, хорошо. Самое диетическое мясо в мире. Но с чем мы будем этого кролика, так сказать, ужинать? Выпивка-то кончилась! И телку угощать чем-то надо!
   – Как кончилась?! – Черезов только сейчас вспомнил, что не позаботился о самом важном. – Надо срочно сбегать!
   – Я бы с удовольствием, маэстро, – заверил Ромео, что-то счищая острым ногтем с рукава своей рубахи, – но я здесь у вас ничего не знаю. И Ленусика надо встретить, а то испугается и убежит.
   Демон подумал о том, что и сам легко справился бы с этой миссией, но не может оставить малознакомого человека одного в квартире. Что же делать?
   – Давай кого-нибудь пошлем? – угадал его мысли Ромео.
   Оба машинально выглянули с балкона.
   Улица была совершенно пуста, только под балконом наличествовали все те же нетрезвые личности.
   Дворник теперь валялся на травке, прижав к груди черенок лопаты, а лысый, как и до этого, сидел на ведре и возился с газонокосилкой.
   – Эй, мужик! – хрипловато окликнул его Ромео.
   Десятый этаж – слишком высоко, чтобы вот так вот легко докричаться.
   – Эй, лысый! – пришел ему на выручку Демон звучным рыком и даже свистнул сквозь два пальца, привлекая к себе внимание. – Лысый! Череп! Слышишь?
   Забулдыга наконец встрепенулся, поднял голову. Спросил жестами: кто, я?
   – Ты, ты! Заработать хочешь по-быстрому?
   Лысый, видимо, не разобрал слов – встряхнул головой: чего надо?
   Черезов на этот раз не стал орать, а попытался жестикуляцией объяснить ему: мол, сбегай за пойлом, заработаешь! Поднимись к нам! Ромео поддержал товарища собственной активной жестикуляцией.
   Пьянчужка понял.
   – Сейчас, иду! – крикнул он и то же самое показал руками.
   Спустя мгновение, бросив газонокосилку и спящего товарища, он мчался в сторону подъезда…
   – Здравствуйте, господа! – На пороге квартиры материализовался незамысловатый человечек лет пятидесяти.
   Демон пристально заценил его: глаза налиты алкоголем, однако угодливо улыбаются, взгляд с дурным привкусом, но открытый. Рожа – проще пареной репы, чуть кривовата, но свойская, вызывает доверие. Забавный. Серый пиджачок замусоленный.
   – В магазин сбегаешь? – осведомился Демон барским тоном, пропуская лысого в прихожую. – Сто рублей.
   – С удовольствием, босс! – необыкновенно обрадовался тот.
   – Значит, купишь… – Черезов принялся перечислять слабые и крепкие алкогольные напитки.
   Ромео из-за его плеча взялся подсказывать:
   – Бутылку «Белуги» возьми! Водка такая. Смотри не перепутай!
   – Прошу прощеньица, заказывайте так, чтобы наверняка хватило, – скромно посоветовал гонец. – А то вон вчера мы с ребятами четыре раза бегали…
   Заказ получился разнообразный и весьма внушительный.
   «Куда столько?!» – подумал Демон, но вслух сказал:
   – Иди сразу в «Седьмой континент». Знаешь? Не вздумай в палатках покупать!
   – Сделаем, босс! – лысый стукнул себя кулаком в грудь.
   Демон включил общий свет и стал отсчитывать деньги. Мужичок заметил на полу темную подсыхающую лужу.
   – Чтой-то у вас тут? – смешно перепугался. – Кровь, что ли?
   – Да! – прыснул Ромео. – Мы тут одного прикончили. Тоже много вопросов задавал!
   – Вино это… – вскользь сообщил Черезов, проворно перебирая купюры.
   Лысый бойко заулыбался, показывая, что по достоинству оценил шутку.
   – Паспорт давай! – потребовал Ромео и громко шепнул хозяину квартиры: – А то еще свинтит с деньгами!
   – Разумеется, господа! Вот мой паспорт, берите! – Лысый выудил из нагрудного кармана измочаленные корочки. – Конечно, если бы вы знали, насколько я честен и порядочен, вам и в голову не пришло бы мне не доверять. Да-с! Но сейчас, когда мы едва знакомы, я вас искренне и всем сердцем понимаю!
   Он вежливо вышел, Демон запер за ним дверь.
   Мужчины переглянулись – и разразились безудержным хохотом.

ГЛАВА 12

   Денусик не вошла – ворвалась ураганом, отвязной толпой, взрывоопасным энергетическим сгустком – и вместе с собой принесла столько шума, приторных парфюмерных запахов и бессмыслицы, что мужчины растерялись.
   – Мальчики, а где моя штрафная?! – с порога наскочила блондинистая останкинская дива, без церемоний шмякнув свою тяжелую (видимо, наполненную всяким женским барахлом) сумку на обувной шкаф. – Что-то не вижу ни шампанского, ни шоколада!
   Она была в короткой юбке, тонкой сексуальной маечке, с вызывающим бюстом, с прозрачными бретельками лифа на худых плечах, и от нее брызгами исходили тревожные волны эротизма.
   – Не вопрос, сейчас все будет! – заверил потрясенный Черезов и любезно обратил внимание гостьи на лужу на полу:
   – Осторожно, мы здесь вино разлили…
   Денусик искоса остро глянула на «роскошного бизнесмена» (тот к ее приходу сменил халат на смачные рваные джинсы и не менее навороченную футболку) и вдруг одарила его бесподобной улыбкой.
   – Некому полы вымыть? – Блондинка перешагнула лужу. – Так и быть, я могу это сделать. Но, конечно, не бесплатно. Беру деньгами, в крайнем случае – натурой!
   Ромео захихикал. Гостья шикнула на него:
   – Романчик, чего встал как истукан? Давай, знакомь!
   Тот поспешил представить мужчину и женщину друг другу. Денусик изобразила из себя саму бездну обаяния и, вопреки протянутой руке, по-останкински щедро расцеловалась с новым знакомым.
   Демон почувствовал щеками гладкость и упругость ее кожи, ощутил вблизи все ее лакомые косметические запахи, поймал вкус ее дыхания, смешанный с табаком, и тут постиг всю ее суть – заманивающую, опасную, ненасытную. Все это было чужим, тревожным, отталкивающим и лишь капельку притягательным. Словом, разительно отличалось от тех светлых и добрых переживаний, которыми он упивался в прикосновениях с Галей.
   При этом Демон все же нагромоздил даме кучу приятностей и поспешил препроводить ее в гостиную со всей галантностью, на какую был способен. Ромео поторопился следом, немного сбитый с толку и даже слегка обиженный.
   В комнате вещал телевизор. На заседании Европарламента выступал необыкновенно убедительный и пластично жестикулирующий президент Франции Николя Саркози: «Я сейчас не буду говорить, кто виноват. Вопрос в том, может ли Европа защититься, может ли предложить свою политику финансовых взаимоотношений? Если Европа сейчас не выдвинет идею, завтра наши фонды и наши акции будут принадлежать не европейскому капиталу…»
   – А что вы тут за понос такой смотрите?! – изумилась блондинка. – Музыка есть?
   Черезов выключил телевизор и поспешил к музыкальному центру. Диск, который он поставил, с его точки зрения должен был привести гостью в совершенное удовольствие. Но она лишь скорчила мордочку:
   – А повеселее ничего нет?
   Поймали волну какого-то радио.
   Бешеному музыкальному ритму добавили громкости – задребезжали оконные стекла. Ленусик закурила, принялась в упор, с намеком рассматривать Демона. Ромео подсел к ней, облапал колени и спину, что-то шепнул на ушко. Ей все эти манипуляции и слова пришлись по душе, она даже рассмеялась, но при этом продолжала заигрывать глубоким недвусмысленным взглядом с хозяином квартиры…
   Вскоре Ленусик вовсю делилась с мужчинами кулуарными останкинскими новостями:
   – А я этому педриле говорю: или ты помиришься с Эдуардиком, или мы найдем для «Огней любви» другого шоумена…
   Черезов раскис. Хмель рассасывался, в голове постепенно все вставало на свои места, и теперь он не понимал, что делают в его квартире эти двое инопланетян. Ему теперь казалось, что своим присутствием они оскверняют и этот диван, и ковер, и журнальный столик – все их с Галиной уютное любовное гнездышко.
   – Дмитрий, еда – хер с ней, я на диете, – блондинка встряхнула волосами, – но у нас что сегодня – День трезвости?
   Демон еще больше расстроился, когда заметил светлый волосок, спланировавший на ковер. Улика! Впрочем, одновременно он вспомнил про целую бутылку мартини, оставшуюся после посещения гребаной четы Филатовых…
   – Сока поменьше, мартини побольше… Вот это другое дело! – Ленусик принялась частыми глотками поглощать поданную ей смесь. – Мальчики, что сидите? Давайте зажигать!
   Позвонил по городскому прораб из отделываемой квартиры на Чистых прудах. Черезов сбежал с радиотелефоном на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Прораб Саша был в своем репертуаре: как всегда низвергал на Черезова океан слов и хаотичных сообщений, излишне детализировал, разводил бурю эмоций в стакане воды. Обычно за день у него случалось столько самого разного, сколько у Демона в «Альфстрое» и за год не происходило. То ли просто дурак, то ли наоборот – слишком умный. Высасывает из пальца бесконечные проблемы, а далее художественно описывает, с каким героизмом преодолевает их, набивая таким образом себе цену!
   После разговора с прорабом он поспешил набрать Галчонка. Она не ответила на звонок, но вскоре прислала сообщение, что регистрируется на рейс, позже перезвонит, целует нежно.

ГЛАВА 13

   Лысый уже от лифта призывно бряцал бутылками, а потом, мучаясь одышкой, втащил в квартиру четыре сумки. Демон не поверил своим глазам: алкоголя оказалось столько, что весь «Альфстрой» можно свалить с ног.
   Гонец предъявил чек и протянул сдачу.
   – Ой, прошу прощеньица! – он лихорадочно выудил из кармана затерявшуюся рублевую монетку. Уронил ее, резво поднял, отдал.
   Ромео оттащил пакеты на кухню, поспешил извлечь бутылку любимой марки водки и налить себе рюмку. Недолго думая, опрокинул прозрачную крепкость в горло.
   – Это бизнесмен заходит в общественный сортир, – рассказывал тем временем лысый Черезову, рядом с которым пристроилась выглянувшая на шум Ленусик, – видит: на полу рубль валяется. Говорит: «Хм, буду я еще какой-то рубль с грязного пола поднимать!» Достает бумажник и бросает на пол пятитысячную. «А вот пять тысяч и один рубль грех не поднять!»
   Ленусик расхохоталась. Демон усмехнулся, вернул лысому паспорт и выдал обещанные сто рублей.
   – Покорнейше благодарю! – потешно поклонился мужичок, хотя принял вознаграждение без особой радости – он явно рассчитывал на дополнительный бонус. – Разрешите откланяться?
   – Дмитрий, я бы не хотела на вас работать! – прокомментировала Ленусик. – Боюсь, с вашей скупостью – с голоду помру!
   Черезова неприятно кольнули эти слова, он всегда платил своим работникам по верхней планке.
   – Подожди! – задержал за рукав лысого. – Может, выпьешь чего?
   Тот опешил, потоптался на пороге.
   – Я бы, конечно, с удовольствием! – наконец признался мужичок. – Если не помешаю. Мне бы беленькой, да закусить чего попроще.
   – Сейчас! – кивнул Демон и двинулся на кухню…
   – Прошу прощеньица, можно тост? – спросил лысый со стаканом водки в руке.
   – Запросто, старик! – крикнул ему с кухни Ромео.
   – Может, мы тогда тоже выпьем? – предложила Ленусик и тут же топнула ножкой: – Мне коньяка!
   – Ладно, пройди на пять минут, – поморщился Черезов и показал мужичку на дверной проем, ведущий в гостиную. Тот быстро скинул ботинки и рядком поставил их на коврик…
   – В одной глухой деревне жили старик с внуком, – таинственно, по-театральному начал лысый, сразу подчинив себе внимание общества. – Однажды вечером – стук в дверь. «Кто там?» – спрашивает внук. И слышит в ответ: «Это я – богатство, откройте дверь!» – «Дедушка, – говорит внук, – давай откроем». – «Нет, – отвечает старик. – Я богат тем, что ты у меня есть, а ты – тем, что я у тебя есть». Вскоре опять стук: «Это я – счастье!» Дед говорит внуку: «Не нужно нам никакого счастья, мы вместе, и это для нас счастье». Через какое-то время опять стук в дверь. «Кто там?» – спрашивает мальчик. «Это я – женщина». Подходит внук к старику и говорит: «Дедушка, там женщина стучит в дверь, но мы ей открывать не будем, она нам не нужна!» А старик ему отвечает: «Нет, малыш, вот как раз женщине мы откроем. Ведь там, где есть женщина, там есть богатство, счастье, любовь». Так давайте выпьем за наших женщин, которые дарят нам любовь, счастье и богатство!
   И лысый показал стаканом, кому посвящена сия занимательная притча.
   Восторгу Ленусика не было предела:
   – Уау, пять баллов!
   Все выпили за даму. Ромео – браво, по-гусарски.
   – Тебе пора! – намекнул мужичку Демон после того, как тот застенчиво чем-то закусил.
   – Дмитрий, пусть он с нами немного побудет! – Блондинка обдала горячим дыханием ухо Черезова. – Он такой прикольный!
   Демон еще раз с ног до головы оглядел случайного гостя. Пить с этим ублюдком? Однако! Хотя, с другой стороны, на генеральную уборку квартиры, похоже, он уже попал.
   – Оке, пусть остается, – вмешался вновь захмелевший Ромео. – Только с одним условием. Я ему кликуху придумал. Пусть теперь будет Черепом!
   – Хм, – усмехнулся мужичок, чудно сверкнув левым глазом. – Вы мне не поверите, но меня все так обычно и зовут – Череп! Еще с Морфлота пошло…
   – А вы, наверное, служили на подводной лодке? – предположила Ленусик.
   – Не-а! – замотал головой новоиспеченный Череп. – Я шесть лет отпахал на круизном лайнере «Гранд Виктория».
   – Ни черта себе! – Демон недоверчиво оглядел удивительного гостя. – Занятно!
   – Стоп, я отгадываю! – заколесила руками блондинка. – Вы были боцманом… Нет – стюардом!.. Мне приз! – захлопала в ладоши.
   – Увы, моя прелестница, – ни тем ни другим. Я был всего-навсего барменом.
   – Пардон, барменом? – поразился Ромео.
   – Да-да, господа, обыкновенным барменом. – Череп продолжал нескладно стоять незваным гостем – остальные развалились на диване. – Зато какие времена были славные! Сколько стран повидал! А Сиракузы! А Мальта! А каким людям коктейли смешивал!
   – А чего же ты сейчас по подворотням таскаешься? – Демон прищурил глаз. – Бармены, я слышал, во все времена бешеные бабки заколачивали. Тем более на круизном лайнере.
   – Босс, вы совершенно правильно слышали! Заколачивали столько – капитан корабля локти кусал! – Мужичок сладко закатил глазки. – Но дело-то, можно сказать, при алкоголе. И каждый второй гость хочет с тобой выпить… В общем, спился я вдребезги. Списали меня на берег, да еще пинка под зад дали… Потом, куда ни устроюсь, больше месяца не держали. То напьюсь – на работу не выйду, то, прошу прощеньица, проворуюсь малость…
   – А говорил, что честный! – подцепил Черезов.
   – В том-то и дело, что честный! – расстроился Череп. – Всегда сам признавался! И знаете, будто за локоть кто-то тянет: иди к директору, расскажи все как было…
   Опять заработал перфоратор. На журнальном столике затряслись бутылки. Демон крепко выругался.
   – Они чего там, совсем опизденели?! – поддержала Ленусик.
   – А я ему не верю! – неожиданно сообщил Ромео. – Сказочник он! Ганс Христиан… ик, – он икнул, – …Андерсен!
   Все посмотрели на Черепа. Жалок, смешон, в глупой одежонке. Молчит нахмуренно – сказать-то нечего!
   Вдруг мужичок схватил со столика пустой бокал и плеснул в него немного водки, а затем влил туда же жидкостей из других бутылок. Далее он присовокупил колу и крошеный лед и, прикрыв бокал ладонью, затряс, закружил, завертел неистовой каруселью. Было на что посмотреть! Остановившись, Череп опять плеснул сверху немного колы, насадил на краешек кружочек лимона и подытожил свою кипучую деятельность двумя трубочками. Все это он проделал молниеносно, как фокусник в цирке, и с очевидным профессионализмом.
   – Шейкер, конечно, не помешал бы, – пробурчал Череп. – Держите, господа: коктейль «Ледяной остров в огне»!
   Он в цирковой манере поставил бокал с получившимся коктейлем на кончики пальцев и с плутоватой улыбочкой протянул Демону.
   – Я не рискну! – после некоторых сомнений отстранился тот.
   – А я попробую! – встрепенулась Ленусик. – …О, кстати, мальчики, – генитально!
   – Ну-ка, дай! – Ромео изъял у нее бокал с напитком. – Да, действительно, – он одним мощным засосом втянул не меньше половины «Ледяного острова», – хоть я в коктейлях ни бум-бум, но что-то в этом есть! Беру свои слова насчет сказочника взад!
   Перфоратор наверху выключили, накатила музыка, показавшаяся тишиной.
   Черезов все же заинтересовался:
   – Это я пробовать не стану, пусть для начала руки помоет. И шейкер есть – не вопрос. Давай-ка, как там тебя, Череп, забацай нам по коктейльчику, что-нибудь поизобретательней. Только поменьше алкоголя!
   – Сделаем, босс! – радостно козырнул мужичок. – Помыть руки… Прошу прощеньица, могу я воспользоваться вашим холодильником? Для сложного коктейля понадобится немало компонентов.
   – Валяй, – махнул рукой Демон. – Только горячей воды нет, ты мыль получше…
   Пока ждали коктейлей, Ленусик без всякого стесненья оказалась на коленях у раскрасневшегося Ромео и игриво сопротивлялась его настойчивым приставаниям. Его руки упрямо шарили по шикарному телу блондинки, но его поцелуям, ищущим прежде всего губы, доставались только плечи и шея. Он распалялся, он терял контроль, а гостья лишь хихикала, продолжая издевательски играть.
   Черезов – смущенный, в растрепанных чувствах – неожиданно жадно наблюдал за этой пикантной картиной. Тугая грудь, голые ноги; то и дело показывающиеся из-под короткой юбки совершенно интимные трусики… Пахло алкоголем, сигаретами, развратом…
   Вдруг он бросил случайный взгляд на фото Галины, скучающее на полке, и в сердце досадно кольнуло. Что же он делает? Пару часов назад прижимал к груди свою сладкую брюнетку, нежил разум утонченными и возвышенными переживаниями, а теперь превратил квартиру в притон, да еще и получает удовольствие от всего, что здесь происходит. Катастрофа! Надо немедленно сворачиваться!
   И только Демон это подумал, как Ленусик ловко высвободилась из объятий Ромео и сейчас же перепрыгнула на колени к хозяину квартиры:
   – Дмитрий, вы не возражаете? Я надеюсь, вы-то сможете держать себя в руках?
   А сама бесцеремонно поелозила попкой на нем, как бы уютнее усаживаясь, прижалась жарко и распутно, презрев рамки приличия и малую степень знакомства. Демон мгновенно ощутил в паху нежеланный прилив.
   – Расскажи о своей невесте, – Ленусик внезапно перешла на «ты». – Это она на фотографии? Хорошенькая!
   Тут и Череп появился с подносом на одной руке, демонстрируя изумленному застолью разного цвета коктейли с трубочками, некоторые с зонтиками и фруктовыми дольками. Ни у кого не осталось сомнений, что забулдыга действительно в прошлом заправский бармен.
   – Это «Секс на пляже», дамы обожают – правда, кое-чего не хватает, – растолковывал Череп. – Это «Голубая лагуна» (прошу к слову «голубая» не придираться). А это – «Длинное жаркое лето». Пожалте!
   Присутствующие разобрали напитки сообразно своим предпочтениям и немедленно занялись дегустацией. Коктейли оказались превосходными: густыми, сочными, а алкоголь в них так искусно смешался с разнообразными компонентами, пропитался крошеным льдом, что на языке оставался лишь яркий, необъяснимый привкус удовольствия.

ГЛАВА 14

   Звонок в дверь прервал Черепа на полуслове. Он уже смастерил присутствующим по второму коктейлю и теперь демонстрировал солидный багаж знаний в области анекдотичных, остросюжетных и неизменно поучительных тостов.
   Раскрасневшийся Демон распахнул дверь. Перед ним стоял голодного вида белобрысый торчок с тяжелой сумкой на плече.
   – Дмитрий? Вы извиняйте, я Николай, хоуммастер Инны… Вы мне звонили насчет горячей воды… – виновато сообщил он, избегая смотреть в глаза.
   «Еще один клоун на мою голову! – весело подумал Черезов. – Худой до костей, из концлагеря, что ли, сбежал?»
   – Проходите!..
   Через минуту в ванной комнате из крана полилась горячая вода. «Дистрофик» знал свое дело.
   – Я вам сейчас на будущее набросаю схемку, как водонагревательный бак включать и отключать, – деловито промямлил он, лишь однажды искоса бросив на Демона кривой затравленный взгляд. – Ручка у меня есть, бумажки не найдется?
   – Да не надо! – отмахнулся тот.
   – Мы скоро отсюда съезжаем. Вот ваши деньги…
   Николай Слепухин стыдливо принял купюры и со спешкой, не считая, пихнул в карман.
   – Ой, какой прикольный мужчинка! – заглянула Ленусик. – Сорри, как вас зовут?
   Хоуммастер сконфузился пуще прежнего, но все же выдавил смущенно:
   – Николай…
   – Николя, что же ты такой худой!
   – Блондинка широко и пьяно улыбалась. – Жена не кормит?
   Слепухин смешно побагровел.
   – Я не женат. С мамой живу…
   – Как не женат? Пупсик, ты в своем уме?! Сколько же тебе лет?
   – Скоро сорок…
   – Улет! Кстати, у меня есть подружка – ей тридцать пять, мать-одиночка. Надо вас познакомить!.. А ты не импотент случайно?
   И Ленусик протянула руку, делая вид, что хочет пощупать его мужские стати.
   Слепухин в панике шарахнулся назад, машинально прикрыв руками пах. Но ответил чуть обиженно:
   – Я не импотент… Некогда… Работаю круглые сутки…
   – Дмитрий! Давай пожалеем Николя! – Ленусик обильно прижалась к Демону. – Покормим, нальем. Ну пожалуйста! Он такой голодный, беззащитный. Кто, кроме нас, его пожалеет?
   – Я не пью! – категорично отреагировал Слепухин.
   – Да не вопрос! – отвечал Черезов женщине…
   Ленусик потянула за руку слегка упирающегося хоуммастера в гостиную, даже шлепнула его по заднице, чтобы не артачился.
   А Демону позвонили – это была Галчонок. Он в страхе заперся в ванной, громко включил воду, чтобы приглушить прочие звуки, и ответил нарочито бодрым тоном.
   – Милый, я уже в самолете, скоро взлетаем, – сообщила Галина.
   Она явно была подавлена.
   Демон расчувствовался, услышав до боли знакомые интонации.
   – Я уже скучаю, масюня! Ты… ты для меня так много значишь! Ты для меня практически все!
   – А что у тебя с голосом? – Галя насторожилась. – Ты выпил, что ли?
   – Я? – Он секунду соображал, как лучше ответить. – Немного… С горя!
   – У тебя все хорошо?
   – У меня? Конечно! – Демон ощутил комок в горле, к глазам подступили слезы…
   – А чего вода шумит?
   – В ванной решил полежать, расслабиться… Я люблю тебя!..
   После разговора Черезов еще некоторое время сидел на унитазе и горячо переживал. Слезы он удержал волевым усилием, лишь глаза блестели влагой, но в сердце, в душе творился самый настоящий катаклизм.
   Когда он вернулся в гостиную – насупившийся, злой, – то обнаружил кроткого Слепухина с коктейльным бокалом в руке. Бросились в глаза его грязные изгрызенные ногти и желтые от никотина пальцы. Прочие жарко уговаривали белобрысого поддержать компанию – выпить.
   – Пупсик, ты обязательно должен это попробовать! – увещевала Ленусик на ухо хоуммастеру. – Хочешь, я тебя потом поцелую?
   – Чувак, дерни, не пожалеешь! – не отставал Ромео в другое ухо, перемигиваясь с Черепом.
   – Я не пью! Я бросил! – сопротивлялся стесняющийся Слепухин. – Вы извиняйте, мне пора, простите!
   – А может быть, ты зашитый? – сердито предположила блондинка.
   Общество затаилось в ожидании ответа. Новый гость некоторое время краснел, глядел в стену, раздумывал, колебался. Поставил коктейль на столик.
   – Я? Я не зашитый… я… я закодированный…
   Демон неожиданно для всех глупо расхохотался.
   – Что вы к нему пристали? – вежливым тоном вступился Череп, замысловато сверкнув глазом. – Какая разница – зашитый, закодированный? Не хочет человек пить – бог с ним, его личное дело… А если вы хотите знать мое мнение по этому поводу… Все это обман, мираж!
   – Что мираж? – удивились прочие.
   – Все эти методы лечения от алкоголизма. – Череп приблизился к музыкальному центру и приглушил звук. – Скажу честно: я лечился раз сто, испробовал на себе все современные методики, потратил на врачей состояние. А толку?! Посмотрите на меня! Похож я на трезвенника? Нет! А почему?
   – Да, почему? – Демон отхлебнул из своего бокала.
   В мозгу у него путалось, блуждали странные мысли, а еще накатывала необъяснимая легкость с привкусом эйфории и сексуального возбуждения. Теперь происходящее воспринималось беззаботно, воздушно, в лучистых победоносных красках. А недавний разговор с Галиной странным образом улетучился из головы.
   – Во-первых, длительное вынужденное воздержание впоследствии приводит к еще большей алкогольной зависимости и катастрофическим запоям, – продолжал Череп тоном оракула. – Ходишь трезвый неделю, месяц, полгода… Мозги плавятся, нервы на пределе – один сплошной стресс. А выпить так хочется, хоть вешайся! Но нельзя, доктора утверждали: выпьешь – умрешь. Во-вторых, все это липа. Тем более кодирование! Для идиотов, прошу прощеньица, придумано. Только на страхе и держится. Сейчас любой врач курсы закончил двухмесячные – и туда же, кодировать. И уж, конечно, никаких последствий, если сорвешься, – на себе проверил.
   – Да как же это?! – растерянно выговорил Слепухин и принялся грызть ногти.
   – Да так! – Череп с уважительной настойчивостью вернул коктейль в руку белобрысому. – Они сами толком не знают, что делают. Мозги – дело такое, мало кто в этом по-настоящему шарит. Кстати, эти же врачи, которые кодируют, с удовольствием тебя в соседнем кабинете, под другой вывеской, раскодируют. Естественно, опять за деньги. Таким образом, ты только и делаешь, что бегаешь по больницам. Замкнутый круг! То пьешь, то не пьешь, тратишь последние сбережения, страдаешь, совершаешь всяческие безумства, а они, паскуды, наживаясь на твоей беде и горе твоих близких, покупают иномарки и по три раза в год отдыхают в Египте. Они погрязли в шарлатанстве, циничном стяжательстве, они не помогают тебе – губят!
   Ораторствующий Череп, казалось, возвышался на театральной сцене в жарких лучах софитов, а перед ним внизу будто бы распростерся запруженный страждущими зрительный зал, проникновенно внимающий каждому слову Учителя. Он был настолько убедителен, что Слепухин невольно понюхал предложенный напиток.
   – А какое счастье, господа, принять на грудь сто граммов или побаловать себя вот таким вот коктейльчиком! – не унимался Череп. – А потом закушать чем-то таким простеньким, домашним. И минут через пятнадцать повторить. А?
   Что может сравниться с таким удовольствием?.. В этом священном сосуде, – он показал на фужер в руках белобрысого, – содержатся миллионы молекул кайфа. Ты отправляешь эти молекулы в горло. В желудке они постепенно всасываются в кровь, а потом попадают в мозг, пожирая все твои печальные мысли и распаляя твое наслаждение. Тебе щекотно, прелестно! Все проясняется, теплеет. Ты чувствуешь головокружительный приход, мир вокруг становится таким светлым, золотистым! И все люди – кровные братья, которых ты готов любить со всей открытостью, на какую способен. И вот ты уже утопаешь в блаженстве, сравнимом разве что с поцелуем бога! Ты попадаешь в совершенно другое измерение, оставив позади похмелье, безденежье, все заботы и проблемы… Да и вообще, что наша жизнь?! Если ты уже алкоголик, то и оставайся им. Это не так уж и плохо, как принято считать. Не пытайся обмануть себя и свою суть, не поддавайся на лживые посулы окружающих и врачей-истязателей. Просто все хотят превратить тебя в обезличенное существо, в дойную корову во имя собственного блага. Живи в своем волшебном мире, кайфуй круглые сутки! И даже если временами тебя тянет назад, в трезвость, подумай о том, что ничего хорошего она тебе не даст, кроме тоскливой, никчемной обыденности!
   – Генитально! – Ленусик захлопала в ладоши.
   Ромео пламенно поддержал ее.
   – Нехило сказано, факт! – удивленно покачал головой Демон.
   – И что, если я выпью, со мной ничего не будет? – поинтересовался Слепухин.
   – Абсолютно ничего! – подтвердил Череп. – Впрочем, если боишься как хочешь. Езжай домой к мамочке и оставайся вот таким бесполезным лохом, какой ты сейчас есть!
   Слепухин насупился.
   – Не обижайся! – Череп потрепал его по плечу. – А давай мы тебя раскодируем? Я умею, честно!..
   Минуту спустя хоуммастер, сначала напряженный, а чуть позже заметно расслабившийся, сидел на стуле с закрытыми глазами, а Череп водил вокруг его головы ладонями с растопыренными пальцами. Он вкрадчивым голосом наговаривал проникновенные заклинания, а Демон, Ленусик и Ромео наблюдали за сими действиями с нескрываемым любопытством, затаив дыхание. Вскоре «раскодирование» вошло в завершающую стадию:
   – На счет «десять» ты проснешься… Сразу после этого ты сможешь пить… Восемь – я освобождаю твой мозг от всех проклятий, которые тебе внушили… Девять – я вынимаю из твоей головы код и вышвыриваю его подальше! – Череп изобразил, как он это делает, и Ленусик с трудом подавила в себе смешок. – Десять!
   Слепухин открыл глаза, осмотрелся. Череп подал ему коктейль:
   – Ну же, смелее! – Не бзди, маэстро, мы с тобой! Но пасаран! – поднял кулак Ромео.
   – Пупсик, – присоединилась Ленусик, – докажи, что ты настоящий мужчина!
   Слепухин поднес фужер к губам, зажмурился и выпил до дна.

ГЛАВА 15

   От Староуткинска до железнодорожной станции Лизу и провожающих домчал «пазик» с автобазы Лены Ивановны. По дороге незаметно стемнело. Подвыпившая компания под предводительством суматошной Лизиной матери преодолела пешеходный мост над путями и шумно высыпала на пустынную платформу, окутанную густым вечером.
   До поезда оставалось еще минут тридцать, и Вовку послали за водкой.
   – Я думала, ужо не успеем! – Лизина мама была вся на нервах, продолжая отдуваться после тяжкого марш-броска через мост. Она маниакально боялась опоздать и окончательно достала всех со своими опасениями. Не менее назойливо она страшилась что-нибудь забыть: – Лизанька, а подарки тете Маше не забыла?.. А билет где? Ну-ка, проверь!
   – Мама, отстань! – Лиза надулась, шагнула в сторону, осмотрелась.
   Слева податливо погружалось в ночь большое село, справа простирались сельскохозяйственные поля, а за ними чернела таинственная, пугающая кромка леса. В воздухе появилась долгожданная прохлада с привкусом полыни.
   В сердце неожиданно заныла тревога. Лизе вдруг показалось, что маму и всех этих людей, которые окружали ее с самого рождения, а также все эти родные окрестности она видит в последний раз. Москва теперь представлялась не городом Счастья, как раньше, а кровожадным циклопом, который, только ступи на московский перрон, проглотит ее целиком и не подавится. Ей стало холодно и страшно. На глаза наворачивались слезы. Она поспешила вернуться и прижаться к матери.
   – Лизанька, ты что?
   – Мама, я не хочу ехать! Можно, я останусь?
   – Да ты с ума сошла? Ишь, чего удумала, сопля неблагодарная! Мы столько денег угрохали на твою поездку!
   Сергей поспешил поддержать мать:
   – Лизка, ну ты, это… в натуре, харэ тупить!
   Вернулся Вовка с двумя бутылками, появились прихваченные со стола стопки и малосольные огурцы.
   – Помню, в девяностых подвозил я на эту станцию одного зоотехника, – разговорился после водки Васильич. – Лето вроде, а холодно было – аж зубы стучат. Тут он мне выпить предлагает, спирту…
   – А на телефон деньги положила? – не унималась Лизина мать.
   – Положила!..
   Московский поезд неспешно подкатил, притормозил, шумно огрызнулся. Проводницы открыли двери, но никто не выходил – стоянка всего три минуты.
   Рысью побежали к третьему вагону, предъявили билет, бросились прощаться с Лизой – суетливо, пьяно, фамильярно.
   Зардевшаяся девушка вытерла ладошкой слюни с обцелованной щеки, поправила на плече сумочку и, расстроенно оглянувшись, шагнула в тамбур. За ней устремились хмурый Сергей с набитой спортивной сумкой и Вовка со странной улыбочкой.
   – Куда?! – Проводница с лицом утки всей своей боевой массой перегородила братьям путь. – Провожающие остаются. Поезд через минуту отправляется!
   – Мы быстро! – Сергей так пригвоздил ее вспыльчивым взглядом, так упрямо надвинулся, что женщина невольно отступила.
   – Чтоб у меня туда и обратно! И не будите, кто спит!
   В Лизином купе, как и полагается, находились одни женщины (пришлось разориться на купе – плацкарта не было). Сергей, коротко стукнув в дверь, заглянул первый, по-хозяйски цепко огляделся, изучая расклад, и задвинул под сиденье Лизину сумку. Женщины – старушка в черном платке, пышная дама в ярко-желтом пиджаке и беременная женщина лет двадцати пяти – замерли в удивлении и испуге. Появилась скромная Лиза, вежливо поздоровалась, присела с краю, у двери. Пассажирки умиротворенно зашевелились.
   – Давай, сестренка, погуляй там за нас на всю катушку! – попрощался Вовка и чмокнул по-братски, попав губами куда-то в ухо девушки.
   Сергей в свою очередь извлек из кармана замусоленные купюры:
   – На! Только смотри, Лизка, матери не настучи!
   У девушки в руках оказались несколько тысячерублевок.
   – Спасибо, Сереженька!
   За стеной грохнул распоясанный мужской гогот. Братья вышли из купе, задвинув дверь до упора, – та щелкнула замком – и открыли дверь соседнего. За столиком играли в карты трое мужчин; четвертый, с выцветшей армейской наколкой на плече, дрых на верхней полке. Несло потом, перегаром и прокуренным дыханием. Распечатанная, но еще полная бутылка «паленого» коньяка была явно не первой, да и не последней.
   – Хлебальники заткнули! – веско посоветовал Сергей. – Не в лесу!
   Поезд предупредительно вздрогнул.
   – А ты че, самый умный, ёбтыть? – приподнялся один, мускулистый, в тельняшке.
   – Рот закрой, чучело, если зубы не надоели! – Сергей толкнул его на место, а Вовка уже показывал опешившей троице длинный, с зазубринами и кровостоком охотничий нож.
   – Ладно, земляки, все в порядке! – успокоил братьев один из собутыльников и придержал твердой рукой озлобившегося приятеля в тельняшке. – Извините, мы будем тихо! Коньячку?
   Тут поезд дернулся, тронулся с места, а в купе заскочила разъяренная проводница:
   – Быстро на выход! Я кому сказала? В милицию захотели?..
   – Ой, что-то у меня сердце не на месте! – сообщила Лизина мать оставшимся на перроне. – Какое-то дурное предчувствие!

ГЛАВА 16

   В квартире Демона разгул закручивался в тугой морской узел. Музыка, телевизор, звон бокалов, смех, несдержанные голоса. Трезвонил городской телефон, но хозяин квартиры лишь отмахнулся и в дальнейшем не реагировал на пронзительные сигналы.
   Ромео, весь трясущийся от сексуального бешенства, свирепо гонялся по гостиной за Ленусиком, а та, ухохатываясь и повизгивая, все время ловко ускользала. На пол полетела беспроводная клавиатура с письменного стола, грохнулся стул. Наконец возбужденный красавчик зажал блондинку в углу и готов был задушить, если она посмеет дернуться. Но тут Ленусик неожиданно покорилась, они прижались друг к другу в полную силу и вожделенно слились в неутомимом проникающем поцелуе.
   – Упс! – воскликнул Череп, глядя на них. – Попалась в невод золотая рыбка! Назовем ее Джульеттой!
   Сам он в перерывах между смешиванием коктейлей торчал у телевизора, мигая программами, и только один разбирал, что там вещают, «…В работе Большого адронного коллайдера замечено аномальное явление. Физики, работающие на Тэватроне, крупнейшем из действующих ускорителей, обнаружили аномальное рождение элементарных частиц в ходе эксперимента. Рождение мюонов, которое обычно происходит при распаде короткоживущих частиц, наблюдалось за пределами теоретически предсказанной области…»
   – Ну вы посмотрите, что творится! – ужасался Череп, радостно млея от услышанного. – До конца света уже рукой подать!
   А Черезов безостановочно выпивал со Слепухиным, совершенно наплевав на позднее время и царящий бедлам. Он без остатка погрузился в изумительное завораживающее чувство, где в одну удивительно гармоничную суть переплелись ощущения блаженства, отрешенности, мужского желания. Мир сиял, казался кристальным, выпукло-совершенным, а он сам – блистательный покоритель природы, человеческих судеб и женских сердец – безраздельно властвовал над всем сущим. Это был триумф! И Демон недоумевал: с алкоголем он знаком не понаслышке – с восьмого класса, – но впервые словил такой чудесный неповторимый кайф.
   – При чем здесь Европа? Ты пойми, в нашем климате, – злился он на бестолкового собеседника, – да еще в условиях московских транспортных потоков, ни один асфальт долго не продержится! Факт! – и Демон, сыпля техническими терминами, углублялся в подноготную вопроса.
   – Вы извиняйте, Демон, – не соглашался Слепухин заплетающимся языком, взъерошенный и смешной, – но как же, к примеру, Финляндия? Или Швеция? Там ведь тоже климат – не Рио-де-Жанейро?
   – Братан, Финляндия – это совершенно другое! – авторитетно утверждал хозяин квартиры.
   – В десятки раз меньше России, а средств на строительство и поддержание дорог выделяется в две целых четыре десятых раза больше! Факт! Представляешь?
   – Да как же это?! – не верил хоуммастер.
   К Демону подскочил взъерошенный Ромео, наклонился и жарко зашептал ему на ухо:
   – Старик, выручай! Не против, если мы в твоей спальне уединимся на минуточку?
   Сзади Ленусик ухватила красавчика за ягодицу:
   – Уау, какая смачная попка! Пять баллов! Романчик, можно я ее покусаю? Р-р-р!
   – На самом деле можно! Только осторожно!..
   Черезов силился что-то сообразить. Заторможенный, убаюканный всей прелестью ощущений, он поверхностным восприятием уже любил этих случайных людей – таких милых, таких созвучных его настроению. Разве он может им отказать? И только позже к горлу подступил ядовитый, гнетущий ком недовольства. В голове мелькнули недавние воспоминания: их с Галчонком уютная спальня, легкий шум кондиционера, робкий свет ночника, шелковое постельное белье, которое его поначалу раздражало, но к которому он постепенно привык… Его похотливые поцелуи, ее горячее тело, принадлежащее ему без остатка, ее великолепная кожа, пронизанная тысячами сверхчувствительных нервных окончаний… Вся эта предваряющая нежность, все эти порочные эксперименты, приводящие в исступление, все эти безрассудные оргазмы… Ее трясло так, будто из нее изгоняли дьявола… Демона перекосило от внезапной мысли, что на эту кровать, пусть даже и поверх покрывала, взберутся какие-то людишки с улицы. Будут визжать, кувыркаться, мять белье, потеть, пропитывая все своими запахами. Будут творить пьяный разврат, брызжа слюной и семенем, надругаться над священным ложем, которому они с Галкой так ревностно поклоняются. И все же он капитулировал – произнес каким-то чужим, до тошноты приторно-сладким тоном: – Не вопрос, амиго! Только не уверен, что минуточки вам хватит!
   Обрадованный Ромео ловким движением стриптизера сорвал с себя рубашку, явив любопытным зрителям загорелую грудь и плоский живот. Даже Череп повернул голову.
   – Вот и пробил мой час! – И красавчик, легко подняв Ленусика на руки – та только охнула от неожиданности, – шагнул к дверному проему. Мелькнули голые ягодицы блондинки с тонкой полоской ткани в ложбинке между ними. У Слепухина отвалилась челюсть.
   – Ага, сначала говорил «на минуточку», а теперь уже целый час! – наигранно возмутился Демон.
   А Ленусик обвила руками шею Ромео и пристыдила белобрысого:
   – Николя! Чего вылупился? Хочешь подержать свечку?
   Слепухин конфузливо изменил направление взгляда, но неожиданно ответил с вызовом:
   – Отчего ж? Доверите – подержу!
   Но Ромео со своей ношей уже скрылся в коридоре…
   В ожидании парочки Демон, Череп и Слепухин устроились играть в карты. Азартно замелькали крести, буби, дамы, тузы… Коктейли лились рекой, мужчины сладко балдели. Впрочем, все трое явственно испытывали недостаток общества Ленусика, чье шумное и возбуждающее присутствие приятно нервировало, распаляло, придавало происходящему какую-то тайную осмысленность. Благодаря ей сегодняшнее застолье казалось полноценной оргией, с хохотом, перематом, вульгарными сценами и массой эротических переживаний.
   Слепухин пьянел на глазах. Он скинул свою несвежую футболку, обнажив впалую грудь и корпус с проступающим скелетом, стал вести себя развязно. Поначалу умилительно кроткий и до жалости сиротливый, теперь он вызывающе пялился, скользко лыбился и держался паханом, а рот брызжал словесной мерзостью. К тому же он напропалую дымил зловонными сигаретами и тушил изжеванные фильтры в стаканах и тарелках.
   – Да мне эти автодороги по барабану! – изрыгал хоуммастер. – Я все равно на метро езжу! Демон, ты мне лучше скажи: много ангелов растлил на этой хате? Хороша квартирка! Я бы здесь покувыркался с какой-нибудь Клеопатрой типа Ленусика! Признавайся, только без пиздежа!
   – Без комментариев! – отрезал Черезов, про себя подумав, что имел счастье любить здесь всего одного ангела. И даже помыслов не было привести сюда другую женщину. – Николя, ты думай, чего спрашиваешь, если не хочешь без последних зубов остаться!
   – Отсоси у бабы Тани! – огрызнулся Слепухин, однако без особой враждебности в лице и в голосе.
   Демон, тем не менее, побагровел, напружинился, будто сейчас набросится на белобрысого с кулаками. Череп поспешил вмешаться в конфликт и отвлек собутыльников остроумной байкой, а потом предложением играть в «дурака» на деньги. В последующие полчаса шла шальная игра с галопирующими ставками, в ходе которой Демон, считающий карты, сорвал крупный куш, осторожный Череп остался при своих, а хоуммастер проиграл все, что было на кармане: три тысячи, полученные от Черезова, пятнадцать «кусков» Ангелины Альбертовны – хозяйки квартиры, в которой делал ремонт, – и двести рублей собственных денег. Он позеленел от огорчения и стал свирепо грызть ногти.
   – Отсосите у бабы Тани! – вскоре посоветовал Слепухин товарищам и опрокинул в рот рюмку водки, запив ее слабоалкогольным «Поцелуем Тарзана». – Ставлю свой инструмент!
   – Засунь себе свой инструмент знаешь куда?! – откинулся на диване ухмыляющийся Демон.
   – Прошу прощеньица! – вмешался Череп. – Если инструмент справный – дело верное! Можно взглянуть?
   – А мне-то на черта ваш инструмент? – отмахнулся Черезов, но белобрысый уже приволок в гостиную свою рабочую сумку и принялся с жаром демонстрировать и рекламировать ее содержимое, подражая телемагазину…
   Через пять минут дрели, стамески, разводные ключи и отвертки Слепухина вместе с сумкой принадлежали Демону.
   – Упс! – только и проронил Череп, всем своим видом сопереживая хоуммастеру.
   – Ну, кто теперь будет отсасывать у бабы Тани? – язвительно поинтересовался Демон.
   – Да пошли вы, пидорасы!..
   Заиграл чей-то мобильный, присутствующие огляделись. Сигнал происходил из сумки Ленусика, которую та бросила на диван, когда последний раз болтала по телефону. Поначалу робкий, монотонный, звонок постепенно набрал мощь и эмоциональное разнообразие, а вскоре уже пиликал на всю комнату, на всю квартиру, донося до самых дальних закоулков мелодичный, но требовательный призыв.
   В гостиной появилась Ленусик, на ходу поправляя юбку на бедрах.
   Под майкой сочно колыхались ее не облаченные в лифчик груди, а сквозь ткань красноречиво проступали крупные возбужденные соски. Картежники, не скрывая сальных взглядов, загалдели.
   – Чур, я следующий! – подскочил Слепухин. – Не везет мне в картах – повезет в любви!
   Ленусик бросилась к своей сумке и принялась в ней рыться, едва слышно матерясь. Наконец она выудила на свет изящный телефончик в стразах Сваровски, неприличным жестом потребовала от мужчин заткнуться и ответила на вызов:
   – Да, заюля!.. Я? Я на работе!.. Ну прости меня! Ты же знаешь, какое у меня ебанутое начальство!..
   Блондинка разговаривала несколько минут, в результате согласившись подъехать через час в какой-то ресторан на Остоженке.
   Возник счастливый Ромео – в нарочито небрежном виде, с блуждающей выразительной улыбкой на губах. Поймал завистливый взгляд Слепухина, а также вопросительный Демона и незаметно показал им большой палец: класс!
   Ленусик на время удалилась, позволив красавчику вслух поделиться впечатлениями о ней:
   – На самом деле еще та штучка!
   – В помпусик дает? – поинтересовался Слепухин заплетающимся языком.
   Ромео презрительно игнорировал вопрос хоуммастера.
   Блондинкавернулась, теперь в лифчике, причесанная, подкрашенная и неприветливо-сосредоточенная.
   – Мальчики, только без обид: я убегаю! – Она вознаградила тележурналиста благодарным поцелуем, а затем чмокнула в губы Демона – вроде по-товарищески, но со значением. – Только не шалите здесь без меня! – Погрозила пальцем. – А то кому-то а-та-та по жопе!

ГЛАВА 17

   Нижний Новгород, мельтешивший за боковым стеклом старенькой «Мазды», показался Галине всего лишь воспоминанием – чудесным, желанным, обволакивающим сердце сладкой болью, но не имеющим отношения к реальности. Ведь если отбросить слюнявое «ностальжи», город выглядел облезло, тоскливо, в особенности после сытой накрахмаленной Москвы. До столицы ему – как раком до Китая!
   Когда-то под влиянием подруги Евгеши она взяла и рванула в Москву. Бросила все: маму, работу, Стасика-карабасика – симпатичного и обходительного бандита-коммерсанта на иномарке с бешеным двигателем. (Чего только стоил его великолепный, твердый, как камень, член, при виде которого она в мгновение ока превращалась из строптивой феминистки в покорную шлюху!) Бросила в общем-то перспективную жизнь. Но с тех пор, несмотря на весь геморрой, который довелось испытать, ни разу не пожалела о своем поступке. Напротив: ну что бы она делала здесь, в этой патриархальной дыре, где она никогда не была бы востребована и оценена по достоинству, где все до единого, мягко говоря, неадекватны?
   После телеграммы родственника и звонка из больницы, куда положили маму, после суматошных сборов, тесноты самолетных кресел, тупого ожидания багажа в зале прилета нижегородского аэровокзала и яростных торгов с местными бомбилами-таксистами Галя чувствовала, что находится на грани нервного срыва. А ведь такой потрясный хеппи-энд наметился: богатый и покладистый жених, влюбленный в нее до беспамятства, грядущая свадьба, запланированному размаху которой позавидовали бы и олигархи, элитные апартаменты на Чистых прудах, да еще и с бассейном! И каким милым мог стать этот вечер!.. Ладно, главное, чтобы с мамой все было хорошо!
   Машину крепко подбросило на очередной дорожной выбоине. «Вот где надо бы дороги строить. Здесь бы Черезов не на шутку развернулся! – машинально подумала Галина. – Как он там говорит? Не дороги – направления!»
   Воздух в «Мазде» был насыщен каким-то сопрелым запахом. Как ни странно, работающий кондиционер нагнетал в салон такой же прокисший дух. Галина извлекла из сумочки бумажную салфетку и в отвращении прикрыла нос и рот. И сиденья, и обшивка дверей, и пластмассовая «торпеда», и ремешок, которым пришлось пристегнуться, – все здесь, казалось, было пропитано зловонной заразой. А этот вонючий старпер за рулем – от него вообще веяло кладбищем! Она сидела неподвижно, напряженно, мечтая как можно скорее вырваться из этого удушающего плена.
   – Насморк? – Водитель глянул, довольно нескромно. – Ты расслабься, красотуля! Это… скоро приедем! – На Галину откровенно пахнуло смердящим запахом из его рта. – Домой или в гости?
   – Домой, – она заставила себя улыбнуться.
   – Насовсем или так?
   «Вот привязался, дебилоид!»
   – Мама заболела…
   – А муж у тебя, это… есть? Или парень?
   «Чмо!»
   – Есть. Жених…
   Ей так не хотелось разговаривать с владельцем развалюхи, но все же, следуя за вопросами, иногда совсем личными, она вежливо поведала и о своей жизни в Москве, и о Черезове.
   – А я вот тут на днях подвозил из аэропорта одну девушку, тоже из Москвы, – водитель опять нехорошо покосился в ее сторону. – Так она мне вместо денег, это… предложила оральный секс. Представь себе! А вроде интеллигентная такая!
   Галина не поверила своим ушам: эта старая гнида еще и на секс намекает!
   А «гнида» в развитие темы уже рассказывал анекдот:
   – Девушка в номере гостиницы, это… раздевается. Мужчина ее спрашивает: «А тебе сколько лет?» – Та отвечает: «Тринадцать». – «Тринадцать?! Убирайся к черту!» – А она: «Ой-ой-ой! Какие мы суеверные!»
   Галя тактично посмеялась… Наконец подъехали к дому. Владелец «Мазды» еще не отказался от своих мерзких намерений: что-то навязчиво нудил и даже положил ладонь ей на колено. Галина поспешила сунуть ему деньги: «Я очень тороплюсь», – и вынырнула из машины. Получив из багажника свой чемодан, она устремилась к ветхой пятиэтажке и вскоре скрылась за загаженной обрывками объявлений подъездной дверью.

ГЛАВА 18

   – Во имя чего подвергать себя остракизму? – вдохновленно вопрошал Череп, обращаясь прежде всего к Черезову. – Во имя пресловутой морали, внушаемой нам лицемерным обществом? Да это общество само давно захлебнулось в собственной блевотине разврата! Назовите мне хотя бы одного женатого мужчину, который – пусть всего лишь мысленно – хотя бы раз в жизни не возжелал другую женщину? Или собственноручно не пролил бы семя, услаждая воображение или взор запретными сценами или порнографическими откровениями? Но разве это не измена? Моральная. И чем она лучше физической измены?..
   Череп говорил складно, разумно, увлекательно, он заворожил аудиторию, всецело подчинил своей власти. Очарованные фразеологическими красками, неуязвимой логикой и виртуозной жестикуляцией оратора, присутствующие задумчиво помалкивали и только машинально прихлебывали из бокалов. Получался полновесный трактат о взаимоотношениях мужчин и женщин, о различных любовных перипетиях и об изменах. Этот монолог явился следствием долгой словесной перепалки, которую инициировал Слепухин, предложив выписать шлюх.
   Слушая Черепа, Демон вдруг поймал себя на мысли, что этот мужичок, с виду обыкновенный бомжара и хроник, вовсе не так прост, как кажется, и более того – не тот, за кого себя выдает. Слишком умен для конченого алкаша, слишком, как бы это сказать, креативен. Глубок, многогранен, умеет подчинять и направлять, хотя скрывает это. Черт его знает, что таится в дебрях его сознания! А этот странный горящий взгляд? Нетрезвому Демону даже показалось сквозь клубы сигаретного дыма, что Череп вовсе не человек, а какое-то человекоподобный гуманоид. Впрочем, это наваждение через мгновение растворилось, и Демон даже позволил себе оспорить некоторые суждения, показавшиеся ему сомнительными.
   – Не спорю, любимая женщина – первостепенная составляющая нашего существования, – проникновенно отвечал Череп. – Так сказать, главное блюдо пира жизни. Но, прошу прощеньица, что бы делало это главное блюдо без сервировки и напитков, без ароматного свежевыпеченного хлеба, без закусок и десерта? Разве вкушали бы мы его с той преданной любовью, с которой вкушаем, если б до этого не пробовали другие блюда? Как иначе доказать его превосходство, если качественная суть любого предмета познается нами только в сравнении? Разве смогли бы мы похвастаться отменным аппетитом, если б не имели возможности чередовать свое любимое блюдо с другими разносолами? Я уже и не говорю о том, что свободная творческая натура, – Череп в упор посмотрел на Демона, – неспособна всю жизнь просидеть взаперти, прозябая в неведении. Она, терзаемая сомнениями и жаждой неизведанных удовольствий, зачахнет от невыносимой тоски. Ибо призвана провести вечность в поисках истины!
   – Что-то в этом есть! – покачал подбородком Ромео, не без кривляния, но от души впечатленный.
   А мутный Слепухин зачем-то изрек, отчеканив в духе Маяковского:
   – Все бабы – бляди, весь мир – бардак! Болейте только за «Спартак»!
   – Так вот, своими чувствами, своей привязанностью к предмету любви, – продолжил Череп, улыбаясь глазами, – своим постоянством мы чаще всего обязаны, пардон, непостоянству, то есть регулярному получению необходимого разнообразия. Так что изменяйте, господа, сколько душе угодно! Удовлетворяйте каждое желание, которое вас посетило. И спешите – жизнь коротка!
   Демон и Ромео изобразили аплодисменты, а Слепухин пронзительно свистнул. Череп благодарно поклонился, точно актер на сцене, удачно отыгравший пьеску…
   Ближе к полуночи честная компания сгрудилась возле компьютера Демона. Ромео, занявший хозяйское кресло, мастерски порхал пальцами по клавиатуре, и на экране мелькали полуобнаженные девицы в соблазнительных позах. Пышногрудая Софи, развратная Аилу, бисексуалка Катрин, госпожа Нина, Анжелика с безукоризненной попкой и Марина с необыкновенно милой мордашкой. Все они, такие молоденькие, сочные, желанные, мечтали провести «незабываемое время с щедрым джентльменом».
   По телевизору транслировали нечто шокирующее, фильм-триллер, где некий скульптор – личность яркая, одухотворенная, но явно с тараканами в голове – заманивает в свой дом глуповатую блондинку, в которую влюблен как в редчайшее по своей красоте творение природы. Долгие дни держит он девушку в роскошном заточении, пытаясь своим трепетным отношением к ней добиться взаимности, но взбалмошная девица лишь осыпает своего воздыхателя изощренными издевками. В конце концов художник отрезает блондинке конечности и еще живую водружает посреди своей гостиной, как этакое подобие статуи…
   – Допрыгалась, дурочка! – восхищался Череп. – Хотя неясно, господа, он ее таки изнасиловал или нет?
   Впрочем, телевизор едва смотрели, на экране компьютера мелькали более притягательные кадры.
   – Вот это цыпа! – упивался фотографиями Слепухин. – Я бы ее совратил по полной программе!
   – Как бы они тебя не совратили по полной программе! – посмеивался гримасничающий Ромео, демонстрируя очередное фото: с виду девушка как девушка, только между ног – изрядное мужское достоинство. – Эту хочешь?
   – Что это за пидораска?! – Белобрысый не поверил своим глазам. – Это фотомонтаж, что ли?
   – Транссексуалка, – авторитетно объяснил Череп.
   – Давай, Николя, тебе ее закажем! – не унимался Ромео. – Один раз – не пидорас!
   – Отсоси у бабы Тани…
   Демон, сидя чуть в сторонке на краешке дивана запоздало хмыкнул. Он пребывал в какой-то диковинной алкогольной прострации, где все было заторможено, словно в мире замедленного видео. Он то удивленно пялился на пальцы своей руки, будто они были чужими, то пытливо разглядывал обстановку, которая, вроде бы такая привычная, неожиданно наполнилась неведомым ему ярким содержанием и новым смыслом. И попутно улавливал мягкие, как вата, звуки телевизора и речь собутыльников – не сразу и не все, потому что воздух в комнате, отчего-то плотный, резиновый, с трудом пропускал звуки. Это странное состояние было близким к эйфории – мешала только какая-то невнятная горечь, засевшая в голове.
   – Ай, подожди, хочу вот эту! – завопил Слепухин, жадно разглядывая фотографию обнаженной красотки: в самом деле исключительно привлекательная самочка! Далее он и вовсе лизнул изображение девушки, оставив на поверхности экрана мокрую полосу. – Ух, я бы с ней покувыркался!
   – Чувак, издеваешься? Она тебе не по карману! – оттолкнул его Ромео.
   – Я… Да как же это? – обиделся хоуммастер. – Отчего ж?
   – Оттого ж! – вмешался Демон. – Ты же все свои деньги проиграл в карты!
   – Ну конечно! – оскорбленный Слепухин плеснул в пустой бокал коньяку и тут же опрокинул ядреную жидкость в рот. – Заманили, раскодировали, напоили, объебали в карты, а теперь – не по карману! Между прочим, меня мама ждет, раз десять уже звонила! Только я трубку не беру и звук отключил. А что я ей скажу? Пьяный, без денег, без инструмента! Да она с меня живьем скальп снимет!
   – Прелестно! – развел руками Череп. – Мужику под сорок, а он все мамы боится! Уси-пуси! Баю-баюшки-баю, не ложися на краю!
   – Сейчас как настучу по чайнику лысому! – надвинулся Слепухин. – Я мамы не боюсь, я самостоятельный человек! Чего хочу, то и ворочу! – То-то и видно! – Череп на всякий случай укрылся за крепкой фигурой безучастного Демона. – А знаешь, почему ты до сих пор не женат?
   – Почему?
   – Потому что ты женат на собственной матери! Фигурально выражаясь. И боишься ей изменить! Вот до чего доводит безотцовщина!
   Белобрысый внезапно поник, горестно сел на стул и лихорадочно закурил.
   – Откуда ты знаешь? – промямлил он, погружаясь в клубы дыма. – На самом деле отец у меня был, только умер…
   – Чувак, да по тебе все видно! – ответил за Черепа Ромео. – Знаешь чего? Жениться тебе надо! Семью, детей…
   – Вот именно! – поддержал Демон. – А не блядям письки лизать!
   – Да кто лижет?! – опять вскипел Слепухин и оборотился к Ромео: – А ты чего тут пасть разеваешь? Сам натрахался до усрачки и еще и издевается!
   – Я натрахался? – Ромео задело за живое. – Пардон, Николя! Да мне, чтобы натрахаться, знаешь сколько попотеть нужно?
   – Кстати, у меня тоже таких денег нет, чтобы с подобными афродитами забавляться, – Череп показал на фотографию на экране. – Мне и на один воздушный поцелуй не хватит! А если по честноку, у меня и нужды такой нет. Не работает моя машинка. Вот уже лет пять, как не работает…
   – С этого надо было и начинать! – неожиданно воодушевился Слепухин. – А не умничать тут! Достоевский!
   – Так что, выключать компьютер? – вроде как безразлично поинтересовался Ромео. – Оргия отменяется? Игрушки в коробку, зубы на полку?
   – Ну давайте хотя бы одну закажем! – заныл Слепухин. – Пожалуйста! Я завтра же отдам деньги, заработаю и отдам! Падлой буду! У меня клиентура по всей Москве!
   Демон вдруг встал, поднял руку, привлекая к себе внимание сотоварищей. Взгляд его был странный: какой-то глухой и прозрачный. Собутыльники замерли в ожидании его решающего слова.
   – Все это занятно… Ладно, расслабьтесь, я угощаю!
   – Да здравствует король! – шумно провозгласил Слепухин.
   – А закажем четверых! – уточнил Черезов и добавил, предвидя вопросы: – Чтобы было из кого выбрать.
   – Маэстро, – изумился Ромео, – вот это пилотаж! Ты никак и сам решил тряхнуть стариной?
   Демон не ответил, но Череп поспешил разъяснить:
   – В царской России у купцов была хорошая традиция: кутить очертя голову. Приглашали друзей, подъедал всяких (он показал на себя), женщин легкого поведения – и гуляли так, что стены тряслись! Шампанским поливались, певичек и танцовщиц заставляли голыми выступать, зеркала били и все такое. Я читал на эту тему. Боже, как они кутили, за ночь состояния спускали!

ГЛАВА 19

   Галина открыла дверь своим ключом, вкатила чемодан и устало прислонилась к стене. Голова кружилась, внизу живота ныло, да еще мизинец на ноге саднил – босоножки хоть и фирменные, а натирают почище китайской дешевки. «Первым делом душ, переодеться – и сразу в больницу к маме!» – кое-как соображала она.
   Вдруг что-то ее насторожило. Галя затаила дыхание, прислушалась. Из большой комнаты исходили невнятные звуки. Но если мама в больнице, а живет она одна, то кто же тогда в квартире?
   Забыв про недомогание, Галина выстояла неподвижно минут пять. Сердце бухало, словно молот по наковальне. Все же решившись, она подкралась к двери в комнату и осторожно ее приоткрыла.
   Безмятежно вещал старенький телевизор, хрипловато наговаривая свежие городские новости, в истертом кресле явно кто-то сидел, но из-за высокой спинки невозможно было понять кто. «Скорее всего, дядя Саша – мамин брат! – догадалась она. – Не будет же грабитель как ни в чем не бывало сидеть и смотреть телевизор!»
   И, сразу успокоившись, она постучала костяшкой пальца по дверному косяку и добавила голосом: – Тук-тук!
   В кресле пошевелились, выглянули… Галина застыла в растерянности.
   То была ее мать – судя по виду, она только что мирно дремала.
   – Галечка, деточка! Боже мой! – испуганно подскочила старая женщина. – Что же ты не предупредила? Что случилось? Разве так делают? Ты же, чай, знаешь, что у меня сердце слабое! А я и не готовила ничего!
   – Мама! – Галя подозрительно присмотрелась к матери, но не заметила на ее лице ни единого признака недомогания. Сурово спросила: – Что ты тут делаешь?
   – Как? – подивилась та. – Это в каком смысле? А что я должна делать? Неужели что-то забыла?!
   – Ну… – Галине понадобилось некоторое время, чтобы справиться с потрясением и собраться с мыслями. – Тебя же в больницу положили?
   – В какую больницу? Ты ничего не перепутала? В больницу Машу Конову забирали. Так она в понедельник уже выписалась.
   – Нет, мама! Разве я стала бы так шутить! – И Галя лихорадочными движениями извлекла из сумочки давешнюю телеграмму от дяди Саши. – Вот, прочти!
   – Сейчас…
   Галиной матери понадобились очки, а потом еще минут пять, чтобы прочитать телеграмму, перечитать и, главное, вникнуть в ее содержание.
   – Ой! – воскликнула она. – Прямо сердце обмерло! Чтой-то Сашка натворил! Совсем свихнулся, что ли, на старости лет!
   И бросилась к телефонному аппарату…
   – Ничего не посылал? – принялась допытываться она у дяди Саши. – Не врешь?.. Ты не пил сегодня?.. А вчера?..
   Повесив трубку, она сообщила дочери:
   – Наверное, на почте ошиблись. Он никакой телеграммы не отправлял.
   Галя уже успокоилась, уже радость нарумянила щеки. Все здорово: мама жива и здорова, просто ошибка!
   – Мама, я тебя так люблю! – Они обнялись и расцеловались. – Ты для меня все!..
   На уютной кухоньке Галина, уже с полотенцем на голове и в своем девичьем домашнем халатике, внезапно что-то вспомнила, изменилась в лице, поставила чашку с чаем на стол и сообщила подавленным голосом:
   – А ведь мне из больницы звонили. Назвали твою фамилию, имя, отчество, даже домашний адрес. Просили срочно приехать…
   – Да что же это такое! – Галина мать уронила нож. – Прямо мистика какая-то! Завтра в церковь пойду!
   Галя подошла к раскрытому окну и зачем-то выглянула на улицу. Пахнуло ночной свежестью: старый двор почивал в липкой темноте. На детской площадке несовершеннолетняя парочка оседлала карусель и распивала что-то из пузатой бутылки. Под окнами продефилировал мотоциклист на здоровенном байке, встряхнув округу отвязным музыкальным ритмом из динамиков.
   – Я знаю, кто это все затеял! – Галина обернулась к матери. – Мудак! Я давно подозревала, что от него так просто не отделаешься!
   – Стасик?
   – А кто же еще?! Кто еще мог такое придумать?
   – Мало ли… ошиблись.
   – Мама, ну как ты себе это представляешь? – Галина вернулась за стол. – Телеграмма, звонок из больницы! Это он, больше некому! Подонок!
   – Ну как знаешь, Галечка. Тебе видней. Подлить чаю?
   – А у тебя есть что-нибудь выпить?
   – А как же! Водку будешь? – И, не дожидаясь ответа, мама бросилась в комнату…
   – Он, наверное, узнал, что я выхожу замуж! – предположила Галя после рюмочки. – И решил все мне испортить!.. Подложи еще капустки…
   – Да зачем ему это? Вы же давно расстались!
   – Это я с ним рассталась, мама. А он со мной не расставался!..
   Мама отправилась спать. Галя прикрыла за ней дверь, взяла мобильный, но долго еще не решалась звонить – поздновато. Наконец нажала несколько кнопок. Довольно долго не отвечали.
   – Милый, приветик! Не разбудила?
   На том конце связи работал телевизор, бойко шумела вытяжка.
   – Галчонок! Родная! Я так рад тебя слышать! Я не сплю! Как дела? Как долетела? Как мама? Люблю тебя!
   Черезов показался Галине чересчур возбужденным для этого времени суток, будто выпил по меньшей мере ведро энергетического напитка. Слегка заикаясь, он яростно рубил на выдохе короткими фразами, словно отсекал чьи-то головы на эшафоте.
   – Все хорошо, Димочка! Мама… мама в порядке… – Галя споткнулась о свои слова, но сразу же спохватилась: – Диагноз не подтвердился, ее уже выписали.
   – Слава богу! Я просто счастлив! Когда вернешься? Я так соскучился!
   Он был каким-то неестественным, посторонним, далеким. Она вдруг почувствовала тягостный холодок досады, разочарования.
   – Я тоже соскучилась! Ты там один?
   – Я? Я абсолютно один! С чего ты взяла? Можно даже сказать – одинок! Без тебя, масюня, жизнь – тоска зеленая!
   Галя прикусила губу. Черезова она и раньше воспринимала каким-то чужеродным – совсем не ее породы, не ее души, иного сердечного ритма – но сейчас и вовсе испытывала по отношению к нему необъяснимое отторжение.
   – Милый, я тут подумала… Может быть, мне задержаться на пару дней? Надо за мамой приглядеть. Только как твой тендер? Я хотела тебе помочь, поддержать…
   – За мамой приглядеть?.. – Демон на секунду застрял в своих мыслях – даже, судя по звукам, что-то выпил. – Конечно, задержись, хоть до свадьбы. Подлечишь маму, отдохнешь, наберешься сил. А я сам справлюсь! А ты потом приедешь – сразу с мамой, дядей Сашей, со всеми! Чего туда-сюда мотаться? Раз уж так вышло!
   Иного ответа Галина и не ждала. Черезов давно уже накрепко подсел на нее и не смел ей отказывать – вернее, ему и в голову это не приходило.
   – До свадьбы? Это было бы здорово! Но как же ты? Я буду очень скучать!
   Никогда, даже в самые запоминающиеся моменты, не было в их отношениях того драйва, той притягательности, той теплоты, той сладости поцелуев, к которым она привыкла со Стасиком. Со Стасиком – это было сумасшествие, вихрь сплошных глупостей, бесконечное счастливое удовольствие и удовлетворение. А ныне – целенаправленная нудятина, фальшь, даже труд, иногда тяжелый и неприятный, – ведь она всегда воспринимала взаимоотношения с Черезовым как работу. Видимо, все потому, что сейчас она уже не та бездумная девчонка, соска и давалка, а опытная и осторожная женщина, которая твердо знает, чего хочет. Так устроена жизнь…
   – Я тоже буду скучать! Очень! – с необыкновенной искренностью, даже с надрывом в голосе ответил Демон. – Но ты приедешь, и мы больше никогда не будем расставаться!
   …И все же Черезов, помимо многочисленных и щедрых подношений, дарил ей надежду, мечту о светлом будущем, а еще – внимание, защиту, комфорт, всего себя, и она держалась за него обеими руками. Она ценила его, пыталась хоть как-то полюбить и старалась не замечать то и дело вспыхивающего к нему отвращения. Впрочем, местами он был чертовски хорош.

ГЛАВА 20

   Демона трясло от подступающих рыданий. Чтобы прийти в себя, он сделал еще несколько глотков прохладного, с кислинкой, напитка, который минуту назад смастерил ему Череп.
   Он находился на кухне, за плотно прикрытой и подпертой ногой дверью. Телевизор и вытяжка над электроплитой обеспечивали необходимую шумовую изоляцию.
   «Родная! Такая родная! Боже! Я сволочь, я негодяй! Безвольная сопля! – проносилось в голове. – Сейчас все отдал бы, чтобы оказаться рядом с ней!»
   – Галчонок, я тебя очень хочу! – сказал он загробным голосом, словно заклинание.
   – Я тебя тоже очень хочу! – поспешила заверить Галина, но скороговоркой, неубедительно, девальвировав значение сказанного Черезовым до дежурного обмена любезностями.
   Демон это заметил, окончательно расклеился, но последним усилием воли заставил себя вменяемо договорить.
   Они обсудили разные насущные вопросы, а потом окончательно условились, что Галина вернется в Москву лишь через две недели, сразу к свадьбе, вместе с мамой и прочими приглашенными из Нижнего. Благо все необходимое уже сделано, куплено, ее участие более нигде не требуется. А в заключение как-то нелепо, по-протокольному попрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.
   И каждый остался при своих мыслях.
   Демон швырнул сотовый телефон на кухонный стол. Зацепил фужер, тот покатился, полетел на пол и разлетелся на несколько кусков. Черезов ногой загнал осколки под стол.
   В голове пустота, будто мозги выпотрошили, в сердце – боль и ожесточение.
   Демон ударом руки распахнул кухонную дверь – так сильно, что из нее едва не вылетело мозаичное стекло. За дверью оказался Ромео.
   – Маэстро, ну ты где? – поспешил наброситься красавчик. – Мы тебя заждались!
   – Ты чего здесь? Подслушивал? – мрачно прищурился Демон.
   – Что? Ха-ха-ха! – Ромео изобразил припадок веселья. – На самом деле меня за тобой послали. Твой хоуммастер уже вернулся. Пьяный, падла, в стельку! Накупил столько бухла – на всю оставшуюся жизнь хватит. И девчонки приехали… Ну так, вроде ничего… Там в прихожей сутенер ихний – какой-то Иван. Хочет, чтобы мы приняли «товар» и с ним рассчитались.
   – Девчонки?
   – Ты чего такой пришибленный? Что-то не устраивает? – тележурналист обнял Демона за плечи и зашептал горячим дыханием на ухо: – Старик, послушай! Если все вышло не так, как ты хотел, – извини! Я тут ни при чем – ты сам меня пригласил. И потом, ты же сам толкал: «И пусть этот безумный вар бурлит, перемешивается, вспыхивает, приближая нас к кипучему оргазму!» Говорил же?.. А хочешь, давай весь этот планктон на хер пошлем? Я даже помогу тебе прибраться! А что? Знаешь, сколько я в армии квадратных километров полов перемыл? Как тебе такая метаморфоза?
   Из гостиной послышался разнузданный тон Слепухина, а следом девичий визг.
   – Да нет, все нормально, братан! – неожиданно твердо заверил Демон. – Пойдем!
   Они завернули в гостиную, чтобы «принять товар». Диван плотно оккупировали простовато принаряженные девушки – целый выводок молоденьких жриц любви. Крашеные, в густом макияже, одни костлявые, другие в теле, страшненькие и капельку симпатичные, они скованно присматривались к обстановке и ее обитателям. Их третировал окончательно распоясавшимся Слепухин, вгоняя девиц в уныние и мандраж.
   Череп одиноко уставился в телевизор, совершенно не реагируя на происходящее.
   – Николя, что за барские замашки? – осадил хоуммастера Ромео.
   – Брысь под лавку! Мы тут с девчонками будем знакомиться!
   – Ой-ой-ой, патриции приперлись! – скорчил гримасу Слепухин, но приветственно вскинул руку в сторону Демона: – Римляне приветствуют тебя, Калигула!
   Череп недовольно повел головой, добавил в телевизоре звук.
   – Олеся, Микки, Вика, Дана, – по очереди представились скромницы.
   Они были душно окутаны чудовищной смесью парфюмерных ароматов.
   – Микки?! – развеселился Демон, рассматривая девушку с внешностью провинциалки и простолюдинки. – Ты откуда, Микки?
   – Я? Вы меня спрашиваете? – встревожилась девушка. – Я из Владимира. А что?
   – Хм, просто необычное имя для старинного русского города.
   – А я в Штатах полгода жила! – с вызовом сообщила Микки.
   – Оке, потом обсудим, что ты делала в Штатах, – отмахнулся Ромео и увел Демона в коридор: – Маэстро, ну как, нравятся? Берем?
   – Вообще-то слабоват уровень, – тем же шепотом отвечал Черезов.
   – Что-то мы не то заказали. Мы же хотели VIP, а это колхоз какой-то!
   – Каким дозвонились, тех и заказали, – пожал плечами красавчик.
   Сутенер Иван оказался мелким, но жилистым киргизом в спортивном костюме. Он обдал Демона горячим оценивающим взглядом, но тут же смягчил его до выражения полной побратимости и даже протянул растопыренную пятерню.
   – Сколько с нас? – осведомился Демон тоном покупателя в лавке и пожал сутенеру руку.
   Иван назвал довольно крупную сумму.
   – Нехило! – обронил Демон.
   – Ого! – вспыхнул Ромео. – За этих мартышек?! Ты чего, с дуба рухнул? Да на них без слез не взглянешь! Забирай их на фиг!
   – Но вы же сами их вроде выбрали? – обиделся Иван, и в его глазах вспыхнуло что-то такое криминальное. – А расценки вам диспетчер называл, когда вы их заказывали!
   – Старик, давай я тебе покажу их фотки на сайте! – Ромео раскраснелся от возмущения. – Пойдем! Сравнишь фотографии с натурой. Почувствуешь разницу! Не надо нас за лохов держать!
   Сутенер что-то пробормотал на незнакомом языке и выхватил мобильный.
   – Хорошо, сейчас разберемся! – прошипел он с угрозой в голосе.
   – Не надо разбираться! – вмешался Демон, отодвинув Ромео в сторону. – Не вопрос, мы платим! Только десять процентов скидка за опт и десять – за качество, не соответствующее заявленному. Итого двадцать. И тогда мы берем всех четверых. Идет? – Он явно ломал комедию.
   Иван было принялся упорствовать, но Демон твердо стоял на своем, искусно жонглируя всевозможными доводами. В итоге киргиз капитулировал. Ромео восхищенным взглядом оценил предприимчивость приятеля.
   – Кредитные карточки берете? – Демон полез в карман.
   – Нет, мы работаем только за наличные! – пуще прежнего испугался Иван, почему-то покосившись на африканские маски.
   – Наличные так наличные, – Демон расплатился крупными купюрами…
   Около двух часов ночи в дверь стали звонить – настойчиво, раздраженно. Из-за громкой музыки и ора Демон не сразу услышал звонок, а услышав, поспешил пригладить у зеркала волосы и открыть входную дверь. На пороге стоял незнакомый верзила в спортивных трусах. За сорок, по виду кавказец, с головы до ног покрыт густой шерстью.
   – Я ваш сосед через стенку, – представился он на чистом русско-московском, с трудом сохраняя самообладание. – Вы знаете, мне тоже очень нравится Макаревич, но не в два часа ночи! Я завтра утром улетаю, мне выспаться надо!
   Демон вспомнил, что несколько раз пересекался с этим «соседом» в лифте и даже один раз здоровался.
   – А что, уже два часа? Извините, время летит так незаметно! У нас конкурс караоке. Мы уже заканчиваем! – вежливо и виновато заверил он…
   В полумраке гостиной царил ядовитый табачный кумар, подслащенный приторным амбре женских духов. Накачанные изумительными коктейлями Черепа, разгоряченные гости не закрывали ртов, да к тому же танцевали, резвились и постепенно избавлялись от одежд. Кондиционер захлебывался, не в силах прокачать духоту запахов и охладить пыл собравшихся.
   Потный расхристанный Слепухин, упрямо перещупавший всех девушек, теперь демонстрировал полураздетой Микки свой сморщенный кусок плоти, вялость которого, с его слов, легко устранялась при помощи совсем нехитрых ласк. «Американку» Микки в свою очередь при одной мысли об этих ласках колотило от отвращения, и она с последней надеждой поглядывала на великолепного Ромео. Тот, радушный и галантный, оказывал девушкам равные знаки внимания, поскольку еще не определился, хотя на самом деле не собирался оспаривать у Демона «право первой ночи», то есть выбора.
   Конкурс караоке и в самом деле закончился, и теперь его участники, беспощадно матерясь, спорили, кто спел лучше. Все курили. Вернувшийся в комнату Демон неожиданно назначил специальный приз: победитель сам выбирает себе из всех присутствующих партнера для последующего уединения. Тайное голосование возвело на музыкальный Олимп Микки, и бесконечно счастливая «американка» из Владимира тут же указала на Ромео. Красавчик лишь пожал плечами: «Запросто!» – а Слепухин задохнулся яростью:
   – Что за дискриминация? Я тоже Микки хочу!..
   В скором времени Ромео, оказавшись в спальне Демона уже второй раз за этот вечер, опытными движениями буравил Микки. При этом красавчик ухитрялся одной рукой держать перед глазами раскрытую книжку – «Жюстину» маркиза де Сада – и читал ее вслух – выразительно, с вдохновением:
   «Сударь, – отвечала она, – я никогда не занималась теми ужасными вещами, к которым вы склоняете меня, но осмелюсь сказать, что столь восхваляемое вами деяние оскорбляет не только женщину, но и саму природу. Гнев небесный настигает таких грешников еще в этом мире: вспомните Содом и Гоморру и другие города. Господь испепелил их своим огнем – вот грозный пример того отвращения, какое вызывают в Предвечном эти поступки. И земное правосудие подражает небесному и посылает на костер предающихся этому пороку…»
   Микки постанывала – то ли от боли, то ли от наслаждения, то ли профессионально притворяясь. Растрепанная, жаркая, естественная, она казалась почти милашкой.
   «…Неизбежное надругательство ожидало Жюстину, если б в этот момент с дороги не донесся шум движущегося экипажа…»
   Иногда Ромео перекладывал девушку со спины на живот или обратно – и продолжал трудолюбиво и находчиво накачивать. Зачастую он ускорял темп – казалось, сейчас разрядится, – но эти «спурты» неизменно заканчивались короткой передышкой и новым размеренным наступлением.
   «…И с этими словами он потащил свою жертву за стог сена, служивший в эту ночь пристанищем для шайки. Послышались глухие, страдальческие возгласы, заглушённые вскоре сладострастными стонами и рычанием насильника. Затем раздался мучительный, душераздирающий крик, показавший всем, что осмотрительный злодей, не желая оставить в живых свидетеля преступлений, соединил сладострастие совокупления со сладострастием убийства. Через минуту он вернулся весь в крови…»
   – Мне жутко! – наконец взмолилась Микки. – Я надеюсь, ты не собираешься со мной такое сделать? Давай ты это потом без меня почитаешь!
   Ромео с сожалением закрыл книжку и швырнул ее на пол.
   – Не бойся, крошка, пока ты со мной, тебе нечего опасаться!.. Стой, поправлю презерватив…
   В гостиной пьяный Демон лежал на диване в приспущенных джинсах и бессмысленно уставился в потолок, а одна из девушек по вызову – Вика – усердно действовала ртом, силясь вдохнуть в его еще колеблющийся орган жизненные силы. Постепенно что-то получалось. «С-сука!» – еле слышно шевелил губами Демон. Ему было противно, в высшей степени отвратительно. Другая девушка – он забыл, как ее зовут, – старательно выцеловывала его плечи и грудь, даже нашептывала на ушко что-то ласковое. Обе были только в трусиках-стрингах. Больше в комнате никого не было.
   – Милый, ты доплатишь мне за минет без презерватива? – прервалась Вика.
   «Милый»?! Демона прострелило. До сего момента так его называла только Галчонок!
   – Да! – слабым голосом ответил он. – Продолжай!
   Вика с удвоенной силой продолжила колдовать над его телом, но в это время вторая девушка приподняла голову:
   – А хочете, мы покажем вам приватное шоу? Лесбийская любовь. Всего три тысячи. Вам понравится!
   Боже мой! И она туда же! Гнусные вымогательницы! С-сука! Он так намучился за этот вечер, так морально исстрадался! Он давно сломлен, к тому же у него нет другого выхода. Теперь осталось только одно желание: поскорее закрыть эту тему – переспать с двумя шлюшками, изменить любимой!
   – Будем заниматься сексом или торговаться? – мрачно осведомился Демон, но тут же поспешил смяг чить тон: – Если мне все понравится – дополнительно по двести долларов каждой. Но только давайте больше не будем обсуждать расценки!
   Ночные феи дуэтом согласились, и вскоре Демон, возбужденный до бешенства, стонал, рычал и грубо мял, сминал податливую женскую плоть – словно мстил.
   А на кухне, на полу, на расстеленном верблюжьем одеяле Слепухин вот уже в который раз пытался взять полноватую простодушную Лану. Практически насиловал ее. Положение вещей подсвечивал экран телевизора. В черно-белом фильме шла речь о чистой, возвышенной, но безответной любви.
   – Да у тебя же не стоит! – возмущалась измученная Лана.
   – Сейчас, подожди, сейчас… – силился хоуммастер. – Пидорасы!
   – Я так не могу! Пусть он уйдет!
   В двух шагах от них, за кухонным столом, разместился Череп, увлеченный душещипательным фильмом, смешиванием коктейлей и нарезанием деликатесов.
   – Занимайтесь-занимайтесь! – успокоил он. – Я вам не мешаю. Я даже не смотрю!
   Вообще-то я безнадежный импотент. К тому же куда я пойду? На лестничную площадку, что ли? А кто, спрашивается, будет готовить? Ведь господа после любовных утех несомненно захотят взбодриться напитками и закусками. Да и уверены ли вы, прелестница моя, в своей безопасности? Не боитесь остаться наедине с этим пламенным кабальеро?
   Сии доводы показались Лане более чем убедительными, и она смирилась с присутствием постороннего.
   Слепухину все же удалось приладиться к своей жертве, и он, весьма довольный, мерно заработал тазом. Череп покосился на движущиеся ягодицы белобрысого.
   Вскоре Лана воскликнула:
   – Осторожней, больно!
   – Молчи, дура! – разозлился хоуммастер.
   Он надавал ей хлестких пощечин, прижал к полу всем телом, насадив поглубже и окончательно обездвижив, так что в дальнейшем она действительно не произнесла ни звука, безмолвно страдая под гнетом белобрысого насильника.
   – Ой, ёбаный в рот! – вдруг завопил Слепухин. – Какая курва здесь стекло набросала!
   Из его ладони торчал осколок стекла, обильно струилась кровь.
   – Слезь с меня! – затрепыхалась Дана, но поздно: ее грудь и живот уже были заляпаны кровью Слепухина.
   – Прошу прощеньица! – подскочил Череп. – Не волнуйтесь, сейчас все сделаем!..
   В спальне голый и мокрый от пота Ромео курил сигарету, стряхивая пепел в подвернувшуюся шкатулку. Микки, очень довольная происходящим, листала в свете ночника найденный на прикроватной тумбочке женский журнал.
   – Какая гламурная спальня! Валялась бы здесь целыми неделями! – размечталась она. – А знаешь, Рома, меня ужасно заводит, когда во время секса на меня капает пот мужчины! Ты классный любовник!
   – Что? – обернулся Ромео. – А, пот… Крошка, я и не такое могу! Просто устал сегодня… Эх, я бы сейчас чего-нибудь выпил!
   – Давай здесь немного побудем, я боюсь туда выходить! – умоляюще заныла Микки.
   – Оке, побудем, – нехотя согласился Ромео. – Массаж мне сделаешь?

ГЛАВА 21

   За окном сначала чуть посветлело, потом проснулись птицы. Вместе с ними застучал в лесу дятел – не спится долбоёбу! Далее и того хуже: послышалась речь на рваном языке, а затем несдержанный смех – гастарбайтеры пошли к роднику. Твари, ноги им повыдергивать! Голоса приблизились, поравнялись с коттеджем, и загремел цепью Зевс. Предупредительно зарычал, потом хрипловато гавкнул.
   Михаил Ковальчук отшвырнул простыню, вскочил с кровати и высунулся в окно, приготовившись крепко выматериться. Присмотрелся сквозь слипшиеся веки. Влажно, ароматно; еще темно, но как-то прозрачно; по небу ползут золотистые нити, предвосхищая рассвет. А работяги, видимо, прибавив шагу, уже прошествовали мимо, так что кричать им вслед было не с руки.
   Он закрыл окна, задрапировав их плотными занавесями, обреченно рухнул в кровать и накрылся простыней с головой. Спать хотелось до одури, устал, как кочегар, но заснуть не удавалось, и все из-за этих поганых мыслей, которые, как ни абстрагируйся, не оставляли в покое.
   Вот Россия – страна непуганых распиздяев! Самая Рублевка, суперэлитный дачный поселок Хозяйственного управления ФСБ России, охрана, как на атомной электростанции, олигарх на олигархе, дороги, фонтаны, статуи, дворцы, за которые можно сразу, без суда и следствия, к стенке ставить… Вон Славик из Управления делами Президента одного отделочного камня на шесть лямов долларов затарил. Древний Рим собрался на своих пятидесяти сотках возвести, чудило… И все равно в полпятого утра какие-то дерьмоеды гундосят под окном, спать мешают!..
   Руфф – умничка, еще ни разу не подкачал. Скажет – сделает. Староват, конечно, мудаковат и со своими тараканами, но денег не просит, пальцы не гнет и нос в чужие дела не сует – старая школа… Интересно, что это за «единственный в своем роде специалист», которого ему «подвели»? «Работает один, по собственной специфической программе»… Звучит заманчиво, но по какой такой программе? Случайная драка на улице? ДТП? Но ведь Сергеичу четко было сказано: без криминала и членовредительства! Не наломает ли дров этот засекреченный специалист? Тогда сразу все подумают на него, Михаила Ковальчука, владельца «Дорстройсервиса»! Конечно, не докажут ничего, но до старости не отмоешься, самая последняя гандонина руки не подаст…
   Ковальчук прервал свободный поток мыслей, попытался вытряхнуть все из головы. Когда это не получилось, он попробовал досчитать до ста. Тщетно. Тогда решил сосредоточиться на эротических фантазиях – под них всегда засыпалось. Минут через пять понял, что сиськи и попки его сейчас совсем не вдохновляют. А нежелательные раздумья продолжали просачиваться сквозь выставленные психические барьеры, наводя в мозгу тревогу и уныние…
   У Демона на носу свадьба. Хм, интересно, счастливый человек – еще в состоянии влюбиться, как пацан! И это при такой-то жизни!.. Провинциалку какую-то нашел, учительницу французского. Романтик, бля! Нет чтобы к людям обратиться, подобрали бы ему жену и помоложе, и поэффектней! И ведь недорого берут!
   Сам Ковальчук только в этом году успел сменить уже трех девушек. Все были куплены у Джона – знакомого директора модельного агентства. Каждой не больше двадцати – красивые, чистокровные, воспитанные… Особенно эта, похожая на Алсу, которая досталась ему девственницей. Боже, как он с ней тусовался и развратничал! Чуть не женился, даже тачку подарил… Сучка!.. Во вторник надо поехать к Джону – рыженькую смотреть. Портфолио у нее – пять баллов, к тому же «Мисс Оренбург» прошлого года, наверняка классная девочка, в самый раз!..
   Между прочим, Демон ведь и его тоже на свою свадьбу пригласил. А он даже не знает, что подарить будущим молодоженам. У Демона и так все есть, вон какую квартиру хапнул на Чистых прудах! Может, подкинуть им какой-нибудь экзотический тур? Или что-нибудь в хату – например, картину модного художника?
   И тут Ковальчук подумал, что идти на свадьбу к Демону ему вообще не следует. Зачем комедию ломать? Они давно уже не друзья – злейшие враги… Если это бракосочетание вообще состоится!..
   Внезапно угрызения совести сдавили горло. На мгновение он почувствовал себя не монументальной глыбой, не легендарной личностью, распоряжающейся, как заблагорассудится, гигантскими суммами и судьбами тысяч людей, весело вращающей земной шарик на одном пальце, а маленьким бездарным гаденышем, которому самое место в серпентарии…
   А что было делать?! Трасса Москва – Санкт-Петербург – последний шанс спасти ситуацию! Кредиторы окончательно мозг изнасиловали, расходы растут, активы тают, профессионалы разбегаются. Сегодня в корпорации, куда ни глянь, – некомпетентность, разруха, воровство. Теперь это колосс на глиняных ногах! Без крупных бюджетных вливаний из всего этого дерьма выкарабкаться никак не получится! А отца уже нет – помочь некому…
   Ковальчук отмахнулся от назойливой мухи.
   …Пока еще удается сохранять хладнокровие, отпиариваться, но проиграй он тендер – и не видать ему больше ни этой неограниченной власти и вседозволенности, ни своей фирмы, ни офиса с видом на сталинские высотки, да и, что греха таить, – ни этой рублевской дачи в закрытом фээсбэшном поселке. Не говоря уже о девочках! Да еще, не дай бог, в бега придется удариться!.. Надо было еще тогда, лет пять назад, подмять под себя структуры Черезова, и не было бы сейчас никаких проблем!..
   …Что ж, жребий брошен! И пусть победит сильнейший! Демон сам так хотел!..
   Природа все же взяла свое – измочаленный Ковальчук стал медленно погружаться в ватное марево сна. И вдруг стало легко, сладко, беспечно.
   И приснилась ему рыженькая красотка в позе потягивающейся кошечки. Прямо на новеньком асфальте первого километра новой трассы Москва – Санкт-Петербург. Дернулся во сне.
   Гастарбайтеры шли обратно.

ГЛАВА 22

   Демон очнулся в своей спальне, почесал макушку и огляделся. Галчонка рядом нет. Будильник показывал двенадцать. В голове еще метались по углам призраки только что виденных снов. Он попытался их вспомнить, но ночные химеры поспешили ускользнуть в катакомбы подсознания.
   На сердце свободно, радостно. Мышцы изнывают от долгого бездействия.
   Он нашел на тумбочке пульт и направил его на зашторенные окна. Рука отчего-то дрогнула. Заурчал моторчик, занавеси неторопливо разъехались, и окна озарились торжественным перламутровым светом. Демон прищурился и блаженно улыбнулся. Великолепный денек! Как хорошо жить! Как светло на душе! Какие немыслимые перспективы открываются!.. И с этой мыслью, бесконечно счастливый, он решительно откинул простыню.
   Оказалось, что Черезов лежал в постели совершенно голый, и это его озадачило. Он вспомнил, что Галя вчера уехала в Нижний навестить больную мать, а потому оказаться с утра без трусов он никак не должен.
   Тут Демон уловил неприятный запах и еще раз осмотрелся, уже осознанно. На полу он заметил электрочайник (наверное, ночью пил воду), резко наклонился к нему… И в ту же секунду в затылке кольнуло, гулко стукнуло сердце в груди и отдалось в горле. Голова налилась свинцом.
   Похмелье?!
   На тумбочке, в шкатулке, куда Галчонок складывала перед сном свои цепочки, крестики и перстенечки, белело несколько затушенных окурков. От них исходила тошнотворная вонь, которую тщетно пытался выветрить работающий с ночи кондиционер.
   Что произошло? У него были гости?
   Демон встал. Ноги слабые, тело словно на ржавых шарнирах… В ужасе присел. Его явно штормило, причем многие ощущения были незнакомыми. Немощь вкупе с трясучкой исподволь разрасталась, в груди бродили неведомые боли, а в желудке покалывало, будто накануне он наелся нечищеных кактусов.
   Он увидел свой сотовый телефон, схватил. Пятнадцать непринятых звонков!
   А на стуле ворохом – женская одежда, включая бюстгальтер с подкладками в чашечках и трусики-стринги!
   И Черезов все вспомнил. Красавчика-тележурналиста Ромео и его знойную пассию Ленусика, алкаша-бармена Черепа, хоуммастера Слепухина-Николя, узкоглазого сутенера Ивана…
   Голова, казалось, вот-вот треснет пополам.
   Глаза сначала защипало от слез, а потом горло сдавило рыданием.
   Нелепо, глупо, мерзко!..
   На кухню Демона привела галиматья голосов, и здесь он застал чудовищную компанию в обстановке еще более чудовищного беспорядка. Тут, сидя и стоя, одетые и в одних простынях, присутствовали, пожалуй, все действующие лица вчерашней оргии. Не хватало только победительницы песенного конкурса Микки. В ходу, помимо сваренного кофе, были все те же алкогольные коктейли и невзрачные остатки вчерашней еды.
   – А вот и наш рыцарь Печального Образа! – прервал Ромео какую-то байку Черепа и с готовностью освободил кресло, принесенное сюда из гостиной от компьютерного стола.
   – Старик, не в обиде – мы без тебя тут завтракаем? Кресло загромождало полкухни. Череп учтивым вставанием приветствовал хозяина квартиры.
   – Дмитрий Александрович, покорнейше прошу! Специально для вас – утренний коктейль. Слабоалкогольный, питательный, бодрит. Похмелье как рукой снимет! Всячески рекомендую! – Он указал на бокал с неоновой жидкостью густой консистенции. – Я капитану каждое утро такой подносил.
   Демон стоял перед всей компанией в своем шелковом халате и тапочках.
   – А разве капитану корабля можно пить? – удивилась давешняя Вика, затушив сигарету в пиале, приспособленной под пепельницу. – Он же за рулем!
   Демон бросил на девушку трудный взгляд. Вчера она показалась ему милым чертенком, а сегодня он видел перед собой насмешку природы, ведьму, да еще и с синяками на ляжках.
   – Не за рулем, а за штурвалом, – любезно поправил Вику Череп. – Русскому капитану, моя прелестница, море по колено!
   Опухший Слепухин сидел смирно, стесняясь пошевелиться; у себя на коленях он придерживал заморенную Лану. Волны жировых складок украшали ее талию, на неказистых деревенских ступнях – придавленные мозолистые пальцы и покраснения.
   – Вы в тапочках? А то тут стекла на полу! – предупредил Череп Демона. – Вчерась кто-то имел несчастье разбить фужер.
   Из ванной комнаты вынырнула Микки, завернутая в банное полотенце Галины. На голых плечах, подкрашенных легким загаром, игриво искрились капельки воды. На ногах – тапочки Гали. Она шмыгнула под крылышко Ромео. Тот прижал ее к себе, лениво сдавил грудь, чмокнул, как игрушку, куда-то в голову.
   – Быстро допиваем, собираемся и уходим. Факт! – почти прошипел Демон, не в силах оторвать глаз от полотенца Галчонка.
   Застолье в испуге затаилось, словно подошел официант со счетом, а денег нет.
   – Вы с нами рассчитаетесь, как вчера обещали? – вдруг с требовательностью в тоне поинтересовалась Вика. – А то нам сегодня за квартиру платить!
   – Пардон, я не врубаюсь, что значит – «рассчитаетесь»? – вскинулся Ромео. – Мы с вашим Иваном, – (при этом он показал пальцами кавычки), – вчера сполна расплатились…
   – Оставь! – отмахнулся от него Черезов.
   Он отсчитал деньги и брезгливо швырнул их на стол. Вика, явно оскорбленная такой чер ной неблагодарностью, собрала купюры и дважды пересчитала. Молча ушла одеваться. За ней последовала и подруга – та, которая ночью в тандеме с Викой одаривала ласками Демона:
   – Спасибочки, нам пора!
   Микки чмоком в губы попрощалась с Ромео, который поспешил забить себе в мобильник номер ее телефона, а напоследок наградил поощрительным шлепком по ягодицам. Демон горестно покосился на поверхность электроплиты, залитую кофе с сахаром, – теперь ни за что не отмоешь. В турке еще оставалось немного напитка, и он сделал глоток прямо из нее. Кофе оказался адски крепким – Демон выплюнул его в раковину. Удрученно рухнул в кресло. Дана собралась было последовать за товарками, но Слепухин ухватился за нее, как за спасительную соломинку, и не отпустил. Она дернулась – раз, другой – и смирилась.
   – Вы извиняйте, Дмитрий, но… мне очень нужен мой инструмент! – виновато выдавил хоуммастер, пряча глаза. – Который я вчера проиграл в карты… Я… мне надо работать, я в понедельник отдам!.. Могу расписку написать…
   – Что? – очнулся Демон. – Да забери свой долбаный инструмент! Мне-то он зачем? Не надо расписки, и денег не надо.
   – Круто! – воспрянул Слепухин. – Я вам по гроб жизни благодарен!
   Он скинул с коленей Дану, явив ладонь, перевязанную окровавленным платком, и стремительно вышел.
   – Ловим тебя на слове! – бросил ему вслед Череп и поделился с присутствующими: – Очаровательно сказано: «по гроб жизни»! Запомним.
   – Ланчик, ну ты едешь? – заглянула на кухню собранная и напомаженная Вика – чужая, деловитая. Кокетливые завитки волос, дымящаяся сигарета между пальцами…
   Демон бросил недовольный взгляд на ее босоножки: по квартире в обуви!
   Лана встрепенулась, но Череп мягко преградил ей путь:
   – Прелесть моя, побудь с нами еще немного! Ты же сама говорила, что они с «Парка культуры», а ты живешь с подружкой в Кунцево. Стало быть, вам все равно не по пути. Я сейчас сделаю тебе «Принцессу на горошине». Этот нежный восхитительный напиток – только для очень красивых девушек! Выпьешь и поедешь. По рукам?
   – Я и так уже пьяная, – призналась девушка, но все же доверчиво опустилась на стул.
   В прихожей щелкнул замок – ее подруги ушли.
   Демон покосился на стоявший перед ним бокал с неоновым содержимым. В голове застрял камень, в горле пересохло, в животе кипело.
   – Вопреки общему мнению, похмеляться не так уж и вредно! – угадал его мысли Череп. – Напротив, когда внутренние резервы человека исчерпаны, самое время подпитать его недостающей энергией. А алкоголь – это не только физическая и, я добавил бы, нравственная анестезия, но прежде всего энергия. Да-с! Мы же принимаем витамины, чтобы пополнить кладовые нашего организма необходимыми элементами?
   – О чем это вы? – встрял вернувшийся Слепухин. – На что нам витамины, когда есть водка?
   Подозрительно оживленный, он швырнул баул со своим инструментом в угол и невозмутимо плюхнулся на колени к Дане.
   – Плюс незаменимое лекарство, особенно для сердца. – Череп пропустил реплику хоуммастера мимо ушей. – Зачастую уставшее сердце не в состоянии справиться с утренней нагрузкой, но всего пятидесяти грамм алкоголя в чистом эквиваленте достаточно, чтобы, как говорится, завести мотор, то есть расширить сосуды, заставить работать сердце в бодром, здоровом ритме.
   – Занятно! – с ехидцей проронил Демон, вынырнув из своих черных мыслей.
   – А что, я согласен, – одобрил Ромео. – Мой шеф дядя Боря – кликуха у него такая – профессионал в этом деле. Мы набухались с ним один раз в Амстердаме, так я два дня после этого охреневал, а он с утра бодрячком – на экскурсию поехал…
   – Другой вопрос, что делать это надо очень деликатно, с умом, – продолжал Череп свое любопытное эссе, – иначе процесс похмелья перерастет в новую пьянку. Для этого и придуман целый подкласс утренних алкогольных коктейлей – легких, вкусных, не пьянящих, незаменимых при определенных обстоятельствах!
   – Гладко пиздишь! – оценил Слепухин. – От чего заболел, тем и лечись!.. – И он поднял свой бокал: – Поехали, до дна!

ГЛАВА 23

   Демон все-таки попробовал «утренний» коктейль Черепа. Понравилось. Он поспешил крупными глотками опустошить бокал до дна. Неописуемая свежесть заполнила живот, отчего тот благодарно булькнул, а потом быстро распространилась по всему телу и фонтаном ударила в голову. И тут все встало на свои места – заиграло, заискрилось сочными красками, и даже послышался бойкий щебет птиц за окном.
   Черезов расправил плечи, удивленно осмотрелся, будто прозрел, и бросил Черепу в приказном тоне:
   – Повтори!
   – Сию минуту! – вдохновился Череп и распахнул холодильник в поисках необходимых ингредиентов. – На этот раз то же самое, только с клубничным оттенком!
   – И мне, и мне! – потребовали остальные.
   – Сейчас, мои родные, сейчас, только не торопите! – Он окинул взглядом батарею бутылок, выдернул несколько штук, придвинул мини-термос, который использовал вместо шейкера…
   Завороженные ловкостью рук Черепа, похмеляющиеся наблюдали за его работой до тех пор, пока перед носом каждого не появился новый чудесный «дринк»…
   Некоторое время спустя Демон, уединившись в гостиной, общался по городскому. Этой ночью трубку радиотелефона кто-то варварски уронил, и она безнадежно треснула, но все же обеспечивала устойчивую связь. Черезов уже хорошенько поддал, но не настолько, чтобы не суметь притвориться адекватным. Наоборот, каббалистические смеси Черепа произвели фурор в его еще недавно мертвом теле и нитевидном сознании; он вернулся в этот мир славным парнем, оптимизму которого и гимн страны позавидовал бы.
   – …Почему я не звонил? Я звонил, много раз! – громко возмущался в ухо Демона Женя Корнев. – На ваш сотовый номер, Дмитрий Александрович.
   – На сотовый? Теперь понятно. Я вчера забыл его в машине… – соврал Черезов.
   – Я здесь с шести утра. Я, как только метро открылось, – сразу сюда. И Эдуард с Клетчатым потом подъехали. Анька тоже. Даже Агнесса Матвеевна приперлась… Хотя мы ее не звали.
   Женя, давно перешедший в лигу высокооплачиваемых лидер-менеджеров, по-прежнему, как и в нищие девяностые, ездил на метро. От одной мысли, что ему когда-то придется управлять машиной, Корневу становилось дурно. А на работу он приходил действительно странно: за час, за два до начала рабочего дня, – народ еще только подтягивался, а Женя уже красовался кофейными пятнами на свежей рубашке, и уже выходил из корпоративной почты, перелопатив десятки писем…
   – А Дмитриади? – поинтересовался Демон, больше для того, чтобы изобразить заинтересованность.
   – Энцефалит ты гнойный!.. – негодующе вопил Слепухин на кухне.
   – Хороший вопрос! – отреагировал Корнев с веселой интригой в голосе. – Дмитриади уехал на выходные в Сочи, но мы с ним по Сети общаемся…
   – Что-то недоговариваешь?
   Женя заговорщицки понизил голос:
   – Он уехал не с женой – с любовницей, Ритой. Вы же видели ее на концерте? Светленькая такая, в очках, молчаливая…
   Черезов представил, как Корнев, говоря это, забавно шевелит мохнатыми бровями.
   – Ну и что? – Еще вчера такая новость показалась бы Демону чрезвычайно острой и он с удовольствием потратил бы минутку-другую на подробности, но сегодня его взбесило это пустопорожнее сообщение. – Не нашего ума дело. Мы не комитет комсомола и не полиция нравов. Послушай, Женёк, наше дело – выиграть тендер на новую Ленинградку. И все!
   – Я понял, Дмитрий Александрович! – заметно приуныл Корнев. Он не был интриганом и никогда не рвал яблоки в чужих садах, просто любил порадовать Черезова, падкого до горячих новостишек. – Я что звоню… Мы никак не можем просчитать коэффициенты… Помните, вы вчера рекомендовали добавить в седьмом разделе таблицу с данными морозостойкости? И еще есть трудности с временным графиком…
   – …На колени, курва!.. – орал Слепухин за двумя закрытыми дверьми.
   Демон отошел к балкону, спрятался от криков хоуммастера за шторой.
   – Позвони Георгиевичу, – порекомендовал он Жене.
   – Мы ему звонили, трубку не берет. Знаете, лучше всего, чтобы вы подъехали. Вы же вчера обещали, что подскочите на пару часиков!
   – Я обещал, что подъеду в воскресенье, а сегодня, если мне не изменяет память, суббота. Я занят.
   – Верно, – удрученно согласился Корнев. – Тогда подскажите…
   Демон в течение получаса не мог отделаться от надоедливого подчиненного. Странно, но ревностного владельца «Альфстроя» судьба тендера совсем не волновала: в эту минуту он был так же далек от сверхустойчивого дорожного полотна, как Женя Корнев – от женщин, алкоголя и мыслей, не относящихся к высокощебенистому асфальтобетону.
   Поговорив, Демон с облегчением выбрался из-за шторы и вновь огляделся. После вчерашней гулянки в комнате царил такой хаос, будто здесь переночевал целый табор пьяных бомжей. В довершение всего он заметил россыпь стеклышек на паркете, а чуть поодаль – разбитые плафоны напольного светильника. Кто-то, видимо, зацепил торшер, уронил, а потом молчком поставил на место. Весьма расстроенный, Черезов вернулся на кухню.
   – Демон, прикинь, эта подлючка под целку закосила, отказывается ротиком поработать! – пожаловался разъяренный Слепухин.
   Дана стояла перед ним на коленях, насильно удерживаемая в этом положении.
   – Полегче, чувак! – осадил его Ромео, отложив книгу. – Не в концлагере!
   – Наша милая гостья вчера сполна отработала свои дивиденды – я тому свидетель! – вступился и Череп, который заканчивал подметать пол от стекол. – Поэтому пожелания Николя могут быть исполнены исключительно вследствие или доброй воли, или нового соглашения об оказании услуг и, соответственно, новой оплаты.
   – Отпустите меня, я домой хочу! – слезливо взмолилась девушка.
   – Домой?! – взревел Слепухин, схватив Дану за волосы. – Отсоси у бабы Тани!
   Дана дернулась, больно ударилась рукой о ножку стола, и по ее щекам действительно покатились слезы.
   – На самом деле Ленусик мне как-то рассказывала, что если ей позарез надо, она запросто заставляет себя заплакать, – прокомментировал Ромео. – Я не поверил, а она показала. Две секунды – и вся в слезах! Я офигел…
   Демон шагнул вперед и хорошим толчком отбросил Слепухина к стенке. Помог девушке встать и посадил на стул.
   – Бейте, бейте беззащитного, пидорасы! – жутко обиделся хоуммастер. – Напоили, обобрали, а теперь еще и с кулаками!
   – А если Николя все же изыщет возможность оплатить? – поинтересовался у Ланы Череп, как бы лишь из сочувствия к товарищу.
   – Я не знаю, – неуверенно отвечала та, потирая ушибленный локоть. – Я вроде сегодня выходная. Это надо в диспетчерскую звонить или лучше Ивану…
   – Про выходные только нам не надо сказки травить! – развеселился Ромео. – Какие могут быть выходные у проститутки? И, кстати, этот нанаец Иван тебе зачем? Напрямую не хочешь договориться? В два раза больше заработаешь!
   – Я так не могу… Они меня убьют!..
   – Он скорее всего киргиз, – поправил Демон.
   У него в кармане сработал сотовый, но Черезов не отреагировал на звонок.
   – Бедная девочка! – покачал головой Череп. – Как ее застращали эти жестокие рабовладельцы!
   И занялся телевизором.
   В распахнутое окно закатилось жаркое дневное солнце. Ослепило. Ромео поспешил нацепить на глаза солнечные очки и окончательно превратился в пляжного мачо с глянцевой обложки.
   Демон уселся в кресло и задрал ноги на стол:
   – Эх, сейчас бы на природу!.. Парни, наливайте, раз уж вас не выгонишь!
   Он поймал себя на мысли, что чем дальше, тем больше ему нравится весь этот балаган.
   Делать коктейли было не из чего, и в ход пошла натуральная водка. Череп разливал, Слепухину плеснул побольше – в утешение. Лана выпила наравне со всеми, но небольшими женскими глотками.
   – Ромео, чего ты в книжку-то уставился? – спросил Демон. – Там медом, что ли, намазано?
   Красавчик поспешил озвучить место из «Жюстины», на котором остановился:
   «И пока целомудрие проливало слезы благодарности на груди изверга, его окаменевшее в преступлениях сердце все более одушевлялось жаром похоти от этих невинных ласк…»
   – Демон! – вдруг перебил Слепухин, присмиревший, но с пьяным гонором в интонации. – Вы мне не одолжите денег? Я Лану куплю. Я оставлю вам под залог свой инструмент!
   – Не давайте ему, пожалуйста! – вдруг вспыхнула девушка. – Я не хочу с ним! Он меня бьет и оскорбляет!
   – Ни черта себе, какой хитрый малый! – восхитился Демон, успокоив Лану жестом. – Я тебя, Николя, прощаю, а ты опять в долги! Будем по кругу гонять твой инструмент, пока у меня деньги не кончатся?
   – У вас они никогда не кончатся! – пробурчал Слепухин.
   – Упс! – Череп прикрыл голову руками. – Боюсь, кто-то сейчас полетит кубарем с лестницы!
   Загрохотал перфоратор. Как и вчера. Помещение завибрировало.
   – Меня другое волнует, – повысил голос Демон, – кто будет в квартире убирать? Вы видели, что в гостиной творится? А какая с-сука, спрашивается, торшер грохнула?
   – Я же вчера предлагал тебе прибраться? – принял на свой счет Ромео. – Я, конечно, в этом ни бум-бум, но если надо…
   – Пусть эта коза наводит порядок, раз трахаться не хочет! – мстительно предложил Слепухин. – Круто я придумал? Дарю!
   – А что, идея! – согласился Демон. – Могу даже за это заплатить, не вопрос!
   – А действительно, господа, – поддержал Череп, – при всей своей кажущейся несуразности это вовсе не плохая идея! Наша девушка, хотя и благородных кровей, судя по ее редчайшей привлекательности… Посмотрите, какая гармония во всем: губы, глаза, брови, волосы… А какая кожа, какое роскошное тело! Она божественна! Наташа Ростова!.. – Лана зачарованно уставилась в рот Черепу. – Но, думаю, она с удовольствием снизойдет до наших скромных проблем. Поскольку, во-первых, обладает, исходя из своего социального положения, надлежащим опытом, а во-вторых, по характеру добрая, открытая и отзывчивая. Ведь только слепой не разглядит в ней сквозь покровы ярлыков и условностей чистую и невинную душу, открытую к искренним человеческим отношениям. – Девушка с упреком посмотрела на Слепухина: видишь, какая я? Белобрысый, в свою очередь, не верил своим ушам. – Мало того, начальство Ланы в лице небезызвестного Ивана запретило ей предоставлять сексуальные услуги без их ведома, но вряд ли этот запрет распространяется на уборку квартиры. Ведь так?
   – Так, – нерешительно ответила Лана.
   – Тебе надо к нам в «Останкино» – рекламные тексты писать! – поразился Ромео. – Так распиарить, пардон, обыкновенную шлюху!
   Перфоратор успокоился.
   – Кроме того, – продолжал Череп, благодарно сверкнув красавчику глазом, – здесь, похоже, накопилось немало стирки и глажки. А если по честноку, господа, кто из нас в последний раз пользовался стиральной машинкой или держал в руках утюг?
   Слепухин поднял руку:
   – У меня в прошлом году мать целый месяц в больнице лежала. И чего такого? Я себе сам все стирал! Наймите лучше меня, не пожалеете!..
   Началась грызня, споры. Последнюю бутылку водки не оставляли в покое до тех пор, пока она не опорожнилась. Наконец одиозную кандидатуру Слепухина с треском отвергли, но неожиданно и Дана заартачилась. Принялись ее уговаривать, всячески агитировали, и вскоре Демон предложил ей за генеральную уборку квартиры сумму втрое больше, чем она заработала бы за то же время, отдаваясь мужчинам. Девушка неуверенно согласилась и сразу получила в руки несколько новеньких купюр. Демон провел ее по квартире и заплетающимся языком, как мог, объяснил, что надо делать…
   – Эй, Череп, а пожрать у нас ничего не осталось? – Демон вернулся на кухню.
   Здесь веяло сквозняком, и с улицы пахнуло замечательной летней погодой.
   – Ничего, босс, все подмели подчистую, – тот для наглядности продемонстрировал внутренности холодильника. – И весь алкоголь закончился.
   – Не может быть! – не поверил Черезов. – Еще был кролик, баранина…
   – Кто-то вчера выложил все мясо из нулевой камеры на подоконник – наверное, освобождал место для бутылок. С утра оно уже воняло – я его выбросил! – Череп предъявил мусорное ведро, где действительно оказались мясные упаковки из «Глобус Гурмэ».
   Ромео прервал чтение:
   – А я-то думаю, от кого так жутко воняет? Или Николя где-нибудь свои носки бросил?
   – У меня носки чистые! – огрызнулся Слепухин. – На себя посмотри, еврейская жопа!
   – Нехило! Что же получается, – расстроился Черезов, – практически ни выпить, ни закусить?
   – Демон, давай сгоняю! – предложил Слепухин и добавил, заметив колебание в глазах хозяина квартиры: – Я же вчера нормально сбегал! Нет претензий?
   – Если не считать, что ты ужрался по дороге! – поддел Ромео.
   – Не в этом дело! – Демон подошел к окну и выглянул на улицу. – Я вот думаю, может, нам с вами прошвырнуться на природу? И девчонке как раз мешать не будем, пусть спокойно стирает, гладит! Мужчины бурными возгласами одобрили предложение…
   В прихожей, где на полу запеклась бурым пятном вчерашняя лужа вина, Череп сообщил, показывая на африканские маски:
   – Между прочим, это погребальные маски, Дмитрий Александрович. Зачем вы их держите в квартире? Это очень опасно!
   – Погребальные? Первый раз слышу! – удивился Демон. – Мне сказали, что они охраняют жилище.
   Он пригляделся к маскам и в самом деле почувствовал, что из их пустых глазниц исходит какой-то могильный холодок.
   – В Кейптауне один опытный моряк исчерпывающе просветил меня по поводу африканских масок. Они бывают разные, некоторые из них и в самом деле отгоняют злых духов. Но такие маски, как у вас, надеваются на лица умерших во время обряда захоронения, они символизируют связь с потусторонним миром. Видите вот эти красные полосы и этот красноречивый знак? – Он показал. – На языке символов некоторых южноафриканских племен это как бы пропуск в страну мертвых. Таким образом, они ни в коей мере не защищают от беды, а наоборот, навлекают ее. Да-с!
   – Я всегда что-то такое подозревал! – огорчился Черезов.
   – Демон, можно, я пока оставлю у тебя свой инструмент? – В прихожей появился Слепухин. – Чего я буду с ним таскаться!
   – Валяй, – разрешил Черезов, продолжая вглядываться в маски.
   – А что, действительно мы эту дуру одну в квартире оставим? – полюбопытствовал хоуммастер. – А если она что-нибудь спиздошит?
   – Пардон, так мы же ее запрем, – ответил за Демона Ромео. – А после обыщем.
   – А она из окна выкинет какую-нибудь вещь в кусты, а потом подберет, – находчиво предположил Слепухин.
   Череп подозвал Лану, которая уже поставила посреди коридора ведро с водой и ловко, на коленях, орудовала половой тряпкой. Он в свойственной ему красноречивой и обходительной манере попросил ее предъявить паспорт. Девушка слышала высказанные опасения, поэтому без лишних вопросов вытерла мокрые руки, сходила на кухню за своей сумочкой и протянула Черепу документ.
   – Лилина!.. Да уж, Лана как-то звучнее!.. Двадцать четыре года, не замужем… – Череп листал страницы. – Ого, город Иваново! – Он закрыл паспорт и протянул его Демону. – Пожалте, сохраните пока у себя. Для надежности.
   Демон покрутил корочку в руках, глянул на Черепа и округлившую в ужасе глаза Лану-Лилину, но паспорт все-таки сунул в задний карман своих джинсов.
   – Отдайте! Пожалуйста! – всхлипнула девушка. – Честное слово, я ничего не возьму! Отдайте паспорт!
   Но мужчины уже выходили из квартиры.
   Последним за порог шагнул Слепухин.
   – Готовься, тварь, пидораска! – шепнул он Дане. – Вернемся – я с тобой по полной разберусь!
   Демон снаружи запечатал дверь на все замки. Лана сползла по стенке и горестно прикрыла лицо руками.

ГЛАВА 24

   Многие из тех, кто в тот день заглянул в загородный ресторан «Новая Рига», что на тридцатом километре от кольцевой дороги, имели возможность наблюдать странную компанию за столиком на увитой плющом веранде. Что ж, в такой волшебный день любой был бы не прочь выпить и закусить в подобном заповедном месте, да еще и в столь пафосном ресторане. И все бы ничего – к тому же иногда, в промежутках между гоготом и матом, за столиком слышались вполне цивилизованные речи. Но этот мужской квартет выглядел как-то уж слишком истерзанно, будто всю ночь гулял на свадьбе у черта, и при этом состоял из таких разношерстных личностей, что трудно было вообразить, каким образом все эти люди сошлись за одним дружеским столом.
   – Цыпа, принеси еще водки! – не отставал взъерошенный Слепухин от приветливой и исполнительной официантки. – О-го-го, какие булки! – откровенно глазел ей вслед. – Я бы с ней покувыркался!..
   В другой раз он изловчился и ущипнул девушку за ягодицу, после чего Демон долго объяснялся с менеджером ресторана, а затем потерпевшую сменил опытный, заранее рассерженный официант.
   Черезов предупредил белобрысого:
   – Еще одна такая выходка, и пойдешь в Москву пешком, долбаный придурок!
   – Да как же это? За что?! – Слепухин плеснул себе в рюмку из запотевшего графина водки и поспешил ее выкушать. Обильно закусил и истратил десяток салфеток на жирные пальцы. – А что, могу и пешком! Мир не без добрых людей – подбросят!..
   – Прелестно! Какие дачи мы сейчас на такси проезжали! – цокнул языком Череп. – Не представляю, сколько нужно потратить, чтобы возвести подобные хоромы!
   – Я делал однажды репортаж на одной такой вилле, – сообщил Ромео, бросив на стол сотовый телефон, по которому только что общался с Ленусиком. – Вся в золоте, мраморе, внутри статуи, вазы в человеческий рост, ковры персидские. А картины – Третьяковка отдыхает! Хозяина убили – оказался известным авторитетом в воровских кругах. Ножом в сердце, и всю семью вырезали. Причем над женой и дочерью сначала надругались… А скорее всего, потом надругались… Короче, весь дом сверху донизу кровью был залит. У садовника вообще кишки наружу… Так я там такого наснимал – редактор выпуска наотрез отказался ставить материал в эфир. Говорит: «Что крови много – это нормально, телезрители привыкли, а вот роскошь такую никак нельзя показывать – не поймут. Еще скажут, правильно, что убили, поделом!»
   – Прошу прощеньица, откуда известно, что надругались скорее всего потом? – заинтересовался Череп.
   Ромео удивился неожиданному вопросу, почесал под подбородком, где на месте вчерашней небритости сейчас вновь красовались ровно обритые контуры.
   – Криминалисты там работали, они и предположили. Правда, просили не афиш-шировать, – ответил он, пьяно растягивая слова.
   – Ужасно! – посочувствовал Череп. – Изверги! Богатство и смерть как родные братья – всегда по одной дороге ходят!
   – А я не хотел бы быть богатым! – с бравадой заявил Слепухин и икнул. – На хрена мне это? Я вообще в школе мечтал священником стать! В церковь бегал почти каждый день после уроков…
   Белобрысый, и без того гадкий, развалился на стуле в позе убитого и говорил так шумно, брызгая слюной, словно хотел докричаться до Москвы. Возможно, именно поэтому за другие столы на веранде никто не садился, предпочитая безмятежную атмосферу внутри ресторана. Впрочем, не внушали доверия и остальные: ни потасканный Череп, которого без влиятельного Демона не подпустили бы к заведению и на пушечный выстрел, ни Ромео, в голове у которого, судя по его лихорадочной жестикуляции, творилась отборная неразбериха, ни сам Демон – какой-то занемевший, с красными, как у белой крысы, глазами. Новому официанту стоило большого труда сохранять почтительность и выдержку, обслуживая разгулявшуюся и многократно проштрафившуюся компанию.
   Реплика Слепухина показалась не к месту уморительной, друзья переглянулись и неудержимо расхохотались. Ромео даже снял солнечные очки, чтобы вытереть выступившие от смеха слезы.
   – Ты хоть раз в жизни Библию открывал? – язвительно поинтересовался Демон.
   – Отчего ж, открывал, – насупился Слепухин и куда-то сразу отвернулся – тем самым стало понятно: с Библией несостоявшийся священник знаком явно понаслышке. Но потом добавил: – Мне просто всегда хотелось быть ближе к Богу!
   – Ближе к Богу? Очаровательно сказано! – пришел в восторг и умиление Череп. – Только… А что ты о нем знаешь, о боге?
   – ОН всегда со мной! ОН в моем сердце! – с небывалой искренностью ответил Слепухин и далее шепотом открыл страшную тайну: – ОН даже иногда со мной говорит!
   – Да?! И что он говорит? – изобразил неподдельное участие Демон и подмигнул Ромео.
   Слепухин пару секунд сомневался, стоит ли отвечать.
   – О том, что я появился на этот свет не просто так, что у меня есть какое-то важное предназначение!
   – Белобрысый смахнул с ресниц набежавшую слезу. – А однажды ОН сказал, что я должен принести себя в жертву!
   Хоуммастер окончательно расклеился.
   – Вялотекущая шизофрения плюс водка – получаем паранойю! – подметил Демон.
   – Пидорасы! – Слепухин разрыдался, содрал с себя через голову футболку и отшвырнул ее в сторону.
   – Оденьтесь или уходите! – громила-официант протянул ему футболку.
   Белобрысый подчинился.
   – Послушайте! – привлек к себе внимание Ромео, да так громко, что обернулись мужчины на парковке.
   – А вдруг наш Николя и есть тот самый Мессия? Что, если он и есть тот Божественный Избавитель, который должен явиться для уничтожения зла и спасения человечества!
   – Почему бы и нет? – поддержал Череп на полном серьезе. – Ибо сказано: «Он придет Сыном Человеческим, любого обличия; когда настанет время, принесет Себя в жертву, тогда обрящет истинный Свой облик и все узнают в Нем посланца Господа и возрадуются духом!»
   На Черепа посмотрели дикими глазами.
   – Я читал где-то… – смутился он. – Может, не совсем правильно процитировал…
   Слепухин воодушевился и потянулся за графином…
   …Из ресторана их все-таки выгнали.
   Они стояли на шоссе и упорно ловили машину до Москвы, поскольку приехали сюда на такси. Череп поддерживал под руку ослабевшего Слепухина, не расстающегося с ополовиненной бутылкой, Демон махал проезжающим пятитысячной купюрой, а Ромео, который вдруг куда-то заспешил, злился на равнодушных водителей и время от времени показывал отдаляющимся автомобилям голый зад.
   Вскоре одна из машин остановилась, из нее выскочили двое разгоряченных:
   – Это вы нам жопу показали?..
   Завязалась короткая драка, в ходе которой еще крепкий Черезов припомнил два месяца занятий в секции бокса, а также первый курс института, а Ромео получил кулаком в губы, залился кровью и отступил. Череп же, со словами: «Ну-ка, разберись, наших бьют!» – подтолкнул Слепухина в сторону противника, и тот, внезапно обретший боевой дух и проворство, наотмашь ударил одного из агрессоров бутылкой по уху. В итоге не рассчитавшие сил парни остались валяться на пыльной придорожной траве, а победители удрали в лес…
   Они неслись, не разбирая дороги – по бурьяну, кочкам, болотцам, сквозь кусты – и безудержно хохотали. Хохотал и Ромео, отплевываясь кровью.
   – А Николя-то, Николя! Ха-ха! – кричал Демон товарищам. – Настоящий гладиатор!..
   Они расположились на берегу протухшей речушки. Ромео отмылся от крови и теперь застирывал свою рубашку, Слепухин, мертвецки пьяный, валялся под деревом, а Демон с попорченными костяшками правой руки просматривал на своем «Верту» непринятые вызовы и строчил текстовые сообщения. Череп же сначала собирал васильки, подробно разглядывая каждый цветок – как устроен, насколько хорош в сравнении с прочими, – и сопровождал сие занятие речами по поводу подлинной красоты и необъяснимого совершенства всего созданного природой, а потом сплел венок, водрузил его себе на голову и переключился на гусениц.

ГЛАВА 25

   Дачный поселок Ивановское был окружен по периметру трехметровым кирпичным забором с колючей проволокой и видеокамерами наблюдения. В связи с чем попасть на его территорию можно было только посредством двух пропускных пунктов, но это для тех, кто владел здесь собственностью или на кого заранее оформили заявку.
   – Ничего не получится, – обмяк Ромео. – Нас повяжут, а у меня в понедельник прямой эфир! Поехали лучше в Москву! Ну их на фиг, эти виллы! Надо на свою зарабатывать, а не чужие смотреть!
   Вечерело. Они замаскировались в кустах на окраине леса и изучали местность: куча строительного мусора, высохший пруд, заброшенный огород и далее – неприступный забор дачного поселка, из-за которого торчали могучие остовы элитных домов. С забора прямо на них пялилась всепогодная видеокамера – возможно, с инфракрасным излучателем.
   Ненасытно кружили крупные мухи.
   – Нет, но мне хочется посмотреть, что там у них внутри: отделка, интерьеры!.. – Демон раздвинул перед собой кусты и впился взглядом в размашистую терракотовую крышу четырехэтажного, судя по всему, строения. – А вдруг я у себя в квартире на Чистых прудах что-то не так делаю?
   Мухи были злые, кусачие, словно их скрестили с дикими пчелами.
   – Маэстро, у тебя что, нет друзей с дачами? – огорчился Ромео. – Езжай к ним да посмотри. Не прогонят же!
   Все четверо были в маскировочных накидках, наспех сплетенных из зеленых веток, как будто во что-то играли, – Череп назвал это «спецоперацией».
   – Что тут думать?! – не терпелось помятому Слепухину. – Давайте камеру разобьем и через забор перелезем!
   – Тебе твои яйца еще дороги? – Красавчик покрутил у виска. – Посмотри, сколько там проволоки накручено!
   Послышался шорох, группа затаилась. Мимо по тропинке проследовали мужчина и подросток, видимо, отец и сын. Взрослый был в военно-полевой форме со звездочками на погонах, с фотоаппаратом на груди и зачехленным ножом на офицерском ремне. Парнишка имел за спиной рюкзачок цвета хаки и попутно шарил по траве устройством на длинной рукояти.
   – Это металлоискатель, – определил Слепухин.
   – Чувак, мы тоже не слепые! – Ромео облизнул языком трещину на распухшей верхней губе. – Горшок с золотом ходили искать закопанный, сейчас кладоискательство в моде.
   – Кажется, генерал! – уважительно подметил Череп. – Повезло ублюдку! А у меня родич работал ассенизатором…
   Отец и сын обогнули по странной траектории огород, приблизились к забору и вдруг исчезли.
   – Видите, видите, как они пошли? – встрепенулся Слепухин. – Скорее всего, здесь у камеры мертвый угол! Они не хотели, чтобы их было видно на мониторах.
   – Откуда знаешь? – засомневался Демон.
   – Работал я в одном дачном кооперативе два сезона…
   – Оке, но куда они делись-то? – поразился Ромео.
   – Сейчас посмотрим! – Череп по-пластунски перебрался к другому кусту, порвал по пути пиджак в подмышке.
   – Пиздык! – обрадовался Слепухин.
   Компаньоны немного переждали, а затем по одному мелкими перебежками достигли забора.
   – Вот тут они пропали. Факт!.. – Демон недоуменно ощупал кирпичную стену. – Фантастика!
   – Идите ко мне! – окликнул Череп.
   Он показал на хилую дощатую дверку в стене, встроенную здесь явно нелегальным образом, и прокомментировал с глубоким подтекстом в голосе:
   – Россия!
   Слепухин толкнул дверь, но она не поддалась. Подергал – заперта.
   – Пошли отсюда! – махнул рукой Ромео. – Нас наверняка уже засекли!
   – Ну-ка, отойдите! – потребовал Демон.
   Он изготовился, саданул по дверке ногой и неожиданно прошиб ее насквозь – доски оказались трухлявыми…
   Повезло: в доме с терракотовой крышей хозяева, судя по всему, отсутствовали, и более того, он никем дополнительно не охранялся. Друзья, продолжая изображать из себя спецназ, довольно изобретательно проникли на территорию особняка и вскоре обнаружили незапертую дверь пристройки, за которой оказалось помещение с небольшим бассейном. Оттуда и попали в дом.
   В просторном холле из стены торчал пучок свежих кабелей. Слепухин присмотрелся профессиональным взглядом, ощупал провода.
   – Сигнализация, – определил он. – Нам фартануло: монтаж закончили, но еще не подключили…
   – Очаровательно! – в свою очередь воскликнул Череп, разглядывая резную дубовую арку, предваряющую вход в гостиную. – Сколько же здесь комнат?
   – Ничего особенного, – пожал плечами Демон. – Безвкусица!
   Внутри дома, при всей расточительности, которая сквозила в отделке и предметах мебели, действительно не хватало стиля и изысканности. Старые классические приемы, основанные на привычных материалах и примитивной добротности, всецело подавляли робкие попытки измыслить что-то такое дворцово-изящное. Энергия свежей дизайнерской мысли явно обошла стороной это монументальное, точно фортификационное сооружение, жилище.
   – Мне бы такую безвкусицу! – завистливо выдал Ромео, хотел было потрогать вазочку на камине, но что-то вспомнил и испуганно отдернул руку.
   Слепухин заметил на подоконнике забытые наручные часы и взял их, чтобы разглядеть поближе. На задней крышке обнаружил гравировку:
   – «Генерал-майору Ивану Петровичу Моисееву от…»
   – Положи на место! – приказал Демон. – Ты забыл, зачем мы сюда пришли?
   – А зачем? – скорчил гримасу удивления белобрысый.
   – У нас это… спецоперация! Мы проникаем на объект, получаем интересующую нас информацию и уходим, ничего не трогая и не оставляя следов.
   – Николя, командир прав! – поддержал Череп, сняв пиджак и рассматривая полученные повреждения. – Давай не будем «хулиганку» менять на «кражу с проникновением». Часики-то хоть и именные, но никудышные, а разница в статьях по срокам заключения – года три. Тем более от генерала хрен откупишься!
   И он, воспользовавшись лестницей кремового мрамора, осторожно двинулся наверх:
   – Пойду нитки с иголкой поищу. Хочу пиджак подремонтировать…
   Слепухин положил часы на место и решил спуститься на цокольный этаж – посмотреть газовый котел.
   – Демон, давай свалим! – предложил Ромео, застыв у окна, за которым виднелись решетчатые ворота и центральная площадка перед домом, выложенная тротуарной плиткой. – Мне кажется, это тот самый генерал, которого мы с мальчишкой в лесу видели. Значит, они где-то здесь, на территории поселка, может, в магазин зашли. В любую минуту вернутся! Не слушай этих гуманоидов, им лишь бы выпить!
   – Забей. Здесь, наверное, каждый второй – генерал… Дерьмо вся эта дача! – Черезов заглянул в камин, потопал ногой по паркету и постучал по батарее. – О-ля-ля, батареи-то белорусские, самые дешевые! – Он отвалился на диване и закинул ноги на журнальный столик. – Сейчас немного передохнем и пойдем. Что-то голова кружится!
   – Пацаны, что я нашел! – послышалось снизу. – Скорей сюда, не пожалеете!..
   На цокольном этаже за одной из дверей Слепухин наткнулся на целый винный погреб. Помимо бутылок на специальных стеллажах, здесь имелась средних размеров бочка с позолоченным краником. Белобрысый уже пил что-то из солдатской железной кружки.
   – Я же сказал – ничего не трогать! – Демон выбил кружку у него из рук.
   Слепухин вытер ладонью губы, стряхнул капли вина с футболки:
   – Чего ты жлобишь, Демон? Я же бутылки не трогал! Я из бочки налил. Кто узнает, что там стало на двести граммов меньше? Кстати, винцо еще то! Попробуйте…
   Они выпили по кружке, по второй, стали звать Черепа, но тот слонялся где-то на верхних этажах и не откликнулся.
   Внезапно наверху послышались шаги и разговор.
   – Все, писец! – напружинился Ромео. – Хозяева!
   Демон осторожно поставил круж ку, выглянул наружу, прислушался.
   – Двое. В гостиной сели, телик включили. С-сука!.. Пересидим, а потом как-нибудь выберемся! – сообщил он, выключив в погребе свет и прикрыв дверь.
   – А как же Череп? – прошептал красавчик.
   – Сам как-нибудь выкрутится, он мужик смышленый!
   – Сдаст он нас, пидор гнойный! – убежденно прошипел вновь нетрезвый Слепухин и перекрестился.
   В этот момент у Ромео веселой трелью зазвонил мобильный. Тележурналист неловко вытащил телефон из кармана и поспешил нажать кнопку соединения. Выждал, прислушиваясь, ответил сдавленным голосом:
   – Алле?.. Ленусик, это ты?!. Я не смог… Я еще не в Москве… Нет, пока занят…
   Демон замахал на него руками:
   – Заканчивай базарить, сдурел?!..
   – Это Демон, – продолжал Ромео, кивнув Черезову. – Какой, какой – вчерашний! Забыла, что ли?.. Передам, конечно!..
   Дверь в погреб распахнулась, и они прищурились от света, резанувшего по глазам. Далее разглядели фонарь, дуло ружья, направленное на них, и того самого генерала, который гулял с сыном по лесу.
   – А я-то думаю, кто наследил по всему дому, да еще сидел на моем диване?! – сказал генерал. – Выходите, голубчики, на экзекуцию. Только без баловства – у меня две контузии, я церемониться не буду!
   Ромео, не отводя взгляда от ружья, сказал в трубку:
   – Ленусик, извини, я тебе потом перезвоню, оке?
   И убрал телефон.
   – Отличное у вас вино, – промямлил Демон и первым двинулся на выход.
   – Пидорасы! – последовал за ним Слепухин. – Напоили, обобрали…
   В гостиной генерал приказал всем сесть на пол, передал ружье сыну (тот сноровисто прицелился в незваных гостей) и рыболовной леской связал руки за спиной сперва хоуммастеру, а потом и остальным.
   – Блядь, больно же! – взбунтовался Слепухин, пытаясь движениями рук ослабить тугую леску.
   Хозяин особняка выглядел лет на сорок, с резким, на лету подсекающим взглядом, обветренным лицом, коренастый, подвижный – вряд ли он зарабатывал свои звездочки на совещаниях в Генштабе. Его сын забавно копировал повадки отца, только казался совсем уж суровым.
   – Черт, мой прямой эфир! – всхлипнул Ромео.
   – Сидим спокойно. Сейчас за вами приедут. – Генерал отыскал радиотелефон.
   – Иван Петрович, подождите! – попытался остановить его Демон.
   – Это не то, что вы думаете! Мы ничего не взяли, мы случайно сюда попали!
   Генерал опустил трубку:
   – Откуда вы знаете, как меня зовут?
   – Ваши часики на подоконнике! – раздался новый голос.
   В затылок генералу уперлось дуло пистолета: за спиной у него стоял Череп.
   – Сынок, положи ружье, пока оно не выстрелило! – посоветовал он подростку.
   Тот закусил губу, посмотрел на отца.
   – Делай, как говорят! – приказал генерал, оставаясь внешне невозмутимым, и повернул голову к Черепу: – Не волнуйтесь, оно не заряжено!
   Подросток подчинился.
   – Прелестно! Хороший мальчик! – поблагодарил Череп. – Иди на диван!
   – Я тебе не мальчик, урод! – огрызнулся генеральский отпрыск.
   – Теперь вы, товарищ генерал-майор, – обратился Череп к хозяину особняка. – Покорнейше прошу, положите телефон и сядьте.
   – Только без глупостей! – предупредил генерал, выполняя указание. – Берите что хотите и проваливайте! Я не буду никуда звонить, слово офицера!
   Он пристроился на диване рядом с сыном.
   Череп, не отводя глаз от обезоруженного семейства, попытался развязать Демона, но не смог.
   – Иван Петрович! Не одолжите мне на секундочку ваш нож?
   – Если это «Стечкин» из моей оружейной комнаты, – присмотрелся генерал к пистолету, которым угрожал Череп, – то он тоже не заряжен. Кстати, это десантный нож, и я им владею в совершенстве.
   – Да? – Череп загадочно сверкнул левым глазом. – Прошу прощеньица, а патрончики в верхнем ящике стола в вашем кабинете?
   Генерал побагровел, вынул из чехла нож и бросил к ногам Черепа…
   …Дачный поселок Ивановское клонился ко сну. Над крышами высыпали звезды – так густо, что хватило бы с избытком на погоны всех будущих генералов. Где-то лаяла собака, где-то звенели стаканами…
   «БМВ Икс-5» с тонированными стеклами подкатил к шлагбауму пропускного пункта. Из домика-теремка вышел охранник в униформе ЧОПа, боковое стекло водителя опустилось.
   – Иван Петрович, вы уже уезжаете? На ночь глядя? Еще только суббота!
   – В министерство срочно вызвали, – с сожалением ответил генерал, сидя за рулем авто.
   – Максим, ну как, нашел клад? – заглянул охранник в машину.
   Генеральский сын, занимавший место рядом с отцом, лишь надул губы и отвернулся.
   – Счастливо! – Чоповец вернулся в теремок, шлагбаум поднялся.
   – Поехали! – скомандовал Череп генералу с заднего сиденья…
   Отъехали километров пять и остановились на обочине. Ближний свет погас, остались только габаритные огни.
   – И что, вы действительно забрались в мой дом, чтобы только поглазеть на интерьеры? – обернулся генерал к Демону.
   – Вы будете смеяться, но так оно и есть!
   – Впервые в жизни слышу подобную чушь! Вам всем лечиться надо!
   Череп приказал заложникам выйти из машины. Демон пересел за руль, Ромео расположился рядом.
   Слепухин выскочил из автомобиля и бросился к ближайшему дереву:
   – Подождите, я сейчас!
   Он стянул штаны, присел, и его жестоко пронесло.
   Череп тем временем приблизился к генералу, извлек из пистолета магазин и швырнул подальше. Протер «Стечкина» полой пиджака, уничтожив отпечатки пальцев, и протянул его владельцу:
   – Пожалте, товарищ генерал-майор, ваш пистолетик! В лучшем виде!..
   Наконец собрались ехать дальше.
   – Иван Петрович, машину мы оставим у выезда на шоссе. Ключи будут в бардачке, – сообщил Черезов, трогаясь. – И еще: хреновые у вас интерьеры, солдафонские, факт! Наняли бы лучше дизайнера!
   На безопасном расстоянии Слепухин, высунувшись из машины, крикнул генералу:
   – Отсоси у бабы Тани!

ГЛАВА 26

   – Пятьдесят кусков за аренду столика? – возмущался Слепухин. – Да я за эти деньги месяц вкалываю!
   – Темный ты человек, Николя! – смеялся Ромео. – «Опера» – в первой пятерке самых, так сказать, пафосных ночных клубов Москвы. Да здесь один вздох уже пару баксов стоит.
   Столик, окруженный кожаными диванами, находился в отдельно охраняемой VIP-зоне, и его обслуживал персональный официант. Внизу на танцполе под неистовство динамиков агонизировала разодетая в пух и прах толпа из прошедших суровый фейс-контроль девиц и парней. Вверху в подвешенной к потолку клетке в перекрестии мощных лучей похотливо извивалась стриптизерша. Над головами кружил снегопад из сверкающей мишуры. Все кругом плавилось в буйстве музыки, света и ослепительного настроения.
   – Пятьдесят тысяч – это не аренда, а депозит, – уточнил Демон, угощаясь изысканной едой с огромной тарелки. – Чтобы не потерять деньги, мы должны наесть и напить ровно на эту сумму.
   По пути сюда они заехали в аэропорт, где не только восстановили свои жизненные силы бодрящими напитками, но и прикупили в круглосуточном маркете Черепу новый пиджак, прошитый серебряной нитью, а Слепухину – классную футболку.
   – Прошу прощеньица! – Череп поднял свой бокал с каким-то дорогим коктейлем. – Дмитрий Александрович – удивительной души человек! Я, конечно, имею счастье знать его только второй день, но поверьте старому параноику: много я встречал на своем веку хороших людей, но столь благородного джентльмена – никогда! Кто мы есть без него? Жалкие черви, давно утратившие надежду, вгрызающиеся в скудную землю в поисках глотка воды и крошки пищи. Но с ним – мы снова ангелы во плоти! И все благодаря его беспримерной доброте, щедрости, простодушию, а вместе с этим великому Милосердию – его главному качеству, о котором, возможно, он и не подозревает, но которое глубоко сидит в его сердце!
   – Череп умаялся перекрикивать шум, но, подталкиваемый желанием закончить мысль, набрал в легкие новую порцию «платного» воздуха: – Здесь некоторые говорили про пятьдесят тысяч, намекали на нецелесообразность таких затрат. Но во имя чего Дмитрий Александрович пожертвовал эту сумму? Во имя себя? Очевидно, что нет, – из-за нас, чтобы мы, может быть, впервые в жизни, почувствовали себя людьми! Да, мы не его круга, плохо одетые, сквернословящие, погрязшие в пьянстве и иных пороках; мы не можем разделить с ним все расходы, а наше невзрачное общество к тому же дискредитирует его в глазах окружающих. Но! – Череп воздел указательный палец. – Но, в отличие от многих, он разглядел в нас личности, он предпочел быть с нами, а не с себе подобными, ему интересно с нами, и в этом я вижу его великое Милосердие! Спасибо вам, уважаемый Демон, и за этот очаровательный пиджак, и за этот чудесный напиток, спасибо за ваше доброе сердце, такое большое, что я искренне удивляюсь, как оно помещается в вашей груди! Я никогда так не отдыхал, никогда так славно не наслаждался жизнью! Спасибо!
   Ромео взорвал над головой хлопушку, а у Черезова и вовсе заблестели глаза от выступивших слез.
   Слепухин захлопал в ладоши, но при этом наклонился к уху красавчика:
   – Хочешь новый анекдот? Импотент наслаждается жизнью!
   – Закрой пасть, идиот! – оттолкнул его Ромео, стирая со щеки слюни белобрысого.
   Демон подозвал официанта:
   – Какое у вас шампанское самое дорогое?
   – «Вдова Клико», брют, – расстелился молодой человек артистичной пластики.
   – Принеси бутылочку! Нет, две! Почем оно у вас тут?
   – По пять тысяч.
   – Не вопрос, тащи три!.. Вскоре Ромео пошел на танцпол в надежде с кем-нибудь познакомиться, и за ним устремился Слепухин, прихватив со стола недопитую «Вдову Клико».
   Демону позвонили. Это была Галина. Он не стал отвечать: как он все это ей объяснит, и более того – сможет ли при таком шуме вообще что-либо объяснить?

ГЛАВА 27

   Галина нажала кнопку «отбой» на телефоне и задумчиво посмотрелась в зеркало.
   Спит? Но еще только первый час ночи, а он по выходным привык ложиться не раньше двух. В душе? Или телевизор смотрит – не слышит? А вдруг… вдруг женщина? Хотя это совсем на него не похоже…
   После того как между ними началась «любовь», он ни разу не дал ей повода для ревности. Галина никогда не сомневалась в честности своего избранника, она видела, что в его жизни из всех сексуальных объектов (а ведь сколько их крутилось поблизости, вертлявых сучек, вынюхивающих добычу!) присутствует только она, самая соблазнительная, самая желанная, не женщина – божество. Он действительно боготворил ее, он так ласкал ее, такие вещи нашептывал, впадал в такой транс, словно не сексом занимался, а отправлял молитву у алтаря любви. Это тебе не Стасик, который не пропускал ни одной юбки: чуть расслабишься – уже трется где-то на стороне, уже повез очередную малолетку к себе на дачу «кататься на снегоходах»…
   Но теперь, когда она в Нижнем, Черезов беспокоит ее все больше и больше. Эти странные разговоры и его необычное состояние… А за сегодня только одну эсэмэску прислал, да и то с двумя ошибками…
   Галя присела на кровать, набрала в мобильном сообщение: «Милый, почему не отвечаешь? Я тебя ЛЮБЛЮ и очень скучаю! Целую везде!» Поставила подряд три смайлика «поцелуй» и отправила.
   Стала ждать. Ответа все не было. Держала перед глазами телефон и ждала. От нечего делать открыла папку «фото» и взялась просматривать снимки. Дима в ресторане произносит тост… Дима-аквалангист, приготовился к погружению… В офисе… На концерте… Теперь они… Еще они… Она… Она… Она в одних трусиках… А это совсем эротика…
   Галина вошла в другую папку, где фотографий, по идее, быть не должно. Черезов никогда не залезал в ее телефон, но так, на всякий случай, мало ли… Стасик у своего автомобиля… Они на шашлыках… Целуются…
   Галина задвинула защитную панель мобильного, сходила на кухню, где съела из холодильника два пирожных «картошка».
   Вернулась в комнату сердитая, решительно взялась за сотовый и соединилась с неким Иршадом Рашидовичем, стоматологом (как значилось в адресной книге телефона).
   – Тут кое-что поменялось… – сказала она в трубку с нарочитой беззаботностью, – я смогу с тобой встретиться прямо сейчас, не откладывая, но максимум на полчасика.
   – Заметано, еду! Через десять минут буду у твоего подъезда! – ответил твердый и красивый мужской голос…
   В ночном заведении «Мандарин» Стасику дружелюбно улыбнулись и предложили привилегированный столик, убрав с него табличку «Reserved». Галина заметила пару знакомых лиц и поспешила пожалеть, что не настояла на том, чтобы они пообщались просто в машине.
   В едва освещенном зале теснились красные размашистые диваны с рассевшейся на них публикой. У бара толкалась разгоряченная молодежь, старательно упакованная по моде.
   – Конфетка, ты не представляешь, как я по тебе сох все это время! – сладко внушал Стае и к-карабасик после того, как официантка выполнила заказ.
   От него тугими струями пошло прежнее тепло, и пальцы ее рук, со вчерашнего дня холодные, вдруг согрелись.
   – Я тоже много о тебе думала, – призналась Галина, с трудом сдерживая нахлынувшую эмоциональную волну.
   А про себя подумала: «Нет, пожалуй, в машине еще опаснее, здесь хоть люди…»
   – Из вежливости сказала? Или в самом деле? – Стасик снисходительно поздоровался за руку с приветливым малым, который прогуливался меж столами и знал здесь, казалось, всех до единого. – И что ты обо мне думала?
   И этот запах его тела… В сердце кольнуло ностальгической грустью.
   – Думала… – Она с въедливостью филолога комбинировала фразы и слова, чтобы не только, не дай бог, не обозлить его, но и не дать ему ни малейшего повода на что-то надеяться. Даже интонацию рассчитала до последнего звука: – Думала, что ты – самое лучшее, что произошло в моей жизни. И больше никогда не повторится!
   – Правильно думала, конкретно сказано! Но почему же не повторится? – Стасик ^ покосился на вход, где появилась стайка девушек, вроде правильно прикинутых, но полноватых и вульгарных.
   Приблизился солидный мужчина в дорогом летнем костюме, при нешуточных часах. Вежливо кивнул Галине, одарив цепким, липким, но в целом симпатичным взглядом, – так смотрят опытные сердцееды. Стасик поторопился встать и выйти из-за столика, они обнялись и расцеловались.
   – Что за мясо? – спросил Стасик у своего влиятельного друга, кивнув в сторону вошедших девиц. – Не знаешь?
   – Эти? Эти из Арзамаса, – сообщил владелец часов, – колхозницы. Горилла их уже возил к себе на хату – говорит, абсолютно беспонтовые!
   Они отошли в сторону на минуточку. Галина отдышалась.
   На подиуме, особо не расходуя силы, кривлялись танцовщицы; на танцполе, подсвеченные эффектом стробоскопа, едва шевелились несколько человек. Впрочем, как показывала практика, субботняя ночь обещала быть жаркой: еще мало выпито и не все подъехали. ^ Стасик вернулся.
   – Зачем ты все это устроил? – спросила Галя, не в силах больше тянуть время.
   – Что устроил? – с ледяным спокойствием поинтересовался Стасик, с подросткового возраста привыкший к выдержке и лаконизму терок, разборок и допросов.
   – Ну, мой приезд… Телеграмму, что мама заболела… Звонок из больницы…
   – Ты что-то попутала! – Стасик опрокинул в горло стакан чистого виски, давно его дожидающийся. – Ничего я не делал. Я вообще ничего о тебе не знал. Ты уехала, пропала с концами, только тогда поговорили по телефону – на твою днюху два года назад…
   Стасик-карабасик, как она шутливо обращалась к нему в эсэмэсках, был у нее первым. Когда-то и она случайно оказалась на его даче – тогда еще недостроенной, без присоединенных впоследствии соседних участков. Ей было восемнадцать, и она, несмотря на нравы ее компании, настойчивых кавалеров и хронические ночные приключения, каким-то немыслимым образом еще оставалась девственницей. Не дала. Зауважал. Долго ухаживал: посылал ей домой охапки роз, встречал у института на своем тюнингованном «бумере», «закошмарил» соперников, оплатил установку в их квартире новых окон – они с мамой ночь проплакали, но не смогли отказаться. Окончательно достал. Произошло. Влюбилась…
   – Подожди, чего-то я не понял… – Стасик просверлил ее глаза своим волевым немигающим взглядом.
   Она еще раз подробно рассказала ему о той чертовщине, которая случилась.
   – Я тут ни при чем! – крепко отрезал он, но после паузы добавил для убедительности: – Ты только не подумай, что я в несознанку ушел. Я действительно не в теме!
   – Хорошо, тогда откуда ты узнал, что я приехала? Сразу позвонил…
   – Вот это больше всего меня и прикололо! – интригующе понизил голос Стасик. – Мне на ящик скинули письмо. Я чуть не удалил, решил, что спам. Там написано, что ты приезжаешь на несколько дней в Нижний и что выходишь замуж.
   – Обалдеть! А от кого письмо?
   – Хэ его знает! Подписано: «Хулиганка 29». Не знаешь, у кого такое погоняло? Может быть, какая-нибудь подруга твоя – доброжелательница?
   – Нет, никогда не слышала…
   Галину прибило к дивану, лоб в мгновение ока стал таким горячим, что, казалось, приложи руку – обожжешься. Следом она ощутила покалывание и слабость в ногах, что с ней случалось только во время бурного секса.
   «А не замешан ли здесь Черезов? Ведь только он обо всем знал! Но зачем ему это? На время от меня избавиться? Для чего? Женщина? Не верю! Я бы давно его просекла! Да и когда? В телефоне у него всегда чисто, я контролирую его триста шестьдесят пять дней в году двадцать четыре часа в сутки…»
   Галя поняла только одно: она следует точно в фарватере чьего-то хитроумного плана. И ей вдруг стало так страшно, что, глядя на Стасика, она будто бы смотрела сквозь него в какое-то таинственное закулисье…
   Они поговорили с полчаса, после чего Стасик поднялся: – Ладно, не парься, детка, разберемся! Я отлить…
   Галина посмотрела ему вслед: он по-прежнему не ходил – гарцевал, преисполненный силы и власти. Она последним усилием воли дождалась, пока он пожмет все протянутые ему руки, свернет за угол… И поспешила набрать Черезова. Слушала пугающие безразличием гудки до тех пор, пока в трубке равнодушно не сообщили: «Номер не отвечает».
   «В Москву! Прямо сейчас!» – решила она.
   Меж столиков прогуливался черт с рогами и длинным хвостом – навязывал гостям кальян, шутил, гримасничал, заигрывал с бесхозными девушками, – кальянщик в костюме черта.

ГЛАВА 28

   Вернулся недовольный Слепухин – на полусогнутых, с порванной на груди футболкой.
   – Одни пидорасы! – сообщил он, пошатываясь.
   Следом надвинулся раскрасневшийся охранник – громила в костюме:
   – ЭТО с вами?
   Демона насмешило, что белобрысого обозвали «это».
   – С нами! – подтвердил он и протянул громиле пятисотрублевку. – Все тип-топ?
   – Следите за ним, иначе мы его вышвырнем! – предупредил секьюрити, даже не посмотрев на купюру.
   – Оке, старик, все хорошо! – неожиданно вырос за его спиной Ромео. – Он у нас гламурный прозаик, отмечаем его новую книгу. Эти творческие личности… ну, ты знаешь! – Красавчик пощелкал пальцем по горлу и им же покрутил у виска.
   – Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог… – сонно подтвердил Слепухин, свернувшись калачиком на диване.
   Громила удовлетворился.
   Ромео, оказывается, привел с собой двух смущенных подружек.
   – Маэстро, познакомься, это Каролина и Светик! Представляешь, я наконец-то нашел, кто сыграет сестер Григорьевых в моем сериале! А чего, посмотри, как они похожи!
   Демон засуетился перед девушками, поднес одной из них зажигалку. Светик, несмотря на прыщики на лице, ему понравилась, но тележурналист посадил ее рядом с собой и уже повествовал ей об останкинских интригах.
   – Пацаны, припухли, что ли? Налейте телкам! – восстал из коматозного состояния Слепухин. – Официант, шампанского!
   Официант козырнул и убежал…
   – Рома-а, Дмитрий! Эй!
   Ромео оглянулся и сразу потух. С танцпола махала рукой Ленусик, показывала выразительными жестами: проведите меня, ёклмн, в VIР-зону!
   – Романчик, какая встреча! Значит, говоришь, к маме надо ехать?
   – Ленусик нависла над столиком нервным сгустком. – Чего ты глаза в тарелке закопал, заюля? Я не в обиде, просто хер ли ты мне весь день мозг выносил?
   Блондинка выглядела еще сексуальнее, чем вчера, а ее тесно зажатые одеждой груди просто поражали размякшее воображение.
   Ее отвлек Слепухин, который полез было к ней целоваться, но споткнулся, начал падать, уцепился за ее бедра и в результате ткнулся лицом ей в промежность.
   – Уау, пять баллов! Вот как надо меня встречать! – не растерялась Ленусик. – Слышишь, Зеленков? А не сидеть с фэйсом как при запоре!
   – Он помогла белобрысому подняться: – Пупсик, иди я тебя расцелую, ты такой душка!
   Череп радостно вскочил и поспешил в учтивых выражениях предложить вчерашней знакомой свое насиженное место. Ленусик лишь потрепала его по щеке.
   – Ara, у каждого по девушке! А мне девушку? Романчик, ты сегодня провинился – ну-ка подвинься! – И блондинка втиснула свой заветный задок между Ромео и Светиком…
   Стол обновили. Изрядно разбавленная женщинами компания с удвоенной силой навалилась на поданые закуски и напитки.
   Ленусик не удовлетворилась салатом с камчатскими крабами и заказала роскошное «фруктовое блюдо» за четыре тысячи рублей и сто граммов самого дорогого коньяка. Ромео виновато глянул на Демона.
   Разговоры крепчали. Каролина и Светик постепенно сжились с мыслью сыграть сестер Григорьевых в сериале продвинутого режиссера Романа Зеленкова. Слепухин опустился до водки и в который уже раз за этот день ушел в штопор. А Череп натаскивал официанта в его профессии, украшая свои нравоучения мудрыми историями из собственного бесконечного опыта. Официант, бывший актер провинциального театра, впитывал его наставления, как губка, будто перед ним заслуженный артист, который проводит мастер-класс.
   Время летело сломя голову. Пьяная, провонявшая табаком публика, несмотря на глубокую ночь, продолжала с такой экспрессией раскручивать безумный карнавал, будто подзаряжалась от атомной электростанции.
   Ленусик, легко перекрывая хорошо поставленным голосом музыкальный грохот, поведала, что приехала в «Оперу» со знакомым «мужчинкой» – генеральным директором одной корпорации («не буду называть какой»), – Я хотела в «Тринадцать», но по ходу оказались здесь. Решили VIP-столик взять, но ему позвонил приемный сын и сказал, что его арестовали гаишники, повезли на медицинское освидетельствование! Вот он и подорвался, мелкий скунс, сыночка выручать – слава богу, денежку оставил. Говорит, повеселись за меня, завтра позвоню.
   – Денежку? – приподнял голову от стола Слепухин. – Цыпа, теперь я понял, кто сегодня угощает!
   – Николя, зачем вы обижаете бедную барышню? – Ленусик изобразила ущемленное достоинство. – У меня чулки все порвались, у последних туфель каблук отломился – на мюзикл пошла, с лестницы наебнулась. Да и чего мне он там оставил-то, этот педрило, на маникюр не хватит!
   – Так, кому непонятно? – подскочил Демон. – Угощаю я! Факт!
   Он швырнул на стол пачку наличности.
   Слепухин схватил эту пачку и сунул себе за пазуху:
   – Спасибо, я пошел!
   Черезов набросился на него и шуточно поколотил, вернув свои деньги. Белобрысый заскулил:
   – Напоили, обобрали…
   – Оке! – надулся Ромео. – Теперь мне все понятно… Значит, если Рома занят, то идем дальше по списку? А?
   – Какой список, заюля! – Ленусик взяла его руку и положила себе на грудь. – Ты – мой господин, это все твое, остальное – титры! А хочешь, я буду твоей рабыней? Не, без поноса! Только скажи, любой каприз…
   Ленусик, обняв Светика за талию, увела ее танцевать. Слепухин принялся угощать водкой на брудершафт сомлевшую женщину в годах из чужой компании. Демон каким-то несусветным образом оказался под столом и страстно целовал голые ноги Каролины.
   – Только скажи, я брошу к твоим ногам весь этот мир! – твердил он ей, поднимаясь губами к бедрам. – Моя королева!
   Он не узнавал ни себя, ни своего голоса.
   – Вы… не надо… подождите… – ломалась девушка, мягко отталкивая его голову.
   – О, вы совсем не знаете, моя прелестница, кто он такой! – твердил Каролине Череп. – Да за ним – как за каменной стеной! Это такой человек! Человечище!..
   В три часа ночи натанцевавшаяся Ленусик провозгласила в приказном тоне:
   – Здесь отстой едем в «Тринадцать» – вот где настоящая туса!
   И ее почему-то все послушались. Каролина и Светик что-то вякнули про то, что, мол, пора домой, – но блондинка принялась горячо уговаривать подружек, а Ромео изъял у них сумочки и приказал Слепухину «отконвоировать сестер Григорьевых» до такси.
   – Ну что, девчонки, покувыркаемся? – Белобрысый радостно повел их к выходу.
   Демон рассчитался, прибавив к своему депозиту еще столько же, и вдобавок оставил предприимчивому официанту две пятитысячных бумажки на чай. Тот не поверил своим глазам.
   На улице, пока Ромео ловил такси, Демон заглянул в свой телефон и обнаружил, что ему опять звонила Галчонок. Стало тревожно. Он отошел в сторону, набрал ее номер, но не удостоился ответа. Стоял на тротуаре, пошатываясь, тщетно пытался вспомнить что-то важное… Услышал женский голос: «Жанка, ты дура, кто тебя просил? Теперь нам на тачку не хватит!» Протянул незнакомым девушкам тысячу рублей. Те сначала испугались, но после расцеловали в обе щеки.
   – Ну-ка, разбежались, мокрощелки! – грозно наскочила Ленусик. – Это мой спонсор, и только я буду его доить!..
   В машине Демон силился воспроизвести в памяти номер телефона Галиной квартиры в Нижнем Новгороде (в адресной базе мобильного его почему-то не оказалось), но вскоре его сморило, и он забылся. Провалился в реалистичный сумбур из всех сегодняшних и вчерашних лиц, слов, переживаний и поступков.
   На Тверской притормозили – Демона вырвало на асфальт…
   В ночном клубе «Тринадцать», в отличие от «Оперы», веселилась преимущественно двадцатилетняя молодежь, и Демон с Ромео возмутились: зачем Ленусик их сюда притащила?
   Клуб располагался в здании особняка, построенного еще в восемнадцатом веке; внутри были широкие лестницы, тяжелые двери, а на стенах – картины под старину. Множество комнат, связанных между собой двумя-тремя дверными проемами, сменяли друг друга – идешь и идешь. Везде отчаянно танцевали под жесткий музыкальный ритм, прихлебывали коктейли, бесконечно курили и страстно целовались в темных углах. Белый дым, разрезаемый лазерными лучами, заволакивал пространство. Непосвященному легко могло почудиться, что он угодил в какой-то дьявольский лабиринт, откуда, как ни броди, найдешь только один выход – в самое пекло.
   За VI Р-столик с них взяли всего десять тысяч, что не могло не порадовать Ромео. Собственно, благодаря ему компания приобщилась к ночной жизни Москвы, и поэтому он чувствовал некоторую вину перед Демоном из-за понесенных тем затрат. Впрочем, самому Демону, по его же признанию, было абсолютно «параллельно»: попросили бы с него двести тысяч – он, не раздумывая, их отдал бы.
   – А мне нравится в клубах! – растянулся на диване Слепухин. – Жил бы тут круглые сутки. Я думал, в ночных клубах одна параша: танцуют и культурно отдыхают, как в фильмах. А здесь такая крутая оргия – отсоси у бабы Тани!..
   Ленусик зачем-то попросила у Демона четыре с половиной тысячи и растворилась в дыму, а появилась только через полчаса, преследуемая до охраняемого входа в VIР-зону двумя позарившимися на нее юнцами.
   – Мальчики, я вам не по карману, идите в туалете подрочите! – бросила блондинка им на прощание.
   Мальчики покрылись испариной обиды.
   – Нате! – Ленусик протянула Демону и Ромео таблетки в ладошке, всего три. – Взяли по одной, проглотили, запили!
   – Что это?! – Демона перекосило.
   – Вот зачем мы сюда приперлись!
   Каролина и Светик многозначительно переглянулись.
   – Это очень хороший кайф, не пожалеете! Сразу попрет на движуху!
   – Ленусик положила одну таблетку себе в рот, запила ее минеральной водой, другую же поднесла к губам Ромео: – Открой ротик, высунь язычок, скажи: «А-а-а»…
   Красавчика не пришлось уговаривать, зато Демон наотрез отказался от наркотика, и его решение развернуто одобрил Череп. Встал вопрос о назначении третьей таблетки.
   – Девочки, вам не предлагаю, вы и так на бодрячке! – сказала Ленусик своим новым подружкам.
   – А мы и не хотим…
   Таблетку выклянчил всеядный Слепухин и, употребив ее, сразу покрылся красными пятнами. Его спутники долго тряслись в припадке смеха…
   Вскоре Демона распирало от чувств. Алкоголь у него в голове так виртуозно перемешался с музыкой, женскими запахами и сексуальной энергетикой, что от этого термоядерного коктейля он и без таблеток давно уже сгорел дотла. Хаос желаний поглотил его; Каролина в его сознании вознеслась до значимости всего мироздания, а реальный мир подешевел до размеров копейки.
   Тем временем Ромео так умело подпаивал, а потом целовал и ласкал Светика, что та уже поплыла, размякла, сдалась – бери не хочу.
   – Нет, скажи, ты намерен любить ее или меня? – не сдавалась Ленусик. – Ты уж определись, заюля!
   Или сразу обеих? Ну попроси меня как следует, вдруг я соглашусь!
   – Запросто, – проворчал Ромео, словно отмахнулся от назойливой мухи, – давайте трахаться втроем!
   – Генитально! – воодушевилась блондинка. – Так бы сразу и сказал!
   И принялась целовать шею и ушко Светика.
   А Слепухин упорно твердил в свою мобильную трубку в телеграфном стиле:
   – Ма-ма, постой! Я все равно не слышу, что ты говоришь! Послушай меня! Я тебя лю-блю! Я тебя никогда не брошу! У меня все хо-ро-шо!.. Ма-ма, постой! Я все равно не слышу, что ты говоришь! Послушай меня!..
   Он напоминал контуженного.
   Девушки-подружки все же сбежали: пошли в туалет и не вернулись. Не помог даже телефон Каролины, оставленный на столике. Впрочем, компаньоны недолго горевали…
   Ночь пылала, пожирая пол, обстановку и стены. Языки пламени слизывали кожу с лиц персонажей картин до обугленных черепов. Танцующие исчезали в этом месиве пожара, но, охваченные сексуальной и наркотической эйфорией, до последнего воздавали дань цифре «13». Все сущее испепелялось в сознании, чтобы никогда не возродиться…

ГЛАВА 29

   Когда Черезов позвонил, она не осмелилась ответить и просто отключила звук. Стасик рядом, музыка мешает, да и как она объяснит человеку, который без пяти минут ее муж, где она в четвертом часу ночи шляется? Хотела потом выйти, отыскать тихое местечко и перезвонить: дома, сплю, ты где, почему не отвечал? Но последующий разговор настолько вывел ее из равновесия, что она решила отложить общение с Димой на завтра.
   – Твой жених? Ничего так фраерок! – Стасик заметил мельком фотографию Черезова, появившуюся вместе с сигналом вызова на дисплее мобильного. – Когда свадьба?
   – Через две недели… – стушевалась Галина.
   – Понятно. И как, совесть не мучает?
   Она его боялась, он всегда подавлял ее своей агрессивной мужской энергетикой. Правда, раньше ей это нравилось…
   – Почему она должна меня мучить?
   – Потому что, конфетка, у тебя был и есть другой мужчина, которого ты любила и наверняка любишь! Настоящий мужчина! А этот московский фраерок… он лошара конченый, ты просто используешь его!
   Он и прежде был пошл, в его лексиконе всегда водились сотни жаргонных слов, заимствованных из всяких подворотен, но раньше она этого не замечала.
   – Ты его не знаешь! Он не такой! Он очень добрый!
   – При чем здесь доброта? Тебе чего, Вини Пух нужен? Деда Мороза на детский утренник хочешь пригласить? Ты мне скажи, детка, ты любишь его? Только не надо мне прогонять фуфло – я тебя знаю как облупленную!
   …Ей очень нравилось, когда во время секса Стасик-карабасик шлепает ее или хлещет по щекам, или вдруг начинает легонько душить… Ей ужасно нравилось в девятнадцать лет, сидя с ним в машине, наклониться к золотой пряжке его ремня, потихоньку завести и ублажать – без рук, глубоко, до полного его удовольствия. Голова стукается о руль, он наматывает ее волосы на руку, задает движение… Иногда это происходило во время езды, на большой скорости. Они еще смеялись, что в правилах дорожного движения запрещено во время езды разговаривать по сотовому телефону, а вот минет не запрещен… Однажды она только от этого кончила…
   – Я его… не люблю! – созналась она (не только Стасику, но и самой себе).
   И почувствовала нервный тик в висках.
   Он подсел к ней поближе, обнял, поцеловал в веко, почти нежно. Она почувствовала щекой его подбородок, покрытый мелкой предутренней щетинкой, уловила знакомый, лакомый запах его дыхания с легким привкусом алкоголя.
   – Тогда получается, что это не брак – просто сделка, сделка с совестью! Пойми, если ты сейчас на это пойдешь, то уже никогда не будешь той девчонкой!
   «Я и так никогда уже ею не буду!» – подумала она, отчаянно переживая прикосновения Стасика, но не решаясь поставить его на место.
   Случайность выручила ее. У столика появилась Евгеша в черном облегающем платье с широким серебряным ремнем и в высоких красных сапогах.
   – Галюська, твою мать, ты, что ли? Ты чего здесь делаешь? А я думаю, она или не она? Ты же должна была позже приехать?.. Привет, Стасик, не помешала?
   Галя с облегчением мягко избавилась от рук Стасика и обнялась с Евгешей – самой лучшей своей подругой по жизни. Это она заманила Галину в Москву за компанию, а сама вернулась через три ме сяца – не срослось. Звали ее на самом деле Женя – Евгения, – но старая школьная кличка до сих пор преследовала ее.
   – Я решила пораньше… – Галине не хотелось сейчас ничего объяснять.
   Расцеловались.
   – Не дрейфь, я тебя с ним не видела! – успокоила на ушко Евгеша.
   Она тоже была приглашена на свадьбу Галины и Черезова и знала о них почти все, поскольку не только регулярно общалась с «Галюськой» по телефону, но и успела четыре раза побывать у нее (у них) в гостях в Москве. Евгеше Черезов страшно нравился, она всячески одобряла исторический выбор подруги, а Стасика считала патологическим блядуном и будущим подопечным колонии строгого режима.
   Они не виделись примерно с полгода, и за это время Евгеша прибавила килограммчиков пять-шесть, обзавелась новым имиджем, таким же безвкусным, как и предыдущий, и двойным подбородком.
   – Мужчина, угощаете даму крепкими спиртными напитками? Или пошла на хэ, жирная свиноматка?
   – Скорее второе, чем первое, – ответил Стасик, впрочем, на дружелюбной ноте. – У нас тут все серьезно, потом перетрете. Вали к бару, закажи что хочешь, скажешь, чтобы на меня записали…
   Это был их обычный стиль общения.
   Все же подруги поговорили немного, условились завтра обязательно встретиться.
   – Линяй отсюда! – потребовала Евгеша зловещим шепотом. – Срочно! Если Черезов узнает, свадьба накроется, а я уже заявление на отпуск накатала!..
   – Поедем ко мне на дачу, прямо сейчас! – умолял Стасик Галину спустя минут сорок. – Я тебе клянусь: ты ни о чем не пожалеешь!
   Он обнимал, нашептывал, щекотал языком мочку уха, трогал ноги и грудь, он полностью ею завладел. Он действительно знал ее как облупленную. Тело постепенно выходило из многолетней спячки, вспоминало эти руки, это дыхание, эти биохимические сигналы, и внизу уже закипало, уже все вокруг плыло перед глазами, превращаясь в пошлый серый фон. Она изо всех сил сопротивлялась этому подбирающемуся к ней мучительному удовольствию, но единственным противоядием от Стасика было бегство, а она продолжала тупо сидеть в оцепенении, созерцая где-то глубоко внутри себя живописный мир причудливых геометрических волн.
   – Зачем тебе я? – все же ответила Галя. – Кругом столько «мяса»! Кто из всех этих девочек (она показала на танцпол) еще не был на твоей даче? Евгеша?
   А сама подумала: «Поеду! В последний раз! Прощальный! И все!»
   – Ха, ты все слышала? Ну и слух!
   – Стасик от неожиданности приостановил наступательные действия.
   – Зря ты так, ты же в курсах, что у меня полгорода деловых партнеров! Этот, в костюме, с которым я говорил, он на самом деле бывший вор, две ходки, а теперь – авторитетный человек: свой банк, строительная фирма, с генералами рыбачит. Молоденьких любит чпокать. Мне что с ним, о Моцарте разговаривать?..
   Галина вздрогнула, услышав сигнал пришедшего ей на мобильный сообщения.
   – Это, наверное, мама! Волнуется! – сказала она Стасику, вынимая из сумочки телефон.
   Она проследила, чтобы ее собеседник не увидел содержимого письма. Черезов прислал: «Масюня, солнышко мое ненаглядное! Обожаю, ты – моя единственная! Ты подарила мне этот мир! Я так тебе за это благодарен! Прошу прощения за все! Ком в горле. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
   – Мама плохо себя чувствует, просит, чтобы я скорее приехала, – уверенно объяснила Галина.
   – А твоя мама никак не может сегодня без тебя обойтись?
   – Как это – обойтись?
   – А вот так! – Стасик потянулся за виски. – Как и все эти годы, пока ты жила в Москве!
   Нет, она ошиблась, сейчас она это явственно почувствовала. Он давно уже не был ее Стаей ком-карабаси ком – какой-то совершенно чужой, далекий, словно клон из другого измерения. И влечение, которое она в этот момент к нему испытывает, – всего лишь иллюзия, воспоминание о той почти наркотической зависимости, том горячем счастье, которое когда-то было, но действительно больше никогда не повторится. На самом деле она сегодняшняя совсем его не хочет, она – столько всего повидавшая за последние годы и… и познавшая других мужчин, уже давно взрослая, циничная, разозленная – не верит во все эти мужские побасенки для маленьких девочек…
   – Но ведь мама волнуется! – ответила Галя.
   – Что за бред? – В голосе Стасика появились зловеще-ласковые нотки, а это было очень опасно. – Тебе сколько лет? Четырнадцать или двадцать пять?
   – К тому же у меня дела… – спохватилась она.
   – Ну и что? Раньше нам это не мешало!

ГЛАВА 30

   Розовая лошадь, удаляющаяся над нарисованным пшеничным раздольем в сторону чудесного горизонта, неожиданно повернула и остановилась. Понюхала небо, мотнула головой – видно, отгоняла насекомых – и вдруг насторожилась, заметив Дизу. «Что же ты, дурочка? – удивилась девушка. – Скачи дальше, моя нежная!» Но что-то изменилось в этой доброй лошади. Вместо простых линий карандашного наброска появились четко очерченные подробности грубой мощи. Отвалились перистые крылья. Розовая лошадь зло топнула копытом, из влажных ноздрей повалил пар – и хмуро двинулась в сторону девушки. Постепенно набрала ход и вот уже неслась прямо на Лизу – только комья из-под копыт во все стороны! Налитые кровью глаза, уродливый оскал, голова на могучей шее опущена к земле – странно, так лошади вообще не скачут. Сердце готово было выпрыгнуть из груди…
   Поезд начал притормаживать, вдруг дернулся, будто с чем-то столкнулся, и остановился. Лиза проснулась. Она лежала на верхней полке, перед глазами раскачивался на вешалке ярко-желтый пиджак попутчицы: он висел на крючке над дверью купе.
   Неожиданно взбесившаяся розовая лошадь так ее напугала, что сон как рукой сняло.
   Она провела ладонью по лбу – мокрый от пота. Футболка, которую она надела перед сном, тоже была влажной.
   В купе еще спали. Дама – владелица пиджака – лежала на верхней полке напротив Лизы, накрывшись простыней с головой, только торчал локон крашенных в синевато-блондинистый цвет волос. Старушка под Лизой издавала горлом противные хрипящие звуки, будто ее душили; женщина в положении почивала на другой нижней полке – почти сидя, с синевато-одутловатым лицом, держась во сне за свой раздутый живот.
   «А вдруг она начнет рожать в поезде? – пришло на ум. – Что мы тогда делать будем?.. Хотя она говорила, что ей еще месяц… В любом случае проводница наверняка знает, что в такой ситуации следует предпринять…»
   Лиза перевернулась на живот, посмотрела в окно. Уже рассвело, вязкий белесый воздух размывал обзор. Незатейливые вокзальные постройки, за ними торчит старая водонапорная башня; у торговой палатки двое с рыболовными снастями покупают пиво. На платформе стоит старик в толстом свитере с потрепанным воротом – смотрит, кажется, прямо на нее, и смотрит с необъяснимым укором.
   Лиза поспешила спрятаться от этого жуткого взгляда – прижалась спиной к стенке купе. Из-под футболки выпал золотой крестик на цепочке.
   Послышались голоса, под окнами пробежали какие-то люди. В тамбуре захлопали дверьми. Вскоре поезд зашипел, затрясся, словно в лихорадке, качнулся и тронулся.
   Лиза осторожно выглянула из своего укрытия. Старик в свитере смотрел ей вслед с тем же тоскливым упреком, пока не сгинул в утренней дымке.
   «Чудной какой! – подумала девушка. – Будто из сказки!»
   Она попробовала вновь заснуть, но лишь проворочалась с час в легкой, почти сознательной полудреме. Вспомнила лошадь из недавнего сна, потом дедка со странным взглядом. А может быть, он совсем и не на нее смотрел, а так просто… Вскоре она уже не могла сказать наверняка, была ли на самом деле остановка с вокзалом и стариком на перроне, или все это ей тоже приснилось…
   Окончательно проснувшись, Лиза извлекла из-под подушки свою тетрадку и перетянутую резинкой для волос связку цветных карандашей. Для начала перелистала тетрадь, останавливаясь на рисунках, которые ей самой очень нравились и, по ее мнению, вполне красноречиво свидетельствовали о незаурядном таланте автора. Они и впрямь были удивительно хороши и, пожалуй, даже необычны – своими линиями, настроением, добротой, поразительной фантазией. Это был чистый, не вымуштрованный навыком поток сознания, который вдохновенно струился из-под карандаша…
   Вот дерево, что растет у нее под окном. Неисправный комбайн, над которым упрямо бьется ее брат Вовка. Вот маленькая балерина, мама, братья, кошка, собака, мускулистая мужская рука со вздувшимися венами… Рисунок высеченной из камня статуи девушки без ног, с обрубками рук, который Лиза подписала «Обнаженная дева». Лицо статуи отдаленно напоминает Лизино – еще бы, ведь так и задумывалось… И много других работ… А вот и розовая лошадь, которую она однажды нарисовала, а потом сочинила про нее целое стихотворение. Лиза поспешила перелистнуть страницу – слишком неприятный осадок остался после недавнего сна…
   На глаза попался крестик, она принялась его срисовывать. Распятый на кресте Христос… Получилось неплохо. Потом вспомнила того старика на полустанке – изобразила на той же странице его лицо, в особенности его гнетущий взгляд. Далее появился вагон поезда, а затем – глаза матери, в которых читалась озабоченная радость и в то же время угадывалась поволока какого-то недоброго предчувствия.
   А потом появилась Москва… Рядом с Христом на кресте, стариком и мамиными глазами выросли кремлевские стены и шпили башен, колонны Большого театра, всеобъемлющая перспектива огромного, как весь мир, города, уходящая бесчисленными кварталами к озаренному рассветом горизонту…
   Рука Лизы ликующе порхала над листом, спеша запечатлеть вихрем мелькающие в голове образы; один цвет карандаша торопливо заменялся другим.
   Она с восхищением оглядела результаты своих трудов. Шедеврально, как говорил о ее рисунках директор школы.
   Москва!.. Когда же этот странствующий поезд наконец приедет! Более суток она в пути, а железной дороге конца-края не видать! Столько проехали городов, городков, станций, полустанков, одиноких платформ! Грудь разрывает от нетерпения – Москва!..
   «Что ж, Лизанька, надо еще немного потерпеть! – мысленно уговаривала она себя, собирая карандаши. – Этой ночью, если судить по расписанию, поезд прибудет в Москву. И уже завтра твои мечты начнут сбываться. Потерпи маленько!»
   И она томительно вдохнула всей грудью, будто ей недоставало воздуха.
   Впереди жизнь, светлая, счастливая! Боже мой, как радостно!
   Москва! Мечты сбываются! Она добьется всего, чего захочет! Она понимает, насколько она сейчас глупышка, как наивны ее желания, как далеки от совершенства ее каракули, но она будет учиться, вникать, умнеть… Она приложит все силы! Будет круглыми сутками рисовать или лепить скульптуры. Лишь бы навсегда убраться из Староуткинска, где всюду грязь, мат, водка, наркотики, уголовники, где люди с местным платным высшим образованием пишут с «громатичесткими ашипками», где бесхозяйственность, разруха, вечное безденежье. Где подружки уже начинают бегать на аборты, где у парней на уме один секс и где ее душа, сотканная из тончайших материй, нежная, как цветочная пыльца, никому не нужна. Она хочет жить в этом раю под названием Москва в обществе воспитанных, действительно образованных людей, творить, пусть в муках и лишениях… А домой, что ж, будет ездить на праздники, с гостинцами навещать маму и братьев…
   А потом она встретит высокого красивого юношу, такую же неординарную личность (возможно, они будут вместе учиться). Полюбят друг друга – крепко, по-настоящему – и она подарит ему самое ценное, что у нее есть. Они будут дни напролет упиваться своей любовью – красиво, со страстью, как в хороших фильмах показывают. Вот тогда-то она и испытает то самое чувство, о котором с таким восторгом рассказывают ее многоопытные подруги…
   Лиза попыталась представить своего будущего избранника, но на этот раз ее изворотливое воображение изменило ей. Лишь что-то смутное: светлые волосы, крепкий торс, открытый мужественный взгляд…
   Она опять легла на живот и устремила взор за окно. Мелькали леса, болотца, заброшенные деревушки – пока все уныло и убого. Казалось, из Староуткинска и не уезжали.
   О стекло разбились первые капли дождя: состав обгоняла свирепая грозовая туча.

ГЛАВА 31

   – А вот послушайте! – воскликнул Ромео, пытаясь привлечь внимание к книге, которую держал в руке: «О Жюстина, какой тяжестью давят постулаты религии на умы пытливые, философские! Может ли разум видеть в этом сборище страшных сказок нечто иное, чем отвратительный плод лживости кучки людей и слепой доверчивости бесчисленных толп?»
   – А-а-а! Сказки? Да как же это?! – шевельнулся Слепухин. – Это богохульство! Гы-ы-ы! Будь ты проклят, еврейская жопа!
   Он валялся на полу в углу комнаты и все время пытался подняться, но был настолько пьян, что находил в себе силы лишь подавать реплики или изрыгать душераздирающие звуки.
   Ромео прервал чтение и швырнул в него диванным валиком:
   – Чувак, сдохни!
   Слепухин подложил валик себе под голову.
   За стенами взвился перфоратор.
   Помимо белобрысого и тележурналиста, в квартире Демона присутствовало еще с десяток персон, включая хозяина сабантуя, танцующего в окружении нескольких слегка помятых временем красоток, Черепа, потчующего всех коктейлями, Ленусика, которая уединилась в ванной комнате с некоей Тамарой, и Лану, переживающую тяжелый моральный кризис. Что касается последней, то переквалифицировавшаяся в уборщицу девушка по вызову в отсутствие своих загулявших работодателей честно сделала все, о чем ее просили, но, вопреки ожиданиям, не только не заслужила похвалы и не обрела долгожданной свободы, но и не получила назад свой драгоценный паспорт. Вернувшись в семь утра совершенно никакими, собутыльники с порога унизили ее, слегка поколотили и силком напоили, в чем особенно усердствовала Ленусик, а затем Слепухин во исполнение своих обещаний попытался ее изнасиловать в извращенной форме (по счастью, на этот раз мужские силы изменили ему). В итоге Лану опять заставили прибираться, а также готовить и прислуживать гостям. Сначала она умоляла, ревела, даже угрожала страшным возмездием со стороны своего сутенера, но потом смирилась, тем более что Демон выдал ей на руки еще один «бонус», не менее внушительный.
   «Если бы Бог желал, – продолжил чтение Ромео – чтобы мы обладали истинной религией, если бы Он был действительно Всемогущ, или, вернее сказать, если бы это и впрямь был Бог, неужели нужны были Ему столь недостойные средства, чтобы заставить нас следовать Его законам? Выбрал бы Он своим вестником презренного бродягу? Если бы Он был действительно высшим, всемогущим, справедливым, добрым, этот Бог, о котором вы говорите, зачем нужны Ему эти фарсы, эти загадки, которыми Он пытается убедить нас в своей мудрости и истинности?»
   В квартиру позвонили, потом еще раз. Еще и еще.
   – Тсс, не будем открывать! – предупредил Демон и выключил музыку.
   Телевизор, оказавшись в одиночестве, бодро заголосил: «ВББ» – защита и преумножение твоих капиталов. Это надежно, это навсегда!» Демон при помощи дистанционного пульта поспешил заткнуть и его. Теперь остался лишь приглушенный стенами и дверьми прокуренный смех Ленусика, но вряд ли его отзвуки выходили за пределы квартиры.
   Во входную дверь постучали – достаточно сильно, ясно давая понять, что ни за что не отступятся.
   – Кто бы это мог быть? – Череп вышел на балкон и зачем-то посмотрел вниз.
   У одной из присутствующих девушек сработал мобильный телефон. Демон выразительным жестом показал ей, что если она сейчас же что-нибудь не предпримет, он задушит ее собственными руками.
   В квартиру уже ломились – делать вид и дальше, что здесь никого нет, не имело смысла.
   – Пойду открою! – Демон обреченно вздохнул. – Дамы, сидите тихо, если кто вякнет хоть слово, будет иметь дело с Николя!
   Слепухин, услышав свое прозвище, шевельнулся на полу и издал протяжный стон глубоко страдающего человека.
   Черезов вышел в прихожую, раздвинул зеркальные дверцы кладовки и быстро побросал туда бесчисленные сумочки и туфли, которыми здесь было все захламлено. После этого посмотрелся в зеркало, отметил, что выглядит не так уж и плохо, если брать во внимание ведро выпитого и бессонную ночь, и открыл входную дверь.
   На пороге оказалась решительно настроенная пожилая женщина. Она так пристально отсканировала лицо Демона, словно ей в скором времени предстояло составить его точный словесный портрет в Следственном комитете при МВД России.
   – Меня зовут Людмила Прокопьевна! Я ваша соседка, живу двумя этажами ниже, – скороговоркой представилась она. – Вы не имеете права так шуметь! Весь дом от вас трясется! У нас в квартире ребенок спит!
   – Да что вы говорите! – изумился Демон и высморкался в салфетку. – Вы ничего не перепутали? Я здесь совершенно один!
   – Да? – не поверила ему Людмила Прокопьевна, и морщины на ее лбу приподнялись.
   Она попыталась заглянуть в прихожую.
   – Так что – всего хорошего! – Черезов вознамерился захлопнуть дверь перед носом соседки.
   – Не так быстро! – женщина отважно выставила ногу, не позволяя двери закрыться. – Я вам не верю – впустите меня, я посмотрю!
   И она попробовала войти.
   – Нет уж, извините! – Демон преградил ей путь. – Фантастика! Какое вы имеете право? У вас же нет санкции на обыск? Я с ночной смены, устал, до свидания!
   – Молодой человек, не морочьте мне голову! – возмутилась Людмила Прокопьевна, и морщины на ее лбу заходили ходуном. – Я сорок лет отработала в школе учителем и прекрасно вижу, когда мне нагло врут в глаза! Посмотрите на себя, вы хотите меня убедить в том, что работаете в ночную смену?
   – Ну… я только что вернулся из командировки…
   Она потянула носом.
   – Ваша командировка у вас на лице написана! Вы всю ночь пили и с девками-шалавами гуляли. И вчеpa тоже, я слышала! Мне кажется, что вы женаты, где ваша жена?
   Людмила Прокопьевна опять попыталась войти. Произошла глупая возня, однако на сей раз напористой соседке удалось наполовину протиснуться в прихожую. Она бегло осмотрелась, споткнулась взглядом об африканские маски.
   – Вы арендуете эту квартиру? Можно ознакомиться с договором? Или мне вернуться с председателем домового комитета?
   Обозленный Черезов принялся выталкивать ее. Она взвизгнула.
   – Вы пьяный, вы меня ударили, я милицию вызову!
   Из ванной послышался хохот Ленусика, что-то упало в гостиной.
   – Ну хорошо! – Демона напугал необыкновенный напор Людмилы Прокопьевны. – Во-первых, я не женат. Факт! Во-вторых, мы с друзьями отмечаем удачную сделку. В-третьих, наши дамы – не шалавы, это прямое и, уверяю вас, незаслуженное оскорбление. В-четвертых, вы бы лучше сходили в квартиру, где делают ремонт! И в-пятых, я приношу вам свои извинения, больше мы вас не побеспокоим! Мы уже заканчиваем. Я действительно очень устал! Я директор фирмы, у меня работает практически восемьсот человек, мне не хочется целый день здесь стоять и тупо с вами ругаться! И простите меня, если случайно вас задел!
   Учительница немного успокоилась, сбавила натиск, морщины на лбу разгладились. Впрочем, Демон потратил еще минут двадцать (и множество нервных клеток), чтобы избавиться от склочной старухи. Закрыв за ней дверь, он вернулся в гостиную и залпом выпил «Красный Джонни», поданный на подносе Ланой…
   Вскоре в гостиную принесли все стулья, какие нашлись в квартире, и расставили их перед диваном в несколько рядов. Зрелище, которое предстояло увидеть, заинтриговало даже Черепа, и он высказался по этому поводу:
   – Настоящая Любовь не боится людских глаз, потому что ей нечего скрывать! Да-с! Наоборот, она стремится поделиться своей радостью с теми, кто еще не обрел Истину души в объятиях возлюбленного! Неподдельная Любовь явит нескромному взору лишь всю красоту и искренность отношений, а то, что с легкой руки лицемеров принято считать неприличным, – самое прекрасное и приличное, что может увидеть человеческий глаз в этой жизни!
   Дело в том, что Ромео по возвращении из ванной комнаты Ленусика изъявил желание повторить вчерашний опыт, то есть заняться с ней сексом, но на блондинку, только что насладившуюся женскими ласками, это заявление не произвело должного впечатления. Ромео долго уламывал ее, приставал, очень рассердился, и Ленусик наконец сдалась, но с условием, что они будут заниматься любовью прилюдно – ее это якобы ужасно возбуждает. Красавчик не поверил своим ушам, послал ее, но после нескольких убойных коктейлей окончательно утратил чувство реальности и предпочел согласиться.
   Даже Слепухин очнулся: – Я тоже хочу участвовать в шоу! – Он приподнялся, опершись спиной о стену. – А вы главным исполнителям платите? Включили медленную музыку. Ромео и потушившая сигарету Ленусик опустились на диван и неуклюже начали. Взорам присутствующих открылось орудие любви красавчика, женская часть «зрительного зала» захихикала.
   Демон, изредка поглядывая на меланхолично развивающееся действие, попытался наладить мосты доверия с Тамарой – с ней и ее подругами познакомилась Ленусик, когда они вышли из клуба «Тринадцать» и ждали, пока Слепухин проблюется в подворотне. Демон то предлагал новой знакомой увезти ее на белом коне, то устроить на шикарную работу, то подарить квартиру, но Тамара была к нему холодна на крио генном уровне, словно ее душу и сексуальность заморозили до лучших времен. Наконец он сделал неутешительный вывод, что она дремучая лесбиянка, и переключился на другую девушку.
   Тем временем любовники, несмотря на явную зажатость Ромео, добились определенного прогресса, и вскоре перед зрителями предстали тяжелые груди Ленусика, которые, следует отметить, на поверку оказались не столь великолепны, как представлялось в одежде. Впрочем, другие ее прелести вызвали всеобщее одобрение – она до последнего пальчика ножки была стопроцентной головокружительной самочкой.
   – С-сука! – не сдержал восхищения Демон.
   – Я бы с ней покувыркался! – поддержал Слепухин. – Телка – прямо отсоси у бабы Тани!
   Перфоратор приумолк. У кого-то зазвонил телефон.
   После череды ласк Ромео, оказавшись во всеоружии, нацепил «резинку», набросился ураганом на Ленусика и через несколько минут, выказав себя отменным сексуальным спринтером, разразился судорогами, а после весь мокрый замер на пару секунд на роскошном теле останкинской работницы. Несмотря на то что зрелище, вопреки ожиданиям, оказалось пресноватым, исполнители главных ролей удостоились бурных аплодисментов. Только Тамара презрительно отвернулась. – Что это было? прикрылась простыней Ленусик. – Я ничего не почувствовала!
   – Давай со мной, куколка, я тебе дам просраться! – предложил Слепухин.
   – Пупсик, отъебись, у тебя не стои́т, ты даже Лану не смог оттрахать!
   – У кого, у меня не стои́т?!
   Череп занялся телевизором.
   – А давайте проверим! – подскочил Демон. – Пятьсот долларов тому, кто доведет Николя до оргазма!
   Желающих не нашлось.
   – Тысячу долларов! – Демон бросил деньги на журнальный столик.
   – Ого, генитально! – оценила Ленусик. – Если так дальше дело пойдет, придется еще раз раздвинуть ножки!
   Вот Демон поднял ставки уже до пяти тысяч долларов, но никто не желал рискнуть.
   – Послушайте, девчонки, вы думаете, я шучу? – обиделся Черезов. – Вот бабки, клянусь всем своим имуществом: кто выполнит условие, тот сразу их заберет!
   – Если по честноку, то для меня пять штук зеленых – целое состояние! – огорчился Череп. – Эх, мама моя дорогая, почему я не женщина!
   – А мне чего суетиться? – как бы вслух подумала Ленусик. – Если я захочу, Дмитрий одолжит мне любую денежку. Правда, мой холосый?
   И она приоткрыла плечико и послала ему особенный взгляд.
   – Конечно!
   – Только учтите, половина моя! – строго предупредил Слепухин. – Иначе я специально не кончу!
   У журнального столика оказалась Лана, собирающая пустые бокалы. Ее заворожила стопка купюр.
   – А можно мне попробовать? – неожиданно для всех осведомилась она.

ГЛАВА 32

   Промучилась Лана больше часа. Трудилась самозабвенно, с выдумкой, но Слепухин просто взял да уснул, так и не отреагировав на ее титанические старания. Слезы бессилия и обиды полились по ее щекам. Демон под смех и улюлюканье свидетелей протянул несчастной утешительный приз – пять тысяч рублей вместо заветных пяти тысяч долларов. Девушка горько разрыдалась.
   – Отпустите меня! Я больше так не могу! – запричитала она и вдруг бросилась в ноги Черезову. – Заберите все деньги, которые дали, только отпустите! И верните паспорт! Пожалуйста! Я – все что угодно!
   Демон казался сконфуженным.
   – О, кстати! – воскликнул Ромео, показывая книжку маркиза де Сада, чтением которой наслаждался в который уже раз: «Жюстина лила горькие слезы, произнося эти последние слова. Она стояла на коленях перед чудовищем, слушавшим ее с миной, где были смешаны гнев и презрение. А она заклинала его всем, что может быть для него свято, отказаться от ужасного замысла, тайну о котором она клялась блюсти до конца своей жизни…»
   – Ужасный замысел? – пришел в восторг Череп. – Очаровательно сказано! Но в чем заключается наш ужасный замысел?
   – Для начала надо ее, так сказать, переименовать, – предложил Ромео, захлопывая книгу. – Мне эта идея еще вчера в голову пришла. Давайте забудем имя Лана. Отныне она Жюстина!
   – Блестяще! – поддержал Череп. – Только от перемены мест слагаемых значение суммы вряд ли изменится. Вот если бы мы сделали из нее настоящую Жюстину, было бы прелестно. Я, конечно, этой книги не читал – во времена моей молодости за чтение подобных романов в тюрьму сажали, но примерно предполагаю характер героини и общую канву сюжета. Жюстина юна, чиста и невинна, глубоко религиозна и необыкновенно доверчива. Странствуя по жизни, она оказывается жертвой насильников и извращенцев, становится свидетельницей множества преступлений, но, вопреки всем перипетиям, не изменяет своим нравственным ценностям. Уверен, что Лана, несмотря на внешнее несоответствие, именно такая. Возможно, что тяжелые жизненные обстоятельства, бросившие ее на панель, вполне схожи с судьбой Жюстины!
   – Лана? Нашли невинную! – проснулся Слепухин. – Да она шлюха конченая! За сто долларов маму родную продаст!
   – Решено: Жюстина! – одобрил Демон предложение.
   Ему вдруг понравилось, что у него в ногах корчится эта глупенькая неказистая девчушка и, заливаясь слезами, молит о пощаде. Было во всем этом что-то животное, гнусное, садистское, но оно непостижимым образом манило и привлекало.
   – А давайте она будет нашей рабыней? – внесла лепту Ленусик, по-прежнему запахиваясь в простыню. – И станет исполнять наши приказы. Как она сама говорит: все что угодно. А за непослушание будем ее наказывать!
   Демон бросил на блондинку скрытый взгляд. Он давно уже опасался смотреть на нее прямо, откровенно, потому что она, каким бы боком ни стояла и с кем бы ни говорила, тут же подхватывала его взгляд, как радар ПВО, насильно удерживала, всасывала в вязкую зеленую глубину своих глаз, начинала что-то внушать, к чему-то склонять. Она – со своей прожорливой сексуальностью, со своими взрывоопасными поступками и шальными идеями – казалась ему теперь вовсе не женщиной с пышной грудью, безупречной попкой и потайной расщелиной между ног, а какой-то ходячей катастрофой, этаким огнедышащим существом из аномальных сфер. Он чувствовал в ней такой мощный и далеко не растраченный потенциал зла, что боялся ее до дрожи в коленках, ожидая, что рано или поздно дело дойдет и до него.
   – Давайте! – поддержала Ленусика Тамара…
   Вскоре все обратили внимание на Слепухина, который склонился над журнальным столиком и что-то чиркал, писал.
   – Смотрите! – он предъявил обществу раскрытый паспорт Ланы-Лилины, где ее имя было попросту перечеркнуто шариковой ручкой, а сверху подписано: «Жюстина».
   – Где ты его взял? – Демон попытался выхватить из рук белобрысого паспорт девушки.
   – Я видел, как ты его прятал в прихожей за маской! – ответил Слепухин, вскочив на диван.
   – Отдай! – новоявленная Жюстина бросилась на хоуммастера и вцепилась ему в руку с паспортом.
   Слепухин некоторое время кривлялся, делая вид, что из последних сил сопротивляется, а потом ударил девушку в живот, и она полетела на пол. Ушиблась, из носа полилась кровь. Ей протянули салфетку, стали с ехидцей жалеть.
   Демону позвонили на мобильный телефон. За последние часы это был уже десятый звонок. Два раза пытался соединиться Женя Корнев, звонил Миша – брокер Черезова, несколько деловых партнеров, а еще четыре раза высвечивалось на дисплее телефона изображение Галины. Он ни разу не ответил.
   Демон заглянул в мобильный: его настойчиво вызывал прораб Саша. Черезов вышел на балкон.
   – Привет, дорогой, что скажешь?
   – Демон с ходу взял мрачный командирский тон.
   – Я? Что скажу? – Саша опешил – скорее всего, из-за странного голоса Черезова. – Тут много накопилось… Я вам вчера звонил, вы трубку не брали…
   – Не морочь мне голову, я очень занят! – Демон хлюпнул носом – у него с самого утра лилось из обеих ноздрей так, словно в носовых пазухах засел проказник и из баловства все время открывал и закрывал краник сопливости. – Давай главное!
   – Главное? – Прораб долго соображал – видимо, сопоставляя все приготовленные им сообщения с глобальностью слова «главное». – Короче, контейнер из Италии прибыл…
   – О-ля-ля! Занятно! И чего? Уже привезли?
   – Куда привезли?
   – Дурень, в квартиру на Чистых прудах!
   Демону так не терпелось закончить разговор, что он готов был выкинуть с балкона мобильник вместе с нудящим из динамика Сашиным голосом.
   – Нет. Мы же еще до конца не заплатили… – Прораба явно озадачило и даже напугало, что Черезов первый раз за все время сотрудничества его обозвал. – По договору, прежде чем они осуществят доставку мебели до квартиры, мы должны перевести на их счет остаток средств…
   Начался бесконечный разговор о мебели, о заработной плате рабочих, об электричестве и газе, об оборудовании для бассейна… Демон, делая вид, что вникает, говорил «да», «нет», «тип-топ», «факт», «с-суки», злясь на чиновников, вымогающих на голом месте взятки, но на самом деле все, что вещал многословный и бестолковый прораб, быстро смешалось в его голове в жуткую абракадабру…
   Черезов вернулся в комнату и включил музыку на всю громкость. Если учительница опять припрется, он просто проломит ей башку утюгом.
   Ромео копошился у компьютерного стола. На бумажном листе он давил днищем стакана таблетки, превращая их в порошок. Ни одна крупица не ускользнула из его поля зрения. Череп был здесь же и с пытливостью наблюдал за сим священнодействием. Закончив, красавчик разделил линейкой из канцелярского набора Черезова полученную пудру на три дорожки и одну из них сейчас же вынюхал при помощи толстой коктейльной трубочки. Сразу покраснел, тряхнул головой, глаза наполнились слезами.
   – Будешь? – предложил Демону.
   – Это что?
   – То же, что и в клубе.
   – Не, не хочу…
   Нареченная Жюстина – заплаканная, в одних трусиках, с запекшейся кровью под носом – покорно стояла на четвереньках перед сонно возлежащими на диване Ленусиком и Тамарой. Шею ее сдавливала позолоченная цепочка (в недалеком прошлом – изящный поясок Тамары), свободный конец которой сжимал в кулаке более чем довольный Слепухин.
   – А вот и твой хозяин. Ну-ка, полай! – скомандовал белобрысый. – Покажи, как ты ему рада! Ну! – Он наказал девушку за медлительность несильным пинком.
   – Гав! Гав! – пьяно изобразила Жюстина лай к изумлению Демона.
   – Громче, тварь! – Слепухин отвесил ей подзатыльник. – Сейчас паспорт твой сожгу!
   – Гав! Гав!
   – Фантастика! – ужаснулся Черезов, вооружившись свежим коктейлем. – Как вам это удалось?
   – Очень просто! Ха-ха! – развеселился Слепухин. – Стакан чистой водки и три удара по почкам! Круто?
   – А еще вот это… – Череп вынул из кармана своего нового пиджака паспорт бывшей Ланы, уголок обложки которого почернел от воздействия огня.
   – Целуй ножки своей госпожи! – приказала Тамара.
   Жюстина склонила голову и принялась целовать ей ноги.
   – Лучше, лучше целуй! – гневалась Ленусик. – Дрянь такая!
   – А у нее ничего задница, – зачем-то сказал Демон, хотя думал совершенно о другом.
   – Дмитрий, обижаешь, чем же моя задница хуже? – Ленусик приподняла простыню, дабы предъявить к сравнению свои округлости.
   – Так, господин хочет тебя в анал! – натянул Слепухин цепочку на шее Жюстины.
   – Отпусти, отморозок! – девушка схватилась за цепочку, передавившую горло. – Тюрьма по тебе плачет!
   – Пасть закрой, пидораска! – Белобрысый еще сильнее натянул цепочку. – Снимай трусы и приготовься! Не дай бог хоть раз пукнешь, будешь свои зубы по полу собирать!
   Девушка посмотрела на Черезова с отчаянной мольбой.
   – Нет, спасибо! – отшатнулся Демон. – Я не практикую этот вид секса.
   Он уединился в ванной комнате, долго и трудно писал, наблюдая за своей почему-то голубоватой струей. Опять проснулся его сотовый телефон. Гудки, еще гудки, много-много долбаных гудков.
   Черезов извлек из кармана «Верту». Это был Дмитриади – один из его замов, который уехал на выходные в Сочи в сопровождении «не жены» Риты. Дмитриади называли Бульдозером за его невероятные пробивные способности, и он преданно сопровождал Демона в его делах со дня открытия «Альфстроя».
   Черезов решился ему ответить, но неожиданно уронил телефон в унитаз. Выругался трехэтажно, сунул руку в мутную воду, вынул, но «Верту», естественно, отключился, a многочисленные попытки его воскресить не увенчались успехом. Демон швырнул телефон обратно в унитаз…

ГЛАВА 33

   В спальне на кровати лежали вповалку подружки Тамары – прямо в одежде. Демон тщетно пытался пристроиться на краешке – не получилось, свалился. Спать хотелось так, что, казалось, в черепную коробку ему закачали добрую порцию свинца – аж глаза вылезали из орбит. Он пододвинул к окну две овечьих шкуры, которые до этого лежали по обе стороны кровати, и в бессилии рухнул на них, подумав, что так даже лучше – в постельном белье наверняка уже завелись какие-нибудь мандавошки.
   Демон совершенно не понимал, что с ним происходит. Он давно утратил былые ориентиры, привязку к реальности, всякую охоту до прежнего, миролюбивого и обстоятельно выстроенного быта. Прошлая жизнь скукожилась до размеров поганого микроба, чтобы освободить пространство ядерному грибу, зарождающемуся в мозгу. То была безграничная энергия новой религии, нового познания, новой крылатой жизни; она накатывала девятым валом и обрушивалась тысячетонной твердью на хрупкие прежние представления о человеческом счастье…
   Он перевернулся на спину, прислушался к себе… Где-то в глубине сознания робко, но сладко-волнительно играла мандолина, будто звала в чудесную беззаботную страну, где не проводят тендеров на прокладку дороги Москва – Санкт-Петербург, где нет квартиры на Чистых прудах, где не котируются акции «ВББ» и куда, конечно уж, не впустят по соображениям полнейшего несоответствия ни Ковальчука, ни Корнева с Дмитриади, ни даже Галину…
   Тендер… что-то такое архиважное знал он про это слово, но теперь забыл…
   Галчонок не так уж и распрекрасна, как он себе вообразил. Уже не настолько молода, чтобы прельщать своей естественностью, вынуждена прилагать немалые усилия для поддержания привлекательности. Просто он много лет пускал пузыри, не замечая ничего вокруг, живя переговорами, стройками, банковскими счетами, рабочими спецификациями… А ведь лишь за минувшую ночь он видел столько красивых женщин – и свеже'е, и соблазнительнее, а они исподтишка рассматривали его как потенциального избранника, – что, если б еще оставалась возможность выбора, он, глядишь, и подумал бы… Правда, масюня так любит его, так скучает, так переживает… дорожит каждой секундочкой, когда они вместе… воспринимает близость с ним с такой страстью, с таким самоотречением, а оргазм с такой благодарностью, будто это не обычная физиология, а некий дар свыше…
   Демон погружался в нирвану. Ему казалось, что он стремительно падает вниз, будто кто-то обрезал стропы его парашюта, и в этом свободном падении его оболочка была невесома, а душа кристально очищена от любых человеческих предрассудков и догм.
   В последний момент, раздвинув реальность, к нему снизошел Череп в мантии Пророка и, одухотворенный Мудростью всего космоса, изрек такое, что мгновенно низверг в пучину все его представления о мироустройстве. Увы, Демон не запомнил ни слова…
   А Череп не спал. Он одиноко бродил по квартире, разглядывая разорение, которое здесь господствовало. Прожженный ковер, заблеванный угол, разбитый еще накануне торшер, повсюду бутылки, тарелки, окурки, а в довершение всего – засохшие капли крови на ножках и обивке дивана. Все это натворили вот эти вандалы, спящие тела которых разбросаны по всей квартире.
   На разложенном диване Тамара прижимается к спине Ленусика – обе под простыней. Совсем недавно женщины блистали своей белозубой красотой и вопиющей сексуальностью, но теперь, лишенные одежд и всякого лоска, пребывают в забытьи – на посеревших лицах застыли гримасы тяжелой похмельной отрешенности. У журнального столика Ромео раскинул дубленку, которую отыскал в раздвижном шкафу, и забылся на ней обморочным сном. Слепухин в трусах и рваной футболке трупом растянулся на голом паркете, под головой чей-то кроссовок; намотал на руку цепочку, другой конец петлей охватывает шею Жюстины. Несчастная девушка рядом, спиной к белобрысому, – свернулась калачиком вокруг диванного валика; рот искривлен во сне – смешно, по-детски.
   На компьютерном столе Череп заметил лист бумаги с остатками наркотического порошка. Взял щепоть, осторожно понюхал, тут же чихнул и брезгливо вытер пальцы о полу пиджака.
   Прорезался городской телефон. Череп осмотрелся вокруг себя, обнаружил на подоконнике радиотрубку и поспешил нажать нужную кнопку.
   – Мне Дмитрия или Романа! – потребовал мужской голос с невнятным акцентом.
   – Я близкий друг Дмитрия, можешь говорить со мной, – ответил Череп, выйдя на балкон и закрыв за собой дверь.
   – Друг? – голос подумал. – Слушай, друг, вы вчера заказывали у нас девушек?
   – Возможно, – ответил Череп, ковыряя ногтем на пиджаке засохшую каплю кетчупа.
   – Там у вас должна быть наша девушка, Лана!
   – Нет тут никого. Ни Ланы, ни Татьяны… Тамара есть, позвать?
   – Не пизди! – огрубел голос и далее сорвался в истерику: – Мы вас, блядь, вычислили! Другие девки нам сказали, что Дана с вами осталась! Короче, так: вы ее отпускаете и платите по двойному тарифу за все это время. Иначе мы сами к вам приедем!
   – А чего вы приедете? – оторопел Череп. – Мы на вас не готовили!
   Он задрал голову: темнеющий небосвод уверенно затягивала тяжелая, словно чугунная, грозовая туча.
   – Шутник такой? Ха-ха-ха! Эй, шутник, битой по башке ни разу не получал?
   – Что ж, получал, было дело… – пожал плечами Череп. – От одного мальчонки… Такой же молодой да горячий был, как ты. Потом из гранатомета башку ему снес… А я, если по честноку, из гранатомета в спичечный коробок попаду. Да-с, обучили… Жалко парня!
   Собеседник на другом конце шумно раздувал ноздри от гнева, но упорно не мог сообразить, как бы на это отреагировать. Выругался на иноземном себе под нос.
   – Иван, ты что ли? – вдруг сообразил Череп. – Прелестно! А я думаю: чего акцент такой знакомый?
   – Да, я Иван! – смутился сутенер.
   – Очаровательно! – обрадовался Череп и затараторил на приятельской ноте: – Слушай, Вано, не в службу, а в дружбу, здесь такое дело… Лану вашу нынче зовут Жюстина, и теперь она не ваша, а наша. Если есть желание, приезжайте, милости просим!
   – Это как?! – слабо возмутился Иван.
   – Понимаешь, мой родной, ты еще совсем зеленый, у тебя все впереди. И собственный дом будет, и богатство, и женщины, и детишек сколько захочешь. Главное – вовремя остановиться, не перешагивать черту, за которой твоя судьба пойдет совсем по другому пути или вовсе оборвется!
   В трубке зашуршала напряженная мыслительная пауза. Череп решил добавить:
   – Прошу прощеньица, но мне некогда, здесь кое-какие дела. В общем, всячески рекомендую сказать своим партнерам, что Лана сбежала, уехала домой в Иваново.
   – Между прочим, мы под ментами крутыми! – выдавил сутенер, уже не то чтобы угрожая, а больше констатируя факт.
   – Да хоть под Кощеем Бессмертным! Приятного вечера! – Череп прервал связь, а затем и вовсе отключил радиотелефон.
   Улыбнувшись какой-то своей мысли, он извлек из кармана паспорт Жюстины-Ланы-Лилины. Снял обложку, бросил ее вниз, проводив полет взглядом, а затем щелкнул зажигалкой и поднес уголок паспорта к голубому язычку пламени. Проследив, чтобы страницы хорошенько разгорелись, и дождавшись, пока огонь не начнет обжигать пальцы, он выкинул полыхающий бумажный комок с балкона.
   Жара резко спала, потянуло влажной прохладой.
   В сумрачной гостиной Череп подошел к Слепухину и с минуту постоял над ним, прислушиваясь к дыханию. Пнул ногой, еще раз, посильнее, – никакой реакции. Череп опустился на колени, перевернул белобрысого на живот и задрал ему футболку. Провел указательным пальцем по позвоночнику, задумался. Ущипнул за бок. Слепухин не реагировал.
   Череп приспустил белобрысому трусы и уселся сверху. Накопив во рту побольше слюны, сплюнул, метясь Слепухину промеж ягодиц. Улегся на него, пристроился, мерно заработал тазом.

ГЛАВА 34

   За панорамными окнами привокзального ресторана подкарауливала ночь. По тротуару гулял ливень – хлестало, словно из брандспойта. Изредка мелькали потерянные силуэты людей под зонтами, иногда с поклажей или с букетиком цветов.
   Ненастье набрасывалось на них, пытаясь растерзать на месте.
   В ресторан зашли два патрульных милиционера, осмотрелись. Пьянствующие посетители сбавили тон. Подуставшая официантка с бородавкой под носом встретила их вымученной улыбкой и исподтишка показала глазами на компанию за дальним столиком у окна.
   – Старший сержант Михайлов! Ваши документы, – хмуро козырнул у означенного столика один из патрульных.
   На столе шампанское, коньяк, закуски, мясо – все самое дорогое, что наличествует в меню ресторана.
   – Вот наши документы! – Демон положил на стол тысячерублевку.
   Милиционеры со значением переглянулись.
   – Что-то не так? – удивился Демон. – Документы в порядке, мы москвичи. Работали допоздна, наш офис неподалеку, отмечаем день рождения нашей сотрудницы. Вот этой очаровательной леди сегодня исполнилось…
   – Сейчас кого-то в угол поставлю, если проговорится! – подхватила Ленусик версию Черезова.
   – Поздравляю! – сказал старший сержант, словно окатил ледяной водой. – В-ваши документы!
   – Господа, не будем спорить! – Череп уже разглаживал на столе свой видавший виды паспорт. – Наш гражданский долг – оказывать всяческую помощь служителям порядка!
   – Старик, – обратился Ромео к милиционеру, – а я паспорт не захватил, права сгодятся?
   – Не вопрос, предъявим! – полез в сумочку Демон. – Слышь, Михайлов, а давай так: вот пять тысяч, и ты не смотришь наши документы? А если смотришь – деньги остаются в банке.
   – Вызывай наряд! – приказал старший сержант сослуживцу. – Скажи, отказываются предъявлять документы.
   Зашуршал эфир включенной рации.
   – Ни черта себе! Кто отказывается?! – Демон первым протянул свой паспорт.
   Милиционер внимательно пролистал страницы. Выпала визитная карточка. Он поднял ее, прочитал вслух:
   – Черезов Дмитрий Александрович. Президент. ЗАО «Альфстрой»…
   Затем внимательно пролистал страницы паспорта, проверил прописку. Удостоверения личности прочих тоже вроде оказались в порядке.
   Старший сержант сложил документы в стопку, постучал этой стопкой о ладонь, окинул стол оценивающим взглядом и произнес:
   – Дмитрий Александрович, вы предлагали взятку лицу при исполнении обязанностей. Мы вынуждены вас задержать. И всех остальных тоже.
   Ленусик подскочила, как на гвоздь села:
   – Опизденели, что ли?! Я сейчас вам такой «задержать» устрою – будете потом свои анусы яблоком затыкать!
   Блондинка тигрицей подскочила к милиционеру и попыталась вернуть документы. Второй патрульный уже вызывал наряд…
   …Через пятнадцать минут за тем же столиком у окна четверка что-то празднующих горевала о понесенных затратах.
   – Двадцать пять тысяч! – Ленусик никак не хотела успокаиваться. – Плюс весь мозг мне вынесли!
   – Солидная сумма, – вздыхал Череп. – На двоих по двенадцать с половиной кусков – прелестно! Да-с, времечко такое мудреное сейчас. Нынче в любой госструктуре во сто крат слаще, чем на вольных хлебах!
   Официантка с бородавкой соизволила обслужить: нехотя убралась на столе, пренебрежительно выслушала дополнительный заказ.
   – Да ладно, еще легко отделались! – Демон уже забыл. – Нехило, конечно, но не парьтесь – проехали!
   – Если б Ленусик этому Михайлову все лицо не исцарапала, – сокрушался Ромео, – наверняка в десятку уложились бы!
   – Заюля, ты как, все хорошо, вкусный коньячок? – справилась блондинка зловеще-хладнокровно. – Да если бы я Гургена не набрала, ты бы сейчас в кутузке сигареты у бомжей стрелял!
   – Пардон, не подумал! – поспешил повиниться красавчик. – На самом деле нам крупно повезло, что с нами нет Николя!
   – Это точно! – согласился Демон со смехом. – Он бы здесь такой кипиш учинил!..
   …Проснувшись этой ночью от жажды, очумевший Черезов выпил на кухне из-под крана литра два воды и тут вдруг почувствовал, что дико хочет есть. Он не помнил, чтобы когда-нибудь его так мучил голод. Поскольку холодильник был пуст, как демонстрационный образец в магазине, он растолкал Ромео и предложил поехать всем вместе в ресторан поужинать. Они допили остатки из бутылок и пошли будить остальных. Не смогли реанимировать только Слепухина – кричали на ухо, «перекрывали кислород», поливали водой – бесполезно. Тамара – разбитая, стыдливо прячущая глаза, – поспешила обменяться телефонами с качающейся на ходу Ленусиком и, прихватив полумертвых подружек, покинула апартаменты Демона… Спящего Слепухина и отрешенную Жюстину заперли в квартире, погрузились во внедорожник Черезова с тонированными стеклами, который с пятницы стоял на парковке у дома, и отправились в центр. Ресторан «Пирамида» на Пушкинской, ранее вроде бы работавший круглосуточно, оказался закрыт. Исколесили множество улиц, два раза платили гаишникам и в конце концов оказались на площади Трех вокзалов…
   – Нас наверняка сдала эта кикимора-официантка! – предположил Ромео. – Жопой чую – она с ментами заодно! А что, запросто! Вот отсниму про эту шайку материал – скрытые камеры, подставные посетители и все такое, – как они здесь публику обирают! Бизнесмены хреновы!
   – С-сука! – обиделся Демон, по обыкновению жирно напирая на «с». – Будут ей чаевые!
   – Я ей бородавку отгрызу! – пообещала Ленусик.
   – Отгрызет, в легкую! – подтвердил Ромео. – Я ее знаю!
   – Не сомневаюсь, – кивнул Черезов.
   – Смотрите! – Череп привлек внимание товарищей, тыча пальцем в окно.
   За стеклом на улице распростерлась на мокром тротуаре женщина. Ее зонтик уносило, швыряя из стороны в сторону, будто порывы ветра играли им в пинг-понг.
   – Чип и Дейл спешат на помощь! – вскочил Демон и бросился вон из ресторана. Остальные поспешили за ним.
   – Вы куда это рванули?! – закричала официантка с бородавкой и кинулась наперерез.
   – Глохни, стукачка! – заорал Черезов. – Мы сейчас вернемся! – Сунул ей в руку несколько купюр.
   – Я гляжу: идет, – на ходу взахлеб рассказывал Череп, размахивая руками. – Ну идет и идет, никого не трогает. Упс, упала! Ни с того ни с сего! И башкой так о бордюр – бац! Жуть что творится! А говорят: Москва – столица, город-герой!
   Долго искали ближайший выход из здания вокзала, чтобы попасть в нужное место. Наконец выскочили под дождь, склонились над упавшей женщиной. Вязкая кровь растекалась по асфальту, неохотно смешивалась с дождевой водой.
   – Голову разбила! Какая неудача! – Череп перевернул пострадавшую и принялся ее осматривать. – Рана глубокая, «скорую» надо бы. Долго так не протянет, кровью изойдет!
   Женщина была без сознания.
   – Здесь должен быть медпункт, – подсказала Ленусик, ежась под дождем. – Чего ради мы сюда примчались, как подорванные? Мы чего, МЧС?
   – Давайте ее перетащим под навес, – распорядился Демон. – Осторожнее! Ленусик, сумочку ее подбери! О-ля-ля, тяжелая! Так, кладите! Аккуратнее!
   – Бинт мне хотя бы, перевязать надо! – сокрушался Череп, бережно поддерживая голову женщины.
   – Вот несчастье! Как это ее угораздило!
   – Пойду медпункт поищу, – вознамерился Ромео, сделал глоток из бутылки, которую прихватил со стола, и протянул ее Черепу: – На, промой рану!
   Изнутри ресторана за ними с любопытством наблюдали официантка и мальчик-бармен.
   – Одолжите кто-нибудь телефон!
   – Демон взял мобильник, набрал короткий номер и сообщил о происшествии. Умолял как можно скорее прислать машину.
   – А чего она упала-то? – поинтересовалась Ленусик, пританцовывая от холода. – Припадочная, что ли, какая?
   – Всяко бывает, – пожал плечами Череп. – Может, сердце. Наше дело маленькое: оказать посильную помощь нуждающемуся в этом. Глядишь, боженька галочку поставит, спишет пару грешков…
   Вернулся Ромео:
   – Медпункт закрыт. Как она, еще без сознания? Вот, в аптеке купил, – протянул бинт.
   – Прелестно! – обрадовался Череп и поспешил неожиданно опытной рукой перевязать пострадавшую…
   Дождь ослаб. Подъехала машина «скорой помощи». Друзья обступили рыжую докторшу и вразнобой возбужденно принялись рассказывать о происшедшем.
   – Фу! – отмахнулась та. – Отойдите, сдохну от перегара! Дайте посмотреть!..
   Вскоре раненую женщину погрузили на носилки. Череп суетился больше всех: бегал вокруг, причитая, поправлял повисшую руку, помогал запихивать носилки в машину.
   – Можно вас на секундочку? – Демон увлек докторшу в сторону и зашелестел купюрами.
   – Все будет в порядке, не беспокойтесь! Доставим в лучшем виде! – Рыжая приняла пожертвование как само собой разумеющееся и полезла в кабину.
   Водитель включил сирену и тронулся.
   – Стойте! – погнался Череп за машиной, шлепая по лужам. – В какую больницу повезли? Номер больницы? Пожалуйста!
   – В шестьдесят четвертую! – высунулась из кабины докторша…
   – Подождите! – опомнился Демон, когда они вновь сидели за столом в том же ресторане. – А какой сегодня день?
   – Ночь с воскресенья на понедельник! – подсказал Череп, присаживаясь рядом на стул.
   Он прибыл из туалета, где долго отмывал руки и штаны от крови.
   – Как понедельник?! – Черезов машинально посмотрел на запястье, где обычно были его часы, но вместо них увидел лишь светлую полоску на коже. – Не может быть! У меня сегодня заседание комиссии! Заключительная стадия тендера!
   – Тендера? Ну и что из того? – разомлевший Ромео кинул пробкой от шампанского в кошку. – У меня сегодня вообще прямой эфир. И ничего, пока не застрелился!
   – Амиго, – Демон взлохматил рукой волосы, – дай телефон, плиз!
   Получив трубку, он долго вспоминал чей-то номер, потом звонил, ждал, пока ответят, извинялся, что разбудил, что ошибся, и опять куда-то звонил… Так и уснул с трубкой в руке, уронив голову на плечо Черепу.

ГЛАВА 35

   Лиза, переждав сутолоку, сошла на перрон одной из последних. Ветрено, морось, лужи. В сочном, старательно прополосканном дождем воздухе лишь чуть-чуть примеси технических масел. Мокрые купейные вагоны, мокрые фонарные столбы, расплескивающие слепой синеватый свет, мокрая, низко нависшая ночь… Над зданием вокзала величественно горят монументальные буквы: «Москва». Люди, прибывшие с Лизой в одном поезде, тащат сумки и чемоданы, спешат убраться подальше от непогоды. Встречающих почти нет, лишь кое-где немного радости, цветов, торопливых поцелуев.
   Москва!
   – Что же ты стоишь, не встречают? – Проводница с лицом утки только что передала смуглому парню, подоспевшему с грузчиком и тележкой, несколько тяжелых ящиков и теперь пересчитывала полученные деньги.
   – Все нормально, спасибо! – Лиза всю дорогу опасалась этой проводницы и сейчас поспешила отойти в сторону.
   Спортивная сумка оказалась неподъемной – чего только мама туда не положила!
   Лиза сердито поставила ношу на железный ящик у фонарного столба и огляделась. Перрон уже опустел. Тетя Маша почему-то не встречает – может, какое-то недоразумение – вагон перепутала или чуть-чуть припоздала? Сейчас все прояснится…
   – Лиза, почему ты одна? – послышалось сзади. – Где твоя тетя?
   Она оглянулась. Ее недавняя попутчица, дама в ярко-желтом пиджаке, тщательно ограждала от дождя прозрачным зонтом свою пышную прическу. В руке небольшая дорожная сумка.
   – Не знаю, – приподняла плечики Лиза. – Наверное, сейчас придет…
   – Смотри, а то поехали ко мне. Я здесь недалеко живу. Чайку попьем, рисунки твои посмотрим. А завтра разберешься.
   Лиза уже нервничала, а посему рассудила, что предложение попутчицы вполне уместно: вдруг тетя так и не появится? В самом деле, не ночевать же на вокзале!
   Тут налетевший порыв ветра выгнул зонтик женщины наизнанку, и ее прическа, оставшись без защиты, стала стремительно увядать.
   Сражаясь со стихией, дама в желтом пиджаке на время забыла про девушку.
   Лиза извлекла из сумочки сотовый телефон и нашла нужный номер. Это был домашний телефон тети Маши, но он не отвечал. Лиза набрала ее мобильный номер, ждала до последнего…
   – Алле! – вдруг ответил незнакомый мужской голос.
   Не туда попала? Лиза не нашлась, что сказать.
   Голос предупредил:
   – Прошу прощеньица, говорите, или я ло'жу трубку!
   Лиза нажала на кнопку отключения…
   – Череп, прохвост старый, ты где взял телефон? – спросил Ромео. – У тебя же не было!
   Эти двое, а с ними Демон и Ленусик, стояли на улице неподалеку от привокзальной парковки. Ромео только что отлил в углу и теперь застегивал ширинку. Черезов держал одну руку на ягодицах блондинки, то и дело проверяя их на упругость, а другой – щупал ее грудь. Останкинской администраторше это нравилось. Одновременно – как бы между прочим – она плакалась ему о том, что мама угодила в аварию и теперь у нее проблемы с позвоночником, не хватает на операцию сто пятьдесят тысяч…
   – Телефон? Нашел, – ответил Череп тележурналисту, не чувствуя за собой вины. – У той женщины, которую мы спасли, выпал. «Скорая» уехала, вижу – мобильник валяется! Поднял…
   – Значит, не такой уж ты и праведник, как тебя Ленусик воспевает! – рассмеялся Ромео. – Вот широкая душа, успел и рану перевязать, и мобилу чужую присвоить!
   – Совершенно несправедливая оценка моих действий, господа! – незлобиво обиделся Череп. – Я его не присваивал, а наоборот – сохранил. Завтра же поеду в шестьдесят четвертую больницу навестить эту несчастную женщину. Иначе я не могу поступить! Куплю бананов, апельсинчиков там… справлюсь о здоровье, телефон отдам. Всячески рекомендую не судить о людях по себе!..
   Дама в пиджаке все-таки справилась с зонтом.
   – Лиза, я очень спешу, в общем, запиши мой телефон, – она продиктовала номер. – Если будут проблемы, звони! Пока! Приятно было с тобой познакомиться!
   – До свидания, мне тоже! – улыбнулась Лиза в ответ.
   На перроне не осталось ни одного человека, проводницы закрыли в вагонах двери.
   Тетя Маша не встретила!
   Лизе стало одиноко, жутко, мокро; ей вдруг показалось, что за каждым фонарным столбом прячутся хулиганы, грабители, насильники… С трудом приподняв сумку, она поспешила в направлении вокзала – прямо по лужам, предпочитая не оглядываться по сторонам. «Адрес есть, возьму такси, доеду! – на ходу планировала Лиза дальнейшие действия. – Если тети Маши дома нет, позвоню женщине с прической. Она добрая… Все прояснится, ничего страшного пока не произошло!»
   В здании вокзала Лизе подсказали, где можно нанять такси. Она купила в киоске шоколадку, немного передохнула на лавочке, сердито отвернувшись от двух неприятных типов, которые разглядывали ее с нескрываемой откровенностью, и вышла на привокзальную площадь. Тут только заметила, что типы идут за ней. Лизу охватило беспокойство…
   – Вон, смотрите, еще одна раскрасавица в Москву приперлась! – Ленусик указала мужчинам на девушку лет шестнадцати. – Небось, думает: Москва, сейчас здесь перед ней все двери, на фиг, откроются! Проходите, Дуся, не стесняйтесь, вот вам образование, зарплата, квартира – и целый кастинг из прынцев на белых мерседесах! Деревенщина неумытая! Она не представляет, что ее здесь ждет! Замучается к гинекологу бегать! Дурочка, сидела бы лучше там у себя в Малых Пидорасовках и сосала бы своему трактористу чупа-чупс!
   На девушке были незатейливые светлые брюки, аляповатая блузка, а сама она тащила раздутую спортивную сумку, другой рукой придерживая на плече скромную сумочку. Хрупкая, длинноногая, с красивым личиком.
   – А ничего, симпатичная! – засмотрелся в ее сторону Ромео. – Прикид, конечно, провинциальный, но какая-то изюминка в ней есть. Ставлю сто евро, что еще целочка!
   – Братан, ты педофил, факт! – Демон покрутил у виска.
   – Какой педофил? – возразил красавчик не без возмущенной жестикуляции. – Маэстро, ты ослеп, что ли? Девка на выданье!
   А наверху – там, где сошлись в смертельной схватке легионы грозовых туч, где неистовые ветры рвали в клочья небеса, где взрывалась громами Вселенная, где правила бал адская стихия – вращалась в просветах молний коварная рулетка. Шарик, запущенный чей-то судьбоносной дланью, со скоростью света проносился мимо тысяч, миллионов имен. Коварство его безгранично, разум перед ним бессилен, шансов никаких. Вот его бег ослаб, вращение замедлилось, гипотетические зрители затаили дыхание… И вдруг выпало имя: Лиза…
   – Можно тетю Машу… то есть Марию Александровну? – Лиза опять набрала номер маминой сестры.
   Типы, которые ее преследовали, остановились, дерзко поглядывая на девушку, и что-то обсуждали со смешками.
   – Э-э… а кто ее спрашивает? – строго вопросил Череп.
   – Стоп, подожди, ты же с ней разговариваешь! – Демон кивнул в сторону девушки, которую Ленусик только что так нелестно охарактеризовала.
   Они подоспели к Лизе, с любопытством обступили ее. Девушка едва не бросилась бежать, но вовремя успела сообразить, что говорит по телефону с одним из подошедших.
   Череп убрал мобильный в карман пиджака, растаял от радости:
   – Так вы и есть… э-э… м-м…
   – Лиза, – подсказала смущенная девушка.
   – Да-да, Лиза. Елизавета. – Во взгляде Черепа читалось восхищение. – Красавица! Очаровательно! Кто бы мог подумать! Вот такусенькой была, как сейчас помню! – Череп изобразил руками нечто миниатюрное, не больше котенка.
   – А вы? – скромно спросила Лиза, мельком посмотрев на Ленусика. Та выставила навстречу ее боязливому взгляду мину безмерной добросердечности.
   – Я Вениамин Маркович – близкий друг Марии Александровны, – представился Череп, старорежимно прищелкнув каблуками и одновременно склонив на мгновение голову. – Можно даже сказать, очень близкий друг! Вы меня понимаете? – Да…
   Демон и Ромео украдкой переглянулись.
   – А это моя дочечка ненаглядная, Леночка, – продолжал Череп (блондинка сделала реверанс). – Ее ухажер, по-нынешнему – бойфренд, Роман, – красавчик явил притягательную улыбку, – и наш общий друг, заслуженный дорожный строитель Дмитрий Александрович. Он любезно согласился отвезти нас на вокзал…
   – Вениамин Маркович, а где тетя Маша? – осведомилась Лиза, мало что понимая из происходящего.
   Ромео галантным жестом предложил подержать ее сумку, но девушка еще сомневалась.
   Она никогда не слышала ни про Вениамина Марковича, ни про остальных. Хотя… хотя эти люди, очевидно, в знакомстве с тетей Машей – знают, что ее зовут Лиза, и, несомненно, приехали ее встречать. Похоже, они хорошие, пусть даже от них и пахнет водкой или что тут в Москве пьют…
   Она отдала Ромео сумку.
   – Бедное, бедное дитя! – воскликнул Череп. – Дай я тебя обниму! – Он действительно обнял покрасневшую девушку, а Ленусик за ее спиной искривила рот в цирковой мимике, изумляясь происходящему. – Твоя тетя, моя дражайшая Машенька Александровна, ни с того ни с сего потеряла сознание. Ее только что увезла «скорая помощь». Я лично имел несчастье перевязывать ей раненую голову! Да-с!
   – Опять?! – Лиза всплеснула рукой. – Господи! А ведь говорили, что она выздоровела!
   – Выздоровела? – удивился Череп, но тут же нашелся: – Значит, не долечили! Ты не представляешь, какие доктора у нас в Москве! Столько денег на них ушло – мама не горюй! А они вон, видишь, как работают?
   Ромео движениями бровей дал Демону понять: «Видал шоу? Что будем делать?» Тот лишь дернул плечами: «Не знаю, по обстоятельствам».
   – Она упала в обморок, разбила голову, – продолжал нагнетать Череп с театральным сочувствием. – Еще хорошо, что я догадался ее «Нокию» взять. Иначе мы бы тебя так и не встретили!..
   Лиза улавливала во всем происходящем какую-то неувязку, но эти люди были настолько милы и убедительны, до того добры к ней, что это чувство, так и не развившись в законченную мысль, ускользнуло в сторону, в сырую темноту…
   Типы, которые некоторое время топтались неподалеку, бросили окурки и вернулись в здание вокзала. Лизу это окончательно успокоило.
   – Марию Александровну повезли в шестьдесят четвертую больницу, – сообщил Череп. – Сейчас поедем туда, навестим ее. Глядишь, даже заберем, если с ней все в порядке. А потом домой!
   Не успела Лиза осмыслить его слова, а Ленусик уже тянула ее за руку вслед за остальными…
   Машина оказалась большим страшным джипом. Лиза никогда не ездила на таких автомобилях. Ромео уже забросил ее спортивную сумку в бездонное чрево автоматически открывшегося багажника и распахнул перед девушкой заднюю дверь.
   – Извините, я только позвоню маме! – Лиза остановилась.
   – Конечно-конечно, как хочешь, – обернулся Череп с переднего пассажирского сидения. – Но я бы тебе не советовал маму будить. Утром позвонишь. Садись скорее, мы и так Дмитрия Александровича совсем измучили, а у него, между прочим, завтра весьма ответственное мероприятие!

ГЛАВА 36

   Внедорожник «Ауди» вырулил со стоянки, взревел необузданной мощью и вскоре уже несся по ночному Садовому кольцу хозяином жизни. Три ряда ослепляющих фар, скорость, маневренность – автомобиль играючи обставлял сонный дорожный поток.
   Лиза приросла к сиденью между «Леночкой» и «Романом» (держась от последнего подальше), то и дело поглядывала по сторонам, стыдясь своего любопытства. Несмотря на глубокую ночь и моросящий дождь, город бодрствовал: сновали машины, на тротуарах попадались люди, мелькала реклама, а освещения было столько, что и солнца не надо. Вот она какая, Москва! Хоть тысячу раз по телевизору смотри, а своими глазами – совершенно другое впечатление!
   Демон включил телевизор, новостную программу. Какая-то дипломатия на высшем уровне…
   – А я, если по честноку, президентом России быть не хотел бы! – признался Череп.
   – Занятно. Это почему? – усмехнулся Черезов, протирая уставшие глаза.
   – Да шутовская какая-то должность! На заседаниях скучных торчи, по странам колеси, парады принимай, ордена вручай, речи бравурные толкай. Как свадебный генерал, честное слово! И что он, допустим, в Париж прилетел? Одно название! Ни тебе пивка попить у Сены, ни в очереди на Эйфелеву башню потолкаться, ни в собор Парижской Богоматери зайти… И главное: ни секунды покоя! Ни подумать за жизнь на толчке, прошу прощеньица, ни какое-то важное решение принять. Времени, небось, только и остается, что галстуки повязывать… Мне один министр знакомый рассказывал, что президент любой страны – марионетка, ни в чем не шарит и лично никакие решения не принимает. Просто нанятый актер. К примеру, слыхали про Рональда Рейгана? Актером был, причем профессиональным. А Шварценеггер, я вас спрашиваю? Нынешний губернатор Калифорнии. Между прочим, его в президенты Америки проталкивают!
   «Кроссовер» плавно летел над дорогой, мельтешила иллюминация, у тротуара выстроились в бесконечную череду грузовики-эвакуаторы.
   – Хотел бы я так «никакие решения не принимать»! – хохотнул Ромео, сидевший за спиной Черезова. – В особенности я «не принимал бы решений» по поводу фигуристочек и гимнасточек!
   Ленусик прошила его гневным взглядом и показала глазами на Лизу.
   – Нет, вот тут вы никак не угадали, господин хороший! – возразил Череп. – Будучи в такой должности, ты всегда у всех на виду. Телевидение, печать, Интернет, свои и чужие спецслужбы, слухи всякие… Какие меры конспирации ни принимай – все равно информация просочится! Такой уж у нас специфический народ – любит тебе в трусы заглянуть. Не успеешь какую-нибудь кралю завалить на сеновале – на следующий день вся страна будет твой сперматозоид под микроскопом разглядывать!
   – Мальчики, полегче! – одернула Ленусик. – С нами несовершеннолетняя.
   «Мальчики?» – Лиза решила, что ей послышалось.
   – Ну вас с вашими президентами!
   – Демон включил радио и настроился на танцевальную музыку, похожую на ту, которую слышал вчера в клубе «Опера»…
   Проезжали мимо круглосуточно работающего супермаркета «Азбука вкуса».
   – Маэстро, притормози, я сигарет куплю! – попросил Ромео.
   Демон припарковался, красавчик побежал в магазин.
   – Нам тоже не мешало бы затариться, – подумал вслух Черезов.
   – Дома шаром покати!
   – Совершенно справедливо подмечено, – кивнул Череп.
   Они оставили Лизу и Ленусика в машине и поспешили вслед за Ромео…
   У кассы друзья выкладывали из тележки на транспортер множество дорогостоящих бутылок и упаковок с отборными яствами.
   – А куда мы вообще едем?! – вдруг разозлился Демон. – У меня уже, блядь, дорога в глазах двоится. Скоро доездимся!
   – А ты куда едешь? – спросил Ромео.
   – Да никуда, просто катаюсь!
   – Как? А в больницу?! – забавно растерялся Череп.
   – Так ты чего, серьезно про больницу?! – Демон откупорил пиво, выпил его в несколько глотков и водрузил пустую банку поверх горы продуктов, выложенных из тележки. – Да я понятия не имею, где эта больница находится! Да и чего мы там забыли?.. Дорогой Вениамин Маркович! Где ты вообще это имя откопал?
   – Первое, что пришло в голову… Господа, признаюсь: насчет больницы я, конечно, преувеличил. Покорнейше прошу меня простить! – неожиданно повинился Череп. – Просто чехарда такая получилась с телефоном, ну я и решил пошутить. А уж как там дальше, вам решать!
   – Давайте девчонку высадим, – Демон приготовил для оплаты свою золотую банковскую карту, – и ко мне. Николя наверняка с похмелья всю воду из-под крана вылакал, а Жюстину вообще гвоздями к паркету прибил. Сидит там, нас проклинает: напоили, обобрали, пидорасы!
   Они расхохотались на весь магазин.
   – Старик, а может, к тебе ее отвезем? – предложил Ромео. – Переночует, а завтра разберемся!
   – И как ты себе это представляешь?..
   Так ни о чем определенном и не договорившись, мужчины вернулись к машине и, небрежно побросав пакеты с покупками в багажник, заняли свои места. От них несло свежим алкоголем.
   Ленусик тем временем уже хорошенько разговорила Лизу и теперь убеждала наивную девушку, что при ее помощи та легко поступит в следующем году в Институт имени Сурикова – у нее-де там «грандиозные» связи.
   Поехали. Демон рулил неуверенно, поворачивал на случайные улицы. В одном месте, завидев «гаишников», резко развернулся и ушел дворами.
   Разговор с «Леночкой» несколько усыпил внимание Лизы, однако через пару кварталов ей снова пришло на ум, что вся эта компания более чем странная. Взять того же Вениамина Марковича. Ведь если б не его солидный пиджак, он сошел бы за самого настоящего алкаша, каких в Староуткинске на каждом шагу. И говорит как-то странно. И не слышала она о нем никогда. «Вот такусенькой, как сейчас помню»… Но его нет ни на одной фотографии в семейном альбоме. Да и тетя Маша вроде бы много лет живет одна… А «Роман», а «Дмитрий Александрович»? А «мальчики»? И глаза у них у всех очень подозрительные, как у наркоманов!
   – Вениамин Маркович! – обратилась Лиза.
   – Да, деточка? – обернулся Череп.
   – А как зовут мою маму?
   – Э-э… – Череп, вспоминая, постучал себя кулаком по лбу, будто заклинило память.
   – Ну вы должны же знать!
   Демон, нервничая, ускорил ход и добавил музыки кнопкой на руле.
   – Даю голову на отсечение, Елизаветонька, – наконец заговорил Череп, – что если ты чуть-чуть напряжешь память, то скоро сама вспомнишь, как зовут твою маму!
   Ромео и Ленусик захлебнулись смехом. Красавчик, буйно веселясь, развил тему:
   – Идея! Это реклама такая социальная… Девочка с явными признаками умственной отсталости, «поясной» план, спрашивает в камеру: «А как зовут мою маму?» Стоп-кадр. Голос за кадром: «Дети, не употребляйте наркотики, иначе не будете помнить, как зовут вашу маму!»
   Ленусик ударила себя ладонями по коленям, зашлась хохотом и начала сползать вниз. Ромео протянул ей руку, она хлопнула по ней перед носом Лизы. Череп тоже своеобразно захихикал.
   – Остановите! – потребовала Лиза со слезой в голосе. – Немедленно остановите!
   Демон резко свернул к тротуару, ударил по тормозам, внедорожник встал колом, пассажиров бросило вперед, но все успели упереться руками во что можно.
   – Постой, тебе дать на такси? – Демон вывернул руку назад, протянув Лизе бумажку. – Езжай в гостиницу или возвращайся на вокзал, там безопасно. Короче… – он прибавил к предложенной купюре еще несколько.
   – Не нужны мне ваши деньги! – Лиза попыталась выйти со стороуны Ленусика, но встретила сопротивление. – Выпустите!
   – Ты еще покричи на меня, соска колхозная! – пригрозила Ленусик.
   Лиза с последней надеждой посмотрела на Ромео.
   – Крошка, ты не представляешь, как я устал! – отвалился на сиденье тележурналист. – Сил нет подняться! Ой, и спину что-то прихватило! Если хочешь, перелезай через меня!
   Демон огляделся по сторонам: пустынная дорога, поблизости никого. Справа последовательно тротуар, травка, кусты, припаркованные автомобили и подъезды дома, погрузившегося в глубокий предрассветный сон.
   Лиза опять обернулась к Ленусику, но та не собиралась уступать:
   – Чего вылупилась? Прокладка протекла? У меня лишней нет, так что извини!
   – Менты! – предупредил Череп, вжимаясь в кресло.
   Милицейская машина проползла по перпендикулярной улице и скрылась из виду.
   Демон на всякий случай выключил фары.
   Лиза ушла в себя, раздумывала. Черезов глянул на нее в зеркало заднего вида: лицо пунцовое, по щекам слезы.
   – Оке, проваливай, чего расселась! – Ромео сдвинул ноги в сторону, чтобы, не вставая, выпустить девушку, даже приоткрыл дверь автомобиля.

ГЛАВА 37

   Лиза приподнялась, попробовала вылезти, но вдруг почувствовала на своих бедрах руки, а следом не удержалась – и опомнилась уже на коленях у красавчика.
   – Вот это пассаж! Первая камера – средний план, вторая – лицо героини! – Ромео вдруг захлопнул дверь и бросил Демону: – Маэстро, не запрешь нас на минуточку?
   Черезов еще раз оглядел улицу, нажал кнопку блокировки дверей.
   На заднем сиденье началась молчаливая возня.
   Череп вынул из кармана пиджака ополовиненную бутылку коньяка, к которой мужчины приложились у выхода из супермаркета, и сделал пару хороших «бульков». Крякнул, занюхал рукавом.
   – Дай сюда! – протянул руку Ромео.
   Он тоже выпил, а затем приставил горлышко бутылки к губам своей пленницы:
   – Пей! Я кому сказал?!
   У головы Лизы щелкнула зажигалка, появился огонек.
   – Тебе сказали пей, значит, пей! – прошипела Ленусик, поднося зажигалку к волосам девушки. – Иначе спалю твои чудесные волосы!
   Лиза глотнула, закашлялась, выплевывая коньяк. Ромео для верности заставил ее выпить еще и еще разок.
   Бутылка перекочевала к блондинке, далее к Демону и вернулась к Черепу. Тот опрокинул донные остатки в рот, но проглотил не сразу, а сначала посмаковал коньяк на языке, прополоскал им рот. Затем приоткрыл окно и выкинул пустую бутылку.
   В радиоприемнике сменили тему – теперь молодая певичка сообщала с эмоциональным надрывом: «Каждый день тебя в толпе ищу! Ни за что тебя не упущу!»
   – Помогите! – закричала Лиза, но последний звук, вылетевший из ее горла, был уже приглушен, видимо, рукой Ромео.
   – Трахни эту сучку! Хуй ли щупаешь! – ядовито посоветовала Ленусик.
   – А ты хуй ли без дела сидишь, руки подержи! – Ромео задыхался в борьбе.
   Демон недовольно оглянулся в потемки заднего сиденья. Все всмятку: руки, ноги, перекошенные лица. Блондинка схватила Лизу за волосы, тянет ее голову к своим коленям, а тележурналист уже задрал девушке блузку, обнажив недоразвитые груди, и стаскивает с нее брюки вместе с трусиками.
   Сладкоголосая певичка грустила под трогательную мелодию: «Сердце мое сжалось от тоски! Мы так далеки и так близки!» Ее голос завораживал сексуальностью.
   – Может, хватит? – выдавил Демон. – Пошутили – и по нарам?
   – А ты чего, бэтмен, что ли?! – съязвил Ромео, сражаясь с ногами Лизы.
   – Наши поступки – лишь следствие предначертанного. Будущее изменить невозможно, всем повелевает Судьба. Вправе ли мы ей противиться, в силах ли что-то изменить? – туманно высказался Череп. – Вот, к примеру, недавно над Атлантикой пропал самолет «Эр Франс». До сих пор не нашли. Так вот: те двое, которые опоздали на этот рейс, через два дня, будьте любезны, погибли в автокатастрофе. Вы наверняка слышали эту поразительную историю!
   Демон в бессилии уронил голову на руль. «Я тебе ни за что не прощу, что так сладок, так желанен! Я грущу!» И тембр этого голоса, блуждающий в эфирных пространствах, и эта яростная сцена за его спиной, и вся эта атмосфера пьяной ночи… Сквозь злость и страх перед последствиями совершаемого преступления Черезов вдруг почувствовал острое возбуждение.
   – Ух, какие руки сильные! Дояркой, что ли подрабатывала? – запыхалась Ленусик. – Что, принцесса, нравится?
   – Ай, черт, ай! Не кусайся, хуже будет! – бесился Ромео. – Неудобно как!
   «Я тебя буду ждать в облаках! Мой любимый, мое солнышко в руках!»
   Ленусик продолжала мстительно приговаривать:
   – Что, подалась в Москву передком зарабатывать? Вот и учись, пиздюшка! А то олигарх какой-нибудь тебя снимет, а ты ничего не умеешь! Ишь, какие мы молодые и красивые! Понаехали тут, как на ярмарку! А что нам, старым блядям, прикажешь делать? У бомжей отсасывать за стакан водки?!
   Демон грохнул кулаком по рулю, разблокировал двери и вылетел из машины. Распахнул заднюю дверь, оторвал Ромео от Лизы и выволок его на дорогу. Ударил, протащил, швырнул на газон и стал жестоко избивать руками и ногами:
   – Гребаные отморозки!.. Нелюди!.. С-суки!..
   – Дмитрий, вы охуели, что ли? – взвизгнула Ленусик.
   Она подскочила, запрыгнула Черезову на спину, обхватив за шею, и таким образом сковала его движения.
   Лиза, оставшись без присмотра, натянула как попало штаны и выбралась из «Луди». Успела пробежать два десятка метров, во весь дух.
   – Не так быстро! – нагнал Череп, схватил за волосы и за шею. – Мы еще не выяснили, как зовут твою маму!
   Сильные пальцы сдавили горло, девушка прохрипела:
   – Мама!
   Он привел ее обратно к машине и бросил на асфальт. Лиза поспешила достать сотовый телефон, даже успела кого-то вызвать, но Череп, заметив это, вырвал трубку у нее из рук и зашвырнул в кусты.
   Ромео неподвижно лежал на траве, Демон стоял над ним, тяжело дышал.
   – А девушка-то, никак, дефлорирована! – сообщил Череп, заметив на брюках Лизы кровь.
   – Генитально! – раздосадованно выдохнула Ленусик.
   Слегка накрапывал дождь. Посветлело. Туманилось.
   Демон вынул из багажника бутылку минеральной воды, половину выпил, а половину вылил на себя:
   – Поехали отсюда, пока нас не повязали!
   Ромео тяжело поднялся – лицо в крови, модная рубашка порвана. Застегнул штаны.
   – Старик, ты не прав… – Закурил дрожащей рукой.
   – А что делать с ней? – спросила Ленусик, кивнув на Лизу.
   Череп наклонился, оправил на девушке блузку, отечески погладил по голове:
   – Все хорошо, родная! Рано или поздно это должно было случиться! Теперь тебе следует взять себя в руки и поскорее все забыть! Пойми, в том, что приключилось, никто не виноват: ни мы, ни этот привлекательный молодой человек, уже достаточно отомщенный. Тебе на роду было написано приехать в Москву и быть изнасилованной.
   Такова твоя Судьба! Сколько невообразимых обстоятельств ей потребовалось переплести в одну причинно-следственную связь для того, чтобы вызвать цепную реакцию, чтобы ты сейчас сидела вот здесь, перед нами, на этом асфальте, заплаканная, лишенная чести! Закрытый по техническим причинам ресторан, в который мы не смогли попасть и оказались на вокзале, время прибытия поезда, обморок твоей тети – и так далее и тому подобное… Но в произошедшем есть и всяческие плюсы. Самое страшное позади, и тебе более нечего опасаться. Ты вступила во взрослую жизнь, теперь остается лишь наслаждаться ею! Далее: ты стала женщиной, а женщина вдвое мудрее наивной девы. Это поможет тебе. Ну и самое важное: этот отрок, которого мы называем Ромео за его внешность и который, в точности как и ты, пал жертвой судьбоносной интриги, – не такой уж плохой человек, как следует из его проступка. Изрядное образование, москвич, квартира, умен, интеллигентен, блестящие перспективы на работе. Глядишь, он, очарованный твоей юной красотой, предложит тебе руку и сердце, а вместе с этим станет частью твой Судьбы. Да-с! Если, конечно, ты его простишь. Не спорю, нам не дано заглянуть в будущее, я могу лишь предполагать, но налицо все предпосылки к этому…
   – Они вас найдут! – сказала Лиза пьяно-убежденно. – Найдут и всех поубивают!
   – Кто найдет? – нахмурилась Ленусик.
   – Мои братья!
   – Что ж, господа! – тяжело вздохнул Череп. – На вопрос, что делать с этой девушкой, я отвечу: ее нельзя отпускать. Во-первых, она сразу побежит в милицию. А если кто-то считает, что в совершенном преступлении виноват один Ромео, он глубоко заблуждается, да-с! Виноваты все в большей или меньшей степени – таков закон, который, прошу прощеньица, суров, но справедлив. Она запомнила машину, возможно, номера, запомнила наши лица, какие-то детали о нас, которые мы самым беспечным образом разгласили… Оперативники немедленно возьмут наш след – глядишь, и до дома не успеем доехать. Во-вторых, вы сами слышали, что с нами сделают ее братья, если найдут. В-третьих, Лиза нуждается в немедленной медицинской помощи, душе и отдыхе. Ей необходимо срочно поспать, потому что сон, как вы знаете, – лучшее лекарство от психологических травм. Взяв же ее с собой, мы, разумеется, попробуем всячески ее переубедить – может быть, подкупить, если уважаемый Дмитрий Александрович санкционирует необходимые расходы. Будем все вместе день и ночь умолять ее пощадить нас, не губить наши никчемные жизни… Таков мой вердикт!

ГЛАВА 38

   В квартире Демона, на полу перед телевизором, едва не касаясь носом экрана, сидел Череп. Раннее утро – крутили доисторический черно-белый фильм: «Диду, диду! Спасайте Максима! Его Кондрат убьет!» Череп чрезвычайно переживал.
   Вокруг журнального столика – все те же персонажи и все те же нескончаемые коктейли.
   – Будешь? – Ромео, опухший от недавних побоев, протянул Демону дымящуюся самокрутку. – Дунь, не пожалеешь, хотя бы пару тяг!
   – Амиго, ну не хочу! – Черезов приканчивал пятый коктейль и уже так нагрузился, что, физически пребывая у себя в квартире, сознанием явно блуждал в совершенно других измерениях.
   – Смотри, пожалеешь, классная трава! – Ромео поманил указательным пальцем Жюстину: – Иди сюда. На!
   Рабыня была в новом ошейнике, кожаном костюме с вырезами для грудей и промежности и с нарисованным губной помадой огромным ртом.
   …На обратном пути сначала заехали к некоему знакомому Ленусика, у которого накупили всякой наркотической всячины, а потом притормозили у круглосуточного интим-магазина и обзавелись множеством забавных вещиц…
   Жюстина подползла на коленях, взяла предложенный косяк и не замедлила затянуться.
   – Спасибо, господин! – Закашлялась, вернула самокрутку.
   – Свободна! – Ленусик протянула ей руку для поцелуя. – Место!
   Жюстина ткнулась губами в ее руку, но исполнить команду не спешила.
   – Что еще? – Недовольный Ромео взял плетку-многохвостку, которую держал на коленях, и хватил ею по заду девушки.
   – Верните паспорт!
   Череп на мгновение отвлекся от кинофильма:
   – Рабыням паспорт не положен!
   – Слышала, что тебе сказали? – Красавчик положил ноги на спину Жюстины. – Стой так, я все прощу!
   – Зачем вы меня держите? Отпустите! Я клянусь, никому ничего не скажу! У вас теперь новая рабыня, зачем вам я?
   Она имела в виду Лизу, которая сидела на стуле посреди гостиной, связанная толстой веревкой, с заклеенным липкой лентой ртом. Зареванная, растрепанная, блузка порвана, штаны в крови. На груди – выбившийся из-под одежды нательный крестик…
   – Одна рабыня хорошо, а две лучше! – выдал Ромео. – Расскажи-ка нам, крошка, что с тобой делал Николя, пока нас не было?
   – А вы не догадываетесь?! – в тоне Жюстины появилось ожесточение.
   – Когда это наконец закончится? Вам не надоело? Где мой паспорт? Куда вы спрятали мою одежду?
   Демон очнулся:
   – Здесь вопросы задаю я! – Он глядел на девушку мертвым стеклянным глазом – казалось, смотрел не вперед, а куда-то внутрь себя.
   Выбежал. Через минуту вернулся с ворохом одежды и ножницами.
   – Вот твое тряпье, с-сука, смотри!
   – Демон изрезал вдоль и поперек все, что принес с собой.
   – Сволочь! – Жюстина попыталась было его остановить, но Ромео перехватил девушку и защемил ей пальцами нос. Она взвыла от боли.
   У Черепа заиграл мобильный – тот самый, который принадлежал увезенной на «скорой помощи» Лизиной родственнице. Он глянул на экранчик и сбросил входящий звонок.
   – Елизаветоньку начали разыскивать, – безразличным тоном сообщил Череп. – Маму Лизы зовут Ксения.
   – Выруби телефон, по симке вычислят, где мы находимся! – посоветовал Демон. – А лучше вообще симку сожги…
   Тут появился Слепухин – голый, с белой простыней на плечах, словно древнеримский воин, прикрытый плащом. Он мелькнул тенью, вскочил на журнальный столик, вскинул руку и заорал, обращаясь к Демону:
   – Идущие на смерть приветствуют тебя!
   – Тсс, тихо ты, преторианец долбаный! – зашикал Черезов. – Нас тут нет, а ты разорался, как будто мы здесь есть!
   …В наружную дверь вот уже раз пять звонили, настырно стучали, но Демон не открывал. «Нас тут нет!»
   – шептал он собутыльникам, и компания продолжала застолье, объясняясь шепотом или знаками. Что касается телевизора, от которого не отлипал Череп, то его вещание только ему одному и было слышно…
   – Я не преторианец, я гладиатор! – уточнил Слепухин и, соскочив со столика, оседлал Жюстину. – Вперед, в атаку! Я погибну в жарком бою, но память обо мне переживет века!..
   Пока Демон и остальные отсутствовали, он посмотрел пару фильмов из DVD-коллекции хозяина квартиры и теперь сыпал выразительными репликами.
   Ромео поспешил нарисовать сюжетик:
   – Он погиб в жарком бою. Прошли века. Собрались как-то люди: «Да, мы помним этого чмошника! Такой козел был, не приведи господь!»
   – Подождите! – Ленусик насторожилась, присмотрелась к Лизе. – Девочка хочет что-то сказать!
   Она приблизилась к юной пленнице, наклонилась к ней ухом.
   – Ничего не разберу! – Блондинка отодрала липкую ленту. – Что?
   Лиза жалостливо пролепетала:
   – Развяжите меня! Я больше не буду кричать и сопротивляться! Я в туалет хочу!
   Ленусик вопросительно обернулась к обществу.
   – Развяжите, – распорядился Череп, с помощью пинцета поднося к свече сим-карту из сотового телефона Лизиной тети. – Думаю, эту стадию переговорного процесса мы успешно преодолели. Но упаси вас бог упустить ее из виду!
   Лизу развязали. Блондинка, обняв девушку за плечи, повела ее в ванную комнату.
   – Я бы с ней покувыркался! – Слепухин проводил Лизу взглядом.
   – Не вздумай! – предупредил Демон. – Если хоть пальцем к ней прикоснешься, я тебя убью!
   Белобрысый пожал плечами:
   – Да как же это? Убивать надо не меня, а эту куколку. Вы ведь ее изнасиловали, так? Ну вот, теперь вы не можете ее отпустить. Остается одна дорога: бритвой по горлу и в колодец!
   Демон и Ромео переглянулись.
   Опять прорезался городской телефон. Черезов с ненавистью схватил радиотрубку и швырнул ее об стену. Верхняя пластмассовая панель, и без того уже треснувшая, отлетела в потолок, но телефон продолжал сигналить всем на удивление – правда, едва слышно, дребезжа и потрескивая.
   – А раз ее все равно надо убивать, почему бы нам как следует с ней не позабавиться? – закончил мысль Слепухин.
   – А действительно, – сообразил Ромео. – Я ведь в машине, пардон, так и не кончил. Да и не разобрал ничего. Я бы запросто повторил. А чего такого? Что раз трахнул, что два – срок-то, на фиг, один! Оке?
   – Романчик, ты подлый изменщик! – вернувшаяся с пленницей Ленусик все слышала. Она посадила Лизу на диван и всучила ей бокал с чьим-то недопитым коктейлем: – Глотни!

ГЛАВА 39

   Ксения, Ксения Тимофеевна, проснулась в пятом часу утра от короткой встряски, будто ее пронзило разрядом электричества. Она лежала на кровати в Лизиной «спаленке» (всего-навсего отгороженной части коридора). Женщина открыла глаза, испуганно прислушалась к ощущениям. Накатывала сильная головная боль, в груди щемило. Сначала она решила, что это сердце, и даже отправилась на кухню выпить корвалола. Но выпив, поняла, что истинный источник недомогания кроется вовсе не в ее теле, а в душевном состоянии. Женщина почувствовала сильнейшее беспокойство, которое газовой сваркой прожигало ей теперь все внутренности.
   – Мать, чего не спишь? – заглянул сын, Сергей. – Тебе в огороды в шесть вставать!
   Он, как обычно с похмелья, хлебнул из электрочайника воды, сунул руку в духовку и, найдя там заначку – пожелтевшую от случайной влаги сигарету, – закурил.
   – Лизанька! – сказала Ксения Тимофеевна упавшим голосом. – Что-то с ней случилось, я чувствую!
   – Начинается! – Сергей, наклонившись над раковиной, цыкнул плевком сквозь зубы. – Харэ тут дурку прогонять! Все ништяк с Лизкой, я отвечаю! Часов в девять позвонит. Иди спать, в натуре!
   – Не ругайся, Сереженька! Я же, это самое, мать, волнуюсь! Если с Лизанькой что-нибудь случится, я прямо не знаю… руки на себя наложу!..
   И все же, послушавшись сына, Ксения Тимофеевна отправилась обратно в комнатку. Заснуть ей так и не удалось…
   Возвратившись с огородов, Ксения Тимофеевна поставила у входа тяжелые сумки, поспешила справиться у Вовки:
   – Лизанька ужо звонила?
   Вовка собирался на работу.
   – Нет. А тебе?
   – Мне тоже нет…
   – Дрыхнет, сто пудов! – Вовка накладывал руками в литровую банку белесые от застывшего жира котлеты, которые мать вчера нажарила. – Хочешь, сама ей набери.
   Облизнул сальные пальцы, запечатал банку пластиковой крышкой.
   – А Сереженька где? Может, она ему звонила? – Ксения Тимофеевна почувствовала слабость в ногах и опустилась на стул.
   – Пошел куда-то с Петрухой и Кошелевым…
   – Опять?! – всплеснула руками женщина. – Ну что ты будешь делать! Этот Кошелев – как враг народа! Сколько раз я Сереже талдычила: не связывайся с ним…
   – Ладно, я пошел, покедова. Привет сестренке! – Вовка хлопнул входной дверью.
   Ксения Тимофеевна отправилась в «большую» комнату. У «мальчиков» как обычно: постель комом, вещи раскиданы. Привычно принялась за уборку. Время до начала рабочего дня еще есть – ей три минуты пешком до элеватора, где она числится в лаборатории…
   Внезапно Ксения Тимофеевна выронила Сережину рубашку и опустилась на кровать. Лиза! Почему она до сих пор не позвонила?!
   Женщина бросилась к столу, нашла свой очечник и, нацепив очки, активировала в своем телефончике Лизин номер. Ждала, ждала… Раз пять повторила вызов – Лиза не отвечала…
   …А из подъезда жилого дома, что почти в центре Москвы, вышли двое не на шутку озабоченных чем-то друзей-подростков – толстый в спортивной майке с цифрами «69» и тонкий в болтающихся на бедрах джинсах.
   – Фигли идти к Коляну на днюху без подарка? – сказал толстый, перешагивая лужу. – Нас зачморят!
   – Зачморят, – согласился тонкий. – Давай затарим альбом «Руки вверх»? Ему точняк понравится!
   – Да? А на какие шиши? Надо срочно баблос найти! – Толстый притормозил у кустов, из которых доносилась невнятная мелодия мобильного сигнала, прислушался, раздвинул ветки: – Секи!
   На земле лежит телефон, пищит: «Крыла-а-а-атые каче-ели летят, летя-я-ят, летя-я-ят!» На дисплее надпись: «Мамочка».
   – Прикольно! – Тонкий поднял телефон…

   – Господи ты, боже мой! – пробормотала в сердцах Ксения Тимофеевна. – Что за напасть такая?!
   Она решила позвонить в московскую квартиру Маши – своей двоюродной сестры, у которой Лиза должна была остановиться. И здесь трубку не брали.
   Доведенная до отчаяния, женщина набрала мобильный номер Маши. Внезапно длинные гудки прервались, пошли короткие. Она попробовала еще раз: «Абонент временно недоступен. Перезвоните позже».
   Ксения Тимофеевна подняла глаза к фанерным полкам, на которых были расставлены Лизины поделки: фигурки людей, животных и всяких странных созданий.

ГЛАВА 40

   Ленусик и Ромео в сопровождении Жюстины пробыли в спальне Демона не меньше часа – визжали, стонали, матерились, скрипели кроватью, даже вроде подрались, а потом переместились в ванную комнату. Что они там делали, доподлинно не известно, но вернулись в гостиную вывороченные наизнанку и сразу в изнеможении рухнули на диван по обе стороны от сидящей в оцепенении Лизы. Что касается Жюстины, то девушка выглядела так, словно ее пропустили через мясорубку. Она вползла в гостиную следом за своими истязателями, забилась в угол и долго дрожала всем телом…
   – Держите его! – закричал с кухни Череп. – Сейчас выпрыгнет!
   Демон бросился на балкон и едва успел снять с перил Слепухина. Втащил его в комнату и ударом кулака послал в нокдаун.
   Белобрысый приподнялся, присел на ковре, ощупывая челюсть. По лицу ручьями лился пот.
   – Ты чего, Николя, мудак, что ли? – струхнула Ленусик. – Десятый этаж!
   – Вы извиняйте, я полетать хотел! – признался он, чудаковато скалясь гнилым ртом.
   – Чувак, чтобы полетать, нужны крылья, а не хвост! – растолковал ему Ромео.
   Блондинка схватилась за живот в судорожном хохоте.
   – Сейчас нелетная погода, – Череп поставил на журнальный столик бокалы с новыми коктейлями. – И вообще, прежде чем взлетать, нужно запросить разрешение у диспетчера аэродрома. Тебе разве никто не говорил?
   – Я забыл… – расстроился Слепухин и вдруг яростно укусил себя за руку. – Твари! Они забрались мне под кожу! Дайте нож, я их выковыряю!
   Череп наклонился над хоуммастером, приподнял ему веко, пощупал запястье.
   – Очаровательно! – восхитился он. – Потный, глаза красные, как у кролика, пульс зашкаливает… Белая горячка!
   Слепухин не узнал Черепа:
   – Ты кто? – попытался его ударить.
   – Профессор Преображенский к вашим услугам! – отвечал тот, легко уклонившись от кулака белобрысого. – Будем вас всячески лечить, батенька!..
   Городской телефон беспрерывно потрескивал, но на него никто не обращал внимания. Демон и Ромео выпивали, Череп смотрел концерт по московскому телеканалу: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва!» Ленусик же с демонстративно повисшей на щеке слезой плакалась Лизе о том, как оказалась в Москве (наивная, чистая, «со светлой мечтой в сердце, в кармане только резинка от трусов»), как ее напоил и лишил девственности останкинский администратор и как она все же «добилась всего, чего хотела» и, самое важное, обрела свою «большую, единственную любовь».
   – Пиздит, как Троцкий! – посмеивался Ромео на ухо Черезову.
   – Зеленков, что за херню ты там прогоняешь? Яйца надоели?! – от Ленусика сложно было что-то утаить…
   Вскоре в комнату опять ворвался Слепухин. Незадолго до этого его предусмотрительно связали и уложили спать, но хоуммастеру, как видно, удалось освободиться от пут. Он был в бешенстве:
   – Кто меня трахнул, пидорасы? Признавайтесь!
   – Поскольку мы все здесь, стало быть, святой дух! – нашелся Череп. – Любопытная история, да-с! Надо бы вызвать специалистов по общению с призраками нетрадиционной ориентации.
   Слепухин упал на колени и горько заплакал.
   – Мама! Напоили, обобрали, отпердолили! – стал причитать он…
   В другой раз Слепухин смастерил из торшера и гладильной доски крест, сообщив присутствующим, что намерен вознести его на Голгофу. Ромео посоветовал ему для начала помолиться, чем белобрысый и занялся с ортодоксальным рвением…
   Демону внезапно стало жалко Лизу. До слез, до застывшего крика в горле, до безумия. Он посадил ее к себе на колени – пьяную, обессилевшую, податливую – обнял по-родственному и долго гладил по голове, с трудом сдерживая рыдания. Массировал ей затылок бережными движениями пальцев, как когда-то Галчонку. Хотя он и был одним из тех, кто выкрал ее с вокзала, унизил и сделал невольницей, девушка, судя по всему, воспринимала его как наименьшее из зол. Вскоре она уютно забылась на его груди…
   Череп, накрутив на голове чалму из полотенца, показывал присутствующим фокусы. Сначала он разорвал на клочки сторублевку, запихнул обрывки в кулак, а потом, дунув, извлек купюру целой и невредимой. Затем новоявленный чародей согнул, не утруждаясь, пальцами вилку, явил вспыхнувший на ладони огонь, с закрытыми глазами на ощупь отгадал масть десятка карт и в заключение самым мистическим образом передвинул рюмку на столе – одним лишь сосредоточенным взглядом. Зрители, поначалу настроенные скептически, оказались шокированы…
   Ромео вслух, с выражением и многозначительным осмысливанием, читал маркиза де Сада:
   «Оставим на время все, что говорят нам о Христе. Будем основываться лишь на Его словах и Его поступках более, чем на словах тех, кто нам о нем рассказывает. Как можно, скажите, пожалуйста, людям хоть немного рассудительным поверить темным словесам и сомнительным фокусам этого ничтожного учредителя дикого культа! Был ли когда-нибудь ярмарочный зазывала более достойным всеобщего презрения, чем Он? Да и что это за прокаженный еврей такой, сын шлюхи и солдата, рожденный в самом заброшенном уголке страны, осмеливающийся вещать от имени Того, Кого почитают Творцом вселенной? На такие высокие претензии, согласитесь, Жюстина, надо иметь какие-то права. Что же было у этого смехотворного Посланца? Изменил ли Он облик земли? Заставил расцвесть увядшие сады? Заставил солнце светить днем и ночью? Искоренил окончательно все пороки? Наконец, наслаждаемся ли мы всеобщим счастьем? Ничего подобного: разными фокусами, шутками, каламбурами возвестил о себе миру Посланец Божий. В почтенном обществе рабов, ремесленников и публичных женщин Небесный Правитель проявлял свое величие. Пьянствуя с одними, совокупляясь с другими, Сын Бога, да что я говорю – сам Бог, подчинял своим законам закоренелых грешников. Не прибегая к таким фарсам, мог ли Он выполнить свою миссию? Но кто бы Он ни был, Ему повезло: заурядные мошенники примкнули к мошеннику великому, образовалась секта, догмы этого проходимца соблазнили какое-то количество евреев. Подавляемые римской мощью, они с радостью кинулись к новой религии, которая освобождала их от цепей, несколько ослабляя прежние путы. Намерения их были разгаданы, мятежников арестовали, вожак их погиб. Правда, за преступления такого рода смерть могла быть назначена и не столь легкая. По непростительной слепоте политиков ученикам этого подонка позволили разбежаться, вместо того чтобы прикончить их вместе с Ним.
   Фанатизм овладел умами: женщины рыдали, безумцы спорили друг с другом, идиоты уверовали, и вот самое презренное из существ, самый неловкий плут, самый неуклюжий самозванец стал Богом, Сыном Божьим, во всем равным Отцу своему! Все Его бредни оказались освященными, все Его слова стали законом, а фокусы – таинствами…»
   – Они здесь, они ходят по квартире! – сообщил вновь проснувшийся Слепухин.
   – Да кто?
   – Покойники! Я вижу их! Одна девушка и трое или четверо мужиков. И знаете что?
   – Что?
   – Один из них – я!..
   …Очень красивая девочка! Одни волосы чего стоят! А эти длинные ноги, а этот носик, эти брови, губы… Рассматривая Лизу в своих объятиях, Демон не мог не признать, что красота ее, несмотря на множество провинциальных мелочей в облике, абсолютна, что Галина, которую он избрал себе в жены, при всей своей породистости не стоит и одного-единственного мизинца Лизы. И эта мысль в клочья разнесла фундамент из его доминант, на котором он так долго и усердно воздвигал небоскреб своего идеального будущего. Эта мысль втоптала его в грязь, уничтожила.
   Следом Черезов подумал о том, что его Галчонок, его работа, его образ жизни – всего лишь резервация, в которой он добровольно поселился по глупости и узколобости. Что мир намного богаче, чем ему представлялось, что истинное счастье не обнаружишь в сиденье стула, на котором пригрел задницу. И еще: тысячи оргазмов с одной могут быть равноценны лишь мимолетному поцелую с другой.
   И с этой идеей Демон взял и поцеловал Лизу в губы. Она не почувствовала – спала, а он ощутил столько ликующих переливов радуги в душе и теле, что о-ля-ля!
   Ленусик, свидетель последней сцены, смотрела на Черезова с саркастическим азартом, демонстрируя ему свой указательный палец: как он входит ей в рот и выходит обратно, как она ласкает его губами и язычком… То ли намекала, что пора бы уже Демону в самом деле воспользоваться беспомощностью Лизы, то ли предлагала собственные, несомненно, профессиональные услуги. Бесспорным было то, что Ленусик восприняла действия Демона по отношению к несчастной девушке (все это сострадание, эти прикосновения, не говоря уже об откровенном поцелуе, несмотря на его возвышенность) как проявление похоти, попытку соблазнения. «Я знаю о твоем хитроумном замысле, – говорили зеленые демонические глаза Ленусика, – генитально, молодец, продолжай, я тебя поддерживаю!»
   «Это не то, что ты думаешь, шлюха подзаборная! – хотелось Демону с гневом прокричать ей в лицо. – Не суди по себе, долбаная пидораска, как говорит Николя!» Но, продолжая убаюкивать Лизу у себя на коленях, касаясь ее плотно и во многих местах, он и впрямь начал испытывать самое обыкновенное мужское желание. Черт, с-сука!
   Черезов осторожно переложил Лизу на диван, прикрыл ее простыней и выбежал в коридор.
   Он заперся в ванной комнате, включил воду, чтобы наполнить ванну. Кто-то прожег белый пластик стиральной машины, на кафеле с грязными следами босых ног валялись использованные презервативы, в биде засохли капельки крови. Демон сорвал с себя одежду. Член действительно стоял, крепкий, неимоверно раздувшийся, его распирало от желания – припекало в паху, сводило яички. С-сука!
   В раковине валялся чей-то дешевенький мобильный телефон. Демон взял его и шагнул в овал ванны, опустился в воду…
   Минут через десять, успокоившись и разомлев, набрал по памяти телефонный номер. Ответили сразу.
   – Галчонок, родная, здравствуй!
   – Ты?! Где ты был? Почему твой номер не отвечает?
   Она почти кричала, Демон по голосу понял, что она на грани срыва.
   – Все в порядке, масюня. У меня телефон сломался, отдал его в ремонт. Я в Питер мотался с Дмитриади.
   – Что ты там забыл?!
   Ее тон напомнил ему о последней их ссоре.
   – В Питере? Что я там забыл? В «Эйрон» за документами ездил.
   – А Дмитриади один не справился бы?
   …За все время своего знакомства они ругались по-крупному два раза. Первый раз Демон сорвал поездку в Париж только из-за того, что напился на юбилее у какого-то важного чиновника, которого «не мог не поздравить», и просто не в состоянии был доехать до аэропорта. Второй раз Черезов приревновал Галину к тренеру из «Уорлд Класс», пловцу и красавцу, которого сам же и порекомендовал. Даже выследил их в кафе, где они всего-то обсуждали после тренировки план физической подготовки Гали на следующие полгода. Оба раза, обменявшись взаимными обвинениями, они в сердцах расставались, и оба раза Демон приползал к Галчонку на коленях с огромным и бестолковым букетом цветов в руках. В Париж слетали месяцем позже, а тренера сменила чемпионка по бодибилдингу…
   – Нет, не справился бы. Там надо было еще с одним человечком толковым пересечься…
   – И что, позвонить было так сложно? Хотя бы разочек!
   – Ну, прости, умоляю! Замотался… На машине ездили, я – за рулем, а Дмитриади не рулит – ты же знаешь…
   – А на поезде?
   – Билетов не достали!..
   Демон, к собственному удивлению, сочинял так гладко, а голос его звучал так трезво и уверенно, что Галина начала сдавать позиции.
   – Блин, я так волновалась! Ты прямо садист какой-то! То трубку не берешь, то эсэмэски под утро пишешь, то твой номер вообще не отвечает! Ты там девушку себе не завел?..
   Сомнений у нее было еще много, но Черезов, поймав драйв, так вдохновенно врал, так мастерски выкручивался, что вскоре от претензий Галины не осталось и следа. А когда он бросил в атаку свою старую победоносную гвардию: «малышка», «люблю тебя», «сладкий пиписькин», да еще и по-французски кое-что, ей ничего не оставалось, как обратиться в бегство: «милый», «соскучилась», «люблю», «Димочка» и тоже по-французски…
   Через двадцать минут батарейка телефона стала подавать жалобные сигналы. Демон вынужден был попрощаться. Галчонок не скрывала своего великолепного настроения в свете состоявшегося разговора: «Целую во все твои местечки, милый!»
   Стало так сладко, безоблачно. Демон положил мобильный на бортик ванны и мгновенно дематериализовался в сладостный сон.

ГЛАВА 41

   Галина положила «золотую» «Нокию» на столик. Тут же – салфетница, вазочка с цветком, початая бутылка белого вина в ведерке со льдом и бокалы с остатками жидкости.
   – Он? – больше для развития темы спросила Евгеша.
   Подруги присели в кафе «Волжское пароходство», предназначенном, судя по драконовскому ценнику, для раскулачивания европейцев, исследующих при помощи речного флота загадочные просторы России. Перед глазами – полированная гладь Волги в блестках, сзади – краснокирпичная стена Нижегородского кремля с зелеными крышами башен, сверху накрывает прохладной тенью солнечный зонт с символикой пива «Бочкарев».
   – А кто же еще? – Галя тщетно пыталась совладать с радостью на лице.
   – Ох, блядь, я вся перенервничала! Что ты со мной делаешь?! – Евгеша развеселилась. – И где же он пропадал, раскрасавец? Почему не звонил?
   Евгеша сегодня была в немыслимом сарафане, идущем от груди вниз парашютным куполом. Предполагалось, видимо, что такой фасон скроет недостатки талии и бедер, но, на взгляд Галины, сарафан, напротив, превращал каждый лишний килограмм Евгеши в пуд, делал ее безразмерной и бесформенной.
   – В Питер мотался на машине по срочному делу. А телефон сломался, – объяснила Галя, явно выгораживая жениха. – Все нормально, у него это бывает!
   Пару минут назад раздражало все: официанты, цены, немецкая речь за соседним столиком, вкус вина, ветер с реки, яркое солнце. Хотелось кинуться в Волгу с камнем на шее. Но теперь глаза ее лучились благополучием, она аристократично потягивала вино и поглядывала на подругу с превосходством столичной штучки.
   …Евгеше она позвонила в семь утра и отчаянно попросила о встрече: Черезов пропал. Лучшая подруга, конечно, не отказала – плевать, что опоздает на работу, – примчалась на такси в условленное место. На протяжении сорока минут – с момента их встречи до звонка «Димочки» – Евгеша была для Гали последним утешеньем, последним сдерживающим фактором, чтобы не сорваться в Москву.
   – Ну, чего он тебе еще говорил?! – Евгеше явно не терпелось. – Колись, сучка ряженая! – добавила она радостно-возмущенно.
   Галина действительно была в белых пафосно-сексуальных шортах с ремнем «Прада», в майке сеточкой и изящных босоножках. На ручке – швейцарские часики, на пальце – крупный «камешек», еще золотой браслет, ожерелье, серьги… Вся такая утонченная, недоступная, голубых кровей.
   Она спрятала глаза под солнечными очками «Диор» и расслабленно откинулась на спинку стула.
   – Клялся, что любит меня больше жизни… – слова Галины вязли в сливочно-карамельном сиропе блаженства. – Что считает дни до свадьбы, как старослужащий в ожидании дембеля… Что страшно меня хочет…
   Евгеша заворожено слушала.
   – Да-а-а! – закатила она глаза. – Полный пипец! Мне бы хоть крошечку твоего счастья!
   – Подожди немного, и у тебя все будет! – Галя подняла бокал с вином и чокнулась с подругой.
   – Ну вот, на работу опоздала! – Евгеша посмотрела на часы. – С тебя бутылка!
   – Не вопрос! – рассмеялась Галина и тут же подозвала официанта…
   Мимо кафе следовала группа милых старичков-иностранцев. Женщина-экскурсовод растолковывала им что-то по-французски. Галя поспешила перевести то, что ей удалось расслышать:
   – …С конца пятнадцатого века Нижний Новгород становится надежным оплотом Москвы в борьбе… в борьбе за великий речной путь. В шестнадцатом веке для строительства… в городе каменного кремля приглашаются московские зодчие. Смотрим направо… Созданные по единому замыслу… могучие укрепления Нижегородского кремля устояли под атакой… натиском много… многочисленных врагов. Его стены и башни сохранились до наших дней почти в первоначальном виде…
   – А чего со Стасиком? Чем закончилось тогда, в «Мандарине»? – Евгеша по обыкновению курила одну сигарету за другой.
   – Да ничем не закончилось – выкрутилась, блин! Еле-еле!
   – Пиздишь! – недоверчиво прищурилась Евгеша.
   – Честное слово! Даже лапу, блин, в трусики пытался засунуть, проверить, действительно ли у меня месячные. – Галина покраснела от воспоминаний.
   – А ты?
   – Чего я? Я сижу, уже намокла от его поцелуев, думаю: все, писец тебе, девочка! Слава богу, дружки к нему подвалили!
   – И чем закончилось?
   – Договорились на днях встретиться, продолжить общение…
   – На хрена?! Этот мучачо сейчас тебе всю малину испортит! Пойми, дурилка, он конченый мудак!
   – Я знаю, что он мудак. Да я так, лишь бы отвязаться…
   – Галюська, шли его темным лесом! – настаивала Евгеша. – Мой тебе совет! Твой Черезов – это лотерейный билет всей твоей жизни. Больше такого не будет!
   Официант принес новую бутылку, открыл, разлил, поставил в ведерко, поменял пепельницу. Выразительно улыбнулся Галине, выказывая глубокую личную симпатию. Отошел.
   – Поверь мне, все они козлы вонючие! – Евгеша проводила алчным взглядом задницу официанта. – Не доверяй ни единому их слову! Люби прежде всего себя! И выкачивай из них все, что можешь, до последнего рубля!
   – Я и гляжу, как ты из Вадика все выкачала, – усмехнулась Галя.
   Евгеша два года кормила и содержала непонятого музыкальной общественностью талантливого барабанщика Вадима – любителя криминальных сериалов и «гашика». Единственным лучиком света в их финансовых отношениях стали его полтора месяца работы охранником в детском саду.
   – Не напоминай мне про этого задрота! – Евгеша нервно закурила следующую сигарету.
   К празднично оформленной пристани высокомерно приближался малым ходом трехпалубный теплоход – судя по всему, со свежей партией любознательных чужестранцев на борту.

ГЛАВА 42

   А в зашторенной спальне Демон, придавив хрупкое тельце Лизы, мучительно упивался своим грехопадением. Осторожно двигаясь, так неспешно, будто засыпает, он старался сохранить каждую частичку своих ощущений, а попутно облегчить страдания жертвы и попробовать привить ей вкус к интимным удовольствиям. Тысячи его нервных окончаний посылали отчаянные сигналы в мозг, и в голове уже закручивался такой вихрь, что разрушения ожидались чудовищные.
   Лиза лежала на животе, зарывшись лицом в подушку, и глотала рыдания. Кругом разметались ее волосы.
   Демон с ужасом прислушивался к себе, осознавая, что никогда в жизни не испытывал такого невыносимого счастья. Да, он совершает непоправимое, да, он переступил черту, за которой нет возврата в прежнее местоположение, но оно того стоит, факт! Он деградировал до простоты растения, но при этом вознесся до самых сокровенных высот и непознанных величин.
   Он плакал от переизбытка чувств.
   В чем может заключаться смысл бытия? Все тщетно, все смешно, нелепо, безрезультатно. Напрасные слова, бессмысленные действия, пустые победы и поражения. Есть только оргазм, и более в этой жизни ничего нет.
   В душе – безумная тоска по прошлому, возвышенный образ Галчонка, острое ощущение предательства, страх перед возмездием за совершаемое злодеяние. Но все эти несуразные проявления захлестывает молох восхищения. И вот уже нет внутри ничего – ураган опустошил кладовые, переломал хребты смыслам, сожрал душу. Осталась лишь пустота совершенства…
   Демон забылся, проник в Лизу так горячо и глубоко, насколько смог. Девушка истошно закричала, он испугался и залепил ей рот ладонью.
   Что испытывает источник его наслаждения? Является ли происходящее для девушки очередным актом насилия или перед ней все же открылись дивные врата чувственного мира?
   Лиза не испытывала ничего, кроме боли и отвращения, ей было нестерпимо жалко себя, а еще маму. Она теперь воспринимала себя как мерзкую шлюшку, шелудивую дрянь, она ненавидела свою оскверненную плоть. Она категорически решила, что это отвратительное, вмиг обесценившееся тело ей теперь не нужно, что когда все закончится, она проглотит десять горстей таблеток, или полоснет ножом по вене, или спрыгнет с крыши любого из здешних домов.

ГЛАВА 43

   Совещание на кухне открыл председательствующий, и был им, несомненно, Череп – как наиболее инициативный и рассудительный из всех, кто наличествовал в съемной квартире Демона. Сон, в который почти погрузилась компания, был прерван очередной выходкой Слепухина, повалившегося на журнальный столик и превратившего эксклюзивную работу индонезийского мастера в крошево из дерева и стекла. Следом рассорились вдрызг Ленусик с Ромео – и так отколошматили друг друга, что синяков не счесть.
   – Настало время, друзья мои, всем нам сесть, успокоиться и собраться с мыслями! – провозгласил Череп, при этом продолжая украдкой следить за перипетиями телевизионной передачи.
   «…Удивительный факт, но культура разведения комнатных растений берет свое начало в Скандинавии. Именно там с наступлением долгих зимних холодов заботливые хозяйки давали приют своим цветам в теплых домах…» — необременительно вещали с экрана.
   Несмотря на распахнутые окна, было довольно удушливо, и Жюстина в экипировке рабыни обмахивала Ленусика, которую до сих пор корчило от злости, импровизированным опахалом из швабры и венецианского веера. Демон в кресле преспокойно посасывал через трубочку коктейль и выглядел «царем горы». Ромео начинял сигарету «козявкой» гашиша. Что касается Слепухина, то на него наложили епитимью – два часа трезвого образа жизни, – и он на удивление смиренно ее сносил: по-житейски пил чай, шумно прихлебывая, и виновато-умиротворенно улыбался любому взгляду. А Лизу оставили в спальне.
   – Жизнь, как видите, полна сюрпризов, – продолжал Череп, зажигательно блеснув левым глазом, – но нам ли, опытным мореходам, избороздившим все ее закоулки, страшиться преград? Оглянитесь вокруг, что вы видите?
   Все покрутили головами. Обидевшаяся на всех Ленусик поспешила ответить первой:
   – Я вижу наркомана, педофила, импотента, пидораса и одну проститутку!
   – Отсоси у бабы Тани! – буркнул Слепухин.
   – Пардон, ты ничего не забыла? А про себя?! – Ромео показал блондинке средний палец. – Шлюха!
   – А ты шлюх!
   – В сущности, правильно! – повысил голос Череп, чтобы предотвратить перепалку. – Мы все с вами дети этой планеты, и нам присущи признаки человеческой расы. Да-с. Но есть одно отличительное качество: мы – вместе, мы – команда! А раз мы команда – мы сильны как никогда, мы непобедимы. Мы идем к поставленной цели! И мы никогда не сдаемся!
   Телевизор продолжал: «…Так, Христофор Колумб и его знаменитая «Сайта Мария» привезли из Нового Света не одну диковинку, в том числе и кактусы…»
   – А к какой цели мы идем? – спросил безразличный Черезов.
   – К той, которая нам уготовлена, уважаемый Демон, – объяснил Череп. – Наша участь – всесторонне познать себя и через это познание проникнуть в первоисточники окружающего мира, причем так глубоко, как, может быть, никому еще не удавалось. В этом, мне кажется, наша главная миссия. Вот для чего неведомые вершители судеб свели нас всех вместе под этой гостеприимной крышей…
   – Команда! Хм, а что, запросто!
   – Ромео затянулся ядреной сигаретой. – Мне нравится!
   А Демон согласно кивнул, будто ему все совершенно понятно.
   – О мои родные! – продолжал Череп. – Я воистину чувствую себя Христофором Колумбом! Как ослепительно это чувство поиска, ожидание встречи с неизвестным, непознанным, неосознанным! Если бы наш психофизический мир имел границы, я бы, наверное, упс, умер с тоски!..
   Череп говорил и говорил, ему внимали с открытыми ртами. Из гостиной доносилась вибрация тяжелого рока – кто-то оставил включенным музыкальный центр.
   – Вы извиняйте, но это все, мне кажется, херовина какая-то! – Слепухин хлюпнул чаем. – О нашей планете известно все!
   – Николя, хлебальник прикрой! – Ромео не понравилась реплика белобрысого. – А космос? А тонкий мир? А параллельные миры, времена, душа, биоэнергетика, астрал и прочее? Бог, в конце концов?
   – А чего ты его цепляешь, заюля?
   – Ленусик бросила на Ромео скверный взгляд. – Ты лучше на себя посмотри!
   – На фиг мне на себя смотреть? Я не девочка!
   – Для того, мой принц, чтобы понять то, что уже давно поняли другие! – Ленусик под удивленным взглядом Ромео свирепо пошла дальше: – Ты ведь как думаешь о себе: я не какой-то там Рома Зеленков, родившийся в городе Кургане с пороком сердца, тщедушный мальчик, которого дубасили сверстники и над которым хихикали девчонки. Я не тот Рома Зеленков, который с семнадцати лет жил с сорокапятилетней женщиной за подачки и возможную протекцию, который подрабатывал дворником, официантом и – уау! – мальчиком по вызову. Заюля, мужиков тоже обслуживал? – Изумленный Ромео попытался вставить слово, но не тут-то было: если Ленусик впадала в ярость, ее уже никому не удавалось остановить: – Я Ален Делон, Ди Каприо, Бандерас! Все девки должны меня на коленях умолять, чтобы я их, так и быть, трахнул! Вспомни, сколько я за тобой бегала! Как ты издевался надо мной, как распространял про меня всякий понос, особенно в Таиланде на съемках! Ладно, хер с ним, я привыкла иметь дело со всякими зазнавшимися педрилами.
   Но ведь ты на самом деле никакой не Ромео-Тарантино, а все тот же замаскировавшийся Ромочка Зеленков – хилый мальчик, дешевый отсосник, трепло, личный лизун Хаустовой. Усики не мешают? Мелкий скунс, плебей, дешевка, неудачник, каких поискать! Ты ничего не добился и, очевидно, ничего не добьешься! Все, что у тебя есть материального, взято в кредит! Ты жалок, смешон, особенно в этих своих рубашонках! Весь твой магический образ – сплошной комикс! И тележурналист ты никудышный – Берголыд в свое время протежировал тебя только затем, чтобы насолить Сагалаеву! – Ленусик в гордом одиночестве и гробовом молчании махнула сто граммов чистой водки. – Что будешь делать дальше, мой холосый? Подставишь свою красивую попку дяде Вове? Но ведь он специализируется по детишкам, тебе ли не знать! Или надеешься устроиться штатным куни-меном при Татьяне Владимировне? Только учти, она, между прочим, ба-альшой любитель страпона, так что разминай анус, а то попадешь впросак!
   Ромео медленно поднялся: в глазах – помутнение из ярости и решимости. Казалось, Ленусику вынесен смертный приговор.
   – Только попробуй! – Блондинка отобрала у Жюстины швабру.
   Но красавчик вышел из кухни и закрылся в гостиной.
   – Ни черта себе! – прокомментировал Демон. – Ленусик, по-моему, ты малек переборщила!
   – При чем здесь я?! – не согласилась блондинка. – Вы все свидетели – он первый начал! Я с ним по-хорошему, а он не понимает! Все время, все время меня обижает! Что я такого ему сделала?!
   Ленусик вдруг заревела.
   Слепухин первый поспешил утешить ее в своих объятиях.
   – Пупсик, только ты меня понимаешь! – Блондинка благодарно прижалась к его груди. – Ты такая лапулька! Пойдем в ванную, я тебя чем-нибудь порадую!
   – Круто! – обрадовался Слепухин. – Наконец-то и на моей улице праздник!
   В гостиной что-то упало. Все отправились посмотреть. На полу шевелился Ромео с веревкой на шее, которой до этого связывали Лизу. Люстра на потолке качалась.
   – Опизденел, что ли?! – Ленусик бросилась к тележурналисту.
   – Ну вот… Даже повеситься как следует не смог! – догадался о происшедшем Слепухин.
   – Заткнись! – Демон слегка двинул ему кулаком в бок.
   Череп осмотрел пострадавшего:
   – Все в порядке, господа! Жить будет!
   Ромео приподнялся на локте:
   – Я все равно это сделаю! Просто я в этом ни бум-бум! Все, что обо мне рассказала Ленусик, – правда! И она права на тысячу процентов – я конченый неудачник! Отойдите, не мешайте! Я хочу прямо сейчас умереть!
   – Романчик, ну прости меня! – Блондинка пала перед ним на колени. – Что ты так серьезно все воспринимаешь? Ты же знаешь, что я пизданутая на голову! Наговорила черт-те чего, сама не помню!
   – А мне плевать! – Ромео поднялся и приготовился повторить попытку.
   – Амиго, а ничего, что ты в моей квартире? – Демон отобрал у красавчика веревку. – Сначала Николя, потом ты… Это что вам здесь – санаторий для суицидников?
   – Оке, тогда я пойду на лестничную площадку! – Красавчик направился к выходу. – Только не надо меня уговаривать!
   – Постойте, а сколько времени?! – спросил Череп. – Ромео, через два часа у тебя прямой эфир из интерната! Ты еще в пятницу рассказывал…
   Ромео недоуменно остановился.
   – Точно! – пришла на помощь Ленусик. – Десятиминутное включение в «Горожанах».
   Тележурналист задумался.
   – Куда я такой поеду, посмотрите на меня! – он обвел пальцем вокруг своего лица, сконцентрировав внимание публики на опухлостях и синяках. – И рубашка порвана!
   – А что тут такого? – пожала плечами блондинка. – Сейчас грим наложим, и, я тебя умоляю, никто ничего не заметит. У меня всегда все с собой. Садись!
   – А я тебе свой костюм одолжу, – поддержал Демон.
   Ленусик посадила упирающегося Ромео на стул, высыпала на диван все, что было у нее в сумке, и принялась закрашивать тележурналисту синяки. Пудра, кисточки, всякие киношные штучки… Получалось неплохо. Через пятнадцать минут блондинка поднесла к лицу Ромео зеркальце, чтобы тот оценил результаты ее работы. Он нашел их вполне убедительными:
   – Умеешь ты, Ленусик, сделать из дерьма конфетку!
   – На этом все «Стаканкино» держится! – усмехнулась блондинка.
   – А что нам прикажете делать? – развел руками Череп.
   – Поехали с нами! – предложил тележурналист, облачаясь в принесенный Черезовым костюм. – ПосмОтрите, как работает хилый мальчик и дешевый отсосник Роман Зеленков!..
   Собирались довольно долго – приводили себя в порядок, выпивали «на посошок». Много спорили о том, что делать с заложницами, и наконец Жюстину привязали к батарее, а Лизу опять напоили и бросили связанную в кладовке. Выходя, Демон тщательно запер квартиру.

ГЛАВА 44

   В телецентре «Останкино» в аппаратной одного из телеканалов всем заправлял обаятельный толстяк в бейсболке, с родимым пятном в полщеки. Двадцать лет на телевидении, жена, взрослые дети, «зашит», трехкомнатная квартира, «Форд Мондео», с женщинами лишь бескорыстно дружит, патриот канала, признанный профессионал, каких по пальцам считают. Для всех он как был со дня открытия телеканала Костиком, так им и остался, что, собственно, для «Останкино» нормально – имена с отчествами здесь не приняты даже в верхних слоях атмосферы. Ему помогали двое ловких подмастерьев плюс две молчаливые дамочки, которые вели пристальное наблюдение, да к тому же «мозги» «программного» компьютера, где все расписано по секундам.
   На экранах мониторов – разнообразные картинки: одни в движении, другие в стоп-кадре. А на самом большом экране, который демонстрирует то, что транслируется на Москву и на всю страну (в теории – на весь мир), сменяются сюжеты, компьютерные заставки, рекламные споты, прямые включения… В студии сидит ведущая.
   Уровень сложности – беспрецедентный. В эфире – «Горожане», любимая передача москвичей, самая рейтинговая из всех, какие когда-либо создавались при участии Костика.
   Только что с почестями проводили мэра, в гримерке – главный милиционер города. Будут и еще гости (пока не подъехали), а сейчас – прямое включение из интерната. Душещипательная благотворительная акция: выпускникам учреждения должны вручить ключи от однокомнатных квартир в ближайшем Подмосковье. Потом последует детский концерт. Дядя Вова обожает детей в кадре.
   На мероприятии присутствуют: выглаженный представитель «Русского алюминия» (главного спонсора акции), чиновник из мэрии с лицом авантюриста, какой-то неприятный крендель из Всероссийского общества «Милосердие» и группка юродивых шведов из благотворительной организации «Звезда надежды». Сегодня на детей прольется дождь из щедрых подарков, а сам телеканал уже получил от «Русского алюминия» очередной симпатичный чек в рамках всеобъемлющего «спонсорского» договора.
   На мониторах уже отображаются картинки с двух камер. В кадре – украшенный гроздьями шаров зал, дети, подростки, юноши и девушки, воспитатели, гости… На другом экране улыбается Ромео с распухшей губой, толстым слоем пудры на лице и в дорогом костюме не по размеру.
   – Связь устойчивая! – доложили в аппаратной.
   – Что с ним? – пригляделся Костик. – Бухал, что ли, все выходные? Синяки какие-то…
   Он приподнял бейсболку и провел ладонью по лысине.
   – Нет, говорит, в аварию попал, – ответили ему.
   Глаза у Ромео горели, как фары дальнего света…
   – Нельзя в таком виде! – Костик недоуменно оглянулся на Хаустову.
   Женщина лет сорока с жесткими, лишь чуточку симпатичными чертами лица стояла за его спиной со скрещенными на груди руками.
   – Тридцать секунд! – прозвучало предупреждение.
   Ведущая в студии уже предваряла, читая телетекст, включение из интерната.
   Хаустова обреченно махнула рукой: без вариантов, запускай, прорвемся.
   – Ромео! – наклонился Костик к микрофону. – Ты готов?
   – Запросто, старик!
   На мониторе к красавчику подскочила Ленусик, поправила галстук, послала в камеру воздушный поцелуй.
   – А эта подруга что там делает? – не понял Костик. – Она разве работает у нас?
   Хаустова прикусила губу.
   – Десять секунд!
   – Ладно, поехали! – Костик свернул козырек бейсболки на затылок – традиция…
   Поначалу шло гладко, и у присутствующих в аппаратной отлегло от сердца. Ромео вещал необычно – чересчур торжественно и заковыристо (хотя, впрочем, быстро и складно); его самого, собственно, и показывали-то не более полуминуты – главным образом он говорил на фоне заранее отснятого материала. Но когда красавчик принялся вживую интервьюировать представителя «Русского алюминия», все насторожились.
   – Зачем вам понадобилось вливать миллионы именно в этот весьма благополучный интернат, где, так сказать, на одного ребенка по три спонсора, когда по всей стране недофинансированы тысячи детских домов? – поинтересовался Ромео у одного из директоров металлургического гиганта.
   – Я не понимаю, о чем вы? – растерялся выглаженный.
   – Спрошу по-другому. Какие цели вы преследуете, выкидывая столько денег на пустую благотворительность, да еще и щедро приплачивая СМИ за освещение своей деятельности?
   Представитель спонсора беспомощно оглянулся.
   – Ну хорошо! Не хотите отвечать – ваше право! Тогда последний вопрос. Правда ли, что «Русский алюминий» посредством «благотворительных» схем уходит от налогов? Правда ли, что таким образом только в этом году в российскую казну недоплачено два миллиарда рублей?
   Ведущая в студии подняла голову, оторвавшись от чтения бумаг.
   – Вы с ума сошли! – воскликнул интервьюируемый, оттолкнул от себя протянутый Ромео микрофон и исчез из кадра.
   Костик снял с головы «счастливую» бейсболку – впервые за двадцать лет работы. Швырнул ее на микшерский пульт. Переключил трансляцию на вторую камеру: общий вид актового зала интерната.
   Хаустова уже говорила с кем-то по внутренней связи…
   А в зале происходила какая-то какофония. Дети вдруг завизжали, бросились в стороны, гроздья воздушных шаров взмыли вверх…
   В прямом эфире оказался белобрысый мужик-скелет, небритый и помятый, лихо управляющий детским аккумуляторным автомобилем. Он сшиб пожилую учительницу, ругнулся матом, дал задний ход – и врезался в накрытый чайный стол, опрокинув его набок. Заорал: «Вперед, в атаку! Разойдись, сирота казанская!» – и подрулил к изумленным шведам из «Звезды надежды».
   – Чего уставились, пидорасы?! – поинтересовался белобрысый и пощупал взглядом бюст полноватой шведки. – О, какая цыпа! Я бы с такой покувыркался! Садись, не дрейфь!
   Он схватил шведку за руку, уронил на сиденье рядом с собой и дал по газам.
   В аппаратную залетел дядя Вова. Лицо красное, глаза сузились – спичечная головка не пройдет, на висках жгуты вен…
   – Рекламу! – гаркнул он. – Живо!
   На мониторе Ленусик бешеной кошкой набрасывалась на представителя «Русского алюминия» – по исцарапанному лицу бедолаги лилась кровь.
   Костик нажал кнопку – в эфир пошел рекламный блок.
   – А что сами?! – дядя Вова уничтожил взглядом Хаустову. – Трудно было догадаться?!
   – Мы… я думал… – Костику нечего было сказать…
   Через час дядя Вова, находясь у себя на рабочем месте, положил трубку местного телефона и промокнул салфеткой испарину на лбу. Так жарко в его кабинетике еще никогда не было… Вынул из стола таблетки, положил парочку в рот, налил в стакан воды из графина, запил. Все медленно, машинально.
   Крутился вентилятор.
   Открыл папку, извлек из нее какой-то документ, перечитал раза три его содержимое. Заявление Романа Зеленкова по собственному желанию. Надписал размашисто: «Уволить по статье». Поставил три восклицательных знака и дату прошлой пятницы…
   В ближайшие дни дядя Вова, Хаустова и Костик потеряют работу и больше никогда не вернутся на телевидение. Впрочем, дядя Вова станет президентом детского благотворительного фонда и там же найдет местечко для Хаустовой. А Костик уйдет в безнадежный запой, из которого уже никогда не вернется.

ГЛАВА 45

   В конференц-зале Министерства транспорта Российской Федерации вот уже третий час без перерывов проходило заседание комиссии. Еще хорошо, что помещение кондиционировано и кофе разносят.
   На кону – двенадцать миллиардов рублей, выделенные федеральным правительством на строительство наиболее сложного участка новой трассы Москва – Санкт-Петербург. Две противоборствующие стороны – «Дорстройсервис» Михаила Ковальчука и «Альфстрой» Дмитрия Черезова – две наиболее дееспособные дорожно-строительные компании, две непримиримые позиции, два бывших друга по разные стороны линии фронта…
   «Дорстройсервис» представлен лощеным Ковальчуком, и с ним – бравая команда специалистов из четырех человек. «Альфстрой» бросил в сражение всего трех бойцов-доходяг – поначалу неловкие, растерянные, они оказались говорливыми до головной боли. А самого Черезова нет – якобы заболел.
   На стене – экран, на который можно транслировать изображение прямо с ноутбука.
   В комиссии сам министр – Игорь Давыдович; за последнее время он немного пополнел и осунулся. Похоже, он уже определился по сути вопроса и теперь то ругается по мобильному, то рассказывает свежие анекдоты человечку из Администрации Президента. Человечек тот – скользкий, дошлый, улавливает мельчайшие нюансы в происходящем, кажется, перехватывает слова на лету и тут же препарирует их; сам же – тренированный красавец (должно быть, купается в женщинах). Кроме них, за столом – депутат Государственной Думы и еще восемь продвинутых чиновников из разных влиятельных кабинетов. Некоторых одолевает скука.
   Верховец – самый незначительный из членов комиссии, но лишь он владеет всеми техническими подробностями, всей диспозицией, знает всех фигурантов дела и их реальный, а не парадный потенциал. Шестьдесят два года, круглые сутки в кабинете, ни на что не претендует, чиновник среднего звена в третьем поколении.
   – А что там у вас за херня в Калининградской области? – вдруг осведомился ми нистр у Ковальчука. – Почему объект до сих пор не сдан?
   Это было в его стиле: усыпить бдительность собеседника и внезапно оглоушить внезапным вопросом.
   Президент «Дорстройсервиса» подскочил, вытянулся в струнку, словно на плацу.
   – Две основных причины… – начал было он.
   – Что вы тут все скачете, как горный баран? – перебил Игорь Давыдович. – На женщине будете скакать. Пожалуйста, больше не вставайте.
   Ковальчук сел. Чиновники заулыбались, министру и самому понравился случившийся каламбурчик.
   – Ряд причин, – продолжал Михаил Ковальчук, – в основном, от нас не зависящих. Прежде всего – недофинансирование и саботаж местных властей…
   Человечек особенно прислушался.
   – Ну уж, прям саботаж! – не понравилось Игорю Давыдовичу.
   – Вы следите за словами, уважаемый… Михаил Николаевич. Саботаж – это скрытое противодействие, намеренный срыв работы. Кто конкретно препятствует строительству федеральной трассы? Можете назвать имена, представить доказательства?
   – Я уже докладывал подробно. Дело в том…
   – А вы, дорогуша, еще раз доложите, не поленитесь! – Министр глянул на Верховца – тот неопределенно пожал плечами. – Или куда-то спешите? На свидание опаздываете? Или внезапно заболели, как господин Черезов? Вы нам только скажите, мы вас сразу же отпустим. Слава богу, кроме вас двоих, есть еще кому в России дороги строить!
   – Я…
   – Вы вообще понимаете, что такое двенадцать миллиардов рублей? Сколько сил потрачено, чтобы собрать эти деньги с налогоплательщиков? Это тысячи урезанных пенсий, зарплат и социальных пособий! Это десятки боевых самолетов и вертолетов, которые так никогда и не будут защищать наши рубежи! Понимаете?
   – Понимаю…
   Ковальчук проклял себя за свой неподходящий ответ на вопрос министра. С другой стороны, что он еще может такого измыслить? Признаться, как «прокручивал» бюджетные деньги в «коротких» депозитах и на валютном рынке?
   – Ничего вы не понимаете! У вас один «саботаж» на уме!
   Присутствующие чиновники молчаливо согласились с министром. Человечек от Президента что-то черкнул в своем карманном блокноте.
   – Что ж, пора заканчивать, – Игорь Давыдович выпил минералки. – Какие будут мнения? – Посмотрел на Верховца.
   – Я думаю, позиция «Альфстроя» тоже заслуживает внимания, – уклончиво ответил тот, постучав пальцем по сброшюрованной из листов A4 книге-презентации, которая лежала перед ним. – Правда, здесь еще надо кое с чем разобраться…
   Женя Корнев, до этого застенчиво уткнувшийся в свои бумаги, в надежде приподнял косматые брови. Сидевший рядом Дмитриади – плотный, загорелый, в костюме в полоску, насупившийся из-за чрезмерной сосредоточенности, – наступил ему на ногу под столом: соберись! С ними женщина начала пятого десятка с прической в стиле «сильно и броско» – Агнесса Матвеевна; она наконец преодолела страх и скромно улыбнулась.
   – Заслуживает внимания не позиция, а наглое отсутствие генерального директора! – возразил министр. – Да и разбираться нет времени! Я больше не собираюсь краснеть перед премьером! Он меня скоро из-за ваших тендеров в сортире замочит! И куда делся этот Черезов? Он вообще существует в природе? У него есть хотя бы телефон?
   Верховец уже раз пять тайком набирал директора «Альфстроя», и теперь без надежды нажал на мобильном кнопку повтора.
   – Дайте, я сам… – Игорь Давыдович протянул руку за аппаратиком. – Справлюсь о самочувствии… Телефон выключен… – умиротворенно-зловеще: – Что ж, это о многом говорит!
   – Я думаю, – вступил с речью некий Иванов, капитальная фигура в иерархии «дорожной» бюрократии, весьма скользкая и непредсказуемая, – «Дорстройсервис» не раз доказывал нам, что в состоянии проложить дорогу любой сложности. С необходимым качеством и в нужные сроки. Вспомним Елец, Сочи, М1 на восьмом участке, московские развязки… По финансам у нас к Михаилу Николаевичу претензий никогда не было… По Калининграду мы фактически разобрались… Что касается всех этих ноу-хау, о которых нам так эмоционально рассказывал… кажется, Евгений, да? – то это, извините меня, никакие не новые технологии, а абсолютная калька с того, что еще два года назад предлагал «Дорстройсервис». Если нам это действительно интересно, мы можем попросить господина Ковальчука еще раз сформулировать свои предложения на данную тему. Недельки вам хватит, Михаил Николаевич?
   – Конечно! – кивнул с места внешне смирный Ковальчук, сам при этом чувствуя, как в груди уже забили барабаны победы.
   – Вы как? – министр посмотрел на человечка из Администрации Президента.
   – Я здесь без права голоса, решайте сами! – отшутился тот.
   Прочие чиновники с готовностью посмеялись.
   – Только помните, господин Ковальчук, – накатил тяжелым взглядом Игорь Давыдович, – я лично за каждый рубль с вас спрошу! Кровавыми слезами умоетесь, если что не так! Все понятно?
   Эти слова выглядели двенадцатимиллиардным кушем в кармане президента «Дорстройсервиса» и окончательным приговором «Альфстрою».
   – Понятно! – Ковальчук, забывшись, вновь вскочил…
   Дальнейшее протокольное голосование никого не удивило – единогласно в пользу «Дорстройсервиса». Что касается Верховца, то у него, как у чиновника «технического», к тому же опытного, пережившего четырех министров, никогда не было собственной позиции. Да, он с самого начала знал, что участок трассы Москва – Санкт-Петербург в состоянии проложить на требуемых условиях только «Альфстрой», что Ковальчука давно разорил его же собственный масштаб, что держится он до сих пор исключительно за счет протекций Иванова, и как человек честный, бескорыстный, реально радеющий за дело, попытался что-то предпринять, но… Но не ему вмешиваться в предопределенный ход событий.

ГЛАВА 46

   Робкий свет вкрадывался в пространство спящей квартиры, незаметно проявляя застывшие контуры и объемы. Постепенно обнаруживалась картина такого утопического мира, что даже полные пьяной шизофрении сны Демона не смогли бы с ним соперничать.
   Черезов, схватившись за спину, с трудом поднялся с пола. Несколько минут назад он очнулся посреди своей гостиной на детском матраце, который ранее, свернутый рулетом с одеялом, хранился в кладовке.
   Он огляделся невидящими глазами. Помещение показалось незнакомым, настолько здесь все было перевернуто, разорено, уничтожено. Везде вповалку лежали люди – иногда голые, а если и одетые, то больше по-маскарадному, будто всю ночь кружили вокруг новогодней елки. Еще – цветные шарики, мишура, пустые бутылки, разбросанные книги и распотрошенные деловые папки Демона. Остатки костерка, который разводили в ведре, прожженная в ковре дыра, а у балкона даже лужа мочи. Валяется пустой флакон из-под Галиного парфюма. На стене кто-то написал губной помадой: «SEX!».
   В темных комнатных углах строили рожи черти…
   Демон отправился посмотреть, что еще такого интересного можно встретить в его квартире. Бродя по ней, перешагивая через безжизненные тела, разглядывая руины своего некогда роскошного жилища, он не испытывал ни ужаса, ни огорчения, ни даже легкого удивления, будто ничего другого и не ожидал увидеть. В этот момент его волновало совершенно иное: он абсолютно ничего не помнил, разве что только имя свое мог назвать – Дмитрий Александрович Черезов.
   В коридоре на мокром полу валялся человек в милицейской форме с пистолетом в руке. Демона заинтересовало лишь то, откуда прибывает вода, и вскоре он выяснил, что протекает сливной бачок туалета. Там же в ванной комнате почивал Слепухин, уютно устроившись в ложе ванны. На его запястьях были застегнуты настоящие милицейские наручники.
   На кухне под столом – на коврике, взятом от чьей-то входной двери, – спала Жюстина в костюме рабыни. Там же, сидя на стуле, посапывал Череп. В спальне Демон обнаружил неподвижных Ленусика, Ромео и еще двух незнакомых женщин.
   Вдруг он вспомнил о Лизе. О том, что у них в заложниках несовершеннолетняя девушка, которую они силой сюда затащили и теперь спаивают и насилуют. И он тоже насиловал…
   Прижимая к груди трясущуюся руку, Черезов вернулся в гостиную и даже выглянул на балкон, перешагнув лужу мочи. А ведь ее нигде нет! Как и нет ни единого намека на то, что она здесь когда-либо была. Неужели вся эта дикая история ему приснилась?! Он радостно расправил плечи…
   Лиза отыскалась в кладовке. Когда он раздвинул зеркальные дверцы и увидел ее – связанную, с заклеенным ртом, описавшуюся – у него внутри словно все оборвалось. Девушка не спала, она посмотрела на него с тоскливой безысходностью. Демон поспешил развязать ее, а потом, показав, что ей следует молчать, отодрал липкую ленту с губ.
   – Я хочу уйти! – зашептала Лиза. – Я клянусь вам, никто не узнает, кто это сделал! Я скажу, что это были какие-то парни!
   Она еще не отрезвела – Черезов понял это по ее голосу.
   – Молчи!
   – Послушайте, я же не сделала вам ничего плохого! – Лиза схватила Черезова за руку. – Вам же было со мной хорошо, я знаю! Вы даже плакали!
   – Да, мне было очень-очень хорошо! – вспомнил Демон. – Сиди здесь! Я постараюсь что-нибудь придумать! Главное, не попадайся им на глаза!
   – Хорошо! – заверила девушка. – Вы не могли бы принести мне воды? Я очень пить хочу!
   – Сейчас…
   Демон прикрыл кладовку и вновь отправился на кухню. Мент на полу пошевелился. Черезов, перешагивая через него, вдруг вспомнил, что это сержант Белкин, – именно он доставил их вчера домой на милицейском «козле». И тут же воспоминания обрушились на Демона бурным потоком – отрывочные, затуманенные, словно происходило все не вчера, а в далеком прошлом, но иногда яркие, живописные, со звуком, будто картинка на экране в кинотеатре.
   …Демон возле интерната паркует свой «кроссовер». Тут уже телевизионный трейлер, техники в спецодежде с символикой телеканала тянут провода, извлекают из трейлера видеокамеры, оборудование… Предварительные съемки и интервью внутри интерната. Ромео определенно знает все тонкости своей профессии, ему со шквальной сноровкой помогает Ленусик: отчаянно ругается, раздает бестолковым камераменам тяжелые оплеухи. Белобрысый хоуммастер помогает осветителям, а Череп познакомился с девочкой лет девяти и уже посадил ее к себе на колени… Перед прямым включением все дружно выпивают, а Ромео еще и проглатывает таблетку.
   Актовый зал, атмосфера праздника. Ромео в прямом эфире интервьюирует спонсора… Слепухин на детской машинке обрушивает накрытый яствами стол… Дети визжат, разбегаются… Ленусик раздирает в клочья своими когтями кожу на лице представителя «Русского алюминия»… Вот Демон сам сражается с каким-то неповоротливым охранником… Череп уводит куда-то за руку девочку, с которой уже вполне сдружился… Слепухин на полу пытается овладеть некрасивой шведкой. Она почему-то не сопротивляется: вдумчиво уставилась в потолок, будто ее вояж в Россию ничем иным и не мог закончиться…
   И вот уже все они в «обезьяннике» какого-то отделения милиции. Ленусик матерится так мастерски, называет в череде своих близких друзей такие известные фамилии, обещает ментам до того ужасные последствия, что взбешенной блондинки явно побаиваются… Ромео сожалеет, что не смог повеситься, трясется от страха, плачет… Череп в щемящих сердце красках, но с юмором описывает четыре свои неудачные попытки добровольно уйти из жизни… Ленусик на несколько минут замолкает, чтобы отсосать у красавчика. Слепухин в это время ноет в углу: «Напоили, обобрали!..» Ромео заикается было о явке с повинной, о чистосердечном признании, имея в виду изнасилование Лизы. Череп, искрясь речистой логикой, советует ему пока повременить…
   Черезов в кабинете следователя. Тот говорит про арест, про заведенное на всю компанию уголовное дело, пугает грозящим внушительным сроком заключения… Демон в кабинете начальника отделения милиции. Уже звонили из Министерства образования и из шведского посольства… Разговор сложный, долгий… Наконец Черезов предлагает полковнику взамен свободы и прекращения уголовного дела свою «Ауди Кью-7», которая осталась стоять у интерната… Полковник угощает Демона дорогим коньяком из своего сейфа, вызывает в кабинет сержанта Белкина – милиционера с распухшим от пьянства лицом и вакуумом мысли в глазах – и приказывает ему отвезти задержанных туда, куда они попросят…
   Они едут в милицейском «Уазике» радостные, крикливые, распивают водку. Белкин поначалу отказывается от выпивки, но вскоре тоже прикладывается к бутылке… Они на Старом Арбате. В винном магазине ржут, схватившись за животы: Слепухин случайно разбил бутылку… Развлекаются тем, что пристают к иностранцам, пугают их. И Белкин с ними… Череп учит уличного попрошайку, как надо собирать милостыню, – аншлаг!.. В подворотне пьяный и агрессивный Белкин угрожает двум кавказским юношам своим табельным ПМ, отбирает у них документы и деньги… Какие-то незнакомые густо накрашенные женские губы приближаются к лицу…
   Черезов принес Лизе воды, еще раз пообещал сделать для нее все возможное. Приласкал, пожалел, успокоил, как мог. У него даже возникло желание немедленно ее отпустить, но он вовремя сообразил, что просто так не может этого сделать – слишком опасно. Девушку сначала надо привести в порядок, переодеть, причесать, внушить ей определенные поведенческие установки, потом отвезти на вокзал, посадить на поезд… Это целая спецоперация, и она должна быть идеально спланирована. Ее невозможно провернуть без Черепа, без его всеобъемлющих советов и полноценного участия. Ведь если б не он, все бы уже давно закончилось плачевно – еще тогда, на генеральской даче…
   Демон вышел на балкон. Уже рассвело, в воздухе витала прохладная влага с настойчивым привкусом растительности. Он посмотрел вниз. Мимо проехала поливальная машина, громыхнув железными костями на «лежачем полицейском».
   Демон заметил валяющийся на керамической плитке пола разбитый радиотелефон. Поднял его, зажал пальцем вываливающуюся плату, попробовал набрать «100». Телефон, как ни странно, работал.
   Черезов опять выглянул вниз. Свора дворовых собак преследовала удирающую со всех ног рыжую с подпалинами суку. Кобели почти загнали ее в тупик к забору спортивного комплекса, который виднелся из окон квартиры Демона.
   Черезов по памяти набрал домашний телефон Жени Корнева. Не ответили. Номер Жениного сотового припомнить не удавалось, зато в голове сразу всплыли сплошные шестерки мобильного номера Дмитриади.
   – Привет! – весело сказал Демон в трубку сонному голосу.
   – Доброе утро, это кто?
   Кобели на улице окружили сучку, подступали спокойно и расчетливо, понимая, что никуда ей уже не деться. Рыжая отчаянно металась меж ними, пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку.
   – Это Демон… тьфу, Черезов!
   – Дмитрий Александрович?! – Дмитриади, казалось, сунул руки в распределительный щиток электросети.
   – Я это, я. Как дела, амиго?
   – Господи, где вы были?! Вас все искали! Чуть ли не в Интерпол уже звонили!
   – Где я был? О-ля-ля, занятный вопрос! – Демон краем глаза подметил, что кобели уже взяли рыжую в оборот. – Все меня спрашивают: «Где ты был?!» Болел я! Понимаешь? Бо-лел!
   – Странно! – Дмитриади долго молчал, только гневно сопел в трубку. – А вы знаете, что произошло?
   – Понятия не имею, – равнодушно ответил Демон.
   Он сказал правду: все недавнее его прошлое сейчас было складировано в таких дальних закоулках памяти, словно происходило год, нет, лет пятьдесят назад.
   – Мы просрали тендер! – мощно выдохнул Дмитриади, будто сообщил доподлинную дату конца света.
   – Фантастика! – усмехнулся Черезов. – И чего теперь? Жизнь не удалась? Петлю на шею?
   – А что? У меня именно такое желание! – выдавил глухим голосом Дмитриади. – Я, между прочим, посвятил вашей… твоей фирме лучшие годы! Я надеялся! Ты обещал сделать нас с Корневым совладельцами! А теперь… а теперь, можно сказать, мы банкроты!
   – Ты перегибаешь палку! – Демон с интересом наблюдал, как крупный ободранный пес молча насилует рыжую – та повизгивает, а один из кобелей придерживает ее спереди лапами за голову, не позволяя вырваться. Остальные псы беспокойно дожидались своей очереди. – Тендеров еще будет много, у нас все впереди! И с Ленинградкой еще ничего не ясно! Все будет тип-топ!
   – У нас все позади! – обозленно парировал Дмитриади. – Игорь Давыдович, между прочим, сказал Верховцу, чтобы больше «Альфстрой» на пушечный выстрел не подпускали к Министерству. Это конец! Финита ля комедиа! И вы в этом виноваты!
   Дмитриади впервые за все годы знакомства решился назвать Демона на ты и теперь беспросветно запутался.
   – Да? Что ты говоришь! – вспылил Черезов. – А сам-то ты чего в Сочи делал, когда надо было к заседанию комиссии готовиться?
   Дмитриади принялся с ожесточением оправдываться:
   – Ты не прав! Я с Женей по аське все вопросы обсудил. Мы круглые сутки переписывались…
   – Молодец! С Ритой тоже все вопросы обсудил? И как она? Очки снимает перед минетом? Кстати, жена в курсе?
   – Вы… ты подлец! – Дмитриади даже всхлипнул. – Мы так в тебя верили!.. Я вчера написал заявление – увольняюсь!
   – Ради бога! – Демон отшвырнул трубку.

ГЛАВА 47

   На кухне Череп выставил на стол множество бутылок, выложил из холодильника упаковки с ягодами и фруктами, достал бокалы и стаканы и принялся творить разнообразие «утренних» коктейлей. Во всех случаях крошеный лед, минимум алкоголя и много сока, минеральной воды или содовой. Особое внимание он уделил украшательству: ягодки, дольки фруктов, зонтики, палочки для помешивания, цветные трубочки разного диаметра. Получалось весьма изысканно. Все необходимое для производства этих коктейлей было приобретено еще в «Азбуке вкуса», когда они ехали с вокзала вместе с введенной в заблуждение Лизой.
   Поглощенный чародейством составления вкусов, Череп, казалось, погрузился в такой творческий экстаз, что совершенно выпал из реальности.
   «"Южный поток" должен пройти в Болгарию, а оттуда в Турцию, Италию и Австрию…» — делился последними новостями телевизор.
   Намешав коктейлей, Череп отставил в сторону мини-термос, который у него служил шейкером, плотнее прикрыл дверь на кухню и заглянул под стол, где до сих пор ютилась на коврике спящая Жюстина. Убедившись, что девушка спит, он извлек из внутреннего кармана пиджака странный патронташ цветных пузырьков и, бормоча себе под нос нечто вроде магического заклинания, накапал из них при помощи пипетки по чуть-чуть во все приготовленные коктейли. Покончив с этим, он посмотрел на просвет, сколько жидкости осталось в одном из флакончиков – видимо, самом ценном, плотно заткнул его резиновой пробкой и собрался было спрятать патронташ обратно в карман, но тут обнаружил направленные на него еще сонные, но уже округлившиеся от удивления глаза Жюстины. Увлеченный подмешиванием в коктейли содержимого пузырьков, он не заметил, что девушка проснулась, выбралась из-под стола и теперь изумленно наблюдает за его таинствами.
   – Очаровательно! – воскликнул Череп, молниеносно схватив рабыню за горло. – Твое любопытство сыграло с тобой злую шутку, моя прелестница! Ну, что теперь прикажешь делать?
   Пальцы Черепа сжали горло Жюстины с такой силой, что у нее глаза полезли из орбит. Она захрипела, пытаясь что-то произнести. Череп ослабил хватку, заставил Жюстину сесть на стул.
   – Что это?! – спросила девушка.
   – Что это? Хороший вопрос! Если по честноку, ничего особенного, моя родная! Вот это – психотропный препарат, известный просвещенным людям под именем С-1 7. – Череп предъявил один из пузырьков. – Полностью синтетическое вещество. Смысл примерно тот же, что и у «36 часов» спецназа ГРУ, но категорически серьезнее. Стимулирует кору головного мозга, помогает значительно расширить границы привычного сознания. Как тебе еще объяснить?.. Ну очень приятные ощущения: эйфория, повышенная самооценка, энергичность, бесстрашие, бесчувственность к боли и тревоге, и все такое… Последний раз массово использовался грузинами при нападении на Южную Осетию… А как ты думаешь, может нормальный человек заживо сжигать запертых в церкви женщин и детей?.. Правда, есть один грешок: препарат способен вызывать провалы в памяти и деградацию психики. Возможно даже глубокое изменении личности. Известны случаи полного распада сознания…
   Череп бережно поставил склянку с С-1 7, но тут же показал другую:
   – Обыкновенный ЛСД – отличная кислота! Действует до нескольких дней! Каково? Растворяет границы между собственным «я» и внешним миром на раз! Как сновидения, только наяву. Всячески рекомендую! Минус, я считаю, в том, что впоследствии может кардинально измениться отношение к жизни… и еще расстройство психики…
   – Боже! – проронила Жюстина.
   По телевизору уже начался сериал: «Знаете, когда-то в молодости конкуренты ославили меня карманником. Так вот, благодаря этому бандиты вдруг меня зауважали: значит, свой, не подведет!..»
   – А это мескалин, – продолжал Череп, радуясь своим флакончикам, как ребенок. – Для хорошего транса и медитации. Только слишком зрачки расширяет, заметно! Да еще можно уйти в такой отрыв от реальности, что никогда не вернешься… Это – так называемый «Борщ» от наших славных спецслужб – очень хороший угнетатель. Через полчаса сам, прошу прощеньица, в петлю полезешь… Еще есть демерол, 2С-Б, эфедрин, героин, кокаин… В общем, куча психоделиков, депрессантов, транквилизаторов и сильнейших сексуальных возбудителей… Моя, так сказать, личная коллекция…
   Череп спрятал обойму с пузырьками в карман. Жюстина поежилась от ужаса.
   – Зачем вы все это мне рассказываете? И зачем вы нам это подливаете?
   – Зачем? – у Черепа таинственно вспыхнул левый глаз. – К примеру, сейчас я добавил в коктейль, который предложу Николя, одну каплю С-1 7, две ЛСД, и по одной капле эфедрина и 2С-Б. Каждый раз, когда я смешиваю все эти психоактивные вещества, да еще с алкоголем, я вторгаюсь в область абсолютно неисследованную, непредсказуемую. Каждый раз наблюдаю результат и, соответственно, получаю новый бесценный опыт. Что и с чем соединить, в какой пропорции. Вариантов, моя прелестница, если задуматься, бесконечное множество! Мало того, в каждом организме мои вещества могут работать по-разному, да и на одного и того же человека они каждый раз воздействуют иначе. Это фантастически интересно!.. Конечно, как ты сама понимаешь, не только исследовательское любопытство толкает меня на столь опасные эксперименты…
   – Отпустите меня! Я уеду домой! – разрыдалась рабыня.
   – Бедняжка! – Череп почесал ей за ухом, как кошке. – Совсем заморочилась! А ведь я теперь не смогу тебя отпустить. Я вынужден буду тебя убить! Да-с! – И он коротким движением сунул два пальца ей под скулу, нажав на известную только ему болевую точку.
   Жюстина как подкошенная повалилась на пол. Придя в себя, что-то едва слышно промямлила.
   – Что? – наклонился к ней Череп.
   – Не слышу? Ты хочешь жить? Ну, конечно, все так говорят! А когда им поверят, тут же бегут доносить!
   – Я ни слова никому не скажу! Пощадите! – Жюстина обняла ноги Черепа. – Делайте, что хотите, мне все равно! Я к маме хочу, в Иваново!
   – Что ж, поверю тебе, моя прелестница, в последний раз! – Череп опять посадил девушку на стул, даже сунул ей салфетку. – Все моя доброта бесконечная! Сколько раз уже меня подводила! Эх!
   – Спасибо! – Жюстина, все еще обливаясь слезами, высморкалась в салфетку.
   – Ладно, сделаю тебе «Мохито», – с этими словами Череп придвинул к себе несколько бутылок, пустой высокий стакан и взял веточку мяты.
   – Чистый, как слеза нашей Лизы, то есть без всякой психоделики. Да и чего мне на тебя ценный продукт изводить? Ты мне вовсе не нужна.
   – «Мохито»? – переспросила рабыня. – Да, очень хорошо!
   – А ты знаешь, что однажды некий капитан Френсис Блейк, подданный английской королевы, отправляясь на несколько месяцев в плавание, приказал морякам загрузить в корабль вместо воды бочки с ромом? – Череп привычными движениями разминал в стакане мяту. – Так миру открылся рецепт коктейля «Мохито» с его невероятными вкусовыми качествами! Смотри и учись, моя хорошая, один раз показываю! Листики мяты (я всегда кладу ровно девятнадцать)… мнем… еще мнем… несколько долек лайма… сахарный сироп… крошеный лед… М-м, чудесная композиция! Запоминаешь? Теперь пятьдесят граммов белого кубинского рома… Помни, только белого, а те, кто считают, что можно и темный, гони их всячески в шею! Они дилетанты!
   Вот… Теперь доливаем до краев содовую… размешиваем… и в заключение оформляем… – Череп украсил стакан веточкой мяты и воткнул в получившийся напиток две трубочки. – Покорнейше прошу, наслаждайся!
   – Спасибо!
   – Смотри же, не подведи меня!

ГЛАВА 48

   В это время Демон на балконе неохотно выслушивал по телефону Мишу – своего брокера. Вот уже несколько минут, растянувшихся в вечность, Миша отчаянно втолковывал ему, что ВББ окончательно «приговорили» на самом верху («подробности не по телефону») и что на днях будут обнародованы такие сведения, от которых весь фондовый рынок России «раком встанет». За эти конфиденциальные сведения он заплатил, как и договорились, миллион рублей (пока из собственного кармана).
   – И чего? – равнодушно справился Демон, будто речь шла о замусоленной сотне зеленых.
   – Как чего?! – возмутился брокер. – Чудной вы какой-то, Дмитрий Александрович! Пропали на три дня, теперь глупые вопросы задаете! Я здесь на ушах стою, а вы там где-то прохлаждаетесь! Я вам объясняю русским языком: ваши акции надо срочно продать все до единой! И как можно скорее! Для сведения: сейчас их курсовая стоимость – примерно сто миллионов долларов! Это потолок! Такие цифры вы никогда больше не увидите!
   Удивительно, но названная сумма едва ли затронула сердце Демона, он лишь безучастно ухмыльнулся. Раньше в его представлении подобные цифры ассоциировались с известными ресторанами, высокой модой, мощными машинами, элитными квартирами, яхтами, экзотическими турами, красивыми женщинами, процветающими компаниями и в целом с блестящим будущим, где солнце, великолепие улыбок и бесконечный оргазм жизни. Но сейчас эти нули казались ему не более чем абстрактной суммой прописью, как у кассира в банке, который за день перелопачивает мешок денег, а зарабатывает всего лишь несколько купюр из этого мешка.
   – Сто миллионов? Занятно, – все же отреагировал Черезов. – Ну если надо продавать, продавай!
   – Послушайте! – встал на дыбы брокер. – Я не знаю, что у вас произошло, и мне, если честно, на это плевать! Но меня интересуют мои пять процентов от прибыли! Я столько учился, работал, шестерил перед всякими уродами, задницы клиентам круглые сутки вылизывал не для того, чтобы в итоге остаться у разбитого корыта!
   – Так от меня-то что нужно, я, блядь, не пойму?!
   – Как что? Оригиналы документов на акции. Вы сказали, что они у вас дома. Берите документы и срочно ко мне! У нас еще есть день-два, мы успеем, если вы поторопитесь!
   Из гостиной послышался гневный вопль Слепухина:
   – Заебали, пидорасы!
   – Куда успеем? – Демон потерял нить разговора.
   – Слить успеем по нынешнему курсу! – Миша с трудом сдерживался, чтобы не наорать. – Я повторяю: в ближайшее время акции «В Б Б» рухнут! Упадут в пять, десять, а то и в сто раз! Если не успеем их вовремя скинуть, мы с вами станем нищими!
   Слово «нищие» Черезову почему-то понравилось. Он сразу вспомнил о Черепе – вроде бы нищем, но ведущим такой динамичный, такой увлекательный образ жизни.
   – Да не ссы ты! Найду я твои акции, не вопрос!
   – Они не мои, а ваши!
   – Все, пошел искать. Как найду, позвоню! – Демон отключился…
   В гостиной Ромео читал вслух с выражением маркиза де Сада:
   «Дорогая моя, – продолжал Брессак, трогая руку Жюстины, – ты знаешь, как я ненавижу свою мать… Так вот… Признаюсь тебе: я приговорил ее к смерти, и ты должна мне помочь…» – «Я? – воскликнула, отшатнувшись от него, Жюстина. – О сударь! Как вы могли решиться на такой поступок? Нет, нет, если надо, располагайте жизнью моею, но только не настаивайте на моем соучастии в этом задуманном вами ужасном преступлении!..»
   Все, кто находился в квартире, за исключением Жюстины, которую заставили убирать воду в коридоре и ванной комнате, и Лизы, запертой в чулане, сидели по-турецки на прожженном ковре и распивали принесенные Черепом коктейли. Стоял гвалт.
   – О, Демон! Какие люди и без охраны! – приветствовал Черезова Слепухин. – А мы только что вспоминали, как круто ты вчера нас всех отмазал!
   Сержант Белкин уже успел достаточно нагрузиться, а может, был пьян еще со вчерашнего:
   – Ни хера не круто! Нахуя надо было тачку отдавать?! Да за эту тачку можно не то что «хулиганку» – убийство отмазать! Как минимум, блядь! – Он явно чувствовал себя хозяином положения. – Ко мне подрулили бы, чудики, я в десять раз дешевле договорился бы с полканом!.. Эй, как там тебя? Череп, ёб! Не можешь мне замутить чего-нибудь покрепче? Что вы тут, блядь, пьете мочу какую-то?!
   Ленусик вскочила, чмокнула Демона накрашенным ртом в губы:
   – Да, Дмитрий, ты настоящий герой! Ты самый прикольный мужчинка из всех, которых я знаю! Возьми меня замуж, ёклмн, не пожалеешь!
   – Обязательно, – согласился тот, обходя блондинку с фланга. – Как-нибудь потом.
   Череп в милицейской фуражке Белкина поспешил протянуть вошедшему коктейль, но Демон жестом отказался от него и сразу принялся рыскать по комнате.
   – Какая с-сука все это натворила!
   – Он показал на свои истерзанные деловые папки. – Николя, наверняка ты, шизоид долбаный?
   – Чего я? – огрызнулся Слепухин.
   – Отсоси у бабы Тани!
   Демон принялся подбирать валяющиеся документы и вчитываться в них.
   – Дмитрий, тебе помочь? – присоединилась Ленусик. – Сейчас найдем, скажи, что ищешь?
   – Да так…
   Спустя два часа Демон в своей спальне излился в Ленусика, осыпав ее самыми невозможными ругательствами, и тут же отвалился в сторону. Блондинка была в высшей степени разочарована:
   – Генитально! Дмитрий, тебя не учили пользоваться презервативами? А если я забеременею? Представляешь, на какие бабки ты попадешь? И что это за «соска вонючая»? Ну, я понимаю – «шлюшка моя сладенькая», но «соска», «проститня», «тварь гребаная»?! Я тебя умоляю! А я думала, ты такой утонченный, воспитанный!
   Вместо ответа Черезов швырнул Галину шкатулку об стену:
   – Куда делись документы! Всю квартиру обыскал, с-сука!
   – Заюля, какие документы ты ищешь? – Ленусик и не собиралась долго обижаться. – Скажи мне, может, я их видела!
   – Насчет банка «ВББ»…
   – «ВББ»? – Ленусик задумчиво почесала под грудью. – Не видела! Ничего, сейчас найдем! Полежим немного, отдохнем и найдем… Правда, вчера этот педрило Николя жег в ведре какие-то бумаги… Но, скорее всего, это не то… Кстати, мой принц, а ты помнишь, я тебе рассказывала про маму?
   – Про какую еще маму? – Демон глотнул алкоголя из своего бокала.
   – Да про мою! – Ленусик села на кровати и принялась бережно массировать плечи Черезова. – Ну, что она в аварию попала и нужна операция. Ты, помнишь, обещал мне помочь?
   – Обещал, значит помогу! – он грубо оттолкнул блондинку, встал с кровати.
   – Ты мой холосый! – Ленусик подала Демону халат. – Триста пятьдесят тысяч не хватает… Желательно наличными…
   Черезов не помнил разговора про маму, но в голове сами собой всплыли цифры «Сто пятьдесят тысяч». Он так давно имел дело с цифрами и суммами, что цифры и суммы зачастую сами имели с ним дело.
   – Сто пятьдесят… Ты говорила, что на операцию не хватает сто пятьдесят тысяч. Факт!
   – Да, говорила, – не растерялась Ленусик. – Но этот мудак, который обещал мне двести кусков, сначала вынес мне весь мозг, а потом подорвался с женой в Лондон на полгода… Дмитрий, тебе жалко для своей грязной сучки денежку?
   – Да не жалко! – Демон, бросив взгляд на обнаженную блондинку, в который уже раз подметил, что, как бы то ни было, она чрезвычайно, чертовски хороша. – Пойдем глянем, чего там народ делает…
   А народ – в общей сложности человек десять – развлекался как мог: одни пьянствовали, другие бесились под музыку, третьи не стесняясь предавались самому разнузданному разврату. Мент Белкин насиловал при всех Жюстину, приставив ей к голове дуло своего «Макарова», Череп уставился в компьютер – просматривал страницы в Интернете, а Ромео сидел на шкафу и не отрываясь гипнотизировал потолок. Что касается Слепухина, то он, облачившись в запачканную и порванную простыню, изображал из себя под хохот публики Христа в рубище. Его крест из торшера и гладильной доски был при нем.
   – Ты чего? – спросил Демон у красавчика. – Слезай!
   – Не слезу! – огрызнулся Ромео. – Смотри, потолок качается! И еще дышит, я слышу!
   Черезов поднял голову: по его мнению, с потолком пока было все нормально.
   – Зеленков, включи мозги! – Ленусик схватила его за ногу и потянула вниз. – Что за понос ты несешь?
   В это время в квартиру позвонили.
   – Как обычно молчим, не открываем! – распорядился Демон.
   Общество притихло.
   – Давайте я разберусь! – Белкин оторвался от Жюстины, дал ей пинка, а сам застегнул ширинку и прокрутил на пальце пистолет.
   – Подождите! – спохватился Демон. – А какой сегодня день?
   – Вторник, босс! – подсказал Череп, не отрываясь от экрана компьютера. – С утра был…
   – Вторник? Это скорее всего Инна – хозяйка квартиры. Я должен ей открыть!
   – Маэстро, она нас запалит! – предположил со шкафа Ромео.
   – Не запалит, – отмахнулся Демон. – Только тсс, я быстро!

ГЛАВА 49

   Ксения Тимофеевна сидела за столом, выпрямив спину и положив руки перед собой, как в первом классе за партой. Лицо опухшее, желтое, губы бескровные, в левом глазу полопались сосудики – глаз красный, едва открывается. В жестяной коробке из-под конфет – лекарства: корвалол, валерьянка, валидол и прочее. В комнате еще люди – все мрачные, молчаливые. На столе запечатанная бутылка водки, «огородная» закуска и газета от сегодняшнего числа – «Староуткинский курьер». В правом нижнем углу – заметка с фотографией Лизы.
   – Ксения, ты это… держись! – посоветовал Васильич из двенадцатой квартиры. – Тебе сейчас не время! Ты должна это… чтобы… Кабы парни твои чего не натворили!..
   – Старый пень, даже сказать ничего нормально не можешь! – Лена Ивановна с автобазы выглянула в окно: хмуро, дождик накрапывает, холодно… Прикрыла створку. – Лёня вечером опять будет своему другу звонить на Петровку. Может, уже нашли Лизу, а мы тут слезы горькие проливаем!
   Лёня – заместитель начальника уголовного розыска УВД Староуткинска и бывший любовник Лены Ивановны – вот уже два дня, забросив многочисленные дела, занимался поисками дочери Ксении Тимофеевны. Звонил, писал, рассылал ориентировки, в том числе непосредственно по московским отделениям милиции, даже в МЧС России по городу Москве запрос отправил. Но особую надежду он возлагал на своего бывшего сослуживца Квашнина, который когда-то при помощи десяти тысяч долларов, собранных всем колхозом, ухитрился поступить в Академию МВД, успешно ее закончил и теперь работал в МУРе, что на Петровке, 38. Квашнин взялся отыскать девочку (если она в Москве и если жива), но попросил пятьдесят тысяч рублей: себе ни копейки – только на оперативные расходы. Деньги одолжили у Ивана Петровича – директора элеватора. Свирепого характера и донельзя прижимистый, он неожиданно пошел навстречу, даже расписки не взял. Побежали в банк, отправили переводом. Через два часа Квашнин сообщил Лене по телефону, что двоюродная сестра Лизиной матери лежит в реанимационном отделении шестьдесят четвертой московской больницы – ее доставили туда без сознания с черепно-мозговой травмой. Пришла в себя, но еще под капельницей. Уже допросили: Лизу не видела…
   – Да зря вы так волнуетесь, Ксения Тимофеевна! Жива Лиза и здорова, я вам гарантирую! – заявил Акопян – доктор местной больнички. – Все в жизни бывает! Вот и в газете пишут, что, скорее всего, недоразумение.
   – А вы знаете эту… Жанку из третьего дома? – Васильич принялся откупоривать водку. – Тоже, глянь, поехала как-то к подруге в Борисовки на выходные и запропастилась неизвестно куда. Ну, мать рвет и мечет, отец к участковому… Это сейчас она второй раз брюхатая. А тогда ей еще восемнадцати, пожалуй, не было…
   – И чего? – прислушалась Ксения Тимофеевна, машинально оправляя скатерть на столе.
   – Да ничего… – Васильич налил только себе – полстопки. Выпил, хрустнул малосольным огурцом. – Неделю ее по всей державной выискивали. По телевизору даже показывали. А она, жопа с ручками, у взрослого мужика на даче оказалась. Во как! На озерках. Только не на тех, где эта… база туристическая, а на дальних, за Камышевым… Отец – за ружье, кричит: «Убью этого гада!» А мужик тот то ли бандитом, то ли деловым оказался… Жанкиного отца самого привлекли за хранение оружия…
   – Ну наговорил, козел! Черт-те чего! – Лена Ивановна отобрала у него бутылку.
   – Кабы хоть так… – проронила мертвым голосом Ксения Тимофеевна…
   Дверь распахнулась, в квартиру ввалились Сергей и Вовка. Мрачные, не смотрят ни на кого, оба одеты в теплое, полувоенное, с тугими рюкзачками, будто на рыбалку собрались.
   – Вы где были? – подозрительно глянула Ксения Тимофеевна.
   – Здрасьте всем!.. На огородах, – ответил Вовка и закрылся в туалете.
   – Мать, мы уезжаем, – категорично заявил Сергей, сбросив рюкзак на стул. – Собери нам чего-нибудь с собой. Только не надо наезжать – бесполезняк!
   – Сереженька, чай, ты же знаешь, что тебе нельзя уезжать! – почти без надежды проронила Ксения Тимофеевна. – Что же ты? Совсем мать не бережешь! У меня сегодня ночью ноги отнимались!
   – Не обсуждается!
   Сергей, встав на стул, полез зачем-то на шкаф, а когда спустился, увидел, что его рюкзак развязан, а мать держит в руках обрез охотничьего ружья.
   – Дура! – Подскочил, отобрал обрез, замотал обратно в тряпку и сунул в рюкзак. – Сиди тут и не дергайся! Мы в Москву, Лизку искать!
   – Боже! – ужаснулась Ксения Тимофеевна. – Удумали!
   Васильич поскорее налил себе водки, выпил. Акопян закурил. Лена Ивановна опять подошла к окну, приоткрыла одну створку…
   Собранные, экипированные, братья стояли у входной двери.
   – Мама, покедова, не волнуйся! – Вовка зашнуровал ботинки.
   – Не пущу! – бросилась наперерез Ксения Тимофеевна. – Что хотите, хоть убейте, не пущу!
   Сергей крепкой рукой отстранил мать от двери.
   Припьяневший Васильич осторожно высказался в сторону доктора:
   – Ребята взрослые, едри ж твою бабушку, разберутся, что к чему. Я в их годы такой сорвиголова был – не приведи господь!

ГЛАВА 50

   Инна подозрительно пригляделась к своему арендатору, недоверчиво пробежалась глазами по стенам и африканским маскам, украдкой заглянула в темный коридор, где все двери были плотно прикрыты. Черезов слишком долго не открывал, странно выглядит, запахи непривычные какие-то…
   – Извините, я спал! – виновато улыбнулся Демон.
   Прихожая была единственным местом в квартире, которое еще не успели разнести вдребезги.
   – Ничего, – кивнула Инна. – Я на минуточку. Очень спешу, я вам говорила: вечером в Италию лечу.
   – Да, я помню, вот ваши деньги…
   Инна, не считая, убрала купюры в сумочку. Обаятельный Демон, владелец честнейшего взгляда, другого и не ожидал – последние годы никто, кроме кассиров в магазинах, не пересчитывал протянутых им денег. Кроме того, хозяйка апартаментов, очевидно, симпатизировала Черезову – впрочем, как и большинство женщин, которые его по жизни окружали.
   Послышался неясный треск, вроде из гостиной. Инна насторожилась.
   – Галечка?
   – Нет… – Демон с трудом соображал, казалось, к каждой его мысли приковали по пудовой гире. – Она домой уехала… До свадьбы…
   – У вас гости? – Инна с намеком улыбнулась.
   – В каком-то роде… Да, наверное…
   Черезов посмотрел на женщину по-новому, по-мужски, что раньше ему и в голову не приходило, и даже откровенно обрисовал взглядом ее фигуру.
   Инна заметила это, приятно смутилась, и ей понадобилось сделать усилие, чтобы вернуться в русло прежнего разговора: – Я могу пройти, осмотреть квартиру? Не помешаю?
   – Нежелательно! – воспротивился Демон.
   – Вы же съезжаете скоро. Я хочу посмотреть, все ли в порядке. В договоре написано…
   – Инна, я знаю, что написано в договоре! – Он шагнул к ней, оказавшись лицом к лицу, телом к телу. – Поймите, сейчас не совсем удобно…
   Женщина, попав в зону его мужского излучения, растаяла, потерялась в ощущениях. Ее не смутил даже запах перегара.
   – Вы… У вас гостья? – нескладно спросила она.
   – Да, – Демон изобразил смущение. – Надеюсь, это останется между нами?
   – Конечно! Но… А как же свадьба? – она опять заглянула в коридор.
   – А что свадьба? – Черезов пожал плечами, заковыристо усмехнулся.
   – Свадьба состоится!.. Вы в Милан? Одеться или просто отдохнуть?
   – Как вы угадали?! В Милан. Это чудесный город! Если одежда – только Милан. Поверьте мне! В прошлый раз…
   Демон намеренно сбил с темы владелицу квартиры. Как он и предполагал, она погрузилась в подробные и многоходовые воспоминания об Италии, о Милане, о ведущих кутюрье и культурно-исторических местах. Каждый уточняющий вопрос Демона приводил к такой избыточной детализации, что любой со скуки повесился бы.
   Через полчаса Инна все же вернулась к «квартирной» теме, но больше не изъявляла желания пройти в комнаты. Еще через полчаса она вдруг вспомнила, что безнадежно куда-то опоздала.
   – Простите, Дмитрий, но мне пора! Меня сейчас четвертуют! – Инна распахнула входную дверь, в последний момент о чем-то подумала: – У вас все в порядке?
   – Да, все отлично! – распахнул щедрую улыбку Демон.
   – Помогите! – раздалось из кладовки.
   Инна удивленно замерла.
   – Что это? – испуганно посмотрела она на Демона.
   – Понятия не имею! – непринужденно ответил тот. – До свидания!
   – Секундочку!
   Хозяйка квартиры осторожно отодвинула одну из зеркальных дверей кладовки. Из темноты на нее глядели заплаканные глаза девочки лет шестнадцати. Полный отчаяния взгляд, спутанные волосы, беспорядок в одежде, на брюках – темные пятна…
   Инна обернулась к Демону: в ее заострившихся чертах не осталось и следа от прежней миловидности. Казалось, она сейчас закричит – и закричит с такой силой, что услышат во всех московских отделениях милиции.
   Демон отступил на шаг, изобразил на лице что-то такое виновато-детское, словно был пойман на краже мандарина с праздничного стола.
   Бац! Инна получила пистолетом по голове и рухнула на пол прихожей. Череп с «Макаровым» в руке выглянул на лестничную площадку, осмотрелся и закрыл входную дверь…
   В голову словно вкручивали ледобур. Инна открыла глаза. Она лежала на полу в комнате, а над ней нависли омерзительные рожи: опухшие, в синяках, с бредовыми улыбками…
   – Надо бы перевязать, – сказал Череп. – Вона кровищи сколько! Наверное, я имел несчастье ударить ее слишком сильно. Не ровен час, упс, помрет!
   Демон уже сходил за аптечкой.
   – Хорошая аптечка, да-с, – Череп извлек из нее пузырек перекиси водорода и бинт. Пожаловался: – Волосы мешают!
   – Сейчас! – В руке Ленусика мелькнули кухонные ножницы. – Так нормально?
   – Куколка, ты же ей полчерепушки остригла! – обрадовался Слепухин.
   – Ничего страшного, пупсик, она сама напросилась!
   Сержант Белкин в это время протирал тряпицей свой пистолет.
   – Череп, гандон, ты мне все табельное оружие загадил! – возмущался он.
   Лиза тоже была здесь: сидела на стуле – руки заведены за спинку, на запястьях наручники Белкина. Ромео стоял рядом, накручивая на кулак ее волосы:
   – Посмотри, что ты натворила! – внушал он, показывая на истекающую кровью Инну. – Будешь наказана! Придется тебе сегодня, так сказать, как следует поработать!
   – Что это за девушка? – медлительно поинтересовалась некая тридцатилетняя Вероника; слова в ее речевом центре долго топтались в очереди друг за другом. – Вы нас с ней не знакомили!
   – Еще одна рабыня, – предположил мелкий торговец Максим Григорьевич – случайный гуляка, которого вчера подцепили на Старом Арбате и «приняли в стаю», как выразился Ромео. – Нам второсортную Жюстину подсунули, а настоящий товар для себя припрятали, обормоты!
   Странно, но новые знакомые, примкнувшие вчера к компании и веселившиеся здесь всю ночь, ничему происходящему особо не удивлялись, будто наркотики, заложницы, сексуальное насилие, тяжкие побои – самое обычное для них дело.
   – Ой, а чего она такая молоденькая? – Вероника со всех сторон, да еще вверх-вниз осмотрела Лизу. – Несовершеннолетняя? Ребята, по-моему, вы перегнули палку… Фу, она описалась! Вы ее даже в туалет не пускали?!.. Ай, какие у нее прыщики! Она девственница?
   – Была… – ухмыльнулся Ромео…
   – Все, жить будет! – Череп надорвал кончики бинта и завязал на голове Инны двойной узел. – Я при вас, господа, как медбрат на фронте при штурмовом батальоне. Целыми днями кого-то перевязываю… На, дорогуша, выпей! – Протянул раненой коктейль.
   Инна, боясь отказаться, приподнялась, приняла бокал, понюхала жидкость и сделала несколько мелких глотков. Осторожно осмотрелась. Только сейчас она поняла, что находится не в каком-то жутком притоне, как ей сначала почудилось, а в своей собственной квартире, только до основания изгаженной. В одном из присутствующих она узнала своего хоуммастера Николая Слепухина, правда, был он в совершенно непотребном виде.
   – Пей до дна, дырка помойная! – рявкнул Белкин.
   Женщина поспешила опрокинуть жидкость в рот. Потрогала забинтованную голову.
   – Николай, что вы тут делаете? Что здесь случилось? – мягко, даже миролюбиво спросила она.
   – Здесь случился конец света! – ответил Слепухин и заржал, весьма довольный своим внезапно прорезавшимся остроумием.
   – Дмитрий, вы не хотите мне ничего сказать? – Инна посмотрела на Демона.
   – А что сказать? – удивился тот.
   – Ну, мы немного тут пошалили, ничего страшного…
   – Вот это все вы называете «немного пошалили»? – Хозяйка квартиры заметила прожженную в ковре дыру. – Ну хорошо… Можно, я пойду? У меня скоро самолет… Боже, как голова болит!.. Дмитрий, к моему возвращению из Италии, пожалуйста, приведите квартиру в порядок. Я вас очень прошу!
   – Конечно, Инна! Не вопрос, как скажете! – Черезов помог ей подняться.
   – Ты чего, Демон, ты ей поверил?! – взбунтовался Белкин. – Да она сразу отсюда к нашим, в ментовку побежит… Что, прошмандовка богатая, за лошков всех нас здесь держишь? – И сержант коротко ткнул ее кулаком в бок.
   Инна согнулась пополам, долго хватала ртом воздух. А Слепухин неожиданно взял да и ударил ее ногой в лицо:
   – Тварь! Сама по курортам, а мне копейки платила!
   Женщина вновь оказалась на полу. Демон схватился за голову и завыл…
   – Это твоя квартира? – спрашивал Белкин несколько минут спустя Инну, нещадно выкручивая ей ухо.
   – Отвечай, гадина, когда я спрашиваю! Отвечай, отвечай!
   Он положил женщине на грудь толстую книгу и ударил по ней несколько раз.
   – Моя! – охнула Инна; во рту у нее уже не хватало переднего зуба.
   – Не бейте, прошу вас! Я заплачу!
   – Заплатишь? – заинтересовался хоуммастер. – А десять тысяч долларов заплатишь?
   – Если твоя, тогда и приводи, блядь, ее сама в порядок! – заявил Белкин, игнорируя вопрос белобрысого. – Эй, Николя, я там на кухне фартук видал!
   Слепухин выбежал из гостиной и сразу вернулся с Галиным фартуком в руках.
   – Раздевайся! – потребовал от Инны сержант.
   – Как раздеваться? – переспросила хозяйка квартиры.
   – Догола, пидораска, раздевайся! – надвинулся на нее Слепухин. – Чего непонятного?!
   Инна поспешно разделась. Не успела только снять ажурные трусики – Белкин нетерпеливо их сорвал. Белобрысый швырнул ей фартук.
   – Дамы и господа! – выступил вперед Череп, поощрительно поглаживая по голове Жюстину, которая, стоя на четвереньках, преданно прижималась к его ноге. – Кто за то, чтобы назначить уважаемую Инну Батьковну главной уборщицей этой прекрасной, можно даже сказать, элитной квартиры?
   Все, кроме Демона, с готовностью подняли руки.
   – Ага, почти единогласно! – покрутил головой Череп. – Дмитрий Александрович воздержался… Принято! – Он дружелюбно улыбнулся нагой Инне, едва прикрытой фартуком. – Добро пожаловать, моя прелестница, на наш феерический праздник жизни! Приятного вечера!

ГЛАВА 51

   На небосводе враждебно повисла полная луна. Шелестели на сильном ветру окутанные безраздельной тоской парки. Недавние грозные штормы изрядно потрепали мегаполис, оставив после себя влажное унылое безвременье. Все живое забилось в норки, лишь настойчиво распевал в холодной ночи соловей-одиночка. Подкрадывалась к сердцу и разрывала его на клочки пронзительная печаль…
   На балконе десятого этажа Демон смахнул с глаза слезу.
   – Брр! – поежилась Ленусик, романтично прижимаясь к его спине теплой грудью. – Ну и холод! Лето, называется!.. И еще птиц этот шизданутый – распелся посреди ночи, как подорванный! Наверное, соловьиха не дала, вот он и обкурился с горя!
   – Пойдем! – Демон увлек блондинку назад в помещение.
   В комнате горели только свечи. Череп и Белкин возились с Лизой: поставили ее обнаженной посреди гостиной на белый обувной ящик и рьяно обмазывали какой-то светло-молочной пастой. Дело в том, что некоторое время назад Слепухин, копаясь в Лизиных вещах, нашел ее тетрадь с рисунками, и братия долго и истерично глумилась, тыча пальцами то в нарисованную собаку, то в розовую лошадь, то в рисунок со статуей девушки без конечностей. Вскоре, впрочем, проницательный Череп подметил, что «Обнаженная дева» и Лиза удивительно похожи, а у Ленусика сразу же возникла замечательная идея немедленно это проверить – тем более что девушка призналась ей в первый день знакомства, что мечтает стать скульптором. Лизу раздели, помыли, причесали и принялись покрывать ее кожу смесью из муки, зубной пасты и чего-то еще, чтобы придать ее телу цвет светлого камня. Опоенная, запуганная и неоднократно подвергавшаяся насилию девушка не сопротивлялась, более того, спешила в точности выполнить любое требование.
   Ромео в милицейской фуражке и Слепухин с интересом наблюдали за происходящим, жадно поедая палочками суши на голой Жюстине. Помимо того что Череп уже два раза бегал в магазин за спиртным и всякими ингредиентами для своих коктейлей, компания трижды заказывала на дом изысканные яства из дорогих ресторанов. Тем временем владелица квартиры Инна – в одном фартуке, с перебинтованной головой и разбитым в кровь лицом – стирала со стены при помощи тряпки и пятновыводителя надпись «SEX!», но была настолько больна, пьяна и обессилена, что лишь изображала деятельность, опасаясь новых зуботычин и издевательств со стороны своих мучителей, в особенности со стороны мента. Больше в квартире никого не было – прочие поехали догуливать на дачу к торгашу Максиму Григорьевичу.
   Наконец Череп и Белкин закончили. Отошли подальше, чтобы всесторонне оценить результаты своих трудов. Лиза, вся вымазанная в белом, замерла на обувном ящике, отрешенно глядя в потолок.
   – Только попробуй пошевелись! – предупредил ее сержант, показав толстый ремень с тяжелой бляхой (от джинсов Демона). – Жопу на клочки порву!
   Череп дернул щекой, вернулся к Лизе, убрал за спину упавшие на грудь локоны и сорвал с шеи нательный крестик. Удовлетворенно цокнул языком:
   – Очаровательно, право слово!
   – А что? Похожа! – захлопала в ладоши Ленусик. – Вылитая «Обнаженная дева»!
   – Вы извиняйте, пацаны, – подал реплику Слепухин с набитым ртом, – но это детский сад какой-то! На картинке, между прочим, «дева» без рук и без ног.
   – А что делать-то? Прикажешь ей все культяпки поотрезать? – обиделся Белкин.
   Откуда-то задребезжала трубка городского телефона. Демон обнаружил ее под диваном и ответил на звонок. Некоторое время хладнокровно выслушивал, что говорили на том конце.
   – Да пошел ты на хуй со своими акциями! – вдруг взревел он и шмякнул трубку со всей силы об пол. Растоптал ее, безнадежно раскрошив пластмассу и внутренности, попрыгал на осколках. – С-сука!
   – Покорнейше прошу, посмотрите сюда! – перехватил инициативу Череп в наступившей тишине. – Что вы видите? Правильно, статую «Обнаженная дева»! Конечно, мои родные, вы скажете, что наша Елизаветонька вот уже как пару дней не дева и поэтому по всем человеческим канонам не может соответствовать вышеназванному имени. Но вы будете правы лишь отчасти, с примитивной, сугубо материалистической точки зрения. И дело не только в том, что искусство – прежде всего творческое воспроизведение действительности, то есть условное, пропущенное сквозь неповторимое сознание автора, выраженное чаще не прямолинейно, а трансформированное в некие эстетические художественные образы… Прошу прощеньица, товарищ сержант, обеспечьте неподвижность объекта!
   Белкин поспешил подскочить к переступившей с ноги на ногу Лизе и с оттяжкой проехался ремнем по ее ягодицам. Из глаз девушки брызнули слезы, но она не проронила ни звука и в дальнейшем более не смела пошевельнуться.
   – Прелестно! Так вот, истина прежде всего заключается в том, – продолжил Череп свою сентенцию, – что чистота души нашей девочки, в отличие от ее тела, нисколько не пострадала, да-с! Ее нравственная девственность все так же высока, это очевидно, и никакое физическое надругательство, как бы вы ни измывались, к каким бы развратным действиям не склоняли нашу разнесчастную пленницу, не в силах повлиять на целомудрие ее морали. Вы уничтожили ее плоть, но лишь закалили ее душу…
   Ромео и Слепухин закурили в унисон, а Ленусик сердито прошептала на ухо Демону:
   – Все уже ее поимели, ёклмн, одна я не у дел осталась!
   Белкин же грубым движением притянул к себе Инну, сел на диван, обнажил свое эрегированное достоинство и насадил на него женщину. Взяв ее за бедра, заставил приподниматься и опускаться в нужном ему ритме. Инна с готовностью подчинилась.
   – Или вы думаете, что, без труда преодолев все физические преграды на пути к удовольствию, вы так же легко можете лишить девственности и душу женщины? – с накалом вопрошал разгоряченный Череп. – А попробуйте! Это типичное заблуждение мужчин!
   Вы забрались в лоно, допустим, проститутки – вы считаете, что всецело обладаете ей? Но ведь обладаете вы всего лишь куском изношенной плоти, переданной вам в сиюминутную аренду со множеством оговорок. А проститутка тем временем, подыгрывая вашим переживаниям, про себя насмехается над вами, потому что вы – у нее в руках, потому что взамен сущей безделицы она получила нечто значительно более существенное – ваш кошелек. Вы так далеки от обладания ее душой, не говоря уже о ее сердце, что ближе луна, солнце и все звезды, которые видим мы ночью на небе! А с девственницей тем паче сложнее, всячески настаиваю! Попробуйте протаранить не только ее робкую пленочку, вовсе не способную к какому-либо сопротивлению, а ее мозг, развратить его духовность, сделаться частью ее сознания! Попробуйте стать объектом всех ее чувств! Попробуйте взять власть над ее душой! Это несоизмеримо сложнее! Но ведь только добившись этого, когда вы это сделаете, вы можете по праву считать, что всецело обладаете женщиной!..
   Череп говорил и говорил. Он будто бы вознесся монументом перед ошеломленной публикой: глаза его пылали необъяснимо глубоким светом, а вкрадчивый голос, чудилось, гремел с такой силой, что качались стены и плыл воздух. Идеи, которые он развивал, казалось, покрывали время и пространство, проникали в мозг, наводя там чудовищное опустошение…
   Но неожиданно он во мгновение ока утратил весь свой умозрительный образ – сдулся, как воздушный шарик, посерел лицом, устало сгорбился, взгляд его остекленел – и вяло закончил слабым голосом: – Так что в жилах Лизы по-прежнему течет кровь девственницы, а посему мы в полном праве называть ее именно «Обнаженной девой». Да-с!
   – А я смотрел какой-то типа фильм, где мужик пил кровь девственниц, чтобы стать бессмертным! – сказал Слепухин, прерывая наступившее молчание.
   – Мы передачу как-то делали на тему народной медицины, – поддержал его Ромео. – Там фрагментик был один похожий, только речь шла не о бессмертии, а о способе лечения полового бессилия, к которому однажды прибегнул один султан.
   – Я тоже слышала, что кровь девственниц полезна для потенции! – встрепенулась Ленусик.
   – Если и полезно пить кровь, то, скорее всего, не девственницы, а любого человека, чья душа чиста и невинна, – авторитетно уточнил Череп. – Таким образом мы разбавляем свою, прошу прощеньица, «порочную» кровь «безгрешной». То есть очищаем свою душу, избавляемся от грехов.
   – Так о чем же базар? – Белкин грубо оттолкнул Инну, поскольку на сей раз кончить ему никак не удавалось. – Давайте выпьем крови этой невинной сучки!
   – Занятно! – понравилось Демону…
   Слово за слово – полуживую Лизу посадили на стул, опять связали и влили ей в горло приличную дозу алкоголя. Далее Череп сделал ей продезинфицированным ножом умелый надрез на внутренней стороне запястья, и из поврежденной венки толчками полилась кровь. Девушка потеряла сознание. Он подставил под струю стакан, наполнил его до краев, а затем перевязал девушку и оставил в покое.
   Кровь разлили по бокалам, которые подала на подносе Жюстина, – в каждый по чуть-чуть.
   – За что пьем? – с готовностью приподнял Ромео свой бокал и посмотрел на Демона.
   – За… – Черезов задумался, но вскоре жарко провозгласил: – За оргазм!
   – Ура-а! За оргазм! – возопил Слепухин и отправил густой напиток себе в рот, а затем грохнул бокал об пол…
   Демон до неприличия долго смотрел на бокал с кровью Лизы. Несколько дней назад он подметил, что стал воспринимать действительность как-то уж очень искаженно, да еще и с неадекватной эмоциональной реакцией, и этот эффект приписывал воздействию больших доз алкоголя… Но то, что он видел сейчас, не шло ни в какое сравнение. Жидкость в бокале то причудливо искрилась рубиновым светом, вспыхивала ослепительными огнями, переливалась всеми существующими красками, а то вдруг становилась бесцветной, прозрачной или сразу чугунно-черной. Она казалась живым организмом – меняла вязкость, структуру, то поднималась до краев полувоздушной массой, то сгущалась до сверхтяжелой капли на дне – и все время стремилась приобрести некую собственную форму, не заданную стенками сосуда, в котором находилась. Не отставал от жидкости и бокал, издевательски превращаясь то в рюмку, то в фужер, то в рыцарский кубок, то в цветочную вазу; играло стекло, слышался шум водопада и хрустальный звон. Вместе с действительностью стремительно менялось и настроение: от безраздельно счастливого до смертоносно угнетающего, – а вместе с ним кружились в голове безумным вихрем и мыслительные процессы, наводя порой на размышления, от которых хотелось бежать без оглядки. Например, что этот бокал с Лизиной кровью – самое страшное из всего, виденного им в жизни. Что сделай он глоток, и мгновенно разверзнется портал в ад, куда засосет и его самого, и собутыльников, и квартиру, и весь этот алчный, греховный город, живущий взбухшей пиявкой только за счет того, что пьет кровь слабых, невинных, святых созданий…
   – Дмитрий, что же ты не пьешь? – возмутилась Ленусик (она одной из первых опустошила свой «кубок» и слизала с губ следы выпитой крови). – Всех подначил, а сам обкакался! Давай, мой холосый, за маму, за папу…
   Демон попытался поднести бокал к губам, но он оказался настолько тяжел, что сил не хватило. Ленусик ему помогла. Он попробовал кровь на вкус, сделал маленький глоток. Бокал вдруг «отпустил» – стал почти невесомым, и Черезов даже стукнул стеклом по зубам. Допил до конца, преодолевая рвотный рефлекс. Как и все, разбил бокал об пол.
   Ромео радостно щелкнул пальцами:
   – Ну что, братья-вурдалаки, повеселимся? А то скоро уже рассвет!..
   …Ближе к утру Слепухин решил распять себя на кресте. Сначала хоуммастер долго, при помощи инструмента из своей рабочей сумки, чинил сливной бачок туалета, пытаясь приостановить течь. Когда же ему это не удалось – и, мало того, залило водой всю ванную комнату, – он выпил залпом водки – три коктейля подряд, всплакнул («заманили, раскодировали, напоили, обобрали, отъебали…») – и вдруг схватился за свою валяющуюся в гостиной без дела конструкцию в форме креста – торшер и притороченную к нему гладильную доску.
   – Прошу прощеньица, но боюсь, что самого себя распять на кресте еще пока никому не удавалось, – вмешался Череп.
   Слепухин, не слушая, поднял «крест», прислонил к стене и прижался к нему спиной и руками.
   – Ну, ты совсем ёбнулся, Слепухин! – Белкин покрутил у виска дулом пистолета. – Сразу видно, что тебя в детстве мало пиздили! Не вышел из тебя мужик!
   – А он маменькин сыночек! – поддержал Череп. – Он женат на собственной матери, сам признался!
   Тут и Ленусик:
   – Пупсик, иди маме позвони, она ждет!
   Ромео покатился со смеху:
   – Да, когда же, наконец, сынок вернется и оттрахает свою мамочку по полной программе?!
   – Что?! – не поверил своим ушам сержант. – Он ебет собственную маму? Ну, ты и гандон, Слепухин! На зоне бы тебе, кабы прознали, круглые сутки очко б всем отрядом полировали! Через неделю ведро в жопе помещалось бы!
   Слепухин громко разрыдался:
   – Идите вы на хуй, пидорасы!
   Он попытался привязать проволокой к стиральной доске хотя бы одну руку, но ничего не получилось.
   – Может быть, тебе помочь? – дружески предложил Череп.
   – Помоги! – согласился Слепухин.
   – Господа, поможем товарищу! – призвал Череп. – Держите ему руки… Демон, тащи его сумку с инструментами, живее!
   Ромео и Ленусик прижали руки хоуммастера к доске. Демон поспешил сходить за сумкой. Череп извлек из нее молоток и несколько серьезных гвоздей, протянул Белкину.
   – Э! – поразился Слепухин. – Что вы собрались делать?
   – Как что? – Череп взял с телевизора моток липкой ленты, которой заклеивали рот Лизе. – Распять тебя на кресте. Ты же сам попросил!
   – А гвозди зачем?! – белобрысый попробовал вырваться.
   – Чувак, не гунди! – Ромео напрягся, удерживая руку Слепухина. – Мы, конечно, не Голливуд, у нас нет таких технических средств, но тоже ратуем за достоверность восстанавливаемых событий. Я насчет Голгофы. А потом, ты сам же говорил, что хочешь быть ближе к Богу? И про свое предназначение…
   Демон схватил хоуммастера за ноги, чтобы не рыпался, а Белкин настучал ему кулаком по органам.
   – Держите крепче! – приказал Череп и заклеил Слепухину рот. – Сержант, прибивай!
   Белкин с готовностью приставил гвоздь к руке белобрысого и одним сильным ударом запросто вогнал его сквозь ладонь в гладильную доску. Истязуемый отчаянно замычал. Мент повторил то же самое с другой рукой.
   – Вот это кайф! – возбудился он.
   – Замечательно! – понравилось Черепу. – Мученик ты наш! Да-с! – и отечески похлопал Слепухина по грязной от слез щеке…
   Вскоре белобрысый привык к боли и, очевидно, смирился со своей участью. А может быть, оказавшись в роли распятого Христа, даже обрел долгожданную душевную гармонию…
   Компания предалась групповому разврату.
   – Отлично веселимся! – признался Демон.
   – Да, классный расколбас! – согласилась Ленусик…
   …Демон лежал в своей кровати абсолютно пустой, полностью растворенный во внешнем мире, и наблюдал сквозь закрытые веки движение чрезвычайно сложных красочных узоров. А еще ему казалось, что время почти остановилось и, сколько бы он здесь ни лежал, ему вряд ли удастся преодолеть хотя бы несколько секунд.

ГЛАВА 52

   «Между тем сестра Родена распустила шнуровку на юбке Жюли, и ее одежда упала к ногам. Затем верная помощница задрала ей рубашку, обнажив перед своим братцем пленительный тоненький стан девочки. В это же время распутник схватил девочку за руки и привязал их к кольцу, специально для этой цели вделанному в стоящий посередине кабинета столб для наказаний. Затем он окунул розги в чашу с уксусом, стремясь сделать наказание более мучительным для жертвы и возбуждающим для себя. Сестра же его опустилась перед ним на колени и принялась манипулировать с его членом, подобно тому, как она это делала прежде. Роден готовился к жестокой и кровавой процедуре. Шесть не очень сильных поначалу ударов по обнаженному телу заставили Жюли задрожать. Несчастная не знала других средств защиты: она лишь томно повернула к своему истязателю милое личико, обрамленное великолепными волосами, и взглянула на него такими умоляющими, такими чудесными глазами…»
   – А какой сегодня день? – поинтересовался Демон. – Амиго, может, хоть ты знаешь?
   В гостиной прыгали по стенам солнечные зайчики.
   Ромео отложил книгу.
   – Маэстро, я в этом ни бум-бум, честное пионерское! – он пригладил пальцами усики. – На самом деле мне плевать, какой сегодня день. Меня наверняка уволили, к тому же я холостой, и еще мне нечем платить за аренду квартиры. Теперь я никуда не спешу, меня никто не ждет, я никому не нужен, и идти мне совершенно некуда. Получается, я абсолютно свободный человек! Космически свободный, круче Черепа! Так зачем же мне наблюдать время? – и красавчик вновь уткнулся в маркиза де Сада.
   Демон, Ленусик и Ромео разлеглись на диване с бокалами в руках; Череп, сидя на табуретке из прихожей, щелкал программами телевизора; Белкин тренировался с пистолетом: то и дело выхватывал его из кобуры, стараясь опередить воображаемого ковбоя-противника. Посреди комнаты, не смея пошевелиться, стояла на обувном ящике нагая Лиза, а прибитый гвоздями и привязанный к своему «кресту» Слепухин уронил голову на грудь – пребывал без сознания. Жюстина в облегающем и бесстыдном костюме рабыни аппетитно поедала из специально купленной для нее кошачьей миски любимое блюдо Черепа – картошку со свиной тушенкой, Инна тем временем, стоя на карачках и обнажив при этом все, что женщина может обнажить, «мыла» языком пол. Впрочем, ее потуги были заведомо тщетными – в гостиной все было перевернуто вверх дном и ужасающе грязно.
   Ленусик вновь пролистала тетрадку Лизы с рисунками, остановилась на «Обнаженной деве».
   – Прикольно! Была бы один в один, если б не ноги! – отметила она. – И еще лобок не побрит!
   – Так побрей, кто тебе, бля, мешает? Оке? – опять прервал чтение недовольный Ромео.
   – А что, мой принц, думаешь, мне слабо? Вот сейчас возьму и побрею!
   Дмитрий, я там у тебя в ванной бритву женскую видела. Можно, я ей воспользуюсь?
   – Не вопрос, масюня!.. Я только не помню, где ванная…
   Ленусик отправилась за бритвой, и вскоре лобок Лизы стал таким же девственно гладким, как и прочие части ее тела. При этом блондинка не удержалась, чтобы не сунуть пальцы в промежность девушки. Лиза задрожала всем телом, сильно задышала, раздувая ноздри.
   «У пенсионеров еще есть время разобраться, что им сулит пенсионная реформа…» — рассказывали тем временем по одному из телевизионных каналов.
   – Уау, пять баллов! – воскликнула Ленусик, продолжив экзекуцию с удвоенным рвением. – Она мокнет! Ребята, не зря вы ее круглые сутки пылесосили! Девочка явно вошла во вкус! Ну, моя холосая, скажи честно, тебе сладко? – Ленусик с удовольствием облизала побывавшие внутри девушки пальцы. – Кайфуешь? Только честно, а то прижгу твою красную кнопочку сигаретой!
   – Мне… – едва слышным хрипом начала девушка, – мне очень неприятно! Мне больно! У меня там все болит! Пожалуйста, не надо!
   – Ах ты шалава колхозная! – Ленусик надавала ей пощечин и обиженно вернулась на диван. – Тварюга неблагодарная! Я к ней по-человечески, а она… Хер с тобой! Мальчики, выебите ее кто-нибудь, чтобы служба медом не казалась!
   – Я могу! – поднял руку Белкин так стремительно, что уронил свой «Макаров». – Можно? Я по-быстрому!
   – А ей действительно мешают ноги! – вдруг сказал Череп, не отрываясь от экрана телевизора.
   – Отрезать их на хер надо! – подхватила Ленусик. – Зачем ей ноги? Чтобы убежать от нас? А вот если у нее не будет ног, то она никуда от нас не денется!
   – А что, логично, – кивнул Демон.
   – И будет в точности, как эта… «Обнаженная дева».
   – Сначала трахнем по кругу, а потом отрежем! – высказался Белкин.
   – Зеленков, ты как? Хуй ли ты уткнулся в свою книжку? У нас тут все круче в тысячу раз!
   – Ну подождите вы! На фиг я это читаю, если вы не слушаете! – возмутился Ромео. «Показалась первая кровь. Роден окончательно обезумел, он буквально упивался результатами своей жестокости. Больше он не мог сдерживаться, его набухший орган выделил первую каплю нектара. Ведомый Селестиной, он приник к Жюли, к ее заду, который Селестина постаралась пошире раскрыть перед своим братцем. Распаленный содомит был уже у самой расщелины. „Введи его туда“, – прошептал он своей сестре, и вот головка громадной машины уперлась в маленькую розочку, раскрытую перед нею…»
   Вдруг Слепухин поднял голову, отчаянно ею закрутил.
   – Пупсик, как спалось? – обрадовалась Ленусик. – Ой, какой ты у нас сегодня смирный и молчаливый! С балкона не прыгаешь, мозг нам не выносишь. Такой ты мне нравишься значительно больше!
   – Стойте, этот гандон что-то сказать хочет! – Белкин огрел Инну ремнем по спине, чтобы не останавливалась, а продолжала вылизывать языком паркет. И обратился к Черепу: – Командор, ну его в жопу, или пусть скажет?
   – Пусть скажет, – махнул рукой Череп.
   «Верховный суд Великобритании приговорил девятимесячного младенца к смерти. По решению судьи медики отключили ребенка от аппарата искусственного поддержания жизни вопреки просьбам родителей. Врачи уверены, что шансов выжить у него не было…» — вещали по телевизору.
   Белкин содрал липкую ленту со рта Слепухина:
   – Говори, бляденыш, только не дай тебе боже нас расстроить!
   – Я… вы извиняйте… да как же это?! – промямлил Слепухин, но вдруг из его рта брызнуло, как из брандспойта: – Вы охуели совсем!
   Выньте гвозди, пидорасы! Знаете, какая боль, глаза на лоб лезут! Напоили… Я ссать хочу! Я же с вами! Что я вам такого сделал?! Дайте выпить! Вы звери, живодеры! Пидорасы гнойные! Дайте хоть маме позвонить! У меня уже заражение крови началось! Водки дайте! Умираю!
   Череп, продолжая сидеть спиной к происходящему, поднял руку и щелкнул пальцами. Белкин поспешил заклеить белобрысому рот.
   – Отсоси у бабы Тани! – посоветовал хоуммастеру Демон.
   Все подавились буйным смехом.

ГЛАВА 53

   В московском привокзальном ресторане с панорамными окнами был занят всего один столик – гуляли проводницы поезда дальнего следования. Y одной из них – день рождения, да еще и сорокапятилетие, так что событие это требовалось как следует обмыть, тем более что последний рейс выдался весьма удачным – все «девочки» в хорошем наваре. Официантка с бородавкой под носом обслуживала быстро и радушно. Несмотря на знатный хлебосол на столе, она не ожидала каких-то особенных чаевых: проводницы нынче заходят все реже и, как правило, рассчитывают заказ до копейки, «на чай» почти не оставляют. Да и бог с ними, нечего своих обдирать, ведомство-то у них у всех одно – РЖД. К тому же тяжела доля проводницкая, не позавидуешь: каждая копейка горькими слезками зарабатывается (ей ли не знать, сама проводницей была когда-то). Обдирать же надо залетных: обсчитывать, обвешивать, «бодяжить» водку и коньяк, а чуть что – ребят звать из опорного пункта милиции (они, поди, тоже не москвичами родились, кушать всем хочется). Да, навариваться лучше на посторонних – вроде тех ночных гуляк, которые помогли упавшей на улице женщине…
   В ресторан зашли двое парней в походном, с рюкзачками, хмуро огляделись, уселись за крайний столик. Официантка определила опытным глазом: только с поезда, приехали издалека, один сидел на зоне, вроде бы родные братья, из бедных, но денег с собой толика есть. Будут заказывать водку и закуски «на три копейки». Таких «гостей» большинство…
   – Мальчики, – подошла она к братьям, – сразу закажете или меню принести?
   – Водки, пожалуйста, бутылку и два салата, – с натянутой вежливостью попросил парень постарше.
   – Мясо кушать будем? – больше для проформы спросила женщина.
   – Нет! – отрезал парень…
   Через пятнадцать минут официантка с бородавкой принесла заказ вместе со счетом. Братья выпили по рюмке. Жадно уничтожили салат. Еще по рюмке. Покурили. Допили остатки. Все время косились на расшумевшихся проводниц.
   В ресторане транслировали «Русское радио». Мужчина пел красивым голосом: «Улетают, улетают птицы вдаль, не зовут меня с собой в свой дивный край…»
   – Пойдем, шухернем этот девичник! – поднялся старший, кинув в книжицу со счетом пятисотрублевку.
   – Серый, ты только не гони лошадей, – попросил младший, вешая на плечо свой рюкзачок. – Просто спросим, и все!
   – Не надо очком жим-жим, все ништяк будет, я отвечаю!
   Они приблизились к столику с отдыхающими проводницами.
   – Извините, нам нужна… – Вовка заглянул в мятую бумажку: – Кабанова Нина Михайловна!
   – Я Кабанова… – напряглась женщина с мордочкой утки.
   – Мы хотели бы с вами… – неуверенно начал Вовка.
   – Нам надо с тобой потрещать кое о чем! – перебил Сергей. – Пойдем выйдем!
   – Вы чего, ребята, совсем охренели! – привстала именинница, зацепив необъятным животом край стола. – Ну-ка, пошли отсюда на хер!
   Официантка с бородавкой оглянулась на шум.
   – Мы только хотели… – попытался объясниться Вовка.
   – А ну, харэ кукарекать! – Сергей уже сунул руку в свой рюкзак, и из него выглянул обрезанный ствол ружья с грубо приваренной мушкой. – Хлебальники заткнули, я сказал!
   Именинница бухнулась на место, раскраснелась от страха и обиды.
   Официантка, спрятавшись за колонну, прислонила к уху мобильный телефончик.
   – Вован, ну покажи же ей! – потребовал Сергей.
   Вовка поспешно вынул из внутреннего нагрудного кармана цветную фотографию, поднес к лицу Кабановой.
   – Ты узнаёшь эту девушку? – с угрозой в голосе спросил Сергей, повернув рюкзак так, чтобы дуло смотрело прямо в лицо проводнице.
   – Нет, – вскользь пригляделась к фото женщина с лицом утки. – У меня народу в вагоне столько ездит, разве всех запомнишь!
   – Пиздишь! Мы ее к тебе посадили в Староуткинске! Ты еще не хотела нас в вагон пускать! Скажи, Вован?
   «К берегам своей мечты мы плывем на край земли, мы – два облака на небе синем, мы – два ангела любви…»
   Сергей выдернул обрез из рюкзака, надломил ствол, вогнал в него патрон и дернул вверх рукой – ствол со щелчком встал на место.
   – Молодые люди, успокойтесь, все в порядке! – с материнской теплотой зашелестела словами именинница. – У меня сегодня, между прочим, день рождения! Составите компанию?
   – Поздравляю! – буркнул Сергей и прожег взглядом Кабанову: – Ну?!
   – Видела, видела я ее, помню! – поспешила проводница, не отводя взгляда от дула обреза. – Просто сразу так сложно… Довезла я ее до Москвы, все в порядке. А что случилось?
   – Пропала она! – признался Вовка. – Мы ее братья родные. Всем городом ищем! Вот уже четвертый день!
   – Ой, Господи, пресвятая Богородица! – перекрестилась в ужасе одна из проводниц.
   – Что же вы сразу-то не сказали? – всплеснула руками именинница.
   – Чай, мы тоже люди!.. Ларочка, плесни ребятам коньячку, они с дороги.
   Сергей сунул обрез обратно в рюкзак. Продолжая стоять у стола, залпом выпил предложенную рюмку. Вовка последовал его примеру.
   – Сошла она здесь, на вокзале, я своими глазами видела, – рассказывала тем временем Кабанова. – Ее никто не встретил. Я ей еще говорю: чего стоишь, не встретили? А она так исподлобья: все нормально, спасибо!..
   В ресторан вбежали четверо милиционеров, двое из них с автоматами. Впереди старший сержант – закричал во все горло:
   – Стоять! Руки за голову!
   Сергей выдернул из рюкзака обрез и грохнул в сторону ментов слепым выстрелом.
   Проводниц затрясло. Мальчик-бармен за стойкой бросился на пол Официантка с бородавкой обмерла за колонной.
   Милиционеры рассредоточились.
   – Ходу! – крикнул Сергей брату.
   Они бросились в сторону открытой двери, ведущей на кухню, но автоматная очередь заставила их нырнуть под стол. Пули чиркнули по столу, раскрошили спинку стула рядом с ними. Посыпались стекла одного из витражных окон.
   «Пролетают дни, попробуй оглянись. Будет трудно, только ты меня дождись. Континенты – не помеха нам, я весь мир сложу к твоим ногам, мы любви своей воздвигнем храм, храм, храм!»
   Сергей бегло перезарядил ружье, осторожно выглянул, прицелился и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок.
   Одного из автоматчиков отшвырнуло на пол.
   – В окно! – приказал Вовке.
   Братья, пригибаясь, кинулись вперед, в несколько шагов достигли разбитого окна и выпрыгнули наружу.

ГЛАВА 54

   Провалы в памяти… Демон с трудом мог припомнить последние события, случившиеся не то что день, а хотя бы час назад. В мозгу лишь какие-то жалкие объедки…
   …Кинотеатр «Октябрь». Ночной сеанс. В полупустом зале закидывают ноги на спинки кресел, без стеснения болтают по сотовому, горстями запихивают в рот воздушную кукурузу, пьют и выпивают, громко комментируют фильм, смачно целуются… На задних рядах начинает постанывать девушка, все громче и громче, и вскоре все зрители прислушиваются одним ухом к ее несдержанным переживаниям, а некоторые перешептываются, подхихикивают. Главный герой на экране говорит: «Прекратите! Вы нам мешаете!» – и зал взрывается хохотом, потому что у всех возникает ощущение, что слова обращены непосредственно к парочке, занявшейся прилюдным сексом. Стоны обрываются…
   Они заняли места в середине зала. Ромео, возложив ноги на спинку переднего сиденья, глушит из горлышка «Хеннесси Икс-О». Череп со сложенными на коленях ручками напряженно следит за развитием сюжета, иногда смахивает с глаза умиленную слезу. Ленусик, не отрываясь от экрана, блудит рукой в штанах Демона, пытаясь пробудить в нем самца, шепчет ненасытной нимфоманкой: «Где мой гигант? Моя вкусняшка? Я хочу его! М-м-м…» Но недавний спонтанный «трах» в кабинке мужского туалета на время притупил похоть Черезова, он смачно поглощает сладкую кукурузу из картонного ведерка и вдохновенно плывет в сладких ощущениях прострации. Впереди, через два кресла, влюбленные с такой страстью совокупляются ртами, что, кажется, высасывают друг из друга языки, внутренности, мозг, душу…
   …Смех преследует их везде, по любому поводу. Они сидят в «Рено Меган», принадлежащем Ромео, из приоткрытого водительского окна вырывается на улицу вонючий кумар. Клубная музыка бухает по барабанным перепонкам, дробит остатки мозгов. Чего-то или кого-то ждут. Рядом церквушка. По тротуару широко шагает священнослужитель: весь в черном, богобоязненный, «уставной». Останавливается напротив церкви, собирается с мыслями, трижды истово крестится. В машине такой неудержимый хохот, что напоминает предсмертную агонию…
   …В квартиру в который раз звонят, ломятся. Демон в виде исключения решает открыть. Перед ним вызванный кем-то наряд милиции. Просят разрешения осмотреть квартиру. Черезов требует ордер на обыск, что-то им растолковывает с чрезвычайной убедительностью, отчаянно жестикулирует, потом предлагает деньги…
   Временами Демон совсем терялся: кто он такой, кто эти люди, которые дружески похлопывают его по плечу, кто эти женщины, с которыми он все время вступает в сексуальный контакт? И что вообще происходит, что это за мир, в котором он очутился?..
   Демон лежит в спальне, смотрит на стену и вдруг к удивлению своему обнаруживает, что взгляд его пронизывает бетон, проникает сквозь его прозрачные молекулы, попадая в помещение за стеной. Это его кухня. Работает телевизор, Череп в переднике с изображенной на нем ромашкой тушит в кастрюле картошку с мясом. Выходит. Сразу появляется Ленусик, в руках сумочка Демона от «Луи Виттон». Лихорадочными движениями извлекает из нее пачку денег, прячет на верхней полке…
   – А давайте кого-нибудь убьем? – предложил однажды сержант Белкин.
   – Генитально! – подхватила Ленусик. – Мальчики, застрелите меня на хер! Свои трусики я завещаю Дмитрию!
   Ромео спрыгнул со шкафа, на котором ему в последнее время нравилось тусоваться.
   – Может, лучше сыграем в русскую рулетку? – произнес он заторможенно. – А что, я запросто!
   – Я согласен, – высказался Демон, лежа животом на диване. Спину ему мяла сильными руками Инна с перебинтованной головой.
   – Не получится, мои родные, для такого дела нужен револьвер, – покачал головой Череп.
   Он молниеносно оперировал в компьютере окнами Всемирной сети, вводил какие-то пароли… Никто не обращал внимания на то, что он там делает.
   – Да вы совсем с крышей не дружите! – мент покрутил у виска дулом «Макарова». – Я имел в виду пострелять в кошек или собак…
   – Я вам не позволю мучить животных! – заявила блондинка, предъявив мужчинам свой маленький, но плотно сжатый и костистый кулак.
   – Ну в крайнем случае бомжа какого-нибудь замочить, – исправился Белкин. – Мы в камере однажды до смерти одного забили, так полкан нам потом такой субботник устроил у себя на даче, до кровавых мозолей! – он предъявил ладони, на которых действительно угадывались невнятные бугорки.
   – Прошу прощеньица, а бомжей вам не жалко? – Череп выключил компьютер. – За что их убивать? Только за то, что волею судьбы они не имеют близких, домашнего очага и лишены возможности защищаться? За их случайные болезни, сделавшие их неполноценными членами общества? За их слабости, которым вы подвержены ничуть не меньше? Или за их особенное отношение к жизни, вырвавшее их из привычного плена обыденности? – Череп приблизился к Белкину, взял его за руку, в которой тот держал пистолет, и направил оружие в собственную грудь. – Тогда убейте меня! Я тоже бомж, да-с! Ну же, стреляй, сержант, покорнейше прошу, не медли!
   Мент сконфуженно опустил руку с «Макаровым».
   – Если вам так уж неймется, – пробурчал он хрипло, – бросьте жребий. На кого выпадет, тот пусть сам и застрелится. Пистолет я вам дам. Только я не участвую, ну вас на хуй!
   – Идет! – согласился Ромео и схватил карты. – Сколько нас всего? Николя и Лизу считаем? Девятеро? Минус сержант. Берем восемь карт… Череп, сделаешь всем по коктейльчику?.. Мешаем… Кладем… Кто вытащит даму пик, тому пиздец. Оке? Все согласны?
   Инна и Жюстина, несмотря на строгий запрет открывать рот, разом заголосили – и наполучали от Белкина яростных зуботычин. Прибитый к «кресту» Слепухин выпучил глаза, замычал заклеенным ртом, но на него даже не посмотрели. Только Лиза, сидевшая в углу комнаты с прижатыми к груди коленями (ей время от времени давали передышку), никак не отреагировала на происходящее.
   Демон встал с дивана, радостно размял плечи. Залпом выпил свой коктейль. Первым схватил карту – одну из тех, которые Ромео разложил рядком на компьютерном столе рубашкой вверх. Продемонстрировал всем бубнового валета.
   – С-сука! – подпрыгнул Черезов, достав рукой до потолка. – Я всегда был везунчиком! – Мужчина! – одобрительно I кивнул Белкин. Заставили взять карту Инну. Шестерка червовая… Череп безмятежно вытянул карту и, не заглядывая в нее, с убежденностью экстрасенса предъявил присутствующим крестового туза.
   – Дайте я попробую! – шагнула к столу Ленусик. – Так… все херня… настроиться… поехали!
   И сразу вытащила пиковую даму.
   – Ой! – пискнула она.
   Белкин с ехидной улыбочкой щелкнул затвором, загнав патрон в патронник, протянул блондинке «Макарова» рукояткой вперед:
   – Ну вы и отморозки, ребята!
   – Ты сам-то кто?! – огрызнулась Ленусик, почувствовав тяжесть оружия в своей руке. – Я таких конченых мудаков, как ты, в жизни не видела!
   Она приставила пистолет к виску, долго медлила, потом переместила ствол к шее… Опустила руку.
   – Я сама не могу! Давайте кто-нибудь? Дмитрий!
   Демон взял «Макарова», удобно устроил его в руке, прицелился блондинке в голову.
   Жюстина зажмурилась.
   – Уау, пять баллов, я сейчас кончу! – растворилась в ощущениях Ленусик.
   Демон переместил прицел в область сердца.
   – Нет! – Он вернул оружие Белкину.
   – Слава богу! – воскликнул Череп и изобразил, что у него отлегло от сердца. – Я уже подумал, что выстрелит…
   – Я вам, блядь, говорю, – озлился мент, – давайте просто кого-то убьем! Зачем себя-то? Успеется! Вон, Слепухина, например, – все равно уже не жилец!
   – А что? Нормально, – согласился Ромео.
   – На… – Белкин протянул ему ствол. – Курок мягкий – прежде чем жать, сначала прицелься как следует!
   Слепухин мычал, заливался стонами, вращал глазами и бешено дергал головой, но всех его потуги только веселили.
   Даже Жюстине стало смешно.
   – Мальчики, вы меня прощаете?! – расчувствовалась Ленусик. – Уф, прикольно! Сплошной адреналин! Я даже обоссалась чуть-чуть!.. Кстати, а последнее слово H и коля дадим?
   – Он уже все сказал! – отрезал Демон.
   Слепухин рванулся в попытке вырваться из плена гвоздей и опутывавших его веревок. С приколоченных к гладильной доске ладоней ручьями стекала на пол кровь.
   – Что ж, прелестно! – Череп отхлебнул свой коктейль и причмокнул губами, восхищаясь вкусовыми качествами напитка. – Николай, не злись на Демона, ты же клялся, что будешь благодарен ему по гроб жизни. Было такое? Да и вообще, зачем тебе жизнь? Что она тебе? Ты никто, ты ничего не создал, ты никому не нужен, кроме своей старой полоумной матери. Ты не любишь и не любим, ты ничтожество, причем ничтожество во всем: от любовных ласк до работы. Ты растение, живешь лишь животными потребностями, ты грязь под ногтями, падаль, гнойный нарыв, раковая опухоль, возмутительная, уродливая личность, место которой – на помойке человеческой истории. Да-с! Вся твоя жизнь – катастрофа, безобразный генетический сбой, реквием по человеку как биологическому виду!
   Слепухин прекратил беситься, заслушался. И остальные затаили дыхание, ловя на лету, как свора собак брошенную кость, каждое слово, изреченное лысым мудрецом.
   – Но главное, – поднял указательный палец Череп, – чем дольше ты живешь, тем больше отсрочиваешь явление миру Божественного Избавителя. Мессия, помнишь? Или ты забыл о своем предназначении? О том, что должен принести себя в жертву во имя избавления человечества от всяческого зла? Зря, что ли, Бог с тобой разговаривал? «…Когда настанет время, принесет Себя в жертву, тогда обрящет истинный Свой облик и все узнают в Нем посланца Господа и возрадуются духом…» Помнишь?
   Белобрысый поник.
   – Стреляй! Чего вылупился? – Белкин ткнул Ромео в бок.
   Ленусик поспешила к музыкальному центру, чтобы прибавить громкость.
   – Прощай, пупсик! – она театрально заломила руки. – Помни, я тебя любила, как никогда и никого на этом свете!
   – Пока-пока! – Череп помахал Слепухину рукой.
   Слепухин опять замычал. Лиза в углу спрятала голову в колени.
   Красавчик взялся было целиться неловкой рукой, но забыл предупреждение мента и случайно спустил курок. Раздался выстрел, Слепухину разнесло щеку. Пуля застряла в бетонной стене.
   – Упс! – закусил губу Череп.
   – Гандон ты, Зеленков! – Белкин отобрал у него пистолет. – Я же тебя, блядь, предупреждал!
   Хоуммастер обливался кровью и ревел, как корова на живодерне.
   – Мальчики, ёклмн, ну добейте скорее! – взмолилась Ленусик. – Он же мучается!
   Белкин безжалостно всадил пулю в лоб Слепухину. Белобрысый повис на гвоздях и веревках.
   – Теперь ты! – сержант сунул «Макаров» Демону. – Все по очереди…
   Черезов поднял руку с пистолетом – слабую, трясущуюся… Наконец надавил на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Пуля попала куда-то в солнечное сплетение.
   – Сойдет, – оценил Белкин.
   – Забавно! – Демон передал оружие Черепу…
   Последней заставили стрелять Лизу. Мент помог ей прицелиться и спустить курок.

ГЛАВА 55

   Михаил Ковальчук стоял у раскрытого окна, твердо расставив ноги, задумчиво курил и стряхивал пепел наружу. Строптивый ветерок, резвящийся на высоте пятнадцатого этажа, возвращал часть пепельной пыльцы на широкий подоконник, а иной раз залетал в кабинет и с любопытством шелестел листами сброшюрованной презентации на письменном столе. Перед бизнесменом простирался давно наскучивший ему городской пейзаж – безнадежное нагромождение многовекового архитектурного хлама из халуп, особнячков, наштампованных кварталов и амбициозных торгово-офисных гигантов. И, конечно, кичливые пики сталинских высоток во главе…
   Он поднял взгляд повыше. Небо интереснее: сияя пронзительной голубизной, оно безмятежно плыло вместе с мультяшными облачками в сторону далеких континентов – наверное, туда, где радушное солнце, отменный харч, отборные телочки типа рыженькой и пожизненный восторг. Туда, где обычно оседают шальные капиталы и находят приют, отойдя от дел, такие непревзойденные авантюристы, как он.
   Ковальчук щелчком выбросил окурок за окно, смел ладонью пепел с подоконника на пол и резко обернулся. Посетитель в неприметном костюме, явно несхожий социальным происхождением с бестолково пышным креслом, в котором мрачно сидел, с готовностью обратил на босса свои старые уставшие глаза. Впрочем, взгляд его был тверд, даже потаенно суров, да и весь он казался этаким кремневым монолитом – крепче любого предмета в кабинете, крепче даже самих стен. Анатолий Сергеевич Руфф.
   – Нет, ну ты мне можешь сказать, что произошло? Он жив вообще? А, Сергеич? Что молчишь? Я же тебя предупреждал: чтобы волоска не упало с его головы!
   – Жив, – хмуро ответил начальник службы безопасности «Дорстройсервиса». Он сейчас с удовольствием треснул бы коньячку, но хозяин кабинета не предлагал.
   – Ну хоть что-то! – Ковальчук сцапал со стола зазвонивший мобильный и некоторое время сладко любезничал, всячески заискивая перед абонентом на той стороне соединения. После объяснил: – Иванов из министерства… Поздравлял… Классный мужик!
   Анатолий Сергеевич лишь скупо раздвинул в улыбке уголки губ.
   Ковальчук подбежал к зеркалу, посмотрелся в него и плюхнулся в кресло напротив своего подчиненного, без стеснения закинув ногу в лаковом ботинке на обитую кожей боковину. Шнурок развязался, но он этого не замечал.
   – Сергеич, может быть, ты чего-то недоговариваешь? Куда он, бля, делся-то? Ты можешь мне сказать? Его все ищут! – скомканно говорил президент «Дорстройсервиса», читая пришедшую эсэмэску. – Я сам ему звонил – и на «сотку», и в офис, и домой. Голяк на базе! А в офисе у него вообще такой шухер – дым коромыслом! Вся его шпана в панике. Вчера даже его зам звонил, этот… Дмитриади. Сказал, что хочет у нас работать… – Ковальчук принялся бегло играть на кнопках мобильного, набирая ответное сообщение. – В принципе он может приго диться. Наобещаем ему с три короба, выжмем из него всю информацию, все, что он знает и не знает, а через пару месяцев вышвырнем на улицу. Я его видел в министерстве Какой-то он мутный и ведет себя как ребенок, который хочет казаться взрослым… Лады, подумаем… Ты, если время будет, пробей его…
   Анатолий Сергеевич едва заметно кивнул. Сказал чуть погодя:
   – Шнурок.
   – Что шнурок?
   – Развязался.
   – Ты пойми, если Черезов с концами пропадет, у меня начнутся серьезные проблемы! – Ковальчук туго зашнуровал непослушный ботинок и на всякий случай перевязал узел на другом. – Представь: он исчезает перед самым тендером, а я его выигрываю. Что люди скажут? А они скажут: Ковальчук – подонок и пидорас! Друга, бля, заказал! И хрен им докажешь, что ты тут ни при чем!..
   – Он у себя дома, в глубоком запое, – признался начальник службы безопасности и размял круговым движением жилистую шею.
   – В запое? Ха-ха! Свежий анекдот: Черезов в запое! Ты уверен?
   – Да. Я подсылал к нему людей под видом ментов, с ним все в порядке… Пока все в порядке…
   – Хм, интересно, что значит «пока»? – Ковальчук бросился к двери, запер ее, а на обратном пути к креслу включил телевизор и выставил звук на запредельную громкость. Он так иногда делал. «Руфф сегодня сам не свой, – наспех анализировал президент «Дорстройсервиса». – Что-то случилось? Но ведь Черезов-то жив, просто в элементарном запое. Следовательно, тот нанятый им специалист сработал четко, в точном соответствии с полученными инструкциями. Кстати, отличная идея, комар носа не подточит! Так что непонятно, чего этот старый дятел хмурится. Уж не собирается ли он испортить мне настроение? А ведь так хорошо карты легли: тендер выигран, меня четвертый день вся Москва поздравляет. Скоро бабки на счет пойдут, все враги, включая этого долбоеба Верховца, в глубокой жопе, а я фактически теперь олигарх!»
   – Дело в том, что человек, которого мы наняли, вышел из-под контроля, – покраснев скулами, сообщил Анатолий Сергеевич. И, предвосхищая вопросы, продолжил: – На связь не выходит, судя по всему, продолжает находиться рядом с «объектом» и активно действовать. Чем все это закончится, я не знаю.
   – Как это? – не поверил своим ушам Ковальчук. – Как это – «активно действовать»? Он чего, на голову пизданутый?
   Руфф неопределенно повел крепкими плечами.
   – Нет, я не понимаю! – продолжил возмущаться президент «Дорстройсервиса». – Сергеич, ты мне объясни, пожалуйста, – может, я чего, бля, не догоняю? Работа принята, деньги заплачены. Что еще? Или твой специалист чем-то недоволен?
   – Я консультировался тут… – Анатолий Сергеевич полгода назад бросил курить, но сейчас у него в руках оказалась сигарета. – Сказали, он натура творческая, иногда заигрывается…
   Ковальчук поднес собеседнику турбозажигалку, вверх ударила газовая струя почти невидимого голубоватого пламени. Руфф прикурил.
   – И?
   – Это все.
   Ковальчуку вновь позвонили: это опять были поздравления… Поговорив, он убрал телефон в карман, почесал нос и ковырнул в нем.
   – Хорошо, я понимаю так: Демон, то есть Черезов, и этот специалист вместе пьянствуют на квартире. Так?
   – Так. И с ними еще несколько человек. Но есть один очень неприятный фактор…
   – Подожди, но Черезов, насколько я понимаю, живет со своей невестой Галиной?
   – Она уехала домой в Нижний Новгород, – ответил Анатолий Сергеевич. – Вроде как мама у нее заболела.
   – Проехали. И что там за фактор?
   – Несколько дней назад в Москве пропала приезжая несовершеннолетняя девушка. Ее активно ищут, даже Петровка ею интересуется. Такой шум стоит, что трудно не обратить внимания. Так вот, у меня есть подозрение, что пропавшая девушка находится в этой квартире и что, скорее всего, она уже изнасилована…
   – Откуда ты знаешь?
   – Я сказал, что есть подозрение…
   – Руфф недовольно затушил сигарету. – В ночь, когда девушка пропала, автомобиль интересующего вас человека, «Ауди Кью-7» черного цвета, видели сотрудники дорожной инспекции на улице Долгоруковской. Дело в том, что при виде их водитель «Ауди» резко развернул машину и скрылся во дворах. Преследовать не стали, но номер машины попал в отчет…
   – Ну и что? – усмехнулся Ковальчук. – Он был пьяный, не хотел прав лишиться.
   – Наутро недалеко от этого места, буквально через две-три улицы, подростки нашли сотовый телефон пропавшей девушки. Попытались продать у метро, даже не удосужившись вынуть сим-карту. Их задержали и допросили.
   – А как одно связано с другим? Не понимаю!
   – Я все же попытался связать. И вот что выяснил… Девушка прибыла в Москву на тот же самый вокзал и примерно в то же время, когда там побывал наш «объект». Он засветился, воспользовавшись установленным в зале ожидания банкоматом «Райффайзенбанка», – снял наличными со своего счета шесть раз по тридцать тысяч рублей. Конечно, все это может быть чистейшей воды совпадением…
   Тут Ковальчук надолго задумался и даже не ответил на очередной звонок, поставив мобильный на бесшумный режим.
   – Сергеич, ну ты наделал делов, – наконец сказал он. – Я с тебя, честное слово, прямо охуеваю! Я попросил тебя об элементарной вещи, а ты мне тут такой распиздос нагородил! Послушай, я хочу, чтобы вся эта история с Черезовым как можно скорее закончилась. Если с ним что-нибудь случится, я себе никогда этого не прощу! И тебе, кстати, тоже! В общем, ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай. Как хочешь! И с девчонкой с этой, если оно так, как ты говоришь, тоже надо все утрясти по-хорошему. Понял? Мне Демон друг, я за него любому пасть порву!
   Анатолий Сергеевич обиженно напружинился всем телом, будто приготовился дать физический отпор.
   – Я не совсем понимаю, Михаил Николаевич, – сказал он. – Скажите, что делать, и я сделаю.
   Ковальчук, забывшись, разъяренно взлохматил обеими руками волосы на голове.
   – Короче, надо нейтрализовать этого специалиста!
   – Как «нейтрализовать»? Мягко вывести из игры?
   – Да нет, вообще нейтрализовать. Как ты там говорил? По полной программе? Если он такой крутой, как ты расписывал, то это единственный способ с ним развязаться. И чтобы больше я о нем не слышал!
   Руфф уставился на Ковальчука с несдержанным отчуждением, но ответил в итоге спокойно и примирительно:
   – Я постараюсь. Профинансируете?
   – Профинансирую, ты только сделай!
   Начальник службы безопасности хмуро кивнул, встал.
   – Разрешите идти?
   Он покинул кабинет.
   Ковальчук выругался вслух:
   – Сволочь гэрэушная!..
   Через пять минут он потягивал из бутылки минеральную воду и разговаривал с Джоном – директором модельного агентства:
   – Слушай, ну я беру эту рыженькую!.. Ха-ха!.. Ну да!.. Ага!.. Что? «Лексус Р-Икс-350» хочет новый? Эй, бля, приятель, чему ты их там учишь? Попрошайничать, что ли?.. «Я, я»! – головка от вибратора!.. Пусть сначала отработает, а там посмотрим!.. Лады!.. И скидку мне, бля, давай! Без скидки не возьму!.. Да!.. Ха-ха!.. Что?.. «Шенген» у нее есть?.. Отлично!.. В субботу мне ее привези… Я говорю, в субботу готов ее забрать!.. Лады! Давай, обнимаю!

ГЛАВА 56

   В третьем часу ночи автомобиль «Рено» решительно съехал с освещенной асфальтовой дороги на лесную просеку и бодро протянул по ней еще с полкилометра, нещадно подпрыгивая на кочках. Лихо свернул в чащу – надвинулся мрак – проехал метров пятьдесят… И вдруг во что-то врезался. Выстрелили подушки безопасности, из-под капота повалил дым…
   – Заюля, почем права покупал?!
   – Ленусик, потирая локоть, первой выбралась из набитого людьми «Рено». – Все колдобины собрал, да еще и тачку разбил, водила хренов!
   Из подбитой машины выскочил Череп, распахнул водительскую дверь и, вооружившись перочинным ножом, помог Ромео расправиться с подушкой, пригвоздившей его к спинке сиденья. Красавчик выключил двигатель, погасил фары и выкарабкался из машины, ощупывая скулу. Первым делом зашел вперед – посмотреть, что случилось. Из земли торчал метра на полтора ржавый рельс, вкопанный здесь, видимо, для того, чтобы препятствовать движению автомобилей. В него-то он и въехал.
   – О-ля-ля! – Демон присел рядом на корточки, пытаясь оценить повреждения. – Темно, не видно ничего. Одно могу с уверенностью сказать: хорошая была тачка!
   Ромео сокрушенно выдохнул – с эмоциональностью разорившегося банкира – и отошел в сторонку. Ленусик принялась его успокаивать:
   – Не огорчайся, роднуля! Я тебя умоляю, это всего лишь железо, хер с ним! Купишь еще, в сто раз лучше! В твоей жизни будет еще очень-очень много машин! Иди, я тебя пожалею!
   Она приголубила красавчика у себя на груди.
   – Я еще триста тысяч кредита за него должен! – всхлипнул Ромео.
   – А ты не отдавай! – посоветовала блондинка. – Сейчас только последние трУсы кредиты возвращают.
   – Бензином пахнет! – потянул воздух Череп. – Всячески рекомендую покинуть опасную зону!
   Белкин в милицейской фуражке распахнул багажник и в одиночку выволок из него нечто тяжелое, завернутое в черный полиэтилен.
   – Зеленков, чего ты, блядь, сопли жуешь? – прикрикнул он. – Номера скручивай!
   Ромео поспешил взяться за дело…
   Это был то ли запущенный парк, то ли ухоженный лес. Череп крался впереди, за ним Демон и Белкин тащили увесистый сверток, хрустя валежником на всю округу. Следом машинально шагал, все еще горько переживая утрату авто, Ромео с номерами своей машины в руке, а замыкала процессию Ленусик, испытывая при ходьбе массу неудобств из-за высоких каблуков.
   – А Николя-то наш уже подванивает, – ехидно заметила она. – И чего-то я в упор не вижу явления миру вашего Божественного Избавителя!
   В этот момент сзади грохнуло. Все обернулись: за деревьями вспыхнуло пламя, на мгновение осветив лесистую местность…
   Минут через пятнадцать остановились на краю оврага.
   – Здесь! – распорядился Череп.
   Демон и Белкин в изнеможении бросили ношу на землю и собрались было скинуть труп Слепухина вниз, но Череп остановил их повелительным жестом.
   – Мои родные! Как ни тягостно мне даются эти слова, но я не могу лишь горестным молчанием сопроводить тело друга во мрак непознанной бесконечности. Мы с вами сейчас навсегда прощаемся с верным товарищем, который все эти дни делил с нами радости и печали нашего скромного бытия.
   Демон заметно расчувствовался, а Ленусик нетерпеливо села на упавший ствол и занялась натертым пальцем ноги.
   Череп продолжил пламенную эпитафию:
   – И пусть он не был ангелом во плоти, и пусть жизнь его была внешне пуста и бесполезна, но мы-то с вами знаем, что за отталкивающей внешностью и поступками мерзавца скрывалась личность легко ранимая, чуткая, полная сострадания, глубоко переживающая за судьбы человеческие! Жил он верой в чудо Божье и этим заслужил помилование!
   Ромео пальцем убрал с глаза набежавшую слезу, а Белкин, опомнившись, смел с головы фуражку и положил ее себе на сгиб локтя.
   – Прости же нас, товарищ, за все насмешки и издевательства, которым мы тебя подвергали! Мы никогда не спустим себе этого ужасного греха! Не сомневайся: нас всех ждет за это суровейшая кара! Да-с! Плыви же, товарищ, по океанам вечности навстречу изумрудным дворцам светлого рая! Скорбь наша безмерна! Горше слез наших только слезы твоей матери! Прощай!
   И Череп показал жестом: я закончил, приступайте.
   Демон и Белкин поспешили столкнуть сверток со Слепухиным в овраг. Сверху набросали еловых веток.
   Появилась бутылка водки, ее пустили по рукам, а остатки выплеснули на место захоронения.
   Череп вынул из кармана початую пачку сигарет, философски вздохнул и бросил на ветки. Объяснил:
   – Покурит на том свете. Любил он, бродяга, покурить!
   Ромео подошел к краю оврага, перекрестился и кинул вниз железки автомобильных номеров.
   – Господин Зеленков! – Череп посмотрел на него осуждающе. – Это для кого?
   – Ах да, извините! – опомнился Ромео и полез в овраг за номерами.
   – Вычислят меня! – вдруг убежденно сказал Белкин, надевая фуражку. – Бля буду, вычислят!
   – С чего ты взял? – поинтересовался Демон.
   – А с того! – Сержант вынул из кармана форменных штанов очередную бутылку водки. – Я уже сколько на работе не был? И машину не вернул! И оружие не сдал! Эти гандоны, вы их просто не знаете, они до всего докопаются!
   Он выпил сразу полбутылки.
   – Генитально! – всплеснула руками Ленусик. – Сам всех завел, а теперь в кусты!
   – Я завел?! – вспыхнул Белкин. – На себя посмотри, прошмандовка, дырка помойная! Да тебе в зоопарк надо, к медведям! Мужики тебя уже не могут удовлетворить!
   – А что, с медведем я попробовала бы! Правда, порвет он мне там все на хер. – Ленусик на всякий случай спряталась за спиной Демона. – А кто предложил кого-нибудь убить? Я, что ли?!
   Белкин полез было с кулаками, но вдруг замешкался, закопавшись в каких-то своих непредсказуемых мыслях.
   – Короче, я – сознаваться! – сказал он. – Ну вас на хуй, делайте, что хотите!
   Вперед выступил Череп:
   – Прошу прощеньица, но стоит ли в минуту отчаяния совершать поступки, о которых потом, возможно, придется всю жизнь жалеть? Ты сам, сержант, посуди: заложницы, побои, изнасилования, убийство. Как ни крути – двадцатка, а то и пожизненное! Я лично считаю, если по честноку, пусть сначала поймают. Если смогут.
   – Я согласен, – кивнул Демон.
   Белкин задумался.
   – Скажу более того, – продолжил Череп. – Если ты так боишься, то на работу больше не возвращайся, пропади!
   – Как же я пропаду? Ни документов, ни денег!
   – А я тебе сделаю документы, да-с! Настоящие, не придерешься! Позвоню знакомому, завтра же и привезет. Мент, из твоих, мы с ним в Чечне в плену в одной яме сидели два месяца. Всячески рекомендую! Только фотка твоя нужна!
   – Во дает! – шепнула Ленусик на ухо Ромео. – Он же бывший бармен! Пиздит и не краснеет!
   – А денег я тебе дам! – поддержал Демон. – Сколько хочешь! Ты же знаешь, что я богат. Хочешь, дам тебе сто тысяч долларов? Или двести?
   – Хорошо, уговорили, – неожиданно обмяк Белкин. – Пойду посру. Подержите фуражку. Только не уходите без меня!
   Он исчез в зарослях.
   – Надо от него избавляться! – зловеще прошептал Череп, надев фуражку сержанта себе на лысину. – Немедленно! И не спорьте!
   – Никто и не спорит, факт! – ответил за всех Демон.
   – Правильно, мальчики! – горячо поддержала Ленусик. – Мочить его пора! Развыебывался, педрило, весь мозг вынес! Я ему покажу «дырку помойную»! Собственной дрисней захлебнется!
   – Тогда так… – Череп жестом собрал всех вокруг себя. – Бросим жребий, кто возьмет на себя эту задачу. Естественно, дело не женское, поэтому наша очаровательная сударыня не участвует…
   Он обломил с дерева ветку и сделал из нее три палочки: две коротких и одну длинную. Зажал их в кулаке:
   – Тащите!
   Ромео первым протянул руку – и сразу выудил длинную.
   – А как его убивать-то? – спросил он, тут же смирившись с результатом жребия. – Я в этом ни бум-бум!
   – Просто будь готов, – объяснил Череп, – ситуация подскажет. Тихо, он идет!..
   Вскоре компания топталась на затерянной в лесу железнодорожной платформе. Кругом – пустынно, никого. Потрескавшийся асфальт местами вздыблен, сломанная скамья. Начинало светать в воздухе кружили кро хотные надоедливые жучки.
   – Ле… Левобережная, – шатающийся Белкин не сразу прочитал название станции. – Командор, почему ты думаешь, что мы отсюда уедем?
   – Уедем, – успокоил Череп, – обязательно уедем! Куда ж мы денемся? Здесь электрички круглые сутки ходят.
   Послышался шум приближающегося состава, показалась морда электровоза.
   – Пойдемте, право слово, а то сесть не успеем! – Череп двинулся к краю платформы.
   За ним остальные.
   Встали у самого края, Череп обернулся к Ромео, показал глазами на мента: действуй. Красавчик кивнул, прикусил дрожащую губу и опасливо переместился за спину Белкину.
   Поезд уже был близко, но почему-то и не собирался тормозить, только дал протяжный предупредительный гудок.
   – Охуели, что ли!? Это дальняк! – возмутился Белкин, и это были последние его слова.
   В ту же секунду Ромео наскочил на него сзади, толкнул всем телом – и сержант полетел с платформы, шлепнулся мешком на полотно.
   Поезд дальнего следования налетел с грохотом, мгновенно раздавил человека на рельсах и на той же скорости проследовал мимо, помелькав немного пассажирскими вагонами.
   – Питерский! – Череп с завистью проводил глазами удаляющийся состав. – Что там наш сержант? Демон выглянул на рельсы, сообщил, брезгливо морщась:
   – Одно мокрое место!
   – Ну вот и ладушки! – Череп прибил у себя на щеке мелкого кровососа. – Господин Зеленков, от лица общественности выношу вам благодарность за проявленное мужество!
   Ромео сидел на корточках, схватившись за голову.

ГЛАВА 57

   Автомобиль «Хаммер» – белого цвета, огромный, длинный, мужественный – океанским лайнером зашел в тесную бухту украшенного клумбами двора, проплыл, важничая, под окнами высотного дома и торжественно пришвартовался у нужного подъезда.
   А на улицу уже высыпал праздничный народ: все лучшее из гардероба, цветы, смех, бестолковая суета, аккордеон. Смешной щенок с бантиком на шее… Вокруг начали собираться зрители: не столько посмотреть на жениха с невестой, сколько поглазеть на это чудо – легендарный «Хаммер». Ведь не каждый день во двор заезжает авто длиной с автобус, да еще и стоимостью в несколько квартир.
   Появилась невеста в окружении подружек. Титанически сложная прическа на голове, бесчисленные складки подозрительно просторного платья, ростом маленькая, а лица издалека не видно.
   – А невеста-то беременная! – сообщила Ленусик, наблюдавшая эту сцену с балкона десятого этажа, и во все легкие затянулась сигаретой. – Слышь, Зеленков? Наверное, родители как узнали, что дочурка залетела, сразу давай парня прессовать. Женись, педрило, а то мы тебе ноги повыдергиваем! Наобещали, небось, недорослю с три короба! Ну, он сопли пожевал-пожевал и согласился сдуру!
   – Я его, знаешь, не очень чтоб уж так сильно толкнул… больше со страха… – Ромео не интересовала свадьба, он по-прежнему оставался на своей волне. – Я и не ожидал, что все получится… Как во сне…
   – Задолбал ты, заюля! – блондинка изобразила на лице скуку. – Второй день один и тот же понос прогоняешь! Ты бы еще вспомнил, как в детстве котенку на хвост наступил!
   – Я Черепа боюсь! – не унимался красавчик. – Он дьявол! На самом деле, если б я этого не сделал, он меня самого с платформы скинул бы!
   – Я тебя умоляю, он безобидный старикашка! Бояться надо Черезова! Видал, что он натворил? Да у него в башке вместо мозгов одни головешки остались! Он нас скоро сам всех перережет и ржать будет стоять над нашими окоченевшими трупами, как подорванный! Я вот думаю, пора бы уже нам, мой принц, съебаться отсюда подобру-поздорову! Пока еще сердца для чести живы!
   – Пора! – согласился Ромео с тяжким вздохом.
   – Пойдем, посмотрим, что к чему, а там решим…
   Ленусик выбросила сигарету вниз и потянула Ромео за ворот рубашки в помещение. Они вошли в гостиную и застали Демона на полу с окровавленными по локоть руками. Он ковырял ножом в паркете, пытаясь вскрыть половицы. Стены комнаты были напрочь исписаны кровью – сикось-накось и почти неразборчиво. Наиболее часто встречались слова «Галчонок», «любовь», «жизнь», «смерть» – и не только как имена существительные в именительном падеже, но и во всех возможных для этих слов трансформациях.
   Череп в этаких вспыхивающих красным бесовских рожках (которые когда-то приобрели вместе с кучей всякой смехотворщины на Старом Арбате) прочитал написанное на стенах, все до последней строчки, даже заглядывал за шторы.
   – Очаровательно! Весьма оригинальное признание в любви! – пришел он в неописуемый восторг.
   – Ничего более трогательного в жизни не читал – тем паче написанного кровью! И всего три грамматических ошибки! Поздравляю!
   Демон зарычал, потом криво усмехнулся:
   – С-суки! – и скорчил гримасу.
   – Жаль, что сударыня, к которой это прелестное послание обращено, никогда его не прочтет! Ох, до чего жаль! Впрочем, как знать…
   Ромео и Ленусик присели на диван, сдвинутый на середину комнаты, и потянулись за алкогольными напитками.
   – Он всю ночь его писал, без передышки, я раз десять просыпалась! – поспешно сообщила Жюстина Черепу. – Он ножом себе руки резал и писал кровью. Пальцем. Я все видела!
   Демон оскалился и с готовностью предъявил исколотые и изрезанные в лохмотья руки. – У ты моя хорошая! Все мне доложила, как положено! Иди к папочке! – Жюстина собачкой подбежала к Черепу, преданно облизала ему руку, и тот поощрительно потрепал ее по щеке. – Папочка не даст тебя в обиду!
   Затем Череп сделал потише телевизор, сел на услужливо подставленную Жюстиной спину и закинул ногу на ногу. Извлек из кармана пиджака мобильный и набрал прокуренным пальцем номер.
   – Аллёу! – сказал он в трубку бархатным тоном аристократа, и светящиеся «рожки» на его голове закачались. – Прошу прощеньица, это Галина?.. Галочка, господи, как я рад вас слышать! Мне столько Дмитрий Александрович о вас рассказывал! Вы себе просто не представляете!
   Демон повел ухом, оставил паркет в покое.
   – Не волнуйтесь, Галочка, с ним все в порядке!.. Меня зовут Автандил Иосифович. – Ленусик и Ромео прыснули. – Дмитрий Александрович просил меня вам позвонить и всячески успокоить!.. Никогда не слышали? Это и понятно, я работаю в «Альфстрое» только с понедельника. Но с Дмитрием мы дружим уже пять дет. До этого я в Санкт-Петербурге проживал и трудился, а сам я родом из Ставропольского края… Я вам говорю, солнышко, не волнуйтесь! Просто Дмитрий Александрович только что прилетел из Германии, немного приболел, а тут еще эти бесконечные совещания в министерстве!..
   Демон, воткнув нож в половицу, изобразил переживания пассажира самолета в турбулентной зоне, потом показал безнадежно больного и в заключение продемонстрировал, как выступает на «бесконечных совещаниях в министерстве».
   Ленусик и Ромео заржали с надрывом. Череп разгневанно тряхнул «рожками» и показал им кулак.
   – Тендер выиграли, Галочка, не то слово! А как же иначе? Мы, поди, такую каторжную работу провели!.. Ковальчук? Ковальчук объявил о банкротстве «Дорстройсервиса». Да-с, моя прелестница! По новостям показывали, вы разве не видели?..
   Обаятельный Череп говорил и говорил – доходчиво, убедительно, ласково, как умел, – и, несмотря на то что, судя по выражению лица Ленусика, молол отборнейшую чушь, далекая собеседница постепенно прониклась к нему доверием.
   – А что Дмитриади?.. Вы звонили ему?.. И что он вам сказал?.. Что тендер проигран?.. Увольняется?.. Хи-хи! Ну, он еще тот «Камеди Клаб»! Они просто поссорились из-за технико-экономического обоснования, и Дмитрий Александрович уволил его…
   Демон подполз к Черепу, оставляя на паркете кровавые оттиски ладоней, и подставил ухо, пытаясь ухватить хотя бы словечко, сказанное на том конце Галиной. Череп показал пальцем на телефон: может, сам поговоришь? Черезов отчаянно зажестикулировал: нет-нет, ни в коем случае, продолжай, пожалуйста, у тебя здорово получается!
   – Галочка, ну успокойтесь, прошу вас!.. Я клянусь всеми святыми, что у Дмитрия все хорошо!.. Приехать? Зачем? Нив коем случае, вы все испортите!.. И кстати, он просил вам передать, – Череп наклонил голову, вчитываясь в надписи на стене, – что очень, просто очень-очень-очень вас любит! Знаете, так прям и говорил: очень-очень-очень! И еще что-то там про «звездочку мою ненаглядную, самую яркую во Вселенной», и про смысл всей его жизни! И про любовь до самой смерти! Ах, моя дорогая, он у вас такой романтичный!..
   Разговор длился и длился.
   – Ай, телефон нагрелся… – Череп поменял руку и ухо. – Ой, как же вы красиво говорите! Слушал бы и слушал! Да-с!.. Да, я ему обязательнейшим образом все передам! Всенепременно!.. Да, Галочка, можете на меня всецело положиться!.. Ну, раз уж у нас такой разговор вышел, я вам шепну одну маленькую тайну. Только вы меня не выдавайте! Дмитрий готовит для вас один потрясающий сюрприз. Вам понравится!.. Что?.. Нет, прошу прощеньица, не могу сказать!.. Нет-нет, и не просите, моя прелестница!..
   Наконец он галантно попрощался, спрятал мобильный обратно в карман, встал с Жюстины, которая держалась уже из последних сил, и тут неудержимо зевнул:
   – Брр! Не выспался!
   Демон схватил Черепа за ногу, обливаясь слезами глубокой признательности:
   – Спасибо! Череп, дорогой! Это просто фантастика! Большое тебе спасибо! Ты меня спас!
   – Значит, любишь ее? – спросил тот с прищуром.
   – Боже! Конечно! – Демон разорвал на груди рубашку. – Она для меня практически все! Я готов умереть за нее!
   – Ага, понятно. – Череп приблизился к обнаженной Лизе, которая, обмазанная белым составом, неподвижно стояла на обувном ящике, и обошел девушку вокруг, исследовав глазами каждый изгиб, каждый фрагмент ее тела. Пощупал ее слипшиеся, но по-прежнему восхитительные волосы. – Но, позволю себе заметить, что наша Елизаветонька в сто раз лучше. Разве не так?
   – Череп, ты чего? – обалдел Демон. – При чем здесь Лиза?
   – Нет, ну ты скажи, ведь это бесспорно?
   Черезов косо глянул на обнаженную Лизу, нахмурился, сжал кулаки.
   – Череп прав, чего тут говорить! – встрял Ромео, успевший за последнее время изрядно захмелеть.
   – Я видел фотку Галки, так себе чувиха! Лизка на самом деле в миллион раз круче! Чего тут обсуждать? Пардон, маэстро, не в обиде?
   Демон поник.
   – Ну, отвечай же! – Череп приподнял его подбородок, заставив смотреть на девушку.
   – Да, да, она красивее! – признался Черезов.
   – Красивее в сто раз! Что вы от меня еще хотите?!
   – Упс! Вот незадача! – развел руками Череп, выказав всемерное огорчение.
   – И что же делать? Ведь невеста Дмитрия Александровича должна быть самой красивой на свете!
   – Поменять невесту? Галину на Лизу? – предположила Ленусик.
   – Еще будут варианты?
   – Лизку, так сказать… – Ромео резанул рукой себе по своему горлу. – Да?

ГЛАВА 58

   – Зачем же убивать? – удивился Череп. – Господин Зеленков, я вижу, вы вошли во вкус! Нет, мои родные, все значительно проще. Надо избавить Елизаветоньку от излишней красоты…
   – Помогите! Помогите! – Инна незаметно пробралась на балкон, перегнулась через перила, едва не падая, и теперь истошно кричала на всю улицу. – Помогите!
   – Помогите ей! – распорядился Череп.
   Ленусик и Ромео дружно бросились на балкон и через секунду втащили в комнату неистово сопротивляющуюся владелицу квартиры. Принялись пинать ее со всей силы ногами, пока она не затихла.
   – Итак, на чем мы остановились? – Череп скинул «рожки» и провел рукой по мокрой лысине.
   – Избавить Лизу от излишней красоты, – преданно подсказала Жюстина.
   – Да, совершенно верно! – подтвердил Череп. – Как только мы сделаем это, Галочка, или, как ее величает наш Демон, Галчонок, опять станет всех прекрасней! Приступим…
   Выпили по коктейлю. Лизу привязали намертво к стулу, влили в нее граммов сто водки и заклеили рот. Демону предложили отрезать ей мизинец. Для начала.
   – Что, прямо вот так брать и отрезать? – недоумевал Черезов.
   – Я тебя умоляю! А чего ты, маникюр ей, что ли, собрался делать?
   Череп приготовил аптечку, прикурил сигарету.
   – Хорошо, – пожал плечами Демон. – Как скажете!
   Лиза, похоже, уже ничего не соображала.
   Он положил руку девушки на компьютерный стол, взял кухонный нож, примерился к ее мизинцу и одним махом отхватил его. Брызнула кровь. Лиза дернулась и потеряла сознание.
   – Можем же, если захотим! – поздравил Череп. – Давай второй!
   Демон выдохнул, как перед стаканом водки, примерился – и отрезал второй мизинец.
   Череп раскурил сигарету до красного огонька и прижег один за другим Лизины обрубки. Затем смазал их чем-то и перебинтовал.
   – И все? – расстроилась Ленусик. – И что изменилось? Надо ей лицо кислотой облить. Демон, есть кислота какая-нибудь?
   Но Череп еще не закончил:
   – Теперь ухо! Зеленков, давай ты!
   – Запросто! – кивнул Ромео…
   Лизе отрезали ухо.
   – Отстой это все! – не понравилось блондинке. – Надо ей ноги на хер оттяпать! Я же предлагала!
   В этот момент в квартиру настоятельно позвонили. После паузы звонок повторился. Но на этот раз длился не менее минуты.
   – Все, пиздец! – побелел Ромео. – За нами пришли! Я живым не сдамся! Может, с балкона выпрыгнуть?
   – Подожди еще, – охладил его пыл Череп. – Я открою, посмотрю, что там к чему. – И он извлек из-под телевизора спрятанный пистолет Белкина, объяснил: – У него запасная обойма была.
   Вышел в коридор, оставшиеся в комнате затаилась.
   Послышался шум открывающейся двери, следом вскрик Черепа, выстрел, еще один – и что-то тяжелое рухнуло в прихожей на пол.
   Ромео поспешил залпом допить свой коктейль, перекрестился, а Ленусик в ужасе полезла под компьютерный стол.
   В гостиную вошел… В гостиной появилось нечто: изуродованное, окровавленное, на месте лица – мясо и обнаженные кости, и только торчит навыкате один огромный красный глаз. Рука повисла – почти оторвана, в другой – «Макаров», которым только что владел Череп.
   – Что, гандоны, обосрались? – спросило нечто остатками рта.
   Демон присмотрелся.
   – Белкин? Сержант? Ты жив?!
   – Нет, блядь, мертв! У вас, пидорасы, забыл спросить, когда мне умирать!
   Ленусик под столом так тряслась, так стучала зубами, что это, пожалуй, было слышно всем.
   – Вылезай оттуда, на хуй! – потребовал Белкин и для верности пальнул в ее сторону, попав в монитор компьютера. Тот разлетелся, засыпав комнату осколками. – Слышишь, дырка помойная? Я кому сказал!
   Ленусик выкарабкалась из-под стола.
   – Ну, отвечайте, коматозники, кто меня столкнул? Чья это была идея? Твоя? – Мент направил пистолет на Демона, а затем последовательно на Ромео и Ленусика: – Твоя? Твоя?
   – Это все Череп! – выдавила из себя блондинка. – Мы тут ни при чем!
   – Череп это! – поддакнул Ромео.
   – Врете! – не поверил Белкин.
   – Хотя мне без разницы. Я все равно вас всех сейчас хуйну! Чего мне терять-то? А последним – себя!
   – Пиздос! – Ленусик машинально посмотрела на свой только что сломавшийся ноготь на среднем пальце руки. – Доигрались!
   – Раздевайтесь! Догола! – скомандовал мент. – Всех касается! Догола, я сказал!
   Демон, Ромео и Ленусик, не мешкая, исполнили приказание.
   – Теперь на колени! Руки за голову!
   Они встали на колени друг возле друга.
   – Я вас всех, подонки, приговариваю к смерти! С кого начать? – Белкин, метясь в голову, прицеливался то в одного, то в другого. – Зеленков, гандон, ты первый! Это ведь ты меня под поезд толкнул! Так?
   – Чувак, на самом деле это не я, – засеменил словами Ромео. – Честное слово! Ты что-то путаешь…
   Тут произошло неожиданное: Белкин взял да и повалился на пол. Из его шеи торчала ручка ударной отвертки, которую когда-то демонстрировал собутыльникам Слепухин перед тем, как проиграть в карты свой инструмент.
   Приговоренные к смерти подняли глаза. Над телом мента стоял озабоченный Череп. – А-я-яй, как же мы обмишурились! – покачал он головой. – Чуть не погибли! И кто говорил, что от него осталось одно мокрое место? А, Демон? Ну, поведай ты нам, неучам, как мокрое место может преодолеть десяток километров, подняться на лифте, позвонить в квартиру, да еще и угрожать убийством? А?
   Черезов всхлипнул:
   – Не разобрал… темно было…
   Череп лишь отмахнулся от этих слов, наступил Белкину на руку и выдернул из его пальцев «Макаров». Приставил его к затылку мента, ладонью прикрыл собственное лицо – и грохнул выстрелом. Черепная коробка разлетелась осколками, кусочки мозгов соплями повисли на стенах и потолке. Даже Демону на лицо попало… Этого Черепу показалось мало, и он нажал на спусковой крючок еще дважды. Теперь голова Белкина представляла собой нечто бесформенное, не больше половинки расковырянного арбуза.
   – Очаровательно! – сказал Череп, скверно блеснув левым глазом. – Вот теперь действительно мокрое место!
   – Череп, ты такой мужчинка классный! – восхитилась Ленусик. – Мы без тебя давно погибли бы! Возьми меня в свой гарем, я буду твоей штатной жополизкой. А всем твоим врагам лично яйца отгрызу!
   И блондинка собралась встать с колен.
   – Не так быстро, Леночка! – Череп ткнул ей в лоб дуло пистолета, заставил вернуться в исходное положение. – Послушайте меня, мои родные! Ваши ошибки слишком дорого мне обходятся! Покорнейше прошу в дальнейшем всячески слушаться меня и строго следовать моим рекомендациям! Во избежание проблематичных ситуаций! Иначе мне придется с кем-то из вас расстаться! Все понятно?
   – Понятно! – хором ответили стоящие на коленях.
   – Прелестно, одевайтесь!..
   Вскоре на кухне компания из четырех человек вновь шумно распивала коктейли. «Голубое яблоко», «Кровавая Мэри», «Ромео и Джульетта», «Оранжевый дождь»… Жюстина добросовестно прислуживала. Микстуры Черепа делали свое дело: недавнее происшествие теперь воспринималось присутствующими как забавный анекдот.
   По спортивному каналу транслировали чемпионат мира по легкой атлетике: «Измаил бежит впереди. Кстати, его результат в сезоне самый высокий. Видите, он в белой майке. Выскакивает вперед, разогнался. Испанец за ним. Высокий талантливый парень. Петров… да, вы видите, Петров шестой. Измаил и испанец потихоньку отрываются. Петров отстает. Сумеет кто-то рвануть? Финиш… В принципе очень и очень неплохо! Да, вот нам показывают: Измаил выбежал из минуты сорока четырех. Петров пятый…»
   – Я дверь открываю, а там – упс, черт-те чего! – смешно, с выразительной мимикой, повествовал Череп. – Я ему прямо в сердце из «Макарова»: ба-бах! А он как стоял, так и стоит – хоть бы что! Бессмертный, твою мать! Схватил меня за руку, отобрал пистолет и уже в меня: дыщь! – Череп, размахивая руками, показывал, как все происходило, а Демон, Ленусик и Ромео закатывались хохотом, проливая на себя и на стол напитки. – Слава богу, успел я чуть-чуть в сторонку… Вот, подивитесь! – Он предъявил дырку в поле пиджака. – Я упал, с понтом мертвый: лежу, не дышу. А в голове мыслишки дурные: все, сейчас пристрелит – пожалте, босс, на тот свет! А темно там было, я ж в прихожей освещение-то не включил. Ну, он постоял надо мной немного и пошел к вам. Да-с! А я гляжу: сумка Слепухина у кладовки валяется. Я к ней, схватил, что под руку попалось, и крадусь на цыпочках – вас выручать! Заглядываю в гостиную, а вы такие смешные, голенькие! На коленях стоите, умирать приготовились! Ха-ха! Умора! Тут я понял, что это Белкин. Кто ж еще? Я ему бац в шею отверткой! И он сразу на пол – брык! Во как, господа хорошие!

ГЛАВА 59

   В книжном магазине «Москва» Анатолий Сергеевич Руфф бывал нечасто – как, впрочем, и в других книжных, – предпочитал обычную районную библиотеку рядом с домом. Но сегодня его привела сюда важная встреча, для которой он выбрал именно это место – тесное, толкучее. Пройдя на входе металлоискатель, он повернул направо, спустился по ступенькам и, слегка подволакивая ногу, устремился к книжным рядам. Пробегая глазами заглавия некоторых книг на стеллажах, но больше интересуясь наименованиями разделов, начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» вскоре обнаружил в дальнем углу надпись: «Русская фантастика» и поспешил бросить возле нее якорь. Для вида он стащил с полки первую попавшуюся под руку книгу, толщина которой напугала бы даже библиофила, и открыл ее на середине.
   «Торговец теперь и сам отступил и, воспользовавшись передышкой, перехватил кинжал в левую руку. В следующей короткой и жаркой стычке, где клинки мелькали неуловимо быстро, он все же ухитрился ранить воина в левое плечо, куда давно уже целился. Только при помощи «дикой кошки» можно было бы нанести столь ловкий удар…»
   – Анатолий Сергеевич? – поинтересовался голос.
   Он оглянулся. Рядом остановился высокий мужчина – сравнительно молод, неряшливо одет и небрежно подстрижен, в черных очках. Нос когда-то был сломан – безнадежно кривой, с неодинаковыми окружностями ноздрей. Руффу мужчина резко не понравился.
   – Да, это я…
   – Я от Алексея, – сказал кривоносый.
   – Хорошо. Снимите очки и листайте книгу.
   Мужчина взял тонкую книжку и тоже открыл посередине, но солнечные очки не снял.
   – Я никогда их не снимаю, – объяснил он.
   – Как вас зовут? – поинтересовался Анатолий Сергеевич, делая вид, что продолжает читать.
   – Называйте меня Вадик.
   – Пожалуйста, говорите тише! Послушайте, Вадик, вам уже объяснили, что от вас требуется?
   – Ну так, вкратце. – Вадик заглянул в конец книги. – Устранить какого-то специалиста.
   – И вы готовы? Причем это надо очень срочно!
   – Почему нет? Сделаем.
   – Он профессионал, – посчитал своим долгом предупредить Руфф. – Такой же, как и вы.
   – Сделаем, – Вадик и бровью не повел.
   Со стороны двое незнакомых друг с другом любителей русской фантастики подбирали книги для покупки.
   – Скажите, какой у вас… м-м… опыт? – поинтересовался Анатолий Сергеевич, пробегая глазами аннотацию к книге на задней обложке.
   – Достаточный, не волнуйтесь. Я знаю Алексея уже четыре года. Если вы ему доверяете, конечно.
   – Сумма вас устраивает?
   – Да. – Вадик обнаружил в своей книге рисунки, и они его заинтересовали. – Только мне про срочность ничего не говорили. Когда это надо?
   – Крайний срок – послезавтра.
   – Ого! Тогда еще пять штук за срочность.
   Анатолий Сергеевич сразу подумал о Ковальчуке, которому уже назвал конечную сумму расходов. Придется опять идти к нему, опять объясняться!
   – Договорились, – все же сказал он.
   – Тогда все в порядке, – кивнул Вадик. – Я вас внимательно слушаю…
   Руфф подробно объяснил кривоносому, что от него требуется. Назвал адрес, по которому находится «объект», и передал конверт с деньгами.
   – Сделаем! – Вадик небрежно сунул конверт в свою сумочку, с облегчением захлопнул книгу и поставил ее обратно на полку. – Я пошел?
   – До встречи! – Анатолий Сергеевич проводил его глазами.
   «Все уже было приготовлено к пытке: ужасный механизм заботливо настроили – осталось только привязать к нему тело и задействовать беспощадный ворот. Палачи с привычным равнодушием глянули на будущую жертву, но вдруг один из них вскрикнул, признав в узнике человека, которого однажды уже пытали „колесом правды“ и который выдержал двадцать пять кругов, но так ничего и не сказал…»
   «Что за "колесо правды"?» – подумал Руфф. Поставил было фолиант на место, но в последний момент передумал и посмотрел на цену. Двести двадцать три рубля – дороговато. И все же засунул книгу под мышку и двинулся к кассам.

ГЛАВА 60

   – Какие люди! – Череп гостеприимно распахнул дверь. – Отвезли сержанта?
   Он был в переднике с ромашкой и вытирал руки кухонным полотенчиком. За его спиной Жюстина в белой мужской футболке выжимала половую тряпку в ведро. В квартире стоял аппетитный запах варева.
   – Отвезли… – неуверенно промямлил утомившийся Демон и обрушил на пол сумки, перегруженные продуктами и бутылками.
   – Вот, все купили, как ты и просил.
   Следом ввалился Ромео.
   – Мы к водохранилищу не смогли подъехать, там шлагбаум поставили, – бодрячком сказал он, укладывая у стены пакеты с покупками.
   – Зря, блядь, только гирю покупали. Еще этот «уазик» милицейский два раза вырубался. Ни с того ни с сего, я все проклял! Как они на таких тачках ездят, ума не приложу! Это же, пардон, полное уёбище, а не машина! Только голимые козлы могут ездить на таких «козлах»!
   – Значит, не утопили? – осуждающе прищурился Череп. – И куда же вы его, мои родные, дели?
   Африканские маски, вторя ему, тоже строго уставились на вошедших дырками глазниц.
   – Мы в итоге его в Химках скинули, – объяснил Демон, виновато пряча взгляд. – В мусорный контейнер труп засунули. Практически других вариантов не было…
   – А машину, как ты и велел, во дворах бросили, – добавил Ромео. – У платформы «Ховрино». И «пальчики» все стерли. Годится?
   – Ну что с вами поделаешь? И на том спасибо, – остался разочарованным Череп. – Ладно, несите хавку на кухню…
   В гостиной Ленусик в Галином халатике кормила с ложечки остриженную наголо Лизу.
   – Вкусный супчик, ароматный такой! – приговаривала блондинка, вытирая салфеткой подбородок девушки. – Кушай, мой холосый! Ой, как вкусно, язык проглотишь! Давай еще ложечку…
   Лиза стояла как бы внутри принесенного сюда кухонного стола, будто в нем было прорезано отверстие, так что над столешницей находилось только туловище и часть бедер. Но вздумай кто-нибудь заглянуть под стол, он не увидел бы там Лизиных ног – со стороны это здорово напоминало известный «технический» фокус.
   Впрочем, в отличие от фокуса, у девушки действительно больше не было ног. Пару дней назад, превратив комнату в операционную, «фокусники» во главе с Черепом накачали Лизу до бесчувствия алкоголем и наркотиками, после чего ампутировали ей ноги ножовкой Слепухина, а раны наскоро обработали и запеленали в бинты.
   Не было у нее и рук – лишь висели бессмысленные культи, замотанные в сочащиеся кровью тряпки…
   Сзади Лизу поддерживала прибитая к столу своеобразная спинка, едва заметная постороннему взгляду, – девушка была намертво прикреплена к ней кожаными ремнями. Теперь Лиза статуей «Обнаженной девы» возвышалась над столом, покрытым чем-то мягким, задрапированным складками шелковой ткани, а творцы «скульптуры» не уставали восхищаться результатами своих художеств: все-таки не зря «ваяли», потратили столько драгоценного времени, получилось, «если по честноку, абсолютно непревзойденное произведение искусства»…
   Лиза перестала открывать рот перед ложкой с супом. Ленусик обиделась, сердито заглянула в ее замороженные глаза:
   – Ты что, сучка, думаешь, я тебя здесь уговаривать должна? Не хочешь – не жри, дело твое! Только ты, роднуля, не забывай, кто тебя вообще спас! Или ты забыла, как я, словно подорванная, орала на весь дом, чтобы тебе голову оставили? Когда они и ее хотели отпилить? Не помнишь?
   Лиза едва ли понимала, чего хочет от нее эта женщина, о чем она говорит, как и вряд ли осознавала, где она и что с ней произошло. Она очнулась лишь несколько часов назад с отголосками неясной боли в теле, со смутными переживаниями и странным, бабочкой перемещающимся по комнате сознанием. Первое, что она ясно ощутила, – отсутствие тяжести волос на голове. Девушка попробовала пошевелить руками и ногами: она их чувствовала, но движения ни к чему не приводили. Тогда она огляделась, как могла. Сначала отстраненно и равнодушно поняла, что волос на ней нет, а потом рассмотрела культи вместо рук и себя без одежды, стоящую бедрами на столе. Она сообразила, что это сон, чушь, дьявольская бутафория, и даже усмехнулась каким-то своим забавным мыслям.
   – Вот и хорошо, вот и чудесно! – перед ней вырос простоватый мужичок: лысый, в переднике с ромашкой. – Хочешь посмотреть на себя, Елизаветонька? Сию минуту!
   Он выбежал из комнаты и вернулся с зеркальцем в руках.
   – Так видно? – засуетился лысый, перемещая у нее перед глазами зеркальную поверхность. – А так?
   Лиза увидела чудище, отдаленно напоминающее кого-то, и ей сделалось весело. Она даже вроде что-то сказала, но звука почему-то не получилось, а распухшие губы только чуть шевельнулись.
   – Что говоришь? Нравится? Я и не сомневался, моя прелестница! – Мужичок славно улыбнулся, застенчиво отвел взгляд. – Эх, жаль, что Николя, царство ему небесное, тебя в таком виде не застал, ему бы очень понравилось!.. Ну я пойду, а то у меня подгорит там все к чертям собачьим!..
   Эйфория постепенно проходила, боль усиливалась, предметы вокруг тускнели. В глазах осталось только черно-белое марево. Сознание вернулось в черепную коробку горячим свинцовым шаром, но было мерцающим, казалось чужим…
   – Ленка-гренка, ну отстань ты от нее! – недовольно бросил Ромео, жадно черпая ложкой со дна тарелки. – Во-первых, дай похавать по-нормальному, а во-вторых, ты сама говорила, что у нас тут не благотворительная организация, а ад для плохих девочек, и что не хер с ней церемониться!
   Он и Демон, не евшие, пожалуй, пару суток, расположились на диване, напротив Лизы-статуи, и с яростью поглощали ложка за ложкой аппетитный, наваристый, щедро сдобренный специями суп Черепа, да еще и с гренками. Сочные кусочки мяса услужливо таяли во рту, вкусовые рецепторы блаженствовали, наполняющийся желудок погрузился в экстаз. Даже про коктейли забыли.
   – Вкусно, деликатес, ничего подобного в жизни не ел! Факт! – признался Черезов, расправившись первым со своей порцией. – Добавка есть, плиз? Он аж взмок. Расстегнул на себе несколько пуговиц рубашки с длинным рукавом, в которой ходил последнее время, стянул ее через голову и остался оголенным по пояс, с перебинтованными по самые локти руками.
   – Да-с, непременно! – Череп торжествующе сверкнул левым глазом, будто удостоился Нобелевской премии. Тут же щелкнул пальцами, и Жюстина резво припустила на кухню.
   Через минуту она поставила перед Демоном новую тарелку с супом. Бесподобный дымок с вежливой чесночной ноткой забрался ему в ноздри и оставил после себя неизгладимое эстетическое впечатление.
   – Гениально! Прямо не верится, что это можно приготовить на обычной кухне! – Черезов только сейчас вспомнил про хлеб и отломил от еще теплой булки. – Мясо – фантастика! Свинина или говядина?
   – Говядина… – пробурчал Череп, перешагнул валяющееся под ногами тело Инны – синюшное, едва живое – и включил телевизор.
   «Эту мерзость предлагалось принять в качестве нового образа жизни на русской равнине, – вещал по каналу «Культура» бородатый ведущий, – но об этом – в следующем цикле передач…»
   – Это не свинина и не говядина, это… лизятина, – вдруг сказала Ленусик, задумчиво курящая у распахнутой балконной двери.
   – Ха-ха, лизятина! – рассмеялся Ромео, который также обзавелся добавкой супа. – Ленусик как скажет, потом битый час кипятком писать будешь!
   – Я не шучу! – нахмурилась блондинка. – Это Лизино мясо. Ее ноги. А руки пока в морозилке. А вы думаете, почему я сама-то не ем?
   Демон выплюнул на пол все, что было во рту.
   – Серьезно? Я думал, ты уже поела… – Он растерянно бросил ложку в тарелку. – Нехило! Череп, это правда?
   – Прошу прощеньица, а что тут такого? – Он переключил канал. – А вы думаете, из чего я суп делал, если мясо вы только что принесли?
   Ромео мгновенно вырвало – вывернуло наизнанку.
   – Хм, странно! – пожал плечами Череп. – А я похлебал – ничего, съедобно. Кровь ее мы же пили? Елизаветонька и сама изволила откушать пару ложечек! Горячим супчиком хотя бы раз в день обязательно надо побаловать желудок! Закон! Так что всячески рекомендую, господа!
   Демон немного подумал, понюхал содержимое тарелки – и вновь принялся есть, хотя без прежнего аппетита и избегая мясных кусочков.
   Лиза смотрела на происходящее безучастно – неподвижным, этаким всеохватывающим взглядом. Казалось, она смотрит сквозь людей и предметы, сквозь стены и дома, сквозь города и планеты, сквозь галактики и мыслительные пространства. И видит саму истину жизни во всей ее нестерпимо унылой, безнадежной наготе.

ГЛАВА 61

   – Масюня, брат, откуда ты взял этого туза? – разбушевался Демон на балконе своей квартиры. – С-сука ты, гребаная пидораска!
   Они с Ромео сидели по-турецки на постеленном здесь коврике и исступленно резались в карты. От солнца, которое прямыми лучами жарило на балкон, их защищал импровизированный навес из Галиного белоснежного платья.
   Демон – в одних трусах, с руками в грязных бинтах, в очках для плавания, взлохмаченный, давно не бритый, по подбородку сползает густая слюна. Все время хлюпает носом. Ромео – в ковбойской шляпе, в женских полупрозрачных трусиках и бюстгальтере с рюшечками, заполненном мягким. Щеки намалеваны свеклой, сам заросший, на усиках – крошки еды, в зубах – дымящаяся сигарилла.
   Жюстина поставила перед ними новые коктейли.
   – «Золотой кадиллак» и «Страстная мечта», – с лучезарной улыбкой объяснила она. – Как заказывали.
   Что-то еще, господа?
   Ромео попытался хлопнуть ее по заднице, но девушка, хихикнув, увернулась и убежала в комнату.
   – Ты бы лучше не протягивал к ней граблищи! – по-товарищески предупредил Демон. – А то Череп из-за нее кишки тебе выпустит! Хочешь, как Белкин, в помойке лежать без башки? Или, как Лизунчик, на столе стоять без рук, без ног?
   – На фиг! – испугался красавчик. – Я лучше действительно пидорасом заделаюсь, чем с ним связываться! На что сейчас играем?
   – Давай на твою дырку в жопе! А я ставлю пятьдесят тысяч! – Демон отсчитал из внушительной пачки, лежащей рядом, необходимую сумму и поставил на кон. – Ты в игре?
   Навес из платья рухнул, и ядовитое солнце в упор уставилось на них.
   – Ты что, сладкий, действительно хочешь меня трахнуть в мой шоколадный глаз? – Ромео слегка удивился, но вряд ли обиделся. – А я думал, брат, ты прикалываешься с женским бельем!
   – Но тебе же, брат, все равно нечего ставить? Денег у тебя нет – значит, ты можешь играть только на желание! А я желаю попробовать с мужчиной! Во-первых, чего еще загадать, я не знаю! А в-последних, на женщин я уже смотреть не могу! Вон, когда Ленусик ноги раздвигает, мне уже застрелиться хочется!
   – Ну как хочешь, брат, только потом не гунди, что ты натурал! Оке?
   Они принялись играть, матерились так, что слышно было на улице, и на этот раз Демон проиграл.
   – На, блядь! – Он швырнул в лицо красавчику стопку пятитысячных купюр. – Подавись, с-сука!
   На балконе появился Череп с пистолетом в руке, покосился на деньги.
   – Демон, тебя там какой-то Саша спрашивает, – он откинул полу пиджака и сунул «Макарова» сзади за пояс. – Говорит, что он твой то ли раб, то ли прораб, я не разобрал, и что какие-то жуткие неприятности… Примешь его? Или спустить с лестницы?
   – Саша? Раб? – Черезов не помнил такого. – Чего ему, на хуй, надо?
   И все-таки, спрятав оставшиеся деньги в карман, поднялся, кряхтя, пригрозил Ромео:
   – Никуда не уходи, брат, сейчас продолжим!
   Ромео приподнял шляпу:
   – Как вам будет угодно, мистер!..
   В гостиной стоял острый тошнотворный запах вперемешку с густыми ароматами индийских благовоний. С потолка свисала вниз головой Инна, привязанная за ноги к оставшемуся от люстры крючку. Ленусик – некрашеная, со всклокоченными волосами, полупьяная, мерзкая – отгоняла газетой от Лизы-статуи многочисленных мух, говорила с ней насмешливо-назидательно. По щекам девушки катились слезы.
   Демон прошел в коридор. Под ногами хлюпала вода, дверь на кухню была выломана. В прихожей в полумраке подсветки стоял человечек низкого роста в перепачканном спортивном костюме, косился на африканские маски и, морща нос, принюхивался к струящимся из комнат скверным запахам.
   Черезов все же признал своего прораба из квартиры на Чистых прудах.
   – Приветус, дорогой! – обнял его крепко, похлопал по спине.
   – Здравствуйте… Дмитрий Александрович…
   У Саши был такой характер, что он редко чему-то удивлялся. Однажды в начале лета, когда прораб должен был заехать к Черезову на работу за очередной порцией денег на отделку квартиры, Демон по случаю великолепного настроения решил над ним немного подшутить. Сидя у себя в кабинете за письменным столом, он нацепил на глаза сварочные очки, а на руки – хоккейные краги. Саша вошел как ни в чем не бывало, ничему не удивился, а после разговора спокойно попрощался и был таков, так и не соизволив отреагировать на шутку. Но сейчас прораб изумленно уставился на Черезова – он был до глубины души потрясен его видом.
   – Чего приперся, бестолочь? – поинтересовался Демон. – Опять за баблосами? Ты ими что, блядь, стены квартиры оклеиваешь?
   – Нет… я… Что с вами?!
   – А что с тобой, брат?! – Черезов разглядел, что лицо прораба покрыто слоем жирной сажи. – Ты что, по ночам в аду кочегаром подрабатываешь?
   Он расхохотался своей шутке.
   – Нет… Я на пожаре был… – выдавил из себя Саша, спрятав глаза.
   – Больше нечем заняться в выходные? Пойди вставь своего жмурика в какую-нибудь вонючую дырку!
   – Сегодня среда, – уточнил прораб. – Ваш… это… ваша квартира сгорела!
   – Ха-ха! – Демон схватился за живот от смеха. – О-ля-ля, квартира сгорела! Ну, подъебал! Сильно, сильно!.. А это, по-твоему, что – сгоревшая квартира? – Он показал на стены прихожей.
   – Да нет, не эта, – выдавил из себя Саша, – на Чистых прудах.
   – Ну и хер с ней! – поспешил откреститься Демон. – Выпить хочешь?
   – Я с утра прихожу на работу, – кисло продолжил прораб, не обращая внимания на реплики Черезова, – а там одно пепелище… Пожарники шланги сворачивают… Выгорело все дотла. Ничего от квартиры не осталось… И мебель сгорела итальянская… Ее нам все-таки привезли, без денег… Я же до вас дозвониться не могу какой день… Я обещал, что к концу недели полностью рассчитаемся… Следователь какой-то там лазил, тоже ихний, из пожарников, сказал, что это наверняка поджог… А мужик из префектуры заявил, что теперь весь дом в аварийном состоянии… на выселение… И работяги все мои разбежались, я им звоню – ни один телефон не отвечает…
   Деревянные маски, казалось, заслушались, млея от удовольствия.
   – Брат, ну и зачем ты мне все это рассказываешь? – не на шутку озлился Демон. – Время у меня отнимаешь? Меня ждут… на балконе… а ты мне тут всякий понос прогоняешь!
   – Ну как же?.. – похоже, Сашина железобетонная флегматичность окончательно испарилось. – Это же ваша квартира! Вы потеряли миллионы! А я без работы остался!
   – Без работы? Держи! – Демон вытащил из кармана пачку денег и сунул прорабу в руку примерно половину. – Все! Пиздуй отседова!
   – Постойте, Дмитрий Александрович! Ну придите в себя!.. Это же что происходит?!. Это же ваши враги подожгли…
   – Пиздуй, пиздуй! – Черезов силой вытолкал Сашу на лестничную площадку и захлопнул за ним дверь…
   В ванной комнате по-прежнему протекал сливной бачок, на полу в воде валялись чьи-то вещи, посеревшие от грязи полотенца и кровавые бинты. Возле переполненного мусорного ведерка – кости, окурки, употребленные презервативы и женские прокладки. В биде замочена вместе с одеждой Ленусика рубаха Ромео. Зеркало над раковиной исчезло, вместо него кто-то нарисовал зубной пастой довольную рожицу.
   Мочевой пузырь Демона готов был взорваться, но в унитазе плавали несмытые фекалии. Он всегда брезговал пользоваться загаженными туалетами, поэтому поспешил к зашторенной ванне, приоткрыл уголок пленки и с громадным удовольствием пустил струю.
   Звук его насторожил. Черезов сдвинул шторку и тут обнаружил, что ванна наполнена до краев, а в ней – утопленник. Это был крупный мужчина, высокий, судя по не поместившимся ногам, с возмутительно кривым носом. Глаза его были широко открыты, в них застыло выражение животного ужаса. Демон с испугу написал себе на ноги, а следом принялся кричать…
   Вскоре в ванной комнате тесно собрались все, кто еще мог передвигаться.
   – Ни хера себе! – Ленусик была поражена зрелищем. – Это что за педрило? Кто нам подбросил еще один трупешник? Нам свои девать некуда!
   – В самом деле! – поддержал изумленный Ромео. – Мы что здесь, нанялись целыми днями по городу мотаться, мертвецов пристраивать!
   Ленусик почесала голову, потом сняла с крючка мочалку на пластмассовой ручке и ткнула ею труп. Тело покачнулось, внезапно выпустило газы. Ленусик, перепугавшись, отскочила.
   – Череп, а куда ты ночью-то выходил? – вдруг поинтересовалась она с подозрением.
   – Прошу прощеньица, я? – переспросил тот. – Никуда, здесь был…
   – Генитально! – занервничала блондинка. – А кто, роднуля, в четыре утра с дворником на улице, прямо под нашими окнами, трепался? Я сама видела!
   – Ах, это! – вспомнил Череп. – Так я ж за сигаретами бегал. До того курить захотелось посреди ночи, вы просто не представляете!
   – Пардон, крошка, – вмешался Ромео, – ты хочешь сказать, что босс куда-то ночью сходил и принес этот труп? Ха! Господа, другие версии будут?
   – Да я это, я, если по честноку! – вдруг признался Череп. – Я его утопил. Он шпион, ей-богу, правду говорю! В квартиру к нам ночью забрался, через балкон, от соседей. Чего-то все искал – или кого-то. Не знаю, может, Демона убить хотел. Вот и машинка тут его… – и Череп, в доказательство своих слов, вынул из кармана пиджака еще один пистолет. – Всячески рекомендую: это так называемый «Грач» – автоматический пистолет Ярыгина 6П35. Сумасшедшая штучка повышенной пробивной способности. На пятидесяти метрах любой бронежилет насквозь. Да-с!
   И он протянул пистолет Демону. Тот взвесил его в руке, прицелился в стену, передал Ромео…
   Ближе к вечеру на кухне Демон, облачившись в самодельный халат из черных полиэтиленовых мешков, прилежно отпиливал ножовкой кривоносому мертвецу ногу ближе к ступне, а Череп им руководил, попутно просвещая общество в области патологоанатомии.
   – А еще попалась мне однажды на Сахалине в руки одна газетенка – «Вестник патологоанатомии», – увлекательно рассказывал он. – Там замечательная статейка была, пальчики оближешь! Как сейчас помню: «Использование электрохимически активированных растворов для временной консервации биологических объектов». И что, вы думаете, там было написано, мои родные? Ни за что не догадаетесь!..
   Ему почти не мешал телевизор, на экране которого юный демонстрант с сердитым плакатом в руках не слишком естественно угрожал каким-то злым дядькам-чиновникам: «До первого сентября будем стоять! Будем добиваться, чтобы наш лицей не закрыли!..»
   Здесь же, буднично примостившись на подоконнике, Ромео дочитывал свою потрепанную и замызганную «Жюстину». Когда Череп смолкал, он принимался читать вслух:
   «Четверо наших либертенов окружили мертвое тело; хотя оно было обезображено самым ужасным образом, в распутных головах вспыхнули мерзкие мысли и желания, и останки погибшей Жюстины сделались объектом похоти. Бесстыдная Жюльетта вдохновляла и возбуждала своих друзей, пока те срывали с трупа одежды. Молния, ударившая прямо в рот, вышла через влагалище, и присутствующие не удержались от того, чтобы зло не посмеяться над тем, какой странный путь избрал огонь небесный, почтивший своим присутствием тело жертвы…»
   Ступня покойника в итоге отвалилась. Демон обернул ее прозрачной пищевой пленкой и протянул Черепу. Тот распахнул холодильник, затем выдвинул переполненный морозильный шкаф и запихнул в него ступню, предварительно переложив по-другому несколько магазинных упаковок с мясом и замороженную человеческую руку.
   Ромео продолжал:
   «…Вместо ответа сластолюбивый аббат вставил свой орган по самый корень в безжизненную груду плоти. Вскоре его примеру последовали остальные, и один за другим все четверо оскорбили прах нежного, благородного создания; наблюдая за ними, Жюльетта безостановочно ласкала сама себя; наконец веселая компания удалилась, оставив оскверненный труп лежать у самой дороги. Бедное создание, рожденное под несчастливой звездой, так уж было суждено, что даже смертный покой не уберег тебя от жесткого порока…»
   – Больше в холодильник ничего не влезет! – Череп сокрушенно покачал головой. – Может быть, купим в хозяйственном какую-нибудь кислоту и растворим шпиона в ванной?
   – Бросьте вы дурью маяться, ёклмн! – вскипела Ленусик, которая тоже находилась на кухне и все это время изображала половое сношение со стулом. – Просто избавьтесь от стула… тьфу, от тела!
   – Как избавиться? – усомнился Демон. – Легко сказать!
   – Я тебя умоляю, мой холосый! Включи мозги! Вы тут, мальчики, совсем опизденели, честное слово! – Ленусик оставила в покое стул, но при этом наклонилась к мертвецу и приспустила ему брюки вместе с трусами. – М-да! Правильно говорят, что у высоких мужиков члены маленькие!
   – В лес бы его отвезти, как Слепухина, – сказал Ромео. – Но не на чем, машин-то у нас не осталось!
   – Ну так угоните! – посоветовала блондинка. – Мне вас, что ли, учить?
   – А ведь это недурственная идея! – вдруг поддержал Череп, и его левый глаз вспыхнул на мгновение зеленоватым светом. – Только, господа, давайте тогда избавимся не от тела, а от тел!

ГЛАВА 62

   В угнанном стареньком микроавтобусе «Фольксваген Транспортер» поместилась бы и Инна, но ей несказанно повезло. Несмотря на все издевательства, она не только выжила, но и оказалась в состоянии чистить квартиру, что было, со слов Черепа, «архиважно». Он же, чуть позже, задумчиво почесав подбородок, изрек, что надо бы кого-то оставить на десерт, а то потом скукотища будет. В итоге владелицу квартиры, опоив коктейлями, приковали в ванной комнате к трубе, а влиятельную с некоторых пор Жюстину попросили тщательно за ней приглядывать. В «Фольксваген» сначала отнесли неимоверно тяжелого шпиона, полегчавшего всего лишь на одну ступню, а затем Дизу, заклеив ей рот и упаковав в объемистую спортивную сумку Демона, с которой тот ездил в Лужники играть с друзьями в хоккей. С собой на всякий случай прихватили инструмент Слепухина. Череп сам сел за руль, несмотря на то что водительских прав, с его же слов, у него никогда не было…
   Лунной ночью вблизи деревушки Петровское на неохраняемом кладбище двое разрывали через пень-колоду чью-то могилу. Демона все время штормило, настроение его было непредсказуемым: то подавленно-угрюмым, то возбужденно-агрессивным. Он то обозлено откидывал землю, то хватался за голову и падал на колени, то безумно молотил лопатой по воздуху, сражаясь со своими видениями, а порой просто валился на траву и мгновенно забывался, бормоча во сне что-то такое про банковские акции. Ромео, напротив, был на такой «веселухе», что едва не помирал со смеху. Любая мелочь – сказанное кем-то слово или вскрик ночной птицы – немедленно вызывала в нем такой бурный восторг, что он долго еще корчился в приступах неудержимого хохота. Если бы не Череп, которой сердито руководил этими двумя необычными могильщиками, работа, верно, никогда не была бы закончена.
   Лопаты добыли чуть ранее, забравшись в сарайчик какого-то огородника. Микроавтобус бросили в пятидесяти шагах.
   Ленусик постелила на примогильной скамеечке салфетку, разложила на ней помидорчики, огурчики, вареные яйца, кусочки жареной курицы и вкусно кушала, словно на пикнике, облизывая пальцы и запивая еду виски с колой. Ей нравилась безветренная тишина кладбища, загадочная и тягостная перспектива могильных плит и крестов, поднимающаяся на холм. Она чувствовала спокойную власть этого места, и благоговейный холодок приятно щекотал спину между лопатками.
   Череп присел рядом, но есть не стал, а вместо этого вытащил пистолет, который называл «Грачом», извлек из рукоятки магазин и проверил, нет ли патрона в патроннике…
   – Дайте выпить-то, плиз! – однажды попросил Демон, обливаясь потом. – Сволочи вы долбаные! Что за концлагерь?!
   – Прошу прощеньица, сначала дело сделаем! – ответил Череп, не поднимая головы. Он разобрал пистолет на полтора десятка деталей, аккуратно разложив их на своем носовом платке в порядке разборки, и теперь разглядывал при свете луны какую-то пружину. – Вот в чем дело! Возвратную пружину изменили! Будьте любезны! А я-то думаю, что здесь за уловка такая припрятана?..
   Вскоре откопали гроб. Следуя указаниям, Демон и Ромео с трудом подняли его на поверхность и еле отдышались. Гроб когда-то был обит фиолетовым бархатом.
   – Открывайте, мои родные! – приказал Череп.
   «Землекопы» лопатами попытались приподнять крышку гроба, но она не поддавалась. Ромео отправился к микроавтобусу за инструментом Слепухина…
   В гробу лежал полуистлевший труп. Ромео вырвало.
   Череп наклонился над покойником и первым делом обратил внимание на хорошие лаковые туфли, в которые тот был обряжен. Снял одну туфлю, покрутил в руках, ткнул пальцем в подошву и неожиданно проткнул ее насквозь.
   – А подошва-то картонная! – Выкинул ботинок в могильную яму. – Прелестно!
   Ленусик, не переставая жевать, привстала со скамеечки, заглянула в гроб, скорчила глумливую гримасу и приземлилась на место.
   – Тащите шпиона, – распорядился Череп.
   Демон и Ромео, громко матерясь, приволокли кривоносого. Сбросили его в могилу.
   – Смерть шпионам! – провозгласил Череп и добавил: – Сокращенно – «Смерш»… Теперь освободите гроб от почившего.
   – Как освободить? – обомлел Демон. – Зачем?
   – Что за бессмысленные вопросы, право слово! – осерчал Череп. – Туда же его, на дно! Не у всех под рукой есть родственники, чтобы похороны по всем понятиям снарядить. Вон, посмотрите, какой фараон лежит, в ус не дует! Могилка справная, плита гранитная, заборчик – залюбуешься. Помирай не хочу! Пускай ботиночки и липовые, но в них ему не к девицам на рандеву шастать! А что прикажешь сироткам бедным делать? Кто о них позаботится?! Кто им гробик закажет, пусть не лаковый шестигранник с фурнитуркой позолоченной, а хотя бы сосновый, в ситце синеньком? Этот гроб – не хоромы, конечно, но нашей Елизаветоньке в самый раз!
   Здесь прочие вдруг осознали все коварство конечного замысла Черепа, и даже у Ленусика случилась истерика. Она сначала хохотала, потом рыдала, а вскоре с диким воплем бросилась на Черепа и прыгнула ему на спину, повалив на рыхлую могильную землю.
   Демон и Ромео переглянулись и не сговариваясь взялись за лопаты.
   Череп каким-то изворотливым приемом скинул со спины блондинку и через мгновение сам сидел на ней и сжимал свою стальную клешню на ее горле. Ленусик захрипела. Впрочем, заметив краем глаза приближающихся с лопатами наизготовку мужчин, Череп ловко перекатился в сторону и вот уже, стоя на одном колене, целился в них из только что собранного «Грача». Демон и Ромео нехотя остановились, но лопат не опустили. Ленусик, схватившись за горло и надсадно кашляя, поднялась на ноги и присоединилась к ним. Диковинная троица, выстроившись у разрытой могилы, походила на зомби, покинувших гробы для участия в ночном шабаше.
   – Очаровательно! – с хорошим настроем сказал Череп и снял пистолет с предохранителя. – С вами не соскучишься, мои родные! И разве я вас не предупреждал о необходимости всячески мне повиноваться во избежание конфликтных ситуаций? Бросьте лопаты, они вам не помогут!
   Демон после мучительных колебаний отшвырнул лопату в сторону. Увидев это, Ромео поспешил аккуратно положить и свой инструмент на землю.
   Череп поднялся с колена и, не опуская оружия, приблизился к затихшим компаньонам.
   – Что же вы наделали, господа! – сказал он с наигранным соболезнованием. – Целый мятеж против меня подняли! Да-с, именно мятеж! Отныне я не могу вам доверять. Боюсь, в следующий раз мне так не сфартит, вы окажетесь проворнее, и тогда уж точно мне не посчастливится побаловать сказкой на ночь своих курносеньких внучат. Так что наказание неизбежно!.. Ну хорошо, я не Берия и не гестапо, поэтому не буду превращать эту скромную могилку в братское захоронение. Тем более что с двумя из вас я завсегда справлюсь. Но третий, несомненно, лишний! Итак, давайте прикинем…
   – Я не хотела! – запричитала Ленусик, со слабой надеждой оглядываясь по сторонам. – Я случайно! В башке замкнуло! Я больше не буду! Череп, заюля, прости меня!
   Череп успокоил ее сочувственным кивком.
   – Помню, наш уважаемый Николя признался как-то, что видит покойников, которые бродят по квартире, – сказал он. – Одна женщина и четверо мужчин. Один из них – он сам. Я тогда, если по честноку, не придал этому значения, а сейчас гляжу: пожалте, ну все совпадает! Смотрите, трое мужчин у нас есть: Слепухин, Белкин и «шпион». Все давно на том свете – поди, со всеми чертями в аду уже успели перезнакомиться. Осталось всего-то двоих приобщить: мужчину и женщину…
   Череп направлял «Грача» то в одну голову, то в другую.
   Ленусик горько всхлипнула, Демон яростно сплюнул, а Ромео вдруг по-дурацки захихикал.
   Череп внезапно выстрелил. Ромео с дыркой во лбу упал и сам скатился в могилу.
   – Ну а чего? – пожал плечами Череп, протирая рукавом пиджака ствол пистолета, подернутый пороховым налетом. – Что он путного в жизни сделал? Снял репортаж, который потряс весь мир и который полвека будут крутить по всем телеканалам? Или вырастил ребенка, построил дом, посадил дерево? Ну хотя бы нищему подал пятак, бабушку перевел через дорогу? Нет!
   Ни разу в жизни! Ел, срал, пакостил по мелочи, на работе корчил из себя непризнанного гения и девчонок портил направо и налево. Многие из них после его так называемых «ласк» никогда уже не испытают счастья оргазма, даже элементарного удовольствия! Так о чем тут говорить-то?
   – А девушка? – спросила Ленусик упавшим голосом.
   – Что девушка? – не понял Череп.
   – Четверо мужчин… – напомнила блондинка. – И еще девушка, которая должна умереть!
   – Ах, девушка! – Череп безжалостно сверкнул левым глазом. – А с девушкой сейчас разберемся!..
   Лизу извлекли из «хоккейной» сумки и бережно уложили в гроб. Она была одета в то, в чем приехала в Москву. Ее светлые брюки были завязаны узлом на обрубках ног, так же, как и рукава блузки – на культях рук. Девушка была без сознания.
   Череп наклонился к Лизе, изучил ее лицо, погладил по обритой голове. Затем освободил от липкой ленты ее рот и поцеловал в губы.
   – Какое несчастье! Какая жестокая несправедливость! – расчувствовался он и промокнул платком слезы на глазах. – Не могу на это смотреть! Закрывайте!
   – Как? Прямо так и закрывать? – растерялся Демон. – Она же еще живая!
   – Да как есть, так и закрывайте, – кивнул Череп, прозаично закуривая. – Крышечку подняли, опустили на гробик, взяли гвоздики и молоточком тук-тук! Все понятно?
   Демон не двигался.
   – Хочешь, чтобы она прежде умерла? – раздраженно поинтересовался Череп и протянул пистолет. – На!
   – Не-е! – испугался Черезов. – Я не буду!
   – Тогда крышечку подняли…
   Демон и Ленусик взялись за крышку гроба.
   Неожиданно Лиза открыла глаза. Казалось, она уже все знает: что с ней, где она, какая участь ей уготована. Только безмолвная тоска в красивых глазах – давящая, мучительная, бесконечная.
   – Больно, – еле слышно прошептала Лиза. – Звезды… Они так ярко светят…
   – Кстати, – заметил Череп, подняв указательный палец, – когда мы поднимаем голову и начинаем смотреть на звезды, нас сразу отбрасывает в далекое прошлое. Безо всякой машины времени! А почему, спросите вы? Потому что свету от этих звезд понадобились многие тысячелетия, чтобы добраться до наших глаз. Таким образом, мы видим то, что происходило давным-давно, возможно, миллионы лет назад. Забавно, да?
   – Пощадите меня, – невыразительно попросила девушка.
   – Знаешь, моя холосая, я вместо тебя сюда не лягу! – Ленусик резко приподняла свою сторону крышки.
   – Пощадите меня, – жалобно повторила Лиза. – Я хочу жить…
   – Не знаю, ей-богу, какой смысл цепляться за жизнь в таком положении? – произнес Череп трогательно-увещевательным тоном. – Разве это жизнь, моя прелестница? В твоем случае намного интереснее посмотреть, что там дальше, в следующей ипостаси. У тебя опять будут ручки и ножки, опять расцветешь красавицей, и при этом никакой боли! Может быть, там ты станешь великим художником или скульптором. Представляешь, твои работы будут выставлять во всех музеях, толпы поклонников твоего творчества будут сутками дежурить под твоими окнами, встречать на вокзалах и аэропортах!
   – Хорошо бы! – прониклась его словами девушка. – Но я боюсь умирать!
   – Ничего не попишешь! – Череп участливо развел руками. – Рано или поздно мы все повторим твой скорбный путь… Закрывайте, братцы! Хватит мучить ребенка! Пока-пока! – помахал он Лизе рукой.
   Демон в последний раз посмотрел на девушку, обжегся об ее встречный взгляд и трусливо зажмурился. Крышка накрыла Лизу…
   Гроб попытались ровно опустить в могилу, но без веревок и должной сноровки уронили его на трупы. Яму поспешили забросать землей. Все вокруг привели в порядок, даже дерном обложили, и Череп в конце концов разрешил «помянуть»…
   На обратном пути подсадили до Москвы на ночной дороге двух угрюмых парней с рюкзаками. Подобревший Череп, который опять рулил, даже не спросил с них денег. Парни устроились на заднем сиденье и отчужденно глазели в окна.
   Демон спал.
   Вскоре Ленусик пересела к попутчикам поближе.
   – Мальчики, куда едете? – поинтересовалась она дружелюбным тоном.
   – Прямо, – неприветливо ответил парень постарше.
   У него был голодный вид, из его рюкзака выпирало что-то длинное и твердое.
   – А налево не хотите? – игриво подмигнула блондинка. – Покушаем, выпьем; может, что еще по желанию?
   Второй парень – помладше – явно не обладал собственным мнением, только посмотрел на своего товарища.
   – Нет! – отрезал постарше. – У нас дела.
   – Ну, дела так дела… – немного обиделась Ленусик, но тут же поспешила извлечь из сумки наполовину опорожненную бутылку. – Виски будете?
   – Спасибо, – отвернулся первый.
   Но помладше на этот раз не поддержал приятеля:
   – А я буду! Можно мне?
   Он сделал несколько охотливых глотков и толкнул товарища:
   – На, промочи горло!
   Тот все-таки выпил.
   – Ништяк! – Протянул бутылку обратно. – Спасибо!
   – Пейте, мальчики, пейте! – Ленусик не взяла бутылку. – У нас этого добра – хоть жопой жри!..
   Вскоре парни признались, что они родные братья, приехали в Москву искать свою пропавшую сестру.
   Ленусик и виду не подала, что испугалась, только спросила как можно безразличнее:
   – А как ее зовут? Так, на всякий случай, вдруг встречала.
   – Лиза, – ответил младший брат.
   Череп едва удержал «Фольксваген» на дороге.
   – С-сука! Фантастика! – промямлил в пьяной прострации Демон.
   Блондинка попыталась вспомнить.
   – Нет, никогда не слышала, – ответила она с фальшивым сожалением в тоне. – Извините, мальчики!
   Микроавтобус вкатил в Москву, притормозил у заброшенной казармы. Братья, сухо поблагодарив блондинку и водителя, вышли.
   – Пупсики мои, – Ленусик высунулась из машины, – счастливого пути! Все будет хорошо, найдете вы свою Лизу! «Фольксваген» отъехал на полкилометра, опять остановился.
   – Прелестно, Леночка! – обернулся в салон Череп. – Ты вела себя бесподобно! Да-с! Иди, папочка тебя поцелует!
   Ленусик, чрезвычайно довольная похвалой, перебралась на переднее сиденье, с готовностью протянула губы для поощрительного поцелуя.
   – У них в рюкзаке целая пушка! – сообщила блондинка. – Точно говорю, ёклмн! Если б они что-то про нас узнали, я тебя умоляю, перестреляли бы на раз-два-три!
   – Но не узнали же? – усмехнулся Череп и с этими словами поднес к уху мобильный телефон. – Аллёу! Прошу прощеньица, это милиция?.. Моя фамилия Разулевич! Ра-зу-ле-вич. Марк Израилевич… – он изменил тембр своего голоса и добавил смешной акцент. – Только что я имел несчастье встретить двух молодых мужчин, фотографии которых показывали по телевизору!.. Да, девушка!.. Те самые, которые устроили перестрелку в ресторане и убили сотрудника милиции!.. Да!.. Я видел у них в руках автомат Калашникова наипоследней модели!.. Вот именно, деточка!.. Где видел? Записывайте внимательно, дорогая: Левобережная улица, дом 75. Это заброшенные казармы, возможно, они собрались там переночевать… Да-с!.. Покорнейше прошу, милочка, принять безотлагательные меры!..

ГЛАВА 63

   Какие-то интенсивные и жестокие переживания, которые можно охарактеризовать как собственное перерождение или испытание смерти. Долго, бесконечно долго…
   А потом он лежал в центре змеиного клубка, и скользкие чешуйчатые тела ползали, переливаясь сочными красками, шипели, обвивали его. Гремучие, тигровые змеи, гадюки, кобры, удавы… И сам он был привилегированной частью змеиного клана, с головой разозленной королевской кобры: приподнимался на треть тела, яростно раздувал капюшон и ядовито шипел на приближающегося врага…
   Демон распахнул глаза, но увидел лишь кипящую блевотину, источающую запахи разложения, над ней – карабкающиеся по отвесной скале замысловатые биологические формы, а с ними – одушевленные геометрические фигуры, которых не существует, и значения сверхмалых величин, которые еще не придуманы. Потом добавился зрительный зал, как в «Октябре», и в нем пожирающие воздушную кукурузу зрители с постоянно трансформирующимися лицами…
   Он опять разодрал глаза. Комната плавает в нестерпимо ярком мареве. Колышутся у балконной двери прозрачные занавеси…
   Сколько он проспал – час, день, неделю, год? И спал ли вообще?
   Демон приподнялся на локте. Он обнаружил себя на диване, выставленном посреди гостиной. Стены исписаны кровью, на полу по щиколотку мутной воды, распинается телевизор…
   Солнечный свет был горьким, удушливым. Звуки просверливали уши, металлическими штырями вонзались в мозг.
   Демон попытался приспособиться к новой действительности, и ему это вскоре удалось: свет схлынул, возник запах – будто бы стухшей рыбы – а у звуков появились очертания.
   Он услышал знакомое слово – «ВББ» – и повернул голову к телевизору. Это был биржевой канал. Пучеглазый ведущий в очках, с лицом нашкодившего мальчишки, напористо тараторил на всю страну, интригующе приподнимая бровь: «Таким образом, предпринятое банком сокращение расходов оказалось незначительным и не повлияло на образовавшийся дефицит средств. К тому же руководству «ВББ» не удалось убедить основных инвесторов, что ситуация управляема, а обнародованная недавно информация о чрезмерной доле в портфеле банка «проблемных» активов и вовсе обрушила курс акций «ВББ» и привела к панике на биржевом рынке. Сейчас (вы видите это на нашем графике) игроки сбрасывают бумаги банка по любой цене… Что ж, слабые станут слабее, а сильные – сильнее!..»
   Демон заметил на полу плавающие в воде листы и выловил один. Бумага набухла, буквы и цифры выцвели и расплылись, но он разглядел на листе водяной знак «ВББ». Это был фирменный бланк из папки, где хранились оригинальные документы, удостоверяющие, что Черезов Дмитрий Александрович является собственником такого-то количества акций банка. Он выпустил из рук лист и уронил голову на подушку.
   – Доброго утречка вам! – раздался бодрый дружелюбный голос.
   Таинственный холодок скользнул по щеке и волосам.
   Демон прищурился. У окна, озаренный радостным светом, восседал в кресле Череп – нога на ногу, в пиджаке, прошитом серебряной нитью, – и преспокойно потягивал из глубокого стакана белую жидкость (скорее всего молоко). Больше в комнате никого не наблюдалось.
   – А где все? – справился Черезов похмельным голосом.
   – Прошу прощеньица, кто все-то? – изумился Череп, вспыхнув левым глазом. – Скажешь тоже, «все»! Ну ты, Дмитрий Александрович, в своем репертуаре! Ха-ха!
   Никого и не осталось, кроме нас! Ты да я, да мы с тобой! А, наверное, ты имеешь в виду наших прелестниц? Так я их отпустил. Пожалел, да-с! Лично до лифта их проводил. Жюстина хотела домой в Иваново, Ленусик сказала, что ударится в бега, а Инна, скорее всего, прямо отсюда побежала бы в милицию. Хотя «побежала» – это слишком громко сказано! Хе-хе!
   Демон с трудом продирался сквозь словесные нагромождения к скрывающейся за ними сути.
   – Почему «бы»? – заинтересовался он со смутным подозрением. – Почему «побежала бы в милицию»?
   Череп нажал кнопку на телевизионном пульте, который покоился у него на ноге. Экран погас.
   – Потому что лифтовое хозяйство у нас в стране настолько запущенное, что, ей-богу, порядочным гражданам лучше пешком ходить, а не то себе дороже встанет! – ответил он, выказывая неподдельное возмущение. – Короче, ты не поверишь, тут такая история! Только двери закрылись, только лифт начал опускаться – и тут пожалте: клац, бамс! Не знаю – трос, что ли, оборвался? И кабина вниз с десятого этажа: уух! Я – туда-сюда, думаю: что делать, куда звонить?! А тут под ногами: ду-дух!!! Аж весь дом встряхнуло! Штукатурка со стен посыпалась! Вот такой кордебалет получился!
   – Они погибли?
   Череп трагически вздохнул:
   – Вне всякого сомнения!
   – Да, но… но должна была погибнуть всего одна женщина? – вспомнил Демон.
   Череп удивленно покрутил головой в поисках еще кого-то.
   – Это кто так решил? – Он отодвинул штору и даже заглянул под кресло, на котором восседал.
   – Когда Николя примерещились мертвецы, – объяснил подавленный Черезов. – Он же тогда видел всего одну женщину? Ты же сам на кладбище говорил…
   – Дмитрий Александрович, душа моя! – по-приятельски пристыдил Череп. – В твоем возрасте, с твоим-то образованием и жизненным опытом! Веришь в детские сказочки! Фу, бяка!
   Демон сел, попробовал встать, но ноги не держали – упал на диван. В голове вдруг прояснилось, будто мозги вынули, прогнали в стиральной машинке и вставили на место.
   – Ты кто? – спросил он Черепа.
   – Вот! Ликуйте, фанфары, бейте, салюты! Все-таки я дождался этого вопроса! Приз в студию! Две недели ждал, а вы все никак! Череп да Череп! Каждую секунду: подай, принеси, приготовь, сбегай, отвали! А Череп, следует заметить, приготовил восемьсот сорок два коктейля, и это не считая безалкогольных напитков и закусок! Мне вон молоко за вредность полагается!..
   – Бла-бла-бла! – перебил Демон язвительно.
   – Хорошо! Сию минуту! – Череп глотнул из стакана и мельком посмотрел на наручные часы. – Вопрос, конечно, риторический, но я отвечу! Я то, чего не существует в природе. Или существует, но крайне редко, в виде исключения. Я не человек – скорее некая форма жизни, упрятанная в тиски хилой никчемной плоти. Я все и ничто. Я, фигурально выражаясь, малюсенькая песчинка – и одновременно вся Вселенная. Я бог и дьявол в одном лице. Да-с, такое тоже бывает! Я жертвенный огонь, шепот смерти, прощальное «прости»… – Он перевел дыхание, беспечно ковырнул ногтем в зубах. – И еще… Я – абсолютный Закон и Порядок, который презирает несовершенные законы и однобокие порядки. Я вершу высшую справедливость, и мне не требуется санкция суда, чтобы жестоко покарать виновного. Я, если можно так выразиться, прилежно взращиваю грехи для того, чтобы подрезать на корню спелые всходы. – Из левого глаза Черепа уже струился густой поток зеленого огня.
   – Я, если хочешь, зеркало человеческой души! Когда человек смотрится в меня, я отражаю все накопленное человеком в сердце зло, и оно возвращается к нему карающим мечом. В зависимости от потенциала этого зла человек в лучшем случае переносит жесточайшие страдания, а чаще – упс! – погибает – самоликвидируется. Человек с его неустойчивым сознанием, капризными чувствами, скверными привычками, слабостями, комплексами, жадностью, властолюбием, бездарностью, скудоумием, с его ничтожными идеалами и смехотворными догмами – ничто по сравнению со мной! Я могу уничтожить хоть все человечество! Но осознавая это, человечество понимает и то, что все-таки нуждается во мне, нуждается бесповоротно и неизбежно, ибо без меня оно так и так вымрет – потонет, прошу прощеньица, в собственных фекалиях! Ибо я – зло во благо, мститель, чистильщик, каратель – как угодно, а в определенных кругах – просто специалист. Прошу любить и жаловать!
   Череп, весьма довольный своей речью, зааплодировал сам себе и одновременно принялся кланяться воображаемым слушателям.
   – А Лиза? Как же Лиза? – усомнился Демон в логике собеседника. – Она-то в чем провинилась?
   Череп вероломно улыбнулся:
   – Что Лиза? Издержки производства. Лес рубят – щепки летят! К тому же я объяснил, что вскармливаю зло в целях его искоренения, а свежая невинная плоть для него особый деликатес!
   Солнечный зайчик насмешливо пробежался по почерневшим каракулям на стене, в паре мест споткнувшись запятыми.
   – Почему ты меня просто не убил? – поинтересовался Демон. – Зачем было затевать все это?
   – Не мог – я человек слова! Обещал без членовредительства!
   – Кому обещал?
   – Господи, какая разница?! Тебе не все равно? – он забористо подмигнул. – Если по честноку, тебе я смешал самый отменный коктейль – можно сказать, эксклюзивный. Его я делаю крайне редко, только для самых почетных своих клиентов! Право слово, пальчики оближешь! – Череп сложил пальцы щепотью и чмокнул их на южный манер. – Ты ведь это заслужил, так ведь, дорогой Дмитрий Александрович? – И он посмотрел до того пристальным, пронизывающим до костей взглядом, что у Демона не осталось сомнений: этот знает про него все!
   Черезов, пожалуй, впервые в жизни заглянул в себя так глубоко, как еще никогда не заглядывал.
   – Возможно… – уныло выдавил он.
   – Вот видишь!
   Из-под телевизора с треском посыпались искры. Наверное, где-то закоротило из-за прибывающей воды…
   Череп опять посмотрел на часы и допил молоко. Поставил стакан на подоконник, но прежде отполировал его носовым платком и после посмотрел стекло на просвет.
   – Мне пора! – Он ударил себя по коленям и поднялся. – Боже, две недели пролетели, как один день! И какие – загляденье! Мне было с вами очень весело, ребята! Все просто очаровательно! Всяческое спасибо! Да, и огромная благодарность за новый пиджачок! Правда, дырочку заштопать придется, – и он, откинув полу пиджака, сунул палец в дырку от пули и пошевелил им. – Счастливо оставаться! Пока-пока!
   Череп, хлюпая по воде, направился к выходу, но вдруг что-то вспомнил:
   – Ах да! – шлепнул он себя по лысине.
   Вернулся, сунул Демону в ладонь что-то металлическое, сжал его пальцы в кулак и похлопал по нему…
   Демон безнадежно откинулся на подушку и пролежал без движения минут десять. Потом разжал пальцы: в руке поблескивал золотой крестик на тонкой цепочке. Лизин – он сразу его узнал.
   Завизжал перфоратор – гостиная от неожиданности вздрогнула и отчаянно завибрировала.
   Прошло еще минут пятнадцать. Перфоратор внезапно смолк. В поглотившей его тишине Демон лежал и слушал, как загнанно, едва проворачиваясь, бьется его сердце.
   В квартиру стали звонить, стучать, ломиться.
   На балконе что-то хрустнуло, лязгнуло, бухнуло. Одновременно раздался грохот в прихожей, будто выбили дверь. В следующую секунду в комнате, ворвавшись с двух сторон, появились омоновцы в боевой экипировке. Все мосластые, свирепые, резвые – человек пять. Рассыпались по квартире, не опуская коротких автоматов. Один из них поспешил ударить Демона прикладом в лицо, придавил его коленом, едва не проломив грудную клетку, заломил руки и больно замкнул на его запястьях наручники.
   В комнату, стараясь не промочить ноги, вошел майор милиции. Праздный, с тонкой папкой в руке, человеческой внешности.
   – Ну ни хуя себе! – Он изумленно огляделся. – Первый раз такое вижу!
   Недовольно посмотрел под ноги – промочил-таки ботинки. Свернул голову, в попытке прочесть настенную ахинею, затем присмотрелся к Демону, сплевывающему кровью.
   – Абдуллин! Ты его, блядь, уделал по чайнику? – спросил с доброй хитринкой в лице. – Сколько раз тебе говорено: не бей по еблу – бей по телу!
   – А чего? – обиделся Абдуллин, рассматривая поднятые с пола на кончике ствола автомата кружевные трусики. – Мне ему памперсы, что ли, поменять надо было?
   – Иваныч, – подошел к майору один из омоновцев. – Там толпа какая-то, человек пятнадцать. Говорят, на свадьбу приехали из Нижнего Новгорода. А одна говорит, что невеста хозяина квартиры, – наверное, этого… – он гадливо кивнул на Демона. – Что делаем?
   – Какая свадьба, на хер, какая невеста? – удивился офицер. – Так, ладно: людей в сторону, а невеста пусть аккуратненько пройдет, посмотрит на женишка!
   – Тарищ мар! – сглотнул часть звуков заглянувший в комнату боец. – Там в холодильнике… Вы должны на это посмотреть…

Дмитрий Стародубцев В поисках оргазма