Джеймс Хедли Чейз
Гроб из Гонконга

   James Hadley Chase
   A COFFIN FROM HONG KONG
   Copyright © Hervey Raymond, 1962
   All rights reserved

   © С. В. Денисенко, перевод, 2018
   © Издание на русском языке, оформление.
   ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018
   Издательство Иностранка®
//-- * * * --//

Глава первая

//-- 1 --//
   Я уже собирался закрывать офис, когда раздался телефонный звонок. Было десять минут седьмого. День оказался унылым, долгим и никчемным: посетителей не было, почту я бросил в мусорную корзину, даже не вскрыв конвертов, и вот первый за день телефонный звонок.
   Я поднял трубку и постарался произнести ровным и вежливым тоном:
   – Нельсон Райан слушает.
   Пауза. На том конце провода я вдруг услышал звук запускаемого реактивного двигателя.
   Через несколько мгновений шум двигателя стал фоновым, будто звонивший закрыл дверь телефонной будки.
   – Мистер Райан? – спросил мужской голос, низкий и спокойный.
   – Верно.
   – Вы – частный детектив?
   – Снова верно.
   Пауза. Я слышал его медленное, тяжелое дыхание. А он, вероятно, слушал мое. Потом он сказал:
   – У меня есть только несколько минут. Я в аэропорту. Хотел бы нанять вас.
   Я потянулся к блокноту.
   – Как вас зовут и ваш адрес? – спросил я.
   – Джон Хардвик, бульвар Коннаут, тридцать три.
   Записав сведения в блокнот, я спросил:
   – Что вы хотите мне поручить, мистер Хардвик?
   – Я хочу, чтобы вы понаблюдали за моей женой.
   Последовала еще одна пауза, поскольку взлетал другой самолет. Он сказал что-то, но я не расслышал из-за рева турбин.
   – Я не расслышал, мистер Хардвик.
   Он подождал, пока самолет взлетит, затем быстро произнес:
   – Мой бизнес требует моего регулярного присутствия в Нью-Йорке, дважды в месяц. Я подозреваю, что, пока я отсутствую, моя жена ведет себя не должным образом. Хочу, чтобы вы понаблюдали за ней. Я вернусь послезавтра, в пятницу. Мне надо знать, что она делает, пока я отсутствую. Во сколько мне обойдутся ваши услуги?
   Дело было не из тех, за которые я берусь охотно, но за неимением лучшего…
   – Чем вы занимаетесь, мистер Хардвик?
   Он ответил с легким раздражением:
   – «Эррон», производство пластика.
   Корпорация «Эррон» – один из самых больших концернов в этой части Тихоокеанского побережья. Он обеспечивал четверть доходов Пасадены.
   – Пятьдесят долларов в день плюс расходы, – сказал я, поднимая мою обычную плату на десять долларов.
   – Хорошо. Я сразу же вышлю вам триста долларов в качестве аванса. Я хочу, чтобы вы следовали за моей женой повсюду, куда бы она ни пошла. Если она не выходит из дому, я хочу знать, не посещает ли ее кто-нибудь. Идет?
   За триста долларов я сделал бы намного больше. Я ответил:
   – Согласен, но почему бы вам не прийти ко мне, мистер Хардвик? Я предпочитаю лично встречаться с моими клиентами.
   – Понимаю, но я решил принять меры буквально только что. Я отправляюсь в Нью-Йорк и встречусь с вами в пятницу. А сейчас я хочу быть уверен, что вы станете наблюдать за ней во время моего отсутствия.
   – Вы можете быть уверены в этом, – ответил я, затем помолчал, пока взлетал еще один самолет. – Мне необходимо описание вашей жены, мистер Хардвик.
   – Бульвар Коннаут, тридцать три, – сказал он. – Меня вызывают. Я должен идти. Встретимся в пятницу. – И связь прервалась.
   Я положил трубку и вынул из пачки сигарету. Взял лежавшую на столе зажигалку, прикурил и выпустил дым в противоположную стену.
   Я занимаюсь частным сыском уже пять лет и за это время повидал немало сумасбродов. Этот Джон Хардвик мог оказаться еще одним, но не хотелось думать, что это так. Он походил на человека в сильном стрессе. Возможно, его уже не один месяц беспокоило поведение жены. Возможно, он долгое время подозревал ее в разных шашнях в его отсутствие и, отправляясь в командировку, наконец решил ее проверить. Это был, скорее всего, импульсивный поступок несчастного человека. Все равно я очень не люблю этого. Я не люблю анонимных клиентов. Мне не нравятся бесплотные голоса по телефону. Я предпочитаю знать, с кем имею дело. А эта ситуация казалась очень уж странной, и сама поспешность выглядела какой-то неестественной.
   Пока я обдумывал полученную информацию, я услышал шаги в коридоре. В филенчатую дверь моей комнаты постучали, а потом она открылась, и показался посыльный. Он положил толстый конверт на мой стол и предложил расписаться в своем журнале.
   Это был веснушчатый паренек, молодой, с энтузиазмом цеплявшийся за жизнь, которая от меня уже начала убегать. Пока я расписывался в журнале, он издевательски оглядел небольшое обшарпанное помещение, отметил влажное пятно на потолке, пыль на книжном шкафу, ничем не примечательный стол, потертый стул для клиентов и криво висящий календарь на стене.
   Когда он ушел, я вскрыл конверт. В нем были тридцать десятидолларовых банкнот. На вложенной в конверт визитке без изысков было написано: «От Джона Хардвика, бульвар Коннаут, 33, Пасадена».
   Сначала я был озадачен тем, как он мог так быстро прислать деньги. Потом решил, что он, вероятно, имеет кредит у службы срочной доставки и немедленно позвонил им после телефонного разговора со мной. Их офис был через дорогу от моего.
   Я придвинул к себе телефонную книгу и стал искать Джона Хардвика, но не нашел. Тогда я вылез из моего рабочего кресла и пересек комнату, чтобы свериться со справочником улиц. Тот подсказал мне, что на бульваре Коннаут, 33, живет Джек С. Майерс-младший, а не Джон Хардвик.
   Я потер жесткую щетину, оценивая ситуацию. Бульвар Коннаут был окольной дорогой на Пальма-Маунтин, приблизительно в трех милях от центра города. Это был тот район, где люди часто сдают свое жилье, отправляясь в отпуск. Допустим, Джон Хардвик, руководитель корпорации «Эррон», и его жена арендовали дом на бульваре Коннаут у Джека С. Майерса-младшего, пока их собственный дом еще строился.
   Только однажды мне довелось побывать на бульваре Коннаут, очень давно. Частные дома там появились сразу после войны: ничего особенного. Большинство домов – коттеджи, наполовину кирпичные, наполовину деревянные. Лучшее, что там есть, – это вид на город и море и, если вам это нужно, уединение.
   Чем больше я думал о задании, тем меньше оно мне нравилось. У меня не было даже описания женщины, за которой я должен наблюдать. Если бы мне не заплатили триста долларов, я не взялся бы за дело, не познакомившись с Хардвиком лично. Но поскольку мне заплатили, деваться было некуда.
   Я запер офис, прошел через прихожую, затем запер внешнюю дверь и вызвал лифт.
   Мой ближайший сосед, промышленный химик, все еще трудился ради хлеба насущного. Я слышал его ясный баритон, диктующий то ли на магнитофон, то ли секретарю.
   Спустившись на лифте, я пересек улицу и, по обыкновению, зашел в снек-бар. Там попросил бармена Спарроу нарезать мне несколько сэндвичей с ветчиной и курицей.
   Спарроу, высокий, худощавый, с копной седых волос, очень интересовался моими делами. Он был неплохим парнем, и я время от времени сочинял для него небылицы о своих приключениях, которые он с удовольствием слушал.
   – Вы сегодня вечером работаете, мистер Райан? – спросил он нетерпеливо, приступая к изготовлению сэндвичей.
   – Именно, – сказал я. – Я провожу ночь с женой клиента – слежу, чтобы она не проказничала.
   Его рот широко открылся от изумления.
   – Правда? А на кого она похожа, мистер Райан?
   – Ты знаешь Лиз Тэйлор?
   Он кивнул и придвинулся, чтобы послушать.
   – А Мэрилин Монро?
   Его кадык судорожно дернулся.
   – Конечно.
   Я печально улыбнулся ему:
   – Она не похожа ни на одну из них.
   Он моргнул, затем, догадавшись, что я шучу, усмехнулся.
   – Не суй свой нос куда не следует, да? – пробормотал он. – Я всего лишь спросил.
   – Поторопись, Спарроу, – сказал я. – Время – деньги.
   Он положил сэндвичи в бумажный пакет.
   – Не делайте ничего, за что вам не заплатят, мистер Райан, – ответил он мне, подавая пакет.
   Было уже без двадцати семь. Я сел в свой автомобиль и поехал на бульвар Коннаут. Я не спешил. Когда подъехал к горной дороге, позднее сентябрьское солнце уже скрывалось за верхушкой горы.
   Одноэтажные дома на бульваре Коннаут прятались со стороны дороги за деревянными заборами или цветущими кустарниками. Я медленно подъехал к дому номер 33, скрытому за большими двойными воротами. Приблизительно в двадцати ярдах или немного дальше от него имелась придорожная стоянка, откуда открывался великолепный вид на море. Я остановился там, выключил зажигание и перебрался с водительского сиденья на пассажирское. С этой позиции я прекрасно видел двойные ворота.
   Мне не оставалось ничего другого, как ждать. А это я умел делать отлично. Если вы настолько сумасшедший, что решили стать частным детективом, тогда терпение – залог успеха.
   В течение следующего часа лишь три или четыре автомобиля проехали мимо. Водители, мужчины, возвращающиеся после тяжелого трудового дня, оглядывали меня, когда проходили мимо. Я надеялся, что выгляжу как человек, ждущий подругу, а не детектив, наблюдающий за женой клиента.
   Девушка в обтягивающих кожаных брюках и свитере прошла мимо моего автомобиля. Впереди нее несся пудель, с энтузиазмом останавливаясь у деревьев. Девушка поглядела на меня, в то время как я позволил себе осмотреть ее формы. Вероятно, я показался ей менее интересным, чем она мне.
   К девяти часам стемнело. Я достал бумажный пакет и съел сэндвичи. Сделал глоток виски из бутылки, лежавшей в бардачке.
   Это было длинное, томительное ожидание. Двойные ворота дома номер 33 так ни разу и не открылись. Но теперь было достаточно темно, и я мог взять инициативу в свои руки. Я оставил автомобиль и перешел дорогу. Открыл одну створку ворот и заглянул в небольшой опрятный сад. Я сумел различить лужайку, цветы и дорожку, которая вела к компактному коттеджу с верандой.
   Свет в окнах не горел. Я пришел к выводу, что в доме никого нет. Чтобы убедиться в этом, обошел его вокруг, но и там в окнах было темно.
   Я вернулся к автомобилю, чувствуя досаду. Оказывается, когда муж уехал в аэропорт, миссис Хардвик покинула дом.
   Мне оставалось только одно: сидеть в машине и ждать, что она возвратится где-то в ночи. Проклятые триста долларов не давали покоя моей совести, и я устроился поудобнее. Около трех часов утра я заснул.
   Первые лучи солнца, ударившие в ветровое стекло автомобиля, заставили меня резко проснуться. У меня болела шея, ломило спину, и, кроме того, я чувствовал себя виноватым, проспав целых три часа, вместо того чтобы отрабатывать свои деньги.
   На дорогу выехал молочный фургон. Я наблюдал за тем, как молочник с проволочной корзиной в руках оставлял бутыль молока у каждого дома. Но дом номер 33 он пропустил.
   Как только он приблизился ко мне, я решил поговорить с ним. Это был пожилой человек, на лице которого отразились все тяготы жизни и труда. Он посмотрел на меня вопросительно, замерев на месте с корзиной в руках.
   – Вы забыли тридцать третий дом, – сказал я. – Всем доставили молоко, кроме них.
   Он с любопытством посмотрел на меня своими старыми глазами.
   – Их нет, – сказал он. – А вам-то что, мистер?
   С таким запросто не поболтаешь. Не хватало только, чтобы он вызвал копов, поэтому я вынул свою визитную карточку и вручил ему. Он тщательно ее изучил, затем, присвистнув, возвратил мне.
   – Вы не обслуживаете тридцать третий дом? – спросил я.
   – Да, их нет уж целый месяц.
   – Кого это – их?
   Он чуть подумал:
   – Мистера и миссис Майерс.
   – Я знаю, что теперь здесь живут супруги Хардвик.
   Он поставил корзину и сдвинул шляпу на затылок.
   – Сейчас тут никто не живет, мистер, – сказал он, почесывая лоб. – Я знал бы, если бы там кто-нибудь жил. Людям требуется молоко, а я сюда его доставляю. И я не привез молоко в тридцать третий дом, потому что там уже целый месяц никто не живет.
   – Вижу, – сказал я. – А не мог мистер Майерс сдать свое жилье кому-то другому?
   – Я обслуживаю мистера Майерса уже восемь лет, – ответил он мне. – Он никогда никому не сдавал дом. В этом месяце он всегда уезжает в отпуск.
   Он поднял корзину. Я видел, что надоел ему и что он собирается продолжать свою полезную работу.
   – Вы не знаете человека по имени Джон Хардвик? – спросил я без особой надежды.
   – Такого здесь нет, – сказал он. – Я знал бы. Я всех здесь знаю. – И, кивнув, он пошел к своему грузовику.
   В моей голове мелькнул вопрос: не ошибся ли я адресом? Но я знал, что не ошибся. Хардвик не только назвал его мне, но еще и написал на карточке.
   Тогда зачем платить мне триста долларов? Чтобы я следил за пустым домом? Молочник, конечно, мог ошибаться, но я так не думал.
   Я опять пошел к дому номер 33 и открыл одну из створок ворот.
   Светило раннее утреннее солнце, и я не должен был уезжать, не проверив, что коттедж пуст. Деревянные ставни закрывали окна, я ничего не увидел. Дом выглядел покинутым.
   Тут у меня возникло жуткое подозрение. Что, если этот таинственный Джон Хардвик по причинам, известным только ему, захотел избавиться от меня и потому послал в погоню за несуществующим? Я не мог поверить, что человек в здравом уме потратил триста долларов, лишь бы избавиться от меня на двенадцать часов. Неужели я был такой важной персоной? Я не находил покоя. Мне вдруг захотелось срочно вернуться в офис, побриться, принять душ и выпить кофе, достаточно крепкого, чтобы прийти в себя.
   Я поторопился назад к автомобилю. В этот утренний час не было никаких пробок, я мчался по горной дороге и вскоре достиг своего бизнес-центра. Уличные часы пробили семь. Оставив автомобиль, я вошел в вестибюль. Опираясь на швабру, стоял швейцар, тяжело дыша и усмехаясь чему-то про себя. Он встретил меня унылым, каменным взглядом, а затем отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая самого себя.
   Поднявшись на четвертый этаж, я быстро прошел по коридору к знакомой двери с надписью из облупившихся черных букв: «Нельсон Райан, частный детектив».
   Я вынул ключи, но, подумав, нажал дверную ручку и повернул ее. Дверь оказалась не заперта, хотя я запирал ее на замок, уезжая накануне. Я открыл дверь и осмотрел небольшую прихожую, где были стол с потрепанными журналами, четыре довольно изношенных кожаных стула для отдыха и коврик – для желающих вытереть ноги.
   Я увидел, что внутренняя дверь в мой офис приоткрыта. Она также была заперта, когда я уезжал. Предчувствуя неладное, я подошел к двери и широко распахнул ее.
   Лицом ко мне на стуле для клиентов сидела красивая китаянка, сложив руки на коленях. На ней было серебристо-зеленое платье-чеонгсам, с разрезами по обеим сторонам, демонстрирующими прекрасные ноги. Она выглядела безмятежной и даже не удивленной. По маленькому кровавому пятнышку над левой грудью я понял, что она убита быстро и умело – так быстро, что не успела испугаться. Кто бы ни стрелял, он хорошо выполнил свою работу. Я вошел в комнату, как входят в воду, и коснулся холодного лица китаянки: она была мертва несколько часов.
   Глубоко вздохнув, я подошел к телефону и вызвал полицию.
//-- 2 --//
   Ожидая прибытия полицейских, я внимательнее присмотрелся к своей теперь уже мертвой азиатской посетительнице. На вид ей было года двадцать три – двадцать четыре. О ее финансовой состоятельности говорили дорогая одежда, нейлоновые чулки и совершенно новая обувь. Ее ногти и прическа были безупречными. Как ее звали, я не мог узнать: сумочки при китаянке не было. Я предположил, что убийца забрал ее. Такая женщина не вышла бы без сумочки. Не имея возможности узнать об убитой еще что-нибудь, я вышел в прихожую и стал ждать прибытие полицейских. Ожидание продлилось недолго. Через десять минут после моего звонка они буквально слетелись как мухи на мед.
   Последним прибыл детектив лейтенант Дэн Ретник. Я хорошо узнал его за последние четыре года. Щегольски одетый коротышка с лисьими чертами лица, Ретник сделал успешную карьеру в полиции благодаря удачной женитьбе на сестре мэра. Как полицейский он был столь же полезен, как пятое колесо в телеге. К счастью для него, в Пасадене не произошло ни одного серьезного преступления со времени его назначения. Раньше он занимал должность дежурного в небольшом отделении на побережье. Смерть китаянки стала первым делом об убийстве с тех пор, как он был произведен в лейтенанты. И еще я скажу, что у него не хватило бы мозгов даже на детский кроссворд. Однако он ворвался ко мне в контору с видом сурового полицейского и в сопровождении сержанта Пульского, сметающего все на своем пути. Пульский, огромный мужик с красным мясистым лицом и наглыми глазками, жаждущий дать кому-нибудь в челюсть своими кулачищами, был такой же болван, как и Ретник, но недостаток в умственных способностях он компенсировал силой. Ни один из них не взглянул на меня. Они вошли в помещение и долго пялились на мертвую. Потом Пульский начал осматривать место происшествия, а Ретник присоединился ко мне в прихожей. Вид у него был немного взволнованный, но уверенный.
   – Ну, сыщик, как было дело? – спросил он, усевшись на стол и покачивая безукоризненно отполированным ботинком. – Это твоя клиентка?
   – Я не знаю, кто она и что она здесь делает, – ответил я. – Я нашел ее здесь, вернувшись утром.
   Он пожевал потухшую сигару, пристально глядя на меня, как и положено суровому полицейскому.
   – Ты всегда открываешься так рано?
   Я поведал ему свою историю, ничего не скрывая. Он слушал. Пульский, закончив осмотр комнаты, прислонился к дверному косяку и тоже слушал.
   – Как только я узнал, что дом был пуст, я сразу же вернулся сюда, – завершил я. – Я предполагал, что здесь что-то не так, но такого не ожидал.
   – Где ее сумочка? – спросил Ретник.
   – Я не знаю. Пока я ждал полицию, я ее не смог отыскать. Возможно, ее забрал убийца.
   Он почесал щеку, вынул потухшую сигару изо рта, посмотрел на нее, затем снова сунул в рот.
   – Что было в сумочке, сыщик? Это ведь ты убил ее? – спросил он наконец.
   Ничего другого от Ретника я и не ожидал. Я знал, когда звонил в полицию, что окажусь подозреваемым номер один.
   – Даже если бы у нее был бриллиант Кохинор, я не стал бы убивать ее здесь, – терпеливо сказал я. – Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.
   – Как ты объяснишь, что она делала здесь и как вошла, если ты запер дверь?
   – Я могу только предположить…
   Глаза Ретника сузились, и он склонил голову набок:
   – Давай предполагай.
   – Я думаю, у этой женщины было дело ко мне. Парень, назвавший себя Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы она говорила со мной. Я не знаю почему и не знаю, о чем она хотела поговорить со мной, – я только предполагаю. И мое предположение такое: Хардвик придумал для меня задание, чтобы я отсутствовал в офисе, когда она придет. По-видимому, он ее ждал здесь. Замки у меня простые. Он не испытал трудностей, открывая двери. Вероятно, он сидел за моим столом, когда она вошла. Она не выглядит испуганной, и это наводит на мысль, что она приняла сидевшего за столом человека за меня. После того как она все ему рассказала, он застрелил ее. Это был выстрел опытного человека. У нее не было времени, чтобы испугаться.
   Ретник посмотрел на Пульского:
   – Если за ним не присматривать, этот сыщик отобьет у нас работу.
   Пульский поковырял в зубах и сплюнул на мой ковер. Он ничего не ответил: пусть разговаривают другие. Он был профессиональным слушателем.
   Ретник призадумался. Этот процесс явно досаждал ему. Наконец он произнес:
   – Скажу тебе, что твои предположения не выдерживают критики, умник. Этот парень звонил тебе из аэропорта, а это всего в двух милях отсюда. Если ты покинул контору якобы сразу после шести, то у него не было времени, при интенсивности движения на трассе, попасть сюда раньше половины седьмого. Любой человек, и даже эта узкоглазая, знает, что в такое время рабочий день уже заканчивается: она сильно рисковала просто не застать тебя на месте. Она позвонила бы сначала.
   – А почему ты думаешь, что она не звонила? Может, Хардвик ответил ей от моего имени, чтобы она приезжала и что он будет ждать ее.
   По изменившемуся выражению его лица я понял, что он обдумывает мою версию.
   Врач и два санитара с носилками появились в дверном проеме.
   Пульский неохотно оторвался от дверного косяка и пошел в комнату за врачом, маленьким суетливым человеком с лимонно-кислым лицом. Ретник поправил жемчужную заколку галстука.
   – Ее имя будет нетрудно установить, – сказал он, будто разговаривая сам с собой. – Такая симпатичная китаянка привлекает внимание. Когда, ты говорил, этот Хардвик собирался с тобой встретиться?
   – Послезавтра, в пятницу.
   – Думаешь, он появится?
   – Возможно.
   Он кивнул.
   – Да. – Он взглянул на часы, потом зевнул. – Ты выглядишь отвратительно. Может, выпьешь чашку кофе? Только не уходи далеко и не болтай. Через полчаса я с тобой поговорю.
   Я не сомневался, что он просто хотел от меня избавиться.
   – Я выпил бы кофе, – сказал я. – Но еще я съездил бы домой и принял душ.
   – Кого волнует, как ты пахнешь? – ответил он. – Выпей кофе где-нибудь неподалеку.
   Я спустился в лифте на первый этаж. Хотя было еще двадцать минут восьмого, на улице уже собралась небольшая толпа зевак, глазевших на припаркованные перед зданием «скорую помощь» и четыре патрульные машины. Продвигаясь к снек-бару, я слышал за собой тяжелые шаги. Оглядываться не имело смысла: я знал, что буду пить кофе под полицейским надзором.
   Я вошел в бар и уселся на табурет. Спарроу, наблюдавший за «скорой», с трудом оторвался от окна и с надеждой посмотрел на меня.
   – Что вам приготовить, мистер Райан? – спросил он, тяжело дыша.
   – Кофе, крепкий и черный, и живо, – ответил я, – потом яичницу-глазунью из двух яиц с ветчиной.
   Толстяк в штатском, который следовал за мной, не зашел в бар. Он стоял снаружи, наблюдая за мной.
   Сдерживая нетерпение, отчего у него намокла рубаха под мышками, Спарроу протянул мне кофе и начал готовить яичницу с ветчиной.
   – Кто-то умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на горячую сковородку.
   – В какое время ты закрываешь вечером бар? – спросил я, посматривая на копа, который хмуро пялился на меня через окно.
   – Ровно в десять, – ответил Спарроу, танцуя от нетерпения джигу. – А что там случилось?
   – Китаянка убита. – Я отхлебнул кофе, он был горячим и крепким. – Я обнаружил ее в своем офисе полчаса назад.
   Его кадык так и заплясал.
   – Без шуток, мистер Райан?
   – Истинная правда. – Я допил кофе и пододвинул чашку к нему. – Еще.
   – Китаянка?
   – Да. Не задавай вопросов. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты видел, как китаянка входила в бизнес-центр, после того как я уехал?
   Он покачал головой, наполняя мне чашку:
   – Нет. Думаю, что увидел бы ее, если бы она вошла прежде, чем я закончил. Вчера вечером работы было немного.
   Меня прошиб пот. У меня было алиби до половины девятого: в это время меня видела девушка с пуделем. Я подумал, что китаянка пришла в мой офис тогда же. После половины девятого я мог сказать только, что сидел всю ночь возле пустого коттеджа Джека С. Майерса-младшего.
   – Ты видел какого-нибудь незнакомца, входящего туда после того, как я уехал, и до закрытия твоего бара?
   – Не могу сказать. Приблизительно в девять швейцар, как обычно, запер двери. – Он подал мне яичницу. – А кто ее убил?
   – Не знаю.
   Тут я потерял аппетит. Дела были плохи. Я знал Ретника. Он хватался за любую соломинку. Если у меня не будет неопровержимого алиби, которое убедит даже слабоумного ребенка, то мне конец.
   – Быть может, ты проглядел ее?
   – Думаю, нет. Но я не все время смотрел в окно.
   Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они спросили у Спарроу, что там случилось. Посмотрев на меня, бармен сказал, что не знает. Один из них, толстяк в куртке «Брандо», сказал:
   – Кого-то пристукнули. Там стоит «скорая».
   Я отодвинул тарелку: еда не лезла в горло. Допил кофе и слез с табурета.
   Несчастный Спарроу вылупился на меня:
   – Что-то не так, мистер Райан?
   – Просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, – сказал я и вышел на улицу.
   Большой коп приблизился ко мне.
   – Куда вы направляетесь? – осведомился он.
   – Назад, в офис, – отвечал я. – А что такое?
   – Когда лейтенант вас вызовет, я скажу. Пойдите посидите в одной из наших машин.
   Я сел в одну из патрульных машин. Теперь сорок с лишним зевак переключились со «скорой» на меня. Я закурил и постарался не обращать на них внимания.
   Я сидел, курил, размышляя над событиями прошлого и настоящего, но не позволяя себе заглянуть в будущее. Чем больше я обдумывал свое положение, тем меньше оно мне нравилось. У меня было чувство, что я в ловушке.
   Спустя примерно час вышли два санитара с носилками. Китаянка под простыней казалась совсем маленькой. Толпа, как обычно в таких случаях, зашумела. Санитары загрузили носилки в «скорую» и уехали. Несколько минут спустя показался врач, он сел в свой автомобиль и двинулся за «скорой». Наконец появились парни из убойного отдела. Один из них дал знак отвечавшему за меня большому копу. Потом они расселись по машинам и тоже уехали. А большой коп открыл дверцу патрульной машины, в которой я находился, и ткнул в меня большим пальцем.
   – Пошевеливайся. Лейтенант хочет тебя видеть, – сказал он.
   В это время Джей Уэйд, мой сосед-химик, выходил из своего автомобиля. Он присоединился ко мне в лифте.
   Он был года на три-четыре моложе меня, спортивного телосложения, с загорелым лицом и внимательными глазами. Время от времени мы встречались, когда заканчивали рабочий день, закрывали наши офисы и спускались на лифте к выходу. Джей казался обычным человеком. Как и Спарроу, он проявлял интерес к моему образу жизни. Я предполагаю, что большинство добропорядочных людей не может противиться романтическому очарованию жизни частного детектива. Он часто спрашивал, что я расследую, и за короткое время, пока мы вместе ехали в лифте или шли к нашим автомобилям, я вешал ему на уши ту же лапшу, что и Спарроу.
   – Что тут случилось? – спросил он, когда лифт начал медленно подниматься на четвертый этаж.
   – Я обнаружил этим утром в своем офисе мертвую китаянку, – отвечал я. – Полицейские в восторге от этого.
   Он уставился на меня:
   – Мертвую?
   – Кто-то застрелил ее.
   Эта информация, казалось, застряла в его ушах.
   – Ты хочешь сказать, что она была убита?
   – Да, именно так это и называется.
   – Ладно! Ради бога!
   – То же сказал и я, увидев ее.
   – А кто ее убил?
   – А вот этого я не знаю. Когда ты вчера покинул свой офис? Ты еще оставался, когда я уехал.
   – Я ушел приблизительно в девять. Швейцар запирал двери.
   – Ты не слышал выстрела?
   – Господи… нет!
   – Когда ты уезжал, был ли свет в моем офисе, не заметил?
   – Не было. Я слышал, что вы ушли примерно в шесть.
   – Верно.
   Теперь мне стало страшно. Должно быть, эта китайская девушка была убита после девяти. Мое алиби было ни к черту.
   Лифт остановился на четвертом этаже. Мы вышли. В дверях моего офиса стояли швейцар и сержант Пульский. Швейцар смотрел на меня так, будто я был двухголовым чудовищем. Они вошли в лифт и скрылись с глаз долой.
   – Ну, я полагаю, ты теперь будешь занят, – сказал Уэйд, глядя на копа у моей двери. – Если я могу чем-нибудь помочь…
   – Спасибо, – ответил я. – Я дам знать.
   Оставив его, я прошел мимо копа к себе. Прихожая была совершенно пустой, если не считать обгоревших спичек на полу и окурков где угодно, только не в пепельницах. Я вошел в офис.
   Лейтенант Ретник сидел за моим столом. Он окинул меня обычным коповским взглядом и затем кивнул на клиентский стул, где было пятно крови. Мне не хотелось садиться на него, и я устроился на подлокотнике.
   – У тебя есть разрешение на ношение оружия? – спросил он.
   – Да.
   – Какое оружие?
   – Револьвер тридцать восьмого калибра, специальный полицейский.
   Он протянул руку ладонью вверх:
   – Давай.
   – Он лежит в правом ящике стола.
   Ретник долго смотрел на меня, затем убрал руку.
   – Его там нет. Я уже осмотрел твой стол.
   Я боролся с искушением вытереть струйку холодного пота, который начал бежать по спине.
   – Он должен лежать там.
   Он вынул сигару, открыв футляр из свиной кожи, снял обертку, ткнул в сигару концом спички и прикурил. Все время он не спускал с меня твердого взгляда.
   – Ее застрелили из тридцать восьмого, – сказал он. – Врач говорит, что она умерла около трех часов ночи. Слушай, Райан, почему бы тебе не признаться? И что же было в сумочке у этой узкоглазой?
   С усилием сдерживаясь, я произнес:
   – Может быть, я и кажусь тебе тупым и ни на что не годным сыщиком, но не считаешь же ты, будто я настолько глуп, чтобы убить клиента в своем же офисе собственным оружием, даже если бы у нее при себе было все золото Форт-Нокса?
   Он снова затянулся сигарой и выпустил в меня струю дыма.
   – Не знаю, но ты мог бы. А вдруг ты пытаешься играть в умника и сочинил для себя железное алиби, – сказал он не очень уверенно.
   – Если бы ее убил я, то в знал бы время ее смерти. Тогда я подготовил бы алиби не на восемь тридцать, а раньше – на три часа.
   Он повернулся в моем кресле, и этот скрип подействовал мне на нервы.
   – Что она делала в твоем офисе в три часа ночи?
   – Хочешь услышать предположение?
   – Смотри, Райан, у нас не было убийств в этом городе уже пять лет. У меня должна быть какая-то история, чтобы скормить ее прессе. Любые твои идеи я выслушаю. Помоги мне – и я помогу тебе. Я имею основания арестовать тебя и бросить за решетку: улики против тебя, но я даю тебе шанс доказать, что я не прав. Так что давай свои предположения.
   – Допустим, она из Фриско [1 - Сан-Франциско.]. И ей срочно понадобилось поговорить со мной. Не спрашивай, почему именно со мной или почему она не могла поговорить с частным детективом во Фриско: предположим, что так оно и было. Предположим, она собралась лететь самолетом и решилась на это в семь вечера. Она понимала, что, пока долетит, рабочий день закончится, и поэтому позвонила. Хардвик, избавившись от меня, ждал здесь, чтобы ответить на звонок. Она сказала ему, что летит сюда и появится здесь около трех часов. Он ответил, что будет ждать. В аэропорту она взяла такси и приехала сюда. Хардвик выслушал ее, а затем застрелил.
   – Используя твой револьвер?
   – Используя мой револьвер.
   – Вход в это здание запирается в девять. Замок не взломан. Как же Хардвик и узкоглазая сюда вошли?
   – Хардвик, вероятно, прибыл, как только я уехал, – прежде, чем швейцар закрыл двери. Он знал, что я уже в пути, и спокойно мог сидеть здесь и ждать телефонного звонка. Когда она приехала, он сошел вниз и впустил ее. Там американский замок, и нет никакой проблемы открыть его изнутри.
   – Тебе бы писать сценарии для фильмов, – сказал он неприязненно. – И все это ты собираешься наболтать жюри присяжных?
   – Можно проверить. Ее должны были видеть в аэропорту. Таксисты ее запомнили бы.
   – Даже если ее кто-то опознает, как ты говоришь, кто может поручиться, что это не ты ответил на телефонный звонок, а какой-то Хардвик?
   – Он не какой-то. Если ты свяжешься со службой быстрой доставки, то узнаешь, что он послал мне триста долларов. Ты также можешь проверить, что я был рядом с домом номер тридцать три на бульваре Коннаут с семи тридцати вечера до девяти утра. После этого, хотя я и был там, проехал только один автомобиль около двух часов, но я не знаю, видел ли водитель меня. В шесть, молочник скажет вам, я был все еще там.
   – И все же меня интересует, где ты был между часом и четырьмя часами ночи.
   – Я был рядом с домом номер тридцать три на бульваре Коннаут.
   Он пожал плечами:
   – Для порядка покажи, что у тебя в карманах.
   Я вывернул карманы, сложив содержимое на столе. Он посмотрел без интереса.
   – Если бы я что-то у нее украл, – сказал я, – то не стал бы носить это в карманах.
   Он поднялся:
   – Не уезжай из города. Какой-нибудь мелочи будет достаточно, чтобы запереть тебя в камере как важного свидетеля, так что смотри в оба.
   Он вышел из моего офиса, оставив двери распахнутыми.
   Я собрал свои вещи, распихал их по карманам, закрыл дверь, сел за стол и закурил. Прямо сейчас у них не было против меня решающих улик, но многое зависело от того, что они найдут в ближайшее время. Хотя у Ретника куриные мозги, я понимал, что убийца, подставивший меня, даст Ретнику другую подсказку и она станет решающей уликой. Исчезновение револьвера означало, что убийца стрелял из него, и он его подбросит туда, где Ретник его найдет.
   Я встал. Нельзя было терять время. Требовалось что-то срочно предпринять.
   Я запер офис и двинулся к лифту. Сквозь стекло в двери Уэйда мелькнул силуэт Ретника. Он говорил с Уэйдом, собирая улики против меня. Я спешно поехал на первый этаж, прошел между двух копов у дверей к своему автомобилю. Сел и захлопнул дверцу.
   Я нервничал как дурак. Мне нужно было глотнуть виски. Пить до шести не в моих правилах, но сейчас случай особый. Я потянулся вправо и открыл бардачок. Когда я нащупал бутылку, сердце мое бешено застучало, а во рту пересохло. В бардачке лежали мой полицейский револьвер тридцать восьмого калибра и сумочка из крокодиловой кожи.
   Меня охватил озноб. Я точно знал, что сумочка принадлежала китаянке.
//-- 3 --//
   За полицейским участком есть большой двор, окруженный стеной высотой в восемь футов. Здесь копы паркуют свои патрульные автомобили, машины для отрядов особого назначения и автомобили для срочного выезда экспертов на место происшествия.
   На одной из стен большое объявление: красные буквы на белом фоне гласят, что это стоянка только для полицейских машин.
   Я проехал на своем автомобиле через открытые ворота и аккуратно припарковался около патрульной машины. Едва я заглушил двигатель, откуда ни возьмись появился коп. Его багровое ирландское лицо было искажено яростью.
   – Эй! В чем дело? Разве ты не умеешь читать? – заорал он так, что его можно было услышать за два квартала.
   – Ни в чем, – сказал я, вытаскивая ключ зажигания. – Я умею читать даже длинные слова.
   Коп был готов взорваться. Он долго открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать крепкие слова для такого случая.
   Прежде чем он их произнес, я сказал, улыбаясь через открытое окно моего автомобиля:
   – Детектив лейтенант Ретник, шурин мэра, разрешил мне парковаться здесь. Обговори это с ним, если тебе так неприятно, но не жалуйся потом, когда получишь пинок под зад.
   Он посмотрел на меня так, словно внезапно проглотил пчелу. Еще пару секунд он испепелял меня взглядом и шевелил губами, а потом удалился.
   Возможно, минут двадцать я всматривался в небо, прежде чем во двор въехал автомобиль Ретника и остановился в десяти футах от меня. Ретник вышел и направился к дверям полицейского участка – невзрачной постройки из серого камня.
   – Лейтенант… – Я не повышал голос, но он услышал меня.
   Ретник оглянулся через плечо. Он был напряжен так, как будто кто-то подталкивал его.
   – Что это ты делаешь здесь? – спросил он.
   – Ожидаю тебя, – отвечал я.
   Он пристально изучал меня.
   – Ну, я здесь. Дальше что?
   Я вышел из автомобиля.
   – Ты обыскал меня, лейтенант, но забыл обыскать мой автомобиль.
   Он тяжело задышал через узкие ноздри, с тревогой вглядываясь в меня.
   – Почему я должен обыскивать твой автомобиль, сыщик?
   – Ты хотел узнать, что узкоглазая, как ты ее называешь, носила в своей сумочке и где револьвер, из которого я будто бы застрелил ее. Ты ничего не нашел ни в моем офисе, ни в моих карманах. Я думаю, что действительно проницательный коп на всякий случай проверил бы и мой автомобиль: а вдруг я скрыл улики там? И вот я явился к тебе на автомобиле: может, ты захочешь стать таким проницательным полицейским?
   Его лицо напряглось от ярости.
   – Слушай, ты, сукин сын, – процедил он, – я не веду хитроумных разговоров с дешевым сыщиком. Я поручу это Пульскому! Он оценит блеск твоего остроумия! А то ты стал каким-то слишком бойким!
   – Лучше осмотри автомобиль, прежде чем отдать меня своему мяснику, лейтенант. Загляни в бардачок. Это сэкономит тебе время.
   Я распахнул дверцу и отошел от автомобиля.
   Ретник сунулся в открытый бардачок.
   Я наблюдал за его реакцией. Его ярость исчезла. Он не коснулся ни оружия, ни сумочки. На какое-то время он впал в ступор, а затем спросил:
   – Это твой револьвер?
   – Да.
   – И ее сумочка?
   – Не моя же.
   Он озадаченно посмотрел на меня:
   – Что за черт? Ты готов сознаться в убийстве?
   – Я открыл карты, которые мне выпали, – сказал я. – Больше я ничего сделать не могу. Тебе принимать решение.
   Он крикнул копа, стерегущего ворота. Когда тот подошел, Ретник велел ему быстро найти Пульского.
   Пока мы его ждали, Ретник снова посмотрел на оружие и сумочку, не притрагиваясь к ним.
   – По-моему, у тебя теперь просто нет шансов, сыщик, – сказал он. – Тебе точно конец.
   – У меня не осталось бы шансов, если бы я не приехал сюда, чтобы показать тебе улики, – ответил я. – Но так как я приехал, шансы у меня есть.
   – Ты всегда закрываешь свой автомобиль? – спросил он, уставившись на меня и начав наконец шевелить мозгами.
   – Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, был дубликат ключей. Я не посмотрел, но держу пари – их там нет.
   Ретник почесал щеку:
   – Верно. Когда я искал оружие, то не нашел ключей.
   Пульский пробежал через двор.
   – Займись этим автомобилем, – велел ему Ретник. – Проверь все. Осторожнее обращайся с револьвером и сумочкой. Лучше дай посмотреть их Лэйси. Пойдем, – кивнул он мне.
   И мы прошли через двор, поднялись по трем ступенькам, потом попали в слабо освещенный коридор с белым кафелем и характерным для всех коповских помещений запахом.
   Миновав коридор, потом лестницу, потом еще один коридор, мы наконец оказались в помещении размером с курятник. Там были стол, два стула, шкаф для хранения документов и окно. Интерьер здесь напоминал сиротский приют – так же уютно и комфортно.
   Ретник указал мне на жесткий стул, сам же пробрался за стол.
   – Это твой кабинет? – спросил я с интересом. – Я думал, что тебе, как шурину мэра, выделят что-то получше.
   – Не переживай за меня, лучше подумай о себе, – ответил Ретник. – Если китаянка была убита из этого револьвера и если это ее сумочка, тебе не позавидуешь.
   – Ты так думаешь? – спросил я, пытаясь устроиться поудобнее на жестком стуле. – Видишь ли, минут десять, а возможно и дольше, я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. И если бы я выбросил их, лейтенант, ни ты, ни все умники, что заботятся о правосудии в этом городе, не смогли бы ничего узнать. Но я решил дать вам шанс.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Я не выбросил их, потому что они были явно подброшены в мой автомобиль. Все это завершает интригу. Если бы я выбросил их, ты уже не смог бы распутать дело.
   Он склонил голову набок – все, на что он был способен.
   – Итак, у меня есть оружие и сумочка. Но почему ты думаешь, что я распутаю это чертово дело?
   – Потому что ты не будешь зацикливаться на мне, а начнешь искать убийцу, и этого-то он совсем не хочет.
   Ретник долго размышлял, потом вынул портсигар и предложил мне закурить. Это был первый дружественный жест с его стороны за пять лет нашего знакомства. Я взял сигару, желая тем самым показать, что оценил его жест, хотя я совсем не любитель сигар.
   Мы закурили, выпуская друг на друга клубы дыма.
   – Хорошо, Райан, – сказал он. – Я верю тебе. Я мог бы доказать, что ее убил ты, но это не продвинет расследование. Я избавился бы от адской проблемы и сэкономил бы время, поверив в это, но не могу. Сыщик ты так себе, но не дурак. О’кей, ты купил меня. Я снимаю подозрения.
   Я расслабился.
   – Но не рассчитывай на меня, – продолжал он. – Придется убедить в этом прокурора. Он нетерпеливый ублюдок. Как только он узнает, что ты на подозрении, он может завести дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится?
   Мне было нечего на это сказать, и я промолчал.
   Он посмотрел в окно на дом напротив, на плохо постиранное белье, развешенное на веревках, и детские коляски на балконах.
   – Я должен разобраться в этом деле, прежде чем приму решение, – сказал он наконец. – Я могу зарегистрировать тебя как важного свидетеля или как добровольного помощника. Как лучше?
   – Как добровольного помощника, – ответил я.
   Он поднял трубку телефона и вызвал копа.
   После паузы дверь отворилась, и вошел молодой человек в штатском. Я видел, что полицейская работа еще не испортила его. Он смотрел на Ретника, как дрессированная собака, готовая броситься выполнять указания.
   С выражением отвращения, словно я был худшим из нищих, Ретник показал на меня:
   – Это Нельсон Райан, частный детектив. Развлеки его, пока я его не позову. – Он посмотрел на меня. – Это Паттерсон, он только начал служить: не отбивай у него охоту к работе.
   Я пошел с Паттерсоном по коридору в другую комнатку, которая пахла несвежим потом, страхом и дезинфекцией. Я сел у окна, Паттерсон же, выглядевший озадаченным, – на край стола.
   – Расслабься, – сказал я. – Мы, вероятно, пробудем здесь немало часов. Твой босс пытается доказать, что я убил китаянку, но не может.
   Он уставился на меня.
   Пытаясь выглядеть спокойным, я предложил ему огрызок сигары, подаренной мне Ретником:
   – Это музейный экспонат. Хочешь иметь его в своей коллекции? Это от Ретника. У вас есть музей?
   Его молодое подвижное лицо окаменело. Он очень старался выглядеть копом.
   – Послушайте, позвольте мне сказать кое-что. Нам не нравится…
   – Да-да-да, – сказал я и махнул рукой, прерывая его. – Я слышал не раз. Ретник формулирует это лучше. Я пылю на дороге. Я стою на вашем пути. Я беспокою ваших парней. Ладно, ну и что? Я зарабатываю на жизнь, как и вы. Разве я не могу немного подурачить вас или вы такие обидчивые?
   Я усмехнулся. Поколебавшись немного, он расслабился и усмехнулся в ответ. С тех пор мы поладили.
   На ланч коп принес нам пирог с мясом и бобы, которые мы съели. Паттерсону, видимо, пирог понравился, но он был молод и голоден. Я же, почванившись, отослал большую часть обратно. После так называемого обеда коп вынул колоду карт, и мы сыграли в джин-рамми на спички. Выиграв целую коробку, я объяснил, как надувал его. Это потрясло Паттерсона, но я предложил научить его этому фокусу, и коп оказался весьма прилежным учеником.
   Около восьми часов нам снова принесли мясного пирога и бобов. Мы съели это, чтобы хоть как-то разнообразить свое пребывание здесь. Затем опять сыграли в джин-рамми, и Паттерсон так хорошо мошенничал, что отыграл свой коробок спичек. Около полуночи зазвонил телефон. Коп выслушал, затем ответил: «Да, сэр» – и повесил трубку.
   – Лейтенант Ретник готов с вами встретиться, – сказал он, поднявшись.
   Мы оба чувствовали себя как пассажиры поезда, когда тот наконец подъезжает к станции и можно прекратить досужие разговоры.
   Мы прошли по коридору в кабинет Ретника. Тот сидел за столом. Он выглядел усталым и взволнованным. Он указал мне на стул и отослал Паттерсона. Я сел.
   Мы смотрели друг на друга. Наступила долгая пауза.
   – Ты удачливый парень, Райан, – сказал он. – Ладно, пусть я не думал, что ты ее убил, но я был, черт побери, уверен, что прокурор именно так и будет думать, если я передам тебя ему. Теперь я действительно смогу убедить его, что ты не делал этого. Считай себя удачливым сукиным сыном.
   Я провел в этом здании пятнадцать часов. За это время я не раз задавался вопросом, правильно ли разыграл свои карты. Иногда я был близок к панике, но теперь, выслушав Ретника, расслабился и глубоко вздохнул:
   – Значит, я удачливый.
   – Да.
   Он потянулся за сигарой. Затем спохватился, потому что все еще держал во рту потухший окурок, вынул его и, усмехнувшись, выбросил в мусорную корзину.
   – В этом деле были задействованы фактически все наши силы. Нам потребовалось четырнадцать часов, чтобы найти свидетеля, который видел тебя в два тридцать этим утром на бульваре Коннаут. Свидетель, оказывается, адвокат и ненавидит мерзавца-прокурора. С ним была и его жена. В любом случае это ценное для тебя свидетельство. В общем, ладно, ты не убивал китаянку.
   – И ты знаешь, кто действительно убил ее?
   Он предложил мне сигару, на сей раз я уже мог позволить себе отказаться. Спрятав портсигар в карман, он сказал:
   – Рано еще говорить. Кем бы он ни был, сработано чисто. Никаких зацепок, пока что ничего.
   – А вы пробили китаянку?
   – Конечно, это было не трудно. В сумочке находилось только обычное бабское барахло, но в аэропорту китаянку запомнили. Она приехала из Гонконга. Ее имя – Чжоян Джефферсон. Веришь или нет, она невестка Джона Уилбера Джефферсона, нефтяного миллионера. Она вышла замуж за его сына, Хермана Джефферсона, в Гонконге около года тому назад. Он недавно погиб в автомобильной катастрофе, и китаянка привезла его тело.
   – Зачем? – спросил я, уставившись на него.
   – Старик Джефферсон хотел похоронить своего сына в семейном склепе. Он оплатил дорогу жене своего сына, чтобы она доставила тело.
   – А что с телом?
   – В семь часов утра, согласно инструкциям, в аэропорту его принял гробовщик. Сейчас гроб с телом находится в похоронном бюро.
   – Ты проверил это?
   Он зевнул, показав половину своего зубного протеза.
   – Послушай, сыщик, не учи меня жить. Я видел гроб и посмотрел бумаги: все в порядке. Она вылетела из Гонконга, прибыла сюда в час тридцать ночи. Взяла такси из аэропорта до твоего бизнес-центра. Мне не дает покоя только одно: почему она приехала немедленно повидаться с тобой и как убийца узнал об этом? Чего она хотела от тебя?
   – Да. И еще: если она из Гонконга, как она узнала о моем существовании? – спросил я.
   – Твое предположение, будто она позвонила тебе около семи договориться о встрече, когда ты уже покинул контору, не прокатывает. В это время она была в воздухе. Если бы она написала, ты знал бы об этом.
   На мгновение я задумался.
   – Что, если Хардвик встретил ее в аэропорту. Он позвонил мне из аэропорта в шесть. Возможно, он дождался ее прибытия и назвался моим именем. А потом, пока она сдавала гроб властям, он приехал сюда и вскрыл замок на внешней двери – его не слишком трудно вскрыть. И затем ожидал ее.
   Ретнику, казалось, эта идея не очень нравилась. Мне тоже.
   – Но что, черт возьми, она хотела от тебя? – спросил он.
   – Если бы я знал, мы не задавали бы друг другу эти вопросы. А что с ее багажом? Тебе известно, где он?
   – Да. Уезжая из аэропорта, она оставила его в камере хранения: один маленький чемодан; ничего, кроме смены белья, маленького Будды и нескольких китайских курительных палочек. Она путешествовала налегке.
   – Ты уже поговорил со стариком Джефферсоном?
   Ретник поморщился:
   – Да, поговорил. Он вел себя так, будто ненавидит меня всем нутром. И думаю, вот почему: быть членом состоятельной семьи – это ад. Мой шурин и Джефферсон – одного поля ягоды, и я добровольно надел себе на шею удавку.
   – Но у всего этого есть ведь и хорошие стороны, – сказал я.
   Он поправил жемчужную булавку в галстуке:
   – Иногда. Так или иначе, старый козел разошелся. Он требовал, чтобы я поймал человека, который убил его невестку, иначе у меня будут проблемы. – Ретник погладил переносицу. – Он влиятельный человек в этом городе. Старик действительно может создать мне проблемы.
   – Он готов помочь?
   – Нет, конечно.
   – А что посыльный из службы доставки, который принес мне триста долларов? Может, он видел убийцу?
   – Слушай, сыщик, ты не столь великолепен, как думаешь. Я проверил его – ничего. Но вот что интересно: конверт с бабками был отдан в службу доставки в четыре часа. Их офис, как ты знаешь, находится через дорогу от твоего. Ни один из тупых клерков не смог вспомнить, кто вручал его, но следовало доставить его тебе тем же вечером ровно в шесть пятнадцать.
   – Ты проверил, Хардвик работает в корпорации «Эррон»?
   – Да. Я проверил все чертовы детали. Он у них не работает.
   Он зевнул, потянулся, затем встал.
   – Я ложусь спать. Возможно, завтра найдется еще что-нибудь. На сегодня с меня хватит.
   Я тоже поднялся:
   – Она была застрелена из моего револьвера?
   – Да. И никаких отпечатков; в автомобиле тоже. Он аккуратен, но он сделает ошибку… они всегда их делают…
   – Некоторые…
   Он сонно посмотрел на меня:
   – Я помог тебе, Райан, теперь ты помоги мне. Выкладывай все свои идеи. Я сейчас нуждаюсь в них.
   Я сказал, что уж как-нибудь не забуду его. Спустился к автомобилю и быстро отправился к себе спать.
//-- 4 --//
   На следующее утро я добрался до офиса около девяти и обнаружил нескольких репортеров, толпившихся у моей двери. Они хотели знать, где я провел вчерашний вечер. Им не терпелось услышать мою версию убийства, и они были очень разочарованы, когда не смогли меня раскрутить.
   Я пригласил их всех в офис и сказал, что провел день в полицейском участке, поэтому знаю об убийстве не больше, чем они, а может, и меньше. Нет, я понятия не имею, почему китаянка приехала в мой офис в такой час и как она прошла в здание. Полчаса репортеры атаковали меня вопросами, но это была пустая трата времени. Наконец, недовольные, они ушли.
   Я просмотрел почту и бросил большинство конвертов в мусорную корзину. В том числе письмо от женщины, живущей на Пальма-Маунтин: она хотела, чтобы я отыскал человека, отравившего ее собаку. Но я все-таки отпечатал ей вежливый ответ: мол, слишком занят, чтобы помочь ей.
   Раздался стук в дверь. Я пригласил войти.
   Это был Джей Уэйд, мой ближайший сосед. Он выглядел немного смущенным и остановился в нескольких шагах от моего стола.
   – Не побеспокоил? – спросил он. – Хоть это не мое дело, но меня волнует, знаешь ли ты, кто ее убил?
   Его любопытство меня не удивило. Он был одним из тех башковитых умников, которых влечет все, что связано с преступлениями.
   – Нет, – ответил я.
   – Не думаю, что это поможет, – сказал он извиняющимся тоном, – но я вспомнил, как около семи часов вечера у тебя звонил телефон. Он звонил долго. Это было после того, как ты уехал.
   – Мой телефон всегда звонит, – ответил я, – но спасибо. Возможно, это пригодится. Я скажу лейтенанту Ретнику.
   Он провел рукой по коротко остриженным волосам.
   – Я только подумал… что в расследовании убийства может быть важна каждая мелочь. – Он беспокойно дернулся. – Непонятно, как она вошла к тебе в офис, правда? Полагаю, это трудный вопрос.
   – Она вошла в мой офис, потому что убийца ее впустил, – сказал я, – и в этом для меня нет трудности.
   – Ладно, хорошо. А они узнали, кто она?
   – Чжоян Джефферсон, она из Гонконга.
   – Джефферсон? – Он насторожился. – У меня был старый школьный друг по имени Херман Джефферсон, он уехал в Гонконг.
   Я откинулся в кресле так, чтобы положить ноги на стол.
   – Сядь, – сказал я. – Расскажи мне о Хермане Джефферсоне. Китаянка была его женой.
   Это поразило его. Он сел и уставился на меня:
   – Жена Хермана? Он женился на китаянке?
   – Кажется, так оно и было.
   – Вот черт, будь я проклят!
   Я ждал, наблюдая за ним. Он на мгновение задумался, потом сказал:
   – Это не то чтобы шокировало меня. Я знаю, что китайские девушки могут быть привлекательными, но трудно представить, что его отец этому обрадовался бы. – Он нахмурился и покачал головой. – Что она делала здесь?
   – Она привезла хоронить тело своего мужа.
   Он с трудом воспринимал новости:
   – Ты имеешь в виду Хермана?
   – На прошлой неделе… автокатастрофа.
   Он оцепенел и смотрел так, будто не мог поверить в то, что услышал.
   – Херман… мертв! Как жаль, – вымолвил он наконец. – Это будет шоком для его отца.
   – Наверное. Ты хорошо его знал?
   – Да нет. Мы вместе учились в школе. Он был безалаберным парнем и вечно попадал в истории: дурачился с девчонками, гонял как сумасшедший, но я восхищался им. Ты знаешь, как это у ребят. Я считал его героем. Позже, после колледжа, я изменил свое отношение к нему. Он, казалось, так и не повзрослел. Пил, дебоширил, дрался. Я перестал с ним встречаться. Наконец отец Хермана, намучившись с ним, отправил его на Восток. Это было приблизительно лет пять назад. У его отца есть там интересы. – Джей закинул ногу на ногу. – Значит, он женился на китаянке. Это, конечно, удивительно.
   – Так бывает, – сказал я.
   – Он погиб в автокатастрофе? Ему часто случалось разбивать машины. Кто мог подумать, что он так кончит. – Он смотрел на меня. – Ты знаешь, это чертовски интригует. Почему она была убита?
   – Это как раз то, что полиция пытается выяснить.
   – Вот в чем проблема, да? Я имею в виду: почему она приехала сюда, чтобы увидеться с тобой? Это действительно загадка, да?
   Его энтузиазм мне немного наскучил.
   – Да, – ответил я.
   Через стену было слышно, как начал звонить телефон. Он поднялся.
   – Я забыл о своих делах и впустую трачу твое время, – сказал он. – Если я смогу вспомнить что-то о Хермане, если это поможет, я сообщу.
   Я ответил, что буду рад, и с облегчением вздохнул, когда он закрыл за собой дверь.
   Погрузившись поглубже в кресло, я размышлял о том, что он мне рассказал. Я все еще сидел так, все еще размышлял, когда двадцать минут спустя телефонный звонок выдернул меня из летаргии. Я снял трубку.
   – Говорит секретарь мистера Джона Уилбера Джефферсона, – услышал я чистый и приятный женский голос. – Мистер Райан?
   Я сказал, что это так.
   – Мистер Джефферсон хотел бы увидеться с вами. Вы могли бы приехать к нему сегодня в три часа?
   Это уже любопытно, подумал я, открыл свой ежедневник и посмотрел на его чистые страницы: сегодня в три часа дня я был свободен. Впрочем, я был совершенно свободен в любой день на этой неделе.
   – Хорошо, буду, – ответил я.
   – Это последний дом у моря на Бич-драйв, – сказала секретарь. – Фасадом к пляжу.
   – Я понял.
   – Спасибо. – Она повесила трубку.
   Я некоторое время держал трубку у уха, в голове все еще звучал ее голос. Мне было интересно, как она выглядит. Ее голос казался молодым, но впечатление могло быть обманчивым. Я повесил трубку.
   Утро прошло без инцидентов. Я позавидовал Джею Уэйду, телефон которого, казалось, без конца звонил. Также слышался непрерывный стрекот пишущей машинки. Уэйд был, очевидно, более востребован, чем я, зато я еще не успел истратить триста долларов таинственного мистера Хардвика и мог некоторое время не думать о хлебе насущном.
   Никто ко мне не пришел, и в начале первого я спустился в снек-бар за привычным сэндвичем. Спарроу был занят, следовательно не мог побеспокоить меня вопросами, хотя по его лицу я видел, как ему хочется узнать новости о расследовании убийства. Я вышел из бара, чувствуя на себе укоризненный взгляд Спарроу, но не сказал ему ни слова.
   Затем я отправился на Бич-драйв, в самый фешенебельный район Пасадены. Здесь богачи на пенсии живут рядом с собственными пляжами, вдали от толпы, наводняющей город в летние месяцы.
   У ворот особняка я был около трех. Они оказались открытыми, словно дожидались меня, и я проехал по сорокаярдовой дорожке между ухоженными лужайками и клумбами.
   Дом был большим, в старомодном стиле. Шесть широких белых ступеней вели к главному входу. У парадной двери из мореного дуба висел на шнурке звоночек.
   Я потянул шнурок, и буквально через минуту дверь отворилась. Дворецкий, высокий вымуштрованный старик, спокойно глядел на меня, вопросительно подняв бровь.
   – Нельсон Райан, – сказал я. – Меня ожидают.
   Он посторонился и жестом пригласил войти в темный холл, заполненный тяжелой мебелью. Я последовал за ним по коридору в небольшое помещение с несколькими неуютными креслами и столом, на котором лежали глянцевые журналы: все это напоминало приемную дантиста. Дворецкий указал на одно из кресел и вышел.
   Я прождал около десяти минут, поглядывая в окно на море, потом дверь открылась, и появилась молодая женщина.
   Ей было лет двадцать восемь – тридцать, не более. Темноволосая, приятная, привлекательная, с серо-голубыми глазами, умными и загадочными, хотя и не красавица. Покрой темно-синего платья подчеркивал хорошую фигуру. Но вырез был скромен, как и длина юбки.
   – Сожалею, что заставила вас ждать, мистер Райан, – сказала она и вежливо улыбнулась. – Мистер Джефферсон готов принять вас.
   – Вы его секретарь? – спросил я, узнавая ее ясный, тихий голос.
   – Да. Меня зовут Джанет Уэст. Я провожу вас.
   Я прошел за ней через обитую зеленым сукном дверь в большой старомодный, но уютный зал с книгами на полках и двойными французскими окнами, открывающимися в уединенный, окруженный стеной сад, полный ухоженных розовых кустов.
   Джон Уилбер Джефферсон, высокий, худой, аристократичный старик, с большим крючковатым носом, полулежал в кресле-каталке в тени. Цвет его кожи напоминал старую слоновую кость, а цвет волос – белое дутое стекло; тонкие красивые руки были испещрены прожилками. На нем был белый льняной костюм и белые туфли из оленьей кожи. Он повернул голову и посмотрел на меня, когда я проследовал за Джанет Уэст в сад.
   – Мистер Райан, – представила она меня, прежде чем уйти.
   – Присаживайтесь, – сказал Джефферсон, указывая на плетеное кресло поблизости. – Мой слух уже не столь хорош, как раньше, поэтому прошу говорить вас громче. Если хотите курить… дымите. Эту привычку я вынужден был преодолеть больше шести лет назад.
   Я сел, но курить не стал. Я решил, что ему мог не понравиться запах сигареты. Когда он курил, то явно это были сигары.
   – Я навел о вас справки, мистер Райан, – продолжил он после длинной паузы и окинул меня пристальным взглядом. У меня возникло чувство, будто он вывернул мои карманы, исследовал родинку на правом плече и пересчитал деньги в бумажнике. – Мне сказали, что вы честны, надежны и сообразительны.
   Я подумал: кто бы мог сказать ему это, но придал лицу скромное выражение и ничего не ответил.
   – Я попросил вас прийти сюда, – продолжал Джефферсон, – потому что хотел услышать из первых уст эту историю о человеке, который позвонил вам, и об убитой в вашем офисе китаянке.
   Я отметил, что он не назвал ее своей невесткой. А когда он произнес слово «китаянка», его рот брезгливо скривился и в голосе проскользнуло презрение. Я понимал, что человеку старому и богатому новость о женитьбе единственного сына на азиатке могла быть неприятной.
   Я рассказал ему все от начала до конца, не забывая говорить громко.
   Когда я закончил, он сказал:
   – Спасибо, мистер Райан. Вы не знаете, почему она хотела встретиться с вами?
   – Не могу даже высказать предположение.
   – Есть ли у вас какая-либо идея начет того, кто убил ее?
   – Нет. – Я сделал паузу, потом добавил: – Возможно, человек, назвавший себя Джоном Хардвиком. По крайней мере, он вовлечен в это преступление.
   – У меня нет никакого доверия к Ретнику, – сказал Джефферсон. – Он тупой дурак, который не имеет права занимать официальный пост. Мне нужен человек, который поймает убийцу жены моего сына. – Нахмурившись, он оглядел свои испещренные прожилками руки. – К сожалению, мои отношения с сыном нельзя назвать хорошими. Как это бывает, мы оба совершали ошибки, но теперь, когда он мертв, я понимаю, что следовало относиться к нему терпимее. Я думаю, что, не встречая понимания с моей стороны, он становился все более одиноким и опрометчивым в поступках. Женщина, на которой он женился, убита. Мой сын не успокоился бы, пока не нашел ее убийцу. Я уверен в этом. Но мой сын мертв. Самое меньшее, что я могу сделать, – это найти убийцу его жены. Если я преуспею в этом, то в некоторой степени исполню свой отцовский долг.
   Он замолчал и посмотрел на сад. Его старое лицо было серьезным и печальным. Небольшой бриз шевелил его седые волосы. Он выглядел очень старым, но полным решимости. Он повернулся и снова посмотрел на меня.
   – Как видите, мистер Райан, я старик. Я угасаю. Я легко устаю. Я не смогу сам выследить убийцу, и именно поэтому я послал за вами. Вы заинтересованная сторона. Эта женщина была найдена в вашем офисе. По каким-то причинам убийца попытался переложить ответственность на вас. Я хорошо вам заплачу. Вы найдете этого человека?
   Было бы легко сказать «да», взять его деньги и затем просто ждать в надежде, что Ретник найдет убийцу, но я так не работал. Я понимал, что в одиночку мне убийцу не поймать.
   – Расследование находится в руках копов, – сказал я. – Только они могут найти преступника. Дело об убийстве вне компетенции частного детектива. Ретник не церемонится с посторонними, которые оказались на его дороге. Я не могу допрашивать его свидетелей. Он узнает об этом, и я попаду в неприятное положение. Как бы мне ни хотелось получить от вас деньги, мистер Джефферсон, они не принесут мне пользы.
   Он не был удивлен и продолжал испытующе смотреть на меня.
   – Все это я понимаю, – ответил он. – Ретник – дурак. Он, кажется, понятия не имеет, как взяться за это дело. Я предложил, чтобы он телеграфировал британским властям в Гонконге, – нужно узнать хоть что-то об этой женщине. Нам ничего не известно о ней, кроме того, что она вышла замуж за моего сына и была беженкой из красного Китая. Я знаю это, потому что мой сын писал мне приблизительно год назад, что женился на китайской беженке. – Он снова посмотрел в сад, потом сказал: – По глупости я препятствовал этому браку. Больше я не получал от него известий.
   – Думаете, у британской полиции есть информация о китаянке? – спросил я.
   Он покачал головой:
   – Возможно, но вряд ли. Каждый год более ста тысяч несчастных беженцев прибывают в Гонконг. Они не имеют гражданства и документов. У меня есть много контактов в Гонконге, и я пытаюсь справиться с ситуацией. Насколько я понимаю, беженцы, бегущие из красного Китая, на джонках переправляются в Макао, который, как вам, вероятно, известно, является португальской территорией. В Макао не могут справиться с этим вторжением, да и не желают. Беженцев переправляют на других джонках в Гонконг. Британская полиция патрулирует подходы к Гонконгу, но китайцы терпеливы и умны, когда хотят идти до конца. Обычно джонка с беженцами прячется среди других джонок, и полиции трудно ее отыскать. Я понимаю, что британская полиция сочувствует беженцам: в конце концов, бедолаги бегут от общего врага. Преследование прекращается, как только джонка с беженцами благополучно достигает территориальных вод Гонконга. Полиция считает, что бесчеловечно отсылать беженцев назад, раз уж они забрались так далеко. Но все эти люди анонимны. У них нет никаких бумаг. Британская полиция снабжает их новыми документами, но нет никакого средства проверить хотя бы их имена. С того момента, как прибыли в Гонконг, они начинают новую жизнь, и вероятно, под новыми именами: будто рождаются заново. Жена моего сына была одной из таких беженок. Если мы не узнаем, кем она действительно являлась, каково ее прошлое, я сомневаюсь, сможем ли мы когда-нибудь выяснить, почему она была убита и кто ее убийца. В общем, я хочу, чтобы вы поехали в Гонконг и разузнали что-нибудь о ней. Это будет нелегко, но Ретник и вовсе не может сделать этого, а британская полиция не станет хлопотать. Я думаю, что вы справитесь, и готов финансировать вас. Что вы думаете об этом?
   Я был заинтригован, но сомнения оставались: я понимал, что все может обернуться неудачей.
   – Я поеду, – сказал я, – но не поручусь за успех. Не могу что-либо обещать, пока не доберусь туда, но думаю, что шанс есть.
   – Пойдите и поговорите с моим секретарем. Она покажет вам письма от моего сына, которые могут пригодиться. Приложите все усилия, мистер Райан. – Он махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. – Вы найдете мисс Уэст в третьей комнате по коридору справа.
   – Вы понимаете, что я не могу поехать сразу? – сказал я, поднимаясь. – Я должен еще дать показания, получить разрешение Ретника на отъезд.
   Он кивнул. Казалось, он очень устал.
   – Я прослежу, чтобы Ретник не чинил вам препятствий. Поезжайте, как только сможете.
   Я ушел, оставив его глядящим перед собой с каменным выражением: одинокий человек с горькими воспоминаниями, мучающими его совесть.
//-- 5 --//
   Я нашел Джанет Уэст в большой комнате, обставленной как кабинет. Она сидела за столом перед чековой книжкой и пачкой счетов. Когда я вошел, она выписывала чек. Джанет подняла глаза, слегка улыбнулась мне – это могло означать что угодно – и указала на кресло.
   – Вы едете в Гонконг, мистер Райан? – спросила она, отодвигая чековую книжку.
   Она наблюдала за мной, когда я садился.
   – Видимо, не сразу. Я смогу сделать это в конце недели, если мне будет сопутствовать удача.
   – Вам будет необходимо сделать прививку от оспы. Да и от холеры хорошо бы, но это не обязательно.
   – С прививками у меня все в порядке. – Я вынул пачку сигарет, предложил ей и, когда она покачала головой, прикурил, затем положил пачку в карман. – Мистер Джефферсон сказал, что вы покажете письма от его сына. Мне нужна любая информация, иначе поездка будет пустой тратой времени.
   – Я приготовила их для вас.
   Она открыла ящик, вынула шесть писем и вручила их мне.
   – Херман писал раз в год. Кроме адреса, боюсь, вы не узнаете из них ничего.
   Я проглядел письма: они были очень короткими. В каждом содержалась настоятельная просьба о деньгах. Херман Джефферсон не утруждался деликатно подходить к финансовому вопросу. Он просто сообщал, что здоров, что ему не везет в делах и что ему нужно немного денег. Первое письмо было отправлено пять лет назад, и каждое следующее – с интервалом в год. Последнее письмо, однако, действительно заинтересовало меня. Оно пришло год назад.

   Отель «Поднебесная империя», Ваньчай
   Дорогой папа,
   я познакомился с одной китайской девушкой и собираюсь на ней жениться. Ее имя – Чжоян. У нее была тяжелая жизнь, поскольку она беженка из Китая, но она симпатичная, умная, и это мой тип женщины. Я предполагаю, что ты, конечно, не обрадуешься этой новости, но ты всегда говорил, что я должен жить своей жизнью, поэтому я женюсь. Я уверен, что она станет хорошей женой. Я подыскиваю квартиру, но это нелегко, поскольку цены подскочили. Мы можем пожить здесь в отеле. Это в какой-то степени удобно, но я предпочел бы иметь собственный дом.
   Надеюсь, ты дашь нам свое благословение. Если бы ты захотел послать немного денег на квартиру, это было бы очень кстати.
   Всегда твой,
Херман.

   Я положил письмо.
   – Это последнее письмо, которое он написал, – спокойно сказала Джанет Уэст. – Мистер Джефферсон очень рассердился. Он телеграфировал, что против этого брака. С тех пор он ничего больше не слышал о сыне, а десять дней назад получил вот это письмо.
   Она передала письмо, написанное на дешевой почтовой бумаге, слабо пахнущей сандалом. Письмо едва можно было разобрать и читалось оно с трудом.

   Отель «Поднебесная империя», Ваньчай
   Мистер Джефферсон,
   вчера умер Херман. У него была автокатастрофа. Он часто говорил, что хотел быть похороненным дома. У меня нет никаких денег, но если вы пошлете мне некоторых, я привезти его, чтобы он быть похоронен так, как он хотел быть. У меня нет никаких денег, чтобы похоронить его здесь.
Чжоян Джефферсон

   Меня поразило это жалобное письмо, и я внезапно представил себе эту китаянку, у которой нет не то что будущего, а даже денег на похороны мужа, если свекор не смягчится и не сжалится над ней.
   – И что же дальше? – спросил я.
   Джанет Уэст промокнула перо своей золотой ручки. Ее глаза выражали полное равнодушие.
   – Мистер Джефферсон сомневался в подлинности письма. Он подозревал, что эта женщина пыталась выудить у него деньги и что его сын жив. Я позвонила американскому консулу в Гонконге и узнала, что Херман действительно погиб в автомобильной катастрофе. Тогда мистер Джефферсон велел написать этой женщине, чтобы она привезла сюда тело Хермана, и предложил ей остаться в Гонконге, пообещав платить ей регулярную ренту. Но, как вы знаете, она привезла тело, но так и не добралась до дома.
   – А тело?
   Только теперь меня осенило, что она едва владеет собой. Ее нервы были напряжены, хотя она старалась этого не показывать.
   – Похороны состоятся послезавтра.
   – А как же все-таки Херман зарабатывал себе на жизнь в Гонконге?
   – Мы не знаем. Когда он только отправился туда, отец устроил его помощником управляющего в фирму, занимающуюся экспортом. Но через шесть месяцев Херман ушел оттуда. С тех пор он никогда не говорил отцу, чем занимался, – только эти ежегодные просьбы о деньгах.
   – Мистер Джефферсон выполнял его просьбы?
   – Ах да. Всякий раз, когда его просили, он посылал деньги.
   – Судя по этим письмам, – сказал я, – Херман обращался с просьбой о деньгах раз в год. Это были существенные суммы?
   – Всегда не более пятисот долларов.
   – На год этих денег не хватит. Должно быть, он зарабатывал где-то еще.
   – Наверное.
   Я потер подбородок и посмотрел в окно, соображая.
   – Не так много, да? – сказал я наконец.
   Потом задал вопрос, который вертелся у меня на языке с того момента, как я заметил ее напряженное состояние.
   – Вы лично знали Хермана Джефферсона?
   Равнодушие на миг исчезло из ее глаз, но она тотчас справилась с собой.
   – Да, конечно. Я работаю у мистера Джефферсона восемь лет. Херман жил здесь, прежде чем уехал на Восток. Да, я знала его.
   – Каким он был человеком? Его отец сказал, что Херман имел необузданный характер, но теперь мистер Джефферсон думает, что, если бы лучше понимал сына, тот не стал бы таким. Вы согласны с этим?
   В ее глазах опять на мгновение что-то вспыхнуло. И я удивился, как быстро ее лицо приняло прежнее выражение.
   – Мистера Джефферсона потрясло известие о смерти сына, – сказала она резко. – Сейчас он несколько сентиментален. Херман был развращен, аморален и бессердечен. Он был вором. Он крал деньги у отца. Он крал деньги даже у меня. Трудно представить, что он сын мистера Джефферсона. Мистер Джефферсон – прекрасный человек, он никогда не скупился.
   Я увидел, что она совсем смутилась.
   – Что ж, спасибо, – сказал я и поднялся. – Я постараюсь сделать для мистера Джефферсона все, что в моих силах.
   Она глянула на пачку подписанных чеков, нашла один и подвинула ко мне.
   – Мистер Джефферсон распорядился выплатить вам гонорар. Когда вы сообщите о своей готовности, я закажу вам билет на самолет. Если вам понадобятся деньги, обращайтесь.
   Я посмотрел на чек. Он был на тысячу долларов.
   – Я не настолько дорого стою, – сказал я. – И трехсот было бы достаточно.
   – Так распорядился мистер Джефферсон, – ответила она, будто речь шла о пяти долларах.
   – Ладно, я никогда не отказываюсь от денег. – Я посмотрел на нее. – Вы заведуете делами мистера Джефферсона?
   – Я его секретарь, – ответила она холодно.
   – Ну… – И я произнес совсем не то, что хотел: – Я свяжусь с вами, как только буду готов к поездке.
   Пока я шел к двери, Джанет вдруг спросила:
   – И она вправду была хорошенькой?
   Сначала я не понял, о ком идет речь. Обернулся. В глазах Джанет Уэст было странное, не понятное мне выражение.
   – Его жена? Наверное. Китаянки бывают очень привлекательными. Даже мертвые.
   – Видимо.
   Она взяла ручку и потянулась к счетам. Так она со мной попрощалась.
   В прихожей я увидел дворецкого. Он проводил меня с легким поклоном. Никто не мог бы обвинить его в болтливости.
   Я медленно шел к автомобилю. Финал беседы с Джанет заставлял задуматься. Я решил, что она и Херман Джефферсон были любовниками. Известия о его браке и смерти, видимо, потрясли ее ничуть не меньше, чем старика Джефферсона. Это открытие для меня было неожиданным и любопытным. Я подумал, что надо побольше разузнать о Джанет Уэст.
   Я сел в автомобиль и поехал в полицейский участок. Полчаса я прождал аудиенции Ретника. Он сидел в подавленном настроении за столом, с потухшей сигарой во рту.
   – Не знаю, стоит ли тратить на тебя время, сыщик, – проговорил он, пока я закрывал дверь и присаживался. – Чего тебе?
   – Я теперь работаю на Джона Уилбера Джефферсона, – сказал я. – Я решил, что тебе нужно об этом знать.
   Он был поражен.
   – Если ты будешь мешать следствию, Райан, я лишу тебя лицензии. Предупреждаю. – Он помолчал, потом произнес: – Сколько он тебе заплатил?
   Я повернулся на стуле.
   – Достаточно. Я не помешаю тебе. Я еду в Гонконг.
   – Эка, сыщик, в Гонконг, да? Я и сам был бы не прочь туда смотаться. И что ты там собираешься делать?
   – Старик хочет разузнать о девушке. Он думает, что следствие не сдвинется с места, пока нам не будет известна ее биография. Возможно, он прав.
   Ретник покрутил шариковую ручку, потом сказал:
   – Пустая трата времени и денег, но, думаю, тебя это не волнует, пока тебе платят.
   – Это точно, – ответил я бодро. – Он может позволить себе потратить на это свои деньги, а я – свое время. Что, если мне повезет?
   – Я и так о ней все знаю. И мне не надо было для этого летать в Гонконг. Достаточно было послать телеграмму.
   – И что ты узнал?
   – Ее звали Чжоян Чунг – то еще имя, да? Три года тому назад ее поймали, когда она на джонке приплыла из Макао в Гонконг. Она провела шесть недель в тюрьме и получила документы. Потом работала танцовщицей в «Пагода-клабе», то есть, скорее всего, была проституткой. – Он почесал за ухом, поглядел некоторое время в окно и продолжил: – Она зарегистрировала брак с Джефферсоном в американском консульстве двадцать первого сентября прошлого года. Они жили вместе в китайском отеле под названием «Поднебесная империя». Кажется, Джефферсон был безработным и пробавлялся ее заработками и деньгами своего старика. Шестого сентября он погиб в автомобильной катастрофе, и она обратилась к американскому консулу за разрешением отвезти его тело домой. Такова история. Зачем ехать в Гонконг?
   – Мне платят за это. В любом случае я не встану у тебя на дороге.
   Он зло ухмыльнулся:
   – Не волнуйся, сыщик, за мою дорогу. Я тебя столкну с нее в любой момент.
   Я не стал возражать. Если ему хотелось почувствовать свою значимость – пожалуйста.
   – Ну а как продвигается дело? Нашли что-нибудь?
   – Нет, – хмуро ответил он и уставился в заляпанный чернилами блокнот. – Больше всего меня занимает вопрос, зачем она приехала в твою контору в три часа ночи.
   – Ага. Быть может, ответ на этот вопрос я получу в Гонконге. – Я приостановился, чтобы закурить сигарету, затем продолжил: – Старик Джефферсон богат. Думаю, сын унаследовал бы все. Если отец не изменил завещания, Чжоян стала бы наследницей после смерти его сына. Кто-то, вероятно, решил убрать ее. Мне хотелось бы узнать, кому это было выгодно.
   Он подумал, потом сказал:
   – В этом есть смысл. Иногда ты соображаешь.
   – Ты видел секретаршу Джефферсона-старшего Джанет Уэст? Я не удивлюсь, если она получит деньги после его смерти. Думаю, она была любовницей его сына. Хорошо бы проверить, где она была в три часа ночи, когда застрелили китаянку.
   – И как я это узнаю? – спросил Ретник. – Я видел ее. Старик за нее держится. Если я стану копаться в ее личной жизни, у меня начнутся проблемы, а этого я совсем не хочу. Он слишком влиятелен. – Ретник с надеждой посмотрел на меня. – Почему ты решил, что она была его любовницей?
   – Из разговора. Она хорошо держалась, но иногда теряла самообладание. Не думаю, что она убила девушку, но она знает об убийстве больше, чем говорит. Быть может, у нее есть заинтересованный друг.
   – Я по этому пути не пойду, – сказал Ретник. – Мне бы узнать, почему узкоглазая приехала к тебе в контору. Как узнаю – дело раскрыто.
   Я поднялся:
   – Возможно, ты прав. Когда назначено дознание? Я хотел бы уехать поскорее.
   – Завтра в десять. Пусть все это бесполезно, но тебе там нужно быть. – Он ткнул ручкой в блокнот. – И помни: обо всех твоих действиях я должен знать.
   – Тебе же платят за это.
   Он скривился:
   – Это можно назвать оплатой? Мне приходится быть осторожным. Джефферсон влиятелен…
   – Я в курсе. Ты уже говорил.
   Я оставил его ковыряющимся в блокноте. Убийца Чжоян Джефферсон порадовался бы, увидев его. Это зрелище внушило бы ему оптимизм.
   Я вернулся к себе контору. Пока собирался отпереть дверь, у меня возникла идея. Я прошел несколько ярдов по коридору, постучался в дверь Джея Уэйда и отворил ее. В просторном, хорошо меблированном офисе у дверей стоял стол с магнитофоном, телефоном, портативной пишущей машинкой и прочим. Покуривая трубку, Уэйд сидел за столом с ручкой в руке, перед своими бумагами. Позади него была еще одна дверь, ведущая, видимо, в еще более просторное помещение. Здесь чувствовалось процветание, и было понятно, что денег у промышленного химика водилось больше, чем у частного детектива.
   – Привет! – Уэйд был рад видеть меня: он привстал и указал мне на комфортное кресло перед столом. – Проходи и присаживайся.
   Я прошел и сел.
   – Как неожиданно. – Он взглянул на свои золотые часы «Омега». – Выпьем? Уже почти шесть. Виски?
   Уэйд был гостеприимен, и я согласился на виски. Он извлек из ящика стола бутылку и два стакана и налил доверху. Извинился, что нет льда. Я ответил, что привык и переживу. Улыбнувшись друг другу, мы отхлебнули. Виски был неплохой.
   – То, что ты рассказал мне о Хермане Джефферсоне, меня заинтересовало, – сказал я. – Мне будет полезна любая информация. Любая зацепка пойдет в дело.
   – Конечно. – Он посмотрел на меня взглядом сенбернара, услышавшего зов о помощи. – Что ты хотел бы знать?
   Я придал своему лицу выражение «желаю все знать», которое использую, имея дело с такими типами, как Джей Уэйд.
   – Сложно сказать, – ответил я. – Моя задача – собрать как можно больше фактов в надежде докопаться до истины. К примеру, ты знал Джефферсона, его характер. Ты говорил, что он был безрассуден, выпивал, устраивал дебоши. Как у него складывалось с женщинами?
   На загорелом лице Уэйда выразилось праведное негодование, и я понял, как у него самого складывалось с женщинами. Гольф-клуб вытеснил все его сексуальные желания.
   – С женщинами он был ужасен. Ладно, когда ты молод, дурачишься – я и сам был такой. Но Херман был просто отвратителен. Если бы не его отец – скандалов было бы не счесть.
   – Ты имеешь в виду какую-то конкретную девушку? – спросил я.
   Поколебавшись, он ответил:
   – Не люблю называть имен, но эта девушка… Джанет Уэст. Секретарь мистера Джефферсона. Она… – Он замолчал и отвел глаза. – Прости меня, я не должен рассказывать. Да и было это девять лет назад. Я знаю эту историю, потому что Херман сам говорил, но я не имею права…
   Я видел, что он сгорает от желания рассказать мне все и хочет участвовать в охоте за убийцей. Я видел, как он гордится важностью своих сведений. Поэтому я сказал серьезно:
   – Любая информация, которая может привести меня к убийце, очень важна. Подумай об этом и расскажи мне все.
   Ему понравились мои слова: глаза его загорелись, он подался вперед, глядя на меня.
   – Ну если так, тогда слушай. – Он провел рукой по своей стриженой голове и с важным видом продолжил: – У Хермана с Джанет Уэст девять лет тому назад родился ребенок. Херман отнекивался, и она пошла к его отцу. Старик настаивал, чтобы Херман женился на Джанет, но тот отказывался. Ребенок умер. Старик привязался к Джанет, взял ее в дом и сделал секретарем. Херман сам мне об этом рассказывал. Он был в ярости, когда отец ввел ее в дом. Думаю, старик надеялся, что Херман изменит свое решение и женится на ней, но… так не случилось, и потому он отправил Хермана на Восток. А Джанет так и осталась со стариком.
   – Она красива. Удивительно, что она не вышла замуж, – сказал я.
   – А я не удивляюсь. Старик этого не захотел бы. В конце концов, теперь, после смерти Хермана, ему некому, кроме нее, завещать свои миллионы.
   – Вот как? А еще родственники есть? – Я попытался скрыть свой интерес.
   – Никого. Я хорошо знаю эту семью. Херман говорил мне, что унаследует все, поскольку больше претендентов нет. Держу пари, теперь все достанется Джанет.
   – Что ж, удачно вышло, что жена Хермана ничего не сможет потребовать.
   Он удивился:
   – Вот об этом я и не думал. Даже в голову не приходило. Вряд ли старик что-нибудь оставил бы китаянке.
   – Как жена Хермана, она имела право подать иск. И при сочувствии судьи могла бы выиграть дело.
   Дверь справа открылась, и вошла девушка с грудой бумаг для подписи. Именно такой я и ожидал увидеть секретаршу Уэйда: испуганная мышка в очках. Я поднялся, пока она раскладывала на столе бумаги.
   – Мне нужно бежать, пока.
   – Известно что-нибудь новое? – спросил он, когда девушка вышла. – Полиция имеет какие-нибудь улики?
   – Ничего. Завтра дознание и будет вынесен вердикт об убийстве неизвестным лицом. Это было чисто сработано.
   – Понятно. – Он потянулся к бумагам. – Если я чем-то могу помочь…
   – Я сообщу тебе.
   Вернувшись в контору, я позвонил Ретнику и рассказал ему все, что узнал о Джанет Уэст.
   – Теперь очередь за тобой, – сказал я. – На твоем месте я узнал бы, где мисс Уэст была в три часа ночи, когда погибла китаянка.
   Он молчал, слышалось только его тяжелое дыхание.
   – Но ты не на моем месте, – ответил он наконец. – Не забудь надеть чистую рубашку. Коронер – щепетильный сукин сын.
   Он повесил трубку.
//-- 6 --//
   Как я и ожидал, коронерское расследование прошло без особой суеты или волнения. Толстяк с пристальным взглядом, который представился Ретнику как адвокат Джефферсона, сидел сзади, ни во что не вмешиваясь. Джанет Уэст выглядела красиво и эффектно в сшитом на заказ костюме, она рассказала коронеру примерно то же, что и мне. Ретник высказал свое мнение, я – свое. Следствие отложили для дальнейшего расследования полицией. У меня было такое чувство, что никому особенно не интересно, кто убил китайскую беженку. Когда коронер покинул здание суда, я подошел к Ретнику, уныло ковырявшему спичкой в зубах.
   – Я могу теперь покинуть город? – спросил я.
   – Конечно, – равнодушно ответил он. – Тебя здесь ничего не держит. – Он хитро посмотрел на Джанет Уэст, беседовавшую с адвокатом Джефферсона. – Ты узнал, была ли она в постели, когда убили узкоглазую?
   – Оставляю это тебе, – сказал я. – Вот и поговори с ней, пока здесь адвокат.
   Он усмехнулся и покачал головой.
   – Я же не сумасшедший, – ответил он. – Желаю хорошо провести время. Будь начеку с китаянками: говорят, все они распутницы.
   Он отправился восвояси, держась подальше от Джанет Уэст и адвоката. Я слонялся, пока адвокат не ушел, потом присоединился к Джанет.
   – Я могу вылететь завтра, – сказал я, когда она окинула меня безразличным взглядом. – Сможете забронировать билет?
   – Да, мистер Райан. Этим вечером у меня будет ваш билет. Что-нибудь еще?
   – Я хотел бы получить фотографию Хермана Джефферсона. Поможете?
   – Фотографию? – Она казалась удивленной.
   – Это не помешает. Я возьму еще фото его жены из морга. Фотографии могут пригодиться в моей работе.
   – Да, хорошо.
   – Мы могли бы встретиться где-нибудь в центре вечером? Это избавит меня от поездки к вам. У меня много дел перед дорогой. Допустим, в баре «Астор» в восемь?
   Поколебавшись, она кивнула:
   – Да, хорошо, в восемь.
   – Спасибо, это меня выручит.
   Она снова кивнула, одарила меня прохладной улыбкой и ушла. Я видел, как она села в свой двухместный «ягуар» и уехала.
   «Тебе ничего не светит, придурок, – сказал я себе. – Когда у нее будут миллионы Джефферсона, она найдет кого-нибудь поинтереснее тебя, это точно».
   Я отправился в контору и потратил остальную часть утра, прибирая все ненужное. К счастью, у меня не было ничего срочного: ничего, что нельзя было бы отложить на несколько недель. Но я надеялся, что уезжаю ненадолго.
   Я уже подумывал о сэндвичах, когда в дверь постучали и появился Джей Уэйд.
   – Я не задержу тебя, – сказал он. – Хотел только узнать, когда похороны Хермана? Ты не знаешь? Думаю, мне надо туда пойти.
   – Завтра, – ответил я, – но не знаю, в котором часу.
   – А… – Он выглядел смущенным. – Может, мне позвонить мисс Уэст? Интересно, они не будут возражать, если я приду?
   – Сегодня вечером я увижу мисс Уэст. Я спрошу ее, если хочешь.
   – Это будет здорово, – просиял он. – Мне не совсем удобно спрашивать: я давно с ней не виделся. Вот только я подумал… – Он не закончил фразу.
   – Хорошо.
   – Как прошло дознание?
   – Как я и думал, было отложено. – Я замолк, прикуривая сигарету. – А я завтра улетаю в Гонконг.
   – Ты? – Он выглядел немного удивленным. – Вот это поездка! Она связана с этим делом?
   – Точно. Старик Джефферсон нанял меня, чтобы изучить прошлое девушки. Он платит, а я еду.
   – В самом деле? Знаешь, Гонконг – одно из мест, которые я очень хотел бы посетить. Завидую тебе.
   – И я завидую себе.
   – Ну, будет интересно услышать рассказ о поездке. – Уэйд переступил с ноги на ногу. – Надеешься что-нибудь найти?
   – Понятия не имею. Но попытаюсь.
   – Значит, ты встречался с мистером Джефферсоном. И как он тебе?
   – Да не очень. Выглядит так, что протянет недолго.
   – Печально слышать. Он довольно стар. – Джей покачал головой. – Должно быть, смерть Хермана его подкосила. – Мой сосед начал продвигаться к дверям. – Ну, я только заглянул. Кажется, ко мне посетитель. Счастливого пути. Что я могу сделать для тебя, пока ты в отъезде?
   – Ничего, спасибо. Я запру контору, и все.
   – Что ж, до скорой встречи. Выпьем потом за твое возвращение. Мне будет интересно услышать, что ты узнаешь и как тебе Гонконг. Ты не забудешь о похоронах? Спроси, можно ли послать цветы.
   – Завтра я сообщу.
   Позже я поехал в полицейский участок и взял фото мертвой Чжоян Джефферсон, которое обещал мне Ретник. Снимок был хороший. Фотограф постарался придать мертвому лицу подобие жизни. Я нескольких минут сидел в автомобиле, изучая лицо Чжоян. Она была, конечно, привлекательной. Когда я спросил работника морга, как пройдут похороны, тот ответил, что Чжоян будет похоронена послезавтра за счет Джефферсона на кладбище Вудсайда. Это означало, что ее не положат в семейный склеп. Кладбище Вудсайда предназначалось не для обитателей роскошных особняков Пасадены.
   Около шести часов вечера я запер офис и отправился домой. Я упаковал чемодан, переделал кое-какие дела, оставляя дом на несколько недель, принял душ, побрился, надел чистую рубашку, затем поехал в бар «Астор». Я был на месте без пяти восемь. Джанет Уэст появилась, когда минутная стрелка моих часов переместилась к цифре один. Она вошла с тем уверенным видом, который имеет хорошо одетая, красивая женщина, осознающая свою привлекательность.
   Мужчины провожали Джанет взглядом, когда она пробиралась к угловому столику, где сидел я. Мы обменялись фразами, которые обычно говорят друг другу при встрече вежливые незнакомцы, и я заказал ей мартини с водкой, а себе виски. Она отдала мне авиабилет и кожаный бумажник.
   – Я получила для вас гонконгские доллары, – сказала она. – Это избавит вас от хлопот. Если хотите, я закажу для вас номер. «Пенисулар» или «Мирама» – самые лучшие отели.
   – Спасибо, но я собираюсь остановиться в «Поднебесной империи».
   Она взглянула на меня с беспокойством и ответила:
   – Да, конечно.
   – Вы не забыли фото?
   Когда официант принес напитки, она открыла сумочку из кожи ящерицы и передала мне конверт.
   Большой глянцевый снимок был, очевидно, сделан профессионалом. Мужчина на фото пристально смотрел в объектив. Неприятное лицо с хитринкой в глазах. Смуглый, с густыми черными бровями, с массивной челюстью и узкими губами. Такое лицо больше подошло бы полицейскому.
   Я был удивлен. Не ожидал, что у Хермана Джефферсона была такая внешность. Он представлялся мне спокойным беспечным плейбоем. А мужчина на фотографии был склонен к насилию и жестокости. Я вспомнил, что Джанет назвала его бессердечным и аморальным. Глядя в его лицо, теперь я мог в это поверить.
   Я посмотрел на Джанет: она была бесстрастна.
   – Я понял, что вы имели в виду, – сказал я. – Он не похож на своего отца, да?
   Она ничего не ответила, молча наблюдая, как я убирал фотографию в бумажник.
   По какой-то непонятной причине я вынул снимок мертвой Чжоян.
   – Вы спрашивали меня, красивая ли она, – сказал я. – Вот посмотрите.
   И я протянул ей фотографию.
   Она долго не решалась взять фотографию. Возможно, это был обман света, но мне показалось, что она побледнела. Наконец она твердой рукой взяла фотографию. Теперь была моя очередь наблюдать за ней, пока она изучала лицо мертвой женщины. Она долго рассматривала снимок с непроницаемым лицом. Я подумал о том, что творилось в ее душе. Она отдала мне снимок.
   – Да, – произнесла она холодно и ровно.
   Я поднял свой бокал, она свой. Мы выпили.
   – Вы сказали, похороны будут завтра? – спросил я.
   – Да.
   – Друг Хермана просил меня уточнить время и узнать, может ли он прийти. Его офис находится рядом с моим. Его зовут Джей Уэйд. Он ходил в школу с Херманом.
   Она напряглась.
   – На похоронах будем только мы с мистером Джефферсоном, – ответила она. – Никого из друзей Хермана не приглашают.
   – Я скажу ему. Он хотел послать цветы.
   – Никаких цветов. – Она посмотрела на свои часы, затем поднялась. – Мистер Джефферсон ждет меня. Я должна возвращаться. Что-нибудь еще я могу сделать для вас?
   Мы едва пригубили наши напитки. Я был немного разочарован: мне хотелось бы узнать ее получше, но свидание оказалось похожим на разговор с кем-то за девятифутовой стеной.
   – Нет, спасибо. В котором часу вылет?
   – В одиннадцать. Вы должны быть в аэропорту за полчаса.
   – Спасибо за хлопоты.
   Она направилась к выходу, я поспешно сунул два доллара официанту и вышел вслед за ней на улицу.
   «Ягуар» был припаркован прямо напротив бара. А мне пришлось три раза объехать квартал, прежде чем я нашел место где-то в нескольких сотнях ярдов от бара. Это еще раз доказывало, какое влияние имел в городе старик Джефферсон. Джанет задержалась у автомобиля.
   – Надеюсь, поездка будет успешной, – сказала она и при этом даже не улыбнулась, ее глаза были все так же холодны. – Если потребуется что-нибудь до вашего отъезда, пожалуйста, звоните мне.
   – А вы никогда не расслабляетесь? – спросил я, улыбаясь. – Никогда не снимаете маску делового секретаря?
   Только на мгновение в ее глазах вспыхнуло удивление, но тут же погасло. Она открыла дверцу автомобиля и села – грациозно и аккуратно: никакой демонстрации коленей.
   Джанет захлопнула дверцу прежде, чем я положил на нее руку.
   – Доброй ночи, мистер Райан, – сказала она, нажала на стартер и уехала.
   Я проводил автомобиль взглядом, затем посмотрел на часы. Было тридцать пять минут девятого. Мне хотелось бы поужинать с Джанет. Впереди меня ожидал унылый вечер. Я стоял на обочине и думал о четырех или пяти девушках, которым мог бы позвонить и пригласить поужинать вместе. Но ни одна из них не шла в сравнение с мисс Уэст, ни одна из них не смогла бы развлечь меня вечером. И я решил съесть еще один чертов сэндвич и пойти домой смотреть телевизор.
   Я размышлял, что подумал бы Джей Уэйд, узнав о такой программе вечера. Вероятно, испытал бы разочарование. Он наверняка представлял, что я буду развлекаться в каком-нибудь притоне с блондинкой или бороться с гангстерами.
   Я зашел в снек-бар. Музыкальный автомат наяривал свинг. Две девушки в облегающих свитерах уселись на барные табуреты. Бедра откровенно подчеркнуты тугими джинсами, прически в стиле Бардо, ногти неряшливо покрыты красным лаком. Когда я вошел, они оценивающе окинули меня взглядами и отвернулись. Я для них был слишком старым и слишком скучным.
   Я съел сэндвич с ветчиной, чувствуя себя подавленным. Даже утренний перелет в Гонконг не мог меня вдохновить. Потом вынул снимки Хермана и Чжоян и начал их рассматривать. Эти двое составляли несовместимую пару. Мужчина тревожил меня. Я не мог понять, как девушка типа Джанет Уэст не только влюбилась в него, но и родила от него ребенка.
   Послав все к черту, я убрал фотографии. Расплатился за сэндвич и вышел на улицу, зная, что две девушки у барной стойки смотрели мне вслед. Одна из них пронзительно рассмеялась. Возможно, она решила, что я забавен. Я не винил ее за это. Иногда, когда брился, я думал так же.
   Моя квартира была на верхнем этаже и состояла из относительно большой гостиной, крошечной спальни и еще более крошечной кухни. Я жил там с тех пор, как приехал в Пасадену. Для центра города мое жилье было дешевым и удобным. Лифта не было, но меня это не волновало. Восхождение по пяти лестничным пролетам помогало сохранять форму и оберегало меня от любых, даже хороших друзей.
   Немного запыхавшись, я поднялся на свой этаж. Пока возился с ключом, я сказал себе, что надо поменьше курить, но этими словами только обманывал себя.
   Отпер дверь и вошел в гостиную.
   Я не замечал его, пока не закрыл дверь. В комнате был очень тусклый свет, а он был в черном. Большая неоновая вывеска на стене дома напротив, рекламирующая стиральный порошок, бросала яркие синие, зеленые и красные отсветы на мой потолок. Если бы не они, я не разглядел бы его вообще.
   Он сидел в моем любимом кресле, которое переместил к окну. Нога на ногу, руки придерживают лежащую на коленях свернутую газету, поза свободная и непринужденная. Сердце у меня екнуло. Рядом с дверью был выключатель, и я нажал на него.
   Мой гость был очень юн, приблизительно восемнадцати или девятнадцати лет, крепко сложенный, с мощными широкими плечами. Одет он был в черную засаленную кожаную куртку, черную шерстяную шапочку с грязной красной кисточкой и черные вельветовые штаны. На толстой шее красовался черный хлопковый платок. Таких парней вы можете увидеть ночью околачивающимися у баров: уличный тип, столь же порочный и столь же опасный, как загнанная в угол крыса. Его кожа цветом напоминала холодный бараний жир. Глаза равнодушно блестели, как у наркомана или убийцы. Правого уха у него не было, широкий белый шрам от ножа украшал шею. Он чертовски напугал меня. Пожалуй, это был самый ужасающий экземпляр уголовника, который я когда-либо видел. Он послал мне холодную, глумливую улыбку.
   – Привет, братан, я уже решил, что ты никогда не придешь, – сказал он резким хриплым голосом.
   Я подумал о своем револьвере – но он остался в полицейском участке. Я оправился от шока, но чувствовал бы себя счастливее, если бы имел при себе оружие.
   – Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – спросил я.
   – Расслабься, братан, приземляйся. У меня к тебе дело. – Он указал рукой на стул.
   Я увидел, что на нем были черные хлопчатобумажные перчатки, и меня прошиб пот. Этот юный подонок ничего не боялся, и это не предвещало ничего хорошего. Он был слишком уверен в себе, слишком уверен. Я внимательно вгляделся в него. Расширенные зрачки свидетельствовали о том, что он накачался по самую кисточку шерстяной шапки.
   – Даю тебе две секунды, чтобы ты убрался отсюда прежде, чем я вышвырну тебя, – произнес я как можно жестче.
   Он захихикал, потирая пальцем в перчатке кончик своего как бы воскового носа. Он переместил ноги, и газета соскользнула на пол. Я увидел пистолет сорок пятого калибра с двенадцатидюймовой насадкой на стволе.
   – Садись, братан, – сказал он, – я знаю, что у тебя нет оружия. – И он показал свой пистолет. – Он тихий. Я сделал этот глушитель сам. Его хватит на три выстрела, и этого нам будет достаточно.
   Я смотрел на него, он смотрел на меня. Потом я медленно опустился на стул. Между нами было шесть футов – длина моего ковра. С этого расстояния я чувствовал его запах. Он пах нечистотами, застарелым потом и марихуаной.
   – Что ты хочешь? – спросил я.
   – Ты устал от жизни, братан? – спросил он, удобнее устраивая свое плотное тело в кресле. – Что ж, жить тебе осталось недолго.
   Глядя в его пустые, безжизненные, как у змеи, глаза, я почувствовал холод на спине.
   – Мне нравится жизнь, – сказал я только ради того, чтобы что-то сказать. – И у меня все отлично.
   – Плоховато. – Он слегка переместил пистолет так, что черная дыра уставилась прямо на меня. – У тебя есть девчонка?
   – Несколько… а что?
   – Только задал вопрос. Им будет грустно, когда они узнают, что тебя кокнули?
   – Одной или двум, быть может. Слушай, это дурацкая беседа. Что ты имеешь против меня? Что я тебе сделал?
   – Ничего, братан. – Его тонкие бескровные губы растянулись в глумливую улыбку. – Ты хороший парень. Живешь в хорошей квартире. Я видел, как ты приехал. У тебя хороший автомобиль.
   Я глубоко вздохнул.
   – Давай уберем оружие и нормально поговорим, – сказал я без особой надежды. – Как насчет того, чтобы выпить?
   – Я не пью.
   – Тебе хорошо. Иногда мне жаль, что я пью. Я мог бы приготовить напиток прямо сейчас. Чертовски хочется.
   Он покачал головой:
   – Это не вечеринка.
   Во время этой безумной беседы мой ум работал. Лихорадочно и быстро. Если бы у него не было пистолета, я с ним справился бы. Он крупный, сильный и плотный. Я слабее, но знаю пару-тройку приемов, чтобы побороть подонка. Я находился в шести футах от него. Один быстрый скачок сравнял бы наши силы, если бы у него не было пистолета.
   – А что же у нас тогда? – спросил я, заводя правую ступню за переднюю ножку моего стула: из этого положения я мог бы наброситься на него, если бы получил шанс.
   – Вечеринка со стрельбой, братан, – ответил он и хихикнул.
   – И в кого же стреляют?
   – В тебя, парень.
   Мне было жаль, что я не вспотел. Это раздражало и беспокоило меня. Я бывал в тяжелых переделках, но ничего подобного со мной еще не случалось. Мне было жаль, что я не чувствовал страха.
   – Но почему? Зачем все это?
   Он поднял пистолет и потер глушителем место, где когда-то было его ухо.
   – Не знаю. И меня это не волнует, – сказал он. – Я только делаю свое дело.
   Я облизнул губы. Мой язык был настолько сухим, что это оказалось бесполезно.
   – Тебе заплатили, чтобы убить меня? Это так?
   Он наклонил голову:
   – Это так, братан. Иначе зачем мне убивать тебя?
   – Поговорим об этом, – сказал я сдавленным голосом. – У нас есть время. Кто заплатил тебе за убийство?
   Он безразлично пожал мощными плечами:
   – Я не знаю, братан. Я играл в пул, когда этот тип подошел и спросил, не хочу ли я заработать пятьсот баксов. Мы отошли за угол, он дал мне сто и велел ехать сюда и пустить в тебя пулю. Когда я сделаю это, он даст мне оставшуюся часть бабла. Вот я и здесь.
   – Кто этот тип?
   – Не знаю, обычный такой. Зачем тебе это, братан? Я уже здесь, у меня есть ствол, и я сделаю все быстрее, чем тебе хочется.
   – Как он выглядел? – в отчаянии спросил я.
   Он нахмурился и навел пистолет мне на голову.
   – Тебе не стоит думать о нем, – сказал он, и в его голосе прозвучали жесткие нотки. – Тебе стоит думать о себе.
   – Пятьсот – это не деньги. Я могу повысить ставку, – проговорил я. – Уберешь пистолет, и я заплачу тебе тысячу.
   Он усмехнулся.
   – Я всегда выполняю условия сделки, – отвечал он.
   И тут зазвонил телефон. Двадцати секунд мне хватило. Звонок отвлек его, и он повернулся к телефону. Я прыгнул на него и ударил, как торпеда, головой врезавшись ему в нос и губы. Мои руки вывернули пистолет, который выстрелил в сторону, и этот звук был не громче разорвавшегося бумажного пакета. Вместе с креслом мы с грохотом повалились на пол. Мой противник, как я и предполагал, оказался достаточно сильным: я так и не смог вырвать из его рук пистолет. У него была мертвая хватка. Я только немного оглушил его, иначе он прибил бы меня, но мне хватило времени откатиться и изо всех сил ударить его в толстую шею. Его руки наконец разжались, и я завладел пистолетом. Но тут же был поражен ответным ударом.
   Я выпустил пистолет. На миг все, что я мог видеть, оказалось в красных мерцающих звездочках. Я стоял на коленях, тогда как он, весь в крови, струящейся изо рта и носа, поднимался с пола. Он собирался ударить меня в лицо, но и его силы уже были на исходе. Я причинил ему боль, а когда таким торчкам, как он, причиняют боль, они остаются с этой болью. Я заблокировал удар рукой, откатился и кое-как поднялся. Теперь мы стояли лицом к лицу, а пистолет лежал на полу между нами. Он зарычал на меня, но ему хватило ума не тянуться за пистолетом. Он понимал, что получит удар, прежде чем схватит его. Вместо этого он бросился на меня, как разъяренный бык. Я встретил его прямым ударом в челюсть, он повалился на меня, и вместе мы врезались в стену, сокрушив две акварели с видами Рима, которые я когда-то привез на память.
   Несмотря на жуткую головную боль, я снова стукнул его головой в лицо и еще нанес ему несколько быстрых ударов в живот. Он отступил. Боль ослабила его. Он дико вращал глазами. Я подскочил, поражая его снова и снова. Он отклонился в сторону, и тут я увидел в его руке нож.
   Мы уставились друг на друга. Выглядел он чудовищно: все его лицо было в крови, но он по-прежнему был наемным убийцей. Дикий взгляд и нож в руке испугали меня.
   Я отступил.
   Он зарычал и начал медленно надвигаться на меня. Я прислонился к стене. Быстро скинул пиджак и обернул им свою левую руку. Мерзавец бросился на меня со скоростью и злобой змеи. Я принял удар ножом левой рукой и нанес ему ответный удар в челюсть правой. Это был отличный, ошеломляющий удар. Глаза его закатились, он покачнулся и обмяк. Нож выскользнул из жирных пальцев, и я пинком отбросил его в сторону. Парень навалился на меня, и я снова вмазал ему в челюсть, не жалея свою руку. Он шмякнулся, уткнувшись лицом в ковер. Я прислонился к стене, едва дыша. Я чувствовал себя словно в аду. Давно уже мне не доводилось попадать в такую переделку.
   И тут дверь с треском распахнулась, два вооруженных копа как ураган ворвались в комнату. Видимо, драка в моей квартире всполошила весь дом. Когда появились копы, подонок привстал. Он добрался до своего пистолета и теперь держал его в руке. Он все еще пытался заработать. Он выстрелил в меня, и я услышал, как пуля просвистела совсем рядом и влепилась в штукатурку.
   Один из копов тоже выстрелил. Я закричал, пытаясь его остановить, но было слишком поздно. Наемник умер, не отказавшись от мысли убить меня. Он добросовестно старался отработать задаток.

Глава вторая

//-- 1 --//
   Когда высветилась надпись «Не курить!», сидящий в соседнем кресле толстяк с капельками пота на лысине наклонился вперед и заглянул в иллюминатор.
   – Ну вот и Гонконг, – сказал он через плечо. – Довольно хорошие виды. Говорят, нет на земле места лучше этого. Может, и так.
   Поскольку он заслонил мне обзор, я занялся ремнем безопасности. Когда наконец он откинулся назад, чтобы пристегнуться, мне удалось, прежде чем самолет совершил мягкую посадку, мельком увидеть зеленые горы, сверкающее синее море и несколько джонок.
   Толстяк, мой сосед с Гонолулу, потянулся за своим фотоаппаратом и сумкой от авиакомпании.
   – Вы остановитесь на полуострове? – спросил он меня.
   – Нет, на другой стороне.
   На его потном лице выразилось неодобрение.
   – Коулун лучше – прекрасные магазины, прекрасные отели. Вы, наверное, сюда по делу?
   – Именно, – сказал я.
   Объяснение, казалось, удовлетворило его.
   Другие пассажиры в самолете начали забирать ручную кладь. Обычное вежливое подталкивание и подпихивание продолжались еще некоторое время, пока все не вышли на свет божий.
   Это был хороший перелет, немного длинноватый, но я им наслаждался.
   Десять минут спустя я прошел таможню и очутился в шумной толпе перед зданием аэропорта. Я видел, как мой сосед уселся в крошечный автобус от отеля. Он махнул мне рукой, и я махнул в ответ. Полдюжины рикш окружили меня, крича и оживленно жестикулируя. Их старые, желтые, высохшие лица выражали мольбу. Пока я колебался, ко мне подошел коренастый китаец в городской одежде и слегка поклонился.
   – Извините меня, пожалуйста, – сказал он. – Могу я помочь вам? Хотите такси?
   – Мне нужно добраться до отеля «Поднебесная империя», в Ваньчай, – ответил я.
   – Это на острове, сэр, – немного удивился он. – Будет лучше взять такси до парома и переплыть в Ваньчай. Отель стоит неподалеку от паромной станции с той стороны.
   – Большое спасибо, – сказал я. – Водители разговаривают на английском?
   – Большинство из них немного понимают английский. – Он позвал такси. – Позвольте мне…
   Он прошел вперед. Я поднял свой чемодан и направился следом. Он поговорил с водителем, вероятно по-кантонски. Водитель, худощавый грязный китаец, что-то буркнул и поглядел на меня.
   – Он отвезет вас к парому, сэр, – сказал коренастый человек. – Плата за проезд – один доллар. Не доллар США, как вы понимаете, а гонконгский доллар. Как вы, вероятно, знаете, курс приблизительно шесть гонконгских долларов к доллару США. – Он улыбнулся. Каждый его зуб, казалось, был в золотой коронке. – Вы без труда найдете отель. Он напротив паромной пристани. – Он поколебался, потом добавил извиняющимся тоном: – Знаете ли, но этот отель вряд ли подходит для американских джентльменов. Простите мое вмешательство, но обычно американцы предпочитают останавливаться в «Глостере» или на полуострове. «Поднебесная империя» – для азиатов.
   – Да, но именно там я и остановлюсь, – сказал я. – Спасибо за помощь.
   – Не стоит благодарности, сэр, – ответил он, затем вынул тонкий бумажник из кармана и протянул мне свою визитку. – Вам, возможно, понадобится гид. Это мой бизнес – заботиться об американских джентльменах, когда они посещают Гонконг. Вам нужно только позвонить…
   – Спасибо. Я запомню. – Я сунул визитку под ремешок часов, а когда он отошел, сел в такси.
   Во время полета я уточнил по карте, что аэропорт Кайтак расположен на полуострове Коулун, отделенном от острова Гонконг проливом. Добраться туда можно на пароме за четыре-пять минут: Ваньчай, где жил Джефферсон, был районом береговой линии Гонконга.
   Путь к парому занял всего несколько минут. На берегу Коулуна творилось нечто невообразимое. Казалось, на одного европейца приходится сотня китайцев. Сцена напоминала растревоженный муравейник. Кули, бегая туда-сюда, носили на бамбуковых жердях невероятные тяжести, не опасаясь столкнуться друг с другом. Большие американские автомобили, которыми управляли толстые, лоснящиеся китайские бизнесмены, рикши, тянущие свои двухколесные повозки, тяжелые грузовики – все это переполняло широкую улицу. Яркие красные китайские иероглифы украшали фасады лавочек. Маленькие грязные китайские дети с младенцами, привязанными за спиной, играли в сточных канавах. Китайские семьи сидели на корточках прямо на тротуарах около лавок и поедали палочками рис.
   Я оплатил такси, купил у турникета билет и прошел на паром, который был уже переполнен китайскими бизнесменами, американскими туристами и множеством симпатичных китайских девушек в чеонгсамах с разрезами по бокам, открывающими красивые ножки.
   Я устроился у поручней и, пока паром шел по синим водам пролива, пытался сориентироваться в этой новой среде. Казалось, я уже давно покинул Пасадену. Моя поездка была отсрочена на несколько дней из-за моего посетителя-убийцы. Я не рассказал Ретнику всей истории. Только о том, что пришел в квартиру, обнаружил там неизвестного парня и завязалась борьба. Что он делал там, я якобы понятия не имел: вероятно, обычный вор. Ретнику это не понравилось. Особенно ему не понравился глушитель на пистолете, но я придерживался своей версии и мне не удалось избежать дальнейшего разбирательства. По крайней мере, я смог уехать в Гонконг, а мне только это и было нужно.
   Я был вполне уверен, что убийцу нанял таинственный Джон Хардвик. Я купил еще один револьвер тридцать восьмого калибра и пообещал себе не ходить без оружия, но такие клятвы быстро забываются.
   Паром уткнулся в пристань, и все, включая меня, поспешили по своим делам. Ваньчай был китайским почти на сто процентов. Я увидел на пристани двух дюжих американских моряков: уставившись пустыми глазами перед собой, они жевали резинку. Береговая линия была заполнена трусящими китайцами, кули, согнувшимися под неимоверными тяжестями, сидящими на корточках продавцами овощей, китайскими детьми с привязанными за спиной китайскими младенцами, неизбежными рикшами, оживившимися при виде меня. Дюжина молодых девушек приглашающе глядели на меня проницательными черными глазами.
   Вход в отель «Поднебесная империя» теснился между магазином часов и магазином дешевых игрушек.
   Я сумел пересечь дорогу и кое-как втащил чемодан по крутой узкой лестнице, ведущей к крошечному вестибюлю гостиницы.
   За стойкой на лестничной площадке сидел пожилой китаец в черной шапочке и черном халате. На его подбородке топорщились длинные неухоженные седые волосы. Его миндалевидные глаза были унылыми и безучастными.
   – Хочу снять номер, – сказал я, поставив чемодан.
   Он глядел на меня и не торопился. Я был не в лучшем своем костюме, и рубашка не отличалась свежестью после самолета. Но все-таки я не был похож на бродягу.
   Он открыл помятую книгу с загнутыми уголками страниц и подал мне вместе с шариковой ручкой. В книге были только китайские иероглифы. Я написал свое имя и национальность и передал ему. Тогда он снял ключ со стойки и вручил мне.
   – Десять долларов, – сказал он. – Номер двадцать семь.
   Я отдал ему десять гонконгских долларов, взял ключ и отправился направо по узкому коридору, куда он показал мне рукой. Дверь в середине коридора неожиданно открылась, и передо мной возник худой американский моряк в сдвинутой набекрень бескозырке. Позади него семенила в розовом чеонгсаме упитанная китаянка со скучающим выражением на плоском лице. Она напоминала откормленного пекинеса. Моряк, подмигнув, быстро прошел мимо меня. Девушка следовала за ним. Я пробирался по коридору, пока не увидел двадцать седьмой номер. Я вставил ключ в замок, открыл дверь и оказался в десятифутовой комнате с двуспальной кроватью, потертым креслом, шкафом, тазиком для умывания, стоящим на белом подносе, половиком и окном, выходящим на соседнее здание – видимо, прачечную, судя по развешенным на бамбуковых жердях полотенцам, простыням и бессчетному нижнему белью.
   Я опустил на пол чемодан и уселся на жесткую кровать. Я вспотел и чувствовал себя грязным. Мне хотелось бы жить в «Глостере» или где-нибудь еще, где, возможно, был бы роскошный душ и ледяное пиво, но дело есть дело. Я приехал так далеко не для того, чтобы наслаждаться роскошью. В «Поднебесной империи» Херман Джефферсон жил со своей женой-китаянкой. То, что было хорошо для них, должно устроить и меня.
   Вскоре я немного освоился. Я налил воды в треснувший тазик и умылся. Потом распаковал и убрал свои вещи в шкаф. В отеле было очень тихо, только с улицы доносился отдаленный шум транспорта. Я посмотрел на свои часы. Было без двадцати шесть. Под ремешком часов я обнаружил визитку, данную мне коренастым китайцем, вытащил ее и прочитал: «Вонг Хопхо. Английский гид» – и номер телефона. Я положил визитку в бумажник, открыл дверь и вышел в коридор.
   В дверном проеме комнаты напротив стояла китайская девушка, маленькая и невысокого роста, с ладной фигуркой, ее блестящие темные волосы были аккуратно уложены в тугой валик. На ней была белая блузка и бутылочно-зеленая юбка в обтяжку. Не королева красоты, но очень приятная. Она посмотрела на меня так, словно терпеливо ждала меня здесь уже давно.
   – Хэлло, мистер, – произнесла она, широко улыбнувшись. – Я Лейла. А тебя как зовут?
   Мне понравилась ее улыбка и великолепные крепкие белые зубы.
   – Нельсон Райан, – ответил я, закрывая дверь и поворачивая ключ. – Зови меня просто Нельсон. Ты живешь здесь?
   – Да. – Ее черные глаза дружелюбно смотрели на меня. – Здесь редко останавливаются американцы. Ты будешь жить здесь?
   – Именно. А ты здесь давно?
   – Восемнадцать месяцев.
   У нее был сильный акцент, и мне стоило труда понимать ее. Она посмотрела на меня со значением:
   – Когда захочешь заняться любовью, навестишь меня?
   На мгновение я был ошарашен, но попытался улыбнуться:
   – Не исключено, но особенно не рассчитывай.
   Открылась еще одна дверь, и вышел толстый человечек, по виду итальянец или француз. Он спешил, прошел торопливо, не глядя на меня. С ним была очень молодая китаянка. Я подумал, что ей, возможно, не больше шестнадцати, но наверняка судить трудно. Она настойчиво и заинтересованно посмотрела на меня, когда проходила мимо. Теперь у меня отпали все сомнения относительно отеля, где я поселился.
   Лейла сложила красивые руки под крошечной грудью.
   – Может быть, ты хочешь меня прямо сейчас? – спросила она вежливо.
   – Не прямо сейчас, – ответил я. – Я занят. В другое время, возможно.
   – Американские джентльмены всегда заняты, – сказала она. – Сегодня вечером, возможно?
   – Я сообщу.
   Она надула губки:
   – Твои слова действительно ничего не значат. Ты или придешь, или не придешь.
   – Вот именно, – сказал я. – А прямо сейчас мне есть чем заняться.
   И я направился дальше по коридору, туда, где старый китайский клерк сидел бесстрастно и невозмутимо, как Будда. Я спустился по лестнице и вышел на переполненную жаркую улицу. Ко мне подбежал рикша.
   – В полицейское управление, – сказал я ему, усевшись.
   Он поспешил. После того как мы миновали двести или триста ярдов, я понял недостатки путешествия на таком транспортном средстве. Большие сияющие автомобили и грузовики не испытывали уважения к рикшам. В любую секунду я мог быть раздавленным или грузовиком, или огромным американским автомобилем. Я почувствовал облегчение, когда мы наконец дотянули до Центрального отделения полиции Гонконга, к моему удивлению оказавшегося неподалеку.
   После объяснения с дежурным полицейским меня пригласили в небольшой, опрятный кабинет, где старший инспектор с седыми волосами и подстриженными на военный манер усами окинул меня спокойным взглядом и указал рукой на кресло. Я представился, он также. Его звали Маккарти, и он говорил с сильным шотландским акцентом.
   – Джефферсон? – Он откинулся в кресле и взял изрядно прокуренную трубку «Данхилл»; начав набивать ее, он продолжил: – Чем вызвано такое беспокойство? Я уже получил запрос из Пасадены об этом человеке. Какое вам до него дело?
   Я сказал, что представляю интересы Джона Уилбера Джефферсона.
   – Хочу собрать как можно больше информации о его сыне и его жене, – сказал я. – Есть что-нибудь, что может мне пригодиться?
   – Вам лучше поговорить с американским консулом, – сказал он, закурив трубку, и пустил облако душистого табачного дыма мне в лицо. – Я не многое знаю: он погиб в автокатастрофе. Вы слышали об этом?
   – Как это случилось?
   Он пожал плечами:
   – Слишком быстро ехал по влажной дороге. Когда мы его нашли, от него мало что осталось. Его раздавило в лепешку.
   – С ним кто-то был?
   – Нет.
   – Куда он направлялся?
   Маккарти насмешливо посмотрел на меня:
   – Не знаю. Несчастный случай произошел приблизительно в пяти милях от Коулуна, на Новой территории. Он мог ехать куда угодно.
   – Кто его опознал?
   Он пожал плечами, показывая сдерживаемое нетерпение:
   – Его жена.
   – Вы что-то можете рассказать о его жизни? Как он зарабатывал?
   – Вот уж не знаю. – Он вынул изо рта трубку и уставился на дым. – К счастью, это не моя головная боль. Он не причинял нам беспокойства, а мы не вмешиваемся в дела тех, кто не попадает в переделки. Джефферсон не нарушал закон. Иногда мы получали сведения о нем. Он не был образцом добродетели. Без сомнения, он жил на грязные деньги своей жены, но еще раз говорю, мы не вмешиваемся в дела американских граждан, если у нас нет на то оснований.
   – А что известно про девушку?
   На его лице появилось выражение скуки.
   – Она была проституткой, конечно. Это проблема, с которой мы пытаемся бороться, но это нелегко. Таким девушкам-беженкам очень трудно найти работу, а проституция – самый легкий выход для них. Мы постепенно очищаем город, но это тяжело.
   – Я пытаюсь узнать, почему она была убита.
   Маккарти пожал плечами:
   – Здесь я ничем не могу помочь. – Он с тоской посмотрел на кипу бумаг на столе. – Все, что я знал об этой парочке, я сообщил лейтенанту Ретнику. Добавить мне больше нечего.
   Я понял намек и поднялся:
   – Ладно, спасибо. Я еще попробую что-то узнать здесь. Может, что и найду.
   – Сомневаюсь. – Он подвинул к себе бумаги. – Если чем смогу…
   Мы пожали друг другу руки, и я вышел на оживленную Куин-роуд. Была половина седьмого. Я подумал, что американское консульство уже наверняка закрыто, но особенно и не надеялся получить там полезную информацию о Джефферсоне или его жене. Я мог рассчитывать только на себя и должен был сам начать поиск, но с чего начинать, даже не представлял.
   Я блуждал по городу почти час, разглядывая магазины и впитывая атмосферу места, которое мне очень нравилось. Наконец я решил выпить и направился по набережной Ваньчая. Здесь я видел много маленьких баров, перед каждым из них сидел на корточках китайский бой, предлагая войти, подмигивая и хитро улыбаясь.
   Я вошел в одно из больших заведений и уселся за стол подальше от шумного музыкального автомата. Полдюжины американских моряков расслаблялись в баре, потягивая пиво. Два китайских бизнесмена неподалеку громко обсуждали что-то, склонившись над кипой бумаг. Несколько китайских девушек сидели на скамье в глубине помещения, хихикая и тихо переговариваясь, как щебечущие птички. Подошел официант, и я заказал скотч с колой. Когда он выполнил заказ, откуда ни возьмись, появилась китаянка средних лет, в коричнево-зеленом чеонгсаме и уселась на свободный стул напротив меня.
   – Добрый вечер, – сказала она, окинув меня уверенным взглядом черных глаз, – это твой первый визит в Гонконг?
   – Да, – ответил я.
   – Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию?
   – Почему нет? Будешь пить?
   Она улыбнулась, ее зубы сверкали золотом.
   – Я хотела бы стакан молока.
   Я махнул официанту, который, видно, знал, что налить, поскольку кивнул в ответ, ушел и возвратился со стаканом молока.
   – Здесь хорошая еда, – сказала она мне, – если ты хочешь поесть.
   – Немного рано для меня. А ты не хочешь чего-нибудь покрепче, чем молоко?
   – Нет. Ты остановился в «Глостере»? Это лучший отель.
   – Я это слышал.
   Она внимательно наблюдала за мной.
   – Хочешь хорошую девушку? У меня есть много очень молодых и симпатичных девушек. Стоит только позвонить, и они приедут сюда. Скажи только, кто тебе понравится, и у тебя не будет забот, я все устрою.
   – Спасибо, но не прямо сейчас. У тебя нет проблем, чтобы найти девушек?
   Она рассмеялась:
   – У меня от них отбоя нет. В Гонконге слишком много девушек. Чем им еще заниматься, как не развлекать джентльменов? Гонконг полон красивых девушек, стремящихся немного заработать.
   Отель «Поднебесная империя» находился всего в двухстах или трехстах ярдах от этого бара. Я предположил, что если у этой женщины под контролем были местные проститутки, то она могла знать и Чжоян.
   – Один мой приятель, когда был здесь в прошлом году, встречался с девушкой, которая ему очень понравилась, – сказал я. – Ее звали Чжоян Вингчунг. Я хотел бы встретиться с ней. Ты ее знаешь?
   В ее черных глазах мелькнуло удивление. Если бы я не следил за ней внимательно, то пропустил бы эту смену выражения. Потом она улыбнулась и забарабанила тонкими янтарно-желтыми пальцами по столу.
   – Да, конечно, я ее знаю, – ответила она. – Это красивая девушка… очень красивая. Тебе она очень понравится. Я могу позвонить ей прямо сейчас, если хочешь.
   Теперь была моя очередь скрывать удивление.
   – Ну почему бы и нет?
   – Она – из лучших, – продолжила женщина. – Ты хотел бы пойти с ней в отель? Она живет с родителями и не может привести джентльмена к себе домой. Тридцать гонконгских долларов за нее и десять за номер. – Улыбнувшись, она показала золотые зубы. – И три доллара для меня.
   Я задался вопросом, что скажет старик Джефферсон, когда я перечислю эти статьи расхода в отчете.
   – Хорошо, – сказал я, в свою очередь улыбаясь ей. – Но откуда мне знать, что эта девушка – Чжоян? Вдруг это не она?
   – Ты шутишь? – спросила она, пристально глядя на меня. – Она – Чжоян. Кто же еще?
   – Точно. Я пошутил.
   Китаянка поднялась:
   – Пойду позвоню.
   Она направилась к телефону у барной стойки. Пока она звонила, один из американских моряков подошел и обнял ее за плечи. Она показала в мою сторону, он посмотрел на меня и подмигнул. Я подмигнул в ответ. Атмосфера в баре была дружественной и непринужденной. Ничего тайного в этой сделке не было. К тому времени, когда женщина положила трубку, все, включая официантов, знали, что я заказал девушку и она уже выехала. Все вокруг казались по-настоящему довольными этим.
   Женщина поговорила с моряком и затем снова подняла трубку. Ее бизнес, кажется, оживился.
   Я закончил пить, закурил сигарету и попросил официанта повторить.
   Вдалеке от меня за столиком сидели два американца в ярких пляжных рубашках. Наконец китаянка подошла ко мне.
   – Она будет минут через десять, – сообщила женщина. – Я скажу, когда она приедет. – И, кивнув, подошла к двум американцам.
   После пятиминутной беседы она снова звонила по телефону.
   Немногим больше чем через четверть часа дверь бара открылась и вошла китайская девушка, высокая и хорошо сложенная. Она была одета в черно-белое обтягивающее европейское платье. Черно-белая пластиковая сумочка свисала на ремешке с ее запястья. Девушка была привлекательная, чувственная и интересная. Она посмотрела на мадам, и та кивнула на меня. Девушка улыбнулась и с томным изяществом подошла ко мне. Кто-то из американских моряков присвистнул и дружески улыбнулся мне. Она присела рядом:
   – Привет, как тебя зовут?
   – Нельсон, – ответил я, – а тебя?
   – Чжоян.
   – Чжоян, а дальше?
   Она протянула руку и взяла сигарету из моей пачки, лежащей на столе.
   – Просто Чжоян.
   – Не Вингчунг?
   Она быстро глянула на меня и затем улыбнулась. У нее были очень красивые белые зубы.
   – Это мое имя. Как ты узнал?
   – Мой приятель был здесь в прошлом году, – сказал я. – Он советовал отыскать тебя.
   – Я рада.
   Я дал ей прикурить.
   – Я тебе нравлюсь?
   – Конечно.
   – Тогда пойдем?
   – Хорошо.
   – Ты дашь мне три доллара для мадам?
   Я дал ей три доллара.
   Мадам подошла, показывая все золотые зубы.
   – Ты доволен ею?
   – А кто не был бы доволен?
   Она забрала три доллара.
   – Приходи навестить меня снова, – сказала она. – Я всегда здесь.
   Девушка, назвавшаяся Чжоян, поднялась и, не привлекая внимания, прошла к выходу. Я отправился следом, кивнув морякам. Один из них показал пальцами о’кей и сделал вид, что падает в обморок на руки своих приятелей. Я оставил их смеяться и вышел в жаркую шумную ночь, где меня ожидала девушка.
   – Я знаю чистый дешевый отель, – сказала она.
   – Я тоже, – ответил я. – Я остановился в «Поднебесной империи», и мы пойдем туда.
   – Давай лучше пойдем в мой. – Она искоса взглянула на меня.
   – Мы идем ко мне, – сказал я и, взяв ее под локоть, направил через толпу к отелю.
   Она шла рядом со мной. Я чувствовал запах ее дорогих духов. Я не смог бы назвать, каких именно, но хороших. На ее лице было задумчивое, отстраненное выражение. Мы ничего не говорили друг другу во время этой короткой прогулки. Она поднималась по крутой лестнице первой. У нее была красивая спина и длинные ноги. Она профессионально покачивала бедрами, когда ступала по ступенькам. Я наблюдал за ее движениями с бóльшим интересом, чем следовало.
   Старый портье дремал за своей конторкой. Он приоткрыл один глаз, взглянул на девушку, потом на меня, затем снова задремал.
   Я повел ее по коридору. Лейла стояла в дверном проеме своей комнаты и красила ногти. Она посмотрела на девушку и усмехнулась. Я улыбнулся ей, открыл дверь в свой номер и впустил девушку. Затем закрыл дверь и запер на хлипкую защелку. В номере было душно.
   Она сказала:
   – Ты не мог бы заплатить больше чем тридцать долларов? Я буду очень стараться за пятьдесят.
   Она расстегнула застежку-молнию сбоку на платье, показывая свою готовность, прежде чем я успел остановить ее.
   – Подожди, – сказал я, вынимая бумажник. – Не будем торопиться.
   Она смотрела на меня. Я вынул фотографию мертвой Чжоян и показал ей. На ее плоском красивом лице отразилось подозрительное замешательство. Она всматривалась в фотографию, потом перевела взгляд на меня.
   – Кто это? – спросила она.
   – Это фотография Чжоян Вингчунг, – сказал я, усаживаясь на кровать.
   Она медленно застегнула платье. В ее черных глазах теперь было скучающее выражение.
   – Откуда я могла знать, что у тебя есть ее фотография? – сказала она. – Мадам говорила, что ты не знаешь ее в лицо.
   – Ты ее знала?
   Она прислонилась к спинке кровати.
   – Разве это важно? Я красивее ее. Разве ты не хочешь заняться любовью со мной?
   – Я спросил, ты ее знала?
   – Нет. Я ее не знала. – Она нетерпеливо повернулась. – Могу я получить вознаграждение?
   Я отсчитал пять десятидолларовых банкнот, свернул и держал так, чтобы она могла их видеть.
   – Она вышла замуж за американца. Его звали Херман Джефферсон, – сказал я. – Ты знала его?
   Она нахмурилась:
   – Я встречалась с ним. – Она снова посмотрела на фотографию Чжоян. – Почему она похожа на… она выглядит так, словно мертвая…
   – Так оно и есть.
   Она откинула фотографию, словно та укусила ее.
   – Плохая примета смотреть на мертвецов, – сказала она. – Отдайте мне деньги. Я хочу уйти.
   Я вынул фотографию Хермана Джефферсона и показал ей:
   – Это ее муж?
   Она едва взглянула на фотографию:
   – Я ошиблась. Я никогда не встречала ее мужа. Отдай мне деньги!
   – Ты же сказала, что встречалась с ним.
   – Я ошиблась.
   Мы уставились друг на друга. По выражению ее лица я понял, что напрасно трачу время. Она не собиралась ничего рассказывать. Я дал ей деньги, которые она сунула в сумочку.
   – Ты получишь больше, если расскажешь мне о Джефферсоне, – сказал я без особой надежды.
   Она подошла к двери.
   – Я ничего о нем не знаю. Спасибо за деньги.
   Она отодвинула задвижку и, дразняще покачивая бедрами, удалилась.
   Я знал, что меня обманули, но, поскольку тратил деньги Джефферсона, не так сильно расстроился, как если бы тратил кровно заработанные.
//-- 2 --//
   Позже, устав валяться на кровати, я решил пойти куда-нибудь поесть. Открыв дверь спальни, я опять увидел Лейлу, опирающуюся о дверной косяк. Она переоделась в алый с золотом чеонгсам, который придавал ей очень праздничный вид. В волосы она воткнула белый цветок цикламена.
   – Она недолго задержалась, – сказала Лейла. – Зачем ты пригласили ее, если есть я?
   – Это по делу, – ответил я, закрывая дверь и поворачивая ключ. – Мне нужно было поговорить с ней.
   – Это о чем же? – спросила она подозрительно.
   – О том о сем. – Я поглядел на нее.
   Она была действительно весьма привлекательной девушкой.
   – Хочешь поужинать со мной?
   Ее лицо прояснилось.
   – Прекрасная идея! – воскликнула она, вбежала в свой крошечный номер, схватила сумочку и присоединилась ко мне в коридоре. – Я отведу тебя в хороший ресторан. Я очень голодная. Мы отлично поужинаем, но это обойдется тебе не слишком дорого.
   Она спустилась по лестнице. Я последовал за ней. Мы прошли мимо портье, который совершал какие-то сложные вычисления на счетах. Его старые желтые пальцы сдвигали косточки с поразительной скоростью. Он даже не взглянул на нас, когда мы спускались по лестнице. Я шел за Лейлой к стоянке такси.
   – Нужно взять такси до «Звездного парома», – сказала она. – Ресторан находится на материке.
   Мы взяли такси до «Звездного парома», потом плыли на пароме. Во время поездки она рассказывала мне о фильме, который смотрела сегодня днем. Она объяснила, что ходит в кино каждый день. Китайцы, по ее словам, очень интересуются кино и бывают в кинотеатрах так часто, как могут. Судя по тому, какие очереди я видел у каждого кинотеатра, это была правда. Лейла сказала, что зрители занимают очередь в одиннадцать утра, чтобы сесть на лучшие места.
   Когда мы достигли материка, Лейла предложила прогуляться пешком по Натан-роуд – чтобы нагулять аппетит.
   Возможности идти рядом и разговаривать не было. В этот час на улицах было полно народу. Для прогулки по Коулуну требовался опыт. Всюду ярко светили неоновые вывески. «Китайские иероглифы, – подумал я, – придают особый интерес простой неоновой вывеске. Они лишают знак, который ты не можешь прочесть, пошлости и становятся произведениями искусства». Автомобили, рикши и велосипеды сновали вдоль широкой улицы. На тротуарах не было свободного места, они кишели людьми, как муравейник.
   Наконец мы дошли до ресторанчика в переулке, заполненном играющими в сточных канавах детьми, закрывающими свои лавочки продавцами овощей, припаркованными автомобилями и неизбежным свечением неоновых вывесок.
   – Здесь мы вкусно поедим, – сказала Лейла и, открыв вращающиеся двери, вошла в ресторан, который тут же оглушил меня своим шумом.
   Мы не могли видеть никого из посетителей. Каждый столик был скрыт за высокими ширмами. Перестук маджонга, высокие, резкие китайские голоса и грохот посуды.
   Владелец ресторана открыл две ширмы, кланяясь и улыбаясь Лейле, и мы немедленно погрузились в подобие уединения.
   Лейла положила сумочку на стол, поправила бюстгальтер, поерзав, удобно устроилась на стуле и показала мне красивые белые зубы в сияющей и взволнованной улыбке.
   – Я закажу, – сказала она. – Сначала жареные креветки, потом суп из акульих плавников, затем «цыпленок по-бедняцки» – это их фирменное блюдо. Потом увидим, что там еще, но начнем с жареных креветок.
   Она быстро сказала все это на кантонском диалекте официанту и, когда он ушел, потянулась через стол и погладила мою руку.
   – Мне нравятся американские джентльмены, – сказала она. – Они такие энергичные. Они очень хороши в постели, и к тому же у них много денег.
   – Не рассчитывай ни на что из этого, – ответил я. – Ты можешь разочароваться. Ты давно в Гонконге?
   – Три года тому назад я приехала из Кантона. Я беженка. И сумела убежать только благодаря тому, что у моего кузена есть джонка. Он взял меня в Макао, и потом я прибыла сюда.
   Официант принес нам китайское вино и налил его в две крошечные чашечки. Вино было теплым и достаточно крепким. Когда он ушел, я спросил:
   – Может, ты знаешь Чжоян Вингчунг? Она тоже беженка.
   Она выглядела удивленной:
   – Да. Я очень хорошо ее знаю. А ты откуда ее знаешь?
   – Я с ней не знаком, – ответил я.
   Мы замолчали, когда официант принес нам блюдо с королевскими креветками в хрустящем кляре.
   – Но ты знаешь ее имя?! – спросила Лейла, ухватив креветку палочками и обмакнув ее в соевый соус.
   – Она была женой моего друга, который жил в моем родном городе, – сказал я и уронил креветку на скатерть.
   Я неуверенно защемил креветку снова и осторожно донес до рта. Вкус был очень приятный.
   – Ты когда-нибудь встречала его? Его звали Херман Джефферсон.
   – О да. – Лейла ела с удивительной скоростью: три четверти креветок закончились прежде, чем я успел справиться с одной третью. – Мы вместе с Чжоян сбежали из Кантона. Она удачно нашла себе американского мужа, правда он уже умер.
   Вошел официант с миской жареного риса, перемешанного с мелко нарезанной свининой, креветками и нарубленным яйцом. Лейла заполнила свою тарелку и тут же с большой скоростью замелькали палочки. Я отставал. Чтобы получить удовольствие от еды, надо было обладать значительно большим опытом обращения с палочками, чем у меня.
   – Он жил с ней в «Поднебесной империи»? – спросил я и уронил рис на скатерть, тщетно пытаясь идти в одном темпе с ней.
   Она кивнула. Креветки исчезли, и вместе с ними больше половины риса. Видать, она владела техникой поглощения еды за самое короткое время.
   – Они жили в соседнем номере в течение трех месяцев после свадьбы, пока он не исчез.
   На столе появилась большая миска с супом из акульих плавников. Лейла наполнила свою тарелку.
   – Почему он исчез?
   Она пожала плечами:
   – Он больше не нуждался в ней.
   Поскольку суп едят ложкой, мне наконец удалось не отставать от нее.
   – Почему он больше не нуждался в ней?
   Лейла задержалась на миг, чтобы окинуть меня циничным взглядом, и тут же вернулась к супу, отправляя его в свой маленький жадный рот.
   – Когда он женился на ней, она была ему нужна, – сказала китаянка, – но как только он начал сам зарабатывать, он ее бросил.
   – А чем она занималась? – спросил я, зная, каким будет ответ.
   – Она развлекала джентльменов, как и я, – сказала Лейла и безмятежно посмотрела на меня. – У нас нет других средств зарабатывать деньги.
   Официант раздвинул ширму. Он принес циновку, которую и разложил церемонно на полу.
   Лейла повернулась, от нетерпения сжимая кулачки:
   – Это «цыпленок по-бедняцки». Тебе понравится.
   Китайский мальчик принес нечто напоминающее огромное страусиное яйцо на деревянном подносе. Затем выкатил яйцо на циновку.
   – Цыпленка сначала натирают всякими специями, затем заворачивают в листья лотоса, – объяснила Лейла, вертясь на стуле. – Потом покрывают глиной, ставят на открытый огонь и готовят пять часов. Посмотри, глина стала твердой как камень.
   Мальчик взял молоток и ударил по яйцу – повеяло восхитительным ароматом. Официант и мальчик сели на корточки друг против друга. Мальчик освободил цыпленка от листьев лотоса и выложил на блюдо, поднесенное официантом. Мясо было отлично приготовлено и легко отделялось от костей. Официант искусно разложил кусочки цыпленка в наши тарелки.
   Палочки Лейлы замелькали снова. Я тоже приступил к еде. Это было самое вкусное блюдо, которое я когда-либо ел. Лейла лишь на миг прервалась, надежно удерживая палочками кусочек цыпленка, чтобы спросить: «Тебе нравится?»
   Я усмехнулся:
   – Конечно… нравится!
   Не было никакого смысла в дальнейших расспросах, пока ужин не был закончен. Я видел, что Лейла полностью сосредоточена на еде, и не обвинял ее. Мы прикончили цыпленка, и она заказала грибы, бамбуковые побеги, соленый имбирь и, наконец, миндальный пирог. К этому времени я сдался. Я сидел, покуривая сигарету и поражаясь количеству пищи, которую китаянка могла съесть. Спустя двадцать минут она отложила свои палочки и глубоко и удовлетворенно вздохнула.
   – Вкусно? – спросила она, вопросительно глядя на меня.
   Я кивнул ей с большим уважением. Любой, кто мог есть столько, сколько она, и все еще иметь хорошую фигуру, был достоин уважения.
   – Это было замечательно.
   Она довольно улыбнулась:
   – Да, это действительно было замечательно. Может, найдется и для меня сигаретка?
   Я дал ей сигарету и поднес спичку. Она пыхнула дымом из маленького, аккуратно очерченного рта и затем очаровательно мне улыбнулась.
   – Хочешь сейчас возвратиться в отель? – спросила она. – Мы могли бы заняться любовью. Это было бы хорошо после такой еды.
   – Рановато все же… впереди еще целый вечер, – ответил я. – Расскажи мне еще о Хермане Джефферсоне. Ты сказала, что он начал зарабатывать через три месяца после женитьбы на Чжоян. Каким образом?
   Она нахмурилась. Я видел, что разговоры о Джефферсоне ей надоели.
   – Не знаю. Чжоян не говорила мне. Однажды я нашла ее плачущей в одиночестве. Она сказала, что он оставил ее. Он больше не нуждался в ней, потому что сам стал зарабатывать.
   – Она не говорила тебе как?
   – С чего бы? Это не мое дело.
   – Он возвращался?
   – Ну, время от времени он возвращался. – Лейла нахмурилась. – Мужчины возвращаются, когда им хочется разнообразия. Он иногда приходил на ночь.
   – А чем занималась Чжоян, когда Херман бросил ее?
   Лейла уставилась на меня:
   – Что она могла делать? Работала, как прежде.
   – Развлекая джентльменов?
   – А на что ей было еще жить?
   – Но если Джефферсон зарабатывал, а она была его женой, наверное, он давал ей что-то?
   – Ничего он ей не давал.
   – Ты знаешь, где он жил после того, как ушел?
   – Чжоян говорила, что он снимал большую виллу, принадлежащую китайскому картежнику в Рипалс-Бей. Я видела это место. – Лейла завистливо вздохнула. – Это очень красиво… большая белая вилла на берегу моря с собственной гаванью и катером.
   – Чжоян там бывала?
   Лейла покачала головой:
   – Ее никогда не приглашали.
   С улыбкой и поклоном вошел официант. Он подал мне счет. Сумма оказалась смехотворной. Я заплатил, а Лейла смотрела на меня со счастливым выражением на лице.
   – Ты доволен? – спросила она.
   – Замечательная еда.
   – Тогда давай вернемся в отель и займемся любовью.
   Я находился в Гонконге. Здесь царила странная атмосфера, которая подчиняла себе. Кроме того, я никогда не занимался любовью с китайской девушкой. Было бы интересно попробовать.
   – Ладно, – сказал я, поднимаясь, – давай вернемся в отель.
   Мы вышли в шумную темную ночь под звуки игры в маджонг и пошли по Натан-роуд.
   – Может, ты купишь мне небольшой подарочек? – спросила Лейла, взяв меня под руку и настойчиво улыбаясь. – Мне много не надо.
   – А что ты хотела бы?
   – Сейчас покажу.
   Мы немного прошли, и она показала мне на ярко освещенную галерею магазинчиков. Перед каждым из них стоял, с надеждой улыбаясь, продавец.
   – Я хотела бы колечко на память о тебе, – сказала Лейла. – Недорогое колечко.
   Мы вошли в ювелирную лавочку, и Лейла выбрала кольцо из искусственного нефрита. Не бог весть что, но, казалось, она пребывала в восхищении. Продавец запросил сорок гонконгских долларов. Минут десять Лейла с ним торговалась и наконец приобрела кольцо за двадцать пять долларов.
   – Я буду всегда носить его, – сказала она, улыбаясь кольцу на пальце. – И всегда буду тебя вспоминать. А теперь давай вернемся в отель.
   После того как мы сошли с парома, пока я ловил такси, она исчезла. Даже сейчас я не могу понять, как это случилось.
   Трое китайцев плотного телосложения в черных костюмах толкнули меня, когда подъехало такси. Один из них поклонился и принес извинения на ломаном английском, в то время как двое других встали рядом со мной. Затем все трое сели в ожидавший автомобиль и уехали. Я обернулся: Лейлы нигде не было. Казалось, тротуар разверзся и поглотил ее.
//-- 3 --//
   Я бесплодно потратил минут пятнадцать, бегая туда-сюда по широкому причалу перед «Звездным паромом», и, не найдя Лейлу, с чувством беспокойства, смешанного с раздражением, взял такси до отеля. Старый портье дремал за стойкой.
   – Лейла возвратилась? – спросил я его.
   Он открыл тяжелое веко, безучастно посмотрел на меня одним глазом и сказал:
   – Я не говорить по-английски, – и снова задремал.
   Я прошел по коридору. Дверь номера Лейлы была закрыта. Я повернул ручку, и дверь распахнулась в темноту. Я нащупал выключатель и повернул его. Осмотрел чистую комнатку: Лейлы не было.
   Оставив дверь ее номера открытой, не выключив там свет, я вошел к себе, также оставив дверь открытой. Уселся на кровать, прикурил сигарету и стал ждать. Прождал я не больше часа. Потом вытянулся на кровати. Через полчаса, убаюканный жарой и тяжелой едой, я заснул.
   Проснулся я весь в поту и испарине. Лучи раннего утреннего солнца проникали сквозь ставни. Я поднял голову и посмотрел на наручные часы: было без двадцати восемь. Я встал и выглянул в коридор, увидел открытый номер Лейлы. Жуткое предчувствие отозвалось холодком по спине. Я внезапно понял, что с ней случилась беда. Она не сбежала от меня – в этом я теперь был уверен. Она была похищена, и я мог предположить почему. Кто-то решил, что она не только знала слишком много, но и говорила слишком много. Я раздумывал, как же мне быть. Поднялся с кровати, закрыл дверь, побрился и помылся, пользуясь треснутым тазиком. Надел чистую рубашку и, почувствовав себя хоть немного лучше, вышел в коридор, запер дверь и спустился по лестнице.
   За стойкой сидел китайский мальчик – вероятно, внук портье.
   – Лейла не возвращалась? – спросил я.
   Он натужно засмеялся и поклонился. Я видел, что он не понял ни одного моего слова.
   Я спустился, отстранил мальчика-рикшу и взял такси. Велел водителю отвезти меня в полицейское управление.
   Мне повезло. Когда я прибыл, старший инспектор Маккарти выходил из своего автомобиля. Он позвал меня в полицейскую столовку, где мы выпили крепкого чая из массивных белых чашек. Я рассказал ему всю историю.
   Его отношение к этой информации привело меня в бешенство. Я впервые имел дело с британским полицейским. Его спокойная, бесстрастная манера «не паникуйте» повысила мое артериальное давление.
   – Но с ней что-то случилось! – произнес я, едва сдерживаясь. – Я уверен в этом! Она только что была рядом со мной – и вдруг исчезла! И не вернулась в отель!
   Он вынул свою трубку «Данхилл» и начал набивать ее табаком.
   – Слушайте, дружище, – сказал он, – не надо сердиться, у меня уже почти пятнадцатилетний опыт общения с этими девочками. Сегодня они здесь, завтра – там. Видно, подцепила кого-то, у кого больше денег. Таковы их уловки. Они вытягивают из тебя все, что можно, а потом исчезают.
   Я отхлебнул немного чая, едва не скрипя зубами.
   – Здесь не то. Мы собирались вернуться в отель, да и черт-то с этим! Кто-то решил, что она много болтает. И ее похитили!
   – Болтает о чем?
   – Я расследую убийство, – наседал я на него. – И она давала мне информацию.
   Маккарти выпустил на меня табачный дым и улыбнулся так, как улыбается родитель, когда его первенец сказал нечто милое. Я видел, что он принимает меня за какого-то американского сумасброда.
   – Какую такую информацию она могла дать вам об убийстве, которое случилось в Америке? – спросил он.
   – Она рассказала мне, что Херман Джефферсон арендовал роскошную виллу в Рипалс-Бей, что спустя три месяца после свадьбы у него завелись деньги и потому он ушел от жены.
   Он улыбнулся той самой блистательной британской улыбкой, которая ослепила бы даже русских.
   – Приятель, думаю, вам не следует обращать внимание на то, что там говорит китайская проститутка, – это уж точно.
   – Ну! Я такой простак! Вы думаете, она разыграла меня и не вернулась к себе в номер, чтобы насолить мне?
   Он пыхнул на меня дымом:
   – Ремесло проститутки – оставаться где-то ночью.
   – А многие американцы живут на Рипалс-Бей?
   – Думаю, многие.
   – А вы знали, что и Джефферсон там жил?
   – Если бы он там жил, я бы знал. Но он там не жил.
   – Получается, она обманула меня?
   Он улыбнулся своей дипломатической улыбкой:
   – Это, конечно, может все объяснить.
   Я поднялся. Я знал, что напрасно трачу время.
   – Спасибо за чай. Был рад встрече…
   – Всегда готов помочь…
   Я взял такси до отеля. Старый портье снова занял свое место за стойкой. Он поклонился мне. Хорошо бы его расспросить, но языковой барьер был слишком большим препятствием. Если я собрался достучаться до кого-нибудь, мне нужно было найти переводчика. И тут я вспомнил англоговорящего гида, Вонг Хопхо, который дал мне визитку в аэропорту. Вот кто мне поможет.
   Я пошел к себе. Дверь Лейлы была закрыта, я остановился и постучал. Никакого ответа. Я нажал на ручку двери, но дверь была заперта. Я постучал снова, послушал и, пожав плечами, пошел в свой номер.
   Было слишком рано, чтобы предпринимать что-либо, поэтому я стянул пиджак и галстук, сбросил ботинки и растянулся на кровати. Немного подумав о предстоящих делах, я тут же заснул. Было около десяти, когда меня разбудил осторожный стук в дверь. Я слез с кровати и отворил дверь.
   Китайчонок поклонился, улыбаясь, и показал в коридор. Я обулся и направился за ним к стойке портье. Старик за стойкой подал мне трубку. Звонил старший инспектор Маккарти.
   – Я про ту девушку, о которой вы мне говорили, – сказал он. – Вы, кажется, сказали, что купили ей вчера вечером нефритовое кольцо?
   Я напрягся:
   – Да… из искусственного нефрита.
   – Возьмете такси до отделения полиции на Чатэм-роуд? Это находится на Коулуне. У них там девушка… может, та девушка, о которой вы говорили. У нее искусственное нефритовое кольцо.
   – Она мертва? – спросил я, ощутив спазм в животе.
   – Это так.
   Я почти почувствовал запах его дорогого табака.
   – Вы поможете нам, если опознаете ее. Спросите сержанта Хэмиша.
   – Еще один шотландец?
   – Верно. В полиции много шотландцев.
   – Рад за Шотландию, – сказал я и повесил трубку.
   Сорок минут спустя я поднимался по лестнице отделения полиции на Чатэм-роуд. На стене в огромном вестибюле висел большой стенд с ужасающими фотографиями из морга и подписями на английском и китайском: около пятидесяти неопознанных китайцев и китаянок, найденных мертвыми в проливе или на улицах.
   Дежурный по отделению провел меня в крошечный кабинет, где суровый молодой человек со светлыми волнистыми волосами и еще один полицейский копались в папке с бумагами. Молодой человек кивнул мне, когда я представился. Он сказал, что его зовут сержант Хэмиш.
   – Я должен опознать тело, – сказал я.
   Он достал из кармана потертую бриаровую трубку. Как видно, вся гонконгская полиция курила трубки. Он набивал трубку, глядя на меня холодными зелеными глазами без большого интереса.
   – Точно так. Старший инспектор, видимо, решил, что вы сможете опознать ее. Она была выловлена из пролива вчера ночью, приблизительно в два часа. Ее тело сильно пострадало. Видно, она попала под паром.
   Я почувствовал, как от пота моя рубашка приклеилась к спине. Он поднялся.
   – Эти чертовы людишки без конца убивают себя, – продолжал он. – Каждый день мы собираем полдюжины тел. Китайцы, кажется, не относятся к своей жизни серьезно.
   Мы прошли по коридору в морг. Судя по количеству трупов под простынями, у копов этим утром было много работы. Он привел меня к столу, покрытому толстой клеенкой, затем отогнул край клеенки и вынул маленькую руку янтарного цвета с искусственным нефритовым кольцом.
   – Я на завтрак ел яичницу с беконом, – продолжал болтать он, – поэтому, если вы опознаете ее по кольцу, выручите мой желудок.
   Я смотрел на кольцо и маленькие тонкие пальцы. Это было то самое кольцо, что я купил Лейле.
   – Да, это то самое кольцо, – сказал я, чувствуя себя в самом деле плохо.
   Он убрал ее руку с глаз долой.
   – Хорошо, я доложу старшему инспектору.
   Я подошел и отодвинул клеенчатую простыню. Тело Лейлы было обезображено. Мне было тяжело на это смотреть, но я должен был попрощаться с ней. Я снова накрыл ее и вспомнил, с каким удовольствием она вздохнула, когда мы съели тот памятный ужин. Я знал ее недолго, но успел привязаться к ней. И мне было горько ее потерять.
   На другом берегу переправы меня ждал детектив. Крупный загорелый мужчина сказал, что его фамилия Макферсон, – сколько же тут шотландцев! Он подвез меня в отель на полицейском джипе.
   Макферсон поговорил с недоумевающим китайцем-портье, затем взял ключ от номера Лейлы.
   Когда мы шли по коридору, он заметил:
   – Старый хрыч виляет. Прикрыть бы это заведение. Он не признает, что она была шлюхой, но я его не осуждаю.
   Я ненавидел его, охваченный каким-то сентиментальным настроением. Лейла, как я думал, заслуживала лучшей эпитафии, чем быть названной шлюхой полицейским-шотландцем.
   Макферсон отпер дверь и вошел в ее крошечную комнату. Я оставался в коридоре, наблюдая за ним. Он начал обыскивать помещение с профессиональной тщательностью. Имущество Лейлы было трогательно скромным: всего три платья в шкафу да смена нижнего белья в одном из ящиков.
   Макферсон внезапно замер. «Так я и думал…» – пробормотал он, согнулся и поднял полоску фольги со дна шкафа. Он тщательно ее разгладил. Казалось, это была фольга из пачки сигарет.
   – Знаете, что это? – спросил он, показывая мне фольгу.
   В центре фольги чернело пятно от копоти.
   – Нет, – вымолвил я.
   Он снова нагнулся и на этот раз извлек из шкафа крошечную полусожженную свечку – такие втыкают в торт на день рождения.
   Он в возбуждении уселся на кровать, разглядывая фольгу и свечку.
   – Она была наркоманкой, – сказал он. – Каждую неделю погибают около дюжины наркоманов.
   – Откуда такая уверенность? – спросил я.
   – Знаете, как это работает? – спросил Макферсон. – Они сгибают фольгу и насыпают туда героин, потом держат зажженную свечу под фольгой и вдыхают пары – достаточно всего нескольких секунд. Вот что я вам скажу. Самая глупая ошибка, которую когда-либо совершило правительство, заключалась в том, чтобы начать войну с курильщиками опиума. Они думали, что легче всего на свете искоренить курение опиума. У курильщиков опиума должны быть комната, лежак и аппарат для курения, а он не только громоздкий, но и дорогой. Обнаружить такое помещение и разрушить такой аппарат не составляет большого труда для копов. Опийная трубка стоит довольно дорого, и через какое-то время курильщикам надоела борьба с полицией, ломающей их лежаки и трубки и преследующей их по крышам. Мы обманулись, когда решили, что положили конец торговле наркотиками, – это было не так. – Он сдвинул шляпу на затылок. – Наркоманы поняли, что могут получить героин из опиума – отныне все, в чем они нуждались, – это кусочек фольги и свечка. Они могут вдыхать этот яд где угодно: в кино, общественных туалетах, трамваях, автобусах, такси. Если вы будете внимательны, то обнаружите частички стеарина в самых неожиданных местах. Это подскажет вам, что здесь кто-то вдыхал героин. Курение опиума – пагубная привычка, но опиум не убийца. А вот героин убивает. Если бы мы позволили им курить опиум, наша борьба с наркоманами не была бы столь безнадежной.
   Я почесал подбородок.
   – Спасибо за лекцию, – сказал я, – но не думаю, что Лейла совершила самоубийство, и не думаю, что она была наркоманкой. Скорее всего, она была убита, и эти два небольших предмета были оставлены только для того, чтобы вы их нашли.
   На бесстрастном лице Макферсона не отразилось ничего. Он достал неизбежную трубку и начал ее набивать.
   – Вы так думаете? – спросил он с удивлением в голосе. – Шеф сказал, что вы были частным детективом. Я читал и Чандлера, и Хаммета – это все беллетристика. А здесь, видите ли, реальность.
   – Ладно, это все не важно, – сказал я, – не имеет значения. Я так считаю.
   – Почему вы думаете, что она была убита? – спросил он, не проявляя особого интереса.
   – Я не скажу вам ничего такого, что убедило бы вас. Что вы собираетесь делать с ее вещами?
   – Заберу их в полицию. Возможно, кто-то придет за ними. Старый хрыч не знает, были ли у нее какие-то родственники. Я говорил с ним и раньше – он никогда ничего не знает. – Макферсон поднялся. – На вашем месте я не забивал бы себе этим голову. – Он забросил имущество Лейлы в дешевый войлочный чемодан, который нашел на шкафу. – Если бы вы имели дело с десятками таких случаев, как этот, вы не размышляли бы долго.
   – Точно. В этом-то все и дело.
   Он внимательно посмотрел на меня.
   – В чем все дело? – спросил он.
   – Люди, которые убили ее, хотели, чтобы вы долго не размышляли.
   Он неожиданно улыбнулся:
   – О, бросьте вы. Мы сталкиваемся с сотнями случаев самоубийства…
   Я был сыт им по горло.
   – Это я уже слышал. – И направился к себе. – Я пробуду здесь еще несколько дней, если вы захотите меня увидеть.
   Он вглядывался в меня, несколько теряя уверенность.
   – Почему вы думаете, что я захочу вас увидеть? – спросил он.
   – Ну, мы могли бы вместе почитать детективный роман, – сказал я и захлопнул дверь перед его носом.
//-- 4 --//
   Я почувствовал, что теперь настало время как следует потратить деньги старика Джефферсона. Я был уверен, что портье может сказать мне больше, чем он сказал Макферсону, если у него появится финансовый стимул.
   Как только Макферсон уехал, я спустился к портье. Старик смотрел на меня с подозрением, но, когда я сделал движение к телефону, неохотно разрешил мне позвонить.
   Я набрал номер Вонг Хопхо. Он немедленно ответил, словно сидел у телефона в ожидании моего звонка.
   – Помните меня? – спросил я. – Вы дали мне свою визитку в аэропорту. Мне нужен переводчик.
   – Это доставит мне большое удовольствие, сэр, – ответил он.
   – Вы сможете встретиться со мной у Шанхайского и Гонконгского банка через полчаса?
   – С радостью.
   – Кроме того, мне нужен автомобиль.
   Он сказал, что готов мне помогать и будет полностью в моем распоряжении. Судя по всему, дела у мистера Вонг Хопхо шли не особенно хорошо.
   Я поблагодарил его и повесил трубку. Затем, поклонившись портье, который в ответ тоже поклонился, я покинул отель и поймал такси.
   Я обменял дорожные чеки, выданные мне Джанет Уэст, на наличные и с оттопыренным гонконгскими долларами задним карманом ожидал Вонг Хопхо на тротуаре у банка. Он прибыл десять минут спустя в блестящем «паккарде». Мы обменялись рукопожатием, и я представился. Он попросил называть его просто Вонгом. Все его американские клиенты называли его так, и он почтет за честь, если я поступлю так же. Я уселся в автомобиль рядом с ним.
   – Мы вернемся в мой отель, – сказал я. – Мне нужна кое-какая информация от портье, который не говорит по-английски. – Он немного удивился, а я продолжил: – Я частный детектив и приехал по делу.
   Он просиял золотыми зубами в восхищенной улыбке.
   – Я прочел много детективных романов, – сказал он. – Это большая удача – встретить настоящего детектива, сэр.
   Я вытащил деньги и предложил ему пятьдесят долларов.
   – Этого достаточно за один день? – спросил я. – Время от времени мне понадобится ваша помощь.
   Он сказал, что этих денег вполне достаточно, но за автомобиль нужно будет платить дополнительно. Поскольку я тратил деньги Джефферсона, я ответил, что меня все устраивает. Конечно, можно было бы и поторговаться, но я хотел от него полной поддержки и поэтому не стал сбавлять цену.
   Мы подъехали к отелю, оставили автомобиль на набережной, пересекли улицу и поднялись по лестнице в вестибюль гостиницы.
   – Это нехороший отель, – отметил Вонг по пути. – Я не советовал бы вам жить здесь, сэр. Я могу договориться о номере для вас в прекрасном отеле, если захотите.
   – Отложим это на потом, – сказал я. – А сейчас приступим к работе.
   Мы предстали перед старым портье. Тот поклонился мне и безучастно посмотрел на Вонга, который столь же безучастно смотрел на него.
   – Скажите ему, что я хочу задать несколько вопросов, – сказал я Вонгу. – Я заплачу ему, если он мне поможет. Изложите это так, чтобы он не обиделся.
   Вонг начал длинную речь на кантонском диалекте с определенным количеством поклонов. В середине этой речи я вынул свернутую пачку денег, отсчитал десять пятидолларовых банкнот, скрутил их в опрятный небольшой рулон и убрал остальные.
   Старый портье тут же проявил интерес к деньгам в моих руках, а не к тому, о чем говорил Вонг. Наконец Вонг сказал мне, что портье с удовольствием ответит на любой из моих вопросов. Я достал фотографию мертвой Чжоян.
   – Спросите его, знает ли он эту девушку.
   Посмотрев на фотографию, портье переговорил с Вонгом, который мне передал, что девушка жила в этом отеле. Она уехала пятнадцать дней назад, не оплатив счет за отель. Готов ли я оплатить его? Я сказал, что не готов.
   После дальнейших вопросов Вонг продолжил:
   – Она была замужем за американским джентльменом, который жил с ней в одном номере. Его звали Херман Джефферсон, и он погиб, к сожалению, в автокатастрофе. После того как этот джентльмен умер, девушка уехала, не оплатив счет.
   Я достал фотографию Джефферсона, которую мне дала Джанет Уэст.
   – Спросите его, знает ли он, кто это? – сказал я Вонгу.
   Опять произошел обмен репликами. Портье долго рассматривал фотографию, и потом Вонг перевел:
   – Это американский джентльмен, который жил здесь.
   – Сколько времени он жил здесь?
   Через Вонга портье сообщил, что американец жил в отеле до самой смерти.
   Это была первая фальшивая нота в словах портье. Лейла сказала мне, что Джефферсон уехал девять месяцев тому назад. Теперь этот старый хрыч говорил, что тот жил в отеле еще три недели назад, до смерти.
   – Я слышал, что Джефферсон жил здесь только три месяца, – сказал я, – потом он оставил свою жену и жил в другом месте. Это было приблизительно девять месяцев тому назад.
   Вонг выглядел удивленным. Он душевно поговорил с портье и потом озадаченно сказал мне:
   – Он совершенно уверен, что американский джентльмен оставался здесь до недавнего времени.
   Если портье говорил правду, то Лейла лгала.
   – Скажите ему: Лейла говорила о Джефферсоне, что тот уехал девять месяцев назад, и значит он лжет.
   Вонг пустился в длинные переговоры с портье, потом, неожиданно улыбнувшись, обратился ко мне:
   – Он не лжет, мистер Райан. Девушка ошибалась. Джефферсон уходил рано утром и возвращался очень поздно. Понятно, почему эта девушка не видела его и предполагала, что он уехал.
   – Тогда почему Чжоян сказала ей, что он уехал? – спросил я.
   У портье не было ответа на этот вопрос. Он втянул голову в плечи, как черепаха, и закрыл глаза. Старик начал волноваться, и я понимал, о чем он думает: он выложил все, что мог, и хотел бы уже получить свои деньги.
   Вонг сказал:
   – Он не знает ответа на этот вопрос, сэр.
   – На что Джефферсон жил? – сменил я тему.
   Портье сказал, что не знает.
   – Какие-нибудь европейцы приезжали сюда, чтобы увидеться с ним?
   Ответ был отрицательным.
   – У Чжоян были какие-нибудь друзья, которые посещали ее?
   Снова «нет».
   Я понял, раздражаясь, что так ничего и не разузнал. Я оказался в тупике, если только Лейла не сказала мне правду.
   – Чжоян оставила что-то из своих вещей в номере, когда уехала? – небрежно спросил я.
   Это был вопрос-ловушка, и портье попался.
   – Нет, – ответил он через Вонга. – Она ничего не оставила.
   Я пошел в атаку.
   – Тогда как ей удалось уйти отсюда, забрав все вещи и не оплатив счет? – спросил я.
   Вонг понял справедливость моего возражения и рявкнул на старика. На миг тот заколебался, потом, нахмурившись, сказал, что она оставила чемодан, который он держал в счет арендной платы.
   Я сказал, что хочу посмотреть чемодан. После некоторых переговоров старый портье встал и повел меня по коридору к двери номера, соседнего с номером Лейлы. Он отпер дверь и достал из-под кровати дешевый чемодан из искусственной кожи.
   Вонг, который следовал за нами, сказал:
   – Он принадлежал девушке, сэр.
   Я осмотрел чемодан. Он был заперт.
   – Пожалуйста, оба подождите снаружи.
   Когда они вышли, я защелкнул дверь. Мне не потребовалось и нескольких минут, чтобы открыть замки на чемодане.
   У Чжоян было побольше одежды, чем у Лейлы, но не намного. Я перевернул вещи. На дне чемодана, под подкладкой, нашелся большой белый конверт. Я открыл конверт и вытряхнул глянцевое фото Хермана Джефферсона: точная копия того снимка, что дала мне Джанет Уэст. Внизу была небрежная надпись: «Моей жене Чжоян». Я уставился на суровое лицо гангстера, затем положил фотографию обратно в конверт, а конверт вернул на место.
   Сел на кровать и закурил. Я задавался вопросом, почему у Джанет Уэст, в Пасадене, за много миль отсюда, оказалась та же самая фотография, что и у Чжоян в Гонконге. Вероятно, Джефферсон подарил им одинаковые снимки? Но тут внезапно замаячил отложенный мною вопрос.
   Я вспомнил о разговоре с Лейлой. То, что сказал портье, не соответствовало тому, что сказала она… Кто-то из них лгал. Зачем Лейле нужно было лгать? После некоторого размышления я пришел к выводу, что оставаться в этом убогом отеле больше не имело смысла. Мне надо искать в другом месте, чтобы разгадать эту тайну.
   Я поднялся, пересек комнату и вышел в коридор.
   Вонг, прислонясь к стене, курил сигарету. Он выпрямился и поклонился, когда я вышел. Портье, видимо, вернулся к своей стойке – его не было.
   – Надеюсь, все в порядке, сэр? – спросил Вонг.
   – Возможно, – сказал я. – Я уезжаю отсюда. Есть ли отель в Рипалс-Бей?
   Он выглядел слегка удивленным:
   – Да, конечно, сэр. «Рипалс-Бей», замечательный отель. Хотели бы вы, чтобы я забронировал вам номер?
   – Если вы сможете это устроить, я хотел бы отправиться прямо сейчас.
   – Понимаете, сэр, отель расположен далеко. Если вы хотите проводить расследование на Коулуне, это не очень удобно.
   – Это меня не волнует. Скажите старику, что я выезжаю и готов оплатить счет.
   – У вас к нему больше не будет вопросов? – спросил Вонг, и на его лице отразилось разочарование.
   – Нет. Давайте выбираться отсюда.
   Через тридцать минут мы в «паккарде» двигались по красивой трассе к Рипалс-Бей.
//-- 5 --//
   Рипалс-Бей оказался совершенно особым местом, и отель ему соответствовал. Горы, маленькие укромные бухты, изумрудное море – этот чудесный уголок был намного более впечатляющим, чем все те прекрасные места, которые мне до сих пор посчастливилось посетить.
   Вонгу удалось получить для меня номер, выходящий окнами на залив. Он оставил мне «паккард» и отбыл, кланяясь и уверяя, что он в моем распоряжении в любое время, как только понадобится. Я занялся тем, что распаковал чемодан, потом пролистал телефонную книгу и поговорил с портье о Хермане Джефферсоне. Ни телефонная книга, ни портье ничего не знали о Джефферсоне.
   Тогда я спросил швейцара, исходя из предположения, что швейцар хорошего отеля знает все, не в курсе ли он, кому принадлежит роскошная вилла на берегу небольшой гавани.
   Он важно оглядел меня и сказал:
   – Вы имеете в виду виллу мистера Лин Фэна, сэр? Сейчас там живет мистер Энрайт со своей сестрой. Они американцы.
   – Вы не слышали, жил ли там парень по имени Херман Джефферсон? – спросил я.
   Он покачал головой. Было видно, что он немного заскучал.
   – Джефферсон? Нет, я не знаю этого имени, сэр.
   Позже я надел плавки и спустился к переполненному пляжу. Взял водный велосипед и вывел его в залив. Спустя некоторое время я нашел место, откуда можно было обозреть всю береговую линию. Я быстро отыскал виллу Лин Фэна. Она была расположена на мысу, уединенном и очень красивом: из сада, занимающего всю террасу, лестница вела к небольшой гавани, где был пришвартован быстроходный катер.
   На своем плавучем средстве я приблизился к вилле, оказавшись в двухстах или трехстах ярдах от гавани. Я остановился, чтобы изучить место. Мне нужно было выяснить, действительно ли Херман Джефферсон арендовал эту виллу, как сказала Лейла, когда внезапно нашел новый источник дохода. Правда ли это? Не исключено, что Чжоян сказала об этом Лейле просто так, из каких-то своих соображений? Женщина может солгать другой женщине.
   Вдруг я заметил в центральном окне виллы блики и поплыл дальше. Я почувствовал себя беззащитным. Двигаясь на своем водном велосипеде вдоль побережья еще минут десять, я понимал, что кто-то наблюдает за мной в полевой бинокль, линзы которого бликовали на солнце. Потом я развернул велосипед, все еще находясь под прицелом невидимого наблюдателя, и отправился назад к пляжу.
   Разворачиваясь, я оглянулся на виллу. Две сверкающие точки по-прежнему были направлены на меня. Я старался походить на туриста и спросил себя, чем я вызвал такой интерес? Возвратившись на пляж, когда солнце уже заходило, я пошел в отель, раздумывая, что же предпринять дальше.
   На следующее утро я так ничего и не придумал. Около десяти я спустился на пляж. После быстрого заплыва я вытянулся на песке и забыл о Хермане Джефферсоне, его отце, Джанет Уэст и бедной маленькой Лейле. Я отдался солнцу, звукам прибоя и чувству свободы – тому, что дает вам Гонконг и чему трудно сопротивляться.
   Я лежал так, наверное, час, подремывая и позволяя солнцу ласкать себя. Тут я услышал, что кто-то прошел близко от меня, и лениво открыл глаза.
   Она была высокой, худой, с золотистым загаром. Самые интересные части ее тела были скрыты алым бикини. Я видел, что большинство мужчин, лежащих на пляже, уставились на нее – как и я.
   Девушка прошла по горячему песку к морю, размахивая большой пляжной шляпой. Волосы цвета спелой пшеницы. Она была столь же интригующей и столь же красивой, как симфония Брамса.
   Я наблюдал, как она небрежно положила шляпу на песок и затем зашла в море. Плавала она отлично, делая сильные, уверенные движения руками. Она быстро добралась до отдаленного плота, забралась на него и села, опустив ноги в воду. Она выглядела одинокой, и у меня возникло внезапное желание составить ей компанию.
   Я прыгнул с разбега в море и поплыл брассом – я умею произвести впечатление, если не заплывать далеко.
   Вынырнув неподалеку от нее, я поднялся на плот.
   Она лежала на животе, небольшой лифчик едва удерживал ее грудь. Наши взгляды встретились.
   – Скажите мне, если я нарушил ваше прекрасное одиночество, и я уплыву.
   Она изучала меня. Теперь, оказавшись с ней рядом, я понял, что это опытная женщина. От нее исходили флюиды. В ее глазах читался интерес.
   – Я совсем не против компании, – сказала она и улыбнулась.
   Ее голос имел тот самый хрипловатый сексуальный оттенок, который нечасто можно услышать.
   – Кто вы? Вы только что приехали, да?
   – Меня зовут Нельсон Райан, – ответил я. – Меня так назвали в честь английского адмирала. Мой отец тратил все свое свободное время на изучение военно-морской истории Англии. Он был помешан на Нельсоне.
   Она перевернулась на спину, демонстрируя крепкую соблазнительную грудь.
   – А я – Стелла Энрайт, – сказала она. – Я здесь живу. Приятно видеть новое лицо. Вы надолго?
   «Ну разве можно быть таким удачливым? – подумал я. – Вот сестра человека, который арендует виллу Лин Фэна». Тут я вспомнил блики полевого бинокля: возможно, эта встреча не просто удача? Возможно, эта удача тонко спланирована?
   – К сожалению, ненадолго… на неделю, быть может. – Я достал из водонепроницаемого кармана плавок пачку сигарет и зажигалку. – Вам повезло жить здесь. Прекрасное место.
   Я предложил ей сигарету, и мы закурили.
   – Это так… сейчас лучшее время, но лето жаркое. – Она выпустила вверх тонкую струйку дыма. – Мой брат пишет книгу о Гонконге. А я управляю домом. – Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня. – Вы остановились в отеле?
   – Да. А у вас дом?
   – Мы арендовали виллу. Она принадлежит китайскому игроку.
   – Лин Фэну?
   В ее глазах промелькнуло удивление.
   – Правильно. Откуда вы знаете?
   – Слышал. – Я поколебался, но решил идти напролом. – Я думал, что эту виллу арендует Херман Джефферсон.
   Она подняла золотистые брови так, что ее удивление показалось мне подлинным.
   – Херман Джефферсон? Вы его знаете?
   – Видите ли, он из моего родного города. А вы?
   – Он мертв… погиб в автокатастрофе.
   – Я слышал. Вы были с ним знакомы?
   – Гарри – это мой брат – знал его. Я встречала его несколько раз. Откуда вы его знаете? Гарри это будет интересно. Ужасно, что он погиб… ужасно для его китайской жены.
   – Вы с ней были знакомы?
   – Я бы так не сказала. Я видела ее… красивая изящная женщина. – Она стряхнула пепел. – Некоторые китаянки весьма привлекательны. Она такой и была. Я могла понять Хермана, влюбившегося в нее. Да, она была очень привлекательной. – Она сказала это так, как большинство женщин говорит о женщинах, привлекательных для мужчин: сладостно-горького чувства я не ощутил. – Она увезла его тело в Америку. Думаю, там она и останется. В конце концов, отец Хермана – миллионер. Думаю, он о ней позаботится.
   Я боролся с искушением сказать, что Чжоян мертва.
   – Мне рассказывали, что Херман разбогател и бросил ее и что арендовал вашу виллу.
   Она села и нахмурилась:
   – Это что-то невероятное! Кто вам сказал такое?
   – О, не важно, – небрежно ответил я. – А что, не так?
   – Нет… конечно же нет! – Она внезапно расслабилась и улыбнулась. – Это же смешно. Херман был… – Она помолчала, потом пожала голыми плечами. – Ну, если честно, Херман был не такой. Он мне не особенно нравился, но он развлекал Гарри. Он не умел работать. У него никогда не было денег. Ходили слухи, что он жил на средства этой китайской девушки. Он никогда не смог бы позволить себе арендовать виллу Лин Фэна. Даже сама мысль смешна. Кто мог такое сказать?
   Нарастающий звук мотора заставил нас обоих обратить внимание на море. К нам приближался катер, рассекающий море и разбрасывающий белые брызги.
   – А вот и Гарри, – сказала Стелла и встала, едва удерживаясь на качающемся плоту.
   Катер замедлил ход, потом мотор заглох. Высокий загорелый мужчина в сине-белой рубашке и белых шортах дружески улыбался Стелле. Его красивое лицо было холеным, но сеточки сосудов, хорошо скрытых густым загаром, подсказывали мне, что он не прочь выпить.
   – Я решил забрать тебя на ланч. – Он вопросительно посмотрел на меня. – Кто твой друг?
   – Это Нельсон Райан. Он знал Хермана Джефферсона, – сказала Стелла и обернулась ко мне. – А это мой брат Гарри.
   Мы кивнули друг другу.
   – Вы знали Хермана? – спросил Гарри. – Давно приехали?
   – К сожалению, только с неделю назад, – ответил я.
   – Что ж, если у вас нет планов на сегодняшний вечер, почему бы вам не приехать к нам на виллу и не поужинать с нами? Я заберу вас на катере… это единственный способ добраться до виллы. Ну как?
   – Я был бы рад, но не хочу вас беспокоить.
   – Пустяки. Спускайтесь на пляж к восьми. Я приеду, а после ужина мы покатаемся на катере. Ночью это замечательно. – Он посмотрел на Стеллу. – Поедем домой?
   – Сначала на пляж. Я оставила там шляпу.
   Она забралась в катер. Я не мог отвести глаз от ее изящной загорелой спины, когда она садилась. Внезапно она оглянулась, поймала мой взгляд и улыбнулась, будто знала все, что творится в моей голове.
   – Буду рада видеть вас сегодня вечером, – сказала она, махнула рукой и устроилась возле брата.
   Он кивнул, и катер понесся к пляжу. Я закурил, болтая ногами в воде и размышляя. Я сидел так около получаса, потом, когда, напитавшись солнцем, я почувствовал, что хочу есть, нырнул в воду и поплыл к берегу.
   В восемь я спустился на пляж и через несколько минут увидел, как катер вынырнул из темноты. За рулем сидел широкоплечий китаец. Часто кланяясь, он помог мне подняться на борт, крепко держа меня за руку, словно я был калекой.
   – Мистер Энрайт сам приехать не смог и приносит свои извинения, – объяснил он гортанным голосом по-английски.
   Катер мчался быстро, и через пять минут мы уже были в небольшой гавани перед виллой Лин Фэна.
   Я поднялся по ступенькам на террасу.
   Стелла в белом вечернем платье с глубоким декольте – таким, что была видна часть ее груди, – полулежала в шезлонге с высоким стаканом в руке и сигаретой во рту. Молодой китайский слуга стоял, ожидая приказаний, в тени. Гарри Энрайта не было.
   – Привет… – сказала Стелла, махнув бокалом в мою сторону. – Что будете пить?
   Я сказал, что виски с содовой, и слуга быстро смешал напиток.
   – Гарри скоро будет. Садитесь напротив.
   С террасы был виден большой холл. Он был богато обставлен в китайском стиле – с тяжелыми лакированными ширмами, обтянутыми красным шелком стенами и большим черным, инкрустированным перламутром обеденным столом.
   – Прекрасная вилла, – сказал я.
   – Да… тут хорошо. Мы были счастливы поселиться здесь. Мы обосновались всего лишь несколько недель назад… до этого у нас были апартаменты на Коулуне. Здесь нам больше нравится.
   – А кто тут жил раньше? – спросил я.
   – Думаю, никто. Владелец решил сдавать виллу совсем недавно. Он теперь живет в Макао.
   Гарри Энрайт вышел на террасу. Он пожал мне руку и уселся напротив.
   Слуга приготовил ему коктейль.
   После обычной вежливой болтовни о вилле Гарри спросил:
   – Вы здесь по работе?
   – На отдыхе, – ответил я. – Вырвался на недельку: не смог устоять перед искушением побывать тут.
   – Я вас понимаю. – Он дружелюбно меня изучал. – Я помешан на Гонконге. Стелла говорила, что вы из Пасадены. Вы хорошо знали Хермана Джефферсона?
   – Я лучше знаю его отца. Старик очень переживает из-за смерти Хермана. Он просил, когда узнал, что я отправляюсь сюда, навести справки о нем.
   Энрайт заинтересовался:
   – Вот как? А что именно он хотел бы знать?
   – Ну, Херман жил здесь пять лет. Он редко писал домой. Его отец понятия не имеет, чем он тут занимался. Он был в шоке, когда Херман сообщил, что женился на азиатке.
   Энрайт кивнул и просмотрел на Стеллу:
   – Держу пари, что так оно и было.
   – Кажется, ему неловко оттого, что он ничего не сделал для сына, пока тот был жив. Вам известно, на что Херман жил?
   – Вряд ли он толком зарабатывал, – задумчиво проговорил Энрайт. – Он от нас таился. Лично мне он нравился, это так, – он улыбнулся Стелле, – но вот она терпеть его не могла.
   Стелла пожала плечами.
   – Не преувеличивай, – сказала она. – Признаюсь, я не доверяла ему. Он возомнил, будто любая женщина должна в него влюбиться… А мне не нравятся такие типы.
   Энрайт рассмеялся.
   – Ну, ты и не влюбилась в него, – сказал он, и я уловил в его словах насмешку. – Ну а мне он нравился.
   – Ты просто аморален, – ответила его сестра. – Тебе нравится любой, кто тебя развлекает.
   Беседа была прервана слугой, объявившим, что ужин подан. Мы перешли в зал.
   Китайская еда была великолепна. Мы говорили о том о сем. Энрайт был очень весел, но я заметил, что Стелла казалась озабоченной и слушала вполуха.
   Когда мы закончили ужин, она резко спросила:
   – Кто же вам сказал, мистер Райан, что Херман арендовал эту виллу?
   – Херман арендовал эту виллу? – переспросил Энрайт. – Какая чушь! И кто вам это сказал? – Он с усмешкой посмотрел на меня.
   – Китайская девушка, – ответил я. – Я встретил ее в отеле «Поднебесная империя», где жил Джефферсон. Это она мне сказала.
   – Интересно зачем? – Стелла нахмурилась. – Абсурд какой-то.
   Я пожал плечами.
   – Видно, она пошутила, – ответил я.
   И тут я почувствовал, что за мной наблюдают, и огляделся.
   – Я спрашивал ее о Хермане. Может, она решила хоть что-нибудь сказать, чтобы заработать.
   Напротив меня висело большое зеркало. Я посмотрел в него. Позади меня, в прихожей, я разглядел чье-то неясное отражение. Это был коренастый китаец в европейском костюме. Он пристально смотрел на меня. На миг наши глаза встретились в отражении зеркала, китаец попятился в темноту прихожей и исчез. Я почувствовал, как холод пробежал у меня по спине. В этом человеке было что-то зловещее и угрожающее, и я с трудом совладал с собой, чтобы не подать виду.
   – Китайцы всегда скажут то, что, как им кажется, вы хотите от них услышать, – заметил Энрайт, внимательно глядя на меня. – Китайские девушки – самые большие лгуньи в мире.
   – Вот оно как… – ответил я, поглядывая в зеркало, затем заставил себя смотреть на Энрайта. – Понятно…
   – Давайте перейдем на террасу, – предложила Стелла, поднимаясь. – Будете бренди?
   Я отказался от бренди, и мы отправились на террасу. Взошла луна и осветила море.
   – Мне нужно позвонить, извините меня. – Сказал Энрайт. – А потом мы могли бы покататься на катере. Хотите?
   Я посмотрел на Стеллу:
   – Если вы согласны, это будет прекрасно.
   – О, я согласна, – промолвила она покорно. – Гарри не может думать ни о чем, кроме своего любимого катера.
   Тем временем Энрайт вышел. Она взяла меня под руку и подвела к балюстраде. Мы стояли, любуясь морем.
   – Этой китаянке, конечно, повезло, – сказала Стелла, и я отметил задумчивость в ее голосе. – Думаю, отец Хермана позаботится о ней. Я слышала, он очень богат.
   – Она потеряла мужа, – ответил я, все еще не уверенный, рассказывать ли ей о смерти Чжоян.
   Она сделала нетерпеливое движение:
   – Хорошо, что она от него избавилась. Теперь она будет свободно распоряжаться деньгами, и она в Америке. – Она вздохнула. – Жаль, что я не вернулась в Нью-Йорк.
   – А вы оттуда?
   – Хм… Я не была там больше года. Я тоскую по дому.
   – Разве вы не можете уехать? Вы должны оставаться здесь?
   Она хотела что-то сказать, но передумала. А после долгой паузы все-таки произнесла:
   – Оставаться здесь мне не нужно, но мы привыкли с братом не разлучаться… – Она показала на гору перед нами. – Разве она не прекрасна при лунном свете?
   Я подумал, что она сознательно сменила тему, но подыграл ей. Мы все еще восхищались пейзажем, когда Энрайт появился на террасе.
   – Ну, поедем? – спросил он. – Видели рыбацкую деревушку Абердин? Это надо посмотреть!
   – Отлично! – сказал я, мы покинули террасу и спустились к катеру.
   Мы со Стеллой устроились за Энрайтом, который сел за штурвал. Он вывел ревущий катер в море. Из-за шума мотора разговаривать было невозможно. Стелла сидела недалеко от меня, печально-задумчивая в залитой лунным светом ночи. Я же анализировал полученную информацию. Я все еще не мог поверить, что Лейла мне солгала. Или Стелла и Гарри были дезинформированы, или они, как и портье в «Поднебесной империи», лгали мне о Хермане Джефферсоне… но зачем?
   Деревня Абердин оказалась одной из самых удивительных достопримечательностей, которые я видел. Гавань была переполнена джонками. Подойти к берегу не представлялось возможным. Энрайт бросил якорь, и на сампане – лодке, управляемой тринадцатилетней китайской девочкой, мы добрались до пристани. Около часа мы блуждали по этой занятной деревушке, потом Стелла сказала, что устала, и мы отправились обратно. Когда мы на сампане подгребали к катеру, Стелла спросила:
   – А на островах вы были? Их стоит посмотреть. Надо плыть на пароме…
   – Нет… пока еще не был.
   – Я завтра еду в Сильвермайн-Бей. Если хотите, присоединяйтесь. У меня там встреча. Пока я буду занята, вы можете полюбоваться водопадом. Он заслуживает внимания. А потом вместе возвратимся.
   – Прекрасная идея, – ответил я.
   – Моя сестра – сама добродетель, – сказал Энрайт. – Когда мы только приехали сюда, у нас была служанка, очень старая, и мы вынуждены были ее уволить. Она живет в Сильвермайн-Бей. Стелла время от времени ее навещает и привозит ей продукты.
   Он завел мотор, прервав этим разговор. Нам потребовалось минут двадцать, чтобы добраться до виллы. Стелла сошла с катера, и Энрайт сказал, что доставит меня назад в отель.
   – Доброй ночи, – сказала Стелла, улыбаясь мне. – Паром отправляется в два. Я буду ждать вас на пирсе.
   Я поблагодарил ее за замечательный вечер, она махнула на прощание рукой и начала подниматься по ступенькам, а Энрайт запустил мотор и направил ревущий катер в сторону отеля. Вскоре мы были на пристани.
   – Когда, вы сказали, уезжаете? – спросил он.
   – Наверное, через недельку… Еще точно не знаю.
   – Ну, вы должны приехать снова. Приятно было познакомиться.
   Мы обменялись рукопожатием, и он повел катер в море.
   Я проводил его взглядом и медленно пошел по пляжу к отелю. Я не мог выбросить из головы зловещий образ китайца, отразившегося в зеркале. Я инстинктивно чувствовал опасность.
//-- 6 --//
   На следующее утро я сидел в кабинете третьего секретаря американского консульства.
   Я испытал некоторое затруднение, пытаясь к нему попасть, но имя старика Джефферсона сделало свое дело, и меня наконец неохотно приняли.
   Это был толстый лощеный парень, пользующийся дипломатической неприкосновенностью. Он прочитал мою визитку, взяв ее в руки с такой осторожностью, словно мог подцепить заразную болезнь.
   – Нельсон Райан… частный детектив, – произнес он, откинулся на спинку кресла и поднял надменные брови. – Чем могу служить?
   – Я работаю на Джона Уилбера Джефферсона, – сказал я. – Собираю информацию о его сыне, Хермане Джефферсоне, который погиб здесь в автокатастрофе несколько дней назад.
   Он сунул сигарету в толстый рот.
   – Ну и?..
   – Он жил в Гонконге. Полагаю, он должен был зарегистрироваться у вас.
   – Это верно.
   – Вы можете дать мне его последний адрес?
   Он послюнил толстый палец и пригладил левую бровь.
   – Ну, полагаю, это возможно, но насколько необходимо? Дело уже закрыто. Нужно время, чтобы получить его из хранилища.
   – Такой ответ я должен передать мистеру Джефферсону? – спросил я. – Думаю, он придет в ярость, когда услышит, что третий секретарь американского консульства даже не пошевелился, чтобы ему помочь.
   Тут он напрягся: подумал о возможных неприятностях. Немного нервничая, он взял трубку и произнес:
   – Мисс Дэвенпорт, принесите мне дело Хермана Джефферсона… да, Хермана Джефферсона. Спасибо. – Он положил трубку и изобразил утомленную улыбку на толстом лице, показав мне фарфоровые зубы. – Да… Джон Уилбер Джефферсон. Я вспоминаю… миллионер. Как поживает старый джентльмен?
   – В прекрасной форме, он все еще способен дать хорошего пинка кому следует, если в этом есть необходимость, – бодро сказал я. – У него чертовски длинная нога и чертовски тяжелый ботинок.
   Третий секретарь, которого звали Харрис Уилкокс, вздрогнул, потом рассмеялся так же убедительно, как молодой муж при первой встрече со своей тещей.
   – Удивительно, как эти старые магнаты живучи, – сказал он. – Он, наверное, и нас с вами переживет.
   Наступила пауза, и мы минуты две сидели, уставившись друг на друга, пока не отворилась дверь, и мисс Дэвенпорт, изящная, хорошо сложенная девушка лет двадцати пяти, продефилировала к столу и положила тонкую, кажущуюся пустой папку перед мистером Уилкоксом. Она взглянула на меня и вышла, покачивая бедрами, как это делают секретарши, у которых есть бедра, пока мы за ней наблюдали. Потом дверь закрылась, и Уилкокс открыл дело.
   – Все документы были отправлены с телом, – сказал он извиняющимся тоном, – но что-то у нас должно здесь остаться. – Он всмотрелся в единственный листок в деле, потом покачал головой. – Боюсь, не много. Его последний адрес был отель «Поднебесная империя». Он прибыл в Гонконг третьего сентября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года и с тех пор проживал в отеле. В прошлом году женился на китайской девушке.
   – Чем он занимался?
   Уилкокс снова всмотрелся в листок бумаги:
   – Записан как экспортер, но, как я понимаю, нигде не работал. Думаю, у него были частные средства, хотя, я помню, жил он весьма стесненно.
   – Вас удивило бы, что он арендовал роскошную виллу в Рипалс-Бей? – спросил я.
   Уилкокс безучастно посмотрел на меня:
   – Вот как? Он должен был зарегистрироваться при смене адреса, если это так. Вы уверены? Какую виллу?
   – Виллу, принадлежащую Лин Фэну.
   – О нет, мистер Райан, мне это неизвестно. Джефферсон не мог ее снимать. Она стоит, по крайней мере, около четырехсот английских фунтов в месяц.
   – А сейчас эта вилла арендована Гарри Энрайтом, который живет там с сестрой, – сказал я.
   Уилкокс кивнул. Выражение его лица изменилось.
   – Верно. Энрайт поселился там после одного англичанина. Я позабыл его имя. Хороший парень… Я имею в виду Энрайта. А его сестра! – Он подмигнул. – Наверное, самая привлекательная женщина в Гонконге.
   – Я думал, что вилла пустовала до Энрайта.
   – О нет. Там жил какой-то англичанин. Я никогда не встречался с ним.
   – Джефферсон и эта китайская девушка действительно были женаты?
   Он уставился на меня:
   – Конечно. Они поженились здесь. Могу показать вам копию свидетельства о браке, если хотите.
   – Да, хотелось бы взглянуть.
   Он позвонил и, пока мы ждали, сказал:
   – Я хорошо запомнил эту изящную девушку. Я занимался ее бумагами при пересылке гроба… печальное дело. – Он попытался изобразить грусть. – Ее было жаль.
   Вошла мисс Дэвенпорт, отдала Уилкоксу свидетельство и, покачивая бедрами, удалилась. Мы проводили ее взглядом, после чего Уилкокс через стол протянул мне бумагу. Я изучил ее. Действительно, Джефферсон женился на Чжоян год назад. Из документа я узнал, что свидетелями на церемонии были Фрэнк Беллинг и Мю Хайтон.
   – Кто такой Фрэнк Беллинг? – спросил я, показывая Уилкоксу свидетельство.
   Он покачал головой:
   – Понятия не имею. Думаю, друг Джефферсона. Должно быть, англичанин. У нас нет о нем сведений.
   – А девушка?
   – Не знаю. Наверное, подруга миссис Джефферсон. – Он легонько постучал авторучкой по фарфоровым зубам и покосился на часы.
   Я решил, что ничего от него больше не услышу, и поднялся.
   – Что ж, спасибо, – сказал я. – Не буду больше занимать ваше время.
   Он ответил, что ему было приятно встретиться со мной. Но я видел, что еще приятнее ему будет распрощаться со мной.
   – Вы никогда не встречались с Херманом Джефферсоном? – спросил я уже у дверей.
   – Как ни странно, нет. Он жил в китайском квартале. И он никогда не общался с моими друзьями.
   Я покинул здание и медленно пошел туда, где припарковал «паккард». Мне пришлось обогнуть двух китайских полицейских в форме, тащивших нищенку с кричащим ребенком. Никто, казалось, не обращал внимания на эту сценку. При таком притоке беженцев, незаконно прибывающих на этот небольшой остров, – сто тысяч в год, – наверное, это обычное дело, но на меня подобные сцены действовали угнетающе.
   Я сидел в автомобиле и обдумывал то, что узнал. Маленькая зацепка в моем деле все же появилась. Я решил, что поговорю с этой китайской девушкой, Мю Хайтон, а также с Фрэнком Беллингом.
   Я поехал в Центральное отделение полиции и попросил о встрече со старшим инспектором Маккарти. После небольшой проволочки меня провели к нему в кабинет.
   Старший инспектор чистил свою трубку. Он показал мне на стул, продул трубку и приступил к набивке.
   – Чем могу помочь на этот раз? – спросил он.
   – Я ищу мужчину. Его зовут Фрэнк Беллинг, – сказал я. – Можете дать его адрес?
   Маккарти раскурил трубку и пыхнул на меня дымом. Наверное, он был плохим игроком в покер. Хотя его лицо оставалось невозмутимым, я увидел, что взгляд сделался внимательным и серьезным.
   – Фрэнк Беллинг? – Он отложил свою трубку и почесал нос. – Почему он вас заинтересовал?
   – Тут не все ясно для меня. Он был свидетелем на свадьбе Хермана Джефферсона. Вы его знаете?
   Маккарти безучастно смотрел на стену позади меня, потом неохотно кивнул:
   – Да… он нам известен. Значит, он был свидетелем на свадьбе Джефферсона. Хм… интересно. Вы не знаете, где он?
   – Это я спросил у вас… помните?
   – Да. – Он наклонился вперед, побледнев как промокашка. – Беллинг – человек, которого мы ищем. Он член очень активной сети, занимающейся торговлей наркотиками. Мы уже готовы были схватить его, но он исчез. Пока еще есть надежда найти его. По моему мнению, он ускользнул в Макао или Кантон.
   – Вы там искали его?
   – Мы навели справки в Макао, но у нас нет возможности проверить это в Кантоне.
   Я устроился поудобнее на жестком стуле:
   – Он англичанин?
   – Да… англичанин. – Маккарти добавил еще табаку в трубку. – Мы знаем наверняка, что он член местной мафии, которая доставляет нам много хлопот. Героин в больших количествах ввозился контрабандой из Кантона. Так было несколько недель назад. Беллинг играл важную роль в получении героина в Гонконге. Мы какое-то время следили за ним, ожидая прибытия большой партии наркотиков, чтобы взять с поличным. – Маккарти вновь раскурил трубку, потом продолжил: – От одного из наших осведомителей мы узнали, что поставка ожидалась первого числа этого месяца. И тут Беллинг исчез. По-моему, его кто-то предупредил о наших действиях, и он смылся в Макао или в Кантон.
   – Первого числа… это за два дня до того, как погиб Джефферсон?
   – Именно так, – сказал Маккарти, посмотрел на меня, а затем вежливо спросил: – А что, это имеет какое-то значение?
   – Я пока только сопоставляю эти факты. Свидетельницей на свадьбе была китаянка Мю Хайтон. Это имя о чем-то говорит вам?
   – Нет.
   Я закурил сигарету. Старший инспектор глядел на меня с неодобрением.
   – Вы думаете, Джефферсон был связан с наркомафией?
   – Возможно, – сказал Маккарти, пожимая плечами. – У нас о нем таких сведений нет. У меня не было причин подозревать его, но если он дружил с Беллингом, то это не исключено.
   – Вы поможете мне разыскать девушку?
   – Посмотрю наши отчеты. Если что-то найдется, сообщу. – Он насмешливо посмотрел на меня. – Вы переехали в отель «Рипалс-Бей»?
   – Верно.
   Он с завистью покачал головой:
   – У вас, детективов, хорошая жизнь. Думаю, все счета вам оплачивают?
   Я улыбнулся ему и поднялся.
   – И это верно, – сказал я. – Ну, спасибо вам. До встречи!
   Я вышел на центральную Куин-роуд. Была половина двенадцатого. Я сел в «паккард» и поехал на набережную Ваньчая. Припарковавшись, зашел в бар, где в прошлый раз встретил мадам.
   Клиентов не было. Два официанта разговаривали у барной стойки. Они узнали меня, и один подошел, показывая в широкой улыбке золотые коронки.
   – Доброе утро, сэр. Очень счастливы видеть вас снова. Выпить или пообедать?
   – Мне ром с кока-колой, – сказал я. – Мадам скоро будет?
   Он посмотрел на часы:
   – Она будет здесь сейчас, сэр.
   Я сел, потягивая напиток. Китаянка не появлялась целых полчаса, но китайцы, кажется, вообще не дружат со временем. Я махнул ей, когда она вошла, и мы обменялись рукопожатием. Она села напротив меня.
   – Я так счастлива увидеть тебя снова, – сказала она. – Надеюсь, ты доволен девушкой.
   Я улыбнулся ей.
   – Ты быстро соображаешь. Она оказалась не Чжоян, и ты это знала.
   Один из официантов принес стакан с молоком и поставил перед ней. Затем он удалился.
   – Это была ошибка, – сказала она. – Девушка была более симпатичная, чем Чжоян, и я думала, что ты не будешь возражать.
   – Есть другая девушка, с которой я хочу встретиться, – ответил я. – Ее зовут Мю Хайтон. Ты знаешь ее?
   Ее лицо оставалось непроницаемым, она кивнула:
   – Одна из моих самых лучших девушек. Она очень тебе понравится.
   – Только на этот раз, – сказал я, – она должна будет доказать, кто она. У меня есть дело, которое мне надо с ней обсудить.
   Мадам на мгновение задумалась:
   – Она сумеет доказать, кто она. Какое дело ты хочешь с ней обсудить?
   – Это тебя не касается. Когда я могу с ней встретиться?
   – Я постараюсь все устроить. Когда ты хочешь встретиться? Сейчас?
   – Не прямо сейчас. Как насчет сегодняшнего вечера? Я буду здесь в восемь часов. Ты постараешься, чтобы она пришла?
   Она кивнула.
   – Если это будет та самая девушка, без обмана, я дам тебе пятьдесят долларов.
   – Это будет та самая девушка, без обмана, – ответила мадам, внезапно блеснув глазами.
   Я допил свой ром.
   – Тогда сегодня вечером в восемь. – Я поднялся. – Не советую меня обманывать.
   Она улыбнулась мне:
   – Ты будешь доволен.
   Я отправился в отель «Рипалс-Бей», чувствуя, что утро не было потрачено впустую.

Глава третья

//-- 1 --//
   Облокотившись о поручни палубы первого класса, я наблюдал, как пассажиры третьего класса протискивались по трапу на нижнюю палубу парома, – яркое зрелище. Все они были китайцами и торопились так, будто судно отплывает немедленно, тогда как оставалась еще по крайней мере четверть часа до отправления «Звездного парома». Кули, сгибаясь под тяжестью своей ноши на бамбуковых жердях, яростно толкались, словно от прохода на переполненную палубу зависела их жизнь. Китаянки с младенцами, привязанными за спиной, окруженные ватагами детишек в мягких халатах, протискивались вдоль причала.
   Две хрупкие девушки в черных пальто и брюках тащили по трапу огромную плетеную корзину, где лежала хрюкающая свинья. Полуголый юноша с искривленным от ношения тяжестей плечом, радостно улыбаясь, подгонял маленьких ребятишек. Двое серьезных китайских копов стояли, засунув руки за ремни, и наблюдали за всей этой сценой с отеческой терпимостью. Я перевел взгляд на немногочисленных пассажиров первого класса, поднимающихся на борт. Стеллы не было видно, но я не сомневался, что она прибудет в последний момент. Она была из тех, кто точно рассчитывает свое время. Такие приходят не слишком рано и не слишком поздно.
   Коренастый плотный китаец в черном европейском костюме и с большим портфелем поднялся по трапу первого класса.
   Поглядев на этого мужчину, я тут же вспомнил отражение в зеркале на вилле Энрайта. Мне показалось, что именно его я видел в затемненном холле.
   Я хорошо разглядел его, когда он проходил мимо. Ему еще не было сорока лет, сильный, двигался с гибкостью и непринужденностью гимнаста. Я сказал себе, что все китайцы похожи друг на друга, засомневавшись, этот ли человек наблюдал за мной на вилле Энрайта. И все-таки неприятное ощущение осталось, даже когда он прошел мимо, не глядя на меня, сел, открыл газету и скрылся за ней.
   За минуту до отплытия я увидел, как Стелла в светло-зеленом хлопчатобумажном платье, с соломенной корзинкой идет по пирсу – самой последней. Она задержалась на трапе и махнула мне.
   Я спустился, чтобы взять корзину у двух сердитых китайских моряков, готовых поднять трап.
   – Привет, – сказала Стелла. – Ну, я… как обычно, чуть не опоздала.
   Мы поднялись на палубу, и паром отчалил от причала. Усевшись на скамью, мы принялись болтать. Беседа была ни о чем, и Джефферсон в ней не упоминался. Когда в поле зрения появился остров Лантау, Стелла небрежно спросила, чем я занимался утром. Я сказал, что исследовал глухие улицы Гонконга.
   – Ну, вот мы и приехали, – сказала она, когда судно ткнулось в пристань Сильвермайн. – Мне нужно отнести эти продукты, – она показала на корзину, – и поговорить со старушкой. Примерно через полтора часа я освобожусь. Вы пойдете к водопаду? Это действительно достойно внимания.
   – Пойду. Встретимся тут?
   – Следующий паром назад как раз около шести. Я уже буду здесь.
   Она позволила мне донести корзину до пирса и показала дорогу.
   – Вам нужно обойти Баттерфляй-хилл, – сказала она, – там увидите мост. Перейдите его и перед вами будет другой мост. Там как раз и водопад. – Она улыбнулась мне. – Это одна из самых известных достопримечательностей.
   – Я найду его, – ответил я.
   Я смотрел, как Стелла удаляется к бедным постройкам, украшенным ярким цветным бельем, которое сушилось на веревках. Она изящно лавировала между спешащих китайских крестьян и толстых веселых китайчат, роящихся у ее зеленого платья.
   Я отыскивал взглядом коренастого китайца, но тот исчез. Я видел, как он сошел с парома, но теперь понятия не имел, где он.
   Делать было совершенно нечего, и я не имел ничего против прогулки. Стоял теплый солнечный день, а спешить было незачем. Я отправился по дороге, указанной мне Стеллой, и приблизительно через десять минут свернул с набережной на пустынную дорогу. Потом прошел мимо деревни под названием Ченг-Хау, как я позже узнал, и оказался между Баттерфляй-хилл справа от меня и открытого поля слева.
   Никого не встретив, я добрался до водопада, должным образом восхитился им и затем решил вернуться той же дорогой. Вот тогда-то все и произошло.
   Что-то похожее на крупного шершня пролетело мимо моего лица. Одновременно я услышал отдаленный звук выстрела.
   Я упал на землю, следуя правилам, выученным еще во время моей службы в пехоте. Когда я скатился с дороги, последовал другой выстрел, поднявший пыль примерно в двух ярдах от меня.
   Я заполз в густую траву на обочине, и тут раздался еще один выстрел, сотрясший воздух. На сей раз он чуть не убил меня. Пуля просвистела рядом с моей головой. Весь мокрый, с колотящимся сердцем, я продолжал ползти, готовый зарыться в твердую почву. Наконец я натолкнулся на большой камень, с панической скоростью обежал его, залег и замер в ожидании. Ничего не происходило, и я начал понемногу успокаиваться. Кто бы в меня ни стрелял, он сидел на холме. По всей вероятности, он использовал оптический прицел. Судя по звуку выстрела, стрелок находился в доброй четверти мили от меня.
   Я проклинал себя за то, что не взял с собой револьвер, но я носил рубашку с коротким рукавом и широкие брюки – неподходящая одежда, чтобы спрятать оружие. Он об этом знал. Все, что ему теперь было нужно, это дождаться, когда я выдам себя. Очень осторожно я приподнял голову, чтобы оглядеться в поисках отступления. Раздался выстрел, и пуля просвистела мимо моего лица. Я замер.
   Их было двое! Второй стрелял с другой стороны и был ближе, чем первый… чертовски близко!
   Они наверняка знали, что при мне нет оружия. И они в любой момент могли спуститься и в упор расстрелять меня.
   Я посмотрел на часы. Было двадцать минут пятого. Вдруг Стелла пойдет мне навстречу, не обнаружив меня на пирсе? Что, если она натолкнется на этих двоих? Они убьют ее, как пытались убить меня?
   Я начал медленно отползать от скалы. Моя боевая выучка все еще давала себя знать. Я скользил в густой траве, подобно змее. Через пять минут осторожного маневрирования я был в ста футах от прошлого места. Медленно, дюйм за дюймом, я поднял голову, пытаясь оглядеться.
   Свист пули и звук выстрела заставили меня вжаться в землю. Или эти двое были умнее, чем я думал, или я был плохим пехотинцем.
   Я медленно переместился в сторону. Это было правильно. Следующий выстрел взорвал тишину, и пуля уткнулась в землю как раз там, где я только что лежал. Я отметил, что это неплохой выстрел: парень стрелял туда, где, по его мнению, я находился, но от этого было не легче.
   Я осторожно перемещался до тех пор, пока не обнаружил, что высокая трава закончилась. Четыре фута передо мной представляли собой бесплодную скалистую землю, которая резко уходила за холм.
   Я прислушался: тишина. Не поднимая головы, я ничего не мог увидеть. Я прибегнул к индейской уловке: прижал ухо к земле и снова прислушался. Несколько минут не было слышно ничего, потом я его засек. Он полз сюда, скрываясь в высокой траве. Довольно скоро он будет рядом со мной, если я что-нибудь не предприму.
   Я попытался определить, где он, но это было невозможно. Что ж, по крайней мере, я знал, с какой стороны он двигался. Я выждал минуту, потом, чувствуя себя совершенно беззащитным, выскочил из травы и метнулся сначала вправо, потом влево, чтобы обмануть второго противника. Раздался выстрел, пуля прошла в ярде от меня. Тут я заметил движение травы ярдах в шести и бросился туда.
   Китаец в синей куртке и брюках, в мешковатой черной шапочке поднялся из травы и оскалился. Он был маленьким, худым и жилистым. Солнце сверкнуло на лезвии ножа, который он держал в руке, и я бросился на него, одной рукой хватаясь за руку с ножом, другой – за горло.
   Я врезался в его грудь плечом, и мы грохнулись в высокую траву. Я держал его за запястье и горло. Он попытался дотянуться пальцами до моих глаз, но я ударил его головой в лицо. Я слышал, как он хрюкнул. У него не осталось шанса: он был легче меня раза в два и раза в два слабее. Я вырвал нож и стал душить его. Он корчился подо мной, но недолго. Я сжимал его тощее горло, пока не увидел, как он перестал дергаться. Тяжело дыша, я прислушался, не идет ли ко мне второй парень.
   Я выждал еще несколько минут, пока китаец не начал шевелиться. Я подполз к нему и усадил, прикрываясь им, как щитом. Его шапка свалилась во время борьбы. С того места, где находился второй стрелок, тот мог принять его за меня. Вероятно, так и случилось, или тому было все равно. Раздался выстрел, и тут же лицо моего китайца оказалось в крови. Это был хороший выстрел. Я позволил обмягшему телу откинуться в траву, потом отполз назад, примерно на пятнадцать ярдов от тела.
   Я ждал. Время от времени прижимал ухо к земле. Ожидание было долгим. Часы показывали уже половину седьмого, и тут стрелок потерял терпение и решил спуститься и разведать, что произошло.
   Он шагал очень уверенно, зная, что я или мертв, или безопасен для него. Немного раздвинув траву, я мог видеть склон, откуда раздался последний выстрел. Я заметил, как он спускается по холму с винтовкой под мышкой – крепко сложенный, в неуместном в этих обстоятельствах черном городском костюме… Это был человек, который наблюдал за мной на вилле Энрайта и которого я видел на пароме.
   Я следил за ним, и тут меня осенило! Это же была идея Стеллы отправиться на одинокий остров! Я был приглашен на виллу Энрайта, и китаец, теперь уверенно идущий ко мне, должен был там увидеть меня. Значит, я попал в приготовленную ловушку, из которой, как они думали, мне не вырваться живым. Судя по всему, он будет здесь минут через десять. Я отполз и нашел рядом с убитым нож с длинным лезвием. Но нож не вселял большой уверенности. Нож против винтовки не оружие. Я огляделся и обнаружил плоский тяжелый камень величиной с ладонь. Подобрал его.
   Тут показался китаец. Он замедлил темп и двигался более осторожно, но все еще уверенно, потому что винтовку он так и нес под мышкой.
   Я притаился подальше от убитого… меня отделяли от него двадцать ярдов высокой травы. Китаец наткнется на тело прежде, чем обнаружит меня.
   Теперь он был слишком близко, и я уже не мог следить за ним. Я лежал плашмя, с камнем в правой руке и ножом в левой.
   Я мог только услышать его. И я услышал, когда он издал какой-то неясный звук. Я осторожно поднял голову. Он нашел своего приятеля и стоял возле него, потом повернул голову, и мы увидели друг друга. Винтовка скользнула из-под мышки в руки. Когда я бросил камень, он нажимал спусковой механизм. Летящий камень сбил ему линию прицела, но выстрел оказался неплохим. Пуля задела мне плечо. Мой бросок был более удачным. Камень ударил его в правую руку. Китаец выпустил винтовку, и, когда нагнулся, чтобы поднять ее, я уже набросился на него.
   Он резко развернулся боком ко мне и широко расставил ноги, чтобы устоять против моей атаки. Затем выбросил руку и захватил мое запястье. Пальцы у него были стальные. Я пролетел над его головой и ударился о землю так, что у меня перехватило дыхание. Я смутно сознавал, что потерял нож. Даже не пытаясь встать на ноги, я покатился вниз по склону и все время слышал за собой его шаги. Таким образом я преодолел ярдов пятьдесят, пока не уперся пятками в мягкую почву. У меня кружилась голова. Я видел, что он приближается ко мне, со злобной ухмылкой на жирном желтом лице, но без оружия.
   Когда он меня настиг, я был уже на ногах, но в невыгодном положении, однако он двигался слишком быстро, чтобы остановиться. Я отклонился в сторону в момент удара. Он попытался схватить меня, но его крючковатые пальцы соскользнули с моей руки, и он пролетел мимо меня. Я развернулся и нанес ему удар в спину. Убийца не удержался и упал лицом вниз.
   Я нашел еще один плоский тяжелый камень, схватил и бросил в него. Камень попал ему в голову, брызнула кровь. Тело китайца безжизненно поползло вниз по склону. Возможно, я размозжил ему голову. Мне было все равно. Я только знал, что какое-то время он меня не потревожит – а может, и никогда.
   Тяжело дыша, с ноющей горящей раной на плече, пошатываясь, я побрел по тропинке к пирсу Сильвермайн.
//-- 2 --//
   Я вошел в бар на набережной Ваньчая ровно в восемь. Я побрился, переоделся и перевязал рану на плече. Рана ныла, но я еще легко отделался.
   Бар был полон. Примерно двадцать американских моряков, пьющих и танцующих, и около тридцати китайских девушек в чеонгсамах у бара и на танцполе. Несколько китайских бизнесменов в кабинках, пьющих виски и тихо беседующих. Из музыкального автомата гремел джаз, так громко, что, казалось, лопнут барабанные перепонки. Я встал в дверях и осмотрелся. Из шума и табачного дыма возникла, улыбаясь, китайская мадам. Она провела меня в одну из немногих свободных кабинок и усадила на стул.
   – Что выпьешь? – спросила она, стоя передо мной и избегая встречаться глазами.
   – Виски… а ты?
   – Я закажу тебе виски.
   Она ушла, и я потерял ее из виду за танцующими. После пятиминутного ожидания явился официант и поставил мне виски с содовой. Я ждал. Прошло еще минут десять, пока китаянка не возвратилась к моему столу и не села. Она выглядела немного взволнованной.
   – Мю Хайтон встретится с тобой, – сказала она, – но не здесь. Она хочет, чтобы ты пошел к ней в квартиру.
   Еще одна ловушка? Пожалуй, на сегодня с меня хватит. Правда, теперь на мне был пиджак и под ним мой револьвер тридцать восьмого калибра, скрытый от глаз, но готовый к делу.
   – Где это?
   – Неподалеку. Я могу вызвать тебе такси.
   Я поколебался, потом кивнул:
   – Хорошо… но как я узнаю, что она – это она?
   – У нее есть документы. Она покажет их тебе. Она – та самая.
   – Ехать сейчас?
   – Она ждет.
   Я допил виски и поднялся.
   – После того как я поговорю с ней и удостоверюсь, что она – это она, я заплачу тебе пятьдесят гонконгских долларов.
   Она натянуто улыбнулась:
   – Хорошо. Я вызову такси.
   Я ждал. Через несколько минут она возвратилась.
   – Он знает, где тебя высадить. Квартира находится на верхнем этаже. Ты без труда ее найдешь.
   Я попрощался и вышел в жаркую ночь. Таксист радушно улыбнулся, когда я открыл дверцу. Где-то минут шесть мы мчались по глухим улицам китайского квартала. Такси остановилось у ювелирной лавочки. Водитель указал на боковую дверь, радостно кивая. Я щедро расплатился с ним и проследил, чтобы он уехал прежде, чем я открою дверь и поднимусь по крутой лестнице. В вестибюле был лифт. Я поднялся на верхний этаж. Когда лифт остановился, я расстегнул кобуру и только после этого позвонил в окрашенную красной краской дверь.
   После небольшой заминки дверь распахнулась. Девушка-китаянка вопросительно смотрела на меня.
   Она была высокой, худой и очень симпатичной. На ней был расшитый шелковый чеонгсам кремового цвета и алые сандалии. Ее темные волосы были украшены двумя цветками лотоса.
   – Я – Райан, – сказал я. – Думаю, ты меня ждала.
   Она улыбнулась, показав блестящие белые зубы:
   – Да… входи.
   Я прошел в просторную комнату, полную цветов и уставленную современной мебелью из светлого дуба.
   За большими окнами было видно море.
   – Ты – Мю Хайтон? – спросил я, когда она закрыла дверь и с легким изяществом подошла к креслу.
   – Именно так меня зовут.
   Она села, опустила тонкие руки на колени, немного приподняла брови и улыбнулась.
   – Как мне это проверить?
   Вопрос, казалось, развлек ее. Она махнула рукой на стол:
   – Здесь мои документы.
   Я посмотрел ее удостоверение личности. Она приехала в Гонконг пять лет назад. Ей было двадцать три. Профессия – танцовщица. Я немного расслабился и сел напротив.
   – Ты знала Хермана Джефферсона? – спросил я.
   Она кивнула, продолжая улыбаться:
   – Да, знала. Он погиб две недели назад.
   – А его жену?
   – Да, конечно. Я была свидетельницей на их свадьбе.
   – Ты знаешь, как Джефферсон зарабатывал на жизнь?
   – Я уже ответила на несколько вопросов, теперь скажи мне, кто ты и почему приехал сюда? – спросила она, все еще не теряя дружелюбной улыбки.
   – Я навожу справки для отца Джефферсона, – ответил я. – Он хочет узнать побольше о том, как его сын здесь жил.
   Она вопросительно подняла брови:
   – Зачем?
   – Не знаю. Он платит мне за информацию, поэтому я пытаюсь ее получить. Я готов заплатить тебе за любую информацию, которую ты мне предоставишь.
   Она склонила голову набок:
   – Сколько?
   – Это зависит от того, что ты расскажешь.
   – Вы хотите знать, как он зарабатывал на жизнь? – Она нахмурилась. – Он не зарабатывал на жизнь. Он брал деньги у Чжоян.
   – Ты знала девушку по имени Лейла?
   – Да… она жила с Чжоян.
   – Лейла мне сказала, что Джефферсон снимал роскошную виллу в Рипалс-Бей.
   Она рассмеялась, откинув голову. У нее был хороший смех и красивая шея.
   – Он не мог заплатить даже за номер в «Поднебесной империи». Он был еще тем… лоботрясом.
   – Я слышал, что он был замешан в торговле наркотиками, – небрежно заметил я.
   Этот вопрос наконец ее отрезвил. Она напряглась, улыбка исчезла с ее лица. Девушка уставилась на меня, потом опомнилась и пожала плечами:
   – Я ничего не знаю о торговле наркотиками.
   – Я и не говорил о торговле. Может, ты слышала, что героин переправляли из Кантона в Гонконг?
   – Нет.
   – Это делал Фрэнк Беллинг.
   – Я ничего не знаю. – Она пристально глядела на меня, хмуря лоб.
   – Ты ведь знала Беллинга?
   – Я виделась с ним однажды… на свадьбе.
   – Он был другом Джефферсона?
   – Думаю, да. Но я о нем ничего не знаю.
   – Я слышал, что Джефферсон вскоре после свадьбы бросил жену и снял виллу в Рипалс-Бей.
   Она беспокойно дернулась.
   – Он жил с Чжоян в «Поднебесной империи», пока не погиб, – сказала она. – У него никогда не было виллы в Рипалс-Бей.
   Я предложил ей сигарету, но она отказалась. Собственно говоря, почему меня так волнует место жительства Джефферсона? Почему я не верю никому, кроме Лейлы? Почему я считаю, что Лейла говорила правду, а все остальные врут?
   – Давай поговорим о Чжоян, – сказал я. – Ты ее хорошо знала?
   Она кивнула:
   – Она была одной из моих лучших подруг. Мне очень грустно, что она уехала в Америку. Я надеюсь скоро получить от нее известие. Она обещала помочь мне тоже устроиться там.
   Я мгновение колебался, затем решил раскрыться.
   – Ты ничего не слышала о ней? – спросил я.
   Она вопросительно посмотрела на меня:
   – Слышала… что?
   – Она мертва.
   Она отшатнулась, будто я ударил ее по лицу. Ее глаза широко раскрылись, она прижала руки к груди. Я внимательно наблюдал за ней. Она не играла. Мои слова потрясли ее.
   – Мертва? Как она может быть мертвой? – хрипло произнесла она. – Что случилось?
   – Ее убили спустя несколько часов после прибытия в Пасадену.
   Лицо девушки внезапно исказилось. Другого слова не подберешь. Она была в полном смятении и больше не казалась красоткой.
   – Ты лжешь! – сказала она, тихо задыхаясь.
   – Это факт. Полиция пытается найти убийцу.
   Она заплакала, закрыв лицо руками.
   – Уйди, – простонала она. – Пожалуйста, уходи.
   – Успокойся, – сказал я. – Я сожалею, что причинил тебе боль. Я пытаюсь самостоятельно найти ее убийцу, и в твоих силах мне помочь. Теперь послушай…
   Она вскочила и бросилась в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Я подождал, вышел и прикрыл дверь квартиры. Сел в лифт и спустился на один этаж ниже, постоял на лестнице и прислушался. Дверь ее квартиры отворилась, затем наступила пауза, и дверь снова закрылась. Я тихо поднялся по лестнице и прислонил ухо к красной двери. Через несколько минут я услышал, как китаянка заговорила по телефону – слишком тихо и быстро, так что я не мог разобрать ее слов. Когда она повесила трубку, я вновь спустился на этаж ниже, вызвал лифт и поехал на первый этаж. Я вышел на переполненную шумную улицу. На другой стороне улицы находилась галерея магазинов. Я заглянул в один из них и начал рассматривать разные хитроумные фотокамеры, выставленные на продажу, но на самом деле, пользуясь отражением в зеркальной витрине, все время поглядывал на двери дома напротив. Я действовал по наитию, но спустя десять минут стал задаваться вопросом, не напрасно ли я жду. Когда я уже собирался сдаться, китаянка вышла на улицу. Если бы я не следил внимательно, то не признал бы ее. Теперь она была одета в серую крестьянскую одежду: короткую куртку и мешковатые брюки. Она посмотрела по сторонам и поспешила к набережной. Я последовал за ней, что было несложно. Она подошла к стоянке такси, поговорила с водителем, затем села. Такси влилось в густой поток машин.
   Мне повезло: водитель взятого мною такси немного понимал по-английски. Я велел ему следовать за первым такси и показал двадцатидолларовую банкноту. Он осклабился, кивнул и начал преследование машины, которая была ярдах в пятидесяти от нас.
   Мю Хайтон высадилась у парома. Я пропустил ее вперед, заплатил водителю и отправился за ней. Она поехала третьим классом, а я первым. Паром привез нас к городскому причалу Коулуна, неподалеку от аэропорта Кайтак.
   От причала она наняла рикшу. Я решил, что безопаснее и проще следовать за ней пешком, но недооценил скорость, с какой может передвигаться рикша, и едва не потерял ее. Трудно представить, как эти сумасшедшие китайцы могут так бегать.
   Она оставила рикшу на узкой улице, заполненной продавцами, рикшами и кули, несущимися со своими тяжелыми ношами. Я видел, как она вошла в переулок, который, как я знал, вел в старый город-крепость Коулун.
   Эта часть Гонконга фактически принадлежала Китаю. Когда-то британские власти не имели права входить сюда, и это место стало прибежищем преступников и наркоманов. Но теперь все изменилось, полиция устраивала регулярные рейды, и китайские власти не протестовали. Однако европейцы предпочитали сюда не соваться.
   Я пошел за китаянкой. В узких зловонных переулках не было возможности укрыться. Если бы она оглянулась, то увидела бы меня, но она не оглядывалась. Стараясь не упустить ее из виду, я толкнул грязного китайца, который уставился на меня с недоумением и отшатнулся, будто я был неприкасаемым.
   Мы петляли в лабиринте ужасных переулков, потом она остановилась у одной двери, открыла ее и вошла в дом. Я немного подождал, понимая, что за мной могут наблюдать многочисленные китайцы – либо сидящие на корточках, либо прислонившиеся к стенам. Непонятно даже, видели ли меня эти люди с лицами землистого цвета, смотрящие в одну точку, но их неподвижные взгляды вызывали во мне содрогание.
   Я открыл дверь. Передо мной была крутая узкая лестница, не покрытая ковром. Я прислушался. Откуда-то сверху доносился женский голос. Вынув револьвер из кобуры, я стал тихо подниматься по лестнице. На площадке были две двери.
   Я остановился, слушая. Мужской голос сказал: «Слушай, ты, сука узкоглазая… если ты врешь, я убью тебя!» Акцент был американским, тон – наглым.
   – Но так он сказал! – Голос Мю Хайтон был пронзителен. – Он сказал, что ее убили через несколько часов после того, как она прибыла в Пасадену!
   Позади меня раздался спокойный голос:
   – Не двигайтесь, мистер Райан. Не шевелите руками, пожалуйста.
   Знакомый голос с сильным китайским акцентом. Я замер, потому что, несмотря на вежливый тон, в голосе звучала угроза.
   – Пожалуйста, откройте дверь и войдите. В моей руке пистолет.
   Я сделал шаг вперед, повернул ручку и легонько толкнул дверь. Она поддалась и широко распахнулась.
   Комната оказалась пустой. Пол не был покрыт коврами. Стояла лишь широкая деревянная скамья, которая служила кроватью, с деревянным подголовником вместо подушки. На упаковочной коробке стоял закопченный металлический чайник, заварной чайничек и несколько грязных пиалок. На крюке висело грязное полотенце, под ним были таз и большой кувшин.
   На корточках сидели двое, они повернулись и уставились на меня. Это были Мю Хайтон и неизвестный мне мужчина – с бледным лицом, узкими плечами, в грязной черной китайской одежде и черной шапочке, несколько сдвинутой на лицо.
   На короткий миг мне показалось, что он китаец, но, приглядевшись, я понял, что он был европейцем.
   Мю Хайтон испуганно вскрикнула. Мужчина ударил ее по лицу, и она упала на пол.
   – Ты глупая сука! – крикнул мужчина, поднимаясь. – Ты привела его прямо сюда! Убирайся!
   – Пройдите, пожалуйста, – сказал голос позади меня, и я получил короткий толчок в спину.
   Девушка, рыдая, вскочила и бросилась мимо меня вниз по лестнице.
   Я прошел в комнату. Мужчина глядел на меня наглыми холодными глазами.
   Я рискнул и обернулся через плечо. Вонг Хопхо, англоговорящий гид, лживо улыбался мне. Правой рукой он направлял в мою спину кольт сорок пятого калибра. Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
   Я изучал человека передо мной. Он выглядел полуголодным и больным, был небрит и грязен, и я чувствовал его запах.
   – Погляди, есть ли у него оружие, – сказал мужчина.
   Вонг ткнул пистолетом мне в спину. Левой рукой он обшарил меня, нашел мой револьвер и забрал его. Потом отошел.
   Я решил, что незнакомый мне мужчина не кто иной, как Фрэнк Беллинг. В другом случае все это не имело смысла.
   – Вы – Беллинг? – спросил я. – Я искал вас.
   – Ну вот ты меня и нашел, – сказал мужчина. – Но от этого тебе чертовски мало пользы.
   Я смотрел на Вонга, который продолжал лицемерно улыбаться.
   – Я, конечно, ошибся, – заметил я с сожалением. – Вы специально поджидали меня в аэропорту. Я допустил оплошность. Кто информировал вас о моем приезде?
   Вонг усмехнулся.
   – Мы знаем многое, – ответил он. – Вам не нужно быть таким любопытным, мистер Райан. И конечно, вам не следовало приходить сюда.
   – Ну, я здесь, – сказал я. – Ничего не могу поделать, если мне любопытно… Любопытство – моя профессия.
   – Чего тебе надо? – спросил Беллинг.
   – Я пытаюсь узнать, почему была убита Чжоян Джефферсон. По моему предположению, розыск надо было начинать отсюда.
   Его глаза блеснули.
   – Она… она мертва?
   – Да… она мертва.
   Он снял свою мешковатую шапку и отбросил в сторону. Его песочного цвета волосы нуждались в стрижке. Он провел грязными пальцами по волосам и рту, сжатому в тонкую линию.
   – Что с ней произошло? – спросил он. – Давай… говори.
   Я рассказал ему о таинственном телефонном звонке, о Джоне Хардвике и о том, как меня одурачили, выманив из офиса, как я нашел мертвую Чжоян. Я не скрывал, что старик Джефферсон нанял меня, чтобы найти ее убийцу.
   – Старик сказал, что его сын захотел бы найти человека, который убил ее. Джефферсон-старший считает, что это его отцовский долг.
   Беллинг спросил:
   – А что делает полиция? Разве они не могут найти его?
   – Им ничего не удалось узнать. Да и мне тоже. Именно поэтому я искал тебя.
   – Какого черта ты думаешь, что я могу тебе помочь? – спросил он, впиваясь взглядом в меня.
   Пот струился по его тонкому бледному лицу. Он выглядел напуганным и злобным.
   – Ты мог бы рассказать что-нибудь о Джефферсоне, – сказал я. – Он был связан с перевозкой наркотиков, как и ты?
   – Я ничего не знаю о Джефферсоне! Держись в стороне от этого! Теперь уходи! Джефферсон мертв. Слышишь, мертв!
   Мне следовало быть настороже, но я расслабился и поплатился за это. Я заметил, что Беллинг смотрит мимо меня на Вонга. Я обернулся. Вонг ударил меня в живот пистолетом. Когда я согнулся от боли, он врезал рукояткой мне по голове.
//-- 3 --//
   Я услышал, как наяву, собственный тихий голос: «Фрэнк Беллинг ведь англичанин?» И голос, похожий на голос старшего инспектора Маккарти, отвечал: «Верно… он англичанин». Но ведь худой грязный человек, назвавшийся Фрэнком Беллингом, говорил с сильным американским акцентом. Неужели у англичанина может быть такой акцент? Это невозможно.
   Приступ боли пронзил мою голову и прервал эти мысли, я застонал.
   – Ладно, ладно, – произнес я вслух. – Ничего страшного не случилось. Всего лишь удар по голове. В твоей работе к этому нужно быть готовым. Повезло еще, что жив остался.
   Я открыл глаза, но ничего не мог увидеть. Было темно, как в туннеле, но знакомый запах подсказал мне, что я все еще находился в той комнате, где Вонг ударил меня. Я медленно сел, морщась от острой боли, и нащупал шишку на голове. Так я просидел несколько минут, потом, собрав все силы, поднялся, ощупью поплелся к двери, наткнулся на ручку и открыл дверь. Слабый свет на лестнице заставил меня зажмуриться. Я стоял в дверях и прислушивался, но до меня доносился лишь тихий гул голосов из переулка. Я посмотрел на часы. Пять минут первого. Я пробыл без сознания где-то полчаса… За это время Беллинг и Вонг могли уйти далеко.
   Надо теперь выбираться из этой зловонной дыры.
   Спускаясь, я услышал какой-то шум. Я сунул руку под пиджак. Кобура была еще там, но пустая. Яркий луч фонаря ослепил меня.
   – Что вы здесь делаете? – спросил знакомый шотландский голос.
   – Шляюсь, – сказал я и расслабился. – А вы?
   Сержант Хэмиш, сопровождаемый китайским копом, поднялся по лестнице.
   – Вас видели, когда вы входили в дом, – сказал он. – Я решил проверить, как у вас дела.
   – Вы немного опоздали. Я давал интервью вашему приятелю Фрэнку Беллингу.
   – Кому? – изумился он. – Где он?
   – Удрал. – Я потрогал шишку на затылке. – Его китайский приятель ударил меня прежде, чем мы успели обменяться верительными грамотами.
   Он посветил фонарем на мой затылок и присвистнул:
   – Ну, сами напросились, гуляя здесь. Это самое мерзкое место в Гонконге.
   – Уберите же этот проклятый свет от меня! Очень больно, – буркнул я.
   Он прошел мимо меня в комнату и обшарил ее лучом фонарика. Потом вышел:
   – Старший инспектор захочет поговорить с вами. Поехали.
   – Он еще захочет поговорить с китайской девушкой по имени Мю Хайтон, – сказал я и дал ему адрес девушки. – Вы должны найти ее. Скорее всего, она сбежит.
   – Какое она имеет к этому отношение?
   – Она привела меня к Беллингу. Поторопитесь, друг мой. Вы можете опоздать.
   Он сказал что-то на кантонском диалекте копу, и тот прогромыхал вниз по лестнице.
   – Пошли, – сказал он мне, и мы последовали за копом в темный зловонный переулок.
   Полчаса спустя я возвратился на остров и сидел в кабинете старшего инспектора Маккарти. Он был поднят с кровати звонком телефона и выглядел не очень довольным. Перед нами стояли чашки с крепким чаем. Моя голова все еще болела, но чай помогал.
   Сержант Хэмиш прислонился к стене, жуя зубочистку; глаза полицейского безучастно уставились на меня. Маккарти сосал свою пустую трубку, пока слушал мою историю.
   Я не стал рассказывать ему о Сильвермайн-Бей, опасаясь, что это может вызвать враждебность с его стороны. Я сообщил лишь о том, что хотел говорить с Мю Хайтон и нашел ее через мадам в баре Ваньчая, а потом, когда поведал ей о смерти Чжоян, увидел ее удивление и горе.
   – Я подумал, что она захочет передать новости, – сказал я, – поэтому подкараулил ее и последовал за ней в город-крепость.
   Я рассказал им, как внезапно появился Вонг, как отреагировал Беллинг, как Вонг ударил меня пистолетом.
   После долгого молчания Маккарти сказал:
   – Ну, вам надо было сразу приехать к нам.
   Я промолчал.
   Он сидел еще некоторое время, обдумывая продолжение нашей беседы, но тут зазвонил телефон. Он поднял трубку, послушал, затем сказал: «Продолжайте наблюдение» – и повесил трубку.
   – Она не возвращалась в свою квартиру, – обратился он ко мне. – За ее домом наблюдают, и мы разыщем ее.
   Я и не ожидал, что она будет ждать их там. И не удивился бы, если бы полиция нашла ее в воде, как и Лейлу.
   – У вас есть фото Фрэнка Беллинга? – спросил я. – Мне кажется, тот парень не Беллинг. Он был американцем.
   Маккарти открыл ящик стола и вынул толстую папку, свидетельствующую о том, что он проявлял гораздо больше интереса к Беллингу, чем хотел мне показать. Он открыл дело и вынул полуглянцевый снимок, который и бросил через стол так, что он упал прямо передо мной.
   Я посмотрел на фотографию и почувствовал, как по моей спине побежали мурашки. Это была та же самая фотография, которую дала мне Джанет Уэст: гангстер, который, по словам Джанет, и был Херманом Джефферсоном.
   – Вы уверены, что это Беллинг? – спросил я.
   Маккарти безучастно посмотрел на меня:
   – Это фотография из полицейского досье. Мы разослали копию этого снимка по новостным агентствам, когда объявили его в розыск. Да… это Фрэнк Беллинг.
   – Это не тот человек, с которым я говорил… человек, который назвался Фрэнком Беллингом.
   Маккарти отхлебнул чай и затем начал набивать трубку. Я видел по выражению его глаз, что он начинает меня ненавидеть.
   – Тогда кто был тот человек, с которым вы говорили?
   – Вы когда-либо встречали Хермана Джефферсона?
   – Да… а что?
   – А у вас есть его фотография?
   – Нет… он был американским гражданином. Почему у меня должна быть его фотография?
   – Вы можете его описать?
   – Худой, с заостренными чертами лица, с жидкими волосами песочного цвета, – быстро сказал Маккарти.
   – Похоже на человека, с которым я говорил… на человека, который назвался Фрэнком Беллингом.
   Последовала длинная пауза, после чего Маккарти раздельно произнес:
   – Джефферсон мертв. Он погиб в дорожном происшествии, и его тело было доставлено в Америку.
   – Джефферсон жив… во всяком случае, он был жив два часа тому назад, – сказал я. – Ваше описание соответствует его внешности.
   – Тело в автомобиле соответствовало параметрам Джефферсона, – ответил Маккарти, будто пытаясь убедить самого себя. – Тело было сильно обожжено и не подлежало идентификации, но его жена опознала его по кольцу на пальце и портсигару в пиджаке. Мы не имели и все еще не имеем никакой причины думать, что это был кто-то другой, а не Джефферсон.
   – Если это был не Джефферсон, а я, черт подери, уверен, что это был он, тогда кто? – спросил я.
   – Почему вы спрашиваете меня? – ответил Маккарти. – У меня все еще нет никакой причины думать, что Джефферсон жив.
   – Высокий худой человек с бледно-зелеными глазами, жидкими волосами песочного цвета и тонкими губами, – сказал я, потом подумал и продолжил: – У него был изогнутый мизинец на правой руке, подумайте об этом, будто он когда-то был сломан и неправильно сращен.
   – Это Джефферсон, – сказал Хэмиш, впервые он что-то произнес с тех пор, как мы вошли в кабинет. – Я помню этот изогнутый палец. Точно Джефферсон.
   Маккарти запыхтел своей трубкой.
   – Тогда кто был похоронен? – тревожно спросил он. – Чье тело отправили в Америку?
   – Я думаю, это было тело Фрэнка Беллинга, – ответил я. – По определенным причинам Джефферсон попытался обмануть меня и сказал, что он – Беллинг.
   – Зачем ему это?
   – Не знаю. – Я дотронулся до головы и поморщился. – Если вам на все наплевать, старший инспектор, то я пойду спать. Я чувствую себя как побитая собака.
   – Вы так и выглядите, – сказал он. – Дайте описание Вонга.
   – Для меня он похож на любого другого китайца. Коренастый, толстый, с золотыми зубами.
   – Верно. – Маккарти подавил зевок. – Они для нас все на одно лицо, как и мы для них. – Он повернулся к Хэмишу. – Возьмите столько людей, сколько нужно, и отправляйтесь в город-крепость. Попытайтесь найти Джефферсона. Попробовать стоит, хотя я в это не очень-то верю. – А мне он сказал: – Ладно, Райан, ложитесь спать. Вы можете предоставить это дело нам.
   Я пожелал успеха и вышел из кабинета с Хэмишем.
   – Искать Джефферсона в городе-крепости – все равно что искать человека-невидимку, – посетовал Хэмиш. – Никто ничего не знает. Все покрывают всех. Я могу оказаться рядом с Джефферсоном, но об этом никогда не узнаю.
   – Не унывайте, – сказал я безучастно. – Зато будет какое-то занятие.
   Оставив его ворчать, я сел в «паккард» и поехал в отель «Рипалс-Бей». Я чувствовал себя выжатым как лимон.
   Я остановил лифт на четвертом этаже, где был мой номер. Мальчишка-портье в белом сюртучке и черных брюках, когда вручал мне ключ, усмехнулся и по-китайски поклонился. Я поблагодарил его, прошел к моему номеру и отпер дверь. В большинстве номеров спальные комнаты были отделены занавесками. Я включил свет и снял пиджак. Кондиционер освежал приятной прохладой.
   Я решил принять холодный душ и затем лечь спать, но этого не случилось. Раздвинув занавески, я обнаружил спящую при свете прикроватной лампы женщину.
   Это была Стелла Энрайт. Она лежала на кровати, одетая в черное с золотом вечернее платье. Ее туфли стояли рядом на полу.
   Это зрелище поразило меня. Сначала я даже подумал, что она мертва, но потом заметил, как вздымалась от дыхания ее грудь. Я так и замер, уставившись на нее. Моя голова раскалывалась от боли. Я не мог понять, что, черт возьми, она здесь делает и как вошла. Тогда я вспомнил усмешку портье и предположил, что она его подкупила.
   Пока я наблюдал за ней, она медленно открыла глаза, подняла голову и посмотрела на меня. Села, свесив длинные ноги с кровати.
   – Мне жаль, – сказала она и улыбнулась. – Я не хотела заснуть. Просто заскучала, ожидая вас.
   – И долго вы прождали? – спросил я, просто чтобы что-то сказать.
   Я уселся в кресло, наблюдая, как она грациозно надевает туфли. Она пригладила волосы, встала и вошла в гостиную.
   – Я здесь с десяти часов, – сказала Стелла. – Я волновалась за вас. Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия. – Она говорила быстро, чтобы я не успел возразить. – Что с вами случилось? Я едва не опоздала на паром. Почему вы меня не подождали?
   – Меня задержали, – сказал я, имея в виду стрелков. – Теперь я спрошу кое-что у вас. Это же была ваша идея отправиться вместе в Сильвермайн-Бей?
   Она села передо мной на ручку кресла.
   – Моя идея? Что вы имеете в виду?
   – То, что я сказал, конечно. Когда вы предложили мне посмотреть водопад… это была ваша идея или кто-то ее вам подсказал?
   Она нахмурилась, задумчиво поглядела на меня, потом сказала:
   – Не знаю, почему вы спрашиваете, но мой брат предложил мне пригласить вас. Он сказал, что вы одиноки и будете рады компании.
   – Он ваш брат? – спросил я.
   Она напряглась, взглянула на меня и затем быстро отвела взгляд. Поскольку она ничего не сказала, я повторил вопрос.
   – Вы задаете очень необычные вопросы, – сказала Стелла, все еще глядя в сторону. – Почему вы спросили об этом?
   – Между вами нет никакого сходства, – ответил я, – и мне кажется странным, что такая девушка, как вы, живет с братом.
   Я видел, что она колеблется, потом она пожала плечами:
   – Нет, он мне не брат. Я знаю его всего несколько месяцев. Теперь я сожалею, что когда-то повстречалась с ним.
   Мне было уже не до сна. Я достал пачку сигарет, и мы закурили.
   Она соскользнула с подлокотника на сиденье кресла и, откинувшись назад и закрыв глаза, глубоко вздохнула.
   – Где вы познакомились с ним? – спросил я.
   – В Сингапуре. Там я работала в ночном клубе стриптизершей, – поведала она. – Я приехала туда из Нью-Йорка… и застряла там. Ночной клуб подвергался грабежам, и я никогда не получала своих денег, у меня возникли финансовые проблемы. Тут появился Гарри. Он несколько раз видел мои выступления, и я ему понравилась. У него было много денег, определенное обаяние и… что ж, я стала жить с ним в доме около водохранилища Макричи. Там было хорошо. Мы замечательно проводили время, пока не пошли разговоры, потом все стало плохо. – Она открыла глаза и посмотрела на дымящийся кончик своей сигареты. – Я решила поехать домой, но Гарри не давал мне денег на проезд. Внезапно ему понадобилось отправиться в Гонконг. Он сделал мне фальшивый паспорт. Мы приехали сюда как брат и сестра. – Она посмотрела на меня. – Я все еще хочу уехать домой. Вы могли бы одолжить мне денег? Через пару месяцев я вам верну.
   – Как он достал вам фальшивый паспорт?
   Она покачала головой:
   – Не знаю… я не спрашивала. Вы дадите мне денег?
   – Я не смогу дать вам таких денег.
   – Если хотите, мы могли бы путешествовать вместе.
   Она натянуто улыбнулась мне. Я вдруг понял, что она боится. В ее глазах было странное, испуганное выражение.
   – Вы понимаете, что я имею в виду… соотношение цены и качества.
   – Я хочу выпить, – сказал я. – Будете?
   Она сидела, вытянувшись в струнку, зрачки ее были расширены.
   – Не впускайте сюда никого, – сказала она, ее голос звучал пронзительно. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я здесь.
   – Портье знает. Он ведь впустил вас?
   – Нет. Я узнала номер ваших апартаментов и сама взяла ключ с доски. Там было два ключа. Он не знает, что я здесь.
   Как я хотел, чтобы перестала болеть голова!
   – Чего вы боитесь?
   Она откинулась в кресле и отвела взгляд:
   – Я не боюсь. Я только хочу уехать отсюда. Я хочу домой.
   – Почему так внезапно?
   – Зачем вы задаете столько вопросов? Вы дадите мне денег? Я пересплю с вами хоть сейчас, если вы пообещаете дать мне денег.
   – Я дам вам денег, если вы скажете мне все, что знаете о Гарри Энрайте.
   Я видел, что она колебалась, потом сказала:
   – Я действительно о нем знаю немного. Он просто плейбой, хорошо проводящий время.
   Я уже устал быть терпеливым.
   – Ну, если это все, что вы знаете, мне незачем тратить свои деньги, – сказал я, поднимаясь и подходя к телефону. – Я собираюсь заказать выпивку, а потом лягу спать… один. А вы уйдете прежде, чем появится официант.
   – Нет… подождите.
   Я набрал обслуживание номеров и попросил бутылку виски и лед. Когда я положил трубку, она поднялась.
   – Вы правда дадите мне денег, если я скажу вам все, что знаю о нем?
   – Я же сказал.
   – По-моему, он занимается контрабандой наркотиков, – сказала она, заламывая руки.
   – Почему вы так решили?
   – Какие-то люди приезжают к нему по ночам. Когда мы были в Сингапуре, он ходил в доки и встречался с моряками. Полиция однажды ворвалась в наш дом в Сингапуре, но они ничего не нашли. Здесь постоянно ночные посетители. Всегда китайцы. А рано утром он выходит в море на катере.
   – Джефферсон действительно жил на вашей вилле до вас?
   – Да. Гарри велел мне не говорить вам. Когда Джефферсон погиб, Гарри послали сюда из Сингапура, чтобы заменить его. Вилла удобно расположена для того, чтобы получать наркотики.
   В дверь тихо постучали.
   – Это официант, – сказал я. – Идите в ванную и сидите там тихо.
   Как только она спряталась, я открыл дверь, чтобы впустить официанта.
   Но за дверью, улыбаясь, стоял Гарри Энрайт. В руке он сжимал кольт тридцать восьмого калибра, направленный на меня.
   – Не умничай, приятель, – сказал он. – Потихоньку отходи и держи руки на виду.
   Я послушался его.
   – Можешь не надеяться, – сказал Энрайт, закрывая дверь и прислоняясь к ней. – Я сказал официанту, что ты передумал… и он ушел.
   – Хорошо бы присесть, – сказал я. – У меня был трудный день.
   Я сел, опустив руки на колени и наблюдая за ним. Фальшивая улыбка. Холодный, безжалостный взгляд не предвещал ничего хорошего. Кольт был нацелен мне между глаз.
   – А ты умен, – сказал Энрайт. – Ты даже не представляешь, насколько чертовски умен. Ты сделал то, чего я не сумел сделать за целых три недели.
   – И что же это? – спросил я.
   – Ты нашел Джефферсона. Я охотился на этого сукина сына, пока не решил, что сойду с ума. Надо же, а мы едва тебя не убили! И тут ты идешь и находишь его… вот так запросто.
   – У нас с тобой разные цели, – сказал я. – Не мог бы ты убрать револьвер? У меня был тяжелый день, а револьвер небезопасен.
   Он продолжал держать меня под прицелом, но отошел подальше. И сел на тот же самый подлокотник, на котором минут десять назад сидела Стелла.
   – Не волнуйся о моем револьвере, – сказал он. – Пока ты не начнешь хитрить, я не стану стрелять. Что ты сказал копам?
   – А с чего ты взял, будто я сказал что-то копам?
   – Как только ты заинтересовался виллой, тебя начал пасти наш человек. Я заметил тебя катающимся на водном велосипеде. С этого момента мы не спускали с тебя глаз.
   – Мы? Ты имеешь в виду своих подельников-контрабандистов?
   – Вот именно, приятель. Это большое дело… слишком большое для тебя. Мне страшно подумать, что те двое могли тебя убить. Это было моей ошибкой. Я должен был оставить тебя в покое. Я понятия не имел, что ты ищешь Джефферсона.
   – Я не искал… Я думал, что он мертв.
   – Мы думали так же. Они почти одурачили нас. Мы охотились за Беллингом. И тут появился ты и привел нас к Джефферсону.
   – Значит, вы его нашли? – спросил я, а сам подумал о закрытой в ванной Стелле.
   – Да, мы его нашли. – Он злобно улыбнулся. – Мы нашли и Вонга.
   – Кто такой Вонг?
   – Он был членом нашей группы, но сделал ошибку, связавшись с Джефферсоном. Будь уверен, они получат по заслугам, а их тела достанутся морю.
   – Что же они такого сделали?
   – Так мы поступаем с предателями, – сказал Энрайт. – По-другому нельзя. Так что ты говорил копам?
   – Ничего такого, чего бы они не знали, – спокойно ответил я.
   Он долго смотрел на меня, потом поднялся:
   – Сейчас мы совершим небольшую прогулку. Снаружи четверо моих людей. Одно неосторожное движение будет для тебя последним. Мои парни вооружены ножами. Они могут убить с сорока футов. А когда станет известно, что ты мертв, они будут очень далеко. Так что соблюдай осторожность. Вставай, идем.
   – Что будет потом? – спросил я.
   Он усмехнулся:
   – Узнаешь. Вставай, приятель, пойдем.
   Я поднялся, он отступил к двери. Открыл ее и отошел в сторону.
   – Портье тебе не поможет. Он работает на меня, так что не глупи, – сказал Энрайт. – Сейчас мы спустимся по лестнице. Другой мой человек в вестибюле. Так что не суетись, если хочешь жить.
   Мы вышли в коридор. Энрайт держал револьвер в кармане, но руку с него не убирал. Портье улыбался мне, пока мы шли к лестничной площадке.
   – Двигайся вниз, – сказал Энрайт. – Я иду следом.
   Я медленно спустился по лестнице и вышел в большой вестибюль.
   Там оказалось неожиданно пусто. Только двое мужчин сидели в креслах. Один из них – сержант Хэмиш. Другой – тоже коп, но я не видел его прежде. Я взглянул на них и тут же упал ниц на шикарный ковер – за долю секунды до того, как прогремели выстрелы. Я лежал, мое сердце колотилось, поскольку стрельба происходила прямо над моей головой.
   Спустя какое-то время меня толкнули ботинком.
   – Можете вставать, – сказал Хэмиш.
   Я перевернулся и поглядел на него, потом медленно поднялся. Энрайт лежал на спине, с окровавленным лицом и в дымящейся куртке. Было понятно, что он мертв.
   – Обязательно было убивать его? – спросил я.
   – Не убей я его, он убил бы вас, – безразлично ответил Хэмиш. – Возможно, он убил бы и меня.
   – Есть и другие, портье на четвертом этаже – один из них.
   Второй коп направился к лифту, а Хэмиш сказал:
   – Мы взяли других. А что за женщина нам позвонила?
   Я с удивлением посмотрел на него:
   – Женщина?
   – Как, черт возьми, мы оказались бы здесь, если бы она нас не вызвала? – раздраженно спросил Хэмиш. – Женщина позвонила по телефону. Кто она?
   – Я не знаю, – ответил я. – Возможно, одна из моих поклонниц.
   Полдюжины китайских копов вошли в вестибюль отеля. Хэмиш поговорил с ними, затем повернулся ко мне.
   – Поехали, – сказал он. – Вы должны поговорить со старшим инспектором.
   Китайские копы готовились забрать тело Энрайта, а мы с Хэмишем сели в ожидающий нас джип.
//-- 4 --//
   Я прождал в помещении полицейского управления больше трех часов. Там была кушетка, и я поспал. Около четырех часов утра Хэмиш, выглядевший серьезным и усталым, разбудил меня.
   – Вставайте, – сказал он.
   Я застонал, потому что моя голова все еще болела, и сел.
   – Что теперь? – спросил я.
   – Старший инспектор готов побеседовать с вами. Почему только вы должны спать?
   Маккарти дымил своей трубкой, рядом стояла чашка с чаем. Коп налил чая и мне, когда я устроился на жестком стуле. Хэмиш, борясь с зевотой, развалился на стуле напротив.
   – Морская полиция подобрала человека, пытающегося уйти на катере Энрайта, – сказал Маккарти. – Пришлось с ним поработать, и он раскололся.
   – Американец?
   – Китаец… приехал из Кантона. Вы работаете над делом Джефферсона, и я подумал, что это заинтересует вас.
   – Спасибо. А Джефферсона нашли?
   – Его выловили из залива полчаса назад, – сказал Маккарти и поморщился. – Держу пари, он пожалел, что не умер в первый раз. Его пытали, прежде чем убить. Теперь дело прояснилось. Вот как я себе это представляю. Когда Джефферсон прибыл сюда, он жил на деньги этой девушки, Чжоян. Я не знаю, зачем он в конечном счете женился на ней, разве только ради того, чтобы она помалкивала, но так или иначе это произошло спустя несколько недель после того, как он впервые встретился с Фрэнком Беллингом. Как я уже вам говорил, Беллинг был важной фигурой среди наркоторговцев. У Беллинга была эта вилла в Рипалс-Бей, арендованная у Лин Фэна. Знал ли Лин Фэн о том, как использовалась его вилла, неизвестно, но постараюсь выяснить. Вилла была удобна для торговли наркотиками. Гавань, быстроходный катер, полная изоляция. Но запахло жареным. Мы получили ордер на арест Беллинга. Он узнал, что мы готовы его схватить, и решил отсидеться в Кантоне, пока шум не утихнет. Но кто-то должен был находиться на вилле, чтобы не прерывать торговлю. Беллинг убедил Джефферсона пожить там. А Джефферсона не надо было особенно уговаривать пожить в роскоши. Он бросил Чжоян и поселился на вилле. Беллинг уехал в Кантон. Вскоре ожидалась поставка более двух тысяч унций героина. Беллинг вернулся на виллу ночью, чтобы объяснить Джефферсону, как будет проходить сделка. Такое количество героина стоит огромных денег. Джефферсон захотел украсть эту партию, но он не знал, куда ее сбыть, и к тому же боялся расправы. Однако судьба, если хотите, подыграла ему. Героин был доставлен и хранился на вилле. Беллинг и Джефферсон поехали в Лэки-Пэсс – оттуда рукой подать до Кантона. В результате автомобильной аварии Беллинг погиб. Джефферсон увидел в этом знак судьбы. Он надел свое кольцо на палец Беллинга, подложил ему в карман свой портсигар и поджег автомобиль. Все это произошло в пустынном месте в четыре часа утра, поэтому Джефферсона никто не видел. Он возвратился на виллу, украл велосипед и вывез героин – возможно, в отель «Поднебесная империя». То, что я скажу дальше, – только догадки, но скорее всего, так оно и было: он убедил свою жену солгать на опознании трупа. Потом Джефферсон скрывался в городе-крепости Коулун.
   – Зачем ему все это понадобилось? – спросил я.
   – Видно, он не успел об этом поразмыслить. Ему подвернулась возможность хорошо заработать, он ухватился за нее, а потом понял, что влип. Мафия легка на подъем. Как только стало известно о несчастном случае, наркоторговцы послали одного из своих людей на виллу, чтобы найти героин, но он исчез. Естественно, они решили, что это Беллинг спрятал груз, и начали его искать. Джефферсону это было на руку. Пока подозрения падали на Беллинга, Джефферсону ничего не грозило. Но ему следовало как можно скорее выехать из Гонконга. А это оказалось невозможно. Он считался мертвым, и у него не было средств сделать себе фальшивый паспорт. Так он здесь и застрял.
   – А героин? – спросил я.
   Маккарти нахмурился:
   – Полагаю, мы никогда его не найдем. Судя по истерзанному телу Джефферсона, его вынудили признаться, куда он спрятал наркотик.
   – Мне не понятно, зачем Чжоян повезла тело своего якобы мужа отцу Джефферсона, – сказал я.
   – Ей нужно было уехать из Гонконга. Она осталась совсем без денег. Доставив тело, она получила бы плату от старика Джефферсона, – ответил Маккарти.
   – Да… Похоже на то. А что с Вонгом?
   – Он был одним из них, конечно, но совершил ошибку, связавшись с Джефферсоном.
   – Он встречал меня в аэропорту. Откуда он знал, что я приезжаю? Его кто-то информировал – но кто? Когда я нанял его в качестве переводчика, он вел меня, словно собаку на поводке. Его задача состояла в том, чтобы держать меня подальше от Джефферсона, и у него это почти получилось. Если бы не Лейла, мы никогда не вышли бы на Энрайта.
   – Джефферсон захочет получить тело?
   – Наверное. Я встречусь с Уилкоксом в американском консульстве и оформлю необходимые бумаги. Тело Вонга нашли?
   – Все еще ищем. Китаец, которого мы поймали, сказал, что оба тела были выброшены в море в одном месте.
   Я восхищенно посмотрел на него:
   – Значит, вы были очень убедительны. Этот парень, наверное, заливался соловьем.
   Маккарти потер нос чубуком трубки.
   – Китайцы безжалостны друг к другу, – сказал он. – Морская полиция держала его полчаса, прежде чем они передали его мне. Он пытался пырнуть одного из них ножом. После этого копы не слишком с ним церемонились.
   – Довольно быстро его разговорили.
   – Да, они умеют работать. – Казалось, эта тема ему наскучила, и он спросил небрежно: – Между прочим, вы ничего не знаете о застреленном китайце в Сильвермайн-Бей? Ему прострелили голову из винтовки «ли-энфилд».
   – Да? Я не имел дела с «ли-энфилдом» со времен службы в пехоте.
   – Я и не говорю, что стреляли вы. Но вы были там в тот день?
   – Вам же известно, что был. Я осматривал водопад.
   – Там-то как раз и нашли тело.
   – И что в этом необычного?
   – Вы не слышали стрельбы?
   – Нет.
   Маккарти поглядел на меня, затем пожал плечами:
   – Думаю, вы сообщили бы о стрельбе, если бы ее слышали.
   – Абсолютно верно замечено.
   Наступила длинная пауза, во время которой Хэмиш снова начал набивать трубку.
   – У Энрайта была сестра, – заметил Маккарти. – Весьма очаровательная. Вы не знаете, где она?
   – На вилле, должно быть, в своей кровати, где и я хотел бы быть.
   – Ее там нет… мы смотрели. Когда вы с ней виделись?
   – На пароме, идущем в Сильвермайн-Бей. Она везла продукты своей бывшей служанке. Мы плыли вместе.
   – С тех пор вы ее не видели?
   – Не видел.
   – Мне кажется, это она сообщила нам, что Энрайт в вашем номере.
   – Возможно. Она добра по природе.
   Маккарти внезапно улыбнулся:
   – Перестаньте, Райан. Мы все проверили. Ее имя – Стелла Мей Тайсон. Она стриптизерша, работала в ночном клубе в Сингапуре. Сблизившись с Энрайтом, она приехала сюда по фальшивому паспорту.
   – И что? – спросил я, пристально глядя на него.
   – После ее звонка мы связались с отелем. Нам сказали, что она звонила из ванной комнаты в вашем номере. Ее заметили, когда она поднималась по лестнице в ваш номер в десять часов. Я думаю, что она все еще находится там.
   – Она, наверное… я надеюсь, что так, – сказал я. – Она спасла мне жизнь. Неужели вы ждете, что я… сдам ее вам?
   – Это не слишком умно – говорить офицерам полиции неправду, – сказал Маккарти, начав чистить свою трубку пером чайки, – но поскольку она спасла вам жизнь и дала нам возможность накрыть преступников, я думаю, мы можем забыть о ней. Передайте ей, что мы не будем искать ее в течение суток. У нее есть двадцать четыре часа, чтобы уехать. Если она останется, мы будем обязаны что-то предпринять.
   – Спасибо, – сказал я. – Я ей передам. Я уезжаю. Здесь мне больше нечего делать. Я все еще должен узнать, кто убил жену Джефферсона. Кто бы это ни был, он находится в Пасадене. Благодаря тому, что мне удалось узнать здесь, я сумею найти убийцу. Я могу уехать?
   – Я не возражаю, – ответил Маккарти.
   – А теперь я хочу вернуться в отель и немного поспать.
   – Если эта девушка все еще находится в вашем номере, не думаю, что вам удастся выспаться, – сказал Маккарти, хитро усмехнувшись.
   – Как проницательно, – ответил я, поднимаясь. – А как насчет того, чтобы отправить меня назад на машине?
   Маккарти повернулся к Хэмишу.
   – Позаботьтесь об этом. Он спешит, – сказал он, придвинул к себе дело и погрузился в работу.
   Я возвратился в отель «Рипалс-Бей», когда солнце уже показалось из-за гор. Я подошел к своему номеру, взяв ключ у улыбчивого китайца, которого прежде не видел, и отпер дверь.
   Горел свет. Стелла дремала в кресле. Когда я вошел, она вскочила, испуганно озираясь.
   – Расслабьтесь, – сказал я, закрывая дверь. – Больше бояться нечего.
   – Что случилось? Я слышала стрельбу. Я думала, они вас убили.
   Я опустился в кресло:
   – Вы оказали мне добрую услугу… спасибо.
   – Я должна была что-то сделать. Я боялась, что он услышит мой голос.
   – И вот еще… насчет вашего желания… Вы можете уехать домой в течение следующих двадцати четырех часов. Я оплачу проезд. Полиция не будет вас трогать. Вы должны воспользоваться настоящим паспортом. Он все еще у вас?
   Она вздохнула с облегчением:
   – Да. А Гарри?
   – Ему не повезло. Полиция стреляла лучше. Но для него это не худший выход. Ему не придется всю жизнь провести в тюрьме.
   Она вздрогнула:
   – Он мертв?
   – Да, мертв. Я хочу немного поспать. Пойду приму душ, а потом засну. Ложитесь на кровати, а я на диване.
   Я закрылся в ванной и принял душ, чувствуя себя совершенно разбитым. Затем надел пижаму и вышел из ванной.
   Она ждала меня. Уже раздетая, Стелла лежала на кровати. Мы посмотрели друг на друга, она протянула ко мне руки… Когда я заснул некоторое время спустя, она все еще держала меня в объятиях.

Глава четвертая

//-- 1 --//
   Все это казалось очень знакомым… запах пота, дезинфекции и страха; коридор, окрашенный зеленой краской, топот тяжелых башмаков, полицейские с каменными лицами, которые меня в упор не видели.
   Я остановился у дверей кабинета лейтенанта Ретника и постучал. В ответ раздался какой-то возглас. Я повернул ручку и вошел.
   Ретник сидел за столом. Сержант Пульский стоял у стены, жуя спичку.
   Оба уставились на меня, потом Ретник сдвинул шляпу на затылок и хлопнул по столу холеной рукой:
   – Смотрите-ка, кто здесь! Какая встреча! Если бы я знал, что ты придешь, устроил бы торжественный прием! Садись. И как тебе китайские шлюхи?
   – Не попробовал, – сказал я, садясь. – Слишком был занят. Ну что, закрыли дело об убийстве?
   Ретник вытащил портсигар, выбрал сигару, откусил конец и сунул сигару в рот. Мне не предложил.
   – Нет еще… Нашел что-нибудь?
   – Может быть. А как у вас?
   Он, хмурясь, закурил.
   – Мы все еще пытаемся найти Хардвика. Так что ты нашел?
   – Чжоян Джефферсон привезла сюда труп не Хермана, а другого человека.
   Это его потрясло. Он поперхнулся дымом, чертыхнулся, затушил сигару и высморкался в грязный носовой платок, затем откинулся в кресле и вытаращил на меня водянистые глаза.
   – Смотри, сыщик, если это шутка, мало тебе не покажется. Это точно.
   – Херман Джефферсон был убит два дня назад, – сказал я. – Его тело бросили в море в нескольких милях от Гонконга. Британская полиция извлекла его. Тело доставят сюда самолетом в конце этой недели.
   – Черт побери! А кто же был в гробу?
   – Вы его не знаете… парень по имени Фрэнк Беллинг, британский подданный, связанный с контрабандой героина.
   – Ты уже говорил со стариком Джефферсоном?
   – Пока нет… Прежде решил сообщить вам.
   Ретник взглянул на Пульского, который ответил ему безучастным взглядом, потом пристально посмотрел на меня.
   – Расскажешь все это! Эй! Подожди минуту! Все это надо записать.
   Он поднял трубку и потребовал стенографиста. Пока мы ждали, он жевал свою сигару, хмурился и волновался.
   Вошел молодой коп и сел в стороне. Он открыл блокнот и выжидательно посмотрел на Ретника, потом на меня.
   – Приступай, – сказал мне Ретник. – Выдай мне один из своих классических отчетов, сыщик. Ничего не пропускай. Я собираюсь проверить каждое твое слово, и если я узнаю, что ты лжешь, ты пожалеешь, что у твоего отца была сексуальная жизнь.
   – Не надо так разговаривать со мной, Ретник, – сказал я, рассердившись. – Джефферсон только и ждет, чтобы отстранить тебя, достаточно будет одного моего слова.
   Пульский оторвался от стены, которую подпирал. Молодой коп выглядел испуганным. Прежде чем Пульский размахнулся, Ретник вскочил и отпихнул его назад.
   – Прекрати! – закричал он на Пульского, а мне сказал: – Расслабься, сыщик. Ладно, я беру свои слова назад. Ты не должен быть таким чертовски чувствительным. Давай же, клянусь Иудой, делай заявление.
   Я какое-то время на него смотрел, но он предпочел не встречаться со мной взглядом, потом я успокоился, закурил и приступил к рассказу. Я поведал обо всем, что произошло со мной в Гонконге. Единственное, о чем я умолчал, – это о том, что мы со Стеллой возвратились в Нью-Йорк вместе. Там мы разошлись. Я сожалел, что расстаюсь с ней, и ей, по-моему, тоже было жаль расставаться, но, как только мы вернулись в привычную среду, любое продолжение представлялось бессмысленным. Она оказала мне добрую услугу, я – ей. Дал ей двести долларов на первое время. Это были мои деньги, а не Джефферсона. Она поблагодарила меня с жалкой улыбкой и попрощалась. Больше я ее не видел.
   Пока я говорил, Ретник выкурил две сигары. Он велел молодому копу напечатать этот текст и, когда тот вышел, отправил Пульского прогуляться.
   Оставшись один на один со мной, Ретник сказал:
   – Это ведь так и не объясняет, почему узкоглазую застрелили?
   – Не объясняет.
   – Не хотел бы я оказаться на твоем месте, когда ты будешь говорить сукину сыну Джефферсону, что его сын занимался торговлей наркотиками.
   – Так ты и не окажешься, – ответил я.
   – Нам придется открыть гроб. – Ретник зажег третью сигару. – Не думаю, что старику это понравится.
   – Почему? В гробу нет его сына.
   – Верно, – размышлял Ретник. – Но желательно сделать все быстро и тихо. Хорошо, если ты сам получишь разрешение у старика. Мы должны будем открыть семейный склеп.
   – Ладно.
   – Газетчики пронюхают, – сказал Ретник с мрачным лицом. – Могут создать проблемы.
   – Да.
   Он раздумывал еще какое-то время, затем вынул портсигар и предложил мне.
   – Спасибо, не хочу, – сказал я. – Это ведет к раку легких.
   – Да… забыл. – Ретник обтер портсигар о рукав. – Мне не нужны проблемы, Райан. Я полагаюсь на тебя. Возможно, мне надо прежде осмотреть гроб.
   – Кто-то обязан поставить точки над «и».
   – Да…
   После длинной паузы я поднялся:
   – Поговорю с мистером Джефферсоном.
   – Буду ждать твоего звонка. Как только получишь его разрешение, я открою гроб.
   – Хорошо.
   – Помни, Райан, всегда полезно иметь доброго друга в полицейском управлении… Главное, помни это.
   – Навсегда запомню. Пока вы не забываете обо мне, я буду помнить о вас. Мы отлично споемся, да?
   Он смущенно отвел взгляд. Я вышел из кабинета и, покинув полицейский участок, направился к припаркованному автомобилю. Сев, я закурил и задумался. Я решил сначала отправиться в офис, чтобы проверить, все ли там в порядке. Из офиса можно позвонить Джанет Уэст и узнать, сможет ли старик встретиться со мной сегодня.
   Приехав на работу, я припарковался и поднялся на лифте. Отпирая свою дверь, я услышал низкий голос Джея Уэйда. Множество почтовых конвертов дожидалось меня на полу. Я поднял их и свалил на покрытый пылью стол. В комнате было душно, я подошел к окну и широко его распахнул. Донесся баритон Уэйда. Он диктовал письмо о погрузке лейкопластыря. Я успел выслушать его резюме и сел за стол, чтобы просмотреть почту, которая навевала тоску. Только три письма были деловыми, остальные оказались рекламными проспектами, и я бросил их в мусорную корзину.
   Я поднял трубку и позвонил в дом Джона Уилбера Джефферсона. Дворецкий мрачным голосом спросил, кто звонит. Я назвался. После паузы трубку взяла Джанет Уэст.
   – Секретарь мистера Джефферсона. А это мистер Райан?
   – Да. Я хотел бы встретиться с мистером Джефферсоном.
   – Да, конечно. Сможете подъехать сегодня к трем часам?
   – Хорошо.
   – Вы что-нибудь узнали? – По голосу было невозможно определить, обеспокоена она или нет.
   – Скоро буду, – сказал я и повесил трубку.
   Я закурил сигарету и положил ноги на стол. Было двадцать минут первого. Мне хотелось немного поесть. Теперь я был в Пасадене и скучал по Гонконгу. Скучал по китайской еде, без энтузиазма думая о Спарроу и его вечных сэндвичах, но желудок требовал пищи. Хорошенько обдумав, что я должен сказать Джефферсону, я запер офис и спустился в закусочную Спарроу. Я развлекал его минут двадцать, рассказывая о китайских девушках. По сравнению с китайской едой гамбургеры и пиво казались довольно тяжелыми.
   После обеда я вернулся к себе в квартиру. Побрился, помылся и надел свежую одежду. Пришло время отправляться к Джону Уилберу Джефферсону.
   Дворецкий впустил меня, все такой же мрачный, все такой же молчаливый. Он провел меня в кабинет Джанет Уэст, где она работала за своим столом.
   Она выглядела бледной, с кругами под глазами, как после бессонной ночи. Джанет встала поприветствовать меня и натужно улыбнулась.
   – Входите, мистер Райан, – сказала она. – Пожалуйста, садитесь.
   Я вошел и сел. Дворецкий исчез, словно призрак отца Гамлета.
   Она сидела, сложив тонкие руки поверх бумаг, и обеспокоенно глядела на меня.
   – Поездка оказалась успешной? Мистер Джефферсон готов встретиться с вами через десять минут.
   – Да, у меня была довольно успешная поездка, – сказал я.
   Я вынул из бумажника фотографию Фрэнка Беллинга, которую она мне дала, и швырнул ее на стол.
   – Вы дали это мне… помните? Вы сказали, что на фотографии Херман Джефферсон.
   Она равнодушно посмотрела на фотографию, потом на меня:
   – Да, я помню.
   – Я собираюсь показать это мистеру Джефферсону и сказать ему, что вы дали мне этот снимок, когда я попросил у вас фотографию его сына.
   Она опустила глаза и произнесла:
   – Он и правда мертв?
   – Херман? Да, теперь мертв.
   Она вздрогнула и в течение долгого времени оставалась неподвижной. Она была совершенно потрясена.
   – Что произошло? – спросила наконец Джанет Уэст.
   – Вы знали, что он был связан с контрабандой наркотиков?
   – Да… знала.
   – Ну, они добрались до него. Он попробовал обмануть мафию, но ничего не вышло. Откуда вы узнали?
   Несколько секунд она молчала.
   – Он сам сказал мне, – ответила она устало. – Понимаете, было довольно глупо влюбиться в него. Он играл на этом. Я была полной дурой, некоторые женщины становятся такими из-за никчемных мужчин.
   – Зачем вы дали мне эту фотографию и сказали, что это Херман?
   – Я хотела оградить мистера Джефферсона. Он единственный приличный, щедрый человек, которого я когда-либо встречала. Я не могла позволить ему узнать, что его сын был торговцем наркотиками.
   – Откуда вы взяли эту фотографию?
   – Ее послал мне Херман. Хотя отцу он писал лишь раз в год, мне он писал часто. – Она поколебалась, затем продолжила: – Вы тоже можете знать правду. Несколько лет назад у нас был роман. У меня родился ребенок. Хотя я знала, что Херман совершенно никчемный человек, я его любила. Он играл на моих чувствах. Часто посылал мне снимки различных людей, которых он встречал, фотографии китайских девушек… Это расстраивало меня… но развлекало его. Однажды он послал эту фотографию Беллинга. Он сказал, что они вместе участвуют в одном деле. Думаю, он послал эту фотографию как доказательство, что не врет. Он попросил меня найти ему тысячу долларов, чтобы он мог начать все заново. Я ничего не ответила. Тогда от него пришло безумное письмо о том, что он попал в беду. Он был напуган. Я это поняла по тону письма. Он писал, что обманул наркоторговцев и они собираются его убить. Писал, что скрывается, что Беллинг мертв, но все думают, что это он мертв. И еще он писал, что его жена привезет сюда тело Беллинга. Это был единственный способ убедить мафию, что Херман действительно погиб, – тогда его перестанут искать. – Она беспомощно всплеснула руками. – Я была потрясена, узнав, как низко он пал. Я не хотела, чтобы и мистер Джефферсон узнал об этом. Понимаю, что не должна была так поступать…
   Поскольку я ничего не сказал, она продолжала:
   – Он дал мне адрес китайца. Его звали Вонг Хопхо. Херман просил меня написать этому человеку, если что-то пойдет не так, как надо. Когда его жену убили и мистер Джефферсон сообщил, что посылает вас в Гонконг, я написала Вонгу и предупредила его. Я сказала ему, что дала вам фотографию Беллинга. Я отчаянно пыталась сделать так, чтобы мистер Джефферсон не узнал правду.
   – Он узнает правду сейчас, – сказал я. – Я не смогу ее скрыть.
   – Почему? – Она наклонилась вперед. – Почему он не может умереть спокойно, считая сына приличным человеком?
   – Все намного сложнее. Гроб должен быть вскрыт. Здесь задействована полиция. И ничего умолчать уже нельзя. – Я наблюдал за ней. – Единственное, что я могу сделать, – это не рассказывать о вашей роли в этой истории.
   Раздался стук, и вошел дворецкий.
   – Мистер Джефферсон готов принять вас, – сказал он. – Прошу следовать за мной.
   Я пошел за ним, оставив Джанет уныло смотреть в окно.
   Джон Уилбер Джефферсон полулежал все в том же кресле, как будто мы и не расставались. Он наблюдал, как я к нему подхожу, затем указал мне на стул около себя.
   – Ну, молодой человек, итак, вы вернулись. Надеюсь, у вас есть информация для меня.
   Я сел.
   – Да… но эта информация вас не обрадует, – сказал я. – Вы послали меня в Гонконг, чтобы выяснить обстоятельства жизни вашего сына, и я выяснил.
   Он поглядел на меня и потом пожал плечами:
   – Что ж, расскажите мне все. Что вам удалось узнать?
   Я выдал ему сокращенную версию того, что произошло со мной в Гонконге и что я узнал о его сыне. Я не сказал ему, как Херман умер, сообщил лишь, что полиция нашла его тело в море.
   Он слушал, глядя в окно на ряд великолепных розовых кустов, без всякого выражения на лице. Он не проронил ни слова, пока я не закончил.
   – А теперь? – спросил он, все еще не глядя на меня.
   – Полиция хочет открыть гроб, – сказал я. – Им нужно получить у вас разрешение на открытие склепа.
   – Хорошо. Они могут взять ключ у мисс Уэст.
   – Я принял меры, чтобы тело вашего сына было доставлено сюда, – продолжал я. – Это будет в конце недели.
   – Спасибо, – сказал он равнодушно.
   Последовала длинная пауза, во время которой я, выжидая, смотрел себе под ноги, а он – холодно перед собой.
   – Никогда не думал, что Херман опустится так низко, – сказал он наконец. – Торговец наркотиками… самая мерзкая тварь на земле.
   Я ничего не ответил.
   – Хорошо. Полагаю, ему лучше мертвому, – продолжал он. – Теперь о его жене… Вы не узнали, кто ее убил?
   – Еще нет. Вы хотите, чтобы я продолжал расследование?
   – Почему нет? – Я видел, что он думает о сыне. – Если понадобится что-нибудь – любые деньги, – обращайтесь к мисс Уэст. Надо все-таки завершить это дело. Найдите, кто ее убил.
   – Мне нужно взять ключ от склепа, – сказал я и поднялся. – Есть еще один момент, мистер Джефферсон. Теперь, когда ваш сын мертв, кто будет вашим наследником?
   Этот вопрос поразил его. Он холодно посмотрел на меня:
   – Какое ваше дело, кто получит мои деньги?
   – А это большая тайна? В таком случае приношу извинения.
   Он хмурился, постукивая своими старыми пальцами по ручкам кресла.
   – Нет, не тайна, но почему вы спросили?
   – Если бы жена Хермана была жива, она была бы упомянута в завещании?
   – Конечно. Жена моего сына была бы наделена правом получить то, что я оставлял ему.
   – И это большие деньги?
   – Половина моего состояния.
   – Это много. Кто получит другую половину?
   – Мисс Уэст.
   – Так теперь она получит все?
   Он внимательно посмотрел на меня:
   – Именно так. Но почему вы интересуетесь моими личными делами, мистер Райан?
   – Любопытство – моя профессия, – сказал я и удалился.
   Я нашел Джанет Уэст за столом. Она обернулась, когда я показался в дверном проеме.
   – Проходите, мистер Райан, – сказала она холодно.
   Я вошел.
   – Мне нужен ключ от склепа, – сказал я. – Полиция хочет вскрыть гроб. Я обещал лейтенанту Ретнику получить ключ. Мистер Джефферсон не возражает.
   Она порылась в ящике стола и протянула мне ключ.
   – Я все рассказал ему, – заметил я, бросив ключ в карман. – Он выслушал довольно спокойно.
   Она безучастно пожала плечами:
   – Что теперь?
   – Он хочет, чтобы я нашел убийцу Чжоян. Это мое следующее задание.
   – Как вы сделаете это?
   – Большинство убийств имеет мотив, – сказал я. – Думаю, здесь то же самое. У меня уже есть кое-какие соображения на этот счет. Ну, я не должен занимать ваше время. Я верну вам ключ, когда они закончат.
   Я направился к двери. Она сидела неподвижно, задумчиво уставившись на стол. Дворецкий молча проводил меня. Мне тоже нечего было сказать ему. Когда я шел к автомобилю, то заметил движение за шторами в окне кабинета Джанет Уэст: она наблюдала, как я уезжал.
//-- 2 --//
   Лейтенант Ретник и сержант Пульский вышли из патрульной машины и присоединились ко мне в воротах кладбища.
   – Если и есть такое место, которое я не очень люблю посещать, – сказал Ретник, не вынимая изо рта сигару, – так это кладбище.
   – Все мы окажемся здесь рано или поздно, – ответил я. – Это ваше последнее пристанище.
   – Знаю. Можно было и не говорить, – прорычал Ретник. – Только я не люблю такие пристанища.
   Мы вышли через открытые ворота на широкую дорогу, по обеим сторонам которой находились богатые захоронения.
   – Это там, – заметил Пульский, указывая на дорожку справа. – В четвертом ряду.
   Мы прошли по дорожке, пока не увидели большой мраморный склеп, окруженный мраморной оградой.
   – Вот здесь, – сказал Пульский и взял у меня ключ.
   – Как реагировал старик Джефферсон? – спросил Ретник, наблюдая за действиями Пульского. – Держу пари, у него было что тебе сказать, сыщик.
   – Ого! – услышали мы удивленный возглас Пульского. – Кто-то уже побывал здесь до нас!
   Ретник подбежал, я следом. Мы увидели, что замок оказался сломан. Кто-то торопливо действовал ломом. Мрамор был поврежден, а дверь искорежена.
   – Ни к чему не прикасайтесь, – предупредил Ретник Пульского. – Давайте посмотрим.
   Он открыл дверь и посветил фонариком. В склепе на полках стояли четыре гроба, самый нижний был без крышки – ее прислонили к стене. Мы подошли и осмотрели гроб. Кроме длинного свинцового бруска на дне, в нем ничего не было.
   Ретник сказал:
   – Черт побери, похоже, кто-то похитил тело!
   – Может, его никогда и не было, – сказал я.
   Он повернулся ко мне, пылая злобой:
   – Что ты имеешь в виду? Почему, если знал, ничего мне не сказал?
   – Я сказал все, что знаю, – мирно заметил я. – Но это все же не мешает мне шевелить мозгами.
   Ретник резко обернулся к Пульскому:
   – Отправь этот гроб в полицию, пусть проверят. Могли остаться отпечатки пальцев. А мы с умным сыщиком прогуляемся.
   Он взял меня под руку и вытащил из склепа, Пульский же отправился по дорожке к патрульной машине, чтобы оттуда связаться по телефону с управлением.
   Когда Пульский отошел уже достаточно далеко, Ретник уселся на ограду одной из могил и закурил.
   – Валяй, сыщик, какие у тебя соображения?
   – Прямо сейчас никаких, – сказал я. – А тебя не волнует, что ты сидишь на чьей-то могиле?
   – Мне, черт подери, наплевать, на чем я сижу, – рявкнул Ретник. – Этим утром мне звонил мэр… мой влиятельный шурин… который хочет знать, когда я разберусь с этим делом. – Он в ярости жевал свою сигару. – Как тебе это нравится? Даже мой собственный шурин оказывает на меня давление.
   – Жестко, – сказал я.
   – Почему ты думаешь, что в гробу не было тела?
   – Это только мысль. Тело Беллинга здорово обгорело. Оно так или иначе не могло быть идентифицировано. Так зачем же рисковать, вскрывать склеп, вытаскивать тело? Поскольку Хермана я видел в Гонконге, я думал, что в гробу должно быть тело Беллинга. Теперь же я думаю, что гроб вообще был пуст. Гроб отослали пустой, с этим свинцовым бруском.
   Ретник обдумывал мои слова.
   – Зачем же тогда этот шутник вскрыл гроб? – спросил он.
   – Вот именно, зачем? – И тут меня осенило, я стукнул себя кулаком по лбу. – Должно быть, я совсем дурак! Конечно! Это не мозги, а студень какой-то! Я сразу должен был догадаться!
   Ретник глядел на меня с неприязнью.
   – Ты бредишь? – рявкнул он.
   – В гробу был героин! – воскликнул я. – Две тысячи унций героина! Прекрасный тайник… прекрасное средство переправки наркотиков из Гонконга сюда!
   Ретник уставился на меня, потом вскочил на ноги:
   – Да… это имеет смысл! Похоже, мы докопались до истины!
   – После того как Джефферсон украл товар, – сказал я, – он понял, что застрял с ним. Он не мог уехать из Гонконга, а наркомафия охотилась за ним. Такое количество героина должно стоить уйму денег. Джефферсону пришлось убедить мафию, что он мертв. Таким образом он решал сразу две проблемы. Он заставил Чжоян попросить у отца денег, чтобы привезти домой его тело. У него самого не было денег. Единственный способ вывезти героин – в гробу, за счет старика Джефферсона. Тело было помещено в гроб и удостоверено в американском консульстве для репатриации. На каком-то этапе тело вытащили и, вероятно, выбросили в море. Наркотики и свинцовый брусок поместили в гроб. Хотя Джефферсон и был пойман в ловушку в Гонконге, он знал, что его жена с товаром в безопасности.
   – Кто же забрал героин? – с надеждой спросил меня Ретник.
   – Кто знает? Маккарти сказал мне, что Джефферсона, перед тем как убить, пытали. Возможно, убийцы заставили его сказать правду и послали человека сюда, чтобы вскрыть склеп и забрать товар.
   Лицо Ретника прояснилось.
   – Логично. Хорошо, что это уже не мое дело. Пусть комитет по борьбе с наркотиками расхлебывает это. – Он улыбнулся мне. – Не позволяй никому пользоваться своими мозгами. А у тебя, оказывается, они есть, хотя ты этого и не показываешь.
   – Но мы так и не выяснили, почему китайская девушка приехала ко мне в офис и была застрелена, – сказал я.
   Он перестал улыбаться и нахмурился:
   – Да.
   – По моей версии, это убийство не имеет никакого отношения к героину, – сказал я. – Чжоян должна была унаследовать половину денег старика Джефферсона. Он сказал мне об этом сегодня. Я также узнал, что теперь, когда она мертва, его секретарь Джанет Уэст получит все.
   Ретник покосился на меня:
   – Ты думаешь, она убийца?
   – Нет, не думаю. Но у нее есть мотив – десять миллионов долларов. Я говорил тебе раньше: у нее мог быть честолюбивый друг. Но это все равно не объясняет, как девушка оказалась в моем офисе.
   Ретник почесал затылок.
   – Наверное, я должен проверить, есть ли у нее друг.
   Его позвал Пульский.
   – Будем на связи, сыщик, – сказал Ретник. – У меня еще много дел.
   И он быстро пошел к Пульскому, который держал телефонную трубку.
   Я возвращался к себе в офис. Была половина шестого. Я понятия не имел, зачем еду туда. Конечно, там было нечего делать, но не сидеть же в квартире. Я прошел в свою комнату и открыл окно. Потом сел, закурил и уставился на календарь с обнаженной красоткой, который висел передо мной на стене напротив.
   Я думал о Джанет Уэст и о таинственном Джоне Хардвике. Этот человек был другом Джанет? Он убил жену Хермана Джефферсона? Если это он, то какого черта он выбрал мой офис, чтобы сделать свою работу, и почему пытался вовлечь меня в убийство?
   Так или иначе, я не мог вообразить Джанет Уэст соучастницей убийства. Она не тот типаж. И все же был мотив – десять миллионов долларов. Возможно, ее друг совершил убийство и не сказал ей об этом… Возможно…
   Отчетливый голос Джея Уэйда нарушил мои размышления: «Я ухожу, увидимся утром». Его голос четко донесся из открытого окна. Я слышал, как он уходит, и был почти уверен, что он заглянет ко мне, но он не заглянул. Он неторопливо прошел к лифту. Мгновение спустя я услышал, как лифт опускается. Я вернулся к своим мыслям: ничего путного в голову не приходило.
   Так я просидел больше часа, размышляя, за что бы зацепиться, и вдруг услышал отдаленный звук авиадвигателя. Он стал громким, затем затих, а я сидел, замерев в своем кресле. Звуки взлетающего самолета с реактивным двигателем в аэропорту – я слышал их, когда мне звонил Джон Хардвик во время нашего единственного разговора. Я вскочил и прислушался. Звуки оживленного аэропорта проникали в мое открытое окно. Я не сомневался, откуда они доносились. С бьющимся сердцем я вышел в коридор, подкрался к двери офиса Джея Уэйда, повернул ручку и заглянул внутрь.
   Секретарша Уэйда, та самая мышка в очках, склонилась над магнитофоном, который я уже видел на столе Уэйда. Она нажимала на кнопку воспроизведения, и из динамиков неслись знакомые звуки.
   – Я уж подумал, не аэропорт ли вы тут открыли, – сказал я.
   Она чуть не подскочила. Торопливо выключив магнитофон, она в ужасе вытаращила на меня свои бледно-голубые усталые глаза. Я ободряюще улыбнулся ей.
   – Я не хотел испугать вас, – сказал я. – Услышал шум, и мне стало любопытно.
   – О…. – Она немного расслабилась. – Я… я не должна была это делать. Я… я просто хотела послушать записи. Мистер Уэйд ушел домой.
   – Включите это снова… по-моему, прекрасный магнитофон.
   Она заколебалась:
   – Нет… Я… я не думаю, что это правильно. Мистеру Уэйду это может не понравиться.
   – Он не будет возражать. – Я подошел к столу. Она сдала позиции, отойдя в сторону. – Отличная техника.
   Я нажал кнопку перемотки, а потом включил запись сначала. Звуки аэропорта ясно раздались из динамиков. Несколько минут я послушал, потом выключил магнитофон и улыбнулся ей.
   Я был очень взволнован, поскольку теперь знал, что наконец нашел таинственного Джона Хардвика. Я нашел его благодаря фантастическому вмешательству судьбы и любопытству этой испуганной девушки.
   – Мистер Уэйд не вернется до завтра? – спросил я.
   – Нет.
   – Ну ладно, тогда увидимся с ним завтра. Доброй ночи.
   И я ушел к себе. Я сел за стол и зажег сигарету трясущимися от волнения руками. Так я просидел полчаса. В начале седьмого я услышал, как девушка покинула офис, заперла дверь и спустилась вниз. Раздался скрежет лифта, который довез ее до первого этажа. Я ждал, пока не разошлись сотрудники других офисов и пока не наступила полная тишина. Тогда я поднялся, открыл дверь и выглянул в коридор. Свет повсюду был выключен. Теперь пришло мое время.
   Я вернулся к своему столу, открыл ящик и вынул связку отмычек. Мне потребовалось меньше минуты, чтобы отпереть офисную дверь Джея Уэйда. Я вошел и заперся изнутри. Огляделся по сторонам. У одной из стен стоял большой зеленый несгораемый металлический шкаф. Я исследовал замок. Ни один из моих ключей к нему не подходил. Я вернулся к себе, взял несколько инструментов, возвратился и снова заперся в офисе Уэйда.
   Я провел пятнадцать минут, пытаясь открыть металлический шкаф, но замок не поддавался. Я колебался, раздумывая, не стоит ли его взорвать, но отбросил эту идею. Тогда я исследовал комнату секретаря Уэйда. Здесь были стол, пишущая машинка, стул и шкаф для хранения документов. В шкафу не было ничего, кроме бумаг.
   Если то, что я искал, вообще находилось в офисе, то только в несгораемом шкафу.
   Я вытащил из магнитофона пленку и вставил другую – ту, что нашлась в ящиках стола. Выключил свет, оставил двери широко открытыми и вернулся в свой офис.
   Я спрятал ленту и отыскал домашний адрес Уэйда в телефонной книге. Его квартира находилась на Лоуренс-авеню, в десяти минутах езды от офиса. Я набрал номер, но ответа не последовало.
   Я подумал, не вызвать ли Ретника, но мне хотелось завершить это дело самостоятельно. Ведь я мог оказаться и не прав, хотя вряд ли. Я решил, что вызову Ретника после того, как поговорю с Уэйдом.
   Наконец, уже после девяти, мне удалось до него дозвониться.
   – Это Нельсон Райан, – сказал я.
   – Ага, привет! – Он казался удивленным. – Чем могу помочь? Хорошая была поездка?
   – Прекрасная… Я сейчас в офисе. Заглянул сюда кое-что забрать. И тут увидел, что твоя дверь широко распахнута, а света нет. Секретарь ушла. Похоже, она забыла запереть дверь. Хочешь, я попрошу швейцара и он сам ее закроет?
   Он молчал.
   – Это чертовски странно, – сказал он после долгой паузы. – Наверное, мне стоит подъехать.
   – На грабителей вроде бы не похоже.
   – Да там и красть нечего, кроме моего магнитофона и пишущей машинки. Думаю, все равно лучше приехать.
   – Смотри. Я могу попросить швейцара, если хочешь.
   – Нет, все нормально. Лучше я заеду. Странно, но она всегда запирает двери. Раньше такого не случалось.
   – Может, она влюбилась, – рассмеялся я. – Ладно, тогда я уезжаю. Ты уверен, что мне ничего не надо сделать?
   – Нет, спасибо, благодарю за звонок.
   – Пустяки.
   Я повесил трубку и выключил свет. Запер свой офис и отправился к Уэйду. Вошел в комнату его секретарши и сел за стол. Вынул револьвер и снял с предохранителя. Положил оружие на стол перед собой.
   Минут через десять я услышал звуки поднимающегося лифта. Я вышел из-за стола и с револьвером в руке спрятался за дверью. Послышались быстрые шаги, зажегся свет. Уэйд огляделся. Он был в комнате, где я стоял, прижатый дверью к стене, потом прошел в свой кабинет. Забренчали ключи и раздался щелчок замка. По-видимому, он открыл металлический шкаф.
   Тогда я вышел из-за двери. Уэйд стоял на коленях перед шкафом. Двойные дверцы были широко распахнуты. Шкаф был заполнен бутылками, коробками, стеклянными колбами и другим химическим оборудованием.
   – Героин все еще здесь? – спокойно спросил я.
   Он вздрогнул, потом медленно повернулся ко мне. Я держал револьвер так, чтобы он его видел. Лицо Уэйда было белым как мел, он медленно встал.
   – Что ты здесь делаешь? – хрипло спросил он.
   – Я попытался открыть шкаф, но замок не поддавался, и я подумал, почему бы тебе не приехать и не открыть его для меня. Отойди и не делай глупостей.
   – Почему же так? – пробормотал он, затем, шатаясь, подошел к столу, упал на стул и закрыл лицо ладонями.
   Я заглянул в несгораемый шкаф: там было около пятидесяти небольших, аккуратно упакованных пакетов.
   – Это наркотики, похищенные Джефферсоном? – спросил я, подойдя к столу и садясь на его краешек.
   Он откинулся назад, вытирая бледное вспотевшее лицо.
   – Да. Как ты узнал, что героин у меня?
   – Ты забыл стереть запись звуков аэропорта на магнитофоне. Твоя секретарь включила ее, а я услышал. И все встало на свои места, – ответил я.
   – Я всегда был забывчив. Если существует возможность ошибки, я ее сделаю. Когда ты сказал, что едешь в Гонконг, я понял, что проиграл. – Он устало посмотрел на меня. – Я знал, что где-нибудь ты найдешь кончик ниточки, которая приведет ко мне. Когда ты сказал, что уезжаешь, я запаниковал и нанял наркомана, чтобы убить тебя. Вот в каком я был отчаянии! Но это не сработало, и я понял, что мое разоблачение – вопрос времени. Я так безнадежно погряз во всем этом, что оставалось только полагаться на удачу.
   – Если хочешь знать, тебе почти удалось выйти сухим из воды, – ответил я. – Я подозревал секретаря Джефферсона. У Джанет был мотив, и я разрабатывал эту версию.
   – Я надеялся, что именно так ты и будешь думать, – сказал он. – Поэтому я и сказал тебе о ее романе с Херманом. Но я боялся, что ты столкнешься с ним в Гонконге, вы поговорите – и тогда ты доберешься до меня.
   – Как ты узнал, что Чжоян привезла сюда героин?
   – Это все было спланировано. Сведения, которые я тебе выдал о Хермане, были верными. Я солгал лишь в том, что он мне не нравится. Мы всегда были друзьями. Мы всегда поддерживали контакт. Два последних года я изо всех сил пытался держаться на плаву. Но у меня нет деловой хватки. Думаю, именно поэтому мы с Херманом и были друзьями. У него тоже отсутствовало это качество. Мой бизнес совсем расстроился, я отчаянно нуждался в деньгах. Тут Херман и написал мне: у него, мол, на руках большая партия героина, не захочу ли я купить его? У меня были возможности для сбыта, но, конечно, не было таких денег. По глупости он сообщил мне, что пойман в ловушку в Гонконге и, если Чжоян не заработает денег на фальшивый паспорт и на проезд, ему крышка. Мафия, которую он надул, охотится за ним, и его убьют, как только найдут. Я понял, что это мой шанс разжиться большими деньгами. Если я получу героин, то смогу хорошо заработать. Итак, я написал ему, что куплю товар. Мы договорились, что Чжоян приедет ко мне прямо из аэропорта, передаст товар и получит деньги. Но Херман не сказал, каким рейсом она прилетит. Я боялся узнавать в аэропорту, чтобы за мной не проследили. Я уже знал, что должен ее убить. – Он поглядел на свои трясущиеся руки. – И если я неплохо спланировал, как убить китаянку, то не мог придумать, как избавиться от тела. Тогда я решил подложить ее тело к тебе в офис. Это сделать легко: ты мой сосед, к тому же частный детектив. Она могла быть твоей клиенткой. Я решил, что полиция, расследуя убийство, в которое ты вовлечен, настолько запутается, что и не вспомнит обо мне. Мне оставалось только выманить тебя из офиса, когда она прибудет. У меня была запись звуков аэропорта, которую я сделал, купив магнитофон. Я боялся звонить из аэропорта, чтобы меня потом не разыскали, поэтому я использовал магнитофон, чтобы убедить тебя, будто звонят из аэропорта. Появилось разумное оправдание, почему Джон Хардвик не приехал повидаться с тобой. После того как ты уехал, мне пришлось еще долго ждать ее. Я думал, что она никогда не приедет. Наконец она появилась. Она доверяла мне. Она сказала, что героин в гробу. Я почти раздумал убивать ее. – Он на мгновение закрыл глаза. – Она была такой милой. Я открыл твой офис и взял револьвер. Пока она говорила, я не показывал оружие. Потом она попросила у меня денег. Это решило все. Я вынул револьвер и выстрелил в нее. – Он дрожал и все время вытирал потеющее лицо. – Я отнес ее к тебе в офис… И оставил там. Ну, слава богу, хотя бы с этим было покончено. Я не мог спать. Я не мог даже продать товар. Он весь тут. Я ждал, ждал и ждал, когда ты вернешься. Когда я узнал, что ты в Пасадене, у меня не хватило духа увидеться с тобой. – Он умоляюще смотрел на меня. – Что ты собираешься делать?
   Я не испытывал к нему никакой жалости. Он попытался вовлечь меня в дело об убийстве. Он нанял головореза, чтобы убить меня. Он жестоко расправился с женой Хермана. И наконец, он был повинен, сам того не ведая, в смерти Лейлы – чего я не мог ему простить. Он составил план и рассчитал все с холодной, звериной жадностью. И он предал друга – пусть даже друг был таким же ничтожеством, как и он сам.
   – А как ты думаешь? – спросил я. – Ты должен поведать свою мерзкую историю полиции.
   Я поднял трубку. Когда я начал набирать номер полиции, он соскользнул со стула и, шатаясь, направился к двери. Можно было бы остановить его, выстрелив в ногу, но я как-то не беспокоился: он не уйдет далеко. Мое дело – быть здесь и охранять героин, пока не прибудет Ретник.
   Пока я уговаривал дежурного в полицейском управлении вызвать Ретника и срочно прислать полицейскую машину, было слышно, как Уэйд спускается в лифте на первый этаж.
   Полицейские прибыли полчаса спустя. Они нашли Уэйда в его автомобиле на дальнем конце Бич-драйв. Он принял капсулу цианида – одно из преимуществ промышленного химика. Он нашел быстрый и легкий способ покончить с собой.
   Ретник выслушал мой рассказ с кислым выражением на лице.
   – Я был далек от истины, – завершил я. – Был уверен, что в убийстве замешана секретарь Джефферсона. Чисто случайно я вышел на Уэйда. Если бы он по ошибке не оставил запись шумов аэропорта на своем магнитофоне, не думаю, что вычислил бы его.
   Ретник предложил мне сигару.
   – Послушай, Райан, – сказал он. – Помоги мне закрыть это дело. Мне нужно заботиться о своей репутации, а тебе – нет. Если ты хочешь моего содействия в будущем, то держись в тени. Я сам позабочусь об огласке этого дела.
   – Помните обо мне… я не забуду о вас, – сказал я. – Нам нужно придумать что-то такое, что устроит всех, лейтенант. Старик Джефферсон не захочет огласки. Он не позволит известить прессу о том, что его сын был торговцем наркотиками. Если ты хочешь быть у него на хорошем счету, не устраивай шумихи. Тебе повезло, что Уэйд мертв.
   Я оставил его угрюмо глядящим в пол. Единственный человек, которого мне было искренне жаль, – это маленькая китаянка Лейла.
   Я все еще думал о ней, когда шел в закусочную Спарроу на очередной холостяцкий ужин.

Джеймс Хедли Чейз Гроб из Гонконга

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Джеймс Хедли Чейз
Гроб из Гонконга