Ошо
Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан-цзы

   OSHO является зарегистрированной торговой маркой и используется с разрешения Osho International Foundation; www.osho.com/trademarks
   Все права защищены.
   Публикуется на основе Соглашения с Osho International Foundation, Banhofstr/52, 8001 Zurich, Switzerland, www.osho.com

Глава 1
Гренки подгорели

   Управляющий людьми живет в смятении;
   управляемый людьми живет в печали.
   Поэтому Дао не желало
   ни влиять на других,
   ни быть подвластным их влиянию.
   Путь избавления от смятения и печали —
   жить с Дао в стране пустоты.
   Если человек переплывает реку,
   и пустая лодка сталкивается с его лодкой,
   то, даже если он дурного нрава,
   он не станет сердиться.
   Но, увидев в той лодке человека,
   он крикнет ему, чтоб тот получше правил.
   И, если крик его не услышан, он крикнет вновь,
   и еще раз, и начнет сыпать проклятиями —
   а все оттого, что там, в лодке, кто-то есть.
   Будь же лодка пуста,
   он не орал бы
   и даже не сердился.
   Если ты можешь опустошить свою лодку,
   плывя по реке жизни,
   никого не будет против тебя,
   никто не станет причинять тебе вред.
   Прямое дерево срубят первым,
   вешние ручьи раньше всех пересохнут.
   Если ты желаешь приумножить свою мудрость
   и устыдить невежество,
   приобрести репутацию и затмить других,
   то свет будет сиять вокруг тебя,
   будто ты поглотил Луну и Солнце —
   и не миновать тебе беды.
   Мудрец заметил:
   «Довольный собой
   трудился зря.
   Достижение – начало неудачи,
   слава – начало позора».
   Кто способен отказаться от славы и достижений,
   снизойти и затеряться
   средь человеческих толп?
   Незрим, он будет течь подобно Дао,
   ходить повсюду, словно сама жизнь, —
   без имени, без дома.
   Он прост и неприметен.
   С какой стороны ни глянь – дурак.
   За ним не остается следов. Он не обладает властью.
   Он ничего не достигает, слава минует его.
   Поскольку он не судит,
   не судят и его.
   Таков совершенный человек —
   его лодка пуста.

   Вы пришли ко мне. Вы сделали опасный шаг. Это рискованно, потому что рядом со мною вы можете потеряться навсегда. Подойти ближе означает только смерть, и ничто иное. Я подобен бездне. Подойдите поближе – и вы сорветесь в меня. Вам был зов к этому. Вы услышали, и вы пришли.
   Знайте, через меня вы ничего не приобретете. Через меня вы можете только все потерять – потому что, пока вы не потеряетесь сами, божественное не может возникнуть; пока вы полностью не исчезнете, ничего стоящего не случится. Вы – преграда.
   И вы так полны, так упрямо полны, вы настолько переполнены собою, что ничто не может проникнуть в вас. Ваши двери закрыты. Когда вы пропадаете, когда вас нет, они открываются. И тогда вы становитесь похожи на бескрайнее, бесконечное небо.
   Это – ваша природа. Это – Дао.
   Прежде чем мы начнем разговор о прекрасной притче «Пустая лодка» Чжуан-цзы, я хотел бы рассказать вам другую историю, так как она будет задавать направление этому медитационному лагерю, в который вы вступаете*.
   Рассказывают, что однажды, давным-давно, в какой-то далекой стране сошел с ума принц. Король был вне себя от отчаяния – принц, его единственный сын, единственный наследник королевства! Были призваны все волшебники, колдуны, были созваны лекари, было сделано все возможное, но все это было напрасно. Никто не мог помочь молодому принцу, тот оставался безумен.
   В день, когда он сошел с ума, он сбросил с себя всю одежду и, оставшись голым, залез под большой стол и заявил, что будет теперь жить там. Он решил, что он стал петухом. В конце концов королю пришлось смириться с тем фактом, что принца вылечить не удастся, что он безумен, и ничего с этим не поделать; все специалисты потерпели поражение.
   Но в один прекрасный день надежда возродилась вновь. Мудрец – суфий, мистик – постучался в дворцовые двери и предложил: «Давайте, я вылечу вашего принца».
   Король заподозрил неладное, потому что этот человек и сам смахивал на безумца, пожалуй, он был даже безумнее принца. Но мистик заявил: «Только я могу вылечить его. Чтобы излечить сумасшедшего, нужен еще больший сумасшедший. А все эти ваши великие деятели, эти ваши маги и светила медицины – все они потерпели неудачу, потому что им неведомы азы сумасшествия. Они никогда не вставали на этот путь».
   Это показалось логичным, и король подумал: «Вреда это не принесет, так чего ж не попытаться?» Итак, мудрецу предоставили такую возможность.
   В тот же момент, как король произнес: «Ладно, попробуй», – этот мистик сбросил свою одежду, запрыгнул под стол и кукарекнул петухом.
   Принц удивился и спросил:
   – Ты кто? И что это ты кукарекаешь?
   – Я петух, и, кстати, поопытнее тебя, – ответил старец. – Ты – ничто, ты всего лишь новичок, в лучшем случае – ученик.
   – Ну, если ты петух – тогда ясно, но ведь выглядишь ты, как человек, – сказал принц.
   Старец ответил:
   – Не обращай внимания на внешность, посмотри на мой дух, загляни мне в душу. Я такой же петух, как и ты.
   Они подружились. Они поклялись всегда жить вместе и всегда противостоять всему этому миру, недолюбливающему петухов.
   Прошло несколько дней. Однажды старец внезапно стал одеваться. Он надел рубаху.
   – Что ты делаешь, – поразился принц. – Ты что, спятил? Петух пытается надеть человечье платье?
   Старец возразил:
   – Я намерен всего лишь обмануть этих дураков, называющих себя человеческими существами. И запомни: одет я или нет, это ничего не меняет. Моя петушиность всегда при мне, никто не в силах этого изменить. Ты что, думаешь, что, одевшись человеком, я изменюсь?
   Принцу пришлось согласиться.
   Несколько дней спустя старик убедил принца тоже одеться, потому что приближалась зима и становилось холодно.
   Затем, в другой раз, он вдруг потребовал пищу из дворца. Принц насторожился и воскликнул:
   – Несчастный, что ты делаешь? Не собираешься ли ты есть наподобие этих человеческих существ, так же как они? Мы – петухи, и мы должны есть по-петушиному.
   – Это ничего не меняет, – ответил старец, – нет никакой разницы. Если ты петух, ты можешь есть что угодно и чем угодно наслаждаться. Ты можешь даже жить как человеческое существо и при этом оставаться верным своей петушиности.
   Так мало-помалу старец убедил принца вернуться в мир людей. Тот стал абсолютно нормален.
   Аналогично и у нас с вами. И помните – вы только-только посвящены, вы новички. Вы можете думать, что вы петух, но вы еще только учите алфавит. Я – опытен, я искусен в этом, и только я могу вам помочь. Все специалисты потерпели поражение, поэтому вы здесь. Вы стучались во многие двери, в течение многих жизней вы искали – и никто не смог помочь вам.
   Но я утверждаю, что смогу вам помочь, потому что я не специалист, не эксперт, я не посторонний. Я путешествовал по той же самой тропе, по тому же безумию, по такому же сумасшествию. Я прошел через то же, что и вы, – через то же страдание, ту же муку, через такие же ночные кошмары. И что бы я ни делал, я делаю это лишь для того, чтобы убедить вас – убедить избавиться от вашего безумия.
   Думать, что ты петух, – помешательство; думать, что ты тело, – это тоже помешательство, даже еще более тяжелое. Считать себя петухом – это сумасшествие; но считать себя человеческим существом – это еще большее сумасшествие, ибо вы не принадлежите никакой форме. Какова бы ни была форма – петуха или человеческого существа, – это не имеет значения, вы принадлежите бесформенному, вы принадлежите полному, целому, единому. Поэтому, какую бы форму вы ни принимали за себя самого, это говорит о вашем безумии. Вы – вне всяких форм. Вы не принадлежите телу, вы не принадлежите касте, религии, вере; вы не принадлежите имени. И пока вы не станете бесформенны и безымянны, вы никогда не будете психически здоровы.
   Психическое здоровье означает движение к тому, что естественно, движение к тому, что основное в вас, движение к тому, что скрыто в вас самих. Необходимо множество усилий, потому что отсечь форму, отбросить ее – очень трудно. Вы так привязались к ней и отождествили себя с нею!
   Этот Самадхи Садхана Шибир, этот медитационный лагерь, существует для того, чтобы убедить вас устремиться к бесформенности – научить вас быть вне формы. Каждая форма означает эго: даже у петуха есть свое эго, и у человека тоже. Любая форма начинается с эго. Бесформенность означает отсутствие эго; тогда вы не сконцентрированы в эго, тогда ваш центр, ваше средоточие – повсюду и нигде. Это возможно, это, кажущееся почти невероятным, – возможно, ведь это именно то, что произошло и со мной. И когда я говорю об этом, я говорю исходя из своего опыта.
   Где бы вы ни были, я бывал там, и повсюду, где побывал я, можете быть и вы. Вглядитесь в меня так глубоко, как только возможно, и почувствуйте меня так глубоко, как только сможете, потому что я – ваше будущее. Я – ваше возможное.
   Когда я говорю: «Сдайтесь мне», я предлагаю вам сдаться, отдаться этому возможному. Вас можно исцелить, ибо болезнь ваша – не более чем мысль. Принц сошел с ума, потому что он отождествил себя с мыслью, что он – петух. Каждый из нас – сумасшедший, пока он не придет к пониманию того, что он не отождествим ни с какой формой – только в этом случае человек психически здоров.
   Психически здоровый человек не будет кем-то однозначно определенным, он не может им быть. Только сумасшедший может быть кем-то конкретно – петухом ли, человеком ли, премьер-министром или президентом, или кем угодно еще. Психически нормальный человек ощущает свою нетелесность. И в этом заключается опасность…
   Вы пришли ко мне как кто-то, как некто, но, если вы мне позволите, если вы предоставите мне такую возможность, ваша отождествленность сможет исчезнуть, и вы станете никем. Все усилия направлены на то, чтобы сделать вас никем. Но зачем? Зачем стремиться стать никем? Затем, что без этого вы не можете быть блаженны; пока вы этого не добьетесь, вам не достигнуть экстаза; пока вы не станете никем, благословение не для вас – вы будете продолжать растрачивать жизнь попусту.
   На самом деле вы не живете, вы – обуза, вы просто влачите себя как тяжкую ношу. Вам достается много боли, много отчаяния и печали, но ни единого отблеска блаженства – оно не может пробиться к вам. Если вы кто-то, вы точно сплошной каменный монолит: ничто не может проникнуть в вас. Когда вы начинаете становиться никем, в вас появляются поры, просветы. Когда вы никто, вы становитесь действительно пусты, прозрачны, все что угодно может пройти сквозь вас. Нет помех, нет препятствий, нет сопротивления. Вы становитесь податливы, вы становитесь дверью.
   Сейчас вы подобны стене; и стеною в вас является этот самый «кто-то». Становясь дверью, вы становитесь никем. Дверь – это именно пустота, любой может пройти насквозь, совершенно не испытывая сопротивления, никакого препятствия нет. «Кто-то…» – и вы безумны; «никто…» – и вы впервые обретаете психическое здоровье.
   Но все это общество, образование, цивилизация, культура – все они растят в вас этого «кого-то» и помогают вам стать «кем-то». Вот почему я говорю: религия против цивилизации, религия против образования, религия против культуры – потому что религия за естественное, за природное – за Дао.
   Все цивилизации противоестественны природе, потому что они стремятся сделать из вас нечто особенное. И чем больше вы кристаллизуетесь в кого-то, тем меньше и меньше божественного может проникнуть в вас.
   Вы идете в храмы, в церкви, к священникам, но и там тоже вы ищите способ стать кем-нибудь в другом мире, способ достичь чего-то, способ преуспеть. Озабоченный достижениями ум преследует вас, как тень. Куда бы вы ни направились, вы полны мыслей о выгоде, успехе, приобретении. Если кто-нибудь явился сюда с такой целью, то пусть он уезжает, и чем скорее, тем лучше, пусть бежит от меня со всех ног, потому что я не могу помочь вам стать кем-то.
   Я вам не враг. Я могу только помочь вам стать никем. Я могу лишь толкнуть вас в пропасть… в бездну. Вы ничего не достигнете, вы просто растворитесь. Вы будете падать и падать, и растворяться, и в тот момент, когда вы растворитесь, в самой своей глубине вы испытаете экстаз. Мир будет праздновать случившееся.
   Будда этого достиг. Из-за того что возможности языка ограничены, я говорю «достиг», хотя в действительности это слово безобразно, никакого достижения здесь нет – но вы поймете, о чем я говорю. Будда достиг этой пустоты, этого небытия. Две недели, в течение четырнадцати дней без перерыва, он сидел в безмолвии, неподвижно, в полном молчании, не делая ничего.
   Говорят, что даже божества встревожились – очень редко случается, чтобы кто-нибудь стал столь тотально пуст. Все его существо возликовало, и тогда божества явились. Они поклонились Будде и сказали: «Ты должен прервать молчание, рассказать, чего ты достиг». Говорят, Будда засмеялся и ответил: «Ничего я не достиг; наоборот, из-за этого ума, который вечно старается чего-нибудь достичь, я все и упускал. Я ничего не достиг, то, что это произошло, – не достижение; как раз наоборот – достигающий исчез. Меня больше нет, и, заметьте, как это прекрасно, – когда я был, я был несчастен, а когда меня не стало, все обратилось в блаженство: блаженство изливается и изливается на меня беспрерывно и повсюду. И теперь исчезло страдание».
   До этого Будда говорил: «Жизнь – это страдание, рождение – это страдание, смерть – страдание, все есть страдание». Так было, поскольку существовало эго. Лодка не была пустой. Теперь же лодка опустела, и страдание, печаль и грусть исчезли. Существование стало праздником и останется праздником навеки, навсегда.
   Вот почему я говорю, что это опасно – то, что вы пришли ко мне. Вы сделали рискованный шаг. Если вы смелы, то будьте готовы к прыжку в пропасть.
   Все усилия направлены на то, чтобы убить вас, все усилия направлены на то, чтобы вас разрушить. Как только вы разрушитесь, проявится неразрушимое – оно и сейчас в вас, но оно скрыто. Как только то, что несущественно, будет уничтожено, ваше глубинное и настоящее, подобно пламени, воспылает жизнью.
   Эта притча Чжуан-цзы прекрасна. Чжуан-цзы уподобляет мудреца пустой лодке.
   Таков совершенный человек —
   его лодка пуста.
   Внутри никого нет.
   Если вы повстречаете Чжуан-цзы, или Лао-цзы, или меня, то вы увидите, что лодка есть, но она пуста, в ней никого. Если вы взглянете поверхностно и невнимательно, то вам покажется, что кто-то есть, потому что есть лодка. Но если вы всмотритесь пристальнее, если вы действительно приблизитесь ко мне, забудете о теле – о лодке, то вы приблизитесь к встрече с небытием.
   Чжуан-цзы – редчайший цветок, потому что стать никем – это самая сложная, почти невозможная, самая удивительная вещь в мире.
   Обыкновенный ум страстно желает стать чем-то выдающимся, это желание – часть его обыкновенности; заурядный ум вожделеет быть кем-то особенным, это признак его обыкновенности. Вы можете стать Александром Македонским, но вы по-прежнему останетесь заурядностью – но кто же тогда необыкновенен?
   Необыкновенное начинается только тогда, когда вы больше не желаете необыкновенного. Тогда путешествие начинается; тогда новое семя пускает ростки.
   Это и имеет в виду Чжуан-цзы, когда говорит: «Совершенный человек подобен пустой лодке». Слова эти многогранны. Во-первых, пустая лодка ни к чему не стремится, не имеет цели, ибо некому направлять ее, некому управлять ею, некому вести ее куда-либо. Пустая лодка просто есть, она никуда не направляется. Даже если она движется, это не движение куда-то.
   Когда отсутствует ум, жизнь остается движением, но это движение не целенаправленно. Вы будете двигаться, вы будете меняться, вы будете подобны течению реки, но никуда не устремленным, без видимой цели. Совершенный человек живет без всяких намерений; совершенный человек движется, но без какого-либо мотива. Если вы спросите совершенного человека: «Что ты делаешь?» – он пожмет плечами: «Не знаю, просто есть то, что происходит». Если вы спросите меня, почему я беседую с вами, я отвечу: «Спросите цветок, почему он цветет». Это просто происходит, это не управляется. Некому влиять на это, эта лодка пуста. Если же присутствует намерение, вы всегда будете несчастны. Почему?
   Как-то раз спросили скупца, великого скупца: «Как ты сумел накопить такое огромное состояние?»
   «Благодаря моему девизу, – объяснил тот. – Все, что нужно сделать завтра, сделай сегодня, а сегодняшнее удовольствие отложи на завтра. Таков мой девиз». Он преуспел в накоплении богатства – и люди точно таким же образом преуспевают в накоплении всякой чепухи!
   Тот скупец тоже был несчастным. С одной стороны, он преуспел в накоплении богатства, но, с другой стороны, он преуспел в накоплении несчастья. А девиз один и тот же – как для накопления денег, так и для накопления несчастья: все, что нужно сделать завтра, делай сегодня, прямо сейчас, не откладывай этого. А всем тем, что может принести наслаждение прямо сейчас, никогда не наслаждайся сейчас, отложи до завтра.
   Это отличный способ угодить в ад. Этот способ всегда приводит к успеху, он беспроигрышен. Попробуйте, и вы добьетесь успеха – или, может, вы уже добились его. Вы, возможно, уже применяете его, сами того не сознавая. Отложите все, чем могли бы наслаждаться, оставьте до завтра.
   По этой причине был распят Иисус, по этой и ни по какой другой. Не то чтобы евреи были против Иисуса – Иисус был совершенным человеком, прекрасным человеком, с чего бы это евреям распинать его? Более того, напротив, они ждали этого человека. Веками они надеялись и ждали: когда же придет Мессия?
   И после всего этого этот Иисус провозглашает: «Я тот Мессия, которого вы ждете, я пришел. Взгляните на меня».
   Они забеспокоились – потому что ум может ждать, он всегда наслаждается ожиданием, но ум не в силах предстать лицом к лицу с фактом, ум не может столкнуться с настоящим. Это можно было всегда отложить, это было так легко откладывать: «Мессия идет, он вот-вот прибудет…» Веками евреи думали и откладывали, и вдруг этот человек разрушил все надежды, потому что он заявил: «Я здесь». Ум был в смятении. Им пришлось убить этого человека, иначе они не смогли бы жить надеждой на завтра.
   И не только Иисус, много других провозглашали с тех пор: «Я здесь, Я – Мессия!» И евреи всегда отвергали их, потому что если бы они их признали, то как бы они тогда смогли надеяться и как откладывать? Они жили этой надеждой с таким пылом, с такой страстью, в какие с трудом можно поверить. Были такие евреи, которые, ложась вечером спать, надеялись, что эта ночь будет последней, что утром прибудет Мессия…
   Я слышал об одном рабби, который говорил жене: «Если Он появится ночью, не жди ни секунды, буди меня немедленно». Мессия все ближе и ближе, он может явиться в любой момент.
   Мне говорили о другом рабби, сын которого собрался жениться, и он разослал друзьям приглашения на свадьбу, указав в них: «Мой сын будет жениться в Иерусалиме тогда-то и тогда-то, но если Мессия к тому времени еще не придет, то свадьба состоится здесь, в этой деревне Корца». Кто знает, пока наступит день свадьбы, Мессия может уже и прийти. Тогда мы будем не здесь, мы будем праздновать в Иерусалиме. Так что, если он до свадьбы еще не подойдет, только тогда она состоится здесь, в этой деревне; иначе же она будет в Иерусалиме.
   Они ждали и ждали, мечтая и надеясь. Умы всех евреев были захвачены навязчивой идеей о грядущем Мессии. Но когда бы Мессия ни приходил, они немедленно отвергали его. И это надо понять! Так функционирует ум: вы живете в ожидании блаженства, экстаза, но, когда они приходят, вы отрицаете их, вы от них отворачиваетесь.
   Ум может жить в будущем, но не может жить в настоящем. В настоящем вы можете лишь надеяться и желать. И это то, как вы создаете страдание. Если вы начинаете жить в этот самый момент, в «здесь и сейчас», то страдание исчезает.
   Но как это соотносится с эго? Эго – это накопление прошлого. Все то, что вы узнали, пережили, прочитали, все, что только ни случалось с вами в прошлом, все это целиком накоплено в эго. Все прошлое – это эго, это вы.
   Прошлое может переноситься в будущее, будущее – это не что иное, как продолженное прошлое, – но прошлое не в силах оказаться лицом к лицу с настоящим. Настоящее – совершенно иное, оно имеет качество пребывания «здесь и сейчас». Прошлое всегда мертво, настоящее – это жизнь, это сам источник всего живого. Прошлое не может предстать лицом к лицу с настоящим, поэтому оно устремляется в будущее, но и то, и другое – и прошлое, и будущее – мертвы, и то, и другое – не существуют. Настоящее – это жизнь; будущее не может встретиться с настоящим, так же как и прошлое не может встретиться с настоящим. И ваше эго, ваше «некто», – это ваше прошлое. Пока вы не станете пусты, вы не сможете быть «здесь», и пока вы не будете «здесь», вы не сможете быть живым.
   Как можете вы познать блаженство жизни? Каждую секунду оно изливается на вас, а вы проходите мимо него.
   Чжуан-цзы говорит:
   Таков совершенный человек —
   его лодка пуста.
   Пуста от чего? Пуста от «Я», пуста от эго, пуста от кого бы то ни было внутри.
   Управляющий людьми живет в смятении;
   управляемый людьми живет в печали.
   Управляющий людьми живет в смятении.
   Почему? Желание управлять исходит от эго; желание обладать, быть наделенным властью, желание доминировать и влиять порождены эго. Чем большим королевством вы будете владеть, тем большее эго вы сможете взрастить. С увеличением ваших владений ваше внутреннее «Я» становится все больше и больше. Часто лодка становится так мала, потому что эго раздувается до непомерных размеров…
   Это то, что происходит с политиками, с людьми, захваченными богатством, престижем, властью. Их эго так разрослись, что их лодки перестают их вмещать. Они постоянно на грани того, чтобы утонуть, они боятся, они напуганы до смерти. А чем больше вы боитесь, тем большим собственником становитесь, потому что вы думаете, что с помощью владения, с помощью собственности каким-то образом достигнете безопасности. Чем больше вы боитесь, тем больше вам кажется, что, будь ваше королевство хоть чуть-чуть покрупнее, вы были бы в большей безопасности.
   Управляющий людьми живет в смятении…
   На самом деле, желание управлять исходит из вашего смятения; желание выбиться в вожди исходит от вашего смятения. Когда вы ведете других, вы забываете о собственном смятении – это своего рода бегство, самообман, трюк. Вы больны, но если болен кто-нибудь другой и вы заботитесь о нем, вы забываете о своей болезни.
   Говорят, однажды Бернард Шоу позвонил своему врачу и заявил: «Мне очень плохо. Сердце, кажется, совсем сдает. Приходите скорее!»
   Врач прибыл очень быстро. Ему пришлось взбежать три лестничных пролета, и он тяжело дышал. Он вошел и, не говоря ни слова, упал в кресло и закрыл глаза. Бернард Шоу вскочил с постели и испуганно спросил: «Что с вами?»
   «Ничего, ничего, – ответил врач. – Похоже, я умираю. Сердечный приступ».
   Бернард Шоу кинулся помогать ему; он принес чашку чая, несколько таблеток аспирина, он сделал все, что мог. Через полчаса его врач пришел в себя. И вдруг заявил: «Теперь мне пора идти, выдайте мне мой гонорар».
   «Вот это да! – воскликнул Джордж Бернард Шоу. – Это вы должны бы заплатить мне! Я полчаса бегал вокруг вас, а вы даже не спросили ничего о моем самочувствии».
   «Я вылечил вас, – возразил ему врач. – Это и есть лечение, и вам придется мне заплатить».
   Когда вы озабочены болезнью кого-то другого, то забываете про ваше собственное заболевание, и поэтому столько вождей, столько гуру, такое множество мастеров. Это вас отвлекает. Если ваша жизнь заполнена заботой о других людях, если вы слуга народа, общественный работник, помогаете другим, то вы забываете про ваше собственное смятение, вашу внутреннюю неразбериху, – ведь вы так заняты!
   Психиатры никогда не сходят с ума – не потому, что обладают иммунитетом к сумасшествию, но потому, что они настолько заняты сумасшествием других, излечивая, помогая, что они совершенно забывают, что тоже могут сойти с ума.
   Я знаком со многими общественными работниками, руководителями, политиками, гуру, – они все остаются здоровыми лишь благодаря тому, что они полны забот о других.
   Но если вы ведете за собою других, возвышаетесь над другими, то, в результате собственного смятения, вы и в их жизнях породите смятение. Это, возможно, и вылечивает вас самих, это, вероятно, удобный выход для вас, но это – распространение вашей болезни. Так вы заражаете окружающих…
   Управляющий людьми живет в смятении…
   И он не только живет в смятении, он еще и продолжает распространять свое смятение на других. Из смятения рождается лишь смятение.
   Поэтому, если вы в замешательстве, запомните: не надо никому помогать, потому что ваша помощь обернется ядом. Если вы в замешательстве, не занимайтесь другими, потому что вы превратитесь в источник неприятностей, ваша болезнь станет заразной. Не давайте никому советов и, если у вас есть хоть капля разума, не принимайте советов от тех, кто сам находится в замешательстве. Будьте бдительны, оставайтесь настороже, потому что те, кто пребывают в замешательстве, всегда любят давать советы. И они дают их бесплатно, они раздают их весьма щедро!
   Осторожнее! От смятения рождается лишь смятение.
   …управляемый людьми живет в печали.
   Если вы возвышаетесь над людьми, вы живете в смятении; если вы позволяете другим возвышаться над собой, вы будете жить в печали, ибо раб не может быть блажен.
   Поэтому Дао не желало
   ни влиять на других,
   ни быть подвластным их влиянию.
   Не стоит пытаться влиять на других – лучше быть внимательнее к тому, чтобы самому не оказаться под чужим влиянием. Эго способно делать и то, и другое, но не в состоянии оставаться посередине. Эго может пытаться влиять, тогда оно чувствует себя прекрасно, возвышаясь, но помните, что эго также чувствует себя прекрасно, находясь в подчинении, и рабы тоже чувствуют себя хорошо, подчиняясь своему господину.
   В мире встречаются всего два типа ума: ум господствующих – мужской ум, и ум тех, кому нравится быть под господством, – женский ум. Под женским я не имею в виду женщин, или под мужским – мужчин. Есть женщины с мужским способом мышления, и есть мужчины, у которых способ мышления – женский. Тут нет прямого соответствия.
   Это – два типа ума: одному нравится господствовать, а другому – подчиняться. В обоих случаях эго довольно, потому что, господствуете вы или подчиняетесь, – вы важны. Если кто-то господствует над вами, тогда вы тоже важны, ведь его господство зависит от вас. Без вас – куда он денется? Без вас – что будет с его королевством, его господством, его владением? Без вас он будет никем.
   В обеих этих крайностях эго прекрасно себя чувствует, – оно умирает только посередине, между этих крайностей. Не будьте подвластны господству и не пытайтесь господствовать.
   Просто представьте себе, что с вами тогда будет. Вы не важны, совершенно не значимы, никаким образом: ни как хозяин, ни как раб. Хозяева не могут жить без рабов, и рабы не могут жить без хозяев – они нужны друг другу, они дополняют друг друга. Так же, как мужчина и женщина, они взаимодополняющи. Они необходимы друг другу для полноты существования.
   Не будьте ни тем, ни другим. Но тогда кем вы будете? Внезапно вы исчезаете, потому что в таком случае вы не значимы вовсе, никто не зависит от вас, вы никому не нужны.
   Существует огромная потребность – быть нужным. Помните: вы чувствуете себя в своей тарелке только тогда, когда в вас кто-то нуждается. Порою это приносит вам страдание, – но даже несмотря на это вы стараетесь, чтобы в вас нуждались.
   Ребенок-калека прикован к постели, и его мать постоянно беспокоится о том, что же ей делать: «Я должна заботиться о нем, обслуживать его, и вся моя жизнь проходит впустую». Но если этот ребенок умрет, мать будет чувствовать себя потерянной, несчастной, потому что хотя бы этот ребенок нуждался в ней настолько сильно, что она стала важна.
   Если нет никого, кто бы в вас нуждался, то кто вы есть? Вы стремитесь создать потребность в вас. Даже рабы – нужны.
   Поэтому Дао не желало
   ни влиять на других,
   ни быть подвластным их влиянию.
   Путь избавления от смятения
   и печали —
   жить с Дао
   в стране пустоты.
   Эта точка посередине – страна пустоты, или дверь в страну пустоты – как будто вас нет, как если вы никому не нужны, и вам не нужен никто. Вы существуете так, как если бы вас не было. Если вы незначимы, эго не может упорствовать и сохраняться. Вот поэтому вы продолжаете так или иначе стремиться к значимости. Когда бы вы ни ощущали, что в вас нуждаются, вы чувствуете себя замечательно. Но это – ваше страдание и смятение, и это основа вашего ада.
   Как вы можете освободиться? Взгляните на две эти крайности. Будда назвал свою религию срединным путем, маджхим никайа. Он назвал ее срединным путем, потому что, как он заметил: «Ум живет крайностями. В тот момент, когда вы останавливаетесь посередине, ум исчезает. В середине ума нет».
   Видели ли вы канатоходца? В следующий раз, когда вы его увидите, понаблюдайте за ним. Когда канатоходец наклоняется влево, ему тотчас же приходится нагнуться вправо – чтобы сохранить равновесие, а когда он чувствует, что слишком сильно отклонился вправо, ему приходится наклониться влево.
   Вам необходимо двигаться к противоположному, чтобы удержать равновесие. Поэтому случается и хозяевам становиться рабами, а рабам – хозяевами; властители становятся подданными, а подданные – власть имущими. И так до бесконечности, это – постоянное балансирование.
   Замечали вы когда-нибудь подобное в ваших отношениях? Если вы – муж, то вы и вправду муж все двадцать четыре часа? Но вы ненаблюдательны. В течение двадцати четырех часов смена происходит, самое меньшее, двадцать четыре раза: когда-то жена – это муж, а муж – это жена, а когда-то, наоборот, муж – это снова муж, а жена – снова жена.
   И так продолжается все время: одно меняется на другое. Это прогулка по натянутому канату. Вам нужно удерживать равновесие, вы должны балансировать. Вы не можете главенствовать двадцать четыре часа в сутки, потому что в этом случае равновесие будет потеряно, и отношения разрушатся, прекратятся.
   Покуда вы сами не канатоходец, вам трудно заметить момент, когда тот, обретя равновесие, не уклоняется ни вправо, ни влево. В Тибете хождение по канату использовали для медитации, ибо в середине, в точке равновесия ум исчезает. Ум возвращается тогда, когда вы отклоняетесь вправо, тогда он появляется и подсказывает: «Выровняйся, отклонись влево».
   Когда возникает проблема, возникает ум. Когда проблем нет, откуда возникнуть уму? Когда вы находитесь в точке равновесия, когда вы полностью сбалансированы, ума нет. Равновесие означает отсутствие ума.
   Рассказывают, что одна мать была очень обеспокоена своим сыном. Ему было десять лет, а он все еще не сказал ни единого слова. Чтобы найти, в чем причина, было сделано все возможное, но доктора разводили руками: «Все в порядке, мозг абсолютно нормален. Тело хорошо развито, никаких физических недостатков, ребенок здоров, и мы ничего не можем поделать. Можно было бы что-нибудь сделать, если бы хоть что-то было не в порядке».
   Но он все-таки не говорил. А потом, вдруг, однажды поутру сын заявил:
   – Мам, гренки совсем подгорели, их есть невозможно.
   Мать не верила своим ушам. Она была поражена.
   – Что?! – воскликнула она. – Ты заговорил? И говоришь так хорошо! Почему же ты всегда молчал? Мы убеждали тебя и старались изо всех сил, а ты не говорил ни слова.
   – Раньше было все в порядке, – сказал ребенок. – Они первый раз подгорели.
   Если все и так в порядке, тогда зачем говорить?
   Люди приходят ко мне и замечают: «Ты продолжаешь говорить каждый день…»
   «Да, – отвечаю я, – потому что столько заблуждающихся продолжают приходить сюда и слушать меня. Столько всего неправильного, что мне просто приходится говорить. Если все в порядке, то и говорить незачем. Я говорю из-за вас, из-за того, что гренки подгорели».
   Каждый раз, оказываясь посередине, между двумя крайностями или полярностями, ум исчезает. Попробуйте сами. Хождение по канату – прекрасное упражнение и один из самых утонченных методов медитации. Ничего другого не надо. Вы можете понаблюдать за собой на канате и увидеть, как это происходит.
   И помните: на канате мышление останавливается, потому что вы находитесь в большой опасности. Вы не можете думать. В момент, когда вы задумаетесь, – вы упадете. Идущий по канату не может думать, ему нужно быть чутким каждое мгновение. Нужно постоянно сохранять равновесие. Он не может ощутить себя в безопасности – он не в безопасности, он не может чувствовать себя защищенным – он не защищен. Опасность присутствует всегда – малейшая потеря равновесия, и он упадет. И его ожидает смерть…
   Если вы пойдете по канату, то обнаружите две вещи: мышление останавливается из-за наличия опасности, и, когда вы действительно находите точку равновесия – ни левее, ни правее, точно посередине – великая тишина нисходит на вас, такая, о которой вы раньше не подозревали. И так происходит во всем. Вся жизнь – это хождение по канату.
   Поэтому Дао желало оставаться в середине – не быть под влиянием и не быть влияющим, не быть ни мужем, ни женой, ни хозяином, ни рабом.
   Путь избавления от смятения
   и печали —
   жить с Дао
   в стране пустоты.
   В середине открывается дверь в страну пустоты. Когда вас нет, весь мир исчезает, потому что мир держится на вас. Весь тот мир, что вы создали вокруг себя, держится на вас. Если вас нет, то мир исчезает.
   Не жизнь уходит в небытие, нет. Мир исчезает, но жизнь появляется. Этот мир – порождение ума; жизнь, существование – это истина. Будет стоять дом, но он уже не будет вашим. Будет этот цветок, но он станет безымянным. Он не будет ни прекрасен, ни безобразен. Он будет, но никакого определения в вашем уме не возникнет. Все концептуальное раскладывание по полочкам пропадает. Жизнь, ничем не приукрашенная, обнаженная и невинная, предстанет в чистоте, словно зеркальное отражение Бытия. И все понятия, все образы, все мечты исчезнут в стране пустоты.
   Если человек переплывает реку,
   и пустая лодка сталкивается с его лодкой,
   то, даже если он дурного нрава,
   он не станет сердиться.
   Но, увидев в той лодке человека,
   он крикнет ему, чтоб тот получше правил.
   И, если крик его не услышан, он крикнет
   вновь, и еще раз, и начнет сыпать проклятиями —
   а все оттого, что там, в лодке, кто-то есть.
   Будь же лодка пуста,
   он не орал бы и даже не сердился.
   Если люди продолжают сталкиваться и конфликтовать с вами, если люди продолжают сердиться на вас, запомните: это неспроста. Ваша лодка не пуста. Люди сердиты, потому что в лодке – вы. Если лодка пуста, то они будут выглядеть глупо; если они будут злиться на пустую лодку, они будут выглядеть дураками.
   Те, кто очень близки ко мне, иногда злятся на меня, и они выглядят очень глупо! Если лодка пуста, вы можете даже наслаждаться гневом других, ведь гневаться не на кого – они не посмотрели, на что злятся. Поэтому помните: если люди продолжают конфликтовать с вами, значит, в вас слишком много от неприступной стены. Будьте дверью, станьте пустыми, позвольте им пройти.
   Даже тогда люди иногда будут сердиться – они сердиты даже на будду. Потому что есть глупые люди – те, что в случае, если их лодка столкнется с пустой лодкой, даже не взглянут, чтобы выяснить, есть в ней кто-то или нет. Они начнут кричать; они настолько в глубине себя на все обижены, что не способны разглядеть: перед ними никого нет.
   Но даже в такие моменты пустая лодка может наслаждаться всем происходящим, потому что гнев этот теперь не задевает, не ранит: вас там нет, так кого же он может ранить?
   Этот символ пустой лодки поистине прекрасен. Люди сердятся, потому что вас слишком много, потому что вы слишком тяжелы – так основательны, что им не пройти. А в жизни все взаимосвязано. Если вас слишком много, то вы повсюду будете нести конфликты, вызывать гнев и уныние, агрессию, насилие – конфликты будут следовать за вами.
   Когда вы замечаете, что кто-то сердится на вас или кто-то столкнулся с вами, вы всегда считаете, что в этом виноват другой. Так невежество делает заключения, так оно интерпретирует. Невежество всегда заявляет: «Это он виноват». Мудрость всегда гласит: «Если кто-то и отвечает за все, так это я, и единственный способ не конфликтовать, не сталкиваться – это не быть».
   «Я в ответе» не означает, что «я сделал что-то такое, из-за чего они рассердились». Дело не в этом. Вы можете ничего не делать, но даже самого факта вашего существования для людей уже достаточно, чтобы рассердиться. Проблема не в том, делаете вы что-то хорошее или плохое. Проблема в том, что вы есть.
   В этом разница между Дао и другими религиями. Другие религии твердят: «Будь хорошим, веди себя так, чтобы никто на тебя не сердился». «Не будь», – гласит Дао.
   Проблема не в том, ведете вы себя хорошо или дурно. Проблема не в этом. Даже хороший человек, даже очень святой человек порождает гнев, потому что он есть. Иногда хороший человек вызывает больше гнева, чем плохой человек, потому что хороший человек может быть очень тонким эгоистом. Плохой человек чувствует себя виновным – его лодка, может быть, наполнена, но он чувствует на себе вину, понимает, что он плохой. На самом деле он не так уж много места занимает в лодке, его чувство вины помогает ему сжаться. Хороший человек чувствует себя настолько хорошим, что он совершенно заполняет лодку, переполняет ее.
   Поэтому, когда вы оказываетесь рядом с «хорошим человеком», это подобно пытке – не он мучает вас, но одно только его присутствие. С так называемыми «хорошими людьми» вы всегда будете пребывать в унынии и предпочтете сторониться их. С этими «хорошими людьми», действительно, очень тяжело. Общение с ними вызывает у вас чувство тоски, угнетает вас, и вы стараетесь расстаться с ними как можно скорее.
   Моралисты, пуритане, добродетели – с ними со всеми очень тяжело: они приносят тягость окружающим, и темнота сгущается вокруг них. Они не нравятся никому. Они не могут быть хорошими товарищами, они не могут быть хорошими друзьями. Дружба с «хорошим человеком» невозможна – почти невозможна, потому что он всегда смотрит на вас с осуждением. Как только вы становитесь к нему ближе, он – хороший, а вы – плохой. Он не делает ничего такого особенного – но сам факт его существования создает нечто, что вызывает у вас гнев и раздражение.
   Дао – совершенно иное дело. Дао обладает другим качеством, и для меня Дао – это глубочайшая из религий, самая глубокая из когда-либо существовавших на этой Земле. Ей нет сравнения. Были проблески, есть проблески в высказываниях Иисуса, у Будды, у Кришны – но лишь проблески.
   Послание Лао-цзы или Чжуан-цзы – чистейшее, оно абсолютно чистое, ничто не осквернило его. И вот это послание: все оттого, что в лодке кто-то есть. Весь этот ад из-за того, что лодка не пуста.
   Будь же лодка пуста,
   он не орал бы и даже не сердился.
   Если ты можешь опустошить собственную лодку,
   плывя по реке жизни,
   никого не будет против тебя,
   никто не станет причинять тебе вред.
   Прямое дерево срубят первым,
   вешние ручьи раньше всех пересохнут.
   Если ты желаешь приумножить свою мудрость
   и устыдить невежество,
   приобрести репутацию и затмить других,
   то свет будет сиять вокруг тебя,
   будто ты поглотил Луну и Солнце —
   и не миновать тебе беды.
   В этом уникальность послания. Чжуан-цзы говорит, что ореол святости вокруг вас показывает, что вы все еще есть, лодка ваша полна. Сияние вашей «замечательности» обязательно породит несчастье для вас и беду для всех окружающих. Лао-цзы и Чжуан-цзы – мастер и ученик – никогда не изображались на рисунках с нимбами, аурами. В отличие от Иисуса, Заратустры, Кришны, Будды, Махавиры, их никогда не рисовали с нимбами. «Потому что, – говорят они, – если ты действительно хорош, не аура появляется вокруг твоей головы; наоборот, пропадает сама голова». Где же рисовать ауру? Головы-то нет.
   Все ауры так или иначе относятся к эго. Не Кришна нарисовал свой портрет – этим занимаются его последователи. Они не могли представить его себе без нарисованного вокруг головы нимба – иначе он не будет выглядеть необыкновенным. А Чжуан-цзы говорит: «Быть обыкновенным – значит быть мудрецом. Никто не узнает тебя, никто не почувствует, что ты какой-то необыкновенный. Ты входишь в толпу и смешиваешься с нею, но никто не замечает, что в толпу вошел Будда. Ни у кого не появляется ощущения, что кто-то чем-то отличается, а ведь если это почувствуют, не избежать гнева и беды». Каждый раз, когда кто-то замечает, что вы в чем-то особенный, он злится, его собственное эго оказывается задето. Он реагирует, он нападает на вас.
   Поэтому Чжуан-цзы советует: «Не нужно приобретать репутацию; солидная репутация – тоже своего рода богатство». А так называемые «религиозные люди» продолжают учить: «Воспитывайте себя, будьте моральными, будьте добродетельными».
   Но зачем? Зачем быть добродетельным? Зачем быть против грешников? Но ваш ум – это деятель, и вы по-прежнему честолюбивы. И если вы достигнете рая и увидите там грешников, сидящих вокруг Бога, вы будете очень сильно задеты – вся ваша жизнь была потрачена впустую. Вы обретали достоинство, вы формировали характер, пока эти люди приятно проводили время, наслаждались и совершали предосудительные поступки, а здесь они сидят подле Бога! Если в раю вы увидите святых и грешников вместе, это вас здорово заденет, вы очень опечалитесь и расстроитесь – потому что ваше достоинство тоже часть вашего эго. Вы обретаете святость, чтобы возвыситься над другими, но ум остается прежним. Как бы возвыситься или, другими словами, как бы унизить других, – вот что вами движет.
   Если вы сумели скопить большое состояние, то они – бедняки, а вы – богач. Если вы способны стать Александром Македонским, то вы – император, а они – нищие. Если вы в состоянии стать великим ученым, то вы полны знаний, а они – безграмотные, невежи. Если вы сможете стать добродетельным, религиозным, уважаемым, моральным, то вы порицаете их, они – грешники. А раздвоение, раскол все продолжается. Вы боретесь с другими, вы пытаетесь превзойти их.
   Чжуан-цзы говорит: «Если ты приобретаешь репутацию и затмеваешь прочих, не избежать тебе беды. Не пытайся затмить других и не стремись стать лучше из эгоистических побуждений».
   Таким образом, для Чжуан-цзы существует лишь одно достоинство, стоящее упоминания, и это достоинство – отсутствие эго. Все остальное второстепенно. Без этого остальное ничего не стоит. Вы можете достичь репутации богоподобного человека, но, если эго присутствует в вас, вся ваша богоподобность – в услужении дьяволу; вся ваша добродетель – только личина, и за ней спрятан грешник. А грешника не исправить ни добродетелью, ни каким-либо другим способом воспитания. Только когда перестаете быть вы, он тоже исчезает.
   Мудрец заметил:
   «Довольный собой
   трудился зря.
   Достижение – начало неудачи,
   слава – начало позора».
   Эти высказывания довольно необычны, и вам придется напрячь все свое чутье, чтобы воспринять их; иначе вы рискуете понять их неверно.
   Мудрец заметил:
   «Довольный собой
   трудился зря».
   Религиозные люди продолжают поучать: «Будь доволен собой». Но тот, кем надо быть довольным, остается. «Не будь, – замечает Чжуан-цзы, – тогда и вопрос о довольстве или недовольстве отпадет сам собой». Это истинное удовольствие – когда вас нет. Но если вы чувствуете себя удовлетворенным, то это ложь – ибо вы есть, и все это – лишь насыщение эго. Вы считаете, что достигли чего-то, вы полагаете, что добрались до цели.
   Дао гласит, что почитающий себя достигшим чего-либо уже утратил. Полагающий, что добрался до цели, – потерял ее, ибо успех – это начало неудачи. Успех и неудача – это две стороны одной медали, это точки, лежащие на ободе одного колеса. Когда успех достигает своего апогея, неудача уже тут как тут. Когда наступает полнолуние, Луна перестает расти. Все, дальнейшего движения нет. А затем, на следующий день, начинается обратный путь, и с каждым днем Луна будет становиться все меньше, и меньше, и меньше.
   Жизнь периодична, циклична. В момент, когда вы полагаете, что достигли чего-то, колесо поворачивается, и вот вы уже это теряете. Вам может потребоваться некоторое время, чтобы это понять, потому что ум глуп. Нужна большая проницательность, нужна ясность ума, чтобы замечать вещи тогда, когда они только зарождаются. С вами что-то случается, но вам требуется много дней на то, чтобы осознать это, иногда много месяцев или лет. Иногда у вас уходят даже многие жизни на то, чтобы распознать, что же произошло.
   Припомните-ка свое прошлое. Как только вы чувствовали, что добились успеха, немедленно все менялось и начиналось ваше падение, ибо эго – часть того же колеса. Оно добивается успеха, поскольку может потерпеть поражение: если бы оно не могло потерпеть поражения, то и успех был бы невозможен. Успех и поражение – это две стороны одной медали.
   Чжуан-цзы говорит:
   Мудрец заметил:
   «Довольный собой
   трудился зря».
   …Потому что он все еще есть, пустой лодки не существует, лодка все еще полна. Там – эго, оно все еще у руля.
   «Достижение – начало неудачи,
   слава – начало позора».
   Кто способен отказаться от славы и достижений,
   снизойти и затеряться
   средь человеческих толп?
   Незрим, он будет течь подобно Дао…
   Вслушайтесь, будьте внимательны!
   Кто способен отказаться от славы и достижений,
   снизойти и затеряться
   средь человеческих толп?
   Незрим, он будет течь подобно Дао…
   ходить повсюду, словно сама жизнь, —
   без имени, без дома.
   Он прост и неприметен.
   С какой стороны ни глянь – дурак.
   За ним не остается следов. Он не обладает властью.
   Он ничего не достигает, слава минует его.
   Поскольку он не судит,
   не судят и его.
   Таков совершенный человек —
   его лодка пуста.
   Эго не может течь, подобно реке. Эго – подобно льду. Как может течь река, скованная льдом? Лед должен растаять, только тогда течение может возобновиться. Когда вы застывший – вы имеете форму, а когда вы таете, форма исчезает. Когда вы застывший – вы кто-то, у вас есть имя, – а когда вы таете, имя теряется, вы как «кто-то» исчезаете. Вы становитесь ничем, вы теряете форму. Вы течете только тогда, когда не застыли, а когда вы течете, вы подобны самой жизни, потому что жизнь – это движение, только в смерти нет движения; где есть остановка – там смерть. Жизнь движется, и движется, и движется, – это непрерывный поток.
   Если вы преуспели – то вы застыли, потому что вы боитесь растаять. С таяньем вы теряете самое главное – вы теряете свою так называемую структуру. Ваша структура – часть вашей скованности. Если вы стали известным – вы застыли, вы мертвы. Теперь вы не можете таять. Вам надо защищать себя, свою славу, свой престиж, свою репутацию. Вам надо защищать, и этим самым вы остаетесь в прошлом. Вы не можете двигаться в неизвестное будущее, потому что – кто знает? – неизвестный путь может привести вас куда-нибудь туда, где будут утеряны и слава, и ваша репутация. Так что вы можете идти только по уже хоженым тропам, по известному, по изученному. Вы станете двигаться по кругу, в колесе вашей памяти, а жизнь никогда не движется известными дорогами, она всегда ведет в неизвестность. Каждый миг она движется в неизвестное, и если вы боитесь неизвестности – вы застыли в оцепенении, и вы умрете. Жизнь не будет вас ждать. Вам надо растаять, и только тот, у кого нет репутации, которую надо сохранять, славы, которую надо защищать, – только тот может двигаться в неизвестности и при этом быть счастливым. Ему нечего терять. Вот откуда взялись нищие буддисты – не имеющие ни имени, ни дома, которым нечего защищать и нечего сохранять. Они могут двигаться куда угодно, как облака на небе, они бездомны, у них нет корней, они текут, без цели, без эго.
   Именно это для меня и означает слово «саньясин». Когда я инициирую вас в саньясу, я инициирую вас в эту безымянную, бездомную смерть. Я не даю вам никакого тайного ключа к успеху, я не даю вам никакой таинственной формулы для преуспеяния.
   Если я и даю что-нибудь, так это ключ к тому, как не добиться успеха, как быть неудачником и не беспокоиться об этом, как двигаться без имени, без дома, безо всякой цели, как быть нищим – таким, кого Иисус называл «нищие духом». Человек, нищий духом, лишен эго, он – пустая лодка.
   Тот прост, неприметен.
   Кого вы называете простым? Можете ли вы развить, воспитать простоту?
   Вы видите человека, который ест только раз в день, ходит в обносках или совсем обнаженным, который живет не во дворце, а под деревом – и вы говорите, что этот человек прост. Это ли простота? Вы можете жить под деревом, но ваша жизнь будет результатом работы. Вы воспитали это в себе – быть простым, вы рассчитали это. Вы можете есть раз в день, но это по расчету, вы делаете это согласно решению разума. Вы можете оставаться голым, но это не сделает вас проще. Простота может лишь случиться.
   Тот прост, неприметен.
   Но вы же считаете себя святым, потому что живете под деревом, и едите раз в день, и вы вегетарианец, и вы ходите голым, у вас нет денег – вы святой.
   И тогда, если мимо проходит кто-нибудь, у кого деньги есть, в вас рождается осуждение, и вы думаете: «Что будет с этим грешником? Он попадет в ад». И к этому грешнику вы испытываете сострадание. В этом случае вы не просты. Вы обнаружили различия, вы обнаружили, что вы – другой.
   Не имеет значения, откуда берется это различие. Король живет во дворце – он отличается от тех, кто живет в хижинах. Король носит такую одежду, которую вы носить не можете, – она стоит столько, что он от вас отличается. Человек живет на улице голый, а вы не можете жить на улице голым – значит, он иной. Там, где появляется отличие, там существует и эго. Когда различий нет, эго исчезает; а не-эго – это простота.
   Тот прост, неприметен.
   С какой стороны ни глянь – дурак.
   Это глубочайшее высказывание из всех, произнесенных Чжуан-цзы. Его трудно понять, потому что мы всегда полагаем, что просветленный, совершенный человек – это мудрец. А он заявляет: «С какой стороны ни глянь – дурак».
   Но все правильно, все так и есть. Разве мудрый человек может быть иным среди такого количества дураков? С какой стороны ни глянь, он будет выглядеть дураком, и никак иначе. Как он может изменить этот дурацкий мир и вернуть такое количество идиотов к здравомыслию? Ему придется раздеться и отправиться под стол кукарекать петухом. Только тогда он может изменить вас. Он должен стать сумасшедшим, как вы, он должен быть дураком, он должен позволить вам смеяться над собой. Тогда вы не ощутите зависти, тогда он не будет задевать вас, вы не станете на него злиться, вы сможете с ним смириться, забыть его, простить его, и, возможно, тогда вы сможете оставить его в покое, наедине с самим собой.
   Множество великих мистиков вели себя, как дураки, и их современники были в полной растерянности: как разобраться в их жизнях, – а меж тем в них присутствовала величайшая мудрость. Быть мудрым среди вас – это действительно глупо. Из этой затеи ничего не выйдет; вы только породите кучу неприятностей. Сократа отравили, потому что он не знал Чжуан-цзы. Знай он Чжуан-цзы, не было бы нужды его травить. Он пытался вести себя как мудрец – среди дураков он пытался быть мудрым.
   «С какой стороны ни глянь, – замечает Чжуан-цзы, – истинно мудрый человек будет выглядеть, как дурак».
   Чжуан-цзы сам прожил жизнь, как дурак, смеясь, распевая и танцуя, общаясь с другими через шутки и анекдоты. Никто и не подозревал, что он серьезен. А вы не найдете более искреннего и серьезного человека, чем Чжуан-цзы. Но никто не считал его серьезным. Людям он нравился, люди любили его, и через эту любовь он распространял семена своей мудрости. Он изменил многих, он многих преобразил.
   Но чтобы подействовать на безумца, вам необходимо выучить его язык, вы должны общаться с ним на его языке. Вам необходимо стать таким, как он, вам необходимо спуститься. Если вы продолжаете возвышаться на своем пьедестале, то общения не получится.
   Это как раз то, что случилось с Сократом, и в Греции это не могло не случиться, потому что греческий ум – это самый рациональный ум в мире, а рациональный ум всегда пытается не быть дурацким. Сократ разозлил всех и каждого. В действительности людям просто пришлось убить его, а иначе он продолжал бы задавать неудобные вопросы и заставлял бы всех чувствовать себя идиотами. Он всех загнал в угол – потому что даже на обыкновенные вопросы невозможно ответить, если спрашивающий «припирает» тебя к стене.
   Если вы верите в Бога, Сократ спросит вас что-нибудь о Боге, а как вы можете ответить, ведь вы Его не видели. О каких доказательствах может идти речь? Бог очень далеко. Вы же не можете удостовериться даже в обыкновенных вещах. Вы оставили дома жену – как вы можете доказать, в самом деле, что вы оставили жену дома, или что у вас вообще есть жена? Это, возможно, все существует только лишь в вашей памяти, в вашем воображении. Вам, может быть, все только приснилось, и, когда вы вернетесь, не окажется ни дома, ни жены.
   Сократ задавал вопросы, разбирался, анализировал и разозлил в Афинах всех до единого. Этот человек пытался доказать, что все они дураки. Они убили его. Повстречайся он с Чжуан-цзы – а в это самое время Чжуан-цзы жил в Китае, они были современниками, – Чжуан-цзы открыл бы ему секрет: не пытайся доказать дураку, что он дурак, потому что дураку это не понравится. Не пытайся доказать безумцу, что он безумен, – он не будет этим доволен. Он рассердится, он станет надменным и агрессивным, и он убьет тебя, если ты докажешь слишком много. Если ты доберешься до сути и сможешь доказать его безумство, он посчитается с тобой.
   «Лучше быть дураком самому, – сказал бы Чжуан-цзы, – тогда люди радуются тебе, и тогда с помощью очень утонченных методов ты сможешь помочь им измениться. В этом случае они не будут против тебя».
   Вот почему на Востоке, особенно в Индии, в Китае, в Японии, никогда не происходило такого отвратительного явления, какое произошло в Греции, когда Сократа отравили насмерть. То же самое случалось и в Иерусалиме: Иисуса убили, распяли. Такое происходило в Иране, в Египте, в других странах – много мудрых людей были уничтожены, убиты. Такого никогда не случалось в Индии, в Китае, в Японии, потому что в этих трех странах люди поняли, что вести себя как мудрец – это кликать беду.
   Веди себя, как дурак, как сумасшедший, просто будь безумен. Это первый шаг мудреца – успокоить вас, чтобы вы не боялись его.
   Вот почему я рассказал вам ту, первую историю. Принц подружился с тем Суфием. Он боялся других докторов, ученых специалистов, потому что они пытались изменить его, вылечить его, а ведь он не был сумасшедшим – он не считал себя безумцем, ни один сумасшедший никогда не думает, что он безумен. Как только сумасшедший понимает, что он безумен, сумасшествие исчезает. Он больше не безумец.
   Поэтому все мудрецы, пытавшиеся излечить принца, были глупы, и только этот старик оказался мудр. Он вел себя, как дурак. Двор смеялся, король смеялся… королева рассмеялась и сказала: «Что? Как этот человек собирается вылечить принца? Да он сам сумасшедший и, кажется, еще ненормальнее, чем принц».
   Даже принц был поражен. «Ты что? – удивился он. – Что это ты делаешь?» Но этот человек, надо думать, был просветленным мудрецом.
   Чжуан-цзы говорит об этом удивительном явлении, об этих удивительных людях.
   С какой стороны ни глянь – дурак.
   За ним не остается следов.
   Вы не можете следовать за ним. Вы не можете следовать за просветленным человеком – нет, никогда – потому что он не оставляет следов. Он подобен птице в небе: он движется, но следа не остается.
   Почему мудрый человек не оставляет следов? Для того чтобы вы не могли следовать за ним. Ни одному мудрому человеку не нравится, если за ним следуют, потому что, следуя за кем-то, вы становитесь имитатором. Он всегда движется этаким зигзагом, чтобы вы не могли идти следом. Если вы попытаетесь следовать, вы его упустите. Можете ли вы следовать за мной? Это невозможно, потому что вы не знаете, что я собираюсь делать завтра. Вы не сможете предугадать. Если вы сможете предугадывать, вы сможете планировать. Тогда вы знаете, куда я иду, тогда вам известно направление, тогда вы можете предугадать мои шаги. Вы знаете мое прошлое, вы можете вычислить мое будущее. Но я нелогичен.
   Если я логичен, вы можете сделать выводы о том, что я собираюсь сказать завтра. Просто изучив то, что я сказал в прошлом, вчера и позавчера, вы можете логически заключить, что я собираюсь сказать завтра. Но это невозможно. Я могу противоречить сам себе во всем. Каждый мой следующий день будет противоречить всем предыдущим дням, так как же вы собираетесь следовать мне? Вы сойдете с ума, если попытаетесь пойти за мной.
   Рано или поздно, вам придется понять, что вам нужно быть самим собой, а не подражать кому-то.
   За ним не остается следов.
   Он непоследователен, нелогичен – он иллогичен. Он подобен безумцу.
   Он не обладает властью.
   С такой точкой зрения нам трудно согласиться, потому что мы считаем, что мудрец наделен властью, что он самый сильный из людей. Он коснется ваших слепых очей, они откроются – и вы прозреете; вы мертвы, а он дотронется до вас, и вы воскреснете. Для нас мудрец – это тот, кто творит чудеса.
   Но Чжуан-цзы говорит: «Он не обладает властью, потому что пользоваться властью – это всегда проявление эго. Эго хочет быть властным. Вы не можете убедить мудрого человека использовать его власть, это невозможно. Если вы сможете, это будет означать, что с какой-то частью эго ему еще предстоит разобраться. Истинный мудрец никогда не станет пользоваться своей силой, потому что в нем некому пользоваться и некому управлять ею. Эго, манипулянта, больше нет; лодка пуста. Кто будет направлять лодку? Никого нет.
   Мудрец – это власть, но он не обладает властью; мудрец силен, но он не обладает силой – потому что эго, контролирующего, больше нет. Он – энергия – переполняющая, непринадлежащая, ненаправленная – нет того, кто мог бы направить ее. Вы можете излечиться в его присутствии, ваши глаза могут открыться, но это не он открывает их – он не прикасается к ним, он не излечивает вас. Если он считает, что это он излечил вас, тогда он сам болен. Это чувство «Я» – «Я вылечил» – гораздо более тяжелое заболевание, более страшная слепота.
   Он не обладает властью.
   Он ничего не достигает, слава минует его.
   Поскольку он не судит,
   не судят и его.
   Таков совершенный человек —
   его лодка пуста.
   Таковым должен быть ваш путь. Освободите свою лодку. Продолжайте выбрасывать все, что вы найдете в лодке, пока в ней ничего не останется, даже вас самих, все, ничего не осталось, и тогда вы сразу опустеете.
   Первейшая и важнейшая задача – это быть пустым: в тот момент, когда вы становитесь пусты, вы наполняетесь. Когда вы пусты, вы обретаете все – только пустота может принять все, ни для чего другого это невозможно, ибо, чтобы принять все, нужно быть совершенно пустым, безгранично пустым. Лишь в этом случае вы можете обрести все. Ваши умы столь малы, что они не могут воспринять божественное. Ваши комнаты так малы, что вы не можете пригласить божественное. Разрушьте полностью этот дом, потому что только небо, только космос, только великий космос способен принимать.
   Пустота должна стать вашей тропой, целью, всем. С завтрашнего утра начинайте опустошать себя ото всего, что найдете внутри: от вашего страдания, вашего гнева, вашего эго, зависти, мучений, от вашей боли, от ваших удовольствий – все, что найдете, просто выбрасывайте прочь. Все, что подвернется, без разбора; опустошите себя. И в тот момент, когда вы полностью опустеете, вы вдруг поймете, что вы – целое, вы – все. Цельность достигается через опустошение.
   Медитация – не что иное, как опустошение, становление никем.
   В этом лагере ведите себя так, словно вы никто. И если вы вызываете в ком-нибудь гнев, если вы конфликтуете, – помните, что вы, должно быть, там, в лодке, поэтому все это и происходит. Как только ваша лодка опустеет, не будет ни конфликтов, ни гнева, ни насилия – ничего.
   И это ничто – благословение, это ничто – блаженство. Это ничто вы искали и искали долгое время. Но полнота придет тогда, когда исчезнет и тот, кто искал.
   А теперь, когда вы стали пусты, не наполняйтесь собой снова. Идите опустошенными. Двигайтесь в этом необъятном мире, как пустая лодка, и все жизненные блага, да и любые блага, которые только возможны в этом мире, отныне будут ваши. Ищите их, но обрести их вы сможете, только если вас не будет. И это проблема того, как не быть! Но я говорю вам – она может быть решена. Я решил ее, вот почему я это говорю.
   Вам будет непросто повстречать Чжуан-цзы. Но здесь есть я. Вы можете заглянуть в меня, и вы увидите все ту же пустую лодку. Я говорю с вами, но с вами говорит никто. И я не провозглашаю никакую свободу, я вообще ничего не провозглашаю. У меня нет власти, чтобы излечить вас, никаких чудес здесь не случится, потому что меня интересует только окончательное чудо: когда кто-то становится обычным. Это предельное волшебство. Медитируйте на это, молитесь об этом, делайте все возможное, чтобы этого достичь. И помните только одно – вы должны стать пустой лодкой.
   На сегодня достаточно.
   * Ошо проводил эти беседы во время одного из медитационных лагерей, который проходил в г. Пуна в Индии в период с 1974 по 1981 год и назывался «Самадхи Садхана Шибир», что в переводе означает «Лагерь пути просветления». – Здесь и далее примеч. ред.

Глава 2
Человек Дао

   Человек Дао не встречает препятствий.
   Действиями своими не вредя ни единому существу,
   он не мыслит себя добрым или мягким.
   Он не старается делать деньги
   и не возводит бедность в добродетель.
   Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
   и не гордится тем, что идет один.
   Человек Дао остается неизвестным.
   Совершенная добродетель ничего не создает.
   «Не-Я» – это истинное «Я».
   А величайший человек – никто.

   Самое трудное, почти невозможное для ума – это оставаться посередине, оставаться уравновешенным. А метаться из одной крайности в другую – это то, что легче всего. Такова природа ума – двигаться от одного полюса к противоположному. Постарайтесь понять это очень глубоко, потому что, пока вы не поймете этого, ничто не сможет привести вас к медитации.
   Такова природа ума – двигаться от одной крайности к другой. Ему требуется отсутствие равновесия. Если вы уравновешены, ум исчезает. Ум – как болезнь: когда вы разбалансированы – он есть, когда вы в равновесии – его нет.
   Вот почему для человека, который чревоугодничает, так легко перейти к голоданию. Это кажется нелогичным, поскольку мы считаем, что человек, для которого еда стала навязчивой идеей, не в силах начать голодать. Но вы неправы. Только человек, одержимый чревоугодием, может голодать, потому что голодание – это та же мания, только с обратной стороны. В действительности вы не меняетесь. Еда так и остается для вас навязчивой идеей. Раньше вы объедались, теперь вы голодаете – но ум продолжает фокусироваться на еде, только с другого конца.
   Человек, который чрезмерно предавался сексу, может очень легко перейти к воздержанию, в этом нет какой-то проблемы. Но прийти к правильной диете – такое для ума сложно, для ума сложно оставаться посередине.
   Почему же так сложно держаться середины? Это очень похоже на маятник. Он отклоняется вправо, потом движется влево, потом опять вправо, затем опять влево, – работа часов зависит от этого движения. Если маятник останавливается посередине, останавливаются и часы. Когда маятник отклоняется вправо, вам кажется, что он движется только вправо, но в это самое время он набирает силу для движения влево. Чем больше он отклонится вправо, тем больше силы он наберет для движения влево, к противоположному. Когда он движется влево, он снова набирает инерцию, чтобы отклониться вправо.
   Когда вы объедаетесь, вы набираете импульс, чтобы удариться в голодание. Когда вы слишком предаетесь сексу, рано или поздно вам придется перейти к воздержанию, к брахмачарье.
   И то же самое происходит с противоположным полюсом. Пойдите и спросите ваших так называемых садху, бхикку, саньясинов. Они поставили себе задачу – оставаться в целибате, теперь их умы накапливают импульс, чтобы ринуться в секс. Они сделали своей целью голодание и пост, а их умы постоянно заняты мыслями о пище. Когда вы слишком много думаете о еде, это указывает на то, что вы набираете импульс к тому, чтобы начать есть. Мышление означает накопление инерции. Ум начинает готовиться к противоположному.
   Так что первое: куда бы вы ни двигались, вы движетесь также и в противоположном направлении. Противоположное скрыто, оно не очевидно.
   Когда вы любите кого-то, вы накапливаете инерцию для того, чтобы его ненавидеть. Вот поэтому только друзья могут стать врагами. Вы не можете вдруг стать врагами до тех пор, пока не побываете перед этим друзьями. Те, кто любят друг друга, – и ссорятся, и воюют. Лишь любящие могут ссориться и воевать, потому что, пока вы не полюбили, как можете вы ненавидеть? Пока вы не отклонитесь влево так далеко, как это только возможно, разве вы сможете двинуться вправо? Современные исследования показывают, что так называемая любовь – это отношения близкой, интимной вражды. Ваша жена – ваш близкий враг, ваш муж – ваш близкий враг, – они близки и враждебны. Это кажется парадоксальным и нелогичным, мы недоумеваем: как близкий человек может быть противником, как друг может быть также и врагом?
   Логика поверхностна, но жизнь гораздо глубже, в жизни все противоположности объединены, они сосуществуют. Помните это, и тогда медитация станет уравновешивающей.
   Будда учил восьми принципам, и в каждом из них он использовал слово «правильный». Он говорил: «Предпринимайте правильные усилия, ибо очень просто переходить от действия к бездействию, от бодрствования ко сну, трудно же – оставаться посередине». Когда Будда использовал слово «правильный», он подразумевал: «Не устремляйтесь к противоположному, оставайтесь в самой середине». Питайтесь правильно – он никогда не призывал голодать. Не потворствуйте перееданию и не потворствуйте голоданию. Он советовал: придерживайтесь правильного питания. Правильное питание означает, что вы находитесь посередине.
   Когда вы стоите посередине, вы не набираете никакой инерции. И в этом красота: человек, не накапливающий инерцию для движения куда-то, живет в мире с собой, он – дома.
   Вы никогда не можете быть в мире с собой, поскольку, что бы вы ни делали, вам тотчас же приходится браться за противоположное, чтобы восстановить равновесие. Но противоположное никогда не приходит в равновесие, оно просто порождает у вас иллюзию, будто вы движетесь к равновесию, но вам придется вновь двинуться к противоположному полюсу.
   Будда – ни для кого не друг и не враг. Он просто застыл посередине – часы остановились.
   Про одного хасидского мистика, Музида, рассказывают, что, когда он достиг просветления, часы на стене внезапно остановились. Может, это произошло на самом деле – такое ведь возможно – может, и нет, но символика ясна: когда останавливается ум, останавливается и время; когда застывает маятник, встают и часы. С тех пор часы никогда не шли, они всегда показывали одно и то же время.
   Время порождено движением ума, точно так же, как и движение маятника. Ум движется, и вы ощущаете время. Когда ум неподвижен, как вы можете почувствовать время? Когда движения нет, время невозможно почувствовать. Ученые и мистики сходятся в одном: движение порождает феномен времени. Если вы не двигаетесь, если вы неподвижны, время пропадает, появляется вечность.
   Ваши часы спешат, и их механизм – это движение из одной крайности в другую.
   Второе, что нужно понять относительно ума: ум всегда стремится к далекому, но никогда к тому, что рядом. То, что рядом, приносит скуку, оно вам уже здорово надоело; отдаленное же рождает в вас мечты, надежды, обещает возможность наслаждения. Поэтому ум всегда находит что-нибудь отдаленное. Привлекательна, красива всегда чья-нибудь чужая жена; вас обуревают мысли о чьем-нибудь чужом доме; вас чарует машина кого-нибудь другого. Это все далеко. Вы слепы к тому, что рядом. Ум не может видеть того, что находится в двух шагах от него. Он может видеть только то, что очень далеко.
   И что же самое далекое, самое отдаленное? Противоположное – оно дальше всего. Вы любите человека, и теперь ненависть – это самое далекое явление; вы соблюдаете целибат, и теперь секс – это самый отдаленный феномен; вы – король, и теперь быть монахом – это дальше всего.
   Самое отдаленное – это то, о чем больше всего мечтается. Оно привлекает, оно поглощает собою все ваше воображение, оно продолжает звать, манить вас, – а затем, когда вы доберетесь до другого полюса, то место, откуда вы отправились в путешествие, вновь станет прекрасным. Разведитесь со своею женой – и после нескольких лет она вновь обретет красоту.
   Как-то ко мне пришла одна киноактриса. Пятнадцать лет назад она развелась со своим мужем. Теперь ей было уже немало лет, она стала менее красива, чем была, когда они разошлись друг с другом. В прошлом году женился их сын, и на этой свадьбе они снова встретились – им пришлось попутешествовать вместе. Муж вновь влюбился в нее, и она пришла ко мне и спросила: «Что делать? Он снова сделал предложение, он опять хочет на мне жениться».
   Она тоже была очарована. Она ждала от меня только «да». «Но вы ведь жили вместе, – сказал я, – и всегда у вас были сплошные конфликты и ничего больше. Я знаю всю вашу историю – как вы ругались, ссорились, как вы создали ад и страдание друг для друга. И теперь опять?»
   Противоположное всегда притягательно.
   Вы можете двинуться по старому пути, как когда-то, – и тогда вас снова станет привлекать противоположное. Запомните: ум всегда думает о противоположном, ум всегда очарован противоположным. Поэтому, если вы богаты, вы будете очарованы бедностью. Все богатые люди убеждены, что в бедности есть свобода, недоступная им, богачам. Когда король, путешествуя, видит под деревом спящего бедняка, которого не беспокоит шум дороги, который может спать сном младенца даже на базаре, – король испытывает зависть. Короли всегда завидуют нищим, и короли всегда мечтают быть монахами, саньясинами.
   Вовсе не случайно, что Махавира, Будда и все джайнские Тиртханкары были королями. Они все жили во дворцах и покинули свои королевства. Для короля быть нищим всегда привлекательно. Эта страна была страной королей и нищих – и тех, и других. На одном полюсе существовали короли, на другом – нищие. И мы подняли нищих на пьедестал почета. Будда называл своих саньясинов бхикку – нищие. Он был королем, но он наелся досыта всем тем, что дает королевская жизнь. Теперь он был очарован простой жизнью, невинной жизнью бедноты. Но спросите-ка кого-нибудь из нищих. Они вовсе не счастливы… Если короли несчастны, как могут быть счастливы бедняки? Бедняк несчастен, и он только и ждет случая, когда тоже сможет стать королем. Загляните в его мечты – и вы увидите, что там он становится императором.
   Бедняки мечтают о королевстве, короли мечтают стать монахами, отречься от всего. Нищие мечтают о владении целым миром, короли – о том, чтобы у них ничего не было.
   Для ума противоположное притягательно, и пока через осознание вы не трансцендируете это, ум будет продолжать метаться от левого к правому, от правого к левому – и часы будут продолжать идти.
   Это происходит в течение многих жизней, и именно так вы всегда себя обманывали – вы не понимаете механизма происходящего. То, что отдаляется, вновь становится привлекательным, и вы снова начинаете свое путешествие. В тот момент, когда вы добираетесь до намеченной цели, то, что было для вас знакомым, становится отдаленным – теперь оно снова притягивает, теперь оно превращается в нечто далекое, прекрасное и стоящее.
   Как-то я читал о пилоте, который летел с приятелем над Калифорнией. Он сказал своему другу: «Взгляни вниз на это прекрасное озеро. Я родился неподалеку от него, вон там – моя деревня».
   Он указал на маленькую деревушку, которая раскинулась на холмах неподалеку от озера, и заметил: «Я там родился. Ребенком я часто сидел у озера и ловил рыбу, это было моим хобби. И тогда, когда я был ребенком и ловил в озере рыбу, в небе, над моей головой, пролетали самолеты, и я мечтал о том дне, когда смогу стать пилотом и буду сам управлять самолетом. Это было моей единственной мечтой. Теперь она исполнилась, и что за несчастье! Теперь каждый раз я смотрю вниз на это озеро и думаю о том времени, когда уйду на пенсию и снова отправлюсь туда ловить рыбу. Это озеро так прекрасно…»
   Именно так все и происходит. Именно так происходит и с вами. В детстве вы страстно желаете вырасти, потому что старшие могут гораздо больше. Ребенок хочет вырасти немедленно. Старые люди мудры, и ребенок чувствует: что бы он ни делал, он все всегда делает неправильно. Но спросите старого человека – он скажет, что с утратой детства было потеряно все, рай остался там, в детстве. И все старые люди умирают, думая о детстве, о невинности, о красоте, о стране грез.
   Все, что у вас есть, кажется вам ненужным, но то, чего у вас нет, кажется крайне полезным. Помните это, иначе медитация не сможет произойти, потому что медитация означает понимание ума, его работы, процесса мышления как такового.
   Ум диалектичен, он заставляет вас снова и снова двигаться к противоположному. И это бесконечный процесс, он не закончится до тех пор, пока вы вдруг не выйдете из него, пока вы вдруг не осознаете эту игру, этот трюк ума, – и тогда вы останавливаетесь, замираете посередине.
   Остановка посередине и есть медитация.
   Третье: из-за того, что ум состоит из полярностей, вы никогда не целостны. Ум не может быть целым; он всегда половинчат. Замечали ли вы, что когда вы кого-нибудь любите, то подавляете свою ненависть? Любовь не тотальна, она не целостна, прямо за ней прячутся темные силы, готовые извергнуться в любой момент. Вы живете на вулкане.
   Когда вы кого-нибудь любите, вы просто забываете, что в вас есть гнев, что в вас есть ненависть, что в вас есть ревность. Вы просто отбрасываете их, словно их никогда не существовало. Но как вы можете их отбросить? Вы можете их просто спрятать в подсознании. Прямо на поверхности вы можете стать любящим, а глубоко внутри спрятан весь этот невероятный гам. Рано или поздно вам это осточертеет, и любимый превратится в обычного человека.
   Говорят, что близкие отношения порождают презрение, но это не так. Близкие отношения порождают скуку – а презрение, скрытое от глаз, существовало всегда. Оно лишь вырывается наружу: оно ожидало подходящего момента, но его семена были здесь с самого начала.
   Ум всегда содержит в себе противоположное, и это противоположное скрывается в подсознании и только ждет момента, чтобы выбраться наружу. Если вы будете поминутно за собой наблюдать, вы заметите это. Когда вы говорите кому-нибудь: «Я тебя люблю», закройте глаза, погрузитесь ненадолго в медитацию и почувствуйте – а нет ли в вас скрытой ненависти? Вы ощутите ее. Но поскольку вы хотите обмануть себя, поскольку правда так безобразна – правда о том, что вы ненавидите того, кого любите, – вы не желаете взглянуть ей в глаза. Вы предпочитаете сбежать от реальности, поэтому прячете эту правду. Но прятанье не поможет, потому что вы обманываете только самого себя.
   Когда бы вы ни почувствовали что-нибудь, просто закройте глаза и углубитесь в себя, чтобы найти противоположное. Оно там есть. И, если вы сумеете разглядеть его, это приведет вас к равновесию, тогда вы уже не скажете: «Я люблю тебя». Если вы правдивы, то вы скажете: «Мое отношение к тебе – это смесь любви и ненависти».
   Любые отношения – это отношения любовь/ненависть. Нет чистой любви, и нет чистой ненависти. Отношения – это и то, и другое, и любовь, и ненависть. Если вы правдивы, то вам будет нелегко. Если вы скажете девушке: «Я испытываю к тебе и любовь, и ненависть. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил, и я ненавижу тебя так, как никогда никого не ненавидел», – то вам будет непросто жениться – пока вы не найдете медитативную девушку, которая сможет понять эту действительность; пока вы не найдете друга, который сможет понять сложность ума.
   Ум – непростой механизм, он очень сложен, и с помощью ума, идя по пути ума, вы никогда не сможете стать простым, потому что ум продолжает рождать иллюзии, обманывать вас. Быть медитативным – значит осознавать тот факт, что ум что-то прячет от вас, что вы закрываете глаза на некоторые факты, которые ему мешают. Рано или поздно эти мешающие факты выплывут наружу, заявят о себе; они подавят вас собою, и вы двинетесь к противоположному. И это противоположное находится не где-то там, далеко отсюда, на какой-нибудь звезде; оно спрятано за вами, в вас самих, в работе вашего ума. Как только вы сможете это понять, вы тут же остановитесь в середине.
   Если вы способны разглядеть, что вы и любите, и ненавидите, внезапно и то, и другое исчезает, ибо одновременно в сознании они существовать не могут. Вам придется создать разделение: одно утверждение должно существовать в подсознании, а другое – в сознании. Пребывать в сознании одновременно они не могут – они будут отрицать друг друга. Любовь уничтожит ненависть, ненависть уничтожит любовь; они уравновесят друг друга – и пропадут. Равные объемы ненависти и любви нейтрализуют друг друга. Внезапно они исчезнут – вы будете, но не будет ни любви, ни ненависти. Вот тогда вы уравновешены.
   Когда вы уравновешены, ум отсутствует – и вы цельны. Когда вы цельны, вы святы, но ума нет. Таким образом, медитация – это состояние не-ума. Посредством ума она недостижима. Посредством ума, что бы вы ни делали, ее не достигнуть. Тогда чем же вы занимаетесь, когда медитируете?
   Вы создали в своей жизни так много напряжения – и теперь занимаетесь медитацией. Но ваша медитация – это противоположность напряжению, а не настоящая медитация. Вы настолько напряжены, что медитация стала привлекательной. Именно поэтому медитация привлекает людей больше на Западе, чем на Востоке – потому что напряжения на Западе больше. Восток все еще расслаблен, люди не так перенапряжены, они не так легко сходят с ума, не так легко совершают самоубийство. Они не настолько полны насилия, не настолько агрессивны, у них нет такого количества страхов – нет, они не настолько напряжены. Они не живут в такой безумной скорости, при которой не накапливается ничего, кроме напряжения.
   Поэтому когда Махеш Йоги приезжает в Индию, никто его не слушает. Но в Америке люди сходят по нему с ума. Там, где напряжения много, медитация становится привлекательной. Но с этой привлекательностью вы снова попадаете в ту же самую западню. Это не настоящая медитация, это снова уловка. Вы медитируете несколько дней, вы расслабляетесь; а когда вы расслаблены, необходимость в активности, в деятельности возникает снова, и ум начинает подумывать о том, чтобы чем-нибудь заняться. Медитация вам наскучила.
   Люди приходят ко мне и жалуются: «Мы медитировали несколько лет, а потом нам это наскучило, потом это перестало увлекать».
   Совсем недавно ко мне пришла одна девушка и сказала: «Медитация перестала доставлять мне наслаждение, что делать?»
   Теперь ум ищет чего-то другого, он уже получил достаточно от медитации. Теперь, когда эта девушка спокойна и расслаблена, ум требует большего напряжения, он ищет, чем бы ему озаботиться. Когда она говорит, что теперь в медитации нет прелести, она имеет в виду, что теперь, когда напряжения больше нет, как медитация может доставлять удовольствие? Ей придется вернуться к своему напряжению, чтобы медитация вновь обрела привлекательность.
   Взгляните на абсурдность ума: вам приходится уходить далеко, чтобы подойти поближе, вам приходится стать напряженным, чтобы быть медитативным. Но тогда это не медитация, тогда это снова уловка того же самого ума, – та же самая игра продолжается на новом уровне. Когда я говорю «медитация», я имею в виду принципиальный выход за пределы игры полярных противоположностей, отбрасывание этой игры, видение, постижение ее абсурдности и ее трансценденцию. Осознание этого и становится трансценденцией.
   Ум будет заставлять вас двигаться к противоположному – не делайте этого. Остановитесь посередине и увидьте, что это всегда было уловкой ума. Именно так ум господствовал над вами – через противоположное. Вы ощутили это?
   После того, как вы позанимались любовью с женщиной, вы начинаете подумывать о брахмачарье, и брахмачарья в этот момент настолько привлекательна, что вы уверены: это единственное, к чему стоит стремиться. Вы чувствуете себя разочарованным, обманутым, вам кажется, что в этом сексе ничего нет, и что только брахмачарья несет блаженство. Но через двадцать четыре часа секс снова становится важным, значимым, и вам снова приходится заниматься им.
   Что делает ум? После секса он начинает думать о противоположном, а противоположное вновь рождает вкус к сексу.
   Жестокий человек начинает думать о ненасилии – и тогда он легко может снова стать жестоким. Человек, без конца впадающий в гнев, думает о незлобивости и каждый раз обещает себе, что больше не будет сердиться. И это решение помогает ему вновь разозлиться.
   Если вы действительно не хотите больше приходить в ярость, не решайте идти против гнева. Взгляните на сам этот гнев – и посмотрите на его «тень», которую вы считаете всепрощением. Взгляните на секс – и на его «тень», на брахмачарью, целибат. Это негативное, это другая крайность. Взгляните на обжорство – и на его «тень», на голодание. За перееданием всегда следует голодание, за потворством страстям всегда следует целибат, за напряжением всегда наступает период медитативных практик. Посмотрите на все это вместе, почувствуйте, как они соотносятся друг с другом; они – части одного процесса.
   Если вы сможете это понять, с вами случится медитация. В действительности медитация – это не то, что нужно делать, это вопрос понимания. Здесь не требуется усилие, здесь нет необходимости что-то заботливо пестовать – это просто надо очень глубоко понять.
   Понимание дает свободу. Осознание механизма работы ума – это трансформация. И тогда внезапно часы останавливаются, время исчезает, и с этой остановкой часов исчезает и ум. Если время остановилось – где вы? Лодка пуста.
   Теперь обратимся к следующей сутре Чжуан-цзы:
   Человек Дао не встречает препятствий.
   Действиями своими не вредя ни единому существу,
   он не мыслит себя добрым или мягким.
   Человек Дао не встречает препятствий…
   Вам всегда что-нибудь мешает, в вас всегда присутствует что-то противоположное, создавая помехи; вы – не поток.
   Если вы любите, то помехой всегда является ненависть. Если вы движетесь, что-то сдерживает вас, тянет назад, – вы никогда не двигаетесь тотально, что-то всегда остается, ваше движение неполно. Одной ногой вы шагаете, а другая твердо стоит на месте. Разве так можно двигаться? Всегда что-то мешает.
   И эта проблема, это вечное движение одной части и неподвижность другой – это ваша мука, ваше страдание. Почему вы всегда полны мучений? Что рождает в вас такое беспокойство? Почему, что бы вы ни делали, это не приводит к блаженству? Блаженство может случиться только с целым, с частью – никогда.
   Когда целое беспрепятственно движется со всей своей полнотой, само движение превращается в блаженство. Блаженство – это не что-то, приходящее откуда-то извне, это чувство, которое возникает, когда вы во всей полноте вашего существа приходите в движение, и само движение вас как целого – и есть блаженство. Это не нечто, случающееся с вами, и оно не возникает в вас, – это просто гармония вашего существа.
   Если вы разделены, а вы всегда разделены: полудвижение и полунеподвижность, половина говорит «да», другая половина твердит «нет», половина любит, другая половина ненавидит, – вы подобны раздираемому междоусобицей королевству, в вас постоянно присутствует конфликт. Вы говорите что-то, но вы не имеете это в виду, потому что противоположное в вас уже начало противодействовать.
   Ученики Баала Шема записывали все, что бы он ни сказал, а Баал Шем частенько повторял: «Я знаю: что бы вы ни записали, я говорил вам не это. Вы услышали одно, я же сказал что-то другое, а пишете вы, между тем, что-то третье. А если взглянуть на то, что имелось в виду, то имелось в виду опять же нечто иное. Вы никогда не будете делать того, что записали, вы будете делать совсем другое – вот оно, фрагментарное, нецелостное бытие».
   Откуда же взялась эта фрагментарность?
   Слышали вы историю про многоножку? Многоножка гуляла на своей сотне ног – поэтому ее и называют многоножкой. Это чудо – гулять, имея сотню ног, даже с одной-то парой управляться так непросто! А справиться с сотней ног – это и вправду почти невозможно. Но многоножке это удавалось!
   Лисице стало любопытно – лисицы всегда любопытны. В фольклоре лиса являет собой символ ума, интеллекта, логики. Лисы – великие логики. Лиса смотрела, изучала, анализировала, – и она не могла этому поверить. «Постой! – сказала она. – Я хочу тебя спросить. Как ты управляешься с таким количеством ног, как ты решаешь, какую ногу ставить следующей? Сотня ног! А ты движешься так плавно. Как тебе удается такая гармония?»
   «Я ходила всю жизнь и никогда не задумывалась об этом, – ответила многоножка. – Дай, я подумаю».
   И вот она закрыла глаза и впервые оказалась разделена: ум – исследователь, сама же она – исследуемое. Впервые многоножка стала двумя. Она всегда жила и ходила, и жизнь ее была цельна; не было исследователя, стоящего и изучающего самое себя, она никогда не была разделенной, она всегда была цельным существом. Теперь, впервые в ее жизни, возникло разделение. Многоножка смотрела на саму себя и раздумывала. Она стала субъектом и объектом, она стала двумя и затем попыталась пойти. Это оказалось трудно, почти невозможно. Она споткнулась и упала – потому что как можно управиться с сотней ног?
   Лиса рассмеялась и заявила: «Я знала, что это трудно, я всегда это знала!»
   Многоножка заплакала. Со слезами на глазах она воскликнула: «Никогда раньше это не было трудно, но ты создала эту проблему! Теперь я никогда не смогу нормально ходить!»
   Ум пришел в действие; он появляется тогда, когда вы разделены. Ум кормится разделением. Вот почему Кришнамурти не устает повторять, что если наблюдатель стал наблюдаемым, вы – в медитации.
   С многоножкой произошло противоположное. Целостность была потеряна, многоножка стала двумя: наблюдателем и наблюдаемым, которые разделены между собой; субъектом и объектом, мыслящим и мыслью. Тогда все и разрушилось, тогда и было утеряно блаженство, поток застыл. Застыл, замерз. Когда бы ни появлялся ум, он действует как контролирующая сила, как управляющее начало. Он не хозяин, он – управляющий. И вы не сможете добраться до хозяина, пока не отодвинете управляющего в сторону. Управляющий не даст вам попасть к хозяину, управляющий всегда будет стоять у вас на пути. Все управляющие ничего не смыслят в управлении – и ум как управляющий проделал гигантскую работу по рассогласованию всего того, чем он взялся управлять!
   Бедная многоножка! Она всегда была счастлива. У нее вообще не было проблем. Она жила, двигалась, любила, не имела никаких проблем, потому что не было ума. Ум появился, как только появилась проблема, как только возник вопрос, как только началось исследование. А вокруг вас полно лис. Будьте осторожны с ними – все эти философы, теологи, логики и профессора вокруг вас – лисы. Они задают вам вопросы и порождают хаос.
   Учитель Чжуан-цзы, Лао-цзы, сказал: «Пока не было ни одного философа, все как-то решалось, – не было вопросов, а ответы были доступны. Как только появились философы, вопросы возникли, а ответы пропали». Если у вас есть вопрос, ответ на него скрывается очень-очень далеко. Спрашивая, вы никогда не получите ответа, но как только вы перестаете задавать вопросы, вы обнаруживаете, что ответ был здесь все время.
   Я не знаю, что стало с этой многоножкой. Если она оказалась так же глупа, как и человеческие существа, то она должна быть где-нибудь в больнице, парализованной до конца своих дней. Но я не думаю, что многоножки настолько глупы. Она, скорее всего, выбросила этот вопрос из головы. Она, надо полагать, сказала лисе: «Прибереги свои вопросы для себя, а я, пожалуй, пойду». Она, вероятнее всего, поняла, что разделенной ей жить не удастся, потому что разделение несет смерть. Когда вы целые – вы живы, когда вы разделенные – вы становитесь мертвыми. И чем сильнее ваша разобщенность, тем вы более мертвы.
   Что такое блаженство? Блаженство – это чувство, приходящее к вам, когда наблюдатель сам становится наблюдаемым, блаженство – это чувство, приходящее к вам, когда вы в гармонии, а не разбиты на фрагменты и составляющие; когда вы – целое, а не множество частичек. Чувство – это не что-то приходящее извне. Чувство – это мелодия, рождающаяся из вашей внутренней гармоничности.
   Чжуан-цзы говорит:
   Человек Дао не встречает препятствий…
   Он не разделен – так что же может ему мешать? Что может выступать в качестве препятствия? Он одинок, он движется в своей цельности. Это движение в цельности – величайшая красота, какая только может быть, величайшая из возможных. Иногда вам удается увидеть ее проблески. Иногда, когда вам случается оказаться совершенно целостным, когда ум ваш выключается, – тогда это случается.
   Восходит солнце… и вдруг случается, что вы смотрите, но наблюдателя нет. Солнца нет, и вас нет; нет наблюдателя, и нет наблюдаемого. Просто восходит солнце, а ума, управляющего этим, нет. Но вы не смотрите на это и не восклицаете: «Солнце так прекрасно!» В тот момент, когда вы говорите это, блаженство теряется. Все, теперь блаженства нет, оно уже стало прошлым, оно уже ушло.
   Внезапно вы видите солнечный восход, но видящего нет; видящий еще не существует, все это еще не оформилось, не облеклось в мысль. Вы не рассмотрели, вы не проанализировали, вы не пронаблюдали. Восходит солнце, и никого нет, лодка пуста, – вот оно, блаженство, это его проблеск. Но немедленно включается ум и заявляет: «Солнце прекрасно, о, этот восход так прекрасен!» Появилось сравнение – а красота ушла.
   Знающие люди говорят, что, когда вы заявляете кому-нибудь: «Я тебя люблю», любовь потеряна. Любовь уже исчезла, поскольку появился любящий. Как может существовать любовь, когда родилось разделение, когда присутствует управление? Это именно ум говорит: «Я люблю тебя», потому что на самом деле в любви нет «я» и нет «ты». В любви нет индивидуальностей. Любовь – это таяние, слияние, в любви нет двоих.
   Существует любовь, а не любящие. Любовь, а не любящие. Но появляется ум и провозглашает: «Я влюблен, я люблю тебя». Когда появляется «Я», появляется и сомнение; приходит разделение – и любви здесь больше нет.
   Во время медитации такие проблески будут появляться множество раз. Помните, когда бы вы ни пережили такое озарение, не говорите: «Как красиво!», не говорите: «Как мило!», потому что так вы его потеряете. Когда бы ни появился проблеск, просто позвольте ему быть. Не делайте то, что сделала многоножка, – не задавайтесь никакими вопросами, не проводите наблюдений, не вдавайтесь в анализ – не позволяйте уму включиться. Ходите с сотней ног, но не думайте о том, как это у вас получается.
   Когда в медитации у вас случаются проблески озарений, позволяйте им просто быть, позволяйте им становиться глубже. Не разделяйте себя. Не делайте никаких утверждений, в противном случае вы сразу же потеряете связь с ними.
   Иногда у вас бывают такие озарения, но вы так здорово наловчились терять контакт с ними, что вам уже не понять, каким образом они появляются, и как вы их снова теряете. Они случаются тогда, когда вас нет, – вы теряете их, когда появляетесь сами. Когда есть вы, их нет. Когда лодка пуста, есть и блаженство. Оно не случайно, оно – сама природа существования. Оно ни от чего не зависит, оно – поток, оно – само дыхание жизни.
   Это действительно чудо, что вам удается быть настолько несчастным; так страдать от жажды, когда повсюду льет дождь. Вы в самом деле достигли невозможного! Повсюду свет, а вы живете во тьме; смерти нигде нет, а вы постоянно умираете; жизнь – это благословение, а вы живете в аду.
   Как же вам это удается? Через разделение, через мышление… Мышление зависит от разделения, от анализа; медитация происходит тогда, когда нет анализа, нет разделения, когда все соединилось, когда все стало одним.
   Чжуан-цзы говорит:
   Человек Дао не встречает препятствий.
   Действиями своими не вредя ни единому существу…
   Как он может причинить вред? Вы способны причинять вред другим только тогда, когда уже навредили себе. Помните это; в этом весь секрет. Если вы вредите себе, вы будете вредить и другим. И вы будете вредить даже тогда, когда думаете, что делаете другим добро. Ничто другое не может исходить от вас, только вред; потому что тот, кто изранен, кто живет в муке и страдании, что бы он ни делал, он будет порождать лишь еще больше страдания и боли для других. Вы можете дать только то, что есть у вас самих.
   Рассказывают, что однажды в синагогу пришел нищий. «Я – великий музыкант, – сказал он рабби. – Я слышал, что ваш музыкант, который был при синагоге, скончался, и вы ищете другого. Я согласен занять его место».
   Рабби и паства обрадовались, потому что они и правда скучали по музыке. А потом этот человек заиграл – это было жутко! Без его музыки было намного музыкальнее. Его музыка создавала ад. Было невозможно ощутить хоть какое-то блаженство в синагоге в то утро. Игру пришлось прервать, потому что большая часть паствы стала разбегаться. Люди бежали оттуда со всех ног – эта музыка была просто анархична, она была похожа на безумие, она начала воздействовать на людей.
   Когда рабби увидел, что все покидают синагогу, он подошел к тому человеку и остановил его. «Если ты не хочешь брать меня в музыканты, то ты можешь заплатить мне за это утро, и я уйду», – заявил тот.
   «Заплатить тебе?! – воскликнул рабби. – Это невозможно! Мы никогда не переживали такого кошмара».
   Тогда «музыкант» гордо сказал: «Ладно, тогда можешь считать эту музыку моим пожертвованием».
   «Но как можешь ты пожертвовать то, чем не владеешь? – возразил рабби. – У тебя нет никакой музыки вообще – как ты можешь ее пожертвовать? Ты можешь поделиться только тем, чем владеешь сам. Это не музыка; напротив и более того – это нечто вроде антимузыки. Так что, пожалуйста, забери ее с собой, не делай нам такого пожертвования, а то оно будет и дальше преследовать нас».
   Вы даете только то, что имеете. Вы всегда даете то, чем живете. Если внутри вы мертвы, то вы не можете помочь жизни; куда бы вы ни пошли, вы будете убивать. И не важно, знаете вы об этом или нет, вы можете думать, что помогаете другим жить, но на самом деле вы будете убивать.
   Великого психоаналитика, Вильгельма Райха, много работавшего с детьми и их проблемами, однажды спросили: «Какая проблема является для детей основной? Что, на ваш взгляд, является корнем всех их несчастий, трудностей, отклонений от нормы?»
   «Матери», – сказал он.
   Ни одна мать не может с этим согласиться – любая мать чувствует, что она только и делает, что помогает своим детям, абсолютно бескорыстно и самоотверженно. Она живет для ребенка и умрет за ребенка. А психоаналитики утверждают, что матери – это проблема. Сами того не понимая, они убивают, калечат, – но думают, что любят.
   Если вы внутренне ущербны, то вы будете калечить и своих детей. Вы не можете делать ничего другого, и этому никак не помочь, потому что вы черпаете из своего существа – никакого иного способа давать просто не существует.
   Чжуан-цзы говорит: «Человек Дао… действиями своими не вредя ни единому существу…» Не то чтобы он воспитывал в себе ненасилие, не то чтобы он взращивал в себе сострадание, не то чтобы он жил праведной жизнью, не то чтобы он поступал как святой – нет. Просто он не может никому причинить вреда, поскольку перестал причинять вред себе. У него нет ран. Он настолько блажен, что его действия или недействия рождают только блаженство. Даже если иногда вдруг покажется, что он делает что-то не так, это только кажется неверным.
   С вами ситуация прямо противоположная. Иногда кажется, что вы делаете что-то хорошее. Но вы этого не можете. Человек Дао не может причинить вреда – это невозможно. Для него не существует никакой возможности причинять вред, это невероятно – ибо он неразделен, нефрагментарен. Он – не толпа, не шизофреник. Он – это вселенная, и он – сейчас; он – не что иное, как мелодия этой вселенной. И только эта музыка и продолжает распространяться.
   Человек Дао не из тех, кто активен, это не человек действия; он делает только самое необходимое. На самом деле, он человек недеяния, он не сильно вовлечен в деятельность.
   Но вы охвачены жаждой деятельности – из-за стремления сбежать от самого себя. Вы не можете принять самого себя, вам претит быть с собой наедине. Вы ищете кого-то в качестве выхода, вы ищете занятие, чтобы забыться, занятие, которое поглотит вас. Вам с собой так утомительно.
   Человек Дао, человек, постигший свою внутреннюю природу, человек, который истинно религиозен, – не очень активный человек. С ним случается только самое необходимое. То, без чего можно обойтись, отброшено полностью, потому что он может просто пребывать в покое безо всякой деятельности, он и так на своем месте, он может расслабиться, может просто быть с собой наедине.
   Вы не можете пребывать сами с собой, и отсюда ваша постоянная потребность в общении. Вы идете в клуб, отправляетесь на встречу, на вечеринку, стремитесь в толпу, где вы будете не одни. Вы так боитесь себя, что, если вас оставить одного, вы сойдете с ума. Если вы будете оставаться в одиночестве и без всякой деятельности в течение всего лишь трех недель, вы сойдете с ума. И это не какое-то там высказывание религиозных людей, теперь с этим согласны и психологи. Если вся деятельность, если все внешнее общение у вас отобраны, если вы останетесь один в комнате – на три недели – вы сойдете с ума, потому что вся ваша деятельность направлена лишь на избавление от вашего безумия, она вас освобождает.
   Что вы будете делать, когда останетесь одни? Первые три или четыре дня вы будете мечтать и разговаривать про себя, заниматься внутренней болтовней. Потом это утомит вас. После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда, по меньшей мере, вы сможете слышать звук своего собственного голоса. Когда вы идете ночью по темной улице, вы начинаете насвистывать. Почему? Каким образом насвистывание придает вам смелости? Как насвистывание может вам помочь? – Просто, слушая свой свист, вы чувствуете, что вы не один, что кто-то насвистывает. Создана иллюзия присутствия кого-то еще!
   После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда вы сможете также и слушать. Вы не одни, вы говорите и вы слушаете, это как если бы кто-то другой разговаривал с вами. К третьей неделе вы начнете сами себе отвечать. Вы будете не только разговаривать, вы будете еще и отвечать – вы разделены. Теперь вас двое: один спрашивает, другой отвечает. Появляется диалог – и вы полностью сошли с ума.
   Один человек спросил психиатра: «Я очень обеспокоен тем, что часто разговариваю сам с собой. Что мне делать? Не могли бы вы мне помочь?»
   «Тут нет причин для беспокойства, – утешил его психиатр. – Все люди разговаривают сами с собой, в этом нет ничего такого. Вот когда вы начнете сами себе отвечать, тогда приходите ко мне, тогда я смогу быть вам полезен».
   Но разница лишь в процентном отношении; она не качественная, а только количественная. Если вы начинаете говорить сами с собой, рано или поздно вы также начнете и отвечать, потому что разве возможно всегда ограничиваться только монологом? Нужен ответ, нужен собеседник, иначе вы будете чувствовать себя глупо. И на третьей неделе вы начинаете отвечать – то есть сходите с ума.
   Этот мир, мир действия, бизнеса и постоянной занятости, спасает вас от сумасшедшего дома. Если вы чем-то заняты, ваша энергия направлена вовне; тогда вам не нужно заботиться о том, что внутри, о внутреннем мире, вы можете о нем позабыть.
   Человек Дао не очень-то активен – он делает только самое необходимое. О Чжуан-цзы рассказывают, что, если он мог стоять, он не шел, если он мог сидеть, он не стоял, если он мог прилечь поспать, он не сидел. Существенное, самое основное, лишь то, что он обязательно должен был сделать – это единственное, что он делал, потому что в такой деятельности нет безумия.
   Вы занимаетесь несущественным, вы постоянно занимаетесь несущественным. Взгляните на свою деятельность: девяносто девять процентов ее несущественны. Вы можете отбросить их, вы можете сохранить уйму энергии, вы можете освободить массу времени. Но вы не можете их отбросить, потому что вы боитесь, вы напуганы сами собой. Если нет радио, нет телевидения, нет газет, не с кем поговорить, что вы будете делать?
   Рассказывают, однажды умер один священник. Конечно, он был уверен, что попадет в рай, на небеса. Он прибыл туда, и все было прекрасно. Дом, в который он попал, был просто великолепен, это был самый восхитительный дом из всех, о которых он только мог мечтать. В тот миг, как ему становилось что-нибудь нужно, тут же появлялся слуга. Возникал голод – и слуга держал в руках поднос с едой, самой изысканной из той, что ему приходилось когда-либо пробовать. Наступала жажда, но еще до того, как желание это становилось мыслью, пока оно еще было только предчувствием – появлялся человек с напитками.
   Так оно и продолжалось, и он был просто счастлив дня два или три, но потом он начал ощущать беспокойство, потому что человеку необходимо что-нибудь делать, вы не можете просто сидеть в кресле. Только человек Дао может вот так сидеть в кресле и сидеть, и сидеть, и сидеть… Вы этого не можете.
   Священник забеспокоился. Два-три дня выходных, небольшой отдых – это нормально. Он ведь был очень активен – множество публичных служб, миссии, церкви, проповеди; он был настолько вовлечен в дела общины и паствы, что теперь с удовольствием отдыхал. Но сколько же можно отдыхать? Сколько ни отдыхай, а рано или поздно выходные должны закончиться, и настанет черед возвращаться к делам. Так что беспокойство нарастало, он начал чувствовать какое-то неудобство.
   Внезапно появился слуга и спросил: «Чего ты хочешь? Это твое чувство – не потребность, ты не голоден, не испытываешь жажду, ты просто неспокоен. Что я могу для тебя сделать?»
   «Я не могу здесь сидеть и сидеть – целую вечность, мне нужно что-нибудь делать», – сказал священник.
   «Это невозможно… – возразил слуга. – Все твои желания будут исполняться нами, поэтому зачем тебе что-то делать? Это ни к чему, такое тут не предусмотрено».
   Священник обеспокоился еще больше и воскликнул: «Да что же это за рай такой?»
   «Какой еще рай? С чего ты взял, что это рай? – удивился слуга. – Это ад. Кто тебе сказал, что это рай?»
   И это действительно был ад. Теперь-то он понял: жить без деятельности – это был ад. И рано или поздно он должен был просто сойти с ума. Никакого общения и разговоров, никаких служб, никаких язычников, которых нужно обращать в христианство, никаких глупцов, которых надо просвещать, – так чем ему заниматься?
   Только человек Дао смог бы изменить тот ад и обратить его в небеса. Человек Дао, где бы он ни был, умиротворен, покоен. Он делает только самое необходимое, и если вы сделаете это необходимое за него, он счастлив. Все несущественное отброшено.
   Вы не можете отбросить несущественное. В самом деле, девяносто девять процентов вашей энергии растрачивается на несущественное. Существенного недостаточно, и ум всегда страстно жаждет еще и несущественного, потому что действительно нужного так мало, его можно легко выполнить. А что вы будете делать потом?
   Люди не особо озабочены тем, чтобы правильно питаться. Они более заинтересованы во владении хорошей машиной, потому что достать хорошую пищу не стоит никакого труда. И что потом? Люди не хотят иметь хорошие здоровые тела. Это то, чего можно достичь слишком легко. Они хотят чего-то такого, чего достигнуть весьма непросто, чего-то невозможного, а несущественное – это всегда невозможное. Всегда есть дома, что побольше, машины, что подороже, и они продолжают становиться все больше и все дороже, так что тут вам будет не до отдыха.
   Весь мир пытается заниматься несущественным. Девяносто процентов промышленного производства задействуется ради несущественного. Пятьдесят процентов человеческого труда тратится на то, что вообще никому не нужно. Половина всего производства посвящена женскому уму, более того, женскому телу: создание новых коллекций одежды каждые три месяца, проектирование новых домов, пудра, мыло, кремы; половина всего производства посвящена этому безумию. Человечество голодает, люди умирают без пищи, – но другая половина человечества занята несущественным.
   Добраться до Луны – это совершеннейшая бессмыслица. Если бы мы были хоть немного мудрее, мы бы даже не думали об этом. Это абсолютно пустая трата таких огромных денег, на которые можно было бы накормить всю Землю. Войны бесполезны, бессмысленны, но человечество безумно и в войнах нуждается более, нежели в пище. Оно нуждается в том, чтобы отправиться на Луну, больше, чем в пище, больше, чем в одежде, больше, чем в существенном, потому что существенного недостаточно.
   И сейчас наука породила величайший ужас; этот ужас заключается в том, что теперь существенное может быть обретено очень легко. За десять лет все потребности человечества могут быть удовлетворены, – что касается необходимого, вся земля может быть удовлетворена. И что потом? Что вы будете делать после этого? Вы будете в таком же положении, как и тот священник. Он был уверен, что попал на небеса, а затем обнаружилось, что это был ад. Всего за десять лет вся земля может стать адом.
   Несущественное необходимо вашему безумию, чтобы не оставаться без дела. Тут никаких лун не хватит, нам придется пойти дальше, нам придется продолжать создавать бесполезное. Это необходимо. Людям это нужно, чтобы чем-то занять себя.
   Человек Дао – это не активный человек. Его действия – это лишь самое существенное, то, чего никак не избежать. То, чего можно избежать, он избегает. Он настолько счастлив сам по себе, что ему нет нужды самовыражаться в действиях. Его деятельность скорее похожа на недеятельность: он делает, не становясь тем, кто делает, не становясь деятелем.
   Он – это пустая лодка, свободно плывущая по морю, не направляющаяся никуда конкретно.
   …он не мыслит себя добрым или мягким.
   Позвольте этой мысли проникнуть глубоко в ваше сердце. «Он не мыслит себя добрым и мягким», – потому что если вы считаете себя таким, то суть этого вы уже упустили; если вы знаете, что вы простой человек, то это не так. Именно знание все усложняет. Если вы знаете, что вы религиозный человек, то это не так, потому что этот хитрый ум, который, собственно, и знает, все еще продолжает существовать.
   Когда вы мягкий, но не знаете этого, когда вы просты и этого не осознаете – тогда это и вправду стало вашим естеством, вашей природой. Когда что-то действительно естественно, вы этого не замечаете, но когда что-нибудь вам навязано, вы это заметите. Когда кто-нибудь становится богат, внезапно обретает богатство, – он всегда помнит, что у него есть дом, есть бассейн, есть богатство – и вы сразу увидите, что он не аристократ, потому что ему так нравится демонстрировать все это.
   Один нувориш заказал три плавательных бассейна для своего сада. Их соорудили, и он показывал их своему другу. Тот был несколько удивлен. «Три плавательных бассейна? Для чего? Хватило бы и одного», – сказал он.
   «Нет, ну как может хватить одного? – возразил новоявленный богач. – Один с горячей водой, а другой с прохладной».
   «А третий?» – поинтересовался у него друг.
   «А третий для тех, кто не умеет плавать, – пояснил он. – Третий бассейн мы будем держать пустым».
   Вы можете заметить, что, если человек только что разбогател, он будет стремиться демонстрировать свое богатство. Истинный аристократ – это тот, кто забыл, что он богат. Человек Дао – это аристократ внутреннего мира.
   Если человек выставляет свою религию напоказ, то он все еще не религиозен по-настоящему. Для него религия подобна занозе, она неестественна для него, она ранит, он страстно желает продемонстрировать ее. Если вы стремитесь показать свою простоту, так какая же это простота? Если вы выставляете напоказ вашу мягкость, тогда это просто хитрость, и ничего мягкого в ней нет.
   Человек Дао – это аристократ внутреннего мира. Он настолько с ним сонастроен, что всякая демонстрация отсутствует – не только другие этого не замечают, он сам этого не осознает. Он не знает того, что он мудр, он не подозревает, что невинен, – как вы можете об этом знать, если вы невинны? Ваше знание разрушит вашу невинность.
   Последователь Хазрата Магомета отправился вместе с ним в мечеть на утреннюю молитву. Было лето, и по дороге обратно они видели, что много людей все еще спит у себя дома или прямо на улице. Было раннее утро, летнее утро, и многие еще мирно спали. «Что будет с этими грешниками? – очень высокомерно заявил тот человек Хазрату Магомету. – Они проспали утреннюю молитву».
   Сам он сегодня впервые ходил молиться. Вчера он так же сладко спал, как и эти грешники. Но, причастившись к духовности, он захотел покрасоваться перед Магометом: «Магомет Хазрат, что случится с этими грешниками? Они не были на утренней молитве, они ленивы и все еще спят».
   Магомет остановился и сказал: «Отправляйся домой, а мне придется вернуться в мечеть».
   «Почему?» – удивился тот человек.
   Магомет ответил: «Моя утренняя молитва из-за тебя пропала зря; от общения с тобой все разрушилось. Мне придется совершить молитву снова. А что касается тебя, то запомни, пожалуйста: никогда не приходи опять. Для тебя было бы лучше спать, как другие; по крайней мере, тогда они не были бы грешниками. Твоя молитва имела лишь один результат – она дала тебе повод осуждать других».
   Так называемый религиозный человек религиозен только для того, чтобы смотреть на вас с осуждением, поскольку он может называть вас грешником. Пойдите к святым, вашим так называемым святым, и взгляните им в глаза. Вы не найдете там невинности, которая должна была бы там быть. Вы найдете расчетливый ум, смотрящий на вас и думающий об аде: «Ты отправишься в ад, а я буду на небесах, потому что я так много молился, пять раз в день, и я так много постился». Как будто вы можете купить место в раю!.. Это все деньги – пост, молитва – и этими деньгами пытаются совершить покупку.
   Если вы замечаете осуждение в глазах святого, будьте уверены, что он – «нувориш», он еще не аристократ внутреннего мира, он еще не стал с ним одним целым. Он может знать его – но вы знаете что-то только тогда, когда оно существует отдельно от вас.
   Здесь нужно упомянуть еще об одном: по этой же причине знание себя, самопознание – невозможно. Вы не можете знать себя, и когда вы узнаете о себе – это вовсе не вы, это что-то другое, что-то от вас отдельное. Мы сами – это всегда познающий, и это никогда не то, что познается, так как вы можете себя познать? Вы не можете низвести себя до объекта.
   Я могу видеть вас. Как я могу видеть себя? Кто в таком случае будет наблюдателем, и кто – наблюдаемым? Нет, самого себя невозможно познать таким же образом, как мы познаем все остальное.
   Самопознание, познание себя – невозможно в обычном смысле, ибо при этом знающий всегда трансцендирует, всегда выходит за рамки. Что бы он ни знал, это не то. Упанишады говорят: нети-нети – ни то, ни это. Что бы вы ни знали, вы этим не являетесь; и то, о чем вы не знаете, – этим вы не являетесь тоже. Вы – тот, кто познает, и этого познающего невозможно сократить до познаваемого объекта.
   Самопознание невозможно. Если ваша невинность исходит из вашего внутреннего источника, то вы о ней знать не можете. Если вы навязали ее себе извне, вы можете знать о ней; если это подобно платью, которое вы надели, то вы о ней знаете, – но она не есть сама суть вашей жизни. Такая невинность – продукт воспитания, а взращенная невинность – жуткая вещь.
   Человек Дао не мыслит себя добрым и мягким. Он мягок сам по себе, но он об этом не знает; он добр, но и этого он не знает; он – сама любовь, но он того не сознает, – потому что любящий и знающий не разделены; мягкость, доброта, сострадание и знающий – не разделены, их не двое. Нет, их невозможно разделить на познаваемое и познающего. Это внутренняя аристократичность: когда вы становитесь так богаты, что даже перестаете это осознавать. Когда вы настолько богаты, незачем выставлять это напоказ.
   Мне довелось слышать следующую историю…
   Как-то раз Генри Форду случилось приехать в Англию. В справочном бюро аэропорта он поинтересовался самой дешевой гостиницей в городе. Служащий взглянул на него – а лицо его было известным. Генри Форд был известен по всему миру. Всего за день до этого в газетных статьях, посвященных его предстоящему приезду, были помещены его большие фотографии. И вот он стоял, одетый в пальто, которое выглядело едва ли не старше его самого, и спрашивал о самом дешевом отеле.
   Поэтому служащий спросил его: «Если я не ошибаюсь, вы – мистер Генри Форд. Я хорошо помню, я видел ваше фото».
   «Да», – ответил тот.
   Это привело служащего в полнейшую растерянность, и он воскликнул: «Вы спрашиваете самую дешевую гостиницу, носите пальто, которому, похоже, больше лет, чем вам самим. Я видел вашего сына, приезжавшего сюда, он всегда останавливается в лучших отелях, и он всегда великолепно одет».
   Говорят, что Генри Форд ответил: «Да, мой сын ведет себя как эксгибиционист, он еще очень неуравновешен. Мне незачем останавливаться в дорогом отеле; где бы я ни остановился, я – Генри Форд. В самой дешевой гостинице я все равно – Генри Форд, нет никакой разницы. Мой сын еще очень молод, неопытен, он боится, что подумают люди, если он остановится в дешевом отеле. А это пальто – да, это пальто действительно досталось мне от отца – но это не имеет никакого значения; зачем мне новые тряпки? Я – Генри Форд, что бы я ни надел; даже если бы я был совершенно голый, я – Генри Форд. А все остальное неважно».
   Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим внутренним миром, когда вы действительно богаты, вам незачем демонстрировать это. Когда вы впервые приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.
   Стремление показать себя – это часть эго; не имеет значения, что именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы выставляете напоказ. Значит, эго все еще здесь, лодка не пуста; а человек Дао – это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не сознавая этого; он мудр, поэтому он может вести себя как дурак, ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.
   Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все будут без устали твердить, что вы дурак, то рано или поздно вы в это поверите.
   Лишь мудреца невозможно ввести в заблуждение, он может выглядеть дураком сколько угодно.
   Я слышал об одном мудреце, который был широко известен как Сумасшедший. Никто не знал ни его имени, ни вообще чего-либо о нем, он был известен просто как Сумасшедший. Он был еврей, а из евреев вышло несколько действительно мудрых людей, у них есть что-то такое, некий внутренней источник. Поэтому Иисус и мог родиться среди них.
   Этот Сумасшедший вел себя настолько по-идиотски, что вся община была встревожена, потому что никто не мог предугадать, что он выкинет в следующий раз. В религиозные дни, Йом Киппур* или другие праздники, вся община была в ужасе: невозможно было предвидеть, что этот равви устроит, кем он прикинется, как он себя поведет. Его молитвы тоже были безумны.
   Однажды он призвал суд, еврейский суд, все десять судей. Суд явился на его зов, и этот равви заявил: «Я настаиваю на возбуждении дела против Господа Бога, так что решайте, как наказать этого парня Бога. Я представлю все основания для этого, все доказательства того, что Бог несправедлив и преступен».
   Судьи очень перепугались, но они вынуждены были его выслушать, поскольку он был равви, глава храма. И он разобрал этот случай так, как это делает адвокат в суде.
   «Бог, ты создал этот мир, – произнес он, воздев глаза к небу, – а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои учителя приходят и говорят: „Избавься от желаний“. Ты вообще думаешь, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на самом деле это ты виновник, ибо зачем же ты создал желания?»
   Как суд должен был поступить? Равви был прав, но суд постановил, что этот человек окончательно сошел с ума и что его следует изгнать из храма.
   А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит Бога, что он с ним на «ты», настолько близки их отношения. «Что ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей», – просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь право так себя вести.
   И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал. Ему пришлось послушаться этого человека.
   И ангелы вопросили: «Ты вдруг остановился, что случилось?»
   «Тот Сумасшедший молится, – объяснил Он. – Мне придется послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему…» В любви и в ненависти все разрешено, все позволено.
   Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. «Уже сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. И если в течение трех-четырех лет он так и не родится, то после это станет уже невозможным. Помоги мне», – попросила она.
   «Я могу помочь, – сказал Сумасшедший, – потому что у моей матери была та же беда. Сорок лет она ждала и ждала, но детей все так и не было. Тогда она пошла к мистику, Баал Шему; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу, поднял голову наверх и обратился к Богу: „Что же это ты делаешь? Так несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так даруй же ей ребенка“. А через девять месяцев родился я».
   Тогда женщина, сияя от счастья, воскликнула: «Я схожу домой и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И тогда у меня родится ребенок?»
   «Ты не поняла, в чем тут дело, – ответил тот Сумасшедший. – Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не поможет, ты упустила всю суть. Ты не можешь подражать религиозности, ты не можешь подражать молитве. В тот момент, когда ты подражаешь, ты все теряешь». И когда бы люди ни приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: «Не имитируй, не подражай, выбрось все писания».
   Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что были о нем написаны. Последнее, что он сделал, – он сказал своим ученикам: «Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне, что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того, как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете, вы теряете самую суть ваших действий». Поэтому все было собрано и сожжено. Тогда он объявил: «Теперь я могу спокойно умереть, я не оставлю за собой никаких следов».
   Такие мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь, ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.
   Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете продемонстрировать свое знание, разыскиваете, охотитесь на кого-нибудь, кто слабее, чем вы, – потом вы наброситесь на него и покажете ему, какой вы мудрый.
   Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. То, что есть, – оно и так есть. Он об этом и не знает, и он не торопится это показывать. Если вы хотите найти это, вам придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, добр ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.
   Он не старается делать деньги
   и не возводит бедность в добродетель.
   Помните это. Делать деньги – это очень легко; и точно так же легко создается культ бедности. Но это одно и то же. Человек занимается тем, что зарабатывает деньги; а потом он вдруг совершенно разочаровывается в этом. Он добился своего – но ничего не получил, и он меняет свои взгляды. Теперь в добродетель возводится бедность, и теперь он, живя в нищете, заявляет: «Только это – настоящая жизнь, религиозная жизнь». Но человек этот остался тем же самым, ничто не изменилось. Маятник, что был отклонен влево, теперь начал свое движение в другую сторону.
   Он не старается делать деньги.
   Это понятно; другая часть труднее.
   …и не возводит бедность в добродетель.
   Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным, – что бы ни случалось, он позволяет этому происходить. Если подвернется дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не станет его разыскивать. Что бы ни происходило, он принимает это, его блаженство нерушимо. Он не стремится к деньгам, он не стремится к бедности.
   Он идет своей дорогой, не полагаясь на других…
   Это понять легко.
   Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
   и не гордится тем, что идет один.
   Противоположное немедленно отбрасывается. Вы зависите от других: от вашей жены, детей, от вашего отца, матери, друзей, общества; потом вы внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете собой гордиться: «Я один, я сам по себе, никто мне не нужен, я свободен от того мира».
   Но даже тогда вы все еще не один, потому что ваше одиночество все еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки, если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы быть бедным, если бы у вас не было денег, чтобы от них отказаться? Ваша бедность зависит от вашего богатства.
   Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр, человек Дао, – он идет своим путем, ни на кого не полагаясь. Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем, что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте этим горды. Тогда вы сможете жить в мире, не будучи его частью. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот мир – снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он вас не развращает.
   В этом заключается истинное одиночество – пребывать в мире, но не быть им затронутым. Но если вы гордитесь, вы теряете. Если вы думаете: «Я стал кем-то», – ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвой эго.
   Человек Дао остается неизвестным.
   Совершенная добродетель ничего не создает.
   «Не-Я» – это истинное «Я». А величайший человек – никто.
   Прислушайтесь… Человек Дао остается неизвестным. Не то чтобы никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его, обнаружите ли вы его – это зависит от вас. Он не делает никаких усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно существует лишь тогда, когда вы известны. Оно существует и питается тем, что люди смотрят на вас, что они обращают на вас внимание, тем, что вы – чем-то важны, значительны.
   Но как вы можете быть значительны, если никто о вас не знает? Когда вы известны всему миру, тогда вы кое-что значите. Поэтому люди так гонятся за славой, а если славы достичь не удается, они решают стать отъявленными негодяями – только бы не остаться в безвестности! Если люди не станут хвалить вас, вы предпочтете скорее подвергнуться осуждению, но не в силах будете вынести их безразличия.
   Я слышал о политике, у которого одно время было множество последователей. Многие уважали и ценили его – правда, только до тех пор, пока он не пришел к власти, в политике все скоротечно…
   Когда вы не у власти, вы выглядите совершенно невинным, потому что, если власти у вас нет, то что вы можете сделать, как вы можете принести какой-то вред? Ваша истинная природа становится известна только тогда, когда вы получаете власть.
   Вспомните сторонников Ганди в Индии до провозглашения независимости – они были ну просто святыми! А теперь все перешло в другую крайность. Теперь большинство из них погрязли в коррупции. Что случилось? Простой закон: когда они не у власти, они смахивают на голубей, они невинны; когда у них появляется власть, они становятся похожими на змей, пронырливых, продажных кровопийц.
   Ваша настоящая природа проявляется только тогда, когда у вас есть власть. Лишь тогда, когда вы можете причинить вред, становится ясно – будете вы вредить или нет.
   Лорд Эктон как-то заметил: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Нет, это неправильно. Власть никогда не развращает, она лишь выявляет продажность, позволяет ей проявиться. Как может власть развращать? Вы уже были развращены, но это никак не могло реализоваться. Вы уже были безобразны, но стояли во тьме. Теперь вы ярко освещены, но не будете же вы утверждать, что это свет обезображивает вас? Нет, свет лишь выявляет ваше уродство.
   …Этого политика очень ценили и любили, он был харизматичной личностью. Затем он пришел к власти, и все против него ополчились. Он оказался за бортом, снискал дурную славу, его ругали на каждом углу, и поэтому ему пришлось покинуть свой город; люди не дали бы ему там жить спокойно – столько зла он причинил.
   И вот они с женой подыскивали себе новый дом в каком-нибудь другом городе. Они побывали во многих городах, чтобы присмотреться и решить, где остановиться. И вот в одном из городов люди стали забрасывать его камнями. Он обрадовался: «Вот тут мы и будем жить, выберем этот город».
   «Ты что, обезумел? – воскликнула жена. – Ты спятил? Люди швыряют камни».
   «По крайней мере они не безразличны», – возразил политик.
   Безразличие ранит вас больше всего, потому что эго не может существовать в безразличии. Хоть за меня, хоть против меня – вот что нужно эго для существования, – но только не будь безразличен ко мне, потому что как я смогу существовать без этого, как без этого сможет существовать эго? Человек Дао остается неизвестным. Это означает, что он не разыскивает людей, чтобы те узнали, кто он на самом деле. Если они хотят узнать, то это они должны разыскать его.
   Совершенная добродетель ничего не создает. Это одна из основ жизни человека Дао.
   Совершенная добродетель ничего не создает, потому что, когда вы совершенны в своей добродетели, вам ничего не нужно. Когда вы добродетельны совершенно, то нет желаний, нет побуждений. Вы совершенны. Как может двигаться совершенство? Только несовершенство движется. Только несовершенство желает создать что-нибудь. Поэтому совершенный художник никогда не пишет картин, а совершенный музыкант выбрасывает свой ситар. Совершенный стрелок ломает свой лук и выбрасывает его, а человек, совершенный как Будда, абсолютно бесполезен. Разве Будда что-то создал? – Поэзию, скульптуру, картину, общественный строй? Он выглядит совершенно несозидательным, бесполезным, он ничего не создал.
   «Совершенная добродетель ничего не создает», – потому что ей ничего не нужно. Созидание рождается от желания, созидание рождается из-за того, что вы несовершенны. Вы создаете что-то для компенсации, потому что чувствуете себя нереализованным. Когда вы абсолютно совершенны, зачем вам что-то создавать, зачем вам творить? Тогда вы сами превращаетесь в великолепие творения, тогда ваше внутреннее существо само по себе столь совершенно, что ничего больше не нужно.
   «Совершенная добродетель ничего не создает». Если бы мир был добродетелен, отпали бы все утилитарные, практические цели. В совершенном мире не будет созидания – останется только игра. Тогда все что угодно станет просто игрой. Вы наслаждаетесь этим, но вам это не нужно. Совершенный мудрец абсолютно бесполезен.
   «Не-Я» – это истинное «Я».
   Когда вы чувствуете, что вас нет, – тогда вы впервые по-настоящему есть, потому что то, что мы обычно называем словом «Я», – это не что иное, как эго. Вот почему Будда, Лао-цзы, Чжуан-цзы, все они говорят, что «Я» – не существует, что атмана нет. Не то чтобы его и в самом деле не было – так говорится, что атмана нет, что «Я» – нет, потому что ваше эго настолько хитро, что может за этим спрятаться. Вы можете говорить: «Ахам Брахмасми, я есть Брахман… Аналь хак, я есть Бог», – и за всем этим может прятаться эго.
   Будда говорит, что некому самоутверждаться, внутри вас нет «Я». Будда добавляет, что вы похожи на луковицу: вы чистите, вы продолжаете счищать слои шелухи, и в конце концов ничего не остается. Ваш ум похож на луковицу – только продолжайте счищать шелуху. Это и есть медитация – счищаете, счищаете слои шелухи, и однажды наступает момент, когда ничего не остается. Это небытие – и есть ваше истинное я. «Не-Я» – это истинное «Я». Когда лодка пуста, только тогда, в первый раз, в этой лодке – вы.
   А величайший человек – никто.
   Так получилось, что Будда отрекся от королевства. И он отправился на поиски, от одного леса к другому, от ашрама к ашраму, от мастера к мастеру. До этого он никогда не ходил босиком, но теперь он был просто нищим. Он шел по берегу реки, ступал по песку, и на нем оставались следы его ног.
   Пока он отдыхал в тени дерева, его увидел астролог. Этот астролог возвращался из Каши, где обучался наукам. Он достиг в астрологии мастерства, абсолютного совершенства, и теперь, поскольку стал великим специалистом в этом деле, он возвращался обратно в свой город, чтобы заняться практикой. Он увидел на мокром песке эти следы и был обескуражен: «Эти следы не могут принадлежать обыкновенному человеку, просто гуляющему по песку босиком в такое жаркое лето, в полдень! Эти ступни великого императора, чакравартина». Чакравартин – это император, который правит всем миром. Все признаки указывали на то, что этот человек был чакравартин, император всего мира, всех шести континентов. Но с чего это чакравартин станет ходить босиком по песку в такой жаркий летний полдень? Это было невозможно!
   У астролога были с собой его самые ценные книги. Он решил: «Если такое возможно, я выброшу все эти книги в реку и навсегда забуду астрологию, потому что это абсурд. Это совершенно невероятно – встретить человека со стопами чакравартина. Раз в миллионы лет человек становится чакравартином, и что этому чакравартину делать здесь?»
   Так он пошел по следам, чтобы отыскать того, кто их оставил, и увидел Будду, сидевшего под деревом с закрытыми глазами, он отдыхал, и тогда астролог пришел в еще большее смущение. Он совершенно растерялся, потому что лицо Будды тоже было лицом чакравартина. Но этот человек выглядел нищим, и чаша для подаяния была тут же, рядом с ним, и одет он был в лохмотья. Но у него было лицо чакравартина, так что же астрологу оставалось делать?
   «Я совершенно сбит с толку, пожалуйста, помоги мне, – сказал он. – У меня есть только один вопрос, который я хотел бы задать. Я видел следы твоих ног и изучил их. Они должны принадлежать чакравартину, великому императору, который правит всем миром, его королевство – вся земля, но ты – нищий. Так что же мне теперь делать? Должен ли я выкинуть все мои астрологические книги? Двенадцать лет моих усилий в Каши были потрачены зря, а те люди, что обучали меня, – дураки. Я зря растратил самую важную часть моей жизни, так успокой меня. Скажи мне, что мне теперь делать?»
   «Не стоит переживать, – ответил Будда. – Это больше не повторится. Возьми свои книги, отправляйся в город, начинай заниматься своей практикой и не думай обо мне. По рождению я должен был бы быть чакравартином. Эти мои следы отражают мое прошлое».
   Все ваши следы отражают ваше прошлое – линии на вашей руке, вашей ладони, несут ваше прошлое. Вот почему астрология и хиромантия всегда правдивы, когда речь заходит о прошлом, но не столь правдивы в отношении будущего и уж абсолютно ложны, когда дело касается будды. Тот, кто отбросил прошлое, движется в неведомое – и вы не в силах предсказать его будущее.
   Будда объяснил: «Ты не столкнешься больше с человеком, от которого столько хлопот. Не волнуйся, это не повторится, считай это исключением».
   Но астролог попросил: «Еще несколько вопросов. Скажи мне, кто же ты такой: это действительность, или мне все это снится? Чакравартин, сидящий, как нищий? Кто ты? Не переодетый ли ты император?»
   «Нет», – ответил Будда.
   Тогда астролог спросил: «Но лицо твое так прекрасно, так умиротворенно, оно полно внутренней тишины. Кто ты? Не ангел ли ты, сошедший из рая?»
   Будда ответил: «Нет».
   Тогда астролог обратился к нему со словами: «Наверное, так спрашивать невежливо, но при виде тебя этот вопрос возникает сам собой. Человек ли ты? Если ты не император, не чакравартин, если ты не дэва из рая, то человеческое ли ты существо?»
   И Будда объяснил: «Нет, я – никто. Я не принадлежу ни к какой форме, ни к какому имени».
   «Теперь ты еще больше озадачил меня. Что ты имеешь в виду?» – воскликнул астролог.
   И вот что имел в виду Будда:
   А величайший человек – никто.
   Вы можете быть кем-то, но вы не можете быть кем-то величайшим. Всегда где-нибудь в мире найдется кто-нибудь еще, кто более велик. Но кто этот «кто-нибудь»? Вы меряете по себе. Вы говорите, что этот человек велик, – но что является мерой? Мерой являетесь вы.
   Ложка меряет океан. «Этот человек велик», – говорите вы. Вы, как и многие другие, говорите: «Этот человек велик», – и вот благодаря вам он становится великим!
   Нет. Если в этом мире человек является кем-то, он не может быть величайшим, потому что океан нельзя измерить ложками. А все вы – это чайные ложки, измеряющие океан. Нет, это невозможно.
   Так что действительно величайшим будет тот, кто среди вас никто. Что имеет в виду Чжуан-цзы, когда говорит: «Величайший человек будет никем?» Это значит, что он будет неизмеряемым. Вы не можете его измерить, вы не можете повесить на него ярлык, отнести к какой-нибудь классификации, вы не можете ответить на вопрос: «Кто это?» Он просто не поддается измерению. Он просто выходит за пределы – дальше, и дальше, и дальше… И ваша чайная ложечка падает на землю – потому что это неизмеряемо…
   Бог должен быть никем. Он не может быть кем-то, потому что кто может сделать его кем-то? Вы? – Тогда вы должны мерить Бога по себе. Тогда вы должны быть более великим, чем Бог, а чайная ложка должна стать более великой, чем океан. Нет, Бога нельзя измерить, он так и останется никем.
   Я хочу снова вернуться к тому Сумасшедшему, равви. В своих молитвах он имел привычку говорить следующее: «Боже, ты и я – мы оба странники в этом мире».
   И вот однажды кто-то из учеников услышал его молитву, где он говорил: «Боже, ты и я – мы оба странники в этом мире».
   «Что ты имеешь в виду? – спросил ученик. – Ты и Бог – странники?..»
   И тот ответил: «Бог – никто, и я – никто. Мы неизмеряемы, безмерны… Ты не можешь измерить его, и ты не можешь измерить меня…»
   «Кто-то» означает, что вас можно измерить. Вас можно назвать, отнести к какой-то категории. Вы известны. «Никто» означает, что кто-то остается непознаваемым. Что бы вы ни знали, ваше знание никогда не сможет охватить его. Вы всегда будете понимать, что и это – еще не предел. И чем больше вы приближаетесь к нему, тем более величественным и необъятным он становится. Приходит момент – и вы просто выбрасываете чайную ложку, вы прекращаете всякие попытки измерять. И только тогда вы приближаетесь к величайшему человеку, человеку Дао.
   На сегодня достаточно.
   * Еврейский религиозный праздник.

Глава 3
Сова и феникс

   Хуэй-цзы был премьер-министром в Лян.
   Он считал, что обладает сведениями,
   что Чжуан-цзы завидует ему
   и замышляет сместить его с должности.
   Когда Чжуан-цзы прибыл в Лян,
   министр приказал страже схватить его,
   но, хоть они и искали его три дня и три ночи,
   найти так и не смогли.
   Тем временем Чжуан-цзы сам явился к Хуэй-цзы
   и сказал:
   «Живет на юге птица —
   нестареющий Феникс.
   Слыхал ли ты об этом?
   Бессмертный Феникс
   поднимается в небо в южных морях
   и летит к морям севера,
   останавливаясь на отдых лишь на редких священных деревьях.
   Он ест только
   самые чудесные и изысканные плоды,
   и ничего кроме них,
   и пьет воду лишь из источников с кристальной водой.
   Однажды сова,
   потроша смердящую дохлую крысу,
   увидела пролетающего над ней Феникса.
   Подняв голову, она угрожающе ухнула
   и прижала крысу к себе
   в смятении и страхе.
   Министр,
   почему ты так неистовствуешь,
   цепляясь за свое министерство
   и в ужасе ухая на меня?»

   Религиозный ум в основе своей нечестолюбив. Если есть хоть какие-то амбиции, то быть религиозным невозможно, потому что только человек высочайших качеств может стать религиозным. Тщеславие говорит о неполноценности. Попытайтесь это понять, ибо это – один из основных законов. Без его понимания вы можете ходить в храмы, вы можете отправляться в Гималаи, вы можете молиться или медитировать, но все будет напрасно. Если вы не разберетесь, честолюбив ваш ум или нет, вы будете просто растрачивать свою жизнь впустую. Весь ваш поиск будет никчемным, потому что тщеславие никогда не сможет привести вас к божественному. Только отсутствие всякого честолюбия может стать дверью.
   Современная психология тоже соглашается с Чжуан-цзы, с Лао-цзы, с Буддой, со всеми, кто познал, что неполноценность порождает амбиции, порождает честолюбие. Поэтому политики выходят из худшей части человечества. Все политики принадлежат к касте шудр, неприкасаемых. По-другому быть и не может, ведь как только ум ощущает комплекс неполноценности, он пытается стать более значимым – так рождается противоположное. Если вы чувствуете, что безобразны, вы пытаетесь быть красивым. А если вы красивы, тогда усилия ни к чему.
   Взгляните на некрасивых женщин, и вы поймете внутреннюю природу политика. Некрасивая женщина всегда старается спрятать свое несовершенство, всегда пытается выглядеть прекрасной. Так что лицо, накрашенное лицо, наряды, украшения – это все связано с ее безобразностью. Некрасивость должна быть каким-то образом преодолена, и вам приходится создавать противоположное, чтобы ее спрятать, чтобы сбежать от нее. По-настоящему красивая женщина не станет беспокоиться, она даже не будет сознавать свою красоту. А лишь неосознанная красота прекрасна. Как только вы начинаете сознавать, появляется уродство.
   Когда вы ощущаете свою неполноценность, когда вы сравниваете себя с другими и видите, что они превосходят вас, что вы будете делать? Эго страдает – ведь вы неполноценны. Вы просто не можете этого принять, и вам приходится обманывать себя и других.
   И каким же образом вы обманываете? Есть два способа. Первый способ – это сойти с ума. Тогда вы можете провозгласить, что вы Александр Македонский, Гитлер, президент Никсон. И вам становится легче, потому что вас не волнует, что говорят другие. Загляните в сумасшедший дом где угодно в мире, и вы найдете там все великие личности истории, здравствующие по сей день!
   Когда пандит Джавахарлал Неру был жив, по меньшей мере дюжина людей в Индии верила, что они – пандиты Джавахарлалы Неру. Однажды пандит отправился в сумасшедший дом, чтобы торжественно открыть новое отделение. А руководство этого сумасшедшего дома устроило так, что он должен был присутствовать при выписке нескольких пациентов, которые уже выздоровели и стали нормальными. К нему подвели и представили первого человека, и Неру тоже представился бывшему сумасшедшему: «Я – пандит Джавахарлал Неру, премьер-министр Индии».
   Тот сумасшедший рассмеялся и ответил: «Не волнуйся. Побудь тут три года, и ты станешь таким же нормальным, как и я. Три года назад, когда я впервые попал в этот сумасшедший дом, я тоже верил в то, что я – пандит Джавахарлал Неру, премьер-министр Индии. Но меня совершенно вылечили, так что не волнуйся».
   Такие случаи нередки. Ллойд Джордж был премьер-министром Англии. Во время войны с шести часов вечера начинались комендантский час и затемнение, всем запрещалось покидать свои дома. Движение останавливалось, пользоваться светом было запрещено, и каждый должен был где-то укрыться. Ллойд Джордж, гуляя как-то вечером, совершенно позабыл об этом.
   Вдруг завыла сирена. Наступило шесть часов вечера, а его дом был в нескольких милях. Поэтому он постучался в ближайшую дверь и обратился к человеку, открывшему ему: «Позвольте мне переночевать здесь, а то меня задержит полиция. Я Ллойд Джордж, премьер-министр».
   Открывший схватил его и рассмеялся: «Заходи. Ты попал как раз по адресу. У нас уже три Ллойда Джорджа!» То был сумасшедший дом.
   Ллойд Джордж пытался убедить того человека, что он настоящий. Но санитар был неумолим: «Все вы так говорите, так что не трать времени, давай проходи внутрь, пока я тебе не двинул».
   И Ллойду Джорджу пришлось промолчать всю ночь, иначе его действительно могли побить. Чем он мог их убедить? Кроме него там было уже трое Ллойдов Джорджев, и все они пытались доказать, что они настоящие.
   Первый способ – это сойти с ума; вы внезапно провозглашаете, что вы великий, самый великий. Другой способ – удариться в политику. Одно из двух: или сойти с ума, или заняться политикой. С помощью политики вы не можете провозгласить что-то внезапно – вам необходимо доказать, что вы действительно премьер-министр или президент. Так что это длинная окружная дорога. Безумие – это прямой путь к важности; политика – это долгая дорога. Но они достигают одной и той же цели.
   И если этому миру суждено стать психически здоровым, нормальным миром, тогда придется заняться лечением этих двух типов людей: сумасшедших и политиков. И те, и другие больны. Один пошел длинным кружным путем, другой ломится напрямик. И хорошенько запомните, что сумасшедший менее вреден, нежели политик, потому что он лишь провозглашает свое превосходство, он не беспокоится о том, чтобы доказывать это; политик занимается тем, что доказывает, – а доказательство всегда обходится дорого.
   Что пытался доказать Гитлер? Что он самый высший, самый превосходный ариец. Для мира было бы лучше, если бы он сошел с ума, пошел по короткому пути; тогда бы не было Второй мировой войны.
   Политики гораздо опаснее, поскольку они – сумасшедшие, имеющие доказательства. Они сумасшедшие – трудолюбивые, деятельные, устремленные, достигающие целей – они делают это, лишь бы скрыть свою ущербность. Если кто-то ощущает свою неполноценность, ему необходимо доказать – или просто внушить себе в веру в то, что он полноценен. Вы не можете быть религиозным, если вы безумны. Не так безумны, как безумен Святой Франциск, – то безумие рождается из экстаза, а это безумие рождается из неполноценности. Безумие Святого Франциска или Чжуан-цзы происходит от высшего, оно рождается в сердце, исходит из истинного, первичного источника. А это, другое, безумие происходит от эго, порождено ущербностью. Душа – это всегда высшее, а эго – всегда неполноценное.
   Таким образом, эгоисту приходится становиться политиком так или иначе – какую бы профессию он ни избрал, с помощью нее он станет политиком.
   Что я имею в виду под словом «политика»? Я имею в виду конфликт между несколькими эго, борьбу за выживание. Когда ваше эго и мое эго конфликтуют, тогда мы – политики. Когда у меня нет конфликта ни с чьим эго, тогда я – религиозный человек. Когда я не пытаюсь, не стремлюсь быть великим, тогда я действительно велик. Но это превосходство – не противоположность неполноценности, это отсутствие чувства неполноценности как такового.
   Запомните это отличие. Существуют два типа превосходства. В одном случае вы лишь прячете свою неполноценность, скрываете ее – вы пользуетесь маской, а неполноценность остается там, под маской. Ваше превосходство поверхностно, а глубоко внутри вы остаетесь ущербным – и из-за того, что вы продолжаете это ощущать, вы вынуждены носить маску превосходства, маску красоты. И так как вы осознаете свое уродство, вы стараетесь выглядеть прекрасным, стараетесь выставить себя напоказ, демонстрируете фальшивые лица. Это один тип превосходства; оно не настоящее.
   Есть другой вид превосходства, и это превосходство есть отсутствие неполноценности, а не противопоставление ей. Просто вы не сравниваете. А когда вы не сравниваете, как вы можете быть ущербным? Подумайте: если вы на Земле один и никого другого нет, то будете ли вы неполноценным? С кем вы будете сравнивать себя? Относительно чего? Если вы один, так каким вы будете – ущербным или великим? Вы не будете ни тем, ни другим. Вы не можете быть ущербным, потому что нет никого выше вас; вы не можете говорить о своем превосходстве, потому что никого ниже вас тоже нет. Вы не будете ни тем, ни другим – ни великим, ни ущербным; и поверьте мне, это – высшее состояние души. Она никогда не сравнивает. Начните сравнивать – и сразу возникает неполноценность. Не сравнивайте – и вы просто есть как уникальность.
   Религиозный человек действительно высший – в том смысле, что неполноценность исчезла. Политик же превосходен тем, что он замаскировал свою неполноценность. Но она просто спрятана, она осталась внутри. Он всего лишь надевает платье, лицо, маску человека «высшего сорта».
   Если вы сравниваете, вы упускаете главное; и тогда вы вечно будете оглядываться на других. Но нет двух одинаковых людей, просто не может быть. Каждый человек уникален, и каждый в своей уникальности превосходит всех остальных, но это превосходство не поддается сравнению. Вы велики, поскольку не можете быть никем другим. Состояние величия – это ваше естество. Вон то дерево – величайшее, и вон тот камень – тоже величайший. Все сущее божественно, так как хоть что-то может быть неполноценно? Это все – Бог, изливающийся миллионами способов. Где-то Бог стал деревом, где-то Бог стал камнем, где-то Бог стал птицей, где-то Бог стал вами. Существует только Бог, поэтому сравнение невозможно. Бог – это наивысшее, но не относительно чего-либо, а потому что есть только Бог, и, значит, ничего низшего быть не может.
   Религиозный человек приходит к переживанию своей уникальности, переживанию своей божественности, и через переживание своей божественности приходит к осознанию божественности всего. Это аполитично, потому что тут нет тщеславия; вам нечего доказывать, нечего заявлять о себе. Вы сами и есть провозглашение, вы сами и есть доказательство. Само ваше существо есть доказательство. Вы есть… этого достаточно. Ничего другого не требуется.
   Не забывайте этого основополагающего закона. Если и в религии вы продолжаете сравнивать, то вы занимаетесь политикой, а не религией. Вот почему все религии превратились в политику. Существует религиозная терминология, но за ней скрывается политика. Что такое ислам? Что такое индуизм? Что такое христианство? Это все разные политические группы, политические организации, занимающиеся политикой под маской религии.
   Когда вы приходите в храм помолиться, вы просто молитесь или вы сравниваете? Если кто-то другой молится рядом, появляется ли в вашем уме сравнение? Желаете ли вы знать, лучше он это делает, чем вы, или вы делаете это лучше него? В этом случае храма больше не существует. Храм исчез, он превратился в политику.
   В религии сравнение невозможно; вы просто молитесь, и молитва становится вашим внутренним естеством. Это не нечто внешнее, что можно сравнивать. Эта несравнимая молитва, несравнимая медитация приведут вас к подлинному величию бытия.
   Будда учит: «Не будь честолюбив, иначе из-за своих амбиций ты навсегда останешься неполноценным». Не будьте честолюбивы – и вы обретете свое истинное величие. Оно – внутри вас. Оно не нуждается в доказательствах, его не нужно достигать, вы уже имеете его, оно у вас уже есть. Оно уже там – оно всегда было с вами и всегда останется с вами. Само ваше естество обладает величием, но вы не ведаете, что это естество у вас есть. Вам неизвестно, кто вы. Поэтому столько сил вы тратите на выявление вашей значимости, на поиски, на доказательство того, что вы превыше других. Вы не знаете, кто вы.
   Если бы вы знали, не было бы и проблемы. Вы уже само величие. И не просто вы – высшее, а все что ни есть – высшее. Все существующее – само величие, в нем нет ничего ущербного, ибо Бог един, существование едино. Не может быть ни высшего, ни низшего. Освободившийся от честолюбия ум приходит к осознанию этого.
   Теперь давайте вернемся к рассказу Чжуан-цзы. Этот прекрасный случай в действительности имел место. Чжуан-цзы направлялся в столицу, и премьер-министр испугался. Должно быть, он узнал о том, что Чжуан-цзы приближается, от своей полиции, от своих тайных агентов. Политики всегда боятся, потому что для них все являются врагами, даже друзья – и те враги. Им приходится защищать себя и от друзей тоже, ведь и те в свою очередь пытаются низвергнуть вас.
   Запомните: в политике друзей не существует. В политике все являются врагами. Дружба – это всего лишь фасад. В религии же не существует никого, кто был бы врагом. В религии не может быть никаких врагов; в политике не может быть никаких друзей.
   Премьер-министр испугался появления Чжуан-цзы. Превосходство Чжуан-цзы было столь очевидно, что премьер-министр решил, что Чжуан-цзы пытается занять его место. Это было опасно. Конечно, Чжуан-цзы был величайшим; не величайшим по сравнению с кем-то другим, он был просто величайшим. Это было что-то внутреннее.
   Когда появляется человек вроде Чжуан-цзы, он – король; и как бы он ни жил, как нищий или как богатый – разницы никакой. Чем бы он ни занимался, он – король. Быть королем для него – это не нечто внешнее, он является королем по своей внутренней сути.
   В начале этого века один нищенствующий монах приехал из Индии в Америку; его звали Раматирса. Он называл себя Императором. Президент Соединенных Штатов приехал встретиться с ним и был поражен. Тот был просто нищим! «Я не понимаю, почему ты зовешь себя Императором? – спросил президент. – Ты выглядишь нищим. А еще написал книгу под названием „Шесть Законов Императора Рам“. На основании чего?»
   Раматирса рассмеялся и ответил: «Взгляни внутрь меня – мое царство принадлежит внутреннему миру. Посмотри внутрь меня. Я император. Мое королевство – не от мира сего».
   Из-за этого был распят Иисус. Он всегда говорил: «Я – царь». Он был понят неверно. Бывший тогда царем Ирод насторожился. Римский наместник, Понтий Пилат, решил, что Иисус опасен, потому что твердил о царствии и о царе и провозглашал: «Я – царь иудейский». Он был понят превратно. Он говорил о другом царствии, которое не от мира сего.
   Когда его распинали, солдаты насмехались над ним, кидали в него камни и просто ради потехи надели ему на голову терновый венец с надписью: «Царь иудейский». А когда они бросали в него камни, они кричали: «Расскажи нам теперь что-нибудь о царствии, скажи что-нибудь, ты, иудейский царь!»
   Он говорил о другом царствии, не этого мира; это царствие не снаружи, это царствие внутри. Но где бы ни появился человек вроде Иисуса, он – император. Он не может с этим ничего поделать. Он не соперничает ни с одним человеком, он не вожделеет никакой короны, но куда бы он ни направился, честолюбивые люди пугаются, политикам становится страшно. Этот человек опасен, потому что само лицо, глаза, походка выдают в нем императора. Ему не нужно доказывать это, он сам и есть доказательство. Ему не нужно провозглашать этого, не нужно об этом заявлять.
   Поэтому, когда премьер-министр получил донесение от тайных агентов о том, что Чжуан-цзы приближается, то решил, что тот, должно быть, направляется в столицу, чтобы свергнуть его, а, собственно, ради чего еще приходить? Люди прибывают в столицу только за этим. Никто не приезжает в Дели за чем-то другим. Люди прибывают в столицы из честолюбивых целей, в поисках того, в чем нуждается эго, для самоутверждения. Так с чего бы это ему являться – этому факиру, нищему? Что ему за нужда идти в столицу? Он, наверное, идет, чтобы захватить чье-то место, чье-то кресло. Он наверняка направляется к царю, чтобы заявить: «Я именно тот, кто тебе нужен. Назначь меня премьер-министром, и я исправлю все ошибки, которые были допущены до меня. Я разрешу все твои проблемы».
   И этот человек излучал такое величие, такое обаяние! Премьер-министру стало страшно. Премьер-министры всегда неполноценны. Глубоко внутри них сидит комплекс неполноценности, как болезнь, как червь, точащий сердце, – они всегда в страхе перед высшим.
   Хуэй-цзы был премьер-министром в Лян.
   Он считал, что обладает сведениями,
   что Чжуан-цзы завидует ему
   и замышляет сместить его с должности.
   Политики не способны мыслить иначе. Прежде всего нужно понять следующее: вы сами есть то, что вы думаете о других. Ваши желания, ваше тщеславие и амбиции формируют модель вашего восприятия. Если вы гонитесь за деньгами, то вы уверены, что все мечтают разбогатеть. Если вы вор, то вы все время проверяете свой карман; и это выдает в вас вора. Ваши внутренние устремления – это язык вашего миропонимания. Политики всегда мыслят в терминах заговоров, конспираций: «Кто-то собирается сместить меня, кто-то собирается избавиться от меня…» Потому что именно этим они занимаются сами, именно это они делают всю свою жизнь: строят заговоры. Политики – это заговорщики. Таков их язык. И вы видите других сквозь призму собственного ума, вы проецируете на других качества, скрытые глубоко внутри вас. Хуэй-цзы подумал: «Этот Чжуан-цзы замышляет сместить меня».
   Когда Чжуан-цзы пришел посетить его, министр выслал стражу, приказав его арестовать. Но, проискав три дня и три ночи, его так и не нашли. Великолепно!
   Полиция способна находить только воров – они могут понять друг друга. Мышление полицейского и мышление вора не отличаются друг от друга: полицейские – это воры в услужении государству. Их умы, их способы мышления одинаковы, различны только их хозяева. Вор служит самому себе, полицейский служит государству, но оба они – воры. Вот почему полицейским удается ловить воров. Если на поиски вора вы пошлете садху, он не найдет его, потому что он будет смотреть на других через призму своего ума.
   Один рабби в праздничный день проходил мимо молодого человека. Тот курил, а курение в этот день было запрещено. Поэтому рабби остановился и спросил его: «А известно ли тебе, молодой человек, что сегодня праздник, и тебе не следовало бы курить?»
   «Да, я знаю, что сегодня праздник», – сказал молодой человек. Он все равно продолжал курить, мало того – выпустил дым в лицо рабби.
   «А знаешь ли ты, – спросил рабби, – что курить запрещено?»
   Молодой человек высокомерно ответил: «Да, я знаю, что это запрещено». И продолжал курить.
   Рабби поднял глаза к небу и произнес: «Отец, этот молодой человек прекрасен. Возможно, он и нарушает закон, но никто не может заставить его лгать. Он правдивый человек. Он говорит: „Да, я знаю, что это религиозный день, и да, я знаю, что курение запрещено“. Припомни на судном дне, что этого молодого человека невозможно было заставить солгать».
   Это прекрасный рабби. У него ум садху. Он не видит дурного, он всегда видит только прекрасное.
   Полиция не могла отыскать Чжуан-цзы, это было невозможно. Они могли бы найти его, если бы он был честолюбивым человеком, если бы он устраивал заговоры, если бы он размышлял о политике – тогда он мог бы быть пойман. Полиция, вероятно, искала в тех местах, где его не было, но их пути, вероятно, неоднократно пересекались. Но он был нищим, нечестолюбивым человеком. Он не строил заговоров. У него и мыслей не было об этом, он был похож на дуновение ветра. Полиция искала и искала много дней, но не смогла найти его.
   Вы можете найти только то, чем являетесь вы сами. В других вы всегда находите себя, потому что другие – это всего лишь зеркала. Для того чтобы поймать Чжуан-цзы, нужен Лао-цзы. Никто другой не смог бы отыскать его; для кого он мог быть понятен? Был нужен Будда; Будда догадался бы, где его искать. Но полицейский? – Невозможно! Это было бы возможно, только если бы Чжуан-цзы был вором. Взгляните на полицейского: на то, какой он, как он говорит, на жаргон, который он использует, – он даже более вульгарен, чем язык воров. Полицейскому необходимо быть вульгарнее вора, в противном случае воры одержали бы победу.
   Как-то раз полиция задержала одного человека, и на суде его спросили: «Скажите, когда вас задержали, что вам сказал полицейский?»
   «Могу ли я произнести это здесь, в суде? Вас это не оскорбит? Возможно, это вас шокирует».
   «Пропустите нецензурные выражения и повторите нам то, что он сказал», – ответил судья.
   Человек подумал и сказал: «Тогда… полицейский не сказал ничего».
   Полицейские вернулись к Хуэй-цзы и сообщили, что они не смогли найти Чжуан-цзы. Такого человека не было.
   У них, видимо, был его портрет, какой-то способ его опознания, какие-то предположения о том, где его искать, как поймать его. Но у Чжуан-цзы нет отличительных признаков, у него нет лица. Он струится от момента к моменту, он текуч. От момента к моменту он отражает, откликается существованию. У него нет постоянного жилища, он бездомен, безлик. У него нет имени. Он не прошлое, он всегда настоящее, а все изображения принадлежат прошлому.
   Это красиво и полно смысла. Хотя это и звучит абсурдно, но говорят, что невозможно сфотографировать человека, подобного Будде. Дело не в том, что вы не можете сфотографировать его, – но к моменту, когда снимок готов, Будда уже изменился. Таким образом, фотография всегда отражает прошлое и никогда не соответствует настоящему. Вы не можете поймать нынешнего лица Будды. Тот момент, когда вы поймали его, уже прошел. Тот момент, когда вы что-то понимаете, уже миновал.
   Одно из имен Будды – Татхагата. Это имя действительно чудесно, оно означает: «Подобно ветру, он возник, и его не стало». Как ветер – возник, и как ветер – исчез. Вы не можете сфотографировать дуновение ветра. До того, как вы его поймали, оно уже исчезло, его больше нет.
   Чжуан-цзы не мог быть найден, потому что полиция искала его в прошлом, а он был в настоящем. Он был существованием, а не умом. Ум можно поймать, но существование поймать нельзя. Нет таких сетей. Ум может быть пойман очень легко, и все вы давно уже пойманы так или иначе. Из-за того что у вас есть ум, вас поймают – жена, муж, магазин, богатство, социальный пост, да все что угодно. Существуют миллионы сетей. И вы не можете быть свободны до тех пор, пока вы не освободитесь от ума. Вы будете попадаться снова и снова. Если вы уйдете от жены, вас немедленно поймает другая женщина. Вы не можете сбежать. Вы можете сбежать от этой женщины, но вы не можете сбежать от женщин. Вы можете сбежать от этого мужчины, но куда вы пойдете? Не позднее, чем вы оставите одного, в вашу жизнь войдет другой. Вы можете покинуть этот город, но куда вы направитесь? Другой город поймает вас. Вы можете отказаться от одного желания, но станете рабом другого. Ум всегда порабощен, он давно уже пойман. Когда вы отбрасываете ум, тогда полиция уже не может отыскать вас.
   У Чжуан-цзы не было ума. Он был ни о чем не думающим нищим или императором. Это одно и то же. И он не мог быть пойман.
   Когда Чжуан-цзы прибыл в Лян,
   министр приказал страже схватить его,
   но, хоть они и искали его три дня и три ночи,
   найти так и не смогли.
   Тем временем, на третий или на четвертый день Чжуан-цзы сам явился к Хуэй-цзы и сказал: «Таких людей, как я, невозможно поймать. Они всегда появляются сами по себе. Они свободны. Ты не можешь поймать такого человека, ты можешь его только пригласить. Он сам решает, появляться или нет».
   Когда есть ум, вы всегда пойманы. Ум насилует, принуждает вас, вы его арестант. Когда ум отсутствует, вы свободны: вы вольны появляться, вы вольны исчезать по собственной воле. Это ваше личное дело.
   Я разговариваю с вами не потому, что вы задали вопрос, а в соответствии со своим желанием. Я с вами что-то делаю, но не из-за вас, а потому что я так решил. Когда нет ума, есть свобода. Ум – это основа всего рабства.
   Чжуан-цзы появился сам и рассказал прекрасную притчу. Вслушайтесь самой глубиной вашего сердца.
   «Живет на юге птица —
   нестареющий Феникс…
   …мифическая птица.
   – Слыхал ли ты об этом?»
   Китайский миф, он прекрасен и преисполнен смысла. Миф – это неправда, но он правдивее всякой правды. Миф – это аналогия, он указывает на что-то такое, на что невозможно указать никак иначе. То, что можно выразить только через иносказание, через поэзию. Миф – это поэзия, это не описание. Он указывает на истину, а не на некий случай во внешнем мире; он принадлежит миру внутреннему.
   «Живет на юге птица…
   Слыхал ли ты об этом?»
   Для Китая Индия – это юг, и эта птица живет здесь. Говорят, что, когда исчез Лао-цзы, он исчез на юге. Никто не знает, когда он умер… он никогда не умирал. Такие люди никогда не умирают, они просто уходят на юг – они исчезают в Индии.
   Говорят, что Бодхидхарма пришел с юга. Он покинул Индию и искал ученика, которому должен был передать сокровище Будды. После девяти лет ожидания он смог его передать, и, рассказывают, что вслед за этим он вновь исчез на юге. Индия – это юг для Китая. На самом деле, Индия – это родина всех мифов; во всем мире не сыскать ни единого мифа, который возник бы не здесь.
   Наука зародилась в уме греков, миф же возник из индийского ума. И существуют лишь два способа видения мира: один – это наука, другой – религия. Если вы смотрите на мир сквозь науку, то это – взгляд через анализ, математику, логику.
   Афины, греческий ум, подарили миру науку, метод анализа, логики и сомнения, придуманный Сократом. Религия – это совершенно иной способ видения мира. Она воспринимает мир через поэзию, через миф, через любовь. Конечно, она романтична. Она не может привести вам факты, она дает вам лишь фантастические истории. Но поверьте, эти фантастические истории куда более реальны, чем любой факт, так как они открывают глубочайшую суть, самую сердцевину, они не интересуются происходящим вовне. Поэтому у Индии нет истории. У нее есть только миф, «Пураны»* – но не «Итихасы»**, не история.
   Рама – не историческое лицо. Может, он был, может, нет, это недоказуемо. Кришна – это миф, но не исторический факт. Возможно, он существовал, а возможно, его и не было. Но Индию не беспокоит, историчны ли Кришна и Рама. Они полны смысла, они – великие эпические поэмы. А история, с точки зрения Индии, бессмысленна, потому что история содержит голые факты, и только; она никогда не выявляет глубочайшей сути. Нам интересна самая суть, ось колеса, центр вращения. Колесо продолжает вращаться – и это история, но ось, центр колеса, который всегда неподвижен, – это миф.
   Чжуан-цзы сказал:
   «Живет на юге птица —
   нестареющий Феникс.
   Слыхал ли ты об этом?»
   Все, что рождено, – стареет. История не может поверить в эту птицу, потому что история имеет начало и конец, история означает промежуток между рождением и смертью. А промежуток между нерождающимся и неумирающим есть миф.
   Рама никогда не рождается и никогда не умирает. Кришна никогда не рождается и никогда не умирает. Они есть всегда. Миф не связан со временем, он живет в вечности. История меняется со временем, миф же всегда сохраняет свое значение. Нет, миф не может устареть. Газеты, журналы – это история; вчерашняя газета безнадежно устарела. Рама – это не газетные полосы, он – не новости, он никогда не устаревает. Он всегда в настоящем, всегда полон смысла, всегда имеет значение. История продолжает меняться; Рама остается неподвижным в центре вращения.
   Чжуан-цзы говорит:
   «Живет на юге птица —
   нестареющий Феникс…»
   Видели ли вы когда-нибудь изображение Рамы или Кришны в преклонном возрасте? Они всегда молоды, у них не было даже бороды или усов. Видели вы когда-нибудь изображение Рамы с бородой? Ведь если только у него не было каких-то гормональных нарушений, она должна была расти; если он действительно был мужчиной – а он был мужчиной – то борода не могла не вырасти. Будь Рама историчен, у него была бы борода; но на всех изображениях он без бороды, потому что в тот момент, когда появляется борода, вы начали стареть. Рано или поздно борода поседеет. И приблизится смерть; но даже самая мысль о смерти Рамы невозможна, поэтому мы оголили его лицо, и оно полностью свободно от малейшего признака смерти. И это не только у Рамы; все двадцать четыре джайнских тиртханкара – без бороды и без усов. Будда и все аватары индусов не имеют ни бороды, ни усов. И это все для того, чтобы отметить их вечную молодость, их вечность, неподвластность времени.
   «…нестареющий Феникс».
   Существует время – во времени все меняется, – и существует вечность. В вечности не меняется ничего. История принадлежит времени, миф принадлежит вечности. Наука принадлежит времени, религия принадлежит вневременному, вечному.
   В вас тоже существует и то, и другое – и время, и вечность. Внешне вы принадлежите времени, вы на поверхности колеса: вы родились, вы умрете; но это лишь на поверхности. Вы молоды, вы состаритесь. Вы здоровы, вы заболеете. Сейчас вы полны жизни, рано или поздно все придет в упадок, смерть одолеет вас. Но это только поверхность, это колесо истории. Глубоко внутри вас прямо сейчас существует вечность, существует безвременье. Там ничто не стареет – Феникс, юг, Индия, вечное. Там, где ничего не стареет, ничто не меняется, все неподвижно. Тот юг – в вас.
   Вот почему я продолжаю утверждать, что Индия не является частью географии, она не является частью истории, она – часть карты внутреннего мира. В Дели ее нет, ее никогда там не было. Политики не имеют к ней отношения; она не имеет отношения к политике. Она – внутри вас. Она существует повсюду.
   Когда бы человек ни проникал в глубину своей внутренней сути, он попадает в Индию. В этом причина непреходящей привлекательности, магнетизма Индии. Когда кто-нибудь начинает чувствовать неудовлетворенность собственным существованием, он направляется в Индию. Это поистине символично. Просто перемещаясь физически, вы не найдете Индии. Здесь нужно иное движение: когда вы начинаете двигаться от внешнего к внутреннему, на юг, в страну мифа и бессмертия, туда, где обитает Феникс – нестареющий Феникс.
   «…Бессмертный Феникс поднимается в небо в южных морях
   и летит к морям севера,
   останавливаясь на отдых лишь на редких священных деревьях.
   Он ест только
   самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,
   и пьет воду лишь из источников с кристальной водой…»
   Душа, глубочайшая сердцевина вашего существа, останавливающаяся на отдых только на священных деревьях, эта внутренняя птица и есть ваше существо. Она отдыхает только на редких священных деревьях.
   «…Он ест только
   самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,
   и пьет воду лишь из источников с кристальной водой.
   Однажды сова,
   потроша смердящую дохлую крысу,
   увидела пролетающего над ней Феникса.
   Подняв голову, она угрожающе ухнула
   и прижала крысу к себе
   в смятении и страхе…»
   Чжуан-цзы говорит: «Я – Феникс, а ты – сова со смердящей дохлой крысой, которую ты потрошишь. И ты боишься, что я намерен занять твое место. Твое положение, твоя власть для меня ничто, для меня это дохлая крыса. Это не пища для меня. Честолюбие – неправильный способ жить; оно лишь для тех, кто уже мертв. Я исследовал честолюбие и нашел, что оно бесполезно».
   Как-то раз, причитая и плача, к рабби пришла одна женщина, но рабби в это время молился. Тогда она попросила помощника: «Зайди, даже если придется прервать его молитву. Меня бросил муж. Пусть рабби помолится за меня, чтобы мой муж вернулся назад».
   Помощник вошел и нарушил молитву. Рабби сказал: «Передай ей, пусть не волнуется, ее муж скоро вернется».
   Помощник вернулся к той женщине и произнес: «Не волнуйся, не переживай. Рабби говорит, что твой муж скоро вернется. Иди домой и успокойся».
   Счастливая, женщина ушла со словами: «Пусть Господь тысячекратно вознаградит рабби за его доброту».
   Но как только та женщина ушла, помощник помрачнел и сказал одному из присутствовавших, что все это не поможет. Ее муж не вернется. Бедная женщина… Она ушла отсюда такой счастливой.
   Стоящий рядом с ним удивился: «Но почему? Ты что, не веришь в своего рабби и в его молитву?»
   «Конечно, я верю в моего рабби, и я верю в его молитву, – ответил помощник. – Но он лишь слышал просьбу этой женщины, я же видел ее лицо. Ее муж никогда к ней не вернется».
   Тот, кто видел лицо с печатью честолюбия, со следами желания, вожделения – никогда не вернется. Это невозможно, это лицо настолько уродливо!
   Чжуан-цзы видел лицо честолюбия. Поэтому он говорит: «Твоя власть, твое положение, твое министерство для меня – всего лишь дохлая крыса. Не ухай на меня и не мечись в ужасе».
   Бессмертный Феникс поднимается в небо в южных морях
   и летит к морям севера,
   останавливаясь на отдых лишь на редких священных деревьях.
   Он ест только
   самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,
   и пьет воду лишь из источников с кристальной водой.
   Однажды сова,
   потроша смердящую дохлую крысу,
   увидела пролетающего над ней Феникса.
   Подняв голову, она угрожающе ухнула
   и прижала крысу к себе
   в смятении и страхе.
   Министр,
   почему ты так неистовствуешь,
   цепляясь за свое министерство
   и в ужасе ухая на меня?»
   Это факт, но только лишь если вы знаете это… только тогда вы можете понять. Слушая слова Будды, или Иисуса, или Заратустры, вы всегда слышали: «Отбрось желания, и обретешь блаженство». Но вы не можете отбросить их, вы не в состоянии понять, откуда возьмется блаженство, если вы отбросите желания, – потому что вы пробовали только их вкус. Это могло быть ядом, отравой, но оно всегда было вашей единственной пищей. Вы всю жизнь пили из отравленных источников, и теперь, когда кто-нибудь говорит: «Хватит, достаточно!» – вы боитесь умереть от жажды. Вы не знаете о том, что есть кристальные чистые родники, вам неизвестно, что существуют деревья с чудесными плодами. Вы смотрите сквозь фильтр ваших страстей и желаний, поэтому вы не можете видеть этих плодов и деревьев.
   Когда глаза ваши ослеплены желанием, они видят лишь дохлых крыс. Рамакришна любил говорить: «Люди часто не могут видеть ничего другого, кроме объектов своей страсти». Сова может сидеть на верхних ветвях самого высокого дерева, но будет высматривать только дохлых крыс. Когда она увидит внизу крысу, тут же придет в возбуждение. Но если вы предложите ей прекрасный плод, это ее не впечатлит, она его даже не заметит. Она не осознает этого. Эта информация никогда не достигнет ее сознания, потому что желания работают, как экран, как фильтр. Все время, беспрерывно, в вас входит только то, что позволяют ваши желания. Ваши желания подобны часовому, стоящему у двери вашего существа. Они впускают лишь то, чего жаждут сами.
   Смените этого сторожа; иначе вы всегда будете питаться дохлыми крысами. Вы останетесь совой, и в этом несчастье: глубоко внутри вас сокрыт Феникс, а вы ведете себя, как сова. Это порождает неудовлетворение. Вот почему вы никогда не можете ощутить покой, вот почему вы никогда не можете почувствовать себя блаженным. Как может Феникс быть блажен рядом со смердящей крысой? Он вечный странник, и это – не пища для него.
   Множество раз вы ощущали это. Занимаясь любовью с женщиной или мужчиной, вы множество раз чувствовали, что это не для вас. Феникс заявляет о себе, но сова намного шумнее. Из-за этого Феникс не слышен, голос его тонок и тих, ненавязчив. В редкие мгновения мира и медитации шепот Феникса достигает вашего уха: «Что ты делаешь? Это не для тебя. Что ты ешь? Это не твоя пища. Что ты пьешь? Это не питье для тебя».
   Но сова очень шумна, и вы верили в нее так долго, что продолжаете следовать ей, просто так, по привычке. Это стало мертвой привычкой. Вы просто следуете ей, потому что это путь наименьшего сопротивления. Существует колея. Вам не нужно ничего делать. Вы просто продолжаете бежать по дорожке, продолжаете бежать по кругу – те же самые желания, те же самые страсти, те же самые амбиции. Не удивительно, что вы живете в муке, вы живете в сплошном кошмарном сне.
   Позвольте же внутреннему Чжуан-цзы утвердить себя, дайте утвердиться внутреннему Фениксу. Прислушайтесь к нему, к его нешумному, негромкому голосу. Вам придется затихнуть, вам придется усыпить сову; только тогда вы сможете его услышать. Сова эта и есть эго, ум; Феникс – это душа. Он рожден в южных краях, он – творение моря, он – не часть земли. Не грязи, а широкого моря. Нестареющий, бессмертный. Он отдыхает только на редких священных деревьях, он ест лишь изысканные плоды и пьет воду только из кристальных пресных родников. Эти источники, эти родники существуют, и эти священные деревья существуют. Вы упускаете их из-за совы, и сова приобретает над вами власть.
   Вся медитация – это не что иное, как попытка заставить эту сову замолчать, так, чтобы можно было расслышать тихий слабый голос. И тогда вы увидите, чем все это время занимались, – вы потрошили дохлую крысу.
   Чжуан-цзы прав. У премьер-министра не было причин для испуга. Когда вы, когда ваш внутренний Феникс пробуждается к жизни – сова, премьер-министр, вначале очень сильно пугается. Ваш ум создаст все возможные препятствия для медитации, потому что он боится, премьер-министр боится – этот Чжуан-цзы, эта медитативность явились, чтобы вытеснить его.
   Ваш ум схватит дохлую крысу и заухает в ужасе, будто кто-то собирается отобрать у него его пищу. Вначале такое обязательно произойдет – и вам нужно быть бдительным и замечать это. Лишь ваша осознанность будет помогать вам продвигаться все дальше и дальше.
   Когда бы вы ни начинали медитировать, ум поднимает бунт. Он приводит вам какие угодно доводы: «Чем ты занимаешься, зачем ты зря тратишь время? Используй его! За это время можно сделать столько полезного! Твои планы столько времени ожидали, пока ты займешься их реализацией, а теперь ты тратишь время на какую-то медитацию. Забудь про нее! Те, кто утверждают, что медитация возможна, лгут. Все эти Будды, эти Чжуан-цзы – не верь им. Прислушайся к голосу рассудка», – уговаривает вас ум. Он сомневается во всем и во всех, но никогда не сомневается в себе самом.
   Рассказывают, как один человек разговаривал со своим маленьким сыном. Ребенку задали на дом письменную работу, и теперь отец проверял ее. Орфографических ошибок там было столько же, сколько и слов, даже больше. Прочитав, отец сказал: «У тебя очень скверно с орфографией. Почему ты не смотришь в словарь? Когда ты сомневаешься, не ленись заглядывать в словарь».
   «Но, папа, я никогда не сомневаюсь», – ответил ребенок.
   Так поступает и ваш ум. Он говорит Будде: «Папа, но я никогда не сомневаюсь».
   Ум никогда не подвергает сомнению самое себя, в этом-то и проблема. Он подвергает сомнению всех и каждого – он усомнится даже в Будде. Даже если Кришна постучится в вашу дверь, ваш ум будет сомневаться; если явится Иисус, он будет сомневаться. Он всегда был таким, вы никогда не переставали сомневаться.
   Вы сомневаетесь во мне, но вы никогда не сомневаетесь в себе, потому что, как только ум начинает сомневаться в себе, он сразу же перестает существовать. Как только возникает сомнение в самом себе, основание разбивается, ум теряет уверенность. Как только вы начали сомневаться в уме, рано или поздно вы сорветесь в бездну медитации.
   Баал Шем, мистик, умирал. Его сын, которого звали Гертц, был на редкость вялым, неосознанным человеком. Перед смертью Баал Шем предупредил его, что эта ночь будет последней.
   Но Гертц решил: «Никто не может знать, когда придет конец». Он усомнился. Баал Шем был его отцом, и тысячи людей верили в то, что он – мессия, который приведет миллионы людей к спасению. Но сын его сомневался, и той ночью он заснул. Посередине ночи он проснулся. Его отец был мертв. Тогда он начал рыдать и рвать на себе волосы. Он упустил свой величайший шанс, и теперь уже не было возможности снова увидеть отца живым. Зато он никогда не сомневался в своем уме, он усомнился в Баал Шеме.
   В горе и отчаянии Гертц разрыдался. Он закрыл глаза и в первый раз в жизни, теперь, когда его отец был мертв, начал говорить с ним. Его отец много раз время от времени звал его: «Гертц, иди ко мне». А он отвечал: «Да, я приду, но сначала мне надо доделать несколько важных дел».
   Это подсказывает вам ваш ум. Я продолжаю звать вас: «Придите ко мне». – «Сейчас есть другие, более неотложные дела. Я приду попозже, подожди», – отвечаете мне вы.
   Но смерть разрушила такую возможность. Поэтому Гертц зарыдал и, обращаясь к своему мертвому отцу, воскликнул: «Что мне теперь делать? Я в растерянности. Я во тьме. Но как же мне теперь избавиться от этого ума, который так обманул меня? Я никогда не сомневался в нем. Я сомневался в тебе. Я в этом очень раскаиваюсь».
   Вдруг Гертц услышал внутри себя голос, голос Баал Шема, произнесший: «Взгляни на меня. Делай то же самое, что и я». Гертц увидел, словно во сне, как Баал Шем поднялся на вершину горы и бросился в пропасть. «Сделай то же самое», – велел он.
   Но Гертц возразил: «Не понимаю». Вновь возникли сомнения: «Что он от меня требует? Это же самоубийство».
   Баал Шем рассмеялся и сказал: «Ты продолжаешь сомневаться во мне, не сомневаясь в себе. Тогда сделай так». И Гертц увидел огромную гору, всю в огне, подобно вулкану: вокруг нее бушевал огонь, плавя камни, и вся гора раскалывалась на части. Баал Шем велел: «Или сделай так. Поднимись на эту гору и швырни свой ум в бездну, сожги его полностью».
   Как гласит история, Гертц заявил: «Я подумаю об этом».
   Когда вы говорите: «Я подумаю об этом», – вы начали сомневаться. Думает сомнение – не вы. А когда сомнений нет, действует вера, но тоже не вы. Сомнение думает, вера действует. Благодаря сомнению вы можете стать великим философом; благодаря вере вы можете стать Чжуан-цзы, Фениксом, никогда не стареющим, бессмертным Фениксом. Через сомнение вы можете проникнуть в таинства времени; через веру вы войдете в двери вечности.
   Я слышал о двоих заблудившихся в лесу глухой ночью. Это был опасный лес, очень густой, полный диких зверей; тьма окружала все вокруг. Один человек был философом, а другой – мистиком; один – человеком сомнения, другой – человеком веры. Внезапно разразилась гроза, загремел гром, и ярко сверкнула молния.
   Философ взглянул на небо, мистик посмотрел на тропу. В момент, когда сверкнула молния, тропа озарилась светом. Философ взглянул на молнию и начал гадать: «Что происходит?» – и потерял дорогу.
   Вы заблудились в лесу, более густом, чем в той истории. Ночь еще темнее. Иногда вспыхивают молнии. Смотрите на тропу.
   Чжуан-цзы – это молния, Будда – это молния, я – это молния. Не смотрите на меня, посмотрите на тропу. Если вы смотрите на меня, то вы уже все упустили, потому что молния не будет светить долго. Она длится лишь мгновение, и мгновение это редкостно – когда вечность проникает внутрь времени; это как вспышка молнии.
   Если вы смотрите на молнию, если вы смотрите на Будду – а Будда прекрасен, лицо его очаровательно, глаза его притягательны – если вы смотрите на Будду, вы упустили тропу.
   Взгляните на тропу, забудьте о Будде. Посмотрите на тропу. Но такой взгляд возможен лишь тогда, когда нет сомнений, а есть вера; когда нет мышления, нет разума.
   Чжуан-цзы нельзя осмыслить. Не думайте о нем. Просто дайте этой истории проникнуть в вас и забудьте о ней. С помощью этой истории осветится тропа. Посмотрите на тропу и сделайте что-нибудь. Ступайте по ней, действуйте. Думание, мышление не поведут вас – только действие, потому что мышление происходит только в голове. Оно никогда не сможет стать тотальным, всеобъемлющим; лишь когда вы действуете, это дает полноту.
   На сегодня достаточно.
   * Индийские повествования о древности, не связанные с конкретным временем.
   ** Индийские летописи.

Глава 4
Извинения

   Если человек наступает на ногу незнакомцу
   посреди базара,
   он вежливо извиняется
   и объясняет:
   «Здесь столько народу!»
   Если старший брат
   наступает на ногу младшему брату,
   он говорит: «Извини», —
   и все.
   Если родитель
   наступает на ногу своему ребенку,
   то не говорит вообще ничего.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Совершенное поведение не отягощено заботами.
   Совершенная мудрость неспланированна.
   Совершенная любовь не нуждается
   в доказательствах.
   Совершенная искренность не дает гарантий.

   Все великое, все прекрасное, все истинное и настоящее – всегда спонтанно. Вы не можете его запланировать. Как только вы планируете что-то прекрасное, оно перестает быть таковым. В тот момент, когда начинается планирование, все становится ненастоящим.
   Но именно это случилось с человечеством. Ваша любовь, ваша искренность, ваша правда – все пошло насмарку, потому что вы запланировали это, потому что вас учили не быть спонтанным. Вас учили, как манипулировать собой, контролировать, управлять и как не быть естественным потоком. Вы стали жесткими, холодными, мертвыми.
   Жизнь не поддается планированию. Она самодостаточна. Планируют ли деревья, как расти, как созревать, как начинать цветение? Они просто растут, даже не сознавая себя в этом росте. Нет самосознания, нет разделения.
   Когда вы начинаете планировать, вы разделяете себя, вы становитесь двумя: тем, который контролирует, и тем, кто подконтролен. Возникает конфликт, и теперь вы никогда не будете в мире с самим собой. Вы можете преуспеть в контролировании себя, но тогда мира не будет; вы можете и не преуспеть в контролировании – но мира тоже не будет. Добиваетесь ли вы успеха или терпите неудачу, в конечном счете вы придете к пониманию своего провала. Ваша неудача будет провалом, ваш успех тоже будет провалом. Что бы вы ни делали, жизнь ваша будет страданием.
   Это разделение рождает уродство, вы не едины, а красота связана с единством, красота связана с гармоничностью целого. И культура, и цивилизация, и любые организации делают вас безобразными. Любая мораль уродует вас, ибо она основана на разделении, на контроле.
   Я слышал, что однажды Баал Шем путешествовал в красивой коляске, запряженной тройкой лошадей. Он без конца удивлялся, поскольку за три дня пути ни одна из лошадей ни разу не заржала. Что с ними случилось? Потом, на четвертый день, проезжавший мимо крестьянин вдруг крикнул ему, чтобы он ослабил поводья. Он сделал это, и внезапно все три лошади заржали, они ожили. Все три дня они были мертвы, они умирали.
   То же самое происходит со всеми вами, с целым человечеством. Вы не можете ржать, а пока лошадь не заржет, она мертва, потому что ржание означает, что она наслаждается, что жизнь в ней бьет ключом. Но вы не можете ржать, вы мертвы. Ваша жизнь никоим образом не является ни переполняющей вас песней, ни танцем, который рождается, когда энергия захлестывает вас.
   Цветение – это всегда роскошь, а не необходимость. Ни для одного дерева цветы не являются жизненно необходимыми, ему вполне достаточно корней. Цветение – это всегда роскошь. Цветы появляются только тогда, когда дерево имеет слишком много, когда ему нужно отдавать, нужно делиться.
   Когда вы имеете слишком много, жизнь становится танцем, праздником. Но общество не позволяет вам танцевать, праздновать, потому что общество должно следить, чтобы энергии у вас никогда не было больше, чем необходимо. Вам только и позволено, что жить на краю голодной смерти. Вам не дозволяется быть переполненным, бить ключом, потому что, когда вы полны, вас невозможно контролировать, а общество хочет вас контролировать. Это – господство, очень незаметное господство.
   Каждый ребенок рождается переполненным, брызжущим энергией. Потом нам приходится отсекать источники его энергии, нам приходится «подрезать» ребенка здесь и там, так, чтобы он стал подвластен контролю. И основа всего этого контроля – разделить ребенка надвое. Тогда вам нечего беспокоиться, он и сам себя будет контролировать. Тогда вам не о чем заботиться, он и сам будет врагом самому себе.
   Поэтому ребенку твердят: «Это плохо. Не делай этого». И вот ребенок разделен, теперь он знает, что дурно, а что нет, теперь он знает, какая часть его существа плохая; и его ум становится контролером.
   Благодаря разделению интеллект становится контролером, господином. Если вы не разделены, цельны, то у вас не будет головы. Голова не исчезнет и не отвалится, но вы не будете ориентироваться на голову – вы будете тотальным существом.
   Сейчас вы – лишь голова, а остальное тело служит только для ее поддержания. Голова стала эксплуататором, диктатором. И это было реализовано через разделение, через создание конфликта в вас. Вас учили, что это хорошо, а это плохо. Интеллект выучивается этому, а затем начинает вас осуждать.
   Запомните: если вы осуждаете себя, то вы будете осуждать каждого – вы будете осуждать все на свете. И тот, кто осуждает себя, не способен любить. Тот, кто осуждает себя, не может молиться. Для того, кто осуждает себя, нет Бога, и не может быть. Осуждающий ум не способен вступить в божественный храм. Только когда вы в танце, когда вы в экстазе, никого и ничто не осуждаете, только когда вы переполнены и никто не контролирует вас, никто не управляет вами – только тогда в жизни появляется «таковость», принятие, отпускание. Жизнь перестает быть формальной, она становится естественной. И тогда вы входите, тогда для вас все окружающее становится дверью. Теперь вы можете достичь храма, где бы вы ни находились.
   Но прямо сейчас, такой, какой вы есть, вы шизофреник. Вы шизофреник не только тогда, когда вам об этом говорит психоаналитик. Не нужно никакого психоаналитика, чтобы поставить вам диагноз. Общество плодит шизофреников; разделенность – это и есть шизофрения. Вы не едины, не цельны. Вы родились цельным, но общество немедленно начинает обрабатывать вас; необходима масштабная хирургическая операция – вас постоянно оперируют, чтобы разделить. Потом общество успокаивается, потому что теперь вы сражаетесь сами с собой, ваша энергия рассеивается в вашей внутренней битве, она никогда не переливается вовне. Теперь вы неопасны.
   Бьющая через край энергия приводит к восстанию. Переполняющая энергия – это всегда бунт, переполняющая энергия всегда революционна. Она как река в половодье – она не верит в берега, в правила, в законы, она просто устремляется в сторону моря. Ей ведома только одна цель – стать морем, стать бескрайней.
   Переполняющая энергия всегда движется в направлении Бога. Бог в нашем мире утрачен, и не из-за науки, не из-за атеистов, но из-за так называемых верующих. Они настолько разделили вас, что река теперь сражается сама с собой. Не остается ничего, никаких сил, чтобы двигаться вперед, не остается никакой энергии; вы так устали, сражаясь с собой, как же теперь вы можете двигаться в сторону моря?
   Один из основных законов Дао, Лао-цзы, Чжуан-цзы состоит в том, что, если вы спонтанны, то это самая высшая молитва; вы не можете потерять Бога, и, что бы вы ни делали, вы до него доберетесь. Поэтому Чжуан-цзы никогда не говорит о Боге; разговор здесь ни к чему, он не нужен. Он говорит лишь о том, как выявить в вас целостность. О святости говорить бессмысленно. Когда вы становитесь цельны, вы становитесь святы. Когда ваши части воссоединяются, ваша жизнь обращается в молитву. Но они никогда не говорят о молитве, это ни к чему.
   Спонтанность, живущая как целое… Если вы хотите жить как целое, то вы не можете ничего планировать. Кто будет планировать? Вы не можете решать на завтра, вы можете жить только здесь и сейчас. Кто будет решать? Если вы решаете, то рождается разделение; теперь вам придется манипулировать. Как вы будете планировать? Будущее неизвестно, а как вы можете планировать неизвестное? Если вы планируете неизвестное, то планирование опирается на опыт прошлого. Это значит, что мертвое будет распоряжаться ныне живущим. Прошлое мертво, но оно продолжает руководить будущим – поэтому вам так все надоело. Это естественно, так и должно быть. Уныние приходит из прошлого, потому что прошлое умерло, но оно все еще пытается воздействовать на будущее.
   Будущее – это всегда приключение, но вы не даете ему стать приключением. Вы планируете свое будущее. Но, однажды спланированная, ваша жизнь катится по накатанной колее. Это уже не река.
   Когда вы находитесь в колее, вы знаете, что делаете, что происходит. Все это – лишь повторение уже пройденного. Кто будет планировать? Если планирует ум, он всегда привязан к прошлому. Жизнь нельзя спланировать, потому что, планируя, вы совершаете самоубийство.
   Жизнь может быть только незапланированной, движущейся от момента к моменту в неизвестное. Ну чего вы боитесь? Вы всяко будете там, будете реагировать на ситуацию; какой бы ситуация ни оказалась, вы будете там и будете на нее реагировать. Чего же вы боитесь? Зачем это все планировать?
   Страх появляется потому, что вы не уверены: попадете вы в будущее или нет. Вы настолько бессознательны, что у вас нет уверенности ни в чем. Вы вообще ничего не воспринимаете.
   Если у вас намечается собеседование на новой работе, то вы до мельчайших подробностей строите планы в уме: что сказать, как сказать, как войти в офис, где стоять, куда сесть. Но зачем? Вы будете там, тогда и сможете поступать соответственно ситуации.
   Но вы даже не знаете, насколько вы сомневаетесь в себе, настолько вы невосприимчивы к окружающему, настолько вы бессознательны – если вы не все запланируете, наверняка что-нибудь пойдет не так. Если вы бдительны, чутки – тогда все будет нормально. Вы будете там, в будущем, и, чего бы ни потребовала сложившаяся ситуация, вы станете реагировать соответственно.
   И помните, что никакое планирование не поможет, потому что, если вы не сумеете быть сознательным, быть пробужденным в момент, когда планируете, то, получается, это планирование тоже делается во сне. А если вы повторяете одно и то же запланированное действие множество раз, оно становится механическим, и тогда, если возникает какая-то проблема, какой-то вопрос, вы будете реагировать автоматически. Ответ заготовлен, вы не нужны. Это модель, клише, и вы просто повторяете его; вы превращаетесь в механическое устройство, вы не нужны вообще. Ответ может быть дан, он имеется в памяти; если вы многократно им пользовались, то вы знаете, что на него можно положиться.
   Из-за планирования жизнь становится все более и более неосознанной, и чем более вы бессознательны, тем больше вам надо планировать. Еще задолго до физической смерти вы мертвы. Быть живым – это значит естественно реагировать, быть восприимчивым. Быть живым – это значит, быть в этом, что бы ни происходило, и реагировать соответственно – когда реакция исходит от меня, а не из памяти. Я не готовлюсь к этому.
   Взгляните, как это отличается от того, как готовится к проповеди христианский миссионер или христианский священник.
   Однажды я побывал в семинарии. Там они готовят своих священнослужителей, своих священников – в течение пяти лет обучения. Я поинтересовался у них, где подготовили и обучили Иисуса, кто научил его, как надо говорить.
   Конечно, эти христианские священники мертвы, у них все распланировано. Когда вы говорите то-то и то-то, нужно сделать определенный жест; даже жесту недопустимо быть произвольным. Когда вы говорите так-то и так-то, у вас должен быть определенный взгляд; даже глазам не дозволено быть спонтанными. Как вам надо стоять, когда вы должны кричать, а когда вам нужно говорить шепотом, когда вам надо стукнуть по столу, а когда нет – все распланировано.
   Я спросил их, где обучался Иисус. Он вообще не был священнослужителем, он не был священником. Он никогда не ходил ни в какую семинарию, он был сыном плотника.
   Христианские священники обучаются две тысячи лет, но из них не вышло ни одного иисуса, и никогда и не выйдет, потому что нельзя научить быть иисусом. Вы не можете произвести иисуса на заводе. А все эти семинарии – это просто заводы. На них вы производите священников, и если эти священники в основном скучны и мертвы, то нетрудно понять, что все остальное будет таким же.
   Существуют религии двух типов. Есть религия от ума – и она мертва. Такая религия известна как теология. А еще есть другой тип религии, религия действительная, спонтанная. Она не теологична, она таинственна, мистична. И помните, что у индуистов одна теология, у мусульман – другая, у христиан – третья, но религия, мистическая религия, одна и та же, она не может быть разной.
   И Будда, и Иисус, и Чжуан-цзы, и Лао-цзы, все они – одно и то же, ибо они не теологи. То, что они говорят, – не из головы, они просто изливают свои сердца. Они не логики, они – поэты. Они не пользуются никакими писаниями, их не учили этому, они просто отзываются на потребность в вас. Их слова не заготовлены, их манеры не установленные, их поведение не запланировано.
   Теперь обратимся к сутре Чжуан-цзы.
   Если человек наступает на ногу незнакомцу
   посреди базара,
   он вежливо извиняется
   и объясняет:
   «Здесь столько народу!»
   Извинение необходимо из-за отсутствия отношений, этот человек вам незнаком. Объяснение необходимо, потому что нет любви. Если присутствует любовь, тогда необходимость в объяснении отпадает – другой поймет и так. Если есть любовь, то тогда незачем извиняться – любовь всегда понимает.
   Таким образом, нет более высокой морали, чем любовь, и быть не может. Любовь – это высочайший закон, но если ее нет, то необходимо что-то взамен. И если вы наступили на базаре незнакомому человеку на ногу, нужно извиниться, а также объяснить:
   «Здесь столько народу!»
   В связи с этим нужно заметить еще одно. На Западе даже муж извинится перед женой, а жена – перед мужем. Это означает, что любовь исчезла. Это значит, что они стали чужими, что дома нет, семьи нет, что все вокруг превратилось в базар. На Востоке невозможно даже представить себе такую ситуацию, но на Западе думают, что восточные люди грубы. Муж никогда не станет объясняться – незачем, потому что он и жена – не чужие, и другой может понять. Извинение нужно только тогда, когда другой понять не может. А если любовь такова, что не может понять, тогда что толку от извинений?
   Если весь мир становится домом, то исчезают все извинения, все объяснения исчезают. Вы извиняетесь, потому что вы не уверены в другом. Извинение – это уловка, чтобы не допустить конфликта, объяснение – это способ избежать конфликта. Но конфликт существует, и вы боитесь его.
   Таков цивилизованный способ выбираться из конфликта. Вы наступили на ногу постороннему, вы замечаете раздражение в его взгляде – он разозлился, он ударит вас. Необходимо извинение, извинение утихомирит его гнев – это трюк. Вам незачем быть откровенным в ваших извинениях, это всего лишь общественный прием, он работает, как смазка. Вы именно для того и даете объяснение, чтобы сказать этим: «Я не виноват, здесь столько народу, это базар, ничего не поделать, так получилось». Объяснение подразумевает: «Я не несу ответственности».
   Любовь всегда несет ответственность, полно ли тут народу, или нет, потому что любовь всегда осознанна и чутка. Вы не можете свалить всю вину на ситуацию, вы ответственны.
   Присмотритесь повнимательнее к этому явлению… Извинение – это прием, с помощью которого вы избегаете конфликта, он как смазка; а объяснение – это перекладывание ответственности на кого-нибудь другого. Вы же не говорите: «Я задумался, не смотрел по сторонам, поэтому я наступил вам на ногу». Вы говорите: «Здесь столько народу!»
   Тот, кто религиозен, так поступить не может, и, пока вы продолжаете так делать, вы никогда не станете религиозным; потому что религия означает принятие всей существующей ответственности, а не попытку увернуться, избежать ее. Чем более вы ответственны, тем больше осознанности возникает из этого; и, чем меньше вы чувствуете на себе ответственности, тем более и более бессознательным вы становитесь. Когда вы почувствуете, что на вас не лежит никакой ответственности, вы совсем заснете. Именно это и произошло – не только в индивидуальных, межличностных отношениях, но и на всех уровнях общества.
   Марксизм гласит, что общество в ответе за все. Если человек беден, то виновато общество, если человек вор, ответственно общество. Вы не виноваты, да никто конкретно не виноват. Вот почему коммунизм антирелигиозен – не потому, что он отрицает Бога, не потому, что он утверждает, что души нет, но потому, что он сваливает всю ответственность на общество, а вы – вы ни за что не отвечаете.
   Взгляните на религиозную позицию, она абсолютно другая, качественно иная. Религиозный человек считает себя ответственным за все: «Если кто-то нищенствует, в этом виноват я. Тот нищий может быть на другом конце Земли, я могу не знать о нем, пути наши, вероятнее всего, никогда не пересекутся, но если есть нищий, то я ответствен за это. Если где-то воюют, в Израиле, во Вьетнаме, где угодно, пусть я никоим образом не принимаю в этом участия, но я несу за это ответственность. Я – здесь. И я не могу свалить вину на общество». И что вы подразумеваете под словом «общество»? Где это общество? Это одна из величайших уловок. Существуют только индивидуальности – вы никогда не столкнетесь с обществом. Вам никогда не удастся его обнаружить: «Вот оно – общество». Повсюду существуют индивидуумы, а общество – это не более чем слово.
   Где же оно, общество? Древние цивилизации сыграли с нами злую шутку. «Бог за все в ответе, во всем виновата судьба», – заявили они. Теперь коммунизм играет в ту же самую игру, утверждая, что ответственно общество. Но где же общество? Бог еще, может, где-то и есть, общества же нет нигде; есть только индивидуальности. Религия гласит: «Вы… и даже, скорее, я – в ответе за все». И не нужно никаких объяснений, чтобы избежать этой ответственности.
   И еще одно запомните: когда вы чувствуете, что вы ответственны за все это безобразие, за весь этот бардак, анархию, войну, насилие, агрессию – внезапно вы становитесь бдительны, чутки, осознанны. Ответственность проникает в ваше сердце и пробуждает в вас осознанность. Когда вы говорите: «Здесь столько народу!» – вы можете и дальше брести во сне. На самом деле вы наступили на чью-то ногу не потому, что тут полно народу, а потому, что вы бессознательны. Вы движетесь, как сомнамбула, как лунатик, разгуливающий во сне. Когда вы наступаете на чью-то ногу, вы вдруг становитесь осознанны: ситуация изменилась, она стала опасной. Вы приносите извинение и, произнеся свое обычное: «Здесь столько народу!» – снова засыпаете. Затем вы возобновляете свою прогулку, вы бредете дальше.
   Я слышал о простом деревенском пареньке, который впервые попал в город. На станционной платформе кто-то наступил ему на ногу и сказал: «Простите». Затем он направился в гостиницу, кто-то снова толкнул его и сказал: «Простите!» Потом он пошел в театр, и кто-то почти сбил его с ног со словами: «Простите».
   Тогда этот парень из деревни воскликнул: «Великолепно! А мы не знали об этом трюке… Делай кому угодно все, что тебе хочется, и просто извиняйся!» И он двинул кулаком человека, проходившего мимо, и сказал: «Простите!»
   Что же вы в действительности делаете, когда извиняетесь? Ваш сон растревожен, вы бродили во сне – должно быть, вы мечтали, представляли что-то, размышляли – и вот вы на кого-то наступили. Не то чтобы здесь было так уж много народу – вы бы споткнулись даже в пустыне, даже там вы бы на кого-нибудь наступили.
   Это вы – ваша бессознательность, ваше неосознанное поведение. Будда не может споткнуться, даже если он на базаре, потому что он движется абсолютно осознанно. Что бы он ни делал, он делает это осознанно. И если он наступает вам на ногу, это значит, что он наступает сознательно; для этого есть определенные причины. Возможно, это лишь затем, чтобы помочь вам проснуться, – возможно, именно для того он это и сделал – чтобы разбудить вас, но он не станет говорить, что здесь полно народу, он не даст вам никаких объяснений.
   Объяснения всегда обманчивы. Они кажутся логичными, но они фальшивы. Вы даете объяснения, только когда вам нужно что-нибудь скрыть. Вы можете понаблюдать за этим в своей собственной жизни. Это не теория, это простой факт из опыта каждого – вы даете объяснения только тогда, когда хотите что-нибудь скрыть.
   Правда не нуждается в объяснениях. Чем больше вы лжете, тем больше нужно и объяснений. Такое количество писаний существует лишь потому, что человек очень много лгал, и, чтобы скрыть это вранье, потребовалась масса объяснений. Вам приходится давать объяснение, потом это объяснение потребует дальнейшего объяснения, и еще, и еще… Это бесконечная цепочка. И даже последним объяснением ничто не будет объяснено, если в основании лежит ложь, то она и остается ложью; вы не можете обратить ложь в истину всего лишь ее объяснением. Ничего нельзя объяснить с помощью объяснений. Вы можете думать что угодно, но это так.
   Однажды Мулла Насреддин собирался впервые лететь на самолете, и ему было очень страшно, но он старался, чтобы никто этого не заметил. Так бывает с каждым, кто летит впервые; все стараются ничем не выдать своего страха. Он старался вести себя беспечно, поэтому шел очень храбро. Эта бравада была объяснением: «Я всегда путешествую самолетом». Затем он уселся на свое место и захотел сказать что-нибудь, просто чтобы успокоиться, потому что, когда вы начинаете разговаривать, вы храбреете; благодаря разговору страх меньше ощущается.
   Поэтому Насреддин заговорил с пассажиром, сидевшим рядом. Он взглянул в окно и заметил: «Смотрите, что за невообразимая высота! Люди кажутся муравьями».
   «Сэр, мы еще не взлетели, – ответил его сосед. – Это и есть муравьи».
   Объяснения не могут ничего скрыть. Более того, они, напротив, выдают. Если вы способны видеть, если у вас есть глаза, то никакие объяснения не нужны. Было бы лучше, если бы вы помолчали. Но не пытайтесь сделать из молчания объяснение. Как от объяснения, от него пользы не будет. Ваше молчание будет выдавать вас, и ваши слова будут выдавать – лучше не быть лжецом! Тогда вам не нужно давать объяснений. Лучше быть правдивым; самое простое – быть честным, быть самим собой. Если вы боитесь, то лучше сказать: «Я боюсь», – и, как только вы признаете этот факт, ваш страх пропадет.
   Принятие – это поистине чудо. Когда вы соглашаетесь с тем, что вам страшно, и говорите: «Это мое первое путешествие», – вдруг вы чувствуете перемену, перемену в вас самих. Самая основа страха – вовсе не в страхе как таковом, страх в своей основе – это страх самого страха: «Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о том, что мне страшно, я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что я трус». Но в неизвестной, новой ситуации каждый трусит, быть храбрым в новой ситуации просто глупо. Быть трусливым означает только одно: ситуация настолько нова, что ваш ум не может предложить вам никаких ответов, прошлое не может ничего посоветовать – и поэтому вы дрожите. Но это же хорошо! Зачем пытаться получить ответ из ума? Дрожите себе, и предоставьте ответу возникнуть из вашего истинного сознания. Вы чувствительны, восприимчивы – вот и все; не убивайте эту чувствительность объяснениями.
   В следующий раз, когда вы попытаетесь дать объяснение, осознайте, проследите, что вы делаете. Вы пытаетесь что-то скрыть, пытаетесь что-то оправдать? Ничто из этого вам не поможет.
   Один нувориш отправился на пляж, самый дорогой, самый изысканный, и он безумно сорил деньгами, чтобы покрасоваться перед окружающими. А на следующий день, во время купания, утонула его жена. Ее вытащили на берег, собралась толпа, и он спросил: «Что же теперь делать?»
   «Сейчас сделаем вашей жене искусственное дыхание», – ответили ему.
   «Искусственное дыхание? – воскликнул он. – Ну уж нет, сделайте ей настоящее. Я заплачу».
   Будете вы делать что-то или нет, будете говорить что-то или нет – все это будет вас выдавать. Повсюду вас окружают зеркала. Любой другой человек – это зеркало, каждая ситуация – это зеркало; и кого, как вы думаете, вы обманываете? Если обман войдет в привычку, в конечном счете вы будете обманывать только себя и никого другого. Именно свою жизнь вы растрачиваете на обманы.
   Чжуан-цзы говорит: «Объяснения показывают, что вы не правдивы, что вы не подлинны».
   Если старший брат
   наступает на ногу младшему брату,
   он говорит: «Извини», —
   и все.
   Два брата… когда отношения более интимные, когда вы близки, другой человек для вас – уже не чужой. Тогда объяснений не надо, брат просто извиняется. Он принимает вину. «Я был неосознан», – говорит он. Он не перекладывает ответственность на кого-то другого, он принимает ее, и все. Отношения более близкие.
   Если родитель
   наступает на ногу своему ребенку,
   то не говорит вообще ничего.
   Незачем: отношения еще интимнее, ближе. Здесь есть любовь, и она подействует. Не нужно никаких подмен, никаких объяснений, никаких извинений.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Совершенное поведение не отягощено заботами.
   Совершенная мудрость неспланированна.
   Совершенная любовь не нуждается в доказательствах.
   Совершенная искренность не дает гарантий.
   Но все эти совершенства нуждаются в одной вещи – в спонтанной осознанности; в противном случае ваши монеты всегда будут подделанными, ваше лицо всегда будет фальшивым. Вы можете быть искренним, но если вам приходится прикладывать для этого хоть какое-то усилие, тогда эта искренность – пустая формальность.
   Вы можете любить, но если для вашей любви необходимы усилия, если ваша любовь того типа, о котором говорит Дейл Карнеги в книге «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», если у вас такая любовь, то она не может быть настоящей. Вы управляете ею. Тогда даже дружба – это бизнес.
   Остерегайтесь дейлов карнеги – это опасная публика, они разрушают все, что истинно и подлинно. Они показывают вам, как завоевывать друзей, они обучают вас уловкам, техникам, они делают вас умелым, они дают вам «ноу-хау».
   Но в любви нет «ноу-хау» и не может быть. Любовь не нуждается в тренировке, и дружба – это нечто то, чему нужно обучаться. Выученная дружба не будет дружбой, она будет просто эксплуатацией – вы используете другого и обманываете его. Вы не правдивы, это деловые взаимоотношения, бизнес.
   Но в Америке все стало бизнесом, и то, и другое – и дружба, и любовь. Книги Дейла Карнеги разошлись миллионными тиражами, сотнями переизданий, они – вторые по популярности после Библии.
   Теперь никто уж и не знает, как это – быть другом, этому нужно научиться. Рано или поздно появятся колледжи любви, курсы практических занятий, в том числе и дистанционные, тренинги, на которых вы будете учиться и практиковаться. И опасность в том, что если вы преуспеете в этом, то вы будете потеряны навсегда, потому что настоящего, истинного с вами уже никогда не произойдет, двери теперь окончательно закрыты. Если вы стали однажды умелым в каком-то определенном деле, ум будет сопротивляться. «Есть же проторенный путь, ведущий прямо к цели, – скажет он, – и ты отлично его знаешь, так зачем тебе другой?»
   Ум всегда за путь наименьшего сопротивления. Вот почему умные люди совсем не способны любить. Они столь умны, что немедленно начинают манипулировать. Они не скажут, что у них на сердце, они скажут то, что будет привлекательнее. Они взглянут на другого и поймут, что тот хочет услышать. Они не раскроют своего сердца, они будут строить ситуацию так, что другой окажется обманутым.
   Мужья обманывают жен, жены обманывают мужей, друзья обманывают друзей… Весь мир стал самым настоящим сборищем врагов. И существуют лишь два типа врагов: те, что умеют обманывать, и те, что обманывать не умеют. В этом единственное отличие между ними. И после этого вы надеетесь, что в вашей жизни может зародиться экстаз?!
   Экстаз не рождается в результате обучения. Подлинное не может прийти благодаря образованию, подлинное приходит через осознание, через пробуждение – если вы осознанны, если вы живете сознательно. Увидьте разницу: жить сознательно – значит жить открыто, не скрывая, не подыгрывая. Быть чутким, бдительным – значит быть уязвимым, а там уж что происходит, то происходит. Вы принимаете это, но вы никогда не идете на компромисс, вы никогда ни на что не покупаетесь, отбрасывая свою осознанность. Даже если это приводит к тому, что вы остаетесь абсолютно один, вы примите это одиночество, но останетесь осознанны, чутки, пробужденны. Только с этой бдительности и начинается настоящая религиозность.
   Я расскажу вам одну историю. Давным-давно случилось править королю, который был еще и астрологом. Он очень основательно интересовался изучением звезд. Однажды он установил, что употреблять в пищу урожай наступившего года будет опасно, и его обуяла паника. Всякий, кто съест что-либо из этого урожая, немедленно сойдет с ума. Тогда он вызвал премьер-министра, своего советника и поверенного, и рассказал ему, что именно ожидает их в будущем: «Звезды говорят очень определенно, что, судя по их расположению, урожай этого года будет ядовит. Такое случается крайне редко, раз в тысячи лет, но оно случится в этом году, и любой, кто съест хоть что-то от урожая этого года, сойдет с ума». И он спросил своего советника: «Что же нам делать?»
   «Запастись на каждого из урожая прошлого года уже невозможно, – ответил премьер-министр, – но одно можно сделать. Вы и я, мы оба можем прожить на остатках прошлогоднего урожая. Их можно изъять, затребовать. Это не проблема, нам с вами этого хватит».
   «Так не пойдет, – возразил король. – Если все мои подданные, весь мой народ сойдет с ума: женщины, святые и мудрецы, слуги, просто все, даже дети, – то мне незачем отличаться от них. Спастись только нам с тобой – это будет даже хуже; так дело не пойдет. Уж лучше я сойду с ума вместе со всеми остальными. Но у меня есть другое предложение. Я наложу на твой лоб печать безумия, а ты отметишь так же мое чело».
   «Как это сможет кому-то помочь?» – удивился премьер-министр.
   Король объяснил: «Я слышал, что это один из древних ключей мудрости, так давай его испробуем. После того, как все сойдут с ума, после того, как мы с тобой сойдем с ума, когда бы я ни взглянул на твой лоб, я буду вспоминать, что я безумен. И когда бы ты ни посмотрел на мою голову, вспомни, что ты сумасшедший».
   Премьер-министр был все еще озадачен; он спросил: «Но что это даст?»
   «Я слышал от мудрых людей, – сказал король, – что, если ты сможешь вспомнить, что ты сумасшедший, то ты уже не безумен».
   Безумец не может помнить, что он безумец. И невежественный человек не может помнить, что он невежествен. Человек, который видит сон, не может вспомнить, что он видит сон. Если в вашем сне вы становитесь сознательны и понимаете, что видите сон, то сон прекращается, вы сразу же просыпаетесь. Если вы осознаете свое невежество, то оно пропадает. Невежественные люди всегда верят в то, что они мудры, а безумные люди уверены, что они единственные, кто психически нормален. Когда кто-то становится действительно мудр, он приходит к этому через признание своего невежества. Поэтому король сказал: «Так мы и поступим».
   Я не знаю, что было дальше, на этом история заканчивается, но она, несомненно, наполнена глубоким смыслом.
   Когда безумен весь мир, то спасти может лишь бдительность – и ничто другое. Попытка оградить себя от мира, отправляясь в Гималаи, мало чем поможет. Когда безумны все, вы тоже становитесь безумны, ибо вы – часть, частица каждого; это тотальность, это органичная целостность.
   Как вы можете отделить себя? Как вы можете отправиться в Гималаи? Глубоко внутри вы все равно остаетесь частью целого. Даже живя в Гималаях, вы будете помнить своих друзей. Они будут стучаться в ваши сны, вы будете думать о них, вы захотите узнать, что они думают о вас, – вы останетесь соединенными с ними.
   Вы не можете покинуть этот мир. Вне этого мира нет никаких пространств, мир – это один континент. Никто не может быть островом – и острова глубоко внизу соединяются с континентом. Вы можете считать, что отделены от остальных, но по-настоящему быть отделенным никто не может.
   Тот король действительно был мудр. Он сказал: «Все это не поможет, я не намерен быть посторонним, я буду участником, и вот что я сделаю. Я постараюсь помнить, что я безумен, потому что лишь когда забываешь о своем безумии, действительно сходишь с ума. Именно это и нужно сделать».
   Где бы вы ни были, напоминайте себе, что вы есть; сознание того, что вы есть, должно стать непрерывным. Не ваше имя, не ваша каста или национальность – все это пустые, абсолютно бесполезные вещи. Просто помните, что вы есть: «Я – есть». Это обязательно нужно помнить. Это то, что индусы называют самовоспоминанием, что Будда назвал правильным мышлением, что Гурджиев именовал памятованием себя, что Кришнамурти зовет осознанностью, пробужденностью.
   Самая существенная часть медитации заключается в том, чтобы помнить это: «Я есть». Гуляя, сидя, принимая пищу, разговаривая, помните это: «Я есть». Никогда не забывайте этого. Это будет трудно, очень тяжело. Вначале вы будете продолжать забывать; будут лишь отдельные моменты, когда вы будете чувствовать себя освещенным, потом это чувство будет утрачиваться. Но не расстраивайтесь; даже отдельные мгновения – это уже много. Продолжайте, и когда бы вам ни удавалось вспомнить снова, снова ухватывайте нить. Когда вы забываете, не волнуйтесь – вспоминайте вновь, опять ловите нить – и постепенно промежутки станут уменьшаться, паузы начнут пропадать, и возникнет непрерывность.
   А когда ваше сознание становится непрерывным, потребность в уме отпадает. Тогда планирование отсутствует, тогда вы действуете, исходя из вашего осознания, а не из ума. Тогда нет нужды ни в каких извинениях, нет нужды ни в каких объяснениях. Тогда вы есть то, что вы есть, вам нечего скрывать. Вы становитесь самим собой. Ничего больше вы сделать не в силах. Вы только и можете, что быть в состоянии сознательного вспоминания. Через это вспоминание возникает подлинная религия, приходит подлинная мораль.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Если вы не формальны, то тогда нет чужих, нет посторонних. Идете вы по рынку или по заполненной толпой улице, чужих нет, все вокруг – друзья. И не просто друзья, в действительности каждый – это продолжение вас самих. И здесь уж формальности ни к чему. Если я наступаю на свою собственную ногу – что весьма непросто – я не стану извиняться, я не скажу себе: «Здесь столько народу!» Когда я наступаю на ногу вам, я наступаю на ногу себе.
   Полностью пробудившийся человек знает, что сознание едино, жизнь едина, суть, основа – одна; все сущее едино, цельно, оно неразделимо. Цветущее вон там дерево – это я в иной форме, камень, лежащий там на земле, – тоже я в другой форме. Все существование становится органическим единством – живым, пропускающим через себя жизнь, не механичным. Механическое единство – это что-то другое, оно мертво.
   Автомобиль – это механическое единство, в нем нет жизни, и поэтому вы можете заменить одну его часть другой. Все части, все детали заменяемы. Но есть ли способ заменить человека? Это невозможно. Когда человек умирает, исчезает уникальный феномен; исчезает полностью, вы не можете его заменить. Когда умирает ваша жена или ваш муж, то как вы их замените? Вы можете обзавестись другой женой, но это будет другая жена, а не замена первой. И воспоминание о первой всегда будет с вами; первую вам не забыть, она всегда будет подле вас. Она может стать тенью, но даже тени любви весьма реальны, важны для нас.
   Вы не можете заменить человека, нет способа это сделать. Если бы жизнь была механическим единством, можно было бы иметь запасных жен. Вы могли бы хранить их у себя в кладовке, и, когда умирала бы одна ваша жена, вы могли бы ее заменить!
   Это и происходит на Западе. Там начали мыслить на языке механики. Теперь говорят, что ничто не является проблемой: если одна жена умирает, вы заводите другую, если у вас больше нет мужа, вы заводите еще одного… Таким образом, женитьба на Западе – это механическое единение, и тогда возможен развод. Восток отрицает развод, потому что женитьба – это живое единение. Как можно заменить живого человека? Его больше никогда не будет – тот человек просто растворился в предельном таинстве.
   Жизнь – это органическое единство. Вы не можете заменить растение, поскольку каждое растение уникально, вы не сможете найти другое точно такое же, это невозможно. Жизнь обладает свойством уникальности. Даже маленький камешек уникален – вы можете обойти весь мир в поисках точно такого же, но вам это не удастся. Как вы можете найти ему замену? И в этом заключается отличие живого, органического целого от механического. Механическому целому важны его части, и эти части заменяемы, они не уникальны. Органическому, живому целому важна его целостность как таковая, а не части сами по себе. Части тут – не просто части, они неотделимы от целого, они едины с ним, они уникальны, их нельзя заменить.
   Когда вы становитесь чутки к внутреннему свету вашей глубинной сути, внезапно вы начинаете ощущать себя не островом, но обширным континентом, бескрайним континентом. Не существует границ, отделяющих вас от него. Все границы фальшивы, они – плод воображения. Все границы – в вашем уме; существование, реальность – безграничны.
   Тогда кто же может быть посторонним, кто может быть чужим? Когда вы наступаете на кого-нибудь, это тоже вы, вы наступили на свою собственную ногу. Не нужно извинений, не нужно объяснений. Никого больше нет, вы один. И тогда жизнь ваша становится настоящей, подлинной, спонтанной; тогда она не формальна, тогда для вас не существует никаких правил. Вы пришли к познанию высшего закона. Никаких правил больше не нужно. Вы сами стали законом – теперь незачем помнить правила.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Наблюдали ли вы за вежливыми людьми? Трудно найти людей более эгоистичных, чем они. Присмотритесь к вежливому человеку, к тому, как он стоит, как он разговаривает, как он выглядит, ходит; ему удалось добиться того, что внешне все выглядит вежливо и прилично, но внутри правит эгоизм.
   Посмотрите на так называемых скромных людей. Они твердят, что они – никто, но загляните им в глаза, когда они говорят это, – там вы обнаружите притязающее эго. Это очень хитрое эго, потому что, когда вы утверждаете: «Я кто-то», – то все будут против вас, и всякий будет пытаться поставить вас на место. Если вы говорите: «Я никто», – то все будут на вашей стороне, никто не станет вам препятствовать.
   Вежливые люди очень хитры и умны. Они знают, что сказать, что сделать, и благодаря этому им удается использовать вас. Если заявить: «Я кто-то», – то в любом человеке это вызывает чувство протеста. Так возникает конфликт, потому что каждый понимает, что сказавший это – эгоист. И тогда использовать людей будет нелегко, поскольку все настроены против вас. Но если вы говорите: «Я никто, я лишь пыль под вашими ногами», – тогда двери открываются, и вы можете начинать эксплуатировать. Весь этикет и культура – это разновидности искусной хитрости, а сами вы занимаетесь эксплуатацией.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Как-то раз Конфуцию довелось приехать повидать Лао-цзы, учителя Чжуан-цзы. А Конфуций был образцом вежливости. Он был величайшим формалистом в мире, мир никогда раньше не знал такого великого формалиста. Он состоял из одних манер, официальности, культурности и этикета. И он явился повидать Чжуан-цзы, свою полную противоположность.
   Конфуций был очень стар, Лао-цзы был менее стар. Когда Конфуций вошел, Лао-цзы должен был бы встать, чтобы встретить его. Но тот остался сидеть. Конфуций не мог поверить, что такой великий мастер, известный по всей стране своей скромностью, может быть столь невежлив. Он не мог не упомянуть об этом.
   «Как нехорошо! – сразу же воскликнул он. – Я старше тебя».
   Лао-цзы громко расхохотался и возразил: «Никого нет старше меня. Я существовал еще до появления всего. Конфуций, мы одного возраста, все в мире одного и того же возраста. Мы существуем вечно, так что не таскай ты это бремя старости, садись».
   Конфуций намеревался задать несколько вопросов. «Как должен поступать религиозный человек?» – спросил он.
   «Когда появляется „как“, религии больше нет, – ответил Лао-цзы. – „Как“ – это не вопрос религиозного человека. Вопрос „как“ указывает не на то, что ты религиозен, но на то, что ты хочешь выглядеть религиозным, – вот почему ты спрашиваешь „как“.
   Спрашивает ли влюбленный, как ему любить? Он любит! И в самом деле, лишь спустя какое-то время понимаешь, что влюблен. Бывает и так, что, лишь уже когда любовь ушла, человек осознает, что он любил. Любящий просто любит. Так получается. Это случается, а не делается».
   Что бы Конфуций ни спрашивал, Лао-цзы отвечал в том же духе, и Конфуция обуяло сильнейшее беспокойство: «Этот человек опасен!»
   Когда он возвратился, ученики спросили его: «Ну и как, что за человек этот Лао-цзы?»
   «Не приближайтесь к нему, – сказал Конфуций. – Вы, может быть, видели опасных змей, но ничто не идет в сравнение с этим человеком. Вы, возможно, слышали о свирепых львах, – они ничто перед ним. Этот человек похож на дракона, который разгуливает по земле, может плавать в море, может добраться до самого края неба – он очень опасен. Он не для нас, маленьких людей, мы слишком малы. Он опасен, безграничен, как бездна. Не подходите к нему, а то у вас закружится голова, и вы можете туда сорваться. Даже я ощутил головокружение. И я так и не смог понять, что он говорил, он – за пределами понимания».
   Да, если вы попытаетесь понять его формально, то Лао-цзы останется за пределами понимания; в противном случае – он прост. Но для Конфуция он оказался трудным, почти невозможным для понимания, потому что тот воспринимает мир через форму, а Лао-цзы не имеет ни формы, ни формальности. Безымянный и бесформенный, он живет в бесконечности.
   Совершенная вежливость
   свободна от всякой формальности.
   Лао-цзы сидит, Конфуций ждет, что тот поднимется… Кто из них действительно вежлив? Уверенность Конфуция в том, что Лао-цзы встанет, приветствует и примет его, – ведь он, Конфуций, старше, – это всего лишь проявление эгоизма. Теперь эгоизм принял форму возраста, старшинства.
   Но Конфуций не сумел заглянуть в глаза Лао-цзы, потому что Лао-цзы был прав. «Мы одного возраста, – сказал он. – В действительности мы – это одно и то же. Та же самая жизнь, что протекает в тебе, протекает и во мне. Ты не превыше меня, я не превыше тебя. Вопроса о том, кто выше, а кто ниже, просто не существует, также как не существует и вопроса о том, кто из нас старше. Нет такого вопроса, мы – одно».
   Если бы Конфуций мог взглянуть в глаза Лао-цзы, то он увидел бы, что глаза его были божественны. Но человек, чьи собственные глаза заполнены законами, правилами, предписаниями, формальностями, – практически слеп, он не может видеть.
   Совершенное поведение не отягощено заботами.
   Вы ведете себя хорошо, потому что на вас возложены обязанности. Вы поступаете правильно, потому что у вас масса обязательств.
   Совсем недавно ко мне пришел человек. «Я хотел бы вырваться из всего этого, – сказал он, – я хотел бы стать саньясином, но у меня семья; дети мои учатся в колледже, и на мне лежит огромная ответственность за них».
   Он обременен. У него есть обязанности, которые надо выполнять, но любви у него нет. Обязанность – это забота, бремя; обязанность размышляет в терминах того, что нечто должно быть сделано, потому что этого от вас ожидают. «Что же скажут люди, если я брошу?» Кто думает о том, что скажут люди? Эго. Отсюда: «Что скажут люди? Сначала позвольте мне исполнить мои обязанности».
   Я никогда никому не советую ничего бросать, я никогда никому не советую ни от чего отрекаться, но я настаиваю на том, что не стоит находиться в отношениях из чувства долга – потому что тогда эти отношения безобразны. Нужно находиться в отношениях из-за любви. Тогда этот человек не сказал бы: «У меня есть обязательства, которые надо исполнить». Он сказал бы: «Я не могу прийти прямо сейчас. У меня подрастают детишки, я люблю их, и я счастлив, что тружусь ради них».
   И тогда это будет счастьем. Сейчас это – не счастье, это – бремя. Когда вы несете ваш крест, когда вы обращаете в тягость даже вашу любовь, вы не можете быть счастливы. И если вы превратили вашу любовь в бремя, то и ваша молитва будет тяжелой ношей, то и ваша медитация тоже станет обязанностью. «Все из-за этого гуру, этого мастера, – заявите вы тогда. – Я попался на его удочку, и теперь мне приходится тратить время на эти медитации». Она не будет исходить от вас, от вашей целостности; она не будет переполнением.
   О чем вам беспокоиться? Если есть любовь, то, где бы вы ни находились, это не будет обузой. И, если вы любите ваших ребятишек, то, даже если вы покидаете их, они поймут. А если вы их не любите, но продолжаете их обслуживать, то они тоже поймут – они будут знать, что все это – просто фальшь.
   Так и происходит. Люди приходят, чтобы увидеть меня, и жалуются: «Я трудился всю свою жизнь, а никто даже не испытывает благодарности по отношению ко мне». Как же кто-то может быть благодарен вам? Вы тащили их, как ношу. Даже маленькие дети хорошо понимают, когда есть любовь, и они прекрасно понимают, когда вы просто исполняете свои обязанности. Обязанность безобразна, обязанность насильственна; она указывает на вашу обремененность; но она не может быть проявлением вашей спонтанности.
   Чжуан-цзы говорит:
   Совершенное поведение не отягощено заботами.
   Если все сделанное совершено из любви – вы не потому честны, что честность выгодна, нет, вы честны потому, что честность прекрасна.
   Бизнесмены честны, если честность приносит им доход. Они так и говорят: «Честность – лучшая политика». Как можно разрушать такую прекрасную вещь, как честность, и превращать ее в лучшую политику! Политика – это политики, честность – это религия.
   Один старик был при смерти. Он подозвал своего сына и сказал ему: «Теперь я должен открыть тебе свой секрет, ибо смерть моя уже близка. Всегда помни две вещи – благодаря им я добился успеха. Во-первых, когда бы ты что-то ни пообещал, держи данное слово. Чего бы это ни стоило, будь честен и выполни обещание. Это было моим принципом, на этом я основывал все свои дела, и поэтому я добился успеха. И второе – никогда никому ничего не обещай».
   Для делового человека даже религия – это политика, и для политика религия – это политика; все что угодно – это политика, даже любовь – тоже политика. Короли, королевы никогда не вступали в брак с обычными, простыми людьми. Почему? Это часть политики. Короли женятся на принцессах, на особах королевской крови, и делается это в интересах процветания королевства. Два королевства породнились, теперь они будут дружить, и вражды не будет. Так кто с кем сочетается браком?
   В Индии, в старые времена, король мог иметь много жен, сотни, даже тысячи. Это было частью политики: женившись на дочери того, кто имел хоть какую-то власть, он мог создать систему взаимоотношений власти. Те, на чьих дочерях вы женились, становились вашими друзьями, они начинали вам помогать.
   Во времена Будды Индия состояла из двух тысяч королевств, поэтому самым удачливым королем можно было считать того, у кого было две тысячи жен, по жене из каждого королевства. Тогда он мог жить в мире, потому что у него не было врагов. Так вся страна была похожа на семью. Но разве может при таком положении дел существовать любовь? Любовь никогда не думает о последствиях, никогда не стремится к результатам. Она самодостаточна.
   Совершенное поведение не отягощено заботами.
   Совершенная мудрость неспланированна.
   Мудрец живет от момента к моменту, никогда не планируя. Планы строят только невежественные люди, и когда они это делают, что они могут спланировать? Они планируют, исходя из своего невежества. Если бы они не планировали, было бы лучше, потому что из невежества рождается лишь невежество; из беспорядка рождается только еще больший беспорядок.
   Мудрец живет от момента к моменту, планов у него нет. Его жизнь свободна так же, как плывущее в небе облако, которое не стремится ни к какой цели, которое ничем не ограничено. У него нет планов на будущее, жизнь его не расписана, он движется без карты; ибо истинна не цель, истинна – красота движения. Истинно не достижение, истинно – путешествие. Помните, что истинным является лишь путешествие, само странствование. Оно так прекрасно, зачем же беспокоиться о цели? Если вы слишком озабочены целью, вы утратите путешествие; а это путешествие и есть жизнь – целью может быть лишь смерть.
   Это путешествие и есть жизнь, и путешествие это бесконечно. Вы были в пути, в движении с самого начала – если было какое-то начало. Те, кто знают, говорят, что начала вообще не было, так что вы на пути без начала и без конца – но если вы целеориентированны, то вы все утрачиваете. Все на свете – это путешествие, тропа, бесконечная тропа, которая никогда не начиналась и никогда не закончится. Цели в действительности нет – цель придумана хитрым умом. Куда движется все существование, все бытие? Куда? Никуда оно не направляется. Оно просто происходит, и это столь прекрасно; именно поэтому существование не тягостно. Нет плана, нет цели. Это не бизнес, это игра, лила. Каждый момент сам по себе – цель.
   Совершенная мудрость неспланированна.
   Совершенная любовь не нуждается в доказательствах.
   Доказывать приходится при отсутствии любви. И чем меньше любви, тем больше вы доказываете, демонстрируете – когда она есть, никакие доказательства не нужны. Когда муж является домой с подарком жене, она уверена, что что-то тут не так. Он, должно быть, переступил черту, он, должно быть, встречался с другой женщиной. И теперь это – извинение, своего рода оправдание, замена; в то время как любовь – это такой подарок, что никаких других подарков не надо. Любовь не исключает подарков, нет, но любовь сама по себе – это самый большой подарок. Что еще вы можете подарить? Что может быть больше?
   Но когда муж чувствует, что сделал что-то не так, ему приходится это исправлять. Все должно быть вновь расставлено по местам, уравновешено. И тут возникает проблема – женщины так интуитивны, что сразу все понимают, ваш подарок не может их обмануть. Их невозможно этим обмануть; женщины все еще живут своей интуицией, своим нелогичным умом. Они немедленно «встают на дыбы». Они понимают: тут что-то не так – иначе с чего вдруг этот подарок?
   Когда вы начинаете доказывать, демонстрировать, – вы доказываете свою внутреннюю бедность. Если ваша саньяса становится демонстрацией, то вы не саньясин. Если ваша медитация превращается в демонстрацию, то вы не медитируете, потому что настоящее, истинное испускает такой свет, что нет нужды его демонстрировать или доказывать. Когда ваш дом освещен, когда во всех ваших окнах свет, то вам незачем бегать к соседям и говорить им: «Взгляните, у меня дома есть лампа». Она и так видна. Но когда ваш дом темен, то вы стараетесь убедить ваших соседей, что в нем есть свет. Убеждая их, вы пытаетесь убедить себя. Это и есть причина, по которой вы хотите что-то доказать. Если другой убежден в чем-то, его убеждение, ее убеждение – помогают вам убедить самого себя.
   Я слышал, что как-то у Муллы Насреддина появился красивый дом, но вскоре он ему наскучил, как наскучивает свой дом любому. Красив он или нет – разницы не составляет; живя каждый день в одном и том же доме, он заскучал. Дом тот был красив, с большим садом, несколько акров зеленого луга, плавательный бассейн, все что угодно. Но ему стало скучно, поэтому он вызвал агента по торговле недвижимостью и заявил: «Я хочу продать его. Я сыт по горло, этот дом стал для меня адом».
   На следующий день в утренних газетах появилось объявление; агент расписал все очень красиво. Мулла Насреддин перечитывал его снова и снова и в конце концов так в это поверил, что позвонил агенту: «Все отменяется, я передумал его продавать. Ваше объявление убедило меня, я теперь понял, что всю свою жизнь я искал именно такой дом, искал этот самый дом».
   Если вы сумеете убедить в вашей любви других, то вы сможете и сами в нее поверить. Но если вы любите, то незачем убеждать, вы и так это знаете!
   Если вы мудры, нет необходимости это показывать. Но когда у вас есть лишь эрудиция, вы демонстрируете ее, доказываете другим, вы убеждаете их, а когда они поверили в вашу мудрость, вы, глядя на них, тоже начинаете верить в нее. Когда вы действительно обладаете мудростью, то нет нужды никого убеждать. Даже если никто в это не верит, вы все равно знаете об этом, уверены в этом, потому что вы и сами по себе – достаточное доказательство.
   Совершенная искренность не дает гарантий.
   Все гарантии нужны из-за неискренности, из-за лицемерия. Вы гарантируете, вы обещаете, вы говорите: «Гарантирую, что я сделаю это». В тот момент, когда вы даете гарантию, в то же самое мгновение возникает лицемерие.
   Полная искренность, полная откровенность не дает гарантий; ибо совершенная искренность – она так осознанна! Осознанна во всем! Во-первых, будущее неизвестно. Как же можете вы что-то гарантировать? Жизнь меняется каждое мгновение, как вы можете обещать? Все гарантии, все обещания могут быть даны только на этот момент, но не на следующий. Для следующего момента ничего нельзя обещать. Вам придется подождать.
   Если вы действительно искренни и любите женщину, то вы не можете пообещать: «Я буду любить тебя всю жизнь». Если вы так говорите, вы лжете. Это обещание фальшиво. Но если вы любите, то достаточно и этого мига. Женщина не просит всей вашей жизни. Этот миг, если есть любовь, настолько переполняет, что одного его хватит на много жизней. Единственный момент любви – это целая вечность; женщина не будет просить. Но сейчас она просит, потому что сейчас любви нет. Поэтому она спрашивает: «Ты даешь гарантию? Ты обещаешь любить меня всегда?»
   В этот момент нет никакой любви, поэтому она и требует гарантий. Даже в этот момент нет любви, а вы гарантируете на будущее – потому что только за счет таких обещаний вы можете обмануть этот момент. Вы можете нарисовать красивую картинку будущего, и вы можете спрятать жуткую картинку настоящего. «Конечно, я буду любить тебя всегда-всегда, – говорите вы. – Даже смерть не разлучит нас». Что за чушь! Что за лицемерие! Как можете вы такое говорить?
   Вы можете так поступать и поступаете так, потому что не осознаете того, что говорите. Следующий момент неведом; к чему он приведет, никто не знает: никто не знает, что случится в следующее мгновение; никто и не может этого знать.
   Непредсказуемость – это составная часть будущего. Как вы можете что-то обещать? Самое большее, что вы можете сказать: «Я люблю тебя сейчас, и я чувствую – в это мгновение – что даже смерть не разлучит нас. Но это ощущение этого мгновения. Это не гарантия. В этот момент я чувствую то, как если бы говорил, что буду всегда-всегда любить тебя; но это ощущение этого момента, это не гарантия. Что нас ожидает в будущем, неведомо никому. Мы никогда раньше не знали об этом моменте, так как же мы можем что-то знать о других, будущих моментах? Нам придется подождать. Нам придется преисполниться молитвы о том, чтобы так все и было, чтобы я любил тебя всегда-всегда; но это не гарантия».
   Совершенная искренность не может давать никаких гарантий. Совершенная искренность настолько искренна, что не может обещать: она дает то, что может дать только здесь и сейчас. Совершенная искренность пребывает в настоящем, у нее нет никакого представления о будущем.
   Ум устремлен в будущее; существование пребывает здесь и сейчас. И полная искренность, полная откровенность принадлежит бытию, а не уму. Любовь, истина, медитация, искренность, простота, невинность – все принадлежит жизни. Иное же, противоположное – принадлежит уму, и, чтобы спрятать эту противоположность, ум создает ложь, создает фальшивки: фальшивую искренность, которая гарантирует, обещает; фальшивую любовь, которая – всего лишь название обязанности; фальшивую красоту, которая – лишь внешняя сторона внутреннего уродства. Ваш ум создает фальшивки, но помните, что именно вы и будете им обмануты.
   На сегодня достаточно.

Глава 5
Три утром

   Что это за «три утром»?
   Один дрессировщик обезьян,
   придя к своим подопечным, объявил им:
   «Что касается ваших каштанов,
   вы будете получать по три штуки утром
   и по четыре в обед».
   Услышав это, обезьяны рассердились.
   Тогда дрессировщик предложил:
   «Хорошо, тогда
   пусть будет иначе:
   по четыре каштана утром
   и по три в обед».
   Таким вариантом животные остались довольны.
   Оба эти варианта были одинаковы —
   количество каштанов не изменилось,
   но в одном случае обезьяны были недовольны,
   а в другом – счастливы.
   Дрессировщик охотно
   изменил свое предложение
   соответственно конкретным условиям,
   ничего от этого не потеряв.
   Истинно мудрый человек,
   рассматривая обе стороны проблемы
   без пристрастия,
   видит обе в свете Дао.
   Это называется «следовать
   в двух направлениях одновременно».

   Закон «трех утром». Чжуан-цзы очень любил эту историю. Он часто повторял ее. Она прекрасна, у нее много смысловых слоев. Внешне очень простая, она глубоко отражает деятельность человеческого ума.
   Прежде всего нужно понять, что человеческий ум подобен уму обезьяны. Это не Дарвин открыл, что человек произошел от обезьяны. Это древнее наблюдение: человеческий ум ведет себя подобно обезьяньему. Очень редко случается, чтобы вы трансцендировали ваше обезьяноподобие. Когда ум становится неподвижен, когда ум замолкает, когда в действительности ум вообще перестает существовать – тогда вы трансцендировали свое обезьяноподобие.
   Что это такое – обезьяноподобие? Во-первых, ум никогда не бывает неподвижен. А пока вы не станете неподвижны, вы не сможете видеть истину. Вы волнуетесь, трепещете так сильно, что ничего не способны разглядеть. Чистое восприятие невозможно. Когда вы медитируете, что вы делаете? Вы приводите обезьяну в состояние неподвижности, покоя – отсюда и все трудности медитации. Чем больше вы пытаетесь успокоить ум, тем больше он бунтует, тем больше в нем суматохи, тем беспокойнее он становится.
   Видели вы когда-нибудь обезьяну, сидящую тихо и неподвижно? Это исключено! Обезьяна всегда ест что-нибудь, что-то делает, раскачивается, болтает. То же делаете и вы. Человек изобрел массу занятий. Если нечем заняться, то он будет жевать жвачку; если нечего делать, то он будет курить! Это лишь глупые занятия, обезьяньи занятия. Нужно непрерывно что-то делать, лишь бы только оставаться занятым.
   Вы настолько беспокойны, что ваше беспокойство заставляет вас чем-нибудь заниматься. Поэтому, что бы ни делалось для борьбы с курением, эту привычку искоренить невозможно. Только в мире, где занимаются медитацией, курение может быть побеждено, – иначе бороться с ним бесполезно. Даже если существует опасность умереть, или заболеть раком, или туберкулезом, все равно бросить курить не удается, потому что вопрос не просто в курении, вопрос в том, как избавиться от беспокойства.
   Те люди, что повторяют мантры, могут бросить курить, поскольку они нашли заменитель. Вы можете продолжать повторять: «Рам, Рам, Рам», – и это становится одним из видов курения. Ваши губы работают, ваш рот движется, ваше беспокойство находит себе выход. Так что джапа* может стать способом курения, лучшим способом, от которого вред здоровью наименьший.
   Но в основе своей это то же самое – ваш ум не может пребывать в покое. Вашему уму необходимо что-то делать, и не только когда вы бодрствуете, но даже когда вы спите. Понаблюдайте как-нибудь за вашей женой или вашим мужем во сне, просто посидите тихо часа два или три и понаблюдайте за лицом. Вы увидите обезьяну, а не человека. Даже во сне что-то продолжает происходить. Человек занят. Такой сон не может быть глубоким, он не может по-настоящему расслаблять, потому что вы работаете и работаете. День продолжается, никакого перерыва нет; ум продолжает функционировать, как обычно. Продолжается постоянная внутренняя болтовня, внутренний монолог, и неудивительно, что вы так утомлены. Вы утомлены собой. И все остальные вам тоже осточертели.
   Мулла Насреддин рассказывал своим ученикам различные истории, когда внезапно начался дождь – наверное, день был, как у нас сегодня. И один прохожий, просто прячась от дождя, укрылся под тем же навесом, под которым Насреддин беседовал со своими учениками. Этот прохожий только лишь пережидал дождь, но он не мог не прислушаться.
   Насреддин рассказывал длинные истории. Много раз тот человек едва мог удержаться, чтобы не прервать его, потому что Насреддин нес совершеннейшую чушь. Но он сдерживался снова и снова и говорил себе: «Какое мне дело до этого? Я здесь только из-за дождя, сейчас он закончится, и я уйду. Незачем мне лезть не в свое дело». Но в какой-то момент он не выдержал. Он прервал Насреддина со словами: «Нет уж, довольно! Простите меня, это меня не касается, но вы уж хватили через край!»
   Но сначала нужно рассказать вам ту историю и то место, где человек не смог сдержаться…
   – Однажды, в годы моей юности, – рассказывал Насреддин, – я путешествовал по лесам Африки, по «черному» континенту. И вот как-то раз всего лишь в пяти метрах от меня появился лев. У меня не было никакого оружия, защититься было нечем, я был в лесу один. Лев пристально на меня посмотрел и стал ко мне приближаться.
   Ученики разволновались. Насреддин остановился на мгновение и взглянул на их лица. Один из учеников воскликнул:
   – Не томи нас в ожидании, что было дальше?
   – Лев подходил все ближе и ближе, пока не оказался всего в двух шагах от меня, – сказал Насреддин.
   – Хватит нас мучить, – взмолился другой ученик. – Расскажи нам, чем все кончилось.
   – Это же так очевидно, – ответил Насреддин. – Попробуйте догадаться сами. Лев прыгнул, убил меня – и съел!
   Для прохожего это было уже слишком!
   – Ты утверждаешь, что лев убил и съел тебя, – воскликнул тот, – а сам сидишь здесь живой и рассказываешь об этом?
   Насреддин взглянул на него в упор и произнес:
   – Ха, и это существо ты называешь живым?!
   Посмотрите на лица людей, и вы поймете, о чем он говорил. Вы называете эти существа живыми? Те, которые влачат жалкое существование и которым все до смерти надоело?
   Как-то раз один человек сказал Насреддину:
   – Я очень беден. Так жить совершенно невозможно. Как ты думаешь, не покончить ли мне и моей семье с собой? У меня шестеро детей и жена, овдовевшая сестра и престарелые отец и мать. Выживать становится все труднее и труднее. Можешь ли ты что-нибудь посоветовать?
   – Ты можешь заняться двумя вещами, и обе они помогут, – ответил Насреддин. – Первое – начни печь хлеб, потому что людям, чтобы жить, приходится есть, так что дело у тебя будет спориться.
   – А другая? – спросил человек.
   – Начни шить саваны для мертвецов, потому что, коли люди живут, они умрут. Это тоже недурной бизнес. Оба эти дела хороши: и хлеб, и саваны для мертвых.
   Через месяц этот человек вернулся. Он был совсем печален, выглядел даже еще более отчаявшимся.
   – Похоже, ничего не выйдет, – сказал он. – Я вложил все, что смог наскрести, в дело, как ты посоветовал, но, кажется, все против меня.
   Насреддин удивился:
   – Как такое может быть? Людям нужно есть хлеб, пока они живы, а когда они умирают, их родственникам приходится покупать саван.
   – Ты не понимаешь, – ответил человек. – В нашей деревне никто не живет и никто не умирает. Они все просто влачат жалкое существование.
   Люди просто влачат существование. Никто не живет, и никто не умирает, ведь чтобы умереть, надо жить. Люди просто влачат существование. Вам не надо всматриваться в лица других, просто гляньте в зеркало – и вы увидите, что значит «влачить существование», когда ты ни жив, ни мертв. Жизнь так прекрасна, смерть тоже великолепна – жалкое существование безобразно.
   Но почему все вы выглядите такими подавленными? Постоянная болтовня ума рассеивает всю энергию. Постоянная болтовня ума – это постоянная утечка в вашем существе. Ваша энергия рассеивается. У вас никогда не достанет сил ощутить себя живым, молодым, бодрым, а если вы не цветущи и не молоды, если вы измотаны, если вы вообще не живы, то и смерть ваша тоже будет очень вялой и тоскливой историей.
   Тот, кто живет напряженно, интенсивно, ярко – ярко и умирает, а когда смерть ярка, сильна, то она красива, она прекрасна сама по себе. Живущий полной жизнью и умирает так же полно, а где бы ни проявлялась эта полнота, эта глубина, там рождается красота. Смерть безобразна, но не из-за самой смерти, а из-за того, что вы никогда не жили полноценно. Если вы никогда не были живы, так вы не заработали и красивой смерти. Ее надо заработать. Нужно жить так широко, тотально, так целостно, чтобы можно было умереть тотально, полно, а не по частям. Вы живете частично, по кускам, поэтому вы и умираете по кускам. Одна часть умирает, затем другая, потом еще одна, и в итоге вы тратите много лет на то, чтобы умереть. И тогда все вообще становится безобразно. Смерть могла бы быть прекрасна, если бы люди были живы. Эта ваша внутренняя обезьяна не дает вам быть живыми, и эта внутренняя обезьяна точно так же не позволит вам красиво умереть. Эту постоянную болтовню необходимо прекратить!
   Но что же это за болтовня, в чем тут дело? А дело в этих самых «трех утром», о которых постоянно думает ум. Что происходит внутри вашего ума? Вы постоянно рассчитываете: сделать то, не делать этого, построить такой дом, этот дом разрушить; сменить один бизнес на другой, потому что там прибыль будет больше; поменять эту жену, этого мужа. Чем вы занимаетесь? Просто перебираете варианты.
   Чжуан-цзы говорит о том, что если в конечном счете, после всего, вы взглянете на результат, то обнаружите, что он всегда будет одним и тем же. Семь – вот что получится. Дали тебе три каштана утром и четыре вечером, или наоборот – четыре штуки утром и три вечером – в сумме получается семь. Это один из самых тайных законов: результат всегда получится один и тот же.
   Вы можете быть не в состоянии это уразуметь, но когда умирает нищий – или император, – итог у них одинаков. Нищий жил на улицах, император жил во дворцах, но итог тот же самый. Богач и бедняк, удачливый и неудачник – итог один и тот же. Если вы взглянете на итог, подводимый жизнью, то вы поймете, что имел в виду Чжуан-цзы под этими «тремя утром».
   Что же происходит? Жизнь не беспристрастна, не пристрастна, жизнь абсолютно безразлична к вашему выбору вариантов – ее не волнуют те расчеты, которые вы делаете. Жизнь – это дар. Вы можете сколько угодно переставлять местами слагаемые, итог от этого не изменится.
   Богач питается лучше, но утрачивает голод; он не может испытать настоящее чувство голода. Соотношение всегда одинаково. У него прекрасная постель, но вместе с ней приходит и бессонница. Он создал прекрасные условия для сна. Он должен бы впасть в сушупти – в то, что индусы называют бессознательным самадхи – но этого не происходит. Он не может уснуть. Он всего лишь изменил вариант расстановки слагаемых.
   Нищий спит прямо под открытым небом, на улице. Вокруг транспорт, машины – а нищий спит. У него нет постели. Место, где он спит, неровное, жесткое и неудобное, но он спит. Нищий не может раздобыть приличной еды, это невозможно, ему приходится просить подаяние. Но у него отличный аппетит. Конечный итог тот же самый. Конечный итог – семь.
   Преуспевающий человек не только преуспевает – вместе с успехом к нему приходят все виды неприятностей. Неудача – это вовсе не неудача, с ней приходит множество благословений. Итог всегда одинаков, но для осознания этого необходимо проникнуть в самую суть и осмотреться, нужно ясное виденье. Нужны глаза, способные взглянуть на результат, потому что ум может смотреть только на фрагменты, на слагаемые. Если ум смотрит утром, он не в силах разглядеть, что будет вечером; если он смотрит вечером, то утро уже забыто. Ум не может окинуть взором весь день в целом, ум фрагментарен.
   Только медитативное сознание может охватить все, целиком, от рождения до смерти, и тогда результат всегда – семь. Вот почему мудрец никогда не пытается переставить слагаемые. Вот почему на Востоке никогда не случаются революции, потому что революция – это всего лишь перестановка слагаемых.
   Взгляните на то, что случилось в Советской России. В тысяча девятьсот семнадцатом году произошла величайшая революция на Земле. Расклад изменился. Я не думаю, чтобы Ленин, Сталин или Троцкий когда-то слышали историю о «трех утром». Они могли бы многому поучиться у Чжуан-цзы. Но тогда революции бы не было. Так что же в итоге изменилось? Капиталисты исчезли, не стало богатых, не стало бедных. Прежних классов больше не существовало. Но изменились только названия. Появились новые классы. До этого были богатые и бедные, капиталисты и пролетариат – теперь стали начальство и подчиненные. Но расстояние, различие, пропасть между ними остались теми же. Ничто не изменилось. Только теперь капиталиста вы зовете начальником!
   Те, кто изучал революцию в России, говорят, что это не социалистическая революция, это революция управления. Между двумя классами остается та же пропасть, та же дистанция, а бесклассового общества так и не появилось.
   Чжуан-цзы очень смеялся бы. Он бы рассказал эту историю. Что вы совершили? Управляющий, начальник получил власть; подчиненные – остались власти лишены.
   Индусы говорят, что кто-то всегда будет власть имущим, а кто-то всегда будет подчиненным. Существуют шудры и кшатрии; это не просто названия, это типы людей. Индусы разделили общество на четыре класса и утверждают, что общество никогда не сможет быть бесклассовым. Это не вопрос общественного договора, соглашения – существуют четыре типа людей. Пока вы не измените сам этот тип, никакая революция не поможет.
   Они утверждают, что есть тип трудящихся, работников – шудры, которые всегда будут находиться под управлением. Если никто ими не управляет, они будут в растерянности, они будут несчастны. Они нуждаются в ком-то, кто распоряжается, приказывает, они нуждаются в ком-то, кому они могли бы подчиняться, они нуждаются в ком-то, кто может взять на себя всю ответственность. Они не готовы нести ответственность за себя. Таков этот тип. Если начальник, управляющий неподалеку, то только тогда люди этого типа будут работать. Если начальства нет, они будут просто сидеть сложа руки.
   «Управляющий» может быть очень тонким, очень специфическим явлением, даже невидимым. Например, в капиталистическом обществе управляет мотив выгоды. Шудра работает не потому, что он любит работу, не потому, что работа – его хобби, не потому, что он творческий и изобретательный, а потому, что ему нужно кормить себя и свою семью. Если он не будет работать, кто его накормит? Мотив выгоды, материальной заинтересованности, голод, тело, желудок – вот что подталкивает его, вот что им управляет.
   В коммунистическом обществе этот мотив, этот стимул не работает. Там приходится ставить видимых, осязаемых управляющих. Говорят, что в сталинской России на каждого гражданина было по милиционеру; иначе было бы трудно управлять, потому что мотива выгоды, стимула материальной заинтересованности уже не было. Шудру необходимо заставить, ему необходим приказ, к шудре нужно постоянно придираться, только тогда он станет работать.
   Всегда существует тип бизнесмена, торговца, который наслаждается деньгами, богатством, самим процессом накопления. Он будет это делать – и не имеет значения, каким образом. Если доступны деньги, он будет собирать деньги; если деньги недоступны, тогда он будет собирать марки. Но он будет это делать, он будет собирать, копить. Если марки недоступны, он будет собирать последователей – но собирать он будет! Ему нужно оперировать числами. Он будет иметь десять тысяч, двадцать тысяч последователей, миллион последователей. Иметь их – то же самое, что иметь миллион рупий!
   Посмотрите на ваших садху – чем больше у них последователей, тем более они велики. Таким образом, последователи – это не что иное, как счета в банке. Если никто не следует за вами, то вы никто, вы бедный гуру. Если за вами следуют толпы – тогда вы богатый гуру. Что бы ни произошло, бизнесмен будет собирать. Он будет считать. Такая материальность, вещественность – сверхматериальна, она дана свыше.
   Есть тип воина, который будет воевать – по любому поводу. Он будет сражаться, сражение у него в крови. Из-за наличия людей такого типа мир не может жить в мире. Это невозможно. Раз в каждые десять лет должна быть большая война. И если вы хотите избежать больших войн, тогда пусть у вас будут небольшие, локальные войны – но итог останется тем же. Из-за атомных и водородных бомб большая война стала почти невозможна. Вот почему по всему миру столько горячих точек: во Вьетнаме, Кашмире, Бангладеш, Израиле. Множество мелких войн, но итог будет тем же. За пять тысяч лет человек участвовал в пятнадцати тысячах войн, на один год приходятся три войны!
   Существует тип, которому нужно воевать. Вы можете изменить этот тип, но изменения будут поверхностны. Если этому воину не позволят сражаться на войне, он будет сражаться как-нибудь по-другому. Он будет сражаться на выборах, или может стать спортсменом – он может сражаться в крикете или футболе. Но он будет сражаться, он будет соперничать, ему нужен кто-то, кому бросить вызов. Здесь или там, но сражение должно произойти, чтобы удовлетворить его. Вот почему по мере развития цивилизации людям обязательно должно предлагаться все больше и больше игр. Если тип воина не занять играми, то чем он займется?
   Пойдите и понаблюдайте, как люди безумствуют во время матча по крикету, футболу или хоккею, как будто происходит что-то очень серьезное, как будто идет война! Игроки серьезны – а болельщики вокруг них сходят с ума. Вспыхивают драки, происходят беспорядки. На стадионах всегда опасно, потому приходящие туда люди относятся к типу воинов. В любой момент все может выйти из-под контроля.
   Есть тип брамина, который всегда живет словами, писаниями. На Западе, конечно же, нет браминов, но название не важно – брамины существуют повсюду. Ваши ученые, ваши профессора – все университеты заполнены ими. Они продолжают работать со словами, символами, создают и развивают теории, отстаивают, спорят. Иногда они делают это под именем науки, иногда под именем религии, иногда под именем литературы. Названия меняются, но брамин продолжает свое дело.
   Существуют четыре типа людей. Невозможно создать бесклассовое общество. Эти четыре типа будут продолжать существовать, но положение дел останется неизменным. Фрагменты могут меняться, слагаемые можно переставлять. Утром вы можете делать одно, вечером что-то другое, но итог всего дня останется прежним.
   Я слышал о молодом ученом, отец которого не поддерживал его научных изысканий. Отец считал, что это бесполезно. «Не трать понапрасну время, – говорил он сыну. – Лучше выучись на врача, это будет более практично и для людей полезнее. Голые теории, абстрактные физические концепции – что от них толку?» В конце концов, он убедил сына, и тот стал врачом.
   Первый пациент, пришедший к нему, был болен тяжелой формой пневмонии. Доктор начал проверять свои книги – ведь он был абстрактным мыслителем, брамином. Он все проверял да проверял. Пациент стал терять терпение, он поинтересовался: «Долго мне еще ждать?»
   Ученый, который стал теперь врачом, ответил: «Думаю, что надежды никакой нет. Вы умрете. При такой болезни неизбежен летальный исход». Этот пациент был портным. Он пошел домой.
   А две недели спустя врач проходил мимо и увидел портного за работой, здорового и полного сил. «Как, вы все еще живы? – поразился он. – Вы же должны были давно умереть. Я сверялся с книгами, это невозможно. Как вы остались в живых?»
   Портной ответил: «Вы сказали, что к концу недели я умру, вот я и подумал: „Почему бы тогда не пожить в свое удовольствие? Осталась всего неделя…“ А моя слабость – это картофельные блины, так что, выйдя от вас, я пошел прямо в харчевню и съел тридцать два картофельных блина – и в ту же минуту я ощутил огромный прилив сил. И теперь со мной все в порядке!»
   Доктор сразу же записал в своем блокноте, что тридцать два картофельных блина – верное средство от тяжелых случаев пневмонии.
   По случайности, следующий пациент тоже был болен пневмонией. Это был сапожник. «Не беспокойтесь. Теперь есть средство от этой болезни! – сказал ему доктор. – Немедленно пойдите и съешьте тридцать два картофельных блина – ни в коем случае не меньше тридцати двух – и вы будете в порядке; иначе вы умрете в течение недели».
   Через неделю доктор постучался в дверь дома сапожника. Она была заперта. «Он умер, – сказал его сосед. – Ваши картофельные блины убили его». Доктор записал в блокноте: «Тридцать два картофельных блина помогают портным, но убивают сапожников».
   Это – абстрактный ум. Брамин не может быть практичным.
   Вы можете изменить наружность, вы можете разукрасить лицо, но внутренний тип остается неизменным. Поэтому Восток не беспокоил себя революциями. Восток ждет; и мудрые на Востоке, наблюдая за тем, что происходит на Западе, знают, что вы просто забавляетесь с игрушками. Все ваши революции – это игрушки. Рано или поздно, вы осознаете закон о «трех утром».
   Так что же это за «три утром»? Должно быть, какой-то ученик задал этот вопрос Чжуан-цзы, потому что, когда кто-нибудь упоминал о революции или перевороте, Чжуан-цзы хохотал и говорил: «Закон трех утром». Поэтому, наверное, ученик, спросил: «Что это за „три утром“, о которых ты всегда говоришь?»
   И Чжуан-цзы ответил:
   Один дрессировщик обезьян,
   придя к своим подопечным, объявил им:
   «Что касается ваших каштанов,
   вы будете получать по три штуки утром
   и по четыре в обед».
   Услышав это, обезьяны рассердились…
   Потому что раньше они получали по четыре каштана утром и три вечером. Ясное дело, они рассвирепели! «Ты что это выдумал?! Мы всегда получали четыре каштана утром, а теперь ты заявляешь: „Три“. Мы такого не потерпим!»
   Тогда дрессировщик предложил:
   «Хорошо, тогда
   пусть будет иначе:
   по четыре каштана утром
   и по три в обед».
   Таким вариантом животные остались довольны.
   В итоге все осталось по-прежнему… но обезьяны не могут разглядеть результат. Это было утром, и поэтому они могли видеть только утро. Заведенный порядок был таков: каждое утро они получали по четыре каштана, и они ожидали четырех каштанов, а тут этот человек говорит: «По три каштана утром!» Он урезает порцию на целый каштан! Ну как такое стерпеть! Они начали сердиться, они взбунтовались.
   Но этот обезьяний дрессировщик, надо полагать, был мудрым человеком. Если вы не мудры, то трудно быть дрессировщиком обезьян. Я знаю это из своего собственного опыта. Я – дрессировщик обезьян.
   Дрессировщик обезьян сказал: «Ладно, тогда не беспокойтесь. Все останется по-прежнему. Вы будете получать по четыре каштана утром и по три вечером». Обезьяны были счастливы. Бедные обезьяны! – они могут быть счастливы или несчастны без всякой на то причины. Но этот человек был дальнозорким. Он мог видеть, он умел складывать четыре плюс три. Результат был все тем же – обезьянам выдавалось по семь каштанов в день. Как они получат их и в какой последовательности, значения не имеет. Оба варианта были одинаковы, число каштанов оставалось прежним, но в одном случае обезьяны были недовольны, а в другом – счастливы.
   Так работает ваш ум: вы продолжаете просто переставлять слагаемые. При одном варианте расстановки их вы чувствуете себя удовлетворенными, при другом вы несчастны – но в итоге все оказывается одним и тем же. Но вы никогда не смотрите на целое. Ум не может видеть целое. Целое можно увидеть только через медитацию. Ум смотрит на слагаемые, на фрагменты, он близорук, очень близорук. Вот почему, когда вы испытываете наслаждение, вы немедленно бросаетесь в него сломя голову, вы никогда не задумываетесь, не смотрите, а что же будет вечером. Там, где есть наслаждение, всегда есть скрытая боль. Вы знаете это по собственному опыту, но вы не сознаете этого. Страдание придет вечером, а удовольствие – вот оно, здесь, утром, сейчас.
   Вы никогда не вглядываетесь в то, что скрыто, в то, что невидимо, в то, что спрятано. Вы смотрите только на поверхность – и сходите с ума. Вы занимаетесь этим всю свою жизнь. Вы попадаетесь в ловушку частностей. Многие люди приходят ко мне и говорят: «В самом начале, когда я женился на этой женщине, все было прекрасно. Но постепенно все разрушилось. Теперь все стало безобразно, теперь это сплошной кошмар».
   Как-то случилась автомобильная авария. Машина перевернулась и оказалась в кювете. На земле лежал совершенно изувеченный человек, он был почти без сознания. Подошел полицейский и стал что-то заполнять в своем блокноте. «Вы женаты?» – спросил он этого человека.
   Тот сказал: «Я разведен. Это была самая большая неприятность за всю мою жизнь!»
   Говорят, что те, кто знают, никогда не женятся. Но как вы можете узнать, что произойдет в браке, пока не вступите в него? Вы смотрите на человека, на какую-то его часть, но иногда – если посмотреть на нее в конце – она может оказаться очень нелепой.
   Цвет глаз – что за глупость! Разве жизнь может зависеть от цвета ваших или чьих-то еще глаз? Разве жизнь может быть прекрасной только из-за цвета глаз? – небольшое количество пигмента, стоимостью в три-четыре цента… Но вы поддаетесь романтике: «О, глаза, цвет этих глаз!» А потом вы сходите с ума и решаете: «Если я не женюсь на этой женщине, жизнь моя будет потеряна, я покончу с собой».
   Но вы не знаете, что творите. Невозможно всю жизнь быть вдохновленным лишь цветом глаз. За два дня вы привыкнете к этим глазам и забудете о них. И тогда перед вами предстанет жизнь во всей своей полноте. И начнется кошмар. Еще до того, как закончится медовый месяц, начнутся страдания. Вы не принимали в расчет всего человека, ум не способен видеть целое. Он смотрит только на поверхность: на фигуру, лицо, волосы, цвет глаз, на походку, на то, как эта женщина говорит, на звук ее голоса. Это части, но где весь человек?
   Ум не может видеть результат. Ум смотрит на фрагменты, и он ловится на эти фрагменты. И как только он на крючке, входит целое – оно совсем не далеко. Глаза существуют не сами по себе, они – часть всего человека. Пусть вас поймали глаза, но дело иметь вам придется со всем человеком целиком, а не только с его глазами. А когда проявляется целое, все превращается в кошмар.
   Так кто же в этом виноват? Вам нужно было принять в расчет всего человека. Но утром ум видит только утро и полностью забывает о вечере. Хорошо запомните – после каждого утра наступает вечер. Утро всегда переходит в вечер, и ничего с этим не поделаешь, вы не можете это остановить.
   Чжуан-цзы говорит:
   Оба эти варианта были одинаковы —
   количество каштанов не изменилось,
   но в одном случае обезьяны были недовольны,
   а в другом – счастливы.
   Обезьяны – это ваши умы; они не могут охватить целое. Из-за этого наступает кошмар. Вы всегда попадаете впросак, вы все упускаете из-за фрагментарности. Если бы вы были способны сначала взглянуть на целое, а затем действовать, то ваша жизнь никогда не стала бы адом. И тогда вы бы не беспокоились о поверхностных вещах, об утре и о вечере, потому что тогда вы умели бы считать – и знали бы, что в сумме всегда получается семь. Получите вы четыре или три каштана утром – не имеет значения – в день их всего семь.
   Мне рассказывали, как маленький мальчик пришел домой из школы очень озадаченным. «Что такое? О чем ты задумался?» – спросила его мать.
   «Я запутался, – объяснил ребенок. – Мне кажется, наша учительница сошла с ума. Вчера она сказала, что четыре плюс один – будет пять, а сегодня она сказала, что три плюс два – будет пять. Должно быть, она сошла с ума, потому что если четыре плюс один – уже пять, то как может три плюс два тоже быть пять?»
   Ребенок не может понять, что пять может получаться разными способами, что не существует единственного набора слагаемых, дающих в сумме пять. Могут быть миллионы наборов слагаемых, результатом сложения которых будет пять.
   Как бы вы ни устраивали свою жизнь, религиозный человек всегда смотрит на итог, а мирской человек всегда ориентируется на фрагмент. В этом и заключается различие. Мирской будет видеть то, что рядом; но далекое тоже скрыто здесь. Далекое на самом деле не так далеко – оно вот-вот подойдет, оно приблизится. Вечер наступает быстро.
   Способны ли вы взглянуть на жизнь так, чтобы она была видна вся, от начала и до конца? Говорят, – и я думаю, это правда, – когда человек тонет, внезапно вся его жизнь, целиком, проходит перед его взором. Вы умираете, тонете в реке, времени не осталось, и внезапно в поле зрения вашего ума развертывается целая жизнь от начала и до конца. Как будто фильм прокручивается на экране ума. Но какой смысл в этом, если вы умираете?
   Религиозный человек смотрит на целое каждое мгновение. Перед ним всегда вся его жизнь, и он действует из видения целого. Он никогда не будет сожалеть, как это всегда делаете вы. Это неизбежно: как бы вы ни поступили, вы будете сожалеть.
   Однажды король решил посетить сумасшедший дом. Заведующий сумасшедшего дома подводил его к каждой палате. Король очень интересовался явлением сумасшествия, он изучал его. Каждому следовало бы этим интересоваться, потому что это всеобщая проблема. И не нужно отправляться в сумасшедший дом: пойдите куда угодно и изучайте лица людей – и это будет изучением сумасшествия!
   Один сумасшедший плакал и вопил, стучась головой о решетку. Его мучения были столь глубоки, столь проникновенны, что король попросил рассказать ему, что с ним случилось. «Он любил одну женщину, – ответил заведующий, – но не смог ее добиться и сошел с ума».
   Затем они подошли к другой палате. Находящийся в ней человек плевал в женский портрет. «А что случилось с ним? – спросил король. – Похоже, здесь тоже замешана женщина».
   «Да, та же самая женщина, – сказал заведующий. – Этот человек тоже в нее влюбился, но добился ее. И поэтому сошел с ума».
   Если вы получаете то, чего хотите, вы сходите с ума; если вы не получаете того, что хотите, вы сходите с ума. В итоге – одно и то же. Что бы вы ни делали, вы будете об этом сожалеть. Фрагмент никогда не может быть полным. Целое столь велико, а фрагмент настолько мал, что вы не можете вывести целое из части. И если вы опираетесь на фрагменты и согласно с этим принимаете жизненные решения, вы все время будете упускать. Вся ваша жизнь будет потрачена зря.
   Так что же делать? Что Чжуан-цзы хочет, чтобы мы сделали? Он хочет, чтобы мы не были фрагментарными, – он хочет, чтобы мы были целостными. Но помните: вы можете увидеть целое, только если вы сами цельны, потому что только подобное может познать подобное. Если вы фрагментарны, вы не можете познать целое. Как вы можете познать целое, если вы фрагментарны? Если вы раздроблены на части, целое не может отразиться в вас. Когда я говорю о медитации, я имею в виду ум, который больше не разделен, в котором все фрагменты слились воедино. Ум, который неразделим, целостен, един.
   Такой ум видит очень глубоко, до самого основания. Он видит все – от смерти и до рождения, от рождения и до смерти. Перед ним предстают обе полярности. И из этого взгляда, из этого проникающего видения рождается действие. Если вы спросите меня, что такое грех, то я скажу: «Грех – это действие, порожденное фрагментарным умом». Если вы спросите меня, что такое добродетель, то я скажу: «Действие, порожденное целостным умом». Вот почему грешнику вечно приходится раскаиваться.
   Вспомните вашу собственную жизнь, взгляните на нее в ее полноте. Что бы вы ни делали, что бы вы ни выбирали, то или это, все это оказывается ошибкой. Добиваетесь ли вы женщины или упускаете ее, в обоих случаях вы сходите с ума. Что бы вы ни выбирали, вы выбираете несчастье. Поэтому Кришнамурти постоянно настаивает на отсутствии выбора.
   Попытайтесь это понять. Вы здесь, слушаете меня. Это выбор, потому что вы, возможно, оставили незаконченным какое-то дело, отложили какую-то работу. Вам нужно бы пойти в офис, в магазин, к семье, на рынок, а вы – здесь слушаете меня. Этим утром вы, должно быть, решали, как вам поступить. Пойти ли слушать этого человека или отправиться на работу, в офис, на рынок. И вы выбрали прийти сюда.
   Прийти сюда – было вашим выбором. Вы будете сожалеть о нем… потому что, даже будучи здесь, вы не можете быть тут полностью, тотально: половина ума там, и вы только и ждете, когда я закончу и вы сможете уйти. Но не думаете ли вы, что, выбрав другой вариант, отправившись в магазин или в офис, вы были бы полностью, целиком там? Нет, потому что опять это был бы выбор. Вы бы были там, но ваш ум был бы здесь. И вы бы сожалели: «Я что-то упускаю… Кто его знает, что там происходит, о чем там говорится? Кто знает, какие тайны будут открыты там этим утром?»
   Поэтому, что бы вы ни выбрали, прийти или не приходить, – если вы делали выбор, это означает, что его желала лишь половина вашей души или чуть больше. Это демократическое, парламентское решение. Большей частью ума вы приняли решение, но меньшинство все равно остается. Но меньшинство никогда не является чем-то стабильным, и никакое большинство тоже не является чем-то фиксированным. Никто не знает их числа – члены партий могут переходить на другую сторону.
   Когда вы пришли сюда, вы решили, вы сделали выбор. Пятьдесят один процент вашего ума захотел прийти, и сорок девять хотели отправиться в офис. Но со времени вашего прихода сюда расстановка сил изменилась. Само решение прийти и слушать вызывает это перераспределение.
   К тому времени как вы сюда пришли, меньшинство стало большинством. Если все еще нет – то к вашему уходу это точно произойдет, и вы подумаете: «Два часа потрачены впустую! Как мне теперь их возместить? Не надо было сюда приходить – дела духовные можно и отложить, а этот, реальный мир отложить нельзя. Жизнь достаточно длинна, помедитировать можно и позже».
   В Индии люди говорят, что медитация – это только для стариков. Раз уж подошел к порогу смерти, можно и помедитировать – это не для молодых. Медитация – последняя в списке дел; ею можно заняться, когда сделано все остальное. Но помните, что никогда не наступает то время, когда все сделано или когда вы уже не сможете заниматься чем-то еще, поскольку вся ваша энергия уже растрачена – и тогда можно медитировать.
   Если вы уже не способны ничего делать, то как вы можете медитировать? Медитации нужна энергия, чистейшая, самая живая, витальная – медитация требует переполняющей энергии. Ребенок может медитировать, но как может медитировать старик? Ребенок легко медитирует, старый человек – нет, он уже выжат. В нем нет потока энергии, его река не способна течь, он заморожен. Многие части, многие составляющие его жизни уже мертвы.
   Если вы принимаете решение прийти в храм, вы страдаете, вы сожалеете. Если вы идете в офис или на рынок, вы страдаете и сожалеете.
   Как-то раз умер монах. Он был очень известным монахом, его знала вся страна. Многие почитали его и считали просветленным. И в этот же день умерла проститутка. Она жила прямо напротив монастыря того монаха. Она была тоже очень знаменитой, не менее знаменитой, чем монах. Они были двумя противоположными полюсами, жившими бок о бок, и они умерли в один и тот же день.
   Явились ангелы смерти и вознесли монаха в рай; пришли другие ангелы смерти и потащили проститутку в ад. Но когда первые ангелы добрались до рая, они обнаружили врата закрытыми, и стражник сказал: «Вы их перепутали. Этот монах должен был отправиться в ад, а проститутка – попасть в рай».
   «Что ты говоришь? – поразились ангелы. – Этот человек – очень известный аскет, он постоянно медитировал и молился. Поэтому мы даже не стали уточнять, мы принесли его прямо сюда. А проститутка уже, наверное, в аду – ее отправили туда. Нам и в голову не пришло спросить – это ведь так очевидно».
   Страж на вратах сказал: «Вы перепутали, потому что вы посмотрели только на поверхность. Этот монах пользовался медитацией для возвышения над другими, а про себя всегда думал: „Я трачу жизнь впустую. Как прелестна та проститутка, что живет напротив, и так доступна. В любой момент, стоит мне только пересечь улицу. Я занимаюсь кучей какой-то ерунды, бессмыслицы – молюсь, сижу в позе Будды и ничего не достигаю“. Но, боясь потерять репутацию, он не осмеливался этого сделать».
   Многие люди добродетельны лишь потому, что они такие же трусы, как и этот монах. Он был добродетельным из-за того, что был трусом, – он не мог решиться пересечь улицу. Столько людей знало его, как же он мог пойти к проститутке? Что подумали бы люди?
   Трусы всегда боятся общественного мнения. Так он и остался аскетом, так и постился, но мыслями он всегда был с проституткой. Когда у нее бывали гулянья и пляски, он слушал. Он сидел перед статуей Будды, но не Будда был перед его взором. Он не молился – он мечтал, слушая звуки веселья, и в мечтах своих занимался любовью с этой проституткой.
   А что же та проститутка? Она всегда каялась, каялась и каялась, она знала, что растратила свою жизнь понапрасну, что упустила чудесные возможности. И ради чего? Только лишь ради денег, продавая свои тело и душу. Она всегда посматривала в ту сторону, где стоял монастырь, так завидуя тихой жизни, что шла за его воротами. Что за удивительные медитации происходили там?
   Она страстно желала, чтобы Бог даровал ей хоть один шанс войти в храм. Но она думала: «Я проститутка, нечестивая, мне не следует приближаться к храму». Поэтому она любила ходить вокруг храма снаружи, чтобы взглянуть на него хотя бы с улицы. Какая красота, какая тишина, какое благословение там внутри! А когда там были киртан и бхаджан**, пение и танцы, она рыдала, причитала и плакала, представляя, чего она лишена.
   Поэтому стражник на вратах сказал: «Перенесите проститутку в рай, а монаха этого отправьте в ад. Их внешние жизни были различны, их внутренние жизни тоже были разными, но, как и любой другой, они оба о чем-то сожалели».
   В Индии мы изобрели слово, которому нет аналогии ни в одном другом языке мира. «Рай» и «ад» вы найдете везде; эти слова есть во всех языках. У нас есть другое слово: мокша, или нирвана, или кавалья – абсолютная свобода, которая не является ни адом, ни раем.
   Если ваша внешняя жизнь – это ад и вы раскаиваетесь в этом, то вы попадете в рай, как та проститутка, что постоянно жаждала мира медитации и молитвы. А если ваша внешняя жизнь достойна небес, а внутренняя подобна аду, как у того монаха, что мечтал о проститутке, то вы и отправитесь в ад. Но если вы не делаете выбора, у вас нет покаяний, если вы не выбираете, тогда вы достигнете мокши.
   Невыбирающая осознанность – это мокша, абсолютная свобода. Ад – это рабство, рай – это тоже рабство. Рай может быть красивой тюрьмой, ад может быть жуткой тюрьмой, но и то, и другое – тюрьмы. Ни христиане, ни мусульмане не могут с этим согласиться, потому что для них рай – это предел, это высшее. Если вы спросите их о том, где сейчас Иисус, они ответят неверно. Они скажут: «На Небесах с Богом». Это абсолютно не так. Если бы Иисус был на Небесах, это значило бы, что он не просветлен. Небеса могут быть золотыми, но все равно это тюрьма. Она может быть хорошей, она может быть приятной, но все равно это – выбор, выбор против ада. Добродетель, которая была выбрана как альтернатива греху, – это решение большинства, но меньшинство всего лишь чуть позади, ждет своей очереди решать.
   Я утверждаю, что Иисус пребывает в мокше. Он не в раю, не в аду. Он полностью свободен от любых оков: от «хорошо» и «плохо», от греха и добродетели, от морального и аморального. Он не выбирал. Он прожил жизнь, свободную от выбора. Это то, о чем я продолжаю вам твердить: избавьтесь от выбора в своей жизни.
   Но как возможна свободная от выбора жизнь? Она возможна, только если вы способны разглядеть конечный результат, помнить о семи – иначе вы будете выбирать. Вы будете говорить: «Лучше бы это произошло утром, а то – вечером», – и вы уверены, что, только лишь тасуя слагаемые, вы изменяете результат. Итог нельзя изменить. Итог остается тем же – итог у каждого из нас остается прежним.
   Поэтому я и говорю, что нет никакой разницы между нищим и императором; утром – вы император, вечером вы будете нищим; с утра – вы нищий, к вечеру станете императором. А в результате – то же самое. Увидьте итог, станьте итогом, и тогда выбор исчезнет.
   Тот дрессировщик обезьян просто взглянул на итог и согласился: «Ладно, вы, глупые обезьяны, если это вас осчастливит, то давайте выберем такой вариант, какой вам нравится». Но если бы он тоже был обезьяной, как другие, началась бы борьба. «Вариант будет этот, – настаивал бы он. – Кто приказывает, кто принимает решения? Кто тут, по-вашему, хозяин? Вы или я?»
   Эго всегда выбирает, решает и заставляет. Обезьяны бунтовали, и, будь этот человек тоже обезьяной, они свели бы его с ума. Ему пришлось бы ставить их на место, на их законное место. Он бы требовал: «Никаких четырех каштанов с утра! Я так решил».
   Один человек достиг своего шестидесятилетия. Тем вечером он вернулся домой, к жене, с которой прожил без малого сорок лет в постоянных ссорах и конфликтах. Но, придя домой, он был поражен, обнаружив, что жена ожидает его с подарком – парой прекрасных галстуков. От своей жены он этого не ожидал. Это было почти невозможно – чтобы она ожидала его возвращения, приготовив ему в подарок пару галстуков. Он почувствовал себя таким счастливым, что воскликнул: «Не возись с ужином, я буду готов через пару минут, и мы пойдем с тобой в лучший ресторан города».
   Он принял ванну, приготовился и надел один из подаренных ею галстуков. Жена уставилась на него и спросила: «Как?! Ты хочешь сказать, другой галстук тебе не нравится? Другой галстук недостаточно хорош?» Мужчина может надеть только один галстук, но, какой бы галстук он ни выбрал, случилось бы то же самое: «И что ты хочешь сказать? Другой недостаточно хорош для тебя?»
   Это старая привычка ссориться, спорить. Про эту самую женщину рассказывают, что она каждый день искала какой-нибудь повод поскандалить. И она всегда добивалась успеха – ведь кто ищет, тот всегда найдет. Запомните это: чего бы вы ни искали, вы найдете это. Мир столь обширен, и все существующее настолько разнообразно и богато, что если вы действительно очень сильно жаждете найти что-то, вы это найдете.
   Иногда она находила волос на плаще своего мужа, и тогда она скандалила, что он ходит к другой женщине. Но однажды случилось, что в течение недели она не могла найти хоть что-нибудь, что было бы не в порядке. Она пыталась и так, и этак, но причины для скандала не находилось. Тогда, на седьмой день, когда муж пришел домой, она стала кричать и бить себя в грудь. «Ну что еще? – спросил он. – В чем дело, что ты теперь-то кричишь?»
   И она заявила следующее: «Мошенник ты эдакий! Ты бросил ту женщину и теперь обхаживаешь лысую любовницу!»
   Ум всегда ищет неприятностей. И не смейтесь, потому что я говорю про ваш ум. Своим смехом вы просто обманываете себя. Вы можете думать, что это я говорю о ком-то другом, – нет, это о вас. И что бы я ни говорил, это все о вас.
   Ум выбирает, и всегда выбирает неприятность, потому что неприятности приходят именно благодаря выбору. Вы не можете выбрать Бога. Если вы выбираете, будет неприятность. Вы не можете выбрать свободу. Если вы выбираете, свободы не будет.
   Тогда как же все это получается? Как случаются Бог, саньяса, свобода, мокша? Они случаются тогда, когда вы осознаете глупость выбора. Это не новый выбор, это просто отбрасывание всякого выбирания. Просто, глядя на все это, вы начинаете смеяться. Не из чего выбирать. В итоге – одно и то же. В конце, вечером, итог будет тем же. И тогда вы перестаете беспокоиться по поводу того, кем вы проснулись утром – императором или нищим. Вы счастливы, потому что вечером все приходит к одному и тому же, все выравнивается.
   Смерть уравнивает. В смерти нет ни императоров, ни нищих. Смерть подводит итог, а он – всегда семь.
   Те два варианта были одинаковы. Помните, в сумме число каштанов не изменилось. Но в одном случае обезьяны были недовольны, а в другом случае они были счастливы.
   Дрессировщик охотно
   изменил свое предложение
   соответственно конкретным условиям,
   ничего от этого не потеряв.
   Человек знания всегда смотрит на объективное положение вещей, и никогда – на свои субъективные чувства. Будь вы дрессировщиком обезьян, вас бы покоробило, если бы обезьяны ответили вам «нет». Эти обезьяны взбунтовались, они перестали слушаться, ну как такое стерпеть! Это ранило бы вас до глубины души.
   Вы гневаетесь даже на неодушевленные предметы. Если вы пытаетесь открыть дверь, а она не открывается, вы сходите с ума. Если вы пытаетесь написать письмо, а ручка не пишет, то вы начинаете злиться. Вы чувствуете себя задетыми, как если бы ручка делала это сознательно, как если бы кто-то был в лодке. Как будто внутри ручки сидит кто-то и пытается вам навредить.
   И это логика не только маленьких детей, это и ваша логика тоже. Если ребенок ушибется об стол, он ударит его, просто так, чтобы расквитаться с ним, он всегда будет считать этот стол врагом. Но вы точно такие же – вы тоже злитесь на мертвые вещи, на предметы – вы сходите с ума!
   Это все субъективно, а мудрец никогда не субъективен. Мудрец всегда смотрит на ситуацию объективно. Он посмотрит на дверь, и, если она заперта, он попробует ее отпереть. Но он не может на нее злиться, потому что лодка пуста. Нет никого, кто бы пытался придерживать дверь, сопротивляясь вашим усилиям.
   Для того чтобы соответствовать объективным условиям, дрессировщик отказался от своего варианта. Он взглянул на обезьян и на их умы, но не счел себя оскорбленным – он был дрессировщиком обезьян, а не обезьяной. Он посмотрел и, должно быть, рассмеялся про себя, потому что знал, что получается в результате. И он уступил. Только мудрый человек уступает. Глупый человек всегда сопротивляется. Глупые люди говорят, что лучше умереть, чем согнуться, что лучше сломаться и умереть, чем жить со склоненной головой.
   Лао-цзы и Чжуан-цзы всегда говорят: «Когда ветер силен, глупые деревья сопротивляются и погибают, а мудрая трава пригибается. Гроза проходит, и трава снова выпрямляется, смеясь и наслаждаясь. Трава объективна, большое дерево субъективно. Большое дерево так много мнит о себе: „Я такое большое, кто может меня согнуть? Кто может заставить меня покориться?“ Большое дерево будет сражаться с грозой. Глупо сражаться с грозой, потому что гроза пришла не за вами. В этом нет ничего особенного, грозы случаются время от времени, а то, что вы попали в грозу, – это совпадение».
   Обезьяны – это животные, а почитают себя высшими среди животных! Они не оскорбляют дрессировщика. Обезьяны – это всего лишь обезьяны. Они такие, какие есть. Они не могут увидеть результат, они не умеют складывать. Они могут смотреть только на то, что поблизости, а то, что далеко, – слишком далеко для них. Они не способны задуматься о вечере, они знают только утро.
   Итак, обезьяны есть обезьяны, а грозы есть грозы. Зачем обижаться? Они не сражаются с вами. Они только следуют своему распорядку. Поэтому дрессировщик обезьян не обиделся. Он был мудрым человеком, он уступил – он был, как трава. Вспоминайте об этом каждый раз, когда чувствуете, что субъективны. Если кто-нибудь что-то говорит, вы сразу же чувствуете себя задетым, как если бы это было сказано вам. Вас в лодке слишком много. Возможно, сказанное вообще к вам не относилось. Другой, скорее всего, просто выражал свою субъективность.
   Когда кто-нибудь заявляет: «Ты меня оскорбил», – в действительности это означает нечто другое. Если бы человек был чуть более разумным, он сказал бы по-другому. Он сказал бы: «Я чувствую себя оскорбленным. Ты, может быть, и не оскорблял меня, но то, что ты произнес, меня задело». Это субъективное чувство.
   Но никто не признает своей субъективности и продолжает проецировать субъективное на объективную ситуацию. Другой всегда говорит: «Ты меня оскорбил». А когда вы слышите это, вы тоже становитесь субъективны. Обе лодки полны, просто переполнены. И тогда неизбежны столкновение, вражда, насилие.
   Если вы мудры, то, когда говорите: «Ты меня оскорбил», – вы будете смотреть на объективное и задумаетесь: «Почему он чувствует себя оскорбленным?» Вы попытаетесь понять чувства другого, и если вы сумеете расставить все на свои места, то вы уступите. Обезьяны есть обезьяны. Зачем же злиться, зачем чувствовать себя оскорбленным?
   Про Муллу Насреддина рассказывают, что на старости лет его сделали почетным мировым судьей. Первое дело, которое ему пришлось разбирать, было дело об ограблении. Насреддин выслушал потерпевшего и сказал: «Да, ты прав». Но ведь он еще не слышал противоположной стороны!
   Секретарь суда шепнул ему на ухо: «Вы еще не привыкли к установленному порядку, Насреддин. Вы должны выслушать другую сторону, прежде чем принять решение».
   «Хорошо», – согласился Насреддин.
   Другой человек, грабитель, рассказал свою историю. Насреддин выслушал и произнес: «Ты прав».
   Секретарь растерялся: «Этот новый судья не просто неопытен, он сумасшедший». И он снова шепнул тому на ухо: «Что вы говорите? Оба они не могут быть правы».
   «Да. Ты прав», – сказал Насреддин.
   Таков мудрец, воспринимающий ситуацию объективно. Он уступит. Он всегда уступает, он всегда говорит «да» – потому что если вы говорите «нет», значит, ваша лодка не пуста. «Нет» всегда исходит из эгоизма. И поэтому, если мудрецу необходимо сказать «нет», он будет по-прежнему использовать «да». Он не скажет «нет» открыто, он воспользуется словом «да». Если глупый человек захочет сказать «да», ему будет трудно удержаться и не сказать «нет». Он будет использовать терминологию «нет», и если ему придется уступить, он уступит весьма неохотно. Он уступит, но с обидой, с сопротивлением. А дрессировщик обезьян охотно уступил.
   Дрессировщик охотно
   изменил свое предложение
   соответственно конкретным условиям,
   ничего от этого не потеряв.
   Ни один мудрец никогда еще ничего не терял, говоря «да» глупым людям. Ни один мудрец еще ни разу ничего не потерял, уступая. Он лишь приобретал. Когда нет никакого эго, то не может быть и никакой утраты. Утрату всегда ощущает эго: «Я теряю». Почему вы чувствуете, что вы теряете? – Потому что вы всегда боялись что-то потерять. Почему вы ощущаете себя неудачником? – Потому что вы всегда стремились иметь успех. Почему вы чувствуете себя нищим? – Потому что вы всегда мечтали быть императором.
   Мудрец просто берет то, что есть. Он принимает то, что будет в итоге. Он знает: нищий утром – император вечером; или император утром – нищий вечером. Что из этого лучше?
   Если мудрого человека вынудить сделать выбор, то он предпочтет быть нищим утром и императором вечером. Мудрый человек никогда не выбирает, но если вы будете настаивать, то он скажет, что лучше быть сначала нищим и императором в конце. Почему? – Потому что сначала, с утра, быть императором, а потом, вечером, стать нищим очень трудно. Но это выбор.
   Мудрый человек выберет боль вначале и удовольствие в конце, потому что боль с утра задаст вам тон, и после нее удовольствие будет приятнее, чем когда-либо. Удовольствие вначале – расслабит вас, и затем боль будет слишком сильна, она будет невыносима.
   Восток и Запад выбрали разные варианты. На Востоке в первые двадцать пять лет жизни каждый ребенок должен испытать лишения. Этому принципу следовали тысячи лет до тех пор, пока не появился Запад и не начал доминировать над Востоком.
   Ребенок должен был отправиться в джунгли искать учителя, он должен был пройти через всевозможные тяготы. Как нищий, он спал на полу на циновке – никаких удобств не было. Он ел как нищий; ему приходилось ходить в город и просить милостыню для учителя, рубить дрова, водить животных к реке на водопой, пасти их в лесу.
   В течение двадцати пяти лет он вел самую простую, аскетичную жизнь – и не важно, кем он был рожден, королем или нищим, – разницы не было никакой. Даже императорский сын должен был пройти через это, исключений не делалось. А потом, когда он, наконец, узнавал все стороны жизни, жизнь становилась такой прекрасной!
   Но если Восток и был таким удовлетворенным, это был трюк, выбор соответствующего варианта: ведь что бы ни преподносила вам жизнь, это всегда оказывалось больше того, с чего вы начали. Ребенок переходит жить в хижину. Для него это дворец, по сравнению с тем как он спал на голой земле безо всякой крыши над головой! Он спит на обыкновенной кровати – и он на седьмом небе от счастья. Обычные хлеб, масло и соль – это райская пища, потому что в хижине учителя не бывало даже масла. Он счастлив всему, что бы ни даровала ему жизнь.
   А вот западная модель противоположна. Пока вы учитесь, вам предоставлены все удобства. Общежития, прекрасные университеты, красивые классы и аудитории, преподаватели; для вас предусмотрено медицинское обслуживание, организовано питание, о вашей гигиене тоже заботятся – обо всем заботятся. А после двадцати пяти лет подобного существования вы брошены в безжалостную битву жизни. Вы стали тепличным растением! – и что такое борьба, вы понятия не имеете. А потом вы становитесь клерком в офисе или преподавателем в начальной школе: жизнь превращается в ад. Теперь всю вашу жизнь вы будете причитать, вся ваша жизнь будет бесконечным брюзжанием и жалобами, все вам будет не так. Так будет.
   Дрессировщик обезьян предложил: «Три порции утром и четыре вечером».
   Но обезьяны настояли: «Четыре утром и три вечером».
   Четыре утром и три вечером… тогда вечер наверняка будет мрачен. Вы будете сравнивать его с тем, что было, с утром. Император с утра – нищий вечером… вечер наверняка будет тоскливым. А вечер должен бы быть не несчастьем, а кульминацией.
   Обезьяны выбирают не мудрый вариант. Во-первых, мудрый человек не выбирает, он живет без выбора, потому что знает: что бы ни произошло, результат будет одним и тем же. Во-вторых, если ему и приходится выбирать, в силу объективных обстоятельств, то он выберет три штуки утром и четыре вечером. Но обезьяны заявили: «Нет. Выбирать будем мы. Четыре каштана у нас будут с утра». Тот дрессировщик согласился, он изменил свой выбор соответственно объективной ситуации. Он ничего от этого не потерял. А обезьяны? Они потеряли.
   Поэтому, когда вы оказываетесь рядом с мудрецом, предоставьте ему выбирать варианты, не настаивайте на своем. Во-первых, выбирать вообще не следует. А во-вторых, каков бы ни был выбор, сделанный вами, обезьянами, он будет неверным. Обезьяний ум смотрит только на сиюминутное, мгновенное счастье. Обезьяну не заботит то, что произойдет позже. Она не знает, у нее нет перспективы целого. Так что предоставьте мудрецу решать.
   Но вся расстановка сил, вся система ценностей изменилась. На Востоке решали мудрые. На Западе существует демократия: голосуют и выбирают обезьяны. А теперь и весь Восток превратили в демократию. Демократия означает, что голосуют и выбирают обезьяны.
   Аристократия означает, что выбирать будут мудрецы, а обезьяны будут им уступать и следовать. Но если аристократия вдруг исчезла, ничто не способно ее заменить. Демократия не может не превратиться в хаос. Обезьяны в восторге, потому что они выбирают, но мир был много счастливее, когда выбор оставался за мудрецами.
   Помните, короли всегда ходили советоваться к мудрецам, чтобы принять решение по важным вопросам. Мудрецы никогда не становились королями, потому что не хотели взваливать на себя такую заботу – они были нищими, живя в своих хижинах среди лесов. Но когда бы ни возникала серьезная проблема, король не назначал голосований, чтобы спросить народ: «Что делать?» – он спешил в лес, чтобы просить совета тех, кто от всего отрекся, – потому что они видят целое, у них нет ни привязанностей, ни навязчивых идей, ничего, что бы они решали сами. Они отказались от выбора; они видят целое и решают.
   Истинно мудрый человек,
   рассматривая обе стороны проблемы
   без пристрастия,
   видит обе в свете Дао.
   Это называется «следовать в двух направлениях одновременно».
   Взглянуть на целое – значит следовать в двух направлениях сразу. Тогда это вопрос не четырех каштанов утром и трех вечером. Это вопрос семи – за всю жизнь.
   Расклад нематериален. Варианты можно менять в зависимости от объективных условий, но все равно получится семь, сумма в обоих вариантах совпадет. Мудрый человек видит все сразу, в целом. Секс доставляет удовольствие, но мудрец видит также и боль, которую он приносит. Богатство дарует наслаждение, но мудрец видит и ночные кошмары, которые сопутствуют богатству. Успех делает счастливым, но мудрец знает и о той бездне, что следует за вершиной, о провале, который обернется страшной, невыносимой болью.
   Мудрый человек смотрит в целом. А когда вы видите все целиком, то у вас нет выбора, вам не из чего выбирать. Тогда одновременно двигаетесь в двух направлениях. Утро и вечер теперь объединены – четыре плюс три теперь вместе. Ничто теперь не разбито на фрагменты, все стало целостным. И следовать этому целому – и есть Дао. Следовать этому целому – и значит быть религиозным. Следовать этому целому – и есть Йога.
   На сегодня достаточно.
   * Джапа – повторение мантры с ведением (или без) счета.
   ** Киртан и бхаджан – религиозные песнопения в индуизме.

Глава 6
Потребность побеждать

   Когда лучник пускает стрелу ради забавы,
   все его мастерство при нем.
   Если он стреляет на медную пуговицу,
   он нервничает.
   Если же он стреляет на золотой приз,
   то слепнет,
   а мишень двоится в его глазах —
   и он уже безумен.
   Мастерство его осталось прежним,
   но приз разрывает его на части.
   Он озабочен наградой.
   Он думает больше о победе,
   чем о выстреле, —
   и потребность побеждать
   истощает его силы.

   Если ваш ум заполнен мечтами, то вы не можете правильно видеть. Если ваше сердце заполнено желаниями, то вы не можете правильно чувствовать. Желания, мечты и надежды – будущее беспокоит вас и разрывает на части. Но все, что существует, существует в настоящем. Желание уводит вас в будущее, а жизнь – здесь и сейчас. Реальность – здесь и сейчас, а желание переносит вас в будущее. Тогда вас здесь нет. Вы смотрите, но вы не видите; вы слышите, но все равно вы пропускаете мимо ушей; вы чувствуете, но чувства ваши размыты, они неглубоки, они не могут потрясти вас. Вот так вы упускаете истину.
   Люди продолжают спрашивать: «Где находится божественное, где истина?» Это не вопрос – как найти божественное или истину. Истина всегда здесь, она не где-то там, нигде больше она не может быть. Она там, где вы, только вас там нет, ваш ум бродит где-то вдалеке. Ваши глаза застланы мечтами, ваше сердце полно желаний. Вы устремлены в будущее, но что такое будущее, как не иллюзия? Или вы двигаетесь в прошлое – но прошлое уже мертво. Прошлого уже не существует, а будущему еще только предстоит настать. Между этими двумя существует настоящее, момент «сейчас». Этот миг очень короток, он мал, как атом, и вы не можете разделить его, он неделим. Этот момент проходит в мгновение ока. Если появляется желание, то вы его упустили; если вы погружаетесь в мечты, то вы его упускаете.
   Вся суть религии состоит не в том, чтобы куда-то направлять вас, но в том, чтобы переносить вас в «здесь и сейчас», возвращать вас к целому, туда, где вы на самом деле всегда пребывали. Но голова ваша ушла далеко, очень далеко. И эту голову нужно вернуть обратно. Поэтому незачем искать Бога где-то – именно из-за того, что вы где-то его разыскиваете, вы его и теряете. Он был и есть здесь все это время, ожидая вас.
   Как-то раз Мулла Насреддин пришел домой совершенно пьяный и долго стучал в дверь своего дома. Было уже за полночь. Жена отозвалась, и он спросил ее: «Не могли бы вы, мадам, подсказать мне, где живет Мулла Насреддин?»
   Жена воскликнула: «Идиот! Ты – Мулла Насреддин».
   «Да, я знаю, – сказал он, – но это не решает моей проблемы. Где он живет?»
   Такая вот ситуация… Опьяненные желаниями, пошатываясь, вы стучите в свою собственную дверь и спрашиваете, где находится ваш дом. В действительности вы спрашиваете, кто же вы есть. Это и есть ваш дом, и вы никогда его не покидали, покинуть его невозможно. Это не нечто вне вас, от чего вы можете уйти прочь или что вы можете бросить; это внутри вас, это сама ваша суть.
   Спрашивать о том, где Бог, глупо, поскольку вы не можете Бога потерять. Он внутри вас, это ваша глубочайшая суть, самое ваше сердце. Это ваше существование: вы дышите им, вы живете в нем, и по-другому быть не может. Ситуация такова: вы так пьяны, что не можете узнать свое собственное лицо. И пока вы не вернетесь назад и не протрезвеете, вы будете искать и искать, и снова и снова вы будете Его терять.
   Дао, дзен, йога, суфизм, хасидизм – все это методы, чтобы отрезвить вас, прервать ваше опьянение. Чем вы так пьяны? Что вас так опьяняет? Почему ваши глаза затуманены? Отчего вы ничего не воспринимаете? В чем коренная причина всего этого? Основная причина состоит в том, что вы желаете.
   Попытайтесь понять природу желания.
   Желание алкоголично, желание – это наркотик, величайший из наркотиков. Марихуана – это ничто, ЛСД – это ничто. Желание – величайшее из возможных ЛСД, это запредельный наркотик.
   Какова же природа желания? Что происходит, когда вы желаете? Когда вы желаете, вы создаете в уме иллюзию; когда вы желаете, вы уже отбыли отсюда. Теперь вы не «здесь», вы отсутствуете в «здесь», потому что ум создает мечту, ум порождает сон. Это ваше отсутствие – и есть ваше опьянение. Присутствуйте! Будьте здесь!
   И в ту же самую секунду распахиваются врата рая. Не нужно даже стучать, потому что вы не за пределами рая, вы уже внутри. Просто будьте бдительны и посмотрите вокруг ясным взглядом, не застланным желаниями – и вы рассмеетесь. Вы будете смеяться над всем этим курьезом, что длился так долго. Это в точности как с человеком, который видел ночью сон и пробудился.
   Один человек ужасно страдал и переживал – ночи напролет он проводил в кошмарах. Всю ночь он сражался. Это было так мучительно, что он всегда боялся засыпать и всегда был счастлив проснуться. Ночь превращалась в кошмар – людям снятся плохие, ужасные сны. А суть была в следующем: как только он засыпал, он начинал видеть тысячи львов, драконов, тигров и крокодилов, прячущихся у него под кроватью. Из-за этих снов он не мог выспаться – в любую секунду на него могли наброситься.
   Вся его ночь была непрекращающимся кошмаром, мучением, адом. Он даже принимал лекарства, но ничто не помогало. Все было напрасно. С ним работали психологи и психиатры, но и у них ничего не получалось. А затем, однажды утром, он вышел из дому, залившись смехом.
   Уж много лет никто не видел его смеющимся. Его лицо всегда было мрачным, печальным, напряженным и испуганным. Соседи поразились: «Что случилось? Ты смеешься? Мы так давно не видели твоей улыбки, мы уже и забыли, что ты можешь смеяться. Что сталось с твоими кошмарами?»
   «Я рассказал обо всем моему шурину, брату моей жены, – ответил тот человек, – и он вылечил меня».
   «Твой шурин какой-нибудь великий психоаналитик? Как же он тебя вылечил?» – спросили соседи.
   «Нет, – объяснил он, – мой шурин плотник, он просто отпилил ножки у моей кровати. Теперь под ней абсолютно негде прятаться, и я впервые за много лет выспался!»
   Вы сами создаете пространство, и желание – это способ создания такого пространства. Чем больше желание, тем больше создается пространства. Если желание может быть исполнено в течение одного года, тогда у вас пространство в один год. Вы можете туда переместиться, и вы столкнетесь со множеством рептилий, множеством драконов. Пространство, созданное желанием, вы называете временем. Если желания нет – во времени нет необходимости.
   Существует только один момент – даже двух не существует, потому что второй нужен только для желания, а вашей жизни он ни к чему. Вашей жизни во всей ее полноте достаточно одного-единственного момента.
   Если вы считаете, что время – это что-то, находящееся снаружи, то вы ошибаетесь. Время – это не внешнее явление.
   Если человек исчезнет с лица Земли, останется ли время? Деревья будут расти, реки будут течь, облака все равно будут плыть по небу, но я спрашиваю, будет ли время? Не будет. Будут моменты, и даже более того, будет один момент – и когда один момент уходит, начинает свое существование другой, и так далее. Но времени как такового в этом нет. Существует только момент, такой же неуловимый и крохотный, как атом.
   Деревья ничего не желают, они не желают цвести – цветы появятся сами собой. Это часть природы дерева – то, что появятся цветы. Но дерево не мечтает, дерево не движется, оно не думает, оно не желает.
   Если человека не станет, время перестанет существовать, будут только длящиеся вечность моменты. Вы создаете время с помощью своих желаний. И чем больше желание, тем больше времени необходимо.
   Но для материалистичных желаний много времени не нужно. Вот почему на Западе считается, что человеку дана лишь одна жизнь. На Востоке мы стремимся к мокше*. Это величайшее из возможных желаний – ни одно другое не может быть больше него. Разве можно достичь мокши за одну жизнь? Одной жизни недостаточно. Вы можете обзавестись дворцом, вы можете создать королевство, вы можете разбогатеть и добиться власти, стать Гитлером, Фордом, вы можете сделать себе имя, но мокша – это настолько огромное желание, что одной жизни недостаточно.
   Поэтому на Востоке мы верим во множество жизней, в перерождение, потому что для достижения мокши, для исполнения этого желания требуется много времени, много жизней. Только тогда есть надежда, что желание исполнится. Дело не в том, существует много жизней или одна, а в том, что на Востоке люди верят во множество жизней из-за того, что желают мокши.
   Если у вас есть только одна жизнь, как вы можете достичь мокши? За одну жизнь можно достичь только чего-то материального, но духовная трансформация за такое короткое время невозможна. Это желание столь огромно, что необходимы миллионы жизней. Вот почему на Востоке люди живут так неторопливо. Нет никакой спешки, ибо нет нехватки времени. Вы будете рождаться снова, снова и снова – так зачем спешить? Время не ограничено.
   Поэтому Восток ленив и совершенно не поспевает за временем, само время на Востоке едва течет – и все из-за уверенности, что жизней впереди много. И если Запад настолько чувствителен ко времени – это потому, что существует только одна жизнь, и надо успеть достичь всего именно в этой жизни. Если вы что-то упускаете, вы упускаете это навсегда, другой возможности не будет! Из-за этой нехватки времени жизнь на Западе стала до предела напряженной. Столько нужно сделать, а времени почти не осталось. Времени никогда нет, а желаний так много.
   Люди всегда спешат, всегда все делают бегом. Никто вокруг не живет спокойно. Все бегут, и требуется все большая скорость. И Запад продолжает изобретать все более быстрые средства передвижения, но удовлетворения это не приносит. Запад продолжает удлинять человеческую жизнь, но лишь затем, чтобы дать вам еще немного времени для исполнения ваших желаний.
   Но зачем нужно время? Разве вы не можете быть здесь и сейчас без времени? Разве недостаточно этого момента – просто сидеть рядом со мной, без прошлого, без будущего – в этом промежуточном моменте, настолько мимолетном, словно его вообще не существует? Этот миг настолько мал, что вы не можете его ухватить. Когда вы его ухватили, он уже в прошлом. Если вы думаете о нем, он еще в будущем. Вы можете быть в нем, но вы не можете его поймать. Когда вы его поймали, его уже нет; когда вы о нем думаете, его еще нет.
   Когда он есть, сделать можно только одно – вы можете проживать его, жить им, только и всего. Он настолько мал, что вы можете только жить в нем, но он настолько живой, настолько витальный, что дает вам жизнь.
   Запомните, он словно атом – так мал, что его нельзя увидеть. Еще никто не видел атом, даже ученые. Вы можете видеть только следствия. Ученые сумели взорвать его: Хиросима и Нагасаки были последствиями. Мы видели пылающую Хиросиму, тогда погибли больше сотни тысяч человек – таким было следствие. Но ни один человек не видел, что произошло внутри атомного взрыва. Никто не видел атом своими собственными глазами. Все еще не существует инструментов, чтобы увидеть его.
   Время атомарно, момент тоже атомарен. Никто не может его увидеть, потому что, когда мы видим его, его уже нет. За время, которое требуется для того, чтобы увидеть, он уже исчез – река утекла, стрела улетела; и никто никогда не видел время. Вы продолжаете использовать слово «время», но если вас просят дать ему определение, вы теряетесь.
   Кто-то спросил Святого Августина: «Объясни, что такое Бог. Дай определение Бога. Что ты имеешь в виду, когда говоришь слово „Бог“?»
   И Августин ответил: «Это то же, что пытаться объяснить, что такое время. Я могу говорить о нем, но если вы просите дать ему определение, я затрудняюсь».
   Вы спрашиваете у людей: «Сколько времени?» Что они вам ответят? Они посмотрят на часы и скажут, который час. Но если вы действительно спросите: «Что такое время?»**, если вас интересует определение, часы не помогут.
   Можете ли вы определить время? Никто никогда не видел его, его невозможно увидеть. Если вы посмотрите на него – оно уже ушло; если вы подумаете о нем – его еще здесь нет. Когда вы не думаете, когда вы не смотрите, не следите – когда вы просто есть, оно есть. Вы проживаете его. И Святой Августин прав: «Бога можно пережить, но нельзя увидеть». Время тоже можно пережить, прожить, но увидеть его нельзя. Время – не философское понятие, это экзистенциальное понятие. Бог – тоже не философичен, он экзистенциален. Люди живут им, но если вы настаиваете на определении, они промолчат, они не смогут ответить. А если вы сумеете быть в этом моменте, в настоящем, то двери всех таинств откроются вам.
   Поэтому отбросьте все желания, уберите всю пыль с ваших глаз, будьте спокойны внутри, не стремитесь ни к чему – даже к Богу. Все стремления одинаковы: к роскошному лимузину, к Богу, к большому дому – нет никакой разницы. Стремление – это всегда стремление. Не стремитесь – просто будьте. Даже не смотрите – просто будьте! Не думайте! Пусть будет этот момент, а вы в нем, и внезапно у вас появится все – ибо появится жизнь. Вдруг все начинает изливаться на вас, и тогда момент становится вечностью, тогда время перестает существовать. Теперь есть только сейчас. Это сейчас никогда не заканчивается, никогда не начинается. Но теперь вы в нем, а не снаружи. Вы вошли, вы влились в целое, вы осознали, кто вы есть.
   Теперь постарайтесь понять сутру Чжуан-цзы о потребности побеждать. Из чего рождается эта потребность – потребность быть победителем? Каждый стремится к победе, стремится к выигрышу, но откуда возникает эта потребность побеждать?
   Вы никак не можете осознать, что вы уже победители: с вами случилась жизнь. Вы уже победитель, и ничто большее невозможно, все, что может быть, у вас уже есть. Вы уже император, и не нужно завоевывать никакого королевства. Но вы не понимаете этого, вы не видите красоты жизни, которая уже ваша. Вы не ведаете тишины, мира, блаженства, которые уже есть.
   И так как вы не осознаете своего внутреннего королевства, вам постоянно кажется, что нужно что-то большее, нужна победа – чтобы доказать, что вы не нищий.
   Однажды Александр Македонский вторгся в Индию – чтобы победить, разумеется. Если вам не надо побеждать, то вы никуда не пойдете. Зачем себя утруждать? Афины были так прекрасны… отправляться в такую даль было бы ни к чему.
   По пути он прослышал, что на берегу реки живет мистик, Диоген. Он слышал о нем много историй. В те дни, особенно в Афинах, на устах были два имени: одно – Александр, другое – Диоген. Они были двумя противоположностями, двумя полярностями. Александр был императором, пытающимся создать королевство, которое распростерлось бы от одного края Земли до другого. Он хотел владеть всем миром, он был завоевателем, человеком, стремящимся к победе.
   А Диоген был полной его противоположностью. Он жил голым, не владея ни единой вещью. Вначале у него была чаша для подаяния, он пил из нее воду и иногда использовал ее, чтобы просить милостыню. Но как-то раз он увидел лакающую воду собаку и немедленно выбросил прочь свою чашу, воскликнув: «Если собаки пьют прямо так, неужели я не смогу так же? Собаки настолько разумны, что могут обходиться без посуды. Я был глуп, что таскал с собой эту чашу, она – ненужный груз».
   Он принял ту собаку в качестве учителя и пригласил пса жить с ним, раз тот был столь разумен. Ведь пес указал ему, что чаша его была ненужной ношей, – сам он не сознавал этого. И с тех пор пес остался с ним. Они спали вместе, вместе ели. Тот пес был его единственным другом.
   «Почему ты дружишь с этим псом?» – спросил кто-то у Диогена.
   «Он разумнее так называемых человеческих существ, – ответил тот. – Я был гораздо глупее, пока не встретил его. Наблюдая за ним, изучая его, я стал более чутким, восприимчивым. Он живет в „здесь и сейчас“, не заботясь ни о чем, ничем не владея. И он так счастлив, что, не имея ничего, он имеет все. Я не настолько удовлетворен, внутри меня остается некоторая тревога. Когда я стану таким же, как он, я достигну цели».
   Александр слышал о Диогене, о его экстатичном блаженстве, о его безмолвии, о его подобных зеркалу глазах, что были точно голубое небо без единого облака. И человек этот жил голым, ему не нужна была даже одежда. А тут кто-то напомнил: «Он живет здесь, неподалеку, на берегу реки, и мы будем проходить мимо…» Александр пожелал повидать его и отправился туда.
   Было утро, зимнее утро, и Диоген загорал, лежа голым на песке, наслаждаясь этим утром, солнцем, льющим на него свои лучи; все было прекрасно, безмолвно, струилась река…
   Александр задумался, что ему сказать. Человек вроде Александра не может думать ни о чем, кроме вещей и власти. Поэтому он взглянул на Диогена и произнес: «Я – Александр Великий. Если тебе что-нибудь нужно, скажи мне. Я могу существенно тебе помочь и буду рад это сделать».
   Диоген рассмеялся и ответил: «Мне ничего не нужно. Просто отойди чуть-чуть в сторону – ты заслоняешь мне солнце. Это все, что ты можешь для меня сделать. Запомни: не застилай солнце – это все, что от тебя требуется. Не стой у меня на пути, и больше ничего не нужно».
   Александр посмотрел на этого человека. Должно быть, рядом с ним он чувствовал себя как нищий: «Ему ничто не нужно, а мне нужен весь мир, но даже тогда я не буду удовлетворен, даже всего мира мне будет недостаточно». Александр сказал: «Мне нравится смотреть на тебя, я никогда не видел раньше такого умиротворенного человека».
   «Так в чем же дело?! – спросил Диоген. – Если ты хочешь быть таким же умиротворенным, как я, иди и ложись рядом, загорай. Забудь о будущем, оставь прошлое. Что тебе мешает?»
   Александр рассмеялся неестественным смехом и сказал: «Ты прав – но время еще не пришло. Когда-нибудь я с радостью расслаблюсь подобно тебе».
   «Тогда этот день не настанет никогда, – ответил Диоген. – Что еще тебе нужно, чтобы расслабиться? Если даже я, нищий, могу быть расслабленным, что же нужно тебе? К чему эта борьба, эти усилия, эти войны, это завоевание – зачем тебе побеждать?»
   «Когда я одержу победу, – заявил Александр, – когда я завоюю весь мир, я приду учиться у тебя и сяду рядом с тобой здесь, на берегу».
   «Но если я могу здесь лежать и наслаждаться прямо сейчас, зачем откладывать на будущее? – сказал Диоген. – И зачем обходить целый мир, принося страдания себе и другим? Зачем ждать конца своей жизни, чтобы прийти ко мне и расслабиться? – Я же уже расслаблен».
   Так что же это такое – потребность побеждать? Вам необходимо самоутверждаться. Вы чувствуете себя настолько неполноценным, настолько бессодержательным, вы чувствуете внутри себя такую пустоту, что возникает потребность доказывать, утверждать себя. Вам приходится доказывать, что вы кто-то, и до тех пор, пока вы не сумели самоутвердиться, – как можете вы успокоиться?
   Есть только два пути, и постарайтесь понять, что они – единственные. Первый – действовать вовне и самоутверждаться; второй – устремиться вовнутрь и осознать, что вы – никто. Если вы движетесь вовне, вы никогда не сможете доказать, что вы – кто-то, вы не сможете самоутвердиться. Потребность останется, более того, она может усилиться. Чем больше вы будете доказывать, чем больше вы будете утверждать себя, тем более нищим вы будете себя чувствовать – как Александр, стоящий подле Диогена. Показное самоутверждение перед другими не поможет вам действительно стать кем-то. Глубоко внутри будет оставаться пустота, чувство, что вы – никто. Это исподволь гложет сердце, и в глубине души вы знаете, что собой ничего не представляете.
   Никакие королевства не помогут, потому что королевства никогда не попадут внутрь и не заполнят в вас той внутренней пустоты. Ничто не может попасть внутрь вас, ничто не может войти в вас. То, что снаружи, будет оставаться снаружи; то, что внутри, будет оставаться внутри. Встретиться они не в силах. Вы можете владеть всеми богатствами мира, но разве вы сможете перенести их внутрь и заполнить пустоту? Нет, даже если вы будете иметь все богатства мира, вы все равно будете чувствовать себя опустошенным – еще более опустошенным, потому что теперь вы будете сравнивать. Вот почему Будда оставил свой дворец: увидев все богатство и все-таки ощущая внутреннюю пустоту, он почувствовал бесполезность всего этого.
   Другой путь – это направиться вовнутрь, не пытаясь избавиться от этого «никто», но осознать его. Это то, о чем говорит Чжуан-цзы: «Стань пустой лодкой, просто погрузись в себя и осознай, что ты – никто». В тот миг, когда вы осознаете это, вы «взрываетесь» в новое измерение, ибо, когда человек приходит к осознанию того, что он никто, он осознает также и тот факт, что он – все.
   Вы не «кто-то», вы являетесь всем. Как все может быть «кем-то»? «Кто-то» – это всегда часть. Бог не может быть кем-то, ибо Он – все; Он не может ничем владеть, потому что Он – целое. Владеющие – всегда нищие, поскольку все владения конечны, они не могут стать безграничными. Быть «кем-то» – значит иметь предел, будучи «кем-то» – невозможно избавиться от границ, невозможно стать бескрайним. Когда вы «никто» – это беспредельно, это то же самое, что и переживание «Я – все».
   В действительности, оба способа одинаковы. Если вы будете двигаться вовне, то ваша внутренняя суть будет переживаться вами как «никто». Если же вы будете двигаться вовнутрь, то ощутите ту же самую пустоту. Вот почему Будда говорит, что шунья, абсолютная пустота – есть Брахман. Быть «никем» – это осознать, что вы – это все. Осознать, что вы «кто-то», – это осознать, что вы не «все». И ничто меньшее не поможет.
   Другой путь – это двигаться вовнутрь, не бороться с этим «никто», не пытаться заполнить пустоту, но осознать ее и стать с нею единым. Станьте пустой лодкой, и тогда все моря – ваши. Тогда вы сможете двигаться в области, не нанесенные на карты, тогда этой лодке ничто не помешает, никто не сможет препятствовать ее пути. Карты не нужны. Эта лодка будет двигаться в беспредельное, и тогда целью вашего путешествия станет все, цель будет повсюду. Но двигаться нужно вовнутрь.
   Потребность побеждать – это желание утвердить себя, доказать, что «я – кто-то», а единственный известный способ утверждать себя – это самоутверждаться в глазах других, потому что их глаза становятся зеркалами.
   Глядя в глаза других, Александр мог видеть, что он был «кем-то»; стоя рядом с Диогеном, он ощущал, что он – никто. Диоген не признал бы внешнего величия. Перед ним Александр, должно быть, чувствовал себя глупо. Говорят, он сказал Диогену, что, если бы Господь даровал ему родиться еще раз, то он предпочел бы стать скорее Диогеном, чем Александром, – но в следующий раз!
   Ум всегда устремлен в будущее! В этот самый момент он мог бы стать Диогеном, не было никаких препятствий, никто не мешал ему. Будут миллионы препятствий на пути к тому, чтобы стать Александром Великим, потому что всякий постарается воспрепятствовать этому. Когда вы пытаетесь самоутвердиться, вы задеваете самолюбие каждого, и все будут стремиться доказать, что вы – ничтожество. И пока вы не поразите их, пока вы не преуспеете в этом – они будут продолжать оговаривать вас. Вы себя считаете кем-то? Вам придется доказывать это, а это очень трудный путь, полный насилия, полный разрушения.
   А чтобы стать Диогеном – препятствий нет. Александр преклонился перед красотой и изяществом этого человека. «Даруй мне Господь другое рождение, – воскликнул он, – я хотел бы родиться Диогеном».
   И добавил: «Но в следующий раз».
   Диоген рассмеялся и сказал: «Что касается меня, то одно точно: я бы никогда не хотел быть Александром Великим!»
   В глазах Диогена Александр не мог увидеть признания своих побед. Вероятно, внезапно он испытал подобное смерти пронзающее ощущение, что он – никто. Должно быть, он бросился прочь, убежал от Диогена со всех ног. Тот был опасным человеком.
   Говорят, что Диоген преследовал Александра всю его жизнь. Куда бы тот ни направлялся, Диоген был с ним подобно тени. Ночью, во снах, Диоген появлялся – и смеялся. И эта красивая история повествует, что они умерли в один и тот же день.
   Они умерли в один день, но Диоген, вероятно, подождал немного, чтобы последовать за Александром. Во время переправы через реку, отделяющую этот мир от потустороннего, Александр столкнулся с Диогеном вновь, и эта встреча была пострашнее первой. Александр был чуть впереди, поскольку он умер несколькими минутами раньше, – а Диоген задержался, чтобы последовать за ним. Александр, услышав, что позади него в реке кто-то есть, обернулся и увидел смеющегося Диогена. Александр был ошарашен, потому что на этот раз дела обстояли обратным образом. Он был так же гол, как и Диоген, – невозможно взять в другой мир одежду. В этот раз он был абсолютно никем, он вовсе не был императором.
   Но Диоген был тем же. От всего, что смерть могла отнять у него, он отрекся еще при жизни, поэтому смерть не смогла забрать у него ничего. Он был точно таким же, как в тот день на берегу реки; здесь, в этой реке, он был абсолютно таким же, как и прежде.
   И чтобы выглядеть беспечно, чтобы придать себе смелости и солидности, Александр тоже рассмеялся и сказал: «Прекрасно, просто здорово! Снова встретились величайший император и величайший нищий».
   «Ты абсолютно прав, – отозвался Диоген, – только несколько заблуждаешься в том, кто император, а кто нищий. Это действительно встреча величайшего императора и величайшего нищего, но император – тот, кто сзади, а нищий – впереди. И я говорю тебе, Александр, при первой нашей встрече было так же. Ты был нищим, но считал таковым меня. Взгляни теперь на себя! Что ты получил, побеждая весь мир?»
   Так что же это такое – потребность побеждать? Что вы хотите доказать? Вы знаете, что в собственных глазах вы – ничтожество, что вы – ничто, и это начинает терзать ваше сердце. Вы страдаете, потому что вы – ничто, и, стало быть, вам необходимо проявить себя перед другими. Вам необходимо возвыситься в глазах других людей, создать у них впечатление, что вы не ничтожество. И, глядя в их глаза, вы будете собирать мнения, точки зрения, и из их мнения вы создадите образ. Этот образ – эго; он не является вашим настоящим «я». Он – отраженное великолепие, не ваше собственное, он соткан из взглядов окружающих.
   Такой человек, как Александр, всегда будет опасаться окружающих, потому что они могут забрать назад все то, что они ему дали. Политик всегда боится общественности, ибо она может забрать все, что она ему дала. Его «Я» – это позаимствованное «Я». Если вы боитесь других, то вы раб, вы не хозяин.
   Диоген не боится других. Вы не можете ничего у него отнять, потому что он ничего у вас не одалживал. У него есть «Я», у вас же – только эго. В этом и заключается разница между «Я» и эго: эго – это «Я», взятое взаймы.
   Эго зависит от других, от общественного мнения; «Я» – это ваша подлинная суть. Она не заимствована, она – ваша. Никто не может забрать ее назад.
   Взгляните, как прекрасны строки Чжуан-цзы:
   Когда лучник пускает стрелу ради забавы,
   все его мастерство при нем – просто ради забавы!
   Когда лучник пускает стрелу ради забавы,
   все его мастерство при нем.
   Когда вы забавляетесь, вы не пытаетесь самоутверждаться. Вы спокойны, вы как будто дома. Пока вы играете, действуете просто ради забавы, вас не волнует, что о вас подумают другие.
   Видели ли вы отца, который в шутку борется с ребенком? Он будет побежден. Он будет лежать на лопатках, а ребенок будет сидеть на нем верхом, хохотать и кричать: «Я тебя победил!» – и отец будет счастлив. Это обычная забава. В игре вы можете быть побеждены и при этом быть счастливы. Забава несерьезна, она не имеет отношения к эго. Эго всегда серьезно.
   Так что помните, что, если вы серьезны, вы всегда будете в суматохе, вы будете пребывать во внутреннем смятении. Святой всегда забавляется, как если бы он пускал стрелу шутки ради. Его не интересует мишень, он просто приятно проводит время.
   Немецкий философ Евгений Херригел отправился в Японию учиться медитации. А в Японии используют все виды упражнений для обучения медитации, стрельба из лука – одно из них. Херригел был прекрасным стрелком: он был абсолютно точен, он никогда не промахивался. Поэтому он отправился к мастеру, чтобы тот обучил его медитации с помощью стрельбы из лука, раз уж он уже был в этом дока.
   Прошло три года обучения, и Херригел начал чувствовать, что попусту тратит время. Мастер продолжал настаивать на том, что он не должен стрелять. «Предоставь стреле пуститься в путь самой по себе, – говорил он Херригелу. – Когда ты целишься, тебя не должно там быть, позволь стреле целиться самой».
   Это было абсурдом. В особенности для западного человека, это было абсолютным абсурдом: «Что значит „позволь стреле стрелять самой?“ Как может стрела стрелять сама?» И он продолжал стрелять, никогда не промахиваясь мимо мишени.
   Но мастер повторял: «Цель – это вовсе не мишень. Цель – ты. Мне неважно, попадешь ты в мишень или нет. Это механическое мастерство. Я обращаю внимание на тебя, на то, есть ты или нет. Стреляй ради забавы! Наслаждайся этим, не пытайся доказать, что ты никогда не мажешь мимо мишени. Не старайся утвердить эго. Оно уже и так есть, ты есть, совершенно незачем это доказывать. Будь спокоен и позволь стреле вылететь самой».
   Херригел никак не мог понять, о чем речь. Он все пытался и пытался и спрашивал снова и снова: «Если я всегда набираю сто очков из ста, почему ты не признаешь моего умения?»
   Западный ум всегда заинтересован в конечном результате, а восточный ум всегда интересуется самим процессом. Для восточного ума результат бесполезен; вся суть в начале, в стрелке, а не в мишени. Поэтому мастер говорил: «Нет!»
   И вот, окончательно разочаровавшись, Херригел попросил разрешения уехать. «Тогда я должен уехать, – заявил он. – Три года – это слишком долгий срок, а в результате я ничего не добился. Ты продолжаешь говорить „нет“… говорить, что я все еще не изменился, что я остался таким, каким был».
   В день отъезда он пошел попрощаться с мастером и застал его за обучением других учеников. Но этим утром Херригелу все уже было неинтересно; он уезжал, он махнул рукой на свои планы. Поэтому он просто ждал, когда мастер освободится, чтобы попрощаться и уехать.
   Сидя на скамье, он впервые взглянул на мастера. В первый раз за три года он посмотрел на мастера. Тот и вправду ничего не делал; все было так, будто стрела вылетала сама. Мастер не был серьезен, он забавлялся, наслаждался. Не было никого, кто бы интересовался, достигнет ли выстрел цели.
   Эго всегда нацелено в мишень. У забавы нет мишени, забава лежит у самого начала, когда стрела еще только покидает лук. Выстрел случаен, и если он и достигает мишени, это к делу не относится; попали вы или промахнулись – значения не имеет. Но когда стрела покидает лук, стрелок должен наслаждаться, быть несерьезным. Когда вы серьезны, вы напряжены; когда вы несерьезны, вы расслаблены, а когда вы расслаблены – вы есть. Когда вы напряжены, есть эго, вы – сокрыты им.
   Впервые Херригел увидел… потому что теперь это его не касалось. Теперь это не было его делом, он бросил все это. Он уезжал, поэтому и вопроса о серьезности не стояло. Он признал свое поражение, ему нечего было доказывать. Он взглянул, и сейчас впервые его глаза не были прикованы к мишени.
   Он посмотрел на мастера: все происходило так, как если бы стрела покидала лук сама по себе. Мастер только лишь придавал, вкладывал в это энергию, он не стрелял. Он не делал ничего, все происходило само по себе. Херригел взглянул, и впервые он понял.
   Словно зачарованный, он подошел к мастеру, взял в руки лук и оттянул тетиву. «Вот ты и постиг, – произнес в этот миг мастер. – Этому я три года и учил тебя». Стрела еще не покинула лука, а мастер уже сказал: «Ну вот и все. Цель достигнута». Наконец-то Херригел развлекался, не был серьезен, он не был целеустремлен.
   В этом и заключается отличие. Развлечение не целенаправленно, у него нет цели. Развлечение является целью само по себе, имеет свою внутреннюю ценность – не существует ничего вне его. Вы наслаждаетесь, и ничего больше. Для развлечения нет никакой цели, вы просто забавляетесь, и это все.
   Когда лучник пускает стрелу ради забавы,
   все его мастерство при нем.
   Когда вы стреляете ради забавы, вы не находитесь в конфликте. Вы не разделены, напряжения нет; ваш ум никуда не направлен. Ваш ум вообще неподвижен – поэтому вы цельны. Так рождается мастерство.
   Рассказывают историю об одном мастере дзен, он был архитектором и проектировал новый храм, пагоду. У него была привычка – чтобы рядом с ним был его первый ученик. Он рисовал эскиз, оборачивался к ученику и спрашивал: «Ну как тебе? Что ты об этом думаешь?»
   «Это недостойно тебя», – отвечал ученик каждый раз. И тогда мастер отбрасывал этот проект.
   Так повторялось девяносто девять раз. Минуло уже три месяца, и король начал интересоваться, когда же, наконец, будет закончен проект, чтобы можно было приступить к строительству. А потом как-то раз, пока мастер рисовал очередной эскиз, у него высохли чернила, и он велел ученику пойти и приготовить новые.
   Ученик вышел, а когда он возвратился, то воскликнул в изумлении: «Как?! Ты создал его! Но почему же ты не мог сделать этого все три месяца?»
   «Из-за тебя, – сказал мастер. – Ты сидел подле меня, и я был разделен. Ты смотрел на меня, и я действовал целенаправленно, это не было развлечением. Когда ты ушел, я расслабился. Я почувствовал, что никто не смотрит на мою работу, и я стал целым. Этот проект я не делал, он родился сам. Он не получался все эти три месяца, потому что я стремился его сделать, я был деятелем, действующим лицом».
   Когда лучник пускает стрелу ради забавы,
   все его мастерство при нем.
   …Потому что доступно все его существо целиком. А когда доступно все существо, в вас рождаются красота, грация, совсем иное качество бытия. Когда вы разделены, серьезны, напряжены – вы безобразны. Вы можете добиться успеха, но успех ваш будет уродлив. Вы можете суметь самоутвердиться, но этим вы ничего на самом деле не докажете, вы лишь создадите фальшивый образ. А когда вы тотальны, расслаблены, цельны – никто о вас, возможно, и не знает, но вы есть, вы существуете.
   И эта целостность – благословение, самое наипрекраснейшее, самое осчастливливающее, что вообще бывает с медитирующим умом, что вообще случается в медитации.
   Медитация означает целостность.
   Поэтому помните, что медитация должна быть развлечением, она не должна походить на работу. Не нужно заниматься ею, как занимаются молитвой верующие, делайте ее как игрок. Играйте, делайте это ради забавы, как игрок, а не как бизнесмен! Это должно быть развлечением, и тогда все ваше мастерство будет вам доступно, тогда она расцветет сама по себе. Вы будете не нужны. Усилия не нужно. Просто должно быть доступно все ваше существо, должна быть доступна вся ваша энергия. И тогда цветок распускается сам по себе.
   Если он стреляет на медную пуговицу,
   то нервничает.
   Если он борется всего лишь за медную пуговицу, если есть что-то, чего можно достичь, какой-то результат, то он уже нервничает, боится. Внутри появляется страх: «А вдруг я проиграю?» Ум становится разделенным. Одна его часть говорит: «Может быть, ты и выиграешь». «Возможно, ты проиграешь», – заявляет другая. Теперь ему недоступно все его мастерство, теперь он состоит из двух половинок. А когда вы разделены, все ваше существо, вся ваша жизнь становятся безобразны, вы начинаете болеть. Вы становитесь нездоровы.
   Если же он стреляет на золотой приз,
   то он слепнет,
   а мишень двоится в его глазах —
   и он уже безумен.
   Ступайте на рынок и взгляните на людей, гоняющихся за золотом. Они слепы. Золото ослепляет людей, как ничто другое, золото совершенно лишает зрения. Когда вы слишком озабочены успехом, слишком озабочены результатом, слишком амбициозны, слишком честолюбивы, когда вы чересчур печетесь о золотой медали – тогда вы слепнете, и мишень начинает двоиться в ваших глазах. Вы настолько опьянены, что у вас вообще все начинает двоиться.
   Насреддин как-то раз беседовал в баре со своим сыном. «Всегда помни о том, что надо вовремя остановиться, – поучал он. – Спиртное – это хорошо, но нужно знать меру. Это я говорю тебе из своего собственного опыта. Посмотри вон в тот угол – когда эти четверо за вот тем столиком начнут выглядеть, как восемь, пора остановиться».
   «Но пап, я там вижу только двоих», – признался сын.
   Когда ум пьян, в глазах начинает двоиться. А золото делает вас бессознательным, пьяным. Теперь есть две мишени, и вы так спешите попасть в них, что нервничаете, внутренне дрожите.
   Именно об этом и говорит Чжуан-цзы:
   …и он уже безумен.
   Безумен каждый. Безумны не только сумасшедшие, вы тоже безумны. Разница лишь в количестве, но не в качестве, еще немного – и в любой момент вы можете преступить черту безумия. Это как если бы у вас была температура девяносто девять градусов. Сто градусов – и вы кипите, вы пересекли границу. Разница между теми, кто в сумасшедших домах, и теми, кто снаружи, только лишь количественная, не качественная. Безумны все, потому что каждый гонится за результатами, преследует цели, имеет намерения. Каждому нужно чего-то достигнуть. Отсюда рождается нервозность, внутренняя дрожь, и тогда вы уже не можете быть внутренне неподвижны, не можете успокоиться. А когда вы неспокойны внутри, мишень превращается в две, а то и в четыре или восемь – и тогда уже невозможно стать стрелком.
   Совершенный стрелок – это всегда стрелок развлекающийся.
   Совершенный человек проживает жизнь как развлечение, как игру.
   Взгляните на жизнь Кришны. Было бы прекрасно, если бы Чжуан-цзы знал о нем. Жизнь Кришны – это развлечение. Будда, Махавира, Иисус так или иначе выглядят немного серьезными, как если бы чего-то нужно было достигнуть – мокши, нирваны, избавления от желаний. Но Кришна абсолютно лишен намерений: великий флейтист живет просто ради забавы, ради удовольствия, он танцует с девушками и поет, он живет, наслаждаясь. Ему не нужно никуда идти. Все есть здесь, так зачем беспокоиться о результатах? Все доступно прямо сейчас, так почему же этим не наслаждаться?
   И если радость – это признак совершенного человека, то Кришна – совершенен. В Индии мы никогда бы не называли жизнь Кришны чаритрой, его характером, мы бы называли ее лилой Кришны, его игрой. В ней нет характера, она абсолютно лишена намерений, она бесцельна.
   Это как с маленьким ребенком. Вы не можете его спросить: «Что ты делаешь?» Вы не можете спросить: «В чем смысл этого?» Он приятно проводит время, просто гоняясь за бабочками. Чего он достигнет, прыгая на солнце? Куда приведут эти его действия? Да никуда! А он никуда и не собирается. Мы называем это ребячеством и думаем о себе, что мы зрелы, но, уж поверьте мне, если вы действительно зрелы, то вы снова становитесь подобны ребенку. И тогда жизнь ваша снова становится прекрасной. Вы будете ею наслаждаться, каждым ее мгновением, вы будете несерьезны. Громкий смех зазвенит по всей вашей жизни. В ней будет больше танца и меньше бизнеса; она будет больше похожа на пение, мурлыканье под нос в ванной, чем на вычисления в офисе. Она не будет математикой, она будет просто наслаждением.
   Мастерство его осталось прежним,
   но приз разрывает его на части.
   Он озабочен наградой.
   Он думает больше о победе,
   чем о выстреле, —
   и потребность побеждать
   истощает его силы.
   Если вы чувствуете себя слабым, бессильным, беспомощным, то причина этого – в вас. Никто другой не истощает ваши силы. У вас неисчерпаемые источники сил, эти источники никогда не пересыхают, но вы выглядите таким иссушенным, как будто вот-вот упадете, израсходовав последнюю каплю энергии.
   На что же уходит вся ваша энергия? Вы порождаете внутри себя конфликт, хотя мастерство ваше и неизменно.
   Мастерство его осталось прежним,
   но приз разрывает его на части.
   Он озабочен призом.
   Я расскажу вам одну историю… Это случилось в одной деревне. Бедный мальчик, сын нищего, был молод и полон сил. Он был так молод и настолько силен, что, когда королевский слон проходил через деревню, он просто хватал слона за хвост – и тот не мог двинуться с места!
   Это вызывало большое недовольство короля, поскольку тот сидел на слоне, а вокруг собирался весь рынок, и все смеялись. И все из-за какого-то сына нищего!
   Король позвал своего премьер-министра: «Что-то надо делать. Это оскорбительно. Я теперь боюсь проезжать через эту деревню, а тот мальчишка иногда приходит и в другие деревни! Где угодно, в любое время, он может схватить моего слона за хвост, и тот не сможет двинуться с места. Этот парень удивительно силен, так сделай что-нибудь, чтобы поубавить его энергию».
   «Мне придется посоветоваться с мудрецом, потому что я представления не имею, как истощить его силы, – ответил министр. – Он же просто нищий. Имей он какую-нибудь лавку, это поубавило бы его энергию. Если бы он работал в офисе клерком, это истощало бы его. Будь он школьным учителем, его силы расходовались бы. Но он ничем не занимается. Он живет в свое удовольствие, и народ любит и кормит его, поэтому он никогда не испытывает недостатка в еде. Он счастлив, он ест и спит. Трудно будет что-то придумать, но я постараюсь».
   Итак, он отправился к одному старому мудрецу. Мудрец велел ему: «Сделай одну вещь. Пойди и скажи мальчику, что ты будешь давать ему по золотой рупии ежедневно, если он будет выполнять одну небольшую работу – а работа эта действительно небольшая. Он должен будет заходить в деревенский храм и зажигать лампу. Нужно лишь зажечь в сумерках лампу, только и всего. И ты будешь давать ему по одной рупии каждый день».
   «Но как это поможет? – удивился премьер-министр. – Это может только лишь придать ему еще сил. Он будет получать по рупии ежедневно и станет еще больше есть. Ему даже не надо будет заниматься сбором милостыни».
   «Не беспокойся, просто делай, что я говорю», – ответил мудрец.
   Так и было сделано; а на следующей неделе, когда король проезжал мимо, мальчик вновь попытался остановить слона, но не смог. Слон протащил его.
   Что же произошло? Появилась забота, вошло стремление. Он должен был помнить, двадцать четыре часа в день он должен был помнить, что ему нужно каждый вечер заходить в храм и зажигать свет. Это стало заботой, которая разделила все его существо. Даже когда он спал, ему стало сниться, что уже вечер: «Чем ты занимаешься? Иди же скорее, зажги лампу и получи свою рупию». И к тому же он начал собирать эти золотые рупии. У него их было семь, а когда их стало восемь, он начал вычислять, что за такое-то время у него накопится сотня рупий – а потом их количество вырастет до двухсот. Появилась математика, и радость была утрачена. А была лишь пустяковая вещь, которую он должен был делать: зажигать свет. Просто работа одной минуты, даже меньше, просто секундное дело. Но это породило беспокойство. Это иссушило все его силы.
   А если вы обессилены, то не удивительно, что вся ваша жизнь – отнюдь не радость. У вас столько храмов и такое количество ламп, которые нужно зажигать и тушить, так много вычислений, которые необходимо сделать в вашей жизни, что она просто не может быть радостью.
   Мастерство лучника не изменилось, искусство его осталось прежним, но стрелку, стреляющему для развлечения, для собственного удовольствия, доступно все его умение. Теперь же, хотя мастерство осталось прежним, его разделяет приз. Стрелок полон забот, появилась устремленность, внутри зародилась нервозность. Он больше думает о выигрыше, теперь его не интересует сам процесс стрельбы. Теперь речь идет о том, как победить, а не о том, как стрелять. Лучник переместился из начала действия в его конец. Теперь средства и способы не играют роли, важен результат, а когда вы заинтересованы в результате, ваша энергия расплескивается, ведь все, что делается, должно касаться средств, а не результата. Результаты не в вашей власти.
   Кришна в Гите говорит Арджуне: «Не заботься о финале. Просто делай то, что должен делать здесь и сейчас, а результат оставь мне, Господу. Не спрашивай, что случится, никто этого не знает. Интересуйся тем, как ты действуешь, и не оглядывайся на последствия. Не ориентируйся на результат».
   Этот момент великолепен и прекрасно согласуется с высказываниями Чжуан-цзы, поскольку Арджуна был стрелком, величайшим из рожденных Индией. Он был совершенным стрелком.
   Но мысли о результатах проникли в его ум. Он никогда не волновался, такого ни разу раньше не случалось. Его стрельба из лука была совершенной, его мастерство было полно, абсолютно, но, глядя на поле битвы Курукшетра, на две армии, стоящие лицом к лицу друг к другу, он ощутил волнение. Откуда оно взялось? У него были друзья с обеих сторон. Это была семейная трагедия, война между двоюродными братьями, и все они были связаны друг с другом кровными узами, с обеих сторон были родственники. Вся семья разделилась на два лагеря – это была странная война, семейная война.
   Кришна и Арджуна были на одной стороне, а армия Кришны сражалась на другой. «Оба вы любите меня, поэтому вам придется поделиться на две равные части, – заявил Кришна. – На одной стороне буду я, а на другой стороне – моя армия».
   Дурьодхана, командующий другой стороной, был глуп. Он подумал: «Что я буду делать с Кришной, когда он один, сам по себе? Но его огромная армия…» И он выбрал армию Кришны.
   Таким образом Кришна оказался на стороне Арджуны, и Арджуна был счастлив, потому что сам по себе Кришна больше, чем весь этот мир целиком. Что могут эти армии – бессознательные, спящие люди? Один пробужденный стоит больше всего этого спящего мира.
   Кришна оказал существенную помощь, когда Арджуна пришел в замешательство и ум его разделился. В Гите сказано, что, глядя на эти две армии, он начал недоумевать. И, обращаясь к Кришне, он произнес следующее: «Мои силы иссякли. Я растерян, опустошен; силы оставили меня». А он был человеком высочайшего мастерства, совершенным стрелком.
   Его лук назывался Гандива. «Я чувствую, что Гандива чересчур тяжел для меня, – воскликнул он. – Я так обессилен, тело мое оцепенело, и я не в силах думать, понимать, я ничего не вижу. Все смешалось, ведь все враждующие – мои родственники, а мне придется убивать их. И что в итоге? Убийство, столько людей будет убито, и что я получу от этого всего? Королевство, которое ничего не стоит? Я не хочу сражаться – цена, которую надо заплатить, чересчур высока. Лучше я брошу все и стану саньясином, лучше я отправлюсь в лес и буду медитировать. Это все не для меня. Силы мои иссякли».
   «Не думай о результате, – ответил ему Кришна. – Он не в твоей власти. И не думай, что ты деятель, потому что, когда ты деятель, результат – в твоих руках. Деятель всегда божественен, но ты лишь инструмент. Сосредоточься на „здесь и сейчас“, на средствах, а результат предоставь мне. Говорю тебе, Арджуна, эти люди уже мертвы, им суждено умереть. Ты не убиваешь их. Ты всего лишь инструмент, который откроет им факт того, что смерть с ними уже случилась. В моих глазах они уже мертвы. Они достигли того места, где происходит смерть, и ты – всего лишь инструмент».
   На санскрите существует прекрасное слово, в английском для него нет аналога: это «нимитта». Нимитта означает, что вы не деятель, вы не причина, даже не одна из причин; вы просто нимитта. Оно означает, что причина в руках божественного. Бог – деятель, вы же лишь его средство. Вы как почтальон: почтальон – это нимитта. Он приходит и вручает вам письмо. Если письмо вас оскорбляет, вы же не злитесь на почтальона, не говорите ему: «Зачем ты принес мне это письмо?» К почтальону это не имеет отношения, он – нимитта. Он не писал этого письма, он не был ему причиной, он здесь вообще не при чем. Он лишь выполнил свои обязанности. Вы не станете злиться на него, не скажете: «Зачем ты принес мне это письмо?»
   Кришна сказал Арджуне: «Ты просто как почтальон, ты должен доставить им смерть. Ты не убийца; смерть – от Бога. Они ее уже заработали, так что не волнуйся. Если ты не убьешь их, то кто-то другой доставит им это письмо. Если не этот почтальон, то следующий. Если ты прогулял работу, или у тебя выходной, или ты заболел, это не значит, что письмо не будет доставлено. Это сделает другой почтальон, подменяющий тебя. Но письмо должно быть доставлено. Поэтому не беспокойся, не волнуйся попусту; ты – лишь нимитта, не причина этого, не деятель, ты просто инструмент. Сосредоточься на средствах, не думай о последствиях – думая о результатах, ты лишаешься своего мастерства.
   Ты разделен, и поэтому ты чувствуешь себя таким истощенным, Арджуна. Твоя энергия никуда не делась, она превратилась в конфликт – во внутреннее противоречие, ты разделен. Ты сражаешься сам с собой. Одна часть тебя требует идти вперед, другая утверждает, что этого делать не следует. Твоя целостность потеряна. А когда теряется целостность, приходит ощущение бессилия».
   И тогда даже такой сильный человек, как Арджуна, может заявить: «Я не в силах поднять Гандиву, лук слишком тяжел для меня. Я разнервничался. Я в глубоком страхе, в глубоком беспокойстве. Я не в силах сражаться».
   Мастерство осталось прежним, ничто не изменилось, но ум разделен. Когда вы разделены, вы бессильны; когда вы цельны, вы полны сил. Желания разделяют вас, медитация возвращает вас к цельности: желание устремляет вас в будущее, медитация приводит вас в настоящее.
   Помните это правило: не перемещайтесь в будущее. Когда бы вы ни заметили, что ум ваш ринулся вперед, в будущее, немедленно бросайтесь обратно в настоящее. Не пытайтесь это перемещение завершать. Немедленно, в тот же миг, как вы замечаете, сразу же, как только вы осознаете, что ум переместился в будущее, в мечту, кидайтесь назад в настоящее. Будьте дома.
   И все равно вы будете терять настоящее. Снова и снова вы будете утрачивать его, потому что это уже стало вашей давней привычкой; но рано или поздно вы сможете оставаться в настоящем все больше и больше. И тогда жизнь начнет превращаться в наслаждение, в игру. Тогда вы настолько преисполнитесь сил, что они будут переливаться через край, – это наводнение витальности. И наводнение это есть блаженство.
   Обессиленные, измученные – вы не в состоянии испытывать экстаз. Как можете вы танцевать? Для танца необходима безграничная энергия. Истощенные, как можете вы петь? Пение – это всегда переполнение. Настолько мертвые, как сейчас, – как вы можете молиться? Лишь когда вы полностью, абсолютно живы, в сердце рождается признательность, благодарность. Эта благодарность – и есть молитва.
   На сегодня достаточно.
   * Мокша – абсолютная свобода.
   ** What is the time? (англ.) – «Который час?» – дословно переводится: «Что такое время?»

Глава 7
Трое друзей

   Раз трое друзей обсуждали жизнь.
   Один сказал:
   «Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,
   трудиться вместе, но ничего не производить?
   Могут ли они витать в облаках
   и позабыть навеки, что это такое – жизнь?»
   Трое друзей переглянулись
   и расхохотались.
   У них не было объяснений,
   и от этого дружба их только крепла.
   Потом один из друзей умер.
   Конфуций послал ученика,
   чтобы помочь другим двоим воспеть на похоронах
   его доблести.
   Когда тот ученик пришел,
   один из друзей уже сочинил песню,
   а другой аккомпанировал ему на лютне.
   «Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?
   Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?
   А ушел ты туда, где на самом деле уже был,
   а мы здесь – будь оно проклято! Мы все еще здесь!» —
   пели они.
   Тогда ученик Конфуция
   набросился на них со словами:
   «Могу ли я поинтересоваться, где нашли вы такое
   в правилах обряда погребения,
   этот фривольный напев
   в присутствии усопшего?»
   Двое друзей переглянулись
   и рассмеялись:
   «Бедняга,
   он не знает новой литургии!»

   Первое, что надо отметить относительно жизни, – это то, что она не имеет объяснения. Она существует в своем абсолютном великолепии, но у нее нет объяснения, она необъяснима. Она существует как таинство, а если вы попытаетесь ее объяснить, вы упустите ее. Вы ее не объясните, но в результате ваших объяснений сами станете совершенно слепы.
   Философия – это враг жизни. Самая неприятная вещь, какая только может произойти с человеком, – это то, что он может попасть в ловушку и застрять в объяснениях. В тот самый момент, как вы решаете, что вы можете что-то объяснить, жизнь покидает вас, вы уже мертвы.
   Это звучит как парадокс. Смерть можно объяснить, но жизнь объяснить невозможно; потому что смерть – это нечто завершенное, состоявшееся, а жизнь – это постоянно продолжающееся событие; жизнь всегда в пути, а смерть уже прибыла. Когда что-либо достигнуто и завершено, вы можете это объяснить, вы можете подобрать этому определение. Но когда что-то все еще продолжается, пока процесс не завершен, это означает, что с неведомым еще только предстоит встретиться.
   Вы можете знать прошлое, но вы не можете знать будущего. Вы можете построить теорию прошлого, но как вы можете построить теорию будущего? Будущее – это всегда открытие, это бесконечное открытие, и оно продолжает открываться и открываться. И поэтому, когда вы объясняете, то объяснение всегда касается того, что уже мертво.
   Философия – это сплошные объяснения, поэтому она не может быть живой, и нет более мертвых людей, чем философы. Жизнь утекла, жизнь покинула их. Они – это просто дряблые от старости головы, подобные мертвым камням. Философы производят много шума, но в нем нет музыки жизни. У них есть множество объяснений, но они совершенно позабыли, что это единственное, что у них осталось.
   Объяснение подобно сжатому кулаку. Жизнь подобна раскрытой ладони. Они абсолютно различны, ведь когда кулак плотно сжат, в нем нет неба, в нем нет воздуха, нет пространства для дыхания. Вы не можете зажать небо в кулак. Кулак упустит его. Небо есть там, где рука раскрыта, – там оно доступно. Объяснение – это хватание, это сжатие и придание определенности; и тогда жизнь утекает.
   Даже смех больше, чем любая философия, и, когда кто-то смеется над жизнью, он понимает ее. И поэтому все те, кто действительно обладали знанием, смеялись. И их смех можно расслышать даже спустя века. Видя Будду, держащего цветок в руке, Махакашьяпа рассмеялся. Его смех слышно и сейчас. Те, у кого есть уши, чтобы слышать, слышат этот смех, ведь он подобен реке, что непрерывно течет, минуя столетия.
   В монастырях дзен в Японии ученики все еще продолжают спрашивать своих учителей: «Скажи нам, Мастер, почему Махакашьяпа рассмеялся?» Но те из них, кто более чуток, говорят: «Скажи нам, Мастер, почему Махакашьяпа все еще смеется?» Они используют настоящее, а не прошедшее время, и говорят, что мастер отвечает только в случае, если видит, что вы можете слышать смех Махакашьяпы. Если вы не в состоянии расслышать его, то вам нечего о нем рассказывать.
   Будды смеются вечно. Вы не можете слышать их потому, что окна и двери вашего существа закрыты. Если вы видели будду и замечали, что он серьезен, то это – серьезность отраженная. Это ваша собственная серьезность – будда для вас подобен экрану. Поэтому христиане и утверждают, что Иисус никогда не смеялся. Это звучит как полная нелепица. Конечно, Иисус смеялся, и смеялся он от души, он настолько полно отдавался этому, что все его существо обращалось в смех – только ученики его не смогли этого расслышать. Они, должно быть, остались закрыты и глухи, спроецировав на Иисуса свою собственную серьезность.
   Они могли увидеть Иисуса на кресте – потому что все вы живете в таком страдании, что только и можете видеть одни лишь страдания. А вот если бы Иисус рассмеялся, то они пропустили бы это мимо ушей. Это так противоречит их собственным жизням, это настолько никуда не вписывается! Смеющийся Иисус вас не устраивает, он становится странным, чужим.
   Но на Востоке все было иначе, и в дзен, и в Дао смех достиг своей кульминации. Это стало полной противоположностью философии.
   Философ серьезен потому, что считает жизнь головоломкой и полагает возможным найти ее решение. Он трудится, корпит над жизнью своим умом – и становится все более и более серьезным. Чем больше он упускает жизнь, тем он становится серьезнее и мертвее.
   Даосы – Лао-цзы и Чжуан-цзы – утверждают, что если вы можете смеяться, если вы можете ощутить звонкий смех, исходящий из самого сердца вашего естества, а не просто изображать вежливую улыбку на своем лице, если вы способны расслышать смех, доносящийся из самых глубин вашего сердца, расходящийся волнами повсюду вокруг вас, переполняющий, захватывающий всю вселенную, – смех этот даст вам первый проблеск сияния жизни. Жизнь – это таинство.
   У Чжуан-цзы такой смех молитвенен, потому что с ним вы принимаете жизнь, не ища ей объяснений. Как можно найти объяснение жизни? Мы – ее часть. Так как же может часть найти объяснение целому? Как может часть изучать целое? Как может часть препарировать, разделять целое? Как может часть идти впереди целого?
   Объяснение означает, что вы оказываетесь выше того, что пытаетесь объяснить, – но тогда вы должны были существовать до того, как объясняемое вами начало существовать, до того, как оно появилось, и должны будете продолжать существовать после того, как это объясняемое прекратит свое бытие. Вы должны свободно передвигаться вокруг и вне его, и только тогда вы можете как-то его характеризовать, определять; вы должны разобраться в нем – и тогда вы можете проникнуть в самую его суть. Анатом может найти объяснение – но не жизни, а трупу. Все медицинские определения жизни глупы, потому что анатом препарирует, а к тому времени, когда он делает свои выводы и заключения, жизни уже нет, есть только труп, мертвое тело. Все объяснения посмертны, жизни в них уже нет.
   Теперь даже ученым стало известно о таком удивительном явлении, что, когда вы исследуете человеческую кровь, она не может быть точно такой же, какой была, когда текла в сосудах живого существа. Тогда она была жива, она обладала иным качеством; теперь, когда она в пробирке, она мертва. Это не та же самая кровь, потому что основного качества – жизни – в ней больше нет. И со всеми объяснениями происходит то же самое.
   Цветок на дереве – это не то же самое, что срезанный цветок; он иной из-за того, что в нем есть жизнь – принимающая форму цветка жизнь. Когда вы срезаете его, уносите в лабораторию, исследуете – цветок уже совсем другой. Не обманывайтесь внешней видимостью. Теперь в нем уже нет жизни. Вы можете узнать химический состав цветка, но это ничего не объясняет.
   У поэта подход иной, не через препарирование, но через любовь, не через обрывание цветов с деревьев, но, скорее, через слияние с цветком, пребывание с ним в глубокой любви, в таинстве соучастия. Он участвует в нем – и тогда познает нечто новое; и это не объяснение. Поэзия не может быть объяснением, но в ней есть проблеск, отголосок истины. Она более истинна, чем любая наука.
   Понаблюдайте: когда вы влюблены в кого-то, сердце ваше бьется по-особенному. Ваш любимый, ваша любимая будут прислушиваться к вашему сердцу: оно бьется особым образом. Ваш любимый касается вашей руки… она тепла особой теплотой. Кровь движется в ином танце, она пульсирует не так, как обычно.
   Но когда вашу руку берет врач, пульс совсем не такой. Врач может слышать удары вашего сердца, но это другое биение. Когда сердце бьется для любимого, оно имеет свою собственную песнь, но лишь любимый может услышать ее, лишь любимый может знать это биение, эту кровь, это тепло жизни. Врач этого знать не может.
   Что же изменилось? Врач становится исследователем, а вы – исследуемым; вы не едины, вы – не одно. Врач относится к вам как к объекту. Он смотрит на вас так, как если бы он смотрел на вещь, – это и порождает различие. Любимый не смотрит на вас как на объект – он становится с вами одним целым, он соединяется и тает. Он стремится познать глубочайшую суть вашего естества, но у него нет объяснений. Он чувствует это, но чувство – это совсем иное, это не объяснение. Он не может об этом думать.
   Все, что поддается осмыслению, не живо. Мысль имеет дело со смертью, она всегда имеет дело с мертвыми предметами; вот почему в науке нет места чувству. Чувство придает существованию другую размерность, придает дополнительное измерение – измерение живого.
   Эта красивая история может о многом вам рассказать. Продвигайтесь по ней шаг за шагом, и если вы придете к каким-то выводам, то поймете, что вы упустили ее суть. Если же вы начнете смеяться, вы ее поняли.
   Раз трое друзей обсуждали жизнь.
   Чжуан-цзы краток. Те, кто знают, всегда немногословны, они не проронят ни единого лишнего слова. В их жизни остается только самое существенное.
   Раз трое друзей обсуждали жизнь.
   Первое, что надо понять, – только друзья могут обсуждать жизнь. Когда обсуждение переходит в спор, когда обсуждение превращается в дебаты – диалог разрушен. Жизнь так обсуждать невозможно. Только друзья могут обсуждать, потому что их обсуждение не становится дебатами, оно остается диалогом.
   В чем же различие между дебатами и диалогом? В дебатах вы не готовы, не хотите выслушать другого; даже если вы вроде бы и слушаете, вы лишь притворяетесь. Вы не слушаете по-настоящему, вы просто подготавливаете свои аргументы. Когда ваш оппонент говорит, вы готовитесь противоречить. Пока говорит другой, пока он что-то произносит, вы лишь ждете удобного случая возразить. В вас уже живет предубеждение против его слов, у вас всегда есть свои соображения. Вы не пытаетесь искать нового, вы не простодушны, не невинны; вы уже полны, ваша лодка не пуста. Вы тащите с собой определенные теории и пытаетесь доказать их истинность.
   Искатель истины не таскает с собой никаких теорий. Он всегда открыт, уязвим, всегда восприимчив. Он может слушать. Индуист не может слушать, мусульманин не может слушать. Разве может индуист что-то услышать? Он уже знает истину, слушать нет нужды. Вы пытаетесь заставить его слушать, но он не в силах это делать; ум его уже настолько полон, что ничто не в состоянии проникнуть в него. Христианин ничего не слышит, он уже знает истину. Он закрыл свои двери для новых ветров, он закрыл свои глаза для нового солнечного восхода, новой зари пробуждения, он всего достиг, он добрался до места.
   И все те, кто считают, что они достигли цели, могут дебатировать, но не могут вступить в диалог. Они могут лишь сталкиваться и размахивать руками. И тогда их дебаты перерастают в конфликт, и они противоречат друг другу. В подобной дискуссии вы можете доказывать что угодно, но ничего не сможете доказать. В ваших силах заставить замолчать другого, но вы не перетянете его на свою сторону. Вы не можете ничего донести до сознания оппонента, не можете ни в чем его убедить, потому что дебаты – не что иное, как своего рода война, этакая цивилизованная война – вы не палите из оружия, вы стреляете словами.
   Чжуан-цзы говорит: «Трое друзей обсуждали жизнь», – вот почему они могли в конце расхохотаться; в противном случае они пришли бы к какому-нибудь заключению. Одна теория могла бы нанести поражение другим теориям, одна философия могла бы заставить замолчать другие философии, и тогда был бы сделан вывод – а заключения и выводы всегда мертвы.
   У жизни нет выводов. Жизнь не заботится о таких глупостях. Она все продолжается и продолжается без конца; она есть всегда – вечный, устремленный вперед процесс. Как вы можете сделать о ней заключение? В тот момент, когда вы пришли к заключению, вы выпали из нее. Жизнь течет дальше, а вы сошли, свернули с пути. Вы можете оставаться верным своим выводам, но жизнь не станет вас дожидаться.
   Друзья способны обсуждать, беседовать. Почему? Можно любить кого-то, но невозможно любить философскую теорию. Философы не могут быть друзьями. Можно быть либо их учеником, либо их врагом, но быть их другом невозможно. Одно из двух: либо они вас убедили, либо нет, либо вы им следуете, либо не следуете, но вы не можете быть их друзьями. Дружба возможна только между двумя пустыми лодками. Тогда вы открыты другому, приглашаете другого, тогда вы – это непрерывное приглашение: приди ко мне, войди в меня, будь со мной.
   Вы можете отбросить все теории и философии, но вы не можете отбросить дружбу. И когда вы дружите, становится возможен диалог. В диалоге вы слушаете, и если вы говорите, то не для того, чтобы противоречить другому, вы говорите просто для того, чтобы искать, чтобы узнать, чтобы разобраться. И вы говорите, не имея готового заключения, но с заинтересованностью, с непрерывным, живым интересом. Вы не пытаетесь ничего доказывать: вы говорите из невинности, из желания познания, а не из философских соображений. Философия не бывает невинна, она всегда хитра, это некий прием ума.
   Трое друзей обсуждали жизнь – потому что между друзьями возможен диалог. И поэтому на Востоке существует традиция: пока вы не найдете дружбу, не испытаете любовь, почтение, доверие – никакое познание невозможно. Если вы отправляетесь к мастеру, а лодка ваша полна идей, то никакого контакта быть не может, диалога не получится. Сперва вы должны стать пустым, настолько, чтобы стала возможна дружба, настолько, чтобы вы могли смотреть безо всяких идей, проносящихся и мельтешащих перед вашим взором и застилающих ваши глаза, настолько, чтобы вы могли смотреть, не делая выводов. И когда вы сможете смотреть и не делать выводов, виденье ваше станет широким, оно перестанет быть ограниченным.
   Индуист может читать Библию, но он никогда не поймет ее. На самом деле он при этом не читает ее, он не способен прислушаться к ней. Христианин может читать Гиту, но он остается вне ее. Он никогда не проникнет в ее глубочайшую суть, он никогда не достигнет внутреннего королевства, он будет ходить вокруг да около. Он уже знает, что истинен только Христос, он уже знает, что спасение достижимо лишь через Христа; он уже знает, что только Христос – сын Бога. Как он может внимать Кришне? Только Христос истинен. Кришна обречен быть неистинным, самое большее – он может быть красивой сказкой, но никак не истиной. Самое большое – если он сильно уступит – он скажет: «Это близко к истине».
   Но что вы подразумеваете под словами «близко к истине»? Это неверно! Истина либо есть, либо ее нет. Ничто не может быть «приблизительно истинно». Или истина есть – или истины нет. Это всегда тотально. Вы не можете ее делить, она неделима. Вы не можете сказать, что это «истинно в какой-то степени». Нет, истина не знает степени. Либо она есть, либо ее нет.
   Поэтому, когда разум приходит к выводу, что Христос – это единственная истина, то расслышать Кришну невозможно. Даже если вы на своем пути проходите рядом с ним, вы будете не в силах услышать его. Даже если вы столкнетесь с Буддой, вы не встретитесь с ним.
   Весь мир полон заключений, выводов. Кто-то христианин, кто-то индуист, кто-то джайн, кто-то буддист – так и теряется истина! Истинно религиозный человек не может быть христианином, индуистом, буддистом, религиозный человек может быть только искренне интересующимся. Он интересуется и остается открытым, не делая никаких выводов. Его лодка пуста.
   Трое друзей, обсуждающих жизнь… Только друзья могут обсуждать, потому что между ними существует диалог, их взаимоотношения строятся на «я и ты». Когда вы дебатируете, отношения можно описать как «я и оно». Другой – это вещь, которую надо склонить в свою сторону, убедить; другой – это не «ты», он не имеет значения, он – это просто число.
   В дружбе другой – важен, он обладает присущей ему ценностью, он ценен сам по себе, и вы не пытаетесь его склонить в свою сторону. Как вы можете склонить человека? Что за глупость! Сама попытка склонить глупа. Человек – это не вещь. Человек столь велик и огромен, что никакая теория не может быть важнее человека. Никакая Библия не является более важной, чем человек, никакая Гита не может быть важнее человека. Человек являет собой само великолепие жизни. Вы можете любить человека, но вы не можете его склонить. Если вы пытаетесь склонять, то вы пытаетесь манипулировать им, управлять им. Тогда человек становится средством, а вы эксплуатируете его, пользуетесь им.
   Диалог возможен, когда ваше «Я» говорит с «ты», когда другой любим, когда за этим всем не стоит идеологии. Другой просто любим, и не имеет значения, христианин он или индуист. Это и есть дружба – друзья могут обсуждать жизнь, потому что возможен диалог.
   Один сказал:
   «Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,
   трудиться вместе, но ничего не производить?
   Могут ли они витать в облаках
   и позабыть навеки, что это такое – жизнь?»
   Он не предлагает теории, он лишь ставит вопрос. И запомните: вы можете ставить вопрос двумя способами. Иногда вы задаете вопрос только потому, что вам необходимо снабдить им ответ, а ответ этот у вас уже есть – вы задаете вопрос, просто чтобы ответить на него. Тогда этот вопрос ненастоящий, он фальшив. Ответ на него уже давно готов. Этот вопрос – всего лишь трюк, он риторический; он нереален, в нем нет подлинности.
   Вопрос подлинен тогда, когда у вас нет ответа, когда вы спрашиваете, – но это не порождено уже имеющимся ответом, когда вопрос задается не ради видимости. Задаваясь подлинным вопросом, вы остаетесь пустыми, просто открытыми, заинтересованными и приглашающими.
   Один сказал:
   «Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом?»
   Мы живем вместе, но никогда не знаем, что же это такое – быть вместе. Вы можете прожить рядом годы, но так и не узнать, что значит быть вместе. Повсюду в мире люди всегда живут вместе, никто не живет в одиночку: мужья живут с женами, жены с мужьями, дети с родителями, родители с друзьями; все живут вместе. Все время проходит в разных формах совместной жизни, но знаете ли вы, что это такое – быть вместе?
   Прожив рядом с женой лет сорок, вы, возможно, не жили вместе с ней ни единого мгновения. Даже в то время, когда вы занимаетесь с ней любовью, вы можете думать о совершенно посторонних вещах. Тогда вас нет рядом с ней, и тогда занятие любовью – просто механическое действие.
   Рассказывают, что однажды Мулла Насреддин пошел в кино с женой. Они были женаты уже по меньшей мере лет двадцать. А показывали как раз один из знойных иностранных фильмов! И вот, когда они выходили из кинотеатра, жена спросила его: «Насреддин, ты никогда не любил меня так, как любят эти актеры в кино. Почему?»
   «Ты что, с ума сошла? Знаешь, сколько им за это платят?» – воскликнул Насреддин.
   Люди продолжают жить друг с другом безо всякой любви, потому что вы любите только тогда, когда это того стоит. Да и как можете вы по-настоящему любить, если вы любите лишь при условии, что получаете что-то взамен? Любовь при этом тоже становится объектом торговли; тогда она – уже не взаимоотношения, не совместная жизнь, это не праздник. Вы не испытываете счастья, находясь с другим, в лучшем случае – вы просто терпите его.
   Жена Муллы Насреддина была при смерти, и врач сказал ему: «Насреддин, мне придется быть с тобой откровенным; в такие моменты лучше говорить правду. Твою жену не спасти. Болезнь зашла слишком далеко; тебе надо быть готовым ко всему. Не терзай себя, прими, это судьба. Твоя жена умирает…»
   «Да ничего. Раз я выдержал с ней столько лет, еще несколько часов я могу и потерпеть!» – ответил ему Насреддин.
   Самое большее – мы терпим. А когда вы мыслите в понятиях терпимости – вы страдаете, ваша совместная жизнь – это сплошное страдание. Вот почему Жан Поль Сартр заявляет: «Другой – это ад». Вы с другим просто страдаете, он ставит вас в зависимость от себя, он подавляет вас. Он только множит заботы, с ним вы теряете свою свободу, вы утрачиваете ваше счастье. Потом все это становится в порядке вещей, вы с этим свыкаетесь. Если вы терпите другого, разве вы можете познать красоту совместной жизни? И в самом деле, ведь ее у вас никогда и не было.
   Браки почти всегда бывают неудачны, потому что супружество подразумевает торжество совместной жизни, жизни душа в душу. Это не свидетельство о заключении брака. Никакой загс не может выдать вам эту самую семейную жизнь; никакой священник не может преподнести это вам в качестве дара. Это потрясающая основы революция вашего существа, это великая трансформация в самом образе вашей жизни, и это может произойти только тогда, когда вы достигаете праздника совместного существования, торжества жизни вместе, когда вы больше не ощущаете супруга как другое лицо, когда вы больше не рассматриваете себя как «Я». Когда двое на самом деле перестают быть двумя, соединение состоялось, они стали в определенном смысле единым целым. Физически они остаются двумя, но в том, что касается глубочайшей сути, они едины. Они могут быть двумя полюсами одного существования, но они – не двое. Они взаимосвязаны. И эта связь дает вам проблеск понимания, что же такое: жизнь вместе.
   Это редкая удача – повстречать своего супруга, своего суженого. Люди живут вместе просто из-за того, что не могут вынести одиночества. Запомните это: люди не могут жить одни – и поэтому они живут вместе. Жить одному неудобно, жить одному неэкономично, жить одному трудно, вот почему люди живут вместе. Иными словами: причины, побуждающие к супружеской жизни, носят негативный характер.
   Один мужчина готовился к свадьбе. «Ты ведь всегда был против брака, что это ты вдруг передумал?» – спросил у него кто-то.
   «Уже зима на носу, и говорят, она будет очень холодной. На центральное отопление мне не наскрести, а жена обойдется дешевле!» – ответил тот.
   Вот такова логика супружества. Вы живете с кем-то по причине того, что это удобно, экономично, дешево, и это вас устраивает. Жить одному и в самом деле трудно, а у жены столько положительных сторон: она и домохозяйка, и кухарка, и прислуга, и нянька – вот сколько полезных качеств. Она – самый дешевый в мире работник, делающий много полезного вообще безо всякой оплаты. Это просто эксплуатация.
   Брак существует как институт эксплуатации, это не совместное существование, не жизнь вместе. И поэтому никакое счастье не может из него расцвести. Это невозможно. Разве могут из корней эксплуатации распуститься цветы экстаза?
   Ваши так называемые святые продолжают вам твердить, что несчастны вы из-за того, что живете в семье, из-за того, что обитаете в миру. «Брось все, отрекись!» – настаивают они. И доводы их выглядят вполне разумно, но не потому, что они действительно верны, а потому, что вы лишены единения. В противном же случае все эти святые абсолютно неправы. Познавший единение познал божественное; тому, кто действительно соединен, действительно женат, ведомо божественное, ибо любовь – это величайшие врата.
   Но единения нет, и вы живете вместе, не зная, что это такое, «быть вместе»; вы живете так семьдесят, восемьдесят лет, не осознавая того, что такое жизнь. Вы плывете по течению, не имея никаких корней. Вы просто перемещаетесь от момента к моменту, не ведая вкуса того, что жизнь предлагает вам. А знание жизни не дается при рождении. Знание жизни не переходит по наследству.
   Жизнь дается при рождении, но мудрость, опыт, экстаз – этому надо научиться. И в этом смысл медитации. Вам нужно их наработать, вам нужно расти в их сторону, вам необходимо достичь определенной зрелости; только тогда вы сможете познать их.
   Жизнь может открыться вам лишь по достижении определенной зрелости. Но люди живут и умирают инфантильными. Они никогда по-настоящему не вырастают, они никогда не становятся зрелыми.
   Что такое зрелость? Достижение половой зрелости вовсе не означает еще, что вы стали зрелы. Спросите психологов: они подтвердят, что ментальный возраст среднего взрослого человека остается где-то на уровне тринадцати или четырнадцати лет. Ваше физическое тело продолжает расти, но ваш ум застревает в тринадцатилетнем возрасте. Не удивительно, что вы себя так глупо ведете, что ваша жизнь становится сплошной глупостью! Инфантильный ум не может не ошибаться каждую секунду.
   Незрелый ум всегда старается свалить ответственность на других. Вы чувствуете себя несчастным и уверены, что в этом виноват кто-то, создающий для вас ад. «Другой – это ад». Я заявляю: это утверждение Сартра весьма инфантильно. Если вы зрелы, то другой может стать раем. Другой – это точно то же, что и вы сами, ибо другой – он как зеркало, как ваше отражение, оно отражает вас.
   Когда я говорю о зрелости, я имею в виду внутреннюю честность. А она появляется лишь тогда, когда вы перестаете сваливать ответственность на других, когда вы прекращаете твердить, что другие заставляют вас страдать, когда вы обнаруживаете, что вы сами – творец своего мучения. Это первый шаг к зрелости: «Я ответственен. Что бы ни происходило, я этому причина».
   Вы опечалены чем-то… Есть ли в этом ваша вина? Осознание этого будет вас сильно беспокоить, но если вы сможете оставаться с ним, то рано или поздно вы сможете преодолеть очень многое, многое изменить. В этом заключена вся теория кармы. Вы, именно вы отвечаете за все. Не говорите, что ответственно общество, не говорите, что ответственны родители, не говорите, что ответственно экономическое положение, не перекладывайте ответственность ни на кого. Вы ответственны.
   Поначалу это будет тяжело, это покажется невыносимым, ибо теперь вы уже не можете спихнуть ответственность ни на кого другого. Но примите это…
   «Ты чего такой грустный?» – спросил кто-то Муллу Насреддина.
   «Моя жена настояла на том, чтобы я прекратил рисковать, пить, курить, играть в карты. Я все это бросил», – ответил тот.
   Человек воскликнул: «Должно быть, твоя жена теперь очень счастлива!»
   «В том-то и дело, что нет, – возразил Насреддин. – Теперь она не может найти ничего, к чему бы придраться, поэтому она очень несчастна. Она пытается найти повод для ссоры, но пожаловаться ей не на что. Теперь она не может объявить меня виноватым во всем, и я никогда не видел ее такой подавленной. Я думал, что, когда я брошу все дурные привычки, она воспрянет духом, но она стала еще несчастнее, чем была».
   Если вы продолжаете сваливать ответственность на других, а они все делают то, что вы им говорите, то вы закончите самоубийством. В конце концов рядом с вами не останется никого, чтобы свалить на него ответственность.
   Поэтому очень неплохо иметь пару-тройку недостатков, – это сделает ваших близких намного счастливее. От абсолютно совершенного мужа жена сбежит через несколько дней. Как вы можете в чем-то превзойти совершенного человека? Так что, даже если вам это и ни к чему, делайте иногда что-нибудь не так, тогда ваша жена сможет возвыситься, превзойти вас в чем-то – и она будет чувствовать себя поистине счастливой!
   Когда муж совершенен, брак не может не закончиться разводом. Найдите совершенного человека – и все вы будете против него, он будет раздражать вас, поскольку вы не можете его осудить, вам не сказать о нем ничего дурного. Наши умы любят перекладывать ответственность и вину на плечи других. Наши умы любят жаловаться. Это дает нам возможность почувствовать себя уютнее, ведь тогда мы ни за что не отвечаем, мы не отягощены. Но эта неотягощенность дорого стоит. Вы отнюдь не свободны по-настоящему, вы становитесь все более и более скованы. Просто вы не чутки, вы не замечаете этого.
   Люди проживают по семьдесят лет, проживают по много-много жизней, так и не осознав того, что же такое жизнь. Все это время они были не зрелы, не целостны, не центрированы. Они жили на периферии.
   И если эта ваша периферийность, ваша поверхностность встречается с периферийностью другого, столкновение неизбежно. А пока вы продолжаете придавать значение чужим недостаткам и ошибкам, то так и остаетесь поверхностны. Но однажды вы вдруг прозреваете: «Я сам отвечаю за свою жизнь, что бы ни происходило, я – причина, я причастен к этому», – так ваше сознание внезапно перемещается от периферии к центру. И вы становитесь, в первый раз, центром вашего мира.
   Многое тогда можно сделать… потому что ото всего, что вам не нравится, вы можете отказаться, а все, что вам по душе, можете принять; вы можете следовать всему, что, как вы чувствуете, истинно, а ложному вам следовать незачем, ибо теперь вы – центр и основа вашего мира.
   Один из друзей спросил:
   «Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,
   трудиться вместе, но ничего не производить?
   Могут ли они витать в облаках
   и позабыть навеки, что это такое – жизнь?»
   Трое друзей переглянулись…
   Только друзья могут переглядываться. Когда есть кто-то, к кому вы испытываете враждебность или неприязнь, вы никогда не смотрите на него прямо. Вы избегаете его глаз. Даже если вам придется посмотреть другому в глаза, ваш взгляд будет пустым, отсутствующим, вы не позволите своим глазам впитать другого человека; он – нечто чужеродное, отвергнутое.
   Глаза – это двери. Вы смотрите человеку прямо в глаза, только если хотите впитать его, позволить ему раствориться в вас.
   Трое друзей переглянулись…
   Один из друзей затронул проблему, но двое других не спешили с ответом. Они ждали, они были неторопливы. Если бы у них в уме уже существовало какое-нибудь заключение, они немедленно заговорили бы. Но вместо этого они переглянулись. Они прочувствовали ситуацию, уловили вопрос, его смысл, значение и глубину. Запомните: если вы можете ощутить глубину вопроса, ответ уже почти найден. Но ни у кого нет терпения, никто не готов глубоко проникнуть в вопрос. Вы спрашиваете, но на самом деле вы никогда не вдаетесь в проблему. Вы хотите ответа в ту же секунду.
   Трое друзей переглянулись
   и расхохотались.
   Сам факт появления вопроса в беседе, его глубина, реальность, само его существование ясно показали, что ответ не нужен. Любой ответ будет глупым, любой ответ будет поверхностным.
   Про Будду говорят, что люди задавали ему миллионы вопросов, но он не отвечал. Если ответ на вопрос был поверхностным, он не отвечал; если кто-нибудь вопрошал: «Есть ли Бог?» – он безмолвствовал. А люди глупы. Они подумали, что он не верит в Бога, иначе он ответил бы «да»; или они думали, что он был невежествен, что он не знает, что ответить, а иначе он сказал бы «да» или «нет»!
   Когда вы задаете вопрос наподобие «Существует ли Бог?» – вы не знаете, вы не понимаете, о чем вы, собственно, спрашиваете. Вы считаете, что на такой вопрос можно ответить? Тогда вы глупы. Существуют ли ответы на столь жизненные вопросы? Если вы так думаете, то вы просто не понимаете всей глубины вопроса; тогда это простое любопытство, а не интерес.
   Если бы человек, спрашивавший Будду, действительно искал ответ, он бы принял и понял молчание Будды – потому что молчание и было ответом. В этой тишине он почувствовал бы сам вопрос, в этой тишине вопрос обрел бы большую силу. На фоне молчания он стал бы яснее. Он обрел бы ясность.
   Когда вы задаете вопрос по существу, исходящий из глубины вас, ответа не требуется. Все, что нужно, – это остаться наедине с вопросом. Не мечитесь туда-сюда, оставайтесь с вопросом один на один и ждите. Сам вопрос станет ответом. Вопрос, если вы углубитесь в него, выведет вас к тому самому источнику, откуда происходит также и ответ. Источник этот – внутри вас.
   Будда не ответил ни на один реальный вопрос – и, заметьте, я тоже. Я продолжаю отвечать на ваши вопросы, но на настоящие ваши вопросы я тоже не могу ответить – да вы все еще их и не задали. Если вы зададите настоящий вопрос, я не собираюсь отвечать на него, ибо ни на один настоящий вопрос ответить невозможно, это не из области интеллекта. Только от сердца к сердцу происходит передача, но не от разума к разуму.
   Трое друзей переглянулись…
   Что произошло при этом? Не разум их переглянулся, но сердца. Они посмотрели друг на друга, они ощутили, испробовали вкус вопроса – и то был настоящий вопрос, и на него не существовало ответа.
   Да, мы живем, не понимая, что такое жизнь. Да, мы живем вместе, не зная, что такое быть вместе. Да, мы живем, полностью забывая о факте своего существования. Мы витаем в облаках, не осознавая, куда мы идем и почему.
   Тот вопрос был таким настоящим, что любой ответ на него был бы совершенно дурацким. Только глупец стал бы отвечать на такой вопрос. Они переглянулись – они действительно посмотрели друг на друга – и расхохотались. Почему они расхохотались? Да вся ситуация так абсурдна, так глупа! И в самом деле: мы живем, не понимая, что такое жизнь; мы существуем, но так и не сознаем этого факта, мы бредем и бредем по жизни, не зная, откуда, куда и почему.
   Жизнь – таинство. Если мы стоим лицом к лицу с таинством, нам станет смешно от одной мысли попытаться что-то ответить ему.
   Что в вас самое таинственное? Самое таинственное – это смех! Ни одно животное не умеет смеяться, только человек. Смех – наивысшее великолепие человека. Ни одно животное не смеется, ни одно дерево не смеется – смеется только человек. Смех – самый таинственный элемент в человеке.
   Аристотель определил человека как рациональное существо. Это неудачное определение, потому что разумность, логика есть и у других животных. Разница только в степени, и разница эта невелика. Человека можно определить только как животное, способное смеяться и плакать, никакое другое определение не подойдет, потому что никакое другое животное не умеет ни плакать, ни смеяться. Эти противоположности присущи только человечеству. Это нечто таинственное, мистическое, самое мистическое в человеке.
   Гнев существует повсюду, это ничто. Секс существует повсюду, это ничто, он отнюдь не таинственен. Если вы хотите разобраться в сексе, то достаточно понять животный секс, и все, что применимо к сексу у животных, применимо и к человеку. В этом смысле человек ничуть не отличается.
   Гнев, насилие, агрессия, стяжательство, ревность – у животных все это существует даже в более чистом и естественном виде, чем у вас. В вас все так перепутано! Поэтому психологам приходится изучать крыс для того, чтобы разобраться в психологии человека. Они просты, чисты, не так запутанны, и к каким бы заключениям относительно крыс они ни приходили, это все относится также и к вам. Все психологические лаборатории полны крыс. Крыса стала для психологов самым важным животным, так она похожа на человека почти во всех отношениях.
   Крыса – единственное животное, которое следует за человеком, куда бы он ни шел. Это универсальное явление. Если вы найдете человека в Сибири, то где-нибудь поблизости обнаружится и крыса. Куда бы человек ни направился, крыса идет следом – я подозреваю, что крысы уже добрались и до Луны. Ни одно другое животное не является настолько вездесущим, как крыса. И поведение ее абсолютно человечно. Поймите поступки крысы – и вы поймете человеческую природу.
   Но крыса не умеет смеяться, крыса не умеет плакать. Смех и слезы – это два аспекта чего-то такого, что существует только в человеке. Если вы хотите понять смех или плач, то вам придется разбираться в природе человека; это нельзя изучить иначе. Поэтому я и называю смех и плач отличительными признаками человека.
   Каждый раз, когда вы чувствуете что-то таинственное, у вас есть два варианта: либо плакать, либо смеяться. Что именно – зависит от вашей личности, вашего типа. Вполне возможно, что если бы личности тех троих друзей были другого типа, они расплакались бы. Когда вас окружает такое таинство, когда вы сталкиваетесь с таким непознаваемым чудом, что никакое толкование невозможно, что остается вам делать? Как еще вы можете реагировать?
   Но смех лучше, чем плач, ибо плач появляется тогда, когда вас окружает таинство смерти. Тогда вы плачете. А поскольку вопрос касался жизни, было естественно смеяться. Когда вы сталкиваетесь с таинством смерти, вы плачете; в присутствии смерти вы чувствуете, что уместен плач.
   Вопрос был о жизни, а не о смерти. Так что, похоже, это имело смысл – взглянуть друг на друга, на жизнь, которая была в каждом из них. Жизнь, что пульсирует, что танцует повсюду, без всякого объяснения, жизнь, не имеющая никакой тайной книги, раскрывающей ее секреты, жизнь – в ее бесконечном таинстве, в ее полной, абсолютной непознаваемости.
   Что было делать? Они не были философами, они были правдивыми людьми, мистиками. Они засмеялись – у них не было объяснений.
   И от этого дружба их только крепла.
   Как это прекрасно! Если возникает объяснение, с ним появляется и вражда; когда вы верите во что-то, уверены в чем-нибудь – вы разделены. Верование, убежденность порождают конфликт. Весь мир разделен из-за верований. Вы индуист, а кто-то мусульманин – и вы уже враги. Почему? Из-за ваших убеждений. Верование создает конфликт; все эти глупые толкования, объяснения, идеологии вызывают столкновения и войны.
   Подумайте сами: если нет объяснений, то как определить, кто индуист и кто мусульманин? И как вы станете сражаться? Ради чего? Люди всегда сражались во имя философий, проливая кровь и убивая друг друга просто из-за глупых верований. И если вы действительно исследуете верования, то вы можете разглядеть всю их глупость – не ваших верований, но верований других! Ваша вера – это святое; но веры всех остальных выглядят глупыми!
   Все веры глупы. И вы не можете видеть глупости вашей собственной лишь из-за того, что она так близка. На самом деле, все объяснения, все толкования глупы.
   Рассказывают, что однажды стая перелетных птиц направлялась на юг зимовать. Одна из птиц, летевших в хвосте стаи, спросила другую: «Слушай, а чего мы всегда летим за этим идиотом-вожаком?»
   Та ответила ей: «Ну, во-первых, все вожаки идиоты…» – ведь кто захочет вести других? Только глупцы всегда готовы вести других. Мудрый человек колеблется. Жизнь так таинственна – это не проложенная заранее дорога. Как вы можете вести других? Мудрый человек колеблется, а идиот всегда готов вести за собой всех.
   «А во-вторых, у него есть карта, так что каждый год нам приходится лететь вслед за ним».
   У жизни нет карты, и невозможно составить такую карту. Это путь, который еще не пройден. Если нет объяснений и толкований, разве вы можете быть разделены? Если бы не было объяснений, мир был бы един. Но существуют миллионы толкований и – миллионы фрагментов, миллионы осколков.
   Чжуан-цзы изумительно проницателен:
   У них не было объяснений,
   и от этого дружба их только крепла.
   Не было ничего, из-за чего стоило бы враждовать, не было причин сражаться. Они рассмеялись, и смех объединил их. Они рассмеялись, и смех принес мир в их отношения, привел их к взаимопониманию. Объясните что-нибудь – и вы разделены, обратитесь к философии – и вы обособлены от других, станьте индуистом, мусульманином, буддистом – и тогда все другие для вас враги.
   Взгляните на таинство и рассмейтесь – и человечество едино. И тогда незачем говорить, что христиане – братья индуистам, а индуисты – братья мусульманам. Сначала разделите их, посейте в них болезнь веры, а потом преподнесите им это лекарство: все вы братья. И вы видели этих братьев? Да они сражаются посерьезнее врагов! Так что толку делать из них братьев?
   Человек сражается за свои убеждения. Все сражения глупы. Человек сражается за свои знамена; да вы только посмотрите на эти знамена! Что за глупость, что за новый тип сумасшествия появился в мире?! Биться – за флаги, за символы, за веры, за идеологии?
   Чжуан-цзы говорит: «У них не было объяснений…» – и они рассмеялись. В этот таинственный момент они стали целым, стали еще большими друзьями, чем прежде.
   Если вы действительно хотите быть друзьями, не имейте ни объяснений, ни заключений, – ни во что не верьте. И тогда вы будете нераздельны, тогда все человечество будет едино, тогда не станет барьеров.
   Любовь действует не через ум, она проявляется через чувство.
   Они рассмеялись. Смех рождается из сердца, смех исходит от души, из всего вашего существа в целом. Когда трое смеются, они становятся друзьями. Когда втроем плачут, становятся друзьями. Когда три человека спорят, они превращаются во врагов.
   Потом один из друзей умер.
   Конфуций послал ученика,
   чтобы помочь другим двоим воспеть на похоронах
   его доблести.
   Конфуций был человеком весьма манерным. Вряд ли в этом кто его превзойдет. Поэтому он всегда являлся мишенью для насмешек Чжуан-цзы и Лао-цзы. Они часто упоминают в своих историях Конфуция, просто для того, чтобы посмеяться над его глупостью.
   В чем выражалась эта глупость? Он жил по системе, он жил по формуле, в соответствии с теориями и убеждениями. Он был предельно воспитанным человеком, он был самым совершенным джентльменом, какого только видел мир. Он передвигался, но делал это в соответствии с правилами. Он смотрел, но только согласно установкам. Он смеялся, но и это он делал в соответствии с правилами. Он никогда не переходил границ, он жил в постоянном рабстве, созданном им самим. И поэтому он – мишень для их насмешек, и Чжуан-цзы и Лао-цзы получали большое удовольствие, включая его в свои истории.
   Потом один из друзей умер.
   Конфуций послал ученика,
   чтобы помочь другим двоим воспеть на похоронах
   его доблести.
   Ни жизнь, ни смерть – ничто для него не является таинством. Это все – элементы системы, и следует придерживаться определенных формальностей. Поэтому он послал своих учеников, чтобы проверить, поступили ли с усопшим согласно всем правилам, соответственно этикету, с предписанной молитвой, отпевали ли его подобающим образом – как это описано в книгах. Покойнику нужно оказывать уважение.
   Вот в чем разница. Человек, живущий манерами, всегда думает об уважении, но никогда – о любви. И что такое уважение в сравнении с любовью? Любовь – это нечто живое; уважение же абсолютно мертво.
   Когда тот ученик пришел,
   один из друзей уже сочинил песню,
   а другой аккомпанировал ему на лютне.
   Это невероятно! Это неуважение по отношению к умершему! Здесь лежит тело, а один из друзей слагает песню! Они любили этого человека, а когда вы любите человека, вы хотите напоследок попрощаться с ним через вашу любовь, а не по-книжному, не через заготовленное песнопение, уже набившее оскомину; стольких людей уже отпевали этой молитвой, что она превратилась в нечто совершенно бессмысленное, прогнившее и никуда не годное. И они сочинили свою собственную песню, свежую, молодую. Само собой разумеется, она была самодельной, а не сфабрикованной. Да, самодельная, конечно, не слишком складная, но они ведь и не были поэтами, они были друзьями, и они не знали, как пишутся песни. Размер стиха, скорее всего, был неверен, и грамматика неточна, но любовь не заботится о грамматике, любовь не заботится о размерности и ямбах; любовь не интересует ритмика, потому что у любви свой собственный, живой ритм, и поэтому заботиться о чем-то ей нет нужды. Когда любви нет, тогда обо всем нужно позаботиться, ибо тогда необходимо заменить любовь заботой.
   Один играл на лютне – а я знаю, что он был не слишком хорошим лютнистом. Но как же прощаться с другом? Ваши слова должны исходить из вашего сердца, прощание должно быть спонтанным, оно не может быть заранее подготовлено. В этом-то все и дело.
   «Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?» —
   пропели они.
   Таинство! Они не сказали: «Ты отправился на небеса». Они не знают. Вы, наоборот, когда кто-то умирает, заявляете: «Он отправился на небеса». А кто же тогда отправляется в ад? Кажется, что туда никто не идет.
   В Индии для обозначения умершего используется слово сваргия. Оно переводится как «тот, кто отправился на небеса». Так кто же все-таки попадает в ад? Если вам ничего не известно, зачем же нести чушь? Кто его знает, куда отправился этот человек, этот Сунг Ху – в ад или в рай? Кто знает, существуют ли вообще ад и рай? Никто не знает; это таинство, и не стоит осквернять его, не следует превращать его в мирское, профанировать, не нужно отстаивать глупости. Это настолько священно, что ни к чему говорить то, в чем вы не уверены наверняка.
   «Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?»
   – здесь стоит знак вопроса.
   «Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?
   А ушел ты туда, где на самом деле уже был,
   а мы здесь – будь оно проклято! Мы все еще здесь!»
   Они говорят: «Ты ушел туда, откуда пришел». Это священный закон: окончание может быть только началом. Круг замыкается, и с этим приходит совершенство, законченность, кривая замыкается и достигает той же точки, откуда началась. Конец не может быть ничем иным, кроме как началом, смерть не может быть ничем иным, кроме как рождением. Завершение непременно становится источником. Человек рождается из ничто и затем, умирая, обращается в ничто. Лодка была пуста, когда вы родились, и, когда вы умрете, она вновь станет пустой. Просто вспышка молнии. На какое-то мгновение вы – в теле, а затем вы исчезаете. Никто не знает, откуда вы пришли и куда ушли.
   Они вовсе не утверждают, будто что-то знают. Они говорят: «Мы чувствуем, что ты, Сунг Ху, отправился туда, откуда пришел, а мы, будь оно проклято, мы все еще здесь». Да-да, они не жалеют Ху, им жаль самих себя, ведь они застряли на полпути, а его круг уже завершился.
   Когда кто-нибудь умирает, какие чувства вы испытываете? Вы жалеете умершего, или вам жаль себя? Действительно, когда кто-нибудь умирает, горюете вы о нем или о ней – или о себе? Каждый жалеет самого себя, потому что любая смерть напоминает вам, что вы тоже когда-то умрете. Но человек, способный смеяться над таинством жизни, знает, что это такое, потому что лишь истинное знание, лишь настоящая мудрость способны смеяться.
   А ушел ты туда, где на самом деле уже был…
   «А мы здесь – будь оно проклято! Мы все еще здесь!»
   «А мы все еще на середине пути. Наше путешествие пока не закончено, а твой круг завершился». Поэтому они жалеют самих себя и, если они и рыдают, то плачут о себе. А для ушедшего друга у них нет ничего, кроме песни, ничего, кроме искренности души. Если они и жалеют, то жалеют себя.
   Это то, что стоит осознать очень глубоко. Если вы понимаете жизнь, если вы можете смеяться над ней, тогда для вас смерть – это завершение, но никак не конец. Запомните: смерть – не конец жизни, это завершение, это пик, крещендо, кульминация, достигнув которого, волна возвращается обратно к своему первоначальному источнику.
   Они жалеют самих себя, жалеют, что их волна еще только на полпути. Они не достигли пика, а их друг добрался туда, где был прежде. Он вернулся домой. Лишь те, кто понимают жизнь, могут понять смерть, ибо жизнь и смерть – неразделимы. Смерть – это кульминация, апофеоз, предел – и это окончательное цветение, это аромат жизни.
   Смерть кажется вам такой ужасной, потому что вы никогда не знали жизни, и пугает она вас потому, что вы боитесь жизни. Запомните: каково бы ни было ваше отношение к жизни, ваше отношение к смерти будет таким же. Если вы напуганы смертью, значит, вы напуганы и жизнью; если вы любите жизнь, вы полюбите и смерть, потому что смерть – это не что иное, как высочайший пик, кульминация. Песня допета, река достигла океана. Река изначально родилась из океана. Теперь круг завершен, река воссоединяется с целым.
   Тогда ученик Конфуция
   набросился на них со словами:
   «Могу ли я поинтересоваться, где нашли вы такое
   в правилах обряда погребения,
   этот фривольный напев
   в присутствии усопшего?»
   Этому ученику Конфуция их не понять. Ему эти стихи кажутся фривольными, неуважительными, а поведение друзей – предосудительным. «Что это за куплеты? Откуда вы их взяли? Они же не из Вед, у них нет автора! Могу ли я поинтересоваться, где вы нашли такое?..»
   Все нужно делать по книгам, в соответствии с Библией, с Ведами. Но жизнь не вписывается в книги – жизнь превыше всех книг, она выходит за все рамки, идет дальше; жизнь всегда отбрасывает книги в сторону, устремляясь вперед.
   «Где нашли вы такое в правилах обряда погребения, откуда вы взяли этот фривольный напев, да еще в присутствии усопшего? Вам следовало бы проявлять уважение. Кто-то скончался, кто-то умер, а вы чем занимаетесь? Это профанация!»
   Двое друзей переглянулись
   и рассмеялись:
   «Бедняга,
   он не знает новой литургии!»
   Он не читал нового писания, он не знает новой религии. А это – именно то, что происходит здесь каждый день, – новая литургия.
   Несколько дней назад сюда приезжал один человек, профессор истории, и он задал мне вопрос: «К какой традиции, к какой школе вы принадлежите?»
   «Ни к какой», – ответил я.
   Он приехал из Соединенных Штатов, чтобы снять фильм о медитативных техниках, о лагере, о том, что я говорю, о том, что здесь происходит. Но как только он услышал, что я не принадлежу ни к какой школе, не придерживаюсь никаких традиций, он просто исчез. Ведь тогда я не принадлежу истории, это очевидно.
   Бедняга, он не знает новой литургии!
   На сегодня достаточно.

Глава 8
Бесполезное

   Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы:
   «Все твое учение касается бесполезного».
   Чжуан-цзы ответил:
   «Если ты не ценишь бесполезное,
   как ты можешь говорить о полезном?
   Например, Земля широка и огромна,
   но из всей этой шири человек использует лишь несколько пядей,
   на которых ему случается стоять в это самое время.
   А теперь представь, что внезапно ты уберешь
   все, что он сейчас не использует, —
   и повсюду вкруг ног его разверзнется бездна,
   а он будет стоять средь пустоты
   безо всякой опоры – кроме пяди земли под каждой ступней.
   И как долго он сможет использовать эту землю?»
   Хуэй-цзы согласился:
   «От нее не будет вообще никакого проку».
   «Вот видишь, как необходимо
   предполагавшееся бесполезным», —
   заключил Чжуан-цзы.

   Жизнь диалектична, вот почему она нелогична. Логика означает, что противоположное действительно противоположно, а жизнь всегда содержит в себе противоположность. В жизни обратное – это вовсе не противоположное, это дополнение. И без него ничто в жизни невозможно.
   Например, жизнь существует благодаря смерти. Если бы смерти не было, то не было бы и жизни. Смерть – это не конец, и это не враг; наоборот, благодаря смерти становится возможной жизнь. Поэтому смерть – это не нечто заключительное, она вплетена в «здесь и сейчас». Каждый момент обладает своей собственной жизнью и своей собственной смертью; а иначе существование было бы невозможно.
   Есть свет, и есть тьма. С точки зрения логики, это противоположности, логика утверждает: «Если есть свет, то не может быть никакой темноты, а если темно, значит, нет никакого света». Но жизнь доказывает обратное. Если существует свет, то причиной этому – тьма, – утверждает она. Возможно, мы просто не можем разглядеть это другое, хотя оно скрывается здесь, прямо за углом.
   Тишина существует потому, что есть звук. Если бы звука вообще не было, могли бы вы быть безмолвными? Как бы вы смогли? Противоположное необходимо для сравнения. Те, кто следуют логике, всегда двигаются неправильно, потому что их жизнь однобока. Они мечтают о свете и поэтому отрицают тьму; они мечтают о жизни и поэтому начинают бороться со смертью.
   Вот почему в мире не существует традиции, которая утверждала бы, что Бог – это одновременно и свет, и тьма. Есть традиция, которая гласит, что Бог – это свет, что Он не темен. Для тех, кто верит, что Бог есть свет, в Нем нет тьмы. И есть традиция, утверждающая, что Бог – это тьма; но с ее точки зрения в Нем нет света. Обе они неверны, поскольку обе логичны, они отрицают противоположное. А жизнь так огромна, беспредельна, всеобъемлюща, она содержит противоположное в самой себе. Она ничего не отрицает, она заключает в себе все.
   Однажды кто-то сказал Уолту Уитману, одному из величайших поэтов: «Уитман, ты всегда противоречишь самому себе. Сегодня ты говоришь одно, а завтра заявляешь совершенно обратное».
   Уолт Уитман расхохотался и ответил: «Я огромен. Я содержу в себе все противоположности и противоречия».
   Только мелкие умы последовательны, и, чем уже, чем скованнее ум, тем он более последователен. Когда ум велик, он охватывает все: свет и тьму, и Бога и дьявола; он объемлет все в своем абсолютном великолепии.
   Только если вы понимаете этот таинственный, мистический процесс жизни, диалектичный, проявляющий себя через противоположности, в котором противоположности дополняют друг друга, создают равновесие, служат основой друг для друга, – только тогда вы можете понять Чжуан-цзы, потому что все даосское видение мира основано на взаимодополняемости противоположностей.
   Они пользуются двумя словами: инь и ян. Слова эти противоположны по смыслу, они обозначают мужское и женское начала. Просто представьте себе мир абсолютно мужской или мир абсолютно женский. Такой мир будет мертвым. В тот момент, когда он родится, он уже будет мертв. В нем не может быть никакой жизни. Если это мир женский – женщины, женщины, одни только женщины и никаких мужчин – женщины покончат с собой. Нужно противоположное, потому что противоположное притягательно. Противоположное становится магнитом, оно притягивает вас; противоположное позволяет вам взглянуть на себя, противоположное разрушает вашу тюрьму, противоположное делает вас безбрежным. Если отринуть противоположное, случится беда. Но это именно то, что мы и делаем, – поэтому в мире столько горя.
   Мужчины пытались построить общество, в основе своей мужское, что породило массу проблем и конфликтов – женщина была отвергнута, ее отодвинули в тень. В прошлых веках женщины вообще не было видно. Ее прятали в темных задних комнатах, ей даже не дозволялось появляться в гостиной. Вы не могли встретить ее на улице, вы не увидели бы ее в магазине. Она перестала быть частью жизни. Мир стал уродлив, ибо к чему же еще может привести отрицание противоположного? Мир стал однобоким, равновесие было нарушено. Мир сошел с ума.
   Женщине до сих пор не позволяют принимать участие в жизни; на самом деле она все еще не часть, все еще не живая часть жизни. Мужчины собираются в клубы, ориентированные только на мужчин, – исключительно мужские клубы, где собираются только мужчины. Это клубы, в которых обсуждаются экономика, политика, наука. Повсюду эта неуравновешенность, этот перекос. Мужчина доминирует, и это порождает столько страданий! Когда превалирует одна из противоположностей, это вызывает лишь страдание, потому что другая сторона чувствует себя задетой и старается отомстить.
   И поэтому каждая женщина старается отомстить дома. Конечно, она ведь не может выйти и, принимая участие в жизни общества, мстить человечеству, мстить мужскому полу. И она мстит своему мужу. Это непрерывный конфликт.
   Я слышал, как однажды Мулла Насреддин заявил своему сыну: «Что за вопросы, какое твое дело? Кто ты такой, чтобы спрашивать, как я познакомился с твоей матерью? Но одну вещь я могу сказать тебе наверняка: она совершенно отучила меня свистеть».
   «А вообще мораль такова, – добавил он немного погодя. – Если не хочешь быть таким же несчастным, как я, никогда не свисти девушке!»
   Почему жена всегда конфликтует с мужем? Дело не в личных качествах, это не персональный конфликт, он не на уровне личностей. Это месть всех женщин, всего женского рода, отверженной половины. А этот мужчина в доме, ее муж – он является представителем всего мужского мира, мира, ориентированного на мужчин. И она сражается.
   Семейная жизнь оборачивается таким несчастьем потому, что мы не даем себе труда прислушаться к словам Чжуан-цзы. Сколько войн возникает из-за нашего нежелания понять, что противоположности должны быть слиты воедино. Отрицая это, вы привлекаете страдания, и так происходит везде – на любом пути, на любом уровне, в любом измерении.
   Чжуан-цзы утверждает, что, если вы откажетесь от всего бесполезного, в мире не останется полезного. Если вы отказываетесь от бесполезного: от игры, от забавы – то не может быть и никакой работы, никаких обязанностей. Это очень трудно понять, потому что все наше внимание сосредоточено на полезном.
   Если кто-нибудь спросит вас, из чего состоит дом, вы ответите, что из стен. А Чжуан-цзы сказал бы точно так же, как и его мастер Лао-цзы: что дом состоит не из стен, но из дверей и окон. И Лао-цзы, и Чжуан-цзы – оба придают значение другой части. «Да, – говорят они, – стены полезны, но их полезность зависит от бесполезного пространства за ними».
   Комната – это пространство, но не стены. Конечно, пространство ничего не стоит, а за стены приходится платить. Но, приобретая дом, что вы покупаете? Стены, материальное, видимое. Но можете ли вы жить в этом материале? Можете ли вы жить в стенах? Вы будете жить в комнате, в пустом пространстве. Вы покупаете лодку, но жить вам приходится в пустоте.
   Так действительно, что же такое дом? – Пустота, окруженная стенами. А что такое дверь? Ничего. Дверь – это ничто, это отсутствие стены, это пустота. Но вы не можете войти в дом, если нет двери; если нет окон, ни один луч солнца не пробьется внутрь, ни единого дуновения ветерка не пронесется по комнатам. Вы будете мертвы, и дом ваш станет могилой.
   Чжуан-цзы говорит: «Помните, в доме две составляющих: стены, материал – то, что можно купить и продать, утилитарное, полезное – и окруженная стенами пустота, нематериальная и бесполезная, которую нельзя купить, нельзя продать, которая не имеет никакой экономической ценности».
   Как вы можете продать пустоту? Но жить вам приходится в пустоте – попытайся вы жить в стенах, вы сойдете с ума. Это невозможно – но мы упорно пытаемся делать невозможное. В жизни мы выбираем утилитарное.
   К примеру, когда вы видите играющего ребенка, вы говорите: «Прекрати немедленно! Чем ты занимаешься?! Это бессмысленное занятие. Займись чем-нибудь полезным. Учись, читай, в конце концов, выполни домашнее задание, сделай что-нибудь по дому. Не болтайся без дела, не становись бездельником». И если вы будете достаточно последовательны и настойчивы в этих своих требованиях, то постепенно вы убьете в нем все бесполезное. И тогда ребенок останется лишь полезным, а когда кто-нибудь только полезен, он мертв. Вы можете использовать его, он теперь механическая вещь, средство, но он не закончен сам в себе.
   Вы реальны лишь тогда, когда делаете что-нибудь бесполезное: рисуете, не на продажу, а ради собственного удовольствия; что-нибудь делаете в саду, просто наслаждаясь этим; валяетесь на пляже в песке, ничего не делая, просто расслабляясь и развлекаясь без всякой пользы; сидите молча рядом с другом.
   За это время можно было бы сделать многое. Вы могли бы сходить в магазин, на рынок, вы могли бы заработать денег. Можно было бы обратить время в деньги. Вы могли бы составить неплохой капитал, увеличить счет в банке; вы упустили солидный куш, потому что эти моменты уже не вернутся. Глупые люди говорят, что время – деньги. Им ведомо только одно использование времени: как обращать его в деньги, больше денег, еще больше денег. В конце концов вы умираете, имея большой банковский счет, но абсолютно нищими в душе, потому что внутреннее богатство возникает лишь тогда, когда вы способны наслаждаться бесполезным.
   Что такое медитация? Люди приходят ко мне и говорят: «Какая от нее польза? Что мы получим от нее? Какая от этого выгода?»
   Медитация… и вы спрашиваете о выгоде? Вы никак не можете понять того, что медитация абсолютно бесполезна. В тот момент, когда я произношу «бесполезное», вы испытываете неудобство, неловкость, потому что весь ваш ум стал насквозь утилитарен, настолько привязан к купле-продаже, что даже от медитации вы ожидаете результата. Вы не способны допустить даже мысли, что что-то может быть удовольствием само по себе.
   Бесполезное – это наслаждение, но вам от этого никакой выгоды, вы в глубине души слиты с ним, и оно дарует вам блаженство. Но когда вы погружены в бесполезное, наслаждаетесь им, вы все равно не можете накапливать это блаженство, вы не можете извлечь из него сокровища.
   В мире существовали два типа людей: прагматики – они стали учеными, инженерами, врачами; и, с другой стороны, их дополнение – поэты, бродяги, саньясины – бесполезные, не занимающиеся никакой полезной деятельностью. Но именно они приводят мир в равновесие, именно они привносят в мир гармонию и грацию. Представьте себе мир, в котором полно ученых, но нет ни одного поэта, – он будет ужасным, этот мир будет безобразным, в нем не стоило бы жить. Представьте себе мир, где каждый – или в магазине, или в офисе, где нет ни единого бродяги. Это будет ад. Бродяги привносят в мир красоту.
   Как-то раз арестовали двух бродяг… Судьи и полиция – это стражи прагматиков. Они охраняют их, ведь эта бесполезная часть опасна – она может начать разрастаться! Поэтому бродяжничество и прочее тунеядство пресекается. Если вы просто стоите на улице и вас спрашивают, чем вы занимаетесь, а вы отвечаете: «Ничем», – полиция немедленно потащит вас в суд, потому что «ничем не заниматься» запрещено! Вы должны что-то делать. Зачем вы стоите там? Если вы просто ответите: «Я просто стою и наслаждаюсь окружающим», – то вы опасный человек, вы хиппи. Вас нужно арестовать.
   Так вот, эти двое бродяг были арестованы. «Где вы проживаете?» – спросил судья первого из них.
   Бродяга ответил: «Мой дом – весь мир, мой кров – небо; я иду, куда хочу, для меня не существует преград. Я свободен».
   Тогда судья спросил другого: «А где проживаете вы?»
   «А я – сразу за ним, следующая дверь», – сказал тот.
   Эти люди придают миру красоту, они – аромат жизни. Будда – бродяга, и Махавира – бродяга. Тот человек, бродяга, ответил, что небо – его единственный кров. Именно это подразумевается под словом «дигамбар». Махавира, последний джайнский тиртханкар, известен как дигамбар. Дигамбар – значит голый, лишь небо – крыша над его головой, а больше у него ничего нет. Небо – его кров, его родной дом.
   Когда мир становится утилитарным, вы создаете множество вещей, вы овладеваете разными предметами, вы становитесь одержимы вещами – но внутри вы себя утратили, потому что внутреннее цветение возможно лишь тогда, когда отсутствует внешнее напряжение, когда вы никуда не движетесь, когда вы просто отдыхаете. Тогда ваша душа распускается.
   Религия абсолютно бесполезна. Какая польза от храма? Какой польза от мечети? Зачем нужны церкви? В России все храмы, мечети, церкви превратили в больницы и школы – во что-нибудь полезное. Почему этот храм стоит здесь без дела? Коммунисты – это прагматики до мозга костей. Именно поэтому они против религии. Им приходится такими быть, ибо религиозность открывает дорогу бесполезному, тому, что никак невозможно эксплуатировать, тому, что никак не сделать средством для достижения чего-нибудь полезного. Вы можете иметь это, вы можете быть блаженны в этом, вы можете испытывать высочайший экстаз, какой только возможен, но вы не можете этим манипулировать. Это просто происходит. Бесполезное происходит, когда вы не делаете ничего. И самое великое случается тогда, когда вы ничего не делаете. И когда вы чем-нибудь занимаетесь, происходит лишь тривиальное.
   Серен Кьеркегор, датский философ, написал одну очень проницательную вещь. «Когда я еще только начинал молиться, я старался приходить в церковь и разговаривать с Господом…» – говорит он. Это то, чем занимаются христиане по всему миру. Они говорят с Богом таким громким голосом, что можно разбудить мертвого. И, видимо, почитая Бога всего лишь глупым существом, они советуют, указывают Ему, что Ему следует делать, а чего не следует. Или, как если бы Бог был всего лишь глупым монархом, – они убеждают его, подкупают его, чтобы добиться исполнения своих желаний и планов.
   Но Кьеркегор пишет: «Я начал разговаривать, но потом вдруг понял, что это совершенно бессмысленно. Что можно говорить перед Богом? Нужно быть безмолвным. Что можно Ему сказать? Могу ли я сказать Господу что-то новое для Него, чего Он не знает? Он всемогущ, Он всеведущ, Он всезнающ, Он видит все, так зачем же что-то еще говорить?»
   Кьеркегор добавляет: «Много лет подряд я разговаривал с ним, а потом внезапно осознал, как это глупо. И я перестал говорить, я замолчал. А потом, спустя еще много лет, я обнаружил, что даже молчание не подходит. И тогда я сделал следующий шаг: я стал слушать. Сначала я говорил; потом я не говорил, а потом я слушал».
   Слушание отличается от пребывания просто в молчании, ибо просто молчание негативно, отрицательно по своей сути; слушание же позитивно. Пребывать в молчании – это пассивно, но слушать – это пассивность бдительная, это ожидание чего-то: вы ничего не говорите, но ожидаете всем своим существом. Слушание обладает силой, энергией, глубиной. И Кьеркегор написал: «И когда я, наконец, начал слушать, тогда, впервые в жизни, ко мне пришла молитва».
   Но это слушание кажется совершенно бесполезным, и в особенности – слушание неведомого: вы даже не знаете, где оно. Молчание бесполезно, полезным кажется разговор. Благодаря разговору можно многого достичь. И поэтому вы считаете, что для того, чтобы стать религиозными, тоже нужно постараться, нужно приложить усилия.
   А Чжуан-цзы утверждает: «Религия начинается лишь тогда, когда вы поняли никчемность всей вашей деятельности и предались полной ее противоположности, бездействию, неделанию, когда вы стали пассивным, когда вы стали совершенно бесполезным».
   А теперь сойдем в сутру, в «Бесполезное».
   Хуэй-цзы заметил Чжуан-цзы:
   «Все твое учение касается бесполезного».
   Такое учение выглядит совершенно нестоящим, но Чжуан-цзы и его мастер Лао-цзы всегда учили именно бесполезному, они всегда превозносили тех, кто абсолютно бесполезен.
   У Чжуан-цзы есть история об одном человеке, горбуне. Всех юношей в городе забрали в армию и послали на войну, так как все они были полезны для армии. Этого избежал только один мужчина, тот горбун, ведь он был бесполезен из-за своего уродства. «Старайся походить на этого горбуна, старайся быть столь же бесполезным, чтобы тебя не убили в каком-нибудь сражении», – советует Чжуан-цзы.
   Чжуан-цзы и Лао-цзы продолжают восхвалять бесполезное, ибо, по их словам, от полезного всегда одни только неприятности. Если от вас есть польза, мир станет вас эксплуатировать, все будут готовы использовать вас, манипулировать вами, контролировать вас. Но если вы бесполезны, то никто на вас даже не взглянет, люди позабудут про вас, они оставят вас в покое, они не будут вам досаждать и беспокоить. Они даже не заметят, что вы есть.
   Так было со мной. Так есть со мной. Я бесполезен. В детстве я мог сидеть подле матери, а она, оглядываясь по сторонам, замечала: «Надо бы сходить на рынок за овощами, а я ума не приложу, кого бы мне послать», – а я сидел прямо напротив нее! Она могла сказать: «Никого не найти, надо же, вообще никого нет в доме!» Я, бывало, смеялся про себя – я был настолько бесполезен, что она не только не могла отправить меня на рынок, но и вообще не замечала.
   Однажды к нам в гости приехала моя тетя, которая ничего не знала о моей бесполезности. Моя мать в очередной раз воскликнула: «Опять никого нет дома, чтобы сходить на рынок. Все дети вечно где-то бегают, а слуга заболел, что же делать? Кого-то ведь надо послать».
   «Почему ж ты не пошлешь Раджу? Вон он сидит там и валяет дурака», – удивилась моя тетя.
   И меня послали. На рынке я попросил продавца: «Дайте мне самые хорошие овощи, что у вас есть, лучшие бананы, лучшие манго». Поглядев на меня и выслушав меня, он, вероятно, подумал, что я глупец, потому что никто никогда не спрашивает самое лучшее. Поэтому он заломил двойную цену, положив мне все гнилье, что только у него было, и я явился домой очень довольный и счастливый.
   Моя мать, выкинув все, что я принес, объяснила тетке: «Видишь?! Вот поэтому я и говорю, что здесь никого нет».
   Чжуан-цзы очень настаивает: «Будь бдителен, внимателен и по возможности бесполезен; иначе люди будут эксплуатировать тебя. Иначе они постараются управлять тобой – и ты попадешь в беду». И если вы можете создавать какие-то вещи, они заставят вас делать это всю вашу жизнь. Ведь если вы умеете что-то делать, если вы специалист, тогда вас нельзя упускать.
   Он замечает, что бесполезность имеет свою собственную, внутреннюю пользу. Если вы можете быть полезны для окружающих, то вам приходится жить и трудиться для других. Но когда вы бесполезны, никто не смотрит на вас, никто не обращает на вас никакого внимания, никто не беспокоится о вашем существовании. Вас оставили в покое, вы один. Посреди базара вы живете так, как жили бы в Гималаях. В этом уединении вы развиваетесь. Вся ваша энергия направлена внутрь вас.
   Хуэ-цзы заметил Чжуан-цзы:
   «Все твое учение касается бесполезного».
   Чжуан-цзы ответил:
   «Если ты не ценишь бесполезное,
   как ты можешь говорить о полезном?»
   Он говорит о том, что бесполезное – это другая сторона полезного. Вы можете говорить о полезном только благодаря существованию бесполезного. Это жизненно важная часть. Если вы полностью отбрасываете бесполезное, то полезное просто исчезает. Вещи бывают полезны лишь потому, что существуют вещи бесполезные.
   Но так и случилось с миром. Из нашей деятельности мы выкорчевали всю забаву, всю игру, полагая, что теперь все наши силы будут направлены в сторону работы. Но после этого работа стала скучной. Человеку необходимо погружаться в противоположное – лишь тогда он сможет восстанавливать свои силы.
   Весь день вы бодры, ночью вы засыпаете. Какая польза от сна? Это потерянное время – и время немалое. Прожив девяносто лет, вы тридцать из них потратите на сон, целую треть, по восемь часов в день. Какая от этого польза?
   В России ученые решили, что сон – это пустая трата рабочего времени и энергии. Это весьма неэкономично, значит, нужно с этим что-то делать: нужно изменить какие-то химические или гормональные характеристики. И даже если потребуется изменить что-то на клеточном уровне или в самих генах, то это стоит сделать. Нужно создать человека, который осознан, бодр, который будет активно действовать все двадцать четыре часа в сутки.
   Вы только представьте… если бы они добились успеха, они бы на самом деле стали убийцами! Тогда они сделали бы вас автоматом, самым настоящим механическим устройством, которое функционирует и функционирует, денно и нощно, для которого не существует ни отдыха, ни работы – только функционирование. Не стало бы противоположного, куда вы могли бы отправляться и забывать обо всем!
   И они уже многое начали осуществлять. Они начали обучать маленьких детей во сне. Теперь тысячи детей в Советской России спят с магнитофонами, вставленными в уши. И, пока они спят, магнитофон учит их. Всю ночь напролет магнитофон твердит им то или другое. Они все слушают и слушают это – и оно становится частью их памяти: обучение во сне, гипнопедия. А теперь эти ученые всерьез утверждают, что, рано или поздно, все, чему мы обучаемся в школах, можно будет изучать в то время, пока ребенок спит, а тогда дневное время можно будет использовать каким-то другим полезным образом.
   Даже сон подвергается эксплуатации. Вам не позволяют быть самим собой даже во сне. Недопустимо даже свободно видеть сны. Так кто вы тогда? Вы становитесь спицей в колесе. Тогда вы просто действующая часть колеса, механизма. Если вы функционируете, то все в порядке, а иначе вас можно отбросить, выкинуть на свалку, и кто-то другой, исправно функционирующий, заменит вас.
   Но что же происходит после целого дня работы? Вы засыпаете. Что при этом происходит? Из полезного вы становитесь бесполезным. И поэтому утром вы чувствуете себя таким свежим, отдохнувшим и ничем неотягощенным. Ваши ноги стремятся пуститься в пляс, ваш разум может петь, ваше сердце снова способно чувствовать – вся пыль работы стерта, зеркало вновь сияет чистотой. Утром вы снова обладаете ясностью. Как так получается? Это приходит к вам через бесполезное.
   Вот поэтому медитация может дать вам величайшие проблески – потому что это самая бесполезная вещь в мире. Вы просто ничего не делаете, вы погружаетесь в тишину, в молчание. Это больше, чем сон, потому что во сне вы бессознательны; что бы ни происходило с вами во сне, происходит неосознанно. Вы можете оказаться в раю, но вы этого не поймете.
   В медитацию вы погружаетесь сознательно. И тогда вы приходите к пониманию пути: пути из внешнего мира полезности в бесполезный мир внутри вас. А как только вы узнали этот путь, то в любой момент вы теперь можете погрузиться внутрь себя. Например, когда вы сидите в автобусе, вам не нужно ничего делать, вы просто сидите; когда вы путешествуете в машине, или на поезде, или на самолете, вы ничего не делаете, за вас все делают другие – вы можете спокойно закрыть глаза и окунуться в бесполезное, в мир внутри себя. И все вдруг становится безмолвным, тихим, вдруг веет легкой приятной прохладой, и вы оказываетесь рядом с источником всей жизни.
   Но в рыночных отношениях это все не имеет никакой ценности. Вы не можете взять и продать это, вы не можете предложить: «У меня есть потрясающая медитация! Хочет ли кто-нибудь купить ее?» Никто не станет ее покупать. Она не является товаром, она бесполезна.
   Чжуан-цзы ответил:
   «Если ты не ценишь бесполезное,
   как ты можешь говорить о полезном?
   Например, Земля широка и огромна,
   но из всей этой шири человек использует лишь несколько пядей,
   на которых ему случается стоять в это самое время.
   А теперь представь, что внезапно ты уберешь
   все, что он сейчас не использует, —
   и повсюду вкруг ног его разверзнется бездна,
   а он будет стоять средь пустоты
   безо всякой опоры – кроме пяди земли под каждой ступней.
   И как долго он сможет использовать эту землю?»
   Это прекрасное сравнение. Он понимал, что говорил. Сидя здесь, вы пользуетесь лишь маленьким кусочком пространства, два на два фута. Вы не используете всю землю, стало быть, вся земля бесполезна; вы занимаете только маленький участок, два на два. Чжуан-цзы говорит: «Представьте, что вся земля исчезла и остался лишь этот кусочек два на два; вы стоите, опираясь каждой ногой на несколько квадратных дюймов земли. Представьте: это все, что у вас осталось, а все остальное убрано – сколько вы сможете пользоваться этой крошечной частью, на которую опираетесь в данную минуту?»
   Пропасть, бездонная бездна, разверзнется вокруг вас – в то же мгновение у вас закружится голова, и вы сорветесь вниз. Бесполезная земля поддерживает полезную – и бесполезное огромно, а полезное совсем крошечное. Это истинно на всех уровнях бытия: бесполезное огромно, полезное же совсем крошечное. Если вы пытаетесь сохранить полезное, отбрасывая бесполезное, то рано или поздно у вас закружится голова. И это уже происходит, у вас уже кружится голова, вы летите в бездну.
   Во всем мире все мыслящие люди сталкиваются с такой проблемой: жизнь не имеет смысла, жизнь кажется бессмысленной. Загляните в Сартра, Марселя, Ясперса, Хайдеггера – все они утверждают, что жизнь бессмысленна. Почему же вдруг жизнь потеряла смысл? Никогда раньше такого не было. Будда никогда не говорил такого; Кришна мог танцевать, петь, приятно проводить время; Мухаммед мог молиться и благодарить Господа за то благословение, что было даровано ему как жизнь. Чжуан-цзы был счастлив – так счастлив, как только возможно, настолько счастлив, насколько вообще может быть счастлив человек. Все они никогда не говорили, что жизнь бессмысленна. Так что же случилось с современными умами? Почему жизнь кажется им столь бессмысленной?
   Убрали всю землю, а вы остались с той лишь ее частью, на которой вы сидите или стоите. У вас начинает кружиться голова. Повсюду вокруг себя вы видите бездну и опасность; и вы не можете использовать ту землю, на которой стоите сейчас, потому что вы могли пользоваться ею лишь постольку, поскольку бесполезное было едино с нею. Бесполезное должно существовать. Что отсюда следует? Ваша жизнь превратилась в одну только работу, из нее исчезла игра. Игра – бесполезна, огромна; работа – это нечто полезное, тривиальное, крошечное. А вы совершенно заполнили свою жизнь работой. Когда вы беретесь что-нибудь делать, первое, что приходит вам на ум: а какая будет от этого польза? И если есть хоть какая-то польза, вы это делаете.
   Сартр переносит действие одного своего рассказа в будущее столетие, в двадцать первый век. Один очень богатый человек замечает: «Любовь не для меня, она только для бедняков. А что касается меня, то пусть этим занимается прислуга».
   Конечно, зачем же Форд будет растрачивать свое время на то, чтобы любить женщину? Для этого можно нанять слугу, и недорого. Время Форда ценится намного выше. Он должен использовать его с гораздо большей пользой.
   И это реальность! Глядя на человеческий ум, такой, каков он есть, понимаешь, что это возможно, и что в будущем, вероятно, одни лишь слуги будут заниматься любовью. Если вы можете переложить свои обязанности на слугу, зачем утруждать себя? Когда все мыслят на языке экономики, когда у Форда или у Рокфеллера есть столько вариантов эффективного использования своего времени, зачем же они будут тратить его на женщину? Они могут послать слугу – это гораздо проще.
   Это кажется абсурдом, но ведь это уже происходит во многих областях жизни. Сами вы никогда не играете, за вас это делают слуги. Вы отправляетесь смотреть футбольный матч: в футбол играют другие, а вы только наблюдаете – вы пассивный зритель, не принимающий участия. Вы идете в кино, чтобы посмотреть фильм, в котором другие занимаются любовью, воюют, проявляют насилие, – да все что угодно; вы же – просто зритель в кресле. Это настолько бесполезно, что вам незачем утруждать себя такой деятельностью. Кто-нибудь другой сделает это за вас, а вы сможете просто сидеть и наблюдать. Работу делаете вы, но развлекаются за вас другие. Так чем любовь хуже? Если быть логичным до конца, нужно предположить, что кто-нибудь другой сделает за вас и это.
   Жизнь кажется бессмысленной, потому что смысл представляет собой равновесие между полезным и бесполезным. Вы полностью отвергли бесполезное. Вы закрыли дверь. Теперь у вас осталось одно только полезное, и это страшно тяготит вас.
   Если к сорокалетнему возрасту у вас язва – это признак преуспевания, это доказывает, что успех сопутствует вам. Если четвертый десяток миновал и вам уже под пятьдесят, а язвы все еще нет, то вы неудачник. Чем вы занимались всю свою жизнь? Вы, скорее всего, растрачивали время попусту.
   К пятидесяти вы обязательно должны иметь первый инфаркт. Ученые подсчитали, что к сорока годам всякий преуспевающий человек должен иметь язву, к пятидесяти – хотя бы один сердечный приступ. К шестидесяти он уже мертв – впрочем, мертв он был и до этого. Он никогда не жил. Жить было некогда. У него было столько более важных дел, которые необходимо было сделать, что совершенно не оставалось времени на жизнь.
   Осмотритесь вокруг, взгляните на преуспевающих людей: политиков, богачей, промышленных магнатов – что случилось с ними? Не обращайте внимания на то, чем они владеют, посмотрите прямо на них самих, потому что, глядя на имущество и на богатство, вы обманываетесь. У вещей нет язвы, у машин не бывает сердечных приступов, здания не ложатся в больницы. Не смотрите на вещи, иначе вы опять будете обмануты. Взгляните на человека, отбросив все его владения, посмотрите прямо на него самого – и тогда вы почувствуете все его убожество. После этого даже нищий может оказаться богачом. После этого даже бедняк может быть богаче, постольку, поскольку это касается жизни.
   Успех приводит к провалу; ничто не подводит вас к неудаче сильнее, чем успех, ибо человек, преуспевая, теряет способность улавливать суть жизни – во всех ее сферах. Человек, преуспевающий в торговле, выбрасывает настоящее ради ненастоящего, выбрасывает бриллианты души ради разноцветной пестреющей гальки на берегу; он собирает булыжники, теряя бриллианты.
   Богатый человек – это проигравший; преуспевающий человек – это неудачник. Но поскольку вы смотрите глазами амбиции, глазами честолюбия, вы видите только владения. Вы никогда не взглянете на самого политика, вы смотрите на его пост, на кресло премьер-министра. Вы видите власть. Вы никогда не замечаете самого человека, находящегося здесь же, потерявшего последние силы, упускающего все на свете, лишенного даже проблеска понимания того, что же такое блаженство. Он приобрел власть, силу, но в этой сделке он потерял себя. Вся его жизнь – торг.
   Рассказывают, что как-то раз, после большого партийного митинга, политический лидер этой партии накричал на организатора. Тот ничего не мог понять. А лидер партии не унимался: «Меня надули!»
   «Не понимаю вас, все прошло успешно, – удивлялся организатор. – Пришли тысячи людей, взгляните на гирлянды цветов, которые они вам преподнесли. Они просто забросали вас цветами, только взгляните».
   Лидер воскликнул: «В том-то и дело! Гирлянд здесь всего одиннадцать, а я заплатил за дюжину! Где двенадцатая?»
   В конце концов, каждый преуспевающий человек почувствует себя обманутым. Это должно произойти, этого не может не случиться, это неизбежно, ведь что вы даете – и что же получаете?! Внутреннее «Я» утрачивается ради никчемных приобретений. Вы можете обмануть других, но как вы сможете обмануть самого себя? В конце вы оглянетесь на прожитую вами жизнь и обнаружите, что упустили ее, растратили ее на полезное.
   Бесполезное должно существовать. Полезное – подобно саду, опрятному, чистому; бесполезное – как дикий лес, как чаща, которые не могут быть чистыми и ухоженными. Природа обладает своей собственной красотой, а если все аккуратно и опрятно, значит, оно уже мертво. Сад не может быть по-настоящему живым, потому что вы продолжаете обрезать в нем ветви, подстригать траву, ухаживать за ним. Огромный, безбрежный лес обладает жизнью, обладает очень мощной, полной сил душой. Войдите в лес – и вы почувствуете его влияние; потеряйтесь в лесу – и тогда вы увидите его силу. В саду вы не можете ощутить силу; ее там нет, он создан человеком. Вы можете любоваться им – он красив, но он просчитан, организован, управляем.
   Действительно, сад фальшив – настоящим является лес. Бесполезное – оно как огромный лес, а полезное – как цветник, разбитый вокруг вашего дома. Не заходите в лес со своими садовыми ножницами. То, что вы ухаживаете за садом, это хорошо, но пусть он будет только частью огромного леса, который не ваш сад, но сад Бога.
   А можете ли вы помыслить о чем-нибудь более бесполезном, чем Бог? Вы можете его использовать хоть как-то? В том-то и дело; вот поэтому мы и не видим в Боге никакого смысла. И наиболее практичные становятся атеистами. Они утверждают, что Бога нет и быть не может. Ну какой может быть Бог, если от Него никакой пользы?
   Лучше всего не включать Его в наш мир, и тогда мир будет таким, что мы сами будем им управлять и его контролировать. И тогда мы можем превратить весь мир в рынок, мы сможем сделать из храмов больницы и школы. Но бесполезность Бога – это самая основа всей утилитарности, распространившейся вокруг. Если вы способны развлекаться, то ваша работа доставляет вам удовольствие. Если вы можете просто приятно проводить время, если вы способны играть как малые дети, то работа ваша не будет для вас в тягость. Но это очень непросто. Ваш ум продолжает мыслить на языке денег.
   Есть одна история о том, как Мулла Насреддин, возвратившись домой, застал свою жену в постели со своим лучшим другом. Друг очень смутился и испугался. «Послушай, – воскликнул он, – я не в силах совладать с этим. Я люблю твою жену, и она тоже влюблена в меня. Ты ведь разумный человек, так давай найдем какое-нибудь решение этой проблемы. Ну, в самом деле, не драться же нам из-за этого».
   «Ну и какое же решение ты предлагаешь?» – поинтересовался Насреддин.
   «Давай сыграем в карты, и пусть жена будет ставкой в этой игре. Если я выигрываю, то ты ее отпускаешь; если же выиграешь ты, я никогда больше не встречусь с твоей женой», – предложил его друг.
   «Ладно, договорились, – согласился Насреддин, но, подумав, добавил: – Давай еще добавим деньги. По рупии за очко, а так без толку играть. Играть просто на жену – бесполезно. Я не хочу попусту тратить время, так что будем играть на деньги».
   Тогда игра становится полезной. Похоже, деньги – это единственная полезная вещь. Все эти прагматики слегка свихнулись на почве денег, потому что на деньги можно покупать. Деньги – это суть всей утилитарности. И если Будда или люди, подобные Ему, отреклись от них, то не потому, что они были против денег, а потому, что они были против утилитарности, против полезного. И поэтому они заявляли: «Оставьте ваши деньги себе. А я ухожу в лес. Этот сад больше не для меня. Я войду в огромное, в неизвестное, неотмеченное ни на каких картах, где можно затеряться, где не ступала нога человека. Эта аккуратная, чистая, посыпанная песком дорожка, много раз исхоженная, известная вся от начала до конца, нанесенная на все схемы и планы, – не для меня».
   Когда вы вступаете в безбрежность бесполезности, ваша душа тоже становится огромной. Когда вы выходите в море без карт, вы становитесь подобны океану. Тогда сам вызов, брошенный неведомым, возрождает вашу душу.
   Когда вы в безопасности, когда проблем нет, когда все математически распланировано и решено, то ваша душа сжимается, сморщивается. Ей негде развернуться, ей нечем заняться. Бесполезное, бросая ей вызов, пробуждает ее.
   «А теперь представь, что внезапно ты уберешь
   все, что он сейчас не использует, —
   и повсюду вкруг ног его разверзнется бездна,
   а он будет стоять средь пустоты
   безо всякой опоры – кроме пяди земли под каждой ступней.
   И как долго он сможет использовать эту землю?»
   Лишенный Бога мир не способен продолжать существовать. Уже сто лет назад Ницше провозгласил, что Бог умер. И хоть он этого и не понимал, но этим он провозгласил, что мы тоже не можем жить дальше. Он никогда так не думал, он всегда утверждал прямо противоположное. «Бог умер, – заявлял он, – и теперь человек свободен жить, как ему вздумается». А я говорю вам: если умер Бог, то человек тем более уже мертв. Новости, может, еще не дошли до вас, но он, человек, точно мертв – ибо Бог есть не что иное, как огромная, безбрежная бесполезность.
   Мир человека – это утилитарный мир, это полезное; но без бесполезного не может существовать полезное. Бог – это игра, а человек – это работа; без Бога работа станет бессмыслицей, ношей, которую необходимо как-то нести. Бог – это наслаждение и радость, человек же серьезен; если не будет развлечения, серьезность задушит вас, она превратится в болезнь. Не разрушайте храмы, не разрушайте мечети, не делайте из них больницы и школы; вы можете построить другие больницы, вы можете возвести новые здания для школ; пусть бесполезное остается здесь, с вами, в самом центре вашей жизни. Вот почему храмы возводили прямо на рыночных площадях, в самом центре города – именно для того, чтобы указать на то, что бесполезное должно оставаться в центре, а иначе все полезное будет утрачено. Противоположное нужно учитывать, противоположное более важно.
   В чем цель, в чем смысл жизни? Люди продолжают приходить и спрашивать меня об этом. Цели нет. И никакой цели, никакого смысла, никакой пользы у жизни быть не может. Она бесцельна, это – забава. Наслаждайтесь ею, это единственное, что вы можете делать с жизнью, – наслаждайтесь! Она не имеет ценности, цены, стоимости, она не объект торговли. И если вы упускаете из нее хоть мгновение, вы упускаете его навсегда; вам его уже не вернуть.
   Религия – это всего лишь символ. Ко мне как-то пришел один человек и заявил: «В Индии пятьсот тысяч саньясинов. Это крайне неэкономично. И чем эти люди занимаются? Они живут за счет чужого труда, они тунеядцы. Надо их запретить».
   В России они запрещены, там нет ни единого саньясина. Вся страна превращена во что-то наподобие тюрьмы. Вам запрещается быть бесполезным. В Китае убивают буддийских монахов и бхикку, счет убитых идет уже на тысячи, разрушаются все монастыри. Всю страну превращают в фабрику, как будто человек состоит из одного лишь желудка, как будто человек жив только единым хлебом.
   Но у человека есть сердце, у человека есть его бытие, которое никоим образом не целеориентированно. Человек хочет наслаждаться без всякого повода и без всякой причины. Человек хочет быть блаженным просто так, ни за что.
   «Когда вы намерены прекратить в Индии деятельность всех этих саньясинов?» – интересовался тот человек. Он был серьезно настроен против меня. Он сетовал: «А вы еще больше увеличиваете их число. Как вы можете?! От них же никакой пользы!»
   И его вопрос выглядит вполне уместным. Пойди он в какое-нибудь другое место, спроси он какого-нибудь другого религиозного лидера, ему бы ответили, что от них есть польза, много пользы, и объяснили бы, какая именно. Но его здорово задело, когда я ему сказал, что от них нет вообще никакой пользы и быть не может.
   Но и жизнь сама по себе бесполезна. В чем смысл жизни? Какова ее цель? Куда вы идете? И что в результате? Нет цели, нет результата, нет смысла. Жизнь – это постоянный экстаз, от момента к моменту вы можете наслаждаться ею, но если вы начнете думать о результатах, вы упустите это наслаждение, вы отсечете свои корни, вы уже больше не в ней, вы стали обособленным, вы уже вне ее. И тут вы требуете смысла, цели.
   Обращали ли вы внимание на то, что, когда вы счастливы, вы никогда не спрашиваете: «Какова цель счастья? В чем его смысл?» Когда вы влюблены, разве вы спрашиваете: «Какова цель всего этого?» Когда утром вы видите восходящее солнце и стаю перелетных птиц в небе, разве вы спрашиваете: «Какая от этого польза?» Цветок распускается в ночные часы и наполняет все вокруг своим чарующим ароматом… разве вы спрашиваете: «Зачем он?»
   Цели вообще нет. Цель – это часть ума, а жизнь существует вне ума; отсюда такая потребность в бесполезном. Если вы чересчур упорно ищете пользу, вы не способны избавиться от ума. Как вы сможете отбросить ум, если вы вечно ищете какой-то пользы, какого-то результата? Ум можно отбросить лишь тогда, когда вы придете к выводу, когда вы поймете, что цели нет и ум ни к чему. Вы можете отодвинуть его в сторону. Он не так уж необходим. Конечно, когда вы отправляетесь на рынок, прихватите его с собой. И, покупая что-нибудь в магазине, пользуйтесь им: ум – это некое механическое устройство, что-то вроде компьютера.
   Сейчас ученые утверждают, что рано или поздно мы будем выдавать каждому ребенку по компьютеру, который он сможет носить в кармане. И ему незачем будет многое запоминать в школе и забивать свою голову кучей математики, он сможет просто нажать кнопку – и компьютер все сделает, все сосчитает. Ваш ум – это живой, естественный компьютер. Зачем же постоянно таскать эту ношу? Когда он не нужен, отложите его в сторону. Но вы уверены, что он вам требуется, ведь вам нужно сделать что-нибудь полезное. Кто же еще сможет подсказать вам, что полезно и что бесполезно? Ум постоянно сортирует: «Это полезно, делай это; а это бесполезно, этого не делай». Ум – ваш управляющий. Ум – это воплощение полезного. Медитация – это бесполезное.
   Переходите от полезного к бесполезному и старайтесь сделать этот переход настолько спонтанным и естественным, чтобы не было борьбы, не было конфликта. Делайте это так же естественно, как входите и выходите из вашего дома. Когда ум нужен – используйте его как механическое устройство; когда вы им не пользуетесь, отложите его и забудьте о нем. Становитесь бесполезны и делайте что-нибудь бесполезное – и вы начнете жить полной счастливой жизнью, ибо ваша жизнь обретет равновесие между пользой и бесполезностью. И эта уравновешенность трансцендирует и то, и другое. Это выход за пределы: это не польза, но и не бесполезность.
   «И как долго он сможет использовать эту землю?»
   Хуэй-цзы согласился:
   «От нее не будет вообще никакого проку».
   «Вот видишь, как необходимо
   предполагавшееся бесполезным», —
   заключил Чжуан-цзы.
   Полезное не может существовать без бесполезного. Бесполезное – основа. Говорю вам: ваш ум не может существовать без медитации, а если вы попытаетесь добиться невозможного, то просто сойдете с ума. Это-то со многими и происходит. Они сходят с ума. Что такое сумасшествие? Сумасшествие – это попытка действовать без медитации, жить только умом, безо всякой медитации. Медитация – это основа, ум совершенно не способен существовать без нее. А если вы все же попытаетесь, то вы сойдете с ума, ваш ум станет неадекватным. Для него это будет уже чересчур. Он не выдержит. Сумасшедший – это человек, который жил абсолютно прагматично. Он пытался совершить невозможное, он пытался жить без медитации – потому он и сошел с ума.
   Психологи считают, что если вам не позволять спать в течение трех недель, вы сойдете с ума. Почему? Сон бесполезен. Почему вы сойдете с ума, если не будете спать три недели? Человек может три месяца обходиться без пищи, но он не может прожить трех недель без сна. И три недели – это крайний предел. Это не для вас – вы сойдете с ума через три дня, если не позволять вам спать. Если отбросить бесполезное, вы сходите с ума.
   Безумие растет с каждым днем, потому что медитацию не считают чем-то ценным. Вам кажется, что ценно лишь то, что имеет какую-то стоимость? Только то, что можно купить и продать, что имеет отношение к рынку – только это ценно? Тогда вы неправы. То, что не имеет назначенной цены, тоже обладает ценностью. То, что не может быть продано и куплено, – намного ценнее того, что можно купить и продать.
   Любовь – это основа секса. Если вы полностью лишаете людей любви, секс становится извращением. Медитация – это основа ума. Если вы отбрасываете медитацию, ум становится ненормальным. Забава, игра – это основа работы. Если вы отказываетесь от забавы, от игры – работа становится в тягость, она становится мертвым грузом.
   Вглядитесь в бесполезное небо. Ваш дом, может быть, и полезен, но он существует среди этого огромного неба бесполезности. Если вы сможете почувствовать и то, и другое, и если вы найдете в себе силы свободно перемещаться от одного к другому, тогда впервые в вас родится совершенное человеческое существо.
   Совершенный человек не осознает, что внутри, а что вне его: и то, и другое – его. Совершенный человек не беспокоится о том, что полезно, а что бесполезно: и то, и другое – его крылья. Совершенный человек использует неиспользуемое. Совершенный человек парит в небе, несомый обоими крылами: ума и медитации, материи и сознания, этого мира и того, Бога и не Бога. Он – высочайшая гармония противоположностей.
   Чжуан-цзы делает такой сильный акцент на том, что не имеет пользы, на бесполезности, потому что вы уделяете слишком большое внимание полезному. Иначе этот акцент был бы ни к чему. Оно требуется лишь для того, чтобы уравновесить вас. Вы слишком отклонились влево, вы нуждаетесь в том, чтобы вас толкнули вправо.
   Но не забывайте: если толкнуть вас слишком сильно, вы можете удариться теперь уже в другую крайность. И это случилось со многими последователями Чжуан-цзы. Они чересчур увлеклись бесполезным, оно стало их пагубной привычкой – и они сошли с ума от бесполезного. Они слишком сильно отклонились в бесполезное, но суть была не в этом, суть была в другом – и они упустили ее.
   Чжуан-цзы уделял столько внимания бесполезному только потому, что вы так привязались к пользе. Поэтому он делал на нем такой акцент. Но я должен напомнить вам – потому что ум способен перекидываться в противоположную крайность, оставаясь тем же самым, – что основной задачей является трансценденция. Вам необходимо найти такое положение, в котором вы можете пользоваться и полезным, и бесполезным, и тем, что имеет цель, и бесцельным. Тогда вы за пределами и того, и другого, но и то, и другое – будут служить вам.
   Есть люди, не способные избавиться от своего ума, и есть люди, которые не могут избавиться от своей медитации. И не забывайте, что это та же самая болезнь: вы не в состоянии от чего-то избавиться. Сначала вы были не в силах избавиться от ума, потом вы каким-то образом справились с этим; но теперь вы не можете избавиться от медитации. Опять вы перебрались из одной тюрьмы в другую.
   Настоящий, совершенный человек, человек Дао, не имеет привязанностей. Он легко может перемещаться из одной крайности в другую, ибо сам он остается посередине. Он использует оба крыла.
   Нужно, чтобы вы поняли Чжуан-цзы правильно, вот почему я говорю все это. А он может быть понят превратно. Люди, подобные Чжуан-цзы, опасны, потому что вы можете неправильно их понять. И понять его неверно шансов гораздо больше, нежели понять правильно. Ум заявляет: «Ладно, довольно с меня этого магазина, довольно этой семьи; теперь я стану бродягой». Это ошибочное понимание. Вы будете носиться с тем же самым умом, вы привяжетесь к вашему бродяжничеству. После этого вы уже не в состоянии возвратиться в магазин, на рынок, к семье. После этого вы будете бояться старого.
   Точно так же сильнодействующее лекарство может обернуться новым заболеванием, если вызовет привыкание к нему. Поэтому врач обязательно должен убедиться, что вы не только избавились от болезни, но и не привязались к лекарству – в противном случае это плохой врач. Сначала вам нужно избавиться от болезни, а после этого вам немедленно надо избавиться от лекарства, а иначе лекарство займет место болезни, вызовет привыкание, зависимость, и вы на всю жизнь будете связаны им.
   Мулла Насреддин учил своего сына, которому было семь лет, как подойти к девушке, как пригласить ее потанцевать, что сказать и чего не говорить, как делать ей комплименты, как уговаривать ее.
   Мальчик ушел куда-то, а через полчаса вернулся назад и потребовал: «А теперь научи меня, как от нее избавиться!»
   Этому тоже необходимо научиться, и это труднее всего. Пригласить очень легко, но избавиться очень трудно. Да вы хорошо знаете из своего собственного опыта: пригласить девушку всегда просто, убедить девушку всегда легко, но как потом от нее отвязаться? Потом это становится проблемой. Потом вам уже никуда не выйти, потом вы полностью отучаетесь свистеть.
   Запомните: бесполезное тоже очень привлекательно. И если вы так сильно озабочены полезным, то вы можете слишком удариться в другую крайность. И снова потерять равновесие.
   Для меня саньясин – это глубокое равновесие, тот, кто находится в середине, свободен от всех противоположностей. Он может использовать как полезное, так и бесполезное, он может обращаться к тому, что имеет цель, и к бесцельному – и все-таки оставаться вне того и вне другого. Он не используем ими. Он стал мастером.
   На сегодня достаточно.

Глава 9
Цели и средства

   Назначение рыбной блесны —
   поймать рыбу,
   и как только рыба поймана —
   блесна забыта.
   Назначение слов —
   сообщить идеи.
   Когда идеи восприняты —
   слова забываются.
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.

   Позабыть слова – это трудно. Они цепляются за ум. Трудно выбросить прочь сети, потому что не только рыба поймана, рыбак тоже попался. Это одна из величайших проблем. Работа со словами – это игра с огнем, ибо слова становятся столь важны, что значение их уже не играет роли. Символ приобретает такое значение, что содержимое просто теряется; поверхностное гипнотизирует вас, и вы забываете о том, что внутри, – о сути.
   Это происходит повсюду в мире. Христос – содержимое, а христианство – это просто слово; Будда – значение, содержание, а дхаммапада – всего лишь слово, пустой звук; Кришна – это смысл, суть, Гита – не что иное, как ловушка. Но Гиту помнят, а Кришна забыт – или, если вы и помните о Кришне, то только в связи с Гитой. Если вы говорите о Христе, то только в связи с церквями, теологией, Библией – из-за слов. Люди многие жизни таскают за собою свои сети, не понимая того, что это просто сети, ловушка; это то же самое, что все время таскать за собой лестницу.
   Будда любил рассказывать одну историю…
   Несколько человек переправлялись через реку. Река была широкой, опасной, было половодье – наверное, сезон дождей, – и они спаслись лишь благодаря своей лодке. Они, наверное, были очень, очень разумными, потому что подумали: «Эта лодка спасла нам жизнь, как же мы теперь можем ее бросить? Она – наш спаситель, и было бы неблагодарно с нашей стороны оставить ее здесь!» Поэтому они притащили эту лодку на своих плечах в город.
   «Что вы делаете? – поинтересовался у них один из удивленных прохожих. – Первый раз вижу, чтобы кто-то притащил в город лодку».
   «Нам теперь придется носить эту лодку всю оставшуюся жизнь, – объяснили они, – потому что она спасла нас, и мы не можем быть неблагодарными».
   Те разумные на первый взгляд люди на самом деле были глупцами. Поблагодарите лодку, но оставьте ее там. Не носите ее с собой. Вы таскаете столько разных лодок на своих плечах – даже не столько на плечах, сколько в самой голове. Загляните внутрь своей головы. Лестницы, лодки, тропы, слова – таково содержимое вашей головы, вашего ума.
   Сосуд приобретает чрезмерную важность; средство, проводник ставятся во главу угла, тело делается самым важным – и вы слепнете. Носитель информации, средство передачи предназначено лишь для передачи вам послания – получите послание, но отбросьте проводника. Посланник был нужен, чтобы просто передать вам знание, – получите знание, но забудьте о том, кто его принес. Поблагодарите его, но не водружайте себе на плечи.
   Магомет не уставал снова и снова, почти каждый день, повторять: «Я всего лишь посланник, пайгамбер. Не поклоняйтесь мне. Я принес вам послание божественного, и только. Не смотрите на меня, обратите свои лица к божественному, пославшему вам эту весть». Но мусульмане забыли об источнике. Стал важен сам Магомет, посланник, проводник.
   Чжуан-цзы спрашивает:
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.
   Человек, позабывший слова, стоит того, чтобы с ним говорить, ибо ему в глубине его души доступна подлинная суть бытия, все существование сосредоточено в нем. Ему есть что сказать. Безмолвие его полно смысла. Ваш разговор пуст. Вообще, что вы делаете, когда говорите? Вы не говорите ничего особенного. Вам не было вручено послание, вам нечего передавать. Ваши слова пусты, они ничего не содержат, ничего не несут. Они – лишь символы. И когда вы их произносите, вы просто выбрасываете наружу свой мусор. Для вас это, возможно, и неплохое очищение, но для других оно может оказаться опасным. И как вы можете разговаривать с человеком, который переполнен словами? Это абсолютно невозможно. Его пространство заполнено. Внутри него столько слов, что невозможно даже открыть дверь. Вы не можете проникнуть в него.
   Разговаривать с человеком, который полон слов, – практически невозможно. Он не способен слушать – для того, чтобы слушать, нужно быть в молчании, нужно быть восприимчивым. Слова не позволяют этого – они агрессивны, они не способствуют восприятию. Вы можете говорить, но вы не в состоянии слушать, и тогда ваш разговор – это разговор безумца. Вы говорите, не понимая, почему вы говорите; вы говорите, не ведая, что вы говорите. Вы продолжаете говорить, потому что это дает вам своего рода освобождение.
   После того как вы выговорились, вы чувствуете себя лучше. Ваше самочувствие улучшается – вы облегчились: ваши слова – это попытка снять напряжение. Они исходят не от вас самих, это просто колыхание воздуха; это не песня, в них нет красоты. Вот почему получается, что, когда вы говорите, вы только утомляете другого, ему становится скучно. Тогда зачем он слушает? Он не слушает, он просто ждет момента, когда сам сможет начать утомлять вас, когда наступит его очередь.
   Я слышал… Как-то раз на собрании выступал один известный политический деятель, и он говорил, говорил и говорил, не умолкая. Дело уже близилось к полуночи. Один за другим слушатели стали расходиться, и в зале остался только один человек. Тот политик поблагодарил его за внимание и добавил: «Похоже, вы единственный любитель истины, единственный мой настоящий последователь. Я благодарен вам. Несмотря на то, что все остальные ушли, вы остались».
   «Не обманывайтесь на свой счет, – ответил тот человек, – просто я выступаю после вас».
   Когда вы слушаете, вы слушаете потому, что выступаете следующим. Это дает вам силы вытерпеть болтовню этого человека – это сделка, не более того. Если вы хотите утомлять других, то вам придется позволить им утомить вас. Когда вы считаете кого-то утомительным, на самом деле вы подразумеваете, что этот человек не дает вам вставить слова. Он продолжает говорить и говорить, и вам не удается отыскать промежуток, чтобы вклиниться и начать утомлять его. Тот человек кажется вам утомительным, но любой ум, набитый словами, утомителен.
   Когда вы поймете это? Почему человек скучен? – Потому что остались одни лишь слова, в них нет рыбы, только блесна… бесполезные, бессмысленные, бессодержательные, за ними ничего не стоит. Это просто трескотня, шум, они не несут никакого смысла. Когда появляется смысл, слова прекрасны; когда существует содержание, вы растете; когда вы сталкиваетесь с человеком, у которого есть внутреннее содержание, это дает вам новый прилив энергии. Это не пустая трата сил и времени, это обучение, это опыт. Очень трудно найти молчаливого человека.
   Если вы сумеете найти молчаливого человека и убедите его поговорить с вами, вы приобретете очень многое – ибо, когда ум не заполнен словами, сердце начинает говорить с сердцем. Когда слова исходят из молчания, когда каждое слово рождается из молчания, оно прекрасно, оно живо, оно чем-то делится с вами. Но когда слово происходит из толпы других слов, оно безумно; и оно может свести с ума и вас.
   Одного пятилетнего мальчика учитель спросил: «Твоя младшая сестренка уже начала говорить?»
   «Да, начала, – ответил мальчик. – Теперь мы учим ее молчать».
   В том-то и беда. Вам приходится учить слова, учиться разговаривать – и это часть жизни; а потом вам приходится учиться молчать, учиться тишине, учиться быть безмолвным, бессловесным. Университеты, родители, учителя – все они учат вас словам, но затем вам приходится искать мастера, который научит вас молчанию.
   Один немецкий ученый явился к Рамана Махарши и сказал: «Я пришел издалека, чтобы научиться у тебя чему-нибудь».
   Рамана рассмеялся. «Тогда ты пришел не по адресу, – заметил он. – Тебе надо в какой-нибудь университет, к какому-нибудь ученому, к какому-нибудь великому пандиту; там ты сможешь научиться. А если ты пришел ко мне, то имей в виду, здесь учиться нечему, мы учим только тому, как терять. Я могу научить тебя лишь тому, как разучиться, как избавиться от слов, чтобы внутри родилась пустота. Эта пустота божественна; эта пустота и есть Бог».
   Где вы ищите? В словах, в писаниях? Тогда рано или поздно вы станете атеистом. Пандит, ученый не может долго оставаться верующим. Запомните: как бы ученый ни изучал великие писания – Библию, Гиту или Коран – он неизбежно станет атеистом, потому что это логически вытекающее следствие из привычки к собиранию слов. Рано или поздно возникает вопрос: «А где же Бог?» Никакая Библия не способна дать на него ответ, и никакая Гита тоже. Более того, все эти Библии, Гиты, Кораны – когда они слишком занимают ваш ум – могут заставить вас утратить божественное, потому что все пространство вашего ума занято… внутри вас слишком много мебели, все слишком загромождено. Богу там нет места. Бог не сможет установить с вами связь, если ваш ум переполнен словами. В этом случае вы не способны слышать, а если вы не способны слышать, то как вы можете молиться? Вы не можете ждать, слова слишком нетерпеливы, они рвутся наружу.
   Я слышал такую историю…
   Как-то раз, часа в три ночи, Мулла Насреддин позвонил бармену и спросил: «Слушай, когда, наконец, откроют бар?»
   «Ну и время ты нашел задавать такие вопросы, – возмутился бармен. – Ты постоянный посетитель, Насреддин, и прекрасно знаешь, что мы открываемся в девять утра. Ложись спать и потерпи до девяти», – и он бросил трубку.
   Но через десять минут Насреддин позвонил снова и сказал: «Слушай, это очень срочно. Когда все-таки открывается бар?»
   Бармену это уже надоело. «Ты соображаешь, что делаешь? – заорал он в трубку. – Я тебе сказал, ни минутой раньше девяти. И не звони сюда больше», – и он снова швырнул трубку.
   Но через десять минут звонок раздался снова. «Ты что, сумасшедший? – взвыл бармен. – Не будет тебе выпивки до девяти!»
   «Ты не понимаешь, – вскричал Насреддин. – Меня заперли внутри. Я хочу выйти отсюда!»
   Если ваш ум перегружен словами, теориями, писаниями, они будут продолжать стучаться: «Выпусти нас, мы хотим выбраться отсюда!» А когда ум стремится выбраться наружу, Бог не может проникнуть в вас. Когда ум хочет выбраться наружу, он закрыт для всего, что приходит извне. Он закрыт, и тогда возможно только одностороннее движение – двустороннее недоступно.
   Когда вы злитесь и ваши слова вылетают наружу, ничто не может проникнуть в вас: ни любовь, ни медитация, ни Бог. А все прекрасное – оно входит внутрь. Когда вы безмолвны, когда внутри вас не стучатся никакие слова, когда вы в ожидании – в этот момент ожидания рождается красота, рождается любовь, рождается молитва, рождается Бог. Но если человек слишком зависим от слов, он упустит все. И в конце он будет обладать обширной коллекцией слов, теорий, логических заключений – но ничего стоящего не останется, так как утрачено содержание.
   У вас есть сети, есть блесна, но нет рыбы. Если вы действительно поймали бы рыбу, то сразу выбросили бы сети. Кому они тогда нужны? Если вы поднялись по лестнице, то вы сразу о ней забываете. К чему она теперь? Вы воспользовались ею, и вы забыли о ней.
   Поэтому, когда человек действительно узнает что-то, знание забывается. Это и есть то, что мы называем мудростью. Мудрый – это тот, кто способен разучиться, растерять свои знания. Он просто отбрасывает все несущественное.
   Чжуан-цзы говорит:
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.
   С этим человеком стоит поговорить. Это может оказаться нелегко – убедить его поговорить, но даже просто быть с ним поблизости, даже просто сидеть с ним рядом – это будет общением, причастием, связью – глубочайшей из всех, какие только возможны. Два сердца сольются, растворившись друг в друге.
   Но откуда появляется эта привязанность к словам? – Она возникает оттого, что символ кажется чем-то реальным. И если вы повторяете его снова и снова, этим повторением вы сами себя гипнотизируете. Начните повторять себе что-нибудь, в чем-то убеждать себя регулярно, и спустя время вы в это поверите, вы забудете, что это была лишь ваша выдумка. Повторение вызовет у вас уверенность, что вы уже давно это знаете и убедились в этом на опыте.
   Когда вы впервые попадаете в храм, вы приходите еще ни в чем не уверенным. То ли действительно в этом храме что-то есть, то ли это кажется, то ли Бог здесь есть, то ли его здесь нет… Но начните ходить туда каждый день, снова и снова, и продолжайте повторять ритуалы и петь молитвы, и, что бы ни говорили священники, продолжайте это делать изо дня в день, из года в год… И вы забудете все сомнения, которые были у вас в самом начале. Благодаря беспрерывному повторению слова проникают в глубь вашего ума, и вы начинаете ощущать, что это – храм, что здесь живет Бог, что это – жилище Бога. Теперь вы переместились в мир иллюзии.
   Вот почему все религии настаивают на обучении детей с самого раннего возраста – потому что, если не сделать это с самого детства, потом будет непросто склонить человека к глупым вещам, это будет трудно, очень трудно. Психологи утверждают, что человека нужно «ловить» до возраста семи лет. Ребенка можно обусловить стать индуистом, мусульманином, христианином или кем угодно еще – коммунистом, верующим или атеистом, не имеет значения, – но сделайте это до семи лет. К семилетнему возрасту ребенок усваивает почти половину всего того, что он выучивает за всю свою жизнь.
   И эти пятьдесят процентов очень важны, потому что они становятся основой. После он выучит еще много всего, он создаст огромную систему знаний, но вся эта система будет опираться на знания, усвоенные в детстве. И пока ему еще не исполнилось семь, ребенок не владеет логикой, не владеет аргументацией. Он доверяет, изучает, он верит. Он не может сомневаться, потому что еще не знает, что такое вера и что такое сомнение.
   Когда ребенок рождается, его ум еще не способен спорить, проверять. Он не знает, что такое спор, что такое доводы, аргументы, доказательства. Все, что вы ему говорите, кажется ему правдой, и если вы это повторяете, ребенок становится загипнотизированным. Именно так все религии и эксплуатировали человечество. Ребенка нужно заставить соответствовать модели, и когда эта модель достаточно глубоко укореняется, поделать уже ничего нельзя. Даже если позднее ребенок сменит религию, много это не даст. Посмотрите на индуиста, который стал христианином, – ничего не изменилось. Наоборот, его христианство будет походить на индуизм – такова основа.
   Когда-то в окрестностях Амазонки проживало племя каннибалов. Постепенно они уничтожили большую часть своих соплеменников, и под конец их осталось всего сотни две или около того… Они убивали и поедали друг друга. Как-то раз туда приехал миссионер. Вождь племени поприветствовал его на чистейшем английском! Миссионер был поражен, он воскликнул: «Как! Вы говорите на таком прекрасном английском, с совершенным оксфордским акцентом – и вы все еще людоед?»
   «Да, – ответил тот, – я был в Оксфорде и многому там научился. Да, мы по-прежнему людоеды, но теперь я пользуюсь ножом и вилкой. Я научился этому в Оксфорде».
   Вот как много в нем поменялось – ничего не поменялось. Обратите индуиста в христианство – и его христианство будет походить на индуизм. Обратите христианина в индуизм – в глубине души он останется христианином, потому что вы не можете изменить основу. Вы не в силах снова сделать его ребенком, вы не в состоянии вернуть ему невинность. Момент упущен.
   Если эта Земля хоть когда-нибудь достигнет истинной религиозности, то тогда мы перестанем учить христианству, индуизму, мусульманству, буддизму, потому что это – одно из величайших преступлений на свете. Мы будем учить молитве, мы будем учить медитации, но – никаких сект. Мы не будем учить словам и верам, мы будем учить жизни, мы будем учить счастью, мы будем учить экстазу. Мы будем обучать тому, как любоваться деревьями, как танцевать вместе с ними, как быть более восприимчивыми, как быть более живыми и как наслаждаться благословениями, которые подарил нам Бог…Но не словам, не верам, не убеждениям, не философиям, не теологиям. Нет, мы не поведем детей в церкви, или в храмы, или в мечети, потому что эти места – это источники развращения. Они извратили ум. Мы предоставим обучение детей природе – природе, которая и есть храм, которая и есть настоящая церковь.
   Мы научим детей любоваться плывущими облаками, восходящим солнцем, луной, заливающей ночь своим светом. Мы научим их любить, мы научим их не мешать любви, медитации, молитве; мы научим их быть открытыми и доступными, мы не дадим застыть их умам. И, конечно, мы будем учить их словам, но одновременно и тишине, потому что, если слова образуют основу, достигнуть молчания становится очень трудно.
   Вы приходите ко мне, и ваша проблема в следующем: вашей основой являются слова, и при этом вы пытаетесь медитировать и быть безмолвными, но основа остается с вами. И когда вы погружаетесь в тишину, в безмолвие, она начинает проявлять себя. Поэтому когда вы пытаетесь медитировать, то замечаете, что начинаете чрезмерно думать – даже больше, чем обычно. Почему? Что происходит? Когда вы безмолвны, вы погружаетесь в себя и становитесь более чувствительны ко всей той нелепице, которая крутится и крутится внутри вас. Когда вы не в медитации, ваше внимание направлено вовне, вы экстравертны; вы взаимодействуете с миром и не можете слышать тот шум, что беспрерывно звучит у вас внутри. Ваше внимание уже не там.
   Этот шум продолжается без перерыва, вы просто не в состоянии его услышать, вы заняты. Но когда вы закрываете глаза и обращаете взгляд вовнутрь, вам открывается этот сумасшедший дом. Вы начинаете чувствовать, ощущать, слышать его – и тогда вам делается страшно, вы пугаетесь. Что же случилось? Вам казалось, что с помощью медитации вы достигнете тишины и молчания, но происходит прямо противоположное!
   Вначале тишина может и не появиться, потому что вам было дано неверное основание. Все общество: родители, учителя, университеты – вся ваша культура дали вам неверную основу. Вас уже исковеркали, ваш источник отравлен. В этом проблема: как избавиться от этого яда. Это требует времени, и это одна из самых трудных задач – избавиться от всего, чему вы научились, разучиться.
   Чжуан-цзы говорит:
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.
   Лишь с мудрецом стоит беседовать. Лишь мудреца стоит слушать. Только с мудрецом стоит жить.
   Кто же такой мудрец? – пустая лодка: никаких слов внутри, лишь пустое безоблачное небо. Ни единого звука, никакого шума, никакого сумасшествия, никакого хаоса – лишь непрерываемая ничем гармония, равновесие, баланс. Этот человек живет так, как если бы его не было. Он существует так, как если бы он отсутствовал. Он движется, но внутри все неподвижно. Он говорит, но внутри – тишина. Она никогда не нарушается; он использует слова, но слова эти – лишь средства, через них он передает нечто, находящееся за пределами слов. Если вы цепляетесь к словам, вы все упускаете.
   Когда вы слушаете мудреца, не слушайте самих его слов; они вторичны, они поверхностны, это лишь периферия. Вслушивайтесь в него самого, но не прислушивайтесь к его словам. Когда слова достигают вас, просто отложите их в сторону, как поступает путешественник, переплывший море, – он оставляет лодку и идет дальше. Оставьте лодку и свободно шагайте вперед. Если вы носите эту лодку с собой, вы безумны. Чувствуйте к ней благодарность, это хорошо, но таскать лодку на себе – это слишком.
   Сколько лодок вы несете в своей голове? Вся ваша жизнь застыла из-за такого груза. Вы не способны лететь, вы не способны течь, потому что вы тащите этот мертвый груз – и это груз не только одной этой жизни, но многих. Вы настойчиво продолжаете собирать все бесполезное и никчемное. Почему это происходит? Должна же быть какая-то важная причина, иначе никто не стал бы этого делать. Почему так происходит? Должна существовать какая-то веская причина, иначе никто не делал бы этого.
   Почему это происходит? Во-первых, вам кажется, что слово и есть реальность, что слово «бог» и есть Бог, слово «любовь» и есть любовь, вам кажется, что слово реально. Слово – это не реальность. Вы должны отличать, и очень четко отличать, что есть слово, а что есть реальность. Слово – всего лишь символ, обозначение, указание на что-то; само по себе оно нереально. Если вы попались в ловушку веры в реальность слов, тогда, если кто-то вам скажет: «Я люблю тебя», вы будете глубоко разочарованы. Вы начинаете верить в то, что вас любят, лишь оттого, что вам об этом сказали, – ибо слово для вас является реальностью.
   Если вы не способны разглядеть реальность за пределами слов, на каждом шагу жизненного пути вас ожидают разочарования, вы будете разочаровываться постоянно, поскольку реальность вы подменяете словами.
   Многие приходят ко мне и жалуются: «Эта девушка любила меня, она сама так говорила». «Этот мужчина любил меня, а теперь любовь исчезла». Слова обманули их.
   Дейл Карнеги советует: даже если вы женаты уже лет двадцать, почаще употребляйте те слова, которыми вы пользовались, ухаживая за своей будущей женой, – продолжайте произносить их. Каждое утро говорите то же самое, что говорили во время ухаживания. Не забывайте этих слов. Повторяйте каждый день: «Нет никого лучше тебя. Ты самая красивая на свете, и я жить не могу без тебя». Дейл Карнеги рекомендует продолжать говорить это, даже если вы уже давно не испытываете подобных чувств, потому что слова и есть реальность. Будут обмануты и жена, и муж – потому что мы живем одними лишь словами, только ими.
   И ничего другого вы не знаете, вы не знаете ничего настоящего – и тогда как вы можете быть в контакте с реальностью? Когда кто-нибудь говорит: «Я люблю тебя», – все, готово! Если кто-то заявляет: «Я ненавижу тебя», – все, конец! Отложите слова и посмотрите на человека. Когда кто-нибудь вам говорит: «Я люблю тебя», – не запутывайтесь в словах, отложите их в сторону. Загляните в самого человека, увидьте его целиком, полностью. И тогда никто не сможет обмануть вас. Любовь – это такой огонь, что вы не сможете ее не увидеть, вы прикоснетесь к ней и ощутите ее жар, вы сразу поймете, есть она или нет.
   Любовь невозможно скрыть. Если она есть, никакие слова не нужны. Когда кто-то действительно любит вас, он никогда не скажет: «Я тебя люблю», в этом нет необходимости. Самой по себе любви достаточно – она не нуждается в продаже. Ей не нужно никого убеждать, уговаривать; она самодостаточна, она – огонь. Нет ничего более огненного, чем любовь, любовь – это пламя. Когда во тьме пылает огонь, об этом незачем говорить. Он есть. Реклама, пропаганда не требуются.
   Постарайтесь отделить слова от реальности. Когда в вашей повседневной жизни кто-нибудь говорит вам: «Я тебя ненавижу», – не поддавайтесь словам. Скорее всего, это просто мгновенная эмоция, скорее всего, это просто фраза. Не цепляйтесь за слова – так вы сотворите себе врага на всю жизнь. Так же как благодаря словам вы приобретали друзей, так же из-за слов вы можете стать врагами. Не следуйте за словами – смотрите на человека, взгляните ему в глаза, почувствуйте его целиком; скорее всего, эти слова были лишь случайной эмоцией. В девяноста девяти случаях из ста это именно так. Ему что-то причинило боль, он отреагировал и сказал: «Я тебя ненавижу». Подождите несколько минут, не решайте ничего, не говорите: «Это – враг». Если вы скажете это, в тот же момент вы будете обмануты не только чужими словами, но также и своими собственными. Если вы скажете: «Это – мой враг», это слово сразу же прилипает. И если завтра этот человек изменится, вы уже будете не готовы или не захотите изменить свое мнение, вы будете нести его внутри себя. Благодаря своей настойчивости вы создаете себе врага. Враги ваши фальшивы, и ваши друзья – тоже, потому что слова не являются реальностью.
   Слова могут только одно: когда вы упорно продолжаете их повторять, они дают иллюзию реальности. В своей автобиографической работе, в книге «Майн Кампф» Адольф Гитлер пишет: «Мне известно лишь одно различие между правдой и ложью – и оно заключается в том, что ложь, повторенная многократно, становится правдой». Он вынес это из собственного опыта, он говорил, что сам так поступал, – он постоянно повторял ложь, повторял и повторял ее.
   Поначалу это казалось глупостью. Он начал утверждать, что именно из-за евреев Германия проиграла Первую мировую войну. Это был полнейший абсурд.
   Однажды он выступал на митинге и спросил: «Кто ответственен за поражение Германии?»
   И один из людей встал и сказал: «Велосипедисты».
   Гитлер удивился: «Что?.. Почему?»
   «А почему евреи? – ответил тот человек. Он был еврей. – Почему евреи?»
   Даже умирая, когда Германия вновь была повержена и полностью разрушена, Гитлер не верил в то, что он побежден усилиями Сталина, Черчилля, Рузвельта. Он не мог поверить, что проиграл войну просто из-за того, что его враги оказались сильнее и могущественнее. Последнее его заявление было все тем же: это еврейский заговор, евреи сражались в подполье, и из-за них Германия была побеждена… И вся Германия ему поверила – один из самых просвещенных народов на Земле!
   Но именно умные люди могут поступать глупо, потому что умные люди всегда верят словам. В этом все дело. Немцы, высокоинтеллектуальный, прекрасно образованный народ, дали миру величайших профессоров и философов; вся страна была образованна и просвещена. Как такой недалекий человек, как Адольф Гитлер, мог убедить их?
   Но в этом нет ничего удивительного, все очень логично. Мир профессоров, интеллигенции и так называемых интеллектуалов, всегда находится в зависимости от слов. Если вы повторяете, повторяете и повторяете какие-нибудь слова, вдалбливая их в умы, людям, слушающим это снова и снова, начинает казаться, что это правда. Истину можно создать из лжи, просто повторяя эту ложь. Повторение – это метод обращения лжи в истину. Но как это возможно? Это возможно лишь в воображении. Попробуйте. Начните повторять что-нибудь, и вы вскоре поверите в это. Возможно, вы не настолько несчастны, каким кажетесь. Просто потому, что вы повторяли: «Я несчастен, я несчастен, я несчастен», и повторяли это постоянно, сейчас вы выглядите несчастным.
   Просто посмотрите на свое несчастье. Вы действительно так несчастны? Вы действительно в таком аду, какой изображаете на своем лице? Задумайтесь об этом на секунду, и вы сразу перестанете чувствовать себя несчастным – потому что просто невозможно быть столь несчастным, каким вы рисуете себя в уме. Это невозможно. Бог такого не допустит! Это просто повторение, самогипноз.
   Французский психолог, Эмиль Коу, вылечил многих людей. Методом его лечения было простое повторение, внушение, самогипноз. Вы приходили к нему и говорили: «У меня сильные головные боли, постоянные мигрени, и никакие лекарства не помогают. Я испробовал все доступные „патии“, даже натуропатию, но ничего не помогает».
   Он отвечал, что в лечении нет необходимости, поскольку головной боли на самом деле нет. Вы просто поверили в нее, внушили ее себе. В процессе хождения от одного врача к другому все они поддерживали в вас веру, что у вас головная боль, – ведь если они не будут верить в это, им будет просто не на что жить. Врачи не могут признать, что у вас нет головной боли. Когда вы приходите к врачу, то, даже если у вас все в полном порядке, он что-нибудь найдет. Это его хлеб.
   Просто десятиминутный разговор с Коу помогал вам тут же – почти в половине случаев головная боль пропадала от одного лишь разговора с ним, безо всяких лекарств. Он видел это по расслаблению мышц вашего лица и понимал, что его маневр сработал. Затем он давал вам формулу, которую нужно было повторять в любое время дня и ночи, как только вы о ней вспоминали: «Никакой головной боли нет». Каждое утро после пробуждения нужно было повторять: «С каждым днем мне становится лучше и лучше». И за две-три недели головная боль полностью исчезала.
   Настоящая головная боль не может исчезнуть таким образом. Просто с самого начала ваша боль была рождена словами, с самого начала она была вымышленной, с самого начала вы загипнотизировали себя, внушили себе, что у вас болит голова, а теперь начинаете выводить себя из этого гипноза. Настоящая болезнь исчезнуть не может. Но ваши болезни – девять десятых из них – нереальны. Вы создали их словами. Коу помог тысячам пациентов, Мессмер вылечил тысячи – просто создавая ощущение, что вы не больны, что вы совершенно здоровы. Это вовсе не доказывает того, что самогипноз излечивает болезни; наоборот, это показывает, что вы достигли вершины мастерства в искусстве самогипноза, что вы способны создавать болезни! И верить в них.
   Но врачи не могут вам сказать, что все ваши заболевания выдуманы. Вам не нравится, когда кто-нибудь заявляет, что ваша болезнь – вымышленная, вы чувствуете себя очень плохо, и вы сразу же меняете врача. Зато если врач признает ваше заболевание очень опасным и серьезным, вы чувствуете себя совершенно счастливым: ведь такой человек, как вы, такой великий Некто – просто должен иметь серьезную, значительную болезнь! Мелкие заболевания – для маленьких людей, обычные болезни – для обычной публики. Но когда у вас рак, туберкулез или что-нибудь еще опаснее, вы чувствуете себя на голову выше всех, вы – кто-то. По крайней мере, в том, что касается болезни, вы необыкновенны.
   Молодой врач, выпускник медицинского колледжа, только что получивший диплом врача, возвратился к себе домой. Его отец, тоже врач, ужасно устал от многолетней непрерывной работы… он взял отпуск. Он заявил сыну: «Мне нужно отдохнуть хотя бы недельки три. Я уеду в горы, а ты на это время возьмешь на себя мою практику».
   Когда три недели спустя отец вернулся, сын встретил его словами: «У меня для тебя сюрприз, папа. С недугом той пожилой дамы, которую ты лечил столько лет и не мог вылечить, я справился за три дня».
   Отец отвесил ему затрещину и сказал: «Глупец, эта дама оплачивала все твое обучение, и я рассчитывал, что благодаря ей и остальные мои дети получат образование. Ну да, не было у нее язвы! И я беспокоился в горах, что забыл предупредить тебя не заниматься ею. Она богата и хочет иметь язву желудка – и я помогал ей в этом. Она уже столько лет кормила всю нашу семью!..»
   Девяносто процентов всех болезней имеют психологическую природу. Их можно вылечить мантрой, внушением, с помощью Сатья Саи Бабы – потому что сначала вы сами продемонстрировали чудо, создав их у себя. Теперь исцелить вас может каждый.
   Непрерывное повторение какого-либо слова создает реальность, но эта реальность иллюзорна. Это галлюцинация, и вы не в состоянии пробиться к настоящей реальности до тех пор, пока все слова не исчезнут из вашего ума. Даже одно-единственное слово может породить иллюзию. Слова обладают великой силой. Если в уме есть хотя бы одно-единственное слово, то ваш ум уже не пуст. И все, что вы будете видеть, слышать, чувствовать, будет доходить до вас в преломлении этого слова, и это слово будет влиять на всю вашу действительность.
   Вы должны стать полностью бессловесным, лишенным мыслей. Вы должны стать самим сознанием.
   Когда вы являетесь лишь сознанием, лодка ваша пуста, и вся действительность открыта, распахнута для вас. Поскольку вы ничего не повторяете, не воображаете – вы не подвергаетесь самогипнозу. И только тогда появляется реальное, появляется истинное.
   Чжуан-цзы прав. Он говорит:
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.
   Назначение рыбной блесны —
   поймать рыбу…
   Вы совершенно позабыли о цели. Вы накопили так много рыбных блесен и так о них беспокоитесь: что кто-то их украдет, что они могут сломаться или заржаветь – что совершенно забыли про рыбу!
   Назначение рыбной блесны —
   поймать рыбу,
   и как только рыба поймана —
   блесна забыта.
   Если вы не можете забыть о блесне, это означает, что рыба все еще не поймана. Помните: если вас постоянно беспокоят мысли и идеи, касающиеся блесен, это указывает на то, что рыбы у вас все еще нет. Вы совершенно забыли о рыбе и так увлеклись рыбными блеснами, что влюбились в них!
   Когда-то у меня был сосед, профессор – человек слов. Он купил себе машину. Каждое утро он занимался тем, что тщательно ее мыл. Она всегда была безупречно чистой, но он никогда не выезжал на ней на улицу. Многие годы я за ним наблюдал. Каждое утро у него было много дел: помыть, почистить, отполировать.
   Однажды мы с ним ехали в поезде в одном купе, и я между делом спросил: «Ваша машина не исправна? Вы никуда на ней не выезжаете. Она у вас всегда стоит возле дома».
   Он сказал: «Нет, но я влюбился в нее. Я так сильно ее полюбил, что мне страшно подумать… а вдруг, если я поеду на ней, с ней что-то случится – авария, столкновение, она поломается! Невыносимо даже думать об этом!»
   Машина, слово, блесна – все это средства, но не цель. Вы можете влюбиться в них – и тогда вы навсегда перестаете ими пользоваться.
   Я часто останавливался в одном доме. У хозяйки этого дома было около трехсот сари*, хотя пользовалась она только двумя – другие хранились у нее для особых случаев. Когда наступит этот особый случай? Насколько мне известно, – а я знал ее пятнадцать лет, – этот случай так и не наступил. А чем дальше, тем меньше на это надежды, потому что с каждым днем она стареет; рано или поздно она умрет, а те триста сари будут лежать нетронутыми.
   Что же произошло? Она влюбилась в сари? В вещи возможно влюбиться. В человека влюбиться трудно, а в вещь влюбиться легко, потому что вещи мертвы, вы можете манипулировать, управлять ими. Сари никогда не потребует от вас: «Носи меня! Я хочу выйти на улицу и поглядеть, что там делается». Машина никогда не заявит: «Давай-ка води меня, а то мне становится скучно».
   С людьми трудно. Они будут требовать, будут просить, будут хотеть выйти в свет; у них – собственные желания, которые нужно исполнять. Если вы влюбляетесь в человека, постоянно возникают конфликты, и поэтому умные никогда не влюбляются в людей, они стараются влюбляться в вещи: в дом, в машину, в наряды. С ними всегда легче: ими легко управлять, и вы всегда останетесь хозяином положения – вещи не доставят вам беспокойства. Или, если вы все же влюбляетесь в человека, вы немедленно пытаетесь превратить его в вещь, в мертвую вещь. Жена – это мертвая вещь, муж – это мертвая вещь, и они терзают друг друга. Но почему, зачем они мучают друг друга? Какая польза им от этого? С помощью мучений вы умертвляете другого, превращаете его в послушную, управляемую вещь. Теперь можно не беспокоиться.
   Две матроны разглядывали витрину книжного магазина. Одна сказала: «Смотри, вон книга „Как истязать мужа“». Но подруга не заинтересовалась. Даже не взглянув на книгу, она сказала: «Мне это ни к чему. У меня своя система».
   У каждого – своя система, как мучить другого, так как только с помощью мучения и разрушения можно превратить человека в послушную вещь.
   Однажды Мулла Насреддин ворвался в кофейню, кипя от гнева и возмущения, и поднял шум: «Говорят, здесь кто-то назвал мою жену уродливой старой ведьмой. Кто этот парень?»
   Из-за одного столика поднялся здоровенный верзила, в два раза шире и на голову выше Насреддина. «Ну, я это сказал, и что теперь?»
   Взглянув на него, Насреддин сразу сник: парень был опасен. Он подошел к нему и сказал: «Спасибо тебе, я и сам это чувствовал, но у меня не хватало храбрости сказать это. Ты сделал это, храбрец!»
   Что же происходит во взаимоотношениях? Почему они становятся уродливыми? Почему так тяжело, практически невозможно любить? Почему все превращается в яд? – Потому что ум всегда счастлив манипулировать вещами, ведь вещи никогда не бунтуют: они всегда послушны, они не пререкаются. Человек же – живой, и вы никогда не можете предугадать, что он собирается делать, что он сделает в следующую минуту. Но тогда вы не можете управлять… и свобода другого становится для вас проблемой.
   Любовь становится проблемой потому, что вы не можете позволить другому быть свободным. И запомните: если вы действительно любите, то настоящая любовь возможна только тогда, когда вы даете другому полную свободу быть самим собой. Но при этом вы не можете владеть, не можете предугадать, не можете чувствовать себя в безопасности – все меняется от момента к моменту. А ум хочет планировать, он хочет безопасности и защищенности.
   Ум хочет, чтобы жизнь ваша проходила в заранее установленных рамках, потому что ум – это самая мертвая ваша часть. Это все равно как если бы вы были рекой, а одна ее часть была бы айсбергом. Ваш ум подобен айсбергу, он – замерзшая, застывшая ваша часть, и он стремится заморозить вас целиком, чтобы потом можно было уже ничего не бояться. Когда возникает что-то новое, возникает страх, – а со старым бояться нечего. Ум всегда счастлив со старым.
   Именно поэтому ум всегда ортодоксален, он не может быть революционером. Не существовало еще ума, который можно было бы назвать сторонником революции. Ум вообще не может быть революционным. Будда революционен, Чжуан-цзы революционен – потому что у них нет умов. Ленин не революционен, и Сталин тоже нет, абсолютно нет. Они и не могут таковыми быть. Обладая умом, как вы можете быть революционны? Ум всегда ортодоксален, ум – всегда конформист, ведь ум – это мертвая часть вашего существа. Поймите это.
   В вас существует множество мертвых частей, которые ваше тело просто выбрасывает. Ваши волосы мертвы, и поэтому вы легко можете их стричь, не испытывая при этом боли. Ваши ногти мертвы, поэтому вы можете легко обрезать их, не причиняя себе вреда. Тело продолжает избавляться от этого. Сознанию тоже необходимо избавиться от множества вещей – иначе они начнут накапливаться. Ум – это такая же мертвая часть, как и волосы. И это символично. Будда велел своим ученикам сбривать волосы – это просто символ: наголо сбривая волосы, вы оголяете также ваше сознание, полностью срезая с него ум.
   И то, и другое: и волосы, и ум – мертвы, не носите их на себе. Это же прекрасно! Не позволяйте мертвым вещам накапливаться. Что такое ум? Ваше прошлое, ваш опыт, то, чему вы научились, – все, что было. Ум никогда не в настоящем – как он может туда попасть? В «здесь и сейчас» ума быть не может.
   Если вы просто смотрите на меня, где ваш ум? Если вы просто сидите здесь и слушаете меня, где ум? Вот когда вы начинаете спорить, ум появляется; если вы начинаете судить – то он немедленно появляется. Но каким образом вы оцениваете, судите, составляете мнение? Вы привносите прошлое в настоящее, прошлое становится мерилом нынешнего момента. Как вы спорите? Вы вытаскиваете прошлое в качестве аргумента, но как только вы хватаетесь за прошлое, тут же появляется ум.
   Ум – это мертвая ваша часть, это экскременты. И как есть люди, страдающие запорами, – а люди эти испытывают очень сильные мучения, – точно так же существуют и умственные запоры, накопление экскрементов. Вы никогда не избавляетесь от них. В ваш ум все только входит, но ничто и никогда из него не выходит.
   Медитация – это выбрасывание ума наружу, это освобождение себя от ноши. Не нужно носить с собой все свои экскременты, иначе вы будете только глупеть и глупеть. Вот почему у ребенка свежий ум – потому что он ничего не накапливает. Иногда дети могут говорить такие вещи, которые не под силу всем вашим философам. Дети часто видят и проникают в действительность, чего не могут ваши так называемые умные и образованные люди. Дети очень, очень проницательны. Они обладают ясностью ума, их взгляд свеж, их глаза не зашорены. А мудрец – он вновь становится ребенком. Он опустошил свою лодку, он избавил себя от всего ненужного груза. Он выбросил все экскременты, он больше не страдает запором. Его сознание – это непрерывный поток, в нем нет застывших частей.
   Назначение рыбной блесны —
   поймать рыбу,
   и как только рыба поймана —
   блесна забыта.
   Назначение слов —
   сообщить идеи.
   Когда идеи восприняты —
   слова забываются.
   Если вы действительно понимаете меня, то вы не сможете вспомнить, что я сказал. Вы поймаете рыбу, а блесны выбросите. Вы просто станете тем, что я говорил, но помнить то, что я сказал, вы не будете. Вы пройдете через это, изменитесь благодаря этому, но – не обретете большей учености. Благодаря этому вы лишь опустеете – вы уйдете от меня посвежевшими, а не отягощенными.
   И не пытайтесь собирать все, что я вам говорю, потому что то, что вы там насобираете, будет чепухой. Собирать, копить – это глупость; не наполняйте свою сокровищницу моими словами, считая их драгоценностями. Слова – это экскременты, они вообще ничего не стоят. Выбросьте их подальше, и тогда у вас останется смысл. А смысл не нужно запоминать; он никогда не становится частью памяти, он становится частью всего вашего существа. Вам нужно что-то вспоминать только тогда, когда это – часть памяти, точнее – интеллекта. Вам никогда не нужно помнить то, что действительно с вами произошло. Если это происходит с вами, оно просто есть – зачем это вспоминать? Не повторяйте, потому что повторение создаст у вас фальшивое представление.
   Прислушивайтесь, но не к словам – совсем рядом со словами звучит бессловесное. Не фокусируйте ваше внимание на словах, смотрите слегка в сторону, потому что настоящее именно там. Не слушайте то, что я говорю, – слушайте меня! Я тоже здесь, здесь не только мои слова. И как только вы услышите меня, все слова позабудутся.
   Будда умер, и бхикку, его ученики, вдруг очень обеспокоились, потому что ни одного из его высказываний не было записано. Они совсем не подумали, что можно записывать слова Будды, и не предполагали, что он умрет так скоро, так внезапно. Ученики никогда об этом не думают – что мастер может внезапно исчезнуть.
   И тут вдруг однажды Будда сказал: «Я ухожу». Начинать записывать было уже поздно, а говорил он на протяжении целых сорока лет. И теперь он умирает – как собрать его слова? Такое сокровище пропадало, но что можно было поделать?
   Это просто прекрасно, что Махакашьяпа не смог повторить, не смог вспомнить слов Будды. «Да, я внимал ему, – признался он, – но я совершенно не помню, что он говорил. Я настолько проникался этим, настолько уходил в это, что оно даже и не откладывалось в моей памяти. Нет, не знаю». Но он стал просветленным!
   Шарипутра, Моггальян – все они, ставшие просветленными, пожали плечами и признались: «Это сложно. Он так много говорил, мы совершенно этого не запомнили». И это были ученики, которые достигли!
   Подошел Ананда. Пока Будда был жив, он так и не стал просветленным; он стал им, когда Будда умер. Но он помнил все. Слово в слово, Ананда продиктовал все содержание бесед Будды за те сорок лет, что был рядом с ним. Он продиктовал все слово в слово – человек, который не был просветленным! Это кажется парадоксальным. Казалось бы, все сказанное Буддой должны были запомнить те, кто достиг просветления, а не человек, который в то время еще не добрался до другого берега. Но когда достигнут другой берег, этот берег забывается; если сам становишься буддой – будешь ли помнить то, что сказал Будда?
   Назначение рыбной блесны —
   поймать рыбу,
   и как только рыба поймана —
   блесна забыта.
   Слова Будды были ничем иным, как блеснами – Махакашьяпа же поймал рыбу. Кого теперь заботит блесна? Кого волнует, что теперь будет с лодкой? Он пересек поток. Махакашьяпа сказал: «Я не помню, что говорил этот парень. И на меня лучше не полагаться, потому что в действительности сложно разделить, где то, что сказал он, и то, что говорю я».
   Конечно, так оно и было. Если Махакашьяпа сам стал буддой, как же их теперь разделить, как их отделить одного от другого? Эти двое не были двумя. Но Ананда сказал: «Я расскажу вам, что он сказал», – и очень доподлинно он все рассказал. Человечество в огромном долгу перед этим парнем, Анандой, который тогда был все еще невежествен. К тому времени он еще не поймал рыбу, поэтому сохранял блесну. Он все еще думал о рыбной ловле, и поэтому ему приходилось носить блесны с собой.
   Назначение слов —
   сообщить идеи.
   Когда идеи восприняты —
   слова забываются.
   И помните об этом, это основной закон жизни: бесполезное, бессмысленное, чисто внешнее выглядит таким значительным лишь потому, что о центре, о содержании вам ничего не известно. И этот мир – он тоже выглядит так значительно лишь постольку, поскольку вы представления не имеете о Боге. Когда вы познали Бога, мир забыт. Иначе быть не может.
   Люди пытались забыть мир, как будто им уже удалось познать Бога, – такое никогда не удавалось и никогда не удастся. Вы можете сколько угодно пытаться забыть этот мир, но вы не в силах осуществить это. Каждое ваше усилие забыть мир превращается в продолжение запоминания. Вы забываете мир, только если познали Бога. Вы можете продолжать свои попытки избавиться от думания, но вам никогда этого не добиться, пока вы не достигнете осознания. Думание – это замена, суррогат сознания. Как же вы можете выбросить блесну, если все еще не поймали рыбу? Ум тут же скажет: «Не глупи. Где рыба?»
   Как вы можете отбросить слова, если смысл все еще скрыт от вас? Не воюйте со словами, попытайтесь докопаться до смысла. Не старайтесь воевать с мыслями. Именно по этой причине я все время повторяю вновь и вновь, что, если ваши мысли беспокоят вас, не устраивайте с ними баталий, не боритесь с ними. Если они приходят, позвольте им приходить, не обращайте на них внимания. Если они продолжают течь, позвольте им это. Не делайте ничего, будьте безразличны, будьте наблюдателем, просто незаинтересованным наблюдателем. Это все, что вы можете сейчас сделать, – не быть заинтересованным.
   Не говорите: «Не приходите». Не приглашайте, не отвергайте, не осуждайте и не восторгайтесь. Просто оставайтесь безразличными. Смотрите на них: вот они появляются, словно облака плывут в небе, – и потом исчезают, как тают облака. Позвольте им приходить и уходить, не вставайте у них на пути, не обращайте на них внимания. Если вы боретесь с ними, обращаете на них внимание, то в то же мгновение вы потревожены: «Моя медитация пропала!» Ничего не пропало. Медитация – это ваша внутренняя природа. Ничего не пропало. Пропадает ли небо, скрытое за облаками? Ничего не пропадает.
   Оставайтесь безразличными, не беспокойтесь о мыслях никоим образом. И, рано или поздно, вы заметите, что их появления и исчезновения становятся реже. Рано или поздно вы увидите: они приходят, но их стало меньше, иногда их движение прекращается – и путь свободен. Одна мысль уже прошла, другая еще не появилась; между ними возникают интервалы, промежутки. И в этих промежутках вы начинаете замечать ваше внутреннее небо во всем его совершенном великолепии. Но если входит мысль – пусть входит, не препятствуйте ей.
   Вы можете сделать только это, и вообще это – все, что можно сделать, ничто иное невозможно. Не будьте внимательны – будьте безразличны, спокойны. Просто оставайтесь свидетелем, наблюдающим, не вмешивающимся ни во что, – и ум уйдет, потому что ничто не в состоянии удержаться внутри, если вы безразличны.
   Безразличие подрубает корни, самое основание корней. Не будьте враждебными, потому что этим вы лишь снова создаете пищу для ума. Если вы помните о друзьях, то вам придется помнить и про врагов. Более того: друзей вы можете забыть, но как вы сможете забыть врагов? Вам теперь придется постоянно помнить о них, потому что вы их боитесь.
   Обычные люди обеспокоены мыслями. Религиозные люди обеспокоены ими еще больше, потому что они постоянно с ними борются. Но этой борьбой вы уделяете им внимание, а внимание – это пища. Все что угодно начинает расти, обретать силу, если обращать на это внимание. Будьте безразличными.
   Будда пользовался словом «упекша»; оно означает абсолютную незаинтересованность, ни то, ни это, полную беспристрастность – быть просто посередине. Ни дружественно, ни враждебно, ни за, ни против, но между всем этим, в центре, глядя на все это так, как будто это вообще вас не касается, как если бы эти мысли принадлежали не вам, а существовали сами по себе, как части огромного мира. Позвольте им быть. И тогда вдруг однажды, когда безразличие станет абсолютным, сознание переместится от периферии к центру.
   Это нельзя предугадать или спланировать, остается только работать и ждать. Когда это произойдет, вы рассмеетесь: все ваши мысли существовали лишь потому, что вы сами этого хотели, чтобы они были; потому, что вы постоянно подкармливали их; и они существовали потому, что вы все еще не поймали рыбу. Как же вы могли выбросить блесну? Вам приходилось таскать ее с собой.
   Мне вспоминается, что однажды в стране, где жил Мулла Насреддин, произошел один случай… Король там разыскивал мудреца. Прежний его мудрец скончался со словами: «Когда ты будешь подбирать мне замену, найди человека, самого скромного во всем королевстве, потому что эго противоестественно мудрости. Скромность – это и есть мудрость, поэтому разыщи самого скромного человека».
   По всему королевству были разосланы тайные агенты, чтобы выявить самого скромного человека в королевстве. В конце концов они добрались и до деревни, где жил Насреддин. Он уже слышал новость о том, что скончался старый мудрец, и крепко задумался, что же может послужить решающим фактором в выборе нового мудреца. Он много читал и знал древнее предание о том, что скромнейший человек и есть самый мудрый. Поэтому он здраво рассудил, что старец, должно быть, велел разыскать самого скромного человека.
   И тут прибыли сыщики короля. Мулла Насреддин был очень богат, и сыщики увидели, как самый богатый человек в городе сам несет рыболовные сети, возвращаясь с реки. А в этой деревне рыбная ловля считалась самым скромным и не престижным занятием. Поэтому они решили: «Похоже, этот человек очень скромный», – и спросили Насреддина: «Скажи, а почему это ты таскаешь с собой сети? Ты ведь богатый человек, ты можешь обойтись без того, чтобы заниматься рыбной ловлей».
   «Я разбогател как раз благодаря рыбной ловле, – объяснил им Насреддин. – Я начал мою жизнь рыбаком. На этом я и разбогател, но для того, чтобы как-то отблагодарить свою прежнюю профессию за то, что она столько мне дала, я всегда ношу эту сеть на своем плече».
   Вот уж воистину скромный человек! Обычно, если бедный человек богатеет, он старается дочиста стереть свое прошлое, чтобы никто даже и не знал, что он когда-то был бедняком. Он отбрасывает все, что напоминает о его прежней нужде. Он отказывается видеть своих родственников, он не хочет, чтобы ему хоть чем-то напоминали о прошлом. Он полностью забывает свое прошлое. Он создает себе новое прошлое, чтобы убедить всех, что он родился аристократом. Но этот человек остался по-прежнему скромен. Поэтому агенты сообщили королю, что Мулла Насреддин оказался скромнейшим человеком из всех, которых они когда-либо видели. И его назначили мудрецом.
   В день своего назначения он выбросил сеть. Люди, рекомендовавшие его, поразились: «Насреддин, а где же твоя сеть?»
   «Когда рыба поймана, – ответил он им, – сеть выбрасывается».
   Но вы не можете выбросить ее раньше – это невозможно, вам придется ее носить. Но носите ее с безразличием. Не привязывайтесь к ней, не влюбляйтесь в нее, ибо в один прекрасный день ее придется выбросить. А если вы влюбились в сеть, тогда вы уже никогда не сможете поймать рыбу, вы будете в ужасе от мысли, что, поймав рыбу, вам придется выбросить ваши сети.
   Не влюбляйтесь в ум. Им нужно просто пользоваться, и он все еще здесь лишь потому, что вы не знакомы с не-умом, с глубочайшей основой вашего существа. Есть периферия, и вам приходится таскать ее на себе, но носите ее безразлично. Не становитесь ее жертвой.
   Еще одна история…
   Жил-был человек, который каждый год в день своего рождения ходил на ипподром. Целый год он копил деньги ради только одной ставки в свой день рождения. И он проигрывал и проигрывал год за годом. Но надежда появлялась снова и снова! Каждый раз, когда он уходил с ипподрома, он решал никогда больше сюда не приходить… но целый год – это такой долгий срок! Несколько дней он помнил о своем решении, но потом надежда снова окрыляла его. «Кто знает, – рассуждал он, – может, в этом году у меня есть шанс разбогатеть, так отчего ж не попытаться еще раз?»
   К тому времени, когда пришел очередной день его рождения, он снова собрался на ипподром. Это был его пятидесятилетний юбилей, и он подумал: «Я попытаюсь вложить в это всю душу».
   Он продал все свое имущество, собрал небольшую сумму – все, что заработал за свои пятьдесят лет, все, что только у него было, – и сказал: «Так или иначе, теперь все решится. Я стану или нищим, или императором; хватит быть посередине – ни то, ни это; довольно!»
   Он подошел к таблицам и, прочитав имена лошадей, обнаружил лошадь по имени Адольф Гитлер. «Это должно сработать, – подумал он. – Такой великий человек, такой победитель, он замахнулся на весь мир! Эта лошадь, наверняка, быстрая и сильная». Поэтому он поставил на нее все; ну и, конечно же, проиграл – как проигрывают все, кто ставит на гитлеров. Теперь ему некуда было даже пойти – он проиграл даже собственный дом. Ему не оставалось ничего, кроме как покончить с собой.
   Поэтому он пришел на обрыв и собрался броситься вниз и покончить со всем этим. Он уже собрался прыгать, когда внезапно услышал голос, исходящий то ли откуда-то извне, то ли изнутри. «Остановись! – велел ему этот голос. – В следующий раз я укажу тебе имя победителя – сделаешь еще одну попытку. Не убивай себя».
   Надежда вспыхнула вновь, он вернулся в город. Весь год он тяжело трудился, ибо ему предстояла победа, которой он добивался всю свою жизнь. Мечта должна была осуществиться. Он работал день и ночь, и ему удалось неплохо заработать за этот год. Потом, с трепещущим сердцем, он добрался до окошка букмекера и начал ждать. «Хорошо, – услышал он голос, – выбери лошадь по имени Черчилль». Не споря, не думая, без единой мысли, он поставил все, что у него было, – и выиграл. Черчилль пришел первым.
   Он вернулся к окошку и снова начал ждать. «А теперь поставь на Сталина», – сказал ему голос. Он снова поставил все. Сталин пришел на голову впереди всех. Теперь у него было целое состояние.
   Он начал ждать в третий раз, но голос сказал: «Довольно».
   «Заткнись, я выигрываю, – вскричал он, – это мой звездный час, никто не сможет меня победить!» Он поставил на Никсона – и Никсон пришел последним.
   От его богатства ничего не осталось, он снова стал нищим. Стоя там, он пробормотал себе под нос: «Что же мне теперь делать?»
   «Теперь, – сказал ему голос, – ты можешь пойти на утес и прыгнуть!»
   В те моменты, когда вы сталкиваетесь со смертью, ум замирает, потому что в этот момент ему нечего делать. Ум – это часть жизни, но не часть смерти. И когда впереди жизни больше не остается, ум затихает; ему больше нечем заниматься, в эту секунду он остается без работы. А когда ум замолкает, появляется внутренний голос. Он был здесь всегда, но ум создает шум, и этот негромкий голос невозможно расслышать.
   Этот голос идет не откуда-то снаружи – снаружи никого нет, все находится внутри. Бог не на небесах, не в раю, он в вас. Тот человек собирался умереть – это было последнее решение, принятое умом. Но, когда ум успокоился по той причине, что теперь ему больше нечем было заниматься, внезапно этот человек услышал голос. И голос этот исходил из самого сердца его существа; а голос, идущий из глубин вашей души, всегда прав.
   Что же произошло потом? Дважды голос сделал свое дело, но тут снова включился ум и заявил: «Не слушай ты эти глупости, нам везет, мы выигрываем».
   Запомните это: когда вы выигрываете – вы выигрываете благодаря внутреннему голосу. Но всегда тут же пробуждается и встревает ум и начинает принимать решения. Когда бы вы ни испытывали ощущение счастья, это всегда исходит от того, что внутри. Потом немедленно возникает ум, берет контроль на себя и говорит: «Это благодаря мне». Когда вы влюблены, любовь очень похожа на смерть, и вы ощущаете блаженство. И тут вдруг появляется ум и объявляет: «А вот и я, это все моими трудами».
   Когда вы медитируете, у вас случаются проблески просветления, но тут же включается ум и заявляет: «Будь счастлив! Взгляни, чего я добился!» И тут же контакт теряется.
   Помните: с умом вы всегда будете проигравшим. Даже если вы победите, ваши победы обернутся поражениями. С умом не бывает побед; с не-умом не бывает поражений.
   Вам необходимо перенести все ваше сознание от ума к не-уму. Пока действует не-ум, то все прекрасно, вы побеждаете. Пока действует не-ум, то все идет как надо, ничто не может пойти не так. С не-умом все происходит в точности так, как и должно. Человек доволен, у него не остается ни единой ноты неудовольствия, человек чувствует себя в своей тарелке. А не в себе вы становитесь только благодаря уму.
   Этот переход возможен только тогда, когда вы становитесь безразличны; в противном случае он никогда не осуществится. Даже если у вас бывают моменты просветления, вы их утратите. Да, у вас случались такие моменты, они случаются не только в молитве или в медитации. Они случаются и в обыкновенной жизни. Когда вы занимаетесь любовью с женщиной, ум останавливается, затихает. Именно поэтому секс так привлекателен: это естественный экстаз. Всего на одно мгновение ум вдруг исчезает, и вы ощущаете блаженство и наслаждение – но только на одно мгновение. Тут же включается ум и начинает придумывать, как получить больше, как растянуть удовольствие. Входит планирование, контролирование, манипулирование – и вы упустили этот момент.
   Иногда, гуляя безо всякой цели и смысла, вы вступаете на улицу, укрытую под кронами деревьев, как вдруг пробивается солнечный луч и падает на вас, легкий ветерок касается вашего лица. И все внезапно становится иным, как будто изменился весь мир, и на какое-то мгновение вы испытываете экстаз. Что произошло? Вы гуляли – без всяких забот, без всякой цели, просто бродили утром или вечером. В такие моменты расслабления вдруг, без всякого вашего участия, сознание перемещается от ума к не-уму. И в то же мгновение появляется нечто прекрасное, рождается красота. Но сразу же встревает ум и настаивает: «Я должен добиваться все больше и больше таких моментов». И тогда вы можете стоять в этом месте годами, жизнями, но такого уже не повторится. Из-за ума.
   В обычной повседневной жизни, не только в храме, но и в магазине, в офисе, такие моменты приходят – сознание перемещается от периферии к центру. Но ваш ум немедленно восстанавливает свой контроль. Ум – это великий контролер. Вы, может быть, и хозяин, но он – управляющий, и этот управляющий захватил столько контроля и власти, что уже считает себя хозяином. А истинный хозяин совершенно забыт.
   Будьте безразличны к уму. Когда приходят моменты бессловесности и тишины – и включается ум – не реагируйте на него. Просто смотрите, продолжайте смотреть. Пусть он выскажет все, что хочет, не обращайте на него внимания. Он сам удалится.
   В медитации такие моменты приходят к вам день ото дня. Многие приходят ко мне и говорят: «Это случилось в первый день, но с тех пор это не повторялось».
   Почему это случилось только в первый день? Чем этот первый день отличался от последующих? Теперь вы более подготовлены, а в первый день вы не представляли, что вас ожидает. Вы спрашиваете, почему это случилось в первый день? Это случилось, потому что управляющему еще не было известно, что должно произойти. И он не мог планировать. А на следующий день он уже знал, что нужно делать: быстрое дыхание, потом кричать, рыдать, потом выдохи: «Хуу! Хуу!» Теперь управляющий все уже знает, и теперь он сам принимается за дело. И тогда эти проблески больше не повторяются – за дело взялся управляющий.
   Никогда не забывайте этого: если случаются моменты блаженства, не стремитесь их вернуть. Не ищите их повторения. Если вы начнете их искать, ваш ум тут же заявит: «А, это я уже знаю. Сейчас, я тебе все устрою, по высшему разряду».
   Когда это случается, просто будьте счастливы и признательны и забудьте обо всем. Рыба поймана – зачем вам блесна? Вы уловили смысл, забудьте слова.
   И последнее: когда медитация достигает своей полноты, вы забываете о ней. И только тогда, когда вы о ней забываете, она достигает своей кульминации, своего крещендо. Теперь вы можете пребывать в медитации двадцать четыре часа в сутки. Вам ничего не нужно делать – это просто есть, это вы, это ваша суть.
   Если вам удастся это, тогда медитация превратится в непрерывный поток, без всяких усилий с вашей стороны, потому что все усилия – от ума.
   Если медитация для вас становится естественной, спонтанной жизнью, вашим Дао – тогда, поверьте мне, в один из дней Чжуан-цзы поймает вас. Потому что он спрашивает:
   Где мне найти человека,
   позабывшего слова?
   Он тот,
   с кем я хотел бы поговорить.
   Он ищет. Я видел его здесь много раз, бродящим вокруг вас, просто ожидая и ожидая. И если только вы забудете слова, он обязательно поговорит с вами. И не только Чжуан-цзы – Кришна, Христос, Лао-цзы, Будда, все они ищут вас; все просветленные ищут невинных людей. Но они не могут говорить, потому что тот язык, который ведом им, рожден из тишины, а единственный язык, который знаете вы, происходит от сумасшествия. Они не могут никуда привести. Просветленные ищут, они в поиске. Все существовавшие когда-либо будды находятся в поиске. И как только вы достигнете безмолвия, вы сразу почувствуете, что они всегда были рядом.
   Говорят: когда ученик готов, приходит мастер. Когда вы будете готовы принять, истина будет вам вручена. Между этими событиями не пройдет и мгновения. Как только вы будете готовы, это произойдет немедленно. Нет никакого промежутка.
   И помните о Чжуан-цзы. В любой момент он может начать говорить с вами, но прежде, чем он начнет говорить, должен утихнуть ваш разговор.
   На сегодня достаточно.
   * Сари – индийская женская одежда.

Глава 10
Целостность

   Как истинный человек Дао
   проходит беспрепятственно сквозь стены
   и входит, не сгорая, в огонь?
   Не из-за хитрости или дерзости,
   и не потому, что он обучен, —
   но потому, что растерял умения.
   Его природа возвращается к своим корням,
   где она снова едина.
   Его жизненность, его сила —
   скрыты в тайне Дао.
   Когда он един,
   в нем нет ни единой щели,
   в которую можно пробраться.
   Так пьяный, выпав из повозки,
   ушибается, но не оказывается покалечен.
   Кости его не отличаются от костей других,
   но падение у него – иное.
   Дух его целен.
   Он и не знает, что попал в повозку,
   не знает и того, что выпал из нее.
   Жизнь и смерть для него – ничто.
   Он не тревожится,
   встречает препятствия без мыслей и забот
   и преодолевает их, не подозревая о том, что они были.
   Если вино дарует такую безопасность,
   сколь же больше ее в Дао?
   Мудрый человек скрыт в Дао;
   ничто не коснется его.
   Как истинный человек Дао
   проходит беспрепятственно сквозь стены
   и входит, не сгорая, в огонь?

   Это одно из самых основополагающих и тайных учений. Обычно мы живем при помощи хитрости, использования ума и стратегического планирования; мы не живем в невинности, не живем, как дети. Мы планируем, защищаемся, принимаем всевозможные предосторожности – но каков результат? Что в конечном счете происходит? Все предосторожности разбиваются вдребезги, все хитрости оказываются глупостью – в конце за нами приходит смерть.
   Дао говорит, что никакие хитрости вам не помогут, потому что они – не что иное, как попытка бороться против целого. Кого вы пытаетесь перехитрить – природу, Дао, Бога? Подумайте: кого вы обманываете – источник, из которого сами и рождены, и к которому по завершении всего отправитесь? Волна, пытающаяся обмануть океан? Лист, стремящийся обмануть дерево? Облако, старающееся перехитрить небо? Кого же пытаетесь перехитрить вы? С кем вы ведете эту игру?
   Поняв это однажды, человек становится невинным, он отбрасывает свою хитрость, свои стратегии и просто принимает происходящее. Нет другого пути, кроме как принять мир таким, каков он есть, и течь вместе с ним. Тогда нет больше сопротивления, тогда вы превращаетесь в ребенка, тянущегося к своему отцу, в полном, безграничном доверии.
   Как-то раз сын Муллы Насреддина пришел домой в слезах и пожаловался отцу, что отдал игрушку своему другу, которому всегда доверял, а тот, пообещав вскоре вернуть ее, потом отказался это сделать. «Как мне быть?» – спросил мальчик.
   Мулла Насреддин пристально посмотрел на него и сказал: «Влезай-ка на эту лестницу». Мальчик послушался, он ведь верил отцу. Когда он оказался метрах в трех от земли, Насреддин сказал: «А теперь прыгай, я тебя поймаю».
   Мальчик поколебался и осторожно заметил: «Если я упаду, я ушибусь».
   «Я же здесь, чего ты волнуешься? – рассмеялся Насреддин. – Прыгай». Мальчик прыгнул, но Насреддин даже не шевельнулся. Малыш сильно ушибся, он вскрикнул и разрыдался.
   «Ну вот, теперь ты понял, – сказал Насреддин. – Никогда никому и ничему не верь, даже тому, что говорит твой отец».
   Ни в кого не верьте, иначе вас будут обманывать всю вашу жизнь, – это то, чему учат каждый отец, каждый родитель, каждая школа, каждый учитель. В этом и состоит ваше обучение: никому не верьте, не доверяйте, иначе вас обманут. И вы превращаетесь в хитрецов. Прикрываясь разумностью, вы становитесь хитрыми, недоверчивыми. А если человек недоверчив, это означает, что он утратил контакт с источником.
   Доверие – это единственный мост, единственное связующее звено; если вы не сумели пронести его по вашей жизни, вся она потрачена зря; вы сражаетесь в бессмысленной битве, в которой ваше поражение предопределено, оно вне сомнения. Лучше, чтобы вы поняли это сейчас, потому что к моменту прихода смерти каждый понимает, что его сражение проиграно с самого начала. Но тогда уже ничего нельзя сделать.
   Настоящий разум – это не хитрость, это нечто совершенно иное. Настоящий разум – это способность смотреть в глубь вещей… Видя истинную суть вещей, вы понимаете, что вы – всего лишь волна, что все сущее – это океан, и беспокоиться совершенно не о чем. Целое создало вас, и оно позаботится о вас. Вы пришли из целого, оно вам не враг. Вам незачем тревожиться, вам нечего планировать. И когда вы избавляетесь от беспокойства, когда вы перестаете планировать, вы впервые начинаете жить. Впервые вы ощущаете себя свободными от всяких волнений, и жизнь расцветает.
   Такой разум – религиозен, он и есть религия. Такой разум делает вас все более и более доверчивым, и в конце вы достигаете абсолютного, тотального доверия – доверия ко всему. Этот разум направляет вас к вашей окончательной природе, к принятию – Будда называл это татхата. Будда говорил: «Происходит то, что происходит. И ничто другое произойти не может, ничто другое невозможно. Не просите, чтобы все было иначе; пребывайте в состоянии „будь что будет“, предоставьте действовать целому. Отдавшись на волю этого целого полностью, полагаясь на него, перестав оказывать ему хоть малейшее сопротивление – разве вы можете потерпеть поражение?»
   В Японии, благодаря Будде, благодаря Лао-цзы и Чжуан-цзы, было развито особое искусство, названное дзендо. Дзендо означает «дзен меча», «искусство воина» – и никто не знает его так хорошо, как японцы. То, чего они достигли в этом, – выше всех сравнений. Чтобы изучить дзендо, приходится потратить годы, а иногда и всю жизнь – ибо обучение состоит в принятии. Вы не можете принять даже свою обычную жизнь – что же говорить о ситуации, когда перед вами стоит воин и намеревается вас убить? Как можно принимать, когда меч уже занесен над вами, и в это самое мгновение, в любой момент, вас ожидает смерть?
   Искусство дзендо гласит, что если вы можете принять этот меч и врага, того, кто собирается вас убить, пусть это будет даже ваш друг, если у вас не возникает никаких сомнений, если вы не боитесь, не трепещете – то тогда вы становитесь столпом энергии и оказываетесь неуязвимы. Меч опустится на вас, но не сможет поранить. Не будет никакой возможности вас уничтожить.
   Когда-то жил великий мастер дзендо. Ему было около восьмидесяти лет, и по традиции ученик, который смог бы победить его, должен был занять его место. Поэтому все ученики в глубине души надеялись, что в один прекрасный день он примет их вызов: ведь день ото дня он становился все дряхлее.
   Был среди них один ученик, умнейший, прекрасный стратег, обладавший огромной силой, вот только он не был мастером дзендо, он лишь приобрел определенные навыки в этом искусстве. И хотя он был отличным воином и знал все об искусстве владения мечом, он все еще не был столпом энергии, он все еще испытывал страх во время сражения. Татхата все еще не случилась с ним.
   Снова и снова приходил он к мастеру, твердя: «Уже пора, ты стареешь с каждым днем. Еще немного – и ты будешь слишком стар для сражения. Поэтому я вызываю тебя сейчас. Прими мой вызов, Мастер. Дай мне шанс показать то, чему я научился у тебя». Мастер смеялся и отправлял его прочь.
   Ученику стало казаться, что мастер уже настолько ослаб и постарел, что просто боится и пытается уклониться от вызова. Поэтому однажды вечером он принялся настаивать и, разозлившись, заявил: «Я не уйду, пока ты не примешь мой вызов. Завтра утром тебе придется сразиться со мной. Ты все стареешь, и вскоре у меня не останется никакого шанса продемонстрировать свое умение, которому ты меня научил. А это – древняя традиция».
   «Ты настаиваешь, – ответил мастер, – и сама твоя настойчивость говорит о том, что ты еще не созрел или недостаточно подготовлен. Ты возбужден, твое эго жаждет вызова, но ты все еще ни на что не способен. Но если ты настаиваешь – что ж, ладно. Сделай вот что. Отправляйся в ближайший монастырь, там есть один монах – десять лет назад он был моим учеником. Он настолько овладел дзендо, что выбросил свой меч и стал саньясином. Именно он должен был стать моим преемником, но он никогда не вызывал меня на бой, хотя он единственный, кто способен на это. Так что сначала пойди и вызови этого монаха. Если ты сможешь его победить, тогда приходи ко мне. Если не сможешь добиться победы, то просто выбрось из головы эту идею».
   Ученик немедленно помчался в монастырь. К утру он был уже там. Он сразу же вызвал монаха на бой. Увидев его, он не мог поверить, что тот был мастером дзендо, – тощий, изможденный, целыми днями медитирующий и принимающий пищу только раз в день. Но монах выслушал его и рассмеялся. «И ты пришел бросить мне вызов? – сказал он. – Даже твой мастер не может вызвать меня, даже он меня боится».
   Услышав такое, ученик совершенно обезумел от ярости! «Немедленно вставай! – завопил он. – Вот меч, который я принес для тебя, зная, что у тебя его может не оказаться. Спускайся в сад. То, что ты говоришь, – оскорбительно, я не желаю больше этого слушать».
   Однако монах остался непоколебим. Он сказал: «Ты еще ребенок, ты не воин. Ты будешь немедленно убит. Так зачем ты без надобности просишь смерти?»
   Ученик разгневался еще больше, и они вышли наружу. «Мне не нужен меч, – сказал монах, – настоящий мастер никогда в нем не нуждается. Я не собираюсь тебя атаковать, я просто позволю тебе нападать на меня, пока твой меч не сломается. Ты мне не соперник. Ты дитя, и люди будут смеяться, если я подниму на тебя меч».
   Это было уже слишком! Юноша вскочил – но вдруг увидел, что монах стоит. До сих пор тот сидел, теперь же он стоял с закрытыми глазами и медленно раскачивался из стороны в сторону; и вдруг ученик увидел, что монах исчез. Остался только столп энергии – ни фигуры, ни лица, просто плотный и раскачивающийся из стороны в сторону энергетический столп. Юноша испугался и начал отступать, но колонна огня двинулась за ним, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. Юноша бросил меч и что есть мочи закричал: «Помогите!»
   Монах снова сел и рассмеялся. Он снова обрел человеческий вид, поток энергии исчез, и он сказал: «Я предупреждал тебя: даже твой мастер мне не соперник. Ступай к нему и расскажи обо всем».
   Весь в поту, дрожа от возбуждения и испуга, ученик вернулся к мастеру и сказал: «Я так благодарен тебе за твое терпение! Куда мне до тебя! Даже тот монах полностью меня поверг. Но одного я никак не мог стерпеть и поэтому оказался вовлеченным. Он заявил: „Даже твой мастер мне не соперник“».
   Мастер расхохотался и сказал: «Так этот мошенник сыграл свой трюк и с тобой? Ты рассердился? Тогда он мог видеть тебя насквозь, ведь гнев – это дыра в существе. Это его главный трюк, так он разыгрывает каждого. Когда я посылаю к нему кого-нибудь, он говорит обо мне дурное – и мои ученики, конечно же, начинают злиться. А когда они злятся, он видит все их слабые места. Когда в тебе полно дыр, разве ты можешь сражаться?»
   Когда вы начинаете злиться, в вашем существе появляются каналы оттока энергии, ваша энергия начинает рассеиваться, теряться. Когда вы чего-нибудь желаете, в вашем существе образуются дыры. Когда вы ревнуете, когда вы полны ненависти, когда вы жаждете секса – вы не столп энергии. Поэтому будды учили отказываться от желаний, ибо, когда у вас нет желаний, энергия перестает направляться наружу, она начинает устремляться внутрь. Она начинает вращаться внутри, становится электрическим полем, биоэлектрическим полем. Когда образуется такое поле и не происходит утечки, вы столп, вас невозможно победить. Но только не думайте о победе – помните, что как только вы подумаете о победе, вы перестанете быть столпом энергии. И тогда ваше желание победы обернется потерей энергии.
   Вы слабы, но не потому, что другие сильнее вас, нет, вы слабы, потому что переполнены множеством желаний. Противник побеждает вас не из-за того, что он хитрее или умнее, – он побеждает потому, что в вас полно каналов утечки энергии.
   Татхата – принятие, тотальное, полное принятие, означает отсутствие желаний. Желание возникает от непринятия. Вы не можете принять определенную ситуацию, поэтому возникает желание. Вы живете в хижине – и не можете этого принять; это слишком для вашего эго, вы хотите дворец… и тогда вы бедняк, но не потому, что живете в хижине, нет. Даже императоры жили в хижинах. Будда жил под деревом – а он не был бедняком, невозможно найти человека богаче его.
   Нет, не хижина делает вас бедным. Но в то мгновение, когда вы пожелали дворец, вы становитесь бедняком. И бедны вы не потому, что другие живут во дворцах, вы бедны из-за того, что желание жить во дворце заставляет вас сравнивать дворец с хижиной. Вы наполняетесь завистью. Вы становитесь бедны.
   Когда появляется недовольство, тут же входит бедность; недовольства нет – и вы богаты. Вы обладаете такими богатствами, что ни один вор в мире не сможет их украсть; у вас есть такие богатства, что ни одно правительство в мире не сумеет отобрать их у вас; вам принадлежат такие богатства, которые у вас никто никогда не сможет отобрать. Ваше существо защищено непобедимой крепостью, в которую невозможно проникнуть.
   Но стоит только появиться желанию, как энергия начинает таять; из-за желаний вы сразу становитесь слабыми, от вожделения вы слабеете. Когда вы ни к чему не стремитесь и всем довольны, когда ничто не движется, когда все ваше существо неподвижно – тогда, говорит Чжуан-цзы, вы становитесь неприступной крепостью. Огонь не в силах вас сжечь, даже смерть теперь невозможна. В чем смысл этого высказывания? «Огонь не может сжечь вас; смерть невозможна, вы не можете умереть…» – это тайный ключ к вечной жизни.
   Иногда такое случается и в обычной жизни. Во время пожара сгорает дом – все погибают, но маленький ребенок остается жив. При несчастном случае взрослым выжить не удается, но маленькие дети выживают. Люди порой называют это чудом, милостью Божьей. Нет, дело не в этом; это происходит, потому что ребенок принимает и такую ситуацию тоже. Хитрые пытаются бежать, спасаться и этим обрекают себя на смерть. А ребенок отдыхает. Он даже не осознает, что что-то случилось, что он на волосок от смерти. Ребенок спасается благодаря своей невинности.
   И такое случается каждый день. Пойдите и наблюдайте вечером возле бара, винного магазина – пьяницы падают и лежат в канавах, абсолютно счастливые. Утром они поднимутся как ни в чем не бывало. Они, вероятно, будут слегка помяты, но с их телами все будет в порядке. Все их кости будут целы. У них не будет переломов.
   Попробуйте упасть, как пьяный на улице, – вы непременно себе что-нибудь сломаете. А пьяные падают постоянно, каждый день, каждый вечер по многу раз – и с ними ничего не случается. В чем же дело, в чем секрет? Когда человек пьян, у него нет желаний. Он абсолютно расслаблен, он находится «здесь и сейчас». Когда человек пьян, он ничего не боится, страха нет, а когда нет страха, то нет и хитрости.
   Хитрость рождается из страха. Поэтому, чем больше человек боится, тем больше в нем хитрости. Храбрый человек не хитер, он может полагаться на свою храбрость; но человек, который боится, трус, может полагаться только на собственную хитрость. Чем более человек неполноценен, тем он хитрее. Чем больше у человека достоинств, тем он более невинен. Хитрость – это замена, суррогат. Когда человек абсолютно пьян, будущее исчезает, и исчезает прошлое.
   Я слышал… Однажды Мулла Насреддин шел с женой в стельку пьяный. Найдя Муллу валяющимся на улице, она волочила его домой. Как обычно, она бранилась и отчитывала его, но ее аргументы не находили ответа – ведь она была одна, Муллы там не было, он просто передвигал рядом с ней ноги.
   И вдруг она увидела, как к ним приближается разъяренный бык. Объяснять что-либо Насреддину не было времени, поэтому, бросив его, она отпрыгнула в кусты. Бык подбежал, подкинул Муллу в воздух и откинул его почти на полсотни шагов. Тот упал в канаву. Выбравшись, он взглянул на жену и сказал: «Если ты еще раз выкинешь со мной подобное, я действительно рассержусь. Это уж слишком!»
   Если обыкновенное вино придает пьяному столько силы, что тогда может дать Дао – абсолютный напиток? Что можно сказать о Кришне или Будде, величайших пьяницах – столь опьяненных божественным, что от их эго не осталось и следа? Вы не можете обидеть их или навредить им, потому что внутри них нет того, кто будет сопротивляться оскорблению и создавать рану. Ваше оскорбление пройдет сквозь них, как сквозь воздух, как оно прошло бы сквозь пустой дом. Их лодки пусты. Порыв ветра врывается в комнату и исчезает, не встречая никаких помех. Порыв ветра затихает – и уже трудно сказать, был ли он вообще.
   Вино столь привлекательно для вас из-за того, что вы эгоистичны. Вы настолько отягощены своим эго, что иногда хотите о нем забыть. В конце концов, миру придется или спиться, или пойти по пути Дао – других альтернатив нет. Только религиозный человек, действительно религиозный, не может попасть в зависимость от алкоголя, марихуаны, ЛСД – любого типа наркотиков. Только религиозный человек может быть выше их, вне их досягаемости; иначе как это возможно? Ваше эго слишком велико, ваша ноша слишком тяжела, она постоянно давит на ваши плечи. Вам просто необходимо забывать себя.
   Но если вино способно на такое, можете ли вы представить, на что способно божественное вино. Каково действие вина? На некоторое время, благодаря химическим реакциям в мозге, в теле, вы забываете себя. Но это временно. Там, в глубине, вы остаетесь прежним; спустя несколько часов этот эффект исчезает, тело освобождается от алкоголя, и эго снова заявляет о себе.
   Но я говорю вам, что есть другое вино… – Бог, или Дао, или как бы вы это ни называли… Вкусив его однажды, вы потеряете свое эго навсегда. Никто никогда не возвращается из этого опьянения.
   Вот почему суфии всегда говорят о вине, всегда говорят о женщинах. Но их женщина – это не та женщина, которую знаете вы; их женщина – Бог. И их вино – это не то вино, которое пьете вы; их вино – Бог. Омар Хайям был понят превратно, он был искажен; трудами Фитцджеральда по всему миру его поняли неверно. «Рубаи» Омара Хайяма понимаются теперь как восхваление вину и женщинам, но это абсолютная чушь. Омар Хайям – суфий, мистик. Он говорит о вине, приходящем через Дао; он воспевает вино, в котором вы потеряетесь навсегда. Это пьянящий напиток, божественное опьянение: не временное – оно вневременное, не сиюминутное – оно вечное.
   И еще суфии говорят о Боге как о женщине. Эти объятия вечны, окончательны, в них нет разлуки. Если вы можете понять это, тогда вы умны, – но не за счет стратегий, хитростей, расчетов и логических построений.
   Если сможете, всмотритесь в существование так пристально и полно, как это только возможно. Откуда вы пришли? С кем вы сражаетесь и зачем? Эти самые мгновения, растрачиваемые вами на борьбу, – могли бы обратиться мгновеньями экстаза. Теперь давайте обратимся к сутре «Целостность».
   Вам кажется, что вы – индивидуальность. Вы ошибаетесь. Существует лишь целое. Утверждение: «Я мыслю, значит, я существую», – вымысел. Это самая фальшивая в мире вещь. Из-за этого «Я существую» и возникает сражение. Если я – существую, тогда целое выглядит враждебным; тогда кажется, что все против меня.
   Это заблуждение, что все против вас, – такого не может быть! Эти деревья помогали вам, это небо помогало вам, эта вода помогала вам, эта земля создала вас. Природа – это ваша мать. Как же может мать быть против вас? Вы вышли из нее. Но вы думаете: «Я индивидуальность…» – и возникает борьба. Это односторонняя борьба. Вы начинаете размахивать руками, а природа, как ни в чем не бывало, продолжает смеяться, Бог продолжает наслаждаться. Даже в маленьком ребенке в момент, когда он начинает ощущать свое «Я», возникает борьба.
   В супермаркете ребенок упрашивал мать купить ему игрушку. «Нет, – мягко отвечала она, – я не буду ее покупать. У тебя их и так достаточно».
   Ребенок рассердился и, топнув от злости ногой, воскликнул: «Мама, я никогда не видел более жадной девочки, чем ты! Ты самая жадная».
   Мать внимательно посмотрела на ребенка, на его лицо, на его гнев – и ответила: «Подожди немного, и ты непременно встретишь по-настоящему жадную девочку. Просто чуть-чуть подожди».
   Мать заставляла ребенка делать уроки. Он не слушался, продолжал играть с игрушками, и она в гневе вскричала: «Ты слышишь меня или нет?»
   Ребенок с удивлением поднял глаза и сказал: «Я тебе что, папа, что ли?»
   Ребенок еще совсем мал, но сражение уже начинается – появилось эго. Ребенок знает, что папу можно заставить повиноваться, – но не его. В тот момент, когда ребенок начинает чувствовать себя отдельным существом, естественное единство нарушено, и теперь вся его последующая жизнь превращается в борьбу и сражение.
   Западная психология утверждает, что эго нужно усиливать. В этом заключается разница между восточным и западным подходами. Западная психология настаивает на том, что эго должно быть максимально развито; ребенок должен иметь сильное эго, он должен сражаться, бороться, – только тогда он станет зрелым.
   Когда ребенок находится в утробе матери, когда он един с ней, – ему даже неизвестно, что он существует; но он существует, совершенно этого не осознавая. В глубоком смысле, осознание – это своего рода болезнь. Не то чтобы ребенок полностью бессознателен – он осознан. Его существо – здесь, но без всякой самоотождествленности. «Есть» присутствует, но «Я» еще не родилось. Ребенок чувствует, живет, он полностью живой, но он никогда не ощущает своей отдельности, своей отделенности. Мать и ребенок – едины.
   А потом он рождается. Происходит первое разделение – и первый крик. Теперь он появился, он движется самостоятельно, волна двинулась прочь от океана. Западные психологи говорят: «Мы научим ребенка быть независимым, быть индивидуальностью». Психология Юнга известна как путь индивидуализации. Ребенок должен стать индивидуальностью, он должен совершенно отделиться. Он должен сражаться. Вот поэтому на Западе молодое поколение всегда бунтует. Эти бунты поднимают не представители молодого поколения – они спровоцированы Фрейдом, Юнгом, Адлером и прочими из этой компании. Именно они заложили основу этого.
   Сражение усилит ваше эго. Оно придаст вам форму. Поэтому сражайтесь с матерью, сражайтесь с отцом, сражайтесь с учителем, сражайтесь с обществом. Жизнь – это борьба. А стараниями Дарвина вообще все покатилось под уклон, когда он заявил, что выживут только самые приспособленные, что жизнь – это выживание сильнейших. Это значит, что чем вы сильнее, чем сильнее ваше эго, тем больше у вас шансов выжить.
   Запад живет политикой, а на Востоке абсолютно другой подход. Дао – это самая суть восточного сознания. Оно гласит: «Нет ни индивидуальности, ни эго, ни борьбы; станьте едины с матерью; врага не существует – вопрос не в том, чтобы завоевывать».
   Даже такой человек, как Бертран Рассел – очень знающий, очень проницательный, очень логичный, – мыслит в терминах завоевания: завоевание, покорение природы. Кажется, что вся наука – это сражение, борьба с природой: как взломать замок, как открыть секреты, как украсть у природы ее тайны.
   Восточное сознание совершенно иное. Восточное сознание утверждает: «Эго – вот ваша проблема, поэтому не усиливайте его. Не устраивайте никакой борьбы. И выживают не сильнейшие, но самые скромные».
   Вот почему я снова и снова утверждаю, что Иисус с Востока; именно поэтому его так и не поняли на Западе. Запад понял его превратно. Восток мог его понять, ибо Восток знает Лао-цзы, Чжуан-цзы, Будду, и Иисус принадлежит к их числу. Он говорит: «Последние будут первыми в царствии Господа моего». Самые скромные, самые кроткие – их есть царствие Небесное. Быть нищим духом – такова цель. Кто же нищ духом? – Пустая лодка, тот, кого вообще нет; ему ничего не нужно, он ничем не владеет, у него нет «Я». Он живет так, как будто его нет.
   Природа делится своими секретами. Завоевывать нет нужды, нет нужды убивать, нет необходимости взламывать замки. Любите природу, и природа откроет вам свои тайны. Любовь – это ключ. Завоевание – это абсурд.
   Так что же произошло на Западе? Это завоевание уничтожило всю природу. И теперь – крики об экологии, о том, как восстановить равновесие. Мы разрушили природу полностью, потому что мы взломали все ее замки и нарушили равновесие. И теперь, из-за этой разбалансированности, из-за всех этих нарушений человечество рано или поздно погибнет.
   И теперь можно понять слова Чжуан-цзы: «Не борись с природой. Люби ее глубоко, потому что именно через любовь, от сердца к сердцу, доверяется тайна». А тайна состоит в том, что вы не индивидуальность, вы целое. И зачем удовлетворяться тем, чтобы быть всего лишь частью? Почему бы не быть целым? Почему не владеть всей вселенной? Зачем владеть малым?
   Раматирса часто повторял: «Когда я закрываю глаза, я вижу звезды, движущиеся во мне, Солнце, во мне восходящее, растущую во мне Луну. Я вижу океаны и небеса. Я огромен, я – вся вселенная».
   Когда он впервые приехал на Запад и стал говорить такое, люди решили, что он сумасшедший. «Кто создал мир?» – спросили его.
   «Я. И этот мир – во мне», – ответил он.
   Это «Я» не есть эго, не есть индивидуальность; это «Я» – мироздание, Бог. Раматирса кажется сумасшедшим. Такое заявление выходит за все рамки. Но загляните в его глаза: в них нет эго. Он ничего не утверждает, он просто констатирует факт.
   Вы и есть этот мир! Зачем быть частью, крошечной частью, зачем безо всякой необходимости создавать проблемы, когда вы можете быть целым?
   Эта сутра касается целостности. Перестаньте быть индивидуальностью, станьте целым. Не будьте эго. Если вы можете быть божественным, зачем удовлетворяться таким мелким, крошечным, безобразным?
   Как истинный человек Дао
   проходит беспрепятственно сквозь стены
   и входит, не сгорая, в огонь?
   Кто-то спросил Чжуан-цзы: «Мы слышали, что человек Дао может беспрепятственно проходить сквозь стены. Почему?» Если нет никаких препятствий внутри, то не может быть никаких препятствий и снаружи. Таков закон. Если у вас нет сопротивления внутри, в вашем сердце, то для вас открыт весь мир. Сопротивления нет. Мир – это лишь отражение, это большое зеркало; если у вас внутри появляется сопротивление, тогда и весь мир будет вам сопротивляться.
   Когда-то, давным-давно, один король построил огромный дворец с миллионами зеркал, – все его стены были увешены зеркалами. Во дворец забежала собака и увидела миллион собак вокруг себя. И так как это была очень разумная собака, она стала лаять, чтобы защитить себя от них, чтобы напугать их. Жизнь ее была в опасности. Ей пришлось напрячься, она начала лаять изо всех сил. Но когда она залаяла, то и миллионы собак тоже начали лаять. И чем больше она лаяла, тем больше они ей отвечали.
   Утром собаку нашли мертвой. Она была во дворце одна, там были лишь зеркала. Никто не дрался с ней, не было никого, кто мог бы драться, но она увидела саму себя в зеркалах и испугалась. И когда она начала сражаться, отражения в зеркалах тоже вступили в борьбу. А она была одна – одна против миллионов и миллионов собак, окруживших ее. Только представьте, какой ад ей пришлось пережить той ночью!
   Прямо сейчас вы живете в подобном аду: миллионы и миллионы собак лают вокруг вас. В каждом зеркале, в каждых взаимоотношениях вы видите врагов. Человек Дао может проходить сквозь стены, ибо в сердце его нет стен. Человек Дао нигде не встречает врагов, ибо у него нет врагов внутри. Человек Дао видит все зеркала чистыми, все лодки пустыми, ибо его лодка пуста. Он сам является отражением, ведь у него нет собственного лица; чему же тогда отражаться в зеркале, разве может человек Дао иметь отражение? Все зеркала хранят молчание. Человек Дао идет, и за ним не остается следов. Все зеркала безмолвствуют. Ничто не отражает его, ибо его здесь нет, он отсутствует.
   Когда исчезает эго, вас нет, и тогда вы – целое. Пока эго существует, вы здесь, вы присутствуете, и вы – всего лишь маленькая частица, крошечная часть, и весьма уродливая. Часть всегда будет безобразна. Вот почему ее приходится украшать множеством способов. Но человек, в котором есть эго, не может быть красив. Красота присутствует только в тех, у кого эго нет. Тогда красота несет в себе что-то от неведомого, что-то неизмеримое.
   Запомните: безобразное можно измерить. Оно ограничено. Красота, так называемая красота, может быть измерена. У нее есть предел. Но истинную красоту измерить невозможно – она не имеет границ. Она таинственна – она идет глубже, глубже и глубже. Вы не можете дойти до предела будды. Вы можете войти в него, открыть его, но вы никогда не сможете добраться до его пределов. Бесконечное! Его красота никогда не кончается.
   Но эго продолжает пытаться приукрасить себя. У вас сохранилось воспоминание о красоте целого; вы помните тишину утробы; глубоко внутри вы познали блаженство цельности, союза, единения со всем сущим. Из-за этого возникает множество желаний. Вам ведома красота, прелесть бытия богом, но приходится жить, как нищий. Что же вы тогда делаете? Вы создаете маски, вы разрисовываете себя. Но глубоко внутри, под ними, остается уродство, потому что все рисунки – это всего лишь рисунки.
   Как-то раз одна женщина гуляла по берегу моря. Она нашла на пляже бутылку, открыла ее, и из нее вылетел джинн. И, как все истинные джинны, этот джинн сказал: «Ты освободила меня из моей тюрьмы, ты подарила мне свободу. Теперь ты можешь просить все, что пожелаешь, я исполню твое самое сокровенное желание или мечту».
   Джиннов не встречают каждый день, на каждом побережье, в каждой бутылке. Такое случается редко, да и то только в историях. Но эта женщина не раздумывала ни единого мгновения. «Я хочу стать красивой, – уверенно сказала она, – волосы, как у Элизабет Тэйлор, глаза, как у Бриджит Бардо, тело, как у Софи Лорен».
   Джинн снова взглянул на нее и сказал: «Милая, засунь-ка меня обратно в бутылку!»
   И вы всегда просите этого – каждый просит именно этого – поэтому джинны и сбежали из нашего мира. Они уже вас просто боятся – вы всегда просите невозможного. Так не бывает – часть никогда не может быть красивой.
   Только представьте: если вы отсечете мою руку – будет ли такая рука красивой? Она будет становиться все более и более безобразной, она начнет разлагаться, начнет вонять. Разве может рука, отделенная от меня, быть красивой? Разделение приносит смерть; согласие, единение – приносят жизнь. Единые с целым – вы живы; в одиночестве, в отделенности – вы уже мертвы или умираете.
   Мои глаза, выньте их – что тогда? Даже камни, цветные камни, будут красивее их, ибо камни все еще едины с целым. Сорвите цветок – и он потеряет свою красоту, великолепие. Он был прекрасен лишь мгновение назад, когда был соединен с корнями, с землей. Отделенные от корней, вы плывете, подобные эго. Вы больны, и вы останетесь больными; ничто не может вам помочь. Все ваши усилия, какими бы разумными они ни были, потерпят поражение.
   Лишь в целом вы красивы.
   Лишь в целом вы любящи.
   Лишь в целом возможна грация.
   Человек Дао проходит беспрепятственно сквозь стены и входит, не сгорая, в огонь – но не благодаря хитрости. Это:
   Не из-за хитрости или дерзости,
   и не потому, что он обучен —
   но потому, что растерял умения.
   Обучение становится частью эго; обучение усиливает эго. Вот почему пандиты, брамины, книжники имеют утонченное эго. Обучение расширяет их границы, дает им еще больше пространства. Они распухают, их эго приобретает больший вес. Все их существо теперь отдано в распоряжение эго.
   Чем более человек образован, тем труднее с ним жить, иметь с ним дело, и тем труднее для него добраться до храма. Для него почти невозможно познать Бога, поскольку он теперь живет, подобно опухоли, а опухоль живет своей собственной отдельной жизнью, у него опухоль – эго. И это засасывает. Чем больше вы знаете, тем меньше надежды на рождение молитвы.
   Поэтому, говорит Чжуан-цзы, не из-за хитрости; он не рассчитывает, он не хитер и не дерзок, ибо дерзость, хитрость, расчет – это все части эго. Человек Дао не трус, не храбрец. Он не знает, что такое храбрость, что такое трусость. Он живет. Он не знает себя, и не потому, что выучился, но потому, что разучился. Религия – это процесс разобучения. Обучение – это процесс, связанный с эго, разобучение – это процесс, связанный с не-эго. Высоко образованная, ваша лодка полна, полна вами.
   Когда-то у Муллы Насреддина был паром, и когда наставали тяжелые времена, он зарабатывал тем, что перевозил пассажиров с одного берега реки на другой.
   Как-то раз великий книжник, грамматик и пандит переправлялся через реку на его пароме. Этот пандит спросил Насреддина: «Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты писания?»
   «Нет, некогда мне», – ответил Насреддин.
   «Да, тогда половина твоей жизни прошла зря», – изрек пандит.
   В это время налетел ураган, паром закружило и понесло прочь от берега. В любой момент он мог перевернуться. Насреддин спросил: «Скажите, господин ученый, умеете ли вы плавать?»
   Человек испугался и покрылся холодным потом. «Нет», – признался он.
   «Тогда вся ваша жизнь прошла зря, – сказал Насреддин, выпрыгивая за борт. – Я поплыл!»
   Итак, этой лодке не достичь другого берега. Но люди думают, что обучение может стать для них лодкой, или обучение может заменить им умение плавать. Нет! Как могут писания стать лодками? Нет, они чересчур тяжелы. С ними вы можете утонуть, но переплыть на них реку невозможно. Разобучение освобождает вас от веса; разобучение вновь делает вас невинными.
   Когда вы не знаете, что происходит в этом незнании? Это самое прекрасное явление… Когда вы не знаете, к вам приходит величайший экстаз. Когда вы не знаете, рождается тишина, безмолвие. Кто-то задает вопрос, а вы не знаете. Жизнь – это головоломка, и вы не знаете. Повсюду тайна, и вы стоите, ничего не зная и удивляясь. Когда вы не знаете, появляется удивление, а удивление – это истинно религиозное качество. Удивление – это величайшее религиозное качество. Лишь ребенок способен удивляться. Человек, который знает, удивляться не может, а без удивления никто никогда не достигнет божественного. Это для удивляющегося сердца все является таинством… бабочка – это таинство, прорастающее зерно – это таинство.
   И помните – ничто не определено: вся ваша наука ничего не достигла. Прорастающее зерно – как было, так и остается тайной. Даже если наука сумеет создать зерно, само прорастание останется таинством. Рождается ребенок; это таинство – то, что он рождается. Даже если ребенка удастся создать в пробирке, это ничего не изменит. Таинство по-прежнему останется.
   Вы здесь. Это поразительно! Вы не зарабатывали это, вы не можете заявить вселенной: «Я здесь, потому что я это заслужил». Это подарок, вы здесь безо всякой причины. Если бы вы не были здесь, какая была бы разница? Если бы вас здесь не было, в какой суд вы бы пошли жаловаться?
   Это чистое существование, это дыхание, что входит и выходит, этот момент, когда вы здесь и слушаете меня, ветер, птиц, и то, что вы живы, – это великое таинство. Если вы сумеете встретиться с этим таинством лицом к лицу безо всякого знания, вы вступите в него. Если вы окажетесь перед ним, отягощенные знанием, и воскликнете: «Я знаю, я знаю ответ», – то двери останутся для вас закрытыми; и не потому, что это тайна, а из-за ваших теорий, философии, теологии, из-за вашего христианства, индуизма – все они запирают перед вами двери.
   Человек, который думает, что он знает, – не знает. Упанишады продолжают утверждать, что человек, который считает себя незнающим, знает. Сократ замечает: «Когда человек действительно знает, он знает одно: что он ничего не знает». Чжуан-цзы говорит: «Это оттого, что он растерял свои знания». Все, чему его научил мир, чему его научило общество, чему его научили родители и прочие прагматики, – он отбросил. Он вновь стал ребенком. Его глаза снова полны удивления. Он смотрит на окружающий его мир – и повсюду видит таинство.
   Эго убивает таинство. Будь оно эго ученого, книжника или философа – разницы никакой. Эго заявляет: «Я знаю. А если и не знаю, то рано или поздно все равно узнаю». Эго утверждает, что нет ничего, что было бы неподвластно знанию.
   Для эго все подразделяется на две категории – известное и неизвестное. Известное – это та часть, которую эго уже прошло в своем путешествии, а неизвестное – это та часть, которую эго пройдет. Эго считает, что проникнуть можно куда угодно, и что нет ничего такого, чего узнать нельзя.
   Эго не оставляет в мире таинства. А когда вокруг вас нет таинства, то его не может быть и внутри. Когда исчезает таинство, исчезают все песни; когда исчезает таинство, умирает поэзия; когда исчезает таинство, в храме больше нет Бога, нет ничего, кроме мертвой статуи; когда исчезает таинство, нет возможности для любви, ибо лишь две тайны могут любить друг друга. Если вы знаете, любовь становится невозможна, – знание противоположно любви. А любовь всегда за потерю знаний. Именно потому, что он разучился:
   Его природа возвращается к своим корням,
   где она снова едина.
   Его жизненность, его сила —
   скрыты в тайне Дао.
   Его природа возвращается к своим корням…
   Эго существует в голове, запомните это, а вы держите свою голову высоко поднятой. Корни – как раз на другом полюсе вашего существа.
   Чжуан-цзы и Лао-цзы повторяли: «Концентрируйтесь на большом пальце ноги. Закройте глаза, переместитесь в палец ноги и оставайтесь там. Это придаст вам равновесие. Голова дала вам слишком много разбалансированности». Палец ноги?.. Может показаться, что они шутят. Нет, они имеют в виду именно это, они не шутят. Они правы. Выбирайтесь из головы, потому что голова – это не корень, и мы слишком много находимся в голове.
   Его природа возвращается к своим корням, к самому своему источнику. Волна идет в глубь океана, к единому. Помните: источник един. Волн может быть множество, но океан один. Вы отделены там, я отделен здесь, но вглядитесь чуть глубже в корни – и мы одно; мы словно ветви одного дерева. Посмотрите на ветви – они отдельны, но там, далеко внизу, они – одно.
   Чем глубже вы погружаетесь, тем меньше и меньше вы будете находить множественности, тем больше и больше найдете единства. В самой глубине все едино. Вот почему индусы говорят о недуальности, о едином, об адвайте.
   Его жизненность, его сила —
   скрыты в тайне Дао.
   И какая бы энергия ни пришла к человеку Дао, он не станет ею управлять – она создана не им, она дана корнями. Он живой, потому что укоренен; он живой, потому что воссоединился с океаном, с единым. Он вернулся к источнику, он пришел к матери.
   Когда он един,
   в нем нет ни единой щели,
   в которую можно пробраться.
   Когда человек укоренится в глубочайшей сердцевине своего существа, то бреши больше нет. Вы не можете проникнуть в такого человека. Его не возьмет меч, его не сожжет огонь. Как вы можете уничтожить что-то, достигшее запредельности? Вы можете уничтожить временное, сиюминутное, но как вы можете уничтожить вневременное? Вы можете разрушить волну, но как вы можете разрушить океан? Вы можете убить индивидуальность, но вы не способны убить душу. Форма может быть уничтожена, но бесформенное?.. Каким образом вы убьете бесформенное? Где вы отыщете меч, способный убить бесформенное?
   Кришна сказал в Гите: «Найнам чхеданти саштрани» – «Никакой меч не может это убить, никакой огонь не может это сжечь». Речь не о том, что если вы пойдете и попытаетесь убить Чжуан-цзы, то вы не сможете этого сделать. Вы сможете – убить форму, но эта форма не есть Чжуан-цзы – сам он будет смеяться.
   Александр Македонский, возвращаясь из Индии, вспомнил об Аристотеле, своем учителе, одном из величайших логиков.
   Аристотель – это первоисточник всей глупости Запада, он ее отец. Он создал логический ум. Он создал анализ, он создал метод анатомирования, он создал эго и индивидуума, и он был учителем Александра.
   Он попросил Александра привезти с собой индийского мистика, саньясина, потому что противоположное всегда вызывает интерес. Ему, наверное, было очень интересно узнать, что это такое – индийский мистик. Что же это за тип человека, живущий вне логики, утверждающий, что есть лишь единое, но не дуальное, объединяющее и примиряющее в себе все противоречия и парадоксы, относящийся ко всему с позиции синтеза, а не анализа? Человек, который никогда не признает часть, но всегда признает лишь целое, – что это за тип человека?
   Поэтому он попросил Александра: «Когда будешь возвращаться, привези с собой индийского мистика, саньясина. Я хочу взглянуть на него. Человек, живущий без ума и утверждающий, что есть нечто за пределами разума, – это редкое явление». А Аристотель никогда не верил в то, что что-либо может быть за пределами разума; для него ум был всем.
   Когда Александр возвращался назад, он вдруг вспомнил об этой просьбе. Поэтому он велел своим солдатам пойти и найти великого индийского мистика, великого саньясина, святого, мудреца. Они стали расспрашивать в городе, знает ли кто-нибудь, где найти такого саньясина, и им сказали: «Да. На берегу реки живет голый человек. Он там уже не первый год, и мы полагаем, что он мистик. Мы не уверены, потому что он ничего особенного не говорит, и даже то, что он говорит, мы не очень понимаем. То, что он говорит, выглядит совершенно нелогично. Может, это правда, может, и нет».
   «Именно он мне и нужен, – обрадовался Александр. – Мой учитель, создавший основы логики, хотел бы увидеть иллогичного человека. Ступайте и скажите ему, что Александр приглашает его».
   Солдаты отправились на берег реки и передали тому человеку, что Александр Великий приглашает его; он будет королевским гостем, ему будут предоставлены все удобства, и ни о чем не придется беспокоиться.
   Тот человек расхохотался и ответил: «Человек, называющий себя Великим, – дурак. Пойдите и скажите ему, что я не имею дела с дураками. Я именно поэтому и живу здесь один уже много лет. Если бы я хотел общаться с дураками, вы думаете, в Индии их меньше, чем в его стране? Этот город полон ими».
   Солдаты были очень задеты, но были обязаны вернуться с докладом. Александр поинтересовался, что ответил тот человек – его имя было Дандами. Александр в своих воспоминаниях называл его другим именем – Дандамасом. Услышав все это, Александр рассвирепел, но это была последняя деревня перед границей, они уже покидали Индию, и поэтому он решил: «Лучше будет, если я сам пойду и посмотрю, что это за человек».
   Возможно, он вспомнил Диогена – может быть, этот человек был того же типа – он тоже стоял голым на берегу реки. Похожая история произошла и с Диогеном. Тот тоже рассмеялся и решил, что Александр глупец.
   Александр подошел к Дандами с обнаженным мечом и потребовал: «Следуй со мной, или я немедленно отсеку твою голову. Я не верю в разговоры, я верю в приказы».
   Тот человек рассмеялся и сказал: «Так отсеки ее – не тяни время! Ту голову, что ты хочешь отсечь, я отсек уже давным-давно. Ничего нового ты не придумал, я уже обезглавлен. Отсеки ее прочь, а я скажу тебе: когда голова будет падать на землю, я буду видеть это, так же как и ты, потому что я – не голова».
   Человека Дао можно сжечь, но все же он не сможет сгореть. Форма всегда предается огню. Она уже сгорает. Но бесформенное… бесформенное не может тронуть никакой огонь. Откуда приходит эта сила, откуда берется такая жизненность? Они скрыты в тайне Дао. Дао означает великую природу; Дао означает великий океан; Дао означает великий источник.
   Так пьяный, выпав из повозки,
   ушибается, но не оказывается покалечен.
   Кости его не отличаются от костей других,
   но падение у него – иное.
   Здесь нет эго…
   Дух его целен.
   Он и не знает, что попал в повозку,
   не знает и того, что выпал из нее.
   Жизнь и смерть для него – ничто.
   Он не тревожится,
   встречает препятствия без мыслей и заботы
   и преодолевает их, не подозревая о том, что они были.
   Если вино дарует такую безопасность,
   сколь же больше ее в Дао?
   Мудрый человек скрыт в Дао;
   ничто не коснется его.
   Понаблюдайте за пьяницей, потому что человек Дао во многом похож на него. Он идет, но идущего нет; поэтому он и выглядит таким разбалансированным, шатающимся. Он идет, но лодка пуста, – всего лишь на мгновение, но пуста.
   Понаблюдайте за пьяным. Последуйте за ним и посмотрите, что с ним происходит. Если кто-то ударяет его, он не раздражается. Если он падает, он принимает падение, он не сопротивляется, он падает, как мертвый. Если люди подшучивают над ним, это его не беспокоит. Он даже может шутить с ними, он может начать смеяться вместе с ними, он может начать смеяться над собой. Что происходит? На мгновение благодаря химическим реакциям его эго перестало существовать.
   Эго – это сооружение: вы можете избавиться от него даже с помощью химических веществ. Это всего лишь сооружение; это не реальность, это не основополагающая ваша часть. Вы обрели эго стараниями общества. Алкоголь просто выбрасывает вас за пределы общества. Вот почему общество всегда против алкоголя, правительство всегда борется с алкоголем, университеты против алкоголя, все моралисты всегда против алкоголизма – потому что алкоголь опасен, он дает вам проблеск того, что находится вне общества. Вот почему в Америке и на Западе столько пропаганды против наркотиков.
   Правительства, политики, церковь, папа – все в страхе, поскольку новое поколение очень увлечено наркотиками. Наркотики крайне опасны для общества, потому что, если хотя бы раз вы испытали проблески осознания того, что находится вне общества, вас никогда уже не смогут сделать по-настоящему регулируемой его частью. Вы навсегда останетесь кем-то вне его. Если у вас были проблески не-эго, то тогда общество уже не сможет так легко доминировать над вами. А если погрузиться в наркотики слишком глубоко, эго может полностью разрушиться. И тогда вы будете подобны безумцу.
   Однократный или двукратный прием наркотиков даст вам проблеск, как если бы окно внезапно открылось и тут же закрылось. А если вы продолжите их употреблять и привяжетесь к ним, эго может внезапно отпасть. Но в этом проблема: эго отпадет, но не-эго не возникнет. Вы сойдете с ума, станете шизофреником, вы будете разделены.
   Религия действует с другой стороны, с другого конца: она пытается сначала привнести не-эго. И чем больше проявляется не-эго, тем больше утверждается целое, и в процессе этого эго отпадает постепенно само собой. Перед тем, как оно отпадет окончательно, вами овладевает целое. Вы не сойдете с ума, вы не станете ненормальным, вы будете просто естественны. Вы выпадете из общества в природу.
   С помощью наркотиков вы тоже можете выпасть из общества – но в безумие. Поэтому религии тоже против наркотиков. Общество дало вам занятия для эго: с помощью него вы кое-как управляетесь, вы как-то живете. Но если вами овладевает целое, то тогда проблема эго отпадает; вы становитесь человеком Дао. Тогда в эго нет нужды, вы можете бросить его собакам.
   Но вы можете поступить и иначе. Вы можете просто разрушить эго при помощи химических препаратов. Это можно сделать. Вот тогда действительно будет проблема, потому что вы просто сойдете с ума. Вы будете ощущать определенную силу, но эта сила будет фальшивой, поскольку целое не овладело вами.
   Описано множество таких случаев. Одна девушка в Нью-Йорке, опьяненная ЛСД, просто выпрыгнула из окна тридцатого этажа, потому что решила, что она может летать. А когда вы находитесь под воздействием наркотика, то мысль о том, что вы можете летать, не подвергается никакому сомнению. Вы абсолютно уверены в этом, потому что того, что сомневается, эго – в вас нет. Кто может сомневаться? Вы просто верите в это. Но целое не утвердило себя.
   Возможно, Чжуан-цзы и летал. Возможно, Чжуан-цзы вылетал из окна подобно птице – но с помощью ЛСД вы этого не сможете. Эго нет, поэтому вы не будете сомневаться, но целое не овладело вами, а, значит, вы не обрели силу. Силы нет – одна только иллюзия силы. И это создает проблемы.
   Под воздействием алкоголя вы можете совершать необычные поступки…
   Как-то раз на поезде цирк переезжал из одного города в другой. Клетка со львом оказалась повреждена, и зверь сбежал. Директор собрал всех сильных мужчин и сказал: «Перед тем, как вы отправитесь в ночь в джунгли искать льва, я налью вам по стаканчику. Для смелости».
   Все двадцать хорошо подзарядились. Ночь была холодна и опасна, и смелость была нелишней – но Мулла Насреддин отказался. «Я возьму только содовую», – сказал он.
   «Но тебе надо приободриться!» – запротестовал директор.
   «В такие моменты, – ответил Насреддин, – смелость не нужна. И так небезопасно: ночь, ни зги не видно, и этот лев… смелость может только навредить. Уж лучше я буду труслив и осторожен».
   Когда у вас нет силы, а наркотик придает вам смелости, это опасно. Вы можете бездумно вступить на какой-то путь – и в этом опасность наркотиков.
   Но общество боится не из-за этого. Общество боится из-за того, что если у вас появляются проблески, мгновения просветления, выводящие за пределы общества, то вы уже никогда к нему не приспособитесь. А общество – это такой сумасшедший дом: чтобы быть к нему приспособленным, нельзя позволять людям испытывать проблески чего-то извне.
   Религии тоже против наркотиков и алкоголя, но тут причина в другом. «Будь опьянен, – призывают они, – но опьянен божественным вином, ибо тогда ты имеешь корни, основу, центр. Тогда ты силен».
   Раз вино дарует такую безопасность,
   сколь же больше ее в Дао?
   Мудрый человек скрыт в Дао;
   ничто не коснется его.
   Ничто не может его задеть. Почему? Если вы правильно следите за моими рассуждениями, то понимаете – только эго может быть задето. Оно очень к этому восприимчиво. Если кто-нибудь просто глянул на вас как-то не так – оно уже задето. А ведь никто даже ничего не сделал. Кто-то слегка улыбнулся – эго задето; кто-то отвернулся в сторону и не смотрит на вас – оно снова задето. Оно очень чувствительно. Эго подобно ране – незаживающей открытой ране. Вы лишь коснулись ее – и возникает боль. Одно-единственное слово, один-единственный жест – человек, возможно, даже и не подозревает, что причинил вам боль, но он дотронулся до раны.
   И вы всегда считаете, что в этом виноват другой, что он ранил вас. Нет, это вы сами несете свою рану. Благодаря эго все ваше существо превращается в одну большую рану. И вы таскаете ее повсюду. Никому и в голову не придет ранить вас, каждый охраняет свою собственную рану. Кто станет тратить силы на вашу? Но все равно это случается, потому что вы ожидаете, что вас поранят, потому что вы готовы к этому – настолько готовы, что только и ждете, когда же кто-нибудь это сделает.
   Но человека Дао вы не можете задеть. Почему? – Потому что задевать некого. Раны нет. Он здоров, он излечен, он целостен. Слово «целостный» прекрасно. Из него происходят слово «исцелять» и слово «святой»*. Он целостен, исцелен, свят.
   Осознайте свою рану. Не способствуйте ее росту, позвольте ей исцелиться; а исцелиться она сможет только тогда, когда вы переместитесь к корням. Чем меньше голова, тем лучше залечивается рана – без головы нет и раны. Живите безголовой жизнью. Двигайтесь как полное, цельное существо и принимайте все таким, какое оно есть. Пробуйте это делать двадцать четыре часа – полное, тотальное принятие, что бы ни происходило. Кто-то оскорбляет вас – примите это, не реагируйте и смотрите на то, что происходит. Внезапно вы ощутите вливающуюся в вас энергию, какой не ощущали раньше. Кто-то оскорбляет вас: вы чувствуете слабость, вы чувствуете себя задетым, вы начинаете думать о том, как бы ему отомстить. Тот человек поймал вас на крючок, и теперь вы будете двигаться возле него по кругу. Дни, ночи, месяцы напролет, даже года вы не сможете спать, будете видеть кошмары. Люди могут растратить всю свою жизнь на всякую ерунду лишь из-за того, что кто-то их когда-то оскорбил.
   Просто обернитесь на свое прошлое – и вы вспомните некоторые вещи. Вы были ребенком, и учитель в классе назвал вас идиотом – вы все еще помните это и до сих пор чувствуете обиду. Ваш отец сказал вам что-то. Ваши родители давно позабыли об этом, и, даже если вы напомните им, они вряд ли будут в состоянии это вспомнить. Ваша мать как-то не так, слишком строго на вас посмотрела – и с тех пор образовалась рана. И она все еще обнажена, свежа, если кто-нибудь дотронется до нее, вы вспыхните! Не помогайте этой ране разрастаться. Не делайте эту рану своей душой. Направляйтесь к корням, будьте с целым. В течение двадцати четырех часов, всего лишь двадцати четырех часов, попробуйте не реагировать, не отвергать – что бы ни происходило.
   Если кто-то толкает вас и вы падаете наземь – падайте! Потом вставайте и идите дальше, идите домой. Никак на это не реагируйте, ничего не делайте. Если кто-то ударяет вас, склоните голову, примите это с благодарностью. Пойдите домой, ничего не делайте, всего лишь в течение одних суток, и вы почувствуете такой всплеск энергии, который никогда раньше не испытывали, новую жизненную силу, идущую от корней. Однажды познав, однажды попробовав ее, вы изменитесь, ваша жизнь станет иной. Вы начнете смеяться над всеми теми глупостями, которыми занимались до этого, над всеми своими обидами, реакциями, над своими попытками мстить, которыми вы разрушали себя.
   Никто другой не может разрушить вас, кроме вас самих; никто другой не может спасти вас, кроме вас самих. Вы Иуды, и вы Иисусы.
   На сегодня достаточно.
   * Whole, healed, holy (англ.) – целый, исцеленный, святой.

Глава 11
Похороны Чжуан-цзы

   Когда Чжуан-цзы был при смерти,
   его ученики стали готовить величественные похороны.
   Но Чжуан-цзы сказал:
   «Моим гробом станут земля и небо;
   Луна и Солнце будут нефритовыми символами,
   парящими подле меня;
   планеты и созвездья
   воссияют драгоценными камнями вкруг меня.
   Все живые существа будут присутствовать,
   следуя за гробом.
   Разве нужно что-то еще?
   Обо всем уже позаботились».
   Но ученики возразили:
   «Мы боимся, что вороны и коршуны
   склюют нашего мастера».
   Чжуан-цзы ответил:
   «Ну что же, над землей я буду съеден
   воронами и коршунами,
   а под землею – муравьями и червями.
   В обоих случаях я буду съеден —
   так чем же вам не нравятся птицы?»

   Ум из всего делает проблему; иначе жизнь слишком проста, и смерть проста, проблем вообще нет. Но ум создает обманчивое представление, что каждый момент – это проблема, которую надо разрешить. Если вы сделали первый шаг к вере в то, что все на свете – это проблема, то ничего уже невозможно разрешить, потому что первый шаг был абсолютно неверен.
   Ум не может подсказать вам никакого решения, ведь он – всего лишь механизм для создания проблем. Даже если вы считаете, что вам удалось справиться с проблемой, тут же появятся тысячи новых. Это то, чем всегда занималась философия. Философия – это занятие для ума. Когда ум смотрит на что-нибудь, он смотрит на это с вопросительным знаком, он смотрит глазами сомнения.
   Жизнь очень проста, и смерть очень проста – но только если вы способны смотреть без помощи ума. Как только вы привносите ум, все становится сложным, все становится запутанным. И ум будет пытаться разрешить эту неразбериху, хотя в действительности он сам и является источником всех сложностей, и в результате их становится еще больше. Это подобно ситуации, когда небольшой ручей переезжает несколько телег. Ручей помутнел, и вы прыгаете туда, чтобы его вычистить. Вы только поднимите еще больше мути. Лучше подождите на берегу. Предоставьте потоку возможность снова стать спокойным, затихнуть самому – пусть уплывут листья, осядет ил, и поток снова станет кристально чистым. Ваша помощь не нужна. Вы только все взбаламутите еще больше.
   Поэтому, если вы чувствуете, что существует проблема, пожалуйста, не суйте туда свой нос. Стойте в стороне. Не позволяйте уму вовлечься в это, велите ему подождать. А ждать для ума очень трудно, ум – это воплощение нетерпения.
   Если вы велите уму ждать, случится медитация. Если вы сможете убедить ум подождать, то вы будете в молитве, – ибо ожидание означает не-думание, оно означает просто сидеть на берегу, ничего не делая с ручьем. Что вы можете сделать? Что бы вы ни делали, это только еще больше замутит его; даже само ваше вхождение в поток лишь породит еще больше проблем. Так что просто ждите.
   Медитация – это ожидание. Молитва – это безграничное терпение. Вообще религия состоит в том, чтобы больше не позволять уму создавать для вас новые проблемы. Столько самых простых вещей, которым радуются даже животные, которым радуются даже деревья, – но человек им радоваться не может, для него они в ту же секунду превращаются в проблемы, а разве можно наслаждаться проблемами?
   Вы влюбляетесь, и в то же мгновение ум заявляет: «Что такое любовь? А любовь ли это, или это просто сексуальное желание? А насколько мои чувства истинны? И к чему это приведет? А может ли любовь быть вечной, или она, как и все, преходяща?»
   Ум хочет сначала все решить и только потом сделать шаг. С умом вы так никогда ни на что и не решитесь, он всегда пребывает в нерешительности; нерешительность – это его неотъемлемая суть. Он вечно твердит: «Не бросайся сломя голову, не принимай необдуманных решений». Когда ум заявляет подобное, он кажется очень умным и рассудительным, поскольку кажется, что вы можете выбрать неверный путь, направиться не туда. Так что лучше не делайте этого шага, не двигайтесь и, вообще, оставайтесь неподвижными.
   Но жизнь – это движение, жизнь – это доверие. Родилась любовь – войдите в нее. И дело не в том, куда она ведет. Дело не в цели. Само пребывание вашего сознания в состоянии любви – откровение. Остальное неважно, тот, кого вы любите, любимая или любимый, – не в них суть. Суть в том, что вы можете любить, вы способны любить, что это могло с вами произойти; ваша сущность раскрывается в доверии, без всякого сомнения, безо всяких вопросов. Само это раскрытие есть наполнение.
   «Подожди, – тут же заявит ум, – дай мне подумать и решить; второпях никаких шагов предпринимать не следует». Потом вы начинаете ждать и ждать. И так вы упускаете жизнь.
   Каждое мгновение жизнь стучится в ваши двери, но вы раздумываете. «Подожди, – говорите вы жизни, – я открою тебе, но дай мне сначала подумать». Нет, этого так никогда и не случится. Вся жизнь придет и уйдет, пока вы будете решать, а вы все так и будете волочиться, ни живы, ни мертвы. И то, и другое – жизнь и смерть – прекрасно, ибо и у смерти есть своя собственная жизнь.
   Поэтому запомните самое главное – не позволяйте уму вмешиваться. Тогда вы сможете стать подобными деревьям, даже еще зеленее их. Тогда вы будете подобны парящим в высоте птицам, но ни одной птице не добраться до тех высот, которых можете коснуться вы. Тогда вы станете подобны рыбам, способным опускаться на самое дно морское, – но вы сможете нырнуть в океан до самого дна. Ничто не сравнится с вами. Человеческое сознание – это самый многогранный феномен, но вы упускаете его. Даже менее развитые существа наслаждаются больше вас. Птица – это всего лишь птица, она гораздо менее развита, чем вы; дерево почти вообще не развито, но наслаждается оно во много крат больше, оно больше цветет. Оно гораздо более наполнено и наполняет собой все вокруг. Почему же вы упускаете?
   Ваш ум стал тяжкой ношей. Вы не пользуетесь им; более того, наоборот, это он использует вас. Не позволяйте уму вмешиваться в вашу жизнь – и тогда родится поток. Тогда на вашем пути не возникнет препятствий, тогда вы станете прозрачны, тогда каждое ваше мгновение – это блаженство, ибо вы не беспокоитесь о нем.
   Одному человеку его психоаналитик порекомендовал отдохнуть в горах. Тот вечно жаловался то на одно, то на другое и постоянно задавал вопросы. Он всегда чувствовал себя беспокойно, никак не мог расслабиться. И ему посоветовали поехать отдохнуть.
   На следующий день психоаналитик получил от него телеграмму. «Я чувствую себя здесь на удивление счастливым, – писал тот. – Интересно, почему?»
   Вы даже не можете принять счастья без того, чтобы не спросить: «Почему?» Для ума принять что-нибудь – невозможно: в ту же секунду рождаются тысячи этих «почему», и эти «почему» все разрушают. Поэтому все религии делают такой акцент на вере. В этом смысл веры: не позволять уму задавать свои «почему».
   Вера – это не убеждение, это не убежденность в определенной теории; вера – это верование в саму жизнь – не в Библию, не в Коран, не в Гиту. Вера – это не убеждение, вера – это доверие, лишенное сомнений. И только тот, кто полон веры, тот, кто способен доверять, сможет узнать, что такое жизнь и что такое смерть.
   Если для нас жизнь – это проблема, то и смерть не может не быть проблемой. Мы постоянно пытаемся ее разрешить, мы тратим на это все свое время и силы. Но она уже решена. Она вообще никогда не была проблемой. Вы – тот, кто эту проблему придумал. Поднимите глаза к звездам – проблемы нет; посмотрите на деревья – где проблема? Оглянитесь вокруг… Если бы не было человека, то все было бы уже давно решено. Где тут проблемы? Деревья никогда не спрашивают о том, кто сотворил мир, – они просто им наслаждаются. Что за глупость – спрашивать, кто сотворил мир. Какая разница, кто его сотворил: А, Б, В или Г – какая разница? И вообще, был ли он создан, или его никогда не создавали – какая разница? Как на вас влияет факт, создал ли этот мир А, Б, или никто не создавал? Вы останетесь прежним, жизнь останется той же. Так зачем задавать неважные, бессмысленные вопросы и потом запутываться в них?
   Реки продолжают течь, не спрашивая, куда они текут. И они достигают моря, впадают в него. Если они начнут задаваться вопросами, то могут и не добраться; их энергия может растратиться по пути. Они так озаботятся тем, куда направляются, – где же цель, каков же замысел, – настолько погрязнут в этой проблеме, что могут сойти с ума. Но они продолжают течь, не волнуясь о том, куда, и они всегда добираются до моря.
   Если деревья и реки способны совершить такое чудо, то почему же вы этого не можете? В этом заключена вся философия Чжуан-цзы, весь путь его жизни: «Если все и так происходит, что вы волнуетесь? Позвольте этому случиться. Если реки могут добраться, доберется и человек. Если деревья добираются, доберется и человек. Все сущее пребывает в движении – и вы часть всего этого. Не превращайтесь в водоворот думания, иначе вы будете кружиться и кружиться на одном месте – и поток будет утерян. И тогда в конце пути вы не достигнете океана.
   Жизнь для вас – головоломка, потому что вы смотрите на нее сквозь призму ума; если вы смотрите с помощью не-ума, то жизнь оказывается таинством. Стоит вам посмотреть на нее глазами ума, и жизнь уже мертва; но жизнь никогда не умирает, она бессмертна – если на нее смотрит ваш не-ум. Ум не способен чувствовать живое. Ум может касаться лишь мертвого, материального. Жизнь столь тонка, а ум так груб и неотесан – это инструмент гораздо грубее жизни. И когда вы пытаетесь дотронуться до нее этим инструментом, он не может уловить ее пульсации. Он теряет ее. Пульсация жизни едва уловима – вы и есть эта пульсация.
   Чжуан-цзы умирал – а когда умирает человек, подобный Чжуан-цзы, ученикам следует быть абсолютно безмолвными. Этот момент нельзя упускать, потому что смерть – это пик, это кульминация всей жизни. Когда умирает Чжуан-цзы, он умирает на гребне волны. Очень редко случается, чтобы сознание достигало такой абсолютной полноты. Ученикам стоило быть молчаливыми; им нужно было бы наблюдать за тем, что происходит; они должны были бы вглядеться в глубину души Чжуан-цзы и не позволять вмешиваться уму, не начинать задавать глупые вопросы.
   Но ум всегда начинает спрашивать. Они обеспокоились похоронами, хотя Чжуан-цзы был еще жив. Но ум не жив, он никогда не бывает жив; ум всегда мыслит на языке смерти. Для учеников мастер уже умер. Они думают о похоронах – что нужно сделать, чего делать не стоит. Они придумали проблему, которой вообще не существовало, ведь Чжуан-цзы был еще жив.
   Как-то раз трое стариков сидели на скамейке в парке, обсуждая неизбежное – смерть. Один старик семидесяти трех лет заметил: «Когда я умру, я бы хотел быть похороненным рядом с Авраамом Линкольном, величайшим, любимым всеми человеком».
   «А я хотел бы быть похороненным рядом с Альбертом Эйнштейном, – признался другой, которому недавно исполнилось восемьдесят три, – рядом с этим величайшим ученым, гуманистом, философом, сторонником мира».
   Затем оба они посмотрели на третьего. Тому уже стукнуло девяносто три года. «Хорошо бы, чтобы меня похоронили вместе с Софи Лорен», – сказал им тот.
   Оба его собеседника возмутились. «Да она ведь еще жива», – возмутились они.
   «Ну да, – сказал третий старик, – и я тоже!»
   Это, пожалуй, был редкостный старик. Девяносто три года, а он заявляет: «Так и я тоже пока жив!» Почему жизнь должна беспокоиться о смерти? Зачем жизни думать о смерти? Но ум создает проблему. И теперь вы озадачены.
   Когда Сократ умирал, произошла та же самая история, что и с Чжуан-цзы. Ученики были очень озабочены предстоящими похоронами. Они подступили к нему с вопросами: «Что нам нужно делать?»
   Говорят, что Сократ ответил: «Мои враги дают мне яд, чтобы убить, а вы строите планы, как меня похоронить, – так кто же мне друг, а кто враг? Вы все – и те, и другие, интересуетесь моей смертью; похоже, никого не интересует моя жизнь».
   Ум одержим смертью. Ученики Чжуан-цзы спорили о том, что им надо делать, – а рядом умирал мастер, и это уникальное явление происходило прямо на их глазах.
   Чжуан-цзы, будда, достигал своего окончательного пика. Такое случается очень редко, один-два раза за миллионы лет. Пламя пылало. Его жизнь подошла к точке абсолютной чистоты, где она становится божественной, нечеловеческой, где она – целое, а не частица, где встречаются начало и конец, где все секреты раскрыты и все двери распахнуты, где не остается замков. Там происходило грандиозное таинство… А ученики думали о похоронах – слепые, абсолютно слепые, в упор не видящие того, что происходило перед ними. Их глаза были закрыты.
   Почему же так случилось? Вы думаете, эти ученики знали Чжуан-цзы? Как они могли его знать? Если они упустили Чжуан-цзы в его высшем великолепии, разве можно поверить в то, что они сумели уловить его, когда он работал с ними, над ними, двигался с ними – копая яму в саду, сажая семена, разговаривая, просто находясь рядом?
   Разве можно предположить, что они знали, кем был Чжуан-цзы? Если они не заметили его окончательного великолепия, трудно не понять, что они всегда упускали его. Они и должны были все прозевать. Когда он говорил, они, вероятно, раздумывали: «О чем это он толкует? Что он имеет в виду?»
   Когда говорит просветленный, не нужно беспокоиться о смысле – нужно просто слушать его. Смысл предназначен не для понимания, не для того, чтобы его открыли, он не спрятан, не для того, чтобы его интерпретировать. Просветленный не рассуждает теориями, он приводит вам простые факты. Если ваши глаза открыты, вы их увидите; если ваши уши могут слышать, вы услышите. Ничего большего не требуется.
   Вот почему Иисус не устает повторять: «Имеющие уши да услышат. Имеющие глаза да увидят». Больше ничего не нужно – просто откройте глаза, откройте уши.
   Будда, Чжуан-цзы или Иисус – это не философы вроде Гегеля или Канта. Если вы читаете Гегеля, то до смысла нужно докапываться. Он труднодоступен – очень похоже, что Гегель приложил все усилия, чтобы сделать понимание его трудов настолько сложным для вас, насколько это вообще возможно, взгромождая слова на слова, превращая их в загадку. Поэтому, когда вы впервые столкнетесь с трудами Гегеля, они покажутся вам великолепными, просто вершиной, но чем больше вы будете вникать в них и чем больше вы будете их постигать, тем меньшую ценность они будут представлять. В тот день, когда вы в них разберетесь, они окажутся попросту бессмысленными.
   Весь трюк заключается в том, что вы не можете его понять, и поэтому он кажется вам таким великим. Поскольку вы его не понимаете, ваш ум поставлен в тупик, ваш ум не может понять, что здесь к чему, и эта штука выглядит очень таинственной, непостижимой, недоступной для понимания. Это не так – эта сложность всего лишь вербальная. Гегель пытается все спрятать, ничего не говорит. Более того, он пользуется словами, не вкладывая в них вообще никакого внутреннего содержания.
   Поэтому такие люди, как Гегель, вначале добиваются уважения, но по прошествии времени уважение к ним исчезает. Люди, подобные Будде, вначале не пользуются почетом, но чем больше проходит времени, тем больше их ценят. Они всегда идут впереди времени. Проходят столетия – и их величие начинает проявляться, начинает выходить на поверхность. И тогда вы можете почувствовать их, ибо истина их так проста; вокруг нее нет мусора, нет хлама. Она настолько осязаема, настолько реальна, что если начнете о ней думать, вы можете ее упустить.
   Слушая Чжуан-цзы, просто слушайте. От вас не требуется ничего другого, кроме пассивной восприимчивости, кроме открытого сердца. Все прозрачно ясно, но вы можете все усложнить, и тогда сами будете обескуражены своим творением. Те ученики, вероятно, всегда упускали Чжуан-цзы – и они снова прозевали его. Они беспокоились о том, что нужно сделать.
   Постарайтесь понять этот момент: мудрый человек всегда интересуется сутью, а человек невежественный заботится о том, что нужно делать; суть его не заботит.
   Чжуан-цзы озабочен сутью, а ученики озабочены деланием. Если наступит смерть, что нужно сделать? Что мы должны делать? Мастер близок к смерти, так что насчет похорон? Нужно все продумать.
   Мы обезумели из-за планирования. Мы планируем жизнь, мы планируем смерть, этим мы разрушаем спонтанность, разрушаем красоту, разрушаем весь экстаз жизни.
   Мне рассказывали, как умирал один атеист. Он не верил ни в рай, ни в ад, но все равно он решил, что лучше всего будет прилично одеться перед тем, как умереть. Он представления не имел, что будет дальше, потому что ни во что не верил, однако со всей очевидностью он куда-то уходил – и поэтому перед дорогой он сделал то, что должен, – опрятно оделся.
   Он был человеком высоких манер и этикета, поэтому он надел свой лучший выходной костюм, галстук и все прочее, а затем умер. Позвали рабби, чтобы его благословить. «Этот человек, – заметил рабби, – никогда не был верующим, но смотрите, как прекрасно он сумел все спланировать! Он неверующий, он считал, что впереди у него ничего нет, но как он аккуратно оделся и подготовился!»
   Даже если вы чувствуете, что впереди у вас ничего нет, вы все равно постараетесь все спланировать, потому что уму нравится играть с будущим. Он любит планировать на будущее, и он несчастен, если ему приходится жить в настоящем. А планирование будущего выглядит прекрасным. Как только у вас появляется время, вы начинаете планировать будущее, этого ли мира, или того – не важно, но обязательно будущего. Ум наслаждается планированием. Планирование – это просто фантазия, мечтания, сны наяву.
   Люди, подобные Чжуан-цзы, имеют отношение к сути, но не к становлению. Они не озабочены деятельностью, их не интересует будущее. Не нужно никакого планирования. Жизнь сама о себе позаботится.
   Иисус говорил своим ученикам: «Взгляните на эти цветы, на эти лилии, которые так прекрасны в своем великолепии, что даже Соломон не был столь красив. Они не строят планов, не думают о будущем и не беспокоятся о следующем мгновении».
   Почему же эти лилии так прекрасны? Откуда берется их красота? Где она сокрыта? Лилии существуют здесь и сейчас. Отчего лицо человеческое столь печально и уродливо? – Оттого, что человек никогда не бывает здесь и сейчас, он всегда пребывает в будущем. Он похож на привидение. Как вы можете быть реальны, если вы не здесь и не сейчас? Вы можете быть только привидением – либо гуляющим в прошлом, либо скользящим в будущее.
   Чжуан-цзы умирает. В момент смерти Чжуан-цзы ученикам следовало бы хранить молчание. Это было бы самым большим проявлением уважения, какое только возможно, самым большим проявлением их любви. Мастер умирал. Они никогда не вслушивались в его жизнь, так хотя бы они могли прислушаться к его смерти. Они не могли быть безмолвны в то время, когда он говорил с ними на протяжении всей своей жизни; теперь он собирался дать им последний урок с помощью своей смерти.
   Нужно быть бдительным, чутким, когда умирает мудрец, ибо смерть его необычна. Невежественный человек не может так умереть. У вас есть ваша жизнь, у вас есть ваша смерть. Если вы всю свою жизнь были глупы, можете ли вы быть мудры в смерти? Смерть – это завершение, тотальное завершение, заключение. Смерть – это эссенция всей вашей жизни, – поэтому глупый человек умирает по-глупому.
   Жизнь уникальна, смерть тоже уникальна. Никто не может прожить за вас вашу жизнь, и никто не может за вас умереть – только вы сами. Это уникальное явление, это никогда не случится вновь. Различны не только жизни людей, но и их смерти тоже. Когда умирает Чжуан-цзы, нужно быть абсолютно тихим, чтобы ничего не упустить – потому что вы можете все упустить.
   Жизнь – длинная история… семьдесят, восемьдесят, сотня лет. Смерть – это одно мгновение. Это мгновенное, атомарное явление, сконцентрированное в одном миге. Смерть во много раз живее жизни, ибо жизнь растянута. Жизнь никогда не сможет достичь такой интенсивности, какой достигает смерть, и никогда не сможет стать такой же прекрасной, какой может быть смерть, потому что жизнь растянута во времени. Она тепловата – не горяча, не холодна.
   В момент смерти вся жизнь достигает точки кипения. Все испаряется из этого мира – в тот, из тела – в бестелесное. Это величайшая трансформация, какая только возможна. И нужно быть безмолвным, нужно быть почтительным, не нужно трепетать, ибо это произойдет в единое мгновение, и вы можете его пропустить.
   А глупые ученики толковали о похоронах и думали, как бы сделать из них нечто грандиозное! А самое грандиозное в мире явление, самое великое событие случалось в это самое время, но они размышляли о показном. Ум всегда заботится о демонстрации – он эксгибиционист.
   Погиб Мулла Насреддин. Кто-то сообщил об этом его вдове, которая как раз пила после обеда чай – она уже выпила полчашки. «Твой муж погиб, он попал под автобус», – сообщил ей вошедший. Но жена Муллы Насреддина продолжала спокойно потягивать свой чай.
   «Ты что! – воскликнул этот человек. – И ты продолжаешь пить чай?! Ты слышишь меня? Твой муж мертв – а ты не сказала ни единого слова!»
   Жена ответила: «Дайте мне сначала допить чай; а потом – о, молодой человек, я подниму такой крик! Сейчас, одну минуту».
   Ум – эксгибиционист. Она будет кричать и причитать, только дайте ей несколько минут, чтобы подготовиться, чтобы спланировать!
   Я слышал об одном актере, у которого скончалась жена. Он выплакал все глаза, он рыдал, слезы ручьями текли по его щекам.
   «Вот уж никогда бы не подумал, – заметил его друг, – что ты так сильно любил свою жену».
   Актер взглянул на него и сказал: «Это еще что. Видел бы ты меня, когда умерла моя первая жена».
   Даже когда вы показываете свои страдания, вы оглядываетесь на других и гадаете, что они об этом думают. К чему думать о величественных похоронах? Кому нужна эта величественность? Вы устраиваете представление также и из смерти. Это ли истинное почтение? Или смерть – это тоже из сферы рыночных отношений?
   Наш мастер умер, теперь начнется соперничество, и мы должны доказать, что у него были величайшие похороны – ни у одного мастера не было ничего подобного и ни у одного никогда не будет. Даже в том, что касается смерти, ваши мысли идут от эго. Но ученики таковы – они «следуют»… Но они никогда не следуют по-настоящему, потому что, если бы они следовали Чжуан-цзы, они не стали бы поднимать вопроса о величественных похоронах. В то мгновение они были бы скромны, смиренны. Но эго настойчиво.
   Когда вы заявляете, что ваш мастер очень велик, просто взгляните чуть глубже. Вы утверждаете: «Я очень велик, вот почему я следую этому великому человеку, я – великий последователь». Каждый последователь провозглашает, что его мастер – самый великий, но это не из-за мастера! Разве вы будете великим последователем, если ваш мастер не велик? А если кто-нибудь возражает вам, замечая, что это не так, вы расстраиваетесь, вы раздражаетесь, вы начинаете спорить и сражаться. Это вопрос выживания эго.
   Эго упорствует во всем. Оно хитрое и очень утонченное. Даже в присутствии смерти оно не покидает вас; оно присутствует даже в смерти. Умирает мастер, а его ученики рассуждают о похоронах. Они вообще не следовали мастеру – мастеру, подобному Чжуан-цзы, чье учение состоит в том, чтобы быть спонтанным.
   Когда Чжуан-цзы был при смерти,
   его ученики стали готовить величественные похороны.
   Он еще не умер, а они уже начали планировать, – потому что дело не в Чжуан-цзы, дело в эго учеников. Они должны устроить ему величественнейшее прощание, и нужно все обставить так, чтобы любому стало ясно, что ничего подобного никогда еще не случалось.
   Но Чжуан-цзы обмануть невозможно. Даже когда он умирает, он не бросает вас в одиночестве; даже когда он уходит, он оставляет вам свое сердце, свою мудрость; даже в последнее мгновение он будет участвовать во всем том, что он умел и осуществлял. Даже его последняя минута станет его вкладом.
   Но Чжуан-цзы сказал:
   «Моим гробом станут земля и небо;
   Луна и Солнце будут нефритовыми символами,
   парящими подле меня;
   планеты и созвездья
   воссияют драгоценными камнями вкруг меня.
   Все живые существа будут присутствовать,
   следуя за гробом».
   Что еще нужно? Все просто: обо все уже позаботились. Что надо еще? Что еще вы можете сделать? Что еще можете вы сделать для Чжуан-цзы, для будды? Что бы вы ни делали, это будет ничто, что бы вы ни планировали, это будет мелко. Ничто не может быть величественнее – ибо вся вселенная готова принять его. Что вы еще можете сделать?
   Чжуан-цзы сказал: «Солнце и Луна и все существа на земле и на небесах готовы принять меня. И все живые существа будут плакальщиками. Поэтому вам ни к чему беспокоиться, незачем нанимать плакальщиков».
   Вы можете нанять плакальщиков – их теперь можно найти на каждом рынке. Есть специальные люди, которым вы платите, – и они оплакивают. Что же это за новый тип человечества рожден к жизни?! Если у вас умирает жена, умирает мать, а оплакивать их некому, то вам приходится нанимать профессиональных плакальщиков. Их легко найти в Бомбее, в Калькутте; они есть во всех больших городах, и они сделают все так хорошо, так профессионально, что вы не можете даже соперничать с ними. Конечно, они более умелы, они ежедневно практикуются, но, если вам приходится за это платить, это отвратительно. Все в мире стало насквозь фальшиво.
   Жизнь фальшива, смерть фальшива, счастье фальшиво. Даже оплакивание – и то фальшиво. И так и должно быть: это логически следует из всего происходящего. Это логически оправдано. Если вы никогда не были по-настоящему счастливы с человеком, то как же вы можете по-настоящему оплакивать его, когда он умирает? Это невозможно. Если вы не были счастливы со своей женой, если вы никогда не знали с ней моментов блаженства, то, когда она умирает, откуда в ваших глазах появятся настоящие слезы? В глубине души вы будете счастливы, в глубине души вы будете чувствовать свободу: «Теперь я свободен, теперь я могу делать, что захочу». Жена была похожа на тюремное заключение.
   Рассказывают, что один человек умирал, и жена, чтобы его утешить, говорила: «Не волнуйся, не переживай, рано или поздно я к тебе присоединюсь».
   «Но только не изменяй мне здесь», – простонал умирающий. Он, наверное, боялся. Откуда в нем это опасение в последний момент? Видимо, этот страх сидел в нем всегда.
   «Я никогда не изменю тебе», – пообещала ему жена.
   «Если ты хоть раз мне изменишь, – заявил он, – я перевернусь в гробу. Мне будет очень больно».
   Лет десять спустя умерла и жена. У врат рая Святой Петр спросил ее: «Кого ты хотела бы встретить первым?»
   «Моего мужа, конечно», – ответила она.
   «Как его зовут?» – поинтересовался Святой Петр.
   «Абрахам», – сказала жена.
   Святой Петр задумался: «Будет трудно его найти, у нас тут миллионы Абрахамов, расскажи поточнее, кто он».
   Жена подумала и сказала: «Умирая, он сказал, что, если я изменю ему, он перевернется в гробу».
   «Можешь не продолжать! – прервал ее Святой Петр. – Это Вращающийся Абрахам, который крутится в своем гробу беспрестанно! За десять лет он ни на минуту не остановился. Его все знают. Нет проблем, сейчас мы его позовем».
   Из ваших отношений никогда не рождалось ни веры, ни доверия, ни любви, ни счастья. И когда приходит смерть, что вам оплакивать? Ваши слезы будут лживы. Если ваша жизнь полна фальши, ваша смерть тоже будет фальшивой. Но не думайте, что вы единственный, кто фальшив, – все вокруг, все, с кем вы близки, – они тоже фальшивы. И мы живем в таком фальшивом мире, что просто невероятно, как нам удается продолжать жить.
   Один политик остался без работы. Он был экс-министром. Он стал искать работу, потому что политики всегда испытывают затруднения, когда они не у дел. Они не способны заниматься ничем другим, кроме политики, они ничего другого, кроме политики, не умеют. Никакой другой специальности у них нет. Даже самая ничтожная работа требует хоть какой-то квалификации – но для того, чтобы быть министром, ее не требуется. Премьер-министр абсолютно не нуждается ни в каких квалификациях.
   И вот этот министр оказался в затруднительном положении. Он решил обратиться к директору цирка, поскольку считал, что политика – это сплошной цирк, и что, возможно, он владеет кое-чем, что может пригодиться и в цирке. Поэтому он спросил: «Не найдется ли у вас для меня работы? Видите ли, я не у дел и в большом затруднении».
   «Вы пришли как раз вовремя, – обрадовался директор. – У нас умер один из медведей, так что мы дадим вам костюм медведя. Вам не нужно будет ничего делать; просто сидите, ничего не делая, целый день, и никто не заметит разницы. Просто сидите с утра до вечера, чтобы люди думали, что вы медведь».
   Такая работа ему приглянулась, и политик согласился. Он вошел в клетку, натянул на себя медвежью шкуру и сел. Он сидел так уже минут пятнадцать, когда вдруг в клетку впустили другого медведя. Он очень испугался, запаниковал и, кинувшись к решетке, начал трясти ее и орать: «Помогите, выпустите меня отсюда, я министр!»
   И тогда он услышал голос. Говорил другой медведь. Он сказал: «Ты думаешь, ты единственный безработный политик? Я тоже бывший министр. Успокойся».
   Вся жизнь стала насквозь фальшивой – и ее основы, и все остальное, и то, что вы продолжаете существовать в ней, – чистое чудо. Когда вы говорите, ваше лицо фальшиво, лицо того, кто слушает, тоже фальшиво; счастье фальшиво, страдание фальшиво. И потом вы надеетесь отыскать истину?! Разве фальшивое может обнаружить истину? Для этого нужно обрести свое истинное лицо и отбросить все фальшивые.
   Чжуан-цзы сказал:
   «Моим гробом станут земля и небо…»
   Так чего же вы волнуетесь? И как вам может удаться достать гроб более величественный, чем этот? Предоставьте небесам и земле быть моим гробом – и они будут.
   «…Луна и Солнце будут нефритовыми символами,
   парящими подле меня…»
   И вам не нужно зажигать подле меня свечи; их век недолог, они сгорят, рано или поздно – но их не станет. Предоставьте Солнцу и Луне быть символами жизни вокруг меня. Ибо они таковыми и являются.
   «…планеты и созвездья
   воссияют драгоценными камнями повсюду вкруг меня.
   Все живые существа будут присутствовать…»
   Это необходимо понять: все живые существа будут присутствовать. То же самое говорили Будда и Махавира, но никто не верит этому, ибо в это невозможно поверить. Джайны читают об этом, но они не верят этому; буддисты читают это, но сомнение закрадывается в их умы.
   Говорят, что, когда Махавира умирал, все существа присутствовали при этом. Не только человеческие существа – животные, души деревьев, ангелы, божества, все сущее изо всех измерений бытия, все они присутствовали. И так и должно было быть, ибо Махавира открыт не только для вас; его великолепие таково, что поистине все измерения существования становятся знакомы с ним. Рассказывают, что, когда Махавира говорил, ангелы, божества, животные, духи – все сущее, все виды существ собирались, чтобы послушать его – не только человеческие существа. Это звучит, как сказка, как притча, но, поверьте, это правда – ибо, чем выше вы поднимаетесь, тем больших масштабов достигает ваша суть, тем более возвышенным становится ваше существование; и другие измерения вселенной, все планы и грани творения становятся вам доступны.
   Когда достигается высшая точка – которую джайны называют точкой ариханта, или точка архата, как ее называют буддисты, точка совершенного Дао, человека Дао, как говорит Чжуан-цзы, – тогда вас слушает все сущее.
   Чжуан-цзы говорит:
   «…все живые существа будут присутствовать,
   следуя за гробом».
   Что еще нужно, и что еще вы можете сделать? Что еще вы можете добавить к этому? Вам не нужно ничего делать, вам незачем беспокоиться.
   «Обо всем уже позаботились».
   Именно это чувствует тот, кто стал безмолвным:
   «Обо всем уже позаботились».
   Жизнь, смерть, все что угодно – вам ничего не нужно делать, все происходит и без вас. Вы вмешиваетесь в это безо всякой необходимости и только все портите, всему мешаете, создаете хаос. Без вас все совершенно – такое, как оно есть, оно совершенно. Это отношение религиозного человека: все, что есть, совершенно такое, какое есть. И ничего больше с этим поделать нельзя.
   Лейбниц на Западе заявил, что этот мир – самый совершенный из всех возможных миров. Его ужасно за это критиковали, потому что на Западе утверждать подобные вещи считается недопустимым. Этот мир – самый совершенный? Как это? Да это, пожалуй, самый несовершенный из миров, самый мерзкий, самый ущербный; в нем полно неравенства, страдания, бедности, болезней, смерти, ненависти – всего, что угодно, – а какой-то Лейбниц заявляет, что этот мир самый совершенный из всех возможных!
   Лейбниц неоднократно подвергался критике, но Чжуан-цзы понял бы, что он имеет в виду. Я тоже понимаю это. Когда Лейбниц говорил: «Это самый совершенный мир, какой только возможен», – он подразумевал не политическую или экономическую ситуацию. Он говорил не о равенстве, не о неравенстве, не о социализме, не о коммунизме; он ничего не говорил о войнах. Его утверждение не является объективным, оно не имеет отношения к тому, что снаружи; оно основывается на глубоком, внутреннем ощущении – оно исходит из самой основы существования.
   Совершенство всего сущего означает, что вам не о чем беспокоиться.
   «Обо всем уже позаботились».
   И вы не можете ничего улучшить, вы просто не можете сделать лучше. Если вы все же попытаетесь, то вы сможете сделать только хуже, но сделать лучше вы не сможете. Научному уму трудно понять тот факт, что ничего нельзя улучшить, – потому что научный ум зависим от идеи, что все можно улучшить. Но что же вам удалось сделать?
   Две тысячи лет, со времен Аристотеля, мы на Западе пытаемся сделать этот мир лучше. Стал ли он за это время хоть чем-то лучше? Счастливее ли человек хотя бы на чуть-чуть? Стал ли человек блаженнее? Нет, вовсе нет. Все стало хуже. Чем больше мы лечим пациента, тем ближе он к смерти. Ничто не помогает. Человек отнюдь не стал счастливее.
   Мы теперь в состоянии иметь гораздо больше вещей, чтобы стать счастливее, но мы утратили само сердце, способное радоваться. У вас может быть множество дворцов, но человека, призванного быть императором, уже нет, и дворцы становятся могилами. Ваши города стали красивее, богаче, но они очень походят на кладбища, в них не найти ни одного живого человека. Мы совершили страшную ошибку, пытаясь сделать мир лучше. Он не стал лучше. И он может стать только еще хуже.
   Оглянитесь назад… Человек был совершенно иным, он был беднее – но богаче. Это кажется парадоксальным: он был беднее, – не хватало пищи, не хватало одежды, не хватало крова, – но жизнь его была богаче. Он был способен танцевать, он был способен петь.
   А вы потеряли свою песню, ваша глотка заполнена вещами; ни одна песнь не в силах вырваться из вашего сердца. Вы не можете танцевать. Самое большее – вы в состоянии сделать несколько шагов, несколько движений, но движения эти – не танец, ибо танец – это не просто движение. Когда движения становятся экстатичны, тогда это танец. Когда движение настолько тотально, что эго исчезает, – только тогда это танец.
   И нужно заметить, что танец появился в этом мире, как техника медитации. Вначале танец не был предназначен для танцев, он служил для того, чтобы достичь экстаза, при котором танцор терялся, исчезал, и оставался только сам танец – никакого эго, никого, кто управляет, – тело струится в спонтанности, само собой.
   Вы можете танцевать, но ваш танец – это лишь набор мертвых движений. Вы способны управлять телом: это может стать неплохим упражнением, но это не экстаз. Вы все еще иногда обнимаете друг друга, вы все еще иногда целуетесь, вы все еще совершаете телодвижения, занимаясь любовью, но самой любви нет, остались только движения. И, совершая их, вы чувствуете подавленность. Вы совершаете эти движения, но прекрасно понимаете, что ничего не происходит. Вы делаете все, но, несмотря ни на что, вас не перестает преследовать ощущение крушения; ваша подавленность следует за вами, как тень.
   Когда Лейбниц заявляет, что это самый совершенный из всех возможных миров, он говорит то же самое, что и Чжуан-цзы:
   «Обо всем уже позаботились».
   Вам незачем беспокоиться о жизни, вам незачем беспокоиться о смерти – тот же самый источник, что заботится о жизни, позаботится и о смерти. Вам не нужно думать о величественных похоронах. Тот же источник, что дал мне рождение, примет меня в себя, и этого источника достаточно, нам незачем что-то добавлять к этому.
   Ученики выслушали его, но не смогли понять – иначе они бы вообще не стали больше ничего говорить. Однако они возразили:
   «Мы боимся, что вороны и коршуны
   склюют нашего мастера».
   Если мы никак к этому не подготовимся, если мы не распланируем все от и до, то вороны и коршуны съедят нашего мастера.
   Чжуан-цзы ответил:
   «Ну что же, над землей я буду съеден
   воронами и коршунами,
   а под землею – муравьями и червями.
   В обоих случаях я буду съеден —
   так чем же вам не нравятся птицы?»
   Так зачем же что-то выбирать? Мне предстоит быть съеденным в любом случае, так зачем делать выбор? Чжуан-цзы учит: «Живите без выбора и умирайте без выбора. Зачем делать выбор?»
   Вы пытаетесь управлять жизнью, а потом вы пытаетесь управлять еще и смертью. Поэтому люди составляют завещания, указывают свою последнюю волю, оформляют официальные бумаги, чтобы управлять, когда их уже не будет. Мертвые, они все равно будут управлять. Воздействовать, влиять – это кажется настолько привлекательным, что даже после смерти люди все еще продолжают манипулировать. Умирает отец и указывает в своем завещании, что сын получит наследство лишь в том случае, если выполнит определенные условия, а иначе деньги пойдут в благотворительный фонд. Да, эти условия придется выполнить… мертвый человек все еще продолжает иметь влияние.
   Основатель и президент Общества попечительства и опеки над больницами для бедных в Лондоне оставил завещание. Оно гласит: «Когда я умру, мое тело не должно быть уничтожено. Его следует сохранить, и я буду продолжать сидеть в кресле председателя». Он все еще сидит там! Когда Общество собирается на заседание, на месте председателя восседает труп! Он сидит во главе стола, господствуя и довлея.
   Ваша жизнь – это воздействие на других, и вам хотелось бы, чтобы ваша смерть тоже стала манипуляцией. Чжуан-цзы замечает: «Выбора нет. Если вы оставите мое тело валяться на земле, ну что ж, его съедят; если вы захороните его глубоко в землю, его съедят. Так зачем оказывать предпочтение птицам или червям? Пусть будет так, как будет. Пусть решает источник».
   Решение всегда дает ваше эго: «Я буду решать». Так предоставьте же решать источнику, пусть высшее решает, как оно пожелает распорядиться этим телом. Меня никогда не спрашивали, как источнику создавать это тело, так почему я должен решать, как с ним поступить теперь? И откуда этот страх, что его съедят? Ну и прекрасно!
   Мы боимся быть съеденными – почему? Постарайтесь это понять. Почему мы так боимся, что нас съедят? Всю нашу жизнь мы едим, мы убиваем, уничтожаем жизнь – чтобы есть. Что бы вы ни ели, вы убиваете. Вам приходится убивать, ибо жизнь может есть только жизнь. Другого способа не существует. Поэтому никто на самом деле не может быть вегетарианцем – никто. Любой человек – невегетарианец, потому что, что бы вы ни ели, это тоже жизнь. Вы едите фрукты – это жизнь; вы едите овощи – у овощей тоже есть жизнь; вы едите пшеницу, рис – но они являются семенами, в них сама основа жизни. Все, от чего вы зависите, живо.
   Жизнь ест жизнь, и все является пищей для кого-то другого; так зачем же вы защищаете себя и пытаетесь сделать так, чтобы вас никто никогда не съел? Это же просто глупость! Вы ели всю свою жизнь, предоставьте теперь возможность съесть вас, позвольте жизни съесть вас.
   Вот поэтому я утверждаю, что у персов самый научный подход к тому, как поступать с мертвым телом. Индусы его сжигают. Это плохо – вы сжигаете пищу. Если каждое дерево будет сжигать свой плод, если каждое животное после смерти будет сожжено другими животными – к чему это приведет? Они все будут индусами, только здесь уже никого не останется. Зачем сжигать? Вы ели, теперь позвольте это другим, дайте жизни возможность съесть вас. И будьте счастливы этим, потому что стать пищей означает, что вы возвращаетесь, сущее вбирает вас в себя. В этом нет ничего плохого. Это значит, что существование приняло вас назад, воды реки снова влились в океан.
   И лучший способ впитаться, влиться – это быть съеденным, потому все, что только можно в вас использовать, теперь живет где-нибудь в ком-нибудь. Какое-то дерево, какая-то птица, какое-то животное будут жить благодаря вашей жизни. Будьте счастливы, ваша жизнь была роздана. Чего бояться, что здесь что-то не так; чего опасаться? Мусульмане и христиане хоронят своих мертвых в земле в гробах, чтобы их защитить. Это плохо, это просто глупость, потому что если мы не можем защитить жизнь, так как мы сможем защитить смерть? Мы не можем защитить ничего, ничего нельзя защитить.
   Жизнь уязвима, а вы пытаетесь сделать неуязвимой даже смерть. Хотите сохранить, спасти.
   У персов самый лучший метод – они просто оставляют тело на стенах, на башнях, а потом ястребы и другие птицы прилетают и склевывают его. Все теперь выступают против этого, против персов, даже сами персы, потому что все это кажется ужасным, таким безобразным. Нет, это не безобразно. Когда вы едите, это безобразно? Тогда почему, когда ест ястреб, он безобразен? Когда едите вы, то это ужин, но когда ястреб ест вас – это тоже ужин. Вы ели других, пусть теперь другие едят вас; будьте впитаны.
   И Чжуан-цзы замечает: «Выбора нет, зачем же оказывать предпочтение тому или этому? Пусть жизнь делает то, что она считает нужным, я не собираюсь решать». Действительно, Чжуан-цзы прожил именно такую жизнь, без выбора, поэтому он был готов умереть смертью, не выбирая ее самостоятельно. Лишь когда вы не делаете выбор – вы есть, вы существуете. Когда у вас есть выбор – есть ум. Ум – это великий избиратель; в самой вашей основе – выбор чужд. Ум вечно хочет что-нибудь делать; ваша внутренняя суть просто позволяет вещам случаться. Ваша суть – это отпускание, позволение всему идти так, как оно идет. Как вы можете быть несчастны, если вы не выбираете? Как можете вы быть несчастны, если вы не желаете ничего конкретно? Как вы можете быть несчастны, если вы не движетесь ни к какой цели? Ничто не может сделать вас несчастным. Но ваш ум требует целей, выбора, решений – и с ними вместе приходит несчастье.
   Если вы живете без выбора и позволяете жизни случаться, тогда вы становитесь просто полем: в вас происходит, в вас течет жизнь, но вы не тот, кто управляет ею. Вы не влияете на нее, не воздействуете, вы не контролируете ее. Как только вы перестаете контролировать, все напряжения растворяются; и только тогда наступает расслабление, полное, тотальное расслабление. И это расслабление есть конечная точка, альфа и омега, начало и завершение. Ни в отношении жизни, ни в отношении смерти не стоит занимать никакой точки зрения, никакой определенной позиции.
   В этом смысл всей этой истории: ни к чему занимать какую-то позицию. Не стоит говорить: «Это – правильно, а это – неправильно». Вам не следует разделять. Предоставьте жизни быть неделимым целым.
   Чжуан-цзы говорил: «Если вы разделяете, даже на долю дюйма, то рай и ад уже разведены вами порознь, и теперь их уже не соединить».
   Я знал одного молодого человека. Он иногда приходил ко мне и всегда был сильно обеспокоен одной проблемой. Он очень хотел жениться, но какую бы девушку он ни приводил домой, его мать не одобряла ее. Это стало для него уже совершенно невыносимо. «Попытайся найти девушку, которая совсем как твоя мать: лицом, фигурой, походкой, одеждой, – посоветовал я ему. – Найди ее зеркальное отражение, ее полное подобие».
   Он искал, долго искал и в конце концов нашел такую девушку. Он явился ко мне и признался: «Вы были правы, моя мать тотчас пришла от нее в восторг. Она прямо копия моей матери: она не только так же одевается, она ходит, говорит, она даже готовит, как моя мать».
   «Ну, и чем все кончилось?» – спросил я его.
   «Ничем, – грустно ответил он. – Мой отец ее возненавидел».
   Полярность… Если одна часть вашего ума любит что-нибудь, вы можете сразу заметить, что другая часть ума ненавидит это. Если вы выбираете что-то одно, просто оглянитесь: рядом скрывается другая часть вашего ума, которая ненавидит. Как только вы начинаете выбирать, не только мир становится разделен, вы тоже разделены вашим выбором. Вы уже не целое. Но когда вы не цельны, вы не можете позволять жизни случаться. А все благословенное появляется в жизни, как милость, как молитва, как дар; через усилие оно недостижимо.
   Так не выбирайте религию в противовес мирскому, не выбирайте прекрасное в противовес отвратительному, не выбирайте милосердие в противовес греху, не пытайтесь быть хорошим вместо того, чтобы быть плохим, не делайте никаких различий между дьяволом и Богом – вот то, что говорит Чжуан-цзы. Он призывает: «Не выбирайте между жизнью и смертью. Не выбирайте этот вид смерти или тот. Не выбирайте, оставайтесь целостны; ибо, когда вы будете целостны, произойдет встреча с целым, с единым, ибо лишь подобное встречается с подобным».
   Сотни лет мистики повторяли: «Как вверху, так и внизу». Я хотел бы добавить к этому еще одно: «Как внутри, так и снаружи». Если вы целостны внутри, вы целостны и в своих проявлениях, мир снаружи становится целостен в ту же секунду. Если вы разделены внутри, то и вне вас все разделено.
   Это вы – тот, кто становится целой вселенной, вы – тот, кто становится ее отражением, это вы; но как только вы начинаете выбирать, появляется разделенность, раздробленность. Выбор означает разделение, выбор означает конфликт: за это, против того…
   Не выбирайте. Оставайтесь беспристрастным свидетелем, и тогда ничто не ускользнет от вас. И тогда это существование, это творение станет самым совершенным из возможных. Что может быть прекраснее, что может быть блаженнее? Оно здесь, вокруг вас, ждет вас. Как только вы пробудитесь, оно откроется вам. Но пока ваш разум продолжает действовать, разделяя, выбирая, порождая конфликты, этого не может с вами произойти.
   Вы теряли это в течение многих жизней. Не упускайте этого больше.
   На сегодня достаточно.
   Для получения более подробной информации посетите сайт www.OSHO.com
   Это комплексный многоязычный сайт, где вы сможете найти книги Ошо, беседы с Ошо в аудио– и видеоформате, библиотеку архивных текстов Ошо на английском языке и на хинди, а также обширную информацию об Ошо-Центре медитации и отдыха.
   Веб-сайты:
   http://OSHO.com/resort
   http://OSHO.com/allaboutOSHO
   http://OSHO.com/shop
   http://www.youtube.com/OSHO
   http://www.oshobytes.blogspot.com
   http://www.Twitter.com/OSHOtimes
   http://www.flickr.com/photos/oshointernational
   Связаться с «OSHO International Foundation» можно по следующим адресам:
   www.osho.com/oshointernational, oshointernational@oshointernational.com

Об авторе

   Книги Ошо не поддаются классификации. Его многочисленные беседы охватывают все темы – от поиска человеком смысла жизни до самых насущных социальных и политических проблем современного общества. Ошо не писал книг – его книги представляют собой аудио– и видеозаписи импровизированных устных обращений к слушателям со всего мира. Он говорил: «Помните: все, что я говорю, не только для вас… Я также беседую и с будущими поколениями».
   Лондонская газета «Sunday Times» назвала Ошо одним из «тысячи создателей двадцатого века», а американский писатель Том Роббинс охарактеризовал его как «самого опасного человека со времен Иисуса Христа». Газета «Sunday Mid-Day» (Индия) включила Ошо – наряду с Ганди, Неру и Буддой – в десятку людей, изменивших судьбу Индии.
   Сам Ошо о своей работе сказал, что он помогает создавать условия для рождения человека нового типа. Он часто называл этого нового человека «Зорба-Будда», который способен наслаждаться как земными радостями, подобно греку Зорбе, так и тихой безмятежностью, как Гаутама Будда.
   Все беседы и медитации Ошо проникнуты мировоззрением, включающим в себя как вечную мудрость всех времен и народов прошлого, так и высший потенциал науки и технологии настоящего и будущего.
   Ошо также известен своим революционным вкладом в науку внутренней трансформации. Его подход к медитации учитывает ускоренный темп современной жизни. Уникальные «Активные медитации» Ошо призваны, прежде всего, освободить тело и разум от стресса, чтобы затем было легче перенести в повседневную жизнь состояние покоя и свободного от мысли расслабления.
   Существуют два автобиографических произведения автора:
   «Автобиография духовно неправильного мистика» и «Проблески золотого детства».

Ошо-Центр медитации и отдыха OSHO® Meditation Resort

   Расположение. Расположенный в ста километрах к юго-востоку от Мумбаи в процветающем городе Пуна, Индия, Ошо-Центр медитации и отдыха является прекрасным местом для того, чтобы провести здесь отпуск. Центр протянулся более чем на сорок акров по живописной местности, являющейся жилым районом. Прекрасные сады и леса раскинулись на территории Центра.
   Уникальность. Ежегодно Центр принимает тысячи посетителей из более чем ста стран. Единственный в своем роде, Центр предоставляет возможность получить уникальный личный опыт нового образа жизни – жизни в большей осознанности, радости и творчестве. Центр предлагает большой выбор часовых и годовых программ. Ничегонеделанье и отдых являются одной из них!
   Все программы базируются на идее Ошо о «Зорбе-Будде» – качественно новом человеке, который способен как творчески участвовать в повседневной жизни, так и расслабляться в тишине и медитации.
   Медитации. Полное ежедневное расписание для каждого посетителя Центра включает в себя разные методы медитации – как активные, так и пассивные, как традиционные, так и революционные, в том числе «Активные Медитации» Ошо. Медитации проводятся в Аудиториуме Ошо – самом крупном зале для медитаций в мире.
   Мульти-институт. Индивидуальные занятия, курсы и семинары охватывают все: от творчества и искусства до холистических методов лечения, трансформации личности, проблем взаимоотношений, проживания важных жизненных этапов, духовного консультирования, эзотерических наук и дзен-подхода к спорту и отдыху.
   «Basho Spa». Роскошный спа-салон «Basho», окруженный тропическими деревьями, предлагает отдых в бассейне под открытым небом. Просторные джакузи, сауны, тренажерный зал, теннисные корты – все это усиливает впечатление от потрясающе красивой обстановки салона, оформленного в уникальном стиле.
   Кухня. Разнообразные кафе и рестораны на территории Центра предлагают вкусные вегетарианские блюда западной, азиатской и индийской кухни – большинство овощей выращены органическим способом на собственной ферме коммуны. Хлеб и торты пекут в собственной пекарне Центра.
   Ночная жизнь. На территории Центра проводится много различных мероприятий – вам будет из чего выбрать. Танцы всегда находятся у посетителей в приоритете! Среди других популярных мероприятий – медитации под звездами в полнолуние, различные шоу, музыкальные представления и медитативные вечера. Либо вы можете приятно провести время, общаясь с отдыхающими в кафе «Plaza», или прогуливаться по садам, наслаждаясь сказочными видами.
   Удобства. Вы можете приобрести все необходимые вещи и средства гигиены в «Галерее». Здесь вы также сможете купить разные товары, относящиеся к учению Ошо – их ассортимент очень велик. Кроме того, на территории «Галереи» находятся банки, туристические агентства, интернет-кафе. Для тех, кто любит шопинг, Пуна предлагает большой выбор товаров, начиная с традиционных этнических индийских вещей и заканчивая продукцией знаменитых брендов.
   Проживание. Вы можете выбрать проживание в элегантных номерах Пансиона Ошо или остановиться на более долгий срок в Гостиной Ошо (эту возможность предоставляет программа пакета услуг на территории Центра). Либо вам будут предложены такие варианты, как комнаты в отелях или посуточная аренда квартир.
   www.osho.com/meditationresort

Ошо Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан-цзы

Глава 1 Гренки подгорели

Глава 2 Человек Дао

Глава 3 Сова и феникс

Глава 4 Извинения

Глава 5 Три утром

Глава 6 Потребность побеждать

Глава 7 Трое друзей

Глава 8 Бесполезное

Глава 9 Цели и средства

Глава 10 Целостность

Глава 11 Похороны Чжуан-цзы