Ярослава Лазарева
Рыцарь ночи

Часть первая. Царапина

     Тянусь я к розе. Но боюсь
     Царапин от шипов колючих…
     И все равно не удержусь…
     Сорвав, до крови уколюсь,
     Напьюсь любовью алой, жгучей…

Рубиан Гарц [1 - Рубиан Гарц – малоизвестный поэт 16 века. Родился в Тюрингии.]

   В середине октября мама решила отправить меня в деревню. Я только что перенесла простуду, пропустила несколько дней в институте и была удивлена таким решением.
   – Мне не нравится твоя бледность, Лада, – уклончиво пояснила мама. – Даже обычное ОРЗ может дать серьезные осложнения. И тебе лучше отдохнуть и восстановиться. В Москве это довольно сложно. Так что на свежий воздух, в тишину! А занятия никуда не денутся. Спишешь потом лекции у однокурсников.
   – Но я отлично себя чувствую! – попробовала я возражать. – К тому же в это время года у бабушки такая скукота! Там и Сети нет. Чем я буду заниматься целые дни? И потом, мамуля, я только что поступила, не забывай! Ты сама мне постоянно твердишь, что я не должна расслабляться, первый курс самый важный, преподаватели оценивают студентов именно по первой сессии.
   – Да, это так! Но я же тебя не навечно отправляю, а всего на несколько дней. Если ты сейчас окончательно не выздоровеешь, то потом только хуже будет, и к своей первой сессии ты подойдешь в полном упадке сил, – безапелляционным тоном сказала она. – Так что собирайся! Папа заедет за тобой через полчаса.
   – Вообще-то у нас не семестры, а модули, – заметила я. – И первые зачеты начнутся уже скоро, а не в декабре, как ты думаешь.
   – И что? – уперлась она. – Помню, ты мне сообщала про эту новомодную форму обучения. И что, из-за этого не доводить выздоровление до конца?
   – Бесподобно, – пробормотала я.
   Настойчивость мамы, по правде говоря, меня не особо удивила. Она получила медицинское образование, много лет работала акушеркой, но считала, что разбирается во всех областях медицины.
   – И не забудь взять шерстяной свитер, – продолжила она. – Осень хоть и аномально теплая, но за городом всегда сыро. И поторапливайся! Хочу тебя перед отъездом травяным чаем напоить.
   – Хорошо, – ответила я. – Отец, кстати, поднимется?
   – Зачем это? – нахмурилась мама. – Он будет ждать тебя внизу. А сумка не такая и тяжелая. Сама донесешь до машины.
   Мои родители развелись больше семи лет назад. И хотя мама никогда при мне не высказывалась по поводу их отношений, я замечала, что она по каким-то одной ей ведомым причинам относится к отцу с затаенным пренебрежением. Но ему позволялось видеться со мной, и мы частенько выходные проводили вместе.
   «Ну ладно, хоть субботу с ним побуду, – подумала я и заулыбалась. – А может, он и на воскресенье останется. Было бы здорово!»
   Я быстро покидала вещи в сумку, надела синие джинсы и серую футболку. Затем подошла к зеркалу. Вглядевшись в отражение, поморщилась. Белая кожа приобрела неприятный серый оттенок, под глазами залегла легкая синева, губы у меня и так неяркие, а сейчас вообще казались бескровными. На самом деле моя внешность никогда не вызывала у меня удовлетворения. Я отдавала должное своей стройной фигуре, длинным ногам и тонкой талии, но вот плечи казались мне широковатыми, а шея чересчур длинной. Хотя многие девчонки из моего бывшего класса завидовали этому. Однажды в спортзале наш физрук, молодой, симпатичный и улыбчивый, назвал мою шею лебединой. Он сказал это в шутку, но отчего-то почти все девушки моментально напряглись и насторожились, а парни начали пристально изучать меня.
   Я откинула волосы назад и приподняла подбородок. Овал лица, в принципе, мне нравился, он был округлым и нежным. Светло-русые волосы падали ниже плеч, глаза обычно матово-серые и, как мне казалось, маловыразительные сейчас блестели и выглядели яркими. Светлые ресницы раздражали меня, а за нанесенную тушь мама нещадно ругала и постоянно внушала, что нет ничего лучше естественной красоты. Сама она красилась редко и пыталась меня приучить не зацикливаться на своей внешности.
   «Ты миленькая, хорошенькая, вся в нежных тонах, – говорила она. – В тебе есть определенный шарм. А излишняя яркость тебя только испортит, и ты будешь выглядеть вульгарно».
   Я вздохнула и начала собирать волосы в хвост. В этот момент в комнату заглянула мама.
   – Отец уже возле подъезда, только что звонил. Так что чай выпить не удастся. Но я в термос налила, возьмешь с собой. Хорошо, что он смог сегодня пораньше приехать. А то сама знаешь, в пятницу вечером из города выбраться довольно сложно. Пробок не миновать!
   – Хорошо! Иду!
   Накинув красную толстовку, я быстро вышла из комнаты.
   Отец ждал возле джипа. Он широко мне улыбнулся и чмокнул в щеку. Я окинула взглядом его строгий деловой костюм, дорогое пальто, тщательно выбритую голову, холеное гладкое лицо с живыми черными глазами, прямым носом и четко очерченными красными губами. Их красоту подчеркивала тонкая линия бороды и усов. Моему отцу было 38 лет, и выглядел он отлично для своего возраста. Мама была старше его всего на четыре года, но казалась мне пожилой женщиной, тогда как отец всегда оставался молодым ухоженным импозантным, полным энергии и оптимизма. Но я понимала, что он, являясь PR-директором одного из крупнейших рекламных агентств, должен внешне соответствовать статусу.
   – Чего ты так смотришь? – слегка удивился он и приподнял брови. – Не успел после переговоров заехать домой и переодеться. Уж очень твоя мама меня торопила, все боится, что в пробках застрянем. Ну ничего, у меня в машине и джинсы имеются и свитер, так что переоденусь.
   – Ага, – улыбнулась я. – Просто ты очень… ну… в общем, классный ты у меня, папка! – добавила я.
   Мне хотелось сказать «очень красивый», но я не привыкла открыто выражать свои чувства.
   – Я тоже по тебе соскучился, – мягко проговорил он, и я обрадовалась тому, что он меня понимает.
   Когда я садилась в машину, то машинально подняла голову и увидела маму, стоящую на балконе. Она смотрела на нас. Мы жили на третьем этаже обычной хрущевки, поэтому расстояние было не таким уж и большим, и мне показалось, что лицо у нее грустное. Я широко улыбнулась и помахала рукой. Мама тут же сменила выражение лица, заулыбалась и помахала в ответ.
   – Что ж не зашел? – поинтересовалась я, когда мы поехали.
   – Вы же сами торопили меня, – нехотя ответил отец. – Мама по телефону сказала, что боится задержек в пути из-за пробок, а ты еще очень слаба после болезни. Хотя я вижу, ты выглядишь вполне здоровой.
   – Так и есть! – подтвердила я. – Она всегда накручивает. Подумаешь, какая-то простуда!
   – Но маме лучше знать, – возразил он. – Все-таки она медработник.
   – Ага, акушерка, – скептически заметила я, – И ничего более.
   Отец не ответил.
   Какое-то время мы ехали молча. Я смотрела в окно и думала о своем. Давно заметила, когда едешь в машине с родным человеком, которому полностью доверяешь, то невольно расслабляешься и отдаешься течению мыслей. Вначале я думала о том, почему мои родители развелись. О причинах я могла лишь догадываться. Я пыталась несколько раз поговорить об этом с мамой, но она или отмалчивалась или отшучивалась, замечая, что мне еще рано вникать в такие взрослые проблемы. С отцом у меня с раннего детства складывались доверительные отношения, но язык не поворачивался задавать подобные вопросы. Но глядя на родителей, выводы напрашивались сами собой. Маму я любила, но видела: она хоть и симпатичная, добрая и приятная во всех отношениях женщина, но выглядит, как обычная тетка с рынка. У нее, на мой взгляд, отсутствовали и собственный стиль и шарм, и даже женская притягательность. Мне она казалась уютной и милой, но излишне полной и всегда какой-то неухоженной. Мама годами делала химическую завивку, и ее такие же, как у меня, русые волосы стали выглядеть пережженными, тусклыми и бесцветными. Косметику она не признавала. К тому же с ее работой макияж ей только мешал. Я пыталась несколько раз побеседовать с ней на тему внешности, но она лишь смеялась и говорила, что ее все устраивает, ей так комфортно и снова замуж она не собирается, поэтому менять что-то во внешности ей незачем. К тому же мама упорно навязывала и мне имидж «натуральной красоты». И я, отправляясь на вечеринки, выходила из дома в так любимом ей «естественном» виде, а потом дома у моей подруги Лизы переодевалась во что-то более откровенное и наносила яркий макияж.
   Вспомнив о Лизе, я заулыбалась. Мы жили в соседних домах и дружили, мне кажется, столько, сколько я себя помню. Лиза после окончания 9-ти классов поступила в колледж парикмахерского искусства. Она с детства обожала делать прически, и частенько экспериментировала на мне. Лиза мечтала стать вторым Кристианом Марком, мировой знаменитостью, одним из самых престижных законодателей hair-моды и добиться таких же высот. Она поставила себе цель открыть собственный салон. Но пока она обучалась на втором курсе и «набивала руку» в учебной парикмахерской при колледже.
   Какое-то время у нее были романтические отношения со Славой. Мы тогда учились в одном классе. Мне казалось, я влюблена в него. Но он начал встречаться с Лизой, и у нас по определению ничего не могло быть. Но потом они поругались. Лиза мне тогда говорила, что разочаровалась в нем, что Слава, как и все остальные парни, хочет лишь одного, причем сразу, а так как она пока не соглашается, то он бесится. Так они и не помирились. Затем она поступила в колледж, и они практически перестали видеться. Мы с ним учились еще два года в одном классе, но Слава не обращал на меня особого внимания, и я довольно скоро поняла, что мое увлечение было несерьезным. После окончания школы он поступил в Бауманку, я – в институт культуры. Мы жили в соседних домах, продолжали дружить и довольно часто видеться.
   И вот в сентябре Слава начал упорно оказывать мне знаки внимания. После летнего отдыха он выглядел отлично – загорелый, беззаботный, постоянно улыбающийся. Но я уже потеряла к нему всякий интерес, не подпускала к себе и всячески давала понять, что у него нет никаких шансов. И мне казалось неправильным, что вначале парень встречается с одной подругой, затем переходит к другой. Хотя в жизни я видела это постоянно.
   А мне хотелось, чтобы появился некий прекрасный незнакомец, принадлежащий только мне и не знающий ни одну из моих подруг. Истинная любовь виделась такой – полное растворение в любимом человеке, безоговорочное доверие между нами и преданность друг другу. Я допускала, что у моего молодого человека могут быть какие-то истории в прошлом, но я вовсе не обязана их знать. Но пока мое сердце было свободным, хотя внимание Славы уже начало исподволь действовать, ведь он так сильно нравился мне раньше.
   – О чем ты вздыхаешь? – засмеялся отец.
   Я вздрогнула и повернула к нему голову. Он глянул на меня и подмигнул.
   – Почему вы расстались? – неожиданно для себя спросила я, но тут же смутилась и отвернулась в окно.
   – Вот это вопрос! – тихо заметил он и замолчал.
   Мы в этот момент выехали за пределы города. Солнце только что село, и серо-сиреневые сумерки окутали все видимое пространство. Начало октября было хоть и нереально теплым, но дождливым, и воздух постоянно пропитывала сырость. В городе это не так чувствовалось, но здесь я сразу заметила, как быстро густеет туман, искажая очертания пейзажа. В сумеречном освещении он казался голубовато-серым, и я заворожено смотрела в окно на проплывающие деревья, кусты, низины, окутанные все сгущающейся шевелящейся дымкой. Я не могла оторваться от этой фантастической картины. Уж очень резким был контраст между освещенным салоном джипа, поблескивающей черной кожей обивки, светящейся панелью приборов и странной сумеречной размытой сиреневой картинкой за окном. Мне показалось, что наш джип въехал в какой-то параллельный мир, и мы единственный островок реальности в этом туманном искаженном пространстве.
   – А почему ты об это спросила? – вывел меня из оцепенения голос отца.
   И я повернулась к нему.
   – Сама не знаю, – призналась я. – Вы с мамой никогда не говорите об этом. Но ведь я имею право знать.
   – Имеешь, – согласился он. – Но все это довольно сложно объяснить. К тому же у каждого из нас своя правда.
   – И какова она у тебя?
   – Ох, доченька! – после паузы сказал он. – Моя правда в том, что я всегда поступаю так, как хочу. И никто никогда не учится на чужих ошибках. Я это давно понял.
   Мы замолчали.
   – Тебе все еще больно из-за нашего разрыва? – после паузы зачем-то спросил отец, хотя ответ и так был очевиден.
   Не знаю никого, кто остался бы равнодушным к разводу своих родителей. А у меня больше половины бывших одноклассников находились в подобной ситуации, и практически все подружки жили в неполных семьях.
   – Уже не так больно, – после паузы ответила я. – К тому же я сделала кое-какие выводы на ваш счет. И хотелось услышать твою версию.
   – Лада, все просто, – серьезно проговорил он. – Встречаются двое, и что-то между ними возникает. Как говорится, вспыхивает искра. Затем отношения развиваются.
   – В общем, получается любовь, – встряла я.
   Отец глянул на меня и улыбнулся.
   – Ну, типа того, – кивнул он. – И вот дальше начинается самое непонятное. Кто-то сохраняет это чувство на долгие годы, кто-то быстро утрачивает его, кто-то делает вид, что все еще любит. И такие пары лично у меня вызывают недоумение, мягко говоря. Зачем лгать? Не честнее ли разойтись, раз чувства больше нет?
   – Значит, у вас исчезла любовь? – уточнила я.
   – Просто между нами возникли непреодолимые разногласия, – после довольно продолжительного молчания ответил отец.
   – Мечтаю встретить того, с кем у меня не будет никаких разногласий и наша любовь никогда не кончится! – взволнованно произнесла я и тут же прикусила губу.
   Я отчего-то пожалела, что так разоткровенничалась. Но отец посмотрел на меня серьезно. Его лицо на миг стало грустным, между бровей залегла складка.
   – Знаю, знаю, что ты скажешь, – торопливо заговорила я, – что это глупые девичьи фантазии. Но разве ты не хотел бы встретить свою единственную половинку еще в юности? Я верю, что есть такая любовь!
   Я с ожиданием на него посмотрела.
   – Возможно и есть, – тихо проговорил отец. – Но хочу заметить, раз уж разговор зашел на такие темы, что для мужчины необходимо разнообразие. И для нас, сорри, самцов, это важнее, чем вечная любовь к одной-единственной. В конце концов, это просто скучно.
   И я заметила, он так сильно сжал руль, что костяшки пальцев побелели. Остаток пути мы провели в молчании.
   Когда въехали в деревню, меня поразила тишина и темнота. Осенью я нечасто здесь бывала и уже забыла, как рано жители ложатся спать. Шум едущей машины и свет фар разбудили собак, они дружно выскочили на дорогу и начали ожесточенно лаять. Но ни в одном окне не загорелся свет. Это выглядело жутковато, словно все в деревне вымерли. Но когда мы подъехали к бабушкиному дому, то она уже стояла у раскрытых во двор ворот. Папа завел машину внутрь, я выскочила и обняла бабушку.
   – Здравствуйте, гости дорогие! Вот уж радость в моем дому! – быстро заговорила она. – Что-то припозднились вы! Раньше я вас поджидала. Галина как позвонила, что вы выехали, так я сразу ужин начала готовить. А вас-то все и нет! И Шарик тоже заждался.
   Я погладила льнущего к ногам лохматого рыжего беспородного пса, потрепала его за ушами. Он тихо взвизгнул от радости.
   Отец поставил машину под навес, потом расцеловался с бабушкой.
   – Гриша, Ладушка, что же мы все во дворе-то? – заулыбалась она. – Айда в дом!
   После ужина они долго сидели на кухне и тихо разговаривали, а я отправилась в маленькую комнату, в которой обычно жила, когда приезжала сюда. Я спихнула с кровати серого полосатого кота Дымка и улеглась. Дымок тут же забрался обратно и, громко мурлыча, попытался устроиться у меня под боком. Я погладила его пушистую спинку и стала бездумно смотреть в темное окно. Дом был старым, обычным деревянным, окна соответствовали деревенским стандартам, поэтому были маленькими. Короткие белые тюлевые занавески, собранные в пышные складки, отображали местную дизайнерскую моду. Мама, когда мне было лет семь и я практически все лето проводила в деревне, привезла красивые золотистые портьеры в подарок бабушке. Та поблагодарила, повесила на окна. И как только мама уехала в Москву, тут же поменяла их на привычные тюлевые.
   Я бездумно смотрела в окно, мои веки отяжелели. Вдруг раздалось тихое шипение, затем Дымок метнулся на подоконник. Я видела, как распушился его хвост, а шерсть встала дыбом. Я вздрогнула и приподнялась, вглядываясь в полумрак. Но за окном никого не было, только ветер шумел, да ветки сирени царапали по стеклу. Но Дымок продолжал стоять в угрожающей позе и даже начал рычать. Я вскочила и подошла. Отодвинув тюль, вгляделась в темноту. Мне показалось, какая-то тень мелькнула за сиренью. Но ветер все усиливался, ветки раскачивались, и трудно было понять, что там происходит. Я постояла еще какое-то время, тщетно вглядываясь в полумрак, затем вернулась на кровать. Дымок уже успокоился, но продолжал сидеть на подоконнике.
   – Ну чего ты там увидел? Иди сюда, – вяло позвала я.
   Кот повернулся, его глаза в темноте сверкали, и это выглядело жутковато. Но я еще в детстве избавилась от страхов, которые часто возникают именно ночью в деревне. Бабушка мне объяснила, что в ее доме ничего плохого случиться не может, благодаря присутствию домового. Старенький, невидимый, и добрый словно дед родной, он постоянно на страже и всегда защитит хозяев от любой нечисти. Я свято ей поверила и с тех пор никогда не испытывала страха, даже оставаясь одна ночью в доме. Дымок наконец окончательно успокоился, вернулся ко мне и улегся под боком. Я обняла его горячее тельце и тут же уснула.
   Утро выдалось ясным. Ветер разогнал тучи и унес туман. Я вышла на крыльцо и потянулась. Отец уже умылся и сидел на лавочке. Его лицо выглядело умиротворенным.
   – Утро доброе, Ладушка, – ласково проговорил он. – Какая красота тут все-таки! И чего мы застряли в этой шумной грязной Москве? Чем от нее дальше, тем воздух свежее.
   – Твоя правда, Гриша! – раздался голос бабушки, и она вышла из калитки, ведущей в огород. – Не могу я в столице, задыхаюсь.
   В ее руках белело пластиковое ведерко, доверху наполненное красными ягодами.
   – Что это, бабуль? – поинтересовалась я.
   – Да калина в этом году уж больно хороша! – заулыбалась она. – Я с сахаром перетру и в банки закрою. Зимой от простуды лучшее средство.
   Она поставила ведерко на крыльцо и ушла под навес. Я вытащила одну кисть. Ягоды горели на солнце, словно капли крови. Это выглядело красочно.
   – Эх, жаль, нет у меня хорошего цифрового фотика! – заметила я. – Сейчас бы запечатлела этот шедевр природы.
   Отец глянул на меня хитро и заулыбался. Потом встал и ушел в дом. Я положила ягоды обратно в ведро. Дверь раскрылась, я машинально повернула голову и тут же зажмурилась от яркой вспышки.
   – Ой, что это? – замирая, спросила я.
   – Так у тебя же через неделю день рождения, – сказал отец, улыбаясь все шире. – Только я уезжаю по делам в Питер. Не могу отложить эту поездку, ты уж извини меня. И хотя это не по правилам, решил тебя поздравить заранее.
   И он протянул мне фотоаппарат. Я дрожащими руками взяла его.
   – Папа! – прошептала я, не в силах справиться с волнением. – Это же Pentax! Зеркалка! Я в шоке! Я мечтала об этом.
   И бросилась ему на шею.
   – Владей! – только и сказал он.
   Этот день с точки зрения бабушки был для меня потерян, потому что я не выпускала из рук фотоаппарат. Я гонялась за яркими листиками, сорванными ветром, за редкими, уже засыпающими осенними мухами, подкрадывалась к кошкам, курам, замучила Шарика, заставляя его улыбаться, ложиться на спину, смотреть на меня с нужным выражением. Затем принялась за бабушку и отца. Когда он уехал, я даже не очень огорчилась, все мои мысли занимал новый фотоаппарат. Я лишь сокрушалась, что у меня здесь нет компьютера, чтобы тут же просматривать снимки на мониторе. Но пока я их изучала на дисплее.
   Следующие два дня я самозабвенно снимала все, что попадалось в поле зрения в доме, во дворе и огороде. Но на третий день решила выйти за ограду. С утра накрапывал мелкий дождь, и бабушка возражала против моей прогулки. Я вяло поснимала тучи, капли влаги на потемневших от дождя досках забора, яркие листики в лужах. Но во второй половине дождь наконец прекратился, я тут же воодушевилась и отправилась в деревню.
   Оделась я, на мой взгляд, ужасно. Бабушка настояла на расхлябанных резиновых сапогах, которые выглядели так, будто она носила их еще во времена Великой Отечественной. Но мои сапожки куда-то затерялись, поэтому пришлось обуться в эти. Старые синие джинсы я заправила в сапоги. На красную толстовку накинула брезентовый дождевик. Я вышла на улицу и задумалась, в какую сторону направиться. Огромные лужи на дороге впечатляли. Вязкая грязь вперемежку с коровьими лепешками тоже не вызывала энтузиазма. Но мне очень хотелось прогуляться и поснимать деревню. Я побрела по улице, здороваясь с редкими прохожими и старательно уклоняясь от их попыток вступить в разговоры. Но на краю деревни остановилась возле небольшой группы возбужденно переговаривающихся старух. Они сгрудились возле забора и что-то визгливо обсуждали, размахивая руками. Когда я приблизилась, увидела теленка, лежащего на земле. Его горло было перерезано.
   – Это вредители! – торопливо говорила высокая худая старуха.
   – Изверги какие-то! Уже не первый раз вот так режут скот, а потом бросают, – подхватила вторая, толстая и растрепанная. – Ладно бы ради мяса. Было же не раз, что воровали телят, да и коров на продажу. А тут вон что делается! Ох, бабоньки, непонятно все это.
   – И не говори! – твердила третья, маленькая и щупленькая. – Может, секта какая в наших лесах завелась! Сатанисты?
   – Ох, не пугай! – хором воскликнули старухи. – Только этого нам не хватало!
   – Надо бы к батюшке сходить в соседнее село, да все ему рассказать, – предложила маленькая старуха. – А то ведь это уже третий такой зарезанный и не оприходованный.
   Тут они увидели меня. Я как раз навела объектив на мертвого теленка.
   – Ой, Ладушка! Ты в гости приехала? – обрадовались они. – Вот-вот, сфотографируй это безобразие. Да папе своему покажи. Все-таки Григорий наш городским стал, да и важный он человек. Может, что и сообразит.
   Моего отца в деревне отчего-то считали чуть ли не бандитом. Откуда пошла такая слава, я не знала. Но авторитетом он пользовался. Отец как-то заметил, что подобные слухи на пользу и он не собирается ничего опровергать. В деревне последнее время много пили, малочисленная молодежь слонялась без дела, дома частенько обворовывали, да и со дворов тянули все, что плохо лежит. Забирали даже ведра, оставленные в огороде. А моя бабушка жила одна. Однако на ее хозяйство никто не покусился ни разу. Да и денег местные пьяницы у нее не занимали. А все потому, что боялись ее сына.
   – А ты надолго, детонька? А как же учеба твоя? – продолжили расспросы старухи, переключив внимание с теленка на меня. – Какой у тебя аппарат-то важный! Иностранный?
   – Да, импортный, – нехотя ответила я. – В конце недели уеду уже.
   Старухи что-то говорили мне вслед, но я ускорила шаг. Вид мертвого теленка вызвал вполне определенное отвращение. Меня даже начало поташнивать от его закатившихся глаз, от вида зияющей длинной раны на шее и застывшей темной крови, пропитавшей землю.
   Я шла так быстро, что не заметила, как оказалась на краю поля, начинающегося сразу за деревней. Воздух после дождя пропитался влагой, низина уже начала затягиваться туманом, небо выглядело низким и темно-серым. За полем находился коттеджный поселок, и я зачем-то побрела в его сторону. Хотя ничего интересного меня там ждать не могло. Это были частные дома обеспеченных сограждан, в основном, москвичей. Я дошла до конца поля, миновала два краснокирпичных дома, похожих на неудавшиеся расплющенные замки, хотела поснимать узорный кованый вензель на воротах, красиво покрытый капельками влаги, но злющая морда огромной овчарки, высунувшаяся из-под забора и ее грозный лай, заставили меня отскочить и быстро двинуться прочь.
   Но когда я зашла за коттеджи, то невольно остановилась. Здесь начинался лес, и на поляне перед ним появился новый дом. Он отличался строгой простотой. Его стройные высокие башни, узкие и длинные окна выглядели изящно. Облицовка из серого камня придавала ему изысканности.
   – Вот это уже больше похоже на настоящий замок. Красивая натура, выглядит атмосферно, – довольно пробормотала я и двинулась к нему.
   Меня удивило то, что территория возле дома была окружена не глухим и высоким забором, как у остальных обитателей поселка, а легкой ажурной кованой решеткой, сквозь которую отлично просматривался и сам дом и двор перед ним.
   «Надеюсь, собак нет, – подумала я. – И я смогу спокойно поснимать».
   До цели мне оставалось немного. Нужно было перейти через открытое пространство поля, затем перебраться через неглубокий овраг. Правда, туман все сгущался, и видимость оставляла желать лучшего.
   Вдруг я услышала крики и ускорила шаг. Когда подбежала к пологому спуску, увидела, что внизу дерутся несколько парней. В этом месте овраг был совсем неглубоким. Я узнала деревенских ребят. Их было трое, и все одеты словно клоны – в черные кожаные куртки. Их лица с признаками вырождения никогда не нравились мне. Про себя я всегда называла их «гоблинами», и когда приезжала, старалась не общаться. А сейчас их покрасневшие физиономии, искаженные яростью, выглядели еще более отвратительно. Но их противник мгновенно заинтересовал меня. Я никогда его раньше здесь не видела и тут же решила, что это обитатель нового дома. Он двигался быстро, но был бледен. Его лицо оставалось невозмутимым, лишь пару раз промелькнула легкая презрительная улыбка. Незнакомец дрался изящно и словно играючи. Его стройное тело в коротком драповом пальто светло-серого цвета двигалось так, словно он танцевал. И то, что они не могли втроем справиться с «хлюпиком», еще больше бесило парней.
   – Убьем урода! – внезапно заорал один из них и выхватил нож.
   С изумлением я увидела, что незнакомец не испугался. Он начал заливисто смеяться. Но «гоблинов» это разозлило окончательно. Блеснул нож, взлетевший в воздух в поднятой руке. И я поспешила вмешаться. Встав на краю оврага, подняла фотоаппарат и громко сказала:
   – Эй, пацаны, не двигаться! Вас снимает скрытая камера.
   Вспышка сверкнула в тумане приглушенно. Но все равно я успела заметить, как прищурились глаза незнакомца, и он тут же опустил голову, словно прятался от объектива.
   Мое появление произвело на «гоблинов» неизгладимое впечатление.
   – Атас, братаны! – истошно заорал один из них. – Это дочка бандита Григория! Валим отсюда!
   Они выскочили из оврага и словно растворились в тумане.
   Незнакомец выбрался наверх и приблизился ко мне. Я опустила фотоаппарат и смущенно ему улыбнулась. Он смотрел пристально. Его тонкое бледное лицо, большие светлые глаза с узкими зрачками, похожими на две черные точки в прозрачной голубизне, черные, вороного крыла короткие волосы, красиво оттеняющие бледную кожу, изящно очерченные губы светло-розового цвета понравились мне настолько, что я неприлично пристально смотрела ему в лицо и никак не могла отвести взгляда. Но его это, по-видимому, не смущало.
   – Спасибо, что вмешались, – наконец произнес он и чуть склонил голову, опустив длинные черные ресницы.
   – Не за что! Вы бы и сами справились, – после паузы ответила я. – Меня зовут Лада. Я тут в гостях у бабушки.
   И я машинально протянула руку.
   – Очень приятно, – ответил он, но отчего-то отступил на шаг и спрятал руки за спину. – А меня Грег. Я живу вон в том доме.
   И он изящным жестом показал на серый замок.
   – Грег? – удивилась я. – Это что за имя? Вы иностранец?
   – Нет, конечно, нет, – пробормотал он и вздохнул. – Я Григорий. Просто меня все отчего-то зовут именно так. Считайте, это мое прозвище.
   – Да? Моего отца тоже зовут Григорий, – зачем-то сообщила я.
   – И я уже услышал его характеристику, – легко улыбнулся он.
   Но посмотрел так пристально, что холодок побежал по спине. Я моргнула и отвела взгляд.
   – Не знаю, почему моего отца принимают здесь за бандита, – пробормотала я и отчего-то сильно смутилась. – Вообще-то он креативный директор одного из крупнейших рекламных агентств Москвы, – после паузы добавила я, невольно удивившись с каким пафосом произнесла эту фразу.
   «Что это со мной? Я хвастаюсь? – мелькнула мысль. – Перед этим незнакомым парнем, которого, возможно, вижу в первый и последний раз в жизни!»
   – А вы знаете, что означает это имя? – поинтересовался Грег и медленно пошел от оврага.
   Я, чувствуя себя довольно глупо, двинулась рядом. Не дождавшись ответа, он мягко проговорил:
   – Григорий в переводе с греческого означает «бодрствующий» или «не спящий», как вам больше нравится.
   – Ну, мой папа поспать любит! – засмеялась я. – Мы когда вместе сюда приезжаем, так он может и до обеда не вставать.
   Мы замолчали. Я искоса посматривала на его точеный профиль, на поднятый воротник полупальто, на высокое горло фиолетового свитера, скрывающее его шею. Вдруг я словно увидела нас со стороны. Грег выглядел изящным, дорого и модно одетым парнем, а я рядом с ним, видимо, казалась деревенской клушей в этих больших резиновых сапогах и бесформенном брезентовом дождевике. Я замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Грег глянул удивленно.
   – Куда мы идем? – поинтересовалась я.
   – Хочу угостить вас чаем, – невозмутимо ответил он.
   – Нет, что вы! – смутилась я, представив, как вваливаюсь в его замок в своих покрытых грязью сапогах. – Мне пора возвращаться к бабушке. А то уже темнеет, да и туман сгущается. Скоро в двух шагах ничего видно не будет.
   Грег повернул ко мне лицо. Я увидела, как расширяются зрачки и глаза становятся темными. Мне стало отчего-то неприятно и тревожно на душе от его тяжелого взгляда. Но вот он улыбнулся, и выражение лица мгновенно изменилось. Я видела перед собой красивого обаятельного парня, и невольно заулыбалась в ответ.
   – А почему они на вас напали? – спросила я, отчего-то подумав: «Интересно, сколько ему лет? Вряд ли он старше меня».
   – Мне восемнадцать лет, – неожиданно сказал он и тут же смешался. – Прости, что ты спросила? Я задумался и решил, что ты выясняешь мой возраст. Ничего, что я на «ты»?
   – Конечно! – быстро ответила я. – Так намного удобнее. Я спросила, почему эти гоблины на тебя напали. Но вообще-то мне, и правда, интересно, сколько тебе лет.
   – Гоблины? – весело переспросил он, оставив без внимания мое последнее замечание. – Да, это определение им подходит. Мы чужаки здесь, поселились всего полгода назад. Вот местные нас и недолюбливают.
   – Так ты тут с семьей, – задумчиво произнесла я.
   – Дедушка, моя сестра и я, – спокойно перечислил Грег. – Но мы с сестрой постоянно здесь не живем.
   – Ты учишься, наверное, – предположила я.
   – Да, – улыбнулся он. – Я выбрал редкую профессию, но она мне очень нравится. Я дизайнер эксклюзивных ювелирных украшений. Вот смотри, – сказал он, наклонился ко мне и вытащил из ворота пальто замысловатый кулон, – это по моему эскизу.
   Я посмотрела на странное сплетение металлических нитей. Оно выглядело хаотичным, но отчего-то казалось гармоничным и правильным. Мелкие сияющие даже в тумане камешки усыпали это странное украшение, словно крохотные звездочки. Я машинально потрогала пальцем кулон и тут же, смутившись, отдернула руку. Но Грег смотрел ласково. Его голубые глаза в тени густых ресниц мерцали не хуже этих кристаллов. Влажные розовые губы улыбались.
   – Очень красиво! – тихо заметила я. – Никогда не видела подобных украшений. Это драгоценные камни? Так блестят!
   – Платина и алмазная крошка, – сообщил Грег. – У тебя удивительно красивые глаза! – некстати добавил он. – Такой редкий оттенок голубиного крыла. Вначале кажется, что они серые, но потом замечаешь этот синеватый отлив.
   Я смутилась до слез и отодвинулась. Новый знакомый казался мне все более странным, но его необычность притягивала.
   – Прости, – тут же опомнился он, – я веду себя бестактно.
   – Нет, что ты, – быстро произнесла я. – Мне даже приятно… Но мне пора домой.
   – Хорошо, не смею задерживать, – ответил он и чуть склонил голову.
   – Пока! – сказала я нарочито беспечным тоном, но не двинулась с места.
   Я ждала, что Грег попросит мой номер телефона или хотя бы поинтересуется, в каком доме живет моя бабушка. Но он молчал. Я ощутила мгновенную и жгучую обиду, резко отвернулась и пошла прочь, изо всех сил сдерживая желание оглянуться. Но он не окликнул меня. Когда я отошла на приличное расстояние, то все-таки обернулась. Туман уже сгустился настолько, что пейзаж напоминал темно-голубое молоко с едва проступающими сквозь него очертаниями замка. Фигура Грега была неразличима.
   Пару дней я невольно думала о моем новом и таком странном знакомом, а потом решила все это выбросить из головы и забыть случайную встречу. Но не давала покоя одна непонятная вещь. Когда я просмотрела снимки на дисплее, то увидела дерущихся «гоблинов». Их фигуры проступали сквозь туман и были вполне различимы. А вот изображение Грега почему-то отсутствовало. Казалось, что «гоблины» застыли в нелепых позах, они будто дрались с пустотой. Я никак не могла понять этот странный эффект, но потом решила, что это или сглючил фотоаппарат или для съемки в тумане движущихся объектов нужно выставлять какой-то особый режим, и на этом успокоилась.
   В Москву я вернулась накануне своего дня рождения. Оно у меня 19 октября. Это было воскресенье. Отец уже уехал в Питер, но бабушка договорилась с соседом Мишей. Он работал в Москве охранником сутки через трое и согласился меня подвезти. Мы выехали в субботу в пять утра. Вначале я украдкой зевала и с трудом удерживалась, чтобы не заснуть. Беседа текла вяло. Мы просто перебрасывались ничего не значащими замечаниями. Мише было около тридцати, и он мне казался не в меру занудным.
   – Ты вот, смотрю, несерьезно ты относишься к жизни, – медленно говорил он. – Впрочем, как и вся молодежь твоего возраста. Наши деревенские пацаны только и делают, что гуляют, да нажираются до поросячьего визга, да девок лапают. Вот и все их интересы по жизни.
   – Знаешь, я не нажираюсь, да и девок, как ты выразился, не лапаю, – усмехнулась я.
   – Ясен пень, – рассмеялся он, но тут же вновь стал серьезным. – Я вообще про отношение к жизни. Вот твой отец, всеми нами уважаемый Григорий Васильевич, выбился в люди, живет в Москве, говорят, квартир несколько имеет. И не мое дело, как он этого достиг. Главное, что стал богатым человеком. И ты вот, Ладушка, за его счет в жизни и устроишься.
   – С чего ты взял? – возразила я. – Я и сама в состоянии…
   – Ну да, ну да, – перебил он, – зачем тебе вообще работать? Григорий Васильевич обогатит и единственную дочку, кто ж сомневается-то!
   – Тебя это совершенно не касается, – разозлилась я. – Но если хочешь знать, я не собираюсь сидеть ни на чьей шее. Окончу институт и пойду работать.
   – Ну да, ну да, – не меняя тона, поддакнул Миша, – куда поступила-то?
   – В институт культуры, – нехотя ответила я.
   То, что это был негосударственный институт, назывался он Технический Институт Культуры, обучение было исключительно платное, и оплатил его, естественно, мой отец, я умолчала.
   – Ну, культура это хорошо, – продолжил Миша. – И кем ты будешь?
   – Клипмейкером. Короче, я учусь на факультете «Режиссер рекламы».
   – Надо же! – уважительно заметил он. – А мама твоя, Галина Глебовна, как отнеслась к такому выбору? Она у тебя вроде медичка? Бабы наши говорили, что в роддоме работает.
   – Нормально отнеслась, – сухо проговорила я. – Да, она работает в роддоме. В частном, – зачем-то уточнила я.
   – Значит, и она деньгу лопатой гребет, – сделал странный вывод Миша. – Да ты у нас завидная невеста! Вот у меня племяш в Москве учится, ну ты помнишь, вы вместе на улице играли, когда маленькими были.
   – Витька что ли? – рассмеялась я. – Он вроде в ПТУ?
   – И что? – довольно агрессивно заметил Миша. – На сантехника учится! Самая нужная специальность.
   – Да я не спорю! – ответила я и замолчала.
   Этот разговор начал меня тяготить. Я давно уже сделала вывод о психологии деревенских жителей. Достаток, а лучше богатство, ставились ими превыше всего. Они уважали лишь тех, кто добился в жизни именно этого. И неважно, каким путем. Главное, видимые осязаемые признаки такого успеха – дорогие машины, дома, квартиры в городе. А, к примеру, какой-нибудь художник или писатель, не имеющие материальных благ, вызывали у местных жителей пренебрежительный интерес, как не вполне нормальные, но безобидные чудики. Картины или изданные книги не имели в их глазах такой ценности, как особняки и машины. Я это давно поняла и никогда не спорила. На все имеются свои причины. Деревенский образ жизни формировал свои стереотипы. И мой отец, который был своим, местным, слыл бандитом и добился, по их мнению, богатства, являлся героем в глазах всей деревни.
   Мы выехали на шоссе, и Миша прибавил скорость.
   – Хорошо, что сегодня видимость более-менее, – заметил он. – А то такие туманы стояли!
   – Да, я заметила. И очень сыро. Но все еще так тепло! А ведь почти конец октября. Но погода вообще последнее время аномальная.
   – Какие слова ты умные знаешь, – заметил Миша и глянул на меня. – Что значит, образование столичное! Умная ты деваха!
   – Да причем тут столичное! – с раздражением заметила я. – Хоть где можно учиться, было бы желание.
   – Ну не скажи! – усмехнулся он.
   В этот момент какая-то черная птица вылетела из леса и чуть не врезалась в лобовое стекло.
   – Черт! – выругался Миша и резко затормозил. – Ворона что ли? С ума она сошла?
   Над нами раздалось громкое противное карканье. И еще две птицы совершили такой же маневр. Затем они покружились над машиной и улетели. В свете фар их черные силуэты выглядели отчего-то намного больше и от этого устрашающими. Холодок непонятного страха пробежал вдоль позвоночника. Я невольно поежилась. Миша нецензурно выругался и тронул машину с места.
   – Странные дела у нас творятся последнее время, – задумчиво проговорил он. – Звери ведут себя дико.
   – В смысле? – удивилась я.
   – Да вот моя овчарка Джек иногда среди ночи вдруг так начинает выть, что мороз по коже продирает. А ведь собаки так воют только когда покойник в доме. Джек у меня уже десять лет, но такого с ним не бывало. Да и кошки мои по ночам гулять отказываются. Раньше дозваться моя хозяйка не могла, а последнее время все сидят в доме и поганой метлой их не выгонишь. Вот вороны вдруг на машину налетели, сама видела. И с чего бы это? А ведь темно еще, чтоб им так носиться, да и осень. Они весной только такие агрессивные, когда птенцы у них летать учатся. А тут еще, Ладушка, не поверишь, напали вороны на нашего пастуха Михея и чуть ему мозги не выклевали. Хорошо, он зимой и летом в овечьей ушанке ходит. Но лицо ему расцарапали когтями. В сентябре еще это приключилось.
   – Ужас какой! – тихо заметила я.
   – Все экология, – сделал странный вывод Миша. – Жрут на полях черти что, все ведь химией отравлено, вот мозги-то и поехали даже у зверья. Хотя, – после паузы продолжил он, – Михей рассказывал, что типа не уследил за стадом-то… хе-хе, заснул, поди, шельмец… И коровешки утопали к коттеджам. А там же поле хорошее, да трава зеленая была по причине теплой осени. А хозяева коттеджей ругаются, запрещают коров там пасти. Ну, это ясно! Кому охота на дорогой машине в коровью лепешку въехать? Когда он очнулся, да поскакал за ними, они уже на поле расположились перед оврагом. И тут-то, откуда ни возьмись, стая ворон налетела. И давай коров клевать. И где это такое видано?! Говорю ж, экология нарушилась! Ну и на Михея сразу птицы эти бешеные набросились. А потом вдруг враз исчезли, так он рассказывал. Чудеса да и только!
   – Это возле оврага? – спросила я. – Там, где новый особняк, такой серый, да?
   – Ага, там! Видела, значит? Красивое здание, богатое, что и говорить. Так это, бабы потом наши болтали, что Михей просто заснул после употребления водочки, с лошади упал, морду покарябал, а про нападение ворон все придумал. Но у коров царапины обнаружили, и, правда, будто от когтей. Но и это вполне объяснимо. Они, поди, в овраг слезли. А там, в самом конце большой малинник, вот и оцарапались. А ты что ль к новому дворцу ходила? – вдруг спросил он.
   – Издалека видела, – ответила я и отчего-то почувствовала волнение. – А кто там поселился?
   – А бог его знает! – пожал плечами Миша. – Богачи какие-то. Кто ж еще? Мы же с ними не общаемся. Так, иногда в магазине видим некоторых из коттеджей. И то на машине подъедут, купят чего надо и обратно. Будут они с деревенскими тары-бары растабаривать. Оно им надо? Мы им не ровня! Но особняк этот серый быстро соорудили. Мы и оглянуться не успели, как он вырос. Пацаны деревенские говорили, что семейство там поселилось. Они, кажется, кроликов разводят. Вроде много клеток завозили.
   Я промолчала. Вспоминая Грега, я с трудом могла представить, что его семья – кролиководы. Но возможно, его дед занимался этим.
   Миша довез меня до подъезда и уехал. Я поднялась в квартиру, мамы дома не было. Она оставила записку, что ее срочно вызвали ночью на работу. Но я к этому привыкла. Мама вот уже лет пять трудилась в частном роддоме, и была на хорошем счету. И в сложных случаях первым делом вызывали именно ее. То, что ее не оказалось дома, меня, по правде говоря, даже обрадовало. Я хотела сразу заняться снимками. Приняв душ и выпив чаю, включила компьютер и скачала фотографии. И начала обрабатывать. Некоторые показались мне очень удачными, а какие-то я сразу удаляла. Дойдя до снимка, который сделала на краю оврага, я уделила ему самое пристальное внимание. Но туман был настолько густым, что даже фигуры деревенских ребят казались сильно размытыми. К тому же они были в движении. Однако различить их можно было, а вот фигура Грега действительно отсутствовала. Не было даже намека на силуэт. Я «убрала шум», добавила яркость, контраст, увеличила снимок, но между дерущимися фигурами виден был лишь густой серый туман.
   «Может, когда я щелкнула, Грег упал? – предположила я. – Хотя я четко помню его фигуру. Он небрежно отмахивался от нападавших, словно от надоедливых мух. И вроде бы при вспышке он даже прикрыл лицо руками. Или нет…».
   После небольшого раздумья я удалила этот неудачный снимок и перестала об этом думать.
   На следующий день проснулась в приподнятом настроении. Я любила свои дни рождения. Мне с детства казалось, что именно сейчас время для каких-то сказочных сюрпризов, и это предвкушение чудес делало все вокруг праздничным и прекрасным.
   «Ну вот, мне восемнадцать! – с восторгом подумала я, потягиваясь в кровати. – Буду делать сегодня все, что захочу!»
   Я вскочила и бросилась в ванную, напевая что-то на ходу. Из кухни донесся запах печеной сдобы, и я поняла, что мама уже готовит мой любимый яблочный пирог. Тщательно умывшись, уделила пристальное внимание своему отражению. Выглядела я отлично. И это был редкий случай, когда я понравилась сама себе. Неделя, проведенная в деревне, пошла мне на пользу. Кожа выглядела свежей и розовой, тени под глазами и одутловатость исчезли. Я не просиживали часами за компьютером, а практически все время проводила на воздухе. Я вдруг вспомнила, как Грег говорил о красоте моих глаз, и заулыбалась, придвинув лицо к зеркалу. Никто и никогда не обращал внимания на их оттенок, а сама я считала этот цвет обычным серым.
   «Как он сказал? – вспоминала я, вглядываясь в радужную оболочку. – Голубиное крыло? И правда, какой-то отлив присутствует. А у Грега глаза прозрачные и голубые, и в сочетании с угольно-черными ресницами выглядят очень красиво. Все про него думаю?» – слегка удивилась я, но улыбаться не перестала.
   И вдруг я ясно увидела, как мое отражение словно затуманивается и сквозь него проступает лицо Грега. Это выглядело настолько странно, что я замерла, не в силах пошевелиться. На месте моих глаз медленно, словно кто-то неторопливо прорисовывал, появились его голубые глаза с четко очерченным контуром. И вот я вижу его прямой нос, на месте моего, тонкого и небольшого, со слегка приподнятым кончиком. Моя улыбка сменилась его. Это выглядело так, будто мои губы стали более яркими, а их кончики медленно приподнялись вверх.
   – Грег? – тихо позвала я и прикоснулась пальцем к отражению.
   И его лицо словно ушло вглубь зеркала, и я четко увидела свое. От неожиданности я рассмеялась и потрясла головой. Затем сполоснула горящие щеки холодной водой. Я так размечталась, что все это мне просто привиделось.
   Я всегда отличалась бурным воображением и часто грезила наяву. В моей голове рождались такие интересные образы, что я могла часами оставаться с ними. Особенно часто это происходило, когда я ложилась спать. Моя излюбленная игра: закрываю глаза и придумываю того, кто когда-то полюбит меня. Я словно смотрю цветной художественный фильм и выступаю в роли главной героини. Все начинается с того, как я встречаю своего любимого. И каждый раз это новое место, другие обстоятельства, и я выгляжу по-другому. Но часто я не досматривала до конца свой фильм и засыпала. И меня начинали мучить сны эротического характера. И именно в таком забытье завершалось то, о чем я грезила, когда засыпала. Наутро я не всегда помнила подробности, а если все-таки что-то оставалось в памяти, то эти картины вызывали противоречивые чувства. Я и хотела повторения этих ощущений, и боялась их, и стыдилась. Я думала, что распущена, обладаю порочной натурой, ведь часто во сне я испытывала чисто физическое удовольствие. Но понимала, что в моем возрасте уже пора это испытать наяву, но пока серьезных отношений у меня не было. Я не могла относиться к важному шагу с такой легкостью, как большинство моих подруг. Мне казалось неправильным, бессмысленным и наверняка противным переходить от одного парня к другому. И пока опыт я приобретать не хотела и ждала того единственного, с кем у меня возникнет настоящее чувство.
   Моя подруга Лиза меня совсем не понимала и считала, что я зря трачу молодость. Сама она еще в 14 лет лишилась невинности с парнем из нашего двора. И через пару месяцев с ним рассталась. Потом были еще такие же короткие связи, и Лиза с гордостью мне рассказывала о них, причем в подробностях, от которых меня бросало в жар. Но она всегда отличалась излишней откровенностью и прямолинейной грубоватостью. Хотя лично меня именно эта ее открытость, простота и легкость характера притягивали. Но даже с ней я не делилась своими мечтами. Как ни странно, о том, что я люблю фантазировать, знал лишь мой отец. Конечно, всего я ему не рассказывала, и тем более о своих эротических грезах. Просто как-то упомянула, что люблю в своем воображении создавать фильмы с подвижными сюжетами и мне доставляет удовольствие придумывать различные варианты развития событий. Отец заинтересовался и попросил рассказать. Я кое-что описала ему, и он заметил, что у меня, несомненно, креативный склад ума, мне нужно учиться на режиссера или клипмейкера. Возможно, даже писать книги. С его подачи я и решила поступать именно в этот институт. Но мама всегда хотела, чтобы я выучилась на врача. Родители обсуждали эту тему по телефону. Я слышала, как мама сердилась и очень резко отвечала отцу. А потом буквально приперла меня к стенке и выясняла, что это за бредни по поводу моего поступления в ВУЗ на режиссера.
   – И куда? – возмущалась она. – Во ВГИК или ГИТИС? У меня нет таких средств, чтобы оплачивать твою учебу! А на бюджетное ты не поступишь! Там нереальный конкурс. Это все знают. Сотни человек на одно место…
   – Мама, это просто разговоры, – пыталась я ее успокоить. – Папа считает, что из меня получился бы неплохой режиссер клипов или рекламных роликов. А это сейчас востребовано. Вот и все, о чем мы говорили.
   – Врач и только врач! – настаивала она. – Эта профессия всегда востребована. И я не хочу, чтобы отец оплачивал твою учебу, – уже тише добавила она.
   Вот в этом все дело, и я это отлично понимала. Для меня все еще оставалось загадкой, почему мама так упорно отказывалась от материальной помощи со стороны бывшего мужа. Она никогда не брала у него деньги и даже отказалась от алиментов. Когда мне исполнилось 16 лет и я получила паспорт, отец открыл счет на мое имя в банке и положил на него сумму, казавшуюся мне огромной. Но он строго-настрого запретил говорить об этом маме.
   – Это твои деньги, – сказал он, когда отдавал мне пластиковую карточку, – и ты можешь распоряжаться ими на свое усмотрение. Но сама понимаешь, если вдруг заявишься домой в дорогущем норковом жакете, то у мамы, естественно, возникнет вопрос. И тогда наш маленький секрет будет раскрыт. Поэтому трать деньги с умом. И не волнуйся, я буду постоянно пополнять счет, чтобы моя единственная и любимая дочка ни в чем не нуждалась.
   Конечно, я ничего не сказала маме и снимала понемногу со счета, когда хотела что-нибудь купить из вещей. Ценой она, как правило, особо не интересовалась, а если и спрашивала, то я значительно приуменьшала стоимость. Поначалу меня мучили угрызения совести, что я скрываю это от нее. Но потом я решила, что так действительно лучше. Мама спокойна, ничего не знает, а я имею полное право пользоваться помощью родного отца и вовсе не обязана ни перед кем отчитываться.
   Но после окончания школы, когда встал вопрос о моем поступлении в выбранный институт, между родителями произошел разговор. И он был настолько серьезным, что меня попросили удалиться из гостиной. Уж не знаю каким образом отцу удалось убедить маму, но обучение было оплачено, я благополучно подала документы и прошла собеседование. И вот с сентября начала учиться.
   Я вышла из ванной, мама уже ждала меня в гостиной. В ее руках я увидела подарочный пакет. Она поцеловала меня и поздравила.
   – Давай к столу, – сказала она. – Твой любимый пирог уже готов.
   – Я быстро, – ответила я и скрылась в своей комнате.
   В пакет я глянула мельком и положила его в кресло. Я знала, что там находится, мама всегда покупала подарки, заранее обсуждая со мной, чего бы мне хотелось. Это было практично, но лишало меня приятных неожиданностей. В этот раз я попросила эпилятор и получила его.
   Когда мы выпили чай, мама спросила, не передумала ли я отмечать день рождения в ночном клубе. Я видела, что эта идея ей не нравится. Но мне совершенно не хотелось собирать друзей в нашей квартире, как я обычно это делала. Мама все готовила, накрывала стол, но сама никогда не уходила. А при ней мы не могли чувствовать себя свободно. В прошлом году я решила собрать всех в небольшом кафе на соседней улице, но публика там оказалась неподходящей. Мы заняли два столика, но очень скоро к нам начали приставать какие-то подвыпившие личности, как я поняла, завсегдатаи этого заведения. И скоро мы ушли. И вот в этом году Лиза предложила отметить день рождения в клубе «Релакс». Он находился неподалеку от метро «Пролетарская». Мы жили на Воронцовской улице, почти посередине между станциями «Пролетарская» и «Таганская». И до клуба можно было дойти минут за пятнадцать.
   – Мам, тут же рядом, – ответила я, – потусуемся и все вместе вернемся. Ты зря волнуешься. Меня проводят до подъезда. А ты ложись спать и не жди меня.
   – Слава тебя проводит? – уточнила она.
   – Да, – кивнула я. – Ну и Лиза тоже.
   – Куда ж без нее? – вздохнула она. – Только вот не пойму, что там хорошего? Музыка гремит, все курят, толком не пообщаешься. Что за программа сегодня?
   – Doom-metal, – ответила я. – Ну, ты все равно не знаешь. Короче, тяжелый рок, если это тебе о чем-нибудь говорит.
   – В общем, как я и думала, бессмысленные вопли хрипатых волосатых парней, – констатировала мама и вздохнула.
   – А ты битлов слушала, сама рассказывала, и также тебя родители не понимали, – мягко заметила я. – А вот мне именно такая музыка нравится. Что тут такого? К тому же сегодня я могу делать, что хочу.
   – Нет, чтобы к нам пригласить ребят, чаю бы выпили…
   – Ага, еще скажи, и мультики про кота Леопольда посмотрели, – недовольно проговорила я.
   Фест начинался в 16.00. Сегодня выступали семь групп, играющих в стиле dark-gothic-doom. Но мы решили пойти часам к семи, так как планировали еще остаться на пати Gothic Princess Night, которое начиналось в 23.00. Я заранее купила кое-какие вещи и оставила их у Лизы. Знала, что мама будет категорически против такого внешнего вида. И спорить с нею было бесполезно, в этом я уже не раз убеждалась. И мне было проще тайком переодеться.
   Когда я пришла к Лизе, было уже шесть вечера. Она встретила меня восторженно, ее большие карие глаза ненормально блестели.
   – Ну, и где ты так долго? – быстро и возбужденно заговорила она. – Надо еще имидж поменять! А то твой вид примерной девочки не вполне подходит для готик-пати.
   – С мамой по магазинам проходили долго, – ответила я. – А ты чего такая перевозбужденная?
   – Чего купили? – не ответив на мой вопрос, затараторила она. – Чего-нибудь стильное? Или опять отстой? Мать упорно пытается тебя одеть, как придурошную благовоспитанную барышню? Тебе это вовсе не идет! Да и краситься не разрешает. Ты уже вполне взрослая! А Славка тоже с нами? – без перехода спросила она.
   – Тоже, – кивнула я, заходя в ее комнату. – Напросился практически.
   – Он на тебя точно запал, – констатировала Лиза и вздохнула. – Шампанское хочешь? Я уже начала. Хорошо, предки умотали в гости.
   – То-то ты такая взвинченная! – улыбнулась я. – Пьешь тут и без меня? Мы с мамой чуть сухого вина, правда, выпили.
   – Да-а? – удивленно протянула Лиза. – Что это с ней? Она ведь у тебя вроде вообще против алкоголя.
   – Против! Но позволяет себе иногда по чуть-чуть, – нехотя ответила я и начала снимать джинсы и кофточку. – Где там мои готичные вещички?
   Лиза достала из шкафа объемный пакет и бросила его на диван. Мы начали переодеваться. Я надела черные узкие джинсы с очень низкой талией, широкий кожаный ремень, усеянный металлическими звездочками, черную обтягивающую кофточку с рисунком серой летучей мыши на груди. Лиза оглядела меня скептически.
   – Как-то не очень готично, – констатировала она. – Ну ничего, сейчас мейкап сделаем соответствующий. И будет вполне на уровне.
   Лиза нарядилась в пышную черную капроновую юбку, напоминающую балетную пачку и черный кожаный корсет. На шею навесила крупные металлические цепи, на руки натянула высокие перчатки. Они до локтя были из эластичной ткани, а затем переходили в крупное черное кружево и доходили почти до плеч. На ноги Лиза надела колготки с узором из паутины и тяжелые на вид, высокие сапоги на толстой подошве. Они были усеяны металлическими заклепками и застегивались на хлястики с крупными квадратными пряжками. Черные, поднятые в высокий хвост волосы довершили образ. Лиза густо накрасила глаза и ресницы, нанесла черную помаду, а тон на кожу наложила мертвенно-белый. Оглядев себя в зеркало и восхищенно заметив, что она просто супер и выглядит как самая настоящая gothic princess, Лиза взялась за меня. Она словно фокусник вытащила из шкафа парик в форме короткого каре. Он был угольно черного цвета.
   – Вот, – удовлетворенно заметила она, – гляди, что достала. У соседки снизу выпросила. Она в театральном кружке…
   Я заворожено посмотрела на парик. Волосы блестели, как натуральные. Лиза натянула его на меня, причесала челочку, она была в форме треугольника, конец которого спускался меж бровей, поправила и отошла.
   – Феерично! – заметила она. – Тебе безумно идет! Ты та-а-ак преобразилась. Сейчас глаза подкрасим, и тебя невозможно будет узнать. У наших пацанов челюсти отвиснут!
   Она захихикала. Затем ловко подвела мне верхние веки, наложила темно-коричневые тени и нанесла тушь на ресницы.
   – Я не хочу черную помаду, – воспротивилась я.
   – Не вопрос! – не стала настаивать Лиза. – Белая тоже будет в тему.
   Она наложила на мои губы необычайно светлую помаду, еле заметного розового тона и обвела контур черным карандашом.
   – Другой человек! – восхитилась она, оглядев меня с ног до головы.
   Когда Слава зашел за нами, то мне доставило удовольствие видеть его округлившиеся глаза.
   – Класс, девчонки! – заметил он. – Вас и не узнать!
   Он поцеловал вначале Лизу, затем обнял меня и уткнулся носом в парик, втягивая воздух.
   – Ты моя готическая принцесса, – прошептал он. – Тебе идет этот образ!
   – Но-но! – строго произнесла Лиза. – Нечего сразу хватать девушку. Знаю я тебя! Любишь идти напролом, а мы создания нежные, пора уже усвоить.
   – Не заводись, Лизка! – засмеялся он. – Лучше лицо мне припудри. Я буду в образе вампира.
   – Чего? – расхохоталась она. – Ты же блондин у нас! К тому же пышущий здоровьем, кровь с молоком. А вампиры бледные, я бы даже сказала, немощные.
   – А ты их видела? – улыбнулся Слава. – А вы не заметили, что я весь в черном? И еще клыки купил, вот!
   И он достал из кармана куртки упаковку с белыми пластмассовыми заостренными клыками. Надев их, оскалился и бросился на меня.
   – Дурак! – сказала я, увертываясь и отталкивая его.
   – А чего? Прикольно, кстати, – заметила Лиза. – Давай я тебе бледное лицо сделаю и кровавые губы?
   – Давай! – явно обрадовался Слава.
   Мы договорились встретиться возле метро «Пролетарская» с «мартышками». Так прозвали в нашем бывшем классе Сашу и Наташу, неразлучную парочку, постоянно обнимающую. И когда мы подошли, они вначале открыли рты, а потом прыснули.
   – Не вижу ничего смешного, – сурово заметила Лиза. – А вот вы что-то не в образах.
   «Мартышки» были одеты в обычные джинсы, свитера и куртки.
   – Да мы не над тобой, – сказала Наташа, – ты выглядишь супер! Славка уж очень прикольный с этими клыками. Слав, а они тебе не мешают? Слюна не капает?
   – Капает, а как же, – засмеялся он и обнажил клыки. – Кровушки свежей хочется!
   Проходившая мимо старушка окинула нас ехидным взглядом, сплюнула, пробормотала, что драть нас надо, безбожников, как сидоровых коз, и отправилась дальше.
   – Лучше сразу на костер! – крикнул ей вслед Слава, но она не оглянулась и ускорила шаг.
   – Пошли? – предложила я, чувствуя неудобство от своего вида. – Чего мы тут у метро застряли? Впечатление на старух производить?
   – Пиво пьем, – пояснил Саша и помахал банкой. – А то в клубе дорого.
   – Ладно, мартышечки, это же мой день рождения, – заметила я с улыбкой. – Так что вся выпивка за мой счет!
   Они дружно заулыбались, обнялись и поцеловались. Мы двинулись в подземный переход.

   Из блокнота Грега:

     Ты роза или крест? Я сам не понимаю…
     Вдруг колются шипы, ты в боль со мной играешь.
     И душу распинаю я, любя.
     Всхожу на крест забыть тебя… себя.

   В клубе «Релакс» мы оказались около восьми вечера. По правде говоря, я не очень люблю это заведение. Я не курю, а там плохая вытяжка, и обычно на концертах самая настоящая дымовая завеса из табачного дыма. В клубе три зала. Вначале мы зашли в тот, где сцена. Концерт шел вовсю. В этот момент выступала группа из Пензы под названием «Янтарные слезы». Они играли в стиле folk– doom. Мы послушали пару композиций, затем перешли в другой зал, дальний от сцены. Ребята заказали коктейли, мы заняли столик и начали болтать, поглядывая по сторонам.
   Публика собралась самая разношерстная. Были обычные ребята, одетые стандартно в джинсы и рубашки или футболки, между ними выделялись множеством металлических аксессуаров, черной кожей и длинными волосами рокеры и уже начали появляться готы. Их специфический макияж, черные волосы, обилие символики смерти, пирсинг на лице сразу притягивали взгляд. Я обратила внимание на только что вошедшую в зал пару. Парень показался мне знакомым, хотя я никак не могла понять, почему у меня возникло такое ощущение. Я его явно не знала. Он был высок, строен, одет во все черное. На обтягивающей водолазке заметила замысловатый крупный кулон, висящий на длинной цепочке. Украшение усыпали камешки, которые так искрились, что мгновенно привлекали внимание. Белые длинные волосы незнакомца разметались по плечам. Бледное лицо с густо подведенными светлыми глазами и ярко-красным ртом вызывало неприязнь высокомерным выражением, хотя черты были правильными и утонченными. Его спутница выбрала имидж эмочки [2 - Эмочка (разг) – или эмо-герл, девушка, принадлежащая к молодежной субкультуре эмо.] с претензией. Длинная черная челка с ядовито-розовой прядью закрывала ей пол-лица, черное с розовым сердцем на груди платье было коротким и скорее напоминало удлиненную футболку. Высокие почти до края платья гетры в черно-сиреневую узкую полоску довершали образ. Но странным в этом наряде выглядел атласный черный корсет, туго затягивающий ее узкую талию. Она жалась к спутнику и поглядывала на всех из-под челки с нарочито обиженным видом. Лиза тоже заметила их и незаметно толкнула меня локтем в бок.
   – Смотри, какой стильный мальчик! – прошептала она. – Только он с девкой! И она типа эмо. Хотя на вид позерка.
   – Ничего особенного, – ответила я ей на ухо. – Тут полно пацанов намного симпатичнее.
   – Ну не скажи! – усмехнулась Лиза. – Этот выглядит очень брутально. Он вроде в стиле вампира.
   – О чем шепчетесь? – вмешался Слава, который сидел напротив меня и потягивал коктейль. – Не иначе меня обсуждаете?
   И он пересел ко мне и положил руку на мое колено, слегка сжав его. Я тут же отодвинулась. И увидела, как парень, который так привлек наше внимание, остро глянул на нас. Хотя тут же отвел глаза. Но меня словно током пронзило от его взгляда, даже ладони вспотели от непонятного волнения. Я зачем-то пригладила парик и встала.
   – Ты куда? – хором спросили Лиза и Слава, глянули друг на друга и дружно рассмеялись.
   – Пойду в бильярд поиграю, – ответила я. – «Мартышки» уже там. Не хотите?
   – Да ну, – протянула Лиза, – лучше поболтать. Да, Славик?
   – Ну давай поболтаем о том, о сем, – улыбнулся он. – А то давненько не общались.
   – Вам наверняка есть что обсудить, – заметила я и пошла к выходу.
   Из зала вели вниз несколько ступеней. Там и располагалась бильярдная. Я увидела Сашу и Наташу, они довольно вяло катали шары за одним из столов. Я приблизилась и стала наблюдать за их игрой. Но так и не прошедшее волнение не давало мне покоя. Сердце вдруг начинало лихорадочно биться, кровь бросалась в голову. Я приписала это действию коктейля под оригинальным названием «Протоплазма», который я только что пила. В него входил абсент. К тому же он подавался в довольно больших пивных кружках, в нем смешивалось мороженое и апельсиновый сок, и получалась пышная шапка вкусной пены. Я выпила уже две таких кружки и чувствовала легкий туман в голове.
   «Мартышки» продолжали играть, но без особого увлечения, они периодически бросали кий и начинали самозабвенно целоваться. Я кивнула их соперникам – парочке готов и включилась в игру. Но волнение не уходило, а наоборот нарастало. И я никак не могла понять, что со мною происходит. Закончив партию, пожала готам руки, поболтала с «мартышками» и решила вернуться в зал.
   Когда поднялась, то увидела, что Лиза все также сидит за столом и о чем-то увлеченно беседует со Славой. Ее лицо покраснело так, что румянец проступал через светлый тональный крем, глаза блестели. Она, видно было, с трудом сдерживала возмущение. Я медленно двинулась к ним, мельком оглядываясь по сторонам. Но парня, заинтересовавшего меня, как и его спутницы, нигде видно не было. И я вздохнула со странным облегчением. Когда я подошла, Лиза сразу переключилась на меня.
   – Нет, он неисправим! – раздраженно заявила она. – Думала, хоть что-то понял за это время. Эх ты, Славик!
   – И чего вы никак не успокоитесь? – тихо спросила я и села между ними. – Расстались ведь! И вроде друзья.
   – Так о тебе же забочусь! – жестко произнесла Лиза. – Он же к тебе клинья подбивает. Сам сейчас признался.
   – Ничего я такого не говорил! – вспылил Слава. – Это все твои эротические фантазии.
   – Да ладно заливать! Что я, тебя не знаю? Все-таки почти год встречались, – презрительно проговорила Лиза и повернулась ко мне.
   Я улыбнулась немного беспомощно. Ситуация начала напрягать, я решила разрядить атмосферу и начала рассказывать, как «мартышки» целовались, чуть не улегшись на бильярдный стол. Слава слушал, не перебивая, и не сводил с меня глаз.
   – Все-таки этот черный цвет волос делает тебя неотразимой! – невпопад заметил он и осторожно поправил кончик моей челки.
   – Короче, вы тут общайтесь, – сказала Лиза, – а я пойду к сцене. Там скоро должна выступать группа Maestro Nosferatu. Улетный музон! Их всего двое, а как играют!
   – Ага, давай, – равнодушно сказал Слава. – Мы, может, позже присоединимся.
   – Лиз, я с тобой, – неуверенно проговорила я.
   – Но это скорее электро, чем готик, а ты не очень-то любишь электронную музыку, уж я-то знаю! – отмахнулась она и быстро пошла к выходу из зала.
   – Ты мне очень нравишься, – без перехода начал Слава и придвинулся ко мне.
   Я заметила, что подводка его глаз слегка размазалась. Открыв сумочку, достала влажную салфетку и протянула ему. Он глянул с недоумением. Я усмехнулась и аккуратно вытерла краску под его глазами. Слава замер, потом осторожно поцеловал мое запястье.
   – Еще по коктейлю? – непринужденно спросила я и отодвинулась.
   – Мне так нравится твоя сдержанность, – тихо заметил он. – Это безумно заводит. Ты не похожа на остальных девчонок.
   – Глупости! – отмахнулась я. – Я самая обычная.
   – Это тебе так только кажется, – не унимался Слава.
   Он положил руку мне на плечо и заглянул в глаза. Черты его лица мне нравились. Слава выглядел милым простодушным парнем, с улыбчивыми голубыми глазами, красными, в меру пухлыми губами, коротким, немного широковатым носом. А вот улыбка была неимоверно обаятельна. Особый шарм ей придавали ямочки на щеках, а белые ровные зубы делали ее неотразимой. В нашем дворе Слава считался красавчиком и сердцеедом. Я засмотрелась в его глаза. Он широко улыбнулся. Но увидев желтоватые пластиковые клыки вампира, я вздрогнула и тут же засмеялась.
   – Ты снова их надел, – заметила я. – Не иначе высмотрел жертву.
   – А как же! – задорно ответил он. – Уже начинают собираться готичные девушки, а они, по моему глубокому убеждению, только и мечтают, чтобы их укусил вампир. А-а-а-р-р! – прорычал он и оскалил клыки, наклоняясь к моей шее.
   Я попыталась оттолкнуть его, но почувствовав, как влажный пластик коснулся моей кожи, решила подыграть. Выхватив ягоду клубники из креманки с десертом, я раздавила ее и быстро провела мякотью по шее. Запрокинув голову, закатила глаза и замерла, практически не дыша.
   – Ты моя навеки! – прохрипел Слава и провел пальцами по шее, затем нагнулся и слизал клубничный сок. – Какая сладкая кровь!
   – Вы тут совсем с ума сошли! – раздался громкий возмущенный голос Лизы, и мы отпрянули друг от друга. – Или коктейлей перепили?
   Я подняла глаза и вздрогнула. Лиза стояла возле столика, рядом с ней был парень, который так привлек мое внимание. Он пристально смотрел на мою шею, его тонкие, изящно вырезанные ноздри раздувались. Если бы не белые длинные волосы, я могла бы поклясться, что это Грег. Я узнала это лицо даже несмотря на неузнаваемо изменившую его черную подводку глаз и ярко-красную помаду.
   Лиза уселась за стол и скептически на меня посмотрела.
   – И что это за детские игрища? – усмехнулась она. – Начитались книг Стефани Майер?
   – Не читал, а вот кино классное! – заметил Слава. – Я «Сумерки» чуть ли не самый первый из нашей компании посмотрел. Убойная история! И девка там клевая.
   – Мне больше Эдвард понравился, – заметила Лиза.
   – Не видела и не читала, – тихо произнесла я и посмотрела на Грега.
   Он продолжал стоять возле нашего столика, словно ждал персонального приглашения.
   – Лиза! – строго сказала я.
   – Ах, да, простите! – спохватилась она. – Это мой новый знакомый. Зовут Вася.
   Услышав это имя, я внимательно глянула на Грега и с трудом сдержала улыбку, настолько оно не вязалось с его утонченным изысканным обликом.
   – Чего стоишь, как неродной? – продолжила Лиза. – Садись! А Лады день рождения, вот!
   – Вы приглашаете? – зачем-то уточнил он и склонился ко мне, словно хотел поцеловать руку.
   – Конечно, – тихо произнесла я.
   Опять какое-то непонятное волнение накатило на меня. Даже голос задрожал, что меня смутило еще больше. Грег устроился напротив меня, рядом с Лизой. Он внимательно посмотрел на Славу, легкая улыбка приподняла уголки его ярко-красных губ. Я не сводила глаз с его лица. Меня все-таки мучили некоторые сомнения. «Вася» очень походил на Грега, но вот белые волосы сбивали с толку. Тем более они были откинуты со лба назад, и я понимала, что это не парик. Но вот мой взгляд скользнул ниже и остановился на кулоне. Именно его мне тогда показывал Грег. Я мгновенно узнала это замысловатое сплетение платиновых нитей, усыпанное алмазной крошкой. Я подняла глаза и улыбнулась ему. Но Грег выглядел невозмутимым.
   «Что за игру он затеял? – думала я. – Зачем-то назвался другим именем? И вообще странно, что он в этом клубе. Хотя, почему бы и нет? Вход никому не заказан. Надо поговорить с ним наедине».
   – Простите, – неожиданно сказал он и встал. – Я скоро вернусь.
   – Хорошо, – в недоумении ответила я. – Вам взять какой-нибудь коктейль? Я, как именинница, угощаю.
   – Спасибо, не стоит. Я не люблю спиртного, – мягко произнес он и быстро пошел к выходу.
   – Где ты его подцепила? – засмеялся Слава. – Ну и чувак!
   – А что? Василий очень даже в образе, – заметила Лиза. – Возле сцены познакомились. Я хотела автограф взять у Ромочки Исавцева [3 - Исавцев Роман (он же Maestro Nosferatu) – основатель группы с одноименным названием, автор музыки и текстов. Группа играет в стиле Industrial/Dark Electro.] и ломанулась к сцене. И случайно толкнула Васю…
   – Случайно? – перебил ее Слава. – Представляю, как ты на него налетела! Ты же вечно прешь напролом.
   – Да ладно! Никуда я не пру! Все ты гонишь, – насмешливо сказала Лиза.
   – И что дальше? – спросила я в нетерпении.
   – А ничего, – продолжила она. – Он обернулся с весьма грозным видом. Но я мило улыбнулась и извинилась. Его лицо тут же подобрело. Так и познакомились.
   – Ох, хитришь ты, Лизка! – сказала я и погрозила ей пальцем. – Ты же на него сразу глаз положила, как только он тут появился.
   – Еще бы! Такой импозантный вампир. Супер просто! – засмеялась Лиза.
   – А я, значит, не супер? – отчего-то обиделся Слава.
   И он вновь обнажил клыки.
   – Господи, какое уродство! Сними ты их! – посоветовала Лиза. – Надоел уже.
   – Вот укушу, тогда узнаешь, – шутливо ответил он и наклонился через стол.
   – А он вроде с эмочкой был, – припомнила я. – Куда она подевалась?
   – Девочки, в конце концов, это невежливо, – вновь обиделся Слава. – Сколько можно при одном парне обсуждать другого?
   – Ну прости! – громко сказала Лиза и вновь повернулась ко мне. – Так это его сестра, так он сказал.
   – И где она? – поинтересовалась я, припомнив, как Грег говорил, что у него есть сестра.
   – А бог ее знает! – пожала плечами Лиза. – Сгинула куда-то, вроде знакомых тут встретила. Видимо, таких же эмо, как и она.
   – А вот говорят, что эмо-девочки наиболее чувствительные, – заметил Слава.
   – Ага, чуть что, сразу рыдать, да вены резать! – зло засмеялась Лиза и вдруг вцепилась мне в руку.
   Мы замолчали и повернули головы. К столику приближался Грег с букетом из фиолетовых ирисов, белых тюльпанов и белых лилий.
   – Вау! – воскликнула Лиза. – Какой букет!
   – Прелестной имениннице, – сказал Грег и протянул мне цветы.
   Я покраснела от удовольствия и тихо поблагодарила. С Грегом пришла и его сестра. Он представил ее, как Аллу. Она была молчалива и постоянно прятала глаза за длинную челку. Слава тут же переключил внимание на нее. Грег устроился между мной и Лизой и, судя по всему, чувствовал себя весьма непринужденно. Я вновь предложила коктейли, но Алла и Грег дружно отказались.
   В этот момент к нашему столику подошли «мартышки».
   – Как сильно пахнут эти цветы! – заметила Наташа. – Даже голова заболела. Это из-за белых лилий. И какой идиот их принес?
   – Подарок это, – констатировал Саша и обнял ее. – Забыла, у Ладки нашей днюха сегодня.
   – Это я преподнес цветы, – вдруг сказал Грег.
   – Ого, еще один вампир в нашей компании! – расплылся в улыбке Саша. – И клыки у тебя есть?
   Грег улыбнулся и обнажил зубы. Все замолчали и замерли. Такого я никогда не видела. У него, действительно, имелись клыки. Они были длинными, заостренными, прозрачными и сверкали так, будто были выточены из бриллиантов.
   – Вау! – хором произнесли «мартышки». – Как стильно!
   – Это что, стразы? – уточнила Лиза, не сводя глаз с искрящихся клыков.
   – Типа того, – нехотя ответил Грег и спрятал клыки.
   – Учись, Славик! Видел, каковы зубки? – сказала Лиза. – Это не твоя пластмассовая дешевка. Эх ты, вампир-лузер!
   – Где купил? – деловито поинтересовался Слава.
   – На заказ делал, – спокойно ответил Грег.
   Все замолчали, не сводя с него глаз.
   Я замерла, непонятный холодок побежал по спине. Я вдруг испугалась того, что увидела. Мгновенное озарение словно приоткрыло завесу над какой-то страшной истиной. Рядом с Грегом сидел Слава, и сравнение было не в пользу последнего. Слава выглядел подделкой рядом с чем-то настоящим и от этого пугающим.
   – Как ты вжился в образ, Вася! – нарушила затянувшееся молчание Лиза и кокетливо на него посмотрела. – Пропадает актерский талант. Мы практически поверили, что ты вампир. И это та-а-ак сексуально! Я вся мурашками покрылась…
   – Таких вампиров полным-полно, – с усмешкой заметил он. – Ты по сторонам-то погляди. Мы погрязли в готике, и этот образ не выходит из моды.
   – Тебе он очень идет! – продолжила кокетничать Лиза.
   – Вот и группа, которую мы только что прослушали, – продолжил Грег, не реагируя на ее комплименты, – как называется?
   – Маэстро Носферату, – с недоумением ответил Слава. – А что? Офигенное название, сразу цепляет!
   – Так, для справки несведущим… слово «носферато» греческого происхождения и переводится, как «переносящий болезнь», – вдруг тихо проговорила молчавшая до этого Алла. – Но назвав вампира Носферату и красочно выписав его в книге «Дракула», Брем Стокер ввел это имя в моду. И не стоит слепо ей следовать.
   Все так удивились, услышав молчавшую до сих пор девушку, что резко развернулись к ней. Алла глянула из-под челки слегка испуганно, как мне показалось. И тут же спряталась за плечо Грега.
   – Что и требовалось доказать, – усмехнулся он. – Даже музыканты берут подобные имена. И вряд ли вникают в смысл. Просто такой имидж популярен.
   – Тебе-то он точно идет! – не унималась Лиза.
   – Но я не всегда его использую, – мягко произнес Грег. – Есть много других, не менее интересных образов.
   – Хотелось бы посмотреть, – прошептала Лиза и придвинулась к нему.
   Он чуть приподнял правую бровь и пристально посмотрел на меня. Но я отвела глаза и постаралась принять равнодушный вид.
   – Приятно было поболтать, – не к месту сказал Саша и встал. – Ну, мы пошли к сцене.
   – Ага! – добавила Наташа.
   Они обнялись и отправились, пошатываясь, к выходу из зала.
   – Это мои бывшие одноклассники и хорошие друзья, – зачем-то пояснила я, хотя Грег ни о чем не спрашивал.
   – Потанцуем? – вдруг предложил Слава и схватил меня за руку.
   – Не хочется, – не раздумывая, отказалась я.
   – А тебе, Лиза, хочется? – не растерялся Слава.
   – Вот как раз мне всегда хочется, – довольно двусмысленно ответила она, хихикнула и встала.
   Они ушли, а к нашему столику приблизился парень, эмо-бой. Он выглядел словно клон Аллы, в черной челке светлела длинная прядь, практически такая же, как и у нее, только не розовая, а сиреневая. Он наклонился и что-то тихо проговорил Алле на ухо. Она улыбнулась и встала.
   – Пойду и я потанцую, – сказала она.
   Грег молча кивнул.
   Когда они ушли, он начал задумчиво теребить веточку ириса. Я чувствовала все нарастающее волнение и не знала, как себя вести.
   – Это ведь ты? Ты… Грег? – после томительной для меня паузы глупо спросила я.
   Он прямо посмотрел мне в глаза, уголки его ярко-красных губ приподняла улыбка.
   – Узнала все-таки, – тихо ответил он.
   – Да, хотя это довольно трудно, – дрогнувшим голосом сказала я. – Эти белые волосы, яркий грим делают тебя совсем другим. Да еще и… Вася? Что это за маскарад?
   – Захотелось изменить внешность, – небрежно проговорил он и развалился на стуле. – А может, мне нравится так развлекаться? Решил стать длинноволосым блондином. Парик мне в помощь… Да и тебе, как я вижу. Ты ведь тоже резко стала брюнеткой. А по поводу имени… все спонтанно. Твоя подруга спросила, как меня зовут, я и назвался Васей. Это первое, что пришло в голову. Раз уж блондин, так и имя другое. Мы с сестренкой часто в клубах развлекаемся. Меняем имидж, поведение, да и имена. Так интереснее, не находишь?
   – Тебе бы с такими задатками не на дизайнера учится, а на актера, – пробормотала я. – Алла, судя по всему, вовсе не эмо и даже, возможно, не Алла? – уточнила я.
   – Угадала, – улыбнулся он. – Ее зовут Рената. Просто ей захотелось сегодня быть в образе эмо-герл. Как и мне захотелось быть вампиром. А клыки мои ты уже видела. Нравятся?
   Грег вдруг приподнялся, оперся руками на стол, оскалился и навис надо мной. Я машинально откинулась и прикрыла глаза. Клыки сверкали в опасной близости, и я не могла отвести от них взгляда. Сквозь ресницы я смотрела на их алмазные заостренные концы, на алый рот, на светлые, все приближающиеся глаза с расширившимися зрачками. Смешанные чувства охватили меня: это был и неконтролируемый ужас и невыносимо сильное притяжение.
   – Офигеть! Вот это чел! Просто мега, – раздался возле нас девичий голосок.
   – Истинный вампир, – добавил другой голос.
   И наваждение тут же рассеялось. Я выпрямилась. Грег опустился на стул и мило улыбнулся.
   Мимо нашего столика проходили две девушки-готы. Они кокетливо посмотрели на Грега, потом начали перешептываться. Он не прореагировал ни на их замечание, ни на весьма откровенные взгляды. Его вид был невозмутимо высокомерным. Девушки потеряли интерес и прошли мимо.
   – А ты пользуешься успехом в этом имидже, – колко заметила я.
   – Это готическая вечеринка, – вяло проговорил он. – Конечно, я в теме.
   Мы замолчали. Пауза затянулась. Я начал чувствовать определенное неудобство. Грег словно закрылся от меня наглухо, он даже скрестил руки на груди, от него веяло холодом. И такая смена настроения вызывала вопросы.
   «Парень пресыщен женским вниманием, – размышляла я, глядя на его красиво изогнутые черные брови, на прозрачные глаза, казавшиеся нереально выразительными, благодаря черной подводке, на тонкий изящный нос и увеличенные яркой помадой губы. – Мы сегодня встретились случайно, а он даже не удивлен, да и, судя по всему, не так сильно и обрадован. Цветы преподнес, но это всего лишь признак хорошего воспитания и ничего личного. Ну и пусть! Было бы из-за чего расстраиваться. Зачем мне нужен такой странный парень? Да, он необычный, стильный. Но уж больно много о себе воображает», – сделала я вывод.
   И мне сразу стало легче на душе. Я уже смотрела на Грега без прежнего интереса. Конечно, он был красив, импозантен и даже загадочен, но высокомерное выражение лица и странная манера поведения начинали раздражать. Я почувствовала охлаждение, волнение ушло.
   Грег вдруг встал.
   – Интересно, куда моя сестра пропала? – сказал он. – Прости, но я вынужден тебя покинуть.
   – Конечно, – довольно равнодушно ответила я и проводила взглядом его стройную фигуру.
   Я допила коктейль и зачем-то пододвинула к себе букет, лежащий на краю стола. Лилии пахли одуряюще. Я не сводила с них глаз. Сознание, то ли от их сильного запаха, то ли от выпитого алкоголя поплыло. И белые бархатистые раскрытые лепестки вызвали странные видения. Букет оборачивала светло-сиреневая гофрированная бумага. И длинный стебель с лилиями вытянулся ко мне. Над одним из раскрытых цветков завис бутон ириса. И мне вдруг показалось, что он превратился в фиолетовый упавший крест, распластавшийся над белым саваном покойницы. Я даже увидела смертельно-бледное лицо умершей девушки, и оно разительно походило на мое. Я вздрогнула и закрыла глаза, отодвинувшись от букета.
   «Слишком много коктейлей с абсентом, – подумала я, пытаясь успокоиться. – А все знают, что в абсент входит экстракт горькой полыни, она является галлюциногеном. Вот мне и мерещится черти что! К тому же букет совсем без зелени. Только белые тюльпаны, белые лилии и фиолетовые ирисы, и ни веточки, ни травинки, ни листочка. Холодная красота».
   – Лада, я хочу покататься с Васей, – услышала я голос Лизы и открыла глаза.
   Она стояла возле столика и хитро улыбалась.
   – С кем?! – не поверила я собственным ушам.
   – С нашим новым знакомым Васей, – сказала Лиза. – У тебя что со слухом?
   – Но подожди! – огорчилась я. – Ведь это мой день рождения! А ты хочешь уехать, да еще с каким-то малознакомым парнем?
   – Ну прости, подруга! – невозмутимо ответила она. – Ты это ты, никто и не спорит! Но согласись, что упустить такого интересного молодого человека, было бы с моей стороны крайне глупо. А он сказал, что хочет отвезти сестру, а потом погонять по ночной Москве. Прикинь, у него Бентли! Ты представляешь, что это за тачка?! Да я в жизни на таких не ездила! Н-да, Василий явно не бедствует! Ты не обижайся. Мне так хочется покататься! А тебя Слава до дома проводит.
   – А тебе не кажется странным, что он пригласил лишь тебя? – хмуро сказала я.
   – Нет, не кажется, – засмеялась Лиза. – А может, я ему понравилась? И он хочет познакомиться со мной поближе. Я ведь не уродина какая-нибудь, а очень даже симпатичная, к тому же секси! Парни всегда это говорят.
   Мне стало отчего-то крайне неприятно. Недавно обретенное спокойствие мгновенно улетучилось. Душа заныла. Я нахмурилась и опустила глаза.
   – Да не грузись ты так, – небрежно произнесла Лиза. – Или для себя его приглядела?
   – С чего ты взяла?! – засмеялась я. – Просто обидно, что хочешь уехать. А ведь ты его совсем не знаешь.
   – И что? – отмахнулась Лиза. – Зачетный пацан! Явно при деньгах. Видно, что хорошо воспитан. Правда, сестрица придурошная, но эмо все такие. Короче, упускать его я не собираюсь. Давай, пока! Завтра вечерком созвонимся, и я все подробно расскажу.
   Лиза звонко чмокнула меня в щеку и удалилась.
   Я с трудом сдержала слезы. Все происходящее казалось несправедливым. Но когда появился Слава, я сделала вид, что у меня прекрасное настроение.
   – И как все это называется? Лизка свалила с новыми знакомыми и нас бросила, – возмущался он. – А ты еще удивляешься, почему мы с ней расстались, – добавил он. – Подлая она! И всегда такая была.
   – Ты не прав, – вяло возразила я. – Ей понравился Вася, вот она и уехала с ним. И что тут такого? Она же свободна и в активном поиске.
   – Ладно, закроем тему, – согласился Слава. – И будем продолжать веселиться!
   Но веселье наше быстро пошло на убыль. И вскоре я заявила, что устала и хочу домой.
   Слава не возражал. Мы нашли уже совершенно пьяных «мартышек», но они агрессивно заявили, что с места не тронутся и останутся в клубе до утра.
   Слава проводил меня до подъезда. Времени было уже почти два часа ночи, но он предложил посидеть во дворе на лавочке. Я категорически отказалась.
   – Завтра в универ, – пояснила я. – Поздно уже и спать охота.
   Он пытался поцеловать меня, но я отодвинулась.
   – Сегодня точно не мой день, – констатировал Слава, отвернулся и пошел к своему дому.
   А я стянула парик, убрала его в сумочку, кое-как стерла помаду. Затем после короткого, но мучительного раздумья засунула букет Грега в урну, стоящую возле двери, и отправилась в подъезд.
   Лиза позвонила мне только в девять вечера. Она возбужденно сообщила, что Вася просто прелесть, рассказала, как они гоняли по Москве на умопомрачительной скорости. Он привез ее домой под утро, она весь день хотела спать и вообще не понимает, как отзанималась в колледже.
   – И это все? – осторожно спросила я.
   – А что еще? – нарочито равнодушным тоном спросила она и зевнула.
   – Целовались? – замирая, поинтересовалась я.
   – Ты что?! – непритворно возмутилась Лиза. – Я его едва знаю, к тому же это вовсе не свидание, как ты могла подумать.
   – А что? – настойчиво спросила я.
   – Господи, Ладка, чего ты пристала? Ну, мы отвезли сестру, видела бы ты в каком доме она живет! Это не где-нибудь в Бутово, а центр Москвы. Потом Вася помчался по улицам, все так быстро проносилось мимо, что я с трудом соображала, где мы. Он гонял, как сумасшедший часа два. Но он такой клевый! Мы смеялись, веселились, шутили. И знаешь, скорость опьяняет! Потом заехали в какой-то уютный ночной ресторанчик. Я выпила кофе с ликером… И была так счастлива! Он взял мой телефон, обещал позвонить и еще покатать. Он просто мега-чел! Ладно, пойду спать! А то с ног валюсь! Споки!
   – Споки, – растерянно повторила я и положила трубку.
   Сама не понимала, почему ее рассказ так огорчил меня. Отчего-то хотелось плакать, а сердце ныло от непонятной тоски.
   «Может, Грег просто доморощенный донжуан? – начала я успокаивать саму себя. – И любит победы. И чем больше поразит девичьих сердец, тем комфортнее себя чувствует. Но вот у меня он телефон не попросил! Да и вообще в клубе сделал вид, что мы незнакомы. Не понимаю такого поведения. Хотя… может, я ему не понравилась, а вот Лиза – да! Наверняка я – не его тип. Такие мышки серые мало кого привлекают… Нужно выбросить все это из головы и просто пожелать подруге счастья. И хватит о нем думать!»
   Успокоив себя такими мыслями, я села за стол и включила компьютер. Пора было всерьез браться за учебу. И я начала искать в Сети кое-какой материал, касающийся законов драматургии. Но сосредоточиться не могла и зашла на свою страничку «ВКонтакте». Проверила почту и ответила на поздравления. От Славы пришло сообщение, которое гласило: «Ты прелесть! Еще наденешь черный парик?» Я улыбнулась и написала, что вряд ли. Он был он-лайн, тут же пришел ответ, что после вчерашнего вечера он мечтает увидеть меня в подобном образе. Потом начал распространяться о заманчивости ролевых игр. Я ответила, что «такими извращениями только идиоты интересуются». Слава, видимо, обиделся, и сообщения больше не приходили, хотя я видела, что он по-прежнему он-лайн.
   И тут на моей «Стене» появилась надпись крупными красными буквами: «Желаю милой Ладе, чтобы все у нее было ладно!» Я посмотрела, от кого это. И вздрогнула, открыв страничку некоего Григория Грега. Анкета оказалась практически пустой, фотографии отсутствовали. Но у меня не вызвало сомнений, кто это.
   «Чего ты хочешь?» – довольно невежливо поинтересовалась я и закусила губу от внезапно нахлынувшей обиды.
   «Ничего», – пришел ответ.
   Это поставило меня в тупик.
   «И правда, – подумала я, – чего я к нему цепляюсь? Может, чисто из вежливости он мне оставил на Стене поздравление».
   «Как вчера покатались?», – после небольшой паузы написала я.
   И тут же пришло сообщение: «Отлично! Я обожаю скорость! Значит, Лиза тебе все рассказала?».
   Я откинулась на спинку стула и задумалась, стоит ли продолжать переписку. Волнение не уходило. Этот парень как-то странно действовал на меня, сердце начинало учащенно биться, дышать становилось трудно.
   «Конечно, рассказала. Ведь мы подруги», – после довольно длительной паузы ответила я.
   Но Грег молчал. Тут я увидела, что он уже офф-лайн.
   – Нет, и как это называется?! – вслух возмутилась я. – Ушел и даже не попрощался! Ну и нечего о нем думать.
   Я закрыла сайт и начала искать нужный мне материал. Но мысли поневоле возвращались к Грегу. Его поведение казалось нелогичным.
   «Если ему нравится Лиза, – рассуждала я, – то зачем писать мне? И как вообще он меня нашел? Мою фамилию не знает. Скорее всего, Лиза дала ему свои координаты, а я у нее в „Друзьях“, и он зашел ко мне на страничку. Жаль, она уже спит, а то бы я позвонила и выяснила».
   Я почувствовала внезапное облегчение, все так просто объяснилось.
   «И чего я навыдумывала? Просто ему захотел поболтать, раз Лизки нет на сайте, только и всего. Может, он сам по себе такой общительный. Есть же парни, которые сутками сидят в соцсетях».
   Успокоив себя такими рассуждениями, я сосредоточилась на законах драматургии.
   Но когда легла спать, то вновь начала думать о Греге. Я почему-то все представляла, как он мчится на машине, Лиза сидит рядом в своей короткой юбке-пачке и активно строит ему глазки, они смеются, болтают обо всем. Эти картины не давали мне покоя. И я поняла, что завидую подруге черной завистью, потому что мечтаю оказаться на ее месте. Я уже почти засыпала и решила отключить смартфон. Но зачем-то зашла в аську. И увидела, что меня добавил в список абонент под ником Nosferatu. От него пришел запрос авторизации и сообщение: «Лада, это я, Грег. Приветик!» Я так сильно вздрогнула, что выронила смартфон. Номер аськи у меня имелся на страничке «ВКонтакте». Но зачем он мне написал?
   «Привет, Грег, еще раз», – ответила я.
   «Просто хочу пожелать тебе сладких снов! А то ты уже ушла с сайта», – написал он.
   «Спасибо. И тебе того же!» – решила я быть вежливой.
   «Ты просто прелесть!», – тут же пришло сообщение.
   Оно сопровождалось смайликом «Поцелуй».
   «А как же Лиза?», – не выдержала я.
   «И она прелесть», – ответил Грег и повесил смайлик «Улыбка».
   «Я спать буду», – написала я.
   «Жаль, а я хотел еще поболтать», – сообщил он и сопроводил смайликом «Огорчение».
   «И о чем?», – поинтересовалась я.
   «Расскажи о себе», – попросил он.
   «Ну не в аське же!», – ответила я.
   «Тогда нужно встретиться! Когда ты можешь?»
   И появились три смайлика «Улыбка».
   Я замерла от неожиданности. Просто не знала, что и думать. Тут пришло новое сообщение. Я увидела номер мобильного телефона и текст: «Позвони и договоримся».
   «ОК», – после краткого раздумья написала я.
   И вышла из аськи. Выключив смарфон, забралась под одеяло. Но улыбка не сходила с моего лица.
   Следующие три дня я не общалась ни с Лизой, ни с Грегом. Заканчивался учебный модуль, и мы сдавали зачеты. Правда, вечерами я заглядывала на сайт «ВКонтакте», но быстро ответив на сообщения друзей, тут же выходила. Грег там отсутствовал. И в аське он больше не появлялся. Мне невыносимо хотелось позвонить ему, но я решила выдержать паузу. А Лизу избегала из-за определенного неудобства перед ней. Выходило, что я за ее спиной общалась с ее «Васей», к тому же не рассказала, что и раньше была с ним знакома. Я была уверена, Лиза сильно увлеклась Грегом в ту первую их встречу, и ей наверняка были бы неприятны мои откровения. Но ее молчание настораживало. Обычно мы болтали по телефону ежедневно и не по разу, но вот уже четвертый день она на связь не выходила. И в соцсетях ее активность равнялась нулю. И я сама ей позвонила, когда вернулась из института. Я знала, что она сегодня проходит практику в ученическом салоне и освобождается раньше.
   – Приветик! – как ни в чем не бывало поздоровалась Лиза.
   – Ты парик-то думаешь забирать? – беспечным тоном поинтересовалась я. – А то он у меня так и лежит. Соседка не спрашивает?
   – Ох, спрашивает! – завздыхала Лиза. – Но я тут так замоталась! Все хотела забежать к тебе, да некогда. Ты уж прости, подруга! Даже позвонить не получалось, полная запарка.
   – Да и я замоталась. Зачетная неделя, сама понимаешь…
   Мы замолчали. Мне не нравилась возникшая пауза. Какое-то напряжение, словно мы обе чего-то не договаривали, мешало непринужденному общению. Я не выдержала первая.
   – С Гре… с Васей, – тут же поправилась я, – встречалась?
   – Да, вчера, – нехотя ответила Лиза. – В кино ходили.
   – Вот как, – задумчиво произнесла я. – И что?
   – Да ничего особенного, – более оживленно заговорила она. – Ну, он позвонил, пригласил, встретились вечерком возле киношки. Он не на машине был почему-то. На метро потом домой ехали. Довел до подъезда. Но не поцеловались ни разу, – зачем-то отчиталась она.
   – Чего так? – сухо спросила я. – А ведь ты без комплексов… Неужели сама на шею не бросилась? Не поверю! Или ты его не хочешь?
   – Издеваешься? – уточнила она. – Да, я без комплексов! И не вижу в этом ничего плохого. А Вася мне безумно нравится! Но он какой-то отстраненный что ли, весь в своих мыслях. Все думает о чем-то. Прикинь, Ладка, – вдруг засмеялась она, – когда он подошел ко мне, я его не узнала. Он был с короткими черными волосами. Я чуть не упала! К тому же глаза без подводки. Узнать его оказалось довольно трудно. Но в естественном имидже он еще интереснее.
   – Странно все это, – заметила я.
   – Еще бы! Не забывай, я стилист и в этом разбираюсь. Вася сказал, что это был парик. Ага, как же! Я даже расхохоталась. Как будто я парик от настоящих волос отличить не могу.
   – А он что? – поинтересовалась я.
   – Сознался, что покрасил волосы и нарастил. И это уже больше похоже на правду. Но, скажу тебе, такая процедура не из дешевых. И зачем?
   – Ну может, ему так нравится, мало ли! – заметила я. – Вошел в образ, захотел стать именно длинноволосым блондином.
   – Какой затейник! – хихикнула она. – Но с короткими и черными ему тоже красиво. Интересный парень, что и говорить. В общем, я почти влюблена, – вздохнула она. – А Слава что? – сменила она тему.
   – Да ничего, – усмехнулась я. – Смотрит на меня с томлением во взоре.
   – Слушай, а он ведь классный парень! Изменился после лета. Повзрослел что ли? Я давненько его не видела, а тут в клубе даже как-то снова очаровалась. Но учти, в постели он так себе, вялый и безынициативный.
   – Лиза! – возмутилась я. – Ты же знаешь, меня это мало интересует.
   – А пора бы! – вздохнула она. – Не надоела невинность?
   – Не твое дело! И закроем тему, – раздраженно ответила я. – Когда за париком зайдешь?
   – Давай завтра? – сказала она. – Сегодня в «Таблетку» [4 - «Таблетка» (молод. сленг) – ночной клуб Tabula rasa] идем с одногруппниками. Будет сборная солянка. В основном, панки. Хочешь с нами? – вдруг предложила она.
   – Я не люблю панк-рок, ты же знаешь, – отказалась я. – И кое-что подучить надо. Боюсь, зачет не сдам…
   – Ну как хочешь, – весело проговорила Лиза. – Тогда до встречи!
   Я положила трубку и задумалась. Мне очень хотелось позвонить Грегу. Я не понимала его игру. То, что он ходил с Лизой в кино, вызвало негативные эмоции.
   «Но может, он уже определился? – решила я. – И понял, что Лиза ему подходит больше. Поэтому он и развивает с ней отношения, а мне не пишет на сайте, да и в аську не стучится. Ну, значит, так тому и быть! Тем более Лиза мне призналась, что влюблена в него».
   До вечера я мучилась сомнениями, затем все-таки позвонила.
   – Здравствуй, Лада, – после паузы услышала я.
   Его голос в телефонной трубке поразил меня низким чувственным тембром. Казалось, это разговаривает не восемнадцатилетний парень, а взрослый мужчина. У меня даже мурашки побежали по коже.
   – Грег? – уточнила я.
   – Да, – кратко ответил он и замолчал.
   Я почувствовала неловкость и не знала, что сказать дальше. Пауза затянулась. Потом я все-таки собралась с мыслями.
   – Вот решила позвонить, – неуверенно проговорила я. – Ты же сам мне оставил этот номер.
   – Да, – повторил он.
   – Это Лада, – глупо сказала я и смутилась до слез.
   – Узнал, – мягче произнес Грег.
   Мне даже показалось, что он улыбнулся.
   – Чем занимаешься? – тихо спросила я.
   Уже хотелось закончить разговор и попрощаться.
   – Ты свободна сейчас? – поинтересовался он. – Может, составишь мне компанию на одно мероприятие? Могу за тобой заехать.
   – Но…, – растерялась я и замолчала.
   – Это показ эксклюзивных ювелирных украшений, – продолжил он. – Я говорил, что занимаюсь этим. Нереально интересное мероприятие, уверяю. Ну как?
   – Даже не знаю, – начала я. – А это во сколько?
   – Через час заеду за тобой, – быстро ответил он. – Договорились?
   Я так растерялась, что просто не знала, на что решиться.
   – Лада, ты хочешь или нет составить мне компанию? – сухо спросил он. – А то времени не так и много. Начало в девять. Я потом довезу до подъезда, можешь не сомневаться.
   – Хорошо, – наконец решилась я.
   – Да, хочу предупредить о cocktail dress [5 - Cocktail dress – требуемый стиль – платье для коктейлей.], – добавил он, легко перейдя на английский.
   – Хорошо, – тихо повторила я и тут же захотела отказаться.
   – Через час, – быстро произнес Грег и положил трубку.
   – Но…, – только и сказала я.
   И тут же бросила смартфон на диван и распахнула шкаф.
   Мама час назад отправилась на ночное дежурство, отчитываться в моей вечерней прогулке было не перед кем, и это радовало. Грег обещал доставить меня до подъезда. Но вот что надеть? Я вдруг испугалась, представив, какая публика соберется на этом показе. На мое счастье, подходящее платье имелось. Пару раз отец вывозил меня на подобные мероприятия, хотя мать была категорически против, говоря, что на «сборищах гламурных идиотов и медиа-невротиков» юной девушке не место. Однако отец настоял на своем, считая, что мне подобный опыт только на пользу. Он же и купил мне соответствующий наряд. Это было коктейльное темно-синее платье, чуть выше колен. Высокая талия, почти под грудью, подчеркивалась изящным черным атласным поясом с плоским бантом. Я вытащила его, освободила от упаковки и приложила к себе.
   – Отлично! – пробормотала я. – Но что сверху?
   Из длинных верхних вещей у меня имелся красный плащ, но он не подходил к этому платью, к тому же был тонким, а на улице за последние дни подморозило. В смятении я достала из шкафа мамину норковую «выходную» шубку. Эту дорогую вещь ей когда-то подарил мой отец, но сейчас она была ей маловата. Но крой «трапеция» давал возможность варьировать между размерами. И я надела шубку. Подол закрывал мои колени. Норка была редкого фиолетового оттенка. Но отец всегда любил роскошные статусные вещи.
   «Если я возьму шубку, – рассуждала я, поглаживая переливающийся мех, – мама и не узнает! Грег отвезет меня туда и обратно на машине, так что ничего плохого случиться не может. Зато я буду на уровне. Неохота выглядеть бедной золушкой-замарашкой».
   Я надела платье, подвила маминой плойкой волосы в крупные локоны. Затем занялась макияжем. Подкрасила ресницы, и чтобы скрыть свою обычную бледность, нанесла легкие румяна. Губ чуть коснулась розовым блеском. Результатом осталась довольно. Я выглядела изысканно и достойно. Надев колготки, призадумалась, глядя на сапоги.
   – Но ведь на машине! – сказала я. – Так что можно сразу в туфлях.
   Обув черные лодочки на высокой шпильке, подошла к зеркалу. Отражение мне понравилось. Элегантное платье, волнистые волосы, нежное лицо, большие серые глаза, красиво подчеркнутые длинными черными ресницами – я видела себя словно впервые. И тут поняла, что оцениваю себя глазами Грега. Я накинула норку на плечи.
   «А ведь очень даже ничего! Мне все это идет, – подумала я и заулыбалась от удовольствия. – Надеюсь, он восхитится».
   – Ах да! – спохватилась я и нанесла на виски капельку духов Kenzo с тонким цветочным ароматом.
   В этот момент зазвонил мобильный. Это был Грег. Он уже ждал меня у подъезда.
   Я спустилась на ватных от волнения ногах. Выйдя из подъезда, сразу увидела красную машину. Грег тут же вышел из нее, окинул меня внимательным взглядом и мило улыбнулся. Увидев, что дверцы поднимаются вверх, я мельком глянула на марку. Да, я не ошиблась, это был Lamborghini. Автомобили такого класса я только в кино видела. Сев на переднее сидение, смущенно улыбнулась Грегу. Он выглядел великолепно и во всем черном. Элегантный костюм, рубашка, туфли – все настолько шло ему, что казалось, я сижу рядом с каким-нибудь известным дизайнером одежды или топ-моделью. Короткие, угольно-черные волосы, гладко зачесанные со лба назад, блестели, утонченное лицо казалось очень бледным, но и это шло ему. Небрежно расстегнутый воротник рубашки открывал шею, поблескивала замысловатая цепочка из какого-то черного металла. С нее свисали крохотные изогнутые клыки из прозрачного кроваво-красного камня, видимо, граната или рубина. Я заворожено смотрела на это странное украшение. Затем не удержалась и потрогала один из клыков. Когда мои пальцы коснулись его кожи, Грег так сильно вздрогнул, что я это почувствовала. Он глянул на меня немного беспомощно, его обычно высокомерное лицо приобрело какое-то милое детское выражение, и я отдернула руку, ощутив приступ все того же сильного волнения, которое меня всегда охватывало в присутствии нового знакомого.
   – Ты отлично выглядишь, – тихо заметил он и тронул машину с места.
   – Спасибо, – также тихо ответила я.
   Из двора мы выехали медленно, но когда оказались на Воронцовской, Грег прибавил скорость. Машина шла мягко, хотя он вел довольно небрежно.
   – Интересная у тебя цепочка, – заметила я, чтобы нарушить молчание.
   – Тебе нравится? – улыбнулся он. – По моему эскизу. И это натуральные индийские рубины. Они очень остро заточены, можно даже оцарапаться.
   – Но какой смысл в этом? – удивилась я. – Так ведь и пораниться недолго!
   – Мне нравится, как они щекочут мою кожу, это будоражит, – после паузы ответил он, нервно раздувая ноздри.
   – А я люблю серебряные вещи, – зачем-то сообщила я.
   Грег метнул быстрый взгляд на мою шею, но я была без украшений, потому что все мое серебро выглядело дешево для такого изысканного наряда, и я ничего не надела.
   – Я не выношу серебро, – после паузы сухо произнес он. – У меня на него что-то типа аллергии. И очень прошу, никогда его не надевай, если собираешься встречаться со мной. Один его вид вызывает у меня спазм.
   – Я сейчас вообще без украшений, – сказала я, удивленно на него глянув.
   Никогда не слышала о такой форме аллергии.
   – Тебе подходят изящные вещицы из платины и, скорее всего, с сапфирами, – продолжил он. – Как-нибудь придумаю украшение лично для тебя.
   – Спасибо, конечно, но это не совсем удобно, – тихо ответила я и покраснела. – Странно, что ты выбрал себе такую специальность, если не любишь серебро.
   – Почему же странно? – усмехнулся он. – Я работаю, в основном, с платиной. С золотом намного реже. Хотя из него тоже можно делать весьма изысканные вещи. В марте состоялся показ ювелирной компании «Булгари», специально для этого в Москву прилетела Мила Йовович. Она присутствовала на открытии выставки в качестве почетной гостьи. Я тоже там был. Мила обратила особое внимание на «Ледяную серию». Это украшения из белого золота с белыми бриллиантами. Просто восторг! Но теперь эта тенденция угасает, желтое золото постепенно возвращается, а вместе с ним и разноцветные камни. А жаль! «Ледяная серия» выглядела очень изысканно. Думаю, многие украшения тебе бы подошли.
   «Неужели он решил, что я могу позволить вещи подобного уровня? – смутилась я. – Или не заметил, в каком доме живу? Конечно, это центр, практически Таганка, но дом-то – обычная хрущевка!»
   Мое настроение померкло. Грег словно что-то почувствовал и сразу замолчал. Он периодически поглядывал на меня. Я испытывала противоречивые чувства. Его взгляд словно проникал в душу, и это притягивало. Хотелось, не отрываясь, смотреть в его прозрачные глаза, полностью погрузиться в их глубину, но мой разум тут же говорил: «Стоп!» Я отлично понимала, что мы принадлежим к разным социальным слоям, и увлекаться подобным молодым человеком не стоит. Ничего кроме боли мне это в дальнейшем принести не могло. Конечно, мой отец тоже был далеко не бедным, но он давно жил отдельно, и я не воспринимала себя частью его жизни. Но сказка о Золушке с детства будоражит наше воображение и дает какую-то надежду. И мысль: «А почему бы и нет?» периодически возникала в моей затуманенной голове.
   Довольно быстро мы оказались на Кузнецком мосту. Это был элитный клуб The Most. Увидев публику, входящую в него, я потеряла всякую уверенность. Гламурные персонажи с глянцевых обложек модных журналов сверкали белозубыми улыбками при каждой вспышке фотокамер собравшихся у входа журналистов. Мне захотелось остаться в машине. Но Грег выглядел невозмутимым. Он спокойно подкатил к VIP-входу, бросил ключи подбежавшему сотруднику стоянки, взял меня под руку и направился к двери. Нас пропустили беспрепятственно, и я немного приободрилась. Сдав шубу в гардероб, прошла в туалетную комнату. Обилие живых цветов, мрамора, позолоты впечатляли. Две девушки, стоящие у зеркала и поправляющие макияж, не обратили на меня никакого внимания. Обе выглядели стандартными «силиконовыми» блондинками. Их платья были сильно декольтированы, но у одной, довольно высокой девушки, голые плечи прикрывал белый норковый палантин. У второй, ниже ее на голову, практически все декольте занимало ожерелье, сплошь усыпанное голубыми сверкающими камнями.
   – Роскошно! – заметила высокая девушка. – Это топазы?
   – Обижаешь! Сапфиры в розовом золоте, – жеманно ответила ее подруга. – Сам подарил! Просто так, без всякого повода.
   – Твой олигарх очень щедр, – с завистью констатировала высокая девушка и подкрасила пухлые губы. – Не то, что мой…
   – Но белая норка тоже очень ничего…
   – А ты заметила? Здесь алмазная застежка!
   Я расчесала волосы, поправила блеск на губах и вышла из туалетной комнаты. Этот разговор вызвал недоумение.
   «А может, Грег привык общаться с подобными девушками? Они принимают такие дорогие подарки! – мелькнула мысль. – Поэтому он так спокойно рассуждал о том, что на его взгляд мне подойдет. Но разве возможно просто так брать дорогие украшения? Не так я воспитана!»
   Когда я вернулась в зал, где должен был состояться показ, Грег уже занял столик. Он поднял руку, и я двинулась к нему, стараясь ступать изящно и не подвернуть ногу. Я не привыкла ходить на шпильках, предпочитая в повседневной жизни удобную спортивную обувь. Я видела, что он не сводит с меня глаз. Освещение «ультрафиолет» придавало лицам мертвенно-сиреневый оттенок. Но даже в этом неестественном свете Грег казался мне прекрасным. Я уселась в мягкое полукруглое кресло. Столик между нами был стеклянным. На нем стоял разноцветный коктейль и прозрачный бокал с обычной на вид водой.
   – Я заказал фруктовый коктейль для тебя, – сообщил Грег. – Но можешь выбрать что-нибудь по своему вкусу.
   – Спасибо, – поблагодарила я. – А ты что пьешь?
   – Воду, – ответил он. – Я не люблю спиртное.
   – Тогда хотя бы сок? – не унималась я.
   – Может, но позже, – согласился он. – Сейчас начнется показ.
   – А что это за дизайнер? – из вежливости поинтересовалась я.
   – О! Это знаменитый бриллиантовый мастер, так его часто называют, – тут же воодушевился Грег. – Вебстер, слышала?
   «Откуда? – подумала я. – За кого он все-таки меня принимает?»
   Но промолчала, лишь улыбнулась.
   – Он изготовил обручальные кольца для Мадонны и Гая Ричи, – продолжил он.
   Эти имена мне хоть о чем-то говорили, и я начала расслабляться.
   – Круто, – после паузы заметила я и отпила коктейль.
   В этот момент зазвучала музыка в стиле house, и Грег заулыбался.
   – О, показ будут сопровождать Майк и Стивен! – довольно произнес он.
   Я понятия не имела, кто это, и чувствовала себя все более невежественной и отсталой.
   – Это самые известные немецкие хаус ди-джеи, – продолжил он, – а вместе группа «Молоко и Сахар». И это прекрасно.
   И он зааплодировал с остальными гостями.
   Я смотрела на его оживившееся лицо, на заблестевшие глаза и улыбающиеся губы. Грег был красив, но впервые я подумала, что он держится со мной довольно холодно.
   «Интересно, а когда он катался с Лизой, то был также отстранен и высокомерен? – вдруг подумала я и нахмурилась от вполне ощутимого укола ревности. – Или это вообще его обычный стиль общения?»
   За соседний столик уселась пара, и я переключила внимание на них. Это были две девушки, и их лица показались мне очень знакомыми, но я никак не могла понять, где их видела. Одна из них, эффектная худенькая брюнетка в коротком черном платье, вначале смотрела на публику, как мне показалось, немного настороженно. Но вскоре, видя, что никто не обращает внимания на них, расслабилась и откинулась на спинку диванчика. В этот момент изменилось освещение, ультрафиолет плавно перешел в светло-красный тон, лица стали выглядеть более естественно. И я узнала брюнетку. Это была бывшая солистка популярной отечественной группы.
   – Ой! – пискнула я, наклонилась и вцепилась в руку Грега. – Это же из «Серебра»!
   – Что из серебра? – напряженно уточнил он.
   Меня на подсознательном уровне неприятно поразил холод его руки, но Грег тут же отодвинулся.
   – Ты не знаешь? Группа «Серебро»! Я их очень люблю. Может, автограф взять? Лизка просто упадет!
   Грег расслабился и улыбнулся.
   – Думаю, не стоит, – мягко произнес он. – Ты же видишь, девушки пришли сюда отдохнуть и излишнее внимание им ни к чему. И потом, – после паузы продолжил он, – мне не хотелось бы, чтобы о нашей сегодняшней встрече кто-нибудь знал. Ты меня понимаешь?
   – Ну хорошо, – разочаровано произнесла я. – Могу подруге и не говорить.
   У меня рвался с языка вопрос по поводу Лизы, но я сдержалась. Поведение Грега казалось мне настолько непонятным, что я не знала, как он отреагирует.
   В этот момент откуда-то из угла зала начали появляться манекенщицы, и наше внимание сосредоточилось на них. Их образы привели меня в замешательство. Я плохо разбираюсь в ролевых играх, но поняла, что они одеты в стиле садо-мазо. Микроскопические шорты, бюстгальтеры, корсеты, короткие обтягивающие юбки – все из черной кожи. Черные ботфорты на шпильках нереальной высоты дополняли наряды. Волосы у моделей словно отсутствовали, так гладко они были зачесаны и приглажены. Акцент приходился на лица, открытые шеи и глубокие декольте. И это позволяло хорошо рассмотреть украшения.
   – Нет, ты видела, какое колье-ошейник вон у той девушки? – с восторгом спросил Грег, провожая взглядом худую длинную блондинку. – Это же белое золото и черные сапфиры! А у второй! Вон видишь? Браслеты-манжеты из этой же серии. Изумительно!
   Я заворожено наблюдала за моделями, медленно дефилирующими между столиками. Они ходили плавно, высоко неся головы и глядя поверх зрителей, затем начали поворачиваться в разные стороны. И вот девушки стали подходить к столикам, наклоняться, опираясь руками в сверкающих браслетах о края, позволяли трогать и рассматривать украшения вблизи. Некоторые даже присаживались к гостям. К нам подошла одна из моделей. Она отстраненно улыбнулась Грегу, затем приблизилась ко мне и присела на ручку моего кресла, скрестив руки. На ее запястьях сияли изумрудные цветы, переплетенные бледно-желтым золотом.
   – Восхитительно, – тихо заметил Грег, не сводя взгляда с ее рук.
   Девушка молча наклонилась к нему, слегка повернув голову. Я поняла, что она таким образом демонстрирует сережки, которые шли, видимо, в комплекте с браслетами. Это были очаровательные изумрудные цветочки, обрамленные золотыми листиками.
   «Сколько все это может стоить? – машинально подумала я, наблюдая за девушкой. – Трудно даже представить!»
   – Восхитительно, – повторил Грег. – Назовите цену этой пары браслетов.
   Девушка улыбнулась и озвучила. У меня перехватило дыхание. За такие деньги можно было машину купить и не самую плохую.
   – Хорошо, – невозмутимо сказал Грег. – Я подумаю и, возможно, приобрету. У моей сестры скоро день рождения. Думаю, это ей точно понравится.
   Девушка вновь заученно улыбнулась, встала и плавно двинулась дальше. Я на какое-то время потеряла дар речи, но Грег выглядел безмятежным.
   – У Ренаты день рождения? – после паузы все-таки поинтересовалась я. – И сколько ей исполнится?
   – Двадцать, – ответил он. – Она старше меня на два года.
   – А так и не скажешь, – заметила я.
   – Тебе понравились эти изумруды? – спросил Грег.
   – Красиво, – осторожно ответила я.
   – Но мне хотелось что-нибудь более брутальное, – задумчиво проговорил он. – Вот хотя бы такого плана.
   И он жестом подозвал высокую брюнетку, затянутую в черный корсет. Она подошла и наклонилась, демонстрируя декольте и толстую витую цепь. На ней висел оригинальный кулон в виде алмазного черепа. Его грани искрились и переливались всеми цветами радуги.
   – Как стильно! – восхитился Грег. – А тебе, Лада, нравится?
   – Красиво, – вяло повторила я.
   У меня испортилось настроение, и даже начала болеть голова. Я почувствовала себя здесь настолько чужой, что захотелось немедленно уйти. К тому же я окончательно убедилась, что мы с Грегом из разных миров. В голове зазвучали поговорки типа: «В свои сани не садись», «Гусь свинье не товарищ» и тому подобное.
   И тут я увидела отца. Я так испугалась, что невольно сжалась и опустила голову, завесив лицо волосами. Он вошел в зал под руку с эффектной рыжеволосой девушкой. Я знала, что он должен был сегодня вернуться из командировки, но увидеть его здесь оказалось для меня полной неожиданностью.
   «Когда же он приехал? – метались мысли. – Вроде говорил, что самолет в шесть вечера. Но не сразу же он с корабля и на бал? Хотя папа такой!»
   Девушка с кулоном-черепом отошла от нашего стола, и я увидела, как отец со своей спутницей устраиваются неподалеку от нас. Я не знала, на что решиться.
   Грег перестал восхищаться украшениями, неожиданно замолчал и внимательно посмотрел на меня. Его взгляд буквально проник мне в мозг. Привиделось, как из его зрачков выскочили две тончайшие иголки и беспрепятственно вошли в меня словно в масло. Стало неприятно до тошноты. Грег помедлил, затем плавно, с какой-то звериной грацией повернул голову в сторону столика, где сидел отец, и замер. Моя тошнота усилилась, и я решила, что это из-за коктейлей, выпитых на голодный желудок.
   Странные видения пронеслись перед моим внутренним взором. Я увидела отца, но совсем молодого, он только начинал работать в концертном агентстве в Питере. Отец никогда мне не рассказывал об этом периоде его жизни, а меня это мало интересовала. Я знала лишь, что агентство, соучредителем которого он являлся, занималось организацией гастролей различных коллективов. И вот, словно помимо моей воли, в мозгу начали прокручиваться кадры. И если вначале мне казалось, что я просматриваю фильм, то уже через пару минут я словно сама оказалась в той жизни. Я увидела отца, сидящего за столом, видимо, в его офисе. Напротив расположились две хорошенькие юные девушки. Они беззастенчиво кокетничали. Перед ними лежали какие-то бумаги.
   – Это отличный контракт, – уверенно говорил отец. – Вы будете танцевать в лучшем кабаре Таиланда. А в свободное время можно валяться на прекрасных пляжах, купаться, любоваться загорелыми серфингистами. Рай! Так что, подписываете?
   Девушки перестали хихикать и переглянулись. Странным образом, словно вселилась в их души, я ощутила их смятение и какие-то непонятные опасения.
   – Но вот мне говорили, что должна быть рабочая виза, иначе мы не сможем нормально жить в другой стране. А вы нас хотите отправить по туристической, – заметила одна из девушек.
   – Крошки мои! – ласково проговорил отец. – Да кто же вам сразу будет оформлять рабочую визу? А вдруг вам не понравится и вы захотите уехать через пару дней? Где гарантии? Вы пока поезжайте по туристической с нашим менеджером, а там уже на месте разберетесь. По рукам?
   Девушки вновь переглянулись, вздохнули и подписали контракт…
   Раздался стук, я вздрогнула и очнулась в реальности. Грег повернулся ко мне и глянул на валяющийся возле столика бокал.
   – Я нечаянно, – робко произнесла я и хотела поднять его.
   Но Грег небрежно бросил, что этим займутся официанты. Я боялась смотреть в сторону отца. Я только что впала в какой-то непонятный транс, и это жутко напугало.
   «Может, так алкоголь на меня действует? – предположила я, пытаясь себя успокоить. – Но откуда я так досконально могла знать то, что происходило много лет назад? И я четко все видела. Как странно! Но надо убираться отсюда подобру-поздорову, пока папа меня не заметил. Думаю, он будет в ярости, увидев меня здесь, в такое время, в маминой шубе, да еще и с молодым человеком».
   – Послушай, – мягко произнесла я и склонилась к Грегу, – мне необходимо уехать. Но если ты хочешь остаться, то я просто возьму такси.
   Его глаза смотрели напряженно, губы сжались.
   – Ну, я пошла, – как можно более непринужденно сказала я и встала, стараясь сразу повернуться к отцу спиной.
   Грег тут же вскочил и взял меня под руку.
   – Неужели ты думаешь, что я позволю тебе уехать на такси? – усмехнулся он.
   Мы благополучно покинули клуб. Отец меня так и не заметил.
   Возле моего дома оказались примерно через полчаса. Грег гнал на непозволительной скорости. Хорошо, что пробок практически не было. Странно, но нас ни разу не остановили гаишники. Высадив меня у подъезда, Грег довольно равнодушно пожелал мне спокойной ночи, не попытался поцеловать, что меня отчего-то обидело, и уехал. Я быстро поднялась в квартиру и первым делом убрала на место мамину шубу. Затем позвонила отцу. Он ответил не сразу. Я, услышав шум и музыку, поняла, что он все еще в клубе.
   – Доченька, а ты почему не спишь? – удивился он. – Уже второй час ночи! А мама где?
   – У нее дежурство, – сообщила я.
   – А, тогда понятно, – засмеялся он. – Ты засиделась за компьютером! Давай-ка в постельку.
   – Хорошо, – не стала я спорить. – А ты уже вернулся из командировки?
   – Да, сегодня приехал, – спокойно ответил он. – Но сейчас в одном клубе. Нужно кое с кем встретиться по работе. В общем, спокойной ночи, дорогая! Завтра позвоню. У меня к тебе есть предложение по поводу каникул.
   – И какое? – оживилась я.
   – Лада, давай завтра все обсудим, а то мне сейчас неудобно разговаривать.
   – Тогда до завтра! Целую, – сказала я и положила трубку.
   Утром я встала в приподнятом настроении. Но без конца думала о Греге. Сейчас при свете дня все выглядело уже не таким странным и непонятным.
   «Подумаешь, возникли какие-то видения, – рассуждала я. – Мало ли отчего это! Фантазия у меня от рождения бурная. А тут такая обстановка, фееричное освещение, завораживающий блеск драгоценных камней, коктейли с алкоголем, присутствие самого загадочного молодого человека, какого я когда-либо встречала в жизни. Есть от чего потерять голову!»
   Я вдруг вспомнила, как в седьмом классе нас водили на экскурсию в «Алмазный фонд». Я тогда отделилась от нашей группы и застряла возле витрины с россыпью ограненных камней. И охранник, стоящий рядом, сказал, чтобы я была осторожнее и долго на них не смотрела.
   – А то ночью не уснешь, – добавил он. – Я вот поначалу тоже все смотрел, налюбоваться не мог. Особенно на украшения царской семьи. Но как стал по ночам эти камни видеть, а их сверкание даже спать мне не давало, так сейчас стараюсь вообще в их сторону не смотреть. Их красота прямо в мозг входит.
   «Вот и мне это сверкание вошло прямо в мозг вчера, – подумала я. – А ведь красота Грега тоже уникальна. Видимо, он на меня действует, как какой-нибудь редкий бриллиант. И это многое объясняет. Но! Есть очень много „но“, и я не должна так много думать об этом парне, – сказала я сама себе. – И самое лучшее вообще выбросить его из головы. Вчера я четко поняла: у нас никогда и ничего не может быть серьезного. Лучше мне сейчас осознать это. Конечно, я люблю сказку о Золушке, но понимаю, что в реальной жизни бедная замарашка никогда не превратится в принцессу, и я не настолько глупа, чтобы надеяться на подобное. Постараюсь больше не забивать себе голову несбыточными мечтами».
   Успокоив себя этими рассуждениями, я начала собираться в институт. День прошел довольно напряженно, я отсидела пять пар, очень устала и практически не вспоминала Грега.
   А вечером позвонил папа.
   – Итак, дорогая моя, – начал он, – у тебя с понедельника что-то типа каникул, как я понимаю.
   – Ага, перерыв между модулями, – уточнила я и улыбнулась.
   – Предлагаю прокатиться со мной в Прагу. У меня там кое-какие дела, но это не займет много времени.
   – А… а…, – я от восторга потеряла дар речи.
   – А с мамой я сам поговорю, – сказал он.
   – Она на кухне, чай пьет, – сообщила я. – Только проснулась. Отсыпалась после ночного дежурства. Но она хотела отправить меня в деревню.
   Я быстро двинулась на кухню. Мама мыла посуду. Ее лицо выглядело бледным и утомленным.
   – Тут папа с тобой поговорить хочет, – сообщила я и протянула ей смартфон.
   – О чем? – довольно равнодушно спросила она.
   Взяв трубку, вначале слушала молча, потом начала раздраженно говорить, что мне лучше провести эту неделю в деревне на свежем воздухе. Я надеялась, что Грег тоже приедет туда, и мы сможем видеться, поэтому давно дала согласие. Я рисовала картины в своем воображении, как мы гуляем по лесу, как я побываю у него в гостях, надеялась, что мы лучше узнаем друг друга. Но после моего недавнего решения забыть этого парня, предложение отца казалось очень удачным. Поехать вместо деревни в Прагу! Что могло быть лучше?
   – Ну хорошо, – наконец сказала мама и закончила разговор.
   – Что решили? – с нетерпением спросила я.
   – Можешь ехать, – ответила она. – К тому же это всего четыре дня, так что после Праги ты еще успеешь в деревню, если, конечно, захочешь.
   – Суперски! – восхитилась я и запрыгала, хлопая в ладони.
   Потом бросилась маме на шею и начала целовать ее.
   – Господи, ты меня задушишь! – отбивалась она, но начала смеяться.
   – Я тебе привезу какой-нибудь сувенир, – пообещала я. – А уж видов наснимаю! Обязательно возьму свой новый фотик. Вот ребята обзавидуются, когда я выложу у себя на страничках виды Праги. Лизка прямо с ума сойдет!
   Но я ждала, что Грег позвонит вечером, и я похвастаюсь предполагаемой поездкой. Я представляла, как небрежно сообщу ему об этом. Но он молчал. Не позвонил Грег и на следующий день. Правда, он появился в аське. Я как раз собиралась ложиться спать. Увидев, что он зашел, сразу написала «Привет!» И повесила улыбающийся смайлик. Думала, вот сейчас сообщу, что еду в Прагу. Но он не ответил. Подождав пару минут, я написала: «Грег, ау!». От него пришло: «Приветик, Лада! Извини, я сейчас не могу разговаривать».
   «Ну и подумаешь! – сказала я сама себе. – Не очень-то и хотелось. Так что все – к лучшему!»
   Я не стала отвечать и вышла из аськи.
   Последние дни перед отъездом оказались довольно напряженными. Но я благополучно сдала все зачеты, а потом без конца бегала по магазинам, решив обновить гардероб для поездки. Я знала, как отец любит модные бренды и всегда настаивает, чтобы я одевалась дорого и стильно. Он терпеть не мог вещи с рынка или дешевых распродаж. У мамы на этот счет было совершенно другое мнение, поэтому отец старался привить мне вкус к дорогим вещам и часто снабжал деньгами на шопинг. О Греге я практически не вспоминала. И появившееся внутреннее умиротворение нравилось мне. Я понимала, что приняла правильное решение, и сейчас осталось лишь одно – закрепить результат и окончательно выбросить этого парня из головы.
   С Лизой я общалась эти дни только по телефону. Как-то я осторожно спросила о «Васе», и она спокойно ответила, что больше с ним не встречается. Правда, причину озвучивать не стала. Я ей поверила.
   «Вот и отлично! – радовалась я. – Если он и с Лизой прекратил общение, то, возможно, навсегда исчезнет из нашей жизни».
   Но за день до моего отъезда Грег позвонил.
   – Слушаю, – ответила я и тут же почувствовала, как мурашки побежали по коже от волнения.
   – Как дела? – невозмутимо спросил он.
   – У меня тут модуль заканчивается, – торопливо заговорила я, – и все преподы словно с цепи сорвались.
   – И у меня модуль заканчивается, – в тон мне сказал он.
   – А я завтра уезжаю в Прагу, – не выдержав, сообщила я. – Буду отсутствовать четыре дня.
   – Приятного путешествия, – бесстрастно произнес Грег. – Ладно, не буду тебя отвлекать. К тому же договорился с Лизой пойти в кино. И мне уже пора. А то твоя подружка очень не любит, когда опаздывают.
   – Удачного просмотра! – стараясь говорить как можно спокойнее, пожелала я. – А ты вообще зачем звонил?
   – Просто так, – ответил он довольно равнодушно. – Давненько не общались, вот и решил поболтать. Но раз ты занята, не буду мешать. Ладно, пока!
   И он положил трубку.
   Я не выдержала и расплакалась. Услышанное не укладывалось в голове. Неужели он продолжает встречаться с Лизой? Но почему тогда она мне ничего не сказала? Значит, они лгали мне оба! И тут я вспомнила, как он просил ничего и никому не говорить о нашей поездке в ночной клуб. Видимо, он и Лизу также просит соблюдать тайну.
   После небольшого раздумья я набрала ее номер. Лиза ответила не сразу. А когда произнесла «Да, я слушаю», то голос был недовольным, как мне показалось.
   – Приветик, – сказала я. – Ты занята?
   – Ага, – торопливо проговорила она, – что-то срочное? Я сейчас в учебке, пытаюсь химию [6 - Химия (разг) – химическая завивка] освоить по новой щадящей американской технологии.
   – Знаешь, я завтра уже уезжаю, – немного нервно проговорила я. – Подумала, что у нас не будет времени попрощаться.
   – Помню, что едешь завтра, ты же мне говорила, – ответила Лиза. – Везет тебе! Я бы тоже куда-нибудь смылась отсюда. И подальше!
   И она замолчала. Я ждала, что она скажет про Грега, но пауза затянулась.
   – Ладно, не буду тебе мешать, – сухо проговорила я и закусила губу от обиды.
   Мы дружили практически с детского сада. И у нас никогда не было никаких секретов друг от друга.
   – Жаль, не увидимся! – сказала она.
   – Ну, если хочешь, можем вечерком встретиться, погулять часок, тем более вещи я уже собрала, – сделала я еще одну попытку. – А то последнее время мы видимся очень редко, хоть и живем в соседних домах.
   – Так уж получается, – ответила она.
   И я почувствовал в ее голосе напряжение.
   – Так как? – не унималась я.
   – Ладушка, не могу я… Ты уж прости! – покаянно произнесла Лиза.
   – У тебя свидание? – напрямую спросила я. – С этим Васей?
   – Мы просто идем в кино, – довольно раздраженно ответила она. – Только и всего!
   – Но ведь ты говорила, что больше с ним не встречаешься.
   – А я и не встречаюсь! – разозлилась Лиза. – Что такого, если парень пригласил в кино? Можно подумать, ты ни с кем в кино не ходишь просто так, без всякой задней мысли! И потом не пойму, что за интерес? Тебе, насколько я знаю, и дела до него нет. Или тоже глаз положила?… Да не вертитесь вы! А то всю кожу сожгу! – кому-то нервно сказала она. – Это я не тебе, Лада!
   – Я поняла, что не мне, – задумчиво проговорила я. – Знаешь, неохота сейчас все это выяснять. И ни на кого я глаз не положила! Просто мне неприятно, что ты что-то утаиваешь от меня, вот и все. Можешь идти со своим Васей, куда захочешь!
   – Да? – явно обрадовалась Лиза. – И ты больше не сердишься? Он такой классный! А вдруг что у нас получится?
   – Удачи! – коротко пожелала я.
   – Как приедешь в Прагу, сразу звони, – торопливо сказала она. – Аськой-то там можно пользоваться?
   – Понятия не имею! Ну пока!
   И я положила трубку.
   Слезы текли, но я этого даже не чувствовала. Сама не ожидала, что возникшая ситуация так больно ранит меня. Я – то думала, что совершенно охладела к нему, но это оказалось иллюзией. Грег продолжал жить в моем сердце. А иначе, почему меня так расстроило то, что он видится с Лизой? Я чувствовала боль, и именно это не давало забыть его.

   Из блокнота Грега:

     Нет раны ядовитей от креста.
     Нас распинают те, кто нас не любит.
     Души холодной злая красота
     В нас нежности ростки нещадно губит…

   Прага встретила нас изумительно теплой погодой. Мы поселились в Grand Hotel Evropa. Это было старинное здание, фасад которого выкрашен в светло-горчичные, песочные и коричневые цвета. Отель находился в самом центре города на Вацлавской площади. Отец снял роскошный номер с холлом, двумя спальнями, у каждой из которых имелась своя ванная. Я с восторгом обозрела большую кровать, застеленную розовым покрывалом, вычурный комод, изящную лампу на витой позолоченной ножке, стоящую на тумбочке возле кровати, пышные розовые портьеры, подхваченные атласными белыми бантами, огромный шкаф-купе с зеркальной дверцей и закружилась по комнате. Отец заглянул и спросил, все ли меня устраивает.
   – Еще бы! – засмеялась я. – Это просто супер!
   Я выбежала из своей комнаты и понеслась через холл к нему. Он, посмеиваясь, шел следом. Его спальня выглядела идентично, только была в голубых и синих тонах.
   – Ну как? Удовлетворена? – хитро поинтересовался он. – Или, может, поменяемся комнатами?
   – Нет, что ты! – ответила я.
   – Давай-ка, проверим твой гардероб, – вдруг предложил он. – Извини, вкусу твоей матери я не очень доверяю.
   Я надула губы, потом сообщила, что купила кое-что для поездки и сделала это без мамы.
   Отец зашел в мою комнату и уселся на кровать. Я открыла сумку и начала вешать одежду в шкаф. Он внимательно наблюдал.
   – Вот маленькое коктейльное платье, – тоном ведущей ток-шоу говорила я и демонстрировала вешалку с платьем. – Его глубокий синий цвет прекрасно гармонирует с тоном моих глаз.
   – Сойдет для сельской местности! – ответил он и тихо засмеялся. – К тому же это платье я тебе подарил.
   – А это комплект для завтрака, брюки приятного серого оттенка и строгая шелковая блузка темно-розового цвета. К ней есть темно-серый жилет на маленьких перламутровых пуговках, – продолжила я и помахала одеждой перед его лицом.
   – Молодец! – похвалил отец. – Элегантно. А туфли к этому комплекту имеются?
   – А как же! – задорно рассмеялась я. – Классические черные лодочки. Они у меня на все случаи жизни.
   – Об этом мы подумаем, – заметил он и чуть нахмурился. – Сюда бы лучше простые балетки без каблуков.
   Я убрала одежду в шкаф и повернулась к нему с довольным видом.
   – Что ж, неплохо, – задумчиво проговорил отец. – Но я не увидел вечернего платья. А у нас запланировано мероприятие. Выход в свет, можно сказать. У нашего чешского партнера юбилей. И мы приглашены. А так как он обеспеченный товарищ, если не сказать больше, и живет в загородном доме, похожем на небольшой Версаль, то публика, думаю, будет весьма изысканной.
   – Я думала, платье для коктейлей подойдет для таких вылазок, – сказала я.
   – Для этого не подойдет, – ответил он и тут же засмеялся. – Ладушка, не делай такое лицо! Наоборот, радуйся! Мы с тобой прямо сейчас отправимся на шопинг. Купим платье, украшения. Но вначале позавтракаем, уже почти одиннадцать! – добавил он.
   Когда мы спустились в ресторан Titanic, находящийся при отеле, и уселись за столик, я задумчиво обозрела интерьер. Мне показалось, что я уже где-то видела и эти картины на стенах, и эти люстры, и эту мебель. Когда нам принесли заказ, отец пожелал приятного аппетита, а потом заметил, что этот отель, как и ресторан, прославились на весь мир благодаря фильму «Миссия невыполнима», часть сцен которого снималась именно здесь.
   – Так вот почему мне все кажется знакомым! – обрадовалась я. – Обожаю этот фильм! Смотрела его раз десять. Ну а уж Том Круз вообще предел мечтаний всех моих подружек!
   – Красивый актер, – сдержанно заметил отец. – А тебе нравится именно такой типаж мужчины? – поинтересовался он.
   – А кому он не нравится? – пожала я плечами и принялась за удивительно вкусный сливочно-фруктовый десерт.
   Но достав серебряной ложечкой ягоду клубники, я вдруг вспомнила, как Слава, когда мы тусили в «Релаксе», имитировал вампирский укус, и невольно заулыбалась. И тут же ясно увидела пристальный взгляд Грега. Я так сильно вздрогнула, что выронила ложечку. Она со стуком упала на тарелку, ягода выкатилась и испачкала белоснежную скатерть.
   – Ой! – растерянно произнесла я и покраснела.
   – Не обращай внимания, – спокойно сказал отец.
   – Неудобно! – прошептала я. – Испачкала такую красивую скатерть.
   – Это я виноват, – тихо засмеялся он. – Не нужно было упоминать о Томе Крузе. Вот как это имя магически действует на нежные девичьи сердца! Ты сразу разволновалась. У тебя же все на лице написано! Или дело не в этом? – настороженно спросил он.
   – Ты угадал, все дело в прекрасном Томе, – нехотя ответила я. – Чем мы сегодня займемся? – перевела разговор на другую тему.
   Мне не нравился пристальный взгляд отца, к тому же вывело из себя то, что я вновь вспомнила Грега. Пока мы летели в самолете, я дала себе слово, что навсегда выброшу этого парня из головы, и больше не буду ни общаться с ним по телефону или в аське, ни встречаться. Я решила, что так будет лучше всего. А боль, которую я чувствовала последние дни, пройдет сама собой.
   И вот опять я вспомнила о нем, к тому же увидела его утонченное лицо так ясно, словно он на миг появился возле нашего столика.
   – Сейчас на шопинг, подберем тебе вечерний наряд и все, что к нему требуется, – после паузы сказал отец, – а потом у меня встреча. Ты это время можешь отдохнуть в номере. Надеюсь, мы успеем пообедать вместе до моей встречи, поэтому предлагаю прямо сейчас отправиться по магазинам. Или ты устала после перелета?
   – Что ты, папочка! – засмеялась я. – Мне ведь не сто лет, я полна сил и энергии. К тому же шопинг нереально бодрит.
   – Вот и отлично, – улыбнулся он.
   Мы вышли из отеля примерно через полчаса. На улице было около нуля, воздух казался мягким и влажным, голубоватая дымка нависала над городом, и старинные дома с вытянутыми окнами и остроконечными крышами, окутанные ею, казались декорациями какого-нибудь сказочного фильма.
   – Отель расположен очень удачно, – тоном экскурсовода начал отец. – Здесь находятся три исторических района – Старо Место, Мала Страна и Градчаны, где расположен Пражский Град с президентским дворцом. Ну а на Вацлавской площади, где мы сейчас с тобой находимся, сосредоточены магазины, рестораны, казино, выставочные залы. Кстати, слово «прага» согласно легенде переводится как «порог».
   – Ясно, – без энтузиазма заметила я.
   Я не очень любила запоминать всевозможные исторические подробности. Мне это казалось ненужным. И когда бывала в музеях или на экскурсиях, то внимание уделяла внешней стороне и с удовольствием рассматривала линии изысканной архитектуры, красивые скульптуры, яркие картины, но вот их названия не запоминала. Я боялась, что отец начнет устраивать мне бесконечные экскурсии и пичкать меня знаниями о Праге, и за четыре дня пребывания здесь я успею так устать от обилия сведений, что потеряю всякий интерес. Так уже бывало не раз, когда я куда-нибудь выезжала с отцом. Он ухитрился испортить мне отдых даже в Турции, где кроме пляжа и отеля, мы практически ничего не видели. Но и там он нашел, что мне рассказать и про страну и про обычаи и про место, где мы отдыхали. Отец был человеком увлекающимся, всем интересующимся, жадным до жизни и поэтому считал, что и я должна также впитывать все, что видела, и всем интересоваться.
   – Кстати, отель, где мы остановились, был построен в восьмидесятых годах девятнадцатого века и назывался он тогда «У герцога Штефана», – совсем некстати добавил он. – Позже, уже в девятьсот третьем его начали перестраивать в модном тогда стиле ар-нуво [7 - Ар-нуво (франц. L’Art Nouveau – Новое искусство) – французское название искусства периода Модерна рубежа XIX–XX веков.].
   Отец сделал паузу, видимо, ждал, что я проявлю интерес к этому факту. Но я молчала и изучала витрины магазинов, мимо которых мы проходили.
   – Здесь рядом станция метро под названием «Мустек», – добавил он. – И это очень удобно! Я, правда, хочу взять машину напрокат.
   – Зачем? – вяло спросила я. – Тут все рядом. Лучше пешком.
   – Как зачем? – возмутился он. – Я хотел показать тебе достопримечательности не только Праги, но и окрестностей. В сорока километрах от города находится изумительный по красоте старинный замок Карлштейн. Правда, на машине до него и не доедешь! Там в гору нужно подниматься. В прошлый свой приезд я лошадь нанимал и ехал на ней до замка. Имеется там и такая услуга. Всего сто крон с человека. Не хочешь покататься на лошадке?
   – Не горю желанием, – хмуро ответила я. – Ой, смотри, пап, McDonald's! – оживилась я, увидев большую желтую букву «М» над одним из кафе.
   – Нет! – раздраженно сказал он. – Еще не хватало по фастфудовским заведениям ходить! Я и в Москве-то их избегаю. Кстати, – совсем некстати добавил он, – возле этого замка подавали бесплатно туристам необыкновенно вкусное пиво «Крконошский медведь» трех сортов. Кажется, вишневое, медовое и еще какое-то, не помню. Тебе бы понравилось.
   – Папа, я не очень люблю пиво, – заметила я.
   – Но побывать в Чехии и не отведать местного пива? – засмеялся он. – Что ты!
   – Там видно будет, – уклончиво ответила я. – Вон, смотри, какой-то магазинчик с платьями на витрине. Ой, какие красивые! – громко проговорила я и потянула его за руку в сторону входа.
   Когда мы вошли в магазин, к нам сразу устремилась продавец-консультант.
   – Dobrý den [8 - Dobrý den (чешск) – добрый день], – вежливо поздоровалась она.
   И это было вполне понятно.
   – Добрый! – ответил отец.
   – Co si přejete, prosím? [9 - Co si přejete, prosím?(чешск) – Что вы желаете?]
   – Нерозумим [10 - Нерозумим – Nerozumím (чешск) – Я не понимаю], – кратко ответил отец и мило ей улыбнулся. – Мне нужно платье для дочки.
   И он показал на меня. Девушка заулыбалась и закивала. Она провела нас в зал. Отцу предложила жестом присесть в мягкое кресло и принесла ему чашечку кофе. Я в этот момент изучала вешалки с одеждой. Выбрав несколько вариантов, скрылась в примерочной. Около часа мы решали, на каком наряде остановиться. Я перемеряла несколько платьев, вертелась вначале перед зеркалом в кабинке, затем выходила к отцу и демонстрировала ему. Что-то он сразу забраковал, а что-то просил отложить. Наконец мы остановились на длинном вечернем платье нежно-лазоревого цвета. Оно было сильно декольтировано и держалось на тонких лямках, выглядевших как плетение из черных жемчужин. Сидело оно отлично, а цвет ткани гармонировал с тоном моей кожи и цветом глаз. Разрез, чуть выше колена, был отделан дымчатым серо-черным шифоном. По краю разреза матово поблескивали нашитые черные жемчужины. К этому платью прилагался широкий струящийся шарф из того же дымчатого шифона.
   – О! – только и сказал отец, когда я появилась в этом платье.
   – Классно, да? – спросила я и накинула на оголенные плечи шарф. – И мои черные туфли сюда вполне подойдут.
   – Берем! – заулыбался он.
   Мы вышли из магазина в радужном настроении.
   – Слава богу, что мы так быстро купили тебе наряд! – весело проговорил отец. – Я думал, ты будешь таскать меня по магазинам несколько часов. А так у нас еще есть время пообедать.
   – Куда пойдем? – поинтересовалась я.
   – Тут неподалеку ресторанчик, где подают пиво собственного приготовления, – сказал отец. – Можно туда. Я бы пару кружечек выпил. Да и кухня там отменная.
   – Ладно, – легко согласилась я и взяла его под руку.
   Довольно скоро мы оказались на улице Vodickova, где и находился ресторан. Я увидела вывеску «Novomestsky Pivovar» и легко прочитала ее. Когда мы вошли и уселись за столик, отец взял меню. Я заулыбалась, наблюдая за ним. Потом спросила:
   – И чего ты там изучаешь? Ты ведь чешский язык не знаешь!
   – Я вот уже третий раз в Праге, – сказал он, – и убедился, что многие слова понятны именно в написании. Вот смотри сама.
   И он протянул мне меню. Я увидела слово «hovezi» и прочитала:
   – Говьези.
   – Говядина, – пояснил отец. – А уж салат, так и читается: «салат». Правда, есть и исключения. Например, «овоче», и это вовсе не овощи, а фрукты.
   Подошел официант, отец сделал заказ. Еда, и правда, была вкусной. Я решила выпить кружку светлого пива. Отец взял темное. Я пиво пью крайне редко, мне оно просто не нравится. Но тут я оценила бархатистый мягкий вкус.
   – Сейчас уеду на встречу, – сообщил отец, когда мы уже пили кофе, – а ты возвращайся в гостиницу. И без меня лучше никуда не выходи.
   – Хорошо, – согласилась я. – А ты надолго?
   – На пару часов, не больше.
   – Я хотела еще по магазинам пробежаться. Подружкам сувениры купить. Да и маме что-нибудь.
   – Завтра я весь день свободен, – сказал он. – Вечером мы едем на прием, а до этого времени можем заниматься, чем угодно. Но я хотел прогуляться по центру, показать тебе достопримечательности.
   – Я фотоаппарат возьму, поснимаю, – заметила я. – Но все-таки хотелось бы и по магазинам.
   – Все успеем, – улыбнулся отец.
   Мы вышли из ресторана. Он поймал такси и решил отвезти меня до гостиницы, хотя идти было не так и далеко. Высадив меня у дверей, отец уехал.
   Когда я поднялась в номер, то первым делом позвонила маме. Рассказав ей, как мы долетели и устроились, я сообщила, что завтра едем на какой-то пафосный прием и отец купил мне сногсшибательное платье. Она шумно вздохнула и заметила, что рано мне еще вести светскую жизнь и до добра это не доведет. Но я лишь улыбнулась.
   – Да, чуть не забыла, – сказала она в конце разговора, – вчера приходил какой-то парень и принес тебе букет цветов. Ты уже уехала в аэропорт.
   – Какой парень?! – изумилась я.
   – Не знаю, он не представился. Сказал только, что твой знакомый. Симпатичный такой, только очень бледный. А может, от волнения так побледнел, вот уж не знаю.
   – И что он говорил? – дрожащим голосом спросила я.
   – Что хотел тебя повидать, звонил, а твой телефон отключен.
   – Ну еще бы! Я смартфон дома оставила и, конечно, выключила. Зачем он мне здесь-то? – нервно проговорила я.
   «Неужели Грег? – метались мысли. – Он одумался? Он не пошел с Лизой в кино? Что вообще происходит?»
   – Я хотела выности мусор, открыла дверь и чуть с ним не столкнулась, – продолжила мама. – Он, видно, только что хотел позвонить. Спросил про тебя. Я и сказала, что ты уже уехала. Тогда он протянул мне букет белых тюльпанов, заметив, что не домой же их сейчас везти, раз тебя нет. Ну, я поблагодарила и взяла. Правда, пригласила из вежливости войти. Он переступил порог, постоял в задумчивости в коридоре, потом попрощался и ушел. Вот и все, собственно. И кто это, Лада?
   – Наверное, Григорий, – после паузы, с трудом уняв волнение, ответила я. – Недавно с ним познакомилась.
   – И у вас отношения? – настороженно поинтересовалась мама.
   – Нет, просто пару раз виделись, только и всего.
   – Почему он тогда заявился к тебе с букетом? – задала она резонный вопрос.
   – Откуда я знаю?! – с раздражением произнесла я.
   – Ну-ну, – только и сказала она.
   Когда мы закончили разговаривать, я сразу захотела позвонить Лизе и выяснить про Грега. Но сдержав первый порыв, поняла, что этого делать не стоит.
   «А может, мне позвонить прямо ему? – мелькнула мысль. – Можно же сказать, что разговаривала с мамой и она сообщила про букет. Спросить, зачем он приходил».
   И тут до меня дошло, что его номер у меня только в смартфоне и наизусть я его, естественно, не помню.
   – А может это и к лучшему! Незачем и звонить, – пробормотала я. – И зачем снова о нем думаю? Ведь хочу забыть! Но не получается. Как только я принимаю решение выбросить его из головы раз и навсегда, Грег тут же возникает в моей жизни, словно он умеет читать мои мысли. Что вообще происходит?!
   Я легла на кровать на спину и закинула руки за голову.
   … Прозрачные голубые глаза с крохотными точками зрачков появились перед моим внутренним взором. Длинные черные ресницы четко очерчивали их контур, и от этого казалось, что глаза подведены. Изогнутые черные брови оттеняли их красоту. Белая кожа без намека на румянец выглядела настолько нежной, что казалась фарфоровой, и мне невыносимо захотелось немедленно ее погладить, я даже невольно зашевелила пальцами. Увидев, что бледно-розовые губы раскрываются, словно цветочный бутон, я потянулась к ним. Мне невыносимо захотелось ощутить их прикосновения к моим губам, щекам, шее… Но лицо Грега вмиг потемнело, и он отшатнулся от меня, закрыв губы ладонью. Его брови нахмурились, глаза повлажнели. Они стали выглядеть, как прозрачные нежно-голубые топазы, только что омытые водой. Мне показалось, что они наполняются слезами.
   – Что с тобой… милый? – прошептала я…
   И проснулась. Сев на кровати, с недоумением огляделась. Уже начало темнеть, и голубоватые сумерки вползли в комнату. В этот момент я услышала чьи-то шаги и вздрогнула, так как проснулась еще не окончательно. Тут дверь приоткрылась. И я машинально натянула покрывало до подбородка.
   – Лада! – раздался голос отца. – Ты спишь?
   И я тут же расслабилась.
   – Уже нет, – улыбнулась я.
   В комнате зажегся свет, и я увидела довольного отца. Он подошел к кровати и положил объемный пакет.
   – Вот тут тебе, – сказал он. – А то мы не подумали о верхней одежде на завтра. Не в куртке же ты поедешь!
   – Что это? – поинтересовалась я, встала и заглянула в пакет.
   Увидев белый мех, напоминающий плюш, я удивленно глянула на отца.
   – Да ты примерь! – сказал он и уселся на кровать. – Это стриженая норка. Очень мило выглядит. И как раз подходит такой юной девушке, как ты.
   – Суперски! – прошептала я и достала из пакета пелерину с воротником-стоечкой.
   Она застегивалась на перламутровую пуговицу, усеянную по краю сверкающими стразами. Накинув пелерину, я посмотрелась в зеркало. Она доходила мне почти до талии.
   – Но куда я это смогу носить? – задала я резонный вопрос.
   – Да куда угодно! – беспечно ответил отец. – Это удобно, на самом деле. Накинул на плечи и пошел.
   – Ага, особенно если под этим роскошным мехом обычные дешевые джинсы и свитер, – заметила я, вертясь перед зеркалом.
   – А ты не носи «обычные дешевые джинсы», – едко произнес он. – Сколько буду говорить, что нужно с детства вырабатывать правильный вкус. А все твоя мать! – пробормотал он.
   – Не надо! – хмуро проговорила я и сняла пелерину. – Мама очень хорошая, и я ее люблю.
   – Да я разве возражаю? – усмехнулся отец.
   Я аккуратно повесила пелерину в шкаф, подошла к отцу и звонко чмокнула в щеку.
   – Спасибо! Но это, наверное, жутко дорого?
   – Не так уж и жутко! – рассмеялся он. – И привыкай носить вещи такого класса. Это тебе идет. Ты натура утонченная, не похожа на основную массу современных девиц, пьющих дешевую водку в подворотне, курящих сигареты, ругающихся матом и позволяющих парням делать все, что им вздумается. И я горжусь тобой!
   Мне было необычайно приятно слышать эти слова от отца, которого я уважала, любила и к тому же восхищалась его внешностью и считала практически «иконой стиля». Моя самооценка тут же взлетела на невиданную высоту.
   «И он прав! – подумала я. – Пора мне менять гардероб. Грег и не такое носит! А вот институт закончу, начну работать, смогу сама все покупать… Но снова я о нем вспомнила? Забыть!»
   Мы поужинали в ресторане отеля. Отец предложил прогуляться по улочкам Праги.
   – При вечернем освещении они выглядят изумительно! – заметил он.
   Я сбегала в номер за фотоаппаратом, и мы пошли.
   Вначале отправились на Старо место. Посмотрели на замысловатые часы Орлой – визитную карточку Староместской площади. Затем полюбовались на изысканную архитектуру церкви Девы Марии. Поднялись на старую городскую ратушу, с нее открывались живописные виды на центральную часть города. Отец взял путеводитель и зачитывал мне сведения, касающиеся увиденных достопримечательностей. Но я не запоминала информацию. Город поразил меня каким-то вневременным обаянием, если можно так выразиться. Трудно было понять, где ты находишься: в современном городе XXI века или во времена глубокой старины, а может, среди декораций какого-нибудь сказочного фильма про рыцарей. Я вертела головой по сторонам, фотографировала все подряд и почти не слушала отца.
   Когда мы подошли к Карлову мосту, соединяющему Старо место и Малу Страну, я уже чувствовала усталость. От хождения по неровной брусчатке ноги гудели, хотя я была в удобных кроссовках.
   – Вот, это самый известный мост Праги! – с такой гордостью заявил отец, будто сам его построил. – Здесь изумительные скульптуры. И знаменитая статуя Святого Яна Непомуцкого. По поверью, если коснуться ее рукой и загадать желание, оно непременно сбудется.
   – Хочу загадать! – возбужденно ответила я и быстро двинулась на мост.
   Отец засмеялся и пошел рядом. Туристов в это время, на наше счастье, было не так уж и много, и мы могли рассмотреть все скульптуры. Я не опускала фотоаппарат. В разных частях моста играли шарманщики, дикси-бэнд и даже «человек-оркестр». Их я тоже сфотографировала.
   – А как называется эта река? – поинтересовалась я, нацеливаясь объективом на высящуюся посередине водяную мельницу.
   – Чертовка! – ответил отец и рассмеялся.
   – Правда что ли? – не поверила я и тут же прикусила язык, испугавшись, что он сейчас пустится в пространные объяснения.
   – Правда, – только и сказал он. – Пошли, пивка попьем!
   Услышав это неожиданное приглашение, я расхохоталась. Но мне льстило, что отец в эту поездку впервые в жизни общался со мной, как с ровней, словно вдруг увидел во мне не маленькую дочурку, которую нужно баловать и оберегать от всего на свете, а вполне самостоятельную девушку. И забавное, на мой взгляд, предложение «выпить пивка» только это подтверждало, словно я была его взрослым другом.
   Мы прошли мост и углубились в какую-то узкую улочку. Увидев бар, отец завернул в него. Он взял себе темное пиво Krusovice, а мне – весьма оригинальное Velvet. Когда его принесли, оно выглядело, как полная кружка пены. И на наших глазах превратилось в полную кружку прозрачного пива.
   – Как у тебя с личной жизнью? – неожиданно поинтересовался отец, отхлебнув из своей кружки. – Смотрю, ты как-то изменилась внутренне. Видимо, влюбилась?
   У меня возникло непреодолимое желание рассказать ему о моем знакомстве с Грегом, о его странном поведении и попросить совета. Но я вовремя сдержалась.
   – Мой бывший одноклассник пристает, – уклончиво ответила я.
   – А он тебе нравится? – улыбнулся отец.
   – Не знаю, – вяло проговорила я. – Обычный пацан, веселый, всегда на позитиве. Но он раньше с моей самой лучшей подружкой встречался.
   – С Лизой? – уточнил он.
   – Ну да, – кивнула я, – и довольно долго.
   – И что? – спросил он. – Тебя это останавливает?
   – Не знаю, – повторила я. – Мне Слава, конечно, нравится, но я всегда воспринимала его как друга и ничего более.
   – Понятно, – задумчиво произнес отец. – Как говорится, он слишком долго целовал тебя в щеку.
   – Никуда он меня не целовал! – возмутилась я.
   – Не обращай внимания. Это такое расхожее выражение о затянувшейся дружбе между мужчиной и женщиной.
   – А ты не веришь в подобную дружбу? – после паузы спросила я.
   – Где-то читал, что в основе дружбы лежит сексуальное влечение. Если это есть, то мужчина и женщина сразу притягиваются друг к другу. Если любовь не возникает, то они становятся друзьями, – задумчиво произнес он и посмотрел мне прямо в глаза. – Но ты же понимаешь, что сексуальное притяжение не может долго тлеть в чисто дружеских отношениях, рано или поздно оно разгорится и произойдет взрыв страсти. Поэтому и считается, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
   «Господи! – с тоской подумала я. – А ведь он прав! И у меня к Грегу, видимо, именно сексуальное влечение. Неужели это основа основ? А как иначе объяснить то, что он с первого взгляда запал мне в душу? Но ведь у нас вовсе не дружба, да и не встречаемся мы в общепринятом смысле этого слова. Что же тогда? Неужели я все-таки влюбилась?! Пора быть честной самой с собой!»
   – О чем ты так глубоко задумалась? – с улыбкой спросил отец. – Может, горячих сэндвичей еще взять?
   – Нет, спасибо, – отказалась я.
   – Ты и пиво не пьешь. Может, сок?
   – Не, не хочу… Папа, а вот если парень вначале оказывает знаки внимания мне, а затем моей подруге, потом приглашает меня… ну скажем, погулять…, – замялась я, тут же вспомнив, как тогда в клубе увидела отца, – но предупреждает, чтобы я об этой прогулке не рассказывала подруге, затем приглашает эту подругу в кино… Как понять подобное поведение?
   – Искусный манипулятор! – зло произнес отец. – От таких, дорогая моя, нужно бежать. Он же с вами играет, как с глупыми мышками. Это Слава таков? Вот уж никогда бы не подумал.
   – И что ему нужно в конечном итоге? – спросила я, не ответив на его вопрос.
   – Ясно что! – уверенно проговорил он. – Влюбить в себя. Или тебя или твою подругу. Или обеих. Так что будь осторожнее. А методика известная! Вначале он очаровывает, а затем исчезает, и ты не понимаешь, что происходит, но чувствуешь сильную боль. И эта боль как наркотик. Ведь именно она не дает забыть. И вот ты уже на крючке. А когда он вновь появляется, ты на седьмом небе от счастья и готова на все, лишь бы он больше не исчезал.
   «Боже мой! А ведь все так и есть! Значит, Грег хотел, чтобы я влюбилась в него? – метались мысли. – Но это как-то не… по-человечески. Или он хотел влюбить Лизу?»
   В этот момент в бар ввалилась компания молодых людей. Они выглядели, как рокеры: черные джинсы, бутсы с большими пряжками и металлическими шипами, куртки-косухи, поблескивающие многочисленными застежками-молниями, длинные волосы, татуировки. Компания заказала пиво и устроилась за соседним столиком. Я сидела спиной к ним, а отец – лицом. И я увидела, как он напрягся при их шумном появлении. Но рокеры не обращали на нас никакого внимания. И отец скоро перестал смотреть в их сторону. Парни начали пить и что-то весело обсуждать.
   И тут я почувствовала непонятное беспокойство. Я не могла объяснить себе, отчего начала так волноваться. В какой-то момент мне невыносимо захотелось обернуться и посмотреть на ребят. И я обернулась. И столкнулась взглядом с парнем, сидящим напротив меня. Он опирался локтями на стол, его длинные прямые черные волосы свисали вдоль опущенного бледного лица, светлые и словно подкрашенные глаза смотрели исподлобья. Ярко-красный рот кривился. Взгляд был тяжелым и пронизывающим. Я вздрогнула, в первую секунду мне показалось, что я вижу лицо Грега. Он в этот момент чуть сдвинулся в сторону, словно хотел увидеть то, что находилось за мной. И я невольно чуть отклонилась. И заметила, как взгляд парня мгновенно изменился. Светлые прозрачные глаза потемнели. Их будто подернула мутная дымка, и от этого лицо стало выглядеть неприятным.
   Странные видения пронеслись передо мной, какой-то цветной вихрь из обрывков картинок. Это выглядело так, словно крупные куски разорванных фотографий подхватил ветер, закрутил их и понес от парня мимо меня. Я успела различить лица смеющихся девушек, мне даже показалось, что я их уже видела. На других фрагментах были голые женские ноги в туфельках на высоких шпильках, поднятые, видимо, в веселом танце. Затем я увидела какие-то страшные кадры: запрокинутое лицо одной из девушек и свисающее над ней лицо старика с перекошенным ртом и выпученными глазами. На ее лице, голых плечах были заметны следы побоев. Я следила взглядом за проплывающими мимо меня, как в замедленной съемке, фрагментами фотографий. Причем мне показалось, что они поворачивались перед моими глазами таким образом, чтобы я смогла рассмотреть детали. И вдруг я столкнулась с безумными глазами отца. Его лицо буквально посерело от ужаса, зрачки расширились и казались двумя бездонными черными колодцами. И именно в эти колодцы влетел вихрь из обрывков фотографий и пропал в них. И тут же наваждение рассеялось. Отец моргнул, потряс головой и испуганно на меня посмотрел.
   – Что это было?! – хрипло спросил он.
   – Ты о чем? – уточнила я, сделав вид, что не понимаю.
   Я побоялась рассказать ему о своих видениях, он мог подумать, что я или упилась с полкружки пива, или вообще не в своем уме.
   – Вот это «пыво»! – после паузы произнес он и выдохнул. – Вот это эффект! А ведь мы в Праге, а не в Амстердаме… Или я настолько переутомился за последнее время? – задумчиво добавил он и зачем-то заглянул на дно пустой кружки. – Но мне сейчас такое привиделось… Не приведи господи!
   – Ты просто устал, папочка, – ласково произнесла я.
   И медленно оглянулась, изнывая от желания еще раз посмотреть на парня, так похожего на Грега.
   «А вдруг сейчас снова что-нибудь подобное возникнет? – спрашивала я саму себя. – Но должна же я убедиться, что это вовсе не Грег и что я не схожу с ума!»
   Парень сидел на том же месте и невозмутимо побалтывал кружкой, наблюдая за пеной. Но не пил, в отличие от его друзей, которые уже заказали по второй. Когда я на него посмотрела, он поднял голову, тряхнул волосами и крикнул официантке:
   – Dejte mi, prosím, kavu! [11 - Dejte mi, prosím, kavu (чешск) – Дайте мне. пожалуйста, кофе!]
   Голос был довольно высокий и совсем не походил на низкий и чувственный Грега. И лицо мне показалось всего лишь отдаленно похожим и намного грубее и проще. Я вздохнула с облегчением, тут же отвернувшись.
   – Пошли? – сказал в этот момент отец.
   – Да, пора! А то засиделись, – ответила я и встала.
   Когда мы оказались у двери, он распахнул ее передо мной. Я вышла, но подвернула ногу на ступеньке и полетела вперед. Отец не успел меня подхватить. Зато я угодила в объятия невысокого худощавого паренька.
   – Упс! – радостно проговорил он, поймав меня. – Осторожнее нужно быть, барышня! Вы разумите?
   – Разумим, разумим! Мы русские. Спасибо! – сказала я и зарделась. – Так неудобно получилось. Чуть вас с ног не сбила.
   – О, как приятно встретить соотечественницу! – заметил он и расплылся в широкой улыбке. – Наверное, все ноги оттоптали на местной брусчатке, вот они вас уже и не держат, – добавил он лукаво.
   – Спасибо, что так ловко поймали мою дочь! – сказал отец и протянул ему руку. – Григорий. А это Лада.
   – Очень приятно! – радостно проговорил парень. – А меня зовут Дино.
   – Как? – засмеялась я.
   – Вообще-то Динар.
   – Это что за имя? – поинтересовался отец и медленно двинулся по улице.
   Дино, видимо, воспринял это как приглашение и пошел рядом со мной. Мне понравились его белые короткие волосы, приветливое выражение лица, небольшой чуть вздернутый нос, словно с обрезанным кончиком, впалые щеки, высокие скулы и странного разреза глаза. Несмотря на белые ресницы, они выдавали в нем азиатскую кровь и походили на узкие полумесяцы. Но кожа была белейшей.
   «Да он альбинос! – дошло до меня. – Поэтому такие белые волосы, ресницы и брови. Но глаза должны быть красными из-за отсутствия пигмента».
   И я невольно попыталась заглянуть в глаза Дино. Но он щурился, и от этого они казались темными щелочками.
   – Динар – это название монеты, – пояснил он. – Моя мама татарка, а отец чех. Я сейчас у него в гостях. Но постоянно живу в Москве.
   – Вот здорово! – воодушевилась я. – Мы тоже из Москвы.
   – Нам пора в отель, – сказал отец. – Приятно было познакомиться.
   – Всего доброго, – ответил Дино и зачем-то подмигнул мне.
   Я смутилась, но улыбнулась.
   Когда мы пришли в номер, я, прежде чем отправиться к себе в комнату, поинтересовалась:
   – А почему ты так быстро отправил этого Дино восвояси?
   – Ты хотела продолжить знакомство? – удивился отец. – Он тебе понравился? Но ведь он, похоже, альбинос. Видела, какие белые волосы, да и кожа! Я знаю, у них со здоровьем не очень-то. Они то ли плохо слышат, то ли плохо видят.
   – Папа! – расхохоталась я. – Ты так рассуждаешь, будто я за него замуж собралась.
   – Еще чего не хватало! Зачем нам генетические уродцы? – возмутился отец.
   – А может, он мне как человек понравился? А у тебя сразу странные предположения.
   – На то я и твой родитель, чтобы смотреть далеко вперед, – со вздохом ответил он. – Тебе уже восемнадцать, за тобой глаз да глаз нужен.
   Я улыбнулась, поцеловала его и ушла в свою комнату.
   На следующий день мы снова бродили по улочкам Праги, и отец донимал меня рассказами о достопримечательностях. Хорошо, что у меня был фотоаппарат, и я могла под благовидным предлогом убегать от него и снимать понравившиеся мне здания, скульптуры, какие-то детали фасадов. После обеда я сказала, что устала и хочу побыть в номере, чтобы вечером выглядеть достойно. Отец не возражал. Я улеглась и задремала.
   И увидела Грега на скамье возле какой-то могилы. Черный плащ практически скрывал его фигуру. Он сидел с опущенной головой, нахохлившись и убрав руки между колен. Мое сердце забилось учащенно, захотелось подойти к нему, прижаться, сказать утешительные слова, погладить по волосам, поцеловать. Я буквально изнывала от этого желания, но словно что-то не пускало меня. Пересилив себя, я сделала шаг в его сторону. Но Грег тут же отдалился от меня, словно я сделала шаг не к нему, а от него. Мало того, между нами выросла еще одна могила. Я сделала второй шаг, но вновь удалилась, и еще одна могила появилась, будто выросла из-под земли. И скоро оказалось, что мы находимся по разные стороны какого-то огромного кладбища, тонущего в густом тумане. Я начала кричать, звать его, и увидела, как его фигура в длинном черном плаще поднимается с могилы. И вот он разворачивается и начинает скользить над кладбищем, словно не идет, а летит. Я даже видела, как развеваются полы его черного плаща. Меня это напугало, я оцепенела, не сводя глаз с этой медленно приближающейся фигуры. И вот он плавно опустился передо мной и резким движением откинул капюшон с лица. Но это оказался не Грег. Я ясно увидела белоснежные короткие волосы, белое лицо с высокими скулами и щелочками глаз и вскрикнула от неожиданности.
   – Дино! – громко произнесла я и от звука собственного голоса проснулась.
   Вздрогнув, открыла глаза и села.
   «Кошмар, – подумала я. – И зачем только днем заснула? Привидится же такой бред!»
   Я встала и посмотрела на часы. Спала я всего около часа.
   «Пожалуй, пора заняться своей внешностью, – решила я. – А то скоро на прием ехать. Время быстро пролетит. Лучше подготовиться заранее».
   Первым делом я вымыла голову и завила волосы на крупные бигуди. Отец предлагал мне сходить в салон, но я отказалась. Не очень-то доверяла незнакомым мастерам, тем более в чужой стране. Достав платье, я залюбовалась струящимся ярким шелком. Лазоревый цвет необычайно шел мне, глаза казались глубже, их тон насыщенней.
   «Вот бы Грег увидел меня в таком наряде! – подумала я, но тут же нахмурилась. – Опять о нем вспомнила? Нужно хотя бы на время поездки выбросить его из головы. Приеду в Москву и спокойно разберусь во всем. Мало того, что он постоянно снится мне, так еще вчера черти что почудилось в кафе! Будто бы это был он… хотя просто похожий на него парень. Все, хватит! Постараюсь напрочь выбросить его образ из головы».
   Я сняла платье с вешалки и положила его на кровать.
   – А ведь у меня нет никаких подходящих украшений, – спохватилась я. – Золотая цепочка тут совсем не подойдет. Лямки-то из черных жемчужин!
   Я села возле зеркала и нанесла макияж. Решила накраситься ярче, все-таки это был вечерний прием. На верхние веки наложила серебристо-серые тени, а линию вдоль ресниц подвела черной черточкой, что зрительно удлинило глаза. Тушь довершила эффект. От тонального крема я отказалась, только чуть припудрила лицо. А вот румяна выбрала насыщенные, так как выглядела бледной. Помаду также наложила ярче, чем мой обычный розовый блеск для губ. Она была сочного земляничного цвета. Сняв бигуди, я расчесала волосы, и они легли на плечи волнистыми прядями. Надев платье и туфли, я внимательно оглядела себя в зеркало. Выглядела я изысканно, но старше своих лет. Решив, что это из-за яркой помады и румян, я сняла излишки салфеткой.
   «Все-таки мама в чем-то права, – подумала я, еще раз оглядывая себя, – моя несомненная фишка в утонченности и нежности облика, и такая яркая косметика сделала меня как-то проще и даже вульгарнее. Хорошо, что я убрала эти кричащие тона. Так намного лучше!»
   Я взяла шифоновый шарф и вышла из комнаты. Отец встретил меня уже полностью готовым к выходу. В смокинге он выглядел импозантно. Правда, он взял его напрокат, но создавалось ощущение, что его сшили специально на него. Отец окинул меня внимательным взглядом, заметил, что я великолепна и протянул мне бархатный футляр. Я открыла его и замерла от восхищения. Сережки в виде нитей из черных жемчужин идеально подходили к моему наряду. Я поцеловала отца и тут же надела их.
   – Завершающий штрих! – довольно заметил он. – Поехали? За нами уже пришла машина.
   Он помог мне надеть норковую пелерину. Затем мы спустились вниз. Я замечала восхищенные взгляды встречных мужчин и чувствовала себя принцессой, спешащей на бал. У меня даже осанка изменилась. Я шла, выпрямив спину и приподняв подбородок. К тому же было приятно осознавать, какой великолепный мужчина меня сопровождает. Швейцар распахнул перед нами двери, и я увидела белый лимузин.
   – Это за нами? – прошептала я, не веря своим глазам.
   – Да, я заказал именно лимузин, – спокойно ответил отец, помогая мне усесться. – Статус моего партнера довольно высок в обществе. И мы должны соответствовать. Таковы правила игры, Лада. Но… признаюсь, достаточно было бы взять любую машину премиум-класса.
   – Так это ты для меня…, – задыхаясь от восторга, прошептала я.
   – А ты возражаешь? – лукаво поинтересовался он.
   – Что ты! Всегда мечтала прокатиться на белом лимузине. Это как в романтических фильмах о любви…
   – Фантазерка! – со смехом сказал отец. – Но я рад, что доставил тебе удовольствие таким пустяком.
   Когда мы тронулись с места, я поначалу даже в окно не смотрела, так как все в салоне занимало меня. Я оглядела обивку, бар, телевизор, выпила предложенное отцом шампанское. Сидя в такой машине и в таком наряде, я все больше ощущала, что попала в сказку или в какой-нибудь голливудский фильм.
   «Мама все ратует за простую жизнь, за скромные запросы, – рассуждала я. – А что плохого вот в такой жизни? Роскошная удобная машина, изысканное платье, меховая пелерина, изящные украшения. – И я машинально потрогала свисающие жемчужные сережки. – Не вижу в этом ничего дурного. Одно удовольствие! Все-таки прав отец, а не она. Роскошь притягательна. Я бы не отказалась всю жизнь провести в подобном окружении. Грег, видимо, живет именно так. Вспомнить только их особняк, похожий на замок, его дорогие машины, дизайнерские украшения».
   – Папа, а сколько стоит «Ламборджини»? – спросила я.
   – Чего?! – расхохотался он.
   – Да так, просто интересуюсь, – смутилась я. – Видела, как возле нашего отеля один мажор припарковался. Классная тачка! – на ходу придумала я.
   – Да, машина запоминающаяся, – заметил отец. – Ну а цена зависит от многого, в частности от модели. И это сотни тысяч долларов. Хотя есть еще дороже.
   – Н-да, – пробормотала я и отвернулась в окно.
   Когда мы приехали на место, я даже испугалась, увидев вереницу роскошных машин, медленно подъезжающих к кованым распахнутым воротам. Автомобили, миновав пост охраны, терялись вдали длиннющей подъездной аллеи.
   «Дворец!», – подумала я, когда мы подъехали к огромному зданию с настоящими средневековыми башенками, вытянутыми закругленными окнами и монументальной лестницей, устеленной синей ковровой дорожкой. Слуги в одинаковой униформе помогали гостям выходить из машин. Когда дверь нашего лимузина открылась, я увидела протянутую руку в белой перчатке. Смутившись, я оперлась на нее и выбралась наружу. Взяв отца под локоть, приподняла подбородок, и мы начали шествовать по лестнице, по-другому я наше восхождение назвать не могу. Двери были распахнуты, и море света вырывалось из них.
   Когда мы вошли, то оказались в огромном холле, из которого вела на второй этаж еще одна не менее величественная лестница. Возле нее стояла пара, видимо, хозяева этого замка. Мужчина выглядел довольно пожилым, но подтянутым, спортивным и внешне интересным. Женщина, стоящая рядом, казалась намного моложе. Когда мы приблизились, они оба заулыбались.
   – Моя дочь Лада, – представил отец.
   – Очень приятно! – на хорошем русском ответил мужчина. – У тебя прелестная дочь, Григорий.
   – Просим, – приветливо добавила женщина.
   И мы отошли, уступив место следующим гостям.
   – Это хозяин дома Вацлав со своей женой Эвой, – тихо произнес отец. – Он очень богат. Мы познакомились в прошлом году в Париже на военно-технической выставке. Хотя тебе все это знать необязательно. Вацлаву исполнилось шестьдесят, и он, как видишь, решил отметить юбилей с размахом.
   – Я впервые в подобном обществе, – тихо ответила я.
   – И что? – заулыбался отец и сжал мой локоть. – Ничего в этом страшного нет. Публика, как видишь, довольно разношерстная. Есть и солидные господа, и гламурные девушки и даже артистическая молодежь. Вон тот парень с дредами явно из музыкальной тусовки. А его подружка вообще в каком-то разноцветном балахоне… Я, по правде говоря, ожидал увидеть на гостях более консервативные наряды, хотя в приглашении dress-code отсутствовал.
   – Тебе очень идет смокинг, – улыбнулась я. – К тому же вижу много мужчин. одетых именно так.
   – Это да, – согласился он. – Глоток вина?
   – Нет, не хочу.
   Отец взял с подноса проходившего мимо официанта бокал с белым вином и оценил его качество.
   – Ты же знаешь, я мало пью, – сказала я, – и в алкоголе плохо разбираюсь.
   – Всему свое время, – улыбнулся он. – И к твоему имиджу идет мало пить. А с этими распущенными волнистыми волосами, в этом длинном платье ты затмишь любую девушку голубых кровей. Представляю, как дико ты бы выглядела со стаканом водки в одной руке и соленым огурцом в другой! – добавил он и тихо засмеялся.
   – Здравствуйте! – раздался юношеский голос позади нас.
   И мы обернулись.
   Это был Дино. Он выглядел довольно элегантно в светло-серых брюках и черной рубашке. При свете люстр я увидела его светло-голубые глаза, странные для альбиноса. Дино выглядел очень интересным парнем из-за необычного сочетания узких глаз, высоких скул, довольно пухлых розовых губ – все это выдавало в нем восточную кровь – и этой поистине снежной белизны кожи и волос. Черная рубашка красиво подчеркивала тон его кожи.
   «Харизматичный парень и со своим стилем», – отметила я и обворожительно ему улыбнулась.
   – А ты тут какими судьбами? – удивился отец и пожал ему руку. – Кажется, Динар?
   – Да, – заулыбался он. – Приглашен в качестве гостя. Думаю, как и вы. Я тоже удивлен, увидев вас здесь.
   – Ты знаком с хозяином дома? – поинтересовался отец.
   – Господин Вацлав имел дела с одним из моих родственников по чешской линии, – туманно ответил Дино и переключил внимание на меня. – Лада настолько прекрасна, что я просто немею от восторга! – заявил он.
   Мне было приятно слышать эти слова, и я улыбнулась, посмотрев прямо в его глаза. Он мгновенно прищурился, словно свет мешал ему. И глаза превратились в щелочки, с нависающими белыми ресницами.
   – Дино, займешь мою дочь? – вдруг спросил отец. – А я отлучусь в туалетную комнату.
   – Конечно, – широко улыбнулся тот, показав ровные белые зубы, – мне будет очень приятно поухаживать за такой очаровательной девушкой.
   – Ну и прекрасно! – обрадовался отец. – Надеюсь, не потеряемся.
   Когда он ушел, Дино предложил мне перекусить.
   – Здесь шведский стол, – пояснил он, приведя меня в угол зала.
   Я увидела разнообразные закуски, оформленные красочно и изысканно. И тут же почувствовала, насколько проголодалась. Набрав на тарелочку замысловатых крошечных бутербродов, я начала есть. Дино только пил сок.
   – А ты учишься? – поинтересовался он, наблюдая за мной.
   – Да, на первом курсе института, – ответила я. – Благополучно сдала зачеты, и вот отец пригласил меня в эту поездку. Он тут по своим делам. А ты?
   – Я тоже учусь, в универе. Живу один.
   – Как это? – удивилась я.
   – Понимаешь, родители никогда женаты не были, – спокойно пояснил Дино, – да и не жили вместе. Они познакомились тут, в Праге. Как рассказывала мама, это был необычайно бурный и короткий роман, страсть с первого взгляда. Она приехала по путевке всего на полмесяца. Но этого хватило, и на свет появился я. Ничего, что я так откровенно? – зачем-то спросил он.
   – Конечно! Мне интересно, – ответила я и зачем-то коснулась его плеча.
   Дино перестал улыбаться, глянул на меня смущенно и опустил глаза.
   – Потом мама вышла замуж за москвича. Но они развелись пару лет назад, – со вздохом сказал он.
   – Мои тоже в разводе, – сообщила я, чтобы его приободрить.
   – Правда, он оставил маме квартиру. Одним словом, подарил. Но год назад она уехала в Казань. Там у нас много родни.
   – И ты остался совсем один? – удивилась я.
   – Да, она сказала, что больше не может нормально существовать в этом суматошном городе, хочет жить на родной земле, среди своих. Но я-то учусь в Москве! У меня там и друзья, и универ. И мне понравилось жить одному. Никто не стоит над душой и не поучает: «не делай того, не делай этого». Мне все-таки уже двадцать два.
   Дино замолчал и отпил сок. Я поглядывала на него с любопытством. Он казался искренним и открытым парнем. И мне было с ним легко, хотя мы практически не знали друг друга.
   – А ты сюда к отцу ездишь? – поинтересовалась я.
   – Вообще-то мы давненько не общаемся, – после паузы тихо произнес он. – Кое-какие семейные разногласия.
   – Поссорились? – осторожно уточнила я.
   – Ну, типа того, – нехотя ответил он. – Но тут у меня много друзей, да и родственники кое-какие имеются. Правда, с ними тоже практически не общаюсь… считаюсь незаконнорожденным.
   – Глупости какие! – возмутилась я. – Все это древние предрассудки.
   – Не у нас в семье, – тихо заметил он.
   И Дино вновь погрустнел. Но в моих глазах он становился все интереснее.
   В этот момент загремела музыка, показавшейся мне знакомой. Это был рок. И когда зазвучал женский вокал, то я уже не сомневалась.
   – Это что, Nightwish?! – не поверила я собственным ушам. – Живое выступление?
   – Видимо, господин Вацлав пригласил, – сказал Дино.
   – Бог мой, сколько же может стоить выступление такой группы! – пробормотала я и быстро пошла в соседний зал.
   Музыка неслась оттуда. Я увидела, что многие гости тоже отправились послушать исполнителей.
   Когда мы с Дино вошли, увидели, что на невысоком округлом подиуме, находящемся в центре зала, действительно выступает рок-группа. Я тут же узнала темноволосую и брутальную Тарью Турунен [12 - Тарья Турунен – бывшая солистка финской рок-группы Nightwish.]. А уж ее мощный, хорошо поставленный голос трудно было спутать с чьим-то еще. Столб света падал на музыкантов сверху, остальная часть зала терялась в полумраке. Я приблизилась и замерла, не в силах отвести глаз и впитывая мелодию всем существом. Я очень любила эту группу, и мне вновь показалось, что я попала в сказку. Но я точно знала, что Тарья покинула группу, а ее место заняла не такая готичная и более попсовая певица Аннет Ользен. Поэтому не могла понять, каким образом мы видим группу в старом составе. Музыканты в этот момент закончили песню, раздались аплодисменты.
   – Роскошно, Вацлав! – услышала я за спиной голос отца и обернулась.
   Мужчины подошли к нам.
   – Это одна из моих самых любимых групп, – заулыбался Вацлав, не сводя глаз со сцены. – Но мне стоило…, – он не договорил и вздохнул, – в общем, стоило немалого труда пригласить их в старом составе. Все-таки это мой день, и я решил сотворить свое маленькое личное чудо. И оно удалось.
   – Восторг! – не выдержала я. – Огромное вам спасибо! Я просто обожала эту группу именно с Тарьей.
   – Рад, что доставил удовольствие не только себе, но и моим дорогим гостям, – расплылся в улыбке Вацлав.
   Музыканты вновь начали играть, и я повернулась к сцене. Сейчас я жалела лишь об одном, что у меня нет с собой смартфона. Я была уверена, что трансляция в прямом эфире на моей страничке произвела бы среди френдов настоящий фурор.
   Практически весь вечер Дино провел с нами, и я была этому даже рада. Отец довольно часто останавливал официантов и брал бокалы с вином. Но особого опьянения я не заметила. Просто у него заблестели глаза, он стал более общительным, раскованным, проявлял интерес к женщинам и непринужденно общался с ними. Я не хотела ему мешать, поэтому старалась находиться с Дино. А он не возражал. Когда мы собрались уезжать, отец предложил ему отправиться в Прагу с нами.
   – Вообще-то родственник, с которым я сюда приехал, собрался остаться до утра, – сообщил Дино. – Так что ваше любезное предложение весьма кстати.
   – А ты где остановился? – поинтересовался отец. – В гостинице проживаешь? Или у отца? Или там тебе не совсем удобно? – продолжил он расспросы.
   – Не совсем удобно, – ответила я вместо явно смутившегося Дино. – Не приставай к человеку. Видишь, он не хочет говорить на темы семьи, – прошептала я отцу на ухо.
   И он быстро закивал и приложил палец ко рту.
   – Я живу в квартире приятеля, – сообщил Дино, – это район Прага-три. В принципе, не так и далеко от вас.
   – Довезем, без вопросов, – сказал отец. – И даже если далеко от нас.
   И он засмеялся не к месту. Видимо, алкоголь все же влиял.
   Когда мы сели в лимузин и поехали, Дино вначале молчал. Отец предложил ему вина, но он отказался. Я удивленно поглядывала на парня. На вечере он был более раскованным и общительным. А сейчас сидел, скрестив руки на груди и глядя, в основном, в окно. Мы проезжали мимо какого-то населенного пункта.
   – Челяковицы, – прочитал зачем-то отец, когда указатель на темной дороге осветился фарами лимузина. – Смешное название, – хихикнул он. – В чешском языке вообще много на наш русский слух смешного. Да вот хоть взять слово «позор».
   – А что в нем смешного? – удивилась я.
   – Вообще-то восклицание: «Позор!» переводится как «Внимание!», – пояснил Дино и повернулся к нам.
   Его лицо выглядело замкнутым и печальным. Отец перестал улыбаться.
   – Чего-то ты совсем скис, парень! – заметил он. – Или устал? Эх, молодежь! Хлипкие вы какие-то. Вот мы в свое время…
   Я глянула на отца с укором. Но понимала, что он выпил немало, и лишь поэтому так брюзжит.
   – А вы ничего не слышали про это место? – спросил Дино.
   – Нет, – удивился отец и приподнял брови. – А что тут такого особенного?
   – В девяносто четвертом году неподалеку от Челяковицей археологи сделали поразительное открытие. Это явилось мировой сенсацией…
   Дино замолчал и глянул на отца.
   – Ну-ну, – подтолкнул его отец. – Что за открытие-то? Археология не моя область, и это как-то прошло мимо моего внимания. Но я обожаю всякие исторические места, всегда читаю о достопримечательностях. Но вот про эти самые… Челяковицы ничего такого не знаю.
   – А я тогда вообще маленькой была, – встряла я.
   – Про это много писали, да и сейчас выходят статьи в Сети. А уж в Чехии этот странный факт давно оброс множеством легенд и слухов.
   – Да о чем речь-то? – начал раздражаться отец и даже будто протрезвел. – Что за манера говорить загадками!
   – Были обнаружены древние захоронения, и это поистине кладбище… вампиров.
   – Чего?! – громко рассмеялся отец. – А туману-то напустил! Враки все это и про вампиров, да и про все остальное типа мистическое. Это вам, молодым, нравится себе нервы щекотать, вот и подсели вы на подобные вещи. Скучно вам, видишь ли, жить без адреналина… что, впрочем, и понятно, – добавил он.
   – Это останки тринадцати мужчин, – невозмутимо продолжил Дино. – Их тела туго связаны ремнями, каждому в сердце вбит осиновый кол. У некоторых отрублены головы и руки.
   – Ужас какой! – испугалась я и невольно вцепилась отцу в локоть. – И это все правда, а не выдумки газетчиков?
   – Можно посмотреть информацию в инете, – спокойно ответил Дино.
   – Надо же! – став серьезным, заметил отец. – И что это было? Какое-то массовое помешательство жителей деревни?
   – В архивах ничего не сохранилось, – сказал Дино. – Но факт остается фактом. И с тех пор люди избегают гулять по ночам в этих местах.
   В этот момент лимузин резко затормозил. В полосе света мы увидели странную картину. Нам показалось, что на обочине стоит какая-то высокая светлая фигура в шевелящемся на ветру просторном одеянии.
   – Что это?! – пискнула я и прижалась к отцу.
   В этот момент поднялся, зашумев, сильный ветер, и на лимузин полетели будто бы куски одеяния неизвестного существа. Я чуть сознания не лишилась от ужаса.
   – Черт побери! – с чувством выругался отец. – Я моментально протрезвел! А ведь это, похоже, просто солома.
   – Точно! – рассмеялся Дино.
   Водитель опустил стекло, отделяющее кабину от салона, и что-то быстро проговорил по-чешски. Дино заулыбался, закивал и также быстро ответил. Лимузин тронулся.
   – Водитель сказал, что, по всей видимости, кто-то потерял по дороге сено, и ветром его нанесло на куст.
   – Я так испугалась, – тихо призналась я.
   – Еще бы! – усмехнулся отец и погладил меня по плечу. – Это выглядело впечатляюще. Тем более после услышанного. И время уже третий час ночи. Ну и места тут у вас!
   – Нормальные места, – сказал Дино.
   – Господи, боже мой…, – хрипло проговорил отец, вперив в его лицо остекленевший взгляд. – Что это?!
   Я повернулась и вскрикнула от страха. Один глаз Дино отчего-то покраснел. И в освещении салона он горел, словно рубин. Я машинально отодвинулась в угол и с трудом сдержалась, чтобы не закричать, так жутко это выглядело. Но Дино тут же прикрыл красный глаз рукой и начал шарить ладонью по кожаному сидению.
   – Простите, если невольно напугал, – торопливо проговорил он. – Я альбинос, и сетчатка глаза тоже, к сожалению, без пигмента, поэтому радужка красная. Обычно я ношу цветные линзы. Одну, видимо, потерял, судя по вашей реакции. Возможно, когда лимузин так резко затормозил. Сейчас попытаюсь ее найти.
   Когда он все объяснил, напряжение тут же спало, и мы даже начали улыбаться.
   – Ну и напугал ты меня, парень! – сказал отец. – Увидеть такое темной ночкой, да еще и неподалеку от кладбища местных вампиров! Лада, ты как?
   – Уже лучше, – ответила я. – Но, думаю, линзу вряд ли удастся найти.
   – Да, вряд ли, – повторил Дино, вздохнул, достал из барсетки черные очки и надел их.
   Остаток пути прошел без приключений. Мы доставили Дино до его дома, затем поехали в отель. Приняв душ, я упала без сил на кровать и тут же провалилась в сон.

Часть вторая. Боль

     Как кровь притягивает! Красный цвет
     Красив, изыскан и волнует душу.
     Но я уйду, и ты меня не слушай…
     Ведь чистоты твоей важнее нет.

Рубиан Гарц

   Мы пробыли в Праге четыре дня и вернулись в Москву утренним рейсом. Отец довез меня до подъезда на такси и тут же уехал. Подняться в квартиру он наотрез отказался. Я подхватила сумку и отправилась домой. Мама встретила меня у порога и сразу начала обнимать и целовать, говоря, что очень волновалась все это время, и я выгляжу немного бледной, и она немедленно накормит меня горячим супом и блинами.
   – Мамочка, – отбивалась я, – дай хоть умыться с дороги и в себя прийти!
   – Да, да, Ладушка! – опомнилась она. – Конечно, иди в ванную!
   Я приняла душ и переоделась в домашнее платье, затем разобрала сумку. Маме я привезла комплект из чешских гранатов. Уже перед отъездом я обнаружила практически рядом с нашей гостиницей фирменный магазин от ювелирного завода, который находился в городке Турнов. Именно там делали изумительные украшения из местного граната. Колье и серьги, которые я купила, выглядели великолепно и намного дороже, чем стоили в магазине.
   Когда я зашла в кухню, мама накрывала на стол. Я протянула ей бархатный футляр.
   – Что это? – с любопытством спросила она и вытерла руки о фартук. – Это мне?
   – Сувенир из Чехии, – ответила я и села за стол.
   Мне доставило удовольствие наблюдать, как изменилось мамино лицо, когда она открыла футляр.
   – Какая красота! – в восхищении прошептала она, вынимая ожерелье. – Спасибо, доченька. Никак не ожидала… Это, наверное, очень дорого? Где ж ты деньги взяла? – с подозрением спросила она.
   – Не волнуйся, мамуля, это вовсе не дорого! Это же чешские гранаты, местные. И буквально копейки стоят, сама видишь, какие они мелкие. Просто камни натуральные, вот и выглядят соответственно.
   Мама заулыбалась и приложила к себе ожерелье.
   – Тебе, правда, идет! – сказала я. – Там еще и серьги.
   Она поцеловала меня, убрала ожерелье в футляр и с сомнением проговорила:
   – Богато смотрятся. Но куда я это надену?
   – Найдешь куда! Было бы что надеть, – ласково проговорила я. – Давно уже пора поменять стиль.
   – Не нужно мне это, – вздохнула мама и начала наливать суп в тарелки. – Мужчины у меня нет, по театрам не хожу… Но, конечно, Ладушка, я очень растрогана таким подарком. Спасибо!.. Кстати, что это за парень? Ну, этот самый Григорий…, – совсем некстати спросила она. – Представляешь, тюльпаны, которые он тогда принес, так и стоят. И так странно, они все еще свежие, как будто их только что срезали. Никак не пойму, в чем тут дело. Тюльпаны обычно быстро вянут.
   – Букет все еще здесь? – изумилась я и почувствовала, как учащенно забилось сердце.
   – В гостиной, – сообщила мама. – Вначале я их в твою комнату поставила, а потом перенесла, чтобы любоваться. Ты их не заметила?
   – Так я сразу к себе побежала, – сказала я и встала.
   – Куда ты? Суп остынет!
   Но я не слушала. Быстро зайдя в гостиную, увидела букет на журнальном столике возле окна. Он выглядел великолепно. Тюльпанов было много, и они имели удивительно чистый белый цвет и идеальную форму. И они все еще оставались в бутонах, словно их только что срезали. Я опустилась в кресло, стоящее возле столика и приблизила лицо к цветам. Тонкий, едва уловимый аромат живой зелени исходил от них. Но был еще какой-то, показавшийся мне посторонним, сырой, сладковатый и не совсем приятный запах. Я погладила кончиками пальцев гладкую прохладную поверхность лепестков и вдруг ясно ощутила, что касаюсь нежной кожи Грега. Я закрыла глаза и прижалась щекой к букету. Улыбка не покидала меня, я так и видела его бледное аристократическое лицо, прозрачные глаза, длинные ресницы. Мне даже показалось, что я чувствую, как они опускаются и это движение щекочет мне щеку. Я зарылась лицом в тюльпаны и мягко, едва касаясь, целовала их трепещущие лепестки. Мое сердце разрывалось от заполняющей его нежности. Я буквально грезила наяву и отчетливо ощущала, что каким-то непостижимым образом целую Грега.
   Раздалось покашливание, и я резко отстранилась, тут же приняв невозмутимое выражение.
   – Они ничем не пахнут, – сказала мама, – так что можешь не нюхать. И вообще, Лада, что это такое? Суп остыл, а ты тут цветами любуешься.
   – Да-да, извини! – покаянно произнесла я и отправилась за ней на кухню.
   Пока мы ели, я рассказывала о нашей поездке. Но старалась как можно меньше говорить об отце.
   – В общем и целом, ты довольна, – подытожила мой рассказ мама. – И это главное. Осталось нам решить, поедешь ли ты еще и в деревню. Вроде собиралась. Но если устала, то можешь остаток каникул провести дома. Когда в институт, кстати?
   – В понедельник, десятого, – ответила я.
   – Всего ничего осталось, – заметила мама. – Просто тут сосед наш деревенский едет. Бабушка вчера мне звонила, поджидает тебя на каникулы. Вот она и сказала, что можно с Мишей.
   – Да? – тут же воодушевилась я, на электричке совершенно не хотелось, а отец не мог меня отвезти. – И во сколько он собирается?
   – Вроде вечером хотел, но нужно с ним созваниваться. Только, Лада, ты устала. Ну не сразу же в деревню мчаться!
   «К тому же не знаю, где сейчас находится Грег, – размышляла я. – Все-таки хотелось бы с ним встретиться и выяснить, зачем он принес тюльпаны».
   – Мама, давай я до вечера подумаю, – предложила я. – А ты пока созвонись с Мишей выясни, во сколько он собирается уезжать.
   – Хорошо, – кивнула она. – Отдыхай!
   Я отправилась в свою комнату, плотно закрыла дверь и включила компьютер. Сразу зашла в аську и на сайт «ВКонтакте». И начала просматривать сообщения. Увидев, что Грег написал мне в «личку», я первым делом открыла его послание.
   «Привет, Лада! – с волнением прочитала я. – Очень хотел тебя увидеть, но, к моему великому сожалению, ты уже уехала. И я смог лишь пообщаться с твоей милой мамой. Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что явился без приглашения. Но в дом я вошел лишь потому, что твоя мама меня пригласила. Я решил оставить для тебя тюльпаны. Надеюсь, они порадуют тебя, когда вернешься. Я знаю один секретный состав и пропитал им стебли, так что цветы надолго сохранят свежесть. Только нужно не забывать подливать им воду».
   Прочитав сообщение, я открыла еще одно, пришедшее через два дня.
   «А я сегодня уезжаю в деревню, – гласило оно. – Но не знаю, сколько там пробуду. Я очень подвержен сменам настроения, и могу уехать оттуда в любой момент. Правда, погода все еще удивительно теплая. Снег так и не выпал. А я люблю бродить по полям и наслаждаться простором и полным одиночеством».
   – Значит, Грег все еще может быть в деревне, – пробормотала я.
   И включила смартфон. Первым желанием было позвонить и узнать, где он сейчас. Но что-то меня остановило.
   «Еще подумает, что навязываюсь, – предостерегла я саму себя. – К тому же, он верно заметил, что человек настроения. Поеду-ка я без предупреждающего звонка. А там будь что будет!»
   – Лада, ты не спишь? – раздался тихий голос мамы.
   Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в щель.
   – Нет, что-то не хочется, – ответила я, закрывая окно с сообщениями.
   – А сразу за компьютер хочется? – с возмущением заметила она, входя в комнату.
   – Просто я решила разобрать фотографии, – сказала я. – Да и тебе показать. Прага необычайно красивый город! Ты позвонила Мише?
   – Да, – кивнула она. – Он едет в пять вечера.
   – Вот и отлично! – обрадовалась я. – Успею и отдохнуть и собраться.
   – Все-таки решила к бабушке? – уточнила мама.
   – А почему бы и нет? – улыбнулась я. – Тем более, меня довезут прямо до ее дома. Ты все ворчишь, что я слишком много времени провожу за компом. Но в деревне я поневоле избегаю этого, в виду его отсутствия.
   – И это несомненный плюс! – с жаром произнесла она.
   – В общем, решено! Позвони Мише и скажи, пусть заезжает.
   Мама молча кивнула, улыбнулась и вышла из комнаты. А я после небольшого раздумья набрала номер Лизы. Она явно обрадовалась, услышав мой голос.
   – Вернулась? Супер! – затараторила она. – Подождите, женщина, краске еще минут пять нужно. А я пока быстренько перекурю, – без перехода добавила она.
   – Лиза? – позвала я и тихо рассмеялась.
   – Я в учебке, – пояснила она после паузы. – Клиентку в брюнетку крашу. Ничего, пусть еще посидит, тон насыщенней будет. Ну, подруга, рассказывай!
   – Да нечего особо и рассказывать, – ответила я. – Прилетели утром. Классно было! Я тебе «вонявки» привезла, кстати.
   – Чего?! – громко расхохоталась Лиза.
   – Прикинь, так духи у них называются!
   – Шутишь? – не поверила она.
   – Говорю же! Я хохотала до слез, когда услышала. А «пахнуть» произносится: «вонять». Очень смешной язык! К примеру, «черствые потравины» знаешь, что это такое?
   – Понятия не имею! – сказала Лиза и хихикнула. – Видимо, что-то зачерствелое.
   – Как бы ни так! – улыбнулась я. – Это как раз свежие продукты.
   – Улет! Я бы там, в этой Праге с утра до ночи смеялась. Слушай, я сегодня в шесть уже дома буду. Давай, приходи! Все расскажешь подробно, да и фоток наверняка кучу привезла. Ты флешку захвати и на моем компе все посмотрим. Или, хочешь, я к тебе забегу?
   – Не выйдет, Лиз, – со вздохом ответила я. – Через пару часов снова уезжаю. Решила в деревне остаток каникул провести.
   – Упс! А я-то размечталась! Значит, сразу в село свое сваливаешь? И чего ты там забыла?
   – Ну, так, – неопределенно ответила я. – К тому же всего на пару дней получится. Каникулы-то уже заканчиваются. А как у тебя дела вообще? – поинтересовалась я.
   – Да как обычно! Ничего нового. Скукотища, а не жизнь! – немного раздраженно ответила Лиза.
   – А с тем парнем… Васей ты видишься? – как можно более равнодушно спросила я.
   – Не-а, – ответила Лиза и тут же громко крикнула: – Да иду я! Ладно, Лада, зовут уже. Пойду, а то клиентке волосы испорчу, потом крику не оберешься. Время давно вышло, пора краску смывать.
   – Ну давай, созвонимся, – сказала я.
   – А Васька этот вообще придурок! – торопливо добавила она. – Я о нем уже и думать забыла. То звонит, то пропадает. Зачем мне такой парень? Строит из себя невесть что. Больно много о себе понимает! Ладно, побежала, а то сейчас мастер устроит мне взбучку. Вон, вижу, уже идет. Пока!
   Я положила трубку и начала улыбаться. Выходило, что Грег окончательно расстался с Лизой, и они уже не общаются.
   «Да, видимо, все так и есть, – думала я. – Еще до моей поездки он все решил, вот и пришел тогда ко мне с этими тюльпанами. Хотел, наверное, объясниться. Господи! Неужели он выбрал меня? Неужели он хочет встречаться именно со мной?»
   Я прижала ладони к запылавшим щекам. Самые невероятные фантазии вихрем понеслись в моей голове. Я даже решила немедленно позвонить Грегу, сообщить, что вернулась и собираюсь в деревню. Но вовремя остановилась и попыталась взять себя в руки.
   «Пусть он сделает первый шаг, – решила я. – Не буду ни звонить ему, ни писать в аське или на сайте. Если он действительно понял, что его интересую именно я, то сам меня найдет. А пока мне нужно подумать, что взять с собой в деревню из вещей. Не буду же я там гулять, как в прошлый раз в бабушкиных сапогах и старой брезентовой куртке».
   Я подлетела к шкафу, распахнула его и начала лихорадочно перебирать вешалки.

   Из блокнота Грега:

     Ее глаза сияют светлой радостью,
     Ее улыбка мне – бесценная награда.
     Но грусть на сердце давит вечной тяжестью.
     И я молчу… Любовь молчанью рада.

   У бабушки я была в восьмом часу. Миша высадил меня возле ее дома и уехал на соседнюю улицу, где он жил. Я подхватила сумку, потрепала за ушами выскочившего из-под забора Шарика, который повизгивал от радости и так вилял хвостом, что казалось, у него оторвется нижняя часть туловища, и пошла в калитку. Бабушка уже стояла на крыльце. Я поцеловала ее.
   – Очень хорошо, что ты все-таки приехала! – торопливо говорила она. – А то в какие-то заграницы вздумали. Гриша мне как позвонил, так я даже и расстроилась.
   – Мы замечательно съездили! – сказала я. – Я тебе и подарки привезла, бабуля.
   – Бог мой, Ладушка, да мне и не надо ничего!
   – Это так, всякие сувенирчики. А еще очень вкусные чешские вафли. Оплатки называются.
   – Спасибо, конечно, – неуверенно ответила бабушка и заулыбалась.
   Когда мы поужинали и уселись к телевизору, она вдруг завздыхала. Мы только что весьма оживленно обсуждали мою поездку, она интересовалась подробностями, удивлялась и восхищалась, что мы с отцом оказались на празднестве. И такая смена настроения меня удивила.
   – У тебя все в порядке, бабуля? – осторожно поинтересовалась я.
   – У меня-то все, а вот в деревне не совсем, – ответила она.
   – И чего тут? – довольно равнодушно спросила я, испугавшись, что сейчас услышу бесконечные рассуждения о коровах, удоях, количестве сена и дров, запасенных на зиму.
   Но бабушка шумно вздохнула, зачем-то встала и выглянула в окно. Затем плотно задернула тюлевые занавески и вернулась на диван.
   – Опять вот нашли теленка зарезанного, – понизив голос, сообщила она. – Наши-то женщины без умолку трещат, что секта в лесу завелась. Есть ведь, сатанистами себя зовут, которые жертвы кровавые приносят. Наши старухи сейчас и в лес боятся ходить поодиночке.
   – Надо же! В тихой деревушке…, – заметила я, увидев, что она замолчала. – Так у всех барбосы во дворах, и не по одному. Вы ведь в лес всегда с собаками ходите.
   – Вот в чем странность-то, Ладушка, собаки ныне отказываются в лес идти!
   – Чего? – засмеялась я. – Как это отказываются? Собачья забастовка?
   – А ты не смейся! Спокойно идут с хозяевами по деревне, даже в поле некоторые углубляются, а вот как к лесу подходишь, так они взвывают дурным голосом, хвосты поджимают и со всех ног обратно в деревню несутся.
   – И Шарик наш тоже? – изумилась я.
   – И он, – кивнула бабушка и снова шумно вздохнула. – Да еще и рычит! Это я к тому тебе рассказываю, чтобы ты в лес-то не ходила. А то знаю тебя, возьмешь фотоаппарат этот и начнешь везде бегать с ним.
   – Хотела поснимать, – сказала я. – Правда, сейчас лес голый стоит, ни листвы, ни снега, уныло выглядит. Конечно, ельник красивый, такой зеленый на общем жухлом коричневатом фоне.
   – Я тебя очень прошу, внученька, не ходи ты туда! – умоляюще заговорила она. – Не надо! Наши-то в соседнее село уже наведались, к батюшке в храм. Рассказали ему обо всем. Но он велел молиться. Да и что он может сделать? Не лес же обыскивать в поисках сектантов или бог его знает кого?
   – Хорошо, не волнуйся, – после паузы ответила я. – В лес не пойду. К тому же я всего на три дня. А поснимать и в ограде можно или на улице.
   – Вот и славно! – обрадовалась бабушка и вздохнула с облегчением.
   Утром я проснулась довольно поздно. Потянувшись под одеялом и придавив разморенное тело Дымка, который тут же недовольно мяукнул, я села и глянула в окно. День был пасмурным.
   «Совсем нет солнца этой осенью, – лениво подумала я и зевнула. – Снимки выйдут серые, а так хочется яркой картинки. Надоело уже это постоянно затянутое облаками низкое небо, эти бесконечные туманы».
   Я оделась и отправилась во двор. Выйдя на крыльцо, поняла, насколько густ и непроницаем туман. Он затянул молочной дымкой практически все видимое пространство. Даже соседние дома проступали сквозь него неясными контурами. Калитка скрипнула, и я невольно вздрогнула, повернув голову. Но это была бабушка.
   – Ты встала? – заулыбалась она. – Вот и хорошо! А я в магазин сходила, колбасы да сыру купила свеженького, тебе к завтраку. А туман-то сегодня какой! В двух шагах ничего не видно.
   – Да, – вяло ответила я, – зато какие феерические виды. Сейчас поем и отправлюсь в деревню фотографировать.
   – А стоит ли? – с сомнением проговорила она. – Чего тут можно такого снимать? Только пленку зря потратишь!
   – Так это же не на пленку! – засмеялась я. – Там такая крохотная штучка, называется карта памяти, вот на нее все и записывается. А потом на компьютере все снимки можно просматривать.
   – А-а, – протянула бабушка и отправилась в дом.
   После завтрака я раскрыла сумку и задумалась, что надеть. Правда, здесь я Грега и не вспоминала, что казалось странным. Вчера даже перед сном о нем не мечтала, как это было последнее время в Москве. У меня создалось ощущение, что все мои переживания, моя боль остались где-то там, за границей этой деревни, этого двора и этого густого тумана. Словно я перенеслась в другую жизнь. Мне было спокойно на душе и хотелось просто отдыхать в этой тишине и замедленном течении времени.
   «Надену черные джинсы, – решила я, – и синий свитер».
   Но достав джинсы, я вдруг отложила их и надела плотные черные колготки. После небольшого раздумья выбрала довольно короткую джинсовую юбку, синий свитер и белую куртку. Обулась в высокие резиновые сапоги яркого синего цвета, к тому же с рисунком из разноцветных бабочек. Взяв фотоаппарат, вышла во двор. Бабушка стояла возле конуры с кастрюлькой в руках. Шарик поедал кашу из миски.
   – Ой, какая ты нарядная! – восхитилась бабушка, поворачиваясь ко мне. – Это что за обувка на тебе?
   – Вот, купила новые сапожки, – ответила я. – Резиновые, между прочим.
   – Надо же, как делать стали, с рисунками! – сказала она. – И куда ты направляешься-то?
   – Просто погуляю по деревне, поснимаю, – сообщила я. – Туман такой красивый и даже не рассеивается, хотя уже день.
   – Да уж чего красивого! – вздохнула бабушка. – Сырость одна. Но и какая теплынь ныне стоит. Ты долго-то не задерживайся! Обедать скоро. Да и далеко не ходи! Нечего грязь месить.
   – Хорошо, – пообещала я и быстро вышла за калитку.
   По опыту знала, что бабушка будет давать наставления бесконечно.
   Когда я оказалась на улице, то первым делом попыталась отправить Шарика обратно во двор. Но он умильно заглядывал мне в лицо и бешено вилял хвостом.
   – Ладно, пошли, – согласилась я.
   Шарик взвизгнул от радости и побежал впереди меня. Я сделала несколько шагов и сразу начала снимать улицу, тонущую в тумане. Шарик остановился, оглянулся и сел, глядя на меня с недоумением. Он явно не понимал, почему я не двигаюсь дальше, а застряла возле дома. Я навела объектив на палисадник с сидящей на верхней перекладине невозмутимой толстой кошкой, похожей на распушившийся шар. Затем сняла потемневшую от влаги деревянную скамью с прилипшим к ней темно-коричневым листочком, на котором замер крохотный черный жучок. Потом стала фотографировать морду подбежавшего Шарика, поднятую ко мне и улыбающуюся до ушей.
   – Пошли! – сказала я и двинулась по улице.
   Шарик восторженно тявкнул и помчался вперед. Дойдя до конца улицы и вволю поснимав, я решила заглянуть в магазин и купить чипсы или сухарики. Завернув за угол, оказалась на небольшой площади. С одной стороны стоял памятник погибшим во время Великой Отечественной жителям деревни, а напротив находился магазин. Я машинально поздоровалась с вышедшей из него старушкой и поднялась по ступенькам. Шарик необычайно оживился при виде магазина и уселся неподалеку от входа. Я знала, что он обожал мороженое, и решила купить ему брикет. Поздоровавшись с продавщицей и ответив на стандартные вопросы, начала изучать витрину. Выбрав картофельные чипсы со вкусом бекона, я хотела купить мороженое, но замерла у прилавка, услышав мужской голос, показавшийся мне знакомым.
   – Добрый день! – раздалось у меня за спиной. – Бутылку воды, пожалуйста. И без газа.
   – Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек! – радостно заговорила продавщица. – Минутку! Девушке отпущу. Лада, эти чипсы? – поинтересовалась она, продолжая улыбаться и выкладывая на прилавок пачку.
   – Эти, – кивнула я, расплатилась и повернулась.
   И замерла под пристальным взглядом Грега. Он стоял позади меня в двух шагах и невозмутимо улыбался.
   – Привет, – немного растерянно произнесла я.
   – Привет, – повторил он.
   – Так вы уже знакомы? – расплылась в улыбке продавщица.
   Но Грег не ответил. Он взял бутылку воды и вышел.
   – Из коттеджей, – заметила продавщица, хотя я ни о чем ее не спрашивала. – Интересный парень. Но все они уж больно заносчивы. Нас и за людей не считают, богачи эти! Но с тобой вроде поздоровался приветливо. Знакомый, значит?
   – Так, не особо, – неопределенно ответила я. – Пару раз виделись.
   – Ясно, ясно, – закивала она. – Ты это, Лада, особо-то с ними не знайся! Красавец, конечно, нечего сказать. Как глянет, так мурашки по спине забегают. Но ведет себя, просто прынц датский. И семейство у него такое же. Все – гордецы. В наш магазин-то и не заходят. Или брезгуют, или все из города привозят, кто ж их разберет! И чего они там едят, один бог ведает.
   – Мне пора, – довольно невежливо оборвала я ее рассуждения.
   Но она не обиделась.
   Забыв от волнения купить Шарику мороженое, я покинула магазин. Грег стоял неподалеку от входа. Я приблизилась и улыбнулась.
   – Привет, – повторил Грег и тоже улыбнулся.
   Его лицо выглядело немного растерянным, глаза словно светились изнутри какой-то затаенной нежностью. Или мне так показалось.
   – Как хорошо, что я тебя встретил! – ласково проговорил он. – С утра сегодня о тебе думаю.
   – Правда? – прошептала я и почувствовала, как предательски начинают краснеть щеки. – Ой, а где Шарик? – спохватилась я и оглянулась. – Я с собакой пришла.
   Позвав громче, вдруг заметила, как Шарик выглядывает из-за угла магазина. Но вид у него был крайне настороженный.
   – Иди сюда! – весело позвала я.
   Он чуть высунулся, сделал пару шагов, но я заметила, как он дрожит и поджимает хвост.
   – Шарик, чего ты? – удивилась я. – Ну, иди же ко мне!
   И я похлопала по бедру. Он сделал еще один шаг к нам, потом вдруг угрожающе зарычал, резко развернулся и пустился со всех ног, стремительно удаляясь по улице.
   – Вот странный какой, – немного смущенно проговорила я. – То напрашивался погулять, отогнать не могла, а тут взял, да и удрал!
   Грег оставил мои слова без ответа. Он взял меня за руку, и я вздрогнула от прикосновения его кожаной перчатки к моим пальцам. Мы медленно пошли по улице. Я вначале чувствовала неудобство из-за похрустывающей пачки чипсов, которую не знала, куда деть. Есть мне совершенно расхотелось. Потом я засунула пачку в карман куртки и успокоилась. Мы дошли до конца улицы, так и не проронив ни слова.
   – Ты давно здесь? – тихо поинтересовалась я, чувствуя неловкость от этого затянувшегося молчания.
   – Четыре дня, – также тихо ответил Грег и чуть сжал мои пальцы.
   – А я вчера приехала, – сообщила я. – Как ты поживаешь? Чем занимался все эти дни?
   – По тебе скучал, – после паузы сказал он, и я не смогла сдержать улыбки.
   – В Праге было так классно, – торопливо проговорила я, чтобы скрыть все возрастающее смущение, – мы столько всего посмотрели!
   И я стала рассказывать про поездку. Причем говорила довольно путано, перескакивая с одного на другое. И вдруг вспомнила загадочного парня в баре, так похожего на Грега, и видения, появившиеся в его присутствии.
   – Прага – странный город, – тихо заметила я. – Так и кажется, что там происходят всевозможные чудеса.
   Я почувствовала, как дрогнула его рука, и он тут же отпустил мои пальцы.
   – Там такая архитектура, что ощущаешь, будто попал в другое время. Особенно в центральной части города. А ты бывал там? – спросила я и повернула к нему лицо.
   – Пару раз, – нехотя ответил Грег. – Обычные туристические поездки, ничего особенного. Мы в конце улицы, – зачем-то добавил он.
   Я увидела, как он медленно повернулся ко мне и остановился. И засмотрелась в его прозрачные глаза с крохотными точками зрачков. Время изменило свое течение и явно замедлилось, а окружающий мир, казалось, полностью потонул в тумане, лишь осталось передо мной бледное утонченное лицо, будто высеченное из белого мрамора искусным скульптором. И на этом белом лице светились голубыми топазами прекрасные глаза. Я замерла, не в силах отвести взгляда и погружаясь все глубже в эту безупречную красоту. Я была словно околдована, и хотелось стоять вот так бесконечно.
   Вдруг с его волос спустился маленький черный паучок и завис над левым плечом, перебирая лапками и покачиваясь на невидимой паутине. Я невольно вздрогнула и тут же рассмеялась, протянув руку и сняв паучка. Грег не шелохнулся, только его зрачки при моем движении резко расширились, и прозрачная голубизна заполнилась непроницаемо черным антрацитом зрачков. И от этого его лицо изменилось. Мне отчего-то показалось, что он на моих глазах постарел лет на тридцать.
   – Паук, – пояснила я. – А ведь уже ноябрь. Я думала, они давно спят. Правда, все еще очень тепло.
   – Спасибо, – тихо произнес Грег. – А ты их не боишься?
   – Нет, – улыбнулась я.
   – Говорят, что в пауках сосредоточены грехи. И даже существует в народе поверье, что если убить лбом паука, то тебе сорок грехов простится.
   Мне стало смешно, я не выдержала и прыснула. Моя бурная фантазия мгновенно нарисовала картину, как я в попытке убить паука, бьюсь лбом о плечо Грега. Он глянул на меня удивлено, потом замер, его лицо разгладилось, а губы сморщились от едва сдерживаемой улыбки. Было ощущение, что он тоже увидел эту картинку.
   Но в этот момент по его плечу побежал еще один паучок, а за ним – второй. Я сбила их щелчками, пробормотав, что не иначе Грег влез где-нибудь в паучье гнездо. Он перестал улыбаться и опустил взгляд. Мне отчего-то стало неловко, словно я сказала какую-то бестактность.
   – Хочешь, познакомлю с моей бабушкой? – торопливо спросила я. – Если идти по этой улице вглубь деревни, то примерно посередине находится ее дом.
   – А это удобно? – засомневался он, но улыбнулся так ясно, словно солнышко выглянуло и осветило этот туманный молочно-серый день. – Ты приглашаешь? – уточнил зачем-то он.
   – Да, я тебя приглашаю в гости, – засмеялась я, отметив про себя, что хорошее воспитание, конечно, замечательно, но все должно быть в меру.
   – Тогда подожди, я мигом! – сказал он и пошел прочь.
   Причем исчез в тумане так быстро, что мне показалось, будто его фигура улетела как на крыльях. К тому же Грег был одет в длинный черный плащ, и, видимо, из-за развевающихся пол у меня возникла такая ассоциация.
   «Куда это он? – изумилась я. – Господи, и зачем я его пригласила? Как-то само собой с языка сорвалось. Он-то в каком замке живет! А у бабушки обычный деревенский дом с удобствами во дворе. А и ладно! Чего уж теперь? Зато проведу с ним время. По правде говоря, я ведь ничегошеньки о нем не знаю. Вот и познакомимся поближе!»
   В этот момент из тумана возник Грег. Мне показалось, что прошло буквально несколько минут. Но он, оказывается, уже успел слетать в магазин. Я увидела в его руках пакет.
   – Неудобно с пустыми руками в гости, – только и сказал Грег, взял меня за руку и двинулся по улице.
   «Да, воспитание идеальное, – подумала я, с трудом поспевая за его размашистым шагом. – Только вот как бабушка отреагирует на наше появление? Потом придется объяснять ей подобное знакомство».
   Но бабушка, на мое удивление, встретила нас очень приветливо. Она заулыбалась и начала говорить, как ей приятно, она рада и даже счастлива такому дорогому гостю, и ее сыночка тоже зовут Гриша. Грег выслушал ее излияния с улыбкой, затем протянул пакет, сказав, что это конфеты, печенье к чаю. Бабушка окончательно растаяла и даже погладила его по плечу.
   – А у меня сырники еще горячие. Ты любишь? – ласково поинтересовалась она, перейдя на «ты». – И сметанка к ним свежая. Или с вареньицем?
   – Простите, но я кушать не буду, – отказался Грег.
   – Чего так? – тут же огорчилась бабушка. – Ну не на диете же ты, как все эти неразумные девушки!
   – Именно на диете, – мягко произнес он. – Но на лечебной, так как у меня проблемы с желудком. Простите, не хочу утомлять вас такими подробностями!
   – Так вот почему ты такой бледненький! – сделала вывод бабушка. – Ну, может, молочка? Свое, настоящее коровье, не то что городское из пакетов!
   – Спасибо, но нет, – отказался Грег.
   – В общем, Ладушка, ты уж тут сама распоряжайся, – с озабоченным видом сказала она. – А мне вообще-то идти нужно. Кое-какие дела в сельсовете. Вы меня чудом дома застали.
   Когда бабушка ушла, Грег сел на диван в гостиной и огляделся. Я робко предложила ему чай, но он отказался. Я стояла в дверях и не сводила с него глаз. Картина выглядела удручающей. Его аристократичный вид, модная дорогая одежда, поблескивающее массивное кольцо, видимо, из платины, с каким-то крупным черным камнем совершенно не вязались с простой обстановкой гостиной, с ее старой мебелью, тюлевыми шторками, пестрыми домоткаными половиками.
   «Сколько раз папа предлагал все тут поменять, – неожиданно вспомнила я, – но ведь бабушку не переубедишь. Привыкла годами жить в подобном интерьере».
   Грег поднял голову и глянул на меня. И я ощутила, как сильно меня тянет к нему, ноги словно сами сделали шаг в его сторону.
   – Чего ты в дверях стоишь? – мягко спросил он. – Иди ко мне.
   Я медленно приблизилась и опустилась рядом. Его глаза мягко мерцали в тени ресниц. Я была в странном смятении, и слова не могла сказать. А ведь столько вопросов хотела задать и о нем самом, и о его семье. Но мы молчали, глядя друг на друга.
   Время словно замедлилось. Мое сознание начало туманиться, и я увидела, как все вокруг заплетается извилистыми стебельками какого-то растения, похожего на вьюнок. Это выглядело так странно, но и так красиво, что я оцепенела, наблюдая за движениями стебельков. Они тянулись в разные стороны, на моих глазах на них вырастали нежно-зеленые закругленные листочки, и вот уже появились сиреневые свечечки бутонов, которые тут же раскрылись в тонкие и безупречно прекрасные цветы. Сладкий медвяный аромат заполнил комнату, стены исчезли, и мы оказались лежащими на лугу, полностью заплетенном этими вьюнками. Небо, раскинувшееся над нами, выглядело потухающим, и я поняла, что уже вечер, а солнце начинает садиться. Зелень пружинила под моей спиной, придавленные цветы пахли все сильнее. Краски небосвода менялись. Бирюзово-синие оттенки сменялись алыми, словно синеву подпитывала кровь. Я лежала на спине, раскинув руки. Ощутив, как прохладные пальцы касаются моей ладони, я тихо засмеялась и зажмурилась, так мне стало щекотно. И когда раскрыла глаза, то увидела на фоне алеющего неба склоненную ко мне голову Грега. Его лицо приближалось, глаза были прикрыты, но их синева сияла из-под черных ресниц и, казалось, освещала его лицо. И от этого странного и какого-то неземного свечения оно казалось одухотворенным и выглядело как у ангела. Мне захотелось лишь одного – чтобы эти нежные бледно-розовые губы коснулись меня. И я приподняла лицо навстречу его движению и закрыла глаза. Почувствовав едва уловимое прикосновение прохладных губ, замерла. Это совсем не походило на поцелуй. Казалось, шелковые лепестки тюльпана скользнули по моим губам. Но даже это мимолетное касание вызвало такое смятение, что я задрожала от вихря эмоций, пронесшегося в душе. Мне невыносимо захотелось коснуться этих нежных губ еще раз. И я обхватила руками шею Грега…
   Но в этот момент раздалось угрожающее шипение, я вздрогнула, резко отстранилась и раскрыла глаза. И вновь оказалась в комнате. Грег сидел рядом и беспомощно смотрел на меня. На его правой руке виднелись глубокие царапины, уже выступила кровь. Я машинально отметила, что она темнеет и становится бордово-коричневой. Возможно, так казалось из-за очень бледной кожи.
   Кот Дымок с прижатыми ушами и поднятой дыбом шерстью пятился от дивана и шипел так устрашающе, что я вначале даже испугалась.
   – Вот негодник! – строго сказала я, когда пришла в себя. – Ты зачем на людей бросаешься?! Вот я тебе задам!
   Дымок глянул на меня безумными глазами, протяжно взвыл и вылетел из гостиной. А я схватила руку Грега и машинально, не думая, поднесла к губам, чтобы подуть на царапины. Но Грег резко выдернул руку и отодвинулся в угол дивана. Его глаза расширились, лицо побледнело настолько, что стало казаться голубовато-серым.
   – Прости! – тут же опомнилась я. – Дурацкая привычка еще с детства дуть на ранки, будто это может помочь. Сейчас зеленку принесу!
   – Не нужно, – глухо проговорил он, достал белоснежный платок и тщательно вытер кровь.
   – Зря, лучше обработать антисептиком, – авторитетно заявила я, – а то кошачьи царапины самые коварные, могут загноиться. Ты прости, что так получилось, – мягко добавила я. – Даже не знаю, с чего Дымок так взбесился. Обычно он ласковый и позволяет чужим себя гладить.
   – А он ревнует тебя ко мне, – улыбнулся Грег.
   – Чего?! – расхохоталась я, но покраснела.
   – Животные чувствуют все очень тонко, – тихо проговорил он. – Да и видят то, что людскому глазу недоступно.
   – Не понимаю, о чем ты, – сказала я и отодвинулась.
   Грег смотрел с непонятным выражением. Уголки его губ медленно поползли вверх.
   – Хочешь сказать, что между нами что-то есть? – с трудом выговорила я эту фразу, так как смущалась все больше.
   – А ты разве не чувствуешь? Разве я не нравлюсь тебе?
   – Нравишься, – призналась я. – И понравился сразу. Но ты так странно вел себя. Зачем-то встречался с Лизой за моей спиной.
   – И тебе было больно, я это знаю, – тихо произнес Грег и придвинулся ко мне.
   – Вовсе нет, – солгала я и увидела, как он нахмурился. – Просто неприятно, вот и все! – добавила после паузы. – Я человек прямой, открытый и не люблю всяких там игр.
   – Это правда, – с улыбкой сказал он. – Твоя душа чиста как родник.
   При этих словах я смутилась еще сильнее. Но мне все-таки хотелось услышать хоть какие-то объяснения по поводу его внимания к моей подруге, но Грег молчал. Затянувшаяся пауза показалась очень неприятной и даже в чем-то обидной. И вдруг он опустился на пол и положил голову мне на колени. Я так растерялась, что в первый миг оцепенела.
   – Ты самая лучшая девушка на свете, – прошептал Грег. – Я это знаю, как никто другой.
   Я робко коснулась его волос. Они были мягкими и холодными, словно шелк. Я начала гладить их, перебирать, наслаждаясь ощущением его близости. Душа замирала при звуках его голоса, я боялась верить своим чувствам.
   – Нет никого лучше тебя, – шептал он. – Никого!
   И моя душа внезапно, словно где-то открылись долго удерживаемые шлюзы, заполнилась до отказа такой невероятной смесью нежности, восторга, страха и счастья, что выступили невольные слезы. Я украдкой вытерла глаза.
   Грег поднял голову. Никогда не забуду его лицо в тот момент. Его обычная бледность, из-за которой он часто выглядел болезненно, сейчас казалась светящейся фарфоровой белизной. Глаза поражали чистейшим цветом, словно изнутри наполнялись все усиливающимся голубым сиянием. Гладкая кожа делала лицо похожим на ожившую греческую статую прекрасного юноши. Безупречной формы лоб, тонкий нос, правильный овал только довершали это сходство. Но обычно бледные губы неожиданно налились сочным красным цветом. И это явно дисгармонировало с общим обликом, словно античной статуе подкрасили рот. Вначале я, не отрываясь, смотрела в его глаза, затем невольно перевела взгляд на алеющие губы. Грег приподнял подбородок, словно тянулся мне навстречу. Его ресницы плавно опустились, глаза закрылись. А яркий рот приоткрылся в ожидании поцелуя. Я нежно взяла в ладони его подбородок, словно бутон белого тюльпана, и потянулась к губам. Грег тяжело задышал и начал отклоняться от меня. Я не поняла этой странной игры и тихо засмеялась, выпустив его лицо из своих пальцев. Но его глаза остались закрытыми, а верхняя губа приподнялась, обнажив зубы и придав лицу хищное выражение. Я с удивлением смотрела на него. И тут Грег задрожал, с его губ слетел мучительный стон, веки приподнялись, и я увидела потемневшие глаза. В них сквозило такое страдание, словно Грег испытывал невыносимую боль. Я приподнялась в испуге, а он плавно соскользнул на пол и упал на спину. Казалось, это глубокий обморок. Я вскрикнула и бросилась к нему. Усевшись на колени, склонилась и прислушалась к дыханию. Если оно и было, то настолько слабым, что я его не уловила. Ужас затмил мой разум, и я мгновенно начала погружаться с темноту. И вдруг ясно увидела, как комната превращается в подобие раскрытого огромного гроба, внутри которого находимся мы с Грегом. И этот гроб стремительно падает в какую-то черную бездонную пропасть.
   – Грег, милый! – закричала я и вцепилась в его плечи. – Очнись!
   Он судорожно вздохнул, его ресницы задрожали, глаза раскрылись. И страшный гроб тут же развалился, его стенки полетели в пропасть, а мы оказались на полу комнаты. Грег смотрел мне в глаза. Я вытерла слезы и нежно погладила его по холодной щеке.
   – Как ты напугал меня! – прошептала я. – У тебя, видимо, был обморок. Это из-за твоей болезни желудка? – предположила я. – Хочешь, я поговорю с мамой, она у меня медработник, знает очень хороших врачей.
   – Спасибо, Лада, – тихо ответил он и медленно встал. – Мне крайне неудобно, что так получилось. Просто закружилась голова. Давление очень низкое, видимо, от этого. Прости меня!
   – Тебе не за что просить прощения, – мягко проговорила я и помогла ему сесть на диван.
   И устроилась рядом.
   – Мне лучше уйти, – после паузы сказал Грег. – Я неважно себя чувствую и не смею больше беспокоить тебя.
   Но он даже не шевельнулся. Я машинально гладила длинные прохладные пальцы, безвольно лежащие на его коленях. Грег выглядел утомленным и грустным. Он не поднимал глаз. Жалость и нежность затопили мое сердце. Хотелось обнять его, прижать к себе, утешить, чем-то помочь.
   «Надо у мамы спросить по поводу заболеваний желудка, – подумала я. – Наверняка он испытывает сильные боли. Бедный мой! Он сейчас кажется таким слабым, таким беззащитным!»
   – Хочешь, я все-таки поговорю с мамой? – вновь предложила я.
   – Нет, не надо, – отказался он. – У меня свой врач. Но спасибо тебе за заботу, Ладушка! Ты такая добрая.
   При этом ласковом обращении я почувствовала, как меня захлестнула новая волна нежности. Я погладила его по щеке, он мягко коснулся сомкнутыми губами моей ладони и встал.
   – Извини, я пойду, – сказал Грег.
   – Может, проводить тебя? – предложила я. – Хочешь?
   Я видела, что он засомневался. Но потом все-таки решил отказаться.
   – Позвоню тебе вечером, – пообещал он.
   Когда я закрыла за ним калитку, то вернулась в комнату и улеглась на диван. Все произошедшее необычайно волновало меня. И я сейчас точно знала, что нравлюсь Грегу, что он неравнодушен ко мне. Но к себе в душу заглядывать боялась, и пока не хотела анализировать то, что происходило со мной. Я просто погрузилась в блаженное состояние сияющей нежности, заполняющей меня. Улыбка не сходила с губ, глаза были закрыты. Грег ушел, но я странно чувствовала его рядом, словно он лежал на диване возле меня, положив голову на мое плечо. Я даже машинально пошевелила пальцами, будто гладила невидимые пряди волос, и потерлась щекой о его голову. Мне была так хорошо, как никогда в жизни.
   – Лада, вы дома? – раздался голос бабушки.
   И я очнулась.
   – Я в гостиной, бабуля! – громко ответила я и села.
   Она быстро зашла и огляделась. Ее лицо выглядело покрасневшим и оживленным.
   – И где этот милый молодой человек? – поинтересовалась она, стянула с головы платок и села рядом со мной. – И когда же ты успела с ним познакомиться? Это ведь из нового серого коттеджа, да? Их там целая семья! Постарше мужчина, видимо, дед ихний почти безвылазно там проживает. Он иногда в магазин ходит, но крайне редко. Видный такой мужчина, представительный, седовласый и осанистый. Но уж очень высокомерный. Ни с кем даже не здоровается. А ведь у нас так не принято. А он идет по деревне, голову поднимет и будто никого не видит из прохожих.
   – И что? – улыбнулась я. – А может, он не хочет ни с кем общаться. В деревне-то любят поговорить. Я сама спокойно по улице пройти не могу, особенно летом. Все что-то спрашивают.
   – Конечно! А как иначе? – возмутилась бабушка. – Ты ведь наша, хоть и родилась в Москве и постоянно живешь там. Но папа твой местный, так что и тебя считают за свою. И корона-то не упадет, если чуток пообщаешься.
   – Да я и так всегда стараюсь отвечать на вопросы, – заметила я.
   – Умница! – похвалила она и заулыбалась. – Нечего из себя гордячку-то строить. Все знают, что ты не такая. А вот дружбу с этим парнем заводить, может, и не стоит. Вы где встретились-то?
   – В магазине, – с недоумением ответила я.
   – Ну все, – вздохнула бабушка, – сплетен сейчас не оберешься! Ты еще и в дом его привела.
   – А тебе он не понравился? – с любопытством спросила я.
   – Мне? – изумилась бабушка. – Да я-то причем! Я с ним общаться не собираюсь. Богачи они, мы им не ровня! Они сами по себе, а мы сами. Таков порядок, и он всех устраивает. И нечего нам мешаться с ними. А так… странный он, этот самый Гриша, – после паузы добавила она. – Бледен уж больно, словно нет в нем жизненных соков. Ну так вроде желудком мается, как я поняла. От этого и вид такой. Ему бы травки целебные попить, все бы как рукой сняло. Но городские-то все таблетками стараются лечиться.
   – А у тебя есть такие травы? – оживилась я.
   – А как же! С лета насушенные и приготовленные. В чулане пучки висят, ты ж видела! Я только травками и спасаюсь от всякой хвори.
   – Взять что ли? – задумчиво произнесла я.
   – Бери, коли охота, – ответила бабушка. – Хочешь Грише этому предложить? Думаю, не воспримет он всерьез такое лекарство, только зря побеспокоишься, Ладушка!
   Вечером, когда я сидела на крыльце и бездумно смотрела в сырую и густую от тумана темноту, Грег позвонил. Я торопливо достала смартфон из кармана куртки и прижала его к уху. Мне безумно хотелось услышать его голос, и, по большому счету, было даже неважно, что он скажет.
   – Лада! – тихо позвал он, и у меня мурашки побежали по коже.
   Его низкий красивый голос проникал прямо в душу.
   – Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила я.
   – Соскучился по тебе, – ответил он.
   – Так мы же расстались несколько часов назад, – улыбнулась я.
   – Время имеет разные величины, – после паузы сказал Грег.
   – Да, я тоже это заметила, – согласилась я. – Иногда кажется, что минуты превращаются в часы.
   – Или наоборот, – подхватил он.
   – И во что тогда превращается вечность? – задумчиво проговорила я, про себя удивившись возникшей теме разговора.
   – Вечность – это никогда не прекращающийся ужас одинокой души, – проговорил Грег.
   Дрожь пробежала по моему телу, настолько проникновенно он это сказал.
   – Просто у тебя такое настроение сегодня, – попробовала я смягчить мрачный тон этой фразы. – Ты плохо себя чувствуешь. Да и погода последнее время стоит ненормальная. Постоянно пасмурно, тепло, влажно. И мир залит туманом. Так хочется яркого света! Вот погоди, выглянет солнце, и сразу все вокруг изменится. И твое настроение станет более жизнерадостным.
   – Я не люблю солнце, – тихо произнес Грег. – И чувствую себя комфортно только в темноте, в сумраке. Я существо ночное.
   Я замолчала, не зная, что сказать.
   – Мне хочется к тебе, – грустно проговорил он.
   И я с трудом сдержалась, чтобы не пригласить его, но было уже около девяти вечера. И я знала, как к такому позднему визиту отнесется бабушка.
   – Давай встретимся завтра, – после краткого раздумья предложила я.
   – Давай, – еще более грустно ответил Грег. – А сейчас хочу пожелать тебе удивительных снов!
   – И тебе спокойной ночи, – ласково проговорила я. – Завтра звони в любое время!
   Я чмокнула смартфон.
   Сны в эту ночь были, и правда, удивительные. Я легла около одиннадцати, что для меня довольно рано. Вначале, по своему обыкновению, погрузилась в мечты. Представляла, как гуляю с Грегом, взявшись за руки, и мы болтаем обо всем на свете. Я даже чувствовала его пальцы, нежно сжимающие мою ладонь. И вот мы пришли в Крутицкое подворье, которое я любила с детства, я показываю ему старинные краснокирпичные храмы, завожу в свои любимые укромные уголки. Мы усаживаемся на деревянную скамью в полукруглом углублении стены Митрополичьих палат, и я кладу голову на его плечо, тут же чувствуя, как он мягко обнимает меня. Мы сидим неподвижно, прильнув друг к другу и забыв обо всем на свете. И я безмятежно счастлива.
   И вдруг начали бить колокола. Звук показался мне гулким и тяжелым, словно огромные капли падали с неба на землю и мерно стучали: «бум…бум…бум…» Я ощутила, как задрожал Грег при этих звуках, словно его пронизал холод. Он жался ко мне, прятал лицо, уткнувшись мне в плечо, а я не понимала, что происходит и гладила его плечи.
   – Не выношу колокольный звон, – нервно говорил он. – Он бьет мое сердце будто осиновым колом… Не хочу! Не надо! – почти кричал он, зажимая уши…
   И я проснулась. Раскрыв глаза, вначале не могла понять, где я. Но когда моя рука задела за пушистое тельце Дымка, спящего на краю кровати, тут же очнулась окончательно, и отчетливо вспомнила сон.
   «Надо же, – подумала я, – как странно он привиделся… Милый… Хочу, чтобы Грег приснился мне еще».
   Я перевернулась на бок, обняла подушку и закрыла глаза.
   …Увидев, что оказалась в незнакомом месте, огляделась. Это была ночная улица, довольно узкая и извилистая. И пустынная. Я вдыхала резкий сырой воздух, пахнущий растаявшим мартовским снегом, и медленно шла за высоким парнем, держась на расстоянии. И я знала, что это Грег. Он двигался по улице, размахивая руками и что-то декламируя. Мне показалось, что он читает стихи. Но меня это отчего-то не удивляло. Я практически догнала его и не сводила глаз с его стройной фигуры в распахнутом пальто, выглядевшим мешковато, словно оно было с чужого плеча. Концы длинного серого шарфа болтались за плечами.
   – «Не смоют любовь ни ссоры, ни вёрсты. Продумана, выверена, проверена.
   Подъемля торжественно стих стокопёрстый, клянусь – люблю неизменно и верно!» [13 - Из поэмы В. В. Маяковского «Люблю»], – громко и четко продекламировал Грег.
   Затем оглянулся как-то воровато и тут же пошел быстрее. Я едва поспевала за ним.
   Вдруг раздался все ускоряющийся звук шагов, чьи-то голоса. Грег остановился, прислушался и нырнул в ближайшую подворотню. Я растерялась, не зная, что делать и чувствуя вполне определенную угрозу. И кинулась за ним. В подворотне никого не было, но я зачем-то спряталась за отвратительно пахнущий деревянный помойный бак. Шаги приближались. Я увидела троих парней, одетых в потертые кожаные куртки. За плечами торчали дула винтовок. Один из парней был в бескозырке. Они прошли мимо меня, словно не видя.
   «Патруль какой-то, – решила я. – Неужели хотят задержать Грега?»
   – Вот он! – закричал один из парней. – Держи его!
   Раздался выстрел, я зажала уши и выбежала из-за помойного бака. Из темного двора вышел один из патрульных. Он крепко держал Грега. Тот вжал голову в плечи и смотрел вниз. Его лицо находилось в тени и было практически неразличимо.
   – Попался, вражина! – с угрозой произнес второй. – Комендантский час давно. Есть документы?
   Я приблизилась, но они снова не обратили на меня никакого внимания.
   – Айда к фонарю? – предложил тот, что в бескозырке.
   Они вышли на улицу и встали под тускло светящий фонарь. Грег поднял голову. Я приблизилась и не сводила с него глаз. Да, это был, несомненно, он, но выглядел совсем не так, как в реальной жизни. Я увидела румяное худощавое лицо, живые блестящие глаза, растрепанные, падающие на плечи, вьющиеся волосы. Его высокомерие, холодность, утонченность и сходство с прекрасной античной статуей исчезли. Передо мной был обычный парень, милый, обаятельный, с живым, свежим, подвижным лицом, нелишенным привлекательности.
   – Ребята, да вы чего?! – задиристо спросил Грег и перебросил конец шарфа через плечо. – Я из кружка иду, вот запоздал немного.
   – Немного? – зло произнес один из патрульных. – Ты знаешь, какое время сейчас! И что это за кружок? Не белогвардейских ли сволочей тайное сборище?
   – Да это же Гришаня! – вдруг радостно проговорил второй. – Сосед мой! Он в доме напротив проживает. Я его с малолетства знаю. Черт, как я сразу-то тебя не признал?
   – Ой, здорово! – обрадовался Грег и крепко пожал говорившему руку. – И я тебя сразу не узнал! От испуга, наверное.
   – Знакомец твой? – уточнил парень в бескозырке.
   – Поэт он, наш пролетарский, – закивал тот.
   – Говорю же, в кружке засиделись, о поэте Маяковском спорили, о значении его творчества для нашей молодой республики, – пояснил Грег. – Вот и не заметили, что комендантский час наступил. А тут слышу, по улице идет кто-то, я и спрятался от греха. Мало ли, кого сейчас встретишь!
   – Все ясно, товарищ! – сказал парень в бескозырке. – На первый раз отпустим, поверим, но впредь, смотри, не нарушай. А то ведь могли бы к стенке сразу. Хорошо, что знакомец твой среди нас оказался.
   Грег пожал им руки и быстро устремился по улице. Я осталась стоять на месте. Ноги отказывались двигаться, словно их что-то приковало к асфальту. Патруль прошел мимо, вновь меня не заметив, но я уже не обращала на это внимания. Я не сводила глаз с удаляющейся фигуры Грега. Ощущение невероятной пустоты и потери внезапно охватило меня, я задрожала, судорожно втянула воздух… и проснулась.
   Сев на кровати, глубоко вздохнула.
   – Приснится же такое! – пробормотала я, пытаясь запомнить увиденное.
   Но сознание еще было затуманенным, и картинки расплывались. Я встала, сходила на кухню и выпила воды. Затем вновь улеглась, придвинула к себе распластавшегося на краю кровати Дымка и провалилась в сон.
   Но утром я отчетливо все помнила и не переставала удивляться.
   «Надо же, – размышляла я, умываясь во дворе и подрагивая от холодной воды, – ну просто фрагменты художественного фильма с участием Грега. Прав был папа! С такой неуемной фантазией я выбрала самую подходящую профессию».
   Я вновь и вновь вспоминала милое подвижное лицо Грега из моего сна, его растрепанные кудри, его блестящие глаза и улыбающиеся яркие губы и никак не могла насмотреться на него. Перед моим внутренним взором он стоял, как живой. Мне даже казалось, что если я заговорю с ним, то он обязательно ответит.
   «Нет, это никуда не годится! – решила я после завтрака, во время которого не переставала видеть Грега, и по этой причине невпопад отвечала бабушке, которая смотрела на меня с недоумением. – Нужно выбросить все это из головы. А то так и до шизофрении недалеко!»
   – Что-то ты, Лада, сегодня не в себе, – заметила бабушка, когда мы закончили завтракать и я помогала ей убирать со стола. – Ох, девка, все мне понятно!
   – Ты о чем? – искренне удивилась я.
   – Влюбилась! Вот о чем, – заявила она.
   – Ошибаешься! – довольно резко ответила я. – Просто спала сегодня плохо, вот и чувствую себя немного некомфортно.
   – Так, так, – закивала она, – от любви весь сон пропадает. Известное дело! И сегодня встречаться будете?
   – Да с чего ты взяла, бабуля? – улыбнулась я. – Мы просто общаемся и ничего более. Грег приятный парень, умный, мне с ним интересно.
   – Как ты его назвала? – изумилась она. – Ну и клички у вас сейчас, у молодых! Нет, чтобы по-простому – Гриша.
   Когда мы закончили мытье посуды, бабушка засобиралась к соседке.
   – Не хочешь со мной? – поинтересовалась она.
   – Нет, – торопливо отказалась я. – Я тебе зачем?
   – Хотим в соседнее село сходить, – ответила она. – У нас-то, сама знаешь, церкви нет. Свечку поставить не мешало бы, да и с батюшкой переговорить.
   – Ясно, – ответила я и замолчала.
   Мне хотелось, чтобы бабушка быстрее оставила меня одну, и я могла полностью отдаться своим мыслям.
   – А то ведь нехорошие дела у нас творятся, – продолжила она, хотя я ее ни о чем не спрашивала. – То телят кто-то резал, не пойми зачем. А намедни козочку убили у соседки, что напротив нас. Она ее в огород выпустила. А у нее дом-то, сама знаешь, к реке, огород вниз немного идет, под уклон как бы. Вот она и не усмотрела. Под вечер нашла свою козочку в кустах у воды. Горло в этот раз не разрезано было, а как бы прокушено. И через прокусы эти вся кровь как бы вытекла.
   – Кошмар какой, – заметила я, хотя это сообщение не вызвало у меня особого любопытства.
   В деревне постоянно что-нибудь случалось, то скот воровали, то дома загорались, то сено увозили у кого-нибудь с личного участка. Для бабушки это являлось событиями первостепенной важности, но я была от всего этого далека.
   – Вот хотим батюшке все рассказать, – продолжила она, надевая теплую вязаную кофту и доставая из шкафа нарядный цветастый шерстяной платок. – Уже ходили к нему в прошлом месяце, говорили, что думаем на секту какую-нибудь вредную, что завелась в нашем лесу. Обещал разобраться. А тут коза вот опять убитая! Так что сходим, доложимся, да и узнаем, что они там думают. Точно не пойдешь?
   – Нет, бабуля, – покачала я головой, – лучше дома останусь.
   После ее ухода, я оделась, взяла фотоаппарат и вышла на улицу. Сегодня день был довольно ветреным и более холодным, чем предыдущие. Туман практически рассеялся, и мне даже показалось, что вот-вот выглянет солнце.
   «Как было бы хорошо! – радостно подумала я, глядя в светлеющее небо. – Надоело ходить в резиновых сапогах. Если подморозит и грязь подсохнет, то я завтра смогу пойти гулять в своих высоких кожаных сапожках. Грег наверняка захочет составить мне компанию. Но что-то он все еще не позвонил. А может, не проснулся? Он же сказал, что любит ночь. Одним словом, он „сова“, и встает после обеда, если не позже. Поэтому первой звонить не буду. Но так хотелось бы встретиться с ним сегодня!»
   Я заулыбалась и уселась на крыльцо. Мой взгляд скользил по навесу, под которым висели высохшие березовые веники, по скамье, на которой лежал Дымок и лениво следил за мной прищуренными глазами, по влажному от постоянной сырости деревянному забору, по умирающим пожухшим стеблям вьюнка, вяло шевелящимся на ветерке. Я приподняла фотоаппарат, но желания хоть что-нибудь запечатлеть не возникало. Тона окружающего мира были, в основном, в серой, бежевой и коричневой гамме. К тому же мне казалось, что я все интересное во дворе уже отсняла в свой прошлый приезд, а повторяться не хотелось.
   И в этот момент произошло одновременно несколько событий: Шарик, мирно дремавший возле конуры, вдруг зарычал и забился внутрь, Дымок бесшумно слетел со скамьи и исчез в неизвестном направлении, калитка открылась, вошел Грег, и тут же в просвет между облаками проглянуло солнце, осветив двор мягким золотым светом. Я так растерялась и обрадовалась, что замерла с поднятым фотоаппаратом. Грег в лучах солнца выглядел еще более бледным, правда, его волосы блестели как черный атлас. А его платиновый кулон, усыпанный алмазной крошкой, сверкал так, что казалось будто множество звезд скопилось в одном месте, и их искристый холодный свет может поспорить с золотистыми переливами солнечного. Но как только лучи выглянувшего солнца коснулись Грега, он опустил голову и прикрыл глаза рукой. И мгновенно пересек двор, одним прыжком взлетел на крыльцо и спрятался в тени козырька.
   – Привет! – сказала я и навела на него объектив.
   – Привет, – мягко ответил он и низко опустил голову. – Извини, у меня болят глаза от солнца. Можно, я пройду в дом?
   – Конечно, – немного испуганно ответила я и опустила фотоаппарат, так и не сделав снимок. – А я так обрадовалась, что наконец выглянуло солнышко!
   – Я знаю, – ответил он и скрылся за дверью.
   Я положила фотоаппарат и двинулась за ним.
   Мы оказались в полутемной небольшой комнате, служившей чем-то типа холла, и Грег остановился.
   – Можно я тут посижу? – спросил он.
   – Почему ты спрашиваешь? – улыбнулась я. – Сиди, где хочешь. Но я думала, мы пойдем в гостиную.
   – Я встретил твою бабушку на улице, – мягко проговорил он, устраиваясь на небольшой потертой кушетке, расположенной между двумя крохотными окошками, густо заставленными цветущей геранью. – Она сказала, что ты одна дома.
   Грег чуть пододвинулся, словно приглашая меня сесть рядом. Я опустилась на край кушетки. Но она была настолько мала, что все равно я касалась Грега.
   – Вот и хорошо, что ты пришел, – тихо сказала я и повернула к нему голову. – Я как раз думала о тебе, но решила, что ты еще спишь. А тут распогодилось, ветер унес этот мерзкий туман, и так захотелось погулять!
   – Я тоже думал о тебе, – еле слышно произнес он.
   – И что ты думал? – спросила я, глядя на его точеный бледный профиль.
   Его лицо медленно повернулось, и я словно нырнула в холодную прозрачность глубоких глаз.
   – Ты похожа на солнечный свет, – мягко произнес Грег, не сводя с меня глаз. – И я боюсь этого света, его обжигающего сияния, но и тянусь к нему, как к живительному источнику.
   – Тогда ты похож на лунный свет, – после паузы в тон ему сказала я. – Такой же прекрасный, загадочный и бледный. Но я люблю и солнце, и луну, – тихо добавила я.
   – Я тоже люблю… и солнце, и луну, – задумчиво проговорил он и опустил глаза. – Только я забыл это, – добавил он странную фразу.
   Я смотрела на него не отрываясь. Я уже начала привыкать к его неординарному поведению и, по всей видимости, такому же неординарному мышлению. Грег не походил ни на одного из моих знакомых. К тому же он легко менялся. Мне вдруг пришло на ум сравнение с быстрым горным ручьем, который из-за беспрерывного течения меняется ежесекундно. И поэтому на него можно смотреть бесконечно.
   Но сейчас Грег выглядел утомленным, вялым, инертным. Создавалось ощущение, что его жизненная сила находится на нулевой отметке. Мне казалось это странным, ведь за окном светило солнце, и я, как только оно выглянуло, почувствовала мгновенный прилив энергии. Но на Грега солнечный свет не действовал так возбуждающе. Я приписала это его болезни. И вдруг вспомнила о бабушкиных травках. Она всегда говорила, что траву, прежде чем заваривать, нужно обязательно нюхать. И если ее запах приятен, то она наверняка поможет. А если отталкивает, то и толку не будет.
   – Пойдем со мной! – сказала я, улыбнулась и встала.
   Грег не стал спрашивать, куда я его зову. Он молча поднялся. Я вышла в маленький коридорчик и толкнула дверь в чулан. Но пропустила его вперед, сказав, что боюсь идти первой, так как там водятся мыши. Грег помедлил, его ноздри подрагивали, потом шагнул через порог. Я двинулась следом. В чулане царил полумрак, крохотное квадратное окошко практически не пропускало свет. Здесь бабушка хранила различные припасы. В углу висели связки чеснока и лука, на полках стояли банки с вареньем, на полу – мешки с мукой, какие-то туески и бочонки. На натянутой веревке висели венички из различных трав. Я провела рукой по ним и сказала:
   – Это лечебные травы. Бабушка собирает. Думаю, что и тебе не мешает чаек из них попить.
   Сзади раздался шорох, я обернулась и увидела, что Грег пятится к двери с выражением невыносимой муки. Его остановившиеся глаза выглядели, как два черных пятна на совершенно белом лице. Я испугалась и бросилась к нему. Он выскочил за дверь. Я не понимала, что происходит, лишь видела, как его сотрясает дрожь, как он тяжело дышит. Грег быстро вышел из дома. Я догнала его на крыльце и схватила за руку. Она была ледяной.
   – Что с тобой? – взволнованно спросила я.
   – Прости, – глухо пробормотал он, опустив голову и даже не повернувшись ко мне. – У меня аллергия на кое-какие растения. Начинается что-то типа приступа астмы. Мне лучше уйти!
   И Грег сбежал с крыльца.
   Когда калитка закрылась за ним, я прислонилась к перилам и задумалась. Его болезненность пугала и в то же время вызвала щемящее чувство жалости, желание оберегать и ухаживать.
   «Бедный мой, – с нежностью думала я, – и желудок больной, и аллергия. Как он дышал тяжко! Словно воздуху не хватало. Надо у бабушки спросить, что там у нее за травы такие аллергенные».
   Я посмотрела на наползающие на солнце серые тяжелые облака и вздохнула.
   «Вот и солнце скрылось! – подумала я. – Хорошо, хоть тумана нет, правда, воздух становится все холоднее. Наверное, резко подморозит. Ну и ладно! Все равно скоро уеду в Москву».
   Бабушка появилась часа через три. Вид у нее был хоть и усталый, но довольный. Она сразу начала рассказывать, как они сходили в соседнее село, о чем разговаривали с батюшкой.
   – И нет у нас никаких сектантов, – возбужденно докладывала она. – Батюшка сказал, что кто-то балует. Подростков подозревают. Велено беседу провести. Вот после каникул он в школу нашу наведается и поговорит о страхе божием.
   Я слушала невнимательно и все ждала, когда она спросит о Греге. Бабушка переоделась и поставила чайник на плиту. Потом уселась за стол, подперла руками подбородок и пристально на меня посмотрела.
   – И где ухажер твой? – поинтересовалась она. – Или не заходил?
   – Заходил, – ответила я как можно спокойнее. – Но ненадолго.
   – Чего так? – не поверила она.
   – Дела у него дома, – придумала я. – Хочу спросить, что там за травы в чулане? И может ли на них быть аллергия?
   – Это на сухие-то? – рассмеялась она. – Что-то я про такое и не слыхивала! У входа полынь, чуть подальше зверобой. Ну и еще там ромашка, тысячелистник. Я полынь всегда у входа вешаю, – добавила она.
   – Зачем? – заинтересовалась я.
   Бабушка глянула на меня недовольно, потом серьезно проговорила:
   – Вам, молодым, не знаешь, стоит ли говорить какие-то вещи. Все-то у вас смешки одни.
   – Ладно, бабуль, не буду я смеяться! Зачем полынь-то?
   – Издревле так делали, по старинному обычаю, – строго произнесла она. – Трава эта сильнейшая! И если даже одна веточка в помещении находится, то никакой темный потусторонний или какой другой нечистый дух в него не войдет. А такие духи любят по темным чуланам, да погребам прятаться, так и стремятся там поселиться. Мне такие нечисти в доме не нужны, сама понимаешь!
   Холодок побежал по спине, и я поежилась от каких-то непонятных ощущений.
   К вечеру вновь поднялся ветер и разогнал облака. Я полюбовалась на ярко-красный закат и сделала несколько отличных снимков меняющего цвета неба и садящегося солнца.
   После ужина бабушка сказала, что она так находилась за сегодня, что чувствует усталость и раньше ляжет спать. Я предложила помыть посуду. Она обрадовалась, кивнула, пожелала мне спокойной ночи и скрылась в своей спаленке, плотно закрыв дверь. Я убрала на кухне и отправилась в гостиную. Включив телевизор, уселась на диван, подогнув ноги. Шел какой-то боевик, но я не следила за действием, так как без конца думала о Греге. Он занимал все мои мысли и, кажется, заполнял меня изнутри.
   «А ведь я влюблена в него, буду уж честной наедине с собой, – думала я. – Иначе почему я постоянно о нем думаю? Почему, несмотря на все мои предыдущие решения, что он мне не пара, я по-прежнему мечтаю о нем? И эта заполняющая меня нежность при одном только воспоминании о его лице, глазах, это желание быть рядом с ним. Он сейчас такой милый со мной. И я уже не вижу ни высокомерия, ни ветрености, ни игры. И я знаю, что его тоже тянет ко мне, я это чувствую, словно между нами невидимый сильнейший магнит…
   Я… люблю его?… А он?»
   Задав себе эти вопросы, я отчего-то вздрогнула и поежилась.
   Я никогда не любила. Никого. Но ждала прихода этого чувства с нетерпением. Я наблюдала, как мои подруги легко начинают отношения, идут на физический контакт, признаются в любви, болтают об этом между собой, а потом вдруг так же легко расстаются и ищут новых отношений. Я не осуждала подобные связи, просто такая модель поведения была глубоко чужда моей натуре. Мне нравились некоторые ребята, я даже пыталась дружить и не только, но отчего-то довольно быстро теряла интерес, и дальше походов в кино и поцелуев в щеку дело не шло. Я знала, что считаюсь в классе недотрогой, задавакой и белой вороной, но меня это не волновало. Я не собиралась в угоду стереотипам ломать себя и делать то, что считала неподходящим для меня лично.
   И вот впервые я ощутила энергетическую связь между мной и молодым человеком. И эта связь была так сильна и необъяснима, что я не хотела больше сопротивляться притяжению, не могла анализировать, что правильно, а что – невозможно. И именно в эти дни, когда я увидела Грега совсем с другой стороны, я четко осознала, что между нами все не так просто и что я уже не представляю себе жизни без этого странного парня.
   «Я люблю его? – вновь спросила я саму себя, и уже не так испугалась сути этого вопроса. – Это любовь?»
   Разум пытался ответить правильно, но душа ликовала, душа захлебывалась от заполняющего ее восторга.
   Я схватила бархатную подушечку и прижала ее к груди. Мне невыносимо хотелось обнять кого-то или хотя бы что-то, и излить часть перехлестывающей через край нежности. Я прижалась к подушечке щекой и закрыла глаза.
   – Грег, – прошептала я, – милый мой… Так хочу быстрее увидеть тебя!
   Я улеглась на спину, не выпуская подушку. Я мечтала, как мы оба вернемся в Москву, будем встречаться, ходить в кино, кататься на его машине. Я вспомнила о его безумно дорогих Bentley и Lamborghini, но даже это меня уже не смущало.
   «Почему бы и нет? – думала я. – Да, мы из разных социальных слоев. Но если это, действительно, любовь? Тогда никакие преграды не страшны! Мне кажется, я смогу все преодолеть, вообще все, лишь бы быть с ним рядом… А вдруг… вдруг он вовсе и не любит меня или даже не влюблен? Может, все же для него это какая-то изощренная игра?»
   Я резко села и открыла глаза. Эта мысль вызвала такую боль в душе, что слезы выступили. Я отбросила подушечку и уткнулась лицом в колени.
   – Грег, милый, – прошептала я. – Если ты меня хоть капельку любишь, то сейчас позвонишь!
   Я выпрямилась и посмотрела на смартфон, лежащий на столе.
   – Все, я загадала, – четко проговорила я, – если Грег меня любит, он позвонит!
   Я понимала, насколько это глупо, но ждала результата так, словно от этого зависела моя жизнь.
   И через пару секунд зазвучал рингтон. От неожиданности я вздрогнула. Еще вчера я поставила мелодию на звонок Грега. Это была популярная в 80-х группа Savage и их бессмертный хит «Only you». Я долго выбирала рингтон, но услышав: «Only you… When I look at your eyes in the blue…», я начала улыбаться. А когда машинально перевела текст: «Только ты… я смотрю в синеву твоих глаз. Понимаю, ты любишь меня, как и я тебя. Но заставь меня думать иначе, ведь я чувствую себя ослепшим. А затем покажи мне, как свободна любовь…», решила поставить на звонок именно этот трек. И вот сейчас смартфон пел: «Only you…»
   Я заворожено смотрела на гаджет. Все происходящее казалось невероятным. Наконец опомнившись, я ответила.
   – Лада, – услышала голос Грега и заулыбалась от счастья, – я вижу в твоих окнах свет.
   – Ты здесь? – спросила я, уже ничему не удивляясь.
   – Я стою возле твоего дома, – ответил он.
   «Пригласить его я не могу, – метались мысли, – но… бабушка уже спит. И все равно это не совсем прилично, уже слишком поздно для визитов молодых людей».
   – Я сейчас выйду, – решила я.
   – Хорошо, – мягко произнес он и положил трубку.
   Я натянула джинсы, свитер, наскоро расчесала волосы и двинулась в коридор. Не задумываясь, обула кожаные сапоги. Накинув куртку и замотав шею длинным вязаным шарфом, вышла на улицу, осторожно прикрыв дверь за собой.
   Грег ждал меня, привалившись к палисаднику. Я увидела его высокую фигуру, еле различимую в темноте улицы, и почувствовала, как лихорадочно забилось сердце. Мне хотелось подбежать и обнять его, но я сдержала этот порыв и пошла спокойно.
   – Так захотелось побыть с тобой, – ласково проговорил Грег, когда я приблизилась. – Я гулял возле своего дома. А потом ноги, словно сами, привели меня сюда. Ты не сердишься?
   – Что ты! – тихо засмеялась я и взяла его за руку. – Пошли?
   Мы медленно двинулись по улице.
   В бесснежном ноябре в деревнях обычно нереально темно поздними вечерами. А времени уже было около девяти. Редкие фонари горели через один, причем давали настолько тусклый свет, что казалось, он рассеивается, не доходя до земли. Освещенных квадратов окон раз – два и обчелся, деревенские, как правило, ложатся рано. Но та часть улицы, на которой мы находились, тонула в полном мраке. Лишь далеко впереди маячил тускло-желтый шар фонаря. Вначале я практически ничего не видела и ориентировалась лишь на идущего рядом Грега. И крепко держала его за руку. Он был в перчатках, и их кожа неприятно холодила мои пальцы. Грег шел уверенно, словно видел в темноте. Но скоро и мои глаза привыкли, и я начала различать очертания домов и палисадников. Странно, но мы двигались в полной тишине, ни одна собака не выскочила из-под забора и не «поприветствовала» разгуливающих по их территории чужаков.
   – Мы куда? – спросила я.
   – Не знаю, – беззаботно ответил Грег и крепче сжал мои пальцы. – И не все ли равно? Я обожаю ночь. Особенно в деревне. Здесь она необычайно хороша своей непроницаемой темнотой, тишиной и близким небом.
   Я с удивлением слушала его. Чувствовалось, что от его дневной апатии и заторможенности не осталось и следа. Грег был возбужден, энергичен и даже, я бы сказала, взвинчен.
   – А вот и луна! – воскликнул он и остановился.
   Затем резко повернулся и пошел вправо в узкий проход между заборами. Мою руку он так и не отпускал. Я знала, что мы сейчас окажемся на краю довольно высокого берега. В низине текла река, и деревня тянулась как бы вдоль ее русла. На противоположном, более низком берегу находилась еще одна деревня. Их соединял деревянный мост. Грег шел быстро, словно встающая луна притягивала его. Ее огромный красновато-серый диск медленно поднимался. Редкие, похожие на черные перья облака скользили по нему, придавая картине мрачность. Но выглядело это эффектно, словно декорация какого-нибудь мистического фильма, и я пожалела, что не захватила фотоаппарат.
   Грег вышел на край берега и остановился. Его поднятое лицо слабо освещалось светом встающей луны, но я четко видела его. И не могла отвести глаз от бледного профиля и приоткрытых ярких губ. Он стоял в напряженной позе, словно хотел прыгнуть вниз, ноздри нервно раздувались, глаза не отрывались от лунного диска.
   – Я обожаю полеты! – восторженно произнес Грег.
   И мне показалось, что он может прямо сейчас улететь с этого обрывистого берега.
   – Только не оставляй меня здесь одну, – машинально проговорила я.
   И Грег медленно повернул ко мне голову и улыбнулся. Я замерла, глядя в его глаза. Видимо, из-за специфического лунного освещения, они казались необычайно светлыми, почти молочными и со странным бирюзовым отливом.
   – Ты решила, что я могу стать птицей и улететь от тебя? – спросил он и громко рассмеялся.
   Белоснежные зубы притянули мой взгляд. Они были довольно крупными, но безупречно ровными. Я впервые видела, что Грег смеется. Обычно он лишь улыбался и, как правило, прохладно. И сейчас его лицо выглядело по-другому. Оно было полно энергии, задора, удовольствия. Но что-то неприятное звучало в этом резком отрывистом смехе, словно Грег получал удовольствие от каких-то своих, не совсем чистых мыслей.
   – Было бы интересно посмотреть, как ты слетаешь с этого берега и уносишься в ночь, – попробовала я все перевести в шутку.
   – Провоцируешь? – неожиданно серьезно спросил он и перестал смеяться, внимательно глядя на меня.
   Он даже наклонился ко мне, чтобы глубже заглянуть в глаза. Но я улыбнулась и сказала, что стандартно развожу его на «слабо». Он помедлил, затем взмахнул полой расстегнутого черного плаща, и я зажмурилась, вдруг ясно увидев огромное черное крыло. Когда я открыла глаза, Грега не было. Я вскрикнула от испуга и позвала его. И его голова тут же вынырнула из-за края берега. Грег рассмеялся и выбрался на поверхность.
   – Как ты меня напугал! – с обидой произнесла я. – Знаешь, у меня ведь воображение буйное. И ты даже не представляешь, что я иногда вижу! А уж мои сны – это вообще отдельная тема. К тому же я заметила, именно ты влияешь на мою фантазию и она развивается все сильнее. Уж не знаю, почему.
   – Просто я обладаю экстрасенсорными способностями, вот и все, – спокойно пояснил Грег. – И многие люди замечают, что я на них как-то странно влияю. Экстрасенсорика не изучена, считается псевдонаучной и нестоящей внимания.
   – Вот в чем дело! – изумилась я. – Но это же здорово! Ты и лечить можешь?
   – Не пробовал, – нехотя ответил он. – Знаешь, я стараюсь это не афишировать. В современном обществе к таким способностям относятся не всегда адекватно.
   – Это да, – согласилась я. – А в средние века тебя бы вообще на костре сожгли!
   – И не говори! – весело сказал Грег. – Хорошо, что мы живем не во времена инквизиции. Ну что, Ладушка, полетаем? – неожиданно спросил он.
   – В смысле? – не поняла я.
   – Ты же сама только что заявила, что я действую на тебя по-особому, твоя фантазия становится необузданной.
   – Это так, – согласилась я. – Даже видения какие-то непонятные посещают. Но может, это вовсе не из-за тебя? Я всегда любила фантазировать.
   – Тогда полетели? – воскликнул Грег. – Мне так хочется! Только ты и я, и эта прекрасная ночь!
   Я смотрела на него немного испуганно, но мне очень хотелось испытать то, что он предлагал. Я решила, что он введет меня в гипнотический транс. Грег взял меня за руку и подвел к краю обрыва. Затем накинул мне на плечо полу плаща.
   – Мы превратимся в птиц? – предположила я.
   – А ты хочешь именно в птиц? – улыбнулся он. – А не все ли равно? Главное, ощущение полета!
   И он легко спрыгнул с берега.
   Тут произошло нечто странное. Я думала, мы просто полетим, как две птицы. Но мое туловище словно прилипло к его телу, пола плаща, закрывающая меня, расправилась и превратилась в огромное крыло. И я поняла, что мы стали одним существом с двумя крыльями и двумя головами. Мы взмыли вверх и полетели к луне, все набирая скорость. Ветер овевал мое разгоряченное лицо, отбрасывал назад волосы, я видела удаляющуюся темную низину, поблескивающую гладь реки и задыхалась от невероятного восторга. Я летела над землей и ощущала себя вольной птицей. В душе не было страха, одно ликование, одно наслаждение полетом и свободой. Я повернула голову и увидела рядом лицо Грега. Мы находились практически щека к щеке. Близко-близко я видела его длинные ресницы, светло-бирюзовые глаза, приоткрытые красные губы. И это двойное наслаждение от созерцания его необычной красоты и от ощущения стремительного совместного полета сводило с ума. Никогда в жизни я не испытывала таких сильных эмоций. Они меня буквально захлестывали, и хотелось кричать от восторга.
   Но вдруг все изменилось. Впереди появилась какая-то быстрая тень. Она мгновенно пересекла круг луны и понеслась нам навстречу. Птица неуклонно приближалась, и я поняла, что это огромный филин. Его желтые глаза сверкали и смотрели на меня с лютой злобой. Это было так страшно, что я вскрикнула. Филин взмыл прямо перед нами, я увидела мускулистые лапы с длиннющими загнутыми когтями, которые целились, казалось, мне прямо в лицо. Я начала кричать от ужаса. И вдруг странно отделилась от Грега и стала парить в воздухе, словно подо мной образовалась воздушная подушка. А Грег, превратившись в белого ворона, налетел на страшную птицу и начал бить ее клювом. Филин заухал, потом мерзко расхохотался, совсем как человек, развернулся и полетел прочь.
   Я очнулась. Открыв глаза, поняла, что мы снова на берегу, я сижу на коленях Грега и крепко обнимаю его, спрятав лицо в воротник его плаща. Он покачивал меня, гладил мои плечи и шептал, что все хорошо и это просто сон.
   – Ужасный сон, – прошептала я. – Какая-то отвратительная птица напала на нас. Она чуть лицо мне не расцарапала когтями. Что это было?
   – Твоя неудачная фантазия, – ласково проговорил Грег. – Забудь об этом. Сейчас я знаю, какой силы у тебя воображение и впредь буду осторожнее.
   – Это твои способности велики, – тихо заметила я. – Я все видела, чувствовала как в реальности. И я так сильно испугалась! Мне казалось, этот мерзкий филин хочет убить именно меня.
   – Прости, – прошептал он и прижал меня к себе. – И помни, я всегда буду защищать тебя, всегда… даже в твоих фантазиях, – после паузы добавил он.
   Я вздохнула и закрыла глаза. Мне не хотелось вставать, не хотелось, чтобы он выпускал меня из объятий. Я чувствовала себя все спокойнее. И скоро на место страха пришла нежность. Она стремительно заполнила душу. Грег гладил мои волосы так осторожно, что казалось это легкий ветерок пробегает по ним.
   – Девочка моя, – шептал он, – все будет хорошо. Мы вместе, и я никогда не дам тебя в обиду… Никогда и никому.
   Его голос был таким ласковым, что у меня перехватило дыхание. Я подняла голову и заглянула ему в лицо. Оно выглядело опечаленным. Мне невыносимо захотелось сказать: «Я люблю тебя», но я сдержалась. Грег должен первым сделать признание. Он смотрел не отрываясь. Его взгляд притягивал, голова начала кружиться, сознание туманилось. Мне было так странно хорошо, словно я впадала в эйфорию от его взгляда.
   – Я…, – одновременно произнесли мы и улыбнулись. И потом также одновременно закончили: – …люблю тебя.
   – Я люблю тебя, – еще раз тихо сказал Грег.
   – Я люблю тебя, – как эхо повторила я.
   Он медленно наклонился, но когда почти коснулся моих губ, замер. Я ждала поцелуя, закрыв глаза. Но чувствовала лишь прохладу его дыхания. Посмотрев через прикрытые ресницы, увидела, как его лицо исказило страдание. Казалось, он с чем-то мучительно борется. Я испугалась и отодвинулась.
   – Тебе плохо? – с тревогой спросила я.
   – Немного голова болит, – после паузы ответил он, отводя глаза.
   – Это наверняка после экстрасенсорного сеанса, – предположила я. – Ты ведь много тратишь энергии? Хотя я понятия не имею, как это происходит.
   – По правде говоря, я и сам понятия не имею, – ответил Грег и улыбнулся. – Пойдем?
   Мы встали и медленно двинулись к переулку. Когда оказались на моей улице, Грег остановился и повернулся ко мне.
   – Я завтра рано утром уезжаю, – сообщил он. – Увидимся уже в Москве.
   – А я послезавтра, – сказала я.
   На душе стало грустно. Не хотелось расставаться с только что обретенным счастьем даже на такой короткий срок.
   – Я уже скучаю по тебе, – прошептал он и обнял меня.
   Я приподнялась и потянулась к нему. Он помедлил, я увидела, как плавно опускаются его ресницы и бросают длинные тени на бледные щеки. Тогда я сама прижалась губами к его губам. Они были холодны и дрожали. И словно отстранялись. Но я обхватила его шею и прижалась всем телом, не отрывая губ. И Грег наконец ответил. Он целовал меня, но я чувствовала, что он дрожит все сильнее. Голова кружилась, мне не хотелось отпускать его. Кажется, я могла бы вот так простоять всю ночь.
   – До встречи, – прошептал Грег в мои раскрытые губы. – Люблю тебя, люблю.
   – Люблю, – шепнула я в ответ и тихо засмеялась от счастья.
   Грег выпустил меня.
   – До встречи, – повторил он, отвернулся и быстро пошел прочь.
   – До свидания, – еле слышно проговорила я ему вслед.
   Когда я перестала различать его фигуру, то отвернулась и направилась к дому.
   Уснула я мгновенно. И обнимая подушку, мечтала, что обнимаю Грега. Едва открыв глаза, я сразу посмотрела на старые квадратные часы, висящие на стене. Было девять утра.
   «Милый мой, – медленно текли мысли, – любимый, ты уже, наверное, уехал. Ты же сказал, что отправишься рано утром. Представляю, как ты мчишься в машине по пустынной трассе, как сжимаешь руль, как смотришь вперед. Ты уезжаешь все дальше от меня! Но почему я все еще здесь? Что меня держит в этом доме?! Может, и мне уехать прямо сегодня, не дожидаясь завтрашнего дня?»
   Я села и заулыбалась. Мысль уехать сегодня мне понравилась. Я решила выяснить, когда едет в Москву Миша и, если что, напроситься в попутчицы. Я знала, что он катается туда-обратно довольно часто.
   Одевшись, я осторожно вышла из комнаты. Но бабушка уже встала. Я нашла ее на кухне. Она жарила оладьи.
   – Доброе утро, – поздоровалась я.
   – Что-то ты сегодня рано поднялась, – заулыбалась она с очень хитрым видом. – А тут уже ни свет ни заря ухажер тебя навещал.
   – О чем ты? – изумилась я.
   – Да уж тебе лучше знать, о чем, – ответила бабушка. – Встаю-то я рано, сама знаешь. Вышла на крыльцо, еще и семи не было, а там-то!
   Бабушка повернулась к плите и начала переворачивать подрумянившиеся оладьи.
   – И что там? – с нетерпением спросила я.
   – Цветы кто-то положил, – сказала она. – Я в залу поставила. Это ведь твой новый знакомый Гриша, да? Кто ж еще-то! Вот думаю, где он эти цветы раздобыл? В деревне у нас таких отродясь никто не выращивал, а ближайший магазин цветочный в райцентре. А это, почитай, семьдесят километров! Такой вот внимательный кавалер у тебя, внученька.
   Я не стала дослушивать и отправилась в гостиную. И только открыла дверь, как сразу почувствовала одуряющий аромат белых лилий. Бабушка не нашла подходящей вазы и поставила букет в пластиковое ведерко. Лилий было множество, часть уже раскрылась. Я приблизилась и заглянула в их сияющее нутро. На длинных тычинках темнела пыльца. Кое-где она осыпалась и испачкала белую поверхность раскрытых лепестков словно темно-красной пудрой. Аромат исходил такой сильный, что у меня немного начала болеть голова.
   – Любуешься? – услышала я и вздрогнула. – Богатый букет!
   – А записки не было? – поинтересовалась я, поворачиваясь к бабушке.
   – Ничего не было, – покачала она головой. – Даже обертки никакой. Лилии просто лежали на крыльце. Я сослепу чуть на них не наступила, да запах остановил. И что все это значит, Ладушка? Или подружились вы? Раз такие роскошные букеты дарит, так неравнодушен он к тебе! Хорошо, что щедрый. А ты не брезгуй, приглядись внимательно.
   – Пригляжусь, – ответила я, чтобы она отстала. – Бабуля, я что хотела… может, мне сегодня уехать? Подумала, надо пораньше. Завтра последний день каникул. Что же я завтра приеду, а послезавтра уже на занятия? Ты бы узнала, может, кто едет в Москву сегодня. Тот же Миша?
   – Ясно все, – немного удрученно произнесла она. – Институт твой тут ни при чем. Видимо, кавалер уже уехал, да? А цветы на прощанье тебе подарил. То-то ты раньше засобиралась! Неохота тут с бабкой лишний день сидеть. А я не в обиде! Сама молодой была, помню.
   – Ну, причем тут Грег? – возмутилась я. – Просто решила вернуться домой раньше.
   Бабушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и вышла из гостиной.
   Но уехать мне с Мишей не удалось. Я еще не успела доесть оладьи, как бабушка уже вернулась от соседей. Ее лицо выглядело серым, глаза были покрасневшими и влажными.
   – Господи, что случилось?! – испугалась я и бросилась к ней.
   – Убили, – прошептала она. – Мишку убили!
   – Как?! – вскрикнула в ужасе я. – Когда? Что ты такое говоришь?!
   – Ночью сегодня, милиция уже была, – ответила она и опустилась на стул, вытирая вспотевший лоб. – Дай водички!
   Я налила ей стакан воды. Она выпила его залпом.
   – Ужасы какие! – продолжила бабушка, когда немного пришла в себя. – Ну по пьяни сгорит кто-нибудь в дому, ну, бывает, подерутся до крови и опять-таки по пьяному делу, но чтобы убийства у нас были?! Да никогда! А тут нашли нашего Мишеньку на краю деревни возле оврага. Говорят, с раной на шее, но нигде ни кровинки, словно вытекла она вся из него. И разве такое бывает? Страх господний! Ладушка, что же это делается?!
   Бабушка всхлипнула. Я села рядом и обняла ее за плечи. Смерть Миши ошеломила, но мне так не хотелось выходить из сияющего состояния счастья, впускать в душу печаль. Поистине, любовь эгоистична. Я утешала бабушку, говорила какие-то слова, а сама думала только об одном, что хочу как можно скорее уехать.
   Меня подвез молодой парень из соседнего села. Он ехал в Москву по делам и завернул к нашему соседу. Бабушка, увидев его машину, сразу бросилась выяснять, кто да зачем. И он любезно согласился меня довезти даже до дома, так как ему было по пути.
   – Поезжай, голубушка, – торопливо говорила бабушка, когда я усаживалась в машину, – пусть господь хранит тебя! Родителям от меня привет передавай. Ой, подожди! – добавила она и метнулась в дом.
   Я с недоумением ждала. Бабушка появилась через пару минут. Она несла лилии.
   – Забери красоту эту, – сказала она и положила букет на заднее сидение. – Мне они ни к чему. А у тебя еще постоят и порадуют.
   Когда мы поехали, я обернулась и увидела, как она размашисто крестит воздух вслед машине.
   Парень, который вез меня, оказался чрезмерно разговорчивым. Полчаса он рассказывал о своей учебе в институте, потом о своих девушках, затем переключился на последние события в деревне. Я вышла из оцепенения и стала слушать более внимательно.
   – У вас в деревне церкви нет, – быстро говорил он, – так ваши старики к нам без конца ходят. Вот новости-то и носят. Странные дела у вас творятся последнее время, ей-богу! То козу чью-то прирезали извращенным способом, то вот сейчас парня у вас убили. И чего только не говорят! А то кто-то будто видел огромную страхолюдную птицу-филина на заре. И этот летающий монстр тащил в когтях ягненка.
   – Филин? – переспросила я.
   И тут же вспомнила, как мы «летали» с Грегом над низиной и как на нас напал именно огромный филин. Но ведь это был гипнотический транс.
   – Вот-вот, – засмеялся он, – где это видано, чтобы филин таскал в лапах такую крупную дичь? Это ведь не беркут какой-нибудь. Старухи наверняка придумали.
   «Надо будет Грегу рассказать, – подумала я. – Он говорил, что его дед здесь постоянно проживает. Пусть его предупредит, мало ли что!»
   Когда я оказалась дома, то, едва переодевшись, позвонила отцу. Он ответил не сразу, к тому же был чем-то озабочен.
   – Что-то срочное? – спросил он. – У меня встреча сейчас важная.
   – Не очень, – торопливо проговорила я. – Просто я только что вернулась из деревни. Утром Мишу убили. Ну помнишь, сосед наш, который меня частенько подвозил.
   – Помню, конечно! – озабоченно произнес отец. – По пьяни грохнули?
   – Нет, странно как-то погиб. Будто покусали его. Бабушка там в волнении.
   – Спасибо, что предупредила. Я ей сегодня же позвоню. Полицию вызывали? – быстро спросил он.
   – Да, сразу, как сказала бабушка.
   – Ну и отлично! Ладно, дочурка, вечером созвонимся. Я рад, что ты благополучно добралась. Отдыхай! Мама на работе?
   – Да, в дневную смену, – ответила я. – Но я с ней еще утром созванивалась, так что она в курсе.
   – Ну и отлично, – повторил отец и положил трубку.
   Я отправилась на кухню и достала из шкафа огромную керамическую вазу, которой мама практически не пользовалась. Мне показалось, что ветки лилий удлинились, словно они еще росли, почти все цветы раскрылись и по-прежнему пахли сильно и одуряюще сладко. Я поставила вазу в свою комнату на пол возле кровати. Несколько минут сидела и любовалась цветами. Они оставались свежими, как будто их только что срезали. Правда, мне показалось, что белые лепестки приобрели слегка розоватый оттенок. Хотя возможно на них отсвечивал темно-розовый ковер, закрывающий стену над моей кроватью.
   «Тюльпаны, наверное, мама уже выбросила, – подумала я, вдруг вспомнив о букете, подаренном Грегом в мое отсутствие. – Столько дней прошло».
   Но я встала и отправилась в гостиную. Подойдя к журнальному столику, замерла в изумлении. Тюльпаны по-прежнему стояли в вазе и выглядели все такими же свежими и прекрасными. Но и их белоснежные лепестки тоже приобрели какой-то розовый тон.
   «Грег говорил о пропитке особым составом, – вспомнила я. – Интересно, что это? Ему бы продать рецепт цветочным магнатам. Просто удивительно, как долго не вянут эти цветы! Посмотрим, сколько простоят лилии».
   Я улыбнулась и набрала номер Грега. Но он не ответил. Мое настроение слегка померкло. Времени было первый час дня.
   «Он сказал, что уедет очень рано. Может, спит?» – предположила я.
   Разобрав сумку и разложив вещи по местам, я отправилась на кухню и сварила кофе. Только села за стол и открыла коробку печенья, как услышала раздающуюся из комнаты мелодию звонка. «Only you…», – пел рингтон.
   – Только ты! – прошептала я, бросаясь в комнату. – Да? – задыхаясь, ответила я.
   – Привет, – услышала голос Грега и заулыбалась от нахлынувшей радости.
   – Привет, – прошептала я. – Звонила недавно. Хотела сказать, что вернулась в Москву.
   – Прости, не услышал звонка, – ласково сказал он. – Знаешь, я тут неподалеку. Хочешь, заеду?
   Я и обрадовалась и испугалась одновременно. Окинув комнату придирчивым взглядом, увидела, что все в порядке, все чисто и аккуратно.
   – Хорошо, – быстро проговорила я и положила трубку.
   И бросилась в свою комнату. Распахнув шкаф, начала лихорадочно перебирать вешалки. Вытащив шелковый китайский комплект, состоящий из свободных брюк и длинной кофточки с косой застежкой на плече, я надела его. Шелк был нежнейшего голубого цвета. Узор из мелких розовых цветочков и зеленых листочков делал его нарядным. Мне очень шел цвет, но я этот комплект никогда не носила дома, предпочитая спортивные майки и шорты или короткие трикотажные платья. Распустив волосы, я тщательно расчесала их, и в этот момент раздался звонок в дверь. Я вздрогнула, мне показалось, что прошло всего несколько минут после нашего разговора.
   – Черт, даже подкраситься не успела, – пробормотала я и кинулась в коридор.
   Когда распахнула дверь, то буквально утонула взглядом в целой охапке белых орхидей. И вот цветы опустились, и появилось улыбающееся лицо Грега.
   – Входи! – предложила я, с трудом справившись с волнением.
   Когда он размотал шарф и снял пальто, то наклонился ко мне. Я легко обняла его за талию и подставила губы. Но Грег чуть коснулся их поцелуем, потом отстранился и протянул букет.
   – Очень красивые, – смущенно заметила я. – Да, хочу сказать спасибо за лилии. Они великолепны, я даже взяла их с собой.
   – Мне приятно, – мягко произнес он и вошел в комнату.
   Я отправилась на кухню и поставила цветы в воду. Их длинные стебли были усеяны едва распустившимися бутонами. Оставив орхидеи в кухне на столе, я вернулась в комнату. Грег стоял возле книжного шкафа и держал в руках какую-то книгу.
   – Ты любишь фэнтези? – спросил он, поворачиваясь ко мне.
   Я увидела, что он взял книгу Хэнди «Дампир. Предатель крови». Это была первая часть трилогии. Мне ее подарил Слава на Новый год, но прочитав несколько страниц, я ее отложила, а потом так и не вернулась.
   – Ну не то, что люблю, – сказала я, подходя к нему. – Просто мне это подарили, но я так и не удосужилась прочитать.
   – Неинтересно? – с явным любопытством произнес Грег и заглянул мне в глаза.
   – Ну так себе, – неопределенно ответила я. – Фэнтези, оно и есть фэнтези! Что тут еще скажешь. Главная героиня – дочка вампира и человека. В общем, бред.
   – Знаешь, а я много читал легенд о вампирах, – сообщил он, закрыл книгу и убрал ее в шкаф. – И правда, дампиры существуют. Они рождаются у земных женщин, которых посещал вампир. Но насколько я помню, они могут быть лишь мужского пола, к тому же почти все альбиносы. И они уверены, что являются обычными людьми. Некоторые так всю жизнь и живут, не подозревая о своей истинной сущности. А матери, естественно, молчат до последнего. Но если обстоятельства складываются так, что дампиры узнают правду о себе, то именно они становятся самыми лучшими охотниками на вампиров, самими беспощадными и идущими до конца, – тихо добавил он.
   – Надо же, сколько ты знаешь! – удивилась я. – Не думала, что тебя интересует подобная литература.
   – В пятидесятые годы девятнадцатого века в области Косово-Метохия в Сербии прославился один человек по имени Мурат Барнабар. Он кочевал с цыганами по стране и считался самым лучшим охотников на вампиров. Его отец был вампиром, об этом перед смертью поведала ему мать, Мурат возненавидел их и поклялся истреблять. Врожденное чутье позволяло ему находить вампиров, где бы они ни скрывались. Слава этого дампира была велика, его специально приглашали в населенные пункты, если вдруг начинали подозревать, что у них завелись вампиры.
   Грег говорил это немного нервно, его зрачки расширились, ноздри подрагивали.
   – Ты так увлекательно рассказываешь, – сказала я и погладила его плечо. – И мне захотелось прочитать какие-нибудь легенды. Они намного интереснее, чем фэнтези. А что, дампиры тоже пьют кровь?
   – Если дампир пристрастится к крови, он постепенно может утратить свою человеческую сущность, – серьезно ответил Грег.
   – Все это, и правда, необычайно интересно! – сказала я, видя, что он замолчал и думает о чем-то своем. – Ты так много читаешь?
   – Ты не представляешь, на самом деле, количество книг, которое я прочел за…, – Грег запнулся и замолчал.
   Я тихо засмеялась и заметила, что так и хочется закончить фразу: «за мою долгую жизнь». Грег улыбнулся в ответ и отошел от шкафа. Видно было, что он уже успокоился.
   – Просто я люблю читать, – сказал он.
   – Раньше я тоже любила, – ответила я, – но сейчас слишком много времени провожу за компом.
   Мы замолчали. Я чувствовала смущение и не знала, что сказать, только смотрела на его бледное прекрасное лицо, не отрываясь. Потом перевела взгляд на тюльпаны.
   – Слушай, а почему они так долго не вянут? – спросила я. – Лилии тоже столько простоят? Ты вроде упоминал про какой-то особый состав.
   – Тебе, действительно, интересно? – уточнил Грег и улыбнулся, как мне показалось, немного напряженно.
   – Ну, конечно! А то купишь цветы, а они потом вянут, вянут. И некоторые чуть ли не в первый же день.
   – Пойдем, – сказал он и двинулся в сторону кухни.
   Я удивилась, но последовала за ним. Грег снял нож, висевший возле мойки, и с невозмутимым лицом сделал небольшой надрез на запястье. Я вскрикнула. Но он не прореагировал. Достав ветку орхидеи из вазы и отряхнув воду, прижал конец к ранке. Я увидела, как стебель тут же вобрал кровь. Подержав с минуту, Грег опустил цветок обратно в вазу.
   – Жуть какая! – заметила я. – Представить не могла, что твой волшебный состав – твоя же собственная кровь.
   – Цветы отчего-то любят ее, – пояснил он и прижал к ранке палец. – Но они должны стоять в воде, иначе быстро завянут. И моя кровь не спасет. Но не нужно никому об этом рассказывать, – добавил он. – Люди не любят ничего экстраординарного.
   – Обещаю! Никто не узнает, – ответила я. – Только не делай так больше! Меня это пугает. И мне кажется это не вполне нормальным.
   – Хорошо, не буду, – легко согласился Грег и мило мне улыбнулся.
   – Ты очень необычный парень, – заметила я после паузы, – но именно это притягивает. Я все время о тебе думаю.
   – Я тоже о тебе думаю, Лада, – ласково сказал он. – И ты даже не представляешь, как часто!
   Я улыбнулась, взяла его руку и глянула на запястье. К моему изумлению, ранка практически затянулась.
   – Вот видишь, уже ничего не осталось, – прошептал Грег. – А ты испугалась!
   – Удивительно, – согласилась я. – Может, сделать чай? – предложила я, вспомнив о своих обязанностях хозяйки. – Есть вкусные конфеты. Ты любишь сладкое?
   – Нет, не люблю, – быстро сказал он. – Да и чаю не нужно.
   – Тогда пойдем в комнату? – предложила я.
   Я уселась на диван, Грег устроился рядом. Я смотрела в его лицо и любовалась каждой черточкой, каждой мельчайшей особенностью. Оно притягивало меня, как магнит, и скоро я уже ни о чем не думала. Грег молчал и тоже не сводил с меня глаз. Наши головы сблизились. Я потерлась носом о его нос и тихо рассмеялась. Он обнял меня очень нежно и бережно. Едва касаясь губами, начал целовать закрытые веки, ресницы, лоб, спустился по щеке. Когда его губы тронули мою шею чуть ниже уха, я запрокинула голову и замерла. Я чувствовала его прерывистое дыхание. Грег помедлил, и вот его губы припали к моей коже. Это были странные ощущения. Он впивался в шею, его губы становились все горячее и словно обжигали меня. Но это было настолько приятно, я испытывала такой силы наслаждение, что практически потеряла голову и хотела лишь одного – чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Мне казалось, вся кровь прилила к моей шее, и голова кружится именно от этого. И когда острые края зубов мягко надавили на мою пылающую кожу, мне даже захотелось, чтобы Грег играючи укусил меня. Но он вдруг оторвался и мучительно застонал. Я глянула в его лицо. Его исказило страдание, глаза были безумными, с расширившимися зрачками, рот приоткрылся, обнажив влажные зубы.
   Я машинально отодвинулась. Грег тут же выпрямился и закрыл лицо руками.
   – Мне нужно уйти, – глухо произнес он и встал. – Прости!
   – Куда ты? – огорчилась я. – Что случилось?
   – Прости! – с чувством повторил он. – Но мне не очень хорошо.
   И Грег быстро вышел в коридор. Я бросилась за ним.
   – Ты больше не любишь меня? – тихо спросила я, схватив его за руку.
   В его глазах ясно читалось страдание, губы так сильно сжались, что побелели.
   – Не любишь? – повторила я. – Скажи!
   – Люблю, – прошептал Грег и обнял меня. – Люблю! Сам не знаю, как это произошло. Но сейчас отпусти меня! Я потом все объясню…
   Я отстранилась. Грег быстро оделся и шагнул к двери. Помедлив, обернулся. Я кинулась к нему. Он обхватил меня и поцеловал, едва коснувшись холодными губами.
   – Скоро увидимся, – прошептал он. – Не скучай, Ладушка!
   – Береги себя, – тихо сказала я и погладила его щеку.
   Когда за ним закрылась дверь, мое настроение упало. Я не понимала его поведения, но верила в его любовь, вернее, я чувствовала, что он действительно любит. Но трезво рассуждать больше не могла. Меня переполняли эмоции, сознание туманилось, и я жаждала лишь одного – всегда быть рядом с ним.
   Утром проснулась с трудом и подумала, что правильно сделала, приехав из деревни на день раньше.
   «Повидаюсь с друзьями, – прикидывала я, – пересмотрю гардероб, посижу вечерком в соцсетях».
   Мама была дома. Когда мы завтракали, она сообщила, что сегодня работает в ночь. Я рассказала ей о последних событиях в деревне. Она поохала, посочувствовала родным Миши, затем начала расспрашивать о бабушке, о ее здоровье, стала выяснять, чем я занималась.
   – Да так, ничем особым, – ответила я, – гуляла, фотографировала. Надо бы снимки разобрать, только долго это. Их там не одна сотня. А я еще сегодня выйти хотела. Давно с Лизой не виделась, да и вообще с друзьями.
   – Иди, конечно! – обрадовалась мама. – А то опять усядешься за свой компьютер, не оторвать тебя будет. А что это у нас в доме цветов столько? – спросила она. – Я с дежурства утром вернулась и просто обомлела от такой красоты. Тюльпаны-то на удивление стоят, не вянут, а тут еще и лилии! И на кухне цветы.
   – Белые орхидеи, – с улыбкой произнесла я.
   – И кто это тебя так одаривает? – поинтересовалась мама.
   – Грег, – кратко ответила я.
   – Ах да, тот самый молодой человек, который принес тюльпаны, – заметила она. – Все так серьезно?
   – Вовсе нет! Просто он красиво ухаживает. Воспитание такое.
   – Хорошее воспитание, – задумчиво произнесла она.
   – Мам, а вот что такое экстрасенсорные способности? Это все правда? – поинтересовалась я.
   – Знаешь, раньше такое в медицине всерьез не рассматривали, – ответила она. – Принимали за шарлатанство. Но неординарные люди рождались всегда. Правда, настоящих экстрасенсов мало. И они на самом деле обладают какими-то экстраординарными способностями, не поддающимися логическому объяснению. А почему ты об этом спрашиваешь?
   – Да тут передачу по телеку смотрела про них, очень занимательную. Вот и решила у тебя спросить, ты же медик.
   – В общем, есть такие люди, – уверенно проговорила мама. – Можешь не сомневаться!
   После завтрака я первым делом позвонила Лизе. Она взяла трубку не сразу, а когда ответила, то голос был крайне недовольный и сонный.
   – Ты спишь еще? – уточнила я. – Привет, подружка!
   – Лада, сплю… Сегодня воскресенье, какого черта ты меня будишь в такую рань?
   – Уже почти одиннадцать, – усмехнулась я.
   – Рань, – упрямо повторила Лиза. – Проснусь, звякну тебе.
   И она положила трубку.
   «Ну и не буду ничего тебе сообщать о Греге, – решила я. – Спи дальше!»
   Я действительно хотела поговорить с Лизой по душам, рассказать, что наконец влюбилась и все так удачно складывается. Меня буквально распирало от эмоций, я жаждала хоть с кем-нибудь поделиться. Меня, конечно, смущало, что Грег пару раз встречался с Лизой. Но ведь они просто покатались и сходили в кино, и больше ничего. А мне он признался в любви. Не таким он казался человеком, чтобы просто так бросаться подобными признаниями.
   «А может, правда, лучше ничего ей не говорить? – мелькнула мысль. – Раз сразу не получилось, то и не стоит».
   Я давно научилась доверять подобным вещам и старалась во всем увидеть так называемые знаки. Если, например, я начинала встречаться с парнем и мы договаривались сходить куда-нибудь, а он вдруг по вполне уважительным причинам не мог, то я уже никогда не рассматривала его как кандидата. И мягко отказывалась от продолжения отношений. Если я видела в магазине какую-нибудь особо привлекательную для меня кофточку и начинала искать подходящий размер, но именно моего не оказывалось, то я не бросалась в поисках этой модели по другим магазинам, а просто забывала о ней и брала что-нибудь другое. Такой тактики я старалась придерживаться во всем, ведь если то, что я хочу, само не идет в руки, то мне это явно не нужно. И раз разговор с Лизой сразу не получился, то и знать ей о Греге незачем, сделала я вывод.
   В этот момент раздался звонок самртфона. Номер был незнакомый.
   – Да, – ответила я, – слушаю.
   – Лада? – раздался высокий мужской голос. – Ты меня помнишь? Это Динар. Мы в Праге познакомились.
   – А, Дино! Привет! Помню, конечно. Ты уже в Москве?
   – Да, позавчера приехал. Как твои дела?
   – Все хорошо! – с улыбкой ответила я. – Вот завтра уже в институт. Отдых, увы, закончился.
   – И не говори! – подхватил он. – Так учиться неохота. Но я-то уже на четвертом курсе, мне проще. Могу пропускать лекции, хотя потом, ясно дело, боком выходит, когда зачетная неделя начинается. Я вот чего звоню, – весело продолжил он. – Помнишь, незабываемый концерт Nightwish на вечеринке у Вацлава?
   – Еще бы! Такое не забудешь!
   – Ты еще сокрушалась, что у тебя нет с собой камеры. Так вот, кое-какие песни я записал на смартфон. И перегнал на диск. Качество вполне на уровне. Я и для тебя копию сделал.
   – Ой! Здорово как! – обрадовалась я.
   – Если есть время, можем сегодня пересечься, и я тебе отдам. Что скажешь?
   В первую минуту я растерялась. Но потом подумала, что в принципе не прочь встретиться с Дино. Он мне нравился, с ним было легко общаться, к тому же заполучить такую редкую запись казалось заманчивым. Я сразу представила, как закачиваю «ВКонтакте» это видео с подробным описанием, где и когда оно было сделано, и как мои друзья лайкают и комментируют.
   – Где встретимся и во сколько? – спросила я.
   – Ты вроде говорила, что живешь на Таганке, – сказал Дино. – Давай через час. Могу к тебе зайти, если адрес скажешь.
   – Не стоит, – с сомнением ответила я. – Мама дома. Она после ночной смены, спать сейчас легла. Не хочу ее беспокоить. Давай лучше погуляем. Можно встретиться возле метро.
   – Оки! – тут же согласился Дино.
   Мы уточнили, где конкретно будем ждать друг друга.
   Я пришла чуть раньше, его еще не было. На улице подморозило, но снег никак не выпадал. Город выглядел уныло, пронзительный ледяной ветер пробирал до костей, и я пожалела, что не надела дубленку. Я накинула капюшон куртки на голову и засунула руки в карманы.
   – Замерзла? – раздался сзади звонкий голос, и кто-то обхватил меня за плечи.
   Я резко развернулась и увидела смеющиеся узкие глаза Дино. В этот раз они были ярко-зеленого цвета. В сочетании с белыми волосами и покрасневшим лицом это выглядело эффектно. Я вспомнила, что Дино носит линзы, чтобы скрыть красную радужку альбиноса. Он был одет во все черное и только красный шарф, обмотанный вокруг воротника куртки, выделялся ярким пятном.
   – Пошли в кафешку? – предложил он. – А то ветер сегодня колючий. Того и гляди снег пойдет.
   Он подхватил меня под руку и направился через дорогу к небольшому кафе под названием «Минутка».
   Мы уселись за столик возле окна и заказали кофе и пирожные. Дино выглядел оживленным и без конца улыбался.
   – Как отдохнула-то? – спросил он, отпил кофе и глянул мне в глаза. – Хотя по тебе видно, что отлично. Ты выглядишь просто супер! И стала еще красивее, чем была в Праге. Честно!
   – Спасибо, – смутилась я. – Вчера только из деревни вернулась. Успела после Праги на несколько дней к бабушке съездить.
   – Это далеко? – довольно равнодушно спросил Дино.
   – Не очень, всего пара часов на машине от МКАДа.
   – И что там? – продолжил он расспросы, но меня это не напрягало.
   Дино мне нравился, и я чувствовала себя с ним легко.
   – Да ничего особенного, – тихо засмеялась я. – Обычная деревня. У бабушки деревянный дом, удобства во дворе, куры, корова, все как у всех.
   – Скукотища, наверное, – заметил он и засмеялся. – И чем ты там занималась?
   – Да ничем таким, – ответила я. – Так, гуляла по окрестностям, ну фотала еще.
   В этот момент из моей сумки раздалось: «Only you…». Я вздрогнула и не смогла сдержать счастливой улыбки.
   – Ответишь? – спокойно спросил Дино.
   – Извини, – сказала я и достала смартфон из сумочки. – Да? – тихо проговорила в трубку, отвернувшись от Дино.
   – Лада, с кем ты сейчас? – взволновано спросил Грег, даже не поздоровавшись.
   – Привет, – мягко произнесла я. – Встречаюсь со знакомым по делу.
   – Кто он? – нервно произнес Грег.
   – Так, парень один, – ответила я. – Давай перезвоню, как освобожусь. Хорошо?
   – Буду ждать! – сказал Грег. – Люблю тебя.
   – И я, – еле слышно ответила я и положила трубку.
   Дино смотрел пристально, и мне показалось, прислушивался к нашему разговору.
   – Парень твой? – поинтересовался он. – Ревнует?
   – С чего ты взял? – улыбнулась я. – Просто друг позвонил.
   Дино смотрел с непонятным выражением, которое мне не очень нравилась, хотя я не понимала почему.
   «Не ревнует же и он! – пришла в голову нелепая мысль. – Но взгляд какой-то колючий. Хотя, может, мне так кажется из-за линз».
   – А кто-то мне диск обещал! – лукаво проговорила я.
   Дино сразу заулыбался, его лицо вновь стало милым и приветливым. Покопавшись в сумке, он достал коробочку с диском и положил на стол, передвинув ее ко мне. Я взяла, повертела в руках, изучая фотографию Тарьи Турунен на обложке.
   – Здорово! Фотка тут классно смотрится. Спасибо, Дино!
   – А поцеловать? – спросил он, приподнялся и подставил мне лицо.
   Но я лишь погладила его по щеке.
   – Спасибо, – повторила я. – Мне очень приятно, что ты записал это лично для меня.
   – Чего не сделаешь для красивой девушки! – с улыбкой заметил он. – Какие у тебя на сегодня планы?
   – С подружкой хотела встретиться, – ответила я. – Но она пока спит.
   – Долгонько! – задорно рассмеялся он. – Времени второй час.
   – Ну, уже наверняка встала, – улыбнулась я в ответ.
   – Хочешь сказать, что наше свидание закончилось? – тут же нахмурился он. – А я хотел погулять. К примеру, сходить в Крутицкое подворье. Сто лет там не был! А это рядом. Можем и подружку прихватить. Ты бы ей позвонила, Лада.
   Но эта идея мне не понравилась. Отчего-то совершенно не хотелось знакомить Лизу с Дино.
   – Как-нибудь в другой раз, – сказала я. – Мы можем просто погулять.
   – Оки! – легко согласился он.
   Мы допили кофе и вышли на улицу. Ветер все усиливался, и, по правде говоря, бродить по промозглым улицам мне уже не хотелось. Я мерзла в своей довольно тонкой и короткой куртке, к тому же мне безумно хотелось позвонить Грегу и поговорить с ним. А еще лучше немедленно увидеться. Я мучительно тосковала по нему. Мне необходимо было оказаться рядом с ним и как можно скорее.
   Мы перешли улицу и отправились к зданию «Театра на Таганке». Дино болтал без умолку, легко переходя с одной темы на другую. Но я слушала невнимательно. Он поговорил о Владимире Высоцком, выразил восхищение его творчеством, видимо, вспомнил о нем из-за того, что мы в этот момент проходили мимо здания театра, затем начал обсуждать молодежные субкультуры и всячески высмеивать готов и эмо. Тут я оживилась, и сама не понимая почему, начала защищать эмо-кидов.
   – Тебе нравятся эти нытики в черно-розовой одежде? – непритворно удивился Дино. – Наверное, таких полно было в твоей школе? Неужели и в институте есть?
   – Есть, но немного, – ответила я, – Не то, чтобы они мне нравятся, просто эмо ничего плохого не делают. Чего ты на них набросился?
   «Что это я? – мелькнули мысли. – Эмо защищаю? А ведь это наверняка из-за того, что сестра Грега выглядела как эмо, – дошло до меня, и я невольно заулыбалась. – Хотя он говорил, что она вроде бы не принадлежит к этой субкультуре, просто ей захотелось тогда в клубе быть именно в таком имидже. А Грег все-таки был бесподобен в образе вампира…»
   – Ты совсем меня не слушаешь, – после паузы сказал Дино. – И чего я тут соловьем разливаюсь? О чем ты так глубоко задумалась, Лада?
   – Почему нет такой субкультуры, как вампиры? – машинально произнесла я.
   Дино даже остановился и посмотрел на меня с нескрываемым изумлением.
   – А почему тебя интересует подобная тема? – спросил он.
   – Так просто, – ответила я, – прикольно они выглядят. И все просто красавцы!
   – Это ты фильмов насмотрелась, – констатировал Дино. – А вот в мифах вампиры вовсе не такие душки, как их показывает кинематограф. Это исчадия ада, убийцы, – мрачно добавил он. – Но я их понимаю. Если они не буду убивать, то сами погибнут. Так уж они устроены.
   – Ты так серьезно об этом рассуждаешь, – с улыбкой заметила я. – А это просто сказки.
   – Ну да, – легко согласился он. – И кстати, есть среди готов типа вампирское ответвление. Я вспомнил, что видел таких. Они на Тверском бульваре возле памятника Есенину частенько тусуются. Точно! Я даже как-то наблюдал, как одна из девушек, типа вампирша, резала себе бритвой язык, а парень слизывал с него кровь. И ты так хочешь?
   – Тьфу-тьфу! Гадость какая! – возмутилась я. – Это на голову больные ребята. Заигрались просто.
   – Кто знает, кто знает, – пробормотал он. – А вдруг вампиры, и правда, существуют?
   – Шутишь?! – расхохоталась я. – Ты вот взрослый парень, а такие нелепости говоришь.
   – Все может быть в этом мире, – серьезно проговорил он.
   – А я в вампиров не верю, – также серьезно ответила я. – Или ты все то кладбище забыть не можешь? Ну в этом городе…как его? Мы еще проезжали ночью, помнишь? И ты нам рассказывал о нем.
   – Челяковицы, – сухо сказал Дино. – Однако все, что я говорил, правда. И там на самом деле нашли всех этих… людей. И сердца у них были проткнуты осиновыми колами…
   – Хватит! – оборвала я его. – Не хочу больше про это слушать. И вообще не понимаю, чего ты зациклился на такой противной теме. Ты любишь фэнтези? Или, может, ужастики?
   – Конечно, люблю! У меня дома целая коллекция подобных фильмов, – засмеялся он. – Извини, что-то я увлекся. А ведь давно понял, что редкая девушка предпочитает фильмы ужасов любовным мелодрамам. Но отчего-то решил, что именно ты. Закроем тему.
   – Давно пора! – улыбнулась я. – Расскажи лучше о себе.
   Мы в этот момент вышли на набережную. Ветер здесь был еще сильнее, и я окончательно замерзла.
   «Не иначе завтра пойдет снег, – размышляла я, наблюдая за коричнево-серой водой реки. – Надо подумать, в чем в институт идти. А то становится все холоднее».
   Я остановилась и облокотилась на гранитный парапет. Он был ледяным. Мне захотелось повернуть обратно и отправиться в сторону дома. Но показалось невежливым обрывать Дино. Он рассказывал об учебе. Как я поняла, ему нравилась выбранная профессия инженера-строителя, хотя я ничего замечательного в ней не видела.
   – А еще я диггер [14 - Диггерство – альтернативное увлечение преимущественно мужской части молодёжи, связанное с исследованием подземных горизонтов и сооружений, что часто бывает сопряжено с различными опасностями.], – вдруг заявил он. – Нас целая компания.
   – Диггер? – удивилась я. – Это вы по шахтам метро лазите? Как интересно!
   – Да, адреналина столько, что зашкаливает! – с воодушевлением ответил Дино. – Но кого только под землей не встретишь! Думаете, что жизнь лишь на поверхности? Видела бы ты, Лада, что под Москвой творится!
   – И что? – немного испуганно спросила я. – Черти что ли там водятся?
   Дино глянул на меня и улыбнулся.
   – А ты, вижу, замерзла, – тихо сказал он. – Губы уже синие. Пошли-ка! Провожу тебя до дома.
   – Ты не ответил, – сказала я и двинулась за ним.
   – Интересно? Там встречаешь кого-нибудь и иногда даже не понимаешь, кого. Ну не чертей, конечно. Бомжи, бывает, живут в шахтах. Привидения встречаются.
   – Да ладно! – не поверила я. – Опять сказки! Еще скажи, упыри или лешие какие-нибудь.
   – А ты думала! – вполне серьезно ответил Дино. – Нечисть как раз любит подобные убежища. А под Москвой целый подземный город.
   – И ты сам видел что-нибудь этакое? – не унималась я.
   – А может, я и есть самый настоящий охотник за… привидениями? – усмехнулся он и ускорил шаг.
   – И для чего все это говорится? – пробормотала я.
   Дино повернул ко мне голову. Щелочки глаз выглядели хитрыми, казалось, что он постоянно улыбается.
   – Чтобы произвести впечатление на красивую девушку, – после паузы сказал он. – А для чего же еще?
   Когда мы подошли к моему подъезду, я остановилась. Приглашать его домой совершенно не хотелось.
   – Даже я уже замерз, – с намеком произнес Дино. – Так резко похолодало. Но и неудивительно! Все-таки ноябрь на дворе.
   – Снег пойдет. Так и чувствуется, – подхватила я. – Ну ладно, Дино, было приятно с тобой погулять. И еще раз спасибо за диск! Созвонимся как-нибудь.
   Он явно ждал, что я приглашу в гости, потому что не двинулся с места и не ответил.
   – Мама спит, – добавила я. – Она после ночной смены.
   – До связи! – очнулся Дино.
   Он наклонился и поцеловал меня в щеку. И тут же быстро ушел. Я посмотрела ему вслед, но он не оглянулся. Открыв сумочку, начала искать ключ домофона.
   – Ладка! Подожди! – услышала я и обернулась.
   Лиза шла ко мне и широко улыбалась.
   – Привет, соня! – сказала я, когда она приблизилась.
   – Ты я вижу, не скучала! – оживленно произнесла Лиза и кивнула в сторону удаляющегося Дино. – Что за чел? Поклонник новый? Что-то я такого белобрысого у нас тут не видела.
   – Никакой не поклонник, – засмеялась я. – В Праге познакомились. Он мне диск принес.
   – И что за диск? – довольно равнодушно спросила Лиза. – Ты уже домой? – без перехода поинтересовалась она.
   В этот момент мой смартфон запел «Only you». Я выхватила его из сумочки. Лиза не сводила с меня глаз.
   – Он уже ушел, – сказал Грег. – Я это чувствую!
   – Да, только что, – подтвердила я, не удивившись его словам.
   – Какое облегчение! Не общайся с ним больше. Мне он не нравится!
   – Ты его совсем не знаешь, – улыбнулась я. – Дино ничего для меня не значит. Так, случайный знакомый!
   – Он мне не нравится, – настойчиво повторил Грег.
   «Да он же экстрасенс, – мелькнула мысль. – Вот и чувствует на расстоянии. Но странно, что он так сразу невзлюбил Дино. Приятный парень! И мне ничего плохого не сделал. Неужели так сильно меня ревнует?»
   – Хорошо, хорошо, только не волнуйся, – ласково проговорила я. – Я перезвоню тебе. Я сейчас с Лизой.
   Мне хотелось узнать его реакцию. Но Грег остался совершенно равнодушным.
   – Забавная девчушка, – только и сказал он. – Позвони мне, как освободишься.
   – Обязательно. Целую, – прошептала я.
   Закончив разговор, убрала телефон в сумочку. Лиза стояла неподвижно, ее глаза округлились.
   – Ну, ты даешь, подруга! – изумленно произнесла она. – Вот уж правда, в тихом омуте! Не успела с одним расстаться, как уже другой звонит. И кто это был?
   – Так, знакомый один, – уклончиво ответила я. – Ко мне пойдем? Но мама спит.
   – Тогда лучше ко мне. Предки свалили в гости. Очень охота посмотреть, что за такой ценный диск тебе привезли.
   – Увидишь – упадешь, – пообещала я.
   У Лизы я пробыла пару часов. Мы посмотрели диск, качество оказалось намного лучше, чем я ожидала. И звук был вполне приличным. Лиза пришла в восторг при виде воссоединенной группы. Она, как и я, любила Тарью Турунен и ее необыкновенный голос.
   – Нет, ну как тебе повезло! – не переставала она восхищаться. – Многое я бы отдала, чтобы оказаться на твоем месте. Ты закачай хотя бы одну песню на сайт. Пусть и остальные фанаты полюбуются.
   – Да, я хотела это сделать, – ответила я. – Но ведь только вчера из деревни вернулась. Еще и комп не включала.
   – Давненько мы не виделись, – задумчиво произнесла Лиза и окинула меня внимательным взглядом. – И что-то в тебе кардинально изменилось. Ладка, не иначе ты влюбилась?
   – Глупости! С чего ты взяла? – как можно равнодушнее проговорила я. – Просто отдохнула хорошо, впечатлений море.
   – Ох, не хитри, подружка! – шутливо погрозила она пальцем. – Такой взгляд бывает только если девушка влюблена. Уж я-то знаю! Ты бы черные очки тогда носила, а то глаза тебя выдают. Это Динар что ли? Чудное имя какое! И уж больно он белобрысый. Красится что ли?
   – Просто альбинос, – улыбнулась я.
   – Ах, еще и альбинос! – засмеялась Лиза. – Это же болезнь какая-то, да?
   – Вовсе нет! От рождения пигмент отсутствует, только и всего.
   – И зачем тебе такой белый кролик? И глаза вроде у них красные? Жуть какая! Представляю, как я ночью занимаюсь с таким сексом. Волосы белые, глаза красные. Да от страха ничего не захочется!
   – И чего ты только выдумываешь? – возмутилась я. – Мы просто знакомые и ничего более.
   – Ага, видела, как он тебя целовал!
   – В щеку, на прощание. Что тут такого? И вообще, отстань! Лучше расскажи, что у тебя нового. Как Вася? – осторожно спросила я.
   – Вася? – искренне удивилась она. – Кто это?
   – Здрасьте, приехали! – засмеялась я, чувствуя облегчение. – В клубе на мою днюху познакомились. Помнишь, импозантный вампир с бриллиантовыми клыками?
   – Ах, этот! Да я его уже давненько и не видела и не слышала. Подумаешь, пару раз в кино сходили. А потом он исчез куда-то. Я, по правде говоря, уже о нем и забыла. У меня новый мальчик! И просто супер! И это серьезно.
   – Лиза! У тебя все время серьезно, только не задерживаются парни надолго.
   – Говорю же, в этот раз все! – уверенно проговорила она. – Любовь у нас.
   – И давно? – скептически уточнила я.
   – Да уж неделю! – улыбнулась она. – Он новый мастер у нас в учебке. Хорошенький, глаз не отвести. Как только первый раз пришел, так я и влюбилась. Стильный, к тому же мастер золотые руки.
   – Ну и отлично! – искренне обрадовалась я. – Может, и правда, в этот раз все серьезно. И потом вы – коллеги, есть о чем поговорить.
   – А то! Он меня старше на пять лет, в жизни понимает.
   Мы еще поболтали о последних новостях, и я засобиралась домой. Внутреннее беспокойство не давало мне расслабиться и получать удовольствие от общения с подругой. Я постоянно думала о Греге, и о том, что он ждет моего звонка.
   Но Грег не только ждал моего звонка, но и, как выяснилось, ждал меня неподалеку от подъезда. Когда я подошла к дому, он тихо окликнул меня. Я так растерялась и обрадовалась, что стояла, глядя на него и не в состоянии вымолвить ни слова. Небо было низким и темным, и казалось, что сейчас не день, а уже вечер. В этот момент полетели первые крупные снежинки, которые очень скоро превратились в сильнейший снегопад. Грег стоял в двух шагах от меня, на бледном лице выделялась полоска крепко сжатых губ. Снег падал безостановочно, и скоро его черные волосы покрывала белоснежная пушистая шапка. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, мы оба вышли из столбняка и бросились друг к другу.
   – Лада, – задыхаясь, произнес он, – я так невыносимо скучал по тебе… решил, не дожидаясь твоего звонка, приехать. Я не могу без тебя!
   – И давно ты тут стоишь? – прошептала я, прижимаясь щекой к его плечу.
   – Я на машине, – ответил он, целую мою макушку. – Пошли?
   И не ожидаясь ответа, Грег взял меня за руку и двинулся вдоль дома. Я не сопротивлялась. Мне тоже было невыносимо без него и хотелось постоянно чувствовать его рядом. Снег летел прямо в лицо, и я порадовалась, что без макияжа. Но становилось все холоднее, снежинки застревали в моих распущенных волосах.
   Когда мы завернули за угол дома, я огляделась в поисках его Lamborghini. Я уже просто мечтала очутиться в теплом салоне машины и вытряхнуть снег из волос. Но Грег подвел меня к огромному джипу Lincoln Navigator. Он открыл дверцу, и я с трудом забралась на высокую ступеньку. Грег сел за руль, прогрел мотор, и мы поехали. Я украдкой поглядывала на его бледный профиль и молчала. Меня даже не очень интересовало, куда Грег направляется. Было хорошо лишь оттого, что он рядом, и поэтому было все равно, куда он меня везет.
   Мы заехали на Новоспасский мост. В этот момент раздался звон колоколов, видимо, из Крутицкого подворья, а может, и с высокой колокольни Новоспасского мужского монастыря, которая была хорошо видна с моста. Грег вдруг вздрогнул так сильно, что дернул руль, и джип вильнул влево.
   – Что с тобой? – с тревогой спросила я.
   И обмерла, четко вспомнив свой сон, как мы с Грегом сидели в Крутицком подворье и он задрожал, услышав колокольный звон.
   Но он не ответил, только сжал губы и прибавил скорость. Затем включил музыку. Динамики загудели низкими тягучими басами и совершенно заглушили звон колоколов. После первых тактов я узнала одну из родоначальниц стиля doom-metal британскую рок-группу Anathema. Это был один из моих любимых альбомов под названием «The silent enigma».
   «My paralysed heart is bleeding… [15 - «Мое парализованное сердце кровоточит…»]», – пел солист.
   И я не выдержала и начала тихо подпевать.
   Грег повернул ко мне голову. Его лицо выглядело напряженным. Казалось, он вслушивается в слова.
   – Мое парализованное сердце кровоточит… Моя любовь порвана, и я хочу свободы. И сад мой пуст, и пролита слеза. Моей любимой больше нет, она мертва, – мрачно произнес он, переведя слова песни. – Ты любишь эту группу? – после паузы спросил он, сделав звук тише.
   – Да! Я вообще обожаю этот стиль. У меня дома целая коллекция дум-групп.
   – И у меня, – задумчиво произнес он.
   Мы уже приближались к Павелецкой. Но я так и не спрашивала, куда Грег везет меня. Машина проехала мимо здания вокзала. На светофоре Грег остановился и сделал звук громче. Началась вторая композиция под названием «Shroud of Frost». [16 - Саван мороза] Он повернулся ко мне и, глядя в глаза, запел вместе с солистом:
   «Help me to escape from this existence/ I yearn for an answer…» [17 - «Помоги мне спастись от этого бытия. Я жажду ответа…».]
   Я не сводила с него глаз. Его низкий голос звучал так проникновенно, что мурашки побежали по спине.
   «Помоги мне спастись от этого бытия, Я жажду ответа… Ты в силах помочь мне? Я тону в море кошмарных видений, разбитых грёз. Охвачен усыпляющей иллюзией… парализован», – машинально перевела я про себя.
   – «Помоги мне спастись от этого бытия», – грустно повторил Грег и сжал руль.
   – Я люблю тебя, – тихо сказала я. – Люблю!
   Он улыбнулся, его лицо просветлело. Сзади раздались раздраженные гудки, и мы пришли в себя. Грег тронул машину с места, и дальше мы поехали в молчании, слушая тяжелые тягучие композиции Anathema.
   Мы вывернули на Новокузнецкую и, проехав несколько домов, очутились в узком переулке. Грег остановил машину и помог мне выбраться.
   – Вот мы и дома, – только и сказал он.
   Я подняла голову и увидела, что мы находимся возле современной многоэтажки, втиснутой между старинным особняком и доходным домом XIX века. Грег подошел к подъезду высотки и пропустил меня вперед. Консьерж, суровый подтянутый мужчина, вышел из своего помещения и поприветствовал нас. Мы поднялись на лифте на последний 14-й этаж. На площадке оказалось всего две двери. Грег открыл одну из них и впустил меня внутрь. Я отчего-то начала волноваться, но храбро шагнула за порог. Холл выглядел огромным, но это было ничто по сравнению с самой квартирой. Когда я сняла куртку, и Грег открыл передо мной двери, я замерла от удивления. Помещение выглядело бесконечным. Ряд окон от пола до потолка, в которые бился снаружи снег, вызвали у меня ощущение опасности, видимо, от большой высоты, на которой мы находились.
   – Я не люблю, когда окна открыты, – сказал Грег, словно прочитал мои мысли.
   Он взял с низкого стеклянного столика пульт. Темно-малиновые портьеры мгновенно закрыли окна, а в простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров. Но все равно комната выглядела довольно мрачно из-за обилия черного, малинового, красного цветов, причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал черный ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еще большую мрачность.
   Я обратила внимание на огромный портрет юноши, висящий на одной из стен. Это был, несомненно, Грег, но из моего сна, когда я видела его будто бы в Москве начала ХХ века. Он стоял, откинув голову и глядя будто поверх зрителей. Я узнала вьющиеся длинные волосы, разметанные по плечам, живой взгляд, румяное худощавое лицо. Он был изображен в распахнутом пальто, с вязанным длинным шарфом на шее, который я тоже хорошо запомнила. В руке держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Я с минуту не сводила взгляда с портрета, затем повернула голову и столкнулась с застывшими глазами Грега. От явного контраста я вздрогнула, мне на миг показалось, я вижу покойника, стоящего рядом со мной, тогда как на картине живой Грег, настоящий.
   – Понравился портрет? – мягко спросил он и улыбнулся.
   – Да, очень, – ответила я и отошла от полотна. – Кто автор?
   – Моя сестра Рената, – после паузы сказал он. – Таким она меня видит.
   – О! У нее большой талант! – заметила я. – Нарисовано красиво. Только ты на этом портрете…
   Я замолчала, не зная какие подобрать слова. Грег смотрел на меня со странным выражением и явно ждал, что я скажу.
   – Ты выглядишь как-то по-другому, даже не знаю, в чем тут дело, – продолжила я.
   – Потому что это моя фантазия, – раздался голосок из другого конца комнаты.
   И я вздрогнула от неожиданности. Помещение было настолько огромным, что я не заметила в его дальнем углу Ренату. К тому же она утопала в большом кресле с высокой спинкой, которое было отвернуто от нас.
   – Простите, если напугала, – сказала она и подошла к нам. – Я смотрела фильм, когда вы пришли. Но сама не знаю зачем, нажала на «стоп» и сидела тихо, как мышка.
   «Подслушивала, – подумала я. – Видимо, хотела узнать, что за девушку привел брат».
   – Вы, кажется, знакомы, – мягко произнес Грег. – Рената, Лада.
   Я кивнула и улыбнулась. Рената уже не выглядела девочкой-эмо. Красиво уложенные блестящие волосы, белое лицо с показавшимися мне нарочито яркими румянами, темно-карие большие глаза и сочные красные губы – все притягивало взгляд. Передо мной стояла взрослая эффектная девушка. И одета Рената была в длинную до пола черную юбку, алую шелковую блузку с пышными рукавами и черный атласный корсет. Туго затянутая талия казалась нереально тонкой. Девушка не сводила с меня пристального взгляда, и такое внимание вызвало у меня отторжение.
   – Хорошенькая, – после паузы констатировала она. – Мы можем на «ты»?
   – Конечно, – натянуто улыбнулась я. – А какой фильм ты смотрела?
   – «Сумерки», – ответила она и тоже улыбнулась.
   – А, по книге Стефани Майер! Я видела! А ты, Грег?
   – Видел, – нехотя ответил он.
   Рената повернулась и подняла пульт. Я вздрогнула, экран оказался настолько большим, что закрывал практически всю дальнюю от нас стену. Рената остановила фильм на сцене, где главные герои находятся в лесу, и Эдвард стоит в лучах солнца и демонстрирует Бэлле свою обнаженную грудь. Я вновь заворожено посмотрела на золотистые переливы его кожи в лучах солнца.
   – А ведь всем известно, что вампиры на солнце сгорают, – с усмешкой заметила Рената. – Но кинематограф представил зрителям вот такую картинку.
   – Не все вампиры сгорают на солнце, – сказал Грег.
   – Кстати, да, – вклинилась я в разговор. – Я читала в какой-то книге, кажется у Энн Райс, что если они не пьют человеческую кровь, то постепенно с ними происходят изменения и они могут переносить солнечный свет.
   – А тебе понравился этот фильм? – поинтересовалась Рената и зачем-то вновь выключила проигрыватель.
   Экран погас, и в комнате стало значительно темнее.
   – Ничего так…, – ответила я. – Красивая история.
   – Красивая история невозможной любви, хочешь ты сказать, – уточнила Рената и усмехнулась.
   Она бросила пульт на столик и приблизилась.
   – Лада, иди ко мне, – тихо позвал Грег.
   Он сидел на диване и внимательно наблюдал за нами. Я послушно подошла. Он притянул меня к себе, обнял одной рукой, и я устроилась рядом, положив ему голову на плечо. Рената остановилась напротив нас. Ее глаза блестели, губы приоткрылись. Она нервно постукивала острым кончиком туфельки, и край ее юбки поднимался в такт этому движению. Я чувствовала все нарастающее напряжение, и не могла понять, отчего оно возникло. Рената вдруг уселась на диван рядом со мной так близко, что касалась меня плечом. Но Грег мгновенно переместился и оказался между нами. Я услышала, как она глубоко втянула воздух, словно задыхалась.
   «Какая она все-таки странная, – подумала я. – Хотя они оба такие… необычные. К Грегу я уже просто привыкла. Представляю, какой у них дедушка!»
   – А где ваши родители? – вдруг спросила я и тут же смутилась от собственной бестактности.
   Рената стала дышать более ровно. Она высунулась из-за плеча Грега и пристально посмотрела на меня.
   – А разве братец тебе все еще ничего не рассказал про наше семейство? – с удивлением проговорила она.
   – Ничего! – строго произнес Грег. – Всему свое время!
   – Ясно, – тихо сказала Рената. – В общем, мать у нас давно умерла, а отец постоянно проживает в Лондоне. Так, Грег? – зачем-то уточнила она.
   – Именно так, – подтвердил он. – Но мы вполне самостоятельны, и нам это нравится. А дедушка безвылазно живет в деревне. И всех все устраивает.
   – Я бы тоже хотела жить самостоятельно, – со вздохом заявила я.
   – Ты школу уже закончила? – уточнила Рената. – И чем сейчас занимаешься?
   – Учусь на первом курсе института культуры, – с непонятной мне самой гордостью произнесла я. – Хочу стать клипмейкером.
   – Нравится? – одновременно произнесли они и заулыбались.
   – Творческие профессии меня всегда привлекали больше, – после паузы ответила я. – Грег знает, какое бурное у меня воображение.
   – И это главное! – констатировала Рената. – Мы тоже одержимы творчеством и без воображения тут никуда. Я вот картины рисую, – добавила она, как мне показалось, довольно хвастливо.
   – И у тебя большой талант! – искренне сказала я. – Знаешь, как раз хотела спросить об этом портрете. Мне кажется, Грег там на себя непохож.
   – Еще как похож! – сказала Рената и вскочила. – Пойдем, я тебе покажу предварительные эскизы.
   – Нет! – чего-то испугался Грег.
   – Почему? – удивилась я. – Мне, правда, интересно!
   Рената быстро двинулась к выходу, шурша юбкой. Я думала, она живет вместе с братом и ее работы здесь, но оказалось, что ее квартира напротив. Она открыла дверь и пропустила меня. Я ожидала увидеть такое же огромное помещение, поняв, что их две квартиры занимают целый этаж, но Рената устроила все по-другому. Из холла мы попали в квадратную гостиную. Окна были такие же – от пола до потолка, но закрывались жалюзи фиолетового цвета с рисунком из разноцветных летящих бабочек. Интерьер гостиной был выдержан в сиреневых и серых тонах. Я сразу почувствовала одуряющий запах белых лилий, и увидела огромный букет, стоящий в напольной вазе возле одного из окон. Рената прошла через гостиную, не останавливаясь. И мы оказались в мастерской. Возле окна стоял мольберт с холстом. Он был отвернут. Со спинки стула свисал серый льняной халат, измазанный красками. Вдоль стен я увидела полки, на которых находились книги, альбомы, баночки с красками, кисточки в стаканах, какие-то принадлежности для рисования. Множество холстов разных размеров и без рам стояли повернутыми к стене. Пол в студии состоял из широких деревянных досок, кое-где на нем виднелись разноцветные пятна краски. Стена напротив окна плотно увешивалась самыми разнообразными картинами. Я подошла к ней и остановилась.
   На многих изображался Грег. Вот он стоит на улице и кормит голубей. Его лицо светится улыбкой, волосы в лучах яркого весеннего солнца блестят переливами черного шелка, щеки горят румянцем. Вот он сидит в какой-то бедно обставленной комнате. Сзади него мутное окно, сквозь которое видна стена кирпичного дома. На письменном столе лежат исписанные листы, тонкая ручка торчит из чернильницы. Грег смотрит на зрителя, причем его лицо выглядит настолько живым, а взгляд пронзительным, что так и кажется, он сейчас покинет картину и выйдет за рамки. Вот он выступает на каком-то собрании и стоит в напряженной позе возле стола, покрытого красной тканью. Его правая рука поднята, видно, что Грег декламирует. Собравшиеся смотрят на него. Меня поразили несколько девушек в кожаных куртках и красных косынках. Они выглядели как в советских фильмах, изображающих времена Октябрьской революции.
   – Ты просто зациклена на этой теме, – заметила я. – Почему Грег везде изображен так, будто он живет в начале прошлого века? Или я ошибаюсь?
   – Не ошибаешься, – спокойно ответила Рената. – Просто мой брат всегда мечтал быть поэтом Серебряного века, жить в то время, писать стихи. Он столько мне всего рассказывал и…, – она запнулась, но потом все-таки продолжила: – и показывал, что я ясно увидела его в то время и в том состоянии, и постаралась запечатлеть.
   – Да, показывать он мастер, – тихо заметила я. – Ты не волнуйся, Рената, я знаю о его способностях.
   – Да? – удивилась она. – И что ты знаешь?
   – Что он экстрасенс и умеет вводить в транс.
   – И тебя вводил? – поинтересовалась она.
   – Было один раз, – нехотя ответила я. – И все выглядело так натурально. Ой, а это что за изображения? – испугалась я, подходя к триптиху.
   – Не стоит это смотреть! – резко ответила Рената и потянула меня за руку.
   Но я выдернула руку из ее цепких холодных пальцев и замерла перед картинами. Узкие боковые части триптиха изображали Грега в каком-то темном полуразрушенном доме. На левой – он находился посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, заливали слезы, в руках он держал свернутую веревку. На правой – он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку в потолке. Центральная часть триптиха изображала Грега, идущим прямо на зрителя. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. И он разительно походил на нынешнего Грега с его мертвенно бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия.
   Я стояла перед триптихом, не шевелясь и впитывая изображения, казалось, всем существом. Мне мучительно хотелось понять смысл, но он ускользал от меня. И это вызывало неприятно сильное волнение, от которого сжималось сердце и выступали слезы.
   – Где у тебя ванная? – глухо спросила я, когда вышла из оцепенения.
   – Из холла дверь налево, – тихо ответила Рената.
   Я быстро вышла из студии и почти бегом пересекла гостиную. Очутившись в большой, облицованной серым мрамором ванной, я, не в силах больше сдерживаться, расплакалась. Но тут же включила воду, подставила ладони и опустила в них горящее лицо. Когда успокоилась и подняла голову, то обратила внимание, что зеркало отсутствует. Оглядевшись, поняла, что в этой роскошной ванной вообще нет зеркал.
   «Как неудобно! – подумала я. – Даже на себя не посмотришь. А ведь Рената настоящая красотка. И как она без зеркал обходится? Странно…»
   Я вытерла лицо полотенцем и вышла из ванной. Но отчего-то отправилась не в гостиную, а открыла еще одну дверь слева и попала в узкий короткий коридорчик.
   – Надеюсь, он ведет на кухню, – пробормотала я. – Неплохо бы попить воды и окончательно успокоиться. Хотя вежливее было бы спросить у хозяйки.
   Я толкнула дверь в конце коридора и вскрикнула от неожиданности. Небольшое помещение уставляли от пола до потолка клетки с кроликами.
   – Ты очень любопытна! – раздался за моей спиной голос, и я резко обернулась.
   Рената стояла в дверях и смотрела на меня напряженно.
   – Искала кухню, – робко проговорила я. – Воды захотелось. И сюда случайно попала. У тебя столько кроликов! Ты их разводишь что ли? На продажу? – предположила я первое, что пришло в голову.
   И тут вспомнила, как в деревне говорили, что у их дедушки целая кроличья ферма. Помню, я еще тогда не поверила и даже посмеялась. И вот увидела кроликов в такой помпезной квартире. Это было непонятно.
   – Развожу, но не продажу, конечно, – уклончиво ответила Рената. – Я люблю их рисовать. И это удобно, когда модели постоянно под рукой.
   – У тебя не квартира, а шкатулка с секретом, – заметила я и вышла из комнаты. – Но мне как-то нехорошо. Ты не возражаешь, если я вернусь к Грегу?
   – Попробовала бы я возразить! – усмехнулась Рената. – Конечно, иди. А я останусь. Не хочу мешать двум таким нежным голубкам… или, скорее, попугаям-неразлучникам, – довольно ехидно добавила она и зло засмеялась.
   При этих словах я остановилась возле двери и резко повернулась к ней. Рената смотрела с вызовом. Ее брови приподнялись, губы кривила гримаса.
   – Зачем издеваться? Ты сама никогда не любила что ли? Ты сама не хотела бы быть неразлучной с парнем? Или любимый отсутствует в твоей жизни? – взволновано спросила я. – Чего задираешься? Или ревнуешь меня к брату? А может, просто я тебе не нравлюсь и ты считаешь меня, мышь серую, к тому же бедную, недостойной такого красавца и богача? Давай начистоту. Не выношу все эти чисто женские штучки, намеки, мелкие укусы, подколы. Это мерзко.
   Рената, видно было, изумилась. Она смотрела на меня так, словно не верила глазам. Явно не ожидала резкой отповеди от «тихони».
   – Мелких укусов я тоже не люблю, – странным тоном произнесла она. – А вот про любовь уже и не помню. Это было так давно…
   – Да ладно! – сказала я. – Можно подумать, тебе сто лет. И ты внешне очень даже симпатичная. Не верю, что у тебя нет парня!
   Рената приблизилась. Ее холодное красивое лицо исказилось, глаза затуманились, словно она смотрела вглубь себя, уголки губ опустились.
   – Я помню… любовь, – тихо и медленно проговорила она. – Это вовсе не радость, как думают такие вот юные и глупые девчонки, это не счастье, а одна лишь боль. Причем боль дикая, невыносимая и смертельная!
   Последние слова она выкрикнула. В ее расширенных глазах я увидела ужас.
   – Зачем ты заговорила про это?! – закричала она. – Люби сама, страдай, сходи с ума от муки, но не трогай ни моего брата, ни меня!
   Дверь в этот момент открылась, и появился Грег. Он быстро глянул на меня, затем перевел взгляд на Ренату.
   – А ведь ты обещала мне, – мягко произнес он и обнял ее за плечи. – Успокойся, пожалуйста!
   Она уткнулась лицом в его плечо и затихла.
   – Не обращай внимания, – продолжил он, глядя на меня. – Моя сестра очень чувствительная натура, как и все, кто занимается творчеством.
   – Прости, Лада, я не хотела тебя огорчать, – после неприятной для меня паузы пробормотала Рената.
   – Ничего страшного, – ответила я. – Я вовсе не обижаюсь!
   – Ты милая, – сказала она и улыбнулась. – Вы идите, не хочу больше мешать.
   – Ты как себя чувствуешь, сестренка? – заботливо поинтересовался Грег.
   – Превосходно! Уходите! Я хочу побыть одна.
   Когда мы покинули ее квартиру, я решила вернуться домой. Грег меня не удерживал. Он предложил довезти на машине, но я отказалась.
   – Тут и пешком дойти можно, – заметила я с улыбкой. – Оказывается, мы с тобой живем не так и далеко друг от друга.
   Но Грег решил проводить меня до метро «Павелецкая». Мы оделись и вышли на улицу.
   Снег прекратился, но низкие темные облака по-прежнему закрывали небо. Уже зажглись фонари, и узкий извилистый переулок, по которому мы шли, выглядел таинственно в их желтоватом свете.
   – Ты должна знать, – после паузы сказал Грег, – у моей сестры была трагическая история. Парень, которого она очень сильно любила, бросил ее, как только узнал, что она ждет ребенка. Ей тогда было двадцать. Она впала в жуткую депрессию, потеряла ребенка и утопилась. Но потом…
   Грег запнулся и замолчал.
   – Как утопилась? – испугалась я.
   – Я оговорился, – ответил он и сжал мою руку. – Пыталась утопиться, но ее спасли.
   – Так это было недавно? – уточнила я. – Ведь ты вроде как-то упоминал, что ей сейчас двадцать.
   – Да, недавно, – сказал Грег. – Но после этого Рената не выносит ни разговоров о любви, ни зрелища влюбленных парочек, ни мелодрам со счастливым концом.
   – Бедная! – посочувствовала я. – То-то ей нравятся фильмы типа «Сумерек». Мне бы хотелось с ней подружиться.
   – Не знаю, возможно ли это, – задумчиво проговорил Грег.
   – А почему нет? – улыбнулась я. – Раз я люблю тебя, то уже люблю и всех твоих родных.
   – Ты удивительная девушка! – сказал он и обнял меня за плечи.

   Из блокнота Грега:

     Лилейный лепесток так светел, мягок…
     Белеет кожа, дрожь в закрытых веках.
     Но розы цвет милее, он так ярок!
     Так кровь твоя пылает, бьется в венах…

   Когда я вернулась домой, мама сразу начала выговаривать мне за долгую отлучку и за то, что я не предупредила ее.
   – Ты спала, – резонно заметила я, – зачем я буду звонить и будить, сама подумай! К тому же я была с Грегом, ты его знаешь, поэтому беспокоиться не о чем.
   – Ну, хорошо, – вздохнула она. – Ужинать пора.
   Тут только я почувствовала, насколько проголодалась.
   «Странно, они мне ничего не предложили, – подумала я, – даже чашечку кофе. Ренате стоит поучиться гостеприимству. Бедная! – вновь пожалела я ее. – Сколько ей пришлось настрадаться! Нужно быть с ней терпеливой и ласковой и постараться не обращать внимания на ее странности. Но художник она классный».
   Я вспомнила триптих так ясно, словно увидела его воочию. И вновь сильнейшее волнение охватило меня. Что-то скрывалось за всем этим, я это чувствовала, что-то чрезвычайно важное. И я решила при случае выяснить у Грега, тем более Рената сказала, что это он навеял ей подобные видения.
   На следующее утро я встала с трудом. Мама пыталась поднять меня, без конца заглядывала в мою комнату, говорила, что я опоздаю в институт. Но мы проболтали с Грегом до трех часов ночи по телефону, причем о всяких милых пустяках, и все никак не могли расстаться. И я не выспалась. К тому же после каникул вообще было трудно встать вовремя.
   Когда я вышла на улицу, то увидела Славу. Он быстро шел вдоль дома, опережая меня шагов на десять. Я громко позвала его. Он обернулся и махнул мне рукой. Когда я с ним поравнялась, он сразу начал жаловаться на то, как невозможно вставать такую несусветную рань.
   – А ты классно выглядишь! – заметил он, оглядев меня. – Чувствуется, отдохнула супер! Я, кстати, посмотрел твое видео с Nightwish «ВКонтакте» и офигел. Выглядит реально!
   – Это и было реально, – улыбнулась я. – Ой, а вон наши «мартышечки»! Наверное, в колледж свой идут.
   «Мартышки» настолько не представляли жизни друг без друга, что после окончания школы вместе поступили в политехнический колледж на факультет прикладной информатики.
   Я замахала Саше и Наташе. Но неразлучная парочка явно была в ссоре. Они шли по разные стороны тротуара и не смотрели друг на друга, хотя двигались параллельно.
   – Ты не знаешь? – усмехнулся Слава. – Они ж недавно поругались. Так сейчас и ходят…на расстоянии. Просто шоу для всех соседей. Вот уж не знаю, как они там учатся. Наверняка за разными столами сидят.
   – Неужели? – удивилась я, наблюдая за понуро бредущими «мартышками».
   – А то! – засмеялся Слава и толкнул меня локтем в бок. – Я вот, может, весь одиннадцатый класс мечтал, чтобы ты со мной за одним столом сидела.
   – Зачем? – спросила я, сделав вид, что не понимаю намека.
   – А вдруг и у нас с тобой вот такая жестокая любовь получилась бы? – нарочито небрежным тоном произнес он.
   Но я увидела, как Слава волнуется. И решила сразу расставить все точки над «i».
   – Знаешь, раз не получилась такая любовь, это нам и не нужно! К тому же я недавно встретила парня, и у нас все серьезно, – сказала я, заглянув ему в глаза. – Так что обрати внимание на других, тем более ты у нас всегда был парень нарасхват. Наверняка у вас там в Бауманке полно симпатичных девушек. И не трать на меня время! Это я тебе чисто по-дружески.
   – Вот значит как, – мгновенно погрустнел он. – Но я могу и подождать! Всем нам кажется, что серьезно и любовь до гроба. Но все очень быстро заканчивается. Видишь, даже «мартышки» сошли с дистанции. А ведь ни у кого не вызывало сомнения, что у них это навечно.
   – Помирятся еще, – сказала я. – А на меня не рассчитывай, Славик!
   Он улыбнулся немного беспомощно, но тут же вновь принял беззаботный вид «парня на позитиве».
   После первой пары вдруг выглянуло солнце, и буквально за полчаса небо очистилось и засияло морозной синевой. Я с трудом усваивала материал, беспрерывно думая о Греге. Мы договорились созвониться во второй половине. И я изнывала на лекциях. В половине четвертого мои мучения закончились, я вышла из института и сразу набрала его номер. Дни в ноябре самые короткие, солнце уже клонилось к закату. А мне так хотелось погулять при солнечном свете.
   Грег ответил после долгой паузы, и мне не понравился его голос. Он был слабым и грустным.
   – Девочка моя любимая, – ласково произнес он, – я в больнице. Только не пугайся! Ничего страшного, просто меня положили на очередное обследование. Это по поводу моей болезни желудка. Врачи боятся, что у меня начнется обострение, вот и проводят профилактику. Ты расстроилась?
   Я чуть не плакала. Весь день мечтала о нашем свидании.
   – А можно я к тебе приеду? – спросила я, с трудом сдерживая слезы.
   – Нет, Ладушка, – еще более грустно ответил Грег. – Это частная клиника, она находится за городом. Я проведу здесь всего несколько дней. И мы можем общаться по телефону или в сети. Здесь есть интернет. У меня отдельный номер с телевизором и компьютером.
   – Понятно, – тихо сказала я.
   – Потерпи! Мне ведь тоже несладко.
   – Ты плохо себя чувствуешь? – спохватилась я.
   – По правде говоря, ужасно! – после паузы ответил Грег. – Ладно, Ладушка, у меня сейчас что-то типа лечебного сна.
   – Выздоравливай! Люблю тебя.
   – Люблю тебя, – как эхо повторил он.
   Я убрала смартфон в сумку и побрела домой.
   Наскоро перекусив, ушла в свою комнату и легла на кровать, отвернувшись к стене. Мне ничего не хотелось, на душе было пасмурно. Я думала лишь о Греге. Когда смартфон запел «Поп-корн. Кино…», я вздрогнула. Это был Дино. Я вообще-то попсу не очень жалую, но сама не зная почему, захотела поставить на его звонок именно эту песенку группы «БиС». Я слушала рингтон, но не двигалась. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось, чтобы меня вырывали из мира моих фантазий, в котором были только я и Грег. Дино не перезвонил, и постепенно я задремала.
   … Я оказалась в полуразрушенном доме с триптиха Ренаты. Я это отчетливо понимала. И видела те же ободранные стены с кусками грязных обоев, выбитые стекла, заваленный мусором пол. Я вошла в комнату и остановилась, увидев сидящего на скособоченной скамейке Грега. Он выглядел в точности, как на картине – румяное худощавое лицо, разметанные по плечам волнистые волосы, живые блестящие глаза. Он смотрел в стену и грыз кончик карандаша. На его коленях лежала раскрытая потрепанная тетрадка.
   – Грег, – тихо позвала я.
   Но он не прореагировал. Тогда я приблизилась и остановилась прямо напротив него. Но Грег смотрел как бы сквозь меня. И это было ужасно неприятно. Мне хотелось закричать, но какой-то частью сознания я понимала, что это всего лишь сон. Тогда я обошла его и заглянула через плечо в раскрытую тетрадь.

     «Девушка в синем берете
     на золотых волосах,
     за сердце поэта в ответе…»,

   – прочитала я размашистые неровные строчки.
   Тут Грег зачеркнул слово «сердце» и написал: «Ты за поэта в ответе». Он снова глубоко задумался и начал покусывать кончик карандаша.
   – Ах, вот ты где прячешься, Гришка? – раздался звонкий голосок, и в комнату ворвалась юная хорошенькая девушка.
   Я машинально отпрянула, затем отошла в угол. Но девушка меня не видела, так же как и Грег. Я с изумлением и каким-то неприятным чувством отметила, что у нее были золотистые волосы, подстриженные в короткое каре, и синий берет, надетый кокетливо набок.
   – Я не прячусь, – ответил он и закрыл тетрадку. – Чего ты хочешь, Зиночка?
   – Я? – расхохоталась она. – Это ты все чего-то хочешь! Мы с ребятами с нашего завода собираемся на субботник. Нужно помочь разобрать свалку.
   – Какую свалку? – довольно равнодушно спросил Грег и встал, засовывая свернутую тетрадку в карман потрепанного пальто.
   – Я же тебе еще вчера говорила! – укоризненно заметила Зина. – На месте этой свалки хотят устроить первую Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку, вот! – медленно и торжественно выговорила она название. – Летом планируют открытие. Тут осталось всего пара месяцев. Строительством будет руководить пролетарский архитектор товарищ Щусев. Ты что же и наших газет не читаешь? Погряз в своих буржуазных стишках! А на дворе двадцать третий год! Пять лет живем при советской власти.
   При этих словах я вздрогнула и тут же вспомнила, как Рената рассказывала об его увлечении Серебряным веком.
   – Столько всего нужно сделать! А ты все прячешься, от коллектива нашего трудового отрываешься. Нехорошо это, Гриша! Не по-комсомольски, – продолжила меж тем Зина. – Еще и любови какие-то выдумал! – лукаво добавила она и улыбнулась. – Пережитки это, мещанство.
   – Ты уже сказала, что не любишь меня, – сухо проговорил Грег, – так зачем же еще и издеваться?
   При этих словах я поймала себя на странном ощущении: я ревновала, находясь во сне. И чувствовала боль, ненавидела эту «девушку в синем берете» и безумно любила Грега. Но я была чем-то типа фантома в их мире, не могла вмешаться, была для них невидима и не существовала даже для Грега. И это сводило с ума. Мне захотелось вернуться в свою реальность, но пока отчего-то я оставалась здесь и никак не могла проснуться.
   – У тебя на уме одни глупости, – кокетливо ответила Зина. – А я отношусь серьезно к созданию семьи, как ячейки общества. И ты совсем мне не подходишь! Какой из поэта семьянин? К тому же ты морально неустойчивый. Мне такой муж не нужен! Вот наш мастер в цехе совсем другое дело. Человек серьезный, партийный, надежный. Тебе всего восемнадцать, а ему уже двадцать четыре. Разница!
   – Тебе-то шестнадцать! – с усмешкой заметил Грег. – Просто ты не любишь меня, я это уже понял. И всех этих жестоких слов можешь не говорить.
   – Отсталый ты, Гриша, ей-богу! Тьфу ты! – рассмеялась она. – Дурацкая привычка бога поминать, которого вовсе и нет! Так ты идешь или тут будешь сидеть? Забился, как мышь в нору, в эти развалины, прячешься от всех. Айда на субботник!
   Зина схватила Грега под руку и потащила к проему двери. Он молча подчинился. Но его лицо было так печально, что мне хотелось плакать, глядя на него. Я не могла выносить его страданий даже в другой реальности, со мной ничего общего не имеющей.
   Меня разбудил смартфон. Услышав «Поп корн. Кино…», я открыла глаза и тут же вспомнила свой странный сон. Мне даже захотелось поговорить с Грегом, рассказать ему. Уж очень реалистично все выглядело. Я ничего не знала о влиянии гипноза или экстрасенсорного воздействия, поэтому решила, что Грег, один раз введя меня в транс, запустил какие-то скрытые механизмы в моем подсознании и от этого я постоянно впадаю в такие странные состояния, вызывающие эти сны. К тому же я последнее время была буквально зациклена на Греге, мне казалось, что я не забываю о нем ни на секунду, он постоянно рядом со мной, даже когда физически отсутствует.
   «Надо переключаться хотя бы ненадолго», – решила я и уже без сомнения ответила на повторившийся звонок.
   – Привет! – радостно произнес Дино. – Я тебя, наверное, отвлекаю?
   – Нет, я просто спала, – сказала я и услышала его извинения. – Ничего страшного, – продолжила я. – Это даже хорошо, что ты меня разбудил. А то вредно спать вечером. Просто сегодня первый день учебы, рано встала.
   – Я тоже подумал, что ты наверняка встала с трудом сегодня, – весело проговорил Дино. – Ты посмотрела диск? А то мало ли, может качество тебе не понравилось.
   – Ну что ты! Конечно, понравилось! Я даже на сайт выложила, и все ребята в восторге. Просто не верят своим глазам. Спасибо тебе еще раз!
   – Может, хочешь прогуляться? – после паузы предложил он.
   – Сегодня? – уточнила я. – Это вряд ли. Я устала, да и уроки неплохо бы поделать. А то преподы сразу нагрузили.
   – Ясно, – разочарованно сказал Дино. – Тогда не буду тебя отвлекать. Просто хотелось увидеться, пообщаться. А может, завтра? Слушай, у меня пригласительные на фотовыставку. Ты же любишь снимать, насколько я помню. А выставка реально интересная. Называется «Москва вне времени». Один мой приятель участвует, вот и пригласил. Ну что скажешь?
   Я задумалась. Предложение показалось заманчивым. Я знала, что Грег пробудет в клинике не один день. К тому же меня пугало то, в каком нервном состоянии я находилась вдали от него. Еще эти странные сны. Я подумала, что мне не мешает отвлечься, к тому же нравилось общаться с Дино. Мне он казался открытым и приветливым парнем без всяких задних мыслей. И конечно, я понимала, что нравлюсь ему. Хотя пока никаких явных знаков внимания, кроме трафаретных комплиментов, он мне не оказывал, а вел себя просто как друг.
   – Думаю, получишь удовольствие, – сказал Дино, так и не дождавшись ответа.
   – Хорошо, – согласилась я. – И во сколько ты планируешь?
   – Я в универе до половины второго, потом хотел поехать. Скажем в три часа в метро «Октябрьская». Выставка на Крымском валу. Там пешком десять минут.
   – В ЦДХ?
   – Ага. А ты до которого учишься?
   – Как раз успею, – сказала я. – Хорошо, давай в три. Если что поменяется, созвонимся.
   – Оки! – радостно проговорил Дино. – Тогда до завтра! И возьми фотик. Вдруг что интересное увидишь!
   – Обязательно, – пообещала я.
   После нашего разговора мое настроение заметно улучшилось. Но ненадолго. Скоро я вновь начала думать о Греге, о том, как он себя чувствует. Он не звонил, и я думала, что, возможно, он все еще спит.
   Когда мама вернулась после работы, я уже впала в меланхолию.
   – Что-то ты вялая и бледненькая, – заметила она, снимая в коридоре пальто. – А на улице-то как подморозило! Небо ясное, даже звезды видны. Ты хоть погуляла?
   – Нет, я сразу после лекций домой отправилась.
   – Почему? Такое солнце было! Денек ясный, небо чистое… А этот твой новый мальчик? Не встретились? – удивилась мама, заходя в комнату.
   – Он в больнице сейчас, – грустно ответила я.
   – Да? – тут же оживилась мама. – И с каким диагнозом? Может, нужны хорошие врачи?
   – У Грега какая-то болезнь желудка, как я поняла, хроническая. Гастрит что ли. Я не выясняла, а он толком и не рассказывал.
   – Еще бы! – заметила она. – Какой же парень будет жаловаться понравившейся девушке на свои болячки. Но если это на самом деле гастрит, то дело серьезнее, чем кажется. Уж поверь мне, дочка.
   – Да?! – испугалась я.
   – Гастрит очень плохо поддается, – пояснила она. – Язву иногда легче залечить. И потом нервы должны быть в порядке. Недаром раньше гастрит называли неврозом желудка.
   «Бедный мой! – с жалостью подумала я. – Ему, наверное, больно! Пусть отдыхает и ни о чем не волнуется, так быстрее выздоровеет».
   – А Грег может долго пролежать в клинике? – спросила я.
   – А что он тебе вообще-то сказал? – поинтересовалась мама.
   – На профилактику положили, чтобы обострения не было.
   – Ну и не переживай так! – ободряюще улыбнулась она. – Раз на профилактику, то пока ничего страшного. На диету посадят, обследование проведут, может, курс витаминов проколют. Доченька, у тебя все так серьезно? – осторожно спросила она. – Я же вижу!
   – Он мне нравится, – коротко ответила я.
   С мамой у меня никогда не было доверительных отношений. Мне проще было поделиться какими-то интимными вещами с отцом. Я, конечно, многое могла ей сказать, но на такие темы мы отчего-то избегали говорить. Поэтому меня немного удивил ее вопрос.
   – А ты ему? – не унималась она.
   – Думаю, тоже. Мамочка, мы совсем недавно познакомились, рассказывать особо нечего. Не понимаю, почему ты так интересуешься. И до этого у меня были отношения.
   – Были, – задумчиво произнесла она. – Но на уровне дружбы, так и не перешедшей ни во что серьезное. А вот этот новый знакомый… У тебя все на лице написано. Я не против, не думай. И тебе пора влюбиться. Но молодой человек уж очень странный, не похож на твоих друзей. Еще и выясняется, что со здоровьем проблемы. Помню его чрезмерно бледный и какой-то неживой вид.
   – Не накручивай! Пока это всего лишь новый друг, – улыбнулась я. – Ладно, мам, я уже поужинала, тебя не дождалась. Пойду позанимаюсь.
   Она глянула на меня укоризненно, но промолчала.
   Я закрылась в своей комнате, включила компьютер, но тут позвонил отец. Странно, он тоже первым делом начал расспрашивать о Греге.
   – Вы что, сговорились сегодня? – возмутилась я. – И откуда ты знаешь про него?
   – Мама звонила пару дней назад, – невозмутимо ответил он. – Она обеспокоена, просила с тобой поговорить. Но пока я очень занят на работе, все никак вырваться не мог. Вот решил по телефону.
   – Не пойму суть вопроса, – раздраженно проговорила я. – Чего вы всполошились? Ну подружилась я с парнем и что такого? Кстати, не с ним одним. Помнишь Динара? Мы еще в Праге познакомились. Я с ним тоже встретилась, и завтра мы на выставку собираемся. И что такого?
   – Это альбинос? – припомнил отец. – А он-то тебе зачем?
   – Папа! Я дружу с теми, кто мне нравится. Я что должна у вас разрешения спрашивать?
   – Этого я не говорил! Просто мы беспокоимся за тебя. Но мне все более-менее ясно. Видимо, правда, твоя мать всполошилась не по делу… впрочем, как всегда. Возможно, в один из выходных дней увидимся. Ты как?
   – Я с удовольствием! Но лучше созвонимся ближе к субботе.
   – Само собой! – ответил он.
   Когда мы закончили разговаривать, я закинула смартфон на кровать и повернулась к компьютеру.
   «Надо же, – довольно раздраженно думала я, – родители все еще уверены, что я сама не в состоянии разобраться в отношениях. Вот интересно, у Лизы тоже выясняют про каждого ее парня? А у нее их вон сколько было!»
   Я начала искать нужный материал по жанрам кино, но скоро закрыла все окна. Мозги совершенно не работали. Тогда я зашла в аську. И увидела, как красный цветочек Nosferatu, а именно под этим ником зарегистрировался Грег, сменился зеленым. Он тоже вошел в систему и практически вместе со мной.
   «Приветик», – одновременно написали мы и оба поставили смайлик «Поцелуй».
   Я заулыбалась от радости.
   «Только что хотел звонить тебе», – написал Грег.
   «А я все ждала. Первой боялась тебя беспокоить. Решила, ты спишь. Мама сказала, тебе нужно соблюдать диету и все рекомендации врачей. Гастрит, оказывается, плохо поддается лечению. Я очень волнуюсь. Как ты себя чувствуешь?»
   «Не волнуйся, Ладушка, все хорошо! Думаю, скоро меня выпишут, и мы сразу увидимся. Я скучаю невыносимо!» – написал он.
   И у меня слезы выступили от волнения и нежности.
   «И я скучаю. Сегодня на уроках кое-как высидела, только о тебе и думала».
   «Люблю тебя», – пришло сообщение. Оно сопровождалось смайликами «Поцелуй» и «Сердечко».
   «Люблю тебя», – ответила я и поставила три «Сердечка».
   «Люблю больше всего на свете», – не унимался Грег.
   Улыбка не сходила с моего лица. Мне столько хотелось сказать ему.
   «А ты?» – спросил он, так и не дождавшись ответа.
   «Даже не представляешь как сильно! Но лучше я все скажу тебе при встрече. Скорее поправляйся!» – быстро отстучала я.
   «Приложу все усилия», – пришло сообщение.
   И тут же появилась цепочка из смайликов и слов:
   «поцелуй-поцелуй-ГРЕГ-сердечко-ЛЮБИТ-сердечко-ЛАДУ-поцелуй-поцелуй».
   Утром по-прежнему было солнечно и морозно. Я проснулась в отличном настроении, с минуту любовалась на золотисто-синий свет за окном, потом послала Грегу СМС:
   «Доброе утро, любимый! Пусть этот день принесет тебе радость и выздоровление! Чмок-чмок-чмок».
   Я подождала, ответа не было. Но это меня особо не взволновало, так как Грег наверняка еще спал.
   «Вот откроет глаза и тут мое сообщение! – с восторгом думала я. – И сразу улыбнется. А когда настроение хорошее, все болезни отступают. Мне это мама еще с детства внушила. Постоянно говорила, что оптимисты болеют в два раза реже, чем пессимисты».
   Я встала, умылась и задумалась, что надеть, вспомнив о приглашении на выставку. Правда, такого желания, как вчера, уже не было. Я вдруг подумала, что Грегу это не понравится. Я знала, он не выносит моих встреч с другими парнями.
   «Но я не могу отказаться от друзей в угоду ему, – размышляла я, сидя на кухне и наблюдая, как мама варит кофе. – Просто не скажу, только и всего. Хотя это неприятно. Не могу я от него что-то утаивать!»
   Я пододвинула масленку и тарелочку с нарезанным хлебом и начала делать бутерброды с сыром.
   «И потом, что тут такого? – продолжала я размышлять. – Я же общаюсь с Дино чисто по-дружески. Конечно, я нравлюсь ему. Но пока он никаких признаний и предложений не делал. И я вовсе не обязана сообщать Дино, что влюблена. Может, ему нравится со мной общаться как с личностью и ничего более? И вдруг я заявляю, что люблю другого. Это будет выглядеть глупо и даже смешно. И пока он никак не проявил свой интерес ко мне, буду молчать насчет Грега».
   Но льстило, что два таких замечательных неординарных парня обратили на меня внимание. Это сильно поднимало самооценку, и я чувствовала себя намного более уверенной, чем до знакомства с ними. А тут еще Слава не унимался и периодически намекал на серьезные отношения. Было отчего закружиться голове. Но я точно знала, что люблю только Грега.
   – Что-то ты задумалась не на шутку! – с улыбкой заметила мама, наливая кофе в мою чашку. – И какая ты нарядная! Собралась куда-нибудь после лекций?
   – На фотовыставку с друзьями, – уклончиво ответила я. – И не такая уж я нарядная. Подумаешь, блузка!
   Я сегодня решила отказаться от привычных свитеров и кофточек и надела светло-серую блузку, отделанную по воротнику-стойке и краю полочки узкой полоской в мелкую черно-красную шашечку. На блузку натянула черный жилет с маленькими красными пуговичками. Он был в обтяжку и намного короче блузки.
   – Тебе идет этот стиль, – заметила мама. – Даже джинсы смотрятся вполне органично. И ты выглядишь серьезнее и, я бы сказала, взрослее.
   – Хочешь сказать, старше? – испугалась я.
   – Успокойся! – заулыбалась мама. – Ты выглядишь, как взрослая девушка, как студентка вуза, а не как школьница, только и всего.
   После второй пары небо вдруг начало затягивать. Я поглядывала в окно и ждала, что вот-вот пойдет сильный снег, чего мне очень не хотелось. Но пока лишь наползали серо-белые бесснежные тучи, вновь стало темно и уныло. Наш преподаватель даже свет в аудитории включил. Мне все меньше хотелось идти на выставку, и я для себя решила, если начнется сильный снегопад, позвоню Дино и откажусь под благовидным предлогом.
   Но когда вышла на улицу, снега все еще не было, и я уныло побрела к метро. Мой институт находится на Большой Андроньевской улице, примерно посередине между метро «Таганская» и «Площадь Ильича» и в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. На полпути меня догнала Наташа, одна из «мартышек».
   – Ладка, привет! Ты из универа что ли? – без особо интереса спросила она, пристраиваясь рядом.
   – Ага, – кивнула я. – Лекции закончились.
   – Домой сейчас? – уточнила она.
   – Нет, к метро иду. Договорилась с одним пацаном на фотовыставку на Крымский, – пояснила я. – Да вот что-то не хочется.
   – Так и не ходи! – сказала она.
   – Не могу! Я пыталась позвонить ему и отказаться, но он «вне зоны». А мы еще вчера договорились в метро встретиться.
   На последней перемене я пыталась связаться с Дино.
   – Вот засада, – задумчиво проговорила она, – придется тебе ехать. А то будет он стоять и ждать. И что за парень?
   – Да так, знакомый, – нехотя ответила я. – Еще раз позвоню, попробую. А ты домой?
   – Нет, к тетке хочу съездить, так что вместе до метро.
   – Слушай, что у тебя с Сашкой? – не выдержала я. – Когда уж вы помиритесь? Надоело смотреть на ваши несчастные физиономии, мартышечки вы наши!
   – Дурак он! – тихо сказала Наташа и вдруг всхлипнула.
   Я испугалась и повернулась к ней, заглядывая в глаза. Она расплакалась. Я обхватила ее за плечи и повела к ближайшей палатке. Купив бутылку воды, протянула со словами:
   – Пей! И не расстраивайся. Еще реветь из-за них!
   Наташа кивнула и молча открыла воду.
   Когда мы подошли к «Таганской», я вновь позвонила Дино. Но он все также оставался «вне зоны».
   – Черт! Придется все-таки ехать, – заметила я.
   – Придется, – тихо повторила Наташа.
   Мы спустились по ступеням и остановились. Она допила воду и судорожно вздохнула. Потом вытерла глаза и посмотрела на меня.
   – Ты можешь толком сказать, что случилось? – спросила я, видя, что она начинает успокаиваться.
   – Дурак он, – повторила она. – И изменщик! Вот такие дела!
   – Да ладно! – не поверила я. – Чтобы Сашка тебе изменил? Быть такого не может!
   – Может, Лада! – упрямо проговорила она. – Я сама его застукала. На днюху пошли к его подруге, как он говорил, чуть ли не с детского сада. Знаю я ее, общались не раз в компашках.
   Наташа вновь замолчала, ее глаза стремительно наполнялись слезами. Я протянула салфетку.
   – Мы выпили многовато пива. Я в туалет, потом вышла, все веселятся, Сашки нет нигде. Я без всякой задней мысли отправилась…как дура…искать. Там у них большая квартира, по коридору комнаты. Толкнула дверь в первую же и увидела их на кровати. Так вот!
   – Голыми? – уточнила я.
   – Не-а, – помотала она головой. – Сашка вообще был и в джинсах и в рубашке, правда, расстегнутой до пупа, а эта тварь в трусах и лифчике, а платье на полу валялось.
   – Так, может, и не было ничего? – предположила я.
   – Сашка клялся, что не было, – тихо сказала она. – Но ведь могло! Вот в чем ужас-то, Лада! Если бы я не пришла, так он уже бы… так они уже… Как он мог вообще и прямо при мне?!
   Наташа всхлипнула.
   – Алкоголь виноват! Ты же сама говорила, пили без меры, – увещевающим тоном произнесла я. – Ты бы простила его.
   – И ты туда же! – раздраженно произнесла Наташа и вытерла мокрые щеки. – Как вы все не понимаете, он этим своим мерзким поступком разбил мне сердце, и я сейчас никогда не смогу ему верить, буду подозревать! Лучше уж одной! И пусть даже не приближается ко мне.
   – Ты успокойся, время пройдет, а там видно будет.
   – Ты прости меня, Лада, что я тут все это тебе вывалила, – после паузы сказала она. – Да и опаздываешь уже, наверное. Пошли в метро!
   – Пустяки! Еще извиняться вздумала, – улыбнулась я. – Увидишь, все образуется.
   Наташа грустно улыбнулась и начала быстро спускаться по ступенькам. Я последовала за ней.
   На перроне мы разошлись в разные стороны. Ее поезд подошел первым. Я махнула ей рукой, когда она садилась в вагон. Но ее несчастное личико все стояло у меня перед глазами.
   «А если бы я вот так застала Грега? – подумала я. – Увидела бы, как он целуется с другой девушкой, к тому же практически голой? Пусть даже он был бы сильно пьян. Да я бы с ума сошла от ревности! Не знаю, смогла бы простить такое. Наташу можно понять».

   Из блокнота Грега:

     Растоптанная роза в грязь забита,
     Темнеют кровью бурой лепестки.
     В ударах ревности любовь забыта,
     И сломан стебель колющей тоски…

   Когда я приехала на «Октябрьскую» и дверь вагона открылась, то сразу заметила в толпе беловолосую голову Дино. Он стоял посередине вестибюля и оглядывался по сторонам. Я быстро подошла и извинилась за опоздание. Он нежно поцеловал меня в щеку, уклониться я не успела. Непроницаемо-черные очки, я решила, что он без цветных линз, скрывали его глаза. Это вызывало легкое раздражение и мешало общаться.
   Мы поднялись на поверхность и направились к ЦДХ. Дино говорил быстро и возбужденно, причем ухитрялся перескакивать с одной темы на другую довольно непринужденно. Вначале я прослушала об его преподавателях, затем истории про однокурсников, после этого он начал рассказывать про диггеров.
   – Кстати, а ты не хотела бы полазить по заброшенным подземельям? – поинтересовался Дино. – Это безумно увлекательно! И пофотать можешь.
   – Хотела бы! – ответила я. – Но кто же меня туда возьмет? Я вот в инете смотрела, что сейчас даже устраивают специальные экскурсии под землю. И за какие-то немыслимые деньги.
   – Есть такое! – усмехнулся он. – И на этом деньги стали делать. Но я-то тебя приглашаю в настоящее реальное приключение и без всякой коммерческой основы, заметь! К тому же я диггерством не первый год занимаюсь. И знаю много интересных местечек под землей.
   «Он точно влюбился, – подумала я, искоса поглядывая на его курносый профиль. – А иначе зачем он так стремится продолжать общение? Нужно быть начеку и при случае сообщить, что я люблю другого».
   – Как пригласишь, так и пойду, – пообещала я. – И, конечно, возьму свой Pentax!
   «Потом выложу на страничке колоритные фотки подземелий, и все упадут!», – подумала я.
   – Заметано! – явно обрадовался Дино.
   Когда мы оказались на месте, он предложил вначале зайти в кафе на первом этаже.
   – Мы оба после занятий, – пояснил Дино. – Не знаю как ты, а я умираю с голода!
   – От чашечки кофе не откажусь, – сказала я.
   Мы расположились на низких диванчиках. Я уселась и откинулась на мягкую спинку, вытянув под столом ноги. Дино отправился к барной стойке. Я наблюдала за ним, но думала только о Греге. И он, словно читая мои мысли, позвонил. Как только я услышала из сумки «Only you», так сразу выхватила смартфон и ответила.
   – Где ты, Лада? – настороженно спросил Грег.
   – На выставке. Не волнуйся! Я слышу по голосу, что ты отчего-то сильно нервничаешь.
   – Это так! – воскликнул он. – Я схожу с ума от беспокойства! С кем ты?
   Этого вопроса я боялась больше всего, ведь дала себе слово никогда не обманывать его.
   – С однокурсниками, – все-таки солгала я, решив пойти на компромисс с собой, чтобы не тревожить Грега. – Это интересная фотовыставка, называется «Москва вне времени». А я люблю фотографирование, ты же знаешь! Сейчас мы тут все посмотрим, и потом я сразу домой поеду. Как ты себя чувствуешь?
   – Ужасно! – глухо ответил он.
   И у меня сжалось сердце от каких-то дурных предчувствий.
   – Ты пугаешь меня, милый! – сказала я и подняла голову, так как к столику подходил Дино с подносом в руках.
   Я заметила, как он вытянул шею и даже чуть повернул набок голову, словно внимательно прислушивался к моему разговору. Но он так и не снял черные очки и выражение глаз я не видела.
   «И Дино ревнует! – сделала вывод я. – Как-то мне все это перестает нравиться, будто я между двух огней. Надо заканчивать с этими недостойными меня играми. Самое верное – больше не встречаться с Дино. Так будет лучше для всех».
   Приняв такое решение, я мгновенно успокоилась.
   – Ладно, любовь моя, – тихо проговорила я, – тут ребята зовут меня. Позже позвоню. Не волнуйся зря! Люблю тебя.
   – Люблю тебя, – ответил он.
   Я услышала звук поцелуя, затем короткие гудки и засунула смартфон в сумку.
   – Ваш заказ, прекрасная Лада, – немного шутливо произнес Дино, ставя передо мной чашку кофе и тарелочку с песочной корзиночкой. – А я взял себе кое-что посущественней! Зря отказалась от горячих сэндвичей. Смотри, какие аппетитные! Кто звонил? – не меняя тона, спросил он.
   – Тебя это не касается, – не совсем вежливо ответила я и пододвинула к себе чашку с кофе.
   – Прости, – не смутившись, сказал Дино. – Я вовсе не собираюсь вторгаться в твое личное прострнство.
   – Вот и хорошо! – решила я расставить все точки над «i». – Тем более личная жизнь меня вполне устраивает.
   – А я и не сомневаюсь, что у такой красивой девушки имеется молодой человек, – с улыбкой заметил он.
   – А ты почему сегодня в очках? – решила я сменить тему.
   И Дино тут же снял очки и положил на стол. Как я и предполагала, он был в «натуральном» виде. Я невольно отвела взгляд от его узких глаз с красной радужкой. Зрелище было не очень-то приятным.
   – Жутковато, да? – усмехнулся Дино и начал невозмутимо есть сэндвич. – Знаешь, к нам всегда относились крайне предвзято. Конечно, лишь из-за внешнего вида. В Африке, к примеру, и по сей день существует поверье в некоторых племенах, что конечности альбиноса обладают волшебными свойствами. Поэтому частенько альбиноса убивают ради этого, конечности высушивают и потом дают по частям больным, как лучшее средство.
   – Ужас какой! – с отвращением заметила я и чуть кофе не поперхнулась.
   – Ну а в средние века вообще сжигали на кострах, считая нас безусловными исчадиями ада.
   – Хорошо, что мы живем не в средние века, – попыталась я перевести разговор в более позитивное русло. – И сейчас все относятся к альбиносам с пониманием.
   – Ты так считаешь? – усмехнулся Дино и внимательно посмотрел на меня.
   – Конечно! – уверенно ответила я. – Все продвинутые, никого отсутствием пигмента не удивишь.
   – Но и сейчас многие принимают нас за вампиров, – после паузы странным тоном сказал Дино. – Слышала когда-нибудь об этом?
   – Все это просто развлекательная городская культура и ничего более, – улыбнулась я. – Всякие там вампиры, вурдалаки, оборотни… ах да, еще и некие дампиры, – добавила я, вспомнив о книге «Дампир. Предатель крови» и о рассказе Грега.
   Дино перестал жевать и пристально посмотрел на меня. Я мило улыбнулась, хотя видеть его красные глаза было неприятно.
   – Ты не веришь? – уточнил он, хотя и так все было очевидно. – И ты ничего не знаешь… Но как такое может быть? – пробормотал он.
   – Слушай, мне надоело говорить о всяком бреде, – заявила я. – Пошли уже на выставку?
   – Да-да, – спохватился он и торопливо допил чай.
   Мы поднялись на второй этаж и зашли в один из залов. И я сразу начала рассматривать выставленные фотографии. Москва, запечатленная на них, и правда, казалась «вне времени». На каких-то снимках настоящие развалины с рассыпанными помойками, которые отчего-то выглядели весьма живописно, на других – замысловатые здания, казавшиеся декорациями фантастического фильма, на третьих – готические на вид замки. Я даже представить не могла, что в нашем городе имеется подобная архитектура. Я переходила от одной работы к другой и совершенно забыла о Дино. К тому же он встретил какого-то знакомого и отстал от меня. Дойдя до конца зала, я увидела выход и направилась туда. И оказалась на выставке кукол. Я остановилась в раздумье. Хотелось вернуться в зал с фотографиями, но и тут все выглядело необычайно интересно. Это были авторские куклы в самых разнообразных нарядах и образах. Они выглядели настолько великолепно, что я решила посмотреть их, а потом уже вернуться обратно.
   Куклы стояли на узком помосте вдоль стены, обтянутой плотной темно-синей тканью. Я навела объектив на настоящую на вид принцессу из сказок. Ее нежное розовое личико с темно-синими глазами, длинными загнутыми ресницами и розовыми губками выглядело как живое. Золотистые кудри обрамляли его. Роскошное расшитое драгоценными камнями платье ловко сидело на безупречной фигурке. Вдоволь поснимав принцессу, я передвинулась дальше. Группа из девочки-чукчи в национальном наряде и трех хаски с вытянутыми волчьими мордами и голубыми глазами, обведенными черным, поражали натуральностью. И я снова подняла фотоаппарат. Следующая кукла называлась Королева Ночь. Она была достаточно большой. Высокая стройная фигура окутывалась черными шифоновыми одеяниями, расшитыми поблескивающим бисером. Ее бледное тонкое лицо с огромными черными глазами и алыми губами отчего-то напомнило мне лицо Ренаты. И в тот же миг мне почудилось, что я вижу ее. Девушка, стоящая ко мне боком, разительно ее напоминала. Те же черные волосы, бледное лицо, точеный, как у Грега, профиль, маленькие красные губы. Она была одета в узкие черные брюки, высокие, «жокейские» сапоги, фиолетовую блузку с пышными рукавами и черный корсет.
   – Рената! – позвала я.
   – Ах, вот ты где! – раздался в этот момент голос Дино.
   И я повернулась к нему. И увидела, что он медленно снимает очки и пристально смотрит мимо меня. В его глазах ясно читалась такая ненависть, что я содрогнулась и невольно проследила за его взглядом. И увидела, как край фиолетового рукава мелькнул за окончанием выставочного стенда, возле которого стояли куклы.
   – Что с тобой? – невольно спросила я, повернувшись к Дино и изучая его покрасневшее лицо. – Ты так изменился, словно перед тобой возникло что-то омерзительное и ужасное!
   – Конечно, ужасное! И уж точно омерзительное, – сказал он нарочито спокойно, хотя я видела, как он взвинчен. – А разве у тебя не вызывает отвращения вот такая…фантазия художника? – запнувшись, добавил он и показал мне на крайнюю группу кукол.
   Я прошла вдоль стенда и замерла, разглядывая хрупкую блондинку, безвольно обвисшую в объятиях вампира. Он наклонился и впился в ее шею. Капли крови на ее коже выглядели натурально. На белом платье кое-где краснели пятна. Вампир был выполнен искусно и выглядел как прекрасный молодой человек с черными волосами и голубыми глазами. Его тонкое бледное лицо вдруг напомнило мне лицо Грега, я невольно вздрогнула и тут же подняла фотоаппарат.
   – Вижу, ты увлечена съемкой, – после паузы заметил Дино. – Ладно, наслаждайся, а я отлучусь ненадолго.
   – Конечно…, – пробормотала я, подумав, что ему нужно в туалет.
   Я подошла к краю стенда и начала снимать кукол с другой точки. И вдруг кто-то схватил меня за руку. Он неожиданности я чуть фотоаппарат не выронила. Это была Рената. Она высунулась из-за стенда и тянула меня к себе. Я повиновалась. Мы оказались в узком проходе между стеной зала и фанерной перегородкой, обитой с той стороны тканью и служившей фоном для кукол. Здесь громоздились какие-то коробки, пахло пылью и краской.
   – Рената! Вот здорово, что мы тут встретились! Я еще подумала, что вижу тебя, и даже окликнула, но ты вдруг куда-то исчезла, – сказала я, глядя в ее широко распахнутые глаза. – Но от кого мы прячемся? – поинтересовалась я.
   – С кем ты? – напряженно спросила она и раздула ноздри.
   Потом отчего-то отодвинулась от меня настолько, насколько позволяла ширина прохода.
   – Это просто приятель, – пояснила я. – Он меня и пригласил на эту выставку.
   «Господи, она наверняка подумала, что я изменяю Грегу! – мелькнули мысли. – А какой сестре это понравится?»
   – Приятель…, – повторила она без выражения и словно к чему-то прислушалась.
   – Ты ничего не подумай, – торопливо заговорила я. – Я люблю только Грега!
   – Вот как? – глухо спросила она. – Любишь? Уверена?
   – Абсолютно! И я не собираюсь причинять ему боль. Никогда! – заверила я.
   «Бедная! После того, что с ней произошло, она, видимо, вообще уже ни во что и никому не верит! – с жалостью подумала я, вспомнив ее печальную историю, о которой поведал мне Грег. – Нужно быть с ней более внимательной и ничего лишнего не говорить, чтобы зря не тревожить. Ей и так несладко».
   Рената не ответила, продолжая к чему-то прислушиваться. Вдруг ее лицо исказилось гримасой, будто она увидела что-то невыносимо отвратительное. Она глянула на меня, издала какой-то нечеловеческий рык и буквально сгинула. Я даже не успела понять, как она так быстро исчезла и в какую сторону. Проход, в котором мы находились, был довольно узкий, к тому же с одной стороны заставлен коробками.
   – Странная какая…, – пробормотала я и двинулась к выходу в зал.
   И увидела покрасневшее напряженное лицо Дино. Он заглядывал в проход. Но заметив меня, сразу непринужденно заулыбался.
   – И чего ты сюда забралась? – поинтересовался он, приняв спокойное выражение лица.
   Но все равно я видела, как сильно он напряжен.
   – Мало ли! – на ходу придумала я. – А может, у меня молния на джинсах разошлась!
   – Правда что ли? – с интересом спросил он и опустил взгляд.
   – Нет, просто расстегнулась, – ответила я, выходя из-за стенда и внимательно оглядывая зал.
   Но Ренаты нигде видно не было. Дино тоже смотрел по сторонам со странным выражением. Напряжение, исходящее от него и которое я ощущала чуть ли не физически, заставляло против воли нервничать. Я понимала, вокруг меня что-то происходит, но не знала что именно, и от этого чувствовала себя все более дискомфортно. Я решила уйти с выставки прямо сейчас.
   – Знаешь, – сказала я Дино, – голова разболелась. Пожалуй, домой поеду. Ты уж не обижайся! К тому же я видела достаточно и даже сделала немало интересных снимков.
   – Хорошо, – на удивление легко согласился он. – Я тоже пойду.
   На самом деле мне хотелось остаться одной, попытаться найти Ренату, и то, что Дино увязался за мной, напрягало. Но он шел не отставая. Взял в гардеробе мою куртку, помог надеть, сопроводил меня на улицу.
   Я хотела сразу отправиться к метро, но показалось, что я вижу впереди фигуру Ренаты. Она быстро двигалась по парку, удаляясь от нас. И я машинально направилась за ней. Но Дино не отставал. Он начал что-то оживленно мне рассказывать, но я не слушала. Я никак не могла избавиться от ощущения, что вижу именно Ренату. Пошел сильный снег, и это окончательно помешало понять, она это или нет. Девушка пересекла парк и через калитку вышла на улицу, затем свернула вправо и быстро двинулась вдоль забора. Я ускорила шаг. Потом глянула на Дино и сказала, что решила дойти пешком до «Серпуховской», и оттуда уехать на метро.
   – Не буду тебя задерживать, – добавила я. – Ты же хотел на «Октябрьскую».
   – Да я и до Серпуховки с тобой прогуляюсь, – быстро ответил он, не сбавляя шаг.
   Я не знала, что делать. Не могла же я ему нагрубить и отправить восвояси. И я пошла дальше.
   «Возможно, мне кажется и это вовсе не она, – рассуждала я. – Тогда дойду до метро и распрощаюсь с Дино. И уже больше встречаться с ним не буду. И чего он за мной увязался? Неприлично быть таким настойчивым. Господи, что вообще происходит?»
   Мы прошли до ближайшего поворота, и девушка, за которой я следила, свернула туда. Это был узкий безлюдный переулок между двумя ржавыми заграждениями, за которыми находилась, судя по всему, какая-то стройка. Но в Москве много таких вот непонятных объектов, то ли это заброшенные гаражи, то ли приостановленное рытье какого-нибудь котлована или ремонт подземных коммуникаций. Девушка притормозила возле распахнутых ворот, затем решительно вошла на территорию. Я не знала, что делать. Не идти же за ней следом! И чтобы я сказала Дино?
   Но дальше события начали развиваться стремительно и помимо моей воли. Дино схватил меня за локоть и нервно заявил, что именно здесь есть вход на один из объектов и что он бывал тут с коллегами-диггерами. Я испуганно посмотрела на его возбужденное лицо.
   – Ты же хотела полазить по подземельям, поучаствовать в приключениях. И сейчас вполне подходящий случай! – натянуто улыбаясь, произнес он. – Здесь есть классное бомбоубежище. А ты с фотиком! Поснимаешь.
   Но его кривая улыбка мне совсем не понравилась.
   – Но не сейчас же туда лезть! – возмутилась я и попробовала вырваться. – Да и одеты мы с тобой не совсем подходяще.
   Но Дино словно бы и не слышал. Он втащил меня в ворота, я машинально огляделась, но девушка словно испарилась, хотя второго выхода я не увидела. Длинная канава, уже побелевшая от падающего снега тянулась по огороженной территории. Какие-то недостроенные кирпичные стены высились за ней. Неподалеку от начала канавы я заметила что-то типа большого канализационного люка. И он был открыт.
   – А вот и вход! – радостно заявил Дино и двинулся к этому люку, потащив меня за собой. – И туда уже кто-то спустился!
   От испуга и непонимания происходящего я находилась в каком-то оцепенении. Конечно, я могла толкнуть его и убежать. Но я практически была уверена, что видела Ренату, и вспомнила, как Дино странно прореагировал на выставке на ее присутствие, а она при его появлении исчезла. Припомнились мне и ее напряженные интонации и испуганное лицо, когда она выясняла, кто такой Дино. А вдруг я чего-то не знала, а была просто пешкой в странной игре? И Дино следил именно за ней? Ситуация казалась мне крайне странной и даже опасной. И я решила остаться и все выяснить до конца. Рената была сестрой Грега, а значит, все это касалось и меня.
   Когда мы приблизились к отверстию, я увидела, что вниз ведет лестница из толстых металлических прутьев. Дино бесцеремонно подтолкнул меня, и я соскользнула на первую ступеньку. Он шустро двинулся следом. Мне ничего не оставалось, как спуститься вниз. Мы оказались в теплотрассе. По ней и направились. Дино молчал, но дышал тяжело. Его напряженное лицо выглядело жутковато в полутьме, к тому же он снял очки. Мы миновали, как я поняла, вентиляционный комплекс, который сильно шумел, и оказались возле зарешеченной перегородки. Но в ней имелось вполне проходимое отверстие. Дино вдруг остановился, провел пальцами по овальному изгибу металлических прутьев, поднес руку к лицу и шумно втянул воздух.
   – Я так и знал! – пробормотал он. – Держись за мной.
   – Что случилось? – спросила я.
   – Пока ничего, – ответил Дино и пролез в дыру.
   Я двинулась за ним. Мы оказались в довольно большом коридоре. С потолка кое-где капала вода, на стенах я заметила огромные трещины, под ногами встречались мутные лужи. Мне на миг показалось, что я очутилась в какой-то ролевой компьютерной игре и прохожу один из уровней. Кое-где стены были расписаны нецензурными выражениями и рисунками граффити, и я поняла, что сюда, видимо, заглядывают подростки.
   Коридор оказался коротким, и скоро вывел нас в довольно большое квадратное помещение. Дино замер и начал буквально принюхиваться. Я держалась чуть сзади. И вдруг, невесть откуда, перед ним возникла Рената. Я вскрикнула, но она не обратила на меня никакого внимания. Ее лицо выглядело страшно: расширенные глаза горели какой-то нечеловеческой яростью, волосы разметались, верхняя губа приподнялась, и я заметила самые настоящие клыки. Передо мной была классическая картинка из ролевых компьютерных игр. Именно так в них выглядели вампиры. И мое сознание, видимо, защищаясь, уверило меня, что я попала в параллельный мир и нахожусь сейчас внутри одной из таких игр. Я выдохнула и начала принимать все происходящее в таком ключе. И мне сразу стало не так страшно.
   – Я так и знал! – прорычал Дино. – Я почувствовал тебя еще на выставке! Твоя мерзкая дохлая энергия сплелась с энергией этой девчонки. А у меня нюх на такое.
   – Засунь свой нюх, знаешь куда? – зло заметила Рената.
   – Я таким же образом засек твоего братца в Праге, – возбужденно продолжил Дино. – Эта девчонка вывалилась мне прямо в руки из одного бара, и за ней несся целый шлейф. Она была буквально окутана его энергией, трудно ошибиться, тем более такому опытному охотнику!
   Я обмерла, осмысливая услышанное. И мгновенно вспомнила, как познакомилась с Дино. Действительно, я споткнулась о ступеньку, и он подхватил меня на пороге. Еще я вспомнила того странного парня-рокера. Он тогда показался мне разительно похожим на Грега. Так все-таки это был он! Но кто он такой?! Я вздрогнула, глядя на Ренату, но все не могла до конца поверить в пронзившую меня истину.
   – Я знала, что ты прилип к Ладе, чтобы выйти на нас, – угрожающе проговорила Рената. – И специально заманила тебя сюда, чтобы свести счеты.
   – Значит, я у вас вместо приманки?! – громко сказала я, приходя в себя. – Значит, вот как все обстоит на самом деле? А ведь у нас с Грегом любовь!
   Дино повернулся ко мне и расхохотался. Его красные глаза жутко блестели в тусклом освещении подземелья.
   – Любовь? – зло поинтересовался он, когда перестал смеяться. – С кем?! С вампиром?! Ты для него лишь вкусный корм, дурочка! Как и я для этой милой дамы. Да ты хоть представляешь, во что вляпалась? Твой милый Грег настолько обворожителен, что против его поистине нечеловеческой красоты не может устоять ни одна девушка. А ведь это всего лишь условие его существования. И такая красота дана этим тварям с одной целью: заманивать жертвы в смертельные объятия. Поэтому они так притягательны, понимаешь? Поэтому им так трудно сопротивляться. Но ничего! Пока есть охотники, им не так просто уйти.
   Краем глаза я заметила, как Рената медленно, но неуклонно сокращает расстояние между ней и Дино. Она двигалась совершенно бесшумно. Ее верхняя губа вновь приподнялась. Я с ужасом посмотрела на острые длинные клыки. Дино вдруг резко оттолкнул меня, выхватил из кармана узкий, сияющий серебром нож и бросил его в Ренату. Она расхохоталась и ловко уклонилась. Затем отступила назад, словно заманивая его вглубь помещения.
   – Поиграем? – пригласила она.
   Но Дино решил изменить тактику. Он остался на месте.
   – Боишься? – подначивала его Рената. – Да и где тебе, получеловеку – полувампиру, справится с такой, как я?!
   – Не боюсь, – ответил он. – Да и никогда не боялся! А сейчас просто воспользуюсь приманкой. Как я понял, хотя все до конца не верил, Лада вам действительно нужна не для пищи. Неужели твой братец влюбился?! О! Это очень упрощает дело!
   Дино зло засмеялся и кинулся ко мне. Я невольно отпрянула, споткнулась и начала заваливаться назад. И тут чьи-то руки подхватили меня.
   – Не бойся, Ладушка! – услышала я голос Грега. – Я с тобой!
   – Грег! – вскрикнула я, прижимаясь к нему.
   Он быстро встал передо мной.
   – Не вмешивайся, чтобы ни произошло, – строго произнес Грег.
   Я выглянула из-за его плеча и увидела, как дрожит Дино.
   – Значит, и ты явился сюда?! – явно бравируя, закричал он. – Жаль, я не обладаю вашими способностями, а то бы увидел, как ты идешь по нашему следу.
   – И что тогда? – усмехнулся Грег. – Неужели отказался от охоты?
   – Я выслеживал лишь Ренату, – ответил Дино. – Не думал, что и ты появишься.
   – Но зачем ты втянул в это Ладу? – с угрозой спросил Грег и сделал шаг к нему.
   – Хотел, чтобы она увидела собственными глазами, с кем связалась, – ответил Дино. – Она не поверила бы мне на слово, если бы я решил все рассказать.
   И вдруг Дино резко выбросил нож. Грег уклонился и зарычал.
   – Хватит болтать! – зло засмеялась Рената и начала описывать круги, в центре которых находился Дино.
   Она все сокращала расстояние. Дино выхватил еще один нож. Я заметила, что Рената как бы уводит его дальше от меня. Грег включился в ее страшный танец и тоже начал обходить Дино по кругу, причем двигались они в противоположных направлениях. Тот затравленно следил за ними, резко разворачиваясь то к одному, то к другому.
   – Уничтожим? Чтобы и следа не осталось? – громко спросила Рената и расхохоталась. – Проявим жалость.
   – Может, лучше сделаем из него вампира? – так же громко предложил Грег. – Будет знать, что это такое!
   Я видела, что они оба находятся в крайне возбужденном состоянии, словно эта жестокая игра доставляла им острое наслаждение.
   И вдруг я поймала взгляд Дино. Он, видимо, понимал, что уйти от двух вампиров практически невозможно. В его глазах читалось отчаяние, предчувствие смерти и желание драться до конца. И от этого взгляда, словно проникшего мне в душу, я окончательно пришла в себя. Я мгновенно осознала, что сейчас на моих глазах совершится нечто непоправимое, и я никогда не смогу ни забыть этого, ни простить. Причем ни себе, ни Грегу.
   Я ужаснулась происходящему, закричала и бросилась к ним. Вцепившись в Грега, я начала умолять его отпустить Дино. Он в первую минуту так растерялся, что из холодного жестокого существа превратился на миг в прежнего милого и чувствительного парня, которого я знала и любила. Но Дино этого мига хватило, чтобы молнией метнуться к выходу и беспрепятственно выскочить из помещения. Рената бросилась за ним, но я оставила Грега и кинулась к ней с криком: «Не надо!». Ухватив ее за шелк пышного рукава, тянула к себе изо всех сил. Рената зло засмеялась и попыталась стряхнуть меня, как надоевшую муху, но я держалась мертвой хваткой.
   – Оставь ее, – грустно проговорил Грег. – Пусть все будет, как будет.
   – Но ты же понимаешь, что дампир никогда не откажется от охоты, – заметила Рената.
   – Но я никогда не прощу вам зрелища его смерти, – тихо сказала я и разжала пальцы. – Пообещайте, что не тронете его!
   – Лада права, – после паузы ответил Грег. – Я читаю в ее сердце. И тут приходится выбирать: или мы сейчас отловим дампира и уничтожим его или я могу потерять ее любовь. Как думаешь, сестра, куда клонится чаша весов?
   – Это не разрушит любовь, – заметила Рената и отряхнула помятый рукав блузки.
   И я увидела, что она уже не так ожесточена. Ее глаза утратили яркий жуткий блеск, верхняя губа опустилась.
   – Если это, конечно, настоящая любовь, – продолжила она и начала описывать медленные круги уже вокруг меня. – А кому как не нам, вечным жителям, не знать, что именно любовь самое сильное чувство, не поддающееся никакому влиянию, а тем более уничтожению. Если бы не она, все собой связывающая и скрепляющая, то вселенная давно бы распалась на частицы и превратилась в хаос. Любовь держит все! И какова же цена любви этой девчонки, если она может исчезнуть от зрелища смерти нашего врага? Да она должна наоборот радоваться, что мы избавились от угрозы.
   Рената, говоря все это, сужала круги, и я следила за ней настороженно, медленно поворачиваясь на месте.
   – Ты забываешь, что Лада – обычная девушка, – заметил Грег, вошел в круг и обнял меня.
   Рената остановилась.
   – И она ничего не знает о нас, – после паузы продолжил он. – К тому же ее любовь так же развивается, как и все в этом мире. Она растет, усиливается, крепнет. Не мне это говорить. Ты сама все узнала, когда приобрела иную форму жизни.
   Я слушала этот, казавшийся мне не совсем уместным диалог, не вмешиваясь. Каким-то шестым чувством понимала, что Грег и Рената говорят о вещах чрезвычайно важных для них, что этот спор – вечный. Но сознание пока с трудом усваивало правду. Я никогда не верила в существование вампиров. Однако все произошедшее не оставляло сомнений. На секунду мелькнула спасительная мысль, что это один из очередных гипнотических трансов, в которые меня так умело вводил Грег. Но я отогнала эту ободряющую, но глупую мысль и до конца осознала, что нахожусь не в трансе, не во сне, а в самой настоящей реальности. Я вновь испугалась и отодвинулась от Грега. Он замолчал и глянул на меня.
   – Обещай, что ни ты, ни твоя сестра не будете искать Дино, – твердо проговорила я.
   – Хорошо, – сказал он.
   – Хорошо, – как эхо повторила Рената.
   – Пойдем отсюда? – после паузы предложил Грег.
   – Давно пора! – поддержала его Рената. – К тому же нехорошее это место, я чувствую иные и не совсем дружелюбные к нам сущности.
   Я вздрогнула и устремилась к выходу. Но Грег обогнал меня и пошел впереди. Рената замыкала шествие.
   Когда мы выбрались на поверхность, уже стемнело. Грег тщательно закрыл люк, затем быстро направился к воротам. Мы молча прошли по переулку и оказались на Большой Якиманке.
   – Может, поедем к нам? – предложила Рената, внимательно на меня глядя. – У тебя наверняка много вопросов.
   – Моя машина неподалеку, – добавил Грег, не сводя с меня глаз.
   Я глянула на их бледные лица, на улыбающиеся губы, моментально вспомнила увиденные сегодня острые клыки и внутренне содрогнулась.
   – Не могу, – пробормотала я. – Мне лучше побыть одной.
   Резко развернувшись, я почти бегом направилась в сторону ближайшего метро.
   – Я провожу тебя! – крикнул Грег.
   Но я даже не обернулась.

Часть третья. Любовь

     Любовь, как жажда. Нет ее смертельней!
     Ведь никогда насытиться не можешь!
     Припасть к тебе и пить до одуренья,
     И целовать, скользя по нежной коже
     Раскрытым ртом…

Рубиан Гарц

   Когда я оказалась дома, то вздохнула с облегчением, увидев, что матери нет. Она сегодня заступила в ночную смену. Не раздеваясь, первым делом я сгребла в охапку по-прежнему свежие белые лилии, тюльпаны и орхидеи и вынесла их на улицу. Я остановилась в раздумье, на помойку их выкидывать не хотелось. Тогда я просто положила их неподалеку от дома прямо в снег. Падающие снежинки укрывали цветы, словно белым рваным саваном, и мне стало невыносимо тоскливо на душе от этого печального зрелища. Я вытерла слезы, смешавшиеся с каплями от растаявших на щеках снежинок, и отправилась домой. Но когда разделась и зашла в ванную, выдержка меня покинула. Я без сил опустилась прямо на пол и бурно разрыдалась. Меня так трясло, что стучали зубы. В какой-то миг мелькнула мысль о самоубийстве, чего ни разу за всю мою жизнь не бывало. И это немного отрезвило меня. Я села и уткнула лицо в колени, тихо всхлипывая. Будущее виделось исключительно в мрачных красках. Я мало что знала о вампирах, никогда особо не интересовалась этим жанром литературы. Но какое-то представление, конечно, имела. И была уверена, что все они мертвецы. Именно это пугало до безумия. Я вспоминала милое лицо Грега, его глаза, глядящие на меня с живым интересом, его нежные слова, его заботу обо мне и не могла поверить, что он по существу труп. Я смутно помнила, как Грег, рассказывая о личной трагедии Ренаты, говорил что-то об иной форме жизни, которую она приобрела. Эти вопросы мучили меня, я уже жалела, что не поехала с ними и не выяснила все до конца. И в тоже время при одной мысли, что я общаюсь с вампирами, меня начинало трясти от ужаса. Мне стал понятен повышенный интерес Дино ко мне. И я сама себе сейчас казалась жалкой из-за необоснованной уверенности, будто нравлюсь ему как девушка. Ведь на самом деле я для него всего лишь приманка. Я вспомнила, с каким выражением Дино говорил нам с отцом о кладбище вампиров, когда мы проезжали Челяковицы, и о том ужасе, который тогда охватил меня. Затем на память пришло то, с каким интересом Грег изучал книгу «Дампир. Предатель крови», а затем рассказывал мне о том, что почти все дампиры рождаются альбиносами и именно они становятся самыми лучшими охотниками на вампиров. В моей голове постепенно наступила ясность, и все эти разрозненные кусочки прошлых событий складывались в понятную картину. И вдруг на ум пришли странные события в деревне, смерть животных, убийство Миши.
   – Боже мой! – в ужасе пробормотала я и подняла голову.
   И вскрикнула.
   Возле двери стоял Грег. Увидев мой взгляд, он сразу поднял руку и быстро заговорил:
   – Только не пугайся! Я, конечно, явился незвано, прости меня за это! Но я не мог оставить тебя одну в такой момент.
   Я смотрела пристально, потом тихо спросила:
   – Ты фантом? Ты просто в моем сознании? Или это галлюцинация?
   Я плотно закрыла глаза. Когда открыла их, Грег по-прежнему стоял возле двери. Его лицо было грустным.
   – Как ты тут оказался?! – громко и нервно проговорила я и встала. – Ты можешь мне объяснить? Или я просто забыла закрыть входную дверь, и ты вошел, как обычный человек?
   Я приблизилась к нему, потом потрогала рукав его пальто. Он был немного влажный, видимо, от растаявшего снега. И это меня отчего-то мгновенно успокоило. Я уткнулась в его плечо, вдыхая запах влажной ткани, и расплакалась. Грег гладил меня по волосам так нежно, словно я была ребенком. Когда я начала успокаиваться, он открыл холодную воду и вытер мое лицо влажным полотенцем. Я не сопротивлялась такой странной заботе.
   – Вампиры входят беспрепятственно лишь в те дома, куда их хотя бы раз пригласили хозяева, – мягко проговорил он. – А я удостоился двойного приглашения, вначале от твоей мамы, затем и от тебя.
   – Значит, я сейчас не в трансе, а в реальности, – пробормотала я. – Тогда пошли в комнату. Чего мы тут? И разденься!
   В гостиной мы уселись на диван, но я старалась держаться подальше от него. Смесь самых противоречивых чувств не давала мне окончательно успокоиться и прийти в себя.
   – На самом деле реальностей немало, – сказал Грег. – Тебе покажется это утверждение спорным, но поверь мне на слово.
   – В смысле? – удивилась я. – Не понимаю. Реальность одна!
   – Хорошо, Лада, тогда откуда появилось довольно устойчивое выражение – виртуальный мир? Ты сама знаешь, сколько подростков, да и взрослых, сидят суткамив этом самом виртуальном мире. И скажешь, что для них это не реальность? Уверяю, самая настоящая!
   – Главное, чтобы не стала единственной, – пробормотала я. – Гипнотический транс, в который я впадала уже не один раз с твоей помощью, – после паузы задумчиво проговорила я. – Не могу сказать, что он был нереален. Мне казалось, что я нахожусь именно там, куда ты меня отправлял. Все выглядело по-настоящему.
   – Мозг так устроен, он легко может переводить сознание из одного мира в другой. А физическое тело оказывается как бы приложением. И при надлежащей тренировке это происходит довольно просто. Но люди ленивы и не любопытны.
   – Это типа телепортации? – уточнила я.
   – Ну что-то вроде того, – улыбнулся Грег. – Увы, развитие нашей цивилизации идет неправильным путем. Необходимо тренировать тело, мозг, работать с сознанием, но человечество развивает технику, придумывает все новые механизмы, которые служат лишь для того, чтобы это тело холить, лелеять, давать ему как можно меньше физической нагрузки и при этом закармливать углеводами и жирами. И парадокс, но это так, технический путь развития создает механизмы и системы, которые это же столь взлелеянное тело могут мгновенно уничтожить, или убить медленно при помощи все ухудшающейся экологии.
   Слушая рассуждения Грега, я не сводила с него глаз. Я видела парня, к которому привыкла и которого любила. И эта знакомая картинка словно возвращала меня назад, в то время, когда я не знала правду о нем. И мне стало чуточку легче. К тому же его слова вызывали интерес. И я понимала, он говорит правильные вещи, хотя его речи казались несколько заумными.
   Грег, видимо, что-то почувствовал и замолчал. У меня оставалось много вопросов, но внутренне я была не готова услышать ответы. Я чувствовала крайнюю степень утомления и физического и эмоционального. И чем больше я успокаивалась, тем быстрее усталость и апатия наваливались на меня.
   – Ты стала бояться меня? – вдруг спросил Грег.
   – Не знаю, – после краткого раздумья ответила я. – Я сейчас ничего не знаю!
   – Я не причиню тебе вред, ты должна это понимать, – тихо произнес он.
   И у меня вновь подступили слезы.
   – Хочу, чтобы ты ушел, – твердо сказала я.
   – Только не думай, что я мертвец, монстр или убийца, – нервно проговорил он. – Я просто иная форма жизни. И мы с сестрой уже давно не охотимся на людей. Мы питаемся кровью… кроликов.
   Но я зажала уши. Мой мозг отказывался воспринимать информацию, душа застыла.
   – Я не хочу больше ничего знать, – истерично проговорила я. – Ничего! Я устала! Хочу прийти в себя, понять, что мне нужно. Поэтому прошу тебя, уйди! И пока не позову, не появляйся. Пожалуйста…
   – Может случиться так, что ты никогда не позовешь? – все-таки спросил Грег.
   И у меня сердце сжалось от жалости, настолько потерянным он выглядел. Но сейчас я ничего не могла обещать наверняка. Поэтому решила сказать правду:
   – Да, может.
   – Я все приму, – тихо ответил он.
   – Уходи, – прошептала я и зажмурилась.
   Грег не ответил, и когда я через минуту открыла глаза, он исчез. Я глубоко вздохнула, ощутила навалившееся на меня одиночество и расплакалась. Но слезы не приносили облегчения. И я осознавала: о том, что случилось со мной, не могу рассказать никому в мире.
   Сама не заметила, как уснула прямо на диване в гостиной. Видимо, сказалась крайняя степень утомления. Очнулась от телефонного звонка. Это была мама. Она поинтересовалась, чем я занимаюсь, попросила не сидеть до утра у компьютера, потом пожелала мне спокойной ночи. Я пообещала и в свою очередь пожелала ей спокойного дежурства.
   Но как только закончила разговаривать, сразу включила компьютер. Слишком много было вопросов, и машинально я прибегла к привычному для меня источнику информации. Набрав в поисковике слово «вампиры», увидела нереальное количество ссылок. Здесь было все – и компьютерные игры, и легенды, и фильмы, и литература, и различные сообщества и форумы. Меня заинтересовали легенды, но вначале я решила посмотреть ссылку: «Порфирия [18 - Порфирия – от греч. «порфирус» – пурпурный]или болезнь вампира». Открыв окно и глянув в текст, я ужаснулась количеству медицинских терминов. После краткого раздумья позвонила маме.
   – Ты еще не спишь? – удивилась она.
   – Мам, у меня медицинский вопрос. Ты сейчас не занята?
   – Могу говорить. И что там у тебя?
   – Хотя, возможно, ты и не знаешь…, – быстро проговорила я.
   – Что там у тебя? Вообще-то я училась на отлично, – со смехом сказала мама. – И на память пока не жалуюсь.
   – У меня тут задание – придумать необычный интересный сюжет для информационного ролика. Одним словом, мне нужна неординарная идея. И я решила взять малоизвестное заболевание… порфирия.
   – Знаю, конечно! – уверенно ответила она. – Это редкая форма генной патологии.
   – И у нее есть весьма таинственное второе название – болезнь вампиров, – дрожащим голосом продолжила я.
   – Понятно! – весело сказала мама. – Так вот почему ты выбрала именно эту тему. Эх, молодежь! Все бы вам дешевые сенсации.
   – Просто интересное заболевание, – тихо ответила я. – Ты могла бы мне объяснить суть в двух словах, чтобы я поняла, стоит ли браться именно за эту тему. Я нашла статьи в инете, но слишком сложное описание.
   – Хм, в двух словах не так-то просто, но попробую, – сказала мама. – Это сложное заболевание и пока неизлечимое. Организм не вырабатывает красные кровяные тельца, появляется недостаток кислорода и железа в крови, в результате под воздействием ультрафиолета начинается распад гемоглобина. Проще говоря, у больных начинается аллергия на солнце, появляются волдыри, язвы, возможен летальный исход. Затем воспаление приводит к повреждению хрящей, деформации носа, ушей, сухожилий. У человека скручиваются пальцы, а высыхание и ужесточение кожи вокруг рта обнажает десны, при этом выступающие резцы приобретают цвет крови из-за отложения порфирина на зубах. Вот вам и облик вампира из легенд. Отсюда второе название.
   – Кошмар какой-то! – пробормотала я.
   Но вспомнила бледную нежную кожу Грега, его ясные глаза, белоснежные зубы и невольно улыбнулась.
   – А чеснок, стимулирующий выработку кровяных телец у здорового человека, у такого больного вызывает обострение симптомов, – продолжила мама. – Вот тебе и поверье, что чеснок оберегает от вампиров.
   – Но как-то это лечится? – поинтересовалась я, хотя уже поняла, что ни к Грегу, ни к Ренате все это не имеет никакого отношения.
   – В средние века считалось, что недостаток гема можно восполнить, если такой больной будет пить человеческую кровь. Хотя это представление совершенно ошибочно. Большое количество свежей крови вредно для почек. Сейчас таким больным делают инъекции с препаратами крови. До конца эта болезнь не изучена и пока неизлечима. Порфирия – заболевание не заразное, а наследственное. Также среди причин ее возникновения инцест, перенесенный гепатит С, а еще… злоупотребление алкоголем.
   – Все это очень интересно, – заметила я.
   – Все просто, Лада, и все эти леденящие душу истории и легенды о вампирах возникли именно из-за больных порфирией. Я в этом уверена. У нас, кстати, в прошлом году родился такой младенец. Родители были в ужасе. Но ведь просто так ничего не бывает. Знаешь, а твоя идея хороша! Может получиться очень интересный ролик, и привяжи к теме легенды о вампирах, – добавила она. – Мало кто знает об этой болезни.
   – Спасибо, мамочка. Я подумаю.
   – Утром подумаешь. А сейчас пора спать! – строго сказала она. – Надеюсь, тебе это нужно не к завтрашнему дню?
   – Нет, нет, только через неделю, – успокоила я ее.
   Закончив разговор, я вновь вернулась к компьютеру. Просматривая статьи, узнала, что порфирия была наиболее распространена в деревнях Трансильвании, там в древности часто возникали близкородственные связи.
   «Вот и причина появления мифов о Дракуле, который был родом именно из этих мест», – подумала я.
   Но ни Грег, ни Рената не походили на стандартных вампиров из легенд. Я закрыла все окна про порфирию и стала просматривать другие ссылки. Оказалось, что версий происхождения вампиризма немало, но они четко разделяются на физиологические и мистические. Согласно физиологическим версиям вампир не столько оживший труп, сколько иная форма жизни.
   – Именно! – воскликнула я. – Значит, Грег вовсе не труп! Просто его тело живет по другим законам, отличным от земных.
   Мне стало легче на душе. Одна только мысль, что я люблю мертвеца, убивала. И я с жаром начала читать новую статью. Из нее узнала, что вампирами становятся по-разному. Были приведены причины: укус человека вампиром; смерть во грехе; неудавшийся обряд изгнания беса; особый магический ритуал; самоубийство. По еще одной версии – родовое проклятье.
   Пробежав эту статью, я закрыла окно. Обилие информации начинало угнетать. К тому же я понимала, что если хочу узнать правду, как именно Грег стал таким, то лучше напрямую спросить у него, а не пытаться найти ответ в Сети. Но я по-прежнему не хотела с ним общаться. Как только думала о нем, так душа начинала ныть и болеть, и мне становилось нехорошо. Но мозг пытался анализировать, найти какое-то решение, и поэтому я не могла закрыть компьютер. Ведь пока это был единственный источник информации.
   «Нужно посмотреть что-нибудь более отвлеченное, – подумала я. – К примеру, Грег любит отчего-то лишь белые цветы. И лилии особенно».
   Набрав в поисковике «лилии», я начала бегло просматривать ссылки.

   «Белая лилия – одно из самых таинственных растений. Это и цветок смерти и символ чистоты, знак и забвения и верности».

   «Дарящий срезает один цветок со стебля и пока он хранит его, любовь не оставляет сердце той, кому лилии подарены».

   «Выросшие на могилах белые лилии, стоящие в комнате, вызывают у спящего вещие сны».

   Я закрыла окно и задумалась. Я даже представить не могла о таких свойствах обычных на вид лилий, продающихся в любой цветочной палатке.
   После небольшого раздумья набрала слово «орхидеи». Их Грег тоже любил.

   «Орхидея – классический представитель цветка-вампира. Она легко зачарует вас своей экзотической красотой, влюбит в себя и незаметно выкачает всю вашу энергию, все жизненные силы».

   «Один из периодов активности негативной энергии орхидей приходится на часы рассвета. Орхидеи недолюбливают солнечный свет и всячески защищаются от его воздействия…»

   Мне не захотелось читать дальше, и я закрыла окно.
   «Видимо, наш мир наполнен символами, – размышляла я, – только их значение знают люди, специально этим занимающиеся. Или такие создания, как Грег. Можно лишь вообразить, что он видит на самом деле!»
   В этот момент зазвучал рингтон «Поп корн. Кино…», и я оцепенела от страха. Это был звонок Дино. Я колебалась, отвечать или нет. Зачем он звонил? Что мог сообщить хорошего? Наверняка думал манипулировать мной и дальше. И я решила не отвечать. Я по-прежнему была не готова вникать в суть происходящего, психика упорно защищалась, и мне было проще пока ничего не знать конкретного ни про Дино, ни про Грега. Мне хватало тех общих сведений, которые я черпала из Интернета. По крайней мере, они были мне понятны, привычны и не вызывали ужаса неизвестности. Я хотела дать себе время успокоиться и принять правильное решение. Но душа болела от все усиливающейся тоски.
   Смартфон замолчал. После небольшого раздумья я отключила его, испугавшись, что Дино будет названивать мне полночи. Выключила и компьютер, решив последовать известной народной мудрости – утро вечера мудренее, и немедленно лечь спать. На всякий случай приняла двойную дозу снотворного и даже не помнила, как уснула.
   Утром чуть не опоздала в институт. Настроение оставляло желать лучшего, правда, все уже не казалось таким мрачным. К тому же я старалась вообще не думать о Греге и не вспоминать о том, что произошло вчера. День прошел более-менее спокойно. Слава позвонил мне около трех и довольно робко предложил сходить вечером в кино. Я после небольшого раздумья согласилась. Мне хотелось отвлечься от мрачных мыслей. После занятий я отправилась домой. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящую после ночного дежурства маму, переоделась, пообедала, потом закрылась в своей комнате и позвонила Лизе. Мы поболтали о всяких пустяках, она начала выяснять, как у меня с личной жизнью. Я сообщила, что иду сегодня в кино.
   – Славка вообще-то неплохой парень, – заметила она. – Так что не теряйся! А то я просто тебе удивляюсь! У всех уже давно любовь случилась, и не по разу, только ты все у нас как заколдованная. А тот белобрысый где, кстати? Ну, помнишь, я еще как-то вас возле дома видела?
   – Динар? – уточнила я, стараясь говорить как можно более спокойно.
   – Кажется, да, – усмехнулась она. – Помню, имя какое-то чудное.
   – Я с ним больше не общаюсь, ничего про него не знаю и знать не хочу! – начала я волноваться. – И не спрашивай о нем больше!
   – Лада, не кричи так! – испугалась она. – Что ж нервничать-то? Да еще из-за какого-то белобрысого придурка.
   – Извини, – сказала я.
   И довольно быстро закончила разговор.
   «Знала бы ты, Лиза, – с тоской думала я, – кто он! Знала бы ты, в какую передрягу я попала! Но разве возможно все рассказать даже тебе? Нужно молчать! Но что же мне делать?»
   Я снова сильно разнервничалась. Мне не давал покоя вчерашний звонок Дино, и я уже жалела, что не ответила. Мне вдруг показалось, что с ним произошло что-то ужасное. Хотя я все еще верила обещанию вампиров не искать его.
   До встречи со Славой оставалось около двух часов, и я включила компьютер. После небольшого раздумья набрала в поисковике: Челяковицы. Ссылка была лишь одна – статья в инет-газете. Я с любопытством прочитала, что Челяковицкое кладбище прославилось как кладбище вампиров, захоронение отнесли к десятому веку, обнаружили его в 1994 году. В статье указывалось, что в ямах находились останки мужчин, связанных кожаными ремнями и проткнутых осиновыми кольями, у некоторых головы и руки были отрублены, но в архивах не обнаружено никаких документов, хоть как-то проливающих свет на мистическое захоронение.
   «Данные совпадают с рассказом Дино. Но какое отношение все это имеет к нему? И зачем он тогда рассказал нам об этом кладбище?», – думала я, закрывая окно.
   Я припомнила, что он говорил мне о скоропалительном романе своих родителей. Но раз он дампир, то выходило, что его отец должен быть вампиром. Мысли о Дино не давали мне покоя. Да, я хотела отстраниться от всего этого, хотела побыть в одиночестве и разобраться в себе самой, но не могла. Поневоле я вошла в систему, и она меня не отпускала.
   – Не буду больше ничего читать о вампирах, – тихо произнесла я. – Иначе не смогу успокоиться.
   Я зашла на сайт «ВКонтакте», страничка Грега оказалась удаленной. Я открыла аську. Мне пришло сообщение, что контакт «Nosferatu» удалил себя из моего списка. Сердце сжалось от тоски, Грег не хотел мне мешать и закрыл все каналы связи. Я схватила смартфон и набрала его номер, и услышала: «абонент недоступен». В принципе я ожидала этого, ведь сама просила оставить меня в покое, пока не приму окончательного решения.
   «Все правильно, – подумала я, – и он поступил благородно».
   Но на всякий случай я зашла в почтовый ящик. Было новое письмо от неизвестного адресата. Оно пришло еще вчера, поздно вечером. Я помедлила, потом открыла. Вот его текст полностью.

//-- Рассказ обо мне. doc --//
   «Доброе время суток, Лада!
   Это Дино. Я сейчас звонил тебе, чтобы попросить прощения и попрощаться, утром улетаю в Прагу. Но ты не ответила. Тут я вспомнил, что ты давала мне свой емейл, и решил написать.
   Я все еще жив и благодарю тебя за это. Только не думай, меня так просто не уничтожить, даже таким совершенным хищникам, как твой Грег и его сестрица. Представляю, сколько у тебя вопросов! Постараюсь вкратце рассказать свою историю.
   Как ты уже поняла, я дампир, то есть рожденный от вампира и земной женщины. Это случается и довольно часто, но такие дети даже и не подозревают о своей исключительности. И я понятия не имел, кем являюсь на самом деле. Про маму я тебе уже рассказывал. Только это был не бурный роман. Все произошло несколько по – другому. Она приехала в Прагу на две недели. И тут с ней стали происходить странные вещи. В первый же вечер в кафе с ней подсел молодой человек. Он показался ей интересным. Его черные пронзительные глаза и орлиный профиль производили неизгладимое впечатление. Она пригласила его в номер. И с этого дня практически каждую ночь он стал являться ей. Все происходило так реалистично, что она не могла понять сон это или явь. Как она мне потом рассказывала, это было сродни гипнозу. Он ничего не обещал, они просто занимались любовью. А потом он исчез. Мама вернулась в Казань. И через положенный срок родился я.
   Вначале я рос вполне обычным парнем, но, конечно, хотел знать, кто мой отец. Мама отмалчивалась. Когда мне исполнилось 16 лет, я буквально не давал ей покоя, без конца выясняя об отце. Тогда она рассказала то, что знала. И в летние каникулы я отправился в Прагу. Я не знал ни его фамилии, ни его адреса, только имя – Иржи и описание его внешности. Как я думал его найти? Сам не знаю, решил просто положиться на судьбу. Но все оказалось проще. Я поселился в том же отеле, что и мать, когда приезжала сюда. И в первый же вечер в кафе ко мне подошел молодой мужчина, подходящий под описание. „Иржи“, – представился он. Я смотрел во все глаза и не знал, что думать. Ему на вид было лет двадцать, не больше. Я пригласил его за столик, и он уселся напротив меня. „Не удивляйся, Динар, я все знаю о тебе, и я ждал тебя уже давно. Да, это я, твой отец, ты не ошибся“, – сказал он. Я потерял дар речи. Все происходящее не укладывалось в голове. Когда я немного пришел в себя, то засыпал его вопросами. Прежде всего, интересовало, почему он не женился на моей матери, ни разу не пытался найти меня. Спросил, отчего он так молодо выглядит, как ему удалось узнать, что я приезжаю, и точно ли, что он – мой отец. Я говорил сбивчиво, торопливо, сильно волнуясь. Но Иржи слушал внимательно и по его глазам я видел, он все понимает. Затем он сказал, что мои вопросы слишком серьезны и мне потребуется время, чтобы все понять. И пригласил к себе. Я собрал вещи, расплатился за номер и отправился вместе с ним. Отец жил на окраине Праги в маленькой квартире. Она показалась мне довольно запущенной, словно он тут редко появлялся. И сразу было видно, что он одинок. Мы устроились в комнате на продавленном диванчике. „Можешь жить здесь, сколько захочешь“, – сказал он. Его глаза, не отрываясь, смотрели на меня. И я отчего-то начал нервничать.
   Понимаешь, Лада, вампиры – это особые существа. И они умеют общаться на энергетическом уровне. Тебе трудно это понять. Но думаю, Грег уже подвергал тебя какому-нибудь особому воздействию, и ты хотя бы смутно можешь представить, что это за система. А ведь я был наполовину таким, как отец. И со мной тут же начали происходить странные вещи, но они не вызывали удивления. Я сразу начал воспринимать их нормально. Отец смотрел мне в глаза, и мое состояние изменилось, словно я настроился с ним на одну волну. Он задал вопрос, который отчего-то не показался мне странным. „Пил ли ты когда-нибудь кровь?“, – спросил он. И я вспомнил, как однажды в возрасте 10-ти лет ездил в деревню с одноклассником. Его дед зарезал теленка. Мы вертелись у него под ногами, интересовал сам процесс. Но мой друг убежал за сарай, его вырвало. А на меня вид сырого мяса и свежей крови подействовал возбуждающе. И я попросил попробовать, какова кровь на вкус. Дед не удивился и даже сказал, что свежая кровь в малых дозах полезна. Он набрал полстакана, и я жадно выпил. Но мне показалось этого мало. Поздно ночью я открыл холодильник и начал слизывать с кусков мяса капли крови. Я не мог объяснить себе, почему чувствую такую жажду. Но энергия, которая наполняла меня после выпитой крови, была такой силы, что хотелось горы свернуть. Когда я вернулся домой, то часто ловил себя на мысли, что не могу забыть этот восхитительный вкус. Я даже иногда надрезал себе палец и слизывал кровь.
   Я начал рассказывать это отцу, но он поднял руку, останавливая меня. И я непостижимым образом понял: он уже все знает про тот случай, словно считывает мои мысли. То, что он сообщил дальше, поначалу вызвало противоречивые чувства. Я испытал одновременно и ужас, и боль, и радость от познания истины. Многое в моей природной натуре вызывало удивление, но сейчас все встало на места.
   „Четко пойми, – говорил отец, – ты сейчас словно промежуточная стадия. И только от твоего поведения зависит, в какую сторону начнешь развиваться. Если пить кровь, то жажда скоро станет нестерпимой. Мало кто в состоянии ей сопротивляться. И начав с крови животных, ты постепенно перейдешь к человеческой. А это один шаг до превращения в настоящего вампира. Твоя природа очень изменчива, и лишь от тебя зависит, в какую сторону качнется чаша весов. Я знаю дампиров, которые превратились в ненасытных, неконтролирующих себя вампиров. Но если ты сможешь воздерживаться от употребления крови, то все больше будешь становиться человеком, постепенно утратишь магический свойства своей натуры, данные тебе вампирским происхождением, начнешь стариться и умрешь в свой срок, как и положено простому смертному. Но предупреждаю, оставаясь человеком, ты обязательно начнешь охотиться на нас. Это произойдет рано или поздно, и с этого пути не сойти. Ты обнаружишь в себе необычайные способности по нахождению вампиров и их убежищ, ты переполнишься лютой ненавистью к нам, и даже если я встану на твоем пути, ты не пощадишь. Такова истина. Прими ее“.
   Его слова упали в мою душу, как зерна в благодатную почву, я не сомневался ни секунды в его правоте. И мгновенно выбрал путь охотника. Отец это понял, его лицо стало печальным. Он встал. Я соскочил и с испугом смотрел на него.
   „Я исчезаю с твоего пути, – сказал он. – Еще до нашей встречи я решил, что все расскажу. И если бы ты безумно захотел стать таким же, я бы помог тебе прямо сейчас. Один мой укус и ты – вампир. И мы навеки вместе. Но ты выбрал другой путь. И я больше не могу с тобой оставаться“. Я смотрел на него с испугом и жалостью. Не ожидал, что он так решит. Я так долго хотел найти отца, и вот, едва найдя, терял. „Подожди! – закричал я, испугавшись, что он немедленно исчезнет. – Я не чувствую никакой ненависти к тебе, зачем тебе уходить?“
   Отец усмехнулся и отодвинулся. „Пока не чувствуешь, – сказал он. – Но скоро все изменится. Как только дампиру исполняется 18 лет, его натура просыпается. Ты сам все поймешь, когда достигнешь этого возраста. Такова программа вашего развития, заложенная от рождения, и именно 18 лет – тот ключ, который открывает эту дверь. Мы видим вас среди людей и не боимся, пока вы юны. Но как только вы достигаете срока, мы тщательно прячемся от вас, и ни один вампир не рискнет хоть как-то обнаружить себя, если только не рассчитывает убить дампира“.
   Я слушал его сердцем и понимал даже то, что он не договаривал. „Хорошо… папа, – после паузы сказал я. – Ты прав во всем. Но прежде чем ты уйдешь, ответь мне на последний вопрос“.
   „Как я стал вампиром, – тихо произнес он. – Я знал, что тебе захочется услышать об этом. Это произошло почти десять веков назад. Я был обычным парнем, жил в небольшой деревеньке Челяковицы, пас коров и ни о чем особо не задумывался. И вот случилось у нас ужасное событие. Как-то поздней осенью появился в деревеньке довольно пожилой мужчина. Звали его Атанас. Кем он был, чем занимался, понять было довольно трудно. Но в то время много шаталось по дорогам странников. Сказал только, что пришел к нам из Вышеграда. Тогда Праги как таковой еще не было. Намного позже объединили шесть городов, и появилась столица. Вышеград был одним из этих городов, и для меня он казался чем-то недостижимым. Я слышал рассказы взрослых, что там живут наши короли и князья. Поэтому я смотрел на Атанаса с трепетом. Он пришел под вечер, постучался в наш дом, а мы жили на краю деревни, и попросился на ночлег. Нас было шесть братьев. Родители спали на печи, а мы – на полу. Я всегда старался забраться в середину, ночи уже были холодные, а печь быстро остывала. Атанаса уложили на узкой лавке у окошка. Ночью я проснулся от страшного крика и сразу, не разбираясь, пополз под стол. Но кто-то схватил меня и впился зубами в шею. Меня начало трясти, и я потерял сознание. Когда очнулся, меня все еще колотило, боль была ужасной, казалось, что по жилам и венам разливается расплавленное железо. Я решил, что выгорю изнутри, и приготовился к смерти. Но остался жив. Когда выбрался из-под стола, увидел страшную картину. Голова моей матери свесилась с печи, в лице не осталось ни кровинки, шея была прокушена, а мать мертва. Мертв оказался и старший брат. Но все остальные члены семьи – живы. И все мы были укушены. Отец сидел на полу и пристально смотрел на нас. Он выглядел необычайно бледным. Он нам и сообщил, что Атанас – вампир. Оказывается, уже в нескольких деревнях случилось нечто подобное. В народе шептались о появившемся в наших краях ненасытном чудовище, который нападал на людей при каждом удобном случае, пил кровь и тут же исчезал. „Нас убьют, как только узнают, – сказал отец. – Мы стали вампирами, пусть и не по своей воле. Но нас это не спасет. Нужно уходить немедленно“. Однако было уже поздно. Атанас напал не только на нашу семью, но и на соседей. Мы услышали шум на улице и встали. Сейчас я понимаю, что мы были в ослабленном состоянии после инициации. И никто из нас даже не подозревал о силе вампиров и об их возможностях. Не знаю, как мне это удалось, но когда соседи ворвались к нам в дом, вооруженные, кто чем, я вдруг ощутил внутри жар ужаса и единственное желание спастись любым способом. И мгновенно трансформировался в крысу. Я шмыгнул за печку и оттуда все слышал. Когда все закончилось, трупы выволокли во двор. Я услышал шуршание соломы, которой обкладывали дом со всех сторон, и крысиными ходами выбрался на улицу. Бежал вначале огородом, затем несся вдоль улицы за толпой людей. Находясь в тельце крысы, уже не обращал внимания на странные ощущения, а хотел лишь узнать, что стало с моими родными. Когда толпа пришла на кладбище, я затаился за одной из могил, зарывшись в сухую листву. Но видел все. С трупами поступили по древнему обычаю уничтожения вампиров. Каждому в сердце был воткнут осиновый кол. Кроме этого для верности отрубили головы и конечности. Я еще надеялся, что кто-то из родных спасется, но увидев этот обряд, впал в какую-то прострацию. Когда очнулся, стояла глубокая ночь. Я ощутил себя в своем теле и лежал между могил. Но уже не чувствовал ни холода, ни боли. Постояв возле свежих холмиков, отправился в деревню, переполненный лютой злобой и желанием убивать всех подряд. Но увидев, как догорают наш дом и соседский, остановился“.
   Отец замолчал. Я стоял в оцепенении, потрясенный этим рассказом. Я так ясно увидел все, что происходило, будто сам побывал там. Но видимо, это было воздействие отца.
   „С тех пор живу, – тихо сказал он. – И часто сожалею, что тогда спасся, а не лег в могилу рядом со своей семьей“.
   Я протянул к нему руки в невыносимом желании обнять, но отец исчез. Только что-то звякнуло об пол. Я нагнулся и увидел связку ключей от квартиры. Я остался там почти на месяц. Отца я больше не видел ни разу, со времени нашей встречи прошло чуть больше шести лет. И я всем говорю, что мой отец умер. Но все сбылось. Сейчас мне 22, и я охотник.
   Лада, я не имею права давать тебе советы. Но ты спасла меня, и я этого никогда не забуду. Я не знаю, что тебя связывает с семейством Грега, но прошу – беги от них! Послушай меня. Для тебя идеально никогда больше не встречаться с ними, ничего не выяснять, никого не слушать. Попытайся наглухо закрыть эту дверь. Если они будут тебя преследовать, то дай мне знать. Помогу обязательно. Я всегда на связи по номеру, который у тебя есть. Я не останусь в Праге надолго и скоро отправляюсь в путешествие. Но если тебе будет нужно, тут же примчусь, где бы я ни находился. Удачи! И прости еще раз».

   Прочитав письмо, я инстинктивно тут же удалила его и глубоко задумалась. Мне было страшно, и желание забыть все, связанное с Грегом, окрепло. Мне казалось, что я все время шла по освещенной солнцем стороне улицы, но потом свернула в тень, хотя далеко не углубилась. И вот сейчас балансирую на этой границе и никак не могу решить, куда перейти окончательно. Если я не забуду Грега, то начну углубляться в темноту и уже не смогу вернуться на солнце. Но если решу отказаться от этой страшной невозможной любви, то останусь на свету.
   Я закрыла глаза и вдруг четко увидела улицу. Солнечный тихий летний полдень, я стою на тротуаре, тень от огромного дома падает на него и четко делит мир на черноту и золотящийся свет, а я стою как раз на границе и не могу решить, в какую сторону двинуться. Я увидела, как на солнечной стороне улицы появились мои родные, Лиза, Слава. Они улыбались мне, звали к себе. Их лица излучали доброту, радость, благожелательность. И словно в противовес им на теневой стороне возникли Грег и Рената. Они смотрели печально, их бледные лица были холодны, рты приоткрыты. Я не сводила глаз с Грега. Его прозрачные голубые глаза не отрывались от меня. И я увидела в них любовь и мольбу. И эти печальные молящие глаза на смертельно бледном лице вампира выглядели пронзительно живыми. Мое сердце сжалось от жалости, любовь вспыхнула с новой силой. Я уже не видела ни солнечную сторону улицы, ни близких и друзей, а только Грега, только его живые грустные глаза.
   – Забудь! – раздался в этот момент голос.
   И напротив меня на границе света и тени появился Дино. Он стоял, расставив ноги и раскинув руки крестом. Одна половина тела была в тени, вторая – на солнце.
   – Забудь! – громко повторил он.
   И я вздрогнула и расплакалась.
   И тут же очнулась, не понимая, что это было.
   «Я уже грежу наяву, – с тоской подумала я и выключила компьютер. – Все это до добра не доведет. Но я пока не могу принять решение».

   Из блокнота Грега:

     Меж двумя мирами вставший на излом,
     Я стою на грани меж добром и злом…
     Я стою в том месте, где мой путь как нож,
     Где проходят вместе истина и ложь…

   Дверь моей комнаты приоткрылась, и появилось заспанное лицо мамы.
   – Ты уроки делаешь? – вяло спросила она и зевнула.
   – Типа того, – сказала я. – Но уже закончила. Сейчас в кино пойду со Славой.
   – Долго не задерживайся, – равнодушно проговорила она. – Есть будешь?
   – Не-а, мам, я плотно пообедала.
   – Лада, мне не нравится выражение твоего лица, – заметила она другим тоном и вошла в комнату. – Ты расстроена чем-то? По-моему, ты плакала.
   Я видела, что она окончательно проснулась и внимательно в меня вглядывается. Но я совершенно не хотела что-либо обсуждать с ней сейчас, поэтому спокойно сказала:
   – Это от компа глаза покраснели. Но я его уже выключила, как видишь.
   – Вот и отлично! – одобрила она.
   – Мам, хочу пораньше выйти, – сказала я и встала из-за стола. – Погуляем немного перед сеансом со Славой, воздухом подышим.
   – Правильно, правильно, – одобрительно закивала она.
   Когда я вышла из подъезда, то до назначенного времени оставалось еще полчаса. Но я хотела побыть в одиночестве, просто пройтись и обо всем подумать. У меня из головы не шло письмо Дино. Так бывает, ты идешь по знакомой деревенской улице, все вокруг привычно и ты чувствуешь себя комфортно, и вдруг резко распахиваются ворота в какой-нибудь чужой двор и ты невольно видишь неизвестный тебе мир со своими законами и порядками. А сейчас передо мной распахнулись ворота не в чужой двор, а в чужую вселенную. К тому же во вселенную казавшуюся мне страшной и явно враждебной.
   Я медленно дошла до угла дома и буквально столкнулась с Сашей, одним из «мартышек». Он двигался, глядя в землю и никого не замечая вокруг. Но чуть не налетев на меня, невольно поднял голову.
   – Как дела в колледже? – спросила я первое, что пришло в голову.
   – Лада, привет! – хмуро произнес он и остановился, глядя на меня во все глаза. – Ты чего грустная такая? С парнем что ли поссорилась?
   – Вовсе нет, – ответила я. – А вот ты почему все еще с Натахой не помирился? Надоело смотреть, как вы мучаетесь оба!
   К моему ужасу Саша вдруг всхлипнул. Я никогда не видела, чтобы он плакал, даже в младших классах.
   – Не прощает она меня, никак! – быстро заговорил он. – Умру я без нее!
   – Так ты же сам виноват! – возмутилась я. – Извини, но Наташа как-то мне все рассказала. Ты же валялся чуть ли не голый с подружкой. Или подружка голая была, уж и не помню.
   – Господи! – с тоской произнес он. – Да пьян я был, понимаешь! Как назло мы поспорили, Наташа мне заявила, что уверена во мне и никогда не ревновала, и я ее личная собственность. Я и взвился! Самец во мне взыграл. А тут на днюхе еще и напился… дай думаю, докажу, что и ты ревновать будешь.
   – Саш, ты бы объяснил ей все, как есть.
   – Объяснял! И слушать не хочет! Только твердит, как заведенная, что я ее предал и она больше никогда мне верить не сможет.
   Я слушала его, а сама думала, как все это по-детски. Мне казалось, что за эти дни я внутренне постарела лет на сто и стала намного мудрее. Проблема «мартышек» по сравнению с моей выглядела такой мелочью, что решить ее, как мне казалось, было пара пустяков.
   – И что будешь делать? – поинтересовалась я, видя, что он замолчал и вытирает мокрое лицо.
   – Хочу уйти из колледжа, – после паузы ответил Саша.
   – Здрасьте! – возмутилась я. – Вы же только поступили!
   – И что? Не могу я так больше! К тому же думаю переехать на время к старшей сестре. Она в Химках живет. И после новогодних каникул вы меня во дворе уже не увидите.
   Саша сказал это так грустно, что у меня сжалось сердце. Он стоял, опустив голову и уйдя в свои мысли.
   – Знаешь, я бы на твоем месте продолжила бороться, – уверенно проговорила я. – И бороться до конца! Ведь у вас настоящая любовь. Все это знают.
   – Да? – задумчиво спросил он и написал носком кроссовки по снегу букву «Н».
   – Конечно! – сказала я и приплюсовала букву «С».
   Затем обвела вокруг букв контур сердца. Саша едва заметно улыбнулся.
   Когда он ушел, я пробормотала, что нужно бороться до конца.
   «Тем более если это любовь! – добавила я про себя. – Но зачем я об этом думаю? Даже если у нас с Грегом любовь, то это совсем другое! Здесь речь идет о жизни и смерти».
   Но как же я ошибалась, считая, что у «мартышек» речь не идет о жизни и смерти. В субботу я встретилась с отцом. К этому времени уже научилась держать себя в руках и ничем не выдавать своего внутреннего состояния. Грег меня не беспокоил, он ни разу не позвонил и ни разу, что для меня было важнее, не явился во сне. Создавалось ощущение его полного исчезновения из моей жизни. Но мне было нелегче. Я находилась в постоянной тоске по нему. Однако позвать его все еще не решалась.
   С отцом мы провели почти полдня, сходили на выставку в картинную галерею Александра Шилова на Знаменке. Я не очень любила творчество этого художника, а вот отец просто обожал его. Побродив по выставочным залам, мы спустились в кафе. Отец был молчалив. Он пил зеленый чай, смотрел, в основном, в чашку и полностью погрузился в свои думы. Я тоже не отличалась разговорчивостью. Вдруг я вспомнила все эти непонятные картинки, которые непременно возникали, когда отец оказывался неподалеку от Грега. Первый раз это было на показе драгоценностей, второй – в пивном баре в Праге. Сейчас я знала, что тот длинноволосый парень-рокер был действительно Грегом. Я уже не сомневалась в его способности менять внешность.
   – Пап, а вот помню, ты рассказывал, что еще в молодости являлся директором концертного агентства. И чем вы занимались? – спросила я.
   Реакция отца на этот, казалось бы, невинный вопрос меня поразила. Он так сильно вздрогнул, что опрокинул чашку с остатками чая. Чертыхнувшись, вытер салфеткой пятна на столе и поднял на меня глаза. Их выражение мне очень не понравилось, хотя он тут же начал натянуто улыбаться.
   – Почему ты спросила? – стараясь говорить равнодушно, поинтересовался он. – Это было сто лет назад, наше агентство уже давным-давно закрылось.
   – Сама не знаю, – тоже стараясь казаться равнодушной, ответила я. – Просто стало любопытно. А вдруг я тоже решу заняться подобным бизнесом после окончания института?
   – Чего? – рассмеялся он с явным облегчением. – Что за бредовые идеи в этой юной хорошенькой головке? Я понял и одобрил твое стремление выбрать творческую профессию, но концертное агентство? Это бизнес не для тебя.
   – А ты расскажи о своем агентстве! – настаивала я. – Хотя бы вкратце. Может, тогда я пойму.
   – А и рассказывать особо нечего, – хмуро проговорил он. – На корпоративы или там пафосные дни рождения часто заказывают концертные номера. Особенно любят танцевальные, сама понимаешь.
   – Это что, стриптиз? – уточнила я.
   – В том числе. А что тут такого?
   – Нет, я просто так поинтересовалась, – ответила я и мило ему улыбнулась.
   Отец замолчал. Затем встал и взял еще чаю. Я внимательно наблюдала за его хмурым выражением лица, и меня все больше занимало, что же он утаивает. Когда отец сел, я задала вопрос, чем еще занималось его агентство.
   – Лада! – вспылил он. – Что ты ко мне прицепилась, как банный лист к…? – Он глянул на меня и осекся. Затем добавил уже более спокойным тоном: – Я все сказал! Хватит это обсуждать.
   – Хорошо, закроем тему, – мягко произнесла я и погладила его по рукаву.
   Отец тут же успокоился и улыбнулся немного виновато. Я поняла, что если хочу что-то узнать, то нужно идти другим путем. Отец явно не собирался мне говорить правду. А значит, ему действительно было что скрывать, сделала я вполне закономерный вывод. Меня это очень взволновало. Отец для меня всегда был непререкаемым авторитетом. Я им восхищалась, любила его и немного побаивалась. Но всевозможные подозрения уже начинали разъедать меня изнутри. Когда мы вышли из музея, отец вдруг быстро со мной распрощался, будто бы вспомнил о каком-то важном деле. Хотя до этого собирался провести со мной весь день. Но я не обиделась и отправилась домой. Мне даже хотелось побыть одной. К тому же мама все выходные работала.
   Дома я оказалась около пяти. Зайдя в квартиру, вздохнула с облегчением, тишина и темнота принесли мне мгновенное успокоение. Мне хотелось полного уединения. Я зашла в гостиную и уселась на диван, даже не включив свет. И вновь начала думать о Греге. Обняв колени руками, уткнулась в них лицом и грезила наяву. Невыносимая нежность переполняла меня. И я хотела лишь одного – чтобы Грег очутился сейчас рядом, хотела обнять его, прижаться. И уже не боялась ничего.
   Раздался тихий шорох, я открыла глаза и вздрогнула, тут же счастливо рассмеявшись. Темная фигура возникла возле дивана, но я ни секунды не сомневалась, что это он. Я вскочила и протянула к нему руки. Но Грег, даже не поздоровавшись, торопливо заговорил:
   – Лада, с одним из твоих друзей беда! Немедленно беги к нему, а я изнутри открою тебе квартиру.
   – Что ты говоришь?! – перепугалась я.
   – Нельзя терять ни минуты! Твой друг Саша уже в петле…
   Я мгновенно поняла, о ком речь, вылетела в коридор, на ходу обулась, накинула куртку и ринулась в соседний дом. Саша жил на втором этаже, я бросилась к его квартире. Дверь прямо передо мной распахнулась, Грег отодвинулся, пропуская меня. Я влетела в комнату. У Саши в проходе между комнатами была прикреплена металлическая перекладина для подтягиваний. Он висел на ней, дергаясь всем телом. Пальцы его ног периодически задевали пол, видимо, поэтому он еще не задохнулся. Я мгновенно подняла лежащий рядом стул, вскочила на него, и попыталась вытащить Сашу из петли. Но он продолжал дергаться, был практически в бессознательном состоянии и лишь мешал мне. Я беспомощно посмотрела на стоящего Грега. Его лицо выглядело как застывшая маска, верхняя губа приподнялась. И я уже знала это выражение: Грег с трудом сдерживал себя.
   – Помоги мне! – в отчаянии попросила я.
   Грег сделал шаг, замер, судорога исказила его лицо.
   – Пожалуйста! – умоляющим голосом произнесла я, с трудом приподняв обвисающее тело Саши, чтобы хоть как-то ослабить натяжение веревки.
   Грег пристально посмотрел мне в глаза, сжал губы так, что они посерели, и ринулся к нам. Одним движением разорвав петлю, он подхватил Сашу и положил его на пол. И тут же отскочил в сторону.
   – Мне нельзя его касаться, – хрипло проговорил он. – Сам не понимаю, как я могу сдерживать себя! Это только ради тебя…Умирающие для нас лакомый кусок. И хотя я давно не пью человеческую кровь, от уходящего в мир иной отказаться практически невозможно, ведь я знаю, что он все равно обречен. Только поэтому я и позвал тебя, Лада. Побоялся, что не смогу совладать с собой. Прости за это зрелище… Прости! Но мне лучше немедленно удалиться.
   И он исчез.
   – Ты жив! – прошептала я, легко хлопая по бледным щекам друга. – Но нужно вызвать врача!
   Саша в этот момент открыл глаза. Его взгляд остановился на мне.
   – Не надо врача, – хрипло сказал он.
   – Но ведь ты…
   – Лада? – спросил он, приходя в себя. – Как ты тут очутилась?
   Он сел, крутя головой. Я видела, что появилась вовремя. У Саши лишь чуть покраснела шея.
   – Да я пришла попросить вернуть диск с фильмом «Ускользающая красота» Бертоллуччи. Мне пересмотреть его нужно срочно… ну для занятий… А дверь у тебя почему-то была приоткрыта. Забыл, наверное, замок защелкнуть. Ну, я и зашла. А тут такое! – начала я сбивчиво объяснять. – Ты зачем, Саш? Как ты мог?!
   Он смотрел затравленно, потом начал плакать. Я помогла ему встать и уложила на диван.
   – Давай я все-таки вызову врача, – предложила я.
   – Не нужно! – сквозь всхлипывания говорил он. – Со мной все в порядке! Видишь, я даже повеситься не смог.
   – Сейчас воды принесу, – сказала я.
   Но сама вышла в коридор и достала смартфон из кармана куртки. Набрала номер Наташи. Она ответила не сразу. По шуму в трубке я поняла, что она находится где-то в людном месте.
   – Ладка! – возбужденно заговорила она. – А я телефон и не слышу! Мы с девчонками на шоппинге. Ты чего хотела? Что-то срочное?
   – А ты где сейчас территориально? – спросила я.
   – Возле Таганки в торговом центре, а что?
   – Немедленно, слышишь, немедленно приходи в квартиру Саши! – быстро произнесла я. – Пулей!
   – Еще чего! – ответила она. Но видимо в моем голосе было что-то такое, что Наташа тут же спросила уже совсем другим тоном: – Что произошло?!
   – Я дождусь тебя, – ответила я и положила трубку.
   Вернувшись в комнату, увидела, что Саша уже перестал плакать. Он комкал какую-то бумажку. Я поняла, что это предсмертная записка, которую он оставил.
   – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я, садясь с ним рядом.
   – Нормально, – глухо ответил он.
   – И все-таки я бы на твоем месте…, – начала я.
   – Оставайся лучше на своем, – сказал он и опустил голову. – А вообще, спасибо тебе, Лада! Я у тебя сейчас в неоплатном долгу. Ты мой ангел-спаситель. Ты не думай, я это понимаю.
   – Да я-то тут причем? – мягко проговорила я и улыбнулась. – Не забивай себе этим голову. Ты жив и это главное!
   – Господи! Что со мной было?! Что на меня нашло? – нервно заговорил он. – Родители еще вчера уехали в деревню, а я остался. Хотел побыть в одиночестве. Всю ночь промучился. Вначале водку пил, хотел забыться, но даже не пьянел… потом плакал… А наутро был уже в невменяемом состоянии…
   Саша вновь начал крутить головой, его лицо покраснело.
   – Давай я чай заварю свежий? – предложила я.
   – Давай, – тихо ответил он.
   – А ты пока полежи, приди в себя.
   – Да я в норме! Ты же видишь. Эх, самоубийца-лузер! – с горечью произнес он. – Узнают, засмеют!
   – А мы никому не скажем! – твердо проговорила я. – На меня можешь положиться. Я буду молчать.
   – Спасибо! – ответил Саша и взял меня за руку. – Ты всегда была мне хорошим другом.
   Я ушла на кухню и поставила чайник на плиту. Когда насыпала заварку, услышала какой-то шум. Бросилась в комнату и увидела Наташу. Его лицо выглядело взволнованным. Она только что вошла, еще снег не успел растаять на ее волосах, и смотрела, не отрываясь, на Сашу. Он выглядел раздавленным и не поднимал глаз.
   – Ну вот и отлично! – сказала я как можно более спокойно.
   – Что тут произошло? – задыхаясь, спросила Наташа и начала разматывать шарф и стягивать куртку.
   – Ничего, – ответила я. – Сейчас чай будет готов.
   И тут я увидела, как Наташа побледнела и вскрикнула. Я проследила за ее взглядом и в душе чертыхнулась, так как забыла убрать веревку с перекладины.
   – Что это? – прошептала она, не сводя глаз с веревки.
   «А может и лучше, что она все узнает, – мелькнула мысль. – Это ее заставит впредь быть осторожнее и не играть чужими чувствами».
   – Это я пытался сделать новый тренажер, – глухо ответил Саша.
   Она глянула на него, подошла к дивану и опустилась на краешек. Я увидела на полу скомканную записку и хотела незаметно взять ее. Но Наташа уже подняла ее и быстро развернула. Саша был в каком-то оцепенении и не сделал попытки забрать записку.
   «В моей смерти прошу никого не винить, – вслух прочитала Наташа. – Жизнь без любви не имеет никакого смысла».
   Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Потом бросилась к Саше, обняла его и торопливо заговорила:
   – Прости меня, прости! Мне так страшно! Ты же знаешь, что я люблю тебя, люблю… Зачем ты? Ведь я тоже бы умерла! Ведь жизнь без любви не имеет никакого смысла, – повторила она слова из записки.
   У меня сердце сжалось, и подступили невольные слезы. Глядя на них, я осознала, насколько они правы. Действительно, какой смысл в жизни без любви? И я его уже не видела.
   Не прощаясь, я тихо вышла из комнаты, оделась и покинула квартиру. И на улице наступила реакция. Я только успела добежать до квартиры и уже в коридоре начала плакать. Скинув куртку прямо на пол, зашла в комнату, машинально включила свет и замерла. Грег сидел на диване. Я бросилась к нему. Он обнял меня и начал покачивать, словно баюкая.
   – Все хорошо, – приговаривал он, гладя мои волосы, – все позади.
   – Я так благодарна тебе, что ты вмешался, – шептала я, уткнув лицо в его плечо.
   – На то были свои причины, – ответил он. – И хоть я дал тебе слово, что не появлюсь, пока ты не примешь окончательного решения, но в этой ситуации не видел другого выхода. Я знаю, как тебе дорог твой друг и как бы ты тяжело переживала, если бы с ним что-нибудь случилось. Поэтому решил спасти его… только ради тебя!
   – Это так странно, – тихо проговорила я. – Ведь ты вампир и по идее не должен пытаться спасти самоубийцу.
   – Не должен, – согласился Грег. – Но вряд ли твой друг быстро бы умер. Потолки в современных квартирах низкие, он задевал ногами за пол, к тому же вцепился в петлю руками. Это вам не дома прошлого века, когда строили совершенно по-другому…, – добавил он и замолчал.
   И я мгновенно вспомнила один из своих снов, в нем видела Грега в заброшенном доме. Вспомнила и девушку по имени Зина. Я отстранилась от него и заглянула в глаза.
   – Ты хочешь знать, – сказал Грег.
   – Меня мучает неизвестность, – ответила я. – Не могу так жить. И я не могу без тебя, – тихо добавила я.
   – Но ты знаешь, кто я, кто моя сестра. Ты не боишься, – констатировал он.
   – Просто люблю, – прошептала я и вытянулась на диване, положив голову ему на колени и глядя на него снизу.
   – Я тоже люблю тебя, Лада, – ласково произнес он и легко поцеловал мой лоб.
   – Поэтому расскажи все! – попросила я. – Я хочу знать. Как ты стал таким? Тебя укусили?
   – Ты проштудировала интернет, – заметил Грег и улыбнулся. – Но наша история несколько иная. Все дело в родовом проклятии. Когда-то очень давно один наш предок наложил его на всех самоубийц нашего рода. И почему я не верил в это?! – с горечью воскликнул Грег. – Но я жил в такое время, когда даже вера в Христа отрицалась, все высмеивалось, традиции рушились, в головах наступил полный хаос. А в нашей семье из поколения в поколение передавалось предание об этом проклятии. Прадед хотел таким образом уберечь потомков от страшного греха самоубийства. Он даже зафиксировал это в документе, который бережно хранился и тоже передавался из поколения в поколение. Из него следовало, что все самоубийцы нашего рода обречены на вечные мучения, причем не где-то там в загробном мире, а здесь на земле и в образе вампиров. Думаю, это был очень действенный способ, и в течение почти тринадцати веков в роду оказалось всего несколько самоубийц. Первым из них стал тот, кого мы называем дедом, хотя, как ты понимаешь, это наш далекий предок. Его зовут Атанас.
   – Как?! – вскрикнула я.
   – Атанас, – повторил Грег и замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.
   Но я изо всех сил старалась стереть из памяти письмо Дино и думать о чем-нибудь другом.
   – Я чисто машинально пытаюсь прочесть твои мысли, – признался Грег. – Но хочу избавиться от этого. Мне это не нужно, ведь твое сердце открыто для меня, а твоя душа настолько чиста, что иногда напоминает мне кристальную воду горного ручья.
   Я улыбнулась, услышав это признание, и нежность впорхнула в душу лазоревым мотыльком.
   – Атанас, это греческое имя, – продолжил он, и оно означает «бессмертный». Если бы родители знали, с какой осторожностью нужно выбирать имена своим детям, то не руководствовались бы только модой. Взять хоть Ренату. Ее имя означает «возрожденная». И ведь она действительно словно бы возродилась, когда утонула, а затем превратилась в вампира и выплыла на берег.
   – А мое имя в дохристианской Руси носила богиня любви, – сказала я, увидев, что Грег замолчал и помрачнел.
   – И это верно, – прошептал он и улыбнулся, – ты полна любовью, ты – сама любовь!
   Он нежно погладил мои волосы. Я взяла его руку, сплела пальцы. Он замер. Потом тихо продолжил.
   – Затем еще один наш предок, по имени Порфирий, стал вампиром. Мы называем его отцом. С ним это произошло в шестнадцатом веке. Порфирий сейчас живет в Лондоне. А через два века пришла очередь Ренаты. Я замыкаю эту цепочку. Как ты понимаешь, все мы кровные родственники, просто из разного времени.
   – Но зачем ты это сделал? – осторожно спросила я. – Тем более, знал о проклятии.
   – Знал, – печально проговорил Грег. – Но считал, что все это допотопные сказки. Я ведь родился в тысяча девятьсот пятом. Ты наверняка из уроков истории представляешь, что это было за время. Смута, одна революция сменяет другую, выгодное властям полное отрицание чего-либо духовного, материализм, атеизм, а я молод, полон веры в светлое будущее новой страны. И тут какое-то родовое проклятие, какие-то казавшиеся мне смешными и нелепыми страшилки. В возрасте восемнадцати лет я считал себя умным, талантливым, передовым, или, как сейчас говорят, продвинутым, я писал стихи, моим идеалом являлся Маяковский, к тому же я был по-юношески горяч и обладал взрывным темпераментом. Полутонов я тогда не признавал и был максималистом во всем.
   Грег замолчал и начал нежно, едва касаясь, гладить мой лоб, потом брови и веки. Мои глаза закрылись…
   …Я оказалась на какой-то узкой улочке. Воздух был влажным, мягкий закатный свет становился все синее и постепенно переходил в фиолетовые сумерки. Я медленно шла по улице вслед за парочкой. И я знала, что это Грег и Зина. Они громко спорили о чем-то, девушка размахивала веточками вербы, покрытыми распускающимися пушистыми почками. В руке у Грега также был пучок вербы. Я максимально приблизилась.
   – Бабка мне наказала нарвать! А вот зачем? – смеясь, говорила Зина. – Отсталый она элемент и все твердит про вербное воскресенье, все пытается мне рассказать библейские сказки.
   – Да, мои тоже втихаря готовятся к нему, – ответил Грег. – Но я домой и носа не показываю. У товарища одного обосновался. Они еще и пасху отмечать вздумают! Стыд один.
   – Что ж делать! – вздохнула Зина. – Они в ранешнее время воспитывались, попы им всю голову задурили. И не хотят родители в новое верить.
   – Да и ты, видать, в свою родню пошла, – заметил Грег. – Тоже очень недоверчивая девушка!
   – Ты это о чем? – лукаво поинтересовалась она и отошла на шаг.
   – О моей любви! – взволнованно ответил он, хватая ее за руку.
   Зина вырвалась и отбежала к краю тротуара. Какое-то время они шли молча. Переулок закончился, мы оказались на огромной площади. В центре возвышался Храм Христа Спасителя. Я не отрывала глаз от Грега и Зины, но все-таки успела увидеть, как отличается это место от привычного мне. Площадь была явно больше, возможно, так казалось из-за отсутствия плотной застройки высотными многоэтажками, к которым я привыкла в современной Москве. Набережная выглядела огромной, и она простиралась вплоть до Большого Каменного моста. Неподалеку от храма виднелся сквер. Машины моделей 20-х годов проезжали крайне редко, и как мне казалось, медленно, и от этого улицы выглядели пустынными. Прохожих также почти не было. Но я не успевала осмотреться, все мое внимание было сосредоточено на идущей впереди паре. Зная о том, что я не существую в этом мире, двигалась в двух шагах от них.
   Когда мы поравнялись с Храмом Христа Спасителя, Зина начала рассказывать о том, что в этом храме открылся второй поместный собор обновленцев [19 - Обновленчество – движение в Православной Российской Церкви, возникшее после Февральской революции 1917. Единственное, признаваемое властью, так как обновленцы повсюду говорили о том, что полностью поддерживают новый режим.] с разрешения власти. Она говорила с воодушевлением. Но Грег отвечал ей вяло. Видно было, что его это мало интересует.
   – Очень ты несознательный, Гриша! – заметила Зина после довольно продолжительной паузы. – Я тебе, можно сказать, политинформацию провожу единолично, а ты даже не слушаешь. Хватит в облаках витать!
   – Я слушаю, – ответил он. – Только непонятно, зачем нам попы, пусть даже и с обновленным сознанием. Ты же сама постоянно твердишь, что нет ни бога, ни черта, что скоро все храмы снесут с лица земли, и вдруг с упоением рассказываешь о каком-то церковном течении.
   Зину эти рассуждения, видимо, поставили в тупик, она с минуту молчала.
   – Это новая формация, – важно произнесла она. – И вовсе не отсталая и даже полезная для нас.
   – Путаница одна, – грустно констатировал Грег. – Мне уже кажется, что никто ничего толком не знает. И лучше во всем разбираться каждому самостоятельно.
   – Вот-вот, – сухо ответила Зина, – ты единоличник и стремишься отделиться от коллектива.
   Они замолчали. И шли в молчании довольно долго. Я неотступно следовала рядом. Обойдя храм, мы свернули в переулок. Я плохо ориентировалась, застройка выглядела незнакомой. Пройдя метров сто, они остановились возле узкой улочки, уходящей вправо.
   – Я домой, – небрежно бросила Зина.
   – Ты же обещала провести этот вечер со мной! – умоляюще сказал Грег и попытался обнять ее.
   Но она отстранилась и смотрела немного настороженно. Потом поправила выбившуюся из-под беретика короткую прядь и протянула ему руку со словами «До свидания!». Я видела, как задрожали его губы, а глаза начали наполняться слезами.
   – Ну не надо, Гриша! – строго сказала она. – Ты хороший товарищ, несмотря на все твои несознательные заявления, но давай покончим с этой историей.
   – С какой? – тихо спросил он и поднял на нее влажные глаза.
   Грег выглядел таким несчастным, что у меня сердце защемило и захотелось обнять его, хоть как-то утешить.
   – С любовью этой твоей, – ответила Зина. – Глупости все это, вот что! И вообще… я вчера вышла замуж.
   – Как?! – вскрикнул он.
   Я увидела, как он моргнул, и слезинка побежала по щеке. Но Грег тут же смахнул ее и сжал губы.
   – Вчера нас расписали, – спокойно проговорила Зина, – в нашем районном совдепе. Муж мой человек партийный, серьезный, мастер литейного цеха. Я ведь тебе говорила про него.
   – Поздравляю, – глухо проговорил Грег.
   Я видела, что он сдерживается из последних сил.
   – Спасибо, – спокойно ответила Зина и улыбнулась. – Свадьбу справлять не будем, оба считаем, что все это буржуазные пережитки.
   – А зачем ты тогда сегодня со мной за вербой ходила? Зачем просила тебе ее нарвать? – с горечью спросил Грег. – Муж-то как к этому отнесется?
   – Не понимаю твоих намеков! – резко ответила она и скривила губы. – Я свободный человек и делаю то, что считаю нужным. И у нас правильные отношения без всяких там ревностей. До свидания! – повторила она и вновь протянула ему руку.
   Но Грег бросил ей веточки под ноги, отвернулся и быстро пошел в переулок. Зина пожала плечами, подняла вербу, соединила ее со своим «букетом» и отправилась в противоположную сторону.
   А я поспешила за ним. Я так волновалась, что у меня стучали зубы. Грег шел размашисто и что-то бормотал. Я видела, как развеваются его кудри, как распахнутые полы длинного замызганного пальто, похожего на старую солдатскую шинель, откидываются назад от быстрой ходьбы. Я с трудом поспевала за ним и уже плохо соображала, что происходит. Но сердце колотилось так, что мне казалось, его стук разносится по всей улице. Грег приблизился к какому-то заброшенному дому и нырнул в проем двери. Здесь, по всей видимости, происходил снос ветхого жилья, видно было, что все здания нежилые. Окна без стекол, двери отсутствовали, кучи мусора заполняли двор. Я устремилась за Грегом. Зайдя в проем и миновав короткий коридор, оказалась в знакомой комнате, которую видела и во сне, и на картине Ренаты. Я не смогла сдержать крика, увидев, как Грег свернул веревку петлей и подвешивает ее на ржавый крюк, торчащий посередине ободранного потолка. Но он меня не слышал. Я бросилась к нему, пытаясь вырвать веревку. Но прошла сквозь него, как сквозь пустоту. Поняв, что ничего не смогу сделать, я отошла в угол и закрыла глаза. Но слышала все. Грег плакал, звал Зину, потом притих. В этот момент раздался колокольный звон. Но он был не веселым, праздничным, а мерным и скорбным. Тяжелые звуки казались огромными каплями, которые равномерно падали одна за другой и будто придавливали к земле печалью.
   – Нет! Не хочу! – закричал Грег. – Не хочу больше!
   Я услышала стук ножек стула, скрип старого стола, на который он, видимо, взбирался, но зажмурилась еще крепче. Когда он начал хрипеть, я зажала уши и уткнулась головой в стену. Колокола стихли.
   Не знаю, сколько я так простояла. Это было ужасно. Мне казалось, что все страдание вселенной, вся ее боль сосредоточились в этой комнате, и я невольно впитывала их. Сердце болело невыносимо, голова кружилась. И мне хотелось умереть вместе с Грегом. Слезы текли безостановочно, но я не вытирала их.
   Когда неизвестность стала невыносимой, я все-таки набралась мужества и обернулась. Тело Грега висело в петле, агония уже закончилась. Я приблизилась и замерла. Но вдруг труп начал дрожать так, словно его било электрическим током. И я в ужасе отскочила к стене. И вот он выскользнул из петли и упал на стол. И тут же соскользнул на пол, выпрямился и встряхнулся каким-то собачьим движением. Скрюченные пальцы потянулись к горлу, на котором виднелась красно-фиолетовая полоса, и обхватили его. Грег повертел головой и глубоко вздохнул. Когда его руки опустились, я увидела, что след от веревки исчез, а шея и лицо приобрели такой знакомый мне мертвенно-бледный оттенок. Он стоял и смотрел по сторонам. На его лице было написано изумление, потом он начал хохотать. И это было страшно.
   В этот момент раздались чьи-то шаги, и Грег замер. В проеме двери появилась Зина. Ее лицо выглядело встревоженным. Заметив болтающуюся веревку, она подбежала к Грегу.
   – Ты это что удумал?! – закричала она. – Я так и знала! Поэтому и вернулась. Уверена была, что забьешься в этот дом, в свою любимую нору, чтобы глупо страдать и писать свои буржуазные стишки. А тут уже и веревка на крюке… Не сметь!
   Грег смотрела на нее, не мигая. Я так испугалась, что впала в полуобморочное состояние. Зина схватила его за рукав и потянула из комнаты. Он тихо зарычал. Она отпрянула и вперила в его лицо неподвижный взгляд. Ее глаза расширились.
   – Какой ты бледный! – испуганно прошептала Зина и отодвинулась. – Как странно ты выглядишь!
   Грег схватил ее и рывком подтянул к себе. Она пискнула от страха. Но он уже запрокинул ее голову и впился в шею. Заметив струйки крови, побежавшие по ее коже, я зажмурилась. Когда все стихло, я открыла глаза и увидела, что Зина лежит на полу. Она была мертва. Грег стоял, склонившись над ней. Его лицо застыло. Потом он вытер губы, резко отвернулся и покинул комнату…
   Я очнулась и судорожно вздохнула. Я по-прежнему лежала на коленях Грега. Он смотрел на меня немного напряженно. Я резко села и отодвинулась.
   – Прости, если напугал тебя, – тихо проговорил он. – Но сейчас ты знаешь все. Я хотел, чтобы ты понимала до конца, кто я, что я.
   – Но…, – начала я и замолчала.
   – Да, сейчас я не питаюсь человеческой кровью, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – Однако раньше, и особенно в первое время после превращения я никак не мог насытить эту жажду. Особенно меня привлекали юные золотоволосые девушки, похожие на…
   – Не надо, – тихо попросила я. – Я и так видела достаточно!
   – А уж синий беретик…, – словно не слыша, продолжил он. – Лада, никогда не носи синие береты!
   – Замолчи! – крикнула я.
   – Прости! – опомнился Грег. Потом после довольно длительной паузы прошептал: – С тех пор я не выношу колокольного звона. Мне кажется, что он разъедает мой мозг, и хочется зажать уши и заорать.
   Я пододвинулась и посмотрела в его глаза. Они были прозрачны, чисты и печальны. Жалость заполнила сердце, но и страх не отпускал меня.
   Я закрыла лицо руками и постаралась выбросить из головы все, что только что увидела. Странно, но мне удалось это довольно быстро. Картинка начала размываться, ее заволакивал туман, и она словно тонула в нем и исчезала на глазах, превращаясь в прошлое.
   Когда я пришла в себя, то увидела, что Грег сидит неподвижно и пристально смотрит на меня. Я придвинулась и легко поцеловала его холодные губы. Потом отстранилась. Его ноздри дрогнули.
   – Но почему я? Почему ты выбрал меня? Или ты вновь захотел крови юной девушки? – неловко пошутила я. – И разве ты можешь любить? – вновь став серьезной, спросила я. – Хочу знать правду.
   Грег встал и отошел к окну. Он отодвинул штору и выглянул на улицу.
   – Падает снег, – тихо проговорил он, – но все равно видны освещенные окна дома напротив. И за каждым своя жизнь, свои радости и огорчения, любовь, семья… А по улице идет пожилая пара. Они выгуливают славного рыжего песика. Он бежит перед ними, помахивая хвостом… Возле подъезда стоит парочка влюбленных. Они прильнули друг к другу и не могут расстаться… Для тебя это обычные картины и ты часть всего этого.
   Он опустил штору и повернулся ко мне.
   – Но и ты часть этого, – тихо заметила я. – Ведь ты существуешь здесь и сейчас.
   – Да, я существую, – подтвердил он и подошел ко мне.
   Но сел не на диван, а опустился на пол возле моих ног. Положив мне голову на колени, прижался. Я начала перебирать его шелковистые волосы, медленно, прядка за прядкой. Нежность вновь переполнила меня. Мне было настолько хорошо с Грегом, что казалось, могу так просидеть вечность.
   – Но вечность – это страшно, – сказал он. – Не знаю, как другие, но я давно хочу вернуться назад.
   – В смысле? – удивилась я.
   – Стать человеком, любить тебя без опаски причинить хоть какой-нибудь вред, прожить с тобой отпущенный нам земной срок, состариться и умереть…
   – … в один день, – закончила я за него. – Разве так бывает?
   – Среди вампиров есть одно поверье, – тихо продолжил Грег, – есть способ стать человеком.
   Я затаила дыхание. Если бы это было правдой! Чего мне еще оставалось желать? На душе стало так легко и светло при одной только мысли о подобной возможности. Если бы это осуществилось!
   – Суть этого поверья такова, – продолжил он, – если вампира искренне полюбит земная девушка с чистой незамутненной душой и пылким сердцем, то он может стать человеком.
   – И это все?! – восхитилась я и заерзала на диване. – Так зачем же дело стало? Ведь я люблю тебя!
   Грег поднял голову. Я взяла его лицо в ладони, наклонилась и начала целовать. Он страстно ответил мне, но тут же оторвался от моих губ.
   – Если бы все было так просто, – глухо проговорил он и сел на диван.
   – Если очень захотеть, то все просто! – уверенно произнесла я и пододвинулась к нему.
   – Почему же, в таком случае я все еще тот, кем являюсь? – грустно улыбнулся Грег. – Понимаешь… девушка должна быть девственной, должна любить, забыв обо всем на свете. И если вампир сможет сдержаться и не…, – он запнулся, потом торопливо продолжил: – не попробовать ее крови, то он уподобится ей.
   – Но ведь ты сдерживаешься, – заметила я, начиная пугаться.
   – Ты просто не представляешь, о чем я пытаюсь тебе сказать. Мы должны полностью отдаться друг другу, до конца, понимаешь? Но твоя кровь способна свести меня с ума. Тогда я не смогу себя контролировать, и темная сторона, с которой я пытаюсь бороться, одержит верх. И это страшно, поверь.
   – Но что тогда произойдет? – все-таки решила я уточнить, хотя примерно представляла, чем это может закончиться.
   – Или я выпью всю твою кровь и ты умрешь, или, если вовремя остановлюсь, превращу тебя в вампира. Других вариантов нет.
   – Но ведь ты сможешь сдержать себя, – прошептала я. – Ты ведь тоже любишь!
   – Люблю! – кивнул Грег. – Но ты и представить не можешь, во что меня может превратить только капля твоей девственной крови! Я могу стать чудовищем, утратившим всякий разум. Мне так трудно постоянно бороться с собой, когда мы рядом, я ощущаю ток твоей крови по венам, я чувствую ее жаркий аромат каждой частичкой своего существа. Я таким стал после превращения, вся моя суть нацелена лишь на одно – на кровь. Она для нас – единственно возможный источник продления существования. К тому же по этому поверью, вампир должен лишь влюбить в себя девушку, но сам остаться равнодушным к ней, – после паузы добавил он.
   – Почему? – удивилась я. – Какой в этом смысл?
   – Наверное, для того, чтобы легче сопротивляться зову твоей крови, – задумчиво проговорил Грег. – Разум должен оставаться холодным. Но точно я не знаю… И уже вряд ли узнаю, ведь я не выполнил этого условия. Вначале, как только я увидел тебя, тогда возле оврага, я сразу понял, насколько ты подходишь для выполнения моей мечты. Я ведь все вижу и понимаю по-другому. Ты это уже знаешь. И я увидел, насколько ты внутренне отличаешься от своих сверстниц, какая ты удивительно чистая и гармоничная натура. И я стал действовать по веками проверенной схеме обольщения.
   – И для этого ты делал вид, что ухаживаешь за Лизой? – дошло до меня.
   – Именно! – улыбнулся Грег. – Беспроигрышный прием.
   – Но ведь ты причинял мне боль, – заметила я.
   – На это и был расчет, – ответил он. – Ничто так не цепляет человека, как душевная боль. И тех, кто нам хоть когда-то ее причинил, мы не забываем. К тому же, Лада, я ведь тогда не любил тебя.
   – Не любил…, – тихо повторила я.
   Грег обнял меня за плечи и, зарывшись лицом в мои волосы, прошептал:
   – Прости за эту боль! Знала бы ты, как я боролся с собой, когда понял, что начинаю чувствовать какой-то странный для моей холодной жестокой натуры внутренний жар. Меня это безумно пугало. Мне казалось, что я плавлюсь изнутри. А я собирался выполнить все условия, лишь бы вновь стать обычным человеком. И одним из них, как я уже тебе сказал, была именно холодность. Любить должна была лишь ты. Но так получилось, что я сам полюбил тебя. Я не смог этому сопротивляться… Что же будет? – с горечью воскликнул он.
   Я повернула голову и начала целовать его губы. Меня уже ничто не страшило, я хотела лишь одного – выразить свою любовь, излить свою накопившуюся нежность, утихомирить вспыхнувшую страсть. Грег замер, потом ответил мне. Поцелуи были глубокими. Я чувствовала его язык, его зубы давили на мои. И вдруг мне показалось, что они увеличиваются. Грег тут же отскочил от меня и отодвинулся в угол дивана. Его глаза горели, верхняя губа приподнялась.
   – Это невыносимо, – прошептал он с такой мукой, что я чуть не расплакалась.
   Мне так хотелось слиться с ним полностью! Прямо сейчас. И будь, что будет!
   «Мне нужно быть готовой ко всему, – думала я, не сводя с него глаз. – Если я решила остаться с ним, я должна все принять. Все, что он сейчас рассказал мне. Если решила остаться…», – повторила я про себя.
   – Ты решила, – мягко произнес Грег.
   – А кто-то говорил, что ему все труднее читать мои мысли, – улыбнувшись, заметила я и погрозила ему пальцем.
   – Это так! – улыбнулся он в ответ. – Все труднее, и часто вообще невозможно.
   – Меня это радует, – сказала я. – Неприятно знать, что кто-то копается у тебя в мозгу.
   – Я давно не обращаю на это внимания, – ответил он. – Привычная составляющая моего существования. И я уже приобрел навык пропускать мимо сознания ненужные мысли ненужных мне людей.
   – Вот как? – с напускной обидой заметила я. – Значит, я уже становлюсь тебе ненужной, раз ты не всегда слышишь, что я думаю?
   – Лада! – тихо засмеялся Грег, и я видела, что он начинает успокаиваться. – Меня самого занимает то, что происходит, тем более это впервые. Но твоя любовь так сильна, что создает что-то типа защитного поля вокруг тебя. Понимаешь?
   – Не-а, – помотала я головой. – Я же люблю именно тебя и как могу в таком случае защищаться от тебя же?
   – Пока не знаю, как все происходит, – задумчиво произнес он. – Возможно, дело в том, что моя любовь просто ослабляет мои способности, и я не могу уже сканировать твои мысли. А я тебя люблю. Но природа наших чувств, видимо, все-таки разная, хоть Рената и твердит постоянно, что любовь – одна и ее природа всегда одинакова, и на земле и во вселенной.
   – Я не знаю, – прошептала я, – ведь со мной это впервые.
   Грег пододвинулся, я прижалась к нему. Мы вновь начали целоваться. Я изнывала от желания и была готова на все. Мысли метались. Я представила, что, может, вот сейчас все свершится, и Грег станет обычным парнем. Я не знала, как это произойдет, мне был важен конечный результат, и я хотела этого больше всего на свете. Любить его всегда, быть вместе всю жизнь – что могло быть лучше? Ради такой мечты можно было все вытерпеть.
   Поцелуи Грега становились все более страстными, он буквально впивался в меня. Я обхватила его и позволяла целовать так, как он хочет, хотя иногда было даже чуточку больно. Но вдруг он отскочил от меня и закрыл лицо руками.
   – Не могу! Больше не выдержу! – закричал он.
   И исчез. Я сидела на диване и глядела в пустоту. На душе становилось все пасмурнее. Вот только что он был рядом, такой нежный, страстный и любящий, и вот, в один миг его не стало. Мне казалось, что от меня оторвали половину моего существа. И от этого невыносимая боль захлестнула меня. Слезы брызнули, я вскочила и бросилась в ванную.
   Грег не появился и на следующий день. Я бродила по квартире, не зная чем себя занять, потом отправилась на улицу. Лиза позвонила и спросила, как я провожу воскресенье. Но мне никого не хотелось видеть, и я придумала, что отправилась с мамой на шопинг. Она выяснять больше ничего не стала, лишь пожелала удачи. Я вышла на Воронцовскую и направилась, сама не зная куда. Из-за угла вывернула парочка в обнимку. Они шли медленно, весело о чем-то болтали и явно никого не видели, так как смотрели только друг на друга. Это были «мартышки». Я улыбнулась, но окликать их не стала. На душе стало светлее.
   «Пусть хоть кто-то будет счастлив! – думала я. – А у них точно любовь! А ведь если бы не вмешательство Грега, то неизвестно, чем бы все это закончилось».
   Я вновь заулыбалась. Настроение начало улучшаться. И я решила терпеливо ждать, пока Грег не появится снова. Я пыталась понять его состояние или хотя бы представить, что он чувствует, когда рядом со мной и с чем борется. Но представить подобное было трудно даже при моем бурном воображении.
   Побродив бесцельно по улицам около двух часов, я поняла, что окончательно замерзла и отправилась домой. Увидев маму, уже вернувшуюся после дежурства, даже обрадовалась. Мне хотелось побыть рядом с родным человеком, отвлечься от своих мыслей и хотя бы на пару часов вернуть свое прежнее мироощущение.
   – А ты где была? – спросила мама. – Я тебе звонила пару раз, но ты не брала.
   – Гуляла… с друзьями, – ответила я. – А телефон не слышала.
   – Ясно! – улыбнулась она. – Ты что-то в последнее время рассеянная стала. Пошли ужинать?
   Мы поели и устроились в гостиной смотреть телевизор. Мама нашла какой-то наш отечественный фильм времен ее молодости. Я не возражала. Мне по большому счету было все равно. Минут десять мама смотрела внимательно, но потом повернулась ко мне.
   – Знаешь, я помню это кино, – сообщила она. – Если тебе неинтересно, то мы можем переключить, скажем, на MTV.
   – Почему же? – вяло ответила я. – Смотри этот фильм.
   – Ты с отцом-то в субботу виделась? – поинтересовалась она, сменив тему.
   – В музей Шилова ходили, – ответила я. – Но отец быстро свинтил, якобы вспомнил о каких-то делах.
   – Вечно он со своими делами, – ворчливо заметила мама и повернулась к экрану.
   Я видела, как нахмурились ее брови.
   – Знаешь, хочу спросить, – начала я и замолчала, не зная, правильно ли я поступаю.
   – О чем? – поинтересовалась она.
   – Да вот… ты же помнишь, когда отец жил в Питере…
   – Лада, что ты крутишься вокруг да около? – довольно резко проговорила она. – Говори яснее!
   – В общем, я хочу знать о его деятельности в качестве директора концертного агентства, – сказала я.
   И тут же увидела, как мама закусила губу и смотрит на меня растеряно.
   – Зачем? – после паузы спросила она. – Ты что-то узнала?
   «Значит, было что узнавать, – сделала я вывод и ощутила, как сжалось сердце. – Может, и не стоит докапываться до истины? Но я должна знать правду, какой бы она ни была. Ведь это мой отец».
   И я решила схитрить.
   – Да, знаю все! – уверенно проговорила я. – Но хотелось бы послушать и твою версию.
   Раздался щелчок, и экран погас. Мама положила пульт от телевизора и села со мной рядом. Ее лицо побледнело от волнения, губы дрожали.
   – Я оберегала тебя от этого, – начала она, – но, видно, правду не утаишь. И она довольно неприглядна. Твой отец, будучи директором этого агентства, отправлял танцовщиц за рубеж для работы по контракту. В основном, в Таиланд, Гонконг, Японию. Но он вступил в сговор с одной группировкой, которая поставляла девушек в публичные дома. И танцовщицы попадали именно туда. Вот и вся моя версия, как ты выразилась. И она единственно верная. Не знаю, что тебе наговорил отец, наверняка как-то пытался вывернуться, обелить себя. Но только то, что я тебе сейчас сказала, и есть правда.
   Я потеряла дар речи. Я помнила те картинки, которые видела при помощи Грега, но объяснить их тогда не могла, тем более в связи с работой отца.
   – Это доказано? – тихо спросила я.
   – Было довольно громкое дело, – ответила мама. – Но отцу удалось выйти сухим из воды, и он получил условно. Я сразу подала на развод, как только обо всем узнала. Я ведь приезжала к нему в Питер не так часто, у меня здесь все родные, любимая работа, и бросать все это я не хотела. И ты была совсем маленькая. Отец все мечтал, что мы поселимся вместе, думал уговорить меня туда переехать насовсем. Ты же знаешь, он там окончил институт, и друзей много именно питерских.
   – Так вот почему вы развелись! – упавшим голосом сказала я. – Из-за этого ты всегда отказывалась брать у него деньги.
   – Да, именно, – кивнула мама.
   – Но ведь отец давно уже переехал окончательно сюда, устроился на престижную работу в рекламу.
   – Это так. Но от прошлого никуда не денешься. Я не хочу рассказывать подробности, но участи всех этих девушек не позавидуешь.
   – И не надо ничего мне описывать! – нервно произнесла я. – Не забывай, у меня воображение развито хорошо.
   – Поэтому не стоит ворошить прошлое, – согласилась мама. – Надеюсь, это не повлияет на твое к нему отношение, хотя я понимаю, что говорю глупость.
   – Я постараюсь, – тихо ответила я и опустила голову.
   – Каким бы он ни был, не забывай, он твой отец, – добавила мама.
   – Не хочу больше ничего обсуждать! – резко ответила я, встала и ушла в свою комнату, плотно закрыв дверь.
   Я ожидала услышать нечто подобное, но все равно это был настоящий шок. Отец всегда являлся для меня примером для подражания. И принять правду оказалось трудно. Скоро наступила реакция, и я расплакалась. Мое бурное воображение начало рисовать всевозможные эпизоды из жизни этих несчастных девушек. И в памяти всплыли картинки, показанные Грегом. Я ясно увидела тех двух хорошеньких и совсем юных танцовщиц в кабинете отца, когда они подписывали контракт.
   «Господи! – с тоской думала я. – Страшно представить, что с ними стало! Но как он мог?! Конечно, деньги наверняка получал огромные. Но разве можно было продавать людей?! Нет! Это невыносимо! Мой отец – монстр и… работорговец».
   Слезы текли безостановочно. Кумир упал с золотого пьедестала, и это вызвало невыносимую боль. И я не представляла, как сейчас смогу общаться с ним.
   – Лада? – осторожно спросила мама, приоткрыв дверь и заглядывая в комнату.
   Я вытерла глаза и повернулась к ней. Она вошла и села рядом. Начала что-то говорить о всепрощении, о том, что каждый несет сам ответственность за свои поступки и по-любому получает наказание, что нужно учиться принимать людей такими, какие они есть на самом деле, а не в розовых мечтах. Я молча слушала ее, а слезы все текли. Мне казалось, мой мир рушится. Душа застыла, боль осела в ней тяжелым камнем.
   – Я не могу его простить, – тихо проговорила я. – Это выше моих сил.
   – Подожди! – испуганно сказала мама. – Не нужно сейчас сгоряча принимать никаких решений. Пусть пройдет время.
   – Я не хочу больше с ним общаться, – упрямо произнесла я. – И прошу, сама скажи ему об этом. И еще вот что…
   Я вскочила и начала копаться в ящике стола. Найдя пластиковую карточку, протянула ее маме.
   – Что это? – изумилась она.
   – Деньги, которые он подарил мне, – пояснила я. – На счету огромная сумма. Верни это. Я уже не смогу пользоваться.
   – Ох, Лада! – вздохнула мама. – А ведь я давно просила тебя не брать у отца деньги. А ты секреты с ним завела за моей спиной.
   Она взяла карточку.
   На следующее утро я отправилась в институт. Настроение оставалось отвратительным. Я думала, что проснувшись, буду несколько по – иному смотреть на ситуацию с отцом. Но на что я надеялась? Я получила глубокую рану, которая вряд ли заживет. Утром мне стало еще хуже. Отца я презирала и ненавидела одновременно. Кое-как высидев на лекциях, отправилась домой.
   Возле подъезда столкнулась со Славой. И он сразу начал выяснять, почему я сегодня такая хмурая. Я довольно грубо ответила, указав, что он часто лезет не в свои дела. Слава обиделся, отвернулся, и мне на миг стало стыдно. Я потянула его за рукав пуховика. Слава обернулся, но смотрел на меня неприязненно.
   – Послушай, – начала я, – нам давно пора объясниться.
   Он тут же оживился и заулыбался.
   – Лада, ты мне очень нравишься, – быстро проговорил он и взял меня за руку. – Может, будем встречаться? У меня серьезные намерения. Не думай, что я хочу просто потусить с тобой и бросить. Я давно понял, что ты необычная девчонка, совсем не такая как все эти пустышки. К тому же я не вижу, что ты с парнем, про которого тогда мне говорила. Ты это придумала, чтобы набить себе цену? И тебе это удалось. Я практически в тебя влюбился, вот! Что скажешь?
   Я в первую минуту растерялась от такого напора, но на душе стало приятно от его признания. Многие мои подруги пытались завязать с ним серьезные отношения.
   – Не получится у нас ничего, – ласково произнесла я, видя, что он начинает волноваться и ждет с нетерпением ответа.
   – Но…, – растерянно начал он.
   – Нет, Славик! Я на самом деле встречаюсь с парнем. И у нас все серьезно. Мы любим друг друга, понимаешь? Любим! Не нужно выяснять, кто это. Он не из нашей бывшей школы, не из нашего двора. Ты перестань строить планы на мой счет, и будем просто друзьями, как раньше. Хорошо?
   И я протянула ему руку. Слава отступил на шаг и смотрел так, словно не верил своим глазам. Не дождавшись рукопожатия, я убрала руку в карман.
   – Вот уж, правда, – пробормотал он, – в тихом омуте…
   – Не обижайся! – улыбнулась я. – Влюбленность быстро проходит. К тому же столько классных девчонок заглядываются на тебя.
   – Удачи! – коротко сказал он, отвернулся и быстро пошел прочь.
   Я глянула на его удаляющийся силуэт, вздохнула и отправилась в подъезд.
   А вечером примчался отец. Видимо, мама еще днем позвонила ему. Я в этот момент сидела в своей комнате за компьютером и пыталась придумать драматическую ситуацию для трехминутного ролика. Услышав настойчивую трель звонка, не обратила внимания. Мало ли кто мог прийти к маме. Соседки частенько заглядывали.
   Вдруг дверь открылась, и в комнату быстро вошел отец. Из-за его плеча выглядывала испуганная мама. Я сразу встала. Сердце начало колотиться, ладони вспотели от волнения. Я смотрела на его холеное красивое лицо, на карие глаза, на высокую статную фигуру, которой раньше так восхищалась, но любовь исчезла. Ее заменила ненависть. А душу невыносимо давил камень боли. Я, может, и хотела, но не могла простить. Мне казалось, что он самым жестоким образом предал именно меня, ведь я любила всю свою жизнь настоящего подлеца, даже не подозревая об этом.
   – Лада! – начал он и попытался улыбнуться одной из своих фирменных обворожительных улыбок.
   – Я вас не знаю, – сухо произнесла я. – Что вы делаете в моей комнате? Попрошу вас немедленно удалиться!
   – Я твой отец, в конце концов! – закричал он, мгновенно выйдя из себя.
   И я с изумлением увидела, как задрожали его губы.
   – Вы ошибаетесь! У меня нет отца, – сказала я и села к компьютеру.
   – Я же тебе говорила, – тихо сказала мама. – Не стоило сейчас. Пойдем?
   – Это ты ее настроила! – закричал он, повернувшись в ней. – Ты всегда меня ненавидела, всегда хотела, чтобы я исчез из вашей жизни!
   Я встала, подошла к нему и, глядя в глаза, четко проговорила:
   – Оставьте мою маму в покое и немедленно уходите.
   Он моргнул как-то по-птичьи, его брови приподнялись, лицо стало жалким, словно я дала ему пощечину. Секунду он смотрел мне в глаза, затем оттолкнул маму и стремительно ушел. Я плотно закрыла дверь в комнату. Мне не хотелось никого видеть. Но мама все поняла и даже не пыталась поговорить со мной.

   Из дневника Грега:
   Любовь вначале разъедает, словно морская соль попадает на раненую кожу. Но странно, как быстро привыкаешь к страданиям и даже ждешь их, лишь бы любимая оставалась в твоем кругу. Ты смотришь на нее издалека, боясь приблизиться, словно она некое божество высшего порядка и никогда не снизойдет до тебя, такого простого и неуклюжего в выражении своих чувств. Но всегда наступает кризис, и тут только два выхода из него: или она ответит взаимностью и твои страдания прекратятся, или отвергнет. И тогда ты свалишься в пучину ада. Не все выбираются из него и вновь начинают жить.

   Прошло почти полмесяца. Я находилась все это время словно в вакууме. Автоматически ходила в институт, сидела на лекциях, делала домашние задания, общалась с однокурсниками. Но сама будто отсутствовала в реальном мире. Грег никак не давал о себе знать, и я пыталась привыкнуть к этому состоянию его отсутствия и моей непрекращающейся тоски по нему. Отец больше не беспокоил меня, но это волновало меня меньше всего. Я вычеркнула его из своей жизни. Мама пыталась несколько раз поговорить со мной, но я тут же замыкалась и отмалчивалась. И она тоже оставила меня в покое. Слава общался со мной как ни в чем не бывало, и это радовало. Терять его, как хорошего друга, мне совсем не хотелось.
   Жизнь постепенно вошла в привычную колею. Все уже начали готовиться к встрече Нового года, до него оставалось чуть больше недели. Многочисленные елки, стоящие повсеместно, разноцветные гирлянды, яркие елочные игрушки, поблескивающие практически во всех витринах, создавали настроение сказочного праздника. Мама несколько раз пыталась обсудить со мной встречу Нового года. Но я пока ничего не могла ей сказать. Я все надеялась, что Грег решит вернуться и я проведу это время с ним. Я мечтала об этом и днем и ночью. Но он отсутствовал.
   Как-то вечером мама приехала с работы очень оживленная. После ужина она спросила, как дела в институте. Я вяло ответила общими фразами.
   – Знаешь, дочка, – ласково начала она, – последнее время ты выглядишь подавленной. Я не лезу к тебе с расспросами, считаю, что если человек хочет поделиться, то сделает это сам. Но я понимаю, ты не всегда все можешь мне сказать. Я предполагаю, это из-за истории с отцом… Но я давно не вижу и ничего не слышу про твоего нового мальчика. Вы поссорились?
   – Я очень тебя люблю, – сказала я.
   – И я тебя! – ответила она. – Ладно, дочка, не буду больше лезть к тебе в душу. Извини!
   – Мам, ты только не обижайся, – виновато произнесла я. – Понимаю, ты хочешь как лучше, волнуешься за меня. Но о каких-то вещах я пока не могу говорить. Я просто не в состоянии обсуждать все это.
   – Хорошо, хорошо, – после паузы сказала она. – Знаешь, я хочу, чтобы в новогодние каникулы ты как следует отдохнула. Отвлечешься от своих дум, переосмыслишь все, и тебе станет легче, вот увидишь!
   – Что ты имеешь в виду? – насторожилась я.
   – Хочу отправить тебя в путешествие, – радостно заявила мама. – Это всегда было самым лучшим способом вылечить любую хандру.
   – Но я хотела встретить Новый год в деревне! Мы же собирались поехать к бабушке. Ты сама говорила, что купим петарды и устроим фейерверк в огороде на радость соседям. Я думала провести с бабулей все новогодние праздники.
   – В деревню ты всегда успеешь, – заметила она. – Тут такое дело, Лада. Есть возможность поехать в Лиллехаммер. Это в Норвегии.
   – Куда?! – изумилась я, глядя на ее сияющее лицо.
   – Тут сложные роды у нас произошли, роженице уже за сорок… в общем, я помогла… ну не суть. Ее старшая дочка замужем за норвежцем и постоянно живет в этом самом Лиллехаммере. Вот тебя и пригласили на неделю. Понимаешь, она мне так благодарна, чуть ли не памятник хотела золотой поставить. Неудобно было отказываться. Обещают самую настоящую новогоднюю сказку. Это же горнолыжный курорт.
   – А, припоминаю, там одна из зимних олимпиад проводилась в девяностые, – пробормотала я. – Но почему я?
   – Не могу поехать, работы много, – сказала мама. – Некому дежурить, все молодые стремятся взять отгулы и уехать, так что первые дни после Нового года будет, как всегда, жарко. Новорожденные-то отгулы не берут и хотят появиться в положенный срок, – пошутила она, и я вяло улыбнулась. – Поэтому отказалась, но предложила замену. Ее дочке ее всего двадцать, общий язык найдете, думаю. Так как?
   Я глянула на ее простоватое, но милое лицо, на блестящие от восторга глаза и вдруг поняла, мама из кожи вон лезет, чтобы доказать мне, что она ничуть не хуже отца может устроить мне фееричные каникулы. Ее финансовые возможности не шли ни в какое сравнение с отцовскими, и подвернувшийся вариант казался ей очень удачным.
   – Мы платим лишь за билеты, а все остальное они берут на себя, – добавила она словно в подтверждение моих мыслей. – Ну и на карманные расходы получишь энную сумму. Лада! Новый год в Норвегии! Что может быть лучше? Фотоаппарат возьмешь!
   – Я больше не буду им пользоваться, – хмуро сказала я.
   – Прекрати, – огорчилась она. – Такой максимализм выглядит довольно неумно.
   – А мне плевать! – резко ответила я. – Я вообще его продать хочу, а вырученные деньги пожертвую в благотворительную организацию, к примеру, жертвам насилия.
   – Ну ладно, ладно, – примиряющим тоном заговорила она, – не кипятись! Поступай, как знаешь. Так что насчет поездки? Я звоню и соглашаюсь? А то время поджимает. Документы нужно оформлять, билеты покупать и все такое. А потом вернешься и поедешь в деревню. Так что все успеешь.
   Я смотрела на нее и понимала, насколько это для нее важно. Мама всегда жила скромно. Она не гналась ни за богатством, ни за славой, после развода не искала престижного мужа, но я видела, что такая жизнь ее вполне устраивает. И она находится в гармонии с собой. Но история с отцом, мой отказ признавать его существование вызвали бурю в ее устоявшемся мирке. И она сейчас единолично отвечала за мой отдых. Раньше отцу не возбранялось устраивать мне каникулы по его вкусу. А он любил размах. Мы ездили и в Венецию, и в Мадрид, и в Таиланд, не говоря уже о нашей стране. Кстати, этот Новый год он планировал провести со мной в Париже. И мама это знала.
   – Хорошо, поеду, – наконец согласилась я. – И спасибо тебе огромное, мамуля! Я тебя очень люблю.
   Я обняла ее и поцеловала в щеку. И заметила, как повлажнели ее глаза, а лицо вспыхнуло румянцем.
   Время до поездки пролетело незаметно. 29-ого декабря был последний учебный день. В Осло я вылетала на следующий день поздно вечером. Но проснувшись утром 30-ого, я долго лежала в постели и смотрела в потолок. Настроение оставляло желать лучшего. Я тщетно пыталась связаться с Грегом, сообщить ему, что уезжаю. Но через Интернет это было невозможно, так как он удалил все контакты и пока не восстановил их, а его телефон находился постоянно «вне зоны». Я знала о его способностях, поэтому могла особо не суетиться. Ведь если Грег хотел, то всегда знал, где я и что со мной. А раз он все еще никак не проявил себя, значит, или не мог или не считал это возможным в данный момент. Я успокаивала себя этими рассуждениями, но в душе изнывала оттого, что он исчез и я не могу связаться с ним.
   – Хватит так мучиться! – сказала я и соскочила с кровати. – Нужно действовать.
   Я умылась, наскоро позавтракала. И отправилась искать его дом.
   «А то сегодня вечером улечу в Норвегию, – рассуждала я, стремительно идя к метро, – вернусь только четвертого января. И все это время не знать покоя? Я должна его найти! Должна поговорить… И я так безумно скучаю по нему. И даже если его не окажется в квартире, то может Рената у себя, зайду к ней. В крайнем случае, хоть что-то выясню у консьержа».
   Дом Грега я нашла на удивление быстро, хотя в тот единственный раз, когда я была у него в гостях, мы приехали на машине. Но словно какое-то звериное чутье вело меня, и я безошибочно свернула с улицы Новокузнецкой в нужный переулок и довольно скоро оказалась в знакомом дворе. Я сразу узнала эту помпезную современную высотку и остановилась, закинув голову и изучая окна.
   «Там консьерж, – вспомнила я, – и довольно строгий. Он меня не пропустит. Нужно придумать, что ему сказать. Буду умолять!»
   И я решительно двинулась к подъезду. Нажав кнопку «вызов консьержа», я быстро сказала, что иду к Григорию. Дверь открылась, я проникла внутрь. Консьерж стоял у меня на пути монументально и, поздоровавшись довольно вежливо, тут же начал выяснять, к какому конкретно Григорию я иду. Я немного растерялась, так как не знала ни фамилии Грега, ни номера его квартиры. Консьерж уже сдвинул брови и смотрел на меня с крайним подозрением. Но я будто дар речи потеряла.
   В этот момент открылся лифт, и появилась Рената.
   – Все в порядке! – громко сказал она. – Эта девушка ко мне!
   – Что же вы молчите, барышня? – пожурил меня консьерж. – Так ведь и полицию зазря можно вызвать.
   Я не ответила и устремилась к лифту, Рената держала его открытым. Пока мы не вошли в ее квартиру, обе молчали. Я изучала ее бледное лицо, прическу из ровных, красиво спускающихся на плечи локонов, длинное платье из струящегося малинового шелка, черный атласный корсет, туго стягивающий талию. Я вдруг вспомнила, что Рената родом из XVIII века и связала этот факт с ее пристрастием к корсетам.
   Когда мы вышли из лифта, я посмотрела на закрытую дверь квартиры Грега.
   – Его там нет, – сообщила Рената, – будешь моей гостьей.
   Как только мы оказались у нее, она сразу провела меня в гостиную и усадила на диван. Сама устроилась напротив в глубоком мягком кресле.
   – Ты ищешь его, – без всякого вступления сказала Рената, – но Грег сейчас в Лондоне по семейным делам.
   – Ясно, – упавшим голосом ответила я. – Просто он уже давно не звонит, не пишет. А я сегодня улетаю в Норвегию. Буду там встречать Новый год.
   – Он знает, можешь не сомневаться, – улыбнулась Рената.
   – Да? – обрадовалась я. – Ты с ним давно разговаривала? Как он себя чувствует?
   – Как всегда превосходно, как и положено бессмертному, – ответила она. – Знаешь, я вначале была против ваших отношений, не верила во все это. Но сейчас чувствую, что это не просто так. Я ведь тоже наслышана об этом поверье.
   – Правда? И ты знаешь?
   – Многие вампиры знают, – закивала она, – но не каждый хочет вновь вернуться в свое земное состояние, далеко не каждый! Хотя… это такая тоска жить вечно! Иногда даже хочешь, чтобы тебя нашел какой-нибудь…Дино и прикончил. Но не думай, не все такие чувствительные. Это мы с Грегом стали такими из-за отказа употребления человеческой крови. А это трудно, ох как трудно. И зачем я тебе все это говорю? – после паузы добавила она. – До конца ты все равно не поймешь.
   – Но я хочу понять! – взволнованно произнесла я. – Ведь я люблю Грега. Люблю! Сейчас-то я в этом уже не сомневаюсь. И я готова на все. Значит, вы можете питаться лишь кровью?
   – По природе своей, да, – кивнула Рената. – Ее запах, вкус, ее дух то же для нас, что для умирающего от жажды в пустыне источник воды. Это непреодолимая тяга. Ученые всего мира пытаются точно определить, в какой части тела обитает душа человека. Могу раскрыть тебе этот секрет. Она находится в крови. Душа – это что-то наподобие сгустка энергии, наполняющего вены. Точнее не могу описать, обычными словами всего не выразить. А наши души погружены во тьму. Но инстинктивно мы пытаемся вернуть им свет, вот и жаждем постоянно человеческой крови, читай – человеческой души, частичку которой получаем с каждым укусом. Но это обман. Ведь ни одному вампиру не удалось вернуть себе человеческую душу таким образом, путем постоянного употребления крови.
   – И вы не спите? Никогда? – поинтересовалась я, видя, что она замолчала. – А солнечный свет?
   – У тебя накопилось много вопросов, – констатировала Рената. – В инете искать не пробовала ответы? – лукаво спросила она и тихо рассмеялась.
   – Шутить изволите? – в тон ей ответила я и почувствовала, как спадает напряжение.
   – Не спим, никогда, – сказала она. – Наши тела живут по другим законам. Да и телами это трудно назвать в привычном для тебя смысле. Это такая субстанция, которая может трансформироваться во что угодно. Это уж как хозяин захочет. Правда, здесь тоже нужны особые тренировки. Просто так нам ничего не дается, и у всех разные… таланты. Кстати, девушки по сравнению с мужчинами обделены ими. К тому же мы не можем зачать, – добавила она и помрачнела.
   Я вздрогнула и внимательно на нее посмотрела. Рената сидела неподвижно и словно видела что-то внутри себя. Вот она опустила голову. Локоны упали ей на лицо. Я молчала. Через несколько минут Рената встала.
   – Извини, – только и сказала она и покинула комнату.
   Я посидела какое-то время, затем подошла к окну и выглянула на улицу. Крыши близлежащих домов покрывал снег, вдали за ними сияла рубиновая звезда на одной из башен Кремля. Я постояла у окна какое-то время. Рената не возвращалась. Тогда я побродила по комнате, изучая различные вещицы, украшающие интерьер. Вкус Ренаты оказался изысканным.
   «Она наверняка из благородной семьи, – решила я. – Судя по всем этим антикварным вещам, напоминающим убранство покоев какой-нибудь знатной дамы, она привыкла к роскоши».
   Я приблизилась к огромному резному шкафу красного дерева. Полки плотно уставляли книги и диски. Я вытащила том в потрепанном золотом переплете. Это было оригинальное издание начала прошлого века. Страницы пожелтели, текст оказался с буквой «ять», но читался легко. Книга называлась «Сказания о вампирах». Я уселась на диван. Возле него находился торшер с сиреневым абажуром на замысловатой позолоченной ножке. Включив его, я раскрыла книгу и с любопытством начала читать.

   «Каждую ночь перед рассветом вампир забирался в свой гроб, чтобы провести в нем время до наступления тьмы, но воспоминания о тех днях, когда он был еще живым, очень тревожили его. Он безумно хотел лишь одного – еще раз увидеть солнце. И это привело к тому, что однажды вампир выбрался из гроба слишком рано, когда солнце еще только садилось за горизонт. Превозмогая страх, он открыл окно склепа и посмотрел на солнце – и последний луч ослепил его. С тех пор вампир был слепым. Он уже не мог, как прежде, искать себе новых жертв. Поэтому стал появляться с наступлением тьмы на улицах Йозефова, одетый как бродячий музыкант с черной скрипкой в руках. Он начинал играть очень печальную мелодию. Но как только эта мелодия входила в чью-то одинокую душу, этот человек уже не мог сопротивляться. Скрипка манила, человек шел на ее зов и попадал в объятия слепого вампира. Когда тот выпивал кровь своей жертвы, из его слепых глаз падали на мостовую Йозефова кровавые слезы и превращались в красные бусины граната. А утром люди находили их и делали украшения, не зная, что это слезы вампира. Именно таким образом появился чешский гранат. И он отличается особо ярким насыщенным цветом, словно изнутри пропитан кровью».

   – Что ты читаешь? – раздался голос Ренаты, и она вошла в комнату.
   – Сказки, – ответила я, закрыла книгу и положила ее на столик.
   – А, это! – улыбнулась она, подходя к дивану и садясь рядом со мной. – Интересный сборник. Я собираю такие книги… уже давно…
   – Да, интересный! – согласилась я. – Прочитала сейчас про слепого вампира. Знаешь, я купила в Праге чешский гранат. Он, и правда, очень насыщенного алого цвета. Интересная легенда его происхождения, – задумчиво добавила я. – Кто бы мог подумать, что это кровавые слезы вампира, который очень хотел увидеть солнце и поплатился за это. Вы никогда не видите солнца?
   – Мы проходим свою эволюцию развития. В древние времена те, кто пили лишь человеческую кровь, не могли находиться на солнечном свете ни секунды и мгновенно погибали. Но потом появились желающие покончить таким образом со своим существованием. И Тьма слегка трансформировала тела вампиров, дав им развитие в другом направлении. Исчезнуть на солнце стало не так просто. Ну а такие, как мы с Грегом, отказавшиеся от употребления человеческой крови даже в микроскопических дозах, приобрели особые свойства.
   – И в чем они заключаются? – нетерпеливо спросила я.
   – Температура нашего тела необычайно низка, – пояснила она. – Ты наверняка заметила, какие холодные у Грега руки. И когда мы попадаем на солнце, то от естественного тепла она начинает повышаться, что для нас плохо. Начинается естественная реакция по охлаждению тела, и если мы остаемся на солнце долго, то из-за этой реакции невольно впадаем в состояние, сходное с анабиозом. Мы обездвижены и беспомощны. И охотники знают об этом. Они между собой называют это «сон вампира» и тщательно выискивают таких «спящих». Уничтожить вампира в таком состоянии не представляет труда. Но кто по своей воле впадет в него? Поэтому мы тщательно избегаем солнечных дней и жарких стран.
   – Вот оно что! – задумчиво проговорила я.
   – Но учти, я сейчас дала тебе оружие против нас с Грегом, настолько тебе доверяю, – заметила Рената. – Но ты будешь молчать об этом.
   – Могла бы и не говорить! – обиделась я. – Я никогда не причиню вам вреда. Ни за что!
   – Кто знает, – вздохнула Рената и отодвинулась от меня.
   – А слезы? Вампир может плакать? – уточнила я.
   – Нет, конечно. Мы никогда не плачем…
   – Но в этой легенде, – начала я.
   – Лада, это всего лишь красивая история происхождения граната, – сказала Рената и улыбнулась.
   Но я заметила, как ее ноздри дрогнули, а губы сжались. И Рената быстро пересела в кресло.
   – Ты волнуешь меня, – с трудом произнесла она, и я увидела, как раздулись ее ноздри, а верхняя губа начала приподниматься. – Не представляю, как Грег сможет справиться с собой.
   – Ты по поводу поверья? – уточнила я, чувствуя, как накатывает волнение.
   – Секс с девственницей, – прошептала Рената. – Нет, это невозможно! Есть вещи, которые невозможны по определению. Такая кровь лишит разума даже самого сильного, сопротивляться этому никто не сможет. И Грег не первый пытался пройти этот путь.
   – Вот как? – заметила я и поежилась.
   – И он нарушил одно из условий, он полюбил тебя! И кто знает, чем это может закончиться. Атанас уже пытался, – после паузы добавила она.
   – Ваш дед? – уточнила я и вновь вспомнила страшное письмо Дино.
   – Ну да, мы его так называем, он из нашего рода самый древний.
   – И что произошло? – в нетерпении спросила я.
   – Девственница полюбила его… Но он не смог совладать со своей натурой, и лишь почувствовав запах ее крови, потерял рассудок и выпил ее до дна. Она умерла в его объятиях. После этой личной трагедии он стал одним из самых кровожадных и ненасытных вампиров в округе. Он родом из Чехии.
   «Судя по всему, Дино писал именно об этом вампире, – мелькнула мысль. – Слишком много совпадений. И наверняка он не все открыл мне».
   – Атанас сейчас здесь? – поинтересовалась я, пытаясь справиться с волнением.
   – Я думала, что ты уже все поняла, – тихо проговорила Рената. – В вашей деревне в последнее время происходили всякие непонятные для жителей истории. Вначале телята, затем коза…
   – И Миша?! – вскрикнула я.
   Рената молча кивнула и приложила палец к губам. Я вскочила и забегала вдоль дивана. Она не останавливала меня. Мне хотелось закричать, может, даже ударить ее, только бы избавиться от боли, которую я сейчас испытала. Но я понимала, что она по большому счету здесь ни при чем. Как и Грег.
   – Атанас не хочет или не может придерживаться…нашей диеты, – продолжила Рената, увидев, что я вновь опустилась на диван. – Поэтому после случая с твоим односельчанином семья решила, что ему лучше отправиться в Лондон. Там почти постоянно живет Порфирий, или отец, как мы его называем.
   – Так Грег сейчас с ними? – догадалась я.
   – Да, он пока там, – кивнула Рената. – Надеюсь, я ответила на все твои вопросы.
   Она вдруг встала. Я видела, что она очень нервничает, но не могла понять, почему.
   – Тебе пора уходить, – тихо произнесла Рената. – Я больше не могу находиться рядом с… – она запнулась и глянула на меня. Потом все-таки закончила: – … с твоей кровью.
   Я затряслась от страха.
   – Не бойся! – мягко проговорила она. – Я в состоянии себя контролировать. К тому же я только что поела, чтобы облегчить общение с тобой.
   Я вспомнила о клетках с кроликами на ее «кухне» и внутренне содрогнулась.
   – Я пойду, – тихо сказала я.
   – У меня есть новогодний подарок, – сообщила Рената.
   Я удивленно на нее глянула, но она лишь молча улыбнулась и поманила меня за собой. Мы прошли в ее мастерскую. На мольберте стояла картина. И я невольно вскрикнула, увидев изображение. Рената, несомненно, была необычайно талантливым художником. Прямоугольное полотно четко разделялось на две половины – темную и светлую. В темной находился Грег, в светлой была изображена я. Мы сидели на земле боком к зрителю, привалившись спинами друг к другу. Фоном для темно-серой фигуры Грега служило черно-фиолетовое небо. И только его белый четкий профиль выделялся светлым пятном в этой мрачной ночи. Мою фигуру в белом воздушном платье заливал солнечный свет. В моей поднятой правой руке на раскрытой ладони сидела лазоревая бабочка.
   Рената сняла холст с мольберта, тщательно упаковала его в плотную бумагу и перевязала шпагатом.
   – Раму закажешь сама, – немного виновато произнесла она. – Я не знаю твой вкус и убранство твоей комнаты.
   Я так разволновалась, что не могла вымолвить ни слова. Она глянула на меня, улыбнулась и протянула картину.
   – Ты не представляешь, какой это бесценный подарок! – наконец обрела я дар речи. – Я так скучаю по Грегу! Но я знаю, что не могу ни сфотографировать его, ни запечатлеть на видео. А мне так хотелось иметь его изображение. Благодарю!
   – Я рада, что доставила тебе удовольствие.
   Я взяла картину, и она показалась мне довольно громоздкой и тяжелой.
   – Нужно вызвать такси, – предложила Рената. – Тебе тяжело будет нести ее.
   Она быстро набрала номер и сделала заказ. Я поставила картину на пол и обвела глазами стены. Но поразившего меня тогда триптиха не увидела.
   – А где…? – начала я и кивнула на середину стены.
   – Триптих Грег забрал себе, – пояснила Рената. – Но, кажется, он его спрятал, в его квартире он отсутствует.
   – Может, ему неприятны эти воспоминания? – предположила я и уперлась взглядом в небольшую и очень яркую картину, висящую в самом углу. – Ой, а это что за прелесть? – восторженно поинтересовалась я, подходя ближе. – В прошлый раз ее же не было?
   – Да, это новая, еще краски не просохли, – ответила Рената.
   На полотне изображался такой лучезарный летний день, что я невольно заулыбалась. Крохотная лесная полянка была залита дымчатым золотым светом, белые березки с кудрявой салатовой листвой перемежались темно-зелеными соснами и были испещрены солнечными зайчиками. Полянка выглядела нарядной из-за обилия цветущих трав.
   – Я не обладаю способностями вампиров-мужчин, – раздался тихий голос Ренаты, – такими как чтение мыслей. Но могу стать птицей. Кстати, Атанас очень любит превращаться в филина.
   Я вздрогнула и обернулась. Вспомнила того огромного злобного филина, который напал на нас, когда мы парили с Грегом в лунной ночи.
   – Зато я умею рисовать, а затем входить в этот созданный мир, – продолжила она.
   – Это как? – изумилась я.
   – Мир, который я рисую красками, может стать для меня второй реальностью. Это великий дар! Ведь я могу изобразить все, что захочу, а потом существовать там, внутри картины. И вот такой солнечный день не вредит мне…там, за пределами рамы. Правда, Грег все боится, что однажды мне не захочется возвращаться сюда, и я навсегда останусь в своей картине, в своем нарисованном, но таком реальном мире.
   Рената приблизилась к полотну и вдруг нырнула в него, словно в воду. И я с изумлением увидела ее уже на поляне. Она бегала по цветам, смеялась, кружилась, раскинув руки и подставив лицо солнцу. Я заворожено смотрела на нее.
   В этот момент раздался телефонный звонок. Но Рената не прореагировала. Ее лицо, освещенное солнцем, разрумянилось, глаза блестели, губы улыбались. Я видела юную хорошенькую девушку с растрепанными кудрями и мечтательными глазами. Приблизив лицо к картине, я позвала ее. Но она будто меня и не слышала. И я не стала больше пытаться вырвать ее из такого прекрасного, пусть и нарисованного мира. Подняла трубку и ответила. Это пришло такси за мной.
   Когда я очутилась дома, то первым делом распаковала картину. Она смотрелась еще лучше, чем в квартире Ренаты. Краски казались ярче, чище, а мы с Грегом выглядели словно живые. Я кончиками пальцев погладила его профиль, потом поцеловала щеку. Мне стало легче на душе, словно он был со мной.
   «Вернусь из Норвегии и закажу красивую раму», – решила я, ставя картину изображением к стене.

   Из блокнота Грега:

     Моя любовь все знает наперед.
     И все пять чувств одной собой заменит.
     И если нужно, время повернет,
     когда беду нависшую заметит…

   Мама примчалась с работы, когда мне уже нужно было выходить. Она суетилась, нервничала, без конца выясняла, все ли я взяла, заставляла по несколько раз проверять документы и билеты. Когда приехало такси, она была уже настолько взвинчена, что я предложила ей остаться дома. Мама сильно возмутилась, но поняла, как нервирует меня, и постаралась успокоиться. И в аэропорту вела себя вполне адекватно. Когда пригласили на регистрацию, она поцеловала меня и пожелала отличного отдыха. Но я видела, что она вот-вот расплачется. Пообещав ей звонить каждый день, я отправилась на регистрацию, стараясь не оглядываться.
   Полет прошел легко, я почти все время смотрела в иллюминатор и думала о Греге. Я сейчас знала, что он в Лондоне, но отчего-то ощущала его рядом. И когда закрывала глаза, то даже чувствовала его дыхание на своей щеке и начинала затаенно улыбаться. В аэропорту Осло я оказалась через два с половиной часа.
   Меня встречали. Я сразу заметила высокого молодого человека, державшего табличку с моей фамилией, и подошла. Симпатичный блондин с яркими зелеными глазами и обаятельной белозубой улыбкой представился как Андор. Его спутница, по имени Рита, тоже понравилась мне с первого взгляда. Мама упоминала, что ей двадцать, но выглядела она моложе. Миниатюрная, с короткими пышными каштановыми волосами и озорными синими глазами она беспрестанно улыбалась, показывая две очаровательные ямочки на розовых щеках. Когда мы поздоровались и познакомились, Андор, причем Рита его звала Андрей, подхватил мою сумку, и мы отправились на стоянку. Он прекрасно говорил по-русски, что облегчало общение. А Рита вообще болтала беспрерывно, и мне уже через пять минут казалось, что я давно ее знаю.
   – Погодка морозная, – быстро говорила она, идя рядом со мной, – зато лыжня сейчас сказочная! Ты любишь кататься с гор? Как там моя мамусечка? – без перехода спросила она. – Мы тут переволновались! Я даже хотела лететь в Москву, но Андрюха отговорил, сказал, что только зря нервировать ее буду. Мы та-а-ак благодарны твоей мамочке Галине Глебовне! Если бы не она, то не знаю, что бы было и с моим братиком и с мамусечкой. Рожать в сорок два года! Рискованно все-таки.
   – Моя мама просила передать, что все отлично и с ней и с ребеночком, – наконец смогла я вставить реплику в беспрерывный поток ее речи.
   – Я готова руки ей целовать, – тут же воодушевилась Рита. – Она просто спасла нас всех.
   Я искоса глянула на нее, но видно было, что она говорит искренне.
   Когда мы сели в машину, Рита устроилась со мной на заднем сидении.
   – Долго ехать? – поинтересовалась я, чувствуя после перелета легкий дискомфорт.
   – Домчимся моментом. До Лиллехаммера всего сто семьдесят километров, а дороги тут отличные! – радостно сообщила она. – А ты в школе учишься?
   – Уже в институте, – кратко ответила я. – А ты?
   – Я в МГУ училась на журфаке, да вот угораздило влюбиться в Андрюху. Он тоже там учился. Год назад поженились, он родом из Лиллехаммера. Вернулся сюда, как диплом получил. В одном местном спортивном издании работает. А я на заочный перевелась. Не могу я вдали от него. Иначе, что это за семья?
   – Он у тебя очень славный, – заметила я. – К тому же красавчик! Трудно не влюбиться.
   Рита хитро глянула на меня и погрозила пальцем, сказав:
   – Смотри, Лада. Я ревнивая!
   Андор повернул голову и подмигнул.
   – На мой счет можешь не беспокоиться, – улыбнулась я.
   – Мальчик? – с любопытством спросила Рита.
   – Любовь на всю жизнь, – тихо произнесла я.
   – Вот здорово! – расцвела она. – Я тоже считаю, любить нужно только один раз и всю жизнь! Да, Андрюшка?
   – Да, да, – подтвердил он, потом спросил: – И что это за имя Андрей? Рита меня так называет. Но я Андор!
   Я видела, что он улыбается. Рита начала хихикать.
   – Андрей значит «мужественный», – сообщила я. – Наверное, ей так удобнее. Да, Рит?
   Она закивала и весело засмеялась. Ее синие глаза искрились.
   – Андор это «орел Тора», – пояснила она. – И мой муженек гордится таким именем. Но мне оно кажется слишком грозным. К тому же в универе его все звали Андрей. Его так мне и представили. Вот я и привыкла.
   Я смотрела на их приветливые улыбающиеся лица и чувствовала сильнейшую энергию любви, исходящую от них. Это было приятно, и мне было комфортно с этими малознакомыми людьми.
   – А твоего мальчика как звать? – поинтересовалась Рита.
   – Григорий, – ответила я. – Но вообще-то его все зовут Грег. И я привыкла именно к этому имени.
   – Вот видишь! – торжествующе заметила она и погладила плечо Андора. – Все имена переиначивают, и никто особо не возражает. Так что останешься ты для меня Андрюхой! Лада! – повернулась она ко мне. – У нас тут проблемка. Мама настаивает, чтобы мы поселили тебя в гостинице. Мы даже забронировали номер для тебя в отеле Radisson SAS. Это в центре. Хотя, – она хихикнула, – наш крохотный городок за час можно обойти! Если бы не зимняя олимпиада в девяносто четвертом, то он так бы и остался заштатным городишкой. Но всего понастроили, в том числе и отелей европейского уровня. Но Лиллехаммер очень милое место. Я как первый раз сюда приехала, так сразу в него влюбилась.
   – Но я не поняла, в чем проблема, – попыталась я вернуть ее в суть разговора.
   – Ах, да, – спохватилась она, – я вот думаю, что негоже гостью в отель ссылать. Может, тебе будет лучше у нас? У Андрюхи отличная квартира. Просторная, с двумя спальнями. Так куда тебя везти? А то мы уже подъезжаем к городу.
   Я в первую минуту растерялась. Мне, конечно, хотелось остаться с этими милыми приветливыми ребятами, но я отлично понимала, что, возможно, буду мешать им своим присутствием, особенно по ночам. Ведь они только год жили в браке, и видно было, что их страсть все еще не остыла.
   – Лада, поехали в мой дом! – поддержал ее Андор.
   – Нет, – решила я, – мне лучше в отель. Зачем я буду вас стеснять?
   – Глупости! – возмутилась Рита. – Как ты можешь нас стеснить? Если бы ты была толстым, занудным, к тому же курящим и пьющим мужиком, тогда да!
   И она расхохоталась. Андор заулыбался, повернувшись к нам.
   – Нет, спасибо за приглашение, но нет! – решительно проговорила я.
   – Тогда в отель, – сказала Рита, но улыбаться не перестала. – Ты, кстати, владеешь английским? – поинтересовалась она. – Как с персоналом общаться будешь? Или, может, ты знаешь норвежский? Или даже местный саамский диалект?
   – Что ты! – рассмеялась я. – Только английский, но довольно хорошо, училась в специализированной школе. Так что и пишу и объясняюсь.
   – Супер! – восхитилась она. – Тогда я за тебя спокойна.
   Номер оказался очень уютным. Он был в спокойных коричнево-бежево-серых тонах и обставлен просто. Кровать, застеленная покрывалом цвета охры, два кресла с подушечками, между ними круглый столик, на котором стояла ваза с фруктами, платяной шкаф, тумбочка с телевизором – вот и вся обстановка. Андор помог мне донести сумку. Рита увязалась за нами. Она зашла в номер, все придирчиво осмотрела, словно была строгим инспектором, даже проверила состояние санузла, потом заметила, что все в полном порядке и велела мне в случае чего сразу им звонить.
   – Мы на соседней улице, – добавила она, – так что примчимся.
   – Пошли! – сказал Андор. – Лада, отдыхай.
   Рита расцеловалась со мной и пожелала хорошенько выспаться.
   Когда они ушли, я почувствовала, насколько устала. Но первым делом позвонила маме и все наскоро рассказала. Затем, кое-как покидав вещи в шкаф, приняла душ и упала на кровать. И мгновенно провалилась в сон.
   Утро 31-ого декабря выдалось солнечным. Я встала довольно рано. Позавтракав в кафе, позвонила моим новым друзьям. Ответила Рита.
   – Приветик! – бодро проговорила она. – Как спалось? Ты поела? Во сколько встретимся?
   Я начала привыкать к ее манере задавать вопросы и не ждать ответов, поэтому сказала, что уже позавтракала и могу идти.
   – Супер! – восхитилась она. – Мы будем через пять минут. Выходи из отеля! Сейчас устроим тебе экскурсию по городу. Учти, морозно.
   Я надела красный пуховик, намотала шарф, натянула белую вязаную шапочку. Когда вышла из отеля, то невольно прищурилась от яркого солнца и слепящего белого снега.
   – Потрясно, да? – раздался голос сзади и кто-то обхватил меня за плечи.
   Я обернулась и увидела синие смеющиеся глаза Риты.
   – Красиво, – согласилась я, улыбаясь ее цветущему виду. – А Андор где?
   – Представляешь, только что вызвали в редакцию! Что-то там срочно им понадобилось. Так что он помчался на работу. А ведь канун Нового года! Всегда так с этими журналистами. Никакого покоя. Ну, ничего! Мы и вдвоем отлично погуляем. Ой, а это что?
   Рита отлипла от меня и задержала взгляд на большой красочной афише.
   – Новогодний бал Снежной королевы, – прочитала она. – Это отель устраивает?
   – Да, и меня уже пригласили, – сообщила я.
   – И ты согласилась? – огорчилась Рита. – А как же мы?
   – Решила на бал, – ответила я. – К тому же вы наверняка будете с родными, ведь это семейный праздник.
   – Ну да! – кивнула Рита. – Будут родители Андрюхи, потом его двоюродный дядя с женой и двумя сыновьями и еще племянница и, кажется, тоже с семьей. Но мы все соберемся в доме его родителей. Это на окраине Лиллехаммера. И дом большой. И какая елка во дворе! Ты бы видела! Но ты тоже приглашена. Что я скажу?
   – Знаешь, я ведь могу побыть на балу в отеле, а потом и к вам приехать. Ты адрес оставь, я такси возьму.
   – О’кей! – обрадовалась Рита. – Можно и так! Я скажу, что позже подъедешь, и всех этим успокою. Но если даже ты не приедешь, то потом уже никто и не вспомнит, – хихикнула она.
   Мы свернули на пешеходную улицу, нарядно украшенную. Я обратила внимание на множество старинных деревянных домов. Гирлянды с рождественскими звездами, протягивались от одного дома к другому и висели прямо у нас над головами. Кроме этого практически каждый дом украшали разноцветные тематические фигурки.
   – Эта улица называется Storgata, – пояснила Рита. – Тут полно магазинов, в общем, типа нашего Арбата. Шопинг? – заулыбалась она. – Только сейчас деньги поменяем.
   Когда я обменяла доллары на норвежские кроны, Рита сразу потащила меня в сувенирный магазин.
   – Знаю я основную проблему наших туристов! – говорила она. – Первым делом нужно купить всем подарочки, а то обижать никого из родни не хочется, а к концу поездки отчего-то всегда остается мало денежек. Да, Лада?
   – Ты права! – рассмеялась я. – Пожалуй, лучше сейчас купить сувениры.
   Мы зашли в магазин, и у меня глаза разбежалась от количества фигурок троллей. От их разнообразия я растерялась. Здесь были тролли-мальчики, тролли-девочки, тролли-викинги и даже тролли-сноубордисты. Но при помощи Риты я разобралась, что к чему, и приобрела несколько фигурок. Кроме этого купила пару статуэток веселых ярких гномиков по имени Юлениссен. Как объяснила Рита, это был норвежский Дед Мороз.
   – А у тебя платье на бал имеется? – спохватилась она, когда мы вышли из магазина. – Тебе что вообще сказали? Костюмированный праздник или как?
   – А ничего не сказали! – улыбнулась я. – Просто под дверь подсунули приглашение, вот и все. Я утром его обнаружила.
   – А dress-code там указан? – поинтересовалась она.
   – Нет, указано время… начало за час до полуночи, – ответила я. – Ах да, внизу стояли какие-то буковки. Оно у меня с собой.
   Я полезла в сумку и достала голубой квадратик бумаги с посеребренными краями.
   – «C.t. [20 - C.t. (cum tempore – лат.) – с опозданием не более чем на четверть часа (академическое опоздание)]», – прочитала Рита. – Ясно!
   – Что это значит? – спросила я.
   – Ты не должна опаздывать более чем на пятнадцать минут, – пояснила она. – Так в чем пойдешь?
   – Привезла с собой подходящее платье, – сообщила я, – так что специально покупать ничего не нужно. К тому же обратила внимание, что цены у вас о-го-го!
   Отдав карточку отца, я приобрела полезную привычку считать деньги. Правда, поначалу меня это ужасно раздражало. Для новогодней ночи я купила дешевое платье в стоковом магазине. Производство «made in China», пошито из серебристого люрекса и напоминало балахон с отверстием для головы. Но как ни странно, на мне платье смотрелось отлично. Я чуть ушила его, и оно облегало мою фигуру. Я подобрала к нему замысловато сплетенный широкий серебристый пояс из мягкой синтетики. Все вместе выглядело эффектно и мило.
   Мы погуляли еще около двух часов по городу. Меня впечатлило количество скульптур и памятников, посвященных Олимпиаде. И на всех был ее символ – бегущий человечек с факелом. Когда Рита предложила посетить Олимпийский музей, я, не задумываясь, отказалась. Тогда она потащила меня в Музей искусств. Меня поразило, что в таком маленьком городке имеется обширное собрание картин – около тысячи. Мы побродили по небольшим, хорошо освещенным залам, но я особо не углублялась в изучение полотен, так как без конца думала о Греге. К тому же вспомнила Ренату и ее «гуляние» внутри собственных картин. Здесь это казалось нереальным, но я-то знала, что и такое возможно.
   – По-моему, ты утомилась, – констатировала Рита, когда в третий раз попыталась выяснить нравятся ли мне пейзажи Даля [21 - Юхан Кристиан Клаусен Даль (норв. Johan Christian Klausson Dahl) – норвежский живописец, график, основоположник норвежского национального пейзажа. Годы жизни 1788–1857.].
   – Знаешь, я заметила, что в музеях всегда отчего-то быстро устаешь, – сказала я.
   – Точно! – с готовностью согласила она. – Но ведь должна же я успеть осуществить культурную программу на полную катушку. Мне мамочка строго-настрого наказала развлекать тебя изо всех сил.
   – А давай ты скажешь, что мы с тобой обошли все музеи, выставочные залы и другие культурные места Лиллехаммера, а сами ограничимся сегодняшним походом, – предложила я и мило ей улыбнулась.
   – Врать, конечно, нехорошо, – заметила она и хихикнула, – но я тоже офигеваю в подобных заведениях. Лучше с горок покататься на лыжах, погонять на собачьих упряжках или поездить на мотосанях. Тут и такое имеется. Куда веселее, чем пялиться на все эти картины!
   Мы посмотрели друг на друга и дружно рассмеялись. Потом развернулись и быстро покинули музей.
   Когда вышли, я с удовольствием вдохнула чистый морозный воздух.
   – Вообще-то пора и подкрепиться, – заметила Рита и двинулась по улице. – Ты как?
   – После музеев всегда чувствую зверский голод, – призналась я.
   Рита подмигнула мне и потащила к видневшемуся неподалеку ресторанчику, расположившемуся в деревянной избе.
   – Сейчас угощу тебя национальными блюдами, – сказала Рита и взяла меню.
   Она заказала особым образом замаринованную сельдь, тушеные бараньи ребрышки с брюквенным пюре в качестве гарнира и, с моего согласия, по сто грамм акевита [22 - Акевит (от aqua vitae) – норвежский алкогольный сорокаградусный напиток.] с тминным вкусом.
   Когда мы вышли из ресторана, было уже около трех часов дня. Рита остановилась и в задумчивости на меня посмотрела.
   – Знаешь, я хочу вернуться в отель, – сказала я. – Спасибо за чудесную прогулку!
   – Как-то неправильно все это, – заметила она и начала ковырять носком ботинка снег. – В новогоднюю ночь ты будешь с чужими людьми. А может, ну его этот бал! Давай, ты сейчас захватишь свое платье, и мы отправимся к нам? А потом вместе поедем в дом Андрюшиных предков. А?
   Я не знала, на что решиться. Рита мне очень нравилась, и я чувствовала себя с ней легко. Но тусоваться всю ночь с кучей ее родственников желания не возникало. В этот момент мимо нас по другой стороне улицы быстро прошел высокий парень в развевающемся длинном плаще. Я могла бы поклясться, что вижу Грега.
   – Минуту! – сказала я и кинулась за ним.
   Рита крикнула мне вслед: «Ты куда?», но я даже не обернулась. Перелетев через улицу, догнала парня и схватила его за плечо.
   – Грег! – задыхаясь, сказала я.
   Парень обернулся, и я поняла, что ошиблась. Да, он походил на Грега бледным цветом лица, короткими черными волосами, но это был точно не он. Парень заулыбался и что-то быстро заговорил на норвежском. Я отрицательно помотала головой и тихо сказала:
   – Excuse me, I took you [23 - Excuse me, I took you (англ) – Простите, я обозналась].
   – Godt Nyttаr [24 - Godt Nyttаr (норвеж) – С наступающим!]! – радостно произнес он, кивнул и двинулся дальше.
   Я вернулась к Рите. Она смотрела лукаво, едва сдерживаемая улыбка морщила ее губы.
   – Ты прямо мухой за этим парнем! – сказала она.
   – Обозналась, – улыбнулась я.
   – Похож на твоего мальчика? А он сейчас где? В Москве? Ты скучаешь? Так хочешь его увидеть, что приняла за него первого встречного? И не подумала, как это он вдруг окажется в Лиллехаммере? – затараторила она.
   «Знала бы ты, что как раз для моего парня это не такая уж и проблема!», – мелькнула мысль. Но вслух я сказала:
   – Конечно, не подумала! К тому же Грег сейчас в Лондоне.
   – О! Он там встречает Новый год, а ты – здесь. Вы разлучены. Как романтично! Но почему он не с тобой?
   – Вынужден был уехать по срочным семейным делам, – уклончиво ответила я.
   – Бедненькие! – посочувствовала Рита и погладила меня по плечу. – Тем более пошли к нам! – сделала она не вполне логичный вывод.
   – Нет! – окончательно решила я. – Знаешь, хочу побыть одна. Есть такое выражение – одиночество в толпе. Думаю, это как раз то, что мне нужно сегодняшней ночью. Не волнуйся за меня.
   – Но смотри, Лада! – строго сказала она. – Если что, то сразу к нам! Будем ждать. Ну, еще созвонимся. И с наступающим!
   Рита звонко поцеловала меня в щеку и стремительно двинулась по улице, только снег завихрился из-под ее ботинок.
   Я вернулась в отель, разделась и улеглась на кровать, решив немного поспать. Но вновь начала думать о Греге. Я так мечтала, что новогоднюю ночь мы проведем вместе. С детства обожала этот праздник, и мне всегда казалось, что именно в это время исполняются самые сокровенные желания.
   «А может мне вообще никуда сегодня не ходить? – подумала я. – Что я буду делать на этом балу? Ведь мой принц далеко…»
   Я не заметила, как задремала. Очнулась в полной темноте и не могла понять который час. Когда встала, то увидела, что уже девять вечера. И первым делом позвонила маме. Я знала, что она будет праздновать у друзей, поэтому решила поговорить с ней до полуночи, тем более из-за разницы во времени в Москве новый год наступал на два часа раньше. Мама ответила сразу. Я слышала, что у нее отличное настроение. Вкратце рассказав ей, как провела день, я сообщила о предстоящем бале. Она начала расспрашивать. Потом сказала, что сейчас уходит в гости. Я пожелала ей всего самого хорошего и поздравила с наступающим.
   – Отцу ты все-таки позвони, – заметила она в конце разговора. – Новый год! Пусть у него на душе станет легко.
   – Ты имеешь слишком мягкий характер, – ответила я. – И давай не будем портить друг другу настроение.
   Я быстро распрощалась и положила трубку. И решила пойти на бал.
   – Чего я буду тут сидеть в одиночестве? – пробормотала я. – Хочу самое настоящее новогоднее приключение! Интересно пообщаться в самую волшебную ночь в году с совершенно незнакомыми людьми, которых больше никогда не увижу. Что-то есть в этом интригующее!
   Я вскочила с кресла и бросилась в ванную.
   К назначенному времени я была полностью готова. Волосы завила, и они падали мне на плечи пушистыми волнами, тонкое длинное платье струилось и переливалось серебром, широкий пояс красиво подчеркивал талию. Макияж сделала легкий, но сияющий. Серебряные тени на верхние веки, синяя тушь, розовые румяна и сиреневый блеск на губы. Он был с крохотными голографическими звездочками и переливался довольно забавно. Я взяла серебристый клатч и спустилась в ресторан отеля. У входа стояли два веселых тролля и приветствовали гостей. Они поклонились мне и распахнули двери. Я радостно заулыбалась, сразу окунувшись в праздничную атмосферу. Новогоднее убранство зала, множество огоньков, оживленные разговоры и смех мгновенно подняли мне настроение, я зашла в зал и смешалась с гостями. Народу оказалось довольно много, чего я не ожидала. И это были туристы. Причем я услышала и английскую и немецкую и испанскую речь. Девушки, в основном, оделись так же, как и я, в блестящие длинные платья. Мужчины – кто в чем. Некоторые пришли в обычных джинсах и свитерах. Но были и гости в костюмах. Я увидела «красную шапочку» в сопровождении упитанного волка с забавной ухмыляющейся мордой, невысокого полного «бэтмена», персонажей, напоминающих красноносых подвыпивших троллей, пару-тройку принцесс в кринолинах и локонах, несколько венецианских масок. Но эта разношерстная толпа радовала глаз, обилие ярких красок, разнообразных силуэтов и образов создавали веселую бесшабашную атмосферу карнавала. Шведский стол выдерживался в теме праздника: канапе в виде звездочек, замысловатые бутерброды, нарезанные фрукты, разложенные в тарелочки в форме елочек. На небольшом прямоугольном подиуме выступали музыканты в национальных костюмах. Они играли веселые плясовые народные мелодии, стилизованные под современные.
   Минут за пятнадцать до полуночи музыканты замолчали, и к микрофону подошли ведущие – юная хорошенькая блондинка и высокий темноволосый мужчина. Они обратились к присутствующим вначале на английском, затем перешли на немецкий, потом сказали пару фраз на французском. Текст был стандартным поздравлением с наступающим Новым годом и пожеланиями всяческого благополучия. В конце они сообщили, что вечеринка будет до утра.
   В этот момент к ним подбежал официант с подносом. Ведущие взяли по фужеру. И словно по сигналу в зале появилось еще несколько официантов. Они начали сновать между гостями и предлагать шампанское. Ведущие попросили внимания. Я взяла бокал и замерла. В зале наступила тишина. И вот раздался гулкий бой часов. Многие гости начали вслух отсчитывать удары. Когда наступила полночь, все дружно зашумели, засмеялись, начали поздравлять друг друга и целоваться. И тут же вернулись музыканты с покрасневшими веселыми лицами и начали играть зажигательную мелодию. Я стояла словно оглушенная. Пока били часы, старательно загадывала желания. И почти все они касались Грега. Кто-то подходил ко мне, чокались, поздравляли, я машинально отвечала, заученно улыбаясь, а сама все ждала какого-то новогоднего чуда.
   И оно произошло. Когда музыканты начали играть медленную красивую мелодию, передо мной возник парень в черном фраке, белой рубашке, шляпе, надвинутой на лицо и бархатной полумаске, закрывающей глаза.
   – Мистер Икс, – глухо представился он. – Разрешите, пригласить вас на танец, прекрасная принцесса!
   Я пристально посмотрела в его голубые глаза, поблескивающие в прорезях маски, на бледные щеки, почти бескровные губы и улыбнулась, кивнув. Сердце забилось гулко, волнение захлестнуло. Я ни секунды не сомневалась, что это Грег. Но решила подыграть ему и сделать вид, что не узнаю.
   – Давно ли вы приехали на бал? – поинтересовалась я, положив руки ему на плечи.
   – В полночь, – ответил он и повел меня в медленном танце, сжав мою талию.
   – Вы без пары? – продолжила я.
   – Уже с вами, – сказал он и слегка прижал меня к себе. – Вы самая восхитительная девушка на этом празднестве.
   – Спасибо, – прошептала я и прижалась щекой к его холодной щеке.
   «Любимый, – думала я, – моя сказка сбывается! Ты со мной в эту новогоднюю ночь. А ведь говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. А значит, ты весь год будешь со мной…»
   Я закрыла глаза и легко потерлась щекой о его щеку. «Мистер Икс» крепко сжал меня. Мелодия закончилась, и мы остановились. Но он не выпускал меня из объятий. С моих губ так и рвалось признание в любви, но я молчала, решив дождаться, когда он сам мне все скажет. Его лицо приблизилось, и я задрожала в ожидании поцелуя. Закрыв глаза и запрокинув голову, подставила губы. Его дыхание уже коснулось их, я потянулась к поцелую, изнывая от желания…
   И вдруг все резко изменилось. Мне показалось, что повеяло откуда-то леденящим холодом, и мой спутник словно испарился. А я осталась одна среди толпы. Музыка зазвучала снова. Но от огорчения я чуть не расплакалась и даже начала думать, что ошиблась и это был не Грег.
   Я осмотрелась, но «Мистера Икс» нигде не было. Опустив голову, медленно двинулась к выходу из зала, лавируя между танцующими. Но кто-то схватил меня за локоть, и я резко обернулась, начиная улыбаться. И тут же вздрогнула от испуга, так как встретилась взглядом с узкими глазами Дино. Он был одет как киногерой Blade – в длинный черный кожаный плащ, под которым виднелись черные брюки, большая серебряная пряжка, черная футболка с крупным серебряным ромбом на груди. Линзы выглядели непроницаемо черными. Дино взял меня под локоть и молча повел в угол зала к столикам среди мягких диванчиков. Мы заняли свободный. Как только мы уселись, к нам подлетел официант. Дино что-то заказал, равнодушно тыкая в меню. Официант кивнул и ушел. Я в оцепенении смотрела на него, мысленно связывая его появление с мгновенным исчезновением «Мистера Икс». Это лишний раз убеждало меня, что я танцевала с Грегом.
   – Ну вот, мы снова свиделись, – мягко произнес Дино. – С наступившим, Лада! Всех благ!
   – И тебя с наступившим, – растерянно ответила я. – Но ты появился не за тем, что бы лично поздравить меня с Новым годом?
   В этот момент подошел официант и составил с подноса тарелочки с крохотными пирожными, вазочку с клубникой и бутылку шампанского. Он открыл ее, поклонился и ушел. Дино наполнил фужеры и поднял свой. Мы чокнулись и молча выпили.
   – Ты продолжаешь охоту, – тихо сказала я, наклонившись через столик к нему.
   – И вампир привел меня сюда, – сообщил Дино. – Я понятия не имел, что и ты тут, хотя мог бы догадаться! Но ведь я лишен экстраординарных способностей. Я просто иду по следу, ориентируясь на свое чутье. Ты ознакомилась с моим письмом?
   – Да, – кивнула я. – И была в шоке.
   – Однако это не помешало тебе остаться с этими чудовищами, – заметил Дино и вновь налил шампанское. – А ведь я надеялся, что прочитав, ты сделаешь выводы и поймешь всю гибельность пути, на который вступила.
   – Мы любим друг друга! – упрямо сказала я. – И кто знает, может именно любовь совершит невозможное и все изменится в мире тьмы.
   – Это тебе шампанское в голову ударило, – скептически проговорил он, – вот и несешь всякую чушь. Однако на что ты надеешься?
   – Что мой любимый станет обычным человеком, – сказала я. – А такая возможность существует!
   – Да слышал я про это поверье, – зло усмехнулся он. – Но не слышал, что хоть кому-то удалось из мира тьмы вернуться в свет. Это нужно свою сущность полностью переродить, понимаешь? А разве это под силу хоть кому-то? Пробовала бороться с отрицательными чертами характера?
   – Никогда не задумывалась, – сказала я.
   – Но ты неидеальна, Лада! Взять обычную лень, присущую всем людям. Наверняка ты не раз пыталась преодолеть ее. К примеру, тебе нужно сделать уроки, а неохота, и ты тупо лежишь на диване. Вспомни те усилия, которые приходится совершать над собой, чтобы заставить себя встать и сделать. Вспомни свое внутреннее состояние в этот момент.
   – Кстати, да! – тихо рассмеялась я. – Усилия приходится совершать титанические.
   – А это всего лишь лень. И то так трудно ее побороть. Вот и представь состояние вампира, который практически на девяносто процентов принадлежит тьме, – сказал Дино. – И как бороться с этим? Это что нужно иметь внутри? Какую силу?
   – Любовь! – уверено ответила я.
   – Ладно, вижу, ты остаешься при своем мнении, – со вздохом заметил он. – Но я тебя предупредил.
   – Дино, оставь ты нас в покое! – попросила я. – Что, других вампиров мало? Охоться где-нибудь подальше от нас. Хорошо?
   Я увидела, как дрогнули его желваки, словно он крепко сжал зубы.
   – Не проси об этом! – глухо проговорил Дино. – Это семейное дело.
   – Значит, Атанас, который сделал твоего отца вампиром, и дед Грега – одно лицо?
   – Ну вот, ты сама все узнала, – прошептал он. – А сейчас пойми, что это сильнее меня, это зов крови, и я не могу остановиться, пока не уничтожу их всех.
   Я вздрогнула от этих слов и почувствовала злость и страх.
   – А ведь они тогда пощадили тебя, в том подземелье, – укоризненно заметила я. – К тому же Грег пообещал мне, что не будет искать тебя. Но ты не хочешь отказаться от охоты. А значит, отныне становишься и моим врагом! Уходи! – резко добавила я.
   Дино усмехнулся.
   – Уходи! Нам больше не о чем говорить! – продолжила я. – К тому же Грега здесь уже нет, так что и охотиться тебе не на кого. А я не хочу больше тебя видеть!
   Он встал, театрально поклонился, пробормотал: «До встречи!» и быстро ушел.
   Я допила шампанское. На душе было нехорошо. По натуре я позитивный человек и редко кого ненавидела. Врагов у меня нет. Но тут я почувствовала, как из глубины души поднимается черное чувство, какая-то невообразимая смесь страха, отвращения, ненависти и желания уничтожить и таким образом устранить опасность для моей любви. Ни к кому я не испытывала таких отрицательных эмоций, и это давило на душу тяжестью. К тому же досада, что Дино помешал нам с Грегом провести эту новогоднюю ночь вместе, усугубляла мое состояние. Настроение окончательно упало. Я вздохнула, поднялась из-за стола и отправилась в номер. Праздник для меня закончился.
   Утро было солнечным. Я открыла глаза и улыбнулась. Воспоминания о вчерашнем разговоре уже не мучили так сильно.
   «Это просто был дурной сон, – начала я убеждать себя. – А у меня каникулы, и я должна провести их на славу! Дино наверняка уже убрался восвояси. А Грег, думаю, и так все знает и примет меры. И все-таки, он был со мной! Мы увиделись! А значит, моя личная сказка осуществилась, и новогоднюю ночь, пусть и несколько мгновений, я провела с любимым человеком».
   Я заказала завтрак в номер. Потом решила позвонить Рите, но когда взяла телефон, передумала.
   «Наверняка еще спят, – мелькнула мысль. – А тут я со своим звонком. Лучше дождаться, когда они сам дадут о себе знать».
   Я оделась и отправилась на прогулку. Ясное синее небо, солнце, ослепительно белый снег, морозный чистейший воздух мгновенно подняли настроение. Народу на улицах оказалось на удивление много. Конечно, большинство были мамочки с детьми, вышедшие на прогулку. Я побродила по улочкам, полюбовалась на украшения домов, на елочки со звездами, на фигурки троллей. Затем зашла в небольшое уютное кафе и отлично пообедала соленой сельдью «бокнафиск», поданной с картофелем в мундире и шкварками, запила все это местным пивом, закусила картофельными хлебцами «лефсе», и отправилась дальше изучать город. Но он и правда, оказался настолько мал, что я через два часа вернулась к своему отелю.
   Рита позвонила около пяти вечера. Вначале она попеняла мне, ведь я так и не удосужилась вчера к ним приехать, потом начала смеяться и говорить, что я немного потеряла, «родственнички» быстро упились и завалились спать. Затем стала расспрашивать про бал. Я насочиняла, как мне было хорошо и весело, я до утра протанцевала, а потом вернулась в номер, упала без сил на кровать и уснула.
   – Ты вообще как? – спросила Рита. – Сильно устала? Или можешь еще погулять с нами?
   – Не знаю, – неуверенно ответила я.
   – Давай, приходи к нам в гости! – не унималась она. – А то тут столько всяких вкусностей! Мы одни не съедим.
   – Раз такое дело, – засмеялась я, – то приду.
   Квартира Андора находилась в приятном местечке. Трехэтажный дом стоял на узкой тихой улочке. От отеля оказалось очень близко. Я дошла буквально за пятнадцать минут. Рита встретила меня сияющей, как всегда. Ее синие глаза просто лучились счастьем. Квартира выглядела уютной. Я расцеловалась с Андором, потом поздравила их с Новым годом и преподнесла подарки, которые привезла из Москвы. Это был набор замысловатых ароматических свечей. Рита взвизгнула от восторга и бросилась мне на шею, заявив, что обожает свечи и что только они создают романтическую атмосферу в доме. Кроме этого я привезла бутылку армянского коньяка и пару баночек черной икры. Все это было принято с изъявлениями благодарности. Взамен получила очаровательный вязаный гарнитур, состоящий из шарфика, шапочки и варежек. Он был выполнен в национальном стиле с узором из маленьких смешных оленей.
   Мы уселись за стол и начали непринужденно болтать на самые разные темы. Скоро я расслабилась и получала удовольствие от общения. Алкоголь добавил веселья. Мы просидели за столом пару часов, потом отправились на улицу и начали кидаться снежками. Я хохотала, увертывалась от «прицельного огня», падала в снег и на время совершенно забыла о своих проблемах.
   Следующие дни мы провели не менее весело. Мне показали практически все достопримечательности Лиллехаммера. Мы посетили Майхауген – самый большой в Европе музей под открытым небом, в котором собрано огромное количество традиционных норвежских домиков из всех регионов страны, Ледяной бар, тематический парк Хундерфоссен, где стоит самая большая в мире фигура тролля, Олимпийский трамплин, лосиную ферму и многое другое. И ежедневно мы катались на лыжах.
   До моего отъезда оставалось два дня, и Андор, словно боясь не успеть выполнить культурную программу по максимуму, предложил на денек прокатиться в Осло. Я не возражала, хотя уже начала уставать от обилия впечатлений. Мы поехали на его машине. По дороге я обратила внимание на «сосульки» – это огромные куски льда, по которым течет вода с гор. Выглядели они сказочно. Рита болтала всю дорогу, не умолкая, так что скучать не приходилось. Андор первым делом потащил нас в крепость Акерсхус. Этот прекрасный старинный замок долгие годы являлся резиденцией королей, теперь в нем музей. Осмотрев его, мы постояли на крепостном валу, любуясь панорамой города, набережной и заливом, покрытым голубоватым льдом. Затем, по моей просьбе, Андор отвел нас в музей Кон-Тики. Он был создан в память великого норвежца Тура Хейердала. В детстве я зачитывалась его книгами. Мы полюбовались на выставленный плот Кон-Тики, на папирусную ладью «Ра II», на которой Хейердал пересек Атлантику от Марокко до Барбадоса в компании с нашим Юрием Сенкевичем, рассмотрели подлинные вещи, привезенные из многочисленных экспедиций.
   Но в какой-то момент я поймала себя на мысли, что настолько ушла от реальности и так глубоко погрузилась в этот увлекательный и знакомый лишь по книгам Хейердала мир, что совершенно не вспоминаю о Греге. И мне стало неприятно, будто я предаю его. В душу вошла печаль, сменившаяся нежностью и тоской. Мне захотелось немедленно увидеть Грега, прижаться к нему, сказать, как сильно я люблю его. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что Рита вдруг остановилась возле воссозданной небольшой пещеры острова Пасхи и повернусь ко мне.
   – Думаю, что с Лады на сегодня хватит! – констатировала она. – Давайте перекусим где-нибудь и поедем домой.
   – Ты устала? – встревожено спросил Андор, заглядывая мне в лицо.
   – А то! – возмущенно проговорила Рита. – Затаскали бедную девчушку по музеям. Вон она какая стала бледненькая!
   – Не выдумывай, – улыбнулась я. – Мне все очень интересно! Но, по правде говоря, домой уже хочется.
   Я имела в виду Москву, но Рита поняла это по-другому.
   – Короче, едем назад! – приказала она. – Андрюх, пошли к тачке. Дома пообедаем.
   Мы засмеялись, но Рита сдвинула брови. И когда мы вышли из музея, она решительно направилась к стоянке, на которой Андор оставил машину. Я отказалась от приглашения в гости и попросила отвезти меня в отель. Рита немного поворчала, потом согласилась. Когда я поднялась в номер, то сразу легла спать.
   Утром позвонила Рита и сразу начала выяснять, как я хочу провести свой последний день в Лилехаммере. По правде говоря, мне уже вообще никуда не хотелось, поэтому я ответила довольно вяло, что пока не думала над этим.
   – Андрюха предлагает покататься, – сказала она. – Но может, ты хочешь посетить еще какие-нибудь достопримечательности, которые мы не успели охватить? – лукаво поинтересовалась она.
   – Нет! – с испугом ответила я, и Рита расхохоталась.
   Мы решили первую половину дня провести на трассе, затем я вернусь в отель. От праздничного ужина в мою честь я отказалась.
   Когда мы поднялись на один из пологих склонов, где были «зеленые» трассы, Андор сказал, что хочет покататься на более сложных участках. Мы не возражали. Он поехал дальше, а мы начали спускаться по накатанному склону. Через час Рита заявила, что немного устала.
   – Ты хочешь еще? – поинтересовалась она, поднимая очки на капюшон куртки и прищурившись вдаль. – Вижу, вроде снег надвигается. Во-о-н там темная туча наползает. Где мой муженек-то?
   – Увидит, что снег идет, и сразу к нам спустится, – сказала я.
   – Ну да, – легко согласилась она. – Уж кому, как не ему, выросшему в этих местах, знать, что такое местные снегопады.
   – Давай я еще разок съеду, – сказала я. – А то ведь в последний раз тут катаюсь.
   – Понимаю, что тебе еще хочется, – ответила она. – Но учти, снег тут мгновенно надвигается.
   – Успею! Тучи далеко, – задорно проговорила я. – А ты пока с Андором свяжись.
   Я поправила ботинки и оттолкнулась палками. Но когда съехала примерно на треть пути, поднялся сильнейший ветер. Один из порывов был настолько сильным, что меня буквально развернуло. И как я не упиралась палками, понесло куда-то вбок. Я испугалась, пыталась притормозить, но у меня это плохо получалось. Меня тащило вниз с устрашающей скоростью. Подпрыгнув на каком-то холмике, я слетела с него словно с маленького трамплина и пронеслась по воздуху несколько метров, визжа от страха. Плюхнувшись на край крутого склона, показавшегося мне с перепугу пропастью, я изо всех сил пыталась затормозить, но полетела вниз. И вдруг сильная рука поймала меня за капюшон куртки прямо на лету. Я бросила палки и вцепилась в нее. Почувствовав, что меня тянут наверх, начала упираться лыжами в отвесную стену обрыва. С трудом вскарабкавшись, упала в снег и разрыдалась. Когда первая реакция прошла, я вытерла лицо и робко глянула на моего спасителя, который стоял возле меня. И вскрикнула от радости. Грег сел рядом и обнял за плечи. Потом помог снять лыжи с ботинок. Снег уже валил такой густоты, что укрывал нас словно пушистыми шалями.
   – Лада! – взволнованно говорил Грег. – Ты чуть не погибла! Это невыносимо! Иногда мне кажется, что давно пора укусить тебя и превратить в такое же неуязвимое существо, как я.
   – Тоже вариант, – ответила я и начала смеяться.
   У меня начался истерический припадок, я хохотала до слез и не могла остановиться. Потом стала кататься, согнувшись пополам. Грег не пытался остановить меня. Он сидел, нахохлившись, и смотрел в летящий снег. Я успокоилась на удивление быстро. Подползла к нему, обняла и уткнулась мокрым лицом в плечо. Грег легко прижал меня к себе.
   – Прости, – прошептала я. – Просто я очень испугалась.
   – Понимаю, – ответил он и поцеловал кончик моего носа.
   – Ты был все это время здесь? – изумилась я. – Но почему ни разу не пришел ко мне.
   – Нет, я сразу умчался в Лондон, – сообщил он. – Дино силен и опытен. Я иногда жалею, что мы тогда уступили тебе. Ведь он не успокоится… никогда. Но это тебя не должно касаться, это только наше дело.
   – Но это точно… ты? – уточнила я и погладила его холодную щеку. – Я же чувствую! Или это глюк?
   – Глюк не смог бы вытащить тебя из пропасти, – заметил Грег и улыбнулся. – Я так сильно скучаю по тебе, любовь моя, что вернулся сегодня. Я решил побыть рядом с тобой… незримо. И проявиться только завтра. Мы встретились бы утром в аэропорту Осло, и провели бы полет вместе. Я хотел отвезти тебя домой, а потом пригласить поехать в деревню. Вот таков был план.
   – Замечательный план! – тихо произнесла я. – И ничто не помешает нам осуществить его, да?
   – Ничто! – согласился Грег. – И как хорошо, что я сейчас оказался рядом!
   Я встала и подошла к краю обрыва. Несмотря на густой снег, можно было различить, что он довольно глубок. К тому же я разглядела несколько торчащих вверх обломанных стволов каких-то деревьев.
   – Господи! – прошептала я. – Запросто могла бы…
   Я не договорила и вернулась к Грегу. Он по-прежнему сидел в снегу. Я остановилась перед ним.
   – А ведь там опасно, – сообщила я. – И я легко могла бы погибнуть.
   – Я бы не дал, – мрачно произнес он. – Пришлось бы превратить тебя в вампира. Но умереть я бы не дал. Хотя неизвестно, что было бы для нас лучше!
   – Не говори так, – сказала я.
   Грег глянул на меня снизу вверх, потом встал.
   – Тебя уже ищут, – сообщил он. – Твои друзья с ума сходят. Они вызвали помощь.
   – Ужас какой! – испугалась я. – Мне нужно немедленно выбираться отсюда.
   Я подняла лыжи, лежащие в снегу, но потом подумала, что мне их будет тяжело тащить, и бросила.
   – Я тебя выведу, – сказал Грег, – но потом исчезну.
   Я молча кивнула, уцепилась за его руку и двинулась наверх.
   Мы шли около часа, хотя мне казалось, что я летела на лыжах всего несколько минут. Грег рассказывал всевозможные забавные истории, старательно обходя темы, связанные с вампирами, и мне скоро начало казаться, что я просто прогуливаюсь в снегопад с хорошим другом. Но как только я различила сквозь летящий снег фигуры людей, услышала крики, то сразу остановилась. Грег взял мое лицо в ладони и припал к моим губам. Странно, но его губы были теплыми. Я жадно отвечала на его поцелуи. Но вот он оторвался, я почувствовала, как на мои влажные губы налипают снежинки, и открыла глаза. Грега не было. Но я знала, что увижусь с ним завтра, поэтому бодро двинулась вперед к суетящимся фигурам людей.
   Перепуганная Рита пыталась отправить меня в больницу, но я твердо сказала, что со мной все в полном порядке и даже нет ни одного ушиба или царапины.
   – Я случайно из-за снега съехала с трассы, – пояснила я, – а потом по-идиотски заблудилась. Я ведь тут бродила все это время, просто сориентироваться никак не могла. А лыжи бросила, чтобы не мешали.
   Они отвезли меня в отель и поднялись в номер. Рита все никак не могла успокоиться. Но Андор, видя, что со мной действительно все в порядке, наконец увел ее. И я тут же крепко уснула, обнимая подушку и думая, что это Грег.
   Мне приснился странный сон. Я видела себя словно бы на новогоднем балу. Я танцевала с «Мистером Икс», потом мы целовались до головокружения. Через какое-то время он проводил меня в номер. Когда я закрыла дверь, то «Мистер Икс» сбросил шляпу, снял маску, и я увидела Грега.
   – Я приготовил новогодний подарок, – сказал он и протянул красный бархатный футляр.
   Я раскрыла его. На тонкой платиновой цепочке, напоминающей гладкую нить, висел странный кулон. Он выглядел как крохотный прозрачный сосуд каплеобразной формы с заостренным нижним концом. Его закрывала платиновая крышечка в виде шарика.
   – Ой! – восхитилась я. – Какая прелесть!
   И вынула кулон из футляра.
   – Это особое украшение, – пояснил Грег. – Я сделал его лично для тебя. Сосуд из алмаза, поэтому разбить его практически невозможно.
   Он достал из кармашка брюк брелок, раскрыл его, и я увидела маленькое лезвие. Грег надрезал себе запястье и накапал в кулон крови. Я молча наблюдала за этой процедурой. Кулон сразу стал выглядеть рубиновым.
   – Моя кровь – особая, – сказал он. – Ты помнишь, что цветы не умирали, втянув в себя всего пару капель. В микроскопических дозах она может вылечить любую твою рану, и та затянется на глазах. Мне будет спокойнее, если ты постоянно будешь носить этот кулон при себе.
   И я тут же надела его на шею, пообещав, что не расстанусь с ним ни при каких обстоятельствах. Когда я проснулась, то четко помнила этот удивительный сон. Но прекрасно понимала его природу. И когда коснулась шеи и погладила пальцами холодный гладкий кулон, то не удивилась его появлению в реальности.

   Из блокнота Грега:

     Алеет кровь, бутон краснеет розы,
     Твоя любовь в шипах и остро ранит.
     Но не боюсь я боли, прячу слезы.
     Мечта зовет и светом алым манит…

   В Москву мы долетели без приключений. Грег, как и обещал, провел со мной весь полет, затем отвез домой. Мама не могла меня встретить, но я с ней созвонилась и сообщила, что поеду со своим парнем. Она обрадовалась и даже выразила одобрение, что мы наконец помирились. Мама давно решила для себя, что я поругалась с Грегом, а переубеждать ее я не хотела.
   Мы расстались у моего подъезда. Грег отказался подняться.
   – Завтра я заеду за тобой во второй половине, – сказал он.
   – Вот и отлично! – ответила я. – Я так счастлива, что смогу хотя бы пару дней провести с тобой. Мы ведь сможем не расставаться? Тем более бабушка тебя знает, и она уверена, что у нас отношения.
   Грег молчал, не сводя с меня глаз. Потом легко коснулся щеки губами и вернулся в машину.
   Вечером, когда мама приехала с дежурства, мы долго сидели на кухне, и я все рассказывала, рассказывала. Потом отдала ей сувениры и заявила, что хочу раньше лечь спать.
   – Надеюсь, ты не обидишься? Хочу уже завтра уехать к бабушке.
   – Что ты, дочурка! – улыбнулась мама. – Я так рада, ты замечательно проводишь эти каникулы. Какие обиды?
   В деревню мы приехали, когда уже стемнело. Грег гнал как сумасшедший, и всю дорогу я опасалась аварии. К тому же трасса была довольно скользкой из-за наледи. Я понимала, что он лишен какого-либо страха, так как не мог умереть таким образом. А скорость возбуждала его. Но я пока не привыкла к таким гонкам. Однако адреналин вызывал всплеск эмоций, поэтому я ничего не говорила ему, только смотрела в окно на пролетающие мимо темные деревья. Несмотря на мои опасения, мы доехали без происшествий. Грег высадил меня у ворот бабушкиного дома, сказал, что позвонит завтра, поцеловал и уехал.
   А я побрела в дом. Бабушка уже ждала меня и сразу начала сокрушаться, почему я не пригласила «Гришеньку» в гости. Я что-то придумала правдоподобное. Потом мы поужинали, я подарила привезенные из Лиллехаммера сувениры и весь вечер отвечала на подробные расспросы о моей поездке в Норвегию.
   Спала я отлично. Только вот кот Дымок, который по привычке прыгнул ко мне в постель, вдруг остановился, начал осторожно нюхать воздух, вытянув шею. Затем прижал уши, зашипел и опрометью бросился из комнаты. Я потрогала кулон с кровью Грега, который я так и не снимала, поцеловала его, улыбнулась и закрыла глаза.
   Утром проснулась в приподнятом настроении. Выглянув в окошко, порадовалась, что на улице пасмурно. Полюбив Грега, я стала испытывать беспокойство за него в солнечные дни. Когда мы позавтракали, бабушка сказала, что она даже не спрашивает, чем я хочу заняться.
   – С миленочком своим гулять пойдешь, – добавила она. – Ну и правильно! Дело молодое. Только вот на улице что-то смурно. Как бы снег не пошел.
   – Ну и пусть снег, – заметила я. – Нам-то что!
   – Это я к тому, что если непогода разыграется, то без стеснения можете ко мне приходить.
   – Спасибо, бабуля, учту, – ответила я.
   Грег позвонил около одиннадцати. Мы встретились на окраине деревни, возле оврага. Увидев его высокую фигуру в черной короткой дубленке, воротник которой был замотан сиреневым шарфом, я помахала ему рукой.
   – Привет, Лада, – будничным тоном произнес он, когда я приблизилась. – Классная шапочка!
   Он нежно коснулся моих губ поцелуем, потом взял за руку.
   – Это мне в Норвегии подарили, – пояснила я. – И такие же варежки.
   Я помахала рукой, с надетой на нее белой варежкой с рисунком из оленей.
   – Смешные оленята, – заметил Грег и замолчал.
   Я искоса глянула на его профиль и заметила, как хмурятся его брови, словно Грег решал какую-то сложную для себя задачу.
   «Я ему надоела, он меня уже не любит, – мелькнули мысли, всю глупость которых я тут же поняла и заулыбалась. – Какая чепуха лезет в голову!»
   – А ты чего такой? – осторожно поинтересовалась я.
   Грег остановился и повернулся ко мне. Он смотрел так пристально, что у меня закружилась голова, и я совершенно утонула в глубине его глаз.
   – Я думаю о поверье, – глухо сказал он.
   – Я согласна, – тут же ответила я, ни на секунду не задумавшись.
   – Но ты понимаешь, чем все это может закончиться?
   – Понимаю, – кивнула я.
   Грег замолчал и вновь пристально посмотрел мне в глаза. Но я так сильно любила его, что ни тени сомнения не возникло в моей голове. Я тоже хотела лишь одного – сделать то, что мы должны были и чего лично мне безумно хотелось.
   – Пойдем к нам, – тихо предложил Грег, взял меня за руку и направился к видневшемуся за оврагом серому особняку. – Там сейчас пусто, – сказал он. – Рената в Москве, старшие в Лондоне. Мы будем одни.
   Я почувствовала, как начинаю волноваться. Но была готова ко всему и даже к смерти. По крайней мере, мне так казалось в тот момент.
   Когда мы приблизились к особняку, я с любопытством оглядела его высокие серые стены, узкие продолговатые окна, массивную деревянную дверь. Грег пропустил меня в калитку. Я улыбнулась, вспомнив, как несколько месяцев назад хотела сфотографировать вычурную ковку этой ограды. Знала бы я тогда, чем все это закончится. Дорожка до крыльца оказалась тщательно расчищенной. Мы подошли к двери. Грег просто толкнул ее, и она раскрылась. Мы оказались в огромной гостиной. Слева я заметила довольно широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Когда огляделась, ощутила легкое разочарование. Я ожидала увидеть мрачное гнездо вампиров, обставленное в соответствующем духе, все в паутине и с черепами, а передо мной был обычный дом зажиточных граждан с добротной деревянной мебелью, камином в углу, ковриками, вазами и светильниками. И ничем особым он не отличался от домов соседей.
   «Хотя, – подумала я, – это можно понять. К чему им привлекать к себе излишнее внимание? Все как у всех – самая правильная политика, если ты хочешь остаться инкогнито».
   Я размотала шарф, стянула шапочку и куртку и аккуратно положила все это в кресло. Грег уже снял дубленку. Он сел на диван и молча смотрел на меня. Я отчего-то начала сильно смущаться. Остановившись возле журнального столика, зачем-то взяла черную фарфоровую вазочку в японском стиле и начала ее разглядывать. На ее гладких округлых боках были искусно выписаны тонкие изогнутые веточки яблони с раскрывшимися нежно-розовыми цветами.
   – Как красиво! – прошептала я.
   – Иди ко мне, – тихо позвал Грег.
   И от звуков его слегка охрипшего голоса у меня мурашки побежали по коже и перехватило дыхание. Я осторожно поставила вазочку на место и повернулась к нему. Глаза Грега сияли так ярко, словно внутри полыхало голубое пламя. Он сидел, чуть ссутулившись, убрав сцепленные пальцы между сдвинутых колен и подняв лицо ко мне. И выглядел таким потерянным, что нежность захлестнула меня. И тут же я почувствовала, как разгорается жар внутри сердца, и оно превращается в огромный, все раскрывающийся алый цветок. Я ощутила, как начали гореть щеки, и машинально прижала к ним похолодевшие от волнения пальцы.
   – Иди ко мне, – повторил Грег, но не шелохнулся.
   Лишь глаза засияли еще ярче, хотя казалось, что это уже невозможно. Я сделала шаг к нему, не в силах оторвать взгляда от его ставшего необычайно одухотворенным лица. Когда подошла вплотную, то села рядом и стала смотреть на его точеный белый профиль, на подрагивающие длинные ресницы. Затем мой взгляд скользнул на его приоткрытые розовые губы. И на душе сразу стало пасмурно, а в груди слегка похолодело. Мне даже показалось, что алый цветок внутри меня начинает закрывать лепестки.
   Грег повернул ко мне лицо и глубоко заглянул в глаза. И любовь вспыхнула с новой силой.
   – Знаешь, – тихо и медленно проговорил он, – странно, но я сейчас совсем не думаю о поверье. И я чувствую себя как-то непривычно, словно бы утратил свою сущность, а взамен ничего не приобрел, словно мое тело отсутствует… такая легкость внутри… И я думаю лишь о том, что люблю тебя и что только это важно… Будто бы я на миг стал самым обычным парнем…
   – А вдруг уже стал? – восхитилась я.
   Но он молча отрицательно покачал головой, взял мою правую руку и начал нежно поглаживать пальцы. Затем склонился и покрыл маленькими поцелуями ладонь. Это было немного щекотно, но необычайно приятно, и я закрыла глаза, отдаваясь всем существом этой нежной ненавязчивой ласке.
   – Легкость, – повторил Грег, поднимая голову. – Давно я такого не испытывал. Я уже забыл, как это, когда нет никакой темной тяжести внутри… Я чувствую освобождение от этого десятилетиями давящего груза. Это и есть любовь. Любовь – это освобождение и легкость!
   – А я чувствую жар, – призналась я. – Он будто огромный красный цветок. Он разрастается и полыхает внутри меня. И только ты можешь охладить этот алый жар.
   Грег обнял меня. Я хотела лишь одного – слиться с ним. Мы начали целовать друг друга. Его руки скользили по моему телу, губы не отрывались от моих губ.
   Вдруг я ясно почувствовала остроту удлинившихся клыков. И Грег тут же отпрянул. Я невольно отодвинулась и глянула в его расширившиеся глаза. И испугалась, что он сейчас исчезнет, как это было уже не раз. Но Грег оставался на месте. И вот его лицо приняло более спокойное выражение, верхняя приподнятая губа опустилась, зрачки сузились.
   – В моей комнате есть новая картина Ренаты, – ровным тоном произнес он. – Хочешь посмотреть?
   – Хочу, – тихо ответила я, не сводя с него глаз.
   Грег взял меня за руку, и мы поднялись по лестнице. Его комната находилась в конце коридора. Она оказалась довольно большой. Как только я переступила порог, то сразу заметила на стене огромное полотно и вздрогнула. Это была практически копия картины, подаренной мне. Только мы здесь не сидели, а стояли, но по-прежнему спинами друг к другу и все также на разных половинах света и тьмы. Я подняла голову, касаясь затылком его спины, и словно следила за полетом лазоревого мотылька, который только что слетел с моей раскрытой ладони. Я смотрела на картину и отчего-то невыносимо хотела узнать, куда полетит мотылек. Но я не умела, как Рената входить внутрь.
   – А у меня почти такая же картина, – растерянно сказала я и повернулась к Грегу. – Только мы там сидим.
   – Рената любит развивать темы, – ответил он и улыбнулся. – Она считает, что может так повлиять на развитие событий. Поэтому здесь она нас подняла с земли.
   – И куда полетит мотылек? – спросила я. – Знаешь, по славянским поверьям бабочка – это душа человека.
   – Не знаю, куда он полетит, – тихо произнес Грег. – А тебе куда бы хотелось?
   – Конечно, на темную сторону, – не задумываясь, ответила я. – Он сядет тебе на ладонь. Нужно лишь раскрыть ее.
   – Я передам это Ренате, – улыбнулся Грег.
   Он отвернулся от картины, я подошла к нему и заглянула в глаза. Любовь сияла в них, и я уже больше ни о чем не могла думать.
   – Лада…, – прошептал он.
   – Люблю тебя больше всего на свете, – тихо сказала я и прижалась к нему. – Может, ты уже и не думаешь о поверье, но вот я не могу забыть об этом. И хочу… как же сильно хочу, чтобы ты стал обычным парнем и мы могли быть вместе до самой смерти!
   – Я так слаб! – с горечью произнес он.
   Но я закрыла его рот поцелуем и потянула к большой квадратной кровати, застеленной черным покрывалом.
   Мы опустились на холодящий шелк. Грег снял водолазку и остался в одних брюках. Я как завороженная смотрела на его белое прекрасное тело. Потом стянула свитер и прижалась к нему. Он ласкал меня очень нежно, едва касаясь кончиками холодных пальцев. Я дрожала от волнения, смешанного с желанием, и старалась ни о чем не думать. Порыв ветра распахнул окно, и целый вихрь снежинок залетел в комнату. Они кружились, падали на нас, таяли и превращались в прозрачные капельки, похожие на слезинки.
   – Тебе холодно? – еле слышно спросил Грег, отрываясь от меня.
   Но я не ответила, легла на спину и закрыла глаза. Я жаждала, чтобы все случилось сегодня. Я не вполне до конца отдавала себе отчет в сути процесса, лишь твердила про себя, словно считалку: «Или он станет человеком, или я стану вампиром, или я умру, или он станет человеком, или я стану вампиром, или…»
   Вдруг я ощутила, как воздух явно поменялся, стал более мягким, теплым и свежим, словно мы находились на улице. Сладкий аромат заполнил его. Я открыла глаза и вскрикнула от неожиданности. Мы лежали под пышно цветущей яблоней, сквозь ее ветви просвечивало багряное закатное небо. И видимо из-за этого освещения крупные раскрытые цветы казались подкрашенными красновато-розовыми тонами. Я приподнялась и поняла, что мы находимся в огромном – ему не было конца – яблоневом саду. Деревья сплошь покрывали цветы, будто розовой пеной, они терялись в закатной дали. Мы лежали все на том же черном шелковом покрывале, расстеленном прямо на траве. Подул ветер, и я замерла, наблюдая, как часть лепестков слетела и закружилась над нами крохотными темно-розовыми мотыльками, которые садились на черный шелк покрывала, на черный шелк волос Грега, на его белое тело. И это было так красиво, что я смотрела, не отрываясь. Потом припала к его розовым губам и начала жадно целовать. Грег резко перевернул меня на спину. Его губы скользили по моим плечам, пальцы гладили кожу… Внутри меня все таяло… И я почувствовала, что полностью готова к тому, что должно произойти. Страха уже не было, осталось лишь сильнейшее желание отдаться до конца, раскрыться, раствориться в любви… Я ощутила, как Грег, едва касаясь, гладит мой живот, как его пальцы расстегивает пряжку ремня… А маленькие поцелуи поднимаются… все выше… к шее… Он припадает к моей коже чуть ниже уха… начинает впиваться все сильнее…Я чувствую легкую боль от давления увеличивающихся клыков… Но у меня нет сил отстраниться, я хочу быть с ним во что бы то ни стало…
   – Не-е-ет! – услышала я крик и отчего-то зажмурилась. – Нет, – глухо повторил Грег.
   И я ощутила холод.
   Раскрыв глаза, увидела, что нахожусь уже не в цветущем яблоневом саду, а в его комнате на кровати. Окно было распахнуто. И вместо яблоневых лепестков на меня летели колючие снежинки. Грега рядом не было. Я села. Начала звать его. Тишина. Тогда я надела свитер и спустилась вниз. Никого. Натянув куртку и шапочку, покинула дом.
   Я брела под снегом, опустив голову. Я не плакала. Любовь переполняла, она жила внутри и обжигала меня. Я понимала, что Грег не смог справиться с собой и предпочел исчезнуть. И я точно знала: только великая любовь помогла ему вовремя остановиться…

   Из блокнота Грега:

     Одиночество… В ночи – я один.
     И пророчеством: навечно вампир.
     Существую, боль лишь кровью глуша.
     И печалюсь: а жива ли душа?…

Ярослава Лазарева Рыцарь ночи

Часть первая. Царапина

Часть вторая. Боль

Часть третья. Любовь

Ярослава Лазарева
Рыцарь ночи