Александр Андреев
Русский народ и его идея: терминология, исследование, анализ

Часть первая

   РОС, название восточнославянских племен в трудах византийских и арабских авторов.
   Словосочетание "РУС" или "РОС" как имя восточнославянского народа, выделившегося примерно с начала V века из общеславянского единства и занимавшего территорию между тремя морями – Черным, Белым и Балтийским, появляется в середине V столетия – в византийских источниках как "Рос", в арабских – как "Рус". Это словосочетание обозначает, очевидно, всю древнерусскую народность и, возможно, связано с названием реки "Рось" – притока Днепра. Первый племенной союз славян, известный, как Куявия с центром в районе Киева, был известен уже в VI веке. Приблизительно с VIII века в землях славянского племени полян уже правили собственные князья.
   РУСЬ, первоначально название государственного образования восточных славян IX века на среднем Днепре. До начала XII века название территории Киевской Руси. В XII-XIII веке Русь – название древнерусских земель и княжеств. Термин "Русь" закрепляется за землями северовосточных территорий Древнерусского государства и становится основой понятия "Русские".
   РОССИЯ, страна и государство, населенные в основной русскими. Название возникло в конце XV века и до начала XVIII века употреблялось наряду с названием Русь, Русская земля.
   РУССКИЕ, нация, произошли от древнерусской народности, сформировавшейся из восточно-славянских племен. По мнению многих исследователей, наименование "русские" восходит к названию одного из славянских племен – россов, или руссов. Русские сложились в народность в XIV-XV веках, в нацию – ко второй половине XIX века.
   РУССКИЕ, восточнославянский народ, составляющий основное население России. Россиянин, то же, что и русский.
   РУССКИЕ (самоназвание). Образование и развитие русского народа находились в прямой связи с вековым расширением его историко-этнической территории. Русский народ складывался в XIII-XIV веках.
   Ощутимые различия в культуре и быту наблюдались между двумя исторически сложившимися большими этнографическими зонами русского народа: севернорусской и южнорусской, т.е. между т.н. северными и южными великоруссами. Северные великоруссы занимали обширную территорию примерно от бассейна Волхова на западе до Мезени и верховьев Вятки и Камы на востоке; южные великоруссы – жители южной черноземной полосы России от бассейна Десны на западе до правого притока Волги Суры на востоке, от Оки на севере до Хопра и среднего течения Дона на юге. Однако и северные и южные великоруссы обладают единым русским самосознанием. Широкая полоса между северными и южными великоруссами, главным образом в междуречье Оки и Волги, считается переходной среднерусской зоной. Именно здесь в XIV веке начала складываться русская государственность и происходило в дальнейшем формирование русской народности.
   "Этническое значение победы на Куликовом поле в 1380 году оказалось колоссальным. Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими в разных городах".
   "Встарь писали ПРАВДА РУССКАЯ; только Польша прозвала нас РОССИЕЙ, россиянами, российскими, по правописанию латинскому, а мы переняли его, перенесли в кириллицу свою и пишем "русский".
   Антропологические типы больших этнических групп могут быть установлены лишь путем систематического исследования, равномерно охватывающего различные участки этнической территории, ее мужское и женское взрослое население, с учетом разнообразных признаков и сроком работы, не превышающим одного-двух трехлетий.
   Такое исследование русского населения впервые было выполнено в 1951-1955 годах сотрудниками Института этнографии АН СССР (по антропологическому отделу) и Института антропологии Московского государственного университета.
   В русском населении выделены двенадцать областных антропологических типов. Из них наиболее характерны четыре: ильменско-белозерский, волго-вятский, дон-сурский, верхнеокский.
   Областные различия возникли вследствие того, что в состав русского населения вошли дославянские группы, принадлежащие к разным расовым типам. Таких типов три: балтийский, уральский, понтийский.
   Ни одна русская группа не воспроизводит полностью комплекс особенностей, свойственных центральным вариантам балтийского, уральского или неопонтийского расовых типов. Этот факт и многие другие привели к выводу, что в основе русских антропологических вариантов и некоторых дославянских лежит один общий антропологический слой, очень древний, восходящий к ранненеолитическому или мезолитическому времени. Исходный общий тип, названный древним восточноевропейским, отчетливо выступает в суммарной характеристике современных групп русского населения. В расово-таксономическом отношении восточноевропейский тип, не выделенный в прежних работах, входит в круг разновидностей европейской группы как особая раса.

   В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка.
   С.И.Ожегов. Словарь русского языка.
   Л.Н.Гумилев. От Руси к России.
   Советский энциклопедический словарь.
   Народы России. Энциклопедия.
   Происхождение и этническая история русского народа.

М.ТИХОМИРОВ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЙ "РУСЬ" И "РУССКАЯ ЗЕМЛЯ"

   О названии Русь писали много, и каждый, кто пытается заново поставить это вопрос, как будто не в состоянии выйти из круга уже возникших теорий. И тем не менее вопрос о происхождении названия «Русь» не может быть снят с обсуждения, ибо он тесно связан с вопросом о происхождении русского государства и русского народа. Недаром же летописное сказание о начале Руси 200 лет назад служило темой для спора норманистов и антинорманистов, тех споров, которые всегда шли в накаленной политической атмосфере, начиная с полемики великого Ломоносова с немцами-академиками середины XVIII века.
   К тому же общие итоги ученых исследований о происхождении термина "Русь" не могут быть признаны удовлетворительными. В настоящее время наиболее принята компромиссная теория Брима о двойном, северном и южном, происхождении слова "Русь". Но эта теория, как всякое компромиссное решение, по существу ничего не объясняет, потому что оставляет в силе и теорию, возводящую "Русь" к варягам-скандинавам, и взгляды о южном происхождении Руси.
   Для историка, изучающего происхождение термина "Русь", есть один способ определить, что понималось под Русью в IX-X веках, – это пересмотреть основные источники, знающие "Русь" и о ней упоминающие. В основном эти памятники делятся на две группы: русские и иноземные. Значение их, конечно, совершенно неравно, так как только русские источники могут с большей или меньшей точностью указать, что понималось у восточных славян под словом "Русь", какой народ и какая страна, тогда как иностранные памятники полны множества противоречий, в особенности источники арабского происхождения, которые могут быть привлечены только в виде дополнительного материала.
   В исторической науке давно уже отмечено, что в XII-XIII веках название "Русь" обозначало вполне определенную страну – собственно Киевскую землю. Примеров подобного словоупотребления можно указать немало и притом в разных русских памятниках. Так, Лаврентьевская летопись, памятник владимиро-суздальского происхождения, рассказывает о походе киевского князя Святослава Всеволодовича и сожжения города Дмитрова: "Пожга Святослав город Дмитров, возвратится опять в Русь." И это не случайное, а общепринятое выражение владимиро-суздальских памятников. После смерти Андрея Боголюбского на совещании во Владимире говорилось: "Князь наш убьен, а детей у него нету, сынок его в Новегороде, а братья его в Руси". Итак, Владимиро-Суздальская земля – не Русь, а Русь – это южные княжества, где живут братья Андрея.
   Подобное же словоупотребление видим в Новгородской земле. Для новгородца под Русью понималась Киевская земля. Можно привести ряд выражений, характерных для новгородского понимания слова "Русь", но ограничимся двумя примерами. В 1135 году "иде в Русь архиепископ Нифонт с лучшими мужи". В 1142 году сообщается, что новгородцев не пускали из Руси, пока они не приняли князя Святополка. В отличие от жителей южной Руси, которых называли русинами, новгородцы называли себя словенами. Это противопоставление русина словенину с наибольшей четкостью бросается в глаза в краткой редакции "Русской Правды", которая, судя по всему, возникла в Новгороде. В свою очередь, киевляне называли свою землю Русью в отличие от Новгородской земли ("бежащю же Святославу из Новагорода идущю в Русь к брату").
   Не причисляли себя к русинам и жители Смоленской земли, что явно вытекает из рассказа о походе Изяслава Мстиславича на Волгу в 1148 году. На устье Медведицы он соединился с новгородцами, а потом пришел его брат Ростислав "С всими рускыми силами, полкы, и с Смоленьскими".
   Даже Галицкая земля, что особенно важно, также не считалась Русью. Победив в 1152 году Владимира Галицкого, венгерский король пошел "в Угры, а Изяслав у Русскую землю".
   Значит, можно с полным основанием считать, что в XII-XIII веках название "Русь" обозначало определенную область: Киевскую землю в узком смысле этого слова.
   Наряду с термином "Русь" как обозначением определенной территории употреблялось другое, более широкое понятие "Русской земли" в применении ко всем восточнославянским землям, входившим в состав Киевского государства. Примеров подобного словоупотребления много. Так, Изяслав Мстиславич заявляет: "мне отцины в Угрех нетуть, ни в Ляхох, токмо в Руской земли". Здесь Русская земля противополагается Венгрии и Польше как единое народное целое, а не просто ка Киевская земля. Еще более четко и ясно под Русской землей понимается вся территория, населенная восточными славянами, в рассказе о Липецкой битве 1216 года. Там суздальский боярин говорит своим князьям: "не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, оже бы кто вшел ратью в силную землю в Суздальскую, оже вышел цел, хотя бы и вся Русская земля, и Галичская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская". Здесь само Киевское княжество является лишь составной частью общей Русской земли. Так понимает Русскую землю и певец "Слова о полку Игореве", и Даниил Паломник, поставивший лампаду от всей Русской земли на гробе Господнем, и автор "Слова о погибели Русской земли", обозначивший ее границы от Угорских гор до "дышучего моря", т.е. от Карпат до Ледовитого океана. Перед нами очень интересное явление. Термин "Русь" получил двоякое значение: узкое для обозначения Киевской земли и широкое – для обозначения всей земли, населенной русскими.
   Какое же из этих обозначений древнее? Слово ли "Русь", относившееся первоначально к Киевской земле, распространилось на остальные восточнославянские земли, или широкое понятие "Руси" сосредоточилось на понятии небольшой территории вокруг Киева? Наиболее обычным был, как известно, порядок, когда "название небольшого племени становилось названием целого народа, как, например, чехов и поляков". Можно с вероятностью предполагать, что Русью первоначально называлась только Киевская земля, откуда это название распространилось на остальные земли восточных славян.
   Чтобы доказать это положение, мы должны выяснить, какое значение имело слово "Русь" в еще более раннюю эпоху, в X-XI веках. "Русь" и "Русская земля" неоднократно упоминаются в летописных известиях, но в такой форме, что трудно установить, о чем идет речь, о всей Русской земле в целом или об отдельной ее части.
   Тем не менее некоторые места начальной летописи недвусмысленно доказывают, что авторы XI века называли Русью именно Киевскую землю. Говоря о древних славянских племенах, летописец сообщает: "и поляне, иже ныне зовомая Русь". Но поляне по той же летописи населяли Киев и его окрестности. Следовательно, Русь – это название Киевской земли, а не какого-нибудь другого участка восточнославянской территории. В свете подобного толкования термина "Русь" для нас становится понятным своеобразное выражение летописи, дающее расчет лет от цесаря Михаила до смерти Святополка Изяславича (в 1113 году): "от перваго лета Михаила до перваго лета Олгова Рускаго князя лет 29, а от перваго лета Олгова, понедже седе в Киеве, до перваго лета Игорева лет 31". Итак, Олег признается русским князем с того времени, как он стал княжить в Киеве (понеже – потому что сел в Киеве).
   Такое понимание летописного текста подтверждется другим местом "Повести древних лет": "и седе Олег, княжа в Киеве, и рече Олег: се буди мати городом руским; беша у него варязи и словени, и прочи, прозвашеся Русью". Здесь Киев – мать городов русских, а осевшие в нем варяги и словени прозываются Русью потому, что они стали жить в Киеве.
   Для историка важен вопрос, к какому времени относятся приведенные выше фразы об Олеге, как, впрочем, и все летописные известия о IX-X веках. Уже И.И.Срезенвкий и К.Н.Бестужев-Рюмин отметили, что в упомянутом расчете лет от Михаила до Святополка заметны три слоя. Так, в конце хронологического расчета читаем: "от смерти Святославли до смерти Ярославли лет 85, а от смерти Ярославли до смерти Святополчи лет 60". По этому поводу Бестужев-Рюмин пишет: "Таким образои, само собой определяются три слоя первоначальных источников летописи: записки до смерти Святослава, до смерти Ярослава, до смерти Святополка". Это наблюдение подтверждантся тем, что в упомянутом расчете лет от михаила до Святополка видим два способа изложения. Первый кончается словами: "а от перваго лета Святославля до перваго лета Ярополча лет 28". После этих слов меняется самый характер изложения: "а Ярополк княжи лет 8, а Володимер княжи лет 37, а Ярослав княжи лет 40". Следовательно, первоначальный расчет лет обрывался на Ярополке.
   А.А.Шахматов, а вслед за ним М.Д.Приселков возводят большинство известий о событиях IX-X веков к так называемому "Древнейшему летописному своду", составленному в 1037 году. Во всяком случае, некоторые известия X века были записаны не позднее первой половины XI века. Так, летописец сообщает, что могила Олега Святославича находится "и до сего дне у Вручего", а под 1044 годом говорят о переносе костей Олега из прежней могилы Олега в Десятинную церковь.
   Тот, кто писал о могиле Олега у Вручего "до сего дне", явно не знал о последуюдщей судьбе костей Олега. Отсюда вытекает, что рассказ о Ярополке и его братьях был написан до 1044 года.
   Однако самое существование Древнейшего свода 1037 года представляется недостаточно доказанным. Сводчик, работавший в 1037 году, должен был бы с особой подробностью рассказывать о своем времени, в частности, о княжении Ярослава. Между тем оказывается, что летописец говорит об его времени кратко и неточно. Наиболее подробно рассказана борьба Ярослава со Святополком Окаянным, но этот рассказ взят из особого сочинения: "Сказания о Борисе и Глебе". Особым повествованием являлся и рассказ о Мстиславе Черниговском, к же явно более благоприятный по отношению к Мстиславу, чем к Ярославу ("не смяше Ярослав ити в Киев, дондеже смиристася"). Остальные известия о событиях времени Ярослава так кратки, что напоминают записи, сделанные на основании позднейших припоминаний или выдержек из синодиков.
   В самом летописном повествовании о времени Ярослава имеются указания на то, что оно было составлено по позднейшим припоминаниям. Битва с печенегами под Киевом в 1036 году происходила там, "иде же стоить ныне святая София". В похвале Ярославу под 1037 годом говорится о Ярославе: "отец бо сего Володимер взора и умягчи землю, рекше крещеньем просветив; с же насея книжными словесы сердца верных людей, а мы пожинаем, ученье приемлюще книжное". В этой фразе явно обозначены три поколения: первое – Владимир, второе – Ярослав, третье – "мы", т.е. уже не современники Ярослава, а люди более позднего времени.
   С тем же самым встречаемся мы при изучении летописных известий о княжении Владимира. Летописец гораздо подробнее гворит о событиях княжения Владимира до его крещения, чем о последующем времени. За длительный промежуток времени с 988 по 1015 годы встречаем лишь несколько кратких заметок, часть которых, как это указал еще А.А.Шахматов, взята из записей какого-либо синодика (время смерти того или иного члена княжесткой семьи). Более подробные повествования восходят лишь к особым сказаниям: к "Слову о построении Десятинной церкви" и "Похвальному слову или краткому житию Владимира". Как малочисленны были в руках летопичца известия о второй, христианской половине княжения Владимира, видно из того, что в летописи вновь появляются легенды. Таковы рассказы о борьбе отрока с печенежским богатырем и об осаде Белгорода печенегами, с наивным сообщением о хитрости белгородцев.
   Летописное повествование о второй половине X века оказывается более подробным, чем рассказ о первой половине XI века. Отметим несколько фактов, которые были известны летописцы из истории второй половины X века, чтобы показать его осведомленность. Летописец, например, знает, что в 945 году крещеную Русь водили к присяге в церкви Ильи, "яже есть над ручьем, конець Пасыньче беседы". Летописец знает о Свенельде, рисуя его отношения к Игорю в реальных тонах. Он знает, что Лют, или Мстиша, был сыном Свенельда; упоминаются древлянский князь Мал, полоцкий Рогволод, печенежский Куря; известно происхождение Владимира от ключницы Малуши, дочери Малка Любчанина. Если об этих лицах можно было что-то узнать из устных источников, то упоминание о персонажах, подобных "кормильцу" Асмуду и совсем неизвестному Варяжку, непонятно без предположения о существовании письменного источника. Поразительно то, что распри между сыновьями Святослава описаны с такой точностью и с таким отсутствием легендарных черт, что мы невольно должны предполагать письменный источник очень раннего происхождения, в котором рассказывалось о событиях, последовавших после смерти Святослава.
   Летописный рассказ о распрях между сыновьями Святослава имеет любопытную особенность. Он написан человеком, благоприятно настраоенным по отношению к Ярополку и враждебно к Владимиру. Виновником вражды Ярополка с Олегом представлен Свенельд, сам же Ярополк "плакал" над трупом брата. Рогнеда не хочет идти замуж за Владимира, "но Ярополка хочю". Киевляне были привязаны к Ярополку – "гражены же не бе льзе убити его".
   Наоборот, Владимир изображен в черных тонах, и летописец не скрывает не только его дурных деяний, но и низкого происхождения его как сына ключницы, "рабичича". Владимир перетягивает на свою сторону воеводу Блуда; по приказу Владимира убивают его брата Ярополка; Владимир "залеже жену братьню грекиню", Владимир обманывает варягов и предупреждает об опасности с их стороны византийского императора; Владимир ставит кумиры и вводит человеческие жертвоприношения; наконец, Владимир – "немыт блуда".
   Противоположение Владимира – язычника, грубого, хищного и развратного варвара – другому Владимиру, просвещенному христианством, сделано так ярко в летописи, что отразилось на всей нашей исторической литературе. Обычно это противоположение объясняют желанием летописца особенно ярко обрисовать резкую перемену в характере Владимира после принятия христианства. Но вполне мыслимо объяснение чисто источниковедческого порядка. Летописец имел в своих руках различные источники. Один из этих источников представлял собой подробный рассказ о распрях между сыновьями Святослава и первых годах княжения Владимира, написанный в отрицательном духе по отношению к последнему. Не имея других более или менее полных и достоверных источников о времени Ярополка, летописец воспользовался этим рассказом, изображая Владимира-язычника, чтобы на основании других источников описать его деятельность в качестве христианина.
   Но что это был за источник, и когда он был составлен? Некоторый ответ на это найдем в упомянутом ранее расчете лет. Начинаясь "от первого лета Олгова", он кончается словами: "до перваго лета Ярополча лет 28". Таковы были примерные хронологические рамки нашего предполагаемого источника. Примерный его объем и содержание восстанавливается при помощи так называемой Новгородской первой летописи, которая, как доказал А.А.Шахматов, дает понятие о составе более древнего текста, чем "Повесть временных лет". Этот источник начинался словами "Начало земли Русской" и рассказывал об основании Киева и первых князьях. Конечно, эта повесть о начале Русской земли сохранилась в Новгородской летописи уже в измененном виде, ибо имеет черты обработки семидесятых годов XI века, но все-таки она более приближает нас к первоначальному тексту, чем текст "Повести временных лет", осложненный многими вставками. В частности, в ней уже находим рассказ о призвании трех князей, стоящий в явном противоречии с повествованием об Олеге как первом русском князе. Кроме того, рассказ разбит на годы, которые явно отсутствовали в первоначальной редакции "Повести о начале Русской земли"6 в чем сходятся все исследователи.
   Эта повесть была несомненным произведением какого-либо южнорусского, точнее киевского, автора, отражая претензии киевлян на первенство во всей Русской земле.

   Польский историк Длугош, умерший в 1480 году, как известно, пользовался русскими летописными сводами более раннего происхождения, чем известные в наше время. Вот что читаем у него о событиях в Русской земле после смерти Кия и его братьев: «К этому времени такого рода порядок наследования пришел к двум братьям, и именно Аскольду и Диру; в то время, когда они пребывали в Киеве, некоторые русские племена (Ruthenorum nationes), которые вследствие огромного увеличения искали себе нового поселения, тяготясь их властью, приняли от варягов трех князей, поскольку не было желательно выбрать кого-либо из своих ради равенства».
   Итак, Аскольд и Дир у Длугоша – русские князья, а Рюрик и его братья-варяги признаны русскими племенами. Длугош отразил старую традицию, отвергнутую "Повестью временных лет", традицию, которая отличала варягов от Руси.
   Откуда же появилось отожествление Руси и варягов в летописном рассказе о призвании князей? Источником этого отожествления явно был отрывок о народах "Афетова колена", где Русь упоминалась наряду со свеями, урманами, англянами и готами. Зная предание о варяжском происхождении Рюрика, автор рассказа о призвании князей уподобил варягом неизвестную Русь, найденную им в отрывке об Афетове колене.
   Но какое реальное значение имело слово "Русь" в самом отрывке? На этот вопрос отвечает содержание отрывка об Афетове колене. Оно добавлено в летописи к общему перечислению народов, составленному по византийским источникам, но обличает источник совсем иного, не южного, а северного происхождения. Перед нами перечисление народов Западной Европы, обнаруживающее значительную осведомленность автора. Уже Круг указал, что под именем волхвов, помещенных= рядом с галичанами и римлянами, надо понимать жителей Нормандии – Valland скандинавских источников, а под карлязями летописи – carleses, т.е. жителей позднейших Нидерландов. Спорным является значение слова "галичане", которое, по мнению С.М.Соловьева, обозначает жителей Уэльса (pays des Gals), а по мнению других ученых – жителей Галлии или Галисии в Испании. Для нас, впрочем, важно только отметить, что автор отрывка об Афетове колене был хорошо знаком с народами, прилегавшими к Балтийскому и Северному морям, и был осведомлен даже о таких странах, как Нормандия.
   Однако нас поражает одна особенность отрывка об Афетове колене – отсутствие в ней упоминания одатчанах, что С.М.Соловьев объяснял тем, что "летописец смешивает датчан с англичанами вследствие тесной, постоянной связи, которая издавна существовала между этими двумя народами". В таком случае мы имеем дело с определенными датирующими указаниями, если принять во внимание непрерывную связь Англии с Данией до 1041 года. Отдельное упоминание о волхвах, Valland или Нормандии также пончтно для времени, предшествующего завоеванию Англии Вильгельмом Завоевателем в 1066 году.
   Итак, отрывок о колене Афетове, по нашему снению, возник в первой половине XI века и основывался на определенных и реальных данных; он был заимствован из определенного северного источника, хорошо осведомленного о народах Северной Европы. Если к этому добавить, что предание о призвании князей находит аналогию в сказании о призвании англосаксов, то источник сведений о северных народах становится ясным: его надо искать в каком-либо северном памятнике.
   Спрашивается теперь, кого же имел в виду отрывок об Афетове колене под именем Руси, помещаемой рядом с готами, если этот отрывок имел в виду реальную действительность?
   А.А.Шахматов считал, что позднейший редактор просто вставил Русь в перечень народов, чтобы оправдать свою теорию о варяжском происхождении русских князей. Но можно предполагать, что летописный текст заимствовал Русь из какого-либо особого источника. Действительно, в скандинавских памятниках XI-XII веков Русь помещается обычно в соседстве со Швецией, Готией и Норвегией, но восточнее их. ТАкова, например, исландская карта XII века, составленная на основании древнейших сведений скандинавов о восточных странах. Что так именно и могло обстоять дело, доказывается подборкой сведений о скандинавских взгядах на русь, сделанной П.П.Смирновым. Тщательный пересмотр скандинавских сведений о Руси привел П.П.Смирнова к мысли, что скандинавы помещали Русь к востоку от Балтийского моря и даже Гардарики, т.е. Новгородской земли. Однако П.П.Смирнов ищет в Рюсаланде, или Рисаланде, скандинавских легенд какую-то норманскую колонию в Восточной Европе очень раннего времени (хотя и он считает, что скандинавы обозначали Русь приблизительно к востоку от Новгородской земли). По нашему мнению, Русь появилась в перечне народов по своего рода недоразумению. Найдя в своем северном источнике Русь, помещенную в соседстве со шведами и готами, автор рассказа о призвании князей уподобил Русь варягам.
   Что речь идет о своего рода домысле, поправке, которую древнерусский книжник делал к рассказу о призвании князей, видно из целого ряда пояснений к летописному тексту. Насколько же были запутаны представления летописца о происхождении Руси, видно из такой фразы "Повести временных лет": "И от тех варяг прозвася Руская земля, ноугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода Варяжска, преже бо беша Словене". Если буквально переводить этот текст, то получится, что новгородцы сделались варягами, хотя раньше были словенами, тогда как новгородцы никогда не теряли своего славянского происхождения.
   Летописец вынужден постоянно поправлять свой собсттвенный текст, так как он прекрасно знал различие между варягами и Русью, знал, что и те и другие говорят на разных языках, ибо самые ярые норманисты все-таки не утверждают, что киевские князья, по крайней мере Святослав и Игорь, говорили на скандинавских языках, а не по-русски. Поэтому летописец порой совсем забывает о пресловутом заморском происхождении Руси.
   Говоря о походе на Царьград 944 года, летописец сообщает: "Игорь же совокупив вои многи: Варяги, Русь и Поляны, Словени и Кривичи и Тиверци и Печенеги". Здесь Русь выступает отдельно от варягов, вместе с полянами, в отличие от словен и кривичей, как особое племя. В другом месте летописец дает перечисление составнях частей в войске Олега: "Варяги, Чюдь, Словены, Меря и Весь и Кривичи". В этом списке указаны новгородские словены и кривичи, но нет полян. Что летописец понимал в данном случае под полянами Русь, видно из дальнейшего текста: "и беша у него Варязи и Словени и прочи прозвашася Русью". Все эти переделки, добавки и недомолвки в тексте "Повести временных лет" были отмечены А.А.Шахматовым, который признал, что первоначальнгый текст летописи был исправлен "на основании особой сложившейся у составителя "Повести временных лет" теории, признававшей, что в 862 году в Новгород были призваны не варяжские, а русские князья".
   Однако, не придавая исторической достоверности "ученым мудрствованиям" составителя "Повести временных лет", Шахматов все-таки соглашается с ним в его исходных позициях. ДЛя Шазматова "Русь это те же норманы, те же скандинавы; Русь это древнейший слой варягов, первые выходцы из Скандинавии". При всем уважении к авторитету А.А.Шахматова мы должны признать, что его вывод не подтвержден доказательствами, ибо о двух исходах варягов в Восточную Европу ничего не известно. Так, знаток германских древностей профессор Браун в ответ на запрос профессора Ламанского сообщал, что "более ясные географические сведения о России начинаются в сагах только с самого конца X века".
   Речь должна идти не о двух потоках скандинавов, вышедших в Восточную Европу, а о двух литературных традициях: первая из них (южная) считала Русь славянским, а вторая (северная) – варяжским племенем. Эти две традиции были отмечены самим Шахматовым, который, однако, не сделал из этого факта должных выводов, уступая перед авторитетами более ранних исследователей. Северные источники придавали особое значение варяжскому влиянию, что и понятно, если вспомнить постоянную связь Новгорода со Скандинавией. Здесь и сложидлся рассказ о призвании варягов, упоминающий о трех северных городах: Новгороде, Изборске и Белоозере. Первоначальный рассказ о призвании князей говорил только о народах северной Руси: словенах, кривичах, мери и веси. Поэтому Русь отсутствует в Новгородской первой летописи в рассказе о призвании князей и названы просто варяги. Позже РУсь была вставлена в число племен, призывавших князей, что отразилось в текстах Лаврентьевской и Ипатьевской летописей. Еще позднее Русь была отождествлена с варягами на основании отрывка о народах Афетова колена.
   Пожалуй, наиболее загадочным и неясным рисуется для нас воспрос "о взаимоотношениях между Рюриком и Игорем, с одной стороны, Игорем и Олегом – с другой. По летописцу Рюрик умер в 879 году и его сын Игорь был еще младенцем ("бысть бо детеск вельми"). В 903 году Игорь женился на Ольге, а умер в 945 году, старше 70 лет. Рождение же Святослава по Ипатьевской летописи относится к 942 году, т.е. произошло после сорокалетней брачной жизни Игоря и Ольги. Ясно, что Рюрик и Игорь искусственно соединены друг с другом: недаром же старый Игорь проявляет необыкновенную прыть в походах против древлян. И эту-то явно сказочную хронологию пытаются оправдать различными домыслами.
   Но когда и для кого понадобилась подобная сшивка известий? Мы видели, что рассказ о начале Киева и первых князьях, кончая Владимиром, возник в первой половине XI века, по нашему предположению – в 1015-1019 годах. Он возник в прямой связи с борьбой киевлян и новгородцев, Святополка Окаянного с Ярославом. В этой борьбе Святополк нашел поддержку в Польше, и летописец протянул прямую связь между полянами и поляками, что особенно четко отразилось у Длугоша. В древнейшем тексте под Русью понималась еще Киевская земля, а создателями Киева признавались поляне. Однако Святополк был изгнан из Киева и бежал в Польшу от Ярослава, одержавшего победу с помощью варягов. Эта победа и дала толчок к созданию нового рассказа о начале Русской земли. На первое место были выдвинуты варяги, которым было предписано создание Русского государства. Но старый текст, выставлявший превосходство киевлян, или Руси, над словенами (или новгородцами), все-таки оставил следы в "Повести временных лет". Поэтому летописец противопоставляет Русь (или киевлян) новгородцам (или словенам). Отсюда насмешливый рассказ о Руси, получившей паволочитые паруса, и о словенах, взявшихся за свои тостины; поэтому летопись вкладывает в уста апостола Андрея насмешливо удивленный рассказ о словенских банях. В конечном итоге домысел писателя времен Ярослава о скандинавском происхождении слова Русь хотел только доказать, что русские князья вначале появились в Новгороде, а позже в Киеве, тогда как его предшественники говорили, что Русью первоначально называлась Киевская земля.
   До сих пор мы касались главным образом летописного текста в том виде, как он известен нам в "Повести временных лет", но в ту же повесть внесены два подлинных документа X века: договор Олега с греками 911 года и договор Игоря 945 года. Оба договора обычно признаются несомненными доказательствами правильности домыслов летописца о варяжском происхождении названия "Русь", потому что в них "от рода Русскаго" выступают люди, носящие в договоре 911 года почти исключительно, а в договоре 945 года – преимущественно норманские имена. Попытки объяснить имена русских послов из славянских корней являются, пожалуй, наиболее компромитирующими для противников норманской теории происхождения Руси и доведены в работах Гедеонова и Иловайского до абсурда.
   Было бы совершенно бесцельно о ненаучно делать славянами Инегельда, Фарлофа и других посланных от имени Олега в Византию. Но скандинавские имена русских послов в Византии еще не доказывают, что Русь и скандинавские выходцы – одно и то же. Варяги, бывшие представителями "от рода Русскаго" в Византии, без всякого сомнения, и не могли бы себя иначе называть в официальном договоре, потому что они были представителями русского князя. К тому же роду Русскому в договоре 945 года отнесены Володислав и Борич, лица, носившие имена, во всяком случае, не скандинавского происхождения. Конечно, в договорах Руси с Византией не отмечали данных о происхождении того или иного гостя или посла, отправленного в Византию для переговоров о мире. Поэтому отрицать наличие славянских имен в договоре Игоря 945 года столь же смешно и нелепо, как делать всех послов Олега и Игоря славянами. Несомненно, количество дружинников-варягов в войсках Олега и Игоря было значительным. В самой Византии варяги были хорошо известны и служили в придворных войсках императора. Вот почему они и выступают главными представителями русских князей в X веке. Поэтому "Русь" X века нередко отожествлялась византийцами с норманнами, как это читаем, например у Симеона Логофета. Ведь писал же Титмар Мерзербургский, что в Киеве живет много данов (датчан), хотя самый ярый норманист не сказал бы, что в начале XI века Киев был не славянским, а датским городом, тем более что даже имя датчан осталось, как мы видели, неизвестным "Повести временных лет". Впрочем, изучение имен русских послов в договорах Олега и Игоря могло бы дать все-таки неожиданные результаты. Зная о существовании болгарской надписи 904 года на греческом языке, где упоминается об Ольге-таркане, ученые остерегались бы делать Олега скандинавом.
   Из кого же состояла русская знать X века: из славян или варягов?
   На этот вопрос дает ответ тот же договор Руси с греками 945 года: "Мы от рода Рускаго слы и гостье, – читаем в его тексте, – Ивор, сол Игорев великаго князя Рускаго, и обчии сли, Вуефаст Святославль сына Игорева, Искусеви Олгы княгыня, Слуды Игорев, нетий Игорев, Улеб Володиславль, Каницар Передславин". Перед нами два ряда имен: князья, посылающие своих представителей, носят имена Игоря, Святослава, Ольги, Владислава, Передславы, тогда как послы называются Ивором, Вуефастом, Искусеви, Слуды, Улебом, Каницаром. Не будем заниматься лингвистическими изысканиями. Пусть имена послов, даже такие, как Ивор и Улеб, принадлежат к скандинавским именам, что, впрочем, сомнительно, но три княжеских имени из пяти (Святослав, Владислав, Передслава), бесспорно, славянские.
   Итак, верхушка, князья – славяне, а их послы – варяги. Вот единственный вывод, который можно сделать из анализа имен в договорах Руси с греками X века. Напрасно ссылаться на быстрое ославянивание варяжской династии. Родовые имена держались обычно долго, как это видим в первой династии прошлого происхождения в Дунайской Болгарии, князья которой сохраняют титулы и имена неславянского характера почти два века.
   Не проще ли считать, что варяги-наемники окрашивали своими именами дружину русских князей X века, а князья были славянами и пользовались славянскими именами? Поэтому Русь клялась Перуном и Волосом, а не Одином и Тором, как следовало бы ждать от норманских князей.
   Анализ летописных известий, как мы видели, привел нас к выводу, что название "Русь" было древним для Киевской Руси и возникло значительно ранее X века. Теперь нам надлежит посмотреть, как этот вывод подтверждается иностранными свидетельствами.
   В основном иноземные источники, упоминающие о Руси IX-X веков, относятся к трем группам: заподноевропейской, византийской и восточной.
   Западноевропейские авторы зхнали о РУси уже в IX веке. В конце IX века (по мнению Шафарика, между 866-890 годами) написал свою работу анонимный "Баварский географ", произведение которого сохранилось уже в списке XI-XII веков. Перечисляя города и области к северу от Дуная, он называет некоторые восточнославянские племена, известные по летописи. В этом перечислении находим хазаров (Cazari) и русских (Ruzzi). Аноним знает русских как особое племя и помещает его тотчас же после хазар, отмечая тем самым их близкое соседство, как это и было в действительности. Ruzzi "Баварского географа" упомянуты в числе других славянских племен, и ничто еще не указывает на позднее, а тем более на варяжское происхождение их имени.
   Замечательно, что в Венгрии существовало предание о том, что русские пришли к Карпатским горам вместе с венграми под предводительством венгерского вождя Альмы, как пишет это в своей хронике известный нотарий короля Белы. Насколько было древним в Венгрии имя русских, показывает свидетельство 1031 года, по которому сын короля Стефана Венгерского, княживший в Бихарске, назывался русским князем – dux Ruizorum.
   К еще более раннему времени относится известное упоминание о Руси в Бертинских летописях. В 837 году к Людовику Благочестивому в Ингельгейм пришли послы от византийского императора Феофила и привели с собой "неких людей, которые говорили, что их, то есть их народ, зовут Рус, и которых, как они говорили, царь их по имени Хакан отправил к Феофилу ради дружбы". Теперь уже нет сомнения в том, что речь идет о титуле "Каган", применявшемся еще в XI веке по отношению к киевскому князю, как показывает известное "Слово о законе и благодати" митрополита Иллариона.
   Известия Бертинских летописей неоднократно подвергались анализу в ученых исследованиях, но все ученые одинаково исходили из мысли о том, что русские были неизвестны в Германии, что появление народа "рос" при дворе Людовика Благочестивого было неожиданным и вызвало соответствующую реакцию. Предвзятое мнение о появлении названия "Русь" только после пресловутого призвания князей всегда довлело на комментариях вышеупомянутого известия 837 года. Между тем русские были известны в Германии уже в 903-904 годах, как это доказал В.Г.Васильевский на основании Раффельштеттенского устава. Васильевский, кстати сказать, весьма насмешливо отнесся к скептицизму русских историков, упорно отвергавших мнение, что устав говорит о славянах, приходящих из Руси, несмотря на авторитетные замечания ряда немецких ученых. "Невероятным это, – пишет Василевский, – продолжает казаться только русским исследователям; они как будто пугаются мысли, что уже во времена Олега русская торговля могла заходить столь далеко". Итак, два западных известия – Раффельштеттенский устав и баварский аноним – уже знают русских, которые, следовательно, были известны в Германии в конце IX века.
   Бертинские летописи обнаруживают, что русские были известны и в Византии. Император Феофил прислал к Людовику Благочестивому посланных из "народа Рос", с тем, чтобы дать им возможность вернуться на родину безопасно. Что народ "рос" был известен в то время в Византии, уже доказано Васильевским. Ясно, что византийцы знали о существовании пути из Германии к народу "рос".
   Если бы народ "рос" был совершенно неизвестен в Германии, то появление его представителей в Ингельгейме не вызвало бы никаких подозрений, но в том-то и дело, что прибывшие были варягами, а не русскими (eos gentis esse Sueonum), что и вызвало подозрение Людовика.
   Оснований для подобных подозрений было тем больше, что прием в Ингельгейме происходил в особых условиях. Людовик готовился к войне против сыновей и вел переговоры с соседними славянскими племенами. Нет никакого основания отождествлять народ "рос" со шведами, так как расследование именно показало, что присланные называли себя народом "рос", а в действительности были шведами. Перед нами явление, отмеченное уже ранее: варяжские наемники называют себя народом "рос", у князей которого они находились на службе. Напомним, что дело происходило на верхнем Дунае, в Ингельгейме, в тех областях, к которым относится Раффельштеттенский устав.
   Насколько могли быть древними торговые отношения между Русью и Германией в этой области, показывает одно не лишенное интереса обстоятельство. Суда, причаливавшие в Росодорфе (теперь исчезнувший город между Пассау и Линцем), платили таможенную пошлину в размере полдрахмы, т.е. один скоти (id est scoti). Известно, что в "Русской Правде" словом "скот" обозначаются деньги, отсюда "скотник" – казначей, "скотница" – казна. Уже Болтин указал на связь русского слова "скот" с англосаксонской монетной системой. Перед нами, может быть, один из путей проникновения слова "скот" в значении денег в русский язык. Итак, западноевропейские известия не противоречат, а скорее, подтверждают наш вывод, что слово "Русь" было местным, славянским и пришло не с севера, а возникло на юге восточного славянства.
   Остановимся теперь кратко на византийских свидетельствах, на которых особенно ценные сведения находим у патриарха Фотия и Константина Багрянородного. Теперь уже едва ли кто-нибудь будет отстаивать мнение Куника о том, что беседа Фотия о нашествии Руси написана в 865, а не в 860 году. Фотиф высокопарно говорит о Руси: "народ неименитый, народ непочитаемый, народ, поставляемый наравне с рабами, незнатный, но получивший имя со времени похода против нас, достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства".
   В этих риторических словах бросается в глаза, что народ "рос" упоминается в связи с рабами. Только ли это риторика, или автор имеет в виду какую-то реальность? Вспомним, что рабский рынок в Константинополе довольно часто пополнялся пленными славянскими рабами. Народ "рос", повидимому, напоминал Фотию знакомые образы пленных, которые пояалялись на улицах византийской столицы. Народ, напавший на Константинополь, жил где-то далеко от Византии, а это плохо походит на готов, населявших знакомый для греков Крымский полуостров, которых Васильевский принимает за росов, называемых патриархом Фотием. Тот же Фотий пишет, что "росы", "поднявшие руку против государства Ромейского, променяли свое прежнее языческое и нечестивое учение на чистую веру христианскую, ставши в ряд подданных и друзей". Они даже приняли из Византии епископа.
   Это известие давно уже сопоставлено со свидетельством жития Кирилла-Первоучителя о русских письменах, найденных им в херсонесе. Уже В.И.Ламанский убедительно доказал, что речь идет о первом крещении Руси в IX веке, о чем сообщает и Фотий. Кирилл прибыл в Херсонес "и обрет ту евангелие и псалтырь рушькими письмены писано, и человека обрет глаголюща тою беседою, и беседовав с ним и силу речи прием, своей беседе прикладая различии письмен, гласнаа и согласнаа, и к Богу молитву дрьжа, и вскоре начат чести и сказовати, и дивляхуся ему, Бога хваляще".
   Как это ни странно, ясное свидетельство о русской грамоте тотчас было принято такими видными учеными, как Голубинский и Васильевский, за указание на готскую азбуку, а русские письмена были признаны готскими. Но ведь известно, что Херсонес был городом, где в большой количестве жили восточные славяне. В договорах Руси с греками подчеркивается особое отношение Херсонеса к Руси, в херсонесе оказались люди, предавшие город в руки Владимира Святого, позже херсонесцы побили камнями грека, отравившего тмутараканского князя Ростислава Владимировича. Не случайно и автор X века черноризец Храбр, говорит, что до изобретения грамоты Кириллом славяне пользовались несовершенной азбукой, "чертами и резами", а также латинским и греческим алфавитом. Нам понятны слова жития о том, что Кирилл беседовал с человеком, читавшим псалтырь и евангелие на славянском языке, так как Кирилл сам был славянином; но каким образом Кирилл мог беседовать с готом, не зная готского языка, остается непонятным.
   Очень решительным доказательством "скандинавского" происхождения слова "Русь" обычно считаются "русские" названия днепровских порогов у Константина Багрянородного, автора X века. По его словам, первый порог носил название Эссупи, что, по-русски и по-славянски значило "не спи". Второй порог по-русски назывался Улворси, а по-славянски Островунипраг, что значит "остров порога". Третий назывался Геландри, что по-славянски означало "шум порога". Четвертый порог именовался по-русски Аифор, а по-славянски Неясыть, потому что в камнях его гнездились печенеги. Пятый порог по-русски назывался Варуфорос, а по-славянски Вульнипраг, потому что он образовывал большую заводь. Шестой по-русски носил название Лепнти, а по-славянски Веруци, что значит бурление воды. Седьмой порог по-русски назывался Струкун, а по-славянски Напрези, что значило "малый порог".
   Составив список названий порогов на обоих языках, мы получим такой порядок: к русским отнесены Эссупи, Улворси, Аифор, Варуфорос, Леанти, Струкун, к славянским – Эссупи, Островунипраг, Геландри, Неясыть, Вульнипраг, Веруци, Напрези. Надо признать, что русские названия легче всего объясняются из скандинавских корней, тогда как славянский ряд названий производится из корней славянского языка, хотя гаданья Томсена и некоторых других авторов такого же толка о происхождении названий отдельных порогов имеют чрезмерно гипотетический характер. Но обычный вывод из этого наблюдения, сводящийся к тому: что русский язык означает скандинавский, представляется опрометчивым. Ведь список порогов, данный Константином Багрянородным, дошел до нас в явно дефектном виде. Славянское название Геландри, например, звучит не по-славянски; в свою очередь "русское" название Струкун найдет себе объяснение и в славянских языках.
   Историк вообще не может обойти вопрос о тех источниках, которыми пользовался Константин Багрянородный при рассказе о порогах. Этот источник давал хорошие сведения о славянских названиях порогов, но эти сведения были не восточно-, а южнославянского происхождения, вследствие чего мы везде находим "праг", а не руссский "порог". Можно думать, что славянские названия порогов у Константина Багрянородного были переданы ему каким-либо болгарином, ходившим для торговли в Русь. Кто же сообщил "русские" названия порогов? Наряду с порогами Константин Багрянородный называет русские города, притом в наредкость испорченом виде, так что мы едва можем узнать в Милиниски – Смоленск, а Чернигога – Чернигов, в Телюце – Любечь, а название киевской крепости Самватас од сих пор служит камнем преткновения для лингвистов.
   Кто же сообщил Константину Багрянородному испорченные названия русских городов? Конечно, тот же, кто Новгород называл Немогард с явным скандинавским окончанием на "гард", т.е. какой-нибудь варяг. Варяжский источник Константина Багрянородного и сообщил ему "русские" названия порогов в скандинавской окраске. Поэтому совершенно прав С.В.Юшков, когда он пишет, что русские названия являются не переводами славянских названий, а двумя разными географическими номенклатурами. Позднейшие названия днепровских порогов звучат по-иному, чем славянские и "рсские" названия у Константина Багрянородного. Каковы же они были в древности – не знаем, хотя древние названия многих урочищ Киевской РУси, запустелых во времена монгольских погромов, сохранились до сих пор. Путешествия варягов по Днепру нашли отражение в названии некоторых порогов, а византийцы явно путали "Русь" с варягами, приходившими из Руси и служившими в византийских войсках.
   Но у Константина Багрянородного есть еще некоторые сведения, показывающие, что в его аремя с областью руссов соединялось представление именно о Киевской земле. Он говорит, что Игорь был русским князем, совершенно так же, как называет Игоря летописец, заявляющий устами древлян, что они убили русского князя. Лодки собираются в Киеве, где их продают русским. Князья "выходят со всеми Руссами из Киева и отправляются в полюдье и именно в славянские земли Вервианов, другувитов, Кривичей, Севериев и остальных славян, платящих дань Руссам".
   В этих словах видят прямое указание на отличие руссов от славян, им подчиненных. Безмолвно признается тем самым, что даже в юность Святослава руссы были особым народом и, значит, говорили на по-славянски, а на скандинавских языках. При этом не замечено только одно: среди подвластных руссам племен названы дреговичи, кривичи, северяне, нет только полян и древлян, а ведь те и другие должны были являться в первую очередь данниками руссов, если в последних признавать норманов. Но отсутствие упоминания о полянах и древлянах понятно, ибо они и были Русью, т.е. жителями Киевской земли. Сильный варяжский элемент, окрашивавший дружину Игоря (о чем можно судить по именам Свенельда и Асмуда), заставлял византийцев видеть в руссах особый народ, подчинивший себе окрестных славян.
   Последняя серия известий о древней Руси представлена трудами восточных, в основном арабских авторов, из которых для нас имеют интерес только древнейшие известия. На первом месте стоит "Книга путей и царств" Ибн-Хордадбе, писавшего примерно в шестидесятых годах IX века. "Что же касается пути купцов Руси, – сообщает Ибн-Хордадбе, – а они принадлежат к славянам, то они вывозят меха бобров, меха черных лисиц и мечи из дальнейших концов Славонии к Румскому морю, и царь Рума берет с них десятину. А если желают, то ездят Танаисом, рекой славян, проходят через Камлидж, столицу хазар, там их владетель берет с них десятину. Затем они плавают по морю Джурджана и выходят на любой им берег (диаметр же этого моря 500 фарсангов). Иногда они возят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад. Евнухи-славяне бывают здесь у них за переводчиков. Они выдают себя за христиан и потому платят подушную подать". Свидетельство Ибн-Хордадбе настолько красноречиво говорит в пользу славянского происхождения Руси, что не требует комментария. Замечателнее всего, что русские выдают себя за христиан, что перекливается с известием о русских письменах в житии Кирилла, славянский же характер языка русских подчеркивается тем, что переводчиками для них служат евнухи-славяне.
   Близкие к приведенному выше свидетельству строки читаем у Аль-Джайхани, писателя конца IX – начала X века. Он пишет, что "Русы состоят из трех родов: 1) Русы, живущие в ближайшем соседстве с Булгаром, владетель этих русов живет в городе, называемом Куйаб; 2) Славия; 3)Тания". Нам нет никакой нужды вступать в длинные рассуждения о том, что такое Славия и Тания. Достаточно отметить, что Киев (Куйаб) как столица руссов уже был известен в это время в странах арабского халифата.
   Более подробны и в то же время более неясны свидетельства арабских авторов X века. Ибн-Русте уже отличает Русь от славян, оба эти народа враждуют между собой. Замечательнее всего, что "Русь" имеет царя, который зовется хакан-рус, что совпадает с известием Бертинских летописей. Крайняя путанность восточных известий не позволяет воспользоваться ими для нашей темы. Отметим только, что арабские писатели IX века считают русских славянами, а писатели X века уже отличают славян от русских, что зависело от целого ряда причин, на которых мы сейчас остановимся.
   Представление о варяжском происхождении Русского государства все еще держится на догадках о вековой осталости Восточной Европы от Запада. Между тем уже в период господства готов в III-IV веках среди славян выделились отдельные князья. Славянские племена стали объединяться для общей борьбы с готами, и предание сохранилонам имя одного из таких князей – Божа. Готский король "двинул новую силу в пределы антов и напал на них. В первом столкновении он потерпел поражение, но затем повел дело храбро и ради наводящего ужас примера распял вождя из Божа с сыновьями и 70 старшими вельможами".
   Современная историческая наука признала неоспоримым фактом, что под именем антов в ранних византийских источниках выступают предки восточных славян. Поэтому академик Б.Д.Греков вполне основательно отмечает "факт объединения огромных масс славян под единой властью в V веке". Самое имя Бож может быть сопоставлено с племенным название бужан, живших по Западному Бугу, с городом Бужском (или Бо зком!), известным уже со времени Киевского государства. Текст Иордана не оставляет сомнений в том, что Бож был князем, окруженным начальниками или боярами. Говоря о войнах славян с Византией, Б.Д.Греков в своей примечательной книге о начале русского государства делает такой вывод: "Славяне для проведения до конца своей борьбы и для укрепления своих побед должны были организоваться. Толпа народа не могла победить Империю".
   Если наше предположение о связи Божа со страной бужан имеет некоторые основания считаться достоверным, то другое свидетельство о возникновении славянского центра в бассейне Западного Буга получает особое значение. Арабский писатель X века Аль-Масуди сообщает, что славяне составляют разные племена и имеют своих царей. "Некоторые из них исповедуют христианскую веру по якобитскому толку, некоторые не имеют писания, не повинуются законам; они язычники и ничего не знают о законах. Из этих племен одно имело прежде власть над ними, его царя называли Маджак, а самое племя называлось Валинана. Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена, ибо верховная власть была у него и прочие цари ему повиновались". В другом месте своего сочинения Аль-Масуди еще раз называет Маджака, царя Валинаны, – племени, которое некогда имело превосходство над другими славянскими племенами.
   В.О.Ключевский связывал предание о волынянах у Масуди с летописным преданием о дулебах, примученных аварами (обрами), о гибели которых на Руси сохранялась пословица (притча) еще в XI веке. Мысль В.О.Ключевского в настоящее время поддержана и развита в виде законченного построения Б.Д.Грекова в его исследовании "Борьба Руси за создание своего государства". Напомним, что царь аваров именовал себя каганом. Быстрая гибель авар объясняется не только их внешними поражениями, но и восстаниями против них славянских племен. На месте аварского каганата создалось объединение славянских племен, глава которого принял титул аварских властителей; вместо аварского кагана появился хакан-рус.
   Итак, существование славянских княжеств на протяжении IV-VIII веков и притом княжеств на территории восточных славян может считаться доказанным. Недаром же среди русских городов нельзя указать ни одного со скандинавским названием. Новгород, Смоленск, Полоцк, Киев и другие древние города носят славянские названия. Следовательно, варяги явились позже основания древнейших русских городов. Город – носитель культуры. Значит, русская культура начала складываться среди восточных славян задолго и вне варяжского влияния.
   Среди восточных славян в VIII-IX веках стало выделяться племя, жившее по среднему течению Днепра, в области полян, в древней культурной области, где когда-то была распространена трипольская культура. Но где первоначально находились поселения полян, самое имя которых обозначает людей, сидевших "в полях", тогда как окрестности Киева были лесистыми и город был окружен "великим бором", о чем еще помнил летописец? Трудно сомневаться в том, что основная масса полян жила к югу от Киева до реки Роси и по течению этой реки и ее притока Россавы. Здесь при впадении Роси в Днепр находился летописный город родня, остатки которого видят в Княжой горе, богатой археологическими находками. Сюда в град Родню "на устьи Роси" бежит Ярополк из Киева, убегая от своего брата Владимира Святого. Итак Рось, Россава, Родня соединены в одном месте.
   Река Рось – только небольшой приток Днепра, впадающий в него с правой стороны. Однако весь бассейн Роси обильно усеян городищами. "Города по среднему течению Днепра,– пишет Ю.В.Готье, – примерно от Киева до порогов существовали задолго до возникновения Киевской державы, но приурочивать их к определенным местам и тем более к позднейшим городам, известным из русских летописей, нет пока никаких оснований. А между тем эти города, действительно, существовали. Некоторые из них, вроде Киева, продолжают жить и до настоящего времени; память о других дошла до нас в виде городищ, которых в одной только Киевской губернии обнаружено свыше 400". Центром указанной местности был бассейн Роси. Быть может, первоначальное название Роси распространялось на все среднее течение Днепра, а корень Рось, возможно, уже заключен в геродотовском названии Днепра – Борисфен. В области полян, по которой протекала река Рось, находим в IX-XIII веках Русь, как об этом согласно показывают летописные свидетельства. Не варяги назвали страну полян Русью, а осевшие в Киеве "словени и варязи и прочие прозвашася Русью".
   Почему же в X веке иностранные источники начинают упорно говорить о варягах и путать их с Русью? Потому, что в X веке происходят новые события; в среднее Приднепровье вторгаются с севера варяги, уже осевшие в Новгороде. О з авоевании Киева князем Олегом хорошо помнил летописец; он помнил и о том, что до олега в Киеве сидели свои князья, как это отметил и Длугош на основании древних источников. Варяжская дружина сопровождает Олега в его походах и сама начинает называть себя Русью. Но древние предания о славянских князьях хорошо были изветны еще в начале XI века, во время борьбы Святополка с Ярославом, и нашли свое отражение в "Повести временных лет". Русь – это поляне, жители Киева. Однако с этим представлением не мирилось представление о варяжском проис хождении династии Рюриковичей, не мирилось сознание того, что верхушку дружины в X веке составляли варяги. В X веке и начале XI века идет непрерывная борьба между Новгородом и Киевом. В этой борьбе победа остается за новгородскими князьями, опиравшимися на варягов. Отсюда домысел летописца, который столько лет мешал правильному пониманию исторического процесса в Восточной Европе. Исторической науке пора уже отказаться от домыслов XI века и сделать единственный возможный вывод о происхождении слова "Русь".
   Название "Русь" – древнее прозвище Киевской земли, страны полян, известное уже в первой половине IX века, задолго до завоевания Киева северными князьями.

ТЕРМИНОЛОГИЯ

НЕСТОР [1 - Здесь и далее из публикуемых в настоящем издании работ печатаются только исследования и тексты о русском народе]

   По потопе трое сыновей Ноя разделили землю, Сим, Хам, Иафет.
   И достался восток Симу: Персия, Бактрия, даже и до Индии в долготу, а в широту до Ринокорура, то есть от востока и до юга, и Сирия, и Мидия до реки Ефрат, Вавилон, Кордуна, ассирияне, Месопотамия, Аравия Старейшая, Елимаис, Индия, Аравия Сильная, Килистрия, Комагина, вся Финикия.
   Хаму же достался юг: Египет, Эфиопия, Фиваида, Ливия и некоторые острова: Сардиния, Крит, Кипр и река Геона, иначе называемая Нил.
   Иафету же достались северные страны и западные: Мидия, Албания, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Галатия, Колхис, Босфор, Меотий, Деревия, Сарматия, жители Тавриды, Скифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Аркадия, Ипиротия, Иллирия, славяне, Лихтиния, Адриакия, Адриатическое море. Достались и острова: Британия, Сицилия, Эвбея, Родос, Хиос, Лесбос, Кифера, Закинф, Кефалония, Итака, Корсика, часть Азии, называемая Иония, и река Тигр, текущая между Мидией и Вавилоном; до Понтийского (Черного) моря на север: Дунай, Днестр, Кавказские горы, т.е. Венгерские, а оттуда до Днепра, и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в страны Сима. В странах же Иафета сидят русские, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, емь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, либь. Ляхи же и пруссы, чудь сидят близ моря Варяжского. По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку – до пределов Сима, сидят по тому же морю и к западу – до земли английской и волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманы, готы, русь, англы, галлы, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, генуэзцы и прочие, – они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем хамовым.
   (Повесть временных лет, 112)

М.В.ЛОМОНОСОВ

   Страбон говорит: за Днепром живут дальнейшие из известных скифов – роксолане, далее стужа жить не попускает; и в другом месте: роксолане живут далее всех к северу, на полях между Днепром и Доном; далее живет ли кто, не знаем.
   После IV века по Рождестве Христове о роксоланах ничего больше у древних писателей не слышно. а после VIII веку в IX, на том же месте, где прежде полагали роксолан, учинился весьма славен народ русский, который и росс назывался.
   Понеже народ российский с народом роксоланским есть одного имени, одного места и одного языка, то неоспоримо есть, что российский народ имеет свое происхождение и имя от роксолан древних. Ибо никоею мерою статься не может, чтобы великий и сильный народ роксоланский вдруг вовсе разхрушился, а после бы на том же месте, того же имени и того же языка сильный же народ вдруг проявился, а не был бы с первым одного происхождения.
   Я не спорю, что некоторые имена первых владетелей российских и их знатных людей были скандинавские; однако из того отнюд не следует, чтобы они были скандинавы. Почти все россияне имеют ныне имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски. Варяги, называемые русь славянского колена, жившие на восточно-южных берегах Варяжского моря, имели сообщение с варягами скандинавскими через море, и для того князья их и знатные люди нередко женились у скандинавов и в угождение своим супругам давали детям нередко имена скандинавские.
   Имею я облак свидетелей, которые показывают, что варяги и Рурик, с родом своим пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили от древних роксолан, или россов, и были отнюд не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною.
   (Замечания и возражения на речь академика Миллера «Происхождение народа и имени Российского», 87)

А.Н.РАДИЩЕВ

Твердость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ Российский! О народ, к величию и славе рожденный!
(Путешествие из Петербурга в Москву, 119)

Г.Ф.КОВАЛЕВ

   Можно сделать предположение, что корень слова «Русь» был заимствован из финно-угорских языков, так же как и другие русифицированные этнические названия финно-угров. В пользу этого говорит не только географическая близость и даже взаимопроникновение древних славянских и финно-угорских племен, но и близость в системе этнической номинации. Это сходство проявлялось, по мнению К.Ф.Тиандера, в том, что «финны одним и тем же именем обозначают и местность и народность, населяющую эту местность». Такое же положение было и у древних восточных славян – этнонимы являлись в то же время и хоронимами.
   А.А.Шахматов писал: "Форма Русь так относится к Ruotsi, как древнерусское Сумь к финскому Suomi. Мне кажется, что элементарные методологические соображения не позволяют отделить современное финское Ruotsi от имени Русь".
   Однако данная гипотеза также наталкивается на ряд трудностей. Во –первых, в разных финно-угорских языках и диалекстах термин применяется в качестве названия шведов, норвежцев, русских и даже самих финнов. Во-вторых, пока не найдена убедительная этимология слова Ruotsi в финно-угорских языках.
   Восточные славяне, будучи в постоянном и непосредственном контакте с финно-угорскими племенами, вполне могли перенять финно-угорское название, ставшее впоследствии древнерусским этнонимом и хоронимом "Русь". Отсюда и уникальность этого названия в системе славянской этнонимии.
   (История русских этнических названий, 75)

Б.Д.ГРЕКОВ

Существует в нашей литературе и мнение о том, что «русь» и «рос» – термины разного происхождения: «русь» – северного, «рос» – южного, что оба эти термины волею исторических судеб встретились и продолжают мирно жить вместе в словах «Россия» и «Русский».
(Киевская Русь, 47).

Л.В.ПАДАЛКА

   Происхождение имени «Русь».

   Отправной пункт для розысканий о происхождении имени «Русь» дают главнейшие труды по древнему периоду Русской истории (для данной главы настоящего сообщения пришлось пользоваться главным образом, трудами: М.Грушевский, «Киевская Русь», издание 1910 года, его же «История Украины-Руси», том 1, 1898 год; В.Ключевский, «Курс Русской истории», издание 1904 года, «Варяги и Русь», историческое исследование Гедеонова, 1876 года, «история нрава Русского народа», Н.П.Загоскина, 1899 года). Тождественное по содержанию с этим именем понятие видим в предикативной приставке к имени одного из огромнейших этнических конгломератов, занимавшего в начале нашей эры обширное пространство восточно-европейской равнины от предгорий Кавказа до реки Днестра, а именно этнического конгломерата, известного в исторической традиции под именем Рокс-Аланов (Роксоланов). В именном обозначении названной этнической массы лингвисты видят две составные части: 1) имя народности Алан, покрывшее собою целый ряд племен скифо-сарматской группы в придонских и приднепровских степях и 2) предикативную приставку «Рокс-Урс-Рус», языковая основа которой, выражающая понятие белизны и доныне сохранилась в языке Осетинов, древнего этнического осколка, задержавшегося в ущельях предгорий Кавказа. Сложное имя Рокс-Аланы – значит Белые Аланы.
   Нужно остановиться на понятии белизны, выраженном в этом имени. Понятие белизны, равно как и противоположное понятие черноты, черного цвета, получили широкое и характерное применение в пределах расселения народностей иранского корня. Так, понятие белизны звучит в именном обозначении "Белоруссии", где в предикативной, представляющей тавтологию, части имени выражено понятие о недоступной через свои топи для иноплеменных вторжений стране, и потому неизоброченной, свободной, "белой". То же понятие видим в имени белых (по отзыву летописца) угров, не выделявшихся, насколько известно, белизною, в смысле цвета. То же понятие, есть основания догадываться, скрыто в широко распространенных именных обозначениях старинных ограждениях старинных ограждений, каковы Белгородка вблизи Киева, Белая Церковь Киевской губернии, Белград – столица Сербии, – все эти именные обозначения не имеют никакого отношения к чему-либо "белому" в современном, прямом смысле этого слова. Таковы же именные обозначения Белого моря, многих Белыз озер, Белых рек и т.д.
   В дальнейшей эволюции предикативного термина "Рокс-Урс-Рус-Рос" – понятие о белизне в смысле независимости, свободы – естественным ходом исторического процесса расширилось до обозначения силы, господства в отвлеченном смысле, а в конкретном виде – до обозначения правящего сословия, знати. С таким же, явно древним происхождением звучит сказывающееся в народном выражении представление о "Русском Белом Царе".
   Характерно, что в богатом архаизмами народном украинском языке слово "Обiлить" в сфере юридических отношений означает – снять нарекания, оправдать, освободить от подозрения.
   Длинный ряд иллюстраций широкой распространенности и противоположного понятия в разнообразных, но однородных смыслах о черном цвете, было бы возможно привести здесь (например, "очернить", "черный город", "черный шлях", "черный лiс", "Черное море", "Черная Русь" и т.д.); но это не имело бы непосредственного отношения к теме настоящего сообщения.
   Итак, речение "Рокс-Урс-Рус-Рос" в имени Роксоланы не обозначает белизны племени Алан в прямом смысле этого слова, равно как не заключает в себе понятия и о существе этого имени, – речение это выражает понятие о качестве о господствующем положении Алан в ряду других племен, составляющих сложный этнический конгломерат.
   Подобно этому и имя "Русь" выражает понятие о качестве, о господствующем положении не отдельного племени, а отдельных элементов нескольких племен в формирующемся социальном строе того времени. Для племенной основы имени "Русь" нет места в стране беспрерывных передвижений, – разнообразных сочетаний племенных элементов, так как длившееся в течение ряда веков, трудно вообразимое смещение племенных элементов, проследить которое представляется возможным только в сравнительно позднюю пору, неизбежно вело к сглажению племенных черт в составе высших классов социально-политического целого, формировавшегося из сложного племенного конгломерата.
   Уже в исторической науке доказано, что имя Скифов относилось к самым разнообразным племенным элементам, объединяемым общими условиями быта на великой равнине, как и имя наследовавших Скифам Сарматов и Алан, как и последовавшие за Аланами, Антами и Венедами имя Славян, выступивших со своим именем в скифо-сарматских пределах в иноземных известиях в конце V века. Если это так, то и в последующей смене народностей, тем более не может быть места для первенствующей роли обособленного, в большой мере нейтрализованного чрезвычайно разнообразными сочетаниями племенного признака.
   Устойчивое имя народа возникает после более или менее продолжительной жизнедеятельности его составных частей, после длинного ряда самопроявления их. Возникновению имени исторического народа должны предшествовать какие-либо крупные события в жизни аморфных, разрозненных племенных элементов, – события, в которых приняли бы участие все элементы, соприкоснувшиеся с этим событием, и через это участие сблизившись, определили бы себя, как однородное целое.
   Именно такие события совершались в исследуемых пределах восточно-европейской равнины в пору, предшествующую появлению Руси на исторической сцене. Таково, прежде всего, продолжавшееся около двух столетий пребывание воинственных Готов на Поднепровье и в Черноморских степях, соприкосновение с которыми не могло не оставить резких следов в памяти подчинившихся Готам предшественников восточных Славян по племенному признаку – Антов. Участием в готских походах сухопутных и морских, в которых, по характерным изысканиям источников, Готы пользовались чужими, вероятно, антскими кораблями, гребцами и мастерами, – таким участием не ограничились соседние отношения Антов с Готами, как не ограничились они и разнообразными позаимствованиями общественного быта и материальной культуры, следы какового влияния древних немецких элементов, скорее всего готских, можно и до сей поры встречать в пределах современной Украины.
   Другим еще более грозным для восточных Славян событием было последовавшее в третьей четверти IV века нашествие Гуннов, пронесшихся разрушительным ураганом с востока на запад через всю восточно-европейскую равнину и покоривших на своем пути все племена до пределов средне-дунайской равнины включительно. Это всколыхнувшее почти всю Европу нашествие страшных и своими обликами и своим поведением Гуннов не могло не произвести глубокого потрясения среди всех племен, обитавших как в степной полосе восточно-европейской равнины, так и в подстепных ее областях. Это самое грозное из всех иноплеменных нашествий, до и после этой поры, не могло не вызвать передвижения туземных этнических элементов в отдельных случаях на очень далекие расстояния и вместе с тем, вполне естественно, пробудило стремление к объединению до этой поры раздельно существовавших племен.
   Имя "Русь", олицетворяющее "белизну", господство, знаменует собою, таким образом, смену в исторической процессе на великой восточно-европейской равнине.
   Смена в историческом процессе выражает собою замену одного принципа общественной группировки другим принципом. Державшийся века родовой быт разложился, разумеется, не вдруг, и Русь организовалась не сразу. Следы организационного процесса Руси рассеяны по великой равнине. Таковы племенные обозначения "Русское море" и "Сурожское" (т.е. смежное с Русским) море, приурочиваемые арабскими писателями IX и X веков к Черному и Азовскому морям. Фактом того же порядка является по многим признакам, существование над Азовским морем все еще остающейся загадочною Тмутороканской Руси, которая с незапамятных времен и до XII века, до поры упадка Киева, поддерживала связь с Днепровской РУсью, в частности, с Черниговской областью. Следы древних русских элементов видим далее в Итиле, столице Хозарского царства, при устье Волги, где, по свидетельству арабских писателей, имела прочное пребывание Русь, обитавшая в особой части города и управлявшаяся своим самостоятельным судом.
   Перед нами, таким образом, бесспорные факты независимого, свободного существования и широкого движения древне-русских элементов на обширных пространствах суши и моря в ту пору, когда Киевская Русь лишь начинала организовываться.
   Выдающимся фактом бытия и широкой деятельности древних русских элементов являются морские походы Руси в византийские пределы. Первые безвестные морские походы Руси, очевидно, задолго предшествовали шумным походам и мирным договорам с греками киевских князей Олега, Игоря и Святослава. Русское имя связало себя с Черным морем, очевидно, после продолжительного обладания Русью этим морем, что не может быть отнесено к Руси Киевского периода уже по одному тому, что Киевская Русь, постепенно расширявшая со времени Олега свои рубежи, устраивалась вдали от этого моря. К такому заключению приводит и то соображение, что связь Днепровской Руси с Черным, или Русским, морем в X веке была уже слабою. Летописные заметки сохранили воспоминание об Аскольде и Дире, а традиция русского имени для Черного моря составителю летописного свода совсем неведома. Что места обитания древнейшей Руси не совпадают с киевскими пределами, подтверждают указания ряда источников, внимательно обследованных исторической критикой в отношении их достоверности.
   Так, местонахождения древнейшей Руси источники отмечают в непосредственной близости к "Русскому" морю, этим своим названием указывающему на обладание им древнейшей Русью.
   Русь Тмутараканская, поддерживавшая связь почти до конца XII века с Днепровской Русью, несмотря ни на значительное разделявшее эти две Руси расстояние ни на затруднявшие их сношения полчища кочевников, – правдоподобно, эта Русь и относилась к древнейшей Черноморско-Азовской Руси (Тания, или Артания арабских писателей).
   До-киевскую, древнейшую Русь знают и греческие источники: житие святого Георгия Амастридского и житие святого Стефана Сурожского заключают в себе определенные указания на Русь, действовавшую на черноморско-азовском побережье в первой половине IX века. На существование древней Руси в пределах Таврии или в близком соседстве с нею есть указания в Паннонском житии святых Кирилла и Мефодия, свидетельствующем, что в Херсонесе Таврическом святые братья нашли Евангелие и Псалтырь, написанные "русскими письменами". О сущности этих письмен – вопрос особый: в настоящем случае важно, что составитель жития связал их с русским именем. В ряду фактов, указывающих на древнейшую Русь, источники отмечают неудачный поход Руси на Царьград в 860 году и другой поход Руси в IX же веке на южный берег Каспийского моря (Табористан). Не о Киевской, а о какой-то древнейшей Руси повествуется и в Бертинских анналах, где речь идет о посольстве в Царьград русского"Хакана" в 839 году.
   Отмеченные факты неопровержимо указывают на существование организованной древнейшей Руси вне киевских пределов, в соседстве с Русским и Сурожским морями. При настоящем уровне исторических знаний не представляется, однако, возможным ни обозначить определенно местности обитания этой древнейшей Руси, ни определить точно пору ее возникновения.
   Уловить связь древнейшей Руси с территорией крайне затруднительно уже потому, что эта Русь, по согласному свидетельству греческих и арабских источиков, находилась в постоянном движении. Русь, по названным источникам, – это воины или купцы-воины, которые не имели ни земель, ни городов, ни полей, "они жили только тем, что брали у Славян: наезжая, они забирали невольников и везли их продавать в Хазеран (Итиль) и Болгар на Волге; наряду с этим они торговали соболями, белками и иными мехами". По роду своей деятельности воины и купцы-воины часто удалялись за пределы своей земли, где очень часто и встречали их составители дошедших до нас исторических источников. Такова отмеченная выше Русь, пребывавшая в Итиле хозарском, одном из крупнейших торговых центров восточной Европы в VIII-IX веках; таков знатный росс, погребение которого в Болгаре на реке Волге, другом крупном торговом центре той поры, классически описал арабский писатель-путешественник Ибн-Фодлан. Все эти руссы-гости в чужих краях, как и та Русь, которую видел в Багдаде другой арабский писатель-путешественник Массуди (средина X века). Особого внимания заслуживает свидетельство уже упомянутого арабского писателя-путешественника начала X века Ибн-Фожлана, видевшего в Итиле и Болгаре русских купцов, приезжавших на лодках с невольниками и мехами. Эти Руссы, "причалив к берегу, строили бараки, где таких бараков собиралось 10-20".
   Арабский источник средины IX века о руссах свиджетельствует, что "у руссов один промысел – торговать соболями, белками и иными мехами", что живут они тем, что возьмут у Славян: наезжают, забирают невольников и везут их продавать в Хазеран и Болгар". В каких больших размерах велась эта торговля руссами дает понять рассказ арабского писателя-путешественника Фадлана о том, что жены руссов носят на шее золотые и серебрянные цепи, иногда по несколько таких цепей". Ясно, что арабы IX-X веков видели в руссах не племя, не народ, а богатый и влиятельный общественный класс купцов и купцов-воинов в стане Славян.
   Вышеизложенное приводит к заключению, что древние Руссы и древнейшая Русь появляются ва истории не отдельным народом, не особым племенем, а наиболее деятельным, и в силу этого самым влиятельным общественным элементом в обширной стране восточных Славян, – элементом, осуществлявшим свое назначение в историческом процессе до-Киевской поры наиболее заметно в азовско-черноморских пределах, где в свое время обитали и белые Аланы.
   В виду того обстоятельства, что имя "Русь", по всей видимости, вышло из Аланских недр, а также и в виду того общепризнанного крупного значения, какое имели иранские элементы в древне-русской культуре, продолжающие существовать и до наших дней (в области народного искусства), представляется необходимым привести здесь самые характерные черты быта Алан по римским и другим источникам в передаче, черпаемой из монографии профессора М.Грушевского "Киевская Русь".
   Аланы, по свидетельству Марцелла Аммиана (IV века), занимали безграничные степные пространства ("Скифские пустыни") за Доном. Постепенно ослабив соседние народы частыми победами, они передали им свое имя. Аланы – кочевники, не знающие ни домов, ни земледелия, питающиеся мясом и молоком; жили они на телегах, располагаясь кочевьями в местах, пригодных для выпаса стад скота и конских табунов и устраивая лагери из устанавливаемывх в круг телег. Они были некрасивы на вид, светловолосы, имели легкое вооружение, были очень воинственны, свободолюбивы. У них все в равной степени благородны, и в судьи они выбирали наиболее прославившихся воинов. У Алан не было большей славы, как убить врага; кожу убитых на войне употребляли они на украшения своих коней. Храмов не имели, но втыкали в землю голый меч и почитали его, как Марса, покровителя страны; гадали они при помощи палочек.
   Луккиан, римский писатель II века, сообщает, что Аланы имели одинаковый со Скифами язык, одинаково одевались, только иначе стригли волосы.
   Имя Алан знают и Китайские летописи. По этому источнику Аланы – кочевой народ Antsai, живший по обеим сторонам Каспийского моря, причем в западном направлении земли их распространялись до границ Римской империи. В период династии Гань (от 163 года до Рождества Христова и до 196 года по Рождестве Христовом) они зависели от кочевников Согдиана, а впоследствии освободились от этой зависимости.
   Из этой Аланской этнической среды выделилось с течением времени племя "Роксоланов" или что то же "Белых Аланов", которые, по римским известиям, составляли главную и самую многочисленную народность в Приднепровских степях и далее на запад. Заслуживает внимания то обстоятельство, что в первой половине II века имя Роксоланов римскими известиями приурочивается к Поднепровью, а во второй половине того же века уже к Подунавью.
   Констатируется, таким образом, два характерных по своей устойяивости явления в жизни Черноморско-Азовской степи, а именно: 1) продолжение движения иранских орд по направлению к западным странам, привлекательных своими богатствами и более культурным бытом; и 2) распространение имени главного племени на все другие подвластные ему разнообразные племена.

   Территория распространения имени «Русь».
   Процесс формирования Руси остается приурочить насколько это возможно при настоящем уровне исторической географии, к территоррии страны.
   Имя "Румь" в иноземных источниках впервые встречаем в Черноморских пределах второй четверти IX века. Это – Русь Черноморско-Азовского побережья, с которой связано имя Бравлина, русского вождя, пленившего перед 842 годом страну от Корсуня (Херсонеса Таврического) до Керчи. Возникла эта Русь, разумеется, значительно раньше второй четверти IX века, так как в эту пору, по сказанию жития Георгия Амастридского, ее уже "все хорошо знали". Одним из звеньев, повидимому, заключительным, этой древнейшей Руси, явилась Тмутараканская Русь, какими-то не ясными связями вязавшаяся с областью "Сивера" и в частности с Черниговской областью, старейшим после Киева княжеством первоначального киевского периода Русской истории.
   Другой предел территориального обладания до-Киевской Руси – крайние юго-западные области современной России и несколько дальше в восточном направлении, – это страна "Валинана", по традиции в сказаниях арабских писателей-путешественнков, сближаемая по имени с Галицко-Волынской областью последующей поры. Это один из пределов той местности, в которой, по заключениям профессора Ключевского, имели продолжительную остановку восточно-славянские племена, двинувшиеся после натиска римлян (Волохов Начальной летописи) из Дунайских пределов в области Поднепровья. В той стране, по свидетельству арабского писателя первой половины X века Массуди (в его географическом трактате "Золотые луга") приблизительно в ту же пору у западных Славян сорганизовалось несколько государств (VII-VIII века), у Славян восточных также возникла политическая организация, предания о которой дошли до названного писателя-путешественника. Массуди обстоятельно отметил славянского племени, точнее племен "Валинана", обитавших восточнее пределов расселения западных Славян, существование особой политической организации, отдельного царства, с особым царем, которому повиновались все прочие цари этой страны (цари-филархи-князья) – применение того или другого термина не имеет значения. На страну "Валинана", при разысканиях древнейшей Руси, направляется внимание еще и потому, что в позднейшем Галицко-Волынском княжестве на этой же территории в киевский период Русской истории существовал особенно многочисленный высший класс общества, класс бояр, игравших там значительную политическую роль. Многочисленность этого класса может приниматься как последствие более ранней политической организации, в виде племенных союзов, с особыми племенными правителями, которых араб Массуди назвал царями. Направляет сюда разыскание первоначальной Руси и то обстоятельство, что на этой Галицко-Волынской территории получило самое широкое распространение именное обозначение "Русин", ставшее собственным именем для всего туземного населения в Галиции.
   Наконец, последующая участь племени и земли "Валинана" как бы подсказывает последовавшее переформирование ее в Русь. Дело в том, что политический союз "Валинана", сложившийся, вероятно, по типу прежних, недолговечных держав скифо-сарматского периода, оказался непрочным. В "Валинана", по Массуди, пошли междкплеменные раздоры; союз племен разрушился; они разбились на отдельные колена, и каждое племя выбрало себе отдельного царя (князя). Описанный арабским писателем момент представляет именно то положение положение вещей, с какого наша Начальная летопись, составляемая из своих первоисточников в XII веке, ведет более или менее ясное повествование, начиная с событий X века.
   Утверждение прочного политического строя у восточных Славян, по причинам прежде всего географическим, оказалось делом более трудным, чем для Славян западных. Представляющая огромнейшую равнину, не защищенная природою страна являлась некоторым образом, котлом, для которого, при его обширности, долго должен был разгораться огонь, достаточно сильный для того, чтобы здесь скристаллизовались чрезвычайно разнообразные сплетения племенных элементов, скрывающих за собою столь важные в деле общественного и государственного устроения элементы психоэтнического порядка.
   Обращают внимание при разысканиях территории распространения древнейшей Руси и отдельные пункты на территориях позднейшего ее распространения. Таков, например, город Сурож Черниговской губернии, на реке Ипути, левом притоке реки Сожи, впадающей в Днепр. Название Сурожа – однокоренное и тождественное, по выражаемому им понятию, с названием Сурожского (Азовского) моря, выражает, как и имя этого моря, сопредельность с Русью. Другой такой пункт, сближаемый нашими историками с именем Русь – река Рось, правый приток реки Днепра в южной части Киевской губернии, звучащий, по признанию многих наших историков, как один из пределов распространения древнейшей Руси.
   Близкими хронологически к поре формирования Руси в южных пределах великой равнины являются и северные ее пределы – район истоков главных русских рек. Это, повидимому, связанные в этническом отношении с придонсктими степями Ильменские пределы восточной славянской Руси, призывавшей Русь Варяжскую, по традиции нашей Начальной летописи. Одним из более ранних этапов этой Руси является, правдоподобно, Старая Русса, ныне уездный город Новгородской губернии на реке Полисти, где в центральной части города и доныне сохранились едва заметные следы прежних ограждений (между незначительным притоком-рукавом Полисти, Перерытицей и рекой Порусью, представлявшей чуть заметный водоем искусственного происхождения, как, веротно, и большая речка Перерытица (напрашивающаяся на сближение с "Копанью" в Велкиом Новгороде). Видим здесь подкрепляемую именем "Старая Русса" обстановку, наводящую на мысль, что и здесь первоначально пребывала древнейшая Русь. Укрепленный центр позднейшей Руси обосновался по соведству в Нове-Городе на многоводной реке Волхов.
   Таким образом, прослеживание распространения имени "Русь" на территории приводит к заключению, что Русь, как явление социального порядка, приблизительно одновременно возникла как среди той части восточных Славян, которая была уылечена в начале нашей эры племенными потоками в Придунайские страны (юго-западные пределы Руси), так и среди крайних восточно-славянских племен, не принимавших участия в этом кругоаращательном движении племен (Русь Черноморско-Азовского побережья).
   Следует заметить, что не только неразрывно, но и органически связанная с территорией номенклатура огражденных пунктов "языка Словенска", сохранившего с незначительными изменениями (сравнительно) именные обозначения оплотов старой колонизации, – что такая номенклатура дает ценные указания для разъеснения сущности явления далекого прошлого.
   На северо-западном рубеже земель восточных славян, унаследовавших пределы своего территоиального распространения от народов так называемого скифо-сарматского периода, видим город Полоцк (Полт-е-ск по летописной традиции), с именным обозначением, происходящим от корня полт=плет=плот с суффиксом ск, выражающим принадлежность, и, что также существенно, с именным обозначением мужского рода; на юго-восточном же рубеже означенных земель видим город Полт-ав-у, с именным обозначением от того же корня плет=плот, но с суффиксом ав, выражающим пассивное состояние, и притом с именным обозначением женского рода. Не свидетельствует ли эта этимология приводимых племенных обозначений ограждений на рубежах расселения восточных славян, с одной стороны, против племен литовского, финского и немецкого корней, с другой стороны, против почти непрестанно и стремительно набегавших этнических волн по великому пути движения народов с азиатского востока на европейский запад? А именное обозначение реки Полтавки в Галицком Львове не свидетельствует ли о месте и направлении третьего (после Полоцка и Полтавы) рубежа пределов расселения объединенных языком (словом и речью) восточных славян на Великой Европейской равнине?
   Вышеизложенное сводится к нижеследующим положениям:
   1. Имя "Русь" произошло, вероятно, от языковой основы того же слова, какое и до настоящего времени сохранилось в языке Осетинов: "урс-рус-рос" для выражения понятия "белый", свободный, независимый, господствующий, правящий.
   2. Территория, с которой прежде всего было связано имя "Русь", это южные и юго-западные пределы Восточно-Европейской равнины (Черноморско-Азовское побережье, с одной стороны, и Галиция, с другой стороны).
   3. Первоначальное расселение Славян является отправным пунктом для разысканий о начале Руси.
   4. Так как данные исторических источников не достаточны для разъеснения этого явления, а данные археологии накапливаются слишком медленно, представляется необходимым обратиться к всестороннему и систематическому изучению географической номенклатуры страны.
   5. Вопрос о степени племенного родства славянской Руси с иранскими племенами до-исторической колонизационной волны остается открытым.
   (О происхождении слова «Русь», 103)

ИССЛЕДОВАНИЯ

А.Д.УДАЛЬЦОВ

   Областью славянского этногенеза в самом широком смысле являлась обширная территория Европы, охватывающая бассейны рек среднего и нижнего Дуная, Одры (Одера), Вислы, Днепра, верховьев Волги и Оки, может быть – Дона, и заселенная в древнейшие исторические времена племенами иллирийцев, фракийцев, лугиев, венетов, сколотов (скифов), частью сарматов – наполовину еще яфетидов, наполовину индоевропейцев. Проходя в своем общественном развитии стадии отцовского рода, военной демократии и образования классов и государств, скрещиваясь друг с другом и постепенно вырабатывая на основе взаимных сношений общие им всем основы культуры, эти племена в ходе своей истории мало-помалу давали начало единой славянской народности с местными особенностями, обучловленными своеобразием исторического развития отдельных племен и их объединений.
   Процесс складывания славянской народности на указанной нами обширной территории проходил неравномерно, подвигаясь быстрее в одних местах, отставая в других. раньше всего ядро протославянской народности складывается на территории современных Украины и Белоруссии, в бассейнах среднего и верхнего Днепра и Припяти, расширяясь затем на севере и востоке до верховьев Западной Двины, Волги и Оки.
   Основные племена автохтонных земледельцев Восточной Европы эпохи Геродота, – сколоты-паралаты (споры-спалы) и частью алазоны на юге (давшие позднейших склавинов) и невры на севере (будущие венеты или венеды), которые в дальнейшем путем длительного взаимного скрещивания и аккультурации образовали ко II веку н.э., раньше, чем остальные предки славян (иллирийцы, фракийцы, лугии), основное ядро протославянской народности. Это основное ядро протославянских племен в дальнейшем своем развитии превратилось в восточных славян, а его отдельные племена и части их, расширяя свою территорию на запад, за Вислу, и на юг, за Дунай, и скрещиваясь со славянизирующиммися лугиями и иллиро-фракийцами, дало начало западным и южным славянам (II-VII века н.э.)
   Образование восточного (русского) славянства представляет собой дальнейшее развитие того основного ядра протославянской народности, которое сложилось уже в Восточной Европе ко времени Птолемея (II век н.э.) В эпоху великого переселения народов продолжалась дальнейшая консолидация этой народности, расширение ее территории на северо-восток, в область племен культуры "дьяковых городищ", а быть может, и действительное переселение части приднепровских склавинов и спалов на север, в приильменье, в область будущих новгородских "словен" и "полян". Развивались сношения, в том числе и торговые, между областью Верхней Волги и Причерноморьем, а также с Прибалтикой, Средней Волгой и Камой, где складывались племена финской народности.
   Антский союз племен возникает в борьбе с готами в течение IV века н.э. В его состав кроме славян-спалов входили, вероятно, карпы, костобоки, сабоки, арсиеты, роксоланы, а позже, может быть, часть придонских сармато-аланских племен. В рамках этого союза идет скрещение сложившихся уже славян-спалов со славянизирующимися фракийцами и сармато-аланами и образование южной ветви восточных (русских) славян-антов. Другим именем этой группы племен были росомоны (Иордан), своим корнем "рос" указывающие на значение в составе антов племен, в имени которых звучит корень "рос", "рас" (потомки древних алазонов – арсиеты и роксоланы).
   Все это еще более подкрепляет теорию южного происхождения имени "Русь", совершенно независимого от пришельцев с севера, варягов. Ранняя "Русь" сложилась в борьбе с германцами-готами, объединив воедино ряд причерноморских племен вокруг более культурных славянских племен среднего Поднепровья. Культура этой ранней Руси – антская культура – самостоятельно развилась, продолжала высокие традиции культур эллино-скифской и сармато-аланской и дала в дальнейшем культуру Киевской Руси, воспринявшей позднее и самостоятельно переработавшей культурные традиции Византии.
   В своем дальнейшем развитии, переходя от стадии "военной демократии" (I-VII века н.э.) к классовому обществу и сложению государств, антская южная ветвь восточного славянства продолжала свое этническое сближение с северной (словено-кривичской) и средней (венетской) ветвями и дала совместно с ними окончательно сложившуюся восточнославянскую народность.
   (Основные вопросы этногенеза славян, 168)

П.Н.ТРЕТЬЯКОВ

   Сообщения византийских, латинских и сирийских авторов VI-VII века об антах и склавинах являются первыми вполне бесспорными и обстоятельными историческими известиями о славянских племенах, в частности славянах на восточноевропейской равнине.
   В течение VII-VIII веков н.э. древнее наименование восточнославянских племен Поднестровья и Среднего Поднепровья – анты, некогда столь популярное в Византии и других странах, вскоре исчезло из обихода. Очевидно, такие события, как расселение славян на Балканах, славянские походы на Средиземное море, основание первых славянских государств на Дунае и возникновение в VII веке дулебско-волынского государственного объединения племен – "Валинаны", привели антское объединение к распаду, в процессе которого навсегда утратилось и его древнее наименование.
   Через два – два с половиной столетия после исчезновения наименования антов, а может быть и раньше, в Византии, на Западе и на Востоке получило распространение другое наименование восточнославянских племен – рос, росы, русь, популярность которого стала расти из десятилетия в десятилетие. Вскоре наряду с ним для обозначения восточных славян вошло в широкий обиход имя славяне, до этого времени употреблявшееся на Западе и в Византии главным образом применительно к западным славянам.
   Происхождение и древнейшая история имени рос-русь и его первоначальных носителей является одним из наиболее темных и запутанных вопросов истории раннего восточнославянского средневековья.
   Историки-норманисты доказывали скандинавское, варяжское, происхождение наименования русь и самой Руси, основываясь на легенде о призвании варягов, приведенной в летописи под 862 годом, где сказано, что Рюрик и его братья были Русью и что от них "прозвася Русская земля", на наименовании одного из древних северных городов Старая Русса, недалеко от которой проистекает река Русская и другое. Наименование русь норманисты вели от слова ruotsi, которым якобы финны называли шведов.
   Противники норманистов настаивали на славянском происхождении рос-русь. Они ссылались на то место из летописи, где сказано "наченшю Михаилу царствовати (842 год), начаша прозывати Руска земля. О сем бо уведахом, яко при сем цари приходиша усь на Царьгород, яко же пишется в летописаньи гречьстем", и на византийские известия, подтверждающие это мнение русского летописца и свидетельствующие о существовании Руси до "призвания варягов". Они обращались к данным топонимики, анализировали "русские" имена днепровских порогов и т.д.
   Были, наконец, попытки компромиссного решения вопроса, авторы которых рассматривали Русь, как слияние южного и северного скандинавского наименований. К ним примыкало мнение о готском происхождении рос-русь, свидетельствующее о частичном отступлении норманистов перед фактами, говорящими о местных истоках рось-русь в Северном Причерноморье.
   Племенное наименование рос, росы, русь в области Северного Причерноморья и Поднепровья отнюдь не являлось новым. Еще во времена Германариха где-то между Доном и Днепром жили росомоны – неизвестное племя, боровшееся с готами. Много раз в историографии обращалось внимание на древнюю топонимику южных областей Восточной Европы, насышенную этнонимом "рос" значительно в большей степени, чем топонимика севера. Еще П.И.Шафарик, а вслед за ним и многие другие историки обращали внимание на то, что от корня рос или русь происходит целый ряд наименований рек юга Восточной Европы. Оскол некогда назывался Рось. Книга Большого Чертежа знает Русу, впадающую в Сейм; сейчас это имя также утеряно. Далее, уже на Правобережье, имеем речку Рось, с притоком Россавой и Роськой – это известная пограничная река Киевского княжества XI века.
   Серьезным аргументом в пользу южного происхождения наименования Руси явилось введение в научный обиход сообщения о росах сирийского автора VI века Псевдо-Захария, которому было известно, что на северо-запад от Дона живут "hros" – люди, наделенные членами тела больших размеров". Это сообщение не оставляет уже никаких сомнений в том, что в области Среднего Поднепровья, где-то между Днепром и Доном, имелось племя росов, повидимому, одно из древнейших восточнославянских племен, обитавших на границе степей.
   Росы VI века и более раннего времени – современники, а может быть, и участники антских походов на Балканы – это одно, росы же последующего времени – совсем другое. Начиная с первой половины XI века имя рос-русь получило совершенно новое значение. Из наименования племени оно превратилось в наименование крупного и могучего восточнославянского объединения, представляющего за рубежом все восточнославянские племена, вступившего на путь активной политики на Черном море и имевшего государственный характер.
   В это же время, в первой половине IX века, известия о росах-руси, а вслед за ними и сами росы-русь, как купцы и воины, проникают на берега Средней и Нижней Волги и на Восток, в арабские страны, опять-таки выступая там как представители отнюдь не племени, а какого-то весьма обширного и могучего восточнославянского объединения.
   Общеизвестно, что в XI-XII веках, а несомненно, и раньше, собственно Русью называлась сравнительно небольшая область в Среднем Поднепровье – Киевская, возможно, Полянская земля. Области Северные – Смоленская, Новгородская, Суздальская – Русью не считались. Когда оттуда кто-либо ехал в Киев, говорили: "едет в Русь". Киевское войско называлось "русским войском".
   То, что Русь локализовалась на славянском востоке, хорошо знали и в Западной Европе. Гвидо Равенский и Географ Баварский помещают росов между уличами и хазарами.
   (Восточнославянские племена, 162)

   Народности складывались в результате распада родо-племенных связей, в ходе объединения людей по территориальному признаку на основе новых, уже не первобытных, хозяйственных, социальных и политических отношений, в обстановке возникновения классов и государственности. Народность – это предшественница нации, первая ступень на путях ее формирования, историческая общность, сложившаяся из различных племенных групп, менее монолитная и прочная, чем нация. Границы народностей обычно не совпадали с границами предшествовавших им племен и племенных объединений.
   Древнерусская народность сложилась на рубеже I и II тысячелетия нашей эры и просуществовала полтысячелетия, до того времени, когда изменившаяся историческая обстановка в Восточной Европе привела к распаду этой народности на три части – на русскую, украинскую и белорусскую народности, являющиеся непосредственными предшественниками соответствующих современнных наций.
   Термин "древнерусская народность", как и наименование Древняя Русь или Древнерусское государство, является "книжным", введенным в обиход историками. Само название народности произошло некогда от этнонима "русь"-"рось", издавна известного в Северном Причерноморье. Люди называли себя русскими, а свою землю Русской землей. Условный эпитет "древнерусская" был продиктован стремлением подчеркнуть разницу между русской народностью раннего средневековья и сохранившей это же наименование русской народностью XIV-XV и последующих веков.
   В начале третьей четверти I тысячелетия нашей эры славяне активно включились в "великое переселение народов", они боролись с Аварским каганатом, в течение ста лет вели войну с Византийской империей, в ходе которой заселили поречье Дуная и значительную часть Балканского полуострова. В это же время – в I тысячелетии нашей эры – славяне расширили свою территорию на северо-востоке, результатом чего явилась этногеографическая картина "Повести временных лет". Ее слагаемые – восточнославянские группировка – были далеко не первобытными объединеиями как по своему социально-политическому уровню, так и по этническому составу. Поэтому историю образования древнерусской народности нельзя ограничивать узкими рамками – несколькими столетиями на рубеже I и II тысячелетия нашей эры. Тогда процесс уже завершался, шла окончательная кристаллизация народности. Этому предшествовал длительный период "подгоовки", в ходе которого славянским населением, продвигавшимся из Восточного Повисленья и Днестро-Днепровского междуречья в северном, восточном, а позднее и в южном направлениях, были поглощены различные племена, в том числе и совсем чуждые славянам по языку и культуре. Особенно значительное место среди них занимали восточные балты: несколько больших и многочисленных племенных группировок, некогда владевших Верхним Поднепровьем, верховьями Окского бассейна и поречьем Западной Двины, родственных предкам современых национальностей балтийской *лето-литовской) группы – литовцев и латышей. В области Волго-Окского междуречья и на Севере в процуесс формирования древнерусской народности были вовлечены целиком или частично многие финно-угорские племена: меря, мурома, весь, водь и другие. Подобные же явления имели место и на юге страны – в Среднем Поднепровье и Прикарпатье, где восточные славянские племена на протяжении I тысячелетия нашей эры близко сталкивались с остатками скифского, дакийского и сармато-аланского населения, а также с некоторыми тюрскими группировками.
   Не следует думать, что сложение древнерусской народности полностью завершилось сразу после образования Древнеруского государства. На первых порах средневековья гпродность являлась общностью весьма относительной: еще долго сказывалось своеобразие ее компонентов. Не только языковые особенности, связанные с древними диалектами различных славянских группировок и неодинаковым неславянским субстратом, не только специфические черты культуры, бытового уклада и религиозных представлений, унаследованные от прошлого, но и конкретные особенности в развитии общественного строя и различные хозяйственные традиции в первое время так или иначе отличали друг от друга отдельные части формирующейся древнерусской народности. Не только в IX-X веках, но и в XI-XII веках Русью, Русской землей называлась обычно лишь сравнительно небольшая область в пределах Среднего Поднепровья, лежащая вокруг трех городов: Киева, Чернигова и Переяславля-Русского. Население других земель – галичских, смоленских, новгородских, залесских – русским первоначально не называлось. Древлянская земля, расположенная совсем недалеко от Киева, также находилась за пределами первичной Руси. Лишь позднее, после значительных изменений в жизни Древнерусского государства, прежде всего вместе с укреплением феодальных порядков и возникновением новой исторической обстановки, вызвавшей перемещение центра Руси и больших масс населения из Среднего Поднепровья на север, наименование Русь распространилось на все древнерусские земли, их население повсеместно стало считать себя русским.
   В результате исследований последних десятилетий выясняется, что древняя территория славянских племен лежала в средней полосе Европы, севернее и северо-восточнее Карпат. В ее границы на западе входили бассейн верхнего и среднего течения Вмслы и, может быть, верховья Одера. На востоке славянам принадлежали земли в Правобережье Среднего Днепра, в зоне лесостепи и леса, ограниченные с севера течением Припяти. Здесь, на берегах Днепра, в I тысячелетии до н.э. и в начале нашей эры славяне сталкивались с западными иранскими племенами, сначала скифами, а позднее сарматами. На юге, в Прикарпатье, лежали области древних фракийцев. Соседями славянских племен на западе были когда-то иллирийцы, а затем кельты и германцы. Наконец, севернее славянских пределов, за Припятью, в Верхнем Поднепровье и в областях, примыкающих с юго-востока к Балтийскому морю, жили многочисленные племена балтов – предки литовцев, латышей, пруссков и средневековых ятвягов, а также днепровские балты, смешавшииеся со славянамси в раннем средневековье. Их соседями на севере и востоке являлись древнейшие обитатели восточноевропейских лесов, племена финно-угорской группы.
   Такова в самых общих чертах древняя этнографическая картина Средней и Восточной Европы приблизительно двухтысячелетней давности, основанная на скудных сообщениях современников – историков и географов рубежа и начала нашей эры, главным же образом на материалах сравнительно-исторического языкознания, гидродинамии и "лингвистической географии", а также на археологических данных.
   Уровень социально-экономичекого развития, достигнутый в I тысячелетии н.э. разноэтническим населением Восточной Европы, а именно распад первобытного строя жизни с его замкнутыми родо-племенными объединениями, возникновение классовых отношений и новых экономических связей, а также неравномерность развития послужили основной предпосылкой возникновения древнерусской народности. Это был как бы цемент, прочно соединивший воедино разнородные ранее элементы. Начиная с третьей четверти I тысячелетия н.э. в восточнославянской среде процесс складывания классового общества особенно энергично протекал на южных пределах, на пограничье с племенами и народностями, достигшими рубежа классового общества еще к началу I тысячелетия н.э. Именно здесь – на Среднем Днепре – сложилось первичное ядро древнерусской народности и ее государственности – "Русская земля", объединившая в своих границах названные в летописи группировки полян, северян и уличей, продвинувшиеся сюда в это время из южных частей Верхнего Поднепровья. Как будто бы здесь имелся и какой-то местный этнический элемент, неизвестно – славянский или неславянский, давший Русской земле свое имя. Попытки его расшифровки на основании археологических данных пока что не привели к положительным результатам.
   (У истоков древнерусской народности, 163)

А.Л.ПОГОДИН

Единственным признаком принадлежности славянских народов к одному племени служит язык. Все славянские языки восходят к одному предку, праславянскому языку, словарь и грамматику которого можно восстановить с помощью сравнения отдельных славянских наречий. По этому же признаку, заключающемуся в сравнительной близости языков, располагают эти последние в порядке известных родственных групп. Так, польский язык ближе к чешскому, чем к сербскому или русскому, сербский – в свою очередь, ближе к болгарскому, чем к чешскому и т.д. На основании такого языкового признака, который имеет все-же лишь относительное значение, в настоящее время принято подразделять славянские языки на 3 группы: русскую, западно-славянскую (языки польский, чешский, лужицкие) и восточно-славянскую (языки сербско-хорватский, болгарский, словенский).
(Краткий очерк истории славян, 111)

В.А.ПАРХОМЕНКО

Во время похода 860 года восточно-славянские племена – и именно юго-восточная ветвь их, бывшая тогда у Константинополя, – полусила там от византийцев наименование Руси, а затем после прихода Игоря с юго-востока на Днепр и утверждения его там, имя Русь, принесенное полянами вместе с Игорем, утвердилось прочно в Киеве. Из летописного текста заключаем, что летописец стоял на той точке зрения, что имя Русь дано было впервые нашей военной дружине в Византии. И вот теперь, исходя из этого положения, мы сможем понять историко-литературное происхождение этого имени. Тут нужно принять во внимание, что имеется известное библейское место – именно у пророка Иезекииля, – где встречается данное имя в такой фразе: «Се аз навожу на тя Гога и Магога, князя Рос» (по гречески Рос – буквально то же имя, что и усвоенное византийскими писателями нашей Руси); и вот сперва в византийской литературе (например, в толкованиях на Апокалипсис Андрея Кесарийского и Арефы) мы встречаем применение данного пророчества к северным скифским народам вообще, а затем, когда из этих северных народов в IX веке стали больше заметны византийцам славянско-черноморские племена, делавшие жестокие нападения на Византию, то это таинственно-библейское имя было приложено именно к этим племенам, что случилось, очевидно, около времени похода 860 года. В византийской литературе мы наблюдаем следы этого процесса перехода данного названия от северных скифских народов вообще к нашей Руси в частноти, когда писатель X века Лев Диакон, в отличие от писателей предыдущей эпохи, данное библейское метсо толкует уже не в смысле приложения к северным скифским народам, а прямо применяет к нашей Руси. Вполне понятно, что именно Византия, близкая и наиболее культурная соседка восточно-славянских племен, дала тем из них, с которыми лучше теперь познакомилась и которые произвели на нее более сильное впечатление, определенное географическое наименование. Таким образом, по данным греческих источников, в нашей летописи имя Русь в IX-XII веках существовало на юге – от Азовского и Черного морей до Киева, а именно сперва в ПРиморье, а потом на Среднем Днепре, с чем в общем сообразны и показания восточных писателей той эпохи. Между тем на севере лица, ищущие здесь происхождение данного имени, могут указать определенно существование его лишь во второй половине XII века (впервые в 1167 году). Гадать о возможности более раннего появления на севере имени Русь, конечно, возможно, но для этого нет никаких определенных данных источников; между тем фактическое появление в источниках относительно севера этого имени только во второй половине XII века легко может быть поставлено в связь с соответствующими фактами той эпохи – с падением в это время политико-экономического значения Киева и Подднепровья и одновременно с возвышением Новгорода и вызванным этими обстоятельствами колонизационным, хотя бы и весьма частичным, движением по варяго-гшреческому пути торгового элемента с юга на север в эту эпоху. И такое объяснение вполне соответствует летописному употреблению имени Русь, прилагаемому к Киевской территории, между тем, как относительно Новгородского севера ранней эпохи X-XI веков мы встречаем тут указание другого рода: «То суть людие Новгородстии от рода Варяжска».
(У истоков русской государственности, 107)

Л.НИДЕРЛЕ

   В славянской историографии велось много споров, различных по своему научному уровню, относительно правильного толкования этих сообщений, о том, насколько верно в них излагаются исторические факты и насколько они являются делом фантазии, а также о дате прихода русо-варягов и, наконец, главным образом о том, представителями какого народа являлись эти новые элементы, создавшие государство. Подробно историю этих споров здесь изложить невозможно.
   Особенно резко выступали друг против друга две партии, одна из которых – "норманская" – видела в Руси родственное норманнам скандинавское племя германцев, вторая же – "славянская" – видела в них славян.
   Проблема эта распадается, во-первых, на вопрос о достоверности летописных известий (главным образом в отношении периода, когда Русь появилась на Ладоге и озере Ильмень и когда они были призваны тамошними славянами) и, во-вторых, на вопрос о происхождении Руси.
   Что касается первого вопроса, то в настоящее время не может быть сомнений, что даты, указываемые в летописи, не всегда являются достоверными и правильными, и меньше всего они верны в определении периода, когда русы появились в нынешней России. Антинорманисты, направившие свой огонь против указанных в летописи дат – 859 и 862 годов, достигли в этом направлении больших успехов. Не только 859 год не является датой первого похода русов в Черное море, так как ему предшествовал ряд других, но и вторая дата – 862 год – также не являлась началом поселения русов у Ладожского и Ильменского озер, поскольку они обитали там задолго до этого. О том, что русы совершали свои походы еще до 860 года, видно из "Бесед" патриарха Фотия, из факта нападения на Амастриду в 842 году, а также из того, что в 839 году в составе посольства императора Феофила, направленного к Людовику Благочестивому, находилось несколько росов, посланных русским "хаканом". Наименование "хакан" (каган) свидетельствует, что это были росы, находившиеся в сфере болгарского или, скорее, хазарского влияния. Наконец, имеются еще более древние упоминания о нападении русову на Царьград и о том, что они появились в южной Руси, однако эти упоминания не являются в достаточной степени достоверными, и поэтому на них нельзя ссылаться. Однако некоторые арабские источники все же свидетельствуют, что уже в первой половине IX века, а частично уже и в VIII веке русы были известны на востоке как народ, обитавший на севере, вблизи Ильменского и Ладожского озер, и у истоков Днепра и Волги. О них упоминают как об известных купцах, которые еще до 846 года выступали посредниками в торговле Византии с Востоком, не только Ибн Хордадбе, но и ряд других авторов: аль-Истахри, Ибн Хаукаль, ал-Бахри, Масуди, Ибн Русте, Гпрдизи и анонимный Персидский географ, заимствовавшие свои сведения из какого-то другого, более древнего источника первой половины IX века (Муслим ал-Джерми?) Все они говорят о русах как об известном племени, а некоторые из них, например, Ибн Русте, Гардизи, Масуди, Мукаддеси, а позднее и Ацфи, упоминают, что обитали русы на севере на большом острове, окруженном болотами, что указывает на их первоначальные места обитания между озерами Ильмень и Ладожским. Здесь мы и должны в действительности поместить первый центр русов, пришедших из Скандинавии, вероятнее всего, еще до начала IX века; это были Гардарики или также Аустрики скандинавских саг и рунических надписей, и здесь на Ладоге были их первые города Algdagen (Старая Ладога) и Holmgard (Новгород); отсюда распространилось господство русов сначала, видимо, на восток, на Белорозеро и преимущественно на Волгу, а позднее вверх по Волхову и Ловати на Днепр. Это подтверждается также данными лингвистики и археологии. При этом продвижении русов наряду со старыми образовались новые центры, как на востоке – в Белоозере, Ростове, Муроме, Суздале, так и на юге – близ Смоленска (ср. Гнездовские курганы), в Любечи, Чернигове, Вышгороде, Киеве, а также в Изборске, Турове и Полоцке на Западной Двине. Однако основное ядро русов длительное время оставалось на севере, между Ладогой, озером Ильмень и Валдайской возвышенностью, но в результате растущей децентрализации оно ослабевало и постепенно распалось, пока, наконец, в 882 году не образовалась взявшая верх военная группировка, которая во главе с двумя боярами Олега обосновалась в Киеве и тем самым положила начало образованию единого русского государства, которое постепенно создало не только политическое, но и национальное единство всех восточных славян. Так, Киев, известный тогда под загадочным именем Самбатас, действительно стал, как говорится в летописи, "матерью всех городов русских".
   Таким образом, поселения русов первоначально представляли собой сеть гарнизонов, размещенных в важнейших пунктах вдоль двух основных торговых путей: Волжского и Днепровского. Русы были объединены в хорошо вооруженные и с военной точки зрения хорошо обученные дружины, которые благодаря взаимной поддержке смогли подчинить население даже далеко отстоящих районов. Только так и можно представить себе, как удалось овладеть им такой большой страной, подчинить себе столько славянских племен и сплотить их в единое целое.
   Итак, теперь не может быть сомнений, что русы пришли на Русь не в 862 или 859 году, а раньше, и, следовательно, сообщение летописца в этой части ошибочно. Не является правдоподобным и рассказ летописца о том, каким образом русы были призваны на Русь. Новые комментаторы летописи полагают, что в действительности рассказ летописца о призвании варягов является лишь литературной легендой, отчасти основанной на действительной новгородской традиции, отчасти дополненной позднейшими домыслами, появившимися в Киеве. Следовательно, в этом вопросе полное и безоговорочное использование летописных известий невозможно.
   По-иному, однако, ставится второй вопрос: какова была этническая принадлежность варяго-русов? Летописец явно отличает их от славян и связывает их с заморскими племенами Скандинавии, с норманнами и шведами, то есть с германскими племенами. Именно скандинавские германцы и были теми, кто пришли к славянам, покорили их и, объединив, создали таким образом русский народ и русское государство.
   Это несложное объяснение и домысел летописца подкрепляются рядом других свидетельств, с летописью не связанных. Хотя византийские литературные источники очень мало дают для выяснения этого вопроса, обычно называя русов народом скифским, то есть пришедшим из Скифии, но все же они дважды упоминают русов как народ франкского происхождения. Чаще и определеннее говорят о них латинские источники. Наиболее важное сообщение о русах содержится прежде всего в Бертинских анналах, согласно которым сами русы считали себя шведским родом, с чем полностью соглашается венецианский летописец Иоанн Диакон и кремонский епископ Лиутпранд, которые считали русов норманнами. Основные восточные источники, по крайней мере Ибн Фадлан, Ибрагим ибн Якуб, Ибн Русте, Гардизи, анонимный Персидский географ, Масуди, ал-Бекри и другие, отличают славян от русов, и если вопреки им ал-Истархи, Ибн Хаукаль и Ибн Хордабде отожествляют их со славянами, то это частная ошибка, которая объясняется тем, что в тот период (с X века) этнографическое понятие Русь начало заменяться понятием географическим и политическим, подразумевавшим также и область, заселенную славянскими племенами, но покоренную русами из Киева. Даже сам Константин Багрянородный, в других случаях последовательно и четко различающий славян и русов, использовал как-то термин Русь, именуя им славян Киевского государства.
   Как легко заметить, обычное для XI и XII веков историческое понятие Русь, являющееся общим для всех восточных славян, у киевского летописца появляется уже в X веке.
   Однако доказательства северного германского происхождения собственно русов не исчерпываются приведенными выше историческими данными. Имеются также бесспорные лингвистические доказательства. Во-первых, ясно, что имена русских князей, бояр и вообще состава русской дружины, которые в большом числе приводятся в самой летописи, являются именами германскими. Во-вторых, император Константин Багрянородный оставил нам описание пути русских дружин через днепровские пороги (между Екатеринославом и Запорожьем), в котором дает русские и славянские названия семи порогов, причем, если отбросить некоторые незначительные ошибки и произведенные замены, бесспорно станет очевидным, что язык русов был не славянским, а германским, скандинавским. На основании того, что мы знаем о них, нельзя не считать, что русы были германского происхождения и пришли из Скандинавии.
   Несомненно, что русы оседали на главных торговых путях задолго до 860 года, что они сначала создали первые торговые русские города, которые стали административной основой позднейшего Русского государства. При этом, постепенно славянизируясь, русская дружина образовала среди славян высший военно-торговый слой первого русского дворянства.
   Так при помощи варяго-русов возникли первые русские города с первыми князяьми в них: в Новгороде (Рюрик), в Белоозере (Синеус), Изборске (Трувор), Киеве (Аскольд), Полоцке (Рогволд), Турове (Тур), а затем путем объединения их в новое политическое целое – Великое Киевское княжество, основой успеха которого, повидимому, было более выгодное по сравнению с другими расположение Киева на Днепровском пути. Кто владел Киевом – владел всем Поднепровьем, покорение и объединение населения Поднепровья должно было последовать само собой. Только таким образом мы и можем объяснить, почему наименование русы, которое первоначально принадлежало только варягам, сидели ли они в Новгороде, Белоозере, Полоцке или в Киеве, именно из Киева распространилось как общее наименование для всего восточного славянства и почему именно Киев стал матерью городов русских. "Вся русская земля" в старых легендах о святом Владимире означает в действительности всю славянскую Русь.
   Несмотря на большое значение русов в развитии восточной славянской державы, с этнической точки зрения их влияние было ничтожно. Их было слишком мало, и поэтому они вскоре растворились в море славян. Род великих русских князей уже в третьем поколении отказался от языка и традиций отцов своих. Правнук Рюрика получил уже имя – Святослав.
   (Славянские древности. Русы, 99)

Л.В.ЧЕРЕПНИН

   Народность является исторической категорией, следующей за родом и племенем и предшествующей нации. Народность развивается в нацию с образованием национального рынка, появлением экономических и культурных национальных центров. Поскольку четыре элемента или признака, характеризующих нацию (общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры), создаются постепенно, постольку из их развития нужно исходить при характеристике основных этапов истории русской народности.
   В процессе формирования русской народности можно наметить следующие этапы:
   1) VI-IX века – период разложения первобытно-общинного строя и генезиса феодализма у восточных славян, когда создаются предпосылки для возникновения древнерусской народности;
   2) IX – начало XII века – раннефеодальный период на Руси, время дальнейшего развития древнерусской народности;
   3) XII-XIII века – период феодальной радробленности, когда создаются предпосылки для формирования на основе народности древнерусской народностей великорусской, украинской и белорусской;
   4) XIV-XV века – период постепенного преодоления феодальной раздробленности, время складывания великорусской, украинской и белорусской народностей;
   5) конец XV – начало XVII века – время образования и укрепления Русского централизованного государства, когда великорусская народность окончательно сформировалась. С XVII века можно говорить уже о начальной стадии развития русской нации на основе тех элементов исторической общности, которые сложились в предшествующее время.
   VI-IX века – начальный этап формирования древнерусской народности, совершавшегося в результате обособления восточных славян (предков русского, украинского и белорусского народов) от западных (предков чехов и др.) и южных (предков болгар, сербов и др., заселивших Балканский полуостров) и дальнейшей консолидации восточнославянских племен.
   В известиях византийских авторов VI – начала VII века южная группа восточного славянства, обитавшая на пространстве от Днестра до водораздела Днепра и Донца, носит название антов. С начала VII века термин "анты" исчезает из источников. Для изучения дальнейших вопросов, связанных с формированием древнерусской народности, представляет особый интерес история славянского племени, затем народа "рос-росы-русь", о котором говорят историк Иордан ("розоманы"), сирийский автор VI века Псевдо-Захария, Географ Баварский (IX век), о котором имеется известие в Бертинских анналах (IX век), в рассказах арабских авторов IX-X веков и т.д., с которым связаны, наконец, топонимические данные – наименования рек в бассейне Днепра. Мнение о варяжском происхождении названий "рос-росы-русь" опровергается в результате изучения показаний русских летописей, иностранных писателей, анализа материала топонимики, наконец, обследования археологических данных (например, инвентаря гнездовских курганах под Смоленском и михайловских – близ Ярославля, считавшегося "норманистами" скандинавским, в действительности же, как оказывается, принадлежавшего славянам). Если иностранные источники иногда отожествляют русов с варягами, то это потому, что скандинавские викинги получали название русов, попадая на юг, в Киевскую Русь.
   Несомненно, что и "анты" и "росы" представляли собой наименования восточнославянских племен, впоследствии создавших Древнерусское государство с центром в Киеве. Спорным остается вопрос, являются ли "анты" и "росы" названиями одних и тех же племен (или территориальных объединений) или же различных.
   В истории росов выдкляют два этапа:
   1) IV-VI века – время, когда племя росов входило в состав объединеия антов;
   2) VI-VIII века – время, когда вокруг росов объединяется ряд других славянских племен.
   Согласно археологическим данным, племя росов первоначально жило на среднем Днепре и к востоку от него. Б.А.Рыбаков указывает, что уже для IV-VI веков можно выделить археологический материал, характеризующий культуру росов на территории Киева, Поросья и части левобережья Днепра. В VI-VII веках, согласно Б.А.Рыбакову, складывается племенной союз, а на его основе – территориальное объединение, получившее имя "Русь".
   В VI-VII веках у восточных славян возникают объединения, представляющие собой переходную ступень от союзов племен к раннефеодальным государствам. таково, например, политическое объединение во главе с "валинана", или волынянами, которое некоторые исследователи считают начальным моментом в истории русской государственности. К VI-VII векам, по-видимому, относится и возникновение другого территориального объединения. В него, как считает Б.А.Рыбаков, вошли русы (росы), северяне, впоследствии поляне и уличи. Этот союз вел борьбу с аварами, болгарами и хазарами. Таким образом, уже в VI– VII веках наметилось основное территориальное ядро будущей древнерусской народности.
   М.Н.Тихомиров считает "Русь" первоначальным названием земли полян, живших по среднему течению Днепра. А.Н.Насонов указывает, что территория "Русской земли" сначала ограничивалась пределами поселений полян, северян (или ихъ части), части радимичей и уличей.
   Таким образом, первоначальные территориальные границы Руси определяются местоположением городов Киева, Чернигова, Переяславля (такова реконструкция М.Н.Тихомирова, А.Н.Насонова), может быть (что является спорным) Курска (реконструкция Б.А.Рыбакова). Названная территория в источниках XI века и более позднего времени была известна под именем Руси или Русской земли в узком смысле слова, в то время как термин "Русская земля" в его широком значении охватывал все восочнославянские племена, сложившиеся уже к этому времени в древнерусскую народность.
   К IX веку русь (рос) выступает уже не как племя или союз племен, а как народность, известная в других странах. Еще во второй половине IX века (в 860 году) византийский патриарх Фотий указал на то, что русь – это сильный народ, с которым должны считаться его соседи. Формирование древнерусской народности сопровождалось процессом складывания русского государства. Уже в Бертинских анналах под 839 годом упоминается посольство, отправленное хаканом "царем) народа "рос" к византийскому императору Феофилу. Арабские писатели знают о сущ5ествовании трех политических центров Руси, предшествующих образованию единого Древнерусского государства (Куявия, Славия, Артавия). По-видимому, это Киев, Новгород и Тамань (Тмутаракань). С объединением Киева и Новгорода возникло относительно единое государство на громадной территории, населенной русским народом.
   Время существования Древнерусского государства (IX – начало XII века) – это новый этап в развитии русского народности, когда произошло объединение всех восточнославянских земель вокруг основного ядра древней Руси.
   Русской землей, Русью стали называть территорию, населенную русским народом. В этом значении термины "Русь", "Русская земля" неоднократно упоминаются в "Повести временных лет".Известная территориальная общность древнерусской народности подтверждается и памятниками древнерусского права. Договоры с Византией X века заключаются "от всякого княжья и от всех людий Руския земля". Основной древнерусский юридический сборник носит название "Русская правда". Слово "русь", судя по письменным памятникам рассматриваемого времени, означает также русский народ. При перечислении народов автор "Повести временных лет" указывает: "в Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, мордва". Под Русью, Русской землей в памятниках письменности часто подразумевается и Древнерусское государство. Русь (русский народ, Русская земля, Русское государство, русские вои) получает известность в других странах Европы и Азии. Употребление в IX-XI веказ терминов "Русь", "Русская земля" в этническом смысле и в значении государства указывает на то, что сложилась древнерусская народность и что на ее формирование активное воздействие оказало государство.
   Одним из признаков, характеризующих древнерусскую народность, является относительная общность языка при наличии и стойкости диалектных различий. Наряду с общенародным устным языком развивается письменный язык трех типов: один (общенародный в своей основе) – восстанавливаемый по памятникам деловой письменности, юридическми документам; другой (церковно-славянский в своей основе) – употреблявшийся в памятниках литургического характера; третий – типичный для литературных произведений.
   К XII-XIII векам относится третий этап истории русской народности. Он характеризуется тем, что создаются предпосылки для дробления древнерусской народности, в результате которого в дальнейшем формируются народности великорусская, украинская и белорусская.
   Великорусская народность оформилась в дальнейшем на территории земель Ростово-Суздальской, Новгородско-Псковской, Смоленской, Муромо-Рязанской. Центром формирования великорусской народности явилась Ростово-Суздальская земля.
   Украинская народность сложилась в дальнейшем на территории земель Киевской, Переяславской, Черниговской, Волынской, Галицкой, на Подолии, в Закарпатье, Буковине.
   Белорусская народность сложилась на территории Полоцко-Минской, частично Турово-Пинской, Смоленской, Северской, Галицко-Волынской земель. Центром формирования белорусской народности явилась земля Полоцко-Минская.
   Процесс дробления древнерусской народности осложнился внешним фактором – татаро-монгольским нашествием и завоеванием Руси. Татаро-монгольское нашествие оказало влияние на процесс формирования русской народности в следующих направлениях:
   1) оно привело к массовому разорению Руси, разрушению производственных сил, консервации феодальной раздробленности и, таким образом, замедлило процесс формирования русской народности и ее последующего превращения в нацию;
   2) оно привело к отрыву от Северо-Восточной Руси южных и юго-западных земель, создало условия, благоприятствующие их захвату польскими, литовскими, венгерскими феодалами, следствием чего было лишение будущих украинского и белорусского народов национальной государственности;
   3) в условиях татаро-монгольского ига классовая борьба на Руси в ряде случаев приобретала характер борьбы народно-освободительной, направленной против иноземных поработителей, поддержанных частью местных феодалов;
   4) татаро-монгольское нашествие чрезвычайно усложнило международную обстановку, в которой происходило образование русской, а также украинской и белорусской народностей; складывающие братские народности должны были вести борьбу за свою национальную независимость.
   Центром формирования великорусской народности становится Ростово-Владимиро-Суздальская земля.
   С течением времени за территорией русского народа закрепляется название "Великая Русь", за украинскими землями "Малая Русь". Термин "Белая Русь", так же как названия "Великая" и "Малая" Русь, употребляется уже в XIV веке, причем применательно не только к Западной, но и Северо-западной и Северо-Восточной Руси.
   С конца XV века в русских источниках начинает употребляться название "Росия" (вместо прежнего "Русь").
   (Исторические условия формирования русской народности до конца XV века, 181)

В.В.МАВРОДИН

   Спор о том, следует ли отожествлять варягов с «русью» и, следовательно, считать термин «Русь» солвом скандинавского происхождения, исходил из нескольких мест «Повести древних лет», в частности из следующих двух: географического введения, в котором указывается, что «русь» наряду со шведами и норвежцами – один из северогерманских народов, и легенды о призвании варягов, где мы находим то же самое утверждение. В легенде указывается, что от призванных варяжских князей, приведших с собой «всю Русь», пошло название «Русская земля».
   Исследователи летописей показали, что отожествление варягов с "русью" в обоих текстах не являктся первоначальным. Оно введено составителем "Повести временных лет" первой редакции 1111 года, а согласно предшествующему ей "Начальному своду" 1093 года, востстановленному А.А.Шахматовым, варяжские дружины стали называться "русью" лишь после того, как перешли на юг, в Киев.
   Термин "Русь" – не скандинавский. Времена викингов его не знают. В рунических надписях и в древнесеверной литературе наша страна зовется Гардарикой, то есть страной городов. Russia – термин сравнительно редкий, взятый не из живой речи, а книжный и вошедший в обиход в скандинавских языках лишь в XIII-XIV веках. В этом случае уже не может быть сомнений в том, что термин "Русь" пришел в Скандинавию из Руси славянской, Руси Киевской. Ни на какое племя или народ "русь" в Скандинавии не указывает нм один источник средневековой Европы. Не знает его и устное народное творчество народов европейского Севера, поэзия скандинавских скальдов.
   "Русы" упоминаются в "Песне о Нибелунгах" XII века, в "Песне о Роланде", повествующей о временах Карла Великого. Русь хорошо знали и в Византии начала IX века, то есть во времена, предшествующие так называемому "призванию варягов". Византийцы никогда не путали "варангов" (варягов), пришедших служить на Русь со своих "северных островов океана", с "росами" (русскими), коренными жителями земель, расположенных вдоль Великого водного пути "из варяг в греки". А этими "росами" были восточные славяне, русские.
   Но как же термин "Русь – Рось" закрепился за восточными славянами? Являлся ли он самоназванием или перенесен на них, в какую даль веков он нас уводит?
   Давно уже обратили внимание на то, что в наших лдетописях наименование "Русь" встречается в двух значениях. В широком смысле слова "Русь, Русская земля" обозначает все земли восточных славян, весь "словенеск язык на Руси", все земли, вошедшие в состав Древнерусского государства, всю территорию, в той или иной форме подвластную Киеву, – "мати градом русским". В этом значении, относительно позднем, термин "Русь" охватывает огромную территорию от дунайских гирл до Оки и Белоозера и от Невы до днепровских плавней и Керченского пролива, по обоим берегам которого раскинулись земли русского Тмутараканского княжества. В таком смысле слово "Русь" выступает и в летописях, и в "Хожении" игумена Даниила, и в "Слове о полку Игореве", и в "Слове о погибели Русской земли", и в устном народном творчестве, в былинах киевского цикла.
   Но есть и другое значение слова "Русь, русская земля". Оно является, несомненно, древнейшим. Речь идет о наименовании Русью, Русской землей только области среднего Приднепровья. В летописях (Лаврентьевской, Ипатьевской, Новгородской) "Русь" противопоставляется другим русским землям, областям, городам. Для новгородцев ехать в Киев означало ехать на "Русь", а возвращались они к себе в Новгород, а не в "Русскую землю". Для суздальского летописца "Русь" – Юг, Приднепровье, Киев, а он сам – житель земли Суздальской. Противоставляются "Руси" Прикарпатье, Галицкая земля, далекое Подунавье и даже Смоленская земля.
   Область собственно Руси в древнем, узком смысловом значении слова ограничена Средним Приднепровьем, городами Киевом, Черниговом и Переяславлем Южным. Русь среднеднепровская, Русь Киевская и стала тем стержнем, вокруг которого сплотились все восточнославянские земли. По мере объединения Киевом, Русью, землей полян, "яже ныне зовома Русь", всего восточнославянского мира в Древнерусское государство все земли восточных славян стали Русью, Русской землей.
   Б.А.Рыбаков обратил внимание на наличие третьего, наиболее узкого значение названий "Русская земля, Русь. В этом последнем случае "Русью" именуется небольшая область в виде треугольника, основанием которой является Поросье, то есть течение реки Роси и ее притока Росавы, вершиной – Киев, а одной из сторон – правый берег Днепра.
   Густинская летопись, поздняя, но очень интересная по содержанию, сообщает, что имя "Русь" – "от реки глаголемая Рось".
   Существовало ли восточнославянское племя "руссов"? Никаких прямых указаний на это мы не находим.
   Что касается чередования в источниках терминов "рус" и "рос", то одни языковеды считают, что в русском языке "о" могло перейти в "у", другие отрицают эту возможность.
   Учитывая изложенное, мы можем констатировать, что где-то на интересующей нас территории (Руси лесостепи Приднепровья и Подонья) в первые века нашей эры обитали племена, или, может быть, уже формирующиеся народности, в названии которых встречается в той или иной огласовке корень "рос". Что он означал, мы не знаем, хотя, быть может, его следует связать с понятием "светлый". Трудно сказать, то ли эти племенные названия дали наименование рекам Роси, Росаве, всему Поросью, то ли наоборот, что более вероятно. Несомненно одно – корень "рос" в топонимике Среднего Приднепровья очень древнего происхождения и уводит нас ко временам, задолго предшествовавшим летописи и Киевской Руси. Мы приходим к выводу, что уже в очень далекие времена, в период зарождения Русского государства и составления наших древних летописей, этот термин в источниках закрепляется за восточными славянами, русскими.
   Истоки древнерусской народности восходят к очень отдаленным временам, складывание восточных славян в особую ветвь славянства датируется VII-IX веками, то есть относится к тому времени, когда образовывается язык восточных славян, а началом формирования древнерусской народности следует считать IX-X века – время возникновения на Руси феодальных отношений и образования Древнерусского государства.
   Термин "древнерусская народность" принят в советской исторической науке в силу того, что он наиболее точно соответствует этнической общности времен Киевской Руси, времен Древнерусского государства. Народность той поры нельзя назвать русской, ибо это означало бы поставить знак равенства между народностью, в которую сложились восточные славяне в IX-XI веках, и той русской народностью времен Дмитрия Донского и Ивана Грозного, которая объединила лишь часть восточных славян.
   Развивающиеся торговые связи между отдельными городами и областями Руси, сношения между русским населением различных земель, установившиеся в результате совместных походов, поездок, переселения по своей инициативе и по воле князей, перегруппировки населения и колонизации, хозяйничания и управления "княжих мужей", расширения и распространения княжеской государственной и вотчинной администрации, освоения княжой дружиной, боярами и их "отроками" все новых и новых пространств, "полюдье", сбор дан, суд – все это в совокупности способствовало объединению восточных славян в единую народность.
   С течением времени одним из факторов, определяющих древнерусскую народность, становится религия. Понятие русский и христианин, православный, начинают совпадать. Совпадают понятия "язык (народ)" и "вера (религия)". Термин "христианин", как позднее "православный", нередко вбирает в себя понятие "русский", "русский народ", то есть "древнерусская народность".
   Ярко проявлялись и особенности психического склада русского народа: трудолюбие, мужество, стойкость, выносливость, мудрость, гостеприимство, благожелательность, доброта и свободолюбие, характеризующие русский народ везде, на всех этапах истории нашей Родины. Такую характеристику русским людям дают многочисленные авторы, писавшие на греческом, латинском, арабском языках. Они искусны в труде (Теофил, X век), храбры (Иордан, Прокопий, VI век; Лев Диакон, X век; Низами, XII век), стойки и выносливы (Прокопий, VI век; Кедрин, Ибн-Мискавейх, X век), гостеприимны и благожелательны (Прокопий, Маврикий, VI век), свободолюбивы (Маврикий, Менандр, VI век), предприимчивы (Ибн-Хордабех, IX век, Масуди, Ибн-Фадлан, X век).
   Древнерусская народность сложилась в результате слияния племен, племенных союзов и населения отдельных областей и земель восточных славян и объединила она весь восточнославянский мир.
   Русская, или великорусская народность XIV-XVI веков явилась этнической общности лишь части, хотя и большей, восточных славян. она формировалась на обширной территории от Пскова до Нижнего Новгорода и от Поморья до границы с Диким Полем. В это же время в Подвинье и в Полесье складывалась белорусская народность, а от Закарпатья и до Левобережья Днепра, от Припяти до степей Поднепровья и Поднестровья формировалась народность украинская.
   Древнерусская народность явилась этническим предков всех трех восточнославянских народностей: русских, или великороссов, украинцев и белоруссков, и складывалась она на грани первобытного и феодального общества, в эпоху раннего феодализма.
   Древнерусской народности предшествовали какие-то этнические общности, уже не являвшиеся ни племенами, ни союзами племен, но еще не сложившиеся в народности (например, полочане, кривичи, волыняне).
   Русской народности предшествовали этнические объединения по землям и княжествам (псковичи, новгородцы, рязанцы, нижегородцы, москвичи).
   (Происхождение русского народа, 91)

А.Н.НАСОНОВ

   Между древней Полянской землей и Киевской областью XI-XII веков эпохи Киевского государства хронологически стоит южнорусское государство с центром в Киеве, значительно отличавшееся от той и другой. Это южнорусское государство – «Русская земля», следы которого обнаруживаются в Древнейшем летописном своде, а раньше – в договорах Олега и Игоря с греками. Она послужили основой, господствующим ядром всего Киевского государства.
   Территориальные пределы древнейшей летописной "Русской земли" (или "Руси", понимаемой в территориальном смысле) восстанавливаются приблизительно. "Русская земля" лежит по обеим сторонам Днепра: "и разделиста по Днепр Русьскую землю: Ярослав прия сю сторону, а Мстислав ону".
   Устойчивость термина, как термина географического, показывает, что "Русская земля" весьма древнего происхождения, и сложилась она, очевидно, не в XI веке, когда из состава ее выделяются княжества Киевское, Черниговское и Переяславское, а значительно раньше.
   Русская земля получила свое название от имени местного южного населения, имя это местного, исконного происхождения, оно в изучаемую эпоху было уже народным и, может быть, когда-либо в очень далеком прошлом было племенным.
   "Русская земля" сложилась в эпоху хазарского ига, слабевшего в течение IX века. Внешним толчком, способствоввавшим образованию "Русской земли" в том виде, как она сложилась в IX веке, послужили внешние события – напор кочевников-угров, борьба с ними и с хазарами – стимулировали образование государства, включавшее три русских города – Киев, Чернигов и Переяславль, объединение, из недр которого со временем возникли три феодальных полугосударства.
   («Русская земля» и образование территории Древнерусского государства, 97)

М.К.ЛЮБАВСКИЙ

   Великорусская народность образовалась из смешения разных славянских племен, расселившихся в восточной Европе, между собой и с инородцами, преимущественно финского корня. Наибольшее участие в этом образовании принадлежало тому племени, которое и в восточной Европе удержало свое родовое имя, или, как выражается древнейшая русская летопись, прозвалось своим именем, т.е. словенами. Эти словене расселились в бассейне озера Ильменя, а отсюда перебрались на верхнюю Волгу, на притоки Оки и здесь смешались с другими славянскими колонистами, приходившими с запада, юго-запада и, по всем вероятиям, и с юга; часть их пробралась на север в бассейн озер Ладожского, Онежского, рек Онеги и Северной Двины. Везде и всюду эти славянские колонисты оттесняли или поглощали, ассимилировали прежних насельников, преимущественно финнов.
   Великорусская народность во всем разнообразии составных элементов сложилась в бассейнах верхней Волги и Оки до их слияния. Здесь же она нашла свой политический базис и здесь же, преимущественно, накопился ее колонизационный фонд, тот человеческий материал, который с половины XVI века она стала разбрасывать по лесам востока и севера и по степям юга и юго-востока.
   Территория, ставшая достоянием великорусской народности, долгое время пребывала в состоянии политического разделения. Сначала на ней появились три государственных образования: земля Новгородская, земля Ростово-Суздальская и земля Муромо-Рязанская. Земля Новгородская, принадлежавшая "господину Великому Новгороду", в половине XIV века разложилась на две земли: Новгородскую и Псковскую, во главе которой стал младший брат Новгорода Великого Псков, добившийся от старшего брата автономии. Муромо-Рязанская земля, доставшаяся по завещанию Ярослава второму сыну Ярослава Святославу вместе с Черниговом, обособившись под властью его сына Ярослава от Черниговской земли, при сыновьях этого Ярослава, около половины XII века, распалась на два княжества: Муромское, под управлением Святослава Ярославича и его потомков, и Рязанское, под управлением Ростислава Ярославича и его потомков. Рязанское княжество в свою очередь в начале сороковых годов XIV столетия распалось на княжества Рязанское и Пронское под управлением князей Ивана Александровича и Ярослава-Димитрия Александровича и их потомков. Ростово-Суздальская земля по смерти Всеволода III выделила из себя: великое княжество Владимирское, сделавшееся переходным владением князей, признанным старшими или великими среди потомков Всеволода III; княжество Ростовское, доставшееся старшему сыну Всеволода Константину и удержавшееся во владении его потомков; Переяславское, доставшееся Ярославу Всеволодовичу, выделившее из себя позже княжества Тверское и Московское; Юрьевское, доставшееся следующему сыну Всеволода Святославу и удержавшееся во владении его сына, внука и правнука (до 1340 года); Стародубское, доставшееся младшему сыну Ивану и удержавшееся во владении его потомков. После прибытия татар из великого княжества Владимирского выделилось еще княжество Суздальско-Нижегородское, которым наделил сына своего Андрея великий князь Ярослав Всеволодович, и которое удержалось и за его потомками; Галицко-Дмитровское, доставшееся следующему по старшинству князю Константину Ярославичу и удержавшееся за его потомками; Косторомское, доставшееся младшему сыну Ярослава Всеволодовича Василию. Несколько позже из великого княжения Владимирского выделилось окончательно княжество Московское, коим наделил сына своего Даниила великий князь Александр Ярославич Невский (около 1263 года), и которое удержаолсь во владении его потомков. Ростовский удел в связи с размножением рода князя Константина Всеволодовича с течением времени распался на княжества: Ростовское, доставшееся старшему сыну Константина Васильку и удержавшееся в его потомстве; Ярославское, доставшееся следующему по старшинству сыну Константина Всеволоду и удержавшееся во владении его потомков; Углицкое, доставшееся Владимиру Константиновичу; Белозерское, выделенное Васильком Константиновичем для сына своего Глеба и удержавшееся во владении потомков последнего. Княжества Ростовское, Ярославское, Белозерское, Стародубское и Суздальско-Нижегородское позже поделились еще на много частей, иногда очень мелких, равных по величине боярским вотчинам. Но это произошло уже в то время, когда их владельцы из удельных князей превратились в "княжат" – слуг государя всея Руси.
   Таким государем, объединившим под своей властью всю Русь, то есть Великороссию, стал с течением времени владетель княжества Московского.
   (Образование государственной территории великорусской народности, 90)

Б.А.РЫБАКОВ

   Русская народность начала формироваться в эпоху византийских походов, крушения античного строя и вызревания феодальных отношений. Русская народность начинает обособляться в V-VII веках, когда на историческую арену выходят племена Среднего Приднепровья и бассейна Северского Донца. Внутри области Киев-Орел-Курск-Харьков-Полтава уже намечается по археологическим данным членение на два района – западный, киевско-полтавский (росомоны, поляне) и восточный, орловско-курско-харьковский (северяне). В эту же эпоху устанавливаются связи южнорусских племен с северными (кривичами, вятичами, словенами), приводящее в дальнейшем к сложению русской народности на более широкой основе.
   Русами следует считать юго-восточную часть антских племен, сложившуюся в той части полей погребений, которая сопрокасалась с сармато-аланской степью. Взаимосвязи венедов-антов и сарматов начались еще во время тацита и продолжались в дальнейшем. Из числа славянских племен, поименованных летописью, к русам раннего времени (или к русскому племенному союзу) можно причислить, во-первых, полян (сполов), во-вторых, северян (саваров Птолемея) и, может быть, уличей (ургов). Географическое размещение этих племен следует пересмотреть наново: поляне занимали оба берега Днепра, северяне занимали верховья Северского Донца, уличи – днепровскую луку; с уличами следует сопоставить сведения Масуди о воинственном племени русов – Луджана. Археологически с древними русами можно связывать комплексы вещей с антропоморфными и пальчатыми фибулами, распространенные в бассейне реки Роси и далее на восток в лесо-степи до реки Оскола. Одним из наиболее ярких памятников этого типа является Мартыновский клад VI века на реки Роси.
   Этнографические различия между русами и славянами, приводимые восточными авторами, не выходят за пределы отличий одного племени от другого и не дают нам права противопоставлять русов славянам. Русы VI-IX веков это – часть славянских племен, прилегающая к степям и поэтому несколько окрашенная степными чертами в костюме и вооружении.
   В IX-X веках завершается ранний период формирования древнерусской народности, которая к этому времени (в отличие от VI века, когда ядро народности охватывало только лесостепь) охвтило все восточно-славянские племена, что подтверждено и единством археологических признаков.
   Сложение русской государственности в VIII-X веках закрепило и усилило образование народности.
   Русский археологический материал эпохи феодальной раздробленности XI-XIII веков имеет ряд местных отличий, но тем не менее, позволяет говорить о единой древнерусской народности. Одинаков крестьянский костюм, одинакова керамика, одинаков курганный обряд погребения, много и других общих черт.
   По археологическим материалам русского города и русской деревни XII-XIII внков мы не можем уловить признаков распада древнерусской народности на три группы, соответствующие белоруссам, уераинцам и русским.
   Распад единой древнерусской народности начался, вероятно, не ранее XIV– XV веков, когда политически обособились Северо-Восточная Русь, Северо-Западная Русь и Южная Русь.
   (Проблема образования древнерусской народности, 127)

   Признаками народности являются: общий язык, общая территория, культурная общность и наличие известных экономических и иных связей. Древнерусская народность (родоначальница великорусской, украинской и белорусской) формировалась одновременно с установлением феодальных отношений. Создание древнерусского государства в IX веке закрепило оформление древнерусской народности.
   Археологическими признаками культурной общности восточных славян в IX-X веке является единство погребального обряда и единство его изменений (повсеместная смена трупосожжений простыми захоронениями), единство керамических типов, единство ритуальных сюжетов искусства и ряда других признаков.
   Русская земля (в узком смысле слова) охватывала Киевщину, бассейн реки Роси, Чернигов, Нижнюю Десну, реку Сейм, Курск и Северский Донец. Для XII века эта область не была единой в политическом отношении.
   С этой областью до мелочей совпадает ареал "древностей антов" (по А.А. Спицыну) VI-VII веков, которые поэтому было бы правильнее наименовать древностями русов. Таким образом, поиски Руси уводят нас из IX-X веков в VI-VII века и из сферы славяно-варяжских отношений в сферу чисто славянскую.
   Область Русской земли VI века занимает восточную часть более широкой области славянских полей погребений, и поэтому славянская принадлежность археологических комплексов VI-VII веков не подлежит сомнению. Кроме того, женские головные уборы и мужские костюмы находят полную аналогию в восточнославянской этнографии.
   Сопоставление археологических и письменных источников приводит к выводу, что область Русской земли VI века составилась в свою очередь из нескольких племенных территорий и представляла, по всей вероятности, союз нескольких славянских земель: Полян, Северян, Руссов и, возможно, Уличей. По имени одного из племен (Руси), расположенного в нижнем течении реки Роси и на Днепре, весь племенной союз получил название "Руси". Первое упоминание могущественного народа "Рос" относится также к VI веку.
   Русский племенной союз сложился и окреп в эпоху борьбы с аварами и с Византией. Длительно существовавший союз племен превращался в ядро народности. Русский племенной союз VI-VII веков послужил основой сложения древнерусской народности. К IX веку он уже превратился в значительное феодальное государство, объединявшее ряд "великих" племенных княжений и державшее в своих руках днепровский путь. Целостность этого государства была временно нарушена варягами, но к началу X века была снова восстановлена.
   Византийские, среднеазиатские и арабские авторы IX-X веков нередко противопоставляют русов славянам, рисуя русов властителями славян и выделяя область Руси из числа славянских земель. Это противопоставление широко использовалось норманистами. На самом же деле, область Руси это – первоначальная территория русского государства, выросшего на основе русского племенного союза.
   (Образование Древнерусского государства, 126)
   Народность является исторически сложившейся общностью людей, предшествующей образованию нации. Для нации, как известно, характерны следующие четыре обязательных признака: 1) общность языка, 2) общность территории, 3) общность экономической жизни (основанная на разделении труда между областями), 4) общность психического склада, сказывающаяся в общности культуры.
   Сходство нации и народности состоит в том, что обе общности людей складываются исторически, обе подвержены историческим изменениям, причем нация, очевидно, является более устойчивой, чем народность, так как возникает при наличии важного цементирующего признака – общности экономики. Поэтому в судьбах наций мы почти не знаем примеров распада наций (за исключением массовой миграции) или слияния нескольких сформировавшихся наций воедино).
   Как известно, русов считали и варягами, и литовцами, и балтийскими славянами и финнами, и славянами, и среднеазиатскими аорсами, и, наконец, отчаявшись в их этническом определении, разноплеменноц социальной группой. Основная борьба в историографии Руси шла между норманистами и их противниками, принимая енредко ожесточенные формы. Это и неудивительно, так как от того или иного решения спора зависело установление местных или чуждых истоков Русского государства.
   Длительность споров о происхождении Руси в известной мере объясняется противоречиями в источниках, обилием домыслов и догадок у самих древних авторов. В источниках мы найдем и прямые указания на то, что русы – варяги, и столь же прямые свидетельства их славянства.
   В географическое понятие Русской земли или "всей Русской земли", противопоставляемой Галичу, Суздалю, Смоленску и Новгороду, включались следующие города: Киев, Чернигов, Переяславль Русский, Вышгород, Белгород, Василев, Треполь. Города Поросья: Корсунь, Богуславль, Канев, Дверен, Торцький. Города "Черниговской стороны": Стародуб, Трубечь, Глухов, Курск, Новгород-Северский, Остерский городец. "Русской земли волости" (города Погорынья): Бужск, Шумск, Тихомель, Выгошев, Гнойница.
   Детальное рассмотрение летописных определений Русской земли в XI-XII веках, противоречивых на первый взгляд и как будто бы взаимно исключающих друг друга, привело нас к выводу о существованию трех гкографических концентров, одинаково называемых Русью или Русской землей: 1) Киев и Поросье; 2) Киев, Поросье, Чернигов, Переяславль, Северская земля, Курск и, может быть, восточная часть Волыни, то есть лесостепная полоса от Роси до верховьев Сейма и Донца; 3) все восточнославянские земли от Карпат до Дона и от Ладоги до степей Черного (Русского) моря. Возможно, что перечисленные области Руси являются историческими этапами развития русской народности от племени к союзу племен и от союза племен к народности.
   Нам совершенно неясен процесс объединения племен и племенных союзов вокруг Руси в VII-VIII веке; мы знаем лишь конечный результат – сложение к IX-X векам единой культуры, единого языка, единой государственной территории. Но ясно, что этот процесс шел весьма интенсивно и повсеместно. Поэтому едва ли целесообразно называть русский племенной союз народностью; это – ядро складывающейся древнерусской народности, объединившей все восточнославянские племена и ассимилировавшей ряд иноязычных племен. Сложение племенного союза было шагом по пути к образованию народности. К IX веку понятие Русской земли во второй раз расширилось – теперь Русской землей стали называть земли всех восточнославянских племен, скрепленные в рамках древнерусского государства. В эту эпоху сложилась древнерусская народность, включавшая в себя предков русских, украинцев и белоруссов, с единым языком и единой культурой.
   Археологические материалы позволяют нам восполнить недостаток письменных источников и проследить постепенное разрастание небольшого племени русов (на реке Роси) в Русский племенной союз, объединивший в VI веке целый ряд лесостепных антских племен, и превращение группы племен в народность, а союза племен – в крупнейшее в Европе государство.
   На этот исторический путь от племени к народности потребовалось около шести столетий. А для того, чтобы древнерусская народность превратилась в русскую, украинскую и белорусскую нации, потребовалась еще почти тысяча лет.
   (Древние русы, 125)

А.А.СПИЦЫН

Русская народность в основе своей есть славянская и принадлежит восточной отрасли славянского мира. Древнейшим районом расселения этих славян на нашей территории можно признать нынешний Галицко-Волынско-Подольский лесостепной край, с главною опорою на Карпаты и отчасти на Волынское полестье и с выходами на Дунай. Этот район занят был славянами потому, что они, видимо, исстари были земледельческим племенем.
(Русская историческая география, 142)

Л.П.ЯКУБИНСКИЙ

   Вопрос о происхождении праславянского племени и, соответственно, праславянского племенного диалекта – вопрос очень сложный. Наука не дала на него вполне убедительного ответа.
   Установлено, что славянская группа языков принадлежит к более обширной семье индоевропейских языков. Установлены очень значительные сходства между славянскими языками, с одной стороны, и такими группами индоевропейских языков, как древнеиндийская, древнеиранская, хеттская, тохарская, древнегреческая, италийская (латинский и др), германская, балтийская (литовский, латышский и древнепрусский) и другими. Сходства эти касаются не только грамматического строя, но и лексических элементов (отдельных корней, суффиксов, слов). Сходство между славянскими и другими индоевропейскими языками не являются случайными. Все индоевропейские языки объединены рядами закономерных звуковых соответствий.
   Древнейшие достоверные известия о восточнославянских племенах мы находим у византийских историков VI века. Предки восточных славянизвестны у них под названием антов. Позднее мы встречаемся с восточными славянами в иностранных источниках уже в IX-X веках.
   На основании имеющихся у нас сведений можно сомтавить себе следующее примерное представление о составе и группировках восточных славянских племен. Все они могут быть распределены на три группы: северную, южную и среднюю. К южной группе принадлежали: поляне, жившие по Днепру в районе Киева; дерева, или древляне – в пределах нынешней Волынщины; север, или северене – по реке Десне, Сейму и Суле; уличи и тиверцы – по Днестру до Черного моря; бужане, дулебы и волыняне – в нынешней Западной Украине по реке Бугу и в других районах. К северной группе принадлежали: словене, жившие вокруг озера Ильменя; летопись называет их и новгородцами; кривичи – по верховьям западной Двины, Днепра и Волги. К средней группе принадлежали дреговичи – между Двиной и Припятью; полочане – по втекающей в Двину реке Полоте, где и город Полоцк; радимичи – в районе нынешнего Могилева; вятичи – в бассейне Оки.
   Русский, украинский и белорусский языки образовались на основе языка восточнославянской народности и его ответвлений – восточнославянских племенных диалектов. В VII-IX веках у восточнославянских племен развивается классковое общество и государственность, возникают первые политические объединения, на территории которых окончательно разлагается старый родовой и племенной уклад. На основе восточнославянских племенных диалектов первоначально складываются древнерусские территориальные (областные) диалекты, составляющие в своей совеокупности древнерусский язык, язык восточнославянской народности. В X-XI веках нет еще ни русского, ни украинского, ни белорусского языков.
   В XII-XIV веках феодальная раздробленность древней Руси благоприятствует в это время углублению диалектных различий на территории древнерусского языка; намечаются более значительные расхождения между отдельными группами древнерусских диалектов. Однако древнерусские области не порывают связи между собой. Идея единства русской земли жива в народе и получает яркое выражение в литературе этого периода. Древнерусский литературный язык распространен в это время по всей территории древнерусских областей.
   В XIV веке древнерусские земли, существовавшие на территории распавшейся Киевской Руси, оказались политически разобщенными, вошли в состав различных государств. С этого времени начинается обособленная история русских, украинцев и белоруссов, а также обособленная историяч русского, украинского и белорусского языков, хотя полной обособленности в их развитии никогда не было.
   При Иване III (1462-1505) происходит образование русского централизованного государства. Русский язык получает возможность свободного, полного и всестороннего развития. Иной была судьба украинского и белорусского языков. Все время своего существования вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции украинцы и белоруссы были угнетенными народами в составе многонациональных государств (Польша, Австро-Венгрия, Россия). Приходится удивляться необычайной силе сопротивления украинцев и белоруссов, сохранивших и развивших далее свой язык, свою культуру в тяжелейших политических условиях.
   Современные славянские языки делятся на шесть групп. Первую группу составляют русский, украинский и белорусский языки; их объединяют обычно названием восточнославянские языки. Вторую группу составляют польский, кашубский и приморско-словинский языки; третью группу – лужицкие языка; четвертую – чешский и словацкий языки; эти три группы славянских языков объединяют обычно названием западнославянские языки. Пятую группу славянских языков составляют сербский, хорватский и словинский языки, шестую – болгарский и македонский языки. Эти две группы славянских языков объединяют обычно названием южнославянские языки.
   Славянские языки обнаруживают глубокую близость во всем своем грамматическом строе, в слообразовании, склонении, спряжении, синтаксисе. Будучи различными языками, они сходны все же не в отдельных только элементах, а в целом, во всей своей системе.
   (История древнерусского языка, 187)

Д.С.ЛИХАЧЕВ

   Образование древнерусской народности было несомненно связано с некоторой общностью – языковой, экономической, территориальной, психического склада и культурной. Возникновение литературы и развитие народного творчества, уничтожение в этом последнем племенной изолированности сыграли значительную роль в формировании древнерусской народности, в складывании ее культурной общности.
   Древнерусская литература возникла как литература всей древнерусской народности, а не как литература того или иного племени, не как литература местная. "Повесть временных лет" и предшествовавшие ей летописи всем своим замыслом показать историю Русской земли в ее целом основаны на идее единства Русской земли. В древнейших русских летописях дана история Руси, а не история Киева или Новгорода. Не случайно, что древнейшая киевская летопись быстро получила распространение далеко за пределами Киева; еще в XI веке известия ее влились в состав новгородской древнейшей летописи, а известия новгородской летописи отразились в составе киевской "Повести временных лет". В XII веке "Повесть временных лет" вновь проникла на далекий север – в Новгород, а затем получила продолжение и в Киеве, и в Переяславле Южном, и во Владимире Залесском, и в Чернигове. В XIII веке она же переписывается в Ростове, в Переяславле Залесском и во многих других городах. Уже в конце XI века галицко-волынская повесть об ослеплении Василька Теребовльского включается в состав киевской "Повести временных лет". "Поучение" киевского князя Владимира Мономаха, по-видимому, переписывалось уже в XII веке на северо-востоке Руси. Киево-печерский патерик возник из переписки начала XIII века Симона и Поликарпа, живших в различных концах Русской земли. Различные концы Русской земли обнимала также переписка Кирилла Туровского и Андрея Боголюбского; Владимир Мономах обращался с письмом к Олегу Святославичу Черниговскому. Литературные связи существовали между Галицко-Волынской землей и Владимирско-Суздальской, а также Новгородской.
   Русская литература XI-XIII веков, в основном, не была литературой узко местной. Каждое значительное произведение русской лмтературы обходило весь горизонт Русской земли, распространялось по всему ее лицу. Каждое значительное произведение русской литературы отражало идею единства Руси; сознание общерусского единства было очень интенсивным в лучших произведениях русской литературы XI-XIII веков. Наконец, каждое значительное произведение русской литературы этого времени обладало уже некоторыми качественными особенностями, специфически присущими ему как произведению литературы древнерусской гпродности.
   Русская литература XI-XIII веков не только возникла на единой основе древнерусской народности, но и сама, в свою очередь, способствовала сложению этой народности, создавая ту общность культуры, которая является одним из необходимых признаков образования народности, а затем и нации.
   (Возникновение древнерусской литературы, 85)

   Историю русского языка можно разделить на три основных этапа, или периода: 1) древнерусский (восточнославянский) язык (примерно с VI-VII до XIV века); 2) язык русской (великорусской) народности (с XIV до XVII века); 3) русский национальный язык (с XVII века по настоящее время).
   (Происхождение и развитие русского языка, 117)

М.С.ГРУШЕВСКИЙ

В известиях иностранцев, сохранившихся от IX и X веков, наши князья и их войска называются постоянно Русью, русскими. В местных же источниках Русью называлась Киевская земля. Догадка старого киевского летописца, что имя Русь было принесено из Швеции варяжской дружиной не оправдывается: в Швеции такого народа не знали, и шведов никогда у нас не называли этим именем. Откуда взялось это имя в Киевской земле, мы не знаем и не будем угадывать. Но нам важно, что это имя так тесно связано с Киевом, и из этого мы заключаем, что мзвестия о Руси и русской дружине, которые мы имеем в иностранных источниках IX и X веков, относятся к Киевскому государству; к тем князьям и дружинам, столицей которых был Киев.
(Киевская Русь, 49)

Д.ИЛОВАЙСКИЙ

   Где же искать древнейших указаний на нашу Русь, на Русский Народ?
   Мы не будем говорить о библейском народе Рос, а перейдем прямо к известиям греко-римских писателей о Роксоланах. По нашему мнению не может быть никакого сомнения в том, что Рос или Рус и Роксоланы это одно и то же название, один и тот же народ. Роксоланы иначе выговаривалось Россоланы. Это название сложное, в роде Тавроскифы, Кельтиберы и т.п. Оно означает Алан, живших на реке Рокс (Аракс) или Рос. Впервые под этим именем они выступают в начале I века до Рождества Христова, именно в их войне с Митридатом Понтийским (по Страбону и Плинию). Тацит называет их народом Сарматским. Жилища их греко-римские писатели помещают около Черного и Азовского морей между Доном и Днепром.
   В IV веке по Роюдестве Христовом мы находим нынешнюю юго-западную Россию под владычеством Готов. В числе народов, подвластных царю Германариху, Иордан приводит Рокасов (Rocas); эти Рокасы, Роксы или Росы в другом месте называются у него опять своим сложным именем Роксаланы.
   По Аммиану Марцелину Алане соединились с Гуннами против Готов, и под Аланами у него конечно разумеются и Роксалане. Века, последовавшие за гуннскою эпохою суть самые темные в истории Русской земли. Это было время народного брожения, которое усиливало и без того великую путаницу в народных именах. Впрочем то же время (от VII до IX века) совпадает и с самою скудною эпохою по отношению к византийской историографии. Русь опять скрывается у нее под общими именами Скифов и Сармат. Но в IX веке она снова выступает на сцену под своим именем и громко заявляет о себе своим нападением на Константинополь. В этом веке на помощь истории приходят и арабские известия опять по той главной причине, что около того времени началось объединение Руси, и своими подвигами она заставила других говорить о себе. Понятно теперь, почему Русская история начинается собственно со второй половины IX века. Наша летописная легенда о призвании князей потому и приурочивает их именно к этому времени, чтобы связать их с появлением народа Русь в византийских хрониках, и вместе объяснить происхождение Русского государства. О действительном происхождении память народная конечно не могла сохранить никаких воспоминаний, так как оно теряется на глубине сарматских и скифских веков.
   (Разыскания о начале Руси, 66)

В.ВОРОБЬЕВ

   На вид большая часть коренных великоруссов кажется роста среднего или немного повыше среднего, с широкими плечами и крепким коренастым сложением, давшим им силу вынести в своей долгой, более чем тысячелетней, жизни и монгольское иго, и многое множество всяких бед и невзгод. Мягкие, нередко волнистые русые волосы на голове расчесаны обыкновенно (у крестьян) на обе стороны с пробором на середине головы, на затылке они нередко подстригаются в «кружок»; лицо обрастает усами и бородой; борода обыкновенно не стрижется и отрастает, особенно у пожилых, длинною, иногда же подстригается «лопатою», но никогда истый великорусский крестьянин не станет брить бороду или даже хоть подстригать ее клинышком, пучком и т.д. Глаза у великоруссов чаще всего серые или серо-голубые, нередко и светло-карие, темные же (почти черные и черные) глаза, как и волосы – в редкость. Лицо – широкое, но и длинное, открытое, нос часто несколько вздернутый, на кончике слегка приплюснутый. Эти приметы, равно как и целый ряд других мелких, мало сразу заметных примет, взятых вместе, отличают великорусса от других народов настолько, что пусть даже человек молчит, пусть будет он и без одежды – в бане или на реке во время купанья, сразу можно все-таки сказать, что пред вами стоит великорусс, а не немец, еврей или француз.
   Все великоруссы, составляя одно целое племя, делятся на несколько отдельных, так называемых сословий, а именно: 1) на дворянское сословие; 2) духовное; 3) купеческое; 4) мещанское; 5) крестьянское. Сюда можно, пожалуй, прибавить еще и шестое сословие – чиновников.
   (Великоруссы, 35)

Н.В.ВЯЗЕМСКИЙ

Русская сметка слывет отличительной народной чертой, но она не является следствием сознательной логической работы ума, – готовое решение сразу является в мыслях русского, часто поразительно меткое, т.е. иными словами, в нем развита значительно подсознательность.
(Восточные славяне, 38)

М.И.КОЯЛОВИЧ

   Совокупность всех условий русской исторической жизни наложила на русского человека типические особенности. Исторический хозяин большой земли русский человек любит передвигаться, видеть многие свои страны, и этим путем вырабатывает в себе особого рода просвещение и житейскую мудрость, что так прекрасно обозначается русскими словами – бывалость, бывалый человек.
   Бывая в разных местах своего отечества, встречая разные неудобства, затруднения, русскийчеловек вырабатывает в себе спокойное самообладание и умение найтись. Видя в своем отечестве многие, весьма различные этнографические группы, попадая часто в такое положение, что и сам на краю гибели получает неожиданную помощь от чужих людей, и подает ее по человечеству и другим, совершенно незнаемым людям, русский человек вырабатывает в себе прекрасную особенность, – гражданскую и религиозную гуманность, или по-русски – человечность. Мы – русские, с законной гордостью можем указывать иноземцам на эту нашу народную культурную особенность, которую, впрочем, теперь уже признают в нас многие из них.
   Многовековой, настойчивый, можно даже сказать, подвижнический исторический труд русского народа, обнаруживший в нем столько крепких сил и выработавший столько хороших качеств – ручательство за будущие успехи России.
   Мы – русские, исповедуем такую веру, которая не знает ни латинского привиллегированного положения интеллигенции, так наглядно выражающегося в воображаемой сокровищнице сверхдолжных дел, из которой удобнее всего черпать богатым людям, ни протестантского принижения простых, малообразованных людей, уму которых недоступна книжная вера, а для свойственной им сердечности мало пищи. Наша народная православная вера проповедует начала истинного братства, равенства всех перед Богом, как это можно видеть в наших храмах во время богослужения. Наша русская вера освящает наши коренные русские начала! Это совпадение – величайшее наше историческое счастие и благо!
   Мы переживаем время нового собирания русской земли, как в старые московские времена, но собаирания уже не областного в пределах русского племени, а этнографического и культурного в пределах русского государства. Русскому этнографическому зерну приходится выдерживать великое напряжение его жизненных сил.
   Но рядом с этой великой работой у нас есть еще и другая, требующая такого же напряжения сил. Мы не должны и не можем устраняться от общения с другими культурными народами Европы. Мы не можем и нам не следует устраняться от усвоения себе исторических опытов жизни старых цивилизованных народов, не брать у них так называемой цивилизации. На этом пути нам необходима великая и нелегкая забота – сохранять свою самобытность.
   (Историческая живучесть русского народа и ее культурные особеннности, 77)

Н.Д.СТЕПАНОВ

   Новый год.

   В России, со времени введения христианства исполняя обычаи своих предков, начинали летосчисление или с марта, или, реже, со дня Святой Пасхи. В 1492 году великий князь Иван III Васильевич окончательно утвердил постановление Мос ковского собора считать за начало как церковного, так и гражданского года – 1 сентября, когда повелено было платить дань, пошлины, различные оброки и т.п., а для того, чтобы придать более торжественности этому дню, сам царь накануне являлся в Кремль, где каждый, будь то простолюдин или знатный боярин в это время мог подходить к нему и искать непесредственно у него правды и милости.
   "Лучшего ради согласия с народами европейскими в контрактах и трактатах" Петр Великий изменил коренным образом и летоисчисление наше и способ празднования Нового года. В первый год XVIII столетия, с 1 января, он уже приказал вести летосчисление от Рождества Христова, отменив летосчисление от дня сотворения мира.

   Щедрый вечер.
   Так как в первый день года церковь празднует память святого Василия Великого, то канун его называется Васильевым вечером, а в Малороссии – щедрым или добрым.
   Как к кануну Рождества относятся песни, в которых величается Коляда, так в Васильев вечер поются большею частью Овсеневые песни, сходные по своему содержанию с колядскими, в Малороссии их называют щедривками, а самое хождение с ними – щедрованием, то есть пожеланием во всем изобилия и богатства.

   Водокрестие (Крещение).
   К христианскому религиозному событию суеверные предки наши приурочили и свои языческие верования, назвав праздник Крещения Господня водокрестием, водокрещами (от совокупности двух освящений воды: одного накануне – внутри храмов, другого – в самый день Крещения – на ближайшей реке или озере).
   В крещенский сочельник девушки пекут пироги и выходят с ними в морозную ночь кликать суженого, стараясь узнать свою судьбу, кидают сапожки и прочее, по сиянию звезд на небе, по погоде, при какой выступил крестный ход, по тому, как высоко поднялась вода на реке в устроенной "иордани", стараются угадать о будущем.

   Сретенье день (Громница).
   Славянская старина указывает на то, что с христианским днем празднования Сретения Господня совпал тот, который с языческих времен до сих пор сохраняет особое название "Громницы".
   "Громничная" или Сретенская свеча тем и отличается от всех прочих, что ей приписывают наиболее чудодейственную силу. Уже самый корень словопроизводства показывает, что в громничной свече заключается именно та скрытая благодеющая сила, которая оберегает всякий дом, где хранится свеча, от грома и молнии. "Честная масляница – широкая боярыня".
   Последняя неделя перед Великим постом в церковных наших книгах называется сырною, так как обычно в это время пищею служит рыба, масло, молоко, блины, яйца и сыр; в народе же она носит название масляницы.
   Обычай празднования масляницы ведет свое начало с древнейших времен, с греческих и римских вакханалий и сатурналий, видоизменившихся с течением времени в Западной Европе в карнавал, празднуемый обыкновенно от дня Богоявленья до вторника первой недели Великого поста. Предки наши, славяне-язычники, справляли в это время весенний праздник – встречу весны или проводы зимы, праздник солнца, на отношение к которому масляницы указывает существующий кое-где доселе обычай: на огромных санях, посредине которых утвержден столб с привязанным к нему колесом (изображение солнца у языческих народов), возят наряженного мужика с вином и калачами. За ним тянется большой поезд с празднично настроенным и наряженным народом.
   Начало введения масляницы, можно сказать с уверенностью, современно принятию христианства. Каждый день масляной недели носит особые названия, сообразно которым видоизменяются и развлечения, широко практикуемые в это время: так, понедельник называется "встречей", вторник – "заигрышами", среда – "лакомками", "разгулом", "переломом" четверг – "широким", пятница – "тещиными вечерками", суббота – "золовкиными посиделками", "проводами", воскресенье – "прощеным днем". Вся же неделя величается "честной, широкой, веселой масляницей, широкой боярыней".

   Прощеный день.
   Особенно умилительное зрелище, в полном христианском смысле, представляет последний день масляницы, канунный первого дня Великого поста. В этот день вечером, при совершении смиренного обряда "прощания", когда властный и старший просил об отпущении грехов и забвении старых зол у последнего и ничтожного, торжество во всех чертах прямо совпадает с священным заветом Христова учения, глубоко-внушительным и образно-поучительным.

   Благовещеньев день.
   Русский народ издревле особенно почитал этот праздник, на который по общему, доселе сохраняемому поверью, и злая птица "ворон" не свивает себе гнезда. Понятно, что в этот великий день каждый благочестивый и честный человек считает за грех заниматься каким-нибудь делом, и даже девица красная не заплетает себе кос.

   Великий четверг.
   С четвергп страстной недели, называемого в народе "великий четверг", а в Малороссии – "чистый", православная церковь, посвящая церковные службы воспоминанию земных страданий Спасителя, изображает некоторые события последних дней земной жизни Господа в действах. Так как "великий четверг" посвящен воспоминанию о Тайной вечери, на которой Христос омыл ноги ученикам своим, показав этим глубокий пример братской любви и смирения, то и церковь воспроизводит этот обряд – омовение ног – в действах и лицах.
   К этому же дню приурочено, по древнему обычаю, при митрополичьих кафедрах Московской и Киевской, мироварение. Святое миро известно было в ветхозаветной церкви, где служило для помазания скинии и всех принадлежностей богослужения, а также для помазания царей, первосвященников и священников.
   В православной христианской церкви приготовление святого мира составляет предмет особой важности, так как через помазание святым миром сообщается крещаемым и воссоединяемым с православною церковью и благодать Духа Святого. В настоящее время для приготовления мира нужны следующие вещества: на 20 пудов оливкового масла 6 ведер белого виноградного вина (лиссабонского), которое служит лишь для того, чтобы во время варения масло и прочие вещества не воспламенялись и не иссушивались, но в состав миро не входит; от 2 пудов до 20 золотников следующих веществ: стиракс (камедь, особый древесный сок), ладаны росной, простой, белый и черный, сандарак (растительная смолка, добываемая из особого вида можжевельника), мастика (тоже смолка), преимущественно фисташковая, розовые цветы, корни базилика: фиалковый белый, имбирный, черный, калганный, кардамонный, баьзам перувианский, терпентин венецианский (скипидар), масла: мускатное густое, бергамотовое, лимонное, лавендуловое, гвоздичное, богородичной травы, розмариновое, лигниродийное (каменноугольное), розовое, коричневое, майоранное, померанцевое и мускатное жидкое.

   Велик ден – Пасха Христова.
   Только успеет выглянуть весеннее солнышко, природа оживет, как все, "и млад и стар", готовятся с радостью встретить "праздиков праздник и торжество из торжеств" – Пасху Христову, которая празднуется не ранее 22 марта и не позднее 25 апреля (по старому стилю – сост.), в первый воскресный день, следующий за весенним равноденствием и мартовским полнолунием. Во многих местностях России день Воскресения Христова называется великим днем, так как существует поверие, доказывающее величие и святость этого праздника, что после Воскресения Христова солнце не заходит в продолжение всей святой недели, и день великого праздника поэтому равняется 7 обыкновенным дням.

   Праздник весны – Красная горка.
   После святой недели во многих местностях родной Руси начинаются уже весенние праздники, отчасти заимствованные от языческих времен, отчасти приноровленные к обычаям настоящего времени. Первый такой праздник, самый веселый и радостный, особенно для молодых парней и девушек, свадьбы которых не только в деревнях, но и в городах руссие люди стараются подогнать к этому времени, это – "Красная горка".
   Название "Красная горка" произошло от того, что обряд встречи восхода солнца или "Красной весны" происходит на горе, освещаемой красным солнышком и покрытой зеленым с отливом ковром.

   Русская свадьба в старину.
   Те недели, которые начинаются с 6 января и продолжаются вплоть до масляницы, исстари носят на Руси название "свадебных". В это время производится сватовство и розыгрование свадеб, но преимущественно играются последние на Красную горку.
   Завязкою к предбрачным обрядам считалось гадание и сватание. Мать завязывает дочери глаза, водит ее взад и вперед на избе и затем пускает идти, куда они хочет. Если случай приведет девушку в большой угол или к дверям, – это служит признаком близкого замужества, а если к печке – то оставаться ей дома, под защитою родного очага. Большой угол потому предвещает свадьбу, что там стоят иконы и оттуда достают образ, которым благословляют жениха и невесту. Двери же, как и ворота, обозначают скорый отъезд из родного дома. Поэтому, если башмачек, брошенный девицей через левое плечо, ляжет носком к дверям, то быть ей вскоре просватанной.
   Символическое значение имело покрывало, которым окручивали голову невесты, или ее фата; она обозначала тот облачный покров, под которым являлась прекрасная богиня весны, рассыпающая на всю природу богатые дары плодородия. Покрытие головы сделалось признаком замужества, и последним строго запрещалось выказывать хотя один волосок изпод платка или кички – быть простоволосою.
   В разных местах России существовали и разные свадебные обряды, которые не заканчивались даже и после венчания; происходило еще так называемое выведывание жены, обычные поздравления молодых и родных.

   Семик.
   Весенний девичий праздник, получивший свое название от того, что приходится на седьмой неделе по пасхе, именно в четверг.
   Празднование семика производится с незапамятных времен и происходит обыкновенно в рощах, лесах или на озерах и реках. Девицы, собравшись гурьбою, идут в лес или к реке, где играют в горелки, пляшут, поют, угощаются, завивают венки, которые бросают в воду, и загадывают по движению их по воде.

   Троицын день.
   Праздник пятидесятницы установлен был еще Моисеем в память получения Синайского законодательства, но от ветхозаветной церкви в христианскую перешел неизменно только обычай украшать храмы и жилища зелеными ветаями, цветами и травами. Употребление цветов и зеленых ветвей в язычестве имело символическое изображение: так, масличная ветвь знаменовала мир, лавровая – победу, дубовая – славу. Такое значение цветов перешло почти ко всем народам, также как и обычай украшать свои жилища зелеными ветвями, но праздник пятидесятницы в новозаветной церкви стал служить воспоминанием о Спасителе мира, воссевшем одесную Бога Отца и ниспославшего на своих апостолов Духа Святого.
   Троицкая неделя называется зеленою, клегальною, русальною. В Троицын день девушки спрашивают у кукушки, когда она кукует, долго ли еще быть им в доме отца.

   Иванов день.
   Поворот солнца, деливший год на две половины, летнюю и зимнюю, издревле сопровождался особым празднеством, в общих чертах сходным у всех европейских народов. В православной Руси празднество это приурочилось к Иванову дню, то есть дню Рождества Иоанна Предтечи, празднуемому 24 июня – "день Ивана Купала".
   Празднование ночи под Иванов день, называемой "ночью под Ивана Купала" характеризуется в общих чертах теми же обрядами и обычаями. Добыв трением из дерева живой огонь, при пении особых купальских песен, зажигают в эту ночь костры, несомненно имеющие символическое значение (как эмблема знойного июньского солнца), и совершают разные гадания, стараясь пытливо проникнуть в распоряджения судьбы. Парни и девушки, в праздничных нарядах, собираются обыкновенно креке, где, разведя огонь, устраивают хороводы и, взявшись за руки, попарно прыгают через эти костры.
   Ивановская ночь, по народному поверию, считается страшной ночью, полною чародейных явлений. Смельчаки отправляются ночью в лес собирать лекарственные травы, цветы и коренья, ибо тогда только они и оказывают действительную помощь, когда будут сорваны на заре Иванова дня, прежде чем на них обсохнет роса. Но труднее всего достать в Ивановскую ночь папоротник, который в это время только и расцветает.

   Ильин день.
   В народном календаре Ильин день – праздник пророка Илии – означает уже поворот на осень; пословица говорит: "на Илью до обеда лето, после обеда осень.

   Спасовки и Оспожинки.
   В августе народ наш справляет три праздника, посвященные Всемилостивому Спасу. 1 августа – "Спас на воде", 6 августа – "Спас на горе" и 16 августа – "Спас на полотне".
   Первый Спас называется еще "медовым", так как с этого дня, по народной примете, пчелы перестают насить медовую взятку с цветов.
   Большою торжественностью отличается праздник Преображения Господня, 6 августа, с какового дня по всей Руси начинается едение яблок и фруктов, освящаемых в этот день в храмах. Отсюда и название "второго Спаса" – "яблочным".
   Все это трехнедельное время, с тремя Спасами, у великоруссов насит название "Спасовок", а на юге и западе – "Обжинок", так как в это время обыкновенно оканчивают жатву ржи.
   Оконченная полевая работа с озимью и яровым радует, но вместе с тем велит веселиться поскорее и покороче, т.к. необходимо засеять озими в силу неоспроримого верования, что с Успеньева дня солнышко засыпается: "озимь сей за три дня до Успенья и три после Успенья".
   Начиная с Успеньева дня, называемого в народе "Большой или Первою Пречистою" в отличие от Малой Пречистой (8 сентября – день Рождества Пресвятой Богородицы") все это время в Великороссии называется "Госпожинками", "Оспожинками".
   Следующий за днем Успения "Третий Спас" (16 августа), когда церковь воспоминает перенесение в 900 году из Эдессы в Константинополь нерукотворного образа спасителя, является настоящим народным праздником и носит название "полотняного" или "Спаса на холстах".

   Покров (зазимки).
   "Придет Покров, девке голову накроет", говорят старики, а девушки, в свою очередь, втайне молятся: "Батюшка Покров, покрой сверху землю и меня молоду", или "Покров, Пресвятая Богородица, покрой мою бедную головку жемчужным кокошником, золотым подзатыльником".
   В деревенской жизни самим народом, по завещанию древних предков, установлены так называемые "свадебные недели", которые тянутся от Крещения до Масляницы, на Красной горке, особенно соблюдаемые в купеческом быту, и от старого Бабьего лета или Семенова дня (1 сентября) до "Филипповок", т.е. Филиппова заговенья (14 ноября) как начала рождественнского поста, называемого "холодным". Таким образом, последние в году свадьбы приурочены к "Покрову" и засидевшиеся "в девках" в этот день обязательно ходят в церковь молиться о ниспослании им хороших женихов: "Матушка Прасковея! пошли женишка поскорее". Весь день праздника девушки проводят в своем кругу, устраивают складчину и задают веселый пир в простодушной и наивной уверенности, что "Покров весело проведешь, дружка милого найдешь".
   С Покрова приходится начинать зимние работы, служащие подспорьем земледелию и производимые в хатах и возле них; здесь пойдет теперь неустанная работа с пряжей, с траньем и шитьем всякого рода, с изготовлением всего, что необходимо в домашнем быту, или что можно сбыть более или менее выгодно на зимних базарах. Словом, приходит пора зазимовать, почему и весь период времени около Покрова носит название "зазимок", как начала подспорных земледелию ремесел и промыслов.

   Святки.
   Прежние языческие празднества, совершаемые около этого времени, приуроченные теперь ко дню Рождества Христова, получили название во всей Великороссии "святых дней" – две праздничные недели от Рождества до Крещения.
   Взрослые с первого дня Рождества до Крещения ходят по домам славить Христа – обычай, облюбованный всею православною Русью, крепко держащийся до настоящего времени и соблюдаемый даже в столицах и больших городах.
   Охоч до праздников русский народ и, в эти две недели от Рождества вплоть до Крещения никто уже не возмется ни за какую работу, боясь несчастья, так как существуют поверья, вроде, например, тех, что, если кто-нибудь задумает делать в эти дни что-либо гнутое – обручи, полозья для саней, коромысла и т.п. – у того весь скот родится кривоногим или не будет приплода и т.п.
   Для большинства теперь "пришли колядки – блины да оладьи", т.е. наступила пора взаимных угощений, веселия и радости.
   Добрые хозяева по всем тем местам, где святки называются колядою, стараются пить вино умеренно, молодежь, разодетая в новые рубахи, чтоб избежать неурожая, собравшись в избе, пляшет под дуду, слушает сказки, перекидывается загадками, а главное – рядится, или "окручивается" и гадает о своей судьбе.
   (Народные праздники на Святой Руси, 150)

АНАЛИЗ

П.Я.ЧААДАЕВ

   Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок.
   Мы с изумительной быстротой достигли известного уровня цивилизации, которому справедливо удивляется Европа. Наше могущество держит в трепете мир, наша держава занимает пятую часть земного шара, но всем этим, надо сознаться, мы обязаны только энергичной воле наших государей, которой содействовали физические условия страны, обитаемой нами.
   Обделанные, отлитые, созданные нашими властителями и нашим климатом, только в силу покорности стали мы великим народом. Посмотрите от начала до конца наши летописи, – вы найдете в них на каджой странице глубокое воздействие власти, непрестанное влияние почвы, и почти никогда не встретите проявлений общественной воли. Но справедливость требует также признать, что, отрекаясь от своей мощи в пользу своих правителей, уступая природе своей страны, русский народ обнаружил высокую мудрость, так как он признал тем высший закон своих судеб: необычный результат двух элементов различного порядка, непризнание которого привело бы к тому, что народ извратил бы свое существо и парализовал бы самый принцип своего естественного развития.
   Всякий народ несет в самом себе то особое начало, которое накладывает свой отпечаток на его социальную жизнь, которое направляет его путь на протяжении веков и определяет его место среди человечества; это образующее начало у нас – элемент географический, вот чего не хотят понять; вся наша история – продукт природы того необъятного края, который достался нам в удел. Это она рассеяла нас во всех направлениях и разбросала в пространстве с первых же дней нашего существования; она внушила нам слепую покорность силе вещей, всякой власти, провозглашавшей себя нашим же владыкой. В такой среде нет места для правильного повседневного обращения умов между собой; в этой полной обособленности отдельных сознаний нет места для логического развития мысли, для гнпосредственного порыва души к возможному улучшению, нет места для сочуствия людей между собой, связывающего их в тесно сплоченные огромные союзы, перед которыми неизбежно должны склониться все материальные силы; словом, мы лишь геологический продукт обширных пространств, куда забросила нас какая-то неведомая центробежная сила, лишь любопытная страница физической географии.
   (Философические письма. Апология сумасшедшего. Афоризмы, 180)

Н.В.ГОГОЛЬ

Всякий народ своеобразно отличился каждый своим собственным словом, которым, выражая какой ни есть предмет, отражает в выраженьи его часть собственного своего характера. Сердцеведением и мудрым познинаем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кмпело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.
(Сочинения, 42)

А.С.ХОМЯКОВ

   Гроза налетела с Востока, ужасная, сокрушившая все престолы Азии, достаточная для уничтожения всей Европы, если бы Европа не была спасена от нее безмерным расстоянием. Тень будущей России встретила ее при Калке, и побежденная – могла не стыдиться своего поражения. Бог как будто призывал нас к единению и союзу.
   В то время, когда ханы уничтожали всю восточную и южную полосу России, когда Запад ее, волею или неволею, признал над собою владычество грубого племени литовского, а Север, чуждый всякой великой идеи государственной, безкмно продолжал свою ограниченную и местную жизнь, торговую и разбойничью, возникла новая Россия. Беглецы с берегов Дона и Днепра, изгнанники из богатых областей Волыни и Курска бросились в леса, покрывающие берега Оки и Тверцы, верховья Волги и скаты Алаунские. Старые города переполнились, выросли новые села, выстроились новые города, Север и Юг смешались, проникли друг друга, и началась в пустопорожних землях, в диких полях Москвы, новая жизнь, уже не племенная и не окружная, но общерусская.
   В народе великорусском, который все таки должен почитаться ядром русского народа, в широком смысле этого этнографического наименования, сильно оттенено расположение к общительности, к коллективности, но при твердом сознании, что это начало "требует себе завершения" в противоположном начале личном – власти, сосредоточенной в одном лице.
   (О старом и новом. Народность, 176)

И.В.КИРЕЕВСКИЙ

   Рассматривая общественное устройство прежней России, мы находим многие отличия от Запада, и во-первых, образование общества в маленькие так называемые миры. Частная, личная самобытность, основа западного развития, была у нас так же мало известна, как и самовластие общественное. Человек принадлежал миру, мир ему. Поземельная собственность, источник личных прав на Западе, была у нас принадлежностью общества. Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества.
   Но это общество не было самовластное и не могло само себя устроивать, само изобретать для себя законы, потому что не было отделено от других ему подобных обществ, управлявшихся однообразным обычаем. Бессчисленное множество этих маленьких миров, составлявших Россию, было все покрыто сетью церквей, монастырей, жилищ уединенных отшельников, откуда постоянно распространялись повсюду одинакие понятия об отношениях общественных и частных. Понятия эти мало-помалу должны были переходить в общее убеждение, убеждение – в обычай, который заменял закон, устраивая по всему пространству земель, подвластных нашей церкви, одну мысль, один взгляд, одно стремление, один порядок жизни. Это повсеместное однообразие обычая было, вероятно, одною из причин его невероятной крепости, сохранившей его живые остатки даже до нашего времени сквозь все противодействие разрушительных влияний, в продолжение 200 лет стремившихся ввести на место его новые начала.
   Вследствие этих крепких, однообразных и повсеместных обычаев всякое тзменение в общественном устройстве, не согласное с стром целого, было невозможно. Семейные отношения каждого были определены прежде его рождения; в таком же предопределенном порядке подчинялась семья миру, мир более обширный – сходке, сходка – вечу и т.д., покуда все частные круги смыкались в одном центре, в одной православной церкви. Никакое частное разумение, никакое искусственное соглашение не могло основать нового порядка, выдумать новые права и преимущества. Даже самое слово право было у нас неизвестно в западном его смысле, но означало только справедливость, правду. Потому никакая власть никакому лицу, ни сословию не могла ни даровать, ни уступить никакого права, ибо правда и справедливость не могут ни продаваться, ни браться, но существуют само по себе, независимо от условных отношений.
   (Ответ А.С.Хомякову, 73)

В.Г.БЕЛИНСКИЙ

   Под народом более разумеется низший слой государства, – нация выражает собою понятие о совокупности всех сословий государства. В народе еще нет нации, но в нации есть и народ.
   Сущность всякой национальности состоит в ее субстанции. Субстанция есть то непреходимое и вечное в духе народа, которое, само не изменяясь, выдерживает все изменения, целостно и невредимо проходит чрез все фазисы исторического развития. Это зерно, в котором заключается всякая возможность будущего развития. В субстанции заключается причина, почему один может быть великим поэтом и не может быть даже посредственным математиком, а другой в состоянии изобресть паровые машины и не в состоянии сварить себе горшка щей или зашить дыру на платье. Каждый народ имеет свою субстанцию, как и каждый человек, и в субстанции народа заключается вся его история и его различие от других народов.
   Россия до Петра Великого была только народом и стала нациею, вследствие толчка, данного ей ее преобразователем.
   Какие хорошие свойства русского человека, отличающие его не только от иноплеменников, но и от других славянских племен, даже находящихся с ним под одним скипетром?
   Бодрость, смелость, находчивость, сметливость, переимчивость – на обухе рожь молотит, зерна не обронит, нуждою учится калачи есть, – молодечество, разгул, удальство, – и в горе и в радости море по колено!
   Нам, русским, нечего сомневаться в нашем политическом и государственном значении: из всех славянских племен только мы сложились в крепкое и могучее государство и как до Петра Великого, так и после него, до настоящей минуты, выдержали с честию не один суровый экзамен судьбы, не раз были на краю гибели и всегда успевали спасаться от нее и потом являться в новой и большей силе и крепости. В народе, чуждом внутреннего развития, не может быть этой крепости, этой силы. Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру свое слово, свою мысль.
   (Россия до Петра Великого, 14)

Я.РЕЙТЕНФЕЛЬС

Русские наши в обыкновенных разговорах не прибегают, когда бранятся, как это обыкновенно делается у многих народов, к заклятиям небесными и подземными богами, но доходят почти до богохульства, пользуясь постоянно бесстыдными выражениями. Рассерженные чем бы то ни было, они называют мать противника своего жидовкою, язычницею, нечистою, сукою и непотребною женщиною. Своих врагов, рабов и детей они бесчестят названиями щенят и выблядков, или же грозят им тем, что позорным образом исковеркают им уши, глаза, нос, все лицо и изнасилуют их мать.
(Донесение герцогу Тосканскому, 25)

Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

По телосложению и чертам лица русские являлись путешественникам европейцами; врожденная, хотя и чрезвычайно придавленная обстоятельствами, наклонность к любознательности также убеждала путешественников, что в Московиии живет народ, близко родственный по складу ума другим европейцам. Но привычки и нравы, даже понятия русских казались им напоминающими Азию. Теперь мы знаем, что это противоречие форм жизни с характером русской натуры происходило от обстоятельств исторического развития, что почти все те явления, которым изумлялись европейцы, были болезненными наростами в народном организме, образовавшимися под влияниями чуждыми и враждебными славянскому характеру, преимущественно от внесения византийской формалистики в наши юридические понятия и от угнетающего соседства с кочевыми дикарями.
(Сочинения, 182)

Н.А.ДОБРОЛЮБОВ

Мы, русские, бываем часто непоследовательными. Мы, русские, вообще как-то очень скоро и внезапно вырастаем, пресыщаемся, впадаем в разочарование, не успеваем даже хорошенько очароваться. Растем мы скоро, истинно по-богатырски, не по дням, а по часам, – но, выросши, не знаем, что делать со своим ростом. Нам внезапно делается тесно и душно, потому что в нас образуются все широкие натуры, а мир-то наш узок и низок – развернуться негде, выпрямиться во весь рост невозможно. И сидим мы, съежившись и сгорбившись в совершенном бездействии, пока не расшевелит нас что-нибудь уже слишком чрезвычайное. Один из русских с удивительной прозорливостью сравнил русский народ с Ильей Муромцем, который сидел сиднем тридцать лет и потом вдруг ощутил в себе силы богвтырские и пошел совершать дивные подвиги. В самом деле, вся наша история отличается какой-то порывистостью: вдруг образовалось у нас государство, вдруг водворилось христианство, скоропостижно перевернули мы вверх дном весь старый быт свой… Так было в большом, то же происходило и в малом: рванемся мы вдруг к чкему-нибудь, да потом и сядем опять, и сидим точно Илья Муромец, с полным равнодушием ко всему, что делается на белом свете.
(Сочинения,51)

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ

   Русские люди долго и серьезно ненавидеть не умеют, и не только людей, но даже пороки, мрак невежества, деспотизм, обскуратизм, ну и все эти прочие ретроградные вещи.
   В русском человеке из простонародья нужно уметь отвлекать красоту его от наносного варварства. Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то что сохранив красоту его. Но он сохранил и красоту своего образа. Повторяю: судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает. А ведь ен все же и в народе – мерзавцы, есть прямо святые, да еще какие: сами светят и всем нам путь освещают! Нет, судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать. А идеалы его сильны и святы, и они-то и спасли его в века мучений, они срослись с душой его искони и наградили ее навеки простодушием и честностью, искренностью и широким всеоткрытым умом, и все это в самом привлекательном гармоническом соединении. А если притом и так много грязи, то русский человек и тоскует от нее всего более сам, и верит, что все это – лишь наносное и временное, наваждение диавольское, что кончится тьма и что непеременно воссияет когда-нибудь вечный свет.
   Назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящзим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей.
   О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия, всех племен по Христову евангельскому закону!
   Я говорю о братстве людей и о том, что ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина. Пусть наша земля нищая, но эту нищую землю "в рабском виде исходил благословляя, Христос.
   (Дневник писателя. Пушкин, 52,53)

И.С.ТУРГЕНЕВ

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
(Русский язык, 167)

Я.Е.ВОДАРСКИЙ

   Вот общая картина роста численности населения России почти за 400 лет ее истории (в млн., округленно):
   Середина XVI века     6,5
   Конец XVI века          7,0
   1646 год                    7,0
   1678 год                    10,5
   1719 год                    15,5
   1795 год                    37,2
   1858 год                    74,0
   1897 год                    128,0
   1014 год                    178,0
   (Население России за 400 лет, 31)

Н.Я.ДАНИЛЕВСКИЙ

   Воздвигнутое русским народом государственное здание не основано на костях попранных народностей. Он или занимал пустыри, или соединяя с собой путем исторической, нисколько не насильственной ассимиляции такие племена, как чудь, весь, меря или как нынешние заряне, черемисы, мордва, не заключавшие в себе ни зачатков исторической жизни, ни стремлений к ней, или, наконец, принимая под свой кров и свою защиту такие племена и народы, которые, будучи окружены врагами, уже потеряли свою национальную самостоятельность или не могли долее сохранять ее, как армяне и грузины. Завоевание играло во всем этом самую ничтожную роль.
   Никогда занятие народом предназначенного ему исторического поприща не стоило меньше крови и слез.
   Религия составляла самое существенное, господствующее (почти исключительно) содержание древней русской жизни, и в настоящее время в ней же заключается преобладающий духовный интерес простых русских людей.
   Со стороны объективной, фактической, русскому и большинству прочих славянских народов достался исторический жребий быть вместе с греками главными хранителями живого предания религиозной истины – православия и таким образом быть продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии, – быть народами богоизбранными. Со стороны субъективной, психической, русские и прочие славяне одарены жаждою религиозной истины, что подтверждается как нормальными проявлениями, так и самыми искажениями этого духовного стремления.
   Самый характер русских и вообще славян, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом.
   (Россия и Европа, 50)

В.О.КЛЮЧЕВСКИЙ

Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу.
(Сочинения, 74)

С.Н.БУЛГАКОВ

   Нации не существуют без исторического покрова или облегающей их скорлупы. Эта скорлупа есть государство. Конечно, есть нации, не имеющие своего государства; нация в этом смысле первичнее государства. Именно она родит государство, как необходимую для себя оболочку. Государства национальны в своем происхождении и в своем ядре, – вот факт, на котором неизбежно останавливается мысль. Даже те государства, которые в своем окончательном виде состоят из многих племен и народностей, возникли в результате государствообразующей деятельности одного народа, который и является в этом смысле «господствующим» или державным. Можно идти как угодно далеко в признании политического равенства разных наций, – их исторической равноценности в государстве это все же не установит. В этом смысле Россия, конечно, остается и останется русским государством при всей своей многоплеменности даже при проведении самого широкого национального равноправия. Совместное существование многих наций под одной государственной кровлей создает между ними не только отношения солидарности, но и соревнования, борьбы.
   Русское государство дорого мне не как государство, или известная определенная форма правового порядка вообще (мы знаем, как велики его несовершенства в этом отношении), но как русское государство, в котором моя народность имеет свой собственный дом. И настолько в нем могут чувствовать себя дома и другие народности, стоящие под Российской державой, и насколько они исторически связаны с русской народностью, это же чувство должно разделяться и ими, хотя и в разной степени.
   (Героизм и подвижничество, 23)

Л.А.ТИХОМИРОВ

   Быть русским, жить и думать по-русски – это значит пребывать в том типе жизни, в том строе мысли, которые национальны для России, то есть выражают вековую и тысячелетнюю мысль и жизнь нации. Русская нация в вековой жизни своей работала, устраивалась, верила и мыслила, и вот внутренняя принадлежность к этой мысли и жизни, соответствие с ней – определяет, по-русски ли живет и мыслит такой-то человек и даже такая-то партия. Мы имеем целый ряд выдающихся мыслителей, которые были призваны национальными, что значит жить и думать по-русски. Таковы Киреевские, Хомяковы, Аксаковы, Катковы, Кояловичи и т.д., и не в меньшей степени ряд глубоких художников, как Пушкин, Достоевский, ряд историков, как С.М.Соловьев, как раньше его Н.М.Карамзин.
   Нет ни единого крупного деятеля русской мысли или государственности, который бы ни свидетельствовал и в самом себе, и в своем слове о том, что русская национальность есть мировая национальность, никогда не замыкавшаяся в круге племенных интересов, но всегда несшая идеалы общечеловеческой жизни, всегда умевшая дать место в своем деле и в своей жизни множеству самых разнообразных племен. Именно эта черта и делает русский народ великим мировым народом и, в частности, дает право русскому патриоту требовать гегемонии для своего племени.
   Только во имя своей великой общечеловеческой миссии русский народ может тркбовать себе руководительства другими народами и тех материальных условий, которые для этого необходимы. Те требования, которые может и должен предъявлять русский народ, налагают на него великие обязанности попечения и справедливости. Он – не из тех опекунов, которые пользуются своими правами для того, чтобы обобрать отданнывх в зависимость от него. Люди, которые этого не понимают и не чувствуют, – думают и живут не по-русски. Это не мы им говорим, а целый сонм русских мыслителей, деятелей, вникавших в идею жизни своего народа.
   Если мы любим свою Россию, если мы готовы при надобности стереть с ее дороги всякого врага и супостата с радикализмом Грозного и Петра Великого, – то только потому, что велика и для всего рода человеческого необходима господствующая роль нашей нации. Не будь этого, мы бы не смели требовать для русских ни на волос чего-нибудь больше, чем для всякого другого народа. Если Россия откажется работать на пользу всеобщуу, она теряет все свои права мировой нации.
   Русский народ имеет великие заслуги в христианском деле именно потому, что всегда признавал себя не собственником христианства, а слугой, сам ему служил, а не его заставлял служить себе.
   (Статьи, 154,155)

П.А.ФЛОРЕНСКИЙ

   Чтобы понять Россию, надо понять Троице-Сергиеву Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, «чудного старца, святого Сергия Радонежского», как свидетельствуют о нем его современники.
   Вглядываясь в русскую историю, в самую ткань русской культуры, мы не найдем ни одной нити, которая не приводила бы к этому первоузлу: нравственная идея, государственность, живопись, зодчество, литература, русская школа – все эти линии русской культуры сходятся к преподобному. В лице его русский народ сознал себя, свое культурно-историческое место, свою культурную задачу и только тогда, сознав себя, получил историческое право на самостоятельность. Куликово поле, вдохновленное и подготовленное у ТРоицы, еще за год до самой развязки было пробуждением Руси как народа исторического; преподобным Сергием начинается история.
   (Троице-Сергиева лавра и Россия , 172)

Г.В.ФЛОРОВСКИЙ

Слова Достоевского «Русский народ весь в православии» сохраняют в полноте свое значение и ныне, – этому нисколько не противоречат те проявления дикости и хулиганства, примеров которых так много теперь. Их знал немало и сам Достоевский. Эти явления суть порождения именно того ложного культурного положения народа в общей системе русской жизни, того искусственного «паралича» русской церкви, которые были произведены петровской реформой. Если мы теперь повторим призыв того же Достоевского: «Стать на путь смиренного единения с народом», – это вовсе не будет означать ни зова народа в ветхую Москву, ни вступления на путь народнического опрощения. Единение с народом есть задание для культурно-творческой воли исходить в своем строительстве из основных начал народного духа, опираться на те ценности, которыми он живет, – или, по крайней мере, к которым тяготеет. Православие есть нечто большее, чем только «вероисповедание», – оно есть целостный идеал, сложная совокупность оценок и целей; и хотя в жизнь народом оно претворялось и претворяется весьма несовершенно, но в той или иной мере печать его лежит на всех народных созданиях. И чтобы стать «русским», действительно необходимо «быть православным».
(О патриотизме праведном и греховном, 173)

Е.Н.ТРУБЕЦКОЙ

   Нас слишком долго держали в убеждении, что русский человек – не просто человек с определенными конкретными чертами расы и народности, а «всечеловек», объемлющий черты всех национальностей, что неизбежно ведет к утрате собственной национальной физиономии. Мы привыкли видеть в России целый мир, и начинаем уже поговаривать о том, что нет в ней ничего местного, ибо она не запад и не восток, а «Востоко-запад». Нам тщательно внушали мысль, что Россия – или народ-Мессия, или ничто, что вселенское и истинно русское одно и то же. Когда же рушится эта дерзновенная мечта, мы обыкновенно сразу впадаем в преувеличенное разочарование. Присущий нашему национальному характеру максимализм заставляет нас во всех жизненных вопросах ставить диллему – «или все, или ничего». Вот почему от чрезмерности возвеличения мы так легко переходим к чрезмерности отчаяния. Или Россия – народ-богоносец, или она – ничтожнейший народ, а может быть, даже и вовсе не народ, а бессмысленный механический конгломерат, колосс на глиняных ногах, который скоро рухнет от внешнего удара.
   От этого разочарования у нас – только одно спасение – не поддаваться крайнему и ложному очарованию. Как только мы убедимся, что Россия не тожествена с домом Отца Небесного ни в действительности, ни в идее, мы поймем всю неуместность нашего отчаяния. Россия не осуществила вселенского христианства не потому, что она – ничтожный, презренный народ или "конгломерат", а потому, что в великом и обширном доме Отчем ей суждено занять лишь одну из обителей.
   Русское – не тожественно с христианским, а представляет собою чрезвычайно ценную национальную и индивидуальную особенность среди христианства, которая несомненно имеет универсальное, вселенское значение. Отрешившись от ложного антихристианского мессианизма, мы неизбежно будем приведены к более христианскому решению национального вопроса. Мы увидим в России не единственный избранный народ, а один из народов, который совместно с другими призван делать великое дело Божие, восполняя свои ценные особенности столь же ценными качествами всех других народов-братьев.
   (Старый и новый национальный мессионизм, 165)

С.Л.ФРАНК

Между чистой, глубокой и полной верой, между цельным погружением духа в недра церковно-религиозного бытия и его совершенной отрешенностью и пустотой у нас неи ничего промежуточного. Поэтому у нас религиозно-психологически невозможны промежуточные духовные тенденции, на которых уже давно зиждется западно-европейская жизнь, – ни реформация, ни либерализм, ни гуманитаризм, ни безрелигиозный национализм, ни демократизм. Русский человек либо имеет в своей душе истинный «страх Божий», подлинную религиозную просветленность, и тогда он являет черты благости и величия, изумляющие мир, либо же есть чистый нигилист, который уже не только теоретически, но и практически ни во что не верит и которому все позволено. Нигилизм – неверие в духовные начала и силы, в духовную первооснову общественной и частной жизни – есть рядом и одновременно с глубокой нетронуто-цельной религиозной верой коренное, исконное свойство русского человека.
(Религиозно-исторический смысл русской революции, 175)

Д.С.МЕРЕЖКОВСКИЙ

«Страшно свободен духом русский человек» – говорит Достоевский, указывая на Петра. В этой-то страшной свободе духа, в этой способности внезапно отрываться от почвы, от быта, истории, сжигать все свои корабли, ломать все свое прошлое во имя неизвестного будущего, – в этой произвольной беспочвенности и заключается одна из глубочайших особенностей русского духа. Нас очень трудно сдвинуть; но раз мы сдвинулись, мы доходим во всем, в добре и зле, в истине и лжи, в мудрости и безумии, до крайности. «Все мы русские любим по краям и пропастям блуждать», – еще в XVII веке жаловался наш первый славянофил, Крижанич.
(Больная Россия, 93)

Н.О.ЛОССКИЙ

   Основная, наиболее глубокая черта русского народа есть его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, следовательно такого добра, которое осуществимо лишь в Царстве Божием.
   Важнейшее выражение характера религиозности русского народа осуществлено в Русской Православной Церкви. Прав Бердяев, что русское православие сосредоточено на эсхатологии, на стремлении к Царству Божию, то есть к сверхземному абсолютному добру. Этот характер Православия ярко выражен во всем богослужении и в годовом цикле церковной жизни, в котором "праздников праздник" есть Пасха, Воскресение Христово, знаменующее победу над смертью в форме Преображения, то есть жизни в Царстве Божием.
   Иконы Русской Православной Церкви, подобно византийским иконам, глубоко отличаются от религиозной живописи Итальянского Возрождения: красота их – не земная миловидность, а сверхземная духовность.
   В истории Руси вслед за высшими слоями общества и благодаря влиянию великих святых также низшие слои населения усвоили христианство настолько, что идеалом народа стала не могучая, не богатая, а "Святая Русь".
   Страстность и могучую силу воли можно считать принадлежащими к числу основных свойств русского народа. Но в русском народе встречается и "обломовщина", та леность и пассивность, которая превосходно изображена в романе Гончарова "Обломов".
   Русскому человеку свойственно стремление к абсолютно совершенному царству бытия и вместе с тем чрезмерная чуткость ко всяким недочетам своей и чужой деятельности. Отсюда часто возникает охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его; замысел и общий набросок его часто бывает очень ценен, но неполнота его и потому неизбежные несовершенства отталкивают русского человека и он ленится продолжать отделку мелочей.
   К числу первичных свойств русского народа, вместе с религиозностью, исканием абсолютного добра и силою воли, принадлежит любовь к свободе и высшее выражение ее – свобода духа. Это свойство тесно связано с исканием абсолютного добра.
   Вследствие свободного искания правды и смелой критики ценностей русским людям трудно столковаться друг с другом для общего дела.
   В общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкивании от государства.
   В числе многих парадоксов русской жизни один из самых замечательных тот, что политически Россия была абсолютною монархиею, а в общественной жизни в ней была бытовая демократия, более свободная, чем в Западной Европе.
   Презрение к мещанству – в высшей степени характерная черта русского общества, именно презрение к буржуазной сосредоточенности на собственности, на земных благах, на том, чтобы "жить как все", иметь хорошую обстановку, платье, квартиру.
   Свобода духа, искание совершенного добра и в связи с этим испытание ценностей ведет к тому, что у русского народа нет строго выработанных, вошедших в плоть и кровь, форм жизни. Самые разнообразные и даже противоположные друг другу свойства и способы поведения существуют в русской жизни.
   Печально то, что иногда весьма противоположные свойства, добрые и дурные, совмещаются в одном и том же русском человеке. Бердяев говорит: русским народом "можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ожидать неожиданностей, он в высшей степени способен внушать к себе сильную любовь и сильную ненависть".
   Многие писатели ставят в связь характер русского народа, особенно великороссов, с бескрайним простором восточноевропейской равнины и с климатом ее.
   (Характер русского народа, 89)

А.Е.ВАНДАМ

   Несмотря на большие размеры своей территории русский народ, по сравнению с другими народами белой расы, находится в наименее благоприятных для жизни условиях.
   Страшные зимние холода и свойственные только северному климату распутицы накладывают на его деятельность такие оковы, тяжесть которых совершенно незнакома жителям умеренного Запада. Затем, не имея доступа к теплым наружным морям, служащим продолжением внутренних дорог, он испытывает серьезные затруднения в вывозе за границу своих изделий, что сильно тормозит развитие его промышленности и внешней торговли и, таким образом, отнимает у него главнейший источник народного богатства. Короче говоря, своим географическим положением Русский народ обречен на замкнутое, бедное, а вследствие этого и неудовлетворенное существование.
   Неудовлетворенность его выразилась в никогда не ослабевавшем в народных массах инстиктивном стремлении "к солнцу и теплой воде", а последнее в свою очередь совершенно ясно определило положение русского государства на театре борьбы за жизнь. Упираясь тылом во льды Северного океана, правым флангом в полузакрытое Балтийское море и во владения Германии и Австрии, а левым в малопригодные для плавания части Тихого океана, Великая Северная Держава имеет не три, как это обыкновенно считается у нас, а всего лишь один фронт, обращенный к югу и простирающийся от устья Дуная до Камчатки.
   (Русская геополитика, 26)

Н.А.БЕРДЯЕВ

   Западные культурные люди рассматривают каждую проблему прежде всего в ее отражениях в культуре и истории, то есть уже во вторичном. В поставленной проблеме не трепещет жизнь, нет творческого огня в отношении к ней. Русские же мыслят иначе. Русские рассматривают проблемы по существу, а не в культурном отражении. Западные люди помешаны на культуре, на цивилизации, они раздавлены ею. Их мышление очень отяжелено и в сущности ослаблено традицией мысли, раздроблено историей. Мало уже верят в возможность решения проблем по существу, возможно лишь изучение разрешения этих проблем в истории мысли. Это есть культурный скепсис, отсутствие свежести души. В России духи природы еще не окончательно скованы человеческой цивилизацией. Поэтому в русской природе, в русских домах, в русских людях я часто чувствовал жуткость, таинственность, чего я не чувствую в западной Европе, где элементарные духи скованы и прикрыты цивилизацией. Западная душа гораздо более рационализирована, упорядочена, организована разумом цивилизации, чем русская душа, в которой всегда остается иррациональный, неорганизованный и неупорядоченный элемент. Поэтому русская духовная жизнь более выражена и выражена в своих крайних элементах, чем душевная жизнь западного человека, более закрытая и придавленная нормами цивилизации. У русских нет условности в общении. У них есть потребность видеть не только друзей, но и хороших знакомых, делиться с ними мыслями и переживаниями, спорить. Русские очень склонны соединяться в кружки и группы, спорить в них о мировых вопросах. Русские – народ не столько семейственный, сколько коммюнитарный.
   Русский народ по своей душевной структуре народ восточный. Россия – христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи. Историческая судьба русского народа была несчастной и страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывность и изменение типа цивилизации. В русской истории, вопреки мнению славянофилов, нельзя найти органического единства. Слишком огромными пространствами приходилось овладевать русскому народу, слишком велики были опасности с Востока, от татарских нашествий, от которых он охранял и Запад, велики были опасности и со стороны самого Запада.
   Противоречивость русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, столкновением и противоборством в ней восточного и западного элемента. Душа русского народа была формирована православной церковью, она получила чисто религиозную формацию. Но в душе русского народа остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины. У русских "природа", стихийная сила, сильнее чем у западных людей, особенно людей самой оформленной латинской культуры. Элемент природно-языческий вошел и в русское христианство. В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента – первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру. Бесконечно трудная задача стояла перед русским человеком – задача оформления и организации своей необъятной земли. Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души. Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности. Ему нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей не велик. Русские историки объясняют деспотический характер русского государства этой необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины. Замечательнейший из русских историков Ключевский сказал: "государство пухло, народ хирел".
   Для русских характерно совмещение и сочетание антиномических, полярно противоположных начал. Россию и русский народ можно характеризовать лишь противоречиями. Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать, как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный. Эта противоречивость создана всей русской историей и вечным конфликтом инстинкта государственного могущества с инстинктом свободолюбия и правдолюбия народа. Вопреки мнению славянофилов, русский народ был народом государственным – это остается верным и для советского государства – и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология, народ искавший нездешнего царства правды. В созданном через страшные жертвы огромном государстве-империи этой правды не было.
   Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты – все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм – явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым.
   В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так как "земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет". Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия – земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти – так характерна для русского народа и для русской истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувствуо личного достоинства и чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская история.
   Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире; все в России превращается в орудин политики. Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народ мира. Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все в свое орудие. Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защзиту государства. Классы и сословия слабо были развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требованя. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; оно живет своей своеобразной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократиии в русской жизни была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в русскую государственность и владела женственной и пассивной русской стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души.
   Дух русский устремлен к последнему и окончательному, к абсолютному во всем; к абсолютной свободе и к абсолютной любви. Но в природно-историческом процессе царит относительное и среднее. И потому русская жажда абсолютной свободы на практике слишком часто приводит к рабству в относительном и среднем и русская жажда абсолютной любви – к вражде и ненависти. Для русских характерно какое-то бессилие, какая-то бездарность во всем относительном и среднем. А история культуры и общественности вся ведь в среднем и относительном; она не абсолютна и не конечна. Так как царство Божие есть царство абсолютного и конечного, то русские легко отдают все относительное и среднее во власть царства дьявола. Черта эта очень национально-русская. Добыть себе относительную общественную свободу русским трудно не потому только, что в русской природе есть пассивность и подавленность, но и потому, что русский дух жаждет абсолютной Божественной свободы. Русские постоянно находятся в рабстве в среднем и в относительном и оправдывают это тем, что в окончательном и абсолютном они свободны. Русский дух хочет священного государства в абсолютном и готов мириться с звериным государством в относительном.
   Русский народ как нация, как цельный организм есть реальность умопостигаемая, сверхэмпирическая, мистическая. Ясно, что загадка России и судьба ее в мире может зависеть только от народа как нации, как мистического организма, а не от народа, как социальной группы, как крестьянства или другого демократического слоя общества. Русский мессианизм есть сознание национальное, а не народническое, народ как нация утверждается лишь религиозно. Народ как социальная группа, как простонародье утверждется и позитивистически. Перед русским сознанием стоит загадка мирового признания русского народа, этой таинственной реальности, а не русского крестьянства или русского рабочего класса. И если для постижения духа русского народа особенное значение имеет простой народ, мужики, то совсем не по социально-классовым причинам, а потому, что простой народ до сих пор наиболее хранит духовный облик России и веру ее вместе с величайшими русскими гениями и святыми.
   (Самопознание, Истоки и смысл русского коммунизма, Душа России, Учение Хомякова о национальности, 15,16,17)

Г.П.ФЕДОТОВ

   В отличие от всех народов, ни одного из царей своих народ русский не понимал как царя правосудного. Народные пословицы, сказки ярко и беззлобно отразили неправду московских приказов, воеводских изб. Народ веками свыкся с двумя истинами: нет греха в том, чтобы воровать казенное добро, а судья на то и судья, чтобы судил несправедливо.
   Когда мы вслед за Достоевским и ориентируясь на Пушкина, повторяем, что русский человек универсален и что в этом его главное национальное призвание, мы, в сущности, говорим об Империи. Ни московскому человеку, ни настоящему интеллигенту не свойственна универсальность. Но Петровская реформа действительно вывела Россию на мировые просторы, поставив ее на перекрестке всех великих культур Запада, и создала породу русских европейцев. Их отличает прежде всего свобода и широта духа – отличает не только от москвичей, но и от настоящих западных европейцев. Если москвич держал на своем хребте Россию, то русский европеец ее строил.
   Национальная душа не дана в истории. Этническая психея служит лишь сырым материалом для нее, да и психей этих множество: славяне, финны, тюрки – все отложилось в русской душе. Нация не дерево и не животное, которое в семени несет все свои возможности. Нацию лучше сравнить с музыкальным или поэтическим произведением, в котором первые такты или строки вовсе не обязательно выражают главную тему. Эта тема иногда раскрывается лишь в конце.
   Глубокое спокойствие, скорее молчаливость, на поверхности – даже флегма. Органическое отвращение ко всему приподнятому, экзальтированному, к "нервам". Простота, даже утрированная, доходящая до неприятия жеста, "Молчание – золото". Спокойная, уверенная в себе сила. За молчанием чувствуется глубокий, отстоявшийся в крови опыт Востока. Отсюда налет фатализма. Отсюда и юмор, как усмешка над передним планом бытия, над вечно суетящимся, вечно озабоченным разумом. Юмор и сдержанность сближают этот тип русскости всего более с англо-саксонским. Кстати говоря, юмор свойствен в настоящем смысле только англичанам и нам.
   Добр ли русский человек? Порою – да. И тогда его доброта, соединенная с особой, ему присущей, спокойной мудростью, создает один из самых прекрасных образов Человека. Но русский человек может быть часто жесток – мы это хорошо знаем теперь, и не только в мгновенной вспышке ярости, но и в спокойном бесчуствии, в жесткости эгоизма. Чаще всего он удивляет нас каким-то восточным равнодушием к ближнему, его страданиям, его судьбе, которое может соединяться с большой мягкостью, поверхностной жалостью даже. Есть что-то китайское в том спокойствии, с какой русский крестьянин относится к своей или чужой смерти. Эта мудрость выводит нас за пределы христианства. Нельзя обощать также и волевых качеств русского человека. Ленив он или деятелен? Чаще всего мы видели его ленивым; он работает из-под палки или встряхиваясь в последний час и тогда уже не щадит себя, может за несколько дней наверстать упущенное за месяцы безделья. Но видим иногда и олюдей упорного труда, которые вложили в свое дело огромную сдержанную страсть: таков кулак, изобретатель, ученый, изредка даже администратор. Рыхлая народная масса охотно отдает руководить собой этому крепкому "отбору", хотя редко его уважает. Без этого жестко-волевого типа создание Империи и даже государства Московского было бы немыслимо.
   Заговорив о Московском государстве, мы даем ключ к разгадке второго типа русскости. Это московский человек, каким его выковала тяжелая историческая судьба. Два или три века мяли суровые руки славянское тесто, били, ломали, обламывали непокорную стихию и выковали форму необычайно стойкую. Петровская Империя прикрыла сверху европейской культурой Московское царство, но держаться она могла все-таки лишь на московском человеке. К этому типу принадлежат все классы, мало затронутые петербургской культурой. Все духовенство и купечество, все хозяйственное крестьянство, поскольку оно не подтачивается снизу духом бродяжничества или странничества. Здесь источник русской творческой силы, которая, однако же, как и все слишком национальное ("истинно русское"), не лишена узости.
   В русской социальной терминологии "народ" (как и "интеллигенций") значит бесконечно больше, чем в любом европейском языке. За крестьянством, за трудящимися классами, даже за "землей", это слово ознаменовывает всю Русь, оставшуяся чуждой европейской культуре.
   Мы очень мало знаем о народе, его жизни, его затаенных мыслях – до XIX века, когда русская интеллигенция начала жадно приглядываться и прислушиваться к нему. По-видимому, мы все же имеем право сказать: русский народ в глубине своей совести никогда не принимал крепостного права. Он мог временно с ним мириться, он покорялся Божьей и царской воле, которая судила ему жить в рабстве, но морально это рабство не было для него оправдано. Факт удивительный, принимая во внимание суровость семейных и государственных форм, к которым привык московский человек. Но крепостное право было слишком новым явлением русской жизни. Оно не имело за собой тысячелетнего прошлого, которое на Западе приковывало поколения сервов к их суровым сеньорам связью наследственной верности, где верность земле сливалась с верностью господину. В России при текучести населения, особенно на новых местах колонизации, эти личные связи не успели еще закрепиться, когда государство фиксировало их. Личный момент в отношениях подвластных к владельцам был очень слаб сравнительно с публично-правовым. И, что особенно важно, тяжесть зависимости, переходящей в рабство, все усиливалась к исходу XVIII века, когда личная связь ослабевала окончательно, подрезанная сословным строением новой культуры.
   Народ относился к дворянству почти так же, как он относился к польской шляхте там, где он подпал под чужеземное иго. Оригинальнее всего было то, что народ всегда сохранял убеждение в своем праве на помещичью землю. Говорила ли в нем старая память о государственном происхождении дворянского поместья? Исходил ли он из социальной идеи самодержавия, идеи царя, которому принадлежит вся земля, который дает и отнимает ее по своей воле? По мере того, как дворянство снимало с себя социальные функции, крестьянство делало свои выводы. Оно привыкло видеть в барине паразита.
   Раздел земли между крестьянством и дворянством во время освобождения был воспринят первым как тяжелая несправедливость. Уже тогда оно предъявило притязания на всю землю. Как ни странно, но освобождение крестьян нанесло первый удар монархическому чувству крестьянина. Оно же положило начало разложению тех духовных основ, на которых держалась старая мужицкая верность.
   Пока сила инерции держала могучий комплекс консервативных чувств в душе крестьянина, расшатанность и разброд среди правящих классов были не опасны. "Россия управляется случаем и держится силою тяжести" – заметил один умный дипломат при петербургском дворе начала XIX века. 19 февраля 1861 года вывело страну из равновесия. Начался процесс брожения, не прекращающийся до дней революции. Крестьянство расползалось по лицу России в поисках земли и заработков. Постоянное падение сельского хозяйства обостряло извечный голод по земле. Освобождение создавало прецендент для черного передела. Борьба за землю сталкивала крестьянство с официальной Россией, которая держалась лишь именем царя. К ней не было уважения, а с ослаблением режима убывал и страх. Школа, город, казарма, ожелезная дорога стихийно разлагали основы крестьянского мировоззрения. На поверхности было незаметно: мужик не читал, не рассуждал. Но он терял веру, уходил в себя, хитрил и ждал.
   (Письма о русской культуре. Революция идет, 171)

И.А.ИЛЬИН

   Да, благодушен, легок и даровит русский человек: из ничего создаст чудесное, грубым топором – тонкий узор избяного украшения, из одной струны извлечет и грусть и удаль. И не он сделает, а как-то «само выйдет», неожиданно и без напряжения, а потом вдруг бросится и забудется. Не ценит русский человек своего дара, не умеет извлекать его из-под спуда, беспечное дитя вдохновения, не понимает, что талант без труда – соблазн и опасность. Проживает свои дары, проматывает свое достояние, пропивает добро, катится вниз по линии наименьшего сопротивления. Ищет легкости и не любит напряжения: развлечется и забудет; выпашет землю и бросит, чтобы срубить одно дерево, погубит пять. И земля у него «Божия», и лес у него «Божий»; а «Божье» – значит ничье; и потому чужое ему не запретно. Не справляется он хозяйственно с бременем природной щедрости. И как нам быть в будущем с этим соблазном бесхозяйственности, беспечности и лени – об этом должны быть теперь все наши помыслы.
   Не разрешена еще проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребренники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон – в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще боолее высокое: священная традиция России – выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело божие, всенародное и отечественное.
   Россия есть единый живой организм. Россия есть организм природы и духа – и горе тому, кто ее расчленяет!
   Всякий другой народ, будучи в географическом и историческом положении русского народа, был бы вынужден идти тем же самым путем, хотя ни один из этих других народов, наверное, не проявил бы ни такого благодушия, ни такого терпения, ни такой братской терпимости, какие были проявлены на протяжении тысячелетнего развития русским народом. Ход русской истории слагался не по произволу русских государей, русского правящего класса или, тем более, русского простонародья, а в силу объективных факторов, с которыми каждый народ вынужден считаться. Слагаясь и возрастая в таком порядке, Россия превратилась не в механическую сумму территорий и народностей, как это натверживают иностранцам русские перебежчики, а в органическое целое.
   1. Это единство было прежде всего географически предписано и навязано нам землею. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограждающих рубежей не было; был издревле великий "проходной двор", через который валили "переселяющиеся" народы, – с востока и юго-востока на запад. Возникая и слагаясь, Россия не могла опереться ни на какие естественные границы. надо было или гибнуть под вечными набегами то мелких, то крупных хищных племен, или давать им отпор, замирять равнину оружием и осваивать ее. Это длилось веками; и только враги России могут изображать это дело так, будто агрессия шла со стороны самого русского народа, тогда как "бедные" печенеги, половцы, хазары, татары (ордынские, казанские и крымские), черемисы, чуваши, черкесы и кабардинцы – "стонали под гнетом русского империализма" и "боролись за свою свободу".
   Россия была издревле организмом, вечно вынужденным к самообороне.
   2. Издревле же Россия была географическим организмом больших рек и удаленных морей. Среднерусская возвышенность есть ее живой центр: сначала "волоки", потом каналы должны были связать далекие моря друг с другом, соединить Европу с Азией, Запад с Востоком, Север с Югом. Россия не могла и не должна была стать путевой, торговой и культурной баррикадой; ее мировое призвание было прежде всего – творчески-посредническое между народами и культурами, а не замыкающееся и не разлучающее. Россия не должна была превращаться, подобно Западной Европе, в "коечно-каморочную" систему мелких государствиц с их заставами, тамлжнями и вечными войнами. Она должна была сначала побороть своих внутренних "Соловьев-разбойников" (подвиг Ильи Муромца!) и "Змеев Горынычев" (подвиг Ивана-царевича!), залегавших добрым людям пути и пересекавших все дороги, с тем чтобы потом стать великим и вседоступным культурным простором.
   А этот простор не может жить одними верховьями рек, не владея их выводящими в море низовьями. Вот почему всякий, всякий народ на месте русского вынужден был бы повести борьбу за устья Волги, Дона, Днепра, Днестра, Западной Двины, Наровы, Волхова, Невы, Свири, Кеми, Онеги, Северной Двины и Печоры. Хозяйственный массив суши всегда задыхается без моря. Заприте французам устье Сены, Луары или Роны, перегородите германцам низовье Эльбы, Одера, лишите австрийцев Дуная – и увидите, к чему это поведет. А разве их "массив суши" может сравниться с русским массивом?
   Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежить помнить, что здесь дело идет совсем не о том, чтобы "уловить поступь современности", как выражаются теперь заносчивые сепаратисты русской равнины, и поскорее "расчлениться", а о том, чтобы верно увидеть проблему континентального размера и не становиться поперек дороги мировому развитию. Неумно и недальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за "двери ее собственного дома", ибо борьба эта начнется неизбежно и будет сурово-беспощадна.
   3. Отстаивая свою национальность, Россия боролась за свою веру и религию. Этим Россия, как духовный организм, служила не только всем православным народам и не только всем народам европо-азиатского территориального массива, но и всем народам мира. Ибо Православная вера есть особое, самостоятельное и великое слово в истории и в системе христианства. Православие сохранило в себе и бережно растило то, что утратили все другие западные исповедания и что наложило свою печать на все ответвления христианства, магометанства, иудейства и язычества в России.
   В религии, как и во всей культуре, русский организм творил и дарил, но не искоренял, не отсекал и не насиловал.
   4. Духовный организм России создал свой особый язык, свою литературу и свое искусство. На этот язык, как на родной, отзываются все славяне мира. Но помимо своих особливых и великих языковых достоинств, он оказался тем духовным орудием, которое передало начатки Христианства, правосознания, искусства и науки всем малым народам нашего территориального массива.
   Живя и творя на своей языке, русский народ, как надлежит большому культурному народу, щедро делился своими дарами со своими замиренными и присоединенными бывшими соседями, вчуствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенамал их искусство, их песни, их танцы и их одежды и простосердечно и искренно считал их своими братьями; но никогда не гнал их, не стремился денационализировать их и не преследовал их.
   В силу того, что на протяжении российского пространства и в длительности веков не оказывалось народа, равного по талантливости, по вере и по культуре русскому народу или соперничающего с ним (в языке, в организации, в творческой самобытности, в жизненной энергии и в политической дальновидности), русский народ оказался естественно ведущим и правящим народом, "культуртрегером", народом-защитником, а не угнетателем. Всякий талант, всякий творческий человек любой нации, врастая в Россию, пролагал себе путь вверх и находил себе государственное и всенародное признание. Кто преследовал в России после замирения казанских и касимовских татар? Мордву? Зырян? Лопарей? Армян? Черкесов? Туркмен? Имеретин? Узбеков? Таджиков? Сартов? Кого из них не видели стены российских университетов сдающими экзамены, кому из них мешали по-своему веровать, одеваться, богатеть и блюсти свое обычное право? Однажды полный и беспристрастнгый словарь деятелей русской имперской культуры вскроет это общенациональное братство, это всенациональное сотрудничество российских народов в русской культуре.
   5. Россия есть великий и единый хозяйственный организм. Все ее части или территории связаны друг с другом взаимным хозяйственным обменом или "питанием" – отличительный признак всякого организма.
   6. Само собою разумеется, что этим органическое единство России только очерчено. Однажды оно будет раскрыто с подобающим вниманием и установлено с полной доказательной силой.
   Мы приведем здесь только еще одно поучительное доказательство.
   Выдающийся русский антрополог нашего времени, пользующийся мировым признанием, профессор А.А.Башмаков устанавливает замечательный процесс расового синтеза, осуществившегося в истории России и включившего в себя все основные народности ее истории и территории. В результате этого процесса получилось некое величавое органическое "единообразие в различии".
   "Этот русский успех, там, где сто различных рас потерпели неудачу, должен непременно иметь антропологический эквивалент, формулу, резюмирующую выражение этой исторической мощи, которая привела к успеху после тысячи лет приспособления славянской расы.
   Вот эта формула. Русский народ, славянский по своему языку, смешанный по крови и по множественной наследственности, роднящей его со всеми расами, сменявшими друг друга до него на русской равнине, представляет собою в настоящее время некую однородность, ярко выраженную в черепоизмерительных данных и весьма ограниченную в объеме уклонений от центрального и среднего типа представляемой им расы. В противоположность тому, что все воображают, русская однородность есть самая установившаяся и самая ярко выраженная во всей Европе".
   Россия есть живой организм: географический, стратегический, религиозный, языковой, культурный, правовой и государственный, хозяйственный и антропологический. Этому организму несомненно предстоит выработать новую государственную организацию.
   (О России. Россия есть живой организм, 65)

Г.В.ВЕРНАДСКИЙ

   Творец русской истории – русский народ. Развитие русского народа в последовательной поступи времен и есть собственный предмет русской истории. Русский народ рос и развивался не в безвоздушном пространстве, а в определенной среде и на определенном месте.
   Не случайна связь народа с государством, которое этот народ образует, и с пространством, которое он себе усвояет, с его месторазвитием. Исторический процесс стихиен: в основе своей он приводится в движение глубоко заложенными в нем силами, не зависящими от пожеланий и вкусов отдельных людей. Жизненная энергия, заложенная в каждой народности, стремится к своему наибольшему проявлению. Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Создание народом государства и усвоение им территории зависит от силы этого давления и от силы того сопротивления, которое это давление встречает. Русский народ занял свое место в истории благодаря тому, что оказывавшееся им историческое давление было способно освоить это место.
   Географические рамки развития русской народности чрезвычайно широки. Эти рамки гораздо шире того, что называется "Европейской Россией". Понятие "Европейская Россия" есть искусственно созданное в XVIII-XIX веках в европейской и русской исторической и географической науке понятие. Понятие "Европейская Россия" ни в один исторический момент не соответствовало действительному распространению русского племени. Наше историческое сознание свыклось с мыслью, что территория "Европейской России" как бы самой природой (равнина в естественных границах) предназначена была для образования единого государства. мысль эта, однако, в корне ошибочна уже потому, что "Европейская Россия" естественных границ к востоку не имеет: географический характер "Европейской и сопредельной Азиатской России" один и тот же. По сю сторону "Камня" (Уральского хребта) те же горизонтальные почвенно-ботанические зоны: тундра, лес и степь. Следовательно, нет двух Россий, "европейской# и "азиатской". Есть только одна Россия – "евразийская", или Россия-Евразия. Евразия и представляет собою ту наделенную естественными границами географическую область, которую в стихийном историческом процессе суждено было усвоить русскому народу.
   Русский народ – не только народ-пахарь, он также лесопромышленник и скотовод, и народ-посредник между разными хозяйственно-природными областями, народ-торговец. Именно вследствие этой торговой роли русского народа в его исторической жизни такое значение имели торговые пути и прежде всего – естественные пути, объединяющие лес и степь – то есть великие реки с их притоками, Волга, Днепр, а впоследствии также Обь с Иртышем, Лена, Амур и другие. Географические особенности Евразии во многом предопределили ход исторического развития русского народа.
   В течение всего развития русского народа мы не видим сколько-нибудь строгой этнической его замкнутости. Русский народ обладает удивительной способностью впитывать в себя чуждые этнические элементы и их усваивать. Поэтому с чисто расовой точки зрения русская народность IX века и та же народность XX века существенно отличаются друг от друга. Славянская этническая основа русского народа, в которую введено было значительное количество иранской (скифской), а позже – немного варяжской крови, была затем в течение долгого процесса дополнена этническими элементами монголо-турецкими и финскими (а также, конечно, и другими, имевшими, однако, меньшее значение).
   В течение длинного ряда веков русский народ стремился освоить себе все пространство Евразии. От Карпатско-Черноморского (крайнего западного) угла Евразии русский народ стихийно стремился на восток, против солнца. В середине XVII века поток русской колонизации дошел до Тихого океана, а в середине XIX века – до Тянь-Шаня. В этом движении русский народ обнаружил удивительную настойчивость, упорство и твердость. Глубока основа побуждений, вызывавших непрерывное поступательное движение русского племени на восток. Это не империализм и не следствие мелкого политического честолюбия отдельных русских государственных деятелей. Это – неустранимая внутренняя логика месторазвития.
   Создание евразийского государства есть достижение русского народа. Достижение это оказалось возможным благодаря совокупности внутренних и внешних условий. Русский народ получил два богатых исторических наследства – монгольское и византийское. Монгольское наследство – евразийское государство. Византийское наследство – православная государственность. Оба начала тесно слились между собой в историческом развитии русского народа. Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти еврозийского государства. Византийское наследство вооружило русский народ нужным для создания мировой державы строем идей.
   (Русский народ и его место в истории, 28)

Н.ТРОИЦКАЯ

   Самое большое место в народном сознании занимали представления о душе, стыде, совести, грехе, доброте, справедливости, правде. Сердцем нравственных идеалов наших предков были представления о правде и справедливости. Пословиц на эту тему такое огромное количество, что можно говорить о настоящем культе правды и справедливости. «Не в силе Бог, а в правде» – эта мысль проходит красной нитью через народное сознание.
   Одна из основных черт русского народа – его религиозность, искание царства абсолютной истины и добра.
   Второй духовный параметр русской цивилизации, по мнению О.Платонова, нестяжательство – преобладание моральных приоритетов над материальными. Суть народного понимания нестяжательства – "Лишнее не бери, карман не дери, души не губи".
   Третий духовный параметр русской цивилизации – гармоничное государственное устройство с сильной народной монархией.
   Четвертый духовный параметр русской цивилизации – особый хозяйственный механизм – экономика как домостроительство (именно так она именовалась вплоть до XVIII века). Для русского человека жизнь – безостановочный хозяйственный процесс, имеющий духовную основу.
   (Русская цивилизация между Востоком, Западом и Югом, 164)

А.И.СОЛЖЕНИЦЫН

Справедливо напоминают, что на просторах российской равнины, веками открытой всем передвижениям, множество племен перемешивалось с русским этносом. Но когда мы говорим «национальность», мы не имеем в виду кровь, а всегда – дух, сознание, направление предпочтений у человека. Смешанность крови – ничего не определяет. Уже века существует русский дух и русская культура, и все, кто к этому наследству привержены душой, сознанием, сердечной болью, – вот они и суть русские.
(«Русский вопрос» к концу XX века, 144)

ОБ АВТОРАХ

   АВВАКУМ (1620-1562), священник, писатель, публицист, автор более 80 произведений, идеолог раскола и старообрядчества в православной церкви.
   АДАМОВИЧ ГЕОРГИЙ ВИКТОРОВИЧ (1892-1972), поэт, критик, с 1923 года в эмиграции, жил и работал во Франции.
   АКСАКОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1823-1886), философ, публицист, идеолог славянофильства.
   АКСАКОВ СЕРГЕЙ ТИМОФЕЕВИЧ (1791-1859), писатель, публицист, общественный деятель.
   АНДРЕЕВ ДАНИИЛ ЛЕОНИДОВИЧ (1906-1959), философ, писатель, с 1947 по 1957 год за роман "Ленинградский апокалипсис" в сталинских лагерях.
   БАКУНИН МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1814-1876), революционер, теоретик и идеолог народничества и анархизма.
   БЕЛИНСКИЙ ВИССАРИОН ГРИГОРЬЕВИЧ (1811-1848), литературный критик, публицист.
   БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1874-1948), философ, писатель, публицист, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции.
   БУЛГАКОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1871-1944), философ, богослов, профессор Московского университета, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии и Франции, декан Богословского института.
   БУНИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1870-1953), писатель, академик, с 1920 года в эмиграции, жил и работал во Франции, первый русский писатель – лауреат Нобелевской премии.
   ВЕРНАДСКИЙ ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ (1887-1973), историк, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии, с 1927 года профессор Йельского университета в США.
   ВЫШЕСЛАВЦЕВ БОРИС ПЕТРОВИЧ (1877-1954), философ, профессор Московского университета, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции, Швейцарии.
   ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1812-1870), писатель, философ, публицист.
   ГОГОЛЬ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1809-1952), русский писатель, мыслитель.
   ГРАНОВСКИЙ ТИМОФЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1813-1855), историк-медиевист, общественный деятель.
   ГРЕКОВ БОРИС ДМИТРИЕВИЧ (1882-1953), историк, академик АН СССР.
   ГРИГОРЬЕВ АППОЛОН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1822-1864), поэт, литературный критик.
   ГРУШЕВСКИЙ МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ (1866-1934), украинский историк, в 1917– 1918 годах председатель Центральной Рады, с 1919 по 1924 год в эмиграции, с 1924 года в УССР, академик АН СССР.
   ДАНИЛЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1822-1885), историк, социолог, публицист.
   ДОБРОЛЮБОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1836-1861), литературный критик, публицист.
   ДОСТОЕВСКИЙ ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ (1821-1881), писатель, мыслитель.
   ЗАБЕЛИН ИВАН ЕГОРОВИЧ (1820-1908), историк, археолог.
   ЗАЙЦЕВ БОРИС КОНСТАНТИНОВИЧ (1881-1972), писатель, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Италии и Франции.
   ЗЕНЬКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1881-1962), историк, писатель, публицист, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Сербии, Чехословакии, Франции.
   ИВАНОВ ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВИЧ (1866-1949), поэт, публицист, с 1924 года в эмиграции, жил и работал в Италии.
   ИЛОВАЙСКИЙ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (1832-1920), русский историк, автор "Истории России".
   ИЛЬИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1954), философ, с 1922 года в эмиграции, жил в Германии и Швейцарии.
   КАВЕЛИН КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ (1818-1885), историк, публицист, общественный деятель.
   КАРСАВИН ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ (1882-1952), философ, публицист.
   КИРЕЕВСКИЙ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (1806-1856), философ, публицист, один из идеологов славянофильства.
   КЛЮЧЕВСКИЙ ВАСИЛИЙ ОСИПОВИЧ (1841-1911), русский исторки, академик, автор "Курса руской истории".
   КОЯЛОВИЧ МИХАИЛ ИОСИФОВИЧ (1828-1891), русский историк.
   ЛИХАЧЕВ ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ (1906-1999), историк, литературовед, историк, академик.
   ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ (1831-1891), философ, писатель, публицист.
   ЛЕСКОВ НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ (1831-1995), русский писатель.
   ЛОМОНОСОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (1711-1765), ученый-энциклопедист.
   ЛОСЕВ АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ (1893-1988), философ, писатель, публицист.
   ЛОССКИЙ НИКОЛАЙ ОНУФРИЕВИЧ (1870-1965), философ, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии и США.
   ЛЮБАВСКИЙ МАТВЕЙ КУЗЬМИЧ (1860-1936), историк, академик АН СССР, в 1911– 1917 годах ректор Московского университета.
   МАВРОДИН ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (род. 1908), историк.
   МЕРЕЖКОВСКИЙ ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ (1866-1941), писатель, публицист, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Польше и Франции.
   НАСОНОВ АРСЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ (1898-1965), историк, исследователь и публикатор русских летописей.
   НЕСТОР, древнерусский летописец начала XII века, монах Киево-Печерского монастыря, считается автором первой редакции "Повести временных лет".
   НИДЕРЛЕ ЛЮБОР (1865-1944), чешский историк, археолог, профессор Пражского университета.
   ОГАРЕВ НИКОЛАЙ ПЛАТОНОВИЧ (1813-1877), поэт, публицист, революционер.
   ПЕТРАШЕВСКИЙ (БУТАШЕВИЧ) МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (1821-1866), революционер.
   ПИСАРЕВ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (1840-1868), критик, публицист.
   ПОБЕДОНОСЦЕВ КОНСТАНТИН ПЕТРОВИЧ (1827-1907), государственный деятель, публицист.
   ПОГОДИН АЛЕКСАНДР ЛЬВОВИЧ (1872-1947), русский историк, филолог-славист, с 1919 года в эмиграции.
   РАДИЩЕВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ (1749-1802), писатель, философ.
   РЕРИХ НИКОЛАЙ КОНСТАНТИНОВИЧ (1874-1947), художник, мыслитель, общественный деятель.
   РОЗАНОВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1856-1919), философ, писатель, публицист.
   РЫБАКОВ БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ (род. в 1908), археолог, историк, академик.
   САВИЦКИЙ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ (1894-1968), философ, экономист, географ, один из основателей евразийства – философского течения об особом историческом значении России, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии, с 1945 по 1956 год – в сталинских лагерях.
   САМАРИН ЮРИЙ ФЕДОРОВИЧ (1819-1876), историк, философ, публцист.
   СКОВОРОДА ГРИГОРИЙ САВИЧ (1722-1794), украинский философ, поэт.
   СОЛОВЬЕВ ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (1853-1900), философ, писатель, публицист.
   СОРОКИН ПИТИРИМ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1889-1968), философ, социолог, с 1922 года в эмиграции.
   СОЛЖЕНИЦЫН АЛЕКСАНДР ИСАЕВИЧ (род. 1918), писатель, мыслитель.
   СПИЦЫН АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВИЧ (1858-1931), археолог, член-корреспондент АН СССР.
   СТЕПУН ФЕДОР АВГУСТОВИЧ (1884-1965), философ, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, преподавал в Дрезденском и Мюнхенском университетах историю русской и философской мысли.
   СТРУВЕ ПЕТР БЕРНГАРДОВИЧ (1870-1944), политический деятель, писатель, с 1921 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии, Франции, Югославии.
   СУВОРИН АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВИЧ (1834-1912), писатель, журналист, издатель.
   ТИХОМИРОВ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1852-1923), историк, публицист, мыслитель.
   ТИХОМИРОВ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ (1893-1965), историк, академик АН СССР.
   ТКАЧЕВ ПЕТР НИКИТИЧ (1844-1885), идеолог народничества, публицист.
   ТОЛСТОЙ ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ (1828-1910), писатель, мыслитель.
   ТРЕТЬЯКОВ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ (1909-1976), археолог, истори, член-корреспондент АН СССР.
   ТРУБЕЦКОЙ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ (1863-1920), философ, публицист.
   ТРУБЕЦКОЙ НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ (1890-1938), лингвист, философ, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Болгарии, Австрии.
   ТУРГЕНЕВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1818-1883), писатель, мыслитель.
   УДАЛЬЦОВ АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ (1883-1958), историк, член-корреспондент АН СССР.
   ФЕДОРОВ НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ (1828-1903), философ, публицист.
   ФЕДОТОВ ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ (1886-1951), философ, историк, богослов.
   ФЛОРЕНСКИЙ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1937), философ-богослов, расстрелян в сталинских лагерях.
   ФЛОРОВСКИЙ ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1893-1979), философ-богослов, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Праге, Париже, в 1932 году принял монашество, с 1948 года профессор Свято-Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке, Гарвардского и Принстонского университетов, один из основателей Всемирного Совета Церквей.
   ФРАНК СЕМЕН ЛЮДВИГОВИЧ (1877-1950), философ, профессор Саратовского и Московского университетов, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции и Великобритании.
   ХОМЯКОВ АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ (1804-1860), философ, публицист, идеолог славянофильства.
   ЧААДАЕВ ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ (1794-1856), философ, публицист.
   ЧЕРЕПНИН ЛЕВ ВЛАДИМИРОВИЧ (1905-1977), историк, академик АН СССР.
   ЧЕРНЫШЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ГВРИЛОВИЧ (1826-1889), писатель, литературный критик.
   ШАХМАТОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1864-1920), историк и филолог, академик, автор многих трудов по русскому летописанию, древнерусской литературе, древнерусскому и русскому языку.
   ШМЕЛЕВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1873-1950), русский писатель, с 1922 года в эмиграции, жил и работал во Франции.
   ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1733-1790), историк, публицист.
   ЯКУБИНСКИЙ ЛЕВ ПЕТРОВИЧ (1892-1945), языковед, литературовед.

БИБЛИОГРАФИЯ

   1. Аксаков И.С. Сочинения в 7 томах. М,1886.
   2. Аксаков С.Т. Полное собрание сочинений в 6 томах. М,1886.
   3. Акты исторические. СПБ,1832-1842.
   4. Акты Московского государства. т.1-3. СПБ,1890.
   5. Акты, относящиеся до юридического быта древней России. СПБ,1857.
   6. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси. М,1964.
   7. Акты царствования Екатерины II. М,1907.
   8. Алданов М.А. Собрание сочинений в 6 томах. М,1991.
   9. Александров В.А. Русские. М,1995.
   10. Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы. М,1969.
   11. Амелин Г.К. Государство и право Руси. М,1962.
   12. Амелин П.П. Великий русский народ. Л,1950.
   13. Аристов Ф.Ф. Русское религиозное и национальное маиомознание.Тифлис,1918.
   14. Белинский В.Г. Избранные философские сочинения. М,1941.
   15. Бердяев Н.А. Душа России. М,1915.
   16. Бердяев Н.А. Сочинения. М,1994.
   17. Бердяев Н.А. Судьба России. М,1990.
   18. Блосфельд Г.Э. Сборник законов о российском дворянстве. СПБ,1901.
   19. Боронаев А.О. Россия и русские. СПБ,1992.
   20. Борьба Руси за создание своего государства. М,1945.
   21. Будовниц И.У. Общественно-политическая мысль древней Руси XI-XIV веков. М,1960.
   22. Булгаков С.Н. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи. Орел,1998.
   23. Булгаков С.Н. Сочинения. М,1993.
   24. Бунин И.А. Собрание сочинений в 6 томах. М,1987.
   25. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПБ,1881.
   26. Вандам-Едрихин А.Е. Русская геополитика. М,2000.
   27. Вержбицкий В. Великий русский народ. М,1951.
   28. Вернадский Г.В. П.Н.Милюков и месторазвитие русского народа. П,1964.
   29. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПБ,1907.
   30. Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия по истории русского права. Киев,1889.
   31. Водарский Я.Е. Население России за 400 лет. М,1073.
   32. Волин Б.М. Великий русский народ. М,1938.
   33. Волков Е.З. Динамика народонаселения России за 80 лет. М,1930.
   34. Вопросы формирования русской народности и нации. М,1958.
   35. Воробьев В. Великоруссы. М,1902.
   36. Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. М,1945.
   37. Вышеславцев Б. Вечное в русской философии. Нью-Йорк,1955.
   38. Вяземский Н.В. Восточные славяне. Русские. Сербы и болгары. СПБ,1909.
   39. Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПБ,1870.
   40. Гедеонов С. Варяги и Русь. СПБ,1876.
   41. Герцен А.И. Сочинения. М,1985.
   42. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 7 томах. М,1986.
   43. Государственная история России. М,1991.
   44. Государственность России. Словарь-справочник. М,1995.
   45. Государство российское: власть и общество. Сборник документов. М,1996.
   46. Грановский Т.Н. Сочинения. М,1900.
   47. Греков Б.Д. Киевская Русь. М-Л,1944.
   48. Григорьев А.А. Сочинения. СПБ,1867.
   49. Грушевский М.С. Киевская Русь.СПБ,1911.
   50. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М,1998.
   51. Добролюбов Н.А. Избранные философские произведения. М,1948.
   52. Достоевский Ф.М. Искания и размышления. М,1983.
   53. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. М,1882.
   54. Древнерусские княжеские уставы XI-XV веков. М,1976.
   55. Дурново Н.Н. Введение в историю русского языка. М,1969.
   56. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI века. М,1950.
   57. Духовные и договорные грамоты князей. М,1909.
   58. Журавлев А.И. Кто мы, русские, и когда мы возникли? М,1997.
   59. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания. М,1880.
   60. Законодательные акты Русского государства XVI-XVII веков. Л,1986.
   61. Заметки о русском. Красноярск, 1994.
   62. Захарова К.Ф., Орлова В.Г. Диалектное членение русского языка. М,1970.
   63. Зеньковский В.В. История русской философии. Л,1991.
   64. Зерцалов А.Н. Акты XVI-XVII веков. М,1897.
   65. Ильин И.А. Наши задачи. Париж,1956.
   66. Иловайский Д. Розыскания о начале Руси. М,1882.
   67. Институт археологии АН УССР. Доклады VI научной конференции.
   (В.И.Довженок. К вопросу о сложении древнерусской народности). Киев,1953.
   68. Институт истории материальной культуры. Тезисы докладов. (Б.А.Рыбаков.
   69. К вопросу об образовании древнерусской народности). М,1951.
   70. История русской философии. М,1998.
   71. Кабузан В.М. Русские в мире. Формирование этнических и полиэтнических границ русского этноса. СПБ,1996.
   72. Карташев А.В. Воссоздание святой Руси. Париж,1956.
   73. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений. М,1861.
   74. Ключевский В.О. Сочинения. М,1996.
   75. Ковалев Г.Ф. История русских этнических названий. Воронеж,1982.
   76. Корф С.А. История русской государственности. СПБ,1908.
   77. Коялович М.И. История живучести русского народа и ее культурные особенности. СПБ,1883.
   78. Краснов Ю.К. Русские. Владивосток,1989.
   79. Кузнецов П.С. Русская диалектология. М,1954.
   80. Лавров П.Л. Философия и социология. М,1965.
   81. Латиноязычные источники по истории Древней Руси. М,1989.
   82. Леонтьев К.Н. Записки отшельника. М,1992.
   83. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 томах. М,1989.
   84. Лесков Н.С. Честное слово. М,1988.
   85. Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. М,1952.
   86. Лихачев Н.П. Сборник актов, собранных ы архивах и библиотеках. СПБ,1895.
   87. Ломоносов М.В. Избранные философские произведения. М,1950.
   88. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М,1991.
   89. Лосский Н.О. Характер русского народа. Париж,1957.
   90. Любавский М.К. Образование основной государственной территории великорусской народности. Л,1929.
   91. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. Л,1978.
   92. Малышев И.В. Об образовании русской нации. М,1957.
   93. Мережковский Д.С. Больная Россия. Л,1991.
   94. Мерило праведное. М,1961.
   95. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М,1993.
   96. Насонов А.Н. К вопросу об образовании древнерусской народности. Вестник АН СССР, 1951, N 8.
   97. Насонов А.Н. "Русская земля" и образование территории Древнерусского государства. М,1951.
   98. Некрасов Н.А. Собрание сочинений в 15 томах. М,1981.
   99. Нидерле Л. Славянские древности. М,1956.
   100. Образование северорусского наречия и среднерусских говоров. М,1970.
   101. Общество и государство феодальной России. М,1975.
   102. Огарев Н.П. Избранное. М,1977.
   103. Падалка Ю. О происхождении слова "Русь". Полтава,1915.
   104. Павлов-Сильванский Н.Б. Феодализм в России. М,1988.
   105. Памятники русского права. М,1952.
   106. Панкратова А.М. Великий русский народ. М,1952.
   107. Пархоменко В.А. У истоков русской государственности. Л,1924.
   108. Петрашевский М.В. Философские и общественно-политические произведения петрашевцев. М,1993.
   109. Писарев Д.И. Избранные сочинения. М,1934.
   110. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. М,1956.
   111. Погодин А.Л. Краткий очерк истории славян. М,1915.
   112. Повесть временных лет. М,1950.
   113. Полное собрание законов. СПБ,1830.
   114. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М,1975.
   115. Правда Русская. М-Л,1940.
   116. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. СПБ,1909.
   117. Происхождение и этническая история русского народа. М,1965.
   118. Происхождение и развитие русского языка. М,1957.
   119. Радищев А.Н. Избранные философские сочинения. М,1952.
   120. Российское законодательство X-XX веков. М,1986.
   121. Российское законодательство с древнейших времен до XX века. М,1984.
   122. Русские. М,1999.
   123. Русские. Этносоциологические очерки. М,1992.
   124. Русь многоликая. М,1990.
   125. Рыбаков Б.А. Древние русы. М,1951.
   126. Рыбаков Б.А. Образование древнерусского государства. М,1955.
   127. Рыбаков Б.А. Проблема образования древнерусской народности. Вопросы истории, 1952, N 9.
   128. Савицкий П.Н. Геополитические заметки по русской истории. Прага,1927.
   129. Савицкий П.Н. Евразийство. "Евразийский Временник", N 4, Берлин,1925.
   130. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М,1997.
   131. Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М,1996.
   132. Свод древнейших письменных известий о славянах. М,1994.
   133. Свод законов Российской империи. СПБ,1832.
   134. Семевский М. Исторические и юридические акты XVII-XVIII веков. Б.г.
   135. Серафим, епископ. Русская идеология. М,1987.
   136. Сергеевич В. Древности русского права. СПБ,1908.
   137. Сергеевич В.И. Русские юридические древности. СПБ,1890.
   138. Синицына Н.В. Москва – третий Рим. М,1998.
   139. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии.М,1905.
   140. Сковорода Г.С. Сочинения. М,1973.
   141. Славяне и Русь. М,1968.
   142. Спицын А.А. Русская историческая география. Пг,1917.
   143. Соболевский Н.И. Русский народ как этнографическое целое. Львов,1911.
   144. Солженицын А.И. "Русский вопрос" к концу века. М,1995.
   145. Соловьев В.С. Русская идея. М,1911.
   146. Солоневич И. Народная монархия. М,1991.
   147. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М,1992.
   148. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. СПБ,1912.
   149. Стародубцев В.Ф. Русский народ. М,1994.
   150. Степанов Н.П. Народные праздники на Святой Руси. СПБ,1900.
   151. Степун Ф.А. Встречи. Мюнхен,1962.
   152. Студитский И.М. Русский народ-крестоносец в его вековой борьбе за родину. Кострома,1914.
   153. Судебники XV-XVI веков. М-Л,1952.
   154. Тихомиров Л.А. Воспоминания. М,1960.
   155. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. Л,1992.
   156. Тихомиров М.Н. Происхождение названий "Русь" и "Русская земля". "Советская этнография", вып. VI-VII, М,1947.
   157. Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. М,1973.
   158. Тихомиров М.Н. Русская культура X-XVIII веков. М,1968.
   159. Ткачев П.Н. Сочинения. М,1975.
   160. Толстой Л.Н. Избранные философские произведения. М,1992.
   161. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22 томах. М,1978.
   162. Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М,1953.
   163. Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности. Л,1970.
   164. Троицкая Н. Русская цивилизация между Востоком, Западом и Югом. М,1996.
   165. Трубецкой Е.Н. Звериное царство и грядущее возрождение России. М,1918.
   166. Трубецкой Н.С. Наследие Чингизхана. М,1999.
   167. Тургенев И.С. Собрание сочинений в 30 томах. М,1978.
   168. Удальцов А.Д. Основные вопросы этногенеза славян. "Советская этнография",
   1947, вып. VI-VII.
   169. Фасмер А.Я. Этимологический словарь русского языка. М,1967.
   170. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л,1972.
   171. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. СПБ,1991.
   172. Флоренский П.Н. Столп и утверждение истины. М,1990.
   173. Флоровский Г.В. На путях. Утверждение евразийцев. Берлин,1922.
   174. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Париж,1981.
   175. Франк С.Л. По ту сторону правого и левого. Париж,1972.
   176. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. М,1861.
   177. Шахматов А.А. Введение в курс истории русского языка. Исторический процесс образования русских племен и наречий. Пг,1916.
   178. Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг,1919.
   179. Шахматов А.А. К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей. ЖМНП,1899, кн.IV.
   180. Чаадаев П.Я. Сочинения. М,1999.
   181. Черепнин Л.В. Исторические условия формирования русской народности до конца XV века. М,1957.
   182. Чернышевский Н.Г. Сочинения. М,1986.
   183. Чижевский А.Л. Неизданное. М,1998.
   184. Шмелев И.С. Душа России. СПБ,1998.
   185. Щербатов М.М. О повреждении нравов в России князя М.Щербатова. М,1985.
   186. Этнография восточных славян. М,1987.
   187. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М,1953.

Часть вторая

РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

А.В.ГУЛЫГА [2 - Здесь и далее из публикуемых в настоящем издании работ печатаются тексты, исследующие русскую национальную идею]

   Русская идея – это предчувствие общей и мысль о всеобщем спасении. Она родилась в России, но опиралась на западную, прежде всего немецкую философскую культуру. Ее источники: русский исторический опыт, православная религия, немецкая диалектика. Русская идея имела целью объединить человечество в высокую общность, преобразовать в фактор космического развития.
   Сегодня русская идея прежде всего звучит как призыв к национальному возрождению и сохранению материального и духовного возрождения России.
   Русская идея – это составная общечеловеческой христианской идеи, изложенная в терминах современной диалектики.
   (Творцы русской идеи, 32)

СТАРЕЦ ФИЛОФЕЙ

Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быть.
(Послание Великому князю Василию, 76)

АВВАКУМ ПЕТРОВ

   Еже есть хощещи помилован быти – сам такожде милуй; хощещи почтен быти – почитай; хощеши ясти – иных корми; хощеши взять – иному давай. Се бо есть равенство, а по превосходному уму – себе желай худшее, а искреннему – лутшее; себе желай меньшее, а искреннему большее.
   Чти отца твоего и матерь твою любезне и сердечне. Яко же бо ты отцу своему и матери сотворишь, такожде и тебе чада твоя сотворят, и в ню же меру мериши – возмерит ти ся.
   Истинная любовь о Господе Бозе и Спасе нашем, Исусе Христе; сия есть от трудов и пота лица своего. Алчна накорми; жадна напой; нага одежи; странна в дом свой введи; священство и иночество почитай, главу свою до земли им преклоняй; в темницу пришед, седящим упокоение сотвори; о вдовице и о сиром попекись; грешника на покаяние приведи; заповедь Божию творити научи; должного искупи; обидимого заступи; мимоходящему путь укажи и проводи и поклонись. И о всех и за вся молитвы Богу приноси, о здравии и спасении всех православных христиан. Се бо есть сила любви. Аще время привлечет и пострадать брата ради, не оторцыся по Христову словеси.
   (Книга толкований, 1)

А.Н.РАДИЩЕВ

   Доказано уже, что истинный человек и сын отечества есть одно и то же; следовательно, будет верный отличительный признак его, ежели он таким образом честолюбив.
   Сим да начинает украшать он величественное наименование сына отечества, монархии. Он для сего должен почитать свою совесть, возлюбити ближних; ибо единою любовию приобретается любовь; должно исполнять звание свое так, как повелевает благоразумие и честность, не заботясь нимало о воздаянии почести, превозношении и славе, которая есть сопутница или паче тень, всегда следующая за добродетелию, освещяемою не вечерним солнцем правды; ибо те, которые гоняются за славою и похвалою, не только не приобретают для себя оных от других, но паче лишаются.
   Истинный человек есть истинный исполнитель всех предуставленных для блаженства его законов; он свято повинуется оным. Благородная и чуждая пустосвятства и лицемерия скромность сопровождает все чувствования, слова и деяния его. С благоговением подчиняется он всему тому, чего порядок, благоустройство и спасение общее требуют; для него нет низкого состояния в служении отечеству; служа оному, он знает, что он содействует здравоносному обращению, так сказать, крови государственного тела. Он скорее согласится погибнуть и исчезнуть, нежели подать собою другим пример неблагонравия и тем отнять у отечества детей, кои бы могли быть украшением и подпорою оного; он страшится заразить соки благосостояния своих сограждан; он пламенеет нежнейшею любовию к целости и спокойствию своих соотчичей; ничего столько не жаждет зреть, как взаимной любви между нами; он возжигает сей благотворный пламень во всех сердцах; не страшится трудностей, встречающихся ему при сем благородном его подвиге; преодолевает все препятствия, неутомимо бдит над сохранением честности, подает благие советы и наставления, помогает несчастным, избавляет от опасностей заблуждения и пороков, и ежели уверен в том, что смерть его принесет крепость и славу отечеству, то не страшится пожертвовать жизнию; если же она нужна для отечества, то сохраняет ее для всемерного соблюдения законов естественных и отечественных; по возможности своей отвращает все, могущее запятнать чистоту и ослабить благонамеренность оных, яко пагубу блаженства и совершенствования соотечественников своих. Словом, он благонравен! Вот другой верный знак сына отечества!
   Третий же и, как кажется, последний отличительнейший знак сына отечества, когда он благороден. Благороден же есть тот, кто учинил себя знаменитым мудрыми и человеколюбивыми качествами и поступками своими; кто сияет в обществе разумом и добродетелию и, будучи воспламенен истинно мудрым любочестием, все сили и старания свои к тому единственно устремляет, чтобы, повинуясь законам и блюстителем оных, предержащим властям, как всего себя, так и все, что он ни имеет, не почитать иначе, как принадлежащим отечеству, употреблять оное так, как вверенный ему залог благоволения соотчичей и государя своего, который есть отец народа, ничего не щадя для блага отечества. Тот есть прямо благороден, которого сердце не может не трепетать от нежной радости при едином имени отечества и который не инако чувствует при том воспоминании (которое в нем непрестанно), как бы то говорено было о драгоценнейшей всего на свете его части. Он не жертвует благом оечества предрассудкам, кои мечутся, яко блистательные, в глазах его; всем жертвует для блага оного: верховная его награда состоит в добродетели, то есть в той внутренней стройности всех наклонностей и хотений, которую премудрый творец вливает в непорочное сердце и которой в ее тишине и удовольствии ничто в свете уподобиться не может. Ибо истинное благородство есть добродетельные поступки, оживотворяемые истинною честию, которая не инде находится, как в беспрерывном благотворении роду человеческому, а преимущественно своим соотечественникам, воздавая каждому по достоинству и по предписуемым законам естества и народоправления. Украшенные сими единственно качествами как в просвещенной древности, так и ныне почтены истинными хвалами. И вот третий отличительный знак сына отечества!
   Но сколь ни блистательны, сколь ни славны, ни восхитительны для всякого благомыслящего сердца сии качества сына отечества и хотя всяк сроден иметь оные, но не могут, однакож, не быть нечисты, смешаны, темны, запутаны, без надлежащего воспитания и просвещения науками и знаниями, без коих наилучшая сия способность человека удобно, как всегда то было и есть, превращается в самые вреднейшие побуждения и стремления и наводняет целые государства злочестиями, беспокойствами, раздорами и неустройством. Ибо тогда понятия человеческие бывают темны, сбивчивы и совсем химерические. Почему прежде, нежели пожелает кто иметь помянутые качества истинного человека, нужно, чтобы прежде приучил дух свой к трудолюбию, прилежанию, повиновению, скромности, умному состраданию, к охоте благотворить всем, к любви отечества, к желанию подражать великим в том примерам, також к любви к наукам и художествам, сколько позволяет отправляемое в общижитии звание; применился бы к упражнению в истории и философии или любомудрии, не школьном, для словопрения единственно обращенном, но в истинном, научающем человека истинным его обязанностям; а для очищения вкуса возлюбил бы рассматривание живописи великих художников, музыки, изваяния, архитектуры или зодчества.
   (Беседа о том, что есть сын Отечества, 83)

М.М.ЩЕРБАТОВ

   Когда мы будем иметь Государя искренне привязанного к закону Божию, строгого наблюдателя правосудия, начавши с себя умеренного в пышности царского престола, награждающего добродетель и ненавидящего пороки, показующего пример трудолюбия и снисхождения на советы умных людей, тверда в предприятиях, но без упрямства, мягкосерда и постоянна в дружбе, показующаго собой пример своим домашним согласием с своею супругою и гонящего любострастие, щедра без расточительности для своих подданных и искавшего награждать добродетели, качества и заслуги без всякого пристрастия, умеющего разделить труды: что принадлежит каким учреждениям правительства и что Государю на себя взять, и наконец могущего иметь довольно великодушия и любви к отечеству, чтобы составить и предать основательные права государству, и довольно тверда, чтобы их исполнять –
   тогда изгнанная добродетель, оставя пустыни, утвердит средь градов и при самом дворе престол свой, правосудие не покривит свои вески ни для мзды ни для сильного, мздоимство и робость от вельмож изгонятся, любовь отечества возгнездится в сердца гражданские, и будут не пышностью житья и не богатством хвалиться, но беспристрастием, заслугами и бескорыстностью. Не будут помышлять, кто при дворе велик и кто упадет, но имея в предмете законы и добродетель, будут почитать их, яко компасом, могущим довести их и до чинов и до достатка.
   (О повреждении нравов в России, 152)

П.Я.ЧААДАЕВ

   Мы еще очень далеки от сознательного патриотизма старых наций, созревших в умственном труде, просвещенных научным знанием и мышлением; мы любим наше отечество еще на манер тех юных народов, которые еще не тревожила мысль, которые еще отыскивают принадлежащую им идею, еще отыскивают роль, которую они призваны исполнить на мировой сцене; наши умственные силы еще не упражнялись на серьезных вещах; одним словом, до сего дня у нас почти не существовало умственной работы.
   Среди причин, затормозивших наше умственное развитие и наложивших на него особый отпечаток, следует отметить две: во-первых, отсутствие тех центров, тех очагов, в которых сосредотачивались бы живые силы страны, где созревали бы идеи, откуда по всей поверхности земли излучалось бы плодотворное начало; а во-вторых, отсутствие тех знамен, вокруг которых могли бы объединяться тесно сплоченные и внушительные массы умов. Появится неизвестно откуда идея, занесенная каким-то случайным ветром, как пробьется через всякого рода преграды, начнет незаметно просачиваться через умы, и вдруг в один прекрасный день испарится или же забьется в какой-нибудь темный угол национального сознания, чтобы затем уж более не всплывать на поверхность; таково у нас движение идей.
   (Апология сумасшедшего. Афоризмы, 147,148)

Н.В.ГОГОЛЬ

   Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыре ее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда сам Бог. Без воли Бога нельзя и полюбить его. Да и как полюбить того, которого никто не видал? Какими молитвами и усильями вымолить у него эту любовь? смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама выйдет в итоге любовь к Богу самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.
   Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней сострадания. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки – не просто негодованье благородных на бессчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчуственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, – ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней не делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почуствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать. Гнт, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, – последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам.
   (Нужно любить Россию. Выбранные места из переписки с друзьями, 28)

И.С.АКСАКОВ

Мы отмечаем здесь исторический факт, служащий нам точкой отправления для уразумения особого призвания России в истории – ее противоположения на всемирно-исторической арене Западу. Было бы совершенно ошибочно думать, что здесь «противоположение» означает непременно вражду или борьбу в грубом смысле слова, на жизнь и на смерть (как многие охотно толкуют отношение «Руси» к Западу); нисколько. В этом смысле противополагает себя Востоку и России сам Запад, но не Россия. Под «противоположением» разумеем мы здесь лишь самостоятельное проявление в лице православной России новых, отличных от Запада и им неявленных сторон человеческого духа, поле для их беспрепятственного всемирно-исторического развития – Восток и то, что сама Европа называет Востоком, но что для нас, собственно, Юг.
(Всемирно-историческое призвание России, 2)

А.С.ХОМЯКОВ

   На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия. Простота устройства областного не чужда была истины человеческой, и закон справедливости и любви взаимной служил основанием этого быта, почти патриархального. Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в одно целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому. Таким образом, мы будем подвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий, или открывая в них те человеческие начала, которые для Запада остались тайными, спрашивая у истории церкви и законов ее – светил путеводительных для будущего нашего развития и воскрешая древние формы жизни русской, потому что они были основаны на святости уз семейных и на неиспорченной индивидуальности нашего племени. Тогда, в просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества, соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего нравственное и христианское лицо, воскреснет древняя Русь, но уже сознающая себя, а не случайная, полная сил живых и органических, а не колеблющаяся вечно между бытием и смертью.
   Велик и благороден подвиг всякого человека на земле: подвиг русского исполнен надежды. Не жалеть о лучшем прошедшем, не скорбеть о некогда бывшей Вере должны мы, как западный человек; но помня с отрадою о живой Вере наших предков, надеяться, что она озарит и проникнет еще полнее наших потомков; помня о прекрасных плодах божественного начала нашего просвещения в старой Руси, ожидать и надеяться, что, с помощью божиею, та цельность, которая выражалась только в отдельных проявлениях, беспрестанно исчезавших в смуте и мятеже многострадальной истории, выразится во всей своей многосторонней полноте в будущей мирной и сознательной Руси. Запад, самоосужденный силою своего развившегося рационализма, предлагает своим сынам только выбор между двумя равно тягостными существованиями: или безнадежное искание истины по путям, уже признанным за ложные, или отречение от всего своего прошедшего, чтобы возвратится к истине. Русская земля предлагает своим чадам, чтобы пребывать в истине, средство простое и легкое неиспорченному сердцу: полюбить ее, ее прошлую жизнь и ее истинную сущность, не смущаясь и не соблазняясь никакими случайными и внешними наплывами, которых не мог избегнуть никакой народ новой истории, создавшей неизвестное древности общество народов.
   Истина дается тому, кто ее ищет добросовестно, а всякая истина служит Богу. Пусть только каждый из нас исполняет долг свой по мере сил, трудясь над своим умственным и нравственным усовершенствованием и, сколько может, обогащая братий своих своими мысленными приобретениями.
   (О старом и новом. По поводу статьи И.В.Киреевского, 144,145,146)

И.В.КИРЕЕВСКИЙ

Россия не блестела ни художествами, ни учеными изобретениями, не имея времени развиться в этом отношении самобытно и не принимая чужого развития, основанного на ложном взгляде и потому враждебного ее христианскому духу. Но зато в ней хранилось первое условие развития правильного, требующего только времени и благоприятных обстоятельств; в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам. Все святые отцы греческие, не исключая самых глубоких писателей, были переведены, и читаны, и переписываемы, и изучаемы в тишине наших монастырей, этих святых зародышей несбывшихся университетов. И эти монастыри были в живом, беспрестанном соприкосновении с народом.
(Ответ А.С.Хомякову, 57,58)

К.Д.КАВЕЛИН

   Восточная отрасль русского племени образовалась частью из переселенцев из Малороссии и северо-западного края на финской земле, частью из обрусевших финов. Русские переселенцы, под влиянием новых условий, на новой почве, получили иной характер, отличный от первоначального корня, от которого отделились; с другой стороны, обрусевшие финские племена внесли новую кровь, новые физиологические элементы в младшую ветвь русского племени. Эта ветвь давно отличается от своих родичей заметными, выдающимися нравственными и физическими чертами и, следовательно, давно уже успела образоваться и получить свою особую физиономию. К тому времени, когда начало слагаться Московское государство, процесс ее образования уже вполне совершился, новая племенная отрасль сложилась вполне.
   В образовании великорусской ветви, ее расселении и обрусении финнов состоит интимная, внутренняя история русского народа, оставшаяся доселе как-то в тени, почти забытая; а между тем в ней-то именно и лежит ключ ко всему ходу русской истории. Самым важным и любопытным временем является именно начало колонизации и обрусения финнов, когда великорусская ветвь стала слагаться.
   В XI или XII веке переселенцы двинулись разными путями из Западной России на восток, в финские земли. Туземцы, финские племена, разбросанные на огромном пространстве нынешней Великороссии, подпали постепенно под власть и влияние переселенцев и, может быть, смешались с ними, всего вероятнее – стали постепенно обрусевать, и таким образом внесли новую кровь, новые элементы в русское начало, принесенное колонистами с запада. Под влиянием новой почвы, новой обстановки и притока финской крови сложилась постепенно новая ветвь русского племени. На характере великороссов отразилась история их происхождения и постепенного образования; а характер этот, в свою очередь, определил особенности гражданского и государственного строя, который образовался у этого удивительного народа. Переселенец стал на новой почве колонизатором и распространился постепенно по громадной территории. В вековых трудах расселения образовалась та подвижность, то уменье найтись в трудных обстоятельствах, тот практический такт в сношениях с инородцами, которыми так отличается великороссиянин перед своими соплеменниками.
   Западнорусские переселенцы были уже христианами, когда перешли в новую родину, и перенесли на финскую почву церковь восточного исповедания, со всеми ее учреждениями. Несмотря на то, что языческое миросозерцание упорно держалось между колонистами, название христианина стало отличительным их признаком посреди язычников-туземцев и надолго заменило сознание народности. Русский и православный, в народном понятии, одно и то же; православный, хотя бы и не русский по происхождению, все-таки считается русским; природный русский, но не православной веры, не признается за русского. И так в Великороссии христианская вера восточного исповедования стала народным знаменем, заступала место народности. Этим объясняется огромное политическое значение православия в Великороссии.
   Характерное явление русской жизни, получившее свой особый оттенок в Великороссии, есть склонность к молодечеству, к разгулу, к безграничной свободе – удаль, не знающая ни цели, ни предела.
   (Мысли и заметки о русскойЙ истории 51,52)

С.С.УВАРОВ

   Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения. К счастью, Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить. Искренне и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастия общественного и семейственного. Без любви к вере предков, народ, как и частный человек, должен погибнуть.
   Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего православия, сколь и на похищение одного перла из венца Мономаха. Самодержавие составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия. Спасительное убеждение, что Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с сими двумя национальными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное – народность. Вопрос о народности не имеет того единства, как предыдущий, но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории Русского царства. Относительно к народности все затруднение заключалось в соглашении древних и новых понятий; но народность не заставляет идти назад или останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид свой по мере возраста: черты изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна. Неуместно было бы противиться этому периодическому ходу вещей. Довольно, если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий, если примем их за основную мысль правительства, особенно в отношении к отечественному воспитанию.
   Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего, чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и было не чуждо европейского духа. Просвещение настоящего и будущего поколений, в соединенном духе этих трех начал, составляет бессомненно, одну из лучших надежд и главнейших потребностей времени.
   (Десятилетие Министерства Народного Просвещения. 1833-1843, 131)

Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

   Именно из недовольства нашим нынешним развитием, из отчаяния, наводимого характером нашего общества, рождаются мечты о каком-то исключительном нашем положении и призвании в будущем. Мнение, будто бы именно мы должны стать руководителями человечества, при развитии высших фазисов цивилизации, основывается на двух предположениях, проповедуемых в большей части книг, не только у нас, но и на Западе, но тем не менее совершенно фальшивых. Во-первых, предполагается, что народы латинского и немецкого племени уже ввели в историческое дело все силы, которыми располагают, так что у них нет новых сил для создания новой жизни, совершенно непохожей на прежнюю; во-вторых, предполагается, что мы народ совершенно свежий, характер которого еще не сложился, а только теперь в первый раз слагается, силы которого ни на что не были расходованы.
   Мы уже говорили, что это неправда. Мы также имели свою историю, долгую, сформировавшую наш характер, наполнившую нас преданиями, от которых нам так же трудно отказываться, как западным европейцам от своих понятий; нам также должно не воспитываться, а перевоспитываться. Основное наше понятие, упорнейшее наше предание – то, что мы во все вносим идею произвола. Юридические формы и личные усилия для нас кажутся бессильны и даже смешны, мы ждем всего, мы хотим все сделать силою прихоти, бесконтрольного решения, на сознательное содействие, на самопроизвольную готовность и способность других мы не надеемся, мы не хотим вести дела этими способами: первое условие успеха, даже в справедливых и добрых намерениях, для каждого из нас то, чтобы другие беспрекословно и слепо повиновались всему. Каждый из нас маленький Наполеон, или, лучше сказать, Батый. Но если кажды из нас Батый, то что же происходит с обществом, которое все состоит из Батыев? Каждый из них измеряет силы другого, и, по зрелом соображении, в каждом кругу, в каждом деле оказывается архи-Батый, которому простые Батыи повинуются так же безусловно, как им в свою очередь повинуются баскаки, а баскакам – простые татары, из которых каждый тоже держит себя Батыем и в покоренном ему кружке завоеванного племени, и, что всего прелестнее, само это племя привыкло считать, что так тому делу и следует быть и что иначе невозможно. Весь этот сонм азиатских идей и фактов составляет плотную кольчугу, кольца которой очень крепки и очень крепко связаны между собой, так что Бог знает, сколько поколений пройдут на нашей земле, прежде чем кольчуга перержавеет и будут в ее прорехи достигать нашей груди чувства, приличные цивилизованным людям.
   Запад, далеко опередивший нас, далеко еще не исчерпал своих сил, – в этом отношении он таков же, как мы: страна, едва возделанная в немногих местах, безмерные долины, которых не касался плуг. Новая жизнь возникает в этих только начинающих оживляться пространствах.
   (Сочинения, 149)

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ

   Не может Россия изменить великой идее, завещанной ей рядом веков и которой следовала она до сих пор неуклонно. Эта идея есть, между прочим, и всесоединение славян; но всеединение это – не захват и не насилие, а ради всеслужения человечеству. да и когда, часто ли Россия действовала в политике из прямой своей выгоды? Не служила ли она, напротив, в продолжение всей петербургской своей истории всего чаще чужим интересам бескорыстием, которое могло бы удивить Европу, если б та могла глядеть ясно, а не глядела бы, напротив, на нее всегда недоверчиво, подозрительно и ненавистно. Да бескорыстию в Европе и вообще никто и ни в чем не поверит, не только русскому бескорыстию, – поверят скорее плутовству или глупости. Но нам нечего бояться их приговоров: в этом самоотверженном бескорыстии России – вся ее сила, так сказать, вся ее личность и все будущее русского назначения. Жаль только, что сила эта иногда довольно-таки ошибочно направлялась.
   Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры стать поскорее русскими и национальными. Все спасение наше лишь в том, чтоб не спорить заранее о том, как осуществится эта идея и в какой форме, в вашей или в нашей, а в том, чтоб из кабинета всем вместе перейти прямо к делу.
   (Дневник писателя, 36,37,38)

Н.Я.ДАНИЛЕВСКИЙ

Для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, болгара (желал бы прибавить, и поляка), – после Бога и Его святой Церкви, – идея Славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него не достижимо без ее осуществления, – без духовно-, народно– и политически– самобытного, независимого славянства; а напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности.
(Россия и Европа, 33)

К.Н.ЛЕОНТЬЕВ

   Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь.
   Византизм дал нам силу перенести татарский погром и долгое данничество. Византийский образ Спаса осенял на великокняжеском знамени верующие войска Дмитрия на том бранном поле, где мы впервые показали татарам, что Русь московская уже не прежняя раздробленная, растерзанная Русь!
   Византизм дал нам всю силу нашу в борьбе с Польшей, со шведами, с Францией и с Турцией. Под его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах выдержать натиск и целой интернациональной Европы, если бы она, разрушивши у себя все благородное, осмелилась когда-нибудь и нам предписать гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости!
   Византийский дух, византийские начала и влияния, как сложная ткань нервной системы, проникают насквозь весь великорусский общественный организм.
   Даже все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать лжелегитимизма, т.е. того же родового и религиозного монархического начала, которое создало все наше государственное величие.
   Бунт Стеньки Разина не устоял, как только его люди убедились, что государь не согласен с их атаманом. К тому же Разин постоянно старался показать, что он воюет не против крови царской, а только противу бояр и согласного с ними духовенства.
   Пугачев был умнее, чтобы бороться против правительства Екатерины, которого сила была несравненно больше сил допетровской Руси; он обманул народ, он воспользовался тем легитимизмом великорусским, о котором я говорил.
   Нечто подобное же хотели пустить в ход и наши молодые европейские якобинцы 20-х годов.
   Монархическое начало является у нас единственным организующим началом, главным орудием дисциплины, и это же самое начало служдит знаменем бунта? Да! Это так, и это еще невелико несчастье. Без великих волнений не может прожить ни один великий народ. Но есть разные волнения. Есть волнения вовремя, ранние, и есть волнения не вовремя, поздние. Ранние способсивуют созиданию, поздние ускоряют гибель народа и государства.
   До сих пор все наши волнения пришли вовремя, и с ними именно потому и можно было справиться, что в душах бунтующих были глубокие консервативные начала, потому что все наши бунты имели более или менее самозваннический или мнимо легитимный характер.
   Это раз. А с другой стороны, тут и неестественного ничего нет. Если какое-нибудь начало так сильно, как у нас монархическое, если это начало так глубоко проникает всю национальную жизнь, то понятно, что оно должно, так сказать, разнообразно извиваться, изворачиваться и даже извращаться иногда под влиянием разнородных и переходящих условий.
   Я осмелюсь даже, не колеблясь, сказать, что никакое польское восстание и никакая пугачевщина не могут повредить России так, как могла бы ей повредить очень мирная, очень законная демократическая конституция.
   (Византизм и славянство 60, 61)

К.П.ПОБЕДОНОСЦЕВ

   Парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителя.
   Власть, как носительница правды, нуждается более всего в людях правды, в людях твердой мысли, крепкого разумения и правого слова, у коих "да" и "нет" не соприкасаются и не сливаются. Только такие люди могут быть твердой опорой власти и верными ее руководителями.
   (Великая ложь нашего времени, 81)

Н.С.ЛЕСКОВ

   Есть, конечно, истинное счастие: оно заключается в полноте и правильности жизни, а такая жизнь вполне возможна, только при общем благосостоянии, при отсутствии всего того, что противодействует такому благосостоянию, ибо все то, что противодействует общему благосостоянию, противодействует и благосотоянию частному и наоборот. С развитием общего благосотояния облегчается приобретение средств к жизни, насущного хлеба, уменьшается настоятельность иметь большие, недоступные для большинства, средства к жизни, жизненный путь и промысел каждого облегчается с каждым днем, произвол уменьшается, счастие, случайное счастие, становится реже, зато несравненно реже и несчастие; исподволь все более и более разрушаются разного рода китайские стены между народами, сословиями и людьми вообще, человек все более и более становится вполне человеком, все более и более перестает быть животным, кусающимся и огрызающимся, жизнь его делает и разумнее, и теплее, и полнее, и человечнее, а потому и счастливее.
   Когда же и на сколько мы достигнем такого благосостояния и такой жизни, то есть жизни полной и счастливой, богатой разумом и любовью, единственно достойной человека? Или никогда, или не скоро, или скоро. Это в нашей воле.
   (Честное слово, 62)

В.В.РОЗАНОВ

   Русские имеют свойство отдаваться беззаветно чужим влияниям. Именно, вот как невеста и жена – мужу. Но чем эта «отдача» беззаветнее, чище, бескорыстнее, даже до «убийства себя», тем таинственным образом они сильнее действуют на того, кому была «отдача».
   Русские принимают тело, но духа не принимают. Чужие, соединяясь с нами, принимают именно дух.
   (Вокруг «русской идеи», 87,88)

Л.А.ТИХОМИРОВ

   Россия представляет страну с особо благоприятными условиями для выработки монархической Верховной власти. В Древней Руси, среди племен, образовавших собственно русскую землю, и до начала государственности и в эпоху ее организации, существовали зародыши всех форм власти: демократической, аристократической и монархической. Обе первые начала местами имели тенденцию вырасти в значение Верховной власти, но общая совокупность условий дала решительную победу царской идеи.
   В числе этих условий особенно благоприятствовали выработке идеального типа монархии – условия религиозные, социально-бытовые, и условия внешней политики племен, соединившихся в Русское государство. Наоборот, все условия политической сознательности были в России за все 1000-летие ее существования крайне слабы и, по своей спутанности и противоречивости, едва ли не хуже, чем где бы то ни было.
   (Монархическая государственность, 122, 123)

Н.С.ТРУБЕЦКОЙ

Мы должны безжалостно свергнуть и растоптать кумиры тех заимствованных у Запада общественных идеалов и предрассудков, которымы направлялось до сих пор мышление нашей интеллигенции. Освободив свое мышление и мироощущение от давящих его западных шор, мы должны внутри себя, в сокровищницах национально-русской духовной стихии черпать элементы для создания нового мировоззрения. В этом духе мы должны воспитывать и подрастающее поколение. В то же время вполне свободные от преклонения перед кумиром западной цивилизации, мы должны всемерно работать на создании самобытной национальной культуры, которая, сама вытекая из нового мировоззрения, в то же время обосновала бы собой это мировоззрение.
(Наследин Чингизхана, 129)

Д.Л.АНДРЕЕВ

   Сложившись из пестрых этнических элементов, как в свое время народ Египта, русская нация оказалась, как и он, сильнейшей творческой силой в кругу сочетавшихся с ней в единой культуре меньших народов.
   Сверхнароду Российскому предстоит рано или поздно стать во главе созидания интеррелигии и интеркультуры. Возможно, что в дальнейшем ведущие роли в этом процессе перейдут к другим народам, но задача закладывания основ ляжет, по-видимому, именно на его плечи. Такому народу больше, чем какому-нибудь другому, необходимо не только знание, но и душевное понимание чужих психологий, умение синтетически претворять и любить другие умственные уклады, культурные облики, жизненные идеалы, иные рассовые и национальные выражения духа. Что же могло бы сильнее способствовать этому, как не взаимопроникновение, дружеское и, конечно, не единиц, а именно широких слоев, с историческими реальностями других культур? Что иное могло бы так уберечь от навязывания другим народам именно своего и только своего социально-политического строя, именно у нас господствующего в данный момент мировоззрения? В нашей истории должно было быть, но, к великому горю нашему и всего мира, не совершилось культурное паломничество на Восток и Юг.
   Пока мы не освободимся от нашей национально-культурной спеси, пока не перестанем чувствовать так, как если бы Россия и в самом деле была лучшей страной на свете, до тех пор из нашего огромного массива не получится ничего, кроме деспотической угрозы для человечества.
   (Роза мира, 3)

П.С.МИЛЮКОВ

Подобно литературному языку, русская национально-волюнтаристская идея – недавнего происхождения. Подобно ему, она еще находится в процессе образования. Наконец, подобно ему, она, несмотря на свою сравнительную новизну, уже может похвалиться такими достижениями, которые сами по себе гарантируют нас от всяких попыток прервать эту нить новой культурной традиции или подменить ее какой-либо другой, искусственно придуманой для удовлетворения чисто теоретических построений. Новая Россия естественно развилась из старой, общими с Европой путями. Теми же путями она пойдет и дальше, не оглядываясь на пройденные стадии, вопреки националистам всех стадий своего развития.
(Национальный вопрос, 72)

А.В.КАРТАШЕВ

   Избытком трезвости, практичности, методичности и организованности мы не страдаем. Наша слабость и опасность как раз обратная: мечтательность и пассивность, расчет на то, что все как то само собою образуется.
   Сама вера в Святую Русь, убеждение, что вне ее нет спасительных путей для России – вот основной духовный капитал, без которого мы – ничто. Но вера без дел мертва. Творческая вера требует не созерцания только, но и действия. А действие требует плана, метода, техники, организации и терпеливой работы. Иначе из ничего ничего и не выходит. Иначе мечту растреплют буйные ветры враждебных темных сил, торжествующих в мире сем и несклонных слагать оружия до конца времен. Силы эти дьявольски напряжены, неустанно активны, вооружены всей новейшей техникой идейной агитации, организованности, власти и силы. Восстать и победить их можно только равным оружием.
   Никто за Святой руси не сделает, если не сделаем ее мы сами. Под лежачий камень вода не течет.
   Мы не захолустье балканизированной Европы. Мы – великая континентальная многоплеменная империя. И в то же время не какая то торговая компания, а подлинный Третий Рим, имеющий всемирную культурную христианскую миссию. Создать имперский мир pax russica на отведенных нам Промыслом просторах, закрепить на них действие русской культуры и внутренно преобразить ее духом Православия – это задача для гения. Это неотменимый, богоопределенный путь служения Великой России, внутренно – Святой Руси. Это прирожденная нам русским историческая миссия. Дело воссоздания Святой Руси – дело не наше только домашнее, а всемирное. Осрамиться на этом мировом экзамене положительного строительства Святой Руси мы не имеем права.
   (Воссоздание Святой Руси, 56)

Г.П.ФЕДОТОВ

Воля есть прежде всего возможность жить, или пожить, по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля торжествует или в уходе из общества, на степном просторе, или во власти над обществом, в насилие над людьми. Свобода есть немыслима без уважения к чужой свободе; воля всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо тиран есть тоже вольное существо. Разбойник – это идеал московской воли, как Грозный – идеал царя. так как воля, подобно анархии, невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит свое выражение в культе пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины, вина, разгула, самозабвения страсти, – разбойничества, бунта и тирании.
(Россия и свобода, 135,136)

И.Л.СОЛОНЕВИЧ

   Всякий народ, в особенности всякий великий народ, претендует на то, что он несет человечеству какую-то свою идею.
   Я отстаиваю идею русского империализма, то есть идею построения великого и многонационального "содружества наций". Нужно, наконец, назвать вещи своими именами: всякий народ есть народ империалистический, ибо всякий хочет построить империю и всякий хочет построить ее на свой образец: немцы на основах расовой дисциплины, англичане – на базе коммерческого расчета, американцы – на своих деловых методах, римляне строили на основах права, мы строим на основах православия. Русскую систему я естественно считаю наилучшей.
   Мы обязаны констатировать тот факт, что мечта об объединении человечества в "едино стадо", в единое общежитие – есть древнейшая мечта всей человеческой культуры. Ее нужно констатировать как факт. Десятки государственных образований, десятки религий, сотни философий и прочего пытались объединить, если не весь мир, то, по крайней мере, его культурную часть. Одно время это почти удалось Риму. В настоящее время имеется два и только два конкурента: Россия и англосаксонский мир. И сейчас, как и всегда, имеется три и только три варианта для "мира всего мира": диктатура, монархия и республика.
   (Народная монархия, 116)

И.С.ШМЕЛЕВ

   Бесспорно, демократический идеал прекрасен. Но где же осуществление?!
   Основа демократии – народоправство. Но при низкой культуре масс, для управления, над массами неизбежно выдвигаются "вожди", не всегда безупречные, и демократия вырождается в "управление кучки", которая ревниво цепляется за власть, играя на слабостях наивного народа, на его страсти к равенству, пусть даже к призрачному равенству, – хотя бы в рабстве нищете! Ну и дают ему и то, и другое.
   Верно, ни в одной государственной форме не встретить совершенства. Без "людей" любая форма – ничто. Чудесное вино будет чудесным – пьешь ли его из царской братины или из республиканского бокала. Все дело в людях! Не в формах дело, а в чем-то совсем ином.
   Найдите сущность, повелевающую без насилия, без подавления человека, – жизнь расцветет чудесно – под всеми ярлыками. Я вижу только одну такую сущность:
   Возрождение жизни на основе религиозной, на основе высоконравственной, – Евангельское учение деятельной Любви.
   Итак, три вида путей. Первый – долой императивы высшего, нравственного порядка, и пусть интересы материальные, цели производства и потребления руководят при диктатуре пролетариата, или, вернее, кучки. Второй – руководят и нравственные мотивы при власти как бы "аристократической соли". Но без религиозного оживления, без высокодуховного воодушевления – этот путь будет взорван жаждущими благ земных, – м затеряется, отомрет.
   Но намечается путь живой; устроение жизни на основе религиозно-нравственного пылания, на жажде деятельной любви. На этом пути народы должны признать, после горчайшего опыта, что есть в мире Божественная воля, перед которой, как перед Высшим судией, как перед Идеалом, должна преклонится заблудшая воля человека, этого несчастного Прометея, растерявшего весь огонь. Будущее от этого зависит. Который же путь изберет Россия?
   Возрождение будет, если за основу строительства взято будет подлинное Христово слово, во всей глубине его: ни злобы, ни разделений на умытых и неумытых, на иудеев и эллинов, на бедных и богатых. Все – граждане, и все – братья, и все одно! Только такая власть, только с Такими заповедями поведет к чудесному Идеалу, о котором тщетно мечтать демократии. Власть деятелей любви и воли, покорная Богу-Слову как Высшей Воле. Как ее назовут – кто скажет? Но создастся ли власть такая – ведь это граничит с чудом! Если сумеют понять духовные недра нашего народа, если поверит народ, что не обманывают его, – может случиться чудо. Народ это чудо может родить из недр. Ибо Солнца жаждет после кромешной тьмы. Неба – после залившей грязи.
   Путь религиозного обновления жизни – истинный путь духовного демократизма. иных путей возрождения не будет. Или – не будет и возрождения.
   (Пути земные и мертвые. Душа России, 151)

Ф.А.СТЕПУН

Среди всех идей, рожденных гением человека, идея нравственного совершенствования в известном смысле наиболее человеческая идея. Ее сугубая человечность заключается в том, что ни природная, ни божеская хизнь немыслима стоящею под ее знаком. Нравственное самосовершенствование – задача, стоящая только перед человеком, единственным существом, несущим в себе раздвоение между природным и божеским миром.
(Мысли о России, 119,120)

С.Л.ФРАНК

   Основная сущность болезни русского духа есть не социализм и не анархизм – то и другое только проявление болезни, – а нигилизм.
   Вместо всего множества "идеалов", принципов и норм, увлекавших нашу душу на ложные пути, которые заводили в тупики, и истязавших ее, перед нами стоят всего лишь две заповеди, достаточные, чтобы осмыслить, обогатить, укрепить и оживить нашу жизнь: безмерная любовь к Богу как источнику любви и жизни, и любовь к людям, вырастающая из ощущения всеединства человеческой жизни, укорененной в Боге, из сознания братства, обоснованного нашим общим сыновним отношением к Отцу. И эти две заповеди выразимы и были выражены как одна: нам заповедано стремление к совершенству, уподобление, в меру возможности, нашему Отцу Небесному как совершенному источнику любви и жизни. И эти две – или одна – заповеди не выступают перед нами извне, с холодным и непонятным авторитетом моральных "норм" или предписаний. Мы внутренне понимаем их как необходимые пути нашего спасения, сохранения нашей жизни. Нас судят не как преступников, над которыми произносит приговор равнодушный судья во имя холодного, не вникающего в нашу душевную нужду юридического закона. Нас судит голос нашего Отца, любящего нас и наставляющего нас на путь спасения; из этого внутреннего суда мы просто узнаем, на каком пути мы идем к жизни и на каком – к смерти, где наше спасение и где – гибель.
   (Крушение кумиров, 140, 141, 142, 143)

П.Н.САВИЦКИЙ

   Здоровое социальное общежитие может быть основано только на неразрывной связи человека с Богом, религией; безрелигиозное общежитие, безрелигиозная государственность должны быть отвергнуты.
   Общество, которое поддается исключительной заботе о земных благах, рано или поздно лишится и их, – таков страшный урок, просвечивающий из опыта русской революции.
   Евразийцы – православные люди. И Православная Церковь есть тот светильник, который им светит; к Ней, к Ее Дарам и Ее Благодати зовут они своих соотечественников… Православная Церковь есть осуществление высшей свободы; ее начало – согласие, в противоположность началу власти, господствующему в отделившейся от Нее Римской Церкви. И кажется евразийцам: в суровых делах духовно-церковных – только благодатная свобода и согласие суть благие руководители.
   С точки зрения евразийцев, задача заключается в том, чтобы мерзость и преступление искупить и преобразить созданием новой религиозной эпохи, которая греховное, темное и страшное переплавила бы в источающее свет. А это возможно не в порядке диалектического раскрытия истории, которая механически, "по марксистски", превращала бы все "злое" в "доброе", а в процессе внутреннего накопления нравственной силы.
   Единственное непорочное выражение христианства есть Православная Церковь, ныне достигшая наибольшего раскрытия в Русской Церкви, которая главенствует среди других Православных и на себя приняла главный натиск зла. Историческая задача русского народа заключается в том, что он должен осуществить себя в своей Церкви и должен, себя в ней развивая, то есть осуществляя и познавая ее, путем исповедничества и самораскрытия создать возможность самораскрытия в Православии и для "неплодящей языческой церкви", и для мира, отпавшего в ересь.
   Очевидно, что Православная идея для своего осуществления требует не ненависти, а любви, что она отрицает убийства, насилия, грабежи и обманы.
   (Евразийство, 105,106,107)

И.Ф.СТРАВИНСКИЙ

   Великий спор «славянофилов» и «западников», ставший главной темой всей русской философии и культуры, так ничего и не решил.
   Обе эти противоположные системы равно рухнули в результате катаклизма, произведенного революцией.
   Вопреки всем мессианским пророчествам "славянофилов", которые надеялись, что Россия изберет исторический путь, совершенно новый и не зависящий от старой Европы, перед которой они преклонялись лишь как перед священной могилой, коммунистическая революция бросила Россию в объятия марксизма, системы самой что ни на есть европейской, западной. Но, поразительная вещь, эта гипернациональная система сама довольно быстро подверглась изменению, и Россия вновь впала в чистейший национализм и шовинизм, которые вновь коренным образом отделили ее от европейской культуры.
   Это означает, что спустя 21 год после катастрофической революции Россия не сумела, не захотела, не смогла решить свою основную историческую проблему. Впрочем, как бы она это сделала, если ей никогда не удавалось ни придать стабильность своей культуре, ни укрепить свои традиции? Как и всегда, она стоит на перекрестке, напротив Европы, но повернувшись к ней спиной.
   В различные периоды своего развития, своих исторических метаморфоз Россия всегда предавала сама себя, всегда подрывала основы своей собственной культуры и ниспровергала ценности предшествующих этапов.
   И когда она теперь по необходимости вынуждена вернуться к своим традициям, она удовлетворяется лишь их схемой, не понимая, что их внутреннее значение, сама их жизнь полностью исчезла. Таков узел этой велкиой трагедии.
   Обновление плодотворно лишь в том случае, когда сочетается с уважением к традиции. Диалектика жизни требует, чтобы обновление и традиция развивались и подтверждали друг друга в одновременном процессе. Так вот, Россия видела только консерватизм без обновления или революцию в отрыве от традиции, отчего и происходит это грандиозное колебание над бездной, которое всегда рождало у меня головокружение.
   (Превращение русской музыки, 96)

Е.С.ТРОИЦКИЙ

Русская идея не только глубоко народная вера, порождение национальной цивилизации, но и научная теория успешного развития, возрождения народа, разработка которой шла со времени его выхода на историческую арену. Вожди, князья, их идеологи, сначала жрецы, потом священники, книжники мучительно ломали голову, как обеспечить оптимальное развитие своего государства, родного этноса во всех сферах социально-экономической, политической, духовно-культурной сферах. Возраст Русской идеи, как писал в эмиграции философ-патриот Иван Ильин, «есть возраст самой России». Задумываясь о концептуальных истоках нашего национального идеала, мы вспоминаем античные ценности дохристианских времен, всю тысячелетнюю историю, такие произведения русской литературы, как «Повесть временных лет» (X-XII века), «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона (XI век), «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве» (XII век), «Устав» Нила Сорского (XV век), «Домострой», «О скудости и богастве» И.Посошкова (XVII век), «Войну и мир» Л.Толстого, «Тихий Дон» М.Шолохова, стихотворения А.Пушкина, Ф.Тютчева и С.Есенина, творения мыслителей и философов М.Ломоносова и И.Киреевского, А.Хомякова и Н.Федорова, Ф.Достоевского и В.Соловьева, К.Леонтьева и Н.Данилевского, И.Ильина и И.Солоневича, С.Булгакова и Н.Бердяева, Г.Федотова и П.Сорокина, Л.Карсавина и А.Солженицына, классические произведения русской музыки, изобразительного и театрального искусства.
(О Русской идее, 126)

МИТРОПОЛИТ ИОАНН ПЕТЕРБУРГСКИЙ

Россия есть государство народа русского, которому Господь вверил жертвенное, исповедническое служение народа-богоносца,народа-хранителя и защитника святынь веры. Эти святыни есть религиозно-нравственные начала, позволяющие строить жизнь личную, семейную, общественную и государственную. Так, чтобы воспрепятствовать действию зла и дать наибольший простор силам добра. Именно таким было исторически сложившееся самовоззрение россиян. Это – основа основ русского самосознания в том виде, в котором сформулировали его 10 веков отечественной истории.
(Битва за Россию, 50)

Д.М.БАЛАШОВ

   Идея национальная, идея национального и государственного единения, идея типа «Святой Руси» нам, действительно, нужна. Еще не явился новый Сергий Радонежский, и не сказал знаковое слово, но сама идея великой Руси как бы носится в воздухе.
   Мы должны вновь стать нацией, возлюбить братию свою во Христе, отважиться на соборные деяния по спасению страны. И то, что предстоит совершить нам – найти выход из этого кризиса – неспособна совершить сейчас ни одна иная нация в мире, частью потому, что оказалась, к счастью для себя, на периферии мировой катастрофы, частью потому, что еще не выявились в ней все те грозные конфликты, которые уже прокатились по нашим головам, наполовину истребив россиян. Лишь бы мы поняли урок, преподнесенный нам историей! Лишь бы сделали должные выводы из него! Лишь бы патриотические силы сумели сплотиться, наконец, и выдавить из своей среды и из своей страны всех международных предателей, всех ненавистников России, ибо без этого нам не восстать!
   (Прогулки по Новгороду, 4)

О.И.ИВАНОВ

Суть русской идеи, идеи христианства – делать и сеять для людей добро. Добро порождает добро, добро возвращается добром к тебе, твоим детям, к детям твоих детей. Точно также зло возвращается к тебе, твоим детям, к детям твоих детей.
Это касается всех.

А.Н.СОЛЖЕНИЦЫН

Мы должны строить Россию нравственную – или уже никакую, тогда и все равно. Все добрые семена, какие на Руси еще чудом не дотоптаны, – мы должны выберечь и вырастить.
(«Русский вопрос» к концу XX века, 112)

ОБ АВТОРАХ

   АВВАКУМ (1620-1562), священник, писатель, публицист, автор более 80 произведений, идеолог раскола и старообрядчества в православной церкви.
   АДАМОВИЧ ГЕОРГИЙ ВИКТОРОВИЧ (1892-1972), поэт, критик, с 1923 года в эмиграции, жил и работал во Франции.
   АКСАКОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1823-1886), философ, публицист, идеолог славянофильства.
   АКСАКОВ СЕРГЕЙ ТИМОФЕЕВИЧ (1791-1859), писатель, публицист, общественный деятель.
   АНДРЕЕВ ДАНИИЛ ЛЕОНИДОВИЧ (1906-1959), философ, писатель, с 1947 по 1957 год за роман "Ленинградский апокалипсис" в сталинских лагерях.
   БАЛАШОВ ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ (1927-2000), русский писатель.
   БЕЛИНСКИЙ ВИССАРИОН ГРИГОРЬЕВИЧ (1811-1848), литературный критик, публицист.
   БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1874-1948), философ, писатель, публицист, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции.
   БУЛГАКОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1871-1944), философ, богослов, профессор Московского университета, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии и Франции, декан Богословского института.
   БУНИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1870-1953), писатель, академик, с 1920 года в эмиграции, жил и работал во Франции, первый русский писатель – лауреат Нобелевской премии.
   ВЕРНАДСКИЙ ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ (1887-1973), историк, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии, с 1927 года профессор Йельского университета в США.
   ВЫШЕСЛАВЦЕВ БОРИС ПЕТРОВИЧ (1877-1954), философ, профессор Московского университета, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции, Швейцарии.
   ГЕРЦЕН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1812-1870), писатель, философ, публицист.
   ГОГОЛЬ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1809-1952), русский писатель, мыслитель.
   ГРУШЕВСКИЙ МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ (1866-1934), украинский историк, в 1917– 1918 годах председатель Центральной Рады, с 1919 по 1924 год в эмиграции, с 1924 года в УССР, академик АН СССР.
   ДАНИЛЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1822-1885), историк, социолог, публицист.
   ДОБРОЛЮБОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1836-1861), литературный критик, публицист.
   ДОСТОЕВСКИЙ ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ (1821-1881), писатель, мыслитель.
   ЗАБЕЛИН ИВАН ЕГОРОВИЧ (1820-1908), историк, археолог.
   ЗАЙЦЕВ БОРИС КОНСТАНТИНОВИЧ (1881-1972), писатель, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Италии и Франции.
   ЗЕНЬКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1881-1962), историк, писатель, публицист, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Сербии, Чехословакии, Франции.
   ИВАНОВ ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВИЧ (1866-1949), поэт, публицист, с 1924 года в эмиграции, жил и работал в Италии.
   ИЛОВАЙСКИЙ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (1832-1920), русский историк, автор "Истории России".
   ИЛЬИН ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1954), философ, с 1922 года в эмиграции, жил в Германии и Швейцарии.
   КАВЕЛИН КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ (1818-1885), историк, публицист, общественный деятель.
   КАРСАВИН ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ (1882-1952), философ, публицист.
   КИРЕЕВСКИЙ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (1806-1856), философ, публицист, один из идеологов славянофильства.
   КЛЮЧЕВСКИЙ ВАСИЛИЙ ОСИПОВИЧ (1841-1911), русский исторки, академик, автор "Курса руской истории".
   КОЯЛОВИЧ МИХАИЛ ИОСИФОВИЧ (1828-1891), русский историк.
   ЛЕОНТЬЕВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ (1831-1891), философ, писатель, публицист.
   ЛЕСКОВ НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ (1831-1995), русский писатель.
   ЛОМОНОСОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (1711-1765), ученый-энциклопедист.
   ЛОСЕВ АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ (1893-1988), философ, писатель, публицист.
   ЛОССКИЙ НИКОЛАЙ ОНУФРИЕВИЧ (1870-1965), философ, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии и США.
   МЕРЕЖКОВСКИЙ ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ (1866-1941), писатель, публицист, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Польше и Франции.
   НЕСТОР, древнерусский летописец начала XII века, монах Киево-Печерского монастыря, считается автором первой редакции "Повести временных лет".
   ОГАРЕВ НИКОЛАЙ ПЛАТОНОВИЧ (1813-1877), поэт, публицист, революционер.
   ПОБЕДОНОСЦЕВ КОНСТАНТИН ПЕТРОВИЧ (1827-1907), государственный деятель, публицист.
   РАДИЩЕВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ (1749-1802), писатель, философ.
   РОЗАНОВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1856-1919), философ, писатель, публицист.
   САВИЦКИЙ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ (1894-1968), философ, экономист, географ, один из основателей евразийства – философского течения об особом историческом значении России, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Чехословакии, с 1945 по 1956 год – в сталинских лагерях.
   САМАРИН ЮРИЙ ФЕДОРОВИЧ (1819-1876), историк, философ, публцист.
   СОЛОВЬЕВ ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (1853-1900), философ, писатель, публицист.
   СОРОКИН ПИТИРИМ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1889-1968), философ, социолог, с 1922 года в эмиграции.
   СОЛЖЕНИЦЫН АЛЕКСАНДР ИСАЕВИЧ (род. 1918), писатель, мыслитель.
   СТЕПУН ФЕДОР АВГУСТОВИЧ (1884-1965), философ, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, преподавал в Дрезденском и Мюнхенском университетах историю русской и философской мысли.
   СТРАВИНСКИЙ ИГОРЬ ФЕДОРОВИЧ (1882-1971), русский композитор и дирижер, с 1910 года за границей, с 1939 года в США.
   СУВОРИН АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВИЧ (1834-1912), писатель, журналист, издатель.
   ТИХОМИРОВ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1852-1923), историк, публицист, мыслитель.
   ТРУБЕЦКОЙ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ (1863-1920), философ, публицист.
   ТРУБЕЦКОЙ НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ (1890-1938), лингвист, философ, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Болгарии, Австрии.
   УВАРОВ СЕРГЕЙ СЕМЕНОВИЧ (1786-1855), идеолог, министр народного просвещения России, президент Петербургской академии наук.
   ФЕДОТОВ ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ (1886-1951), философ, историк, богослов.
   ФЛОРЕНСКИЙ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1937), философ-богослов, расстрелян в сталинских лагерях.
   ФЛОРОВСКИЙ ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1893-1979), философ-богослов, с 1920 года в эмиграции, жил и работал в Праге, Париже, в 1932 году принял монашество, с 1948 года профессор Свято-Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке, Гарвардского и Принстонского университетов, один из основателей Всемирного Совета Церквей.
   ФРАНК СЕМЕН ЛЮДВИГОВИЧ (1877-1950), философ, профессор Саратовского и Московского университетов, с 1922 года в эмиграции, жил и работал в Германии, Франции и Великобритании.
   ХОМЯКОВ АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ (1804-1860), философ, публицист, идеолог славянофильства.
   ЧААДАЕВ ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ (1794-1856), философ, публицист.
   ЧЕРНЫШЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ГВРИЛОВИЧ (1826-1889), писатель, литературный критик.
   ШМЕЛЕВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (1873-1950), русский писатель, с 1922 года в эмиграции, жил и работал во Франции.
   ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1733-1790), историк, публицист.

БИБЛИОГРАФИЯ

   1. Аввакум Петров. Житие и другие произведения. М,1960.
   2. Аксаков И.С. Сочинения в 7 томах. М,1886.
   3. Андреев Д.Л. Роза мира. М,1991.
   4. Балашов Д.М. Прогулки по Новгороду. М,1998.
   5. Белинский В.Г. Избранные философские сочинения. М,1941.
   6. Бенедиктов Н.А. Русская идея. Н.Новгород,1993.
   7. Бердяев Н.А. Душа России. М,1915.
   8. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX века. "Вопросы философии", 1990, N 1.
   9. Бердяев Н.А. Русская идея. Париж,1971.
   10. Бердяев Н.А. Сочинения. М,1994.
   11. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М,1918.
   12. Бессонов Б.Н. Русская идея. Мифы и реальность. М,1993.
   13. Бессонов Б.Н. Судьба России: взгляд русских мыслителей. М,1992.
   14. Булгаков С.Н. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи. Орел,1998.
   15. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. М,1992.
   16. Булгаков С.Н. Из размышлений о национальности. М,1914.
   17. Булгаков С.Н. От марксизма к идеализму. СПБ,1903.
   18. Булгаков С.Н. Сочинения. М,1993.
   19. Вдовин А.И. Российская нация. М,1996.
   20. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага,1967.
   21. Вернадский Г.В. П.Н.Милюков и месторазвитие русского народа. П,1964.
   22. Владимиров А. О национальной государственной идее России. М,2000.
   23. Возрождение русской идеи. М,1991.
   24. Вышеславцев Б. Вечное в русской философии. Нью-Йорк,1955.
   25. Вышеславцев Б. Русская стихия у Достоевского. Берлин,1923.
   26. Герасимов Н.И. В защиту русского национализма. М,1912.
   27. Герцен А.И. Сочинения. М,1985.
   28. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 7 томах. М,1986.
   29. Горбунов В.В. Идея соборности в русской религиозной философии. М,1994.
   30. Грановский Т.Н. Сочинения. М,1900.
   31. Григорьев А.А. Сочинения. СПБ,1867.
   32. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. М,1995.
   33. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПБ,1889.
   34. Дефиниции культуры. Томск,1994.
   35. Добролюбов Н.А. Избранные философские произведения. М,1948.
   36. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПБ,1880.
   37. Достоевский Ф.М. Искания и размышления. М,1983.
   38. Достоевский Ф.М. Полное Собрание Сочинений. М,1882.
   39. Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М,1992.
   40. Житие протопопа Аввакума им самим написанное. М,1960.
   41. Зайцев Б.К. Рассказы. СПБ,1909.
   42. Заметки о русском. Красноярск, 1994.
   43. Зеньковский В.В. История русской философии. Париж,1950.
   44. Зеньковский В.В. Наша эпоха. Париж,1959.
   45. Иванов В.И. Собрание сочинений. Брюссель,1979.
   46. Из истории русской гуманистической мысли. Осмысление русской национальной идеи. М,1999.
   47. Ильин И.А. О России. М,1991.
   48. Ильин И.А. О русской идее. "Наши задачи". Париж,1956.
   49. Ильин И.А. Сочинения. М,1994.
   50. Иоанн (митрополит). Битва за Россию. Саратов,1993.
   51. История русской философии. М,1998.
   51. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М,1989.
   52. Кавелин К.Д. Собрание сочинений. СПБ,1900.
   53. Карсавин Л.П. Восток, Запад и Русская идея. Пг,1922.
   54. Карсавин Л.П. Диалоги. Берлин,1923.
   55. Карсавин Л.П. Сочинения. М,1993.
   56. Карташев А.В. Воссоздание святой Руси. Париж,1956.
   57. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений. М,1861.
   58. Киреевский И.В. Избранные статьи. М,1984.
   59. Коротаев В.И. Судьба "русской идеи" в советском менталитете. Архангельск, 1993.
   60. Леонтьев К.Н. Записки отшельника. М,1992.
   61. Леонтьев К.Н. Собрание сочинений. М,1912.
   62. Лесков Н.С. Честное слово. М,1988.
   63. Лихачев Д.С. Заметки о русском. М,1984.
   64. Ломоносов М.В. Избранные философские произведения. М,1950.
   65. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М,1990.
   66. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М,1991.
   67. Лосский Н.О. Избранное. М,1991.
   68. Лосский Н.О. История русской философии. М,1994.
   69. Лосский Н.О. Мир как органическое целое. Пг,1917.
   70. Лосский Н.О. Характер русского народа. М,1990.
   71. Мережковский Д.С. Больная Россия. Л,1991.
   72. Милюков П.С. Национальный вопрос. М,1904.
   73. Огарев Н.П. Избранные социально-политические и философские произведения. М,1956.
   74. О России и русской философской культкре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М,1990.
   75. О Русь, волшебница суровая. Н.Новгород,1991.
   76. Памятники литературы древней Руст. М,1980-1985.
   77. Панин Д.М. Мысли о разном. М,1998.
   78. Писарев Д.И. Избранные сочинения. М,1934.
   79. Петрашевский М.В. Философские и общественно-политические произведения  петрашевцев. М,1993.
   80. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. М,1956.
   81. Победоносцев К. Великая ложь нашего времени. М,1993
   82. Проблемы русской философии и культуры. Калининград,1997.
   83. Радищев А.Н. Избранные философские сочинения. М,1952.
   84. Размышления о России и русских. М,1994.
   85. Религиозный диалог "лицом к лицу". М,1993.
   86. Рерих Н.К. Избранное. М,1979.
   87. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М,1992.
   88. Розанов В.В. Среди художников (Возле "русской идеи"). М,1994.
   89. Россия глазами русского. СПБ,1991.
   90. Россия древняя и вечная. Иркутск,1992.
   91. Россия и Европа. Опыт соборного анализа с хрестоматией. М,1990.
   92. Русская душа. М,1994.
   93. Русская идея. М,1992.
   94. Русская идея. Тезисы к VI ежегодной конференции кафедры философии РАН. М,1992.
   95. Русская идея. Барнаул,1992.
   96. Русская идея. 2 тома. М,1994.
   97. Русская идея: демократическое развитие России. М,1996.
   98. Русская идея и евреи. М,1994.
   99. Русская идея и обновление общества. М,1991.
   100. Русская идея и современность. М,1992.
   101. Русская идея на языке законов России. М,1997.
   102. Русская нация. М,1989.
   103. Русская нация и обновление общества. М,1990.
   104. Русский крест. СПБ,1994.
   105. Савицкий П.Н. Геополитические заметки по русской истории. Прага,1927.
   106. Савицкий П.Н. Евразийство. "Евразийский Временник", N 4, Берлин,1925.
   107. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М,1997.
   108. Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М,1996.
   109. Самарин Ю.Ф. Сочинения. М,1911.
   110. Серафим, епископ. Русская идеология. М,1987.
   111. Сковорода Г.С. Сочинения. М,1973.
   112. Солженицын А.И. "Русский вопрос" к концу XX века. М,1995.
   113. Соловьев В.С. Смысл любви. Русская идея. М,1991.
   114. Соловьев В.С. Русская идея. М,1911.
   115. Соловьев В.С. Собрание сочинений. СПБ,1914.
   116. Солоневич И.Л. Народная монархия. М,1991.
   117. Сорокин П. О Русской нации.
   118. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М,1992.
   119. Степун Ф.А. Встречи. Мюнхен,1962.
   120. Степун Ф.А. Мысли о России. "Современные записки", 1923, N 17,19.
   121. Судьбы России: взгляд русских мыслителей. М,1992.
   122. Тихомиров Л.А. Воспоминания. М,1927.
   123. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. Л,1992.
   124. Толстой Л.Н. Избранные философские произведения. М,1992.
   125. Троицкая Н. Русская цивилизация между Востоком, Западом и югом. М,1995.
   126. Троицкий Е.С. О русской идее. Очерк теории возрождения нации. М,1994.
   127. Трубецкой Е.Н. Война и мировая задача России. М,1914.
   128. Трубецкой Е.Н. Звериное царство и грядущее возрождение России. М,1918.
   129. Трубецкой Н.С. Наследие Чингизхана. Берлин,1925.
   130. Тулаев П.В. К пониманию Русского. М,1994.
   131. Уваров С.С. Десятилетие Министерства Народного просвящения. СПБ,1864.
   132. Федоров Н.Ф. Философия общего дела. М,1906-1913.
   133. Федотов Г.П. Лицо России. Париж,1967.
   134. Федотов Г.П. О святости, интеллигенции и большевизме. СПБ,1994.
   135. Федотов Г.П. Россия, Европа и мы. Париж,1973.
   136. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. СПБ,1991.
   137. Флоренский П.А. Около Хомякова. Сергиев Посад, 1916.
   138. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М,1990.
   139. Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж,1981.
   140. Франк С.Л. Крушение кумиров. Париж,1924.
   141. Франк С.Л. По ту сторону правого и левого. Париж,1972.
   142. Франк С.Л. Реальность и человек. Париж,1956.
   143. Франк С.Л. Сочинения. М,1990.
   144. Хомяков Д.А. Народность. Харьков,1908.
   145. Хомяков Д.А. О старом и новом. М,1988.
   146. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. М,1907.
   147. Чаадаев П.Я. Сочинения и письма. М,1914.
   148. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М,1987.
   149. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. М,1953.
   150. Чижевский А.Л. Неизданное. М,1998.
   151. Шмелев И.С. Душа России. СПБ,1998.
   152. Щербатов М.М. О повреждении нравов в России князя М.Щербатова. М,1885.

Александр Андреев Русский народ и его идея: терминология, исследование, анализ

Часть первая

М.ТИХОМИРОВ ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЙ "РУСЬ" И "РУССКАЯ ЗЕМЛЯ"

ТЕРМИНОЛОГИЯ

НЕСТОР [1 - Здесь и далее из публикуемых в настоящем издании работ печатаются только исследования и тексты о русском народе]

М.В.ЛОМОНОСОВ

А.Н.РАДИЩЕВ

Г.Ф.КОВАЛЕВ

Б.Д.ГРЕКОВ

Л.В.ПАДАЛКА

ИССЛЕДОВАНИЯ

А.Д.УДАЛЬЦОВ

П.Н.ТРЕТЬЯКОВ

А.Л.ПОГОДИН

В.А.ПАРХОМЕНКО

Л.НИДЕРЛЕ

Л.В.ЧЕРЕПНИН

В.В.МАВРОДИН

А.Н.НАСОНОВ

М.К.ЛЮБАВСКИЙ

Б.А.РЫБАКОВ

А.А.СПИЦЫН

Л.П.ЯКУБИНСКИЙ

Д.С.ЛИХАЧЕВ

М.С.ГРУШЕВСКИЙ

Д.ИЛОВАЙСКИЙ

В.ВОРОБЬЕВ

Н.В.ВЯЗЕМСКИЙ

М.И.КОЯЛОВИЧ

Н.Д.СТЕПАНОВ

АНАЛИЗ

П.Я.ЧААДАЕВ

Н.В.ГОГОЛЬ

А.С.ХОМЯКОВ

И.В.КИРЕЕВСКИЙ

В.Г.БЕЛИНСКИЙ

Я.РЕЙТЕНФЕЛЬС

Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

Н.А.ДОБРОЛЮБОВ

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ

И.С.ТУРГЕНЕВ

Я.Е.ВОДАРСКИЙ

Н.Я.ДАНИЛЕВСКИЙ

В.О.КЛЮЧЕВСКИЙ

С.Н.БУЛГАКОВ

Л.А.ТИХОМИРОВ

П.А.ФЛОРЕНСКИЙ

Г.В.ФЛОРОВСКИЙ

Е.Н.ТРУБЕЦКОЙ

С.Л.ФРАНК

Д.С.МЕРЕЖКОВСКИЙ

Н.О.ЛОССКИЙ

А.Е.ВАНДАМ

Н.А.БЕРДЯЕВ

Г.П.ФЕДОТОВ

И.А.ИЛЬИН

Г.В.ВЕРНАДСКИЙ

Н.ТРОИЦКАЯ

А.И.СОЛЖЕНИЦЫН

ОБ АВТОРАХ

БИБЛИОГРАФИЯ

Часть вторая

РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

А.В.ГУЛЫГА [2 - Здесь и далее из публикуемых в настоящем издании работ печатаются тексты, исследующие русскую национальную идею]

СТАРЕЦ ФИЛОФЕЙ

АВВАКУМ ПЕТРОВ

А.Н.РАДИЩЕВ

М.М.ЩЕРБАТОВ

П.Я.ЧААДАЕВ

Н.В.ГОГОЛЬ

И.С.АКСАКОВ

А.С.ХОМЯКОВ

И.В.КИРЕЕВСКИЙ

К.Д.КАВЕЛИН

С.С.УВАРОВ

Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ

Н.Я.ДАНИЛЕВСКИЙ

К.Н.ЛЕОНТЬЕВ

К.П.ПОБЕДОНОСЦЕВ

Александр Андреев
Русский народ и его идея: терминология, исследование, анализ

М.ТИХОМИРОВ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЙ "РУСЬ" И "РУССКАЯ ЗЕМЛЯ"