Ксения Баштовая
Вампир поневоле

Пролог

   Полуночная набережная была пустынна. Где-то вдали горели окна работающих допоздна кафе, раздавались напевные звуки «живой» музыки. Легкий ветер задумчиво перебирал листву…
   Шины чуть слышно шелестнули по нагретому за день асфальту. Автомобиль цвета летней степной ночи медленно остановился, практически неслышно отворилась передняя дверь. Недокуренная сигара затухающим метеором рассекла воздух и, перелетев кованые перила, упала в воду.
   – Н-ну? – недовольно протянул мужчина, сидевший впереди: – И где он?
   – Я уверен, он сейчас появится… – робко кашлянул водитель.
   – Заткнись, – резко оборвали его. – Твоего мнения никто не спрашивал.
   – Простите, босс, – водитель опустил глаза.
   Шум шагов. Чуть слышное осторожное покашливание… Внимание того, кого называли «боссом», обратилось на вновь прибывшего:
   – Н-ну?
   – Все готово, босс, – подобострастно выдохнули в ответ. – Выбранный дом оформлен по вашему вкусу. Все поручения выполнены…
   «Босс» медленно вышел из машины. Из-под пиджака на мгновение выглянула рубашка цвета венозной крови.
   – Кто в городе?
   – Их двое или трое… Все живут здесь уже более десяти лет.
   – Ученики? Отношения с властями?
   – Местные менты ничего о них не знают. Учеников у каждого не больше пяти-шести. Всего – около двух десятков.
   «Босс» задумчиво оперся о машину:
   – А что известно об этих… шавках?
   – Я слышал, у них что-то вроде вооруженного перемирия… – неуверенно протянул его собеседник.
   – Свободен.
   Пришедший кивнул, отступил на шаг, выходя из круга света, отбрасываемого фонарем, и словно растаял в темноте теплой летней ночи.
   «Босс» некоторое время стоял молча, облокотившись спиной об автомобиль.
   Щелкнул замок двери, и мужчина, за мгновение до того, как она начала открываться, схватился за ручку, выпуская с заднего сиденья автомобиля молодую девушку.
   Она медленно прошла по зеленому газону, разделявшему проезжую часть и тротуар, остановилась у самой реки, взялась за перила. Он неторопливо подошел к ней.
   От воды веяло прохладой.
   – Как мне это все надоело! – тихо протянула девушка.
   – Лидия, я…
   – Надоело! – с упрямой тоской повторила она. – Мне надоело каждые пять-шесть лет бросать все, куда-то уезжать, куда-то спешить. Надоело опасаться, что кто-то нападет из-за угла. Надоела вся эта Европа, эти поездки…
   – Надоела Европа? – хмыкнул он. – Уедем в Америку, в Австралию, да куда ты хочешь! Куда ты хочешь?
   – Да никуда! – практически выкрикнула она. – Неужели ты не понимаешь?! Мне надоели не только эти бесконечные переезды! Мне надоела такая жизнь! Неужели ты этого не видишь?!
   Вместо ответа он накинул ей на плечи пиджак. Это было данью вежливости, не больше – девушка уже много лет не чувствовала холода. Но она приняла этот дар. Приняла, тихо всхлипнув и положив голову ему на плечо. Мужчина обнял ее за талию…
   Они были бы красивой парой… Были бы. Если бы не неестественная бледность, заливавшая лицо девушки, и тонкий белесый шрам, изуродовавший лицо мужчины.

Часть первая
Живая легенда! Количество не имеет значения!

   В шесть часов утра телевизор, включенный каким-то идиотом на полную мощность, торжественно заиграл гимн. Под это громовое бряцанье труб, литавр и прочих музыкальных инструментов, запевших в унисон с отбойным молотком, звучащим у меня в голове, я и проснулся.
   Тихо выматерившись сквозь зубы – громко не позволила все та же головная боль, не открывая глаз, сполз с дивана и, нащупав кнопку пульта, вырубил «ящик». Судя по тому, что мне это удалось, я находился дома. А раз так, то для того, чтобы попасть на кухню к родимому рассольчику, мне нужно, выйдя из комнаты, повернуть на… лево!
   Приподняв пальцами веки и поразившись неимоверно яркому утреннему свету (кто придумал, что солнечный свет – это приятно?), я медленно встал на ноги. После пяти неудачных попыток (асфальтовая болезнь, окаянная; ну это когда асфальт, а в данном случае пол, поднимается, поднимается и неожиданно бьет по лицу) мне все-таки удалось доползти до холодильника и вытащить из него спасительный трехлитровый баллон с огуречным рассолом.
   Пара глотков, и вроде как полегчало. Вот что значит похмельный синдром в действии…
   Так, а как же я докатился до такого состояния, а? Изо всех сил напрягая мозги и борясь с головной болью с помощью такого родного рассольчика, начал вспоминать.
   Итак, вчера – а может быть, и не вчера… короче, в пятницу часа в три дня, предки, захватив младшего братца, уехали на дачу, согласившись, что мне лучше остаться дома и попробовать пожить без их контроля.
   В общем, надеюсь, сегодня суббота. Если мамочка застукает меня в такой кондиции, мозги она мне прокомпостирует капитально.
   Так, а что было потом? Сначала я щелкал по каналам телевизора, надеясь найти что-то кроме бесконечных ток-шоу, а когда уже совсем отчаялся и собрался выключить «ящик», раздался звонок в дверь: пришел Вовка. Был он уже слегка подшофе и притащил с собой несколько бутылок пива:
   – Старик, раз твоих предков нет дома, давай квакнем!
   Кажется, я отказывался, но потом он привел неоспоримый аргумент:
   – Старик, меня Ирка бросила.
   Со своей подружкой Ириной он то ссорился, то мирился раз по пятьдесят на дню, но ведь главное – найти повод, не так ли?
   Поехали дальше. Когда закончилось пиво, Вовочка вытащил откуда-то бутылку водки, потом – коньяку, потом пол-литра самогона, потом опять обнаружилось пиво. Потом я нашел бутылку рижского бальзама (всегда считал, что это дикая гадость, а вот, гляди ж ты…), потом – еще одну бутылку водки, потом… потом приятеля рвало. Придя в себя, Вован заявил, что он отравился овсяным печеньем, которым мы закусывали (слава богу, у меня желудок покрепче).
   Прибрав, мы пошли гулять. Что было потом, помню смутно… Ладно, память буду напрягать позднее…
   Оставив на столе кружку с недопитым рассолом и держась за стеночку, я осторожно обошел все комнаты. Вроде как ничего не сожжено, не разбито и не пропито. Это уже радует.
   Посидев пару минут на диване, пошел умываться. Зевая и потягиваясь, вошел в ванную и замер с открытым ртом, уставившись в потолок. На недавно нанесенной побелке четко отпечатались следы чьих-то ботинок. Я осторожно скосил взгляд на ноги. Так и есть, обут. Глянул на подошву – точно, в мелу. Это когда ж я так?
   Приду в себя, срочно найду мел и замажу. Иначе родители меня кончат.
   Плеснув в лицо водой, я начал чистить зубы. Что-то было явно не так. Сладко зевнув, я глянул в зеркало, висевшее над раковиной. Из глубины стекла на меня печально смотрела собственная похмельная физиономия: растрепанные каштановые волосы, грустные карие глаза (при такой-то боловной голи… тьфу, головной боли!), проклевывающаяся щетина (а вот не буду сегодня бриться, и так дела хуже некуда, не хватало еще порезаться по такому-то похмелью). Вот только дозевнуть мне так и не удалось: подавившись где-то на середине особенно душераздирающего «а-а-а-а-а», я во все глаза уставился в зеркало.
   Верхние клыки мои были явно длиннее других зубов, да к тому же, похоже, еще и заострены. У меня, конечно, не идеальный прикус, но не до такой же степени! Я осторожненько дотронулся большим пальцем до клыка: по коже растеклась капля крови… Господи, это куда ж я вляпался?! В голове промелькнули все ранее просмотренные ужастики про оборотней, вампиров…
   Я выскользнул из ванной и плюхнулся на кресло в зале. Взгляд остановился на столе, на котором лежало несколько пачек сигарет – одна только начата, остальные пусты – и стояла пепельница.
   Курит Вовка (раз в сто лет, по большому празднику), а не я. Если честно, даже ни разу не пробовал, но сейчас, похоже, самое время…
   Я вытянул сигарету, неумело раскурил ее, подтянул поближе пепельницу и… курить тут же расхотелось: там лежали сигареты, папиросы и… карандаш. Наполовину докуренный…
   М-да, сегодня явно не мой день.

   Взгляд бестолково бродил по комнате, натыкаясь на незамеченные в первый момент островки похмелья: надетые на рожки люстры пустые бутылки, полное отключение собак Барсика и Мурзика, громко храпевших по разным углам комнаты… И нечего смеяться, я же не виноват, что папуле подарили двух щенков чау-чау как двух ОСОБО ПУШИСТЫХ котят. Ну и что, что у них синие языки! Может, они черники объелись! Сейчас от обоих жутко несло валерьянкой.
   Наконец мне надоело наблюдать следы былого «пира во время чумы», и я, собравшись с силами и согнав в очередной раз разболевшиеся мозги в одну кучку, принялся за уборку. Что случилось с моими зубами, узнаю позже, если вспомню, конечно…
   К четырем часам дня дом сиял чистотой, я перекусил тем, что нашел в холодильнике (оказывается, мы с Вовкой выловили не всю «квашеную» капусту из красного борща) и вновь начал вспоминать все, что произошло накануне.
   Итак.
   Вчера, окончательно назявкавшись, мы с Вовой пошли гулять. Через полчаса бесполезного шатания по городу мы пришли в… точно, в Ботанический сад!
   Дальше.
   Там были какие-то толкиенисты, резво машущие мечами. Помню, я еще удивился, чего они в Ботанике торчат, а не возле Змиевки (есть у нас одно такое местечко, где собираются эльфы, хоббиты, орки и прочие жители желтого дома).
   Некоторое время мы просто наблюдали за ними, а потом решили, что это несправедливо, когда двое нападают на одного. Вован вежливо похлопал одного из нападающих по плечу, а когда тот обернулся, дал ему в челюсть. Тот двинул копыта… ну, в переносном смысле! На самом деле никаких копыт там не было и в помине. Кажется.
   Потом тот, кто защищался, настучал по черепушке оставшемуся в гордом одиночестве копытному нападающему и предложил нам пообщаться.
   Мы бродили по городу, и я уже подумывал, что мне пора баиньки, когда этот хмырь, одетый в такой клевый черный плащик, предложил:
   – Парни, хотите стать бессмертными?
   Помню, я тогда еще решил, что он приглашает нас в свою толкиенутую команду (ну, там, группировка бессмертных, группировка копытных), и согласился, хотя самим ролевым движением особенно никогда не увлекался. Но надо ж, в конце концов, узнать, что это такое. Вован решил от меня не отставать.
   Кажется, у этого Дункана Мак-Клауда в руках внезапно появились кинжал и чаша, богато украшенная золотом и драгоценными камнями. Черный Плащ провел ножичком по запястью, нацедил немного кровушки и протянул нам:
   – Пейте!
   Ага, щас, побежали. А вдруг у него СПИД?
   Но Вовка радостно выхватил «стаканчик», отпил, задумчиво проплямкал:
   – Ммм, вкусно…
   Тогда и я рискнул попробовать. Кажется, напиток напоминал по вкусу одновременно шампанское и шоколадный ликер (угу, летят перелетные глюки). Я, может быть, выпил бы еще, но этот Черный Плащ неожиданно вырвал чашу у меня из рук, рявкнул:
   – Вам хватит, – и, запахнувшись в плащ, истаял пьяным туманом.
   Приключится же такое…

   Итак. Судя по зубам, я вампир. На пальце у меня все еще оставалось пятнышко засохшей крови, я осторожно слизнул его. Тьфу, гадость!
   Ясно. На человеческую кровь реакции нет, может, стоит попробовать звериную?
   Я за хвост подтащил вяло отбрыкивающегося Барсика к дивану, приподнял его за передние лапы и постарался повыразительней посмотреть на пушистую собачью шею. Если, согласно фильмам ужасов, основным признаком жертвы вампира действительно является нереагирование ее на внешние раздражители, то на чау-чау кормилось целое семейство вампирюг – он флегматично смерил меня взглядом, сонно лизнул в нос и оглушительно захрапел. А чего еще вы хотите после литра валерьянки на рыло! Хотя под угрозой расстрела не вспомню, как мы ее в собак вливали. Последующие взгляды не произвели на пса никакого впечатления.
   Ну не буду ж я его кусать, особенно если не хочется.
   Осталось только решить, что же все-таки делать… О, идея! Сейчас позвоню Вовке, и мы вместе пойдем вылавливать того Черного Плаща, если только Вовочка будет в нужной кондиции. Я потянулся к телефону.
   Ждать, пока на том конце провода ответят, мне пришлось минут пять. Наконец немного нетрезвый голос Вована простонал:
   – Але?..
   Интересно, как его мама отреагировала на назявкавшегося сына?
   – Вов, привет, нам надо поговорить, приходи ко мне.
   – Издеваешься, да? – уныло протянул он, но сразу же ожил после волшебной фразы:
   – Пиво будешь?
   – Иду.
   Этот гад даже трубку не положил!
   А я… А что я? Я пошел покупать пиво. Безалкогольное. Хватит с него.
   Поблизости нормального пива не оказалось. Вовочка ж у нас мальчик продвинутый, «Балтику нолевку» не пьет! Пришлось идти на рынок.
   Через полчаса блуждания по рядам я наконец обнаружил более или менее стоящий напиток и, купив пару бутылок, направился домой, где и обнаружил Вову. Тот, одетый в шикарные светло-серые брюки и цветастую рубашку, украшенную пальмами и попугаями, топтался у двери моей квартиры и, даже не пытаясь позвонить или постучать, монотонно повторял:
   – Андрюха, открывай.
   Минут через пять мне надоел этот спектакль, и я решил пошутить:
   – Так мы уже и так у меня дома.
   Как оказалось – зря: Вовка обвел мутным взглядом разрисованный местными психами подъезд и выдал:
   – А мы че, все пропили?
   Владимир Данешти, он же просто Вовочка, у нас по жизни приколист, так что я, не обращая внимания на дурные шуточки, просто завел его в дом, напоил пивом и отправился изучать содержимое семейной аптечки. По итогам раскопок были обнаружены алкозельцер, антипохмелин и активированный уголь, так что я влил эту жуткую смесь в Вована и стал ждать результата.
   Часа через два, убедившись, что он уже не будет предлагать своему отражению выпить на брудершафт, я подвел его к зеркалу и показал вначале на его зубы, а потом и на свои.
   Реакция Вовочки была, мягко говоря, неординарной:
   – Клево! Так я теперь могу вино без штопора открывать?!
   Пока я приходил в себя, не до конца врезавшись в его логику, товарищ Данешти пощупал зубки, подергал их, проверяя на крепость, и буквально испарился из ванной.
   Когда я через пару минут пришел в себя и отправился в зал, то застал там очень странную картинку: Вовка сидел на диване и вытаскивал изо рта огромные комки рыжей собачьей шерсти. У его ног сидел Мурзик и удивленно лизал Вовочке руку.
   Мне стало дурно:
   – Ты что, хотел покусать мою собаку?!
   Не до конца отплевавшийся Вовка потрясенно уставился на мое перекошенное лицо:
   – Андрюх, ты что? Я те че, кореец? Я просто взял его на руки и открыл рот. Ну, знаешь, в ужастиках же зверушки вампиров боятся. А твой… – он пару минут подбирал слова и, не найдя ничего другого, воспользовался вполне культурным выражением: – «Прибитый» Мурзик начал об мои зубы чесаться… Ты че ржешь?! Я что, виноват, что он линяет?
   К счастью, этим все Вовкины покушения на моих собачек ограничились и я все-таки смог уговорить его пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, поискать того козла с кинжалом и чашей – заранее прошу прощения у всех козлов.
   Вообще против «пойти прогуляться» Вовочка ничего не имел. Намного труднее оказалось убедить его, что нам нужно найти этого Черного Плаща. Как самый настоящий юрист (ладно, ладно, не совсем настоящий: четвертый курс только закончил), мой друг въедлив, задумчив, логичен. Как это все уживается с его же абсолютно черным чувством юмора и жутким ехидством, я попросту не представляю. Так вот. Более или менее придя в себя после усиленной лекарственной терапии, Вовочка поинтересовался, где я этого самого Черного Плаща собираюсь искать. Город большой, даже если просто улицы бегло просмотреть, так с месяц искать будешь. А вот об этом я даже как-то не подумал.
   Вовочка тяжело вздохнул:
   – Эх ты, юный переводчик. Может, поищем там, где его вечером встретили?
   – Думаешь, поможет? – мрачно спросил я. После того как Данешти ляпнул, что искать этого хмыря не проще, чем иголку в стогу сена, я, честно говоря, попросту потерялся.
   Вовка молча пожал плечами. И я вздохнул:
   – Ну, значит, пошли в Ботанику.

   Итак, мы бодренько шагали по улице, высматривая Черного Плаща, когда у нас начались первые неприятности.
   Вовка увидел пару симпатичных девушек, шедших нам навстречу, и, помахав им рукой, широко улыбнулся. Во все шестьдесят четыре зуба. Глубоко извиняюсь, если их всего тридцать два или вообще шестнадцать. У меня всегда было туго с математикой. Или это относится к биологии?
   Ни меня, ни Вовку нельзя назвать уродами. Я высокий, смуглый; у Вовки так вообще косая сажень в плечах, длинные русые волосы и наивные голубые глаза классического Иванушки-дурачка. Так почему же девчонки, истошно завизжав, шарахнулись на другую сторону улицы?
   Вова удивленно уставился на меня:
   – Чего это они?
   – Рот закрой, – прошипел я.
   К счастью, в этот момент до девушек дошло, что вампиров не существует, и они, раздраженно фыркнув: – Идиоты! Пластмассовые зубы цеплять! – удалились.
   М-да, поиск явно не задался.

   От моего дома до Ботанического сада – двадцать минут прямым ходом. Вся беда заключалась в том, что Вовочка напрямик идти не хотел, упрямо сворачивая в какие-то переулки-закоулки.
   В какой-то момент мы вышли к школе. Я скользнул равнодушным взглядом по серому трехэтажному зданию и направился дальше, Вовочка же неожиданно затормозил около забора:
   – О, Андрюх, школа! Давай зайдем?!
   Я недоумевающе покосился на него:
   – С ума сошел? На улице лето, сейчас полдевятого, не меньше… она закрыта давно! Да это и не наша…
   – А какая разница, где стекла бить? – фыркнул Данешти. – Школа она и есть школа!
   Я только вздохнул. Нет, я, конечно, понимаю, что от нашей системы образования никаких светлых воспоминаний не остается, но не до такой же степени!
   Судя по Вовкиному насмешливому взгляду – до такой…

   Мы шли мимо закрывающихся магазинов, темнеющих окон домов, до Ботаники осталось пройти всего ничего, когда откуда-то из-за угла раздался бешеный, раздирающий воздух женский крик… Он буравил темноту и, достигнув пика, внезапно оборвался. Не раздумывая ни мгновения, мы рванулись туда. Кажется, Вовочка оттолкнул в сторону крепко сбитого мужичка, замершего на середине дороги и удивленно прислушивающегося: что же это такое там шумит, вечерний моцион совершать мешает.
   Хорошо пройтись по вечернему городу: горят фонари, тротуары озарены светлыми переливами витрин магазинов, еще не закрывшихся на ночь… Вот только это правило об освещении всего и вся действует только в центре. Ближе к окраинам сам черт ногу сломит!
   Так и в том переулке, откуда донесся крик, горел лишь один фонарь, под которым скорчилась на земле хрупкая женская фигурка, а над ней склонился, вцепившись девушке в горло, ба-а-альшой такой «шкаф». По-моему, даже с антресолями.
   И вот явно этот качок не был занят оказанием первой медицинской помощи!
   – Эй, парень, оставь ее! – рявкнул Вовка, делая шаг вперед. Нет, он точно пересмотрел американских боевиков…
   «Шкаф» выпрямился. Мерцающий свет фонаря осветил лицо хлопца, и я замер, увидев, что его губы перемазаны кровью…
   Как в дурном ужастике!
   – Проваливайте, смертные! – рявкнул он, оскалившись. В свете фонаря блеснули острые клыки. – Ваше счастье, что я сейчас сыт!
   Ау-у, дядя Степа Кинг, где ты?
   У Вовы сорвало крышу:
   – Ты кого это смертным назвал?! – и, засучив рукава, он сделал шаг вперед.
   Вампир же – а как еще можно назвать этого комара-переростка? – легким неуловимым движением скользнул к нему и… натолкнулся своими драгоценными зубками прямо на Вовкин кулак: Вован одно время занимался боксом и, кажется, начальных навыков не забыл.
   Тишину ночи разорвал еще один вопль, сменившийся тихим поскуливанием. А сам потомок Дракулы, зажав обеими руками рот и издавая звуки, которым позавидовала бы любая сова, скрылся в темноте.
   Мы подошли к девушке. Я присел на корточки и осторожно потряс ее за плечо:
   – Эй… Вы в порядке?
   Ее голова безвольно качнулась раз, другой… И вот поднимать ее девушка как-то не спешила. Что-то мне кажется, это не обморок – слишком уж неестественно голова наклонена. Слишком.
   – А-а-андрюх… Э… Она ведь в обмороке, правильно?! – В Вовкином голосе звучал искренний страх.
   Я, конечно, не медик, но… девочка-то не дышит! Причем совершенно! И пульс на руке не прощупывается… Ой, ма-а-ама!!!
   – Сматываемся отсюда! Сейчас сюда милиции набежит, доказывай потом, что ты не верблюд!
   – Особенно с твоими зубками! – Вовка как всегда в своем репертуаре! Блин, сам по уши в г… гадости всякой, а еще ехидничает! Язва стоеросовая!
   Уже отойдя на порядочное расстояние, я обернулся. Светлые длинные волосы, свернувшиеся тугими локонами, полностью скрывали лицо девушки.
   Попетляв еще некоторое время по темным переулкам, мы вышли к злополучному Ботаническому саду. И что этим вампирам-толкиенистам не сиделось в Соловьиной роще возле Змиевской балки?!
   – Ч-черт! Если бы я успел, она бы сейчас была жива! – Вовка уныло пнул камень, лежащий под ногами, и булыжник улетел куда-то в темноту за моей спиной.
   Раздался чей-то тихий сдавленный стон и сдержанный мат, но, честно говоря, ни мне, ни Вовке было не до того.
   – Вов, прекрати себя казнить.
   Не знаю, как Данешти, а лично я пребывал сейчас в какой-то прострации. Хотелось выпить водки, лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать…
   – «Прекрати, прекрати!» Что «прекрати»?
   Вот сопьюсь щас на фиг… И пусть родителям будет стыдно, что они меня тут бросили!
   Я промолчал, а Вовочка продолжил свое унылое бурчание. Я бы и сам с радостью побурчал, да только вот постоянно упоминаемое Вовкой «генеалогическое древо» вампира сбивало с мысли. А он вдруг поднял на меня глаза:
   – Вот только я не могу понять…
   Ну хоть что-то осмысленное!
   – Чего?
   – Если тот хмырь – вампир, то кто тогда мы?
   – У них и спроси!
   – У к-кого?
   – А вон, за твоей спиной.
   Вовка резко обернулся. А я так и замер, пытаясь понять, что же произошло. Когда Вовочка пнул камень, я ведь ничего не видел в той темноте, а вот сейчас… То, что за Вовкиной спиной столпилось человек пятнадцать «шкафчиков», было видно очень хорошо. Как и то, что все он такие добрые-е-е, улыбчивые-е-е, голодные-е-е…
   В первых рядах находился уже знакомый нам «комарик» с разбитой челюстью:
   – Фот! Эфи вот гафы беффубые на мефя и нафали!!! – заявил он, некультурно тыча в нас с Вовкой пальцем.
   Ма-а-ать моя женщина, похоже, я действительно теперь в темноте вижу! Только вот как-то избирательно… Вампирчиков этих – хорошо, а так – даже камнюки у себя под ногами не различу. Может, видно лишь то, что представляет реальную опасность?
   Вовка мрачно хрустнул костяшками пальцев и вежливо попросил:
   – Слышь, хлопец, подойди поближе, я тебе кой-чего покажу. Я тебе такого «гафа беффубого» покафу… тьфу, покажу – мало не покажется!
   «Комарик» побледнел и спрятался за спины своих товарищей, а Вовка, желая еще больше испугать его, широко улыбнулся, блеснув острыми клыками.
   Лучше бы он этого не делал: до клыкастиков дошло, что их обидел кто-то такой же зубастый, и воздух разорвал еще один дикий вопль:
   – Бей ренегатов!!!
   Ой, мля… Никогда не подозревал, что я могу так быстро бегать!

   Когда я наматывал пятый или шестой круг по Ботанике, под ноги внезапно попал какой-то булыжник. Я споткнулся, упал, а когда попытался подняться, между лопаток врезалась большая такая каменюка, и вставать тут же расхотелось.
   Уже в следующий момент меня бесцеремонно подняли за шкирку и поставили на ноги. Причем пара «шкафчиков» вцепилась мне в руки, а третий своими грязными, немытыми лапами полез мне в рот, наверное, затем, чтобы проверить, не накладные ли у меня клыки.
   Даже в детстве, всякий раз как мы ходили к зубному врачу, маме приходилось уговаривать: «Андрюшенька, пожалуйста, открой ротик, и этот вредный, противный доктор сможет вытащить палец у тебя из зубов…» Так что вынести, что какой-то урод будет ковыряться у меня во рту, я, конечно, не мог, а потому, не раздумывая, сжал челюсти, вцепившись этому «стоматологу» в руку. Ну раз уж дать в торец не получается, будем действовать подручными – точнее, подзубными средствами.
   Вампир взвыл, как Витас, решивший подработать сигнализацией на автостоянке, и начал судорожно выдергивать палец у меня изо рта. Разумеется, это ему не удалось.
   И вдруг этому хмырю ни с того, ни с сего надоело извиваться, как гадюке, и он, коротко взвизгнув, двинул мне под дых. От боли я разжал зубы и начал хватать ртом воздух. За руки меня по-прежнему держали дружки этого начинающего «стоматолога», так что я даже согнуться не мог. Так и стоял, выпрямившись, как гордый дуб…
   – Твафь!!! – процедил мой палач.
   О, так это ж наш с Вовкой «комарик» с разбитой челюстью!
   – Сам такой! – не остался я в долгу, отдышавшись.
   «Правильно поется: если в сердце дверь закрыта, надо в печень постучаться!» – успел подумать я, увидев двигавшийся мне куда-то в лоб ба-а-альшой кулак. Потом перед глазами замельтешило с добрую сотню звездочек, и я отключился…

   Ночь. Шаги едва слышны. Этот город такой же, как все остальные: люди, оборотни, «ночные охотники»… И нигде нет ее. Как и того, «благодаря» кому она стала на этот путь…
   Город ничем не отличается от других. Вот только… Раньше никто не отваживался напасть… Неужели я на верном пути?!
   И не было обращенных…
   Впервые за столько лет… Это хорошо или плохо?..

   Ох, болять мои крылья! А точнее, голова… Причем болит так, что мозги через уши лезут… Я медленно расклеил глаза. Все плыло и качалось, как на теплоходе. У меня аж морская болезнь началась, но я смог взять свой желудок в кулак и собраться чуть ли не по частям.
   Обстановочка в комнате, где я находился, была шикарной: лепнина на стенах и потолке, мраморные колонны… Любой новый русский от зависти бы помер. Комната пуста, лишь в дальнем углу притаился офигенный стул с гнутыми ножками, обитый какой-то тканью…
   С трудом повернув голову, я разглядел, что весь пейзажик портит избитая Вовкина морда: под глазом расцветает синяк, бровь рассечена, губы разбиты… Сам Вовка был крепко прикован к стене… Впрочем, я и сам находился рядом с ним в такой же позе и стоял на ногах лишь благодаря все тем же оковам: наручникам шириной сантиметров пятнадцать, накрепко прикрученным к стене у меня над головой.
   В этот момент Вован раскрыл глаза и покосился на меня:
   – Шо смотришь? Хреново выгляжу?
   Я даже слова сказать не мог, так отвратно себя чувствовал. Так что я лишь уронил голову, а потом поднял ее, что и было правильно расшифровано Вовкой как кивок. Он ухмыльнулся:
   – Ты еще их не видел…
   – А ты видел?
   Надо же! Осилил такую длинную фразу!
   – Нет, но представляю…
   Юморист.
   В этот момент где-то сбоку оглушительно заскрипела дверь (сигнализация, блин!) и в комнату – хотя какая на фиг комната! зала, не меньше! – вошел высокий парень лет двадцати трех– двадцати четырех. Черный строгий костюм, красная, цвета венозной крови рубашка и тонкая смоляная ниточка усов над верхней губой. Все впечатление портил тонкий длинный белесый шрам, начинающийся у внешнего уголка левого глаза, проходящий через всю щеку мимо уголка рта и скрывающийся на подбородке. Хотя, с другой стороны, моя мама всегда балдела от Жофрея де Пейрака. А у него физиономия была разукрашена еще похлеще. А-а, кто поймет этих женщин!
   – Пиж-жон! – тихо фыркнул Вова. – Хоть бы галстук надел, Бандерас недорезанный!
   Парень, похоже, услышал Вовкину критику, но, поджав губы, промолчал и остановился перед нами. За его спиной топтался «беффубый» «шкафчик», тревожно пряча глаза. Еще тройка бритоголовых накачанных амбалов осторожно проползла в комнату и остановилась возле дверей.
   «Бандерас», как его вполне удачно окрестил Вован, чуть приподнял над плечом руку, и «комарик» тут же услужливо подал ему толстенную кубинскую сигару. Уже зажженную. Хлопец неспешно затянулся, выпустил струю дыма, затем тщательно затушил сигару о собственную ладонь (меня аж передернуло), бросил себе за спину окурок, тут же подхваченный «комариком» и выброшенный в открытую зарешеченную форточку, – и лишь потом обратил свой «светлый» взор на меня с Вовкой.
   Через некоторое время пареньку наскучило глазеть на наши избитые физиономии: он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда пару белоснежных перчаток. Натянув их, «Бандерас» осторожно, одним пальцем поднял мне верхнюю губу. Я угрожающе щелкнул зубами. Он, скорее от удивления, чем от испуга, отдернулся. Вовка подавился коротким смешком.
   Затем он повторил ту же операцию с Вовкой, медленно стянул перчатки и бросил их на пол. Один из придверных амбалов немедленно подскочил к нему, схватил перчатки и выбежал из комнаты, унося их в мусор. Остальные же услужливо подтащили «Бандерасу» тяжелый стул и вновь замерли у входа. Парень неспешно опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и обратил взор на «комарика», который замер чуть спереди и сбоку, опустив взгляд в пол.
   – Так ты говоришь, – лениво, с легким певучим – непонятно, то ли болгарским, то ли эстонским акцентом начал «Бандерас», – что эти два ребенка, у которых даже клыки толком не сформировались, смогли помешать тебе позавтракать?
   «Комарик», не поднимая взгляда, молча кивнул.
   – И после этого ты еще на что-то претендуешь?! – не меняя тихого, скучающего тона, поинтересовался этот пижон. – Вон с глаз моих. И чтобы я тебя в ближайшие пятьдесят лет не видел.
   – Но…
   – Убирайся.
   «Комарик», тихо вздохнув, вышел из комнаты, а «Бандерас» вновь посмотрел на нас с Вовкой:
   – Итак, кто вас инициировал? – поинтересовался он.
   ЧЕГО???
   А этот хмырь, не давая нам ни слова сказать, продолжил, теперь уже ни к кому особенно не обращаясь и смотря куда-то мимо нас:
   – Странно, очень странно… – Он переплел пальцы и облокотился на них подбородком. – Чьи вы? – На языке крутилось «папины и мамины», но я благоразумно промолчал. – Кто вас инициировал?.. Хельга? Она оставляет на шее своих учеников длинные шрамы… Роллан? Он никогда не обращает больше одного за раз… Петр? Он бы разъяснил все правила…
   К тому моменту когда вернулся амбал, выкидывавший перчатки, я наконец почувствовал, что мне полегчало. Не так, конечно, чтоб вообще хорошо стало, но, по крайней мере, я не упал бы, если с меня снять наручники:
   – А ты кто вообще такой?
   «Бандерас» некоторое время молча смотрел на меня, а потом по его губам скользнула поганая улыбочка:
   – Меня зовут Дракула. Влад Дракула.
   Ага. Бонд. Джеймс Бонд.
   – Однофамилец? – внезапно хриплым голосом спросил Вова.
   «Бандерас» злобно цыкнул зубом. Острым. Коренным. Похоже, даже без единой дырки:
   – В мире есть только один Дракула. Я. Это имя дано мне при рождении и не принадлежит никому, кроме меня.
   Да… От скромности он не умрет. Тут осиновый кол нужен.
   Дракула между тем продолжил:
   – Что касается вас… – В его руках как по волшебству появились два пистолета, направленные прямо на нас с Вовкой. – Можно, конечно, просто вас пристрелить: вы не знаете элементарных правил поведения, мешаете спокойно завтракать, – но это слишком кроваво. Тем более что пули серебряные, разрывные… – Эстет недоделанный. – Но… В любом случае, бесхозные обращенные всегда опасны… Вам лучше не дергаться, скорострельность этих пистолетов порядка шестидесяти… – по его губам скользнула усмешка, – …вампиров в минуту, ну а таких недоделков, как вы… штук сто, наверно, будет. Александр, Сергей, Карл, – скомандовал он своим качкам (тоже, между прочим, зубастым), – отведите их в гостевую комнату. А завтра на закате, когда их сожжет солнце, не забудьте проследить, чтобы там подмели… А то пепел, рассыпанный по комнате, это так… вульгарно…
   Пистолеты, перекочевавшие в руки одному из амбалов, уничтожили у меня всякое желание рыпаться. А вот у Вовочки…
   – Андрюх, – хрипло поинтересовался он, пока с меня снимали наручники, – как ты думаешь, на «недоделков» стоит обидеться?
   Я покосился на более чем внушительные пистолеты и, повинуясь приказу «Бандераса», заложил руки за голову:
   – Сейчас – нет.
   Вздохнув, Вовочка последовал моему примеру, тем более что особого выбора у него не было.
   Вот так, под угрозой пистолетов, нас и отконвоировали до какой-то комнаты. В наступившей тишине оглушительно громко щелкнул замок, и я наконец смог опустить жутко затекшие руки и оглядеться по сторонам.
   Мы находились в комнате, стены и потолок которой состояли из одного сплошного зеркала. Причем помещение это было совершенно пустым.
   Хоть бы пару матрасиков положил, жлоб клыкастый!
   Единственное, что хоть как-то освежало обстановку, – это две двери. Через одну – деревянную, дубовую – нас сюда привели, а за второй находился, как было сказано в древнем советском фильме, «туалет типа «сортир», обозначенный на плане буквами «Эм» и «Жо»…
   Да, забыл сказать. Было в этой комнате еще окно (как же без него!): металлопластиковое, зарешеченное прутьями толщиной сантиметра два. И нет чтобы решетка была, как полагается: кружочки там всякие, цветочки… Нет, банальная тюремная решетка…
   Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего более интересного, я лег на такой же зеркальный, но почему-то не скользкий пол, закрыл глаза и попытался заснуть. Не тут-то было: в тот же момент меня затрясли:
   – Андрюха, ты че, с ума сошел? Вставай немедленно!
   Я приоткрыл глаза. Спать хотелось жутко.
   – Зачем?
   – Что значит «зачем»? Что значит «зачем»?! Сейчас часа два ночи! Через три часа взойдет солнце, и нам, по словам этого Дракулы, придет полный каюк! А я, между прочим, «Интервью с вампиром» смотрел! Я видел, как это происходит, и мне это совсем не понравилось! Я, конечно, знаю, что пепел и зола – отличное удобрение для розочек, но я не хочу за счет себя улучшать экологическое состояние в родном городе!
   – Вовка, ты идиот! – протянул я, борясь со сном. – Вспомни, когда ты ко мне пришел?
   – Дне…
   – Заткнись! – вежливо посоветовал я. – Тут наверняка понатыканы «жучки»!
   Лицо Вовки отразило мучительную борьбу. Он хотел поинтересоваться, правильно ли он понял мой вопрос, и боялся спросить это, опасаясь все тех же «жучков». Наконец он не выдержал и махнул рукой:
   – Ладно, ты прав. Давай спа… О ч-черт! Я убью всех этих тварей!!!
   – В чем дело?
   Голова – как чугунная.
   – Ты посмотри, что эти гады сделали с моей шведкой! – Та была перемазана грязью и кое-где порвана. – Мне мама ее только вчера купила! Она ж с меня три шкуры снимет!
   – А ты расскажи ей правду, – посоветовал я, роняя голову на пол, и, уже засыпая, услышал:
   – Я лучше с Дракулы его тряпки сдеру!

   Проснулся я от нестерпимой жары. Полуденное солнце, отражаясь в треклятых зеркалах, шпарило вовсю. Я открыл глаза и медленно сел. В противоположном углу комнаты храпел раздетый до пояса Вовка. А я-то думал, что это кого-то бензопилой пилят…
   Ну все. Он мне ночью заснуть не давал, а сейчас я ему устрою. Тихонько пробравшись в туалет (какой Дракула все-таки добрый, об удобствах для пленников заботится), я снял шведку – все равно она такая грязная, словно мною всю ночь пол вытирали, намочил ее под краном в шикарной мраморной раковине (не, он точно издевается), а потом, осторожно, стараясь не слишком капать на пол, пробрался к Вовке и резко выкрутил все содержимое рубашки прямо ему на голову.
   Вован подскочил на месте, взвыв, как разъяренный ягуар, которому наступили на хвост, и добавив десяток – сотню нецензурных слов.
   Когда он наконец закончил свой страстный монолог, я поинтересовался:
   – Все?
   – Все, – мрачно буркнул он.
   – Тогда давай выбираться отсюда, пока все мирно спят в своих гробиках.
   Я подошел к окну. Что тут у нас? Примерно третий этаж. Прямо к нам какой-то полоумный тополь протянул толстую ветку. Ну что же, проверим, насколько правы фантасты, приписывающие вампирам силу богатырскую. Я распахнул окно (откуда-то издали раздался шум машин) и со всей дури вцепился в решетку, дергая ее на себя.
   Лучше бы я этого не делал. Ладонь обожгло так, словно я схватился за раскаленную кочергу. Я мгновенно отдернул руку и с ужасом обнаружил на ней медленно вздувающиеся пузыри ожога. Что за черт?
   Вовка с видом знатока изучил мою руку и заявил:
   – Серебро.
   – Что?
   – Решетка, говорю, серебряная. А у вампиров на этот металл аллергия.
   – Ты серьезно?
   – А то, – мрачно буркнул он, направляясь к двери.
   – Ты что собираешься делать? – спросил я, помахивая обожженной ладонью в воздухе: как же печет, а!
   – Выбить эту дверь к чертовой матери!
   И, разбежавшись, он со всей силы врезался в дверь, надеясь сбить ее с петель. Я еще ночью заметил, что даже наших совместных усилий будет недостаточно, а потому флегматично наблюдал, как он раз за разом вшибается в тяжелое дубовое полотно – он же не остановил меня, когда я за серебро хватался!
   – Головой попробуй! – посоветовал я, когда он, тяжело дыша, остановился. – Все равно деревянная.
   В глазах задохнувшегося Вовки ясно читался вопрос: «Что именно деревянное?», – но задавать его он не стал, опасаясь услышать вполне логичный ответ: «Голова».
   Следующие полчаса мы сидели на жутко твердом полу, мрачно уставившись в потолок. Вовка периодически предлагал самые неимоверные способы, как выбраться из этой комнаты. Было тут и «пробить стенку, раз дверь не получается», и «найти где-нибудь веревку, сделать вид, что мы повесились, а когда они удивятся – набить им морды!», и еще много чего столь же безумного.
   Наконец я не выдержал его монотонной бубнежки и предложил поиграть в «города». (Господи, как есть хочется!) Еще через полчаса, когда Вован на слово «Махачкала» сказал: «Арёл» – и посмотрел на меня так, что я не решился поспорить, я понял, что и эта идея изжила себя… (И как эти женщины сидят по неделе на диете, состоящей из стакана воды?!)
   И вдруг до меня дошло. Дракула утверждал, что в пистолете – серебряные пули. Значит, необходимо либо что-то стальное, либо достаточно толстое и плотное в качестве изолятора. Идея с чем-то просто плотным отпала через несколько секунд, после того как Вовка, обмотав ладонь рубашкой, попытался схватиться за решетку. А стального у нас ничего не было…
   Правильно говорят: сделал гадость – на сердце радость. Теперь, по крайней мере, рука была обожжена не только у меня.
   Вовка махал ладонью, как веером, а потом внезапно замер и спросил:
   – Андрюх, а как ты думаешь, мы бессмертные?
   Вопрос был настолько неожиданным, что я замер, не зная, что ответить, а потом выдавил:
   – Э-э-э… Наверно, да… Он же спрашивал, хотим ли мы стать бессмертными…
   Вовка начал осторожно массировать запястье (мне кажется, это не поможет):
   – Знаешь, а я не хочу…
   – В смысле?
   – Не хочу быть бессмертным.
   – Почему?
   – А что в этом хорошего? Буду я бессмертным, стукнет мне семьсот пятьдесят лет, и буду я жить дальше… Ирка к этому времени помрет… Все родственники и знакомые тоже… Не хочу я быть бессмертным, и все!
   И что ему сказать? «Не бойся, все будет в порядке, Черный Плащ пошутил»? Боюсь не проканает…
   Оставалось только промолчать.
   И вот, когда уже темнело, я вдруг сообразил, как можно попытаться выбраться из этой комнаты! Дракула скомандовал своим вампирам проследить, чтобы в комнате подмели пепел. Ну не будут же эти качки заниматься такой чушью. Они скорее телохранители, чем уборщики, так что сюда придет какая-нибудь старушка божий одуванчик. Вывод: бабку можно будет легко успокоить, а с одним надзирающим вампиром мы как-нибудь справимся. Вопрос только: как?
   И тут Вовка предложил:
   – А давай в туалете раковину от стены отколупаем?
   – Унитаз не хочешь? – мрачно поинтересовался я.
   – Да не, – отмахнулся Вован, – с раковиной проще!
   Ну-ну…
   «Отколупывать» пришлось долго и нудно. Но наконец последние рывки – и вот оно, отличное орудие для усмирения всяких плохих амбалов. Сама раковина, кстати, оказалась совсем не каменной – так, раскрашенной под мрамор, иначе она бы не была такой легкой. Пожадничал, жмот!
   Итак, за окном медленно смеркалось. Сколько сейчас? Часов девять? Мы с Вовкой стали за дверью – благо, та открывалась вовнутрь, чтоб выбить было труднее, и вот она тихонько заскрипела, отворяясь. Створка скрывала вошедшую «старушку божий одуванчик», а она тем временем принялась бухтеть:
   – Не хочу я этого делать! В конце концов, почему мне приходится работать на этих клятых вампиров? – Голосок у «бабушки», был какой-то странный, совсем не старческий. – Ну? И где, я вас спрашиваю, пепел? – Похоже, вампир-охранник куда-то отошел, и удивительная «бабуся» решила высказать все, что на душе накипело.
   В этот момент «бабушка» злобно толкнула ногой открытую дверь, и я увидел, что на месте ожидаемого «божьего одуванчика» спиной к нам стоит невысокий мальчишка – хрупкий, угловатый, в рыжей застиранной майке и коротких шортах. Совсем обычный мальчишка. Если бы у него вместо лица не было собачьей морды. Оборотень?! Типа как в фильме? Промежуточная стадия?
   В руках чудной пацаненок держал совок и веник.
   Вовка от удивления выронил раковину, поднятую над головой. Причем прямо мне на ногу. Я взвыл не своим голосом и рассказал этому кретину все, что я о нем думаю, на французском, английском и немецком. Зря я, что ли, на переводчика учусь?
   На русском-то дома не поругаешься – родители загрызут безо всяких вампиров; а так – доведет младший братишка до белого каления, и пошлешь его на все четыре стороны с полным коробом теплых пожеланий за плечами на иностранном языке, на душе легче станет, а мама еще и восхищается: «Андрюшенька, как ты великолепно знаешь французский!» Хорошо, что хоть не просит рассказать, что такое: «pardieu» и прочие слова… А то бы было! «Андрюша, ты чертыхаешься! Как тебе не стыдно!»
   А я разве виноват, что их языки настолько беднее нашего?! Вон, к примеру, в английском: на три наших матерных слова приходится одно их. Примеры приводить не буду! И не просите!
   А шо такого? Переводчик-профессионал должен знать все. Помню, листал я как-то англо-русский словарь матерных выражений для иностранцев – для повышения квалификации, так сказать… Папа потом еще долго спрашивал, какого я юмориста читал на экране компьютера, что так ржал. Ему тоже захотелось. Нет, серьезно, такого бреда я отродясь не читал! Достаточно вспомнить, какое слово там обозвали «группой друзей» – «group of friends». «Кривое зеркало» отдыхает.
   Но я отвлекся… Вервольф обернулся и, нервно облизываясь, уставился на нас.
   – Вов, – пробормотал я одними губами, отпрыгавшись на здоровой ноге, – ты хочешь стать вампиром-оборотнем?
   – Не-а…
   – И я нет…
   Волк сделал шаг вперед. У меня замерло сердце.
   – Пасть порву, – тихо и неуверенно сообщил Вован.
   Оборотень замер, не отрывая от нас взгляда. На какой-то момент мне показалось, что он сам нас боится, и я, решив, что терять уже нечего, тихо спросил:
   – Как отсюда выбраться?
   – Прямо по коридору, – начал волк. Не верьте, если скажут, что у оборотней голос идет независимо от движений губ. Этот говорил совершенно нормально, – а потом вниз по лестнице. Только там полно охра…
   В этот момент кто-то толкнул дверь с той стороны, и она, крутнувшись на петлях, едва не двинула мне по носу, сразу же скрыв весь обзор.
   – Эй, кабыздох, ты здесь убрал? – презрительно спросил кто-то. Судя по голосу, один из дракуловских придверных амбальчиков.
   – Да! – мгновенно ответил волчонок.
   – А где пепел?
   – Э-э-э… В окно выкинул! Чего, думаю, вверх-вниз по этажам с мусором бегать!
   Судя по тону, говоривший усмехнулся:
   – Глядишь, из тебя еще и толк выйти может. Пошли!
   И дверь тихо закрылась… А замок-то не щелкнул!
   Подождав несколько долгих мгновений, я приоткрыл дверь и осторожненько выглянул в коридор. Тишь и гладь. Ни одного вампира. Пора сматываться отсюда. Я оглянулся на Вовку:
   – Пошли?
   – А что с рубашками делать? Наденешь – так на улице первый же мент нас за бомжей примет!
   М-да, в этом он прав. А шведку даже на поясе рукавами не завяжешь.
   Вовка посмотрел на мое задумчивое лицо, махнул рукой и, свернув сорочку жгутом, завязал ее на поясе. А что, неплохое решение. Я поступил так же.
   Наконец мы вышли в коридор. Он оказался ма-а-аленьким, у-узеньким: метров пять в ширину, не больше. И даже здесь была эта надоевшая лепнина. Как сказала бы моя мама, мужик с жиру бесится. Мы бы пошли и дальше прямо по коридору – благо наша комната находилась в самом конце этого туннеля, как Вовка замер и глухо спросил:
   – Андрюх, а где бы мне найти какое-нибудь оружие? А то, если на нас нападут, с одним-двумя мы с тобою как-нибудь справимся, но остальные же забьют нас как мамонтов!
   Лично я ни о каком оружии и не подумал – хотя бы потому, что знания, вбитые в голову в школе на уроках начальной военной подготовки, уже давно благополучно выветрились. Что же касается Вовочки, его, похоже, очень сильно били по голове во время незабвенных занятий боксом, потому как я оч-чень сильно сомневаюсь, что Данешти этим самым оружием владеет…
   – Деревяшку какую-нибудь оторви, – посоветовал я.
   Тем более что по обе стороны коридора полным-полно тяжелых дубовых дверей.
   – А что, неплохая идея!
   Вовка присел на корточки, подцепил пальцами дверной наличник, дернул его на себя и вверх, раздался оглушительный треск, на который, по-моему, должно было сбежаться все вампирье население города, и в руках у Вована осталась тяжелая резная дровеняка длиной около метра…
   – Слышь, Вов, и мне отломай, а? – решился и я.
   Новый рывок, и Вовка протянул мне вторую половину несчастного наличника:
   – Просю! А теперь пошли?
   Коридор резко вильнул вправо, мы завернули за угол и остановились: перед нами была глухая белая стена, украшенная банальной лепниной. Мы стояли примерно метрах в трех от нее, справа и слева от нас находилось по двери.
   – Отпад! – протянул я.
   Вовка оказался в своих суждениях более резким:
   – Обманул, волчара! Выберусь отсюда – оторву ему на фиг хвост и башку!
   Я хотел возразить ему, что вряд ли это нам поможет, но в этот момент раздался тихий шелест, и стена, перекрывавшая выход, начала медленно отодвигаться в сторону. Не задумываясь ни на мгновение, мы с Вовкой рванулись к ближайшей двери. К счастью, та оказалась незаперта.
   Судя по всему, мы оказались в гостиной. Как говорится в столь любимых моей мамой женских романах, «всюду царил упадок». Причем, по-моему, упадок с порядочной высоты… Кровать эпохи то ли позднего рококо, то ли раннего застоя, шторы, побитые молью (Тайсон отдыхает), ночной столик – маленькая корявая тумбочка с притулившимся на краю ночником… Все очень и очень мрачно.
   Но я отвлекся. В приоткрытую дверь я увидел, как в коридор вошли двое: «шкаф», названный вчера Карлом, и девушка лет двадцати. Он что-то прошептал ей на ухо, она засмеялась, вскинув голову и обнажив острые клыки… Опаньки, тут не только вампиры, но и вампирши?! Бедный наш город…
   Карл протянул ей ключ, девушка еще раз улыбнулась и завернула за угол. Вампир же подождал, пока не раздался щелчок замка, и скрылся в черноте прохода.
   Стенка задвинулась.
   Мы с Вовкой подождали пару минут и вышли в коридор. За стеной, довольно легко сдвинувшейся в сторону – ручкой, как оказалось, служил один из многочисленных гипсовых цветов, – обнаружилась длинная мраморная лестница, ведущая куда-то вниз.
   – Ну что? Пошли?
   – А у нас есть выбор? – хмыкнул Вовка. – Предлагаешь выпрыгнуть в окно?

   Лестница привела нас сначала на второй этаж, а потом и на первый, в огромный полутемный зал. Стены его были выкрашены в черный и красный цвета, по углам застыли статуи из белого и красного мрамора, изображавшие бледных обморочных девушек и красных (наверное, от стыда) мужчин, впивающихся вышеупомянутым девушкам в шеи. Маньяк, блин…
   – А ведь есть еще и черный мрамор, – задумчиво протянул я, останавливаясь перед особо реалистичной композицией, на которой девушка, как ни странно, не пыталась сползти в обморок, а вытаскивала откуда-то из корсажа хор-р-роший такой кинжал (и где она только его ныкала?). На свет божий показалось уже сантиметров тридцать клинка и, судя по тому, что тот и не думал сужаться, это было только начало…
   – Отлично! – буркнул мой друг. – Встретим Дракулу, предложим ему разместить рядом с индейцами еще и негров. А теперь пошли! Говоришь, здесь полно «жучков», и сам же торчишь здесь, как тополь на Плющихе!
   – Сам ты тополь! – беззлобно огрызнулся я, подходя к тяжелой дубовой двери, находящейся напротив лестницы. Она легко открылась, и на меня дохнул свежий вечерний ветерок.

   Я минуты три вглядывался в темноту, прежде чем хоть что-то разглядел. Странно, в Ботанике все прекрасно было видно. Может, глаза должны привыкнуть?
   Так. Что тут у нас? Кирпичный забор метра три-четыре высотой, тяжелые кованые ворота, выложенная плиткой дорожка. А над самими воротами какие-то коробки. О, ч-черт! Это же камеры!
   Я судорожно рванулся назад и захлопнул дверь.
   – Ну? – поинтересовался Вовка, поигрывая своей дровенякой.
   Я в нескольких словах обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Вован вздохнул:
   – Значит, придется обходить дом и лезть через забор.
   – А поможет? – скептически фыркнул я. – Камера все равно зафиксирует, что из дома кто-то вышел…
   – Нормальные герои всегда идут в обход! – гордо процитировал Вовочка.
   Тут уже мне ничего не оставалось, кроме как тихо поинтересоваться:
   – А ты уверен, что здесь нет сторожевых собак?
   – Загрызем, – небрежно отмахнулся он. – Пошли? О, господи, Андрей, что ты опять замер возле этих статуй?!
   – Да я вот думаю, – протянул я, – раздолбать, что ли, их на фиг, чтобы в следующий раз их владельцу неповадно было на бедных переводчиков нападать?
   Вован перехватил мою руку:
   – Очумел, что ли?! Он сейчас ночью ментов вызовет, и загремишь в тюрягу за умышленное уничтожение чужого имущества. Доказывай потом, что ты не сам сюда забрался… Пошли лучше.
   Я и забыл, что он на юриста учится.
   Осторожно выскользнув из дверей, мы, прижимаясь к стене дома, резко повернули направо.
   Я зашел за угол и замер, услышав голоса, срывающиеся на крик:
   – Кажется, я понятно сказал, что ты должен был подмести дорожки?! – Голос был мужским, грубым.
   В темноте явно проступили два стоящих боком к нам силуэта. Судя по очертаниям фигур, один, огромный, шкафообразный, тряс за ворот второго, худощавого мальчишку.
   – Отпустите меня! Ничего я вам не должен! – взвизгнул мальчишка. – И когда сюда придет мой брат, он вас… – В тишине ночи явственно раздался звук пощечины.
   Этого я уже стерпеть не мог.
   Можете сколько угодно говорить, что это неверно, неразумно, не… но я рванул вперед и дернул мальчишку к себе. Вовка тоже не стоял на месте. Пока «шкаф» не шевелился, а просто удивленно хватал ртом воздух, Вован от души двинул ему так удачно оторванной дровенякой прямо по макушке. «Шкафчик» закатил глазки и сполз на землю. Мальчишка же вырвался из моих рук и остановился, по-волчьи ощерив зубы:
   – Кто вы та… Это все еще вы? Почему до сих пор не ушли?
   – Подожди, а разве мы знакомы? – поинтересовался Вовка.
   – Знакомы, – хмыкнул мальчишка, – я…
   Ну уж сложить два и два я могу.
   – …тот оборотень, что выпустил нас, так? – продолжил за него я.
   Где-то сбоку и спереди раздался тихий шелест, но я не обратил на него внимания.
   – Так, – кивнул он. – А вам лучше уходить. Когда этот хмырь очнется, вам не поздоровится. – Он кивнул в сторону, где лежал «шкаф». – Бли-и-ин! Он уже уполз! Уходите!
   – А ты?
   Вместо ответа мальчишка уставился куда-то мне за спину и завопил:
   – Сзади!!!
   Я начал оборачиваться… И мне на макушку опустилось что-то тяжелое. Тонны так три весом.

   Голова болела так, словно ею месяца два заколачивали гвозди. Интересно, когда я открою глаза, то где окажусь?
   Один глаз, второй…
   Эх, ну почему я не Вий? У того для таких случаев специальная нежить была, которая подниманием век занималась…
   Разумеется, я находился в уже знакомой зале: алые стены, белые колонны, резное кресло, одинокий столик, с десяток придверных амбалов, скромно притулившихся в дальнем уголке, ждут приказа… И Вовка, прикованный к стене в качестве основной детали интерьера. Ну и я, конечно, в точно такой же позе перед хозяином дома.
   Сам господин (иль товарищ – кто сейчас разберет) Дракула уже сидел в своем кресле и что-то неспешно попивал из бокала, листая при этом маленькую книгу в черном кожаном переплете. Наконец он поднял голову и столкнулся со мной взглядом. По его губам внезапно пробежала довольная усмешка. В книжке своей, что ли, что-то важное прочел?
   Некоторое время он сидел молча, дожидаясь, наверное, пока очнется Вовка. Когда в конце концов мой друг начал подавать первые признаки жизни, Дракула щелкнул пальцами, и в тот же миг около него застыли, склонившись в угодливом полупоклоне, два зубастика.
   – Снять, – коротко бросил главный кровопийца.
   Это в каком смысле?! Я буду драться до последнего!
   Тихо щелкнули, расстегиваясь, наручники, и я прижался лопатками и затылком к стене, искренне надеясь, что я по ней не сползу.
   Еще один щелчок пальцев, и «шкафчики» притащили два резных стульчика. Правда, поменьше и поскромнее, чем у Дракулы.
   Вампир сделал широкий взмах:
   – Прошу вас, садитесь.
   Опаньки, это с чего такие перемены? Только что чуть ли не кусался, а тут вдруг…
   И вообще, мог бы и не приковывать, раз такой добрый. Хотя нет, он же небось не сам нас ловил. «Шкафчики» поймали, наручники надели, а потом пришел добрый начальник – и все счастливы.
   Как бы то ни было, мы с Вовкой, переглянувшись, уселись в кресла. В ушах звенело.
   А Дракула между тем продолжал:
   – Вы голодны?
   Ну вот объясните мне доступным языком, с чего он такой добрый?
   Прежде чем я смог решить, стоит ли отвечать, Вовка бросил:
   – Да.
   Главный кровосос удовлетворенно кивнул и позвал:
   – Карл!
   Один из «шкафов» тут же сорвался с места. Через пару минут он вернулся, неся резной деревянный поднос, на котором стоял золотой кувшин. Еще один «шкаф», перебросив через руку полотенце, тащил поднос с двумя золотыми бокалами.
   М-да. Круто, ничего не скажешь. Бокалы поставили на стол, и хозяин дома лично наполнил их из кувшина:
   – Прошу вас. Пейте.
   Я осторожно заглянул в кувшин. Там было что-то темно-красное, маслянисто поблескивающее, густое.
   – Что это? – внезапно охрипшим голосом спросил я.
   – Ну не томатный же сок! Кровь, естественно! Между прочим, четвертой группы, отрицательный резус. Редкость. Пейте.
   Лично у меня сразу прошел всякий голод. У Вовки, похоже, тоже. По крайней мере, тихо звякнувшие бокалы на стол мы поставили одновременно.
   – Спасибо, что-то не хочется.
   Дракула вскочил с места, оперся о столик и, нависая над нами, рявкнул:
   – Пейте, я сказал!!!
   – Да пошел ты…
   Я так и не понял, кто это вякнул – я или Вовка, но в тот же миг к нам рванулись те самые зубастики, что прежде скромно топтались в углу. Похоже, хозяин дома предусмотрел подобный исход разговора и заблаговременно раздал указания. В любом случае, развязка была короткой: я пару раз дал кому-то в морду, потом в морду дали мне, и я отключился…

   Дьявол! Ну кому нужна была эта инициация?! Если вчера от них исходила только тревога, то теперь… Куда они вляпались?!
   Дьявол!

   Не, так же и дебилом стать недолго. За последние сутки мне дали по голове… сейчас посчитаю… три или четыре раза. Надеюсь, все ограничится максимум шизофренией и нервным тиком.
   Так. Что здесь у нас?
   Я лежу на спине. Пол твердый. Не холодный. Открываю глаза пошире… Мрачная маленькая комнатушка с двумя дверями, крохотным диванчиком и небольшим журнальным столиком. О, надо же, на этот раз не в зеркальной комнате. И чего он такой добрый? Решил, раз солнце для нас с Вовкой не смертельно, зеркалами можно не пользоваться?
   – Ну что, очнулся? – прозвучал где-то в стороне голос Вовки.
   По крайней мере, он тоже здесь. Это уже радует. Я шумно сел, оперся спиной о стенку и лишь потом нашел взглядом Вовку. Фингал под глазом расплылся на всю щеку, бровь рассечена… Кошмар! Что скажет его мать? Надеюсь, я не такой страшный, а то меня ж родители домой не пустят!
   – Очнулся. Только вот не думаю, что это нам чем-то поможет.
   – Поможет!
   Да он оптимист, оказывается!
   Вовка болтал что-то еще, но я прикрыл глаза и замер, надеясь загнать боль в затылке куда-нибудь подальше, поглубже… Когда все уже почти прошло и грызущая боль превратилась в ноющую, внезапно скрипнула одна из дверей. Я открыл глаза.
   За дверью топтались двое «шкафчиков». Один держал на руках бесчувственную девушку лет девятнадцати. Алая кофточка, черная юбка по колено, босоножки на высоком каблуке… Черные волосы расплескались волной…
   – Ну че, ее сюда? – мрачно поинтересовался тот, что держал девушку.
   – А ч-черт его знает, – сплюнул второй… – Босс не сказал. А дергать его по телефону… Оставляй здесь. Приедет – спросим.
   Такое чувство, что ни меня, ни Вовки здесь нет!
   Амбал сгрузил девушку на пол, и «комарики» свалили, не забыв запереть дверь. А жаль.
   Вовка, сплевывая на пол кровь, медленно подошел к девочке (у меня не было никаких сил шевелиться), прикоснулся кончиками пальцев к запястью, нащупывая пульс:
   – Кажись, жива.
   Потом он осторожно оттащил ее от входа и подошел ко мне:
   – Ну? Что будем делать?
   – Вешаться, – буркнул я.
   – Веревки нету, – вздохнул он.
   – Значит, придется придумывать что-то еще.
   – Андрюх, вот скажи, – перебил он меня, – мы не боимся солнечного света, а к серебру прикоснуться не можем… Блин, богатый он все-таки Буратино! Все решетки серебряными сделать… Так мы вампиры или нет?
   – А черт его знает, – вздохнул я.
   Вовка хмыкнул:
   – По закону американского мультфильма, в том дальнем углу сейчас должно появиться нечто рогатое, сообщить: «Я все знаю, но ничего не скажу!» – и исчезнуть.
   В его голосе было столько уверенности, что я невольно покосился в дальний угол. Естественно, там никого не было. Жаль…
   Интересно, не слишком ли быстро мы приходим в себя?
   Некоторое время мы сидели молча, а потом Вовка сказал:
   – Андрюх, слышь, принеси мне воды, а? А то пить хочется, жуть…
   Я хотел было возмутиться – что я ему, водоносом нанимался?! Но потом смерил взглядом Вовку и любезно поинтересовался:
   – Где я тебе ее возьму?
   Я знаю, я всегда был добрым и вежливым!
   Вовка, впрочем, тоже. Ткнув пальцем в сторону второй двери, он сообщил:
   – Наверно, там.
   – Шутишь?
   – Да ни в одном глазу! В «зеркалке» были все удобства? Так почему бы и здесь не быть?
   Логично. Вот только…
   Развязав на поясе рубашку, я спросил:
   – Тебе что? Воротник или рукав?
   – Чего? – поперхнулся Вовка.
   – Ты идиот или просто притворяешься?
   – Идиот, естественно. А в чем дело?
   Я обвел рукой комнату:
   – Ты видишь здесь кружку?
   – Но ты ж в предыдущей комнате как-то принес воды, чтоб облить меня!
   – Рубашку я на тебя выкрутил. Ру-баш-ку. Так из чего будешь? С рукава, с воротника?
   – С ладошек! – буркнул Вован, вставая на ноги.
   Судя по тому, что вторая дверь все-таки открылась и Вовочка исчез за ней минут на пять, его догадки по поводу того, что находилось в совмещенной комнате, оказались верны.
   А когда Вовочка наконец вернулся, я увидел, что синяк у него под глазом почти исчез…
   И в этот момент девушка открыла глаза и медленно села.
   – Где я? – прошептала она, обводя комнату взглядом.
   Словно из какого-то сериала!
   Вовка, конечно, не мог удержаться: он скорчил страшную рожу и прохрипел:
   – В логове вампира!.. Тебя как звать, завтрак?
   – Я не завтрак! – ойкнула она, бледнея с каждым мгновением.
   – Ну, значит, обед или ужин! – непреклонно заявил Вован.
   В глазах девчонки заплясал страх, и я не выдержал:
   – Вовка, прекрати, – и, уже обращаясь к девушке, предложил: – Не обращай внимания, это он от скуки с ума сходит… Так как тебя звать?
   – Аня…
   Я улыбнулся:
   – А меня – Андрей. А этого хохмача с идиотским чувством юмора с утра звали Вовой.
   – Очень приятно, – покраснела она. А я всегда искренне считал, что в наш век феминизации и эмансипации подобные тургеневские барышни остались только в фильмах Михалкова…
   – Андрюх, объясни мне одну вещь, – вмешался в разговор Вовка, все еще стоявший возле ванной. – Анюта такая пунцовая оттого, что ей «очень приятно». Это мне понятно, но у тебя-то почему ухи такие красные?
   Я аж поперхнулся от его наглости и только и смог, что беспомощно глянуть на Аню. Та хихикнула в кулак и подняла на меня хитрый взгляд. Мне ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ.
   Вовка удивленно перевел взгляд с меня на Аню, потом обратно.
   – Хохотуны недорезанные! – сердито буркнул он.
   – Вов, что с тобой? – оторопел я.
   – Что-что, голодный я! А когда я голодный, я всегда злой. Пора бы было узнать это за шестнадцать лет дружбы!
   Что да, то да. Я познакомился с Вовкой, когда мне было четыре, а ему – почти пять. Эх, золотое было времечко! И надо сказать, Вован действительно, когда проголодается, становится просто невыносим!
   Причем невыносим настолько, что так и хочется вынести его вперед ногами.
   – Ой. А вы хотите есть?! – пробормотала Аня, судорожно роясь в огромной черной сумке то ли из кожи, то ли из кожзаменителя, висевшей у нее на плече. – Сейчас, сейчас… Вот! – и она протянула нам три каких-то пирожка, запакованных в целлофан.
   – Что это? – недоверчиво поинтересовался Вовка, подходя к девушке.
   Но пирожок взял. И тут же принялся его распаковывать.
   – Венская булочка, – выдохнула Аня.
   Но Вовка решил, что если уж притворяться зубастиком, то до конца:
   – С кр-р-ровью? – прорычал он, впиваясь зубами в мягкое тесто.
   С изюмом, между прочим. Какая на фиг кровь?
   Аня слабо улыбнулась его шутке и, когда я начал жевать, поинтересовалась:
   – Андрей, а почему вы все время строите из себя каких-то вампиров? Про кровь говорите… Это у вас развлечение такое, да? – В ее голосе явно звучало: «Вы придурки, да?»
   Я мальчик культурный, на подобные намеки обижаться не буду! Не буду, я сказал!
   – Если бы, – вздохнул я, дожевывая булочку. – Просто мы на самом деле вампиры… видишь? – Я осторожно приподнял пальцами верхнюю губу, дал ей полюбоваться и опустил руку.
   – Издеваетесь?! – обиделась Аня.
   – Ага! – тут же вмешался в разговор Вовка. – Знаешь, обожаю доводить людей! Когда они доходят до такой кондиции, что на соседей с топором кидаются, то у них уровень гемоглобина в крови повышается. Получается такая вкуснотища!
   Хохмач хренов!
   Вовка шумно облизнулся – он неисправим! Но Аня, похоже, не привыкла к подобным шуточкам и, закатив глаза, сползла в обморок. И как только у меня получилось подхватить ее на руки?
   Следующие пару минут я рассказывал Вовочке все, что я о нем думаю.
   – А че я? Я что, виноват, что она шуток не понимает?
   Я осторожно похлопал девушку по щекам:
   – Ань, очнись!
   Она приоткрыла глаза и слабо поинтересовалась:
   – А вы кусаться не будете?
   Ну, по крайней мере, она поверила, что мы вампиры.
   – Не, мы не кусаемся! – очень поспешно начал я заверять ее.
   – Ага, – поддакнул Вовка. – Мы не кусаемся – мы сразу глотаем!
   Аня опять сползла в обморок.
   Господи, ну что ж она такая нервная?!
   На этот раз хлопанье по щекам ни к чему не привело. Я решил действовать кардинально:
   – Вов, принеси воды.
   – Андрей, у тебя уже крыша двинулась, да? Сам же говорил, что набрать не во что!
   – А ты пофантазируй, придумай что-нибудь!
   Вовка тяжело вздохнул и направился в туалет.
   Через пару минут оттуда раздался жуткий грохот, и Данешти появился в комнате весь такой радостный, сияющий. В руках он держал отломанную раковину… Сток Вовочка не затыкал, а просто-напросто завязал шланг узлом…
   Воистину, заставь дурака богу молиться… Так у бедного Дракулы ни одной целой комнаты не останется.
   Ай, ладно. Я что, должен за него беспокоиться?!
   Я поднял с пола отпавшую челюсть и поинтересовался:
   – А чем это ты так грюкал?
   – Так она ж, зараза, к стене цементом приклеена была!
   М-да, картина, достойная пера художника или кисти писателя… Тьфу, блин, наоборот! Короче, видок, конечно, тот еще: Анюта на полу, в обмороке, я на коленях рядом с ней, и Вовка, застывший в позе мировой скорби, прижимая к груди оторванную раковину, наполненную водой.
   И вот в самый напряженный момент, когда Вован присел на корточки, чтобы я мог дотянуться до воды и побрызгать на Аню, раздался жуткий грохот, словно что-то ба-а-альшое такое врезалось в дверь. Дверь медленно упала на пол, а в проеме показался кто-то знакомый.
   Пару очень долгих мгновений я мучительно пытался сообразить, где же я мог видеть эту надменную физиономию. Узнавание пришло внезапно. Причем, кто это, я понял одновременно с Вовочкой, от неожиданности выронившим раковину… Слава богу, не мне на ногу.
   Я подхватил Аню, но раковина уже перевернулась, вода расплескалась по полу, несколько капель попало девушке на лицо. Она беспокойно мотнула головой, но в чувство не пришла.
   А этот зубастик все-таки осел! Мог бы, раз сюда нас привел, ковер на пол постелить. Вода бы вся тогда впиталась.
   Стоявший у обломков двери высокий жгучий брюнет брезгливо отступил на шаг, поскольку вода подобралась к его сапогам и грозила замочить плащ – черный, между прочим, и нетерпеливо бросил:
   – Так и будете сидеть? Или вы решили остаться здесь навсегда?
   Я вскочил на ноги. Вот блин! Все брюки ниже колен насквозь мокрые!
   Вовка неспешно отряхнул ладони и бросил:
   – Слышь, Черный Плащ, а мы тебя везде ищем! А ты тут как тут! Как ты нас нашел?
   Черный Плащ смерил Вована долгим взглядом:
   – Я всегда чувствую свою кровь.
   Нет, я, конечно, понял, что он подразумевал напиток из чаши, но Вовка был как всегда в своем репертуаре. Он широко распахнул руки и радостно воскликнул:
   – Свою кровь?! Ну здравствуй, папа!
   Парень (теперь я разглядел, что ему лет двадцать шесть, не больше) поперхнулся и процедил, медленно наливаясь кровью:
   – Если бы у меня был такой сын, я бы удушил его в колыбели.
   – Жа-а-аль, – протянул Вовка. – А то мама рассказывала, что ты был разведчиком, погибшим при исполнении…
   Вот брехло! Его отец был летчиком!
   Черный Плащ недовольно поморщился и бросил:
   – Так вы идете?!
   – Идем, идем, – пробурчал Вовка. – Пошли, Андрюх?..
   Мама всегда говорила мне, чтобы я никуда не ходил с незнакомыми дядями и тетями…
   – Пошли, – согласился я. – Только прежде я хотел бы узнать ваше имя, сударь…
   Я собирался сказать последнее слово чуть насмешливо, но в последний момент почему-то передумал.
   Парень смерил меня долгим взглядом, словно размышляя, стоит ли открывать мне великую тайну, а потом надменно сообщил:
   – Я Влад Третий Цепеш-Дракула Валашский.
   Я чуть Аню не выронил… Они что, клонируются?
   Даже Вовка мгновенно утратил все свое ехидство и только и смог просипеть:
   – Правда?!
   Дракула номер два надменно процедил сквозь зубы:
   – У меня много недостатков, сударь. – М-да, я еще не слышал, чтобы в такую короткую фразу вложили столько презрения! – Но мое имя не покрыто позором лжи.
   Интересно, а короче он это не мог сказать? Что-нибудь вроде: «В жизни не врал».
   – Андрюх, – задумчиво протянул Вовка, всем корпусом повернувшись ко мне, – как ты думаешь, он брешет?
   – Понятия не имею, – пожал плечами я. – Знаешь, я уже не удивлюсь, если в окошко влетит Питер Пен.
   – Не-е, – протянул Вовка. – Питер Пен – это фантастика…
   На лице второго Дракулы заиграли желваки.
   – Вампиры – тоже фантастика… – пожал плечами я.
   – Хватит!!! – рявкнул парень. – Я не знаю, из каких пещер вы выползли, но через пару минут хозяин этого дома вернется и вам не поздоровится. Так что, если хотите, можете оставаться здесь! Могу только пожелать, чтобы вы встали ему поперек горла!
   – В каком смысле «вернется»?! – спросил я, но этот хмырь уже развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Лишь плащ шелестнул…
   – Андрюх, не знаю, как ты, а я пойду его догоню. Он, по крайней мере, не пытался меня съесть, – и Вовка, подхватив с пола за длинный ремешок Анину сумку, накинул ее мне на шею и выскочил из комнаты.
   Я рванулся за ним.
   А Анюта тяжелая! К счастью, Вовка оказался не таким козлом, как я решил в первые секунды после его ухода: он ждал меня в метре от выбитой двери, и, едва я вышел, снял с моей шеи Анину сумку и спросил:
   – Ну что, Ромео, пошли?
   – Сам ты Ромео! – огрызнулся я.
   – Эт-то еще поче…
   – Тихо вы! – цыкнул Черный Плащ, застывший как статуй чуть дальше по коридору.
   Он, прижавшись спиной к стене, настороженно всматривался куда-то в полумрак коридора… Мать-мать-мать! – привычно откликнулось эхо, а куда же лампочки делись?! Я ж точно помню: когда мы убегали, здесь горел свет! А, фиг с ним.
   Н-ну? И долго мы будем здесь стоять?
   – Можешь идти, – тихо огрызнулся дубль-Дракула. – И через пять минут тебя притащат обратно!
   Не понял! Я же вслух ничего не говорил! Телепат хренов!
   – В честь чего это нас обратно приведут? – не понял Вовка. – Ты ж сам сказал, что можно бежать!
   – Можно было, – согласился «спаситель недорезанный». – Да вот только пока некоторые ушами хлопали, хозяин дома вернулся. А я с ним еще не общался и пока не желаю.
   Мокрые штанины противно липли к ногам. Вовочку убить мало: не мог в руках какую-то раковину удержать!
   – А откуда он вернулся? – спросил я.
   – Какое вам дело! – огрызнулся этот хмырь. – Я просто чувствую, когда поблизости «ночные охотники», и все!
   Вот так бы и сказал – «не знаю!». А то – какое вам дело, какое вам дело…
   Злые вы…
   – Уйдешь ты от нас? – хмыкнул Вовка и замер с открытым ртом: – Ой, мля… А телепатия, что, заразна?! Воздушно-капельным путем передается?!
   – Нет, через кровь! – рявкнул зубастик.
   – Так это что, начальная стадия СПИДа? Ой, мама…
   Дракула окинул Вовку взглядом, и на его лице я ясно прочел, что Вован по уровню умственного развития находится где-то между амебами и инфузориями туфельками.

   А потом Черный Плащ рванулся вперед и завернул за угол. Мы, переглянувшись, пошли за ним.
   Стенка, скрывающая лестницу, медленно отодвинулась, и снизу стали слышны чьи-то разъяренные голоса… Похоже, Вовкин «папа», перед тем как подняться сюда, успел начистить морду кому-то внизу. А может, и нет…
   Потом по лестнице кто-то начал медленно подниматься. Черный Плащ что-то прошипел. Явно нецензурное. Уж я-то, после чтения словарика, мат от немата с полуслова отличу.
   В любом случае, долго ругаться Черный Плащ не собирался. Не особо раздумывая, он рванулся к одной из дверей и проскользнул куда-то в полумрак комнаты.
   Нам с Вовкой ничего не оставалось, как последовать за ним. Сам Дракула номер два уже стоял возле тяжелого стола, заваленного бумагами:
   – Помогите передвинуть! – И хоть бы раз вежливо попросил! Так нет, только командует!
   И вообще, Аню я куда дену?
   – На стол положи, – огрызнулся Черный Плащ.
   Блин, этот хмырь мне и слова сказать не дает!
   Но я все-таки решил его послушаться (а у меня был выбор?), осторожно поместил девушку на кресло, и мы втроем придвинули стол к двери. В этот момент ее нетерпеливо попинали, пытаясь открыть, а потом с той стороны раздался истошный вопль:
   – Они здесь!
   Ну и?.. Что будем делать? Я оглянулся на Дракулу, но тот, вместо того чтобы предлагать очередные способы побега, внезапно замер, уставившись куда-то вбок. Я проследил за его взглядом. В дальнем углу на мольберте стояла, пока без рамы, картина, изображающая молодую девушку в средневековом охотничьем костюме.
   Я, конечно, не искусствовед, но девушка была нарисована красиво. Зеленый бархат мужского костюма выгодно оттенял золото волос, голубые глаза были безумно глубоки, а на губах скользила легкая усмешка. Неизвестная особа, положившая левую руку на эфес шпаги, висевшей на поясе справа, казалось, смотрела прямо в душу…
   Я мотнул головой, отгоняя наваждение. Дракула стоял, не отводя взгляда от картины, а в дверь уже ломились вовсю!
   Он медленно провел пальцем по картине: на ладони остались следы невысохшей краски. Я, не выдержав, встряхнул Черного Плаща за плечо:
   – Эй, нам пора!
   Он резко повернулся, хлестнув меня взглядом, и у меня в сознании обжигающе болезненно вспыхнули слова:
   «УБЕРИ РУКИ, СМЕРД!»
   Я испуганно отдернулся, а он вытер пальцы о бумаги, лежащие на столе, и обвел мрачным взглядом комнату. Вовка тем временем позаглядывал во все двери, выглянул в окошко и, не заметив того, как Дракула странно смотрел на картину, оптимистично сообщил:
   – Бежать некуда! За дверью – спальня, а за окном – балкон.
   М-да…
   Черный Плащ мотнул головой и бросил, возвращаясь к реальности:
   – Значит, будем прыгать.
   – Чего?!! – в один голос выдавили мы с Вовкой.
   – То, что слышали! Вы приземлитесь на ноги.
   – А… – начал я.
   – Девчонка? Она вам нужна? Бросьте ее здесь!
   – Э…
   – Ясно. Пусть один выпрыгнет и поймает ее.
   Логично.

   Вовка распахнул дверь на балкон и, пока я брал Аню на руки, легко перемахнул через кованые перила. Он действительно приземлился на ноги, а затем поймал Аню, которая по-прежнему ни на что не реагировала.
   К счастью, все ломились в дверь, а потому во дворе никого не было. Я же вернулся в комнату за Аниной сумкой (ну и заодно за Дракулой) и увидел, что он подхватил со стола, уже сдвинувшегося на пару сантиметров, исписанный лист бумаги. Потом в его руке блеснул кинжал (мне стало, мягко говоря, не по себе), Дракула окинул взглядом комнату, а затем, взвесив кинжал в руке, вогнал его по рукоять в дверную колоду, прибив к стене исписанный лист.
   Любопытный способ оставлять послания!
   Я накинул Анину сумку на плечо, оставляя руки свободными, а Дракула откинул тяжелую штору и выскочил на балкон.
   Я вышел вслед за ним. Стол сдвинулся еще на пару сантиметров.
   Черный Плащ легко перемахнул через перила, приземлившись в паре сантиметров от Вовки. Выпрыгнул и я, едва не свалившись ему на голову.
   Н-ну! И что дальше?! Вокруг сплошной кирпичный забор, а ворота замкнуты!
   – Дети! – хмыкнул Дракула и направился к забору.
   Сейчас он закричит: «Кийя» – и выбьет ногой калитку…
   Ни фига подобного. Дракула легко подпрыгнул и, вонзая пальцы в цемент между кирпичами, забрался на самый верх.
   Я так и замер с открытым ртом…
   – Строителям надо головы поотрывать. Разве ж это цемент! Песок один! – хмыкнул вампир, а потом прошипел: – Долго вы еще стоять будете?! Давайте сюда девчонку.
   – А скидывать ее как будем? – резонно возразил Вовка.
   Он передал Аню мне. Дракула протянул ему руку, и Вовка легко оказался на самом заборе, а затем, картинно взмахнув руками, спрыгнул на ту сторону.
   Я осторожно подал девушку. Дракула передал ее Вовке и протянул мне руку:
   – Ну?
   В этот момент из-за угла послышался голос:
   – Босс, – и вышел один из дракулячьих «придверных» мальчиков, – я поставил машину в гара…
   И тут он увидел нас. Я, словно в замедленном кино, увидел, как округлились его глаза, он открыл рот, собираясь закричать, и в тот же миг ему в горло вонзился кинжал с черной, отполированной до блеска рукоятью.
   «Шкаф» неловко взмахнул руками и, не издав ни звука, повалился на землю.
   – Ты идешь?! – прошипел сверху голос Дракулы номер два.
   Я поднял глаза:
   – А разве он не должен вытащить кинжал и погнаться за нами?
   – Фильмов меньше смотреть надо. Это серебро! Руку давай!

   Едва я оказался с той стороны забора, как Вовка тут же отдал мне в руки Аню:
   – Забирай свою невесту.
   Ну он и хам! Какая, к чертям собачьим, невеста! Он что, с дуба рухнул и прям на ежика?!
   Вовка невинно захлопал глазами.
   В этот момент на землю спрыгнул и Дракула, и только это спасло Вовку от моей страшной-страшной мести. Ничего, я еще с ним расквитаюсь.
   – Пошли, – ровным голосом скомандовал Дракула.
   – Сейчас, – я подхватил Аню поудобнее. – Вовка, тебе не кажется, что она слишком долго не приходит в себя?
   – Она спит, – ответил вместо Вовки Черный Плащ.
   Спит? В такое время? Шутки шутками, но это уже не смешно.
   – Она спит, потому, что я так захотел, – отрезал Дракула. – А теперь пошли.
   И он направился вниз по улице. Нам ничего не оставалось, как пойти за ним, и я получил возможность осмотреться. Судя по всему, Дракула номер один жил в частном фешенебельном секторе: по обе стороны от дороги находились двух-трехэтажные новорусские дома, обнесенные коваными металлическими и кирпичными заборами.

   Стол, приставленный к двери, медленно, но верно сдвигался в сторону. Еще несколько ударов и… В комнату влетели двое не рассчитавших своих сил вампиров. Вслед за ними медленно вошел и сам Дракула.
   Он обвел взглядом комнату, сдернул со стены записку… А через несколько мгновений скомканная бумажка полетела в стену:
   – Дьявол!

   Некоторое время мы петляли по улицам, а потом вышли в какое-то смутно знакомое мне место.
   – По-моему, мы на площади Трех птиц, – задумчиво протянул Вовка.
   – Где? – уставился я на него.
   – Андрюх, ну ты и тормоз, – возмутился он. – Городского жаргона не знаешь. Вон видишь – милиция, а там было кафе «Ласточка» – сейчас оно то ли «У Василича», то ли еще как-то называется. А вон там – кинотеатр «Сокол», его сейчас практически снесли.
   – «Сокол» и «Ласточка» – две птицы. Третья где?
   – Не, Андрюх, ты не тормоз, ты – стоп-кран… Милиция – не птица, по-твоему? Зря они, что ли, на черных «воронках» раньше ездили? Ворон он и есть ворон…
   – Хватит пререкаться! – сердито рявкнул Дракула. – Пошли.
   Он подошел к краю дороги и начал голосовать, останавливая машину.
   Интересно, а нас в таком виде в такси пустят?
   – Вас просто не заметят, – бросил Черный Плащ через плечо.

   Наконец какой-то водила рискнул остановиться перед нашей странной компанией. Водитель высунулся из открытого окна и поинтересовался:
   – Ну и куда едем?
   – Далеко, – хмыкнул вампир.
   В тот же момент взгляд водителя остекленел и он, растягивая слова, произнес:
   – Садитесь, милорд.
   Ой, не нравится мне все это… Но, с другой стороны, пешком идти до дома? Не, так только к рассвету и дойду…
   Мы погрузились в машину. Дракула уселся на переднее сиденье, мы трое – на заднее, и Аня положила голову мне на плечо. Водитель, судорожно сжимая руль, хрипло поинтересовался:
   – Куда ехать, милорд?
   Дракула бросил на нас короткий взгляд, Вовка уставился на меня… Я не выдержал:
   – К областной больнице.
   – Зачем?! – взвыл Вовочка. – Ты хочешь сдать Аньку на опыты? Так это ж не поликлиника, а ты не почтальон Печкин!
   – Вот ты как раз-таки и есть тормоз! – не выдержал я. – Я где живу? Возле областной. Родителей сейчас дома нет… Или ты предлагаешь поехать к тебе?!
   Вовка запрокинул голову, пристально изучая потолок машины, и начал нудно повторять:
   – Ля-ля-ля, жу-жу-жу, я сегодня торможу. Ля-ля-ля, жу-жу-жу, я сегодня…
   – Оно и видно, – пробурчал я, и Вовка заткнулся, но, похоже, его бубнение что-то сбило в тонкой настройке гипноза: водитель нервно задергал головой и начал повторять:
   – Куда ехать, милорд? Куда ехать, милорд? Куда ехать, ми…
   – К областной! – рявкнул невыдержавший Дракула.
   Спокойней надо быть, спокойней. Тогда и народ к тебе потянется.
   Водитель нажал на газ, а Вовка, которому я показал кулак, демонстративно отвернулся к окну. Некоторое время он что-то высматривал там, а потом с тихим истеричным смешком уткнулся лицом в ладони.
   – В чем дело?! – перепугался я.
   Вовка, не отвечая, ткнул пальцем в сторону окна. Ничего странного или смешного я там не видел: полуразобранное здание кинотеатра, забор и традиционные афиши выступлений приезжающих звезд.
   – Ну и?
   Вован, по-прежнему хихикая, снова ткнул пальцем, на этот раз указывая на объявление, висящее на заборе. «Пересечение границ стройки очень опасно для вашего здоровья» – гласил плакат.
   – Все равно не въезжаю…
   – Я просто представил, – объяснил в промежутках между подавляемым хихиканьем Вовка, – в чем эта опасность для здоровья может выражаться: стройку надо охранять, вот и бегает по ее периметру прораб с огромным таким ломиком…
   Тут уже расхохотался и я, представив описанную Вовкой картину: вечер, полумрак… И бегает вокруг забора мужик в синей спецовке и с каким-то дрыном в руках…
   – О, Господи! – с сиденья рядом с водительским раздался тихий стон. – За какие прегрешения ты послал мне этих двух идиотов?!
   У него что, вообще нет чувства юмора?!

   Наконец эта безумная поездка закончилась. Я, честно говоря, уже и не надеялся добраться до дома живым: всю дорогу водитель даже не пытался покоситься в зеркало заднего вида!
   Машина резко остановилась напротив областной больницы, и мы осторожно выползли из нее. Я едва не забыл вытащить из автомобиля Аню. Но вот когда наружу вышел Дракула, начались проблемы: водитель удивленно уставился на нас сквозь ветровое стекло, а затем и вовсе вылез из машины:
   – Что [вырезано цензурой] здесь происходит?! Как я [вырезано цензурой] здесь оказался?! Кто [вырезано цензурой] вы вообще такие?!
   Дракула медленно обогнул машину со стороны капота (водитель, занервничав, нырнул в салон, судорожно роясь под сиденьем в поисках монтировки) и, опершись на открытую дверь, тихим глубоким голосом сказал:
   – Посмотри мне в глаза.
   Водитель вскинул голову и замер, уставившись в черноту его зрачков. Монтировка оглушительно звякнула, упав на асфальт.
   – А теперь, – продолжил Дракула, – ты заводишь машину. И когда я досчитаю до трех, ты уедешь туда, где мы встретились, и забудешь все, что было с того момента, как я остановил машину. Раз… Два… Три…
   Водитель захлопнул дверь, машина рванулась с места и умчалась, едва не сбив меня. Бедный, несчастный, нагруженный, я еле-еле успел отскочить в сторону.
   А Дракула мотнул головой, отбрасывая с лица прядь длинных, слегка вьющихся волос цвета воронова крыла, пробурчал что-то вроде: «Боже, как я устал…» – и вновь мрачно уставился на нас с Вовкой:
   – Вы так и будете торчать, как жены Лота, или мы все-таки пойдем?! Где твой дом?
   – Пошли, – вздохнул я.

   К счастью, до моего дома оставалось пройти совсем ничего. Проблемы начались, когда мы вошли в подъезд. Во-первых, лифт не работал – пришлось подниматься пешком… И это на восьмой этаж! Ну а во-вторых… Я ж еще и Аню на руках держал. По-моему, она тяжелела с каждым новым этажом, прибавляя на каждом лестничном пролете килограммов по пятьдесят. А то и все сто…
   Этажу к четвертому Вовка легко обогнал меня, крикнув при этом:
   – Андрюх, тебе идет этот галстук!
   – Ка-кой галстук? – пропыхтел я.
   – Красный! У тебя на плече! А, это твой язык! Извини, обознался!
   Га-а-ад!!!
   К шестому этажу Вован успел пять раз обозвать меня «Ромео» и три раза спеть «тили-тили-тесто, жених и невеста».
   К седьмому этажу я твердо решил, что, едва мы поднимемся на мой этаж, я его застрелю, четвертую, колесую, а после этого еще и надругаюсь над трупом путем расчленения. Если от него еще что-нибудь останется…
   Но к восьмому этажу, когда я, задохнувшись, остановился перед дверью (ни капельки не запыхавшийся Дракула уже стоял там, опершись плечом о косяк), Вовка перехватил Аню и, улыбнувшись, сказал:
   – Ищи ключи…
   Я, роясь в карманах, решил, что, так и быть, простю его (тьфу! я уже с ним заговариваться начал! Прощу, конечно), но в этот момент Вован продолжил:
   – Ромео!
   «Все-таки он сволочь, хотя и мой друг», – решил я, вытаскивая брелок с ключами. Или лучше наоборот? «Мой друг, хотя и сволочь»?
   Едва я повернул ключ в замке, как Вовка снова передал мне Аню, а сам принялся открывать дверь. Ой, зря он это сделал…
   Бедный Вован чудом успел отскочить в сторону, когда на лестничную клетку, едва не сбив его с ног, выскочил шерстяной клубок из двух собак. Коричневые чау-чау бешеной лавиной промчались мимо нас, метнулись к лестнице, едва не затоптав замершего Дракулу, и скрылись внизу…
   Ну вот, теперь их еще ловить…
   Господи, за что мне эти муки!
   Выгрузив Аню на диван в зале и бросив на пол ее сумку, я простонал:
   – Вов, поройся в холодильнике, а я пойду собак отловлю.

   Барсик и Мурзик, скоты пушистые, наматывали круги по двору, пока я, прислонившись к железной двери, флегматично следил за ними. Жрать хочется, аж переночевать негде… А эти твари блохастые мечутся, хоть бы хны им! На шашлык их пустить, что ли? Так Ромка, брат мой младший, такую бучу поднимет! «Ой, мои песики! Ой, мои песики!» Ага, его песики, его. А как выгуливать их, так Андрей – самый крайний!
   И завел же еще этот остолоп себе привычку – чуть что, так сразу: «Ма-а-аленьких все-е-е обидеть норовя-а-а-ат!!!» (произносится с таким характерным всхлипываньем).
   Блин, маленький он! Семнадцатилетний столб, на голову выше меня, а сам туда же. Маленький! Ну не гад ли он после этого!
   А потом еще и добавляет: «Обижают бедного несовершеннолетнего ребенка!» Однажды я не выдержал и спросил его:
   – Ром, а что ты будешь говорить, когда тебе стукнет восемнадцать?
   – Ну… – задумался он. – Обижают бедного только-только совершеннолетнего ребенка.
   – А в девятнадцать?
   – Обижают бедного давно совершеннолетнего…
   – А в двадцать? – перебил его я.
   Он задумался, а потом выдал:
   – Обижают бедного ребенка, несовершеннолетнего по американскому законодательству!
   Ну этому его точно Вовка научил, юрист хренов!
   Наконец собаки нагулялись и подбежали ко мне. Я погладил Барсика по голове, потрепал Мурзика за уши, открывая дверь в подъезд, и чау-чау медленно вошли в дом. Вошли-то они медленно, но вот догнал я их только на восьмом этаже.
   Слава богу, дверь Вовка не закрыл. Я вполз в квартиру, разулся, бросил носки к стиральной машинке и, пройдя в свою комнату, переоделся в джинсы и первую попавшуюся шведку. Рубашка, правда, оказалась Ромкиной, узковатой мне в плечах, но это уже проблемы брата… Тем более что шведка была настолько помятой, словно по ней топтались слоны.

   На кухне Вовка поставил на стол нарубленную огромными кусками колбасу, сыр, полувыжатый лимон (нож, что ли, не мог наточить?), печенье и чай. Дракула, оставшийся в плаще, сидел возле окна. А я, честно говоря, всегда считал, что плащ – верхняя одежда, которую надо снимать в доме… Едва я вошел, он окинул меня таким ледяным взглядом, что мне захотелось вернуться в спальню и, если не закопаться под кровать, то хотя бы переодеться во фрак или смокинг. Да вот проблема: из единственного френчика, купленного к выпускному вечеру в школе, я уже давно вырос. Так что я загнал это недостойное желание поглубже и, сполоснув руки, уселся за стол. Ложка растворимого кофе, две ложки сахара, кипяток… Господи, как я устал!
   – Это еще цветочки, – мрачно пообещал Черный Плащ.
   – Оптимистично! – хмыкнул Вовка. – Кстати, может, все-таки скажешь, как тебя зовут?
   – Во-первых, не «тебя», а «вас». – Интересно, у него рефрижераторов в роду не было? – А во-вторых, я уже говорил: я Влад III Цепеш-Дракула Валашский.
   – Поиграем в Станиславского, – заявил Вовка. – Не верю! Тот хмырь, у которого мы были в гостях, тоже называл себя Владом Дракулой.
   – Он. Назвался. Моим. Именем?! – прохрипел зубастик.
   Пальцы его левой руки, лежавшей на столешнице, побелели, а когда он, справившись с приступом ярости, убрал ладонь, на крышке стола остались четыре вмятины.
   Что ж я предкам скажу?
   – Он назвался Владом Дракулой, – подтвердил я, изо всех сил пытаясь казаться спокойным.
   – Ага, – вмешался Вовка. – И, кроме того, он – точно не Дракула?
   На лице Черного Плаща заиграли желваки:
   – Я действительно Влад III Цепеш-Дракула Валашский. А если вы мне не верите, это ваши проблемы, – он резко встал на ноги.
   – Эй-эй-эй, – выпалил Вовка. – Предположим, что мы верим! Может, тогда расскажешь о себе?
   Черный Плащ медленно опустился на диван:
   – Я родился в тысяча четыреста тридцать пятом году. До четырнадцати лет жил при дворе турецкого султана. В пятьдесят шестом году взошел на престол Валахии… – (Э… тридцать пять плюс четырнадцать – сорок девять, нет? Куда семь лет подевались?) – Еще вопросы есть?
   М-да. Тон такой ледяной… Как там в песенке? «А мы пингвинчики, а нам не холодно, а мы на севере живем…» Еще один ледяной взгляд, и я поперхнулся смехом и поинтересовался:
   – А ты… Вы… Человек?
   – Естественно!.. – фыркнул он. – Примерно в пятьдесят восьмом году я нашел в замке в Тырговиште…
   – Где? – не понял я.
   – В Тырговиште. Это столица Валахии. – Я едва не ляпнул: «А это где?», – но в последний момент сдержался. Завтра в Интернете поищу. – Я нашел там книгу на латыни. В ней было заклятие, позволяющее, по мнению автора, стать бессмертным. Кроме того, указывалось, что в случае тяжкого ранения, от которого обычный человек бы умер, тот, кто прочитает это заклинание, способен восстановить недостачу крови за счет… крови другого человека.
   – Вампиризм… – пробормотал пораженный я.
   – Не совсем. У заклятого нет боязни света, осины и подобной ерунды. Хотя он, подобно вампиру, бессмертен.
   – А что происходит с тем человеком, кровь которого выпили? – поинтересовался Вовка. – Он умрет?
   – Нет. Если кровопотеря будет небольшой, то он, возможно, даже не заметит, что кто-то пил его кровь. Если же потеряно много крови, столько, что человек не может выжить, он станет «ночным охотником».
   – Vampiris sapiens vulgaris, – протянул я.
   – Андрюх, не умничай! – фыркнул Вовка. – Этого никто не оценит!
   С-с-скотина! Ничего, я с ним еще разберусь: понадобится ему по английскому домашку перевести, фиг я ему ее делать буду!
   – А ты пил кровь? – спросил Вовка у Дракулы.
   – Пару раз.
   Интересно, почему он Вовку не поправляет, когда тот ему «тыкает»?
   – И когда был первый?
   Дракула прикрыл глаза, вспоминая, а потом тихо произнес:
   – Семнадцатого июня тысяча четыреста шестьдесят второго года… Во время ночной атаки меня сбросили с коня, тяжело ранили… Там был какой-то турок… Я не видел его лица, оно было залито кровью: кто-то полоснул саблей…
   В наступившей тишине было отчетливо слышно, как Вовка булькает потягиваемым чаем.
   – А что насчет нас? – спросил я. – Почему мы не боимся света?
   – У вас двоих – другая инициация. Это ведь вы пили мою кровь, а не я вашу. Так что на вас ни свет, ни осина действовать не будет.
   – А серебро? Крест? Клыки, в конце концов? Долго они будут такими?!
   Дракула задумчиво потер подбородок:
   – На серебро вы перестанете реагировать через пару дней. Клыки… Несколько суток – и они станут незаметными. Конечно, если вы сами захотите, они появятся вновь… Вы не бессмертны.
   – Ура! – тихо прошептал Вовка.
   Ммм, если мне не изменяет мой склероз, кто-то говорил, что никогда не врет? А то – «вы хотите стать бессмертными?»! Ну и где это, я вас спрашиваю?
   Хотя… В принципе, не особо и хотелось.
   – А что насчет крови? Почему мы не хотим ее пить?
   Легкая улыбка:
   – По той же причине, что и я…
   – Тогда почему тот вампир так хотел, чтобы мы попробовали кровь?
   Дракула номер два пронзил меня взглядом:
   – Он действительно этого хотел?!
   – Да, – кивнули мы. – Даже требовал!
   Черный Плащ задумчиво переплел пальцы рук и, поставив локти на стол, оперся на кисти подбородком, а затем медленно протянул:
   – В той книге было сказано, что если «ночной охотник» выпьет кровь «охотника дневного», попробовавшего по собственной воле человеческой крови, то станет невосприимчив к свету солнца…
   Оба-на!
   А Дракула между тем порывисто встал, махнув плащом, словно крыльями:
   – Ну что ж… В случае опасности можете попытаться позвать меня. Я услышу, даже если вы не произнесете этого вслух.
   А потом, проходя мимо меня, бросил:
   – Девчонка проснется через полчаса. Будет лучше, если вы к этому времени придумаете какое-нибудь объяснение того, как она здесь оказалась.
   Он вышел в прихожую (я вскочил на ноги), толкнул дверь (я же закрывал ее!) и начал спускаться по лестнице.
   – Знаешь, – протянул Вовка, выливая в раковину остатки чая, – мне почему-то кажется, что он, давая нам выпить своей крови, руководствовался совсем не чувством благодарности.
   Вот так и становятся циниками: сперва в благотворительность не верят, потом сами «за просто так» людям не помогают…

   Я задумчиво скользнул взглядом по комнате:
   – А я вот думаю… Он говорил, что вампиром становятся при большой потере крови. А с чем это может быть связано?
   – Андрюх, мне кажется, что дело не в количестве крови. Просто изменения происходят на генетическом уровне. Примерно так: при чтении заклинания, если он сказал нам правду, перестраивается ДНК, делая человека бессмертным… При укусе в организм попадает… ну, например, слюна с уже неправильными генами. Если человек полностью здоров, то его антитела успешно борются с поступившими клетками, уничтожая их, а если он болен – ну, там, тяжелая или смертельная рана, болезнь, большая кровопотеря – то тут достаточно пары глотков. Ослабленный организм не сможет уничтожить захватчиков, и появляется новый вампир.
   Я уставился на Вовку:
   – Ты уверен, что ты юрист, а не биолог?
   – Дурак я, дурак! Был бы умным – не купился бы на твою провокацию с выпивкой, спал бы сейчас спокойно.
   ЧЕГО? Это я его спровоцировал выпить? Да это он ко мне с бутылкой водки приперся!
   Вован полюбовался на мою отпавшую челюсть и заявил:
   – Ладно, шутки в сторону, давай лучше придумаем, что Ане скажем. Как насчет…

   Аня действительно проснулась через полчаса. Она резко села на диване и испуганно уставилась на нас с Вовкой:
   – Где я?
   – Не бойся, – я начал бойко озвучивать свежепридуманную историю: – Ты шла по улице, подскользнулась, упала, потеряла сознание. Я шел сзади, увидел, подхватил, принес сюда. Вот и все!
   Ой, только не надо говорить, что это полный бред! Вовкина версия звучала еще хуже: «Это все сон. Тебе это все снится. Когда ты проснешься, этого ничего не будет». Причем произноситься все это должно было с жуткими подвываниями и помахиванием перед Аниным лицом какой-нибудь фиговиной… Гипнотизер недорезанный! В ответ на это предложение я смерил Вовку взглядом и посоветовал:
   – Не забудь в конце добавить: «Запомни, Нео, ложки не существует!»
   – Чего? – не понял Вовка.
   – Того! – передразнил его я. – Бред ты несешь!
   В результате был принят мой вариант, который мы только что и предложили Ане.
   Девушка скользнула по мне скептическим взглядом и выдохнула, зажмурившись от собственной храбрости:
   – Неправда! Мы виделись раньше. Мы были в какой-то странной комнате, и вы сказали, что вы вампиры. Вы еще представились. Тебя зовут Андрей, – она уверенно ткнула пальцем в сторону Вовки, – а тебя – Владимир, – в мою сторону.
   – Наоборот, – обреченно вздохнул я.
   – В смысле?
   – Я – Андрей, а он – Вовка.
   Пришлось все ей рассказать. Единственное, что я специально пропустил, это разговор с Черным Плащом. Девушка молча выслушала эту безумно познавательную историю, а потом сообщила:
   – Бред.
   – Ну извини, – хмыкнул Вовка. – Выбирай либо бредовую историю, либо придуманную. Третьего не дано…
   Аня скользнула по нему удивленным взглядом, а потом осторожно поинтересовалась:
   – Я могу уйти?
   – Естественно, – пожал плечами Вовка, а я, стараясь не смотреть в его ехидные глаза, предложил:
   – Давай, я провожу тебя до автобуса?
   – Давай, – кивнула она.
   Я смотался в свою комнату, натянул уже свою рубашку и, подняв с пола сумку, протянул ее Ане:
   – Пошли?
   Вовка начал тихо насвистывать мотив «Ромео и Джульетта… Никто не знал ответа…» Ну или что-то в этом роде. Вернусь домой – убью!
   До остановки мы дошли в полном молчании. В конце концов я не выдержал:
   – Ань, может, тебя до дома проводить, а то родители ругаться будут.
   Да какая на фиг любовь?! Элементарная забота! Она улыбнулась:
   – Не будут. Я не местная, живу в студенческой общаге. А родители в другом городе.
   – Так сессия же везде дня три назад закончилась! Или у вас она до середины июля?
   – Нет. Я просто на пару дней в городе задержалась. В среду собираюсь уезжать…
   Опять наступила тишина. Как там говорят? «Мент родился»? Раз это – про минуту молчания, то за то время, пока не разговаривали мы с Аней, должно было родиться человек тридцать.
   Наконец на горизонте появился ранний автобус. Аня вгляделась в его номер:
   – О, это мой! Пока, Андрей!
   И тут меня словно черт за язык дернул:
   – Ты не оставишь свой номер телефона?
   – Что? – Она удивленно посмотрела на меня.
   – Твой номер телефона. Дашь?
   Аня удивленно хмыкнула:
   – Н-ну… Записывай.
   Естественно, у меня не оказалось даже карандаша. Аня вытащила из сумки чернильную ручку, и я поспешно накорябал на ладони ее номер.
   – Ага, спасибо. Ну ладно… Пока?
   – А-а-а… ты не хочешь дать мне свой телефон?
   М-да. Крыша едет капитально.
   – Записывай.
   Аня достала старый пошкрябанный сотовый и сохранила в его памяти мой номер. Весело улыбнувшись, она помахала мне на прощание рукой и зашла в автобус. Я проводил его взглядом и отправился домой.

   Вовка, усевшись с ногами на диван, неспешно листал «Понедельник начинается в субботу» Стругацких. Когда я вошел в зал, он поднял голову и поинтересовался:
   – Ну что, Ромео, выяснил телефон своей Джульетты?
   Тут я уже не выдержал:
   – Слушай, Меркуцио, еще раз обзовешь меня «Ромео», и я тебя придушу!
   Вован отложил книгу и флегматично сообщил:
   – Меркуцио не задушили, а зарезали. Классиков читай!
   Ну все! Он труп!
   В этот момент зазвонил телефон, и только это спасло Вована от заслуженной расплаты. Интересно, и кто это может звонить в пять часов утра? Я вышел в коридор, взял трубку:
   – Да, слушаю.
   – Алло, Андрей, это ты?! – всхлипнула трубка. – Это я, Ася. Извини, что я так рано звоню. Ты случайно не знаешь, где Вовка? Он уже третий день дома не появляется.
   – Да, сейчас. Подожди, – я прикрыл микрофон ладонью и крикнул в зал:
   – Вов, тебя сестра к телефону.
   Вован выскочил в коридор, схватил трубку:
   – Алло!
   Я же предусмотрительно ушел в зал (у нашего телефона очень громкий динамик), но и это не помогло: я прекрасно слышал Вовкин и Асин разговор.
   – Вовка, это ты?! Где тебя черти носят?! Мама с ума сходит, а ты шляешься фиг знает где!
   – Ася, я…
   – Позвонить не мог? Ты третий день пропадаешь, и что, руки до трубки не дотянулись?!
   – Ася, я…
   – Ты вообще офигел, что ли? Если тебя через полчаса не будет дома, я лично приеду к Андрею и отрежу тебе все выступающие части тела, начиная с головы!
   Каких полчаса?! Она сдурела?! Да до них час езды как минимум. Чтоб за полчаса к ним попасть, надо такси ловить.
   – Ася, я…
   – Ты понял? Даю тебе час сроку! – И она бросила трубку.
   Ошарашенный Вовка влетел в зал. Его глаза по выпученности могли поспорить с рачьими.
   – Андрюх, я побежал. Аська там рвет и мечет. Мама Лида, наверно, тоже. Свяжемся!
   Я кивнул. Вовка снял с пояса рубашку, развернул ее, критически хмыкнул и накинул не застегивая.
   – До встречи.
   И он выбежал в коридор.
   Раньше, в далеком розовом детстве, Вовка с семьей жили в квартире напротив: его и мои родители купили квартиры на одной лестничной площадке. Мы подружились, часто играли все вчетвером: я, Вовка, Ромка и Аська… Причем Ася была задирой покруче нас с Вованом.
   А потом, когда Асе стукнуло двенадцать, а Вовке – одиннадцать лет, их отец, штурман дальней авиации, погиб в авиакатастрофе. Я помню, как тетя Лида рыдала навзрыд, как мама с папой отпаивали ее у нас на кухне валерьянкой…
   Через пару месяцев она продала квартиру, где ей все напоминало о погибшем муже, и переехала вместе с детьми в другой район. Но мы по-прежнему дружили с Вовкой: перезванивались, общались. И, по-видимому, как показали события последних дней, зря…
   В общем, я замкнул за ним дверь и, не раздеваясь, повалился на диван в зале, надеясь подремать хоть пару часиков…
   Не тут-то было. Едва я прикрыл глаза, раздался звонок в дверь: приехали папа, мама и Ромка…

Часть вторая
Раз вампир, два вампир…

   Тихо взвыв, я вскочил на ноги. Господи, за что мне эти муки?! Полцарства за подушку, одеяло и кровать! И не нужен мне ваш конь!
   Клятый звонок не смолкал ни на мгновение: похоже, перед дверью стоял Ромка – это только он звонит так, словно хочет спалить всю проводку в доме. Проползая мимо зеркала в прихожей, я покосился на свое отражение и едва не рухнул в обморок: глаза красные, как у кролика после недосыпа, волосы стоят дыбом, и завершает картинку расстегнутая на пузе рубашка… Фредди Крюгер отдыхает. Да что там Крюгер! Я сейчас Франкенштейна могу безо всякого грима играть.
   Братишка, похоже, решил спалить звонок. Сейчас самое главное – медленно прокрасться в коридор, осторожно, стараясь не щелкать, повернуть ключ в замке и… резко открыть дверь. Вот черт! Не получилось по лбу заехать. Ромка стоял, сжимая в руках по сумке, и недоуменно хлопал карими глазами:
   – Ты что там, спишь?!
   М-да… Задать подобный вопрос в шесть утра мог только мой брат. Второго такого идиота отыскать крайне проблематично.
   Я молча, не встревая ни в какие разговоры, забрал у него кульки и оттащил их на кухню. Потом помог занести остальные вещи: мама всегда набирает столько, что кажется, будто она переезжает на дачу насовсем.
   Попав в дом, мама первым делом рванулась к холодильнику, осмотрела его содержимое и строгим голосом поинтересовалась:
   – Андрей, почему ты ничего не ел три дня?
   Хороший вопрос. Знать бы еще, как на него ответить.
   – Я ел!
   – Ага, – хмыкнул «глубоко любимый» младший братишка, заглядывая во внутренность рефрижератора через мамино плечо. – А почему тогда все на месте?
   Удушу!
   – Ну… Ничего подобного! Я ел!
   – Что? – с маминым тоном не было нужно никакого холодильника.
   – Все!!!
   Ромка открыл рот, собираясь что-то ляпнуть, но я резко наступил ему на ногу, брат взвыл, и мама наконец-то отвела взгляд от прокисшего борща:
   – Рома, что случилось?!
   – Андрей, ты с-с-с… – Я предусмотрительно показал братишке кулак, и тот быстренько поменял тему: – С-скажи лучше, почему ты не отвечал на телефонные звонки?
   Нет, я его точно прибью!
   – А никто не звонил!
   – Быть не может, – зевнул вошедший на кухню отец. – Мама тебе через каждые полчаса звонила. И на домашний, и на сотовый.
   – Не было ничего!
   – Принеси свой мобильный, – потребовала мама.
   Пожав плечами, я направился к себе в комнату. Обнаружив трубку на подоконнике, я минут пять рылся в шкафу, делая вид, что ищу сотовый по карманам, а на самом деле стирал все непринятые звонки за последние три дня. Их набралось ни много, ни мало сто пятьдесят семь штук. М-да…
   Выйдя на кухню, я предъявил родителям свой мобильник и, честно глядя в ошарашенные глаза мамы, заявил:
   – Наверно, сбой в сети был… Магнитная буря…
   – Возможно…

   Портреты. Хоть их всего три, кажется, что взгляд преследует повсюду. Молодая девушка, не отрываясь, смотрит вперед. Где-то взор удивленный, где-то – чуть насмешливый, где-то – спокойный…
   Такой же спокойный, как и на ТОЙ картине…
   Кто он, тот вампир? Надо было сразу выяснить у этих мальчишек…
   Теперь вот еще и они… Новые инициированные. И зачем только напоил своей кровью?
   Хотя… Через неделю превращение будет полностью завершено. Вот тогда и заглянем к этому… господину. Кем бы он ни был.

   К восьми часам родители ушли на работу, и Ромка рванулся к компьютеру, уничтожать то ли гоблинов, то ли троллей, то ли еще каких-то монстров. Бедненький, три дня без Интернета. Как же он выжил в таких бесчеловечных условиях?
   Я же прошел в свою комнату, разделся и рухнул на разложенный диван-кровать, искренне надеясь поспать часов до четырех. Так бы и произошло, если бы у меня был нормальный брат. Вот только все дело в том, что брат у меня ненормальный, и я с каждым днем все больше и больше в этом убеждаюсь.
   Гоблинов Ромка уничтожал примерно до часу дня. Потом ему это резко надоело, и братишка не нашел ничего лучшего, кроме как поиграть с собаками. В мячик.
   Никогда не верьте, если вам скажут, что чау-чау – флегматичные собаки. Нет, возможно, где-нибудь в Китае (кажется, они оттуда) они и флегматичные, но только не у нас в квартире.
   Началось все с того, что кое-кто (не буду показывать пальцем) залепил мне в лоб погрызенной собачьей игрушкой. Потом по мне пробежались килограмм пятнадцать живого собачьего веса. Ничего не понимающий, я подскочил на кровати и ошарашенно заозирался по сторонам. Мурзик вовсю греб лапами по простыне, стремясь выкопать закатившийся неизвестно куда мячик. Ромка стоял и тихонько хихикал в кулак, а вокруг него с радостным лаем прыгал Барсик.
   – Кретин! – взвыл я, хватая свою подушку и запуская ею в братца.
   При этом я искренне надеялся, что смогу засветить ею Ромке по кумполу, но… увы и ах. Я не учел такого важного фактора, как Барсик. За мгновение до того, как подушка врезалась в физиономию моему братцу, чау-чау подскочил как на пружинах, вцепился зубами в угол наволочки и, яростно рыча, начал ее трепать. Ромка замер, удивленно уставившись на меня.
   Мурзик тоже остановился, а потом рванулся к Барсику, в очередной раз пробежавшись по мне.
   Нет, теперь я уверен, что если не заработаю за этот месяц шизофрению, то язва с аппендицитом у меня будут точно.
   Итак, Мурзик вцепился во второй угол, собаки потянули в разные стороны, раздался оглушительный треск и…
   Всю комнату припорошило легким снежком куриных перьев…
   Я так и замер. И на чем я теперь буду спать?!
   Ромка скользнул взглядом по комнате, уставился на меня и внезапно расхохотался в полный голос.
   – Ты че ржешь?!
   – Андрей, да ты на себя посмотри!!!
   Я встал на ноги и осторожненько прошел в родительскую спальню мимо собак, по-прежнему треплющих остатки наволочки – кто их знает, щас как кто-нибудь из них укусит меня за ногу. И, между прочим, хотя их две – ноги в смысле, – обе они мне дороги как память. Напротив родительской кровати стоит большое трюмо, и я остановился перед ним, разглядывая себя в зеркало.
   Я, конечно, не тормоз, но первая мысль после этого взгляда у меня возникла минут через пять. Не меньше. Причем звучала она примерно так: «Куда уехал цирк и почему я, собственно, остался?»
   И было от чего. Перед зеркалом стояло НЕЧТО. В одних семейных трусах. Судя по трехдневной щетине – мужского пола. С перекошенной физиономией, ясно повествующей о вечной трагедии русского народа на бессмертную тему «пить надо меньше или хотя бы закусывать!». Хотя, по-моему, за три дня похмельный синдром мог и исчезнуть. Во всклокоченных волосах этого самого НЕЧТА (в моих то есть) застрял пучок куриных перьев. Еще одно перо прилипло к кончику носа.
   Я скосил глаза к переносице, отклеил перо и, стараясь не очень сильно дергать головой при ходьбе (не дай бог, перья рассыплю!), вернулся в свою спальню. Там я вынул перья из волос, всунул их в руки брату, вырвал из пастей Барсика и Мурзика жалкие останки наперника и задушевным голосом сообщил Ромке:
   – А сейчас ты возьмешь нитку, иголку и починишь подушку.
   – А почему я?! – вскинулся он. – Это ведь из-за тебя она порвалась!
   – Прибью…
   – Кого? Куда? – решил покосить под идиота Ромка.
   Господи, дай мне терпения. Нет, господи, силы не давай! Прибью ж на фиг!
   – Тебя. К потолку. За язык. Чтоб не болтал много.
   – А я маме пожалуюсь! – хмыкнул он, естественно, ни капельки не поверив.
   Пора придумать что-нибудь поновее и пострашнее. А то он уже не боится…
   – А ужин тоже ты готовить будешь?
   Этого Ромка терпеть не может делать:
   – Ма-а-а-аленьких все-е-е…
   – Значит, все-таки ты.
   – Я уже иду за иголкой, – крикнул он, выбегая из комнаты.

   К счастью, Барсик с Мурзиком не успели растащить содержимое подушки по квартире, хотя перьев на них налипло порядочно…
   В общем, я помог Ромке пропылесосить квартиру, предварительно общипав собак, и показал брату, как правильно сшивать подушку. Тот ковырялся около получаса и наконец предъявил мне свое произведение.
   Честно говоря, принять ЭТО за подушку мог только какой-нибудь слепой абориген Африки, в жизни не видевший постельных принадлежностей. В настоящий момент ЭТО больше всего напоминало выброшенного на берег потомка медузы и осьминога…
   Будем надеяться, я смогу подобрать под нее наволочку.
   А пока я оделся и сложил кровать, засунув подушку поглубже в диван. К вечеру что-нибудь придумаю.
   Потом мы с братом по мелочи прибрали в квартире (ну там пыль вытереть, собак расчесать), и я поинтересовался:
   – Что будем готовить на ужин?
   Ромка выпучил глаза:
   – Ты же сказал, что готовить будешь ты.
   – Буду. А ты будешь мне помогать.
   – Так нечестно! Не буду я тебе помогать!
   – А в глаз?
   – А в ухо?
   – ЧЕГО?
   Нет, ну что за подлость? Почему он младше меня всего на три года? Была бы разница в возрасте лет пять, я бы мог его повоспитывать, а так…
   – То, что слышал!
   – Выпорю!
   Угроза, кстати, совершенно беспочвенная. И Ромка это, между прочим, знает. Так что он смерил меня взглядом и критически хмыкнул:
   – Во-первых, я выше тебя на голову. А во-вторых, – противно загундосил братишка, – я ма-а-аме пожа-а-а-алуюсь! – а после этого перешел на спокойный тон: – Она тебе покажет, как маленьких обижать!
   – Серьезно? – не поверил я. – Покажет?
   Ромка решил, что я испугался:
   – Да! Покажет!
   – Ой, как здорово! А то эти маленькие совершенно распустились, жизни от них нет. Может, хоть мама покажет, как их правильно обижать, чтобы эти маленькие себя по-человечески вели!
   Ромка сразу пожух:
   – Злой ты… Чего мне делать-то надо?
   В общем, я предложил ему подумать над тем, что мы будем готовить на ужин, а сам пошел в ванную – хоть умыться за три дня.

   В ванной я включил воду и уставился на себя в зеркало. Ну что тут у нас? Вроде как ничего страшного. На этот раз. Что радует…
   В общем, чистить зубы я не буду. В три часа дня?! Да это просто маразм!
   Бриться не буду по той же причине. В конце концов, раз уж у меня образуется эта самая трехдневная щетина, доношу ее положенный третий день и сбрею завтра к чертовой матери.
   Я плеснул в лицо воды, растер ее по щекам, вытерся махровым полотенцем, висевшим сбоку на сушилке, и со спокойной совестью пошел на кухню. Не люблю готовить, но… Лучше уж придумать что-нибудь, чем весь вечер выслушивать мамин монолог на тему: «Я весь день работала, вы отдыхали и ничего не сделали!»

   Ромка стоял перед открытым холодильником и задумчиво изучал его содержимое. Услышав мои шаги, он начал, медленно поворачиваясь ко мне:
   – Андрей, я думаю, может, нам не мучиться, а просто…
   Тут он наконец обратил на меня свой «светлый» взор, удивленно смерил меня взглядом и, прервав свой монолог, спросил:
   – О Вождь, почему ты не закончил боевую окраску?.. Или раскраску? Как правильно?
   – Чего? – не понял я.
   – Чернила со щеки сотри или вторую полоску нарисуй, Чингачгук Большой Осел!
   Я метнулся в ванную, уставился в зеркало, и Ромкин небогатый запас немецкого, состоявший до недавнего времени из «русише швайн» и «Гитлер капут!», пополнился несколькими новыми выражениями…
   Уж не знаю, в кого я такой уродился (отец, с утра не побрившись, к вечеру зарастает до глаз, как чеченец), но у меня щетина растет лишь над верхней губой и на подбородке, оставляя щеки совершенно голыми («козлячья бородка», как иногда издевается Вовка). В любом случае, сейчас у меня на левой щеке отпечаталась толстая смазанная полоса. Такая же полоска была на левой ладони…
   Ч-черт! Там же был Анин телефон, я его переписать забыл!
   Еще полчаса я потратил на то, чтобы оттереть чернила с лица. Пемзой. А это больно, однако… Пару раз в ванную заглядывал Ромка и ехидно советовал воспользоваться щеточкой для ног… Оба раза я посылал его подальше.
   И ладно бы полоска была тонкой, это можно пережить – я сотни раз нечаянно разрисовывал себя ручкой во время уроков. А так…
   Наконец я оттер эту чертову пасту. Щека горела и болела-а-а… Дотронуться до нее было невозможно. Скотство!
   – Так что ты хотел приготовить? – мрачно поинтересовался я у Ромки.
   – Давай отбивные пожарим?
   Почему бы и нет?
   К приходу родителей все было вымыто, вычищено и приготовлено. И я даже смог подобрать более ли менее подходящую наволочку для своей подушки. Конечно, девять десятых этой самой наволочки заполнено не было, а в середине выпирал страшный горб, ну да фиг с ним. Кроме того, моя щека приняла более-менее нормальный вид.

   В кроватку я пошел в десять часов вечера. Родители отправились спать тоже примерно в это время. Только Ромка застрял у телевизора. Сколько можно?! Сидит то у компьютера, то у этого ящика. И оттуда и оттуда клещами не оторвешь. Если так дальше пойдет, братца скоро дикторы узнавать будут.
   В общем, я отключил на сотовом телефоне звук, оставив вибрацию (у моих однокурсников есть вредная привычка звонить в час ночи и интересоваться, с какого числа у нас начинаются занятия и точно ли я не хочу присоединиться к их пьянке), разделся, принял душ и лег спать. К счастью, родители не обратили внимания на странный вид моей подушки.
   Ровно в двенадцать ноль-нуль (как по сигналу точного времени сверяли) сотовый застучал-задребезжал, подскакивая на столе. Я подскочил на диване. Все! С завтрашнего дня отключаю его на ночь. А еще лучше – отключаю вообще.
   – Алло? – прошептал я в трубку.
   Не хватало еще Ромку с родителями разбудить.
   – Алло, Андрей? Привет.
   Вовка? Ему-то что надо?
   – Андрюх, можно я у тебя переночую?
   Я поперхнулся. Переночевать? С какой это радости?
   – Вов, ты где сейчас? Тебе же до меня ехать и ехать…
   – Я во дворе, перед твоим домом… Чего-чего? Сакрдьё? [1 - Здесь: черт возьми; проклятье (фр).] Надо запомнить…
   – Сейчас выйду.
   Я наспех оделся, натянув джинсы и какую-то рубашку, сунул трубку в карман и осторожно выполз в прихожую. Так… Один шлепанец – вот, а второй…
   В этот момент приоткрылась дверь в зал, где в последнее время спит Ромка:
   – Андрей, ты куда?
   О господи, разбудил-таки!
   – Ром, иди спать!
   – Я фильм смотрю. А ты куда?
   Не скажешь, так он такой буй-гай поднимет… Родителей разбудит…
   – Вовка звонил. Он сейчас перед домом, на улице. Я выясню, чего он хочет, и приду.
   – А-а-а, – понимающе протянул Рома. – Ты только побыстрее там. А то мало ли что…
   – Хорошо, – улыбнулся я, забирая с тумбочки ключи с брелком в виде небольшого плюшевого мишки. – Закрывай дверь, я сам открою.
   – Ага. – Он едва слышно щелкнул замком.
   Не, на лифте я сейчас не поеду, лучше пешочком спущусь. А то решат коммунальщики поступить по заветам дедушки Толи (это который Чубайс) – электричество сэкономить, и буду я до утра в лифте куковать.

   Данешти сидел на деревянной лавке неподалеку от детской песочницы и курил сигарету, уныло пуская колечки дыма. Ну, по крайней мере, он переоделся: сейчас на Вовке была выглаженная белоснежная рубашка и рваные джинсы. Большей несочетаемости и придумать было нельзя…
   Я подошел к нему:
   – Привет.
   – Привет… Мышка-норушка, а мышка-норушка, пустишь меня в теремок к себе переночевать?
   – Между прочим, – заявил я, – если ты не заметил, я мужского пола!
   – Серьезно? Никогда бы не догадался! – делано удивился Вовка. – Тогда будешь старым седым крысом! Ну так пустишь ты меня или нет?
   А утром меня родители вместе с ним к чертям собачьим выгонят.
   – А что случилось? С матерью поссорился?
   – Да нет, – вздохнул Вовка. – С дядей Витей.
   – У-у-у, – протянул я. – Тяжелый случай.
   Согласный вздох:
   – Ага…
   Дядя Витя появился в Вовкиной и Аськиной жизни около пяти лет назад. Сперва провожал тетю Лиду до дома. Потом начал захаживать по выходным. А потом и вовсе переехал к ним.
   Своих детей у дяди Вити не было, а потому он решил, что имеет право воспитывать чужих. Хотя нет, вру. Асю дядя Витя не доставал, а вот Вовке, с его манерой каждые два-три дня менять стиль и представать то в образе расхлябанного хиппи, то в строгом костюме, пришлось потуже. Едва вышеупомянутый дядя переехал в дом к тете Лиде, так сразу и заявил, что он сделает, цитирую: «из этого оболтуса человека». Вот Вовану и доставалось по полной программе.
   – Так ты что, – поинтересовался я, – с утра по городу шастаешь?
   – Да нет, – вздохнул он. – Когда я утром домой приехал, этого хмыря не было, уже на работу ушел. Мама еще дома была, ну… И устроила мне головомойку по полной программе. Я промолчал. В конце концов, она права, я мог хотя бы сотовый взять, когда к тебе отправился. Ну в общем, когда она ушла, я с сестрой пообщался, по дому ей помог… В шесть пришла мама. Все нормально, спокойно… Она ж уже выговорилась… А в семь он приперся… Ну и начал на меня орать, как потерпевший! Мол, ты такой-сякой, мать до инфаркта доводишь!.. Я понимаю, что он правильно говорит, но, с другой стороны, он мне никто и не имеет права разговаривать со мной в таком тоне! В общем я его послал далеко и надолго, хлопнул дверью и ушел… Ну так что, пустишь к себе чи как?
   Я вздохнул. И что с ним теперь прикажете делать?
   – Вов, какой у Аси сотовый?
   – Зачем тебе?
   – Надо.
   Смурной Вовка продиктовал одну за другой цифры, я набрал номер (ой, а он же у меня в телефоне записан…) и нажал клавишу посыла вызова.
   Ася, словно ждала, взяла трубку после первого же гудка:
   – Да?!
   – Ась, привет, это Андрей.
   – Я узнала, чего ты хочешь?!
   – Ась, Вовка сейчас рядом со мной. Я дам ему трубку, а ты попытайся убедить, что не будешь бить его ногами и ему можно вернуться домой, хорошо?
   Мембрану телефона чуть не выбило звуковой волной:
   – Я?! Не буду его бить?! Конечно, не буду! Я просто придушу его голыми руками! Этот гад несколько дней неизвестно где шлялся, ночью опять куда-то свалил! Мама третьи сутки одной валерьянкой питается! Я его…
   – Ась, он просто перенервничал, вот и все…
   – Не буду я с ним разговаривать! – буркнула девушка, успокаиваясь. – Лучше передай ему, пусть домой едет, тогда, может быть, до завтрашнего дня доживет.
   – Хорошо, – хмыкнул я, выключая трубку.
   Когда я пересказал Вовке диалог, тот пару минут бурчал, что никуда не пойдет, а лучше поспит здесь, на лавочке, но едва я дословно сообщил обо всех Аськиных угрозах, как Вован резко передумал и заявил, что он всегда был сторонником ночевок дома. Он вскочил с лавки и быстрым темпом направился прочь со двора. Я едва успел его догнать и схватить за плечо.
   – Эй, ты чего? – удивленно спросил Вовка.
   – Я тебя провожу.
   – Зачем? Мне не два года, я сам спокойно дойду до автобуса.
   Я улыбнулся:
   – Я пообещал Асе, что отправлю тебя домой. Так что я провожу тебя до остановки, а дальше уже отправишься сам. – Вовка мрачнел прямо на глазах (так… начинается стадия под кодовым названием: «Ты мне не доверяешь?! Считаешь, что я убегу?!»), поэтому я поспешно добавил: – А заодно воздухом свежим подышу.
   Вован недоверчиво хмыкнул, но вслух сказал только:
   – Ну… Тогда пошли, что ли?

   Я почти довел Вову до автобуса, когда откуда-то из-за мусорных баков вышли, перегородив нам дорогу, пятеро амбаловидных бодрых и, судя по острому ацетоновому запаху, нетрезвых личностей. Хотя нет, вру. Нетрезвыми была лишь пара бомжевидных оборванных хмырей, стоящих на переднем фоне. Судя по всему, у мужичков этих через пару минут точно наступит асфальтовая болезнь. Слишком уж их шатает.
   А вот та троица, что торчала на заднем плане, скорей всего была трезвой, потому как стояла совершенно ровно и не качалась.
   Молчание затягивалось. Наконец я не выдержал:
   – Может, вы нас пропустите?
   Нетрезвых личностей алкоголь повел в разные стороны, а их более трезвые соратники выступили вперед. Внезапно я понял, что опять ошибся. «Шкафами» из этой троицы, да и из всей пятерки тоже, были не все. Только двое. Один же выглядел настолько субтильным, что, казалось, его плевком перешибить можно.
   Так вот. Вся эта пятерка стояла чем-то вроде неоконченного полукруга (кажется, в геометрии это называется сегментом), в центре которого оказались мы с Вовкой, и угрюмо молчала, больше никак не реагируя на мой вопрос. Вот я и не выдержал и шагнул вперед. Как оказалось, зря.
   Тот доходяга, что стоял прямо перед нами (амбалы высились справа и слева от него, бомжи притулились у них по бокам), зашевелился и по-змеиному зашипел, обнажив острые вампирячьи клыки… Я, то ли от испуга, то ли от удивления (ну не разобрался я на тот момент в своих чувствах, не разобрался!) отшатнулся…
   О господи! Те, в Ботаническом саду, по крайней мере, по-человечески разговаривали, а этот шипит, как проколотое колесо. Надеюсь, это не заразно? А то окажется потом… Первая стадия – острые зубы, вторая – шизофрения по типу «ой, какая милая змейка, давай пообщаемся…». Еще лучше, если у него вообще бешенство… Хотя еще неизвестно, что хуже.

   Если бы Роллан мог хоть что-то изменить…
   Все произошло быстро. Слишком уж быстро. Короткий разговор с Хельгой… Она посоветовала согласиться на предложение Дракулы пойти на эту, как сообщил один из посланников, «стрелку».
   Полупустое кафе. Чуть слышно играет музыка. Мягкий полумрак. Красное вино.
   – Выпьем за наш союз! – бокал приподнят на уровень глаз.
   – Выпьем, – согласился он.
   Потом сзади послышался шелест подола… Повернуться он не успел. Лишь холодные губы на мгновение прильнули к шее…
   Потом не было ничего. Только голос Госпожи. Приказ, который невозможно не выполнить. И шипение-свист, срывающееся с губ вместо речи…

   Полукруг начал медленно сжиматься, приближаясь к нам. Ой, как мне все это не нравится…
   И вдруг бомжи дружно дернулись и упали лицом вниз. Оба. Амбалы недоумевающе заоглядывались и… через пару секунд рухнули вслед за оборванцами.
   Доходяга же, похоже, о чем-то догадался, прикрыл рот, начал медленно поворачиваться… В следующий миг прямо ему в сердце вошел кинжал с черненой, еле заметной в темноте рукоятью…
   Все это закончилось раньше, чем мое сердце успело сделать три удара.

   Дракула номер два вынырнул из мрака подобно легкой полуночной тени и, присев на корточки, выдернул из трупа короткий кинжал – бордолис, брезгливо вытерев его об одежду доходяги. Сам клинок он спрятал в сапог. После этого дубль-Дракула повторил эту же операцию с двумя кинжалами, застрявшими в амбалах, причем один он просто повесил на пояс, а второй прикрепил туда же, так что он стал практически не заметен, превратившись в какое-то подобие пряжки. Валлет, пришло на ум вычитанное в каком-то историческом романе название этого странного ножа. Что же касается кинжалов, торчащих в бомжах, то один из них он спрятал в рукав, а второй оставил в руке. И лишь потом господин Валашский (знатная у него все-таки фамилия) встал и обратил свой светлый взор на нас с Вованом.
   – Ну? И что дальше? – мрачно поинтересовался он, похлопывая по ладони обнаженным клинком.
   – Спасибо? – неуверенно предположил я.
   – Какого черта?! – рявкнул Дракула. – Какого черта вы шляетесь по городу ночами?!
   – А в чем дело? – недоумевающее захлопал глазками Вовка. – Мы ведь уже вроде как совершеннолетние. Или в вашей Валахии совершеннолетие наступает после пятиста?
   – После пятиста наступает не совершеннолетие, а жуткое похмелье, – тихо пробормотал я.
   Естественно, меня опять никто не услышал.
   А вот Вовку Дракула расслышал хорошо. Влад Цепеш рванулся вперед (при этом под тяжелым подкованным сапогом хрустнули чьи-то кости, но он, естественно, не обратил на это никакого внимания), схватил Вована за ворот рубашки и, приблизив лицо, прошипел:
   – Послушай меня, ты, совершеннолетний. Еще одно высказывание в подобном тоне, и ты не доживешь до завтрашнего утра. Ясно?!
   Он слегка оттолкнул от себя Вовку, и тот от удивления споткнулся и сел на землю. Все произошло настолько быстро, что я не успел никак отреагировать, а просто замер, удивленно уставившись на них обоих.
   – Ясно-ясно, – буркнул Вовка, вставая на ноги и потирая ушибленную часть тела. – Чего уж тут неясного… Бедный ж мой копчик…
   – То-то же, – процедил Дракула.
   Потом окинул меня взглядом и подошел к трупу доходяги. Поддел его сапогом и, полуобернувшись к нам, спросил:
   – Он что-нибудь вам говорил?
   – Не-а, – переглянулись мы с Вовкой. – Шипел просто…
   – Шипел?
   – Ага…
   Влад Цепеш присел на корточки перед телом и осторожно, я бы даже сказал, брезгливо расстегнул ворот его рубашки. Показалась тонкая, якорного плетения желтоватая цепочка, на которой висела круглая пластинка. Судя по всему, тоже из золота.
   Дракула провел кончиками пальцев по пластинке, подхватил ее, а потом, резко дернув, порвал цепь. Несколько секунд он задумчиво смотрел на буквы, выбитые на медальоне (к сожалению, я не смог их разглядеть, расстояние было слишком большое), и тут я понял, что у меня начались галлюцинации. Слуховые. Хотя Цепеш не открывал рта, я услышал его голос. Не такой грубый, как он обычно разговаривал со мною и Вовкой, а какой-то сухой…
   – Куда завели тебя твои дороги и кто выпил твою кровь, Роллан из рода Кларис? В последний раз, как мы виделись, тебе было всего лишь двести лет…
   Тут его что-то вдруг климануло, он резко дернул головой и слуховой галюник пропал… Слушайте, а может, это и была телепатия? Типа… Я читал его мысли… Дракула поднял на нас с Вовкой глаза:
   – Чего уставились?! Лучше подойдите сюда.
   Мы с Вовкой, переглянувшись, выполнили его… гм… вежливую просьбу.
   – Как выглядел тот, в чьем доме вас держали?
   – Ну… – начал я. – Молодой. Может, чуть-чуть старше нас…
   – Дальше? – нетерпеливо оборвал меня Дракула, проводя пальцами правой руки по лицу доходяги.
   На этот раз речь продолжил Вовка:
   – Высокий лоб, серые стальные глаза, нос с небольшой горбинкой…
   Он продолжал говорить, а я бросил короткий взгляд вниз и почувствовал, как сердце застряло где-то в горле. Черты лица Роллана из рода Кларис словно плавились от прикосновений Дракулы. Они искажались, текли и менялись. Острый нос Роллана принял другую форму, полные губы истончились, становясь все более похожими на губы того, кто первым назвался Дракулой…
   Тот же Цепеш, что был сейчас возле нас, смотрел куда угодно, но только не на дело своих рук. Его пальцы плясали, казалось, независимо от его воли.
   Последним штрихом, завершившим портрет, стал шрам, пересекающий все лицо. Похожесть стала абсолютной…
   Вовка кивнул:
   – Это он. Правда, Андрюх?
   – Ага, – согласился я, полностью ошарашенный произошедшим. Как он это сделал?
   – Руками, – хмыкнул Дракула, по-прежнему не смотря на труп. – На это способен каждый, как вы говорите, вампир. Берется любой труп и изменяется его лицо… Надо же хоть изредка как-то объяснять свое исчезновение из города.
   Так. Пока он с нами по-человечески разговаривает, можно попытаться выяснить хоть что-нибудь:
   – А сколько раз можно вот так изменять один труп?
   – Два. Туда и обратно. Происходит изменение непосредственно структуры костей, так что если попытаться изменить что-либо в третий раз, череп просто рассыплется в прах, – тут он мрачно хмыкнул. – А вид обнаженного мозга – не самое приятное зрелище…
   Он смерил взглядом наши ошарашенные физиономии, ухмыльнулся (первое подобие улыбки за все время общения) и лишь после этого опустил взгляд на бывшего доходягу. В тот же момент с его лица стерся всякий намек на усмешку, а сам он побледнел как смерть, хотя и до этого момента Влад Цепеш был не слишком уж розовощеким.
   Когда же Дракула поднял взгляд на нас с Вовкой, в его глазах было какое-то странное чувство… Удивление, смешанное с ненавистью и, я бы даже сказал, с каким-то страхом.
   – Вы уверены…
   – Что это он? – перебил его Вовка. – Да на все двести процентов!
   – Вообще-то процентов – сто, – сообщил я ему.
   – Так это… для большей точности… Сто – туда, сто – обратно.
   Когда Дракула номер два встал на ноги, лицо его уже не выражало никаких чувств. Наверное, даже у камня было бы больше эмоций.
   – Ближайшие несколько суток вам лучше вообще не появляться на улице, – бросил он, отворачиваясь от нас, и растаял в полуночной тьме, словно и не было. О его недавнем присутствии здесь напоминали только пять трупов, залитых кровью.
   Мы с Вовкой переглянулись. Не знаю, как у него, а у меня дрожали руки. Не каждый же день видишь столько мертвецов (пусть даже они недавно были живыми). Я, например, до недавнего времени все это только по телевизору и наблюдал.
   – М-да, – протянул Вовка. – Похоже, общение с тобой приносит мне сплошные проблемы. Как я с тобой на улицу ни выйду, так сразу же в какую-нибудь неприятность попадаю! Это все из-за тебя, Андрюха!
   Я уставился на него как на идиота:
   – Офигел, что ли? Я-то здесь при чем?
   Вовка захлопал себя по карманам, ища пачку сигарет, нервно закурил (у него тоже слегка подрагивали руки):
   – Ну надо ж мне на кого-то стрелки переводить? – рассмеялся он. Вот только смех звучал как-то ненатурально. – Да ладно, Андрей. Не обижайся, я ж пошутил. Проводишь меня до остановки?
   Я хмыкнул, не в силах отделаться от нервного напряжения:
   – Лучше ты меня – до дома.
   Вовка усмехнулся, затягиваясь сигаретой:
   – И будем так друг друга до завтрашнего утра провожать… Ну так что?
   – Да пошли уже…

   Единственное, что меня порадовало за сегодняшний день, так это то, что, отведя Вовку на остановку и посадив его в припозднившийся автобус, до дома я дошел безо всяких происшествий. Правда, шарахался от каждого куста. Но это уже мелочи жизни.
   Пробравшись в квартиру и тихонько замкнув дверь, я заглянул в зал. Так и есть! Ромка разложил диван – лечь спать, сам сел в кресло – фильм посмотреть, да так в кресле и заснул, уронив голову на подлокотник. По телевизору уже давно закончились все передачи, и сейчас он просто шипел в такт Ромкиному похрапыванию.
   Не. Просто так я его до дивана не дотащу. Придется будить.
   Я осторожно потряс брата за плечо:
   – Ромка, вставай…
   – Ммм, – протянул он. – Мам… Ну еще пять минут…
   – Ром, иди в кровать.
   – Да… Да… да… Еще пять минут… И в школу…
   Я страдальчески закатил глаза. И что еще с ним делать?
   Подумав, я зажал ему нос. Он, не просыпаясь, открыл рот. М-да… Садистские методы не действуют. Придется действовать по-другому.
   Под тусклое мерцание телевизора я подхватил брата под мышки и оттащил его на диван. Ромка даже не проснулся.
   Ура мне!
   Другой вариант: Ромка – козел! Причем оба являются правильными ответами.
   Я дополз до спальни, разделся и рухнул на диван. С полчаса ворочался без сна, когда внезапно задребезжал сотовый. Я поднял трубку:
   – Да?
   – Андрюх, я дома, – прошептал Вовка. – Пока.
   – Пока, – пробормотал я.
   Этот звонок словно послужил каким-то пусковым крючком. Вырубился я вместе с трубкой.

   Рассвет наступил незаметно. Это в том смысле, что я его проспал, проснувшись в половине первого дня! Как ни странно, проснулся сам, без помощи Ромки.
   Дело в том, что у моего глубоко любимого братца есть довольно оригинальный способ побудки. Он подкрадывается к мирно спящему мне или храпящим чау-чау (с родителями он не осмеливается так поступать) и в полный голос орет:
   – Подъем!!!
   Так ведь и заболеть чем-нибудь недолго! И честное слово, пару раз после подобных побудок слышал, как Мурзик заикался. Звучало это кошмарно.
   В любом случае сегодня я проснулся сам. Не спеша оделся. Еще пятнадцать минут, и я вышел из ванной комнаты полностью умытым, побритым… ну и так далее. Вышел и едва не столкнулся в дверях с мамой.
   – А почему ты не на работе?
   Меня смерили сердитым взглядом:
   – Мофно подумать, фто не фдефь вивефь. Я ефе вфера простудилафь! Федня врафя выфывали.
   Ой! Сейчас меня будут бить! Ногами.
   – Э-э… за какими лекарствами надо сходить?
   – Да лавно тепе, – смягчилась гундосая мама, – повавтракай снафяла.
   Вот так вот и пришлось мне сразу после завтрака, пока Ромка в очередной раз мочил гоблинов, бежать в аптеку. И как можно умудриться заболеть летом?!
   Проходя мимо баков, из-за которых ночью выползли «неправильные вампиры» (ну есть же «неправильные пчелы», которые делают «неправильный» мед – так почему бы не быть неправильным вампирам), я невольно замедлил шаг. Но, к счастью, сегодня оттуда никого не появилось. Лишь старая-старая, незнакомая мне бабулька сидела на лавке неподалеку от подъезда, нежась на солнце, и неторопливо вязала на спицах.
   А трупов, между прочим, тоже нигде не было. Не понял юмора… Или трупы вампиров тоже исчезают? Я, решив рискнуть, подошел к бабульке.
   – Здравствуйте.
   – Здравствуй, здравствуй, – ответила она, считая шепотом петли.
   – Бабушка, скажите, вы давно сидите здесь?
   Бабуся задумчиво подняла глаза к небу:
   – Да уж, почитай, с рассвета самого… Я ведь, внучок, сплю плохо, часов в пять просыпаюсь, да и сижу у окна, пока не посветлеет. А как рассвет – на улицу выхожу. – Тут она подозрительно глянула на меня: – А что?
   – Да знаете… Я тут вчера кошелек потерял. Может, видели?
   – Не-не-не, – зачастила бабулька, – ничего я не видела. А сколько там было?
   Я сделал вид, что пытаюсь что-то вспомнить:
   – Да, рублей пятьдесят…
   – Ой, бедненький. А как это произошло?
   – Да… Друга вчера, когда уже стемнело, провожал. Хулиганы напали…
   – Нет, внучок, не видала. А вы сильно там шумели? А то я даже не слышала ничего. Вышла с утра – здесь все тихо, спокойно.
   Ну слава богу.
   Я сделал вид, что огорчен услышанным.
   – Ну, значит, не судьба.
   Уже отойдя на порядочное расстояние и приблизившись к аптеке, я оглянулся. Бабулька, оставив вязание на лавочке, шустро шмыгала по двору, заглядывая под каждый кустик. И вдруг она остановилась: в морщинистой руке блеснула коричневая лакированная кожа толстого портмоне, отделанного «под крокодила»…
   Хоть кому-то сегодня повезло.
   Когда я вышел из аптеки, помахивая кульком, полным лекарств, бабулька рванулась ко мне:
   – Внучок, внучок, я нашла!
   Я посмотрел на портмоне, зажатый в сухонькой руке:
   – Не, бабуль, это не мой…
   – Как не твой? – Бабуся опечаленно расстегнула кошелек и заглянула внутрь. Там лежала толстая пачка тысячных купюр.
   – Не мой, и все!
   Бабулька опечаленно вздохнула:
   – И что же мне делать?
   – В милицию отнесите. Или себе оставьте.
   – Ладно, – вздохнула бабка, – значит, пойду отнесу.
   Я улыбнулся и пошел домой.

   Накормив маму лекарствами, я прогнал Ромку от компьютера, собираясь полазить по Интернету, узнать хоть что-нибудь о Дракуле. Не тут-то было. Едва я начал подключаться к сети, в комнату вбежал брат.
   – Андрей, помоги мне.
   – Отстань, я занят.
   – Андрей, помоги!
   – Ром, не видишь, я занят!
   – Тебе что, трудно оторваться от монитора и помочь родному брату?! – Ромка повысил голос.
   – Да, трудно. Отстань.
   Я набрал адрес «Яндекса». Надо будет сделать его стартовой страницей, а то «Рамблер» постоянно выскакивает.
   – Андрей, ну помоги, ты что, не можешь?
   – Слушай. – Я отвернулся от монитора. – Ты достал, как… как не знаю кто. Отвали.
   На шум пришла мама:
   – Что здесь происходит?!
   – Андрей не хочет мне помогать, – наябедничал Ромка.
   – Андрей!
   – Да, не хочу! Потому что этот иди… потому что он опять, наверное, нашел где-то по дешевке недублированный диск, и я опять, как идиот какой-то, должен ему переводить. Делать мне больше нечего! Я занят!
   Мама покачала головой:
   – Ну и что? Тебе трудно это сделать? Зря, что ли, на переводчика учишься?
   Ну вот так и делай добрые дела, покупай лекарства. Ей уже полегчало, а я тут крайний…
   – Вот именно, – тут же встрял Роман. – Зря! Тем более что мне надо перевести не фильм, а простой текст песни.
   Еще лучше!
   – Не буду я ниче… – раздраженно начал я, но тут вмешалась мама:
   – Значит, так! Помоги брату, переведи ему все, а потом делай, что хочешь. Понял?
   Под ее взглядом, которому бы позавидовала Медуза Горгона, я опустил глаза.
   – Понял.
   Мама ушла, хлопнув дверью, а Ромка заскакал по комнате радостным козлом (во-во, самое точное определение!). Я отключил Интернет.
   – Че распрыгался? Тащи свой текст. Кстати, зачем он тебе?
   – Зря я, что ли, на гитаре два года учился играть? Спеть хочу.
   Угу. А его коронный стиль – больному котенку на голову наступили!
   – Ну так пой, – удивился я. – Я-то здесь при чем?!
   – А вдруг там только музыка красивая, – резонно возразил Ромка, – а сами они гадость поют?
   – Тащи текст, – вздохнул я и уныло уставился на монитор, играя в сапера.
   Дело в том, что Ромкины знания в иностранных языках, мягко говоря, плохие… Все десять лет обучения домашнюю работу за него делал я. Хотя в одиннадцатом классе, надо отдать должное, он как-то подсобрался и подтянулся до четверки в аттестате.
   Через пару минут я, так и не дождавшись листа с текстом песни, поднял глаза и с удивлением обнаружил, что Ромка втыкает в розетку принесенный магнитофон.
   – Эт-то еще зачем? – поразился я. – Текст-то где?
   – На диске! – честно улыбнулся Ромка.
   О, боже! А я-то искренне надеялся, что он хотя бы пожалел меня и записал то, что ему перевести надо… Ага, щаз.
   – Включай, – вздохнул я.
   – «Empty spaces – what are we living for? Abandoned places – I guess we know the score…» – взвыл магнитофон голосом Фредди Меркьюри.
   Господи! И ведь этот гад малолетний знает, что я терпеть не могу «QUEEN». Он бы еще «DEEP PURPLE» включил.
   Я дослушал «Show must go on», дал Ромочке лист бумаги, ручку и сообщил:
   – Сейчас я буду построчно переводить, а ты, если тебе это интересно, записывай.
   – Но…
   – Иначе я не буду ничего делать! – угрожающе пообещал я.
   – Диктуй, – буркнул Ромка.
   – «Бесконечные пустые пространства – для чего мы живем? Оставленные места – думаю, мы знаем, сколько их…»
   – Это же не в рифму! – оскорбился Ромка.
   – А я тебе что, литературный перевод обещал? Скажи спасибо, что не дословный!
   – Да? – хмыкнул он. – А какой же это?
   – Дословный будет, если я буду переводить: «Пустой космосы – что есть мы живем для…» Тебе больше так нравится?
   – Не-не-не! – поспешно заверил меня Рома. – Продолжай, как было!
   Дослушав до слов «шоу должно продолжаться», Ромка отбросил ручку и заявил:
   – Мне не нравится эта песня. Давай лучше другую включу.
   Дальше были ABBA, BONY M, опять QUEEN. Часа через два, когда у меня уже голова кругом пошла, Ромка заявил:
   – Слушай, не нравится мне эта зарубежная эстрада. Лучше я наше что-нибудь выучу, – и ушел.
   Слава тебе, Господи!

   Через час после поисков я скачал несколько файлов, посвященных Дракуле и его Валахии, и принялся за чтение. Начать я решил со статьи, где описывалась держава этого клыкастика.
   В общем, как я понял, Валахия представляла собой небольшое государство, официально появившееся примерно в 1330 году. Само это государство по размерам равнялось примерно современным княжествам типа Монако или чего-то в этом роде (конкретного упоминания о валашских размерах нигде не было, но, судя по высказываниям различных авторов, вывод напрашивался именно такой). Хотя, с другой стороны… Исходя из того, что на конец четырнадцатого века Валахия навскидку могла поставить пятьдесят тысяч человек для армии… Возможно, размерчики этой средневековой державы были побольше.
   Во главе самого государства стоял монарх под кодовым названием «великий воевода» или, как писали отдельные историки, «господарь». Честно говоря, меня очень поразил сам способ выбора этого господаря… Существовали там две правящие династии с совершенно непроизносимыми названиями, и после смерти правителя бояре выбирали, кто и из какой династии будет править…
   Вообще-то, если уж говорить о совершенно непроизносимых именах, то каждое второе наименование в этой самой Валахии было непроизносимым. Чего стоили одни «пыркэлабы», играющие роль деревенских старост, или «вистиеры», переводящиеся на нормальный русский язык простым словом «казначеи».
   Ну что еще можно сказать… Господарь этот самый был главой не только государства, но и судебной власти. Типа: кого хочу – казню, кого хочу – милую.
   Сама Валахия в период правления Дракулы, а также после него была довольно продвинутым государством. Там выращивали виноград, пшеницу, просо. У одного автора я нашел даже упоминание о картошке. Но, по-моему, это явный перебор. Какая картошка в середине – конце пятнадцатого века? А может, это я чего-то путаю…
   Еще там же, у деревенек с очередными непроизносимыми названиями Окнеле Марь и Слэник, добывались и соль, и железо, и медь, и золото…
   Что уж говорить о торговле. Торговали там вовсю, потому как ходила и местная, и иностранная валюта.
   Вот так-то.

   Потом я перешел непосредственно к житию Влада III Цепеша – Дракулы и уже через пару минут почувствовал, как у меня на голове волосы дыбом встали. Я несколько секунд вглядывался в текст, а затем потянулся к телефону.
   Трубку взяла Ася.
   – Да?
   – Привет, как дела?
   – А, Андрей, здравствуй. Все в порядке. Как ты?
   – Да, нормально. Как Вовка?
   – Нормально. Позвать его?
   – Ага.
   – Сейчас.
   Через несколько мгновений раздался голос Вовки:
   – Алло?
   – Привет, Вов.
   – Привет. Чего звонишь?
   – Вов, – вздохнул я, – в общем… у меня для тебя есть новость. Если ты стоишь, лучше сядь.
   – А если сижу? – хмыкнул он.
   – Тогда ляг, – рассмеялся я, чувствуя, как спадает напряжение.
   В трубке раздалось какое-то шебуршание, а потом послышался Асин голос:
   – Вов, ты чего? Тебе делать нечего, что ты поперек дороги разлегся?
   – Да… Андрей мне посоветовал…
   – Дураки вы оба, – печально вздохнула девушка.
   Шебуршание раздалось снова, а потом Вовка заявил (уже мне):
   – Вот так и пойми этих женщин… Честно отвечаю, а меня еще и дураком обзывают. Вечно она меня пилит. Слушай, Андрей, – внезапно загорелся он, – я тут новую теорию вывел. В общем, слушай. Все младшие братья и сестры – добрые и ласковые. Прям как я. А все старшие – злые и вредные. Прямо как… неважно кто.
   Я поперхнулся:
   – Неправда!
   Вовка вздохнул:
   – Вот и Аська со мной не согласна… Почему-то… Хотя, я уверен, если расскажешь эту историю Ромке, он со мной согласится на все сто.
   Надо будет попробовать.
   Я улыбнулся:
   – Кстати, а почему неважно, на кого похожи… Ну эти «вредные и противные»?
   – Так она ж над душой стоит. Я как про вредность сказал, она мне подзатыльник дала… Ай! Ты что ж дерешься, зараза!
   – Сам зараза! – прогремел в трубке Аськин голос. Наступила тишина, а потом Вова сказал:
   – Ф-фу, ушла наконец-то! Так что ты там сказать хотел?
   – Вов, напомни мне… Какая у тебя фамилия?
   Вовка протянул:
   – Не по-о-онял. Ты забыл мою фамилию? Как ты мог?
   – Да склероз у меня, склероз. Ну так как?
   – Я – Владимир Александрович Данешти. Еще вопросы по паспортным данным есть? – голосом обиженного достоинства поинтересовался Вовка.
   – Нет. Теперь слушай новость, – начал я, не обращая внимания на Вовкино бурчание по поводу того, куда катится мир, если люди уже не помнят фамилии лучших друзей. Ну и так далее. – Я тут в Интернете скачал жизнеописание Влада Дракулы и нашел довольно интересный факт. Он там ссорился постоянно с королем Венгрии Яношем Хуньяди…
   – Он что, китаец? – перебил меня Вовка.
   – Кто? – поразился я.
   – Ну… Этот… С неприличной фамилией.
   – Это ты китаец, – не выдержал я, – а он венгр! Слушай дальше и не задавай идиотских вопросов! Потом автор говорит, что вражда между этим самым Владом Дракулой, в смысле, родом Дракулэшти, и королем Венгрии Яношем Хуньяди из рода Корвинов…
   – Не понял, – в очередной раз оборвал меня Вовка, – а при чем здесь «Хроники Амбера»?
   – Да какие «Хроники Амбера»? – возмутился я. – Это короля так звали. Ты будешь слушать или нет? – Вопрос, понятное дело, был риторическим, так что Вовка промолчал. – Так вот, вражда между ними была фактически ненастоящей, мол, Дракула был для этого не слишком знатен, длины династии не хватало. Соперничество же на равных у династии этих самых Дракул, или, как тут сказано, Дракулешти, было с родственной им семьей Данешти – потомками Дана, одного из господарей Мунтении или, как ее по-другому называли, Валахии.
   – Чего-чего???
   – То, что слышал.
   – Мать моя женщина! – протянул Вовка.
   – А что, – хмыкнул я, – кто-то в этом сомневался? Считал, что она – мужчина?
   – Да ну тебя! – возмутился Вован. – Вечно ты все испортишь. Лучше скажи, я что, действительно, получается, ну… прынц?
   – Ну, – протянул я, – принц не принц, но, судя по этой статье, принцячей крови – точно!
   – Круто, – выдохнул Вован. – Что еще ты там нашел?
   – Это долго рассказывать. Давай я тебе на «мыло» скину.
   – Не покатит, – вздохнул Вова. – У нас же Интернет по карточкам, а Ася сегодня последние пятнадцать минут сожгла. Так что лучше приходи и приноси, что нашел.
   – Я сегодня не смогу. Мама заболела. Давай завтра.
   – Давай. До встречи.
   – Пока…

   С вечера маме полегчало, и она согласилась отпустить меня назавтра к Вовке. Так что утречком, часов в десять, я спокойно сбросил все сведения о Дракуле на дискету (флешку братишка куда-то в очередной раз заныкал) и направился к Вовану, оставив дома Ромку за главного (хай за мамой последит, лекарства поподает).
   Когда я проходил мимо того места, где вчера сидела старушка, напротив меня остановился джип «Чероки», и оттуда вынырнули четверо качков. На них были надеты черные костюмы, а глаза закрывали темные очки. Men in black, блин…
   Ой не нравится мне все это…
   Один из качков снял очки и уставился на меня, сверля глазами-буравчиками:
   – Эй, парень, ты не находил здесь никакого кошелька?
   – Нет, – честно признался я. Я ведь действительно не находил никакого кошелька. А то, что кто-то нашел, – так это меня не касается!
   – И не видел?
   – Нет.
   Ну подумаешь, слегка соврал! Не знаю почему, но мне совершенно не хотелось говорить о старушкиной находке. А я привык доверять своей интуиции.
   – Точно?
   – Точно.
   – Ну смотри, – буркнул он, делая какой-то знак своим товарищам. Те расползлись по двору, разыскивая пропажу.
   А тот, что разговаривал со мной, вдруг достал из нагрудного кармана визитку и протянул мне:
   – Найдешь здесь где-нибудь портмоне из светлой крокодиловой кожи, позвони по этому телефону. Получишь все, что там есть, и еще чуть-чуть.
   Угу. В глаз и в ухо.
   Но я кивнул и, взяв визитку, пошел прочь. Отойдя на порядочное расстояние, я принялся ее рассматривать. Совершенно белая картонка, и лишь на одной ее стороне карандашом накорябан номер. Не думаю, что когда-нибудь буду звонить по этому телефону.
   Визитку я выкинул.

   Когда я стоял на остановке, ожидая прибытия подходящей маршрутки или хотя бы автобуса, меня внезапно окликнули:
   – Андрей!
   Я обернулся и, к своему удивлению, увидел одного из своих однокурсников – Сашку Зветина. Сейчас Санек стоял возле ярко-алого «мерседеса» и приветственно махал мне рукой. Я подошел к нему.
   – Привет. Ну как тебе машина? – Саша кивнул в сторону «мерина».
   – Красивая. Твоя?
   – Ага! – радостно кивнул он. – Предки на двадцатилетие подарили. День рождения, правда, в пятницу, но они заранее.
   Я улыбнулся:
   – Поздравляю.
   – Спасибо… О, Андрей, слушай, может, придешь ко мне на день варенья?
   – Ну-у-у, – протянул я. – Не знаю…
   – Приходи, Андрей. Я еще некоторых наших однокурсников пригласил! И приятели из другого института будут! Приходи!
   – Я не знаю, где ты живешь, – попытался я найти отмазку.
   Санек махнул рукой:
   – Да ладно тебе! Приходи послезавтра к часу дня на остановку, я тебя отсюда заберу.
   – Хорошо, – вздохнул я, сдаваясь.
   Тут как раз подъехала маршрутка, едущая в центр города, я попрощался с Сашкой и залез внутрь.
   Ну вот, и так проблем куча, а теперь еще подарок искать.

   В городе я вышел неподалеку от Центрального рынка. Вообще-то изначально я собирался проехать дальше, но теперь мне придется сперва найти Саньку подарок. Я около получаса ходил по ларькам, раздумывая, что бы подарить. Чуть с ума не сошел, честное слово! И как женщины блуждают по магазинам по нескольку часов? Наконец остановил свой выбор на небольшом портмоне и диске с компьютерной игрой со странным названием «Я дракона» – в смысле «Я, принадлежащее дракону» или что-то в этом роде. Правда, продавцы пытались меня убедить, что там написано «Глаз дракона», но я-то за десять лет школы и три года института умудрился запомнить, что в английском языке слово «глаз» пишется тремя буквами, а не одной.
   В общем, я засунул все свои покупки в пакет, купленный неподалеку, добавил туда открытку с поздравлениями и со спокойной совестью сел в автобус, отправляющийся по направлению к Вовкиному дому.
   Дом, в котором живет Вовка, я нашел быстро, хотя не был у него уже… Действительно, а сколько я у него уже не был? Попытаемся вспомнить… Точно, последний раз был… в прошлом году в мае, когда помогал ему сделать домашку по английскому. Это он ко мне преимущественно заходит, а я тут редко бываю. Не люблю этот район. У нас в каждом дворе деревья растут, а здесь голо, как в пустыне!
   Я поднялся на третий этаж, позвонил в железную дверь. Через пару минут раздались шаги, и Вовкин голос спросил:
   – Кто там?
   – Я.
   Он открыл дверь.
   – Господи, Вовка, что с тобой?
   Последний Вовкин бзик, длящийся уже чуть больше трех лет, – это длинные волосы. Из-за этих волос он даже не стал записываться на военную кафедру, как предлагают в нашем институте (точнее, у нас военки нет, но за определенную плату соседний институт разрешает присутствовать на их занятиях).
   Сейчас же Вовка стоял передо мною коротко подстриженный. Конечно, не налысо, но все-таки. Больше всего его прическа сейчас напоминала отросший «ежик».
   – Я подстригся, – мрачно сообщил Вован.
   – Я вижу! В честь чего это?!
   – Да понимаешь… Да проходи ты, проходи, – он посторонился, пропуская меня в квартиру. – Дядя Витя достал, как… как не знаю кто! Подстригись да подстригись! «Ходишь как оболтус! Патлы висят!» – рассказывал Вовка, пока я разувался. – Доканал, в общем… А недавно еще и мама начала поддакивать. В общем я не выдержал, пошел сегодня с утра в парикмахерскую. Они так обрадовали-и-и-ись… А когда я им показал, что проколол ухо… так вообще чуть не заплясали! – Я поперхнулся, заметив, что в левом ухе Вована действительно торчит небольшое металлическое колечко. – Ритуальный танец племени мумба-юмба перед охотой на дракона… Ну я в общем им заявил, что сделал это в знак протеста и буду колечко носить, пока волосы не отрастут. А будут доставать, так я еще нос, язык и бровь проколю!
   Интересно, он будет прокалывать новую дырку, только если будут доставать по поводу пирсинга или по любому поводу вообще? Я хмыкнул, представив Вовку, у которого на каждом сантиметре тела торчит по колечку пирсинга… М-да… жуткая картинка получается.
   – А сейчас что у тебя в ухе? Серебро?
   – Да, какое, на фиг, серебро. Фигня какая-то, под гордым названием гипоаллергенный металл. Хотел серебряное кольцо воткнуть, в салоне в руки взял посмотреть, так кожа мгновенно покраснела, хорошо хоть волдырями не пошла. Пришлось этой железякой обойтись…
   В общем я оставил кулек в коридоре, а сам прошел в комнату, поздоровавшись с Аськой, высунувшейся из кухни. И вдруг из Вовкиной комнаты раздался скрипучий голос:
   – Во-о-ва-а! Кто там пришел?
   – О господи! – выдохнул Вован, метнувшись в ту комнату. – Друг мой пришел, бабушка, друг!
   – Да-а? – недоверчиво протянул голос. – Друзья так в дверь не звонят. Друзья тихонько-тихонько на кнопочку нажимают. Нежно-нежно. А так ломятся только ВРАГИ!
   – Нет, бабушка, – уверенно заявил Вовка, – друзья как раз так и звонят. А врагов у меня нет. Уже нет…
   – Ка-а-а… – начала заикаться старушка, – как «уже»?!
   – Да пошутил я, – вздохнул Вовка. – Пошутил.
   Данешти вышел из комнаты и направился ко мне:
   – Бабушка приехала, – вполголоса сообщил он.
   Все с вами ясно…
   Вовкина и Асина бабушка, мать тети Лиды, жила в другом городе и потому навещала внуков не чаще раза в год, периодически доводя Вовку до белого каления (правда, тут и стараться особо не надо, он сам кого угодно доведет). И вот сегодня этот раз наступил.
   – Ну что, пошли к компьютеру? Я тебе там все расскажу.
   – Пошли.
   Пока Вовка включал компьютер, Нина Семеновна, его бабушка, переползла в зал и врубила телевизор. Квартира огласилась звуками поцелуев и словами типа: «Рауль Хулиа, ты меня любишь?»
   Вован страдальчески закатил глаза:
   – Опять сериал!
   Он сказал это вполголоса, но, похоже, Нина Семеновна обладала великолепным слухом:
   – Вова! Как тебе не стыдно! Родная бабушка приезжает раз в сто лет, а тебе жалко, что она телевизор посмотрит!!!
   – Господи! – взвыл Вовка. – Бабушка, да смотри ты этот телевизор, сколько влезет, только сериал этот мексиканский убери. Достал он меня уже.
   – Это не мексиканский сериал, – тоном обиженного достоинства сообщили ему. – Это – бразильский.
   – А разница?
   Его бабушка хлопнула дверью.

   Компьютер минуты три не хотел открывать дискету, а потом, когда я уже решил, что мне придется пилить через весь город домой, отыскивать уже сто лет как заныканную куда-то Ромочкой флешку и уже с ней ехать к Вовке, загудел и отреагировал весьма емкой фразой: «Диск, находящийся в дисководе А, не отформатирован. Провести форматирование? Y/N». Я поспешно нажал «нет». Так… И что делать?
   Вовка наблюдал за моими размышлениями, а потом спросил:
   – Помочь?
   – Да, я думаю, не сможешь, Аську надо звать. Пусть покажет, зря или не зря она на программиста учится…
   Вовка коварно улыбнулся:
   – А я все-таки попробую…
   Он вынул дискету, вставил ее снова, а потом, когда компьютер загудел, со всей дури врезал кулаком по корпусу системного блока. Компьютер сказал «кря» и открыл окошко дискеты с ярлычком вордовского документа…
   М-да… Не зря говорят, что молоток – лучшее средство для починки любой электроники.
   Я поспешно, пока, компьютер не передумал, перекинул вордовский документ с дискеты на комп. В это время из зала раздался голос:
   – Во-о-ва-а!
   Вовка закатил глаза:
   – Андрюх, у тебя нет веревки и мыла?
   – Кого вешать собираешься? Бабушку?
   – Это не поможет, – вздохнул он. – Она будет являться призраком и опять чего-нибудь требовать. Я лучше сам повешусь. Это, по крайней мере, надежно.
   Как бы то ни было, узнавать, что там хочет бабушка, он все-таки пошел. И, выбравшись в зал, тихо поинтересовался:
   – Чего тебе надобно, старче?
   Потом послышалось неразборчивое бормотание, и вскоре Вовка вернулся ко мне, мрачный как сама смерть:
   – Воды попросила принести. Не могла, блин, Аську позвать. Она ведь ближе. Ладно, чего ты там про Дракулу нашел?
   Я полистал документ, занявший порядка ста вордовских листов, и поинтересовался:
   – Тебе как рассказывать? Полностью или вкратце?
   Вовка посмотрел на объем текста и сказал:
   – Давай вкратце.
   – Договорились. Итак. Родился. Женился от одного до трех раз – историки об этом спорят. Умер. Все!
   – Андрюха, не сходи с ума! Это что, все?
   Я пожал плечами:
   – Но ты же просил вкратце! Что хотел, то и получил.
   – А поподробнее рассказать не можешь, что ли?
   Я молча помотал головой.
   – Нет?
   Я кивнул.
   – В лом?
   Я снова кивнул.
   – Тьфу на тебя!
   Тут он замолчал, а я с интересом ждал, что же будет дальше. Продолжение, естественно, тут же последовало:
   – Тьфу на тебя еще раз! – А через минуту молчания: – Тьфу на тебя третий раз!
   – И долго плеваться будешь? – поинтересовался я, на что получил вполне логичный ответ:
   – Пока слюна не кончится!
   Очень смешно…
   – Ладно, господин Данешти из рода Верблюдов, слушайте сюда.
   И я начал свой рассказ о жизни Дракулы…

   Влад Цепеш-Дракула родился в промежутке с 1428 по 1431 год (историки до сих пор спорят об этом).
   – Стоп-стоп-стоп! – перебил меня Вовка. – Как в тридцать первом? Он же нам про тридцать пятый говорил!
   Я пожал плечами:
   – Значит, или историки ошибаются, или Дракула… А может, он нам врет.
   Разговор двух психов.
   – Ты думаешь? – протянул Вовка.
   – Понятия не имею. А может, нам вообще достался не тот Дракула, который исторический…
   – Ага, – хмыкнул Вован, взлохмачивая пятерней короткие волосы, – ты еще скажи: «пиратская версия»… Влад Дракула XP Professional edition…
   Я расхохотался:
   – А тот, кто со шрамом, – edition home…
   Ой, не надо только мне рассказывать, что это против правил, что в английском всегда идет сначала прилагательное, потом существительное… Зря я, что ли, стипендию в институте получаю?
   – Ладно, – усмехнулся я, – слушай дальше…

   Официальная история утверждает, что Дракула – имя не самого Влада Цепеша, а его отца, который фиг знает в каком году вступил в орден Дракона – по-румынски Дракула. Есть, правда, и версия, что эта кличка представляет собой измененное Дрэгуля – Дорогой. Короче, оболгали мужика, как только можно, а он был белым и пушистым.
   – Однако! – поперхнулся Вовка.

   Ну а Цепеш – это уже личное поименование.
   В 1436 году на престол взошел Владиков папочка. Уж как он там правил, не знаю, но факт остается фактом – в ту пору Османская империя продолжила победоносное шествие на запад и север – расширяла территорию только так – и в какой-то миг Валахия стала «мумтаз эйялети» – «привилегированной провинцией», то есть, как я понял, чем-то вроде Руси для Золотой Орды.
   – Ни фига подобного! – обиделся Вовочка. – Золотой Орды как класса не существовало! Были просто наемники русских князей, шаставшие где ни попадя и творившие что хотелось.
   – Давай я расскажу, что нашел, а потом ты уже будешь своими знаниями по истории России блистать?
   В 1442 или 1443 году Владиков папочка прибыл в Турцию и оставил двух своих сыновей, собственно Влада и Раду, в качестве заложников. Так в ту пору полагалось: ты уезжаешь править в родном государстве, а дети остаются на родине у захватчиков, чтоб ты ничего не намудрил. Как бы то ни было, в один не особо прекрасный миг Дракула-старший плюнул в суп правителю Венгрии, тот его и обезглавил на фиг. Правителем стал старший Владиков брат – Мирча. Тот в свою очередь не понравился местным боярам, в результате чего его попросту ослепили и похоронили заживо. В 1448 году Цепеш взошел на престол. Правитель Венгрии особо не возмущался, ибо было ему совсем не до того – под Косовом началась какая-то очередная битва и…
   – Вечно это Косово – во все дырки затычка, – прокомментировал Вован.
   В любом случае надолго он Косовом занят не был, пришел, набил морду Владику, сместил его на фиг, объявил себя местным правителем… Владик некоторое время побегал-побегал, а потом пришел ко двору этого самого прогнавшего его и стал там жить-поживать…
   – И он его не прибил на этот раз? – поразился Вовка.
   – Не-а…
   Как бы то ни было, в 1456 году Влад снова взошел на престол Валахии. На этот раз с помощью того самого венгерского правителя – Яноша Хуньяди.
   Сразу после этого Хуньяди помер от, кажется, чумы, и Цепеш развернулся в полный рост. Теперь именно он стал основным борцом за независимость Румынии – тогда Валахии и всех прилежащих государств. Кликуху Цепеш – Сажатель на кол – он получил из-за того, что со всеми недовольными боролся именно таким способом. В любом случае при его правлении страна процветала. Усовершенствовалась армия, была создана личная гвардия из трех тысяч человек.
   Первое время Влад платил дань туркам, а потом в 1459 году всех турков послали далеко и надолго, сперва вежливо, а чуть позже и погрубее: послов казнили к чертовой бабушке, гарнизоны вражеские вырезали, а турецкому султану сообщили: «Звиняйте, они первыми начали».
   – Круто! – перебил меня Вовка. – А он, оказывается, лицемером был.
   – Ты учил в школе физику? – поинтересовался я.
   – Ну учил. А что?
   – Правило буравчика помнишь?
   – А-а…Э-э… Это там, где электрические поля какие-то?..
   – Это тогда было. А сейчас правило буравчика звучит: «Хочешь жить – умей вертеться!» И думаю, во времена Дракулы было точно так же. Слушай дальше…
   В 1461 году турецкому султану надоела эта пантомима и он потребовал выплаты всего долга. После долгих переговоров решили, что не Цепеш поедет в Турцию, а турецкие посланцы приедут к нему. Поехали. И пропали.
   – Умный мальчик, – прокомментировал Вован.
   А я продолжил свой рассказ…
   – На этом Цепеш не остановился. Бои, битвы и итог – Южная Валахия полностью освобождена от власти Османской империи. Весной тысяча триста шестьдесят второго года в Валахию пришла турецкая армия во главе с великим визирем. От визиря тоже остался пшик… А всего-то и понадобилась личная гвардия из семи тысяч человек.
   – Только что ж говорилось, что в личной гвардии всего три тысячи? – поперхнулся Вовочка.
   – Честно, не знаю, – вздохнул я. – Цифры во всей этой истории Валахии-Румынии – самое слабое место. Здесь три тысячи легко превращается в семь, десять в пятьдесят… Все зависит от автора. Ты, главное, основной сюжет запоминай!
   – Ну-ну…
   Летом в эту пьянку решил ввязаться уже сам султан. Собрав армию побольше и прихватив с собой брата Влада, Раду чел Фрумоса – по-русски Красивого, до того момента все еще содержавшегося в заложниках, правитель Османской империи прибыл в эти земли.
   – Подожди! – перебил меня Вовка. – И Дракула воевал с ними? А как же брат?
   – Знаешь, – протянул я, – историки не говорят, насколько их отношения были близкими. Может, они вообще друг друга терпеть не могли, кто знает? Единственное проявление родственного чувства, которое я нашел при изучении жизни Дракулы, это то, что после или первого или второго восшествия на престол он приказал раскопать могилу своего брата Мирчи, убедился, что его похоронили живьем, потом велел всех, кто имел к этому отношение, согнать на стройку своего замка. Тех, кто после нее выжил, а таких было очень немного, отпустил с миром… Но даже это, при определенной точке зрения, может быть рассмотрено как политический ход, чтобы никто не смел поднять руку на господаря…
   Было в армии султана то ли шестьдесят, то ли двести пятьдесят тысяч человек.
   17 июня 1462 года произошла самая известная битва. Поздно ночью, когда все турки расположились на ночлег, Цепеш напал на их бивуак. Султан выжил чудом, отряд Владика практически не пострадал, а сам Цепеш был легко ранен в голову.
   Как бы то ни было, сам султан сбежал, а здесь в Валахии-Румынии оставил Раду с частью армии. То ли чел Фрумос был лучшим полководцем, чем Цепеш, то ли еще что, но Влад начал проигрывать. А тут еще и венгры решили, что подружили – и хватит. Подумали-подумали, да и захватили Владика в плен, объявив его врагом народа вообще и борцом со свободой Румынии да Венгрии в частности. Затянулся этот плен лет так на тринадцать-четырнадцать. Кто-то говорит – двадцать, но по срокам не получается.
   – А почему Венгрии? Они же вроде были союзниками или как?
   – Большая политика… Турки то враги, то друзья…
   10 января 1475 года было решено, что товарищ Цепеш опять может помочь товарищам по партии в борьбе с врагами свободных государств, его выпустили, торжественно вручили войско и отправили снова сражаться с турками.
   Весной 1476 года ему предложили вновь занять трон Валахии, а осенью он таки снова стал правителем, или, по-местному, великим воеводой. Повоевал примерно с месяц и всё – зарезали его на фиг. То ли свои, то ли турки… Голову, в общем, отрубили, чтоб не пырхался. Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец… [2 - При написании истории Влада Дракулы использованы материалы сети Интернет, в том числе: Сказание о воеводе Дракуле; Н. Борецкий-Бергфельд. История Румынии. 1907; М. Михай. Влад Цепеш-Дракула. Самая дурная репутация на свете; История Валахии и Молдавии. История Румынии. Дракула. Подлинная история Влада Цепеша. М.: Альтернатива – Евролинц, 2003; Ю. Артемьев. Дракула: подлинная история румынского героя.]
   Вовке я рассказывал жуткую смесь из всего найденного в Интернете. Конечно, своими словами – на более «высокий штиль» меня бы просто не хватило. В общем, все, что нашел, то и рассказал. И из современных авторов, и начала двадцатого века… Много, в общем, чего обнаружилось.
   – М-да, – протянул Вовка. – Бурная у него жизнь была… А что ты там говорил про три брака?
   – Ну… Один раз он точно был женат. На сестре короля Венгрии Матиаша. Примерно в 1457 году или где-то возле этого. Потом легенды утверждают, что однажды на какой-то из замков Дракулы напали, он оттуда бежал, оставив жену, которая, испугавшись, выбросилась из окна замка. И еще одна легенда говорит, что, попав в плен к венграм, он принял католичество и женился на дочке венгерского короля. Какая легенда нравится, ту и принимай.
   – Подожди, – протянул Вовка. – Что значит – принял католичество? Разве он не был католиком?
   Я помотал головой:
   – Нет, Вов. Валахия была православной страной. Поэтому ее господарь мог быть только православным христианином.
   – С ума сойти.
   – Не хочешь сделать это попозже? – Вовка уставился на меня, как на идиота, не понимая, что я хочу сказать. – А то у меня смирительной рубашки сейчас с собою нет…
   Он хмыкнул:
   – Уговорил. Кстати, ты говорил, что его прозвали Цепешем за то, что он сажал на кол. Он действительно был таким кровожадным?
   – Еще каким, – хмыкнул я. – Легенды рассказывают такое!!!
   – Например?
   – Ну… – протянул я, листая файл. – Когда турецкие посланники отказались снимать перед ним тюбетейки, он приказал прибить их гвоздями к головам непокорных… Когда один вельможа, гулявший с Дракулой вокруг места казни, отвернулся, не выдержав вони, Дракула приказал и его посадить на кол, чтоб, значит, был вельможа высоко и запаха не чувствовал… Когда какая-то любовница Дракулы решила его обрадовать, соврав, что она ждет ребенка, он послал повивальную бабку, узнал, что это не так, а потом, сказав, что хочет лично посмотреть на этого ребенка, вспорол ей живот… Рассказов много…
   – Ни хрена себе…
   – Хотя, с другой стороны, из-за того, что под его закон подпадали все: и богатые, и бедные – то есть посадить на кол могли и тех и других, – во время его правления в Валахии не было преступности. Можно было оставить на улице Тырговиште золотую монету и через неделю забрать ее оттуда. А еще, по легенде, в центре города был колодец, возле него стояла золотая чаша. Кто хотел, подходил, пил. И никто ее не украл.
   – Круто, – протянул Вовка. – Слушай, а ты ж вчера говорил насчет Данешти, с которыми Дракула цапался, а сейчас ничего про них не сказал.
   – Разве? – удивился я. – И точно… Ну в общем, судя по намекам авторов, род Данешти был властителем Валахии до Влада, это раз. А во-вторых, после первого изгнания Цепеша правителя звали Владиславом II Данешти…
   – Надо же… Ну все, теперь я собой так гордюсь…
   – Смотри не перегордись, – хмыкнул я.
   В этот момент в комнату заглянула Ася:
   – Мальчики, бросайте, чем вы тут занимаетесь, и идите обедать.
   – Ась, да ты что? – запротестовал я. – Какой обед? Меня дома ждут, я уже ухожу.
   – Андрей, – укоризненно протянула девушка, – ты что, отравиться боишься? Вовка тебе о моих последних кулинарных опытах рассказал? Так не обращай внимания, брешет он все, никто от этого еще не умер! Пошли, а? Хоть чаю попей!
   – Хорошо, – вздохнул я. Девушка еще раз улыбнулась, выходя из комнаты.
   Я щелкнул мышкой, закрывая документ с историей жизни Дракулы, когда Вовка внезапно вспомнил:
   – Слушай, совсем забыл тебя спросить, а кто из наших недавних знакомых – настоящий Влад?
   – Понятия не имею, – пожал плечами я.
   – То есть? Неужели ни одного портрета этого Цепеша не осталось?
   – Осталось, – вздохнул я, вновь открывая «Микрософт ворд». – Вот только есть две проблемы. Во-первых, единственный портрет – гравюра, а там сходство вообще минимальное. Ну помнишь, в учебнике истории – гравюра, изображающая Ивана Грозного. Сравни те выпуклые глаза и огромные губы с тем портретом, который, по-моему, Васнецов накатал. Ну там, где это царь стоит в полном облачении и с посохом. Ничего похожего! А во-вторых, этот самый портрет – не прижизненный, а посмертный, и нарисован по воспоминаниям современников.
   Наконец я нашел страницу с гравюрным портретом Влада Дракулы и показал Вовке:
   – Видишь?
   На картинке был изображен мужик лет сорока с огромными усами, выпуклыми глазами a-ля Дворжецкий, тонкими губами и прической, которой мог бы обзавидоваться Децл.
   – М-да, – протянул Вовка. – Ничего похожего. Знаешь, мне кажется, что если предположить, что один из этих хмырей – выживший завампирившийся Дракула, то, наверное, окажется, что это Черный Плащ.
   – Почему? – удивился я.
   Вовка щелкнул ногтем по монитору:
   – Шрама нет.
   – Не вариант, – мотнул головой я. – На портретах знатных вельмож их часто приукрашивали, так что шрам могли просто не нарисовать, а во время знаменитого ночного нападения 1462 года – ну, я про него говорил – он был легко ранен в голову.
   – По-твоему, – хмыкнул Вован, – шрам через всю морду лица может быть легким ранением в голову?
   – Ну если он выжил – значит, вполне…
   – Эй, вы идете чи как? – крикнула из зала Аська.
   Я окончательно вырубил компьютер и вслед за Вовкой вышел из комнаты.

   В отличие от Вовки Ася накрыла на стол нормально. И лимон был нарезан ровненькими невыжатыми дольками, и колбаса не нарублена шашкой…
   Нина Семеновна отказалась попить с нами чаю, заявив, что она недостаточно молода для этого, и сбежала в соседнюю комнату, так что в зале мы сидели втроем.
   Еле слышно бормотал телевизор, разговор шел ни о чем, когда Ася внезапно спросила:
   – Андрей, а что вы там с Вовкой обсуждали?
   Я поперхнулся чаем, не зная, что ответить. Нет, конечно, можно сказать правду, что мы изучали жизнь Влада Цепеша Дракулы. Но как потом ответить на вполне закономерный вопрос, который наверняка последует за этим. Вопрос на тему: «А зачем вам это надо?»
   К счастью, Вовка спас положение, вкрадчиво поинтересовавшись:
   – Ась, ты еще не передумала? Вернуться на медицинский не хочешь?
   – Нет! – рявкнула девушка. – Я тебе сто раз говорила: еще раз спросишь об этом – я тебя четвертую!
   – Все, молчу, молчу!
   Дело в том, что Ася со школы мечтала пойти учиться на программиста, но тетя Лида заявила, что, во-первых, это работа не для женщины, а во-вторых, у нас в городе программисту делать нечего – работы по специальности все равно не будет (эй, не надо бить меня тапками, я просто повторяю чужие слова!). Поэтому она и начала требовать, чтобы Ася поступила на медицинский. В один прекрасный день Ася сдалась и сдала документы на медика. И все бы было ничего, если бы не одна маленькая проблема: Ася с детства боялась крови и трупов. Тетя Лида убедила ее, что если она будет учиться на психиатра или, там, терапевта, то ни того, ни другого она не увидит. Так и было. До определенного времени. В один прекрасный день Асину группу (а может, и весь их поток, я не вдавался в подробности) повели в анатомичку, где юные медики должны были показать свое знание анатомии на примере трупов. Каждому будущему врачу выдавалась какая-нибудь часть тела, с которой надо было снять кожу, осторожно отделить мышцы… В общем, Ася готовилась к этому знаменательному событию долго и нудно: просмотрела учебники, лекции, закупила валидола… И пошла.
   В анатомичке Асеньке досталась, ни много ни мало, человеческая голова… Ася смерила ее взглядом и взяла в руки скальпель… Съев упаковку валидола, сняла кожу. Посмотрела на обнажившиеся мышцы. На скальпель. На мышцы. На скальпель… И сползла в глубокий обморок…
   На следующий день Асю попросили забрать документы из института, потому как, если вдруг, не дай бог, Ася пойдет на патологоанатома, вскрывать трупы ей придется только с закрытыми глазами. Конечно, тогда она в обморок падать не будет, но будут падать все остальные… Это она так рассказала тете Лиде.
   А вот нам с Вовкой Аська по секрету сообщила, что на самом деле никто ее из института не выгонял, она сама пошла и забрала документы. Это был просто повод, чтобы пойти учиться туда, куда она хотела.
   Так что Ася, потеряв год обучения, осенью поступила на программиста и сейчас успешно сдала очередную сессию.
   В общем, Вовкина сестра не любит вспоминать, как она училась в мединституте.
   Короче, разговор медленно перетек на отвлеченные темы, а потом я и вовсе допил чай и начал прощаться.

   Вовка проводил меня в коридор, и я замер, удивленно уставившись на свои туфли. В одном из них, высунув голову наружу, спал маленький котенок. Я осторожно, чуть ли не двумя пальцами вытащил его, и животинка как раз уместилась на моей ладони.
   – Что это за чудо? – спросил я у Вовки.
   Действительно, кроме как чудом назвать котенка было нельзя. Он был малюсенький, белоснежный, с хвостом размером с мой мизинец и задиристым черным пятном-маской на правом глазу.
   Вован подвел ладони под дрыхнущего кошака. Тот сонно мурлыкнул и, не просыпаясь, дернул хвостом.
   – Да Аська вчера притащила. Ходила за хлебом, вернулась с ним… Говорит, возле ларька привязался. Ну не выкидывать же.
   – Вова! – раздался крик из кухни. – Я тебе сто раз говорила, что я не люблю, когда меня называют Аськой!
   – Да ладно тебе, – отмахнулся он. – Скажи спасибо, что я тебя АйСиКью не называю, программист ты мой драгоценный!
   – Спасибо! – саркастически бросила девушка, выходя из комнаты и забирая кошака у брата.
   – Пожалуйста! – радушно отозвался он.
   Я рассмеялся и, захватив свой пакет и попрощавшись, отправился домой.
   Когда я уже спускался по лестнице, Вовку внезапно озарило:
   – Андрюх, слушай, забыл спросить! – выпалил он, догоняя меня. – А дети у него были? У Цепеша этого?
   – Ох, господи, – только и смог вздохнуть я. – Это-то тебе зачем знать?
   – Интересно.
   – Я тебе все уже в файл сбросил. Прочитаешь там.
   – Там – искать надо! – резонно возразил Вовочка. – А ты сейчас расскажи!
   – Ох, господи! – Я знаю, что повторяюсь, но что ж делать? – Грехи мои тяжкие… Недавно я что-то про актрису современную слышал, румынскую, которая прямая прапра– и еще фиг знает сколько раз правнучка Цепеша… Так что дети были! Если мне не изменяет мой склероз – трое сыновей. Влад, Мирча и Влад.
   Вовка поперхнулся:
   – А различал он их как?!
   – По порядковым номерам! – только и оставалось огрызнуться мне.
   – А Мирча – это в честь старшего брата?
   Честное слово, мне уже хотелось его придушить:
   – Вов, ну я-то откуда знаю?! При встрече спроси!
   – Ага, так он и ответит.
   На такой веселой ноте наш диалог и был окончен.

   Если честно, то я искренне надеялся, что дома мне дадут отдохнуть (и не надо язвить, что я и так весь день ничем не занимался – я устал как собака!). Не тут-то было. После ужина (я подозреваю, что Ромка потушил с луком обыкновенную подошву – потому как жевать приготовленное им мясо было невозможно, но не говорить же это ему: ребенок обидится – крышу с дома сорвет…), брат рванул в соседнюю комнату и вытащил гитару.
   О нет! Только не говорите мне, что он сейчас будет петь! Этого мяуканья я не переживу!
   Ромка ударил по струнам.
   Мне как всегда не везет.
   Ну ладно, ладно, я соврал! Он поет неплохо. И голос у него есть. Красивый. Высокий. Кажется, женский вариант его называется «сопрано», а мужской – то ли «тенор», то ли «фальцет» – я в этом не слишком хорошо разбираюсь. Есть только одна маленькая проблемка. Большинство сценических песен для таких голосов не приспособлено. Поэтому он поет в одном звучании, музыка идет на пару октав ниже, а оригинальное пение вообще октав на десять сползает куда-то далеко…
   Папа с мамой выслушали одну песню и поспешно сбежали из зала. Я хотел смыться вслед за ними, но был выловлен и насильно усажен Ромкой – слушать его пение.
   Пристрелите меня кто-нибудь!
   К счастью, через час он меня наконец-то отпустил, и я со спокойной душой, чистой совестью и больной головой отправился спать, съев таблетку анальгина. Ой, не надо только мне рассказывать про его опасность и несъедобность! Я это и так знаю! Но голова-то болит, а но-шпа не долбит.
   Еще одна хорошая новость (это если считать первой хорошей то, что Ромка перестал петь) – маме полегчало и она собралась завтра пойти на работу. Так что спать я лег радостный.

   В четверг я проснулся рано. Часов в одиннадцать. Поспал бы и еще, да какой-то идиот начал звонить в дверь. Для себя я твердо решил, что проверять, кто именно мешает спать, не буду. Так что этот хмырь позвонит-позвонит и уйдет.
   Ага, размечтался. Ромке звонки в дверь надоели раньше, чем мне, и мой глубоко любимый братец додумался-таки открыть дверь. Это я понял по тому, что через пару минут он заглянул ко мне в комнату:
   – Андрей, Вовка приехал. Ему чего-то надо срочно тебе сказать.
   – Я не принимаю, – простонал я. – Аудиенции закончены. Все требования и пожелания предоставить в трех экземплярах в письменной форме. А еще заверить подписями президентов России и Америки… Ах да, еще патриарха. Для полного счастья.
   Ромка хмыкнул:
   – А папы римского подпись не нужна?
   – Нет, – отмахнулся я, садясь. – Папа римский – старый, дряхлый, что его по пустякам гонять.
   Так. Вопрос номер один: где мои брюки? Вопрос номер два: где мои носки и почему они не стоят в дальнем углу комнаты?
   Брюки обнаружились за диваном. С носками оказалось труднее. Они не обнаружились вообще. Как и рубашка.
   Брат задумчиво следил за моими поисками, а потом поинтересовался:
   – Андрей, а что с Вовкиными волосами случилось?
   – Подстригся он, – буркнул я, заглядывая под стол. Носков там по-прежнему не наблюдалось.
   – Я догадался, что не побрился, – ехидно заметил Рома.
   – Я не об этом, – отмахнулся я. – Он… – фантазия заработала вовсю: – В монахи он постригся…
   – Чего?!
   – Ага, – кивнул я, окончательно решаясь на героический поступок – заглядывание в шкаф. – Решил уйти от суеты этого мира…
   – Да иди ты!
   – Нет, это ты иди! Спроси у него, правду ли я говорю.
   Ромка вылетел из комнаты и через несколько минут, когда я раскапывал завалы в шкафу, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь не помятое, я услышал, как из зала раздается задушевный голос Вовки. Как раз подходящий для проповеди. В общем, Вовка вдохновенно вешал лапшу на уши Роме…
   По крайней мере, когда я вошел в зал, уже более или менее одевшись, господин Данешти возводил очи горе, опускал их долу и вещал, вещал, вещал… Преимущественно о том, как ему хорошо будет в скиту…
   Ромка слушал с открытым ртом.
   Что ни говори, а приятно, когда у тебя есть друг, понимающий с полуслова. Другой бы начал спрашивать, о каком постриге речь, интересоваться, давно ли я был у психиатра, ну и так далее. Вовка же просто рассказывал.
   Сейчас он повествовал о том, как, отсидев положенное время в каком-нибудь монастыре (меня таки подмывало добавить: «женском»), отправится в пустынь, будет питаться там медом и акридами (это саранча такая крупная, дальний родственник господина Данешти – тоже жрет все подряд) и в один прекрасный день на него, опять же по словам Вована, снизойдет озарение.
   В этот момент я и заглянул в зал. Вовка оборвал свой монолог на полуслове и вскинул на меня взгляд:
   – Наконец-то! У меня уже язык устал лабуду эту молоть! Я же не Фома Аквинский, про религию много не наговорю! Еще бы пара минут и все пошло по второму кругу!
   Ромка выпучил глаза:
   – Но ты же говорил… Разве это неправда?..
   Вован укоризненно покачал головой:
   – Такой большой, а в сказки веришь!
   Брат обиженно надулся, но тут Вовка поднял с дивана какой-то диск и сунул его в руки Ромке:
   – Я тебе игрушку новую принес, иди посмотри.
   Ромка подхватил диск и вылетел из комнаты, собираясь установить игру на компьютер. Интересно только куда, если там от всей памяти процентов пять свободных осталось, не больше.
   Вообще у Романа стоит сейчас на компе около двадцати игрушек. Он доходит в них до середины, потом монстры начинают его резко мочить (в переносном смысле конечно), и братишка переходит к новой игре, не удаляя при этом старых. Как он объяснял, он надеется когда-нибудь вернуться к ним, да только это не всегда получается… Ладно, шутки в сторону.
   Я повернулся к Вовке:
   – Чего ты там хотел мне сказать?
   Вован хмыкнул:
   – Ты в газеты заглядываешь чи как?
   – Чи как, естественно! Что я в них забыл? Я по телевизору все, что нужно, посмотрю.
   – Я говорю о наших местных газетах.
   – Все равно не смотрел.
   – Все с вами ясненько…
   И Вовка положил на журнальный столик, стоящий перед диваном, сложенную в несколько раз газету.
   – Ну на, полюбуйся.
   Я очень осторожно развернул газету, словно опасаясь, что это средство массовой информации может меня покусать. Но, естественно, ничего страшного не произошло. Я пролистал ее, по-прежнему не замечая ничего страшного. Лишь один раз взгляд зацепился за объявление в уголке: «Найдена собака. Ротвейлер. Мальчик. На шее – кожаный ошейник с шипами. Верну без вознаграждения. Только заберите!»
   Наконец газета была досмотрена, и я поднял взгляд на Вовку.
   – Ну и?..
   Вован тяжело вздохнул:
   – Молодой человек, вы никогда не пытались рассмотреть фотографии в газете, а еще лучше почитать ее? Там есть такие маленькие кляксы, они буквами называются…
   Оч-чень смешно! Я аж от смеха удержаться не могу!
   Но я все-таки решил последовать его совету и рассмотреть газету повнимательней. И ничего здесь необычного нет… Газета как газета. «Вечерний город» называется.
   На первой полосе ничего страшного. Все как обычно: «Мэр решил…», «Городская дума отдумала…», «Суд рассмотрел…» – обычный бред. И вдруг мое внимание привлекла небольшая заметка внизу страницы. Рядом с нею помещалась странная фотография. На ней на фоне одной из центральных улиц города был изображен смутно знакомый накачанный парень с открытым ртом – по-видимому, он что-то кричал в тот момент, когда его фотографировали.
   Первые несколько секунд я не мог понять, чего же такого странного в этой фотке, а потом до меня дошло: у парня были слишком острые клыки. И вообще это был один из дракуловских придверных качков.
   Я перевел взгляд на статью. Она носила гордое название «Вампиры среди нас».
   Я вчитался в текст.

   «В последнее время в городе участились случаи таинственного исчезновения людей. Конечно, большей частью это лица, опустившиеся практически на городское дно: бомжи, попрошайки, – но все-таки…
   Казалось бы, чего тут нервничать? Пропадают, да и пусть пропадают. Город только чище станет.
   Да вот только участились такие случаи не просто так. В темных переулках, как это бывает на страницах книги какого-нибудь писателя-фантаста, стали находить обескровленные трупы. Что это? Появление нового Чикатило? Милиция молчит по этому поводу…
   Конечно, можно решить, что эта заметка не для первой полосы, а для раздела «Милицейская хроника», да вот только несколько дней назад автор этих строк столкнулся с весьма необычным явлением.
   Прогуливаясь поздним вечером, а точнее ночью по улицам города, автор встретился с весьма странным молодым человеком (его фотография размещена рядом со статьей). Тот не потребовал «жизнь или кошелек» в стиле дурного приключенческого романа, как, наверно (и совершенно неверно!), подумал читатель. Нет. Он оскалил острые и явно не накладные зубы и попытался укусить(!) автора.
   Единственным оружием в этот момент была фотокамера. Надо ли говорить, что на вспышку яркого света молодой человек опять-таки отреагировал странно, принявшись кататься по земле и тереть глаза…
   Автор не знает, действительно ли он встретил «вампира», но он надеется, что эта короткая история многих заставит задуматься…»

   Ниже стояла подпись. Автором статьи был некто Ходынцев.
   – С ума сойти, – только и смог выдавить я. – Как ты думаешь, это правда?
   – Понятия не имею, – мотнул головой Вовка. – Единственное, что я знаю точно – что это тот хмырь, которому я подрихтовал физиономию. Помнишь, он еще шепелявил?
   А ведь действительно.
   – Думаешь, – протянул я, – у него так быстро восстановились зубы?
   Вовка покосился в сторону комнаты с компьютером, откуда раздавались звуки выстрелов и азартные выкрики Ромки, и вполголоса заметил:
   – У нас же исчезли синяки…
   Я вздохнул:
   – И что ты предлагаешь?
   – Ну… съездить в редакцию, выловить этого корреспондента и выяснить, где он сфотографировал парня. А то на фотке задний фон расплывчатый.
   Я покосился на него и поинтересовался:
   – А зачем?
   – Чтобы знать, куда нам ходить не следует. И вообще выяснить: может, этот «впыр», как моя прабабушка говорила, еще от него чего-то хотел.
   – Тебе делать нечего?
   – Да есть чего, но разве тебе не интересно?
   Я насмешливо хмыкнул:
   – Думаешь, нас пустят в редакцию?
   Вовка заломил бровь:
   – Андрей, окстись: это же «Вечерний город». Дядя Витя там работает. Что я, родного отчима навестить не могу?
   Я тяжело вздохнул:
   – Ну пошли, значит…
   Я заглянул в комнату к Ромке:
   – Ром, я ухожу, закрой дверь.
   Брат азартно «гасил» монстров из гранатомета и только отмахнулся. Пришлось запирать дверь самому.
   Уже выйдя из подъезда, я вспомнил, что так и не позавтракал. Ладно, в городе где-нибудь перекушу.

   На остановке было пустынно. Только какой-то малолетка активно дымил сигаретой да две девушки, стоя боком к дороге и лицом друг к другу, что-то громко обсуждали.
   Я покосился на них, но промолчал. Не ввязываться же в чужой разговор только для того, чтобы попросить говорить потише. Да и вообще, какое это ко мне имеет отношение? Внезапно одна из девушек, та, что стояла лицом ко мне, умерила громкость, а потом вполголоса (я бы и не услышал, если бы не вампирячий слух) пропела, уставившись в упор на меня:
   – Ой, ка-акой симпатичный мальчик!
   Вторая отреагировала бурно. Она, резко повернувшись на каблуках (Вовка аж отшатнулся, вляпавшись в лужу от ночного дождя), взвизгнула в полный голос:
   – Где?!
   Первая залилась краской и начала незаметно, как ей казалось, пинать вторую по лодыжке. Вторая же смерила взглядом меня и Вовку, пляшущего на одной ноге и сбивающего со штанины капли воды, и, повернувшись к первой, протянула:
   – Ну и что такого? Чего ты дерешься? Я разве что-то сказала?
   Первая покраснела еще сильнее и затянула вторую в подъехавший автобус, не обращая внимания на протестующие крики:
   – Это же не наш номер!

   В маршрутке, в которую мы сели, над головой водителя висело трогательное объявление: «В случае аварии количество трупов должно совпадать с количеством сидячих мест». Я, хмыкнув, скользнул по нему взглядом и тут же забыл. Вовка оказался въедливей. Он хохотнул и в полный голос протянул:
   – Интересно, а если количество трупов будет меньше – водитель будет бегать вокруг места ДТП с топором, отлавливая случайных прохожих?
   Пассажиры начали испуганно переглядываться, подсчитывая пустые места.
   А мне интересно другое: все юристы такие въедливые или это личная Вовкина шиза?
   В любом случае, через пару минут Вовка, поразмышляв на тему трупов и маршруток, заткнулся. Именно к этому моменту у водителя начался нервный тик, что было заметно в зеркало заднего вида.
   На одной из остановок в маршрутку вошла какая-то девушка и, сев перед нами, протянула кому-то из пассажиров деньги:
   – Передайте, пожалуйста.
   – На какой остановке? – крикнул, не оборачиваясь, водитель.
   – На конечной, – удивленно протянула девушка.
   Вован, наблюдавший за этой сценой краем глаза, тихо хмыкнул:
   – Не местная…
   Но девушка его услышала:
   – Это еще почему?
   Что-то мне ее голос показался знакомым… Черт, ну почему она не повернется?!
   – А у нас платят при выходе, – любезно пояснил я.
   – Ага! – встрял Вовка. – Вход бесплатный, выход – десятка. Не заплатишь – водитель до конца жизни будет по маршруту возить, не выпустит!
   – Как?! – ахнула девушка, испуганно поворачиваясь к нам. Я столкнулся с ней взглядом.
   Аня…
   Во рту внезапно пересохло.
   – Привет, – протянул я.
   – Ой… Привет, – улыбнулась она.
   Наступило неловкое молчание, которое легко разорвал Вовка:
   – Ах, – протянул он, делая вид, что вытирает слезинку, – как трогательно: встреча двух… влюбленных!
   Я бросил на него взбешенный взгляд, но Вована это не остановило. Он дружески приобнял меня за плечи и заговорщическим тоном в полный голос сообщил:
   – Андрюха, знай, в случае чего, место дружки на свадьбе я забил!
   Я вырвался и прошипел:
   – Смотри, чтобы я тебя никуда не забил!
   Аня, слышавшая наш спор, рассмеялась, а Вовка обиженно протянул:
   – Вот так и обижают в лучших намерениях! Я к нему от всей души, а он!..
   – Le bouc! – процедил я.
   – От «лебука» слышу! И вообще, за козла ответишь!
   Так, пора менять словарный запас. Слово «козел» по-французски Вовка уже выучил… Тем более что я его Вовану и в письменном виде показывал, вот он последнюю букву и знает. А то бы вообще нецензурно получилось… Ой, а чего ж обо мне Аня подумала?! Хорошо, что артикль «le» во французском произносится как нечто среднее между «е» и «э»… И слава богу, что я не взял себе вторым или третьим языком китайский… Я слышал, что все, что произносится на нем, звучит для русского уха, мягко говоря, не совсем прилично…
   В любом случае, я понял, что переговорить Вовку не смогу, а потому повернулся к Ане:
   – А ты почему все еще в городе? Говорила же вроде, что в понедельник уедешь?
   Она смущенно улыбнулась:
   – Да у меня практика производственная началась. Целых три недели. Я думала, дома ее буду проходить, да забыла написать заявление. Приходится здесь…
   – А сейчас ты на практику едешь? – заинтересовался я.
   – Да нет. Точнее, по делам практики, но не на нее.
   Честно говоря, я ничего не понял, но, чтобы не показаться круглым идиотом, многозначительно промолчал.
   – А у вас уже все закончилось в институте, да? – поинтересовалась Аня.
   – Ага, – с умным видом кивнул Вовка. – До осени!
   – А на кого вы учитесь?
   – Я – на юриста, а Андрей – на переводчика, – быстренько сообщил Вован.
   – А-а-а…
   Потом пошла ничего не значащая болтовня. Правда, Вовка периодически срывался на любовь-морковь и прочие плодово-ягодные культуры, но, к счастью, я вовремя успевал заткнуть ему рот…
   Наконец маршрутка подъехала к нужной нам с Вовкой остановке. Попрощавшись с Аней и расплатившись, мы вышли из маршрутки. К счастью, я еще в «Газели» вспомнил, что утратил Анин номер телефона, и выпросил его заново, вбив на этот раз в память своего мобильного.

   Белое двухэтажное здание, в котором находилось издательство и редакция газеты, словно светилось изнутри. Вовка взялся за ручку двери, потянул… и по улице разнеслось бодрое папановское: «Алло, шеф, эт я, Лелик!» Вован тихо выругался и, выпустив ручку, захлопал по карманам, разыскивая мобильник. Наконец трубка была обнаружена и извлечена на свет божий.
   Я неодобрительно покосился на Вовкин сотовый, но промолчал. Вообще, телефон господина Данешти представлял собой жуткое зрелище: полностью отломана панель флипа, поцарапанный экран, облезлые клавиши… Насколько я знаю, тетя Лида и Аська неоднократно уговаривали Вовку поменять трубку, но тот уперся как баран – мол, нет, мне нравится именно эта модель…
   В общем, Вовка минуты две пытался разглядеть номер, высветившийся на мониторе, потом плюнул на это и, включив трубку, поднес ее к уху.
   – Да?.. Да, это я. А кого ты ожидала услышать, звоня на мой номер? Да понял я, что это ты, понял!.. Где-где! В городе! Какая разница, что я тут делаю! Если ты забыла, мне уже двадцать один год?.. Ой-ой-ой! Волнуется она! Значит, как матом меня крыть перед Дворцом спорта, так ты не волнуешься, а как я в город поехал, так сразу!.. Ну и что дальше?.. От такой же слышу! – рявкнул он напоследок и, прервав связь, выругался и спрятал телефон в карман джинсов.
   – В чем дело? – поинтересовался я. – Кто звонил?
   – Да Ася, – вздохнул Вовка. – Кто ж еще…
   Не понял юмора.
   – Ты что, опять поцапался с сестрой? Вчера же все нормально было. Что случилось?
   Вовка покосился на меня и мрачно сообщил:
   – Случилось то, что моя сестра – дура.
   – А точнее?
   Вовка посторонился, пропуская ко входу какого-то лысого мужика:
   – Да мама вчера с работы принесла две контрамарки на концерт. Выдали им… Сама пойти не захотела, отдала нам с Аськой. Я вначале идти не хотел, да сестра уговорила. В общем, приехали мы с ней во Дворец спорта. Я дома на билеты не смотрел, а как увидел там афиши, так чуть на месте не умер! Пьеха!
   – Так он же вроде неплохо поет, – удивился я. – Конечно, не Паваротти, но на фоне остальных певцов…
   – Да кто говорит о Стасе?! – взорвался Вовка. – Его бабушка на сцену вышла. Она, может, и великая певица, но сколько ей лет?! Ну не люблю я патриархов слушать! Еще больше мне только Кобзон не нравится!
   – И из-за этого ты поссорился с Аськой, – понятливо кивнул я.
   Вовка снова посторонился, на этот раз выпуская из издательства девушку в полупрозрачной блузке и юбке, сшитой, судя по ее длине, из мужского галстука…
   – Да если бы, – протянул Владимир Батькович, провожая девушку взглядом. – Сидим мы, значит, на концерте. Аське понравилось. Слушает она пение этой самой Пьехи и балдеет… Тащится как удав по стекловате. А я как это все услышал… Сижу я себе, значит, никого не трогаю и тихо так говорю: «Вы-ы-ыпустите меня отсюда… Я больше не бу-у-у!!!» Соседи со всех сторон лежали. А Аська как услышала, так чуть ли не ядом плеваться начала, до сих пор не отойдет!
   Угу. Особенно после такого монолога.
   Я покосился на Вовку. Его лицо изображало вселенскую скорбь, а в глазах плясали чертики.
   – М-да, – протянул я, – тяжелый случай. Боюсь, это уже не лечится.
   – А я о чем говорю. Пошли?

   Честно говоря, я был уверен, что на проходной нас не пропустят. Обычно ведь как – хочешь куда-нибудь пройти, а ворота охраняются каким-нибудь божьим одуванчиком (причем не обязательно бабушкой), и при пересечении условной границы начинается: «А вы куда? А вы зачем? А вы почему?» Можно подумать, охранник этот вопросительные слова повторяет, чтобы не забыть.
   Как ни странно, на этот раз все было по-другому. Вовка уверенно подошел к постовому – лысеющему дедку лет шестидесяти, замаскировавшемуся под объект интерьера в стеклянной коробке поста.
   – Привет, дядя Петя.
   – А, Владимир, какая встреча, – радостно отозвался дедок, нахлобучивая на голову белую фуражку. – Явился, значит, а я думал, ты уже меня забыл… А чего пришел? Практика у вас, что ли? В юридический отдел собираешься?
   – Да нет, дядь Петь, у меня ж уже практика закончилась… – улыбнулся Вован. – Я просто так пришел. К дяде Вите, – на последних словах Вовка недовольно скривился, но охранник ничего не заметил.
   – И то дело! Ну проходи, чего стал… А кто это с тобой?
   – Да друг мой, – ухмыльнулся Вовка.
   – Ну идите тогда, – вздохнул дедок, осторожно приглаживая усы.
   Мы уже начали подниматься по лестнице на второй этаж, когда я внезапно вспомнил:
   – Вов, а ты знаешь, в каком кабинете этот журналист? Как там его, Ходынцев?
   Вован резко остановился:
   – Не-а, не знаю.
   – И что будем делать? – скептически поинтересовался я. – Спросим у твоего отчима?
   Вовку аж перекосило при этих словах:
   – Да ну его к Эйфелевой башне! Я лучше внизу спрошу.
   Он сбежал по ступенькам и скрылся за углом, а я остановился на лестничном пролете и, опершись спиной о стену, стал терпеливо ждать.
   Впрочем, времени прошло немного. Через пару минут послышались шаги и появился Вовка. Он поднимался по лестнице, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какую-то мелодию:
   – По словам дяди Пети, нужный нам журналист обитает в двадцать четвертом кабинете на втором этаже, – сообщил товарищ Данешти.
   – Так чего мы стоим? Пошли.

   Господин Ходынцев полностью оправдывал свою фамилию. В двадцать четвертом кабинете его не оказалось, но симпатичная улыбчивая девушка, сидевшая за компьютером и уверенно щелкавшая по клавиатуре («По-моему, это «Сапер» – тихо предположил Вовка. – «А мне кажется, больше на «Пинбол» похоже…» – так же тихо не согласился я), сообщила, что Дмитрий Васильевич в тридцать втором кабинете.
   В кабинете под номером тридцать два нам сказали, что Ходынцев здесь был, но минут пять назад вышел, отправившись в семнадцатый кабинет. В семнадцатом кабинете нас послали. В двадцать седьмой кабинет.
   В общем, господина Ходынцева мы так и не выловили.
   Наконец остановившись напротив одного из кабинетов с полуоткрытой дверью, я поинтересовался:
   – И что дальше?
   Вован задумчиво почесал макушку, и его глаза вспыхнули азартом:
   – О! У меня есть идея!
   Я скептически хмыкнул:
   – Паспарту, достань папироску, у мистера Фикса есть план!
   Вовка смерил меня презрительным взглядом и продолжил:
   – Так вот! Мы с тобой тычемся из одного кабинета в другой, вот ничего и не получается. А тут надо действовать систематически. Итак! Заклеиваем дверь на улицу скотчем. На верхнем этаже вешаем красные флажки – знаешь, как при охоте на волков в исторических книжках – это чтоб Ходынцев не отрастил крылья и не улетел, а то мало ли… А потом мы вместе: я – по лестнице слева, ты – справа, сгоняем этого журналюгу к сторожке на первом этаже! Ну как идея?
   Идея была идиотской. О чем я и сказал Вовке.
   Друг обиженно фыркнул:
   – Ну вот что ты за человек?! Нет в тебе творческой жилки! Как ты вообще умудряешься на факультете лингвистики и журналистики учиться? Да еще специализироваться на переводчика?
   – Ой, – скривился я, – можно подумать, у тебя эта жилка есть!
   Вован пренебрежительно хмыкнул:
   – А то как же! Нужно же бедному юристу зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом!
   – Ты еще скажи, «с черной икрой»!
   Вовка только приоткрыл рот, собираясь выдать очередную пакость, ибо ничего другого он не говорит, как вдруг из кабинета, перед которым мы стояли, раздался мужской голос:
   – Владимир?! Это ты?!
   Вовка вздрогнул всем телом и медленно-медленно повернулся к двери:
   – Ну я…
   Говоривший (я его не видел, а вот Вовка, похоже, рассмотрел хорошо) удивленно хмыкнул:
   – И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…
   – … Ильич, – тихо добавил я.
   Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:
   – А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, – зашел в кабинет.
   Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише, так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более что из соседнего кабинета раздалось слово «вампир», и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.
   Наконец подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался.
   – …о вампирах, – хмыкнул сухой мужской голос.
   Жаль, я не услышал начала фразы.
   – И никакой это не бред, – жарко возразили ему. – Все это было на самом деле!
   – Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!
   – Если тебе не нравится, мог бы и не читать! – В голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.
   – А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? – резонно возразили ему. – Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!
   – Да, желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!
   – Ну-ну… Кристиан Слейтер недорезанный! – фыркнул его собеседник.
   Тут послышался шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же между тем буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (его даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.
   Сложив «два» и «два» (кажется) и получив «четыре» (надеюсь), я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с дракуловскими придверными качками и чего они от него требовали?
   – Простите, вы Ходынцев?
   Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов.
   Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось.
   – Ну я. Что вы хотите?
   – Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…
   – Простите, молодой человек, – резко оборвали меня, – интервью я не даю!
   – Да мне не интервью!
   – Автографов тоже!
   И развернувшись, он направился к лестнице.
   Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за Ходынцевым, собираясь если не набить ему морду (это хулиганство), так высказать все, что я о нем думаю.
   Вернее, я попытался рвануться. Но меня кто-то резко схватил за плечо:
   – Андрюх, ты куда?!
   Проводив журналиста тоскливым взглядом (ехали-ехали, и все зря?!), я повернулся к Вовке:
   – Да так, неважно… С кем ты там разговаривал?
   – А что, догадаться трудно? С отчимом.
   Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета «дяди Вити»:
   – Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?
   – Плохо, Лев Давыдович, плохо!
   – Может, хватит обзывать меня Троцким? – не выдержал я. – Еще и в евреи записал…
   Вовка радостно захихикал:
   – Ну и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои были жрецами в храме!
   – Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, – тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже.
   – Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, би-олух!
   – Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…
   – М-да, – задумчиво протянул Вовка, – так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..
   Я рассмеялся:
   – Ой, кто бы говорил!
   Господин Данешти принял горделивую позу:
   – А то! Я чистокровный русский!
   Тут я уже расхохотался в полный голос:
   – С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!
   – А я о чем говорю?
   В общем, я решил поменять тему разговора:
   – И чего тебе интересного отчим рассказал?
   Вован скривился:
   – А что он мне может рассказать?! «Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир – то, Владимир – се…» И как завершение: «Владимир, ты меня опозорить хочешь? На кого ты похож?! Бе-бе-бе!» А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?
   Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз подходящая для посещения редакции. Рваные джинсы и ярко-алая футболка с изображением серпа и молота и надписью «Коси и забивай». И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая – на левом плече.
   Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли.
   Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?
   Вовка верно расшифровал мою ухмылку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул.
   – Ладно, пошли, что ли, Ходынцева искать? – поинтересовался он, понижая голос.
   Я усмехнулся:
   – Да я вроде как его нашел.
   – Серьезно? Ну и!..
   – Что «ну и»? Он вон из того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и надолго.
   – Так шо ж ты молчишь! – возмутился Вовка. – Пошли догонять!
   – Вов, ты оглох? Не хочет он общаться!
   Мои воззвания остались неуслышанными.

   В любом случае, к тому моменту, как мы выскочили на лестницу, журналиста уже и след простыл. Может, ему встреча с вампиром утроенную скорость придала? Так вроде уже все пройти должно было…

   Вовка оглянулся по сторонам:
   – М-да, невежливый дядька… Вдобавок еще и скоростной… Слушай, а может, ну его на фиг?.. Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские «шкафы» наверняка просто так кусают.
   Некоторое время я стоял, мучительно пытаясь сообразить, на кой же мы сюда пришли, если сразу же уходим. Потом попытался сформулировать, куда же Вовочке надо идти и что ему там делать. И уже даже, плюнув на заботливо взращенную родителями вежливость, открыл рот… Но тут глянул в несчастные Вовкины глаза, в которых отразилась вся печаль еврейского наро… пардон, пасынка при разговоре с отчимом… И только и смог вкрадчиво сообщить:
   – Вов, а я ведь это же тебе и говорил. Еще у меня дома.
   Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:
   – Разве?
   И почему меня никто никогда не слушает?

Часть третья
А оборотни здесь не тихие…

   На выходе из издательства я буквально столкнулся с каким-то хмырем в джинсовой одежде.
   – Извините.
   – Осторожней надо, – рыкнул он.
   – Постараюсь, – вздохнул я, а потом поинтересовался у Вовки: – Ну и куда ты теперь? Домой?
   – Ага, – кивнул он. – Пойду попытаюсь успокоить Аську.
   – Успокоить? – хмыкнул я. – А нечего было ее драконить по телефону.
   – Я?! – поперхнулся Вовка. – Драконил ее?! Да она первая начала! Я вообще ангел во плоти.
   Ага, а я король Дании.
   А Вовка между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:
   – Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу, куплю какую-нибудь фэнтезюшную книжку.
   Я поперхнулся:
   – Вов, тебе что, мало в жизни фантастики?!
   – Да ладно тебе! – отмахнулся Вовка. – Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…
   Я почесал голову.
   – Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже, может, чего-нибудь куплю.
   Вован хихикнул, пародируя меня:
   – Андрей! Тебе что, мало в жизни фантастики?
   – Не мало, – вздохнул я. – Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.
   – К какому Зветину? – не понял Вовка.
   – К однокурснику, – вздохнул я. – Ты его не знаешь.
   Уже отойдя от издательства, я оглянулся: мужчина, которого я толкнул, по-прежнему стоял у двери и не отрывал от меня тяжелого взгляда.

   Как объяснил Вовка, книжный магазин находился недалеко («там чуть-чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор, и мы там»). На деле же это «недолго» вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Пару раз мне казалось, что за нами кто-то следит, я оглядывался, но… Все было тихо, мирно, никаких шпионов на горизонте не наблюдалось. В общем, я списал все на нервотрепку последних дней.
   Наконец когда Вовка радостно заявил: «Вон за тем углом повернем и мы пришли», – я только и мог, что обрадованно выдохнуть. Как оказалось, зря…

   За углом, оскалившись и широко расставив лапы, стоял огромный серо-бурый пес. И в его золотых глазах светилась злоба.
   Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны.
   Я оглянулся по сторонам. Как назло, улица была пустынна. Пес, ощерившись, сделал еще один шаг…
   Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.
   – Хорошая собачка, – осторожно протянул я, – хорошая. Собачка хочет косточку?
   – Ага, – выдохнул Вовка, замерший рядом. – Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.
   – Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть языком? – огрызнулся я.
   – Могу, – кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки, – на счет три… Раз, два… Бежим!..
   Мы все рванулись одновременно: пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти – в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее. А потом кинулась на меня, сбила с ног и рванулась к моему горлу. Я на полном автомате выставил руки и каким-то чудом сумел схватить этого бешеного бобика за шею, отталкивая его.
   Лапы кабыздоха скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все ближе… ближе… дыхание уже обжигало кожу…
   А потом пес содрогнулся всем телом и свалился на меня мертвым грузом. Я замер, не веря своему счастью, но он не шевелился, и я осторожно спихнул его с себя.
   Надо мною навис испуганный Вовка:
   – Андрюх, ты как?
   – Нормально, – прохрипел я, цепляясь за его протянутую руку и с трудом вставая. – Чем ты его так?
   – Кулаком по голове… – хмыкнул Вовка, а потом виновато посмотрел на меня: – Извини, что сразу не помог. Просто я пока сориентировался, пока добежал.
   – Да ладно, – отмахнулся я, – главное, что помог.
   – Он хоть тебя не покусал?
   Я внимательно посмотрел на вытянутые руки – пальцы дрожали. Чуть ссажена кожа, рубашка перемазана и подрана, но, слава богу, крови нигде нет.
   – Ну и хорошо, – облегченно вздохнул Вовка. – По крайней мере, не придется прививки от бешенства де… – он запнулся и уставился куда-то мимо меня. Я проследил за его взглядом и замер, не веря своим глазам.
   Пес изменялся. Медленно исчезала шерсть, втягиваясь в кожу. Пропал хвост, словно испарился в воздухе. Трансформировались, словно плавились, кости, заставляя тело принимать человеческий облик. Из кожи выступила одежда…
   Через несколько минут рядом с нами лежал, уткнувшись лицом в песок и слабо постанывая, мужчина, одетый в синий джинсовый костюм. Вовка покосился на меня:
   – Он точно тебя не покусал?!
   – Да точно, – отмахнулся я, чувствуя во всем теле жуткую слабость.
   – Ну вот, а я так надеялся подарить на следующий день рождения намордник и строгий ошейник.
   Я сердито зыркнул на Вовку, и тот осекся:
   – Тогда уходим?
   – Ты с ума сошел?! Может, лучше задержимся и попытаемся выяснить, за каким чертом он на нас напал?
   – Нет, Андрей, это ты с ума сошел! А если он, очухавшись, решит опять стать собачкой – хотя нет, это, наверно, был волк – и погонять нас по городу? Уходим!
   Его доводы показались мне логичными. Вот только…
   – А если ты ударил его слишком сильно и он умрет?
   – Ах, извини! – взорвался Вован. – Мне надо было стоять и смотреть, как он перегрызает тебе горло!
   – Я не это имел в виду, – буркнул я, опуская глаза.
   – А может, мне вообще сходить извиниться перед дракуловскими амбалами?!
   – Знаешь, – не выдержал я, – ту девчонку, которую покусал этот… «беффубый», мы уже бросили.
   – Совесть замучила? Или думаешь, что это карма? – фыркнул Вовка, но трубку вытащил:
   – Алло, «скорая»? Тут мужчине плохо, наверное, солнечный удар… Приезжайте, – он назвал адрес и, отключив сотовый, хмуро уставился на меня: – Доволен? А теперь уходим. И будем надеяться, что он не скажет в милиции, что это мы на него напали.
   Я осторожно перевернул мужчину на спину…
   Это был тот самый хмырь, с которым я столкнулся у дверей издательства.
   Будем считать, что это совпадение, правильно? И Вовочке ничего говорить не стоит, а то сейчас начнется бредятина на тему того, что я нанес жуткое оскорбление клану оборотней, и они решили, что только кровь может смыть… Ну и дальше по тексту.
   Лишь когда мы ушли с этого окаянного двора, я наконец отважился поинтересоваться:
   – Ну и куда теперь?
   Вовка удивленно уставился на меня:
   – Как куда? Мы же собирались в книжный.
   Я скептически осмотрел свою перемазанную уличной пылью рубашку и хмыкнул:
   – Не уверен, что это хорошая идея…
   – Почему? – непонимающе хмыкнул Вовка.
   Я страдальчески закатил глаза:
   – Вов, какого цвета эта рубашка?
   Господин Данешти медленно обошел вокруг меня, потом неуверенно предположил:
   – Серая?
   Он еще и издевается!
   – А с утра она была белой. К тому же еще нерваной.
   Вовка вздохнул:
   – Убедил. Поехали ко мне домой, попросим Аську, чтобы она тебе шведку зашила.
   – Издеваешься? – хмуро поинтересовался я.
   – И не думаю! Ты же сейчас начнешь рассказывать, какой ты бедный-несчастный, как тебя будут долго и нудно убивать родители…
   – Я разве так когда-нибудь поступал?! – взорвался я.
   Вовка пожал плечами:
   – Не помню. Но я бы точно тебе все это рассказал…

   Через час мы поднялись в Вовкину квартиру. Владимир Батькович открыл ключом дверь квартиры и внезапно, вместо того чтобы зайти внутрь, замер, загородив проход. Минуты через две мне надоело созерцать широкую Вовкину спину и я, медленно отодвинув друга в сторону, заглянул в квартиру.
   То, что я увидел, поразило меня до глубины души…
   Тетя Лида отличается редкой педантичностью. Все у нее лежит на своих местах, пылинке, посмевшей осесть на шкафу, тут же грозит смертная казнь путем удаления тряпкой, а все, что возможно, чуть ли не гвоздями приколочено (чтоб никто не убрал в неправильное место).
   Ася пошла в маму. Честно говоря, для меня всегда оставалось тайной, каким образом Вовка выжил в таких стерильных условиях. Я бы повесился на второй день.
   Впрочем, я, наверное, преувеличиваю. Владимир Батькович изо всех сил борется с осточертевшим порядком, а потому его комната выглядит нормально. Под нормальным видом я подразумеваю, что брюки могут быть обнаружены под диваном, носки – за батареей, а рубашка – в рабочем столе среди лекционных тетрадей. В общем, все как полагается.
   Но с утра в доме была одна Ася, а значит, все должно сверкать чистотой и белизной (тетя Ася из рекламы удушилась бы на пару с Сердючкой). Сейчас же посреди коридора валялась пара ядовито-зеленых летних туфель на высоченном каблуке, да еще и на платформе. Такой вопиющий беспорядок равноценен атомному взрыву!..

     На зеленой солнечной опушке
     Прыгают зеленые лягушки…
     Вот потопли на хрен все лягушки,
     Хорошо, что дождь прошел, —

   задумчиво пропел Вовка, оглядываясь вокруг, а потом крикнул:
   – Ась, ты дома?
   Тишина была ему ответом…
   – Не понял юмора, – протянул Вовка.
   Не разуваясь, он бросился в комнату. Через пару минут до меня долетел его голос:
   – Ась, что случилось, почему ты не отвечаешь?
   В ответ послышался тихий нервный голос. Правда, что она ему ответила, я так и не понял.
   – Обиделась? Ну извини, я был не прав. Ну честно! Сильно натерла?
   На этот раз Ася, успокоившись, ответила спокойнее и громче.
   – Не то слово, – вздохнула девушка.
   Я, выяснив для себя, что Ася не будет убивать Вову (свидетелей никто не любит), разулся и, заперев дверь, пошел на Вовкин голос.
   Ася и ее брат были в зале. Девушка развела в высоком тазу марганцовку и сейчас парила ноги.
   – Привет, Ась.
   – Здравствуй, Андрей, – улыбнулась она, переводя на меня взгляд. Потом хихикнула: – Ой, на кого ты похож!..
   Я вздохнул:
   – Знаю… А что у тебя случилось?
   Вовкина сестра махнула рукой:
   – Да решила в город выйти, прогуляться, развеяться. Вернулась минут за пять до вас. Все ноги себе посбивала этими новыми туфлями. Одно слово, что итальянские!
   – Сочувствую.
   – Да ладно, – криво усмехнулась она. – Зато теперь я точно знаю, что словосочетание «испанский сапог» – не более чем идиома. На самом деле правильно говорить «итальянская туфля»…
   Я невесело улыбнулся в ответ. А девушка между тем вытянула ноги из таза и, вытерев их, поинтересовалась:
   – А все-таки, Андрей, что случилось?
   Я покосился на свою перепачканную и порванную рубашку:
   – Шел по улице. Подскользнулся. Упал…
   – Угу, – скептически фыркнула Ася. – Ты еще про закрытый перелом расскажи!
   Подхватив с пола тазик, она вышла из комнаты. Через пару минут Вовкина сестра вернулась уже без тазика и бойко скомандовала:
   – Снимай рубашку.
   – Ась, ты чего?! – поперхнулся я.
   Не, я понимаю, я за этим и ехал, но… Раздеваться? Зачем? Разве нельзя зашить прямо на мне? Я и ниточку закушу, чтоб, как говорится, мозги не зашить… Ага, было бы еще что зашивать…
   Вовка противно захихикал, а Ася скривилась:
   – Андрей, не сходи с ума! Давай рубашку! Я ее постираю и зашью!
   Тут я уже окончательно стушевался:
   – Ну… Неудобно как-то… Не хочется тебя утруждать…
   – Ой, – махнула рукой Ася, – можно подумать, ты не за этим через весь город ехал! Снимай давай! Я в машинку стиральную брошу, и все.
   Под ее суровым взглядом я принялся расстегивать шведку. Аська покосилась на ссаженную кожу у меня на груди и, подхватив грязную тряпку, бывшую с утра моей рубашкой, вышла. Через пару минут она вернулась с одеколоном и клочком ваты:
   – Как я понимаю, зеленка здесь лишняя?
   Я только вздохнул… Кажется, я начинаю понимать, почему Вовка такой ехидный…

   Через десять минут, когда от меня уже вовсю воняло парфюмом (хорошо, что мужским, и не с «шипровым» запахом), Ася, в очередной раз обмазывая меня одеколоном, поинтересовалась:
   – Андрей, ты ведь пообедаешь с нами?
   Меня в детстве учили, что в гостях, если попал туда случайно, следует соглашаться лишь на чай. Я открыл рот сообщить об этом, но…
   – А он и не завтракал, чтобы обедать! – наябедничал Вовка.
   – О, господи! – выдохнула девушка. – Я сейчас!
   И она выбежала из комнаты.
   Я покосился на друга:
   – Ну кто тебя просил?! Не мог промолчать?
   Ответить он не успел: Аська принялась сновать между кухней и залом, расставляя на столе тарелки. Сперва я пытался спорить:
   – Ась, я не хочу! Ась, да я не голодный! Ась, ну честно! – Но проще было договориться с каменной стеной.
   Накрыв на стол, девушка непреклонным тоном сообщила:
   – И попробуйте только не поесть! Андрей, ты меня знаешь!
   Угу. Знаю. Еще б не знал… Рука у Вовкиной сестры даже в детстве была тяжелой. Помню, было мне лет… семь… И решил я с какого-то переляку сообщить Аське, что все девчонки – круглые дуры… Как же у меня потом все болело…
   Нет, не подумайте ничего плохого! В то время я еще находился в светлом неведении относительно того, что девочек бить нельзя, и защищался, как мог. В итоге у Аси – ни царапины, у меня и Вовки, решившего встать на мою сторону, – пять или шесть синяков, разбитый нос и один не до конца выбитый зуб на двоих…
   М-да… Золотое было времечко.

   После легкого перекуса (есть много я все-таки отказался) Ася принялась зашивать мою слегка простиранную рубашку (хорошо, что брюки были не слишком рваные и грязные), а Вовка вдруг заоглядывался и заелозил по дивану:
   – Полкан! Полкан! Ась, а где Полкан?
   – Бегает где-то, – равнодушно отмахнулась девушка, заправляя нитку в иголку.
   Я удивленно покосился на Вована:
   – Вы завели собаку?
   Вовка хохотнул:
   – Ага, собаку… Полка-ан! Кис-кис-кис!!!
   Полкан??? Кис-кис-кис??? Ы?
   Из-за дивана выкатился, смешно косолапя и путаясь в собственных лапах, пятнистый черно-белый котенок. Похоже, тот самый, что вчера спал в моем ботинке. Мурлыча и загнув хвост крючком, он направился к Вовке. Тот подхватил пушистое дите на руки и осторожно провел пальцами по белому загривку:
   – Полкаша… Хороший масик…
   Я поперхнулся:
   – Это Полкан?
   – Ага! – гордо подтвердил Вовка. – Классное имя я придумал, правда?
   Аська насмешливо фыркнула, обкусывая нитку.
   – Н-но… Это же собачье имя! – только и смог выдавить я.
   Вовка хмыкнул:
   – Ну и что? У тебя чау-чау – Барсик и Мурзик, так почему я своего «дворянина» не могу Полканом назвать?!
   – Плагиатор, – усмехнулся я.
   Ася встала, встряхнула рубашку:
   – Все! Осталось только погладить!
   – Ась, не надо, я и так похожу!
   Девушка пожала плечами:
   – Ну как хочешь, – и перебросила зашитую шведку мне, предупредив: – Она еще влажная: машинка не до конца высушила.
   – Да ладно, – отмахнулся я, одеваясь. – Ась, ты не представляешь, как ты мне помогла! Родители бы меня просто убили! Спасибо огромное!
   – И правильно бы сделали! – бойко сообщил Вовка, почесывая Полкана за ухом. Котенок, которому, похоже, с самого рождения не доставалось столько ласки, заторчал… Он лежал на спине и урчал как целый трактор.
   – Убью… – меланхолично протянул я.
   – И сядешь! – бойко сообщил господин Данешти.
   – Это будет аффект.
   – Не будет! – мрачно сообщил Вовка, не прекращая гладить кота. – Ты собирался это сделать, угрожал даже… Лет шесть тебе светит.
   – Как мне надоел этот юрист! – тоскливо вздохнула Ася, вставая и отбирая у Вовки Полкана.
   Владимир Батькович удивленно вскинул глаза:
   – Ты чего?!
   – Да ничего, – пожала плечами девушка. – Я что, не могу его погладить?

   Ненавижу уезжать из Вовкиного района! Пока дождешься маршрутки или автобуса – помереть можно!
   Минуты протекали сквозь песочные часы времени и, о чудо, когда я уже был готов плюнуть на все и пойти через весь город пешком (к вечеру где-то буду…), появился нужный транспорт.
   Поглядывая в окно маршрутки, я провожал взглядом рекламные плакаты, часто не успевая прочитать их целиком. Да и, честно говоря, не очень-то к этому стремился. А если к этому еще и прибавить то, с какой скоростью везли пассажиров…
   Правильно говорят: было у Шумахера три сына. Двое были гонщиками. Третий – водителем маршрутки…
   Прочитав очередной мелькнувший в окне плакат: «Магазин «Трансильвания». Мебель из Румынии», – я невольно поймал себя на том, что автоматически добавляю мысленно: «Новая акция! В каждом втором шкафу – бесплатный вампир!»
   Вот что значит Вовкино пагубное влияние. Да еще и Дракулы эти…

   Дома было все как обычно. Стонал очередной недобитый компьютерный монстр. В ванной в раковине плавала, забив сток, половая тряпка. Веселый ручеек уже выбрался из ванной в коридор… А сам Ромка веселой трудолюбивой пчелкой сновал между компьютером и ванной, добивая монстра и протирая пол. Выключить кран он, естественно, не додумался.
   Понятно, что бешеными криками на тему: «Куда ты смотрел?!» – ничего не добьешься. Я осторожно разулся и, перешагивая через океаны, залившие паркет (хорошо, что его уже давно не меняли – будет еще одна причина начать ремонт), отправился в свою комнату.
   Наконец через пару минут Ромка справился с компактным, устроенным в отдельно взятой квартире вселенским потопом и решил заглянуть, чего это там хлопает дверцей шкафа.
   Дверцей хлопал, естественно, я, а кто еще может этим заниматься в моей комнате? Просто я только-только стянул компрометирующую меня рубашку и сейчас, засунув ее на одну из дальних полок, заглядывал в глубины шкафа (я периодически начинаю подозревать, что там находится небольшая портативная черная дыра, избирательно засасывающая все чистые вещи… А еще она пожирает все парные носки!), пытаясь определиться, во что же мне все-таки можно переодеться.
   Ромочка невинно захлопал глазками и сладко поинтересовался:
   – Андрей, а когда ты пришел? Я не заметил…
   Меня посетило жуткое искушение сообщить брату, что я уже час как дома, но я решил не рисковать Ромкиным психическим здоровьем и честно признался:
   – Только что…
   – А… – брат решил прикинуться тапочкой. – То есть ты ничего не заметил!
   Я улыбнулся:
   – Ты о затопленном коридоре? – Роман Всеволодович принялся хватать ртом воздух. – Нет, не заметил. Но если ты хочешь, чтобы этого не заметили и родители, нужно что-то делать!

   Ромка мгновенно развил кипучую деятельность. Через полчаса квартира сверкала чистотой и белизной. Исчезла даже пыль! О том, насколько идеально были вычищены ковры и паласы, я лучше промолчу. Братишка даже вызвался приготовить ужин!
   Понятно, что такого издевательства над своим желудком я вынести не мог. В общем, поваром был я. Ромочка же сразу после уборки и освобождения его от пытки кулинарией сбежал к родному компьютеру.
   Родители, надо сказать, придя вечером, действительно ничего не заметили. Вот только возникла одна ма-а-а-а-аленькая проблемка. Папа с мамой решили в пятницу ехать на дачу… Не, я не имею ничего против дачи (особенно после того, что со мной случилось в прошлую субботу, когда я от поездки отказался), но мне завтра идти к приятелю на день варенья! К часу дня. А это значит, что я никак не смогу быть к шести часам вечера дома, когда родители, приехав с работы и похватав вещи, отправятся за город.
   О том, как меня мучили и убеждали, что я ОБЯЗАН поехать на дачу, я лучше промолчу. Как и о том, КАКОЙ была реакция мамы на случайно брошенную фразу о том, что я в этой жизни никому и ничего не должен. Боюсь, такого количества сведений о своей бессердечности я больше не получу никогда.
   К счастью, часам к девяти все успокоилось. Я смог помириться с родителями и убедить их, что я не бессердечный. А просто успешно им прикидываюсь.
   В свою очередь они, взяв с меня клятву, что я даже в туалет буду ходить с сотовым, согласились удовлетвориться только Ромкой.
   Ой, как же я хочу спать. Чувствую, завтра будет тяжелый день.

   В хрустальной люстре, висящей под самым потолком, горело от силы две лампы, этого было недостаточно, чтобы разогнать полумрак, царивший в комнате. Можно было зажечь еще с десяток, но почему-то никто из присутствующих трех мужчин и женщины не спешил этого сделать.
   – Ты уверен? – недоверчиво поинтересовался седовласый мужчина лет пятидесяти на вид. – Вампиры, не боящиеся дневного света?
   – Да, черт возьми! – взорвался худощавый брюнет в джинсовом костюме. – Я видел их клыки! Это не простое генетическое нарушение! У людей такого не бывает! Они – вампиры!
   – Значит, это не «утка»… Получается, именно за их головы объявили награду?
   – Похоже на то, – кивнула женщина – яркая стройная шатенка. – Но что это нам дает?
   – Что?! – взорвался брюнет. – Да то, что мы можем взамен них потребовать освободить Фимку!
   – Взамен?! – насмешливым кнутом ударил голос молчавшего до недавнего времени парня. – Для того чтобы обмениваться, нужно, чтобы они были у нас в руках! А мы даже не знаем, кто они.
   – Они назвали фамилию: Зветин. Можно поискать по адресному…
   – Да Зветиных в городе может быть куча! – фыркнул парень. – Даже я знаю одного.
   – И как его зовут? – медленно поинтересовался тот, что обнаружил «дневных охотников». – Не Александром?
   – Откуда ты знаешь?
   Седовласый задумчиво потер подбородок и перевел взгляд на говорившего:
   – Завтра же навести своего приятеля и выясни, нет ли среди его знакомых… ну ты понял…
   – Да пожалуйста, – пожал плечами парень. – Все равно у Сашки завтра день рождения.

   Спать хочу, спать хочу, спать хочу! Увы, но когда у тебя есть такое «счастье», как младший брат… Это чудо не только бегает по дому, топоча как слон, но и, не обращая внимания на то, что кто-то устал со вчерашнего дня, включает на полную громкость «Арию»…
   Как я сладко спал… Но когда у меня под самым ухом раздался аккорд электрогитары и кто-то дурным голосом взвыл: «Там высокоооооооооооо!», – я подскочил на диване и минуты две пытался понять, где я, собственно, оказался и кто меня разбудил. Но вот когда понял…
   Ромке пришлось несладко.
   В общем, рассказав любимому младшему братцу все, что о нем думаю, я понял, что вставать все-таки надо… А что еще делать? К часу дня к Сашке идти, так хоть умоюсь, кофе попью…
   Кофе попить не удалось. Ромочка, увидев, что я проснулся («Андрей, я действительно тебя разбудил? Так я ж вроде тихо…»), радостно сообщил, что есть нечего. А в холодильнике только молоко.
   Глубоко вздохнув и посчитав про себя до ста, я отправился на раскопки в рефрижератор. Выяснилось, что Ромочка (мать-мать-мать, откликнулось эхо…) смотрит отнюдь не глазками. В общем, я всунул ему в руки все продукты, необходимые для омлета, сообщил, что я желаю получить на завтрак, и пошел умываться. Яичницу, конечно, пожарить проще, но должен же я родного брата обучить хотя бы основам кулинарии? Или он до конца жизни на моей шее сидеть будет?
   Всю дорогу от кухни до ванной Роман Батькович прыгал вокруг меня, подобно больной на всю голову собачке, жалобно заглядывал в глаза и канючил:
   – Андрюх, а как готовить? Не, вообще я готовлю хорошо, но омлет никогда не делал.
   Не выдержав, я повернулся к нему:
   – Сбиваешь яйца с молоком, заливаешь на сковородку. Все!
   – А как? Сколько молока нужно?
   Интересно, а сколько сейчас за убийство дают? Вовка что-то говорил про шесть лет. Не, многовато все-таки.
   – Четыре яйца – четыре столовые ложки молока. На одно яйцо по две ложки!
   Чего-то не то… Нет?
   – Странная у тебя математика, Андрей… – задумчиво протянул Ромка.
   – Ну уж какая есть! – огрызнулся я. – Не так сказал. Готовь уже иди!
   Омлет, естественно, подгорел. О том, что он был совершенно несоленым (ну, естественно, команды ж «посолить» не поступало), я, пожалуй, промолчу…

   После завтрака меня ждал новый удар. За те короткие часы, пока я спал, Ромочка успел перевернуть всю квартиру вверх дном. Такое чувство, словно вчера никто ничего не убирал. Книжный шкаф выпотрошен, по дивану рассыпаны фантики от конфет, на ковре следы грязной обуви – видите ли, Ромочка решил сделать доброе дело, выгулять бобиков, да на улице наступил в лужу. Разуваться его конечно же не учили! В общем, кошмар, жуть и ужас!
   Стоп, а что это я, собственно, паникую? Я ухожу скоро, а Ромка часов до шести дома будет! Тем более что он везде и насорил. Вот хай он и убирает!
   В ответ на это сообщение Ромочка сделал морду кирпичом и сообщил:
   – Я маме пожалуюсь! – на этот раз безо всяких противных всхлипываний. И то хлеб.
   Я, честно говоря, так и не въехал, с какого переляку он будет кому-нибудь жаловаться. К счастью, Роман Всеволодович любезно пояснил:
   – Я, бедный-несчастный, буду на даче, как папа Карло, вкалывать, а ты – водку тут пить?! Это ж несправедливо! Убирай давай! А то вот маме расскажу все, что я думаю, она тебя на следующей неделе гарантированно на дачу заберет – негра на плантации изображать.
   Нет, нормально! Он тут квартиру поганит, а я работать должен?! Хотя, с учетом такого шантажа…
   Ромочку, чтоб ему икалось непрестанно, я, правда, тоже припахал. Пыль вытирать. А потом – подоконники мыть, ковры пылесосить. В общем, работы много нашлось. А если бы не нашлось, я б ее придумал.
   Где-то без десяти час дом был вылизан и я начал собираться в гости (только и надо, что подарок взять, одеться да на рынок забежать, букет купить). И не обнаружил диска.
   Не понял юмора…
   Перерыв в доме все и вся, я таки догадался поинтересоваться у Ромки, не видел ли он этого самого «драконячьего я».
   – А разве это ты не мне купил? – невинно захлопал глазками брат.
   Я его точно убью!
   К счастью, Ромочка не стал рвать упаковку, осторожненько открыв ее сбоку. Да и коробку с диском не поцарапал… В общем, чуть-чуть скотча… и… вуаля! Подарок вновь готов к употреблению.
   Не, я, конечно, знаю, что дарить бэушные подарки неприлично, но ведь изначально я покупал этот диск для Санька.
   Из дома я выскочил без пяти час.
   Конечно, дарить кошелек да какую-то компьютерную игрушку человеку, которому на день варенья предки презентовали новый «мерс», несколько странно, но… Я ведь с Зветиным никогда особенно не дружил. Так, общались в институте. Я даже не знаю, чем он увлекается. С какого только переляку он решил пригласить меня на день рождения?
   От моего дома до остановки, где мы договорились встретиться с Сашкой, можно добраться спокойным шагом минут за пятнадцать. Если бежать – за десять. Если быстро бежать – за семь. Если очень быстро бежать – за пять. Я был на остановке через две минуты…
   Сашки еще не было, а букет я бы просто не успел купить. Я обвел остановку скучающим взглядом и, не заметив ничего заслуживающего внимания, начал со скуки считать про себя.
   Ровно на «сто восемьдесят» рядом со мною затормозил алый «мерин», из которого, подобно чертику из табакерки, выскочил Санек. Отчаянно замахав руками (ветряная мельница, блин), он заорал:
   – Андрюх, садись, поехали!
   М-да… Вот объясните мне, почему у меня такое недоброе предчувствие, что ничем хорошим этот день не кончится…
   Скорчив торжественную физиономию, я вручил Зветину подарок, который был мгновенно распакован, изучен, заброшен на передний парприз. Потом мне было сказано:
   – Пасиб, Андрюх. Садись. Поехали.
   На месте штурмана уже кто-то сидел. Пришлось мне аккуратно упасть на заднее сиденье, мягко закрыв дверь. Тут главное было не забыть, что находишься в игрушечной иномарке, а не в нормальной «Волге», сделанной для второй русской беды, чтоб уберечься от первой. Там и дверью хлопнуть по-человечески можно. Не, ну серьезно! С этими всеми «бээмвэшками», «мерсами» и иже с ними запариться ж можно! Я слышал, какая-нибудь деталька полетит – запчасть обойдется дороже, чем новая машина.
   – Знакомьтесь, – бодро сообщил Санек, заводя мотор, – это Андрей, мой однокурсник. А это – Семен, мой приятель.
   Вышеупомянутый Семен медленно повернулся ко мне и хрипло бросил:
   – Привет.
   – Привет, – согласился я.
   Странный он какой-то, этот Семен. Не знаю почему, но у меня так впервые было – смотришь на человека, понимаешь, что никогда раньше его не видел, а где-то в глубине души ворочается какая-то… ненависть, что ли.
   И физиономия у него самая обычная, и одежда нормальная, а вот…
   Разве что глаза странные, непонятного водянистого светло-серого цвета. Наверное, такие были у господина Треча из книжки о Тиме Талере.

   День рождения – грустный праздник… Уже через десять минут после того, как мы попали домой к Сашке, я полностью в этом убедился. И вообще, зря я сюда приехал.
   Ну полное отсутствие родителей (Сашка их куда-то спровадил), ну накрытый стол, ну радио, мурлыкающее какие-то мелодии. Но в целом… Не знаю…
   Скучно. По крайней мере в нынешней компании. Штук пять знакомых мне парней и девчонок да человек семь незнакомых… Перетирание косточек преподавателям, споры о сериалах да футболе… Ну не мое это!
   А ладно, забыли!
   Пьянка продвигалась заведенным чередом. Тосты, поздравления, шутки. Периодически гости срывались на балкон – покурить. Хозяин практически неизменно составлял им компанию. В один из таких выходов в зале остались только я да этот Семен.
   Я меланхолично ковырял салат в тарелке, внимательно изучая содержимое рюмки – благо единственным спиртосодержащим напитком на столе оказалась водка, к которой у меня, после достопамятного вечера с Вовкой, выработалось стойкое отвращение. К тому же вышеупомянутая водка оказалась такой противной, теплой… Да еще и жесткой! Гадость, короче!
   В общем, вечер медленно, но верно катился куда-то в не очень хорошее место. Так что глухой голос Семена поставил на этом самом вечере вполне закономерный крест:
   – Что, наслаждаешься световым днем, вампир?
   Я медленно поднял голову. Сашкин дружбан в упор смотрел на меня. В серых глазах светилась ненависть. Мм… Я ему в суп не плевал? Да его вроде на столе и нет…
   Я попытался усмехнуться. Получилось, мягко говоря, не очень.
   – А ты, – тут, главное, с сочувствием в голосе не переборщить, – как я вижу, перенедопил?
   – Че?
   – Выпил меньше, чем хотел, но больше, чем мог, – любезно пояснил я. – Или «Блэйдов» всяких там насмотрелся? Какой я тебе, на фиг, вампир?
   Семен осклабился: верхняя губа приподнялась, обнажив острые белые зубы, больше похожие на клыки.
   – Обычный…
   Черты лица «Сашкиного приятеля» вдруг поплыли. Челюсть вытянулась вперед, уши и глаза начали медленно смещаться, через кожу стала пробиваться шерсть…
   Блин! И что делать?
   Я осторожно взвесил в руке вилку. Если он бросится… Как тот, на улице…
   Громко хлопнула дверь балкона. Нетрезвая компашка во главе с именинником ввалилась в комнату, я на мгновение чисто автоматически повернулся на шум… Ой-ё!!! За спиной же оборотень! Я резко развернулся.
   Семен сидел, уставившись взглядом в тарелку, и меланхолично ковырял вилкой салат.
   – О чем задумался? – хлопнул меня по плечу Санек.
   Я сглотнул комок, застрявший в горле, и честно признался:
   – О жизни.
   Именинник расхохотался:
   – Нашел о чем размышлять!
   Все последующее я запомнил как один длинный и спутанный сон. Выяснять, чего от меня хотел этот самый Семен, я не желал, а потому во все следующие перекуры вместе с другими сбегал на балкон.
   Уйти с пьянки мне удалось часов в семь, когда было еще светло. Порывался свалить и раньше, но меня раз за разом ловили и усаживали за стол. Как мне это все надоело!
   К счастью, где-то в половине седьмого одна из Санькиных гостий, я даже не запомнил ее имени, сообщила, что ей пора домой – мол, родители ждут. Еще минут тридцать ее уговаривали остаться, угощали на посошок, давали стременную… Я вызвался ее проводить и, благополучно усадив девушку в автобус, направился домой, старательно избегая малолюдных улиц.
   Оставалось пройти не больше квартала…
   – Может, все-таки поговорим?
   Я обернулся. На узкой деревянной лавке, притулившейся возле подъезда, сидел, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку, Семен. Оборотень.
   Я остановился, но подходить к нему не стал:
   – О чем?
   Улыбка:
   – О деле.
   Я сделал морду кирпичом:
   – А у нас есть общее дело?
   – Есть.
   И тишина. Только мертвых с косами не хватает.
   – Ну и? – не выдержал я.
   Семен медленно встал на ноги и, снова сделав театральную паузу, начал:
   – Надо встретиться, поговорить…
   – А мы что, сейчас не разговариваем?
   – Да не со мной! – вспылил он. – Со старейшинами рода!
   Зашибись! Еще какие-то старейшины. Вопрос вырвался сам собой:
   – Старейшины?! А вас много, что ли?
   Семен ухмыльнулся:
   – Да уж не меньше, чем вас, вампир!
   Да? Это сколько? Трое? Я, Вовка и Черный Плащ?
   – Со старейшинами, значит, поговорить? О чем? – не выдержал я. – О вчерашнем нападении?
   Ой. А вот это, кажется, зря… Сейчас он скажет, что тот серый был его дружбаном. Шел, никого не трогал, а тут мы с Вовкой все такие-сякие…
   – Можно и об этом, – внезапно согласился оборотень. – Но вообще-то надо поговорить и кое о чем ином…
   Как мне надоела эта таинственность!
   Хотя… Может, те старейшины, наоборот, решили, что Серко тот зря на нас напал? Извиниться захотели… Чем черт не шутит?
   Не, я понимаю, что это наивно. Ну а вдруг?
   – Где и когда встретимся?
   Оборотень принялся подробно рассказывать, на какой маршрутке придется ехать, где выходить, куда поворачивать… А не проще было просто назвать адрес?!
   Наконец он умолк. Некоторое время стоял, уставившись на меня. Я терпеливо ждал продолжения монолога. Он, не получив никакого ответа, буркнул:
   – Встретимся завтра. В восемь часов.
   – Утра? – поразился я.
   Это во сколько встать же надо?! Часов в пять, не позже…
   Садисты!..
   – Вечера! – рявкнул он и, развернувшись, пошел прочь.
   Я проводил его взглядом. Какого черта?! Чего от меня вообще хотят эти оборотни?! На кой ляд я им сдался?!
   Ладно. Условия приходить одному мне никто не ставил. Втравил меня в эту авантюру Вовка. Вот его я завтра с собой в гости к этим Бобикам и возьму.
   Тут, правда, возникает вопрос, выпустят ли Вовку в восемь вечера из дома? Вдруг он под домашним арестом?
   А, ладно, завтра в час дня звякну господину Данешти и все выясню…
   – Думаешь, он придет?
   – Не знаю, – признался Семен. – В любом случае, я проследил за ним до дома. Если что, возьмем ночью с субботы на воскресенье.

   Вот объясните мне, почему, если ты хочешь поспать, тебя обязательно с утра разбудят? А вот если, наоборот, сна ни в одном глазу, так в доме все тихонько, спокойненько, младший братик съезжает на дачу, а родители, обычно трезвонящие раз по сто на дню, даже не пытаются хоть разочек позвонить.
   Наверное, это закон всемирной подлости…
   Всю ночь я ворочался, пытаясь заснуть, разгоняя оголодавших комаров и вспоминая весь небогатый словарь английского мата, поминая этими добрыми ласковыми словами любимого братца, забывшего купить «Фумитокс». А ведь я ему говорил! И не один раз! Небось для дачи он не забыл! Хоть бы одну таблеточку для меня оставил!
   Ему-то сейчас что, а я…
   В комнате душно, откроешь окно – комаров мгновенно полная квартира набивается, аж воздух звенит. Перебьешь половину, форточку закроешь – и как в баню попал! Уж-жас!!!
   Не, надо точно родителей уговорить купить кондиционер.
   Полегчало лишь под утро, когда комары, до отвала наевшись моей первой положительной, отправились спать.
   А я… Я провалился в какую-то полудрему.

   Снилась мне какая-то бредятина. Какая именно – не помню, но вот что бредятина – это точно! Я куда-то за кем-то бежал… Или нет, это за мной кто-то бежал. А может, это я вместе с кем-то куда-то бежал? Бред, в общем! Да и я то ли спал, то ли не спал…
   В общем, весь этот полусон-полуявь закончился часов в десять утра, когда зазвонил мобильник.
   Подняв тяжелую (со сна, а не с похмелья!) голову и обведя мутным взглядом комнату, я потянулся за истошно верещащей трубкой, забытой в кармане небрежно брошенной на подлокотник дивана шведки.
   Звонила, естественно, мама. Все как обычно: минут десять бессодержательного трепа на тему «на даче так хорошо, а ты, Андрей, не поехал». Причем вышеупомянутая фраза была повторена раз пятьдесят как минимум, хотя и с разными вариациями. Потом шли вопросы о том, как было на дне рождения. Причем ответы маму, похоже, не интересовали – она говорила с такой скоростью… автомат Калашникова бы обзавидовался. И под конец коронное:
   – Андрей, а может, ты приедешь? На автобусе.
   Ага. Разбежался! Аж десять раз! Изредка на даче, конечно, приятно побывать – солнце, свежий воздух… Ради этого можно даже чуть-чуть потяпать (главное, не перепутать помидоры с сорняками). Но! Полтора часа трястись в автобусе, набитом как консервная банка, а потом еще полчаса своим ходом по пыльной дороге, при почти сорокаградусной жаре… И при этом наверняка не с пустыми руками! («Андрей, купи колбасы, хлеба! Не забудь еще пару пятилитровых баллонов воды… Да и инструменты захвати, а то папа электропилу забыл…»)
   Не, я уж лучше в городе посижу! А на следующей неделе, может быть, со всеми. На машине.
   Хотя про жару я, наверное, зря сказал. Где-то с часу небо затянуло тучами и зарядил мелкий противный дождь. Чуть похолодало…
   Однако какое похолодание может быть в июле месяце? Пусть на улице всего градусов двадцать, да от земли тепло идет.
   В общем, я долго и нудно, а также терпеливо ждал, когда ж наконец закончится этот клятый дождь. Потом, уже часа в четыре, выгулял собак, звякнул Вовке, что скоро к нему подъеду, и, набросив на плечи ветровку, вышел на улицу (Хоть и не холодно, но ветер жуткий… Мало того, что город в степи, так еще и половина районов построена на случай ядерной войны – чтоб все продувалось.)
   К Вовке я приехал быстро. Это если считать, что в каждой пробке (а их было не менее пяти) мы должны были простоять минут двадцать, а простояли всего пятнадцать. В начале седьмого я был во дворе Вовкиного дома и маякнул Вовану, чтобы тот выходил.
   Господин Данешти бодро сообщил: «Уже иду», – и бросил трубку.
   Конечно, стоило заглянуть поздороваться с Асей. Но она ж опять на стол накроет, чай поставит… Раньше семи и не вырвусь!
   В общем, я опустился на лавочку возле детской площадки и стал терпеливо ждать. Хлопнула дверь подъезда, я оглянулся и, окинув безразличным взглядом вышедшего оттуда какого-то хмыря, затянутого в черную кожу (байкер, не иначе), равнодушно отвернулся, ожидая Вована.
   – Андрюх, ты заснул? – нетерпеливо поинтересовался откуда-то сверху и сзади голос Вована.
   Я вскинул голову и остолбенел… Не, я, конечно, в курсе, что Вовка часто меняет стиль, но не до такой степени!
   Сейчас на господине Данешти были высокие, со шнуровкой до середины икры, ботинки на танковой подошве, черные кожаные брюки, майка насыщенно-красного цвета с изображением всем известного лопоухого зверька неизвестной породы, созданного воображением Эдуарда Успенского. На голову этому самому зверьку какой-то художник напялил черный берет, а внизу огромными буквами написал «Che Burashka»… На плечи Вовка накинул куртку-косуху, увешанную цепями, а на голову повязал алую бандану…
   – Ты б еще майку с Йодой надел! – только и смог выдохнуть я.
   – Не буду, – неожиданно печально сказал Вовка. – Он нехороший.
   От подобной заявы я так и поперхнулся. С какого переляку Йода – нехороший? Или мы о разных зеленых человечках говорим? Я, например, о том, который Люка Скайуокера дрессировал…
   – Почему это?
   – Ты «Звездные войны» все видел? – Голос Вовки выражал мировую скорбь.
   – Ну… кроме третьего эпизода. А что?
   Не, приблизительно я сюжет «Мести ситхов» знаю – Ромка рассказывал после похода в кино, но, насколько я помню, Йода и там себя ведет прилично… Может, Вовка из-за Анакина так говорит? Так… Насколько я знаю, ему там Кеноби морду лица бил…
   – А рекламу, которую по ящику крутили, когда в кинотеатре эта самая «Месть ситхов» шла, видел? Ну там где: «Чизбургер этот не нужен тебе… Картошку Йоде желаешь отдать…»
   – Ну видел, – протянул я, все еще не понимая, к чему Вовка клонит.
   – Ну и?..
   – Что?
   – Ты не понял?! Он же у бедного несчастного Анакинчика раз за разом все конфеты так отнимал! Вот он и озверел, маску напялил и пошел всем джедаям мстить! – В голосе Вовки прорезались нотки смеха…
   М-да, фантазия буйная… На людей кидается…
   Пока я молчал, переваривая услышанное, Вовочка между тем поинтересовался:
   – Андрюх, так чего ты мне звонил? Чего хотел?
   Я вкратце рассказал Вовочке вчерашний разговор с Семеном и поинтересовался:
   – Пойдешь со мной?
   Если честно, где-то в глубине души я опасался, что Вовка сошлется на дела, заботы, на то, что Аська сейчас устроит концерт… Но Вован лишь усмехнулся:
   – Конечно! Сейчас только домой звякну. Подниматься не буду, а то не выпустят.
   – А так? Без звонков? – скорее для поддержания разговора поинтересовался я.
   – Расстреляют, едва домой вернусь. И никакие уполномоченные по правам человека не помогут!
   Вытащив сотовый (может измениться все что угодно: небеса могут разверзнуться и пролиться огненным дождем, в Африке могут поселиться пингвины, на вручение диплома может прилететь поздороваться за ручку с деканом моего факультета с десяток инопланетян, но Вовкин мобильник – это нечто неизменное!), он набрал номер:
   – Але, Ась?.. Да, слушай, я сейчас к Андрюхе поеду… Ну как «зачем»?! Он же давно уже обещал помочь мне подучить неправильные глаголы по английскому… Что значит «где это видано, чтоб ты учился на каникулах»?! Там и видано!.. В конце концов, пора ж за ум браться!.. «До скольки?» Ну… Думаю, я у него заночую… Ну да, чтоб лучше все выучить… Ну что ты, как эта!.. Какая «бутылка пива на каждый глагол»!.. Никакого пива, только английский!.. Предупредишь маму?.. Ага, Ась, ты прелесть! Пока, – и, отключив телефон, он уставился на меня.
   И почему у меня такое нездоровое подозрение, что ничем хорошим это не кончится?

   И вот говорите после этого, что мужской интуиции нет! Есть! Просто она очень далеко запрятана! Так что ее с первого взгляда и не видно. И со второго тоже. И с третьего.
   В любом случае, мои нехорошие предчувствия начали оправдываться уже через пару минут, когда Вовка, почесав где-то под банданой (у нормальных людей там находится голова), поинтересовался:
   – Андрюх, так что там с неправильными глаголами?
   – А что с ними? – Я подозрительно покосился на него.
   – Ну… Ты ведь поможешь мне их выучить?
   – Вов! – страдальчески протянул я. – Ну что там помогать?! Зубришь и все! Там же даже логики никакой нет!
   Физиономии Вовки мог обзавидоваться полковник СС (или как они там назывались?):
   – Между прочим, меня выпустили под честное слово, что я все выучу!
   Ну что тут скажешь… Сам напросился.
   – To be – was, were – been – быть, – занудным голосом начал я.
   Оттарабанив с десяток глаголов, я потребовал:
   – А теперь повтори!
   – Злой ты, Андрей, – вздохнул Вовка, но больше к изучению английского языка не возвращался.

   Минут за десять до условленного времени мы были на месте.
   Милый, ласковый (и вообще просто ангелочек) Вовочка тут же начал завывать:
   – Андрей, здесь же никого нет! Андрей, зачем мы вообще сюда пришли? Андрюх, ну где твои хвостатые приятели?
   – Заткнись, вампирское отродье! – вежливо посоветовали ему из кустов.
   Вслед за этими добрыми словами (ну настроение у меня плохое, не видно, что ли?!) на площадку вышло человек десять. И лично мне из присутствующих были знакомы всего двое: Семен и тот хмырь, что в четверг в собачьем виде хотел мной подзакусить.
   Вот объясните мне, почему, стоит только появиться этим, как я понимаю, оборотням, вся улица мгновенно пустеет? Ни детишек никаких вокруг, ни бабок, так любящих перемывать чужие косточки. Поле эти «хвостатые» излучают особое, что ли?
   – Андрей, – уныло протянул Вовка. – Объясни, почему у меня такое нездоровое подозрение, что нас сейчас будут бить ногами?
   – Вот еще! – злобно фыркнул наш четверговый знакомый. – Мараться о вас!
   – Чистоплюй, что ли? – ласковым тоном поинтересовался Вовка.
   Я двинул его локтем в бок. Ну вот что у него за неймучий язык?! Видно же, что мы в меньшинстве. Сейчас накостыляют по шее, и доказывай потом, что ты не верблюд!
   – Я ведь могу и передумать, мальчишка! – прошипел этот хмырь.
   – Прошу! – пожал плечами Вовка.
   Оборотень рванулся вперед, но Семен вцепился ему в плечо, останавливая:
   – Сперва надо, чтобы они поговорили со старейшинами рода.
   Ну вот! Не прошло и полугода, а мы опять вернулись к тому, с чего начинали…

   Честно говоря, я думал, что место, где можно будет пообщаться с этими самыми старейшинами, находится где-то неподалеку от места… э… забитой стрелки. Ага, как же! Мы полтора часа ездили взад-вперед по городу. С пятью пересадками! Адрес своего ПМЖ они забыли, что ли?
   Но вот когда мы наконец прибыли, я был в полном ауте…
   Домик – трехэтажный, с колоннадой, фонтаном, окруженный высоченным забором… Нет, конечно, может, у Дракулы усадьба тоже ничего, но я ее толком рассмотреть не сумел. С такой-то беготней…
   – М-да… – протянул Вовка, когда мы ступили на асфальтовую дорожку, ведущую к особняку. – Нам так не жить. Андрюх, слушай, когда я помру, прибьешь сюда мемориальную доску: «В этом доме мечтал жить и не работать Владимир Александрович Данешти».
   – Можно устроить, – ухмыльнулся один из наших конвоиров.
   – Доску? – повернулся к нему Вовка.
   – Смерть.
   Добрые они, просто слов нет. А те, что есть, цензура не пропустит.

   Мягкий ковер, алой лентой протянувшийся по мраморной лестнице. Широкий коридор. Тяжелые дубовые двери. И взгляды. Десятки, если не сотни взглядов. Любопытные. Серьезные. Скептические. Но все одинаково ненавидящие.
   Я буквально чувствовал их кожей, но сколько ни оглядывался, так никого и не заметил. Никого – это если не считать нас с Вовкой да наших конвоиров. Но это ведь не в счет?
   Глючит меня, что ли?
   – Пришли? Сами? – В голосе седого зазвучало искреннее удивление.
   – Ну… – тихий смешок… – Мы же не сказали, зачем они нужны…

   Седовласый мужчина, сидевший на стуле с высокой спинкой, прищурился, окидывая нас с Вовкой оценивающим взглядом:
   – Значит, вот так выглядят вампиры, не боящиеся солнечного света? Забавно. Почему именно вы?
   Честно говоря, я не понял, о чем это он:
   – В смысле?
   – Нельзя сказать, что вы выделяетесь из толпы, – бросила женщина, замершая рядом с седым. – Это даже странно!
   Вот спасибо так спасибо! Приласкали, нечего сказать!
   – Как это случилось? – нетерпеливо перебил ее седой. – Как вы стали вампирами?
   За моей спиной переминался с ноги на ногу свирепо сопящий Семен, а потому я помедлил, решая, стоит ли отвечать. Вовка же отреагировал сразу:
   – Это что, допрос?
   – Предположим, – криво усмехнулся тот хмырь, что пытался мной закусить. – Сейчас вы в меньшинстве, так что отвечайте на поставленный вопрос. Причем рассказывайте с самого начала.
   Я говорил, что они очень добрые?
   Вовка хотел что-то вякнуть, но я двинул его локтем в бок:
   – С начала? Пожалуйста! «В начале было Слово. И Слово было Богом. И Слово было – Бог…»
   – Издеваешься?! – рявкнул этот… «нехороший человек» (или оборотень) и рванулся ко мне с явным намерением вцепиться в горло.
   Я шарахнулся назад, наткнувшись спиной на Семена.
   – Алексей, прекрати! – рявкнул седой. Вот и познакомились. – Они нужны нам живыми! Лишь тогда мы точно получим Ефима в целости и сохранности! Если эти двое погибнут, за жизнь мальчишки не дадут даже ломаного гроша! Все, что мы получим, – это труп твоего брата!
   Ефим? Мальчик? Брат? У меня словно что-то щелкнуло в голове. Мы двое… За мальчишку…
   – Вы что, хотите на кого-то нас обменять? – внезапно охрипшим голосом поинтересовался я.
   – На моего брата, кретин! – рявкнул Алексей. Черты его лица заострились, на щеках начала пробиваться шерсть… – Ему всего десять, а этот… коз-зел уже почти месяц держит его в заложниках, пытаясь командовать нашим родом!
   Сообщить им, что я неделю назад видел егойного брата живым и здоровым? Ну и что это даст?
   – А если мы не хотим обмениваться?! – в один голос возмутились мы с Вовкой.
   – Нас это не волнует, – отрубила женщина, а седой медленно кивнул, соглашаясь, и вслед за этим скомандовал:
   – Алексей, Семен, отведите их куда-нибудь в надежное место и пошлите… например, Максима к Дракуле. Пусть сообщит, что мы предлагаем обмен.
   М-да… Вляпались…
   И глядя в «ласковые» глаза Алексея, готового придушить за малейшее слово, как-то совершенно не хотелось рыпаться.

   «Надежное место» оказалось винным погребом.
   Честно говоря, я даже не подозревал, что в наших широтах, в частном доме может быть такое…
   Огромная комната размером с мою квартиру была заставлена рядами тяжелых дубовых бочек. Розовая мечта алкоголика…
   М-да… Наверное, не у каждого олигарха такой подвальчик есть.
   – Только посмейте что-нибудь выпить! – буркнул Семен, запирая дверь.
   Даже в подвальном полумраке было видно, каким азартом загорелись Вовкины глаза:
   – Андрюх, давай действительно попробуем, а? И хай потом эта румынско-турецкая зараза попытается чего-нибудь из нас выпить! Неделю похмельем мучиться будет!
   – Вов, ты что, действительно не понимаешь? – Я медленно опустился на ступеньки, ведущие от двери. – Это же не американское кино! Все очень серьезно, и ничего хорошего из этого не выйдет!
   Вовка обиженным истуканчиком замер возле меня:
   – Андрей, да все я понимаю. Но что ты предлагаешь? Впасть в истерику и биться головой о стенку? А смысл?
   – В доме Дракулы тебя это самое отсутствие смысла не пугало, – хмыкнул я.
   – Ну… А мы, как отсюда выйдем, Черного Плаща позовем.
   – Может, сейчас стоит?
   – А на фиг? – пожал плечами Вовочка. – Щас придет, будет опять нотациями мучить. «Заче-ем вы ходите по городу ночью?», «И чего это вам дома не сидится?» – пробурчал он, передразнивая второго Дракулу. – А так пришел, морды понабивал и ушел!
   – Думаешь, он явится?
   – А куда он, бедненький, денется? – хмыкнул Вовка.
   Оптимист, однако…

   Последующее общение с представителями местной оборотнической диаспоры началось уже часам к десяти. Единственное, что радовало, – на этот раз я взял сотовый. Вовочка еще так обрадовался, что мобильники не позабирали, начал кричать: «Давай вызовем милицию, и пусть к ним всем придет милый пушистый зверек песец»… В общем, я отказался. Нет, серьезно, убивать нас пока не собираются, ногами бить тоже. Вот начнем общаться с тем Дракулой, что со шрамом, тогда и нужно будет звонить. А пока все было нормально, и на бесконечные звонки родителей я мог со спокойной совестью отвечать, что у меня все просто отлично.
   Впрочем, примерно так и было. Особенно если учесть баечку, которую ни с того, ни с сего решил рассказать Вовка:
   – Слушай, хочешь прикол? Я ж сейчас стал помощником одного адвоката, так он говорит, его вызвали по одному делу… Короче: есть у нас в городе один нехороший дядечка. Уж не знаю, совершал он там что-то или просто крышевал, но список всех преступлений, к которым этот мужик имел отношение, он записывал в небольшой блокнотик, который хранил у себя в портмоне вместе с деньгами. И в один прекрасный момент он свой кошелек потерял…
   Ой, что-то мне это напоминает…
   – …Короче, нашла этот кошелек одна бабулька. А денег там было, чтоб не соврать, около пол-лимона. Полюбовалась она на такое богатство да и отнесла портмоне в милицию. В общем, сейчас дядя дает показания.
   Да уж, что ни говори, а всякие подозрительные визитки надо выкидывать!
   Больше я от Вовки ничего интересного не услышал.
   Часам к десяти вечера (часов я не взял, а на сотовый смотреть было лень) дверь в подвал отворилась и заглянувший к нам в гости Семен рыкнул:
   – Выходите!
   М-да. Судя по его поведению… «Другой мир» снимался прямо-таки на основе реальных событий!

   Сразу за воротами нас ожидала темная иномарка, возле которой замерли двое. Раньше я их не видел, но, судя по клыкам, показавшимся на мгновение, когда один из прибывших усмехнулся, и лицам, совершенно не обезображенным интеллектом, эта парочка явно относилась к дракуловским придверным качкам…
   Так… Ну и что тут у нас дальше?
   – А Черного Плаща нигде нет, – задумчиво протянул Вовка. – Интересно, уже пора впадать в истерику или можно подождать еще пару минут?
   Я проглотил тихий нервный смешок. И почему все происходящее нравится мне все меньше и меньше? Я знаю, что повторяюсь, но все-таки?..
   А вот окончательно я понял, что вляпался во что-то не очень хорошее, когда сзади раздался голос:
   – Я не понял! А где Ефим?!
   Я медленно обернулся. За моей спиной кроме выведшего нас Семена стояло еще человек (ну или не-человек) пять. И когда только подобраться успели?
   – А я разве не сказал? – ощерился качок. – Мальчишку вы получите лишь после того, как босс убедится, что эти двое – те, кто ему нужен.
   – Не много ли вы на себя бере…
   – Заткнись! – в ухмылке на мгновение показались острые клыки. – Это ведь вам нужно, чтобы мальчишка был жив. Если это – они, то уже завтра вы получите своего Ефима. Если нет – он еще пару дней проживет там, где сейчас…
   – Хватит лясы точить! – рыкнул второй вампир. – Сажай этих двоих в машину, и поехали!
   – «Эти двое» никуда не поедут, – от тихого спокойного голоса, раздавшегося откуда-то сбоку, веяло ледяным холодом. – А тем более с вами.
   Загорелась пара фонарей над воротами, и из разогнанной ими темноты проступила уже знакомая фигура Черного Плаща. Знакомая, как выяснилось, только нам.
   – Че?! – не понял вампир. – Слышь, толкиенист недорезанный, вали отсюда, пока цел! Тебя здесь происходящее не каса…
   Договорить он не успел – тихо всхлипнув, повалился на землю, прижимая ладонь к груди. Словно пытаясь вытащить застрявший в сердце кинжал с темной рукоятью.
   – Повторяю первый и последний раз для непонятливых, – процедил «Вовкин папа». – Они никуда не пойдут.
   Вслед за этим Черный Плащ медленно провел рукой рядом с собою, словно отодвигая невидимый занавес в театре.
   Я ахнул, не веря своим глазам. Казалось, под его рукой сминалась сама ткань бытия: все, что находилось по ходу движения руки «второго Дракулы», пошло мелкими складками, сдвинулось в сторону, словно кулиса в театре, а из-за этой «ширмы» выступил совсем другой пейзаж с огромным замком из массивных серых камней.
   – Идите, – «Вовкин папа» мотнул головой в сторону замка, на который потрясенно уставились и оборотни с вампиром, и мы с Вованом. Но слова Черного Плаща относились явно только к нам двоим. Так что господин Данешти, не раздумывая, рванул к сему странному, невесть откуда появившемуся зданию (благо, Вовке до него было идти всего два шага), а вот меня что-то задержало. С одной стороны, соваться неизвестно куда… тем более, что этого замка просто не может там быть! А с другой, когда я, не обращая внимания на эти благоразумные мысли, метнулся к чудному замку, оставшийся в живых зубастик, клещом вцепившись мне в плечо, процедил:
   – Как раз таки он не пойдет туда. Он поедет к боссу. А будешь умничать, и сам туда поедешь, толкиенист хре…
   Быстрый шаг вперед, короткий взблеск серебристой молнии кинжала – и пальцы, до боли вцепившиеся в мою руку, медленно разжались…
   А за этим последовал короткий резкий толчок в спину:
   – Живо!
   Тон, которым было отдано это приказание, не оставил ни малейшего желания продолжить общение с оборотнями.
   Но, боже, неужели он опять убил?..
   – Предпочитаешь, чтобы они убили тебя? – фыркнул за моей спиной Дракула.
   Я резко обернулся… Не знаю, в какой момент я перешагнул черту, разделяющую ночную улицу и этот странный пейзаж. Не знаю уж как, но сейчас рядом не было ни малейшего намека ни на «явочную квартиру» оборотней, ни на щеголеватую иномарку вампиров. Вокруг расстилалось серое, почти однотонное пространство – блеклое, словно пасмурное небо, без малейшего намека на ночную темноту, и бурая, еле слышно шелестящая трава под ногами. И плюс еще Вовка, потрясенно топчущийся рядом, да громадина замка, возвышающаяся теперь уже за спиной.
   – Где мы?! – выдохнул я одновременно с Вовкой.
   – В складке мира, подпространстве, четвертом измерении, называйте как хотите, – раздраженно бросил Дракула.
   – А этот… со шрамом, тоже так умеет? – не отставал Вовочка.
   – Нет.
   – Почему?
   – Потому что! – отрезал Черный Плащ и направился в сторону замка, рыкнув: – Пошли.

   Я и Вовка ровно шагали за резво вышагивающим Дракулой. Черный Плащ крыльями взметался за спиной «Вовкиного папы», в какой-то миг что-то звякнуло под тяжелым каблуком, но Дракула даже не замедлил шаг.
   Ворота замка были распахнуты настежь. Мы вошли во двор, я оглянулся вокруг и только сейчас понял, что же меня напрягало все это время (ну, если не считать серых тонов окружающего мира) – неестественная тишина. Кроме тихого шелеста серебристой травы да шума наших шагов не было ничего – ни голосов, ни пения птиц… Ни-че-го.
   – Откуда здесь замок? – осторожно поинтересовался я. Голос звучал неожиданно хрипло…
   – Здесь появляется все, что в обычном мире было сломано, разрушено, уничтожено, – нетерпеливо обронил Дракула, направляясь к очередной двери.
   – Это твой дом? – встрял Вовка.
   – Можно сказать и так, – фыркнули в ответ.
   И никакого возмущения по поводу «тыканья».
   – А где тогда хоббиты в противогазах? – не отставал Вовочка.
   Дракула остановился так резко, словно перед ним неожиданно и мгновенно выросла каменная стена (я чуть в спину ему не врезался), медленно повернулся к Вовке:
   – Кто-о?! – Тон, каким это было сказано, не предвещал ничего хорошего ни Вовочке, ни неизвестным мне хоббитам.
   Но Вован этого не понял, как ни в чем не бывало пояснив:
   – Да не помню я, как они называются! Они еще в «Ван Хельсинге» по замку бегали. Ими еще горбун такой стремный командовал. Как там его звали?.. Иган? Или это из «Охотников за привидениями»?
   Дракула сделал шаг к Вовке и, с бешенством уставившись на него, прошипел:
   – Значит, так. Здесь нет никаких хоббитов в противогазах, Игорей и «невест»! – Ух ты, а он, оказывается, и фильмы современные смотрит! – Ясно?!
   Вовочка поспешно закивал, а хозяин замка, убедившись, что шуточек больше не последует, резко развернулся и направился дальше, уже на ходу бросив:
   – А всех этих фантастов, начиная со Стокера, на кол надо сажать!
   Рядом судорожно закашлялся Вовочка, явно собиравшийся сказать что-то «разумное, доброе, вечное».
   М-да… Чувствую, экскурсия по замку будет долгой…

   Увы и ах, экскурсии не вышло. Дракула, мрачный как черт, привел нас в комнату в дальнем крыле замка, стены которой были увешаны оружием, и, раздраженно бросив: «Выбирайте себе», – ушел.
   Я покосился на сильно хлопнувшую дверь и, удивленно хмыкнув, направился вдоль стен, с интересом рассматривая представленную экспозицию. Чего здесь только не было! И западноевропейские мечи, и палаши с асимметричными эфесами, и сабли с алыми темляками, и тонкие стилеты… Потом пошли всякие там метательные звездочки, трезубцы, топоры и прочие виды нестандартного холодного оружия… Наконец очередь дошла и до огнестрельного оружия, всяких там ПМов да ТТ.
   – И все равно я не понимаю! – ожил молчавший до этого момента Вовка. – Ну что он так взъелся на фантастов? Чего ему Стокер сделал? Там в этом «Дракуле» такой прикольный старикан Абрахам бегает!
   – Вов, – оторвался я от изучения смертоносных игрушек. – Ну что тут непонятного? Разве тебе бы понравилось, если б лет через пятьсот какой-нибудь фантаст написал, что, мол, так и так, жил в конце двадцатого века некий Владимир Данешти – маньяк, извращенец и вообще козел?
   – А мне тогда все равно будет! – фыркнул Вовка.
   – А если нет?
   Вован скорчил обиженную физиономию:
   – Ну ладно Стокер! На меня-то этот кошмар с улицы Вязов чего кидается?! Я всего пару раз пошутил, а он смотрит как на врага народа!
   Я осторожно повесил на стену меч, который перед этим задумчиво вертел в руках, размышляя примерно следующим образом: «Клинок длинный? Длинный. Прямой? Прямой. Крестовина есть? Есть. Значит, меч. А в прочих тонкостях я не особо разбираюсь», – и повернулся к Вовке, с трудом подбирая слова:
   – Вов, ну как тебе объяснить?.. Ты читал те файлы, что я тебе приносил?
   – Слегка, – беззаботно хмыкнул Вовка, взмахивая сдернутым со стены палашом и только чудом не отрубая себе голову: – Не до того было!
   Я вздохнул. Задача усложняется.
   – Понимаешь, Вов, я не знаю, кто там из этой парочки действительно Влад Цепеш, а кто прикидывается им, но, если брать историческую личность, он действительно был национальным героем, боровшимся за независимость своей страны. Да, в начале он был поставлен на престол Валахии турками, но в дальнейшем… Если сравнивать историю Румынии и России, Цепеш будет… ну как у нас Минин с Пожарским… На юго-востоке Румынии, можешь по атласу посмотреть, до сих пор есть город Влад-Цепеш. А вряд ли это название осталось бы, если бы он был никем. В честь Ивана Грозного, который, кстати, по легендам, просто обожал читать «Сказание о воеводе Дракуле», по-моему, ни одного города не названо… А если и названы… То сейчас они по-другому называются, сто процентов!
   Вовка задумчиво потер подбородок, не выпуская из другой руки палаш:
   – Но ведь то, что ты мне рассказывал, правда? Про все эти зверства? Тогда какой же он хороший?
   – Подумай сам. История – это нечто весьма нестабильное. Во-первых, все, что существует в летописях, написано победителями. Ну а во-вторых, даже если предположить, что это правда… С точки зрения простого обывателя, Санкт-Петербург построен на костях, Эрнесто Че Гевара – обыкновенный террорист по типу сегодняшних Бен Ладенов, Хаттабов и иже с ними, а Гай Юлий Цезарь – подлец и мерзавец, основавший все завоевания Галлии, даже если судить по его «Запискам о Галльской войне», на системе взятия заложников – как, кстати, в дальнейшем поступала, например, та же самая Османская империя. Но, как ни странно, Цезарь – хороший, а Мухаммед II – плохой… И примеров можно назвать еще множество!

   Смешно… В тот миг, когда почти уже достигнуто то, чего так жаждал, кажешься таким опустошенным… Как разбитый сосуд…
   Говорят, месть – это блюдо, которое подается холодным. Не знаю. Сейчас, когда до победы осталось сделать всего шаг, душа кажется пепелищем, оставшимся после пожара.
   Месть! Сладкое слово. Вот только что ждет потом, когда будет завершена задача, к решению которой стремился более пяти веков?..
   Линия жизни вновь сменила свое направление. Вот только что ждет за этим резким поворотом?..
   К черту! Моих чувств не должен видеть никто!

   Дверь, с визгом повернувшись на петлях, с грохотом ударилась о стену. Я, вздрогнув от неожиданности, едва не уронил себе на ногу тяжелый кинжал с раскладным клинком.
   – Выбрали? – Голос мрачный, словно это мы Дракулу сюда притащили, а не наоборот.
   – Э… – Я медленно повернулся к входу. – Я, честно говоря, не понял, зачем нам нужно…
   Договорить мне не дал все тот же Вовочка, таки уронивший на пол (удачно попавши себе по ноге) какой-то странный арбалет с двумя металлическими пластинами вместо тетивы. Какую ветвистую фразу я услышал! Сапожники бы обзавидовались!
   – Выговорился? – холодно поинтересовался Дракуда, стоило Вовке на мгновение замолчать.
   Вовочка, тихо постанывая, присобачил самострел на стену, как в свое время я поступил с кинжалом, и мрачно сообщил:
   – А не фига всякие железяки где попало раскидывать! А на кой нам оружие выбирать?
   По лицу Черного Плаща пробежало подобие косой усмешки:
   – Предпочитаете оставаться безоружными? Ваше право. – Гм… вопрос на тему, умеем ли мы этим оружием пользоваться, даже не ставится. Похоже, тут все основано на принципе «наше дело предложить, ваше – отказаться». – Идем.
   – Куда?
   – Туда же, куда вы направлялись сегодня вечером.
   – Куда?! – выдохнул я.
   – К этому хмырю со шрамом?! – одновременно со мной воскликнул господин Данешти.
   – Именно.
   – На фиг?!
   Честно говоря, я так и не понял, это вопрос или утверждение, хотя в данной формулировке я совершенно согласен с Вовкой.
   Взгляд Дракулы окаменел:
   – Вы предпочитаете, – буквально прошипел он, – до конца жизни скрываться от него? Опасаться каждого ночного шороха?
   Гм… Но идти, общаться с этим зубастиком… Это еще большее сумасшествие.
   Но сказать ничего ни я, ни Вовка не успели. Дракула вдруг резко поменял тон:
   – Хотя… – в его глазах сверкнула какая-то мрачная ирония. – Как насчет воли случая? – В его руке невесть откуда появилась тяжелая монета. – Выпадет орел – идете со мной. Решка – на все четыре стороны. Согласны?
   Вот уж точно, у кого семь пятниц. Причем не на неделе, а в одном только четверге.
   Интересно, а не с помощью ли этой самой монетки, оставленной на улице Тырговишта, проверяли наличие воров в столице?
   – Согласен, – бросил я.
   Вовка удивленно уставился на меня, а я только пожал плечами. Ну вот не верю я, что в случае, если выпадет решка, все будет нормально. Так почему бы и нет?
   – Согласен, – вздохнул Вовочка.
   Тяжелая, плохо отполированная монета несколько раз перевернулась в воздухе… Дракула поймал ее на лету и разжал кулак.
   Монета лежала орлом – я увидел странную птичку, стоящую на короне и сжимающую в клюве шести– или восьмиконечный крест. Что ни говори, странный герб…
   Резкая команда: «Пошли!» – оборвала все мои размышления.
   А монета пропала так же неожиданно, как и появилась.
   Я только вздохнул. Вот так гоняют нас, гоняют… Ужас!
   В отличие от меня Вовочка молчать не стал:
   – А вопрос можно?
   – Нельзя!
   – Ну один всего!
   – Нельзя!
   – Ну честное-честное слово, самый-самый последний! – не отставал Данешти.
   – Ладно, задавай!
   Вовочка задумчиво почесал голову и поинтересовался:
   – А почему, когда ты нас в первый раз вытаскивал, просто через этот самый «сумрак», или как он тут называется, не вывел?
   Забавно, а я об этом даже не задумывался.
   Дракула смерил Вовочку долгим взглядом, словно раздумывая, стоит ли об этом говорить, а потом тихо буркнул:
   – Я не собирался вообще это вам показывать.
   – А почему?
   – Последний вопрос уже был, – резко оборвали его. – Пошли.

   Не знаю, как это у местного Черного Плаща получается, но когда он, уже выйдя из замка, вновь взмахнул рукой, сминая ткань бытия (ага, я еще и не таким высоким стилем разговаривать могу!) и пропуская нас в нормальный мир, то мы очутились уже не возле дома оборотней, а неподалеку от такого уже знакомого и родного особнячка, как выразился Вовка, хмыря со шрамом.
   Дракула невозмутимо постучал в ворота. Гм. Ну постучал, это мягко сказано. От этого совсем не легкого постукивания поднялся та-а-акой грохот!.. Хоть святых выноси!
   Уже через пару мгновений с той стороны забора загремели ключами (что на фоне предшествующей барабанной дроби звучало деликатным позвякиванием), и на улицу выглянул… тот самый «комарик», которому Вовочка энное время назад подрихтовал челюсть. Не заметив нас с Вованом, вампир тем не менее вежливо поинтересовался:
   – Че надо?!
   – Я хочу видеть твоего хозяина, – процедил Черный Плащ.
   – Босс не принимает, – ощерился вампир, попытавшись захлопнуть ворота.
   Не тут-то было. «Вовочкин папа» вцепился в ворот рубахи «комарика», так что тот буквально посинел, и прошипел:
   – Я не спрашиваю, принимает он или нет! Я хочу его видеть!
   – Он… будет… против… – попытался спорить вампир, с трудом выдавливая слова.
   – Слышал про Роллана из рода Кларис? – неожиданно спокойно поинтересовался Дракула.
   – Ах-ха…
   – Хочешь последовать за ним?!
   – Я п-пров-вожу к бос-су…
   Дракула медленно разжал пальцы, брезгливо отряхивая руку; «комарик», смирившись с тем, что должно произойти, пошире распахнул ворота, пропуская его внутрь, но тут его взгляд упал на нас с Вовкой… Видели бы вы его глаза!
   – Ну и? – резко поинтересовался Дракула.
   – Следуйте за мной, – прошипел вампир, развернулся и направился к дому, крикнув на ходу: – Карл, закрой ворота!

   Уже поднимаясь по лестнице наверх, я тихо поинтересовался у Дракулы, не особо, впрочем, надеясь на получение ответа:
   – А кто такой Роллан? – Имя казалось смутно знакомым, но где и когда я его слышал?
   Как ни странно, но ответ я все-таки получил. Довольно, конечно, обтекаемый, но…
   – Он погиб пять дней назад. Вы видели.
   Это что, та милая «змейка»? Гм. Да уж…
   Больше вопросов не возникло.

   Господин, первым из двух назвавшийся Дракулой, находился на третьем этаже, в огромном зале, выполнявшем, по-видимому, роль библиотеки. Вдоль стен стояли уходящие под потолок стеллажи с книгами, поблизости от двери расположился глубокий мягкий диван, неподалеку от него, на столе в углу комнаты, мерцал ровным голубым светом плоский монитор, а сам хозяин дома, одетый в строгий черный костюм, сидел в удобном кресле и, неспешно отхлебывая алый напиток из золотого (или позолоченного) бокала, листал книгу в черном кожаном переплете.
   Все это я успел разглядеть за те несколько секунд, как мы вошли в комнату и «комарик» неловко сообщил:
   – Босс… Вот они… хотели…
   Вампир оторвался от изучения книги, медленно поднял голову… Тонкая полоса шрама страшной, почти багровой нитью проступила на щеке, заиграли желваки.
   – Вон!
   – Но… босс… я тут привел… я ни при чем… они…
   – Пошел вон!
   «Комарика» как ветром сдуло.
   На несколько долгих, очень долгих секунд наступила какая-то странная, тягучая как патока тишина, которую неожиданно разорвал голос Черного Плаща:
   – Добрый вечер… Раду.

Часть четвертая
Вы просмотрели сто пятьдесят седьмую серию…

   И вновь наступила мертвая тишина. Не знаю, как Вовка, а я просто переваривал услышанное. Лично мне имя Раду говорило только… В общем, если мне не изменяет мой склероз, так звали брата Влада Цепеша, но… Это ведь не может быть он?!. Или может?
   – Здравствуй, Влад. Давно не виделись… – Акцент, по-прежнему звучавший в голосе, придавал речи легкую изюминку.
   Лицо Черного Плаща оставалось бесстрастным:
   – Не скажу, что эта встреча меня радует.
   Раду (и все-таки почему он представился нам Владом?!) позволил себе легкую улыбку:
   – Взаимно, братец, взаимно.
   Значит, все-таки… Но как это возможно?! Я же точно помню: в тех книгах, что я нашел, говорилось, что Раду чел Фрумос (невольно вспоминается Фэт Фрумос из прочитанных в детстве сказок) правил Валахией после Влада Цепеша! Да и прозвище Владикова братца – «красивый» – как-то не вяжется со шрамом через всю морду лица!
   За спиной заскрипела дверь. Меня резко оттолкнули, а в следующий момент, совершенно невежливо отодвинув Вовочку и Цепеша (и если Вован, скептически хмыкнув, промолчал, то Влад явно начал закипать) в комнату вломился уже виденный когда-то «шкафчик», волоча за руку упирающуюся девушку… Аня?! Она-то здесь откуда?!
   Отшвырнув девушку к стене, «шкафчик» бодро сообщил:
   – Босс, она следила за домом.
   Аня? Следила? С ее-то характером тургеневской девушки?! Да ни в жизнь не поверю!
   – Пшел вон! – нетерпеливо бросил Раду. Добрый он, просто слов нет! Видно, это семейное.
   «Шкафчик», решив, что спорить дороже выйдет, мгновенно исчез, а я протянул руку, осторожно помогая девушке встать:
   – Ты как?
   – Ничего, – слабо улыбнулась она.
   – А что здесь делаешь? – влез любопытный Вовка.
   Девушка бросила на него короткий взгляд и как-то резко покраснела:
   – Понимаешь… – Договорить она не успела.
   – «Босс»?! – подобно удару кнута хлестнул ледяной голос Цепеша (ну, слава богу, хоть определились, кто есть ху). – Ну и обращение! Как низко ты пал, Раду!
   – Я?! – взвился вампир. – Да как ты смеешь?! Это по твоей воле я стал таким! Это твой гайдук полоснул саблей мне по лицу, а ты…
   Дальше речь на русском прервалась и понеслись высказывания на незнакомом мне языке.
   Пару лет назад я слышал фразы на греческом. Язык, на котором сейчас говорили братья, напоминал мне именно его, хотя явно греческим не был… Хотя… Стоп, я слышал, что по мелодике греческому языку близок турецкий, хотя они и относятся к совершенно разным языковым семьям… Я не говорю об одинаковых словах, родстве, совсем нет! Просто именно ритмика, мелодика схожи.
   Эх, говорила мне мама: «Андрей, возьми третьим языком турецкий, будешь мне Таркана переводить»…
   Выкрикнув довольно длинную фразу, Раду на мгновение замолчал, а когда снова заговорил, его речь напоминала нечто среднее между западно– и восточноевропейскими языками. Исходя из того, откуда эти вампиры родом…
   Говорил мне Ромка: «Андрей, возьми третьим языком румынский, будешь мне O-Zone дублировать»…
   В какой-то миг Раду не хватило воздуха, он замолчал, и в тот же миг в разговор вступил Влад… В отличие от истеричного «Бандероса», Черный Плащ был совершенно спокоен, но почему-то его короткие чеканные фразы заставляли чел Фрумоса бледнеть и сжимать кулаки. В начале было сказано несколько слов на румынском, потом обронено несколько фраз на турецком, а вслед за этим пошел такой родной немецкий (правда, старонемецкий, но все-таки…). И вот тогда-то я понял, почему так бледнел Раду.
   Немецкий матерный – не мой конек. Впрочем, как и нищий английский. Я предпочитаю французский – язык Дюма, Гюго и Бержерака (кстати, если порыться по их книгам, можно найти кучу интересных высказываний). Но я отвлекся…
   В общем, из кучи высказанного Владом я понял не так уж много. Но вот из того, что понял…
   Сперва Черный Плащ сказал – и все таким спокойным-спокойным тоном! – что… гм, как бы это помягче… состоял с Раду в близких интимных отношениях. Потом высказался на тему, что мама Раду была дамой не самого тяжелого поведения. Ну и наконец бросил что-то типа «в гробу я тебя видел в белых тапочках». Дальше был еще длиннющий монолог, но больше я в его трехэтажных выражениях ничего не понял.
   Чуточку осмелев, Аня дернула меня за рукав и шепотом спросила, прислушиваясь к продолжающемуся монологу:
   – Андрей, ты ведь переводчик?
   – Ну… да, – кивнул я, не понимая, к чему она клонит.
   – А о чем они сейчас говорят? Перевести можешь?
   Я так и окаменел. Ну не могу я при девушке матом. Пусть даже не ругаться, а разговаривать! Неправильно воспитан, наверное.
   Рядом противно захихикал Вовка, которого я однажды, на свою голову, научил если не этим, то однокоренным словам.
   Цепеш продолжал монолог, рядом смеялся Вовка, Аня смотрела на меня умоляющим взглядом… А, где наша не пропадала! Переводчик я или где?
   Я вздохнул и тихо начал:
   – Он говорит: «Мой любимый…» – Любовь ведь тоже можно понимать по-разному? Так что я ничего не наврал! – «…брат!» – Тут я вспомнил высказывание о маме Раду и поспешно поправился: – «Мой любимый сводный брат! Я так рад тебя видеть», – где именно «рад видеть», я благоразумно не стал сообщать.
   От моего «перевода» замолчал даже Цепеш.
   – Знаешь, Андрей, – задумчиво протянула Аня, – мне кажется, перевод не совсем правильный.
   Я только тихо хмыкнул. Перевод-то правильный. Другое дело, что неточный.

   Первым после всего услышанного в себя пришел Раду. Скептически усмехнувшись, он решил сообщить что-то не такое уж и доброе, но… В этот момент в комнату, в очередной раз врезав по спине Цепеша выпирающей ручкой, просочился неизвестный мне зубастик и, коротко бросив: «Идет», – прошмыгнул обратно в коридор.
   Лицо Раду окаменело. А вслед за этим вампир вдруг расплылся в улыбке:
   – Влад, знаешь, мне кажется, мы… слегка переборщили. Возможно, в чем-то был неправ я… Наш разговор необходимо продолжить, но не сейчас. Я занят. И предлагаю тебе продолжить этот разговор позже.
   Честно, я такого не ожидал. Сперва господин чел Фрумос строил, затем выслушивал такие небоскребы, что любой сапожник удавился бы от зависти, а теперь с такой вот милой улыбочкой предлагает перенести разговор на попозже? Правда… Мне кажется, или он буквально заставляет себя произнести это?
   Цепеш, похоже, думал так же:
   – Я не желаю заканчивать разговор! – прошипел Черный Плащ. – Я и так ждал очень долго! Я пришел, чтобы поговорить с тобой, и разговор состоится здесь и сейчас!
   Доброй и ласковой улыбке Раду обзавидовалась бы любая гадюка.
   – Уверен? – сладко протянул он. – Но… Ты ведь хочешь узнать, что с… Лидией? А, Влад? Давай договоримся. Ты сейчас уходишь в одну из гостевых комнат – тебя проводят, а потом я рассказываю, что с ней и как она. Ты ведь пришел только за этим?
   Вот объясните мне русским доступным языком, кто такая Лидия и почему о ней надо знать Владу Цепешу? Причем ТАК надо знать, что он просто не может прямо здесь и сейчас открутить голову одному явно ненормальному вампиру.
   – Ань, – толкнул девушку в бок Вовочка, – ты сериалы любишь?
   – Да… – удивленно протянула та.
   – Отлично! Тогда смотри внимательно. Сейчас начнется пять тысяч семьсот шестьдесят вторая серия мыльной оперы «Богатые рыдают навзрыд».
   Слава богу, непосредственные участники «сериала» высказываний господина Данешти не услышали.
   Тишина. Мертвая. А вслед за этим ровный, ничего не выражающий голос Цепеша:
   – Я готов подождать…

   Она идет. Идет. Так сказал один из этих новообращенных. Идет. Еще несколько мгновений, и она заглянет в эту комнату. Заглянет, увидит его… И вся канва, все кружево мести, плетущееся более пяти веков, порванной паутиной застынет на стенах. Нельзя! Нельзя позволить им увидеть друг друга! Нельзя!
   И значит, надо загнать вглубь ярость, ненависть, фамильную гордость (кто здесь говорит о чести после того, что было при дворе Мухаммеда II!), мягко улыбнуться… И предложить Владу продолжить разговор позже…

   Гостевая комната оказалась той самой – эпохи упадка с порядочной высоты, где мы с Вовочкой прятались от дамочки с клыками и «шкафчика» Карла. Ну или похожей на нее. Существенным отличием от той комнаты было наличие мягкого уютного диванчика, на который мы трое (я, Вовка и Аня) дружно плюхнулись. Владу пришлось довольствоваться креслом. Хотя Цепеш, похоже, не очень-то нервничал по этому поводу. Как и по поводу того, что дверь-то заперли. Причем хорошо!
   Так что если кто и нервничал, так это я. Не знаю уж, что там за Лидия и почему о ней так важно знать… Но идти в эту комнату мне совершенно не хотелось. Я бы лучше предпочел остаться в библиотеке и узнать, чем же все кончится, но… Кто у нас тут главный? Правильно, Влад! А потому меня наверняка не стали бы слушать. Кстати, к слову о главных…
   – А кто такая Лидия? – поинтересовался я у Черного Плаща, мрачно уставившегося перед собой.
   – Вас это не касается! – отрезал он.
   Угу, я как-то и не сомневался… Стоп! Есть такое милое и красивое слово «телепатия»! Пару раз у меня вроде как получилось, так почему бы и не…
   Вовка с Аней задумчиво осматривали комнату, я же уставился на Влада, сверля его взглядом и упрямо твердя про себя: «Хочу прочесть его мысли! Хочу прочесть его мысли! Хочу…»
   Голова дернулась, как от мощной пощечины, перед глазами заплясали разноцветные круги, а злой голос, ворвавшийся в мысли, рявкнул: «Ид-диот!»
   Все закружилось, как на сумасшедшей карусели.
   Ой, голова боли-и-и-ит…
   – Андрей, Андрей, что с тобой? – тревожно затормошила меня сидящая рядом Аня.
   – Нич-чего, – с трудом выдохнул я. – Все в порядке.
   Ой, моя голова-а-а-а…
   – Телепатии не существует, – тихо обронил Черный Плащ. – Можно лишь в какой-то миг ухватить часть мысли, адресованной тебе, но не высказанной по каким-либо причинам.
   Угу, а раньше, значит, этого сказать было нельзя?
   – Это к чему? – заинтересовался Вовочка. – Я что-то пропустил? – и, не дождавшись ответа, тихо вздохнул: – Ну вот, опять все самое интересное без меня произошло.

   Тихие шаги, легкий шелест платья и ее голос:
   – Здесь был какой-то шум?
   Это не вопрос, скорее утверждение. Но самое большее, на что он способен, – это кривая усмешка:
   – Тебе показалось.
   – Разве? – В ее тоне впервые за долгое время звучит ирония.
   – Ну… Скажем так, особого шума здесь не было. Просто заглянули незваные гости, сейчас они уже упрятаны подальше, и больше тебя не побеспокоят.
   Девушка скептически заломила бровь:
   – Это все, что ты можешь мне рассказать, Раду?
   – А ты хочешь услышать что-то еще?
   Она пожимает плечами и медленно выходит из библиотеки.

   Итак. Эта партия выиграна. Лидия не знает о том, КТО сейчас находится в доме. Влад не знает, где Лидия. Одна битва выиграна. Теперь надо не проиграть всю войну. А для этого… Можно еще с полчаса посидеть, полистать книги.
   Лидия поверила.
   А Владу будет полезно понервничать. Очень полезно.
   В конце концов, не он один ждал сегодняшней ночи более пяти веков.

   Он лжет. Все, что он говорит, – ложь от первого до последнего слова. Иначе почему он отводит глаза? Да и инициированные… Они что-то знают.
   Тонкая рука медленно легла на плечо замершему возле библиотеки вампиру:
   – Что за гости у Раду?
   – Я не знаю! Честно, не знаю! – испуганно выдохнул он.
   – Не знаешь? – Голос мягкий, тихий, но от этого не менее пугающий. – А ты знаешь, что повторная инициация невозможна? Что тот, у кого второй раз выпьют кровь, сходит с ума, не способен говорить, слышит и подчиняется лишь одному голосу – голосу того, кто его инициировал?
   Ее губы находятся в весьма опасной близости от его шеи…
   – Я расскажу! Я все расскажу!
   Так и не добившись ответа на вопрос, что же он все-таки пропустил, Вовочка резво нашел себе новую жертву:
   – Ань, а как ты этот дом нашла?
   Хороший вопрос. Она ведь вроде снаружи его не видела, все время без сознания была.
   Девушка, убедившаяся к этому моменту, что в глубокий обморок я сползать пока вроде не собираюсь, повернулась к Вовке, хлюпнула носом, явно раздумывая, стоит ли ей сейчас начинать плакать, рыдать и биться в истерике, и, решив, что пока все-таки не стоит, вздохнула:
   – Меня в прошлый раз здесь неподалеку выловили. Шла я, никого не трогала, а тут такой «шкаф». Да с клыками. Вот я опять сюда пришла. Вчера за другим домом следила, сегодня вот за этим. По порядку. Знаешь, как страшно было!
   – А следила тогда зачем, если страшно? – не унимался господин Данешти.
   – Практика у меня. Производственная.
   – Не, я не понял, – поперхнулся Вовка. – Это где ж такая практика, что надо к дому вампира переться? В школе для начинающих Баффи? Или мы самые умные, в вампиров не верим, а все происходящее – большой-большой глюк? Так поделитесь тогда, девушка, адресом, где вы такую травку надергали, я тоже хочу!
   – Это не мой глюк, – печально опустила глаза Аня, – а моего руководителя практики, – Девушка нервно затеребила кружево на юбке. – Я на журналиста учусь, а руководитель решил, что по городу толпы вампиров шастают, сказал, что без сведений о них в отзыве никому не то что положительную, даже удовлетворительную оценку не даст. А я все эти годы на красный диплом шла. – В голосе Ани прорезались истеричные нотки. Похоже, сейчас все-таки начнется стадия «а я такая несчастная-а-а-а, а пожалейте меня, люди добрые-е-е…».
   Первым это понял Вовка (ага, с его-то опытом общения с Аськой!):
   – Ань, успокойся! Лучше скажи ты мне вот что: как твоего руководителя зовут?
   – Ходынцев, – хлюпнула носом Аня, – Дмитрий Васильевич.
   Опаньки… Бывают же такие совпадения!
   А у Вовочки как-то недобро заблестели глазки.
   – Ой, как интересно… Анют, а давай сделаем так. Выбираемся отсюда, я договариваюсь, чтобы у тебя по практике была нормальная оценка, а ты взамен выполняешь мою ма-а-аленькую, ну просто крошечную просьбу!
   – А ты сможешь? – осторожно поинтересовалась девушка, вытирая слезы.
   – Очень-очень постараюсь, – клятвенно заверил ее Вовка.
   Девушка, недоверчиво хмыкнув, опустила глаза.
   – Нет, действительно! – не успокаивался Вовочка. – У меня вместе с этим Ходынцевым отчим работает. Я, конечно, с ним не очень. Но для тебя сделаю! Честно!
   И почему мне это все так не нравится?!
   – А что ты хочешь взамен? – осторожно поинтересовалась Аня.
   – Да так, мелочь одну! Короче. Насчет свадьбы…
   – Как-кой свадьбы?! – поперхнулась Аня.
   – Ну предположим, что ты вот так резко решила выйти замуж…
   Я его убью! Вот не стану дожидаться, пока Раду его кровушку пить начнет, а просто придушу и все. Собственными руками.
   А Вовочка кинул на меня нахальный взгляд и продолжил:
   – …Просьба маленькая! Совсем-совсем! Просто на обручальном кольце, которое будет на пальце у Андре… жениха, – как хорошо, оказывается, иногда действует показанный из-за спины кулак! – будет написана не вот эта вот бредятина на тему «люблю, целую, жду!», а нормальный текст!
   Ну все! Вовка – труп!
   – Нормальный – это какой? – осторожненько уточнила Аня.
   – Ой отсталая-а-а-а, – полушутливо вздохнул Вовка. – Смотри. На палец надевается кольцо. Так? Так… Тогда кто он теперь? Правильно! Окольцованный! А что пишется на окольцованных зверушках?.. Так и здесь: «Сей экземпляр выловлен такого-то числа такого-то месяца такого-то года в таком-то ЗАГСе. В случае несанкционированного отлова – секир-башка!» – торжественно закончил речь Вовочка.
   Я так и замер с открытым ртом.
   Ну вот объясните мне, чем у него сейчас мозги заняты, а?!

   Дверь открылась неслышно. Не скрипнула ни одна петля, не взвизгнула опустившаяся ручка, не щелкнул ключ в замке. Не было ничего. Лишь вклинился в беззаботную Вовкину болтовню спокойный мягкий голос:
   – Я должна была догадаться, что это ты.
   Я повернулся на звук. В дверях стояла молодая, но какая-то чересчур уж бледная девушка. К слову о птичках, та самая, что была нарисована на портрете, из-за которого нервничал Черный Плащ. Давайте угадаю. Лидия?
   Знать бы еще, чего ж в ней такого особенного…
   Наверняка Вовочка тоже хотел задать подобный вопрос (а то я его не знаю!), но увы и ах. Прежде чем раздался хоть звук, Цепеш кинул в нашу сторону короткий взгляд… В тот же миг в моем сознании яркой и болезненной вспышкой раздалось: «Не вмешивайтесь! Что бы ни случилось, не вмешивайтесь!» Уй! Моя голова!
   Судя по вытянувшемуся Вовкиному лицу, он получил похожее послание.
   Но голова же как болит! И обязательно было так разговаривать? Реплика: «Сам виноват! Незачем было пытаться читать чужие мысли!» – отозвалась новой вспышкой боли.
   Уй, голова-а-а-а-а-а!!! Полцарства за таблетку анальгина!
   Но… Не вмешиваться так не вмешиваться… Я покрепче сжал Анину руку. А то знаю я этих девушек. Сперва в обморок падают, а потом геройствовать бросаются!
   Тишина, царившая в комнате, давила буквально физически.
   – Должна была, – неожиданно согласился Влад. – И это все, что ты хотела мне сказать?
   Девушка сделала шаг вперед, оставив за порогом недоуменно топчущегося на месте качка.
   – Все? – ее губы искривились в злой усмешке: – О нет!
   Она стремительно пересекла комнату, остановилась напротив него.
   – Я ненавижу тебя, Влад! – буквально прошипела эта странная посетительница. – Слышишь, ненавижу! Знаешь, я столько лет мечтала сказать тебе это!
   Заинтересованно зашебуршился Вовка:
   – Знаешь, Анют, я был не прав! Это не мексиканский сериал, а бразильский!
   На данный тезис актеры также не прореагировали. Слишком уж они были заняты своим, личным…
   На лице Цепеша не дрогнул ни один мускул.
   – Даже так, Лидия?
   Угу. Значит, я прав насчет имени.
   – Да, так! – прошипела она, нависнув над ним. – Я ненавижу тебя! Ненавижу всем сердцем! Это именно из-за тебя я стала… вот этим!
   – Из-за меня? – В голосе Черного Плаща проскользнуло легкое удивление. – Это не я инициировал тебя!
   Девушка зло рассмеялась:
   – По-твоему, это что-то меняет? Какая разница, кто выпил мою кровь, если это произошло по твоей вине? Ты уехал из Тырговишта! Какая-то… фиктивная свобода Валахии была для тебя важнее собственной жены!
   Ой как все запущено…
   А Лидия продолжала:
   – Ты бросил меня! Оставил в опасности! Если бы в тот день ты не… – она запнулась, подбирая слова, – …не метался по Мунтении в поисках армии Мехмеда, а был со мною, я бы… Я бы не стала вот этим! Я осталась бы человеком!
   – И умерла пятьсот лет назад? – заломил бровь он.
   Лицо девушки искривила ярость:
   – Я ненавижу тебя! – выдохнула она. – Ненавижу! Клянусь, едва у меня будет возможность, я убью тебя! Клянусь!
   На несколько долгих, очень долгих секунд наступила гробовая тишина, прерываемая лишь сопением придверного качка.
   А потом Цепеш молча протянул ей стилет. Рукоятью вперед.
   Э… И почему мне все это так не нравится?!
   Но едва я пошевелился, как новый выкрик: «Не вмешивайтесь!» – взорвался в висках.
   У-у-у-у!!! Моя голова!!!
   Лидия резко вырвала кинжал у него из рук, полоснув по ладони. Тонкая струйка крови побежала по коже. Алые капли потонули в высоком ворсе ковра. Цепеш даже не пошевелился. Ему что, вообще не больно?
   Рядом встревоженно зашебуршился Вовка:
   – Неправильные пчелы, неправильный мед, неправильные стилеты с режущими кромками… Дурдом.
   Аня пнула его локтем в бок, и Данешти заткнулся.
   – Думаешь, я не смогу?! – прошипела девушка, смерив Влада взглядом.
   – Действуй, – пожал плечами он.
   Острие стилета уперлось в ямку между ключицами. Капля крови медленно стекла по коже, затерявшись в кружевном воротнике рубашки.
   Аня нервно всхлипнула, а я покрепче сжал ее руку. По другую сторону от девушки также крепко удерживал ее Вовка. Даже без получения столь недвусмысленных указаний от Черного Плаща было ясно, что вмешиваться не стоит. А то у Лидии сейчас нервы не выдержат, рука дрогнет. А я еще что-то жить хочу.
   – И чего ты этим добьешься? – флегматично поинтересовался Цепеш.
   – Что? – вздрогнула она. И тихий истеричный смешок: – Чего я добьюсь твоей смертью?
   Мне показалось, или кинжал еще на несколько миллиметров вошел в горло?! Наверное, все-таки показалось. А то, что струйка крови стала шире, так это просто мой глюк. Просто глюк…
   – Я не об этом, – вздохнул Влад. – Ты сейчас до конца воткнешь кинжал мне в горло. Пробьешь вначале трахею… Я думаю, еще некоторое время я проживу. И учти, если это «некоторое время» продлится хоть несколько секунд, то я успею выпить кровь любого из присутствующих в этой комнате. – Говорит спокойно-спокойно, словно не ему сейчас голову отпиливают. – Может, вонзишь кинжал чуть ниже?
   – Надеешься, что я этого не сделаю?
   А он просто пожал плечами.
   Кинжал скользнул ниже, распоров тонкую ткань камзола (колета? кафтана?)… А Влад вдруг рассмеялся:
   – Ну и что дальше, Лидия? Стилет сейчас упирается в грудину. Клинок очень тонкий, кость ты не сломаешь… Сдвинь его левее…
   Их глаза встретились. Спокойный, чуть насмешливый взор Цепеша и взбешенный взгляд Лидии.
   Стилет медленно сдвинулся влево.
   – Опять ошибка, – вздохнул Влад. – У тебя не будет достаточной силы удара. Клинок упирается в ребро, при уколе скользнет по кости. Чуть-чуть опусти… Совсем чуть-чуть… – голос мягкий, чарующий. Словно он не об убийстве разговаривает, а уговаривает, ну не знаю, на что-нибудь! – И тогда сталь пройдет между ребрами. И вонзится в сердце. Ну Лидия, чего же ты ждешь?.. – кажется, он даже улыбнулся…
   Девушка отшвырнула клинок и выскочила из комнаты, чудом не сбив с ног телохранителя. Тот замер в дверях и сейчас задумчиво топтался на месте, не зная, что же делать.
   Цепеш медленно поднял стилет с пола, провел кончиками пальцев по распоротой острым клинком одежде и тихо протянул:
   – Забавно. В какой-то момент мне показалось, что она все-таки решится…
   А потом вдруг резко рванулся вперед, к двери. Телохранителя попросту смело.
   Уже в коридоре Цепеш оглянулся на нас:
   – Так и будете сидеть? – и тихий яростный шепот: – Пора навестить Раду…
   Я начал подниматься с дивана…
   – Ан-ня!!! – взвыл Вовка, которому девушка, по-видимому, от души наступила на ногу. – Знаешь, кто ты такая?! Слушай внимательно! Сейчас я тебе расскажу!
   М-да…

   Ой как же я устал… Не хочется ни-че-го. Хотя нет, вру. Кое-чего все-таки хочется. Хочется сесть на пол, сложить руки и ругаться. Матом. Долго и нудно. Жаль только, никто не даст мне этого сделать. У, любители родной речи клятые… А мат – это, между прочим, древний способ изгнания всяческой нечисти! Типа, вспомнил ты далекого предка по материнской линии, он пришел к тебе и всю нечисть прогнал…
   То-то, я смотрю, Раду так бледнел и краснел. Но вот почему-то не изгонялся. Наверное, язык не тот. Не русский. А вот если на великом и могучем его послать…
   Хотя нет, мне моя врожденная вежливость этого не позволит. Да и Вовочка критиковать, как обычно, начнет: «И это все, что ты знаешь?!» А знаю я намного больше! Вот! Но опять же, приобретенная и бережно взращенная родителями вежливость не дает мне в полной мере проявить все свои знания.

   Шли мы сейчас, как я понимаю, в сторону все той же библиотеки. Интересно, а если Раду там не будет, начнем весь дом обшаривать?
   А еще, если честно, я так толком и не понимал, чего же такого страшного и ужасного произошло между Раду, Владом и Лидией (ну, кроме того, что Раду был по другую сторону баррикад). Какой там гайдук в честь чего там полоснул, кто там завампирился, потому что кого-то дома не было (и главное, как?!). Нет, конечно, кое-что из того, что я услышал, было понятно. Но складываться в общую картину отказывалось наотрез.
   Эх, хорошо героям фантастических романов! У них там стоит только образоваться любой более или менее сложной проблеме, так сразу появляется из кустов кто-нибудь умный и популярно объясняет, кто виноват и что делать…
   В нашей компании на роль этого «кого-нибудь умного» тянет только Влад, но только я сомневаюсь, что он начнет что-нибудь объяснять. Нет, конечно, попросить можно, но вот будет ли результат?
   Да и кому просить? Мне? Да господин Дракула меня попросту не переваривает (в переносном, конечно, смысле)! Ане? Да судя по ее испуганным глазам, девушка сейчас искренне сомневается, что сюда надо было приходить! Вовке? Ага, ну да, ну да… Особенно после того, как товарищ Данешти начал «тыкать», обращаясь к Владу!
   В общем, ситуация явно патовая…
   За этими невеселыми размышлениями я даже как-то не заметил, как мы подошли к уже знакомым дверям библиотеки. Плотно закрытым.
   Хотя единственный плюс тут все-таки был, и заключался он в том, что охранников рядом с дверью не наблюдалось. Сие хорошо. Потому как ногами никто бить не будет.

   Первым в библиотеку вошел, естественно, товарищ Дракула – тот, который Черный Плащ. А что, кто-то сомневался?
   Грохот подкованных сапог гулким эхом разбежался по комнате и затерялся среди книг.
   Ну а потом туда же проскользнули мы с Аней. Вовка прикрывал тылы.
   Раду цивилизованно ожидал нас, сидя в кресле и увлеченно читая книгу в черном кожаном переплете. (Гм, у меня возникает нездоровое подозрение, что это все снимает скрытая камера, а главный спонсор в этом реалити-шоу – производитель кожаных обложек для книг. Причем обложек черных.) На шум чел Фрумос даже не поднял голову, бросив:
   – Поставь вино на стол, Карл.
   – А больше ничего не надо? – вежливо (ну, ладно-ладно, совсем даже не вежливо, а грубо… и громко) поинтересовался Влад.
   Хозяин дома вскинул голову:
   – Какого чер…
   – Да все того же, Раду, все того же, – ухмыльнулся Влад. (Улыбка?! Сегодняшний день надо сделать Красным Днем Календаря!) – Пора наконец расставить все точки над i.
   Вежливые люди расставляют точки над «ё»! Правда, обычно после этого почему-то пропускают «ж», «з», «и» и сразу переходят к «к», «л», «м», «н»…
   – И именно сейчас мы этим и займемся, – продолжил «Вовкин папочка». – Пора наконец поговорить по душам.
   Раду медленно отложил книгу:
   – На что ты рассчитываешь, Влад? Думаешь, сможешь мне что-то сделать? В этом доме несколько десятков моих обращенных. А в ближайшее время прибудет еще столько же! Ты не успеешь и пальцем пошевелить, как будешь уничтожен!
   – Угрожаешь? – заломил бровь Влад. – Но ты ведь хотел поговорить, так? Вот этим мы и займемся! – и уже нам: – Заприте дверь!
   Нет, ну вот что он так командует, а? Нашел, блин, мальчиков на побегушках! А вот не буду я ничего делать! Не буду и все!
   Хотя, с другой стороны – несколько десятков вампиров… Почему Вовка до сих пор еще не запер дверь?! Вот только с нашей стороны на ней не было ни малейшего намека ни на замочную скважину, ни даже на банальную щеколду! И что делать?!
   Вовка сориентировался быстрее.
   Оглядевшись по сторонам, он рванулся к мягкому короткому диванчику, разместившемуся возле компьютера, и начал медленно, но уверенно толкать его в сторону двери. Ножки противно скрежетали по лакированному паркету… Раду замер, выпучив глаза.
   – Андрюх, ну долго ты ещ-ще стоять будешь?! – пропыхтел Вовка. – Помоги, что ли?!
   Сорвавшись с места, я бросился к нему, и через пару минут диван удобно перекрывал вход и выход из комнаты. Благо дверь открывалась внутрь, так что любому, кто теперь захочет попасть в библиотеку, придется отодвигать диван.
   Раду все еще не пришел в себя… А Влад, похоже, откровенно наслаждался происходящим.
   Вовочка плюхнулся на диванчик (тот жалобно заскрипел под его весом) и добродушно похлопал по сиденью рядом с собой:
   – Анют, садись, будем сериал смотреть. Андрей, а ты что замер? Присаживайся рядом, поместимся все!
   Аня послушно опустилась на диван, робко поинтересовавшись:
   – Какой сериал?
   Я присел на подлокотник дивана рядом с Вовкой.
   – Ну как какой?! – пожал плечами Вован. – Бразильский, естественно! Я ж уже говорил! Сейчас начнутся трогательные разговоры на тему: «Ты у меня в песочнице совочек стянул! – А ты мне формочкой по голове дал, и поэтому я тебя больше не люблю!»
   Я поперхнулся и, пока предсказанный Вовкой диалог еще не начался (Раду по-прежнему пребывал в глубоком ступоре, пораженный столь отвратительным отношением к своему имуществу, а Влад попросту ждал), тихо поинтересовался:
   – Вов, ну что ты за чушь городишь? Тебе что, вообще не страшно?..
   Вовочка тяжело вздохнул и впервые серьезно за весь вечер ответил:
   – Конечно страшно… Но, знаешь, когда боишься, надо рассмеяться страху в лицо. Он испугается и уйдет…

   Наконец до товарища чел Фрумоса дошло, что одними выпученными глазками ничего не сделаешь – никто не испугается и не убежит (нет, мне бы, конечно, хотелось, но кто ж отпустит), и он начал в очередной раз качать права.
   – Ты сумасшедший, Влад! – (Нет, ну вот почему он нас троих не замечает? Не знаю, как Ане и Вовке, а мне обидно.) – Я же сказал, вы все четверо (ура! заметили!) – мертвецы.
   – А последнее желание? – неожиданно встрял в монолог чел Фрумоса Вовочка.
   Раду поперхнулся подготовленной речью:
   – Ч-что?!
   Господин Данешти невинно захлопал глазами, не пытаясь, впрочем, встать с дивана:
   – Последнее желание! Если нас сейчас будут убивать, необходимо выполнить последнее желание!
   Хозяин дома смерил его взглядом… и неожиданно расхохотался:
   – И чего же ты хочешь?!
   – Хочу пожать руку лично господину Ван Хельсингу! – выпалил Вовка. – Можно и Абрахаму, но желательно, конечно, Гэбриэлю!
   – Ты б еще об ужине с Баффи попросил! – невольно вырвалось у меня.
   В библиотеке почему-то вновь образовалась мертвая тишина. Впрочем, ненадолго.
   – Я? Сумасшедший? – фыркнул Влад. – Боюсь, ты неправильно расставил акценты, Раду… Сумасшедший здесь только один, и это – ты.
   М-да? А судя по Вовкиным запросам…
   – Да как… Да как ты смеешь?! – поперхнулся чел Фрумос.
   – А что, не так? – заломил бровь Цепеш.
   Гм! Мне кажется, или ему нравится издеваться над братом?
   – «Что?»! Да все! Ты… Ты сломал мне жизнь!
   Опять двадцать пять! Интересно, в этом городе есть хоть один вампир, которому Черный Плащ не перешел дорогу? Развлечение у него такое? Спортивный интерес? Или слава вышеупомянутого Ван Хельсинга покоя не дает?
   Цепеш небрежно оперся о книжный шкаф:
   – Каким образом, Раду? Я понятия не имел, что ты здесь. А также что ты до сих пор жив.
   Вампир от этого спокойного тона окончательно озверел.
   – Не знаешь, каким образом?! Так я тебе расскажу! Давай? Давай я расскажу о том, как семнадцатого июня 1462 года я был в войсках Мехмеда II. О том, как твои чертовы гайдуки за ночь вырезали пол-лагеря. О том, как кто-то из них полоснул мне саблей по лицу. В тот момент, когда я был безоружен. Тебе об этом рассказать?! Или о том, как я раненый лежал в грязи?! Как конские копыта едва не раздробили мне руку?! А может быть, о том, как ты – я запомнил твое лицо! слышишь, запомнил! – пил мою кровь?!

   Ненависть поднимается ледяной волной. Влад, он, лишь он виноват в том, что все пошло именно так, а не иначе!
   И вновь перед глазами стоит та ночь…
   Всполохи факелов.
   Крики.
   Стоны.
   Мечутся между шатрами полуодетые солдаты.
   И встает на дыбы вороной конь. Одетый в турецкую форму гайдук заносит руку для удара…
   И острая боль, когда сабля распарывает кожу, дробит кость…
   Упасть на землю на колени, скорчившись от боли, закрывая страшную рану…
   Кровь течет, превращая землю в грязь, вновь и вновь взбиваемую конскими копытами… Травы давно нет, она сожжена отступающими румынами… [3 - Румынами в XV веке называли крепостных и свободных крестьян на территории Валахии.]
   От боли хочется выть…
   Всполохи факелов.
   Крики.
   Стоны.
   Накатывает упругая волна беспамятства – позже будет услышано умное слово «болевой шок»…
   А потом яркая вспышка… И лицо Влада, перемазанное кровью и грязью. Прошло четырнадцать лет, а он мало изменился. Говорят, перед смертью человек вспоминает прошедшую жизнь… Странная насмешка судьбы…
   И боль. Снова боль. Острая, резкая.
   Она, возникая в шее, странным образом переплетается с той болью, что грызет щеку.
   И новое забытье…
   А потом…
   За смертью обычно следует ад или рай. Для тех же, кто принял мусульманство, радостно распахивает ворота джанна, но почему сейчас, когда вновь приходишь в себя перед самым рассветом, видишь лишь поле, усеянное телами?! Где все то, что обещали проповедники?! Где?!.
   И первый солнечный луч, пробиваясь сквозь неплотное полотно туч, вдруг кинжалом впивается в кожу! Всплывают в мозгу байки, услышанные в детстве. Сказки о вампирах. О тех, кому солнечный свет причиняет лишь боль. И все то, что было ночью, становится мелким и почти приятным по сравнению с тем, что происходит сейчас…
   И нужно вскочить на ноги и, поскальзываясь в лужах крови, наступая на лежащие на земле тела, спешить вперед, надеясь, что вся эта боль – мираж, сон!
   И лишь когда покажется покинутая деревенька и ты ворвешься в один из заброшенных домов… можно без сил опуститься на пол в кладовке и, чувствуя, как отступает боль во всем теле, как медленно пульсирует рана на щеке, забыться тяжелым сном…
   До ночи…

   Подожди-подожди-подожди! Я чёй-то тормозю… Торможу! Причем капитально! О чем это он?!
   Так, стоп. Цепеш утверждал, что в первый раз человеческую кровь он пил, дай бог памяти… во время какой-то крупной битвы. Как бы не этой…
   – Андрюх, а Андрюх, – затеребил меня за рукав Вовка, – а это не про битву семнадцатого июня 1462 года ты мне рассказывал, что там у Владика было легкое ранение-сотрясение?..
   Хорошо, что Черный Плащ не расслышал, как его обозвали.
   А до меня, кажется, начало доходить…
   Если Влад тогда был сильно ранен, то, выпив кровушки Раду, пусть даже случайно, как у первого попавшегося турка, он восстановил недостающую биологическую массу (или как там это называется) и вполне мог сползти на легкое ранение в голову… А Раду, соответственно, завампирился…
   А-бал-деть…

   Разговоры, разговоры… Как давно они не выводили из себя… А впрочем, ни с кем такие разговоры и не велись. Очень давно.
   Раду мило улыбается в ответ на все вопросы. А его… инициированные боятся взгляд косой бросить. Лишь изредка один скажет какую-нибудь шутку, обронит невзначай пару слов. Но уже в следующее мгновение – ничего…
   Особенно после того, что произошло с Ролланом.
   По хорошему счету, не стоило соглашаться с Раду, не стоило пить кровь того вампира… Но шаг сделан! Сделан, черт возьми! Но почему же Раду взвалил это на нее?! Почему сам не попробовал вкуса крови Роллана? Может, не захотел ручки марать?
   А теперь еще и разговор с Владом… Великий боже! А ведь хотела его смерти, хотела! Даже руки дрожали! Хотелось почуять дурманящий запах его крови, увидеть в глазах страх, отуманивающий разум! И что в итоге?!
   Боже, но почему?!
   Так. Хватит! Пора прекратить истерику. Взять себя в руки. И поговорить с Раду. После такой встряски он может успокоить как никто другой.
   Странно. В библиотеке голоса.
   Раду с кем-то разговаривает?! Да как он смеет! Как он смеет разговаривать с кем-то, когда мне так… так плохо?!
   И с кем он разговаривает?
   И, главное, о чем?!

   – Предположим, – тихо заговорил Влад, – я действительно виноват в том, что ты стал «ночным охотником», но, дьявол меня забери, при чем здесь Лидия?! Какого черта?!
   Ой… А он, кажется, занервничал. Не нравится мне это. В прошлый раз, когда Цепеш говорил подобным тоном… В общем, с того, прошлого раза стол на кухне еще не починен!..
   – Как при чем? – ухмыльнулся Раду. (Похоже, резкие перепады настроения у них – это семейное. Хотя для чистоты эксперимента нужен кто-нибудь третий.) – Она же твоя жена!
   – И? – холодный тон Цепеша не сулил хозяину дома ничего хорошего.
   Тот этого не понял.
   – Что «и»?! Ты не понимаешь? Так я тебе объясню, ты ведь этого хочешь, Влад?! – Похоже, именно это состояние называется «и тут Остапа понесло…». – Или все, что ты можешь, это угрожать? Иначе к чему эти записки: «En ne tud ki te, de mi csendes fog osszejarnak»?! – Голос Раду буквально сочился ядом.
   А вот в перерывах между выкриками чел Фрумоса был ясно слышен тихий шелест страниц. Не понял… Кто здесь что читает?!
   Я осторожненько оглянулся по сторонам и так и замер с открытым ртом. Аня вытащила откуда-то из сумки (я бы на ее месте уже давно потерял этот чувал где-нибудь в коридоре!) тоненький блокнотик и сейчас уверенно что-то конспектировала.
   Перегнувшись через Вована, я осторожно потряс девушку за плечо:
   – Ань, ты чего?
   – Отстань, – нетерпеливо отмахнулась она. – У меня практика!.. Кстати, а что такое вот это вот «En ne tu…»? Я дальше не запомнила…
   – Это на венгерском, – тихо сообщил Влад, глядя куда-то в пустоту прямо перед собой. Такое чувство, что он сообщает эти важные сведения не нам, а стенке! – «Не знаю, кто ты, но мы еще встретимся…»
   – Откуда венгерский? – влез в диалог Вовочка. – В Интернете четко сказано: «Влад Третий Цепеш знал немецкий и латынь»! Венгерский-то откуда взялся?!
   Раду опять понял, что про него забыли. Похоже, для главного вампира всея России это было крайне необычно, а потому он в очередной раз замер, хватая ртом воздух.
   А вот вышеупомянутый Влад III Цепеш соизволил-таки обратить светлый взор на Вовочку.
   – Мне плевать, что и где сказано! – прошипел он, смерив господина Данешти ледяным (градусов семьдесят ниже нуля, не меньше) взором. – Послание для… хозяина этого дома было написано на венгерском. – (Гм… А если бы «хозяин» венгерского не знал? Лидия бы перевела? А она здесь при чем? Стоп! Что там говорилось про сестру-дочку венгерского короля – жену Цепеша? Может, это она?) – Еще вопросы есть?!
   У меня, конечно, вопросы были. Но я мальчик умненький-благоразумненький, а потому продолжать диалог не стал. В отличие от Вовочки.
   – Нет! – бурно замотал головой он. – Вопросов нет! Только предложения! Когда будете плевать – предупредите, я в сторону отойду. А то мало ли…
   Аня исписала уже один лист, перевернула его и продолжила что-то строчить…
   М-да… Честно говоря, общаясь с Вовочкой, я искренне считал, что только юристы такие вот… На всю голову! Судя по Ане – журналисты тоже!

   Изображать вытащенного из воды пескаря чел Фрумосу надоело минут через пять. За это время Влад, приближавшийся к Вовочке с самым недобрым выражением лица, понял, что это ему не идет, остановился и вернулся к родному и близкому книжному шкафу.
   Раду подобным самоконтролем не обладал. А может, просто решил попробовать опустить родного братца ниже уровня городской канализации.
   А может, и то и другое вместе.

   Хватит! Пора кончать эту комедию! Влад и так повеселился, пора наконец расставить все по своим местам!
   Но надо сделать это мягко и осторожно. Потому как пачкать руки в его крови не хочется. Свои руки не хочется. А вот чужие…
   Тем более, если удастся вывести его из себя…

   – Так вернемся к вопросу о Лидии, Влад?! – Тон Раду примерно соответствовал фразе «вернемся к нашим баранам». Если бы бараны могли довести его до белого каления. – Ты ведь в самом начале спрашивал о ней, не так ли? Так вот, я тебе все-таки расскажу… – улыбка добрая-добрая. Как у стоматолога рядом с бормашиной. – Придя в себя и осознав, кто я, я смог добраться до Тырговишта и – о чудо! – нашел там Лидию. Недолгие разговоры – ведь ты тогда был больше занят этой ничтожной Валахией, чем собственной женой – и она сама упала в мои объятия! Соответственно, вернувшись в Тырговишт, ты узнал, что она пропала!
   Гм… Не об этом ли рассказывает легенда о жене Цепеша, выбросившейся из окна при приближении врагов?
   – И к чему ты рассказываешь мне это, Раду? – холодно поинтересовался Влад. – Чтобы удовлетворить мое любопытство? Ты на это не способен.
   – О господи! Разве ты до сих пор не понял?! Лидия здесь, Влад, понимаешь, здесь!
   – Я знаю, – вдруг обронил Влад. – Я понял это в тот момент, когда увидел ее автопортрет… Нарисованный перед зеркалом…
   – Да?! – расхохотался Раду. – Тогда ты должен понять и то, что я просто использовал ее! Ис-поль-зо-вал! Чтобы отомстить тебе за ту ночь!
   Конец его речи потонул в оглушительном треске.
   Сильный толчок буквально вышиб меня с дивана.
   Рухнув на пол, я поспешно дернулся в сторону, вполне резонно опасаясь, что диван может накрыть меня сверху.
   Ой, а как же Аня с Вовкой?!
   Помотав неожиданно тяжелой головой, я огляделся вокруг. Аня, как и я, успела откатиться в сторону. Вовку же мощный толчок выбросил вперед.
   В любом случае волновался я напрасно: диван попросту отлетел вперед. Но отлетел далеко…
   Цепеш по-прежнему не отклеивался от родного книжного шкафа, Раду же просто прикипел взглядом к буквально с корнем вывернутой двери. А в проломе, оставшемся от нее, стояла Лидия.
   Это чего – она так?!. С размаху?.. Ой, мама… Не хочется ей под горячую руку попадаться…

   – Стоп! – рявкнул седой мужчина. – Прекрати запинаться и говори по существу! Вы дали им уйти?!
   – Да, черт возьми! – взорвался Семен. – Дьявол! Я не знаю, как это произошло, но этот… урод убил всех посланцев этого чертового вампира, забрал этих уродцев с собой и сбежал! Я теперь даже понятия не имею, что делать!
   – Я думаю, – тихо протянула шатенка, – надо просто подождать.
   На нее удивленно уставились все присутствующие в комнате.
   – Подождать, – повторила она. – Мы не знаем, как вампир отреагирует на смерть своих посланцев. Если мы сейчас атакуем, Ефим может погибнуть! Его убьют при первой же попытке…
   – Чушь! – перебили ее. – Как раз-таки ничего не даст ожидание. Вампир может решить, что это мы уничтожили его посланцев. И вот тогда Ефим действительно не проживет и дня.
   – Решено. Атакуем, – подвел итог старейшина.
   Лидия обвела медленным и оч-чень тяжелым взглядом комнату, плавно обогнула сдвинувшийся диван (Аня, так и не выпустившая из рук блокнотика, начала судорожно нащупывать отлетевший в сторону карандаш; Вовка поспешно отодвинулся от братьев Дракул) и остановилась как раз между нами тремя с одной стороны и Цепешем с чел Фрумосом с другой.
   – Оригинальная трактовка вопроса, Раду. – Голос Лидии напоминал своей добротой и нежностью небольшую лавину, сошедшую в горах. Так же придавит и не заметит. – Весьма оригинальная… Использовать меня для того, чтобы отомстить Владу… Мне ты почему-то об этом не говорил.
   Действительно, почему бы это?
   Раду обворожительно (ну, почти обворожительно – шрам мешал) улыбнулся:
   – Лидия, не стоит столь буквально понимать мои слова!
   – О? – Девушка удивленно заломила бровь. – Может, пояснишь, как правильно?
   Еще одна сладкая улыбка:
   – Конечно, милая…
   Э… я не понял?! Нас здесь что, типа, нет?!
   Влада вообще перекосило. Правда, пока он держал себя в руках и на людей не кидался. Хотя у меня есть некоторое нездоровое подозрение, что такой самоконтроль продлится недолго…

   Оглушительный топот разорвал тишину, воцарившуюся в особняке (Лидия ждала ответа Раду, Раду этот самый ответ подбирал, а Влад, судя по всему, размышлял, с кого порядочный Отелло должен начинать свое нелегкое дело). Я покосился на выбитую дверь и поспешно отодвинулся от пролома. Вовка и Аня незамедлительно последовали моему примеру, незаметно проползя за спиной Лидии поближе ко мне.
   Телохранитель обычной шкафовидной наружности буквально влетел в комнату, зацепился боком за диван, кубарем покатился по полу, чудом не сбив с ног Лидию.
   – Босс! Тревога! Дом атакуют!
   Ась?! У нас что, сейчас Средние века и атака замка неприятельскими войсками? «Возвращение Робин Гуда», часть вторая?
   Вот только шкафчик-то не обманывал. Потому как сейчас, отвлекшись от милой беседы семейки Дракул, можно было вполне явственно услышать крики и выстрелы, раздававшиеся внизу.
   Как мне все это не нравится! Или я уже это говорил?..

   Выстрелы. Крики. Человеческие тела, сломанными игрушками падающие на пол. И алые пятна крови, странными сюрреалистичными потеками разукрасившие гладкий паркет…
   – Живо! Ефим здесь! Я уверен!
   Серые смазанные тени скользят по дому, и невозможно понять, кому они принадлежат, людям ли, зверям…

   Серые, отросшие за лето волосы настойчиво лезут в глаза. Встряхнуть головой, отбрасывая упрямую челку… Закусить губу, впившись взглядом в белый потолок.
   Боже, за что это?! За что?! До слез, до хриплого волчьего воя хочется домой, к маме, к брату…
   А снизу какие-то крики…
   Даже сквозь толстую дверь слышно, как звенят ключи…
   Даже перекинувшись, нельзя будет спастись… Они намного сильнее… Но так хочется взвиться в прыжке, почувствовать под лапами чужое тело, вонзить клыки в незащищенную шею! Так, как учил Лешка…
   – Фимка!
   …
   И теперь можно забыть о том, что тебе уже десять, что ты уже взрослый… Можно попросту уткнуться лицом в испачканную и остро пахнущую порохом рубашку брата, насквозь пропитав ее слезами…
   – Босс, опасность! – хрипло повторил качок, по-прежнему лежа на полу и даже не пытаясь встать на ноги. Светлая рубашка потемнела от крови. Чужой или своей? – Вам надо уходить!
   Раду окинул взором библиотеку, на несколько секунд задержал взгляд на Владе и еще раз улыбнулся Лидии (про нас троих, похоже, окончательно забыли):
   – Ну что ж, милая, видно, не судьба мне рассказать тебе обо всем. Очередная атака. Пора уходить.
   – Ты не уходишь, а убегаешь. – Голос Влада сочился презрением. – Как, впрочем, и всегда.
   – Такова жизнь, Влад. – Легкий вздох, смешавшийся со смешком. – Такова жизнь. И, знаешь, лучше уж жить так, чем не жить вообще!..

   Сегодня не получилось. Ну что ж… Уйдем сейчас… Чтобы вернуться потом.
   Проиграна битва, а не война!

   Раду легко обогнул распростертого на полу телохранителя, уже не подававшего признаков жизни.
   – Лидия, ты со мной?
   Девушка замерла на несколько мгновений, а потом вдруг сделала шаг назад:
   – Ни за что.
   Чел Фрумос пожал плечами:
   – Твой выбор. В любом случае, мне было неплохо с тобой. – Кривая усмешка и еще один шаг к пролому, оставшемуся от двери.
   Я что-то не понял: Цепеш что, позволит ему вот так уйти?!
   Не позволил.
   Не знаю, как это произошло, но за мгновение до того, как Раду оказался в коридоре, Влад вдруг оказался перед ним:
   – Кто позволит тебе уйти, Раду? – Сабля, брошенная под ноги чел Фрумосу, загрохотала по рисунчатому паркету. – Защищайся! – В руке Цепеша появился еще один чуть изогнутый клинок.
   Раду закусил губу, меря напряженным взглядом брата, а потом медленно наклонился, поднимая оружие…

   Если бы я разбирался в фехтовании, то, наверное, рассказал бы о множестве ударов и парировании терциями и квартами, поведал бы о красивых стойках и выпадах… В общем, рассказал бы все то, о чем так любят повествовать всяческие исторические романы.
   Увы, моих знаний хватает лишь на то, чтобы отличить дагу от меча. Так что лично для меня бой закончился очень быстро. Несколько резких и в то же время скользящих движений, полотно клинка, вспарывающее воздух, трепыхание кистей на цветных темляках, капли крови, окропившие оружие…
   И распростертое на полу тело Раду…

   Лидия за время боя не проронила ни слова. Просто скользила безразличным взглядом по кружащимся по библиотеке дуэлянтам да изредка отступала в сторону, чтобы не оказаться на их пути. Я, Вовка и Аня отодвинулись к самой стеночке намного раньше – не хватало еще, чтоб о нас спотыкнулись. Влад – ладно, тот только скажет что-нибудь доброе да ласковое. А Раду – придушит же на месте!
   Точнее, уже нет.
   Когда схватка закончилась, вампирша, тихо шелестнув длинным подолом платья, медленно прошла мимо Влада, замершего с обнаженной саблей в руке, и опустилась в кресло, которое раньше занимал Раду. Откинулась на спинку.
   – Вы ведь хотели уйти? – В ровном голосе звенело что-то странное. Слезы? – Идите.
   Сабля Влада растаяла в воздухе (отправилась в тот странный замок в складке мира?). Черный Плащ медленно провел ладонью по лицу, словно стряхивая что-то, а потом повернулся к нам:
   – Выйдите в коридор.
   Ась? А он с нами не пойдет?! Там же бегает кто-то страшный… И дом атакует параллельно с беганием.
   – Э… – осторожно начал я.
   – Вый-ди-те.
   – Э…
   – Андрюш, – потянула меня за руку уже вставшая на ноги Аня, – мы снаружи, в коридоре подождем… Пошли!
   И это говорит без пяти минут журналист? А как же практика?!
   Вовочка уже выскочил из библиотеки.
   В коридоре мы замерли возле выбитой двери и стали терпеливо ждать. Благо пока атакующие ограничивались первыми двумя этажами, не забегая на третий…

   Где-то внизу раздался оглушительный грохот, от которого, казалось, завибрировали стекла даже в библиотеке. Девушка, сидевшая в кресле, даже не пошевелилась.
   Лишь через пару минут она соизволила перевести взгляд на Влада:
   – Ты все еще здесь? Почему? – В ее голосе не было никаких эмоций.
   Цепеш сделал шаг по направлению к ней:
   – Я пришел за тобой, и…
   – Господи, Влад! – Она вдруг печально рассмеялась. – К чему это?! Ты хотел отомстить Раду, ты этого добился! Я-то здесь при чем?! Уходи!.. Да, и будешь выходить из библиотеки, распахни шторы в комнате пошире… – голос упал до шепота.
   Он вдруг рванулся к ней и замер, буквально нависая над хрупким телом, застывшим в кресле.
   – Послушай меня, Лидия. Я пришел за тобой и без тебя не уйду! Как ты не понимаешь?! Я искал тебя больше пяти веков!
   Та вдруг замерла на несколько долгих мгновений… а потом медленно подняла на него взгляд:
   – Ты… серьезно?!
   – Да, дьявол, да! – Цепеш впервые за многие годы позволил себе показать чувства. – Я искал тебя больше ПЯТИ веков! После того как я вернулся в Тырговишт и не нашел тебя, я считал тебя погибшей… А потом, в семьдесят шестом году я узнал, что ты жива. Я бросил все, инсценировал свою смерть – и искал тебя! Искал пятьсот с лишним лет!!!
   Губы девушки дрогнули. Казалось, она сейчас старается не расплакаться:
   – К чему ты рассказываешь мне это, Влад?! Я ушла с Раду… Он… Он сделал меня такой, какая я сейчас! Ты это понимаешь?! Я… Я никогда не смогу… Даже просто пройтись по солнечным улицам! Ты это понимаешь, Влад?!
   А он неожиданно хрипло рассмеялся:
   – Проблема только в этом?! Как ты думаешь, почему Раду так хотел попробовать крови этих мальчишек? – В его руках появились кинжал и чаша…

   Оглушительный грохот где-то внизу… Они что там, все подряд роняют?! Начали с первого этажа и крушат одну статую за другой… Потом на бытовую технику перейдут…
   Меня вот только интересует один глупый вопрос: они, кто бы тут ни был, пришли бить морду лица товарищу чел Фрумосу? Нас троих не тронут?
   – Андрей, мне страшно! – тихо выдавила Аня, засовывая в уже такую знакомую сумку блокнотик и ручку.
   – Всем страшно, – вздохнул я.
   – Давай бояться вместе, – влез Вовка.
   Ну вот что у него за манера лезть куда не просят! Во все дырки затычка!
   – Слушайте, – не выдержал я, – товарищ Данешти, идите вы…
   – Данешти?! – Влад появился как всегда не вовремя.
   Взгляд такой… Словно сейчас придушит и мявкнуть не успеешь… А за спиной Цепеша стоит Лидия…
   Р-романтика!
   – Ага, – закивал русой головой Вовочка. – Данешти! Владимир Александрович! Очень приятно!
   Влад смерил его долгим взглядом, буркнул что-то вроде «ну-ну…» и скомандовал:
   – Пошли. Или вы решили здесь остаться?!
   Ага, ну вот сплю и вижу…
   Второй этаж мне не понравился еще больше, чем третий. Хотя бы потому, что на этом самом втором этаже обнаружилась причина того самого грохота и шума. И были этой причиной уроненные на пол статуи (точно такие же, как и на первом этаже – изображающие вампиров со сползающими в обморок девушками) и трупы. И кровь.
   Ой, мама! Не люблю подобные картинки. Но я ж мужчина, в конце концов! Так что я стиснул зубы и направился вслед за Цепешем с Лидией к лестнице.
   – Андрей, – тихо простонала откуда-то сбоку Аня, – я…
   – Ань, не сейчас, – выдохнул я.
   – Андрей, я…
   – Не сейчас…
   – Андрей, мне…
   – Ань, попозже, ладно?!
   Сбоку раздался глухой стук.
   – Андрюх, знаешь, – влез Вовочка, – кажется, Аня хотела сказать, что ей дурно!
   Мне осталось только тихо выругаться, подхватить бесчувственную девушку на руки, а ее сумку, которую Аня так и не бросила, передать Вовке.
   В самый ответственный момент, когда мы уже почти начали спускаться на первый этаж, послышались шаги, и в зал зашли уже такой знакомый Алексей с не менее знакомым… э… Ефимом?! Правильно я его имя запомнил?
   Так. Это, получается, именно оборотни атаковали дом? Ну что я могу сказать – давно пора!
   Первым сориентировался Вовка:
   – О! Фим, привет! Давно не виделись! Как дела?! Это твой брат?
   – Опять вы?! – только и выдохнул мальчишка.
   Нет, я не понял, мы что, и ему надоели? Ну я так не играю…

   Аню на этот раз, по-видимому, не усыпляли, так что ближе к первому этажу девушка очухалась-таки, нервно задрыгалась на моих руках, а в холле так вообще спрыгнула на пол и, уверенно покачиваясь, направилась к выходу. Я осторожно подхватил ее под локоток. Не хватало еще, чтобы она лбом все стенки стесала. Мне ее потом еще на руки родителям сдавать! Ее родителям, не моим! Что бы там Вовочка ни говорил…
   С другой стороны Аню поддерживал Вован, так что, выходя на улицу вслед за четой Цепеш и братьями-оборотнями, мы дружненько застряли в дверях… Лично я считаю, что перестать цепляться за Аню должен был Вовка!
   После недолгих раздумий был найден самый логичный вариант. Из дома мы вышли боком.

   – Все здесь? – нетерпеливо поинтересовался седой.
   Ух ты! Они еще и старейшину своего сюда притащили. А если бы ему кто-нибудь по голове настучал? Хотя… Вдруг у них еще один, про запас, где-нибудь завалялся? Кто этих оборотней знает.
   – Все, – мрачно кивнул Алексей. – И даже еще больше.
   Старейшина удивленно покосился на нашу «веселую пятерку», явно не понимая, откуда же мы, совершенно лишние в этой компании, взялись.
   – Я потом все объясню! – тихо бросил брат похищенного мальчишки.
   Седой удовлетворенно кивнул и скомандовал:
   – Поджигай!
   – Умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества, совершенное путем поджога… – тихо начал Вовочка.
   Я показал этому «юристу недоделанному» кулак, и тот благоразумно заткнулся.
   – Подождите! – вдруг не выдержала Аня. Девушка переводила потрясенный взгляд с одного оборотня на другого… – Подождите, а вдруг там остался кто-нибудь живой?!
   Старейшина смерил ее долгим взглядом, повернулся к дому:
   – Поджигай!
   Не знаю, почему нас все-таки отпустили, а не пришили на месте (хотя… с учетом смертоносности одного отдельно взятого Цепеша…), но факт остается фактом. После того как домик Раду загорелся как стог сена, мы вежливо распрощались с оборотнической диаспорой и пошли. Впятером.
   Нет, я, конечно, все понимаю, но ведь Лидия хотела убить Цепеша? Тогда почему он взял ее с собой? Или она уже окончательно передумала? Тогда о чем они разговаривали? Эх, видно, это навсегда останется тайной. А жаль.
   Когда яркий факел, еще недавно бывший домом Раду, скрылся за очередным поворотом, Цепеш вдруг остановился, повернулся к нам:
   – Ну наверно, прощайте…
   Ой нет, я просто не верю своим ушам! Такой вежливый и культурный. Все! Мне можно со спокойной совестью идти закапываться на Северное кладбище (между прочим, самое большое в Европе). В этой жизни я уже не увижу и не услышу ничего более удивительного!
   – Наверно… – пожал плечами Вовка.
   Цепеш усмехнулся (забавно, как ни крути, а после разговора с Лидией он изменился, стал более человечным, что ли). Взмах руки, от которого вновь смялась ткань бытия…
   Лидия уже шагнула за грань, оглянулась. А он все еще чего-то ждал. А потом бросил:
   – Прощайте, – повернулся, чтобы уйти…
   И тут я наконец решился:
   – Подожди!
   – Ну? – полуобернулся Влад. Он даже не обратил внимания на «тыканье».
   – А… если бы та монетка вместо «орла» упала «решкой», ты бы правда позволил нам уйти?
   Вот тут он действительно рассмеялся. Весело, задорно, так, как, наверное, не смеялся до этого никогда, учитывая его детство… Ага, если, например, вспомнить откопанную в Интернете байку о том, как при дворе Мехмеда II кто-то украл из оранжереи султана пару свежевыросших огурцов… Мехмед приказал вспороть живот подозреваемому, чтобы выяснить… Или история о том, как один из вассалов восстал против султана. Детям этого вассала, находящимся, как и Влад, при дворе Мехмеда, «милостиво» выкололи глаза. А ведь могли бы и убить. (Невольно вспоминается анекдот про доброго дедушку Ленина.)
   Взмах, и на мою ладонь упала подброшенная в воздух монета. Та самая, с отчеканенной птичкой.
   Я недоумевающе уставился на Цепеша.
   – Возьми это на память, – хмыкнул он.
   – С-спасибо… – только и смог выдохнуть я.
   А ведь на вопрос он так и не ответил.
   Интересно, а какой у этой монетки номинал? Кажется, в Валахии в ту пору национальной валютой динары да талеры были…
   Я перевернул монету и замер, уставившись на нее. С грубо отшлифованной поверхности на меня уставилась еще одна птичка, держащая в клюве крест…
   Смешок:
   – Надо следовать судьбе. Но иногда ей надо помогать.
   И он растаял в воздухе вслед за Лидией.
   Теперь, похоже, навсегда.
   А меня вдруг странная мысль посетила:
   – А я так и не понял, если Раду завампирился во время той великой битвы, то кто ж тогда правил Валахией после Цепеша? Я даже читал, что король Молдавии какой-то там был женат на дочери Раду чел Фрумоса…
   Мне показалось, или ветер донес тихий смешок: «Это ведь в вашей стране были Лжедмитрии?..»

   Минут через пять мы вышли на остановку, погрузили Аню в запоздалую маршрутку. Девушка благодарно чмокнула меня в щеку, я, кажется, покраснел, Вовка неприлично заржал. А потом, уже из маршрутки, девушка крикнула, что Вовкина помощь ей, скорей всего, не понадобится – столько материала насобирала. Махнув ей, мы тоже направились домой. Я – к себе, Вовочка – к себе. Надеюсь.
   Добравшись до дома, я быстренько покормил изголодавшихся бобиков, вывел их на прогулку, а потом, поднявшись обратно в квартиру, рухнул на постель, пригрозив Барсику и Мурзику, что, если услышу от них хоть один мявк (тьфу ты, гавк!), придушу к чертовой матери! Чау-чау благоразумно сделали вид, что поверили.
   Все! Я сплю! Не будить, не кантовать, при пожаре выносить первым…

   Дикий вопль дверного звонка вырвал меня из страны снов, я подскочил на кровати и заозирался вокруг. За окном темно… Я потянулся за сотовым, выпавшим из кармана рубашки. Если верить мобильнику, сейчас у нас воскресенье, половина четвертого ночи. И какой козел?.. Ладно. Можно не спрашивать, и так приблизительно понятно.
   Я чуть ли не за уши поднял свое бренное тело с кровати и потащил его в прихожую, посмотрел в глазок.
   Так и есть. Вовка. Ну вот чего ему от меня надо, а? Я только собрался поспать!!!
   Я открыл дверь.
   – Привет, Андрюх! – радостно заявило это «чудо», дыхнув на меня свежим перегаром.
   Когда только напиться успел? Хотя долго ли умеючи?
   – Привет, – сонно согласился я. – Чего ты хочешь?
   – Андрюх, представляешь, я с Иркой ПОМИРИЛСЯ!!! Я ей позвонил, поговорил, и она меня простила.

   Сонно:
   – Алло? Да… Вова?!.. – зевая: – Да, Вовочка, я безумно счастлива, что ты наконец одумался… Да, Вовочка, я прощаю тебя… Да, Вовочка, мы помирились… Но если ты еще раз позвонишь мне в три часа ночи, Я СОБСТВЕННОРУЧНО ПРИДУШУ ТЕБЯ, КОЗЕЛ!!!

   – Угу, простила, – зевнул я. – Вов, честно, я очень рад за тебя, но зачем ты ко мне пришел?! Сейчас же ночь на дворе!
   – Так… – Вовочка грюкнул содержимым огромного целлофанового пакета: – Отметить же надо! Обмыть!
   Я расхохотался:
   – Вов, знаешь, на ближайший месяц я завязал!

Интерлюдия

   Они долго бродили по спящему городу. Полуночная набережная сменялась широким бульваром, замкнутым в полосы дорог, темный парк раскинул ветви, скрывая странных гостей в обрывках теней, а они все шли… Высокий парень в темном средневековом костюме, словно сошедший со страниц исторических романов, и хрупкая девушка в зеленом вечернем платье…
   Солнечные лучи окрасили горизонт, едва видимый за высокими домами, в алые тона. Капли только начавшегося «слепого» дождика выбивали незамысловатую дробь на асфальте… Город просыпался.
   А девушка стояла, крепко сжимая руку своего спутника, словно боясь, что он исчезнет подобно предрассветному сну, и вскинув голову навстречу солнечным лучам, теплым и ласковым. И совсем не обжигающим.
   А капли, бегущие по лицу, – это просто капли дождя. Чуть солоноватые на вкус…

   Леля уже поняла, что пытаться поймать попутку – бессмысленно. На ночном шоссе не остановится ни одна машина. В конце концов, близко познакомиться с каким-нибудь маньяком не хочется никому.
   Девушка уныло переступила с ноги на ногу, обхватив себя руками за плечи. Тонкое платье совершенно не грело. Сумочка на длинном ремешке, висящая на локте, уныло болталась где-то возле колена… Леля грустно вздохнула и, последний раз махнув рукой и убедившись, что попутная машина промчалась мимо, уныло отвернулась от дороги.
   Скрипнули тормоза. Остановившийся автомобиль немного сдал назад.
   Девушка вскинула голову, а потом, не раздумывая, рванулась к темной иномарке, притормозившей у обочины.
   Передняя дверь долго не поддавалась, словно водитель забыл открыть замок… Наконец девушка заглянула в салон.
   – Куда? – мрачно поинтересовался, не поворачиваясь, водитель – молодой черноволосый парень.
   – До города подкинете?
   – Садись, – нетерпеливо бросил он, не удостоив ее даже взглядом.
   Но Леле сейчас было не до вежливости: она радостно плюхнулась на переднее сиденье, захлопнула дверь и лишь потом выдохнула:
   – Спасибо!..
   Машина сорвалась с места.
   Первая скорость.
   – Не за что.
   Вторая скорость.
   Леля обиженно поджала губы.
   – Ну как это не за что! Если бы не вы, я бы просто не знала, что мне делать!
   Третья скорость.
   Лишь теперь девушка заметила, что по тыльной стороне правой ладони водителя расплылось огромное алое пятно недавнего ожога, переползающее на запястье и скрывающееся где-то под рукавом темного пиджака.
   Губы юноши тронула легкая усмешка:
   – Пошла бы туда, откуда пришла…
   Четвертая скорость.
   Свет фар выхватил из темноты кусочек асфальта. По ночной трассе не стоит ездить больше тридцати – сорока километров в час, но водителю черной иномарки было, похоже, наплевать на глупые предосторожности.
   Леля на мгновение закусила губу, а потом, решив, что терять ей нечего, выдохнула:
   – Мне некуда идти! Я ушла из дома!
   За несколько метров до огромного щита с названием города машина затормозила.
   – Приехали. Вылезай.
   – Э… Спасибо… – осторожно протянула девушка. Она сама не могла сказать, чего она сейчас ждала, но… она осторожно прикоснулась к ожогу:
   – Откуда это?
   На мгновение пальцы нежданного спасителя дрогнули.
   – С братом поссорился! – с какой-то мрачной иронией хмыкнул он.
   – Какой ужас…
   В звенящей и давящей тишине, наступившей в следующее мгновение, стук ее сердца показался Леле ударами колокола.
   Он сердито вырвал у нее руку:
   – Что сидишь? Иди!
   Она опустила глаза:
   – А если мне некуда?
   – Неужели хочешь остаться со мной? – ухмыльнулся он, поворачиваясь наконец к девушке: – А не боишься?! – Тонкая белесая полоса шрама на левой щеке ярко контрастировала с алыми пятнами ожогов, виднеющимися из-под воротника рубашки…

Часть пятая
Вы просто неотразимы!

   Старый бородатый анекдот гласит: жизнь прекрасна, чудесна и великолепна. Но все меняется, когда приходят они! Люди из военкомата.
   Не знаю, не знаю, лично мне всех военкомщиков с успехом заменяет Ромочка. Вообще, если говорить честно, такого «счастья», как чересчур деятельный и инициативный младший брат, не пожелаешь и врагу.
   В самом деле, представьте себе: последний год обучения успешно закончен, аттестационные экзамены сданы, дипломное сочинение на тему «Сравнительная характеристика невербальных средств общения в английской, немецкой и французской культуре» защищено на «отлично». Если честно, я хотел написать диплом о древних способах обращения к духам предков, но руководитель заявил, что такое количество мата по тексту, даже в исследовательских целях, он не допустит. Мой робкий вяк, что по ненормативной лексике у нас сейчас выходит куча книг и монографий, воспринят не был. Ну к общей картинке, для более четкого описания следует добавить, что успешная защита диплома обмывалась часов так до двух ночи (знаю, что зарекался, ну так тут же такой повод). В общем, все сдано и написано, обмыто, через три дня выпускной, а потому утром, около тринадцати ноль-нуль по московскому времени, я валялся в кровати, изучал бессмысленным взглядом потолок и чувствовал, что из состояния амебы я не пожелаю выходить ближайшую вечность.
   Увы, но злобный и жестокий мир, в пределах которого я имел несчастие обитать, был в корне не согласен с данной постановкой вопроса, а потому Ромочка развил кипучую деятельность часов в девять утра: из соседней комнаты неслись завывания «Арии», из зала раненой чайкой орал телевизор, включенный на канале «МузТВ», а с кухни раздавались странные звякающие звуки – похоже, любимый братишка решил помыть посуду… Прощай, мамин чешский фарфор.
   По хорошему счету, стоило встать и на пальцах объяснить Ромке, что я устал, что мне надо поспать, но… честное слово, не было никакого желания шевелиться. В общем, братишка пользовался моей добротой по полной. А если к этому еще добавить, что родители ушли на работу к восьми часам и, насколько я помнил, рассола в доме не было…
   Господи, ты там, наверху, приготовься, хорошо? Потому как в ближайшее время что-то произойдет. Или Ромочка доконает меня всеми этими звуками, или я все-таки встану и придушу его к чертовой матери.
   А потом сам умру от сложной проделанной работы.

   В комнату заглянул Ромка. Он минуты три пытался перекричать «Арию» (фигушки! там певцы на стадионах натренированные!), потом плюнул на это грязное дело и, махнув рукой, скрылся.
   Наступила благословенная тишина.
   Господи, если ты есть, спасибо тебе!
   Еще через мгновение Роман появился снова:
   – Андрей, тебя к телефону.
   Господи, теперь я точно знаю, что тебя нет!
   – Я сплю, – относительно суровым голосом сообщил я и, накрывшись с головой махровой простыней, отвернулся к стене.
   – Андрей, – не отставал Ромка, – это девушка…
   – Да хоть папа римский! – мрачно буркнул я. Интересно, кто придумал такие короткие простыни? Голову накроешь – нога вылазит.
   Ромочка задумчиво пощекотал мне пятку. Я попытался его пнуть. Не попал. Обидно.
   – Она плачет… – В голосе брата зазвучали странные нотки.
   Можно подумать, это я, такой злобный и нехороший, умудрился расстроить неизвестную мне девушку, а теперь коварно прячусь под одеялом. Вместо того чтобы рвануться заглаживать собственную вину…
   Тихо застонав (пусть Ромочка осознает всю глубину своего отвратительного поведения!), я перевернулся на другой бок, медленно сел:
   – Ну? Где там твоя девушка?
   – Она не моя! – праведно обиделся брат (увы, но он не собирался ничего осознавать). – А вообще иди ты… к телефону!
   Я вздохнул и, замотавшись в простыню по примеру древнеримских патрициев и одарив Ромку злым взглядом, направился в прихожую. Паркет приятно холодил пятки.
   – Да? – мрачно поинтересовался я у телефона.
   – Андре-э-эй?! – провыла трубка Аниным голосом. – Я в зеркале не отражаю-у-усь!
   И вот тут я искренне пожалел, что поменял тему дипломной работы…

   Беспомощно оглянувшись, я прикрыл ладонью трубку (не дай бог Ромочка что-нибудь услышит) и осторожно поинтересовался:
   – Ты где сейчас?
   – До-о-о-о-ома-а-а-а-а… – всхлипывания становились все сильнее.
   Я задумчиво закусил губу: несколько месяцев назад Ане надоело жить в студенческой общаге, и девушка недолго думая сняла небольшую однокомнатную квартиру неподалеку от института. Это получается, мне к ней через весь город пилить. Или ей ко мне. Вот только я сомневаюсь, что присутствие надоедливого младшего брата придаст ей сил, а спровадить Ромочку куда-нибудь у меня не хватит ни сил, ни времени, ни денег – он же у нас мальчик продвинутый: гулять – так по кинотеатрам и кафешкам. Просто так пройтись по улице мы не можем…
   – Скоро буду, – задумчиво сообщил я и положил трубку.
   Так. Надо что-то делать. Если бы еще голова так не болела, было бы вообще все прекрасно…
   – Ну что, Гай Юлий Цезарь? Поговорил? – высунулся из зала брат.
   – Угу, – вздохнул я. – У тебя анальгин есть?
   Ромочка поперхнулся:
   – Это ж чем ты Аню так вчера огорчил, что перед поездкой к ней анальгином запасаешься? – а глаза такие наивные-наивные. Так бы и придушил.
   И ведь знал же, гад, кто звонил. А все туда же! «Тебя де-е-евушка! Она пла-а-а-ачет!» Тьфу! Вот, все делает, лишь бы над братом поиздеваться!
   – При чем здесь Аня?! – с трудом выдавил я. Кто-нибудь, выключите солнце! – Голова у меня болит!
   – Ну извини, – пожал плечами Ромка, – тут уж ничем помочь не могу. Весь запас антипохмелина Вовка месяц назад съел, когда пришел в гости… Он тогда в очередной раз что-то обмывал… В общем, ты понял.
   Так! Стоп! Вовка! Нужно взять его с собой.

   Свой сотовый я обнаружил в ванной. Притопленный в чашке с грязным бельем, он, судя по всему, уже давно не подавал признаков жизни. Что ж, будет повод поменять мобильник. Главное только, чтоб сим-карта не испортилась…
   Любимый, добрый и ласковый братик Ромочка, чтоб ему три дня икалось, наотрез отказывался давать свой мобильник (а где мне еще сим-карту проверять?). Мол, засунешь ее ко мне, а она сырая, а у меня батарейка хорошая, а там все намокнет и работать перестанет, а у меня телефон новый, а ты его испортишь, это тебе все равно, а у меня трубка новая… Прервать эту откровенную пургу мне удалось, лишь когда я сунул брату под нос кулак и задушевно поинтересовался, чем это пахнет. Ромочка, надменно фыркнув, сообщил, что у него с утра насморк, но телефон дал. Влажная симка реагировать отказалась. Попробую ее высушить, а если и тогда не будет работать, придется восстанавливать…
   Вовке я не мог дозвониться минуть двадцать. Мобильник упрямо отвечал, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Наконец когда я уже был готов плюнуть на это грязное дело и отправиться к Ане в гордом одиночестве, Вовочка взял трубку.
   – Ты где ходишь?! – возмутился я.
   – Из тюрьмы только вышел, – невозмутимо ответствовал друг.
   Я поперхнулся:
   – Тебя посадили?! За что???
   Трубка помолчала, а потом задушевным Вовочкиным голосом сообщила:
   – Дурак ты, Андрей, и шутки у тебя дурацкие.
   Не понял? Я его тут совершенно серьезно спрашиваю, а он еще и обзывается. Вован между тем решил, что хорошенького понемножку, и решил пояснить:
   – Работал я. Так что у тебя там случилось?
   – Нужно к Ане съездить, – не стал лукавить я.
   – А я-то здесь при чем?! – фыркнул Вовочка. – Надо? Так езжай.
   – Нужно с тобой, – намекающе протянул я, осторожно косясь на Ромочку, который тусовался поблизости.
   В голосе Владимира Данешти звучала вся скорбь невинно угнетаемого румынского народа:
   – Как ты меня достал! Без меня никак?
   Отвечать я решил как можно короче. А то мало ли, заболтает еще… Знаю я этих юристов!
   – Нет.
   Тяжелый вздох, раздавшийся в трубке, мог бы разжалобить даже дракона. Хорошо все-таки, что я не дракон.
   Вовочка еще минут пять постонал и повздыхал в трубку, изображая тень отца Гамлета, убедился, что я на его жалобы никак не реагирую, и наконец сдался:
   – Ла-адно… Аня ж сейчас в городе живет, ты говорил? Через полчаса встретимся у ЦУМа.

   И чтоб я еще раз ему поверил?! Да ни в жизнь, да под угрозой расстрела! Я от дома до Центрального универмага доехал минут за двадцать – тут главное знать, на чем и через какие улицы ехать: отправишься на маршрутке или такси окольными тропами – и через десять – пятнадцать минут на месте, поедешь на муниципальном транспорте – и на час застрянешь в пробке.
   Самое обидное, что Вовочке-то от его тюрьмы – пятнадцать минут пешего ходу, а итог?! Я ждал его полтора часа. Нет, я точно убью этого… этого… мягко говоря, не совсем хорошего человека: стоять на солнцепеке, да на почти сорокаградусной жаре, да при отсутствии малейшего намека на тень…
   В общем, когда мне окончательно надоело торчать как тополю на Плющихе, я огляделся по сторонам и направился наискосок через дорогу. Зайду в «Дом книги» – там, по крайней мере, попрохладнее. А если Вовки и тогда не будет – забегу в кафешку. Ну не хочу я ехать к Ане один!
   В книжном магазине было светло и прохладно. Я бродил меж высоких стеллажей, разглядывал цветные обложки, листал понравившиеся томики… Наконец моя дорога привела меня в отдел научной литературы. Я просматривал книгу по истории и краем уха прислушивался к разворачивающемуся поблизости диалогу. Крепкая дама лет сорока на вид окинула взором коротенькую полочку с литературой, посвященной этике и эстетике, и мрачно поинтересовалась:
   – Это все?
   Консультант – хрупкая девочка моего возраста – поспешно закивала:
   – К сожалению, да.
   – Но здесь так мало… И книги тонкие…
   – Увы…
   Договорить продавщице любительница этики не дала, подхватив ближайший томик, она пролистала его и возмутилась:
   – К тому же здесь ни слова о культуре поведения, о правилах хорошего тона… о том, как себя вести за столом, в конце концов!..
   Чем закончился диалог, я так и не узнал: опасаясь расхохотаться в полный голос (это ж надо перепутать этику и этикет!), я поспешно засунул обратно на полку книгу, которую просматривал, и рванулся на улицу.
   Кафе подождет. Скорей бы уже Вовка пришел.
   К тому моменту как я уже всерьез опасался солнечного удара и лелеял самые черные замыслы (наиболее мягким вариантом было Вовочкино убийство с последующим расчленением трупа – вот до чего этот Данешти довел бедного несчастного практически профессионального переводчика!), в конце улицы показалась знакомая двухметровая фигура.
   На этот раз Вовочка решил, что дипломированному юристу не подобает выглядеть как шаромыге какому-то и для визита в тюрьму выбрал светлый костюм. С галстуком. По жаре.
   Я всегда подозревал, что он мазохист. Правда, внимания на этом решил пока не заострять.
   – Ты через Таганрог, что ли, ехал? Или через Батайск?
   – Не-а, – смущенно потупил глазки Вовочка. – Я в книжный зашел.
   Интересно, я его что-то там не видел… Тьфу, блин, что у нас, один магазин в городе?
   – Да ты что?! – неискренне поразился я. – Ты еще и читать умеешь?!
   Владимир хмыкнул:
   – Да вот, представь себе. Вчера азбуку выучил. А тут увидел букварь и – не удержался.
   – А я думал, ты только картинки смотришь, – не удержался от подколки я и, прежде чем Вовочка смог сказать хоть слово, продолжил: – Такими темпами тебе скоро надо будет переходить на более серьезную литературу. «Мурзилку», например, читать.
   Вовочка только вздохнул:
   – Я пытался, но «Музилку» у меня Аська отобрала. Говорит, там столько знакомых букв!
   Я только лишний раз убедился, что переболтать господина Данешти вряд ли смогу… Хотя, конечно, хорошо, что этого Ася не слышит. Вовочке б тогда досталось.
   Стоп! Нас же Аня ждет! Куда-то меня не туда занесло.
   – Ладно, хватит болтать, поехали.
   Я развернулся, шагнул к остановке, но Вовочка внезапно схватил меня за плечо:
   – Может, ты сперва объяснишь мне, зачем мы так летим?
   И вот что ему сказать?
   – Вов, – осторожно начал я, – я и сам толком не знаю. Давай проедем, а на месте уже разберемся.
   Вовочка обиженно надулся:
   – И откуда у тебя этот милицейский жаргон? «Проедем»! Ну ладно я, мне как адвокату можно, но ты-то откуда нахватался?
   – С кем поведешься… – хмыкнул я.
   Вовочка хихикнул:
   – Эт точно! Глядишь, еще пара лет, и вместо «потерпевшего» будешь переводить «терпила», а вместо «вора» – «крадун»…
   Я представил грядущие перспективы и, честно говоря, содрогнулся от ужаса.
   Так. Пора заканчивать эту болтовню. Аня ждет.
   На этот раз мне таки удалось затащить господина Данешти в маршрутку.

   Минут через пятнадцать – двадцать мы были на месте. Вовочка оглянулся по сторонам, тоскливо покосился на пятиэтажки-хрущовки и задумчиво поинтересовался:
   – Может, объяснишь мне, за каким чертом я тащился к ЦУМу?
   – В смысле? – не понял я.
   Вовочка махнул рукой куда-то в сторону:
   – Вон там, на перекрестке, СИЗО, оно же, на жаргоне, тюрьма. Я оттуда вышел полчаса назад. Отсюда до этого чертова СИЗО две минуты ходу… Я бы спокойно мог дождаться тебя здесь.
   Я только пожал плечами:
   – Ты ж сам предложил.
   – Мог бы не согласиться!
   Объяснять Вовочке, что я попросту не подумал о том, где ему будет ближе, было выше моих сил. Он же опять все переврет! Вовек не отмажусь! В общем, мне оставалось только вздохнуть:
   – Пошли уже…

   В подъезде я только поднес руку к звонку, как дверь в квартиру отворилась, а через мгновение из-за нее выглянула и сама Аня:
   – Заходите, – чуть слышно всхлипнула она.

   Анюта снимала обычную однокомнатную квартиру: комната, коридор, кухня да совмещенный санузел. Потемневшее зеркало возле двери, чтобы зрительно увеличить коридор. В уголке высокая вешалка. На тумбочке для обуви – вазочка с искусственными цветами. Ничего особенного. Все тихо, мирно и цивильно.
   По крайней мере, так все выглядело пару дней назад, когда я был здесь в последний раз. Теперь же… Такое чувство, будто в прихожей никто не убирал с месяц, не меньше. Лампочка в плафоне перегорела, ну так день же на дворе, да и кухня не замурована – значит, сюда должен проникать свет. Однако в помещении царил странный полумрак. Зеркало покрывал толстый слой пыли, полностью скрывающий все отражения. По углам повисла паутина. И даже цветок, казалось, завял, печально опустив листья.
   Вовочка окинул помещение взглядом и только присвистнул:
   – Аськи на вас нету!
   Анюта, замершая испуганным столбиком неподалеку от входа, жалобно всхлипнула:
   – Да я пять минут назад здесь пыль вытирала! А лампочку за полчаса до вашего прихода вкрутила!!! Пятую за сегодня!!! – Чувствую, еще чуть-чуть, и у нее начнется истерика!
   Ни фига себе!
   Так, хватит сопли распускать. Что там она про отражение говорила?
   – Анют, так что случилось? – осторожно поинтересовался я.
   Такой, казалось бы, несложный вопрос вызвал новый слезоразлив:
   – Я в зеркале не отражаю-у-у-усь! А в холодильнике все с утра плесенью затянуло-о-о-о-о! Квартиру паутиной заплело-о-о-о! По углам пауки стадами бегаю-у-у-ут!
   Вовочка «завис» не хуже компа после первой же фразы:
   – В каком смысле не отражаешься?
   – В прямо-о-о-ом!!! Смотри!
   Девушка провела ладонью по стеклу, стирая пушистый ворс пыли; я, как стоящий ближе к зеркалу, первым заглянул вглубь, выискивая там свое отражение, и почувствовал, как у меня волосы встали дыбом.
   За тонкой деревянной рамочкой не было ничего. Крутились белесые облака, схожие с разбушевавшимся туманом, вились странные вихри, изредка проскальзывали едва заметные туманные змеи…
   Я сглотнул комок, застрявший в горле, и внезапно хрипло попросил:
   – Вов, скажи, что у меня глюки.
   – У тебя глюки, – легко согласился друг. – А теперь, раз уж я выполнил твою просьбу… Отвезешь меня в ближайший дурдом? А то я тут та-а-а-а-кое вижу…
   Да уж. Теперь все происходящее на шизофрению не спишешь.
   – И что будем делать? – мрачно поинтересовался я.
   Вовочка задумчиво потер переносицу:
   – А какие есть варианты?
   Я покосился на мгновенно затянувшееся пылью зеркало и только вздохнул:
   – Да, похоже, никаких… По крайней мере, у меня.
   Данешти мрачно хмыкнул:
   – У меня как-то тоже.
   Наступила тишина, прерываемая только Вовкиным сопением.
   Идея пришла, откуда не ждали: нервно оглянувшись по сторонам, Аня тихо поинтересовалась:
   – Андрей, Вов, а помните, два года назад… Как его?.. Влад?.. Может, он знает, что случилось?
   – Хор-рошая идея, – переглянулись мы с Вовочкой…
   По большому счету стоило посмотреть, что еще интересного происходит в Аниной квартире – вдруг у нее уже здесь хоббиты с эльфами стадами бегают, но Данешти тут же развил кипучую деятельность. Оглянувшись по сторонам, он звучно захлопал в ладоши и заявил:
   – Так, мальчики-девочки, собираемся. Руки в ноги и вперед. На прогулку в город.
   Аня испуганно округлила глаза:
   – За-за-зачем?
   – Как зачем? – уставился на нее Вован. – Сама сказала: Владика искать.
   Девушка побледнела как лист.
   – А может, не надо? – а потом тихо пояснила: – Я его боюсь…
   Я только вздохнул:
   – Ань, а что ты предлагаешь? Ты ж сама про него вспомнила.
   – Я… Я нечаянно… И вообще, может, все образуется само. Или вы одни, может, пойдете?
   Я скептически покосился на паутину, висящую по углам. Жирный паук, неспешно грызущий какую-то несчастную муху, ответил мне по-человечески разумным скучающим взглядом.
   Положение спас Вовка:
   – Квартира ж съемная. Хозяева будут счастливы увидеть, во что она превратилась.
   Невнятно булькнув, Аня метнулась прочь из коридора. Я укоризненно покосился на Вовку:
   – Ну вот, довел ее до истерики. Теперь успокаивать надо.
   Друг только фыркнул:
   – Ты ее плохо знаешь.
   К моему удивлению, Вовочка оказался прав: Аня появилась через несколько минут – причесанная, с макияжем и весело поинтересовалась:
   – Идем?
   – Идем… – медленно кивнул я.
   – Челюсть подбери, – хихикнул Вовочка.
   Ненавижу жару. Я вообще зимостойкий. Хотя нет, холод я тоже не особенно люблю, предпочитая что-то среднее, градусов так двадцать по Цельсию. Выше нуля, разумеется.
   Так что сейчас, выйдя из полутемной квартиры на жаркую улицу, я медленно, но верно помирал. Вовочка и Аня держались лучше.
   Честно говоря, меня дико напрягал один вопрос: где мы будем искать Влада. Конечно, два года назад он говорил, что достаточно его позвать, и он тут же окажется рядом. Вовочку, кстати, кажется, посещали такие же мысли – он задумчиво начал напевать небезызвестное «Только свистни, он появится…». Но все-таки, все-таки, где его черти носят, когда он так нужен?
   – Где будем искать? – поинтересовался друг, отработанным до автоматизма движением доставая из кармана пиджака и цепляя на нос темные очки.
   Я завистливо покосился на него и только вздохнул: мама считает, что подобные мульки вредны для зрения, так что мне и Ромке остается только страдать и мучиться. Младший брат не особенно по этому поводу переживает, а вот мне приходится туго…
   – А есть варианты? – мрачно буркнул я. – Или он тебе два года назад подробную карту оставил? Мол, два шага на север от старого тополя, десять шагов к цветущему каштану… Три раза подпрыгнуть, два – приземлиться, и с размаху – головой о землю, тут меня и увидишь?..
   Вовочка только незлобиво хмыкнул:
   – Я тебя и так прекрасно вижу. А каштаны уже давно отцвели.
   – А как вы его в прошлый раз нашли? – осторожно поинтересовалась Аня.
   Я пожал плечами:
   – А никак. Он сам нас нашел.
   – Не забудь сказать, – влез Вовка, – что это произошло на второй или на третий день.
   Обрадовавшаяся было Аня тут же сникла.
   Так и не придя к определенным выводам, мы направились в сторону центральной улицы. В конце концов, раз уж Цепеш утверждал, что по-любому нас найдет, то искать его можно где угодно. Другое дело, что его можно и не искать. Просто сесть дома, сложить лапки и ждать, когда же на голову свалится такое счастье. Вот только я сомневаюсь, что это быстро произойдет.
   В самом деле, особенной радости Влад по поводу общения с нами явно не испытывал. А раз так, то по первому же требованию не прибежит… Надо ж тогда хоть чем-то заняться! Чтоб хотя бы его внимание привлечь.

   На остановке возле магазина «Детский мир» я бросил ленивый взгляд на колонну с часами. Четыре часа дня. Обалдеть, куда только время летит? Я полез было за сотовым – сравнить время, не обнаружил его в кармане, минут пять еще пытался вспомнить, где я мог его забыть, и лишь потом до меня дошло, что мобильник мой пал смертью храбрых, утонув в тазике с грязным бельем. Обидно…
   Вовочка проследил за моим взглядом и таки исполнил мою задумку, вытащив на свет божий трубку. Новую. Ультратонкую. «Книжечку». А-бал-деть!.. У Вовки новый мобильник?! Мир медленно, но верно катится куда-то в тартарары.
   В ответ на мой недоумевающий взгляд Данешти смущенно опустил взгляд:
   – Мама купила. Заявила, что порядочному адвокату не пристало ходить с какой-то рацией вместо мобильника. Аська, правда, говорила, что до порядочного мне еще плыть и плыть по Тимерничке против течения, но ее не послушали. А старый сотовый выкинули.
   Я фыркнул:
   – Что-то ты не особенно расстроен по этому поводу.
   – Было бы из-за чего! – хмыкнул друг. Потом перевел взгляд с сотового на часы и задумчиво присвистнул: – Ни фига себе летит время…
   – Не то слово, – грустно хлюпнула носом Аня.
   Нет, ну в самом деле, так же нечестно! Я только собирался это сказать!
   – Ладно, господа-товарищи, – не успокаивался Вовочка. – какие есть варианты, что будем делать?
   Я задумчиво почесал голову:
   – Влада искать?
   – Ге-ни-альное предложение! – восхитился друг. – Ты долго над этим думал?
   – Очень! – обиделся я. Нет, в самом деле, он идею с поиском Влада первым одобрил, а теперь еще и издевается!
   – А раз очень, то… – Внезапно Вовочка оборвал себя на полуслове и уставился куда-то поверх моей головы.
   Я покорно оглянулся: ну люди, ну ходят, ну и что дальше? Аня, кстати, тоже не поняла, с какого переляку Вован вдруг замолчал.
   Вовочка же вдруг принялся расстегивать пиджак, затем так же молча подергал галстук, растягивая узел… Сунул все это богатство мне в руки и рванулся к стоящему неподалеку ларьку, торгующему мороженым и минералкой. Возле прилавка он тоже долго не задержался, подхватив две зеленоватые бутылки и рванувшись мимо меня и Ани к «Детскому миру». Возле нас Данешти задержался лишь на мгновение, и то лишь для того, чтобы шепотом поинтересоваться:
   – Того волкодлака Семеном звали?
   – Э… Да… – неуверенно выдохнул я.
   Вовочка кивнул и, широко раскинув руки с зажатыми бутылками, шагнул прочь от остановки, радостно завопив:
   – Семен! Сколько лет, сколько зим! Давно не виделись! Слушай, ты так изменился, я и не узнал тебя сразу!
   Лишь тогда до меня дошло, к чему идет дело: возле магазина замер ошарашенный Вовкиным воплем Семен. Тот самый, что два года назад столь любезно пригласил меня на стрелку к оборотням.

   Я всегда подозревал, что Вовочке только дай повод, и он тут же напьется. Впрочем, он может напиться и без повода. Главное, чтоб душа к этому лежала.
   Судя по всему, сегодня душа у Вовочки не то что лежала к этому делу, она просила, горела! И честное слово, мне даже стало немножко жаль оборотня. Он еще даже и не предполагал, какое «счастье» ему привалило.
   Честно говоря, не будь рядом с нами глазастого Вована, я бы Семена и не заметил. Попросту пропустил мимо сознания, задумавшись всего лишь на мгновение, где я мог видеть это лицо, а так…
   Вовка обнял Семена как лучшего друга, радостно хлопнул по спине (точнее, постарался хлопнуть, а на самом деле от души заехал бутылкой по позвоночнику) и, отстранившись, рявкнул:
   – Выпьем за встречу?!
   Ошарашенные глаза Семена надо было видеть! Все, что он смог, эти тихо выдохнуть:
   – Ага…
   Радостный Вовочка, украдкой подмигнув нам, потянул оборотня к ближайшей «наливайке». Уже абсолютно ничего не понимающий Семен только печально хлопал глазами.
   Аня проводила взглядом эту странную пару и тихо поинтересовалась:
   – А как же Влад?
   – В смысле? – не понял я. – Что не так с Владом-то?
   – Как мы его искать будем? Втроем же собирались. Он сейчас уйдет, а мы…
   Интересно, она сейчас расплачется или чуть позже?
   – А мы пойдем за ними. Кстати, ты ведь не обедала?
   – Не-е-е-ет.
   – Вот и чудненько, там и перекусим.
   Если я правильно понял Вовочкин план, Данешти решил не заморачиваться с поиском Влада, а вместо этого попытаться выбить нужную информацию из Семена. Только я сомневаюсь, что он знает очень уж много. По-моему, в этой их оборотнической диаспоре Семен – так, мелкая сошка.
   Хотя, если он думает, что это поможет… Все равно это лучше, чем бегать по городу с выпученными глазами, искать, когда ж на голову свалится Цепеш.
   Все это я и растолковал Анюте по дороге.
   К тому моменту как мы с Аней наконец обнаружили кафешку, в которую Вовка затянул Семена, на столике перед случайными собутыльниками уже выстроилась целая батарея разнокалиберной посуды. И когда только успели?
   Ну в любом случае, полчасика на то, чтобы перекусить, у нас с Аней есть.

   Конечно, получасиком дело не обошлось. Впрочем, с Вовочкой трудно рассчитывать на что-то иное – я как вспомню, как мы два года назад нализались по поводу очередного Вовкиного расставания с Иркой… До сих пор последствия аукаются.
   Хотя, с другой стороны, я бы тогда с Аней мог не познакомиться…
   Я не могу сказать, что Вовка спаивал Семена. По крайней мере, как мне казалось, пили они наравне. Но вот почему часам к восьми-девяти вечера Семен был пьяным вдребадан, а Вовочка – так, слегка выпивши – это для меня оставалось тайной за семью печатями.
   Хотя нет, вдребадан – это я преувеличил. Когда у оборотня зазвонил мобильник, волкодлак смог-таки вытащить сотовый из кармана, мутным взглядом посмотреть на экран, а потом поднести телефон к уху:
   – Ал-ле?.. Да, я слуш-ш-ш’ю!.. Не, я не пьяный! Я оч-чень даже трезвый!.. Чего я так нализался? Да не лизал я ничего, выпил слегка с другом… Как друга зовут?.. Друг, а как тебя зовут?.. Говорит: «Вова»… Не, я никуда не ухожу… Нахожусь?.. Ну щас, короче… – И оборотень начал объяснять, где же он находится, запинаясь на каждом слове.
   Наконец Семен объяснил своему собеседнику, где его можно найти, и выключил мобильник. Вован тут же вскочил на ноги:
   – Я щас, туда и обратно! – и резво направился к выходу из кафешки.
   Как я понимаю, нам тоже надо сматываться. А то сейчас как набежит с десяток Семеновых родственников, и доказывай потом, что ты не верблюд.
   Вовочка терпеливо ждал меня и Аню возле выхода и, честно говоря, не знай я, что он часов так с пяти сидел в этой несчастной забегаловке, черта бы с два догадался, что он пил. Хотя вру: запах спиртного все-таки чувствовался.
   – Ну и где вы застряли? – мрачно поинтересовался друг, едва мы вышли на улицу. – Пошли уже отсюдова, а то щас придет к нам всем в гости пушистая северная лисичка под названием песец…
   – Выяснил что-нибудь? – я не стал его дослушивать.
   – По дороге расскажу, пошли.
   Увы и ах, но по дороге рассказать Вовочка ничего толком не сумел. Хотя бы потому, что ничего не выяснил: Семен в вопросе внезапного появления паутины по углам квартиры оказался таким же темным, как и Владимир. А уж о том, где можно искать Влада, и слыхом не слыхивал! Ему все эти кровососущие до лампочки были.
   – А зачем ты тогда с ним столько сидел? – не выдержала Аня.
   Вовочка виновато опустил глаза:
   – Я думал, он прикидывается, что ничего не знает…
   А мне вот интересно, кто расплачивался за весь этот банкет в отдельно взятой пивнушке? Семен? Или все-таки Вовочка? Ой, да какая мне, к чертям собачьим, разница? Не из моего кармана расплачивались, ну и ладно!
   – Кстати, – не успокаивался Вовочка, – вы меня кормить сегодня будете?
   Не понял…
   – Ты же в кафе этом…
   – Сейчас я хочу есть, а в кафе я только пил!
   – И до сих пор на ногах?
   Вовочка пожал плечами:
   – Так я ж его преимущественно спаивал…
   Это только мне кажется, что разговор пошел по второму кругу?
   – Так, – констатировал Вовочка, – доктору все ясно. Вы меня кормить не желаете. Ну так, может, сто грамм успокоительного для вас и – в кровать баиньки?
   – А успокоительное – это что? – подозрительно поинтересовалась Анюта.
   Друг только пожал плечами:
   – Разумеется, медицинский спирт. Хотя тебе хватит и половины дозы… А, ладно, с Андреем поделишься. У него вон тоже глаза навыпучку, как у вареного рака. Один я – добрый, умный, спокойный и все понимающий… Хотя такого успокоительного я бы тоже выпил. За компанию.
   – Тебе не хватит? – хмыкнул я.
   Вовочка только скривился:
   – Может, это тебе хватит? И вообще, покормите ж меня, а?
   – Да где ж тебя кормить? – не выдержал я.
   – Где-нибудь подальше отсюда, – отрезал Вовочка. – А то щас набегут все кому не лень…

   Судя по всему, «куда-нибудь подальше», по Вовочкиному мнению, означало «вниз по улице». По крайней мере, сейчас мы пошли именно так.
   И вот в процессе этой самой прогулки Данешти показал всю пакостность своего характера. Одна кафешка ему не нравилась, потому как там дорого, а стало быть, денег не хватит, другая забегаловка – потому как там дешево, а стало быть, неизвестно, чем накормят, третья «наливайка» – потому как… ну не нравится и все!
   Интересно, голод относится к состоянию аффекта?
   А еще мне интересно, как он, такой привередливый, в той кафешке пьянствовал?
   Вообще, если верить моим внутренним часам, время медленно, но верно подходило к десяти: на город спустилась ночь, начинали загораться фонари, на потемневших улицах яркими красками полыхали витрины, виднеющийся впереди огромный плоский экран светился всеми цветами радуги…
   Я махнул рукой в сторону очередной забегаловки:
   – Сюда пойдем?
   – Не, – скривился Вован, – здесь…
   Что именно «здесь», он не договорил, замерев с открытым ртом. Я пихнул его в бок локтем:
   – В чем дело?
   – Глюки растут и ширятся, – слабым голосом поведал «порядочный адвокат».
   – В смысле? – не понял я.
   Вместо ответа Вовочка невежливо ткнул пальцем куда-то в сторону. Мы с Аней послушно проследили за его указующим перстом. За столиком одного из многочисленных летних кафе под навесом сидели двое: белокурая девушка в легкомысленном сарафанчике и мужчина, одетый, несмотря на царившую духоту, в строгий черный костюм. Щеку мужчины пересекал застарелый шрам, из-под воротника рубашки выглядывали багровые пятна ожогов…
   – Раду? – только и выдохнула Аня.
   Мужчина не мог ее услышать, слишком уж далеко мы стояли, но внезапно он как по команде повернулся к нам, и я почувствовал прямой взгляд ненавидящих глаз.
   – Уходим! – чуть слышно процедил Вовочка. – Отступаем на заданные позиции.
   – Это куда? – осторожно поинтересовался я, не отрывая напряженного взгляда от встающего вампира.
   – Прямо, прямо, прямо! А главное, подальше и побыстрее!
   «Прямо, прямо и прямо» не получилось – едва мы отдалились от кафе, как Вовочка рванул куда-то в сторону, явно надеясь на то, что Раду заблудится и отстанет. Команды «рассыпаться на местности» не поступало, так что мы с Аней послушно направились вслед за ним.

   Старый парк показался Вовочке наиболее подходящим для маскировки. Данешти свернул сперва куда-то направо, потом налево, потом еще, так что уже через пару минут мы трое окончательно заблудились в темных аллеях.
   Ну заблудились, это, конечно, громко сказано. Выйти отсюда можно будет легко, на раз-два. Другое дело, что неизвестно, стоит ли выходить.
   – Это ведь действительно Раду? – зачем-то уточнила Аня, присаживаясь на скамью.
   А то, блин, непонятно, что это действительно он!
   – Действительно, – печально вздохнул я, опускаясь рядом с нею. Подумав, Вовочка последовал моему примеру.
   Наступившая тишина прерывалась только шелестом листвы.
   – Давно не виделись, – фыркнул за нашими спинами знакомый голос с легким акцентом, не изжитым за пятьсот лет.
   Сказать, что мы вскочили – значит не сказать ничего. Взлетели – вот самое точное определение. Раду стоял и, чуть прищурившись, смотрел на нас. Рядом замерла давешняя дивчина, с которой он в кафешке сидел.
   – И знаешь, еще бы столько твою физиономию не видел, не огорчился бы! – вдруг заявил Вовочка.
   Уж не знаю, с какого переляку его на такую наглость пробило (а вообще – пить меньше надо!), но чел Фрумосу подобное хамство не понравилось. Одним прыжком он перескочил разделяющую нас скамейку и вцепился в горло Вовочке…
   Я рванулся к нему, но вампир, бросив на меня короткий взгляд, процедил:
   – Ни шагу, щенок! Или я сломаю ему шею!
   Я так и замер. Аня стояла, испуганно закрыв рукою рот и не отрывая тревожного взгляда от происходящего. Вовка пытался разжать стальную хватку чел Фрумоса обеими руками, но…
   – Раду, прекрати! – звякнул напряженный женский голос.
   Я покосился на спутницу Дракулы. Ага, так он ее и послушается! Вот прямо бросит все и побежит прекращать! Но как помочь Вовке?
   Однако, к моему удивлению, вампир медленно разжал руку и отступил на шаг.
   Побледневший как смерть Вовка плюхнулся на землю, хватая ртом воздух. Аня рванулась к нему:
   – Как ты?!
   На мгновение я ощутил легкий укол ревности – обо мне она так не беспокоится! Но потом успокоился: в конце концов, я в такие передряги и не попадаю.
   – Нормально! – с трудом выдохнул друг, а потом перевел взгляд на спутницу вампира и мрачно бросил: – Девушка, скажите своему кавалеру, что ему надо пить валерьянку! Литрами. А желательно вообще ведрами!
   Нить шрама на щеке Раду налилась кровью, вампир рванулся вперед, но в этот момент тонкая рука девушки легла ему на запястье:
   – Не надо… – и чел Фрумос остановился.
   – Аня, – не успокаивался Вовочка, медленно вставая на ноги, – учись, как надо!
   У, как же мне надоел этот камикадзе!
   На лице Раду заиграли желваки.
   – Мы еще встретимся! – И он вместе с девушкой растаял в ночи.
   Вовочка наконец перестал кашлять и хватать ртом воздух и, плюхнувшись на скамью и отдышавшись, тихо поинтересовался:
   – Что это было?
   Я медленно опустился на лавочку рядом с ним (ноги не держали вообще) и флегматично пожал плечами:
   – Глюк?
   – Ни фига себе у тебя глюки, Андрюшенька, – возмутился Вовка, потирая рукой передавленное горло. – Анины галлюцинации хоть на людей не кидаются, тихо себе лежат, зарастают пылью…
   Девушка, шагнувшая было к Данешти, замерла, возмущенно уставившись на него:
   – Да я… Да ты… – не подобрав в гневе подходящих слов, она плюхнулась на лавку рядом со мною и обиженно отвернулась от нас.
   Я осторожно обнял ее за плечи:
   – Ань, не обижайся ты на этого идиота. Стресс он так снимает, под… – я запнулся, потому что на язык просилось нечто явно нецензурное, – …подколками.
   Девушка обиженно дернула плечом:
   – Пусть он извинится, – в голосе явственно послышались слезы. – Я что, виновата, что это произошло?! А с Раду он сам поцапался!
   К счастью, спорить Вовочка не стал, только вздохнул:
   – Извини… Черт, и как я маме объясню наличие таких оригинальных синяков на шее? И ведь будут же.
   – Сойдут, – отмахнулся я. – Меня больше интересует, знает ли Влад, что Раду жив?
   – Как найдем – спросим, – фыркнул Вовочка и, не дожидаясь ответа, весело продолжил: – Пошли искать?
   Я тихо застонал, спрятав лицо в ладони.

   Несмотря на то что на улице царит ночь, в квартире задернуты все шторы: чтоб утром не спешить… В комнате тишина, лишь чуть слышно мурлычет магнитофон – мелодия простенькая, даже скучноватая, а потому совершенно не мешает разговору.
   Леля, сидящая с ногами на диване, покосилась на замершего в дверях Раду:
   – Не понимаю. Что он тебе такого сказал, что ты взорвался.
   – А тут и понимать нечего, – рявкнул мужчина. – Мало того что Влад сломал мне жизнь! Из-за этих… домузлар [4 - Свиней (турецк.).] все рухнуло еще раз! – Он со злостью ударил кулаком по стене. Появилась вмятина, по обоям побежала тонкая сеть морщинок-трещинок.
   – И что дальше? – фыркнула девушка.
   Он перевел злой взгляд на нее:
   – Боишься?
   – Не мели ерунды, – нервно дернула плечом она. – Если бы я тебя боялась, черта бы с два оставалась здесь.
   Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, склонился над хрупкой фигуркой.
   – Хочешь сказать, – хриплый голос дрожал от ярости, – тебя не пугает, что я такой урод?! Как сейчас говорят, мутант?!
   Девушка пожала плечами:
   – Я говорю тебе это уже около двух лет.
   – И врешь!
   Вместо ответа она обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала.

   Толком постонать мне так и не дали – Аня, тихо вздохнув, поинтересовалась:
   – И что дальше?
   – В смысле? – убрал руки от лица я.
   – Дальше что делать? – не успокаивалась девушка. – Влада мы так и не нашли.
   Вовочка пожал плечами:
   – Найдем завтра.
   – Да?! А ночевать я где буду?
   – Дома, – на автомате ляпнул я, а потом уже до меня дошло. Ага, дома. С паучками, значит, такими симпатичными, паутиной, которая мгновенно появляется, и прочими милыми фенечками.
   Но, в самом деле, не брать же слова обратно? Вот только что делать?
   – Одна? – кажется, Аня сейчас все-таки разревется.
   Ответил я ей на полном автомате:
   – Хочешь, я у тебя переночую?
   Вовочка противно захихикал. Я убью его!
   Аня вскинула на меня ошарашенные глаза:
   – Давай… Только спать негде. На полу ляжешь?
   – Лягу, – вздохнул я, чувствуя, как все сильнее и сильнее вляпываюсь во что-то не совсем хорошее.
   Вовка уже даже открыл рот, готовясь сказать что-то разумное, доброе, вечное, когда я внезапно вспомнил, что у меня телефона нет. Сколько сейчас? Около десяти? Мама меня убьет.
   – Вов, дай телефон, – перебил я друга, при этом судорожно подбирая слова для грядущего разговора. Чувствую, я услышу и узнаю о себе много нового и интересного.
   Трубку взяла мама.
   – Алло?
   – Мам, привет, это я.
   – И где ты ходишь?! – Судя по голосу, настроение у мамы ниже среднего. Ромка уже успел испортить?
   – Гуляю.
   – А телефон трудно было взять? Почему он у тебя выключен?!
   – Разрядился, – ляпнул я первое, что пришло в голову. О том, что случилось на самом деле, я лучше завтра сообщу.
   – Следить надо!.. – грозно начала мама. Договорить я ей не дал:
   – Мам, я в театре с Аней был, – судя по Аниным глазам, она всерьез задумалась над тем, почему ж мы до сих пор ни разу не были в театре. И подсказывает мне внутренний голос, что в ближайшее время меня таки туда затянут. Главное только выбрать спектакль не особенно скучный.
   Мама сразу подобрела:
   – И?
   – На часы не смотрел совершенно, забыл тебе сказать, что билеты купил, сейчас вот только вспомнил, что позвонить надо. – Главное, добавить в голос побольше покаянности.
   – …А потом нам под дверь подкинут младенца в люльке! – прорвался Ромочкин голос.
   Да уж, с таким счастьем, как младший брат… Хорошо все-таки, что он на другом конце провода.
   – А придешь скоро? – не успокаивалась мама.
   – Не знаю, – вздохнул я, – мы хотели еще по набережной погулять…
   – Ну ладно, значит, мы тебя не ждем, – и она положила трубку.
   Слава тебе господи! Меня не будут бить ногами, если я не приду домой. По крайней мере, я на это надеюсь.
   Голодный Вовочка бросил нас около Аниного подъезда и сбежал домой. Честно говоря, ночевать в квартире у Ани я побаивался: чего один коридор стоит! Комната небось такая же…
   К моему удивлению, все оказалось намного чище и проще.
   Да, коридор зарос паутиной. Да, зеркала отражали все что угодно, но только не лица тех, кто в них заглядывал. Но комната… комната была абсолютно нормальной, безо всяких намеков на антураж дешевого фильма ужасов: небольшой шкаф-сервант, диван, тумба с телевизором да ковер на полу – вот и вся обстановка.
   Как Аня и говорила, она уложила меня на полу, кинув лишь пару простынок (одну, чтоб не на ковре лежать, вторую – чтоб было чем укрыться), подушку… Вот и вся постель. Впрочем, на большее я и не рассчитывал.
   Пожелав девушке спокойной ночи, я лег на импровизированную кровать, прикрыл глаза:
   – Если что, кричи…
   Заснул я мгновенно.

   Лунный свет пробивается сквозь неплотную ткань штор. В открытую форточку врывается свежий ночной ветерок. А я сижу на ковре и мучительно пытаюсь понять, что меня разбудило. Может, просто не привык спать в одежде? Я знаю, что я идиот, но заставить себя раздеться и лечь спать в одних трусах попросту не смог. А может, какой-то звук раздался? Но вот какой? И откуда?
   На диванчике у стенки спит Аня. Накрылась с головой, только пятка торчит из-под махровой простыни, свернулась калачиком… Нет, она здесь ни при чем. Что-то другое. Но что?
   С кухни раздался какой-то шорох. Так, кажется, я обнаружил источник разбудившего меня шума. Медленно, стараясь сильно не шуметь, встать, прокрасться на звук… И почувствовать, как на плечо легла ледяная рука. Медленно обернуться…
   Мне в лицо смотрел оскалившийся череп. Выбеленные временем, чудом держащиеся на голой кости пряди волос, клочки желтой пергаментной кожи и горящие в глубине глазниц ало-зеленые огоньки…
   Сердце оборвалось и рухнуло куда-то в пятки. Зажмурившись, я нащупал под рукой какую-то деревяшку…
   Лунный свет пробивается сквозь неплотную ткань штор. В открытую форточку врывается свежий ночной ветерок. А я сижу на ковре и мучительно пытаюсь понять, что стало с моей нежной и легко ранимой психикой, если мне начали сниться кошмары.
   Дожил, называется. В последний раз подобный бред мне снился лет десять назад, не меньше. А тут вдруг… А, к черту, с этими всеми оборотнями-вампирами-квартирами с паутиной еще и не такое сниться будет! Пойду лучше воды попью.
   Откинув в сторону простыню, я отправился на кухню.
   Пару минут безуспешно щелкал выключателем, а когда уже окончательно решил, что лампочка перегорела, наконец загорелся свет. Окинув недовольным взглядом кухню, я скривился. За прошедшие несколько часов изменилось очень многое: по раковине расплылись пятна ржавчины, небольшие озерца плесени ползли по стенам, выложенным плиткой, с каждым мигом становясь все больше. Взяв со стола небольшую кружку с отколотой ручкой, я брезгливо стер пальцами толстый слой пыли, покрывающий тонкий фарфор, и сполоснул чашку под краном (вода, как и полагается воде в каждом уважающем себя ужастике, текла тонкой ржавой струйкой). Набирать живительной влаги из столь сомнительного источника мне вообще-то не хотелось, но альтернативы не было, так что я решил немного спустить воду. А там, глядишь, и чистая пойдет…
   Спящую тишину комнаты разорвал дикий Анин вопль.
   Я, чудом не уронив на пол кружку, которую продолжал держать в руке, вылетел с кухни. Девушка, испуганно уставившись перед собой, сидела на диване, хватая ртом воздух.
   Я подскочил к ней:
   – Что случилось?!
   Вздрогнув, Анюта перевела на меня потрясенный взгляд, и в глазах ее были лишь пустота и страх… Лишь через несколько мгновений девушка мотнула головой, и на ее лице появилось осмысленное выражение:
   – А-андрей?..
   – Я! – Присев рядом с нею на диван, я попытался выдавить улыбку. – Что произошло, почему ты кричала?
   – Сон, – тихо выдохнула она. – Просто страшный сон. Ничего, все нормально.
   – А что тебе приснилось? – Мне вдруг показалось удивительно важным узнать подробности ее видения.
   – Чушь какая-то, – Аня нахмурилась припоминая. – Будто я проснулась, пошла на кухню воды попить, а там какой-то скелет зубами щелкает…
   У меня мурашки по коже побежали. Да уж, странные совпадения, ничего не скажешь. Хотя, с другой стороны, как там в мультике говорилось: «Это гриппом все вместе болеют, а с ума по очереди сходят!» Значит, это не шизофрения. Уже радует.
   Надо же, я так и держу в руке эту несчастную чашку. Я осторожно отставил ее в сторону, обнял девушку за плечи:
   – Не бойся, это просто сон.
   Она вздохнула:
   – Ужас какой-то…
   Мы так и просидели до рассвета на диване. Аня уснула, положив голову мне на плечо.

   Проснулся я оттого, что у меня дико затекла спина. Позвоночник ныл так, словно я всю ночь мешки таскал. Да еще и голова заболела. В общем, полный букет приятных ощущений. Я осторожно отвел Анину руку, лежавшую у меня на плече, и уложил девушку на диван – пусть хоть поспит немного.
   За окном только начинало светлеть. Часов пять, наверно… Ох, как же хочется спать. И ведь скажешь кому, что просто всю ночь просидел на диване, никто и не поверит. Да уж, хорошо у меня взрослая жизнь начинается после получения высшего образования.
   Покосившись на спящую девушку, я поплелся в ванную. Надеюсь, оттуда на меня никто кидаться не будет? Вроде не должен. В конце концов, ночь уже закончилась, вампиры да скелеты по гробам давно попрятались.
   Мрачно покосившись на заросшее плесенью зеркало, я так и не рискнул очистить его, посмотреть, до чего меня довела бессонная ночь и на кого я похож. Плеснул водой в лицо, потер пальцем зубы, провел ладонью по начавшей проклевываться щетине и, махнув рукой на бесплодные попытки привести себя в человеческий облик, вышел из ванной.
   Аня уже тоже проснулась. Блин, а я так старался сильно не грюкать! Увидев мою смущенную физиономию, девушка выдавила осторожную улыбку:
   – Все в порядке?
   – Конечно! – Я постарался, чтобы мой голос звучал уверенно. – Проверил все, никакие вампиры нигде не пряч… – Уже договаривая последние слова, я понял, что про вампиров завел речь совершенно зря: лицо Анюты залила смертельная бледность. Прервав свою речь на полуслове, я попытался перевести разговор на другую тему. Ну или хотя бы как-то успокоить девушку. Нет, я понимаю, психолог-психиатр из меня никакой. Но предпринять-то что-то надо!
   Самое обидное, Вовочки нет и все приходится делать самому! И вот так постоянно! Он куда-нибудь сбежит, а мне выкручиваться!
   Я натянул на лицо самую что ни на есть добрую улыбку и осторожно начал:
   – Ань, в самом деле, ничего страшного не происходит.
   – Да-а? – всхлипнула она. – Ты в коридор выглядывал? Там такие пауки бродят, что ночью увидишь – заикой станешь.
   Я попросту не нашел что ответить. Сообщить, что я уже имел счастье наблюдать за представителями данного класса членистоногих? Боюсь, ни к чему хорошему это не приведет. Хорошо, если новая истерика не начнется. Попытаться перевести разговор на другую тему? О да! Беседа о великолепной погоде на улице идеально впишется в контекст нашего общения. Так что я попросту вежливо промолчал.
   Лучше бы что-нибудь ляпнул. Тишина повисла теплым одеялом, окутала комнату и… оборвалась диким грохотом на кухне. Блин…
   Аня подскочила, ошарашенно уставившись на меня:
   – Что это?!
   То ли нехорошая квартира начинала пагубно сказываться на неокрепшем организме, то ли еще что, но мне дико хотелось огрызнуться: «Твоя кухня, ты и разбирайся», – но я только вздохнул:
   – Пошли посмотрим.
   Я ожидал чего угодно. Даже что вышеупомянутые пауки решили объявить реконкисту и отвоевать у Ани некогда очищенную от пыли и паутины кухню (я понимаю, что сейчас там даже плюнуть некуда, но не сомневаюсь, что случаи уничтожения паутины были). Увы, но всего-навсего несколько кружек, одиноко замерших на столе, решили, что стоять просто так скучно, и совершили массовое самоубийство, дружно спрыгнув на пол. Других версий у меня просто нет. Тем более что домашних животных у Ани не имеется, а мы были в комнате.
   Веника не обнаружилось. Как, впрочем, и совка. Осколки пришлось собирать вручную. Надеюсь, никто не наступит на остатки фарфора, а то вынимать из пятки острые крошки – удовольствие ниже среднего.
   К моему удивлению, Аня, вместо того чтобы помогать мне наводить хоть какое-то подобие порядка, замерла, озадаченно хлопая глазами.
   – В чем дело? – наконец не выдержал я.
   – Не знаю… Веник стоял под раковиной, а сейчас его нет… – растерянно протянула девушка.
   – Убрала куда-то, – отмахнулся я.
   – Да не трогала я его!
   Я проглотил смешок. Будь здесь Вовочка, непременно поинтересовался бы, как давно Анюта «не трогала» этот самый веник. А я… Я лучше пока промолчу. И так засыпаю на ходу. Так еще и посуда эта летающая.
   Осторожно обходя пятнышки плесени на линолеуме, я приблизился к холодильнику.
   – Завтракать будешь?
   – Что?! – Аня уставилась на меня как на идиота.
   – Завтракать, говорю, будешь? Я понимаю, рано еще, но, может…
   Девушка чуть слышно истерично хихикнула и плюхнулась на небольшой угловой диванчик:
   – Я сейчас уже все что угодно буду… Знаешь, я так надеялась, что два года назад все закончилось, а теперь опять!
   – Не повезло, – флегматично протянул я, открывая дверцу холодильника.
   И совершенно зря, между прочим. Как известно, существует такой сыр… То ли бри, то ли еще как, не помню. Суть в том, что он покрыт плесенью и на вкус… ну, скажем так, слегка своеобразный.
   Это я к тому рассказываю, что в холодильнике плесенью было покрыто все. Стенки поросли зеленоватым мхом, на дверце появились белесые побеги… Даже лоток куриных яиц теперь больше походил на какой-нибудь холмик.
   – Есть нечего, – подытожил я, захлопывая дверцу. – Белый чай будешь?
   – У меня только черный есть! – удивленно хлюпнула носом юная журналистка.
   – Он тоже плесенью зарос, – хмыкнул я. – Так что будем классический белый. То бишь кипяточек без добавок. Потому как пить вредно.
   – Шутишь? – догадалась Анюта.
   – А есть варианты?

   Варианты появились ближе часам к одиннадцати, когда в квартиру завалился Вовочка. Волосы дыбом, глаза навыпучку, в общем, морда такая, словно он сейчас, бедный-несчастный, отбивался одновременно от всех вампиров, оборотней, ну и еще от каких-нибудь монстриков заодно. Судя по мятой-перемятой, только что не пожеванной рубашке, чудовища победили.
   Первым делом профессиональный юрист плюхнулся на диван, не обращая внимания на вопиющую грязь, и, печально захлюпав носом, протянул:
   – Я самый несчастный человек в мире!
   У Ани мгновенно проснулся материнский инстинкт:
   – Почему?
   Я таких идиотских вопросов не задавал, прекрасно понимая, что тут какой-нибудь подвох.
   – Ох, – вздохнул Вовочка. – Анют, может, помнишь, лет десять назад по телевизору крутили песню… Сюткин, кажется, исполнял: «Семь тысяч над землей».
   – Ну?
   – Так вот, Анечка, – печально провозгласил Вован. – Старость – это когда мелодию, которую ты слышал лет так в шестнадцать, начинают крутить по «Ретро-ФМ»…
   Я замер, переваривая услышанное, а Вовочка меж тем времени зря не терял:
   – Короче, мальчики и девочки, у меня появилась умная мысля, как нам из всего этого выбраться!
   Я отмер:
   – Ну?
   Вовка оглянулся по сторонам, смерил взглядом увеличивающуюся на глазах паутину и предложил:
   – Только давайте не здесь, а то вдруг вы прям сейчас будете правильность моих задумок проверять?
   – И что? – не понял всей опасности я.
   – А ничего, – огрызнулся Вовочка, – но лучше – не здесь!
   Честно говоря, я подозревал, что песенкой с «Ретро-ФМ» дело не ограничивается. У Вовочки случилось что-то еще, но вот что? Спросить я не успел: Анюта задумчиво закусила губу:
   – И куда пойдем?
   Вовка лишь плечами пожал:
   – Куда-нибудь, где немноголюдно, солнечно. – Он покосился на плавящийся от жары асфальт за окном (сквозь медленно мутнеющее окно пока еще было что-то видно) и продолжил: – И есть кондиционер. А то я, как уважающий себя вампир, просто растаю.
   – Вампиры не тают! – педантично сообщила Аня. – Они в пепел превращаются.
   – Ой, только не надо мне Энн Райс пересказывать! – обиделся Вовочка. – Я очень даже продвинутый! «Интервью с вампиром» до тридцатой страницы прочитал. А Стокера до пятой. Предисловия.
   Я даже слова вставить не успел в их спор. Все так быстро разрешилось, что я обнаружил, что мы таки куда-то отправились, лишь после того, как все мы оказались на улице. Ох, а я и не подумал, что здесь так жарко! Градусов сорок в тени, не меньше. Вот уж точно – глобальное потепление. Это если не брать в расчет, что зимой температура падает до минус двадцати. Прибавьте к этому гололед, дикий ветер (а что вы хотите – степь!). Все прелести жизни на юге…
   В любом случае, если мы с Аней старательно держались в тенечке, Вован упрямо перся вперед, не обращая внимания на такие мелочи, как солнце и возможный тепловой удар. Кажется, он даже забыл, что шествует не в гордом одиночестве.
   Наконец я не выдержал:
   – Вов, что случилось?
   Приятель, не оборачиваясь и не останавливаясь, бросил через плечо:
   – Да нет, ничего, тебе показалось!
   Угу, совсем ничего. Учитывая, что Вовочка не выносит жары, – ничего не случилось!
   – А если честно? – Аня замерла на месте, сняв босоножку и пытаясь вытряхнуть из нее какой-то камушек.
   – Честно? Устал я как собака!
   Он устал. А мне, извините, что говорить? Я всю ночь не спал! И попрошу без пошлых намеков!
   – Устал, – вновь повторил Вовочка и вдруг взорвался: – Не могу уже. Дело у меня в области закончилось, кассационную жалобу уже отвез. Так судья там… Одна фамилия чего стоит! Обжоркина! И, между прочим, полностью соответствует внешнему виду: представь такой колобок на лапках, который еле в дверь пролазит – боком поворачивается, чтоб пройти. А мозгов – тоже как у Колобка! Дуб дубом! В УПК [5 - УПК – Уголовно-процессуальный кодекс.] ни бум-бум! Ей заявляешь ходатайство, а она на тебя смотрит пустыми рыбьими глазами и спрашивает: «Товарищ адвокат, а что вы от меня хотите?» А мнит из себя неизвестно что! А самое смешное знаешь что? Дело большое, я десять месяцев по нему ездил. Так судья не слушает его совершенно! Назначено на десять утра, приезжаем, она появляется в одиннадцать, говорит: «Знаете, свидетели не явились, откладываемся до трех!» В четыре вновь появляется, говорит, что опять свидетелей нет, откладываемся на завтра! Не умеешь организовать процесс, построить участников в ровные ряды, чтоб они являлись по расписанию, так не берись! Видеть ее уже не могу! Единственное, что хоть радует, – дело уже закончилось. Я кассационную жалобу написал, и пусть им там все на фиг отменяют!
   – И где это так? – осторожно поинтересовалась Аня. Судя по всему, девушка заволновалась – сама она из области. Не дай бог такое чудо в родном городе увидеть.
   Вовочка, уже повернувшийся к нам и терпеливо дожидавшийся, когда ж мы его догоним, скривился:
   – В «небольшом городке, столице донского казачества»! – судя по противному голосу, друг цитировал строчки из какого-то рекламного буклета.
   Более точного наименования я так от него и не добился.
   Минут через десять после блуждания по раскаленному пеклу, в просторечии именуемому «родной город», мы наконец заглянули в какую-то кафешку.
   – Я есть хочу! – печальным шепотом сообщила Аня, не отрывая голодного взгляда от меню.
   – Так в чем проблема? – Я постарался, чтобы голос звучал бодро и уверенно. Надеюсь, денег расплатиться хватит. В конце концов, не будет же Анюта заказывать ананасы в шампанском? А на второе, компот и сладкое на одного человека, думаю, наскребу. В конце концов, это же не ресторан пять звездочек! Да и Вовка, наверно, на растерзание официантам меня не оставит.
   Надеюсь, мои терзания на лице крупными буквами написаны не были. А то представляю…
   К моей радости цены оказались совсем не поднебесные: удалось заказать перекусить не только для Ани, но и для себя. Слава богу, а то на одном «белом чае» я долго не протяну.
   На некоторое время за нашим столиком воцарилась мертвая тишина – даже Вован не остался в стороне: заказал кружку кофе. Наконец утолив первый голод, я осторожно поинтересовался:
   – Так что у тебя за идея возникла?
   Господин Данешти был как всегда в своем репертуаре:
   – Идея проста, как все гениальное! – а глаза горят, как у сумасшедшего… – Помнишь, мы в замке были? Ну там, где все потерянное? Как в стране невыученных уроков?
   – Ну помню, – начал я, но Аня меня тут же перебила:
   – В каком замке?
   Ну да… Она ведь там не была, ее Раду потом поймал.
   – Неважно, – отмахнулся Вовочка. – Андрей тебе потом расскажет. Главное другое – Цепеш там реальность как шторку отодвигал. Может, Влад до сих пор в этом замке торчит? Там его и найдем. Я так понимаю, мы такие же продвинутые, как и он? Надо туда попасть, а для этого надо самим так сделать! Вот так ручкой провести – и р-раз! – приятель вельможно взмахнул запястьем, я зажмурился, ожидая, что сейчас все ка-а-а-к заорут…
   Гробовая тишина, возникшая после сего движения, пояснила мне, что что-то пошло не так: или у Вовочки ничего не получилось и он расстроен, или у Вовочки все получилось и тогда расстроены остальные. Молчание затягивалось, и я наконец решил рискнуть раскрыть глаза.
   К счастью, настоящего последователя господина Цепеша из Вована не вышло: каши мало, наверно, ел. Или кровушки недостаточно попил. Хотя в последнем я сомневаюсь – он у меня ее, в переносном смысле, столько выхлебал! В любом случае – все как было, так и осталось. Как сидели мы в самой обычной кафешке, так там и остались. Даже намека на давешнюю «штору в закулисье мира» не возникло.
   – Факир был пьян, и фокус не удался, – флегматично протянул я.
   – Ты еще скажи: «Кина не будет, электричество кончилось», – хмыкнул товарищ Данешти, мерно размешивая сахар в кружке.
   Аня благоразумно промолчала… Впрочем, хватило ее благоразумия ровно на несколько секунд. Уже через пару мгновений она поинтересовалась:
   – Так что это за замок? Давайте, колитесь.
   – А за пропаганду наркотиков и сесть можно! – нравоучительно сообщил Вован, вздевая к потолку вместо указующего перста ложечку.
   Девушка только скривилась:
   – Не смешно! Рассказывайте!
   Естественно, объяснять, что, где и как, пришлось мне…
   Аня молча все выслушала и только вздохнула:
   – Надо было оттуда какой-нибудь антиквариат на память прихватить.
   И это говорит та тихая и милая девочка, которая при нашей первой встрече падала в обморок от Вовкиных шуток? Похоже, обучение на журфаке приносит свои плоды.
   Кажется, «квалифицированному адвокату» пришли похожие мысли:
   – Как же я не люблю журналистов!
   – За что? – поперхнулась представительница второй древнейшей профессии.
   – За все хорошее, – фыркнул Данешти. – Они весь хлеб у юристов отнимают.
   Аня так и замерла с открытым ртом:
   – Каким образом?
   – А я знаю? Но надо же было как-то ответи… – договорить Вовочка не успел: подавился кофе, зажал рот ладонью и, что-то невнятно мыча, принялся тыкать пальцем мне за спину. Сидел господин Данешти как раз напротив меня и Ани, так что повернулся я с опаской.
   И честно говоря, лучше бы этого не делал, потому как за спиною моей стояла какая-то мрачная троица. И если двух парней я видел первый раз в жизни, то третьего узнал сразу: если мне не изменяет склероз – это брат того мальчишки-оборотня. Как его там звали? Алексей?
   Как же мне это все не нравится. И с каждым мигом все сильнее.
   Единственное, что радует, что бы от нас эти «волохматые» ни хотели, бить морду лица прямо здесь и сейчас, в присутствии такого количества народа не бу…
   Додумать я не успел: по ушам неожиданно резко ударила внезапная тишина. Я огляделся вокруг и почувствовал, как волосы встали дыбом: кафешка была пуста. Ну полностью! Даже официанты, несколько минут назад сновавшие между столиками, словно в воздухе растворились.
   Не понял! Только что же людей было как собак нерезаных, а тут вдруг…
   Вслух я это вроде не озвучивал, но взгляд, наверное, был очень красноречивый. Да и Аня с Вовкой не особо въехали, куда могли пропасть клиенты вместе с официантами.
   Алексей (кажется, сейчас он был главным) молча проследил, как я обвожу ошарашенным взглядом зал, и криво усмехнулся:
   – Они вернутся. Как только поговорим, так и вернутся.
   Я на миг представил, как из достаточно многолюдного кафе выбегают перепуганные толпы посетителей… Да уж, картинка великолепная. Видел я как-то или польский или чешский фильм по «Мастеру и Маргарите». Как вспомню, как там по ступенькам перепуганные люди бегали… Тут, наверное, те же методы? Или хищные и дикие собаки всех погрызли?
   Если я это вслух не произносил, то к Вовочке это совсем не относилось. Господин адвокат жалобно захлопал глазками и голоском «дяденька, только ногами не бейте» протянул:
   – А вы кусаться не будете? – С его ростом и размахом плеч как у былинного богатыря выглядело это, мягко говоря, своеобразно.
   Оборотень, догадавшись, что похожие мысли снедают и мою мятущуюся душу (и наверняка еще и Анину!), нервно дернул уголком рта:
   – Никто никого не кусал. Произошло самое обычное замещение пространства.
   Интересно, сейчас, как в дурном боевике, начнется объяснение на тему «этот мир совсем не такой, как вы представляете»?
   В общем, мы так и не поняли, что это за замещение такое. К счастью, а может и нет, рассказывать, что, где и как, волкодлак не стал. Лишь поджал тонкие губы:
   – Вернемся к делу: где Семен?
   Э… А мы-то откуда знаем?
   Вовочка, кстати, озвучил мою мысль вслух. Опять чтение мыслей? Ну вот, а я так надеялся, что все закончилось.
   Правда, мне почему-то кажется, что нам сейчас не поверят. Хорошо, если не пошлют куда-нибудь подальше, – чтоб не брехали. А для полного счастья – не только пошлют, но еще и отведут под обе руки…
   И ждет тебя, бриллиантовый, речка холодная и обувка цементная…
   Гм, кажется, меня не в ту степь занесло.
   – Не врите. – Голос Алексея ровен и флегматичен. А меня почему-то мороз по коже продрал. Слышал я такие интонации раньше только у Цепеша да братика егойного, когда они какую-нибудь гадость замышляли.
   – Да не знаем мы! – возмутился Вовочка. – Хочешь перекрещусь? – «Выканье» пропало как-то очень резко.
   – Обойдемся!
   – Раз вы такие злые, предлагать закусить чесночком не буду, – обиженно пожал плечами товарищ Данешти.
   Волкодлака это сообщение, похоже, особо не огорчило:
   – Хватит прикидываться. – Его тяжелый взгляд гипнотизировал. – Вы были с Семеном в кафе. Там остался ваш запах и…
   – Говорил я тебе, Андрюх, душ надо чаще принимать!
   Нет, Вовочка точно напрашивается! Выйдем отсюда живыми – я его придушу. Выйдем мертвыми – тем более.
   Кажется, Ефимов брат Вовкиной тирады попросту не заметил:
   – … и отпираться – совершенно бессмысленно.
   – Да мы ушли оттуда намного раньше не… – не выдержала Аня, ойкнула и, подняв на меня испуганный взгляд, зажала ладонью рот.
   А смысл? Все равно уже сказала.
   Интересно, нас прямо здесь загрызут, пользуясь тем самым «замещением пространства», или отведут куда-нибудь за угол и уже там…
   Оборотень дернул уголком рта. Стоящая за его спиной парочка как-то напряглась…
   И почему они все так любят качков в качестве охраны нанимать? Комплекс неполноценности? Версия, что просто для того, чтобы «брать на испуг», отпадает сразу: на каждого «шкафчика» найдется своя «антресолька».
   Додумать, что, где и как, мне таки не дали: нашему собеседнику надоело корчить гримасы, и он, медленно опустившись на единственный свободный стул за нашим столиком, начал говорить, делая короткие паузы между словами (наверное, чтоб понятнее было):
   – Вы видели Семена. Вы с ним разговаривали. Вы должны знать, где он.
   – Да не знаем мы! – не выдержал Вовочка. – И вообще ваш Семен, наверно, попросту в запой ушел! Не даете парню выпить по-человечески, вот он и забурился, когда наконец с цепи сорваться удалось!
   Какая страстная речь! Так и хочется поинтересоваться – не на собственном ли опыте узнал…
   – Не надо врать, – короткие чеканные фразы отзываются в ушах противным звоном. – Если вы думаете, что это вам поможет…
   – Да ничего мы не думаем! – взорвался Вовочка.
   Боюсь, фраза: «Он вообще думать не умеет», – покажется в этом контексте лишней. А Вован продолжал, не обращая внимания ни на то, что я уже пару раз пнул его ногой под столом, ни на то, как побледнела Аня:
   – И вообще, шел бы ты, Васенька… пардон, Сашенька… пардон, Димочка… Слушай, скажи свое имя, а? – взмолился Данешти. – А то я послать тебя лесом даже толком не могу!
   Честно говоря, я ожидал, что оборотень взорвется или как минимум покраснеет, побледнеет… В общем, хоть как-то, но отреагирует. К моему удивлению, окрас резко поменяла, став одного оттенка с вареными раками, вся подошедшая к нашему столику компания. У меня невольно возникло нездоровое подозрение, что Вован случайно перечислил имена всех подошедших. Эх, жаль, проверить нельзя. Не будешь же спрашивать: «Тебя случайно не Васей-Сашей-Димой кличут?» А если и спросишь, не ответят, сами пошлют, далеко и надолго…
   В любом случае, подошедшим как-то резко надоело с нами общаться: одним прыжком вскочив со стула, Алексей (кажется, его все-таки так зовут) прошипел:
   – Если Семен не появится к завтрашнему вечеру, – вы трупы! Он и так второй пропавший за прошедшие полгода!
   Чудненько! Мало нам психа Раду, так еще и оборотни местные с ума посходили!
   Я-то думал, что Сенечка один такой, на всю голову ударенный, а оказывается, это общая характеристика всего волкодлачьего клана… Хотя вампиры тоже туда относятся. Это мы с Вовочкой неправильные, тихие и спокойные, а на Владика с Раду посмотришь – и сразу все понятно становится!
   В любом случае на какой-то очень долгий миг в кафешке повисла гробовая тишина – словно невидимая струна натянулась и застыла… еще мгновение, и она или запоет или порвется. А в следующую секунду все пропало.
   Хотя нет, я неправильно выразился. Пропала компашка оборотней, которая только что качала права. А вот все остальное как раз проявилось: возник подле нашего столика, как из воздуха соткался, официант с заставленным тарелками подносом; проскочила, беззаботно чирикая, стайка девушек – явных студенток-ботаничек; за соседним столиком звучно цедила коньяк странная компания: шкафовидный недоросток, заросший бородой до глаз, и крепко сложенный огненно-рыжий мужчина с насмешливыми голубыми глазами.
   Замещение пространства (или как они там это называли?) в действии…
   – Ну что? – задумчиво поинтересовалась Аня. – Теперь еще кроме Влада будем Семена искать?
   Вовочка хихикнул:
   – А может, тогда сразу бюро находок организуем? Объявления разместим: «У вас пропал любимый оборотень? А может, вы ищете потерявшегося вампира? Или куда-то запропастился зомби, с которым вы играли еще в детстве? Обращайтесь к нам!» Чей телефон дадим? Анют, твой?
   Девушка вместо ответа только нервно плечом дернула: кажется, организовывать подобную компанию ей совершенно не хотелось.
   И я ее, кстати, очень хорошо понимаю…
   Вот только Вовочку было уже не остановить:
   – Ань, ну я бы свой номер оставил, но мне как адвокату бизнесом заниматься нельзя. Писать можно, а вот деньги зарабатывать… О, кстати, к слову о писанине! Ань, ты ж у нас журналистка? Хочешь, дам великолепную тему для статьи?
   – Давай! – заинтригованно вскинула голову девушка.
   И даже я невольно заинтересовался. Чтобы Вовочка предложил тему для статьи? Учитывая его недавние высказывания о журналистах?
   А в глазах Вована пылал неземной азарт.
   – Значит, так. Помнишь, я вам про дело в «столице донского казачества» недавно рассказывал? – Кажется, его оно сильно задело – за день второй раз вспоминать…
   – Ну?
   – Лирическое отступление, – флегматично начал Вован. – Дело, как я говорил, слушалось почти год. До этого практически год шло следствие. Участвовало по делу семнадцать человек. И вот среди них – муж с женой… Надо сказать, что с первого дня, как началось следствие, все подозреваемые были заключены под стражу.
   – Арестованы? – не поняла Аня.
   – Арест – это совсем другое, – отмахнулся Вовочка. – Короче, в СИЗО их посадили. Так вот, эта женщина беременна. От мужа. Восьмой месяц.
   Ой…
   Размеру Аниных глаз могла обзавидоваться сова:
   – Э…это как? Их вместе держали?!
   – Ты что! – возмутился Вован. – Как можно?! Это же серьезное учреждение! Мальчики отдельно, девочки отдельно! А из-за того, что они оба сидят, им даже свиданий не дают. Друг с другом же нельзя… только с теми, кто на свободе.
   – Тогда как?! – взвыла потрясенная Аня.
   – Судью Обжоркину тоже заинтересовал этот вопрос, и она написала кляузу в СИЗО, где они содержатся, с требованием выяснить, как это могло произойти.
   – Ой, – это уже Анюта.
   – Ага. С подсудимых взяли объяснения, и они написали… Теперь второе лирическое отступление. Даже два. Первое – когда отвечаешь судье, надо вставать. И второе – когда дело слушается, подсудимые находятся в небольшой клетке – метра три на метр где-то… Мест на всех не хватает, жена сидела на коленях у мужа…
   Новое Анино ойканье.
   – Короче, – торжественно провозгласил Вовочка. – Она забеременела во время процесса: сели – встали, сели – встали, сели – встали… И вот итог…
   Аня тихо захихикала, прикрывая ладонью рот… Честно говоря, я тоже с трудом сдержался.
   – Но не в этом соль! – продолжил Данешти. – Судья после этого высадила беременную за пределы клетки – предохраняется, – и через каждые пятнадцать минут верещит: «Приставы, следите, чтоб никто ни у кого на коленях не сидел! Я все вижу!» А перед началом процесса торжественно заявляет: «Приставы, проследите, чтоб все нормально сидели, иначе я сама к ним зайду, нормально рассажу!»
   Теперь уже Аня вообще не смогла сдержать хохота:
   – Бедные люди!
   – Меня пожалей! – вздохнул Вовочка. – Я практически каждый день на это любовался!
   – Жалею, – хмыкнула девушка. Правда, особого сочувствия в ее голосе я почему-то не заметил.
   – А статью напишешь? – не успокаивался товарищ адвокат. – Народ должен знать своих героев, а судья Обжоркина должна быть увековечена в средствах массовой информации.
   – Напишу, напишу, – отмахнулась Анюта, но, по-моему, ее мысли вновь были заняты другим. Так, впрочем, и оказалось. – Может, все-таки займемся делом? – наконец поинтересовалась она. – У меня подозрение, если и дальше так сидеть, то бюро все-таки придется открывать. К нам действительно все подряд обращаться будут!
   Как бы то ни было, но доесть мы уже успели, а раз так…
   Расплатившись за обед, мы медленно пошли по улицам летнего города. Вовочка все порывался побежать вперед: мол, жара такая, он теперь, бедненький, запарится… А так быстро найдем местечко с кондиционером, и сразу же все великолепно будет. Я вот только не понимаю, на фига мы из кафешки ушли? Там жарко не было…
   Ни к чему хорошему мои раздумья не привели: Вовочка, сейчас игравший роль провожатого (интересно, у него Сусаниных в роду не было?), завел нас в какой-то свободный дворик, уселся на лавочку, как ни странно, не обставленную пустыми пивными бутылками, и радостно сообщил:
   – Начинай! Теперь твоя очередь.
   – Моя очередь на что? – осторожно поинтересовался я, подозревая какой-нибудь подвох.
   – На отодвигание шторки в подпространство!
   Я подавился воздухом.
   – Давай-давай! Не отлынивай! – не успокаивался Вован. – Я уже раз попробовал и не алё. Так что теперь твоя очередь. Ане не предлагаю, она курс ускоренного вампиризма путем испития чужой крови не проходила, а ты давай работай.
   Честно говоря, экспериментировать мне не хотелось: в глубине души змеилось нездоровое подозрение, что у меня таки может все получиться, и тогда… Что «тогда» – я пока не определил, но это ничего не меняло.
   Вовочка успокаиваться не собирался. Под его грозным взглядом мне хотелось стушеваться и заныкаться куда-нибудь подальше. Интересно, в своих процессах он так же работает? Тогда с таким адвокатом прокурор не нужен!
   Устав отбиваться чуть ли не руками и ногами, я не выдержал: взмахнул рукой и радостно сообщил:
   – Видишь? Ничего не… – на миг мир подернулся сероватой пеленой. Под пальцами чуть слышно хрустнула накрахмаленная ткань, мир пошел складками… На несколько секунд мне показалось, что я увидел небольшую верандочку. За столом, застеленным белоснежной скатертью, перешептывались двое: огненно-рыжий насмешливый парень и хрупкая черноволосая девушка. В какое-то мгновение я отчетливо увидел острые рога, венчающие головы собеседников… А потом все пропало. И складочки, и веранда, и странная парочка…
   Повторить опыт не удалось.

   Через полчаса моих неудачных попыток Вован наконец успокоился:
   – Хреновый из тебя колдун, Андрюшенька.
   – Не выражайся, а? – поморщился я.
   Данешти обиделся:
   – Лингвист называется! Хрен – это, между прочим, растение такое! А вовсе не то, что ты подумал.
   Мне ничего не оставалось, кроме как возмутиться:
   – Ты еще повелительное наклонение от глагола «ховать» и название двадцать третьей буквы в кириллическом алфавите вспомни!
   – Озвучишь? – тут же заинтересовался Владимир.
   Я покосился на Аню и поспешно перевел разговор в другое русло:
   – Давай в другой раз. – Нужно было предложить что-то новое, и я ляпнул первое, что пришло в голову: – О Танаисе тебе рассказать?
   – В смысле? – не понял Вовочка.
   – В прямом! Вот чей это город?
   – Греческий…
   – Сам ты грек! С какого это переляку?
   Судя по всему, Вовка честно попытался вспомнить, с какого… Но тут ему на выручку пришла Аня:
   – С самого обычного! Монеты там находят греческие, кувшины разбитые – греческие, значит, и город – греческая колония.
   Я скептически прищурился:
   – Греческий, значит… А ты представь на мгновение, что наш город внезапно… ну, например, лавой засыпало. Ну не сейчас, сейчас все нормально, а в году так девяносто пятом. Откапывают археологи все эти здания лет так через пятьсот, и что они видят? Названия на магазинах на английском, вещи – китайские, а деньги вообще американские у каждого позаныканы. И чья мы тогда колония?
   – А…э… – Аня потеряла дар речи.
   Вовка, кажется, тоже. А я… Как говорится, «Остапа понесло»:
   – Поехали дальше. Вот чему нас учит история? Была в этих краях дикая степь. Дикая, аж дальше некуда, чуть шакалы по ней не шастали. И ни души вокруг. А потом вдруг раз – пятнадцатый век, от Ивана Грозного крестьяне толпами побежали, и все сюда, и сразу казаками стали! Да не просто какими-то там беглецами. Они все сабли-шашки похватали и таких люлей туркам поотвесили! А сами только вчера от сохи да от лопаты! – Вовка и ответить ничего не успел, как я продолжил: – Следующее. Александра Македонского знаете?
   Вовка покосился на Аню и послушно кивнул:
   – Знаем.
   – Тогда объясните мне, почему он выучил греческий в двадцать с лишним лет, а завоевывать мир полез по каким-то горам, вместо того чтобы спокойненько по голой-то да безлюдной степи шуровать вперед? Объясняю на пальцах. Я лет в пятнадцать читал записки какого-то александровского полководца, и тот ясно рассказывает, как они в степь зашли, направляясь мир захватывать, и как их оттуда местные жители в хвост и в гриву погнали. Вот и пришлось бедному Сашеньке по горам прыгать!
   Судя по удивленным Вовочкиным глазам, подобной трактовки событий он не слышал. Анюта, кажется, тоже.
   А добил я их коронным:
   – И вообще, сейчас у нас новый микрорайон строится. Там, где Ливенцовское городище. И на раскопках этого городища такое находят… Там толщина стен – до пяти метров. А сам городок датируется пятнадцатым веком до нашей эры. Это, извините, когда в Египте всякие Тутмосы правили. Вот так-то, господин грек.
   – Я не грек, – обиделся товарищ Данешти. – Я донской казак.
   Честно говоря, у меня на языке крутилось, что с такой фамилией он если и казак, то только палестинский. Сдержался я с трудом.
   Разговор завял так же неожиданно, как и начался: выловить Цепеша мы так и не смогли, бегать сейчас искать Семена – бессмысленно. Когда не знаешь, куда он мог пойти… Нет, конечно, можно пройти к той кафешке, где Вовочка с этим волкодлаком квасил. Боюсь только, особо это не поможет.
   Пока я размышлял, что же делать дальше, Аня вдруг ойкнула и принялась рыться в своей сумочке, явно что-то разыскивая. И чем дольше она в этой сумке копалась, тем бледнее становилось лицо девушки.
   – Что случилось? – не выдержал я.
   Анюта подняла на меня несчастный взгляд:
   – У меня, кажется, сотовый украли…
   Вовочка тут же деловито защелкал по кнопкам своего мобильника:
   – Гм… Телефон не выключен, просто трубку никто не берет. Может, ты его дома забыла?
   Судя по окаменевшему Аниному лицу, она представила, какие горы пыли ей придется перелопатить дома, чтоб найти пропажу. А меня, наверно, рыцари в детстве покусали:
   – Пошли поищем?

   Дверь Аня открыть не смогла. Раз пять уронила ключ, потом минут десять пыталась попасть в скважину. Я, предусмотрительно отдавив Вовочке каблуком ногу (чтоб не умничал), предложил:
   – Давай я открою.
   Ключ легко повернулся в замке.
   Первым заходить пришлось мне: Аня позеленела, как свежий огурец, и отрицательно замотала головой, а Вовочка, припомнив отдавленную ногу, ласково улыбнулся и сделал приглашающий жест.
   Я глубоко вздохнул, зажмурился и, разве только не перекрестившись, отважно шагнул вперед.
   Открыл глаза. Посмотрел по сторонам. Оглянулся. Убедился, что Вовка и Аня даже не пытаются заглянуть в квартиру. И вздохнул:
   – Заходите.
   За то короткое время, пока нас не было, здесь изменилось очень и очень многое. А может, и не изменилось, а всего-навсего пришло в норму. По крайней мере, зеркало приобрело нормальный вид, дружелюбно согласившись, что его работа отражать, а не показывать какую-то серую пелену… Пропал слой пыли, совсем недавно покрывавший все поверхности. Даже давешний паук, видимо, решил, что ничего хорошего ему тут не светит, и куда-то слинял, не забыв прихватить с собой всю сплетенную паутину.
   А может, сюда тетя Ася приехала? Или просто Ася… Хотя что ей тут делать?
   Кажется, Вован с Анютой пришли к похожим выводам.
   – Анют, признавайся, у тебя есть личный домовой, убирающийся в квартире? За сколько продашь?
   Молчание было ему ответом. Аня там в обморок случайно не рухнула? От потрясения?
   К счастью, на этот раз ловить госпожу журналистку мне не пришлось: девушка, не обращая внимания на провокационные Вовочкины вопросы, уверенно направилась мимо меня на кухню.
   Гм… А как же столь любимая многими дамами диета? Или я что-то не так понял?
   В общем, я пошел за нею. Вовочка, кажется, тоже отставать не собирался.
   Кухня сияла чистотой. По скользкому и намытому до блеска полу можно было кататься на коньках. Вымытая посуда аккуратно разместилась на полочках. На столешнице неизвестный уборщик-кулинар расставил кружки, примостил на краю тарелочку с тонко нарезанной колбасой, неподалеку положил досочку с хлебом. И завершал картину горячий заварочный чайник.
   – Мама приехала? – невинно поинтересовался Вован, заглядывая из-за моего плеча на кухню.
   Аня только головой замотала:
   – Она не знает, где я квартиру снимаю.
   – Тогда хозяйка пришла, – предположил на этот раз я.
   – Сомневаюсь, – выдохнула девушка. – Она приезжает раз в месяц – чтоб деньги забрать. Да и обуви в коридоре нет.
   – Вов, глянь… – Я еще и договорить не успел, а Вовочка рванулся в жилую комнату.
   Вернулся он через пару мгновений и счастливо сообщил:
   – Кроме нас, никого нет!
   Нашел, чему радоваться.
   Кто (или что) решил прибраться в квартире, мы так и не выяснили.

   Честно говоря, я понятия не имел, что же делать дальше. С одной стороны, проблема исчезла. С другой – совершенно непонятно, как это произошло. Ну а с третьей – вдруг она опять проявится?
   В любом случае нужно было что-то делать. Просто так сидеть и ждать – бессмысленно… Правда, бегать по комнате и кричать: «Что делать? Что делать? Что делать?», как это предложил Вован, мне тоже особо не захотелось.
   Ане, похоже, надоело то таинственное молчание, что царило в ее квартире, и она заговорила первой:
   – Может, раз все сейчас пропало, то теперь все нормально?
   – Ты сама в это веришь? – скептически поинтересовался Вовка.
   Девушка опустила глаза:
   – Не-а…
   В общем, из квартиры она нас все-таки выгнала. Заявила, что она уже не нервничает, что все прекрасно и великолепно, что квартира уже самопроизвольно отремонтировалась… Честно, я бы остался – в конце концов, если я Аню не защищу, то кто? Но девушка оказалась намного упрямее меня – сказала, что я и так охранял ее фиг знает сколько, а раз так, могу поехать отдохнуть, а потом еще раз приехать. Ну а если что, она мне позвонит.
   Я смерил взглядом закрывшуюся дверь… и вслед за Вовкой направился к выходу из подъезда.
   Анин мобильник мы, кстати, нашли. Он на подоконнике в кухне валялся.

   Я всегда подозревал, что Вовочка псих. Иначе как объяснить, что он вызвался «отконвоировать меня до дому», как он сам выразился. Верить его россказням, что он боится, как бы меня не съели, я не стал. А я думаю, так Вовочка попросту соскучился по малой родине – решил посмотреть, многое ли изменилось. По мне, так ничего.
   До моего района мы доехали без происшествий, спокойно прошли по солнечным улицам, завернули во дворик…
   – Внучок! – Дикий вопль распорол сонную тишину улицы.
   Я дернулся в сторону от неожиданности, панически оглянулся… Нет, действительно она… И почему мне так не везет?!
   Вовка удивленно покосился на меня, но промолчал.
   А я… Мне пришлось останавливаться, клеить на лицо вежливую улыбку, поворачиваться:
   – Да, бабусь?
   К нам подковыляла высохшая бабулька лет восьмидесяти от роду. В крепком узловатом кулачке она сжимала тяжелое мужское портмоне:
   – Внучок, внучок, посмотри, я нашла. Это тоже не твое?
   Я вскинул глаза, досчитал до пятидесяти и обратно и с максимальной вежливостью сообщил:
   – Нет, бабушка, это не мое.
   Вовочка заинтересовался:
   – А что там у вас? – и уже даже руку протянул.
   Бабулька шарахнулась от него, как черт от ладана, и, спрятав руку с находкой, зло прищурилась:
   – А ты кто такой? Тоже что-то потерял?
   – Н-нет… – удивленно протянул приятель, не понимая, с чего на него так кинулись.
   – Вот и не лезь! – рявкнула «божий одуванчик» и, уже повернувшись ко мне, ласковым голоском пропела: – Так точно не твое, внучок?
   – Не мое, не мое, бабуся!
   Старушка вздохнула и, окинув меня сочувствующим взглядом и бросив на Вовочку злой взор (Данешти аж шарахнулся), поковыляла прочь…
   Приятель проводил ее потрясенным взглядом:
   – Что это было???
   – Старушка…
   – …Процентщица, – в тон мне продолжил Вован. – Что она за тобой так гоняется, а? Товарищ Раскольников?
   Я только вздохнул:
   – Да однажды ляпнул ей случайно, что кошелек потерял, так она до сих пор за мной гоняется со всеми находками!
   – Зачем?
   – Жалеет, наверно, – страдальчески вздохнул я. – Кошельки отдает, недавно подкормить пыталась, говоря, что я бедный-несчастный, голодный.
   Вовочка нервно икнул и осторожно поинтересовался:
   – А на меня что так кидалась?
   Честно говоря, ответа я не знал, а потому не придумал ничего получше, кроме как хмыкнуть:
   – А ты невежливо к ней обратился. Надо было «бабулечка, будьте так любезны…».
   – Красотулечку забыл, – автоматически отметил Вовочка.
   А я даже не нашел что ответить.

   Заходить ко мне в гости Вован не стал. Ну и правильно. А то ляпнет еще что-нибудь не то, а мне потом перед родителями отчитываться. Нет, я понимаю, что они еще должны быть на работе, но вдруг Ромочка доложит? А то знаю я его…
   К счастью, братишка тоже куда-то слинял, по крайней мере, дома я его не застал.
   Симку я обнаружил там же, где оставил: на столе в зале. Найти в доме старый, но при этом работающий мобильник оказалось труднее – экономный Ромочка все ненужные трубки продает как бэ-у. Ему прибыль, а мне сейчас мучиться…
   Наконец телефон был найден, симка вставлена и… Мобильник заработал! Ура мне!
   В целом день прошел спокойно. Я пару раз позвонил Анюте, узнал, как у нее дела (паутина не возвращалась, пауки тоже), пообещал, что завтра приеду, взял с нее обещание, что она обязательно позвонит, если что. Приготовил ужин – это в качестве компенсации за отсутствие, да и… есть Ромкину стряпню – выше моих сил.
   Родители, как ни странно, особенно не пилили. Так, все в пределах нормы.
   Заснул я практически мгновенно – что неудивительно, учитывая, в каких условиях я спал предыдущей ночью. Правда, сотовый я предусмотрительно поставил на вибрацию – а то вдруг Анюта позвонит, весь дом переполошится.
   И ведь как знал! Ровно в полночь, как по секундомеру, мобильник ожил.
   Я с трудом расклеил заспанные глаза, покосился на поцарапанный экранчик. Вовочка… Ох, у него опять что-то случилось?!
   – Але? – Я осторожно прижал трубку к уху.
   – Андрей, – встревоженно зазудел мобильник, – скажи, как правильно на английском будет: «Я с Марса и прилетел сюда, чтобы съесть твои мозги!»
   Киношку он, что ли, смотрит?
   Все, на что меня хватило, – это не послать Вовочку лесом, а тихо выдохнуть в трубку: «I am from the Mars and I came here to eat your minds», – и отключиться…
   Причем как в прямом смысле, так и в переносном.
   Спал я спокойно. Но первое, что я сделал, проснувшись поутру (даже не умылся), это набрал номер Данешти.
   – Ну? – мрачно буркнул Вовочка, вместо того чтобы поздороваться. Не вовремя я позвонил, что ли?
   – Может, ты мне объяснишь, на фига в полночь такие вопросы задаешь?
   – Какие? – не понял приятель.
   – Про Марс и мозги.
   Вован, как-то мгновенно проснувшись, довольно заржал в трубку:
   – Ой, ты не поверишь! Сижу я перед компом, в «аське» болтаю с приятелями. И тут стучится ко мне какое-то дите, пятнадцати лет от роду. Проживает, судя по профилю, в нашем городе. Вот только разговаривает это чадо по-английски, и ладно бы написало «hello», так нет, оно говорит: «Who are you?» Вот я и не придумал ничего лучше…
   – А оно? – с трудом выдавил я.
   – Написало: «Oh my god» – и отключилось…
   Я честно попытался хоть как-то отреагировать на такой рассказ, но все, что у меня получилось, это выдавить тихий истеричный смешок. Вовочка истолковал это по-своему:
   – Слушай, ты не против, если я тебе позже перезвоню? А то я сейчас занят.
   – Да, конечно.
   Уже положив трубку, я догадался задуматься: а не рановато ли? Чтоб быть занятым? Я вон только проснулся…
   Как оказалось, понятие «рановато» – несколько растяжимо: часы уверенно показывали полдень. Интересно, и как же я умудрился так хорошо поспать, что меня даже Ромочка будить не стал. Может, братишка приболел?
   К моему удивлению, братан не торчал возле компьютера. И даже не пялился в телевизор. И не читал какой-то из многочисленных «мужских» журналов. Его просто дома не было. В кино слинял, что ли? Говорил он недавно о каком-то новом фильме… Ну хоть отдохну спокойно.
   Если только с Аней все в порядке.
   К счастью (и моему немалому удивлению), у госпожи журналистки не было никаких проблем. Ее не сгрызли размножившиеся пауки, не задушила расползшаяся паутина, не… В общем, ничего с ней не произошло.
   Девушка заверила меня, что все в порядке и я могу пока не приезжать… А если что-то будет плохо, она обязательно позвонит. Я проглотил вертящееся на языке, что если будет плохо, то позвонить она уже не успеет, – это было бы чересчур по-Данештински.
   Как говорится: «Только помяни…» Я не успел даже трубку положить, как в дверь позвонили: господин адвокат разобрался со своими делами и решил наведаться ко мне в гости. И как ни странно, первое, что он высказал, после того как я поведал, что с Аней все нормально: «Если будет плохо…»
   Дальше я слушать не стал. Все и так понятно.
   Впрочем, Вовка и сам не стал договаривать. Плюхнулся на диван и весело поинтересовался:
   – Хочешь прикол?
   – Ты еще что-то рассказал любителю английского языка?
   – Да нет, – отмахнулся он, – все гораздо проще. Есть такой бородатый анекдот: судят мужика за убийство. Ну судья и предлагает дать показания. Тот начинает: «Товарищ судья, ну, как было. Иду я после работы домой. Устал как собака: с восьми утра и до вечера. Прихожу, открываю дверь, захожу в спальню, а там жена с любовником. Ну я посмотрел на это, пошел на кухню. Взял нож, сел на стул и начал чистить ножом апельсин… Сижу, срезаю корочку, и тут этот козел заходит на кухню. Заходит, поскальзывается на апельсиновой кожуре и падает на нож. Начинает вставать, снова поскальзывается и снова падает. И так восемь раз».
   Я из вежливости улыбнулся:
   – И что?
   – А то, что у меня сейчас дело есть, по убийству. Так там обвиняемый стоял и резал ножом помидоры…
   Да уж. Не знает людская фантазия пределов. Насколько в лингвистике все проще. Хотя, например, о фамилии Ермака Тимофеевича, открывателя Сибири, до сих пор споры идут. И какие только версии не выдвигаются. Вплоть до неприличных. Англо-русский словарь матерных выражений отдыхает: бедным американцам такого вовек не выдумать. Впрочем, об Арине Родионовне пересудов не меньше ведется.
   Ох, господи, что-то мои мысли вообще не в ту сторону ушли. Впрочем, с Вовочкой и не такого можно ожидать: от этого юриста крыша просто-напросто протечь может.
   Додумать, что же еще можно ожидать от господина юриста, я не успел: в прихожей оглушительно запел звонок, и я перепуганным зайцем рванулся в коридор. Первая мысль была: у Анюты опять что-то случилось. Уже ближе к входной двери до меня начало доходить, что если бы у девушки что-то и случилось, звонить бы она стала по телефону, а не в дверь. И точно: в подъезде переминался с ноги на ногу, не отрывая тоскливого взгляда от потолка, любимый братик.
   А я уж думал, куда он запропастился?
   В квартиру Ромка влетел начинающим ураганчиком: перевернул на тумбочке у входа небольшую фарфоровую вазочку, чудом не расколотив ее, наступил на выпавший искусственный букет, пнул подбежавшего поздороваться Мурзика (или Барсика – я не разобрал – пес слишком уж быстро сбежал) и наконец ввалился в коридор.
   Да уж, а я думал, это только Вовочка способен на такой разгром. Мамаево побоище в миниатюре.
   – Ключи дома забыл? – мрачно поинтересовался я у брата. В конце концов, замкнуто было не на щеколду, так что отпереть он мог и сам. Так, стоп, а если он забыл, то кто запирал? Родители? Так они ж на работу ушли. Ромочка встал в восемь утра?! Быть этого не может! Как говорил Станиславский: «Не верю!»
   Впрочем, сомнения тут же были развеяны:
   – Не-а, ключи со мною. Я тебя будил.
   Нет, что ни говори, а младший братик – это такое счастье… которого даже врагу не пожелаешь.
   Я посторонился, пропуская Ромку в квартиру, и тут же поплатился за это отдавленной ногой. Издевается он, что ли?
   Меж тем родственничек бодро прошагал в зал, не снимая ботинок (мама его не видит!) и плюхнулся на кресло, закинув ногу на ногу. Тут он наконец заметил, что у нас гости.
   – О, Вов, привет! Давно не виделись!
   Данешти скорчил кривую гримасу: как я понимаю, это вместо улыбки. Впрочем, Ромка прекрасно обошелся и без ответа: голова у братишки была занята совсем другим.
   – Андрюх, слушай, тут такое дело, я недавно нашел в одном из шкафов монету – наверное, папа или купил, или нашел. Она, короче, какая-то не наша. Грязная вся, старая, надписи непонятные. В общем, пошел я ее проверять, вдруг какая-то ценная, – глаза Ромки горели неземным азартом. – Короче, пришел я, ее пальчиком поковыряли, потыкали, какой-то дрянью помазали… Если оценщик не врет – грошик-то века так шестнадцатого-семнадцатого! Это ж каких бабок он стоит!
   У меня что-то щелкнуло в голове.
   – Ром, а покажи монету, – кажется, голос вышел несколько напряженным.
   Младшенький захлопал себя по карманам, замер на мгновение и выдохнул:
   – Андрюх, я ее потерял…
   Если это та монета, о которой я думаю, – он труп. Придушу его собственными руками.
   Наверное, что-то отразилось на моем лице: брат расхохотался и вытащил из кармана небольшой кругляшок:
   – Да пошутил я, пошутил! Держи!
   С потемневшего от времени металла на меня смотрела уже такая знакомая птичка в обнимку с крестом и короной.
   Кажется, Вовочка тоже еще не все мозги пропил:
   – Андрюх, – голос его звучал неожиданно хрипло, – слушай, а я подумал, может, нам именно этой монетки не хватает? Для… – он сбился, бросил косой взгляд на Ромочку и поспешно поправился: – Для окончательной реакции?
   – Чушь, – поспешно отмазался я. – Монету мы увидели уже там…
   – Так может, она для открытия и нужна? У него ж при себе была?
   – Но он ушел уже после того, как отдал монету нам.
   – До.
   – После.
   – До.
   – Пос…
   Ромочка переводил потрясенный взгляд с меня на господина адвоката:
   – А… Вы сейчас о чем разговариваете?!
   Вован улыбнулся ласковой ухмылкой Фредди Крюгера в детстве:
   – Не обращай внимания. Это мы о своем, о женском.
   Кажется, брат собирался разразиться длинной тирадой на тему: «А ну признавайтесь, а то родителям нажалуюсь, а на тебя, Вовочка, я Аську натравлю», – когда в кухне что-то оглушительно громыхнуло и раздался пронзительный собачий вой…
   Уж не знаю, как Вовка, а у меня первой мыслью было: «Продолжение Аниного беспорядка началось…»
   На кухне я оказался раньше и Вовочки, и Ромки. Уж братцу-то точно не надо видеть, что происходит. Не дай бог появились давешние жучки-паучки. Я ж не объясню, что происходит. Меня родители заживо съедят!
   Все эти мысли пролетели в голове за один миг, а когда я ворвался на кухню…
   Переживал я совершенно зря: Мурзик, тварь рыжая, попытался залезть на стол – мама его избаловала. А с весом чау-чау да его пропорциями… Короче, на пол полетели тарелки, кружки, потом пес решил спрыгнуть вниз, сбежать подальше от разгрома и порезал об осколки лапу. В общем, сейчас кухня была засыпана черепками фарфора, заляпана потеками крови… Пятен столько, словно свинью резали.
   Сам виновник этого спектакля сейчас вжался в дальнюю стенку и, жалобно поскуливая, вылизывал раненую лапу.
   – Кто к ветеринару повезет? – мрачно поинтересовался Ромка, выглядывая из-за моего плеча и подбрасывая на ладони давешнюю монету (и когда только я успел ее обронить?).
   – А есть варианты? – хмыкнул я.
   В этой семье всегда Андрюша – стрелочник.
   К счастью, мои самые мрачные предположения не оправдались: да, Мурзик порезался, да, выгоревший от времени линолеум покрывали брызги крови, но в целом… Все, что потребовалось – это залить подушечку на лапе зеленкой да перебинтовать ее. Заживет со временем. И опасней видели.
   Еще минут десять пришлось потратить на то, чтобы убрать на кухне следы пиршества (точнее будет сказать – подмести, вытереть с пола грязь, кровь и остатки недопитого чая), а уж после этого…
   После этого я таки отобрал у братца монетку – в конце концов, она моя, мне ее подарили! Отдали бы Ромочке – я бы и слова не сказал, а раз так…
   То, что монета была та самая, можно было и не сомневаться. Вот только что мы с этого поимели? В хорошем смысле, разумеется. Вовочкина идея о роли монеты для «отодвигания шторы в параллельный мир» – бред полнейший: вытаскивая нас от оборотней, Влад эту медяшку (ну, пусть не медяшку, подороже) в руках не крутил. А потом, отдав деньги, он спокойно свалил с Лидией за свою «грань» (или как там она называлась?)…
   За те несколько минут, пока монета была у меня в руках, я успел попробовать ее на зуб (Ромочка, представивший, что я сейчас на фиг перекушу все его сто тыщ мильёнов, зло зашипел), поскрести ногтем по нарезке на ребре и даже несколько раз подкинуть деньгу в воздух. Монета упрямо падала птичкой вверх. Впрочем, решки на этом грошике не было по определению, так что тут удивляться и задумываться о теории вероятности смысла не было.
   Наконец Ромочка, изнывающий от такого нерационального обращения с основой его обогащения (ну, конечно, древняя монета, великолепная перспектива… и просто нолики-нолики-нолики в глазах), не выдержал:
   – Посмотрел? Вот и возвращайся на историческую родину.
   – Цепешу, что ли?! – ойкнул я, от удивления выронив кругляшок на ковер.
   Он что, знает, где его можно найти?!
   Брат глянул на меня как на идиота:
   – Какому Цепешу? Мне. Ты ж у меня ее взял.
   Вы просмотрели приватизацию в действии.
   Вован, похоже, тоже малость прибалдел от такого заявления.
   – А кто такой Цепеш? – решил развить успех Ромка, но был осажен грубым Вовочкиным:
   – Историю учить надо.
   Можно подумать, сам историю Румынии в пять лет назубок знал!
   Мурзик, прихрамывая, подобрался ко мне, сел рядом и, привалившись плечом к моей ноге, ткнулся носом в ладонь. Я автоматически провел пальцами по пушистому загривку, краем уха прислушиваясь, как на заднем фоне братишка цапается с приятелем:
   – Я учил, не было там никаких Цепешей! И вообще, к делу это никакого отношения не имеет! Мы сейчас не об истории говорим, а о каких-то нерусях… – Ромка подумал и язвительно добавил: – Вроде тебя.
   – Ну ты вообще! – взвыл потрясенный Вовочка, не ожидавший такой подлянки. – В корень обнаглел!
   – И в мыслях не было! Я говорю то, что есть!
   – А в глаз?
   – А в ухо?
   – А по лбу?
   – А в лоб?
   – А…
   Интересно, они сейчас все части тела перечислять будут?
   – Ром, у нас дома минералка есть?
   Брат замер, задумчиво пожевал губами и вздохнул:
   – Нету.
   – Так пойди купи.
   – Это эксплуатация детского труда! Я буду жаловаться в международный суд по правам челове…
   – Жалобу сам будешь писать, – ласково сообщил господин адвокат.
   Ромочка вздохнул и, тихо бурча под нос: «Я обращусь в бесплатную юридическую консультацию», – направился к выходу, чудом не отдавив хвост развалившемуся у двери Барсику.
   Дверью он хлопнул так, что, наверное, штукатурка посыпалась у соседей на три этажа вверх.
   Данешти проводил его задумчивым взглядом и с непередаваемым чувством в голосе сообщил:
   – Пороть его надо! Вот в наше время…
   – Вода была мокрее, трава зеленее, а солнце желтее?
   – Ага, – радостно закивал Вовочка, – особенно трава! В наше время она была высокой, кучерявой и, главное, такой кустистой!
   Я не выдержал, фыркнул:
   – Судя по всему, у тебя до сих пор остались запасы?
   – Но-но! Попрошу без намеков! Я, в конце концов, юрист! Правовед! Специализируюсь на уголовном праве! – Вован воровато оглянулся по сторонам и шепотом закончил речь: – Прячу хорошо…
   Хмыкнув, я поднял с пола выроненную монету. Разобиженный Ромочка так спешил, что даже не удосужился забрать свой трофей.
   – Дай посмотреть, а? – протянул руку Вовка.
   – Так ты ж ее сто раз видел, – удивился я.
   – А я еще хочу…
   Дети, если вам будут предлагать выбор: пойти на расстрел или выполнить просьбу Владимира Данешти – всегда выбирайте первое. Это безопаснее.
   Вовка осторожно двумя пальцами подхватил монету и, как в дурном американском фильме, медленно пропустил подарок Цепеша змейкой между пальцами – сверху вниз.
   И где только научился?
   – Любопытная, все-таки, ве…
   Договорить он не успел: у меня перед глазами полыхнул яркий свет…
   Хлопнула дверь в прихожей:
   – Прикиньте, толкиенисты вообще обалдели, на людей кидаются… Андрей?.. Вовка?.. Где вы?..

   Ветерок перебирает листву. Под сенью высоченного тополя стоит, небрежно опершись спиною о толстый ствол, стройная девушка в легком сарафане. Смотрит она куда-то вдаль и совершенно не обращает внимания, как легкий зефир перебирает ее волосы, шепчет что-то на ухо.
   – Красавица, не хочешь прогуляться?
   Девушка медленно оглянулась, удивленно заломила бровь, изучая скучающим взглядом какую-то странную личность, направляющуюся к ней. Одежда этой самой личности пребывала в художественном беспорядке, под глазом расцветал синяк, а запах перегара мог заменить любую химатаку.
   – Проваливай, – хмыкнула она, издевательски искривив губы. – И чем быстрее, тем лучше.
   Личность икнула, помолчала несколько мгновений, размышляя, что же делать, а потом завопила на всю улицу:
   – Гордая, что ли?! Не хочешь пройтись? Да я, может быть…
   Чем все-таки хотел похвастаться несчастный выпивоха – осталось тайной как для его собеседницы, так и для высокого парнишки, как раз выходившего из продуктового ларька с бутылкой минералки в обнимку: неожиданный резкий удар в спину – и пьянчужка отлетел в сторону. Покачиваясь, вскочил на ноги, оглянулся:
   – Ты че себе позволяешь?! Да я… – Слова застряли у него в горле, и все, что услышали остальные участники (да и просто зрители) этой странной сцены, был тихий сдавленный сип. Сердце невольно пропустило несколько ударов…
   – Даю три секунды, – медленно сообщил невесть как появившийся подле пьянчуги мужчина. Черный, небрежно накинутый на плечи плащ скрывал фигуру, а темные глаза не выражали ничего. – И если после этого увижу тебя поблизости…
   В голосе его не было ни малейшего намека на угрозу, а вот…
   Пожалуй, незадачливый ловелас сбежал раньше, чем закончилось отведенное ему время.
   Мужчина же в черном плаще перевел взгляд на девушку, и она, слабо улыбнувшись, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его запястью:
   – Ты куда пропал? Я уже минут двадцать тебя жду.
   – Да так…
   Невольный свидетель этой странной сценки рванулся к подъезду. Домой и поскорее.

   Как известно, серый – самый спокойный цвет. Серое предрассветное марево скрадывает все цвета. Серых кошек найти в темной комнате еще труднее, чем черных. Ну а серая земля под ногами великолепно гармонирует с серым пасмурным небом. Вот только я в это не верю. Наверное, художника из меня не выйдет.
   Странное-странное «место, куда попадает все сломанное, выброшенное и потерянное», ничуть не изменилось. Диковинный пейзаж в серых тонах вызывал боль в глазах. Блеклая пыль, покрывавшая утоптанную землю, осыпала ботинки, перекрашивая их в серые тона, ну а небо… Сказать, движется ли день к закату или только начался (а может, солнце вообще замерло в зените) было невозможно: самого солнца попросту не было видно. Облака, что ли?
   – Да уж, – мрачно протянул Вовочка, оглядываясь по сторонам. – В хорошее местечко мы по твоей вине попали, Андрюшенька.
   – По моей?! Да это ты все сделал!
   Данешти только плечами пожал:
   – Твоя ж монета была: Владик-то тебе ее отдал.
   – Ну и что с того?! Крутил ее ты?.. Монета-то где, кстати?
   – На, не нервничай! – вздохнул приятель, протягивая мне драгоценный грошик. – Делать-то что будем?
   Идей было много, все требовали выхода и мгновенно пропали после Вовочкиного же:
   – Задумок нет? Значит, будем биться головой о землю и рыдать. Вдруг Владик пожалеет и появится.
   Я почему-то в этом сомневаюсь.
   Наверное, молчание было очень красноречивым: Вовочка помолчал и добавил:
   – Или мы тут со скуки помрем. Пошли что ли?
   – Куда? – не выдержал я.
   В голосе товарища адвоката звучало искреннее удивление:
   – Во Владиков замок, конечно.
   Я тщательно оглянулся по сторонам. Бескрайнее серое поле даже без намеков на растительность. Блеклое небо. И ни малейшего намека на замок. Или хотя бы какую-нибудь хибару.
   – Ты его видишь?
   Данешти только плечами пожал:
   – Сюда ж потерянные вещи должны попадать? Вот он и потерялся… уже здесь…
   Очень смешно. Просто слов нет.
   – Пошли искать, – вздохнул я. А что мне еще оставалось?
   Если я надеялся так просто отделаться от Вовочки, я глубоко ошибался. Приятель мерно вышагивал рядом со мною, не затыкаясь ни на мгновение:
   – Потерянный. Странно все-таки. Замок, и вдруг потерянный! Это ж не телефон какой-нибудь. Не представляю, как вообще можно потерять замок. Шел, значит, в карман положил, и дальше пошел. А карман дырявый… вот замок в подкладку и вывалился… Так, что ли?
   Я не выдержал:
   – Вов, ну сколько можно?! Достал уже.
   Приятель обиженно замолчал.
   Ненадолго.
   Минут через пять ему надоело идти молча (сказать, какое из этих слов ключевое, я вряд ли смогу). Вовка резко остановился и протяжно проговорил, явно пародируя какой-то фильм:
   – Я е-э-э-эсть хочу! – о пародии я догадался, а вот вспомнить, над чем он издевается, так и не смог.
   – Терпи.
   – Не хочу! Я не ужинал, не завтракал и теперь, кажется, даже не пообедаю! Нет, ну это ненормально! Мир, где должны валяться потери, – и такой пустой, словно все теряльщики сто лет назад вымерли. И вообще! В замке была куча всяких железяк. Тоже явно потерянных, ну что этим растеряхам стоило потерять какой-нибудь бутерброд?
   В голове толкался рой мыслей. Я аккуратно выловил парочку… И решительно спросил у Вована:
   – А почему ты не ужинал?
   Тот только отмахнулся:
   – Аська куда-то сбежала, а мама в театре была. Пришлось голодным по сети лазить.
   Да уж. Логика так и прет.
   Но если первая мысль относилась к Вовочке и ответ на вопрос был найден легко и быстро, то со второй уже возникли проблемы.
   Я остановился, вздохнул… И тихо поинтересовался:
   – Вов, а ты уверен, что мы там, где потерянные и сломанные вещи находятся?
   – А где ж еще?!
   – Тогда где всё?
   Мертвая тишина.
   Вовка замер, задумчиво теребя сережку в ухе, присел на корточки и осторожно потыкал пальцем в спекшуюся землю. О, и про голод сразу забыл. Вот что значит вовремя отвлечь. Хотя главное – это найти проблемку поинтереснее. Придумал бы что-нибудь попроще, и черта бы с два он от меня отстал со своим обжорством.
   Впрочем, самовосхваление длилось не столь уж долго:
   – Ага! – На его ладони красовался небольшой, но сильно обгрызенный наконечник то ли стрелы, то ли копья. – Видишь? Что-то есть.
   – Хочешь сказать, его потеряли?
   Вовка сарказма в моей речи не услышал.
   – А разве нет? Оно же не могло само здесь появиться?
   Логично, конечно. Правда, так и не объясняет, как нам найти Владов замок, если мы таки находимся там, где положено. Я уже собрался высказать это Вовану, когда он внезапно замер, словно пытаясь сформулировать какую-то мысль, а потом щелкнул пальцами и вновь присел на корточки, что-то бормоча себе под нос.
   – Эй, в чем дело?
   – Не мешай, – отмахнулся он, продолжая что-то выковыривать из земли. Я прислушался и с трудом различил: – Пистолет… Сейчас мне нужен пистолет… Можно ПММ, можно «беретту»… В крайнем случае согласен на АПС…
   Я зачарованно следил за его изысканиями, судорожно пытаясь сообразить, что же собственно происходит. Откровение пришло в тот миг, когда Вовочка с торжествующим воплем: «Ага!» – одним прыжком вскочил на ноги (кенгуру недорезанный!). В руке приятеля матово поблескивал тяжелый пистолет.
   – Видишь? – торжествующе провозгласил Вован, чуть ли не тыча этот самый пистолет мне под нос.
   Я осторожно отвел его руку в сторону и поинтересовался:
   – Что именно? Пистолет? Вижу. Только не понимаю, откуда ты знал, что он здесь лежит.
   Вовочка жалостливо покосился на меня:
   – Да, Андрей, ты не тормоз, ты – стоп-кран… Я не знал, что здесь что-то есть. Так же как до этого не знал, что тут валяется какая-то металлическая фигня. Я просто подумал, что хорошо бы было ее найти. Сперва фигню, а потом пистолет.
   И таки обнаружил. Класс! Его надо на фронт разведчиком засылать.
   Правда, несмотря на все ерничанье, сложить два и два я все-таки смог. Что я, тупее Вовочки? Если получается, что здесь находится именно то, что нужно, значит, надо захотеть найти замок, и мы туда сразу попадем? А Влад мгновенно привел нас туда, потому что знал, что именно ему сейчас нужно? Странная логика, весьма странная… Хотя и вполне четкая.
   В любом случае, проверить, прав ли Вовочка, – самый простой вариант действий. Все равно мы понятия не имеем, как отсюда выбраться: приятель уже пытался покрутить монетку в руках и повторить гениальные слова про «любопытные вещицы». Реакции, разумеется, никакой не последовало.
   Найденный Вовочкой пистолет мы закинули куда подальше: он оказался безнадежно сломанным, наверно, починить можно будет только на заводе.

   Замок подавлял своими размерами. Возникнув из туманной дымки, он, казалось, нависал над головой, угрожая каждый миг на эту самую голову свалиться. Странно, вроде бы в прошлый раз здание таким обветшавшим не выглядело.
   – Не живет он здесь, что ли? – мрачно буркнул Вовочка, опасливо косясь на «приветливо» распахнутые ворота. – Сейчас захочешь внутрь зайти, а тебе на голову все свалится. Андрей, иди ты первым, а?
   Вот спасибо…
   – Иди-иди! – весело продолжил Вован в ответ на мой вопросительный взгляд. – Переводчиков у нас как собак нерезаных, а моего отсутствия мировая культура не перенесет.
   Нет, я точно его когда-нибудь придушу. Или я уже это говорил?
   Впрочем, заглянуть под своды «потерянно-поломанного замка» (я ведь правильно понял, других вещей здесь не бывает?) мы так и не смогли: стоило мне, начхав на меры предосторожности, направиться-таки к распахнутым вратам, как за спиной раздался злой голос:
   – Впервые вижу идиотов, добровольно сующих голову в петлю.
   Не узнать говорившего было невозможно.
   Честно говоря, оборачивался я с некоторой опаской. Нет, понятно, что Влад нас два года назад прибивать не собирался и вряд ли он сейчас изменил свое намерение, но… кто его знает? Вдруг это кто-то усиленно маскируется под Цепеша?
   Кому только это может быть нужно? Идиоту разве какому-нибудь… Я вот, например, как человек здравомыслящий прикидываться Дракулой (ни Раду, ни Владом) не собираюсь. Впрочем, и вряд ли у меня получится…
   Рядом с Владом замерла уже знакомая блондинка. Лидия, если мне склероз не изменяет. Ради разнообразия теперь она была не в зеленом платье, а в бледно-желтом сарафане. Волосы заплетены в тугую косу, легкий макияж…
   Вовочка отреагировал первым:
   – Какая встреча! Царь, очень приятно!
   Я ошарашенно мотнул головой, пытаясь сообразить, каким боком сюда относится эта цитата. Так и не догадался. Впрочем, не я один: и Влад, и Лидия хранили такое же гробовое молчание.
   Я решил спасти положение:
   – Почему в петлю?
   Лучше бы я промолчал. Сказать, что меня облили ледяным презрением, – значит не сказать ничего. Вместо ответа Влад поднял с сероватой земли какой-то булыжник и коротко, практически без замаха закинул его в гостеприимно распахнутые ворота. Камень пролетел над моим плечом, чудом не заехав мне в ухо, чуть слышно прогрохотал где-то внутри замка… В тот же миг по воротам пробежала рябь, посеревшие от времени доски сошлись со страшным скрежетом, несколько минут подергались, словно пережевывая попавшую внутрь пищу… и вновь замерли, словно и не было ничего.
   Вовочка закашлялся и поспешно отступил на шаг:
   – Андрюх, я только после тебя!
   Я поднял осторожный взгляд на Цепеша:
   – Что это было?
   Тот лишь плечами пожал, глядя куда-то мимо меня:
   – Существуют старинные легенды о путниках, зашедших в пустой заброшенный замок и пропавших, словно и не было.
   Чудненько. Только нам посреди города воплощения румынских легенд и не хватало.
   – А здесь оно как оказалось?! – не выдержал Вовочка.
   – Потерялось.
   Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
   – Или поломалось… – в тон Цепешу продолжил Вован.
   Критика осталась без внимания.

   Вторая версия замка оказалось более гостеприимной. По крайней мере, она не собиралась подзакусить нами. Ну или очень успешно прикидывалась, что не собирается.
   На этот раз нам соизволили показать небольшую комнатку-кабинет. Честно говоря, толком разглядеть обстановку мне не удалось – было слишком темно, а мерцающие огоньки пары-тройки свечек, оплывших в канделябрах, разогнать эту самую темноту никак не могли. Да и времени рассматривать, что где стоит и как располагается и не собирается ли расползтись в разные стороны или хотя бы попробовать на вкус, скажем, мой башмак, по примеру того, неправильного замка, ни у меня, ни у Вовки не было: слишком уж быстро развивались события. Хотя нет, вру. Кое-что я все-таки заметил: тяжелый дубовый стол, эти самые подсвечники со свечами, выглядывающие из темноты железяки явно колюще-режущего предназначения (я насчитал штук пять, не меньше), ну, и для полного счастья, собственно хозяев этого странного (точнее будет сказать, сумасшедшего) дома: Влада и Лидию.
   Разговор велся если не на повышенных тонах, то как минимум… как бы это выразиться… нервозно.
   – Что вам надо? – резко поинтересовался господин Цепеш.
   – Нет, вы только посмотрите на него! – голосом базарной бабы завопил Вовочка. Пламя свечей задергалось и запрыгало, размышляя, не стоит ли потухнуть. – Сам нас втянул неизвестно во что, а теперь еще и отмазывается! Да я дней не спал, ночей не доедал, а ты…
   Вопль оборвался так же неожиданно, как и начался, стоило только Цепешу холодно покоситься на Вована. Данешти поперхнулся на середине слова, неожиданно хватанув ртом воздух, и мне так и не довелось узнать, в чем же все-таки был виноват Влад.
   – А поточнее? – наконец соизволил поинтересоваться Дракула, когда молчание стало совсем уж неприличным.
   Я честно попытался сформулировать вопрос как можно точнее и правильнее.
   Но все испортил оживший Вовочка:
   – К чему снятся зеленые ежики?
   Я мысленно застонал. Совершенно не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать, что будет дальше.
   – Что?! – кажется, на этот раз ему удалось удивить обычно невозмутимого Влада.
   Вован же похлопал глазками и повторил:
   – Мы, точнее я, хотим… хочу узнать: к чему снятся зеленые ежики.
   Новое молчание было совсем не злым, а очень даже озадаченным. Только удивленного сопения в маску, в лучших традициях Анакина Скайуокера, не хватает.
   Интересно, а если я сейчас встану в гордую позу и поведаю: так, мол, и так, не обращайте внимания, у Вовочки прикол такой: он периодически этот вопрос всем задает и обычно никто ему ответить не может. Версии «шизофрения» и «сам дурак» отсекаются прямо на корню. Кажется, только Ирка смогла Вована на место поставить: дело было в книжном магазине, и девушка спокойно открыла стоящий поблизости сонник и ткнула под нос господину юристу два раздела «зелень» и «ежи». После сего странного события вопрос о зеленых ежиках был на долгое время благополучно забыт. Вплоть до сего несчастливого дня.
   Как я сочувствую Цепешу!
   Впрочем, сочувствовал я совершенно зря – в отличие от множества людей, так и не сформулировавших нужный ответ, Влад поступил намного умнее: он задал вопрос:
   – Повторяю последний раз. Что вам здесь надо?
   На этот раз я успел резко двинуть Вована локтем в бок и, прежде чем тот очухался, быстро сказал:
   – Спросить!
   Лидия, стоявшая за спинкой стула Влада, тихо рассмеялась:
   – Опять о ежиках?
   – Нет. О зеркалах, которые не отражают. О странных снах, которые видят одновременно два человека. О…
   – О пауках! – влез в разговор Вовочка. – Больших и, кажется, вполне разумных.
   – Подробнее?.. – Фразы, короткие, чеканные, походили на гвозди, забиваемые в крышку гроба.
   В любом случае, я не мог доверить Вовану столь важное и ответственное дело, как рассказ о том, что же все-таки у нас произошло. Пришлось объяснять все самому. И про звонок рассказывать, и про паутину, и про столь запомнившегося господину Данешти паука.
   Цепеш слушал молча. Терпеливо ждал, пока я подберу нужные слова – почему-то из головы вылетело все, чему научили за пять лет института. В отличие от неугомонного Вовочки, так и норовившего вставить свои пять копеек, не перебивал. И самое главное, не пытался поправить, когда я, запинаясь, как на первом экзамене, с ужасом понимал, что несу что-то не то.
   Наконец я закончил. Рассказал и о паутине, и об улыбчивых пауках, и даже о резко размножающейся плесени. А все, чего дождался в ответ, было спокойное:
   – Пройдет.
   Я аж поперхнулся. Некоторое время сидел, пытаясь понять, не ослышался ли. А потому совершенно не заметил, как в разговор вновь вступил Вовочка.
   – Как пройдет?! – взвился он. – Почему пройдет?! Мы, может, не хотим, чтоб оно проходило! Андрюх, подтверди. Я вон вообще собирался припахать Аську связать курточку для того паучка, а потом посадить насекомое на поводок и вместе с Полканом по улице выгуливать! Окрестным бабуськам поводов для разговоров до третьего пришествия хватит.
   Мозг автоматически зацепился за нелогичность.
   – Третье? А как же второе?
   – Вот и я о том же, – хмыкнул Вовка, вновь переводя взгляд на Влада.
   – Пройдет, – флегматично повторил Черный Плащ. – Пробудет, самое большее, два-три дня и исчезнет. Иногда, правда, на пару часов проявляться может.
   Это все, конечно, очень радует, но…
   – Появляется-то оно из-за чего? – как обычно, Вовочка озвучил мой вопрос первым.
   Вот объясните мне доступным языком (если русский вообще не алё, можно на английском, французском или немецком, я пойму), почему каждый раз, отвечая на вопросы, этот Дракулито-вампиреныш смотрит на нас как на врагов народа? Можно подумать, не он нас в эту гадость втянул и мы просто так к нему пристаем.
   – Человеческая плоть способна выдержать всего два изменения облика. Реальность – столько же, – голос Цепеша был спокоен и размерен, а у меня почему-то мороз по коже пошел. – Если в каком-нибудь месте изменяли человеческое обличье два раза, мир уже начинает ломаться. Появляются трещины в мироздании, зеркала отказываются отражать реальность. Происходит это примерно через полгода после изменений. На третьем изменении мир ломается безвозвратно. Судя по тому, что все исчезло, изменений было всего два.
   – Каких изменений? – не врубился я.
   Цепеш прищурился, размышляя, стоит ли отвечать, и вздохнул:
   – Тех, что я показывал с Ролланом.
   Ну хоть что-то понятно становится.
   – Жа-а-алко! – печально всхлипнул Вовочка. – Мне так паучок понравился… Может, можно назад вернуть?
   – Я тебе верну! – рявкнул я. – Я тебе так верну, что мало не покажется!
   Вовочка шарахнулся в сторону, чудом не навернувшись со стула.
   Кажется, по губам Влада скользнула улыбка. Хотя в этой темноте черта с два что разберешь.
   – Это все, что вы хотели спросить? – голос, как и раньше, ровен, спокоен и деловит.
   Да вроде все.
   Не говорил я этого вслух, вот даю честное благородное слово профессионального переводчика. Не говорил! Правда, это совершенно не помешало Цепешу резко встать, махнуть рукой, словно отодвигая что-то в сторону. (Знакомый такой жест. Я надеюсь, он нас сейчас не отправит куда-нибудь в Антарктиду? А то я даже куртку не взял…)
   Рассекая темноту комнаты, показалось прозрачно-голубое небо, мелькнуло знакомое белое здание администрации города, близлежащие дома в окружении зеленых дворов, послышался шум машин.
   Косой взгляд:
   – Вам нужно особое приглашение? Или решили здесь навсегда остаться?
   Вовка уже проскользнул наружу, я собирался шагнуть за ним, когда внезапно вспомнил и оглянулся:
   – Раду жив.
   Кажется, пальцы, удерживающие ткань реальности, чуть дрогнули. А голос практически не изменился. Лишь появились какие-то странные нотки… Злобы? Ненависти? Горечи?
   – Пошел он к черту. Мне плевать и на него, и на его судьбу.
   Мир схлопнулся за моей спиной, оставив где-то за гранью реальности и Влада, и Лидию, и странный замок…

   Все-таки, что ни говори, у Цепеша мерзопакостный характер! Это ж надо додуматься – выкинуть нас в центре города! Хорошо еще, на улице лето, я в своих шортах, майке да шлепанцах не выгляжу неприлично. Вовочка, правда, в строгом костюме и в домашних шлепанцах смотрится несколько странно, ну да ладно, и это можно объяснить. Хорошо хоть у Данешти деньги оказались, а то бы черта с два до дому добрались.
   Что еще радует, выкинули нас не на виду у всех, а в каком-то небольшом дворике, где не было никаких свидетелей нашего внезапного появления. («А то пришлось бы их всех убирать! – мрачно заявил Вован. Покосился на меня и поправился: – Спаивать!»)
   Ехать решили сперва ко мне. Разобраться с монетой, успокоить Ромку (он же небось уже вернулся с покупками), определиться, что же делать дальше.
   Добрались до дома мы без происшествий. В конце концов, нельзя же считать таковыми дерево, упавшее на дорогу прямо перед маршруткой (чудом никто не пострадал), ротвейлера, зверски облаявшего нас (хорошо хоть не покусавшего) и закрывшийся перед самым Вовочкиным носом ларек (Данешти хотел купить сигарет, а тут такой облом!).
   Честно говоря, в квартиру я заходить опасался: как объяснить родному брату, почему мы его выгнали, а потом сами куда-то слиняли? Да еще и дверь не закрыли.
   И, как оказалось, опасения были абсолютно обоснованными. Ромка устроил такой допрос с пристрастием, что хоть сейчас посыпай голову пеплом, кайся и уходи в монастырь.
   Вовочка искренне пытался сказать что-нибудь умное, не справился с этим важным и ответственным занятием и сбежал, крикнув на прощание:
   – Созвонимся! – Хорошо хоть переобуться не забыл.
   Мне оставалось только проводить его печальным взглядом: Ромка возомнил себя самым умным и принялся меня воспитывать. Я честно несколько раз пытался послать братишку «в сад», но любимый родственничек попросту пропускал это мимо ушей.
   Стоп, а чего я мучаюсь? У меня ж там Аня нервничает, переживает, не знает, что все в порядке. Надо ж к ней съездить, успокоить…
   – Не кипятись, – бросил я юному воспитателю уже на ходу, – не буду я больше дверь открытой оставлять, – и поспешно выскочил из квартиры, хлопнув дверью.
   А вослед мне летело грозное:
   – Родителям все расскажу!
   Кляузник.

   Сразу попасть к Ане я не смог. Решив сократить расстояние и срезать пару кварталов, завернул в нужный дворик… И понял, что вляпался.
   С первого взгляда все было нормально: ветерок перебирает листву, солнце шпарит так, что плавится асфальт, возле какой-то иномарки с начерно затонированными окнами стоит, подкидывая на ладони ключи, молодой парень. Я уже практически пересек двор, когда он вдруг шагнул вперед.
   – С тобой можно поговорить? – Это прозвучало не как вопрос, а скорее как приказ.
   И разве можно отказать? Особенно если руки собеседника начинают покрываться серой шерстью.
   – Можно, – вздохнул я.
   Парнишка приветливо приоткрыл переднюю дверь:
   – Садись.
   Что-то мне не хочется…
   Он оскалился – улыбнулся:
   – Не бойся. Пока – просто поговорим.
   Оптимистично.
   Но, надеюсь, правда…
   Я осторожно влез в иномарку и лишь после этого заметил, что передние сиденья отделены от задних толстым зеркальным стеклом. Оборотень плюхнулся на водительское место, захлопнул дверь, и ширма медленно пошла вниз.
   На пассажирском сиденье удобно расположилась черноволосая девица. С чересчур острыми клыками.
   Интересно… Оборотни переменили свое решение и начали общаться с вампирами?
   – Что ты делал в той квартире? – последние слова девушка аккуратно выделила голосом.
   Я как-то мгновенно понял, о каком помещении идет речь.
   – А в чем дело?
   – Ты специально туда заходил, вампир? – Водитель тоже решил внести свою лепту в допрос.
   Не, какие они все-таки добрые…
   К слову о птичке, надо у этого волкодлака поинтересоваться, не знает ли он, где Семен ныкается. Из одной диаспоры, в конце концов.
   – А в чем дело? – осторожно уточнил я, в этот момент искренне жалея, что рядом нет Вовки. Тот в отличие от меня умеет находить общий язык с оборотнями. Пусть даже все общение заключается в «кулаком по голове».
   – Не стоит туда больше заходить, – это звучало скорее как приказ.
   – Почему?
   Вампирша дернула уголком рта:
   – Потому что! – помолчала и добавила: – Так что ты там делал?
   Честное слово, мне этот допрос начал надоедать:
   – Да знакомая у меня там, знакомая!
   Напряжение, царившее в машине, как-то мгновенно пропало: девушка вскинула на меня недоумевающие глаза:
   – Честно?!
   – Нет, вру! – не выдержал я. – Вот делать мне больше нечего, только брехать!
   Пассажирка вдруг улыбнулась, бросив короткий взгляд на водителя:
   – Вот видишь? А ты говорил, они узнали правду о нас!..
   Парень на миг поджал губы, а потом резко рявкнул:
   – Ладно, проваливай!
   Стеклянная ширма поднялась, отделяя задние сиденья от передних.
   Машина сорвалась с места, едва я вышел из нее. И уже стоя на тротуаре, я невольно задумался: как вместе могли оказаться вампирша и оборотень? Судя по попытке похищения Ефима, все должно быть совсем не так…
   Домой я вернулся уже под вечер. Пока пообщался с Аней, стараясь не проболтаться о моей недавней встрече, пока выпил чаю – нормального, а не белого, типа «кипяток», и не заплесневелого, пока убедил девушку, что больше ей ничего не грозит… Конечно, по словам Цепеша, это может изредка повторяться. Но она ведь все равно собиралась менять квартиру…
   Короче, в девять ноль-ноль, как по секундомеру, я стоял перед дверями родной квартиры.
   Может, Ромочка, как обещал, и накапал родителям про мое «нехорошее» поведение, но, как ни странно, ногами меня не били.
   Честно говоря, вымотался я за день как не знаю кто. Казалось бы, ничего не делал, а устал как собака. Дико болела голова. Во рту ощущался металлический привкус, а в ушах звенело. Я даже не стал, как обычно, читать перед сном, просто поужинал и завалился в кровать, искренне надеясь, что мне дадут поспать хотя бы до десяти часов утра.
   Размечтался!
   По привычке, выработанной пятью годами обучения, мобильный телефон на ночь я ставил на вибрацию, выключив звук. И, как оказалось, не зря.
   В полночь сотовый, в лучших традициях дурного ужастика, запрыгал на столе, выбивая чечетку. Я подскочил на диване, судорожно пытаясь понять, куда я попал и что здесь, собственно, делаю. Наконец до меня дошло, что происходит. Трубку я поймал с третьего раза.
   – Алло?
   – Андрей?! – пронзительно провыл мобильник. Я, зажмурившись, поспешно отодвинул трубку подальше от уха и уменьшил громкость.
   – Я.
   По голосу это точно не Вовка. Странно, а я всегда искренне считал, что только он может по ночам звонить.
   – Андрей, срочно приезжай!
   Гос-споди Иисусе! Делать мне больше нечего, только черт знает к кому по ночам ездить.
   – Кто это? С кем я разговариваю?
   – Блин, Андрей, это я, Сашка! Приезжай срочно! Ты мне нужен!
   В заспанных мозгах начали пробуждаться зачатки логики. Сашка? Однокурсник, что ли? С красным «мерседесом»? На кой черт я ему сдался? Ночью-то?
   Я помотал головой и осторожно поинтересовался:
   – В чем дело? Что случилось?
   – Андрей, ты ведь помнишь, где я живу?! Приезжай скорей, мне из наших больше не к кому обратиться! – голос упал до трагического шепота. – Родители с утра домой возвращаются, а у меня который день подряд приятель сидит. Бухает. У меня уже вся выпивка кончилась, а ему хоть бы хны! Меня отец убьет, когда увидит, что я этому Семену «Наполеон» отдал!
   Мозг усиленно продолжал подсчитывать варианты. Семен. Пьет. У Сашки. Пропавший оборотень. Пьянка этого самого Семена с Вовкой…
   – Скоро буду!
   Конечно, Семенов в городе как собак нерезаных, но… чем черт не шутит?
   Где живет Зветин, я помнил с трудом, но сейчас самым главным было совсем не это. Надо было выбраться из дому, не перебудив родителей и Ромку.
   Путем недолгих размышлений вариант «связать из простыней веревку и выбраться через окно» был отброшен. Где я столько простыней-то найду?
   Будем действовать по старинке. Одеваемся… Дверца, ключик… И мрачный заспанный Ромка:
   – Ты куда на ночь глядя собрался?
   Самый простой вариант ответа: «Позвонил Вовка, ждет меня на улице, я ему срочно нужен». И объясните мне, за каким бесом я честно ответил брату:
   – Позвонил однокурсник, у него проблемы, нужна помощь.
   Ромка скептически скривился:
   – Мог бы придумать что-нибудь получше. Вовочке опять требуется компания?
   Ну и какой толк в этой семье говорить правду?
   Фильмы в кинотеатрах часто крутят допоздна. Правда, в спальных районах, возвращаясь глубоко за полночь домой, стоит опасаться случайных встреч. Попросить закурить могут не только у одинокого путешественника, но и у влюбленной парочки, шагающей по практически не освещенным аллеям парка.
   Подвыпившая компания (человек десять, не меньше) окружила двоих припозднившихся киноманов:
   – Мужик, закурить есть?
   – Извини, – хмыкнул мужчина, – гаванские сигары забыл сегодня дома. – В его голосе звучал легкий акцент, а лицо было скрыто в тени.
   – А денег не одолжишь? – В голосе говорившего появилась легкая угроза.
   – В другой раз. – Он словно и не заметил изменившегося тона.
   – Тогда, может, часики мне одолжишь? – Грабитель, уже совершенно не смущаясь, схватился за запястье мужчины, не обращая внимания на перепуганное ойканье девушки.
   Что произошло потом, не понял никто, но нападавший, неожиданно тихо охнув, начал заваливаться на спину. Еще несколько ударов сердца, и… Парковая аллея была пустынна. Лишь стояли под сенью деревьев двое: высокий мужчина в строгом темном костюме да хрупкая девушка в легком сарафане. А у их ног лежало несколько тел – то ли бесчувственных, то ли бездыханных.
   Девушка испуганно вздрогнула, закатила глаза… И рухнула в обморок.

   Все, что я могу сказать, это то, что Зветин, конечно, полный идиот. Ну вот что ему стоило позвонить мне часиков в девять вечера, спокойно рассказать, что и как… Что я, послал бы его далеко и надолго? Ну… Конечно, если говорить честно, не назови он сейчас имя своего друга-пьянчуги, черта бы с два я к нему отправился. В любом случае, сейчас, оставив братца сторожить дверь отчей квартиры, я бодренько шел по улицам родного города, мучительно пытаясь вспомнить правильный маршрут.
   Наконец я смог-таки вспомнить, куда мне сворачивать, и решил срезать путь, пройдя напрямую через парк. Будь я на машине – доехал бы до дома Санька минут за десять максимум, а так…
   Благими намерениями дорога в ад вымощена! Эту простую мысль когда-нибудь точно выбьют на моей могильной плите. Подозреваю, что если бы я решил отправиться «самым коротким путем» через Магадан, то обязательно встретил бы там кого-нибудь знакомого. Это я к чему? Да к тому, что, пройдя по узкой тропке, я вышел на широкую аллею. Фонари практически не горели, чуть сбоку от меня мелькнула какая-то невнятная тень, раздался тихий вздох… Первая мысль, конечно, была на тему «темнота – друг молодежи», но потом… Честное слово, я искренне пожалел о спонтанно пробуждающемся даре «ночного видения», доставшемся мне и Вовке от Черного Плаща.
   Осторожно поддерживающий рухнувшую в обморок девушку, Раду тоже очень обрадовался, увидев меня.
   – Ты?!
   – Я, – согласился я, осторожно отступая на шаг.
   Особый шарм картине придавали несколько, надеюсь, не-трупов, валяющихся у ног чел Фрумоса.
   Честно говоря, я понятия не имел, что же мне делать дальше: то ли притвориться, что я никого не видел, и спокойно идти дальше, то ли испугаться и с дикими воплями убежать. Пока организм склонялся к последнему варианту…
   Впрочем, до конца определиться с выбором я так толком и не смог: девица, столь бережно поддерживаемая младшим Дракулой, задергалась и открыла глаза. Раду поспешно сдвинулся в сторону, прикрывая широкой спиной раскиданные по земле тела. Девица меж тем мотнула головой и тихо, голосом умирающего лебедя поинтересовалась:
   – Что… Что случилось?..
   – Ничего, все в порядке… – и резко, уже мне: – Проваливай отсюда!
   Повторять мне не пришлось.

   До Сашкиного дома я добрался с рекордной скоростью. Если где и поплутал чуть-чуть, так это не страшно, главное, с каждой минутой меня и Раду разделяло все большее расстояние. И неважно, что с ним сейчас девушка. Сегодня он слушается ее, когда она говорит «оставь его в покое», а завтра пошлет куда подальше. И несмотря на все «ля-ля» Влада, я как-то не уверен, что один на один я с этим зубастиком справлюсь. Раньше хоть я с Вовкой был, перевес в нашу пользу, а сейчас…
   Зветин, похоже, сильно перенервничал. Я только во двор его дома зашел, а однокурсник уже ко мне рванулся: у подъезда, что ли, ждал?
   – Андрюх, слушай, как здорово, что ты пришел! Я уже просто не знаю, что делать! Он вылакал все спиртное, которое дома было! Меня же родители прибьют! Что я отцу скажу?! – Слова лились непрерывным потоком. Кажется, он действительно сильно перетрухнул.
   – Так, успокойся. Лучше скажи, почему ты мне позвонил?
   Вроде никогда особо не дружили…
   – Так ты ближе всех живешь! И вообще… Ты когда на мой день рождения приходил, с Семеном так быстро общий язык нашел. Сейчас небось так же будет! – Сашка нервно крутил в руке связку ключей и никак не мог найти магнитный, от подъезда.
   Наконец я не выдержал и попросту выдернул ключи из его потной ладони и, открыв наконец дверь, шагнул в прохладную темноту подъезда.
   По дороге на третий этаж (лифты, как обычно, ночью не работали) Сашка не затыкался ни на мгновение:
   – Нет, ты просто не представляешь, как он меня достал! И пьет, и пьет, у меня ж никакой печенки не хватит. Ну могу я с ним одну стопку поднять, ну, вторую, но не постоянно же пить! Я так сопьюсь! А мне еще послезавтра… Точнее, завтра на собеседование идти! Меня же не примут, если от меня будет перегаром вонять!
   Честно говоря, к Сашкиной нервной болтовне я попросту не прислушивался. Вычленил из бесконечной речи основную мысль, что я с этим самым «пьянчугой Семеном» уже знаком… А раз так… Вероятность того, что это именно тот Семен, найти которого требовали оборотни, повышалась с каждым мгновением.
   Перед дверью своей квартиры Зветин как-то странно замялся, опустил глаза, а потом и вовсе всунул мне в руку отобранные в подъезде ключи и промямлил:
   – Открывай ты.
   Интересно, у него что там, светопреставление? Стесняется он, что ли, чего-то? Или там Содом и Гоморра в миниатюре на территории отдельно взятой квартиры?
   Ключ с трудом повернулся в замке. Я распахнул дверь…
   В коридоре царила темнота.
   – Выключатель там! – ткнул пальцем куда-то в сторону Зветин.
   Я провел ладонью по стене, пытаясь обнаружить искомое, ничего не нащупал и, не убирая руку, шагнул вперед… Под ногу что-то попало, покатилось, я начал заваливаться на спину…
   Кажется, сперва я толкнул стоявшего за моею спиной Зветина. А потом попросту долбанулся затылком об пол.
   Больше ничего не помню.

   Человека, упавшего в обморок, водой брызгать не рекомендуется. Все медицинские книги в один голос орут, что в этом случае единственное, что нужно, – уложить пострадавшего так, чтобы ноги располагались выше головы. Все вышеперечисленное я знал очень и очень хорошо. Но кто мог сказать, что Зветин подобными знаниями не владеет? А уж тем более, кто бы знал, что в доме не найдется ни капли воды и поливать меня начнут водкой? Или спиртом – я по одному лишь запаху разобраться не сумел. Тем более что к тому моменту, как я почувствовал первые запахи, перед глазами было еще темно…
   Мрак, царивший везде и всюду, начал расступаться после того, как спиртовой дождик пролился над моей головой в третий раз. А может, и в четвертый, – я не считал, мне было не до этого: к водочному амбре примешивался устойчивый аромат перегара.
   Я мотнул головой: в ушах зазвенело; тьма постепенно рассеивалась, приобретая очертания двух зависших надо мною пятен.
   – Андрей, ты живой? – встревоженно провыла одна из клякс.
   Я то ли тряхнул головой, то ли кивнул: язык был как деревянный, и отвечать неизвестному мне совершенно не улыбалось.
   – Да что с-с-с ним будет, – выдохнуло второе пятно, и я точно и определенно понял, что запах перегара мне отнюдь не почудился.
   Тьма скукожилась, сжалась до ячменного зернышка, и я осознал, что валяюсь на полу в прихожей, а надо мною склонились двое: Сашка и… Семен. На ногах он стоял на одном добром слове. Стеночка его уже практически не держала.
   Дополняла композицию зажатая в руке поллитровка.
   Я так понимаю, поливал меня, как какой-нибудь огурец-мутант из Чернобыля, именно Семен.
   Жаль, что два года назад он так и не нашел общего языка с Вовочкой. Был бы ему идеальный собутыльник.
   Оборотень икнул и, махнув бутылкой – видимо, для устойчивости (ибо земля под его ногами, наверное, не то что качалась, а плыла и улетала), криво усмехнулся:
   – Очнулся?
   – Угум, – тихо буркнул я, осторожно пытаясь сесть.
   От шведки и брюк остро пахло спиртом. И как я теперь докажу Ромочке, что он был глубоко не прав?
   Семен смерил меня мрачно-похмельным взглядом и, тихо буркнув: «Жаль», – хлебнул из горла, бодро занюхав спиртное рукавом.
   Судя по сдавленному Сашкиному стону, Зветина продолжали терзать смутные сомнения, что родители не оценят его гостеприимства.
   Сесть мне все-таки удалось. Комната, правда, как-то странно плыла и покачивалась, но, думаю, если сильно не дергаться, все пройдет. Надеюсь, у меня нет сотрясения мозга?
   Впрочем, додумывать, что со мной и как, было некогда: Семен, убедившись, что я не собираюсь прямо здесь и сейчас помирать, еще раз отхлебнул из бутылки, отшвырнул пустую поллитру в сторону, чудом не попав стеклом мне по ноге, и направился куда-то прочь из прихожей. Санек рванулся за ним.
   Короче говоря, я остался в гордом одиночестве.
   Разумеется, Семен никуда идти не собирался. Уж не знаю, может, Сашка пожадничал, а может, еще что, но выглядел оборотень сейчас на несколько порядков трезвее, чем после общения с Вовочкой.
   У меня, конечно, зародилась нездоровая идея – споить несчастного забулдыгу по максимуму и сдать родственникам с рук на руки, но Сашенька завопил, что у него закончилась вся выпивка, а денег на покупку новой нет. Врал, по-моему, безбожно, но не пойду же я обыскивать его квартиру? Тем более что затылок продолжал болеть. Хорошо хоть кружиться все перед глазами перестало.
   Пришлось действовать уговорами.
   Семен чуть ли не руками и ногами отбивался. Орал, что никуда не пойдет, что ему и здесь хорошо (мне на ум пришла незабвенная цитата: «Нас и здесь неплохо кормят») и что если его куда и повезут, то он будет сражаться до последнего. Убедить его удалось, лишь клятвенно пообещав, что никто его дома бить ногами не будет, а может, даже еще и нальют.
   Нет, я просто удивляюсь! У меня бы никакой печени не хватило столько бухать.

   Слава богу, примерный маршрут до дома оборотнячей диаспоры я запомнил. Что еще радовало, автомобиль у Санька по-прежнему был, так хоть не пришлось пешком идти. Правда, мы чуть-чуть поблуждали: один поворот я все-таки перепутал. А что вы хотите? Я с ужасом вспоминаю, как нас эти волкодлаки по городу водили…
   Звонить в ворота пришлось мне: Сашка, выйдя из машины, поддерживал нетвердо стоящего на ногах Семена. Впрочем, я этому только радовался, поскольку ждали мы, когда на нас обратят внимание, довольно долго – минут пятнадцать как минимум.
   Наконец за забором послышались чьи-то шаги, голоса, ворота распахнулись и наружу выглянула любопытная детская мордашка. Давайте вспомню. Егор? Ефим?.. Блин, вот что значит склероз.
   – Ой, Семен?! Это ты?! А тебя тут по всему городу ищут! Старейшины уже думали тебя поку… – Разглядев наконец что выпивоха заявился домой не один, мальчишка оборвал речь на полуслове и удивленно поинтересовался: – А вы что здесь делаете?
   – Да вот, привели. – Я мотнул головой в сторону покачивающегося, как березка на ветру, Семена. – Ваше? Забирайте.
   Егор (Ефим?) радостно закивал:
   – Ага, ага, сейчас! Проходи! – Это он волкодлаку. – А вы подождите, никуда не уходите. – Это уже нам.
   Нетрезвое создание осторожно, как в замедленной съемке, высвободило руку из цепкой хватки Зветина и направилось к гостеприимно распахнутым воротам. Просочилось мимо мальчишки, чудом об него не споткнувшись, и, покачиваясь, как в сильный шторм, потопало в дом.
   Слава богу, избавились. По крайней мере, не будут теперь на нас с Вовкой кидаться: «Куда нашего Сенечку дели, куда нашего Сенечку дели?» Тьфу на них.
   Мальчишка же (о, вспомнил, точно Ефим!) оглянулся и крикнул куда-то себе за спину:
   – Леш, выходи, все нормально. Они одни.
   Не понял… Что это за вариации на тему коммандос?
   Санек, кажется, тоже слегка прибалдел от таких заявок.
   – Ну да, одни, а что, надо было весь курс притащить?
   Из-за плеча Ефима показалась смутно знакомая физиономия (имени не помню, фамилии тоже, наверное, и есть этот самый Леша):
   – Вы только Семена привели?
   Тут уже и я начал что-то не понимать. От нас с Вовкой только ведь Семена требовали? Не хватало еще всю оборотнячую диаспору по городу разыскивать! У меня и однокурсников небось столько не наберется, сколько им надо! И вообще, я спать как собака хочу!
   – Только… – согласился я.
   – Ну и хорошо.
   И дверь закрылась. Ни тебе спасибо, ни тебе до свидания. Нормально, да?
   – Что это было? – пораженно поинтересовался Санек, не сводя взгляда с ворот.
   – Черт его знает… До дома подкинешь?
   Лишь когда я поднимался в свою квартиру, до меня медленно начало доходить. Оборотни перепугались, что со мною могли быть какие-нибудь замаскированные вампиры. Вот просто делать мне больше нечего, только Раду или Влада к ним в гости водить!
   Интересно, они нас задолго до того, как мы к дому подъехали, «пасти» начали? Есть у меня нездоровое подозрение, что таки да… От этих ненормальных с их манией преследования всего можно ждать.
   Впрочем, не буду преувеличивать, идея, что же произошло с оборотнями, родилась не сама: в тот момент, когда я всунул ключ в дверной замок, за спиной раздалось деликатное кашляние и смутно знакомый голос произнес:
   – Ты… Это самое… Извини.
   Можно было и не оборачиваться: и по голосу было ясно, что за моей спиной стоит давешний Алексей: тот, который качал права по поводу пропажи.
   Спорить мне сейчас не хотелось, потому я только плечами пожал:
   – Да ладно, забыли. А что у вас за дурдом со слежками? Какого черта проверяли, одни мы или с кем-то?
   Оборотень вздохнул, переступил с ноги на ногу:
   – Да понимаешь, Семен не первый… С полгода назад мой брат с какой-то вампиршей связался. Пока старейшины решали, что да как, и уже собрались им объявить, что должны расстаться… Короче, в одной из квартир нашли два трупа. Его и ее. До сих пор не знаем, что случилось. А нас мало. Каждый на счету.
   Частички головоломки с легким щелканьем стали на свое место. Я уже открыл рот, собираясь заявить, что они глубоко не правы и их пропаданцы живы и здоровы, просто нашли пару каких-то трупиков, изменили их и сейчас успешно скрываются… И резко передумал: ну, решили два представителя инфернальных меньшинств построить свое будущее. Мне-то до этого какое дело?
   – Ладно, забыли, – вздохнул я. – Больше нас никто трогать не будет?
   – Да нет вроде.
   Вот и чудненько. Я повернул ключ в замке и бросил через плечо:
   – Договорились. До свиданья. – Честно говоря, видеться еще раз с оборотнями не хотелось, но… Будем вежливыми.
   – Пока, – вздохнули за моей спиной. – Извини еще раз, – и послышался шум удаляющихся шагов.
   Слава богу, все закончилось. А теперь – спать.
   Впрочем, я слишком рано обрадовался: выспаться мне так и не удалось. Я не говорю о том, что разбудили меня в девять утра – это еще можно пережить. Проблема заключалась в том, что мне всю ночь снились кошмары: преследовали зеленые ежи, вымахавшие до размера слонов, порхали над головой летучие мыши с человеческими лицами, обезображенными шрамами и ожогами, а из появляющихся прямо передо мной замков выскакивали толпы не до конца превратившихся в волков оборотней и радостно бежали ко мне…
   Короче, проснулся я совершенно вымотанным.
   Родители уже ушли на работу, Ромка (именно он меня и разбудил, потребовав закрыть за ним дверь – видимо, опасался, что я опять оставлю все так…) куда-то быстренько сбежал. В общем, дома было все как всегда. Я плеснул в лицо водой, пару минут размышлял, стоит ли бриться, а потом попросту махнул на это рукою. В самом деле, какой смысл? Аня меня за небритость ногами бить не будет. А у меня сегодня выходной – ни на какой прием в высшее общество я не собираюсь, слава богу. Можно отдохнуть…

   Короткий летний дождик забарабанил в окно на рассвете, через несколько мгновений после того, как Леля предусмотрительно задернула тяжелые шторы, тщательно следя за тем, чтобы ни один лучик солнца не просочился в комнату.
   Собрав волосы в хвост, девушка направилась на кухню. Широкий рукав шелкового халата зацепился за дверную ручку, и ей пришлось потратить несколько мгновений, вырываясь из этой импровизированной ловушки.
   Еще несколько минут… Зазвякала крышка чайника, хлопнула дверца холодильника…
   Раду никогда не завтракал, так что Леля сидела за столом в одиночестве, и мысли у нее были самые что ни на есть мрачные.
   К тому, что ее друг несколько отличается от остальных людей, девушка уже давно привыкла. Хотя поначалу ее пугали его странные вкусы и пристрастия. А сейчас она уже практически смирилась с этим.
   Конечно, будь у нее такая возможность, Леля бы сделала все что угодно, лишь бы исправить это, но… Вряд ли можно было найти рецепт от «болезни» Раду. Если, конечно, считать это болезнью.
   Понять, как сам Раду относится к своему состоянию, девушка совершенно не могла. Иногда он буквально сходил с ума, стоило лишь упомянуть ночной образ жизни мужчины, ругался на неизвестных Леле языках, угрожал кому-то. Иногда был равнодушен и строг, словно забывал, что чем-то отличается от обычных людей. А порой сам язвил, называл себя уродом.
   Его душа оставалась для Лели потемками.
   Чайник за спиной отчаянно засвистел – Леля все никак не могла сподобиться купить электрический. Девушка дернулась от неожиданности, задела стоящую на столе тарелку с бутербродами, попыталась подхватить падающее блюдо, ойкнула, понимая, что не успевает…
   Раду поймал тарелку за мгновение до того, как бутерброды начали разлетаться по кухне. Когда вампир оказался здесь, девушка так и не поняла: впрочем, чел Фрумос порою двигался настолько быстро, что она попросту не успевала за ним уследить.
   – Осторожно, – чуть укоризненно протянул он, ставя блюдо обратно на стол.
   – Извини, – вздохнула она, устало потирая виски, – я почему-то чувствую себя такой разбитой…
   Он опустил глаза.
   – Может… – слова давались ему с трудом, – нам стоит расстаться? На время! – поспешно поправился он, чувствуя, что сказал что-то не то. – Чтобы ты хотя бы… отдохнула от меня. У нас слишком… разные…
   – Биоритмы? – хмыкнула Леля, чувствуя, что он никак не может подобрать нужные слова.
   – Н-ну да… В конце концов, тебе надо спать, отдыхать! Ты не можешь постоянно бодрствовать!
   – Спорим? – хихикнула она, осторожно вставая, медленно провела ладонью по его щеке…
   Чел Фрумос перехватил ее ладонь в воздухе, прямо посмотрел в глаза:
   – Не стоит.

   …Каблучки задумчиво впивались в начинающий плавиться от летней жары асфальт, озорной ветер теребил подол летнего платья, а на сердце у Лели было совсем не весело. Короткий разговор с Раду окончательно испортил настроение. Казалось бы, чего тут такого? Ну предложил расстаться. Причем не в стиле дурной мелодрамы: «Дорогая, мы слишком разные, я нашел другую», – а просто потому, что пожалел.
   Черт, но это ведь действительно правда! Ну не может быть ничего общего между ней и ним. Не может. Он не выдерживает солнечного света. А она не может себе позволить не спать по ночам. Этот сегодняшний обморок… Не дай бог начнутся повторения!
   Задумавшись, девушка случайно наступила на бахрому, свисающую с левой штанины рваных, по последней моде, джинсов, споткнулась и упала, разбив видневшуюся через прорез голую коленку. Побежала струйка крови. Леля охнула и принялась рыться в сумочке: где-то должны быть влажные салфетки. Руки автоматически перебирали содержимое клатча, но разумом Леля была очень далеко…
   Зацепившись за ночное происшествие, мысли автоматически перескочили на недавнюю встречу. Та троица… Имена их, если и назывались Раду, давно выскочили из головы, но…
   Почему Раду их так ненавидит?
   Конечно, Леля отдавала себе отчет, что чел Фрумоса очень трудно назвать филантропом (если только не в переносном смысле), но столь явно выраженной ненависти она просто не ожидала…
   Наконец потеки крови и грязь были вытерты, и перепачканная салфетка отправилась в стоявшую неподалеку урну. Девушка провела ладонью по мокрому лбу: солнце уже практически заползло в зенит, и в городе стояла страшная жара – уличный градусник, закрепленный в невысокой, в два человеческих роста колонне, исправно показывал тридцать восемь градусов выше нуля. И это только в тени! Представить, сколько же может быть на солнце, Леля могла с трудом.
   Сердце внезапно пропустило удар, второй, заколотилось, как у загнанного зверя, перед глазами все поплыло…

   Покой нам только снится! Если я когда-нибудь сподоблюсь завести себе герб… А что? Это у нас сейчас модно! Главное, накопить денег побольше, обратиться куда надо – и вуаля! Мгновенно окажется, что твой двоюродный дедушка – недобитый в семнадцатом году дворянин с родословной покруче и поветвистее, чем у того же Цепеша! Так вот, если я когда-нибудь все-таки сподоблюсь завести себе герб, то эти четыре короткие слова таки станут моим девизом!
   Это я к чему? Это я к тому, что примерно до полудня я, брошенный на произвол судьбы и родителями, и братишкой (ура!), еще слонялся по квартире, думал, чем же мне заняться, пил кофе, щелкал пультом от телевизора… Короче – отдыхал! Это все было до полудня. А вот после…
   В час дня в дверь позвонил Вовочка. И отдых пошел насмарку.
   От Данешти можно ждать чего угодно, а потому я, честно говоря, опасался, что господин адвокат, узнав, что потерявшийся оборотень найден и сдан на руки родственникам и соплеменникам, потребует это дело обмыть. К счастью, он до этого не додумался. Устал, наверное.
   Выслушав мой подробный рассказ о том, как я провел ночь, Вован только рукой махнул:
   – Это еще что! Вот у меня…
   Что именно произошло у товарища Данешти, я так и не узнал: в прихожей зазвонил телефон.
   – Алло.
   – Привет, Андрюш. – За прошедшую ночь из Аниного голоса окончательно пропали испуганно-истеричные нотки, и сейчас девушка был абсолютно спокойна.
   – Привет, – согласился я, – как дела? Никто больше из зеркала не вылезал?
   Судя по голосу, Аня улыбнулась:
   – Нет, все в порядке. Я что звоню – Андрей, знаешь, я так за последние несколько дней вымоталась… Может, погуляем по городу? Просто, безо всяких там поисков Дракулы, убеганий от пауков…
   Я и ответить ничего не успел, как Вовочка перехватил трубку у моего уха (нет, точно пора менять телефон, а то динамики такие громкие):
   – А мне с вами можно? Я себя хорошо вести буду! Честно-честно! Даже семечками плеваться не буду!
   – Можно! – хихикнула Аня. – Если Андрей не против.
   Нашли, называется, крайнего. И что я могу сейчас ответить? Против? Я тогда до вечера просто не доживу!
   С Аней мы встретились минут через сорок: пока я собак покормил да выгулял (никто ж, кроме меня, не может, все заняты!), пока Ромке дозвонился, узнал, взял ли он ключи (а то постоянно забывает), пока до центра доехали…
   При встрече Вован по обыкновению тут же взял инициативу в свои руки.
   Следующие полчаса были посвящены прочувствованному монологу на тему, как нелегко живется адвокатам. Мол, все такие-сякие законы нарушают, словосочетание «подзаконный акт» считают чем-то неприличным (чем именно – Вовочка не расшифровал, но в принципе было понятно), и вообще… Все редиски!
   – …Хотя, знаешь, справедливость все-таки есть! У нас вот в городе, в одном районном суде есть такая дама… Птичкина. Вроде судья, но в принципе так, одно название…
   – В одном районном – это где? – заинтересовался я. А то мало ли, вдруг придется…
   – В одном – это… – Вовка запнулся на полуслове и хитро, в стиле дедушки Ленина, прищурился: – А ты отгадай! Судья Птичкина работает в суде имени великого политика, расположенном на улице имени великого поэта в городе имени великого святого…
   Мы с Аней так и окаменели: не знаю как она, а я честно попытался решить эту загадку с конца, но мой мозг сломался на поэте… Их же как собак нерезаных! Великих этих…
   – Ладно, что там с этой вашей судьей? – первой не выдержала девушка.
   – Во-первых, она не моя. Дама, надо сказать, вредная и противная, и вообще… Дуб дубом. Решения такие по моим делам выносила – на голову не наденешь, сто раз отменяли.
   – Ну так что с ней?
   – Что-что… уволили. С волчьим билетом. Есть в мире справедливость! – и блистала в глазах у Вовочки такая детская незамутненная радость…
   Вот уж точно, настоящее счастье для русского человека – это когда подохнет корова у соседа. Еще большее счастье – когда сам ее отравил…
   – Жа-а-а-арко! – грустно протянула Аня, обмахиваясь ладошкой. – Может, куда-нибудь зайдем? В прохладное место.
   – Например, в кино! – радостно поддержал ее Вован. – Там кондиционеры работают. Пошли?
   И почему мне кажется, что здесь все всё давно решили за меня?!
   На ближайшем сеансе шел такой тягомотный фильм, что мы не придумали ничего лучше, как купить билеты на шестичасовой, а до начала показа решили посидеть в кафе. Вовану в том самом кафе захотелось суши. А учитывая, что он никогда раньше японской кухни не пробовал… Нет, на вкус ему вроде понравилось, но вся проблема заключалась в том, что палочками-то он раньше не ел… В общем, промучавшись минут пятнадцать, Вован потребовал себе нормальную вилку.
   Честно говоря, кино, на которое мы в конце концов попали, мне особо не понравилось. Вроде бы и комедия, вроде и не особо скучная или пошлая, но… Наверное, как говорится, попросту – не мое.
   – Куда дальше пойдем?
   Аня только плечами пожала:
   – Куда-нибудь. Может, просто по улицам прогуляемся?
   Жара еще не спала, и мне совершенно не хотелось никуда идти. Сейчас бы домой, на диванчик, с интересной книгой в руках…
   – Пойдем, – вздохнул я.
   Вовка посмотрел на меня как на врага народа. А его, между прочим, никто за собой не тянул! Сам навязался.
   Вовочка первым заметил, что что-то не так. Мирно прогуливавшиеся подле консерватории парочки и группки людей как-то упрямо огибали одну лавочку, старательно держась от нее подальше.
   Любопытный Данешти тут же рванулся туда.
   Обогнул лавку, плюхнулся на сиденье и удивленно присвистнул…
   – Идите сюда!
   Мне и Ане ничего не оставалось, как подойти…
   На скамейке сидела девушка. И тут можно было бы со спокойной совестью язвить, что Вован уже нашел себе подружку, но… Легкая майка на ней была перепачкана пылью, на рваных джинсах запекся потек крови, а глаза невидяще смотрели куда-то вперед.
   И лицо у нее было такое знакомое-знакомое…
   Вовка осторожно тряхнул ее за плечо:
   – Ау, у вас все в порядке?
   Девушка что-то бессвязно пробулькала и начала заваливаться набок.
   – Э-э-эй! Осторожно! – Вовка с трудом успел ее подхватить.
   – Да оставьте вы эту пьянчужку в покое! – весело обронил какой-то проходящий мимо парень с плеером в ушах. – С обеда тут сидит. Давно протрезветь пора!
   На лице Вовки заиграли желваки:
   – Она не пьяная, запаха нет… Андрей, звони в «скорую», срочно!
   Как обычно, ждать машину «скорой помощи» пришлось минут тридцать. Вовочка уже успел израсходовать весь запас ругательств, когда наконец в конце улицы послышалось знакомое завывание сирен. И когда пострадавшую уже грузили в машину, Данешти тихо поинтересовался:
   – Андрюх, у тебя случайно телефона Раду не завалялось?
   Я поперхнулся от удивления:
   – С ума сошел?!
   – Значит, придется в больницу с ней ехать, может, у нее сотовый есть, а там номера какие-нибудь остались, – вздохнул Вовка и, покосившись на меня, пояснил: – Это она с чел Фрумосом в кафе была…

   Узкие коридоры, снующие медсестры, острый запах лекарств и медленно сгущающиеся сумерки за окном. Последний лучик солнца уж несколько минут как погас, и в больнице царила гробовая тишина. Мы трое – я, Вовка и Аня – сидели на небольшой лавочке в коридоре и просто ждали. Посетителям так поздно находиться в больнице не положено. Я уж не знаю, с кем там и о чем договаривался Вовочка, но нас пока не выгоняли.
   Сердце внезапно екнуло и, словно в ответ, на лестнице послышались быстрые мужские шаги – Раду!
   Он сразу же взял быка за рога и сейчас общался с дежурным врачом, прежде уже успев заглянуть в палату, где находилась Ольда Владимировна Фриш. Я, честно говоря, в первый момент решил, что ослышался, но оказалось, все правильно – ее звали Ольда, а не Ольга.
   – Так что с ней?! – услышал я глуховатый от скрываемого волнения голос Раду.
   Дежурный – толстенький дядечка с окладистой бородкой – словно и не замечал ни ожогов, ни шрамов своего собеседника. А может, действительно не замечал.
   – Инсульт, – сказал он и добавил, поясняя: – Кровоизлияние в мозг.
   – Дьявол! Но почему?! Она никогда не жаловалась.
   – Вполне возможно, – пожал плечами врач. – У нее инсульт по типу гемореологической микроокклюзии. А причина может быть любой – сильное волнение, перегрев на солнце… И совсем не обязательно, чтобы человек до этого жаловался на ту же гипертонию.
   Раду поджал губы:
   – Хорошо, а что дальше? Что с ней будет?!
   – Знаете, молодой человек, – вздохнул врач, – на это очень трудно ответить. Инсульт произошел около полудня. Если бы ее привезли сразу, можно было бы хоть о чем-то говорить, а сейчас… Ее доставили в начале девятого. Мы делаем все возможное, но… Даже если она переживет эту ночь – хотя вероятность этого один процент из тысячи – в мозге наступят необратимые изменения.
   – То есть…
   – Мне очень жаль, мы делаем все возможное… – и врач направился вдоль по коридору.
   Раду проводил его злым взглядом, вытащил сигару и закурил. Вовочка завистливо покосился на него, поскольку его самого с сигаретой уже несколько раз вылавливали вездесущие медсестры и требовали, чтоб он шагал курить на улицу. Вовка справедливо опасался, что его обратно уже не пустят. И терпел.
   Кажется, у вампира дрожали руки, когда он закуривал.
   А потом он увидел нас.
   Несколько мгновений чел Фрумос стоял без движения, а потом рванулся к нам, навис, подобно скале, только что в горло не вцепился:
   – Как найти Влада?!
   Монетка – это, конечно, наше все. Дарили ее лично мне, вещь редкая, коллекционная, с двумя орлами и полным отсутствием решек. И Ромочка мне голову оторвет за разбазаривание казенного имущества.
   Но когда тебя просят так убедительно, послать просящего как-то… неудобно.
   И вообще, он же не убивать его собирается. Надеюсь.
   А еще там Лидия. Два против одного. В любом случае – выигрышный вариант.

   Замок он отыскал быстро. Когда знаешь, что тебе нужно, когда вперед тебя ведет голос крови, а в душе горит страх потери – заблудиться очень трудно. Попасть внутрь тоже не составило ему труда: в самом деле – ворота настежь распахнуты, вокруг ни души. А вот найти обитателей было сложней.
   Казалось, хозяева обживали замок по частям. Поросшие пылью и мхом коридоры соседствовали с небольшими уютными комнатками, освещенными блеском свечей, за крошечными помещениями, где царили холод и мгла, следовали огромные залы, разукрашенные букетами живых цветов.
   Время шло, и Влада нигде не было, а с каждой секундой все ближе и ближе подходила смерть. Смерть наивной зеленоглазой девчонки, случайно подсевшей в машину. Смерть той, за которую, впервые за пятьсот лет, он был готов отдать все что угодно. Смерть Лели…
   Еще одна распахнутая настежь дверь, и снова шаги… И наваливающаяся пушистым боком отупляющая усталость. Все зря. Влада нигде нет.
   Секунды протекают подобно песку сквозь пальцы.
   Во рту чувствуется привкус крови.
   И звучит чуть насмешливый, чуть злой голос за спиною:
   – Чего тебе здесь надо?
   Очень трудно подобрать нужные слова. Голос постоянно срывается… А глядя в черные глаза, понимаешь, что все, что ты пытаешься сказать, Владу совершенно неинтересно.
   – И что с того? Что ты хочешь от меня?
   – Спаси ее! Ты ведь можешь! Один глоток твоей крови…
   Кривая усмешка:
   – Ты тоже можешь. Один укус, и…
   – Дьявол, Влад, помоги ей! Умоляю! Тебе нужна взамен моя жизнь?! Так возьми ее, дьявол тебя побери! Возьми что угодно, только спаси ее!
   В комнате воцаряется тишина, слышно тяжелое дыхание, удары сердца отзываются грохотом в висках…
   – Помоги ему, Влад…
   Неизвестно, когда она вошла и слышала ли весь диалог, но… Слова все еще звучат в воздухе:
   – Влад, помоги ему…
   И вновь молчание… Секунда проходит за секундой.
   – Как ты выжил? – скрещиваются два взгляда: прямой, спокойный и нервный, на грани срыва.
   Он сдерживается уже с трудом. В голосе звучат истеричные нотки:
   – Как-как…
   – Это ведь было серебро. Ты должен был умереть, – кажется, он говорит чуть раздраженно.
   Хриплый смешок:
   – Так же, как и пятьсот лет назад. Сразу за раной следует не смерть, а лишь потеря сознания. Если рана нанесена обычным металлом – обморок длится несколько мгновений, серебром – до часа, двух. И если, когда приходишь в сознание, не выпить крови, то все, ты труп… Чего ты еще хочешь?! Чего тебе еще надо?! – Голос срывается на крик.
   – Больше ничего. Пошли.

   Когда мир перед глазами начал сминаться подобно плохо выглаженной ткани, я в первый момент решил, что это от усталости. То, что у нас появились гости, дошло до меня не сразу.
   Впрочем, то, что окружающая среда ведет себя как-то не так, заметила только наша троица. Врачи и медсестры не обратили никакого внимания на то, что в больнице появились еще трое посетителей. Причем один из них – в странном средневековом костюме. Одно слово – Черный Плащ.
   Смерив нас долгим взором, в котором легко можно было прочесть: «И вы здесь…» – а при желании еще и: «Как же вы меня достали…» – Влад прошествовал к палате, где, насколько я помнил, находилась Ольда.
   Интересно, а нам туда можно? Я же никогда не видел вампирских способов исцеления! Вот только Аня меня почему-то не пустила.
   Прошла минута, вторая…

   Сердце колотится и, кажется, пропускает удары.
   Жива, и это главное. А уж какую цену придется заплатить – это неважно.
   Последние несколько часов – как в тумане. И даже жизнь за жизнь – это не так уж много.
   Смешно. Леля теперь если не бессмертна, то жить будет очень и очень долго. Жизнь ценой смерти. Это ведь не очень дорого.
   Главное, она жива.
   А на другую цену Влад никогда не согласится. Да и вновь торговаться не позволит гордость.
   За окном синева ночи, опять идет дождь. Капли сливаются, образуя на больничном окне знакомые черты лица.
   Она уже очнулась. Сейчас бы подойти, присесть рядом, обнять за плечи…
   Не стоит. После этого придется уйти, а Леле нельзя сейчас расстраиваться.
   Табачный дым вьется под потолком. И плевать на все врачебные запреты.
   Жизнь за жизнь – это не так уж много.
   Кажется, пальцы чуть дрожат.
   За спиной тяжелые шаги.
   На плечо ложится ладонь.
   Нет, точно дрожат – пепел с сигары осыпается неопрятной горкой.
   Пепельницы нет. Сигару можно затушить о ладонь.
   Закрыть глаза. Обернуться и тихо спросить:
   – Ну?.. Заканчивай уже быстрее. Или просто подождешь до рассвета? – слова звучат скороговоркой, звуки проглатываются.
   Тишина. И вздох.
   – Пей.
   Перед лицом – чаша, наполненная кровью…

   Монету мне так и не вернули. Впрочем, об этом я вспомнил лишь тогда, когда мы с Вовочкой, благополучно покинув больницу, довели Аню до дому, до хаты. Надеюсь, Ромочка меня за утрату старинной денежки ногами бить не будет. А, ладно, как-нибудь отбрешусь. В нашем-то деле что главное? Чтоб язык был хорошо подвешен, а остальное приложится!
   После внезапного выздоровления безнадежной больной в больнице поднялся настоящий переполох. Врачи наотрез отказались отпускать ее даже вместе с невесть когда приехавшим в эту самую больницу братом – мрачным черноволосым мужчиной со странным шрамом на щеке.
   Двух других удивительных посетителей – высокую блондинку и мужчину в средневековом костюме медперсонал попросту не замечал.
   Не знаю, как Вовочку, а меня ногами дома бить не стали. Всего-то и пришлось выслушать краткую, сжатую до минимума речь отца на тему: «Домой надо все-таки звонить, а то мама волнуется», – на что я покивал и пошел спать. А то уже черт знает сколько не высыпаюсь.
   На этот раз я свои ночные кошмары очень хорошо запомнил. Сны были в стиле незабвенного Михаила Афанасьевича. Булгакова, если кто не понял.
   Приснилось мне, будто протянулась от моего окна лунная дорожка. И прошли по ней две пары. Влад и Лидия. Раду и Ольда.
   Первая парочка молча прошествовала дальше, а вторая… Раду остановился перед самым окном (на восьмом-то этаже!) и положил на подоконник монету. Ту самую, с двумя птичками.
   Главное, что это был сон, а потому меня совершенно не напрягало то маленькое обстоятельство, что окно закрыто. Одно слово – сон.
   Хорошо хоть кусать меня никто не стал. Просто развернулся и ушел.
   Понаприснится же такое!
   Утро встретило меня жарой и пением птиц. Я с ненавистью покосился на распахнутое настежь окно и потянулся к шпингалету. Блин, и как я мог забыть его закрыть?
   На подоконнике лежал, сверкая в лучах солнца, давешний то ли динар, то ли талер.
   Так сон это был или нет?!
   Срочно звоню Вовке и Ане…
   Как все-таки удобно, когда на дворе лето и родители на работе. Еще удобнее, когда можно дать младшему брату пятьсот рублей в зубы и прогнать куда-нибудь гулять.
   Вовану звонить не пришлось. Он традиционно появился сам. Ну и правильно, мне меньше мороки.
   Был Вовочка радостный, как пьяный таракан, и счастливый, аж дальше некуда:
   – Андрюх, слушай, давай я с тобой радостью поделюсь!
   – Вов, я тебе сказать хотел…
   – Андрюх, ну послушай меня! У меня тут такое счастье…
   Короче, я понял, что проще его выслушать и забыть, чем перебивать, пытаясь вставить хоть слово.
   – Ну?
   – Помнишь, я рассказывал, про дело с судьей Обжоркиной? Я еще там кассационную жалобу написал.
   – Ну.
   – Приговор полностью отменили, и дело отправили на новое рассмотрение.
   У меня что-то перемкнуло в голове. Чему тут радоваться?!
   – Вов, подожди. Дело в суде находилось в течение года. Сейчас решение по нему отменили, и оно еще год будет слушаться.
   – Ага! – кивнул Вовочка с радостной улыбкой, как у тех, что двое из ларца.
   Нет, я точно чего-то не понимаю…
   – Ты ж говорил, что устал туда ездить?!
   – Устал, – согласился Вован. – Но тут ведь главное принцип! Самое важное, что у этой… нехорошей женщины приговор на фиг отменили. Кассационной инстанции мелочь, а мне приятно. По моей ведь жалобе…
   Нет, я точно никогда не пойму этих юристов.
   А тут и Аня подъехала. Я наконец смог рассказать и про сон, и про монетку. И даже показать ее.
   Анюта потыкала в металл пальцем и пожала плечами:
   – Не знаешь, приснилось или нет, так позвони в больницу, спроси, что с этой… Ольдой. Как она там себя чувствует.
   Вовочка начал набирать номер приемной первым. По сотовому. Я даже трубку со стационарного телефона снять не успел, когда он уже рукой замахал, что все уже, нормально, дозвонился.
   – Алло? Да, здравствуйте, я хотел спросить… К вам вчера поступила девушка. Ольда Владимировна Фриш. Инсульт у нее, кажется… Да-да, Фриш. Ольда Владимировна… Ага, спасибо… – как-то растерянно закончил свою бойкую речь Вовка, захлопнул телефон и поднял на нас растерянные глаза. – Не было такой. Вообще…

Эпилог

   По набережной неспешно гуляли люди. Кто-то спешил по своим делам, кто-то просто любовался рекой. Ветер срывал с деревьев начинающие рыжеть листья.
   Лучи все еще жаркого полуденного солнца до такой степени накалили капот черной иномарки, припаркованной напротив покачивающегося на волнах корабля, что, казалось, прикоснись к нему ладонью, и ожог неминуем.
   Впрочем, стоящего подле самой машины мужчину этого ничуть не смущало. Опершись локтем о крышу, он нетерпеливо оглядывался по сторонам, совершенно не смущаясь того, что его лицо, покрытое страшными ожогами и изуродованное шрамом, привлекает внимание.
   Наконец за его спиной послышался легкий перестук каблучков. Мужчина поспешно обернулся:
   – Где ты была? Я жду тебя уже черт знает сколько!
   Девушка пожала плечами, улыбнулась:
   – Извини, по магазинам прошлась, не удержалась.
   Он хмыкнул:
   – Ну и как? Все деньги потратила?
   – Да нет… – Она на мгновение закусила губу, задумалась. А потом вытащила из пакета, висевшего на сгибе локтя, детскую распашонку, пытливо посмотрела на мужчину: – Тебе нравится? – и сбивчиво добавила, объясняя: – Я в больнице была… сказали… Раду, почему ты молчишь?! Ты… против?!
   Он порывисто шагнул вперед, обнял за плечи и тихо шепнул:
   – Дурочка…
   На безымянном пальце матово блеснул широкий ободок кольца.

Ксения Баштовая Вампир поневоле

Пролог

Часть первая Живая легенда! Количество не имеет значения!

Часть вторая Раз вампир, два вампир…

Часть третья А оборотни здесь не тихие…

Часть четвертая Вы просмотрели сто пятьдесят седьмую серию…