-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Влас Михайлович Дорошевич
|
|  Суд
 -------

   Влас Михайлович Дорошевич
   Суд
   (Из мавританских легенд) [1 - «Русское слово», 1902, No 125, 8 мая.]


   * * *

   Утром, светлым и веселым, сидел халиф Махоммет в великолепном зале суда в Альгамбре [2 - Альгамбра – комплекс крепости-дворца мавританских властителей в Испании, около Гранады.], на резном троне из слоновой кости, окруженный евнухами, окруженный слугами. Сидел и смотрел. Утро было прекрасно.
   На небе не было ни облачка, ни паутинки от облачка. Двор Львов был словно покрыт куполом из синей эмали. В окно глядела долина, изумрудная, с цветущими деревьями. И этот вид в окне казался картиной, вставленной в узорную раму.
   – Как хорошо! – сказал халиф. – Как прекрасна жизнь. Введите тех, кто своими отвратительными поступками отравляет тихие радости жизни!
   – Халиф! – ответил главный евнух. – Сегодня пред твоей мудростью и правосудием предстанет только один преступник!
   – Введите его…
   И Сефардина ввели. Он был босой, грязный, в рубище. Руки его были скручены веревками назад. Но Сефардин позабыл о веревках, когда его ввели во Двор Львов.
   Ему показалось, что его уже казнили и что душа его уже перенеслась в рай Магомета. Пахло цветами.
   Букеты брильянтов взлетали над фонтаном, покоившимся на десяти мраморных львах.
   Направо, налево в арки были видны покои, устланные узорными коврами.
   Разноцветные мозаичные стены кидали отблеск золотой, синий, красный. И покои, из которых веяло ароматом и прохладой, казались наполненными золотым, голубым, розовым сумраком.
   – Падай на колени! Падай на колени! – шептали стражи, толкая Сефардина. – Ты стоишь перед халифом.
   Сефардин упал на колени и зарыдал. Он еще был не в раю, – ему еще предстояли суд и казнь.
   – Что сделал этот человек? – спросил халиф, чувствуя, что в сердце его шевельнулось сожаленье.
   Евнух, избранный, чтоб обвинять без страсти и без жалости, – ответил:
   – Он убил своего товарища.
   – Как? – разгневанный, воскликнул Махоммет. – Ты лишил жизни себе подобного?! Из-за чего этот негодяй совершил величайшее из преступлений?
   – По самому ничтожному поводу! – отвечал евнух. – Они подрались из-за куска сыра, который обронил кто-то и который они нашли на дороге.
   – Из-за куска сыра! Правый аллах! – всплеснул руками Махоммет.
   – Это не совсем правда! – пробормотал Сефардин. – Это не был кусок сыра. Это была только корка от сыра. Ее не обронили, а бросили. В надежде, что найдет собака. А нашли люди.
   – И люди погрызлись, как собаки! – с презрением заметил евнух.
   – Злей, чем собаки! – добавил Сефардин.
   – Замолчи, несчастный! – крикнул вне себя от гнева Махоммет. – Каждым словом ты туже затягиваешь петлю на своей глотке! Из-за корки сыра! Взгляни, презренный! Как жизнь прекрасна! Как жизнь прекрасна! И ты лишил его всего этого!
   – Если бы я знал, что жизнь такова, – отвечал Сефардин, оглядываясь кругом, – я никогда и никого бы не лишил ее! Халиф! Говорит всякий, слушает – мудрец. Выслушай меня, халиф!
   – Говори! – приказал Махоммет, сдерживая свое негодование.
   – Великий халиф! Жизнь здесь, на Священной горе, и жизнь там, в долине, откуда меня привели, – две жизни, халиф. Позволь мне задать тебе вопрос!
   – Спроси.
   – Видел ли ты когда-нибудь во сне корку хлеба?
   – Корку хлеба? – удивился халиф. – Такого сна я не припомню!
   – Ну, да! Корку хлеба! Вспомни хорошенько! – продолжал, стоя на коленях Сефардин. – Корку хлеба, которую кинули. Корку хлеба, облитую помоями. Покрытую плесенью, грязью. Корку хлеба, которую нюхала собака и не стала есть. И хотелось ли тебе съесть эту корку хлеба, халиф? Протягивал ли ты к ней руку, дрожащую от жадности? И просыпался ли ты в эту минуту, в ужасе, в отчаянии: корка, облитая помоями, корка, покрытая плесенью и грязью, – только снилась! Это было только во сне.
   – Такого странного, такого низкого сна я еще не видел никогда! – выкликнул халиф. – Я вижу сны. Армии врагов, которые бегут перед моими всадниками. Охота в мрачных ущельях. Диких коз, которых я поражаю меткой, звенящей в воздухе стрелой. Иногда мне снится рай. Но такого странного сна я не видел никогда.
   – А я видел его каждый день и всю мою жизнь! – тихо ответил Сефардин. – Во всю мою жизнь я не видел другого сна! И тот, кого я убил, во всю его жизнь не видел другого сна, кроме этого. И никто у нас в долине никогда не видел ничего другого. Нам снится корка грязного хлеба, как тебе победа и рай.
   Халиф сидел молча и думал.
   – И ты убил в споре своего друга?
   – Убил. Да. Если бы он жил, как твои слуги, в Альгамбре, – я лишил бы его радостей жизни. Но он жил в долине, как и я. Я лишил его страданий. Вот все, чего я его лишил.
   Халиф все сидел молча и размышлял.
   И как тучи собираются на вершине гор, собирались морщины на его челе.
   – Закон ждет от тебя слова правосудия! – осмелился прервать молчание халифа евнух-обвинитель. Махоммет взглянул на Сефардина.
   – Он ждет, чтобы его также освободили от страданий? Развяжите его и пустите. Пусть живет.
   Все кругом не смели верить своим ушам: так ли они слышат?
   – Но законы?! – воскликнул евнух. – Но ты, халиф! Но мы! Мы все, обязанные соблюдать законы.
   Махоммет с грустной улыбкой посмотрел на его испуганное лицо.
   – Мы постараемся, чтобы ему впредь снились сны получше, и чтобы он не грызся, как собака, из-за корки сыра! И он встал в знак того, что суд окончен.