Чингиз Абдуллаев
Правило профессионалов

Глава 1

   Вы должны убить Волка. – Он сказал это тем невозмутимо-ласковым тоном, каким обычно заказывают утренний кофе в постель.
   Перед Дронго сидел пожилой человек из ниоткуда. Размытые черты лица, незапоминающаяся фигура, нехарактерный голос. Говорившего выдавали только руки профессионала. Жесткие, выбитые пальцы и мозоли на ладонях от постоянных тренировок.
   Дронго посмотрел в сторону. Круглый диск солнца, уже поднявшийся из-за горизонта, показался сегодня ему особенно красивым.
   – Он далеко отсюда? – спросил Дронго.
   – Да. Мы искали его довольно давно. Но наконец смогли установить, что он скрывается в Ираке. Там сейчас блокада, и иностранцу туда трудно попасть. Вам нужно будет его разыскать в Багдаде.
   – Вы же отлично понимаете, что это глупо. – Ему совсем не хотелось спорить в такой теплый июньский день. Погода в этом году стояла удивительная, а лето так и не заявило о себе характерными для этого южного города расплавленным асфальтом и почти банной, сводящей с ума духотой. Словно кто-то заботливо опустил над городом колпак, на целых два месяца установив удивительно прохладную погоду.
   – Это не совсем глупо, – терпеливо возразил его собеседник. – Волк знал все наши связи на Ближнем Востоке. Он в курсе многих операций. Сейчас Волк сумел укрепиться в Багдаде. Он уже предлагал свои услуги Саддаму Хусейну. Если ему вовремя не помешать, иракская разведка станет одной из самых осведомленных в регионе, а это нас совсем не устраивает. Кроме того, могут всплыть наши старые связи. После агрессии Саддама в Кувейте отношение к нему мирового содружества довольно прохладное, а тут вдруг некоторые наши бывшие агенты на службе у режима. Пойди потом докажи, что они бывшие. Помимо всего, Евгений Максимович просил передать, что это его личная просьба.
   – Он же большой друг Саддама, – иронически произнес Дронго, – вот пусть сам и попросит иракского лидера выдать ему Волка.
   В ответ собеседник только улыбнулся.
   Это еще больше разозлило Дронго.
   – Я вообще не обязан работать на вашу разведку. Черт бы вас всех побрал. Меня можно только попросить.
   – Что мы и делаем.
   – Как? Каким образом я попаду в закрытую страну? В отрезанный от всего мира город, где каждый иностранец на особом счету. Только на мою легенду, на ее разработку уйдет год. Еще столько же, чтобы я закрепился в этой стране. У вас есть в запасе два года? И это после войны в Персидском заливе: теперь вообще не любят иностранцев. Самолеты туда не летают, поезда не ходят, связи практически нет. У меня только один вопрос: вы знаете, как туда можно легально попасть?
   – Знаю, – невозмутимо парировал его собеседник, доставая сигареты. Это уже было кое-что: по манере курить, по сорту сигарет, по положению головы и пальцев Дронго мог более конкретно определить, откуда прибыл его собеседник. Точнее, где раньше работал.
   Однако его ждало разочарование. Незнакомец достал местные сигареты и, отвернувшись, закурил.
   Дронго даже не успел заметить, щелкнул ли тот зажигалкой. Чтобы не выдавать себя, собеседник почти не прикасался к сигарете, а кончив курить, тщательно затушил ее, спрятав окурок в карман.
   Дронго умел скрывать разочарование. Если к нему послали такого связного, то с Волком нужно быть исключительно осторожным. Он слышал о нем всего дважды, и оба раза в превосходных степенях. Волк был не просто специалистом по арабскому миру. Он был суперпрофессионалом в этом регионе, одним из тех, чьи рекомендации определяли политику огромной империи.
   – Конечно, вы, как всегда, все продумали, – недовольно пробурчал Дронго, уже не пытаясь спорить. – Так каким образом я смогу легально попасть в Ирак?
   – В сентябре этого года в Ираке состоятся юбилейные торжества, посвященные 500-летию великого поэта и мыслителя Мохаммеда Физули. Из вашей республики туда поедут более ста человек. Список уже уточняется. Вас включат в состав этой делегации.
   – Мне приятна ваша уверенность.
   – Если бы не был уверен, не говорил, – возразил его собеседник. – Вы поедете в Багдад по приглашению самой иракской стороны и проведете там официально восемь-девять дней как почетный гость Саддама Хусейна. Как видите, срок вполне достаточный. И более чем реальный. За это время вы можете найти Волка и уничтожить его.
   – А вам не стыдно? – спросил вдруг Дронго. – Он ведь был вашим лучшим специалистом в регионе.
   – Был, – выразительно подчеркнул это слово незнакомец и затем меланхолически заметил: – Вообще-то стыд категория нравственная, а не профессиональная. Кроме того, он был хорошим специалистом в бывшем СССР. Теперь другие времена.
   – Зачем вы его убираете? Только честно.
   – Он не хочет возвращаться. Скрывается от нас уже целых два года. Решил теперь остаться в Ираке, посчитав, что там его достать труднее всего. Этого мы не можем позволить никак.
   – Оставили бы его в покое и меня заодно.
   – Вы ведь понимаете, что это невозможно. Профессионалы не выходят из игры, – терпеливо объяснил незнакомец, – тем более очень осведомленные профессионалы. Сейчас всех тянет на мемуары. А этот жанр очень нервный, требует хорошей памяти. Мы беспокоимся, что у некоторых она слишком хорошая.
   – У меня тоже? – не выдержал Дронго. Солнце стояло над горизонтом довольно высоко и теперь било прямо в лицо своими прямыми лучами. И хотя погода стояла неплохая, ветерок все-таки налетал, и это было довольно неприятно.
   – А как вы думаете? – Кажется, незнакомец улыбнулся.
   – Тогда другой вопрос. Почему вы выбрали именно меня? У вас разве не осталось специалистов в этом районе? Ваши руководители, или, как сейчас говорят, шефы, отлично знают, что я аналитик и по складу характера, и по образу мыслей. А меня записывают в новые Рэмбо. Смешно?
   – Не очень. До вас мы посылали туда двоих. Отлично подготовленных профессионалов – «ликвидаторов». Первого он уговорил вернуться, прострелив ему ногу. Второй, очевидно, более настырный, не найден до сих пор. У вас есть еще вопросы?
   – Я с удовольствием послал бы всех вас к черту.
   – Что-то мешает?
   – Теперь да, чувство соперничества. Кстати, я никогда не видел Багдад. Скажите, это очень далеко от Вавилона?
   – Не очень. Сто километров, кажется. Волк был одним из наших лучших специалистов, и это соответствует истине. Он специалист по террористическим операциям, прекрасный аналитик. У него богатый опыт работы на Востоке, почти двадцать лет, он хорошо знает арабский, фарси, владеет местными наречиями, легко сойдет за местного жителя и в Египте, и в Ираке. Вы понимаете, почему я перечисляю все его достоинства?
   – Чтобы подчеркнуть мои недостатки. Я все понимаю и без ваших намеков. Я не знаю арабского и фарси, ни разу в жизни не был в Багдаде и вообще в Ираке, очень не люблю работать на Востоке, и тем более на Ближнем, там слишком многолюдно, жарко и, как правило, грязно. Кроме всего прочего, я не Лоуренс Аравийский и не умею скакать на лошадях. Но, кажется, я начинаю понимать, почему ваш выбор пал именно на меня. Волк будет ждать или нелегала, которого он сразу вычислит, или официального представителя под прикрытием дипломатического паспорта. Посылать делегацию в сто человек из бывшей союзной республики трудно даже для такой службы, как ваша. Кстати, надеюсь, в делегации больше не будет ваших людей.
   – Будут, – невозмутимо ответил его собеседник, – обязательно будут. Наш представитель, который выйдет с вами на связь. Он же будет прикрывать вас в случае необходимости. В отличие от вас он владеет арабским языком довольно неплохо и хорошо ориентируется в Багдаде.
   – Иметь помощника всегда неплохо. Остальные чисты?
   – Не совсем.
   – Что, еще один? У меня иногда возникает ощущение, что в бывших союзных республиках все поголовно были агентами КГБ, от премьеров и президентов до клерков и машинисток. Или это ошибочное впечатление?
   – По нашим прогнозам, – игнорируя колкость Дронго, продолжал его собеседник, – в делегацию постарается попасть представитель английской разведки. У него особое задание – перехватить Волка до нас, выведя его сразу на Лондон.
   – Может, на наших автобусах сразу написать: «Шпионский состав»?
   – А кто вам сказал, что вы поедете на автобусах?
   – Некоторые вещи я умею просчитывать. Как еще можно добраться в Багдад? Правда, тут возникнет проблема Ирана. Но думаю, что эта очень недружественная Саддаму страна пропустит большую делегацию в Ирак. Другой дороги в Багдад просто нет.
   – Вы правы. Иракцы предложат сразу два варианта. Первый – ваш, через Иран. Второй путь более длинный, через Амман. Прибыть туда на самолетах, а затем сами иракцы вывезут всю делегацию на автобусах.
   – Не получится, – отрезал Дронго.
   – Почему?
   – Нет денег. На автобусы в моей республике еще найдут деньги, на самолет для ста человек – никогда. Это почти по пятьсот долларов на каждого. Сумма немыслимая.
   – Я передам ваши замечания в Центр. Значит, вы согласны?
   – Как будто вы не знаете. Иракцы его охраняют?
   – Думаю, почти наверняка. Он очень хороший специалист. Такой профессионал для них просто находка.
   – Кажется, я начинаю понимать еще кое-что. Вы не хотите делиться своим сокровищем с англичанами. Иракцы вас волнуют менее всего, правильно?
   – Не совсем. Но согласитесь, отдавать его англичанам тоже неправильно. Хотя у нас сейчас новые критерии в нашей политике.
   – Будем считать, что я вам поверил. А если Саддам узнает, что меня посылают в Ирак убить такое сокровище? Его лучшего специалиста, потенциально главного советника его разведки. Что он со мной сделает?
   – В лучшем случае повесит, – почти радостно сообщил незнакомец, – но думаю, не так быстро. Мучить будут долго. Это они умеют.
   – Вы меня обрадовали. А я надеялся, что меня сразу повесят. Думаю, в случае неудачи мне оторвут все выступающие части тела. А в случае успеха меня вполне может ждать собственный «ликвидатор» в моем родном городе.
   – Такого не будет.
   – Вы уверены? – К Дронго начало возвращаться хорошее настроение. Он сумел-таки вычислить, откуда явился этот тип.
   – Вы слишком ценный сотрудник.
   – Вы хотите сказать, что меня нельзя убить?
   – Нецелесообразно. Пока, – откровенно пояснил собеседник.
   – Как это радует! Вы были на связи с нашим представителем в Ираке? – вдруг спросил Дронго.
   – Нет, – чуть поколебавшись, ответил незнакомец.
   – Вы колебались больше, чем обычно, но меньше, чем при неожиданном вопросе, – улыбнулся Дронго, – ваша профессиональная реакция вас немного подводит. Нельзя так быстро реагировать.
   Собеседник смутился. Впервые за время разговора.
   – Перестаньте, – хмуро попросил он, – не нужно демонстрировать свои способности. Просто убейте Волка. И не дайте обойти себя англичанам. Иначе действительно будет плохо. Всем нам.
   Он наконец улыбнулся, показывая запоминающиеся зубы: передние резцы больше обычных, а вот клыков не было совсем.
   – Скажите, – спросил незнакомец, – как вы догадались, что я был в Ираке?
   – Вы пьете слишком много сладкого чая. Это дурная арабская привычка в теплую погоду. Для меня сегодня прохладно, для вас, думаю, жарко.
   – А вы говорили, что не знаете Востока, – подозрительно посмотрел на Дронго собеседник.
   – Некоторые вещи я знаю. Не могло же ваше руководство посылать на встречу с Волком совсем дилетанта, – махнул рукой Дронго. Настроение у него заметно улучшилось.

Глава 2

   Незнакомец оказался провидцем. Дронго действительно попал в делегацию, приглашенную на торжества поэта, в качестве журналиста одной из независимых компаний. Но и Дронго был прав. Путь через Амман не получился. У молодого государства просто не было столько денег, и делегации пришлось целых два дня добираться в автобусах через всю Персию, называемую ныне Исламской Республикой Иран. Если учесть, что религиозные нравы правоверных шиитов в Иране довольно суровы, особенно пострадали женщины, вынужденные в течение всего пути скрываться под огромными платками. Появление женщины с открытой головой в Иране было немыслимым преступлением и сурово каралось по всем законам шариата. Уже при прохождении границы иранский пограничник обратил внимание молодой женщины на прядь волос, выбивавшуюся из-под платка. Платок был моментально надвинут на лоб, и женщина, довольно известная поэтесса, весьма активная феминистка, получила первый в своей жизни урок нравственного превосходства мужчины над порождением зла в юбке.
   Интереснее всего было пересекать границу. Мусульманские страны, более десяти лет воевавшие друг с другом, по-прежнему напрочь не доверяли соседям. Колючая проволока, железобетонные крепости, окопы – такой была граница между Ираном и Ираком. Кое-где еще виднелись следы бывшей войны – разбитые стены, пустующие по обеим сторонам границы деревни, расположенные, на свое несчастье, слишком близко к театру военных действий. Оба тоталитарных государства, столь неистово враждующих, были по-своему похожи друг на друга. Иранцы на границе подняли огромный портрет аятоллы Хомейни, а иракцы – президента Саддама Хусейна. Пограничники внимательно следили за действиями другой стороны, особенно оберегая выставленные напоказ огромные портреты, представлявшие собой довольно соблазнительную мишень для фанатиков.
   В Ираке, несмотря на диктаторский режим, нравы казались мягче. Можно было встретить молодых девушек, одетых в короткие европейские платья, пользующихся косметикой, парфюмерией. Женщины за рулем автомобиля, в банках, магазинах были обычным явлением иракской столицы.
   В первый же день, хотя стояла изнурительная духота, Дронго вышел прогуляться. Сама атмосфера Багдада, города из сказок Гарун-аль-Рашида, очаровывала своеобразием. Раскинувшийся на берегах Тигра, Багдад насчитывал к этому моменту более пяти миллионов жителей, являясь одним из культурных памятников всего человечества.
   Расположенные в ста – ста пятидесяти километрах от города мусульманские шиитские святыни в Кербеле, Наджафе, Куфе привлекали сюда паломников со всего света, становясь вторым центром мусульманского мира после Мекки и Медины. Сам Багдад, сохранявший прелесть экзотики и налет тайны в семидесятые-восьмидесятые годы, являл собой удивительное зрелище. Находившаяся на подъеме экономика, огромные доходы от продажи нефти, инвестиции частных западных компаний делали Багдад сказочно богатым городом для приезжавших сюда иностранцев. Быстро строились новые отели «Шератон» и «Меридиан». По обеим сторонам Тигра открывались рестораны, где посетителям предлагали отведать экзотическое блюдо – мозгуф, поджаренную на камнях и углях рыбу, выловленную прямо на ваших глазах. Правда, стоило это удовольствие совсем недешево – около ста двадцати долларов, но приезжавшие в Багдад американцы и англичане, арабские шейхи и японские бизнесмены не любили считать деньги в таких местах, отдавая дань экзотике.
   Все это осталось в прошлом. Частые войны с соседями, несбалансированная внешняя политика, наконец, агрессия в Кувейте и отторжение от всего мирового сообщества привели к тому, что Багдад оказался в тисках экономической блокады.
   Иракский динар стремительно покатился вниз, вскоре голубая сотенная купюра с изображением Саддама Хусейна, стоившая ранее более четырехсот долларов, превратилась в ничего не стоящую бумажку с номинальной ценой в пятнадцать-двадцать центов. Гуляя по огромному городу, Дронго поражался дешевизне выставленных повсюду иракских товаров. За пару кожаных туфель в магазинах просили не более двух-четырех долларов, за брюки – пять-шесть. Обед в лучших ресторанах Багдада обходился в один-два(!) доллара. Это был крах национальной экономики и политики Саддама Хусейна. Но его портреты по-прежнему украшали каждую улицу и каждый перекресток, а монументы возвышались на главных площадях всех иракских городов; его холодная улыбка преследовала человека повсюду.
   И все равно это был Багдад. Тот самый город, который Дронго искал в детстве на карте, изучая историю походов Тамерлана, создание империй Аббасидов и Сефевидов. Над древней землей Ирака пытались надругаться десятки грозных завоевателей, но народ отвергал их, словно старое заклятие, произнесенное Хаммурапи, уберегало эти просторы от захватчиков.
   Это по его кривым улочкам ходил Синдбад-мореход, известный по сказкам и голливудским экранизациям, это здесь крался со своей лампой Аладдин и обманывал наивных простаков знаменитый багдадский вор. Это было и не было. А теперь здесь повсюду улыбался Саддам Хусейн, и иракцы боялись вслух обсуждать свои проблемы.
   Эмбарго больно ударило по самому городу. Великолепные отели стояли практически пустыми. В ресторанах – тишина, а самым процветающим рынком был рынок подержанных вещей у монумента революции. Багдад переживал не лучшие времена своей древней истории. Задание, полученное Дронго, было простым и неприятным. Так просто выйти на Волка в пятимиллионном городе невозможно. Следовало обратить на себя внимание, выйти на связь с ним и попытаться уничтожить его до того, как Волк покажет свои клыки. Без связи это было почти нереально, и ему дали на всякий случай канал, оговорив, что пользоваться им нужно крайне осторожно.
   Вдоволь побродив по городу, Дронго поймал вечером такси и поехал в отель «Аль-Рашид», расположенный в западной части города. Один из лучших отелей иракской столицы, «Аль-Рашид» имел своеобразную визитную карточку, отличавшую его от всех гостиниц мира.
   Это был огромный мозаичный портрет Джорджа Буша, бывшего президента Соединенных Штатов, выложенный перед входом в гостиницу. Чтобы открылись автоматические двери, нужно было пройти по лицу американского президента, оскалившегося в ужасной улыбке. Внизу стояла подпись: «Буш – убийца».
   Разумеется, в этой гостинице не останавливались европейские и американские редкие визитеры, предпочитая не топтать лик бывшего президента США. Приезжавшие арабы, наоборот, шагали по нему с большим удовольствием, находя в этом своеобразное проявление патриотических чувств. Дронго не успел проскользнуть в открывшуюся для одного из гостей дверь, и ему пришлось невольно потоптать лицо Буша, не сделавшего ему ничего плохого. Дверь открылась, и он благополучно попал в отель.
   В огромном холле повсюду были расположены небольшие магазинчики, торгующие предметами старины, поделками, четками из драгоценных и полудрагоценных камней, серебряными изделиями. Дронго прошел внутрь и свернул направо по коридору, ведущему к зимнему саду. В глубине был расположен магазин с коврами.
   За прилавком стояла девушка.
   – Добрый день, – осторожно произнес Дронго, – вы говорите по-английски?
   Девушка, улыбнувшись, покачала головой и позвала из глубины пожилого араба в национальном головном уборе.
   – Пожалуйста, мистер, – улыбнулся араб, нечетко выговаривая слова на английском.
   – Меня прислал Муса, – тихо проговорил Дронго, – он говорит, что у вас есть хорошие персидские ковры.
   Араб помедлил, испуганно оглянувшись.
   – Что вам нужно? – быстро спросил он.
   – Мне нужен Афиф Заки.
   – В каком отеле вы остановились?
   – «Аль-Мансур эль Мелиа», – выговорил Дронго непривычное название своей гостиницы.
   – Он будет у вас завтра утром.
   – Мне нужно оружие.
   Араб покачал головой.
   – Это невозможно.
   – Тогда хороший нож.
   – Сколько угодно. Приезжайте завтра, и я вам подарю.
   – Не надо. Лучше продайте. Сколько стоит хороший нож?
   – Охотничий очень дорого. Может, даже две-три тысячи динаров.
   «Это четыре-пять долларов», – подумал Дронго с удивлением.
   – Хорошо, я приеду завтра за ним.
   – Не нужно больше сюда приходить. Заки Афиф привезет вам завтра отличный нож. Это будет мой подарок.
   – Сколько стоят ваши ковры?
   – Смотря какие. Некоторые даже по двадцать тысяч динаров. Сейчас, правда, мало покупателей.
   – У вас красивая дочь, – сказал на прощание Дронго.
   Араб испугался еще больше.
   – Я всегда делал для вас все, что мог. Никого не выдавал. Просто тогда меня сильно били. Не нужно ее трогать, прошу вас.
   – Я просто восхищался ее красотой. Вы, очевидно, не поняли. А когда вас били?
   – Пять лет назад. Тогда меня подозревали, что я иранский шпион. И долго, очень долго били. Тогда я рассказал, что иногда ходил в русское посольство. И меня оставили в покое.
   «Пять лет, – подумал Дронго. – Конечно, сейчас этот испуганный до смерти тип вне подозрений».
   – До свидания. – На девушку он больше не смотрел.
   Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и вместе им никогда не сойтись, вспомнил Дронго слова Киплинга. Действительно, трудно понять логику восточного человека.
   Поймав такси, он поехал в свою гостиницу, расположенную на самом берегу Тигра. В автомобиле не работала ни одна ручка подъема стекла. Это испытание кончилось у отеля, где Дронго протянул двести динаров, радуясь своему освобождению.
   За ужином он обратил внимание на пожилого иракского профессора. Тот постоянно суетился, пытаясь оказаться полезным Дронго, протягивал ему соль, перец, масло, лимонную кислоту, радуясь, что успел первым. Его начала раздражать такая назойливость, пока наконец араб не обратился к нему с каким-то вопросом по-арабски. Тогда окончательно выяснилось, что он перепутал Дронго с другим ученым, прибывшим в составе их делегации. Соседи за столиком дружно смеялись над незадачливым иракцем. Дронго пытался успокоить покрасневшего ученого.
   После того как все потянулись в чайную, Дронго, сделав контрольный круг, вернулся на место и вошел в бар, расположенный слева от лестницы. Стоя у дверей, он прекрасно видел, как изменилась походка «профессора», когда тот вышел из ресторана. Теперь это был солидный, уверенный в себе человек. Воровато оглянувшись, он заторопился к выходу, кивнув двум торговцам в вестибюле. Дронго постарался запомнить их лица.
   Поднявшись в лифте на свой седьмой этаж, он прошел по коридору, доставая из кармана ключи. У самой двери Дронго вдруг услышал:
   – Добрый вечер. Григорий Николаевич просил передать вам эту посылку.
   Слова пароля Дронго помнил наизусть. Рядом с ним стоял работник МИДа, прибывший вместе с ним на конференцию: Дронго обратил на него внимание еще в пути, когда тот пересел в его автобус, мотивируя это своим опозданием.
   – Кажется, я был прав, подозревая вас, – усмехнулся Дронго.
   – Да, но вы не знаете, что за вами следят, – заметил мидовец. – Я сумел вычислить, кто является представителем английской разведки в нашей группе. Это профессор Мамедалиев.

Глава 3

   После этих слов Дронго понял, что на его попутчика рассчитывать не приходится.
   – Почему вы так решили? – улыбаясь, спросил он, когда они из номера вышли на балкон, плотно закрыв двери.
   – Он все время вертится вокруг вас. Кроме того, он опоздал вместе со мной на первый автобус, чтобы попасть в ваш, четвертый.
   – А почему вы решили, что представитель «Интеллидженс сервис» будет такой же дилетант, как вы?
   Мидовец обиженно фыркнул:
   – При чем тут дилетантизм? Я говорю о своих подозрениях.
   – Вы работали раньше в Ираке? – спросил Дронго.
   – Да, восемь лет.
   – И по совместительству доносили в КГБ о своих коллегах. Верно?
   – Не нужно меня оскорблять. Я выполнял свои профессиональные обязанности аккуратно и честно.
   – Понимаю. Но сейчас положение немного изменилось. Если иракцы раньше подозревали, что вы работаете на КГБ, они могли смотреть на это сквозь пальцы. В конце концов вы честно закладывали своих сотрудников. Но если они хотя бы на мгновение поймут, что вы приехали сюда с целью ликвидировать их лучшего советника, вам конец. Вас бросят крокодилам, и я не дам за вашу голову ни одного динара.
   – Я работаю в системе МИДа уже двадцать пять лет, – с вызовом ответил дипломат, – и пока никто никогда не говорил о моих оплошностях.
   – Тогда с чего вы взяли, что профессор Мамедалиев – английский шпион? Доказательства у вас есть?
   – Он остался со мной, чтобы попасть в ваш автобус. Раз. Он скрывал, что знает английский, – два. Это я установил вчера, случайно услышав его разговор с иностранцем. Кажется, с румынским режиссером, приехавшим на съемки в Багдад. Кроме того, он большой знаток арабского мира, много раз бывал за рубежом и является почти идеальной фигурой для установления любых контактов.
   – Понятно, – вздохнул Дронго, – ничего конкретного. В вас говорят стереотипы мышления. Если человек много раз бывал за рубежом, значит, подозрительный тип. Если знает какой-нибудь язык, еще более подозрительно. А он просто никому не говорит о своем плохом английском потому, что блестяще знает арабский и фарси.
   – А это что? – торжествующе достал из кармана клочок бумаги дипломат. – Тоже стереотипы моего мышления?
   «Встретимся в пять часов внизу у лифта», – было написано по-русски.
   – Вот видите, – с явной издевкой произнес дипломат, – мы тоже кое-что можем.
   – Откуда она у вас?
   – Он выронил ее сегодня за обедом. А я подобрал.
   – Это моя записка. Мы договаривались прогуляться вместе по Багдаду. Он не успел вернуться с конференции. И вас послали ко мне связным, – покачал головой Дронго.
   Дипломат как-то сразу весь обмяк.
   – Я же не знал, что это вы писали.
   – Какое конкретно задание вы получили?
   – Обеспечить вашу связь с российским посольством и в случае необходимости постараться увезти вас туда. Я хорошо знаю нынешнего временного поверенного. Он, кстати, наш земляк.
   – Договоримся таким образом. Вы меня с этого момента больше не видите и не знаете. И без всякой самодеятельности. Вы уже были в российском посольстве? Не отвечайте, знаю, что были. А потом, наверное, спрашивали у портье, когда я вернусь. И не один раз. Было такое? Инициатива дилетантов, их разрушительная энергия – самые страшные вещи на свете. Вы, конечно, искали меня по всему отелю, чем привлекли внимание иракских спецслужб. Поздравляю, в результате вашей успешной деятельности они уже вышли на меня.
   – Я спрашивал только у членов нашей группы, – извиняющимся голосом произнес этот болван.
   – Теперь уходите. И больше чтобы я вас за эту неделю ни разу не видел. Иначе сам выброшу вас в Тигр.
   Они вернулись в приятную прохладу комнаты, и, только когда за его незадачливым связным захлопнулась дверь, Дронго весело расхохотался.
   Теперь предстояло спокойно проанализировать ситуацию. Сегодняшняя проверка – это просто проверка. Иракцы пока проверяют всех подряд, пытаясь установить, кто мог прибыть для ликвидации Волка. Английского агента он пока не знает и, видимо, не скоро узнает.
   Оба связных, данных ему для этой миссии, оказались почти безнадежными пустышками. Первый был провален в восемьдесят девятом, получив шок на всю жизнь, второй просто по природе винтик огромной машины, не способный на самостоятельные действия.
   В такой ситуации предстоящая операция превращалась в грандиозную мыльную оперу, в которой Волк должен был в финале неминуемо съесть бедного «зайца». Сказывалась, безусловно, изоляция Багдада, но предоставлять ему таких связных было не совсем честно, даже для такого провокатора, как Евгений Максимович.
   Единственным доступным способом связаться с Волком в этих условиях было объявление в газетах и по телевизору: «Ищу Волка, гарантирую приличное вознаграждение» – или что-то в этом роде.
   Английского агента найти было еще проще. Просто обегать всех членов делегации, всего сто семь человек, с вопросом: «А не вы ли английский шпион?» Половина из них с удовольствием подтвердят это жизнелюбивое утверждение, даже не приняв его за вопрос.
   Дронго перевел рычажок кондиционера на «умеренно» – в комнате становилось слишком прохладно – и снова вышел на балкон. Открытый совсем недавно отель «Аль-Мансур эль Мелиа» был своеобразным комплексом европейского стиля, расположенным в самом центре Ирака. Построенный с учетом строгих требований к пятизвездочным отелям, он включал в себя целую систему жизнеобеспечения проживающих в нем туристов. Здесь располагались китайский, итальянский, испанский, французский рестораны, теннисные корты, три бассейна, массажные салоны. На этажах функционировали бары и чайные. Чай и вода подавались бесплатно всем постояльцам, за кофе приходилось платить почти символическую плату в одну шестую доллара. Правда, в некоторых номерах неблагодарные гости иногда находили тараканов, а из некоторых других иногда пропадали деньги, но в этом состоял своеобразный азиатский колорит, без которого функционирование отеля было бы просто немыслимым. Где-нибудь в Европе или в Северной Америке проживание в таком отеле стоило бы целого состояния любому иностранцу. В Ираке оно не стоило ничего или почти ничего, ибо плата за проживание составляла не более десяти долларов.
   В дверь постучали. Затем позвонили. Дронго пошел открывать, глазка в его номере не было. В коридоре стояло четверо членов их делегации.
   – Решил от нас отделиться! – грозно закричал один из них.
   Поездка через Иран для большинства пьющих поэтов, писателей и литературных критиков стала немыслимым испытанием, и теперь, в Ираке, они полностью компенсировали потери предыдущих дней.
   Все четверо ввалились к нему в номер с громкими криками. Главный заводила – известный поэт, сын известного поэта и брат известного прозаика, был по натуре человеком скорее застенчивым, скромным, не решавшимся даже повысить голос. Но после принятия стопки он сразу смелел, становился раскованнее, добрее. Его щедрый талант и врожденный такт делали его центром любой компании. С Дронго они были знакомы много лет. Остальных он знал не так хорошо. Один из них – художник, с которым члены делегации познакомились только в поездке. Художник раньше работал в Москве и теперь, приехав на родину, слыл большим оригиналом. Носивший гордое имя Фархад, он был смелым и принципиальным человеком, любившим говорить все в лицо своим собеседникам. Ариф – третий из гостей – был директором Литфонда, тучным, высокого роста, тяжко дышавшим. Последним ввалился переводчик Азиз, прикрепленный к делегации от академии. Азиз слыл блестящим знатоком арабского языка и любителем восточных женщин, считая их самыми обворожительными созданиями на свете.
   Все четверо, рассевшись на стульях, креслах и кроватях, начали разговаривать, перебивая друг друга. Несмотря на недавний запрет Саддама Хусейна на потребление спиртного в общественных местах, его продавали в магазинах и специально отведенных точках. Из-за катастрофического падения динара и роста доллара бутылка выдержанного виски стоила не больше шести-восьми долларов, что позволяло членам делегации закупать горячительные напитки целыми ящиками.
   – Сейчас мы закажем лед, – икнув, заявил Фархад.
   – Ты не сможешь, – вырвал у него трубку Азиз, – ты не говоришь по-арабски. Давай лучше я.
   Он что-то произнес в трубку и снова сел на кровать.
   – Чья это сумочка? – вдруг спросил Ариф, показывая на небольшую сумочку, забытую дипломатом.
   «Какой кретин», – в который раз с огорчением подумал Дронго.
   – Наверно, кто-то оставил, – заметил он.
   – Я знаю, чья это сумка. Того глупого чиновника из МИДа, – закричал Вагиф, – сейчас я ему отнесу.
   – Лучше сиди, я отнесу, – поднялся Фархад, – и заодно позову его к нам. На каком этаже он живет?
   – Кажется, на шестом. Можно спуститься по лестнице, – ответил Ариф.
   – Очень хорошо. Вы разливайте виски, положите лед, а я сейчас приду. – Фархад, взяв сумочку, вышел из номера.
   – Она похожа на женскую, – грозно заявил Вагиф.
   – С чего ты взял? – спросил Азиз.
   – Так мне кажется. Вообще он мне не нравится. Зачем мы должны его звать. Он похож на шпиона.
   – Правильно. Везде оглядывается, осматривается, – покачал головой Ариф, – у нас в Афганистане таких не любили.
   – Ты был в Афганистане?
   – Целых четыре года, – кивнул Ариф, – работал переводчиком. Поэтому я знаю фарси и не знаю арабского.
   – Вот не нравится он мне, – показал Вагиф на Дронго, – не люблю, когда человек сидит трезвым. Почему не несут лед? Азиз, позвони еще раз.
   Тот снова поднял трубку, повторив заказ.
   – Говорят, уже несут.
   – Я пойду за Фархадом, – встал Вагиф, – не нужен нам этот сука из МИДа.
   Он вышел из номера.
   Поднявшись, Ариф прошел на балкон.
   – Все-таки здесь жарко, – пробормотал он через мгновение, вернувшись в прохладную комнату.
   В дверь постучали. Официант, темнокожий парень из Судана, принес лед.
   Почти сразу за ним ввалились Фархад и Вагиф.
   – Его нет в номере, – закричали они, – давайте разливать виски.
   Кроме двух стеклянных стаканов, стоявших в ванной комнате, мужчины принесли несколько пластмассовых стаканчиков, и теперь, побросав в каждый стаканчик по нескольку льдинок, они щедро лили янтарную жидкость.
   Через пять минут кончилась еще одна бутылка.
   – Нет, ты пойми, – настаивал Вагиф, – что мы потеряли. Мы трахали всех женщин империи. Всех. Русских, украинок, армянок, азербайджанок, узбечек, литовок. А теперь?.. С чем мы остались? Наши нынешние лидеры получили свой сексуальный опыт в деревнях в общении с курочками, ослами и другими животными.
   – Не говори, – почти плакал Ариф, – жили прекрасно. Но все равно независимость – вещь хорошая. Куда хотим, туда и едем. Теперь мы сами хозяева.
   – Какие хозяева? – скривил губы Азиз. – Одно название. Кто нам разрешит распоряжаться своими богатствами? Ни Россия, ни США этого просто не позволят.
   – Вот, – сложил огромный кукиш Фархад, – нужно было удержать нас в империи, – вот, – показал он всем свой кукиш, – не смогли. Больше в империю не пойдем. Будем независимыми.
   Дронго молчал. Он не любил принимать участие в пьяных дискуссиях. Непомерность выпитого давала о себе знать. Трудно было общаться с основательно нагрузившимися гостями.
   – А какие здесь женщины, – сел на свой любимый конек Азиз, – это просто колдовство. Вы видели эту пухленькую, из парфюмерного магазина? Просто колдовство, – повторил он.
   – Лучше француженок никого не бывает, – махнул рукой Вагиф, – они и наши женщины самые лучшие на свете.
   – А польки? – спросил Фархад. – Про них забыли.
   – Ничего вы не понимаете, – упрямо возразил Азиз, доставая еще одну бутылку, – самые красивые женщины на Востоке. А здесь Восток самый настоящий.
   – Ты не увлекайся, – заметил Фархад, увидев, как тот щедро разливает по стаканам очередную бутылку, – пришел позже всех, а пьешь больше всех. Не наливай столько.
   В Дронго вдруг начал просыпаться страх. Словно он что-то сделал не так. Может, его раздражал этот иракский профессор, столь неумело демонстрировавший обычную проверку. Или его раздражал дипломат, забывший свою сумку. Может, он потерял равновесие после той беседы в «Аль-Рашиде», когда связной признался ему, что выдал свою связь с советским посольством. Страх нарастал. Дронго уже понимал: что-то должно случиться. Это было чисто профессиональное – заранее предчувствовать несчастье. Или провал. Что практически одно и то же. Каким-то шестым, седьмым, восьмым чувствами профессионалы умудряются заранее просчитывать степень возможных неудач и моменты катастрофы. Иногда это помогает. Часто становится почти фатальной неизбежностью, когда дар Кассандры приносит только несчастье.
   Оставаться в этой компании было невозможно. Гости громко спорили о достоинствах восточных женщин. Дронго вышел на балкон. Перепад температур сразу давал о себе знать.
   Стояла удивительная ночь. Он впервые ощутил, что понимает смысл слов «река раскинулась». Тигр действительно лениво лежал, почти без движения. Река словно замерла. На другой стороне ярко светились башни минаретов. Он наклонился. Там, внизу, суетились два десятка полицейских; подъезжали все новые автомобили.
   «Что-то случилось», – подумал Дронго, возвращаясь в номер.
   Спор был в самом разгаре.
   – Давайте немного пройдемся, – предложил Дронго своим гостям.
   Очередная бутылка была почти пуста, и именно это обстоятельство вынудило их быстро согласиться.
   С шумом и криками они вывалились в коридор, вызвали лифт и поехали вниз.
   У выхода из лифта их встретил бледный министр печати.
   – Что случилось? – весело спросил Вагиф. – Ты сегодня какой-то странный.
   – У нас несчастье, – выдавил министр. – Разбился наш товарищ…
   Он еще не договорил, когда Дронго бросился к выходу.
   Незадачливый дипломат был накрыт белой простыней. Но Дронго сразу узнал его руку. И этот костюм – бедняга ходил в такую жару в горчичном костюме, обильно потея и не обращая внимания на насмешки.
   Вслед за ним из отеля вышли его гости.
   – Какой ужас! – только и сказал Ариф.
   Остальные молчали.
   Волк показал свои клыки. Первая кровь на этой охоте пролилась.

Глава 4

   Рано утром телефонный звонок разбудил Дронго. Звонил руководитель делегации – заместитель премьера республики. Ему отвели в гостинице президентский номер – 506-й, с балконами, протянувшимися метров на тридцать. Он был расстроен.
   – Такое несчастье, вы об этом пока не передавайте. Я попросил и других наших представителей прессы. Мы можем испортить весь праздник.
   Заместитель премьера был хорошим писателем. Но, увлекшись административной работой, он забросил литературу, о чем часто сожалел. Будучи самолюбивым, волевым человеком, он тем не менее не любил рутинной организаторской работы, предпочитая перекладывать ее на других.
   – Я все понимаю, – ответил Дронго, – конечно, мы не дадим никаких сообщений. Что-нибудь известно, как он погиб?
   – Просто свалился с балкона. Наверное, много выпил. Этот переход через Иран всем стоил слишком много нервов и здоровья, – в сердцах заметил заместитель премьера, прощаясь.
   Дронго положил трубку. Итак, версия впечатляет. Просто напился и свалился с балкона. Правда, имелся один маленький нюанс: в отелях такого класса, как «Аль Мансур», пьяный гость не мог просто так вывалиться с балкона. Решетки, стоявшие там, были почти в три метра высотой. Для того чтобы выпасть, нужно очень постараться или перелезть через балкон. Для трусливого дипломата и к тому же абсолютно трезвого за полчаса до своей смерти сделать это было крайне затруднительно.
   Дронго ждал своего связного долго, почти весь день. Арабская точность была сродни американской, только с зеркальной противоположностью. Если американец говорит, что будет в пять часов утра, можно не сомневаться, что он придет без пяти минут пять. Если это обещает араб, он вполне может появиться в пять вечера или вообще не явиться. Дронго знал эту особенность и не особенно огорчался, благо сама конференция, посвященная юбилею поэта, проводилась в конференц-зале его гостиницы.
   Афиф Заки прибыл только в третьем часу дня.
   Это был невысокий смуглый араб, одетый в национальную одежду. Дронго сразу узнал его по фотографиям, показанным ему еще раньше в Москве, куда он специально слетал на один день.
   Араб, видимо, тоже узнал его уже по описаниям своего друга и, сделав большие глаза, вошел в лифт. Дронго поспешил за ним. В лифте, кроме них, были еще три человека, и Афиф Заки, демонстративно отвернувшись, смотрелся в зеркало.
   На пятом этаже он вышел. Дронго вышел на шестом и спустился по лестнице.
   – Это вам. – Поджидавший его Афиф Заки передал ему сверток.
   – Спасибо. Что-нибудь удалось узнать?
   – Нет, ваш связной исчез сразу после того, как на него вышел ваш человек.
   – Они исчезли оба? – Дронго интересовала судьба его предшественников.
   – Да. Оба. И до сих пор ничего не известно о них. У нас, кроме обычной разведки и контрразведки, есть еще полицейская разведка и самая страшная – партийная. Вам об этом говорили?
   – Об этом расскажете в следующий раз. Слушайте внимательно. Мне нужно знать, где жил предыдущий посланец. Гостиницу я знаю. Это «Палестина-Меридиан». Мне нужно знать его номер. Вы можете это узнать?
   – Конечно, могу.
   – Во-вторых, достаньте мне арабскую одежду к завтрашнему утру.
   – Вы знаете арабский язык? – удивился Афиф Заки.
   – Не знаю ни одного слова. Но пусть это вас не волнует. Вы, самое главное, достаньте мне такую одежду.
   – Ее можно просто купить, – еще больше удивился араб.
   – Очень хорошо. Сколько стоит такой костюм?
   – Примерно полторы тысячи динаров.
   – Значит, чуть больше двух долларов. А головной убор? Такой, как у вас, под Арафата.
   – Он так и называется: «стиль Арафата». Стоит дорого – почти две с половиной тысячи.
   – Значит, четыре. Итого шесть. Вот вам десять долларов, приготовьте мне один такой костюм завтра утром и пришлите ко мне в гостиницу.
   – Лучше встретимся с вами на том берегу Багдада. У следующего от вашей гостиницы моста на рынке Аль-Рашида.
   – Хорошо, договорились. Я приеду туда завтра утром, в одиннадцать часов. Как мне вас найти?
   – Прямо у начала моста есть магазин серебряных изделий. Там нарисован вот такой клинок, – Афиф Заки показал визитную карточку, – я буду в этом магазине вас ждать. Хозяин – мой брат, но все равно при нем ничего не говорите. Даже по-английски. Выйдем из магазина и свернем направо, в маленькую улочку. Там я вам и передам ваш пакет. Но, ради Аллаха, для чего вам нужна эта одежда?
   – Как сувенир, – подмигнул ему Дронго. – Вы не сказали, кем был связной у моего предшественника.
   – Он работал в чайной Халеда Искендера. Это находится прямо у мечети Абу-Ханифы. Семья до сих пор не знает, что с ним случилось.
   – А вы что-нибудь знаете?
   – Последнее, что удалось узнать, было сообщение о встрече вашего человека с Нури-ад-Дуруби. Он занимает довольно большой пост в нашей местной полиции. Больше мы ничего не знаем.
   – Этот Нури живет далеко от нашей гостиницы?
   – Нет. На такси минут десять-пятнадцать.
   – На всякий случай дадите мне завтра и его адрес. У вас много помощников в Багдаде?
   – Только мой сын. Сейчас никому нельзя доверять. Наш президент посадил в тюрьму даже собственного сына, когда тот хотел жениться против его воли. Разве пощадит он чужих детей?
   – Тогда до завтра. И будьте осторожны. Вчера здесь, в отеле, произошел несчастный случай.
   – Это не несчастный случай, – убежденно произнес Афиф Заки, почти закрывая рот платком, – так работает наша контрразведка, когда нужно убрать неудобного иностранца; его просто выбрасывают из окна. До свидания. – Он поправил свой головной убор, откинул полосатый платок на спину и быстро пошел вниз.
   А Дронго начал подниматься к себе в номер. Тот вчерашний иранский профессор наверняка не знал о его связях с дипломатом. Не знал о них ничего и торговец коврами. Просто так человека из номера не выбрасывают. Значит, кто-то подсказал иракским спецслужбам, кого именно нужно убирать. Для проверки Дронго решил сделать контрольный круг. Он спустился вниз и, выйдя на улицу, сел в первое такси. Стоявшая напротив машина почти сразу пристроилась вслед за ними.
   Переехав на другой берег Тигра, он отпустил такси, решив не обращать внимания на двоих приклеившихся к нему провожатых. В эти дневные часы многие лавки города были закрыты. Здесь, как и в других жарких странах, лавки работали с утра до двенадцати и с вечера до поздней ночи. Днем хозяева этих заведений предпочитали поспать или отсидеться в чайной.
   Дипломат мог допустить какую-то ошибку, в результате которой на него обратили внимание. Это скорее похоже на правду. Может, даже съездил в российское посольство. Или оставил какие-нибудь бумаги в номере отеля, где каждый второй служащий вполне официально был стукачом полиции или контрразведки.
   Но почему его так быстро убрали? Скорее всего потому, что смогли установить, кого именно должен был страховать этот неудавшийся «Джеймс Бонд». Дронго замер. Между установлением и убийством могла быть очень тесная связь. Вчера вечером у него в гостях побывали сразу четверо посетителей, нашедших сумку дипломата. Сразу после этого тот был убит. Значит, один из его гостей вполне мог быть осведомителем иракской стороны, готовым за большие деньги выдать любую интересующую хозяев юбилея информацию.
   Тогда кто из них это сделал? Вагиф, Фархад, Ариф или Азиз? Первый и второй выходили из номера. Двое остальных не покидали его комнаты. Но первым ушел все-таки Фархад. Кажется, пойти хотел сам Вагиф, но Фархад ему не позволил. Что он знает об этом художнике?
   Молод, красив, говорят, чертовски талантлив. Старший сын учится в Америке. В последнее время почти бросил пить. Интересно, как часто он продает картины? Или существовать ему помогают другие гонорары? Нужно будет обязательно с ним сойтись поближе. Он унес сумку, но вернулся с Вагифом. Значит, поэт видел художника. Если у того есть алиби, поэт это обязан подтвердить. Остальные двое не покидали его комнаты. Правда, Ариф выходил на балкон и занавески не позволили разглядеть, что именно он там делал. Нет, убийство тут исключается. А вот передать информацию Ариф вполне мог. Тем более что служил в Афганистане, где мог быть завербован пакистанской стороной с последующей передачей его иракской разведке.
   Нет, пакистанцы и иракцы никогда не испытывали друг к другу дружеских чувств. Может, Азиз? Но он не выходил из комнаты, никому не мог передать, что дипломат успел побывать в номере Дронго. Получается, в первую очередь Фархад. Неужели этот художник ведет двойную игру? Не похоже. Друзья называют его «д'Артаньян» за искренность. Может, это хитрая уловка? Внешняя искренность под маской холодного отчуждения. Нужно будет проверить уже сегодня. «Зачем англичанам убирать моего связного? Чтобы помешать мне? Нелогично. Тогда лучше выследить моего настоящего связного из Ирака и попытаться убрать его прежде всего. Но дипломат? Здесь что-то не сходится, не совпадает».
   Чистильщик обуви, совсем мальчишка, умоляюще посмотрел на него, и Дронго остановился, водрузив правую ногу на его хрупкое сооружение. Конечно, бордового цвета у этих ребят не бывает. Чтобы смазать мокасины Дронго, мальчишка смешивал черный и красный цвета, стараясь изо всех сил.
   Прежде Фархада хотел выскочить Вагиф. Поэт – вообще натура экзальтированная. Неустойчивая. Способен на любую выходку. Но до такой степени… Дронго знал его много лет и сейчас сильно сомневался, что Вагиф на такое способен. Это был сибарит, любитель легкой жизни, остроумный собеседник, но никак не холодный убийца, выбрасывающий человека с балкона. Кроме того, в тот день он основательно нагрузился, Или он делал вид, что сильно пьян. Тогда он гениальный актер. На всякий случай нужно будет проверить и его маршрут… Чистильщик кончил правую ногу и, хлопнув ладонью, попросил поставить левую.
   Про Арифа Дронго знал меньше всего. Афганистан, четыре года на войне. Такой человек вполне может выбросить любого врага из номера. Физически очень сильный. Но он выходил только на балкон. Спуститься оттуда на шестой этаж нет никакой возможности. Тем более за несколько секунд. А вот передать кому-либо сообщение можно. Хотя вполне вероятно, что он напрасно подозревает своих гостей, и дипломат, проколовшийся на других незначительных мелочах, был убран без их участия.
   «Но кирпич просто так на голову не падает…» Чистильщик кончил левую ногу и попросил снова поставить правую, натирая мокасины до блеска.
   Что он знает об Азизе? Хороший знаток арабского языка. Говорят, крупный специалист по арабскому Востоку. Но он не выходил даже на балкон. Тогда он отпадает. Остаются трое. Нужно тщательно проверить всех троих. Это они обнаружили сумку дипломата в его номере. После этого несчастный был убит, а за Дронго было установлено наблюдение… Двое провожатых в это время пили сок дыни на другой стороне улицы. Получается, что случайности исключены. Он протянул мальчишке пятьдесят динаров. Тот ошеломленно смотрел на зеленые купюры, не решаясь к ним прикоснуться.
   – Бери, бери, – ободрил его Дронго.
   Впереди, прямо напротив его отеля, показалась телефонная станция, расположенная у другого моста на противоположном берегу. Дронго заторопился к зданию, окруженному высокой железобетонной стеной. Пришлось его огибать, чтобы найти проход в этом почти противотанковом сооружении.
   У входа стояли двое полицейских. Они подозрительно посмотрели на входившего, не сказав, однако, ни слова. Двое агентов шли за ним буквально по пятам, демонстрируя удивительный непрофессионализм. В здании было несколько залов, и, как ни странно, надписи здесь красовались не только на арабском, но и на английском языках.
   В самом большом зале на первом этаже, где располагался переговорный пункт, сидели человек тридцать-сорок. Напротив, за стойкой, находились двое чиновников, демонстрировавших страшную занятость. Молодой выписывал квитанции, а пожилой принимал деньги, складывая их в специальную картонную коробку, после чего делал отметки в квитанциях об оплате разговора.
   Робкие лица посетителей, их тихие голоса и надменный вид чиновника ясно говорили, кто здесь хозяин. Дронго встал в небольшую очередь.
   Чиновник обратился к нему с каким-то вопросом.
   – Вы говорите по-английски? – спросил Дронго.
   Чиновник, подняв голову, равнодушно посмотрел на него и позвал помощника.
   – Что вы хотите? – спросил молодой парень.
   – Поговорить. Заказать разговор с Москвой.
   – У вас есть паспорт?
   – Для чего? – улыбнулся Дронго. – У меня есть визитная карточка моего отеля. Вот она. – Он показал синюю карточку гостиницы.
   – Этого недостаточно, господин, – терпеливо объяснил парень на ломаном английском, – нужен паспорт. И разрешение полиции.
   – Чтоб поговорить с другим городом? Ребята, вы живете прямо в раю, вам никто этого не говорил?
   – Я вас не понял, господин.
   – Паспорт, паспорт, – раздраженно подтвердил старший чиновник, подозрительно глядя на Дронго.
   «Без паспорта нельзя, – злился Дронго, – а еще говорили, что в СССР был тоталитарный режим. Наших бы борцов за права человека сюда, в Ирак».
   Вслух он этого не сказал.
   – Я принесу паспорт, – громко произнес Дронго на весь зал, – черт бы вас всех побрал.
   Арабы испуганно отшатнулись. Провожатые сделали вид, что рассматривают потолок. Он вышел из здания. Переходить мост в такую жару не хотелось. Поймал такси, назвав свой отель. Автомобиль, сделав круг, выехал на мост. Эта машина была чуть лучше остальных, здесь хотя бы открывались окна и не было так душно.
   Расплатившись, он вошел в приятную прохладу отеля. В глубине вестибюля в чайной сидел Фархад.
   – Иди сюда, – позвал он, заметив Дронго.
   Тот приблизился к нему.
   – Как дела? – спросил Дронго.
   – Плохо, – вздохнул Фархад, – вчерашний несчастный случай всем действует на нервы. Каким дураком оказался этот дипломат. Как он умудрился выпасть с балкона?
   – А как ты думаешь?
   – Не могу представить. Наверное, был пьяным.
   Принесли два стакана сладкого арабского чая.
   – Нет, мистер, – покачал головой Дронго, – без сахара.
   Забыл, он не знает английского.
   – Ноу шекер. Понятно?
   Араб кивнул, унося один из стаканов.
   – Говорят, такой чай утоляет жажду. Его заваривают вместе с сахаром, – сказал Фархад, пробуя напиток.
   – Я не люблю много сладкого.
   – Сегодня вечером мы едем в мечеть. Там, говорят, будет какое-то представление. Ребята вчера были, им понравилось. Ты поедешь?
   – Еще не знаю. Этот случай выбил меня из колеи. Ведь он был у меня в номере за несколько минут до смерти.
   – Я помню, – кивнул художник, – я еще хотел отнести ему сумку. Но разве мне дали к нему попасть…
   – А ты разве не пошел к нему? – насторожился Дронго.
   – Да нет. Только вышел от тебя, как увидел наших ребят. Они меня затащили в свой номер, не дали даже спуститься на шестой. А когда пришел Вагиф, я уже выходил из номера.
   – Значит, ты не спускался вниз?
   – Конечно, нет. Поэтому я в таком дилхоре [1 - Дилхор – подавленное настроение.]. Если бы вовремя спустился, может, этот дипломат и не погиб бы.
   «Тогда вполне могло быть сразу два трупа», – вдруг подумал Дронго.
   – А кто из ребят живет рядом со мной, я даже не знаю.
   – Это режиссеры из нашего драматического. Я оформлял им несколько спектаклей. Хорошие ребята.
   – Ты послал их к дипломату?
   – Нет, конечно. Они были вдвоем. Я только зашел, выпил вместе с ними и сразу вышел, увидев Вагифа.
   …Провожатые успели поменяться, и теперь за соседним столиком сидели двое других агентов, похожих на первую пару своими глупыми физиономиями.
   «Что я здесь делаю, – размышлял Дронго, – в этой далекой стране, в этом сказочном городе? Ищу другого идиота, похожего на меня, только для того, чтобы убить. Как интересно! Художник рисует картины, поэт пишет свои стихи, режиссер ставит новые спектакли, даже директор Литфонда и тот приносит какую-то пользу. Один я в этом краю жду момента для убийства». Дронго вспомнил вдруг про сверток, оставленный в номере. Он его так и не раскрыл, слишком торопился. Там был нож, который он просил у своего связного. «Вернусь домой, – решил Дронго, – скажу, что не сумел найти Волка».
   Он знал, что никогда этого не сделает. Не позволит профессиональная гордость. Люди играли в свои игры, жили в придуманных мирах, и его мир был ничем не лучше и не хуже других. Просто в нем были свои правила игры, свои задачи и цели. В других мирах тоже убивали, обманывали, насиловали, притворялись. Может, не столь откровенно. В каждой игре были свои убийцы и жертвы, свои агенты и наблюдатели, свои победители и проигравшие.
   В этих придуманных мирах, в этих играх люди погибали еще чаще, чем в сфере его деятельности. Инфаркты и самоубийства, сердечные приступы и нервные срывы издавна не считались чем-то необычным. Люди просто привыкли к этому виду убийств, считая их нормальными проявлениями человеческих эмоций. А сколько тайных отравлений, аварий, подстроенных катастроф было в других мирах! Совершенства не было нигде, и мир профессиональных убийц был таким же нормальным, как мир профессиональных поваров или профессиональных клерков.
   Дронго вспомнил нравившееся ему выражение Льва Толстого, что нет абсолютных негодяев и каждый в душе не считает себя предметом низости и подлости. Классик выразился гениально, но от этого было совсем не легче. Нужно проверить у режиссеров алиби Фархада, и тогда он вне игры. Хотя художник вполне мог рассказать о дипломате в коридоре, но в такие случайности Дронго не верил. Не мог же убийца ждать за дверью появления Фархада. Значит, нужно было проверять других.

Глава 5

   Ночное шоу устраивалось последователями одной из религиозных сект, столь многочисленных в Ираке. Мусульманские святыни, мавзолеи имамов и последователей пророка, тысячи верующих паломников – все это создавало отличный фон для возникновения различных шиитских и суннитских сект в самом Ираке.
   Разбитый на два основных течения, исламский мир одинаково почитал Мекку и Медину, святыни пророка всех мусульман Мохаммеда и установленный камень Каабу, прикосновение к которому в определенные дни и после прохождения всех необходимых ритуалов делало правоверного мусульманина хаджи. В Ираке были сосредоточены в основном шиитские святыни, главной из которых считалась мечеть имама Хусейна, сына имама Али, погибшего за веру. Междуусобная борьба за власть, в которой шииты потерпели поражение, завершилась казнью Али и гибелью его сына Хусейна. Это дало повод возвести их в ранг святых и сделать места их гибели святынями для шиитов. К этому течению принадлежали иранцы, большая часть иракцев, некоторая часть пакистанцев, афганцев, таджиков, туркмен, азербайджанцев. Посещение мечети имама Али в Наджафе, места его гибели в Куфе, мечеть Хусейна в Кербеле делало шиитов каблеи почти таким же почитаемым лицом, как хаджи.
   Последователи малочисленных сект, отколовшихся от основных течений, вербовали своих сторонников, показывая различного рода эстрадные номера, которые производили впечатление на верующих.
   Дронго сидел среди членов делегации в первом ряду, наблюдая, как специально подготовленные фокусники втыкали кинжалы себе в бок, протыкая себя насквозь, вбивали кинжалы в голову, засовывали ножи себе в рот, пробивая горло насквозь. Некоторые менее подготовленные зрители от страха закрывали глаза, другим становилось просто дурно, и они поспешно покидали кровавое зрелище. Крови, правда, было немного, но она была совсем как натуральная, и многие верили, что актеры действительно вбивают в голову гвозди и кинжалы.
   Рядом с Дронго оказалась переводчица из академии, довольно миловидная женщина лет сорока – сорока пяти. В отличие от впечатлительных мужчин она не прятала глаза, не кричала, равнодушно наблюдая за тем, как на сцене один кровавый ужас сменялся другим.
   – Вам совсем не страшно? – повернулся к ней Дронго, внимательно разглядывая ее.
   Узкое тонкое лицо, прямой, чуть вздернутый нос, красивые восточные глаза. Впечатление несколько портил излишне тяжелый волевой подбородок.
   – А вам? – спросила женщина. – Вы тоже смотрите на все это довольно спокойно.
   – Я видел подобные фокусы в Пакистане, – признался Дронго.
   – А я бывала раньше в Ираке, – сообщила женщина, – просто скучно сидеть в отеле одной.
   – Вы хорошо знаете Багдад?
   – Неплохо. Я бывала здесь трижды.
   – Давайте уйдем отсюда, – предложил Дронго. Она согласно кивнула.
   Выйдя на воздух, они довольно быстро поймали такси.
   – В какую сторону лучше ехать? – спросил Дронго у своей спутницы.
   – Каррида-Дахили, это один из лучших районов Багдада. Аристократическая улица.
   – Тогда поедем туда. Только скажите сами водителю на арабском. Здесь почти никто не знает английского.
   Женщина чуть заметно улыбнулась.
   Они переехали на другой берег Тигра, трижды миновав перекрестки с огромными портретами усмехающегося президента. Затем по набережной доехали до «Шератона» и свернули налево. Проехав еще метров пятьсот, машина остановилась. Дронго протянул триста динаров. Водитель, схватив деньги, что-то забормотал.
   – Он вас благодарит, – улыбнулась женщина, – вы дали слишком много. Хватило бы и половины.
   – Никак не привыкну к этим деньгам. Мы ехали так далеко, а я дал всего полдоллара.
   Они вышли из автомобиля, осматриваясь. Улица была ярко освещена.
   – После указа Саддама спиртное продают только в магазинах, – вспомнил Дронго, – значит, в баре нам ничего не дадут.
   – Дадут, – засмеялась женщина, – если очень попросите. В этой стране соблюдают только политическую лояльность, если вообще соблюдают, да и то из страха. На все остальные преступления правящий режим смотрит сквозь пальцы, хотя, если поймают за воровство, могут отрубить руки.
   – Тогда в какой бар мы можем пойти?
   – Здесь недалеко есть одно место. Пойдемте туда.
   Все магазины были открыты. Несмотря на поздний час, у каждого сидели их владельцы.
   – Настоящая жизнь в Багдаде начинается вечером, – заметила женщина.
   – Это относится ко всем южным городам. Днем там слишком жарко. Может, поэтому все сказки о Багдаде начинаются с описания таинственной ночи. – Ему нравилась спокойная уверенность спутницы.
   Небольшой бар, расположенный в глубине переулка, был ярко освещен. У входа сидели двое арабов.
   – Только для иностранцев, – буркнул один из них Дронго.
   – Что он говорит?
   – Он принял вас за местного. – Женщина что-то сказала, и арабы вскочили со стульев.
   В баре было темно и прохладно. В углу сидели двое молодых людей. За стойкой откровенно скучал темнокожий бармен.
   Они сели в дальнем углу.
   К ним почти сразу подошел официант.
   Он поговорил с женщиной по-арабски, покачал головой, потом кивнул.
   – У вас была содержательная беседа, – заметил Дронго.
   – Мне удалось его уговорить. Нам подадут джин вместо воды и фруктовый сок.
   – У вас просто талант. Я видел, как он колебался. Неужели он согласился просто так?
   – Я пообещала ему пять долларов. Это для них огромные деньги. Вообще-то он сказал, что пить лучше дома или в гостинице.
   – Слово «фундук» – это отель?
   – Вы понемногу начинаете осваивать арабский язык.
   – Боюсь, я его никогда не освою. Слишком сложно в моем возрасте.
   – Вам так много лет? Я думала, вы моложе. Читая ваши репортажи из разных стран, я представляла вас старше.
   – Вы меня знаете?
   – Слышала. Вас хвалили в нашем автобусе за объективные репортажи из Афганистана.
   – Не думал, что я так популярен. А как вас зовут? Я все время напрягал память, пытаясь вспомнить ваше имя.
   – Не вспомнили?
   – Вспомнил, что не знал.
   – Наиля.
   – Теперь не забуду.
   Официант принес два небольших стаканчика, наполненных мутной жидкостью, и два больших стакана фруктового сока. Получив деньги, он быстро удалился.
   – Ваше здоровье. – Дронго поднял стаканчик.
   Жидкость оказалась почти безвкусной.
   Женщина закашлялась.
   – Это лучше не пить, – немного виновато произнесла Наиля.
   – Контрабандный товар. – Ему нравилось, как она держалась.
   Он подумал об этом во второй раз, только теперь обратив внимание на длинные кисти ее рук. Она достала сигареты, щелкнув зажигалкой.
   – Я не курю, – извинился Дронго.
   – Я знаю. – Женщина подняла руку: – Два кофе.
   Бармен повернулся к кофемолке.
   – Вчера произошел несчастный случай, – сказала вдруг Наиля, – сегодня об этом все говорят.
   – Да, я слышал.
   – Странно. А мне показалось, что я вас там видела.
   Его смутил собственный прокол.
   – Я спустился позже, когда все уже произошло. Вообще после Афганистана не люблю говорить о покойниках.
   – Да, это всегда так ужасно. – Наиля положила сигарету на край пепельницы, доставая платок.
   Она вытерла лоб. Дронго обратил внимание на ее платок. Ярко-красного цвета, словно знак крови.
   – У вас необычный платок.
   – Мне подарили его в Пакистане.
   – Вы много путешествуете?
   Наиля снова взяла сигарету.
   – Я побывала во многих странах Востока. Раньше связи были более интересными. Советский Союз повсюду строил заводы, комбинаты, предприятия. Требовалось много переводчиков. С восточного факультета нашего университета студентов отправляли, даже не дав им закончить четвертый курс. Это была отличная практика. Но вот уже три года как все это закончилось. Наши ребята ходят без работы. Хорошо еще, я смогла устроиться в академию.
   – Думаю, вам участь безработной не грозит.
   – Почему вы так решили?
   – Вы слишком уверенно держитесь в компании с малознакомым мужчиной. А это о многом говорит.
   – Спасибо. – Она рассмеялась, отодвигая пепельницу.
   Официант принес две чашечки кофе.
   – Вы знали погибшего?
   Дронго начало надоедать ее упрямство, с которым она возвращалась к этой теме.
   – Немного.
   – Мне говорили, он был в вашем номере за несколько минут до своего трагического падения.
   Это ему не понравилось вообще. Если так пойдет дальше, лучше будет отправляться обратно в отель.
   – Не знаю, когда именно он вывалился, но если даже и был, не могу вспомнить, о чем он говорил. Кажется, рассказывал о каком-то оформлении документов. Точно не помню. На эту тему должна выйти большая статья.
   – Говорят, у него двое детей, – печально заметила Наиля.
   – Может быть. – Теперь он окончательно разозлился. – Мне ничего не известно о его семье. Вам не кажется, что эта тема слишком печальна, чтобы уделять ей такое внимание?
   Он протянул руку к чашечке кофе.
   – Да, если не учитывать, что он был вашим связным, – вдруг проговорила женщина.
   Рука замерла. Нет, она не дрожала, но на мгновение замерла, что было непрофессионально. Теперь нужно брать себя в руки. Он слишком расслабился. Да, определенно это шоу пошло ему не на пользу.
   Говорить что-либо в такой ситуации глупо. Дронго взял свой кофе и спокойно начал его пить, предпочитая молчать. Это было лучшее, что он мог сделать.
   Женщина внимательно следила за ним. Поняв, что не дождется от него реплики, она вздохнула, резким движением потушила сигарету и достала вторую.
   – Вы много курите, – наконец заметил он.
   – Мне тоже так кажется, – кивнула Наиля, – вы не ответили на мой вопрос.
   – Что я должен отвечать?
   – Ну, во всяком случае, не молчать.
   – Что вы от меня хотите?
   – А как вы думаете?
   – Это не ответ. Вы сказали, что он был моим связным. Подразумевая, что я в таком случае по меньшей мере резидент. Можно узнать, какой разведки?
   – Вы не резидент, Дронго, – женщина произнесла это с потрясающим спокойствием, – вы скорее блуждающий агент.
   – Кто вас послал? Вы не отвечаете ни на один мой вопрос.
   – Как и вы на мои. Вы популярны не только как журналист. О ваших подвигах хорошо знают в некоторых странах Европы и Америки. Нет, это не любезность с моей стороны. Это просто констатация фактов.
   Он начал догадываться.
   – Этот дипломат – ваша работа? – спросил вдруг Дронго.
   – Разумеется, нет. Я сама сожалею о нем. Теперь мы почти в равных условиях, Дронго.
   – Я об этом догадался. Иодид. Так, кажется, зовут вас в английской разведке. Почему, кстати, такой химический символ? Он что-то обозначает?
   Женщина чуть смутилась, но, откинувшись на спинку кресла, громко захохотала.
   – Вы меня давно подозревали.
   – Даже не думал о вас, – честно признался Дронго, – просто знал, что в составе делегации должен быть Иодид. Но я считал, что будет мужчина.
   – А мне сразу сказали, что Дронго – это вы. У вас были контакты с английской контрразведкой два года назад.
   – Помню. Тогда они смогли меня вычислить. Теперь все ясно. Вы знали обо всем с самого начала. Так кто убил этого несчастного?
   – Не знаю, – она потушила вторую сигарету, – я спустилась вниз, услышав крики. Его, конечно, выбросили. Но кто и зачем? Несчастный, правда, был неумелым конспиратором. По-моему, его могли просто случайно обнаружить.
   – Я в такие чудеса не верю. – Дронго начал обретать спокойствие. Теперь все вставало на свои места.
   – На него вышли через вас?
   – Скорее всего. Скажем, наша встреча стала катализатором его смерти. Кто-то очень не хотел моей встречи с Волком. Правда, это вполне могли быть и вы. Вас ведь послали найти его и опередить меня. Неужели я и на этот раз ошибаюсь?
   – Все правильно. А где ваши «прилипалы»?
   – На улице. Неужели вы не заметили их, когда мы сюда ехали? Они следовали за нами буквально по пятам.
   – Я думала, это ваши люди.
   – У вас нет такого эскорта?
   – Пока нет, но после сегодняшнего вечера, боюсь, будет.
   – Зачем вы вышли на меня?
   – А как вы думаете? – Наиля смотрела ему прямо в глаза.
   – У вас нет связи, – понял Дронго, – вы остались одна, как и я.
   Об Афифе Заки ей все-таки лучше не знать. Правда, она тоже может иметь скрытые источники информации.
   – Мы могли бы договориться, – деловито предложила женщина, словно речь шла о сделке двух бизнесменов.
   – Сколько вам заплатят за то, чтобы вы вышли на Волка? – спросил Дронго.
   – Тридцать тысяч фунтов стерлингов. – Она не колебалась ни секунды.
   – Много. Я получу почти в два раза меньше за его убийство. Может, мне действительно стоит помогать вам?
   – Не нужно смеяться. – Наиля выждала, пока официант поставит на столик еще две чашечки кофе, и продолжала: – У меня есть скэллер. Нас не смогут подслушать, если я его включу.
   – Первое приятное сообщение за все время моего пребывания в Ираке. Так о чем мы можем договориться?
   – Мы ищем Волка вместе. Если вы найдете его первым, вы даете мне шанс уговорить его покинуть Ирак. Для вашего руководства он все равно потерян. А моему может пригодиться.
   – Вам не стыдно, Наиля? Мы граждане одной страны, а служим разным разведкам. Я хоть не менял свою. А вы работаете на проклятых империалистов.
   – Мы говорим о серьезных вещах, – ее красивые глаза потемнели, – я работаю на англичан уже много лет.
   – Вы были иностранной шпионкой. И как это КГБ вас проглядел? В прежние времена вас могли расстрелять. Сейчас будут даже хвалить как борца с проклятым коммунистическим режимом, – говорил Дронго шутливым тоном, но с серьезным выражением лица, – впрочем, – продолжал он, – в каждой шутке только доля шутки. В нашей независимой стране все поменялось местами. Теперь вы почти героиня, а я просто предатель, желающий реставрации империи. Это еще мягко сказано.
   – Вы отказываетесь?
   – Раздумываю. Вы не боитесь, что Волк вам не поверит?
   – Не боюсь. У меня есть способы его убедить.
   – Не сомневаюсь. Значит, если я найду его первым, должен передать его вам. И только в случае вашей неудачи его ликвидировать.
   – А если я, в свою очередь, найду его первой, обязуюсь в случае своей неудачи передать его вам.
   – Он не посылка. Его трудно «передать», – заметил Дронго, – значит, в любом случае первой встречаетесь с ним вы.
   – Убить человека вы всегда успеете.
   – Не надо, – поморщился Дронго, – он не человек. Он волк. Настоящий, с маленькой буквы. И Волк – профессионал с большой. На его совести больше убитых людей, чем бывает в этом баре в самые оживленные часы. Он давно заслужил свою пулю.
   – Десять тысяч фунтов, – деловито предложила она.
   – Как интересно. Раньше меня никто не пытался купить.
   – Раньше были другие времена. И другие идеалы. В конце концов вы не предаете свою страну, – разозлилась Наиля, – это всего лишь дружеская услуга.
   – Почему вы так откровенны?
   – Я не могу выйти на своих связных. Видимо, их взяли после начала войны с Кувейтом. Тогда были арестованы и разгромлены практически все связи американской, английской, французской спецслужб. Не трогали только советскую разведсеть, хотя о ней тоже все знали. Поэтому я думаю, что у вас больше шансов.
   – Это иллюзии.
   – Тем не менее у меня нет другого выхода. Только игра в открытую.
   – Вы хороший агент, Иодид. Такой оригинальный ход не мог придумать дилетант. А если я откажусь?
   – Тогда каждый из нас будет действовать на свой страх и риск.
   – Смешно. Вообще наш разговор со стороны выглядит чудовищно. Вы не находите?
   – Вы отказываетесь? – разочарованно спросила женщина.
   – Вам не кажется, что вы меня оскорбляете?
   – Странно, – пожала она плечами, – вам ведь тоже платят. Я думала, сейчас не осталось идеалистов.
   – Я последний.
   – Это чувствуется. Теперь вы не ответили на мой вопрос. Или вам нужна другая плата? – Последующие слова Наиля говорила, глядя ему прямо в глаза. – Я могла бы согласиться.
   – Не нужно. Такой платы не существует. Во всяком случае, в такой форме. Не обижайтесь, я вовсе не хотел этого.
   – Понимаю. – Женщина достала третью сигарету.
   – Вы знаете, как можно выйти на Волка? – спросил Дронго.
   Он начал уставать от этого разговора. Ему уже не нравился ни этот бар, ни бармен, ни вороватый официант, ни сама Наиля. Хотелось спать. Это была реакция на шок, который он все-таки пережил. Не каждый день противник, потенциально самый опасный соперник, объявляет перемирие, прося о поддержке. За этим либо тонкий расчет, либо двойная игра. Не похоже, чтобы такой маневр женщина могла совершить в одиночку. Слишком изощренно для женского сознания. А если это игра, то кто стоит за ее спиной? Каковы цели этой непонятной игры?
   – Только предполагаю, – наконец ответила разведчица.
   – Знаете, Наиля, – сказал вдруг Дронго неизвестно почему, – не люблю отказывать женщинам. Даже по пустякам. Видимо, так воспитан. Но с Волком я вам полной гарантии дать не могу. После вчерашнего убийства не могу. Он ходит вокруг нас, и здесь важно первым нажать на спусковой крючок. Как у бравых ковбоев.
   – Я, видимо, ошибалась. Вы действительно ковбой, – встала Наиля.
   – Сядьте, – почти приказал Дронго, – нам нужно о много побеседовать. И договориться, если вообще такое возможно.

Глава 6

   Едва солнце показывалось из-за горизонта, весь Багдад оглашался криками муэдзинов, призывавших правоверных совершить утренний намаз. Старые мечети использовали для этих целей современные усилители, и голоса священнослужителей раздавались над всем городом. Утренний намаз в пять часов совершали только самые набожные мусульмане. А вот ко второму намазу Дронго уже проснулся. Хотя номер был оборудован таким образом, что крики с минаретов не могли его беспокоить, он встал, открыл балкон и долго слушал раздававшуюся над древней столицей перекличку мечетей.
   За завтраком Наиля оказалась за соседним столиком. Она приятно улыбнулась ему, незаметно показав на одного из официантов. После вчерашнего вечера к ней тоже прикрепили персонально «стража». Правда, арабы вряд ли подозревали в ней представительницу одной из старейших разведок мира, иначе эскорт наблюдателей был бы куда более внушителен, чем у Дронго.
   После завтрака начинались доклады ученых, творческие семинары, и, немного повертевшись для приличия в зале, он благополучно покинул конференцию, не испытывая угрызений совести. Тем более что многие из ученых тоже норовили улизнуть от неприятного сидения на всех заседаниях, хотя доклады некоторых участников пользовались большим вниманием и являли собой научные и творческие находки. Но как и на всякой грандиозной конференции, таких были единицы.
   Попетляв по пестрым, многолюдным улицам, Дронго остановил такси и переехал на другую сторону Тигра, где его ждал Афиф Заки.
   Магазин, вернее, небольшую лавку, он нашел сразу. Его связной уже сидел внутри, попивая сладкий арабский чай. Рядом стояла небольшая тарелочка с хурмой.
   – Ассалам алейкум, – сказал Дронго привычное на Востоке приветствие. Для этого не нужно было знать арабского языка.
   – Ваалейкум саллам, – отозвался брат Афифа Заки, крупный грузный мужчина, – гость моего брата – мой гость, – добавил он на плохом английском, показывая в глубь магазинчика.
   – Доброе утро, – начал Дронго, – что-нибудь удалось узнать?
   Сделав большие глаза, Афиф Заки вышел на улицу. Дронго поспешил за ним, чувствуя легкое раздражение. Спешившие за ним по пятам агенты остались на другой стороне улицы. Афиф Заки свернул в небольшой переулок.
   – Вот ваша одежда, – быстро сунул он сверток. – Связного вашего предшественника звали Кямаллетдин Минови. Где он работал, вы знаете. Прощайте. Увидимся завтра в отеле «Виктория». Это на побережье.
   С этими словами Афиф Заки моментально исчез.
   Дронго, взяв сверток, поспешил на улицу. В магазинчике брата своего трусливого связного он купил несколько безделушек, чтобы рассовать по всей сумке. Подделки радостно блестели, и их, конечно, видели следовавшие за ним арабы.
   Пройдя мост, он через пятнадцать минут оказался в отеле. Провожатые остались в холле, когда он поднялся к себе в номер. Переодеться было несложно, некоторые трудности возникли только с непривычным головным убором. Осмотром Дронго остался доволен. В зеркале на него глядел настоящий смуглый араб. Выйти из отеля не представляло труда. Его «прилипалы» даже не повернули головы, заметив традиционный арабский головной убор.
   Еще через минуту, уже в автомобиле, мчавшемся в мечеть Абу-Ханифы, он пытался не отвечать на вопросы водителя, показывая на якобы болевшие зубы. Разговорчивый араб был весьма огорчен, не получив ни одного вразумительного ответа.
   Выйдя недалеко от мечети, Дронго отпустил автомобиль и, свернув на пустынную улочку, быстро переоделся. Для этого нужно было только поднять белый балахон и снять головной убор. Арабы называли эти предметы по-своему, но он так и не сумел запомнить.
   Сама мечеть была воздвигнута в Багдаде еще в XIV веке, в период распада государства Сельджуков и завоевания Багдада турками. Строительство продолжалось несколько лет и окончилось в 1534 году. Правда, позднее, в XVII и XVIII веках, мечеть дважды перестраивалась, но по-прежнему сохраняла очарование и была одним из красивейших храмов столицы Ирака.
   Прямо перед мечетью возвышались три гигантские полусферы. Небольшой искусно сделанный водоем приятно освежал все вокруг. Магазин Халеда Искендера находился напротив. Дронго поспешил туда.
   – Добрый день, – начал он на английском, – вы можете разговаривать? Мне нужен Кямаллетдин Минови.
   Сын хозяина рассказал, что их работника Кямаллетдина Минови избили прямо в магазине, а затем забрали с собой работники полиции. Правда, некоторые из них были в штатском. Мальчишка, несомненно, видел многое и мог бы продолжить свой рассказ, если бы на него не прикрикнул отец. Тому не хотелось, чтобы за его сыном, общающимся с иностранцами, пришли бы так же, как за его работником.
   Разговор получился коротким, Дронго пришлось срочно уходить. Выйдя из магазина, он вошел в мечеть, сделал несколько контрольных кругов и затем снова прошел к знакомой улочке. На глазах у изумленных ребятишек, разинувших рот от такого зрелища, он быстро надел арабское платье и уже через несколько минут выходил на улицу в таком виде. И здесь случилось непоправимое.
   – Ой, – услышал он вдруг женский голос, – в каком вы наряде. А я вас и не узнала.
   Это были режиссеры с телевидения. Обе женщины, узнавшие его в непривычном одеянии, восторженно кудахтали. Бежать было поздно, глупо. Он решил превратить все в шутку.
   – Мы поспорили, – сочинял на ходу Дронго, – что наденем на себя арабские платья и выйдем в город. Вот я первый и оделся.
   – А вам очень идет, – заметил одна из женщин, – особенно головной убор.
   – Не обращайте внимания. Это всего лишь шутка, – махнул он рукой.
   Скоро ему удалось отвязаться, но теперь нужно было срочно готовить алиби, иначе женщины разнесут эту новость по всему отелю.
   Вернувшись в гостиницу, он быстро прошел мимо агентов, вновь не обративших на него никакого внимания. Иракцы ждали его появления у лифта, при выходе из отеля, и не обращали внимания на прибывающих гостей, тем более арабов. В свой номер Дронго не стал подниматься, а прошел к Вагифу. На его счастье, тот был один.
   – Добрый день. – Дронго вошел в номер в арабской одежде.
   – Какая прелесть, – обрадовался поэт, – где ты достал такой прекрасный костюм? Очень красиво.
   – Здесь рядом, на базаре. И стоит очень дешево. Всего два доллара. Хочешь, поедем вместе и купим? – предложил Дронго.
   Поэт был натурой увлекающейся.
   – Потрясающе! – загорелся он. – Я тоже так оденусь и выйду вечером к ужину.
   – Лучше к обеду. – Дронго стянул с себя одежду. – Примерь, может, эта тебе подойдет.
   – Нет, твоя будет мне великовата. Давай поедем прямо сейчас.
   Вагиф радовался от одной мысли, что получит подобный сувенир. Через пять минут они вышли из отеля и уже в сопровождении двух «прилипал» поехали на крытый рынок Аль-Рашид.
   Под восторженные восклицания Вагифа они купили еще два костюма и, вернувшись в отель, облачились в них. Теперь утренняя встреча выглядела не более чем безобидная шутка.
   Они спустились вниз, демонстрируя свой новый арабский стиль. Несколько человек загорелись желанием купить подобные сувениры.
   Через полчаса женщины, уже забывшие, при каких обстоятельствах произошла встреча, встретили сразу нескольких членов делегации в арабских костюмах. Инцидент был исчерпан, алиби восстановлено, но на всякий случай Дронго еще весь день ходил в этом костюме, показывая его всем желающим. Вечером, набравшись смелости, он даже надел его, отправившись к заместителю премьера. Тот принимал в своем роскошном номере друзей, среди которых находился председатель Союза писателей Анар.
   Анар был фигурой глубоко трагической. Искренне желая освобождения своего народа, его процветания и суверенитета, он как умный человек видел все препятствия на этом пути. Национальная демократия могла выдержать многое, кроме самих национальных демократов, превратившихся в худшую разновидность большевиков. Путь к счастью лежал через страдания народа, и горькое сознание этого делало писателя мрачным и задумчивым, превращая постепенно в меланхолика.
   Здесь же находился Фархад, успевший выпить вместе со своими друзьями в другой компании. Дронго, пришедшего в арабской национальной одежде, встретили шумными криками, возгласами одобрения. Правда, сам хозяин отнесся к новому гостю неодобрительно, посчитав, что тот издевается над его приемом. Но это быстро рассеялось, и под влиянием спиртного захмелевшие гости начали рассказывать забавные истории.
   – Пруст был гениальным писателем, – доказывал Анар, – то, что он написал о любви, не писал никто. К сожалению, многие не понимают этого.
   – А Моравиа? – спросил заместитель премьера. – Или Лакснесс, представитель двухсоттысячного народа, а ведь как писал.
   – Это не зависит от численности, – доказывал другой.
   Спор продолжался довольно долго, пока его не оборвал Фархад:
   – Все это дерьмо, ничего хорошего в этом нет.
   – Что дерьмо? – спросил Дронго.
   – Все. И ваша литература, и ваше искусство. Главное, был человек, и нет его. Вчера вот так погиб наш товарищ.
   – Это был несчастный случай, – напомнил Дронго.
   – Ты тоже дерьмо, – разозлился художник, – человек погиб, а он говорит «несчастный случай».
   После этого общаться уже не хотелось, и все молча разошлись по своим номерам. Дронго постучал к Вагифу.
   – Вчера вы нашли нашего дипломата до того, как он упал с балкона? – спросил Дронго.
   Вагиф был намного старше, и он обратился к нему на «вы».
   – Нет, – грустно ответил Вагиф, – я долго стучал. Потом пришел его сосед по номеру. Мы стучали вдвоем, но нам никто не открыл. И я поднялся снова наверх.
   «Он мог выбросить человека с балкона, а затем постучать, – подумал Дронго. – В таком случае зачем он взял сумочку дипломата? Чтобы против него были столь явные улики? Не сходится. Значит, не он. Тогда Ариф. Мог ли он дать знак с балкона? Нужно будет сегодня проверить.»
   Поговорив еще немного, он вышел из номера, поднимаясь к себе по лестнице. В коридоре его ждала Наиля.
   – Ваша арабская одежда сегодня произвела фурор, – заметила она вместо приветствия, – все о ней только и говорят.
   – Мы купили ее все вместе на базаре, – уклонился от ответа Дронго.
   – Хороший сувенир, – кивнула женщина. – Наши договоренности остаются в силе?
   – Конечно. Сегодня, – он посмотрел на часы, – после одиннадцати.
   – Договорились. – Женщина, грациозно повернувшись, пошла к лифту, громко стуча каблуками. На ней были обтягивающие брюки и черная блузка. В ее возрасте она сохраняла удивительно стройную фигуру.
   Дронго, вернувшись в номер, достал карту Багдада. Сегодня ночью ему придется нелегко. Он включил телевизор и немного отвлекся на голливудский боевик. Без пяти одиннадцать пришла Наиля. Она позвонила два раза, и он сразу открыл.
   – Я пришла, как мы договаривались, – громко сказала женщина в расчете на микрофоны, установленные в номере.
   – Очень хорошо. – Дронго старался говорить не тише. – Хотите виски? У меня есть даже лед.
   – Давайте только выйдем на балкон, – предложила Наиля.
   Разлив виски в стаканы и добавив льда, он вышел вслед за гостьей.
   – Вы уезжаете прямо сейчас? – спросила она, глядя на воды Тигра.
   – Да, вам придется нелегко.
   – Ничего, как-нибудь сыграю, – усмехнулась женщина, – продемонстрирую весь спектр любовной страсти. Мои вздохи будут записаны на все магнитофоны их контрразведки. Даже войдут в учебные пособия для новичков.
   – Вы рассказываете об этом так соблазнительно, что я захочу остаться.
   – Нет, – серьезно возразила женщина, – я предлагаю только раз. Вчера вы не захотели. Больше никаких вопросов. Эта тема закрыта.
   – Мне остается только пожалеть себя, – пожал он плечами.
   Они вернулись в номер. Дронго, кивнув женщине, пошел к дверям.
   – Да, мой дорогой, – еще услышал он, – вот так…
   Выйти из отеля можно было через парадный подъезд, где его ждали иракские агенты. А можно мимо теннисных кортов, где у насыпи виднелась небольшая дорожка. Ограда здесь обрывалась, он убедился в этом еще днем. Выйти отсюда не составляло никакого труда. И пока Наиля в его номере демонстрировала свой эротизм для ушей арабских слухачей-профессионалов, он быстро удалялся от отеля.
   Нури-ад-Дуруби, с которым встречался его предшественник, был начальником полиции одного из районов Багдада. Несмотря на большую семью – жену, мать, троих детей, – начальник полиции имел слабость, о которой знала только российская разведка. Он был гомосексуалистом. Преследовавшиеся в Ираке, такие преступления имели еще и религиозный аспект, так что бедняге грозило серьезное наказание в случае разоблачения. В свое время, подставив ему своего агента, советская разведка сделала ряд удачных снимков, после чего судьба Нури-ад-Дуруби была решена.
   Правда, он получил с тех пор сразу несколько незаслуженных повышений. Но он исправно отрабатывал свои гонорары, поставляя ценную информацию. Его участок был расположен в аристократическом квартале города, называемом Мансуром. Здесь находились самые дорогие магазины иракской столицы, в которых цены уже измерялись десятками тысяч динаров.
   Начальник полиции имел двухэтажный особняк и двух охранников. Больше всего на свете он боялся за своих детей, отдавая им все свободные от работы часы. Дронго, подъехав к дому, довольно долго ходил вокруг.
   Имея подробный план дома, он знал, что легче всего проникнуть со стороны кухни, где по ночам открывались двери и кухарка начинала свое колдовство, подготавливая продукты к завтрашнему дню.
   Особенности восточной кухни состоят в том, что продукты нужно иногда замачивать или готовить за сутки-двое до употребления. Скажем, всем известный шашлык, попавший во все фильмы и книги о восточной еде, обретал абсолютно иной, лучший вкус, будучи приготовлен за сутки до употребления. Баранье мясо, нарезанное маленькими кусками, заливали уксусом, обильно перемешивая с луком, перцем, солью. Масса называлась «бастурма» и лежала сутки, после чего мясо обретало непривычную для баранины мягкость и сочность.
   Спрятавшись в соседнем дворе, Дронго довольно долго наблюдал, как кухарка и ее молодая помощница возились во дворе, раскатывая тесто и готовя на завтра свежий хлеб. Наконец через два часа они отправились спать, и он решил действовать.
   Двор он миновал достаточно быстро. Чисто символическая деревянная дверь, скорее перегородка, открывалась от простого толчка. Он вошел в кухню и услышал голоса. Разговаривали две женщины. Нет, они не вошли на кухню, а прошли мимо. Дронго перевел дыхание. Воров не любили нигде, тем более в Багдаде. Незваных гостей не терпели вообще.
   Кабинет хозяина был в другом конце дома. Там находится сейф, в котором хранится информация о встрече, если она состоялась. Конечно, данные Афифа Заки нужно было проверить. Он осторожно приоткрыл дверь кабинета. Кажется, никого нет.
   Он сделал еще несколько шагов и услышал за своей спиной:
   – Добрый вечер, а вы случайно не ошиблись квартирой?

Глава 7

   Дронго замер, не решаясь шевельнуться. Говоривший прекрасно изъяснялся по-английски, а это означало, что, во-первых, он знал, с кем имеет дело, а во-вторых, был человеком достаточно подготовленным. Судя по имеющейся информации, Нури-ад-Дуруби плохо знал английский язык.
   Дронго обернулся.
   Незнакомец был высокого роста, темноволосый, с черными усами. Светлые глаза являли собой разительный контраст всему остальному, словно вызов самой природе. Густые черные брови, бакенбарды, тонкие узкие губы.
   – Вы не ошиблись? – снова тихо спросил незнакомец.
   – А вы? – парировал Дронго. – Вы тоже мало похожи на хозяина этого дома. Кстати, ваш гример работал крайне неудачно, за араба вас трудно принять.
   – Вас тоже. Хотя сегодня вы, кажется, фланировали в арабской одежде… – Дронго замер… – во время обеда. – Он перевел дыхание.
   – Кто вы? – спросил Дронго уже спокойнее.
   – А вы? – в свою очередь улыбнулся незнакомец. – Вам не кажется, что вы должны первым отвечать на мой вопрос.
   – Не кажется, иначе вы говорили бы немного громче. – Дронго показал на запертую дверь. – По-моему, шуметь не в наших интересах.
   – Что вы здесь ищете? – спросил незнакомец.
   – Почему я должен отвечать на ваши вопросы?
   – Хотя бы потому, что я пришел первым.
   – Резонно, но малоубедительно. Я ухожу.
   – А если я подниму шум? – Незнакомец сел в кресло.
   В руках у него не было оружия, но он неприятно улыбался, словно демонстрируя свое преимущество.
   – Это становится интересно, – заметил Дронго. – У меня, по крайней мере, нет накладных усов и бакенбард героя дешевого спектакля.
   Незнакомец нахмурился.
   – А если я вас застрелю? – спросил он вкрадчиво.
   – Тогда тем более. Убийство в доме начальника полиции. Вас повесят на главной площади Багдада.
   – И все-таки, что вам нужно? Заглянуть в его сейф?
   Притворяться дальше не стоило. Незнакомец знал даже такие подробности.
   – Предположим.
   – Не стоит. Он пуст, я уже открывал его.
   – А что вы искали? – Дронго заметил, что картина, за которой был сейф, чуть сдвинута в сторону.
   – То же, что и вы. Информацию.
   – Вы нашли что-нибудь?
   – Честно говоря, нет.
   – Верю вам на слово. – Дронго повернулся. – Я ухожу. Если хотите, можете уйти вместе со мной.
   – Я ищу Волка, – произнес вдруг незнакомец.
   – Я тоже ищу Волка. – Дронго замер. – Наверху какой-то шум, нам лучше уходить.
   – Верно. – Незнакомец поднялся. – Здесь есть еще один выход. Через кладовую. Там открыто окно. Это самый безопасный путь.
   Они выбрались в коридор и, помогая друг другу, вылезли через окно кладовой.
   Теплая душная ночь окутала их своим покрывалом. Было трудно дышать.
   – Все-таки скажите правду, что вы делали в доме начальника полиции? – спросил незнакомец.
   – А вы? – задыхаясь, осведомился Дронго. – Наверное, что-нибудь нашли в его сейфе?
   – Вы хотите убить Волка. – Теперь они пробирались через сад.
   – Это утверждение или вопрос?
   – Скорее предположение. – Идти приходилось осторожно. – Там действительно ничего не было. Но Волк должен был встречаться с вашим предшественником.
   – Откуда вы знаете про меня?
   – А как вы думаете? – Незнакомец, выйдя на шоссе, наконец отдышался. – Куда теперь?
   – Поймаем такси – и в город. Вы из ЦРУ?
   – Какая находчивость! Из мюзик-холла.
   – Не паясничайте. – Дронго поднял руку, останавливая автомобиль. – Прошу.
   Они уселись на заднем сиденье.
   – Могли бы представиться, – буркнул Дронго.
   – Ирвинг.
   – Мое имя вы уже знаете?
   – Знаю. Я следил за вами в отеле.
   – Отель «Аль-Мансур эль Мелиа», – попросил водителя Дронго. – Вы не боитесь так рисковать? Если меня поймают, еще есть маленькая надежда, что посольство сумеет меня спасти. А если поймают вас… Даже страшно подумать. Весь Ирак ищет американских и иранских шпионов.
   – Знаю, но у меня не было другого выхода. Ваш предшественник должен был встречаться с Нури-ад-Дуруби. Мы думали, что обнаружим в сейфе этого типа хоть какую-то информацию. Все пусто. Может, вам удастся завтра его разговорить. Он ведь был вашим агентом.
   – Меня всегда изумляла поразительная осведомленность ЦРУ.
   – Если это комплимент, то спасибо. На самом деле все гораздо хуже. Мне поручено установить, сумеет ли ваш представитель ликвидировать Волка. Последний террористический акт в Аргентине унес десятки жизней. А ведь у иранцев, которых мы подозреваем, нет такого специалиста, как Волк. Что будет, если он появится у иракцев?
   – Все ясно. Вы мой союзник.
   – Пока вы не убьете Волка. Или хотя бы найдете его. Тогда я смог бы помочь вам в его устранении.
   – Неужели это так волнует ЦРУ?
   – Я не сказал, что из ЦРУ.
   – Да, я помню, вы из мюзик-холла. – Дронго говорил шепотом, чтобы не слышал водитель.
   – Нужно его найти, – вздохнул Ирвинг, – как угодно. Иначе мы провалим все дело. И вы, и я.
   – По какой легенде вы здесь живете?
   – Корреспондент австралийской газеты. У меня есть аккредитация. Пока снимаю номер в «Шератоне».
   – Вы знаете о наших поисках?
   – Конечно. Мы давно следим за ними. Но, к сожалению, пока побеждает Волк. Вот поэтому я здесь для подстраховки: если на этот раз не выйдет у вас, получится у меня.
   – А если промахнемся мы оба?
   Ирвинг выразительно промолчал.
   Такси подъехало к отелю. Дронго протянул несколько бумажек. Водитель благодарно кивнул.
   – Теперь нам нужно обойти здание, – прошептал Дронго, показывая налево, – в холле меня ждут иракские агенты. Кстати, как вам удается от них оторваться в «Шератоне»?
   Ирвинг засмеялся.
   – Они работают на уровне дилетантов. Без Волка они как щенки, а вместе с ним это опасная стая.
   – Удачное сравнение, – показывая дорогу, пробормотал Дронго, – но у нас есть еще одна проблема.
   – Этот начальник полиции не проблема, – махнул рукой Ирвинг.
   – Вы меня не поняли. В моем номере нас ждет представитель английской разведки. У него, вернее, у нее, как раз противоположное задание – она должна привезти в Лондон Волка.
   Ирвинг присвистнул. Остановился. Немного подумал.
   – Что же, это тоже не самый худший вариант, – заметил он. – Лишь бы этот тип не остался у иракцев.
   – Вот видите, – огорчился Дронго, – вы уже готовы изменить нашей нарождающейся дружбе.
   – У каждого свои задачи, – развел руками Ирвинг.
   – В любом случае я вас познакомлю, – проговорил Дронго, перелезая через небольшой забор, – а там вы уж сами решайте.
   Ирвинг одолел заборчик следом за ним.
   По насыпи они поднимались осторожно, почти ползком. Спускаться было куда легче. Пройдя кустарник, окружавший сетки теннисного корта, они оказались наконец на территории самого гостиничного комплекса. Пробежав мимо китайского ресторана, разведчики вошли в здание отеля, быстро миновали небольшой коридорчик, направляясь в прохладный бар под лестницей.
   – Где этот ваш британский агент? Она женщина? – переводя дыхание, спросил Ирвинг.
   – Кажется, да.
   – Вы сомневаетесь? – засмеялся американец.
   – Немного. Слишком мужская профессия. Но, судя по всему, она неплохо справляется. Сейчас она спит со мной в номере.
   – Не понял. – Ирвинг поднял руку, показывая подбежавшей девушке цифру «два». Здесь, кроме кофе, ничего не подавали.
   – Вы хорошо знаете наш отель, – не удержался Дронго.
   – Я же говорил, что следил за вами. Мне поручили помогать вам в ваших операциях, лишь бы они завершились результативно. Я не понял, что вы сказали насчет нашего коллеги. Что она сейчас делает?
   – Спит в моем номере со мной, вернее, изображает громкую страсть, чтобы магнитофоны арабов подтверждали мое присутствие в номере.
   Ирвинг, поняв, в чем дело, громко захохотал. Дронго, озабоченно оглядевшись, присоединился. В баре в этот ночной час никого не было.
   Он вспомнил про убитого дипломата. А если это игра американцев, чтобы вынудить его действовать поактивнее? Тогда Ирвинг не стал бы устраивать этот цирк в доме Нури-ад-Дуруби. Интересно, как вышли на этого дипломата? Он так и не поговорил с Вагифом, хотя менее всего можно было подозревать этого поэта. Правда, тот сказал ему, что стучал вместе с соседом погибшего. Это можно проверить прямо сейчас. Извинившись, он подошел к телефону в баре. Трубку снял руководитель группы работников МИДа.
   – Скажите, пожалуйста, – спросил его Дронго, – куда перевели соседа нашего дипломата после его смерти? Он ведь, кажется, перешел в другой номер.
   – Да, – подтвердил недовольный заспанный голос, – в 408-й.
   Дронго набрал двойку и затем номер комнаты.
   На этот раз долго не отвечали.
   Наконец трубку поднял бывший сосед дипломата.
   – Извините меня, в тот вечер наш поэт Вагиф хотел передать сумку погибшему. Вы не знаете, он ее передал? – спросил Дронго.
   – Конечно, нет. Мы долго стучали, но было уже поздно. – Мужчина не скрывал своего недовольства.
   – Простите. – Дронго положил трубку, возвращаясь к Ирвингу.
   – Что-нибудь случилось? – спросил американец.
   – Два дня назад был убит мой связной.
   – Я так и думал. Его выбросили из номера. Я даже предполагаю, кто это сделал. Там, в холле, все время вертелся их специалист по подобным делам, высокий такой здоровяк Халед-аль-Вали.
   – Покажите мне его завтра, – попросил Дронго.
   – Понимаю, – подмигнул американец, – кровная месть. А вы не думаете, что после этого из отеля не выпустят ни одного человека? И в первую очередь подозрение падет на вас.
   – Я просто хочу его видеть.
   Официантка принесла две чашечки кофе.
   – Ее зовут Надя, – усмехнулся Ирвинг, – почти русское имя.
   – Наверно, не Надя, а Надия или что-нибудь в этом роде, – предположил Дронго. – А откуда вы знаете?
   – Она поставляет девушек в отель. В любое время суток. Можете заказать даже несколько. И за небольшую плату.
   – Это, кажется, единственное, в чем вы преуспели. Завтра утром я позвоню нашему общему другу в полицию. Вы правда ничего у него не нашли?
   – Я же вам говорил, – обиделся американец, – просмотрел весь сейф. Все документы. Ничего, даже намека не нашел.
   – Вы должны хорошо знать город. Как вы думаете, где нам лучше встречаться?
   – Только в отелях. На улицах мы сразу бросаемся в глаза. Вы же смогли догадаться, что у меня парик. Об этом могут догадаться и другие. Кроме того, завтра у вас поездка в Кербелу, а я как корреспондент австралийской газеты буду сопровождать вас. Юбилей Физули отмечается по решению ЮНЕСКО, значит, завтра будут все зарубежные корреспонденты.
   На завтра у Дронго была назначена встреча с Афифом Заки в отеле «Виктория». Предупредить связного он уже не мог, не поехать тем более. Значит, придется ехать. Афиф Заки догадается позвонить в отель, чтобы узнать, почему он не пришел. Даже если не догадается, он придет на следующий день, а это одно и то же.
   – Договорились. – Дронго поднялся из-за стола.
   Ирвинг протянул Наде три голубые бумажки.
   – Спасибо.
   На всех деньгах, кроме двадцати пяти динаров, были портреты Саддама Хусейна. Голубые, достоинством в сто динаров, коричневые в пятьдесят и красные в пять. А вот на зеленых изображались арабские скакуны.
   Разведчики, выйдя из бара, свернули на лестницу. Пока их никто не видел. Поднявшись на следующий этаж, где были расположены французский ресторан и конференц-зал, они подошли к лифтам, нажали кнопку вызова. Через мгновение, уже в лифте, Ирвинг пообещал:
   – В номере я не произнесу ни слова, чтобы нас не услышали.
   Мужчины вышли из лифта, прокрались по коридору. Дронго почти бесшумно вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь.
   В номере никого не было.

Глава 8

   Ирвинг приложил палец к губам, внимательно осмотрелся, вышел на балкон, вернулся обратно в номер. Затем, выйдя в коридор, поманил к себе Дронго.
   – Встретимся утром в Кербеле, – сказал он на прощание, – если что-то срочное, попросите кого-нибудь из друзей позвонить в «Шератон» Ирвингу Робертсу. Я, конечно, подозрительный иностранец, но пока вне подозрений наших хозяев. Договорились?
   Дронго кивнул, возвращаясь в номер. Непонятно, почему Наиля его не дождалась. Или это опять разновидность игры. Правила профессионалов предусматривали безукоризненное выполнение взятых на себя обязанностей. Иначе провал неминуем. Но женщина ушла. Она могла поступить так только в случае крайней нужды, исключительной опасности. Или произошло нечто другое. Он позвонил ей в номер. Телефон не отвечал.
   Дронго вновь вышел на балкон. Нужно немного успокоиться и вновь проанализировать ситуацию. Американцам в этом регионе Волк, разумеется, не нужен. Он не просто мешает им, он для них представляет смертельную угрозу. Ирвингу врать незачем, его позиция ясна. Или–или. Или Дронго убирает Волка, или это делает за него сам Ирвинг. С англичанами сложнее. Почему они так хотят получить этого Волка? Что, у них нет своих специалистов? Или им нужен специфический опыт Волка? Может, здесь какая-нибудь игра с подставкой, что не раз делали английская и российская разведки. Но тогда почему так откровенна Наиля? Или это откровенность растерявшегося дилетанта? Не похоже, она для этого слишком умна. Не сходится. Ему как раз не нравилось, что все играют в открытую. Или делают вид. Иракцы, убирающие столь явно его связного. Англичане, внедряющие своего агента Иодида в группу. Американцы, столь откровенно демонстрирующие свой интерес к его миссии. И только Волк пока молчит. Или он затаился в своей норе, выжидая удобного случая? А если Ирвинг – это дьявольская игра самого Волка? Тогда он и Наиля обречены. Но если это так, почему Волк сразу не убирает их? Чего он ждет? Это не в его интересах. Здесь наворочено столько… Почему нет никаких данных у этого Нури? Он же наверняка встречался с предшественником Дронго. Но не послал никаких сообщений, не дает о себе знать. Или его раскрыли иракцы? Но тогда они должны были его сразу арестовать. Саддам Хусейн не любит предателей, тут промедление невозможно. Если это игра, тогда им не позволили бы проникнуть в дом начальника полиции. А если это еще более тонкая игра с подставкой сейфа и отсутствием документов, то за ними должны были вести наблюдение от дома Нури-ад-Дуруби до их отеля. Этого не было. Вернее, они не обнаружили слежки, а это уже кое-что. Не могли два таких специалиста, как Ирвинг и он сам, не заметить слежки. Это исключено.
   Завтрашний разговор с господином Нури очень важен. Нужно будет позвонить ему до того, как они покинут Багдад. А вот с Афифом Заки он встретится лишь послезавтра. В Кербелу ехать нужно обязательно, иначе его не поймут, а иракцы просто посадят под домашний арест до самого выезда из страны.
   На балконе было душно. Он потрогал решетку, еще раз подумав, как именно дипломат мог упасть с балкона. Затем, подойдя с другой стороны, где стояли небольшие вазоны для цветов, стоявшие теперь пустыми, перегнувшись, посмотрел вниз. Здесь пролезть или до кого-либо докричаться невозможно. Но вот с соседним номером справа вполне можно пообщаться. Неужели это Ариф? Директор Литфонда, любитель вкусно поесть, посидеть в компании друзей. Четыре года в Афганистане могли превратить его в хладнокровного убийцу. Других вариантов больше не было, Азиз не выходил даже на балкон.
   В дверь постучали.
   – Войдите, – проговорил, он, забывшись. Затем, вернувшись в комнату, пошел открывать дверь.
   На пороге стояла Наиля.
   – Ты заснул, – громко сказала она подмигивая, – мне стало скучно, и я ушла.
   – Ты бы могла меня разбудить, – решил подыграть ей Дронго, – впрочем, ты права.
   – Давай немного пройдемся, – предложила женщина.
   – Сейчас сменю рубашку. – Он только теперь вспомнил, что не смыл с себя грязь после возвращения.
   Через пару минут он был готов, и они вдвоем вошли в лифт. Внизу, в холле, сидели несколько иностранцев. Среди них был высокого роста человек с огромными бицепсами и удивительно тупым выражением лица.
   Дронго шагнул к нему.
   – Вы не видели здесь доктора Ахмада? – спросил он умышленно по-английски.
   Араб раздраженно покачал головой, даже не отвечая.
   Это был Халед-аль-Вали, описание которого точно соответствовало образу. Дронго постарался запомнить этого типа.
   Выйдя из отеля и окунувшись в горячий южный воздух, они пошли к мосту, находящемуся почти рядом.
   – Что случилось? – спросил Дронго. – Почему вы ушли из номера?
   – Меня позвали, – немного виновато ответила Наиля, – позвонили из моего номера. Мы живем там с подругой. Я же не могла долго оставаться у вас. У меня на родине есть муж, ребенок. Представляете, что обо мне подумают?
   – Я об этом даже не вспоминал.
   – Напрасно, – разозлилась женщина, – здесь настоящий Восток. И у нас тоже. Может быть, арабов мы обманем, подсунув им мои притворные экстазы, но боюсь, что вместе с ними мы убедим и всю нашу делегацию. А вот рассказывать всем о своем моральном падении мне бы не хотелось. Даже за большие деньги. В конце концов я должна думать о своей репутации.
   – Смешно, – медленно проговорил Дронго, – об этом я как-то не подумал. Мне приходили в голову разные обстоятельства.
   – Именно поэтому мы вернемся в отель через пятнадцать минут. Мое слишком долгое ночное отсутствие и без того вызовет колоссальный интерес всех женщин нашей делегации. Как прошел ваш визит? Успешно?
   – Не совсем. Я встретил еще одного «специалиста». Только на этот раз из Лэнгли.
   – Вы издеваетесь, – обиделась Наиля, закусив губу.
   – Только над собой. Там действительно был парень из ЦРУ. – Последние слова он произнес, оглянувшись.
   Метрах в ста от них медленно шла машина. Их слова можно было подслушать только с помощью направленного луча, но, если учесть, что Наиля располагала скэллером, сделать это крайне затруднительно. Особенно на мосту, где не было стен, отражающих волны.
   – Что ему нужно? – раздраженно спросила Наиля. – Тоже хочет забрать Волка?
   – У вас включен скэллер?
   – Нет. Они далеко от нас. Вы не ответили на мой вопрос.
   – Его голову.
   – Его знания, – поняла женщина, – это становится забавным. У меня появился конкурент; что может быть лучше.
   – Нет, им не нужны его знания, – терпеливо объяснил Дронго, – им нужен мертвый Волк, чтоб он не сумел попасть на иракскую службу.
   – Значит, они ваши объективные союзники.
   – В этом деле – да.
   На мосту горели все огни. Автомобиль ехал сзади на маленькой скорости.
   – Давайте их разозлим, – предложила Наиля, – постараемся убежать от них.
   – Не нужно их дразнить просто так, – возразил Дронго. – Это не в наших интересах.
   – Вы думаете только о своих интересах.
   – А у меня главный интерес всегда один – чтобы все окружающие меня люди вернулись домой живыми. Другого я у бога никогда не прошу.
   – Вы верующий?
   – Воинствующий безбожник. Но в мечети, костелы, церкви все равно хожу и, кстати, получаю огромное удовольствие. Знаете, – продолжал Дронго, – это ведь все история культуры, история народов. Неуважительное отношение к религии сродни неуважению своих предков. Мы еще многого не знаем, о многом лишь догадываемся. Завтра вы увидите тысячи верующих в Кербеле. Отнимите у них веру, и их мир рухнет. А это очень страшно, когда рушится чей-то мир. Страшно и печально.
   – Вы философ, – заметила женщина.
   – Нет, просто слишком много повидал на своем веку. Раньше мы считали, что человека можно изменить. Вернее, он изменится под влиянием цивилизации, компьютеров, всевозможной техники, так облегчающей жизнь. Но с течением времени все стали понимать – человек остается человеком. Смешным и сильным, великим и ничтожным. Обратите внимание на нашу делегацию. Там есть и умные, порядочные, действительно толковые ученые, писатели, художники. Есть немало всякой дряни, просто мешающей нормально жить. Но еще больше обычных людей, мечтающих о своем счастье. Для многих из них в понятие счастья входит поставить на ноги детей, дать им образование, воспитание. Чтобы все были живы и здоровы. Вот предел мечтаний многих из них. И уверяю вас, это прекрасные мечты. У каждого из них свой мир, своя сфера общения. И они бывают счастливы, а это самое важное.
   – Такое счастье устраивает не всех, – немного печально начала свой рассказ женщина. – Меня завербовали шесть лет назад. Тогда перестройка была в самом разгаре. Уже разрешались кооперативы. А мы с мужем на двоих получали триста рублей. Он прекрасный человек, но как нам было жить? Первая моя информация была о наших военных заводах. Знаете, еще во времена СССР был такой крупный военный завод, – она произнесла название, – а я работала там переводчиком, – продолжала Наиля. – С тех пор мне это понравилось. Чувствуешь себя независимым человеком, самостоятельной личностью. Можешь покупать все, что хочешь, работать где хочешь, вести себя как хочешь. Это почти счастье. Вы не находите?
   – У каждого свое, – уклончиво ответил Дронго, – получается, что в бывшем СССР вы изменили родине.
   – Пустой звук, – возразила женщина, – что такое ваша родина? Камчатка тоже моя родина? Или земля Франца-Иосифа? Разве я изменила своему городу, своим родным людям? У нас была империя, и я только способствовала ее распаду.
   – Не обижайтесь, – возразил Дронго, – но я с вами не согласен. Сейчас в нашем городе все стали патриотами. Рассказывают о борьбе с прежним режимом. Это только громкие слова. Парадоксы истории непредсказуемы. Получается, что человек, всю жизнь защищавший интересы своей страны, работая в КГБ, ныне автоматически становится предателем своей нации и отщепенцем. Хотя работал не стукачом в родной конторе, а скажем, воевал в Мозамбике или Афганистане. А вот другой, предающий интересы своей страны, своего дома, становится героем. Простите меня, я этого понять не могу.
   – По-вашему, я предатель? – гневно спросила Наиля.
   – Если честно, то да. Меня так воспитывали.
   – А вы, бывший коммунист и офицер КГБ, значит, честный человек? Сколько несчастий принесли ваша коммунистическая партия и ваш КГБ нашему народу, сколько загубили людей! И после всего этого вы смеете говорить мне такие вещи, – запальчиво произнесла женщина.
   – Во-первых, я никогда не был офицером КГБ, – возразил Дронго, – и сейчас не являюсь им. Хотя, если бы был, очень гордился и никогда бы не скрывал. Во-вторых, я был коммунистом и надеюсь им остаться навсегда, а в-третьих, КГБ и КПСС действительно принесли много бед на землю моих предков, но разве в этом только их вина? А сколько страшного они принесли России, Украине или Белоруссии. А вспомните Прибалтику.
   – Вы только подтверждаете мои слова. Прибалтика как раз вышла из состава СНГ и никогда туда не вернется.
   – Мы говорили о людях, – возразил Дронго, – разве можно обвинять латышских стрелков, что они поверили в революцию? Или литовских большевиков, боровшихся с фашистской диктатурой. Люди попадают под власть идеологии, становятся ее узниками, и это действительно трагедия. Но во все времена человека, работавшего против своей страны, называли предателем, а помогавшего ей – патриотом.
   Несколько минут они прошагали в молчании.
   – Жарко, давайте повернем, – предложила Наиля.
   – Вы простите меня, я, кажется, увлекся, – извинился Дронго, – сейчас говорить об этом глупо. Мы оба живем ныне в независимом, свободном государстве и можем сами выбирать, на кого хотим работать. Тем более что данная работа не направлена конкретно против нашей страны и нашего народа. Здесь я с вами согласен.
   – Вы сложный человек, – медленно проговорила женщина. – А почему вы не были офицером? Это правда?
   – Да. Я работал экспертом специального комитета ООН. Мы в контакте с Интерполом боролись с мафией. Но последние годы КГБ все чаще стал просить оказать им ту или иную услугу, и я всегда помогал их сотрудникам.
   – А вы не боитесь, – спросила вдруг женщина, взглянув на него искоса, – что Волк обнаружит вас раньше и убьет.
   – Не боюсь, – он пожал плечами, – я знал, на что иду. Значит, у меня такая судьба. В конце концов умереть в Багдаде – это так романтично.
   – Не знаю, – поежилась женщина, – мне кажется, это было бы глупо.
   Потом они долго шли молча. У лифта попрощались.
   – Спокойной ночи, – улыбнулась женщина, – это была удивительная ночь.
   – Мы теперь почти родные, – пошутил Дронго, – все равно все ваши вздохи записаны на пленку. Это уже документ.
   – Не уверена, – засмеялась женщина, – я включала скэллер. Слышать они могли, а вот записать – вряд ли. Представляете их разочарование?
   И она весело подмигнула ему.

Глава 9

   С утра он трижды пытался дозвониться до Нури-ад-Дуруби, но телефон упрямо молчал. Ждать больше не имело смысла. Дронго спустился и, выйдя на улицу, сел в один из многочисленных автобусов, уже стоявших перед гостиницей. Иракская сторона для поездки в Кербелу выделила специальные скоростные автобусы.
   Ирвинг сел в другую машину. Наиля оказалась с румынскими учеными. Колонна автобусов, сопровождаемая полицейскими машинами, довольно быстро выстроилась в линию и, набирая скорость, помчалась по шоссе.
   Мимо проносились двухэтажные дома, по краям дороги росли пальмы. Испуганные арабы выстраивались у дверей своих домов, наблюдая за этой величественной процессией.
   Дорога в Кербелу заняла не более двух часов. Местность вокруг была достаточно живописной, особенно при пересечении Евфрата: огромные раскинувшиеся пальмы заставляли вспоминать, сколько тысячелетий прошло с момента возникновения здесь первых шумерских городов-государств.
   Ариф сидел через ряд, и Дронго, всю дорогу глядя на него, пытался постичь непостижимое.
   В Кербеле две огромные мечети стояли рядом. Мечеть имама Хусейна, самая почитаемая шиитская святыня мусульманского мира, и мечеть Хазрета Аббаса, друга и сторонника Хусейна, также принявшего мученическую смерть. К моменту появления автобусов местные полицейские навели относительный порядок, убрав большую часть нищих. Купола мечетей сверкали золотыми пластинками. Потолки, выложенные из горного хрусталя, переливались всеми цветами радуги. По традиции вошедшие мужчины снимали туфли, сдавая их сидевшим гардеробщикам. Женщины были в черных платках.
   Сама мечеть имама Хусейна славилась еще и тем, что за ее оградой, при входе, с правой стороны был похоронен величайший поэт древности Мохаммед Физули, живший почти на восемьсот лет позднее. Могилу вмуровали прямо в стену, и наиболее ревностные поклонники поэта целовали эту стену, поднимаясь дальше в библиотеку, где находилось уникальное книгохранилище. Миновав двор, посетители оказывались перед самой мечетью. Часто здесь можно было встретить необычных людей в белых одеждах. Это были наиболее верные последователи мусульманской религии, отбивающие все положенные намазы. Число намазов, совершаемых обычными мусульманами, не превышало пяти, но эти молились столь усердно, кладя себе под голову особые камни с печатями имамов, что через некоторое время печати уже отпечатывались у них на лбу.
   В мечеть приводили маленьких детей и инвалидов. Сама гробница была окружена решеткой из чистого серебра. Многие целовали эту решетку, в глазах сотен людей стояли слезы. Дронго, дотронувшись до решетки, сделал ритуальный круг, взял несколько молитвенных камней и вышел из мечети. Перед ним простиралась широкая улица. В руках у него была сумочка, набитая деньгами, под которыми лежал нож, принесенный ему вчера Афифом Заки. Вдали мелькнула фигура Ирвинга.
   Дронго заторопился туда. Повсюду продавали ритуальные четки, молитвенные камни, разную мелочь. У входа в кебабную он заметил Ирвинга.
   – Добрый день, – весело сказал Дронго, – как добрались?
   – Жарко, – пожаловался Ирвинг, – душно. А я здесь уже в пятый раз. – Достав фотоаппарат, он щелкал мечеть. – Что-нибудь новое есть?
   – Нашего друга я не застал, хотя звонил ему все утро.
   – Мне это не нравится, – нахмурился Ирвинг.
   – Мне тем более. Кстати, наша подруга, боевая подруга, – поправился, улыбаясь, Дронго, – наконец нашлась. Она, оказывается, вышла из номера, чтобы не компрометировать себя перед другими членами группы.
   – Перед кем? – не понял американец. – Ее засекли иракцы?
   – Не важно. Вам трудно понять наши ханжеские нравы. Для этого нужно родиться на Востоке.
   – Когда попадаю в такую жару, мне кажется, что время остановилось, – вздохнул американец. – Со вчерашнего дня за мной следят.
   – Вам не кажется, что они засекли нас в доме господина начальника полиции?
   – Нет, – категорично заявил Ирвинг, – иначе я бы вчера заметил. Наблюдение началось после того, как я вернулся в «Шератон». Меня кто-то видел с вами.
   – Это уже мистика. – Дронго, достав платок, вытер лоб. – Давайте зайдем внутрь и выпьем айран.
   Так назывался напиток из простокваши, воды и соли, хорошо утолявший жажду. Его подавали холодным, и оба «корреспондента» в полной мере насладились им.
   – Вернусь домой, – мечтательно произнес Ирвинг, – и никогда в жизни больше не поеду в жаркие страны. Поклянусь на всю жизнь.
   – Не получится, – возразил Дронго, – иначе придется менять профессию.
   – Давайте еще по стаканчику, – предложил Ирвинг. – Что думаете делать дальше? – спросил он, когда они снова поставили пустые стаканы на столик.
   Дронго бросил две зеленые бумажки.
   Они вышли на улицу.
   – Думаю встретиться еще с одним человеком, – осторожно сообщил Дронго, – делаю все, чтобы выйти на Волка.
   – Понимаю. – Ирвинг вздохнул и, обернувшись, спросил у стоявшего рядом араба: – Где у вас туалет?
   Араб показал на крутую лестницу, уходящую вверх.
   – Наверное, там местная гостиница, – предположил Ирвинг, – сейчас я вернусь.
   – А где ваши наблюдатели? – спросил Дронго.
   – А черт их знает. Прячутся, наверное, в такую жару.
   – Мои приехали на автомобиле, – показал на белую машину Дронго, – даже немного завидую им. Там наверняка кондиционеры.
   Ирвинг стал осторожно подниматься по лестнице. Дронго зашел в соседнюю лавку. Продавец, оказавшийся фарсом или персом, весело предлагал свой товар, потихоньку сбавляя цену. Веселый торг длился уже минут десять, когда Дронго вдруг вспомнил про Ирвинга.
   Выйдя из магазина, он почти бегом начал подниматься по крутой лестнице. На втором этаже была расположена местная гостиница, вернее, несколько грязных комнат с общим туалетом. Ключи многих из них торчали прямо в двери. В одной из них ключа не было. Дронго подошел поближе, перекладывая нож и деньги в своей сумке. За дверью была тишина. Это его и насторожило. Обычно за дверью слышался шум хотя бы работающего вентилятора. Дронго перевел дыхание, осмотрелся и резким толчком, едва удержавшись на ногах, выбил дверь, влетев в комнату.
   На кровати лежал Ирвинг. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – тот больше никогда не вернется в свою Америку. Кроме него, в комнате находились еще двое арабов. Первого Дронго уложил ударом кулака. Со вторым пришлось повозиться. Крепкий жилистый араб перехватил его руку с ножом, не давая разогнуться. В конце концов физическая подготовка и навыки сделали свое дело, и нож беззвучно вошел в сердце нападавшего. Тот рухнул на пол без крика.
   Дронго осмотрелся. На грязных простынях лежали почти серые подушки. В боку Ирвинга зияла огромная рана. Видимо, убийцы нанесли удар ножом. Дронго подошел к столу, поднял кувшин и вылил его на голову первого из нападавших. Тот дернулся, что-то произнес.
   Дронго поднял его, больно уколов ножом.
   Араб что-то испуганно лопотал.
   – Кто, кто тебе приказал? – Дронго делал страшное лицо, размахивая ножом. – Имя, говори мне имя.
   Несчастный, не зная английского, не понимал, отчего так гневается грозный саиб.
   – Мне нужно имя, – терпеливо втолковывал начинавший раздражаться Дронго. Он снова уколол араба. – Имя, имя! – кричал он по-английски. – Кто вас послал, сукины дети?
   Араб что-то быстро забормотал.
   – Не так быстро, медленнее, – приказал Дронго, – я все равно тебя не понимаю. Проклятие, – разозлился он, – как можно посылать в такую командировку людей, не владеющих языком.
   Он схватил араба за волосы, обнажая его шею профессиональным движением. Тот даже не сопротивлялся. Дронго достал нож. Араб стал почти желтым.
   – Имя, – снова закричал Дронго, – или ты мне скажешь имя, или отправишься к своим праотцам.
   – Вульф, вульф, – запричитал араб.
   – Волк, волк, – понял Дронго. – Где он? – показал рукой Дронго. – Где он? – спросил снова уже спокойнее.
   Араб показал на первый этаж.
   Дронго, достав веревку, связал ему руки. Потом он взял руку Ирвинга, пощупал пульс и, не найдя его, горестно покачал головой. Ирвинг Робертс был мертв.
   Правда, был мертв и другой араб. Но это казалось слабым утешением.
   Волк находился где-то поблизости. И он сумел выследить Ирвинга. «Если бы у меня было время, если бы я владел арабским», – в который раз подумал Дронго. Но этих преимуществ у него не было. Приходилось принимать решения на ходу.
   Он открыл дверь, осмотрелся. Все было спокойно. Дронго, достав платок, вытер дверную ручку, уничтожая свои отпечатки, перешагнул через труп араба, стараясь не испачкать мокасины. Определенно, никто не мог видеть его с Ирвингом выходящими из дома полицейского. Они шли через кустарник. Значит, их видели позже. Он вдруг вспомнил слова Ирвинга.
   «Эту девушку зовут Надя». Да, так, кажется, он ее назвал. Кроме нее, никто не видел их вместе. Нужно будет найти в отеле эту бойкую дамочку. Дронго спустился по лестнице, тихо прикрыв за собой дверь. Ирвинга было жалко. Сегодня он не стал надевать парик, и на его лице замерла почти детская обида. «Волк, – подумал Дронго, – на тебя, кажется, работает весь Багдад, и все равно ты не уйдешь от меня. Это невозможно».
   Внизу его ждала встревоженная Наиля.
   – Вас так долго не было, что там случилось?
   – Убили нашего американского друга, – сообщил Дронго.
   – Как убили? – ахнула Наиля. – Тоже выбросили в окно?
   – Здесь всего два этажа, – поднял голову Дронго, – его зарезали.
   – Вы видели убийц?
   – Конечно. Один еще живой, он связан, лежит наверху. Второй оказался очень нервным типом. Сейчас он там «отдыхает».
   – Вы его убили? – Она была в ужасе.
   – Право на самозащиту было даже во времена Хаммурапи, – напомнил Дронго.
   – Что вы говорите, – возмутилась женщина, – вы настоящий убийца.
   – Не я, ваш новый друг Волк. Думаю, вы можете возвращаться, ему здесь нравится куда больше, чем в Англии.
   – Пойдемте быстрее. Автобусы скоро отходят, – потянула она его за руку.
   – Идемте, – устало согласился он.
   Они почти бегом направились к автобусам. У одного из них стоял улыбавшийся Халед-аль-Вали, вчерашний «прилипала».
   «Ну, сукин сын, – раздраженно подумал Дронго, – теперь моя очередь возвращать вам долги. Держитесь».
   Он прошел мимо, больно толкнув араба.
   Тот уступил дорогу, испуганно поглядев по сторонам. Дронго вспомнил Ирвинга, сжал кулаки. Теперь у Наили не было никаких шансов. Либо он убивает Волка, либо Волк настигает его. Живым после этой охоты кто-то из них не останется.

Глава 10

   После Кербелы полагалось съездить в Наджаф, где находилось самое большое кладбище в мире, и посетить мечеть имама Али, собственно, с которого и начался раскол на суннитов и шиитов. Имам Али был двоюродным братом пророка Мухаммеда и его зятем одновременно.
   Расположенный совсем недалеко от Кербелы, Наджаф был известен еще и мавзолеем, где покоились останки имама Али. К нему примыкал город Куф, там, по преданию, нашел свою мученическую смерть имам. Мусульмане охотно посещали эти места. В отличие от Мекки и Медины, куда воспрещен въезд немусульманам, эти святые города разрешалось посещать всем желающим.
   Сидя в автобусе рядом с Наилей, Дронго смотрел на мелькавшие за окнами пальмы. На этой древней земле вновь пролилась кровь, словно проклятия, произнесенные тысячу триста лет назад, продолжали свое тягостное дело, убивая очередные жертвы, принося дань кровавому Молоху, требующему непрерывного искупления.
   Наиля сидела мрачная, готовая вспылить. Расстроенный вид Дронго свидетельствовал о том, что их американский партнер был мертв. Следующей жертвой могла оказаться она сама. Водитель что-то громко произнес.
   – Он говорит, мы подъезжаем к Наджафу, – перевел один из сидевших впереди арабистов.
   – Он говорит, мы уже въехали в Наджаф, – возразила Наиля.
   Конечно, Дронго был расстроен. Но тут в его мозгу внезапно что-то щелкнуло, освежив некоторые сцены совсем с другой стороны. Как он мог про это забыть.
   – Скажите мне, – обратился он к Наиле, немного волнуясь, – как будет по-арабски примерно такая фраза: «Он находится здесь», или «Я знаю, где он», или «Я нашел его здесь». Переведи все три фразы.
   – Хорошо. – Женщина удивилась его обращению на «ты». Потом перевела все три предложения.
   – Да, – кивнул Дронго, – меня нужно гнать из экспертов. Какой я был дурак.
   – Что случилось? – спросила Наиля.
   – Я знаю, кто помогает Волку в нашей группе. Абсолютно точно знаю. Теперь ничто не помешает мне сыграть свою игру.
   Автобусы въехали в Наджаф. Напротив мечети-мавзолея была расположена длинная крытая галерея, по которой ходили туристы, выискивая сувениры. Туда же после осмотра мечети ринулись члены делегации. Дронго, бегло оглядев мечеть, быстро вернулся в автобус и полчаса молча просидел, что-то обдумывая.
   Наиля, вернувшаяся в автобус, нашла его мрачным и сосредоточенным.
   – У вас такой вид, будто вы сами… этого американца. Не нужно так переживать, – мягко успокаивала она.
   – Легко сказать. Его убили ни за что, просто так, чтобы доказать нам свою силу. Не меня, посланного ликвидировать Волка, а его, как бы еще раз давая мне шанс бежать.
   Больше он ничего не добавил и всю обратную дорогу просидел молча.
   За ужином Дронго был необычайно серьезен.
   – Завтра предстоит поездка в Вавилон, – объявили между столиками. – Автобусы подадут в пять вечера. Желающие могут поехать.
   Дронго подошел к руководителю одной из групп.
   – Я поеду вместе с вами, – сообщил он громко, – там наверняка очень интересно.
   – Я поеду вместе с вами. Если это действительно интересно, – сказал Ариф.
   – Очень интересно, – подтвердил Дронго, – разумеется, поедем вместе.
   Когда он вышел из ресторана, Наиля наконец смогла подойти к нему.
   – Вы что-нибудь придумали? – поинтересовалась она.
   – Нет, просто я говорил с руководителем конференции. Вам в автобус передадут личные вещи нашего погибшего дипломата. У него было двое детей. Может, вы передадите вещи его семье?
   – Это новый эксперимент? – сухо спросила она.
   – Какой эксперимент на детях. Просто я хочу, чтобы вы видели их глаза, когда будете предлагать Волку убежище. Не знаю, были ли дети у Ирвинга, но их вам тоже нужно было бы навестить. Тогда тридцать тысяч фунтов покажутся ничтожной суммой.
   – Не нужно говорить мне гадостей, – отошла от него женщина.
   Дронго поднялся в номер. Теперь был его черед возвращать долги.
   Поднял трубку, набрал номер.
   – Это я, – просто сказал Дронго, – у меня, кроме сумки нашего дипломата, остались и его бумаги. Здесь записи о каком-то Волке. Может, вы подниметесь ко мне в номер посмотреть их. Я сейчас спущусь в чайную и буду здесь через десять минут. Хорошо, Азиз, я подожду. – Он положил трубку.
   Достал из портфеля несколько таблеток и, осторожно отогнув панель, через которую поступал холодный воздух, бросил туда таблетки. Затем, поставив кондиционер на максимум, вышел из номера.
   Десять минут в чайной показались вечностью. Дронго высидел для контроля еще пять минут и наконец поднялся, вынимая свой ключ. На этаже никого не было. Он достал платок и, прижимая его к носу, быстро открыл дверь. На полу валялись двое. Одного из них он узнал сразу. Его старый знакомый Халед-аль-Вали. Тот самый палач, любивший выбрасывать людей из собственных номеров. Другого араба он не знал. Дронго снова поднял трубку.
   – Азиз, меня вызывают вниз. Увидимся завтра.
   Подойдя к балкону, он открыл дверь, чтобы проветрить помещение, отключил кондиционер. Достав заготовленную веревку, Дронго связал обоих гостей. На Халеда ушло веревки гораздо больше. Подтащить бесчувственное тело к перилам балкона, где раньше стояли цветы, было делом нелегким. Затем, обвязав ноги грузного иракца, начал осторожно спускать его, предварительно вылив ему на голову кувшин воды.
   От ударов о выступы и резких толчков Халед стал приходить в себя, с ужасом обнаружив, что висит на высоте тридцати метров, привязанный за ноги. Балкон номера Дронго выходил на Тигр и с улицы не был виден. Он поддавался обзору с теннисных кортов, но в эти вечерние часы они пустовали. Вернувшись в комнату и проверив веревки на втором арабе, Дронго позвонил Наиле:
   – Вы не могли бы подняться ко мне?
   Затем снова вышел на балкон. Араб уже полностью пришел в себя и теперь скулил от страха. Грузное тело раскачивалось на решетке, веревка неприятно скрипела. В дверь позвонили, и он пошел открывать.
   Сделав ей знак, чтобы она молчала, Дронго вывел Наилю на балкон.
   – Это наш дорогой гость, – любезно сообщил он.
   – Какой ужас! – Женщина задохнулась от волнения. – Кто это? Он может сорваться вниз!
   – Я не буду об этом плакать, – заявил Дронго. – Он казнил больше людей, чем у вас пальцев на руках и ногах. Последним он убил нашего друга – дипломата. Как вы думаете, может, мне обрезать веревку?
   Араб молчал.
   – Я так и думал. Он не знает английского. Скажите ему, что я сейчас обрежу веревку.
   Наиля перевела.
   Халед-аль-Вали сдавленно закричал.
   – Он умоляет не делать этого, – перевела Наиля. – Неужели вы его так убьете? Какой ужас! Я начинаю вас бояться.
   – Конечно, нет. Спросите, кто его послал.
   Халед, задыхаясь, начал бормотать.
   – Говорит, что он руководитель отдела партийной разведки. Очень важное лицо, просит отпустить его, обещает хорошо заплатить.
   – Переведите, что, если он не будет отвечать на мои вопросы, я обрежу веревку сразу.
   Наиля добросовестно перевела.
   – Да, да, он согласен.
   – Кто его послал?
   – Его руководитель Мунир Шафки. Это очень известный человек.
   – Что он знает о Волке?
   – Он говорит, что ничего не знает. Несколько раз его видел. Говорит, что этого русского боятся все, такой он опытный и жестокий.
   – Он не русский. Полуосетин-полуукраинец. Хотя правильно, русский. Пусть так и говорит. Где можно найти этого Волка?
   – Он не знает, но…
   – Переведите, пусть вспомнит, иначе я действительно перережу веревку. Кстати, мне очень хочется это сделать.
   – Да, да. Говорит, что Волк будет завтра в Вавилоне, там открывается какая-то выставка или концерт. Я точно не поняла.
   – Это он выбросил нашего друга из номера?
   Халед, извиваясь, что-то бубнил.
   – Клянется, что ему приказали, говорит, что не виновен.
   Дронго вернулся в номер. Второй араб, так и не пришедший в себя, тихо заснул. Отперев дверь, разведчик вынес его в коридор и протащил к служебному лифту. Затем втащил связанного агента в подошедший лифт и, быстро выйдя обратно, послал лифт на первый этаж, в кухню. После этого Дронго вернулся в номер.
   – Что вы хотите сделать? – испугалась женщина.
   – А как, по-вашему, я должен поступить? – Он достал нож, выходя на балкон.
   – Вы с ума сошли, – задохнулась она, – вы понимаете, что собираетесь сделать? Вас посадят в тюрьму!
   – Никогда в жизни. Им не нужен скандал. Убить могут, а сажать не будут, им же хуже будет. После корреспондента независимой компании. После сегодняшнего убийства Ирвинга сюда больше вообще никто не приедет.
   – Это… это… дикость, – крикнула она.
   – Когда вы выдавали секреты военных заводов англичанам, вы считали это в порядке вещей.
   – Это разные вещи.
   – Уходите, – попросил Дронго, – я не хочу, чтобы вы при этом присутствовали.
   – Я была о вас лучшего мнения, профессионал не должен поддаваться эмоциям, – уничижительно произнесла она, – жаль, что вы такой, как все.
   – Это не эмоции, – упрямо возразил он, – и не кровная месть. Волк будет знать, что счет сравнялся, и захочет встретиться со мной. Раз. Я не могу отпустить его, ибо он запомнил и меня, и вас. Два. И наконец, я поставил ловушку, чтобы они попались, попутно заманив еще одного негодяя. Три. Если этого мало, я не знаю, что еще можно добавить.
   Халед-аль-Вали, понимавший, что речь идет о нем, мелко дрожал. Словно не он еще сегодня утром гордо посматривал на проходивших мимо соотечественников.
   Дронго склонился над веревкой.
   – Н-е-е-е-е-т, – закричал испуганный убийца.
   Нож резко сверкнул в ночи, перерезая веревку. Тело дважды стукнулось о выступ, прежде чем достигло земли. Глухой удар был слышен всюду. Начали зажигаться огни, внизу стала собираться толпа. Дронго выбросил обрезки веревок, после чего, рассекая воздух, вниз полетел нож, исчезнувший между деревьями. Обтянутый специальной пленкой, он не оставлял отпечатков пальцев.
   Счет сравнялся. Но на душе было противно. Волк получил хороший урок, однако оставался еще силен. Завтрашний день все решит.
   – Простите, – вдруг сказала женщина, когда они вошли в комнату, – можно я сегодня останусь здесь?
   Дронго замер, боясь шевельнуться.
   – Нет, – ответил он наконец, не оборачиваясь, – нельзя.
   За его спиной раздались быстрые шаги, сильно хлопнула дверь. Только тогда он расслабил плечи и повернулся.
   «Эмоции, – подумал он, – эмоции».
   Основное правило профессионалов: в ходе операций эмоции не имеют права на существование. В интересах дела он мог разрешить ей остаться в номере, но если это были чистые эмоции – никогда. Они только мешали.

Глава 11

   Дорога до Вавилона оказалась еще длиннее, чем до Кербелы. Но утром Дронго должен был наконец найти Нури-ад-Дуруби. И встретиться с Афифом Заки. Первого он нашел в полицейском участке, где тот распекал своих нерадивых помощников. Вчера в отеле «Аль-Мансур эль Мелиа» произошел второй несчастный случай, а полицейские узнали об этом позже всех. И это один из лучших отелей города. Скандал на весь Багдад. Начальник задыхался от криков и негодования. На вошедшего Дронго он не обращал никакого внимания. Лишь спустя пятнадцать минут он соизволил принять посетителя.
   – Кто вы такой? – гневно спросил он. – Сегодня не приемный день.
   – Я иностранец, – по-английски представился Дронго.
   – Не понимаю, – разозлился начальник полиции.
   – Вам привет от Мусы. Он сейчас торгует персидскими коврами.
   Задыхающийся Нури-ад-Дуруби сразу все понял.
   – Что вам нужно? – спросил он, воровато оглядываясь.
   Дронго стоило огромных трудов сегодня оторваться от «прилипал». В это утро они были настойчивее обычного. Пришлось даже съездить на рынок, чтобы улизнуть. Но сегодняшняя встреча того стоила.
   – Хороший пистолет. Желательно нигде не зарегистрированный.
   – Ладно. В каком отеле вы остановились?
   – В том самом «Аль-Мансур», 709-й номер. Мне он нужен до пяти.
   – Вам его передадут, – побагровел начальник полиции, – теперь уходите.
   – Последний вопрос. Вы встречались с нашим человеком три месяца назад.
   – Нет, ни с кем я не встречался. Уходите. Оружие вам принесут.
   Эта часть беседы была исчерпана. Дронго вышел на улицу и, поймав такси, поехал к отелю «Виктория» – довольно неприглядному, несмотря на свое громкое имя, строению в несколько этажей.
   Афиф Заки тревожно ходил по вестибюлю.
   – Вчера у вас в отеле убили Халеда-аль-Вали, – начал он тревожным голосом, – это был известный во всем Багдаде человек. Говорят, сам Муниф Шафки поклялся найти его убийц.
   – Не найдет, – убежденно произнес Дронго.
   – Это вы? – изумился Афиф Заки. – Вас могут арестовать.
   – Пока нет, но мне нужна ваша помощь.
   – Что я должен делать?
   – Завтра я должен незаметно исчезнуть из Багдада. Это возможно?
   – Очень трудно. А что вы скажете своим коллегам?
   – Это моя забота. Я спрашиваю, вы можете переправить меня через границу?
   – Только через курдов. Но это опасно. Очень опасно.
   – Ничего. Это мои проблемы. Тогда встречаемся сегодня ночью на улице Аш-Шараф, там есть небольшой магазинчик, торгующий сладостями. Я обратил на него внимание еще в день приезда.
   – Хорошо, саиб, я подготовлю вам арабскую одежду. Она вам очень к лицу.
   – Спасибо. Там у нас в группе есть одна женщина. Высокая такая. Живет в этом номере.
   Дронго что-то написал на бумаге.
   – Передашь ей. Договорились?
   – Обязательно передам. А разве вы уже все закончили?
   – Сегодня ночью, – твердо сказал Дронго, – сегодня мы все закончим.
   Он вышел из отеля в прекрасном настроении.
   Наиля с ним даже не поздоровалась, а за обедом демонстративно отвернулась.
   Ровно в три часа от начальника полиции принесли пакет. Там была «беретта» в хорошем состоянии. Дронго не поленился разобрать пистолет и снова собрать. Теперь оставалось ждать.
   В четыре часа он позвонил заместителю премьера.
   – Простите меня, вас предупреждали, я должен ночью выехать в Сирию. Там готовится серия репортажей о стране.
   – Я все помню, – подтвердил заместитель премьера, – можете ехать, счастливого пути.
   В половине пятого он пошел в другой номер, положив пистолет в карман.
   Дверь ему открыли сразу, как только он постучал.
   – Ты один? – спросил Дронго у хозяина номера.
   – Да, а что случилось?
   Дронго достал оружие.
   – Зачем ты убил нашего дипломата? – тихо спросил он. Его собеседник глотнул слюну.
   – Кто тебе это сказал?
   – Сказали, – уклонился от ответа Дронго, – ты думал, что я не знаю арабского языка и меня можно обмануть. Я действительно не знаю арабского. Но у меня профессиональная память. Я запомнил твою фразу, когда ты просил принести лед, Азиз.
   Переводчик замер, боясь шевельнуться.
   – Ты самый настоящий предатель. Таких, как ты, убивают без всякого сожаления. – Дронго смотрел на начавшего дрожать переводчика, продолжая сжимать в руках оружие. – Вы пришли ко мне четверо, причем эта пьянка была по твоей инициативе, я узнал потом. Разумеется, ты сразу обратил внимание на ту проклятую сумку. Но первыми о ней заговорили Фархад и Вагиф. Они вдвоем и вышли из номера, обеспечив тебе стопроцентное алиби. Ты точно рассчитал, что никто из нас не знает арабского языка. Это здорово получилось. Ты позвонил у нас на глазах и передал, что дипломата нужно убрать. После этого, подождав немного, ты позвонил снова и на самом деле заказал лед. Какая гениальная находка. Алиби у тебя было абсолютное. Лед действительно принесли. Подвело только одно: я запомнил твою фразу. Чисто автоматически запомнил ее. И когда мне ее повторили, я уже ни в чем не сомневался. Ты его выдал, Азиз.
   Переводчик помертвел.
   – Ты подлец, – ровным голосом пригвоздил Дронго, – самый настоящий. Конечно, тебе заплатили, но ты получил деньги за кровь. Этой кровью ты и подавишься.
   Азиз даже не решался оправдываться.
   – Я могу тебя пристрелить, но вместо этого дам тебе один шанс. Может, ты действительно будешь человеком. Ты еще так молод.
   Переводчик начал понимать, что стрелять в него не собираются.
   – Позвони тому иракскому офицеру, который заплатил тебе за дипломата, и скажи, что я буду ждать Волка в Вавилоне. У меня есть для него важное сообщение. Скажи, Иодид хочет с ним встретиться. Запомни: Иодид. А это тебе на память. – Дронго выстрелил в портфель переводчика. Пуля, пробив портфель, застряла в стене.
   Он вышел из номера, громко хлопнув дверью.
   В пять часов Дронго сел в автобус, идущий в Вавилон. Ехали довольно долго, целых два часа.
   Уже в темноте подъехали к видневшемуся издалека комплексу. Строгая охрана проверяла автобусы на предмет оружия. Каждого, входящего в Вавилон, пропускали через детектор металлоискателя.
   Всюду были расставлены полицейские. Ожидался приезд вице-президента страны. Дронго, успевший выбросить «беретту», спокойно прошел через детектор. Оружие ему больше не понадобится. Азиз видел его, и этого было достаточно.
   В большом древнем театре готовилось торжественное открытие фестиваля. Повсюду сновали люди в штатском.
   Дронго направился к крепостным стенам Вавилона.
   У входа в древний город стояли еще человек десять полицейских и чиновников, которых пришлось обойти.
   Рядом находился небольшой музей Хаммурапи, где на видном месте красовались два портрета: Хаммурапи и самого Саддама Хусейна, словно вечность и краткое мгновение соседствовали друг с другом. В самом городе никого не было.
   Гулкие шаги разносились эхом по высоким крепостным стенам Вавилона.
   Дронго долго бродил, пока не услышал идущий издалека гул. К нему спешил какой-то человек. Через минуту они сошлись. Незнакомец был выше среднего роста, с густой каштановой шевелюрой. Короткая бородка и усы делали его внешность запоминающейся.
   – Добрый вечер, – громко сказал Дронго.
   – Добрый вечер, – отозвался незнакомец.
   – Вы – Волк? – спросил его Дронго.
   – А кто вы?
   – Я Иодид, послан сюда, чтобы увезти вас в Англию. Вы, наверное, слышали обо мне.
   – Чем вы докажете, что вы Иодид?
   – Вы убрали моего агента, дипломата. А он работал на нашу разведку.
   – У меня другие сведения. Он работал на Примакова.
   – У вас неверные сведения. Мы завербовали его еще пять лет назад.
   – Значит, я должен поверить, что вы Иодид?
   – А кто утверждает обратное?
   – Сам Иодид, – торжествующе произнес Волк.
   Из-за колонн показалась женская фигура.
   – Ты, кажется, не испугался, – сказал Дронго, – значит, вы нашли друг друга.
   – Ваша игра закончена, Дронго, – усмехнулся Волк, – неужели вы ничего не поняли? Я старый агент британской разведки. Вернее, двойной агент. Именно поэтому ваше руководство требовало моего немедленного уничтожения. Это же так просто, Дронго, и вы так глупо попались.
   Дронго молчал, не решаясь произнести ни слова.
   – Как вы могли подумать, – торжествовал Волк, – что вам удастся найти меня здесь? Без знания языка, местных условий. На что вы рассчитывали? На чудо? Это глупо, Дронго. Я много о вас слышал, но не думал, что вы настолько непрофессиональны. Я следил за вами за всеми с самого начала. Конечно, вы обманывали наивных арабов, выбросили Халеда. Однако меня вам обмануть не удалось. У вас в кармане ручка, в нее вмонтировано записывающее устройство. Я слушал все ваши разговоры, все ваши передачи.
   Дронго молчал.
   – Кроме того, – продолжал Волк, – я знал здесь обо всех ваших связях, даже об Ирвинге. Я убрал его специально, чтобы лишить вас и этого канала связи. А глупый Афиф Заки вообще не представлял никакой опасности. Что касается этого гомика Нури, мы возьмем его прямо сегодня. Вы проиграли, Дронго, вы проиграли.
   Дронго по-прежнему молчал, глядя в глаза Волку.
   – Вы даже выбросили свою «беретту», – усмехнулся Волк. – На что вы рассчитывали? Хотя она была с холостыми патронами. Мои люди поменяли оружие. Из него можно пугать ворон. Прощайте, мистер Дронго. Вы слишком много узнали и слишком попортили мне кровь, чтобы я мог оставить вас в живых. Главное правило профессионалов – действовать без эмоций. Вы меня слишком ненавидели, а значит, недооценивали, не умея правильно анализировать ситуацию. Слишком много эмоций, и в результате проигрыш, который будет стоить вам жизни.
   Достав оружие, он направил его на Дронго. Тот кивнул, словно соглашаясь.
   Прогремел выстрел.
   Раздался стук упавшего тела.
   – Я… проиграл. – Раненый бессильно откинул голову. Изо рта пошла кровь. Мужчина и женщина стояли над ним, печально глядя на агонию. Через минуту все было кончено.
   – Он умер, – сказал Дронго.
   – Да, – согласилась Наиля, – он умер.
   – Агент Иодид был наш дипломат, выдававший себя за трусливого дурачка.
   – Я знаю, – откликнулась женщина, – я получила твое письмо, ты все рассчитал правильно. Он попался в нашу западню.
   – Он записывал все наши беседы. Поэтому я не разрешил тебе вчера остаться.
   – Понимаю.
   – Я подозревал тебя с самого начала.
   – И ничего не говорил.
   – Не мог. Иначе мы сорвали бы операцию. Теперь все кончено. Двойной агент Волк мертв. Задание выполнено.
   – Слишком много эмоций, – вспомнила она слова Волка, – слишком много.
   Наиля повернулась и пошла прочь. Свою ручку, в которую был вмонтирован пистолет, она бережно положила обратно в сумочку. Тело Волка осталось лежать на земле.

Эпилог

   – Мы хотели еще раз выразить вам нашу сердечную благодарность. – Говорившего переполняли чувства.
   – Не могу слушать вас, – покачал головой Дронго, – вы даже говорите как партийные чиновники. Вы не работали раньше в комсомоле?
   – Работал, – удивился полковник.
   – Это чувствуется. Передайте: задание выполнено. Волк уничтожен. Агент Иодид погиб. Прошу представить к правительственной награде работавшего со мной агента Главного разведывательного управления Министерства обороны. И еще одна большая просьба.
   – Да, да, конечно.
   – Идите вы все к чертовой матери.

Чингиз Абдуллаев Правило профессионалов