Семен Лившин
Дерибасовская угол Монмартра

Предисловие

   Дорогие читатели!
   Перед вами книга иронической прозы.
   Закончив ее, я напоследок решил все-таки выяснить, что же такое ирония. А то вдруг я, сидя в своем теплом медвежьем углу, оторвался от новейших веяний, погрешил против действующих стандартов? И теперь какая-нибудь ОКПНЗПИ (Особая Комиссия По Надзору За Применением Иронии) привлечет меня к ответственности за…
   Да что за чушь! Какая там ответственность в наше время?! Тем более для меня, аборигена этого веселого жанра!
   На всякий случай я все же выяснил: у древних греков слово «ирония» означало «притворство». Тем не менее и они, и Наполеон, и Б. Акунин с Карлом Марксом, и чуть ли не сам… ну, вы понимаете, о ком речь… сам Михаил Жванецкий относились к иронии с пониманием. Так что – вперед!
   Точнее, назад, к этой книжке. На всякий случай хочу назвать всех, кто должен разделить со мной ответственность за ее появление. Мало ли что. Все-таки ирония… Да и просто приятно.
   Вот лишь краткий перечень тех, без кого эта книжка вряд ли бы получилась:
   – одесский юмористический журнал «Фонтан». Там было напечатано почти все, что теперь вошло в этот томик;
   – профессор литературы Аляскинского университета (и по совместительству дочь) Ольга Лившина. Мой первый читатель, советчик и критик;
   – и, наконец, прекрасный музыкант, моя генеральная муза (и по совместительству жена) Ринна Лившина. Она так долго терпит всю эту ироническую деятельность и помогает, что… Да что там говорить!
   Отдельное спасибо – тем, кто сейчас читает эту книгу. Либо уже прочел, либо еще собирается прочесть ее. Удачи вам в этом деле!
   И во всех остальных!..

Ваш автор

   Происки жанра
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   След Слюнявого
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Автор предупреждает: всякие совпадения кличек, калибров оружия и размеров бедер являются не случайными (ст. 116-прим УК РФ)

   СЕРИЯ 47-я
   …Все погрязло в коррупции. Солнце светило лишь «крутым», дожди мочили тех, у кого не было «крыши». Откупиться можно было от всех, даже от землетрясения. И лишь важный следователь по особым делам Огурецкий никогда не брал взяток: у него с детства была аллергия на деньги. Стоило всучить ему какую-нибудь жалкую «штуку» баксов, как у него тут же начинался жуткий уголовно-процессуальный зуд. Сколько ни бились с Огурецким лучшие московские специалисты и даже светила из Швейцарского банка, ничего не помогало. Так и пришлось бедняге прозябать в прокуратуре на одну зарплату.
   Но сейчас «важняк», как уважительно называл себя Огурецкий, сам бы дорого заплатил за то, чтобы распутать неслыханно дерзкую аферу. Подумать только: среди бела дня в разных концах Москвы вдруг стали по дешевке продавать настоящую водку! Покупатели, давным-давно привыкшие к подделкам, опасливо косились на фирменные бутылки. Хозяева самогонопровода «Урал-Вокзал» забили тревогу – их бизнес был под угрозой. Подозрительно честная торговля насторожила и правоохранительные органы. Началась операция «Перегар».
   В помощь Огурецкому были приданы лучшие сыщики города: служебно-розыскной пес Легавый и майор Александр Пурга по кличке Шура из МУРа. Он тоже не брал взяток, но по другой причине: Шура был дальтоником и, как ни пытался, не мог отличить доллар от рубля.
   Псу дали понюхать образец «Столичной», изъятой в ближайшем супермаркете. Он попросил еще стакан, крякнул и взял след. Задирая лапу у каждого постового, Легавый двинулся в центр города, к загадочному особняку за высоким забором. По оперативным слухам, там размещалось посольство мафии в Москве.
   Как обычно в трудные минуты, Огурецкий строго посмотрелся в зеркало. Его отражение вскочило, одернуло форменный китель и четко отрапортовало:
   – Товарищ государственный советник юстиции второго класса…
   – Вольно! – скомандовал «важняк» и отошел от зеркала.
   Это спасло ему жизнь: автоматная очередь прошила его отражение. Пули срикошетили, но не смогли пробить бронежилет и бронебрюки Огурецкого. Черт, опять штопать придется…
   Майор Пурга выхватил свой «макаров», талоны на патроны и бросился в погоню. А «важняк» стал лихорадочно припоминать: кто же из его ближайшего окружения мог знать о том, что перед ответственной операцией он всегда смотрится в зеркало? Ну конечно – Легавый! Значит, пес-оборотень принес эту новость на хвосте бандитам…
   Огурецкий взял себя в руки, предварительно надев резиновые перчатки: больше никаких следов! Он стал обзванивать крестных отцов столичной мафии и дотошно выспрашивать, не замешаны ли они в водочном деле. Но все криминальные авторитеты запаслись надежными алиби: справкой об отгуле, билетом в филармонию или квитанцией из химчистки. Оправдательных документов не имел лишь Николай Живоглотов по кличке Слюнявый.

   СЕРИЯ 52-я
   Прозвище это Живоглотов получил еще в детском саду, где начинал свою карьеру рэкетира. Сперва Слюнявый взимал дань с песочниц в своем микрорайоне. Но уже к третьему классу его банда контролировала нелегальное списывание во всех школах города. Учительница географии попыталась было урезонить юного вымогателя. Наутро ее нашли в глобусе. После этого все завучи раз в месяц покорно несли Слюнявому мятые пятерки и четверки. Впрочем, он не брезговал и карандашами, мелом, тряпками. Все это тут же превращалось в золото, золото – в нефть, нефть – в девочек, девочки – в мальчиков. Поговаривали, что если самому Биллу Гейтсу нужно было перехватить до получки десяток-другой миллиардов, он тут же звонил мистеру Слюнявому, и тот всегда выручал дружбана.
   Но Огурецкий не собирался пасовать перед криминальным авторитетом: в его банду давно уже были внедрены опытные сотрудники милиции. В настоящее время они занимали там все ключевые посты, включая «Лох-Банкъ». По старой привычке ребята еще козыряли друг другу при встрече, но в их служебных удостоверениях значились новые должности – «полковник в законе», «старший отморозок», «начальник отдела беспредела».
   Сам Слюнявый теперь засвечивался не в противоправной деятельности, а в благотворительности. Недавно его фирма «Шпана и Ко» прибрала к рукам крупнейшие залежи эскимо в Восточной Сибири. И господин Живоглотов публично заявил: каждый ребенок этого региона может раз в году приехать на его мороженые прииски и бесплатно нализаться.
   Крупные суммы Слюнявый инвестировал и в Киллерский лицей. Будущих наемных убийц обучали там не только боевым искусствам, но и хорошим манерам, бальным танцам и даже латыни. Пресса терялась в догадках: зачем именитому бандиту понадобилась эта дорогостоящая затея?
   Шура из МУРа поднял на ноги всю свою агентуру и наконец вышел на некоего Жмура. В свое время тот подвизался на ниве охраны кооперативных ларьков. Был замешан в ношении малинового пиджака и золотой цепи без лицензии. Теперь Жмур состоял в должности личного телохранителя Слюнявого. Недавно этот огромный детина, с ног до головы унизанный бицепсами, пошел замаливать грехи в районный собор. Он так истово бил там поклоны, что расколол каменный пол, а возместить ущерб наотрез отказался. Местный батюшка, который освящал новую тюрьму, поведал об этом случае майору Пурге. Шура засунул Жмура на трое суток в стиральную машину и пообещал прогладить его асфальтовым катком, если тот не даст наколку на Слюнявого. Подействовало!
   …Огурецкий в который раз просматривал видеокассету, тайно снятую на недавнем брифинг-сходняке. Пока остальные участники преступного сообщества мылись в сауне элитными мочалками с героином, Слюнявый уединился в своем кабинете и штудировал книгу испанского философа Ортега-и-Гассета, закамуфлированную под детектив. «Да, – прикинул следователь, – такой тип способен на все, включая торговлю настоящей водкой!»
   Если эту пленку прокрутить по телевидению, то завтра же Слюнявый перестанет быть паханом республиканского масштаба, а любая сявка начнет косить под ортеговца. Но это чревато кровавым переделом столичного рынка шпаргалок, а может, и обвалом иены. Поэтому бандита надо брать внезапно, чтобы об этом не догадался не только он, но и сам Огурецкий.
   «Важняк» достал из сейфа запотевшую от страха бутылку водки, изъятую в интересах следствия, и налил своим молодым помощникам по сто граммов вещественных доказательств:
   – Отхлебните для запаха, в случае чего за пьяниц себя выдавать будете.
   – Алкоголь? В ходе проведения оперативно-следственных действий?! – вспыхнул юный опер Леша.
   – Да еще без тоника… – посуровел лейтенант Миша.
   Огурецкий внутренне усмехнулся: эх, знали бы эти молокососы, сколько за эти годы ему пришлось хлебнуть в интересах следствия! Но времени на объяснения не было: огромная очередь в ликеро-водочный отдел вот-вот расхватает последние улики. ОМОН корректно теснил зевак.
   Искомый особняк они быстро обнаружили по свежим меткам Легавого у входа. Возле здания были припаркованы иномарки, сверкающие на солнце не по-уставному яркими расцветками. Именно здесь Огурецкий накануне забил стрелку с Зоей, вице-любовницей Слюнявого. Она была одной из его правых рук в сфере экономического бандитизма. Но после того как шеф изменил ей с французским балетом на льду, девушка, похоже, готова на все.
   «Важняк» знаками приказал операм, для вида горланившим частушки-шифрушки, прикрыть его с тыла, а сам неторопливо пошел навстречу опасности. На всякий случай он позвонил жене по мобильному и весомо предупредил ее: «Но люблю я только тебя!»

   СЕРИЯ 66-я
   Господин Живоглотов спокойно наблюдал за ходом расследования. Он тоже давно внедрил своих верных корешей в прокуратуру и милицию. Их было легко узнать по фирменным татуировкам «Век презумпции не видать!». Но когда ему сообщили, что дело передано самому Огурецкому, он решил прибегнуть к услугам киллера. О стрельбе и речи быть не могло – от звуков выстрелов у Слюнявого тотчас обострялся остеохондроз. Может, кликнуть Федотыча? Тот, правда, работал по старинке, но зато уж наверняка. К своей будущей жертве он устраивался поваром и потчевал ее такими деликатесами, что через два-три года любой здоровяк неизбежно погибал от ожирения.
   Но сейчас времени было в обрез. Слюнявый вызвал фотомодель Зою, дал ей понюхать личное дело «важняка» и приказал:
   – Чтоб завтра же и духа его здесь не было!
   – Сегодня, – поправила она и, чеканя шаг по ковру, вышла из его кабинета.
   «Не забыть бы подарить ей бриллиантовое колечко и звание капитана милиции», – подумал Слюнявый, провожая ее взглядом.
   …У ворот ждал симпатичный мужчина в строгом костюме, с застенчивой улыбкой.
   – Зоя? – мягко спросил он.
   Девушка лучезарно улыбнулась. Огурецкий окинул восхищенным взглядом ее юное лицо с едва заметным шрамом от помады «Ланком». Облегающее платье выгодно подчеркивало рослую фигуру Зои, изящные формы ее кобуры. В лучистых васильковых глазах таилось обещание. Обещание рассказать о схеме сбыта неучтенной водочной продукции и о многом-многом другом-другом…
   «Важняк» как бы невзначай спросил у девушки:
   – Отпечатки пальцев у вас с собой?
   Она послушно протянула ему свою нежную руку. Огурецкий осторожно взял ее и вдруг почувствовал, что внутри у него поднимается волна пьянящего восторга. Неожиданно Зоя потянулась к нему всем своим цветущим телом. Следователь хотел было провести встречный прием, но ее сочные губы мертвой хваткой впились в волевой рот «важняка». С трудом оторвавшись от Зои, он хрипло сказал:
   – Суд учтет ваше добровольное сотрудничество со следствием…
   – Давайте еще посотрудничаем? Прошу ко мне в офис, – прошептала девушка. Ее высокая грудь страстно вздымалась.
   Наметанный глаз Огурецкого автоматически отметил, что офис оборудован по последнему слову техники: навороченные компьютеры, умывальники, мухобойки. В другое время «важняк» тщательно обследовал бы все это в поисках улик.
   Но сейчас ему было не до того: пожар в глазах Зои перебросился на него самого. Запылала кровь, сама собой расстегнулась кобура… Он решительно привлек к себе девушку, как обычно привлекал к уголовной ответственности. Лукаво улыбнувшись, она выскользнула из объятий Огурецкого и шепнула ему на ухо: «Пусик, пойдем в личные апартаменты босса!»
   И здесь все поражало воображение «важняка»: мрамор под карельскую березу, унитаз представительского класса, восемнадцатиспальная кровать… Зоя осталась в роскошном наряде от Евы и протянула следователю бокал с манящей влагой. Огурецкий выпил залпом и закусил скрытой камерой, вмонтированной в бутерброд с черной икрой. Их тела сплелись в романтическом объятии. Вдруг что-то ослепительно вспыхнуло в его голове.
   Зоя пристально посмотрела на его тело, распростертое рядом с ней, и на всякий случай произвела контрольный поцелуй в лоб. Доложила по рации: «Готов!» Но тут ее губы обжег слюнявый поцелуй, и Зоя тоже отключилась. Она забыла, что ее шеф никогда не оставляет свидетелей. А тот забыл, зачем, собственно, он заманил сюда «важняка».

   СЕРИЯ 77-я
   Усилием воли заставив себя очнуться, Огурецкий напомнил:
   – Вы хотели дать признательные показания по делу о незаконной торговле водочными изделиями.
   Слюнявый поморщился:
   – Да что вы о мелочах… Давайте-ка лучше подумаем о судьбах России. Чтобы спасти ее, нам пора объединить усилия. Кто сможет эффективно бороться с коррупцией? Только коррумпированная милиция. Кто способен четко организовать производство? Только организованная преступность. Пора уже избирать паханов и ментов путем демократического волеизъявления. И строго спрашивать с них за малейшее упущение на местах!
   – Отстреливать силами выпускников Киллерского лицея? – съязвил Огурецкий.
   – За этими юношами будущее! – воскликнул Живоглотов, возбужденно расхаживая по кабинету. – Пусть хоть в чем-то наша страна станет образцом для всего мира! А через культуру смерти мы неизбежно придем и к культуре жизни. Вот вы, вероятно, полагаете, что приобретенные мною в Сибири залежи эскимо – блажь нувориша? Нет, милейший! Это часть грандиозного социального проекта «Детям – мороженое, бабам – цветы!»
   – И водка тоже? – не отставал «важняк».
   Слюнявый досадливо дернул шеей:
   – Опять вы об этом… Извольте, расскажу все, как было. В Москву собирался с визитом Папа Римский. Сицилийские коллеги попросили меня чем-нибудь порадовать престарелого прелата. Я рассудил, что наибольшее удовольствие понтифику доставит веселый народ на улицах. И приказал отдать в продажу всю неразбавленную водку из моих личных погребов. Никаких махинаций, просто движение души, пекущейся об имидже России. Хватит, почтеннейший, видеть в любом патриоте только жулика!
   – Гражданин Живоглотов, именем Российской Федерации… – строго начал Огурецкий.
   Хозяин кабинета побагровел:
   – Милостивый государь, вы забываетесь! К барьеру!
   «Важняк» выхватил пистолет и стал в первую позицию. Но Слюнявый хлопнул в ладоши:
   – Хмырь, Шнырь! Снять с мента шкуру, как с той суки!
   Только сейчас Огурецкий заметил в углу чучело Легавого. Оно укоризненно смотрело на него стеклянными глазами. Честный пес исполнил свой долг до последней пряди шерсти, а он заподозрил его в измене…
   Набежала толпа уголовников. Меткими выстрелами Огурецкий уложил человек сто, но силы были неравны. Детина, поросший щетиной, занес над ним дубину. Его остановил пахан с наганом:
   – Я этого следака знаю. Загибался я в тюряге чисто конкретно, а он в натуре меня малиновым вареньем кормил с ложечки. Последний, блин, горчичник от себя отрывал!
   Другой урка подхватил:
   – А меня он, типа, душевно все спрашивал: мол, не возражаете, гражданин Шнырь, если мы на вас повесим еще два нераскрытых убийства? Ну, как такому откажешь…
   Шнырь махнул рукой и отошел к окну, чтобы не показать братве нечаянно выступившие слезы. Остальные уголовники тоже украдкой всхлипывали в кулак, вспоминая разные добрые дела Огурецкого. Воспользовавшись этим, «важняк» бросился в погоню за Слюнявым. Охрана выхватила было свои стволы, но следователь веско сказал:
   – Здесь первым стреляю я. Е-четыре!
   – Ранен… – застонал Слюнявый. – Отцепись, падла, сто «лимонов» дам!
   В глазах Огурецкого потемнело. Даже от упоминания о деньгах у него начиналась эта проклятая аллергия…
   – Е-шесть! – навскидку крикнул подоспевший майор Пурга.
   – Семь, восемь, девять… убит, – констатировал судья.

   СЕРИЯ 99-я
   Фирма «Шпана и Ко» полностью отошла от противоправной деятельности и подключилась к экологическому движению.
   Шура продолжает повышать авторитет дорогого его сердцу МУРа.
   Имя заслуженного пса республики Легавого присвоено Институту Правозащитных Пацанов (бывш. Киллерский лицей).
   На могилу Слюнявого иногда приходит стройная девушка с траурным декольте и элегантной лопатой. Зоя никак не может забыть бандита-философа, который унес в могилу тайну своего банковского счета.
   Следователь Огурецкий получил повышение по службе и еще две пули в спину. Но «важняк» даже не заметил этого – он с головой ушел в расследование нового сенсационного дела. Кто-то тайно проник в Эрмитаж и съел знаменитый натюрморт «Завтрак вельможи». Причем в особо извращенной форме: без соли, горчицы и кетчупа!
   О том, как закончилось следствие, вы узнаете из нового остросюжетного телесериала «Огурец Огурецкого».

   Кердык-привет!
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Еруслан Клыков широко известен как автор книг «Упыри Нечерноземья», «Атлантида – земля нашенская!» и многих других. Свой новый труд писатель адресует юным любителям чего-нибудь оккультненького. К раскрытию тайн загадочной Шамбалы будьте готовы!

   – Дружок! Давай начистоту поговорим о том, что больше всего волнует подростков обоего пола: о происхождении земной цивилизации. Когда вы задаете этот вопрос взрослым, они отводят глаза и бормочут: «Вырастешь – сам узнаешь».
   Но зачем же откладывать объяснение этой жгучей тайны? Вот я, например, только что вернулся с острова Пасхи и лично убедился: все эти каменные истуканы – наши, русские! Кстати, остров Пасхи – это не что иное, как сказочный остров Буянъ. Во-первых, оба названия состоят ровно из пяти букв (считая твердый знак). Во-вторых, Пушкин, творивший в условиях самодержавного мракобесия, просто не рискнул употребить крамольный масонский термин «Пасха».
   Теперь давайте посмотрим на нашу планету из космоса. Мы увидим, ребята, что Земля стоит на трех русских богатырях: Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Еруслане Степаныче. Это – я, автор данной книги. Из врожденной скромности опускаю свои титулы и звания: Всероссийский Гуру, вице-маг храма Кибелы-Великомученицы и прочая, и прочая, и прочая (см. тома 3–7).
   Но вернемся к египетским пирамидам. Когда видишь вблизи эти махины, сработанные без единого гвоздя, невольно вспоминается молодецкая удаль наших русских мастеров. Уж если они могли одной рукой согнуть подкову, а другой – лошадь, то что им стоило вытесать топором эти каменные терема?! А затем погрузить их на свои смоленые струги и сплавить по Волге-матушке, по Нилу-батюшке…
   Вы спросите: а как же фараоны? По моей теории, они являются потомками Афанасия Никитина, прижитыми им от попутных девиц с помощью медитации во время хождения за три моря. (Кстати, это на целых два моря меньше, чем обследовал в своих экспедициях я.)
   Если же сопоставить даты правления каждого из фараонов с интервалами движения поездов на перегоне Фили – Чита, мы увидим поразительные, до миллифараона, совпадения цифр! Поскольку этот поезд сейчас отменен, еще не пришло время огласить эзотерические результаты моего исследования. Могу лишь упомянуть, что мне удалось экспериментально доказать: по-итальянски «филичита» означает «счастье», а по-санскритски – «полный отпад».
   Далее, путем измерений с помощью нашей исконно русской рулетки я установил, что периметр любой пирамиды всегда кратен числу «пи». Почему? Потому что древние люди (или попросту древляне) предвидели появление на Руси величайшего гения с инициалами П. И. – Петра Ильича Чайковского. В нем легко угадываются черты сверхчеловека-шамбалоида, обладавшего третьим глазом.
   Только с помощью этого глаза, который несведущие люди часто принимают за пуп, можно увидеть сразу три самые важные для земной цивилизации зоны: остров Пасхи, египетские пирамиды и священный хребет Уч-Кердык на Тибете. В глубокой древности они соединялись подземными каналами, которые пересекались, конечно же, в Замоскворечье. Поэтому наши волхвы могли свободно обмениваться с их жрецами информацией и дефицитными товарами. Эти зоны свободной торговли в дальнейшем были перекрыты завистливыми пришельцами, опасавшимися роста влияния московитян на космогонические процессы.
   Треть всего этого транзита причиталась Будде. Именно от мантры «Третий – Будда!» и пошла фраза «Третьим будешь?». Так на Руси издревле отыскивали друг друга люди, близкие по духу. Поскольку по-латыни дух – это spirit, то непосвященные принимали искателей мудрости за обычных любителей спиртного.
   Следуя этой древней традиции, мы предусмотрительно прихватили с собой в экспедицию бутылки с живой и мертвой водкой. В полнолуние мы чокнулись и принесли жертву великому Свами Вохра. Кстати, ребята, я женат на родной племяннице мумии этого выдающегося мудреца. Но это – тема для отдельного романа.
   На попутных яках мы отправились прямиком в Уч-Кердык. Как только мы взошли на него, загремел гром, пошел снег и поднялись цены на колбасу. Характерно, что коренные жители не едят ее, как принято у нас, а втирают в кожу – чтобы хватило надолго. Благодаря этому они живут по триста лет. Это можно установить по годовым кольцам на их шеях.
   Перкуссионный анализ флоры и ауры убедительно свидетельствует о том, что мистический хребет сооружался древнесоветскими зодчими. Об этом говорит, в частности, тот факт, что строительство не завершено и по сей день.
   Некогда тут обитали племена женщин-кариатидок. Они первыми научились добывать огонь не трением, а с помощью зажигалки «Ронсон». Впоследствии ее секрет был утерян, и на многие века человечество опять погрузилось во тьму египетскую.
   В ходе экспедиции мною была обнаружена еще одна кармическая закономерность: денежная единица Уч-Кердыка – один пфуй – по текущему курсу составляет ровно 3,14 рубля. Снова число «пи»!
   Верность моей гипотезы подтвердил и местный духовный авторитет, знаменитый Будулай-Лама. Обычно он избегает контактов со смертными, но для меня сделал исключение. Мы встретились с великим отшельником в высокогорном ашраме (доме отдыха). Стены этой таинственной пещеры были украшены фотографиями ангелов с их автографами. Мой старый друг-йог на пальцах переводил нашу беседу с непальского на древнеостровопасхский. Я сразу же изложил ламе свое учение о Писаной Торбе.
   В этой сумке, объяснил я, исчезнувшие племена спрятали свои магические письмена. Они вырезаны на золотых пластинах, которые спрятаны в алмазных подвесках королевы, которые хранятся в утином яйце, которое находится в сейфе «Лаоцзыпромбанка». Как только Писаная Торба будет найдена, на всей земле наступит Мир-труд-май.
   Видимо, моя теория произвела на Будулай-Ламу огромное впечатление. Не дав мне договорить, святой старец встал на четвереньки и быстро полез по отвесной скале, уходящей в заоблачные выси Уч-Кердыка. Оттуда донеслось его напутствие: «…а пошел бы ты в…!»
   Я тут же отправился в экспедицию по указанному ламой маршруту. Бросив прощальный взгляд на загадочное ущелье, я похолодел. На снегу чернели следы огромных когтистых лап в кроссовках «Найки». Рядом валялся окурок «Беломора» размером с полено. Значит, пришельцы шли за мной по пятам! Они явно хотели похитить результаты моих исследований и опубликовать их под своим именем.
   Надо отметить, что Лица Космической Национальности преследуют нас повсюду. Когда их НЛО зависает над каким-нибудь российским городом, в нем тут же исчезают свет, газ и горячая вода. Судя по этим признакам, инопланетяне постоянно висят над территорией России.
   Однако, когда повторится Всемирный потоп (по моим подсчетам, это произойдет в ближайшие плюс-минус миллион лет), россияне окажутся наиболее приспособленными к выживанию в экстремальных условиях. Нужно только заранее создать глобальные запасы картошки и праны. Складировать их можно в тех же пирамидах.
   Присмотритесь к ним, ребята, с высоты птичьего полета. Вы увидите, что эти сооружения образуют гигантское слово «Ура!». Оно написано египетскими иероглифами, но с московским акцентом. Это вселяет надежду на то, что скоро сбудется пророчество великого скифа Козьмы Нострадамыча: «Прилетит к нам волшебник на ковре-самолете и бесплатно покажет кино!» Это кино, снятое по моему сценарию, откроет людям глаза на таинственный город Шамбалу. Тем, кто закажет этот видеофильм, будет бесплатно выслан в подарок талисман-оберег многоразового пользования. Он предохранит вас от учителей, родителей и прочих темных сил.
   Итак, ребята, до встречи в далекой Шамбале! Кердык-привет!

   Вердикт насекомых
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава первая. Дело Деллы

   Окружной прокурор Делла Долл была женщиной с выразительными чертами лица и тела. На вид ей никто бы не дал ее тридцати, а то и пятидесяти лет. Деллу побаивались от Капитолия и до бара «Шепелявая швинья» в Омахе, где посетителя, оставившего маленькие чаевые, могли вывалять в кетчупе, утыкать свиными ребрышками и в таком виде протащить по всему городу.
   Волосы цвета льна, крашенного хной, и бездонные глаза выдавали в Делле опытного юриста. А то-ченая шея, вдруг переходившая в пышную грудь, ошеломляла не только присяжных, но и самых отпетых преступников. Однажды, когда Делла эффектно отправила на электрический стул очередного убийцу, он в своем последнем слове с надеждой спросил:
   – Мисс, а что вы делаете сегодня вечером?
   Многие, особенно она сама, давно прочили Деллу в прокуроры штата. Для этого ей нужно было лишь выиграть какой-нибудь скандальный процесс. Поэтому коллеги удивились, узнав, что она будет выступать в суде захолустного городка Нью-Трэш. И не против какого-нибудь рецидивиста, а по делу божьей коровки. В мире стряпчих это объяснили капризом маститой прокурорессы. Никто не догадывался, что предстоящий суд – самый важный в ее жизни.

Глава вторая. Грег Грог

   В Нью-Трэше стоял август. Такого месяца старожилы не могли припомнить вот уже целый год. Грег Грог, как обычно, влил в себя с утра пинту ямайского рома и возился в саду. Он готовил для продажи новую розу «Звезда Нью-Трэша». Вдруг на нее села божья коровка. Он попытался стряхнуть ее, но та не улетала. Грог схватил дробовик, которым обычно отгонял ворон и налоговых инспекторов, и пальнул в наглое насекомое. Роза упала на лапу Азора. Верный пес помчался в полицию.
   Через минуту к дому Грога прибыли три патрульные машины. Детективы изъяли остатки рома для следственного эксперимента. Он подтвердил, что насекомое первым напало на Грога. Тот был в ярости и требовал линчевать божью коровку.
   Шериф снял с нее отпечатки лапок и установил, что коровку зовут Баг. Он хотел надеть на Бага наручники, но подходящего размера не было. Шериф заточил его в пачку из-под «Мальборо» и предупредил:
   – Ты, подонок, можешь хранить молчание. Но знай, скотина: все, о чем ты молчишь, будет истолковано против тебя, ублюдок!
   Назавтра самая влиятельная и единственная местная газета «Патриот Нью-Трэша» посвятила этой истории всю первую полосу. «До каких пор жучки-червячки будут безнаказанно глумиться над девственностью наших роз?!» – гневно вопрошал редактор. Он был женат на свояченице Грога и смертельно боялся ее.
   Городок гудел. Здесь жили фермеры-неудачники, которые из поколения в поколение сажали на своих полях попкорн. Они верили, что когда-нибудь в Нью-Трэше откроется международный кинофестиваль и они мигом разбогатеют. Пока же единственными потребителями их попкорна были колорадские жуки. Наконец-то фермерам представился случай сорвать на ком-то зло!
   После самосуда, учиненного ими в городском муравейнике, встревожился даже Джек Мак-Фингал. На местном болоте он ловил особо свирепых москитов, надевал им крохотные намордники, чтобы они не кусали кого попало, и за большие деньги тайно поставлял богатым мазохистам. Джек гордился тем, что в жилах его летучих питомцев течет кровь лучших семейств Америки. Но когда он обратился к своим клиентам за помощью, те сразу ушли в кусты. Казалось, участь Бага решена. Оставалась последняя надежда: Стив.

Глава третья. Стив Ж-ж-ж-ж

   Он был единственным сыном и наследником четы Бартерс. Они вечно разъезжали по всему миру в поисках наживы. Малыш, предоставленный самому себе, поселился в чулане их огромного особняка вместе с тараканами. Мальчик быстро научился их языку. Из любви к насекомым он сменил фамилию Бартерс на Ж-ж-ж-ж. «Нью-Йорк таймс» посвятила Стиву эссе «Тараканий Маугли». Родители тотчас порвали с ним отношения, посылая лишь жалкую ежемесячную подачку в десять тысяч долларов. Стив тратил их на обувь для неимущих сороконожек.
   Однажды на митинге протеста против дискриминации термитов он встретил очаровательную девушку. Она пришла в восторг от насекомых и от Стива. Вскоре девушка согласилась стать миссис Ж-ж-ж-ж и разделить с ним бремя богатства его родителей. Но, увы, этому не суждено было сбыться. Когда священник спросил Стива, согласен ли он взять эту девушку в жены, ее укусил комар. Она инстинктивно прихлопнула его. Содрогнувшись от вида невинной крови на фате, жених бросил обручальное кольцо и бежал.
   С тех пор Стив жил отшельником. Ему не было еще и сорока лет, когда его родители внезапно обанкротились. Чтобы не умереть с голоду, Стиву пришлось поступить в Йель. Закончив университет всего за неделю, он получил массу предложений от лучших юридических фирм Америки. Но вместо того чтобы представлять интересы корпораций, загрязнявших окружающую среду своими деньгами, Стив предпочел защищать насекомых. Первым был иск «Дождевые черви против Ассоциации рыбной ловли». Стив красочно описал страдания невинного червячка, варварски насаживаемого на крючок. Присяжные единогласно присудили потерпевшим червям сто миллионов долларов компенсации за моральный ущерб. Доходы фирм, выпускавших крючки, сразу упали. Затем Стив с блеском выиграл процесс в защиту гражданских прав сверчков. Его пытались подкупить, на его стул подкладывали кнопки, в него стреляли жеваной бумагой из трубочки – Стив был как скала.
   Но когда жена Бага, стоя на всех своих шестнадцати коленях, стала умолять его взяться за дело ее мужа, он заколебался. Во-первых, Стив знал, что божьи коровки ежегодно поедают в Америке каждую сорок седьмую розу. Во-вторых, девушку, которую он когда-то бросил, звали Делла Долл. Тогда по совету своего психоаналитика она пошла в прокуроры. Нанести ли новый удар по ее самолюбию, раздумывал Стив, или быть прихлопнутым Деллой, как тот комар в церкви?
   Его размышления прервал телефонный звонок: «Подсудимый Баг скончался. Диагноз: отравление хлорофосом». Стив немедленно вылетел в Нью-Трэш. По дороге он с болью думал о судьбе маленького храбреца, попавшего под колеса юридической системы США. Стив позвонил в похоронное бюро и заказал мессу бизнес-класса. Его спросили об эпитафии на памятнике. В памяти Ж-ж-ж-ж всплыли чьи-то скорбные строки:

     …Он ел одну лишь травку,
     не трогал и козявку,
     не трогал и козявку
     и с мухами дружил…

   Да, Стив защитит доброе имя Бага и покарает его убийц!

Глава четвертая. «Встать, суд ползет!»

   Делла начала свою речь с того, что попросила почтить память Бага секундой молчания. Это произвело впечатление на присяжных. Затем она упомянула зверское уничтожение блох на псе Азоре и другие факты издевательств Грога над насекомыми. Словом, Делла умело использовала все козыри защиты. Когда жюри поверило в ее непредвзятость, она заявила:
   – Мистером Грогом двигал страх за свою жизнь!
   – По-вашему, он напал на божью коровку в порядке самообороны? – саркастически спросил Стив. Делла кивнула и стала вызывать свидетелей обвинения. Почтенная домохозяйка вспомнила, как майский жук забрался в ухо ее бабушки и вылез лишь после того, как она просунула туда пять центов. Шериф сообщил: в поисках наживы пчелы стали собирать с цветков мака героин и доставлять его наркодилерам. Когда свидетели закончили, Делла распростерла свои красивые руки, словно желая обнять ими всех этих замечательных людей, чтобы вместе с ними вершить справедливость.
   – Как видите, насекомые угрожают нам. Чтобы исключить это в будущем, прошу приговорить мистера Бага к смертной казни посмертно! – заключила она под гром аплодисментов. Все телекомпании Америки прервали свои передачи, чтобы сообщить сенсационную новость из Нью-Трэша.
   – Был ли кто-нибудь из свидетелей обвинения там в момент выстрела? – уточнил Стив.
   – Нет, – сказала Делла, – но акт баллистической экспертизы…
   Стив прервал ее:
   – Защита просит допросить свидетельницу Гертруду Твигс.
   Он осторожно достал из коробочки большую светло-зеленую гусеницу и положил ее на стол. Женщины, сидевшие в первом ряду, завизжали.
   – Сегодня свидетель – гусеница, а завтра судьей станет навозный жук! – издевательски крикнула Делла. – Мол, «Встать, суд ползет»?!
   Вдруг все услышали взволнованный шепот гусеницы:
   – Тварь я дрожащая или право имею?!
   – Имеете, Труди, – Стив протянул судье папку. – Вот заключения ведущих гусенологов: мисс Твигс обладает более развитым интеллектом, чем Грег Грог, и может свидетельствовать в суде.
   – Я прошу перенести дело на завтра! – со слезами воскликнула Делла.
   Сердце Стива сжалось. Он кивнул и вышел, преследуемый репортерами. Они кричали наперебой:
   – Правда ли, что эта гусеница – ваша дочь от внебрачной связи с сороконожкой?
   – Готовы ли вы защищать честь и достоинство глистов?
   Он отмахнулся от журналистов и поехал в отель. Ночью его разбудил звонок.
   – Вашей свидетельнице грозит опасность! – сказал незнакомый голос и повесил трубку. Мак-Фингал снял шарф, сквозь который говорил, и бросился прочь от таксофона. Он не заметил, как за ним увязались две тени в масках.
   Стив проверил комнату, где под усиленной охраной содержалась гусеница. Там было жарко и как-то странно пахло. Шериф объяснил, что сломался кондиционер, но завтра его непременно починят.
   Утром гусеница была какая-то вялая и вся в пуху. Стив хотел было ее побрить, чтобы она произвела благоприятное впечатление на присяжных. Но времени уже не оставалось. Делла сразу же попросила мисс Твигс дать показания. Вся Америка прильнула к телевизорам. Даже президент, который собирался было объявить войну грабительскому режиму Монте-Карло, понял, что шансов быть услышанным у него нет, и решил отложить войну на часок.
   Неожиданно гусеница скинула кокон, превратилась в бабочку и улетела. Стив перехватил торжествующий взгляд Деллы. Так вот кто устроил жару и угар!!
   Делла уже видела себя губернатором штата, а то и двух. Стиву же сейчас больше всего на свете хотелось очутиться в пыльном чулане, среди верных друзей-тараканов. Но ведь он поклялся спасти насекомых от геноцида!
   Стив оглядел заскорузлые лица присяжных. Вряд ли кто-нибудь из них выезжал за пределы городка или читал Плутарха в оригинале. Их мог убедить только какой-то убийственный аргумент. Убийственный…
   – Так что же, уничтожим всех насекомых? – тихо начал он. – Но за ними вымрут и птицы, которым нечем будет питаться. Никогда больше вы не попробуете филе дикой утки со стаканом пшеничного виски…
   В зале громко сглатывали слюну. Сделав паузу, Стив выхватил пистолет.
   – Если вы истребляете насекомых, начните с меня! – закричал он. – Я их духовный собрат!
   – Небось патроны холостые… – хмыкнул Грег Грог.
   Вместо ответа Стив вскинул пистолет. Пуля разорвала подтяжки Грога. Подхватив падающие штаны, тот бросился к выходу. Переждав смех, Стив положил пистолет на стол:
   – Стреляйте! Вас не обвинят в убийстве – вот заявление о том, что я сам попросил это сделать. Считаю до десяти. Раз, два, три…
   Затаив дыхание, все смотрели на оружие.
   – …девять, десять! – досчитал Стив. – Если вы не в силах прикончить даже жалкого адвоката, как можно казнить божью коровку! Кто за то, чтобы оправдать Бага и осудить Грога?
   Присяжные один за другим стали поднимать руки.
   – На жюри было оказано давление! Требую отложить голосование до завтра! – закричала Делла.
   …Ночью Стива опять разбудил телефонный звонок.
   – Берегитесь! – прошептал тот же голос. – На вас готовится поку…
   Послышался тяжелый удар. «Тупым предметом по теменной части», – определил Стив и снова заснул. Телефон зазвонил снова. Это была Делла:
   – Нам надо срочно поговорить. Жду у себя в номере.
   Ловушка? Но даже сейчас, много лет спустя, Стив терял голову от ее голоса. Он наскоро сунул в карман портативный магнитофон, бинокль, фотоаппарат, электрическую зубную щетку, консервы, складную рацию, расписание самолетов, поездов и автобусов и помчался на ночное рандеву.
   Делла остановилась в самой шикарной гостинице города «Гранд-Мотель». Она встретила его в дверях. Ее глаза сверкали. Сквозь строгий деловой пеньюар просвечивало роскошное тело. Она обняла Стива. Их губы слились в долгом поцелуе.
   – Милый, подари мне обвинительный вердикт! – сквозь поцелуй простонала Делла. – Ради Стеллы! Это наша с тобой дочь. Она собирается замуж. Но если я проиграю это дело, жених бросит ее. Он – владелец фирмы «Антижук». Молю, сделай это для нашей малютки!
   Ж-ж-ж-ж отстранился:
   – А ты знаешь, сколько малышей осталось у Бага? Двадцать тысяч!
   – Ну, Стив, погоди! – вскричала Делла.
   Она разодрала свой пеньюар и закричала:
   – Помогите, насилуют!
   В номер ворвались шериф и десять свидетелей с письменными показаниями. Ж-ж-ж-ж сковали руки и бросили в камеру-одиночку. Его терзало чувство вины и клопы. Они не могли простить ему рокового промаха.
   В эту ночь Нью-Трэш не спал. Миллионы светлячков зажгли огромную надпись «Свободу Стиву!». К маршу протеста присоединились мотыльки, кузнечики и даже консервативные жуки-богомолы. Полицейские безжалостно давили демонстрантов, но их место занимали новые и новые. Присяжные с трудом пробрались в суд. Вскоре они вынесли оправдательный вердикт Багу.
   Стив хотел было зааплодировать, но на нем по-прежнему были наручники. Когда все разошлись, Делла шепнула шерифу:
   – По-моему, обвиняемый Ж-ж-ж-ж пытается совершить побег…
   Шериф выхватил револьвер.
   – Прощай! – тихо сказал Стив. – Ловко ты придумала сказку о нашей доч…
   Грохнул выстрел. Когда дым рассеялся, шериф валялся на полу с простреленной рукой. Над ним стояла девушка со стодвадцатипятизарядным «смит-и-вессоном». У девушки были лучезарные глаза, как у Деллы, и оттопыренные уши, как у Стива.
   – Я – Стелла, – сказала она мелодичным голосом.
   – Мы вместе будем защищать несчастных насекомых! – растрогался Стив.
   – Насекомых?! – воскликнула Стелла. – A микробы? Представь, что ты симпатичный вирус. Тебе хочется тепла и ласки, а тебя мучают гадким эритромицином!
   – Потом доспорите, – вмешалась Делла, – обед стынет.
   …Пальцы Стива нежно ласкали роскошное тело прокурора. Вдруг они наткнулись на мелкие точечки, покрывавшие ее упругое бедро. Следы от шприца или укусы?
   – После той драмы во время венчания я пристрастилась к москитам, – призналась Делла. – Но Мак-Фингал слишком много болтал. Дорогой, ты будешь пить из меня кровь?
   – Если мы оговорим это в нашем брачном контракте… – улыбнулся Стив.
   – Конечно! – кокетливо расхохоталась Делла.
   Он достал из-под подушки контракт и что-то черкнул. Она подписала, не глядя, и они снова слились в страстном поцелуе. Делла даже не почувствовала, как Стив нежно впился в ее горло. Когда она замерла, из соседней комнаты появилась Стелла. Они быстро спрятали в мешок тело Деллы. Стив налил шампанского и протянул девушке:
   – Выпьем за нашу удачу и поделим денежки!
   Стелла залпом осушила свой бокал и процедила:
   – Еще со школы я терпеть не могу деления…
   Она подняла пистолет. Но вместо пули из дула вылетела муха.
   – Зря ты их невзлюбила, детка, – усмехнулся Стив. – Хотя вирусы, конечно, надежнее. Например, бациллы чумы, которые ты сейчас выпила с шампанским.
   Стелла схватилась за горло и прохрипела:
   – Мои… любимые… духи…
   Стив подал ее сумочку. Цепенеющей рукой она вынула оттуда флакон и брызнула на Стива. Он закричал:
   – Это репеллент! Умираю…
   За окном стемнело. Светлячки сплелись в надпись: «Happy end». Такой бурной августовской ночи старожилы не могли припомнить вот уже целый год.

   Исповедь нон-стоп
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Еще с утра я поняла, что сегодня произойдет нечто экстраординарное, поэтому, отправляясь в химчистку, надела свое полулучшее платье на тридцати костяных пуговичках, обтянутых сверху гризольдом, что неназойливо подчеркивало выразительную линию моей шеи, а под низ – карминный лифчик с брюссельскими кружевами, так удачно перешитый из бабушкиного драпового пальто, что Тонька Максимухина всегда одалживала его у меня на самые ответственные свидания, в результате чего она сделала двадцать абортов от сорока мужиков, но Тонька часто говорила мне: «Натка, держи грудь пистолетом!» – и она была стопудово права, а я все ждала Настоящего Мужчину, пахнущего интеллектом и дорогим дезодорантом, правда, Валерка вот уже какой год грозится разбогатеть и купить мне, наконец, второй итальянский сапог, хотя нам еще за первый выплачивать будь здоров, потому что зарплату ему выдавали золотыми рыбками, и однажды он решил выращивать их в аквариумах с пивом «Гиннесс», мол, выпивка и закуска в одном сосуде, но никто их не хотел покупать, спасибо Леониду – мигом договорился с синагогой и они взяли всю партию оптом на фаршированную рыбу, после чего, собственно, и начался наш бурный, но короткий роман с Леонидом, вернее, новелла, где героиня неожиданно для себя отдается герою прямо в его перламутровом «Мазератти» на скорости сто шестьдесят километров в час, а может, и в неделю, время для нас перестало существовать, а наутро Леонид сказал: «Лапуся, не надо грузить себя прошлым» и улетел в Сингапур на стрелку с вице-королем, но я до сих пор храню его прощальный презент, французские духи «Адюльтер», и только недавно одна молодая сенегалка, которой я в трудную для нее минуту подарила свой молочный зуб, невесть как сохранившийся в бабушкиной шкатулке вместе с другими фамильными ценностями, включая фото Поля Робсона, галантно пьющего за бабушкино здоровье из ее кирзового сапога, но у них в Сенегале молочный зуб считается роскошным приданым для девушки из хорошей семьи, и в благодарность она перевела мне, что это вовсе не духи, а жидкость для отпугивания акул, зато ее было хоть залейся, надо признать, что при всех недостатках Леонида в нем чувствовался масштаб, говорят, однажды на него наехала то ли налоговая полиция, то ли самосвал, и он дал зарок: если уцелеет, то построит церковь, и построил, да не одну, а целую сеть четырехзвездочных храмов, причем все они окупились уже года через полтора, а я в то время трудилась в одной небольшой фирме, которая поставляла его холдингу «Церковь Плюс» комплектующие детали типа эксклюзивных мощей, и во время наших первых, еще чисто деловых контактов я произвела на него такое впечатление своей убедительной линией бедра и деликатностью, что Леонид предлагал мне перейти к нему ночным референтом, но я не могла просто так бросить мужа, который ради меня прочел всего Харуки Мураками, в ту пору моего самого любимого писателя, хотя некоторые и находят этого Мураками монотонным, а Валерку и вовсе придурком – после того, как он затеял страхование от падения небесных тел: ведь и ежу понятно, что никакой уважающий себя метеорит отродясь не упадет в нашем Новокукуевске, не говоря уже об элитных НЛО, но Валерке так хотелось доказать всем, что он состоялся как бизнесмен, что он назанимал денег и устроил презентацию при участии делегации от Тунгусского метеорита-побратима, причем в нашем самом крутом кабаке «Тютчев», где в память о знаменитом поэте подают «Суши по-тютчевски», но когда я увидела счет из этого кабака, то поняла, что придется отдать все, что мне удалось скопить на новое платье, потому что у этого юбка заштукована уже в трех местах так вызывающе, что нельзя больше косить под эстетику бедности, а главное, этот козел пропил деньги, отложенные на компьютерную игру «Мойн Додыр», которую дети просят уже целый год, и тут я почувствовала такую аллергию на жизнь, что забросила Соньку и Саньку к маме, маму – к бабушке, а сама пошла, дыша духами «Адюльтер» и туманами, но столько ожидания было в моем взгляде, устремленном в небо, что он случайно пересекся с взглядом Чарлза У. Смайлза, первого пилота «Боинга», совершавшего рейс по маршруту Сеул – Амстердам, причем Чарлз мигом проинтуичил меня и посадил свой воздушный лайнер прямо на асфальтированную площадку у кольцевой дороги, где по выходным дням работает вещевой рынок, и вот Чарлз элегантно спускается по трапу, и я вижу, что у него глаза цвета «тающий лед», это мой самый любимый цвет, если не считать зеленого, оранжевого и, само собой, карминного, в моей душе распускается цветок любви, и все тридцать пуговичек расстегиваются сами собой, но Чарлз, как бы не замечая этого, почтительно целует мои руки, а когда я для приличия пытаюсь их отнять – то свои, мы глядим друг на друга – безотрывно, беззастенчиво, беспробудно, безмятежно, безнадежно, безотрывно, бесхитростно – и мои глаза говорят: «Чарли, во сне я иногда лечу и падаю, просыпаюсь вся в синяках…», а его глаза, улыбаясь, отвечают: «Натали, не пробовали ли вы спать с парашютом… или хотя бы с летчиком?», «Ну, будь мы знакомы подольше, хотя бы минут двадцать…», и я настолько увлеклась нашим визуальным диалогом, что прозевала коварный маневр стюардессы Дженнифер, волевой блондинки лет двадцати – сорока пяти, которая, пока «Боинг» шел на автопилоте, напропалую крутила с Чарлзом любовь в багажном отсеке, а когда тот был занят, то с бортмехаником или даже автопилотом, Дженнифер провела подсечку, и я шлепнулась в осеннюю грязь, плача от обиды и мысли о том, что опять упустила шанс найти свой любовный «Мойн Додыр», и мечтая немедленно умереть от острого дивертикулеза, о котором как-то слышала в телепередаче «Наш гость – патологоанатом», но, уже видя себя в эффектных предсмертных муках на фоне хитов Гайдна и группы «Ногу свело» с исподволь нарастающим саспенсом, я вдруг с ужасом вспомнила, что химчистка закрывается через час, но окончательно меня добила реакция Чарлза, то есть практически полное отсутствие ее, значит, мистер Смайлз просто сделал здесь остановку для дозаправки эротическими эмоциями, тут я закусила пухлую нижнюю губу, которая, я знала, придает моему лицу обиженное и в то же время слегка лукавое выражение, но сейчас мне было совсем не до лукавства, ибо в довершение моего позора откуда-то появились Санька и Сонька и яростно вцепились в брюки Чарлза, а он, решив, что это юные попрошайки, достал из кармана разговорник и старательно прочел: «Сколко стоит ваш деревьянная резнья?», я хотела было увести их прочь, но рев «Боинга» бросил меня на землю, и тут я увидела Валерку, который мчался, крича на смеси русского устного и английского матерного: «Травма от падения небесного тела! Все арестованы и оштрафованы!», и Дженнифер, попавшаяся ему на пути, была смята, но мистер Смайлз, подхватив ее, вскочил в свой лайнер и повел его на взлет, о, Чарлз, милый, почему же ты напоследок даже не взглянул на меня, хотя я лежала на земле в одной из самых стильных поз, запомнившихся мне из книжки «Камасутра» для «чайников», ну и черт с тобой, вали отсюда, если тебе твоя карьера дороже, чем сопелька моего ребенка, но в последний момент Валерка ухватился за хвост «Боинга» и каким-то чудом остановил эту махину, ну, когда мой мужик примет на грудь пива пополам с текилой, то он на все способен, короче, трап снова опустился и начались переговоры о возмещении ущерба, врач осмотрел меня и записал в протокол: «Два синяка размером с доллар, три – с полтинник, еще два по пятаку, итого побоев на три шестьдесят, плюс моральная травма тыщ на триста», господи, подумала я, неужели мы наконец-то переберемся в дом с улучшенной планировкой, и я перейду с мальчуковых вещей на нормальный прикид, и мы поедем отдыхать на какие-нибудь Острова Зеленого Носа, набежали иностранные журналисты, и я уже открыла рот, чтобы заклеймить мировой чарлизм, но тут я поймала умоляющий его взгляд и, сколько они меня ни расспрашивали, я тупо повторяла по-английски: «Ай эм случайно упала», в конце концов первый пилот всхлипнул, за ним – второй, Дженнифер заревела белугой, затем все пассажиры, их дети и служанки заплакали навзрыд, слезы поднимались все выше, вот они уже по щиколотку, по колено, по пояс, и тут Валерка неожиданно подрулил ко мне на свежекупленном мощном катере, я стала на водные лыжи и помчалась, чувствуя себя молнией, расстегивающей ширинку этому снулому миру, Валерка смеется, от него пахнет дорогим дезодорантом, я смеюсь ему в ответ, мы несемся все дальше под музыку Вивальди, и все мы будем счастливы когда-нибудь, бог даст…

   Моя жизнь с искусством
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Наша сегодняшняя собеседница – заслуженный работник андеграунда Муза Вамп-Кислухина. Она широко известна как нашумевший автор мемуаров «Пастернак в одних носках», «Дали вблизи» и других откровенных бестселлеров. Знаменитая писательница любезно согласилась дать интервью корреспонденту журнала «Эксклюзив-Sterva».

   – Дорогая Муза Федоровна…
   – Называйте меня просто Муся, как покойный Пласидо Доминго.
   – Покойный?!
   – После того, как Плася имел наглость вернуть нераспечатанным мое «Двадцать пятое прощальное письмо», он для меня умер навсегда.
   – Злые языки, в частности вы сами, называют вас «Второй Анной Ахматовой»…
   – Чушь! Первая – это я! Именно с меня начался самый волнующий период в современной литературе: «Силиконовый век»! Не спорю, у Ани тоже бывали милые строчки. Да кто бы их сегодня помнил, если бы я не переосмыслила ее каракули своим дискурсом?! Мои враги утверждают, что в те годы я еще пешком под стол ходила. Да, ходила. Время такое было. Но под столом у Ахматовой я провидчески собирала порванные черновики, квитанции, старые трамвайные билеты… Не зря же Мариша Цветаева так образно написала обо мне: мол, когда б вы знали, из какого типа мусора растут стихи, не ведая стыда. И мемуары тоже. Время теперь такое.
   – Ну-ка, ну-ка…
   – Охотно. Во время творческих вечеров читатели часто спрашивают меня: «Было?» Я честно отвечаю: «Еще как!» Именно с моей легкой руки в литературоведение вошел термин «постельный модернизм», или попросту постмодернизм.
   – Что, и нобелевские лауреаты?..
   – Если вы о Сане Солженицыне, то это тема для отдельного романа. Мною пока написано только его название – «Одна ночь Александра Исаевича». Будущую книгу уже хотят перевести на пятьсот языков. Плюс подарочное кошерное издание на маце.
   – А как насчет Бродского?
   – С ним судьба свела нас в незабываемом то ли 56-м, то ли в 65-м году. Но что значат даты, когда речь идет о Вечности! В тот год весна началась сразу же после зимы – знак Провидения. Я приехала в один литературный салон ровно через минуту после ухода Иосифа. В пепельнице еще дымилась его сигарета, а тарелка с винегретом хранила следы его харизмы.
   Этот Окурок я теперь трепетно ношу в своем медальоне. Оригинал Винегрета экспонируется в моем музее-алькове вместе с другими раритетами. Вот авторская копия па-де-труа, подпрыгнутого специально для меня Мишкой Барышниковым. Это прядь волос, вырванная мною у Пола Маккартни на память о его визите в Москву. Здесь куст белены, названной в мою честь «Муза скороспелая» селекционером… Не буду упоминать его фамилию Чугунков, чтобы не вызвать очередной приступ ревности его благоверной. Посещение музея – сто долларов, группам – скидка.
   – Почему вы положили глаз на Бродского?
   – В нашу первую невстречу с ним я сразу поняла: так гениально недокурить сигарету мог лишь большой поэт! Мысленно я тут же воссоздала его облик: курносый, раскосый, страстно болеющий за судьбы русской литературы и за «Спартак». И даже когда впоследствии я увидела Осю вблизи, по телевизору, он навсегда остался для меня тем, прежним. Сердце-вещун подсказало: Бродский внезапно покинул вечеринку лишь потому, что опасался не совладать со своим возможным чувством ко мне.
   Дело не только в моей редкостной красоте и обаянии. В ту пору я была верховной жрицей тотемного анклава, где бурлили эзотеристы от искусства. Не проходило и недели, чтобы какой-нибудь юный гений не дрался из-за меня на дуэли с более удачливым соперником, а то и со мной самой. Та же судьба, несомненно, ждала и Осика, тогда еще далеко не лауреата.
   Кстати, из его речи на вручении Нобелевки в последний момент исчезли все упоминания обо мне. И это после всего, что между нами было и не было! Это было сделано явно в отместку за тот скандальный любовный многоугольник: Роман Виктюк, я и ансамбль «Березка». А Ося, я уверена, ревновал меня ко всем, включая маятник Фуко. Но это отдельная история…
   Несмотря на нобелевскую вендетту, внимательный читатель все равно найдет мой образ среди его строчек. Ложная гордость долго не позволяла мне открыть свою истинную роль в творчестве Бродского. Но теперь, когда между нами все кончено, я могу откровенно признаться: все его сюжеты, сонеты, запятые и кавычки были навеяны мною! Я как последняя идиотка рассказывала Иосифу разные случаи из своей жизни, а он все это рифмовал! Да я же сама могла передать все тончайшие оттенки моей лорелейной натуры и отхватить Нобелевку! Ведь Оська тогда был всего-навсего литературным подпаском, тяжело толкавшим повозку вдохновения в сторону афористичности. И если бы я, к тому времени уже ставшая зампредом областного бомонда, не направила его судьбу в нужное русло…
   – Эксклюзивно расскажите – как?
   – Интимно-творческие детали наших отношений можно найти в моем автобиографическом эпосе «Муся + Ося + Плася + Вася +…» (100 000 рублей в твердом переплете плюс 1000 за авторский воздушный поцелуй). Звезда российского мемуаритета, то есть я, в этой сногсшибательной книге превзошла самое себя! Приведу лишь один сенсационный эпизод, проливающий свет на мое место в Искусстве.
   В ту пору за мной ухаживал начинающий бомондовец Игорь Г. Пощипывая от волнения тонкие, едва пробивавшиеся погоны, он с жаром говорил о своей страсти к русской словесности и, в частности, ко мне. Стоило же мне упомянуть о заочном романе с Бродским, как новый знакомец сразу выразил готовность протежировать ему в престижном столичном издательстве «Самиздат», где его тетя занимала пост буфетчицы. Взамен Игорь просил добыть рукопись новой книги Бродского «Осенний крик ястреба» и помочь в постижении ее смысла.
   Разумеется, я могла убедить его в том, что это всего-навсего невинная лирика. Но интуиция сказала мне: «Муся, не будь дурой! С твоими связями и с его способностями Бродский далеко пойдет». – «Ну и что?» – возразила я ей. Но она не унималась: «Дача в Переделкино, поездка на декаду марийско-кенийской дружбы, заказные стансы ко Дню шахтера – а дальше-то что?» Тут меня и озарило: для полноты биографии поэту мирового класса нужен терновый венец! Когда-нибудь мой Оська выйдет на свободу – с чистой совестью и всемирной славой! Кстати, по жизни он был такой неусидчивый… Напишет пару-тройку стишат, и айда кутить с приятелями. А здесь хочешь не хочешь – сиди и твори. От звонка до звонка.
   – Ну, Муся, вы крутая!
   – Да! После поездок в Крым и Рим, покупки норкового манто и других актов отчаяния я, наконец, решилась – ради Искусства. По секрету я намекнула Игорю: «ястреб» – это Брежнев, а метафора «осенний крик» подразумевает его скорый конец. Вскоре за Осей пришли книголюбы в штатском. Так я, превозмогая страсть к Бродскому, помогла ему сделать большую карьеру. И никогда, ни-ког-да я даже словом не намекнула Оське об этом, чтобы не стать заложницей его благодарности! Лишь один-единственный раз я коснулась этой темы в балладе, ставшей уже хрестоматийной, – «Пленилась я НКВД со страстью томной и печальной».
   – На кого вы переключились после ухода Бродского?
   – Не он ушел, а я! Я всегда бросала мужчин первой! Даже до знакомства с ними! Но тогда мне захотелось, чтобы рядом был человек, напоминавший Бродского хотя бы именем. Сталин уже умер, оставался только Иосиф Кобзон. Кстати, в моем жизненном сюжете всегда превалировал лексический элемент. Например, иногда у меня неделями подряд шли только Роберты. А то, бывало, Сергеи, Сергеи, кругом одни Сергеи…
   – А как насчет Довлатова?
   – Он был от меня без ума! В последний раз мы виделись то ли в Цюрихе, то ли в Нижневартовске. Я выступала с ошеломительным докладом «Фрейдистские мотивы в сказке «Конек-Горбунок». Когда под рукоплескания всего симпозиума я сошла с трибуны, Довлатов положил свою огромную лапу мне на плечо и сказал: «Дай десятку до получки!» Я поняла: это всего лишь эпатажный повод для возобновления наших все еще не начавшихся отношений. Моя рука уже потянулась к платиновой кредит-карте, но замерла на полпути. А вдруг Сержику и впрямь нужна эта десятка? Тогда, ссудив его деньгами, я окажу дурную услугу литературе. Ибо нет для писателя ничего опаснее, чем сытое, безбедное существование, лишающее его стимула к вечному поиску! Так стоит ли расхолаживать небесталанного парня? Я протянула Сергею двадцать копеек. Он круто повернулся и ушел со словами… Эти и другие афористичные сокровища вы найдете в моем сборнике «Червонец для Сережки Довлатова». В той же серии выходят и другие мои шедевры – «Мне скучно без Эдички Лимонова», «Мне скучно без Вовчика Спивакова»…
   – Ну, а с женщинами у вас как?
   – Они все от меня без ума – Мадонна, Ксюша, Машка Арбатова, Мишелька Обама… Кстати, недавно я вернулась из Гондураса, где получала литературную премию «Золотой серебреник». Там я купила Машке вечерний сарафан из шкуры амазонского дикобраза. И намекнула: будешь в нем выступать – упомяни, мол, что это подарок моей близкой подруги, автора таких-то книжек, даже списочек ей дала… А Машка возьми и напяль этот сарафан на свое огородное пугало. Здрасьте! Ведь мы, таланты, должны держаться вместе!
   – Кстати, расскажите о вашей диете.
   – Когда я пишу белые стихи, то предпочитаю красное вино. А потом – наоборот. Люблю острые ощущения. Непременный атрибут моего литературного волхвования – заварные пирожные с хлорофосом. Иностранцы, которые приходят на мою творческую кухню, просто балдеют от этого! Ну, где им понять наши духовные запросы…
   – А что там за рукопись на вашей письменной кровати?
   – Восьмилогия «Корифеи-корефаны». В ней отражены мои трепетные отношения со всей когортой нашей суперэлиты. В частности, с Ростроповичем (или Шендеровичем?). Однажды утром я сказала ему: «Или я, или твоя пиликалка!» Он положил одну руку на мое обнаженное плечо (вот копия синяка), а в другую взял смычок. Так родилось его неповторимое «Адажио Спи-минор».
   А чего стоил мой бурный роман с Борисом Березовским, который тогда еще не публиковался под псевдонимом «Б. Акунин»! Я предложила ему гениальный проект: издавать мои книги на долларах. Это сразу привлекло бы миллионы читателей и подняло пошатнувшийся престиж нашей литературы. Но если мужчина не умеет мыслить масштабно – пусть прозябает в своем Лондоне!
   – Кстати, о Лондоне: как ваша семейная жизнь?
   – А вот об этом давайте не будем.
   – Что, такой облом?
   – Наоборот, я счастлива, как никогда! Вернее, как всегда. Наконец-то встретила простого нормального мужика, далекого от литературных маргиналий. Но фамилию его до сих пор не знаю: он работает в сверхсекретном «почтовом ящике». Новый муж просил называть его просто «Кирилл-89». Дело в том, что он отчим нового российского супероружия – сероводородной бомбы. Говорят, при взрыве она выделяет такой запах, что не спасают ни противогазы, ни веера. Я все просила его рассказать подробнее, но он только смеется: «Мусенька, особая секретность моей работы не позволяет мне знать, чем именно я занимаюсь…»
   Что ж, у меня тоже есть свои маленькие тайны. Хочешь узнать одну из них, а?
   – Конечно, дорогая Му…му…о-о…му-ууу!
   – Какой поцелуй!!! Я сразу заметила, как ты смотришь на меня! Нет, подожди, я возьму видеокамеру. Мы должны сохранить это для истории… О, и это тоже! Черт, телефон… Говори быстрей, я занята по горло. Кто приезжает? Записываю: Габриэль… Гарсия… Маркес. Ничего, справлюсь со всеми троими. Стоп, у меня же сегодня съемки! «Рэкет и разборки», швейцарско-башкирский сериал по Достоевскому. Сценарий, конечно, мой, безумно новаторский. Я же и режиссер, и исполнительница главной роли. Это процентщица Старухина, юная бизнес-вумен. В финале я отдаюсь Раскольникову под пять процентов годовых. Его играет Мел Гибсон. Хороший актер, хотя и еврей. Вчера мы с ним сняли кучу постельных дублей, но ему все мало. О – слышишь, уже приехал: гудит под окном! Бегу, Мельчонок, бегу! Привет читателям!

   Их знали только в пальто
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Имя генерала Федюкова мало что говорит широкой публике. Еще меньше ей говорит его агентурная кличка Овощ. Хотя именно он зачастую стоял, сидел или лежал за ключевыми событиями эпохи. Генерала и его коллег из Шестого Главного Управления по Недопущению уважительно называли «шестерками».
   Эти люди в штатском, под которым всегда были надеты тщательно выглаженные мундиры, а сверху – одинаковые серые пальто, хранят немало тайн. Говорят, в досье Овоща есть сведения о том, что лишь пять любовниц Брежнева были официально утверждены на заседаниях Политбюро, а остальные триста так и оставались в должности и.о. зазнобы. Стань этот вопиющий факт известен в НАТО, враг, несомненно, гораздо раньше понял бы неустойчивость советского режима.
   Подлинный факт или сенсация? Чекисты редко допускают утечку такой суперважной информации. Нам повезло: после долгих просьб и ходатайств мы, наконец, получили «добро» на встречу с легендарным генералом Федюковым, в прошлом начальником сверхсекретного Отдела Внутренних Органов Питания.
   Но Овощ и сегодня в строю. Когда Джордж Буш-младший у себя в кабинете подавился соленым бубличком, к нему срочно вызвали именно Федюкова. По слухам, он нанес американскому президенту спасительный удар, вышибив у того бублик и пять зубов. Мировая пресса шумела тогда об историческом «апперкоте доброй воли». Буш подарил Овощу гектар своего ранчо за полцены. Но генерал наотрез отказался: «У меня одной картошки пять соток, а еще крыжовник, малина…» Охочие до сенсаций западные газетчики решили, что «малина» – это воровской притон, вроде конспиративной квартиры. Вот смеху-то было! В действительности же генерал живет на скромной служебной даче, вместе со служебными собаками и женой. Туда-то нам сегодня и предстоит попасть.
   …Ранним утром люди в камуфляже и лыжных масках сажают нас в электричку без опознавательных знаков. Перед отправлением нам и машинисту плотно завязывают глаза. Ехать приходится довольно долго – в наше купе дважды заходит проводник с чаем и вопросом: «Постель брать будете?»
   Наконец нас высаживают на подмосковном полустанке. Рельсы тут же разбирают, электричку поджигают, а машиниста пускают под откос. Даже удалившись от дел, генерал Федюков вынужден соблюдать режим строжайшей секретности. Ведь тайны, некогда доверенные ему, срока давности не имеют…
   Потаенная бетонированная тропка приводит нас к скромному трехэтажному домику. Его наличники изукрашены радарами ручной работы: на отдыхе генерал балуется домашними поделками. Звоним в колокольчик правительственной связи. Дверь открывается, из нее выглядывает человек неприметной наружности. (Отсутствие особых примет было главным принципом при подборе «шестерок». Рассказывают, однажды сам генерал вышел на крыльцо по оперативной надобности, и потом его не могли найти трое суток.)
   Охранник долго сверяет наши редакционные удостоверения со своим, с телефонным справочником, с картой мира и, наконец, строго кивает:
   – Проходите.
   Когда мы попадаем в следующее помещение, навстречу поднимается тот же мужчина. Двойник?
   – Нет, – улыбается он. – Генерал Федюков, собственной персоной. Мне положен охранник, но, понимаете, хочется сберечь стране деньги, вот я и решил охранять самого себя.
   Мы тщательно сверяем его документы с большим словесным портретом маслом на стене. Внизу подпись: «Награда за голову советского шпиона Овощ – миллион дойчемарок!» Мысленно пересчитываем по нынешнему курсу, минус комиссионные, налоги… Да-а, ценный человечище… Начинаем дружескую беседу. Вернее, говорим мы, а Федюков молчит. Но в этом молчании столько сопричастности, дружеского тепла!
   Взгляд генерала постепенно становится открытым, расправляются морщинки, шрамы, синяки, ссадины. Мы уже знаем: каждое утро он проводит тренировочный бой с воображаемым противником. Если тот почему-либо не является, Федюков сражается сам с собой. И уж тут пощады не жди!
   Во всем чувствуется старая чекистская закваска – в ежеминутном уханье совы за окном (хотя, казалось бы, откуда днем сова?), в еле слышном попискивании «жучков», которыми нашпигован кабинет генерала, да и он сам, в содержании его домашней библиотеки. Среди томов с протоколами допросов, добротно переплетенных в кожу допрашиваемых, есть и уникальные раритеты. Вот, например, собственноручное письмо Татьяны с показаниями на помещика-мироеда Онегина (копия – Его Превосходительству И. Х. Бенкендорфу). Рядом – вторая книга «Мертвых душ», спасенная из горящего камина Гоголя попечительством флигель-истопника фон Клюге. Далее – рукописи советских писателей, своевременно изъятые вместе с авторами, чтобы сохранить их для Истории.
   На Овоще пижамные брюки с лампасами, скромные носки в тон галстукам. Один табельный, повседневный, другой яркий, шелковый, с вышивкой «Завязывай!». История его такова. Однажды нашим разведчикам стало известно: в Москву с тайным визитом готовится нагрянуть новый президент США. Перед «шестерками» поставили задачу: достойно встретить незваного гостя и выяснить его имя-отчество, место предыдущей работы, прописку и т. д.
   – Трое суток пили мы с американскими охранниками, – вспоминает генерал (тогда еще майор) Федюков (тогда еще Пиндюрин). – Наконец, цэрэушники раскололись: мол, ихнего президента звать Рональд Рейган, по профессии он киноактер, вроде Армена Джигарханяна, проживает в каком-то белом доме. Отчество Рейгана уточнить так и не удалось: водка кончилась. Но товарищ Андропов остался доволен и наградил меня этим почетным галстуком. Долго я гадал, к чему там надпись «Завязывай!», пока Даша не скумекала: хватит, мол, пить. Поначалу мне обидно стало: я ж бухал не для своего удовольствия – в интересах державы! Потом осознал ошибку и завязал навсегда. Но если Родина прикажет…
   Рука генерала невольно тянется к кобуре с походным стаканом. Супруга мягко кладет мужу ладонь на плечо и ласково выворачивает его за спину. Они понимают друг друга с полукрика: как-никак, вместе уже почти полвека (с учетом выслуги лет).
   Познакомились, когда Гоша был еще курсантом спецучилища, а Даша – подавальщицей в столовой. Федюкову поручили оперативную разработку Даши на предмет ее связи с секонд-хендской разведкой. Много дней и ночей потратил он, чтобы завоевать доверие девушки. Даша, в свою очередь, тоже присматривалась к симпатичному курсанту, которого подозревали в контактах с ниагарской сигуранцей. Это неподдельное внимание друг к другу супруги пронесли через годы и расстояния.
   – Что есть в печи – на стол мечи! – шутит генерал. Дарья Петровна споро вынимает из микроволновой печки, сложенной руками мужа, стопку поджаристых блинов и один за другим кидает их на стол. Генерал простреливает блины на лету – точно в десятку! Супруга замазывает пробоины черной икрой и с поклоном подает гостям.
   Генерал немножко ревнует жену, но виду не подает. Только поигрывает желваками да норовит шутливо пырнуть свою ненаглядную финкой. Вот она, любовь на всю жизнь! У них двое, а то и четверо детей – еще не пришло время открыть эти цифры. Ребята идут по родительским стопам. Во время прогулок те порой замечают шаловливый лучик лазерного прицела. Ах, молодость, молодость…
   Наш разговор тянется далеко за полночь. Понемногу открываются сверхсекретные страницы истории, которые так важны нам, журналистам. Оказывается, после выхода на пенсию Ельцин снова ушел в запой. Несколько недель подряд он запоем читал Гейне. Врачи, которых приводил Федюков, испробовали множество средств, но вывести Бориса Николаевича из этого состояния так и не удалось. Более того, теперь Овощ и сам иногда ловит себя на том, что тихонько напевает: «Горные вершины спят во тьме ночной…» Придется, видимо, сходить к невропатологу.
   – Кто же из чекистов был лучше всех? – пытаем мы генерала. Он задумывается на минуту, час, день… И, наконец, произносит:
   – Все они хороши!
   Но мы не отстаем:
   – Товарищ генерал, давайте начистоту!
   Это для чекиста самое трудное. Мышцы Овоща напрягаются до предела, пот заливает глаза. Но вот он дает знак, и мы вынимаем из его рта кляп, заботливо сшитый Дарьей Петровной:
   – Пишите: Берия! Вот говорят «палач, убийца»! А кто из нас без недостатков?! Зато как при нем народу жилось! Лаврентий Палыч опасался, что его отравят, поэтому каждое блюдо заставлял пробовать трех наших сотрудников и еще человек тридцать прохожих. Наедались – во! А сам Берия подберет, что у кого в тарелке осталось, быстренько съест и побежит по делам. Знали бы, что Хрущев пустит его в расход, такого бы сала подложили Никитке – дня бы не прожил! Кстати, Даша, у нас еще осталось то сало? Угостила бы хлопцев, а то видишь, какие они усталые. Аргентинцам скормили? Видите, что делается: исторические реликвии уплывают за границу. Так всю Россию по кусочкам и продадут!
   Наконец мы подходим к главному вопросу нашей беседы:
   – Товарищ генерал, а как вам Путин?
   Овощ надолго задумывается и наконец отвечает:
   – Слышал эту фамилию, но где – не помню, хоть убейте!
   Хочется, конечно, поймать Федюкова на слове. Но старина Овощ еще пригодится нашей стране.
   На прощанье генерал показывает нам свою гордость: пять соток картошки, крыжовник, малину. При приближении хозяина огородное пугало, одетое в старое серое пальто, четко берет под козырек.
   – Смена растет… – растроганно произносит Овощ, незаметно смахивая твердую мужскую слезу. У нас в видеокамере что-то заело, и мы просим его повторить эпизод.
   – Смена растет… смена растет… смена растет… – бубнит генерал, пока Даша легонько не ударяет его по боковой стенке. Потом они стоят, обнявшись, и долго-долго машут нам вслед. А мы машем им в ответ. И, намахавшись до седьмого пота, идем к знакомому полустанку.
   Парни в камуфляже споро укладывают рельсы для нашей спецэлектрички. Мы объясняем им, что доберемся домой на своих двоих. И действительно, в соседнем пруду уже всплыли две подводные лодки. Это новые быстроходные суда для залпового слива компромата. Сегодня они получат боевое крещение.
   По старинной примете, бросаем за борт ручную гранату. Хорошо бы когда-нибудь вернуться сюда еще раз – с ротой спецназа и танками, чтобы узнать все секреты старого Овоща… А пока в памяти навсегда останется этот морозный день, стальная улыбка бывалого чекиста и его верной половины.

   Как смастерить сериал
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Единственное, что обычно не удается испортить при экранизации, – это название. Видно, для режиссера это все-таки неподъемная задача. Остальное – дело техники. Берется знаменитый роман Булгакова и превращается в шпаргалку для школьного сочинения на тему «Нечистая сила и ее недостатки». Шаг в сторону от текста – считается побег. Какое же нечеловеческое умение требуется от телевизионщиков, чтобы вынуть из романа всю магию и оставить лишь ее разоблачение! Появись этот сериал в 60-е годы, вокруг книги Булгакова не было бы никакого ажиотажа. Подумаешь, произведение детско-фантастической направленности, этакие «Вечера на хуторе близ Голгофы»… Но сейчас, на фоне всякого «Ночного позора», даже такой сериал становится выдающимся событием культурной жизни.
   Итак – за мной, мой зритель! Я поведу вас черт знает куда!

   В ролях – народные статисты республики.
   Мурашки по коже – студенты театральных училищ.
   Москва. Патриаршие пруды. (Для большей художественности их лучше снять в Сомали.)
   С помощью уникальных спецэффектов (трость, ботинки) на бульваре появляется Воланд. Для тех, кто не читал роман Булгакова: Воланд – это злой дух, вселившийся в доброго артиста Басилашвили. Главная цель Сатаны – там править бал. Для этого Воланд и компания незаконно завладевают элитной жилплощадью в Москве. Под видом гуманитарной помощи они творят свои темные дела.
   Навстречу Воланду антирелигиозно гуляют писатель Берлиоз и поэт Бездомный, он же Шура Балаганов. Для тех, кто не читал роман: всякое совпадение актеров и амплуа следует считать случайным.

   Воланд. Тьма…
   Берлиоз. Запятая.
   Воланд…пришедшая со Средиземного моря…
   Берлиоз. Запятая.
   Бездомный…накрыла ненавидимый прокуратором город.
   Аннушка. Точка. (Разливает подсолнечное масло. За ним тут же выстраивается очередь.)
   Музыка (зловеще). Пам-пам.

   Камера наезжает на трамвай, трамвай наезжает на Берлиоза. Завидев Аннушку, тот теряет голову.
   Голова. Гутен рейтинг!
   Прохожий. Играл бы получше, тебе б голову не отрезало! (Проваливается.)
   Музыка (тревожно). Пум-пум.

   С перепугу камера отъезжает в Древний Рим. (Его можно снять в декорациях, оставшихся после рекламного ролика «Спартак» – чемпион!».)
   Римский, финдиректор варьете, ищет в Риме гвоздь новой программы. За тридцать сребреников Иуда предлагает ему суператтракцион «Распятие Плюс».
   Шаркающей подагрической походкой входит прокуратор Понтий Пилат. Ветеран правоохранительных органов Рима дорабатывает до пенсии последние два часа. Понтий из последних сил угнетает иудейский народ. А что делать? Ведь Кирилл Лавров – артист народный! Для тех, кто не видел его раньше: Лавров сегодня – это Ленин позавчера.
   Стража вводит румяного мужчину. Это бродячий проповедник Иешуа Га-Ноцри. Для тех, кто не читал роман: возьмите наконец и прочтите!

   Пилат. Говорят, ты творишь чудеса? (Заглядывает в свиток с компроматом.) «Вчера объект «Иешуа» накормил одного человека двумя хлебами. Хотя человек тот был на диете строжайшей».
   Иешуа. Товарищ Понтий Пилат…
   Кентурион МаркКрысобой. Не товарищ, а «покемон»… тьфу – «игемон»!
   Иешуа. Какие чудеса? Какой Иешуа? Вы что мне лепите, начальник?! Я же Серега Безруков! Сериал «Бригада» смотрели?
   Пилат. Раз пять.
   Легионеры. Распять, распять! (Уводят кричащего Га-Ноцри.)
   Пилат. Ф-фу, у меня от него голова разболелась… Тайленола ни у кого нет? Полцарства за таблетку! О, вот она…
   Восходит луна, круглая, как таблетка. Понтий тянет к ней руки. Но у него нет рецепта, и луна поднимается все выше.

   Музыка. У-у-у…

   Толпа из двух статистов (видимо, смета поджимает) сопровождает Га-Ноцри на Голгофу. Гром, молния, мат и другие спецэффекты.
   Кот Бегемот бросается на выручку. На Коте – траченный молью костюмчик из искусственного меха, взятый напрокат после утренника в ДК железнодорожников. Топча цветы, Кот врывается в Гефсиманский сад.

   Музыка (меланхолично). «Там котик усатый по садику ходит…»
   Кот. Никого не трогаю! Чай пью! Починяю примусы!
   Иуда. Поздно, дорогой. Пароль сменился. Караул устал. (Накладывает на себя руки первосвященника Каифы. Вы ведь уже прочли роман при свете телевизора?)
   Запыхавшаяся камера возвращается в Москву. В кадре – долгожданная встреча главных героев. Их любовь противостоит проискам адских сил. Поцелуй. Еще один. Третий, пятый, десятый… Камера пускает слюнки.

   Маргарита. Мужчина, угостите рукописью!
   Мастер. Рукописи не горят.
   Маргарита. Зато они экранизируются!

   Пара танцует под дуэт Фауста и Маргариты, переходящий в мелодию «Чита-дрита, чита-маргарита…». Музыка ускоряется. Разгоряченная танцем, Маргарита сбрасывает с себя все остальное. Намазавшись волшебным ночным кремом «Ив Роше» для сухой и нормальной кожи, она становится невидимой, как бомбардировщик «Стеллс».
   Гарри Поттер великодушно уступает Маргарите свою метлу. Она мчится на презентацию шабаша к Воланду. Ее встречает массовка Всероссийского общества нудистов.

   Маргарита. Можно отметить командировку?
   Музыка. Никогда ничего не просите. Сами предложат и сами все дадут!
   Воланд предлагает Маргарите выпить на брудершафт яду. Им на закуску подносят осетрину трехсерийной свежести. Нечистая сила пьет, поет и пляшет.
   Положительные герои возносятся в облака. С неба сыплются новенькие червонцы. Они образуют надпись «Счастливый конец фильма».

   Но главное – не изготовить сериал, а внушить зрителям: это крупная победа человека над искусством!
   – Я поклялся экранизировать это произведение без всяких купюр, – рассказывает режиссер. – Нет-нет, не бесплатно: это было бы неуважением к памяти великого Мастера. Ведь его роман – это философская притча о борьбе Добра и Зла, Чистоты и Антисанитарии.
   В то же время мне хотелось перепереосмыслить эти вечные коллизии в наших реалиях. Поэтому вначале я планировал пригласить на роль Маргариты Верку Сердючку, а образ Пилата доверить Чубайсу – по нем давно мигрень плачет! Но непостижимое стечение обстоятельств не позволило этому замыслу осуществиться…
   С самого начала над нашим фильмом тяготело какое-то заклятие. Например, в первый же съемочный день у меня неожиданно развязался шнурок. А спустя неделю в Гонконге вдруг показали «Кинг-Конга». Странные совпадения, не правда ли? И это далеко не все. Однажды в лифте ко мне подошел человек в черном и прошептал: «Скажите, вы не Феллини?» Мне пришлось показать ему свой паспорт и фильмы. Только после этого незнакомец рассыпался в извинениях за необоснованные подозрения и исчез. Такой мистики во время съемок было много. Но вопреки всему я твердо решил использовать смету сериала до конца.
   Нам пришлось преодолеть массу сложностей. Так, долго не выстраивалась философская концепция первого поцелуя Мастера и Маргариты. Для съемок этого эпизода мы выезжали в Новохоперск и на Сейшельские острова, перепробовали сотни каскадеров, сделали массу дублей. Наконец пригласили для консультации самого Чунга Чанга – единственного в мире обладателя «черного пояса» по «Камасутре». Я не вправе раскрывать его профессиональные секреты. Скажу лишь, что после того, как Чунг Чанг провел с актерами трехсуточный тренинг, они начали так страстно целоваться друг с другом и со всеми, кто попадался под руку, что оттащить их можно было только бульдозерами. В этом мне тоже видится магия булгаковской прозы.
   Судя по восторженным зрительским откликам, мы капитально переплюнули роман и утерли нос Западу. Даже Кот Бегемот, при всей неоднозначности этого образа, может рассматриваться как наш ответ их Годзилле.
   А какую важную просветительскую миссию выполнил этот сериал! После его просмотра многие кинулись в магазины закупать «Мастера и Маргариту». Прочтя же роман, люди бросились покупать телевизоры, чтобы смотреть, что будет дальше. Поэтому я задумал по горячим следам нашего успеха снять новые сериалы с теми же исполнителями.
   Первым из них станет «Бандитский Ершалаим». По многочисленным просьбам телезрителей Христос не погибнет на кресте, а будет спасен арамейскими реаниматорами. Выздоровев, он решает жестоко отомстить своим обидчикам. Двенадцать апостолов вступают в смертельную борьбу с семью самураями, тремя поросятами и другими преступными авторитетами Ершалаима.
   Далее последует лента для продвинутой молодежи «Веб-Мастер и Матрица».
   Перспективна также идея триллера для деловых людей «Мастер и его Master Card». На базе романа планируется создать и полнометражный оздоровительный клип «Анти-Понтий» – о новом средстве от головной боли. А завершит этот цикл детский сериал «Мастерок и маргаритка».
   Словом, замыслов много, и все они творческие. Жаль, конечно, что Михаил Булгаков не дожил до наших дней – было бы и ему что посмотреть, чему подивиться…

   New-ся
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

1

   Алло, это я. Кто-кто – Нюся с Сансет-Бульвара. Надеюсь, вы еще не спите? Как можно спать, когда они так издеваются над Одесским оперным! Как, вы еще не знаете?! Сегодня по русскому радио передавали, что Россия и Украина поделили наконец Черноморский флот и теперь делят наш оперный театр!
   Вы представляете: в первом акте поют только по-русски, во втором – по-украински, а в третьем акте они все вместе делают с театром то, что Клинтон – с Моникой, а прокурор Кеннет Стар – с Клинтоном. Но наш театр старше этой финтифлюшки, и, говорят, по фасаду уже пошли трещины. Надо срочно спасать это уникальное здание, Муся! В мире только два таких оперных театра – один в Одессе, второй в Вене, третий в Канаде и четвертый в Черновцах. Так те стоят как вкопанные, а наш так накренился, что из оркестровой ямы уже нельзя выбраться. И музыканты вынуждены репетировать день и ночь. Звук у них, конечно, стал гораздо интенсивней, это факт, но здание надо спасать! Одесский бюджет – это же капля в море. Кстати, за спасение моря нам тоже надо будет побороться, но море еще может подождать. А оперный вот-вот рухнет, если мы здесь, в Америке, не соберем деньги на ремонт.
   Боже, Муся, вы помните эти роскошные мраморные лестницы? А лепнина, а позолота, а всюду бархат? Да – а буфет?! Таких эклеров я нигде больше не встречала! Они сами таяли во рту! Американцы бы сразу попадали в обморок от этих пирожных. Но мы же тогда, слава богу, ничего не знали про холестерол! А «Тангейзер»? Когда мы только познакомились с моим Левой, он пригласил меня в оперу. Я так волновалась, что не понравлюсь его маме, какой уж там «Тангейзер»… А в антракте Лева повел меня в буфет бельэтажа, и я там впервые в своей жизни попробовала эти эклеры. У них крем был действительно кремовый, и вокруг все было такое золотое и бордовое! И эта музыка, и Левина мама, всем нам на долгие годы… У меня от волнения стало так крутить живот, что я разревелась, как последняя дура… А Лева потом всем рассказывал: боже, как Нюсечка тонко чувствует классическую музыку!
   Когда мы уже паковались перед отъездом, моя племяшка Мальвина мне сказала: «Тетя Нюся, Одесса без вас – это все равно как если бы оперный театр уехал из города!» Вот уже и нас там нет, и театра скоро не станет… Конечно, я обожаю нашу Америчку, но нельзя же выбросить на свалку всю ту жизнь! Мы, русские американцы, должны спасти театр! Надо только выбрать правильную стратегию. Как вы думаете, Муся, что лучше: собрать деньги на веревки для поддержки стен театра или, наоборот, пусть он и дальше падает, как Пизанская башня? Может, тогда туристы со всего мира приедут в Одессу полюбоваться на это чудо и наконец-то появятся деньги на ремонт?
   А пока мы должны срочно писать всюду: в Киев, в Москву, лично Хиллари! Пусть вспомнит, что половина ее любимого Нью-Йорка в свое время при-ехала из Одессы. И что нью-йоркский сабвей – это те же одесские катакомбы, только сильно запущенные. Пора отдавать долги, мадам Клинтон!
   Вы подпишетесь под нашим воззванием, Мусенька? Отлично. Я буду дальше обзванивать людей, а вы возьмите на себя ваш дом. После телевизора все, конечно, выйдут во двор обсуждать девятую серию, тут-то вы их и охватите. К утру нам нужно собрать минимум триста подписей. Мы поднимем на ноги все общественное мнение! Все, нельзя больше тратить времени! Или время? Боже, кажется, я начинаю терять язык!.. Это какой-то кошмар! Ничего-ничего, мы будем бить тревогу на всех языках, и они поймут, что русские в Америке – это сила! А если не поймут, тем хуже для них! У моей невестки на фирме столько китайцев – пусть у меня будет столько миллионов. Зря я, что ли, угощала этих китайцев голубцами? Один так уплетал, что чуть не подавился своими палочками. И если теперь я подключу этих китайцев к нашей акции, а они – всех своих друзей в Китае, то мало не покажется!
   Все, Мусенька, до встречи на баррикадах! Да, милая, мы с вами еще съездим в нашу Одессу! И, конечно, сходим в оперный. Может, там в фойе уже повесят табличку: «Они спасли театр!» И наши с вами фамилии – золотом. Или даже фото, а? Мне, конечно, эта реклама совершенно не нужна, вы же меня знаете, но просто ради справедливости… А в антракте мы пойдем в буфет и съедим там по шикарному эклеру! А может, и по два. Если, конечно, будем еще живы. Ладно, Муся, у вас, я слышу, уже началась девятая серия. Потом расскажете, женится ли Алехандро на ней. Я бы лично с ней и говорить не стала, но эти крашеные брюнеты… Все, пока.

2

   Алло, это снова я, Нюся с Сансет-Бульвара. Почему так рано? Завтра будет уже поздно! Какой там оперный – я имею в виду панду! Ну, это такой горный китайский медведь, очень редкий, их во всем мире осталось всего человек сорок. И один, вернее, одна – в нашем зоопарке. На днях у этой панды наконец родился детеныш – такое бывает раз в сто лет! Эти панды переборчивые, как моя Нэнсичка. Ей, видите ли, привезли бойфренда из самой Австралии, так она целый год крутила носом и только на днях родила. При чем здесь Нэнси, я имела в виду панду! Все у нас в городе уже были на седьмом небе от счастья, но тут эта мадам отказалась кормить новорожденного грудью. А кто ее знает. Может, тоже фигуру бережет, как эти нынешние дамочки.
   Я, например, своего Зорика лет до пяти кормила грудью, ничего страшного. И я еще вполне ничего, и он теперь вице-президент одной маленькой фирмы. Плюс получает по уходу за мной, плюс по уик-эндам играет в мексиканском ресторане. Маракасы – это его конек! Но главное, он абсолютно бесплатно берет в этом ресторане испанский язык. А язык в наше время – это все!
   Конечно, тогда нам было не до того: война, продуктов шаром покати, все питание Зорика – это мое молоко и штукатурка. Видно, у него в организме не хватало кальция, так он, бедный, сидел под столом, ковырял стенку – и в рот, и в рот… А теперь, слава богу, все здесь сыты – и люди, и звери. Но чтобы медвежонок пух с голоду, а мамаша и в ус себе не дула – нет, этого мы не допустим!
   Муся, я тут набросала открытое письмо от имени всех женщин Калифорнии. Надо срочно собрать подписи и послать их директору зоопарка и этой пандиной матери! Копии – в прокуратуру и губернатору. А если она и после этого не захочет кормить своего сыночка, мы будем судить ее за чайльд-абьюз! Да, за издевательство над ребенком! Что с ним будет? Ничего, мы коллективно усыновим панденыша, всей нашей русской комьюнити! Я первая готова с ним заниматься! Если у меня Стенлик уже читает по-русски «Сказку о царе Салтане», то что там какая-то панда!
   И вы тоже, Мусечка, я уверена, немножко побэбиситаете эту крошку вместо репетиций своего хора. Нет-нет, я вовсе не собираюсь ущемлять ваше искусство! Кстати, все звери, и особенно медведи, обожают музыку. Так что вы сможете репетировать, не отходя от нашего юного питомца. Знаете, я ему по-хорошему завидую! У меня в вокале два кумира: вы и Паваротти. Покойный Лева мог бы подтвердить: за все послевоенное время я не пропустила ни одного вашего концерта! Ни в горсаду, ни даже в клубе трамвайщиков. Хотя при их жуткой акустике Паваротти засыпался бы на первом же куплете! Конечно, здесь вам петь тоже нелегко, я прекрасно понимаю. Если бы хор вовремя подхватывал припев, а не скандалил из-за стульев… Кошмар! В прошлый раз они все перессорились, где кому сидеть, хотя поют-то стоя. Потом фломастером надписали свои стулья, чтобы никто не садился на чужой… Но простите! Если уж вы считаете себя культурными людьми и где-то даже евреями, то извольте уважать друг друга. И в первую очередь – солистку. Нет, они никак не могут угомониться. Скоро будут надписывать каждую ножку стула! Хорошо, что хоть Паваротти сюда не доехал…
   Да, так вот: когда наш панденыш вырастет, мы устроим ему шикарную бар-мицву! А почему бы нет? Он же будет полноправный член нашей комьюнити. Так сказать, сын полка. Можно сделать прекрасный ланч, и очень недорого. На всякий случай я заранее договорилась в «Каштане» насчет дискаунта. Сева клятвенно обещал мне помочь, если мы закажем продукты у него в магазине. Кстати, он просил всем передать, что вчера им завезли шикарную корейку. Я не удержалась и взяла полпаунда. Она такая розовая, смуглая – ну просто загляденье! Вот я вам про нее рассказываю, а у самой слюнки текут! Знаю, Мусечка, знаю: корейка некошерная, но если доктор рекомендовал мне сбалансированную белковую диету, я же не могу насиловать свой организм!
   Короче говоря, вы подписываете это письмо? Как какое – в защиту медвежонка! Муся, что вы так боитесь? Это же вам не Советский Союз! Ладно, поставьте девичью фамилию. Тоже сомневаетесь? С пособия вас снимут? Глупости! Так укоротите ее: вместо Баренбойм – Бар. В Америке это принято. Кстати, интересно, как настоящая фамилия Ал Гора? Нет, на Гордона он явно не похож. Я знала двух Гордонов, и оба были лысые. Правда, у этого Гора волосы тоже редеют, вы обратили внимание? Но до Гордона ему еще лысеть и лысеть. А может, его дедушку звали Горбатюк? Надо, чтобы Стенлик посмотрел в Интернете. Он хотя еще в третьем классе, но из Интернета уже такие вещи узнает, просто с ума сойти! А эти голые картинки… Возраст такой, я понимаю, но мы же с вами выросли без этих картинок, и ничего, слава богу!
   Ой, что они сходят с ума с этой всемирной информацией! Тоже мне, открытие. У нас на Ришельевской не было не то что Интернета, а даже ванной. Но все тоже обо всех знали. Какая открытая жизнь у нас была, ну просто вечернее декольте! Не то что в Америке: каждый пришел домой, закрылся от всех – и привет! Могут прожить рядом двадцать лет и ни разу не заглянуть друг к дружке по-соседски. Даже чтобы одолжить стакан муки или ложечку соды, я уже не говорю про разговор по душам! Мало того что они дома не пекут, так еще и не общаться… Боже, как эти американцы себя обкрадывают! Если бы они всем наболевшим делились с соседями, как мы в свое время, им бы жилось намного легче! Нет, они могут пожаловаться на жизнь только своему психоаналитику! Платить по сто долларов в час за то, чтобы рассказать абсолютно постороннему человеку, что ночью не спишь, что дети эгоисты, а начальник сволочь?.. Нет, Муся, это все-таки крэйзи страна! Как это по-русски? А, цудрейтер!
   Нет, все-таки правильно, что мы сюда приехали. При чем здесь колбаса? Сейчас там тоже всего полно. Наша бывшая соседка Полина, ну, эта, из углового флигеля, пишет: у них выбор в десять раз больше, чем тут. И никаких очередей. На Привозе бычков – ешь не хочу. Правда, цены как здесь, а зарплаты – как там. Но люди как-то крутятся. Некоторые вообще миллионеры. На здоровье! А я не хочу ни тех миллионов, ни тех бычков, ни тех порядков. Мой покойный Лева вычитал у Черчилля такую фразу: «Это страна, где все, что хочешь, запрещено, а все, что можно, – обязательно». Слава богу, теперь там говори, что думаешь, езжай, куда хочешь, красота! А что там будет завтра? Да и мы же с вами уже здесь покатались, а? Венеция, Израиль, Мексика, Гваделупа… или Коста-Рика? Неплохо для пенсионерок. Напоследок бы съездить еще к родителям на могилы, посмотреть на Одессу – и быстро-быстро домой. Жить там и снова чувствовать себя нищенкой, быдлом – нет, спасибо!
   Особенно с моим букетом болезней и с их ценами на лечение. Здесь одни бесплатные лекарства для пенсионеров чего стоят! Нет, в Америке тоже полно бардака, согласна. Но, Мусенька, он какой-то более надежный. Мы когда сюда приехали, не могли поверить, что американские гаишники не берут взяток. Не берут, хоть режь! А пожарные могут принять роды даже на улице. Но, Муся, вы бы хотели рожать у пожарного? Я – тоже. Категорически! Правда, нам с вами, слава богу, это уже не грозит. Пускай принимают, если кому приспичило, прямо на улице, мне не жалко. Зато эта их политкорректность!.. А эта реклама! Просто в душу лезет! В одной газете, говорят, было: «Некролог печатается на правах рекламы».
   Хотя и Одесса тоже стала уже не та. Недавно я получила письмо от нашей бывшей соседки Полины, вы ее должны помнить – она жила в угловом флигеле, а муж у нее вечно плавал в загранку, и она торговала ковриками, где испанки танцуют. Так вот, Полина пишет, что теперь улицу Разумовскую хотят переименовать в проспект гетмана Гундосенко. Вы когда-нибудь слышали про такого? Я тоже. Якобы в каком-то архиве недавно откопали, что этот гетман первым основал Одессу. На целых полчаса раньше, чем дюк де Ришелье! Ох, эта мелиха! Они всегда откапывают только то, что им нужно. Наверно, скоро выяснится, что Дерибас тоже был чистокровный запорожский казак Петро Дерибасюк. А французский язык он, наверно, выучил на вечерних курсах при интерклубе. А?!
   Все, Мусечка, я тут с вами совсем заболталась, а у меня у самой еще куча дел. И в первую очередь – панда. Бедный мишка! Меня просто слезы душат, когда я о нем думаю. Но я уверена, что мы найдем для него материнское молоко. А если нет, то мясо! И ваша подпись придаст этому письму особенный авторитет. Все же знают, как вы любите животных. Кстати, если ваша Изольда принесет котят, имейте меня в виду. Я давно обещала Стенлику, но официально они стоят чуть не сто долларов. Ну, счастливо! Даешь панду!..

3

   Муся, у меня две новости. Во-первых, скоро экзамен по гражданству. Дальше – сугубо между нами. Мне достали самый свежий вариант вопросов и ответов. Представляете?! Там есть такие каверзы, которые они специально дают, если им нужно кого-то завалить. Экзамен принимают вьетнамцы и филиппинцы – чтобы труднее было понять, что они там спрашивают. Так что нам с вами очень повезло получить такой уникальный материал всего за десять долларов!
   Только не спрашивайте меня, кто достал эти материалы. Я просто не имею права подвести человека, он же так рисковал… Нет, это не Илюша. И тем более не Мальвина. Зять Лизы Цубербиллер? С чего вы взяли? Учтите, официально я вам ничего не говорила. Он же работает в Вашингтоне. Правда, электриком, но все равно столица, контакты… А если там узнают, что он достал для нас этот суперсвежий вариант экзамена, будет грандиозный скандал. Мол, русская мафия отмывает свои знания в Америке… Так что пусть все останется строго между нами, ладно, Мусечка?
   Вы помните, как мы нашим детям добывали в Одессе темы для выпускных сочинений? Надо было найти ход к парикмахерше, у которой стриглось все гороно, или к шоферу секретаря райкома, или к любовнице проректора… Подумаешь, Америка! Если уж китайцы сперли у них атомные секреты, то чтоб мы с вами не нашли каких-то материалов по гражданству – смешно!
   Но учтите, времени очень мало. Зазубрить наизусть все невозможно. Сто старых вопросов плюс сто новых, подкожных, – кошмар! Нас может спасти только система и тренинг. Помните правило фазана? Ну, чтобы затвердить все цвета спектра, в школе была у нас такая магическая фраза: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан». Красный, оранжевый, желтый, зеленый, ну и так далее. Здесь тоже нужен свой фазан. Самые простые ассоциации.
   Например, они вас на экзамене спрашивают: сколько вы знаете поправок к американской конституции? Вы, конечно, начинаете мучительно вспоминать: право на свободу слова, на мир, труд, май… нет, это уже из другой оперы… Поэтому лучше не напрягайтесь, а заранее придумайте, с чем у вас связаны каждая цифра, дата и факт. Итак, поправок к конституции двадцать семь. Как это уложить в мозгу? Проще пареной репы! Двадцать шесть бакинских комиссаров плюс еще один. Что вы морщитесь? Ах да, я совсем забыла – ваш первый муж был родом из Баку. Хорошо, берем запасной вариант: двадцать восемь героев-панфиловцев минус один. Правда, легко?
   Так вот, каждый ответ должен держаться у вас в голове на своей крепкой ниточке. И тогда все пойдет как по маслу. Кто губернатор Калифорнии? Прежнего помните, нового – нет? Так. Нового зовут Грэй Дэвис! Смотрите, Муся: «Грэй» – по-английски значит «серый». Что же с Дэвисом? Ага, помните Анжелу Дэвис? Да-да, та самая. Прогрессивная негритянка с во-от такой шевелюрой! То ли она в кого-то стреляла, то ли в нее, словом, ее посадили. Помню, мы все в обеденный перерыв ходили на митинг с лозунгами «Свободу Анжеле Дэвис!». Ходили-ходили – и ее наконец выпустили. Видите, как легко запомнить: губернатор Калифорнии по имени серый, а по фамилии – черный. А если мы вместе пойдем сдавать и вам попадется этот вопрос, я незаметно поправлю волосы, чтобы стали дыбом, и вы сразу же вспомните: Грэй Дэвис! Да в жизни они не догадаются, что это подсказка! С их филиппинским интеллектом и пакистанскими мозгами?!
   Переходим к остальным вопросам. Американский флаг. Раз плюнуть! Надо только запомнить, что означают звезды, а что полосы. Сейчас найдем ключ. Звезды – это штаты, так? Пятьдесят штатов, пятьдесят звезд. Ну представьте себе десять бутылок армянского коньяка «Пять звездочек» – вот вам и весь американский флаг! Помните, к нам на работу раньше приносили этот шикарный коньяк, буквально за копейки, по-моему, они его воровали где-то на Сортировочной. Этот аромат! Мой покойный Лева, уж на что он был непьющий, просто до неприличия, но и то по праздникам. А я все отбирала у него рюмку: «У тебя же сердце!» И что же? Недавно ученые доказали, что пить полезно. Особенно коньяк. Какие-то там есть вещества, которые рассасывают плохой холестерол. Наверно, скоро начнут выпускать коньяк в таблетках. Слушайте, какое же это хамство! Почему они открывают все хорошее, когда нам уже этого нельзя, а?!
   Вернемся к экзамену. Со звездами мы разделались, теперь полосы. С ними еще проще. Полос – тринадцать. Можно бы, конечно, и так усвоить: несчастливое число. Но, во-первых, нам нужны только положительные ассоциации. Еще Фрейд говорил, что подсознание… А во-вторых, надо закольцевать всю нашу информацию в единую цепь. Вас спросят только про ваш домашний адрес, но мы так натренируемся, что у вас в голове моментально всплывет и адрес Белого дома, и что первым президентом был Джордж Вашингтон, но рабов освободил не он, а Линкольн, только не вздумайте, пожалуйста, называть его Абрамом, они этого терпеть не могут, тут надо слегка подгнусавить – «Эй-бра-хэм Линкольн». Короче, вы начнете так шпарить фактами, датами и фамилиями, что эти чиновники уже сами рады будут от вас отвязаться!
   Итак, полосы. Это тринадцать первых штатов, они же колонии. Готовим комплексный ответ. Тринадцать – это девять членов Верховного Суда плюс три ветви государственной власти! Правда, элементарно? Ну вот, я же говорила… Как это – двенадцать? Я сколько раз считала, и у меня почему-то выходило всегда тринадцать. Странно… Да, вы правы: двенадцать. О, это даже лучше! Там дальше идет такой вопрос: «Кто должен управлять страной, если президент вдруг умрет?» Ясно, что вице-президент. А сколько же вайс-президентов у нас в Америке? Один. Вот мы его, голубчика, и приплюсуем сюда для ровного счета. И опять у нас кругом-бегом тринадцать!
   Видите, дело идет медленно, но верно. Допустим, вы ему сказали, что их тринадцать, этих звезд… Стоп, звезд или полос? Нет, конечно, полос – звезды же у нас на коньяке. А он дальше вас пытает, этот садист китайский. «Насовите, поозяйлюста, какие зе это были статы». У них в жизни одно удовольствие – помучить русских эмигрантов! Особенно таких, как мы с вами, беспомощных дам. А мы на экзамене устроим такой но пасаран, что им лапша в рот не полезет! Клянусь здоровьем ваших детей и внуков!
   Значит, тринадцать первых штатов. Запоминайте, Муся. Три штуки на «Нью» – Нью-Йорк, Нью-Джерси, Нью-Хэмпшир. Усвойте: Нью-Йорк – это «Город Большого Яблока», а Нью-Джерси – «Садовый Штат». Что приходит в голову? Яблоко от сада недалеко падает. Кончили с фруктами, переходим на молочное. Помните, мы раньше брали в магазине такой творог, он назывался «Хэмпшир»? А штат – Нью-Хэмпшир. Вот и все. Хотя за этим творогом не надо занимать очередь на рассвете, он и в подметки не годится той сырковой массе с изюмом. Я уже не говорю о сырках с тмином, о шоколадных сырочках. Нет, сырковая масса «Сказка» – она была лучше всех! Глазурованная, по шестьдесят девять копеек, с толстой корочкой… Боже, она просто таяла во рту! Помните, эту «Сказку» свободно давали только на агитпунктах, под выборы. Но я иногда доставала ее и в угловом гастрономе, рядом с книжным на Ришельевской, который бывший «Два слона»… Я одна могла съесть целую пачку этой массы! Мне было так стыдно, боже… Конечно, я всегда держала творог только для Зорика и для Левы, они оба были у меня диетчики. Но если удавалось дважды стать в очередь или знакомая девочка на кассе мне оставляла лишнюю пачку – о! Я хватала батон за двадцать две копейки, такой хрустящий… и ела с чаем, стоя… а глазурь на сырковой массе чуть-чуть подтает… ешь, ешь… и еще чаю, еще батон… Вот жизнь была!
   Уф, опять отвлеклась… На чем же мы остановились? Правильно, тринадцать первых штатов. Сперва три на «Нью», дальше идут две Каролины, Северная и Южная. Вспомните наш Каролино-Бугаз – и эти штаты у вас как на ладони. Полчаса электричкой. Лето, август, белый песок, всюду полно рыбы, медуз, приезжих… Мы сперва шли на море, окунались, потом переходили на лиман, дети там плавали, мы стирали. Вернулись с пляжа, по дороге купили у рыбаков свежего чируса, пожарили, детей покормили. Сидим в нашем куреньке на веранде, пьем воду из сифона, кахетинский сироп. И все обвито виноградом, с ног до головы! Что же у нас там росло? Изабелла, лидия и еще один, тоже пахучий, но не такой сладкий, для еды он не годился, терпкий такой… мы из него делали сок, вино… Его на Каролино-Бугазе мало кто разводил, потому что он требовал массу воды для полива, а с водой там было еще хуже, чем у нас в Калифорнии. Однажды нас кто-то угостил этим соком, мне так понравилось! Я имела неосторожность сказать об этом мужу – и, конечно, сразу же пожалела. Лева, он же был такой упорный. Не знаю, какими путями, но он все-таки достал черенки и вырастил огромный куст. Паклингтон – вот как назывался этот виноград! Я уже сколько перепробовала в Америке, но такого вкусного…
   Итого у нас уже пять штатов: две Каролино-Бугаз… ну просто Каролины… и еще три на Нью-: два – фрукты, один – творог. Пошли дальше. Конечно, это забирает немножко больше времени, чем просто зазубрить. Но зато вы имеете стопроцентную гарантию, что не провалите тест на гражданство. И чувствуете себя не каким-нибудь тупым зубрилой, а мыслящим интеллектуальным существом.
   Вот, например, как запомнить Массачусетс? Легко, потому что там находится Бостон. Помните, мы переводили в классе про бостонское чаепитие? Ну, когда американцы в виде протеста побросали в море английский чай. Странная история. Я, например, признаю только английский и только «Эрл Грей». Что ж, на вкус и на чай товарищей нет. Короче, с этого чаепития у них все и началось. Прямо как у нас на броненосце «Потемкин», только там был не чай, а борщ. Или макароны по-флотски, я уже не помню. Ну про это они вас точно не спросят. Азиаты…
   Так, Массачусетс проехали, следующая остановка. Пенсильвания. Чем широко известен этот штат, Мусечка? Совершенно верно: там живет Нолик Поволоцкий. Он все грозится приехать в гости, Нолик, но ему не на кого оставить своего Гнома. Какой там шелтер! Эта собачка не отходит от него ни на шаг уже пятнадцать лет. Даже гражданство они ходили сдавать вдвоем. Конечно, Гнома хотели выгнать, но Нолик все предвидел. Он заранее взял у русского врача справку, что собака прописана ему для психологической поддержки после аварии. Кстати, Нолик столько зубрил вместе с Гномом, что под конец тот уже лаял ему в такт: тринадцать полос… двадцать семь поправок… Как говорится, дай, Джим, на счастье дату мне. Только насчет Дня Независимости песик иногда сбивался. То три раза тявкнет, то пять. Кстати, а когда же у нас День Независимости, Муся? Верно: четвертого июля. Видите, попутно мы прошли еще один пункт. Осталось уже меньше.
   Движемся дальше. Род-Айленд – самый маленький штат Америки. Там живет даже меньше народу, чем теперь осталось в Одессе. Но все равно в этом Род-Айленде есть свой губернатор, сенаторы, чиновники. Хотя насчет этого добра Одесса их наверняка переплюнула. Следующий штат – Делавэр. Что-то индейское. Помните про Чингачгука? Он, по-моему, был лицо делавэрской национальности. Еще один штат на «Д» – Джорджия. Если случайно забудете, то пароль – «Сулико». Джорджия – это та же Грузия, понимаете? А где Джорджия, там и ее подружка, Вирджиния. Еще пьеса такая у нас шла – «Кто боится Вирджинии Вулф». Боже, как там играла Маслова! Да-да, та самая. Не могу сказать, что мы были близкими подругами, но все-таки шили у одной портнихи, у Норы Калафати. Она тогда обшивала только одесский бомонд, я попала к ней чисто случайно. Как она умела угадать фигуру! Представляете, я привезла сюда одно ее платье. Ему уже за тридцать лет, если не все сорок, а все равно прекрасно смотрится. То войдет в моду, то снова выйдет.
   Ну вот мы все тринадцать штатов и прошли. Опять двенадцать?! Это какое-то наваждение! Давайте снова сверимся. Три на «Нью», две Каролины, два на «Д», чаепитие в Бостоне, Нолик в Пенсильвании… Стоп, я поняла! Нам нужен еще Мэриленд! В чем же дело? Я его запоминала так: там жила моя сокурсница Бетя Пинская. А! На днях она переехала к дочке во Флориду, и видно, я автоматически выбросила этот штат из головы. Вот что значит система! Так, Мэриленд, но уже без Бети… «Без-Бети-И-Мэри-Ленд»… Сложновато. Мэриленд… Ну-ка, Муся, попробуйте свои силы. Что-то среднее между Диснейлендом и диксилендом? Расплывчато, но ничего. Бравурные ассоциации. Можно их положить на мелодию: «Мэри-ленд, Мэ-ри-ленд, подтянитесь, ведь улыбка – это флаг корабля!» Нет, этот корабль может нас увезти не в ту степь. А нам ошибаться нельзя. Наверно, лучше всего вспомнить про Мэри Поппинс. Про нее же такой чудный мультик. Итак, «Мэри-Поппинс-Ленд». Годится!
   Ну что, Муся, теперь вы верите в мой метод? На нем можно миллионы заработать! Выпустить красивую книжку с картинками, потом записать на видео, подложить музыкальный фон, чтобы легче запоминалось. Была же в советское время масса стихов про конституцию. Я зубрила с Зориком. Как что? «Закон, по которому счастье приходит, закон, по которому степь плодородит…» Как дальше? Правильно: «Закон, по которому сердце поет, закон, по которому что-то встает…» Убрать пропаганду, добавить американских фактов – блеск! Представляете: текст читает Вениамин Смехов, у рояля Левон Оганезов. Да эти кассеты расхватывали бы, как горячие пирожки! Даже те, кто уже сдал на гражданство! Или вообще сочинить научно-популярный мюзикл, а? Набросать побольше ассоциаций, зарифмовать… Саша Журбин ухватится обеими руками. Я когда-то ехала из Москвы с его двоюродной сестрой. Целые сутки. Я уверена, что она ему обо мне рассказала. А Журбин – это корифей! Какой шанс, Муся! Представляете – Бродвей, премьера, полно прессы, нас снимают для Си-эн-эн…
   Да, это идея! У меня на днях будет ланч с одним солидным американцем, и я проговорю с ним этот проект. Украсть идею? Конечно, может. С виду вроде приличный, а там кто его знает… Но я решила: лучше потерять с американцем, чем искать с нашим. А если это дело выгорит, мы с вами, Муся, тут же едем в Лас-Вегас! На неделю, на месяц, на год! А оттуда – на Ниагару, и в Париж, и на пирамиды! А вернемся – откроем частные курсы по подготовке к гражданству. Очень дорогие. И народ к нам валом повалит. Главное будет договориться с Госдепартаментом, чтобы не сокращали эмиграцию из России. Хотя… Почему, собственно, только Россия? Что нам мешает нанять тех же филиппинцев из Иммигрэйшен сервис? И пусть они нам найдут своего фазана для запоминания. А мексы, китайцы? А вся Африка, Камбоджа, Иран, Европа, Гавайи?..
   Правильно: Гавайи – это уже Америка. Пятидесятый штат. Как вы запомнили, Муся? В гавайскую гитару наливаем пятизвездочный армянский коньяк? Умница, Мусечка! Садитесь, пять. Поздравляю: вам присвоено звание дважды гражданки США! Следующий!

4

   Муся, проснитесь! Алло, алло! Возьмите, пожалуйста, трубку! О, наконец-то. Тысячу извинений, дорогая! Это я, Нюся. Знаю, что сейчас только полседьмого, но я просто не могла вам не позвонить. Слушайте. Сегодня я проснулась на рассвете, и знаете, кого я увидела рядом с собой в постели? Ну что вы, с ним у нас чисто общественные отношения… Борецкий? Да, он вполне ничего, но после моего Левы… Нет, Муся, вы в жизни не угадаете! Я проснулась и увидела, что рядом со мной лежит мой живот! Огромный! И я вдруг поняла: надо срочно гулять! Надо бегать к океану! Эта американская еда нас погубит! Вы меня поняли? Или она нас, или мы ее! Так что – бежим! Сколько вам нужно на сборы? Прекрасно. Через полчаса я жду вас прямо на углу, возле китайской кафешки. Какая там школа, когда речь идет о здоровье?! Придем, отдохнем, подучим. Подумаешь, неправильные глаголы! Какие-то триста штук! Да мы их расщелкаем, как семечки! Так что собирайтесь в темпе – и вперед. Только не засните, Мусечка! Весь смысл в том, чтобы выйти пораньше, пока солнце не так палит. И, конечно, натощак, чтобы диафрагма не мешала дыханию. Я мигом, только кро-о-хотный круассанчик и чашечку кофе со сливками. Ой, перестаньте, у них здесь такие сливки, что в Одессе они были бы даже не молоко! Все, глотнула и помчалась!..
   Здрасьте еще раз, Мусечка! Молодец, пришли тик-в-тик. Но зачем эти каблуки? Вы же на них сразу устанете. Да, я тоже на каблуках, но мне просто был необходим какой-то синий тон к этим брюкам. А на плоском ходу у меня ничего синего. И вообще, с тех пор, как Левы нет, я ношу только с каблучком. Почему? По дороге расскажу, а теперь давайте двигаться, пока у нас запал не прошел. Дойдем до парка – и обратно. Энергичным шагом, руки согнуты в локтях и движутся в такт ходьбе. Я думаю, это сожжет нам калорий сто. Или даже двести, ху ноуз? Главное, мы идем, мы улучшаем обмен своих веществ, а не валяемся в кровати, как две старые бабки. Пошли-пошли!
   Вы уже чувствуете бодрость, Муся? Я тоже. Тело просто наливается силой! Правда, немножко сухо во рту. И суставы хрустят, но это уже детали. Какое утро, а?! Всю жизнь мы бежали сломя голову, с работы, на работу, в садик за детьми, в очередь, в школу – и ради чего? Чтобы наконец насладиться жизнью, когда уже ни сил, ни жизни… Вы правы, не надо роптать. Слава богу, кусок хлеба есть и крыша над головой, правда, рент все дорожает, но на наш век, авось, хватит. И мы с вами вполне самоходные, посмотрите, какой кусок уже отмахали. А этот воздух, а эти пальмы, и солнце – четыреста дней в году!
   Такие условия я имела только раз в жизни, когда однажды отдыхала в Мацесте. Санаторий «20-летие РККА» – это сказка! Фонтаны, колонны, каждый день кино, экскурсии, компот из свежих сухофруктов. В Америке ничего похожего и близко нет. Только в Голливуде. Официально тот санаторий был для беременных, но в последний момент кто-то отказался от путевки, и я поехала. Правда, сперва я на всякий случай ходила, обмотав живот полотенцем, и охала. Потом смотрю – там же половина таких, как я! Выбросила к черту полотенце и стала наслаждаться жизнью.
   Нет, грех жаловаться. Слава богу, помучились, как все нормальные люди, зато напоследок попали прямо в рай, в Калифорнию. Что, сидеть в Одессе на сто долларов пенсии? Спасибо! Я их лучше пошлю бывшей соседке Полине. Или куплю себе что-нибудь вкусненькое. Хотя продукты у них в Америке, конечно, далеко не те. Ничего, мне бы только сбить мой сахар и выдать Нэнсичку замуж – больше я у судьбы ничего не прошу!
   Кстати, Муся, у вас нет на примете какого-нибудь приличного парня? Конечно, русского! Она уже обожглась на одном американце. Красивый такой, спортивный. Боб его звали. Этот Боб занимал довольно хорошую позицию и к Нэнси относился идеально, ничего не скажешь. То он предлагает свозить ее на Бермуды, то на Гавайи, то в «Макдоналдс». Но чтобы в перспективе что-нибудь серьезное… Нет, он должен еще подумать, взвесить. Разговоры об акциях и развлечения – это все, что его волнует! Ну скажите, Муся, сколько можно сидеть в «Макдоналдсе»?! Нэнси же умная девочка, ей хочется чего-нибудь духовного. А как она обожает детей! Но по этому Бобу я поняла, что у него будут не дети, а сразу внуки. Женится он не раньше, чем перед пенсией. Причем на какой-нибудь сиделке из дома престарелых, чтобы дешевле было… А моя Нэнсичка – она же такая куколка! Да, вы правы, Муся, она немножко косит, но, по-моему, это только добавляет ей шарма. Говорят, она вылитая Барбра Стрейзанд до пятого замужества. Ладно, бог с ним, с этим Бобом. Какой ни есть, а все-таки американский экспириенс. Он еще вспомнит о нашей Нэнсичке и пожалеет, я не сомневаюсь, но уже будет поздно!
   Темп, Муся, темп! Натирают? Я же предупреждала вас насчет каблуков. Хорошо, пойдем потише. Десять калорий туда-сюда, это нам погоды не сделает, движемся – и слава богу! Уже скоро полпути будет, да? Ну, четверть, это тоже неплохо, особенно если мерить в футах. За разговорами и не заметим, как отмахаем всю дистанцию.
   Нэнси? Нет, сейчас к ней ходит один наш парень – Миша, сын Лены Вольфсон. Нет, это те Вольфсоны, что живут на Орандж-авеню. Они из Николаевской области, но довольно культурная семья. Причем у этого Миши хорошая голова, мог бы стать программистом, как все. Так надо же было – его отец впутался в посылочный бизнес, а сам взял и умер. И Мише пришлось это расхлебывать. Он же домашний мальчик: блинчики, шахматы, бронхит, где ему тягаться с этими бандитами в России! Там любой норовит украсть полкило колбасы с каждого кило, у них это на лице написано! Помню, его партнеры приезжали сюда обсуждать новый контракт. А я как раз была в гостях у Лены, мы с ней вместе варим кизиловое варенье на сорбите. Напомните, я обязательно принесу вам баночку. Оно, правда, немножко засахарилось, но аромат!.. Да, так я только посмотрела на его партнеров и сразу ему потихоньку говорю: деточка, не имей дела ни с этим Изей, ни с этим Мариком! Но он же упрямый, как все Вольфсоны. Набрал заказов, назанимал денег, послал в Россию кучу посылок – и, конечно, тут же прогорел. Месяц они вообще не отвечали. Бедный Миша столько потратился на одни только факсы! Лучше бы он послал туда колбасу по факсу, а не связывался с этими мошенниками. Наконец Изя сообщает: мол, кто-то угнал грузовик с посылками, пришли полторы тысячи долларов, чтобы как-то заинтересовать нашу милицию…
   Мишина мать чуть руки на себя не наложила! Счастье, что как раз в это время ее старшая дочка начала разводиться с мужем, это хоть как-то отвлекло Лену от Мишиных неприятностей… Другой на его месте поехал бы в Рашу, попробовал бы с ними договориться, спасти хоть что-нибудь. Мне мой Зорик рассказывал: иначе там нельзя, поэтому он и завязал с русским бизнесом. Жаль только, что до этого он закупил там столовые наборы на десять лет вперед, теперь у них в гараже не протолкнуться. Ничего, зато хоть сам цел остался. И всегда есть что подарить на день рождения. Кстати, у вас, Муся, юбилей в этом году или в следующем, я что-то запамятовала? Хотите, я вам прямо завтра презентую такой столовый набор, авансом? Очень оригинальная вещица: уксус, масло, соль и перец – все в одной посудке. Сперва эти наборы здесь просто улетали, американцам только покажи что-нибудь новенькое! Но потом началось: таможня, рэкет – ну обычная история…
   Давайте немножко присядем, Муся. Что-то мой моторчик барахлит с непривычки. Вот хорошее место, в тенечке. Ну и что? Он сидит на той скамейке, мы на этой. Как говорится, негров бояться – в парк не ходить. Во-вторых, этот негр вообще бронзовый. Подойдите ближе, Муся, потрогайте, не бойтесь. Теперь в городе полно таких садовых скульптур, наверно, чтобы привлекать туристов. Издали не отличишь от живых людей. Я однажды просидела полчаса возле одного джентльмена, пока не догадалась, что он декоративный. Тогда мне стало ясно, почему же он не пристает насчет знакомства… Кстати, напомните мне, пожалуйста, я вам расскажу про одного реального американца, который недавно пригласил меня на ланч. О, это целая история! Нам сейчас на нее времени не хватит. Да и дыхание не хочется сбивать на подъеме. Ну что, двинули? Вперед! Идешь-идешь, вроде все нормально, а стоит только присесть… Ничего, сейчас мы снова раскочегаримся! Энергичнее, Муся, до парка нам еще топать и топать. Хорошо, давайте срежем угол. Смотрите, какие чудные ворота: львы, орлы… И чугунная решетка, такая витая, совсем как у той арки на Французском бульваре, ну, где спускаться на пляж в Отраду. Такие ограды, как в Одессе, им здесь и не снились, одна штамповка…
   Миша? Нет, в Россию он не поехал. Сутками сидел за компьютером, что-то придумывал, вычислял. Для него же это был вопрос принципа. Он перед Нэнси уже расхвастался, какой он теперь крутой бизнесмен. Как будто ее волнуют его деньги! Слава богу, девочка сама уже зарабатывает и на колледж, и на вообще. А что Нэнсичка в это время ему еду готовила, так это чисто из жалости, иначе бы Миша вообще с голоду там и умер. Мы опасались, что он рехнется.
   Кстати, я наводила справки, так, из любопытства: у них в роду уже был один сумасшедший, его дедушка. Он, конечно, не имел никакого образования – Николаевская же область. Но знаете, этот дедушка как-то ухитрился самостоятельно придумать таблицу Менделеева! Только все элементы назвал в честь своих детей и внуков, поэтому его таблица получилась гораздо длиннее, чем у Менделеева. А когда умные люди ему объяснили, что он опоздал лет на сто, дедушка тихо помешался. Его в деревне так и звали – «Юдка-мешигине». Правда, теперь ему в Кривохатках собираются ставить мемориальную доску. Ну, как местному народному умельцу.
   А с Мишей, слава богу, все обошлось. Он сидел-сидел – и наконец придумал какой-то жуткий электронный вирус. От него у этих жуликов все компьютеры чуть не полопались! Посылки-то им нужны были больше для прикрытия, в основном они торгуют компьютерами. А может, чем-нибудь и похуже. И что вы думаете? Как только они поняли, откуда этот вирус, сразу стали как шелковые. Тут же оба начали ему звонить – и этот Марик, и этот Изя. Мол, чего ты горячишься, груз уже нашелся, давай начнем по новой… Но Миша вообще не стал с ними разговаривать, пока они не вернули все до копейки! Характерец тот еще…
   Нэнси, правда, тоже не подарок. Пока вы с ней по-хорошему, она такая миляга. Но стоит сказать ей что-нибудь поперек – все, пожар! Вылитая Дина! Конечно, строго между нами. Когда они с Зориком только поженились и Дина начала мне показывать свой характер, я ей как-то в сердцах сказала: увидишь, дорогая, твоя дочка вырастет и так даст тебе прикурить, что ты меня не раз вспомнишь! Мы внучку назвали Настей – в честь покойной бабушки Нехамы. Чтобы в начале имени было «Н», ну и чтобы в школе к ней не цеплялись. А здесь она стала Нэнси. Я сперва возражала, но потом подумала: у американцев тоже полно русских имен, и они из-за этого не переживают. И Ольга, и Таня, и Соня, и Наташа…
   Ну, имя – это бог с ним, а вот что Нэнси выше этого Миши на целых полторы головы – это, конечно, проблема. Я ее успокаиваю: Натали Гончарова тоже была намного выше Пушкина ростом, и ничего, прожили как-то жизнь, четверо детей, с царем водились… А она вдруг заявляет: «У Пушкина из-за его маленького роста был комплекс неполноценности. Поэтому он, чуть что, сразу вызывал на дуэль. И детям своим жизнь испортил. Зря, что ли, его дочка вышла за сына Дубельта, их главного гэбэшника!» Я прямо опешила! Оказывается, она все помнит, что я ей рассказывала еще в шестом классе, когда у нее ветрянка была и надо было как-то отвлекать, чтобы она не расчесывала… Ладно, Дубельт был-таки шефом корпуса жандармов, но в те времена там служили образованные люди, не то что эта жлоба с Бебеля, тридцать три…
   Кстати, с этой улицей тоже был конфуз. Мне Полина, бывшая соседка из углового флигеля, недавно написала – и смех и грех! В Одессе же началась жуткая демократия, и улицу Бебеля – помните, где находился КГБ? – переименовали в Еврейскую. Мол, дорогие товарищи евреи, зачем вам Израиль, сидите уже у нас в Одессе… Не знаю, как это повлияло на отъезд, но в самом кагэбэ (или как он у них там сейчас называется) была просто массовая депрессия. Вы представляете, каково им теперь было писать в официальных бумагах свой новый адрес: «Еврейская, 33»?! Говорят, они ухлопали кучу денег и устроили себе парадный вход из бокового переулочка. Только закончили отделывать его под мрамор, как в Одессе кончились еврейские веяния и опять начались украинские. Так рядом с их новым входом повесили табличку «Переулок Романа Шухевича». В честь украинского националиста… Представляю, как они бесились! Нет, Муся, справедливость все-таки существует, надо только успеть дожить до нее.
   Нэнси? Не знаю, может, у нее с этим Мишей еще сладится. Он все-таки вовремя уехал из своего Николаева. Что касается роста, так без ложной скромности скажу: я тоже была гораздо выше моего Левушки. Первое время, когда он за мной ухаживал, я спрятала все свои туфли на каблуке и ходила согнувшись, чтобы его не смущать. Но покойная баба Нехама мне сказала: детка, главное, чтобы вы с ним добрались до постели, а там уже рост не влияет. И как она была права! Вот теперь я и ношу каблуки, наверстываю…
   Все, Муся, привал, мои ноги бастуют! И ваши тоже? Ничего, для первого раза мы отлично прошлись. Я чувствую, что помолодела на двадцать лет! Каждая мышца поет, каждая клеточка играет! Если мы каждое утро будем вставать пораньше… О, ваш автобус. Все, до завтра! Не проспите! Мы обязательно пойдем к океану! А может, даже побежим! Да, мы еще побежим!..

5

   Алло, Муся? Это я, Нюся с Сансет-Бульвара. Какая прогулка, вы что, смеетесь?! После нашего вчерашнего похода меня всю как будто били палками. И вас тоже? Ничего, недельку передохнем, а потом опять начнем моцион. Или терренкур? Боже, я уже стала забывать русский! Если бы от этого хоть прибавлялся английский… Вы абсолютно правы: надо обязательно гулять и держать диету. Это наш инвестмент в здоровье. Давление, сахар – от ходьбы все снимет как рукой. А какая у нас будет память! Да, кстати, Муся, я же хотела сказать вам что-то очень важное – и забыла, хоть убей! Эта погода… Утром давление двести на сто, вечером наоборот. А поясница? Не хочу хвастаться, но она предсказывала ураган «Катрина» еще за неделю до того.
   О, я тут недавно узнала об уникальном средстве от артрита. Слушайте: берется четвертушка папайи, пол-лимона без цедры и капсула акульих хрящей. Все это надо залить кипятком на сутки, остудить, процедить через марлечку и пить по столовой ложке перед едой. Нет, сама я пока не пробовала, жду, когда в «Вонсе» будет сэйл на папайю. Но я читала про одного мужчину из Чикаго, который попробовал. До этого у него был такой артрит, что он не мог согнуть пальцы, даже чтобы показать соседу кукиш. Так он попил этот отвар всего неделю – и стал поднимать штангу! Фантастика! Правда, склероз у него остался. Штангу поднимет, а опустить забывает. Так и ходит со штангой на английский, по врачам…
   Кстати, о склерозе: я помню содержание всех книг, которые читала, но не знаю, читала я их или еще нет. Зорик для меня каждый месяц берет русские книги. Знаете библиотеку в даунтауне? Там неплохой выбор литературы. Я их глотаю запоем, все подряд! А чтобы не читать одну и ту же книжку дважды, я сзади на переплете ставлю ма-аленькую галочку. Теперь как Зорик принесет свежие книжки, я первым делом смотрю на переплет: есть галочка? Но Зорик, кажется, раскусил мой секрет и потихоньку стирает эти галочки…
   Вы еще не проголодались? Я – уже. О, кстати о еде: я же вам совсем забыла рассказать, что меня недавно пригласил на ланч один американец! Пожилой такой. Ваших лет. Но довольно симпатичный, платочек в нагрудном кармане, и пахнет от него чем-то дорогим. Мы с ним познакомились на выставке Ван Гога. Я случайно капнула ему на ногу мороженым. Всем посетителям в первый день давали за полцены. Короче, я капнула – он извинился. Слово за слово, выяснилось удивительное совпадение: оказывается, его прадед когда-то построил в Одессе наш соковый завод имени Эрнста Тельмана! Я ему рассказала, что проработала там двадцать лет, – он чуть не выпал из своего «Кадиллака»! У американцев же нет собственной истории, так они всюду ищут культурные корни. Мой так доискался, что хочет купить тот соковый завод! Я ему объясняла, что там все оборудование осталось еще от его прадедушки. Если не считать бюста Эрнста Тельмана. А он говорит: вот и хорошо, открою там музей истории консервов. А меня, говорю, что, туда экспонатом? Тут он засмеялся и пригласил меня на ланч. И куда – в «Мариотт»! Самый шикарный отель, у океана! Он на всех открытках красуется.
   Я, конечно, сказала ему, что должна подумать, мол, у меня сейчас по горло общественной работы. Договорились, что он позвонит мне через неделю. Но как вы считаете, Муся, в чем бы я могла бы пойти с ним в этот «Мариотт» (хотя я, конечно же, не пойду)? Может, в бордовом? Ну то, с большими золотыми пуговицами, Диночка привезла мне его из Таиланда или из Кировограда – в общем, откуда-то из-за границы. Вы правы – бордовое меня полнит. Между нами говоря, Дина, наверно, брала его на себя, но потом увидела, что платье ее полнит, и решила подарить мне.
   Нет, вы абсолютно правы: такую невестку, как Диночка, еще поискать! Все эти двадцать лет, три месяца и девять дней, что они женаты с Зориком, – это для меня просто один сплошной праздник! И все-таки согласитесь: невестка – это не дочка. Это больше, чем дочка. Иногда даже слишком. Ну вы же меня понимаете… Слушайте, а если надеть мое сиреневое с кружевами? Уже не носят? Жаль. Ничего, я подожду еще лет десять, и… Господи, какие там десять лет… Нет, хватит морочить себе голову! Серая юбка, синяя кофточка – и все. Я же не иду ни на какой ланч, а чисто теоретически себе представляю. Лева так любил эту гамму! Он бы радовался, видя меня в серой юбке на ланче в «Мариотте». Мы с ним чуть-чуть недотянули до золотого юбилея. Он мне всегда говорил: «Нюсечка, не кипятись, ты себя просто убиваешь!» А я иначе не могу! Вокруг столько несправедливости!
   О, наконец вспомнила: я же вам звонила по поводу Жириновского! Сегодня утром по русскому радио передали, что он хочет баллотироваться в президенты. Не России, а Америки. При чем здесь его гражданство? Если уже Лиза Цубербиллер сдала на гражданство, так Жириновский и подавно! Он такой нахал, что американцы и моргнуть не успеют, как он влезет в Капитолий. Нам нужно срочно собрать наш совет и обсудить ситуацию. Нельзя сидеть сложа руки, пока они рвутся к власти! Надо что-то делать! Короче, Муся, завтра мы ждем вас на заседании ровно в час.
   А насчет бордового платья, ну которое меня полнит… Я подумала, что надо пожертвовать его в фонд спасения Одесского оперного. Все-таки им гораздо тяжелее, и мы не должны стоять в стороне. А оно совсем почти новое. Два-три раза надела, это не в счет. Все, Мусечка, бегу! Вы случайно не знаете факс Конгресса? Надо послать им наш протест. Ой, я опаздываю! Дискаунт на факсы до пяти, а сейчас уже половина. Держитесь, Муся! В это трудное время мы должны быть все вместе! Принесите что-нибудь вкусненькое на наше чрезвычайное заседание! Может, пирожки с вишней, а? Вдруг так захотелось пирожков, просто ужас! Все, бегу, бегу, бегу!

6

   Алло, Тамила? Ху? Скьюз ми, из зис рашен аптека? Сорри, ай донт андерстэнд вас совершенно. Вот эбаут зе Тамила ор зе Фима? Ду ю андерстэнд ми? А? Андерстэнд – да ор ноу? Ну, слава богу… Сэнк ю! Алло, Тамила, это я, Нюся с Сансет-Бульвара. Слушай, зачем ты посадила на телефон этого чучмека? Он же ничего не понимает по-английски! Откуда, из Гондураса? Скажи ему: или пусть срочно учит русский, или – марш назад в Гондурас! Там остро нужны национальные кадры. А мне надо… Фу, он у меня все выбил из головы… Ах, да, я же звонила по поводу фидронала. Успокоительные таблетки, помнишь? У меня сегодня ответственная встреча, причем где – в «Мариотте»! И если я заранее не успокою свою нервную систему, последствия могут быть самые катастрофические! Ну, какой врач в ресторане, Тамилочка! Меня пригласили на ланч. Да, мужчина. Да, американец. С «Кадиллаком». Кстати, а ты откуда знаешь? Котляры сказали? Но они же сейчас в Филадельфии у детей! Специально звонили?.. Ну народ! В стране такое делается – выборы, торнадо, Мадонна то ли рожает, то ли меняет пол – а всей русской комьюнити дался именно мой ланч с этим американцем! Хорошо, раз ты в курсе дела, то тем более должна поскорее прислать мне эти таблетки! Тише, тише! Я знаю, что на этот месяц я уже исчерпала свой лимит. Но доктор обещал выписать фидронал на Динину бабушку. Ну и что, что ей девяносто шесть? Разве она не может перевозбудиться? Именно что да! Мне Дина рассказывала – бабушка всякий раз звонит ей после программы «Время» и спрашивает: «Деточка, ты видишь, что творят эти большевики? Надо срочно уезжать в Америку!»
   …Тамилочка, в чем дело? Ты же обещала прислать фидронал еще вчера! Нет, прозак принимай сама. А я тебе говорю, что на людей с тонкой психикой он не действует! Я сама в «Курьере» читала. Там одна итальянская аристократка из Флоренции наелась прозака с шампанским, а потом спокойно зарезала шестерых гостей. Причем чем – лопаточкой для торта! Так вот, не доводи меня до такого состояния!
   Хорошо, Тамила. Я все поняла. Не можешь – не надо. Так бы сразу и сказала, чтобы я не теряла с тобой время и нервы. Но учти, если прямо сейчас я не получу мой кровный фидронал, то завтра же я перейду в аптеку к армянам! Валокордин они разбавляют? Ничего, переживем. Зато они к людям относятся по-человечески! И, кстати, горчичники у них не то что ваши – всегда свежие. Когда у Миры Маргулис был гипертонический криз, она поставила себе их горчичники. Так у нее не только давление сразу упало, а и бронхит прошел, и был ожог второй степени! Теперь она ставит эти горчичники только через платье, кофту и свитер. И все равно они кусаются, как собаки.
   Ладно, Тамила, это мы уже проходили. Но ты, надеюсь, понимаешь, что в армянскую аптеку я перейду не одна. Сегодня же позвоню Змиевским, Шехтерам и Конупко. И обеим Соням – Гризоцкой и Шутовой. А родня моей Диночки? А весь русский дом на Сансет-Бульваре? Все за мной уйдут, как один. Кто у вас после этого останется из клиентуры – твой Фима да этот хлопец из Гондураса. Нет, к тебе лично я ничего не имею. Я сделаю это просто из чувства справедливости. Это там, в Союзе, мы все были заложниками вашей тоталитарной системы. Жэк, магазин, аптекоуправление – все вы нами помыкали, как хотели. А здесь, милая, свободная страна. Здесь покупатель всегда прав – пока жив. Думаю, этот фидронал еще долго будет тебе икаться! А я уж как-нибудь успокоюсь и без него. Пока, Тамила Петровна! Кушайте свой прозак на здоровье!
   Фу, что это я так разошлась? Оно того не стоит. Но когда делаешь человеку добро, а он, вернее, она… Когда эта Тамила приехала, мы же их приняли, как родных! Я ей свою старую мясорубку отдала, вполне еще годную, игрушки Стенлика, совершенно новые, ну, год-два он ими играл, потом консервы, зеленый горошек, целый ящик. Так ее муж имел нахальство заявить, что они просроченные! А у себя в Челябинске он что лопал – артишоки с черной икрой?! Нет, так нельзя. У меня сегодня свидание, а на что я себя трачу? Все, надо прекратить. И вообще, чего я так разволновалась? Что, я в ресторанах не бывала? Думаю, наша «Аркадия» не уступит этому «Мариотту». Боже, какое там подавали жаркое с черносливом в горшочках! А купаты, а плов из мидий! Я всегда просила покойного Леву взять мне сразу две порции. А мороженое?! Фисташковое, со свежей смородиной, с орехами… А здесь все такое ненатуральное! Правда, сервис получше. Хотя Зорик рассказывал, что в Одессе теперь тоже научились. В «Аркадии» все официанты – черные. Считается высший шик. Неужели завезли прямо из Африки? Нет, в Одессе всегда было полно местных. Одно зенитное училище на Фонтане чего стоило! Когда эти эфиопы выходили строиться, весь забор был обвешан фонтанскими шиксами. Да и забор там был исторический: пушки, копья. Говорят, после какого-то сражения подобрали – и на забор. Но наши девахи перемахивали и через копья!
   Может, я в глазах этого американца тоже так выгляжу? Боже… Пусть он не воображает, что осчастливил меня своим «Мариоттом»! Они уже привыкли: женщину из России можно покатать на трамвае – и она уже без ума от счастья. Ты ж понимаешь! Да у них здесь и трамвая даже нет! Позвоню-ка ему и все отменю. Он будет только рад, да! Наверно, пригласил меня из вежливости и думал, что я откажусь. А я возьми и согласись, на свою же голову! Я же обязательно съем там что-нибудь жирное или острое, и мой сахар опять подпрыгнет. Что это я размечталась о еде? Кофе, пара тарталеток, вид на океан – вот и весь их ланч. Черт с ним, посижу у телевизора, сегодня двенадцатая серия. Алехандро должен наконец узнать, кто же была та дама – его дочка, жена или Сильвия. Вот вам и все свидание…
   Алло? Да, я. А, Гера, привет. Спасибо, хорошо. Таблетки? Фидронал… О, никакой срочности! Тем более отнимать их у вашей тещи… Ну, спасибо, Герочка! Как только я получу мой собственный фидронал, я тут же верну ей. Тамила звонила? Нет, с ней я больше не общаюсь. Увольте! И массажер мне ее не нужен. И электрогрелка. Так и передайте. Какой еще ковер? Да, я видела у вас коврик, да, симпатичный. Но я никогда не слыхала, чтобы русская аптека вдруг давала такие подарки… Нет, я уж обойдусь. Тем более что серый ковер – это слишком мрачно для моей комнаты. Коричневый тем более. А вот что-нибудь светло такое бежеватое, скорее даже блекло-голубое… Но это я просто так, вслух рассуждаю. У меня и так в комнате уже не протолкнуться от вещей. Ну раз вы настаиваете… Хорошо, привозите этот коврик вместе с таблетками. Это очень, очень любезно с вашей стороны, Гера! Честно говоря, в другое время я бы на этот коврик и не посмотрела, но здесь такие обстоятельства, что я… В общем, собираюсь позвать в гости одного американца, и, знаете, все-таки чужой человек, чтобы не ударить лицом в грязь, да, а у меня так скромно, правда, масса книг, но все на русском, ему же это ни о чем не говорит… Хотя мы их всю жизнь по крупицам доставали, выменивали… И какое-нибудь цветовое пятно на полу… О, вы уже знаете?! Да, тот, из «Мариотта». Раз вы все равно в курсе дела, может, вы меня уже заодно подбросите к отелю? Нет, этот господин предлагал заехать за мной, но я, знаете ли, так не люблю одолжаться. Ну раз вы настаиваете… Хорошо, ровно в час. Ничего-ничего, я приму фидронал прямо в машине. До встречи!
   Придется идти. Что мы видим? Нет, я еще ничего! Если бы не шея… С шеей у нас напряженка… Надо бы чем-то ее прикрыть. Но чем? Серебро сейчас носят только продавщицы в мебельном. Цепочку с медальоном? Там же Левино фото… нет, не хочу. Жемчуг тоже не для этого случая. В моем возрасте нужен или крупный, или никакого. Итого? Никуда не денешься, надо звонить. Алло, Диночка? Ничего не случилось, не волнуйся. Я знаю, что это мобильник и что у тебя совещание, но мне именно срочно! Скажи, если американец приглашает тебя в ресторан, кто платит – он или пополам, на немецкий счет? Нет, не бизнес-ланч. Бизнес со мной может иметь только Саша Зельцер. Помнишь его рекламу: «Памятники Саши Зельцера – лучший подарок вашим близким!»? Шучу, шучу. Ладно, возьму на всякий случай деньги, а там уже посмотрю.
   И второе: ты мне не дашь на сегодня свои кораллы? Ну, эти, винного цвета… Ах, у них нитка слабая… так-так… Когда я тащила эти чертовы кораллы на себе через всю Италию, десять кило, нитка была крепкая. А теперь она вдруг ослабела. Все, мы забыли о них. Я попрошу Зорика, он мне сейчас купит такие же, а завтра мы их сдадим обратно в магазин. Или, наоборот, оставим. Ты же, кажется, ищешь мне подарок к юбилею? Они как раз пойдут к тому бордовому платью, которое ты мне как-то сгоряча привезла… Жалко, конечно, срывать Зорика с работы и гнать его через весь город за какими-то паршивыми кораллами. Но раз в жизни мать имеет право на помощь родного сына. Все, пока, мне некогда. Ты сама привезешь? Но учти, мне нужно до двенадцати. Будешь точно? Ну смотри… Нет-нет, спасибо, Диночка. Я всегда говорила: невестка – это больше, чем дочка, это… Ах да, у тебя же митинг. Позвони, когда выедешь, я спущусь к воротам. И не волнуйся насчет этой нитки – я буду поддерживать кораллы снизу.
   Ну что, сиреневое с кружевами? Мило, благородно. И не такое маркое. Если что-нибудь пролью, совсем не заметно. Ну-ка… Да, с этими туфлями… и еще кораллы… и фидронал – вэри вэлл! Как жалко, что мой Лева меня сейчас не видит! А может, он смотрит на меня откуда-нибудь… как в щелочку в занавесе… Ах, Лева, Лева, ты один меня понимал! Как ты считаешь, дорогой, мне лучше морковная помада или беж? Я тоже так думаю. Морковная – это для молодых. А наш возраст имеет свои законы. Жаль, что тебя не будет сегодня в «Мариотте». Но я буду все время думать о тебе. И, конечно, об этих проклятых кораллах. Вдруг нитка порвется в самый решительный момент?! Скандал… Ничего, если он настоящий джентльмен, то он их соберет, а если нет, то кому он нужен, такой красивый? В общем, ту би или ор нот не ту би!
   О, это, наверно, Дина звонит! От телефона прямо электричеством бьет! Да-да, я уже спускаюсь! Спасибо, Диночка! Иду, иду. Дорогой Левчик, какой ты молодец, что не смог продать эти кораллы в Риме. Вива Италия! Вива «Мариотт»! Вива лайф!!!

7

   – Ну, мама, сегодня ты получше! Кто-кто – я, Зорик. Только из Атланты. И гостя тебе привез. Сюрприз! Долго же ты отдыхала… Мы прямо с ума сходили. Слава богу, они умеют выхаживать. Да и ты молодцом, сразу видно: довоенное производство!
   Столько перемен! Во-первых, скоро тебе можно будет на океан. Во-вторых, Одесский оперный наконец-то отреставрировали. Говорят, он даже лучше, чем был! Мрамор, позолота, росписи… Правда, в некоторых ложах бархата на обивку не хватило. Но они положили там такие обои – с двух шагов не отличишь! Голуби? Поставили на крыше громкоговорители, записали на магнитофон крик ястреба. Включают – у голубей инфаркт! Теперь они гадят на здание городской думы. Так им и надо. А в Оперный не протолкнуться. Все хотят посмотреть ремонт. Даже рассматривается вариант гастролей самого здания театра по всему миру. Что-о?! Вы продолжаете собирать деньги на его ремонт?! Какой Гриша? Ну, мерзавец! Последний грош тащит со стариков! Я ему все ноги выдерну! Нет, мамуся, ты вовсе не старуха. Зрелая дама – да, но далеко не старуха. Кстати, мистер Томпсон интересовался, когда тебя можно будет навестить. Что значит – на кладбище?! Мама, прекрати! Томпсон рвется в бой. Правда, он теперь на коляске, но у нее такой ход, дай бог любому «Ягуару»! Что значит – забыла английский! Во-первых, у тебя уже есть опыт. Помнишь, как ты все вызубрила к экзамену на гражданство? А во-вторых, твой ухажер стал учить русский. Говорит, ему врач посоветовал. Против болезни Альцгеймера. Если так, то почему же не китайский? Или суахили? Мама, учить русский может только иностранец с серьезными намерениями. Так что пора тебе покраситься, сделать педикюр и… Видеть его не хочешь? Томпсон украл твои кораллы?! Ну, мам… Да он такими кораллами может замостить весь двор! У него же целый замок, сам видел! А кораллы ты у него в машине забыла. Еще до того… ну, до приступа… И он сразу же привез их Диночке. А на Рождество подарил ей коралловый браслет, точно в тон бусам. Почему фальшивый? В Оперном клеить обои вместо бархата – это нормально, а браслетик… Может, и китайский, ну так что? Сейчас всюду все китайское. И луна, и море, и облака…
   Мама, ты меня слышишь? Это же я, Зорик. Лежи, лежи, никаких собраний и заседаний! У тебя отгул, ясно? Пьем, гуляем, веселимся. С какой стати? День Радости! Неделя Сбывания Мечт! Да – гость. Прямо из Атланты. Кам хир! Заходи, не бойся. Это Нюся. Твоя бабуля. Ну, грэн-грэн-ма. А это Дюк, сын Нэнсички. Смотри, какой чудный парень. Нет, не в честь дюка де Ришелье. Был такой знаменитый американский джазист – Дюк Эллингтон. Любимый музыкант моего нового зятя. Спой бабуле «Караван», плииз. Слышишь – она подпевает! Ребята, устроим вам гастроли по всему Сансет-Бульвару!!! Видала, какой парень?! Весь в тебя, только черненький.
   Нэнсичка с Мишей? Ну, месяц пожили и разбежались. Оба самолюбивые, как черти. Он потом плакал, просился назад, но ты же знаешь свою внучку! А потом она по Интернету задружилась с Сэмом. Написала там, что хочет познакомиться с парнем, который любит пельмени и фильмы Тарковского. И что же ты думаешь, мам? Целую неделю Сэм крутил Тарковского и питался пельменями. Покупал замороженные в русском магазине и варил! А потом назначил ей свидание в джаз-клубе. Она пришла – и понеслось. Он классный трубач, но вполне интеллигентный парень. Папа англичанин, мама местная. A когда появился маленький Дюк… Словом, такой букет генов… Ну, мы совсем уморили бабулю… Давай расскажем ей анекдот и пойдем. Нет, этот неприличный. Лучше тот, вчерашний. Раз, два, три – хором!
   – Ходить он начал рано. В четыре он читал. В пять – декламировал Бродского. А в шесть уже вовсю играл на фортепиано. Ну, на пианино.
   – Какой способный у вас ребенок!
   – Да это я про мужа. Рассказываю, как он нам в выходные утром спать не дает!
   – Анекдот старый, да. Так и мы не очень-то молодые. Посиди возле бабули, родной, я сейчас вернусь. Просто посиди, ладно?
   Ф-фу… Когда-нибудь свозим его в Одессу. На до-историческую родину. Столько лет, а все перед глазами. Рыжие обрывы, полынь, рассохшиеся лестницы к пляжу, синяя краска, зеленая, вялая, удобства во дворе… Трещины в асфальте, я старался не наступать на них по дороге в школу, облупленные дома и заборы. Среди них вдруг сверкнет новенький особняк – как золотой зуб. Автономная подкачка, свет-газ, медная крыша… Но как вкусно все! как здорово пахнет! а музыка! какие люди, с какой охраной! И новое роскошное поколение девушек, оно так свирепо радуется жизни. Или просто делает вид, они же всегда только делали вид, это я потом узнал. Да какая разница! Пусть будут счастливы, вот и все. Песок, шлакоблок, ракушняк. Спаянный коллектив моллюсков. Пережили феодализм, капитализм, социализм, национализм, еще один капитализм, рэкет с человеческим лицом.
   Город-риф, город-миф. У него нельзя взять реванш. Пусть себе живет. А ты – себе.
   Смириться трудно, пережить невозможно, но все вроде бы в порядке, и слава богу.
   Что это я расчувствовался, а? Давление, наверно.
   Иду, мама, иду! Давай на посошок дерябнем корвалола? Чуть-чуть, по рюмарию. Держи, Нюсечка. И ты, парень. Рюм-ка. Рю… Правильно, Дючок! Только сразу запей, ладно? Мама, за тебя. И за обоих Дюков. Большого и маленького. Это я тебе завтра объясню, парень. Туморроу. Мамочка, до завтра. Помаду? Морковную? Хорошо, принесу. И пельменей? А сигару не хочешь? Дюка, сделай Нюсе бай-бай.
   – Дюк, слышишь – музыка! Это же классика, Вагнер. Мама, проснись! Быстренько! Дюкочка, хэлп ми, плииз. Давай посадим ее на коляску. Нюся, твоя любимая музыка! Поехали, да-да.
   Они в зале. Еще немножко, теперь сюда. Мама, это из Одесского оперного! Камерный ансамбль! Первая скрипка все так же криво сидит. Ты не поехала к ним – они прикатили к тебе! О-о, «Тангейзер»! Дюка, твоя грэндма меня всю жизнь таскала на эту оперу. И диски у нас есть. Подожди, теперь она будет тебя доставать. Нет, музыка хорошая, Вагнер… Или даже Гуно… Но если слушать ее так часто, каждые десять-двадцать лет… Да, надо же купить билеты. Ноу кредит кард? Наличные – о’кей. Сколько-о?! Ладно, держите. Нет, билеты нам не нужны. Что? Мама, он тоже живет на Ришельевской, представляешь?! Василий Степанович, это моя мама. Просто Нюся. Она так мечтала… Вам есть где остановиться? Может, после спектакля к нам, посидим, а? Еще выступление… У меня там свояк живет, он вам город покажет. Вот его телефон. Приезжайте еще!
   Что, Дюка? Ю вонна на горшок? Мама, ему срочно нужно в туалет. Ты же говорила, что в первый раз у тебя от «Тангейзера» тоже живот крутило. Посиди, мы быстренько. Ну вот, полегчало? Нюся, опять ты плачешь… Внук приехал, Оперный приехал, а тебе все мало! Что-о?! Тот самый Гриша!! Который Вася? Опять левые деньги… Что ж ты мне сразу не сказала?! Погоди, я сперва куплю нормальные билеты, а потом… Ну, Гриша, сейчас тебе будет полный Тангейзер! Мама, присмотри за Дюком. Дюк, посиди с бабулей. Нет, я ему только разок по шее.
   – Гриша, ты что, устроил их выступление? Врешь. По дружбе? А почему билеты забрал? Мне – бесплатно? Гриша, не нужны мне твои одолжения. Это все ты в полиции объяснишь. Или немедленно вернешь людям деньги. Нет? Это твой последний шанс. Сорри, зис ис э рашен манки бизнес. Что, Дюкочка? Ю вонна пи-пи… Ты же только что ходил! Сейчас, сейчас… Мама, мы на минутку, ему опять нужно. Привыкай, у тебя опять малыш. Гриша! Я навел справки: у них есть для тебя койка в травматологии. Держат всего десять минут. Ах, ты будешь говорить только в присутствии своего адвоката? Ах, у тебя зять адвокат? Отлично. Надеюсь, у него есть черный костюм? Нет, он может прийти даже в шортах. Тебе, Гриша, будет уже все равно.
   Ради мамы? Нюся, ты дружишь с его мамашей? Завтра же прекрати! Нет, сегодня! Из-за таких, как он, всюду кричат о русской мафии. А ему до мафиозо еще кашлять и кашлять. Гриша, я об тебя руки пачкать не буду. Заночуешь на нарах, а там посмотрим. Что-о?! Дюк, и ты туда же… Отпустить его?! Он жулик, бэд гай! Все равно не трогать? Тебе его жалко? Ну, раз ты просишь… Я только хотел его пугнуть. Чтоб знал, паразит!.. Не плачь, пожалуйста! И ты, Нюся, не рыдай. На вас только зря корвалол переводить. Все, все. Я же и виноват. Мама, пока. Мы с Дюком пошли по девочкам. Нет, милый, это такое русское выражение. Слэнг. А то и правда пойдем? Молодец! Гуд бой! А ты, Гриша… Ладно. Хеппи-энд. Всем большой привет!

   Зеркало дальнего вида
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Зов его взора
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   День, унесший меня на крыльях страсти, начался в моей скромной нью-йоркской студии. Тридцать ее окон выходят на старый добрый Уолл-стрит, а одно – прямо на Лазурный Берег. Правой рукой я рисовала картину, левой меж тем наигрывала Сибелиуса. Мои цветы, особенно орхидеи и монмартрский чертополох, просто чахнут без классической музыки. А я – без них. А уж они без меня…
   Эту идиллию нарушил телефонный звонок. Незнакомый баритон, глубокий и бархатный, как небо над Гималаями, сказал:
   – Мерлинда, это Серж Плейбеев. Вчера в гостях у Дейзи Ротвейлер я увидал вашу картину, и у меня прямо слюнки потекли. Не продадите ли вы мне десяток таких для моего нового старинного замка?
   Ох, уж эти русские нувориши, скупающие на гараж-сейлах целые материки! Я холодно объяснила нахалу, что не намерена тратить на него время, ибо поглощена сейчас работой над «Файф-о-клоком рудокопов».
   – Как?! – воскликнул он изумленно. – Та самая картина, о которой только и говорят в Париже, Риме и Талды-Кургане?! Умоляю, позвольте мне взглянуть на нее! Сегодня мой день рождения…
   В голосе незнакомца было столько детской непосредственности, что я разрешила ему зайти через час. Меня охватила странная дрожь. Чтобы немного согреться, я накинула старинное рубиновое ожерелье, принадлежавшее то ли королеве Изабелле, то ли ломбарду.
   На стенах висели мои работы. Те самые, которым сейчас предстояло предстать перед неизвестным мужчиной. Эти картины заменяли мне детей: из-за безумной занятости у моего мужа Джорджа все никак руки не доходили до того, чтобы завести ребенка.
   Вот мой первенец, натюрморт «Пикник» (масло, лук, картошка, холст). Идея рисовать не красками, а пищевыми продуктами некогда родилась из желания передать мужу, большому гурману, мою страсть к искусству. Увы, Джордж оставался равнодушен к нему. Если не считать случая, когда он по рассеянности съел морской пейзаж, стоивший мне года работы и ста пятидесяти фунтов омаров.
   Это едва не привело к разводу, но зато дало толчок новому этапу моего творчества – диетическому. Вершиной его я считаю полотно «Киприда воздает почести Приапу» (морковь, йогурт, витамин С). Подаренная некогда моей подруге Дейзи, она-то и вызвала столь живой интерес Сержа. Интересно, каков этот загадочный ценитель искусства?
   А вот и он сам, с огромным букетом палевых роз – мой любимый цвет! Совпадение или знак судьбы? Пока гость жадно осматривал картины, я с не меньшим интересом разглядывала его. Широкий торс Сержа облегал костюм от Кардена с карманами от Армани. Загорелая кожа, которую так и хотелось нарисовать баклажанной икрой, голубые глаза, бездонные, как горные озера из рекламы «Швейцария. Скидка 50 процентов!», сильные руки, покрытые копной темно-русых волос, – все это говорило о незаурядной натуре. А длинные тонкие пальцы с ногтями и перстнями выдавали в Серже бешеный темперамент.
   Невольно я сравнила этого юного красавца с лысым, неряшливым Джорджем. Но тут же устыдилась: ведь мы с ним счастливо прожили в браке уже десять (или двадцать?) лет! И все эти годы он неутомимо трудился, чтобы его обожаемая Мерлинда могла творить. Нет, я никогда не предам мужа в ближайшие полчаса!
   Когда Серж оторвался от созерцания моих картин, в его огромных сапфировых глазах стояли крупные топазовые слезы.
   – Это прекрасно, как… как вы! – воскликнул он, становясь на одно правое колено и благоговейно целуя мою руку. Сладкая истома охватила меня.
   – Теперь-то я понимаю, что недостоин владеть даже рамой от ваших картин! – продолжал он. – Что ж, обойдусь каким-нибудь Тицианом. Правда, у меня и так уже вся ванная им увешана. Но мне не впервой сносить удары судьбы…
   И гость поведал мне историю своих злоключений. От матери, взбалмошной русской актрисы, он унаследовал лишь глаза и долги. Она давно бросила крошку-сына ради фальшивых огней рампы. Сержа приютил дядя, старый холостяк, который сколотил состояние на облизывании марок у почты. Неизвестно, сколько бы еще юноше пришлось бродить по свету, но тут его дядя, поперхнувшись пятифранковой маркой с изображением Малларме, неожиданно умер, и его миллионы достались Сержу.
   – Наконец-то я смог осуществить свою детскую мечту: купить три вафельных полотенца и замок в долине Сюр-ле-Мезальянс, – сказал он. – Возможно, то был голос крови: некогда мой прапрадед сражался в тех краях с кирасирами Мюрата. За отвагу он был произведен в почетные потомственные крепостные. Но я отдал бы и этот титул, и все мое богатство за счастье видеть эти картины… И вас!
   Зов его взора властно влек меня. Моя упругая грудь высоко вздымалась. Цветы отчаянно махали мне лепестками: опомнись, Мерлинда! Напрасно – страсть была сильнее рассудка. Я сняла со стены свой автопортрет «Обнаженная натура», переливавшийся всеми цветами майонеза. Надписав «С днем рождения!», я протянула его Сержу.
   – Моя добрая фея, я не могу принять столь щедрый дар, – сказал он, быстро пряча картину в большую дорожную сумку. – Вот чек, впишите любую однозначную сумму. И давайте вместе отпразднуем этот чудесный день!
   Дальше все было, как в волшебном сне. Наскоро облачившись в маленькое черное платье для коктейлей, подпоясанное двумя-тремя бриллиантовыми колье, я села в умопомрачительный лимузин Сержа. Там размещался симфонический оркестр, теннисный корт и плавательный бассейн с шампанским. Когда мы вошли в лимузин, «Боинг», севший на его крышу, доставил Сержу огромный тюк с поздравительными открытками от президентов, королей и римских пап. Затем мы въехали на этом суперлимузине прямо в зал «Ритца» и стали танцевать. Сильные руки Сержа, унизанные великолепными веснушками, бережно касались моих точеных плеч. Наши сердца бились в такт, заглушая музыку и мотор лимузина. На облаке блаженства мы перенеслись в особняк Сержа и сплелись в древнем, как мир, любовном танце.
   …Под утро он заснул. А я все никак не могла налюбоваться его плечами, ушами и трогательной родинкой в форме стодолларовой купюры. Меня пленял даже мелодичный храп Сержа, по тональности так похожий на «Вокализ» Берлиоза. Лишь одно не давало мне покоя: разница в возрасте. Да, Серж поклялся мне в вечной любви, но что такое вечность? Через каких-нибудь сто лет мне стукнет уже сто тридцать семь, а ему будет всего-навсего сто двадцать пять! И как быть с Джорджем? Он без меня не сможет прожить и дня…
   Примчавшись утром домой, я объяснила мужу, что всю ночь рисовала макаронами лунный свет. Он почувствовал мою нервозность и повел меня завтракать в соседний ресторанчик. Едва мы сели за столик, как бокал выпал из моих рук: вошел Серж с какой-то вульгарной девицей. У нее были до неприличия длинные ноги и бюст, попиравший все нормы нравственности. Заметив меня, Серж густо покраснел. Я представила его мужу как коллекционера живописи. Джордж тотчас утратил к нему всякий интерес и оживленно заговорил с его спутницей.
   – Это Натали, мой пресс-секретарь, – пробормотал Серж. Та капризно надула пухлые губки (уверена – силиконовые!) и промурлыкала:
   – Милый, ты забыл сказать, что я «Мисс Бруклинский Мост» и твоя невеста.
   – Поздравляю, – сказала я, роняя жаркое ей на платье. Пока она бегала в дамскую комнату отмывать пятна, Серж взволнованно прошептал:
   – Мерлинда, любимая… Я только что собирался вернуть Натали кольцо, купленное для помолвки, и сказать, что…
   – …хотите вернуть мой автопортрет, – перебила я. – Если, разумеется, вы еще не подарили его этой очаровательной крошке. Прощайте навсегда!
   Он побледнел и выронил из рук Натали, которая кокетливо села ему на колени. Я вышла, провожаемая восторженными взглядами посетителей.
   И лишь дома я дала волю горю. Цветы утешали меня своими нежными стебельками. Бедняжки, я совсем забыла о вас! Поливая их слезами, я вдруг обнаружила, что на анютиных глазках вскочил ячмень. Боже, как я могла променять эти прелестные создания на смазливого вертопраха?! Боль и стыд разрывали мне душу. Я выхватила кисти и гневно открыла мольберт. Горчица, уксус, соль, перец так и кипели у меня в руках. Не знаю, сколько времени прошло – дни? годы? столетия? Наконец я закончила свою лучшую картину «Измена» и без чувств рухнула на паркетный пол, инкрустированный старинным серебром.
   Когда я очнулась, передо мной стоял Серж. Печать страдания лежала на его лице, одежде и обуви. Он молча протянул мне коробочку. Там было обручальное кольцо с огромным изумрудом. Как долго я ждала этой минуты! Но теперь что-то оборвалось в моей душе и со звоном закатилось под буфет.
   – Я не могу снова предать любящего меня мужа! – твердо сказала я.
   Серж молча протянул мне свежий номер «Нью-Йорк таймс». Там было большое фото Джорджа и статья «Босс надувных одалисок». Кровь бросилась мне в лицо. Оказывается, мой муж по дешевке скупал в России наивных резиновых девушек и, посулив им престижную работу на Западе, поставлял их в гаремы нефтяных шейхов. Мало того, с одной из этих надувных секс-бомб Джордж прижил близнецов-пупсиков!! Он, который и слышать не хотел о том, чтобы мы завели ребенка… Да, теперь моя совесть чиста, сказала я себе. И облегченно упала в мускулистые объятия Сержа.
   Мы провели ночь, полную ласк и утонченной музыки. А утром отправились позавтракать в самый роскошный ресторан Нью-Йорка – «Уолдорф-Пиццерия». Я поцеловала Сержа в его оригинальную родинку и шепнула ему:
   – Как забавно, милый: точно такая же есть у моего мужа… бывшего мужа.
   Серж изменился в лице:
   – Это правда?!
   – Да, – ответил Джордж, подсаживаясь за наш столик. – Вот, смотри.
   Он распахнул смокинг и показал родинку в форме стодолларовой купюры. Секунду все были в оцепенении. Потом Серж бросился ему на шею:
   – Папочка! Сколько лет я мечтал встретить тебя!!
   – И вот ты видишь отца, брошенного женой, с погубленной репутацией… – горько промолвил Джордж, слизывая с тарелки остатки спаржи. Вдруг Серж вскочил на ноги и закричал:
   – Будьте вы все счастливы!!! А я… я утоплю свое горе в благотворительности!
   Он бросился прочь, но в дверях столкнулся с Натали. Скромно одетая, без малейших следов макияжа, если не считать синяка под глазом, она ничем не напоминала вчерашнюю вульгарную девицу. В сдержанной улыбке, изредка смягчавшей строгую линию губ, чувствовалась глубоко скрытая душевная красота.
   – Натали обещала позировать для моих новых резиновых… э-э… кукол, – сказал Джордж. – Мы пошлем их беднякам в страны третьего мира. Кроме того, она станет моим партнером по бизнесу…
   – …и по семье, – мягко добавила девушка. Джордж виновато обнял меня:
   – Прости, дорогая Мерлинда! Ты и я, мы оба инвестировали в наш брак столько чувств! Но, видно, пришло время инновации. За нашу и вашу любовь!
   – Неужели теперь уже ничто не разлучит нас с Сержем?! – вырвалось у меня.
   – Ничто и никогда, – сказал он и властно заказал десерт. Мои пальцы машинально стали лепить из мороженого барельеф «Сердца четырех». Слезы радости вскоре растопили его. Но я ничуть не жалела об этом. У меня под сердцем билось мое лучшее произведение: маленький Серж-Рубенс-Тициан.
   – В моем замке и так полно Тицианов, – мягко напомнил Серж. И великодушно добавил: – Давай-ка лучше назовем его Джорджем-младшим.
   – А нашей будущей дочурке очень пойдет имя Мерлинда, – слегка порозовев от смущения, сказала Натали.
   И все-таки для полного счастья мне недоставало еще чего-то. Я мучительно раздумывала: чего же? Ну, конечно!
   Я подозвала метрдотеля и заказала ему самую большую, какая только найдется в меню, порцию удобрений для моих любимых цветов. И вскоре услышала, как благодарно звенят на весеннем ветру колокольчики орхидей, напоенные нежным ласковым солнцем и эксклюзивным навозом от Ива Сен-Лорана.

   Блюзовый суп из светлячков
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   До вечера оставалась еще куча времени. Можно было выпить пива, повторить исландские глаголы или покончить жизнь самоубийством. Я решил начать с пива, а то если сыграешь в русскую рулетку, так башка потом просто раскалывается и никакие глаголы в нее уже не лезут.
   В детстве я вообще был задохликом. Чтобы хоть как-то выделиться среди сверстников, я решил поскорее вырасти и написать медитативную прозу про то, как я был задохликом. И еще про экзистенциальную любовь, которой не суждено сбыться. Чтобы, значит, достало до нутра любого человека, пусть он даже не умеет отличить японский иероглиф от китайского мандарина. Тогда я еще не задумывался над тем, что обвинять меня в гениальности слишком опрометчиво.
   Год для меня выдался просто ужасный: три февраля и ни одного апреля. Наступило лето, но лучи солнца почему-то имели странные мутные оттенки. Я продолжал ходить в университет, однако мне уже осточертели все предметы: теневая экономика, теневая политика, теневая живопись. Даже такие простые предметы, как пепельница, кофейная чашка, сахарница, носки – все слишком умны и делают вид, что не слышат. Дурак здесь один только я. Вечно вляпаюсь в какую-нибудь бодягу.
   Например, вечерами я подрабатывал в фирме, которая поручила мне считать лысых на Гиндзе. Если кто не знает, Гиндза – это токийский Бродвей. Вернее, Бродвей – это нью-йоркская Гиндза. Блеск, треск, визг. И среди всего этого я хожу и считаю лысых прохожих. Мол, эта информация нужна изготовителям париков. Но я-то быстро скумекал, что к чему. Лысина, как и всякий блестящий предмет, отражает солнечные лучи обратно в атмосферу. Значит, чем больше на земле лысых (а число их возрастает с каждым годом), тем быстрее идет глобальное потепление. Вместо того чтобы бороться с загрязнением воздуха, эти скоты, наверно, решили уничтожить всех лысых!
   Кстати, о подсчетах. У меня давно закралось сомнение в том, что трижды три – девять. Почему не сорок, не сто пять? Нет, девять – и точка! Когда мне стукнуло восемнадцать, то есть дважды девять, я совсем чокнулся от этой ханжеской арифметики. Чем бы ни занялся – депрессия, хочется блевать цифрами.
   Так мы и познакомились с Юки. Она тоже чувствовала, что этот мир ненастоящий. Юки была уверена: на самом деле в домах никакого потолка нет, взрослые специально придумали его, чтобы отвлечь подростков от проблемы пола. Но с нами у них этот номер не прошел.
   В те годы секс с пухленькой девчонкой я воспринимал как вызов. Мол, для нее это просто способ сбросить пару-тройку килограммов. Но Юки быстро набирала вес, который теряла со мной в постели. Особенно она любила рыбные деликатесы. Проголодается – запустит руку в свой аквариум и вытаскивает оттуда копченого угря или анчоусы в масле. Этому способу ее когда-то научил дед. Он считал, что рыба всегда должна находиться в родной стихии, только тогда она сохраняет свою душу. Последний раз Юки видела дедушку, когда он полез в аквариум за пираньями.
   Чтобы оправиться от этого потрясения, она взяла курс икебаны с прикладным уклоном: вязала веники. Вообще-то Юки была жутко способная к науке, но когда задумывалась, то съедала всю траву вокруг себя. Поэтому ее дворик всегда был ужас какой чистенький. Соседи охотно приглашали ее к себе в надежде на то, что, углубившись в очередную загадку мироздания, Юки слопает лишнюю траву на их лужайке. Все бы хорошо, но она любила слушать только группу «Гойз Бойз» – представляете?!
   Я убегал от нее в мой любимый бар «Дзэн-джаз», заказывал пиво и порцию Сартра. В баре стоял старый музыкальный автомат, внутри него сидел чувак с гитарой и пел что-нибудь из Боба Дилана, Армстронга, Генделя и других клевых лабухов. Когда у него пересыхало в глотке, кто-нибудь наливал ему стаканчик прямо в автомат. Виски он терпеть не мог – пил только сакэ-колу. Завсегдатаи бара называли его Альтер Эго-сан. Когда народу было мало, я иногда болтал с ним о жизни и о музыке. Он убеждал меня, что «битлзы» были, конечно, японцами, – иначе как бы они додумались до песни «Йеллоу сабмарин»? А сейчас желтого человека уже не отличишь от белого: все едят суши, сидят на татами и читают Мураками.
   Я размышлял над этим, как вдруг электрическая компания вырубила в моей квартире свет. Ну не платил я им года два, так что, сразу чик – и отрезать провода?! Жмоты проклятые! Юки сжалилась и подарила мне двух светлячков. Тот, что покрупнее, заменял мне люстру, а на меньшем я приспособился готовить себе еду. Это лучший способ помечтать. Макрель, жаренная по-киотски, своей нежностью напоминала мне Сузуки. Суп мисо, густо приправленный кориандром, вызывал в памяти наши бурные встречи с Момоко. Но больше всего у меня текли слюнки от жаркого из корней кувшинки: я уплетал его по три порции сразу и вспоминал, как спал с тройняшками. Может, это была одна и та же девчонка, а у меня случилось растроение личности? Некого спросить. Никому дела нет до твоих проблем.
   Вот было бы круто: устроить ферму для разведения светлячков! Если их кормить до отвала, они, наверно, вырастут здоровенные, ваттов по триста. Позакрывать к черту все эти вонючие электростанции и получать энергию только от светляков. Я хотел даже запатентовать эту идею, но тут зазвонил мой мобильный телефон. На нем звучала мелодия «Хау-Ду-Ю-Дог». От нее еще с детства у меня чешется спина и потеют уши. Поэтому я просил Юки звонить мне почаще. Она-то небось думала, что я в нее по уши влюблен, а я просто слушал «Хау-Ду-Ю-Дог» и балдел.
   Так незаметно прошло года два. Опять наступила осень. Люди, прикрывшись зонтиками, с унылым видом перемещались взад-вперед. Безнадежный ветер нес застоявшийся воздух. Это было как если бы Бостонский симфонический оркестр под управлением Сэжио Озавы исполнял хард-рок типа Брамса на дискотеке для глухонемых импотентов.
   Юки настаивала, чтобы мы поженились, и решила познакомить меня со своей семьей. Матери у нее не было, она бросилась с вершины Фудзиямы, когда однажды услышала в радиорекламе картофельных чипсов, что бога, оказывается, уже нет. Об отце же Юки я знал только то, что он был старше ее и при этом мужик. Но что с того, если еще в пятьдесят девятом году, за много лет до ее рождения, его переехал пьяный рикша, у которого отказали тормоза? У всех у нас рано или поздно что-нибудь отказывает, верно?
   Как я ни отбрыкивался, Юки все-таки представила меня тете, которая вырастила ее. Та выглядела довольно привлекательно, если не считать того, что оба глаза располагались у нее во рту, а левое колено – на голове. «Тетя была натурщицей Пикассо», – объяснила Юки.
   Класс! Меня давно уже тошнило от стандартных фигур и физиономий. Я гораздо охотнее занялся бы любовью с тетей, чем с племянницей. Одно только ломало: во время поцелуев тетя станет изнутри подглядывать за мной, а я хочу, чтобы в такие минуты женщина полностью отключалась от всего.
   Я решил поговорить с Юки о наших отношениях и о ее тете. У меня не хватило духу выложить ей все сразу, и я начал издалека: мол, когда у вас нету тети… Юки глубоко вздохнула и взглядом ответила мне: «…вам тети не потерять».
   Мы помолчали. Наконец я не выдержал:
   – И если вы не живете…
   Сиплое, прокуренное токийское эхо отозвалось: «…вам можно не умирать!» Юки встала и пошла, не оглядываясь. Мог ли я подумать, что вижу ее в последний раз? Наверно, мог. Или не мог. Или мог? Когда я думаю о чем-нибудь таком, то от напряжения весь покрываюсь гусиной кожей, поэтому стараюсь жить так, чтобы все мне было по барабану. Я задремал и увидел во сне хромого барабанщика из группы Джима Моррисона. Он колотил своими проклятыми палочками прямо по моим мозгам. Но оказалось, что это стучат соседи снизу – мол, Юки залила их квартиру. Когда я взломал дверь, в аквариуме плавала только пустая банка из-под филе барракуды да заколка для волос в виде бабочки. Я хотел было взять ее на память о Юки, но бабочка улетела. Какое свинство! Они все решили бросить меня!
   С досады я перестал ходить на лекции. Варил себе жратву и слушал музыку. Оказалось, что макароны лучше всего готовить под Россини: они не так развариваются. Целыми днями я ел, пел, пил. Эти болваны вскоре выгнали меня из университета. Деньги кончились. Мы недавно проходили Достоевского, поэтому я подумал: хорошо бы выследить какую-нибудь богатую старушонку и садануть ее по башке, как этот Раскольников. На чердаке среди всякого хлама я отыскал ржавый топор. Расколоть бабку на пару миллионов, мечтал я, купить себе платиновые палочки для еды, а вместо риса варить мелкий жемчуг… Но единственная зажиточная старушенция, которую я знал, была такая здоровенная, что сама запросто пришила бы меня. Ну, не пропадать же зря топору, подумал я и аккуратно тюкнул им себя по голове. Не особо больно, так, лишь бы на темечке образовалась небольшая щелка. Получилось вроде рождественской копилки. Я крупно написал фломастером на лбу «Для пожертвований» и сел возле выхода со станции метро Ецуи. Народ от меня балдел, но денег не давал: мол, типа розыгрыш. Наконец какой-то солидный мужчина в твидовом кимоно кинул в мою копилку сто иен. За ним другой, третий – и пошло-поехало! Вначале я вежливо благодарил всех, потом меня это достало. Взял в рот длинную бумажную ленту с иероглифами «Спасибо!» и после каждого взноса откусывал им квитанцию за щедрость. Вечером народ опять стал подавать нешибко, тогда я нацепил сверху разноцветные лампочки – денежки так и посыпались в мою черепушку, аж в ушах гудело! Иногда за смену набиралось тысяч сто иен, а бывало, и миллион – это когда шла толпа американских туристов. Некоторые из них, правда, норовили вместо денег подсунуть мне жетоны нью-йоркского сабвея. Но вскоре я научился по звону отличать настоящие монеты от фальшивых и аккуратно плевал ими в лицо этим козлам. Толпа вокруг приходила в восторг и засыпала меня деньгами.
   Через месяц я понял: самому мне уже нипочем не управиться с такой прорвой мелочи. Я договорился со своим школьным товарищем Джоем, он работал инкассатором в сети закусочных «Микадо-Доналдс», или просто «Мик-Доналдс». Поздно вечером, объехав все свои точки, он подруливал ко мне и, крепко схватив за оба уха, вытряхивал из моей черепушки дневную выручку в прочный брезентовый мешок. Вместо этой груды мелочи Джой давал мне крупные купюры, а я ставил ему дринк.
   За то лето мы с ним вылакали 25-метровый бассейн виски. Джой вообще-то неплохой парень, но финансовый извращенец. Он мне рассказывал, что даже когда смотрит порно, то думает не про женщин, а про курс иены.
   А я часто представлял себе: вот она идет по метафизическому жаркому пляжу, эта обалденно красивая девушка моей мечты. На ночь она читает сны, которые хранятся в черепах умерших единорогов. Рекламный голос орал: «Радиола «Сони» – это меньше холодильника, громче мотоцикла и точнее пылесоса!» Но я все равно ждал свою настоящую девушку, и она наконец появилась.
   Звали ее Мисури. Она закадрила меня тем, что умела круто плакать. Наверно, так она наверстывала упущенное в детстве. Мисури выросла в бедной деревенской семье, где на восемь детей приходился один-единственный носовой платок. Слезинка из правого глаза, слезинка из левого – вот и все, что она могла себе позволить. Плакать обоими глазами сразу Мисури разрешали лишь по большим праздникам.
   Вся родня была уверена, что она останется в старых девах. Но, как поет Джо Гарбидж: «ta-ra-ra-ta-ta, rata-ta-ta!» Однажды Мисури застряла в лифте небоскреба с мужчиной в настоящем смокинге. Он не обращал на нее никакого внимания. Вдруг лифт загорелся. Мужик заорал благим матом, а Мисури, как обычно, заплакала. Она решила больше не экономить слезы и хоть напоследок порыдать на всю катушку. Благодаря этому огонь тут же погас. После этого миллионер (а какой еще придурок станет носить смокинг в такую жарищу?) сделал Мисури предложение. К свадьбе он подарил ей две тысячи батистовых носовых платков, чтобы она могла нюнить, когда ей вздумается. Но она сбежала от мужа в первую же брачную ночь, потому что этот подонок стал к ней приставать.
   Убегая от супруга, Мисури споткнулась об меня – лежа на тротуаре, я размышлял о том, как бездарно устроен наш мир. Денег полно, а счастья нет. Я вспоминал, как, желая, чтобы ничто больше не напоминало мне о Юки, сварил суп из ее светлячков и съел. Он бурчал в моем депрессивном желудке, словно «Midnight Blue». Вдобавок эти твари продолжали светиться внутри меня. А потом я шел по улице, сверкая, как рождественская елка или полицейская машина с включенной мигалкой. Шел, шел – и упал. Тут как раз убежавшая от супруга Мисури и прилегла рядом. С тех пор мы неразлучны уже пять часов или лет – кто ж его разберет, это чертово время? А из подаренных ее муженьком батистовых платочков мы сшили крылья для дельтаплана, чтобы парить над кампусом и заниматься любовью в свободном полете.
   …Пока Мисури раздевалась, я видел ее отражение в моих начищенных ботинках. Глядя на ее груди, я вспоминал такие же пологие холмы, поросшие криптомерией, которые окружали наш домик в Тоби, дядю с его неизменной трубкой во рту и привычкой трижды чихать после обеда…
   – Ты что, заснул? – обиженно сказала Мисури и прижалась ко мне.
   Ее тело было прохладное, словно банка пива из холодильника. Я крепко обнял девушку и осторожно вошел в нее. Минут через пятнадцать вышел на станции метро Ецуи и купил две пачки сигарет. Одну выкурил сразу, а другую оставил, чтобы проверить силу воли и бросить курить. Или наоборот: курение бросит меня, как бросили все остальные. Не мир, а дерьмо! Дерьмир, как сказал бы Марсель Марсо Марселю же Прусту.
   Инстинктивно Мисури и я искали чего-нибудь, что могло нас сблизить. Радостных событий в нашей жизни было мало, огорчений – тоже. Поэтому, когда у нас сломался автоответчик, мы ощутили это как серьезную потерю и решили достойно похоронить его. Упаковали останки своих голосов в красивую черную коробку. Она досталась мне от Юки, а ей – в наследство от деда, канувшего в аквариум. Таким образом, получались как бы тройные похороны. Выпив дюжину пива, мы поехали далеко за город, к водохранилищу. Шел мелкий дождик, придававший нашей процедуре еще более мрачный характер.
   – Прочитай молитву, – попросила Мисури.
   – Но мы не знаем, какую религию исповедовал покойный автоответчик, – возразил я.
   Она настаивала:
   – Любую молитву. Иначе он не сможет попасть в свой рай.
   – Ешьте витамины. Аминь! – сказал я и скорбно сплюнул.
   Мисури швырнула автоответчик вниз. Он попал прямо в центр кругов, которые расходились по воде. Когда-нибудь я тоже шлепнусь в омут забвения, а пойдут ли от меня круги? Хлопок одной ладони – вот что такое наша жизнь. Я беззвучно зааплодировал своему отчаянию.
   Стемнело. Вдалеке жалобно выли электрички. Сквозь поношенные облака проступили дряблые звезды. Я догадался: это же мои светлячки! Как им удалось выбраться из супа? Наверно, нужен другой рецепт. Я наугад положил в кастрюлю рыхлую, но еще довольно сочную луну, весь лук, который пророс у меня в карманах, добавил соевый соус, так и не выведенный с моего пиджака в химчистке, и соль от невыплаканных слез Мисури. На этот раз я буду варить светлячков долго-долго, пока трижды три не станет равно самому себе.
   Ветер завел свою старую песню. Я подпевал ему, медленно кружась в тоскливом, как бриз, блюзе: «Як, Як Цедрак, Як Цедрони, Як Цедрони-Лим-пом-поне…»

   Властелин овец
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Как и все в его роду, Хуан был пастухом. Он пас тех самых овец, которых люди пересчитывали в уме, если хотели побыстрее уснуть. У его деда была всего дюжина. У отца, когда люди научились считать до ста, – целая отара. А Хуану пришлось пасти большущее стадо: теперь многие страдающие бессонницей имели калькуляторы. Дабы они не сбились со счета, на лбу каждой овцы был крупно написан ее порядковый номер.
   Со всех концов Кастилии люди съезжались сюда, чтобы вкусить долгожданный сон, и не жалели на это денег. В благодарность за процветание, которое Хуан принес их городку, местные жители присвоили ему почетное звание «Властелин овец».
   Для полного счастья ему оставалось только жениться на красавице Хуаните, дочери мельника. Правда, на девушку давно заглядывался соседский идальго дон Педро Лупанарский. Однако она и слышать не хотела ни о его фамильном замке, в котором уже пятьсот лет шел капитальный ремонт, ни о старинном чайном сервизе на одну персону.
   Словом, все складывалось самым благоприятным образом. Но однажды у Хуана пропала овечка номер шесть. Она блеяла так жалобно, что людям хотелось поскорее заснуть, лишь бы только не слышать этого звука. Хуан пытался было ставить на ее место овечку номер девять, перевернутую вниз головой, но клиенты стали сетовать на кошмарные сны. Можно было, конечно, купить другую овцу и написать у нее на лбу шестерку, однако за долгие годы пастушества юноша сроднился со своей любимицей душой и телом. Он решил во что бы то ни стало отыскать невинное животное. Старая цыганка нагадала Хуану, что следы похитителей ведут в Африку, и посоветовала ему сделать прививки от нечистой силы.
   Местные жители принесли юноше в подарок самодельные яды, амулеты, арбалеты и другие нехитрые вещи, которые могли пригодиться ему в дороге. На прощанье Хуанита испекла своему жениху яблочный пирог величиной с мельничный жернов. А дед повесил внуку на шею маленький кожаный мешочек и тихо сказал ему:
   – Здесь помет твоей любимой овечки. Он поможет тебе учуять ее в любой точке Вселенной.
   Хуан простился с родным городком, вскочил на своего вороного арабского мула и поскакал навстречу Судьбе. Ветер свистел в шнурках его ботинок, дрозофилы испуганно разбегались из-под копыт. Но едва юноша пересек границу Магриба, как мул вдруг сбросил его на землю, а сам превратился в муллу. Выхватив ятаган, он грозно воскликнул:
   – Именем пророка повелеваю: или ты немедленно обратишься в истинную веру, или одно из двух!
   Сохраняя хладнокровие, юноша сказал:
   – О посланец Аллаха! Не успеешь ты сосчитать в уме моих овец, как я стану правоверным мусульманином. Раз, два, три… твой ятаган тяжелеет… четыре, пять… твоя чалма наливается теплом…
   Мулла погрузился в глубокий сон, а Хуан схватил свои пожитки и бросился бежать. Вскоре он очутился в пустыне и стал искать там следы Шестой Овечки. Вместо них он наткнулся на всадника в черном плаще. Занеся меч над головой Хуана, тот крикнул на неизвестном языке:
   – Что нужно тебе здесь, о чужеземец?
   Вместо ответа Хуан вынул из кисета пачку «Кэмела».
   – Я понял: тебе нужен верблюд… – сказал воин. Юноша достал еще две пачки.
   – Целый караван! Зачем столько? – заинтересовался тот.
   Знаками Хуан объяснил, что на одном верблюде будет ехать он со своей поклажей, а второй верблюд будет везти на себе третьего, чтобы сэкономить его силы для перехода через пустыню.
   Но вместо обещанных верблюдов воин привел целую шайку разбойников. Как Хуан ни бился, они отобрали у него все имущество, включая яблочный пирог, в который Хуанита заботливо запекла все его деньги. Чудом уцелели лишь мешочек с пометом да бутылка в котомке. Когда юноша открыл ее, оттуда появился добрый Джинн-с-Тоником и прошептал ему древнюю мудрость: тише едешь – дальше будешь!
   – Едешь… будешь… – повторило Эхо Духа.
   Юноша посмотрел вокруг. Песчинки еле-еле двигались, подгоняемые слабым ветерком. Хуан сел на бархан и стал ждать. Не прошло и недели, как вместе с песком его принесло к оазису. Он передохнул и с первым же попутным самумом отправился к соседнему вулкану. Дружелюбно пофыркивая, поток лавы понес юношу в нужном направлении. А тут, на счастье, подоспело и землетрясение. Умело используя силу подземных толчков, Хуан медленно, но верно приближался к Цели своего Путешествия. Он чувствовал, что Тантрические Силы помогут ему найти пропавшую овечку. Ведь без нее не могли заснуть тысячи людей в его родном городке!
   В пустыне было так жарко, что даже мумия Рамзеса Второго высунулась из пирамиды и попросила клубничного шербета. Хуан наверняка погиб бы от зноя, но вдруг откуда-то появился богато одетый человек на белоснежном шестигорбом верблюде. Он учтиво приветствовал Хуана и предложил ему разделить с ним трапезу.
   – Я не умею делить… – смутился юноша.
   – Учиться, учиться и еще раз учиться! – ответил незнакомец. Он нажал на один из горбов своего верблюда – оттуда хлынула прохладная родниковая вода. Из другого горба незнакомец извлек ароматный шашлык, из третьего – бутылки и рюмки, из четвертого – свежие фрукты, из пятого – меню. А когда оба они утолили голод и жажду, незнакомец достал из шестого горба книгу и протянул ее юноше:
   – Вот творение великого бразильского мудреца Пауло Коэльо. Если ты перепишешь эту книгу сто раз и разошлешь ее ста своим друзьям, то автор получит много-много денег, а ты – счастье.
   Хуан жадно принялся за чтение. «Рыцарь Полезного Образа переходит улицу только на Зеленый Свет. Он всегда моет Руки перед Едой. Если же враг временно одолевает, Рыцарь понимает: ангел, осенявший его вдохновением, отлучился по божественной надобности. Когда он вернется, Рыцарь выиграет Праведный Бой – пусть даже по очкам. Он следует Своей Стезей. И тут неслышно подкрадывается новый Враг со скрижалями в руках. Но Рыцарь всегда настороже. Он сурово отвечает: «Фиг тебе, Враг!» И пристыженный противник бежит прочь…»
   Хуан читал и чувствовал, как на его босых ногах вырастают рыцарские шпоры, а пастушеский посох превращается в Алебарду Доброты. Он продолжал глотать волшебную книгу страницу за страницей: «Рыцарь Полезного Образа мудр, как змея, и простодушен, как голубь, фаршированный черносливом. Он использует любой момент для общения с Душой Света Центра Бытия. Даже в самый разгар схватки Рыцарь вдруг откладывает свой меч и начинает медитировать. Он не обращает внимания ни на вражеские стрелы, ни на кипящую смолу, льющуюся ему за шиворот. Он прислушивается к голосу ветра и беседует по душам со звездами…»
   Хуан дочитал том и взволнованно спросил незнакомца:
   – Когда я стану Рыцарем, найдется ли моя овечка?
   Тот усмехнулся:
   – Эх ты, Хуанушка-дурачок… Пойдем-ка лучше к Сфинксу. Если ты правильно ответишь на его вопрос, то получишь свое животное. А если нет…
   Незнакомец сорвал с верблюда подкову и согнул ее в бараний рог. Хуану стало страшно, но он не подавал виду, а только дрожал всем своим астральным телом.
   Сфинкс грозно посмотрел на юношу немигающими каменными глазами и спросил:
   – Правда ли, что Пауло Коэльо – величайший писатель всех времен и народов?
   Незнакомец, выглянувший из-за скалы, громким шепотом подсказывал Хуану: «Да!!! Культовая фигура интеллектуалов!» Но Хуан, немного подумав, сказал:
   – Буква «б»!
   – Есть такая буква! – кивнул Сфинкс. – Хочешь ли ты, о пришелец, получить в награду чудо-кастрюлю, которая сама варит и сама ест? Кастрюлю – в пирамиду!
   Соблазн был велик, но юноша вспомнил совет старой цыганки: бороться и искать, найти и перепрятать! Он спокойно ответил:
   – Я могу назвать все слово. Вернее, два. Точнее, три.
   Все вокруг замерло в ожидании. И юноша промолвил:
   – Бренд сивой кобылы!
   Сфинкс пошатнулся и бросил под язык таблетку нитроглицерина величиной со скалу. Но она не помогла. Гигант рухнул, подняв тучу пыли. Так Хуан постиг Третью Тайну Мира: если хочешь быть здоров – закаляйся!
   Изрыгая дым и серу, незнакомец зарычал:
   – Вот как ты отплатил за мое гостеприимство?! Получай же свою паршивую овцу!
   Он швырнул юноше клок шерсти с цифрой шесть и дьявольски захохотал. В ярости Хуан бросился на злого демона. Тот уже занес над ним шестизарядную палицу. Но тут ангел-хранитель Хуана сделал демону подсечку, и они покатились по раскаленному песку, плюясь и выкрикивая: «Шакал, сын мангала!» – «За шакала ответишь!»
   Неожиданно Нил широко разлился, и Хуан оказался в бурном потоке рядом с различными животными. Они плыли так долго, что речные обитатели стали принимать юношу за своего. Когда он проголодался, дородная крокодилица покормила его грудью. В ответ Хуан угостил ее из заветной бутылки. Захмелев, крокодилица запела: «Уч-Кудук, три наперстка…» Тут юноша понял, что скоро увидит Того, Кто.
   И действительно: прямо перед ним в тени развесистой смоквы сидел Верховный Алхимик аль-Турксиб. Он быстро-быстро переставлял волшебные наперстки. Магическими письменами на них было начертано: «Суть Жути» и «Муть Мира». Тот, кто угадает, под каким наперстком спрятан шарик, станет понимать язык животных, деревьев и камней (со словарем). Остальных оставят на второй год в подземелье.
   Завидев Хуана, великий чародей оторвался от своих занятий и сказал:
   – Какие люди! Звезды давно предсказывали мне эту встречу.
   Сердце Хуана затрепетало. Он почтительно спросил старика:
   – Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?
   Тот улыбнулся:
   – Предсказания будущего – суббота, с двух до пяти. А по будним дням я могу лишь превратить свинец в золото. Смотри!
   Алхимик схватил свой Философский Кирпич и дал Хуану по зубам. Пломбы юноши тотчас стали золотыми.
   – Но это еще не все! – подмигнул ему аль-Турксиб. – После многолетних опытов я научился превращать любую вещь не только в золото, но и в нефть, хлопок или мех!
   – Зачем? – удивился Хуан.
   – Затем, что в ученых трактатах и газетах пишут: «Нефть – это черное золото», «Хлопок – белое золото», «Мех – пушистое золото».
   – А нет ли там слов «Помет – овечье золото»? – с надеждой спросил Хуан. Он вывалил перед Алхимиком содержимое своего кожаного мешочка. – Заклинаю: оживи мою овечку! Как брата прошу, слушай!
   Аль-Турксиб задумался. Он смешивал в колбах загадочные жидкости и пил их, чертил магические круги, чесал в затылке Философским Кирпичом… Вначале у него получился кактус, поросший овечьей шерстью; затем, наоборот, овца в колючках. И лишь когда Алхимик выкрикнул Великую Эзотерическую Формулу «Трах-тох-тибидох!», в его шатер вбежала Шестая Овечка. С ласковым блеянием она бросилась в объятия Хуана.
   Юноша со слезами на глазах благодарил мудреца и поклялся назвать всех своих будущих детей в его честь. Алхимик растроганно улыбнулся и смахнул пылинку со своих старинных песочных часов, которые опять отстали на две тысячи лет. На прощание он дал Хуану сосуд с Эликсиром Молодости и предупредил:
   – Помни: каждая его капля делает человека моложе на тридцать лет. Особенно если он не ест мучного и регулярно делает Зарядку.
   Усталые, но довольные, возвращались Хуан с овечкой домой. Наконец-то все невзгоды позади, и они снова заживут душа в душу!
   В родном городке их встретил звон колоколов. Сердце юноши тревожно сжалось: значит, старый развратник дон Педро все-таки вынудил Хуаниту выйти за него! Кровь Хуана закипела. Он хотел было вызвать негодяя на поединок, но вспомнил, что оформление вызова займет месяц, а то и два. Что же делать?!
   Ангел-хранитель толкнул его в бок: «Болван, а Эликсир Молодости?!» Хуан затесался в толпу свадебных гостей и незаметно влил в бокал жениха каплю волшебного средства. Дон Педро осушил его – и тут же превратился в младенца! Хуан подхватил невесту на руки и понес ее к алтарю. Радостно блея, овцы и люди приветствовали молодых. Ветви сикоморов сплетались вокруг них, планеты отплясывали фламенко и фанданго.
   И только сосунок дон Педрик тихонько хныкал. В суматохе ему забыли сменить его железные памперсы.

   Хазарский пузырь
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Глава 53-я

   Воевода Вздрючич слыл самым свирепым воякой на всем пространстве от Черного Моря до Понта Эвксинского. Его именем пугали своих детей хазары, янычары, баядеры и дромадеры. Воевода не проиграл еще ни одной битвы, потому что верный слуга будил его лишь через день после сражения. Вздрючич мог со ста шагов подстрелить карпа, выпрыгнувшего из воды, и пока тот падал, нафаршировать его чечевицей и травой иссоп, от которой седеют черепахи на побережье Босфора.
   В ту осень исполнилась седьмая седьмица его лет. С тех пор камень трижды похудел, а восточный ветер прибавил в весе. По ночам воевода слушал, как его борзые хохочут во сне, а сам плакал, кусая от ярости свою саблю, потому что ему ничего не снилось. А ведь сон – это пот сердца.
   Доведенный до отчаяния, воевода послал за знаменитым магом. Говорили, что Ништяк Заратустрич душу свою носит в левой ноздре на случай удара молнии, а на завтрак ест только тиканье часов. По прыжку дикой козы он мог предсказать, сколько лет продлится Столетняя война.
   – У каждого человека три прошлых: для сухой погоды, для дождливой и для дней, когда нет никакой погоды, – начал маг. – Кроме того, есть мужская истина и есть женская, седьмой размер, второй рост. Поэтому дождись последнего полнолуния високосного года, когда розовый единорог придет помочиться на большой валун в устье Дравы, и ложись спать головой на юго-восток. Уже через год ты увидишь первую серию своего сна.
   Вздрючич ждать не любил. Он велел повесить мага на площади перед ратушей. А затем приказал, чтобы каждый человек, живущий в его владениях, отдавал воеводе десятую часть своих снов под страхом стирания его имени из телефонной книги. Поскакали сборщики снов по дорогам, не щадя ни пешего, ни конного, ни сонного, ни пьяного…

Глава 66-я

Как все удачливые купцы, Жуйко родился под знаком Весов. Днем и ночью он думал только о своей торговле, беспрестанно разъезжая по делам, поэтому нанял себе помощника, чтобы тот смотрел за него сны и, если в них будет что-нибудь про цены на овечью шерсть, тотчас пересказывал это жене купца. Но помощнику по ночам виделись одни лишь смазливые девицы. Когда сборщики воеводы постучали в дом купца, его жена с легкой душой отдала все сновидения помощника. И, накинув пеньюар из неотбеленной бычьей шкуры, юркнула к нему в постель. Наутро она послала к мужу гонца с вестью: цены на шерсть пойдут в гору!

Глава 99-я

   В кухне Петр говорил только по-валахски, в гостиной – по-французски с гавайским акцентом, в библиотеке попеременно молчал то на сербском, то на финском. И только ночью, когда все вокруг засыпали, он храпел по-древнегречески, причем гекзаметром.
   На столе у Петра стояла соль семи сортов, самофракийский самогон и другие блюда на букву «С». В следующем месяце все будут питаться только продуктами на «Т»: тушенкой, тигрятиной, творожниками с трюфелями и так далее. Делалось это для того, чтобы каждый ребенок в доме крепко-накрепко запомнил кириллицу.
   Кстати, не странно ли это: славянскую азбуку изобрели Кирилл и Мефодий, а названа она почему-то в честь лишь одного из них. Где-то, наверно, есть и мефодьица, именуемая также хазарским наречием. Но ведают о том лишь самые мудрые из праведников, те, что хранят обет молчания о безбрачии.
   Однажды во сне Петру явилась женщина, обутая в собственные волосы, и сказала: «Срочно смени прописку». Тотчас он уехал на далекий остров и зажил в полном одиночестве, от которого брови растут внутрь.
   В Греции прослышали о пустыническом подвиге отшельника, вот уже много лет обитающего в уединенном номере «Хилтона». Петра выдали птицы, которых он научил говорить. Они поодиночке долетали до Констатинополя, причем самочки приносили с собой гласные звуки молитв, а самцы – согласные.
   Устав от одиночества, Петр стал рисовать свои сны, выщипывая волоски для кистей из собственной бороды. В первую же ночь он увидел свою покойную сестру, которую при жизни терпеть не мог. Она нежно обняла его, а он сорвал, как персик с ветки, одну из ее грудей. После этого он каждую ночь снимал с нее все более обильный урожай сочных пахучих грудей, их уже некуда было складывать. Тут как нельзя кстати подоспели воеводины гонцы и упаковали сны Петра в большие ивовые корзины. Он выкурил трубку моравского табака, пропитанного паприкашем, и отправился спать.
   Но покойная сестра, видимо, обиделась на то, что он отдал ее сны воеводе, и больше ему не являлась. Вместо нее Петру из ночи в ночь снилась только гусиная печенка. От одного ее вида он так растолстел, что пришлось серьезно заняться спортом – разумеется, тоже во сне. Однажды, переплывая ночью океан, Петр спросонья натолкнулся на какой-то корабль. Он еще долго ходил с большим синяком, так и не узнав, что корабль назывался «Титаник».

Глава 108-я

   Решив самостоятельно изучить хазарский язык, Елена узнала, что в нем всего пятьдесят пять букв и что каждая буква означает определенного мужчину. После усиленных занятий ей оставалось познать только одного из этого числа, чтобы осилить весь хазарский букварь.
   И тут в дверь вошел посланец воеводы Прелюб Мазохистич. Увидев девушку, он ощутил от ее тела аромат консервированных персиков и испустил свист длиной в пять аршин. Елена поцеловала его, жадно втягивая ноздрями перегар от сливовицы, настоянной на семнадцати травах с двадцати пяти материков. Прелюб обнял ее еще крепче, отчего в комнате разлился аромат эбенового дерева, выдержанного полтораста лет в поту улиток. Это напомнило Елене о предыдущем госте-букве, который носил бороду во сне, не нося ее наяву. А Прелюбу привиделась его жена, имевшая столь пышные формы, что она могла сама себя кормить грудью – иногда она так и делала, когда ей нечем было закусить поцелуи Прелюба, такие огненные, что от них часто загоралась кровать, а за ней и старинный турецкий сундучок, где хранилось эхо византийских вздохов…
   Их сны превратились в двух лебедей, которые плавно поплыли по Дунаю. Завидев птиц, стражники с обоих берегов брали ружья «На караул!», а те, кто уже продул в карты свою амуницию, выхватывали воображаемые палаши и салютовали лебедям. Кстати, по-хазарски «любовь» означает «сильное чувство (влечение), обычно к лицу др. пола, к Родине, руководству страны, имуществу, ребенку, самому себе и т. д.».

Глава 311-я

   Кица, единственная дочь мельника, росла прожорливой девочкой, она запихивала в себя все, что попадалось под руку: пирожные, пуговицы, кружева, жернова… В конце концов Кица съела императорский трон – так Австро-Венгрия стала республикой.
   От хорошего питания у нее выросло по два мизинца на каждой ноге, и во время чаепития она, как и полагается барышне из общества, чинно отставляла эти мизинцы в сторону. В остальное время Кица мечтала о мужчине, именем которого можно умываться по утрам.
   Найти ей пару было нелегко – девушка вымахала ростом со своего деда, Орясю Стоеросича. Тот зарабатывал на жизнь тем, что летом, когда хазарская степь трещала от зноя, укрывал в своей тени двух-трех хилых богачей. На полученные деньги Оряся купил еще несколько теней и мог теперь спрятать от зноя купцов всей Паннонии. Но тут, как на грех, в их деревню приехал китайский торговец зонтиками, и Оряся вмиг разорился.
   Во сне Кица часто представляла себе, как она отомстит за это коварным китайцам. И вдруг в ее комнату вошел желтолицый юноша с погонами подпоручика, нарисованными прямо на его голых плечах. Пальцем, намоченным в вине, он написал на столе свое имя. Девушка смочила палец в чае и написала свое. Тогда китайский подпоручик окунул палец в манную кашу и написал иероглифами, как долго ждал он этой встречи. Кица покраснела и слизала эту надпись, предварительно исправив в ней две синтаксические ошибки. Он стал снимать с нее платье, а девушка тем временем торопливо писала на стене, окуная пальцы в серную кислоту, которую каждое утро набирала из соседнего родника: «Милый, подожди, пока Орион войдет в созвездие Скорпиона, а иволга совьет гнездо в дупле анемона!» Но китаец был настойчив.
   Когда под утро Кица заснула, он тихонько оделся, обмотал копыта своего вороного коня ее носовыми платками и уехал. Пробудившись, девушка закричала от горя. Мать успокоила ее:
   – Видишь: банка кизилового варенья исчезла, значит, он еще напишет тебе с дороги.
   И правда, едва косоглазому сыночку Кицы исполнилось полтора года (а может, и пятнадцать лет – кто в ту пору следил за ходом времени?), проезжий гусляр привез письмо от подпоручика. Хазарскими письменами, еще пахнущими кизилом, там было начертано:

     О ты, красавица Востока,
     Чьи кудри омывал шербет,
     Зачем была со мной жестока,
     Зачем ты не сказала «Нет!»?

   Сердцем Кица прочла между строк: «Любимая, Орион уже в Скорпионе, а я в карточных долгах. Пришли срочно десять цехинов и теплые носки!» Она усмехнулась и отправила ему только правый носок с дыркой от левого. Дух ее деда Оряси одобрительно крякнул. А Кица, погружаясь в сладостный сон, ощутила себя внучкой своей души и деверем своего тела.

Глава 509-я

   Иногда посреди бессонной ночи воевода вскакивал и принимался за свои хроники. Желание сочинять было в нем столь велико, что, не дожидаясь, пока слуга принесет гусиное перо и очинит его, он хватал первого попавшегося гуся и писал сразу всеми его перьями. Это придавало его повествованиям такую нелинейность и запутанность, что и много веков спустя интеллектуалы будут обмениваться понимающими взглядами, прежде чем задремать и упасть лицом в роман.
   Гонцы ежедневно приносили Вздрючичу охапки чужих снов. Он понял, что ему не хватит и семи жизней на их сортировку, и приказал, наконец, вынуть мага из петли. Тот прочистил горло и принялся толковать сны:
   – Если вы наяву покупаете туфли, это означает, что вам приснится, как вы покупаете маленький синий автомобиль «Фольксваген-гольф», меньший, чем тот, который у вас есть, причем покупаете не себе, а кому-то другому.
   – А к чему бы это – увидеть во сне ниву? – спросил воевода. Маг пояснил:
   – Вскоре вы встретите девочку, которая каждую весну красит цезальпинией в красный цвет по одному ногтю, а каждую осень срезает их серпом. Поэтому она всегда знает, сколько ей лет, а вы – сколько у нее ногтей. Если же вам приснился дьякон, жующий бекон…
   Воевода впал в оцепенение. Был тот час ночи, когда русалки в речных омутах за неимением утопленников щекочут сами себя. Злые вампиры, вдоволь напившись человечьей крови, спешат исчезнуть с первым криком петуха, и появляется добрый вампир Жужа. Дрожа от сострадания, он набрасывается на несчастную жертву, вонзает ей в шею тщательно простерилизованные клыки и вливает туда кровь нужной группы.
   В этот час, если приложить правое ухо к левому, слышно, как на огромной головокружительной глубине кипит тягучее варево исторических фактов и, вздувшись в большой беллетристический пузырь, подергивается вязкой плазмой павичизма. Она медленно, но неумолимо затягивает в свою трясину всякого, кто рискнет одолеть эту прозу, нескончаемую, как Млечный Путь из варяг в греки…

   Кот да Винчи
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   …Если вы задумали убить какого-нибудь персонажа на первой же странице триллера, то более удачного места, чем Колизей, вам не найти. Еще с гладиаторских времен соседи привыкли к постоянным дракам и крикам, поэтому никто не поспешил на помощь очередной жертве.
   Когда все было кончено, карлик-горбун достал из сутаны могильный телефон и глухо сказал:
   – Это я, Квазимонстро. Готово!
   Наутро все римские газеты писали об этом убийстве. Почтенный мафиозо Альфонсо Скабреззи был защекочен насмерть. Покойный контролировал игру в «бутылочку» на поцелуи и обмен вкладышами от жвачки. От этого подпольного бизнеса ему доставался каждый десятый фантик и каждый пятый поцелуй, поэтому синьор Скабреззи всегда ходил липкий и весь в помаде.
   Однако это было лишь прикрытием для куда более загадочных дел. В кармане Альфонсо обнаружили круглую печать тайного общества «Инквизитор Инкорпорейтед». Прежде чем испустить последний вздох, покойный успел оставить предсмертную записку на сорока страницах, испещренную загадочными символами и цифрами. Для ее расшифровки из Лондона был срочно вызван крупнейший специалист по криптографии оккультного щекотания профессор Гарвард Оксфорд.
   Но по прибытии в Рим его сразу же арестовали. На протесты ученого комиссар полиции Нино Ментура сухо ответил:
   – Во-первых, так мы сужаем круг подозреваемых на одного человека. А во-вторых, это убийство просто списано из вашей недавней книжки.
   Ошеломленного профессора бросили в мрачный готический чулан Ватикана. Вскоре его глаза немного привыкли к кромешной тьме конца четырнадцатого – начала пятнадцатого века. Оксфорд без труда вспомнил, что площадь Ватиканского музея составляет 118 747 квадратных метров. Если разделить эту цифру на объем талии Марины Магдалины, то получится, что в музее мог бы свободно разместиться «Титаник» вместе с пассажирами, командой, айсбергом и Спилбергом.
   Приободренный этими данными, ученый присел на первую попавшуюся скульптуру Родена и стал изучать предсмертное послание Скабреззи. В тексте часто встречались пятиконечная звезда, серп и молот и другие каббалистические знаки, а также силуэт черного кота. Профессор уже знал, что этому коту, любимцу покойного, тот завещал все свое состояние. Возможно, алчный кот и убил его?
   – Нет! – твердо сказал кто-то над его ухом. При свете зажигалки он увидел красивую молодую женщину. У нее были палисандровые глаза, эбеновые щеки и губы цвета красного дерева.
   – Почему вы так уверены в невиновности кота? – спросил профессор, делая какие-то пометки в блокноте и на девушке.
   – Мурзик не способен творить зло! – горячо воскликнула она. – Он ведет свой род от самого Мурзио, любимого кота Леонардо да Винчи. Над ним и над вами нависла смертельная опасность! Кстати, меня зовут Катарина, или просто Кэт.
   – Зачем вы пришли сюда? – продолжал допытываться он. Девушка судорожно сжала его руку:
   – Только вы можете спасти мою несчастную кошечку Коко! В тот роковой вечер она обручилась с Мурзиком. На их помолвке присутствовал весь цвет кошачьего Рима, так что у жениха прекрасное алиби. Но прошлой ночью кто-то позвонил мне и пригрозил убить Коко. Я предлагала деньги, фамильные драгоценности, даже абонемент в оперу, но эти негодяи были непреклонны. Профессор, неужели Коко обречена?!
   – Коко… – задумчиво повторил он. – Если добавить пять букв, заменить их цифрами и прочесть наоборот, получится «Изида». Имя древнеегипетской богини любви и ирригации.
   При этих словах Кэт вздрогнула так сильно, что со стены упала картина Караваджо. Это не ускользнуло от внимания профессора. Но проникнуть в эту загадку он не успел. Послышались шум и крики. Бежать было некуда. Катарина сбросила с себя всю одежду и грациозно встала среди мраморных изваяний, как античная статуя. Профессор последовал ее примеру. В зал ворвалась толпа инквизиторов во главе с маленьким горбуном. Следом на черном «Ломбарджини» въехал горбун побольше. Девушка прошептала одними губами:
   – Это Гвидо Скабреззи!
   – Племянник убитого и вице-главарь тайного общества? – одними глазами спросил Оксфорд. Кэт кивнула. Гвидо стал оглядывать статуи, задумчиво покусывая ручку пистолета. Сердце девушки застучало громко-громко. Профессору пришлось прикрыть его рукой, чтобы приглушить этот звук. К счастью, Гвидо ничего не услышал и поехал к выходу. Кэт облегченно вздохнула – да так сильно, что профессор не удержался на ногах.
   – Держи их!!! – завизжал Квазимонстро.
   Казалось, гибель была неминуема. Но Кэт увлекла профессора в боковую галерею. Наскоро набросив на себя полотна Тьеполо и Чипполино, они помчались по извилистым коридорам. Девушка прекрасно ориентировалась в них. Оказалось, она была монализисткой, то есть специалисткой по «Моне Лизе». На бегу Кэт поведала Гарварду, что это лишь половина диптиха «Стерео Лиза».
   – А кто был изображен на второй картине? – поинтересовался профессор, перепрыгивая через балюстраду.
   Девушка лукаво улыбнулась:
   – Сохранилось только ее старинное описание: «Не женщина – малина, шедевр на полотне – Мария Магдалина, раздетая вполне» [1 - Александр Архангельский.]. Видимо, когда Мария развелась с Иисусом Христом и ушла к Леонардо, тот…
   – Но при чем здесь черный кот? – перебил ее профессор. И тут же хлопнул себя по лбу. – Как я сразу не догадался! Это Мурзио, о котором вы упоминали выше! Судя по расшифрованной мною рукописи, хорошенький котик приглянулся Великому Инквизитору. Чтобы без помех предаться своей пагубной страсти, тот приговорил Леонардо к сожжению на костре. Как истый философ, да Винчи смирился с этим. Но узнав, что ему придется оплатить еще и дрова для своего аутодафе, он рассвирепел и потребовал аудиенции у Папы Сикста. Названный так в честь «Сикстинской капеллы», тот чувствовал себя обязанным Леонардо. Поэтому обвинение в связях с Сатаной было заменено на более мягкое. Однако в отместку инквизиция отлучила да Винчи от его любимого лакомства – вафельных трубочек с тосканским кремом. Для величайшего сладкоежки Ренессанса (вспомните хотя бы его сочное полотно «Битва Геракла с мармеладом») это было страшным унижением. Леонардо не забыл его, и пять веков спустя… Ой!..
   Увлекшись своим расследованием, профессор не заметил ловушки и рухнул в глубокий каменный колодец. Не желая прерывать дискуссии, Кэт прыгнула следом за ним. Он крикнул на лету: «Умберто!» – «Эко!» – ответило эхо. Поняв, что падать еще минут семь, профессор на лету продолжил повествование:
   – Покопавшись в архивах, я узнал, что предок Альфонсо Скабреззи фигурирует в списке журнала «Форбс» за 1587 год. Леонардо задумал свою месть его потомку, используя сложнейший механизм причинно-следственных связей, суть которого я вынужден опустить из-за нехватки времени и места. Ведь да Винчи был не только великим художником, но и гениальным изобретателем. Это он придумал крем от наводнения, команду «кру-гом!» и тысячи других вещей, намного опередивших его время. К сожалению, большинство этих открытий не дошло до нас, ибо Леонардо делал их описания справо налево и сверху вниз. Причем он писал помазком для бритья на своих щеках, после чего отращивал там густую бороду.
   Кэт перебила его:
   – Но легенда утверждает, что сохранился черновик его главного трактата – «Как приготовить эликсир бессмертия в домашних условиях». И что этот эликсир предназначался для его любимого кота.
   – Возможно, – кивнул Гарвард, безуспешно цепляясь за отвесные стенки каменного колодца. – Как известно, этот кот жил очень долго. Тысячи людей поклонялись ему и носили такие же усы. За это их прозвали «кото-ликими», или попросту католиками. Потомки инквизиторов не раз пытались получить эликсир бессмертия, сварив мистический «суп с котом». Но судя по тому, что вы мне рассказали, сейчас они близки к своей зловещей цели.
   В этот момент профессор и Кэт благополучно шлепнулись на мягкие сиденья ярко-красного «Феррари». Девушка предусмотрительно спрятала его на самом дне мрачного ватиканского подземелья. Элегантная машина со специальными колесами, оставляющими за собой коровьи следы и даже навоз, помчалась сквозь ночь. Погоня отстала, и только отдаленный треск автоматных очередей, сливающийся со стрекотом кузнечиков, напоминал беглецам об окружающем мире. Девушка устало склонила голову Гарварду на плечо. В ноздри ему ударил терпкий аромат ее духов. Она смущенно прошептала:
   – Мы с Коко пользуемся одинаковыми духами «Ша нуар» – «Черный кот».
   – Кот в мешке… кот в сапогах… – бормотал профессор, чувствуя, что разгадка близка. – Код в сапогах… Что же это может означать?!
   Его взгляд случайно упал на карту Италии, и он стукнул себя по лбу: да ведь страна имеет форму сапога! Значит, шкатулка с эликсиром бессмертия спрятана в старинном итальянском храме. Но здесь их тысячи, и даже если поделить это число на номер кредитной карты последнего из Меровингов…
   Вдруг Катарина воскликнула:
   – Поворачивайте в «Банкастырь»! Это гибрид банка и монастыря, гордость нынешнего понтифика. Вы молитесь – на вашем счету нарастают проценты. И наоборот: вы жертвуете деньги на церковь – вам автоматически отпускают грехи. Где, как не здесь, спрятать эликсир бессмертия?!
   Вскоре «Феррари» подкатил к величественному зданию, возвышавшемуся на отвесной скале из чистого золота. В главном зале «Банкастыря» висела огромная «Тайная вечеря». Оксфорд поморщился:
   – Какое кощунство…
   Девушка возразила:
   – Первоначально она была заказана Леонардо как рекламный постер для вегетарианского ресторана.
   Он махнул рукой:
   – Я по горло сыт искусством – дайте мне еды!
   – Закажите ассорти «Семь смертных грехов», – посоветовала она.
   Когда трапеза подходила к концу, Кэт изумленно вскрикнула: в ее тарелке оказалась яркая деревянная кукла. В нее были вставлены другие, поменьше.
   – Это же «La Matrioshka»! – воскликнула девушка. – Знаменитая кукла-шкатулка, придуманная да Винчи для хранения особо секретных документов.
   Она попыталась развинтить ее, но матрешка не поддавалась. Какое же слово служит ключом для этого шифра? Ученому вспомнилось еретическое Евангелие от Пушкина: «И днем, и ночью кот уче-ный все ходит по цепи кругом…» Если прочесть справа налево, то вместо «кот» получится «ток». Значит, речь идет об электрической цепи!
   Он быстро вставил в «La Matrioshka» батарейку от карманного фонарика – внутри что-то зажужжало. Как там дальше – «…идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит». Сложив количество слогов в этом шифре, он получил магическое число восемь с половиной. Профессор осторожно повернул голову матрешки восемь с половиной раз – и вдруг она с мелодичным звоном открылась! Внутри самой маленькой куколки что-то булькало. Выцветшая надпись на древнеримском языке гласила: «Перед употреблением взбалтывать».
   – Эликсир бессмертия!!! – взвизгнула Кэт. Оксфорд зажал ей рот и огляделся по сторонам. Все вокруг были заняты своими делами. В углу какой-то студент бил поклоны перед иконой Гарри Поттера. Монашки, давшие обет говорения, без умолку трещали об укрощении плоти с помощью диеты доктора Аткинсона. Паломники в подпольном казино азартно резались в «крестики-нолики».
   Неожиданно Кэт вырвала шкатулку у него из рук и выхватила пистолет.
   – Прочь! – холодно крикнула она. – Я ждала этого мгновения пятьсот лет!
   «Монашки» направили на нее карабины. Гарвард Оксфорд жестом остановил их:
   – Господа! Древнее пророчество сбылось: перед вами кот да Винчи!
   – Кошка, – поправил его комиссар Нино Ментура.
   Вместо ответа профессор сорвал с Катарины парик, накладной бюст, ресницы, ногти, и она превратилась в миловидного юношу.
   – Сегодня ночью я наконец догадался, что в переводе с британского «Кэт» означает «кот». Настоящее же имя этого господина – Марио Магдалини. Он внучатый прапрапраплемянник Марии Магдалины. Леонардо ласково называл его «мой котик», что и породило легенду о коте да Винчи.
   – Как же вы узнали, что она – это он? – спросил Ментура. Профессор пояснил:
   – Поразительное сходство между этой особой и фигурой на «Тайной вечере». Взгляните!
   Все в зале ахнули.
   – Увы, – продолжал профессор, – синьор Марио унаследовал от своей прапратетки внешность, а не святость. Он приказал своему новому любовнику, Гвидо Скабреззи, убрать предыдущего – Альфонсо, чтобы завладеть его миллионами. А затем избавиться и от самого Гвидо.
   – Ах, ты!.. – на калабрийско-арамейском наречии закричал Гвидо, скрывавшийся за иконой святого Гарри Поттера. Карабинеры успели вырвать у него старинную щекотетту. Ту самую, которой был убит его дядя.
   – Зачем вам эликсир бессмертия? – спросил его профессор. Но, заметив у Гвидо на поясе могильный телефон, он стукнул себя по лбу:
   – Как же я сразу не догадался! Вы – босс кладбищенской мафии. Если люди перестанут умирать, ваш бизнес лопнет.
   Комиссар защелкнул наручники на здоровенных, кровь с молоком, запястьях Скабреззи. Затем он протянул руки к Марио, но тот презрительно бросил:
   – Чем вы можете подтвердить всю эту чушь?
   – Введите свидетельницу, – распорядился Ментура. В зал вкатили серебряную клетку. В ней покоилось золотое изображение Изиды. Богиня презрительно плюнула Марио в лицо (см. роман «Плевок Изиды»). Тот пошатнулся.
   – Для людей, родившихся под знаком Леонардо, эта богиня представляет особую зодиакальную опасность, – пояснил профессор. Тут вмешался Нино Ментура:
   – Синьор Магдалини, верните правосудию эликсир бессмертия – и я воскрешу вас сразу же после расстрела. Слово полицейского!
   Марио расхохотался:
   – «Слово полицейского!» Вы жалкие, ничтожные личности! Спросите в Древнем Риме, кем там был Марио Магдалини, и вам ответят… Да что я трачу на вас время!
   Он глотнул из матрешки волшебную жидкость, а остатки выплеснул на изваяние Изиды. Оно ожило и превратилось в прекрасную белокурую кошку Коко.
   – Как же я сразу не догадался! – Профессор хлопнул себя по лбу, на котором уже не было живого места. – Эликсир бессмертия – это любовь!
   Марио неожиданно подпрыгнул и уцепился за «Тайную вечерю».
   – Он изуродует ее! Пли! – приказал Ментура. Но пули отскакивали от юноши.
   – Одумайтесь, люди! – воскликнул тот. – На каждого итальянца в среднем приходится полторы фрески и три кубометра скульптур. Раздайте эти сокровища простым людям, и красота спасет мир!
   Последовал новый залп. Марио спокойно вошел в «Тайную вечерю», превратившись в одного из апостолов. Все оцепенели. Гарвард Оксфорд посветил на знаменитое полотно ультраинфрафонариком. В его луче проступили слова мастера:

     «Ай да Винчи,
     Ай да Леонард!»

   Дальнейшие приключения профессора Оксфорда – в новых мистических триллерах того же автора «Ход да Винчи», «Год да Винчи» и «Гад да Винчи». При покупке трех книг бесплатно рассказываем на ухо содержание четвертой!

   Как мы со Шварценеггером пожар тушили
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Как самому открыть Америку

   Этот вопрос волновал еще древних греков. Но в ту пору они были слишком заняты Троянской войной, которую проигрывали со счетом 12:3, причем на своей подаче. Правда, есть сведения о том, что Одиссей, пытаясь скрыться от алиментов, все-таки сумел достичь Нового Света (см. «Хождение за три бакса», Гомериздат, острый переплет.). Вот как в его описании выглядит деловое утро тогдашнего Манхэттена:

     Лишь розовоперстая Эос окрасит неоном край неба,
     Враз зашумит, зашустрит, заспешит по хайвеям народ.
     Алчностью дикой влеком, к храму злата торопится брокер.
     Акции в гору идут иль падают с грохотом ниц.
     Но жестковыйный банкир с усмешкой мусолит сигару:
     Он в «Нью-Йорк таймсе» читал, что доллара курс все растет.
     Будь же, мой друг, осмотрительней в каменных джунглях.
     Палец здесь в рот не клади – лишь под хороший процент!

   В дальнейшем пытались открыть Америку и викинги. Однако иммиграционная служба США не позволяла им высадиться на берег, так как у них не было там прямых родственников. В конце концов викинги под предводительством Эрика Шепелявого попытались зайти с черного хода. Но предложенная ими сумма не устроила американских таможенников, и с криком «Ура, мы ломим, гнутся шведы!» они сбросили своих открывателей в океан.
   Более других преуспел в открывании Америки Чингисхан. Его конница легко форсировала Тихий океан и, воспользовавшись замешательством местных квакеров, поглощенных предвыборной борьбой, захватила Сан-Франциско. Однако в это время князь Святополк Нижневартовский неожиданно атаковал Золотую Орду. В его руки попал резервный гарем Чингисхана и запасы чесночной приправы, издавна наводившей ужас на врагов. Чтобы выгнать Святополка, пришлось спешно отзывать десант из Америки. Немногочисленный татаро-монгольский гарнизон, оставленный в Сан-Франциско, вскоре утратил боевой дух и перешел работать в китайские рестораны. Желающие удостовериться в том, что именно Чингисхан открыл Америку, могут посетить любой из них и отведать там боевой чесночной приправы «мунь тяо» («небесная изжога»).
   Видя, что ни у кого ничего не получается, за дело взялся сам Христофор Колумб. К тому времени он был одним из самых квалифицированных открывателей, автором монографии «Краткий курс первопроходца». Она была написана по материалам его недавней экспедиции на Землю Франца-Иосифа, где он взял в плен их обоих. Но на сей раз задача Колумба была куда сложнее.
   Испания переживала период упадка, который начался еще до ее основания. Казна была пуста. Деньги, выделенные Конгрессом США для официального открытия Америки, придворная камарилья растратила на порнофильмы и эскимо. Лишь несколько кастаньет, завалившихся под диван, – вот все, что осталось от былого могущества империи, над которой никогда не заходило солнце, потому что все окна в Испании выходили на юг, и люди столетиями безуспешно пытались обменять трехэтажный кастильский замок хотя бы на проходную комнату в поселке Лелькин Пуп, что подле Тикси.
   Колумбу пришлось взять псевдоним «Америго Веспуччи», чтобы привлечь средства генуэзских спонсоров. Те обещали выплатить ему подъемные, суточные и абордажные, но при условии, что новая страна будет названа Индией – в честь индюшки под белым соусом, национального блюда генуэзцев. Адмирал согласился, выторговав себе два процента с кожи каждой индюшки, съеденной в День конкистадора. Взяв у королевы Изабеллы список вещей, которые она просила достать в Америке, Колумб отбыл туда в каюте второго класса на теплоходе «Тарас Шевченко».
   Его визит, широко освещавшийся в печати и по CNN, не на шутку встревожил деловые ирокезские круги. Зарыв свои компьютеры, местные вожди решили прикинуться воинственными дикарями и создать у Колумба впечатление, будто открытие Америки опасно для его здоровья. Их план вполне бы мог удасться, если бы не Фенимор Купер.
   В ту пору он работал ассистентом режиссера у Спилберга и мечтал снять многосерийный фильм по мотивам своей любимой настойки «Зверобой». Фирма, выпускавшая ее, заказала Куперу лишь рекламный клип. Но Фенимор тайно ввел в него массовые сцены, используя даровых индейцев, которые все равно болтались без дела. Этот супербоевик потом с успехом демонстрировался в России под названием «Кубанские ковбои».
   Однако во время съемок из-за несовершенства тогдашней кинотехники большинство ирокезов было перебито. Уцелевшие же во главе с Гойко Митичем перебрались в Южную Дакоту. Там они возродили свой старинный народный промысел: производство микропроцессоров из оленьих жил. А Колумб, приобретя солидный пакет акций «Доджа» и радикулит, удалился на покой, чтобы закончить второй том мемуаров «Как нам обустроить Америку».

Приятного вам кризиса!

   – Ну как вам это нравится?
   – Что именно?
   – Цены растут, доллар дешевеет, экономика шатается. Одним словом, кризис!
   – Не паникуйте. Мы же с вами в Америке! Значит, ко всему надо относиться оптимистически. Вы Дейла Карнеги читали? Его знаменитую книгу… ну, эту…
   – Не читал, но все равно ему не верю. Всюду пишут, что акции падают, люди выбрасываются из окон…
   – И зря. Во-первых, еще моя бабушка говорила: «Жить, деточка, надо только на первом этаже!» Может, потому, что на третьем ей не разрешали держать козу?.. Во-вторых, экономисты рекомендуют вкладывать деньги не в акции, а под матрас. Надежнее, и к тому же на твердом лучше спится.
   – Какой там сон, если бензин так дорожает!
   – Вот и хорошо. Как учит нас Дейл Карнеги, в любой ситуации можно найти что-то позитивное. Скажем, год назад я не ездил на машине и экономил по два доллара на галлоне, а сейчас – уже четыре. Если бензин будет дорожать такими же темпами – глядишь, скоро миллион скоплю.
   – Но не все же могут отказаться от поездок…
   – Еще как могут! Сейчас каждый американец норовит взять работу на дом. Даже Билл Гейтс. Я слыхал, что недавно он плюнул на небоскреб «Майкрософта» и решил завести домашний офис. Две комнаты в своем особняке он, говорят, отвел под кабинет, а остальные сто сдал под офис жене. Правда, в ланч ему все-таки приходится ездить на кухню на «Роллс-Ройсе». Но чтобы сэкономить на бензине, Гейтс старается найти в коридоре попутчиков.
   – Да, кар-пул – хорошая штука. Вот у Шепелянских сын никак не мог выбрать себе жену. И эта ему не та, и та ему не эта… А когда начался энергетический кризис, он и одна девица из его фирмы стали по очереди возить друг друга домой. Затем для экономии горючего он стал у нее ночевать. Теперь дело идет к свадьбе. Может, он бы и не спешил с этим, но когда за невестой дают триста канистр бензина…
   – Видите, а вы паникуете!
   – Ну хорошо, а как быть с электричеством? Вернее, без него. Вы даже своего любимого Карнеги не сможете почитать…
   – Обижаете! Как только стали говорить о перебоях с энергией, я на всякий случай сразу же навел весь текст светящейся краской. А вообще-то, когда у нас в апартменте вдруг отключили ток, мы с женой даже прослезились. Молодость вспомнили, родину: то света нет, то воды, то еды… Романтика!
   – Так что, снова прикажете жить в палатках и греться у костра? Ни кондиционера, ни Интернета…
   – Ах, какие мы стали нежные! Да возьмите вы лист бумаги, напишите от руки имейл и отнесите его по нужному адресу! Идете, обмахиваетесь бумагой… Это куда полезнее кондиционера – гуляете, укрепляете свой опорно-двигательный аппарат…
   – А если у меня друзья в Одессе, туда я тоже должен пешком топать?
   – Ну так передайте вы свой имейл с оказией. Да и что вам так далась эта Одесса? Вы же сами говорили: в Америке сейчас кризис, значит, надо забыть обо всем остальном и решать энергетическую проблему.
   – Как?
   – После очередного счета за свет и газ я понял: пора самим вырабатывать электроэнергию.
   – А-а, плотину в ванной построите?
   – Да разве менеджер позволит? Они все такие косные!.. А ток нам теперь дает бабушка.
   – Что, такая нервная стала?
   – Наоборот. Бабуля спокойно сидит в кресле и чешет Барсика за ухом.
   – Ну и что?
   – Вы же помните из школьной физики: если проводить по сухой шерсти каким-нибудь диэлектриком, скажем, бабушкиной рукой, возникает статическое электричество. Прицепляем к кошачьему хвосту провода, заземляем Барсика – и… Пока никому ни слова, ладно? Это мое ноу-хау, вернее, ноу-мяу.
   – О чем вы!.. Да тут тока, как говорится, кот наплакал…
   – Да, бабушкиных киловатт-часов хватает пока только на обед. Но, к счастью, я не послушал жену и тайком от нее привез в Америку карманный фонарик типа «жучок».
   – А-а, знаю: нажимаешь на рычажок – он жужжит и светит.
   – Вот-вот. Жена еще кричала, мол, ты с ума сошел, в Америке этого электричества хоть залейся! Вот и залились… Теперь зять с «жучком» стоит у нас посреди комнаты вместо торшера и жужжит. Хоть какая-то польза от парня. Остальные тоже должны крутиться. Кто хочет смотреть телевизор, ставит перед ним велотренажер, подключает провод и жмет на педали. Пока узнаешь, как там в России, семь потов сойдет! Видите, двойная польза: и калории сжигаем, и энергию добываем.
   – А если внуку нужно поработать на компьютере? Небось батарейки покупаете?
   – Ни за что! Все продумано. Я снизу приладил ножной привод. Помните, когда-то такие были на швейных машинках «Зингер»? Внук сперва капризничал, но теперь привык. Когда попадает на какой-нибудь порносайт, так сучит педалями!.. В общем, теперь мы на полном самообеспечении. Всюду клеммы, изоляторы, аккумуляторы… Со временем думаю прикупить еще пару тренажеров и открыть фитнес-центр для соседей. Пусть тренируются, а избыток электричества будем продавать в слаборазвитые мексиканские районы.
   – Ну а нервы-то как? Депрессии нет?
   – Это пусть американцы нервничают. Они вообще такие паникеры! Переживают по любому поводу. То у них День сурка, то Барак Обама выступает… Всей страной следят, кто какую тень на плетень отбросит, и тотчас давай строить прогнозы! Мол, если тень длинная, то инфляция будет затяжная… А нам-то что терять? Ничего, кроме собственного веса.
   – Ну да! Я за первую же неделю кризиса на нервной почве набрал уже пять фунтов. Чуть фондовые рынки залихорадит, я, чтоб успокоиться, сразу должен что-нибудь съесть…
   – А вот моя жена с началом экономического спада, наоборот, совершенно потеряла аппетит. Чтобы не впасть в депрессию, она после каждого тревожного выпуска новостей вынуждена бежать в магазин и покупать себе новую кофточку.
   – Вот видите: жена приоделась, вы подкормились… Выходит, депрессия – это двигатель торговли! А заодно и экологии. Говорят, с тех пор как в Одессе закрыли половину заводов, море там стало абсолютно чистое. Вернулась даже кефаль, которая раньше уплыла на ПМЖ в Турцию.
   – Вас послушаешь, так ничего нет лучше неприятностей. И почему вы так гордитесь кризисом в Америке? Может, вы сами его и устроили?
   – Тс-с!..
   – Но зачем?!
   – У меня были причины.
   – Какие?
   – Никому ни слова?
   – Клянусь тещиным пособием!
   – Значит, так. Помните Колю Тетерченко, нашего бывшего парторга?
   – А, это который перешел на фамилию Тейтельбойм и всем рассказывал, что его преследовали за неуплату членских взносов…
   – Вот-вот! Он хотел приехать сюда вместе со статусом беженца. Пристал как банный лист: «Витя, помоги! Мы же земляки!» И жена меня пилит: мол, он не виноват, что родился парторгом… Короче, я долго колебался, а потом взял и скупил в нашем супермаркете все свечки и спички.
   – А при чем здесь Тетерченко?
   – Погоди… Глядя на меня, соседи тоже стали запасаться. Сначала весь город, а затем и вся Калифорния. И пошло-поехало…
   – Так вот откуда паника!.. А вот мы, например, по самую крышу затарились солью и мылом…
   – И правильно сделали! Сейчас в экономике спад, а потом, когда начнется подъем, ваше мыло станет золотым! Ну а пока я послал Тетерченко кучу газетных вырезок про наши трудности. Думаю, теперь его в Америку калачом не заманишь…
   – Ну, за кризис!..
   – …плюс-минус электрификация всей страны! Хорош-шо пошло, как говаривал в подобных случаях Дейл Карнеги…

Пешком в Мексику

   Три остановки на трамвае (здесь его называют «троллей»), перейти мост – и вы попадаете из Сан-Диего в Тихуану. Мексиканскую столицу наркоторговли, убийств и, как выражались в милицейских докладах, «запроститученности». Поэтому, переходя границу, лучше напялить на самые глаза широкополую шляпу и наклеить лжемексиканские усы, оставшиеся с Хэллоуина.
   Граница – это ржавый забор со скрипучей вертушкой. Никаких документов, обысков и допросов: «Что вы делали в ночь с 5 февраля по 3 марта 1994 года?» Я бы тогда сказал честно: хотел увидеть корриду. Такая была детская мечта. Но когда мы перебрались в Сан-Диего и Мексика оказалась под боком, глупо было мчаться туда. Это как в Москве с Третьяковкой – можно сходить в нее хоть сегодня. Или завтра. Или…
   Наконец мы с дочкой, тогда еще старшеклассницей, махнули в Тихуану. В ту пору это был мирный приграничный городок, куда на уик-энд отправлялись тысячи американцев. Оторваться от политкорректности и затариться дешевыми местными лекарствами, сигаретами и текилой. А вначале сфотографироваться на фоне ослика, грубо разрисованного под зебру. Эти зеброзавры стояли на каждом углу: уна экзотика!
   Но нас интересовала коррида. Увы, никто вокруг не знал этого слова! Я уже изображал все в лицах, насвистывал «Марш тореадора» – глухо. Когда же дочка спросила по-английски, где, мол, тут у вас буллфайтинг (bullfighting), то бишь бой быков, население оживилось. Половина Тихуаны готова была отвезти нас туда на архидешевом, всего двадцать долларов, такси, другая половина – продать сеньорам за какие-нибудь двадцать баксов превосходные подушки. Для нас, недавно приехавших из Москвы, как говорится, в чем были, эти вздутые цены были немыслимы. Поэтому мы, заранее разузнав, что сидеть на бетонных плитах арены неудобно, прихватили из дому рюкзак с подушками. Это был мой первый (и пока единственный) удачный международный бизнес…
   Видно было, что быку не хочется ввязываться в драку. Но пестро наряженная шпана с длинными финками не дала ему ни единого шанса на спасение. Когда кровь хлынула в три ручья, весь стадион заорал, как после удачного гола. А мы, прихватив свои подушки, ушли с этого праздника потной отваги. И больше на корриду не ходили. Потом и ездить в Тихуану стало слишком опасно.
   Что ни день, по телевизору показывали застреленных, повешенных, обезглавленных. В основном – жертвы разборок между наркокартелями, но гибли и полицейские, и прохожие. США дают Мексиканским Соединенным Штатам (таково официальное название страны) сотни миллионов долларов и новейшую технику. Это не просто соседская помощь, а и стремление перекрыть наркотрафик в Америку. На выезде из Тихуаны расставлены пограничные посты – ловят тех, кто вез наркотики, либо накурились, или напились там до чертиков. В Америке за продажу спиртного человеку моложе 21 года полагается огромный штраф. В Тихуане же нальют текилы хоть новорожденному, лишь бы заплатил.
   Американцы боятся не только попасть под случайную пулю, но и стать жертвами участившихся покушений. С непривычки кашляя от сизого воздуха (сплошные выхлопные газы!), я всем своим видом даю понять местному криминальному миру: на выкуп больше, чем в полтора доллара, за меня рассчитывать нечего. Да и те в рассрочку. Как в старом анекдоте «пять старушек – рубль».
   Местные власти всячески стараются вернуть туристов в Тихуану. Американским, например, предлагали двойную скидку в городских ресторанах. Мэр лично возил приезжих бизнесменов по улицам в своем лимузине и снимался с малышами. Организованно летали стаи колибри. Фонтаны били голубые, и розы красные цвели… Резкий отток гостей из Сан-Диего ударил не только по Тихуане, но и по самому мэру. Он владел ипподромом, сетью ресторанов – легче назвать, чем он не владел. Но в самый разгар рекламной кампании, смахивавшей на наши добрые старые затеи «100-летию Ильича – 100 ударных декад!», в Тихуане опять случилась перестрелка. Колибри спрятались, ушли валютчики…
   Мексику не назовешь бедной страной. Первое место в мире по экспорту нефти, огромные запасы газа, серебра, железа. Куда ни ткни – папайя, авокадо, инжир, бананы… кончаю перечислять: слюнки текут. Плюс всякие Канкуны и Акапулько, где тела курортников, погруженные в отборную океанскую воду, вытесняют в мексиканский бюджет тонны денег. Кстати, в пересчете на доллар песо котируется вчетверо выше йены и в два с лишним раза выше рубля. Но тихуанцам от этого не легче.
   Русскоязычная община Сан-Диего по мере сил поддерживает экономику Мексики. Спасаясь от бандитских цен американских дантистов, наши люди короткими перебежками ездят лечиться к тихуанским. Если уж пасть от шальной пули, то хотя бы с новыми коронками! Да и я приехал сюда не только погонять застоявшийся адреналин, а и накупить гостинцев грядущим именинникам. Конечно, их полно и в Сан-Диего. Но гораздо дороже. И расписных игрушек не сыщешь.
   Правда, знакомый физик меня предупреждал, чтобы я ни в коем случае не покупал игрушки синих оттенков. Мол, они сделаны из глины с повышенной радиоактивностью. Но когда я увидел эту фиолетовую черепаху, которая лукаво косила на меня зелеными глазищами, то напрочь забыл про его советы. Подумаешь, счетчик Гейгера!
   Но тут за мной увязались марьячос. Эти уличные певцы-гитаристы, на которых были – вы угадали! – сомбреро и черные штаны, отороченные маленькими электролампочками. Они пританцовывали, светясь, как рождественские елки. Марьячос непременно хотели спеть серенаду амиго интуристу. Черт, чем же я себя выдал?!
   Терпеливо слушая их каррамбные напевы, я с грустью подумал о своей так и не состоявшейся вокальной карьере. Мой дар неожиданно прорезался в санитарном поезде, который ме-е-едленно вез нас из эвакуации в Одессу. Продуктовых карточек не было, все вещи мы давно уже распродали на станциях, а есть хотелось все сильнее. И однажды я, малолетний докторский отпрыск, не выговаривавший лучшую половину букв, пошел по вагонам с песнями. Я слышал их от раненых, которые лечились у отца в эвакогоспитале. Слов я не понимал, но мои слушатели в поезде плакали. Я всхлипывал вместе с ними. Очень уж хотелось сладкого. «Летят кусочки командира, – надрывался я, – их никому уж не собрать, зачем же мать его растила, страна послала воевать?!» Мне давали рафинад, обсыпанный махоркой, а в одном вагоне – даже урюк. Там ехали раненые узбеки. По-моему, они ничего не поняли из моей песни, но требовали исполнить ее на бис. Да хоть до утра! Займись я вовремя развитием своего вокала, сейчас, быть может, уже дослужился бы до старшего марьячос, носил бы на лампасах двухсотсвечовые лампочки. Эх, раззудись мой ус!..
   Пока я прилаживал его на место, на площадь с воем и мигалками выскочил полицейский грузовичок. Из него выкатилась пригоршня щуплых парней в поношенном хаки. (Кстати, полицейские здесь должны покупать обмундирование за свой счет.) Парни были обвешаны гранатами, автоматами, пистолетами, кинжалами. Миг – и они оцепили соседний дом. Минута – оттуда поволокли кого-то. Завтра я прочту в газете (но до завтра еще надо дожить!), что полиция обнаружила очередной туннель под границей. По нему в Сан-Диего доставляют героин и нелегалов – по тысяче долларов с головы. Назад – оружие.
   Полицейские оцепляют площадь. Могут за компанию замести и меня. Ноги сами несут меня к какому-то большому зданию. Сую сторожу пятерку и попадаю в зал, освещенный нервным миганием. Убийца с чьей-то отрезанной головой, Папа Римский, Буш, Мадонна – музей восковых фигур! А что это за гигант в центре? Я едва достаю головой ему до подмышек. Правда, росту во мне всего 0,85 Наполеона. Но этот тип просто под потолок! Читаю на табличке: «Фелипе Кальдерон, президент Мексики». Сразу вспоминается журнал «Корея»: в нем великий Ким Ир Сен тоже был на две головы выше простых трудящихся. Но надо отдать Кальдерону должное – он первый двинул против наркомафии мексиканскую армию. На днях его солдаты поймали еще двух наркобаронов (или даже герцогов). В ответ бандиты расстреляли сотню нелегалов. В ответ Америка послала тысячу национальных гвардейцев к мексиканской границе. В ответ мафия уложила троих полицейских. В ответ эвакуировали семьи американских дипломатов…
   Жители Тихуаны впрямую не участвуют в этом противоборстве. Но когда бандиты похитили одного из лучших в городе врачей, потребовав за него немыслимый выкуп, медики Тихуаны забастовали. Срочная операция – да. Прочая медицинская помощь – нет! Вскоре врача-заложника отпустили. А еще через неделю жена мэра родила двойню…
   Звонит мой мобильник:
   – Где ты? Кто с тобой?
   – Все свои: Мадонна, Буш, Папа Римский…
   – Нашел время шутить! По телевизору показывали: в Тихуане такое творится!
   Мне и самому уже охота домой. Но в меня вцепляются две крепко накрашенные блондинки:
   – Ой, вы по-русски говорите! Сто лет уже не слышали…
   Объясняют, что приехали из Сибири, их обещали устроить официантками. А для начала велели отработать долг за перелет. В день приходится обслуживать десять-пятнадцать клиентов. У коллег по борделю койкооборот меньше: мексиканцы любят беленьких. Быстрый секс – двадцать долларов за двадцать минут. Половину надо отдать Владику, который их сюда привез. Он же покупает им одежду, умасливает полицию, платит за регулярные медосмотры. Если же клиент хочет, чтобы девушка разделась догола, это обойдется ему еще в десятку (без дележа с Владиком). Зарабатывают неплохо, даже посылают деньги домой. Что здесь правда – не знаю. Какой-то амбал быстро уводит блондинок. Работа есть работа…
   Сквозь городской гул вдруг слышится Бах. Люди стекаются в пыльный парк. По выходным здесь играет Тихуанский симфонический оркестр. В нем полно музыкантов из России. Бах обещает смену мэра, конец нарковойн, повышение жизненного уровня населения. Мексиканцы обожают музыку. И Америку. Там есть работа. Пусть самая тяжелая. Там можно дать образование детям. Пусть хоть они выбьются в люди. Сейчас каждый третий житель Сан-Диего – из Латинской Америки. Лет через десять будет, наверное, половина. Через полвека испанский станет первым официальным языком Калифорнии.
   Многие американцы, выйдя на пенсию, переезжают в Мексику. Жизнь здесь куда дешевле, чем в Штатах, климат благодатный. Соскучишься по Америке – слетаешь туда. И быстро-быстро назад, в тихий уютный Эль-Гамакос.
   Родина – это место, где тебе хорошо и безопасно. А все остальное придумали политики.
   – Бэсаме мучо! – кивнула фиолетовая черепаха.
   Что-то тарахтело в углу – то ли счетчик Гейгера, то ли ностальгия.

Аляска как Аляска

   Летом мы с женой надумали слетать на Аляску. Там в Анкоридже, в местном университете, преподают теперь наша дочка Оля и ее муж Энди. Десять лет учиться в лучших колледжах Америки и аспирантурах, чтобы оказаться в такой ды… отдаленной местности… За это ли боролись наши отцы с нашими дедами?!

   Перед поездкой стали наводить справки у Бывалых Всюду – что ж там такого особенного? Те скептически морщились:
   – Ну, круизы, айсберги, киты, собачьи гонки, лоси-лососи… икра, золото… Нет, царь был полный балбес, что продал Аляску американцам! Да на одном только северном сиянии можно наварить сумасшедшие бабки! Например, крутить его с рекламными вставками. Или, скажем, устроить в прямом эфире встречу бывшего чукотского губернатора Романа Абрамовича с бывшей аляскинской губернаторшей Сэрой Пэйлин! Он на своей новой яхте, самой здоровенной в мире, мотор от крейсера «Аврора», на полубаке – пацаны из его футбольной команды «Челси» репетируют искусственный оффсайт. А Сарочка – на каяке, при внуке и с ней сорок бочек эскимосов. С пятисот шагов попадают футболисту прямо в пуп. Чтоб шкурку не попортить. В общем, такое интершоу забабахать, Киркоров отдыхает. Но жить там постоянно, пусть меня озолотят – ни за что!
   Кстати, Аляска – единственное место в Америке, где платят уже за то, что ты там живешь. Приезжай, зарегистрируйся и через год получишь тысячу-две-три. В отличие от других штатов здесь нет резерваций и казино. Хотя индейцы есть. И эскимосы тоже. Но они в большинстве заняты в нефтяном бизнесе или шьют шубы. Самые теплые в мире – из шерсти мускусного быка. Ими торгуют в большущих магазинах в центре Анкориджа. Не хочу вас расстраивать ценой такой шубы. И песцовых жакетов, и собольих пальтишек, и прочих меховых причиндалов. Если вы увидите здесь человека в такой штуке, это явно турист. Большинство местных жителей, включая Энди с Олей, даже зимой ходят в дутых синтетических курточках. Говорят, что вполне тепло. Да и перед животными как-то неловко: ты же их видишь чуть не каждый день, и вдруг – бах! – шкура. Носить меха даже на Аляске теперь считается неприличным. Братья наши меньшие, мол. Пусть и двоюродные.
   О, короткое, но пылкое аляскинское лето! Влажный, сладостный поцелуй природы, настоянный на альпийских лугах, ледниках, незакатном солнце, хвое и все такое. Вы хотите, чтобы вас любили крепко-крепко или долго-долго? Ах, и то, и другое… Экий привереда! Получайте тогда одним кусочком все свои 365 минут счастья. И постарайтесь запомнить, как выглядела зелень лета. Солнце, кру-гом! Вы не увидите его до следующего июня. Так, высунет макушку на полчаса и снова нырк во тьму.
   На карте Аляски много названий, которые звучат вроде русских – Небесна, Солдотна, Талкитна… Все это, однако, индейские или алеутские имена. А что значит «Пойнт Воронцофф», никто из местных понятия не имеет. Но русские следы все-таки отыскались. Вот вывеска на баре в Анкоридже: «Русская водка, холодная, как Светлана, которую назвали Наташей». Даже представить страшно!
   Наверно, самая занятная примета Русской Аляски – это студенты Анкориджского университета, которые учат русский язык и литературу. У кого-то в роду были славяне, но большинство занимается этим для будущих бизнес-контактов или просто из любопытства. Профессор Ольга Лившина, у которой нам, несмотря на нашу крайнюю занятость, удалось взять небольшое интервью, рассказывает:
   – У наших студентов, как и у большинства американцев, сведения о современной России довольно отрывочные. Скажем, все три мои класса довольно бойко разобрались в русских именах и семейном статусе. Они умеют составить довольно связный рассказ из жизни москвичей и с удовольствием поют русские песенки. Но когда дело дошло до жилья, никто из них не хотел поверить, что в одной-единственной комнате может ютиться семья, а то и две. И даже фотографии моих родителей, сделанные в одесской коммуналке, вызвали у них явное подозрение.
   Пара студентов описывают особенности дома «нового русского». Вот комната хомяков, вот туалет с видом на театр…
   Появилась, наконец, Матрена-алеутка. К ней приезжала семья из далекого селенья (туда и дорог-то нет), чтобы затариться разными деликатесами, вроде зубной пасты. Тюбик там стоит долларов пятнадцать, а в большой город Анкоридж часто не выберешься.
   Вот афиша местного ансамбля «Доходяги-Бэнд». Напротив, в супермаркете, на полке с арбузами надпись – «Absurdly fresh». Действительно, среди ледников, тянущихся на сотни миль, эти свежие кавуны выглядят абсурдно.
   Рядом, у библиотеки, демонстрация за право (!) дискриминировать сексуальные меньшинства. Ради этого люди приехали из самой Василлы (см. дальше про Сэру Пэйлин).
   Есть и вполне официальные абсурды. Например, в городке Фэйрбэнксе, где находится знаменитый дворец из льда, законом запрещается угощать лосей алкоголем. Вокруг полярная ночь, вечная мерзлота – а ты не можешь даже выяснить, мол, Л-лося, ты меня ув-важаешь?! И упаси вас боже разбудить медведя зимой, только чтобы сфотографировать его, – загремите в кутузку! А сколько еще неразведанных запасов абсурда хранит Аляска…
   За золотой лихорадкой, которая началась на Аляске лет через тридцать после покупки ее у России, последовали железная, цинковая, нефтяная, газовая… Неслабо для земли, приобретенной по два цента за акр! В России тогда были счастливы, что удалось сбагрить отмороженным америкосам эту заледеневшую окраину. И выручить за нее семь с лишним миллионов золотом. Хотя первоначально были готовы отдать и за пять.
   В Америке кипятились: русские нас объегорили! Тогда в Нью-Йорке за семь миллионов можно было приобрести вполне приличный трехэтажный особняк. А лет через сто втюхать его раз в сто дороже какому-нибудь русскому олигарху! В ту пору всех ценных пушных зверей на Аляске уже перебили. Единственным тамошним бизнесом была летняя продажа льда в Калифорнию. Да сколько ж там того лета…
   Сейчас в разгаре туристическая лихорадка. На Аляску стремятся толпы корейцев, филиппинцев, русских и, конечно, американцев со всех концов страны. Техасская семья, с которой мы разговорились в заповеднике Денали (размер – примерно с пять Португалий), рассказала нам, что приезжает на Аляску в своем доме на колесах месяца на три-четыре. Ловят рыбу, охотятся, собирают ягоды и грибы, делают закрутки на зиму. Правда, в самом заповеднике это запрещено, но вокруг тысячи миль свободного пространства.
   Хотите мыть золото – пожалуйста. Вот вам тазик, оставшийся от старателей, вот участок ручья, где что-то заманчиво поблескивает. Вряд ли вы сможете найти золота даже на одну коронку. Но весь золотой песок, который вам удастся (или не удастся) намыть в этом ручье, – ваш. О чем выдается официальное свидетельство с указанием веса и чуть ли не числа песчинок. Говорят, что для привлечения туристов ручьевладельцы периодически подвозят сюда золотишко и потихоньку сбрасывают его в воду. Ну и пусть. Походить денек этаким джек-лондоном и честно отмыть в ручье свои двадцать долларов – уже ради этого стоило сюда ехать!
   Хотя при слове «Аляска» воображение рисует нам здоровенного небритого типа, с головы до пят увешанного кирками и кольтами, женщины тоже сыграли роль в освоении Аляски. Во-первых, здесь их было очень мало, и они шли, что называется, на вес золота. Во-вторых, вот уже несколько лет местные университеты получают от анонимного филантропа миллионные гранты – если ректор там женщина. Вот и Анкориджскому университету недавно перепал очень солидный чек на достройку гаража. И никто не сетует на отсутствие равноправия!
   Наконец, где, кроме Аляски, могла появиться такая боевая губернаторша, как Сэра Пэйлин? Местная кличка – «Пеппи-Длинный Язык». За ее речами внимательно следят не только политики, но и торговцы сувенирами. Брошенная ею фраза «Из окна моего дома видна Россия!» вышита на тысячах футболок. В американском фольклоре Сэра заняла сразу два места – Чапаева и Анки-пулеметчицы. Многие женщины были разочарованы, когда эта моложавая бабушка вдруг подала в оставку с поста губернатора. Похоже, американцы соскучились по женщине-легенде.
   Ради интереса заехали в родовое гнездо Сэры Пэйлин – Василлу. Корень, похоже, русский, хотя поручиться сейчас за что-нибудь трудно. Городишко тысяч на тридцать жителей, что для Аляски не так уж мало. Со всеми вторичными признаками американской цивилизации, от «Макдоналдса» до гостиницы для животных, которых хозяевам надо где-то оставить на время отъезда. Единственная непривычная вывеска – «Таксидермист». Может, после удачной охоты Сэра привозила сюда добытые шкуры, из них ей делали чучела? Каково женщине с ее характером и с амбициями годами пялиться на эти стеклянные глаза и думать о том, что где-то бурлит деловая жизнь. Похоже, что мир еще услышит об этой боевой тетке!
   А что это еще за таинственные сувениры? Оказалось, лосиный помет. Завернутые в целлофан две сушеные какашки стоили два доллара, лакированные (!) – пятерку. Легкий скипидаровый аромат, экзотический вид… У Оли – Энди во дворе, где по ночам кантуются их придворные лоси и свежевылупившиеся лосята, целые залежи этого добра! Так-так… заказать рекламный ролик «Пахучее золото Аляски», построить трансконтинентальный пометопровод – и грести деньги экологически чистой лопатой! Уверен: пока я фантазирую, кто-то уже выводит породу лосей, дающих катышки в целлофане…
   Еще экзотики – пожалуйста! Когда королевский лосось идет на нерест, все население Аляски, облачившись в высокие рыбацкие сапоги, заходит по пояс в речки и набирает сачками драгоценную рыбу. Тушки быстро свежуют, все потроха, включая красную икру (!) – прочь. Рыбу замораживают в огромных домашних холодильниках, коптят, солят и понемножку едят целый год. Вкусно, сытно и полезно: в лососе полным-полно «Омега-3», которая, по утверждениям ученых, снижает риск инфарктов. Можно, конечно, купить эту омегу и в аптеке. Но когда ты стоишь на ветру у горного ручья и высматриваешь здоровенного лосося, и норовишь его подцепить, а он улепетывает от тебя во все лопатки, а ты – за ним, какой уж тут инфаркт!
   Лосось, как и другой местный деликатес – гигантский краб, – стоит в Анкоридже дороже, чем в Сан-Диего. Почти вся эта морская роскошь отправляется в «нижние 48 штатов» и за границу, где дают настоящую цену. И по такой же цене тут продают «абсурдно свежие арбузы». Жизнь на Аляске дорогая: здесь ведь все привозное. Кроме снега. А в Калифорнию его, увы, уже не сбудешь.
   На Аляску приезжают не столько за деньгами, сколько «за туманом и за запахом тайги». В Союзе в глухомани норовили спрятаться от советской власти, здесь хотят отдохнуть от Америки, густо усиженной людьми и уставленной домами. Народ здесь более открытый, искренний. Сходятся быстро, дружат обстоятельно, в свободное время шастают по горам.
   Летом туристы идут на сезонный нерест. Огромные круизные лайнеры, приходящие на Аляску, мстительно теснят одуревшие от жары айсберги. Грянет команда «Сейчас вылетит птичка!!!» – и небо застят миллионные стаи фотоптичек. Но шаг в сторону, и уже покой. Это земля – на любителя. Любителя землетрясений, извержений вулкана, зимней, осенней, весенней непогоды. Сейчас на огромной Аляске (не помню уже, сколько там помещается Португалий или даже Франций) живет тысяч семьсот человек, почти половина из них – в Анкоридже.
   Пьют ли на Аляске? Да. Правда, не так сильно, как на Камчатке и на Чукотке. Разве что эскимосы. Вроде бы у них генетическая слабость по этой части. Остальное население все больше предпочитает «Русской водке, холодной, как Светлана…» пиво. Особенно самодельное. Вода на Аляске превосходная, в магазине можно купить нехитрый аппаратик, дрожжи, хмель и т. д. Все легально. В основном народ варит пиво для себя и для друзей. Даже наш историк Энди увлекся этим хобби. Вот бутылка с лимонным вариантом, вот с какой-то экзотической корой…
   На ежегодном фестивале в Анкоридже можно было продегустировать двести с лишним (!) сортов местного пива. Где-то на десятой порции (всего пара глотков, но, увы, без закуски) я почувствовал, как во мне просыпается Ельцин. После пятнадцатой неудержимо потянуло дирижировать оркестром. А вот и он – шотландские пивовары в национальных костюмах и с волынками. Энди с ужасом смотрел на своего тестя. Но он, то есть я, мужественно добрел до середины зала и… Такой музыки Аляска еще не слышала! Может, на следующем пивном фестивале попробовать с Филадельфийским симфон…ик!..ским?
   Оля и Энди сговорились с хозяином большой моторки, чтобы он повез нас по местным фьордам. Там жируют киты, на отвесных обрывах над океаном пырхают водопады. Дельфины, сопровождающие нашу моторку, вскоре начинают кукситься: что, мол, мы для вас уже недостаточно фотогеничны?!
   Пристаем к каким-то диким островкам. Морские львы поначалу слегка конфузятся, но видно, что им тоже занятно. Следующая встреча с людьми может состояться лет через десять. Впрочем, кто здесь знает, что такое год, кто такие люди? Бесконечность времени и пространства.
   На одном из островков – нерпичий девичник. Мы свободно плывем рядом. Никому из обитателей и в голову не придет, что кто-то способен покуситься на их нерпичью честь. На соседнем островке, похоже, идет перевыборное собрание морских львов. Судя по громкому реву, у них дебатируется вопрос о страховке для пожилых.
   Всюду пишут: Аляска на грани кризиса! Разработка ископаемых погубит природу! Правильно пишут. Еще пару миллионов лет, и все накроется большим медным тазом. А пока нефти здесь столько, что все нефтяные короли мира могли бы спокойно утопиться в своем «черном золоте». Этого никто бы и не заметил.
   Или взять медь. Руку протянуть и взять. Огромные месторождения, высокая концентрация металла. Специалисты раскатывают губу. На нее набегают медные слюнки. Слюну втя-нуть! Губу ска-тать! Экологи убедительно предположили: из-за разработки этого месторождения местные вислопузые мокрицы могут получить моральную травму. Могут, правда, и не получить. Надо провести детальное экологическое исследование. Для этого нужно всего лет десять и какие-нибудь семь миллиардов долларов.
   …Ну, вот наконец-то и наш дом. Только сели за стол, Энди кричит: «Семен, скорее!» Зная сдержанность моего зятя, предвижу как минимум кратер во дворе. Нет – всего-навсего медведь. Здоровенный и такой черный, ухоженный, как будто он ежедневно натирался только лосьоном «Мишка Плюс» (с кого бы скачать за экслюзивную рекламу?!). Пока навожу фотоаппарат, медведь шасть за угол! Потом мы видели их еще много. Сейчас сезон, они охотятся на все: на рыбу, птицу и на наш мусор. Хотя он и спрятан в массивную бочку и придавлен камнем – нет предела большой медвежьей мечте!
   Суетливо пробегает (пробегает – сказано слишком сильно) зайчиха с наетой попой любительницы пиццы. Горят в темноте волчьи глаза. На лесных тропинках – путаница лисьих, заячьих следов. Собачьих – на зиму ездовым псам надевают кожаные башмачки, чтобы не поранили лапы об острый наст. Но наша Акуша может отмахать миль двадцать и босиком.
   А уж в небе-то, в небе – от огромных орлов до небольших ярких птичек, которые специализируются на отлове крабов и раскалывании их панцирей. Белое безмолвие так и кишит разнообразной жизнью. Точнее, борьбой за выживание.
   …Если на улице Анкориджа соберется толпа (по местным понятиям – человек пять), то среди них окажутся несколько типичных индейцев-атабасков. Давным-давно их предки пришли из Сибири на Аляску. Да так и остались здесь. Охотились, рыбачили, пасли северных оленей. Потомки атабасков теперь водят экскурсии по местному краеведческому музею, развлекают туристов фольклорными танцами и криками. Лениво разинув пасть, в которой свободно поместился бы автобус, взирает на это белый скелет кита. Привет, китюша! Греешь косточки на солнце? Я, пожалуй, тоже пристроюсь рядышком. Не возражаешь?
   Последние кадры. Старое кладбище на окраине Анкориджа, где до сих пор хоронят атабасков. В жизни не видел ничего более живописного! Надгробия и ограды сделаны из ярких желтых, синих, красных дощечек. Это не «празднование жизни», как американцы часто называют погребение. Что ж тут праздновать, если человек ушел навеки? Вроде странички из советского учебника по химии, где объяснялось, что смерти нет – просто молекулы аккуратно, по стрелочкам, переходят из одного состояния в другое.
   Постоим еще минутку над разноцветным домиком атабаска.
   Сладко пахнут кладбищенские травы.
   Спелым светятся дощечки.
   Маленькое кладбище – словно скворечники, из которых птицы улетели в теплые края, да и сбились где-то с пути.
   Скоро полночь. Солнце клонится к закату. Восходит созвездие Большой Медведицы. Оно же – флаг Аляски. Экономно, правда?

Как мы со Шварценеггером пожар тушили

   И вот я опять не стал миллионером!
   А ведь стоило только руку протянуть. Поставить во дворе пустое ведро. Нет, не мог я, видите ли, оторваться от телевизора!
   Там пожар показывали. Очень большой. Горел чуть не весь наш Сан-Диего. Можно было, конечно, просто глянуть в окно. Но по телевизору все время давали карту города и бегущей строкой шли адреса: здесь уже полыхает, там еще нет… И мы с женой, сложив вещи в машины, сидели, мучимые извечным вопросом: ехать или не ехать? Каминских уже эвакуировали, Фавелюкисов тоже, а мы третьи сутки сидим и никак не можем решиться. Дом жалко – так всем жалко. А жальче всего рояль и пианино. У кого жена преподает музыку, те поймут. Вывезти инструменты сейчас, в разгар пожара, никто не берется, мол, перезвоните через недельку. А может, через час от нас только дым останется! И на флейту переучиваться уже поздно…
   Пока мы предавались этим интеллигентским терзаниям, один американец смекнул: раз такая катастрофа, что ее круглосуточно показывают на весь мир, люди захотят иметь сувениры. Это как булыжник из Помпеев накануне их последнего дня. Он поставил на интернетском аукционе рекламу: «Натуральный пепел из Сан-Диего. Всего $9.30 за унцию!» А что бы нам стоило подсуетиться хоть на минуту раньше? Вот он, пепел, тучами летает! Бери лопату, греби! Это на новый дом, это на десять «Стейнвеев»…
   Но тут в нашу сторону снова полыхнуло, и мы решили: надо удирать. Позвонили друзьям, которые обещали нас приютить, – мол, встречайте. И вдруг звонок в дверь: наши родичи. Их дом оказался чуть не в самом центре пожара, и они кинулись к нам. Тем более что ветер от нас вдруг повернул в другую сторону. Жуткий такой ветрище из соседней пустыни, называется сантана. В Сан-Диего и так в октябре теплынь, а с этим ветром сразу под сорок по Цельсию, сушь полная, скажи «спички!» – все и запылает. Особенно эти домики из досок и сухой штукатурки, окруженные эвкалиптами и прочими рододендронами.
   Еще весной на склонах возле жилья стали пасти коз, чтобы те подъели траву и горючие кустарники. Не помогло. Сейчас прибегли уже к последнему средству: выпустили из тюрьмы часть заключенных. Ну, не убийц, а так – хулиганов, мошенников. Если помогут тушить, им скостят часть срока. Кстати, за все годы ни один зэк еще не сбежал во время пожара. Вот она, огневая солидарность…
   Когда потом стали разбираться с причинами, сразу появилась версия про террористов. Хотя тут, в Калифорнии, каждые несколько лет бушуют пожары. Но какой спрос с сантаны? А если поискать, можно и поджигателей войны найти, и убийц в белых халатах, и прочих врагов народа. Надо показывать работу: сюда прибыл сам лично Арнольд Шварценеггер, тогдашний губернатор Калифорнии.
   Начальство такого ранга обычно прилетает поближе к выборам. Скажет зажигательную речь, откушает среди соратников и, по-быстрому собрав пожертвования, катит дальше. А здесь, в Сан-Диего, и так обстановка накаленная. И тут наш Арнольд показывает, что он и впрямь народный артист. Лезет в самое пекло, братается с погорельцами, женщинам – цветы, детям – мороженое. Все уже забыли про пожар, фотографируются на память, автографы берут… И даже члены профсоюза пожарных, которые губернатора на дух не переносят (он им что-то когда-то обещал, но не все дал), – они теперь за Шварценеггера готовы не только в огонь, но и в воду! Арнольд тоже взволнован, лицевые бицепсы ходят ходуном, чуть ли не всхлипывает вместе с какой-то старушкой… Люди, которым он сейчас пожал руку, еще долго будут горделиво показывать ее соседям. А уж фотки-то, где кинозвезда снята в обнимку с дядей Томом на пепелище его хижины…
   И все бы трогательно и мило, если бы одна зараза, репортер чертов, вдруг не вылез на пресс-конференции с ехидным вопросом – где ж, мол, ваша обещанная поддержка с воздуха? Тут уж Арнольд завелся! Я даже зажмурился. Сейчас он этого несчастного журналюгу ка-ак!.. Нет, сдержался наш Терминатор. Молодец! Поставил кадык на предохранитель и терпеливо разъясняет: мы, говорит, в Сан-Диего прислали целую воздушную армаду. Даже из Канады прилетел супертанкер – он один может три пожара загасить! Мало?! Tak sidite i molchite v tryapochku!!!
   Но репортеришка все не унимается. Мол, ваша могучая авиация стоит на приколе, потому что ее радио не имеет связи с наземными пожарными, а летчиков национальной гвардии надо предупреждать за сутки, а перед вылетом пилотам полагается восьмичасовой отдых… И главное, все эти самолеты нужны были, едва пожар начался. А сейчас, на четвертые сутки, толку от них, как… Да и в самом Сан-Диего, по секрету, есть огромная военно-воздушная база. Но ее армада так и не пришла на помощь, она, мол, в Ираке нужнее…
   Словом, то, что еще недавно называлось губернатором Калифорнии, можно теперь было разложить по коробочкам и разослать любителям сувениров. Арни обещал разобраться и покатил дальше. Вскоре пожарная авиация тучей взвилась в воздух. Погорельцев стали принимать на городском стадионе и в огромных шатрах Красного Креста. Открылось убежище для домашних животных, лишившихся крова. Среди обалдевших кошек, пони, игуан, хомячков и прочей живности пожарные делали искусственное дыхание крохотной чау-чау. Она наглоталась дыма, но все-таки разбудила хозяев, когда дом уже пылал. Других погорельцев спасли криками их попугаи. Правда, бежать было уже некуда. Оставалось плюхнуться в бассейн и пережидать там огненный шторм. Всем, и людям и зверушкам, быстро раздали марлевые маски от дыма. Народ держался хорошо. Делились едой, водой, одеялами. А одна девушка положила на видном месте свой мобильник с надписью «Пожалуйста, звоните, куда вам нужно!» Так бы и расцеловал милягу! Да что там почувствуешь, через две маски-то. Плюс секшуал харассмент, который страшнее любого пожара… Я покатил домой.
   Туда, кроме родичей, приехал и выкуренный пожаром ученик-китаец. Пока сантана гоняла огонь из одного конца города в другой, моя жена и этот парень стали играть Шопена в четыре руки. И наш дом, плывущий по волнам сизого дыма, превратился в странный гибрид «Титаника» с «Варягом».
   Музыка требовала ответных акций. Я вспомнил, как во время предыдущего большого пожара русская парикмахерша Вероника, дом которой уже дымился, залезла на крышу с двумя шлангами. Одним она поливала дом, другим – помощников шерифа, которые пытались насильно эвакуировать ее. В конце концов и стихии, и шерифской рати пришлось отступить. А уже через пару часов Вероника делала укладку первой, еще чумазой, клиентке. Пожар пожаром, а дело – делом.
   Я схватил шланг и стал неистово поливать водой дом. С таким трудом купленный после пяти переездов и бешеных долгов. Поливал террасу, увитую старым виноградом – совсем как на Двенадцатой Станции Большого Фонтана. Тоненькие деревца, которые мы, гордые своим (наконец-то!) домовладельчеством, торопливо воткнули в сухую почву, на шесть пятых состоящую из щебня и битых черепков. Вскоре юная красотка джакаранда пылко зацвела чудными сиреневыми цветами, а потом решила, что с нее хватит. Зато инжир наконец-то разродился двумя плодами, да и коренастый трудяга-лимон тоже честно выполнял свой кислый долг. Только гранатовое деревце, которое я уж так удобрял, так поливал самой лучшей, самой мокрой водой…
   Кстати, от обилия влаги под ногами уже хлюпало. Вроде бы даже рыба забила хвостом? Или это у меня от жары мозги плавятся? Эх, уцелеть бы, вырыть во дворе пруд, напустить туда мальков… Или сразу камбалу. Утром бросил в воду, вечером выудил, утром снова бросил… Американцы, кстати, так и ловят: если рыба меньше, чем положено, – бултых ее назад в океан! А что ж ей там, бедной, делать, надышавшись воздуха?
   Телефон! Объявился племянник. Пока его родители, еле живые от усталости и Шопена, гадали, где же их сынок, он, не сказав им ни слова, вместе с друзьями прошмыгнул сквозь полицейские кордоны. Они погасили огонь, который подбирался к их дому, проехались по соседям. Пожарных не хватало – загорелись сразу десятки домов. В одном из них друзья встретили полицейского. Он сперва принял их за мародеров, но потом все понял и присоединился к этой импровизированной пожарной команде. Ребята работали до самого утра. А потом огонь здесь погас, им это надоело, и они поехали на океан: серфинг! В девятнадцать лет и море огня по колено.
   …Соседи напротив тоже стали поливать свою крышу. Симпатичная пара, он американец, она филиппинка. С этими соседями мы часто пересекаемся на углу под вечер. Они бодро бегут в гору, а я, наскоро упаковав в себя ужин, делаю вялый марш-бросок к почтовому ящику. Конечно, их медленная трусца – это почти то же, что моя быстрая ходьба. Правда, последние недели две… или два месяца?.. Ну все как-то не получалось ходить… Но как только пожар кончится…
   Опять звонят. Как много у нас оказалось друзей по всему миру! Как здорово, что наконец-то выдалось время поговорить по душам. Да, горит. Нет, не сгорели. Да, застраховано. Нет, это Ринна играет. Говорят, «Полет шмеля» очень помогает при пожаре. Нет, это я так шучу. Я всегда шучу, а теперь – особенно. Приезжайте, конечно. У нас всегда тепло. Особенно сейчас. Да, все упаковали. Спасибо. К черту. Уф…
   Как мало вещей нужно для жизни: старые фото, картины, еще хранящие на обороте сизый казенный штамп «К вывозу разрешается». Компьютер. Книги – самые-самые. Носков – масса. Зачем? A, в носках упакованы рюмки… Шубу, привезенную из Москвы, вскормившую уже не одно поколение моли, ни разу не надеванную, – к черту! Черновики – на фиг! Не будет у тебя дома-музея, слышишь? Может, никакого дома не будет!
   …Просыпаюсь в горячем поту. Всюду дым и пепел. Горим?! Даже фрукт на ветке обуглился… Стоп, это же гранат! Большущий, темно-красный. Дозрел!
   – А ты боялся, – кивает гранат.
   От радости я решаю наверстать сразу все упущенное в жизни. Начнем со здоровья. Выскакиваю на улицу. Навстречу трусцой бежит соседская пара. Рты их прикрыты масками, чтобы не наглотаться дыма. Они машут мне на бегу. «Буэнос утрос!» – радостно ору я им сквозь пепел. Сверху кто-то басит голосом Шварценеггера: «Здоровеньки булы, сэр!» Жизнь опять прекрасна.
   Потом, когда вдруг открылось, что у Терминатора есть внебрачный сын от домработницы, Терминаторша тут же ушла от мужа. А мировая пресса размазывала его по стенкам. Мне стало даже жалко Арнольда. Семья – да, оно конечно. Но не прилети он тогда в Сан-Диего, не нагони страха на местное начальство и восхищения – на население, может, пожар длился бы и по сю пору. Тьфу-тьфу – постучу по дереву. Наш старый домишко содрогается всем телом и испуганно жмурит жалюзи. Мудрые козы опять хрустят травой на огнеопасных склонах. В магазинах снова тают аварийные наборы на случай очередной катастрофы. Еще раз тьфу-тьфу! Кстати, надо бы пополнить наш НЗ: на нервной почве я уже съел из прежнего весь шоколад.
   …Заливаю последний тлевший кустик, облегченно вздыхаю.
   И тут же вздыхаю озабоченно. Господи, какой же теперь нам придет счет за воду!

   Ретроскоп
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Ихнее сиятельство Митяй
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   В Страстной четверг императрица изволили откушать столько заграничного мороженого, что у нее разболелся зуб. Полоскали шалфеем, прикладывали шапку Мономаха, повесили трех анархистов, однако даже эти проверенные веками средства на сей раз не помогли.
   Из Берлина срочно выписали самолучшего дантиста. Он поковырялся в августейшем зубе и всеподданнейше рекомендовал вырвать его. При дворе забеспокоились: дай немцу зуб, он те всю голову оторвет! Нет, не то сейчас время, чтобы подрывать челюстно-лицевую мощь Российской империи…
   Отслужили молебен, повесили еще двух анархистов, но высочайшая зубная боль все не унималась. И тут фрейлина Анна Губатова вспомнила, что в чащобах возле ее имения водился чудодейственной силы мужик Митяй. Немедля за ним отправили двух фельдъегерей.
   Утверждают, что одного фельдъегеря он проглотил сразу, а другого просто разорвал на части и аккуратно сложил их в сенях. И только эскадрону лейб-гусар, усиленному артиллерией и водкой, с немалыми трудностями удалось одолеть Митяя и доставить его во дворец.
   Посмотрев на опухшую щеку императрицы, он заревел, заблеял, закудахтал и снес три яйца Фаберже. Потом, набрав полную грудь воздуха, гаркнул:
   – Сгинь, анахема!!!
   С перепуга у царицы вылетела пломба и убила лошадь под стражником. Во дворце на радостях учинили иллюминацию и посмертно помиловали повешенных анархистов. А чудо-мужика кликнули в государственный будуар и приказали:
   – Проси, чего душе угодно!
   Тайный агент кайзера Шульц фон Зельц прошипел из-под трона:
   – Пусть Англия отменит пошлину на английскую соль!
   Но Митяй сморканулся в самодельный монокль и смиренно молвил:
   – Дозвольте, вашество, встрять в исторический роман.
   Высший свет переглянулся: уж не вольтерьянец ли?
   – Нет, просто без царя в голове, – успокоил начальник тайной полиции.
   Так волею судеб простой петербургский смерд был приближен к престолу. Вскоре он сделался самонужнейшим человеком при дворе.
   Сопоставим факты. Во вторник, аккурат перед Великим постом, Митяй выпил лишнее ведро мадеры. И ровно через год Япония внезапно отозвала своего посла из Мавритании. А когда гугнявая фрейлина Анетка выскочила из Митяевых сеней с крупным, каратов сорок, синяком, все тут же поняли: дни Государственной Думы сочтены.
   Не желая смириться с произволом мужика, высшее общество стало гордо разлагаться. Дело дошло даже до того, что известный светский лев ротмистр Конский бросил свою пассию, приму Нерыдаеву, и открыто сошелся с собственной супругой.
   А тление проникало все глубже и глубже. Однажды ночью сам монарх вскочил с постели с криком «Долой меня!». Но никто не поспешил ему на помощь – либерализм и просвещение загубили цвет отечественного филерства…
   Между тем воротилы международного импрессионизма, внедрившиеся в придворные круги, хищно подбирались к ключевым постам империи.
   – Хочу Министерство путей сообщения! – нагло требовал фон Зельц.
   – Нет, отдайте его мне! – домогался банкирский дом «Сукин и сын».
   Митяй похохотывал, похрустывая портянками рытого бархата:
   – Гоните оба монету! Будут в Расее два министерства путей собчения: министерство туды и министерство оттуды!
   С болью следил за этим простой народ во главе с премьер-министром Утюговым-вторым. Сын скромного генерал-губернатора, Степан Степанович в детстве часто хаживал с отцом в овин. Там они калякали с мужичками про погоду и виды на Габсбургов. Женившись на осносельчанке из Царского Села, Утюгов-второй взял за ней в приданое прогрессивные реформы. Как-то: национализировать публичные дома и арестовать кайзера Вильгельма как германского шпиона.
   Но Митяй заартачился и пригрозил отлучить премьер-министра от кассы. Встревоженный Степан Степанович отправился за советом к своей любовнице от первого брака княгине Белорусской-Кольцевой. Поигрывая длинным мундштуком берцовой кости, она внимательно выслушала его и певуче сказала:
   – Чем больше низостей совершит этот вахлак, тем скорее падет старый мир.
   – А не пора ли его самого того… пасть? – осведомился гость. Княгиня усмехнулась и покачала своей утонченной аристократической головой:
   – Мон Степа, автору нужно протянуть еще страниц двести. Ведь это так упоительно – историческое эссе о дезабилье!..
   Двуглавый орел сел на подоконник, почистил перья и тревожно закричал: «Кукареку!» Но величавым беспробудным сном спала на просторах романа империя, причесанная на прямой пробор.

   Дерибасовская угол Монмартра
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   …пока вдогонку щурился подслеповатыми витражами бретонский городок Собака-на-Сене.
   Он знаменит тем, что в нем не жил никто из моих знакомых литераторов. Лобзик ухитрился трижды не побывать там, хотя в своих сонетах описал этот городок до малейшей консьержки. В ту пору Лобзик еще не стал поэтом с мировым именем Юрий, а был всего лишь гениальным босяком, какие в Одессе встречаются на каждом углу.
   Тогда, что ни день, на литературном небосклоне Молдаванки вспыхивала очередная звезда. Помнится, где-то в двадцатых числах тридцатых годов родились строчки, которые до сих пор будоражат воображение сантехников: «Кто услышит раковины пенье, бросит берег и уйдет в туман».
   Берег. Море. «Белеет парус одинокий…» Сейчас уже трудно припомнить, кто придумал эту фразу, я или Мячик. Да и стоит ли? Ведь позднее один из нас дописал к ней целую повесть.
   Она очень понравилась Карамельке – той самой, которая некогда позировала Арапу для Татьяны Лариной. (Любой исследователь-татьяновед без труда может подтвердить или опровергнуть этот факт.)
   С Арапом судьба свела нас в тихое апрельское (по старому стилю) утро. Нянька везла меня в коляске вверх по Потемкинской лестнице. Он полулетел навстречу. Бакенбарды косо резали фарфоровый южный воздух.
   – Откуда ты, прелестное дитя? – спросил великий стихотворец на музыку Даргомыжского.
   Я назвал свое имя.
   – А по батюшке? – учтиво осведомился Арап.
   – Петрович, – подсказала нянька.
   Поэт выхватил из вицмундира авторучку с гусиным пером и размашисто начертал: «Люблю тебя, Петра творенье!»

   …Петроград? Лиссабон? Большой Фонтан? География перемешалась. Полушария сплюснулись, как моченые яблоки в кармане моей гимназической шинели. Говорят, в ней ходил еще сам Гоголь. Любил ли он гоголь-моголь?

   Серый в яблоках жеребец тянет телегу с арбузами. За телегой бежит рыжий человек. К восторгу окрестных мальчишек, он быстро-быстро рисует на арбузах кубики. Это Гусик, будущий основоположник круглого кубизма.
   Через много лет я увидал один из этих арбузов на выставке в Палаццо Уфицци. Тот сделал вид, что не узнает меня. Почему я не съел его тогда, в пору яростного вожделения пурпурной, как кардинальская мантия, мякоти? Со временем эта загадка мучает меня все меньше.

   Шум «Привоза» – знаменитого одесского рынка. Однажды Эльза Триоле купила там камбалу и стала обмахиваться ею, как веером. Местные дамы решили, что это последняя парижская мода, и в пять минут раскупили всю рыбу. Греки-контрабандисты с выпуклыми глазами цвета толченого муската и мускулистыми торсами, поросшими жестким арнаутским волосом, который строптиво шуршит под вечерним бризом – они пренебрежительно называют тюльку «хамса».

   Жаркий ветер хамсин. Он дует из Аравийской пустыни и приносит диковинные ароматы. Пахнет мускусом, уксусом, дустом, Прустом.
   Так приходит ощущение вечности. И, нерешительно потоптавшись в передней, среди разномастных калош и зонтов, которые стосковались по колючим осенним ливням, оно тихонько уходит в другую вечность.

   Эскапады полустанков. Память встреч.
   Воспоминания – это консервированные события. Вот почему я люблю путешествовать во времени в общем вагоне. Мой большой чемодан из кожи аллигатора с полустершейся татуировкой «Анри» постепенно заполняется впечатлениями и набросками.

   …Городовой. Усы его торчат, словно помазки для бритья. Сходство усиливается тем, что городовой весь в мыле. Он гонится за кем-то. Лицо убегающего спокойно. Он спит. А может, это я сплю? И вижу сон, что сплю, но уже в другом сне. Он запрещен к показу Главреперткомом. От меня требуют переработать этот сон в духе времени. Однако времени на это уже нет. И тогда мой старинный приятель, вернее, приятельница Буба будит меня, точнее, его…

   …но вечером, а вернее, на хрустящем от сиесты изломе дня, ко мне в отель явился с фиолетовыми на смуглом лице бакенбардами человек и, стесняясь своего латиноамериканского языка, столь несхожего с милым моему уху шипучим клекотом Пересыпи, что-то спросил.
   Мысленно потрепав пришельца по пыльно-андалузскому плечу, я на всякий случай объяснил ему, что на самом деле Ушастый – это Франсуа Вийон, Петя Бачей и еще сорок гавриков. Гость сконфузился и сгинул на пыльных антресолях памяти. Под окном филигранно шуршал кактус, здешняя разновидность нашей ланжеронской акации.

   …и тесно прижавшись друг к другу, мы сидели в сквере на углу Дерибасовской и Монмартра. Наши уши пылали. Нас сжигала невысказанная любовь к Гоголю. Да и сейчас у меня нервно вздрагивает пьедестал от той мистической строчки: «Чуден Д. при тихой п.».

   Что же касается Одессы, то я вынужден признаться читателю: на самом деле она никогда не существовала. Мы, я и мой друг Торшер, однажды выдумали ее в порыве фонетического озорства.
   Мистификация удалась. В несуществующий город потянулись авантюристы, акмеисты и батистовые барышни, пунцовеющие от рыбацкого верлибра.
   По эскизам наших стихов пришлось спешно выстроить порт и памятник моему приятелю Дюку. А затем подвести к пляжам море и засеять бульвары густой развесистой пшенкой, чье белозубое простодушие освещало детство всех литературных пацанов юга.

   Деревенская курица, меченная фиолетовыми чернилами. Как она забрела сюда, на Елисейские Поля? «Поля Поля Элюара», как сказала бы Пчелка. Она ухитрялась одновременно окать и грассировать, приводя в неописуемый восторг уличных торговцев флердоранжем, которыми в ту осень кишел Кишинев.

   …но, бурля эфемерными пупырышками фактов, на меня обрушиваются все новые водопады воспоминаний. Я неторопливо подставляю им грудь, спину, голову в теплом домашнем венце.
   Рассвет незаметно переходит в закат. Что-то шумит внизу.
   Я отворяю форточку авиалайнера. Сколько видит глаз, любители изящной словесности листают страницы моих книг. С карамбольным стуком сталкиваясь лбами, они торопятся разгадать алмазный мой кроссворд. По горизонтали суетливо толкутся люди, годы, жизнь; по вертикали вздымаюсь я.
   Под апокрифической луной бледнеют тени Лобзика, Пончика, Мячика, Ключика, Бублика, но все так же неумолимо, серия за серией, накатываются «Волны Черного моря», и ветер доносит шальную баркаролу: «Гондолы, полные кефали, куда-то кто-то привозил».

   В августе Н-ского года
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

1. Капитан Скорохват по прозвищу Волкодав

   Преследуемый обернулся и швырнул в Скорохвата отравленную гранату.
   – Секунд пять лететь будет, – хладнокровно прикинул капитан. Он положил палец на спусковой крючок, взял в зубы нож и мгновенно уснул. Сказывалось переутомление: Скорохват не спал уже тридцать шесть страниц.
   Ему снилось родное село Малые Чебуреки, старая хата, где долгими зимними вечерами, когда в окно стучится шрапнель, так уютно сидеть в засаде…
   От этой заманчивой картины Скорохват даже улыбнулся во сне, но тут же прикрыл улыбку пилоткой, чтобы не демаскировать себя с воздуха.
   Рядом разорвалась граната. Не открывая глаз, капитан дважды выстрелил. По шуму падающего тела он понял, что пули перебили противнику обе подтяжки и лишили его маневренности.
   Но тут внимание Скорохвата привлек странный звук.
   Тренированное правое ухо разведчика-чистильщика тут же определило: ре-мажорная инвенция Баха.
   – Позывные, – подумал он шепотом. – Но что вражеские агенты ищут здесь, в глухой безлюдной библиотеке? На кого работает их Бах?

   Записка по «ВЧ»

   «Секретно! С оплаченным ответом! Гугину
   Прошу немедленно разыскать в Н-ской библиотеке книгу, содержащую ключ к шифру. Особые приметы: из жизни шпионов.
Взвейся-Соколов».

   Шифротелеграмма

   «Абсолютно интимно! Взвейся-Соколову
   Принятыми оперативно-розыскными мерами предполагаемая книга установлена. На титульном листе имеется название «Шпион». По одним данным, автором является Фенимор, по другим – Купер.
Гугин».

   Записка по «ВЧ»

   «Никому ни слова! Гугину
   Немедленно вернуть задержанного «Шпиона» в библиотеку. Вам оперативно переподчиняется 161-й взвод служебно-розыскных собак, специально натренированных на приключенческие книги. О ходе поиска докладывайте каждые 30 секунд.
Осколочных».

2. Младший брат лейтенанта Саша Кадушкин, он же Карапуз

   Он был почти неразличим в траве, этот совсем еще зеленый контрразведчик. Кадушкин пока умел немногое: обезвредить одним ударом десять-двадцать диверсантов да перехватить голыми руками вражескую радиопередачу.
   Саша с завистью думал о майоре Бубенцове. Тому ничего не стоило прямо на аэродроме с подскока прокачать оперативный треугольник и, задействовав подсветку, сработать двойной функельшпиль.
   Как-то в минуту оперативной откровенности майор признался лейтенанту:
   – Знаешь, Саша, с годами я понял: засада – это, мой милый, скрытное расположение на местности или в помещении личного состава поисковой группы, производящего поимку вражеских агентов…
   И, застеснявшись минутной слабости, засмеялся:
   – В общем, конспирашка!
   Что ж означает его нынешний приказ: залечь под библиотекой с журналом без начала и конца?
   Кадушкин умело перелистнул страницу. Он ждал условного знака: два коротких замыкания и одно длинное. Но Скорохват почему-то медлил…

   Шифротелеграмма

   «Тс-с! Взвейся-Соколову
   Срочно сообщите, чем заканчивается первая часть романа.
Гугин».

   Записка по «ВЧ»

   «В личные руки. Гугину
   Тремя точками. Для расшифровки к вам вылетают пять самолетов криптографов и генералов. Нацельте личный состав на то, чтобы прочесть книгу раньше противника и выяснить из нее, где скрываются шпионы.
Взвейся-Соколов».

3. Майор Бубенцов

   Отправляясь на задание, я спросил полкового терапевта:
   – Пленный будет жить?
   – Пока нет, – ответил он.
   Ну, нас так просто не возьмешь! Я решил держаться до последнего.
   Вода в пулемете закипела. Я бросил туда рис, мясо, лук, овощи. Когда ешь, время идет быстрее. А сейчас главное было выиграть страниц десять.
   Каким-то шестым чувством я вдруг почувствовал, что за мной следят. Каким-то седьмым чувством повернул голову вправо и каким-то восьмым увидел его.
   Он сделал вид, что читает книгу, ту самую! Изображая полного недотепу, я по-македонски, обеими руками навскидку, почесал в затылке. Не подействовало.
   Тогда, уперев дуло нагана ему в седьмое ребро, я вежливо попросил что-нибудь почитать. Он спокойно протянул мне удостоверение.
   Фактура обложки… Конфигурация текста… Суффиксы… Придаточные предложения… «Выдано такому-то в том, что он является племянником командира полка. Действительно до 1 августа Н-ского года».
   – Больше нечего почитать? – как можно равнодушнее спросил я.
   Он вынул еще одно удостоверение. «Податель сего работает на вражескую разведку и подлежит расстрелу на месте». Врешь, меня на откровенность не возьмешь!
   Качая ему маятник, я напряженно вспоминал, где мог раньше читать про этого невозмутимого крепыша с удивительно знакомым лицом.
   У Сименона?.. Для Мегрэ он мелковат. У Агаты Кристи? Ее взяли на прошлой неделе… У Аркадия Адамова?.. Тогда откуда эти интеллигентные уши? Кто же это, в конце концов?!
   И тут, как всегда неожиданно, появился полковник.
   – Отставить! Майор Бубенцов, прекратите разглядывание себя в зеркале! – приказал он.

   Шифротелеграмма

   «Секретно! Сжечь, не вскрывая!
   Всем, всем, всем!
   Сегодня в 00 часов 15 минут в библиотеке при попытке завладеть книгой «Шпионские будни» задержаны агенты съемочной группы, экранизирующей вышеперечитанную книгу. Учитывая, что в дальнейшем не исключены попытки воспользоваться данным романом в целях создания одноименной оперы, балета на льду или цикла романсов для голоса с оркестром, прошу усилить охранение оцеплением».

   Записка по «ВЧ»

   «Автор сознался. Всякое совпадение имен действующих лиц с калибрами оружия следует считать случайным».

   Потоп
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Суета вокруг ковчега

1. Стажер Максим Новиков

   Сегодня моя очередь дежурить по инфракухне. Я натянул свой старенький, в полосочку, скафандр и принес из погреба ведро вакуума. Вдруг сгодится?
   Хотя какое «вдруг» может быть на этой планетке!
   Каждый день одно и то же. С утра – банальный дождь из серной кислоты, к ночи – вялое, баллов триста, землетрясеньице. Даже понедельник и тот здесь начинается в субботу.
   Экипаж совсем разболтался. Командир экспедиции Ной Степанюк оставил сачок для ловли метеоритов и целыми днями валялся в гамма-гамаке.
   Сим Хам, штурман, от нечего делать расщеплял сахарными щипцами атомное ядро. Бортинженер Яф Ет тяпнул за обедом стакан неразбавленной плазмы и рассказывал киберу Феде анекдоты про нуль-транспортировку. Тоска…
   Каждый из нас понимал: шансов на спасение аборигенов Дельты-Поморина почти нет – их не от чего спасать. Зачем же мы летели сюда целых двести пятьдесят страниц?!
   Я плеснул в кастрюлю тяжелой воды и сел чистить картошку. Это была местная говорящая разновидность. Сегодня у картошки было хорошее настроение, и пока я ее чистил, она пела голосом Эдуарда Хиля: «Ах, море, море, волна под облака!»
   И тут меня осенило!

2. Командир экспедиции Ной Степанюк

   План стажера был прост: устроить на планете потоп, чтобы было от чего спасти аборигенов.
   Работа закипела. Стажер поливал планету из мю-мезонного чайника. Яф Ет монтировал надувной астролет «Ковчег-17», а Сим Хам укладывал в него неприкосновенный запас чтива.
   И вдруг я спохватился.
   – Парни, – сказал я хладнокровно, – парни, вышла небольшая релятивистская лажа. Нас тут четверо, а в «Ковчеге» три места. Один должен принести себя в жертву научной фантастике.
   Стажер сделал шаг вперед и наступил мне на ногу.
   Трудно быть Ноем!
   – Спасай, кто может! – скомандовал я и спонтанно нырнул.
   Сверху что-то загудело. Это был теплоход с аборигенами. Их вождь бросил мне спасательный круг и добродушно сказал:
   – Много вода – сильно хорошо. Можно шибко стирай. Гуд бай!

Айзек Азимов
Сим, Хам, Яфет

   На третьем году Эры Эмансипации роботы превзошли людей во всем. Но люди по-прежнему относились к ним свысока и неохотно выдавали за роботов своих дочерей.
   Роботы пошли к старейшине рода, первой Мыслящей Кофеварке. Она уже еле двигалась, а поворачивалась, только когда в ее топку подбрасывали кривое полено.
   – Люди считают нас выскочками, потому что у роботов нет прошлого, – проскрипела прапракофеварка. – Нужно повторить их историю с самого начала и доказать людям, скольких глупостей можно было избежать.
   Роботы взялись за дело. Сотворение Евы из ребра полимерного Адама прошло без осложнений. Змий, от которого разило машинным маслом, быстро соблазнил Еву уравнением с древа познания. Каин аннигилировал Авеля.
   Затем начался Всемирный ПОТОП (Повторный Опыт Тотально Организованного Плавания). На атомный ковчег были погружены самые совершенные роботы: Химический Анализатор Материи (ХАМ) и Синтетический Интегратор Мышления (СИМ). Операцию поддерживал ЯФЕТ (Ядерно-Фотонный ЕТ).
   – Отдать концы! – телепатировал НОЙ (Нейтронный Отражатель Ионов), и ковчег плавно отплыл.
   Прошла неделя, за ней другая. Синтетический ливень монотонно стучал по крыше ковчега. Роботы томились от безделья. Они смазывали друг друга, возводили в куб все числа, которые оказались под рукой, а до конца ПОТОПа оставалось еще три недели…
   Наконец ливень утих, и самонаводящийся голубь принес в клюве полиэтиленовую оливковую ветвь. НОЙ старательно обрывал с нее листья, приговаривая:
   – Любит – не любит, любит – не любит…
   Робот-психиатр поставил диагноз: прогрессирующее очеловечивание. Вскоре компания «Роботс энд сыновья» обанкротилась. Теперь в ее офисе вместо семи роботов работают полторы тысячи людей. Так окончилась Эра Эмансипации Роботов.
   …Он поставил точку и подписался: «Автоматический Записыватель Интересных Мыслей Обо Всем» (Азимов).

Станислав Лем
Звездные дневники Ноя Тихого

   23-го уэллса 2031 года.
   Проснулся от сильного толчка. Звездолет скрипел по всем сепулькам и падал куда-то.
   Запрашивать компьютер было некогда. Я плюнул в потолок и по траектории плевка определил: третья планета туманности Дубль-Пусто.
   Сверху она очень похожа на Землю. На континенте, напоминающем Африку, так и написано: «Африка» – но задом наперед. Неужели это знаменитая Анти-Земля?! А нет ли там знаменитого антидвойника?

   6-го ефремова.
   Представьте – я встретил его!
   Мы похожи, как два курдля, только шиворот-навыворот. У меня лысина – у него копна волос, у меня три дочери – у него три сына. Один из них явный хам. Фамилия моего двойника тоже Тихий, но меня зовут Ион, а его – Ной.
   Когда мы встретились, он пробивал дыру в плотине.
   – Это же вызовет наводнение! – с тревогой воскликнул я.
   – Этого я и добиваюсь, – ответил Ной.
   – Зачем? – изумился я.
   – Если потопа не будет, у нас уйдет лет двести на утверждение сметы ковчега, тысяча лет на его постройку и еще несколько веков на согласование состава экипажа. Потоп же даст толчок к развитию нашего судостроения.
   – А остальные отрасли?
   – Будут развиваться по тому же принципу. Например, мы с нетерпением ждем погружения Атлантиды, чтобы наконец появилась археология. Для зарождения лингвистики нам понадобится вавилонское столпотворение и смешение языков. Крестовые походы помогут зарождению травматологии… Ясно?
   И он стал расширять дырку в плотине.

   17-го жюльверна.
   Вода быстро прибывает. Пора улетать. Надеюсь, что мой визит даст толчок развитию научной фантастики на Анти-Земле.

   От автора.
   Разумеется, все это вымысел моего друга, знаменитого космического путешественника Иона Тихого. Никакой Анти-Земли, населенной антидвойниками, конечно же, не существует.

Станислав Мел

Александр Казанцев
Тунгусский потоп

   Профессор Ковчег Мстиславович Ноев, доктор четырнадцати наук и кандидат всех остальных, получил странную космограмму: «Связи пропажей козы Маньки просим срочно прибыть Землю консультации».
   Профессор сел в персональный планетолет с белыми занавесками, привязался пледом, открыл свою монографию и через минуту впал в анабиоз.
   На Земле бурлили симпозиумы и коллоквиумы. Ретрограды пытались объяснить феномен с козой происками хозяйки, насмерть задоившей животное. Горячие головы требовали установить по всему экватору вольтметры и начать измерения.
   – Во-первых, – возразил Ноев, – я убедительно доказал в своих трудах, что вместо чуждого слова «вольтметр» следует употреблять наше исконное «напряжеметр». Во-вторых, исчезновение Маньки – дело рук Тунгусского метеорита!
   Переждав овации, профессор продолжал:
   – Ваша так называемая Манька является, по моей теории, потомком коз, которые пережили Всемирный потоп, вызвал который, по другой моей теории, вовсе не метеорит, а космический корабль.
   Маститые козоведы были ошеломлены.
   – Значит, Маньку похитили пришельцы, чтобы подтвердить свой прилет на Землю и право на командировочные. Ищите козу в глубинах Вселенной! – заключил профессор Ноев.
   Ему тут же присвоили звание доктора еще двадцати наук и назвали в честь него новый планетолет «Ковчег Ноев». На нем решено было отправить в космос специальную экспедицию за козой.
   Но тут в зал с громким блеянием вбежала коза Манька.
   – Раз пришельцы испугались и сами вернули козу, – спокойно сказал Ноев, – предлагаю ограничиться телеграммой протеста. А теперь вернемся к проблеме Тунгусского метеорита…
   Через минуту зал впал в анабиоз.

   Лес рубят – книги летят
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Анна Антоновна, обладательница лучшей в Восточно-Сибирском экономическом районе фигуры, вскочила среди ночи с модерных полатей и, как была, в одной пудре «Ланком», кинулась в рабочую светелку мужа.
   Катастрофически элегантный в своем крахмальном исподнем, ее муж, он же Директор Всея Сплавныя Конторы, изящным ломиком крушил паркет.
   – Ревнуешь? – одними бровями спросила Анна Антоновна.
   – Прорубь делаю! – подмигнув бицепсами, ответил муж. – Заместо ванны. Не хуже, чем на Москве-реке!
   Она изысканно спрятала свое красиво-туманное лицо на его сильной и умной груди. Он прильнул к ее губам самого незаурядного в их поселке, а может, и во всей России, педагога. И почувствовал, что не в силах больше противиться измучившему его страстному желанию – желанию реконструировать Ухтайский трелевочный участок.
   Она поняла. Ее захлестнула исступленная гордость за этого технически мужественного человека. Перепрыгивая через большие – куда там столичным! – лужи, Анна Антоновна чисто по-женски пошла в школу.
   Возле запани Федька Аглицкий, охальник высшей квалификации, вытаращился на нее и ничком рухнул в снег. Следом упали без чувств еще двое прохожих.
   – Стареешь, Анюта! Раньше по десять падало, – вскручинилась она. Но тут же гордо расхохоталась и своей поющей искристой походкой вошла в класс. Двоечник Малышев закусил губу и понял: не жить ему больше без учебы.
   – Дважды два… – раздумчиво начала Анна Антоновна, и скучный школьный урок вдруг переплавился в пьянящую сказку интеллекта.
   – …равняется… – пел мел.
   – …четырем! – ликующе отозвалось за дальним перекатом…
   В дверь постучали. Перед Анной Антоновной, второй дамой поселка, стоял сам Грохотов – туз областного масштаба. Протягивая ей букет обычных бразильских орхидей и снимая свои простенькие замшевые онучи, он подмигнул ее мужу:
   – Загордился, Андрюха? Выбился в директора сплавконторы и своих ребят начпредкрайисполкомов не узнаешь?
   Муж вытащил из проруби в паркете омуля в томате.
   Отрезал:
   – Будем сплавлять лес по-новому: не вдоль реки, а поперек!
   Гость прижмурился:
   – Ну-ну… А не пошел бы ты, паря, ко мне в замы? Красавицу твою в сенях посадим, сиречь в приемной. А сами возьмемся за оленей, за это рогатое золото тундры…
   Пока они чалдонили, Анна Антоновна закурила сигарету с красивым заграничным названием «Прима» и стала вязать мужу на зиму свой теплый шерстяной портрет.
   Над поселком стояла тишина, наполненная гулом моторов. Пахло весной, перевыполнением плана и первой в области любовью.
   По течению плыли гладкие, без сучка и задоринки, производственные романы. Начинался весенний книгоход.
   Сплавщики вылавливали романы баграми и волокли к запани, чтобы превратить их в первоклассную древесину. Из нее потом сделают целлюлозу для новых романов.
   Шел круговорот бумаги в природе. За распадком медленно садилось оранжевое модерное солнце.
   Из облачка, зацепившегося за лесопилку, вынырнул Амур в ватнике, с луком.
   – Не стой под стрелой! – озорно крикнул он Анне Антоновне. Но она не слышала – с головой ушла в мысли о том, как бы модернизировать школьный циркуль.

   Зоопарк в боковом кармане
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Когда у меня выдалась свободная минутка, я уложил в чемодан сачок для ловли носорогов и отправился на три фута южнее Бафута, к Берегу Берцовой Кости.
   Меня встретили как старого знакомого, хотя я не был там уже недели полторы. Туземцы ласково улыбались мне, что по местным обычаям означало проявление радости. Многие приносили прелестных крапчатых жаб и трогательно-ядовитых скорпионов для зоопарка, который я всегда ношу в боковом кармане.
   Утром я проснулся от холода: страус эму стащил с меня одеяло, чтобы укрыть быка зебу. Тот совсем замерз – в хижине было не топлено, потому что в камине спал я. Кровать пришлось уступить симпатичным королевским кобрам, иначе на них мог нечаянно наступить слон Гилберт, которого я непременно брал с собой в поездки.
   Словно почувствовав, что я думаю о ней, Эмма, самая маленькая из кобр, грациозно обвилась вокруг моей шеи и, ласково покусывая в ухо, напомнила, что подходит время завтрака.
   Я встал и увидел: работа на кухне кипит. Пара гвинейских макак варила бразильский кофе, мои друзья-термиты носили джем, рыба-пила аккуратно нарезала рыбу-пудинг.
   Я позвал местных охотников и сказал им:
   – Мне нужно животное, которое ни разу не попадалось в этих краях.
   Охотники пошептались, и старший из них сказал:
   – Маса, он сильно хитрый, этот добыча. Наша много-много бегать, чтоб его немножко поймать.
   – Ваше дело табак, – ответил я и раздал охотникам в виде задатка сигареты.
   На третий день пути мне повезло: на меня напала огромная анаконда. Я так увлекся изучением строения ее ресниц, что не заметил, как чудовище задушило меня.
   Вероятно, я никогда бы уже не очнулся, но тут подоспели охотники с криком:
   – Маса, мы поймать добыча!
   Извинившись перед анакондой, я отряхнулся и поспешил им навстречу. Пойманное существо ростом было чуть ниже меня. Мелкие белые зубы и довольно длинные, но мягкие с виду когти наводили на мысль, что это не хищник. Существо дрожало всем телом и жалобно скулило, словно хотело что-то вымолвить.
   Пока охотники распутывали сеть, я пытался классифицировать добычу. Отряд чешуйчато-жаберных? Для этого у нее слишком крупная голова. Поперечнохвостатые? Тогда где же хвост?
   Чем больше я вглядывался в пойманное существо, тем больше росло во мне ощущение, будто я уже видел его где-то. Хотя – клянусь Брэмом! – подобный экземпляр еще не был описан в зоологии.
   И вдруг добыча оттолкнула охотников и бросилась на меня.
   – Господи, Джеральд! – завопила она. – Неужели ты не узнаешь свою тетушку Энн! Я приехала проверить, надеваешь ли ты по вечерам джемпер, который я тебе связала.
   – Маса, я же говорил: эта добыча сильно хитрый, – сказал старший охотник и чихнул. По местным обычаям это означало, что охотник простудился.

   Городские горцы
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Я сидел под деревом детства и печально ел хурму.
   Усердно поливая это дерево чернилами, настоянными на отборных мальчишеских воспоминаниях, я втайне ждал, что в его прохладной зеленой вышине созреют гроздья будущего романа. Но сколько я ни тряс ветки, с них упало всего лишь два тощих абзаца. Может, подумал я, все дело в том, что в нынешнем сезоне я уже дважды снимал урожай с дерева детства?
   Моей души коснулось предчувствие осени. Накинув старенькую школьную бурку с отложным воротничком, я взгромоздился на добродушный «Ту-154», и он, цокая копытами турбин по замшелым горным облакам, неторопливо повез меня к дому дедушки.
   Деду давно перевалило за шесть томов, но он был еще крепким стариком. Как и в молодости, мог трое суток скакать без дороги, без седла и без коня. А главное, дедушка помнил массу интересных людей, включая императора Франца Иосифа, которого после двадцатого кувшина хванчкары иногда путал с Иосифом Кобзоном.
   Увидев меня, старик вздрогнул и побледнел. Глядя, как я достаю из-за пояса авторучку, вырезанную из ветки горного кизила, он сумрачно поинтересовался:
   – Опять про меня?
   Я застенчиво кивнул. Он затряс бородой:
   – Пощади, сынок! Сил моих больше нет. На днях я вышел уже сотым изданием! Написал бы лучше про дядю Илико…
   Я протянул ему свой новый роман «Иликоада».
   – Ладно, а чем тетя Нуца плоха? – не унимался дедушка. – Или ее племянник Гоги?
   – Да превратится молоко твоих коз в йогурт! Не тронь ребенка! – запричитала толстая тетя Нуца, по пояс высовываясь из сборника «Толстая тетя Нуца».
   Наконец старик смирился и деловито спросил:
   – Ладно. Из чего прозу будем делать, сынок?
   Радость загарцевала в моем сердце, как каурый ахалтекинец, хлебнувший алычовой чачи. Еще не веря своему счастью, я несмело попросил:
   – Может, расскажешь, как этот чудак Косоухий собрался к праотцам и попросил туда пропуск у товарища Берия?
   – Рановато пока об этом говорить, – суховато возразил дедушка, на всякий случай придвигая поближе свое охотничье кремневое ружье с лазерным прицелом.
   – Ну тогда о том, как ты похищал бабушку, а за тобой гнались двадцать джигитов из загса, чтобы ты, не дай бог, не передумал…
   – Авторские права на мои воспоминания купишь? – вмешалась бабушка, не переставая вязать текст из отборной мингрельской шерсти.
   Я понял, что пора проститься с детством. Да, много Куры утекло с тех пор, как мы все – Нико, Михо, Зураб и я – скитались по заросшим арчой ущельям, где в прозрачном ткемали беспечно плескалась форель. Нико давно стал академиком, Михо – олигархом, а Зураб – Зямой. И только я все не решался покинуть столь любимое мной дерево детства.
   Наконец я вздохнул, натянул поверх коротких штанишек брюки и съехал по перилам в новую взрослую жизнь. Навстречу мне ехал академик Севастьянов. Он старательно придерживал накладную бороду, но я все равно узнал в нем неизменного дядю Илико.
   – Сандро, мальчик мой! – воскликнул он, как бы радуясь мне.
   – Да, дядя, – кивнул я, как бы разделяя его радость и в то же время тактично давая понять, что превосходно ощущаю Сурамский перевал условностей, разделяющий теперь нас.
   Подошла жена академика. Ее стройные ноги в сыромятных нейлоновых чулках смутно напомнили мне что-то далекое, до боли знакомое.
   – Я из раннего журнального варианта, – лукаво улыбнулась она.
   На меня повеяло полуденным бризом, заклинаниями чаек над Сухумской бухтой, мудрой горечью кофе, который старый Максут готовит только для ста тысяч самых близких своих друзей… Я понял, что никуда мне не уйти из детства. Кстати, задумывались ли вы над тем, что взрослые и дети одинаково лысы, но у одних лысина прикрыта шапкой волос?
   Академик-Илико ушел, улыбаясь рассеянной улыбкой профессионального неудачника.
   Приближалась осень. Аисты улетали на юг, а возвращались ни с чем. В такую пору хорошо мерзнуть на берегу Москвы-реки и ловить пескарей на свежую строку, еще пахнущую тархуном и анапестом. А вечером наполнить рог козлотура розовой изабеллой и неторопливо рахатлукумствовать у костра.
   – Осторожно, сынок, двери закрываются, следующая станция «Арбатское ущелье», – сказало радио голосом дедушки.
   Я отправился домой. Оставалось одно: описать Гоги, племянника толстой Нуцы. Скажем, ему всего двенадцать, но он уже твердо решил, кем станет, когда вырастет, – долгожителем. Такой симпатичный паренек. Допустим, смуглый, босой, с большими черными глазами…
   В дверь позвонили. Я открыл. Вошел смуглый босой мальчик с большими черными глазами. В руках он держал старенький лэп-топ, найденный на крыше дедушкиной сакли.
   – Работаю над повестью о городских горцах, – застенчиво сказал он. – Хотел бы написать и про вас…
   Я заглянул в его компьютер. Старательным школьным шрифтом там было выведено: «Он сидел под деревом детства и печально ел хурму…»

   Пятизвездный билет в Нашингтон
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Унылым постмодернистским утром я открыл глаза и нехотя высунулся в window. Плотный смог окутал весь Нашингтон. Сквозь него угадывалась лишь политически корректная гладь Потомака да силуэты Запотомачья. Моросило. Душу терзала додекафония изжоги.
   Чтобы развеяться, я достал ботл водки, настоянной на свежих корочках моих романов. Закуска была представлена вяленой пиранькой. Ее презентовал мне то ли Додик Сэлинджер, то ли Гарик Киссинджер. Рыба демонстративно отвела глаза. Видно, вчера я выдал какую-то экзистенциальную лабуду.
   – Чуваки! – крикнул я в бетонное ущелье Стрит-авеню. – How are you? [2 - Как типа дела?]
   – Fine [3 - Все чисто конкретно.], – окая, откликнулось эхо.
   В этом звуке мне почудилась гундосость Амебьева. Секретарь обкома в законе, а ныне местный олигарх, он решил баллотироваться в сенаторы от штата Нашингтон. И поэтому готов был на все, лишь бы в новом романе я сделал из Амебьева положительного героя. Конечно, лучше получить три «лимона» в кейсе, чем две пули в затылок, рассуждал я. Но мне ли, Вакху Бесстонову, мачо международной категории, тусоваться с плебсом, не знающим, в какой руке принято держать нож, а в какой – пистолет!
   Я взъярил себе еще один лонг-дринк. Интересно, как бы на моем месте поступил Данте Алигьери? Уверен, что он вовсе не был таким флорентийским лохом (или гвельфом?), каким его любит рисовать главный здешний алигьеривед, профессор Шиз О’Френик. По уик-эндам Данте наверняка лабал на лютне в молодежном клубе или втихаря пломбировал зубы знакомым кондотьерам. Стоп: зуб мудрости – Зуд Мудрости! Не с него ли начался Ренессанс?
   Сюжет раскочегаривался. Допустим, последователи Данте – дантисты! – днем для заработка заговаривают зубы, а вечерами тайно собираются в какой-нибудь Пизанской башне (ее можно подснять в Крыму, в «Ласточкином гнезде», прикинул я). Они спорят о вечности, пьют и вполголоса, чтобы не потревожить дряхлую инквизицию, прикорнувшую в патио [4 - Искаж. «спатио» (итал.) – место для ночлега.], поют гимн дантистов «Очи кариес». Антураж: адепты, концепты, Кватроченто. Интерьер: кьянти, брокколи, беатричи.
   Далее – метафизический скачок через столетия. Молодой питерский дантист-идеалист Сева, одержимый тем же зудом мудрости, приезжает на конференцию в Нашингтон. Сева дерзновенно грезит о зубной пасте, застывающей в виде стихотворных строчек. Он мечтает о профилактике кривозубости с помощью флорентийских терцин и канцон. «Поймите, – с пеной у рта доказывает Сева, – Дракула не виноват! Если бы в детстве его избавили от неправильного прикуса…» Но американцы глумятся над Севиными романтическими идеями. Они не верят, что гениальным дантистом можно стать в России, где люди вообще боятся открыть рот. В отчаянии Сева хочет покончить с собой, бросившись на старую бормашину, с которой еще его дед-ветеринар некогда хаживал на медведя. Но ее жуткий вой и тупой наконечник неожиданно привлекают толпы местных мазохистов. В «Нашингтон-пост» появляется заметка о восходящей русской звезде полости рта. На прием к Севе начинает ломиться вся элита столичного парадонтоза. Его рифмованная паста – хит сезона! Сева доказывает: ею можно не только чистить зубы, но и писать поэмы и даже картины. Музеи предлагают миллионы за его полотно «Мадонна с младенцем и флюсом». Успех! Мощный Севин «Оппель-Либидо» цвета индиго с молоком, шнурки от Версаче и засос от Донны Каран – все это вызывает бешеную зависть соперников.
   Особенно ненавидит Севу Амебьев. Его свора давно посылает курьеров в Россию, где из золота партии им ставят фунтовые пломбы. Вернувшись в Америку, те кладут зубы в банк под огромный процент, а доверчивым янки подсовывают фальшивые коронки. Бизнес Амебьева процветает. И вдруг этот сукин сын переманивает лучших клиентов! Русская мафия решает ликвидировать Севу на party [5 - а) вечеринка, б) партия, в) вечеринка, на которой собирается партия.] у князя Эрдель-Терьерского.
   Узнав об этом повороте сюжета, я понял: надо срочно ехать туда – конечно, на правах рядового персонажа. Я быстро испил свой ботл и в порыве сентиментальности хотел было отпустить вяленую пираньку на волю. «Сперва исполни мое заветное желание», – потупившись, сказала малышка. Я вздохнул и стал развязывать галстук…
   Когда моя рыбка заснула со счастливой улыбкой на острых зубах, я надел смокинг и вышел из билдинга. Под полой на всякий случай был спрятан старый верный лэп-топ 38-го калибра. Вот и особняк Эрдель-Терьерских. У входа росла развесистая генеалогическая липа. На нижней ветке сексапильно сидела княжна Мими. Завидев меня, она радостно замахала руками:
   – Хай, Вакх! Я перевела очаровательную русскую балладу. Хотите послушать?
   И, не дожидаясь ответа, запела, аккомпанируя себе на банджо:

     Из-за айленда на стрежень,
     Ривер Волга посредин,
     Выплывает крэйзи дэнджер —
     Гангстер Стенька оф Разин.
     Фэйсом Разин дик энд страшен,
     Хлещет ром, текилу, джин,
     И за пазух леди лазит,
     Как последний сукин сын!

   Я улыбнулся улыбкой усталого демиурга. Польщенная княжна мигом соскользнула с дерева. На ней была дубленка-бикини, отороченная старинными фамильными заплатами. В лунном свете я увидел, что весь лихой организм Мими с головы до ног испещрен витиеватыми татуировками. Да ведь это же моя ранняя повесть! Не переписать ли ее новым слабостным стилем? И название дать бы покруче. Скажем, «Пятизвездный билет». Но шалое тело княжны прижалось ко мне, и я почувствовал, как мой текст принимает ее роскошные формы.
   – О, великий, могучий, правдивый и свободный… – жарко шептала мне Мими. Ее руки лихорадочно расстегивали молнии моей сумки. В сокровенном полумраке она нащупала тугой свиток нового романа и застонала от наслаждения. Время вильнуло парадигмой и остановилось.
   Кстати, нам давно уже пора вновь перенестись в средневековую Флоренцию. Вообще-то сейчас там делать абсолютно нечего, однако у неосимволизма свои непреложные каноны. Если, допустим, в первой главе на стене висит ружье, то в последней там должен висеть как минимум хозяин ружья.
   У Эрдель-Терьерских тусовался весь высший свет Нашингтона. Здесь были Джек Фитц-Кац, сколотивший состояние на экспорте каракумского песка в Сахару, порнозвезда мультфильмов Шейла Уу, владелец мировой сети интернет-туалетов граф Ниагарский. «Эй, мэн!» – приветливо помахал мне гигант в смокинге и перьях. Это был знаменитый индейский вождь Монтигомик, выступающий за возврат скальпов их законным владельцам. Пипл пил энд ел. Подавали кулебяки с артишоками и квас «Брют». Официальным поводом для party была помолвка старого князя и вдовы Клико, хотя я-то знал наверняка: все ждут лишь явления меня народу.
   Но сперва надо было предупредить Севу. Я нашел его в главной зале, на дивертисменте Императорского ордена Ленина театра имени 26 бакинских камергеров (Сева был их потомком по материнской линии). Зал плотоядно следил за примой Балериновой. А она – за Севой. Языком танца прима намекала, что готова отдаться юному красавцу прямо на сцене под тридцать два фуэте. Ревность к молодому сопернику кольнула сердце. Вдруг я заметил мину, спрятанную в ее правом пуанте, и сразу понял все.
   – Гайз, плиз! – гаркнул я так, что рухнула роскошная венецианская люстра, усиженная тосканскими мухами. – Плюньте на Амебьева! Что он вам сделает? Ну убьет. Но я тут же клонирую всех вас в моих новых романах!
   Амебьев прохрипел мне в ухо:
   – Старичок, одна-единственная атомная бомба может испортить целый день, ты андерстенд?
   Краем глаза я увидел, как Сева прокладывает путь сквозь толпу своей самурайской зубной щеткой с рукоятью, отделанной непритязательными бриллиантами. Досчитав до восьми с половиной, я обрушился на Амебьева. Китч правой, апдайк левой – и он рухнул, как индекс Доу-Джонса.
   Толпа рукоплескала:
   – Браво, Бесстонов!
   – Факинг викинг! – завопила свора Амебьева, выхватывая автоматы. Мы яростно отбивались. Вдова Клико крушила бандитов пустыми бутылками, благо Америка давно уже была затоварена стеклотарой. Индейский вождь методично пополнял свою коллекцию скальпов. И даже холеная Шейла Уу, кокетливо подмигнув мне, грудью встала на нашу защиту.
   Сперва шансы были fifty-fifty [6 - Фифти-фифти.]. Но когда Амебьеву приволокли ядерный чемоданчик и пару ядерных кошелок, я понял: остается самое крайнее средство. Выхватив из принтера свежую страницу, я вскочил на стол и, отмахиваясь салфеткой от трассирующих пуль, стал быстро читать: «Унылым постмодернистским утром я открыл глаза и нехотя высунулся в window…»
   Через минуту все вокруг спали как убитые.

   Елисейские хлопковые поля
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Далекий кишлак Шайтан-Шашлык. Под южным солнцем зреет «белое золото» – анаша. Школьницы увлеченно собирают и пробуют ее. Особенно спорится дело у студентки кишлачного лицея Бибигуль.
   Мирный труд подростков прерывается приездом гостей. Это по горящей путевке Парижского горкома либеральной партии в кишлак прибыла делегация сенаторов. Они привезли суверенным Каракумам гуманитарную помощь: французские булки, голландский сыр и английскую соль.
   По древнему обычаю, сразу же выстраивается очередь. Впереди – Бибигуль. В ее косички вплетены старинные серебряные монеты, евро, доллары и другие сувениры от благодарных интуристов.
   Молодой сенатор Пьер Бонжур восхищен ее внешностью и наличностью. Но хозяева уводят гостей на открытие нового роддома на полторы койки. Пьер торжественно перерезает первую пуповину. В честь гостей акушерки исполняют танец живота с саблями. Французы пожирают их глазами и заедают пловом. Один Пьер не ест и не пьет. Он страстно хочет инвестировать средства в дружественные Каракумы и особенно в юную красавицу Бибигуль.
   Как это принято в Париже, Пьер галантно тащит девушку под развесистый саксаул. Покоренная его красотой, Бибигуль отдает ему самое дорогое – фотографию Филиппа Киркорова с автографом Николая Баскова. Но развратному французу и этого мало. Распалившись, он овладевает девушкой, а заодно и местным языком.
   – Из-за тебя я опоздаю на занятия! – рыдает Бибигуль.
   Пьер обещает:
   – Я устрою тебя в парижскую академию, которая готовит куртизанок широкого профиля. Моя мать преподает там геологию.
   Узнав, что дочь опять потеряла невинность, старый пиальщик Аббас приходит в ярость. Он-то мечтал выдать ее за президента концерна «Интервинтер». Тот обещал ему пост мэра кишлака и здание бывшего райкома. А тут какой-то французишка, человек без роду, без пленума…
   – Это ему даром не пройдет! – кричит Аббас и снимает со стены свой старый верный миномет. Но Пьер готов дорого продать свою жизнь. Они сходятся на тысяче франков и золотых зубах для всех членов семьи.
   На радостях устраивают шумный пир. С непривычки самогон ударяет Пьеру в голову вместе с бидоном. От выпитого и пережитого француз воспламеняется. Спасти его может только экстренная пересадка кожи.
   – Возьмите мою! – предлагает Бибигуль и приносит почти не ношенные сапожки.
   От радости Пьер сразу выздоравливает. По совету лечащего врача он везет Бибигуль в Париж.
   При виде невестки у отца Пьера, простого фермера с Елисейских Полей, от радости отнимается его французский язык. От только и может сказать: «Ма-ать!..»
   Появляется мать, мадам Бонжур. Она вернулась с панели. Как это принято в Париже, по вечерам мадам подрабатывает в домостроительном комбинате. Семья принимает Бибигуль как родную и предлагает ей устроиться в их семейный бордель. Девушка колеблется: «А справлюсь ли?» Пьер успокаивает невесту: «Все операции там давно автоматизированы!»
   Веселье продолжается в «Мулен Руж». Там проходят выборы кандидатов на звание «Мисс Стриптиз». Кровь Бибигуль закипает. Она сбрасывает платье от Кристиана Зайцева и остается в чем мать родила: в стеганом халате, телогрейке, шароварах и старинной ленте через плечо «Победительнице соцсоревнования». Да, такого Париж еще не видел! Бибигуль вручают золотую корону победительницы и открытку с видом на Эйфелеву башню из Ташкента.
   Восхищенный Пьер протягивает невесте полную пиалку шампанского. Слышен взрыв. Это лопнула от зависти местная секс-бомба замедленного действия.
   …Ночь опускается на мансарды Монмартра. Город давно уснул. Не спят только Пьер и Бибигуль. Они обдумывают проект самогонопровода «Кишлак – Париж». Обратным ходом по нему пойдут французские духи. Опрысканный ими хлопчатник не боится ни вредных насекомых, ни падения курса франка.
   Полуобнаженная луна, выглянув из-за туч, смотрит на молодых ласковым международным взглядом.

   Охота на господина Ш.
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

От автора

Всю жизнь я писал литературные пародии. Несколько страниц, передразнивание чужих романов… И мечтал: когда-нибудь возьму и сам сочиню роман. Пусть авантюрный, но – роман. Со множеством действующих лиц, с напряженным сюжетом, даже с описаниями погоды… Чтобы, наконец, стать если и не вторым Достоевским, то хоть каким-нибудь семнадцатым Сименоном. Наконец принялся сочинять. Написал несколько глав, перечитал их. Смотрю – опять получается пародия! Снова прочел, уже как пародию. Вижу: нет, вроде бы авантюрный роман. Решил так и опубликовать. Пусть читатель сам решит, что же это такое. А там посмотрим.

Охота на господина Ш.

В основе этого повествования лежат подлинные события. Часть персонажей реальна, часть придумана. Любые совпадения имен, названий и ситуаций с настоящими – чистая случайность. Ведь это просто авторская версия одной авантюрной истории. Он, автор, не несет никакой ответственности ни за какие сведения, приведенные здесь. Кроме кулинарных рецептов (см. перечень).
Перенесемся же в нью-йоркский аэропорт Ла Гвардия. Приготовимся к отлету трансконтинентального лайнера «Клиппер Дикси». Ну, счастливого пути! Целуем!

Глава первая

   Постарайтесь вспомнить: не были ли вы в Ла Гвардии 4 августа 1940 года, в три часа дня? Что, не помните? Ни вы, ни вы? А, вас тогда вообще на свете еще не было… Жаль: вы упустили начало одной из самых дерзких авантюр двадцатого века!
   Ну, упустили, и ладно. Тогда просто представьте: август, раскаленный аэропорт. Новенький, построенный всего год назад для суперлайнеров. Группа вспотевших людей у трапа. Рядом прохаживается блеклый блондин в темных очках и элегантной соломенной шляпе. Он делает вид, будто читает газету, но чутко прислушивается к разговорам провожающих. Ни дать ни взять – тайный агент ФБР из воскресного телесериала. Да, сериалов тогда еще не было. А агенты уже были. Обмахиваясь газетой, этот тип старается получше запомнить предмет своего внимания.
   А «предмет» – это он, наш будущий герой – мистер В. Фрай. Элегантный молодой человек тридцати двух лет. Он стоит на раскаленном причале, возле которого возвышается громада гидросамолета, рядом со своей тогдашней женой Айлин. Они изнывают от жары и ритуального трепа с друзьями (их имена мы, признаться, просто не успели придумать). Итак, особые приметы Фрая: высокий рост, очки, зеленые глаза, каштановые волосы, ямочки на щеках. И привычка нервно ощупывать левую ногу под коленом. Машинально агент тоже начал почесывать ногу. Но, поймав неодобрительный взгляд Айлин, притворился, что поправлял штанину.
   Зачем, спрашивается, этот Фрай недавно был на приеме у Первой Леди Америки? Что за бумаги она ему передала? С какой миссией он летит в Марсель? Немцы-то уже в Париже! Почему его визу оформили напрямую в Госдепартаменте? Неужели блеклому блондину (назовем его… ну, допустим, Джон Смит) наконец-то выпадет шанс участвовать в Большой Игре?! Забегая вперед, скажем: она и впрямь стала одной из самых удивительных тайных операций в мире!
   Платили Смиту мало, его оперативные расходы компенсировались с опозданием. Поэтому он решил делиться добытой информацией с французской контрразведкой. А затем, поразмыслив, – и со спецслужбами еще тринадцати стран. Чтобы не нажить неприятности, он оформил у начальства статус агента-двойника. Свои агентурные клички Джон Смит брал в соседнем магазине сыров: «Чеддер», «Бри», «Рокфор»… Они дразнили не только воображение, но и ноздри агентов из разных стран. Дошло до того, что румынский коллега убрал имя американца с досье и натер в его честь эту папку своим любимым трехлетним «Камамбером». Понюхаешь, и сыт!
   …Воздух в аэропорту Ла Гвардия раскалился до невозможности. Казалось, что огромный гидросамолет «Клиппер Дикси», лежавший у причала, сейчас расплавится. И его металл медленно потечет по гавани, покрывая воду плотной пленкой. Что уж говорить об асфальте – он стал таким мягким, что ноги провожающих погружались в него все глубже. Сметливый менеджер аэропорта тут же окружил эту группу сверкающим медным барьером с табличкой «Провожающие (живая скульптура)». Сбоку для правдоподобия приткнули чемоданы с наклейками разных авиалиний. К «Живой скульптуре» тут же начали водить экскурсии. За умеренную плату можно было затесаться в группу провожающих.
   А сейчас пора бы уже, наконец, отправить этот чертов самолет. Пока все окончательно не увязли в размякшем асфальте – как мы в повествовании. Кое-кто может заподозрить нас в том, что мы намеренно оттягиваем отлет, чтобы уберечь нашего героя от опасностей. Хотя что опасного в полете во Францию на три недели?
   За это время Фраю предстояло решить некоторые проблемы в Марселе, купить по дешевке французскую косметику для Айлин и привезти ей мальчика. Своих детей у них не было. Вначале их это устраивало: меньше хлопот. Но сейчас, учитывая, что она старше мужа на целых семь лет, Айлин решила срочно обзавестись сыном. Возможно, еврейским мальчиком. При нынешней ситуации во Франции многие, наверно, будут рады отдать ребенка в приличную американскую семью.
   «Клиппер Дикси» сердито рычал моторами, давая понять, что он уже давно готов улететь в Марсель через Лиссабон, с дозаправкой на Азорских островах. Джон Смит, он же агент Камамбер, тоже собрался ехать домой. А до того поужинать с миссис Фрай. Возможно, удастся что-нибудь разузнать о загадочной миссии ее супруга. Счет все равно оплатит ФБР.
   Но в последний момент перед «Клиппером Дикси» вдруг откуда-то возникла толпа провожающих. Дама с пуделем, буддийский монах, слепой с палочкой, индеец-навахо в полном боевом уборе, уличный жонглер… Они наперебой просили Фрая передать небольшой сувенир их друзьям или родичам.
   – Почта сейчас работает отвратительно, а у кузена Анри (тетушки Аннет, мсье Абеляра) скоро юбилей! – с этими словами провожающие, многозначительно подмигнув, совали Фраю коробочки, пакетики, свертки. К каждому прилагалась инструкция. Ошеломленный Фрай судорожно заталкивал все это в дорожную сумку.
   Когда она уже была набита, к нему протиснулась толстая цыганка. Айлин пыталась сунуть ей мелочь. Но та отвергла ее дар и протянула Фраю пухлый конверт с деньгами.
   – Вы звонить, он приезжать, – строго сказала цыганка. – Легкий путь, красавчег!
   И она влепила Фраю такой огненный поцелуй, что лишь часа через четыре другой поцелуй смог перебить его вкус.
   Трап уже начал отъезжать, когда на него взбежала худенькая смуглая красавица. Пытаясь помочь, Фрай схватился за ручки ее сумки. Те мигом оторвались. Посыпались амулеты, крохотный кинжал… Стюард загородил дорогу опоздавшей. Она сунула ему паспорт.
   – Графиня Консуэло де Сент-Экзюпери, – прочел тот вслух и ахнул. – Ваш муж – тот самый знаменитый летчик и писатель?
   – Да, – кивнула смуглянка. – Я подарю вам его книжку. Только помогите мне внести вещи. Да не вы, растяпа!
   Пристыженный Фрай протиснулся в самолет и плюхнулся на свое место. Едва он разложил на коленях многочисленные бумаги, как пришла эта женщина. Ее место оказалось рядом с Фраем.
   – Стюард, пересадите меня, пожалуйста! – нервно крикнула она.
   – Только после полного набора высоты, мадам, – отозвался тот.
   Наконец «Клиппер Дикси» медленно двинулся. Еще не самолет, уже не корабль. Плотная вода не хотела отпускать «Клиппер Дикси». Да и его, разомлевшего от жары, не очень-то тянуло лететь через океан на ночь глядя. Но моторы ревели вовсю и готовы были умчаться без самолета, пассажиров и груза.
   Агент Камамбер проводил лайнер взглядом и вежливо приподнял соломенную шляпу:
   – Миссис Фрай, простите… Мы с вами однажды виделись в баре «Сурок и Хорек». Вы тогда были с целой компанией. Но вас я запомнил сразу! Простите мою бесцеремонность – не скоротать ли нам вечерок там?
   Она с подозрением посмотрела на него. Жиголо или коммивояжер?
   Словно читая ее мысли, он сказал:
   – Тогда другая просьба…
   Айлин посмотрела на протянутую ей роскошную ручку «Паркер» и на вчерашний номер «Нью-Йорк таймс». Ах, да, там же была ее заметка о митинге в защиту… кого же они защищали?..
   – Если вы дадите мне автограф, я буду счастливейшим человеком в мире!
   Польщенная Айлин написала «Мистеру…».
   – Просто Джону Смиту, – подсказал Камамбер. – Огромное вам спасибо! Не буду вам больше докучать. Тысяча извинений.
   У него был совсем потерянный вид. Айлин спешить было некуда. Однако идти в бар с незнакомцем! Это было против ее правил. Она ведь никогда не совершала непродуманных поступков. Даже обидно…
   И все же неожиданно для себя Айлин уехала с мистером…э-э… Смитом. Но вскоре пожалела об этом. Когда такси подкатило к бару, ее спутник обнаружил пропажу бумажника. (Со всеми явками, паролями и деньгами!)
   Женщина молча расплатилась с таксистом. Ее лицо явно выражало: «Вот и погуляли…»
   Джон подошел к бармену. Назвался давним приятелем Фрая. Мол, только что проводил его во Францию и впопыхах… Не одолжит ли бармен ему полсотни, записав это на счет Фрая? А он, Джон, вернет тому деньги. Бармен перевел взгляд на Айлин и подмигнул ему. Тот тоже подмигнул и заказал две «Кровавых Мэри».
   К тому времени, как Фрай наконец вернулся в Нью-Йорк, его имя уже значилось в черных списках ФБР. Поэтому счет из бара остался неоплаченным. С тех пор в «Сурке и Хорьке» никому больше не дают выпивку в кредит. Тем не менее там по-прежнему собирается вся журналистская элита Нью-Йорка. Богемная атмосфера, изысканное меню. «Сурок и Хорек» – бар для людей с отменным вкусом и аппетитом! Резервируйте места по телефону 212-445-96… а дальше? То ли 55, то ли 88. Простите, кусочек рекламы оторвался. Попробуйте оба варианта. Или сразу 99. Говорят, счастливое число.
   …Наконец-то жара начала спадать. Индеец-навахо и буддийский монах зашли в ближайшую пивную промочить горло. Они взяли пиво «Janco» (произносится «ДЖЭН-ко-у»). Лучше не произносить, а пить!
   – За успех французской миссии! – сказал монах.
   – Удачи господину Ш.! – откликнулся индеец.
   Они аккуратно переписали адреса из блокнота Камамбера. Завтра всем, кто там значился, отправят одинаковую открытку: «Грета больна. Шлите деньги на лекарства».
   Через неделю пятеро из этого списка прислали по семь долларов. Они до сих пор лежат в банке. Если вы знаете пароль, позвоните по телефону, указанному на странице 58 этой книги. И получите, наконец, эти чертовы деньги с процентами!

Глава вторая

   Нервную соседку Фрая наконец куда-то пересадили. Хорошо бы – в другой самолет. Фрай терпеть не мог таких экзальтированных дамочек. Они вечно толклись на всяких либеральных коктейлях и пресс-конференциях. Стоп-стоп: отель «Коммодор», месяц назад! Не эта ли графиня была в толпе, окружившей Фрая после его пылкой и хотя и сбивчивой, но неожиданно успешной речи? Да-да, горящие глаза, смуглые порхающие руки с браслетами и – спасибо! – банкнотами. Три с лишним тысячи долларов пожертвований от этих снобов. Неслыханный успех для Комитета Спасения! И надежда на помощь этим несчастным. Фрай достал блокнот и стал вполголоса зубрить: «Матисс – брат, Пикассо – зять, Шагал – дядя…» Н-да, шифровальщик из него никакой. Может, это и к лучшему. Пусть его депеши не сумеют прочесть в Комитете, зато и враги ничего не поймут. Ладно, он-то дилетант. А что за секретную дребедень принесли ему в последний момент профессионалы? Он вынул из своей дорожной сумки кучу инструкций со штампами «Секретно!» и понес их в туалет.
   Вернулась раздосадованная Консуэло. Провожавший ее стюард развел руками:
   – Простите, мадам, но всюду орущие младенцы или пьяные моряки. Август!..
   Консуэло перевела свои часики на парижское время. Муж ругал ее за эту привычку. Но Консуэло была уверена: так она подгоняет время. Иногда по рассеянности она слишком сильно подкручивала стрелки. Тогда время мчалось галопом, и она успевала пережить множество событий прежде, чем те происходили. Однажды Консуэло забыла завести часы – и время остановилось. Нигде ничего не происходило. А главное, Антуан все время был дома и все время писал. Причем одну и ту же фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Эта фраза ей очень нравилась. Наверно, потому, что именно Консуэло придумала ее. Вернее, выкрикнула. У них с Тонио случился очередной скандал. Ей надоело отвечать на звонки его поклонниц. Тонио со своей обычной невозмутимой улыбкой сказал, мол, пусть звонят, ему нет до них дела. И тогда Консуэло вдруг воскликнула: «Мы в ответе за тех, кого приручили!» Это было совершенно не в ее стиле. Слишком много патетики. Ни она, ни он никого не приручали. Даже друг друга. Еще в самом начале они договорились, что у них будет открытый брак. Кто-то из ее многочисленных поклонников, чуть ли не сам Сальвадор Дали, однажды сказал: «Консуэло – маленький сальвадорский вулкан, пламя которого обжигает крыши Парижа». Но оказалось, что ее муж – увалень, молчун из обедневшего дворянского рода – обладает фантастической притягательностью для женщин. Особенно для рослых спелых блондинок. А Консуэло была хрупкая, смуглая, миниатюрная, нервная.
   Весь мир знал: Тонио любит ее больше всех! Он постоянно писал об этом в своих книжках, она рассказывала о его любви всем друзьям и знакомым. Но чтобы та не потускнела, ему иногда нужна была передышка. Поэтому он постоянно куда-нибудь летал и что-нибудь писал. Вот и ту фразу, которая случайно вырвалась у Консуэло, он вставил в свою книжку. И она стала знаменитой. Может, в их первом совместном полете она слишком поспешно перевела вперед стрелки часиков?
   …Сосед в самолете ужасно раздражал ее. Это была нелюбовь с первого взгляда. Консуэло терпеть не могла суетливых людей. Они заражали ее своей нервозностью. А этот был просто чемпионом по суете! Сперва ощупывал свою левую ногу под коленом. Потом, извиняясь и толкая Консуэло, отправился в туалет. Забыл открытый блокнот. Консуэло скосила туда глаза. «Матисс – брат, Пикассо – зять, Шагал – дядя…» Что за чушь!
   Тут сосед вернулся, взял из своей дорожной сумки охапку каких-то пестрых бумаг и снова отправился в туалет. Вскоре оттуда донеслись вонь жженой бумаги и вой сирены. Стюард привел Фрая назад, по дороге строго выговаривая ему:
   – Сэр, мы предупреждали: за курение или разведение огня в туалетных комнатах – штраф до трехсот долларов либо месяц принудительных работ!
   Консуэло прикрыла глаза и мечтательно представила себе этого типа на галере. Он налегал на огромное весло и методично жевал свои полуобгоревшие бумажки. Она как в воду глядела! Только вместо галеры был поднос с ланчем. Тщательно разрезав кипу разноцветных инструкций на кусочки, Фрай уныло жевал их с салатом по-гречески.
   – Говорят, в бумаге есть витамины… – промямлил он сквозь салат. Она фыркнула.
   На ней было темно-синее платье. В тон глазам. И такое же кольцо. Однажды она очень-очень захотела, чтобы вместо какой-то стекляшки на руке у нее засверкал драгоценный камень. К ее изумлению, так и произошло. Она помчалась к знакомому ювелиру. «Трудные времена, приходится расстаться с фамильной драгоценностью…» – объяснила она, пряча глаза. Сумма, которую назвал ювелир, ошеломила Консуэло. Она сказала, что посоветуется с мужем. Ювелир удвоил цену. Она снова отказалась.
   – Вы можете обратиться к моим коллегам, – сказал он. – Вряд ли они дадут вам больше. Особенно если услышат о том, что это фамильная драгоценность. Камень появился на свет недавно.
   – Вы обвиняете меня в подделке?! – вспыхнула Консуэло и выскочила на улицу.
   Сколько она потом ни пыталась, чудо больше не повторилось. Ну и ладно.
   Она уже собиралась заснуть, как всегда во время перелетов. Вдруг дверь пилотской кабины отворилась. Показался командир «Клиппера Дикси», за ним шли два стюарда. Все трое сверкали улыбками и блестящими пуговицами.
   – Дорогие пассажиры! – громко сказал командир. – Наш лайнер – самый безопасный в мире!
   – Но если он все-таки упадет? – спросил въедливый старичок из первого ряда.
   – Во-первых, это исключено. Во-вторых, пострадавшие получат огромную страховку. А пока – фирменный коктейль «Дикси-Пепси». Совершенно бесплатно!
   Консуэло потянулась за бокалом. Но тут из очередного тура в туалет вернулся ее сосед и опрокинул на нее коктейль. Он протянул Консуэло салфетку – и уронил на нее второй бокал. Мокрая и липкая, она схватила сумку и яростно рванулась мимо него.
   Когда Консуэло вернулась к своему креслу, стюарды снова принесли коктейли. Она взяла с подноса бокал. Самолет резко накренился. Коктейль выплеснулся на ее соседа.
   – Теперь мы квиты, – усмехнулась Консуэло. – Выпьем за знакомство.
   – Вэрайен Фрай, – церемонно представился тот. – Чертовски странное имя, я знаю. Это в честь дедушки-шотландца.
   – Меня зовут Консуэло, – сказала она. И подумала: «Чтоб ты лопнул!»
   Они чокнулись и выпили.
   Вдруг Фрай побледнел и схватился за горло.
   – Что с вами? – спросила Консуэло.
   – Удушье… как будто я сейчас лопну…
   «Боже, это я накликала!» – подумала Консуэло.
   – Что было в коктейле? – просипел Фрай.
   – Водка… томатный сок… кажется, веточка сельдерея…
   – Сельдерей!.. – застонал Фрай. – У меня на него аллергия…
   Его лицо быстро распухло и покрылось багровыми пятнами.
   – Ваше лекарство? – быстро спросила Консуэло.
   – Да… но оно в багаже… – он еле говорил. Ей стало жалко его. Она вскочила.
   – Есть ли здесь доктор?
   – Ближайший – на Азорских островах, – откликнулся стюард. – Всего девять часов лету.
   – Может быть, среди пассажиров? Спасите, человеку плохо!!!
   Ее тут же обступили сразу несколько человек. Перебивая друг друга, они засыпали Консуэло вопросами:
   – Давно ли он болеет?
   – У его родителей бывали подобные случаи?
   – Есть ли у него прививка? А страховка?
   Консуэло показала на Фрая:
   – Он задыхается! Тяжелый приступ аллергии.
   – Вам повезло, мадам, – просиял седовласый пассажир. – Мы все летим на конгресс аллергологов. Сейчас устроим консилиум, и…
   – От чего начался приступ? – спросила полная дама, доставая стетоскоп.
   Консуэло покраснела.
   – Это моя вина… В душе я пожелала, чтобы он лопнул.
   – Чепуха! – осадил ее седовласый доктор. – Если бы это действовало, то все мои соседи… и половина родни… О присутствующих, конечно, ни слова.
   – Аллерген! – скандировали врачи. – Назовите аллерген!
   Консуэло пыталась что-то сказать, но ее душили слезы. Фрай прохрипел:
   – У меня аллергия на сель… сель…
   У него опять перехватило дыхание.
   – Сельдь? – Дама-врач пыталась нащупать у Фрая пульс. – Это отек Квинке-Горбиса!
   – Сельдерей! – наконец выдавила из себя Консуэло.
   Врачи переглянулись.
   – Простите… – сказал седой. – Вот если бы это было манго…
   – Понимаете, сейчас у медиков очень узкая специализация, – пояснила докторесса. – Мы все, например, лечим аллергию, которая вызвана только круглыми продуктами. А сельдерей – он продолговатый. Вам срочно нужен врач-сельдеролог!
   И медики сконфуженно разошлись по своим местам.

Глава третья

   Консуэло вытирала лицо Фрая мокрой салфеткой. Он едва дышал.
   – Боже, спаси его! – причитала она. – Он такой молодой… и красивый… был…
   Кто-то кашлянул над ее головой. Это был старичок из первого ряда.
   – Мадам, когда-то я собирался стать хирургом. Но ужасно боялся крови. И пошел в патологоанатомы. Если хотите, могу попытаться спасти его. А вдруг?..
   Фрай схватил ее за руку:
   – Нет! Он станет меня осматривать… я не могу!
   – Простите, – сказала Консуэло старичку. – Он пока не готов.
   Тот понимающе кивнул и ушел. Консуэло вскипела:
   – У вас есть последнее желание?
   – Да, – просипел Фрай. – Это страшный риск. Но вам я мог бы довериться. У вас такие глаза… И я слышал, там, на трапе… что вы жена Сент-Экзюпери.
   – В чем же дело?
   – Если со мной что-нибудь случится… – Фрай собрался с духом. – Возьмите деньги… они привязаны у меня под левым коленом… три тысячи долларов. Передайте их в Марселе… в американское консульство… И список… Там имена… Интеллектуалы, евреи, антинацисты…
   Фрай силился сказать еще что-то. Его глаза превратились в щелки, а нос разбух.
   – Шагал, Матисс, Лион Фейхтвангер… – еле слышно сипел он. – Я должен был помочь им получить визы в Штаты… И как последний болван…
   Он закрыл глаза и захрипел. Консуэло проклинала себя, его, свою жалость.
   – У кого-нибудь есть лекарство от аллергии? – воскликнула она. – За любые деньги!!!
   Все вокруг молчали.
   – У меня, – тихо сказал стюард. – Пять тысяч баксов. Но вам отдам за три. Везу по заказу одного клиента в Париж. А если я получу еще и книжку вашего знаменитого мужа… С автографом…
   – Да!!! – Консуэло не сомневалась ни секунды.
   – Сельдерей… – задумчиво сказал стюард. – У этого парня отличные шансы выиграть иск к авиакомпании. Кстати, есть один адвокат. Он в этих делах собаку съел! И без всякой аллергии.
   – Где лекарство? – перебила его Консуэло.
   – Где деньги? – деловито спросил стюард.
   Фрай потянулся было к своему тайнику под левым коленом. Но Консуэло сняла кольцо с сапфиром и отдала стюарду. Тот осмотрел его и покачал головой:
   – Слишком дорогое. Меня арестуют в первой же скупке.
   – Я напишу вам расписку! – Графиня тоже начала задыхаться. – Дайте мне на сдачу что-нибудь успокоительное…
   Стюард стал выгребать из карманов различные бутылочки и пакетики с пилюлями.
   – Это от мигрени… аппетитные капли… мозольный пластырь… крем от морщин… Вот – аллергол! Официально его изобретут лет через пятьдесят. Но для вас, мадам… Пусть примет сразу две таблетки. Если не поможет – через час еще две.
   Консуэло осторожно скормила Фраю лекарство. Вскоре он открыл один глаз. Потом другой. Глубоко вздохнул. Улыбнулся.
   – Мы в расчете? – для порядка спросил стюард.
   – Нет. – Консуэло была само очарование. – Теперь с вас полсотни. Вы просили у меня «Маленького принца» с автографом. Если без него, то бесплатно, в подарок.
   Стюард протянул ей сотню.
   – Пожалуйста – «Дорогому Чарли Ли…»
   Консуэло послушно надписала и вручила ему книжку.
   Стюард поцеловал ей руку. Она чмокнула Фрая. Тот обнял стюарда.
   И тут самолет с диким воем ухнул вниз.

Глава четвертая

   Когда они вышли из бара «Сурок и Хорек», Айлин Фрай сразу же промокла под ливнем. Но она даже не заметила этого. Ее спутник весь вечер пил за нее как за лучшую журналистку Америки. Уверял, что давно догадался: Айлин пишет все статьи за своего мужа! Она, смеясь, отрицала это. Но втайне радовалась тому, что хоть кто-нибудь по достоинству оценил ее дар. Да, она умела сразу схватить суть проблемы. Фрай признавал это. Но, похоже, ему уже поднадоело иметь дома придирчивого редактора и критика. Особенно, когда она принималась за свои поучения прямо в постели.
   Джо Смит набросил пиджак на ее плечи. Впервые за много лет Айлин чувствовала себя так легко и уверенно. Она даже сама поцеловала его на прощание. Вообще-то она терпеть не могла целоваться. Особенно с мужем. Иногда ей, конечно, приходилось это делать. Но и в такие моменты голова Айлин была занята чем-нибудь другим.
   Она ждала, что новый знакомый непременно напросится к ней на чашечку кофе. Айлин, конечно, представляла, какие пересуды это вызовет в «Сурке и Хорьке», если там об этом узнают. Впервые в жизни ей было плевать на это. В конце концов, Фрай будет целый месяц фланировать в Марселе, а она – отдуваться за двоих в редакции.
   И потом, этот Джо так мило расспрашивал Айлин о ее жизни и работе… Признавался, что мало знает об искусстве. Просил Айлин порекомендовать ему ее любимых художников. Она не преминула упомянуть о будущей встрече ее мужа с самим Марком Шагалом. Это произвело впечатление на Джо. Потом он помрачнел: «Вам, наверно, скучно общаться с таким заурядным типом, как я…» Она пообещала ему, что будет держать его в курсе переговоров с Шагалом и другими знаменитостями.
   Фраю, конечно, не понравилась бы ее чрезмерная откровенность. Даже в письмах и телефонных разговорах он просил Айлин именовать Шагала «дядей». Ох, уж эта школьная конспирация… Что там еще было в его шифрах? «Испания» – это «Урсула», а деньги – «молоко». Кстати, не забыть бы купить молока. Если, конечно, вечер не завершится романтически…
   Но едва они вышли из бара, Джо Смит тут же кликнул такси. Довез Айлин до ее дома и вежливо откланялся. Пожалуй, слишком вежливо. Куда же девался весь его пыл? Хорошо хоть расплатился за такси. И даже вернул деньги за предыдущую поездку. Вдруг он «голубой»? Не похоже. Наверно, заторопился к жене и детям. Ничего, скоро и у Айлин будет сын! С прекрасными кудрявыми волосами. И черными глазами. А вы, Смит, нахал. Наговорить столько любезностей – и вдруг скрыться. Ни о каких художниках больше речи быть не может! Купите билет в музей Гуггенхайма и просвещайтесь на здоровье. Импотент несчастный! Ей теперь хоть не показывайся в «Сурке и Хорьке»…
   Смита можно было понять. До утра ему надо было отправить отчеты о сегодняшних событиях всем своим четырнадцати клиентам. Нет, пятнадцати. Неожиданно ему предложила сотрудничество еще и разведка Перу. Наверно, этот Фрай и впрямь важная шишка. Джон Смит, он же Камамбер, обрадовался дополнительному доходу. Пусть и весьма скромному. Но перуанские марки с конвертов, в которых ему будут присылать чеки, могут со временем здорово подняться в цене. Прошел слух, будто в Перу, подальше от европейских войн, решили обосноваться знаменитые художники. Ну, теперь-то Камамбер будет получать информацию о них из первых рук!
   …Шаря в сумочке в поисках ключа, Айлин Фрай наткнулась на забытый ее спутником «Паркер». («Эта роскошная авторучка заново перепишет вашу жизнь!») Она втайне обрадовалась возможности еще раз увидеть Джо Смита и сказать ему все прямо в лицо! Айлин быстро сбежала по лестнице. Но его такси уже уехало. Она со вздохом сунула ручку в карман. Чувствительный микрофон, встроенный в «Паркер», записал и вздох Айлин.
   Улица была пуста. Ни машин, ни пешеходов. Ей почудилось, что вдали мелькнул силуэт индейца-навахо. Нет, никого. Наверно, она с непривычки захмелела от коктейля. Что там была за веточка, сельдерей? Чудный напиток! Вокруг только дождь да крохотный огонек где-то высоко вверху. Она вспомнила о муже, который еще летит в Марсель. Да, иногда полезно хоть ненадолго расстаться даже с самыми близкими людьми. Освежить остроту чувств, так? Вот и освежила, идиотка… За спиной снова мелькнула странная фигура. Неужели все-таки индеец? Чушь!
   Нехотя Айлин вошла в квартиру, закурила и долго смотрелась в зеркало. Почему же этот тип не зашел к ней? Она бы, конечно, выставила его в два счета, если бы он только посмел! Возможно, не стоит торопить события. У нее впереди целых три недели. Всего три недели. Почти месяц. Можно и подождать. Сходить, скажем, к косметологу, привести в порядок лицо и руки. Так, для себя. Ведь никому Айлин уже не интересна. И слава богу. У нее есть любимый муж, любимая работа, друзья. Она вполне довольна жизнью. Но зеркало говорило ей совершенно обратное. Она перевесила его на противоположную стенку и легла спать. Кровать показалась ей слишком просторной.
   Айлин закрыла глаза. Ей привиделась Марсельская бухта. Аромат моря, незнакомых духов. Какие-нибудь экзотические названия – «Калиостро», «Консуэло», «ГОЭЛРО»… Конечно, она ни за что не стала бы пользоваться такими резкими духами, но…
   По берегу бродили индейцы. Они торговали скальпами. Все скальпы были сняты с Джо Смита. Айлин выбрала какой попроще. Но Джо вдруг ожил и полез к ней целоваться. Ну она ему и всыпала! А потом Айлин уснула.
   Давайте и мы слегка вздремнем. Впереди нас ждут бурные приключения.

Глава пятая

   Над самой поверхностью океана самолет вдруг выровнялся.
   – Прошу прощения, – сказал по радио командир лайнера, – это была учебная воздушная яма. (На самом деле пилоты просто увлеклись покером.)
   Консуэло прижала Фрая к себе и гладила, как маленького. Ей было жалко его.
   – Подумайте о чем-нибудь приятном, – прошептала она. – У вас есть дети?
   – Нет… Сперва Айлин считала, что еще рано… а теперь ей уже тридцать девять…
   – А мне всего тридцать девять! – улыбнулась Консуэло. – И у меня тоже нет детей. Мы с мужем ведем такую сумасшедшую жизнь, какие из нас родители…
   Лайнер швыряло из стороны в сторону. Свет то гас, то зажигался. Фрай судорожно схватился за руку Консуэло. А Тонио мог бы полететь в любой шторм – хоть на табуретке.
   В салоне началась паника. Сквозь крики послышался голос командира:
   – Уважаемые пассажиры, болтанка скоро кончится. Послушайте бодрящую музыкальную рекламу.
   – Что такое счастье? – спросил томный баритон. И сам себе ответил: – Стакан «Виши» в жаркую погоду!
   – Эта французская минеральная вода пробуждает радость жизни, – подхватило меццо-сопрано.
   – Теперь «Виши» еще и символ надежды на мир, – авторитетно сказал баритон.
   – Да-да! – обрадовалось меццо. – Когда в июне 1940 года немецкие войска взяли Париж, Третий Рейх позволил французам превратить юго-восток страны в самостоятельное Государство Франция во главе с маршалом Петэном.
   – И вместо Парижа на политической карте мира появилась новая столица – курортный городок Виши, – игриво произнес баритон.
   – Правда, некоторые журналисты называют режим Виши марионеткой Гитлера, – укоризненно сказало сопрано.
   – Лучше кукольный мир, чем война, – возразил баритон. – Соединенные Штаты Америки поддерживают дипломатические отношения с истинной Францией. С правительством маршала Петэна.
   – Стакан «Виши» за здоровье мира! – проворковало меццо. По интонациям чувствовалось, что это платиновая блондинка. Правда, уже не первой платиновости, но все еще задорная. Она искренне верила всему, о чем пела. Вера заменяла ей воображение.
   – Пусть живительная вода «Виши» погасит пламя войны! – оптимистически заключил баритон, и радио обрушило на слушателей целый водопад жизнеутверждающих звуков.
   Самолет опять провалился в бездну.
   – Вода! Кому сейчас нужна их вода?! – завопила нервная дама.
   – Мне… – прохрипел Фрай. Консуэло осторожно влила ему в рот воду из бутылки. Он дрожал, но уже не так сильно.
   – Простите… я совсем расклеился…
   – Никогда не прощу!
   – Консуэло, я боюсь… не из-за самолета. Боюсь провалить эту миссию. Я никогда не занимался вербовкой, агентурой, визами… Сперва учился в Гарварде. Потом писал для газет, преподавал латынь…
   – Зачем же вы ввязались в эту затею?
   – Никто… никто больше не захотел…
   Консуэло улыбнулась:
   – Мы поможем вам. У меня и у мужа во Франции масса друзей.
   – Я доставил вам столько хлопот…
   – Зато у вас зеленые глаза. Это к счастью.
   – Для кого?
   – Для одной женщины.
   – Нет. Вы же любите мужа.
   – Да. И он – меня.
   – Как я ему завидую!
   – Вэрайен, всего часа три назад вы расстались с женой. Час назад – умирали от аллергии. Полчаса – от страха, что провалите свою миссию. И вот вы уже забыли обо всем и ищете новых приключений.
   – Вы правы. Со мной никогда такого не было.
   – Но вы же любите Айлин?
   – Да. Не знаю. Наверно. Однажды я проснулся женатым.
   – Вы слишком молоды.
   – Я опухший, противный?
   – Вы опухший, отвратительный и наглый! Шагал пригласит вас позировать ему для картины «Пьяный Фрай…
   – …с Консуэло на коленях».
   – Надеюсь, вас арестует первый же французский полицейский!
   – Спасибо, что предупредили. Я встречу сразу второго.
   – Вы болтунишка.
   – Не знаю, чем кончится моя поездка, но я счастлив, что встретил вас.
   – Мистер Фрай…
   – Что, графиня?
   – Нет, ничего. Давайте просто выпьем. На виски у вас нет аллергии? За ваш успех!
   В радиорубке «Клиппера Дикси» замигала лампочка. Это пришла каблограмма. Радист прочел ее и хмыкнул: «Графине Консуэло де Сент-Экзюпери. Срочно улетаю в Южную Америку на неделю. Люблю, целую. Тонио».
   Командир передал листок стюарду. Тот собирался отнести его вместе с чаем. Но тут опять началась болтанка. Стюарду надоело балансировать между рядами, расплескивая чай. Поэтому он сказал ближайшему пассажиру:
   – Передайте, пожалуйста, вон той даме в синем платье – Тонио улетел в Южную Америку.
   Глуховатый старичок из первого ряда, поль-щенный доверием, старательно прокричал соседу по креслу:
   – Скажите ей – Тони уже в Америке.
   – С кем?
   – С какой-то фифой в синем платье.
   Так, обрастая на ходу все новыми фантастическими подробностями, каблограмма в конце концов достигла Консуэло. Спросонья та не сразу поняла, что к чему. Потом, видя обращенные к ней сонно-сочувственные лица, Консуэло пришла в бешенство. Она швырнула бокал на пол, разорвала свое жемчужное ожерелье, выпила подряд еще три коктейля. Нет, сперва она выпила, а уже потом швырнула бокалы на пол. Затем Консуэло выкрикнула ответ: «Графу Антуану де Сент-Экзюпери. НЕНАВИЖУ!!!»
   По мере передачи ее ответа из уст в уста пассажиры, особенно женщины, добавляли к тексту разные негодующие восклицания. В итоге каблограмма получилась столь длинной и грубой, что радист сократил ее до одной-единственной строчки: «Графу. Ненавижу!»
   К адресату она так и не попала. За полчаса до этого он заправил свой маленький самолет в Касабланке и взял курс на Лиму. Но странный текст «…вижу!», перехваченный японцами, очень встревожил их военно-морское командование. Оно решило, что это обрывок шифровки. Значит, их эскадра, которая отправлялась в Перл-Харбор, была обнаружена с воздуха! Поэтому срок нападения перенесли с августа на январь, а маршрут эскадры усложнили отвлекающими маневрами.
   Фрай, едва отдышавшись от приступа, пытался утешить Консуэло:
   – Наверно, это недоразумение…
   – Нет! Пусть убирается к черту! Решил отомстить мне за то, что я не пускаю его на войну. После трех аварий он плохо видит. Взлетает и садится наугад. Первый же фриц собьет его! А я не хочу опять быть вдовой! Не хочу!
   – Он великий летчик и великий писатель. И он любит вас. Все будет хорошо.
   – Не будет! – всхлипывала Консуэло. – Раз Тонио улетел с какой-то шлюхой перед самым моим приездом… Он знал, как мне трудно было получить визу и наскрести деньги на билет. И все-таки улетел! Наверно, эта Кисса окончательно прибрала его к рукам.
   – Какая Кисса?
   – Одна актриска, из вечно подающих надежды. Дочь русского писателя Куприна. Говорят, в свое время он был так же популярен в России, как Тонио сейчас во Франции. Эта киска отослала старика-отца к большевикам, а сама снимается где попало. Она давно обхаживала Тонио, чтобы он сочинил для нее сценарий. Когда вокруг вьется такая блондинка, а твоя жена все время ворчит и похожа на маленькую обезьянку…
   – Консуэло! Вы самая красивая женщина в мире!
   – Убирайтесь к дьяволу!
   – Только вместе с вами.
   – Сопливый идеалист! Вам только Шагала спасать!
   – Конни, милая! Пусть я трус и ничтожество, но ради вас…
   – Это вы накликали на меня беду! Они сейчас веселятся в Рио, а я… я…
   – Хорошо, я виноват. Дайте мне шанс утешить вас.
   – Поцелуйте меня! Если у вас нет на это аллергии.
   – Кончита, радость моя!
   Она задернула штору, отделявшую их сиденье от других.
   – Пастилки «Утренний бриз» – лучшее средство для расслабления, – промурлыкало радио.
   «Клиппер Дикси», вырвавшись из шторма, спокойно летел на восток. Измученные качкой, пассажиры уснули. Только старичок в первом ряду ворочался и шевелил губами. Он лихорадочно подсчитывал в уме, какую огромную сумму мог бы получить от страховой компании, если бы самолет упал в океан.

Глава шестая

   На закате, когда пурпурные облака величественно плыли над Марселем, в бухту что-то тяжело плюхнулось. Брызгограмма показала: это был гидросамолет «Клиппер Дикси».
   Фрай так долго гладил черные кудри Консуэло, что они стали прямыми и каштановыми.
   – Антуан… тьфу, Вэрайен… – шептала она в ответ.
   Они спустились по трапу и обнялись на прощание.
   – Консуэло, я так благодарен судьбе, – тихо сказал Фрай, – за каждую минуту…
   – … и каждую секунду, – подсказал черный солдат-зуав, подхватывая его чемодан.
   На пристани грянул американский гимн, зажужжала кинокамера.
   – Добро пожаловать, мистер Фрей! – крикнул в мегафон чей-то хриплый голос.
   – Фрай, – машинально поправил Вэрайен. – В чем дело?
   Из толпы, размахивающей американскими флажками, вышел рыжий толстяк. На нем была замшевая куртка с крупной надписью «Кино». Он крепко пожал руку Фраю:
   – Жан-Кип Лефевр, режиссер. Улыбнитесь в камеру!
   – Я не уполномочен делать это без согласования с Нью-Йорком, – холодно ответил Вэрайен.
   – Повторите, но более раздраженно, – попросил режиссер.
   – Никаких дурацких улыбок без санкции этого проклятого Нью-Йорка! – крикнул Фрай.
   – Гораздо лучше, – кивнул рыжий.
   Толпа снова замахала флажками. Зуав радостно пальнул в воздух из своего ружья.
   – Все свободны, – кивнул режиссер и повел Фрая в портовый ресторанчик.
   Официант виновато развел руками:
   – Мсье Лефевр, увы, сегодня четверг…
   – Это пароль? – шепотом спросил Фрай.
   – Это кретинизм! – прорычал Лефевр. – С чего Петэн начал свою новую политику? С запрета на открытые купальники и спиртное по четвергам. Черт с ними, с купальниками. Но обедать в Марселе без вина!
   – Тогда – шампанского, – предложил Фрай.
   – Конечно, шампанское – это же не спиртное! – просиял официант.
   Фрай быстро съел тарелку улиток, маринованных чешуей форели, пойманной с наветренной стороны Роны (см. рецепт на стр. 351). Лефевр проглотил огромный кусок фуа-гра из гусей, которых насильно кормили немецкими сосисками с кислой капустой (см. стр. 373).
   После этого он поднял бокал:
   – За вашу миссию, мсье Фрейд!
   – Фрай, – раздраженно поправил Вэрайен. – Откуда вы о ней знаете?
   Режиссер пожал плечами:
   – Это – Марсель. Новости разносятся мигом.
   – Ради какого-то кино вы готовы подставить невинных людей?! – воскликнул Фрай.
   – Вот-вот! – подхватил Лефевр. – Эти горькие слова вы бросаете в лицо Грете Гарбо. Она сыграет Мари, вашу связную из «Мулен Руж».
   – Нет, ее должна сыграть Консуэло де Сент-Экзюпери, – возразил Фрай.
   Лефевр нахмурился:
   – Фрай, я могу дать вашей графине роль патриотически настроенной проститутки. И все.
   – Тогда я в этом чертовом фильме не снимаюсь!
   – А как ее муж посмотрит на то, что вы целуетесь с Консуэло во весь экран?
   – Э-э… Мари будет передавать мне шифровку губами, – ответил Фрай.
   Лефевр восхищенно стукнул кулаком по столу:
   – Пылкий идиот из Гарварда!
   – Ну знаете!..
   – Идиот – в хорошем смысле. Сыграть это нельзя. С этим надо родиться.
   – Я никогда не снимался…
   – Тем лучше. Сыграете самого себя. Американца, бросающего вызов нацистам.
   – Кому сейчас до этого дело? – пожал плечами Фрай.
   – Сейчас – никому, – кивнул режиссер. – Но отснятая пленка будет выдерживаться, как хорошее вино. Пять лет, десять, двадцать… И когда придет ее час, мы заработаем миллионы!
   – А фашисты перебьют всех евреев?!
   – Говорят, Гитлер собирается переселить всех их на Мадагаскар, – отозвался режиссер. – Надо бы послать туда операторов. Дикие ландшафты, туземные пляски…
   – Выпустите фильм сразу – он всколыхнет общественное мнение!
   – Это не документальное кино, а художественное. Точнее, киноконсервы. Когда придет время, можно будет добавить свежие детали, новых популярных актеров. Но не тратить в будущем кучу денег на стилизацию под ретро, а получить все заранее. По дешевке.
   – Какая мерзость – запасать впрок чужие страдания! Считаные люди в Нью-Йорке знали, зачем я еду сюда. А этими съемками вы взбудоражите нацистов и сорвете нашу акцию!
   – Они давно в курсе дела.
   – Как?!
   – Во-первых, власти хотят, чтобы вы были у них на виду. А главное, все, вплоть до шефа жандармов, мечтают увидеть себя на экране. Кино – это бессмертие. Рай для дураков.
   – Я не дам вам ради этого рисковать жизнью великих людей! – вскочил Фрай. – Их надо срочно увезти в Америку. Спасти! Подумайте: Лион Фейхтвангер, Марк Шагал, Пабло Пикассо…
   Режиссер тоже вскочил:
   – Прекрасное название для фильма: «Человек, который похитил Пикассо»!
   – Все подумают, что я украл его картины!
   – Пусть думают, что хотят. Лишь бы купили билеты в кино. Кстати, вот вам аванс.
   – Я еще не решился.
   – Опять капризничаете!
   – Лефевр, как вас зовут?
   – Жан-Кип. Кип – это сокращенное Киплинг. Мой отец был романтиком.
   – Это заметно. О-о, мне пора…
   Лефевр закричал:
   – Да не так! Взгляните на часы, глубоко задумайтесь… Мол, пришел мой час. Ну, как бы ту би или ор нот ту би. Понимаете? А затем трагически: «Мне! Пора!!!» И тут наплывом идет картина Пикассо…
   – В Америке его терпеть не могут – он заядлый коммунист.
   – Ладно, тогда Шагал.
   – Я как раз собираюсь к нему.
   – Итак, «Человек, который похитил Шагала». Нет, в названии фильма нужна некая тайна. «Охота на господина Ш.» – а?
   Они вышли на набережную. Зуав в ярких шароварах тащил за ними кинокамеру и чемоданы Фрая. Всем своим видом он показывал, как уместно было бы хоть какое-то вознаграждение за этот нелегкий труд. Фрай дал ему пачку «Честерфилда».
   Лефевр подошел к высокому платану и сложил руки на груди. Напрягшись всем телом, он в упор уставился на дерево. Вскоре зеленая листва платана пожелтела, как замшевая куртка режиссера, а его куртка, наоборот, стала зеленой.
   – А вы – Пикассо, Пикассо… – ухмыльнулся режиссер.
   Из-за угла выскочила машина с эсэсовцами.
   – Вы арестованы! – рявкнул долговязый обер-лейтенант.
   Эсесовцы заломили им руки за спину.
   – Я же говорил… – охнул Фрай.
   – Нет, это я говорил! – заорал Лефевр. – И говорю: вы болван, оберст! Мы с майором Клюге условились снять сцену моего ареста завтра. А вы вдруг наскакиваете, ломаете мои творческие планы!..
   – Тысяча извинений, герр Лефевр, – покраснел обер-лейтенант.
   Режиссер потрепал его по плечу:
   – Ничего, Вилли. Кино – это как гестапо: сплошные сюрпризы. До завтра. A кричать надо так – «Вы! Арестованы!!!» Чтоб мороз по коже. Ясно?
   – Я порепетирую, герр Лефевр.
   – И больше никаких накладок, оберст! – снова завелся Лефевр. – Вы знаете, кто наш куратор?!
   Обер-лейтенант гаркнул:
   – Так точно! Лично сам…
   – Молчать! – заорал режиссер. – Это военная тайна! Вы у меня с первой же маршевой ротой загремите на Восточный фронт!
   – Но его еще нет… – вмешался Фрай.
   – Если понадобится для нашего кино – откроем! – бушевал Лефевр. – И не будем ждать милостей от янки. Ясно? Кстати, познакомьтесь: обер-лейтенант Мердер – мистер Фрай. Надеюсь, вы сработаетесь.
   Эсэсовец щелкнул каблуками и гаркнул:
   – Хайль Голливуд!
   Машина с немцами умчалась. Фрай вытер мокрый лоб.
   – К пятому дублю он будет у меня как шелковый, – пообещал Лефевр.
   Фрай пристально посмотрел на него.
   – А вы не провокатор? Может, хотите выведать все детали нашей акции и…
   Лефевр черкнул в своем блокноте.
   – Неплохая идея для второй серии. Кстати, Фрай, вы умеете стрелять, прыгать с парашютом?
   – Нет. У меня было всего три часа на сборы. Я даже зубную пасту не успел купить.
   – Пасту мы раздобудем. В тюбиках вы будете отсылать свои рапорты в Нью-Йорк. Я устрою вам двадцать ящиков со скидкой. Хозяин – большой патриот Франции…
   – …и ваш шурин, – обронил зуав.
   – Ну и что? – пожал плечами режиссер. – Сейчас мы все должны быть как одна семья.
   – Но мой дядя уступит пасту вдвое дешевле…
   – Омар, ты хотел бы стать дублером мистера Фрая в опасных эпизодах?
   – Зуавы не бросают друзей в беде, – с достоинством ответил Омар. – Сколько я получу за съемки?
   – Друг мой, разве я тебе когда-нибудь недоплачивал? – поднял брови Лефевр.
   Зуав покачал головой:
   – Нет. Вы мне просто никогда не платили.
   – Возьми половину аванса мистера Фрая, – сказал режиссер. – А вы спишете расходы на зубную пасту по статье «Конспиративная работа». Идет?
   – Мы торгуемся из-за пустяков. А этих несчастных могут арестовать в любую минуту!
   – Ладно, приступим. Только давайте придумаем вам нормальное имя. Например, Робин Фрай! «Вэрайен» – это никто не выговорит.
   – Один выговорил… одна… – пробормотал Фрай и вздохнул.
   – Опять вы о ней… – усмехнулся режиссер. – Взгляните, сколько вокруг красоток!
   – Каштаны! Горячие каштаны! – миловидная девушка протянула им пакетики.
   – Мы подумаем, – сдержанно ответил Фрай.
   Девушка фыркнула:
   – «Горячие каштаны» – это пароль. Вас ждет Марк Шагал!
   Как отличить подлинные горячие каштаны от поддельных, а обычных француженок – от подпольщиц, читайте на странице 391.

   Продолжение, возможно, следует…

Семен Лившин Дерибасовская угол Монмартра

Предисловие

Происки жанра -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

След Слюнявого -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Кердык-привет! -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Вердикт насекомых -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава первая. Дело Деллы

Глава вторая. Грег Грог

Глава третья. Стив Ж-ж-ж-ж

Глава четвертая. «Встать, суд ползет!»

Исповедь нон-стоп -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Моя жизнь с искусством -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Их знали только в пальто -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Как смастерить сериал -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

New-ся -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

1

2

3

4

5

6

7

Зеркало дальнего вида -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Зов его взора -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Блюзовый суп из светлячков -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Властелин овец -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Хазарский пузырь -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Глава 53-я

Глава 66-я

Глава 99-я

Глава 108-я

Глава 311-я

Глава 509-я

Кот да Винчи -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Как мы со Шварценеггером пожар тушили -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Как самому открыть Америку

Приятного вам кризиса!

Пешком в Мексику

Аляска как Аляска

Как мы со Шварценеггером пожар тушили

Ретроскоп -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Ихнее сиятельство Митяй -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Дерибасовская угол Монмартра -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

В августе Н-ского года -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

1. Капитан Скорохват по прозвищу Волкодав

2. Младший брат лейтенанта Саша Кадушкин, он же Карапуз

3. Майор Бубенцов

Потоп -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Суета вокруг ковчега

1. Стажер Максим Новиков

2. Командир экспедиции Ной Степанюк

Айзек Азимов Сим, Хам, Яфет

Станислав Лем Звездные дневники Ноя Тихого

Александр Казанцев Тунгусский потоп

Лес рубят – книги летят -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Зоопарк в боковом кармане -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Городские горцы -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Пятизвездный билет в Нашингтон -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Елисейские хлопковые поля -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

Охота на господина Ш. -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------

От автора

Охота на господина Ш.

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Семен Лившин
Дерибасовская угол Монмартра

Происки жанра
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

След Слюнявого
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Кердык-привет!
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Вердикт насекомых
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Исповедь нон-стоп
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Моя жизнь с искусством
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Их знали только в пальто
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Как смастерить сериал
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

New-ся
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Зеркало дальнего вида
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Зов его взора
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Блюзовый суп из светлячков
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Властелин овец
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Хазарский пузырь
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Кот да Винчи
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Как мы со Шварценеггером пожар тушили
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Ретроскоп
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Ихнее сиятельство Митяй
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Дерибасовская угол Монмартра
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

В августе Н-ского года
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Потоп
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Айзек Азимов
Сим, Хам, Яфет

Станислав Лем
Звездные дневники Ноя Тихого

Александр Казанцев
Тунгусский потоп

Лес рубят – книги летят
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Зоопарк в боковом кармане
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Городские горцы
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Пятизвездный билет в Нашингтон
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Елисейские хлопковые поля
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Охота на господина Ш.
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------