-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Георгий Петрович Босняцкий
|
|  До. Там. После. Избранные стихотворения
 -------

   Георгий Босняцкий
   До. Там. После
   Избранные стихотворения


   От автора

   На протяжении жизни идет постоянная борьба, как с самим собой, так и с обстоятельствами, в которые человек попадает либо по недомыслию и наивности, либо от необразованности и по не зависящим от него причинам. В этой борьбе важны поступки, приемы, не позволяющие опуститься, лишиться воли; нужно терпеливо дерзать с верой в добро и с благодарностью Господу, пославшему нам испытания для нашего же укрепления.
   Моя жизнь складывалась не без помощи моего генного наследия, характера, формировавшегося в годы сурового режима государства, и благодаря постоянной неистребимой тяге к образованию и самообразованию. Собирая эту книгу стихов разных лет и разделив ее на три части, с удивлением обнаружил совпадение – ДТП (люблю дороги и автомобили). По размышлении она стала напоминать мне череду дорожно-транспортных происшествий на грани риска. Но, слава Богу (Он помогал и миловал, а простит ли?), без серьезных аварий и катастроф.
   Да, вся моя жизнь – цепь невероятных приключений и удивительных встреч, непрекращающееся движение по дорогам земным и небесным. Это читателю, надеюсь, будет понятно после знакомства с книгой.



     Благодаренье всем, кто на пути моем
     Мне руку протянул от искреннего сердца.
     И книга эта – только лишь заем,
     Я ваш должник – и вам моей души
     Открыта настежь дверца.
     * * *
     Как жизни нет начала и конца,
     И нет предела доброму и злому,
     Так и дорога волею Творца
     Приводит в дом и уведет из дому.



   Часть первая
   До
   Взлет

   Ведь и себя я не сберег
   Для тихой жизни, для улыбок.
   Так мало пройдено дорог,
   Так много сделано ошибок.
 Сергей Есенин


   ПОКЛОН ОСЕНИ

   Осень дождливая, осень желанная
   Сбросит одежды свои златотканые.
   Снова церквушка за лесом мелькнет,
   Ветка рябины к ногам упадет.
   Закатов багряных опустится полог...
   Наш путь к этой осени был очень долог.
   Что ждем от зимы, что стоит у порога?
   Услышу ль призывы сердечные рога?
   Метели засвищут, поземкой играя,
   Об осени чудные сны навевая.
   Но кончатся долгие зимние дни,
   Опять потемнеют на вырубках пни,
   И почки набухнут, упруги, как грудь,
   Но осени жар никогда не забудь.
   Уж лето бушует зелеными травами,
   И запахи сена – хмельною отравою,
   Слепят белизною речные пески,
   А осень стучится в седые виски.
   И снова рябина, как девочка, рдеет,
   И клен сыплет золотом и не жалеет,
   Зеленые мхи пьют косые дожди,
   И шепчут, и шепчут: Ты осени жди.
   1966 г.


   СОЛНЕЧНЫЙ ЛИК

   Командиру ВНИИгаза А.И. Гриценко
   и командиру ИЛ-18 Г. Назаренко
   Туман тягучий лезет на поле,
   У самолетов не видно ни зги.
   Диспетчер кричит: «Ни посадок, ни взлетов!»,
   А мы ему: «Улетим! Не лги!»

   Уже двое суток закрыты Минводы,
   Аэровокзал – гудящий террариум.
   Но мы – ребята твердой породы,
   И встречи наши не за туманами.

   Вокруг знакомства новые празднуют,
   Проводы неприлично затянуты.
   Люди с заботами самыми разными
   В аэрофлотовский омут втянуты.

   В углах, на полу и в цветастых креслах
   Гитары, карты и детский плач.
   А где-то трезво заводят песню...
   И вдруг по радио: «Нужен врач!»

   Она рожала по-древнерусски —
   Прервался начатый было крик.
   Поэт родился в коридоре узком —
   И с неба солнечный глянул лик!
   Минеральные Воды
   28 ноября 1968 г.


   * * *

   Человеку нужны преграды
   (Пусть проверит свою пригодность),
   Долговременные осады,
   Отчужденность и дней бесплодность.

   Человеку нужны неудачи,
   Это блажь – сплошное везенье.
   Начинай сначала задачу
   По предмету долготерпенья.

   Человеку нужны болезни,
   Чтобы в споре узнать их меру,
   Чтобы солнце узреть из бездны
   И в себя не утратить веру.

   Человеку нужны передряги,
   И дороги, и дрожь в коленях.
   Я не верю, что даже варяги
   Только злато искали в «греках».

   Человеку нужны перекаты,
   И грозящие сверху камни,
   И бросок по тайге без карты,
   И мираж, рожденный песками.

   Да. Все так. Но еще человеку
   Так нужны и радость, и счастье,
   Нега, женщина,
   Дом и книги.

   Да, нужны, но тому человеку,
   Кто напасти гнал в передрягах,
   И преграды и перекаты
   Покорял соразмерно веку.

   Так не дайте же человеку
   Превратиться в слепого калеку...
   Да о чем это я? Все об этом —
   Как достойно жить человеку.
   1969 г.


   * * *

   Виктору Уткину [1 - Написано по его просьбе.]
   Дождик. Холодно. Темно.
   Помутилось небо.
   Беспрерывный стук в окно,
   Как за коркой хлеба.

   Чисто вымыта земля,
   Крыши и машины,
   Притаились гнус и тля
   Под корой калины.

   Над Россией небеса —
   Нет небес светлее,
   Размокают телеса
   В кабаках на зелье.

   И слова шуршат, как дождь,
   По бетонным плитам.
   Эй, ребята! Где же вождь,
   Чтоб воздать пиитам?

   А пиит сидит и ждет
   Светлую погоду.
   Дождь ознобный в рожу бьет —
   В лужах мутит воду.

   С рожи пьяной, что с гуся:
   Окунулся – сухо...
   Солнце выйдет торопясь
   С новой оплеухой.
   1969 г.


   * * *

   Тревожная желтая осень
   Гонит шалую воду.
   Берез поникшие косы
   Купаются в мутных бродах.

   Туман растворился в пашне.
   Сочится за ближний ельник...
   С русалками водит шашни
   Леший – вечный бездельник.

   Ветер шалит по кронам,
   Мягкий ковер стелет.
   Глушит призывные стоны
   Ласковый шепот – шелест.

   Сосны пронзают небо,
   Тучи их тащат к морю,
   Приняв за мачты яхты,
   Что на горе Николы.
   Николина Гора
   1969 г.


   * * *

   Герою Социалистического Труда
   В. А. Динкову
   Солнце скатилось в межгорбье верблюдицы,
   Блеснул солончак отраженным лучом.
   На плато Устюрт, как на старое блюдце,
   Лег газопровод стальным ужом.

   Турбин пересвист с неусыпным ветром —
   И денно и нощно стране нужен газ.
   И мы против ветра метр за метром
   Идем по трубе, уж в который раз.

   Идем потому, что мы против вибраций,
   Готовых отсечь голубую струю,
   Чтоб мы не услышали в зове раций,
   Что холодно где-то в холодном краю.


   НАДО ЖИТЬ

   Бортпроводницам северных линий
   Когда уходит самолет,
   То впереди еще полет.
   Когда вернется самолет,
   То взгляд на прошлое не тот.

   Когда теряешь верстам счет,
   Уже не важно – чет, нечет.
   Когда сомненья червь грызет —
   Врачует только новый взлет.

   В районах вечной мерзлоты
   Хотел я с миром быть на «ты»,
   Хотел и там себя понять —
   Как тяжко мерзлый грунт копать.

   И вот опять влечет мираж,
   Пустыни белой верный паж.
   Так что ж еще мне предпринять,
   И где и как себя узнать?

   Где скрыта тайна наших грез,
   Где вечных бурь апофеоз?
   Кого скрывает паранджа
   И где условная межа?

   Все не измерить, не раскрыть,
   Не утолить всех чувств, желаний.
   Но что же делать? Надо жить!
   В пылу терзаний и дерзаний!
   1969 г.


   * * *

   Я лечу и снова верчу
   Карусель с удалой непогодой,
   Горизонтов ночную парчу
   Прошиваю иглой холодной.

   Растопив турбинами снег,
   Обогрев облака мимоходом,
   От себя совершаю бег
   Ненадежным небесным бродом.


   * * *

   Эрнесту Хемингуэю
   Я в бреду, я хочу на остров,
   Остров Пасхи или Рождества,
   Чтобы чувствовать болезненно и остро
   Обнаженный трепет естества!

   Чтобы в диких смерчах, ураганах
   Закружиться с брызгами взахлеб,
   Чтобы соль кипела в свежих ранах,
   В скалы бы врезался лоб!

   Только там, на зловещем острове,
   Раздвигая завесы бурь,
   Я познаю, что значит острое,
   И какого цвета лазурь.
   Январь 1970 г.


   * * *

   В.Р.
   Пусть будет так.
   Так будет вечно.
   Живем с тобой, мой друг, беспечно.

   Грядет за новым поворотом
   Иль свет луны...
   Иль темень грота.

   Мы в ночь ушли. Ушли не боле,
   Чтоб утолить душевный голод,
   Чтоб снова мучиться от боли,
   Сыграв свои ночные роли.
   Таллин
   Лето 1970 г.


   СЮЖЕТ ДЛЯ СКАЗКИ

   Людмиле Гиль,
   внучке водителя В.И. Ленина
   Мне много радостных сюжетов
   Навеял этот город старый.
   Под шелест лип, с игрою света,
   Под смех игривый резвой Мары.

   И «Vana Tomas» – друг погоды
   Вскружил мне голову, как хмелем.
   И чаек плеск, и крики моды,
   И звон полуденной капели.

   Но самый близкий мне сюжет,
   Что до сих пор меня волнует, —
   Стук каблучков твоих, Рээт,
   Который сказку наколдует.
   Таллин
   1970 г.


   ЧУДОДЕЙСТВИЕ

   Темнеет. Набегают тени.
   В бору сосновом стали на ночлег.
   Огонь глотает обреченные поленья,
   И мысли ускоряют бег.

   Какие-то нелепости в башке
   Покоя не дают ни днем, ни ночью.
   И видится, что я лечу в прыжке,
   И ветер рвет одежду в клочья.

   Какие-то шептания вокруг,
   Как будто богомолки на Печорах
   Призвали миром Бога вдруг,
   И шевельнулись ангелы на хорах.

   Какие-то мечты наоборот,
   Как мачты в отраженных водах,
   И уносящий вглубь водоворот,
   Каменья быстрых рек на бродах.

   Какие-то цвета, которых в спектрах нет,
   Слагают ореол над вечным ликом
   Летящих в преисподнюю планет...
   От маленьких до самых до великих.
   Печоры
   Лето 1970 г.


   МОЛИТВА

   Леньке, водителю
   Когда вечер лизнет окалину
   Уходящего в море светила —
   Постою один у окраины
   И шепну: «Боже, дай мне силы!»

   Дай мне сил, чтоб под мантией ночи
   Досмотреть мои сны цветные,
   Когда душу святоши порочат
   И во тьме горько плачут святые.

   Дай мне сил, чтоб пройти во мраке,
   Ухватившись за посох млечный,
   Удержаться до новой драки
   За светило – для Человека!

   Дай мне сил пройти лабиринтом
   Хамства, лжи, лицемерного зелья
   И увидеть цвет гиацинтов,
   Утолив недужность похмелья...
   Боже, дай мне силы! О, Боже!
   Кохтла-Ярве
   Август 1970 г.


   * * *

   НБ., СБ., ОюБ.
   Захандрю, отосплюсь я вволю,
   Брошу песни, стихи, кутежи.
   Пусть сойдут на душе мозоли,
   А в ангарах замрут виражи.

   Отдохну от друзей, чтоб с врагами
   Легче было бороться потом.
   Не дразните меня пирогами —
   Я говею Великим Постом.

   Где-то там, в глубине, в подзадушье,
   Зреют смерчи грядущих утех.
   И свирель, и бичи пастушьи
   Подстрекают мой тлеющий грех.

   А сейчас я в уюте и ласке,
   И будильник вместо сверчка,
   И дочурки смыкают глазки,
   Заморив перед сном червячка.

   И жене спокойно, и нега
   Разливает родную теплынь.
   Покрывала белее снега.
   Сладко-горькая снится полынь.
   Москва-Ульяновск-Уфа
   Борт 207
   1970 г.


   * * *

   Мне с каждым днем трудней спрягать
   Толпу ликующих глаголов.
   Такое демону под стать
   В кругу завзятых богомолов.

   Торгуя рифмой, словарем,
   Былые истины глаголят,
   Порой не в лад с календарем.
   Но им с амвона благоволят.

   Курится душный фимиам,
   Мерцает свет паникадила.
   И уготовленный «бальзам»
   Страна, как зелье, проглотила.
   1970 г.


   * * *

   Араму Хачатуряну
   Когда находишься на грани,
   Не отмолив суму грехов,
   Когда всю душу, в кровь изранив,
   Не спишь до первых петухов,

   В висках теснятся мыслей хоры,
   Разноголосьем, вразнобой
   Терзают. На расправу скоры.
   Но голос глушит их мольбой.

   Встают слова, слагая строки
   Святых молитв в живую нить,
   Встают из гроба монологи,
   Встают упорно, чтобы жить...

   Да, жить в плену волшебных звуков,
   Что Ваш талант нам подарил.
   С души бы снять сомнений муки
   И чтоб Господь нас всех хранил.
   Больница № 67
   Февраль 1971 г.


   * * *

   Когда бы ты не торопилась
   Уплыть к кавказским берегам,
   Тогда б, быть может, умилилась
   Узрев припадшего к ногам...

   Проходят годы, голод странствий
   Не утолить пловцам седым,
   И новой осени убранство
   Уйдет, как сон, как горький дым.

   И вновь до Невского причала
   Судьба мне выдала билет.
   И без конца и без начала
   В душе рождается сонет.

   Нужны слова не рядовые,
   Нужны особые слова,
   Произнесенные впервые,
   Не подвела бы голова.

   С тобой, благой души творенье,
   С тобой, предвестницей добра,
   Мое тревожное горенье
   Лучится в бликах серебра.

   Мне нужно знать, что есть на свете
   Твоя немеркнущая суть.
   Ты воскрешаешь дух в поэте
   И призовешь когда-нибудь.
   1970 г.


   * * *

   Когда Норильск не принимает – ждет Хатанга.
   Вертикальный разрез атмосферы
   Режет трассу метеоусловий,
   Потеряли в погоду веру
   Люди всяких вер и сословий.

   Сводки, водка, пурга, туманы,
   «Ил» сидит, закопавшись в снег,
   Как прекрасны метеостаны!
   Замирает аэробег...

   Быстро день угасает полярный,
   Изотермы дают марьяж,
   Ледовитый близок, коварный,
   Продолжается наш вояж.

   Зашифрованы метеосводки
   В кружевах отгулявшей льдины,
   Соблазненные дремлют лодки...
   Север – это свои картины.

   Занесло нас сюда погодой —
   Здесь, на Хатанге, больше солнца.
   И поселок кажется гордым,
   Собирая лучи в оконцах.
   Хатанга
   26 февраля 1972 г.


   РАДИСТКАМ СЕВЕРА

   Ваш гимн – это песни морзянок:
   Диксон, Тикси, Норильск, Магадан.
   Пальцы милых курносых смуглянок —
   Вам природою дан этот дар.

   Что бы ни было там в поднебесье —
   Принят будет послушный сигнал.
   Телетайпы, как белые бесы,
   Строчат ленты: с погодой аврал!

   Ваши локоны в этих лентах,
   Голоса улетают в эфир,
   Вам навечно отданы в ренту
   Свет, любовь и прекрасный мир.

   Нам Хатанга дала позывные,
   Зов сирен указал нам путь,
   Ваши станы и губы шальные —
   В этом Ваша радиосуть.
   Хатанга
   28 февраля 1972 г.


   * * *

   Здравствуй, Человек! Дыши, лети в намет!
   Остановка – возрасту подачка.
   Пусть поэту душу разорвет
   Озорная, буйственная скачка!

   Пена рифм, кочующих в отлет,
   На заре планетного зачатья,
   Растопив материковый лед,
   Родила поэтов рать за ратью.

   В ледяной рифмованной воде,
   На пещерных стенах и на скалах
   Шлялся стих по вольной борозде,
   И на карнавалах, и на балах.

   Намозолив строками язык,
   В кровь содрав и локти, и колени,
   Я прорвался через грозный рык,
   Оплатив сполна начетов пени.

   Трудно в поэтической стране
   Петь любовь при грозных вспышках века.
   И в какой бы ни был стороне
   Шлю привет Поэту-Человеку.
   5 марта 1972 г.


   * * *

   Я – человек роковой —
   Это судьбой проверено.
   Крутит судьба пургой,
   Черной пургою северной.

   Тысячи красных глыб
   Канули в глубь озерную.
   Стонет призывно выпь,
   Вновь меня чертом дернуло.

   Вновь за русалкой вдрызг
   Захороводил с лешими...
   В парус ударил бриз,
   Брызгами рыщет вешними.

   Разуму не подчинен,
   Сердце – два треугольника,
   Мыкаю резвый челн —
   Скован веслом невольника.

   Выгребу в гребнях зорь,
   Брошусь на берег взбученный.
   Вырву терпкую хворь
   И упаду, измученный.
   Норильск, Талпах
   Сентябрь 1972 г.


   ЛУЧ НАДЕЖДЫ

   Не хочешь, нет! А все-таки встречаешь!
   Нет жажды, нет! А все-таки ты пьешь!
   О чем-то неизведанном вещаешь
   И что-то необдуманно соврешь.

   Опять идешь нехоженой тропою,
   Где риск и радость водят хоровод,
   И пусть гора не сходится с горою —
   Воды не зная, смело лезешь в брод.

   Несешься по стерне, не чувствуя уколов,
   Удила закусив и с пеною у рта...
   Презрев парадность серых частоколов,
   Любой беде открыты ворота.

   Надежды луч слепит глаза туманом,
   Фатой невестиной порочность не укрыть...
   Забыться вдруг и насладиться станом,
   И, насладившись, снова волком выть!

   Но что бы ни стряслось
   И как бы ни крутило —
   Не доверяю ставке на пассив.
   Пусть зреет неразбуженная сила,
   И пусть шлифует душу абразив!
   1972 г.


   ТЕЛЕГРАММА

   Сплошная стена:
   В кладке – цемент,
   Виски – веретена,
   Сегментом загибы лет.

   С кручи несет
   Захватом поток.
   Ночью жар, пот,
   Обруч соломы – плот.

   Ухватишься – жуткий крен,
   Намаешься, старый хрен...
   Москва
   Декабрь 1972 г.


   * * *

   Излучатели обезумели,
   В излучинах мозга – визг!
   В кои б веки одумались,
   Глянули б сверху вниз!

   Но в юбилейных радостях
   Лишнего чуть хватив,
   Все забывают о гадостях,
   Смешанных в аперитив.

   Бесед застольных банальщина
   Вуально смакуется блажь,
   Шальная гудит вокзальщина —
   Сто тысяч карманных краж.

   Эх, ветра бы свежими глыбами
   Продуть этот биобред,
   Серпом бы пройтись над лженимбами,
   Несущими груз лжепобед.
   Январь 1975 г.


   * * *

   Анатолию Петросяну —
   Человеку, ученому, поэту
   Иду по дороге больших потерь,
   Но рыскать в неверии тягостно.
   В любом направлении шаг отмерь —
   Не всякий подряд будет радостным.

   Градом ударило – смерч удач
   Весел в гурьбе «друзей»,
   А где-то пекут несчастья калач,
   Сжимается пасть клещей.

   Потеряно время, утрачен пыл,
   Но это на время, верь!
   Ползи наудачу к потере сил —
   Имеет дыру вентерь!

   Накал держи на красной черте,
   Взрыва не бойся, нет!
   И если согнет удар каратэ —
   Хрипом рождай сонет!
   5 мая 1973 г.


   ВОДИТЕЛИ СЕВЕРА

   Весна продвинулась в тайгу,
   Весна ломает зимники.
   И лось трубит на берегу
   И теребит осинники.

   Ворчит в лощинах трубовоз
   На каверзы дорожные.
   И уповают на мороз
   Водители тревожные

   На реках, дверцы распахнув,
   Газуют осторожно,
   И, с облегчением вздохнув,
   Закуривают дрожно.

   Конец пути уж недалек,
   Ребята так намаются...
   А дома ждут, и там, в домах,
   Девчонки улыбаются.

   На лето долгий перекур
   Устроит навигация.
   Ну а пока – опасный тур
   И беспокойна рация.
   п. Пунга
   1973 г.


   * * *

   Галине Ильченко,
   сохранившей мои стихи,
   вошедшие в первую часть книги
   Состоянье свое объяснить не могу,
   От кого и куда я бегу.
   Богом данное не берегу,
   Кровью взятое – не стерегу.

   Сокрушаюсь, лишь только учую застой,
   И другой уж кричу: «Эй, постой!»
   После сладкой пилюли пью горький настой
   И к друзьям тороплюсь на постой.

   И страдаю, и радуюсь, если иду,
   Даже если мечусь в бреду.
   Напрягаюсь в предчувствии – жду беду,
   А когда отведу – хандрю.
   1973 г.


   * * *

   В. P.
   Ну что ж? Еще раз пронесло?
   Наполним братские стаканы...
   Дрожит в уключине весло,
   Души зализываем раны.

   Шепчу Бодлера, как в бреду,
   О тех пловцах, что цель не знали...
   Тропою северной бреду
   И крою матом магистрали.

   Ты верно следуешь за мной
   И тоже компаса не носишь.
   Тропы хватает нам одной,
   Лыжни накатанной не просишь.

   Не богохульствуем, не лжем
   И свято любим жизнь. Кочуя,
   Не обрастаем багажом,
   Сердца закатами врачуем.

   Восходы тоже наши все,
   Со счета сбились, их встречая,
   И на снегу, и по росе
   От Сахалина до Валдая.

   Какого черта нужно нам?
   Мы больше видим, чем другие.
   Идем по весям, городам —
   И наши помыслы благие.

   Так что ж нас мучает, мой друг?
   Бывали судьбы тяжелее.
   Какой свирепствует недуг
   И с каждым днем все злей и злее?

   Пуржит декабрьская Тюмень,
   И подморозило дорогу...
   Все тот же образ, та же тень
   Влечет к московскому порогу.
   1973 г.


   * * *

   Давно я не писал стихов,
   Поддавшись ложному покою.
   Не досаждал мне звон оков
   И скрип весла ковчега Ноя.

   Я истины узнать пытался соль —
   Была мне пыткою попытка.
   Спиралью закрутила боль,
   Открыв в заветный сад калитку,

   Сначала робкою рукой,
   Потом толкнув плечом преграду.
   Обрел я заново покой,
   В стихе неистовом – награду.


   * * *

   Я какой-то разнузданный весь,
   Прислоняюсь к бесстыжей рябине,
   Захлестнула волною спесь,
   Закрутила мою кручину.

   Я какой-то встревоженный весь,
   Словно улей нутро ворошит,
   И мой верный попутчик бес
   Меня тянет, рушит и крошит.

   Невозможно взбалмошный весь —
   То я дыблюсь, то никну долу.
   Крутит ведьмою желтый лес,
   Я рыдаю в ее подоле.

   Заморочен, затравлен, вздыблен,
   Болен, скручен и зарифлен,
   От себя самого не избавлен,
   Сам собою навек заклеймен.

   Взбудоражен нечистой силой,
   Каждый день отрываю живьем,
   То верчу эталонным мерилом,
   То играю безмерным копьем.

   Я какой-то поникший весь,
   Заболоченный и замшелый.
   Нужен невероятнейший стресс,
   Нужен свет божественно-белый!

   Пусть я стану слепым, взглянув
   На добытое мною чудо.
   Будь что будет – к нему прильну, —
   Быть всеядным хочу и буду!
   1973 г.


   * * *

   Татьяне Абрамовой
   Не в силах ждать, ты же где-то рядом,
   Быть может, точит сомнений рой,
   И ты на прошлое новым взглядом:
   Тебе, мол, что – для тебя не впервой.

   А если впервой? Ты подумай об этом!
   Что может преградою встать на пути?
   Тут можно без азбуки стать поэтом
   И крест самый тяжкий до гроба нести.

   Мы будем идти, помогая друг другу,
   И вынесем радость и спрячем беду.
   Такой хочу видеть свою подругу,
   Чтоб мне доверяла, когда веду.
   1974 г.


   * * *

   Е. Л.
   Две женщины. Нечетко в мыслях.
   Тревожно за сиреневым туманом.
   Но что-то тянет к ним неуловимо,
   Как будто мне они давно знакомы.
   Застывшие движенья рук и тела,
   Но контуры становятся реальней,
   Туман уходит, отступая в угол дальний...
   Вдруг женщины вдали соединились —
   И в облике одной ко мне явились.


   * * *

   Я не уверен, что когда-то
   Мой будет выполняться рейс.
   Устал и пал Пегас крылатый,
   Стал недоступен эдельвейс.

   И новый взлет уж не врачует,
   Не интригует паранджа.
   И тело бренное кочует
   В предощущенье куража.

   Еще остался проблеск солнца
   В равнине белой, как саван,
   И луч его крадет оконце,
   И пожирает, как варан.

   Конец дороги не изведан,
   Когда и как – не надо знать.
   И снова бой грядущим бедам,
   И снова волю утверждать.


   * * *

   На все метельные замки
   Закрыт аэропорт.
   Метеослужбы -теремки,
   Девчонки – первый сорт.

   Предновогодний сабантуй —
   Народ собрался в путь.
   Здесь уж бунтуй иль не бунтуй —
   Буран не отпугнуть.

   А нам пока и не домой,
   Держись за параллель!
   Когда мы встретимся с тобой —
   Уже зажжется ель.

   И если вдруг задержат рейс —
   Кричите громко тост.
   Сорвите с елки «эдельвейс»,
   Пусть будет праздник прост.

   Но мы прорвемся в город наш,
   Сорвем пурги засов.
   И вспомним северный вояж,
   Морозный звон лесов.
   20 декабря 1975 г.


   * * *

   У каждого свои коллекции,
   А я закаты и восходы пестую.
   И небу не нужны протекции —
   Я по планете просто голым шествую.

   Вчера восход я встретил на Оби,
   В нем запах кедра и призыв оленя.
   Сегодня солнце на Манеже застолбил
   И провожаю в тучу, сожалея.

   И день сегодняшний не повторится вновь,
   Уже другой восход врачует небо...
   А мне еще закат волнует кровь,
   Как в детстве волновал кусочек хлеба.
   10 января 1976 г.


   УХАБЫ ЛЮБВИ

   Снова ночи шальны и угарны,
   Запах ладана стал забывать,
   Наши взгляды на все полярны,
   Неполярна одна лишь кровать.

   Пусть твой бунт не совсем логичен,
   Одержимость в нем тоже есть,
   Но я против твоей опричнины,
   Мне ее никогда не снесть.

   Никогда, при любой угрозе,
   Не полезу в златую клеть,
   Пусть уж лучше сгореть на морозе,
   Пусть уж с комьями в горле, но петь.

   Ты меня назвала ответчиком,
   А за что? Не приложишь ума.
   Я плохим был тебе советчиком —
   Снова посох и снова сума.

   В этот раз я надолго уехал —
   Город грешный влечет на дно.
   Снова бой – дуракам на потеху,
   Дураки ведь всегда заодно.
   1976 г.


   * * *

   Мери
   Когда октябрьские снежинки
   Тебе упали на лицо,
   Я с грустью вспомнил бабье лето
   И золоченое кольцо.

   И ранней осени убранство,
   И безысходный волжский плес,
   И слов твоих непостоянство,
   И пьяный русский перевоз,

   И рот, хохочущий в чернике,
   И игры в девственном лесу,
   И мхи, дразнящие брусникой,
   И возрожденную красу.
   Углич
   1976 г.


   ОСЕНЬ

   Отшумела, листвою осыпалась,
   Слезным поздним дождем пролилась.
   Босиком по морозцу помыкалась,
   Снегу чистому отдалась.
   Принакрылась фатою белою,
   Затерявшись в седой бороде,
   Подмигнула калиною зрелою —
   Не оставила зиму в беде.


   * * *

   Мери
   Ты ушла, и снегом засыпало
   Все следы на больничном дворе,
   Невеселые дни мне выпали
   В високосном больном декабре.

   Да, я болен, но болен – тобою —
   И об этом хочу кричать!
   Я вдохну новогоднюю хвою,
   Нежный запах родного плеча.

   И спою тебе песню добрую,
   Расскажу о дальних морях,
   Твои губы на вкус попробую,
   Подниму на руках-якорях.

   Отнесу тебя в снег или в сено,
   Что больному – все нипочем!
   И шального шампанского пена
   Заструится веселым ключом.

   Если ты понять меня сможешь,
   Если ты настоящий друг,
   Сохранить мне его поможешь —
   Этот самый счастливый недуг.
   Москва, 1-я Градская больница
   после ДТП на Варшавке
   Декабрь 1976 г.



   Часть вторая
   Там
   Испытание


   Возьмите чашу терпения, влейте туда полное
   сердце любви, бросьте две пригоршни щедрости,
   плесните юмора, посыпьте добротой, добавьте
   как можно больше веры и все это хорошо
   перемешайте. Потом намажьте на кусок
   отпущенной вам жизни и предлагайте всем, кого
   встретите на своем пути.
   Чтобы жить честно, надо рваться, путаться,
   биться, ошибаться, начинать и бросать,
   и опять начинать и опять бросать,
   и вечно бросаться и лишаться.
   А спокойствие – душевная подлость.
 Л. Н. Толстой

   Ты должен за жизнь держаться,
   Пусть это несчастье, но знаешь сам –
   Это долг твой – сопротивляться
   И жить лишний день назло врагам.
 Назым Хикмет


   Г.П. Босняцкий и В.М. Рогальский на фоне грузовика, доставившего их к месту заключения. 1977 г.
   Фото конвоира



   НАЧАЛО ТЕРПЕНИЯ

   Над туманной, заснеженной тундрой
   Лайнер долго искал полосу.
   Все казалось мне сном абсурдным,
   В первый раз материл красу.

   В Алыкеле [2 - Алыкель – аэропорт Норильска] – шкала за сорок
   Скрип ремней, конвоиры грубы...
   Снова город, что был нам дорог,
   Мы теперь Норильска рабы.

   В КПЗ, с уголовным миром:
   Матерщина, зловоние, вши,
   Здесь свои короли и кумиры,
   Здесь цена человеку – гроши.

   Передачу любую с воли
   Честно делит пахан на всех,
   Под горбушку черную с солью
   Сотрясает камеры смех.

   Здесь без юмора – как без хлеба,
   А неравенство – номер статьи,
   Здесь в копейку кажется небо —
   Арестантам в заказе пути.

   Зла цветы распустились пышно.
   Злопыхает предателей хор,
   Голоса любимых чуть слышно
   Бога молят – смягчить приговор.

   Лишь баландой отмечено время,
   Смысл теряют часы и дни,
   Знать, судьба нести это бремя.
   Пусть! Но с верой, что мы не одни!

   Я молчу, когда тянут допросы,
   Когда очники наглые лгут,
   Когда снова вопросы, вопросы,
   И... когда в Каларгон увезут...

   День настанет, уйдет все в прошлое,
   Подрастут наши дети, но мы
   Не забудем все подлое, пошлое,
   И застенки Таймырской тюрьмы.
   2 декабря 1977 г.


   БЕСПРЕДЕЛ

   «Светлой» памяти Генсека,
   тогда еще живого
   Много книг прочитал я о тюрьмах,
   Много слышал рассказов о них,
   Звон кандалов я слышал в ноктюрнах,
   Звон оков до сих пор не утих.

   Так же тащит этапы «Столыпин»,
   От наручников кожа кровит,
   И охранный наряд неусыпен,
   Сволочить без нужды норовит.

   То от века идет и поныне,
   Что за все в ответе народ:
   Плаха, розги, настой из полыни —
   Мол, с историей все отойдет,

   Отойдут в невозвратное прошлое
   Миллионы загубленных душ...
   Как насмешка жестокая, пошлая,
   Нам дарован бравурный туш.

   В этом сытом, пропитом мажоре
   Слышен чуть арестантов хор:
   От Кавказа – на Север к Печоре,
   По Уралу – в Сибирский простор.

   Рубят лес, ковыряют породу,
   Повышают народный доход.
   В беспредельность уносятся годы,
   Остается лишь лозунг: «Вперед!»

   В этом исстари жутком вертепе
   В КПЗ и на зонах, в СИЗО,
   Маскируется все в благолепие,
   Кто не здесь, тем, считай, повезло.

   Повезло – не ошибся в кумире,
   Повезло – струсил в равном бою,
   Повезло – не насилует лиру,
   Повезло – не стоит на краю.

   Повезло – ты не пойман с поличным,
   Повезло – не пошел на раскол,
   Повезло – у начальства в отличных,
   Повезло – просто гол как сокол.

   Повезло – корешит с ментами,
   Повезло – прокурору родня,
   Повезло, потому и не с нами, —
   Вот блатного везенья броня.

   Проржавели законов скрижали.
   В позолоте – пилюли лжи.
   Беспредел по законам спирали
   И на каждом витке сажали.

   Что посеяли, то и пожали,
   Заточив подлиннее ножи.
   1977 г.


   НОВОГОДНЕЕ, КАЛАРГОНСКОЕ

   ВР.
   У волчка на двери нашей камеры
   Нацарапано: «С Новым Годом!»,
   В коридорах приняты меры —
   Автоматчики гулким ходом.

   Накануне – придирчивый шмон
   При участии двух «дубачек»,
   Не впервые блатной Каларгон [3 - пос. Каларгон – в переводе с ненецкого Долина Смерти]
   Слышит лай новогодних собачек.

   Отменили прогулку – пурга
   Над Долиною Смерти крутит,
   Не Снегурка, а Баба Яга
   С поседевшим Морозом шутит.

   Вместо елки – ночной «вертолет»,
   Пироги заменяет пайка,
   Про надежду Герман поет,
   Наш девиз – арестантская спайка.

   Бог не выдаст, свинья не съест,
   Отшумят календарные даты.
   Понесем нам присуженный крест
   И вернемся в родимые хаты.

   Будут елки и свечи сверкать
   Под домашним уютным сводом,
   И уронит слезинку мать,
   И шепнет: «Со свободным Годом!»

   Будет музыка наша звучать:
   «Бабье лето», «Эль Бимбо», «Лав Стори»,
   Мы от радости будем молчать...
   Пережитое станет историей.
   1978 г.


   * * *

   Ты приходишь, тюремная радость,
   С томным светом преданных глаз,
   Гибкость стана и губ твоих сладость,
   И греховность наших проказ.

   Греешь душу улыбкой милой,
   Веселишь нежной шалостью уст.
   И, забывшись, в келье постылой
   Я во сне твой ласкаю бюст.

   Не сердись. Это узника бредни.
   Разделяет нас скряга-замок.
   Навещай меня чаще, вредная,
   Ну хотя бы за искренность строк.


   НОЧИ КАЛАРГОНА

   Вдоль «запретки» колючки звон,
   Луч прожектора шарит по зоне,
   Арестантам не в руку сон,
   Им не спится в ночном Каларгоне.

   В каждой камере – свой базар,
   И рассказчиков хор в ударе,
   В шконцах тащится сизый угар,
   А в волчках – смотровые хари.

   Каждый лепит на свой фасон,
   На свободные вешает уши,
   Обсуждается долго вечерний шмон,
   Бьют как могут ночные баклуши.

   Кости моют ментам и рвачам,
   Прокурору, судам и защите.
   Доверяется многое долгим ночам,
   Достается подчас и элите.

   Кто надежно косит в дурдом,
   От другого катит измена,
   Здесь блатная Гоморра и мини-Содом,
   Так готовится новая смена.

   Вор в законе и мелкий жучок,
   Хулиган, педераст и убийца,
   Наркоман-малолетка и просто бичок,
   Казнокрад и садист-кровопийца.

   Вот казенного дома жильцы,
   Что не чтут уголовную ксиву.
   Седовласые старцы и хлопцы-мальцы —
   Вот посев в «благодатную» ниву.

   Ночь хохочет и слезы льет,
   Обнажая сердца и души...
   Завтра новый этап уйдет,
   Запасай сухари посуше.


   ТЮРЕМНЫЙ СОНЕТ

   М. П.
   Надейся, женщина, и жди —
   И я вернусь! Хоть с края света.
   Ты – луч надежды впереди
   И искра Божья для сонета.

   Да, я вернусь хоть с края света,
   Пусть я блаженный! Уповай!
   И если долго нет привета,
   Трамвай желанья снаряжай.

   Ты – луч надежды впереди
   Во мраке ночи заполярной.
   Я слышу голос твой: «Иди» —
   И я пройду свой круг коварный.

   Но искру Божью для сонета
   Не погаси в душе моей,
   Ведь песня наша не допета
   На трудном исчисленье дней.

   Ты – искра Божья для сонета
   И луч надежды впереди.
   Да, я вернусь! Хоть с края света!
   Надейся, женщина, и жди...


   * * *

   Ответ прокурору Кожемякину,
   хотя он его не заслуживает
   Пятьдесят задушенных дней
   В КПЗешном подвальном дне,
   В замороченном полусне,
   На зловещем пиру у вшей.

   По баланде ведется счет —
   Счет, которому нет конца...
   Узаконены жертвы ловца,
   И ловцам законный почет.

   И не сметь писать никуда!
   У бесправных какие права?
   Беспредельности трын-трава
   Процветает вплоть до суда.

   Соцзаконность стоит начеку,
   Не моги ее очернить!
   А не то... Да помогут сгнить!
   Вся цена – понюх табаку.

   Но держаться велел сам Бог, —
   Человеку плошать не велел.
   Суд вершит вековой беспредел,
   Совершая втайне подлог.

   Пятьдесят отошли назад.
   Но улыбку-знамя несу,
   И в охранном мрачном лесу
   Я сиреневый вижу сад.
   Апрель 1978 г.


   ПАСХАЛЬНОЕ

   Весна приходит даже в Каларгон,
   В решетку заглянув сосулькой ржавой.
   И ночи белые ломают тяжкий сон,
   В глазах темно от мальчиков кровавых.

   Ни передач, ни писем с воли нет
   От Первомая и до дня Победы.
   А на прогулки праздничный запрет,
   И в унитаз сливаются обеды.

   Пасхальный звон сюда не долетал.
   И что с Христом? Воскрес или не дали?
   А вот Генсек в Германию скатал,
   Об этом нам по радио сказали.

   И песни недопетые отцов
   О ночи темной, заплутавшем счастье
   Сидят и слушают наследники бойцов —
   Заложники почти безгрешной власти.

   Как метроном тревожный и бесстрастный,
   Стучит капель, отсчитывая дни...
   Позаросли поля, и труд напрасный,
   Когда до нас не корчевали пни.
   «Турбаза», Каларгон
   8 мая 1978 г.


   ПИСЬМО

   М. П.
   Четвертый месяц... И ни строчки от тебя.
   Забыла ль? Помнишь? Как там наша дочь?
   Уже смеется? Груди теребя,
   С тобой усталой коротая ночь...

   Не плачь, любимая, мне каждая слеза
   Стучится в сердце. Успокойся,
   Поставь свечу под наши образа...
   Храни тебя Господь: ему откройся.

   Любила ль ты меня? Наверное, любила...
   Пусть обману себя, твой искупая грех.
   Но мне ты это счастье подарила:
   Любовь и музыку, уверенность и смех,

   Иконный отсвет, святость очага —
   Я принял их и понял лишь с тобою.
   Твоя судьба мне тем и дорога,
   Что стала и судьбой заблудшего изгоя.

   Мне повезло. Когда я уходил
   В глухую неизвестность дней,
   Я образ твой вселенский уносил,
   Улыбку дочери и грусть твоих очей.
   Март 1978 г.


   РАЗГОВОР С МАЙОРОМ

   Под впечатлением от прочитанного наброска
   рассказа Федора Васильевича Черкасова,
   начальника тюрьмы, бывшего моряка
   Майор, прости, что я с тобой на «ты»,
   Но «ты» на Кубе – признак уваженья,
   И я, забыв, что за окном посты,
   Засел писать тебе стихотворенье.

   Ты покорил меня своею простотой,
   Рассудком здравым, трезвостью суждений,
   Неделанной сибирской прямотой,
   Законченностью зрелых убеждений.

   Да, для меня ты – гражданин майор,
   А я твой узник – такова планида.
   Но ты отбросил инструктивный вздор,
   И я поверил в искренность Фемиды.

   Поверил потому, что ты моряк
   И человек не на словах – на деле,
   И хоть не первый ты и не варяг,
   Но честно тянешь лямку карусели.

   Пытаешься понять вопрос веков:
   «Зачем я есть и для чего явился:
   Ужель тюремщиком, радетелем оков?» —
   От этой мысли крепко матерился.

   Я понимаю: груз семьи велик,
   И груз души совсем не просто сбросить,
   Душа не полуостров – материк,
   Устроилась хозяином, не гостем.

   Еще прости за дерзость, за совет,
   Но в духоте СИЗОнного бесправья
   Советую (семь бед – один ответ) —
   Не разменять себя на мелкотравье.

   Не отвергай призванья Божий дар,
   Берись за повести, романы и рассказы,
   Строкою каждой наноси удар
   По очагам зарвавшейся заразы.

   Тогда, уверен, слово «гражданин»
   Приобретет особое значенье,
   И на поверке прожитых годин
   Ты отстоишь свое предназначенье.
   Май 1978 г.


   * * *

   К Мери
   Где-то лето в соловьиных трелях,
   Земляника рдеет без стыда...
   Доченьку качаешь на коленях,
   А в глазах вопрос: «Когда? Когда?!»

   В первый раз волшебную восьмерку
   Встретишь ты с ребенком на руках,
   И свою жемчужную каморку
   Озаришь улыбкой на устах.

   Да, улыбкой! Слышишь? Не печалься!
   Не на тех нарвался дерзкий рок.
   Он отступит, как бы ни старался,
   И ему я преподам урок.

   Что ж, судьбе угодно, очевидно,
   Разлучать нас в этот чудный день.
   Как нелепо все и как обидно
   Созерцать лишь камерную тень.

   Береги дочурку, пусть отрадой
   Будут ваши дружба и любовь.
   И, поверь, бесценною наградой
   Станет обновляющая новь.

   На знакомой улице, я верю,
   Побывает праздничный настрой.
   И мои часы с твоими сверю —
   Этот день уже не за горой.

   «Ты пришла на Землю не напрасно.
   Ты живешь и украшаешь мир.
   С кем сравнить и кто тебя прекрасней?» —
   Так сказал бы, открывая пир.

   Пусть отпето лето соловьями.
   Ну а осень? Разве не страда?..
   Доченьку качая на коленях,
   Я скажу: «Вернулся! Навсегда!»
   Август 1978 г


   * * *

   Затихает говор и смех,
   Камера спит.
   Души. На каждой грех.
   Кто же простит?

   Сутками свет в глаза —
   Не лампада.
   Матрацная полоса —
   Не отрада.

   Решетка. Порвано небо.
   Где-то живут.
   Съедена пайка хлеба.
   Новый сожнут.

   Стены. Зеленая плесень
   Разных времен.
   Каземат. Духота. Тесно.
   Тягостный сон.

   Что тебе снится, узник?
   Дом и семья.
   Выход на волю узок.
   Крик воронья.

   Коридор. Топает стража.
   Крепок сапог.
   Самую подлую кражу
   Ржавый хранит замок.
   15 августа 1978 г.


   * * *

   Нет отзвука мольбе моих стихов
   В душе твоей, уставшей от надежды.
   К тебе не долетает звон оков,
   Наброшенных слепой рукой невежды...

   И как узнать, кто роется в письме,
   Прочтенном «почтальонами» спецчасти,
   И что же думать, как бороться мне
   С «гуманными» ревнителями власти?

   Утроба камеры родит дурные сны.
   Их толковать совсем небезопасно.
   Конвои – акушеры сатаны —
   Следят за «эмбрионами» негласно.

   Лишь редкий луч, раздробленный решеткой,
   Несет мне весть, что где-то на земле
   Его собрат веселою походкой
   Придет к тебе зайчонком на стене.

   И с этим бесконвойным почтальоном
   Шлю телеграммы на волнах любви,
   В известном только нам диапазоне —
   Словами верности, омытыми в крови.
   16 августа 1978 г.


   * * *

   М. П.
   Здесь стоит золотая осень,
   Но она не похожа на ту:
   С голубыми отливами сосен,
   Подчеркнувших твою красоту...

   Тундра вспыхнула бабьим летом,
   И отбросила юбки на юг.
   Три сезона прошли под запретом,
   Снова близится посвист вьюг.

   Над тобой пролетят караваны
   Мне махнувших крылом лебедей.
   Где-нибудь на озерах саванны
   Вспомнят северных черных людей.

   Ну а ты, моя лебедь-царевна,
   Помаши этой стае вслед.
   И она криком нежно-напевным
   Пусть напомнит осенний сюжет.

   Я хочу, чтоб, как в доброй сказке,
   Мы вернулись на волжский плес,
   Где сводили с ума твои ласки
   Под шатрами березовых кос.

   Чтобы снова губами жадными
   Оборвать твой черничный смех,
   И следить за ногами ладными,
   Уводящими в дрожь и грех.

   Я хочу на Плещеево озеро,
   На аллею усадьбы Петра,
   В монастырские кельи грозные
   Александровского двора.

   И еще. Чтобы роща дубовая
   Поднесла нам умыться росы...
   Чтобы эта разлука чертова
   Прокрутила назад часы.

   Но разлука – поденщица времени —
   Продолжает творить разбой!
   Циферблат у закона в стремени,
   Не торопит уход домой...

   Но картины мечты-предания
   Мне рисуют завтрашний день:
   Вижу наше святое свидание,
   Победившее мрачную тень.

   Мы тогда каждой осени новой
   Золотую набросим парчу...
   И в приделе церквушки знакомой
   Восковую поставим свечу.
   5-7 сентября 1978 г.


   * * *

   Рафу Алимову —
   ко Дню его Освобождения
   У тебя впереди Свобода —
   Это лучше любой тюрьмы.
   Не теряй под ногами брода,
   Чтобы следом прошли и мы.

   Что ж... Недолгими были встречи
   В нашей темной тюремной судьбе,
   Твои взгляды и крепкие плечи
   Поддержали меня в борьбе.

   Верю свято в приливы энергии
   Из источника родственных душ,
   Чтоб упрямо идти сквозь тернии,
   Через эту колючую глушь.

   Вспомнишь мрак беспредельных подвалов,
   Клетки, полные полулюдей,
   Угодивших в ментовские тралы
   Под звучание лживых идей.

   Вспомнишь тяжкие сны Каларгона
   И бессонные схватки ночей,
   Несусветную ложь закона
   И елей прокурорских речей.

   Арматурный дуэт в работе.
   Подогрев и стихи на трубе...
   И тоску на высокой ноте,
   И мечты о таежной избе.

   Улетающих птиц караваны,
   И прощальный солнечный луч,
   Что пробился сквозь рваные раны
   Нескончаемых северных туч.

   Вспомни символ будущей дружбы —
   Многоцветной радуги мост...
   Где-нибудь за пиршеством дружным
   Предложи искрометный тост.

   Выпей стопку за Нашу Свободу,
   За Надежды и Радость Побед!
   За улыбку в любую погоду
   И за сложенный сердцем сонет.
   Сентябрь 1978 г.


   * * *

   Машеньке Босняцкой к 5 октября
   Нашей дочери год...
   На два месяца старше она моего заточенья.
   Не забудутся хлопоты милых забот
   И твое Великое Отреченье.

   Не карай меня строго. Не полем идем —
   А по жизни. Шагать не просто.
   Счастье трудно пришло и его сбережем,
   Преходящи болезни роста.

   Как вы там, без меня, без отеческих рук?
   Кто спускает во двор коляску?
   Сколько ты испытала мук,
   Создавая улыбку-сказку?

   Мне б увидеть ее, ну хотя б на часок,
   Приласкать и пропеть «Эль Бимбо»,
   Услыхать, как молитву, родной голосок,
   Любоваться ангельским ликом.

   Я в глазах твоих радость увидеть хочу
   И почувствовать рук твоих нежность.
   Ради вас я разлуке хребет сворочу
   И пройду через лед и снежность.

   С каждым днем сокращается путь домой.
   Для мужчин – не соперник время.
   Я не знаю когда, но счастливой порой
   Разорву невольничье бремя.

   В ожидании долгом – залог перемен,
   Отвергающих дней равномерность.
   Пусть же Вера поможет мне выровнять крен
   И хранит наш очаг ваша Верность!
   1978 г.


   РАЗДУМЬЯ В ТЮРЕМНОМ ДВОРЕ
   (К событиям в Никарагуа и Иране)

   Поседел наш прогулочный двор —
   Нарядился узором снежным.
   Неба черного узкий створ,
   Как глазок в океан безбрежный...

   Сколько в нем забытых углов,
   Сколько кружит планет забытых,
   Сколько бито и брито голов,
   Сколько лун, пока не отмытых.

   Войны, тюрьмы и мракобесие —
   Эти спутники – наш позор.
   И нельзя уповать на Мессию,
   Заучив раболепный вздор.

   По законам жестокой спирали
   Повторяется горький урок:
   С непокорных семь шкур содрали,
   А покорных растлил порок.

   И доколь же в земной юдоли
   Будет зло на крови пировать,
   И речами в сытом застолье
   Всех обманутых поминать?


   ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАМЕТОК НАШЕГО ВРЕМЕНИ
   НЕОКОНЧЕННОЕ

   На старинном тюремном подворье
   С новой осенью разлучен,
   Я, как кот на цепи в Лукоморье,
   Научен и судом отлучен...

   Годы катятся царь-колесницей
   По хребтам охмуренных рабов,
   Господа лишь меняют лица,
   Тянет жутью затасканных слов.

   Как и в древние праведны годы
   По Сибири этапы идут,
   И сплоченные наши народы
   Направляет зарвавшийся кнут.

   Мы единою дружной семьею
   Гоним дуру в семейной тюрьме,
   Что весной, что осенней порою,
   В загулявшей хмельной кутерьме...
   Август 1979 предолимпийского года


   ИЗ КАЛАРГОНСКИХ РАЗДУМИЙ
   1977–1980

   «А между тем каторжник, как бы глубоко он ни был испорчен и несправедлив, любит всего больше справедливость и, если ее нет в людях, поставленных выше его, то он из года о год впадает в озлобление, в крайнее неверие. Сколько благодаря этому на каторгах пессимистов, угрюмых сатириков, которые с серьезными злыми лицами толкуют без умолку о людях, о начальстве, о лучшей жизни, а тюрьма слушает и хохочет, потому что в самом деле выходит смешно.»
 А. П. Чехов «Остров Сахалин»

   В каждой обстановке, в которой может оказаться человек, должен присутствовать здравый смысл. Но главное, и что очень важно, чтобы здравый смысл сочетался с человечностью.

   «Мне что! Мне до пенсии осталось четыре месяца. Пойду сторожем в магазин политической книги. Нечего опасаться – никто не ограбит. Спи да спи!» (Из откровений прапорщика).
   Не до жиру, быть бы живу. Здесь это хорошо усваивается.

   Если говорят, что вся жизнь – игра, то как же не принимать в ней участия? Еще замечено, что детство в человеке умирает вместе с ним. Значит, нельзя лишать его игрушек, даже опасных. Он все равно их вымолит или придумает, или же у кого-нибудь послабее отнимет. Не обижайте детей! Играйте каждый в свои игрушки! А сыграет с вами жизнь злую шутку или нет, будет зависеть от того, какую игрушку вы предпочли и кого избрали себе в партнеры.

   Друг познается в беде. Выходит, что враг – в дружбе. Человек человеку волк. Интересно, а как же у волков?

   Некоторым римским сенаторам великие мысли приходили в бане. Рождению мыслей, как утверждают очевидцы, способствовали массаж, чревоугодие и прелюбодеяния... О римских сенаторах я вспомнил в тюремной бане, откуда нас часто выгоняют намыленными. Откуда же взяться хорошим мыслям, не говоря уже о великих. Но не надо завидовать сенаторам. Их великие мысли часто становились причиной великих испытаний. Так как же поступать? Генерировать мысли в банях или же, не домыслив, убегать из бани намыленным?

   Хочешь жить – умей вертеться. Я согласен. Но скорость вращения, на мой взгляд, должна соответствовать тому, как ты хочешь жить. Хорошо или плохо. Обидно, что коробка передач – это темный ящик. Причем у каждого живущего свой. Изучая ящик, учишься жить, а изучив, понимаешь, что отвертелся.

   Жизнь не научила, тюрьма научит. Воистину. Учиться никогда не поздно. А если тюрьмы упразднят, то где же мы станем доучиваться? Если вы утверждаете, что учиться никогда не поздно, поторопитесь в тюрьму.

   «Учиться, учиться и еще раз учиться!» Хорошо ему было так рассуждать, у него было на это достаточно времени.

   Говорят, раньше сядешь, раньше выйдешь. Недурно было бы отсидеть в грудном возрасте. Во всяком случае не было бы перебоев с молоком.

   На пасхальное приветствие: «Христос Воскресе!» следователь ОБХСС заводит на вас дело. Протокол вопрошает: «Где, когда, за сколько воскресили, с кем поделили?» Затем дело передается в суд. Суд решает: «Христа снова распять, но так, чтобы он снова сумел воскреснуть». Упаси, Боже, от безделия.

   Горбатого могила исправит. Хоть мрачная, но все же перспектива. А вот что ожидает безгорбых?

   Гусь свинье не товарищ. Человек не свинья, все съест. В каких же отношениях состоит человек с гусем? Настораживает, что иногда о человеке говорят: «Свинья!», а о другом: «Хорош гусь!»

   Запретный плод сладок. Почему же тогда нам дают такие кислые щи?

   Утверждали, что тюрьма не санаторий. Не могу спорить, так как в ту пору не пришлось побывать в последнем.

   Большое видится на расстоянии. Очевидно, поэтому нас так далеко отправляют.

   Сосед по камере спросил у меня, имея в виду тюрьмы: «Кто все это придумал?» Я поспешил ответить: «Только не я».

   Голый лысому не товарищ. А кто же тогда потрет тебе спину в тюремной бане?

   Его дело – труба. Очевидно, он – строитель трубопроводов.

   Не путайте точку зрения с углом зрения. Но вот парадокс. Чем чаще вы меняете точку зрения, тем шире ваш кругозор.

   Жизнь – это борьба. Но никто не осмелится уточнить, а какая именно? Классическая, вольная, самбо, дзюдо или каратэ?

   Человек человеку брат. Но почему же никто об этом не указывает в анкете, в графе «ближайшие родственники». Наверное, на случай раздела имущества.

   Люди по природе очень музыкальны: «Не играй на нервах!», «Натяну шкуру на барабан!», «Ты у меня запоешь!», «Твоя песенка спета»...

   Говорят, что бьют не за то, что делаешь, а за то, что попадаешься. Тогда становится понятна философия воров и лентяев.

   Какая разница, в какую клетку видеть небо, в мелкую или крупную.

   По-моему, идея совмещенных санузлов в жилых домах заимствована из тюремного интерьера.

   Свет в тюрьмах горит со времен их основания, даже в местах, где белые ночи. Теперь я понимаю необходимость постройки сети АЭС.

   Рацион следственного изолятора рассчитан так, чтобы, прибыв на суд и услышав команду: «Встать! Суд идет!», подследственный не смог бы ее выполнить.

   Предложение: в связи с ростом детской преступности занятия из школ перенести в тюрьмы.

   Мы все хороши, когда спим... зубами к стенке. Спокойной ночи!


   * * *

   И снова мне грозится Новый год
   Держать меня оторванным от мира.
   И Дед Мороз – волшебный скороход —
   Не пригласит для дружеского пира.

   Все тот же будет в камере базар,
   Начнут волчками рыскать контролеры,
   Распространяя винный перегар, —
   Задобренные властью сутенеры.

   Разделим, если будет, подогрев,
   И кружки сдвинем с ледяной водою,
   И мысленно поздравим верных дев,
   Уставших следовать за нашею бедою.

   Но что бы ни готовил календарь,
   Нанизывая дни на месяцы разлуки,
   Я в полночь встречу сумрачный январь,
   К тебе и дочери протягивая руки.
   На пороге 1979 г.


   ДЕНЬ СМЕХА – 79

   Аллочке Дзгоевой, народной артистке СССР,
   которая, рискуя, вынесла из тюрьмы
   рукопись моих стихов
   Пусть затрещина, пусть прореха,
   Далеко наши семьи, друзья,
   Но апрельскую формулу смеха
   Позабыть нам с тобою нельзя.

   И улыбку, как знамя жизни,
   По дорогам и тропам несем,
   Ну-ка, солнце, поярче брызни!
   Мы тебя от хандры спасем.

   Мы спасем тебя от затмений,
   От туманов и туч спасем,
   Мы собою тебя заменим
   И земле улыбку вернем.

   Смех и шутки замки вскрывают,
   Плавят льды и лечат сердца.
   Как и прежде, апрель встречаем —
   Развеселых вестей гонца!
   1 апреля


   * * *

   Апрельский месяц в небе родился,
   Запутавшись в колючей пуповине,
   Где горизонт сияньем занялся,
   На северной небесной половине.

   И беспощадный лунный календарь
   Уже в года закручивает фазы,
   Неслышно льет крутую киноварь
   На наши занесенные лабазы.

   А там, в Москве, весенние дожди
   Меняют лик проснувшихся пейзажей,
   И все мои молитвы – в кратком «жди»,
   Отягощенном времени поклажей.

   Благие вести от тебя идут:
   В Хамовниках не гаснут наши свечи,
   И наш очаг надежно стерегут
   Твои родные ласковые плечи.
   Апрель 1979 г.


   * * *

   В.Р.
   Уходит год очередной
   За каменной стеной.
   Два года – трудный выходной —
   Боренье с сатаной.

   Дороги лживые мостит,
   Чтоб нас с пути свернуть.
   Но память наша не простит
   Коварной сути жуть.

   И память крутит, как в кино,
   Угрозы под вышак,
   Колец наручное звено —
   Этапный наш кунак.

   Мелькают лица подлецов
   В мундирах и без них,
   Подонков, пьяниц... И борцов,
   Которым посвящаю стих.

   Не мы одни с тобой идем
   Насилия тропой.
   За наши ночи, ночи-дни
   Пусть снится им покой.

   На шкуре нашей есть следы
   Капканов держиморд,
   И безнадзорные суды
   Фальшивят свой аккорд.

   Мытьем и катаньем хотят
   Добить и распластать,
   Загнать на зону торопят,
   Чтоб не смогли мы встать.

   Но мы докажем их подлог.
   Пока достанет сил,
   Продолжим правый диалог
   Со скопищем горилл.

   За нами кровные тылы
   Детей и верных жен.
   Накроют встречные столы,
   И то не будет сон.

   Как прежде, тостом тамады
   Откроем дружный пир,
   Возьму гитарные лады —
   Свободный славить мир...

   ...И верь в звезду! Взойдет она —
   Пленить победы счастьем.
   Россия ждет... Ей не до сна
   В декабрьские ненастья.
   Красноярск
   1 декабря 1979 г.




   СОНЕТЫ ОБ ОКОВАХ


   ДЕНЬ...

   Легко мне ждать. Тюрьмы не существует.
   Пишу стихи, как на душу придет,
   О том, что нас тревожит и волнует,
   О том, что в нас живет и восстает.

   И времени со мной никак не сладить,
   Ему не совладать с волною позывной
   Моих надежд. Их можно лишь подранить.
   Подранком долечу до встречи дорогой.

   Во мне живет все тот же дух открытий
   И дух борьбы, как предков вечный зов...
   От северных болот до островов Гаити —
   Мне не смириться с подлостью оков.


   ДЕНЬ...

   Ты приносишь мне праздник,
   Ты мой лечащий врач.
   Все вокруг несуразно —
   За забором кумач.

   За решетками – город,
   Снова свежесть порош,

   Жду тебя я покорно,
   Знаю, ты меня ждешь.

   Но не празднует сердце,
   Если ты далеко...
   И порой мне не верится
   В неразрывность оков.


   НОЧЬ (ПЕРВЫЙ СОН)

   Снова сутки убежали прочь,
   Ты пришла и озарила ночь,
   Слышу голос твой и отзвуки шагов
   И не чувствую томительных оков.

   Подойди, в глаза мне посмотри,
   И жемчужною улыбкой одари,
   Расскажи, как вспоминала обо мне,
   И привиделся ли я тебе во сне?

   Не скучай, прошу, и не грусти,
   Что меня не можешь увести...
   Ночь. Тюрьма. До утренней зари
   Пусть смеются на заборах фонари.


   НОЧЬ (ВТОРОЙ СОН)

   Ты здесь, но нет тебя, мой свет,
   Я не могу уйти к тебе сквозь стены.
   Блюду невольный свой монашеский обет
   С надеждой на большие перемены.

   Сегодня ты лучишься изнутри
   Волшебным светом искреннего чувства.
   Гори, моя избранница, гори,
   Сгорю с тобой до счастья безрассудства...

   Тяжелый крест нам выпало нести,
   Но все ж не тяжелей, чем на Голгофу...
   Бог даст мне сил Свободу обрести,
   Как Он дает слова на эти строфы.
   Красноярск
   Ноябрь-декабрь 1979 г.



   ВСТРЕЧА С ЗИМОЙ


   I

   Белая изморозь пала на стены бетонного прогулочного двора, оконтурив островки зеленого мха, укрывшегося в трещинах.
   Прикоснувшись щекой к прозрачной наледи, совершая обряд старинного поверья, я с благодарностью принял приход зимы – предвестницы грядущего пробуждения.
   Сегодня 24 сентября. Обычное тюремное воскресенье.


   II

   Утро следующего дня.
   Тот же двор.
   Просеиваясь сквозь сито верхней решетки, падает пушистый, вольный, первый снег.
   Я протянул руку ему навстречу, наблюдая за снежной каруселью, играющей в прятки с моими ладонями. Когда руки устали, я опустил их, запрокинул голову и долго стоял так, подставив лицо набегающим, слепящим снежинкам. Я закрыл глаза и не шевелился, добровольно отдавая себя во власть их нежного прикосновения. На вороте кружевные звездочки задерживались дольше, пока их не настигало тепло моего дыхания. А те, что касались открытой части лица, мгновенно превращались в капельки и приятно покалывали.
   С каждой новой погибающей снежинкой капли, соединяясь, становились все крупнее и тяжелее, а затем прохладными ручейками скатывались за уши и воротник.
   Вам-то зачем было залетать сюда, в этот серый каземат, подумалось мне. Неужто только для того, чтобы ради краткого безрассудного прикосновения, принесшего небесную свежесть, уйти в небытие?
   Я открыл глаза, благодарным взглядом провожая бесшабашную белую круговерть, и прошептал: «Спасибо тебе, снег!»



   ТЕБЕ. ЕЩЕ И ЕЩЕ...

   Мери
   Однажды... Когда это будет?
   Мы в Завтра наше вернемся.
   И музыка наша будет,
   С которой не расстаемся.

   Сегодня – наш мост мятежный
   Вчера и Завтра стыкует.
   Дороги к мосту заснежены,
   В пролетах ветры бушуют.

   Но вера пробьет дороги,
   Надежда снега растопит,
   Любовь приведет к порогу —
   Сердце к нему торопит.

   Я знаю, что Завтра будет.
   В нем наше Вчера узнаю.
   И наша Музыка будет,
   С которой я дни встречаю.
   Ачинск
   Февраль 1980 г.


   ВЕСНА – 80

   Как хороша весенняя прогулка
   В начале марта! Суетится мир.
   И капли первые отстукивают гулко,
   И птичье царство в поисках квартир.

   Снег убежал, оставил голой крышу.
   Она парит, краснеет от стыда.
   Упрямых ручейков разноголосье слышу —
   Шумит и крутит талая вода.

   А в небе голуби. Нацеловавшись вволю,
   Резвятся парами, скрепляя свой союз.
   Участливо слежу за их пареньем вольным
   И легче мне нести моей неволи груз.

   И я, как дань, моим затворным музам
   Слагаю стих о вешней синеве,
   Ее до дворика прогулочного сузив,
   Но с Небом Благодатным в голове.
   Ачинск
   5 марта 1980 г.



   Часть третья
   После
   Осмысление

   У каждого поэта есть провинция,
   Она ему ошибки и грехи,
   Все мелкие обиды и провинности
   Прощает за правдивые стихи.
 Семен Гудзенко


   К ЮБИЛЕЮ ОКТЯБРЯ

   Разгуляй разгулялся по осени,
   Мы пришли к тебе в октябре,
   Принесли тебе свои проседи,
   На крапиве росли и добре.

   Мы сидим, и застолье радует,
   Рядом друг и друзья друзей.
   Пусть знамена красные падают —
   Свежий ветер свободы, вей!

   Пьем за наше раскрепощение,
   Пьем за прелесть ночных утех,
   Но всегда придет всепрощение,
   Коль придет покаяние тех...

   Тех, кто предал родинки Родины,
   Тех, кто ссучился и продал народ,
   Тот народ, кто в тяжкие годы
   Продирался с муками вброд.
   6 ноября 1990 г.


   МАТЬ И СЫН

   Анне Тимофеевне Гагариной
   В ту ночь всем матерям Земли
   Приснился страшный сон —
   Их сыновей уносит дерзкий ворон...
   И голуби всех стран воркуют у окон,
   И сердце рвет тревожный шумный гомон.

   А в Гжатске в эту ночь почти никто не спал.
   Мать матерей шла на свиданье с сыном.
   В безмолвье космоса он ждал ее и звал...
   В трудах земли он был ее почином.

   И слез никто не смог уже сдержать:
   Уходит мать посланника вселенной.
   Все Человечество Вас будет провожать
   В путь не последний млечности нетленной.

   И память каждого землянина Земли
   Навечно сохранит Ваш подвиг материнский.
   Вы притяженье матери для сына сберегли,
   И он свершил свой подвиг исполинский.

   Пребудут в целом и едином Мать и Сын,
   Их станет вместе поминать и славить
   Планеты нашей честный гражданин,
   Чтоб мир и жизнь в наследство всем оставить.
   г. Гагарин (Гжатск)


   * * *

   Серго Степанову
   Такой вот жизненный абсцесс...
   Нет, право, мы не верим:
   Сюрприз пришел от С.С.С. —
   Он шестьдесят отмерил!

   Тепло надежного плеча
   Храню я много лет:
   Заботы вашего врача
   И дружеский совет.

   Позволь, Серго, на много лет
   Иметь твое согласие
   На наш по жизни паритет
   В житейских ипостасях.
   22 февраля 1997 г.


   * * *

   Вот и закончились гонки года,
   И лошадь копытом отбросит змею.
   А что нам готовит праматерь-Природа,
   И долго ли роза даст петь соловью?

   Шипы человечьи отравлены ядом,
   Ничтожества снова ведут хоровод,
   С окраин несет нескончаемым смрадом,
   Все мельче исток родниковых вод.

   Укрыты коварно капканы и ямы,
   На Бога надейся да сам не плошай,
   В душе сохрани первозданные храмы
   И делать добро на земле поспешай.

   Рабочей лошадкой впрягайся в телегу,
   А хочешь – умчись на лихом скакуне,
   Чтоб вехи от альфы пройти до омеги,
   Где мягким покровом, а где по стерне.

   Все раны души залечить невозможно,
   Но шрамы и швы украшают ее...
   Да, мы не всегда в стременах осторожны,
   Когда над дорогой кружит воронье.

   Да, наша дистанция – цепь испытаний,
   Но выдержать надо, за ради Христа,
   И помнить на трудных дорогах скитаний,
   Что жизнь бесконечна, вкусна и проста.

   Две тысячи два, как родился Спаситель,
   И славят народы Его Рождество.
   Пусть радость войдет в каждый дом и обитель,
   И пусть торжествует закон естества!
   д. Синьково
   30 декабря 2001 г.


   * * *

   Заблеяли овцы – в 2003-й каракуль несут,
   Пылятся дороги, ушла колея.
   Козлам колея не нужна – доведут,
   Была бы кормушка и травы в полях.

   Промчались лошадки, почуяв «погоду»,
   Пустились вслепую, не ведая броду.
   Не всем удалось, повинуясь порыву,
   Стреножить коня, ухватившись за гриву.

   Россия не раз умывалась кровью,
   Попав под копыта несущейся тройки,
   Списав в никуда человеко-головье,
   Затеяв базары, разборы, попойки.

   Идеи все нет, копошатся идейки,
   Крепчают морозы, теплеют маразмы.
   Столы украшают чужие индейки,
   И горло сжимают слезы и спазмы.

   Но мы не жалеем и громко не плачем,
   Живем наудачу, но веруем в свет,
   Порою себя в одночасье дурачим
   Отбросив на миг напряжение лет.

   И в этом, наверное, наше спасенье —
   У нас есть права на собранья и смех,
   На все Рождества и на все Воскресенья,
   На личную жизнь и покаянный грех.

   Утешим себя, Новый Год открывая,
   Что лучше овца, чем из хрюши подлог,
   Ведь шуба Овцы как никак согревает.
   Под блеянье часов наполним же рог.

   И тост: за наше здоровье и близких,
   За мир и покой в стране и в домах,
   За вечный огонь у родных обелисков,
   За радость приветствий на добрых устах!


   * * *

   Никого я не сделал счастливым?
   Сам я счастье черпал сполна,
   Нижайший поклон всем мною любимым,
   У горла стоит ностальгии волна.

   Упреки всегда – от обиды защита,
   Несут они груз пораженных сердец,
   А чаша любви не бывает испита,
   И счастью любому приходит конец.

   Не надо давить на педаль подавленья,
   Не надо бурлить в стакане воды.
   Природа всегда на пути обновленья,
   И каждой весной расцветают сады.

   Нельзя увлеченья клеймить греховодьем,
   Оставьте живому прожить как дано,
   Отказ от устоев приводит к бесплодью,
   Пустышкой закончится тур в домино.

   Но правда глаголет устами поэта:
   Нет счастья – покой лишь и воля в цене.
   И мчится карета любви по планете,
   И в ней повезло прокатиться и мне.
   8-9 декабря 2003 г.


   ОХОТА НА ПЕРЕПЕЛОВ

   Везде звонят колокола —
   Открыт сезон охоты,
   Во ржи шуршат перепела,
   На них не надо квоты.

   Живем, смакуя каждый день,
   Как будем их вертелить,
   И предвкушая кубков звень,
   Не лень нам версты мерить.

   Друзья! Уж лето под венец
   Дождями оросилось,
   Перепелам теперь конец —
   Охота получилась!

   Поднимем тост за радость встреч
   В любое время года,
   А перепелок надо поберечь
   Для продолженья рода.
   20 августа 2003 г.


   МУЖАЙТЕСЬ, МОСКВИЧИ

   Памяти москвичей, погибших от терактов
   Трагедий, горя, слез Москва знавала.
   Героем-городом отмечена она,
   И с гордостью свободу отстояла,
   Ей в этом помогала вся страна.

   Мужайтесь, москвичи, мужайтесь,
   Убейте страх, не должен он сломить,
   Перед лицом беды братайтесь,
   Чтобы террор и кровь остановить.

   Склоним же головы над павшими безвинно
   От рук предателей, вандалов и убийц...
   У памяти огня, над речкою Неглинной
   Сомкнем ряды, прорвав кольцо границ.


   * * *

   Как непонятно мы теперь живем —
   Есть многого нельзя, немного пьем,
   Вершим порой пустяшные дела,
   Торопимся зачем-то не туда,
   Хоть голова уже белым-бела
   И выдает приличные года.

   Сбылись мечты – построили дома,
   Детей растили, подымаем внуков.
   О судьбах наших бы писать тома.
   Мозг должен попросить об этом руки.

   Все дальше в лес, а дров все меньше,
   И экология здесь вовсе ни при чем,
   В печали томной ждет за лесом гейша,
   А мы не в силах раззудить плечо...

   Но это только взятка настроенью,
   Вот снова звук трубы тревожит дух,
   И вновь поем мы гимн творенью,
   А к зову естества и я не буду глух.


   * * *

   Мери
   Поступь легкая, гибкий стан,
   Как мила и всегда румяна.
   Серебрится седой туман...
   Нет, нельзя тебе жить без охраны.

   И ты, творенье лет тридцатых,
   Еще свежа, как георгин...
   Мы – жертвы тех времен проклятых,
   Дожить сумели до седин.

   На нашем брачном пепелище
   Не все цветы дают ростки...
   Просить любви? Нет, я не нищий,
   Я молча обрываю лепестки...

   И сказку Пушкина о рыбке золотой
   Читаю на досуге внуку.
   Надеюсь, что поэта стих простой
   Прогонит прочь уныние и скуку.


   * * *

   Мы никогда никуда не уходим,
   А просто живем под шатром небес.
   Кого-то теряем, кого-то находим,
   То ангел нас любит, то путает бес.

   И жизнь не имеет конца и начала,
   Ее осеняют любовь и мечта.
   Пусть радость вас встретит у кромки причала,
   А грусть и печаль не целует в уста.


   * * *

   Суета, снова год Обезьяны —
   Обезьяны сидят на елках,
   И пострел наш везде поспел,
   Погоняя на русских тройках.

   А декабрь смывает снега.
   С крыш высоких и низких бараков,
   Но да здравствует вечно урга,
   И клешни да пребудут у раков.

   Всем желают сейчас не болеть,
   А здоровья желать не смеют.
   Добрым словом попробуйте греть,
   От которого кошки млеют.

   Помурлычим, накроем столы,
   Тост поднимем за близких и дальних,
   Сбросим груз бытовой кабалы,
   Отдохнем от угроз глобальных.

   Постараемся снова выжить,
   Будем верить, надеясь на Бога.
   А дорогу будем булыжить,
   Чтобы крепче была дорога.


   * * *

   Изабелле
   В России женщин больше, чем мужчин,
   Но ты одна из тех, которых мало,
   Как мало настоящих добрых вин
   И редких образцов прекрасного коралла.

   Да, ты одна из тех, которых мало,
   Но как тебя в толпе он угадал?
   Не очень быстро, видно, ты бежала,
   И он тебя, красивую, догнал.

   Вы скажете: «Как мало добрых вин»,
   Но тем дороже истина простая:
   Мужчину красит серебро седин,
   А женщину – душа ее святая.

   И мы, заздравный кубок поднимая,
   В серебряный собрались век,
   От золота души твоей черпая...
   Тебя мы славим – Божий человек!
   7 февраля 2004 г.


   * * *

   Прикован я к рулю,
   Как раб к веслу галеры,
   Но слез по участи не лью,
   Живу с надеждой веры.

   Надежда с Верой без Любви
   Продержится недолго.
   Мерцанье звезд в ночи лови,
   Держи удар до гонга.

   Дни все короче, как шагрень,
   И лечат сердца раны,
   Но снова майская сирень,
   Цветы... среди бурьянов.

   Свеченье радуг, буйство грез,
   Разбитые дороги...
   Стихов моих запряг я воз
   И протащу через пороги.
   26 мая 2004 г.


   * * *

   Я жить хочу, я хочу работать
   Я долго хочу любить,
   Необходим очень добрый локоть,
   Чтоб веру с надеждою сохранить.

   Уйми вероломство, смири гордыню,
   Тебе не к лицу быть души палачом.
   В трясине упреков можем сгинуть,
   Опомнись – и я подставлю плечо.

   Молчанья обет станет лучшим лекарством,
   А травлей живого отравишь себя.
   Спасайся сама и спасай свое царство,
   А я отмолю все грехи за тебя.

   Мой грех первороден, я искренен в чувствах,
   Твой яд издевательств рождает зло.
   Оно стоит в изголовье у горя,
   Мы знаем, что мало кому повезло.

   Останься красивой, с улыбкой рода,
   А мудрый мир лучше драки и ран.
   В преддверии Старого Нового года
   Не будем посмешищем у обезьян.
   13 января 2004 г.


   * * *

   Серго Степанову
   За окнами февральский снегопад.
   Привычно обозначит вехи:
   Свечение курящихся лампад
   И мужа стойкого добротные доспехи.

   Тебя не просто выбрала она
   Попутчиком для прохожденья поля,
   В руках бывали плуг и борона,
   И съели вместе уж не меньше пуда соли.

   Бывает в жизни не всегда малина,
   Но в памяти храним восторженные дни,
   Очарованье юности и Грина,
   Рожденье сына и любовь родни.
   22 февраля 2005 г.


   ОСТАНОВИТЬ ТЕРРОР
   (Послание президентам)

   Топор террора проливает кровь
   невинных жертв.
   Стон скорби, дети без надзора...
   А взрывы бомб терзают вновь и вновь,
   Так где же адрес ящика Пандоры?

   Где эти нелюди-мутанты, палачи,
   Где гнезда их паучьи и гадючьи,
   Какие финансисты и рвачи
   Снабжают и готовят свору сучью?

   Неужто мир людей не сыщет мер,
   Не встанет, как один, на битву с мразью,
   Чтобы очистить землю от химер,
   Смешать их с собственною грязью?!

   Что нужно президентам стран,
   Чтоб дать отпор зарвавшимся вандалам:
   За Лондон и Москву, Нью-Йорк и за Беслан —
   Протралить глобус неподкупным тралом.
   27 июля 2005 г.


   К ЗАКРЫТИЮ ЛЕТНЕГО СЕЗОНА

   Кончается лето. 2005...
   Нам жить три сезона до нового лета.
   Земля провернется разок, и опять
   По божьему все повторится завету.

   Красавица осень нам будет наградой,
   Природа омоется щедрым дождем,
   И снегу российскому будем мы рады,
   А там и весну не спеша подождем.

   Мы будем стараться вести себя строго:
   Не пить, не курить и посты соблюдать,
   Дерзать благодарно, с надеждой на Бога,
   И камни веков продолжать собирать.
   п. Дорохово
   Август 2005 г.


   * * *

   Затихли все. Кто во дворцах,
   Кто затаился в хижинах.
   Забыли мы, что с праотцами
   В одном гнезде насижены.

   Врагов разбили, смят режим,
   Колбас и водки вволю.
   Куда и от кого бежим,
   Какую ищем долю?

   В мороз дым из трубы – прямой,
   А ветрено – клубится,
   Причем не важно из какой —
   Богатой или нищей.

   Бензину, право, все одно,
   Какие двигать танки.
   Никто узреть не хочет дно,
   Как скорпионы в банке.

   Да, видно, что не по плечу
   Прозренье человечеству,
   Пока народы не поймут:
   У нас – одно отечество.
   11 декабря 2005 г.


   * * *

   Какой жестокий год уходит,
   А может, он венчает век
   Планеты, как и прежде, хороводят,
   Как прежде, ненасытен человек.

   Да, аппетит воистину огромен,
   Прорвался он в космический туман,
   Уже себе подобным ищет клоны
   И лезет в обольстительный капкан.

   Борьба страстей за звон монеты,
   Идеологий – пруд пруди,
   Телеканалы, интернеты —
   Господь, помилуй, снизойди!

   Звезда Волхвов к нам возвратилась —
   Подарок мира к Рождеству.
   И вся планета умилилась
   Богоугодному родству.

   Но умиление минутно,
   А жить нам надо каждый миг.
   И снова на душе бермудно,
   Жесток цунами и безлик.

   Всечастно глобус лихорадит,
   Нутро бунтует и кипит.
   А кто с такой стихией сладит,
   Кто катастрофу отвратит?

   Кто нас собрал на этом шаре,
   Какие цели у него,
   Чтоб каждой твари быть по паре?
   Он их создал из ничего...

   Какой пассаж – в живых остаться
   Среди глобальных катастроф.
   Труба зовет – пора брататься...
   Простите за банальность строф.
   6 января 2005 г.


   * * *

   Мери
   8 августа (27 июля – по старому стилю) —
   «Вилки в кочки завиваются»
   Благодаренье, верная подруга,
   Тебе и тем, кто даровал тебя,
   Мы в этом мире все идем по кругу,
   Но в круге том должны прожить любя.

   Тебе и тем, кто даровал тебя,
   Во всех церквях я бы поставил свечи.
   С тобою лучше я познал себя,
   Прекрасны и надежны твои плечи.

   Мы в этом мире все идем по кругу,
   Длина окружности у каждого своя,
   А в круге – дети-хорды, как подпруги,
   И я диаметром оперся на тебя.

   И в круге нашем мы живем любя,
   Наш круг не разорвать на дуги.
   Скажу я всем, кто создавал тебя:
   Заботливее нет жены-подруги.

   Спасибо за вниманье и любовь,
   За долгое терпение и волю.
   Спасибо и за сахар, и за соль,
   Но и за то, что я тобою болен!


   * * *

   В альбом друзьям Илье и Галине
   Я не стану у листьев спрашивать,
   Почему они пожелтели.
   Я не стану скорость наращивать
   Нашей жизненной карусели.

   Вновь душа покоя не просит
   Несмотря на сердечные раны,
   И в кюветы стихов заносит,
   Иногда идет на тараны.

   Осень лету всегда благодарна,
   Сентябрей без июлей не будет.
   Облака в эти дни лучезарны,
   Ветерок, хоть не очень, но студит...

   И не все бывает так гладко,
   Штиль – предвестник, жди урагана.
   Август горький дает осадок —
   Джаз минорит над Нью-Орлеаном.

   Нам не чужды чужие беды,
   И к своим, помолясь, привыкаем,
   Лучший праздник – радость Победы [4 - 625 лет Куликовской битвы, 60 лет победы над Японией.],
   Тех, кто добыл ее, прославляем!

   Так наполним братскую чашу
   Соком вечно живой лозы —
   За друзей и за молодость нашу,
   И за свежесть осенней грозы!
   п. Дроздово
   2 сентября 2005 г.


   О СИМВОЛАХ

   Сюжет библейский в злобе дня —
   Неопалимая купина,
   Не страшен ей пожар огня,
   Она – хоругвь христианина.

   Она была в руках борцов,
   Замученных за веру.
   Она была в душе отцов,
   Презревших фальшь химеры.

   Купина укрывала всех,
   Кто не боялся правды...
   В истории немало вех
   Порочных и парадных.

   Приди и к нам на Рождество,
   Блесни, моя купина,
   И освяти людей родство
   С нетленной пуповиной.
   12 декабря 2005 г.


   СКАЗ О МУДРОСТИ ДИОКЛЕТИАНА, ИЛИ ГИМН КАПУСТЕ

   Был такой император в Риме —
   Правил мудро, дружил с народом,
   Был как мужчина он супер-прима
   И нес свой скипетр державный гордо.

   Со временем люди заворовались,
   Сенат оборзел, стал нарушать законы,
   Ну, словом, вредить старались.
   К несчастью, по миру гуляют их клоны.

   И вот императору надоели все распри
   (Хватит молоть в ступе воду!),
   И жесткими стали постели.
   Себя же решил посвятить огороду...

   Однажды, глухой темной ночью,
   Уехал на дальнюю виллу
   И стал из себя крестьянина корчить —
   Трудился много с лопатой и вилами.

   Ему удалось удобрить землицу
   И вырастить чудо-капусту —
   Размером с огромный арбуз, без теплицы,
   И листья жевал аппетитно, с хрустом.

   Он жил не тужил и дружил со стулом,
   Забот никаких, окромя овощей.
   Был крепок забор в древнеримском ауле,
   Очаг накалялся от суточных щей.

   А в Риме давно о супах забыли,
   Народ отощал, побираться пошел.
   Сенаторы тоже чуток поостыли,
   На виллу с посланьем отправлен посол.

   Посла император встретил у грядки
   И выслушал просьбу – вернуться в Сенат.
   Они поиграли, как дети, в прятки,
   На ужин был подан капустный салат.

   Посол умолял позабыть все обиды,
   И снова занять императорский трон, —
   И славными станут правления иды,
   И будет главенствовать суд и закон!

   Задумался крепко изгой-император,
   Потом указал на громадный вилок
   И молвил: «Прости меня, альма-матер,
   Капуста полезней сенатовских склок!»
   8 марта 2005 г.


   О ПТИЦАХ

   Что делать перелетным птицам?
   Нельзя им изменить извечный путь,
   У них нет собственной полиции,
   Чтоб указать, куда им повернуть.

   И гуси-лебеди теряются в догадках,
   Что там творится на родной земле:
   Дым от пожаров, взрывы, беспорядки —
   Они ж привыкли зимовать в тепле.

   Их курс ломают смерчи, ураганы,
   Отстрел идет из-за болезней кур.
   Как без потерь добраться до саванны?
   Кто заказал смертельный этот тур?

   Микроб. Хотя и мал, коварен и опасен,
   Мутирует, не ведая границ.
   Он не щадит религии и расы,
   Как расы не щадят детей своих и птиц.
   23 октября 2005 г.


   СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД

   Что значит Старый Новый год?
   Не может новым зваться старый,
   Свершился дней круговорот,
   И в ностальгии прошлое мы славим.

   Мы бережем его, как антиквар,
   И в памяти храним все бабушкины сказки,
   И веселящий сердце самовар,
   И под гору летящие салазки.

   Мы елку до Крещения храним,
   Ценя тепло семейного уюта.
   Но, к сожаленью, наш уют раним,
   Порой мила мне одиночная каюта.

   Вот – Дед Мороз. Морозом нас обнес,
   Вспотел под действием горячего циклона.
   Народ болеет: ухо, горло, нос,
   И доступ к эскулапу по талонам.

   Но все проходит. И январь пройдет.
   И будет больше солнца над Россией.
   Забудется дорожный гололед,
   И да поможет нам всевидящий Мессия.
   Январь 2005 г.


   * * *

   Осень жизни моей обернулась весной.
   На дорогах, порой непутевых,
   Я искал неосознанно встречи с тобой,
   Как подарка средь будней суровых.

   Ты пришла с энергетикой неозвезды,
   Одарила сердечной улыбкой,
   И пошла, не пугаясь моей борозды,
   По земле утомленной и зыбкой.

   На весах твоих чаши скрипели подчас,
   Омут чувств закружил по спирали,
   И я понял – мой факел еще не угас,
   Ты искусно его возжигала.

   Я надеюсь на крепость родного плеча,
   На поддержку в любую погоду,
   Тебе свыше ниспослан талант врача,
   Красота, благородство породы.

   Оставайся все краше на много лет,
   Я уверен – будет победа,
   Пусть тебя согревает любви моей свет
   И минуют любые беды.


   * * *

   Любовь не назначает сроков,
   Ей не нужны календари.
   Дитя извечного порока,
   Ты отказалась от любви...

   Тебе дала Природа фору,
   Не разбазарь ее во лжи,
   Не избежать тогда позора,
   Крутыми будут платежи.

   Прощай, души моей смятенье,
   Давно дал трещину сосуд,
   Сосуд утех и наслажденья,
   В осадке – изощренный блуд.

   Я наступлю на горло песне,
   Ты сочинишь свою сама...
   Совет от друга: меньше спеси,
   А больше здравого ума.

   Даст Бог отменного здоровья —
   Живи по правде, богатей...
   Стихи поэты пишут кровью,
   Стеклом разбитых фонарей.
   2005 г.


   ZERO

   Сочти все радости, что на житейском пире
   Из чаши счастия пришлось тебе испить,
   И убедясь, что чем бы ни был ты в сем мире,
   Есть нечто более отрадное: не быть...
 Байрон

   Мы – ничто. В нас пульсирует время,
   Мир нуля обречен размышлять,
   Мы несем тяготения бремя,
   Но пространство не нам вращать.

   Беспредельно расширившись, разум
   Вновь исчезнет, пройдя через нуль.
   И, скрутившись в материю разом,
   Всех в ничто бросит вечности руль.

   Где же мы? На заре созиданья?
   Иль прошли через Армагеддон?
   Псу под хвост тогда наши страданья,
   Бесконечен космический гон...

   Бог един для всего живого,
   Философии нас не спасут.
   Надо верить в себя – родного,
   Принимая земной приют.

   Мы – ничто, и ничто созидаем,
   Все сожмется снова в ядро,
   В небе звездами засверкаем...
   Что ж, поставлю и я на «zero».
   14 сентября 2005 г.


   О РОЖДЕСТВЕНСКИХ ЧУДЕСАХ

   Внуку Егорке
   Уходят дни, часы, минуты,
   Нет, не уходят, а бегут.
   Что делать мне с душевной смутой?
   Нет, не показан мне уют.

   Пойти напиться? Нет здоровья.
   Уехать в глушь? Так где она?
   Эх, мне бы прежнее сноровье,
   Тогда б – любая сторона.

   Распил бы с лешим я бутылку,
   Русалку б в море искупал,
   Каурку, вещую кобылку
   Без жеребца бы запрягал.

   Я б погулял с котом под дубом,
   Ему бы сказки рассказал,
   Остановил бы лесорубов
   И тех, кто дуб им заказал.

   Кощея накормил бы вволю,
   Чтоб он не воровал людей.
   Царю Султану не позволю
   Мытарить в бочках сыновей.

   Избушке курьи ножки срежу,
   Отдам в бордель Бабу-ягу.
   Там тридцать витязей потешу
   И сам потешусь как смогу.

   Старухе заменю корыто
   И подарю ей новый сруб.
   Их с дедом сеть прокормит сыто,
   Коль с рыбкой дед не будет груб.

   Мечтать, пока запрета нету —
   Хотя бы коврик-самолет,
   И облететь бы всю планету,
   И снять с души щемящий гнет.
   20 декабря 2005 г.


   О СОБАКАХ
   (Отклик на приметы 2006 г.)

   Да, задал Новый год задачку —
   Какую выбрать нам собачку.
   Читаю в панике приметы...
   Нужны кинолога советы.

   Я сам родился в год собаки
   И не жалею ни о чем.
   За кость, понятно, были драки —
   Но, в общем, била жизнь ключом.

   Разборки были с кобелями,
   А сучки, право, высший сорт...
   Сорили временем, деньгами,
   Бывало, нарушали КЗОТ.

   Порою мы сбивались в стаи,
   Порой скрывались в конурах.
   Мы не поддерживали лая
   Тех, кто ходил на поводках.

   А было так, что устрашали
   Народ собачьей головой...
   Собаки танки поджигали,
   Им благодарен и слепой,

   Людей искали на завалах,
   Спасали в водах, из снегов,
   Мы славим псов, больших и малых,
   Пусть будет пес всегда здоров!

   Приметный список интригует,
   Кто нам вильнет под Новый год?
   Что псы по теме наколдуют
   Зависит точно от пород.

   P.S. Кинолог добрый дал совет —
   Продолжить перечень примет.
   Итак:
   – К примеру, лайку встретишь —
   Зима пройдет, и не заметишь.
   – А если встретится вам хин —
   Поднимут цены на бензин.
   – А пинчер – это к новой тачке,
   Но в списке есть еще собачки.
   – Лягавых лучше не встречать —
   Придется снова все начать.
   – Борзая тоже не к добру —
   Ее на псарне я запру.
   – Вот если выскочит овчарка,
   Крепка с похмелья будет чарка.
   – Не плох, пожалуй, сенбернар —
   Надежда есть на гонорар!


   * * *

   С собакой прожили мы дружно,
   С любой породой мы на «ты»
   Теперь о хрюшах думать нужно,
   У них ведь тоже есть хвосты.

   В лесу, в декабре, появились опята,
   Теплом океан побаловал нас.
   Готовьтесь встречать: к нам бегут поросята,
   И будет героем теперь свинопас.

   Сама свиноматка ложится под елку,
   Как жаль, что под деревом нет желудей,
   Придется питаться жмыхом и морковкой,
   Потом на шашлык пригласим всех друзей.

   В калашных рядах подвизаются свинки,
   Но им демократы должны дать отпор.
   Для них, по указу, есть место на рынке,
   И в разных местах – загон и забор.

   Но сказку про трех поросят не забудем —
   Не стали добычей игривых волков,
   И мы за столом новогодним обсудим,
   Как лучше поздравить родных пятачков.
   19 декабря 2006 г.


   ОСМЫСЛЕНИЕ

   Прижизненные страсти человека —
   Ничто в безбрежности мигающих миров.
   Нас не исправят Ватикан и Мекка,
   Земляне много нарубили дров,

   Не только дров – ломают оболочки
   Опасных атомов и клеточных мембран,
   При этом друг на друга катят бочки,
   И гонят времени бесстрастный караван.

   Но есть оазисы на тропах каравана,
   Названье им – отрезки бытия...
   Успеть бы нам вкусить любовного дурмана,
   Все остальное – суть галиматья.
   31 января 2006 г.


   К ЮБИЛЕЮ

   Александру Ивановичу Гриценко
   Ваш Юбилей – не просто дата,
   Из сложных дат растет Судьба —
   Судьба Ученого-солдата
   До Академика – судьба.

   Не счесть трудов научных горы:
   Идей, отчетов, передряг,
   Знакомство с ящиком Пандоры —
   Вы шли бесстрашно, как Варяг.

   Не перечесть в короткой Оде
   Всех Ваших званий и заслуг,
   Живет признание в народе,
   Которому Вы – Врач и Друг.

   Какое счастье – вкус Победы,
   Когда преграды за спиной.
   И Вы как собственные беды
   Несете груз беды земной.

   И в Вашей биогеографии
   Вдали и тундра, и пески.
   Перебираю фотографии:
   Как время серебрит виски!

   Но пусть дымок из трубки мира
   Курится долго под Москвой,
   Чтоб на столетье пела Лира
   И смех звучал Ваш озорной.

   Судьба – характер. Это аксиома.
   Характер выкован трудом.
   Ваш Труд на благо ГАЗОДОМА
   Россия ценит и Газпром!


   СНЕЖНАЯ ЛЮБОВЬ

   Безмятежно кружится снег,
   И Снежинок Снежинку манит,
   Чтобы вместе закончить бег,
   Когда каплей единой станут.

   Он Снежинку с опаской манит,
   В круговерти поди угадай —
   Вдруг пленит, а потом обманет, —
   Что ж, без риска в игру не играй.

   И слились, завершив снежный бег,
   По весне уйдут в беспредельность,
   Став частичкой бушующих рек,
   И с надеждой на долгую верность.


   * * *

   Да, друг мой, я уже не молод,
   И чужд мне сексуальный голод,
   Уж много не приму за ворот,
   И в прошлом наши Серп и Молот.

   Ирина-мать тебя явила
   И красотой не обделила,
   Снабдила доброю душой,
   И все в порядке с головой.

   Когда бы было все не так,
   Представь, какой бы вышел мрак!

   И муж твой, как бы ни крутился,
   А на тебе остановился,
   И хорошо, что здесь любезный
   На день весенний твой, помпезный...

   Что ж, день пришел, и мы – успели!
   У ног твоих все менестрели.

   Как много девушек хороших,
   Но мало женщин дорогих.
   Что нам апрельская пороша
   Среди друзей и дум благих!

   А посему – не вешать носа,
   Идти вперед и не болеть,
   Поменьше суетных вопросов
   И песни молодости петь.

   Хотелось бы, чего лукавить,
   Прожить остаток без проблем,
   И кое-что еще поставить —
   Во славу будущих поэм!


   СЕРГЕИ ЕСЕНИН

   Его стихи нельзя не петь.
   Бессмертен соловей России.
   Не верю, что хотел он умереть.
   «Не верим», – шепчутся дожди косые....

   Детей по свету он не растерял
   И в оборот пустил поэтов гены.
   И дух его в наследниках воспрял —
   Так верил он в большие перемены.

   Поверил он в чугунных лошадей,
   В победу индустрии над мотыгой,
   Но не предвидел сотни лагерей
   И кровь невинных сталинского ига.

   Он счастлив был от поцелуев женщин,
   Он мял цветы, валялся на траве,
   Ну а зверье, как братьев своих меньших,
   Он никогда не бил по голове.

   Он не стыдился слез, когда читал в застольях
   О поздних журавлях, рябиновых кострах,
   И босиком ходил он по угольям
   Душевных мук на чумовых пирах.

   А скольким стих его помог подняться
   В атаку – православных защитить,
   В бреду с больничной койки рваться,
   Чтоб за березки наши отомстить.

   Земля-корабль по-прежнему кружится,
   На палубе ее все так же в шторм блюют,
   И черный человек не спит, и многим снится:
   Орала на мечи по-прежнему куют.

   Мы не жалеем, не зовем, не плачем,
   Пусть нас посеребрила седина.
   Он, не состарившись, всегда для нас был значим,
   Был с нами он и с ним его страна.
   5 сентября 2006 г.


   ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ

   Он облако грозы сумел загнать в штаны,
   Прославил паспорт красно-молоткастый
   Во времена правленья сатаны,
   Когда дышать и то было опасно.

   Остались позади любимый им глазок
   Сто третьей камеры Бутырского централа,
   И футуристов эротический урок,
   И окна РОСТА, и позиция нейтрала.

   Разговорить сумел он корабли,
   Клеймил за океаном небоскребы,
   Но понял он, что не туда гребли
   Вещавшие с трибун зарвавшиеся снобы.

   Атлет, красавец, славивший любовь,
   Не вынес быта с грязью и клопами...
   И пролилась поэта взбученная кровь...
   А эхо выстрела
   мне слышится
   ночами.
   30 августа 2006 г.


   ТАРАС ШЕВЧЕНКО

   Киевским друзьям
   Кобзарь. Что значит для Украйны
   Поэт и живописец, крепостной,
   Открывший нам большого сердца тайны,
   Для кожного людини як святой.

   Его стихи на мове малоросской
   Чаруют музыкой и чувства глубиной.
   Полотна живописные, без лоска,
   Зовут к свободе в стороне любой.

   В солдатчине он видел сны цветные
   Про Батькивщину, що вмывалася росой,
   И в снах летал над рощами родными,
   Любуясь до зари божественной красой.

   От всех его мытарств душа не почернела,
   Не призывал он к мести и войне,
   Его Россия вовремя согрела.
   Он славный росс, сродни тебе и мне.
   7 сентября 2006


   * * *

   Потерян счет моим годам,
   Тускнеет март перед апрелем.
   Теперь уже не по задам —
   Идем по солнечным аллеям.

   И пусть не тот еще размах,
   И мы не все еще успели,
   Бог, не суди – я не монах,
   А жизнь не только акварели.

   Подарком был без упаковки,
   Не продавался за кусок,
   Была бравада и рисовка,
   Любил в делах я риск, бросок.

   Цветы и я дарил любимым,
   Прекрасны женщины в цветах,
   Но эта казнь невыносима —
   С чужим букетом на пирах.

   С годами порох убывает,
   Шагрень едва прикроет стыд,
   Мятежный дух еще дерзает,
   Но все ж над ним довлеет быт.

   Он столько выставил капканов,
   Силков, ловушек, волчьих ям.
   На пепле схваток и обманов
   Идет былое по костям.

   Наш мир пребудет в благодати,
   Когда любви впитает свет...
   На воле лучше, чем в палате,
   И всем влюбленным мой привет!
   Москва, ЦКБ,
   Март 2006 г.


   РАЗГОВОР С РОБОТОМ

   Вдруг зазвонил телефон.
   «Кто говорит?» – меня спросили.
   Я спокойно ответил: – «Слон»
   – А где же твой хобот?
   – Если серьезно, его откусили.
   – Но как же ты это позволил?
   Кто был исполнителем этой роли?
   И где же нашлись кусачки?
   И как обошлось совсем без драчки?
   – У вас я слышу много вопросов.
   А что, разве мало у нас перекосов?
   Видно такая слоновья доля,
   Придется клонировать этот орган,
   Как бы ни было это дорого.
   Ну а пока мне его прислонят,
   Пищу удачно по шлангу гонят.
   Смирно топчусь потихоньку в вольере
   И думаю: это слонихи затея.
   Да что это с вами я так откровенен?
   Вам это не надо совсем, наверное.
   Вы хоть бы представились ради приличья.
   Скажите, мы разве знакомы лично?
   – Откроюсь, дружище, я просто робот,
   А тебе совет: береги свой хобот!


   * * *

   Леониду Зорину
   Таинственный, талантливый поэт,
   Певец героики российского Газпрома!
   Преград для Леонида в темах нет,
   Он с рифмой дружит со времен роддома.

   Успех у дам, галантные манеры,
   Высокий штиль добрейших эпиграмм,
   Тушуются при нем иные кавалеры,
   Не скрою, что и я порой тушуюсь сам.

   Но не в салонах добывал свое признанье,
   Прошел по всем фронтам борьбы за газ,
   Стихи и очерки блистали многограньем
   О тружениках промыслов и трасс.

   Он золотым пером владеет виртуозно,
   Он автор мудрых тостов и речей,
   И к юбилеям он относится серьезно,
   Обнял бы я тебя, но я в плену врачей.

   И в хоре искренних, сердечных поздравлений
   Услышь мой голос в этот славный день:
   Здоровья, аппетита и хотенья,
   И чтоб встречаться было нам не лень!
   15 марта 2007 г.


   БРОНЗОВОМУ СОЛДАТУ

   Солдат Отчизны – он всегда Солдат,
   И если пал он в битве за Свободу,
   С живыми он приветствует парад,
   И жив всегда он в памяти народа.

   Забвенья нет. Их были миллионы,
   Что полегли на той Большой Войне.
   Еще не все отрыты медальоны,
   Чтоб почести воздать и сообщить родне.

   Ты неизвестен. Это значит – каждый
   Имеет право быть тебе родным,
   А я хочу родным тебе быть дважды,
   О подвиге твоем поведать молодым.

   Огни над прахом павших, монументы,
   Победная весна помянет гордо вас,
   Трепещут на ветру Георгиевские ленты,
   И в бронзе наш Солдат оберегает нас.
   Май 2007


   * * *

   Сергею Степанову – другу, издателю
   Скажи, Серго, совсем недаром
   Явился ты на Божий Свет,
   Ты награжден счастливым даром —
   Давать поддержку и совет.

   В моей судьбе, довольно сложной,
   Ты верным стал проводником.
   Пусть жизнь твоя была тревожной,
   Но ты все делал с огоньком.

   Журнал крепчал от года к году,
   Менялись авторы, формат,
   И был прославлен газ природный,
   Стал для редакции гарант.

   Ты огоньки стихосложений
   Сумел в «Литфакеле» собрать,
   И с честью выиграл сраженье —
   Поэтов стали уважать.

   И был бы жив старик Державин,
   Он бы тебя благословил.
   Талантлив ты и многогранен,
   Дай Бог тебе крылатых сил.


   КРАСКИ

   Как отличают люди красоту?
   Не все, что окружает нас, красиво.
   В глазах иных мы видим пустоту,
   Глаза любимых – радости приливы.

   Закатов и восходов алый цвет,
   Как отблеск кровоточащих столетий,
   Как угрожающий прибытием комет
   Огонь церквей горящих и мечетей.

   А неба синего – надежды цвет
   Поддержит даже сквозь решетку,
   Когда годами давит желтый свет,
   И ком обиды шевелится в глотке.

   Зеленый – это жизни цвет,
   Планета дышит этим цветом.
   Ему мы отдаем приоритет
   Зимой, весною, осенью и летом.
   3 июня 2007 г.


   * * *

   Льву Котюкову —
   под впечатлением книги «Песнь о Цейхановиче»
   Да, Вечность человеку не дана
   И не дана она планетам и кометам.
   И, может, потому гуляет сатана,
   Пренебрегая божеским запретом.

   Но как остановить заблудшего гуляку?
   Его приспешников не просто отличить,
   И сотни лет не утихают драки...
   Как человека человечности учить?

   Рванулись в космос, испохабив землю.
   Да, любопытство, право, не порок...
   Величия проблем я не объемлю,
   Глумится, видно, над планетой рок.

   Возможно, где-то в глубине вселенной,
   Вселенский заседает худсовет.
   Великий Режиссер рукой нетленной
   Землянам подписал свой огненный Завет.
   18 марта 2007 г.


   ПОДРАЖАНИЕ Н. НЕКРАСОВУ

   Кому же все-таки в России
   Живется весело сейчас?
   Народу много опросили —
   О том пойдет и мой рассказ.

   Уж третий век на злобу дня
   Кричат в тревоге все творенья.
   Природу трогать – западня,
   Она свои предъявит обвиненья.

   Дровишки? Откуда? Неужто из лесу?
   Ответ не дает мужичок-новичок.
   От скопа машин – дымовые завесы,
   И чистой водицы стал дорог глоток.

   Девчонка не плачет о милых березках,
   Дровишки России идут за кордон.
   Взамен предлагают заморские розы,
   А мы, как и прежде, считаем ворон.

   По Волге бурлак уже с песней не ходит —
   Плотины и шлюзы, и танкерный флот.
   И наши угодья пока плодоносят —
   Как прежде, с крестьян собирают оброк.

   И в русских селеньях красуются женщины,
   Не все они вышли еще на панель,
   С ближайшей железной дорогой повенчаны —
   Из космоса смотрятся, как акварель.

   И добрый дедуля расскажет внучонку,
   Что в мире есть голод, он властен, как царь,
   И, чтоб не остаться с пустою котомкой,
   Ты знанья и труд положи на алтарь.

   Твой гордый народ не сломали невзгоды,
   Терпел он и терпит, как учит Христос,
   Мы сбросили цепи, рванулись к свободе,
   Но в воздухе все еще слышится: «SOS».


   ЗАМЕТКИ С ТРАССЫ

   Харчевня, древняя деревня
   На шумной трассе в Петербург...
   Приеду поздно я. Наверно,
   Меня заждался старый друг.

   Радищев здесь вспылил дорогу,
   Но не за пыль он пострадал —
   За критику карали строго,
   В чести был пошлый мадригал.

   Какие славные названья:
   Крестцы, Вины и Волочек...
   Нельзя читать без содроганья,
   И правда вопиет меж строк.

   А из поселков близлежащих,
   Где нет давно рабочих мест,
   Несут стряпню в руках дрожащих
   Старушки, что живут окрест.

   Блестят на солнце самовары,
   Дымок курится... Стоп, привал!
   За чашкой чая – тары-бары,
   Давно я так не пировал.

   Живет дорога с придорожьем.
   Там свой идет круговорот.
   Скрипят повозки, рвутся вожжи,
   Горазд на выдумки народ.

   Так было сотни лет: земля народ кормила,
   А он кормил тех, кто рулил.
   Но глупость рулевых деревни разорила.
   Погост – приют тому, кто отгостил.

   Дорога нынче не пылит,
   Она гремит, рыдает, стонет.
   Душа по-прежнему болит —
   За тех, кто никогда уж не догонит...
   Москва – Санкт-Петербург


   * * *

   Слабеет человек, когда нет цели.
   А может, цель была в разбросе сил?
   Работали, дурили, пили, пели,
   Оглянешься назад – нет, не напрасно жил.

   И в круговерти многое сбывалось,
   Я мир не по картинам познавал.
   И штиль, и штормы в памяти остались,
   Себя любовью и добром я создавал.

   Я замерзал у топок паровозных,
   Бросало в жар на нарах ледяных,
   Учился выживать без жалоб слезных,
   Держать удар предательства – под дых.

   Не скрою, поиграл я с риском
   Дабы познать, как страх преодолеть.
   Я был и месяцем, и лунным диском,
   Чтоб землю-матушку ночную обозреть.

   Я с солнечным лучом набаловался вволю,
   На всех широтах принял дар небес,
   И радость бытия открыла все пароли,
   Чтоб бурной страстью услаждался бес...

   Во многих я могу покаяться грехах,
   Но грех уныния не брал в дорогу.
   С молитвой православной на устах
   Сам не плошал и уповал на Бога.
   Июнь 2007 г.



   О себе



   Родился я в довоенном Киеве, где и был крещен. В 1941 году отправили меня с детским домом под Оренбург. Киевская бабушка Мария Ивановна приобщила к православию. Беспризорничал: Алтай, Урал, Север, Белоруссия, Средняя полоса, Москва. Бредил морями и островами.
   Учился топить и водить паровозы в Самаре, Оренбурге, на Амуре. Главный спорт – баскетбол. Служил на кораблях Тихоокеанского флота – моя пожизненная гордость и высшая школа организованности, чувства долга, товарищества, патриотизма и, конечно, романтики. Незабываемы походы на остров Сахалин, в Шанхай, по просторам океанов.
   Нефтепромыслы Татарии подвигли поступить в Московский нефтяной институт. Параллельно овладел испанским. В годы бурной молодости за счет Госконцерта исколесил СССР с артистами из Латинской Америки. Основная профессия – борьба с вибрациями газопроводов. Защитил по этой теме кандидатскую диссертацию. Стихи и песни сопровождали меня во всех экспедициях на компрессорные станции и буровые. Потом был Эквадор, вулканы, Галапагосские острова (сбылась мечта детства), Нью-Йорк. Побывал во многих странах и столицах мира. По возвращении пришлось хлебнуть житейского горя. Но надежда, вера и любовь никогда не покидали, а за все испытания, посылаемые Господом, только благодарил Его и становился крепче. За успехи в науке был удостоен Премии Правительства РФ. Кандидат технических наук. Почетный работник газовой промышленности. Ветеран труда РФ. Более всего люблю русские деревни, сеновал, Москву, Звенигород, где рядом, в Синьково, живу вот уже 15 лет. Прихожанин церкви Св. Николая Угодника, что в селе Аксиньино.
   Три дочери, два внука и внучка.
   В 1998 году увидела свет моя первая книжка стихов «Страсти по осени» (Москва, «Газоил пресс). Печатался в журнале «Фактор», литературных альманахах «Факел» и «Литературный факел», в журнале «Поэзия» Московской писательской организации. Член Союза писателей России. Лауреат литературной премии «Факел».