Владимир Меженков
Русские: куда мы идем?

…оставим теперь в стороне, кто кого больше виноват. Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих; что уже, мимо законного управленья, образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия; все оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставлением в надзиратели других чиновников.
Н. В. Гоголь. «Мертвые души»

Предисловие

   В последнее десятилетие ХХ века русские вступили тяжело больной нацией. Больная нация в больной стране. Трагизм положения состоял в том, что нас к этому времени уже нельзя было, как справедливо сказал патриарх Московский и всея Руси Алексий II, благословляя Ельцина на первый срок президентства, «переделать ни за ночь, ни за пятьсот дней… Больное общество и столь многое пережившие люди нуждаются в понимании, любви и терпимости».
   Патриарх поставил диагноз и обозначил курс лечения. Но одних только понимания, любви и терпимости недостаточно, чтобы сделать русских и Россию здоровыми. Необходимо понять, куда мы идем? Все прежние руководители страны в ХХ веке, начиная от Николая II и до Ельцина включительно, звали Россию и русских в «даль светлую». При этом каждый из них вкладывал в понятие «даль светлая» свой особый смысл. А результат оказался одинаково плачевный: Россия и русские зашли в тупик. Как выбраться из него?
   Отдаю себе отчет в том, что вопрос, вынесенный в заглавие этой книги, поставлен некорректно. На всем протяжении нашей истории ни наши предки, ни формировавшийся и к концу XVI века сформировавшийся русский народ не были самостоятельны в выборе пути развития. Поначалу это делали старейшины родов, затем призванные из-за рубежа правители, позже размножившиеся и раскроившие страну и ее народ на множество мелких самостоятельных уделов князья – потомки первых правителей, – следом за ними и совместно с ними татаро-монгольские ханы, цари, генсеки и, наконец, президенты.
   Менялись правители и формы правления, а суть оставалась неизменной – рабской со всеми присущими этой форме правления уродствами. Крепостные мужики называли своих бар «кормильцами», хотя ясно, кто кого кормил, а кто был нахлебником-паразитом. Такими же «кормильцами» сегодня выставляются «работодатели», присвоившие практически все источники богатства страны. Теперь уже не одним только русским женщины, угоняемым в рабство, а всему русскому народу впору исходить стоном, рефреном звучавшим в стариных былинах:

     Нас куда ведут, мы туда идем,
     Нас куда везут, мы туда едем…

   В этом контексте становится понятным, почему даже люди, с симпатией относящиеся к России и русским, не видят перспектив нашего будущего.
   И все же дерзнем рассмотреть этот вопрос в том виде, в каком он сформулирован в знаменитой триаде Поля Гогена: откуда мы? (ответу на этот вопрос посвящена первая книга нашего триптиха – «Русские: откуда мы?»), кто мы? (на этот вопрос мы попытались ответить во второй книге, посвященной рассмотрению жизни русских в советский период – «Русские: кто мы?»), наконец, куда мы идем?
   Современная Россия вернулась на капиталистический путь развития, который указали ей правители в конце XIX – начале ХХ века. Капитализм получился сугубо русский, круто замешанный на феодальных дрожжах. Такой феодальный капитализм возродился и сегодня. Чаще, впрочем, его называют либеральной экономикой, а чтобы смикшировать ее феодальную основу, – экономикой переходного периода.
   Разберемся.
   Известно, что на различных этапах исторического развития возникают определенные типы общества: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, коммунистический. Не все страны и народы обязательно проходят последовательно все эти формации, или, как их еще называют, фазы. Так, наши предки, как и предки современных народов Востока, миновали рабовладельческую фазу, в ХХ веке многие народы Азии и Африки, минуя капитализм, сделали попытку построить у себя социализм. Тут важны не последовательность смены одной фазы другой, а способ производства, который определяет тип семьи, быт, всю совокупность общественных отношений.
   Способ производства образует базис, из которого ворастает надстройка со своими идеологическими отношениями и взглядами: политика, право, мораль, религия, философия, искусство и соответствующие им организации и учреждения: государства, партии, религия и т. д. Надстройка не обязательно соответствует породившему ее базису, она может быть и полной противоположностью ему. Объясняется это тем, что в основе любой формации лежит один-единственный краеугольный камень: собственность. Именно собственность положила начало разделению общества на классы, именно из-за обладание ею возникли войны на земле, именно в погоне за собственностью мир оказался расколот на метрополии и колонии.
   Собственность в ее самом общем виде представляет собой форму присвоения материальных благ, которые определяются характером производственных отношений, и потому делится на первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистическую (при коммунизме собственность исчезает вовсе).
   Впервые вопрос о собственности как особом виде присвоения материальных благ был разработан и юридически оформлен в Древнем Риме. Там он получил название частное право, которое Карл Маркс назвал «классическим правом общества, где господствует частная собственность». Право это содержало такую стройно разработанную систему имущественных и вещных отношений, что практически в неизменном виде было заимствовано многими странами Европы и США, а сегодня и Россией.
   Но и частная собственность возникла задолго до того, как была детально разработана и юридически закреплена римским частным правом. Зачатки частной собственности возникли одновременно с зачатками возникновения цивилизации как формы удовлетворения растущих биологических, суть – животных потребностей людей. Удовлетворение этих потребностей мы обозначили как развитие людей и обществ по горизонтали; развитие же по вертикали, или удовлетворение социальных потребностей человека, было и остается прерогативной культуры, которая старше любой цивилизации.
   Вмешательство культуры (подчеркиваю: именно культуры, а не шоу-бизнеса) в сферу цивилизации делает зависимость всей совокупности идеологических отношений и взглядов (надстройка) от характера производственных отношений, складывающихся в той или иной общественно-экономической формации (базис), в высокой степени условной, а то и иллюзорной. Из дошедших до нас документальных источников первыми это доказали ессеи, жившие в древней Иудее во II веке до н. э. – I веке н. э., чья идеология ничего общего не имела с характером сложившихся в то время производственных отношений. (Замечу в скобках, что ессеев высоко ценил царь Иудеи Ирод Великий, без достаточных оснований выведенный в Новом Завете как бессердечный изверг и губитель детей; в его армии ессеи занимали видные командные должности и, выслужив определенный срок, возвращались в свои общины, ведя прежний образ жизни и собственными руками зарабатывая себе хлеб насущный [1 - Благодаря ессеям культ труда нашел широкое распространение и признание во всей древней Иудее и на генетическом уровне унаследован позднейшими евреями вплоть до современных кибуцников, отказывающих частной собственности в праве на существование. Уже раби Гиллель, живший в конце I в. до н. э., до глубокой старости бескорыстно обучал народ премудростям иудаизма, суть которого определил словами: не делай другим того, чего не желаешь себе, – зарабатывал себе на жизнь рубкой леса, а апостол Павел, без устали странствуя по Ближнему Востоку и городам Греции и древнего Рима, обращая язычников в христианскую веру, – зарабатывал на жизнь шитьем палаток, пользовавшихся у иудеев широким спросом во время семидневного праздника Суккос, или праздника кущей, отмечаемого в память о сорокалетнем странствии по пустыне, когда евреи жили в палатках (шалашах, евр. сукках).]. Это в среде ессеев впервые родилось правило: тот, кто не обучает своих детей ремеслу, учит их воровству.) Слабую связь между рыночным характером производственных отношений и коммунистической идеологией можно обнаружить и в современном Китае, занявшему сегодня второе, после США, место в мире по всем экономическим показателям.
   На разницу в особенностях экономики и идеологий (базиса и надстройки) указывал Николай Александрович Бердяев, прошедший путь от легального марксиста до богоискателя\ и высланный в 1922 году из Советской России за свои религиозно-философские взгляды. «Коммунистическая экономика сама по себе может быть нейтральной, – писал он. – Свобода духа отрицается не экономикой, которая бессильна в отношении к духу, а духом же, духом, враждебным свободе».
   Этой нейтральности экономики – продукта цивилизации – в отношении к идеологии (духу свободы) – продукта культуры – не видели и не хотели видеть прежние советские руководители. Сделав ставку на отказ от частной собственности, они полагали, что отказ этот позволит им быстрее вдосталь накормить народ, сделать его материально обеспеченней, чем народы в развитых капиталистических странах, и тем самым подготовить почву для коммунизма, постоение которого было намечено на 1980 год. Этой же нейтральности экономики по отношению к духу свободы не увидели и не захотели увидеть новые российские руководители, пришедшие к власти в 1990 году. Сделав ставку на возрождение собственности в самом широком масштабе («Нам не нужны собственники-миллионера, – говорил Ельцин, – нам нужны миллионы собственников»), они решили, что народ-собственник чудесным образом разбогатеет и в самое короткое время станет материально обеспеченным не хуже других народов.
   Чуда, однако, не случилось. Народ в короткое время обнищал не только в материальном отношении, но и в отношении духа, на который сильнейшее влияние стали оказывать деньги. Очередной ощутимый удар наш народ получил в сентябре 2008 года, когда разразился мировой финансовый кризис.
   Удар этот не коснулся наших новоявленных собственников-нуворишей. Если в 2009 году, на самом пике финансового кризиса, в России, по данным журнала «Форбс», насчитывалось 32 миллиардера, то к началу 2010 года их численность выросла до 62, а в 2011 году достигла 101 человека. Никакая другая страна в мире не может похвастать столь бурным ростом числа сверхбогатых людей в столь неблагоприятных финансовых условиях. Впрочем, удар этот не коснулся не только отечественных нуворишей, но и руководителей страны всех уровней. В этом отношении новые руководители России обнаружили полное сходство с прежними руководителями Советского Союза, о которых хорошо сказал бывший пресс-секретаря Ельцина Вячеслав Костиков, не понаслышке знакомый с образом жизни современных вождей: «Новая элита, внешне ничем не напоминающая людей в пыжиковых шапках и сусловских габардиновых пальто, тем не менее в мельчайших деталях вопроизводит стиль, методы и цели хрущевско-брежневской номенклатуры».
   Вся тяжесть испытаний, которыми переполнена наша история, неизменно ложилась и продолжает ложиться на плечи народа. Никакой иной формы перераспраделения этой тяжести испытаний история нам не продемонстрировала. Когда-то К. Маркс назвал одной из самых сильных сторон Парижской коммуны дешевое правительство, высший размер вознаграждения которого «не превышал одной пятой части жалованья, составляющего минимум для секретаря лондонского школьного совета», а Ленин говорил о «приравнивании жалованья выборных лиц к обычной заработной плате рабочего». Нелепо даже подумать, что такое пусть отдаленно похожее на марксистско-ленинское представление о размерах окладов высших должностных лиц возможно в современной России, покончившей не только с коммунизмом, но и с мыслью о какой бы то ни было социальной справедливости. Тот же В. Костиков пишет: «Трагедия России состоит в том, что революционные бури, которые потрясали страну на протяжении всего ХХ века, под видом “движущей силы истории” выталкивали на поверхность самые заскорузлые слои общества». Деньги, личное богатство – вот что всегда составляло главный интерес всех «заскорузлых слоев общества» и что обрело статус единственной идеологии в современной России, где монополия на какую-то одну идеологию официально запрещена Конституцией [2 - Статья 13 Конституции гласит:«1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие.2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной…»]. Этой новой идеологии подчинены решительно все стороны жизни общества, ей служат и власть, и многочисленные партии – начиная с мелких оппозиционных, куда списываются вышедшие в тираж политики, еще недавно делавшие погоду в стране, и кончая стоящей над ними в недосягаемой вышине «Единой Россией», на знамени которой начертан девиз: «Безграничное доверие Путину», а по сути – прямой преемнице некогда всемогущей КПСС.
   Не могу не согласиться в этой связи с радио и тележурналистом Владимиром Соловьевым, который пишет в книге «Мы и Они»: «”Единая Россия” – единственная партия, которая в России вечна. Это абсолютно честная, искренняя партия людей, обожающих власть. Здесь абсолютно ясно, что их объединяет – любовь! Как там было раньше, к какому очагу, да? Возможно, но у них не так. У них высокое, чистое и красивое чувство – любовь к государственной казне. Главное, они же никого не обманывают. Они приходят и говорят: ”Мы!” Говорим: «Кто мы?» – «Мы – партия прагматиков. Нам пайки, дачи, машины, квартиры! А мы за это народу вовремя баланду. Народ недоволен – баланды больше. Народ недоволен совсем – сверху укроп. Народ страшно недоволен – хорошо, снимем номера и баланду в номер с доставкой».
   Впрочем, и все другие партии не лучше. Да и отличий между ними и «Единой Россией» нет никаких. Все они демократы. До мозга костей демократы! Демократичней их нет никого и быть не может. И в самый сильный микроскоп не различишь нюансов, отличающих одних демократов от других. Но вот у каждого из демократов собственное видение существа этой демократии.
   Ирина Хакамада, например, убеждена: демократия – это когда к власти в стране приходит меньшинство. (Любая власть – это всегда меньшинство, но Хакамада понимает под этим словом не численность людей во власти, а политиков, пользующихся поддержкой меньшинства населения страны. Те же декабристы, которых народ совершенно не знал, но которые, придя к власти, хотели облагодетельствовать народ, который, впрочем, уже декабристы совершенно не знали.)
   Но не хакамады определяют сегодня политический климат в стране. Беда в том, что и высшие руководители по-разному понимают суть демократии. Так, президент Дмитрий Анатольевич Медведев в сентябре 2010 года, выступая в Ярославле на Международном политическом форуме, собравшем 500 экспертов из 18 стран, дал не одно, а пять общих критериев-стандартов для любого демократического общества, включая Россию:
   – Во-первых, это правовое воплощение гуманистических ценностей и идеалов.
   – Второй стандарт – способность государства обеспечивать и поддерживать высокий уровень технологического развития, за счет чего обеспечивается достойный уровень жизни его граждан.
   – Третий стандарт связан со способностью государства защищать своих граждан от посягательств преступных сообществ.
   – Четвертой отличительной особенностью демократии является высокий уровень культуры, образования, средств коммуникации и обмена информацией.
   – Наконец, пятый стандарт демократии относится к убежденности граждан, что они живут в демократическом государстве.
   Президент особо подчеркнул: «Демократии нет или есть проблемы с демократией, если человек на личном уровне чувствует несвободу и несправедливость. Правительства могут сколь угодно долго говорить своим гражданам: “Вы свободны”. Но демократия начинается только в том случае, если гражданин скажет сам себе: “Я свободен”».
   Просто и ясно, правда? Не правительство дарует нам свободу и справедливость, а мы сами приходим к осознанию собственной свободы и справедливости как высших выражений демократии. Таково представление президента о пути, по которому следуют народы, живущие в развитых демократических странах, и по которому мы, граждане России, отправимся в светлое будущее.
   Но Медведев не единственный, кто определяет политический климат в современной России. Тогда же другой лидер, премьер-министр Владимир Владимирович Путин, дал собственное определение демократии в ее, так сказать, практичском преломлении. Что нужно для того, чтобы выйти на улицы и во всеуслышание заявить о том, что нас волнует, о тех же несвободе и несправедливости, например? Сказать себе, как полагает Медведев, «я свободен и потому имею право»? Нет. Путин сказал нечто иное, причем сказал в присущей ему и столь чтимой нами манере излагать свои мысли конкретно и образно: «Нужно получить разрешение местных органов власти. Получили? Идите и демонстрируйте. Если нет – не имеете права. Вышли, не имея права, – получите по башке дубинкой. Вот и всё».
   Столь разное понимание демократии двумя высшими должностными лицами государства не может не озадачить. Найти общий знаменатель диаметрально противоположных позиций Медведева и Путина взялся участник мирового форума в Ярославле, председатель правления Института современного развития (ИНСОР) Игорь Юргенс. По его мнению, вина за все несуразности, происходящие в стране, лежит не на руководителях страны, по-разному понимающих суть демократии, а на народе России, прежде всего русском народе. Вот как он мотивировал свой вывод: «На Западе люди переселились из деревни в город уже давно, поэтому у них в сознании закрепилась индивидуальность: нужно пробиваться, надеяться на себя, развиваться, расти. Русские еще очень архаичны. В российском менталитете общность выше, чем личность. Поэтому “государство – всё, а мои усилия – ничего”. Пускай кто-то что-то делает, борется, а у меня своих проблем хватает…» Чтобы «смягчить» категоричность своего вердикта, Юргенс добавил: лишь к 2025 году «российский народ станет ментально совместим в восприятии демократии со среднестатистическим прогрессивным европейцем».
   Многие ли из ныне живущих доживут до 2025 года, чтобы уразуметь наконец суть демократии, по-разному понимаемой современными руководителями России, и что в предельно ясной форме изложил уже в бесконечно далеком от нас V веке до н. э. один из отцов-основателей демократии Перикл, – еще вопрос [3 - Тем, кто не читал нашей первой книги – «Русские: откуда мы?», – напомню ставшие хрестоматийными слова о сути демократии одного из крупнейших государственных деятелей древности, с которыми он обратился к гражданам Афин:«Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям – мы скорее служим образцом для некоторых. Называется этот строй демократическим, потому что основывается на интересах не меньшинства, а большинства. По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равные права всем. Что же касается политического значения, то каждый получает преимущество не потому, что его поддерживает та или иная партия, а в зависимости от собственной доблести. Равным образом ничтожность бедняка не лишает его возможности оказать услугу государству.Мы живем свободной политической жизнью и в повседневных отношениях не питаем недоверия друг к другу, не раздражаемся, если кто-нибудь поступает так, как ему хочется. В общественных же делах мы не нарушаем законов прежде всего из чувства страха перед ними.…Благодаря обширности нашего государства к нам стекается отовсюду решительно все, и мы можем с одинаковым удобством пользоваться как теми богатствами, которые производятся у нас здесь, так и теми, что производят другие народы.Мы любим красоту без прихотливости и мудрость без изнеженности. Мы пользуемся богатством для деятельности, а не для хвастовства, и признаваться в бедности у нас не постыдно; напротив, гораздо позорней не выбиваться из нее трудом. Одним и тем же лицам можно у нас заботиться о своих домашних делах и заниматься делами государственными. Только мы одни считаем человека, уклоняющегося от участия в государственной деятельности, не скромным, а пустым.Мы сами обсуждаем наши действия и стараемся правильно оценить их, не считая, что речи мешают делу. Больше вреда, по нашему мнению, бывает, если действовать без предварительного обсуждения. У других же, наоборот, неведение рождает отвагу, а размышление – нерешительность.Я утверждаю: наше государство – школа Эллады, и каждый в отдельности может у нас проявить себя полноценной и самостоятельной личностью в самых разнообразных видах деятельности».].
   Впрочем, станем ли мы «ментально совместимы в восприятии демократии со среднестатистическим прогрессивным европейцем» к 2025 году, как предполагает Юргенс, тоже вопрос. Одно дело – теоретические расчеты, и совсем другое – реальная практика, ничего общего не имеющая и не имевшая даже с зачатками демократии на всем протяжении нашей непростой истории. Сказал ведь тот же Дмитрий Анатолевич Медведев годом ранее: «Россия всегда строилась вокруг жесткой исполнительной вертикали. Эти земли собирались веками и по-другому ими управлять невозможно».
   Не-воз-мож-но! В нас за долгие века выработалась особая ментальность, отличная от ментальности «среднестатистического прогрессивного европейца». Это понимал уже Федор Михайлович Достоевский, задававшийся мучившим его вопросом, да так и не нашедший на него ответа: «Кто я? Тварь дрожащая или право имею?»
   Итак, с одной стороны, демократия – это когда не правительство (в лице своих чиновников?) сколь угодно долго говорит своим гражданам: «Вы свободны», а сами граждане говорят себе: «Я свободен» – и поступают сообразно со своими представлениями о свободе, в том числе мирно, без оружия, собираются, проводят собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование, о что прямо сказано в Статье 31 действующей в стране Конституции. С другой стороны, демократия – это когда для проведения демонстраций «нужно получить разрешение местных органов власти» (тех же чиновников?), а не получив, «не имеем права», и потому если все-таки вышли, то «получите по башке дубинкой», поскольку в России любой гражданин по своему статусу был и остается «тварью дрожащей», лишенной каких бы то ни было прав и наделенный одними лишь обязанностями строго следовать всем предписаниям сонма чинвников всех уровней власти от ДЭЗа до правительства России и администрации президента.
   Что в этой ситуации остается делать если не всему народу, то хотя бы молодым, у которых вся жизнь впереди? Ждать наступления 2025 года, когда, по Юргенсу, они «станут ментально совместимы со среднестатистическим прогрессивным европейцем» и в полной мере вкусят все прелести демократии?
   Устами бы таких «пророков», как председатель правления ИНСОРа, да мед пить! Нынешние молодые, как, впрочем, молодые люди во все времена, нетерпеливы. И потому они делают свой выбор, не совпадающий с рекомендациями ни Медведева, ни Путина, ни, тем более, Юргенса или Хакамады. Согласно последним социологическим оросам, 75 процентов русских, достигших 18 лет и старше, то есть люди, выросшие и сформировавшиеся уже при новой, некоммунистической власти, хотят, если им представится возможность, уехать из России и никогда больше сюда не возращаться. Именно таким путем отправились в будущее если не все молодые люди, то дети большинства родителей, находящихся сегодня во власти и бизнесе.
   Ну а какие планы на будущее у 25 процентов их сверсников, которые все же останутся в России? Какой путь они изберут для себя, какое будущее себе и своим детям пожелают? Путь, который укажет им вертикаль власти? Или вознамерятся избрать собственный путь развития и пойдут по нему с упрямством, которое не раз демострировали их отцы и деды, даже если путь этот будет усыпан не розами, а шипами, а по обеим сторонам выстроятся нескончаемые шеренги верных слуг не народа, но власти, и будут проверять на их башках прочность своих дубинок?
   Вообще, занятное это дело – попробовать найти ответ на вопрос: русские, куда мы идем? Сродни гоголевскому: «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа».
   Вы не задумались, читатель, почему не дает? Потому, полагаю, что в необгонимой тройке, управляемой любителем быстрой езды крепостным кучером Селифаном, восседал пройдоха, каких свет не видывал, Павел Иванович Чичиков. И таких Пал Иванычей сегодня на Руси тысячи! При каждом из них несметное число собственных Селифанов, которые в минуту домчат их туда, куда они пожелают! Эти Селифаны, сами в огромном большинстве русские и пуще злейших врагов ненавидящих русских и всё русское в силу глубоко засевшего в нас антироссиянина, в клочья разорвут любого, кто посмеет сказать слово поперек воли их хозяев, что не раз уже демонстрировали наши предки, получившие хоть малую толику власти над своими соплеменниками [4 - Напомню в этой связи слова, сказанные о русских послом Англии в России в XVI веке Джильсом Флетчером и не потерявшим актуальности сегодня: «У них хорошие умственные способности, однако нет тех средств, какие есть у других народов для развития их дарований воспитанием и наукой… Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин… унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх».].
   Так куда мы, русские, идем, куда несет нас необгонимая тройка-Русь? Вперед? Назад? В сторону Европы или уж сразу через океан, поблеже к Америке с ее сытой жизнью и политкорректностью?
   Выбор пути архиважный, от него не отмахнешься, сказав себе: «А-а, куда несемся, туда и занесемся, главное – не стоять на месте». Опасное заблуждение! Разве недостаточно нас в нашей истории заносило не туда, куда нам мечталось? Или история, несмотря на все свои горькие уроки, так ничему нас не научила?
   Попробуем, читатель, разобраться в этом непостом вопросе.

Глава 1
Разруха

   История современной России начинается не с 1991 года, когда с политической карты мира исчез Советский Союз, а шестью годами раньше. Именно в 1985 году впервые были произнесены вслух и широко распространились по миру русские слова «перестройка», «ускорение», «гласность». Слова эти не переводились на иностранные языки, как не переводились до них слова «спутник» или «лунник», – они были понятны всем. В середине 80-х годов в советской и мировой прессе много писалось о реформировании тоталитарной системы в СССР, установлении политического плюрализма, окончании «холодной войны».
   Перемены происходили и в народном хозяйстве, выходившим из подчинения Госплану, вскоре прекратившему существование. На предприятиях вводились самофинансирование и хозрасчет, выборность директоров, акционирование. Собственно, с акционирования и началась массовая приватизация в стране, инициатором которой стал Горбачев, а вовсе не Чубайс. Начавшись с предприятий, акционирование быстро стало расти вширь и вскоре распространилась на целые отрасли народного хозяйства и министерства. (Министерство нефтяной и газовой промышленности СССР, например, в 1989 году преобразуется в первый в стране концерн «Газпром» во главе с сложившим с себя обязанности министра Виктором Степановичем Черномырдиным.) Появились первые частные кафе и рестораны. Торговля из магазинов с опустевшими прилавками выплеснулась на улицы. Торговали всем – от перегоревших лампочек до орденов и медалей.
   Получили широкую огласку крупные уголовные дела, из которых едва ли не самым громким стало «хлопковое дело» в Узбекистане. На этом деле заработали себе имя бескомпромиссных борцов за справедливость следователи по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов, избранные вскоре депутатами Верховного Совета СССР (в 1989 году они были обвинены в «нарушении законности и неправильное поведение», уволены из прокуратуры и привлечены к ответвенности «в соответствии с законом»; впрочем, в августе 1991 года прокуратура СССР прекратила уголовное дело против них «за отсутствием состава преступления» и отменила прежнее решение об их увольнении как «незаконное»).
   Не менее громкую огласку получило дело о централизованном строительстве садовых домиков на подмосковных приусадебных участках для работников МГК КПСС, который возглавлял член политбюро ЦК КПСС Виктор Васильевич Гришин. Хотя, как выяснило следствие, работники горкома партии сполна расплатились за свои домики, да и садовые участки не превышали установленный законом предел в 6 соток, Гришин был обвинен в злоупотреблении служебным положением и во взяточничестве. Обвинения не подтвердились, но Гришин был освобожден от должности первого секретаря МГК КПСС и на его место назначен («избран») первый секретарь Свердловского обкома парии Борис Николаевич Ельцин.
   Перестройка, затеянная «молодым» Михаилом Сергеевичем Горбачевым и его ближайшими соратниками, с самого начала не имела ни четкой программы, ни сроков её реализации (единственное исключение составил план обеспечения к 2000 году всего населения страны отдельными квартирами). Писатель Юрий Бондарев сравнил инициаторов перестройки с экипажем взлетевшего самолета, который не знает, где садиться. Было смутное ощущение, что главное в перестройке не программа и не сроки ее реализации, а действие. Какие именно и во имя чего – значения не имело. В этом отношении Горбачев и его команда действовали не по Марксу и Ленину, хотя во всех своих выступлениях неизменно клялись в верности их учению и идеалам социализма, а по Бернштейну – одного из лидеров германской социал-демократии и соавторов Готской программы, – который утверждал: «Конечная цель – ничто, движение – всё».
   Но Эдуард Бернштейн меньше всего походил на белку в колесе, которой доставляет удоволствие безостановочное верчение. Выступив в середине 90-х годов против Маркса, который подверг Готскую программу критике, он объявил его теорию устаревшей и выдвинул собственную теорию реформирования капитализма и построения социализма посредством достижения компромиссов с буржуазией [5 - Теория эта нашла поддержку в среде лидеров европейского рабочего движения, а после Первой мировой войны была организационно оформлена в виде политического течения. В 1951 г., уже после Второй мировой войны, новое политическое течение вылилась в учреждение Социалистического интернационала, видными деятелями которого стали канцлер ФРГ Вилли Брандт, президент Франции Франсуа Миттеран, премьер-министр Швеции Улоф Пальме и др. Вожди России, как всегда, избрали собственный, исконно русский путь развития – «или – или»; или коммунизм – или капитализм, никаких компромиссов между ними в виде конвергенции быть не может.].
   Построение капитализма стало идефикс и наших перестроечников, о чем до поры до времени никто из них, сплошь членов КПСС, прямо не говорил и о чем спустя десять лет после начала перестройки с обескураживающей прямотой проговорится один из «младореформаторов», ныне первый заместитель председателя Банка России Алексей Улюкаев: «Те, кто, проводя жизненно необходимую операцию, да еще при отсутствии антибиотиков, перевязочных средств, стерильных инструментов, даже электричества, делает нередко больно, редко удостаиваются доброго слова и благодарности современников. Напротив, их удел – беспощадная, подчас разнузданная критика. Это ничего. Пусть нашим общим памятником будет построенный в боях капитализм. Аминь».
   Бои они устроили – от уличных бандитских разборок, расстрела собственного парламента и двух подряд войн в Чечне. Обильную жертву собрали и продолжают собирать. Общим памятником для них стала рухнувшая в 1998 году финансовая пирамида государственных казначейских облигаций (ГКО).
   Подобный исход не могли предсказать даже западные эксперты, которых пригласила в 1992 году в Россию для проведения «шоковой терапии» новая власть, сама не имевшая понятия о том, как из социализма сделать капитализм. Но они увидели другое, о чем дин из этих западных экспертов – молодой экономист из Гарварда Джерри Сакс – сказал спустя два года работы в нашей стране: «Когда мы приступили к реформам, мы чувствовали себя врачами, которых пригласили к постели больного. Но когда мы положили больного на операционный стол и вскрыли его, мы вдруг обнаружили, что у него совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы, которых мы в нашем медицинском институте не проходили».
   Западные экономисты и эксперты не проходили. А вот инициаторы перестройки, избалованные привилегиями, проходили. Как прошли ее в своем «медицинском институте» пришедшие им на смену «младореформаторы», чье формирование как граждан пришлось на время правления Хрущева с его поклонением культу сытой жизни и их эквиваленту деньгам [6 - Я намерено не касаюсь времени правления Сталина; при нем деньги перестали играть ту роль, какую они играли до революции и стали играть после его смерти. Сам безразличный к материальным благам, тем более к предметам роскоши, он рассматривал деньги как своеобразный моральный стимул к высокопроизводительному труду, вроде переходящих Красных знамен, вымпелов и почетных грамот, которыми награждались победители в социалистическом оревновании и передовики производства. Однако там, где одних только количественных показателей в оценке труда оказывалось недостаточно, Сталин прибегал к денежному поощрению как отдельных лиц, так и целых научных коллективов и производств, причем часто размер этого поощрения значительно превосходил разумное обоснование, очень уж контрастно выглядящим на общем фоне более чем скромного уровня жизни населения. Так, уже в ходе и особенно после Великой Отечественной войны были значительно повышены выплаты по Сталинским премиям в области литературы и искусства, гуманитарных наук (прежде всего истории, напр., работы А. Л. Нарочницкого, Е. В. Тарле, Б. А. Рыбакова и др.), а в не самом благоприятном для страны 1946 г. были резко повышены ассигнования на науку и оплату труда ученых, что обеспечило стремительный подъем многих отраслей науки и производства. Для того же, чтобы сгладить этот разрыв, при Сталине проводилось ежегодное снижение цен на продукты питания и предметы первой необходимости.]. С Хрущева и началось регулярное повышение цен вначале на «предметы роскоши» (ювелирные изделия, хрусталь, мебель, ковры), а потом и на всё подряд, в чем население особенно нуждалось. В то же время облигации, выпущенные ранее и в огромном количестве накопившиеся у населения, при Хрущеве были заморожены, зарплаты и пенсии стали стремительно сокращаться, что ощущалось народом особенно болезнено на фоне непрерывно дорожавших цен на продукты питания и предметы первой необходимости. Недовольство населения проводимой Хрущевым политикой росло и вылилось в 1962 году в открытый бунт рабочих Новочеркасска, закончившийся расстрелом участников демонстраций. Ко времени развала СССР зарплаты и пенсии упали до постыдно низкого уровня и неизвестно, достигнут ли он когда-нибудь прежнего советского уровня. (Если принять во внимание, что нынешний масштаб зарплат и пенсий относится к уровню зарплат и пенсий конца 80-х годов прошлого века, как 100 к 1, то с учетом сегодняшних цен на основные продукты питания, лекарства и оплату коммунальных услуг, основная масса населения России впала в состояние губочайшей нищеты [7 - Среднемесячная сумма пенсий в конце 80-х гг. составила в Советском Союзе 120 руб. в месяц; сегодня – 80 руб., или 2/3 среднемесячной пенсии накануне развала СССР, из которой более половины «съедают» оплата коммунальных услуг, приобретение лекарств и продуктов питания, на что советские пенсионеры расходовали буквально гроши. При этом любое очередное повышение пенсий неизменно вызывает резкое повышение цен буквально на всё, в чем пожилые люди осоюбенно нуждаются.].)
   Объективности ради скажу, что меркантильные интересы с нелегкой руки Хрущева еще до начала перестройки завладели умами значительной части населения. А так как у денег есть одно неприятное свойство – их всегда оказывается фатально мало, – то эта часть населения, прежде всего русские как самая многочисленная часть советского народа, стала с прохладцей относиться к своей работе. В широкий оборот вошла поговорка, адресованная не только руководителям производств, но и властям всех уровней: «Вы делаете вид, что платите нам зарплату, а мы делаем вид, что работаем».
   Негативные последствия для народного хозяйства страны курса, избранного Хрущевым и доведенного до состояния полной стагнации при 18-летнем правлении Брежнева, раньше других понял Андропов. Причину всех бед, переживаемых народом, он увидел не в социалистическом выборе, а в неведении власти о реальных нуждах простых людей. Придя на вершину власти после смерти Брежнева, он сказал в 1983 году: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические». Но, будучи сам плоть от плоти власти, не нашел ничего лучше, чем круто завинтить гайки производственной дисциплины. В итоге получилось совсем плохо. Страна перестала работать. Даже те, кто еще недавно хоть что-то производил, стали рыскать по улицам, кинотеатрам и пивным, вылавливая злостных прогульщиков. Положение после смерти Андропова и кратковременного пребывания на вершине власти Черненко вознамерился исправить Горбачев со своей командой, затеяв перестройку. «Вы хотите больше зарабатывать? Ну так зарабатывайте, вам никто не станет мешать». Тогда-то и было придумано теоретическое обоснование этому «не станет мешать»: «Всё, что не запрещено законом, – разрешено» и «Начни с себя!» (последнее стало жалкой квинэссенцией слов Джона Кеннеди, с которыми он, победив на президентских выборах в ноябре 1960 года, обратился к нации: «Не спрашивайте, что Америка может сделать для вас, скажите, что каждый из вас может сделать для Америки»).
   Как и на чем можно было заработать? Да как угодно и на чем угодно! Советчиков нашлась уйма. Мне лично запомнилась статья, опубликованная в журнале «Огонек», в которой с похвалой рассказывалось о неком инженере, который «случайно» обнаружил на железнодороных путях бесхозный вагон с несколькими тоннами повидла и продал его, заработав кучу денег.
   Много писали и о первом советском миллионере Артеме Тарасове, который заработал состояние на продаже поставленных из-за рубежа компьютерах (единственный «скандал», возникший вокруг его имени, был связан с намерением Тарасава заплатить партвзносы со всей суммы обретенного им богатства).
   Стремление как можно быстрее и как можно больше заработать при проведении перестройки завладело умами всех и нашло поддержку на вершине власти.
   В 1987 году 24-летний секретарь Фрунзенского райкома комсомола Михаил Ходорковский учредил и возглавил Фонд молодежной инициативы и Центр научно-технического творчества советской молодежи. «Мы дали людям возможность заниматься научно-исследовательской деятельностью для заработка, а не для публикации статей и получения академических званий», – скажет позже Ходорковский о своих первых шагах по вхождению в рыночную экономику. Медицина, Наука, Техника, Производство – вот спектр интересов, обозначенный молодым комсомольским вожаком. Из начальных букв этих интересов и сложилась аббревиатура МЕНАТЕП. В 1989 году партия и комсомол поручили Ходорковскому возглавить правление первого в СССР коммерческого банка – Инновационного банка научно-технического прогресса. Спустя год председатель правительства Николай Иванович Рыжков назначил Ходорковского генеральным директором межбанковского объединения «Менатеп», а затем и кредитно-финансовых учреждений при этом объединении [8 - Вслед за банком «Менатеп» в стране в рекордно короткие сроки появилось еще 70 коммерческих банков, что потребовало создания Всесоюзной ассациации коммерческих банков СССР. Чтобы придать обвальныму росту числа банков и акционируемых предприятий централизованный характер, Госбанк и министерство финансов СССР совместно с созданной годом ранее 37-летним Эдуардом Теняковым акционерной инвестиционной компанией «Фининвест» учреждают Комитет содействия развитию в стране рынка ценных бумаг, который приступает к обслуживанию брокерских контор в 22-х городах от Таллина до Магадана. Осенью 1990 г. этот Комитет совместно с Всесоюзной ассоциацией коммерческих банков учреждают первую в Советском Союзе фондовую биржу, объявив ее правопреемницей созданной еще в 1703 г. Петром I товарной биржи, превратившейся в 1827 г., с появлением на ней акций, в фондовую. Теняков становится одним из руководителей Межрегионального биржевого союза и наспех созданного Когресса бирж, сопредседателем Московского биржевого совета при Верховном Совете РСФСР, 20 августа 1991 г. его арестовывают по обвинению в получении взятки в размере 149 тыс. руб., но уже 14 сентября отпускают на волю.]. В самом начале 1991 года молодой член КПСС Ходорковский стал председателем совета директоров «Менатеп», получив в свое распоряжение многие финансовые учреждения не только в Москве, но и в других городах Советского Союза, для чего ему были выделены из госбюджета осгромные средства. Тогда-то на вопрос тележурналиста, зачем все это ему, инженеру-технологу по образованию, нужно, Ходорковский ответил: «Деньги, они ведь такие красивые!..»
   Деньги сами по себе, как бы красивы они ни были, ничего не производят. Более того, чем больше они скапливаются в руках немногих, тем меньше становится их у многих. Чтобы этим многим было на что жить, власти, верящие в исключительную силу денег, запускают печатный станок. Возникает инфляции. А инфляция – это прежде всего повышение стоимости жизни и рост цен. Тогда власти увеличивают обороты печатного станка. Спираль инфляции от этого раскручивается еще быстрей. К началу 1990 года она выросла кратно, а уже при преемниках перестройщиков выросла в 2000 раз. Так перестройка, сосредоточившаяся исключительно на деньгах, закончилась полным провалом, вызвав разруху во всех сферах жизни общества.
   На протяжение каких-нибудь 60-лет – срок в масштабах истории ничтожно малый – страна вступила во вторую, после 20-х годов, полосу разрухи. Но если после первой разрухи страна выстояла и, несмотря на колоссальные жертвы, сумела не просто подняться с колен, а окрепнуть настолько, что победила сильнейшего за всю историю войн врага и вышла по своему экономическому потенциалу на второе место в мире, то вторая разруха ввергла страну в ступор, закончившийся развалом Советского Союза.
   Вина за обвальный дефицит продуктов питания и предметов первой необходимости, поразивший страну к 1990 году, лежит не только на прежних руководителях СССР, но и на народе, прежде всего русском народе. Страна перестала производить что-либо и прильнула к экранам телевизоров, где шла бесконечная трансляция заседаний Верховных Советов СССР и РСФСР, а в промежутках между трансляциями выходила митинговать на улицы и площади. На импровизированные трибуны поднимался любой, кому было что сказать «народу от имени народа», и вбрасывал в толпы праздношатающегося люда прямо противоположные по содержанию лозунги: «Долой КПСС и КГБ!» – «Защитим КПСС!», «Нет – снижению жизненного уровня! Мы за предпринимательство, за сытость каждого!» – «Долой буржуазную революцию и соглашателей, толкающих нас к капитализму!», «Демократия – это права, обязанность, организованность и дисциплина!» – «Долой перерожденцев, служащих не народу, а мировому капиталу!»…
   Больше всего доставалось КПСС. Народный депутат РСФСР с мегафоном в руках обращался к многотысячной толпе, собравшейся на Манежной площади в Москве: «Нам предстоит сломать хребет коррумпированной партийной клике и центральной власти! К борьбе, товарищи! За свободу и демократию!» Толпа подхватывала слова депутата: «Страну продали, сволочи, и продолжаете допродавать!», «Гэбисты! Палачи, кровавые собаки, у вас руки по локоть в крови!», «Бей коммунистов!»…
   Никого не смущало то обстоятельство, что в КПСС в то время насчитывалось 20 миллионов членов. Признать, что все эти 20 миллионов человек, среди которых было немалое число представителей всех народов и наций, входивших в состав Советского Союза, и составили касту «нахлебников» и «дармоедов», «продавших» и «ограбивших» страну, – было по меньшей мере глупо. Однако масштабность поиска «главных виновников» всех бед, обрушившихся на страну, требовала все новых и новых, еще более масштабных виновников. И эти «масштабные» виновники были найдены. Ими оказались русские, расселившиеся на всем пространстве Советского Союза и оказавшиеся хотя и в меньшинстве в республиках и автономиях, но буквально под боком у всех недовольных. В русских-то, не рискуя промахнуться, и ткнули пальцем. Они-де тем только и заняты, что лежат на печи и ждут, когда на них по щучьему велению свалится манна небесная, а в ожидании этого чуда объедают другие народы.
   Что только не говорилось о русских! Они и ленивы, и лицемерны, и лживы, – в каких только смертных грехах их не обвинили. Да и сами русские признавали, что они думают одно, говорят другое, а делают (если, конечно, делают, или делают из рук вон плохо) третье.
   Была ли во всей этой русофобской истерике пусть микроскопическая, но доля правды? Увы, была. Если отвлечься от всей истории образования русской нации, а ограничиться одним только советским периодом, то и тут можно обнаружить скрытые причины безынициативности русских, их слепой готовности подчиниться любой прихоти власти, а если власть прикажет, то и принести себя в жертву.
   Вспомним: одним из первых декретов советской власти были отменены все прежние сословия, титулы и чины и введено единое название для всех – граждане. Другими словами, все люди, начиная от неграмотного землепашца и кончая наделенными знанием высшей истины вождями, были наделены одинаковыми политическими, хозяйственными и прочими правами и обязанностями. На деле прежняя зависимость народа от прихотей власти была лишь упрочена и на бессознательном уровне в неизменном виде воспроизводится поныне.
   Возьмите такое заурядное явление, как форма написания любого обращения в любую властную структуру. В соответствии с данными нам после революции равными со всеми правами, мы начинаем эти обращения с крупно выведенного заголовка – Заяление. То есть, другими словами, объявляем властям о своем праве на что-то (например, на земельный участок, который мы намереваемся обрабатывать собственными силами) или потребность в чем-либо (например, в денежной помощи или намерении отправиться в отпуск).
   Но вот парадокс: первым же словом, которым мы начинаем излагать существо дела, почему-то оказывается прошу. Обнаружить в таком словотворческом кульбите хоть какую-нибудь логику или тень здравого смысла нет решительно никакой возможности.
   Строго говоря, прошения имеют право на существовании. Во всяком случае, до Октябрьской революции они были в широком употреблении и никого не удивляли тем, что были именно прошениями, а не требованиями, тем более – заявлениями. Чиновник, на стол которого ложилось такое прошение, мог одинаково легко, с осознанием законности предоставленных ему прав и обязанностей (или собственного каприза, – поди докажи, что он капризничает, если ему эти права и эти обязанности вменены государством в лице более высокого, чем он, начальства или инструкцией), начертать резолюцию: разрешить или отказать.
   Времена после революции переменились. Теперь государство предоставило всем гражданам одинаковые права и обязанности, в соответствии с которыми мы не ожидаем от поставленного над нами чиновника милостей или подачек, а заявляем о своем законном праве на что-то или что-либо. Но поскольку мы не заявляем об этом, а просим, то и современный чиновник, каким бы незначительным в иерархии власти он ни был, вправе начертать на нашем заявлении, руководствуясь новыми должностными обязанностями и инструкциями (а по сути стародавними, пережившими все перипетии революции, иностранной интервенции и Гражданской войны, нэп, коллективизацию и индустриализацию, ГУЛАГ, Великую Отечественную войну, послевоенное восстановление народного хозяйства и последующие события вплоть до развала Советского Союза), магические разрешить или отказать. Что уж тут удивляться, что взяточничество, это неискоренимое зло, возникшее на Руси еще до татаро-монгольского ига, будет процветать и дальше, а гражданское общество, о котором столько разговоров и связанных с ним надежд, тем более демократия, в обозримом будущем едва ли из недосягаемой мечты превратятся в осязаемую явь.
   Да и с какой радости или бодуна взяточничество вдруг исчезнет, уступив место гражданскому обществу и демократии? Оно будет сколь угодно долго процветать, поскольку разруха, накрывшая страну во второй раз, продолжает править бал не в силу каких-то необратимых природных катаклизмов, а просто потому, что разруха, по справедливому наблюдению классика, гнездится в головах, – в головах как тех, кто определяет политический и экономический климат в стране, так и в наших собственных.
   Упомянутый в предисловий Юргенс не одинственный, кто критически относится к русским. Его поддерживают многие. Так, бывший советник Ельцина, а ныне политолог, президент фонда Информации для демократов (ИНДЕМ) Георгий Сатаров говорит: «Юргенс прав, мы архаичны. В тех государствах, где произошли модернизационные прорывы, базовые социальные отношения – горизонтальные. То есть там есть конкуренция, кооперация. А в обществах, подобных нашему, то есть с существенными остатками архаики, доминируют вертикальные отношения – отношения властного доминирования и подчинения. Это и не дает возможности реально модернизироваться» [9 - Сатаров говорит о горизонтальном и вертикальном векторах развития не с гуманнистической точки зрния, предполагающей рассмотрение человека как биосоциального существа, а с политико-экономической, устанавливающей связи между народом и властью.].
   По пальцам можно пересчитать тех, кто, подобно профессору Госуниверситета – Высшей школы экономики Игорю Николаеву, исповедуют иную точку зрения. «Русские – талантливейший народ, – говорит он. – И упрекать его в том, что страна не модернизируется, нельзя. Модернизация не идет, потому что нет порядка в умах чиновников разных уровней. Они сами не очень-то представляют, что такое модернизация, что и в какой последовательности надо делать. Люди все это прекрасно видят, поэтому особым энтузиазмом не проникаются».
   Дальше других в негативном отношении к русским как народу, не восприимчевому к бесконечному экспериментаторству над ним властей, а слушающим лишь внутренний свой голос, голос интуиции и ментальности, пошел один из «прорабов перестройки», член последнего состава политбюро ЦК КПСС академик Александр Николаевич Яковлев. Незадолго до своей смерти он сказал о русских: «Так кто же мы такие, если выворачиваем себя наизнанку вот уже многие столетия, корчимся в судорогах бесконечной гражданской войны и нетерпимости? И никак не приплывем к берегу, где человеку было бы просто спокойно».
   Весь опыт нашей истории учит: русских не следует ни огульно ругать, ни безосновательно возносить, чем обыкновенно занимаются власти предержащие и их клевреты. На это метание из одной крайности в другую указывал уже Герцен: «То народ поднимают до небес, то топчут его в грязь». Новая власть не составляют исключения. Куда как легко возносить русских и еще легче втаптывать их в грязь, чем озаботиться изучением причин тех или иных его поступков и проступков.
   К числу наиболее тяжких проступков русских я отношу развал Советского Союза, Не зная толком, что нам нужно (зато мы очень хорошо знаем, что нам не нужно), в чем состоит наш национальный интерес, к чему мы призваны если не Богом, то историей, – мы в марте 1991 года на всесоюзном референдуме сказали «да» сохранению Советского Союза и тут же горячо поддержали прибалтов в их стремлении образовать собственные государства, после чего с той же горячностью поддержали титульные нации других республик, также пожелавших зажить независимой жизнью.
   Поддержав тех и других, мы с пониманием отнеслись к руководителям Татарской АССР, Башкирии, Калмыкии и Чувашии, принявших собственные декларации о независимости. Другими словами, точь-в-точь повторили ошибку, совершенную русскими в марте 1917 года, когда был свергнут последний русский царь Николай II. Суть этой ошибки лучше всех политиков, идеологов и психологов прошлого и настоящего выразил Максимилиан Волошин в стихах, не потерявших своей актуальности и три четверти века спустя после их написания:

     С Россией кончено… На последях
     Ее мы прогалдели, проболтали,
     Пролузгали, пропили, проплевали,
     Замызгали на грязных площадях,
     Распродали на улицах: не надо ль
     Кому земли, республик и свобод,
     Гражданских прав? И родину народ
     Сам выволок на гноище, как падаль…

   Случилось, другими словами, то, что бывший первый секретарь Кемеровского обкома КПСС, затем министр внутренних дел СССР, назначенный в конце августа 1991 года председателем Комитета государственной безопасности и уже к ноябрю того же года разрушивший его (об этом его книга «Избавление от КГБ»), Вадим Викторович Бакатин выразил в виде «гастрономической» формулы: «Сделать из капитализма социализм просто, все равно что разбить яйца и изжарить омлет; а из социализма капитализм – как из омлета сырые яйца».
   Очухались мы от охватившей нас эйфории лишь тогда, когда в заявившей вслед за другими автономиями Чечне о своем праве на суверенитет пролилась кровь, первыми жертвами стали опять же русские, не одно десятилетие проживавшие там, а очухавшись, не сделали для себя соответствующих выводов, а послали туда умирать лучший генофонд нации – наших сыновей.
   Войну эту можно было закончить еще до первых выстрелов, если бы Ельцин, как Верховный главнокомандующий, последовал примеру другого Верховного главнокомандующего – Сталина, отправившего на фронт обоих своих сыновей – Якова и Василия. Ничто не мешало и Ельцину отправить в Чечню своего внука Бориса, достигшего призывного возраста. Однако вместо этого Ельцин-старший отправил Ельцина-младшего учиться в колледж в Англию, куда в тот же колледж отправил своего сына Чубайс. Сказано: дурные примеры заразительны. Потому-то нет ничего удивительного в том, что следом за Ельциным и Чубайсом отправили своих чад и чадиц в Англию и другие зарубежные страны набираться ума-разума чиновные сошки помельче рангом, за которыми последовала нескончаемая вереница отпрысков новоявленных олигархов, «звезд» шоу и прочего бизнеса, спортсменов и невесть какими «пóтом и кровью» нажившей свои богатства шушеры. Такова на деле оказалась истинная стоимость заявленного в Статье 2 Конституции 1993 года положения: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства».
   Все это, как нетрудно догадаться, лежащие на поверхности следствия проявления причин, находящих объяснение как в нашей ментальности, так в давней и недавней истории.
   Были у развала СССР и другие причины, как были конкретные сценаристы и режиссеры. О них мы едва ли узнаем в ближайшие полвека, если вообще узнаем. Можно с достаточно высокой степенью достоверности говорить, что тут определенную роль сыграл «План Даллеса», разработанный вскоре после окончания Второй мировой войны. Этот план, на реализацию которого США потратили за сорок лет «холодной войны» 30 триллионов долларов, прямо ставил главной целью уничтожение истощенного войной Советского Союза как государства. Напомню, какие конкретные цели этот план ставил и какие меры для их достижения предусматривал:
   «…Мы незаметно подменим их (русских. – В. М.) ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность… Литература, театры, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, словом – всякой безнравственности… Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, – все это мы будем ловко и незаметно культивировать…»
   Скажите, читатель, разве это не наша вина в том, что мы, как самая многочисленная нация Советского Союза, вовремя не разглядели, как «ловко и незаметно» шло «необратимое угасание» нашего самосознания? Разве не видели или не понимали, как в наше сознание вдалбливаются «культ секса, насилия, садизма, предательства, словом – всякая безнравственность»? Разве не отдавали себе отчет в том, что в нашу жизнь поначалу тонким ручейком, а затем все более расширяющимся до размеров бурного мутного потока входят «хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражда народов, прежде всего вражда и ненависть к русскому народу»? Всё-то мы видели и понимали, но по укоренившейся в нас привычке считали, что заслон всему этому должны поставить не мы, а власть, стоящая над нами.
   Между тем сама власть, на словах осуждая «враждебную идеологию», на деле подменила идеологию, и без того имевшую слишком мало общего с идеалами социализма, проблемой «сытого желудка». Ведь это именно наша власть, и без того создавшая себе условия «жизни при коммунизме», устами Хрущева выдвинула лозунг «догать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения» (именно тогда на Западе в среде людей, с симпатией относившихся к нашей стране, Хрущева прозвали «гуляш-коммунистом», для которого важнейшей задачей было не построение самого справедливого общества на земле, а быть сытно и вкусно накормленным).
   Русскому человеку, в отличие от людей других национальностей, мало быть сытым, обутым и с иголочки одетым, как мало ему и западных ценностей в виде демократии и прав человека. Ценности эти никогда не культивировались в среде наших предков на протяжении всей предшествующей истории и были непонятны им, а потому на генетическом уровне были восприняты нами, русскими, тоже как непонятные, чтобы не сказать – чуждые. Нашей ментальности куда ближе и понятней идея соборности, вопрос не «как жить», а «для чего жить», мысль, сфомулированная еще в начале ХХ века религиозным философом Николаем Федоровичем Федоровым: «Жить надо не для себя (эгоизм) и не для других, а со всеми и для всех». Отсюда, кстати, неистребимая и сегодня во многих русских вера в чудо, для осуществление которого нам ничего не нужно делать, оно придет само собой или его поднесут нам наши вожди на блюдечке в готовом виде. И отсюда же наше разочарование во всех предшествующих вождях, которые не оправдали наших самых сокровенных ожиданий.
   Первое разочарование в возможности (и способности!) советских руководителей создать для людей приемлемые условия жизни наступило как раз с приходом во власть Хрущева, который очень уж часто и без всяких на то оснований разглагольствовал о верности принципам ленинизма, а на деле сплошь и рядом прибегал к методам управления страной (и, стало быть, нами), волюнтаризма, как стали говорить об этой манере его соратники, сместившие Хрущева со всех постов (то был первый послевоенный государственный переворот, осуществленный в верхах в интересах самих верхов).
   Прав философ и культуролог Григорий Померанц, который в предисловии к первому тому антологии «Благая весть» написал о самом сокровенном в нас, нежданно-негаданно оказавшихся из социализма со всеми его недостатками в капитализме со всеми его «прелестями»:
   «Реформаторы отбросили марксизм, но в них осталась марксистская убежденность, что первичное, определяющее – это экономика. На самом деле забота о том, как есть, пить и одеваться, безудержно захватывает ум только на краю голодной смерти. Это не норма для общества. Даже рынок не может эффективно работать, если единственным мотивом людей будет выгода. Нужны неподкупные судьи, инспекторы, стражи порядка, – для которых честь и достоинство выше выгоды. Нужны добросовестность в выполнении своих обязательств, даже невыгодных с сиюминутной точки зрения. Нужна уверенность, что вас не обманут, если вы вложите деньги в производство или в банк. Когда вор у вора крадет дубинку, – самая богатая страна станет нищей. Между тем общество в целом гораздо сложнее рынка. Один из источников современного богатства – научные исследования, направляемые совсем не денежным интересом; искусство, которое восстанавливает в человеке творческое состояние; школа, которая раскрывает в подростке его способности. И для хорошего учителя главное – не зарплата, а радость труда. Зарплата учителя, врача, ученого не должна унижать его, ставить ниже продавца на базаре, – но и только. Стимул творчества – не в ней. Рыночные механизмы не создают фундаментальных целей и ценностей человеческой жизни, не придают жизни смысл, не создают нравственных норм. Есть нечто выше рынка, и нравственность приходит с этих высот. Она старше рынка (у самых примитивных племен, живущих тем, что собрали за день, нравственность уже есть). Она требует от рынка подчинения себе, и рынок должен ей подчиняться – для своей же собственной пользы».
   Задумав перестройку, Горбачев стал искать идею, которая могла бы объединить народ и повести его в «даль светлую», которая самому Горбачеву виделась весьма смутно (если вообще виделась). Подсказка неожиданно пришла из-за океана. В интервью политическому обозревателю газеты «Известия» Станиславу Кондрашову директор Научно-исследовательского института международных перемен при Колумбийском университете США Северин Биалер сказал: «Сила перестройки заключается в мышлении, в том, что сказано, написано, обсуждено и продумано вашими людьми. Некоторые видят в этом, напротив, слабость перестройки, говорят, что это еще не действие, что жизнь не изменилась. Но чтобы по-другому действовать, по-другому работать, вы должны начать думать по-другому». И добавил: «В оппозиции к перестройке находятся укоренившиеся интересы бюрократов. Но еще большее препятствие представляют старые идеи. С ними бороться труднее, чем с укоренившимися интересами бюрократии. Ключевая борьба происходит в сознании каждого человека».
   Горбачев ухватился за эту идею: новое мышление (не представляя, что оно представляет на деле, он поначалу не мог даже правильно выговорить это непонятное ему слово и говорил «мЫшление» вместо «мышлЕние»)! Упустив из виду «сущую малость»: мышление не представляет собой некую «программу», разработанную в специализированных лабораториях, которую можно затем «вставить» в головы людей, как флешку в компьютер, а «старые идеи», о которых говорил Биалер как о «препятствии» в принятии перестройки, «стереть из памяти» и навсегда забыть о них. Особенность любого мышления – будь то «старое» или «новое» – состоит в том, что оно, это мышление, представляет собой историческое явление, предполагающее преемственность приобретаемых из поколения в поколение навыков, опыта и знаний, которые становятся частью – и при том существенной частью! – ментальности народа.

Глава 2
На переправе

   Можно ли было хоть что-то сделать не так, как было сделано, что-то исправить, чтобы не допустить катастрофы? Теоретически – да, практически – нет. Теоретически потому, что все мы умны задним умом. Практически же потому, что в стране не было сил, которые хотели бы реального улучшения жизни народа, а не своего собственного. Это в одинаковой степени относится как к властям предержащим, так и к самому народу. Прежде всего русскому народу.
   …1991 год выдался самым трудным изо всех лет начавшейся в 1985-м, да так ничем и не закончившейся перестройки. Магазины опустели. Опасаясь голода, люди, как в зиму с 1916 на 1917 год, долгими часами простаивали в очередях, сметая с прилавков всё, что там ни появлялось, – макароны, крупы, сахар, соль, мыло, спички. И это при том, что, как признáет в декабре 1991 года Егор Тимурович Гайдар, «зерно в наличии есть, но его не продают, ожидая изменения цен. Мяса даже немного больше, чем в прошлом году. Но и продавцы мяса ждут освобождения цен. Склады забиты телевизорами, автомобилями, холодильниками. Заставить их продавать мы не можем. Старого механизма уже нет, а новый еще предстоит создать. Было бы хорошо, если бы мы могли это делать постепенно. Но времени уже нет. Каждый день промедления все больше затрудняет ситуацию».
   Господи, как это по-русски! «Времени нет», «сегодня рано – послезавтра поздно», «старого механизма нет, а новый предстоит еще создать»… Ну так создавайте! Поступите, как советовал еще Перикл, – обсудите свои действия и постарайтесь правильно оценить их, не считая, что речи мешают делу, и памятуя о том, что больше вреда бывает, если действовать без предварительного обсуждения, – или как рекомендовал уже в наше время Северин Биалер: «Сила перестройки заключается в мышлении, в том, что сказано, написано, обсуждено и продумано вашими людьми», – то есть в любом случае вначале все тщательно взвесьте, обсудите и просчитайте, а уж потом приступайте к делу, а не рубите с плеча.
   Из искусственно созданной разрухи стали искать выход. Делали это многие – одни более успешно, другие менее. Именно в то время была разработана программа по выводу страны из кризиса, получившая вначале название «400», затем «500 дней». Основными разработчиками этой программы были академик Станислав Сергеевич Шаталин и молодой экономист, кандидат наук Григорий Алексеевич Явлинский. Шаталин тяжело болел (у него было удалено одно легкое), и пробивал программу «500 дней» фактически один Явлинский, почему эту программу и стали называть «программой Явлинского».
   Программа «500 дней», однако, не нашла не только поддержки, но и сколько-нибудь серьезного обсуждения ни в стане демократов, кучковавшихся вокруг Ельцина и больше озабоченных получением чиновничьих должностей (невдомек им было, что, как пелось у Булата Окуджавы, «пряников сладких всегда не хватает на всех»), ни в стане Горбачева.
   Ельцин, наперекор амбициям рвущихся на высокие чиновничьи должности демократов, взял Явлинского в свою команду, назначив его в июле 1990 года председателем комиссии по экономической реформе и заметителем председателя Совета министров РСФСР. Программу же «500 дней» отправил на экспертизу в Америку, – почему-то не тамошним экономистам, а в юридический институт «Арнольд и Портер».
   Американские юристы в целом одобрили программу «500 дней», особенно в той ее части, где говорилось, что реформаторские процессы должны быть синхронизированы по ресубликам и в центре, для чего республики должны пойти на некоторое ущемление своих прав в пользу укрепления экономических функций центральной власти. В то же время американцы высказали и ряд замечаний. Так, эксперт по управлению государственной собственностью и приватизацией Стивен Теппер заявил: «Опыт практически каждой страны, приступившей к реализации программы приватизации, свидетельствует о том, что приватизация быстро становится центром острых политических противоречий. Поэтому решающее значение имеет максимальное отражение в этой программе широкого политического консенсуса в поддержку приватизации, а также обеспечение ею независимости от политической борьбы как органов, созданных для проведения программы, так и самих операций». Другое замечание, озвученное тем же Теппером, состояло в следующем: «В Положении о приватизации должна быть отражена концептуальная договоренность о том, какие цели являются первостепенными. Как правило, приватизация проводится с целью повышения производительности, эффективности и финансовой независимости предприятий, накопления фондов для улучшения их финансового положения, сокращения государственного сектора, уничтожения монополий, а также развития рынков капитала, расширения акционерной собственности и поощрения иностранного капитала, импорта новых технологий и выхода на международные рынки».
   Пока американцы изучали программу «500 дней», представительная российская делегация (без Явлинского и Шаталина, состояние здоровья которого ухудшилось) отправилась в США, чтобы «из рук в руки» принять рекомедации американцев, – время, расписанное в программе буквально по дням, ушло впустую. Этим и воспользовалось союзное руководство, разработав на основе программы «500 дней» собственную программу экономических реформ, основная тяжесть которых ложилась на республики, а за центром оставалось принятие окончательных экономических решений.
   Явлинский, проработав в российском правительстве всего пятьдесят дней и слыша все эти дни одни лишь насмешки, что-де и пяти тысяч дней не хватит, чтобы вывести страну из хаоса и разложить всё по полочкам, – вспылил и на ближайшей сессии Верховного Совета РСФСР заявил о своей отставке.
   «Вы, очевидно, знаете, – сказал он, обращаясь к депутатам, – что поддержанная вами программа перехода к рынку “500 дней” по выходу из кризиса не может быть реализована. Ожидание договоренности между республиками о единой экономической политике выхода из кризиса превысило все разумные сроки. Хуже того, возникли трения между республиками. Инерция разлагающих экономику дезинтеграционных процессов очень высока: программа содержала в себе специальные механизмы, которые позволили бы остановить ухудшение ситуации, но за пятьдесят дней – а это половина первого этапа реформы – ничего не было сделано». Закончил свое выступление перед депутатами Явлинский словами: «Выполнение программы перехода к рынку, как она была задумана, фактически невозможно… Вход в рынок в данном случае будет не через стабилизацию, а через усиливающуюся инфляцию. Поскольку считаю себя одним из основных авторов программы, которая хотя и была принята, но не реализована, в том числе и в результате решений, принятых правительством, в котором я состою, прошу Верховный Совет РСФСР принять мою отставку».
   Спустя еще пятьдесят дней Борис Николаевич Ельцин скажет: «Да, мы допустили несколько тактических ошибок. Я лично тоже. Убаюкал нас Горбачев, сделав вид, что программа “500 дней” – это совместная программа… И мы поверили. Мы ведь и раньше знали, что он обманывает постоянно и народ, и тем более демократов и демократию… Мы потеряли четыре месяца. Нам пора идти в наступление. Демократия в опасности» [10 - В то время демократия понималась до примитивности просто, а демократом автоматически становился каждый, кто заявлял о своем выходе из КПСС, причем самым решительным сторонником демократии становились те, кто не просто заявляли о своем выъоде из КПСС, а публично сжигали свой партбилет.].
   Чтобы спасти «демократию от опасности» и «перейти в наступление», Ельцин, не имевший своей команды, стал действовать сугубо по-большевистски, то есть по принципу «наш» или «не наш», «свой» или «чужой». «Наши» и «свои» тут же стали появляться из-под земли, как грибы после дождя, и в довольно короткое время вокруг Ельцина стали кучковаться молодые Борис Федоров и его тезка Немцов, Петр Авен, Андрей Нечаев и множество других «младореформаторов», о которых руководитель администрации президента России Сергей Александрович Филатов в 1993 – 1996 годы скажет в книге «Совершенно несекретно»: «Тогдашняя команда демократов была довольно разношерстной, едва ли не каждый в ней жаждал первенства, известности и выступал непременно “от имени и по поручению” чуть ли не всего народа».
   Тогда же в Москве появился 35-летний Анатолий Борисович Чубайс, работавший ранее первым замом Ленинградского горисполкома. Это был первый питерец из числа «птенцов гнезда Собчака», следом за которым «перелетят» в Москву и займут все высшие должности в новой России другие «птенцы», в короткое время ставшие «орлами» – от заурядных падальщиков до стервятников и могильников. Свой напористостью и жестоким отношением к оппонентам Чубайс настолько пленил Ельцина, что уже в ноябре 1991 года он делает его председателем Госкомимущества в правительстве, формальным председателем которого является сам, фактическим же – всего на год моложе Чубайса Егор Тимурович Гайдар. В 1993 году в Москву из Питера «перелетел» давний друг Чубайса Альфред Рейнгольдович Кох – самый молодой из «птенцов гнезда Собчака», которому только-только исполнилось 32 года. Он тут же назначается первым заместителем председателя Госкомимущества. Это о них двоих, Чубайсе и Кохе, в бытность их работы под началом Собчака, – в Питере ходил анекдот. Останавливают такси и садятся. Водила спрашивает: «Куда везти?» Ему отвечают: «Куда хочешь, шеф, мы всюду нужны!»
   Молодой и бесшабашный, как пьяный танкист, оказавшийся на тесных кривых улочках заштатного села, Чубайс попер напролом, не обращая внимания на то, что под гусеницами его танка гибнут не только ветхие хибары, но и люди. Всего три года понадобилось ему, чтобы начать и практически завершить приватизацию, в результате которой огромная часть государственной собственности перешла в частные руки.
   Но послушаем в этой связи телеведущего и журналиста Владимира Соловьева, который пишет в книге «Русская рулетка»:
   «Вся страна быстро переходила к капитализму, в обиход вошло страшное слово – ВАУЧЕР. Думаю, что многие считали это фамилией. Странные заявления тогда еще молодого, но уже очень уверенного в себе и абсолютно рыжего Анатолия Чубайса о немылимых благах, которые этот клочок бумаги несет: две машины “Волга” – так это уж точно. Главное, что поражало в Чубайсе тех времен, – это нежелание прислушиваться к чьему-либо мнению и убеждение, что темп оправдает всё…
   Хотелось срочно создать класс собственников, как опору нового режима. Не вышло. Граждане расставались с непонятной бумажкой легко и почти даром… Заводы скупались предприимчивыми вчерашними фарцовщиками и родственниками госчиновников или их доверенными лицами, друзьями, знакомыми, довольно часто и вчерашними красными директорами. Характер приобретений был скорее спекулятивным, так как новые собственники имели очень отдаленное представление об управлении, но замечательно разбирались в спекуляции, и сохранить производство удавалось лишь в том случае, если вчерашний директор становился сегодняшним капиталистом-хозяином…
   Всё происходившее в лихие годы подчинялось только интересом политической клановой войны. Под прикрытием риторики о демократических ценностях молодые и агрессивые люди, при этом совершенно не знающие реалий предпринимательской деятельности, искали классово близких единомышленников, в чьи руки должны перейти экономические рычаги. Корень зла для них таился в красных директорах, и если их уничтожить как клан, раздав собственность молодым, агрессивным, а главное, идеологически близким, то все наладится само по себе. Как это всегда и происходило в России, закон лишь мешался на пути человеческих отношений. Да и какой закон – старый, советский, неприменим, нового еще нет, да и быть не может…»
   Итог приватизации, проведенной по Чубайсу, оказался плачевным. Общий доход государства от нее составил всего 0,13 – 0,16 процента общего дохода госбюджета, который и без того был хилым из-за хронических провалов в экономике. Это во-первых. Во-вторых, многие предприятия после приватизации не только не улучшили свое экономическое положение, как предполагали американские юристы, взявшиеся дать программе «500 дней» экспертную оценку, но и попросту рухнули, брошенные на произвол судьбы. Зато в нашей стране появились первые олигархи, и среди них – сам Анатолий Борисович Чубайс. Когда достоянием гласности стал его банковский счет, Чубайс объяснил его происхождение мифическими гонорарами за лекции и книги, и все сделали вид, что объяснение это вполне удовлетворительно, хотя мало кто его лекции слышал и еще меньшее число людей читало его книги. (Тогда же вошел в нашу лексику фразеологизм, пущенный в оборот «щепетильными» сторонниками Чубайса: «Неприлично считать деньги в чужом кармане».)
   В этой связи не могу не поделиться с читателем одним своим наблюдением, которое не столько раздражает, сколько потешает. Меня умиляет наивная в своей самонадеянности фраза Путина, которую он не единожды произнес: «Пересмотра итогов приватизации не будет». Чтó это, вера во всевременность и несокрушимость вертикали власти на Руси? Или благодушие, объяснимое разве что плохим знанием русской истории? Чтó в России будет, а чего не будет, неведомо и самому Господу Богу! А тут категоричное, как выбитая на могильной мраморной плите или отлитая в бронзе эпитафия: «Пересмотра итогов приватизации не будет». Вашими бы устами, Владимир Владимырыч!..
   Самонадеянность Путина сродни самонадеянности Николая II, который в дни празднования 300-летия дома Романовых обратился в далеком 1913 году к щигровским крестьянам-общинникам, наделенными куцыми наделами, со словами: «Земля, находящаяся во владении помещиков, принадлежит им на том же неотъемлемом праве, как и ваша земля принадлежит вам. Иначе не может быть, и тут спора быть не может».
   Спора действительно быть не могло. И куцый надел, который крестьянин не мог продать без особого на то разрешения общины, и необозримые по площади земельные наделы помещиков, которыми они распоряжались как им заблагорассудится, да и вся земля России, хозяином которой являлся сам Николай II, – имели своим юридическим основанием одно общее свойство: они считались собственностью. Через три с небольшим года Николай II был свергнут, а еще через 8 месяцев произошла Октябрьская революция, в корне перевернувшая самое представление о собственности.
   Невероятно, но Путину, юристу по образованию и разведчику по профессии, невдомек, почему в той же Америке и развитых странах Европы «пересмотр итогов приватизации» (читайте: национализация крупной частной собсвенности) возможен, а в России нет? В декабре 2008 года, в самый разгар мирового финансового кризиса, сенат США отказал американскому автопрому в выделении 14 миллиардов долларов помощи, обвинив его в неспособности нормально развивать производство. Двумя месяцами ранее решительные шаги по национализации терпящих бедствие банков предприняло правительство Великобритании, выкупив у них акции на 37 миллиардов фунтов стерлингов и заставив их принудительно слиться в банки, получившие названия HBOS и Lloyds TSB. По тому же пути национализации пошли лидеры пятнадцати стран еврозоны: Германия выделила на эти цели 650 миллиардов евро, Франция 350 миллиардов, Испания 100 миллиардов, Австрия 85 миллиардов евро.
   Когда Джордж Буш-младший добился от конгресса разрешения истратить 700 миллиардов долларов на покупку безнадежных долгов американских банков, он объяснил эту фактическую национализацию просто: «Это нужно не Уолл-стрит, это нужно рядовым американцам». Тогда же министр финансов США Генри Полсон вызвал собственников крупнейших американских банков и поставил их перед фактом, не подлежащим сомнению или обсуждению: его ведомство приняло решение приобрести пакеты акций «большого числа банков» и других финансовых организаций на общую сумму 250 миллиардов долларов. Девять хозяев банков тут же признали решение министра финансов разумным и приняли его к исполнению. В дополнение к приобретенным в собственность государства банкам США национализировали ипотечные компании, распоряжавшиеся 5,3 триллионами долларов.
   Барак Обама продолжил дело своего предшественника Дж. Буша-младшего и в феврале 2009 года добился принятия нового плана национализации американской экономики, на что было выделено еще 787 миллиардов долларов [11 - Данные эти я позаимствовал у финансового эксперта аналитического еженедельника «Коммерсанть ВЛАСТЬ» Сергея Минаева.].
   Сегодня США выставляются «примером» для нас во всем, прежде всего в области либеральной экономики, а уж защиты прав человека, без чего невозможна никакая демократия, и подавно. Но «приманка» эта, рассчитанная на простаков, быстро утратила свою притягательность. Сказала же Валерия Ильинична Новодворская – одна из самых рьяных поклонниц всего, что делается в США, и столь же рьяная ненавистница всего, что происходило в СССР и происходит в нынешней России: «Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и его правозащитников. А то как бы не срубить сук, на котором мы теперь сидим… Капитализм дает права с большим разбором, и далеко не всем… Право – понятие элитарное. Так что или ты тварь дрожащая, или ты имеешь право. Одно из двух… Нужно говорить с Россией очень сурово, ничего ей не уступать, держаться нагло и независимо. Я абсолютно не могу себе представить, как можно любить русского за леность, за его ложь, за его бесхребетность, за его рабство…»
   Сходных взглядов на Россию и русских придерживается и такой сторонник реформ, проведенных Ельциным, одно время член его команды, во второй половине 90-х годов председатель Госкомимущества в ранге министра, затем вице-премьер Правительства России, а ныне преуспевающий российский бизнесмен Альфред Кох [12 - В 1996 г. Кох получил от швейцарской компании «Servina Trading» гонорар в сумме 100 тыс. долларов за книгу «Приватизация в России: экономика и политика». Книга так и не была написана, гонорар не возвращен, и 1 октября 1997 г. прокуратура Москвы возбудила против него уголовное дело по статье «Злоупотребление должностными полномочиями». Правда, в 1998 г. Кох издал в США книгу «Распродажа советской империи», которую посвятил тогдашнему генпрокурору России Юрию Скуратову, и в 1999 г. уголовное дело против него было закрыто по амнистии.]. В интервью русской радиостанции WMNB (США) на вопрос: «Как вы прогнозируете экономическое будущее России», – он ответил:
   «Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех людей, которые могут думать, но не умеют работать, в смысле – копать. Которые только изобретать умеют. Далее – развал, превращение в десяток маленьких государств.
   – И как долго это будет длиться?
   – Я думаю, в течение 10 – 15 лет. Вы понимаете: в течение 70-и лет, когда формировалось мировой хозяйство, Россия, вернее Советский Союз, находился как бы вовне, развивался отдельно, по каким-то своим законам. И мировое хозяйство сформировалось без Советского Союза. Оно самодостаточно, там есть достаточные ресурсы, все есть. Сейчас Россия появилась, а она никому не нужна. В мировом хозяйстве нет для нее места, не нужны ее алюминий, ее нефть. Россия только мешает, она цены обваливает со своим демпингом. Поэтому я думаю, что участь ее печальна, безусловно…
   – Как, по-вашему, может повернуться экономическая политика российского правительства? Будет ли возврат к старым методам?
   – Какое это имеет значение? Как ни верти, все равно это обанкротившаяся страна.
   – И вы полагаете, что никакие методы хозяйствования Россию не спасут?
   – Я думаю, это бесполезно… Экономические беды России – прежде всего от семидесяти лет коммунизма, которые, грубо говоря, испоганили народную душу и народные мозги. В результате получился не русский человек, а homo sovetikus, который работать не хочет, но при этом все время рот у него раскрыт, хлеба и зрелищ хочет.
   – Насколько Запад понимает, что хаос в России может быть угрозой всему миру?
   – Я, откровенно говоря, не понимаю, почему хаос в России может быть угрозой всему миру. Только лишь потому, что у нее есть атомное оружие?
   – Вот именно. Разве этого мало?
   – Я думаю, для того, чтобы отобрать у нас атомное оружие, достаточно парашютно-десантной дивизии. Однажды высадить и забрать все эти ракеты к чертовой матери. Наша армия не способна оказать никакого сопротивления. Чеченская война это показала блестящим образом…»
   Вы полагаете, читатель, что слова эти – бред, своеобразная «тоска» в духе Аллена Даллеса, разработавшего программу по развалу Советского Союза? В таком случае сопоставьте этот бред со словами «большого друга» Ельцина Билла Клинтона, произнесенными 24 октября 1995 года на совещании в Объединенном комитете начальников штабов за несколько месяцев до избрания Бориса Николаевича Ельцина на второй президентский срок:
   «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, не разрушая атомом государство, которое было бы нелегко создать.
   Да, мы затратили на это миллиарды долларов, а они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д.
   В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящих операций. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке.
   Наша цель и задача и в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии. Когда в начале 1991 года работники ЦРУ передали на Восток для осуществления наших планов 50 миллионов долларов, а затем еще такие же суммы, многие из политиков, военные также не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно – планы наши начали реализовываться.
   Однако это еще не значит, что нам не над чем думать. В России, стране, где еще не достаточно сильно влияние США, необходимо решить одновременно несколько задач: – всячески стараться не допустить к власти коммунистов. При помощи наших друзей создать такие предпосылки, чтобы в парламентской гонке были поставлены все мыслимые и немыслимые препоны для левых партий; – особенное внимание уделить парламентским выборам.
   Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях. И потому нельзя скупиться на расходы. Они принесут свои положительные результаты.
   Обеспечив занятие Ельциным поста президента на второй срок, мы тем самым создадим полигон, с которого уже никогда не уйдем. Для решения двух политических моментов необходимо сделать так, чтобы из президентского окружения Ельцина ушли те, кто скомпрометировал себя. Это будет лишь ловким политическим трюком.
   Цель оправдывает средства. Если нами будут решены эти две задачи, то в ближайшее десятилетие предстоит решение следующих проблем: – расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы нами в Югославии; – окончательный развал военно-промышленного комплекса России и армии; – установление в оторвавшихся от России республиках нужных нам режимов.
   Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна – США».
   Если вспомнить, что межрегиональные войны, организованные, по признанию Клинтона, Соединенными Штатами Америки в Югославии, привели в 1991 году к распаду этой балканской страны, из состава которой вышли Словения, Хорватия, Македония и Босния и Герцеговина, и какими варварскими бомбардировками насаждалась в этой стране «демократия по-американски», то возникает вопрос: на какие деструктивные силы, способные привести к межрегиональным войным в России, могли расчитывать США? Ответ лежит на поверхности: Северный Кавказ и прежде всего Чечня, где как раз в том же 1991 году, что и в Югославии, обнаружились первые попытки отделиться от России и образовать собственное «мелкое государство» [13 - Заметим, что деструктивные силы, расчитывавшие на развал России вследствие поддержанных Западом межрегиональных войн, в России были. Вот что не без злорадства писал, напр., Михаил Кругов в январе 2000 г. в «Новой газете»: «Запад обязательно нанесет России мощный экономический и политический удар. И когда Запад поставит Россию на колени, чеченцы устроят российской военной группировке “ночь длинных ножей”. Армия “победителей” будет разгромлена за одну ночь. Сотни солдат и офицеров будут убиты, тысячи попадут в плен. После этого Кремль согласится на любые условия чеченской стороны».].
   Избрание Ельцина президентом «суверенной» России в июне 1991 года, когда еще существовал СССР, стало прелюдией к развалу некогда могучей страны, что прямо вытекало из «плана Даллеса». Это понимали как в Советском Союзе, так и за его пределами. Французская газета «Монд» писала в 1990 году: «В СССР ускоряется процесс ослабления центральной власти. Всем тем на Западе и Востоке, кто все еще мечтает о возрожденном, демократизированном и более-менее стабильном Союзе, придется согласиться теперь с фактом, что распад центральной власти ускорился. Серия экономических соглашений, заключенных в эти дни, касается только части республик. К тому же эти документы не являются ни обязательными, ни по-настоящему применимыми в действительности. Проект же политического союза совсем застыл на “мертвой точке”. МИД находится на пути к роспуску, а Министерство обороны опасно шатается».
   Ускорили развал Советского Союза события, случившиеся в Москве 19 – 21 августа 1991 года. На этом, собственно, «план Даллеса» был выполнен, а спустя четыре с небольшим года вступил в действие процитированный выше «план Клинтона».
   Знал ли об этом плане Ельцин? Наверняка знал. Тогда почему не прекратил войну в Чечне, развязанную им девятью месяцами ранее? Или поверил в собственную ложь, что это никакая не война, которую США готовы поддержать и распространить на другие регионы России, а спецоперация «тридцати восьми снайперов», которые держат под контролем ситуацию в мятежной рспублике? Но, может быть, Ельцин попросту проигнорировал эту часть выступления Клинтона, приняв к сведению лишь готовность американцев поддержать деньгами избрание его на второй президентский срок («коробка из-под ксерокса» с полумиллионом американских долларов, задержанная при попытке вынести ее за пределы территории здания правительства России, не часть ли это «американской помощи» в ходе проведения президентских выборов летом 1996 г.)? Всего этого мы никогда не узнаем.
   Но мы знаем другое, а именно: пресловутые «тридцать восемь снайперов» не помогли развязать северокавказский узел. Да и огромная по территории Россия, навалившись всей своей массой на крошечную северокавказскую республику, не раздавила ее ни в первой, ни во второй чеченской войне. Если чего Ельцин и добился, так это одного: Северный Кавказ и сегодня представляет собой взрывоопасную зону, напоминающую о себе непрекращающимися актами террора, последний из которых на время написания этой книги – взрыв в январе 2011 года в аэропорту «Домодедово», унесший жизни 37 человек и покалечивший еще 117 человек, получивших ранения различной степени тяжести.

Глава 3
ГКЧП и его уроки

   До сих в умах многих живо убеждение, что непосредственным толчком к развалу Советского Союза послужил Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), организованный, как и все, что делалось и делается в нашей стране, тайком от народа, в верхах. Потому-то ГКЧП и получил название путч, а его организаторы и участники – путчисты [14 - От нем. Putsch – государственный переворот, совершаемый небольшой группой заговорщиков, попытка такого переворота.].
   Это действительно так. И тому доказательство – ежегодные опросы, которые, несмотря на давность путча, проводятся различными социологическими службами среди самых разных слоев населения в канун 19 августа. Результаты этих опросов остаются практически неизменными: 48 процентов наших соотечественников считают, что путч стал эпизодом в борьбе за власть, развернувшейся в высшем руководстве страны, 31 процент называют его трагедией, обернувшейся гибельными последствиями для страны и народа, 11 процентов не могут сказать о нем ничего определенного и лишь 10 процентов называют победу над путчистами демократической революцией, покончившей с коммунизмом.
   Такая оценка наспех сколоченной структуры, просуществовашей всего три дня – с 19 по 21 августа 1991 года, – показывает одно: мы до сих пор не знаем всей правды о ГКЧП, не знаем, кто стоял за кулисами этого провалившегося спектакля, в чем состоял замысел его авторов и режиссеров. Намеревались ли они помочь огромной стране-кораблю, который и без того терпел бедствие, удержаться на плаву? Или они руководствовались совсем другими соображениями – нанести по этому кораблю мощный торпедный удар, чтобы он сразу пошел ко дну?
   Вопросы, вопросы… Но если посмотреть на давние события более широко, если сопоставить те немногие факты, которыми мы располагаем, и задуматься над вопросом, что этим событиям предшествовало и что за ними последовало, то можно найти и ответы. И тогда сам путч, равно как трагедия, пережитая нашей страной и ее народом на излете ХХ века, предстанут совсем в другом свете: они один к одному повторят ситуацию, сложившуюся в России накануне февральской революции 1917 года.
   Напомним, что писал великий князь Александр Михайлович Романов своему племяннику Николаю II. «Грядущая русская революция 1917 года явится прямым продуктом усилий твоего правительства (курсив автора письма. – В. М.). Впервые в современной истории революция будет произведена не снизу, а сверху, не народом против правительства, а правительством против народа».
   Единственная разница (если это можно назвать разницей) состояла в том, что если в марте 1917 года революцию произвел не народ против правительства, а правительство против народа, то в 1991 году революцию произвело против народа политбюро ЦК КПСС, которому принадлежала вся полнота власти в стране.
   К началу 1991 года противостояние внутри центра и между центром и республиками, входящими в состав СССР, достигло своего апогея. Верхушка центра, понимая, что время работает против нее, стала спешно готовить всесоюзный референдум, на который выносился один-единственный вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»
   Российские демократы сразу же встретили инициативу советского руководства в штыки: «А какой будет в стране экономика? Будет ли государство демократическим или останется тоталитарным при монополии КПСС? Что будет с КГБ и как оценим прошлое – где гарантии того, что не повторится расправа над своим народом?» И предложили собственный вариант вопросов, выносимых на референдум: «Хотите ли вы сохранения РСФСР как единого многонационального государства, входящего в обновленный Союз?» и «Как вы относитесь к тому, чтобы в РСФСР ввести пост президента?»
   Тем не менее на референдум, проведенный 17 марта 1991 года, был вынесен вопрос, сформулированный руководством СССР, и подавляющее большинство советских людей ответило на него «да». Обрадованное таким вердиктом народа, руководство страны приступило к спешной разработке Союзного Договора, который намеревалось подписать 20 августа того же 1991 года.
   Договор этот, похоже, устроил если не всех, то многих. Ельцина, во всяком случае, он устроил вполне. Об этом он прямо заявил на следствии по делу ГКЧП 13 января 1992 года: «29—30 июля 1991 года я встречался в Ново-Огареве с президентом СССР М. С. Горбачевым и президентом Казахстана Н. А. Назарбаевым. На этой встрече обсуждался вопрос о замене некоторых высших руководителей Союза. В основном речь шла о председателе кабинета министров СССР В. С. Павлове. Предположительно также о председателе КГБ В. А. Крючкове, но в отношении него утвердительного решения принято не было. Говорилось, что в дальнейшем может возникнуть эта проблема. В таком же совещательном духе речь шла и о министре обороны СССР Д. Т. Язове. Других кандидатур вместо них не обсуждалось. Вместо Павлова предлагалась кандидатура Назарбаева» (том дела 67, лист дела 254).
   Спустя восемь месяцев, 13 августа 1992 года, допрошенный в качестве свидетеля Горбачев, отвечая на вопрос, имела ли место в конце июля 1991 года его встреча с Ельциным и Назарбаевым, подтвердил показания Ельцина: «Да, такая встреча была в рамках работы над проектом Союзного Договора. Речь шла о том, что необходимо сделать в первую очередь после его подписания и, в частности, о реформировании союзных органов. Обсуждался вопрос о премьер-министре в плане предложения этого поста Назарбаеву, шла речь о возможной замене, прежде всего с учетом возраста, Крючкова и Язова, а также ряда других высших руководителей» (том дела 130, лист дела 145).
   И Ельцин, и Горбачев назвали одну и ту же дату своей встречи в Ново-Огареве – конец июля 1991. Таким образом, до намеченной даты подписания Союзного Договора оставалось всего три недели.
   И тут случилось нечто несообразное! Вместо того, чтобы в оставшееся до подписания Договора короткое время вплотную заняться разрешением массы неотложных вопросов, касающихся как судьбы России и русских, живущих на всем пространстве СССР, так и вопросов, которые волновали титульное население союзных республик – статус Приднестровья в Молдавии, обострившиеся отношения между Азербайджаном и Арменией из-за Нагорного Карабаха, конфликт Грузии с Абхазией и Южной Осетией, отягощенный неопределенностью с будущим турок-месхетинцев, которых еще при Сталине выслали из Грузии в Среднюю Азию и которых Грузия отказывалась принять обратно, нежелание руководства республик Прибалтики и дальше оставаться в составе СССР, наконец, кровавые события в Тбилиси, Баку, Сумгаите и Вильнюсе, – Горбачев с семьей улетел 4 августа отдыхать в Форос.
   Этот внезапный отлет тем более ни с чем несообразен, что Горбачев грубейшим образом проигнорировал постановление Верховного Совета СССР от 12 июля 1991 года № 2335-1 «О проекте Договора о Союзе Суверенных Государств», где прямо указывалось:
   «1…Признать возможным подписать Договор после соответствующей доработки и согласования между республиками с участием полномочной Союзной делегации.
   2. Утвердить полномочную Союзную делегацию для подписания Договора о Союзе Суверенных Государств в составе Президента СССР, Премьер-министра СССР, Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР, председателей комитетов… председателей комиссий… (всего было перечислено 13 человек)».
   Вот на этом-то фоне и организовался ГКЧП, главной целью которого, как это было оглашено сразу, стало смещение с должности генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Руководство России во главе с Ельциным, мгновенно «забыв» обо всех прежних расхождениях во взглядах на будущее страны во главе с Горбачевым, горячо встало на его защиту.
   Столь странный кульбит до сих пор таит в себе массу загадок, и среди них такую немаловажную, как: а не был ли сам Горбачев инициатором создания ГКЧП? Провалится путч – он вернется в Москву на белом коне, где его, как законного президента СССР, встретят с распростертыми объятиями и подпишут не то чтобы Союзный Договор, а все что угодно, вплоть до придания ему диктаторских полномочий. Победит ГКЧП – он опять же не останется в накладе: «выздоровев» после внезапно выбившей его из седла болезни, он по-прежнему останется президентом Советского Союза, – на этот случай был подготовлен свидетель: профессор мануальной терапии Анатолий Андреевич Лиев подтердит, что его действительно спешно вызвали в Форос, где у отдыхающего Михаила Сергеевича внезапно обострился радикулит. А поскольку Лиев действительно посетил Форос и осмотрел Горбачева, то никакого вранья по поводу его «внезапной болезни», как это было объявлено в обращении ГКЧП к советскому народу, никакой суд не опровергнет.
   Но ведь путч был? Были танки, введенные в Москву? Было резкое осуждение путча со стороны Молдавии и стран Прибалтики (все другие республики СССР, как и республики, края и области России, или поддержали ГКЧП, или «сонно молчали»)? Был Анатолий Александрович Собчак, потребовавший срочного вывода из Ленинграда всех войск Ленинградского военного округа? Было, наконец, окружение Белого дома в Москве бронетехникой и со дня на день ожидался штурм этой цитатеди демократии?
   Последний факт, говорящий против организаторов ГКЧП, представляется особенно убедительным. Ведь если в город вводится армия, то не только для проведения парадов, но и для чего-то еще другого? Иначе зачем вообще содержать армию, как не для парадов и «для чего-то еще другого»? Ну, понятное дело, еще для отражения внешней агрессии. Но в августе 1991 года никто на нашу страну нападать не собирался! Так что путчисты, кроме как отстранение от власти Горбачева и насильственное свержение набиравшего силу Ельцина, никаких других задач перед собой и не ставили?
   Не станем, читатель, спешить с подтверждением или опровержением очевидного. Выслушаем противоположные стороны внезапно вспыхнувшего в стране конфликта на высшем уровне, потребовавшего обращения за содействием к армии.
   Вот что рассказывал генерал армии, Герой Советского Союза, в 1989 – 1991 годах главнокомандующий Сухопутными войсками Валентин Иванович Варенников [15 - Варенников был единственным, не считая покончившего жизнь самоубийством министра внутрених дел СССР Бориса Карловича Пуго, кто отказался выйти на свободу в связи с объявленной в 1994 г. Государственной думой России амнистией всем участникам и сторонникам ГКЧП, и потребовал проведения над ним суда.]:
   «Был ли путч, как придумали сторонники переустройства, вернее, преднамеренного развала Советского Союза? Я думаю, что тезис о путче придумали силы, уничтожившие наше государство. Так охотно ложь эту проповедовал в свое время Борис Ельцин, разрушивший вместе с Горбачевым Советский Союз. Но надо, наконец, найти в себе мужество и сказать: граждане России, тогда действительно было вот что.
   В 1946 году Уинстон Черчилль объявил нам начало “холодной войны”. Для того, чтобы взорвать СССР изнутри. Денег враги не жалели. Так со временем, считаю, и созрела внутри “пятая колонна”. Нашли тех, кто ее возглавит. Такие люди в руководстве страны Горбачев и Яковлев, потом Ельцин. В свое время Яковлева услали послом в Канаду на десять лет. Пустили щуку в реку. Он и там продолжал “работать” в том же ключе, как на стажировке. Втянул Горбачева. Горбачев вместе с Яковлевым кричал, что надо больше социализма, а сам проводил в жизнь такие шаги, которые доводили до необратимости наши устои. Вспоните лозунги: разрешено все, что не запрещено законом. Под видом демократии раскачивали страну.
   Мы могли пойти другим курсом с учетом тех мыслей и идей, которые в свое время вынашивал Алексей Николаевич Косыгин. Он считал, что страна не может развиваться обособленно. Да, нам нужны были перемены, но не таким путем. В пример приведу Китай. Модель Косыгина перенял в свое время Дэн Сяопин. Сегодня Китай достиг значительных успехов, захватывая рынок США, а Горбачев довел страну до состояния неуправляемости. Придумал борьбу с алкоголизмом, когда надо было заниматься экономикой, популистски обещал дать каждой семье квартиру к 2000 году, а в ответ получил “горячие точки”, кровь, недовольство.
   Конечно, недовольных подталкивали, организуя “пятую колонну”. Ведь сами сотрудники ЦРУ прямо говорили, что опирались на так называемые демократические силы, тот же “Саюдис” [16 - Общственно-политическая организация Литвы, возглавившая в 1988 – 1990 гг. процесс выхода Литовской ССР из состава Советского Союза. Под петицией о предоставлении независимости Литве в течение одного только лета 1990 г. в мире было собрано 5 218 520 подписей (и это при том, что самих литовцев от грудных детей и до глубоких стариков и старух насчитывалось менее 3-х млн. человек). Трудно представить, что столь масштабная акция была организована и проведена силами одного только «Саюдиса» без помощи извне, как трудно вообразить, в какую сумму эта акция вылилась.]. А “Саюдис”, кстати, добрался даже до Камчатки. Его щупальца протянулись во многие уголки страны. Для этого нужны были деньги. Кто их давал? Не коммерсанты, конечно, а то же ЦРУ и другие враждебные нам силы. Они использовали верные в таких случаях карты – сепаратизм, национализм. Вот и наступил момент, когда страна стала неуправляема. В первую очередь руководство. Многие руководители были озабочены: как быть дальше? Происходившее волновало всех, всю страну. Подробности только не все знают. А было так.
   Горбачев собрал президиум и говорит: “В стране обстановка сложная. Я еду в Крым отдыхать, а вы наводите порядок”. Это его слова перед отъездом. 4 августа он улетел в Форос, а на другой день все стали обсуждать предложение президента навести порядок. Все были едины во мнении, что страна идет к развалу.
   В те дни, когда в столице была такая обстановка, я проводил, как главком сухопутных войск, плановые сборы руководителей войск на базе Прикарпатского военного округа. Собирался 20 августа в отпуск, в Крым вместе с семьей. Но 17 числа мне позвонил министр обороны маршал Язов: “Руководство страны, с учетом обстановки, вызывает вас в Москву”. Я выполнил приказ.
   Тогда говорили: “Зачем Варенников туда полез, какое ему дело?” Но я же не просто военный, а народный депутат, поэтому думал о судьбе народа. Когда был на совещании, на котором обсуждалась сложившаяся ситуация, слушал всех внимательно. Основной доклад сделал Павлов, за ним выступили Шеин и Крючков. Общая ситуация была такова. В марте в стране был проведен референдум: хотите ли вы жить в СССР? Большинство ответило: “Да!” А Горбачев задумал подписать Союзный Договор, который, как уже было известно, готовы были подписать шесть республик из пятнадцати. При этом колебания проявили лидеры Украины.
   Второй вопрос был не менее острый. Предлагалось, что там, где требует обстановка, вводить чрезвычайное положение. А что такое чрезвычайное положение? Это значит – убивай людей, жги дома. В апреле 1990 года на съезде народных депутатов СССР был принят закон о режиме чрезвычайного положения, в котором говорилось, как следует поступать в случаях массовых волнений, особенно с применением оружия. Закон тот был принят на основе опыта, который мы испытали. Не хочу вдаваться в подробности, но пример приведу. В Москве загрузили эшелон с военной техникой, а на станцию назначения он прибыл разграбленный. Волнения, хищения, грабежи, разбои, убийства. Наше государство не управлялось. Тогда и приняли решение обсудить с Горбачевым положение, превращающееся в катастрофу.
   17 августа решили переговорить с Горбачевым по телефону, кто-то предложил написать письмо, но остановились на предложении направить к нему для переговоров группу из четырех человек – Бакланов, Шеин, Болдин и Варенников. Причем мне объявили, что после беседы в Форосе я должен отправиться в Киев – обстановка в столице Украины также складывалась тревожная.
   Когда мы прибыли к Горбачеву, он нас долго не принимал. Мы приехали для него внезапно, он не знал, как ему повести себя с нами. Стал куда-то звонить. Тогда Крючков, чтобы он нас принял, отключил ему телефоны. Лишил его возможности названивать всем и выяснять, кто да зачем направил к нему нас. Он вынужден был нас принять. Когда зашли в его кабинет, он сказал: “Садитесь”. Я сел, а остальные, его прямые подчиненные, остались стоять. Еще не разобравшись толком, зачем мы к нему приехали, заговорил с нами грубо, речь его была переполнена матерщиной. Меня это сильно удивило. Я так не разговаривал ни с солдатами, когда был лейтенантом, ни с подчиненными, когда стал генералом. А это президент страны! Да и слушать никого он не желал. Все молчали, боясь ему что-то возразить. Наблюдая эту картину, я решил вмешаться. В резкой форме изложил ему положение в стране и вооруженных силах. Сказал, что он, как президент, несет личную ответственность за то, что не принимает мер по исправлению сложившейся ситуации. Тогда он сказал: ”Действуйте как хотите, я не хочу ни во что вмешиваться”. И мы ушли.
   Таким вот был наш президент. Хотел править, не прилагая сил. В сложных ситуациях всегда был нерешителен, ни одной дельной мысли не высказывал, одни общие фразы. Помощники и журналисты эти фразы причесывали, а все равно получалось много слов и никакого дела. Начиная с событий в Тбилиси в 1989 году всегда старался оказаться в стороне. А ведь как президент он за все отвечал, нес ответственность за всех! Вместо того, чтобы взять на себя хоть какую-то ответственность, преспокойно отдыхал на Форосе. Позже, на суде [17 - В. Варенникова судили трижды, и каждый раз по статье 64 Уголовного кодекса РСФСР (измена Родине), но ни на одном суде он не признал за собой никакой вины и добился полного оправдания.], я узнал, что после нашего отъезда он поужинал со своей семьей, выпил вина и уселся смотреть фильм фривольного содержания. Фактически он не знал своей страны. Все больше ездил за рубеж, где ему нравилось проводить время. Там его любили, оказывали почет, видели, что он разрушает нашу страну, и такая его деятельность находила на Западе поддержку».
   А теперь выслушаем противоположную точку зрения. Рассказывает бывший секретарь президиума Верховного Совета РСФСР, затем первый заместитель председателя ВС РСФСР, в 1993 – 1996 годах руководитель администрации президента Российской Федерации Сергей Александрович Филатов:
   «Вечный, как мир, вопрос: что первично, материальное или идеальное? В советские времена преобладала одна точка зрения: бытие определяет сознание. При этом под бытием понималась вся совокупность материально-производственных отношений, которая регулировалась и направлялась сверху руководством страны – единственным органом, монополизировавшим функции сознания. Но такое невозможно в принципе! В результате мы получили “совковое мышление”. Главными противниками перестройки стали вовсе не демократы, а многие политические и хозяйственные руководители, коррумпированные работники торговли и обслуживания, представители организованной преступности. Официальная заработная плата этих слоев и групп населения не превышала среднестатистическую. Но именно они обладали самым большим объемом накопленного имущества, золотом, драценностями, крупными денежными суммами и так далее. Значительная часть этих доходов имела незаконный характер, а благоденствие этих людей находилось в прямой связи с административно-бюрократическим механизмом управления экономикой, порождающим повальный дефицит. Малейшие попытки изменить установившийся порядок вещей подавлялись силой. Так было вне государства – вспомните события 1956 года в Венгрии и 1968 года в Чехословакии, так было и внутри страны – события 1961 года в Новочеркасске, события конца 80-х годов в Вильнюсе, Тбилиси и Баку. Гласность, пришедшая с перестройкой, высветила всю порочность прежней системы, показала, как на экране рентгеновского аппарата, скрытые связи значительной части партийных, советских и правоохранительных органов с преступными элементами. Коррупция проела буквально все поры общества, а коррупционеры определяли, по каким понятиям жить стране дальше. Для них гласность – самый опасный враг, и именно поэтому нужно было или ее прикрыть, или взять в свои руки срества массовой информации. События августа 1991 года стали последней попыткой власть имущих сохранить прежние порядки и лишить нарождавшиеся демократические силы права самим решать свою судьбу.
   Этим я вовсе не хочу сказать, что с провалом ГКЧП оказалась выбита почва из-под ног тех, кто определяет политику государства. Власть и в прежние времена, и сегодня претендует на монопольное выражение сознания общества. Неслучайно в последнее время все чаще раздаются голоса тех, кто внушает нам, будто россияне не приемлют демократию и ее ценности, что-де у нашего народа особая ментальность, свой путь развития. На деле это оборачивается тем, что общество движется не вперед, а толкается вспять.
   Сложилась парадоксльная ситуация. С одной стороны, для большинства россиян (70 процентов опрошенных) демократия означает законность и порядок, возможность реализовать свои социально-экономические права, означает все то, чего не было раньше, – выборность органов власти, свободу слова и печати, свободу передвижения, включая свободу выезда за рубеж, свободу предпринимательства. С другой стороны, произошел разрыв между надеждами людей на возможность самим строить свою жизнь, возникшими с крахом ГКЧП, и моделью жизнеустройства, созданной в действительности: вместо укрепления институтов демократии власть создает преданные им движения (в том числе молодежные), общественные палаты, гражданские форумы и тому подобное. В итоге в глазах населения, за которое все решает власть, сама идея демократии стала вызывать скептическое отношение (“что я могу сделать один?”, “все эти западные ценности демократии нам, россиянам, не подходят”), а в последние годы в связи с отменой выборов на разных уровнях власти и удлинением срока полномочий президента страны и депутатов Государственной думы, вовсе утратила привлекательность. Для многих демократия сегодня определяется уровнем материального достатка: чем больше денег в кошельке, тем больше демократии, а если кошелек пуст, то и демократии нет.
   Такому меркантильному отношению к демократии можно найти объяснение. В современной России высоко– и среднеобеспеченные слои населения составляют соответственно 0,5 и 23 процента, тогда как основная масса россиян – 57 процентов – это люди низкого достатка, а 17 процентов и вовсе оказались за чертой бедности. Отсюда еще один парадокс: на фоне сранительно высокого интереса к политике, большинство наших граждан (в среднем около 70 процентов) о непосредственном участии в политической жизни страны заявляют лишь 1 – 1,5 процента. Это и есть реальная численность “политического класса” и его непосредственного окружения (активистов и волонтеров различных партий и движений, работников СМИ, аналитиков, имиджмейкеров и других), а остальные придерживаются формулы: “Мы Путина с Медведевым избрали, мы им доверяем, вот пусть они и несут ответственность за все, что происходит в стране и с нами”.
   Отсюда, как нетрудно догадаться, рукой подать до идеи фактического установления своеобразной “народной монархии” с наследованием власти и последующим утверждением наследника посредством всенародного одобрения. Чем, собственно, такая модель жизнеустройства отличается от той, которую в последней отчаянной попытке сохранить на вечные времена попытался путч, устроенный в августе 1991 года?
   Возникает естественный вопрос: что может объединить народ и направить его в русло успешного решения задач, которые ставит перед ним государство в лице своих властных структур? Ответ очевиден: лишь два фактора – либо высокая общенациональная идея, способная мобилизовать все силы общества, либо образ врага. Общенациональной идеи у нас нет, власть упорно не хочет признать идеалы, провозглашенные Конституцией, в качестве общенациональных, потому что главный идеал – это самоценность человека, его права и свободы. Они-то первичны по отношению к институтам государства, но государство никак не хочет с этим согласиться. Остается образ врага, и как единственная возможность успешно бороться с ним – сильное государство, интересы которого первичны. Когда стране угрожает реальный враг, народ, объединившись вокруг своих руководителей, делает все от него зависящее, чтобы разгромить этого врага, – пример тому подвиг нашего народа в Великую Отечественную войну. Когда вам навязывают образ вымышленного врага, возникает потребность в создании ГКЧП или иной подобной структуры, рассчитывающей на поддержку народа на том только основании, что этой структуре лучше знать, какие меры пойдут на пользу людям, а какие во вред. В этом состоит главный урок, который преподали всем нам путчисты».
   Наконец, представляет интерес свидетельство одного из главных путчистов, работавшего с 1990 года и до ареста 21 августа 1991 года премьер-министром СССР, Валентина Сергеевича Павлова, судьба которого в будущем преобразованном Советском Союзе была предрешена: по обоюдному согласию, достигнутому между Горбачевым и Ельциным, его собирались заменить Назарбаевым. Вот фрагменты из книги Павлова «Август изнутри. Горбачевпутч»:
   «Эта книга создавалась в тюремной камере “Матросской тишины” и служит прямым ответом на потоки лжи, фальсификаций, которые уже выплеснуты на экраны телевизоров, в эфир, на страницы газет, журналов и книг. Это не мемуары, не воспоминания, а анализ августовских событий, сделанный на основе личных наблюдений и следственных материалов. По существу, в книге содержится мой ответ на главный вопрос: кто в действительности был инициатором драматических августовских событий? И этот ответ недвусмысленно сформулирован в заголовке – “Горбачевпутч”… Одним нужна власть, другим – не только власть, но и ореол мученика, третьим – теплое местечко, четвертым – банальнейшая возможность получить неограниченное право безнаказанно распоряжаться общенациональным достоянием, в своих интересах конечно…
   На своей встрече с представителями прессы, по сути первой после возвращения из Фороса 22 августа 1991 года, М. Горбачев как бы походя обронил, что он всего им все равно никогда не расскажет. Но уже сами по себе эти слова говорят об очень многом…
   В чем же дело?.. Ответ, как все гениальное, прост: был государственный переворот, тщательно подготовленный и профессионально проведенный Горбачевым-Ельциным, по спецзаказу…
   Мы, члены ГКЧП, не готовили переворота. У нас, поверьте, хватило бы ума и возможностей арестовать все российское руководство еще далеко от Москвы, в аэропорту, на даче, на дороге. Возможностей было сколько угодно. Даже в здании Верховного Совета РСФСР, если бы ставили такую цель. Дело в том, что 19 августа стало окончательно ясно мне, думаю, и многим другим членам ГКЧП – кому раньше, кому позже, – что Горбачев решил использовать нашу преданность делу и своей стране, народу, чтобы расправиться нашими руками с Ельциным, подталкивая нас на кровопролитие. Затем, как президенту СССР, расправиться с виновниками этого кровопролития, то есть с нами. В итоге – страна в развале, раздел и беспредел, он на троне, а все, кто мог бы оказать сопротивление, на том свете или в тюрьме.
   Ельцин, я уверен, знал этот сценарий и готовил заранее свой выход из-за занавеса. Он тоже решил использовать нас, откорректировав сценарий Горбачева. Он решил нашими руками убрать Горбачева и затем, также организовав кровопролитие, ликвидировать нас… Ему никогда не поздно было уступить, сославшись на неосведомленность. Горбачев же потерял чувство меры и времени, опять испугался и отложил разрешение конфронтации с Ельциным, сдав свою последнюю команду… Опоры в народе не было давно. Понял он это в самолете при возвращении в Москву, а окончательно – на трибуне Верховного Совета РСФСР. Там стоял уже политический труп [18 - Горбачев на трибуне ВС РСФСР выглядел действительно жалко. Ему не давали говорить, выкрикивали оскорбительные слова, топали ногами. Столь бурно-негативное поведение депутатов вызвало осуждение у многих, кто смотрел встречу Горбачева с народными избранниками России по телефизору. В Москву, в адрес президиума ВС РСФСР, полетели телеграммы с мест сходного содержания: «Протестуем против хамского поведения отдельных депутатов встрече Горбачева», «Стыдно за поведение депутатов Верховного Совета РСФСР на встрече с Горбачевым»…]».
   Несмотря на описанное В. Павловым противостояние Горбачева и Ельцина, словам его о том, что путч был не чем иным, как «государственным переворотом, тщательно подготовленным и профессионально проведенным Горбачевым-Ельциным», – веришь, поскольку сам Ельцин признает позже в книге «Записки президента»: «Никогда не ставил себе цели бороться с ним (Горбачевым), больше того – во многом шел по его следам, демонтируя коммунизм». Другое дело, что вызывают большие сомнения «тщательная подготовка» и «профессиональное проведение» самого путча.
   Как могло случиться, что такие опытные люди, как министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов, председатель КГБ Владимир Александрович Крючков и застрелившийся сразу после провала путча министр внутренних дел Борис Карлович Пуго допустили, что все три дня путча исправно работали международная, внутрисоюзная и городская телефонная связь, вокзалы, аэропорты, почта и телеграф? Взяли бы себе в консультанты любого недоросля-старшеклассника, который из школьных учебников знает, кáк устраиваются государственные перевороты! Или, как уверяет нас в этом Павлов, члены ГКЧП изначально поставили перед собой задачу всячески избежать кровопролития? Тогда зачем было вводить в Москву войска? Были уверены, что один вид боевой техники и вооруженных солдат испугает Ельцина и вынудит его капитулировать?
   Ельцин ничуть не испугался этой «массовки», к которой прибегают режиссеры театральных и кинопостановок, чтобы показать «масштабность» задуманных ими сцен. Он поступил единственно правильно: позвонил первому заместителю министра обороны СССР Павлу Сергеевичу Грачеву, которого хорошо знал, и потребовал прислать для защиты от возможного штурма Белого дома танки. Грачев и прислал, за что Ельцин после развала Советского Союза сделал исполнительного генерала министром обороны Российской Федерации и произвел его в генералы армии.
   Да и не входило ни в чьи планы применить оружие, – ни в планы Ельцина-Горбачева, ни ГКЧПистов. Не случайно в ту пору зашли разговоры о том, что заговор погубил мягкотелый Крючкова. Не мог-де он отдать приказ действовать в Москве 1991 года, как в Кабуле 1989 года при захвате дворца Амина! Интеллигентность ему помешала.
   Словом, с какого бока ни подходи к рассмотрению провала путча («самороспуска ГКЧП», по определению В. Павлова), оставил он впечатление дурно сыгранного спектакля, поставленного по наспех написанному сценарию и режиссерски абсолютно бездарному.
   Какие уроки можно извлечь из организации и скоротечности провала ГКЧП? Лишь один. Власть в России изначально выстраивалась в виде перевернутой пирамиды, опирающейся своей вершиной на самодержца в лице князя, царя, генсека или президента. Единственная опора такой власти, позволяющая ей удерживаться, не широкие слои населения, а грубая сила в виде вооруженной дружины (армии), опирающейся, в свою очередь, на сонм дьяков-чиновников. Малейшее разбалансировка этой шаткой конструкции приводит к разрушению не только власти, но и всего государства, как это случилось перед самым нашествием татаро-монголов, когда каждый из расплодившихся за три с половиной века наследников Рюрика объявил себя великим князем и, развязав между собой борьбу за верховную власть (суть – гражданскую войну), раскроил Русь на множество крохотных самостоятельных княжеств.
   Неважно, как называют верховную власть в лице все тех же князя, царя, генсека или президента, – самодержавной, тоталитарной или демократической. Важно другое: власть эта не поступится и малой толикой своих прерогатив. Не столько во имя удержания от распада государства, как она сама объясняет необходимость своего верховенства, сколько и исключительно собственных привилегий. Это и докажет нам в полной мере демократ Ельцин в октябре 1993 года, когда объявит войну демократам из Верховного Совета РСФСР. И на этот раз мы увидим не жалкий спектакль в виде худосочного ГКЧП, в котором схлестнулись «коммуняки с коммуняками», а грандиозное представление борьбы не на жизнь, а на смерть демократов с демократами, – представление, собравшее множество зрителей-моквичей и одновременно показанное по всем мировым телеканалам. Чего стоил один только эффектный пожар на верхних этажах Белого дома, в считаные минуты превравший Белый дом в Черный!
   Что можно сказать в заключение этой главы? Как к ГКЧП ни подходи, под каким углом зрения ни рассматривай, к каким свидетельствам его участников не прибегай и не сопоставляй их, а это был, по сути своей, второй, после смещения в 1964 году Хрущева с занимаемых им постов, государственный переворот, подготовленный втайне от народа и против народа.
   А вот результат оказался трагичный во всех отношениях. В проигрыше оказался не только народ; в угоду амбициям властей предержащих в жертву было пренесено огромное государство, построенное руками и талантом нескольких поколений советских людей и освященное кровью многих миллионов в годы Гражданской войны и иностранной интервенции, в ходе массовых репрессий и спасенное ценой неисчислимых потерь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов.

Глава 4
Зимняя сказка, или Скверный анекдот

   Между августом 1991 года и октябрем 1993 года случилось еще одно событие, которое можно назвать сказкой.
   Мы любим сказки. Во-первых, потому, что в сказках чем дальше, тем страшней. А страх, вселившийся в нас с незапамятных времен, составляет существенную часть нашей ментальности. Во-вторых, потому, что любые, даже самые страшные сказки, неизменно заканчиваются счастливо. А мы все еще неистребимые оптимисты. Верим, что даже если все мы перемрем, останется жить любимая нами родина. Как пелось еще недавно в популярной песне:

     Жила бы страна родная,
     И нету других забот.

   Что из того, что песня эта – парафраз другой в свое время не менее популярной песни, которую пели наши прадеды и деды:

     Мы смело в бой пойдем
     За власть Советов
     И, как один, умрем
     В борьбе за это.

   Как в первой, так и во второй песне интересы страны, интересы власти ставятся выше жизни не только отдельных людей, но и всего народа.
   …Начинается сказка, о которой пойдет речь в этой главе, словами: «Был отличный зимний вечер. Стоял легкий морозец. Тихий снежок. Настоящий звонкий декабрь…»
   Такой зачин сказке придумал не кто-нибудь, а сам Ельцин, поведавший нам о событиях, случившихся 8 декабря 1991 года. В этот день состоялось подписание Беловежских соглашений. От имени Украины подпись под этими соглашениями поставил Леонид Макарович Кравчук, от имени Белоруссии – Станислав Станиславович Шушкевич, от имени России – «сказочник» Борис Николаевич Ельцин.
   Предполагалось, что вместе с тремя славянскими руководителями соглашение подпишет президент Казахстана Нурсултан Абишевич Назарбаев, который годом ранее принял участие в выработке совместного текста соглашения об образовании на территории Советского Союза нового сообщества, которому дали название Содружество Независимых Государств (СНГ). Случись такое, и лидеры трех славянских республик вкупе с одним азиатским могли «утереть носы» лидерам двенадцати западноевропейских стран, которые лишь в 1993 году образовали Европейский Союз (ЕС), который по своей структуре мало чем отличается от СНГ.
   В беседе с корреспондентом итальянской газеты «Репубблика» Ельцин, комментируя итоги подписания Беловежских соглашений, сказал: «Впервые об этом речь шла в декабре прошлого (1990-го. – В. М.) года, когда центральное правительство торпедировало реформы. Тогда-то Россия, Украина, Беларусь и Казахстан направили своих представителей в Минск (втайне от Горбачева? – В. М.), чтобы обсудить возможность образования Содружества».
   Назарбаев, однако, только-только избранный президентом Казахстана (Кравчук, кстати, тоже лишь в декабре 1991 г. стал президентом Украины), до Белоруссии не добрался, хотя и обещал. Перед вылетом из Алма-Аты в Москву или сразу по прибытии в Москву он в телефонном разговоре пообещал Ельцину сразу присоединиться к лидерам трех славянских республик. Но то ли в последнюю минуту поостерегся ввязываться в дело с неясными перспективами, от которого сразу открестились три Прибалтийские республики, а то ли встретился с Горбачевым, который все еще оставался президентом разваливающегося СССР и подтвердил свое намерение сделать его председателем правительства обновленного Союза, – об этом сегодня можно только гадать. Факт остается фактом: Назарбаев так и не присоединился к «заговорщикам». Потому подписание Беловежских соглашений состоялось без лидера Казахстана в обстановке строжайшей секретности (в его детали не были посвящены даже самые близкие Ельцину люди из числа высших руководителей России).
   Такова предыстория сказки о развале СССР. Другие называют эту историю не сказкой, а скверным анекдотом. Но мы и анекдоты любим. Даже скверные, то есть о себе. О нашей недотепистости, о склонности к выпивкам и дракам друг с другом, когда у нас даже такие радостные события, как свадьбы, нередко заканчиваются мордобоем. Почему бы не посмеяться над собственными недостатками?
   Но – к делу.
   А дело, обернувшееся для страны в целом и для ее народа скверным анекдотом, состояло в следующем. В том же злополучном августе 1991 года, о чем у нас шла речь в предыдущей главе, нежданно-негаданно взбунтовалась Чечня. Начало этому бунту положила расправа над Верховным Советом республики, который возглавлял Дока Гафурович Завгаев. В Грозный приехала большая группа московских чеченцев, депутатов избили и отобрали у них мандаты. Двадцать человек, в основном русских, оказались в реанимационном отделении больницы, а еще одного – председателя Грозненского горсовета Виталия Куценко – выбросили из окна второго этажа, и он насмерть разбился.
   События эти привели в бешенство заместителя председателя ВС РСФСР Руслана Имрановича Хасбулатова, чеченца по национальности. Только что вернувшийся из зарубежной поездки (все новые высшие руководители России обожали ездить на халяву за границу) и узнавший о событиях в Чечне еще в воздухе, он, не заезжая в Москву, пересел из одного самолет в другой и тут же вылетел в Грозный.
   Доку Завгаева он ненавидел лютой ненавистью. Уже за одно то, что тот никогда и ни в чем не советовался с ним, своим земляком, и делал все от него зависящее, чтобы не дать развиться демократическим процессам в республике по российскому сценарию (Чечня поддержала ГКЧП). Однажды Хасбулатов распалил себя до такой степени, что потребовал по телефону расстрелять Завгаева.
   Завгаев относился к Хасбулатову с неменьшей неприязнью. Говорил: «Когда все закончится и обстановка у меня на родине нормализуется, я добьюсь того, чтобы в тюрьму посадили единственного человека – Хасбулатова. Вот уж кто настоящий преступник!»
   Пробыл Хасбулатов в Грозном недолго и вернулся в Москву довольный: Доку Завгаев повергнут, деятельность Верховного Совета прекращена, вместо него законодательная власть перешла к Малому Совету, который будет работать вплоть до выборов, назначенных на конец октября.
   Нашелся, однако, человек, который перехитрил Хасбулатова. Этим человеком оказался Джохар Дудаев. Председатель созданного годом ранее Объединенного конгресса чеченского народа (ОКЧН), советский генерал, командир дивизии тяжелых бомбардировщиков, дислоцированной в Эстонии, перед выходом в отставку начальник Тартуского гарнизона, Джохар Мусаевич понимал, что выборы эти пройдут под диктовку Хасбулатова, и перенес их и заодно выборы президента Чечни на более ранний срок.
   Чтобы объединить чеченцев, Дудаев потребовал покончить со всякой оппозицией внутри республики, вывести с ее территории все федеральные структуры и заодно выслать всех русских, которые неизвестно по какому праву поселились здесь. Чечня и чеченцы, говорил он, пострадали от советской власти больше других народов СССР (23 февраля 1944 года все чеченцы были сосланы в казахские степи), а потому заслужили (выстрадали!) право стать самостоятельными, как самостоятельными стали республики Прибалтики. Какими при этом мыслились Чечня и чеченцы? Ответ на этот вопрос дал один из радикальных идеологов чеченского сепаратизма и национализма Хож-Ахмет Нухаев. «Настоящим чеченцем может быть только верующий мусульманин, не признающий ни государственных идолов, ни божеств международного права, ни золотых тельцов научно-технического прогресса и рыночной экономики, – вещал он со страниц «Независимой газеты». – Это ханиф [19 - Ханиф в переводе на русск. яз. означает «благочестивый»; так называют себя мусульмане, которые «верят в Единого Бога, но не примыкают ни к христианам, ни к иудеям, ожидая появления последнего Пророка».], который придерживается фундаментальных, естественных, заповеданных всеми пророками единого Бога основ бытия; уз кровного и брачного родства, извечных принципов возмездия, родоплеменных институтов общинной жизни и других заповедей Единобожия. Чтобы быть ханифом, надо быть националистом и анархистом, надо быть варваром в первозданном сакральном смысле этого слова».
   Требование Дудаева покончить с оппозицией внутри республики, вывести с ее территории федеральные структуры и заодно выдворить всех русских, подкрепленное «теориями» идеологов вроде Нухаева, нашло понимание и поддержку у большинства чеченцев. Тем более, что самостоятельными хотели стать не только прибалты, но и коренные жители Татарии, Башкирии, Калмыкии и Чувашии, к которым присоединились якуты, переименовавшие свою автономию в Республику Саха (никого не смутило то обстоятельство, что в Якутии, население которой насчитывало 1074 тыс. человек, численность якутов составляла всего 365,2 тысячи человек, или 34 процента; большинство же жителей республики – 66 процентов – составляли русские и украинцы).
   Недавние враги Хасбулатов и Завгаев объединились, чтобы вместе простивостоять Дудаеву. Но, похоже, время, потраченное ими на взаимную вражду, было упущено. Из Чечни в соседний Ставропольский край потянулись тысячи русских беженцев. Но там их никто не ждал. Ситуация стало походить на ситуацию, сложившуюся в начале 20-х годов в Горской руспублике, в состав которой входили Кабарда, Карачаево-Черкессия и Чечня, – вытесняемые оттуда русские переругались в русскими (об этих давних событиях мы поведали с привлечением архивных документов в книге «Русские: кто мы?»).
   Именно при Дудаеве, избранного президентом, начались убийства тех русских, которые не желали покинуть Чечню, где они и их предки пустили глубокие корни. Не обошли эти убийства стороной и родственников ряда российских политиков, в частности, министра печати и информации РСФСР Михаила Никифоровича Полторанина: были обнаружены тела его родной сестры и ее внука-третьеклассника с перезанным горлом.
   На очередном съезде народных депутатов Верховного Совета РСФСР, собравшемся 2 ноября, Хасбулатов, избранный к этому времени председателем ВС республики, добился принятия постановления о незаконности выборов в Чечне. Постановление это гласило: «Признать проведенные в Чечено-Ингушской Республике 27 октября 1991 года выборы в высший орган государственной власти (Верховный Совет) и Президента республики незаконными, а принятые ими акты не подлежащими исполнению».
   Сейчас, по прошествии многих лет со времени избрания Дудаева президентом Чечни, которую он переименовал в Республику Ичкерию, и двух подряд войн на ее территории, многие вопросы остаются все еще без ответов, – трудно сказать, была ли в таком постановлении съезда Верховного Совета РСФСР необходимость и не разумнее ли было поискать какой-то другой выход?
   Однозначно ответить на эти вопросы «да» или «нет» трудно. Потому трудно, что, по замыслу Горбачева, Союзный Договор, на который он продолжал делать ставку и после провала ГКЧП, предусматривал его подписание, на равных условиях с союзными республиками, еще и автономиями, входящими в состав РСФСР. Был даже разработан Федеративный договор о распределении полномочий между федеральными органами власти России и субъектами Федерации, позволивший в той же Татарской АССР погасить националистические страсти, грозившие выходом переименованной в Татарстан республики из состава России. Подобный договор не был был подписан с Ичкерией, где с приходом к власти Дудаева начался бурный процесс «борьбы за национальное освобождение чеченцев» (не станем забывать, что Дудаев был хотя и отставным, но генералом, хорошо разбиравшимся в военных вопросах).
   По-видимому, с учетом всех этих обстоятельств вице-президент Александр Владимирович Руцкой, не удовлетворившись принятием съездом народных депутатов России постановления о признании незаконными выборов Верховного Совета и президента ресрублики, потребовал ввести с 6 ноября 1991 года чрезвычайного положения в Грозном, для чего задействовать внутренние войска. Требование это, однако, не было выполнено: тогдашний министр внутренних дел СССР Виктор Павлович Баранников по прямому указанию Горбачева приказал подчиненным ему войскам не менять мест своей дислокации «во избежание дальнейшего ухудшения положения в республике».
   Потребовалось вмешательство Ельцина, который один мог своей властью отменить приказ Баранникова. Но Ельцина, как на беду, никто нигде не мог доискаться. Уже тогда, да и раньше, когда он только-только перебрался из Свердловска в Москву, обнаружился за ним «грешок» – внезапно «ложиться на дно», о чем много лет спустя вспоминал С. Филатов: «…Все же есть у Б. Н. Ельцина, есть – увы! – особенности характера и поведения, которые способствовали зарождению определенного недоверия к нему со стороны граждан. Одна из них – его прямо-таки фантастическая способность вдруг куда-то исчезать в самые критические и напряженные моменты». (Эта черта характера и манера поведения стали особенно часто проявляться у Ельцина после избрания его президентом России, когда он перебрался из Белого дома в Кремль, «под бок» к Горбачеву. Манеру становиться «вдруг» недосягаемыми переняли у Ельцина и его ближайшие сподвижники из числа так называемых младореформаторов. О них тот же Филатов напишет: «Некоторые из них, переселившись в большие кабинеты, становились недоступными не только для личных встреч, но и для связи по телефону. Не единожды я не мог дозвониться до Б. Е. Немцова, курировавшего естественные монополии. Точно так же невозможно было дозвониться и до А. Б. Чубайса – ни по АТС, ни по спецсвязи. Они как будто живут в своем круге общения – похоже, очень узком».)
   Между тем Дудаев действовал по-военному четко и быстро. Провозгласив независимость Ичкерии, он отколол от нее другую часть республики – Ингушетию, оказавшуюся вне правового поля – без границ, без власти, без конституции. Следом за тем он, как законно избранный президент, приказал покинуть территорию Чечни федеральным воинским подразделениям, и его боевики кинулись захватывать военные склады и отбирать у солдат оружие, включая тяжелое вооружение.
   Россия, несмотря ни на что, продолжала переводить в республику огромные суммы, которые неизвестно куда исчезали: людям в Чечне перестали платить зарплату, пособия и пенсии, школы переоборудовались под военные училища, где боевиков обучали ведению партизанской войны и диверсионному делу. Вовсю шло формирование национальных структур и воинских формирований. В довершение всего были распущены республиканские органы МВД и КГБ. Республика превратилось в зону преступлений и беззакония, откуда в Россию потянулись мафиозные нити. Число беженцев, или, как их тогда называли, вынужденных переселенцев продолжало расти и к концу 1991 года, аккурат ко времени подписания Беловежских соглашений, превысило 300 тысяч человек.
   Рассвирепевший Руцкой, возмущенный тем, что его требование ввести в Чечне чрезвычайное положение было сорвано, выдвинул новое требование: арестовать Дудаева, непокорную республику окружить плотным кольцом армейских подразделений и начать тотальную бомбардировку ее территории. На этот раз, однако, требованию Руцкого воспротивились не только союзные органы власти, но и многие депутаты Верховного Совета РСФСР во главе с Хасбулатовым.
   Хасбулатов, став во главе ВС РСФСР, затаил глубокую обиду на Ельцина за то, что тот буквально накануне завершения регистрации кандидатов в президенты назвал кандидатом на пост вице-президента – второго по значимости человека в России – не его, служившего ему верой-правдой, а генерала Руцкого – бывшего летчика-афганца, Героя Советского Союза, который если чем и прославился, так это тем, что дважды горел в самолете, был сбит и оказался в плену в Пакистане, где его обменяли на пакистанского разведчика.
   Характер у Руслана Имрановича, как у многих северокавказцев, непростой. В его портрете, разработаном психологами, можно прочитать: «Не пренебрегает собственной выгодой и безопасностью. Тип революционера или политического заговорщика. В конфликтной ситуации организует “комитет по борьбе с обидчиком”. На замечания реагирует резко, но иногда скрывает раздражение за несколько искусственной улыбкой. Демонстративно игнорирует назойливые советы и нравоучения. Когда кто-то пытается играть роль учителя, идейного вдохновителя, лидера, это его раздражает. Питает отвращение ко всему, что нарушает его планы, тишину, размеренный ход жизни. Идет до конца. Всякая попытка надавить на него неминуемо ведет к конфликту. Не терпит над собой командования. Чувства людей для него – объективная данность, влиять на них не умеет, не любит неясностей и неопределенностей: или друг – или враг, или добро – или зло. Тщательно скрывает свое болезненное самолюбие. В общении старается играть роль человека вежливого, любезного, пытается надеть маску учтивости, которая, однако, находится в контрасте с его сутью и утомляет. Иногда прорывается строптивость, предубежденность, беззастенчивость, злость. Но иногда вместо уверенности проявляется фанатизм, суть которого – сверхкомпенсированное сомнение. Вместо надежды – непреклонность и нетерпимость. Вместо поиска компромиса – активный поиск врагов…» (подобные психологические портреты, как правило засекреченные, существуют на всех российских политиков).
   Человек, подобный Хасбулатову, и под залпами танковых орудий не станет, как это сделал Руцкой, хватать телефонную трубку и требовать от всех, кто его слышит, поднять в воздух самолеты и бомбить Кремль. Понимая абсурдность подобных приказов, он скорее будет искать способы найти в стане врагов людей, которых убедит в том, что враг Хасбулатова – это прежде всего их враг, который использует их в своих корыстных интересах, а потому врага этого следует уничтожить прежде, чем он уничтожит их.
   Незадолго до того, как в 1990 году произошел развал Советского Союза де-факто, оформленный 8 декабря 1991 года де-юре, в издательстве «Прогресс», где я в то время работал, вышла книга «Иного не дано» под редакцией Юрия Николаевича Афанасьева. Какие там были представлены имена! Алесь Адамович, Леонид Баткин, Федор Бурлацкий, Виталий Гинзбург, Михаил Гефтер, Татьяна Заславская, Андроник Мигранян, Андрей Сахаров, Виталий Селюнин, Гавриил Попов… Сплошь властители дум конца 80-х годов! До сих пор не найти книги, в которой с таким нелицеприятием громились бы недостатки советской системы. Но за прошедшие 20 с лишним лет я не встретил ни одной другой книги, в которой с такой же убедительностью и аргументированностью, как это сделано в книге «Иного не дано», защищались идеалы социализма и того действительно положительного, что было создано при советской власти.
   15-ю годами позже я побеседовал с экономистом, автором работ по проблемам политической экономии и экономической политики, социальных отношений и других вопросов, направленных на преобразование советского общества, Львом Александровичем Вознесенским [20 - Л. Вознесенский – сын ректора Ленинградского государственного университета, министра культуры РСФСР Александра Алексеевича Вознесенского и племянник академика Академии наук СССР, председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского, участник Великой Отечественной войны. В 1950 году его отец и дядя были расстреляны по т. н. ленинградскому делу, а Лев Александрович, как сын и родственник «врагов народа», был арестован и провел несколько лет в лагерях ГУЛАГа, где познакомился и подружился с всемирно известным ученым Львом Николаевичем Гумилевым – сыном поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой, избранным в 1991 г., за год до смерти, академиком Российской Академии естественных наук (РАЕН).], в 1970 – 1980-е годы политическим обозревателем Центрального телевидения по вопросам внутриполитической жизни страны (он стал первым на отечественном телевидении, чьи передачи стали выходить в прямом эфире). То, что рассказал мне тогда Лев Александрович, и сегодня не утратило интереса, почему я и решил включить его рассказ в эту книгу.
   «– Лев Александрович, – спросил я, – что лично для вас значит день 8 декабря 1991 года?
   – Для меня это день, когда произошла величайшая трагедия – общенациональная, а значит и в жизни каждого нормального человека. Дело здесь не только в естественной горечи от потери нашей Родины. И не только в том, что разрушение Советского Союза создало условия для уничтожения существовавшей в нем общественной системы, в которой очень многое нужно было менять коренным образом, но которая худо-бедно все же обеспечивала многостороннюю – здравоохранение, образование, культуру и т. д. – защиту человека государством. Всё это миллионы и миллионы людей испытали и продолжают испытывать на собственной, грубо говоря, шкуре и потому вряд ли требует особых доказательств.
   Но есть еще одно обстоятельство, мимо которого чаще всего проходит наше обыденное сознание. А именно: с ликвидацией СССР и других социалистических стран в мировом сообществе почти исчезла реальная альтернатива капитализму как общественной системе (говорю «почти» потому, что сейчас таким противовесом некапиталистического варианта развития общества остался, по сути, один Китай). А где нет альтернативы в идеях, позициях общественных сил, в практике жизни, где нет борьбы между тенденциями, направлениями развития, рано или поздно возникает его торможение, а там и застой, даже регресс. Так что с уничтожением Советского Союза мир потерял один из важнейших факторов своего социального прогресса. И это означает, что с точки зрения исторической перспективы исчезновение Советского Союза объективно стало крупнейшей потерей не только для нашего народа, но и для всего человечества.
   – За годы, прошедшие со времени развала СССР, в пору зрелости вступило поколение, которое в начале 90-х годов было еще детьми. Это поколение мало или практически ничего не знает о недавней истории своей страны. Какие уроки оно может извлечь из того, что случилось 8 декабря 1991 года?
   – Если мы хотим извлечь какие-то уроки из произошедшего, придется отмерить не только то, что было до этой даты, но, что еще важнее, чего не было.
   Было второе в мире по экономической мощи многонационалное государство. Окраинные республики развивались невиданными темпами, причем во многом за счет уменьшения вложений в центральные регионы. В то же время все республики как одна приходили на помощь той из них, которую постигала природная или техногенная катастрофа (землетрясения в Ашхабаде, Ташкенте и Спитаке, авария на Чернобыльской АЭС и т. п.). Ведущие вузы страны наполняла молодежь со всех концов страны. В личных отношениях между людьми появилось здоровое безразличие к их национальности – все были равны друг другу независимо от разреза граз, формы носа или акцента. Культурные достижения каждой нации становились достоянием всего народа. А главное, при всей пестроте реальной картины тогдашней жизни и бесчисленных недостатках в ее организации, в уровне обеспеченности людей, определяющей тенденцией была социальная справедливость, что особенно очевидно в сравнении с нынешним положением вещей. Вот лишь один пример. Раньше разрыв между денежными доходами десяти процентов наиболее и наименее обеспеченных групп населения составлял 4 раза. А сегодня? В среднем по России – 15 раз, а в Москве – 40 и более раз!
   Вместе с тем на практике не было многого из того, что обязательно должно было быть в стране, называющейся социалистической и советской. Именно на практике, ибо исходные идеи – свобода, равенство, братство, а конкретнее – власть народа, благосостояние для всех, всестороннее развитие каждого – были верными, иначе люди не шли бы за них на бой, на смерть ни в Гражданскую, ни в Отечественную войны, не преодолевали бы неимоверные трудности в мирное время. Первоначально эти идеи несли мощный разрушительный («весь мир насилья мы разрушим до основанья») и созидательный («мы наш, мы новый мир построим») творческий заряд. Они были закреплены в Конституции СССР, в Программе КПСС, в других важнейших государственных и партийных документах и на протяжении многих лет, включая первые послевоенные годы, играли огромную роль в жизни страны.
   И все же настало время, когда те же идеи оказались потускневшим зеркалом, в котором отразилось не то, что провозглашалось, а то, что оказалось в действительности. Еще в сталинские времена возник и постоянно углублялся разрыв между словом и делом, лозунгами и практикой жизни. Более того, каждый, кто жил в те времена и здравствует поныне, легко припомнит множество подтверждающих это из фактов личного опыта. А если обобщить их, то с неизбежностью приходишь к главному выводу: экономическая основа советского строя – общественная собственность на важнейшие средства производства, воспринимавшаяся поначалу как «наша», – постепенно в сознании людей стала «ничьей». Она не была доведена до каждого человека, и потому он не получил возможности непосредственно управлять ею хотя бы на уровне своего предприятия, принимать хозяйственные решения, эффективно исполнять их и пожинать плоды своих усилий. Несмотря на ряд попыток провести экономические реформы, не было создано единство материальных интересов человека, коллектива, общества в целом. Люди так и не стали действительными хозяевами ни фабрик, ни земли, что обещала им Октябрьская революция 1917 года.
   В сфере политики с тех же сталинских времен в стране установилась жесточайшая централизация власти, вследствие чего демократия обрела формальный характер, когда «выборы» проходили без выбора и контроля со стороны общества, а права человека и законность были растоптаны Сталиным в ходе организованного им многолетнего массового террора, заронившего в души миллионов и миллионов людей страх и покорность перед всемогущей властью.
   – Страх и покорность перед всемогущей властью заронили в души наших предков еще первые Рюриковичи, с веками насадившие самый беспощадный террор против народа, и прежде всего против русского народа.
   – При Сталине они приняли глобальный характер против всего народа вне зависимости от национальной принадлежности людей, почему и сегодня, когда сменилось не одно поколение, от этого страха не избавилась бóльшая часть населения. Советское руководство перессорилось с Югославией, Албанией, Китаем, обвинило в оппортунизме ведущих деятелей коммунистических партий развитых европейских стран, назвав их «еврокоммунистами», которые задумали построить свой, отличный от советского, коммунизм в европейском понимании этого термина. Был создан партийно-государственный механизм управления, но ему внутри Советского Союза не противостояли общественный организм, структуры гражданского общества, которые могли бы разрешать те или иные проблемы развития общества, публично обсуждать их и в контакте с властью контролировать, а при необходимости и корректировать ее решения и действия. Государство и общество не стали партнерами, первое подавило второе. В результате закосневшая система оказалась неспособной к саморазвитию, к качественным изменениям, соответствующим быстро и во многих отношениях коренным образом обновляющимся условиям жизни, и тем самым сама подготовила условия для собственной гибели. Такова чудовищая цена за махровый, расцветавший на протяжении десятков лет антидемократизм. А ведь пролетарская Революция обещала народу его политическую власть, его свободу.
   Думаю, уже этих соображений достаточно, чтобы утверждать: высокие, благородные цели и идеалы социализма как общества социальной справедливости были извращены и преданы системой единоличной, тоталитарной власти. Не пожелав вовремя понять природу нашего строя, решительно и бесповоротно избавиться от навязанной Сталиным системы тоталитарного управления страной, мы так и не сумели построить государство с высокоэффективной, идущей в ногу с мировым научно-техническим прогрессом экономикой, реальным народовластием на всех его уровнях, создать гуманистическое, последовательно демократическое общество социальной справедливости. А это означает, что настоящего социализма ни мы, ни народы примыкавших к нам стран, ни человечество в целом так и не узнали. А вот разочарование в том, что выдавалось за «развитой», а потом за «реальный социализм», было умело использовано теми, кто рвался к власти любой ценой и хотел повернуть вспять ход истории. Это им удалось вполне.
   – Но ведь и эти рвавшиеся к власти силы руководствовались, надо полагать, благими намерениями. Как бы критически ни относиться к деятельности Горбачева и Ельцина, было бы несправедливо подозревать их в том, что единственной их целью удержаться во власти было стремление причинить своему народу как можно больше зла.
   – Сначала, с приходом Горбачева на пост генсека, в стране возникла надежда на оздоровление общественного строя, на решение давно назревших и перезревших проблем. Хотели, если воспользоваться первой частью формулы Черномырдина, как лучше. Надежды и желания лучшей жизни шли в русле совершенствования тогдашнего общественного и государственного строя. И даже позднее, когда в ходе перестройки возникли условия для дискуссий, публичного выражения альтернативных позиций, когда появились свежие политические силы, – о своей приверженности социализму говорили все. Но по мере ослабления роли КПСС возврастали сверх всякой меры амбиции и властные аппетиты новых лидеров, ставших активными участниками происходивших тогда политических процессов. Весь клубок устных и печатных выступлений, митингов и демонстраций, программ и решений, хотели или нет их разномастные организаторы и вовлеченные в политические процессы люди, разрушал самые основы государственного устройства страны. Особенно преуспел в этом съезд народных депутатов РСФСР, принявший 12 июня 1990 года Декларацию о государственном суверенитете. Как говорится, нечего было огород городить: Конституциями СССР и РСФСР Российская Федерация и без того была наделена статусом суверенной республики. Но за декларацией последовало принятие новых законов – «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР», «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР» и другие, которые фактически выводили Россию из подчинения общегосударственному центру. Неудивительно поэтому, что российская декларация стала своеобразным «спусковым крючком» для «парада суверенитетов» союзных республик, а там и автономных образований внутри РСФСР. Ну а далее последовал этап хотя и молчаливых, но по сути фактических отказов от «социалистического выбора», что послужило сигналом к прямой атаке и на общественный строй в СССР. Конечно, в то время никто прямо не говорил, каким конкретно строем намечалось заменить пусть декларируемый, но социализм. Случись такое, и в бурлящем хаосе мыслей и поступков людей признание, что целью перемен является возврат к капитализму, стыдливо прикрытому термином «современная цивилизация», стало бы отрезвляющим шоком. Даже самые ретивые политики того времени понимали, что лозунг возврата к капитализму ни к чему хорошему не приведет. Не приведет ни к чему хорошему прежде всего в их продуманной на годы вперед карьере.
   Народу же, раздраженному нехваткой продовольствия и товаров первой необходимости, было нужно другое – нужно было то, о чем я, в частности, писал в подготовленной по заданию ЦК КПСС еще в 1980 году – за пять лет до начала перестроки! – записке: «Общество жаждет правды, справедливости и порядка. Или оно получит их сверху, или возьмет снизу со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чем позднее произойдет первое или второе, тем тяжелее окажутся последствия для партии, государства, народа». Удовлетворения от точности своего прогноза я, как вы понимаете, не испытываю.
   – А потом на смену Вознесенским пришли такие «гиганты мысли, как Гайдар и Чубайс» (определение лауреата Нобелевской премии Жореса Алферова), миллионы людей покатились в пропасть, из которой их ничто не могло вывезти – даже по два автомобиля «Волга», обещанные Чубайсом каждому в обмен на один ваучер.
   – Здесь уместо продолжить – с некоторым уточнением – вторую часть упомянутой ваше формулы Черномырдина: «А получилось хуже, чем всегда». Почему и насколько хуже, каждый может поведать на собственном опыте или опыте близких ему людей. Я же хочу сказать об этом в обобщенной форме: «гиганты мысли» добились того, чего не удалось сделать Гитлеру со всей мощью его военной машины за почти четыре года самой страшной в истории человечества войны. Его блицкриг провалился. А вот блицкриг отечественных марионеток, управляемых западными «советниками»-кукловодами, состоялся. Цели самых оголтелых врагов нашего государства достигнуты: страна развалена, строй уничтожен, народы разъединились, перессорились, а то и передрались друг с другом, сырьевые и прочие ресурсы перетекают за рубеж, экономика, уровень жизни, армия, наука, здравоохранение, образование, культура деградируют, «лишее» население вымирает со скоростью до миллиона человек ежегодно.
   После Великой Отечественной войны, нанесшей нам колоссальный урон, на восстановление народного хозяйства понадобилось четыре года. После гибели Советского Союза Россия падала в пропасть без малого десять лет, и только начиная с 1999 года обозначились первые признаки улучшения экономического положения страны. Да и то в огромной степени благодаря сложившимся к тому времени мировым ценам на нефть и газ, а не за счет обновления основных производственных фондов. Мы радуемся каждой десятой доле прироста ВВП, не всегда помня о том, что чем ниже начало точки отсчета, тем лучше арифметический показатель, тогда как фактически мы долго еще не сможем выйти на уровень хотя бы начала 1991 года.
   – Самое неблагодарное дело – строить прогнозы на будущее. Но, может быть, вы все-таки попробуете, Лев Александрович?
   – По моим представлениям, экономика России сегодня зависит от такого множества внутренних и внешних факторов, что делает ее (хотел бы ошибиться) крайне неустойчивой. Практические рекомендации – от научно-технических до психологических – чрезвычайно разнообразны. Многие из них навязли в зубах, поскольку вряд ли вы найдете семью, в которой они не обсуждались бы после каждого посещения магазина, где цены буквально на все растут как на дрожжах, или получения очередного счета на оплату коммунальных услуг. Если попытаться выделить главное в ворохе сегодняшних проблем и при этом трезво оценить реальность, в которую мы сами себя загнали (или, правильнее будет сказать, позволили себя загнать), то можно будет сказать: выбраться на твердую почву мы сможем только сообща, только всем миром, несмотря на любые политические симпатии и антипатии, даже вопреки им. Мы довели себя до такого состояния, когда элементарные законы общественного воспроизводства поставили перед нами, ныне живущими поколениями, сложнейшую и в то же время абсолютно неотложную задачу: спасти тающее на глазах население для страны, и страну – для населения.
   Задача эта, мне кажется, в значительной мере осознана руководством России, да и многими нашими гражданами тоже. Однако решить ее можно только при единстве действий всех сил, существующих в обществе. А это потребует появления такой реальной, достаточно конкретной и всем понятной цели, как выработка общенациональной идеи. Ее пытались придумать, время от времени провозглашали, выдавая за общенациональную идею региональные или корпоративные интересы. Но подлинная национальная идея не прячется по углам кабинетов, она живет в толще народной, и кто бы и как не определял ее применительно к себе или своей корпоративной группы, в обобщенном виде она выглядит так: строительство общества социальной справедливости.
   Для этого потребуется огромная разъяснительная, если угодно – идеологическая работа. Ведь, помимо всего прочего, социальная справедливость не только цель развития общества, но и мерило, критерий правильного выбора решений, методов их осуществления и конечных результатов. И неважно, как будет называться общество, которое – я верю в это – будет построено в России. Достаточно будет того, что это будет Общество Социальной Справедливости».
   С выводом моего собеседника Льва Александровича Вознесенского трудно не согласиться. Если в России когда-нибудь будет построено Общество Социальной Справедливости, то все остальные вопросы, волнующие сегодня и нас, граждан, и наших высших руководителей, – демократия, верховенство закона, которому должны одинаково подчиняться все, права и свобода личности, духовно-нравственное здоровье общества, из которого навсегда исчезнут такие давние, глубоко укоренившиеся пороки, как взяточничество и коррупция, и многие, многие другие, – решатся сами собой.
   Но это, как вы понимаете, читатель, дело неопределенного будущего. Сегодня решительно ничто не говорит в пользу того, что в России когда-нибудь будет построено Общество Социальной Справедливости. И потому зимняя сказка \превращается в скверный анекдот.

Глава 5
Рынок? Базар? Бедлам?

   В советские времена ходила байка: если в одной комнате запереть трех экономистов, они тут же переругаются, поскольку только у одного из них единственно правильная точка зрения на суть экономики, а двое других полные профаны в этом деле.
   В то же время экономика принадлежит к тем областям знаний, где все всё понимают. Как все всё понимают в искусстве, истории или медицине. Ну и, само собой, в политике. Каждому памятны пушкинские строки о Евгении Онегине, который

     Бранил Гомера, Феокрита;
     Зато читал Адама Смита
     И был глубокий эконом,
     То есть умел судить о том,
     Как государство богатеет,
     И чем живет, и почему
     Не нужно золота ему,
     Когда простой продукт имеет.

   С шотландского экономиста и философа Адама Смита, почитаемого за основоположника политической экономии и, стало быть, классика современного либерализма, собственно, все и началось.
   Немногие читали, но все слышали о его главном труде – «Исследование о природе и причинах богатства народов» [21 - Работа эта еще при жизни Смита, скончавшегося в 1790 г., выдержала пять английский изданий и была перевена на многие языки, в т. ч. на русский.], в котором обобщено столетнее развитие экономической мысли на Западе. Именно в этом труде, созданном в 1776 году, задолго до Маркса была рассмотрена теория стоимости и распределения доходов, исследована природа капитала и условия его накопления, изложены взгляды на экономику как систему, в которой действуют объективные законы, поддающиеся познанию. Это Адам Смит характеризовал государство как «ночного сторожа», который создает условия для возникновения рынка, но сам в его механизмы не вмешивается. Не вмешивается по той простой причине, что «невидимая рука» экономических отношений («невидимая рука» – определение Смита) направляет хозяйственную жизнь в единственно верном направлении, в результате чего все оказываются довольны, а «народы богатеют». (Отечественные реформаторы, взявшиеся в начале 90-х годов прошлого века за слом прежней советской экономики, переиначили слова Смита в формулу: «Рынок все расставляет по своим местам».)
   Между тем сам Адам Смит рассматривал свое «Исследование» как логическое следствие и продолжение другой его работы, написанной несколькими годами ранее, – «Теория нравственных чувств». Работа эта менее известна (особенно в нашей стране), поскольку на ней явственно сказались не столько экономические, сколько философские взгляды и религизные верования автора.
   Будучи пресвитерианцем, Смит был членом Шотландской церкви, возникшей во второй половине XVI века в ходе Реформации как умеренное крыло кальвинизма [22 - Француз Жан Кальвин (1509 – 1564 гг.), наряду с немцем Мартином Лютером (1483 – 1546 гг.), стал главным идеологом Реформации, причем в своем неприятии католицизма пошел дальше Лютера, хотя его и обвиняли в причастности к «лютеранской секте». Если Лютер, выдвинув идею «свободного христианина», утверждал, что в земной жизни человек «слуга всем» и потому должен подчиняться светской власти, то Кальвин выступил с требованием сделать христианскую этику средством регуляции социального поведения всех людей и добиться реального общественного равенства.]. Он, как и все пресвитериане, отвергал жесткую церковную централизацию, следовал доктрине неискоренимой греховности человека, а потому его спасение выступает как ничем не заслуженная и предопределенная божья благодать. Косвенным свидетельством избранности могут служить профессиональные успехи человека. Этот тезис стимулировал развитие капиталистических отношений периода первоначального накопления капитала, санкционировал новые общественные отношения и принципы социального и нравственного поведения людей.
   Поощрение накопительства в Шотландской церкви сочеталось с проповедью аскетизма в личной жизни, призывами не лениться, экономить средства, но не тратить их на себя, а пускать в оборот. Все эти правила и догмы в одинаковой степени относились как к отдельным людям, так и к обществу в целом. В Шотландской церкви, ставшей в 1592 году государственной, церковная иерархия была сведена к минимуму и строилась не сверху вниз, от пресвитеров (старейшин) к пастве, а снизу вверх – от паствы к пресвитерам, которых они избирали из своей среды, убранство церкви было предельно удешевлено и упрощено, строгое исполнение религиозно-нравственных предписаний в общественной и личной жизни одинаково распространялось на всех без исключения.
   Без учета всех этих обстоятельств трудно понять не только «Теорию нравственных чувств», но и главный труд Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». В «Теории нравственных чувств» Смит впервые затронул тему «невидимой руки», направляющей общества в правильном направлении, и дал определение этой «руке» – нравственная природа человека. Смит считал, что в каждом человеке скрыт «внутренний человек», сущность которого называется совестью. Эта-то совесть не просто судит все поступки людей, но и направляет хозяйственную жизнь общества в единственно верном направлении.
   Как видим, Адам Смит, прежде чем приступить к анализу природы капитала, начал с анализа природы совести. В такой последовательности он и замыслил свой ставший классическим труд: вначале совершенствование людей под строгим контролем совести, а уж затем экономические взаимоотношения между ними. (В опубликованных после смерти Смита «Лекциях о справедливости, общественном порядке, доходах и вооруженных силах» он настаивает на том, что рыночные отношения ведут к процветанию общества лишь при соблюдении требований социальной справедливости и норм нравственности.) В этом контексте становится понятна роль государства как «ночного сторожа». Когда совесть «засыпает», государство бодрствует, напоминая людям о нравственной сущности «невидимой руки».
   Последующие экономисты-рыночники (дальше других пошли современные российские экономисты) напрочь отбросили нравственность, а вместе с нею и совесть, и целиком сосредоточились на «невидимой руке» рынка, которая-де без всякого вмешательства со стороны (прежде всего со стороны государства) «расставляет все по своим местам».
   Что это не так и, более того, совсем не так, показал в своей книге «Новая парадигма финансовых рынков», изданной в США в 2008 году, миллиардер Джордж Сорос. Собственно, в своей книге Сорос не просто предсказал, но и обосновал неизбежность разразившегося буквально через несколько месяцев после выхода его книги в свет мировой финансовый кризис.
   Автор утверждает: позиция экономистов, требующих невмешательства государства в рыночные отношения (вместо «государство» Сорос употребляет термин «власть»), глубоко ошибочна и чревата самыми непредсказуемыми последствиями для самого рынка в виде «экономических пузырей». «У каждого экономического пузыря, – пишет он, – есть два компонента – тенденция, которая превалирует в реальности, и неверное истолкование этой тенденции. Постепенно они пересекаются и образуют пузырь. В последние два десятилетия тенденцией являлось то, что кредиты росли быстрее валового национального продукта в США и в мире в целом. Если посмотреть на то и на другое вместе, то можно увидеть параболическую кривую. Неверная интерпретация, которая разожгла эту тенденцию, заключается в том, что рынки в состоянии скорректировать такого рода излишек, и это привело к серии дерегулирующих и либерализационных мер. Дерегулирование укрепило и рост кредитов, и веру в то, что рынки могут самокорректироваться. Но в реальности в последние два года произошло немало финансовых кризисов, и каждый раз власти были вынуждены вмешиваться, чтобы исправить ситуацию».
   Поскольку вмешательство властей в разных странах оказывается разным по характеру и интенсивности, продолжает Сорос, глобальный финансовый рынок оказывается в состоянии рецессии [23 - От лат. recessus – «отступление»; этим термином в экономике обозначается спад производства или замедление темпов его роста.]. Надежды на то, что ситуацию могут выправить развивающиеся рынки стран Азии и Латинской Америки с их бурным экономическим ростом и дешевой рабочей силой, по Соросу, лишены оснований. «На подходе товарный бум, и это помогает некоторым развивающимся рынкам, хотя не всем, – говорит он. – Это в некоторой степени служит компенсацией, но развивающиеся рынки – это лишь 30 процентов мировой экономики; развитые рынки составляют 70 процентов. Так что развивающиеся рынки не в состоянии давать полной компенсации. И они порождают дополнительную проблему, выражающуюся в инфляционном давлении, которое ведет к повышению стоимости продовольствия и топлива. Это одна из причин, по которой властям по всему миру будет сложно справиться с кризисом: экономический спад умножается на инфляционное давление». И – вывод, к которому приходит автор «Новой парадигмы финансовых рынков»: «Пришло время проявить тревогу по поводу сохранения благосостояния. Мы вступили в период великого разрушения благосостояния. Так что вы должны быть очень консервативны – или очень проворны».
   У Сороса не нашлось слов в защиту таких «нерыночных» составляющих рынка, как нравственность и совесть. Но вот что касается мнимого всесилия и самодостаточности рынка, прежде всего рынка финансового, тут диагноз Джорджа Сороса оказался безупречен: на деле это всего лишь «экономические пузыри», которые без соответствующей «настройки» со стороны государства лопаются в самое неподходящее время и в самых непредсказуемых местах.
   Смитовскую взаимосвязь рынка и совести верно ухватил современный немецкий экономист Марион Денхофф. В книге «Границы свободы: капитализм должен стать цивилизованным» он пишет: «Если рынок некритически идеализируется, если он не ограничивается этическими рамками, если вырождается в “хватай, кто сколько может”, то рано или поздно прозвучит призыв к сильной руке, которая наведет порядок и справедливость» (книга Денхоффа адресована западному, прежде всего немецкому читателю, но кажется, будто она написана в назидание нам, смутно представляющим, что это за чертовщина такая – смитовская «невидимая рука», из которой выхолощены понятия совести и нравственности, и потому ради «наведения порядка и справедливости» может быть заменена денхоффской «сильной рукой»).
   Главный просчет отечественных реформаторов, взявшихся «осчастливить» нас введением в России рынка, состоял в том, что для них понятия совесть, нравственность, социальная справедливость оказались сосланы на неведомую планету, а либеральная экономика была внедрена «сильной рукой», в сравнении с которой даже сталинская плановая экономика может показаться образчиком гуманного отношения к людям с их потребностями.
   Михаил Касьянов, возглавив правительство России в 2000 году вместо назначенного Ельциным и. о. президента Путина, совершил вояж в США и вернулся оттуда в радостном возбуждении, как если бы оголодавшему бездомному сироте дали лизнуть леденцового петушка на палочке. «Америка признала нас страной с рыночной экономикой!» – с ликованием сообщил он. В июне 2002 года президент США Джордж Буш-младший подтвердил: Америка действительно признала Россию страной с рыночной экономикой.
   Это заявление было не более, чем лукавством. На самом деле к России, будь она хоть трижды рыночной, и тогда, да и сегодня относятся на Западе с очень и очень большой настороженностью. Вот что писал в то время о нашей стране небезызвестный Збигнев Бжезинский: «На протяжении практически всей своей истории это государство было одновременно инструментом и территориальной экспансией экономического развития. Это также было государство, которое преднамеренно не представляло себя чисто национальным инструментом, как это принято в западноевропейской традиции, но определяло себя исполнителем специальной наднациональной миссии, с “русской идеей”, разнообразно определенной в религиозных, геополитических или идеологических рамках. Теперь же в этой миссии ей внезапно отказали, когда государство уменьшилось территориально до, главным образом, этнической величины».
   Бжезинский не прав в одном: говорить о России как о государстве, которое после развала СССР уменьшилось территориально до «этнической величины», не приходится по той простой причине, что в ее состав входят 21 республика, одна автономная область и 10 автономных округов (всего в России насчитывается свыше ста этносов). Но и это «сузившееся» пространство, которое с большой долей условности можно назвать собственно Россией, представляет, с точки зрения западных идеологов и политиков, «угрозу» миру едва ли не бóльшую, чем международный терроризм.
   Буквально за месяц до первого визита в Россию Буша-младшего его советник по вопросам национальной безопасности Кондолиза Райс заявила: «Главная угроза миру исходит сегодня от загнанной в угол России». Вот эта-то мнимая угроза и беспокоит США в куда большей степени, чем то, является Россия страной с рыночной экономикой или нет. Потому-то на Западе о нас говорят одно, а делают совсем другое, планируя (как бы это слово ни резало слух отечественных реформаторов) «спасти» Россию от… русских. Абсурд? Не спешите с выводами, лучше сопоставьте факты.
   Влиятельная американская газета «Вашингтон пост» опубликовала тогда же, когда США вроде бы признали Россию страной с рыночной экономикой, статью неких Эйварза Слюсиза и М. Д. Альберта Ли под длиннющим заголовком: «Мы должны вернуться к источнику зла и искоренить его, и это зло – Россия».
   «Решением для России должна стать величайшая “выплата отступного” всем миром, – писали авторы. – Дайте каждому русскому мужчине, женщине, ребенку по 100 тыс. долларов для выезда из России навсегда».
   По 100 тысяч долларов на каждого русского дают астрономическую сумму! Где ее взять? Авторы подсчитали: «Это в сумме обойдется в 14 триллионов долларов. Так как ни один русский не захочет остаться, много кого нужно будет привлечь на 140 миллионов освободившихся мест. Деньги на выезд будут собраны путем продажи земли и ресурсов России тем, кто потом эмигрирует на эти земли и создаст там новые государства». А чтобы в возникшей очереди на опустевшую Россию не возникло давки, Слюсиз и Альберт Ли составили разнарядку: Япония выкупает Курилы и Сахалин, финны Карелию, а США отхватывают в Восточной Сибири «настолько большой кусок, насколько они могут себе позволить».
   Это не бред умалишенных. Русские сами покидают некогда освоенные ценой огромных жертв, пота и крови территории Севера, Сибири и Дальнего Востока. За годы реформ, проводившихся в предельно сжатые и жесткие сроки, часто попросту с наскока, отток из Северного экономического района составил 330 тысяч человек, из Восточно-Сибирского 213 тысяч и из Дальневосточного региона 843 тысячи человек.
   Правительство России до недавнего прошлого одобряло это массовое бегство своих граждан, в течение веков адаптировавшихся к экстремальным условиям жизни в непростых климатических условиях и оказавшихся там сегодня ненужными, и даже наживалось на этом бегстве людей. 10 июля 2001 года в Норильск, славящийся своими огромными залежами никеля, приехали вице-премьер Виктор Христенко и тогдашний президент Всемирного банка Джеймс Вульфенсон, где в присутствии ныне покойного губернатора Красноярского края Александра Лебедя и мэра Норильска Олега Бударгина подписали договор между правительством России и Всемирным банком о выделении 80 миллионов долларов на осуществление проекта переселения людей с Севера в другие регионы страны. Обезлюдивание огромных территорий превратилось в совместную целенаправленную политику российского руководства и мировых финансовых структур, и потому глупо удивляться, почему это «вдруг» в той же Америке время от времени возникает и муссируется идея покупки у России Сибири и Дальнего Востока и образование на этих территориях новых штатов.
   Тогда же, в начале XXI века, в США был даже разработан проект нового флага, на котором красуются уже не 50, а 57 звезд. Благо и прецедент есть – покупка у царской России в 1867 году Аляски с близлежащими Алеутскими островами за 7 миллионов 200 тысяч долларов, что составило в среднем по 7,2 доллара на душу населения, их которых самим жителям России не досталось ни цента.
   Тогда не досталось, а сегодня предлагают: берите! И какой же русский, давно превратившийся в антироссиянина, откажется от халявных 100 тысяч долларов?
   Но не спешите готовить кошельки. Поскольку, входят в раж авторы статьи в «Вашингтон пост», «русскому нельзя доверять», платить каждому из нас будут не сразу, а долями, и расселят по миру не с учетом наших пожеланий (эдак все русские ринутся на постоянное местожительство в США и развитые страны Европы!), а дозировано – «не более 5 процентов в каждой стране, дабы ее не испортить». Переселенцы «получают по 30 процентов денег в момент иммиграции и 10 процентов каждый год в течение последующих семи лет».
   Итого – считайте – 30 тысяч долларов «подъемных» при выезде из России и по 10 тысяч долларов в год (833 доллара в месяц) в течение семи лет, после чего «лавочка закрывается». Живите как хотите! Или, правильнее будет сказать, поскорее помирайте…
   Публицист Игорь Золотусский, проанализировав эту статью, пришел в уныние: «Раз Америка богаче всех, значит, она лучше всех. Она умнее, прозорливее, находчивей. И это уже не временное приобретение, а почти ставшая коренной черта нации, дающая ей право распоряжаться судьбами мира. Русские разорены, бедны, стало быть, они бездарны, они выродились и надо помочь им уйти со сцены. Надо проветрить мир от заразного “русского духа”. Так проветривают и дезинфицируют помещение, где лежал опасный больной. Здоровые должны быть здоровыми, а ущербные не посягать на их место в жизни».
   В чем, по мнению Слюсиза и Альберта Ли, проявилась «ущербность» русских? Оказывается, в «уничтожении» в ХХ веке 10 миллионов украинцев, латышей и других народов, причем русские «уничтожали» их «охотно и с энтузиазмом». «Фактически ненаказанные преступления, – продолжают авторы статьи в «Вашингтон пост», – суть причина всего последовавшего зла… Видя это, Гитлер решился на Холокост» [24 - Сваливать все исторические факты в одну кучу, а затем мерить эту кучу деньгами – одна из самых устойчивых черт американского характера. Вот что, например, писал в дни 50-летия разгрома фашистской Германии историк, профессор Мичиганского университета Глен Жансонн: «Ни европейский театр военных действий, где американцы сражались с военной машиной вермахта, ни тихоокеанский, где они сошлись в смертельной схватке с японцами, не стали для Америки самыми кровопролитными фронтами второй мировой войны». Хотите знать, читатель, что оказалось для Америки самой страшной и невосполнимой потерей в годы войны? А вот что: «Вооруженные силы США, превосходившие противника вооружением и подготовкой, уничтожили около 500 тысяч вражеских солдат, что обошлось казне в 400 млн. долларов, или около 800 долларов на каждого убитого врага. Соединенные Штаты затратили около 1 млн. долларов на вооружение, снаряжение и содержание личного состава в пересчете на каждый миллион долларов уничтоженного имущества врага. Парадоксально, но было бы дешевле купить врага, чем уничтожить его»… О вкладе Советского Союза в победу над фашистской Германией и империалистической Японией, о наших людских и материальных потерях – ни звука! Вся наша роль во Второй мировой войне свелась к тому, что мы, зверствуя в своей стране, подали пример Гитлеру, ну а Гитлер, оказавшийся способным учеником, решился на Холокост. Если бы не русские, Гитлер, вероятно, вошел бы в историю как самый выдающийся гуманист всех времен и народов, которого американцы на корню купили бы вместе с японцами и сэкономили на этой сделке уйму средств.].
   Вот это новость! Гитлер решился на Холокост, взяв себе за образец «ущербных русских», «охотно и с энтузиазмом» уничтоживших миллионы представителей нерусских национальностей! За эти-то наши «совокупные преступления» нас и следует разметать по всему миру, где мы, как нация, перестанем существовать.
   «Все это, – заключают Слюсиз и Альберт Ли, – было бы гарантией того, что эти агрессивные, дикие и бессовестные люди не будут больше совершать преступления против человечества и учить других это делать».
   Еще раз обращусь к Золотусскому, который следующим образом охарактеризовал антироссиянина, изъевшего наши души: «В одном не могу не согласиться с авторами людоедской статьи: по преимуществу уничтожали себя мы сами. И не без нашей помощи понятие “русский” стало синонимом неуправляемости и распада. Мы сами вошли в Афганистан. Мы сами проиграли первую войну в Чечне. Мы сами выбрали Ельцина. Мы сами воруем, убиваем, потакаем убийцам и казнокрадам и просим деньги у той же Америки. Мы сами, разбирая нашу историю, пишем, что родились рабами и что это неисправимо. Каждый день мы слышим по радио и телевидению и читаем в газетах, что мы трутни, пьяницы, ловчилы и лгуны. Нам, чтобы вылечиться, надо многое преодолеть в себе».
   Вопрос: а хотим ли мы вылечиться? Или нас устраивает нынешняя неврастения, медленно, но верно перерастающая в психоз? Это не преувеличение: для массового психоза мы, русские, уже созрели. Нас не интересует, что происходит с нашей страной и с нами. Мы погрузились в мир иллюзий и принимаем эти иллюзии за реальность. И все глубже погружаемся в трясину небытия.
   Шведские военные эксперты из Научно-исследовательского института Вооруженных сил (FOA) подготовили доклад «Насколько велик риск социального и экономического коллапса в России», в котором подробно расписали различные сценарии нашего ближайшего будущего. Корреспондент «Новых Известий» Алексей Смирнов спросил руководителя авторского коллектива, начальника аналитического центра FOA Яна Лейонхейма: «Вы приняли во внимание позитивные изменения в развитии российской экономики, о которых говорит правительство?» Ответом ему было: «Мы учли всё».
   Как считают составители доклада, кризис августа 1998 года в России может повториться. И повториться потому, что в стране не устранены его главные причины. Во-первых, основные финансовые ресурсы по-прежнему сконцентрированы в руках исключительно узкой группы олигархов, что делает банковский сектор нестабильным и труднопредсказуемым. Во-вторых, интересы российских банков ограничиваются краткосрочными спекуляциями, сулящими быструю сверхприбыль, и не распространяются на долгосрочные инвестиционные проекты. В-третьих, российская экономика ориентирована исключительно на экспорт сырьевых ресурсов и целиком зависит от импорта зарубежных готовых товаров. Все это вместе взятое, по мнению экспертов FOA, означает, что следующий финансовый кризис окажется сильнее кризиса 1998 года и примет затяжной характер.
   Слабыми звеньями российской экономики, считают шведы, остаются сельское хозяйство, энергетика и железнодорожный транспорт. Именно слабость этих секторов может привести к дестабилизации социальной обстановке в стране и в конечном счете экономическому коллапсу. «Все эти отрасли, – говорится в докладе, – работают на пределе своих возможностей и по-прежнему пользуются советским заделом оборудования. У них нет средств не только на обновление машинного парка, но и на эффективный ремонт. Перебои с электроэнергией напрямую бьют по населению и могут привести к массовой эвакуации населения ряда регионов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока в центральные части России, где обстановка не лучше [25 - Как в воду глядели шведские эксперты! Доказательством тому – перебои с электроэнергией в конце декабря 2010 – начале января 2011 гг. в центральных районах России, которые мы, не дав себе труда разобраться в истинных их причинах, свалили всё на «ледяной дождь».]. Железные дороги являются практически единственными транспортными артериями страны и очень чувствительны к техническим неполадкам и актам саботажа. В случае кризиса регионы России могут быть легко изолированы друг от друга, что ускорит распад страны. Сельское хозяйство не может обеспечить население России продуктами питания в полном объеме, прежде всего зерном, а регионы не создают собственных продуктовых запасов, рассчитывая на Москву».
   Наиболее вероятным из худших сценариев для России авторы доклада FOA считают распад страны на пять самостоятельных частей, враждебно настроенных друг к другу. Губернаторы благополучных регионов вступят в соглашение со своими слабыми в экономическом отношении соседями и в обход Москвы подчинят их себе, создав самостоятельные территориальные единицы. Запад не сможет помешать этому, хотя и предостерегает российское правительство о возможности такого негативного развития центробежных процессов. Учитывает ли правительство в своей работе эти предостережения? Судя по тому, с каким тщанием выстраивал президент Путин жесткую вертикаль власти, – да. Насколько эффективной в случае глубокого экономического и социального кризиса окажется такая вертикаль? Вопрос. Опыт Советского Союза, выстроенного на беспрецедентно жесткой вертикали власти, доказал: никакая искусственная конструкция не гарантирует стабильность режима от потрясений и, более того, разрушения.
   Алексей Смирнов поинтересовался у Яна Лейонхейма, видят ли шведские эксперты хоть какие-нибудь позитивные сдвиги в сегодняшней российской действительности? Руководитель авторского коллектива FOA ответил: «Их немного, но они есть». В частности, по мнению его группы, армия, находившаяся еще недавно в состоянии полной деморализации, сегодня окрепла. Офицерский корпус, прежде подверженный идеям партий типа Российское национальное единство, в результате относительно успешной второй войны в Чечне занял центристские позиции, поверив в центральную власть. «Если Россия и развалится, – говорится в докладе, – то в результате экономических потрясений, а не экономических противоречий. За исключением региона Кавказа, на прочей территории России нет условий для развития по югославскому сценарию. Меньшинства слабы, пользуются широкими свободами, а русские по-прежнему в большинстве на всей территории страны».
   В отличие от авторов статьи в «Вашингтон пост», шведские эксперты не считают, что русские при первой же возможности бросятся вон из России. Скорее наоборот: наибольшие надежды FOA связывает как раз «с невероятно терпеливым русским населением, доказавшим свою способность переживать все кризисы на собственных приусадебных участках». «На Запад русские не побегут, – утверждают они. – Наиболее вероятно, что, в случае распада России на несколько антагонистических частей, население скорее останется дома, чем будет искать спасения на Западе».
   «Доклад FOA, – резюмирует Смирнов, – опровергает часто высказываемое российскими политиками мнение, что, мол, Россия так важна для остального мира, что в случае чего Запад нас не оставит. Преспокойно оставит, поскольку экономическое значение нашей страны для окружающего мира ничтожно».
   И в самом деле, российское присутствие на мировом рынке выражено прежде всего в газе и нефти и в меньшей степени в лесе и металлах. «Возможность замены российского сырья есть практически по всему спектру товаров за исключением палладия, – говорится в докладе шведских экспертов. – Переориентация западного рынка займет от нескольких месяцев до одного года». Цены на сырьевые ресурсы на некоторое время поползут вверх, но по истечении года вернутся к прежним значениям или даже упадут». Основной вывод шведских военных экспертов сводится к следующему: если Россия исчезнет, мир этого даже не заметит.
   Обратите внимание, читатель: всё, о чем пишут шведские эксперты, не бред умалишенных, вроде Эйварза Слюзиза и М. Д. Альберта Ли из «Вашингтон пост» (хотя и их, строго говоря, к психически больным людям не отнесешь), а научный прогноз специалистов, сделанный на основе всесторонне исследованных фактов нашей жизни. И такой прогноз вылился на Западе в тщательно проработанный проект. В этом нетрудно убедиться, сопоставив прогноз шведских экспертов с прогнозом русского философа и писателя А. Зиновьева [26 - Александр Александрович Зиновьев положил немало сил на критику советской действительности. Широко известны в нашей стране и за рубежом его сатирические романы «Зияющие высоты» (1976 г.), «Желтый дом» (1980 г.), «Гомо советикус» (1982 г.), «Пара беллум» (1986 г.) и др. В 1978 г. Зиновьев эмигрировал в ФРГ. Оказавшись в гуще «либеральной демократии», он разочаровался в западных ценностях и выступил с резкой критикой преобразований, начатых Горбачевым в Советском Союзе и продолженных Ельциным в России как раз в подражание этим ценностям (см. в этой связи работу Зиновьева «Катастройка»). Оставаясь на позициях критика марксизма, Зиновьев, вернувшись в Россию, вплоть до самой своей смерти выступал в защиту советской системы и предлагал обществу собственную версию научного коммунизма.], в работе которого «Глобальное сверхобщество и Россия» содержится анализ агрессии, предпринятой «коллективным Западом» против современной России: «В антирусском проекте можно выделить три этапа. Первый – низвести русских на уровень народов третьестепенных, отсталых, неспособных на самостоятельное существование в качестве суверенного народа. Второй этап – направить русский народ на путь биологической деградации и вымирания, вплоть до исчезновения его в качестве этнически значительного явления. Планируется его сокращение до пятидесяти и даже тридцати миллионов, а потом и того менее. Разработан богатый арсенал для этого – недоедание, разрушение даже примитивной системы гигиены и медицинского обслуживания, сокращение рождаемости, стимулирование детских заболеваний, алкоголизма, наркомании, проституции, гомосексуализма, сектантства, преступности. Планируется “сжатие” русских в сравнительно небольшом пространстве Европейской России. Возможно введение закона пропорционального разделения территорий в зависимости от числа людей. Тогда на “законных” основаниях русских просто сгонят в резервации, как индейцев в Северной Америке. Суть таких планов – довести русских до такого состояния, чтобы они не смогли удерживать занимаемую ими территорию, которая стала величайшим соблазном для западного мира».
   Вот это-то все, вместе взятое, и есть следствие «свободного рынка», в который нас силком втащила «сильная рука» Гайдара, Чубайса и Кº? И если это рынок, за который нас якобы хвалят на Западе, то что в таком случае бедлам?
   В нашем сознании произошло смещение понятий: свободный рынок – это благо, плановая экономика – зло. Но кто и когда не просто сказал, а доказал, что свободный рынок, превращенный в России в камень, который Герасим привязал к шее Муму, – и есть единственное благо?
   Вообще, говоря о рынке и рыночных отношениях, не следует забывать, что к концу ХХ века они претерпели значительные изменения в сравнении с тем, какими были при рождении. Опираясь в своей основе на частную собственность и товарно-денежные отношения, они все менее зависели от провозглашенных некогда принципов свободы предпринимательства и конкуренции и все более впадали в двойную зависимость – с одной стороны, транснациональных корпораций (ТНК), почувствовавших себя настолько независимыми, что стали ставить свои интересы выше государственных интересов, с другой – межгосударственных объединений. Теперь «экономическую погоду» как в мире в целом, так и в отдельных странах определяют уже не спрос и предложение, а диктат производителя, подчинивший себе мощную индустрию рекламы.
   Конкурения между ТНК и государственными объединениями проходила с переменным успехом. В межвоенный период победителями чаще всего выходили ТНК, не без участия которых в Германии установился фашистский режим; в ходе Второй мировой войны верх взяли межгосударственные объединения (главным образом в разработке и производстве новых видов оружия). В послевоенный период между ТНК и межгосударственными объединениями установился паритет.
   Достаточно в этой связи напомнить, что к началу 80-х годов в мире насчитывалось 382 ТНК с оборотом более двух миллиардов долларов у каждой. Среди полусотни самых могущественных ТНК (не считая энергетических) с суммой продаж от 8,5 до 50 миллиардов долларов насчитывалось 19 американских, 23 западноевропейских и 7 японских. На долю ТНК приходилось около 40 процентов мирового капиталистического производства, контроль за 60 процентами внешней торговли и 80 процентов разрабатываемых технологий.
   Что касается межгосударственных объединений, способных конкурировать с ТНК, то пример миру показал, как ни покажется это странным современному читателю, Советский Союз. Именно по инициативе СССР в январе 1949 года был учрежден Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ) со штаб-квартирой в Москве. В него вошли вначале семь государств – Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, СССР и Чехословакия; в 1950 году в СЭВ вошла Германская Демократическая Республика (ГДР), в 1962 году Монголия, в 1972 году Куба и в 1978 году – Социалистическая Республика Вьетнам. С 1964 года в работе органов СЭВ приняли участие Югославия, Афганистан и Народная Демократическая Республика Йемен, позже к ним присоединились Ангола, Лаос, Мозамбик и Эфиопия; на основе специальных соглашений СЭВ сотрудничал в Финляндией, Ираком и Мексикой и поддерживал связи более чем с 60-ю международными организациями. Расчетной валютой по соглашению о двусторонних расчетах, принятому Международным банком экономического сотрудничества стран СЭВ, был принят переводной рубль [27 - Первый и последний такой рубль был отчеканен в виде монеты в 1974 г. в связи с 25-летием СЭВ.].
   В соответствии с уставом, СЭВ не имел наднациональных учреждений, что не помешало ему успешно реализовать ряд проектов по осуществлению целевых программ, в частности, программ, направленных на доведения уровней экономического развития Вьетнама, Кубы и Монголии до уровня индустриально развитых стран – своих членов. В декабре 1985 года СЭВ принял Комплексную программу научно-технического прогресса до 2000 года, к реализации которой так и не приступил: в 1961 году из него вышла Албания, а в 1991 году распался сам СЭВ.
   Девятью годами позже организации СЭВа – 1 января 1958 года – в Западной Европе был учрежден Общий рынок, или Европейское Экономическое Сообщество (ЕЭС, с 1986 года – Европейское сообщество, ЕС) со штаб-квартирой в Брюсселе. В него вошли шесть государств – Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург; в 1973 году членами ЕЭС стали Великобритания, Дания и Ирландия, в 1981 году к ним присоединилась Греция, а в 1986 году – Испания и Португалия. В качестве расчетной валюты в странах Общего рынка были приняты вначале евродоллары, в 1979 году их заменили экю [28 - От англ. EuropeanCurrencyUnit (ECU) – «европейская валютная единица».], а с 2002 года во всех странах ЕС, кроме Великобритании (там до сих пор сохраняется фунт стерлингов), вошли в оборот евро.
   В отличие от СЭВа, в ЕЭС сразу были созданы наднациональные институты: Европейский совет сообщества – высший орган ЕЭС, на который была возложена обязанность превратить его в Европейский политический союз; Совет министров ЕС – орган, принимающий на основе консенсуса решения по наиболее важным вопросам деятельности сообщества; Комиссия ЕС – постоянно действующий исполнительный орган, осуществляющий директивы Совета министров; Европейский парламент (до 1962 г. Ассамблея) – консультативный орган, избираемый населением всех стран – участниц сообщества на основе всеобщего прямого голосования сроком на 5 лет; Суд ЕС – орган юридического надзора за соблюдением правовых норм сообщества; наконец, Экономический и социальный комитет – орган, включающий на партитетных началах представителей предпринимателей и трудящихся и наблюдающий за соблюдением общих экономических интересов. В организационную структуру ЕЭС были также включены финансовые институты: Европейский инвестиционный банк, Европейский фонд ориентации и гарантирования сельского хозяйства, Европейский фонд регионального развития, Европейский социальный фонд, Европейский фонд развития, Европейский фонд валютного сотрудничества. В результате выполнения комплекса межгосударственных мер, в рамках ЕЭС удалось создать единый рынок промышленных товаров, общий рынок рабочей силы, были установлены единые таможенные пошлины по отношению к третьим странам, обспечена миграция капиталов и, как итог, создано единое Европейское сообщество с открытыми границами.
   СЭВ и ЕЭС не единственные межгосударственные структуры, возникшие после Второй мировой войны в качестве противовеса транснациональным корпорациям. К числу межгосударственных объединений можно отнести Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), образованную в 1967 году в составе Индонезии, Малайзии, Сингапура, Таиланда и Филиппин, к которым в 1984 году присоединился Бруней (целями АСЕАН были провозглашены содействие экономическому росту, социальному прогрессу и культурному развитию; подчеркивалась решимость стран АСЕАН обеспечивать свою «безопасность от вмешательства извне в любой форме или проявлении»).
   К межгосударственным объединениям, ассоциациям и сообществам, решающим вопросы рыночной экономики, выросшими до социально-экономических масштабов регионального, а зачастую мирового значения, относятся:
   Карибский Общий рынок (КАРИКОМ) – зональное торгово-экономическое объединение 13-и стран Карибского бассейна; Международное энергетическое агентство (МЭА), объединившее 21 страну-потребительницу нефти с целью предупреждения энергетического кризиса и координации развития энергетики стран-участниц; Междунароюдное агентство по атомной энергии (МАГАТЕ) – специализированная межправительственная организация, созданная в 1957 году в целях развития международного сотрудничества в области мирного использования атомной энергии (в настоящее время в МАГАТЕ входят свыше 120 государств); Организация американских государств (ОАГ) – региональная организация 30-и стран Западного полушария, включая США, созданная в 1948 году и долгое время руководствовавшаяся идеями «доктрины Монро» («Америка для американцев», «панамерикаеская солидарность», «экономическая взаимозависимость»), а сегодня выступающая против планов США по созданию «межамериканских вооруженных сил» и за отмену экономических санкций против Кубы; Организация африканского единства (ОАЕ) – созданная в 1963 году крупнейшая межгосударственная организация стран Африки, объединившая 50 стран кроме ЮАР (сформулированные в Уставе ОАЕ цели включают: развитие всестороннего политического и экономического сотрудничества между африканскими странами и укрепление их влияния на мировой арене, защиту суеренитета, территориальной целостности и независимости, координацию действий в области внешней политики, экономики, обороны и культуры); Политика «Открытых дверей», проводимая рядом развивающихся государств с целью форсирования своего экономического развития за счет привлечения капитала, техники и технологий из развитых капиталистических стран (в 1960 – 1970-е гг. такую политику успешно проводил Китай, закрепив ее положения в Конституции 1982 г. и добившись сегодня впечатляющих успехов во всех отраслях народного хозяйства); Центральноамериканский Общий рынок (ЦАОР) – интеграционная группировка, образованная Гватемалой, Гондурсом, Коста-Рикой, Никарагуа и Сальвадором в 1960 году с целью поэтапной ликвидации таможенных пошлин, введения единого налога в отношении третьих стран, заключения соглашения между странами-участницами о промышленном и торговом сотрудничестве; Экономический и социальный совет ООН (ЭКОСОС) – один из главных органов ООН, состоящий из 54 членов, 18 из которых ежегодно избираются Генеральной Ассмблеей на трехлетний срок (членами ЭКОСОС являются 14 государств от Африки, 11 от Азии, 10 от Латинской Америки и 19 от Европы, в т. ч. 13 от Западной Европы и 6 от Восточной). Важное место в его деятельности занимают проблемы содействия хозяйственному росту развивающихся стран, устранения неравноправного положения в мировом хозяйстве, эффективного использования природных ресурсов, координации деятельности органов, организаций и учреждений ООН по вопросам искоренения нищеты, голода, болезней, ликвидации неграмотности, борба за обеспечение прав человека в политической, экономической, социальной и культурной областях, жилищная проблема, предупреждение преступности и др.; под руководством ЭКОСОС работают пять региональных экономических комиссий: Европейская экономическая комиссия (ЕЭК), Экономическая и социальная комиссия для Азии и Тихого океана (ЭСКАТО), Экономическая и социальная комиссия для Латинской Америки (ЭКЛА), Экономическая комиссия для Африки (ЭКА) и Экономическая и социальная комиссия для Западной Азии (ЭКЗА).
   К числу межгосударственных объединений, содействующих решению экономических вопросов, следует отнести Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Банк развивающихся стран, а также различные группы, как-то: «Группа десяти» – межправительственная организация, созданная в 1962 году и объединившая на основе общих интересов в валютной сфере США, Канаду, Японию, Великобританию, ФРГ, Францию, Италию, Бельгию, Нидерланды, Швецию и Швейцарию (последняя вступила в группу в 1984 г.); «Группа тридцати» – созданная в 1978 году международная неправительственная консультативная организация по экономическим и валютным проблемам, объединившая известных политических деятелей, бизнесменов и банкиров из США, Японии, Западной Европы и ряда развивающихся стран; «Группа 77» – объединение развивающихся стран, созданное в 1964 году и ставящее целью установление нового международного экономического порядка.
   Наконец, к межгосударственным объединениям следует отнести такие структуры, как Всемирная торговая организация (ВТО), Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ), Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК), недавно созданное экономическое объединение Бразилии, России, Индии и Китая (БРИК [29 - После присоединения в апреле 2011 г. Южно-Африканской Республики – БРИКС (русск. С от англ. South Africa); отечественные острословы тут же переиначили БРИКС на БРЮКИ: Бразилия, Россия, Южно-Африканская Республика, Китай, Индия. Президенту Д. Медведеву такая аббревиатура понравилась.]) и др., – вплоть до Большой семерки (с включением в эту группу России – Большой восьмерки, а сегодня разросшейся до Большой двадцатки).
   В чем преимущества межгосударственных объединений, союзов и соглашений по сравнению с традиционной рыночной экономикой, где главную роль играют инвестиции частных компаний? Они позволяют в короткие сроки осуществить крупные проекты в области капитального строительства на основе взаимовыгодного разделения труда и сбалансированных взаимных поставок без привлечения значительных ресурсов из других отраслей экономики. Такая форма международного экономического сотрудничества называется компенсационными соглашениями, выгодными сразу нескольким странам. Компенсационные соглашения делают возможными долгосрочное планирование импорта необходимой продукции, фиксацию объемов поставок, формирование территориально-производственных комплексов. Их целью служит устойчивое, массовое, экономически оправданное, рассчитанное на длительную перспективу производство высококачественной продукции, ответающей требованиям мирового рынка.
   С конца 1950 – начала 1960-х годов прошлого века компенсационная форма сотрудничества стала широко применяться в Советском Союзе не только с социалистическими, но и капиталистическими странами. Большáя емкость рынка СССР и плановый характер его экономики обеспечили странам Запада долгосрочные перспективы сбыта своей продукции и надежные источники получения необходимых ей товаров (в те годы, как и сегодня, по преимуществу в виде сырья). Примерами наиболее крупного компенсационного соглашения, заключенного между Советским Союзом, с одной стороны, и ФРГ, Францией и Италией с другой, стала сделка «газ – трубы», в результате чего страны Западной Европы стали бесперебойно получать советский природный газ и сырую нефть, а в городе Тольятти близ Самары при участии итальянского концерна «Фиат» был построен Волжский автомобильный завод, с конвейера которого стал сходить первый массовый советский легковой автомобиль «Жигули» (в экспортном варианте «Лада»).
   Сегодня на Западе существует множество моделей рынка, и все эти модели – суть свободные, что, однако, не означает, что государства сняли с себя обязанности «ночного сторожа» и пребывают в состоянии сладкого сна. В Швеции, например, государство не вмешивается в экономику, но и не блаженствует во сне, хотя шведские предприниматели с молоком матери усвоила, что «невидимая рука» экономики направляется законами совести и нравственности. Знаток шведской модели рынка Александр Мусинов пишет: «Огромный вес здесь имеют профсоюзы и, в частности, Соглашение, заключенное еще в 30-е годы между федерацией рабочих профсоюзов и федерацией предпринимателей о разрешении конфликтов и централизованном заключении трудовых договоров. Тот самый коллективный договор, так и оставшийся у нас на бумаге в достопамятные советские времена. База договора заключена в формуле обоюдного регулирования “зарплата – цены”, и официально государство в заключение договоров не вмешивается. Кроме того, существуют два сектора в экономике: открытый, конкурентный на мировом рынке, и защищенный протекционистскими мерами. Зарплата регулируется профсоюзами в зависимости от конъюнктуры рынка. В профсоюзах имеются компенсационные фонды, из которых поступают выплаты рабочим и служащим, если профсоюзы в связи с неожиданным изменением ситуации в стране (скачок инфляции) не смогли ее вовремя спрогнозировать и не внесли соответствующие изменения в централизованные договоры. Государство в лице исполнительной власти, боясь исков со стороны профсоюзов, срочно начинает проводить изменения во внутренней экономической политике на пользу своих производителей – то есть давление со стороны профсоюзов заставляет работать государственных чиновников».
   Все это вкупе с высокими налогами, доходящими до 85 – 90 процентов (такие налоги платят предприниматели, торговые и посреднические фирмы, а также люди творческих и свободных профессий по принципу: больше получаешь – больше плати), и образуют в итоге особую модель рынка, сложившуюся в Швеции, которую не без оснований называют социалистической, какой бы неодолимой силы рвотный рефлекс не вызывало это слово у отечественных сторонников свободного рынка.
   К слову сказать, никакого свободного рынка (свободного от каких бы то ни было обязательств перед обществом) в природе не существует. В самом обобщенном виде можно выделить два типа рынка: рынок, построенный на принципах товарно-денежных отношений (товар – деньги – товар), и рынок, где товаром становятся сами деньги (деньги – деньги). Первый тип рынка опирается на спрос – предложение: здесь наблюдается жесткая конкурентная борьбы за потребителя, разрабатываются и внедряются новые технологии, жестко соблюдаются пропорции между качеством производимых товаров и оказываемых населению услуг и ценами на них. Второй тип рынка основан исключительно на предложении (спрос играет второстепенную роль или не играет вовсе): хочешь – бери деньги на условиях, которые тебе диктуются, не хочешь – заставим тебя платить столько, сколько посчитаем нужным, никуда ты от предложенных нами условий не денешься.
   Первый тип рынка опирается на теорию, разработанную лауреатом Нобелевской премии Джоном Кейнсом на основе учета объективного противоречия между общественным характером производства и частным присвоением капитала. Разрешить это противоречие способно лишь государство (отсюда второе название кейнсианства – теория государственного регулирования). Кейнсианство исследует практические пути стабилизации экономики, изучает количественные связи макроэкономических величин: национального дохода, капиталовложений, занятости, потребления и т. д. Решающая сфера воспроизводства, по Кейнсу, – ранок, основные цели – поддержание эффективного спроса и полной занятости работоспособного населения. Этот рынок подразумевает увеличение государственных расходов, расширение общественных работ, регулирование занятости, приведение количества обращаемых в стране денег в соответствие с потребностью в них. Благодаря Кейнсу и его сторонникам, поддержанных правительством США во главе с Франклином Рузвельтом, удалось во второй половине 30-х годов ХХ века достаточно быстро вывести экономику стран Запада, прежде всего США и Англии, из состояния глубочайшего кризиса – Великой депрессии, поразившей экономику западных стран в 1929 – 1933 годы. (С тех давних пор некоторые положения кейнсианства пересмотрены и дополнены представителями неокейнсианства – главным образом в анализе технико-экономических факторов экономического роста, а сегодня и представителями посткейнсианства – в части эффективного спроса, тесно связанного с социальным климатом, складывающимся в той или иной стране).
   Второй тип рынка опирается на теорию, разработанную другим лауреатом Нобелевской премии – Милтоном Фридменом и представителями так называемой Чикагской школы. Осуществлена эта теория была под названием монетаризма, рассматривающего денежную массу, находящуюся в обращении, как определяющий фактор развития экономики и устанавливающий причинно-следственную связь между количеством находящихся в обороте денег и величиной ВВП.
   Схема, изложенная мною, по необходимости упрощена, поскольку двумя этими типами рынок не ограничивается и включает в себя массу других видов и подвидов, используемых в одних странах и игнорируемых в других. Япония, например, совершила после Второй мировой войны фантастический рывок в экономике, положив в основу своего рынка экономико-математический метод анализа связи между затратами и выпуском, – т. н. межотраслевой баланс, – разработанный американским экономистом русского происхождения Василием Васильевичем Леоньтевым, также лауреатом Нобелевской премии. Германия избрала свой путь, Франция и Италия свой, а Китай, удивляющий сегодня весь мир своими экономическими успехами, вовсе решил «поспешать не спеша», творчески осваивая наследие марксизма и отдавая предпочтение эволюционному, а не революционному пути развития [30 - О китайском пути развития экономики хорошо сказал академик Николай Петрович Шмелев: «В Китае двадцать лет раскручивали мелкий и средний бизнес. Сейчас это процветающая страна. И только теперь китайцы начали заниматься, условно говоря, “Уралмашами”. Еще лет десять-пятнадцать они будут их акционировать. Тэтчер тоже за десять лет приватизировала всего десять компаний. А мы всю огромную страну – за полтора года!»].
   У нас тоже была возможность опереться на собственный опыт перестройки отечественной экономики, повнимательней изучив опыт той же Великой Отечественной войны, когда в тяжелейших условиях страна буквально в два-три года по всем показателям превзошла экономику Германии, а не заниматься изобретением и нагромождением одна на другую глупостями, вроде того, что социализм и фашизм суть одно и то же, и что Сталин и Гитлер «близнецы-братья».
   Гитлер, еще не став канцлером, заложил в 1930 году первый камень в основание завода «Фольксвагенверк». Ну и что из этого должно последовать? Автомобили, выпускаемые этим концерном, не пользуются спросом на мировом рынке, поскольку сами немцы открестились от своего нацистского прошлого? Ничего подобного! Этот концерн контролирует сегодня 40 процентов производства легковых автомобилей в Германии, выпускает 2,4 миллиона автомашин в год, число занятых на заводе инженеров и рабочих выросло до четверти миллионов человек, объем продаж приблизился к 40 миллиардам долларов, чистая прибыль составляет 420 миллионов долларов. Мелковато для нас? У нас ведь если объем продаж составляет 40 миллиардов долларов в год, то прибыль должна исчисляться триллионами, иначе откуда бы у нас в течение короткого времени численность миллиардеров выросла на 300 с лишним процентов! Прав доктор философских наук, заведующий сектором философских проблем политики Института философии РАН Владимир Шевченко, когда говорит: «При фактическом самоустранении государства от воздействия на общественные процессы у нас происходит чудовищный для современного государства рост внеправовых явлений – в экономике, политике, социальной и духовной жизни».
   Таковы итоги рынка, явочным порядком введенные в нашей стране в начале 90-х годов. Или, если угодно, базара. А может, попросту бедлама? Бедлама, где всем до коликов в животиках весело. Страстный почитатель Чикагской школы монетаризма Егор Гайдар посетовал как-то: «России не хватает оптимизма». Всего остального, надо полагать, у нас уже в избытке. Но почему, по Гайдару, именно оптимизм оказался в нашей стране в дефиците? А вот почему: «Было проведено исследование уровня оптимизма в мире и выяснилось, что он очень мало зависит от доли ВВП на душу населения. Индия – страна неизмеримо более бедная, чем Россия, однако имеет очень высокие показатели оптимизма и удовлетворенности жизнью. А Россия является рекордсменом мира по собственной несчастности. Вот мне и кажется, что снижение уровня собственной несчастности – это и есть важнейшая национальная задача». То есть, другими словами, всем нам следует руководствоваться выдвинутым некогда Сталиным лозунгом: «Жить стало лучше, жить стало веселей!» Только и всего. Журналист Александр Паникин, беседовавший с Гайдаром, возразил ему: «И как же вы хотите этого добиться? Ведь ваша основная идея – с экономическим ростом наступит материальное изобилие, и все будет в порядке. Теперь же вы утверждаете, что экономические успехи не главное, и счастье не зависит от материального положения людей. Но ведь счастье – это вообще внеэкономическая категория, и нельзя мерить положение страны такой мерой. Вы же знаете, что самые счастливые люди на свете – дураки. И лично я рад, что у наших сограждан нет никакого удовлетворения положением дел в России». Гайдар не нашелся, что возразить на это журналисту. Вместо ответа он написал книгу «Гибель империи», которую мы рассмотрим в главе «Империя навыворот».
   В России нет рынка. Есть другое, что проглотило рынок с потрохами, – прибыль. Не станем делать вид, что прибыль – одно сплошное зло. Как с экономической категорией, выражающей результаты хозяйственной деятельности предприятий, с прибылью считались и в Советском Союзе. Вопрос в другом: какова роль прибыли в общем подъеме экономики?
   Не будучи экономистом, я впервые заинтересовался этим вопросом на излете перестройки, когда издательство «Прогресс», где я работал, переходило, как и многие другие предприятия страны, на самофинансирование и акционирование. В то время я редактировал книгу Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет». Эта книга впервые увидела свет на французском языке в крупнейшем парижском издательстве «Файяр». Марина Владимировна свободно владеет русским, но писать по-русски стесняется из-за большого количества грамматических ошибок (почему и пригласила в качестве сопереводчицы своей книги юную тогда Юлю Абдулову, дочь актера Всеволода Абдулова, которую знала еще ребенком). Я спросил Марину Владимировну, какова норма прибыли в издательстве «Файяр», что позволяет ему оставаться высоко рентабельным? В ответ услышал: «Десять-двенадцать процентов».
   Читатель, покажите мне хотя бы одного российского предпринимателя, – любого предпринимателя! – который согласится ради десяти-двенадцатипроцентной прибыли не то чтобы «вкалывать по 24 часа в сутки», как уверяют они нас в этом, а хотя бы ковырнуть пальцем в собственном носу? У нас прибыль понимается исключительно как единственная цель и смысл работы, все остальное для отечественных предпринимателей не имеет значения.
   Когда прибыль становится главной и единственной целью, когда все помыслы предпринимателей направлены на преумножение этой прибыли, на то, чтобы она стала самодовлеющей, – ни о какой экономике не приходится говорить. Порочную механику такого «прибыльного рынка» раскрыл весной 2010 года В. Путин. Предприниматели, сказал он, требуют, чтобы правительство не вмешивалось в экономику. Но стóит правительству снизить административное вмешательство, как тотчас взлетают цены; стóит же усилить административное вмешательство в дела экономики, сразу возрастает коррупция. Путин «упустил» из виду одно немаловажное обстоятельство, находящееся, по Адаму Смиту, между государством – «ночным сторожем» – и предпринимателями, следующим якобы указаниям рыночной экономики – «невидимой руке», – такие внерыночные категории, как совесть и нравственность. А там, где совесть и нравственность игнорируются, в действие вступают взятки (со стороны государственных чиновников) и прибыль (со стороны предпринимателей). Вместе же они образуют то, что называется коррупцией.
   В одном только 2009 году, по данным председателя Счетной палаты Сергея Степашина, коррупция в России составила 300 с лишним миллиардов рублей, а сегодня и вовсе достигла космических величин. В январе 2011 года президент Дмитрий Медведев заявил: «Десятая часть бюджета разворовывается», что составляет не много не мало один триллион рублей, или 300 миллиардов долларов. Вот и делайте, читатель, вывод сами: чтó в России построено, рынок, базар, бедлам? Не тот Bethlehem, или библейский Вифлеем, где родился Иисус Христос, и не дом для умалишенных в Лондоне, называвшийся прежде больницей имени Марии Вифлеемской, переименованный позже в Бедлам, а самый обыкновенный хаос и неразбериха? А может, общими усилиями госчиновников и предпринимателей в нашей стране возник не рынок, не базар и не бедлам, а самый пошлый воровской общак?
   Было бы нелепо отрицать, что в любом обществе (включая бывшее советское общество) существует какой-то процент шкурников, ни о чем другом не помышляющих, кроме как сразу и максимально быстро обогатиться на чем угодно, в том числе на несчастьи ближних. Питательной средой для появления такого сорта людей стала метаморфоза, произошедшая в недрах товарного хозяйства, выражаемого формулой товар – деньги – товар.
   Вначале в этой формуле произошла вроде бы никого ни к чему не обязывающая перестановка слагаемых-составляющих, – известно, от перестановки слагаемых сумма не меняется. В результате формула товар – деньги – товар приобрела новый вид: деньги – товар – деньги. С превращением в товар и денег, о чем нам ежедневно напоминают решительно все СМИ, сообщая об изменениях курсов валют на мировых и отечественных биржах, формула вовсе преобразилась в деньги – деньги – деньги, которая если кому и интересна, так это одним только спекулянтам (ни одно предприятие ни в одной стране, включая нашу, не обанкротится и не улучшит своих экономических показателей от ежедневных колебаний курсов валют на десятые доли процента).
   В итоге экономика свелась единственно к денежному выражению и оказалась в полной от денег зависимости, что и доказал мировой финансовый кризис, разразившийся осенью 2008 года. О всесилии денег постоянно напоминают нам президент Медведев и премьер-министр Путин, которые все свои выступления сводят в конечном счете к одному: во сколько миллиардов рублей обходится государству тот или иной шаг. В итоге человек-труженик со всеми его болями и проблемами оказался выключен из экономики, как досадный балласт.
   Спору нет, деньги как средство обращения и мера стоимости напрямую связаны с экономикой, они – ее кровь. Кровь вырабатывается печенью. Но как и почему экономикой в нашей стране стала управлять печень, а не голова, для меня остается совершеннейшей загадкой.

Глава 6
«Money, money…»

   Прибыль, составляющая в отсутствии нравственности и совести сердцевину коррупции – это прежде всего деньги. Мани, башли, капуста, бабло, зелень… У денег множество синонимов, но в своей совокупности они означают одно: средство осуществления меновых отношений, всеобщий эквивалент.
   Меновые отношения возникают на самых ранних этапах истории, еще до появления собственности. При этом вопрос об их эквиваленте или вовсе не ставится (происходит бартерный [31 - От англ. barter – «товарообмен».] обмен одной вещи на другую), или в качестве эквивалента выступают ракушки, глиняные поделки, грубо обработанные камни (у некоторых племен Океании вплоть до XIX в. «деньгами» служили огромные камни с дырой посредине, напоминающие мельничные жернова; достоинство таких «денег» состояло в том, что одному человеку не по силам было унести их или спрятать).
   У наших предков в качестве эквивалента также долгое время сохранялись свои «деньги», сохранялись даже тогда, когда по территории, на которой они расселились, пролегли оживленные торговые пути, – древний Волжско-Каспийский, связавший Северную Европу со странами Ближнего и Среднего Востока, а также Индией и Китаем, – и более молодой, «путь из варяг в греки», связавший страны Скандинавии с Византией. Торговля на этих путях осуществлялась на принципах купли-продажи, принятых во всем мире и сегодня, и нашим предкам были, несомненно, знакомы находившиеся в то время в обороте деньги в виде серебряных и золотых монет. Но в качестве всеобщего эквивалента монеты эти наши предки не воспринимали ни до призвания на княжение варягов, ни после. За услуги «третейских судей», ради чего, собственно, славяне и пригласили к себе варягов, не умея найти между собой общего языка, наши предки расплачивались не деньгами, а данью – мехами и натуральными продуктами (народы Севера и Сибири России выплачивали налог в виде пушнины вплоть до ХХ века), – которую уже власть превращала в звонкую монету на рынках за пределами Руси. Между же собой славяне расплачивались собственной «внутренней валютой» в виде беличьих шкурок, которые от частого перехода из рук в руки совершенно лысели и становились ни на что непригодны, кроме как меновое средство.
   Богатство в виде денег на Руси искони было самой сильной страстью власти. Возможности денег простирались так далеко, что они подчинили себе всё, включая собственность, обратив ее в товар [32 - «Современный экономический словарь» называет деньги «особым видом универсального товара, используемого в качестве всеобщего эквивалента, посредством которого выражается стоимость всех других товаров».]. Чем крупнее была собственность, тем дороже она ценилась, – товарная природа ее от этого не менялась. В этом контексте становится понятным, почему варяжские купцы, чувствовавшие себя хозяевами на землях наших предков еще до призвания сюда Рюрика, не обзаводились собственностью, а копили деньги, превращая их в собственность лишь у себя на родине (точно так же станут поступать впоследствии наемники, которых русские цари, не доверяя оружия своему народу, станут приглашать из-за рубежа для строительства армии).
   Деньги как всеобщий эквивалент вошли в быт славян лишь во время татаро-моногольского ига, а после его окончания в 1480 году и возвышения Московского княжества превратились в тяжелейшую обузу, легшую на плечи народа [33 - Самое слово деньги татарского происхождения: täŋkä, что транскрипируется на русск. как «деньга» и означает «серебряная монета» (деньги общетюрк. происхождение: чув. täŋgē, казах. teŋgä, калм. tēŋgņ, монг. teŋge – «мелкая серебряная монета»). В русском языке, однако, слово деньги издавна употребляется по преимуществу в негативном плане: «Родись, крестись, женись, умирай – за все денежки подай!», «И роди – плати, и хорони – плати!», «Когда деньги говорят, тогда правда молчит», «Стоит крякнуть да денежкой брякнуть – всё будет», «Деньги, что каменья: тяжело на душу ложатся», «Деньга попа купит и Бога обманет» (т. е. поп за деньги любые грехи скроет) и т. д.]. В начале XVI века налог, который крестьяне были обязаны вносить в казну, составлял с единицы обрабатываемой земли 4 рубля в год, что само по себе представляло огромную сумму для основной массы населения, жившей натуральным хозяйством. Ко времени вступления на престол Ивана Грозного этот налог подскочил до 42 рублей в год, а к концу его царствования достиг 151 рубля – суммы по тем временам астрономической.
   С ростом числа городов была выстроена четкая фискальная система, призванная удовлетворить непрерывно растущие меркантильные интересы власти за счет все большего обнищания народных масс. Вот что писал об этом Сергей Михайлович Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен»: «Фискальная система всею тяжестию падает на промышленный люд городской, немногочисленный и небогатый, что, разумеется, также служит сильным препятствием к обогащению, народ разоряется, не будучи богатым; сюда же для большего разорения присоединяется первоначальная дружинная система кормления, содержание служилых людей по воеводствам на счет управляемого народонаселения, обращение правительственных должностей в жалованье и пенсии служилым людям…»
   Деньги в виде налогов, собираемых с вконец обнищавшего народа, приобрели в царствование Петра I самодовлеющий характер, чем, собственно, и объясняется баснословное обогащение его главных фаворитов – светлейшего князя и генералиссимуса, сына придворного конюха и продавца пирожков, Александра Даниловича Меншикова и графа, генерал-адмирала, президента Юстиц-коллегии и первейшего в России вора, не видевшего разницы между государственной казной и собственным карманом, Петром Матвеевичем Апраксиным. Вот что говорилось о Петре I в книге «Триста лет царственного дома Романовых», изданной в России в 1913 году: «На русского плательщика он смотрел жизнерадостно, предполагая в нем неистощимый запас всяких податных сил…»
   Подлинного апофеоза ничем не ограничиваемая жажда личного обогащения, в результате чего власть и народ по своему материальному обеспчению оказались на противоположных полюсах, достигла в ходе Первой мировой войны, закончившейся крахом самодержавия. Напомню, что писал по этому поводу очевидец тех событий, впоследствии эмигрант и историк Г. Катков: «Кровь льется на полях сражений, а в тылах льется золотой дождь. Жажда прибыли и легкого обогащения охватила всех, имеющих хоть какое-либо касательство к торговле и промышленности, к контрактам на поставки, к снабжению и перевозкам. Напоминание об обязанности служения отечеству звучит наивно. Злоупотребления периода турецкой войны 1877 – 1878 годов кажутся детской игрушкой по сравнению с тем, что происходит сегодня. Деньги гребут не только люди, профессионально занимающиеся торговлей и снабжением, а почти каждый, кто может, – депутаты Государственной думы, заседатели городских дум, общественные и политические деятели, журналисты».
   Удивительна не эта никакими морально-этическими и нравственными пределами не ограничиваемая страсть к накопительству, поразившая власть в России с первых дней призвания Рюрика. Удивительно другое: подобной страстью была одержима и часть первых советских руководителей, официально объявивших войну частной собственности и деньгам. Спустя 40 лет после описанных Катковым событий власть в лице Хрущева и его окружения, а затем Брежнева с его «земляческим» принципом формирования правительства, не сделала для себя никаких выводов и с еще большей страстью стремилась к личному обогащению, пока не привела к краху Советский Союз. Народ же в своей основной массе продолжал презрительно относиться к деньгам, находя им свой «всеобщий эквивалент» в виде водки, которая в последние годы советской власти позволяла разрешить бытовые вопросы любой сложности (к решению других вопросов советские люди попросту не допускались).
   Отношение людей к деньгам стало меняться в конце перестройки, когда деньги, всецело завладев умами власти и достигнув критической массы, стали просачиваться в виде новой идеологемы в низы. Губернатор Кемеровской области Аман Гумирович Тулеев вспоминал, как к бастующим горнякам Кузбасса приехал в 1990 году Григорий Явлинский и стал рассказывать о благах, которые несет им и всему советскому народу его программа «500 дней». Популярно поведал шахтерам (Явлинский это делать умеет) о преимуществах приватизации, которая поставит заслон партийно-государственному диктату, о том, что если его программа не будет принята, может произойти так, что очень ограниченный набор товаров будет нормироваться по карточкам, а все остальное продаваться по чрезвычайно высоким ценам и т. д. и т. п., вплоть до того, что вклады населения обесценятся, сократится финансирование здравоохранения, образования и культуры, а пособия по безработице окажутся меньше, чем предполагалось… Шахтеры молча слушали, не проявляя ни малейшего интереса к рассказу Явлинского, а когда он закончил, задали ему один-единственный вопрос: «Ты деньги привез?»
   В этом примере непонятно, зачем людям деньги, когда прилавки магазинов совершенно пусты и на них решительно ничего нельзя купить? Надеялись на «черный рынок», который существовал и в Советском Союзе? Но «черный рынок» по природе своей крайне узок, он не может удовлетворить спрос всего населения страны! Как бы там ни было, но с этого сакраментального вопроса – «Ты деньги привез?» – начался новый, специфически русский этап обращения денег в нашей стране, который по-разному понимался (и до сих пор понимается) властью и народом.
   Для власти деньги не просто меновые отношения и всеобщий эквивалент. Это своеобразный джинн из кувшина, которого она держит на коротком поводке (по крайней мере полагает, что держит). По приказу власти джинн этот способен сотворить любое чудо: поднять экономику и обвалить экономику, устроить революцию и контрреволюцию, сделать отсталую страну сказочно богатой и превратить сказочно богатую страну в побирушку. Короче, деньги – Золотой телец, которого брат Моисея первосвященник Аарон отлил из золотых серег и колец странствующих по пустыне евреев и те, едва глянув на него, сказали: «Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!» (см. Исх. 32:2-4).
   Для инициаторов перестройки таким всемогущим богом стал свободный рынок, где правит бал доллар, посрамивший куцые возможности Золотого тельца. Только такому всемогущему доллару, по убеждению перестройщиков, было по силам разрубить путы плановой экономики и ввести страну в семью развитых цивилизованных стран. И Горбачев на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1990 года заявляет, что он «решительно отклоняет попытки объявить движение к рынку реставрацией капитализма», после чего подписывает указ, в соответствии с которым с 1 ноября в стране вводится коммерческий курс рубля к иностранным валютам из соотношения 1,8 рубля за 1 американский доллар [34 - В начале перестройки, в 1985 г., официальный курс доллара составлял 0,64 руб.; Горбачев единым росчерком пера повысил его в 2,8 раза.].
   Чудо случилось, но случилось исключительно для тех, кто и без рынка не бедствовал: в магазинах появились деликатесы – икра, осетрина, сервелаты, паштеты. Все это по заоблачно высоким ценам, не доступным рядовому люду. Рядовому люду были предложены карточки, которые можно было отоварить оказавшимися в дефиците дешевыми папиросами и сигаретами. «Где деньги, Зин?»
   Деньги были у тех, у кого им и надлежало быть по статусу: у партийно-хозяйственной верхушки, работников, отвечавших за распределение благ из общественных фондов, ответственных работников торговли и обслуживания и представителей организованной преступности. Если еще вчера все они представляли собой сплоченную команду, связанную круговой порукой, то с переходом к рынку, когда незачем стало скрывать источники их богатства, началась борьба за перераспределение денег внутри этого круга. Стали прокручиваться всевозможные аферы, бесследно пропадали люди, улицы превратились в арену ожесточенных боев с применением огнестрельного оружия. Деньги вместо того, чтобы обрастать мускулами, обесценивались. Спираль инфляции раскручивалась все быстрей и быстрей и достигла к 1992 году 2600 процентов, уничтожив все сбережения людей.
   Русские, в своей основной массе наименее подготовленные к обращению с деньгами, встали на скользкий путь обмана и махинаций, чему поспособствовал глубоко въевшийся в нас антироссиянин. Обман превратился в своеобразную «национальную игру», вроде лапты или городков, в которую с одинаковым азартом стали играть и обманывающие, и обманываемый (финансовые пирамиды МММ, «Чара», «Властелина» и т. п.). Пышным цветом расцвели махинации с квартирами, перешедшими в «собственность» граждан (для этой цели организовывались преступные банды из работников паспортных столов, участковых милиционеров и нотариусов; у одиноких пенсионеров «выкупались» их квартиры, после чего пенсионеров вывозили в безлюдные места и убивали, а квартиры их перепродавали, так что новые жильцы становились собственниками этих квартир на «законных основаниях» как добропорядочные покупатели [35 - Этот вид мошенничества действует поныне. Правда, о случаях убийств одиноких пенсионеров сегодня не слышно, но зато в десятках городов России появились тысячи бомжей работоспособого возраста с детьми, которые взяли ссуду под залог своих квартир у недобросовестных риэлторов; риэлторы тут же оформляют оказавшиеся в залоге квариры на подставные лица и сразу перепродают их, так что и сегодняшние новые собственники тоже становятся добропорядочными покупателями, на стороне которых и интересы которых защищают милиция, переименованная в полицию, и суды.]). Появились первые убитые таксисты и частные извозчики («бомбилы», как их называли), которые не успели довезти до дому дневную выручку. Стали процветать и вовсе диковинные для прежней России преступления в виде рэкета и рейдерства (понятия сплошь английские, но таково было «условие» приобщения России к мировому «свободному рынку»). Подражая взрослым, на преступный путь становилась и молодежь. Их жертвами становились случайные прохожие, в карманах которых оказывались ничтожно малые суммы, если вообще оказывались.
   Американский проповедник XIX века Уильям Чэннинг говорил: «Для воспитания ребенка требуется более проникновенное мышление, более глубокая мудрость, чем управление государством». Судьба молодых, вставших на путь преступлений, – прямое следствие безразличия к ним властей в последние годы существования Советского Союза и возникновения новой независимой России. До детей ли им было, когда, занятые исключительно разрушением прежнего строя, они были озабочены демонтажом коммунизма с его тоталитаризмом («весь мир насилья мы разрушим до основанья») и возведением на его руинах демократии на западный манер («мы наш, мы новый мир построим») с его главными ценностями – частной собственностью и культом денег (в продажу пускались не только природные недра, заводы и фабрики, но и стадионы, дворцы и дома пионеров, станции юных техников, детские сады и ясли, короче – всё, что могло принести хоть какую-то прибыль). Брошенные властью, молодые искали собственные пути выживания и стали сколачиваться в уличные банды.
   Милиция перестала справляться с нарастающим валом преступлений и потому честно предостерегала население: «Если, возвращаясь вечером домой или отправляясь в гости, театр или кино, вы увидите на вашем пути группу подростков, постарайтесь исчезнуть из поля их зрения. Не надейтесь, что вас не тронут, потому что вы взрослый и ничем перед этой публикой не провинились. Помните, что именно подростки способны на совершенно немотивированное нападения. Не искушайте судьбу. Иначе встреча с юными “отморзками” может оказаться последним эпизодом в вашей жизни…»
   С учетом всего сказанного, возникают естественные вопросы: что это за феномен такой – деньги? В чем их сила, а в чем лишь видимость силы? Как и почему деньги не только превратили собственность в товар, но и сами стали товаром? Какова их роль в жизни общества и каково их будущее?
   Попробуем разобраться.
   На заре цивилизации роль денег выполняли другоценные металлы – золото и серебро, которые отвешивали на весах. Чем выше поднималась цена, тем больше оказывался вес драгоценных металлов. Сохранились древнеегипетские рисунки, на которых изображены весы: на одной чаше помещен бык, на другой – несколько кольцеобразных слитков, рядом с весами – писец (или продавец?), записывающий что-то на доске (или оформляющий сделку купли-продажи).
   Подобные примеры меновых отношений, возникших в древности, можно найти и в Библии. Так, Авраам приобрел у хеттея Ефрона поле с пещерой для погребения своей умершей жены Сарры за «четыреста сиклей [36 - Сикль (совр. шекель) изначально означал меру веса.] серебра, какое ходит у купцов» (Быт. 23:16). Пророк Иеремия купил у своего двоюродного брата Анамеила поле, отвесив ему «семь сиклей серебра и десять серебреников» (Иер. 32:9).
   Первые деньги в современном значении этого слова появились в Китае в виде монет в 770 году до н. э. (там же в 812 г. н. э. появились и первые в мире бумажные деньги; в Европе первые бумажные деньги появились в Швеции лишь в 1661 г.). С учетом того факта, что цивилизация Китая строилась не на собственности, а на культе знания и образования, деньги, появившиеся там, стали для людей тем, чем и должны быть по своей природе, – средством купли и продажи товаров. А еще накопления, если в нужное время в нужном месте не оказывалось товара, в котором человек нуждался. На языке экономистов это называется «отложенным спросом».
   К другим древним деньгам относятся статеры из электрума (разновидности самородного золота с большим содержанием серебра), отчеканенные около 670 года до н. э. при царе Гигесе в Лидии (ныне часть территории Турции), и самосская серебряная тетрадрахма, отчеканенная в 495 году до н. э. в Занкле (ныне Мессина) на острове Сицилия.
   С течением времени деньги были наделены особыми функциями, в хитросплетениях которых разберутся далеко не все люди и с высшим образованием. Попробуйте на вскидку понять, как и почему деньги исторически распались на четыре вида:
   – товарные, в основе которых лежит какой-либо товар, обладающий стоимостью и полезностью (в периоды кризиса, голода или войны товарными деньгами становились продукты питания, а также драгоценности, у кого они имелись);
   – обеспеченные, или бумажный аналог золота, при предъявлении которого их можно обменять на зафиксированное их номиналу количество другоценного металла (после отмены «золотого стандарта» в 30-е гг. в Великобритании и в конце 40-х гг. ХХ в. в США обеспеченные деньги превратились в чисто символические);
   – кредитные, или деньги, выдаваемые в «долг» в виде ценных бумаг (векселей, чеков, облигаций), которые можно использовать для оплаты товаров, услуг или погасить собственные долги;
   – фиатные, или символические, которые не имеют самостоятельной стоимости, но представляют ценность в виде банкнот или электронных денег.
   – мировые, или деньги, принятые в расчетах между государствами, юридическими и физическими лицами, находящимися в разных странах (раньше роль мировых денег играли благородные металлы или драгоценные камни, сегодня – национальные валюты: доллар США, евро, иена, в последние годы юань).
   Чтобы систематизировать все это, необходимо было выработать некие общие «правила игры», по которым можно установить взаимосвязь между различными видами денег. На роль «авторов» таких «правил» претендовали многие. Свою версию предложил наш соотечественник Леонид Радзиховский. Верный избранному им принципу всюду отыскивать «еврейский корень» как свидетельство особого дарования евреев, он, взявшись объяснить причины появления в конце 80 – начале 90-х годов минувшего столетия в вконец обнищавшей стране большого числа евреев-собственников, заявил: «Деньги – еврейская игра, ничего не попишешь».
   В известным смысле Радзиховский прав. После поражения в войне с Римом в ходе Иудейской войны 66 – 73 годов н. э., евреи широко расселились по миру, образовав в разных частях света диаспоры, члены которых придерживались и до сих пор придерживются своих религиозных верований и норм жизни.
   Возникновение диаспор не было стихийным расселением по принципу «беги куда глаза глядят». Французский писатель и политолог, больше известный как первый президент Европейского банка реконструкции и развития, Жак Аттали, сам еврей по национальности, писал: «Уже в III в. еврейские общины сильно рассеиваются по миру, обеспечивая торговые связи от севера Германии до юга Марокко, от Италии до Индии и, быть может, даже до Японии и Кореи». По его словам, евреи еще до разрушения Иерусалима римлянами расселились «вдоль силовых линий циркуляции денег», и потому возникло «почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах» [37 - Обстоятельство это сыграло роковую роль в судьбе миллионов евреев, никаким боком не причастных к финансам. Гитлер, например, называл евреев «горсткой преступников», которая «смогла прибрать к рукам наше отечество». Во многом отсюда проистекает его антисемитизм, жертвами которого стали в годы Второй мировой войны 6 млн. евреев – треть еврейского населения Европы. По этой же причине антисемитизм нашел распространение в других странах, в частности, в Польше, на Украине, в России. Публицист и писатель Вас. Вас. Розанов писал в 1913 г.: «Еврей всегда начинает с услуг и услужливости и кончает властью и господством. Оттого в первой фазе он неуловим и неустраним. Чтó вы сделаете, когда вам просто “оказывают услугу”? А во второй фазе никто уже не может с ним справиться. “Вода затопила всё”. И гибнут страны, народы». Тот же Розанов корил русских за их разроненность, неумение сплотиться, как это делают евреи, поддержать друг друга: «Отчего вы… не союзитесь, не обдумываете, не заготовляете службы, работы? У евреев вот все как-то “выходит”: “родственники” и “пока подежурь в лавочке”. “Поучи” бесчисленных детей. У русских – ничего. Ни лавки. Ни родных. Ни детей. Кроме отвлеченного “поступить бы на службу”. На что услышать роковое: “Нет вакансий”».].
   Более развернутую характеристику роли евреев в выработке общих «правил игры», принятых в современном мире в финансовых вопросах, дал немецкий экономист, историк и социолог Вернер Зомбарт, примкнувший в 1933 году к нацистам. Вот что писал он в книге «Евреи и современный капитализм», изданной в 1911 году: «Достаточно беглого взгляда, чтобы увидеть влияние евреев на создание современных государств. Ни один из государственных деятелей, о которых мы вспоминаем в связи с этим, не был евреем – ни Карл V, ни Людовик XI, Ришелье, Мазарини, Кромвель, Фридрих-Вильгельм Прусский, Фридрих Великий. Однако, говоря об этих современных государственных деятелях и правителях, мы волей-неволей вынуждены вспомнить и евреев… Евреи и государственные деятели шествуют по современной истории рука об руку. Их интересы и симпатии совпадали. Евреи создали современный капитализм, и государи использовали эту силу для достижения либо сохранения своих позиций. Таким образом, когда я говорю о той роли, которую сыграли евреи в создании современного государства, я имею в виду не столько их прямое влияние, сколько их непрямое участие в этом процессе. Я думаю, что евреи снабжали развивающиеся государства средствами, необходимыми для их дальнейшего существования и развития, евреи поддерживали армию в каждой стране, а армии служили оплотом современных государств».
   Концепцию Зомбарта поддержал и развил современный исследователь еврейской истории Макс И. Даймонт. В его книге «Евреи, Бог и история» читаем: «Государи 17 – 18 веков очень быстро оценили еврейский финансовый гений. Евреи были приглашены на Запад – и там они создали исторические важные банковские организации». И далее: «В прежние времена торговля была “конкретной”, по принципу “деньги на бочку”. Купец покупал товары в одной стране и продавал их за бóльшую цену в другой. В начале средних веков евреи ввели новые методы торговли, основанные на кредите и ценных бумагах. В настоящее время это кажется элементарно простым, но в средние века это были странные, “грешные” идеи. В римском законе о долгах и основанных на нем средневековых законах говорилось, что любая задолженность должна быть персональной. Таким образом, кредитор даже в случае нужды в деньгах не имел права продать кому-нибудь долговую расписку на свое имя. Особо специфичен в этом отношении был немецкий закон. Должник не должен был платить никому, кроме первоначального кредитора; в случае смерти кредитора долг аннулировался [38 - Специфику эту попытались возродить в Германии в годы нацизма; не случайно «Хрустальная ночь», разорившая тысячи евреев, содержавших частные магазины, была «освящена» именем основателя протестантизма Мартина Лютера, видевшего фундаментальное предназначение человека не в корысти, а в служении ближнему и достижении своих целей в продуктивном труде.]. В Англии, например, приблизително до 1850 г. иск не мог быть переведен от одного лица к другому. С другой стороны, законы Талмуда признают “неперсональные” кредитные соглашения: долг должен выплачиваться по требованию любого лица, точно так же, как это происходит в современных банках. Не вдаваясь в скучные доказательства преимуществ этой системы, представим себе современный мир, в котором все финансовые операции регулируются римским или средневековым законодательством. В таком мире нельзя было бы выписать чек или получить по нему, в нем не было бы акций, выплат в рассрочку, финансирования».
   И вот что еще важно для верного понимания существа современного денежного обращения в мире (продолжаю цитировать Даймонта): «Новые, облегченные методы кредита способствовали развитию международной торговли, ведущей к международному капитализму. В такой концепции нет ничего зловещего. Это означает всего лишь свободно-предпринимательскую международную торговлю. Однако для существования и процветания международного капитализма нужны и другие условия: правительства должны завязывать международные соглашения, разрешать обмен валютой и заключение контрактов, должны защищать иностранные капиталовложения и гарантировать собственность от экспроприации».
   Из этих слов видно, какую роль играют при капитализме деньги – этот поистине Бог, которому поклоняются все современые правительства. Правительство России не исключение. Встав на капиталистический путь хозяйствования, оно тем самым взяло на себя обязательство в первую очередь неукоснительно заботиться о финансовых вопросах, – все остальные вопросы, входящие в компетенцию правительства, поставлены в прямую зависимость от денег (вот почему нас не должно удивлять, что и президент страны, и премьер-министр, да и другие высшие чиновники всех ветвей власти, о чем бы они ни заговорили – будь то вопросы пенсионного обеспечения, здравоохранения, образования, жилищного строительства и т. д. и т. п., вплоть до компенсаций жертвам стихийных бедствий, авиакатастроф и терактов, – начинают свои выступления и заканчивают одним и тем же: сколько миллиардов и триллионов рублей потребуется истратить на все эти цели) [39 - Упомянутый выше Жак Аттали, возглавив Европейский банк реконструкции и развития, потребовал от правительства Ельцина в залог за кредиты, предоставляемые России, земельные участки и месторождения полезных ископаемых, а в случае передачи под его контроль Центрального банка России готов был списать все российские долги. Именно «с подачи» Аттали доллар стал в России в конце ХХ – начале ХХI в. не только параллельной рублю, но и главной российской валютой, к которой сегодня присоединилось евро, образовав «бивалютную корзину», на которую равняется рубль.].
   Деньги концентрируются в банках, взявших под свой контроль решительно все стороны мировой экономики. Даймонт следующим образом объясняет природу происхождения банков и их главную особенность, позволившую поставить на первое место в современном мире не деньги даже, превратившиеся в такой же товар, как любой другой, а – прибыль, ставшую сегодня основной целью любого предпринимателя, а следом за ним чиновников всех калибров – от мелкого клерка, в должностные обязанности которого входит выдача той или иной справки, до высших властвующих структур, сосредоточивших в своих руках разрешительные функции. Цитирую:
   «Почему же банковское дело было по преимуществу функцией евреев? Почему этим не занимались христиане? Почему евреев презирали за это занятие? Ответ здесь зависит исключительно от определений. Церковь называла ссуды денег и рост не “банкирством”, а “ростовщичеством”. Для современного человека это означает ссуду на очень больших процентах; в средние века под этим термином понималось просто одалживание денег под проценты, будь эти проценты даже довольно низкими. Любой христианин, получающий сегодня 3%-й прирост на свои сбережения или государственные ценные бумаги, был бы определен средневековой церковью как бессердечный ростовщик. В ссуде денег под проценты церковь видела смертный грех. Как же можно позволить христианам ссужать деньги, зная, что из-за этого души их попадут в ад? А с евреями дело обстояло по-другому. Евреи не были христианами и так или иначе должны были попасть в ад, еще один грех ничего не прибавил бы к их будущим мукам. Можно предположить, что церковь предназначила евреям роль “банкиров” точно так же, как евреи отвели некоторым христианам фанкцию шаббат-гоим, т. е. людей, исполняющих различные запрещенные в субботу работы.
   Отношение евреев к ссуде денег в средние века было таким же, как у христиан современного западного мира. Талмуд запрещает ростовщичество в современном смысле этого слова, т. е. предоставление денежных ссуд за большие проценты, и приравнивает ростовщиков к убийцам. Талмуд, оказывается, уже 2000 лет назад был таким же чувствительным, как и сегодняшние этичные христианские банкиры. Талмуд поощрял одалживание денег как вид помощи в делах и торговле. Размер процентов определялся раввинами в зависимости от наличного запаса денег точно так же, как современные банки устанавливают размер прироста (суть прибыли. – В. М.) в зависимости от величины кредитного капитала на рынке. В действительности же проценты на ссуды христианам устанавливались в средние века не раввинами, а самим Папой, императором или королем.
   С вытеснением евреев из ссудного дела христианами проценты за ссуды подскочили так, что сами папы вынуждены были осудить ростовщиков-христиан. Те были ростовщиками в самом современном смысле этого слова. Их жадность была столь широко известна, что Данте в “Божественной комедии” поместил их в самом нижнем кругу ада. Французские, английские и немецкие общины писали государям петиции с просьбами о возращении еврейских банкиров. Но было уже поздно. Банковское дело стало доходным предприятием христиан-ростовщиков, которых защищали государи, получавшие в свою очередь жирный кусок пирога».
   Ростовщичество, бывшее на первых порах уделом одних только банкиров, обнаружило еще одно свойство денег – репродуктивность, или способность к размножению, присущую всему органическому миру (что лишний раз доказывает не социальную, а животную природу денег в современном их понимании). Обаружился механизм возникновения этой способности в прибыли – основном экономическом показателе современной хозяйственной деятельности. В этом отношении прав Зомбарт, у которого были все основания сказать: «Капитализм возник из ростовщичества».
   Меня могут спросить: какая может быть связь между ростовщичеством, современными банками и идеологемой «Ты деньги привез?», завладевшей в конце 80 – начале 90-х годов прошлого века умами основных слоев народа России, прежде всего умами русских? Отвечаю: самая непосредственная. Причем – хочу особенно подчеркнуть это – связь между ростовщичеством, современными банками и новой идеологией, подчинившей себе все надежды, мечты и самый смысл существования людей, – оказалась столь глубокой, что представляет собой одну из серьезнейших угроз дальнейшего существования нации.
   Сегодня каждый четвертый россиянин (каждый второй русский) оказался заложником банковской системы. Кредиты берутся под разные цели: приобрести новый телевизор, сделать ремонт в квартире, купить автомобиль, начать собственный бизнес, да мало ли на что бывают нужны людям деньги! Как только они в виде купюр оказываются в ваших руках, капкан за вами захлопывается. Отныне вы не просто кредитор, а должник. Общая сумма долга населения банкам достигла к январю 2011 года одного триллиона рублей. Если учесть, что один триллион из десятитриллионого бюджета страны, по слову президента Медведева, разворовывается коррупционерами и потому подлежит списанию, то второй триллион рублей, который население России задолжал банкам, подлежит безусловному возврату в размере одного триллиона 300 миллиардов.
   Откуда «прирост» в 300 миллиардов? Это сумма, которую обязано дополнительно выплатить население, влезшее в кредитную кабалу, в виде банковских процентов, штрафов и пени за несвоевременное погашение долга.
   О том, что проценты, взимаемые российскими банками за кредиты, давно посрамили грабительские проценты, взимавшиеся в Средние века и взимаются западными банками со своих граждан сегодня, говорить не приходится. Приплюсуйте к этим процентам суммы штрафов и пени, и вы получите искомые 30 процентов, или 300 миллиардов от общей суммы задолженности населения банкам в один триллион рублей.
   Тут, однако, вот какая всплывает на поверхность хитрость, остающаяся до поры до времени скрытой якобы под мелким шрифтом, которая присутствует во всех кредитных договорах, которую правозащитники всех мастей рекомендуют нам читать особенно внимательно и смысл которой огромное большинство населения все равно не поймет, если даже вместо мелкого шрифта будут использоваться аршинные буквы. Хитрость состоит в том, что банкам недосуг заниматься выбиванием долгов с населения, да у них и нет для этого специальных служб. Банки заняты другим, своим особенно важным для них делом: зарабатыванием денег на деньгах, превратившимся в глобальную «забаву». Потому-то, когда осенью 2008 года разразился мировой финансовый кризис, повлекший за собой мировой экономический кризис [40 - Кризис этот не коснулся разве что одного Китая, избравшего верную финансовую политику: экономика этой страны продолжала развиваться уверенными темпами и достигла 9 процентов ВВП, что позволило Китаю оттеснить на третье место Японию и самому занять ее место вслед за США.], банкиры запаниковали. Вывели их из состояния шока правительства многих стран, включая Россию. Они кинулись спасать не экономику, а банки, выделив им огромные средства. От такой щедрости банкиры испытали чувство облегчения и первое, что сделали, выплатили себе в виде бонусов многомиллионные «гонорары». Это была плата за пережитый шок. И всё вернулось на круги своя: банки занялись привычным своим делом, обеспечивающим им прежнюю безбедную жизнь, а чтобы свести к минимуму новые возможные риски, снизили процентные ставки за вклады населения, хранящиеся у них на депозитах (процентная ставка, например, такого крупного российского банка, как ВТБ, оказалась ниже уровня инфляции). Ну и, понятное дело, еще круче закрутили гайки в отношениях со своими кредиторами.
   На страже интересов банков стоят такие структуры, как суды и судебные приставы. По искам банков суды принимают в отношении «злостных должников» драконовские решения, а судебные приставы, в исполнение этих решений, описывают и изымают в пользу банков имущество и квартиры должников. При этом совершенно не учитываются такие обстоятельства, как внезапная болезнь должника, потеря работы или даже смерть: долги в любом случае должны быть возвращены! Доходит до идиотизма: некто берет кредит не в одном, а в нескольких банках по потерянному вами паспорту. Банк требует возврата долга с вас, начисляя на долг штрафы и пени. Вы обращаетесь в суд, и суд после долгих проволочек устанавливает, что кредит брали не вы, а подставное лицо. С решением суда вы отправляетесь в банк, банк принимает у вас это решение, но возврата долга продолжает требовать с вас, – недосуг ему заниматься поисками подставных лиц, да и не его это дело.
   Но поскольку у банков должников множество, и не только подставных, а реальных, то они перестали обращаться в суды и судебным приставам, – зачем им ваши старые телевизоры, холодильники и подержаные автомобили с квартирами? Что они станут с ними делать? Продавать? Им есть что продавать – те же деньги, а не ваш хлам. И тогда они придумали более простой способ выколачивания долгов: не в розницу, а оптом стали продавать долги своих кредиторов во множестве расплодившиися скупщикам, объединившися в вполне легальные коллекторские фирмы (помните горбачевское: разрешено всё, что не запрещено законом? Никаких запретительных законов о коллекторских фирмах в природе не существует, стало быть, они разрешены). Им-то банки и продали с небольшой маржой («с паршивой овцы хоть шерсти клок») своих «самых злостных должников», включая почивших в бозе, со всеми их потрохами (адресами, семейным положением, местами работы, домашними и служебными телефонами; «банковская тайна» при умелом с ней обращении тоже может стать выгодным товаром). И потянулись в эти возникшие на пустом месте коллекторские фирмы бывшие милиционеры и военнослужащие, знающие толк в умении выбить нужные признания и дедовщине. Коллекторские фирмы превратились в вымогательские конторы, где все средства по выбиванию долгов со всеми набежавшими процентами, штрафами и пени хороши: обещания «уронить» случайно свалившийся с крыши на вашу голову кирпич, переломанные руки и ноги, лишившихся уха или пальцев ваших детей, а то и навсегда «потерявшихся». Таким образом риторический вопрос «ты деньги привез?» превратился в знание, где и как заполучить их в немеряных суммах, пустив в ход не только «случайные кирпичи», но и бейсбольные биты, ножи, пистолеты и пусть не всамделишные, а муляжи автоматов Калашникова.
   Какую роль во всем этом играет государство? О, у него свой интерес в прибылях! И вот уже объявляется о продаже части акций, принадлежащих ему в тех или иных банках (тот же ВТБ, Сбербанк и др.) «частным инвесторам» как внутри России, так и за рубежом. Живые деньги куда как больше походят на синицу в руке, нежели акции, парящие, подобно журавлям, в небе.
   Ну да и «частные инвесторы» ссужают деньги банкам не за здорово живешь, а из расчета получить в самое короткое время свои немалые барыши (бескорыстных инвесторов в природе никогда не было, нет и не будет). Так что в недалеком будущем у коллекторских фирм (читай: вымогательских контор) появятся новые заказчики. Что мы получили в итоге? Треугольник из ростовщичества, современных банков и идеологемы «Ты деньги привез?», обратившийся в остро заточенный нож гильотины, нависший над шеей каждого, кого обстоятельства вынудили обратиться за кредитом в банк. Теперь вам понятно, читатель, почему коллекторы-вымогатели не останавливаются ни перед какими расходами, размещая свои рекламные объявления во всех СМИ и назойливо лезущих вам в глаза в вагонах метро и загородных электричек: «Помощь в получении кредита всем гражданам! От 30 000 до 3 000 000 рублей за 40 минут. Без залога и поручителей. Гарантия 100%».
   В современном мире деньги и связанная с ними прибыль стали всем: языческим идолом, кумиром, пресловутым «золотым тельцом», предметом вожделения миллионов и миллионов людей на всем Земном шаре, включая Россию. Из-за денег возникают войны, совершаются подлоги и преступления, деньги навязывают людям специфические формы поведения. Они, без преувеличения, превратились в раковую опухоль, которая своими метастазами пронизала все стороны экономической, политической и духовной жизни планеты.
   Культ денег-прибыли (как и собственность, теснейшим образом с ними связанная) на всем протяжении истории России никогда в нашем народе не был развит или развит слабо. Тем более уродливые формы принял этот культ сегодня, когда Россия открестилась от прежних своих идеалов (как сказал по этому поводу писатель Валентин Распутин, «Россия переварила коммунизм») и приняла условия навязанного нам капитализма.
   Начало поклонению этому культу положила перестройка, затеянная Горбачевым и его командой, а в широких масштабах осуществил на практике в России Гайдар, избравший изо всех видов рынка, существовавших и существующих сегодня в мире, монетаристскую теорию Фридмена (и это при том, что один из главных его советников – Джерри Сакс, «уложив» больную Россию «на операционный стол и вскрыв» ее, обнаружил, что у нее «совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы, которых мы в нашем медицинском институте (суть Чикагской школе. – В. М.) не проходили») [41 - Неподготовленность России к принятию капитализма с приходом к власти Ельцина понимали все, включая первых его министров. И потому, не надеясь на себя и знания, полученные в советских вузах, эти министры пригласили себе в помощники западных специалистов. На эту сторону дела обратил внимание старейший отечественный историк и публицист Рой Александрович Медведев. В его книге «Владимир Путин» читаем: «Мало кто знает, что уже в ноябре 1991 года правительство Бурбулиса – Гайдара начало создавать в Москве обширный “главный штаб по проведению либеральных реформ”, руководящая роль в котором играла группа иностранных экономистов, финансистов и дипломатов во главе с Джеффри Саксом, Андерсом Ослундом и др…Важно отметить тот странный факт, что не министры из российского правительства находили этих людей в западных университетах и экономических центрах, а сами западные эксперты искали встречи с новыми российскими министрами и предлагали свои услуги. Участие иностранных специалистов в разработке российских реформ хорошо оплачивалось, но не афишировалось. К апрелю 1992 года круг работавших в Москве иноземных экспертов значительно расширился. Специальная группа работала в министерствах экономики и финансов, помогая Е. Гайдару. Еще бóльшая группа (более ста человек) работала в Комитете по государственному имуществу при А. Чубайсе. Хотя формально речь шла о советниках и консультантах, фактически роль иностранных специалистов была более значительной. Некоторые из этих групп разрабатывали правила, директивы и даже проекты указов Президента РФ, копируя анонимный стиль работы экономических отделов ЦК КПСС».].
   «Совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы» не замедлили сказаться прежде всего в отношении к прибыли. Прибыль, оказалось, состоит не только в банковском проценте, которая в России выше, чем где бы то ни было в мире. Отечественным банкирам прибыль вместо банковского процента заменили бонусы, исчисляемые многими тысячами долларов. Но, помимо банкиров, в России обнаружилось множество народу, которым прибыль также понадобилась позарез, как живительный кислород. Она нашла выражение в виде окладов, которые установили себе фактические владельцы так называемых «государственных корпораций», контрольными пакетами акций которых владеют не они, а правительство России. Например, руководитель госкорпорации «Роснано» Анатолий Чубайс отчитался за свой доход в 2009 году в сумме 200.000.000 рублей, что составляет его среднюю «трудовую зарплату» в месяц без малого 17 миллионов рублей [42 - В справке, приведенной в Интернете, читаем: «В апреле 2010 гожа Чубайс первым из руководителей госкорпораций отчитался о своих доходах и имуществе. За 2009 год он как глава “Роснано” получил доход 202,68 миллиона рублей, из них по основному месту работы – 13,19 миллиона рублей. 11,48 миллиона рублей Чубайс получил за счет вкладов в банках и “иных кредитных организациях” и 1,5 миллиона рублей он заработал на продаже принадлежавшего ему автомобиля. Основной доход ему принесли ценные бумаги и доли участия в коммерческих организациях (их названия не уточнялись). Также упоминались в декларации квартира площадью 175,8 квадратных метров и участок земли в Московской области в совместной собственности с супругой площадью 14,6 тысяч квадратных метров, а также их совместный “автопарк” – автомобили BMW X5 и BMW 530 XI, автоприцеп и снегоход Yamaha SXV70VT».]. А ведь Чубайс не единственный «государственник», кто столь трепетно заботится о себе, любимом. По своим «трудовым» доходам с ним могут поспорить и другие руководители госкорпораций. Тот же Миллер, например, возглавляющий «Газпром». Суммы, установленные в виде зарплат этими и другими руководителями госкорпораций себе и своему окружению, столь велики, что ужаснули даже такого привыкшего ко всему председателя Счетной палаты Сергея Вадимовича Степашина. Не имея средств и прав приструнить этих легальных грабителей, он призвал их к «умеренности», установив себе оклады, не превышающие средних сумм окладов госчиновников.
   Тут сразу возник вопрос: а сколько получают госчиновники, живущие, как и их советские предшественники, на всём готовом? Степашин ответил и на этот вопрос: среднемесячная зарплата государственных чиновников в России составляет сегодня 500 тысяч рублей. Тоже, прямо скажем, не хило.
   Ну да и госчиновники не лыком шиты, им тоже хочется «жить красиво». И они научились жить красиво. За счет взяточничества, возникшего на Руси еще во времена дотатаро-монгольского ига, которое, по словам автора 12-томной «Истории русской церкви» митрополита Макария, «и без того не знало меры».
   Ныне взяточничеству объявлена война на самом высоком уровне. В ответ суммы взяток достигли заоблачных высот и исчисляются уже не сотнями тысяч рублей, а миллионами долларов. За риск оказаться под судом, надо полагать. Взяточничеством оказались заражены решительно все государственные структуры от работников госавтоинспекции до судей и мэров городов, депутатов Государственной думы и членов Совета Федерации. Дошло до того, что взяточничество проникло даже в Контрольное управление Администрации президента России. Дальше, как говорится, ехать некуда.
   Но вот парадокс: у взяточников и взяточничества нашлись не только хулители, но и защитники. Вам, читатель, наверно, нет необходимости напоминать, как часто люди, наделенные властными полномочиями, оправдывают взяточничество тем, что зло это неизбежное и потому неискоренимо, что оно существует не только в России, но и во всем мире, и никакими карательными мерами, вплоть до смертной казни и конфискации имущества, его не искоренить. Единственное, что поможет если не искорень взяточничество, то укорорить его, это, по убеждению адептов взяточничества и взяточников, значительное повышение окладов чиновникам, которых, замечу от себя, издревле называли на Руси «крапивным семенем».
   Странная логика. Типично русская: или – или. Можно подумать, что если чиноникам назначат оклады, кратно превышающие их нынешние, численность взяточников и суммы взяток пойдут на убыль. Да не пойдут они на убыль, что и доказали последние шумные разоблачения утративших всякое чувство меры взяточников! Со взяточниками и взяточничеством можно бороться более гуманными способами (от того, что слово «взяточничество» при этом заменяется на менее криминально звучащее откат, за который в Уголовном кодексе не предусмотрено никакое наказание, существо давнего зла не меняется). Например, ограничить полномочия чиновников, выбив тем самым у них из-под ног питательную почву. Зачем, скажем, для того, чтобы получить разрешение на строительство в Москве типового жилого дома, необходимо обойти (этот факт с изумлением для себя открыл и предал гласности новый мэр Москвы Сергей Семенович Собянин) 40 инстанций, оформить 274 различных экспертиз и согласований? И это при том, что по установившейся в России традиции вы никогда не застанете нужного вам чиновника на месте: у него или неприемные часы, или он срочно уехал на важное совещание и неведомо, когда вернется, а если вам повезет и он окажется в своем кабинете, то это еще не означает, что вас впустят туда, а если и впустят, то вы тут же получите искомую подпись. Известно: просителей пруд пруди, а нужный вам чиновник-бедолага один.
   Меня в подобных случаях занимает «наивный» вопрос: сколько инстанций пришлось обойти и оформить экспертиз и согласований Марку Фрязину, прежде чем он приступил к возведению стен, башен и палат Московского Кремля? Или Варфоломею Растрелли для строительства Зимнего дворца и Смольного женского монастыря в Петербурге, где ныне располагается мэрия Северной Пальмиры? Полагаю, ни одной инстанции и ни одной экспертизы и согласования. А ведь каждому из нынешних без малого трехсот чиновников, от закорючки которых зависит разрешение на строительство типового жилого дома в Москве, хочется вкусно поесть и модно одеться, побаловать жену если не новым автомобилем, то хотя бы скромной шубкой из норки с соболиной оторочкой, отправить детей учиться в престижные вузы в дальние страны, да и самому малость отойти от непосильного бремени забот об общественном благе в пятизвездночном отеле в Куршавеле или Давосе, где при случае можно раскланяться с приехавшим туда президентом, а если очень постараться, то и сфотографироваться рядом с ним.
   По данным Антикоррупционного комитета, обнародованным летом 2009 года, коррупция в России достигла уровня валового внутреннего продукта. Чем прикажете наполнить бюджет? Ответ подсказывает обожаемый современной высшей властью России Петр I, который смотрел «на русского плательщика жизнерадостно, предполагая в нем неистощимый запас всяких податных сил».
   Власть и смотрит на свой народ с неиссякаемый жизнерадостностью. Особую жизнерадостость проявил министр финансов Алексей Кудрин, заявивший после повышения акцизов в сентябре 2010 года буквально следующее: «Кто пьет водку, кто курит, тот больше внесет помощь государству. Выкурил пачку сигарет – значит, больше внес средств на решение социальных задач: поддержка демографии, развитие социальных услуг».
   А народ, как всегда в России, почему-то недоволен. Нас по-прежнему раздражает бесконечное повышение цен на продукты питания и товары первой необходимости, рост тарифов на услуги ЖКХ, лекарства и медицинское обслуживание, образовательные программы, оплату электроэнергии, газ, бензин, проезд на транспорте, словом – на все и вся. Сколько бы нам ни втолковывали, что повышение цен – мера необходимая, что наши внутренние цены определяет мировой рынок, частью которого стала Россия, – мы все равно брюзжим и поддерживает любые пусть не частые и более чем робкие, измеряемые копейками, меры властей, направленные на принудительное сдерживание цен.
   Адептов рыночных отношений возмущает даже такое не частое и робкое вмешательство властей в ценообразование. Они доказывают нам, что ранок сам регулирует ценообразование. То есть, другими словами, из ограниченного набора букв «ж», «о», «п» и «а» чудесным образом складывает слово «счастье» (не лишенный остроумия пример этот я почерпнул из статьи молодой журналистки «Новой газеты» Натальи Сведовой). Но поскольку такое в принципе невозможно, мы и приветствуем любые волевые действия властей, направленные на пресечение взвинчивания цен.
   Один лишь пример. Летом 2007 года, когда бывший мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков отправился в отпуск, наиболее ретивые министры из его правительства и депутаты Мосгордумы объявили о повышении цен на ритуальные услуги. И, как водится, привели массу доводов в пользу неизбежности такого повышения, ссылаясь на законы рыночных отношений и прочую белиберду вроде роста цен на мировом похоронном рынке. Из их объяснений, тут же растиражированных городской прессой, можно было понять одно: если цены на ритуальные услуги оставить прежними, то усопшие москвичи лишатся мест на кладбищах и будут… Помнится, от того, чтó усопшие москвичи в этом случае «будут», по моему еще живому телу побежали холодные липкие муравьи и впились в сжавшийся от ужаса мозг. Но вот вернулся из отпуска Лужков, узнал об инициативе своих подчиненных и грохнул кулаком по столу: вернуть цены в исходное положение! И что? В ту же секунду рынок ритуальных услуг рухнул? Или он рухнул после особождения Лужкова от обязанностей мэра, а если еще не успел, то непременно рухнет в ближайшем будущем? За будушее не ручаюсь, но вот на сегодня ничего с этим рынком не сделалось. О намечаемом повышении цен на ритуальные услуги все тотчас забыли. Как если бы никто и не собирался нажиться на горе людей, потерявших своих близких. А что касается рынка ритуальных услуг, то он как благоденствовал, так и продолжает благоденствовать под звуки траурных маршей. Для работников ритуальных услуг человек – те же деньги, которые должны давать прибыль. Подсчитали ведь французские специалисты, что человеческое тело – неважно какое, живое или мертвое – весом в среднем 70 кг содержит 45 кг кислорода, 12 кг углерода, 7 кг водорода, 2 кг азота и чуть более 1 кг кальция. Учли они и другие элементы таблицы Менделеева, имеющиеся в нашем теле. Исходя из цен на очищенные химические продукты, сложившиеся на мировом рынке, французы установили, что стоимость «сырья», из которого состоит человеческое тело, стóит всего-то 145 долларов США. Смешная цена, из-за которой не станет горбиться ни один уважающий себя российский бизнесмен! Стало быть, нужно обставить свой бизнес таким образом, чтобы извлечь из тела человека максимум прибыли, а лучше – сверхприбыль. Скажете, глупость? Ну какую прибыль и, тем более, сверхприбыль можно извлечь из человека, тем более – мертвого? Смотря по тому, чтó понимать под словом «мертвого». Для кого и мертвый человек – товар, поставляемый на рынок, а для кого… Ну да что далеко ходить за примерами! Летом 2008 года американцы подсчитали и предали гласности следующую прелюбопытную цифирь. Оказывается, если выставить на рынок не человека целиком, а его внутренние органы – почки, сердце, спиной мозг и т. д., – то совокупная стоимость этих «запчастей» составит 45 миллионов долларов. Такова стоимость внутренних органов на мировом рынке, извлеченная из американца. В остальном же мире можно найти десятки стран, в которых человек, «разобранный» на «запчасти», будет стоить кратно дешевле. И ведь находятся такие страны, находятся торгаши (в том числе руководители стран, как случилось это в обретшем самостоятельность Косово), которые готовы продать вам любые внутренние органы человека по сходной цене.
   Я, как любой другой нормальный человек, испытал сильнейший шок, когда узнал, что была задержана русская супружеская чета алкоголиков, пытавшаяся продать свою шестилетнюю дочь на внутренние органы. Ну да с образованием независимой России (независимой прежде всего от собственного народа) «шок – это по-нашему». Кажется, никогда еще хваленый рынок не был так омерзителен, никогда еще человек не был так привязан и поставлен в рабскую зависимость от денег, как в наше время.
   Впрочем, разочек и народ грохнул кулаком по столу, то бишь вышел на улицы, чтобы заявить протест по поводу принятого Госдумой закона о монетизации социальных льгот. Поскольку это был единственный случай массового недовольства, проявленного населением практически всей России в ее новейшей истории, расскажем о нем чуть подробней (в случае этом, как в капле воды, отразилась вся пошлость нынешней отечественной власти).
   Начнем с участников и инвалидов Великой Отечественной войны. Эта категория населения и в советские времена проявляла строптивость. Так, когда в конце 70 – начале 80-х годов возникли трудности с поставками в розничную сеть продуктов питания, для участников Великой Отечественной войны были открыты специализированные магазины. А как отреагировали на это новшество ветераны? Вместо «спасибо» родной партии и правительству за заботу о них, тут же окрестили эти магазины «Спасибо Гитлеру». Если бы не Гитлер, слышалось в этом названии, ветераны не получили бы и этой малой толики заботы о них.
   Тогда-то власть приняла законы, по которым участники и инвалиды войны получили право на бесплатный проезд на городском и общественном транспорте, бесплатное получение в аптеках нужных лекарств, им разрешено было раз в год воспользоваться бесплатной путевкой в санаторий и бесплатно же добраться до него по железной дороге. Ветераны оплачивали 50 процентов и без того символических услуг ЖКХ и телефонной сети или не оплачивали их вовсе. Они имели право на бесплатное зубопротезирование, без очереди приобретать в магазинах продукты питания, а те, кто по состоянию здоровья не мог самостоятельно передвигаться, получали автомобиль «Ока» с ручным управлением и сто литров бесплатного бензина в год.
   Льготы эти, введенные еще при советской власти, сохранялись за участниками и инвалидами Великой Отечественной войны в течение всего времени президентства Ельцина. Сходными льготами пользовались ликвидаторы чернобыльской катастрофы, труженики тыла и ветераны труда, люди, больные диабетом, несколько сот тысяч сельских учителей, работников сельских клубов и библиотек. Зарплата у них была крайне низкая и потому они имели право на бесплатное жилье, не платили за свет и газ, где он был, а где газа не было – бесплатно получали дрова.
   На начало 2004 года в стране насчитывалось около 20 миллионов человек, которым полагались разного рода льготы, и еще 19 миллионов ветеранов труда и тружеников тыла, которым денежные компенсации выплачивались не из бюджета страны, а из фондов субъектов федерации.
   Небольшую группу льготников составили Герои Советского Союза, Герои Социалистического Труда и полные кавалеры солдатского ордена Славы. Их насчитывалось 4 с небольшим тысячи человек. Столь же незначительную по численности группу населения составили дети-инвалиды: слепые, немые, страдающие церебральным параличом и различными видами онкологических заболеваний.
   С учетом всех категорий граждан, имевших право на льготы, их общая численность в России на начало 2004 года составила около 40 миллионов человек.
   После добровольного ухода в оставку Ельцина и избрания президентом России Путина отношение к лготникам изменилось. Новые министры в лице Германа Грефа и Алексея Кудрина сочли, что всевозможные льготы не что иное, как «отрыжка» советского периода жизни страны, о котором следует поскорей забыть и перейти к рыночным стандартам жизни, в соответствии с которыми за все, чем ни пользуется человек, нужно платить. Именно в недрах их министерств в 2002 – 2003 годах стал разрабатываться закон № 122 по замене льгот денежными выплатами, которые на поверку оказались жалкими крохами. Тем не менее работа над проектом закона продолжалась, к Грефу и Кудрину присоединились министр здравоохранения и социального обеспечения Михаил Зурабов и новый вице-премьер Александр Жуков, выуженный из недр Государственной думы. К июню 2004 года, когда Путин был во второй раз избран президентом России, закон объемом свыше 700 страниц был готов и поступил в Государственную думу.
   В печати развернулась дискуссия. Левые ссылались на опыт зарубежных стран, где льготы, вопреки мнению новых российских министров, видящих не дальше, чем видят кроты, зарывшиеся в землю, сохранялись, и задавались риторическим вопросом: как отреагируют французские кавалеры ордена Почетного легиона, если правительство и президент отменят все причитающиеся им льготы и заменят их денежными выплатами в размере 100 евро? Правые призывали Госдуму поскорее завершить «смену формации в России» и довести до конца «окончательную ликвидацию социализма».
   2 августа 2004 года Дума приняла закон о монетизации льгот большинством голосов: 304 депутата – практически вся фракция «Единой России – проголосовали «за», 120 «против», один депутат воздержался. 22 августа президент Путин, находившийся в отпуске в Сочи, подписал его.
   И тут народ, что называется, прорвало. Известные всей стране Герои Советского Союза и часть космонавтов пригрозили вернуть в Кремль все свои награды и бойкотировать намеченное на 9 мая 2005 года празднование 60-летие Победы. Лимоновцы, как называли себя члены незаристрированной Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова, прорвались в здание Министерства здравоохранения, захватили кабинет Зурабова и выбросили на улицу документы и портрет Путина. Массовые манифестации парализовали движение транспорта в Москве и Санкт-Петербурге, за ними вышли на улицы и площади жители Владимира, Брянска, Курска, Нижнего Новгорода, Пензы, Самары, Уфы, Петрозаводска и других городов. Манифестанты несли лозунги с требованием уволить не только министров, но и отстранить от должности президента Путина.
   Несмотря ни на что министры заверяли президента, что с 1 января 2005 года, когда закон вступит в силу и лишившиеся льгот люди получат первые денежные компенсации, массовые волнения прекратятся. Но вот 1 января наступило. По всей стране тарифы на проезд на городском общественном транспорте мгновенно взлетели на 30—40 процентов. Выданных первых компенсаций не хватило даже на то, чтобы приобрести месячный проездной билет, не говоря уже о приобретении стремительно подорожавших лекарств, оплату коммунальных услуг, продукты питания и товары первой необходимости, на которые так щедр введенный в стране явочным порядком рынок. Волнения и манифестации на улицах городов вспыхнули вновь.
   Стали, как водится, искать «стрелочников», на которых можно свалить вину за беспорядки, охватившие Россию. Председатель комитета Госдумы по труду и социальной политике Андрей Исаев от имени всей фракции «Единая Россия» заявил: «Наша ошибка в том, что мы поверили обещаниям правительства». Правительство, в свою очередь, свалило вину на губернаторов. «Мы недооценили ситуацию, – заявил министр финансов Алексей Кудрин. – Мы подставили президента. Президент не виноват в первых неудачных реформах. Мы уже видим свои ошибки, значит, мы его подвели. Но часть ответственности лежит и на губернаторах, и я считаю, что мы должны разделить свою вину с регионами».
   Был проведен социологический опрос населения. Юрий Левада, комментируя его итоги, заявил: «Правящие структуры всерьез подмочили свою репутацию, особенно правительство и местные власти. Такого провала не припомню за последний десяток лет. И ведь никаких внешних причин к тому не было – ни войны, ни кризиса, ни дефолта, при которых от власти требуются сверхэкстренные меры. Нынешние волнения были ожидаемы: на это указывали ежемесячные социологические опросы прошлого года. Однако всем было сказано, что положение хорошее, денег в казне много, сделаем лучше для всех. Но получилось наоборот. Стало быть, у власти потеряна связь с реальностью. А это уже действительно опасно».
   Путин, под которым зашаталось президетское кресло, потребовал от тех, кто разрабатывал и принимал закон № 122, принять экстренные меры по исправлению ситуации. И такие меры были приняты. Бóльшая часть натуральных льгот для ветеранов, пожилых и больных людей была восстановлена, правда, часть этих льгот под новыми названиями: «социальные пакеты», «социальные карты» и т. п. В конце марта 2005 года Путин подписал указ о введении с 1 мая дополнительного материального обеспечения для инвалидов и участников Великой Отечественной войны, несовершеннолетних узников фашистских концлагерей и некоторых других категорий населения. Журналист Вероника Сивкова из газеты «Аргументы и факты» подвела черту под провалившейся монетизаций: «Деньги добавили, льготы вернули, но число недовольных в стране увеличилось».
   Увеличению числа недовольных в немалой степени поспособствовало и продолжающееся повышение цен, возведенное уже в норму. Такова особенность рынка, где правят бал «money», а «money», в свою очередь, подчинены прибыли.
   Нельзя сказать, что правительство России полностью устранилось от контроля за ценообразованием. Нет, оно продолжает искать пути к сдерживанию роста цен, – пусть не такие радикальные, как лужковский удар кулаком по столу, но свои [43 - Решительности, с какой Лужков вернул цены на ритуальные услуги в искомое положение, не хватило ему, когда вслед за решением правительства повысить пенсии с 1 января 2010 г. тотчас были взвинчены тарифы за услуги ЖКХ; он попросту сделал вид, что его это не касается. Разобраться в причинах резкого повышения цен на услуги ЖКХ потребовал от зам. премьера правительства России Козака президент Медведев, но цены на услуги ЖКХ от этого не изменились. Более того, с 1 января 2011 г. они повысились еще на 15 процентов и будут повышаться впредь, пока население не станет платить за услуги ЖСК все 100 процентов. На деле это будет означать, что рост цен не прекратится никогда. Потому не прекратится, что и эти 100 процентов, неизвестно кем и из каких базовых нормативов исходящие, не предел: появится необходимость в дополнительныех выплатах на замену старых коммуникаций и прокладку новых, строительство новых котелен вместо старых, прокладку новых электролиний, поврежденных ледяным ливнем в зиму 2010 – 2011 гг., и прокладку газовых труб, поскольку в тысячах и тысячах домов в Центральной России, особенно в сельской местности, до сих пор используется дровяное отопление, и т. д и т. п., вплоть до повышения цен на энергоносители на Западе, на который наша экономика сориентирована (снижение мировых цен на те же энергоносители на внутрироссийских тарифах не сказываются, – тут Запад нам не пример).]. В Государственную думу в 2008 году был передан на рассмотрении проект закона «О госрегулировании торговли», разработанный совместно Министерством экономического развития и торговли и Министерством сельского хозяйства. Отдельной статьей в этот закон вошла глава «Об основах государственного регулирования торговой деятельности», разработанная чиновниками Федеральной антимонопольной службы. У закона, еще толком не прочитанного, сразу нашлись критики, предложившие в развитие его положений принять еще один закон – устанавливающий среднегодовую температуру по России 20 градусов тепла по Цельсию. «Ничего из вашей затеи не выйдет! – заявили депутаты, в своем большинстве сами заинтересованные в «свободном плавании» цен. – А если и выйдет, то только при условии, что государство компенсирует неизбежные потери торговцам!»
   Сторонники закона возразили им на это устами заместителя председателя Комитета по аграрно-продовольственной политике Совета Федерации Сергея Опенышева: «Что государство должно компенсировать? Сверхприбыль? В установленной государственной наценке прибыль на бизнес розничных торговцев будет заложена. В Европе 15 процентов прибыли является очень хорошим уровнем рентабельности. Наши же торгаши осмеливаются претендовать на 100 процентов. Крупные торговые сети не должны пострадать от государственного вмешательства в ценовую политику. Если же их владельцы всерьез обеспокоены потерей крупной сверхприбыли, могу пожелать им только меньше разъезжать по Канарам и приобретать меньше яхт за счет недоедания нации. В России сегодня до 27 процентов населения считаются малоимущими. После принятия закона можно надеяться, что хотя бы средний российский покупатель будет в состоянии нормально питаться».
   На время написания этой книги споры вокруг проекта закона «О госрегулировании торговли» сошли на нет, а сам проект оказался под сукном. Но как бы ни сложилась его судьба, общая тенденция на отпуск цен в «свободное плавание», начатая правительством Гайдара во имя торжества пресловутой монетизации, продолжается и сегодня. Не рынок, но деньги решают все! Вот кредо российских властей. Стóит ли удивляться, почему в нашей стране так оскорбительно низка оплата прежде всего интеллектуального труда?
   Жалуемся: из России утекают лучшие умы! Как их вернуть? Ответ тут же нашелся: да с помощью тех же денег! Вот стали лауреатами Нобелевской премии по физике в 2010 году Андрей Гейм и Константин Новоселов. Оба русские, оба выученики подмосковного МФТИ, защитили свои диссертации в Институте физики твердого тела Академии наук СССР и начали твою трудовую деятельность в одном Институте проблем технологии микроэлектроники и особо чистых материалов. Ну и что из того, что Гейм отвалил из Советского Союза в 1990 году, а Новоселов – из России в 1999 году и работают сегодня оба в Манчестерском университете, Великобритания, где и открыли в 2004 году графен – особую модификацию графита? Это вам не старомодный кремний, на котором базируется вся электроника, – графен произведет революцию не только в электроники, но и в нанотехнологиях, а нанотехнологии сегодня – самая модная тема!
   Политолог Станислав Белковский «злобствует», говорит, что если бы утом 5 октября 2010 года не было объявлено о присуждении Гейму и Новоселову Нобелевской премии, то еще вечером 4 октября или в ночь на пятое, обратись кто-нибудь к руководству российской модернизации с предложением вернуть в Россию талантливых физиков и положить им более или менее пристойный оклад, в ответ прозвучало бы: «В жопу! Ученых этих никто не знает, зачем им надо давать денег – непонятно».
   Иное дело после присуждения им Нобелевской премии! Тут скупиться не надо: предоставим каждому по комфортабельному коттеджу в строящемся наукограде Сколково, назначим зарплату пусть не в 500 тысяч рэ в месяц, как платим чиновникам, то около этой суммы, – как миленькие вернутся!
   Почему-то не вернулись. Ни тот и ни другой, хотя обоим было направлено официальное приглашение поработать в Сколково. А Гейм вообще набрался наглости заявить: «Там у вас чтó, с ума посходили совсем? Считают, что если кому-нибудь отсыплют мешок золота, то можно всех пригласить?».
   Еще дальше Нобелевских лауреатов по физике 2010 года пошел питерский математик Григорий Перельман. Поработав некоторое время в США и Израиле, он вернулся в родной Санкт-Петербург, где оказался вовсе без работы (в нашей стране издавна с раздражением относятся к людям, которые думают, а не вкалывают, причем думают не над тем, за что им платят зарплату, а над собственной «ерундой», которая никому никаких сиюминутных благ не сулит). Чтобы выжить с матерью-пенсионеркой и иметь возможность оплачивать коммунальные услуги за двухкомнатную квартиру в спальном районе города, Перельман стал подрабатывать репетиторством, ведя более чем скромный образ жизни. Зато у него повилось время на то, чтобы вплотную заняться доказательством гипотезы Пуанкаре. И он доказал ее! За что удостоился звания лауреата Международного математического союза имени Джона Филдса (вручается раз в 4 года математикам, не достигшим 40 лет) и премии в размере одного миллиона долларов. Звание лауреата он принял (как принял звание лауреата Института Клэя, которого удостоился в 2010 г.), а от денег отказался.
   Обыватели, поверившие во всесилие денег, пришли в полное недоумение: «Отказаться от миллиона долларов? Да он в уме ли?!» Всем захотелось живьем увидеть и послушать человека, которому не нужен миллион долларов. Но Перельман ни с кем ни на какие контакты не шел, журналистов и телевизионщиков избегал, никого из посторонних в свою квартиру не впускал. Мотивы отказа бедствующего математика от свалившегося на него миллиона долларов знающие его люди объяснили «чудачеством гения». Мне же поступок Григория Яковлевича понятен без всяких объяснений. Сказал ведь Валентин Петрович Катаев в одной из поздних своих мемуарных повестей – «Святой колодец» – еще в далеком 1966 году: «Уже давно мир охвачен опасной жаждой обогащения». Опасной!
   Опасность денег и бесконечной гонки за прибылью осознают многие государственные деятели. И потому вводят в своих странах прогрессивный налог, снижающий внутреннее напряжение между различными слоями населения. Наиболее эффективно эта проблема решена в Швеции, о чем мы уже говорили выше. По-своему она была решена и в США, на которые мы стремимся походить во всем, игнорируя как собственную историю, так и тот факт, что у нас в сравнении с американцами «совершенно иное анатомическое устройство и внутренние органы».
   Американский опыт налогообложения действительно представляет интерес по одному тому уже, что США на протяжение последних ста лет являются лидерами мировой экономики. Если в 1920-е годы ставка подоходного налога в США для богатых составляла 24 процента, то со времени прихода к власти президента Франклина Рузвельта в 1933 году – на самом пике «Великой депрессии» – эта ставка была повышена до 63 процентов, а в годы второго срока президентства Рузвельта выросла до 79 процентов. И это не предел. Уже после смерти Рузвельта и с началом «холодной войны» ставка подоходного налога в США для богатых и сверхбогатых в 1950-е годы была доведена до 91 процента! Адепты всего американского и сегодня продолжают нам внушать, что России следует во всем походить на Америку и заимствовать ее опыт. Кроме, разве, во-первых, ее колоссального государственного долга, достигшего к январю 2011 года 14 триллионов долларов, и, во-вторых, обложения своих богатых и сверхбогатых граждан прогрессивным подоходным налогом.
   Почему из опыта, который мы хотим заимствовать, нужно делать какие-то исключения? Разве опыт перестал быть единством знаний и умений? У разных народов опыт, естественно, разный. Но если вы заимствуете у кого-то их опыт, то заимствуйте его целиком, а не в кастрированном виде. Шведы вот со своей системой налогооблажения пошли дальше американцев, но это именно их опыт, а не выщипанный по волоску из опыта других стран. Но послушаем, что говорит по этому поводу доктор экономических наук, профессор из Мурманска В. Лоскутов: «В нынешней России вопиющее неравенство граждан опасно угрозой революционной развязки. Избежать ее власть может, введя прогрессивное перераспределение доходов, выравнивая их до современного американского, а лучше – европейского уровня». Возможно ли такое выравнивание в России? Сегодня, увы, нет. Почему? Ответ мы находим у того же Лоскутова: «Но, как водится у людей, сильные мира сего сами относятся к верхнему слою богатых и надеются, что необходимость выравнивания доходов минует их».
   Высшая власть в России – и это не секрет – относится к верхнему слою самых богатых и сверхбогатых. Об этом лишний раз напомнил нам бизнесмен из Петербурга Сергей Колесников, поместивший в декабре 2010 года в интернете открытое письмо на имя президента Дмитрия Медведева. Приведу фрагменты из этого письма:
   «Для личного пользования премьер-министра России на побережье Черного моря строится дворец. На сегодняшний день стоимость дворца 1 млрд. долларов США [44 - Дворец для В. Путина, строящийся в окрестностях Геленджика, занимает площадь без малого 740 тысяч квадратных метров. По этому показателю и по стоимости он может поспорить с самым большим в мире дворцом султана Брунея, построенном в 1984 г. и обошедшимся казне в 300 млн. ф. с.]. Достигнуто это было, главным образом, за счет сочетания коррупции, взяточничества и воровства. Эта неприятная история с незаконными выплатами, угрозами и безудержной коррупцией служит дурным предзнаменованием для нашего народа в то время, когда мы продлолжаем бороться за улучшение качества жизни всех россиян и за то, чтобы быть полноправным членом мирового сообщества наций, придерживающихся принципа верховенства закона…
   История этого дворца началась в 2000 году, когда, как и миллионы россиян, я с энтузиазмом приветствовал приход к власти динамичного молодого президента, готового и способного осуществить реальные перемены. Мы верили, что под его руководством в России, наконец, установятся законность и правопорядок, она войдет в глобальное сообщество наций, в ней заработает здоровая, эффективная экономика, укрепится демократия, перед россиянами откроются возможности, они почувствуют, что многое в их руках. Мы также предполагали, что железной рукой будет остановлено разграбление нашей страны коррумпированными чиновниками, что само по себе – анахронизм.
   Как мы ошибались. Да, железная рука была, но использовалась она для того, чтобы превратить деловые возможности в способ направления денег к личной выгоде государственных должностных лиц, в том числе нашего нынешнего премьер-министра…»
   Управляющий делами президента Владимир Кожин опроверг факты, изложенные в письме Колесникова. Он заявил: «Что касается главы правительства Владимира Путина, то я читал много публикаций в СМИ о каких-то дворцах, которые строятся или уже построены на берегу Черного моря в районе Геленджика. Это не имеет никакого отношения ни к Управделами, ни к главе правительства. Мы никакого строительства там не вели, не ведем и не собираемся вести». Ряд СМИ, которым Кожин дал интервью, поспешили назвать письма Колесникова «уткой». Однако журналистам «Новой газеты» удалось найти документы, которые не только подтверждает факт строительства дворца для Путина, но и изобличает во лжи Владимира Кожина, чья подпись стоит под инвестиционным договором № УД-209д от 10. 06. 2005 на строительство в районе села Прасковеевка города Геленджика и дополнительного соглашения к нему от 10 ноября 2008 года. Смолчал лишь адресат письма Сергея Колесникова – президент России Дмитрий Анатольевич Медведев. Как долго продлится это молчание – неведомо: власть в нашей стране испокон веку не любила, когда в ее личные дела лезли посторонние носы и вынюхивали там совсем не то, что им дозволялось нюхать.
   Я привел фрагменты из письма Колесникова не для того, чтобы лишний раз напомнить читателю самоочевидную истину: с самого призвания на княжение Рюрика верховная власть в нашей стране одержима страстью личного обогащения за счет непролазной нищеты народа. Понадобилось это письмо мне для другого. Власть в России не хочет принимать, по примеру других развитых стран, закон о введение прогрессивного налога для богатых и сверхбогатых? И не надо. Тогда пусть примет другой закон – закон нравственный, закон совести, прямо вытекающий из классического труда Адама Смита, не утратившего своего значения для всех экономистов, а не абстрактно-рыночный. В стране, где официально установлен прожиточный минимум, должен быть введен прожиточный максимум; все, что превысит этот максимум, должно перечисляться в госбюджет, который перестанет, наконец, формироваться за счет продажи за рубеж нефти и газа.
   Это нелепое на первый взгляд предложение возникло у меня в связи с горестной судьбой так называемого стабилизационного фонда, о пополнении которого так трогательно заботилось правительство России, держа его на счетах зарубежных банков под мизерные проценты. Когда о мировом финансовом кризисе еще никто и не помышлял, звучало немало дельных предложений по поводу возвращения денег стабилизационного фонда в страну и вложения их в развитие экономики России (иными словами, использовать их в качестве инвестиций, которые правительство разыскивает по всему миру), – отдача от них была бы неизмеримо выше и эффективней, чем проценты, выплачиваемые зарубежными банками. В начале 2008 года, когда общая сумма стабилизационного фонда достигла 157 миллиардов долларов, правительство решило, наконец, вплотную заняться средствами, накопленными от продажи нефти и газа и налогов на добычу этих природных ресурсов: разделило стабилизационный фонд на два фонда: резервный и фонд национального благосостояния.
   Фонд национального благосостояния составил меньшую часть стабилизационного фонда – всего одну шестую, которая была направлена в основном на решение пенсионного обеспечения населения, так и не достигшего советского уровня. Большая же часть – пять шестых – осталась за рубежом и планировалась для использования в качестве инвестиций в экономику западных стран. На Западе эти планы правительства России, однако, не вызвали энтузиазма. Скорее наоборот: там прекрасно поняли, что вложенные в западную экономику российские деньги обернутся дополнительными прибылями уже не за счет банковских процентных отчислений, а от прибылей экономических. И потому нам вежливо сказали: спасибо, мы уж как-нибудь сами справимся со своими экономическими задачами. На это «спасибо» немедленно последовала реакция заместителя министра финансов России Дмитрия Панкина: «Чего они боятся? Того, что иностранные инвестиции проникнут к ним? Нужно не бояться этого, а надеяться».
   Впрочем, Запад едва ли «боялся» того, что в их экономику могли влиться 130 с лишним миллиардов «российских» долларов; там попросту не захотели, чтобы наша страна получила от своих инвестиций прибыли куда как бóльшие, чем выплачиваемые России банковские проценты. Да там и без того прокручивались российские деньги, которые, естественно, не лежали под замком в тамошних банка, и приносили прибыль не нам, а Западу. Жизнь, однако, распорядилась по-своему. Спустя всего-то каких-нибудь семь с небольшим месяцев после этих торгов – «хотим инвестировать», «спасибо, не надо», «нужно не бояться, а надеяться» – разразился мировой финансовый кризис, и что сталось с нашим стабилизационным фондом, хранившимся в зарубежных банках, ведомо, по-видимому, очень узкому кругу лиц, – настолько узкому, что превратилось в «государственную тайну».
   Деньги, как мы попытались показать в этой главе, стали основной причиной крушения феодализма в Европе. Но не только. Они же стали причиной краха социализма в России. Будущие революционные потрясения, если они случатся, также будут связаны с деньгами. Точнее, с теми неравными социальными условиями, в которых оказываются люди, жизнь которых напрямую зависит от денег. Английская газета «Гардиан» опубликовала в 2009 году статью экономиста Ричарда Нортона-Тэйлора, посвященную рассмотрению доклада министерства обороны о том, каким станет мир через 30 лет и к каким «основным опасностям и потрясениям» следует готовиться уже сегодня. Так вот, министерство обороны в лице контр-адмирала Криса Пэрри, главы Управления министерства обороны Великобритании по разработкам концепций и доктрине, составившего этот доклад, утверждает: «Средний класс может стать революционным классом, заняв то место, которое Маркс отводил пролетариату». Этот вывод основан на постоянно увеличивающимся разрыве в доходах между средним классом и сверхбогатыми, с одной стороны, а с другой – с городскими низами, оказавшимися за чертой бедности и потому угрожающими общественному порядку. «Мировой средний класс, – говорится в докладе, – может объединиться и использовать свои знания, ресурсы и навыки для изменения международных процессов в интересах своего класса. Кроме того, марксизм может возродиться из-за всеобщего неравенства».
   О скорых кардинальных переменах в жизни планеты рассуждает и отечественный историк, директор Иниститута русских исследований Андрей Ильич Фурсов. Он утверждает: «На наших глазах в мире идет демонтаж капитализма, который осуществляет сама верхушка мирового капиталистического класса». Свою задачу эта «верхушка» видит в том, продолжает Фурсов, чтобы «сбросить надвигающийся кризис на плечи основной массы населения, то есть на нас с вами, наших детей и внуков. Разорить это население! Сократить! И поставить под контроль. Чтобы в посткапиталистическом мире сохранить свои привилегии, позиции и богатства». Другими словами, сохранить в неприкосновенности те же деньги, которые превратились в главное зло на планете, удавку на шее народов мира, как назвал деньги ученый.
   В сущности, Фурсов в оценке денег, как опасной жажды обогащения, охватившей мир, лишь подтвердил справедливость слов Катаева. Но то, что сказал писатель Катаев 45 лет назад, на исходе ХХ века обосновал банкир Жак Аттали, которого мы цитировали выше. Вот что написал он в книге «На пороге нового тысячелетия»: «Порядок, основанный на силе, уступает место порядку, основанному на деньгах. Денежный порядок станет универсальным. От Сантьяго до Пекина, от Йоханнесбурга до Москвы все экономические системы будут поклоняться алтарю рынка… Никогда еще мир не находился в таком плену у законов, диктуемых деньгами». Аттали, как и многие общественные и государственные деятели на Западе, да и у нас в России, сторонник глобализации. И, рисуя картину будущего слившегося в одну корпорацию мира с его жесткими законами прибыли и сверхприбыли, не скупится на краски: «В грядущем новом мировом порядке будут победители и побежденные. Число побежденных, конечно, превысит число победителей. Они будут стремиться получить шанс на достойную жизнь, но им, скорее всего, такого шанса не предоставят. Они окажутся в загоне, будут задыхаться от отравленной атмосферы, а на них никто не станет обращать внимания из-за простого безразличия. Все ужасы ХХ столетия поблекнут по сравнению с такой картиной» (курсив мой. – В. М.).
   Обратите внимание, читатель: Аттали говорит о «грядущем новом мировом порядке», а вовсе не о противостоянии идеологий; его суждения экономические, а не политические. Но это как раз та экономика, которая лишена человеческого содержания. И потому, следуя его логике, те, кто «будут стремиться получить шанс на достойную жизнь», должны уже сегодня отказаться от всяких надежд на будущее, – им «такого шанса не предоставят» и на них «никто не станет обращать внимания из-за простого безразличия».
   Таков будущий мир, в котором предстоит жить если не нам, то нашим детям и внукам. А ведь началось все с «пустяка», с того, что придуманные древними китайцами деньги стали «вдруг» мощнейшим оружием в руках ростовщиков. Поистине мир будущего, нарисованный Аттали, – страшный мир, и горе тем, для кого все ужасы ХХ столетия поблекнут по сравнению с такой картиной.
   Мировой коллапс, предсказанный Жаком Аттали, не коснется никого из властей предержащих ни в России, ни в других странах. Вся тяжесть будущего мира, построенного на культе денег, ляжет на рядовых граждан планеты, ввергнет в бездну безысходной нищеты народы, миллиарды простых людей. Им и сегодня не сладко, на них и сегодня никто не обращает внимания из-за простого безразличия к их судьбе.
   Нельзя, однако, сказать, что «погоду» в современном мире делают одни лишь политики, озабоченные собственным благополучием и исповедующим культ денег. И сегодня в мире немало разумных людей, которые, подобно сторонникам идеи конвергенции, ищут и находят решение назревших проблем не в одних только деньгах или показателях ВВП на душу населения, всегда условных, как условна средняя температура больных в любой больнице. Эти люди в качестве базовых показателей благополучия народов опираются не только на доходы и прибыли, но еще и на экологическую безопасность природной среды, состояние здоровья, производительность труда и конкурентоспособность производимых товаров, показатели образованности населения, коэффициенты умственного развития молодежи и выпускников средних школ и т. д. Группа социологов и экономистов при ООН, опираясь на эти данные, определяют сводный индекс благополучия народов 200 стран мира. Россия в этом списке стоит даже не среди первых 50-и самых благополучных стран. С избранием президентом страны Путина мы занимали в этом индексе 57-е место, а ко времени его второго срока президентства откатилась на 65-е место. По темпам развития Россию обошли такие крупные страны, как Бразилия, и такие маленькие, как Панама. Россия обгоняет по качеству жизни страны СНГ, но недалеко ушла от Белоруссии и заметно уступает Мексике и Польше. Оставаясь самой большой в мире по занимаемой территории и запасам природных богатств, Россия по индексу благополучия народов, принятому ООН, к 2020 году не только не достигнет продолжительности жизни мужчин 75 лет вместо нынешних 59-и, и трети населения, пополнившего ряды «среднего класса», как это обещает наша власть, но и будет вынуждена бороться за то, чтобы занять пристойное место во второй сотне отслеживаемых по уровню багополучия стран.

Глава 7
Империя навыворот

   На Западе, да и у нас в стране, царскую Россию и Советский Союз часто называют империей. Какое значение вкладывается в это слово, Бог весть. Называют – и все тут. Часто в положительном плане, еще чаще в негативном. Как если бы речь шла не о конкретной стране, а неком абстрактном государственном образовании, которое с течением времени обязательно должно было разрушиться, как рушится любая империя.
   Попробуем разобраться в этом вопросе и мы. В переводе с латыни империя означает «полнота власти». И только. Никакого другого значения в понятие империя не вкладывается. Можно ли назвать империями древние государства, начиная с Древнего Египта, Вавилонии, Древнего Израиля времен царя Соломона, Персии и т. д. только на том основании, что правители этих стран были наделены всей «полнотой власти»? Очевидно, что нет. А вот к державе, созданной Александром Македонским, термин «империя» уже применим, хотя в исторической литературе эту державу чаще называют «мировой державой», а не империей. А ведь владения Александра Македонского простерлись от Дуная, Адриатики, Египта и Кавказа вплоть до Инда. Внезапная смерть помешала этому полководцу присоединить к своей державе Аравию и Северную Африку, что входило в его планы. Но и без Аравии и Северной Африки под властью Александра Македонского оказалось множество стран и народов, причем власть его была самой полной, самой безусловной. Тем не менее Александра Македонского никто не называет императором или, тем более, диктатором. Почему? Да просто потому, что именно при нем произошло оживление торговли, были основаны многие города, повысился уровень социально-экономических отношений на Ближнем Востоке, стали бурно развиваться наука и техника, на основе греческого языка был выработан понятный на всем пространстве вновь возникшей державы единый язык, получивший название койне, произошло пусть временное, но подлинное равноправие народов вне зависимости от их происхождения и численности (сам Александр Македонский в знак политики слияния и примирения народов, покоренных им, женился одновременно на дочери Дария Статире, а в Сузах – на Парисатиде и Роксане, устраивал массовые свадьбы между македонянами и персиянками, так что генетики и сегодня обнаруживают у представителей многих иранцев, сирийцев и других народов греческие корни).
   Применительно к Древнему Риму мы уже без запинки произносим слово «империя». Помним, что ко времени правления Траяна (I—II вв. н. э.) ее территория достигла максимальных размеров и включила в себя, помимо Италии и островов Средиземного моря, Британию (современную Англию), Галлию (территория современных Франции, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Швейцарии и западной части ФРГ), Верхнюю Германию (нынешняя юго-западная Германия), Испанию, области к югу от Дуная (современные Бавария, Австрия, Венгрия, Балканские страны, Албания и Болгария), Дакию (часть современной Румынии), Македонию и Ахайю (Греция), Малую Азию, северную часть Аравийского полуострова, территории современных Турции, Ирана и частично Ирака, части нынешних Грузии, Армении и Азербайджана, практически всю Иорданию, Сирию, Ливан, Израиль и Египет; кроме того, в состав Римской империи было включено побережье Северной Африки (большая часть современных Марокко, Туниса и Ливии). А вот общих корней, объединяющих представителей этих стран с древними римлянами, генетики не обнаруживают, как не обнаруживают они общих корней и современных англичан и индийцев.
   После смерти императора Феодосия (395 г.) Римская империя распалась надвое: Западную и Восточную (Византийскую). Восточная Римская империя прекратила существование в 1453 году, когда ее покорили турки-османы, а Западная – уже под названием Священная римская империя германской нации – просуществовала до 1806 года, когда с нею покончил Наполеон I Бонапарт.
   Почему Древний Рим мы называем империей, а мировую державу Александра Македонского нет? Разве Римская империя сделала для развития торговли, строительства европейских городов (включая многие современные европейские столицы), связав их первоклассными дорогами, для поднятия уровня социально-экономических отношений между различными народами и дав новый импульс развитию науки и техники, – меньше, чем это было сделано Александром Македонским?
   Нет, не меньше, а кое в чем и больше (латинский язык, напр., лег в основу всех современных романских языков). Мне скажут: Римская империя потому называется империей, что у нее впервые появляются колонии в современном значении слова, т. е. территории, за счет которых жила и развивалась метрополия, суть – собственно Древний Рим, а у державы Македонского колоний не было, она представляла собой единое государственное образование. Согласен, хотя замечу, что не все тут так однозначно, как может показаться на первый взгляд. Однако суть схвачена верно: империями мы называем государства-метрополии, которые живут и развиваются за счет завоеванных ими стран-колоний.
   Но если принять за исходную точку такое определение империи, то ни царская Россия, ни, тем более, Советской Союз не могут быть названы империями по той очевидной причине, что никогда не имели колоний. (Политика первых рюриковичей действительно была колониальной, но колониальной в расширительном значении этого слова, а не захватнической, когда территории, на которые распространялась их власть, превращались в «доноры» центральной власти.)
   Вспомним: так называемая ленинская национальная политика строилась на искоренении придуманного самим Лениным «великорусского шовинизма». Вождь революции писал: «Русские социал-демократы были правы, говоря, что для них меньшее зло – поражение царизма, что их непосредственный враг – больше всего великорусский шовинизм». Выкорчевывая этот «шовинизм», советская власть делала все, чтобы максимально полно и всесторонне осуществить завет Ленина – соблюсти не столько «формальное равенство наций», но и установить «такое неравенство наций, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
   Математик, лауреат Ленинской премии Игорь Ростиславович Шафаревич, первым поднявший в 1989 году вопрос о русофобии, сыгравшей одну из ключевых ролей в развале Советского Союза, писал в книге «Русский народ в битве цивилизаций»: «Вся страна, кроме богатого нефтью Азербайджана, дотировалась за счет РСФСР. В тяжелейшие годы войны были созданы Академии наук Казахстана, Узбекистана, Армении, Азербайджана, Татарский, Киргизский, Карело-Финский филиалы Академии наук СССР. В российских институтах готовилась национальная интеллигенция нынешних стран СНГ и республик Российской Федерации, которая сейчас с такой враждебностью относится к России. В РСФСР около 15% мест в крупнейших вузах отдавалось поступающим вне конкурса учащимся других республик. В 1973 году на 100 научных работников имелось аспирантов среди русских 9,7 человек, белорусов – 13,4, киргизов – 23,8, туркмен – 26,2. Русские и белорусы имели самый низкий процент лиц, обладающих ученой степенью. Таков же был и уровень жизни: в 1950-е годы доходы колхозников Узбекистана были в 9 раз выше, чем в РСФСР». И так буквально во всем. По средней обеспеченности жильем на одного человека Россия уступала всем республикам бывшего СССР. Еще больший разрыв в обеспечении жильем на одного человека был в сельской местности. А возьмите дороги – эту вечную беду России. Дороги с твердым покрытием между центральными усадьбами колхозов в Белоруссии составляли 92,4 процента, в Латвии – 95,6, на Украине – 97,9, в Грузии – 100 процентов. А в России? Чтобы не забираться в очень уж глухую глубинку, попробуйте проехать из одной деревни в другую в любом из районов Московской области в весеннюю или осеннюю распутицу без помощи гусеничного трактора.
   Нелепо отрицать очевидное: и в советские времена русские от голодной неустроенной жизни переселялись из традиционных мест проживания в более сытые и теплые южные республики. Историк Кирилл Резников в работе «Подлог», которому предпослал подзаголовок «Коммунизм поработил всех, но покаяния за него требуют только от русских», пишет: «Большинство из русских переселенцев в союзные республики занимали там нижний социальный этаж, берясь за любую работу, которую не хотели делать местные жители (ситуация, сходная с положением выходцев из стран третьего мира или эмигрантов из Восточной Европы в богатых западных странах). Именно поэтому русские работают в шахтах Донбасса, плавят сталь в Запорожье и Рустави, добывают марганец в Чиатури. У более привилегированных коренных жителей союзных республик этот приток русских вызвал двойную реакцию. Во-первых, сформировалось устойчиво высокомерное отношение к русским как к людям второго сорта, годящимся только для черной работы и способным жить в условиях, немыслимых для коренных жителей (это сочеталось с пресмыкательством членов властных структур республик перед московскими аппаратчиками). Во-вторых, сложилось твердое мнение о бедности России, которая обирает союзные республики и кормится за их счет. Надо было распасться Советскому Союзу, чтобы доказать, что этот миф не имеет никакого отношения к реальности».
   Мифологичность сознания вообще присуща русским, – представителям коренного населения бывших союзных республик она свойственна в меньшей степени, если вообще свойственна. Потому-то русские, переселяясь в союзные республики, сами едва ли ощущали себя «людьми второго сорта», годящимся «только для черновой работы». Их и самый термин «империя» не смущал. Историк Александр Николаевич Боханов пишет: «Идеология имперства очень мифологична. Поэтому-то и империя со всеми ее атрибутами – грандиозность пространства, величие государственности, святость верховной власти – нашла глубокую опору в самом надежном месте – в умах и душах русских людей. И поселилась в них всерьез и надолго».
   Однако миф мифом, а в реальности ко времени распада Советского Союза за пределами России оказались миллионы русских. Во вновь возникших «независимых государствах» (независимых прежде всего от России) они оказались лишними, но и в России их никто не ждал и не ждет (доказательство тому – мýки, через которые годами приходится проходить этническим русским, прежде чем Россия признáет их своими гражданами, если вообще признает). И уже не в умах и душах русских, а в психологии отколовшихся от России коренных жителей бывших союзных республик произошла в отношении этих миллионов людей «второго сорта» известная аберрация, наиболее ярко проявившаяся в странах Балтии: там наших соотечественников стали скопом называть «русскоязычными».
   Послушаем в этой связи мнение профессионального психоаналитика, доктора медицинских наук Бориса Егорова: «Первая ассоциация от этого термина – “русскоязычные”, подхваченная и взятая на вооружение журналистами и политиками, – какая-то свалка народов. Наиболее активно его стали использовать страны Балтии. Здесь в определение “русскоязычные” вкладывался смысл противопоставления основной этнической группе населения. Мы (эстонцы, латыши, литовцы) на своей земле, а вы, русскоязычные, люди без земли, а значит и без прав, объединенные только языком. Если же это сложное слово разделить, то получится русский язычник. Историки постоянно напоминают нам, что мы произошли от язычников. И хотя тому минуло уже 1000 лет, демократы так же, как и коммунисты, все время пытаются доказать нам, что в душе мы остались язычниками, дикарями, т. е. людьми нецивилизованными, суть второсортными».
   Благодаря русскому языку культура бывших союзных республик и, прежде всего, литература стала мировым достоянием, в том числе достоянием русской культуры и литературы. С возникновением «русскоязычности» основные потери понесла прежде всего русская культура и русская литература, о чем открытым текстом пишет философ и культуролог Григорий Померанц: «Является ли Россия самостоятельным культурным миром, тем, что я называю “субэйкуменой”? С моей точки зрения, нет. Россия – культура, складывающаяся на перекрестке цивилизаций… Главная особенность России, что она развивалась не в одном и том же культурном слое, а в разных. Отсюда и ее как бы изломанная культурная традиция, то византийская, то татарская, то западная».
   Но вот что странно. Разговоры о якобы укоренившемся в русских убеждении, что царская Россия, как и Советский Союз, являлись империями, а этнофобии, включая русофобию, неизбежные спутницы распадающихся империй (а не наоборот, что было бы логично), – находят сегодня множество сторонников. Так, историк Владимир Булдаков убежден: «Элементы этнофобии неизбежны в условиях кризиса империи; они следуют с животным автоматизмом – как грызня в зоопарке, вмиг лишившемся клеток и разделительных решеток». И вот к какому выводу он приходит: «Смысл имперского начала – в самой природе человека… Империя – как идеальный тип – в наибольшей степени соответствует природе людей. Ведь империя построена по образу большой семьи, что очень привлекательно для человека, который в массе своей все еще не готов к самостоятельному, в полном смысле слова, существованию в этом мире. А потому свой социум он строит по иерархической схеме. По моему убеждению, имперское начало в той или иной мере сидит в каждом человеке – даже в гражданине общества безбрежной демократии и развитого парламентаризма. Что уж тут говорить о России…»
   Сходного мнения придерживается и доктор исторических наук Сергей Волков: «То значение, которое обрела в мире Россия с принятием православия, неотделимо от идеи империи. Идея России как Третьего Рима и в религиозном, и в геополитическом аспекте возможна только как идея имперская».
   О царской России и Советском Союзе как империи бесконечно говорит писатель и публицист, главный редактор газеты «Завтра» Александр Андреевич Проханов. Столь же последователен в причислении Советского Союза к империи Егор Тимурович Гайдар – человек, стоявший на диаметрально противоположных от Проханова позициях во взглядах на историю России и Советского Союза. По мнению Гайдара, современная Россия снова превратится в империю, если не вернется на путь, указанный им, Егором Тимуровичем, и его единомышленниками в начале 90-х годов прошлого века.
   Ну а что это был за путь? В августе 2000 года, как вы, читатель, должно быть, помните, в водах Баренцова моря погибла атомная подводная лодка «Курск». Погибла на глубине всего сто с небольшим метров, – меньше, чем составляла длина самой субмарины. Но вот спасти экипаж «Курска» не удалось. Для этого у России не нашлось ни средств, ни соответствующих технических возможностей. Тогда же, в августе 2000 года, в английской газете «Гардиан» была опубликована статья Джона Грэя «Закат России», в которой трагедия российской субмарины была напрямую связана с курсом, взятом в начале 90-х годов правительством Гайдара. Цитирую:
   «Отчаянное положение, в котором оказалась Россия, – уникальный случай в современной истории. Он требует объяснения. Странно, но западные правительства хранят молчание по поводу причин такого положения, словно все это их никак не касается. Ни одно транснациональное агентство, принимавшее – с согласия западных правительств – участие в разработке российской экономической политики, не признало, что ее действия способствовали созданию в России нынешней ситуации. Не сделал этого и ни один из целой армии западных советников, толпой валивших в Россию, чтобы объяснить ей преимущества свободного рынка.
   Действительно, ни один человек не взял на себя ответственность за то, что призывал Россию проводить экономическую политику, полностью противоречащую ее традициям и совершенно неадекватную сложившейся ситуации. Несомненно, никто не рекомендовал российским экономистам-реформаторам отпускать цены – этот шаг неизбежно должен был повлечь за собой инфляцию, принимая во внимание огромную роль, которую в экономике играли монополии. Равно как никто не советовал России осуществлять безответственную приватизацию, в результате которой значительная часть ресурсов страны оказалась в руках олигархов. По-видимому, здесь вся вина лежит на российском руководстве – руки Запада в этом плане чисты…
   Беда России в том, что крах коммунистической системы совпал с победным шествием рынка на Западе. Навязанная России безумная политика мало соответствовала потребностям страны. С самого начала было ясно, что для решения уникальных проблем, с которыми столкнулась Россия, требуется прагматичный подход, а не программы, имеющие идеологическую подоплеку. Было полным безрассудством думать, что российская экономика, основу которой составлял ВПК, сможет превратиться в англо-саксонский сынок».
   Прав, ох как прав был «демократ ельцинского призыва» Андрей Нуйкин – один из самых горячих поборников реформ, начатых Гайдаром и Кº, а в наши дни переосмысливший весь трагичный путь, пройденный Россией за 20 лет и потому написавший: «Ситуация тухлая, что и говорить. Народ деклассирован (главное, что средний класс не осознал себя и своих интересов, он даже не пробует стать хозяином положения), профсоюзы даже не зачаты еще, вместо партий какие-то политические клубы, где собирается всякий политический утиль – болтуны и карьеристы. И это в условиях, когда в стране катастрофически ослаблен дух нации, опошлены и девальвированы за годы советской власти и нынешней “деидеологизации” чуть не все национальные святыни и идеалы!..»
   Но вернемся к Егору Тимуровичу Гайдару. В отличие от своего единомышленника-оппонента Александра Андреевича Проханова, который не утруждает себя поисками аргументов, подтверждающих обоснованность его убеждения, что царская Россия и Советский Союз были империями (в теоретические дебри он не лезет), – Гайдар в изданной незадолго до смерти книге «Гибель империи» занялся прежде всего теоретическим обоснованием природы империй.
   Гайдар различает два вида империй – заморские и территориально интегрированные. Заморские, как нетрудно догадаться, это Британская империя; территориально интегрированная – царская Россия и Советский Союз. Оба вида империй обречены на гибель – на смену Британской империи пришло Содружество бывших колоний, власть в которых от имени королевы Великобритании осуществляют генерал-губернаторы; на смену Советскому Союзу пришло Содружество Независимых Государств (СНГ), власть в которых принадлежит местным элитам, поскольку государства эти независимые.
   Гайдар ничего не говорит о размерах бывших империй. Но если принять его точку зрения на природу империй как «территориально интегрированные», размеры не имеют значения. Главное тут не географическое пространство, а наличие метрополии и подчиненных ей территорий.
   Первый пример, который приходит в этой связи на ум, это Югославия. Возникнув в 1918 году как Королевство, объединившее Хорватию, Словению, Боснию и Герцеговину, Македонию, Черногорию при доминирующем положении Сербии (тогдашняя метрополия со столицей в Белграде, откуда осуществлялись властные полномочия над всей Югославией), она уже тогда была приговорена к гибели, что и произошло в 90-е годы ХХ века.
   Другой пример – Грузия. Тоже территориально интегрированная страна. В сравнении с Югославией Грузию можно назвать империей даже с бóльшим основанием, поскольку здесь проживают грузины, абхазы и осетины (аджарцы, населяющие юго-запад Грузии, отличаются от грузин тем, что исповедуют ислам). Между тем сами грузины делятся на сванов, мингрелов, имперетинцев, гурийцев, месхетинцев, рачинцев, хевсуров, картлийцев, кахетинцев и т. д. Небезынтересно отметить, что у некоторых из них свой язык, отличный от грузинского (у сванов, напр., сванский язык, а у мингрелов их даже два – зугдидско-самурзаканский и сенакский). Для полноты полиэтнической картины Грузии напомню, что здесь исстари живут армяне (повсеместно), азербайджанцы (Восточная Грузия), греки (с античных времен преимущественно в Западной Грузии), евреи (тоже с глубокой древности), с XIX века русские, украинцы и т. д.
   Грузия, как и грузины, словообразования сугубо русские (как и Джорджия – английское словообразование), ничего общего с реальной Грузией не имеющие. Сами грузины называют свою страну не Грузия и не Джорджия, а Сакартвело, что в буквальном переводе на русский означает Всекартлия (Картли – небольшая историческая область в Восточной Грузии в долине реки Кура), а себя картвели, или картлийцами [45 - Этого вопроса мы касались в книге «Русские: откуда мы?»].
   Оставаясь на точке зрения Гайдара, можно понять, почему руководители современной Грузии никогда не смирятся с обретением статуса самостоятельных государств Абхазией и Южной Осетией. Признай они это исторически неизбежным фактом (империи ведь рушатся), и Грузия рискует пойти по скоротечному югославскому гибельному пути; следом за Абхазией и Южной Осетией отделения от Грузии потребуют мингрелы, которые еще в XVI в. образовали самостоятельное Мегрельское княжество и в 1803 году независимо от остальной Грузии вступили в российское подданство, примеру мингрелов могут последовать сваны, аджарцы-мусульмане, а там неизвестно, куда выведет кривая гибели, которая, по Гайдару, подстерегает любую территориально интегрированную империю.
   К чести грузин замечу, что они задолго до Проханова и Гайдара поняли зыбкость полиэтнических объединений и стали искать заступничества и поддержки у более могущественного северного соседа. Под крылом такого соседа легче выглядеть не полиэтнической, а единой нацией, какой до сих пор видятся нам грузины (сами грузины внутри Грузии четко делят себя на гурийцев и имеретинцев, кахетинцев и рачинцев и т. д. и никогда не назовут грузинами мингрелов). Первым, кто понял это, стал не царь Ираклий II, по просьбе которого в 1783 году был подписан Георгиевский трактат между Россией и Картли-Кахетинским царством, по которому правительство России приняло Восточную Грузию под свое покровительство, гарантировав ее автономию и защиту в случае войны. Первыми осознали все выгоды от союза с северным соседом в далеком XII веке были вельможи царицы Тамар, по настоянию которых молодая царица, едва вступив на престол, вышла замуж за русского князя Юрия Долгорукого – сына Андрея Боголюбского и внука основателя Москвы Юрия Владимировича Долгорукого [46 - Об этом мы также рассказали более подробно в книге «Русские: откуда мы?».].
   Этот исторический факт я привел с единственной целью: показать, что в вопросе межгосударственных отношений, тем более в вопросе сроков существований империй, не бывает мелочей. Тут даже интимные отношения между супругами, межличностные отношения между лидерами государств (как в случае межличностных отношений между Путиным и Медведевым, с одной стороны, и Саакашвили с другой) могут сыграть (и играют!) драматичную роль.
   Чтобы обойти ухаб на дороге истории, устроенный теми, кто считает, что империи, если о них не заботятся политики, обречены на гибель, скажу одно: как Грузия в обозримом будущем не смирится с утратой Абхазии и Южной Осетии, так и Россия, насчитывающая в своем составе свыше ста этносов, никогда не смирится с провоглашением независимости любой из республик, входящих в ее состав, прежде всего северокавказских республик, а из числа этих республик – Чечни. Горький пример Югославии показывает, что лиха беда начало, – в мире всегда найдутся силы, которые примут самое деятельное участие в крушении страны, допустившей внутри себя колебания в оценке своей самодостаточности.
   Егор Гайдар, подведя теоретическую базу под вопрос о неизбежности гибели территориально интегрированных империй, переходит к вопросу, как он сам пишет, «постимперской ностальгии, которой ныне пронизано российское сознание». Не знаю, чье конкретно сознание имел в виду Гайдар (хочется верить, что не своего оппонента во взглядах на Россию как империю Проханова), но вот выводы из этой посылки он сделал ужасающие. Мне уже довелось выступить при жизни Гайдара с публичной критикой его книги, где он перепутал патерналистское государство с империей; публичность эта дает мне моральное право продолжить начатый в 2006 году разговор.
   Русское сознание и самосознание, начиная с Судебника Ивана III, принятого в 1497 году, последовавшими за ним указами о заповедных и урочных летах, Соборного уложения 1649 года, принятого при правлении «тишайшего» царя Алексея Михайловича, отца Петра I, и вплоть до 1861 года, когда было отменено крепостное право, – формировалось как рабское. Вспомним еще раз, каким словом охарактеризовал чеховский Фирс из «Вишневого сада» отмену крепостного права в России? Это слово – несчастье [47 - Наверное, поэтому 150-летие отмены крепостного права, пришедшееся на февраль 2011 года, в России никак не было отмечено, хотя повод был заманчивый: лишний раз напомнить нам, что свобода полтораста лет назад была дарована народу сверху, как сверху была дарована нам демократия в 90-х гг. ХХ в.]. Русский человек со времен Рюрика привык жить в патерналистском государстве, представлявшемся ему его разросшимся родом во главе со старейшиной, который заботился о нем и отстаивал его интересы перед старейшинами других родов. Ничего принципиально нового, что знал и чему верил наш пращур, государство, образованное Рюриком и его преемниками, в сознание и самоосознание наших предков не привнесло: за них все вопросы так же, как и прежние старейшины, решала власть, избавляя их от необходимости «иметь собственное мнение». А когда русского человека (шире – русского народа) очень уж припекало, он взрывался бунтами (Болотников, Разин, Пугачев), тремя подряд революциями (1905—1907 гг, февраль и октябрь 1917 г.), кровопролитнейшей гражданской войной (1917 – 1922 гг.).
   Разумеется, Егор Тимурович Гайдар, с отличием окончивший школу и университет, знал об этом не хуже многих нынешних политиков, историков и журналистов. Тем более удивительно, что, зная все это, он своей книгой «Гибель империи» устроил на дороге истории еще один ухаб, в который сам же и угодил, став жертвой собственной теории образования и гибели империй. Выстроив стройную конструкцию, показавшуюся ему универсальной и потому применимой ко всем империям без исключения (ведь не с бухты же барахты он снабдил книгу «Гибель империи» подзаголовком «Уроки для современной России»), Егор Тимурович смешал «постимперский синдром в современой российской политике» со «стандартами пропаганды национал-социалистов в последние годы Веймарской Германии».
   Этот нелепый коктейль он и поднес своим читателям, будучи уверен, что в нем-то и сокрыта историческая истина. Впрочем, Гайдар еще в начале 90-х годов увлекся составлением несоставимого: то придумывал «красно-коричневых», то пугал нас жупелом «коммуно-фашистов» [48 - Природу происхождения этих гайдаровских «придумок» вскрыл ректор Ростовского университета Юрий Андреевич Жданов. В 1992 г. он опубликовал в «Правде» статью, в которой высказал опасение об угрозе наступления в новой России фашизма как открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических и империалистических элементов финансового капитала. Жданов напомнил читателям о мерах, которые планировались и проводились немецкими властями на оккупированных территориях: «приватизация» заводов германским капиталом, искоренение марксистской идеологии, снос памятников и переименование городов, улиц и площадей, раздел страны на небольшие «независимые» государства с целью более удобной эксплуатации природных ресурсов. Вывод автора гласил: правительство Ельцина, фактически возглавляемое Гайдаром, своими действиями потворствует установлению в России фашизма. Е. Гайдару, назначенному в 1990 г. редактором отдела экономической политики «Прады», статья эта наверняка была известна. Тогда-то он и поступил по-мальчишески незамысловато: «сам дурак», – и придумал «красно-коричневых» и «коммуно-фашистов», которые-де мешают установлению в России демократии. А за торжество демократии Гайдар сражался не жалея сил, взяв себе за образец действия штурмовиков в Германии в 30-е гг. ХХ в. (вспомним его призыв к москвичам на митинге в ночь с 3 на 4 октября 1993 г. вооружаться и идти на штурм Белого дома, где под видом народных депутатов Верховного Совета РСФСР окопались треклятые «красно-коричневые» и «коммуно-фашисты»).]. Вскоре после того, как слоганы «красно-коричневые» и «коммуно-фашисты» были подхвачены и растиражированы в СМИ миллионными тиражами, в России появились скинхеды, выращенные, правда, не в красно-коричневой среде, а импортированные из благополучной Англии вместе с англо-саксонскими представлениями о рыночной экономике, и стала свободно продаваться переведенная на русский язык книга Гитлера «Майн кампф».
   Объявить современную Россию чуть ли не правопреемницей гитлеровской Германии, – до такого не скоро еще додумаются и самые упертые ненавистники Советского Союза и критики нынешнего режима. А вот Гайдар додумался. И с легкостью необыкновенной, органично вписавшейся в его же теорию образования и гибели империй, написал: «Имперская государственная символика была восстановлена в Германии через 8 лет после краха империи – в 1926 г., в России – через 9 лет – в 2000 г.»; фашистские политики, апеллируя «к чувствам германских собственников, потерявших сбережения», обещали восстановить их; «те, кто обещает восстановить вклады, обесценившиеся во время финансовой катастрофы Советского Союза, дословно повторяют геббельсовскую риторику начала 1930-х годов».
   Что можно сказать по этому поводу? Птицы и самолеты наделены крыльями и потому летают. Но из этого вовсе не следует, что птицы и самолеты суть одно и то же. Бердяев не меньше Гайдара ненавидел советский строй и первым сравнил Сталина с Гитлером. Но он, в отличие от слишком многих современных российских политологов и тех, кто причисляет себя к таковым, не просто слышал о Марксе, но и внимательнейшим образом изучал его работы. И потому выводы делал прямо противоположные тем, какие делают современные политиканы, учившиеся «понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Напомню слова Бердяева: «В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное с христианством понимание жизни как служение сверхличной цели, как служение не себе, а великому целому». И добавлял: «В коммунизме есть также верная идея, что человек призван в соединении с другими людьми регулировать и организовывать социальную и космическую жизнь».
   Есть разница между идеями и экономикой, а потому их ни в коем случае нельзя смешивать. На протяжение десятилетий нам вдалбливали в головы, что в Советском Союзе сложилась социалистическая экономика, хотя никаким социализмом в этой экономике и не пахло (плановая экономика еще не означает «экономика социалистическая»). В начале 90-х годов плановая экономика была разрушена, но на ее руинах не возникла чудесным образом экономика рыночная (на это указал процитированный выше английский экономист Джон Грэй, когда написал: «Навязанная России безумная политика мало соответствовала потребностям страны. С самого начала было ясно, что для решения уникальных проблем, с которыми столкнулась Россия, требуется прагматичный подход, а не программы, имеющие идеологическую подоплеку»). Разницу между идеями и экономикой в наши дни прекрасно осознают китайские коммунисты. Оставаясь на позициях коммунистической идеологии, они совершили и продолжают совершать чудеса в экономике. Этой разницы между идеями и экономикой не видели российские политики, пришедшие к власти после развала Советского Союза. И потому пугали нас: если к руководству страной вернутся коммунисты, вы опять получите колбасу за 2.20, да и та будет в дефиците.
   Задолго до современных китайских коммунистов разницу между идеями и экономикой раскрыл тот же Бердяев: «Коммунистическая экономика сама по себе может быть нейтральной. Свобода духа отрицается не экономикой, которая бессильна в отношении к духу, а духом же, духом, враждебным свободе».
   Трагедия русских, как и других народов Советского Союза, состояла не в преступлениях сталинизма (преступления – следствие, а не причина тоталитаризма), а в подавлении духа свободы, в навязывании народу иного духа, который он обязан принять и которым неукоснительно руководствоваться. То есть, проще говоря, по убеждению политиков постсоветского периода, русские должны были безропотно «проглотить» рынок и слепо поверить в его безальтернативную силу. Остается только удивляться, почему современная российская экономика, сориентированная якобы на рынок, строится по премуществу на продаже за рубеж нефти и газа, а экономика плановая, которой рынок хуже кости в горле, достигла за годы советской власти таких впечатляющих результатов, каких не скоро еще добьется (если вообще добьется) посткоммунистическая Россия.
   Подавление духа началось при Ленине, продолжилось при Сталине и пышным цветом расцвело при Хрущеве, которого Гайдар называет либералом. За что такая честь именно Хрущеву, а не какому другому советскому руководителю, почившему в бозе? А за то, что Хрущев провозгласил лозунг «догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения». Советские люди, по мысли Хрущева, должны были быть обеспечены таким же достатком, как население развитых капиталистических стран (идея), а уж достаток этот чудесным образом преобразует жизнь (экономика). За эту-то «благородную» цель Гайдар назвал Хрущева либералом, а вот основоположник неофрейдизма Эрих Фромм, как мы помним, прозвал его гуляш-коммунистом.
   «Гуляш» оказался соблазнительно вкусным. Тогда-то, начиная с середины 50-х годов ХХ века, с подачи Хрущева в среде партноменклатуры, заправлявшей решительно всем в Советском Союзе, начался необратимый поворот от идеалов коммунизма в сторону потребления как самоцели. Поворот этот ознаменовался появлением закрытых от посторонних глаз продуктовых и промтоварных магазинов, зарождением кумовства, взяточничества и коррупции, пышным цветом расцетших сегодня. Означает ли это, что в нашей стране еще при Хрущеве наметился поворот от экономики плановой к экономике рыночной, либеральной, как полагает Гайдар, суть – капиталистической?
   Когда столь разные люди, как Проханов и Гайдар, едины во взгляде на Советской Союз как на империю, когда между фашизмом и коммунизмом ставится знак равенства, а современные российские руководители не на словах только, а на деле пусть шатко-валко, но восстанавливают «вклады, обесценившиеся во время финансовой катастрофы Советского Союза», тем самым, по Гайдару, «дословно повторяют геббельсовскую риторику начала 1930-х годов», – не следует удивляться, что появится кто-то третий, кто заявит об угрозе возникновения «оси Москва – Берлин», угрожающей миру новой «большой войной».
   Бред, скажет читатель? Ничуть не бывало! Написал ведь политолог Глеб Павловский в октябре не такого уж далекого от нынешнего времени 2006 года: «Россия больше не остаток другой страны и не полигон “процесса реформ”. Теперь предстоит достраивать государство. Но для России внетренние дела почти всегда – продолжение внешних, и это не имперская ностальгия, а глобальная природа устройства России. Мы встроены в мир, а мир, похоже, опасно накренился к большой войне… Россия слишком заметный сегмент на глобусе».
   В современной Европе с ее невероятно расширившимися границами [49 - В состав Европы ныне включены новые государства от Грузии, Армении и Азербайджана в Закавказье до Израиля на Ближнем Востоке включительно, по своему географическому положения никогда ранее в Европу не входивших.] уже появился термин ГеРоссия (Германия плюс Россия). В 2009 году исполнилось 90 лет Версальскому мирному договору, подытожившему итоги Первой мировой войны, 70 лет начала Второй мировой войны и 20 лет падения Берлинской стены. Чем не поводы для бывших империй, поверженных одна (Германия) в 1945 году, а другая (Советский Союз) в 1991 году, – объединиться и взять реванш за былые поражения? Благо поводы для такого объединения есть как у России, так и у Германии. Их наглядно изложил Виктор Крестьянинов в статье «В сердце Европы возникает ГеРоссия» с подзаголовком «Откуда между Германией и Россией взаимная непреодолимая страсть».
   «В современном мире, – читаем в этой статье, – Россия сталкивается с несколькими серьезными вызовами.
   1. Политика Вашингтона, совершенно очевидно, направлена на экономическое ослабление Москвы. Вице-президент США Джо Байден заявил, что ослабленная Россия покорится США: “Российская экономика выдыхается, и такая ситуация заставит эту страну пойти на уступки Западу по целому ряду вопросов”. По мнению американской разведывательно-аналитической компании Stratfor, в этом нет ничего нового. Позиция США не меняется со времен президента Рейгана. Байден еще конкретнее изложил суть американской стратегии: сдавить Россию и позволить природе позаботиться об остальном.
   2. На Дальнем Востоке РФ испытывает нарастающее давление Китая. Политика Пекина в отличие от Вашингтона открыто не направлена на ослабление Москвы. Но сейчас Китай наращивает огромный экономический потенциал. Там очень дешевая рабочая сила – численность китайцев превышает население Дальнего Востока почти в 200 раз. Даже в условиях мирового финансового кризиса китайская экономика растет на 8%, тогда как российская на столько же падает.
   3. На Юге России быстро растут страны ислама. И они готовы поддержать своих единоверцев, поощряя сепаратистские настроения на Кавказе».
   Свои причины в пользу объединения с Россией и возрождения имперского духа есть и у Германии. Продолжу цитирование статьи Крестьянинова:
   «Несмотря на выдающиеся экономические показатели, политически Германия сильно зависит от США. Страна входит в НАТО, где все решения принимают американцы. Но это не самое страшное. Из-за мирового финансового кризиса осложнилась экономическая ситуация в Евросоюзе. А ФРГ как была, так и осталась донором для многих стран ЕС. Так покупается их политическая лояльность и пресловутая “евроинтеграция”. Однако поддерживать этот режим становится все труднее. Возможный дефолт Греции, Латвии, Испании и Ирландии ставит немцев в очень тяжелое положение. Они не могут допустить их банкротства, так как под вопросом окажется судьба единой европейской валюты. Поэтому помощь придется оказывать. И ее львиная доля ляжет на плечи Германии.
   Как долго Берлин сможет финансировать своих расточительных соседей, не знает никто. Но в МВФ… оценивают падение ВВП Германии в 2009 г. почти в 6%. В этих условиях немцы заинтересованы в новых масштабных проектах для своих преприятий. Предложить это может Россия, которая нуждается в скорейшей модернизации своей экономики. Политическая обстановка в Москве складывается весьма удачно для немецкого бизнеса. У власти в России уже десять лет находится “немец” В. Путин».
   Есть, наконец, общая причина, по которой и Россия, и Германия чувствуют себя одинаково уязвленными и жаждут возрождения империй если не в каждой отдельно взятой стране, то по крайне мере в объединенной ГеРоссии. «Наибольшие жертвы во взаимных конфликтах, – пишет Крестьянинов, – понесли именно русские и немцы. Передел европейских границ продолжался почти целый век. В результате и Россия и Германия оказались с заметно меньшими территориями, чем в его начале». Отсюда, итожит свои рассуждения Крестьянинов, «Ось Москва – Берлин способна излечить недуги обоих партнеров».
   Но довольно об ухабах. Спросим себя: а были ли царская Россия и Советский Союз империями, или это все-таки один из множества мифов из нашего «непредсказуемого прошлого»? Ответ тут может быть только один: если и были, то это были империи навыворот.
   Вообще, говоря о России как империи даже в гайдаро-прохановском значении этого слова, надо проявлять максимум деликатности, чтобы не навешивать на русских дополнительных «собак», которыми они и без того увешаны с головы до ног. Приведу в этой связи мнение доктора исторических наук Александра Боханова: «Российская империя, своим фасадом похожая на классические западные империи, была уникальна: она не имела колоний в европейском смысле, не вела в том же смысле колониальной политики. Мне никто никогда не докажет, что крестьянин Рязанской губернии имел больше прав, чем крестьянин Кутаисской губернии. И в то же время мы знаем, что житель Манчестера имел больше прав, чем житель Бомбея – и в социальном, и в правовом аспекте. Вряд ли можно сказать, что британский капитал, вливаясь в экономику Индии, развивал ее индустрию. А в России и Кавказ, и Средняя Азия развивались за счет капиталов и усилий, направляемых на эти окраины русским правительством».
   А вот мнение не русского историка Боханова, а армянина Григория Аркадьевича Габриэлянца – ученого-нефтяника, проведшего значительную часть своей жизни в Азербайджане и Туркмении, где открыл крупные газовые месторождения: «Сейчас много говорят и пишут об империи СССР, но, согласитесь, это была очень странная империя, ибо характеризовалась она невиданным, просто гигантским прогрессом национальных окраин в развитии промышленного потенциала, науки, образования, культуры. Назовите мне другую такую империю, в которой все это создавалось за счет усилий метрополии, затрат и жертв исконно российских нечерноземных областей, хиреющих и теряющих свой основной человеческий потенциал и в результате превратившихся в безлюдные пустыни».
   К словам этим нечего прибавить. Кроме, разве, того, что совокупный долг Советского Союза перед западными странами, достигший в 1991 году 52 миллиардов долларов, приняла на себя одна только Россия.
   Что можно сказать в заключение этой главы? Российская империя действительно представляет собой «империю навыворот». Но все же империю, если под империей понимать всю совокупность антирусских действий властей на всем протяжении нашей истории, а императором называть собирательный образ начальника ГУЛАГа. Тогда станет понятно, что имеет в виду историк Владимир Булдаков, когда рассуждает об «имперской идее», якобы присущей русским: «Ретроспективно оглядывая духовную и интеллектуальную жизнь России, можно заметить, что на статус имперской идеи в ней тянуло буквально все. Даже “сверхсовременная” идеология рынка вполне “тянет” на этот самый имперский статус. Когда тебя едва ли не принудительно погоняют в рыночную стихию и вынуждают наделиться собственностью – исходя из умственной посылки, а не по конкретной экономической потребности, – то в этом трудно не усмотреть имперской тотальной увлеченности идеей».
   Так что, уважаемые сторонники взглядов Егора Гайдара и Александра Проханова, если Советский Союз и современная Россия и тянут на «право» называться империями, то только в силу навязываемых русским идей, никак не связанных с экономикой, а уж тем паче исторически и генетически сложившейся русской ментальности. Не те у нас «анатомическое устройство и внутренние органы», которым обучают на Западе в «медицинских институтах».
   Добавим к рассказанному в этой главе разве что небольшой штрих. 12 февраля 2004 года в актовом зале МГУ В. Путин, завершавший предвырную кампанию по избранию на второй президентский срок, собрал своих доверенных лиц и свыше 600 журналистов со всей страны. По окончании сорокаминутного выступления Путину задали несколько вопросов, в том числе такой: «Как лично вы относитесь к распаду СССР?» Путин ответил: «Развал Советского Союза – это общенациональная трагедия огромного масштаба. Я думаю, что рядовые граждане Советского Союза и граждане постсоветского пространства, стран СНГ ничего от этого не выиграли – наоборот, люди столкнулись с огромным количеством проблем». И, сделав небольшую паузу, добавил: «Но Российская Федерация сохранилась, и она перестала быть “дойной коровой” для всех и каждого».
   Такую вот «империю» представлял собой Советский Союз, возглавляемой «дойной коровой-метрополией» в лице России.

Глава 8
Фарс

   Знаменитый постулат Маркса – «история повторяется дважды – сначала в виде трагедии, потом в виде фарса» – как нельзя более полно применим к России.
   Попытка, предпринятая на изломе XIX—XX веков, построить в России капитализм, вывела нашу страну по экономическим показателям на пятое место в мире, но закончилась трагедией Первой мировой войны, двумя революциями 1917 года, иностранной военной интервенции и Гражданской войны.
   Попытка, предпринятая на изломе XX—XXI веков, вернуться к капитализму, обернулась фарсом, отбросившим нашу страну по экономическим показателям со второго места в мире в число слаборазвитых стран и хороводом «младореформаторов» вперемешку с западными советниками вокруг Ельцина.
   Переход трагедии в фарс наблюдался как в большом, так и в малом.
   Попытка построить капитализм в начале ХХ века закончилась трагедией массовой эмиграции и высылкой из страны цвета нации; попытка вернуться в капитализм обернулась фарсом скупки новоявленными нуворишами домов, двоцов и имений на Западе и отправкой своих отпрысков на учебу за рубеж.
   Трагедия начала ХХ века обернулась поялением сотен тысяч детей-сирот, потерявших родителей; фарс конца ХХ века обернулся появлением миллионов сирот при живых родителях.
   Трагедия начала ХХ века обвалила прежнюю финансовую систему; фарс конца ХХ века выразился в невиданной инфляцией и обрушении советской финансовой системы.
   Трагедия начала ХХ века обернулась гонениями власти на религию, прежде всего на православие; фарс конца ХХ века выразился в возвращении власти к религии, прежде к православию.
   Трагедия начала ХХ века характеризовалась наступлением на демократию и крутое правление, подавившее не только инакомыслие, но и уличную преступность; фарс конца ХХ века ознаменовался провозглашением демократии, плюрализма мнений и превращением улиц в арену кровопролитных боев…
   Перечень пар «трагедия – фарс» без труда продолжит каждый.
   Единственное, что не претерпело заметных изменений, так это ментальность русских, в которой, впрочем, трагичное перемежалось с фарсовым и лишь укрепляла в нас позиции антироссиянина. Генетически унаследованная от далеких предков нетерпимость к соплеменникам стала еще нетерпимей, вылилась в 30-е годы в массовое доносительство соседей на соседей, требование смерти всем «врагам народа». В итоге народ разделился на расстреливающих и расстреливаемых, на зверствующих охранников и не менее зверски относящихся друг к другу арестантов.
   Впрочем, не претерпела особых изменений и российская власть, которая также прошла через собственные стадии трагедии, переходящей в фарс. Возникнув в виде старейшин родов, отстаивающих интересы сородичей и требовавших взамен от них безусловного почитания, как дети почитают отцов, она мало изменились с призвания на княжение варягов. Но чтобы подвластные им роды, племена, а затем и формировавшийся народ почитали их, как отцов-старейшин, и полностью подчинились им, необходимо было оказаться не в стороне от них, а над ними, образовав общую с ними пирамиду, на вершине которой они и оказались.
   Самый низший слой русского народа – наши предки – если чем и отличались друг от друга, так это недоверием друг к другу, довольно скоро переросшим в ненависть друг к другу («Так как между ними нет единомыслия, – писал историк VI в. Маврикий Стратег, – то они не собираются вместе, а если и соберутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, ибо все они враждебны друг к другу и при этом никто не хочет уступать другому»). Так же враждебно относились друг к другу и потомки Рюрика, занявшие место прежних старейшин. В течение двух столетий, прошедших со времени призвания первых варягов, численность прямых потомков Рюрика оказалась столь значительна, что в целях сохранения единства страны необходимо было выработать некие общие правила вхождения в высшую власть, или престолонаследия. Однако никто из наследников Рюрика не хотел поступиться частью своей власти во имя сохранения целого, как не хотели поступиться частью своей власти прежние старейшины славянских родов.
   Любопытно, что сами члены родов понимали: постоянная межродовая вражда ни к чему хорошему привести не может. Понимание это имело двоякое последствие. С одной стороны – возникли и установились дружеские отношения с представителями соседних, часто чуждых им по крови и языку родов, с другой – к обращению к третьим, нейтральным по отношению к ним лицам, которые взяли бы на себя обязанности третейских судей и дали им некие общие, обязательные для всех правила поведения и законы, суть – порядок, наряд. Такими третьими лицами стали Рюрик и его наследники.
   У наших предков, напомню, была своя ментальность, выражавшаяся, по свидетельству древних авторов, в свободолюбии, неприятии над собой какой бы то ни было власти, кроме власти старейшины, почитаемого как отца, они не знали лукавства и злости, были добродушны и гостеприимны, целомудрены в семейной жизни (византийский автор свитедетельствует: «Требуя от невест доказательств их девственной непорочности, они (мужи славянские. – В. М.) считали за святую для себя обязанность быть верными супругами»). Сверх того, наши предки не знали ни собственности, ни денег, что послужило дополнительными стимулами к их объединению под властью иноземцев.
   У варягов, называвших себя викингами и знакомых нашим предкам еще до призвания Рюрика как вооруженные купцы (их торговые пути пролегали по землям славян и соседних с ними племен), была своя, отличная от наших предков, ментальность. Об этой ментальности полней всего можно судить по скандинавским сагам, где на первое место оказывается поиск славы и богатства. В силу этой особой ментальности, неведомой нашим предкам, которые вообще чурались власти, как «чуждого бремени» (определение С. Аверинцева), численно разросшиеся наследники Рюрика развязали между собой кровопролитную междоусобную войну, превратившаяся для наших предков в войну братоубийственную, войну гражданскую, не прекращавшуюся вплоть до татаро-монгольского нашествия. Ко времени установления ига Русь превратилась в лоскутное одеяло, сотканное из сотен враждебных друг к другу княжеств, построенных в виде пирамидок: в основе их находилось подвластное население, над ним – вычленившиеся из этого населения тиуны и дьяки, над тиунами и дьяками – вооруженная дружина, во главе дружины – князь. Роль «кровеносной системы» таких пирамидок выполняла дань, которую выплачивало подвластное население обитателям трех верхних находящихся над ними этажей власти.
   Драматичный опыт ига навел русских князей на мысль об объединении. Объединиться можно было или силой, или подкупом, или хитростью. В ход было пущено всё. С возвышением московского княжества дальним отпрыскам Рюрика пришлось пересмотреть всю пирамиду власти, сложив из множества крошечных пирамидок одну большую. Чтобы придать этой большой пирамиде внушительность, ее пришлось перевернуть так, чтобы она опиралась не на народ, которым правит великий князь, а на самого князя. Так на Руси возникло самодержавие, сохраняющееся поныне. (Природа самодержавия не изменяется оттого, что его называют менее культово – централизованное управление.)
   Уже не раз говорилось, что перевернутая пирамида крайне неустойчива. Для поддержания ее в равновесии требуются многочисленные подпорки в виде вооруженной силы и множества чиновников. Она и оперлась на армию и чиновников, заполнивших решительно все ее поры и щели подобно цементному раствору.
   Раствор этот, однако, утяжелил пирамиду, сделал ее еще менее устойчивой. Потребовалось придумать подпорки, которые, не изменив природы самодержавия (централизованной власти), придали бы пирамиде власти устойчивость. И такие подпорки появились в царствование Ивана Грозного – в виде правительства, получившего название Избранная рада, и Земского собора – первого законодательного органа власти, состоявшего из двух палат: Освященного собора и Боярской думы.
   Шли годы и десятилетия, складывались в века. Избранная рада и Земский собор меняли названия, но суть исполнительной и законодательной ветвей власти не менялись: они оставались окрашены всё в те же, что и при Иване Грозном, сугубо русские тона: служили еще большему упрочению самодержавной власти, как в наши дни служат упрочению центральной власти в лице президента Государственная дума и Совет Федерации.
   С расширением территории России появлялись все новые и новые подпорки перевернутой пирамиды власти, – губернии во главе с назначаемыми самодержцем губернаторами, а затем и партий, ответственных за те или иные части пирамиды, как это было до Октябрьской революции 1917 года и незначительное время после, а затем одной-единственной, главной: в советский период КПСС, сегодня – «Единой России» [50 - Наличие в современной России наряду с этой партией множества других, в т. ч. оппозиционных, не меняет ее значения как главной. Статус одной-единственной партии определяется не наличием или отсутствием других партий, а численностью входящих в главную партию членов. При том количестве чиновников, какое насчитывается сегодня в России, «Единая Россия», де-юре являясь одной из многих партий, де-факто же остается единственной, поскольку многочисленные чиновники и составляют ее костяк, на который опирается верховная власть. Если вообразить невообразимое и представить, что центральная власть вдруг переменет ориентацию, можно быть заранее уверенными, что чиновничество тотчас покинет ряды «Единой России», как покинуло оно в середине 1991 г. ряды КПСС, и вольется стройными шеренгами в новую партию с новой ориентацией, как эту партию ни назови.].
   Назначение главной партии в России, как одной из основных подпорок властной пирамиды, состоит не в выработке программы, отличающейся от программ других партий, а в изъявлении полной лояльности высшей власти, для чего создается собственная партийная пирамиду от высшего звена, которое, как правило, олицетворяет высший руководитель страны (до поры до времени этот высший руководитель может формально не называться «первым лицом» партии и даже не состоять ее членом), и до множества низовых ячеек и массовых организаций в виде молодежных и иных объединений (в советские времена пионерские и комсомольские организации, сегодня – «Наши» и «Молодая гвардия»). Основная цель существования главной партии та же, что и предназначение Церкви: обеспечение нерассуждающей веры народа в единого всемогущего Бога, надежды на Его бесконечную милость и бескорыстная к Нему любовь.
   Окружение Бога может быть разным: малодушным и лживым, как апостол Петр [51 - «Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся пред всеми, сказав: чтó ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека» (Мат. 26:69—74; см. также Мар. 14:66—71, Лук. 22:56—60, Иоан. 18:17, 25—27).], неверующим, как не поверил в воскресшего Господа апостол Фома [52 - Фома услышал от учеников Иисуса, что они «видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в рёбра Его, не поверю (Иоан. 20:25).], может оказатся даже корыстолюбивым, готовым за соответствующую мзду предать самого господа Бога, как предал за 30 сребренников Христа апостол Иуда [53 - «Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвящинникам и сказал: чтó вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили Ему тридцать сребренников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мат. 26:14—16; см. также Мар. 14:10—11, Лук. 22:3-6, Иоан. 6:70—71).]. Единственно Бог не может быть никаким иным, кроме как всеседущим, премудрым и справедливым. Именно такими воспринимали и воспринимают русские всех своих правителей, как бы жестоко они ни обращались с ними.
   Эта особенность русских людей обожествлять своих вождей удивляла многих иностранцев, относившихся к своим правителям критически. Так, римский дипломат, член ордена иезуитов Антоний Поссевино, отказавшийся в Москве во времена Ивана Грозного, писал: «Московиты с детства имеют обыкновение тáк говорить о своем государе, получив это установление из рук предков, что чаще всего на ваш вопрос отвечают: “Что бы мы ни имели, когда преуспеваем и находимся в добром здравии, все это имеем по милости великого государя”. Такое мнение о себе он (Иван Грозный. – В. М.) поддерживает среди своих с удивительной строгостью, так что решительно хочет казаться чуть ли не первосвященником и одновременно императором». Сходного мнения о русских, обожествляющих своих «великих государей», придерживались многие иностранцы, посещавшие нашу страну в древности. И находили объяснение этой нерассуждающей вере наших предков во всесилие и всемилостивость своих властителей. Как писал польский дворянин и хронист Рейнгольд Гейденштейн, участник войны с Московским государством в 1578 – 1582 годах: «Они считают варварами или басурманами всех, кто отступает от них в деле веры по установлениям своей религии, считая верность к государю в такой же степени обязательной, как и верность к Богу, они превозносят похвалами твердость тех, которые до последнего вздоха сохранили присягу своему князю, и говорят, что души их, расставшись с телом, тотчас переселяются на небо».
   Объяснение это можно признать верным лишь отчасти. На деле же русские в своей основной массе испокон века ставят своего вождя в лице князя ли, царя, генсека или президента выше Бога. Началось это обожествление в последние годы царствования Ивана Грозного и завершилось в период Смутного времени, когда прежняя вера во всесилие животворящего Рода-Святовита была окончательно вытеснена в сознании наших предков христианством.
   Никакое богоотступничество не проходит для народа бесследно. В случае с отказом от веры в Род-Святовит произошло крушение нравственных основ наших предков, и на смену первобытному целомудрию и верности в супружеской жизни пришел разврат. Степень развращенности русских уже при Иване Грозном достигла таких размеров, что о них совестился говорить английский посол Джильс Флетчер, в целом благожелательно отзывавшийся о русских. «Я не хочу говорить об этом, – писал он, – потому что оно слишком гнусно, так что позорно рассказывать. Вся страна наводнена всевозможными грехами этого рода». Иностранцы – купцы и дипломаты, посещавшие Русь во времена правления первых Романовых, сменивших Рюриковичей, – говорили, по свидетельству Николая Чернышевского, «что противоестественные пороки в Московии столь же часты, как и безнаказанны, что подобными привычками хвастаются как делом хорошего тона, что на улицах показываются райки с марионетками, представляющими неблагопристойные сцены и что на эти представления смотрят молодые люди обоего пола, даже мальчики и девочки».
   Подтверждением торжества христианства в России, вытеснившему языческую веру во всесилие Рода-Святовита, изображавшегося в виде фаллоса, стало переименование основной массы населения, состоявшей по преимуществу из землепашцев-смердов, в хрестиан, суть – крестьян, обращенных в зависимых от землевладельцев людей Судебником 1497 года, указами о заповедных и урочных летах и окончательно превращенных в крепостных рабов Соборным уложением 1649 года. Тогда же русский человек порешил про себя, что до Бога высоко, до царя далеко, а потому, дабы скрасить мерзость своего существования, пустился в частной жизни во все тяжкие, обрушивая всю свою неприязнь на прежнего бога, продолжавшего жить в его подсознании на генетическом уровне, как много позже, при смене верховных вождей, мы стали ругать вождей прежних, обрушивая на них весь свой гнев и обвиняя их в «культе личности» и «волюнтаризме» (как будто прежние боги-вожди для нас, русских, могли быть какими-то другими, а не только и исключительно культовыми, личностными и волюнтаристскими). Журналист и историк XIX века, член-корреспондент Петербургской Академии наук Николай Алексеевич Полевой писал: «Схоластические споры, суеверие, всё, что затемняло святую веру в Греции, перешло и к Руссам. Беспрерывно являлись предвестия, наваждения диавола, таинственные знамения. “Бесы прельщают человека, – говорил Русс, – являясь во сне, мечтах, и их наущением волшебствуют люди. Всего же более бесовское волхование бывает через жен, ибо искони прельстил бес жену, а она прельстила мужа”. При таком направлении религиозных понятий нравственные предписания веры терялись для народа в обрядах, соблюдением форм, внешним уважением к церкви и священникам. От сего долженствовало произойти двум крайностям: лицемерному безбожию и неограниченному восторгу. Крестить дитя и молиться спешил всякий; но за порогом церкви, или окончив молитву, забывал наставления Религии. Грубые, чувственные наслаждения увлекали Русса, а потворство пастырей, большею частью не превышавших образованием духовных чад своих, давало средства избавляться от преследований и наказаний».
   Порок и раскаяние, грех и добрые дела соединились воедино, а в сочетании с обращением основной массы населения в рабов дали антироссиянину, уже целиком завладевшему душами русских, сильнейший аргумент против организации своей жизни на началах социальной справедливости. Напомню в этой связи слова историка XIX века Николая Ивановича Костомарова: «Уважение к слезам, скорби, болезни, нищете, завещанное Учителем в видах облегчения от горести, для счастия человеческого, превращалось в умышленное искание слез, скорби, болезни, нищеты. Таким образом, логически выходила бесцельность дел любви Христовой; если страдание являлось само по себе целью, то незачем было стремиться к уменьшение его на земле; напротив, нужно, казалось, заботиться, чтоб люди страдали: к этому приводила односторонность, вытекавшая из монашеского направления в христианстве. Так как идеал христианской доблести поставлен был вне гражданского общества и под условием насилования человеческой природы, то он не мог достигаться не только всеми, но и большею частью тех, которые исключительно ему отдавались. Последствием стремления к такому идеалу являлось именно то, что более всего было противно духу Христова учения: лицемерство, самообольщение, ханжество и отупение».
   Эту особенность наших предков «грешить», тут же «каяться» в содеянном и снова пускаться во все тяжкие Зигмунд Фрейд назвал отличительным признаком русского национального характера. «Кто же попеременно то грешит, то, раскаиваясь, ставит себе высокие нравственные цели, – писал он, – того легко упрекнуть в том, что он слишком удобно для себя строит свою жизнь. Он не исполняет основного принципа нравственности – необходимости отречения, в то время как нравственный образ жизни – в практических интересах всего человечества. Этим он напоминает варваров эпохи переселения народов, варваров, убивавших и затем каявшихся в этом, – так что раскаяние становится техническим приемом, расчищавшим путь к новым убийствам».
   Приговор, вынесенный нам Фрейдом, суровый, но, увы, справедливый. Фрейд, правда, не учел одного: глубинных причин такого поведения русских. Но вот как раз эти-то глубинные причины разглядел в русском национальном характере Достоевский, причем обнаружил их в самых диких, в самых жестоких и нелогичных поступках наших предков, которые и дают нам основание называть русских больной нацией. Там, где Фрейд разглядел лишь звериную составляющую русских, Достоевский обнаружил социальные начала и сказал о них просто и ясно: «Я думаю, самая главная, самая коренная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неумолимого, везде и во всем. Этой жаждой страдания он, кажется, заражен искони веков». Любые попытки хоть в малейшей степени уменьшить бремя страдания выливались или в матерщину, ставшую неотъемлемой частью нашей речи, или в так называемые «запретные сказки», придумывая и слушая которые наши предки коротали долгие осенние и зимние вечера, отводя в них душу [54 - Наша современница, доктор филологических наук Татьяна Васильевна Ахметова собрала и издала в 1997 г. толковый словарь «Русский мат», включивший в себя 5747 слов и выражений; она же составила, обработала и издала «Запретные сказки», собранные в XIX в. русским фольклористом Александром Афанасьевым.], или в бунты, крестьянские войны и революции, всегда, по словам Пушкина, бессмысленные и беспощадные.
   Подобно тому, как крутая смена одной веры другой приводит на первых порах к падению нравов, негативные последствия в народном сознании и психологии вызывает и крушение прежних идеалов, в которые люди в своей основной массе верили, даже если идеалы эти оказывались ложными. Народное сознание не сводится к сознанию отдельных людей, которое может меняться сколь угодно часто. Тем более нелегко за короткое время изменить психологию народа. Тут оказываются бессильными как любые правительственные решения, так и самые куртые законодательные акты. Ответная реакция если не народа в целом, то значительной его части может оказаться самой непредсказуемой. Подтверждение тому можно найти в проявлении этнофобии среди части русских русских людей, по преимуществу в молодежной среде. Негативное явление это можно назвать фарсом, которым обернулось трагичное для русского народа ленинское требование начала 20-х годов «возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством “великодержавной” нации», и вылилось сегодня в проституцию, услужливо предлагаемую практически всеми газетами, и переиначенную одним молодежным журналом марксову формулу «товар – деньги – товар» в «товар – тело – товар», где товар – это женщина, а сама женщина, по определению журнала, «неразменная купюра».
   Наша общенациональная беда, а не фарс, состоит в том, что нынешняя власть и так называемое «общественное мнение», взявшие курс на возвращение к капитализму с его всесилием денег, ориентируются исключительно на Запад, не учитывая множество факторов, которые не только сформировали русскую ментальность, но и сделали нас опасно больной для нас самих и нашего будущего нацией. Факторы эти не новы, они давным-давно открыты и изучены учеными еще два века назад, – для этого достаточно полистать книги этих ученых и сделать для себя правильные выводы. Полистав, вы без труда поймете, как многое из нас необходимо пусть не сразу, но упорно и последовательно выкорчевывать и как многое аккуратно и бережно выращивать, не расчитывая на быстрый щедрый урожай, прежде чем наша ментальность хоть чуточку переменится: «Единство Руси заключалось в языке и религии, – писал журналист и историк Николай Полевой, – но не в политическом составе, не в нравах жителей: вот важнейшее обстоятельство. Правление княжеств было смешением Азиатского и Византийского деспотизма и Скандинавского феодализма. Ничто не ручалось на Руси ни за безопасность от внешних врагов, но за мир внутренний. Ничто не безопасило Руссов и от естественных бедствий, при грубости нравов, невежестве и унижении обитателей. Жестокость, свирепость были видны во всех делах. Вера христианская истребляла идолослужение, но облекалась в схоластику, приводила в изумление, пугала робкий, неопытный ум. Одна сила меча и золота всем управляла, и при сем последнем отношении не было уже спасения ни в крестной грамоте, ни в клятве, ибо клятва могла быть разрешена, успех мог привлечь верность, а построение монастыря, или духовная эпитимия, успокоить совесть».
   Людям, подобным Н. Полевому, в нашем прошлом много. И именно работы этих людей следует не просто читать, а глубоко изучать и нашей власти, и нынешним школьникам и студентам, а не идти на поводу у «реформаторов» образования, вроде нынешнего профессора МГУ, в прошлом чиновника министерства образования и главного психолога Гособразования Александра Асмолова, умеющего «маслить» лишь циркулярами и предлагающего сделать главным обязательным предметом школьного преподавания физкультуру.
   Если уж нынешней власти приспичило реформировать образование, то начать следует не с придумывания обязательных и необязательных предметов, порочность чего выявится уже в первый день введения реформы, когда «вдруг» обнаруживанся, что для будущего Эйнштейна – единственного на весь класс! – преподавание физики в его школе не предусмотрено (это обнаружится как в городских школах, так и, в особенности, в сельских), а с изучения советского опыта, о котором лауреат Нобелевской премии 2010 года Константин Новоселов, проживающий и работающий сегодня в Манчестере, сказал: «Это честь для меня – быть российским ученым. Я думаю, что мне бесконечно помогло то образование, которое я получил в физтехе», а до этого, добавим от себя, в обычной общеобразовательной школе в Нижнем Тагиле.
   Советский опыт – это не только «сталинщина» с ее огромными жертвами и лагерями ГУЛАГа, но и огромные достижения во всех областях знаний, в том числе в области среднего и высшего образования. Обучив в первые послереволюционные годы миллионы людей элементарной грамотности, советское правительство организовало в 1928 – 1929 годах общесоюзную дискуссию о необходимости массовой подготовки специалистов. Именно этим специалистам предстояло вывести страну из числа отсталых в семью индустриально развитых держав мира. Итогом состоявшейся дискуссии стало то, что в одном только 1930 году в Советском Союзе открылось свыше 150 высших учебных заведений, причем не только в центре, но и на далекой периферии, где до революции не было не только вузов, но и школ. Академики Сахаров, Гинзбург, Королев, Алферов (список людей, составивших славу и гордость советской науки, литературы и искусства продолжите, читатель, сами) – сплошь выученики советской школы и советских вузов. Правда, Чубайс, Гайдар, Хакамада, Новодворская (и этот список я предлагаю читателям продолжить самим) – также выученики советской школы и советских вузов, где практически все они были октябрятами, пионерами, комсомольцами, а многие затем и членами КПСС.
   О чем все это говорит? Только об одном: при рассмотрении любого, связанного как с нашей давней, так и недавней истории, включая вопрос о патриотизме, переродившемся в нас в банальный вождизм, – не следует упрощать общую картину, как не следует выхватывать из нее и выдавать за единственно верную и всеохватывающую какую-то одну-единственную, чаще всего куцую, деталь.
   Такой подход позволит нам верно оценить нашу трагичную историю, а не вляпаться в очередной фарс, каким обернулось для нас последнее десятилетие ХХ века, когда новой российской власти приспичило вернуться в капитализм.

Глава 9
Крутой замес

   90-е годы ХХ столетия войдут в историю тем, что с коммунизмом в Советском Союзе, как и с самим СССР, было покончено.
   Возникает, однако, вопрос: а чтó вместо коммунизма появилось если не на всем пространстве бывшего СССР, то на территории России? Вопрос не праздный.
   В январе 2001 года в Институте социологии Российской Академии наук под председательством академика Татьяны Ивановны Заславской прошел семинар на тему: какая система власти и экономики образовалась в России к концу эпохи Ельцина? В течение двух дней – ровно столько, сколько продолжался семинар – ученые и политики искали ответ на этот вопрос. И вот к какому выводу они пришли: общество, возникшее в нашей стране в результате соединения сталинского тоталитаризма и брежневского «реального социализма», горбачевской перестройки и ельцинских реформ не поддается научному определению. Социология, политология и экономика оказались тут бессильны.
   Но послушаем, что говорили в ходе семинара сами его участники.
   Борис Николаевич Ельцин назвал главным итогом своей деятельности возникновение в России «нормальной цивилизации».
   Анатолий Чубайс оценил минувшее десятилетие как время «построения в стране нормального капитализма ударными темпами».
   Егор Гайдар охарактеризовал эти же годы как время «молодого капитализма, который мы строим».
   Геннадий Зюганов определил социально-экономический строй России, возникший при Ельцине, как «компрадорский капитализм».
   Григорий Явлинский назвал этот строй «номенклатурным капитализмом», а Александр Лебедь – «диким капитализмом».
   Борис Немцов, не простивший Ельцину, что тот выбрал своим преемником не его, своего давнего протеже и любимца, а мало кому известного питерца Путина, – назвал капитализм, построенный в России в 90-е годы, «бандитским».
   Свой гвоздь в гроб экономического строя, возникшего в России в конце ХХ века, вбил принявший участие в семинаре западный финансист и филантроп Джордж Сорос, назвав этот строй «грабительским капитализмом».
   Слово капитализм, как видим, стало главным в определении системы власти и экономики России к концу эпохи Ельцина, хотя сам Ельцин избегал употреблять это слово. Но капитализм не тавро, которое выжигается на теле общества. Основанный на частной собственности и рыночной экономике, он, тем не менее, в разных странах разный и потому определяется разными терминами: постиндустриальное общество, информационное общество, общество со смешанной экономикой и т. д. Какой капитализм возник в России при Ельцине?
   Вопрос опять же не простой, на который трудно дать ответ. Особая трудность состоит в том, что не только специалисты, но и политики, пришедшие к власти после Ельцина, не могут однозначно оценить время его правления. Достаточно в этой связи послушать высказывания одного лишь Владимира Владимировича Путина, избранного президентом России в марте 2001 года.
   Вот что говорил он в феврале 2004 года: «Деструктивные процессы разложения государственности при развале Советского Союза перекинулись – и это можно и необходимо было предвидеть – на саму Российскую Федерацию. Политические спекуляции на естественном стремлении людей к демократии, серьезные просчеты при проведении экономических и социальных реформ привели тогда к очень серьезным последствиям. За чертой бедности оказалась треть населения страны. При этом массовым явлением стали многомесячные задержки с выплатой пенсий, пособий, заработных плат. Люди были напуганы дефолтом, потерей в одночасье всех денежных вкладов и всех своих сбережений, не верили уже и в то, что государство сможет выполнить даже минимальные социальные обязательства. Страну лихорадило от забастовок горняков, учителей, других работников бюджетной сферы. Ставки налогов постоянно повышались, а фискальная политика в целом была направлена на элементарное выживание».
   А вот что говорил Путин о Ельцине и его времени в апреле 2007 года:
   «Только такой лидер, какого вырастила и напитала своей энергией великая Россия, мог побудить и развернуть такую страну, как наша, к фундаментальным переменам. Став президентом благодаря поддержке миллионов граждан страны, он изменил лицо власти, сломал глухую стену между обществом и государством и своему народу преданно и мужественно служил… Он умел и любил говорить с людьми прямо и открыто, не уходил в тень и не прятался за чужие спины, подчас сознательно вызывал “огонь на себя”, принимая личную ответственность за самые жесткие, но порой необходимые решения. Он смело брал на себя самые тяжелые роли в создании важнейших демократических институтов. Президент Ельцин понимал, что главное – это необратимость перемен, твердость проведения стратегического курса. Такой политический стиль и такое политическое чутье отличает национальных лидеров, которые мыслят не одним днем, а смотрят далеко вперед».
   Наконец, выслушаем еще одно высказывание Путина о последнем десятилетии ХХ века, – самое короткое и самое емкое изо всех других его высказываний на эту тему. Когда тележурналист Владимир Соловьев, беседуя с Путиным, «наезжал», по его собственным словам, на него и сетовал, что «то не так, сё не так и так далее – обычный такой журналистский беспредел», – Путин сказал: «Владимир, ну что вы от меня хотите?! Такой говенный замес достался».
   Яснее не скажешь. Но что хуже всего (и о чем умолчал Путин), так это то, что в замесе этом оказались миллионы людей, оказался русский народ. Отчаянно барахтаясь, люди пытались найти хоть какую-то опору под ногами, не находили, теряли силы и исчезали с головой со скоростью миллион человек в год. Тем временем власти предержащие, состоящие в основном из молодых циников, стояли вокруг, заключали между собой пари: превратит ли барахтанье народа сотворенный ими замес в масло или не превратит? – а пока барахтанье продолжалось, снимали с замеса образующуюся на нем пену.
   Большинство участников семинара 2001 года, подыскивая наиболее обобщающее определение времени правления Ельцина, сошлись во мнении, что системе власти и экономики, возникшей в России в конце ХХ века, более всего подходит определение «олигархический капитализм».
   Ельцин и породил олигархов. Он не только породил их, но и оказался в полной от них зависимости. Олигархи спеленали его, образовали вокруг него непроницаемый кокон, и уже не Ельцин, а олигархи определяли политический и социальный климат в стране, главными признаками которого стали коррупция, безнравственность, бездуховность, спекулятивное предпринимательство, беспредел, карикатурная демократия, кризис культуры, экономики, да и всей общественной жизни, впавшей в состояние глубокого анабиоза. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к биографиям всего двух представителей этого клана, получившего уже во времена Ельцина собирательное название Семья.
   Первый персонаж – Роман Аркадьевич Абрамович. Как и все знаковые фигуры, сделавшие карьеру в последнее десятилетие ХХ века, Абрамович в молодости ничем не отличался от других советских людей, которых сегодня называют совками, а власть рассматривает как быдло. Рано осиротел (мать умерла, когда Роману было полтора года, отец погиб в результате аварии на стройке, когда ему исполнилось четыре года), воспитывался в семьях своих дядей по отцовской линии – вначале у Лейбы Абрамовича в Ухте, Коми АССР, затем у Абрама Абрамовича в Москве. В 1984 году был призван в армию и проходил срочную военную службу в городе Киржач Владимирской области. В 1986 году, когда в стране уже шла горбачевская перестройка и многие законы были заменены на один «универсальный» – разрешено всё, что не запрещено, – демобилизовался. Условием демобилизации было задание командиров: поделить окрестный государственный лес под будущую вырубку на равные квадраты. Абрамович с заданием справился: лес на квадраты поделил и – продал его жителям соседней деревни на дрова. Ничем он не рисковал: понятие «государственный» в разгар перестройки уже означало «ничей». Вырученные от продажи леса деньги (а «денег было много», вспоминала впоследствии дочь Ельцина Татьяна Дьяченко) поделил с сослуживцами.
   Демобилизовавшись, Абрамович по возникшей тогда моде организует кооператив «Уют», специализирующийся на производстве игрушек из пластмассы [55 - Открытием собственных кооперативов увлеклись в те годы многих. Нынешний владелец компании «Интеррос» Владимир Потанин, в которую входят такие структуры, как «Норильский никель», акционерный коммерческий банк Росбанк, группа «ПрофЭстейт», холдинг «Профмедиа» и др., начинал с производства мочевины в фирме «Удобрения» Всесоюзного внешнеэкономического объединения «Союзпромэкспорт»; нынешний совладелец консорциума «Альфа-групп», в который входят Альфа-банк, «Альфа-Капитал», «Альфа-Эко» и др., а также совладелец нефтяной компании ТНК-ВР Михаил Фридман в 1988 г. учредил кооператив «Курьер», специализирующийся на мытье окон; кто-то из нынешних миллиардеров начинал с пошива штанов из джинсовой ткани «варенка», кто-то с производства маек и бейсболок с надписью «USA» и изображением звездно-полосатого флага и т. п.]. Доходов игрушки не приносили, и в начале 90-х годов Абрамович учреждает сразу несколько фирм: индивидуальное частное предприятие «Фирма “Супертехнология-Шишмарев”», акционерные общества закрытого типа «Элита», «Петролтранс», «ГИД», «НПР» и множество других. Но и эти предприятия не давали заметной прибыли, а то, что можно назвать «прибылью», уходило на уплату налогов, превосходивших тогда все разумные пределы. И тогда Абрамович решается на авантюру. Организует малое предприятие «АВК» с целью заняться посреднической деятельностью на перепродаже нефтепродуктов. По подложным документам он похищает с Ухтинского нефтеперерабатывающего завода 55 цистерн – целый эшелон! – дизельного топлива. Вместо Калининградской области, которой это топливо предназначалось, эшелон оказывается в Прибалтике, где реализуется через подставные структуры. Так Абрамович «заработал» свои первые 4 миллиона рублей. Афера, впрочем, раскрылось, и против Абрамовича было возбуждено уголовное дело. Материалы этого дело из Москвы были переправлены на расследование в Ухту, где чудесным образом затерялось.
   Путь, опробованный Абрамовичем в начале своей карьеры бизнесмена и олигарха, напрямую вел его не к роскошной жизни за рубежом, о чем он мечтал, а на тюремные нары. Необходимо было срочно найти высоких покровителей, которые за умеренное вознаграждение обеспечили бы ему надежно защищенный тыл. И он нашел таких покровителей.
   В 1994 году Абрамович познакомился на Карибских островах с Борисом Березовским, отдыхавшим там по приглашению отставного министра внешнеэкономических связей и торговли Петра Авена, с которым состоял в давней дружбе [56 - Березовский был научным руководителем Авена, когда тот работал над докторской диссертацией; текст этой диссертации под названием «Функциональное шкалирование» был опубликован в 1988 г. под редакцией Березовского.], и набиравшим силу Михаилом Фридманом, основавшим в 1989 году совместное советско-швейцарское предприятие «Альфа-эко», на основе которого впоследствии возникла «Альфа-Групп». Кто-то из этой троицы познакомил Абрамовича с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко, сыгравшей поистине роль доброй феи в превращении Абрамовича из подследственного, которому грозил срок за хищение госимущества в особо крупных размерах, во всеми уважаемого миллиардера, губернатора Чукотки и владельца английского футбольного клуба «Челси».
   Абрамович, по словам бывшего руководителя службы безопасности президента Александра Коржакова, стал «казначеем ближайшего окружения президента». Это не значит, что молодой коммерсант взял на свой кошт все окружение Ельцина. Да в этом и не было надобности. На вершине власти веками вырабатывались и в конце концов выработались собственные представления о том, что такое кошт, а что мелкая услуга, что такое взятка, а что проявление внимания, что такое коррупция и использование служебного положения в корыстных целях, а что дружеское расположение к людям, к которым испытываешь благосклонность.
   Умение дружить – особенно ценимое в этих кругах качество человеческой натуры. Вот как описал это умение Абрамовича Владимир Соловьев со слов Бориса Немцова в книге «Мы и Они. Краткий курс выживания в России»: «Они сидели у Волошина и отмечали один из своих пролетарских праздников бурным возлиянием, а какой-то пацанчик бегал вокруг них и всем разливал. И Боря спросил: “А это кто?” Ему говорят: ”Это Рома, он дружить умеет”. При этом Рома был способен не только разливать вовремя, но еще и очень четко понимал, чего от него хотят, и, если чего обещал, выполнял обязательно».
   На самом деле умение дружить означало многое: ты им на полушку – они тебе на полновесный рубль, ты им на тысячу – они в ответ на миллион, ты на миллион – они одарят тебя на миллиард! Помимо умения дружить в верхах ценятся еще два правила, которым неуклонно должен следовать каждый, кто хочет извлечь для себя максимальную выгоду. Первое правило: держи язык за зубами, и правило второе, сформулированное булгаковским Воландом из романа «Мастер и Маргарита»: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!»
   Абрамович в совершенстве овладел этими писанными и неписанными законами, принятыми в высших сферах власти. Легко и быстро научился искусству ненавязчиво дружить, прочно держал язык за зубами (первое упоминание о нем в СМИ и первая его фотография появились лишь в конце 1998 г., когда Абрамович стал уже миллиардером) и никогда ни о чем не просил лично для себя. И всё у него пошло как по маслу.
   Оставаясь «пацанчиком» в ближайшем окружении президента (ему ко времени вхождения в Семью шел всего-то 28-й год от роду), Абрамович за пределами этого узкого круга людей превратился в матерого хищника. Учрежденное им в 1993 году закрытое акционерное общество «Меконг» стало главным экспортером нефти, добываемой компанией «Ноябрьскнефтегаз» в Ямало-Ненецком автономном округе. По объему продаж «Меконг» превосходила только компания «Балкар трейдинг», принадлежавшая некоему Петру Янчеву, учредившему в 1991 году небольшое автосервисное предприятие «Балашиха-Лада».
   Превращению скромного подмосковного предприятия в могущественную нефтетрейдерскую империю, ворочающую миллиардными суммами на экспорте нефти, также поспособствовали личные связи – не дружественные, как в случае с Абрамовичем, а узкосемейные в традиционном значении этого слова: Янчев был женат на дочери Вильдана Узбекова, который, в свою очередь, был заместителем и. о. генерального прокурора России Алексея Ильюшенко. Ильюшенко же, начинавший свой взлет к вершинам власти с малоприметной должности заместителя руководителя департамента имущественных и земельных отношений правительства Москвы, оказал кому-то какую-то услугу, и этот кто-то, не желая оставаться в долгу, рекомендовал его на должность начальника контрольного управления администрации президента. Гадать, кем именно был этот таинственный «кто-то», долго не приходится: Ильюшенко благоволили сразу три могущественных фигуры из окружения Ельцина – Александр Коржаков, комендант Кремля и начальник главного управления охраны Российской Федерации Михаил Барсуков и первый заместитель председателя правительства Олег Сосковец.
   С этими-то зубрами, перед которыми многие сильные мира сего испытывали трепет едва ли меньший, чем испытывали бояре времен Ивана Грозного перед его опричниками, и схватился не на жизнь, а на смерть «пацанчик» Абрамович.
   С этой целью он совместно с Борисом Березовским задумывает в начале 1995 года создание на базе «Ноябрьскнефтегаза» и Омского немфтеперерабатывающего завода единой вертикально интегрированной нефтяной структуры «Сибирская нефтяная компания», или просто «Сибнефть». Петр Янчев, узнав о готовящемся проекте, понимает, что его «Балкар трейдинг» собираются лишить статуса спецэкспортера, квот на нефть и прочих высокодоходных вещей, и обращается за помощью к своим высоким покровителям.
   Абрамовича вмешательство в его планы третьих лиц, имеющих доступ практически во все кремлевские кабинеты, не смущает. Похоже, он даже приветствует энергичные телодвижения Янчева. Во всяком случае, верный избранной тактике не высовываться и не болтать лишнее, Абрамович никак не реагирует на распущенные журналистами слухами о том, что гендиректор «ЛогоВАЗа» Борис Березовский и директор «Балкар трейдинга» Петр Янчев собственноручно принесли на подпись Ельцину документы по созданию компании «Сибнефть». 24 августа 1995 года, в обход утвержденных правил о нефтяной отрасли, находящейся под контролем государства, Ельцин подписывает указ об учреждении «Сибирской нефтяной компании», а уже 29 августа за подписью Виктора Черномырдина выходит постановление правительства об образовании ОАО «Сибирская нефтяная компания».
   Вот тут-то и начинается самое интригующее. Меньше, чем через месяц после появления документов об учреждении «Сибнефти», Петра Янчева арестовывают по трем обвинениям: сокрытие прибыли на сумму 17,7 миллиона долларов, незаконное использование кредитных карт и дачу взяток и. о. прокурора России в виде легковых автомобилей «жигули» (автомобили эти поставлял Янчеву в обмен на байковые одеяла Березовский). Следом за Янчевым узником «Матросской тишины» становится и сам и. о. генерального прокурора Ильюшенко. В дополнение к обвинению во взяточничестве ему инкриминируется наличии крупных счетов в швейцарских банках. На поиски этих счетов в Швейцарию отправляется заместитель уволенного с должности Ильюшенко Михаил Катышев, а следом за ним утвержденный Советом Федерации 24 октября того же 1995 года новый генеральный прокурор России Юрий Скуратов. (Ни тому, ни другому никаких счетов Ильюшенко в швейцарских банках обнаружить не удалось, как не удалось следствию доказать обвинения, выдвинутые против Янчева, так что дела против них до суда не дошли, что не помешало продержать эту парочку в тюремных камерах в течение двух лет.) А пока Янчев с Ильюшенко парились на нарах, были проведены залоговые аукционы, и собственниками «Сибнефти» становятся Абрамович и Березовский (100 миллионов долларов на приобретение акций компании выделило правительство России, переведя эту сумму в принадлежащий Александру Смоленскому банк «СБС-Агро», который и выступил гарантом кредитоспособности новых собственников). Так государственная собственность на деньги самого государства чаще всего и переходила в руки частных собственников, делая одних уважаемыми членами общества, а других, менее везучих, изгоями [57 - Янчев до сих пор убежден, что истинной причиной его и Ильюшенко ареста было не допустить его к приватизации «Сибнефти». «Векторы так сошлись, – жаловался он журналистам, – что одним надо было убрать Ильюшенко, другим – меня. А тут мы – генеральный прокурор и я – оказались вместе». Абрамович никак не отреагировал на слова Янчева, а в офисе Березовского сказали, что история с Янчевым «слишком незначительна» для его внимания.].
   Кто бы что ни говорил, а великая это сила – умение дружить! «Рассекретившийся» в конце 1998 года Абрамович стал год спустя депутатом Госдумы от Чукотского избирательного округа, а в 2000 году – губернатором Чукотки, набрав свыше 90 процентов голосов немногочисленных избирателей (этот обширный по территории край, площадь которого втрое превышает территорию Великобритании, населяют 120 с небольшим тысяч человек, – меньше, чем жителей любого из десяти московских административных округов). С выходом из тени Абрамович активно занялся не столько политикой, сколько политической экономикой, принесшей ему баснословные прибыли. В том же 2000 году Абрамович совместно с Олегом Дерипаской создал компанию «Русский алюминий» и стал совладельцем «Иркутскэнерго», Красноярской ГЭС и автомобильного холдинга «РусПромАвто» по производству легковых и грузовых автомобилей, автобусов и строительно-дорожной техники. Выкупил у Березовского пакет акций «Общественного российского телевидения» (ОРТ, ныне 1-й канал) и перепродал их с выгодой для себя Сбербанку. Весной 2001 года скупил блокирующий пакет акций «Аэрофлота», а летом 2000 года вошел, по версии журнала «Форбс», в список самых богатых людей России с состоянием в 14 миллиардов долларов.
   Обошлось ему все это в «каких-то» 180—200 миллионов долларов, перекочевавших с его счетов на счета Татьяны Дьяченко [58 - Сегодня Татьяна Борисовна Дьяченко носит фамилию Юмашева, – в октябре 2001 г. она вышла замуж в третий раз – за бывшего руководителя администрации ее отца Валентина Юмашева, от которого родила в 2002 г. дочь Машу (первый ее муж – Вилен Хайруллин, от него она в 1981 г. родила сына Бориса, носящего фамилию деда, второй – Алексей Дьяченко, от которого в 1995 г. родился сын Глеб).]; в эту же сумму были включены стоимость замка в альпийском городке Гармиш-Партенкирхен в Германии и вилла на Лазурном берегу в Антибе, Франция. Да и не факт, что суммы эти явились следствием умения дружить Абрамовича; известно, что Татьяна Борисовна успешно играла на рынке государственных краткосрочных облигаций (ГКО), обладая инсайдерской информацией [59 - Такое заявление сделал в декабре 1999 г. отстраненный от должности генерального прокурора Юрий Скуратов.]. Игроки в ГКО получали сумасшедшую прибыль, составившую в 1998 году 120 – 140 процентов, что и привело в августе того же года к дефолту, жертвами которого стал так называемый «средний класс» (основная масса народа без того бедствовала, так что терять ему было нечего).
   Сегодня Роман Аркадьевич Абрамович один из ярчайших прдставителей эпохи Ельцина, взошедший на «дрожжах» крутого замеса, в который оказались погружены Россия и ее народ в последнее десятилетие ХХ века. У него есть всё, о чем только может мечтать любой обыватель: роскошные дома в Англии и других странах Западной Европы, пять яхт класса «люкс», которые в западных СМИ называют «флотом Абрамовича», собственные самолеты и вертолеты, дорогостоящие автомобили. Единственное, что пока не стало собственностью Абрамовича и о чем он давно мечтал (наверное, до сих пор мечтает), так это транспортный тоннель, проложенный под дном Берингова пролива и соединяющий Россию с Америкой, как соединил Францию с Англией тоннель, проложенный под дном Ла-Манша. (Ради осуществления этой своей мечты Абрамович и стал губернатором Чукотки, а вовсе не из любви к чукчам, как это может показаться некоторым.) Подобно сотням других состоятельных россиян, постоянно проживающим за рубежом, Роман Абрамович сохраняет российское гражданство. Эта маленькая «хитрость» позволяет ему платить налоги не в Англии, где они высоки, а в России, где ставка налогов единая что для миллиардера, что для бомжа, – всего 13 процентов.
   Другой персонаж, порожденный крутым замесом эпохи Ельцина, – Борис Абрамович Березовский.
   Сам Березовский, как и многие из тех, кто пишет о нем, считает, что в отличие от других олигархов, включая Абрамовича, он «сделал себя сам». Это не так. Каким он стал, Березовский обязан исключительно Ельцину.
   В отличие от Абрамовича, долгое время остававшегося в тени, Березовский всегда стремился быть на виду. Его математический ум устроен таким образом, что представляет весь вещный мир, окружающий нас, нанизанным, как на шампур, на деньги – единственный фундаментальный закон природы, который невежественные люди ошибочно называют властью. Народы, да и все человечество, живущее на планете, это всего лишь барахтающиеся в отчаянном стремлении выжить существа, которым не следует ни помогать, ни мешать и дальше барахтаться в дерьме. Для того, чтобы владеть миром, надо широкими замахами превращать в деньги пену, образующуюся от барахтанья народов на планете.
   До поры до времени масштабы планеты были недоступны Березовскому. Для начала пришлось довольствоваться одной Россией. Ну да в этом ограничении были свои преимущества: прежде, чем взлететь в космос, необходимо оторваться от земли. А оторваться можно только основательно подготовившись. И он готовился, снимая пену с замеса, устроенного людьми, вообразившими, что они и есть власть. Эту особенность делать деньги-власть, а не рассматривать власть, как средство добывания денег, по-своему истолковал генерал Александр Лебедь, сам предпринявший безуспешную попытку войти в верхние эшелоны власти: «Березовский – апофеоз мерзости на государственном уровне: этому представителю небольшой клики, оказавшейся у власти, мало просто воровать – ему надо, чтобы все видели, что он ворует совершенно безнаказанно» [60 - Иное толкование безнаказанному воровству, или, в другой версии, умению извлекать деньги из пены, образующуюся на дерьме от барахтающихся в нем людей, мы находим у ученика Березовского, бывшего министра внешних экономических связей в первом правительстве Ельцина, а ныне миллиардера, президента «Альфа-банка» и генерального директора финансовой компании «ФинПА» Петра Олеговича Авена (расшифровывается название «ФинПА» как «Финансовая компания Петра Авена»). В октябре 2004 г. еженедельник «Аргумента и факты» под заголовком «Нищета – не наша забота!» опубликовал интервью с Авеном, в котором он популярно разъяснил, почему люди, подобные ему, не должны заниматься вопросами снижения численности бедных: «Богатство – отметина Бога. Это аксиома протестантской этики. Раз ты богат, значит, Бог к тебе благоволит… Богатые нравственнее бедных хотя бы потому, что они могут позволить себе больше. Они свободнее в поступках». Одна калининградская газета следующим образом прокомментировала эти слова Авена: «Давно никому не удавалось так смачно плюнуть в душу русскому народу». Ну и что из того, что плюнул? Народ не оттерся от его плевка, а сам Авен даже не покраснел.].
   Березовский любил деньги-власть и понимал, что ими непозволительно разбрасываться. Он и власть в России, олицетворяемую политиками, рассматривал как пену на замесе, годящуюся разве что только на то, чтобы превратить ее в деньги ради самоутверждения себя во власти. В марте 1995 года, после убийства телеведущего, первого генерального редактора ОРТ Влада Листьева (убийцы до сих пор не найдены, хотя многие аналитики уже тогда называли заказчиком убийства Листьева самого Березовского), он в записанном на видеопленку обращении к Ельцину сказал буквально следующее: «Самое главное, Борис Николаевич, самое главное я хочу сказать, что реально очень трудно понять, кто сегодня является властью. Я это вам говорю вовсе не для того, чтобы подзадорить вас на такие действия, на которые вы решились. Этого уже совершенно недостаточно. Борис Николаевич, Москвой управляете уже не вы. Это реальность. Управляет ею мразь». А мразь то же дерьмо, в котором оказался народ, и искусство подлинного олигарха состоит в том, чтобы и из власти-дерьма собрать пену и превратить ее в деньги.
   Еслиобстоятельства принуждали Березовского расстаться с некоторой частью денег, то делал он это продуманно, математически точно просчитывая, на сколько ближе он окажется на самой вершине.
   Началось это восхождение практически одновременно с вхождением в Семью Абрамовича. В отличие от «пацанчика» Ромы, «умеющего дружить», Березовский никогда ничьим другом не был и не собирался быть. Он вошел в Семью уверенным шагом, сразу дав понять Ельцину, что без него ему не обойтись. (Коржаков, как и другие приближенные к Ельцину лица, вскоре изгнанынные из власти, проявил полное непонимание людей, когда вспоминал: «Первый заместитель премьер-министра Олег Сосковец мастерски изображал Березовского. Он брал потертый кожаный портфельчик, выходил за дверь, а потом тихонечко скребся, просачивался сквозь дверную щель и, затравленно шаркая, пробирался бочком к столу в кабинете. Это так сильно напоминало повадки Березовского, что мы валились от хохота». Многие в то время, а не один только Коржаков, принимали маски, которые в зависимости от складывающейся ситуации надевал Березовский, за его истинное лицо [61 - О том, каким разным становился Березовский в разных ситуациях, хорошо видно на примере, который привел в своей книге «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала» Геннадий Трошев: «Направляясь в Чечню, Борис Березовский, в тот момент официальный представитель федерального центра, сначала поехал к Масхадову, а только потом прилетел в Ханкалу, в штаб ОГВ. Выслушав облеченного высокой властью Березовского, Пуликовский (генерал-лейтенант Константин Борисович Пуликовский командовал в ходе первой чеченской войны 1994—1996 гг. Объединенной группой войск на Северном Кавказе. – В. М.) побледнел, но тут же, собравшись, начал чеканить слова:– Я, как командующий группировкой, не согласен с такой позицией и считаю, что вы должны были прежде всего встретиться с руководством Объединенной группировки войск. Мы здесь давно собрались и ждем вас. Неужели перед встречей с Масхадовым вас не интересовало наше мнение, наша оценка ситуации?– Ты, генерал, можешь считать все, что угодно, – сверкнул глазами столичный визитер. – Твоя задача: молчать, слушать и выполнять то, что тебе мы с Лебедем говорим. Понял?– Вы говорите, не думая о тех людях, которые сейчас в Грозном в полном окружении кровью харкают, – закипал Пуликовский. – Они ждут моей помощи. Я обещал…– Я тебя, генерал, вместе с твоими людьми, вместе с вашей дохлой группировкой сейчас куплю и перепродам! Понял, чего стоят твои обещания и ультиматумы?..Офицеры, невольные свидетели разговора, опустили головы. Пуликовский с трудом сдержал себя. Стиснул кулаки, круто развернулся и пошел прочь, чувствуя спиной расстерельный взгляд Бориса Абрамовича…»Согласитесь, читатель, что, познакомившись с таким Березовским, ничем не напоминающим тихонечко скребущегося, просачивающегося сквозь дверную щель и, затравленно шаркащего, пробирающегося бочком к столу в кабинете, каким Березовский изображал себя в Кремле, от хохота не повалишься.].)
   У Березовского сразу проявилась способность появляться в нужном месте в нужное время, чтобы ясно дать понять окружа. щим: он тот единственный человек, в котором особенно нуждаются все и кто единственный реально может помочь. Коржаков оказался прав в другом, а именно: когда к концу 1993 – началу 1994 года обстановка в России коренным образом переменилась, экономика была полностью разрушена, на улицах бандиты вели между собой настоящие бои, – ближайшее окружение Ельцина превратилось в узкий круг людей, которые вместе жили, работали, отдыхали и выпивали, а в перерывах работой и выпивками занимались не государственными делами, а собственным финансовым обеспечением. «Борис Николаевич, – пишет он, – поразительно быстро был сломлен всем тем, что сопутствует неорганичной власти: лестью, материальными благами, бесконтрольностью. Все обещанные народу перемены свелись в сущности к бесконечным перестановкам в высших эшелонах власти. Причем после очередной порции отставок и новых назначений во власть попадали люди, склонные следовать государственным интересам все меньше и меньше».
   К этому времени журналист Валентин Юмашев, работавший заместителем главного редактора журнала «Огонек», закончил работу над второй книгой Ельцина – «Записки президента» [62 - Первая книга Ельцина – «Исповедь на заданную тему», которая также была написана при содействии Юмашева, – вышла в свет в 1989 г.]. Встал вопрос об ее издании. Несколько крупных российских издательств были готовы опубликовать эту книгу на собственные средства и выплатить автору крупный гонорар. Однако Юмашев почему-то был против издания книги в России: качество бумаги ни к черту, полиграфия дремучая, книгу необходимо издать только за рубежом, но для этого потребуются серьезные вложения какого-нибудь крупного бизнесмена. Какого именно? Тут-то и всплыла фамилия Березовского, владельца «ЛогоВАЗа», рекламой которого была увешана вся Москва (о том, что эта же реклама, публикуемая в «Огоньке», приносила журналу немалый доход, Юмашев умолчал).
   Юмашев и привел Березовского в Кремль, представив его вначале Коржакову, а затем Ельцину. На них обоих скромный с виду безнесмен, к тому же доктор технических наук, член-корреспондент Российской Академии наук, – произвел самое благоприятное впечатление. Поинтересовались: что потребуется от Ельцина как от автора? Может быть, звонок в посольство, обращение к президенту страны, где будет печататься книга? Ответ был искренним (или показался таковым): помилуйте, какой звонок, какое обращение к президенту? В цивилизованном мире все издательства давным-давно свободны и сами решают, книги каких авторов и какими тиражами печатать. Доверьтесь, Борис Николаевич, полностью вашему тезке, уж он-то вас не опдведет. На том и разошлись, очарованные друг другом.
   Березовский организовал быстрое и качественное издание книги «Записки президента» в Финляндии. Для этого, правда, ему пришлось позвонить в Ленинку и поинтересоваться, какое зарубежное издательство давно и успешно сотрудничает с нашей страной и готово за умеренную плату выпустить книгу на высоком полиграфическом уровне. Там ему и дали совершенно бесплатно соответствующую справку.
   И вот готовый тираж в Москве. Радости Ельцина нет предела. «Записки президента» в сравнении с «Интервью на заданную тему», изданном еще в СССР на скудной советской полиграфической базе, выглядели маршалом в парадном мундире рядом с зябко ежащимся, вымокшим до последней нитки под нудным осенним дождем солдатом, только что выбравшимся из грязного окопа.
   «Записки президента» вышли под маркой «Огонька», что было особенно приятно: президент России не ходит на поклон Западу! «Во сколько вам обошлось издание такого красавца?» – «Пусть вас этот вопрос не волнует, Борис Николаевич». – «А всё же?» – «Не стоит даже говорить. Всего-то 250 тысяч доллларов». «Сколько-сколько?». – «250 тысяч долларов заплатил я и еще столько же директор “АвтоВАЗа” и мой компаньон Каданников». «Однако! – подумал, вероятно, Ельцин. – Полмиллиона долларов пусть за красиво изданную, но все же книгу!»
   Не ручаюсь, что именно такая мысль пришла в голову Ельцина, услышавшего ответ Березовского. Но если бы пришла, автор «Записок президента» оказался бы абсолютно прав в своем удивлении. Конечно, западным издателям, располагающим первоклассной полиграфией, по силам издать книгу и за полмиллиона долларов, и даже дороже, но, случись такое, при их щепетильности и ответственности перед налоговыми органами, книга такой стоимости должна была бы выйти в переплете из чистого золота и инкрустирована бриллиантами.
   Никакое золото и бриллианты при издании «Записок президента» финны не использовали, не удосужились даже снабдить ее узенькой шелковой закладкой-ляссе. Дело в конце концов не в этом, дело в другом. Ельцин, как и его дочь Татьяна Борисовна, как все из узкого круга высших руководителей России, высоко ценил дружбу. Скажем определенней: бескорыстную дружбу. Коль скоро бескорыстие исчезало, то и дружбе наступал конец. Выговорил ведь он однажды Сергею Филатову, дружившему с Сергеем Вадимовичем Степашиным, не поленился снять трубку прямой внутрикремлевской связи и сердито выговорить руководителю своей администрации: «Вы знаете наше отношение к Степашину. Перестаньте с ним дружить, если хотите остаться в нашей команде».
   Березовский ни разу не дал повода Ельцину усомниться в своем бескорыстии. Вот и в разговоре о цене издания книги «Записки президента» он как бы мимоходом упомянул имя Владимира Васильевича Каданникова: вас, Борис Николаевич, любят все, а потому почитают за честь оказать вам бескорыстную услугу.
   Бескорыстную! Вот ключевое словечко, которое Березовский относил прежде всего к себе.
   За Ельциным не заржавело воздать им обоим за их бескорыстие должное: Каданникова он назначил в 1996 году первым заместителем председателя правительства, а Березовского заместителем секретаря Совета безопасности Российской Федерации.
   За компанию с Каданниковым еще одним первым заместителем председателя правительства России становится президент акционерного коммерческого банка «ОНЭКСИМ Банк» и совладелец банка «Международная финансовая компания» (МФК) Владимир Олегович Потанин. Этот за то, что не пожадничал, поддержал Ельцина летом 1996 года в избрании его на второй президентский срок. Не то что некоторые из его прежних соратников, вроде Егора Тимуровича Гайдара, о котором Ельцин теперь и слышать не мог. В отличие от своего друга Анатолия Чубайса, заявившего: «Ельцин нужен нам как гарант продолжения реформ», – Гайдар на всю страну заявил: «Выдвижение Ельцина – это лучший подарок коммунистам» и готов был поддержать любую кондидатуру – Ковалева, Юшенкова, престарелого Александа Николаевича Яковлева, молодого Немцова, кого угодно, только не Ельцина.
   О, Ельцин умел ценить новых бескорыстных друзей и потому без сожаления расставался с прежними неблагодарными. В отместку им он предоставил новым друзьям такие полномочия, какие прежним не снились. Тот же Потанин курировал в правительстве экономический блок вопросов и координировал работу министерства экономики, госкомитет по антимонопольной политике, Госкомимущество, федеральное управление по делам несостоятельности (банкротстве), комиссию по рынку ценных бумаг, федеральную энергетическую комссию. Потанин возглавил около двадцати комиссий, в том числе правительственную комиссию по вопросам финансовой и денежно-кредитной политике, оперативную комиссию по совершенствованию системы плаетжей и расчетов, межведомственную комиссию по сотрудничеству с международными финансово-экономическими организациями и другие. Читатель, пожалев Потанина, может сказать: непосильная для одного человека нагрузка. Никто не спорит, непосильная. И потому Потанин поделился своей «непосильной нагрузкой» с друзьями, чтобы и те в свою очередь поделились с ним своими прибылями, и вошел в так называемую «Группу семи» [63 - 1 ноября 1996 г. международная финансово-экономическая газета деловых кругов «Файнаншел таймс» опубликовала большую статью под названием «Московская группа семи», в которой дала подробные характеристики наиболее приближенных к Ельцину лиц, которая контролировала половину российской экономики:заместитель секретаря по национальной безопасности, хозяин «ЛогоВАЗа» и ОРТ, фактический руководитель «Группы семи» Борис Березовский;хозяин «ОНЭКСИМ Банка» Влаидмир Потанин;глава «МОСТ-банка», хозяин НТВ и издательского дома «Семь дней» Владимир Гусинский;глава администрации президента и директор приватизационных программ Анатолий Чубайс;родная дочь Ельцина и компаньон Чубайса – Татьяна Дьяченко (по словам Березовского, она «наиболее эффективный канал связи с президентом»);президент финансовой корпорации МЕНАТЕП и хозяин нефтяной империи ЮКОС Михаил Ходорковский;хозяин столичного банка «СБС-Агро» Александр Смоленский.Кроме эти семерых в группу наиболее приближенных к Ельцину лиц вошли также хозяева «Альфа-банка» Петр Авен и Михаил Фридман.].
   У каждого из этой «Группы семи» был свой «малый круг интересов», которым они и занимались «в свободное от работы время». Потанин, например, о котором у нас зашла речь, стал победителем залогового аукциона по приобретению 25 процентов плюс одна акция учрежденного в 1995 году холдинга ОАО «Инвестиционная компания связи», или для краткости «Связьинвест» (остальные 75 процентами минус одна акция ведало Госкомимущество). Ну, не то чтобы он вынул из кармана и небрежно бросил государству 1 миллиард 875 миллионов долларов. «Засвечиваться» такими суммами в то время мог только отпетый пижон или, как говорят в Одессе, фраер, а никто из «Группы семи» пижоном и, тем более, фраером не был. И потому официальным победителем залогового аукциона по приобретению четверти плюс одна акция стал не лично Потанин, а кипрский консорциум Mustcom Ltd, который и выложил наличными 1,875 миллиардов долларов (что из того, что главным учредителем этого консорциума был «ОНЭКСИМ Банк»? Известно, что земля и недра России принадлежат всему народу. Но ведь неспроста статья 9 Конституции России, написанной «под» Ельцина и горячо принятой нами, русскими, в ходе всенародного голосования 12 декабря 1993 года, разделена на две половинки, плохо стыкующиеся между собой: «1. Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории; 2. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности»).
   Потанин стал владельцем не только жирного куска «Связьинвеста»; он побеждает и на следующем залоговом аукционе – приобретает по весьма скромной цене металлургический гигант «Норильский никель», на котором не проводится даже предпродажного аудита. На этот раз, правда, не обходится без скандала: выясняется, что председатель Госкомимущества Альфред Кох, ответственный за проведение аукциона, его ближайший по Питеру друг Анатолий Чубайс, занимающий должность первого заместителя председателя правительства и министра финансов, и еще пятеро других ведущих реформаторов из правительства – Петр Мостовой, Максим Бойко, Дмитрий Васильев, Александр Казаков и Аркадий Евстафьев – получили авансом гонорар по 90 тысяч долларов каждый за ненаписанную книгу «История российской приватизации». Гонорар общей суммой 630 тысяч долларов заплатило незадачливым «писателям» никому неведомое швейцарское издательство, в штате которого числилось всего три сотрудника. Выясняется, что как раз в это время в Женеве открывается филиал «ОНЭКСИМ банка», и происхождение гонорара становится ясным для всех. Кох подает заявление об отставке и отправляется в США, где дает интервью русской радиостанции WMNB, которое мы процитировали выше (см. Глава 2. «На перепутье»). Следом за Кохом освобождается от должности министра финансов Чубайс. Ельцин объявляет Коху «благодарность за проделанную работу», Чубайс учреждает фонд «Центр защиты частной собственности» и получает беспроцентный кредит в сумме 3 миллионов долларов.
   Такова, читатель, механика изготовления замеса, о котором Владимир Владимирович Путин столь неуважительно высказался. Замеса, который сегодня пышно именуется эпохой Ельцина и о котором лучше многих других и полней других сказал в книге «Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России» [64 - Книга эта, написанная по-англ., была издана в США в 2000 г. и в переводе на русс. яз. в Москве в 2001 г.] Павел Хлебников:
   «Превращение России из мировой сверхдержавы в нищую страну – одно из самых любопытных событий в истории человечества. Это крушение произошло в мирное время всего за несколько лет. По темпам и масштабу этот крах не имеет в мировой истории прецедента.
   Когда Михаил Горбачев начал перестройку и когда Борис Ельцин стал первым демократическим президентом России, я ожидал, что Россию охватит тот же всплеск энергии, который испытал Китай во времена реформ Дэн Сяопина. Я ожидал экономического подъема, какой последовал за деколлективизацией сельского хозяйства, проведенной Петром Столыпиным почти век назад. Но вскоре я понял – все в России рушится. Правительство Ельцина отпустило цены, и вслед за гиперинфляцией в мгновение ока обеднело большинство населения страны. Появился свободный рынок, но экономика не стала работать эффективнее, наоборот, началось неумолимое сползание в пропасть. В результате приватизации обогатилась лишь небольшая группа “своих”. Страну разграбили и развалили новые собственники.
   Как могло случиться такое? Все указывает на российскую организованную преступность. Я писал статьи о гротескном образе жизни и жутких злодействах новых бандитов. Занимаясь российской мафией, я не раз получал совет: хотите писать о российской организованной преступности, не уделяйте много внимания живописным королям мафии, сосредоточьтесь на правительстве. Россия – это бандитское государство, говорили мне, ее политическая система – не что иное, как власть организованной преступности.
   ФБР [65 - Федеральное Бюро Расследований – ведомство, созданное в США в 1908 г. для расследования нарушений федеральных законов. В царской России и в Советском Союзе не было подобной службы; в современной России надзор за надлежащим исполнением федеральных законов возложен на Генеральную прокуратуру, аналоги которых существуют и в других странах, в т. ч. в США.] дает следующее определение организованной преступности: “Преступный сговор на постоянной основе, который питается страхом и коррупцией, а мотивировкой является жадность”. В определении есть и такой абзац: “Они совершают или угрожают совершить акты насилия или запугивания; их действия методичны, последовательны, отличаются дисциплиной и секретностью; они изолируют своих руководителей от прямого участия в незаконных действиях с помощью бюрократических прослоек; они пытаются оказать воздействие на правительство, политику и торговлю посредством коррупции, подкупа и законных средств; их главная цель – экономическая нажива не только за счет очевидно незаконных предприятия… но и путем отмывания нечестных денег и инвестирования в законный бизнес”.
   Написать внятную историю преступных деяний в эпоху Ельцина – задача не из легких. Почти ни одно громкое убийство не было раскрыто. Трудно выявить даже преступное прошлое многих персонажей – проблема, с которой столкнулись правоохранительные органы, заключалась в том, что некоторым бывшим уголовникам с хорошими связями удавалось похитить свои досье, уничтожив следы своих преступлений. Российский уголовный кодекс содержал много двусмысленностей и дыр. Многие финансовые операции, которые на Западе расценили бы как преступные (некоторые типы взяток, мошенничество, казнокрадство, вымогательство), в России зачастую преступлением не являются.
   Российские бандиты не особенно боятся и милиции, потому что у них есть защитники наверху. На самом низком уровне типичного преступного сообщества в России находятся “уличные качки”, которые вымогают деньги у палаточных торговцев, владельцев ресторанов и так далее; эти люди отчитываются перед главарями, действующими на общегородском уровне; последние, в свою очередь, подчиняются боссам на общенациональном уровне. На каждом уровне у бандитов свои люди в государственных органах – начиная с местного отделения милиции или налоговой инспекции вплоть до мэров и губернаторов. И так до самого верха, до окружения президента.
   Обычно любому удачливому бизнесмену приходилось иметь дело с обеими сторонами. Российская структура власти представляла собой трехгранную пирамиду: бандиты, бизнесмены и государственные чиновники».
   Представляют интерес и высказывания о Ельцине и времени его правления западной прессы. Приведу наугад несколько выдержек.
   Журналист Марк Симпсон, газета «Гардиан»: «Вечно пьяный пройдоха, который довел большую часть своего народа до невообразимой нищеты, одновременно фантастически обогатив свою клику. Президент, который ограбил целое поколение, украв их пенсии, “отпустил” уровень жизни в свободное падение и урезал на десятки лет среднюю продолжительность жизни российских мужчин… Человек, начавший свою карьеру популиста с кампаний относительно скромной коррупции партийных функционеров, позже стал главой страны в эпоху такой широкомасштабной коррупции и бандитизма, какие не имеют аналогов в истории… Он не только пресмыкался перед западными интересами, но и руководил почти окончательным уничтожением своей страны как политической и военной силы на мировой арене. Он втоптал Россию в грязь, чтобы нам не пришлось делать это самим».
   Журналист Род Лиддл, газета «Таймс»: «Никому еще в российской истории не удавалось сэкономить государству сотни литров формальдегида, надежно проспиртовав себя не просто при жизни, но еще и во власти».
   Редакционная статьи в британском журнале «Экономист»: «Еще до его ухода с поста большинство россиян по всей стране, от Калининграда до Владивостока, не испытывали к своему президенту ничего, кроме презрениния – отчасти из-за галопирующей инфляции, невыплаты зарплат, разграбления народного достояния олигархами, но еще больше из-за унижения, которому он, по их мнению, подвергал страну своими пьяными клоунскими выходками».
   Американская газета «Уолл-стрит джорнал»: «Худшим врагом Ельина был он сам. Пьяные выходки н только подрывали его здоровье, но и становились симптомами некомпетентности кремлевской власти. В 1992 году он ненадолго увлекся ограниченными рыночными реформами, обеспечившими капитализму дурную репутацию в России. Он создал “олигархов” путем применения схемы “кредиты в обмен на акции” (фактически распродав лучшие активы “своим людям” за гроши) и проведя бестолково организованную приватизацию, которую настойчиво проталкивали его советники, обогатившиеся на ней. Он не сумел укрепить политические институты и правовое государство. Чеченская война, начавшаяся в 1994 году, стала военным и политическим фиаско».
   Редакционная статья в газете «Гардиан» по случаю смерти Ельцина: «Но если Ельцин и считал себя отцом-основателем посткоммунистической России, Томас Джефферсон из него не получился. Встреча, где президенты России, Украины и Белоруссии работали над планом распада Союза, зкончилась пьяной ссорой. Демократическая заря России продлилась всего два года, пока новый президент не приказал танкам стрелять по тому же самому парламенту, который помог ему покончить с советской властью. Во имя либеральной демократии начала литься кровь, что коробило некоторых демократов. Ельцин отказался от государственного субсидирования цен, восприняв это как догму, и в результате темпы инфляции подскочили до 2000%. Это называлось “шоковая терапия”, но шока в ней было слишком много, а терапии – слишком мало. Миллионы людей обнаружили, что их сбережения в одночасье испарились, меж тем как родственники президента и его ближайшее окружение сколотили огромные личные состояния, которыми владеют по сей день… Рыночные реформы Ельцина привели к более значительному спаду промышленного производства, чем вторжение гитлеровских войск в 1941 году… Ельцин оказался более эффективным разрушителем СССР, чем строителем российской демократии».
   Таковы некоторые западные оценки деятельности Ельцина-президента и его эпохи.
   А вот что говорит об этом же времени отечественная статистика.
   – к концу 1992 года резко увеличилась дифференциация жителей России на бедных и богатых. За чертой бедности оказалось 44 процента населения;
   – к 1996 году промышленное производство сократилось на 50 процентов, сельскохозяйственное – на треть. Потери ВВП составили 40 процентов;
   – наиболее сильно пострадало машиностроение и высокотехнологичные отрасли производства. Объем продукции легкой промышленности сократился на 90 процентов;
   – в структуре экспорта резко выросла доля сырья, достигнув 85 процентов. Экспорт высокотехнологичной продукции сократился в 7 раз;
   – бюджет за время правления Ельцина сократился в 13 раз. По уровню жизни Россия с 25 места в 1990 году переместилась на 68 место в 2000 году;
   – в результате приватизации, проведенной в 1992 – 1994 годах, значительная часть государственного имущества перешла в руки узкого круга людей, приближенных к власти или находящихся во власти. По бросовым ценам продавались предприятия стратегического назначения. Так, завод ЗИЛ был продан за 250 миллионов долларов, тогда как его цена составляла не менее 1 миллиарда долларов;
   – резко вырос внешний долг России. В 1998 году он составил 146,4 процента ВВП;
   – продолжительность жизни мужчин упала с 63 лет до 56 лет, женщин – с 76 до 70 лет;
   – демографические потери, включая нерожденных, превысили 10 миллионов человек;
   – заболеваемость СПИДом увеличилась в 60 раз, сифилисом – в 25 раз, причем на Дальнем Востоке выросла в 200 раз, среди детей – в 77 раз;
   – в 2 раза выросла младенческая смертность. Наибольший показатель детской смертности достигнут в 1992 году – 19,9 на 1000 детей;
   – сильнее всего сократилось население Чукотского автономного округа и Магаданской области, где убыль населения за 1991 – 1994 годы составила 35,1 и 26,5 процента соответственно;
   – численность безработных в России выросла к 1999 году до 9 миллионов человек.
   Статистике остались неизвестны данные о потерях в живой силе и технике в ходе проведения двух чеченских войн; неизвестными остались также потери среди мирного населения как в самой Чечне, так и в сопределеьных с нею регионах.
   Таковы итоги крутого замеса, произведенного Ельциным и его окружением в течение последнего десятилетия ХХ века. Что в этоге? В итоге мы и сегодня можем лицезреть 98-метровую – самую высокую в России – скульптурную композицию скульптора Зураба Церетели в виде 98-метрового памятника Петру I, возведенную в 1997 году в честь Ельцина на искусственном острове у слияния Москвы-реки и Обводного канала.
   Ельцину очень хотелось войти в историю как продолжателю дела Петра I – реформатора, развернувшего Россию лицом к Европе. Петра из него не получилось. Если Петр I созидал круша, то Ельцин крушил, ничего не созидая. И потому еще при жизни его прозвали не императором Петром, а царем Борисом – одним из самых никчемных самодержцев в истории России.

Глава 10
Нулевые годы

   31 декабря 1999 года, в полдень по москоскому времени, за полгода до истечения полномочий, Ельцин выступил по центральному телевидению и объявил о своей отставке с поста президента Российской Федерации. За давностью лет выступление это забылось, а многие из тех, кто вступил сегодня в пору зрелости, его не слышали и не читали, и потому оно заслуживает того, чтобы привести его здесь полностью. Итак, вот как сам Ельцин подытожил свое правление в последнее десятилетие ХХ века:
   «Дорогие россияне!
   Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие.
   Мы все примеряли эту дату на себя. Прикидывали сначала в детстве, потом, повзрослев, сколько нам будет в 2000 году, а сколько нашей маме, а сколько нашим детям. Казалось когда-то: так далеко этот необыкновенный Новый год. Вот этот день и настал.
   Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не всё. Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как президент России.
   Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку.
   Я много раз слышал: “Ельцин любыми путями будет держаться за власть, он никому ее не отдаст”. Это – вранье. Дело в другом. Я всегда говорил, что не отступлю от Конституции ни на шаг. Что в конституционные сроки должны пройти думские выборы. Так это и произошло. И так же мне хотелось, чтобы вовремя состоялись президентские выборы – в июне 2000 года. Это было очень важно для России. Мы создаем важнейший прецедент цивилизованной передачи власти, власти от одного президента России другому, вновь избранному.
   И все же я принял другое решение. Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми – умными, сильными, энергичными – людьми. А мы – те, кто стоит у власти уже многие годы – должны уйти.
   Посмотрев, с какой надеждой и верой люди проголосовали на выборах в Думу за новое поколение политиков, я понял: главное дело своей жизни я сделал. Россия уже никогда не вернется в прошлое. Россия всегда теперь будет двигаться только вперед. И я не должен мешать этому естественному ходу истории. Полгода еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть президентом, и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее?! Почему я должен ему мешать? Зачем ждать еще полгода? Нет, это не по мне! Не по моему характеру!
   Сегодня, в этот необыкновенно важный для меня день, хочу сказать чуть больше личных своих слов, чем говорю обычно.
   Я хочу попросить у вас прощения. За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил.
   Казалось, одним рывком – и всё одолеем. Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Где-то проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались вперед через ошибки, через неудачи. Многие люди в это сложное время испытали потрясение.
   Но я хочу, чтобы вы знали. Я никогда этого не говорил, сегодня мне важно вам это сказать. Боль каждого из вас отдывалась болью во мне, в моем сердце. Бессонные ночи, мучительные переживания: что надо сделать, чтобы людям хотя бы чуточку, хотя бы немного жилось легче и лучше? Не было у меня более важной задачи.
   Я ухожу. Я сделал что мог. И не по здоровью, а по совокупности всех проблем. Мне на смену приходит новое поколение, поколение тех, кто может сделать больше и лучше.
   В соответствии с Конституцией, уходя в отставку, я подписал указ о возложении обязанностей президента России на председателя правительства Владимира Владимировича Путина. В течение трех месяцев, также в соответствии с Конституцией России, состоятся выборы президента.
   Я всегда был уверен в удивительной мудрости россиян. Поэтому не сомневаюсь, какой выбор вы сделаете в конце марта 2000 года. Прощаясь, я хочу сказать скаждому из вас: будьте счастливы! Вы заслужили счастье. Вы заслужили счастье и спокойствие.
   С новым годом! С новым веком, дорогие мои!»

   У обращения этого была своя предыстория. Дело в том, что после операции на сердце, проведенной осенью 1996 года, Ельцин фактически весь второй срок президентства не управлял страной. Это делала за него Семья. Критиковали, однако, не Семью, а Ельцина, который большую часть времени проводил уже не в Кремле, а в своей загородной резиденции, «работая», как тогда информировали население официальные СМИ, «с документами». Особенно резкой критика стала с осени 1998 года, когда вместо уволенного с поста председателя правительства прозванного «киндер-сюрпризом» Сергея Владиленовича Кириенко, обвиненного в дефолте августа 1998 года, Госдума отказалась повторно утвердить председателем правительства Виктора Степановича Черномырдина. В начале 1999 года депутат от фракции «Яблоко» Алексей Арбатов, сын известного ученого-американиста Георгия Аркадьеквича Арбатова, публично обвинил Ельцина в развале армии. По его словам, до 1997 года военная реформа была «профанацией», а после дефолта 1998 года «в реальном исчислении за период 1998 – 1999 годов военный бюджет сократился втрое». Вину за это Арбатов возложил на Ельцина: «Ни в какой иной области президент не сосредоточил в своих руках столь огромных полномочий, как в управлении силовыми структурами. И ни в одной из них результаты не были столь плачевны». В мае 1999 года Государственная дума поставила вопрос об отрешении Ельцина от власти.
   Семья переполошилась. Запаниковал и Ельцин. Он стал всерьез задумываться над тем, что станется с ним лично и с дочерьми после его ухода в отставку. В Семье, осуществлявшей управление страной, образовалось два лагеря, которые независимо один от другого стали готовить операцию под кодовым названием «Преемник». Суть операции состояла в том, чтобы найти подходящую кандидатуру на должность председателя правительства, который, по Конституции, в случае неспособности президента и дальше выполнять свои обязанности, становится его местоблюстителем с приставкой «и. о.». Не будучи членом Семьи, человек, назначенный председателем правительства, должен был обладать достаточной силой, чтобы справиться с любым противником Ельцина, а если понадобится, то и сокрушить Государственную думу.
   В первый лагерь вошли руководитель аюдминистрации президента Александр Волошин и наш давний знакомец Роман Абрамович. Второй лагерь составили дочь Ельцина Татьяна Дьяченко, Анатолий Чубайс, Валентин Юмашев, Петр Авен и Борис Березовский.
   Именно Березовский, у которого к этому времени возникли первые разногласия с Абрамовичем, стал неформальным лидером обоих лагерей. Он-то и предложил поискать подходящую кандидатуру не где-нибудь, а в службах государственной безопасности. Почему именно там? По очень простой причине: сотрудники этих служб, зная многое о многих, умеют держать язык за зубами, и если им доверить высший пост в государстве, из чувства благодарности они не станут болтать лишнее и возбуждать судебные дела против тех, кто им доверился.
   Таких служб, после разгрома КГБ осенью 1990 году Вадимом Бакатиным, в России было три: Служба внешней разведки (СВР), Федеральная служба контрразведки (ФСК) и Федеральная служба безопасности (ФСБ). Первую службу возглавлял Евгений Максимович Примаков, вторую – Сергей Вадимович Степашин, третью – Владимир Владимирович Путин, назначенный директором ФСБ в конце июля 1998 года и во многом остававшийся «темной лошадкой».
   Первым опробовали кандидатуру Евгения Максимовича Примакова. Многоопытный тяжеловес, зубр от политики, насквозь видящий все хитроумные сплетения в высших эшелонах власти, Примаков оказался абсолютно неуправляемым. Более того, возглавив правительство России в сентябре 1998 года, он прямо заявил, что объявит амнистию уголовникам и на освободившиеся в тюрьмах 90 тысяч мест посадит 90 тысяч бизнесменов, которые еще бóльшие преступники, чем уголовники. Заговорщики из Семьи пришли в ужас: 90 тысяч новых сидельцев на нарах за четыре года правления председателя правительства, как показывает элементарный арифметический подсчет, означает 60 бизнесменов в день без выходных и праздников. После того, как список на первых 60 безнесменов, подлежащих аресту, был составлен, а Примаков, сверх того, стал заигрывать с коммунистами и раздавать им министерские портфели, дни его как председателя правительства были сочтены, и в апреле 1999 года он был освобожден от должности.
   Следующим испытуемым должностью председателя правительства, а на деле преемником Ельцина на посту президента, стал Сергей Вадимович Степашин. Он уже проявил себя как многолетний сторонник Ельцина, поддержав подписание Беловежских соглашений, затем его борьбу с Хасбулатовым и, наконец, войну в Чечне. Впрочем, тут-то, будучи директором ФСК, он совершил непростителный прокол, ставший достоянием общественности: дал согласие на то, что без ведома армейских командиров его подчиненные вербовали добровольцев в Чечню, а когда те попали в плен, отрекся от них. «Ненадежный друг», констатировали члены Семьи, такой едва ли станет противиться проведению через Думу закона об иммунитете Ельцина и его ближайшего окружения, тем более осмелится издать собственный указ о неподсудности президента и сохранения за ним всех его и его Семьи прежних привилегий. Тем не менее в мае 1999 года Госдума по представлению Ельцина утвердила Степашина в должности премьер-министра. Семья внимательно следила за каждым его шагом и преуспела в своей слежке: ей стало известно, что Степашин без ее ведома ищет контакты с Примаковым и Лужковым. Сергей Вадимович сам вычеркнул себя из списка возможных преемников президента.
   Осталась последняя кандидадура – директора ФСБ Владимира Владимирович Путина. 5 августа 1999 года Ельцин встретился с ним и сообщил о своем намерении назначить его на пост премьер-министра. Путин по принятым в силовых структурах правилам протянул руки по швам и ответил, что будет работать там, куда его назначит президент. Тогда Ельцин намекнул ему на то, ради чего, собственно, и была затеяна игра с назначением его председателем правительства: «А если на самый высокий пост?» Путин ответил не сразу: «Не знаю, Борис Николаевич. Не думаю, что я к этому готов». «Подумайте, – сказал Ельцин. – Я верю в вас».
   Чубайс оказался единственным членом Семьи, которому не понравилась придуманная другими членами и, прежде всего, Березовским рокировка, в результате которой главный приз достался его давнему знакомцу еще по совместной работе у Собчака работе. Уже там между ними пробежала какая-то «кошка», заставившая их с настороженностью относиться друг к другу. Потому-то Чубайс сразу стал отговаривать Путина от занятия должности премьер-министра. «Ты просто не знаешь, что это такое, – говорил он. – Лучше поэтому отказаться сейчас самому, чем позднее под влиянием обстоятельств». Путин ответил: «Извини, но это решение президента. Я обязан его выполнить. Ты на моем месте поступил бы точно так же».
   Чубайс не унялся и развил бурную деятельность по дискретизации Путина. Историк Рой Медведев пишет в книге «Владимир Путин»: «Чубайс начал действовать через администрацию и через ближайший круг Ельцина – он встретился с А. Волошиным, с В. Юмашевым, с Т. Дьяченко. Чубайс грозил не только протестами Думы, Совета Федерации, но даже массовыми выступлениями трудящихся: “А что будет делать разъяренный Лужков? Он может вывести на Красную площадь десятки тысяч… Все решат, что президент совсем сошел с ума”. Чубайс даже согласился вернуться в Кремль на пост руководителя администрации, чтобы поддержать Степашина. Но Ельцину был нужен не Чубайс, а Путин; 9 августа он подписал указ о назначении нового премьера и выступил с телеобращением к нации».
   Дело, однако, не в том, кого Ельцин выбрал своим преемником и как реагировали на этот выбор слены Семьи. Дело в том – и об этом писали в конце 1999 года многие отечественные и зарубежные аналитики, – что и Ельцин, и его окружение не верили ни в народ, ни в демократию, ни в законы и законодательство, ни, тем более, в Конституцию. Все они боялись потерять власть, а вместе с властью неправедно нажитые капиталы. Никто из них не хотел возвращаться в начальные годы советской власти, когда в стране действовал партмаксимум, и уж тем паче уподобляться вождям Парижской коммуны, восхитивших Маркса тем, что они установили себя оклады, высший размер которых не превышал одной пятой части минимума жалованья секретаря лондонского школьного совета.
   Выбор Ельциным под влиянием Семьи своим преемником человека, которого никто толком не знал ни в России, ни за рубежом, вызвал недоумение, а в ряде случаев раздражение у части политиков. «Сплошной абсурд власти», – заметил по этому поводу мэр Москвы Юрий Лужков. «Акт безумия», – поддержал мэра Борис Немцов. «Клиника», – резюмировал Геннадий Зюганов. Рой Медведев продолжает: «Почти все газеты писали о том, что даже предположение о возможности избрания Путина на пост Президента России – это всего лишь одна из наиболее экстравагантных фантазий престарелого Ельцина».
   Публику пугали тем, что Путин гэбист и потому, став президентом, он восстановит в стране власть КГБ, безнаказанно хозяйничевшего в СССР. На эти страшилки мало кто реагировал. Многим помнились слова о чекистах советского периода академика Андрея Дмитриевича Сахарова, лучше других знавшего, на что способны гэбисты. Но именно Сахаров сказал двадцатью годами ранее назначения Путина председателем правительства: «Я уверен, что высшие интересы страны требуют полной правды о прошлом и настоящем, какой бы она ни была трудной. В нашей жизни не должно быть недоступных свету уголков. Это гораздо важней, чем так называемые соображения “государственной безопасности”, специфика секретных служб и т. п…Именно КГБ оказался благодаря своей элитарности почти единственной силой, не затронутой коррупцией и поэтому противостоящей мафии».
   Тогда стали искать «темные пятна» в биографии Путина, поскольку ни для кого не составляло тайны, что многие бывшие гэбисты, вроде бывшего разведчика Александра Лебедева, сняв погоны, пополнили ряды олигархов, и еще большее число людей из их числа верой и правдой стали служить олигархам.
   Путин был не из их числа. Проходя службу в разведточке в Дрездене под прикрытием должности директора Дома дружбы СССР – ГДР, он ничем себя не проявил. А может, немецкие штази, превосходившие своим профессионализмом многие иностранные разведки того времени, сразу «раскрыли» его и, пользуясь тем, что Путин представлял дружественную им разведку, дали ему понять, что не намерены мешать его работе (косвенным доказательством того, что истинное лицо Путина сразу было раскрыто немецкими контрразведчиками, служит награждение Владимира Владимировича в 1989 г. бронзовой медалью «За заслуги перед Национальной народной армией ГДР». Да и сам Путин, вспоминая годы работы в Дрездене, не станет приписывать себе «незаслуженные заслуги», а скажет прямо: занимался «вполне рутинной работой»).
   Всем своим поведением Путин давал понять немецким коллегам, что он не представляет для них опасности уже одним тем, что подчеркнуто демонстрирует полную им противоположность. Известно, например, сколь пунктуальны немцы. Они даже весной 1945 года, когда шли бои за Берлин, оставались такими же: если на автобусной остановке было указано, что ближайший автобус прибудет в 14 часов 47 минут, то он и прибудет в указанное время, пусть даже советские самолеты устроят сплошную бомбардировку города. Путин же всегда и всюду опаздывал и продолжает демонстративно делать это даже сегодня, что вызывает нарекания со стороны тех, кто привык дорожить не только своим, но и чужим временем. Впрчем, привычка всюду опаздывать не на пять-десять минут, что можно было бы списать на его чрезвычайную занятость по работе, а на час-полтора, – была присуща Путину и в молодые годы. Его жена Людмила Александровна, в девичестве Шкребнева, вспоминала, что, назначая ей свидания, он никогда не приходил вовремя. «От свидания к свиданию, изо дня в день все повторялось, – читаем ее рассказ, приведенный в книге О. Блоцкого «Владимир Путин. Дорога к власти». – Но каждый раз я надеялась, что это опоздание уж точно будет последним. Никаких отношений, когда наконец-то появлялся Владимир Владимирович, я не выясняла. За эти полтора часа переживешь столько, что уже никаких сил не оставалось на эмоции. Так что Владимир Владимирович измором брал меня, измором».
   Наряду с тактикой «измора» Путин широко использовал конспирацию, чем напоминал Березовского, представлявшегося в Кремле одним, в отношениях с коллегами по бизнесу другим и третьим в отношениях с военными, что и продемонстрировал он в Чечне, хамски поведя себя с командующим Объединенной группой войск на Северном Кавказе генерал-лейтенантом Пуликовским. (Эта страсть к конспираторству и сблизила их в конце 1999 года и она же сделала их позже врагами: двум актерам оказывается тесно на пике славы, и тот, у кого оказывается больше возможностей, спихивает другого. Путин, став президентом, спихнул Березовского; Березовский, оказавшийся изгоем в Лондоне, стал устраивать антипутинские демонстрации под лозунгом: «Я тебя породил, я тебя и уйму».)
   С самого начала изображая из себя многоопытного разведчика, Путин придумывал себе разные амплуа, чтобы сбить с толку всех, кто наблюдает за ним. Эту актерскую особенность своей натуры он долго хранил в себе (своей будущей жене он представился не чекистом, а милиционером). Путин и президентом часто менял амплуа: то опускался на подводной лодке на морское дно, изображая из себя многоопытного подводника, то взмывал в небо на бомбардировщике или истребителе, выдавая себя за летчика-аса, а то тыкал пальцем в клавиатуру рояля, изображая из себя пианиста (последнее, правда, случилось, когда Путин снова стал премьер-министром).
   Вернувшись в 1990 году в Ленинград, Путин, оставаясь офицером действующего резерва КГБ, становится помощником ректора Ленинградского университета по международным связям. Ректор ЛГУ Станислав Петрович Меркурьев, специалист в области математической физики, академик и лауреат Ленинской премии (к сожалению, этот незаурядный ученый рано ушел из жизни – он умер в 1993 году в возрасте всего 48 лет), встретил Путина тепло: чекист успешно занимался организацией его зарубежных поездок.
   Проработал Путин помощником ректора недолго: в мае 1990 года бывший подчиненный Меркурьева, заведующий кафедрой хозяйственного права ЛГУ Анатолий Александрович Собчак избирается председателем Ленсовета. Успевший побывать депутатом Верховного Совета СССР, где питавший к нему слабость Горбачев предоставлял ему по любому поводу и без повода слово (первому и последнему президенту СССР импонировала менторская манера выступлений Собчака, как если бы он обращался не к депутатам, а бестолковым студентам, которым по сотне раз приходится вбивать в головы прописные истины), Анатолий Александрович, амбициозный и высокомерный с окружающими, и сам был большим любителем поездить по стране и заграницам, а не сидеть в служебном кабинете и выслушивать жалобы многочисленных посетителей по поводу бесчисленных недостатков в городе трех революций. Многим, особенно женщинам, нравились барские замашки Собчака, и они были готовы простить ему всё, в том числе неприязнь к людям, которые не разглагольствуют, а делают дело (газета «Комсомольская правда», например, писала, что Анатолий Собчак получил наибольшее количество письменных признаний в любви). Немногие понимали, что за уничижительным отношением Собчака к людям дела скрывается его неспособность самому сделать что-то полезное, а не только поучать их прописным истинам. Это при Собчаке северная столица превратилась в «столицу преступности» (на телеэкранах страны с успехом шел многосерийный фильм под названием «Бандитский Петербург»), но это лишь усиливало неприязнь Собчака к более успешным в деловом отношении людям. Особую неприязнь вызывал у него Лужков, сменивший на посту мэра похожего на Собчака склонностью к пустопорожней говорильне Гавриила Попова. Собчак говорил о Лужкове: «Ну что он, маленький, в кепке, бегает перед экранами на какой-то стройке. Мэр должен подписывать бумаги, а не бегать по стройкам».
   Любопытную характеристику Собчаку как руководителю, под любым прелогом увиливающего от своих непосредственных обязанностей и стремящегося постоянно находиться на виду у всех и перед объективами телекамер, дал Путин, которого и порекомендовал председателю Ленсовета ректор ЛГУ Меркурьев в качестве надежной опоры и советника: «Анатолий Александрович Собчак был человеком эмоциональным. Он всегда любил быть в центре внимания, чтобы о нем говорили. При этом ему, как мне казалось, было все равно, ругают его или хвалят. В начале своей работы в Ленсовете он несколко раз позволил себе резко высказаться об армии. Назвал генералов тупоголовыми… Пришлось к красному словцу, в запале, вот и сказал. Ему казалось, что широкая общественность поддерживает такое мнение, вот и лепил. Ошибка. А генералы его на дух не переносили. Как-то было заседание военного корпуса или что-то в этом роде. Сам он член военного совета Ленинградского военного округа, и это заседание у него в планах стояло. А тут Алла Борисовна Пугачева в город приезжает. Он мне говорит: “Слушай, позвони генералам и скажи, что я не приеду”. Он на самом деле хотел Пугачеву встретить. А генералы и так уже из-за него перенесли заседание, неудобно, обидятся. “Надо, – говорю, – ехать”. “Ну, скажи, что я заболел”. И все-таки уехал в аэропорт, встречать Пугачеву. Я звоню командующему: “Вы знаете, Анатолий Александрович не приедет. Он заболел”. “Да? Ну, спасибо, что сказали”. Недели через две мы с командующим встречаемся, и он мне с обидой говорит: “Значит, заболел, да?” Оказывается, видел по телевизору, как Собчак встречал Пугачеву и потом поехал на ее концерт. И тут же нехорошо отозвался об Алле Борисовне, хотя она была здесь совершенно ни при чем: “Вот этих, значит, встречать у него время есть? Даже болезнь превозмог. А заняться государственными делами времени нет?”».
   Оказавшись в кресле председателя правительства, Путин стремительно стал набирать очки. Поспособствовали ему в этом опять же члены Семьи, прежде всего мастер интриг Березовский. Поговаривали, что это именно он стал инициатором второй чеченской войны, на которой он наживался, подговорив Ельцина ввести в сентябре 1999 года в Чечню войска. Известно, что Березовский не только лично знал многих чеченских боевиков, но и состоял с ними в дружбе. Павел Хлебников в книге «Крестный отец Кремля, или История разграбления России» публично обвинил Березовского в мошенничестве, отмывании денег, торговле заложниками и организации убийств, а также связях с чеченской мафией в Москве и на Северном Кавказе. Упоминашийся выше генерал Геннадий Трошев в своих мемуарах «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала» сослался на Ахмата Кадырова, выступавшего на стороне боевиков, который утверждал, что именно Березовский стал инициатором вторжения чеченцев в ходе второй чеченской войны в Дагестан, перечислив Басаеву около миллиона долларов для «укрепления дружбы между народами».
   Путин «клюнул» на наживку, подстроенную Березовским, и в одном из телевизионных выступлений пообещал «мочить в сортире» боевиков. Народу, уставшему от жизни в вечном страхе, понравилась такая решительность молодого премьера, и рейтинг популярности Путина стал стремительно расти – с 2 процентов в августе до 40 процентов в конце ноября 1999 года. Объясняя этот феномен, Ельцин писал в своей третьей книге – «Президентский марафон», изданной в 2000 году: «Путин дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности. И люди поверили лично ему, Путину, что он сможет их защитить. Это стало главной причиной взлета его популярности. Он не рисовал образ врага и не пытался разжечь в россиянах низкие шовинистические инстинкты. Я глубого убежден, что причина популярности как раз в том, что Путин сумел внушить людям надежду, веру, дать ощущение защищенности и спокойствия. Он не играл словами, он искренне и твердо отреагировал на события, так, как ожидали от него десятки миллионов людей в России. Страна, загипнотизированная правительственными кризисами, давно не видела столь позитивной идеологии. И то, что создал эту идеологию молодой, только что пришедший во власть политик, произвело на всех очень сильное впечатление. Путин избавил Россию от страха. И Россия ответила ему глубокой благодарностью».
   Но и 40-процентный рейтинг Путина не был пределом; к середине декабря 1999 года, когда готовились выборы очередного состава Государственной думы, Ельцина снова охватил страх: а не упадет ли этот рейтинг до августовских 3 процентов, как упал его ретинг в начале 1996 года, когда шла подготовка к выборам нового президента России? И тут на помощь ему опять пришла Семья, в полном составе, за исключением разве что одного Чубайса, продолжавшего негативно относиться к Путину, готовившая Ельцину замену.
   Все тот же Березовский наскоро сколотил центристское объединение «Единство» с неясными политическими контурами, которое возглавил популярный в народе министр по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий Сергей Кужугетович Шойгу. Перед «Единством» была поставлена задача противостоять такой мощной коалиции, как «Отечество – Вся Россия», возглавляемой Евгением Примаковым, Юрием Лужковым и плохо управляемым из Центра президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым.
   Путин на пике своей популярности, достигшей уже 50 процентов доверия избирателей, сам подготовкой к выборам в Думу не занимается. Сказал лишь в одном из интервью, что будет голосовать за партию Сергея Шойгу, да поприсутствовал на съезде «Единства», так и не определившимся ни идеологически, ни организационно. У Ельцина, когда он задумывается о коалиции «Отечество – Вся Россия», возникает настроение, близкое к паническому. Позже он сам опишет испытанные им чувства перед выборами: «Этот тандем (то есть Примаков и Лужков) уже на выборах в Думу мог получить такой оглушительный перевес (тем более с коммунистами Примаков договариватся умел, и неплохо), что дальнейшие выборы – президентские – теряли бы всякий смысл. Они могли получить твердое конституционное большинство и вполне легитимную возможность двумя третями голосов внести любые поправки в Конституцию! В частности, отменить институт президентства в стране. В любом случае они получат такой разгон, такой широкий маневр, что дальнейшая борьба с ними станет просто бессмысленной».
   И снова на выручку Ельцину приходит вездесущий Березовский: на принадлежащем ему канале ОРТ он с помощью телекилера Сергея Доренко разворачивает самую оголтелую травлю Примакова и Лужкова. И враг оказывается повержен. На выборах в Государственную думу, состоявшихся 19 декабря, при явке на избирательные участки 61,85 процентов от общего числа избирателей, КПРФ получает 24,29 процента голосов, «Единство» 23,32 процента голосов, а «Отечество – Вся Россия» всего 13,33 процента голосов. Становятся депутатами нового состава и сам Березовский, избранный от Карачаево-Черкесии, и вышедший из тени Роман Абрамович от Чукотского автономного округа.
   В нашу задачу не входит рассмотрение итогов восьмилетнего пребывания Путина на вершине власти. Нас интересуют сам Владимир Владимирович и его отношение к народу.
   Не знаю, с чьей нелегкой руки повелось называть время президентства Путина «нулевыми годами». Знаю лишь, что писатель Дмитрий Быков придумал этим годам еще более обидное название – «эпоха двух нулей» (видимо, в подверстку к ставшим крылатыми путинским словам «мочить в сортире»).
   С самого возникновения государства на Руси власть сама себя продуцирует, неизменно оставаясь самодержавной (от того, что власть эта может называться центральной, самодержавная природа ее ничуть не меняется). Народ же, когда ему указывают на нового самодержца, начинает с того, что безоглядно влюбляется в него, а прежнего самодержца предает анафеме. Влюбленность не нуждается в объяснении, почему мы любим именно тех вождей, на кого нам указывают, а не других. Когда в марте 2000 года готовились выборы нового президента и в стране проходили массовые опросы, кто за кого будет голосовать, большинство называло именно Путина. На вопрос же, «почему?», никто из опрашиваемых не говорил правды: «Потому что его назначил Ельцин». Все предпочитали находить этой внезапно вспыхнувшей любви к и. о. президента, назначенного Ельицным, собственное толкование. Киноактриса Лидия Смирнова, например, сказала: «Мне нравится походка Путина». Ну разве это недостаточный повод для того, чтобы без памяти влюбиться в человека, которого власть предложила нам в качестве нового вождя?
   Избрание президентом именно Путина, а не кого другого, было безусловно и легитимным, и демократичным: за него подали голоса большинство избирателей. К сожалению, этого нельзя сказать о «механике» назначения Ельциным тремя месяцами ранее и. о. президента Путина. Но послушаем в этой связи такого искушенного в «политическом закулисье» человека, как Рой Медведев. Вот что пишет он в книге «Владимир Путин», изданной в 2007 году – за год до «тайм-паузы», взятой Путиным, как он предполагал, на ближайшие четыре года с тем, чтобы, с одной стороны, не нарушать Конституции, а с другой – подготовиться к новому президентскому туру уже не на четыре года, а дважды по шесть лет. Но об этом позже, а сейчас углубимся в чтение книги Роя Александровича:
   «Передача власти и полномочий президента от Ельцина к Путину не могла быть результатом одних лишь разговоров между ними. Более подходит здесь слово “переговоры”. Когда 14 декабря 1999 года согласие Путина было не без труда получено, оба лидера должны были оговорить и взаимные условия, а также обязательства и друг перед другом и по отношению к тем, кто составлял главную часть окружения Ельцина, а также судьбу все первых лиц в российской власти. То, что Борис Ельцин добровольно передавал преемнику не только огромные полномочия и почти необъятную власть, но и колоссальное имущество, а также штабы и штаты всех главных учреждений страны, нельзя назвать сделкой; но это было важное государственное соглашение, которое требовало переговоров. Такой акт не мог быть простой импровизацией. Некоторые наблюдатели писали и говорили еще в начале года, что результатом переговоров между Ю. Ельциным и В. Путиным мог стать документ, который был подписан как все еще занимающим свой пост президентом, так и его преемником и затем передан на хранение Патриарху Алексию II.
   Я считаю подобного рода предположения вполне правдоподобными, и оно подтверждается всем последующим поведением и действиями как Бориса Ельцина, так и Владимира Путина. Даже М. Горбачев не ушел в конце декабря 1991 года со своего поста, пока не заключил с Б. Ельциным подобного соглашения, разнообразные пункты которого эти два лидера обсуждали в Кремле девять часов. Это соглашение было одобрено главами государств СНГ в Алма-Ате. Несомненна и значительная роль Патриарха в соглашении Ельцина и Путина. Все близкие президенту люди признавали, что Алексий II единственный человек в стране, перед нравственным авторитетом которого Борис Ельцин готов был склонить голову. С таким же почтением относился к Алексию II и Владимир Путин, который в отличие от первого президента России является верующим.
   Известно, что 31 декабря 1999 года, после сложения Ельциным полномочий, Патриарх Алексий II благословил его. Позднее, уже после инаугурации в мое 2000 года в Благовещенством соборе Кремля, Алексий II благословил на президентство Владимира Путина.
   В мемуарах Борис Ельцин утверждал, что он принимал решение о своей добровольной и досрочной отставке и о передаче всех полномочий президента Владимиру Путину самостоятельно и единолично и что даже самые близкие к нему люди и члены его семи узнали об этом лишь 29 – 30 декабря 1999 года. Но это маловероятно хотя бы потому, что для такой передачи власти надо было грамотно подготовить множество документов. Вопрос о преемнике волновал всех людей в ближайшем окружении Ельцина, и поиски как преемника, так и формы и времени передачи власти, велись коллективно и интенсивно. Важно было не просто найти сильного и вменяемого человека, который мог согласиться с какими-то компромиссными условиями, но, главное, человека, который будет держать данное им слово, то есть человека чести. В политике таких людей найти не так просто, особенно в окружении Бориса Николаевича Ельцина, который сам человеком чести никогда не был. Очевидно также, что кандидатура В. Путина была тогда одобрена всеми главными лицами в окружении Б. Ельцина, и поэтому все процедуры, связанные с передачей власти, прошли так спокойно. Все главные лица из последней команды президента, включая А. Волошина, М. Касьянова, А. Чубайса, оставались на своих местах.
   Что могло входить в соглашение Ельцина и Путина, окончательно оформленное при их встрече и беседе 29 декабря 1999 года, когда были оговорены день и час передачи власти? Об этом можно судить по дальнейшим событиям и решениям В. Путина. Нет никаких сомнений в том, что в первом пункте соглашения речь шла о предоставлении Борису Ельцину полного иммунитета от всякого судебного преследования. Были оговорены и материальные условия жизни первого Президента России, штаты его охраны, секретариата, службы протокола, пресс-службы [66 - Многие аналитики позже говорили, что, подписывая указ о предоставлении Ельцину полного иммунитета от судебного преследования и материальных условий жизни его и членов его семьи, Путин тем самым подстраховал и себя, исключив возможность будущих судебных преследований его и членов его семьи. Это похоже на правду.]…
   Другим пунктом соглашения Ельцина и Путина было, как об этом можно судить по всем последующим событиям, сохранение на постах всех главных лиц в администрации президента. Это было важно и даже необходимо для самого В. Путина, который не имел еще своей команды и своего кадрового резерва. Владимир Владимирович сам в течение нескольких лет работал в составе президетской администрации, знал ее главных чиновников и нуждался в их помощи и поддержке. Как известно, В. Путин включил в состав администрации нескольких близких ему людей: Дмитрия Медведева, Дмитрия Козака, Виктора Иванова, Игоря Сечина, которым надо было получить здесь необходимый опыт и знания. Из состава администрации вышло несколько человек, особенно близких к Ельцину, включая его дочь Татьяну Дьяченко и Валентина Юмашева. Но главные фигуры остались: Александр Волошин, Владислав Сурков, Сергей Приходько, Джахан Поллыева и др. Ушел руководитель Управления делами Президента РФ Павел Бородин, главный завхоз Кремля. Он был переведен на формально более высокий пост Государственного секретаря Союза России и Белоруссии. Всеми делами “кремлевского сектора” Владимир Путин поручил заниматься Владимиру Кожину, с которым работал еще в питерской мэрии.
   Было решено сохранить почти неизменным и весь состав првительства, с которым В. Путин работал уже с 9 августа 1999 года. За счет перераспределения обязанностей в состав правительства включены близкие В. Путину “питерские либералы” – Герман Греф и Алексей Кудрин. Кандидатура Михаила Касьянова на пост премьера конечно же предложена Б. Ельциным. Касьянов был человеком, близким “семье”, и после отставки Е. Примакова именно президент настоял весной 1999 года на назначении М. Касьянова новым министром финансов. Но у Путина не было на этот счет никаких возражений и никакой кандидатуры. “Питерские юристы”, которых новый президент брал в свой аппарат, еще не имели опыта работы в высших эшелонах власти. Что касается “питерских либералов”, то это были вполне заурядные экономисты из второго эшелона либерал-реформаторов, которые ничем особенным пока не отличились. Поэтому Владимир Путин должен был за небольшими исключениями опираться на людей из сложившегося к концу 1999 года аппарата власти. Но это было неизбежно и необходимо для обеспечения плавной и спокойной преемственности в управлении обществом, экономикой и государством.
   Очевидно, что и Борис Ельцин брал на себя ряд обязательств. Он обещал не подвергать публичной критике деятельность своего преемника. Но и Путин не должен был публично критиковать первого Президента России и созданный им режим. Ельцин мог уходит на отдых спокойно, не опасаясь чего-то похожего на секретный доклад Н. Хрущева, который был сделан на ХХ съезде КПСС в 1956 году с осуждением культа личности и преступлений Сталина. Не хотел Ельцин оказаться и в таком положении, в каком оказался сам Никита Хрущев после вынужденной отставки в октябре 1964 года.
   Несомненно и то, что Владимир Владимирович Путин обязался сохранять в неизменности Конституцию Российской Федерации. В данном контексте это, видимо, предполагало, что новый президент будет оставаться на своем посту не более двух сроков, если, конечно, он сумеет обеспечить себе второй срок. В области экономики и во внутренней политике не было необходимости фиксировать какие-то обязательства, так как сам В. Путин считал недопустимым проводить пересмотр основных итогов проведенной в 90-е годы приватизации, при всей ее несомненной несправедливости. Никто из близких к Путину либеральных экономистов даже не поднимал этот вопрос. Многие из этих экономистов и управленцев работали ранее в мэрии Санкт-Петербурга вместе с Анатолием Собчаком и Владимиром Путиным и проводили приватизацию в этом городе по схемам Анатолия Чубайса. И в аппарате правительства, и в аппарате президента продолжали работать на важных постах экономисты, выдвинувшиеся еще во времена Егора Гайдара и Виктора Черномырдина. Ушли лишь самые одиозные или претензионные фигуры. Сохранение А. Чубайса на его новом посту председателя правления РАО ”ЕЭС России” также, вероятнее всего, было частью соглашения Ельцина и Путина.
   По отношению к Борису Березовскому Ельцин никаких льгот и привилегий не оговаривал. Судя по всем признакам, претензии этого “олигарха” давно уже тяготили и самого Ельцина. Борис Николаевич сказал об этом и в одном из своих первых (после отставки) больших интервью для российской прессы: “В конце концов от Березовского было больше вреда, чем пользы. Он не работал, а мешал. Поэтому Путин правильно сделал, что занял по отношению к Березовскому и другим так называемым олигархам жесткую позицию. Я поддержал в этом Владимира Владимировича”. К числу “так называемых олигархов” Борис Ельцин безусловно относил и Владимира Гусинского, который всегда был скорее противником, чем союзником первого Президента России».
   В последний день уходящего ХХ века Путин уже в качестве и. о. президента подписал свой первый указ о пожизненной неприкосновенности Ельцина и его семьи, а спустя еще несколько часов вылетел с женой в Чечню, чтобы встретить новый год и новое тысячелетие среди солдат и офицеров, ведуших там войну. Так началось управление страной на следующие 8 лет, фактически же плюс к этим 8-и с четырехлетним перерывом еще 12 лет и, таким образом, в сумме 20 лет, – срок, соизмеримый со временем правления страной Стапиным и Брежневым. «Уступив» в 2008 году кресло президента молодому Дмирию Анатольевичу Медведеву, Путин снова возглавил правительство России – на этот раз не так, как он возглавлял правительство при Ельцине в течение пяти месяцев – с августа по декабрь 1999 года, – всецело завися от его капризов, а вполне самостоятельно, не завися от воли президента, которую, впрочем, Медведев, благодарный Путину, не проявлял.
   2 января 2000 года Ельцин с супругой улетел на празднование 2000-летия христианства в Израиль, где ему показали место крещения Христа и удостоили звания кавалера цепи ордена Гроба Господня, а Путин, вернувшийся из Чечни в Москву днем ранее, приступил к исполнению обязанностей нового, второго по счету, президента России.
   Первые десять дней правления, совпавшие с новогодними каникулами, ушли у Путина на то, что он принимал поздравления со вступлением в должность. Мы не располагаем фактами, подтверждающими это предположение, просто исходим из исторических реалий, говорящих о том, что изъявление верноподданических чувств, или элементарного холуйства, одна из глубоко укоренившихся русских традиций.
   Такое холуйство было проявлено уже 13 января 2000 года, когда ректорат Санкт-Петербургского университета удостоил Путина, еще не президента, а всего лишь «и. о.», звания «почетного члена ученого совета юридического факультета» с вручением ему докторской мантии и соответствующего головного убора. Мотивировка решения руководства университета, зачитанная ректором Людмилой Вербицкой, звучала так: «За укрепление российской государственности, за развитие конструктивного сотрудничества всех ветвей власти, за большой вклад в построение правового государства, основанного на принципах демократии и справедливости». Удивительно не то, что холуйство стало неотъемлемой частью нашего национального характера, удивительно другое: почему власти на Руси во все времена воспринимают это холуйство как должное, как проявление лояльности к ней не только народа («глас радования в селениях российских», как говорилось в оде на день восшествия на престол Павла I, зачитанной в Московском университете в 1796 году), но и как признание их заслуг в космическом масштабе («Вселенну всю исполнил свет»)? И это в то самое время, когда они ровным счетом ничего не сделали и никак не проявили себя по той простой причине, что еще не приступили к исполнению своих обязанностям, а того же Павла I спустя четыре года царствования вообще убили. Тем не менее Владимир Владимирович Путин, не желая нарушать укоренившуюся в нас холуйскую традицию, специально отправился в Санкт-Петербург на торжества, устроенные в его честь, и принял мантию с головным убором.
   Убеждение в необходимости сохранения холуйста как своеобразного ритуала, сопровождающего любое назначение любого лица на любую должность выше той, какую это лицо занимало прежде, опирается на другое убеждение, также глубоко въевшееся в нас: высшая власть в России не избирается, она наследуется. Хотя – надо отдать в этом отношении должное Ельцину, – все десять лет разговоров о демократии в нашей стране, предшествоваших назначению Путина преемником президента, привели к тому, что демократия эта стала восприниматься как волшебная сказка, которая – черт знает почему? – может превратится в быль (пели же советские люди даже в самые драматичные в своей истории 30-е годы: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»). Среди тех, кто верит в возможность превращения сказки в быль, оказался питерский детский писатель Михаил Чулаки, который написал в газете «Московские новости»: «И как это мы не заметили, что на наших глазах разыгралась грандиозная история Золушки – да к тому же в мужском варианте, что случается несравненно реже. В чем прелесть и сказочность сюжета: власть досталась не одному из тех многих, кто годами рвался к ней, а тому, кто вчера и вообразить себя не пытался в роли президента. Столь волшебный поворот истории не мог не заворожить всю страну. Когда появился наш герой, выбрать кого-нибудь из потрепанных властью политиков значило нарушить намечавшуюся сказку».
   Путин уже в первом туре выборов, состоявшихся 26 марта 2000 года, получил 53 процента голосов любителей сказок, став уже не и. о., а полноправным президентом России. Хотя за все восемь лет пребывания его на высшей в России дожности ничего сказочного не произошло, а вот драматичного случилось немало. Это и гибель в Баренцовом море атомного подводного крейсера «Курск» (август 2001 года), и теракт в дагестановском Каспийске и захват заложников в Театральном центре на Дубровке в Москве в ходе представления мюзикла «Норд-Ост» (оба события произвошли в 2002 году), взрывы на Первой Тверско-Ямской улице в Москве и рок-фестивале «Крылья» на московском аэродроме в Тушино (2003 год), серия взрывов в московских станциях метро, на стадионе «Динамо» в Грозном, на самолетах «Ту-154» и «Ту-134», нападение чеченских боевиков на ингушские города Назрань и Карабулак и захват школьников и взрослых в североосетинском городе Беслане (всё это произошло в 2004 году)… Теракты, продолжающиеся поныне, унесли сотни жизней ни в чем неповинных людей. А мы все еще верим, что и самая невероятная сказка способна прератиться в быль.
   Во исполнение соглашения, достигнутого между Ельциным и Путиным относительно Березовского и Гусинского, Путин выдвинул тезис о «равноудаленности» олигархов от власти. Те, кто внял этому тезису, могли и дальше делать свой бизнес на нужде и страданиях миллионов. Те же, кто, подобно Березовскому, продолжали считать, что «капитал нанимает на работу правительство», вынуждены были или покинуть страну (Березовский с Гусинским эмигрировали, продав пакеты акций принадлежавших им компаний), или отправиться на тюремные нары (Ходорковский и Платонов).
   Для «легальных олигархов» наступили поистине золотые времена. Подобно «чертям из табакерки», они появлялись то тут, то там, отхватывая огромные куски государственной собственности. Олег Дерипаска, Виктор Вексельберг, Михаил Фридман и множество других делали фантастические состояния буквально из воздуха, пропитанного обещанием Путина «не допустить нового передела собственности в России». Среди новоявленных нуворишей не было ни одного, кто обогатился бы благодаря своим талантам, выделяющим их из общей серой массы обывателей. Все они начинали в мелких кооперативах или комсомольском бизнесе, и лишь много позже, благодаря связям во властных структурах и взяткам еще в советские времена в ходе перестройки, а затем во времена ельцинского «бандитского», «номенклатурного», «компрадорского», «дикого» и проч. видов капитализма, построенного, по Чубайсу, «ударными темпами», – перешли к освоению и присвоению «уполномоченных банков», государственного нефтяного экспорта, алюминиевую промышленность, производство цветных металлов, деловой древесины и т. д. Попробуйте, читатель, догадаться сами, какими сверхталантами и ничем иным нужно обладать, чтобы, начав зарабатывать деньги шитьем «вареных» джинсов на пару со своим однокашником, нынешним полномочным представителем президента России в Северо-Кавказском федеральным округе и заместителем председателя правительства Алексадром Хлопониным, – уже через 15 лет заслужить «славу» крупнейшего скандалиста Куршавеля и стать владельцем виллы на Лазурном берегу во Франции стоимостью 496 миллионов евро (этот рекорд самой дорогой в мире частной недвижимости никем до сих пор не побит)?
   Ни за что не догадаетесь! А ведь мы ведем речь о Михаиле Прохорове – обладателе более чем 14-миллиардного долларового состояния, одном из основных владельцев акций золотодобывающей компании «Полюс Золото» и «Норильского никеля». Волнует ли хоть что-нибудь этого нынешнего любимца верховной власти России? Волнует, да еще как! Он во всеуслышание возмущается тем, что рабочая неделя в современной России составляет «всего» 40 часов [67 - Фактически 38 часов, поскольку в пятницу и перед праздниками рабочий день короче на 2 часа.], а не 60, или, другими словами, рабочий день длится всего 8 часов, а не 12, как это было бы выгодно ему.
   Происхождение российских миллиардеров вообще имеет много общего со сказочным перевоплощением Золушки, о чем писал Чулаки применительно к Путину.
   Первые миллиардеры, естественно, появились при Ельцине, и это из-за них его эпоха была названа большинством участников семинара, состоявшегося в конце января 2001 года в Институте социологии РАН, «олигархическим капитализмом». Но вот пугающий рост численности миллиардеров начался при Путине и продолжился при Медведеве. Эти размножившиеся миллиардеры так по-крупному обворовали Россию, ничего не дав ей взамен, что тот же Медведев в апреле 2011 года меланхолически возмечтал: «Нам нужны технологии, нам нужны деньги». И хоть бы один из российских миллиардеров подсказал взгрустнувшему президенту, где он может взять если не новые технологии, то хотя бы деньги. (Взять новые технологии сегодня неоткуда, поскольку все те, кто способен генерировать идеи и придумывать новые технологии, покинули Россию по той объективной причине, что более чем шесть десятков отечественных наукоградов, где они трудились, делая Советский Союз конкурентоспособным со странами Западной Европе и США, а в ряде отраслей производить продукцию выше мировых стандартов и значительно дешевле, – уже давным-давно разграблены и доведены до состояния полной нищеты, так что пришлось в подражание Силиконовой долине в США придумывать и с нуля начинать строить новый наукоград в Сколково под Москвой).
   А знаете, читатель, почему никто из миллиардеров не хочет помочь президенту Медведеву? Потому что этот достаточно узкий круг нуворишей представляет собой не команду единомышленников-капиталистов, а вечно голодную стаю волков, которым неведомо чувство насыщения. Вот они и рвут добычу из пасти друг у друга. Примеров тому множество. Это и противостояние Березовского с Абрамовичем, Потанина с Прохоровым, Дерипаски с братьями Черными, Тюменской нефтяной компании Вексельберга с «Лукойлом», «Сибнефтью», «Роснефтью» остатками ЮКОСа и т. д. Дележ уже не государственной, а частной собственности продолжается.
   Чтобы погасить пламя вражды в среде олигархов, руководство России делает всё для того, чтобы численность миллиардеров в стране увеличивалась, тогда на количественном фоне станет менее заметной их качественная ненависть друг к другу. Миллиардеры и плодятся. Так, если до мирового финансового кризиса численность миллиардеров в России выросла с 53 до 62-х душ, то в марте 2011 года их стало ровным счетом 101 человек, причем 79 миллиардеров живут в Москве – больше, чем в финансово-экономической столице США Нью-Йорке, где их насчитывается 58 человек.
   Здесь, однако, возникает вот какая проблема. Как сделать так, чтобы накинуть платок на роток народу и на корню прекратить всякие разговоры о том, что-де равноудаленность олигархов от власти, о которой говорил Путин, не более, чем камуфляж, призванный отвлечь внимание людей от вхождения олигархов во власть (Абрамовича губернатором Чукотки, других миллиардеров в Государственную думу и Совет Федерации, не говоря уже о более низких этажах власти).
   Медведев тут ничего нового придумать не может, за него всё уже сделал Путин с помощью подчиненной ему партии «Единая Россия», которую он, наконец, официально возглавил и которая составляет более двух третей Госдумы. Он заменил выборы губернаторов на назначение их по усмотрению президента, а выборы депутатов Госдумы не по личным и деловым качествам кандидатов, а по партийным спискам. И все всем довольны: и волки сыты, и овцы целы!
   Интересно, что рейтинги Путина как премьер-министра, так и Медведева как президента хотя и съезжают потихоньку вниз, но все еще оставаются высокими. Так, деятельность Медведева в конце марта 2011 года одобряли 66 процентов респондентов против 77 процентов годом ранее, а рейтинг Путина 69 процентов против 73 год назад. Ежемесячный опрос «Левада-центра» объясняет это назначительное снижение рейтингов тем, что, по ощущениям граждан, Россия движется по неверному пути – таких в марте 2011 года было 42 процента против 40 процентов тех, кто считает, дела в стране идут в правильном направлении (в 2010 году таких было 48 процентов).
   Фонд общественного мнения впервые зафиксировал падение рейтингов доверия Медведеву и Путину с того времени, как они заняли нынешние посты. По данным опроса, проведенного в середине марта 2011 года, президенту доверяют 49 процентов россиян, премьеру 56 процентов. Заместитель директора «Левада-центра» Алексей Гражданкин объясняет эти результаты продолжающимся ростом цен, который не компенсируется доходами, и отсутствием у них видимых перспектив.
   И все же говорить об обвале доверия народа не приходится, – в целом рейтинги тандема Медведев – Путин по-прежнему высоки, а показатели других политиков как были низкими, так низкими и остаются. Это ли не свидетельство нашей нессякаемой любви к своим вождям? И что за беда, что положение миллионов людей при том же Путине в нулевые годы стало хуже, чем было в эпоху Ельцина? По оценкам председателя Конституционного суда России Валерия Дмитриевича Зорькина, подтвержденным данными Совета Федерации и независимых экспертов, за восьмилетие президентства Путина численность бездомных (так называемых бомжей) достигла 4 миллионов человек, численность нищих (в основном лиц преклонного возраста) превысила 3 миллиона человек, количество беспризорных детей приблизилось к уровню беспризорников в 1921 году (тогда страна, только что вышедшая из кровопролитнейшей Гражданской войны, насчитывала 5 миллионов беспизорников), 4,5 миллиона девушек занимаются проституцией. Сложите эти числа, читатель, и вы увидите, что в годы правления Путина 16,5 миллиона россиян были выключены из числа участников преобразования России, и это не считая огромного числа людей, которые гибли (и продолжают гибнуть) ежегодно на дорогах, умирали (и продолжают умирать) раньше времени от алкоголизма и наркомании.
   Нельзя не сказать и о том, что уровень коррупции при Путине стал значительно выше, чем был при Ельцине. Это утверждают многие источники. Так, по свидетельству фонда ИНДЕМ, руководимого бывшим советником Ельцина Георгием Александровичем Сатаровым, за 2001 – 2005 годы объем коррупции в связке «бизнес-власть» увеличился в денежном выражении в 10 раз, а на бытовом уровне в 4 раза. Старший научный сотрудник Института международной экономики Андерс Аслунд утверждает, что «все вокруг Путина абсолютно коррумпированы». Борис Немцов и Владимир Малов в опубликованном в 2008 году докладе «Путин. Итоги» пишут, что одним из самых негатвных итогов президентства Путина стало «значительное повышение уровня коррупции». Эти данные подтверждает и международная оранизация Transparency Internatioal. В индексе восприятия коррупции с точки зрения независимых отечественных и зарубежных экспертов, России в последний год президентства Путина заняла 143 место в мире, став вровень с такими странами, как Индонезия, Гамбия и Того.
   Чтобы закончить эту главу и перейти к следующей, остановлюсь на вопросе, который давно занимает меня. Речь пойдет о взаимоотношениях, сложившихся между Владимиром Владимировичем Путиным и Анатолием Борисовичем Чубайсом.
   Если бы в России существовали рейтинги самых одиозных политиков последних 20 лет, то первое место в них занял бы, несомненно, Чубайс. И дело не в том, что приватизация в нашей стране была проведена, по его словам, для того, чтобы построить в России «нормальный капитализм ударными темпами». В ноябре 2004 года в интервью газете «Файнаншел таймс» он был более искреннен, когда заявил, что истинной целью задуманной и осуществленной им приватизации была борьба за власть против «коммунистических руководителей»: «Нужно было от них избавляться, – заявил он, – а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни».
   Беда, однако, состояла в том, что Чубайс абсолютно не знал ни истории России, ни ментальности русских. Более того, он особенно презирал выразителей духовных устремлений русских, о чем говорил с предельной откровенностью: «Я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски».
   Чубайс предложил народу свой выбор, который, впрочем, был неясен ни ему самому, ни кому другому в стране. Об этом прямо писал руководитель администрации президента в 1993 – 1996 годах Сергей Александрович Филатов: «В чем должен состоят радикализм реформаторства, долгое время не знали и сами авторы реформ… Мы знали только, что надо бежать. А о конечном результате догадывались смутно, и, как оказалось, каждый представлял его по-своему… Необходим был человек, который, взяв на себя ответственность, скомандует: “Вперед! К другому берегу, примерно вон туда, не останавливаясь, там разберемся!”»
   Чтобы хотя бы в самом общем виде представить, куда следует бежать без оглядки, Чубайс, возглавив в ноябре 1991 года Госкомимущество, создал «Отдел технической помощи и экспертизы», в который вошли исключительно американские экономисты-советники, а руководителем отдела назначил Джоната Хэя, сотрудника ЦРУ. На них-то первых и была апробирована приватизация. Владимир Павлович Полеванов, сменивший Чубайса на посту председателя Госкомимущества, начал с изучения документов, доставшихся ему в наследство, и, как сам пишет, «с ужасом обнаружил, что целый ряд крупнейших предприятий ВПК был скуплен иностранцами за бесценок. То есть заводы и КБЮ выпускавшие совсекретную продукцию, вышли из-под нашего контроля. Тот же Джонатан Хэй с помощью Чубайса купил 30% акций Московского электродного завода и действовавшего с ним в кооперации НИИ “Графит” – единственного в стране разработчика графитного покрытия для самолетов-невидимок типа “Стелс”. После чего Хэй заблокировал заказ военно-космических сил на производство высоких технологий» [68 - Въедливость Поливанова вышла ему боком – в январе 1995 г. он был уволен и новым председателем Госкомимущества был назначен питерский друг и «правая рука Чубайса», как его называли, Сергей Георгиевич Беляев, которого, в свою очередь, сменил в 1996 г. еще один питерский друг Чубайса – Альфред Рейнгольдович Кох.].
   Не желая хоть чуточку лучше узнать народ, которому Чубайс предложил выбор, прямо противоположный выбору Достоевского, он жадно изучал зарубежный опыт построения капитализма. Для этого он отправился в шотландский курортный городок Тернбэри, славящийся своими полями для игры в гольф, где принял участие в заседании Бильдербергского клуба [69 - Неформальное объединение на идейной платформе антикоммунизма высокопоставленных деятелей капиталистических стран, представителей военных кругов, банкиров и промышленников. Первое заседание, посвященное теме «Защита Европы от коммунистической опасности», состоялось в 1954 г. в голландском городке Остербек, в отеле «Бильдерберг», давшем название организации. Работа клуба финансируется банковскими и промышленными монополиями капиталистических стран. В разное время в ежегодных заседаниях клуба принимали участие бывший премьер-министр Великобритании А. Дуглас-Хьюм, бывший госсекретарь США Г. Киссинджер, бывший канцлер ФРГ Г. Шмидт, бывший генеральный секретарь НАТО Й. Лунс, президент концерна ФИАТ Дж. Аньелли, председатель правления «Чейз Манхэттен бэнк» Д. Рокфеллер, французский банкир Э. де Ротшильд и др. Заседания Бильдербергского клуба и его деятелность засекречены, ссылки на доклады и их авторов запрещены.].
   На президентских выборах 1996 года, где победа во второй раз досталась Ельцину, Чубайс как и четыре года назад, продолжал стращать народ возможностью возвращения во власть коммунистов. На этот раз, в отличие от ваучерной приватизации, он поставил себе в заслугу проведение залоговых аукционов, когда, по свидетельству газеты «Файнаншел таймс», «самые ценные и крупные российские активы были переданы группе магнатов в обмен на займы и поддержку тяжело больного тогда Ельцина». По признанию Чубайса, руководившего избирательной кампанией Ельцина, передача олигархам контроля над предприятиями с сотнями тысяч рабочих мест помогла приобрести административный ресурс, который предотвратил победу коммунистов. Подводя итоги работы своей команды, состоящей из узкого круга членов Семьи Ельцина, Чубайс говорил: «Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году».
   Парадокс состоит в том, что и в 1996 году, и ранее, когда Чубайс обещал каждому обладателю приватизационного чека (ваучера) по две «Волги», а на деле возможностью приобрести за этот ваучер две бутылки водки, – отношение народа к нему было и остается до сих пор резко отрицательное. Как показывают данные социологических опросов, около 80 процентов россиян считают приватизацию «по Чубайсу» нелегитимной и выступают за полный или частичный пересмотр ее итогов. Около 90 процентов россиян придерживаются мнения, что приватизация была проведена нечестно и крупные состояния нажиты обманным путем (с этой точкой зрения согласны и 72 процента предпринимателей). Как отмечают отечественные исследователи, в российском обществе сложилось устойчивое, «почти консенсусное» неприятие приватизации и возникшей на ее основе «крупной частной собственности».
   Таков в самых общих чертах политический портрет Чубайса и такова оценка его деятельности огромным большинством народа. Но вот как раз в этой части Путин, не раз утверждавший, что пересмотра итогов приватизации не будет, придерживается особого мнения в оценке Чубайса.
   Объясняется ли это тем, что оба они вышли из-под крыла одного и того же деятеля – Собчака? Или тем, что у них общий круг близких им людей?
   Можно, конечно, принять и такую точку зрения, памятуя о том, что в учрежденный Чубайсом в середине 80-х годов неформальный кружок либерально настроенных экономистов вошли близкие им обоим люди, за каждым из которых стояли свои «друзья друзей»: ленинградцы Дмитрий Васильев, Сергей Игнатьев, Андрей Илларионов, Алексей Кудрин, москвичи Петр Авен (будущий министр внешних экономических связей России, прямой начальник Путина, когда тот возглавлял комитет по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга), Александр Шохин и др.
   Разумеется, у того и другого были не только общие, но и свои, преданные им одним друзья, впрочем, хорошо знавшие друг друга по совместной работе у Собчака.
   Вот тут-то, как мне представляется, и следует искать причину особых отношений, сложившихся между Чубайсом и Путиным.
   Дело в том, что, возглавив комитет по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, Путин допустил ряд оплошностей, позволивших депутатской рабочей группе Ленсовета во главе с Мариной Салье и Юрием Гладковым выдвинуть против него обвинения в махинациях, связанных с программой снабжения Санкт-Петербурга продовольствием в обмен на сырье. Махинации эти нанесли городу ущерб в сумме 122 миллионов долларов. Об этом пишут журналисты Сергей Плужников и Сергей Соколов, расследовавшие «дело Путина». Приведу фрагменты из их работы:
   «Питер называют “криминальной столицей” России не зря. И не только потому, что по количеству нераскрытых резонансных заказных убийств (Маневич, Старовойтова) Санкт-Петербург давно обогнал Москву. Суть проблемы глубже: если в Москве во многих сферах бизнеса сегодня все решают только большие деньги, то в Питере – по старинке бандитские “понятия”. И нет больше такого города в России, где бы так тесно сплетались криминал и власть…
   В начале 90-х задачей ВВ [70 - Так называли Владимира Владимировича Путина его коллеги по работе в мэрии Санкт-Петербурга.] было формирование благоприятного инвестиционного климата в Санкт-Петербурге. Он лично курировал создание в городе валютной биржи… он же способствовал приходу в город ряда крупных германских финансистов, являясь, по выражению одного их питерских бизнесменов, “мостиком” для немецких капиталов. В частности, не без помощи Путина открылся в Питере немецкий Drezdner Bank Rossija – филиал одного из крупнейших в мире первоклассных банков, что произошло впервые в России. А как известно, у немцев законодательно разрешено “откатывать” до 20% от выгодных вложений капитала посредникам (вплоть до власть имущих)… Кроме того, что Путин служил “мостиком”, он участвовал и в продвижении иностранных инвестиционных проектов в сфере гостиничного бизнеса Санкт-Петербурга (отели “Европа”, “Невский палас”)…
   Курируя в мэрии международные связи, Путин приобрел “сильные позиции” в таких внешнеторговых организациях, как “Ленимпекс”, “Ленфинторг”, “Ленэкспо”, “Великий город” (последняя в основном занималась “черными” поставками на экспорт цветных металлов)…
   ВВ патронировал и банковский сектор Питера, в частности, банк “Россия”. А поскольку этому банку обеспечивала “крышу” малышевская бригада, то Путин не не мог не иметь тесных контактов с лидерами этой ОПГ.
   Путин негласно руководил созданной при мэрии конторой “Рубеж”, монопольно торговавшей в Питере конфискатом. Такой прибыльный бизнес – “мизер” неловленный, поскольку нет критериев в определении цены, по которой распродаются конфискованные таможенные грузы, но есть тысячи объяснений, почему сотни тонн металла или спиртного сбывались за бесценок определенным оптовикам. Впрочем, никто и не пытался разбираться, сколько средств от реализации конфиската потерял бюджет города, а сколько денег перепало чиновникам, принимавшим решения…
   Путин способствовал становлению в Санкт-Петербурге игорного бизнеса и по этому поводу контактировал с яркими представителями питерской криминальной элиты Михаилом Миралишвили и Олегом Шустером…»
   Прервем цитирование работы питерских журналистов. Заметим, что то, о чем пишут Плужников и Соколов, было в куда как более развернутых деталях известно и Чубайсу, переселившемуся в Москву, но связи с родным городом не утратившим. Знал ли он, что Путин за время работы в мэрии Санкт-Петербурга стал одним из богатейших людей города? Наверняка знал (чего стоит хотя бы одна по-чекистски мастерски орагнизованное и проведенное Путиным бегство Собчака из северной столицы, когда против него бышего мэра было возбуждено уголовное дело: заказ санитарного самолета в Финляндии, перелет его в Санкт-Петербург, а из Санкт-Петербурга в Париж наверняка стоил немалых денег; а ведь нужно было еще обеспечить проживание Собчака за границей, что тоже стоило недешево). Зная все это, Чубайс потому и выступал против решения Ельцина назначить Путина председателем правительства, отговаривал самого Путина занять эту должность, прекрасно понимая, что она лишь трамплин для того, чтобы уже весной 2000 года, став полноценным президентом России, продолжить свои «питерские дела».
   Очень может быть, что когда Чубайс осознал свое бессилие и дальше влиять на перестановки в верхних эшелонах власти, между ним и Путиным, как между Путиным и Ельциным, было заключено свое «малое соглашение»: Путин ни при какой погоде не выводит Чубайса «из игры», позволяя ему оставаться руководителем самых значимых в экономическом отношении должностях в стране, и никоим образом не вмешивается в проводимую им хозяйственную политику, а он, Чубайс, обязуется держать в глубочайшем сектере известные ему детали обогащения Путина в Санкт-Петербурге [71 - Трогательная забота Путина и сменившего его в марте 2008 г. на посту президента России Медведева к Чубайсу не может не изумлять. В том же 2008 г. Чубайс уничтожил крупнейшую госкорпорацию РАО «ЕЭС России», сделав ее собственностью 14-и частных шарашек, и практически сразу был назначен гендиректором новой государственной корпорации «Роснано» с центром в Подмосковном Сколково. Он и эту корпорацию превратит в частные шарашки прежде, чем «Роснано» встанет на ноги. У Чубайса ведь какой подход к людям науки? С предельной откровенностью он озвучил этот подход сам: «Если ты доцент, профессор, завкафедрой в профильном направлении и у тебя нет своего бизнеса, да на кой черт ты мне вообще нужен?» Возглавив новую государственную корпорацию, он, сам ни бельмеса не смысля в математике и физике, сделал членом наблюдательного совета «Роснано» такого же невежду в точных науках владельца группы «Онэксим» Михаила Прохорова, поручив ему производство твердотелых светодиодов. Заявил, что руководимая им корпорация «Роснано» должна стать «мостиком между бизнесом и наукой, которые, как два берега одной реки, все никак не соединятся». Рассчитывает на деньги Прохорова, благодаря которым ученые получат инструменты и технологии, которые позволят уже не ученым, а ему «перевести их идеи на язык бизнеса»? А читал ли он, а если не читал, то хотя бы слышал, как бесконечно дорогие его сердцу американцы относятся к науке и ученым? Напомню этот американский подход: «Вы знаете, сколько стоит уравнение Максвелла? Этого не знает никто и никто не будет его покупать. Но уравнение Максвелла, благодаря которому весь мир пользуется электричеством, окупило все затраты на фундаментальную науку всех 200 стран на 200 лет вперед». Показательно, что Чубайс, рассматривающий Россию исключительно как товар, который поскорее следует разрезать на лакомые куски и превратить их в собственность частных лиц, пользуется непроходящей симпатией как Путина, так и Медведева. Первый, не зная за ним никаких заслуг перед Россией и ее народом, тем не менее 29 декабря 2006 г. выразил ему, как президент России, благодарность «за заслуги в подготовке и проведении встречи глав государств и правительств стран – членов “Группы восьми” в городе Санкт-Петербурге», второй – указом от 16 июня 2010 г., аккурат к 55-летию Чубайса, наградил его орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени с мотивировкой: «За большой вклад в реализацию государственной политики в сфере нанотехнологий и многолетнюю добросовестную работу».].
   Детали эти по нынешний день остаются неизвестными, чего нельзя сказать о личном состоянии Путина.
   В феврале 2009 года Борис Березовский заявил, что «убежден, что личное состояние Владимира Путина не меньше, чем состояние Романа Абрамовича». Еще дальше в оценке богатства Путина пошел директор Института национальной стратегии Станислав Белковский. По его оценкам, которые он предал огласке в интервью немецкому изданию «Ди Вельт», Путин обладает состоянием в 40 миллиардов долларов и по этому показателю занимает третье место в мире, уступив два первых мексиканцу Карлосу Стиму Хелу и американцу Биллу Гейтсу.
   Фантастический поворот судьбы! А может, судьба здесь ни при чем, тут сыграло роль что-то другое? Что именно? У меня нет ответа на этот вопрос. Знаю лишь, что не каждому баловню судьбы выпадает оказаться безработным, как это случилось с Путиным в Питере после поражения Собчака на выборах мэра летом 1996 года, а спустя всего три года, в начале августа 1999 года, получить от Ельцина предложение возглавить правительство России с последующим возложением на него обязанностей и. о. президента России.
   Согласитесь, читатель, одного фарта тут слишком мало. Нужны еще какие-то особые свойства характера. Уж не те ли, какие подметили в нем его начальники еще в бытность нахождения Путина на службе в КГБ, выдав ему следующую характеристику (цитирую по работе Плужникова и Соколова «Путин – наш президент»): «Склонен к интригам, отличается большим честолюбием», «карьерист с иезуитским складом ума, действущий по принципу: цель оправдывает средства, – хитрый, беспринципный человек».
   В заслугу Путину часто ставят то обстоятельство, что после травмы, нанесенной массовому сознания реформами 90-х годов, от которой общество до сих пор не избавилось, ему удалось добиться стабильности в стране. Но, как справедливо пишет по этому поводу социолог Валерий Федоров, «стабильность, конечно, важна для людей. Но стабилизировать злоупотребления, коррупцию, воровство, безденежье – желающих нет».
   Таковы в самом общем виде итоги «нулевых годов», когда Россией правил президент Владимир Владимирович Путин.

Глава 11
Антракт или «рекламная пауза»?

   Чем принципиально новым отличаются «нулевые годы» от эпохи Ельцина? В частностях – многим, в главном – ничем.
   Путин продолжил главное дело Ельцина – построение в России капитализма, при котором всё решают деньги. Деньги и только деньги – вот политическая и экономическая доктрина Путина. Будут деньги – и жизнь народа наладится, не будут – трудностей не избежать. Отсюда становится понятным, почему практически все значимые выступления Путина начинаются и заканчиваются одним: на решение таких-то задач выделяются столько-то миллиардов рублей, на решение других – столько-то. Как если бы деньги, выделяемые на здравоохранение, образование, жилищное строительство и сельское хозяйство – четыре приоритетных проекта, выделенные Путиным в качестве национальных, – бросались в огромную, пышущую жаром топку, где бесследно исчезали.
   На самом деле деньги, конечно, не исчезают. Они обращаются, частью возвращаясь в казну (в виде налогов), частью становясь средством обмена между физическими и юридическими лицами (приобретение товаров и оплату услуг), частью превращаясь в прибыль, то есть опять же в деньги для тех, кто делает погоду на по-русски понимаемом рынке (т. е. «хапай сколько можешь», что выражается в непрерывно растущих ценах решительно на всё, в чем нуждается человек, частью же принося дивиденды, или ту же прибыль небольшой в масштабах страны группе сверхбогатых людей, и, наконец, частью перекочевывают в бездонные карманы коррупционеров, где опять же не исчезают бесследно, а превращаются в дворцы, коттеджи и вилы, приобретаемые в нашей стране и за рубежом, самолеты, яхты, автомобили, предметы роскоши. Таков в самом общем виде замкнутый «круговорот денег в обществе», подобный круговороту воды в природе.
   Конечно, какая-то часть денег – мизер в масштабах бюджета страны – изымается из оборота и оседает в кубышках пенсионеров (так называемые «похоронные деньги») и других незначительных по численности групп людей (откладываются «на черный день»). Однако эти изъятые из оборота деньги не определяют климата в фискальной политике государства, как не определяют законов круговорота воды в природе грунтовые воды.
   Путин ни на йоту не отступил от соглашения, достигнутого между ним и Ельциным при передаче ему полномочий президента. Разница между ними состояла в частностях, объясняемых тем, что Ельцин был уже опытным политиком, а Путин начинающим. И если для Ельцина-политика основной составляющей его деятельности были интересы Семьи, воспринимаемой им как покрытые вечными снегами и ледниками (суть – деньгами) высокогорные вершины, то для Путина, прежде чем он почувствовал себя политиком, на первое место вышло создание своей команды, на которую он мог всецело опереться.
   Наиболее емкую характеристику Ельцину-политику дал бывший член политбюро, один из архитекторов или, как их еще называли, прорабов перестройки Александр Николаевич Яковлев: «Я вот припоминаю его здесь, в политбюро. Он ведь никогда не был яркой личностью, правда, надо отдать ему должное, в Москве ему удалось кое-что сделать. А так, в большинстве случаев, его трудно было понять. Он ведь ортодокс. И еще. Очень заметно, что он энергичен, когда – первый, но если не первый – моментально скисает… Он скорее представляется мне человеком абсолютно непредсказуемых поступков и действий… Жестко и без жалости сдает друзей и расстается с соратниками, почти никогда потом о них не вспоминая».
   Такой политик не мог не шарахатся из одной крайности в другую. Он и шарахался. Выступив на октябрьском 1987 года пленуме ЦК КПСС с критикой проводимой командой Горбачева политики перестройки (это было не то выступление, какое запомнилось нам по написанной Михаилом Полтораниным и широко распространившей по всей территории СССР стенограмме, а совсем другое, куда как более умеренное), Ельцин схлопотал выговор от «старших товарищей», постановивших «рекомендовать» Московскому городскому комитету партии избрать себе нового руководителя. Ельцин сразу осознал допущенную им промашку и покаялся перед Горбачевым, после чего, расстроенный, слег в больницу. Выписавшись 11 ноября, он уже на пленуме МГК повторно покаялся, признав свое выступление на пленуме ЦК КПСС ошибочным. Тем не менее от должности первого секретаря МГК его освободили. Горбачев, поверив в искренность раскаяния Ельцина, настоял 14 января 1988 года на его назначении заместителем председателем Госстроя СССР в ранге министра, и хотя 18 февраля решением пленума ЦК КПСС его освободили от обязанностей кандидата в члены политбюро ЦК КПСС (министры не могли входить в состав политбюро), но оставили членом ЦК.
   1 июля 1988 года, избранный делегатом XIX всесоюзной партконференции от Карелии, Ельцин выступил с большой речью, которую закончил словами: «Вы знаете, что мое выступление на октябрьском пленуме ЦК КПСС было признано “политически ошибочным”… Я остро переживаю случившееся и прошу конференцию отменить решение пленума по этому вопросу. Если сочтете возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов. И это не только личное, это будет в духе перестройки, это будет демократично и, как мне кажется, поможет ей, добавив уверенности людям»…
   Напоминаю обо всем об этом по той простой причине, что Путин, зная все это, не мог позволить себе повторить ошибки, совершенной Ельциным. У Ельцина, как уже не раз отмечалось, в ту пору не было своей команды, на которую он мог опереться и которая поддержала бы его в трудные минуты. Стало быть, сделал для себя вывод Путин, если хочешь удержаться на плаву на возможно более длительный срок, нужно начинать с формирования команды. И он пошел именно этим путем.
   Сформировать свою команду в условиях, когда ты связан соглашением с первым лицом государства, передающим тебе высшую власть, дело не простое. Избранный в марте 2000 года президентом, Путин вынужден был, как и обещал Ельцину, назначить председателем правительства Михаила Касьянова, занимавшим в его правительстве во второй половине 1999 года должность министра финансов. Человек крайне корыстолюбивый, Касьянов «прославился» разве что тем, что за каждую сделку, «освященную» его подписью, требовал «отката» в виде 2 процентов, за что и получил прозвище «два процента» (позже, уволенный из правительства, Касьянов стал одним из критиков Путина и проводимой им политики; о «двух процентах» никто уже и не вспоминал, – ну кто из властей предержащих не заботится о дополнительном приработке «детишкам на молочишко»?). Лишь 24 февраля 2004 года Путин решается отправить Касьянова в отставку, назвав его работу «в целом удовлетворительной», и назначает не без подсказки своего бывшего начальника Петра Авена на должность нового председателя правительства Михаила Фрадкова, который был заместителем Авена, когда тот возглавлял министерство внешнеэкономических связей России, и, стало быть, тоже являлся начальником Путина.
   Человек Авена, при всем лояльном отношении к Путину, все же не его человек, и потому в сентябре 2007 года, когда шел второй срок пребывания Путина на посту президента и влюбленность народа к нему достигла крайних пределов, он отправляет в отставку Фрадкова и назначает новым главой правительства на все 100 процентов преданного ему Виктора Зубкова – опытного аппаратчика, занимавшего в мэрии Санкт-Петербурга пост начальника налоговой инспекции.
   К этому времени все ключевые посты в управлении страной занимают исключительно выходцы из Санкт-Петербурга, как при Брежневе все ключевые посты в СССР занимали люди из Днепропетровска. Некоторые из питерцев оказались в Москве раньше Путина, переведенные в столицу Чубайсом, также нуждавшимся в «своих людях». Одни из них, вроде Альфреда Коха, были всецело верны Чубайсу, другие, вроде Андрея Илларионова, вначале поддерживали Чубайса, потом выступили против него, а затем и против Путина, третьи, как Сергей Игнатьев, заняли промежуточнуюю позицию – я, мол, сам по себе, – ну а четвертые, как Алексей Кудрин и Герман Греф, целиком перешли на сторону Путина.
   Раньше Путина перебрался из Питера в Москву Сергей Степашин, переманивший в первопрестольную Илью Клебанова и Юрия Шевченко. Однако на полноценную клиентелу нового президента они все же «не тянули», и потому Путин сделал ставку на людей, которых знал лично по учебе в ЛГУ, службе в КГБ, по работе в питерской мэрии и даже по загородому кооперативу «Озеро», где Путин построил оформленную на жену дачу стоимостью в полмиллиона долларов и которую его недруги сожгли. К числу этих людей относятся: тот же Виктор Зубков, Дмитрий Козак, Алексей Миллер, Леонид Рейман, Владимир Кожин, Игорь Сечин, Николай Патрушев, Сергей Иванов, Виктор Черкесов, Андрей Фурсенко, Георгий Полтавченко, Сергей Чемезов, Владимир Якунин, Виталий Мутко и многие другие, вплоть до бравого, напоминающего грибоедовского Скалозуба, Бориса Грызлова и Сергея Миронова.
   Последним в списке оказался самый молодой из питерцев Дмитрий Медведев, которого Путин прилюдно называет Димой (разница в возрасте между ними составляет 13 лет). Этот молодой юрист может быть назван ветераном среди всех других известных нам сегодня питерцев, вскормленных в «гнезде Собчака»: еще весной 1989 года он участвовал в избирательной кампании Собчака по выборам на съезд народных депутатов СССР и раньше других вошел в группу помощников, когда Собчака избрали председателем Ленсовета. Путин же обязан Медведу тем, что тот «откричал» его, когда «комиссия Салье» в далеком 1992 году настаивала на отставке Путина и передаче выдвинутых против него обвинений в прокуратуру.
   Ничего общего ни с демократией вообще, ни с «суверенной демократией», провозглашенной при Путине, такой способ формирования высшей власти в стране не имел. Способ, избранный Путиным при формировании своей команды, можно сравнить с формированием Бильдербергского клуба, масонской ложи, любой другой засекреченной организаци, куда без спецдопуска посторонним вход строжайше запрещен. Можно, впрочем, сравнить такой способ и с обычной тусовкой связанных общими интересами и хорошо знающих друг друга людей, или междусобойчиком, – грубой ошибки мы не совершим.
   Но даже в самых тесных тусовках и междусобойчиках можно обнаружить своих лидеров и любимчиков этих лидеров. Таким любимчиком и стал для Путина молодой Дмитрий Медведев, оказавший ему услугу на заре его самостоятельной деятельности еще не как политика, а, скорее, начинающего практика, почувствовавшего «вкус» от набиравших обороты капиталистических форм хозяйствования, и рано осознавшего, что эти формы дают реальные шансы быстро разбогатеть.
   В книге «От первого лица», изданной в 2000 году еще до выборов президента, благодарный Медведеву Путин, уверенный в своей предстоящей победе как назначенец Ельцина, говорил, что намерен сделать Диму заместителем главы президентской администрации «на вырост». И добавлял: «Вообще-то у меня идея была насчет Димы другая. Я хотел, чтобы он возглавил Федеральную комиссию по ценным бумагам. Он специалист по рынку ценных бумаг. Ему вроде бы работать в нашей команде нравится, а где конкретно – посмотрим».
   О более дальней «идее» речь, понятное дело, пока не заходила даже в расчете «на вырост»: Путин сам только-только готовился стать президентом, и потому ему было на кого и как «посмотреть» при формировании новой команды, призванной заменить скомпрометировавшую себя Семью.
   Дмитрий Медведев родился в 1965 году в профессорско-преподавательской семье – отец его был профессором Ленинградского технологического института имени Ленсовета, мать преподавала филологию в Педагогическом институте имени А. И. Герцена. Дима, как называет его Путин, был единственным ребенком в хорошо обеспеченной по советским меркам семье. Тем не менее баловнем не был. Носил, как и его сверсники, длинные волосы, занимался спортом (штангой), увлекался модным в то время тяжелым роком. Всячески подчеркивал свою взрослость и самостоятельность, почему и работал дворником, зарабатывая 120 рублей, что в сочетании с повышенной стипендией – 50 рублей – в Ленинградском университете, где учился на юрфаке, – составляло неплохой для молодого человека ежемесячный заработок. Из увлечений детства, сохранившихся до сих пор, можно назвать страсть к фотографированию. В университете вступил в партию и, оставаясь коммунистом до августа 1991 года, в 1988 году, учась уже в аспирантуре ЛГУ, принял православное крещение, что делали тогда многие молодые коммунисты (говорили: «Если католикам-полякам можно быть коммунистами, то почему нельзя нам?») В 1993 году (по другим данным, в 1989 г.) женился на Светлане Линник, с которой учился в одной школе. В августе 1995 года у них родился сын Илья.
   Вот, собственно, и вся биография молодого человека, вступающего во взрослую жизнь. Типичная биография сотен тысяч других молодых людей, оказавшихся на переломном этапе от социализма к капитализму со всеми их плюсами и минусами, о которых говорили сторонники конвергенции. В силу возраста, вхождение этих людей в капитализм оказалось менее болезненным, чем у людей старшего поколения, но зато и без тех крайностей, которые проявились у части других молодых людей, кинувшихся всеми праведными и неправедными способами «делать башли».
   С 1990 по 1999 годы преподавал в Санкт-Петербургском университете гражданское и римское право, параллельно подрабатывая в Смольном в качестве эксперта комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга. Здесь и состоялось знакомство Медведева с Путиным, возглавлявшим этот комитет. Для Путина, менее подкованного в юридических хитросплетениях, Медведев разрабатывал и оформлял сделки, договора и различные инвестиционные проекты. Знакомство переросло в дружбу, когда в 1992 году Медведев выступил с опровержениями выдвинутых «комиссией Салье» против его начальника обвинений. В знак благодарности Путин отправил молодого юриста на стажировку в Швецию, где Медведев изучал вопросы местного самоуправления. Директор Института национальной стратегии Станислав Белковский характеризует Медведева той поры как «податливого, мягкого, зависимого, всегда абсолютно комфортного для Владимира Путина» человека, которого многие в мэрии Санкт-Петербурга принимали за секретаря Путина.
   Впрочем, за кого бы Медведева ни принимали, но именно ему принадлежала идея, как люди, находящиеся во власти, могут стать учредителями и владельцами акционерных обществ, связанных с землей, внеся в уставной капитал соответствующую плату. (Газета «Санкт-Петербургский курьер» писала в ноябре 2003 г.: «…именно он одним из первых в Петербурге, если не во всей России, придумал, как власть может войти в акционерное общество, не нарушив существующих законов, – не землей, а арендной платой за землю».)
   Самостоятельно или с помощью Путина Медведев становится в 1992 году одним из учредителей компании «Финцелл» («Финская целлюлоза»), которая, в свою очередь, учредила российско-швейцарскую компанию «Илим Палп Энтерпрайз», превратившуюся сегодня в одну из крупнейших корпораций целлюлозно-бумажного комплекса России с годовым оборотом около 2 миллиардов долларов и численностью работников 20 тысяч человек. В «Финцелле» Медведеву принадлежало 50 процентов акций, в «Илиме» – 20 процентов [72 - Не лишен интереса следующий факт. В конце декабря 2010 г. на Рождественской ярмарке в Санкт-Петербурге член совета директоров корпорации «Илим Палп Энтерпрайз» Михаил Зингаревич купил за 51 млн. рублей фотографию Тобольского кремля, сделанную Дмитрием Медведевым. Потратился, надо полагать, исключительно из любви к фотоискусству, а не потому, что автор фотографии, которого он помнил еще по совместной работе в питерском «Илиме», уже третий год был президентом России.].
   С избранием в 1996 году новым мэром северной столицы Владимира Яковлева и переездом Путина в Москву Медведев, продолжая читать лекции в университете, работает руководителем правовой службы корпорации «Илим Палп Интерпрайз», а двумя годами позже входит в совет директоров Братского лесопромышленного комплекса, владельцем которого является «Илим». В этой должности он вновь, как и в 1992 году, когда встал на защиту Путина, проявляет чудеса юридической казуистики, отразив атаки Дерипаски, вознамерившегося стать владельцем Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, входившего в состав Братского лесопромышленного комплекса. Олег Дерипаска не вульгарный бандит и не рейдер, покушающийся путем махинация завладеть чужой собственностью, одолеть его было не так-то просто. И хотя частью компании пришлось поступиться, авторитет Медведева как опытного юриста, которому по силам схватиться с одним из всесильных мастодонов, определяющих экономику России, увеличился.
   Остался ли Медведев в должности члена совета директоров Братского лесопромышленного комбината и дальше или покинул этот пост, нам неизвестно. Зато известно другое: в ноябре 1999 года, когда положение Путина как председателя правительства России становится прочным, приглашенный им из Питера Дмитрий Анатольевич Медведев назначается заместителем руководителя аппарата правительства Дмитрия Николаевича Козака. С этого времени начинается стремительный карьерный рост молодого питерского юриста. А с ростом карьерного роста растет и его материальное благосостояние: он становится собственником двух квартир в Москве – одна площадью 364 квадратных метра, вторая поскромнее, площадью «всего» 174 квадратных метра, – и арендатором участка земли под Москвой площадью 4700 квадратных метров (по этим показателям Медведев значительно обошел своего покровителя и благодетеля Путина, в собственности которого значились квартира в Санкт-Петербурге площадью 78 квадратных метров и участок земли в Московской области площадью 1500 квадратных метров).
   В первый же день заступления на пост и. о. президента России, 31 декабря 1999 года, Путин назначает Медведева заместителем руководителя администрации президента (по некоторым данным, инициаторами назначения Медведева на эту должность были члены Семьи Ельцина Александр Волошин, продолжавший руководить администрацией президента, и Роман Абрамович, окончательно вышедший из тени и искавший в высших сферах власти новую для себя опору). В должность замруководителя администрации президента Медведев, однако, не вступил: 15 февраля 2000 года он возглавил предвыборный штаб Путина, для чего переехал в принадлежавший ранее банкиру Смоленскому «Александр-хаус», где размещался Центр стратегических исследований Германа Грефа. 26 марта 2000 года Путин избирается президентом России, 7 мая официально вступает в должность, и только в июне Медведев переезжает в Кремль, становясь уже не просто заместителем, а первым заместителем руководителя администрации президента.
   С этой минуты Медведев, по заведенной еще в советские времена традиции, начинает стремительно перемещатся с одной значимой должности на другую и совмещать их с множеством других должностей: председателя совета директоров «Газпрома» вместо отправленного послом на Украину Черномырдина (в этой должности он пребывал вплоть до избрания его президентом России), постоянного члена Совета безопасности России, руководителя администрации президента Россия, первого заместителя председателя правительства в кабинете Зубкова, куратора путинских национальных проектов, главы Международного попечительского совета Московской школы управления Сколково…
   За всеми этими совмещениями и перемещениями чувствовалась рука Путина, и Медведев, как мог, всячески поддерживал своего шефа. Так случилось в августе 2000 года, когда ситуация вокруг принадлежавшего Владимиру Гусинскому телеканала НТВ обострилась и на улицах и площадях столицы стали проходить митинги под лозунгом «Руки прочь от НТВ». Тогда Медведев выступил с публичным заявлением, поумерившим накалившиеся страсти: «Некоторые представители крупного бизнеса видят свою роль в общественном развитии России довольно странно – путем построения системной оппозиции власти. Это контрпродуктивный путь. Попытки вмешательства в прерогативы власти должны пресекаться, от кого бы они ни исходили, должны пресекаться в рамках, установленных Конституцией и законами». В апреле 2005 года Медведев поддержал инициативу Путина отменить выборы губернаторов и перейти к назначению их президентом. По его, Медведева, мнению назначение, а не выборы губернаторов, способствует консолидации российской элиты, а консолидация необходима «для сохранения эффективной государсвенности в пределах существующих границ». «Если мы не сумеем консолидировать элиты, – заявил он, – Россия может исчезнуть как единое государство». Ради этой «консолидации элит» Путин отменил нижний предел объязательной явки избирателей на выборы и ввел еще одно новшество: выборы депутатов должны производиться не в частном порядке, а по партийным спискам, что сразу же сделало недавно организованную партию «Единая Россия» практически единоличным лидером, «консолидировавшим элиты» на всем пространстве страны. Медведев эти инициативы Путина также поддержал.
   Впрочем, иногда он позволял себе «роскошь» высказывать по отдельным вопросам собственное мнение, не совпадающим с мнением Путина. Так, в ноябре 2003 года он призвал правоохранительные органы при рассмотрении дела ЮКОСа соблюдать осторожность: «Последствия не до конца продуманных действий незамедлительно скажутся на экономике, вызовут возмущение в общественной жизни». В июле 2008 года, когда Путин выступил с резкой критикой руководство компании «Мечел», обвинив ее в продаже за рубеж сырья по ценам в два раза ниже, чем внутри страны, Медведев призвал «перестать кошмарить бизнес», что позволило многим аналитикам заявить о том, что президент и премьер оказались в «прямом противоречии» друг к другу. Критически отнесся Медведев и к выдвинутой Владиславом Сурковым и одобренной Путиным концепции «суверенной демократии». «Мне кажется, “суверенная демократия”, – сказал Медведев, – далеко не идеальный термин, впрочем, как и любой другой. Гораздо более правильно говорить о подлинной демократии или просто о демократии при наличии всеобъемлющего государственного суверенитета. Если же к слову “демократия” приставляются какие-то определения, это создает странный привкус. Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии… Демократия и государственный суверенитет должны быть вместе. Но одно не должно подавлять другое».
   Задолго до окончания второго срока президентства Путина стали вестись разговоры о необходимости избрания его в 2008 году на третий срок. Основания для таких разговоров были: Государственная дума располагала большинствов депутатов от партии «Единая Россия», и ей ничего не стоило внести соответствующее изменение в Конституцию, запрещающую одному и тому же лицу занимать должность президента более двух сроков подряд.
   Сам Путин долгое время хранил по этому поводу молчание или отделывался ни к чему не обязывающими краткими заявлениями. Тогда разговоры о третьем сроке сменились гаданиями: кому Путин передаст бразды правления государством? Большинство сошлось во мнении, что лучшего кандидата, чем министр обороны Сергей Иванов, не найти: оба они со второй половины 70-х годов служили в ленинградском КГБ, затем перешли в разведку – Иванов раньше, Путин позже. Аналитический центр Юрия Левады провел даже социологический опрос, который показал: за Иванова были готовы проголосовать в первом туре 19 процентов опрошенных, а в случае его выхода во второй тур – 55 процентов.
   Сегодня уже ни для кого не секрет, что Путин все это время не просто размышлял над вопросом, кого именно назначить преемником, а вынашивал куда как более далеко идущие планы. К 2007 году он настолько вошел «во вкус» власти, что ему было мало согласиться на третий срок президентства. Три срока – это всего лишь 12 лет правления, которое может удовлетворить разве что временщиков. Тогда-то он и решил: в многоактном спектакле под названием «Президент Путин» необходимо объявить антракт, в ходе которого «карманная» Госдума внесет поправку в Конституцию, предусматривающую уже не четырехлетнее, как в США, пребывание президента во власти, а, как во Франции, шестилетнее. А чтобы депутаты других фракций не вякали лишнего, смазать им губы еще одной поправкой в Конституцию: предусматреть избрание депутатов в Государственную думу на пятилетний срок. (Обе эти поправки были внесены одновременно, и в канун нового, 2009 г., депутаты Госдумы, несказанно обрадованные тем, что им подарили еще один год пребывания во власти, приняли их на «ура».)
   Изюминка придумки Путина состояла в том, что сроки избрания депутатов Государственной думы и президента страны разводились во времени, что, естественно, потребует увеличения финансирования обеих этих компаний, но зато позволит держать Госдуму под неусыпным контролем президента. Эту «маленькую хитрость» Путина раскроет Медведев на встрече мирового экспертного соощества в Ярославле в сентябре 2010 года, где на примере Киргизии, лишившей на волне протестных народных выступлений власти проворовавшегося президента, сказал: «Конечно, можно представить себе другую политическую систему, например парламентскую демократию в России. Наши киргизские друзья на этот путь встали, но я вам скажу, что для России, как и для Киргизии, я боюсь, это катастрофа». Россия, пояснил Медведев, исторически складывалась как централизованное государство. Это, однако, не должно означать, по мнению Медведева, что Россия обречена быть только тоталитарным государством и никаким другим. «Кто говорит, что мы находимся в тоталитарной системе, – заключил он, – либо лукавит, либо у него хреновая память».
   Контроль за деятельностью Госдумы со стороны президента, по задумке Путина и поддержавшего его Медведева, обеспечивался тем, что сроки избрания одновременно президента России и депутатов Государственной думы, когда обе стороны смогут в рамках предвыборной борьбы высказать претензии друг к другу, будут совпадать лишь раз в 30 лет, Зато, с учетом сохранения в Конституции статьи о том, что одно и то же лицо не может занимать должность президента более двух сроков подряд, новое пребывание президента на вершине власти составит уже 12 лет, а не прежние 8. По мысли Путина, придумавшего эту «рокировку» вместо предложенного ему «третьего срока», восьмилетнее президентство, которое он отработал с 2000 по 2007 годы, с прибавлением двух новых шестилетних сроков, с 2012 по 2019 годы, даст в сумме 20 лет! Не хило?
   Продумав сценарий своего пребывания на вершине власти, Путину оставалось определиться с преемником, который заполнит «рекламную паузу» на предстоящие четыре года с 2008 по 2011-й. Лучшей кандидатуры, чем Дмитрий Анатольевич Медведев, было не найти! Не найти потому, что Путин многократно расплатился с ним за услугу, оказанную им в 1992 году по делу с «комиссией Салье», о которой все давным-давно забыли. Теперь уже не Путин, а Медведев оказался у Путина в долгу. Долг же, как гласит народная мудрость, платежом красен. Ну а для подстраховки, если Медведев, сам вкусив сладость власти, не пожелает добром возвращать долг, Путин станет на время «антракта», задуманного как «рекламная пауза», председателем правительства, который, по Конституции, становится и. о. президента, когда действующий президент оказывается не в состоянии и дальше выполнять свои обязанности. Как это происходит на деле, Путину известно лучше других по собственному опыту.
   Машина по определению преемника Путина на посту президента Медведева, а не кого другого, была запущена. Вот хронологическая запись работы этой машины:
   26 апреля 2007 года: Путин выступает с восьмым ежегодным послением Федеральному Собрагию и сообщает, что «следующее послание Федеральному Собранию будет читать другой президент Российской Федерации».
   1 октября 2007 года: Путин дает согласие возглавить список партии «Единая Россия» на выборах в Государственную думу и заявляет, что может стать премьер-министром правительства при условии, что на пост президента «будет избрана достойная кандидатура», с которой можно будет работать «в паре» (имя «достойной кандидатуры» еще не оглашается, хотя в этом же месяце основные кандидаты на президентский пост в США – Хиллари Клинтон, Барак Обама и Джон Маккейн – в разное время говорят о том, что следующий президент России станет лишь «послушным исполнителем воли Путина», а британская газета «Таймс» напишет: «Путин чётко дал понять, что продолжит управлять страной из-за спины следующего президента».)
   10 декабря 2007 года: руководители «Единой России», «Справедливой России», Аграрной партии России и партии «Гражданская сила» являются на прием к Путину и заявляют о выдвижении кандидатуры Медведева на пост президента России. Путин принимает их предложение: «Что касается кандидатуры Дмитрия Анатольевича Медведева, я знаком более 17-и лет очень близко с ним, и целиком и полностью поддерживаю эту кандидатуру». (Аргумент «я знаком более 17-и лет» звучит столь же убедительно, как аргумент Лидии Смирновой, объяснившей свое решение голосовать на выборах президента за Путина потому, что ей «нравится его походка»).
   11 декабря 2007 года: Медведев в телеобращении к народу просит Путина дать «принципиальное согласие» возглавить правительство России после своей победы на выборах президента. Свою просьбу он обосновывает необходимостью продолжения прежнего курса, позволившего предотвратить «гражданскую войну в России». Что именно имеется в виду под «гражданской войной в России», остается для всех «тайной за семью печатями». Но Путин, как и следовало ожидать, принимает и это предложение.
   17 декабря 2007 года: съезд партии «Единая Россия» в ходе тайного голосования официально выдвигает кандидатуру Медведева кандидатом в президенты (478 делегатов – «за», 1 – «против»). Одновременно с «Единой Россией» выдвижение кандидатуры Медведева в президенты поддерживают Русская православная церковь, Духовное управление мусульман европейской части России и Конгресс еврейских религиозных общин и организаций России.
   20 декабря 2007 года: Медведев сообщает, что его предвыборный штаб возглавит руководитель администрации президента Сергей Собянин.
   20 января 2008 года: Медведев официально регистрируется кандидатом в президенты России.
   28 января 2008 года: кандидат в президенты России Медведев отказывается от участия в предвыборных дебатах (да и что тут дебатировать, когда сам Путин «знаком более 17-и лет очень близко с ним», и потому «целиком и полностью поддерживаю эту кандидатуру»? Если бы в то время была жива киноактриса Лидия Смирнова, она наверняка нашла бы во внешности Медведева особую изюминку, которая и позволяет избрать президентом России именно его и никого другого).
   Февраль 2008 года: Медведев единственный из кандидатов, не назначивший ни одного доверенного лица (опять же – зачем и кому это нужно? Если спектакль, поставленный по трагедии Шекспира «Отелло», заканчивается сценой удушения мавром своей жены, то он и должен закончиться удушением жены – всех прочих кандидатов в президенты, – а не превращаться в «следствие по делу», в котором не только актеры, занятые в спектакле, но и зрители станут выяснять очевидное: как и почему платок, подаренный благородным Отелло своей верной Дездемоне, оказался в руках Яго?)
   Машина остановлена. Сами выборы мало кого волнуют. В стране, как уже говорилось, отменена процентная явка на выборы избирателей. По новому положению даже если во всей России на один-единственный избирательный участок явится один-единственный избиратель – сам кандидат в президенты, – выборы будут считаться состоявшимися. Ну да такое исключается даже теоретически. Как ни далеко отстоит власть в России от народа, но ей ведомо: кого ни предложит власть в качестве нового президента, народ безоглядно влюбится в него и станет благодарить, как благодарят зрители своими аплодисментами и букетами цветов актеров по окончании спектакля.
   Так оно и случилось. 2 марта 2008 года в стране проходят выборы нового президента, и ничего толком не знающие о Медведеве избиратели уже в первом туре отдают ему 70,28 процента голосов, – больше, чем получил в марте 2000 года Путин, набравший тогда менее 53 процентов голосов.
   Готовившийся спектакль попытался подпортить Чубайс. Несмотря на достигнутую между ним и Путиным договоренность – один не мешает другому и дальше разрушать недоразрушенное в стране, а другой не высовывается с разоблачениями давних грехов первого, – Чубайс не удержался от мелких уколов в адрес действующего президента.
   Путин поддержал партию «Единая Россия»? Чубайс в пику ему учредил собственную партию «Союз правых сил» (СПС).
   Путин выдвинул кандидатуру Медведева в качестве нового президента России? Чубайс сделал встречный ход и предложил на пост следующего президента кандидатуру Бориса Немцова.
   Предполагалось, что «генеральное сражение» Чубайс даст Путину на выборах в Государственную думу.
   2 декабря 2007 года выборы состялись, и Чубайс потерпел сокрушительное поражение: его партия набрала всего 0,96 процента голосов, что вызвало недоумение в Кремле, рассчитывавшего на то, что СПС наберет как минимум 5 проценов голосов и войдет в Государтсвенную думу.
   17 декабря состоялся съезд СПС, на котором Чубайс заявил о существующей в стране «цельной политической и технологической системе, при которой в Думу могут попасть те, кому это разрешат». И добавил: предстоящие в марте 2008 года выборы «не вызывают пафоса». «Даешь в качестве нового президента России Немцова!» – звучит на съезде. То-то будет потеха! Немцову нечего скрывать и некого бояться, он готов выступить перед любой аудиторией, дебатируя с кем бы то ни было, и раскрыть перед ней свою программу в качестве действующего президента России. Но!..
   26 декабря 2007 года Немцов заявил, что отказывается от борьбы за пост президента России, поскольку «исход выборов заранее предрешен». (Умница, Борис Ефимович, знает, как у нас организуются и чем заканчиваются любые выборы, – будь то выборы президента страны или председателя товарищества собственников жилья.)
   Существовало ли между Путиным и Медведевым соглашение о формах сотрудничества между ними на четырехлетний период, когда Медведев станет президентом России, а Путин возглавит правительство? Полагаю, что да. Причем в этом соглашении отдельной строкой было прописано, что Медведев продолжит линию поведения Путина по всем направлениям, в том числе в отношении Чубайса и не станет мешать ему продолжать разрушать недоразрушенное. (В том, что Путин поддерживал Чубайса и созданную им партию «Союз правых сил», сомневаться не приходится: на встрече в сентябре 2007 года с участниками международного дискуссионного клуба «Валдай» Путин прямо заявил журналистам, что пребывание Чубайса на посту главы РАО «ЕЭС России» является «скрытой формой поддержки партии СПС».)
   Медведев едва ли нуждался в такого рода предписаниях: он познакомился с Чубайсом раньше Путина, когда тот в 1990 году стал заместителем избранного председателем Ленсвета Собчака. Едва ли он стал другом Чубайса (опять же сказалась разница в возрасте: Чубайс на 10 лет старше Медведева). Но Медведев наверняка был наслышан о том, что в неформальный кружок экономистов, созданный Чубайсом в середине 80-х годов, входили такие люди, как ленинградцы Алексей Кудрин, Петр Мостовой, Александр Казаков, Альфред Кох, москвичи Егор Гайдар, Петр Авен и некоторые другие, а это не могло не вызвать к нему уважение: не каждому дано сколотить команду единомышленников людей, проживающих в разных городах.
   Наверняка знал о существовании в ближайшем окружении Собчака молодого юриста Медведева и Чубайс. Это можно утверждать по тому, что на съезде СПС 17 декабря 2007 года, на котором Чубайс выдвинул в качестве кандидата в президенты Немцова, он в частности отметил, что названный неделей раньше преемником президента первый вице-премьер правительства Дмитрий Медведев – «лучший из тех, кого мог выдвинуть Путин» [73 - Отдаю себе отчет в том, что мои частые упоминания Чубайса порядком надоели моему читателю, как надоели они и мне. Чтобы закрыть эту неблагодарную тему, выскажу последнее свое соображение о нем, с самого начала вхождения во власть поставившего перед собой абсолютно идиотскую задачу: «Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом», – и решившего эту задачу в пользу последнего. Не сомневаюсь, что недалек тот день, когда более чем 20-летнее пребывание Анатолия Чубайса в верхних эшелонах власти в России назовут чубайсовщиной, по аналогии с бироновщиной, когда фаворит императрицы Анны Иоановны обер-камергер ее двора Эрнст Иоганн Бирон проводил политику засилья иностранцев, разграбления богатств страны и жестокого преследования недовольных. Назовут ли при этом новыми Анн-Иоановными Путина или Медведева, – вопрос.].
   Тандем, или пара, как назвал Путин свою связку с Медведевым на предстоящие четыре года, приступила в марте 2008 года к совместному управлению страной. В соответствии с соглашением, достигнутым между ними, управление это ничем не напоминало правление высших должностных лиц в доимператорском Древнем Риме – консулов, избираемых сроком всего на один год: Медведев правил сам по себе, Путин сам по себе, а вместе (это стало бросаться в глаза со второй половины 2010 года) по принципу – кто в лес на прогулку, кто по дрова на избушку.
   За «нулевые годы» Путин зарекомендовал себя как мастер диалога, способный вести разговор с многотысячной аудиторией и всегда при этом уверенно оперирующий самой разнообразной и в большинстве случаев исчерпывающей информацией о жизни в России и за ее пределами. Теперь же на телевизионных экранах, когда нам показывают заседания правительства, мы видим заурядного чиновника, который уныло зачитывает по бумажкам задания и задачи, которые ставит перед своими подчиненными, а подчиненные, как старательные ученики, записывают за ним чуть ли не каждое его слово. На фоне такого Путина даже косноязычный Грызлов смотрится Цицероном. Дурно поставленные спектакли, да и только! Куда подевался артистизм Путина, куда подевалось его мастерство перевоплощения? Неволно ловишь себя на мысли, что, будь это не спектакли, рассчитанные на публику, а реальная работа премьера, – заготовленные тексты, которые он уныло читает, заранее раздавались бы членам правительства, а в телевизионных репортажах нам показывали бы выступления министров с отчетами, что из порученного премьером они уже сделали, что и в какие сроки собираются сделать, а что предлагают сделать сами, поскольку они не послушные марионетки, а по-государственному мыслящие люди.
   Медведев не обладает путинским мастерством вести диалог с многотысячной аудиторией. Он и с ограниченным числом интервьюеров теряется. И потому, задумав однажды систематические телеобращения к народу посредством живой беседы с руководителями основных телеканалов, в ходе которых эти руководители расспрашивают президента не о том, что наболело у народа (едва ли им это ведомо), а самым пошлым образом пиарятся, – Медведев вскоре отказался от них, как от совершенно бесмысленных и понапрасну отнимающих время и у него, и у телезрителей.
   Обращает на себя внимание и то, что если Путин, будучи президентом, постоянно встречался с правительством во главе с премьер-министром, то теперь, сам заняв кресло премьер-министра, он всего пару-тройку раз присутствовал на встречах президента Медведева с членами правительства. Сложилась нелепая ситуация: президент оказался поставлен в условия, когда дает укзания членам правительства через голову премьера. Спрашивается: если Медведев в состоянии самостоятельно руководить правительством, то зачем вообще этому правительству премьер?
   Не случайно, наверно, Медведев всё заметнее отдаляется от Путина. Вот и четыре путинских приоритетных национальных проекта, которое Медведев когда-то курировал, он заменил одним, уже сугубо своим, – модернизацией. Вроде бы модернизация подразумевает и дальнейшую работу над нацпроектами, где упор делался на здравоохранении, образовании, жилищном строительстве и развитии сельского хозяйства. Но именно подразумевает, не более того. И потому модернизация превратилась в пустой лозунг, не наполненный конкретным содержанием. Осенью 2010 года Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) выявил удручающую картину: в модернизацию не поверил не только народ, в нее не верят и те, кто, казалось бы, должен в первую очередь осуществить ее – ученые, технократы, весь так называемый «средний класс». Пришлось даже созвать специальную конференцию «Социальные измерения модернизации», на которой заместитель руководителя администрации президента Владислав Сурков поставил задачу разъяснить различным группам общества, чтó они могут получить от модернизации, почему она выгодно им и для чего они должны в ней участвовать.
   С провалом модернизации провалились и национальные проекты Путина. Возьмите то же образование. Во что оно вылилось? В реформу школьного образования и необходимость сокращения числа подготовки в вузах юристов и экономистов, которых в стране переизбыток, и увеличения числа инженеров, которых недостаток. Предложения же по реформе школьного образования вызвали множество вопросов и откровенное недоумение: зачем и для чего делать упор на физкультуре, а не, условно говоря, риторике, чтобы научить детей грамотной речи, а не одной только матерщине, которой они и без школы мастерски овладели?
   Разошлись Медведев и Путин и во взглядах на демократию, о чем мы говорили выше, и в оценке действий НАТО против Ливии (Медведев занял в этом вопросе более обтекаемую позицию, тогда как Путин более жесткую. Не потому ли мягкую, что начало деятельности Медведева как президента совпало с скоротечной войной с Грузией, вызвавшей поддержку у большинства населения России и негативную оценку европейских стран, осудивших методы Медведева «по понуждению грузинской стороны к миру»?), и по ряду других вопросов.
   Очередными испытаниями дееспособности Медведева как президента стали мировой финансовый кризис, разразившийся осенью 2009 года, невероятная жара лета 2010 года, вызвавшая многочисленные пожары в центральных областях России и человеческие жертвы, два подряд террористических акта – в марте 2010 года на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» и в январе 2011 года в московском аэропорту «Домодедово», напомнившие всем, что Северный Кавказ по-прежнему остается «болевой точкой» в подбрюшье России.
   Единственный пункт, по которому Медведев и Путин продолжали оставаться единомышленниками, это их вера в то, что с помощью денег можно разрешить любые, даже самые сложные вопросы. Впрочем, в этом пункте власть, удалившаяся от реальных нужд народа на бесконечно далекое расстояние, упорно следовала по пути к торжеству бандитского капитализма.
   Власть практически «не заметила», что в январе 2011 года в Ивановской области закрылись практически все сельские магазины. Тысячи стариков и старух оказались на грани смерти: мало того, что старикам не на что стало жить, оказалось, что им, отрезанным бездорожьем и снегом даже от ближайших населенных пунктов, стало негде купить продукты первой необходимости: хлеб, крупы, соль, даже спички. Да и никого в самой Ивановской области, не говоря уже о Москве, это не озадачило: сельские магазины давно стали частной собственностью отдельных лиц, а какому нормальному частнику придет в голову торговать себе в убыток? В одной из телепередач «Пусть говорят», показанной на канале НТВ в конце марта 2011 года, речь зашла о внезапной смерти воронежской пенсионерки, отдавшей полвека жизни работе акушеркой в роддоме. Эта пенсионерка то ли по забывчивости, а то ли преднамеренно положила в карман пальто пять сырков стоимостью 30 рублей и не оплатила их в кассе. Старушку прихватили охранники и препроводили в служебную комнату, где обыскали и уличили ее в воростве. Не выдержавшая унижения пенсионерка скончалась. Достаточно типичный для нашего современного образа жизни случай, на котором не стоило бы заострять внимание читателей, если бы не одно «но». В той же телепередаче запомнился некий горластый господин в черном пиджаке, хозяин одного из московских универсамов, который, не выпуская из рук микрофона, беспрерывно орал: «Мы по закону живем или по понятиям?» По его понятиям смерть старушки тут ни при чем, главное, что она была уличена в воровстве, а вор должен сидеть в тюрьме. В доказательство законности такого понятия, он сослался на принадлежащий ему же универсам в Праге, где чешские полицейские арестовывают любого, кто совершает пусть даже самую мелкую кражу, а суды приговаривают проворовавшихся к длительным срокам заключения. И невдомек было этому орущему господину, что он текстуально повторил слова Маркса, заклеймившего «порядки», существующие при капитализме: «Кто украдет булку, тот сядет в тюрьму; кто украдет железную дорогу, тот сядет в парламент».
   Вот такие орущие господа и определяют климат в современной России. Они и слышать не желают о том, что, помимо сырков, в обществе существуют ценности, которые не купишь и не продашь ни за какие деньги, и уж тем более не украдешь по той простой причине, что ценности эти не измеряются деньгами. В числе таких ценностей – справедливость, милосердие, сосрадание, пусть не любовь, а хотя бы уважение к ближему, элементрная вежливость, такт, наконец – честь и совесть, носителями которых являются отнюдь не хозяева универсамов и не чешские полицейские.
   Покончив со всей этой «мелочевкой», на которые не навесишь ценники и которые и без того не были в нашей стране в чести, на третьем десятилетии новой истории России в самых потаеных уголках человеческой натуры возникли совсем другие ценности, легко трансформировавшиеся в цены. Проведенные в марте 2011 года (на время написания этой книги я не располагал более свежими данными) опросы показали, что свыше 66 процентов населения России готовы «поступиться совестью и поступить нечестно, чтобы не потерять работу». Аргументы при этом выдвигались самые разные: «А по-другому в наше время не выживешь», «Иначе начальство укажет на дверь»…
   Да, бандитский капитализм, как охарактеризовал его Немцов в ходе семинара ведущих социологов страны в начале 2001 года, может торжествовать победу. Из русских пытались сделать европейцев (пытались по крайней мере на словах), ничего из этой затеи не вышло. Пытались сделать американцев – результат тот же.
   Но ведь есть на белом свете другие континенты и другие народы, чей пример более достоен для подражания? Есть пример Австралии, которая до середины XIX века использовалась Великобританией как место ссылки самых отпетых преступников. У современных австралийцев – а их без малого 18 миллионов человек – нет почти ни одного, чьи предки не были бы преступниками. А сегодня? Это одна из самых цивилизованных и безопасных для жизни стран в мире! Вы можете представить себе, что станется с нашей пенитенциарной системой, если находящиеся в российских тюрьмах и лагерях заключенные «вдруг», как по мановению волшебной палочки, не возлюбят законы (законы нельзя любить, их в лучшем следует соблюдать, но власть тут первая не подает нам примера для подражания), а просто решат про себя и для себя, что надо бы не издеваться над такими же бедолагами, как они, не унижать их и не калечить физически, а для начала научиться терпимей относиться друг к другу. Случись такое, и через два-три поколения уже не внуки и правнуки тех, кто управляет нами сегодня, а внуки и правнуки нынешних уголовников из нынешней бандитской России сотворят Россию процветающую, Россию благоденствующую, удобную и безопасную для жизни, которая сама станет примером для мира. Помимо Австралии, можно повнимательней приглядеться к Японии и японцам, которых несчастья и природные катаклизмы не разъединяют, не вызывают желания у одних нажиться на горе других, а сплачивают, делают их сильнее. То есть, поступают прямо противоположно нам, русским, когда горе одних становится легким способом нажиться для других (вспомните хотя бы, как мгновенно взвинтили цены за проезд московские таксисты и частные бомбилы в марте 2010 года сразу после терактов на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры»).
   Скажут: Восток нам не указ, мы со времен Петра I приучены смотреть на Запад и учиться у Запада!
   Ладно, повернемся лицом к Западу и послушаем, что говорят о человеке и о его предназначении в этом мире лучшие умы на Западе, а не те ловкачи, дельцы и откровенные мародеры, которые глядят на мир исключительно через очки, на линзах которых наклеено по доллару.

   Глава 12
   Для чего живет человек?
   Несостоявшаяся беседа с Эрихом Фроммом [74 - Э. Фромм родился в 1900 г. в Германии. Его предки в нескольких поколениях были раввинами. Подростком Фромм стал одним из организаторов «Общества еврейского народного образования», члены которого занимались историей иудаизма. В 1919 г. поступил в Гейдельбергский университет, который окончил в 1922 г., получив степень доктора философии. В 20-е гг. испытал сильное влияние концепций З. Фрейда и К. Маркса, синтез которых считал гуманистической теории человека и культуры. С приходом к власти фашистов в 1933 г. эмигрировал в США, где занялся психоанализом и написал ряд книг, принесших ему мировую известность. Разочаровавшись в «демократии по-американски», в 1969 г. переехал в Локарно, Швейцария, где продолжал работать вплоть до самой смерти в 1990 г. В беседе, предлагаемой в этой главе вниманию читателей, использована книга: Э. Ф р о м м. Иметь или быть? Пер. с англ. Н. Войскунской, И. Коменкович под общей ред. доктора философских наук В. Добренькова. М., «Прогресс», 1990 г.]

   – Господин Фромм, вы и сегодня остаетесь одним из авторитетных ученых в мире, а ваша психологическая концепция потеснила другие теории, включая классический фрейдизм. Если Зигмунд Фрейд ставил во главу угла учение о либидо и сублимации, то вы перенесли центр тяжести с внутренних психических процессов на межличностные отношения. Если фрейдизм рассматривает культурные, социальные и политические явления как следствие психосексуальной энергии и трансформации бессознательных биологических процессов, то ваша теория ставит на первое место социальную структуру общества, которая воздействует на психику индивида и формирует ее. Если, наконец, для Фрейда природа становится Богом, творящим человека, то для вас человеческое в человеке начинается там, где природа заканчивается и ее место занимает разум. Не кажется ли вам, что такая абсолютизация разума превращает нас, по вашим собственным словам, в «чужаков в этом мире», а поскольку никакой иной среды обитания, кроме «этого мира», нам не дано, окружающий мир – я снова цитирую вас – «порождает в нас чувство одиночества и страха»?
   Эрих ФРОММ. Великие Обещания Безграничного Прогресса – предчувствия господства над природой, материального изобилия, наибольшего счастья для наибольшего числа людей и неограниченной личной свободы – питали надежды и веру поколений с самого начала индустриального века. Конечно, наша цивилизация началась, когда человечество научилось активно управлять природой, но до наступления индустриального века это управление оставалось ограниченным. С началом промышленного прогресса, замены энергии животного и человека механической, а затем ядерной энергией до замены человеческого разума электронной машиной мы чувствовали, что находимся на пути к неограниченному производству и, следовательно, к неограниченному потреблению; что техника сделала нас всемогущими, а наука – всезнающими. Мы были на пути к тому, чтобы стать богами, высшими существами, способными создать второй мир, используя мир природы лишь в качестве строительного материала для своего нового творения.
   Мужчины и все в большей и большей степени женщины испытывали новое чувство свободы; они стали хозяевами собственной жизни: цепи феодализма были разбиты и, свободный от всех оков, человек мог делать то, что хотел. Или думал, что мог. И хотя это было справедливо лишь для высших и средних классов, их успех мог вселить в остальных веру в то, что при сохранении таких же темпов индустриализации эта новая свобода в конце концов распространится на всех членов общества. Социализм и коммунизм очень скоро превратились из движения, целью которого было построение нового общества и формирования нового человека, в движение, идеалом которого стал буржуазный образ жизни для всех, а всеобщим эталоном мужчин и женщин будущего сделался буржуа. Предполагалось, что богатство и комфорт в итоге принесут всем безграничное счастье. Триединство неограниченного производства, абсолютной свободы и безбрежного счастья составило ядро новой религии – Прогресса, и новый Земной Град Прогресса должен был заменить Град Божий. Нет ничего удивительного в том, что эта новая религия дала ее приверженцам жизненную силу, энергию и надежду.
   Нужно наглядно представить себе всю грандиозность Больших Надежд, поразительные материальные и духовные достижения индустриального века, чтобы понять, какую травму наносит людям в наши дни сознание того, что эти Большие Надежды не оправдались. Ибо индустриальный век действительно не сумел выполнить свои Великие Обещания и все большее число людей начинает осознавать, что:
   – неограниченное удовлетворение всех желаний не способствует благоденствию, оно не может быть путем к счастью или даже получению максимума удовольствия;
   – мечте о том, чтобы быть независимыми хозяевами собственных жизней, пришел конец, когда мы начали сознавать, что стали винтиками бюрократической машины и нашими мыслями, чувствами и вкусами манипулируют правительство, индустрия и находящиеся под их контролем средства массовой информации;
   – экономический прогресс коснулся лишь ограниченного числа богатых наций, пропасть между богатыми и бедными нациями все более и более увеличивается;
   – сам технический прогресс создал опасность для окружающей среды и угрозу ядерной войны, каждая из которых в отдельности – или обе вместе – способны уничтожить всю цивилизацию и, возможно, вообще жизнь на Земле.
   – Вы говорите о кризисе надежд, связанных с развитием цивилизации. Между тем любая цивилизация сводится к удовлетворению биологических потребностей людей, не затрагивая – или затрагивая в ничтожно малой степени – их духовные потребности. Уже по одному поэтому любая цивилизация обманчива и противоречива, она обещает человеку максимум благ, но не дает и малой толики того, что действительно делает человека человеком. И все же: разве даже в этом обманчивом мире человек не может быть счастлив?
   Э. Ф. Даже если оставить в стороне присущие индустриализму экономические противоречия, крах Больших Надежд предопределен самой индустриальной системой, двумя ее основными психологическими посылками: 1) что целью жизни является счастье, то есть максимальное наслаждение, определяемое как удовлетворение любого желания или субъективной потребности личности (радикальный гедонизм); и 2) что эгоизм, себялюбие и алчность – которые с необходимостью порождает данная система, чтобы нормально функционировать, – ведут к гармонии и миру.
   Хорошо известно, что в истории человечества богатые следовали в своей жизни принципам радикального гедонизма. Обладатели неограниченных средств – аристократы Древнего Рима, крупных итальянских городов эпохи Возрождения, а также Англия и Франция XVIII и XIX веков, пытались найти смысл жизни в безграничном наслаждении. Но хотя максимальное наслаждение в смысле радикального гедонизма и было целью жизни определенных групп людей в определенное время, оно никогда не выдвигалось в качестве теории благоденствия никем из великих Учителей жизни в Древнем Китае, Индии, на Ближнем Востоке и в Европе.
   Теоретический анализ показывает, что радикальный гедонизм не может привести к счастью, а также почему он не может этого сделать, принимая во внимание человеческую природу. Но и без теоретического анализа наблюдаемые факты со всей очевидностью свидетельствуют о том, что наш способ «поисков счастья» не приводит к благоденствию. Мы представляем собой общество заведомо несчастных людей: одиноких, снедаемых тревогой и унынием, способных только к разрушению и постоянно ощущающих свою зависимость – людей, которые радуются, если им удалось как-то убить время, которое они так усиленно стремятся экономить.
   Наше время – время величайшего социального эксперимента, который когда-либо был осуществлен, чтобы решить вопрос, может ли достижение наслаждения (как пассивный аффект в противоположность активному – благоденствию и радости) быть удовлетворительным ответом на проблему человеческого существования. Впервые в истории удовлетворение потребности в наслаждении не только не является привилегией меньшинства, но стало доступным для более чем половины населения. В индустриальных странах этот эксперимент уже дал отрицательный ответ на поставленный вопрос.
   Вторая психологическая посылка индустриального века, а именно что индивидуальные эгоистические устремления ведут к миру и гармонии, а также росту благосостояния каждого, столь же ошибочна с теоретической точки зрения, и ее несостоятельность опять-таки подтверждают наблюдаемые факты. Почему этот принцип, который отрицал только один из великих представителей классической политэкономии – Давид Рикардо [75 - Один из представителей классической политической экономии конца XVIII – начала XIX вв.; признавал факт эксплуатации рабочих капиталистами, разработал трудовую теорию стоимости.] – следует считать справедливым? Если я эгоист, то это проявляется не только в моем поведении, но и в моем характере. Быть эгоистом – значит, что я хочу всего для себя; что мне доставляет удовольствие владеть самому, а не делиться с другими; что я должен стать жадным, потому что, если моей целью является обладание, то я тем больше значу, чем больше имею; что я должен испытывать антагонизм по отношению ко всем другим людям: к своим покупателям, которых хочу обмануть, к своим конкурентам, которых хочу разорить, к своим рабочим, которых хочу эксплуатировать. Я никогда не могу быть удовлетворенным, так как моим желаниям нет конца; я должен завидовать тем, кто имеет больше, и бояться тех, кто имеет меньше. Но я вынужден подавлять эти чувства, чтобы изображать из себя (перед другими, как и перед самим собой) улыбающееся, разумное, искреннее и доброе человеческое существо, каким старается казаться каждый.
   Жажда обладания неизбежно ведет к нескончаемой классовой войне. Утверждение коммунистов, что, уничтожив классы, их система положит конец классовой борьбе, является фикцией, ибо их система зиждется на принципе неограниченного потребления как цели жизни. Поскольку все хотят иметь больше, неизбежно образование классов, неизбежна классовая борьба, а в глобальном масштабе – война между народами. Алчность и мир исключают друг друга.
   – Вы говорите об обществе, построенном на принципе потребления, и критикуете в этой связи и капитализм, и коммунизм, не видя между двумя этими системами разницы. Это довольно странно, учитывая ту ненависть, которую испытывали к коммунизму США по меньшей мере 50 лет, прошедших со времени окончания Второй мировой войны, да и ненависть к коммунизму нынешних российских властей, взявших себе в качестве образца для подражания образ жизни, сложившийся в США. Хочу обратить ваше внимание на то, что в мире во все времена и при любом общественном строе находились и находятся люди, руководствующиеся в своей жизни не одними лишь шкурными интересами. К их числу я отношу кибернетика, специалиста в области системной динамики, профессора Массачусетского технологического института Денниса Л. Медоуза, подготовившего для Римского клуба доклад «Пределы роста». Медоуз доказал, что при сохранении нынешних тенденций к росту материального производства в условиях ограниченной по своим ресурсам планеты, уже следующие за нами поколения людей достигнут пределов демографической и экономической экспансии, что приведет мировую цивилизацию к неконтролируемому кризису и краху. «Политика изобилия может решать одни проблемы и облегчать другие, однако многие источники человеческой неудовлетворенности не перестают существовать, если спрятать их за грудами товаров, – писал Медоуз. – К тому же, даже если предположить, что рост может действительно решить все без исключения проблемы, все равно материальный рост не может продолжаться до бесконечности».
   Заслуживает внимания и второй доклад Римского клуба – «Человечество на перепутье», написанный совместно американским математиком, профессором Кливлендского университета Михайло Месаровичем и профессором Ганноверского института механики, ФРГ, Эдуардом Пестелем. Эти ученые, проведя исследования перспектив развития человечества, пришли к выводу: к середине 1970-х годов мировое сообщество оказалось перед драматичной альтернативой – либо создать глобальное общество, основанное на принципах солидарности и социальной справедливости, разнообразии и единства, взаимозависимости и опоре на собственные силы, либо всем вместе оказаться перед лицом распада человеческой системы, который будет сопровождаться сначала региональными, а потом и глобальными катастрофами. Пророчество Месаровича-Пестеля сбылось в полной мере: сегодня на Земле трудно отыскать уголок, где бы не гремели взрывы, не сыпались с неба бомбы и ракеты, не лишались бы крова и жизни тысячи и тысячи людей.
   Если бы правительства прислушались к выводам Месаровича-Пестеля – прежде всего правительства США и СССР, – мир сегодня выглядел бы иным. К сожалению, и Америка, и Советский Союз этого не сделали, потому что идеологическое разногласия между ними как раз к середине 70-х годов достигли пика и никто никому не желал уступить. Между тем Месарович-Пестель, как до них Медоуз, предлагали перестроить не отдельные системы в ущерб другим, а всю мировую систему.
   Э. Ф. К сожалению, эти два доклада слишком абстрактны и, кроме того, полностью игнорируют какие бы то ни было политические и социальные факторы, без которых невозможен никакой реалистический план. Тем не менее в них представлены ценные данные и впервые рассмотрена экономическая ситуация человечества в мировом масштабе, ее возможности и таящиеся в ней опасности. Вывод авторов о необходимости новой этики и нового отношения к природе тем более ценен, что это их требование находится в столь разительном противоречии с их философскими посылками.
   На несколько иной позиции стоит Э. Ф. Шумахер – тоже экономист и в то же время радикальный гуманист. Его требование коренного изменения человека основано на двух доводах: наш нынешний общественный строй делает нас больными; мы окажемся на грани экономической катастрофы, если не изменим коренным образом своей социальной системы.
   Необходимость глубокого изменения человека предстает не только как этическое или религиозное требование, не только как психологическая потребность, обусловленная патогенной природой существующего ныне социального характера, но и как обязательное условие физического выживания рода человеческого. Праведная жизнь уже не рассматривается как исполнение морального или религиозного требования. Впервые в истории физическое выживание человеческого рода зависит от радикального изменения человеческого сердца. Однако изменение сердца человека возможно лишь при условии таких коренных социально-экономических преобразований, которые дадут ему шанс измениться, а также необходимые для этого мужество и дальновидность.
   – Стало быть, вы все-таки ставите радикальное изменение человеческого сердца в зависимость от коренных социально-экономических преобразований? Но каких именно, если, по-вашему, и капитализм, и коммунизм одинаково плохи, поскольку ориентированы на потребление как на основную цель жизни? Никаких иных форм общественного устройства человечество пока что не выработало, и потому ваше требование коренных социально-экономических преобразований выглядит, извините, как «мысль, растекшаяся по древу».
   Э. Ф. Я имею в виду мнение, согласно которому мы в настоящее время не располагаем никакими альтернативными моделями корпоративного капитализма, социал-демократического или советского социализма или технократического «фашизма с улыбающимся лицом». Популярность этого мнения в большой мере объясняется тем фактом, что число попыток, предпринимавшихся с целью исследования осуществимости совершенно новых моделей общества и проведения экспериментов с ними, весьма невелико. В самом деле, пока проблемы социальной реконструкции не станут, хотя бы отчасти, предметом столь же глубокого интереса со стороны лучших умов современности, какой ныне вызывают наука и техника, одного воображения будет недостаточно, чтобы представить себе какие-либо новые и реалистические альтернативы.
   – Лично у вас есть такие альтернативы? Ведь нельзя же, в самом деле, считать альтернативой ваше противопоставление «или обладание, или бытие». Насколько мне известно, именно это ваше жесткое противопоставление одного другому помешало вам добиться успеха в деле «перевоспитания американской нации», которое стало для вас делом всей вашей жизни. Не будет оно иметь успеха и в современной России, с обожанием глядящей в затылок Западу, хотя именно в нашей стране нашелся один-единственный человек – математик Григорий Перельман, который сделал выбор в пользу бытия, отказавшись от обладания в миллион долларов за решение гипотезы Пуанкаре. Поступок этого незаурядного человека, живущего в крайне стесненных материальных условиях, привел не одного меня в восторг своим поступком, но какими бы ни были поступки гордых одиночек, они не способны изменить массы, не способны изменить общества, которым навязаны совсем иные, шкурные интересы.
   Э. Ф. Альтернатива «обладание или бытие» противоречит здравому смыслу. Обладание представляется нормальной функцией нашей жизни: чтобы жить, мы должны обладать вещами. Более того, мы должны обладать вещами, чтобы получать от них удовольствие. Да и как может возникнуть такая альтернатива в обществе, высшей целью которого является иметь – и иметь как можно больше – и в котором один человек может сказать о другом: «Он стоит миллион долларов»? При таком положении вещей, напротив, кажется, что сущность бытия заключается именно в обладании, что человек – ничто, если он ничего не имеет.
   И все же великие Учители жизни отводили альтернативе «обладание или бытие» центральное место в своих системах. Как учит Будда, для того, чтобы достичь наивысшей ступени человеческого развития, мы не должны стремиться обладать имуществом. Иисус учит: «Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее. Ибо что пользы человеку приобресть весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?» (Лук. 9:24—25). Согласно учению Майстера Экхарта [76 - Иоганн (Майстер) Экхарт – монах-доминиканец XIV в., автор учения об абсолюте, в котором выделил безосновное божественное ничто («бездну»), как начало Бога и всего бытия; в 1329 г. папской буллой был объявлен еретиком.], ничем не обладать и сделать свое существо открытым и «незаполненным», не позволять «я» встать на своем пути – есть условие обретения духовного богатства и духовной силы. По Марксу, роскошь – такой же порок, как и нищета; цель человека быть многим, а не обладать многим…
   – Извините, я перебью вас. То вы ругаете коммунизм и коммунистов, а то ссылаетесь на авторитет Маркса. Это напоминает мне «поддержку-неприятие» коммунизма, заявленную в свое время вашим учителем Фрейдом. «В своем осуществлении в русском большевизме, – писал он, – теоретический марксизм нашел энергию, законченность и исключительность мировоззрения, но одновременно и зловещее подобие тому, против чего он борется. Будучи первоначально сам частью науки, опираясь в своем осуществлении на науку и технику, он создал, однако, запрет на мышление, который так же неумолим, как в свое время в религии. Критические исследования марксистской теории запрещены, сомнения в ее правильности карается так же, как когда-то еретичество каралось католической церковью. Произведения Маркса как источник откровения заняли место Библии и Корана, хотя они не менее свободны от противоречий и темных мест, чем эти более древние священные книги». По-моему, тут мы сталкиваемся с явным недоразумением. Христос не может нести ответственности за преступления, совершенные от Его имени инквизиторами против народов Европы. Точно так же Маркс не должен отвечать за преступления, совершенные советскими коммунистическими вождями против своего народа.
   Э. Ф. Я говорю здесь об истинном Марксе – радикальном гуманисте, а не о той вульгарной фальшивой фигуре, которую сделали из него советские коммунисты.
   Долгие годы различие между бытием и обладанием глубоко интересовало меня, и я пытался найти его эмпирическое подтверждение в конкретном исследовании индивидов и групп с помощью психоаналитического метода. Полученные результаты привели меня к выводу, что различие между бытием и обладанием, так же как и различие между любовью к жизни и любовью к смерти, представляет собой коренную проблему человеческого существования; эмпирические антропологические и психоаналитические данные свидетельствуют о том, что обладание и бытие являются двумя основными способами существования человека, преобладание одного из которых определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера.
   – Вы затронули излюбленную тему нынешних российских политиков и идеологов: обладание – суть собственность – величайшее достижение западной цивилизации, тогда как бытие – суть стремление к самосовершенствованию – удел отсталых восточных народов.
   Э. Ф. Различие между бытием и обладанием не сводится к различию между Востоком и Западом. Это различие касается типов общества – одно ориентировано на человека, другое – на вещи. Ориентация на обладание – характерная особенность западного индустриального общества, в котором главный смысл жизни состоит в погоне за деньгами, славой и властью. В обществах, в которых отчуждение выражено в меньшей степени и которые не заражены идеями современного «прогресса», например в средневековом обществе, у индейцев зуни и африканских племен, существуют свои Басё [77 - Мацоу Басё, японский поэт XVII в., излагавший свои философские взгляды в форме хокку – нерифмованных трехстиший.]. Возможно, что через несколько поколений в результате индустриализации и у японцев появятся свои Теннисоны [78 - Алфред Теннисон, английский поэт-сентименталист XIX в., лорд.]. Дело не в том, что (как полагал Юнг) западный человек не может до конца постичь философские системы Востока, например, дзен-буддизма [79 - Средневековая японская школа буддизма, оказавшая значительное влияние на стиль мышления, образ жизни и трудовую этику современных японцев.], а в том, что современный человек не может понять дух общества, которое не ориентировано на собственность и алчность. И действительно, сочинения Майстера Экхарта (которые столь же трудны для понимания, как и произведения Басё или дзен-буддизм) и Будды – это в сущности лишь два диалекта одного и того же языка.
   – Можно ли применить понятия обладание и бытие к власти? Для нас, русских, обожествляющих свою власть как никакая другая нация в мире, почитающих ее сверхмудрой и сверхсильной, способной разом осчастливить всех и решить за нас все наши проблемы, вопрос этот представляет отнюдь не академический, а самый что ни на есть практический, я бы даже сказал – житейский интерес.
   Э. Ф. Наиболее важный момент выражается здесь в различии между «обладать властью» и «быть властью». Почти всем нам приходится, по крайней мере на каком-то этапе жизни, употребить власть. Воспитывая детей, люди – хотят они того или нет – осуществляют власть, чтобы защитить своих детей от грозящих им опасностей и дать им какие-то советы по поводу того, как следует вести себя в различных ситуациях. В патриархальном обществе женщина также является для большинства мужчин объектом власти. Большинство членов бюрократического, иерархически организованного общества, наподобие нашего, осуществляют власть, исключение составляют только люди самого низкого социального уровня, которые служат лишь объектом власти.
   Наше понимание в соответствии с тем или иным способом существования зависит от осознания нами того, что слово «власть» – достаточно широкий термин и имеет два совершенно различных значения: власть может быть либо «рациональной», либо «иррациональной». Рациональная власть основана на компетентности; такая власть способствует росту человека, который на нее опирается. Иррациональная власть зиждется на силе и служит для эксплуатации того, кто ей подчиняется.
   В самых примитивных обществах, где основным источником существования является охота или собирательство, власть осуществляет лицо, которое по всеобщему признанию является компетентным для выполнения этой задачи. То, какими качествами должен обладать этот человек, в большей степени зависит от конкретных обстоятельств; как правило, эти качества включают жизненный опыт, мудрость, великодушие, мастерство, «внешность», храбрость. Во многих таких племенах не существует постоянной власти; власть устанавливается тогда, когда возникает необходимость в ней. Или же имеются различные представители власти для осуществления ее в различных сферах: ведения войн, отправления религии, решения споров. Когда исчезают или ослабевают качества, на которые опирается данная власть, перестает существовать и сама власть. Во многих сообществах приматов можно наблюдать очень похожую форму власти, когда компетентность зачастую определяет не физическая сила, а такие качества, как опыт и «мудрость». С помощью чрезвычайно избирательного эксперимента с обезьянами Х. М. Р. Дельгадо [80 - Хосе Мануэль Родригес Дельгадо, испанский нейрофизиолог, работал в США; вживляя в головной мозг обезьян электроды, выявил центры, ответственные за проявление эмоций, и предложил новые методы лечения ряда психических заболеваний у людей.] (1967) показал, что если доминирующее животное хотя бы на мгновение утрачивает качества, на которых основана его компетентность, оно теряет свою власть.
   Власть по принципу бытия основывается не только на том, что какой-то индивид компетентен выполнять определенные социальные функции, но в равной мере и на самой сущности личности, достигшей высокой ступени развития и интеграции. Такие личности «излучают» власть, и им не нужно приказывать, угрожать и подкупать. Это высокоразвитые индивиды, самый облик которых – гораздо больше, чем их слова и дела, – говорит о том, чем может стать человек. Именно такими были великие Учители человечества; подобных индивидов, хотя и достигших не столь высокой ступени совершенства, можно найти на всех уровнях образования и среди представителей самых разных культур. (Все это имеет прямое отношение к проблеме воспитания. Если бы родители сами были более развитыми и последовательными людьми, то вряд ли существовала бы противоположность авторитарного и демократического подходов к воспитанию. Нуждаясь в авторитете, осуществляющем свою власть по принципу бытия, ребенок реагирует на него с величайшей готовностью; с другой стороны, он восстает против давления или пренебрежительного отношения со стороны людей, чье собственное поведение свидетельствует о том, что сами они в свое время не утруждали себя усилиями, которых требуют теперь от подрастающего ребенка.)
   С образованием иерархически организованных обществ, гораздо более крупных и сложных, чем общества, где люди заняты охотой и собирательством, власть, основанная на компетентности, уступает место власти, основанной на общественном статусе. Это не означает, что существующая власть обязательно некомпетентна; это значит, что компетентность не является неотъемлемым элементом власти. Будь то власть монарха, компетентность которого определяется качествами, обусловленными случайным сочетанием генов, или бессовестного преступника, которому удается придти к власти с помощью убийства или предательства, или, как это часто бывает в современных демократических обществах, власть людей, обязанных своим избранием фотогеничной внешности или той сумме денег, которую они в состоянии вложить в предвыборную кампанию, – во всех этих случаях между компетентностью и властью может не быть почти никакой связи.
   Однако серьезные проблемы имеют место даже тогда, когда власть устанавливается на основе компетентности: руководитель может оказаться компетентным в одной области и некомпетентным в другой – например, государственный деятель может обладать качествами, необходимыми для ведения войны, и оказаться несостоятельным в условиях мира; или же руководитель, которого в начале его карьеры отличали честность и мужество, может утратить эти качества, не устояв перед искушением власти. И, наконец, надо принять во внимание, что членам небольшого племени гораздо легче оценить поведение лица, облеченного властью, чем миллионам людей в рамках нашей системы, когда все, что им известно о кандидате, – это его искусственный образ, созданный усилиями специалистов по рекламе и пропаганде.
   Каковы бы ни были причины утраты качеств, составляющих компетентность, в большинстве крупных и иерархически организованных обществах происходит процесс отчуждения власти. Первоначальная реальная или мнимая компетентность власти переносится на мундир или титул, ее олицетворяющие. Если облеченное властью лицо носит соответствующий мундир или имеет соответствующий титул, то эти внешние признаки компетентности заменяют действительную компетентность и определяющие ее качества. Король – воспользуемся этим титулом как символом власти такого типа – может быть глупым, порочным, злым человеком, то есть в высшей степени некомпетентным для того, чтобы быть властью; тем не менее он обладает властью. Пока он имеет королевский титул, считается, что он обладает качествами, делающими его компетентным. Даже если король голый, все верят, что на нем роскошные одежды.
   То, что люди принимают мундиры или титулы за реальные признаки компетентности, не происходит само собой. Те, кто обладают этими символами власти и извлекают из этого выгоду, должны подавить способность к реалистическому, критическому мышлению у подчиненных им людей и заставить их верить вымыслу. Каждому, кто даст себе труд задуматься над этим, известны махинации пропаганды и методы, с помощью которых подавляются критические суждения; известно, каким покорным и податливым становится разум, усыпленный избитыми фразами, и какими бессловесными делаются люди, теряя независимость, способность верить собственным глазам и полагаться на собственное мнение. Поверив в вымысел, они перестают видеть действительность в ее истинном свете.
   – В последнем случае, по-видимому, уместней говорить не столько о власти, сколько о вере во всесилие и всемогущество власти, данных людям во власти от Бога.
   Э. Ф. В религиозном, политическом или личном смысле понятие веры может иметь два совершенно различных значения в зависимости от того, используется ли она по принципу обладания или бытия.
   В первом случае вера – это обладание неким ответом, не нуждающимся ни в каких реальных доказательствах. Этот ответ состоит из созданных другими людьми формулировок, которые человек приемлет в силу того, что он этим «другим» – как правило, бюрократии – подчиняется. Этот ответ создает чувство уверенности, основанное на реальной (или только воображаемой) силе бюрократии. Это своеобразный пропуск, позволяющий примкнуть к большой группе людей. Он освобождает человека от тяжелой необходимости самостоятельно мыслить и принимать решения. Имея этот ответ, человек становится одним из beati possidentes, счастливых обладателей истинной веры. Вера по принципу обладания придает уверенность; она претендует на утверждение абсолютно неопровержимого знания, которое представляется правдоподобным, поскольку кажется непоколебимой для тех, кто распространяет и защищает эту веру. В самом деле, разве каждый человек не предпочел бы уверенность, если бы ему для этого нужно было лишь отказаться от своей независимости?
   Вера по принципу бытия представляет собой явление совершенно иного рода. Можем ли мы жить без веры? Разве не должен младенец довериться груди своей матери? Разве не должны все мы иметь веру в других людей, в тех, кого мы любим, наконец, в самих себя? Разве можем мы жить без веры в справедливость норм нашей жизни? В самом деле, без веры нами овладевают бессилие, безысходность и страх.
   Вера по принципу бытия – это прежде всего не верование в определенные идеи (хотя это также может иметь место), а внутренняя ориентация, установка человека. Правильнее было бы сказать, что человек верит, а не что у него есть вера. Человек может верить самому себе, а религиозный человек может верить в Бога. Бог Ветхого Завета – это прежде всего отрицание идолов, богов, которые человек может иметь. Понятие Бога, хотя, может быть, и созданное по аналогии с каким-нибудь восточным властелином, с самого начала трансцендентно. Бог не должен иметь имени, нельзя делать никаких изображений Бога.
   Позднее, с развитием иудаизма и христианства, делается попытка достичь полной деидолизации Бога – или, точнее, попытка бороться с опасностью превращения его в идола с помощью постулирования невозможности каких-либо утверждений о качествах Бога. Такая вера в Бога поддерживается у человека присущим ему внутренним ощущением божественных качеств в самом себе; это непрерывный процесс активного порождения самого себя – или, как выражается Майстер Экхарт, вечного рождения Христа внутри нас самих.
   Моя вера в самого себя, в другого, в человечество, в нашу способность стать людьми в полном смысле этого слова также предполагает уверенность, однако эта уверенность основана на моем личном опыте, а не на подчинении какому-нибудь авторитету, который диктует мне, во что я должен верить. Это уверенность в истине, которая не может быть доказана с помощью рационально неопровержимых фактов; тем не менее я в этой истине уверен в силу имеющихся у меня собственных субъективных оснований. (В иврите вера обозначается словом «emunah» – уверенность; «amen» означает «воистину», «несомненно».)
   Будучи уверен в честности какого-то человека, я тем не менее не могу привести доказательства того, что он останется честным до конца своих дней. Моя уверенность основывается на глубоком знании других людей и своего собственного прошлого опыта любви и честности.
   – Вы сказали – любви? Но как часто именно любовь нас ослепляет, побуждает принимать желаемое за действительное, а потом, когда мы обнаружим свою ошибку, глубоко страдать.
   Э. Ф. Любовь также имеет два разных значения в зависимости от того, имеем ли мы в виду любовь по принципу обладания или бытия.
   Может ли человек иметь любовь? Будь это возможно, любовь должна была бы существовать в виде какой-то вещи, субстанции, которой человек может владеть и обладать как собственностью. Но дело в том, что такой вещи, как «любовь», не существует. «Любовь» – это абстракция; может быть, это какое-то неземное существо или богиня, хотя никому еще не удавалось увидеть эту богиню воочию. В действительности же существует лишь акт любви. Любить – это форма продуктивной деятельности. Она предполагает проявление интереса и заботы, познание, душевный отклик, изъявление чувств, наслаждение и может быть направлена на человека, дерево, картину, идею. Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс обновления и самообогащения.
   Если человек испытывает любовь по принципу обладания, то это означает, что он стремится лишить объект своей «любви» свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а подавляет, губит, душит, убивает ее. Когда люди говорят о любви, они обычно злоупотребляют этим словом, чтобы скрыть, что в действительности они любви не испытывают. Многие ли родители любят своих детей? Этот вопрос все еще остается открытым. Ллойд де Моз обнаружил, что история западного мира двух последних тысячелетий свидетельствует о таких ужасных проявлениях жестокости родителей по отношению к собственным детям – начиная от физических истязаний и кончая издевательствами над их психикой, – о таком безразличном, откровенно собственническом и садистском отношении к ним, что приходится признать, что любящие родители – это скорее исключение, чем правило.
   То же самое можно сказать и о браке. Основан ли он на любви или – согласно традициям прошлого – на существующих обычаях или является браком по расчету, действительно любящие друг друга муж и жена представляются исключением. То, что на самом деле является расчетом, обычаем, общими экономическими интересами, обоюдной привязанностью к детям, взаимной зависимостью или взаимной враждой и страхом, осознается как «любовь» – пока один или оба партнера не признаются, что они не любят и никогда не любили друг друга. Сегодня в этом отношении может быть отмечен некоторый прогресс: люди стали более реалистично и трезво смотреть на жизнь, и многие уже больше не считают, что испытывать к кому-либо сексуальное влечение – значит любить или что теплые, хотя и не особенно близкие отношения между друзьями есть не что иное, как проявление любви. Этот новый взгляд на вещи способствовал тому, что люди стали честнее, а также и тому, что они стали чаще менять партнеров. Это не обязательно приводит к тому, что любовь возникает чаще; новые партнеры вполне могут столь же мало любить друг друга, как и старые.
   Переход от «влюбленности» к иллюзии любви-«обладания» можно часто со всеми конкретными подробностями наблюдать на примере мужчин и женщин, «влюбившихся друг в друга». В период ухаживания оба еще не уверены друг в друге, однако каждый старается покорить другого. Оба полны жизни, привлекательны, интересны, даже прекрасны – поскольку радость жизни всегда делает лицо прекрасным. Оба еще не обладают друг другом; следовательно, энергия каждого направлена на то, чтобы быть, то есть отдавать другому и стимулировать его. После женитьбы ситуация зачастую коренным образом меняется. Брачный контракт дает каждой из сторон на исключительное право на владение телом, чувствами и вниманием партнера. Теперь уже нет нужды никого завоевывать, ведь любовь превратилась в нечто такое, чем человек обладает, – своего рода собственность. Ни тот, ни другой из партнеров уже больше не прилагает усилий для того, чтобы быть привлекательным и вызывать любовь, поэтому оба начинают надоедать друг другу, и в результате красота их исчезает. Оба разочарованы и озадачены. Разве они уже не те люди, которыми были прежде? Не ошиблись ли они?
   Как правило, каждый из них пытается отыскать причину подобной перемены в своем партнере и чувствует себя обманутым. И ни один из них не видит, что теперь они уже не те, какими были в период влюбленности друг в друга; что ошибочное представление, согласно которому любовь можно иметь, привело их к тому, что они перестали любить. Теперь вместо того, чтобы любить друг друга, они довольствуются совместным владением тем, что имеют: деньгами, общественным положением, домом, детьми. Таким образом, в некоторых случаях брак, основывавшийся сначала на любви, превращается в мирное совместное владение собственностью, некую корпорацию, в которой эгоизм одного соединяется с эгоизмом другого и образует нечто целое: «семью».
   Когда пара не может преодолеть желания возродить прежнее чувство любви, у того или другого из партнеров может возникнуть иллюзия, будто новый партнер (или партнеры) способен удовлетворить его жажду. Они чувствуют, что единственное, что им хочется иметь, – это любовь. Однако для них любовь не является выражением их бытия; это богиня, которой они жаждут покоряться. Их любовь неизбежно терпит крах, потому что «любовь – дитя свободы» (как поется в одной старинной французской песенке), и тот, кто был поклонником богини любви, становится в конце концов настолько пассивным, что превращается в унылое, надоедливое существо, утратившее остатки своей прежней привлекательности.
   Все это не означает, что брак не может быть наилучшим решением для двух любящих друг друга людей. Вся трудность заключается не в браке, а в собственнической экзистенциальной сущности обоих партнеров и в конечном счете всего общества. Приверженцы таких современных форм совместной жизни, как групповой брак, смена партнеров, групповой секс и т. д., пытаются, насколько я могу судить, всего лишь уклониться от проблемы, которую создают для них в любви трудности, избавляясь от скуки с помощью все новых и новых стимулов и стремясь обладать как можно большим числом «любовников» вместо того, чтобы научиться любить хотя бы одного.
   – Если я правильно вас понял, во всех случаях, когда влюбленный человек сталкивается с альтернативой «обладание или бытие», предпочтение следует отдать бытию, а не обладанию. Но в реальной жизни такое «или» слишком часто ставит нас перед необходимостью пожертвовать чем-то очень дорогим для нас, и еще вопрос, принесет ли эта жертва счастье тем, ради кого мы идем на жертвы.
   Э. Ф. Под обладанием и бытием я понимаю не некие отдельные качества субъекта, примером которых могут быть такие утверждения, как «у меня есть автомобиль» или «я белый» или «я счастлив», а два основных способа существования, два разных вида самоориентации и ориентации в мире, две различные структуры характера, преобладание одной из которых определяет все, что человек думает, чувствует и делает.
   При существовании по принципу обладания мое отношение к миру выражается в стремлении сделать его объектом владения и обладания, в стремлении превратить все и всех, в том числе и самого себя, в свою собственность.
   Что касается бытия как способа существования, то следует различать две его формы. Одна из них является противоположностью обладания и означает жизнелюбие и подлинную причастность к миру. Другая форма бытия – это противоположность видимости, она относится к истинной природе, истинной реальности личности или вещи в отличие от обманной видимости.
   Наши суждения чрезвычайно предвзяты, ибо мы живем в обществе, которое зиждется на трех столпах: частной собственности, прибыли и власти. Приобретать, владеть и извлекать прибыль – вот священные и неотъемлемые права индивида в индустриальном обществе. Каковы источники собственности – не имеет значения, так же как и сам факт владения собственностью не налагает никаких обязательств на ее владельцев. Принцип таков: «Где и каким образом была приобретена собственность, а также как я собираюсь поступить с ней, никого, кроме меня, не касается; пока я действую в рамках закона, мое право на собственность абсолютно и ничем не ограничено».
   Нормы, в соответствии с которыми функционирует общество, формируют также и характер членов этого общества («социальный характер»). В индустриальном обществе такими нормами является стремление приобретать собственность, сохранять ее и приумножать, то есть извлекать прибыль, и владеющие собственностью становятся предметом восхищения и зависти как существа высшего порядка. Однако подавляющее большинство людей не владеют никакой собственностью в полном смысле этого слова – то есть капиталом или товарами, в которые вложен капитал, и в связи с этим возникает такой озадачивающий вопрос: как же эти люди могут удовлетворять свою страсть к приобретению и сохранению собственности и как они могут справляться с этой обуревающей их страстью? Иначе говоря, как им удается чувствовать себя владельцами собственности, если они ее практически не имеют?
   Естественно, напрашивается следующий ответ на этот вопрос: как бы беден ни был человек, он все-таки чем-нибудь владеет и дорожит этой малостью так же, как владелец капитала – своим богатством. И точно так же, как крупных собственников, бедняков обуревает стремление сохранить то немногое, что у них есть, и приумножить пусть даже на ничтожно малую величину (к примеру, сэкономив на чем-либо жалкие гроши).
   В патриархальном обществе даже самые обездоленные представители мужского населения из беднейших классов могут быть собственниками: по отношению к жене, детям, домашним животным или скоту они могут чувствовать себя полновластными хозяевами. Для мужчины в патриархальном обществе большое число детей есть единственный путь к владению людьми без необходимости зарабатывать право на эту собственность, к тому же не требующий больших капиталовложений. Учитывая, что все бремя рождения ребенка ложится на женщину, вряд ли можно отрицать, что произведение на свет детей в патриархальном обществе является результатом грубой эксплуатации женщин. Однако у матерей в свою очередь есть свой вид собственности – малолетние дети. Итак, круг бесконечен и порочен: муж эксплуатирует жену, жена – маленьких детей, а мальчики, став юношами, вскоре присоединяются к старшим и тоже начинают эксплуатировать женщин, и так далее.
   Гегемония мужчин в патриархальном обществе сохранялась примерно 6 или 7 тысячелетий и по сей день преобладает в слаборазвитых странах и среди беднейших классов. Эта гегемония тем не менее постепенно теряет силу в более развитых обществах – эмансипация женщин, детей и подростков увеличивается вместе с повышением уровня жизни общества. В чем же будут находить удовлетворение своей страсти к приобретению, сохранению и приумножению собственности простые люди в хорошо развитом индустриальном обществе по мере постепенного исчезновения устаревшего патриархального типа собственности на людей? Ответ на этот вопрос лежит в расширении рамок собственности, которая может включать в себя и друзей, возлюбленных, здоровье, путешествия, произведения искусства, Бога, собственное «я». Блестящая картина буржуазной одержимости собственностью дана Максом Штирнером [81 - Настоящее имя Каспар Шмидт, немецкий философ XIX в.; Фромм имеет в виду книгу М. Штирнера «Единственный и его собственность» (в переводе на русс. яз. издана в 1918 г.).]. Люди превращаются в вещи; их отношения друг с другом принимают характер владения собственностью. «Индивидуализм», который в позитивном смысле означает освобождение от социальных пут, в негативном есть «право собственности на самого себя», то есть право – и обязанность – посвятить всю свою энергию достижению собственных успехов.
   Идеи, убеждения и даже привычки также могут стать собственностью. Так, человек, имеющий привычку каждое утро в одно и то же время съедать один и тот же завтрак, вполне может быть выбит из колеи даже незначительным отклонением от привычного ритуала, поскольку эта привычка стала его собственностью и потеря ее угрожает его безопасности.
   Такая картина универсальности принципа обладания может показаться многим читателям слишком негативной и односторонней, но в действительности дело обстоит именно так.
   – Американский экономист Торстейн Веблен возводит возникновение собственности к присвоению мужчиной женщины. Но как и почему это случилось? Разве тяга к обладанию, тяга к присвоению собственности генетически заложена в человеке?
   Э. Ф. Природа обладания вытекает из природы частной собственности. При таком способе существования самое важное – это приобретение собственности и мое неограниченное право сохранять все, что я приобрел. Модус обладания исключает все другие; он не требует от меня каких-либо дальнейших усилий с целью сохранять свою собственность или продуктивно пользоваться ею. В буддизме этот способ поведения описан как «ненасытность», а иудаизм и христианство называют его «алчностью»; он превращает всех и вся в нечто безжизненное, подчиняющееся чужой власти.
   Свободное, спонтанное выражение желаний младенца, ребенка, подростка и, наконец, взрослого человека, их жажда знаний и истины, их потребность в любви – все это подвергается различным ограничениям. Взрослеющий человек вынужден отказаться от большинства своих подлинных сокровенных желаний и интересов, от своей воли, и принять волю и желания, и даже чувства, которые не присущи ему самому, а навязаны принятыми в обществе стандартами мыслей и чувств. Обществу и семье как психосоциальному посреднику приходится решать трудную задачу: как сломить волю человека, оставив его при этом в неведении? В результате сложного процесса внушения определенных идей и доктрин, с помощью всякого рода вознаграждений и наказаний и соответствующей обществу идеологии общество решает эту задачу в целом столь успешно, что большинство людей верит в то, что они действуют по своей воле, не сознавая того, что сама эта воля им навязана и что общество умело ею манипулирует.
   Наибольшую трудность в подавлении воли представляет сексуальная сфера, поскольку здесь мы имеем дело с сильными влечениями естественного порядка, манипулировать которыми не так легко, как многими другими человеческими желаниями. По этой причине общество более упорно борется с сексуальными влечениями, чем с любыми другими человеческими желаниями. Нет нужды перечислять различные формы осуждения секса, будь то по соображениям морали (его греховность) или здоровья (мастурбация наносит вред здоровью). Церковь запрещает регулирование рождаемости, но вовсе не потому, что она считает жизнь священной (ведь в таком случае эти соображения привели бы к осуждению смертной казни и войн), а лишь с целью осуждения секса, если он не служит продолжению рода.
   Столь ревностное подавление секса трудно было бы понять, если бы оно касалось лишь секса как такового. Однако не секс, а подавление воли человека является причиной подобного осуждения. Во многих так называемых примитивных обществах не существует вообще никаких табу на секс. Поскольку в этих обществах нет эксплуатации и отношений господства, им нет нужды подавлять волю индивида. Они могут позволить себе не осуждать секс и получать наслаждение от сексуальных отношений, не испытывая при этом чувства вины. Самое поразительное, что подобная сексуальная свобода не приводит в этих обществах к сексуальным излишествам, что после периода относительно кратковременных половых связей люди находят друг друга, и после этого у них не возникает желания менять партнеров, хотя они могут расстаться друг с другом, если любовь прошла. Для этих групп, свободных от собственнической ориентации, сексуальное наслаждение является одной из форм выражения бытия, а не результатом сексуального обладания. Это не значит, что следовало бы вернуться к образу жизни этих примитивных обществ – да мы и не могли бы при всем желании этого сделать по той простой причине, что порожденный цивилизацией процесс индивидуализации и индивидуальной дифференциации сделал любовь иной, чем она была в примитивном обществе. Мы не можем вернуться назад; мы можем двигаться лишь вперед. Важно то, что новые формы свободы от собственности положат конец сексуальным излишествам, характерным для всех обществ, ориентированных на обладание.
   Принцип обладания, то есть установка на собственность и прибыль, неизбежно порождает стремление к власти – фактически к потребности в ней. Чтобы управлять людьми, мы нуждаемся во власти для преодоления их сопротивления. Чтобы установить контроль над частной собственностью, нам необходима власть, ведь нужно защищать эту собственность от тех, кто стремится отнять ее у нас, ибо они, как и мы сами, никогда не могут довольствоваться тем, что имеют; стремление обладать частной собственностью порождает стремление применять насилие для того, чтобы тайно или явно грабить других. При установке на обладание счастье заключается в превосходстве над другими, во власти над ними и, в конечном счете, в способности захватывать, грабить, убивать. При установке на бытие счастье состоит в любви, заботе о других, самопожертвовании.
   – Вы заговорили языком Евангелий, но не ответили на мой прямо поставленный вопрос: имеет ли тяга к обладанию, стремление к собственности, власти, а стало быть и к насилию генетические предпосылки, то есть, другими словами, заключена ли эта тяга внутри нас, в нашей природе, или она возникает с развитием цивилизации, причем, как это ясно вытекает из ваших рассуждений, цивилизации западного толка?
   Э. Ф. Понять суть принципа обладания нам поможет обращение к одному из наиболее важных открытий Фрейда, считавшего, что все дети в своем развитии после этапа чисто пассивной рецептивности [82 - От лат. receptio – «принятие»; восприятие нервными окончаниями или чувствительными нервными волокнами (сетчаткой глаза, внутренним ухом и др.) энергии раздражителей и преобразование этой энергии в эмоциональное возбуждение.] и этапа агрессивной эксплуатирующей рецептивности, прежде чем достичь зрелости, проходят этап, названный Фрейдом анально-эротическим. Фрейд обнаружил, что этот этап часто продолжает доминировать в процессе развития личности и в таких случаях ведет к развитию анального характера, то есть такого характера, при котором жизненная энергия человека направлена в основном на то, чтобы иметь, беречь и копить деньги и вещи, а также чувства, жесты, слова, энергию. Это характер скупца, и скаредность обычно сочетается в нем с такими чертами, как любовь к порядку, пунктуальность, упорство и упрямство – причем каждая из них выражена сильнее обычного. Важным аспектом концепции Фрейда является указание на существование символической связи между деньгами и фекалиями – золотом и грязью, связи, примеры которой он приводит. Его концепция анального характера как характера, застывшего в своем развитии и не достигшего полной зрелости, фактически представляют собой острую критику буржуазного общества XIX века, в котором качества, присущие анальному характеру, были возведены в норму морального поведения и рассматривались как выражение «человеческой природы». Фрейдовское уравнивание денег с фекалиями выражает скрытую, хотя и неумышленную, критику буржуазного общества и его собственнической природы, критику, которую можно сравнить с анализом роли и функции денег в «Экономико-философских рукописях» Маркса.
   В данном контексте не имеет столь большого значения то, что Фрейд считал первичной особую стадию развития либидо, а вторичной – формирование характера (хотя, по моему мнению, характер – это продукт межличностного общения в раннем детстве, и прежде всего продукт социальных условий, способствующих его формированию). Важно то, что Фрейд считал, что превалирующая ориентация на собственность возникает в период, предшествующий достижению полной зрелости, и является патологической в том случае, если она остается постоянной. Иными словами, для Фрейда личность, ориентированная в своих интересах исключительно на обладание и владение, – это невротическая, больная личность; следовательно, из этого можно сделать вывод, что общество, в котором большинство его членов обладает анальным характером, является больным обществом.
   – Благодарю вас. Вы более чем внятно объяснили мне скрытые причины необычного поведения «элиты» нашего общества, по милости которой в России с начала 90-х годов прошлого столетия произошла кардинальная ломка прежнего общественного строя. Поговорим на более содержательную тему.
   Для крупнейшего философа XVIII века Бенедикта Спинозы психическое здоровье свидетельствует о правильном образе жизни как отдельной личности, так и целого народа, а психическая болезнь служит верным симптомом неумения или нежелания жить в соответствии с требованиями человеческой природы. В его «Этике» можно прочитать: «Когда скупой ни о чем не думает, кроме наживы и денег, честолюбец – ни о чем, кроме славы, и т. д., то мы не признаем их безумными, так как они обыкновенно тягостны для нас и считаются достойными ненависти. На самом же деле скупость, честолюбие, разврат и т. д. составляют виды сумасшествия, хотя и не причисляются к болезням».
   С сумасшедших, как говорится, взятки гладки, хотя тягостно сознавать, что тобой управляют и тебе навязывают собственные представления о том, что правильно в этом мире, а что неправильно, сумасшедшие. Меня другое интересует. Войны, например. Что побуждает не сумасшедших (сумасшедшие не до такой степени больные люди, чтобы самим лезть под пули и снаряды), а вполне нормальных людей в минуты крайней опасности подняться из окопов и ринуться в атаку, в любую секунду готовые умереть за… За кого или за что?
   Э. Ф. Прискорбно, что в нашей цивилизации не мирная жизнь, а скорее война и страдания мобилизуют готовность человека жертвовать собой; периоды мира, по-видимому, способствуют главным образом развитию эгоизма. К счастью, и в мирное время возникают такие ситуации, когда в поведении человека находит выражение стремление к солидарности и самопожертвованию. Забастовки рабочих, особенно в период, предшествовавший Первой мировой войне, – один из примеров подобного поведения, в котором, по существу, отсутствует насилие. Рабочие добивались повышения заработной платы, но в то же время подвергались риску и суровым испытаниям, чтобы отстоять свое достоинство и испытать удовлетворение от ощущения человеческой солидарности.
   Потребность отдавать, делиться с другими, готовность жертвовать собой ради других все еще можно встретить у представителей таких профессий, как сиделки, медсестры, врачи, а также среди монахов и монахинь. Многие, если не большинство из них, лишь на словах признают помощь и самопожертвование как свое назначение; тем не менее характер значительного числа этих специалистов соответствует тем ценностям, за которые они ратуют. То, что людям присущи такие потребности, подтверждалось в различные периоды истории человечества: их выражением были многочисленные коммуны – религиозные, социалистические, гуманистические. То же желание отдавать себя другим мы находим у доноров, добровольно (и безвозмездно) отдающих свою кровь; оно проявляется в самых различных ситуациях, когда человек рискует своей жизнью ради спасения других. Проявление этого стремления посвятить себя другому человеку мы находим у людей, способных по-настоящему любить. «Фальшивая любовь», то есть взаимное удовлетворение эгоистических устремлений, делает людей еще более эгоистичными (что стало явлением далеко не редким). Истинная же любовь развивает способность любить и отдавать себя другим. Тот, кто любит по-настоящему какого-то одного человека, любит весь мир [83 - «Одним из наиболее важных источников, способствующих пониманию естественной для человека потребности отдавать и делиться с другими, является классическая работа П. А. Кропоткина ”Взаимная помощь как фактор эволюции” (1902 г.), а также книга Ричарда Титмаса ”The Gift Relationship: From Human Blood to Social Policy” (в которой он рассказывает о проявлениях человеческой самоотверженности и подчеркивает, что наша экономическая система препятствует осуществлению людьми этого своего права) и книга под редакцией Эдмунда С. Фелпса ”Altruism, Morality and Economic Theory”» (примеч. Э. Фромма).].
   Известно, что существует немало людей, особенно среди молодых, для которых становится невыносимой атмосфера роскоши и эгоизма, царящая в их богатых семьях. Вопреки ожиданиям старших, которые считают, что у их детей «есть все, что им хочется», они восстают против однообразия и одиночества, на которые их обрекает подобное существование. Ибо на самом деле у них нет того, чего они хотят, и они стремятся обрести то, чего у них нет.
   Ярким примером таких людей являются сыновья и дочери богачей времен Римской империи, принявшие религию, проповедовавшую любовь и нищету; другим таким примером может служить Будда – царевич, к услугам которого были любые радости и удовольствия, любая роскошь, какую только он мог пожелать, и который обнаружил, что обладание и потребление делают несчастным. В более близкий к нам период (вторая половина XIX века) таким примером могут служить сыновья и дочери представителей привилегированных слоев русского общества – народники, восставшие против праздности и несправедливости окружавшей их действительности. Оставив свои семьи, эти молодые люди «пошли в народ» к нищему крестьянству, жили среди бедняков и положили начало революционной борьбе в России.
   Мы являемся свидетелями подобного явления среди детей состоятельных родителей в США и ФРГ, считающих свою жизнь в богатом родительском доме скучной и бессмысленной. Более того, для них невыносимы присущие нашему миру бессердечное отношение к бедным и движение к ядерной войне ради удовлетворения чьих-то индивидуальных эгоистических устремлений. Они создают так называемые революционные группы и надеются спасти мир с помощью актов террора и разрушения, не сознавая того, что лишь способствуют тем самым усилению общей тенденции к насилию и бесчеловечности.
   Людям присущи две тенденции: одна из них, тенденция иметь – обладать – в конечном счете черпает силу в биологическом факторе, в стремлении к самосохранению; вторая тенденция – быть, а значит, отдавать, жертвовать собой – обретает свою силу в специфических условиях человеческого существования и внутренне присущей человеку потребности в преодолении одиночества посредством единения с другими. Учитывая, что эти два противоречивых стремления живут в каждом человеке, можно сделать вывод, что социальная структура, ее ценности и нормы определяют, какое из этих двух стремлений станет доминирующим.
   Общество, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание, и как только этот доминирующий тип характера утверждается в обществе, никто не хочет быть аутсайдером, а вернее, отверженным; чтобы избежать этого риска, каждый старается приспособиться к большинству, хотя единственное, что у него есть общего с этим большинством, – это только их взаимный антагонизм.
   Как следствие господствующей в нашем обществе эгоистической установки наши лидеры считают, что поступки людей могут быть мотивированы лишь ожиданием материальных выгод, то есть вознаграждений и поощрений, и что призывы к солидарности и самопожертвованию не вызовут у людей никакого отклика. Поэтому за исключением периодов войн, к таким призывам прибегают крайне редко, так что мы не имеем возможности наблюдать их вероятные результаты.
   Лишь совершенно иная социоэкономическая структура и радикально иная картина человеческой природы могли бы показать, что подкуп, посулы и подачки – не единственный (или не наилучший) способ воздействия на людей.
   – Растолкуйте, пожалуйста, что вы понимаете под «совершенно иной социоэкономической структурой» и почему вы связываете эту структуру с «радикально иной картиной человеческой природы»? Мы жили в условиях одной социоэкономической структуры, которая была пусть пародией на социализм, но все же социально ориентированной. Соответственно этой структуре «вырисовалась» определенная «картина человеческой природы», которая, как к ней ни относись, разительно отличалась от «человеческой природы», сформировавшейся в странах Запада. Теперь социоэкономическая структура России изменилась на прямо противоположную. Означает ли это, что все мы если не тотчас, то с течением времени изменим свою человеческую природу на… Вот написал и задумался: на какую? Уж не на рыночную ли? Да и существует ли такая «человеческая природа» – рыночная?
   Э. Ф. Взаимоотношения между социальным характером и социальной структурой никогда не носят статичный характер, поскольку оба элемента в этой взаимосвязи представляют собой бесконечный процесс. Любое изменение одного из факторов влечет за собой изменение обоих. Многие революционеры считают, что следует сначала радикально изменить политическую и экономическую структуру, а затем на втором этапе почти необходимо изменится также и человеческое сознание: как только будет создано новое общество, почти автоматически возникнет и новый человек. Они не понимают, что новая элита, обладающая прежним социальным характером, будет стремиться воссоздать условия старого общества в новых социально-политических институтах, созданных революцией; что победа революции обернется ее поражением как революции – хотя, может быть, и не как исторической фазы развития общества, проложившей путь к такой социоэкономической структуре, которая остановилась в своем бурном развитии. Хрестоматийным примером служат Французская революция и революция в России. Примечательно, что Ленин, не считавший, что склад характера может оказывать большое влияние на революционную деятельность, резко изменил свое мнение в последний год жизни, когда отчетливо увидел отрицательные черты характера Сталина и потребовал в своем завещании, чтобы Сталин не стал его преемником.
   Противоположную позицию занимают те, кто утверждает, что сначала нужно изменить природу человека – его сознание, ценности, характер – и лишь после этого может быть построено подлинно человеческое общество. История человечества доказывает, что они не правы. Изменения в психике человека всегда оставались принадлежностью сугубо частной сферы и ограничивались небольшими оазисами или же оказывались совершенно неэффективными, когда проповедь духовных ценностей сочеталась с реализацией на практике ценностей, прямо противоположных.
   Социальный характер имеет еще одну важную функцию, помимо функции удовлетворения потребностей общества в определенном типе характера и обусловленных этим характером потребностей индивида. Он призван удовлетворять внутренне присущие человеку религиозные потребности. Следует пояснить, что слово «религия» употребляется здесь не для обозначения системы, обязательно связанной с понятием Бога или идолов, или даже какой-либо системы, воспринимаемой как религия, а для обозначения любой системы взглядов и действий, которой придерживается какая-либо группа людей и которая служит индивиду схемой ориентации и объектом поклонения. В таком широком смысле слова ни одна культура прошлого или настоящего, да, по-видимому, и будущего, не может рассматриваться как культура без религии.
   Социоэкономическая структура, структура характера и религиозная структура неотделимы друг от друга. Если религиозная система не соответствует преобладающему социальному характеру, если она вступает в конфликт с социальной практикой жизни, то она является лишь идеологией. В таком случае следует искать скрывающуюся за ней истинную религиозную структуру, даже если мы можем и не осознавать ее существования, пока энергия, заключенная в религиозной структуре характера, не сыграет роль динамита и не подорвет данные социально-экономические условия.
   Самым важным для понимания характера и тайной религии современного человеческого общества является то изменение в социальном характере, которое произошло за период с начала эры капитализма до второй половины ХХ столетия. Авторитарный, одержимый, накопительский характер, развитие которого началось в XVI веке и который продолжал преобладать в структуре характера, по крайней мере средних классов до конца XIX века, медленно уступал место рыночному характеру.
   Я назвал это явление рыночным характером потому, что в этом случае человек ощущает себя как товар, свою стоимость не как «потребительскую стоимость», а как «меновую стоимость». Живое существо становится товаром на «рынке личностей». Один и тот же принцип определения стоимости действует и на рынке личностей, и на товарном рынке: на первом продаются личности, на втором – товары. Так как успех зависит главным образом от того, как человек продает свою личность, то он чувствует себя товаром или, вернее, одновременно продавцом и товаром. Человека не заботит ни его жизнь, ни его счастье, а лишь то, насколько он годится для продажи.
   Цель рыночного характера – полнейшая адаптация: чтобы быть нужным, сохранить спрос на себя при всех условиях, складывающихся на рынке личностей. Личности с рыночным характером по сравнению, скажем, с людьми XIX века не имеют даже своего собственного «я», на которое они могли бы опереться, ибо их «я» постоянно меняется в соответствии с принципом – «Я такой, какой я вам нужен».
   Люди с рыночным характером не умеют ни любить, ни ненавидеть. Эти «старомодные» эмоции не соответствуют структуре характера, функционирующего почти на рассудочном уровне и избегающего любых чувств, как положительных, так и отрицательных, потому что они служат помехой для достижения основной цели рыночного характера – продажи и обмена, – а точнее, для функционирования в соответствии с логикой «мегамашины», частью которой они являются. Они не задаются никакими вопросами, кроме одного – насколько хорошо они функционируют, – а судить об этом позволяет степень их продвижения по бюрократической лестнице.
   Удивительно, почему современные люди так любят покупать и потреблять, но совсем не дорожат тем, что приобретают. Наиболее правильный ответ на этот вопрос заключается в самом феномене рыночного характера. Отсутствие привязанностей у людей с таким характером делает их безразличными и к вещам. И, пожалуй, единственное, что для них имеет значение, – это престиж или комфорт, которые дают эти вещи, а не сами вещи как таковые. В конечном счете они просто потребляются, как потребляются друзья и любовники, поскольку и к ним не существует никаких глубоких привязанностей.
   Конечно, термин «рыночный характер» отнюдь не является единственным термином, описывающим этот тип личности. Для характеристики его можно было бы также воспользоваться термином Маркса отчужденный характер; люди с таким характером отчуждены от своего труда, от самих себя, от других людей и от природы. Используя психиатрический термин, человека с рыночным характером можно было бы назвать шизоидным, однако такой термин может ввести в заблуждение, так как шизоидная личность, живя среди других шизоидных личностей и успешно функционируя, не испытывает чувства беспокойства, которое свойственно ей в более нормальном окружении.
   – То, о чем вы говорите, в общем-то известно нашему читателю старшего поколения, особенно тем из них, кто читал Маркса. В нашей стране и сегодня немало сторонников левых взглядов, критикующих и капитализм, и навязанный нам рынок, – нет лишь яркой личности, нет лидера, к мнению которого люди прислушались бы.
   Э. Ф. Протест левых можно было бы назвать радикальным гуманизмом, хотя он находил выражение то в теистической, то в нетеистической форме. Специалисты считали, что экономическое развитие остановить невозможно, что нельзя вернуться к прежним формам социального порядка и что единственный путь к спасению – это движение вперед и создание нового общества, которое освободило бы людей от отчуждения, подчинения машине, от будущей дегуманизации. Социализм явился синтезом средневековой религиозной традиции и постренессансного духа научного мышления и политического действия. Он был, подобно буддизму, «религиозным» движением масс, ибо, хотя по форме он всегда оставался светским и атеистическим, целью его было освобождение людей от эгоизма и алчности.
   Иметь и быть – этим двум различным формам человеческого существования отводится главенствующая роль в идеях Маркса о возникновении нового человека. Опираясь на эти две формы, Маркс переходит от экономических к психологическим и антропологическим категориям, которые являются в то же время «религиозными» категориями. Маркс писал: «Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, т. е. когда он существует для нас как капитал…» Марксова концепция бытия и обладания представлена в следующем обобщении: «Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь. Всю ту долю жизни и человечности, которую отнимает у тебя политэконом, он возмещает тебе в виде денег и богатства…»
   Однако идеи Маркса вскоре были искажены, и, возможно, это произошло потому, что он родился на сто лет раньше, чем следовало бы. И он, и Энгельс полагали, что капитализм уже достиг предела своих возможностей и, таким образом, революция – не за горами. Они глубоко заблуждались, как вынужден был признать это Энгельс уже после смерти Маркса. Они сформулировали свое учение в период наивысшего расцвета капитализма и не предвидели, что понадобится еще более ста лет, чтобы начался упадок и окончательный кризис капитализма. В силу исторической необходимости этот вывод, антикапиталистический по своей направленности, сделанный в период наивысшего расцвета капитализма, должен был быть использован в капиталистическом духе, чтобы иметь успех. Действительно, так и произошло.
   Западные социал-демократы и их яростные оппоненты – коммунисты в Советском Союзе и за его пределами – превратили социализм в чисто экономическую теорию. Цель такого социализма – максимальное потребление и максимальное использование техники. Хрущев со своей теорией «гуляш-коммунизма» по своему простодушию однажды проговорился, что цель социализма – предоставить всему населению возможность получать такое же удовлетворение от потребления, какое капитализм предоставил лишь меньшинству.
   Даже сами слова «социализм» и «коммунизм» оказались скомпрометированы. Советский режим ни в коей мере не является социалистической системой. Социализм несовместим с бюрократической системой. Только искажением социализма можно объяснить тот факт, что нередко подлинно радикальные гуманистические идеи исходят от групп и индивидов, никогда не считавших себя марксистами, или даже противников марксизма – иногда из числа активных в прошлом деятелей коммунистического движения. И хотя воззрения этих радикальных гуманистов весьма отличаются друг от друга, а иногда даже противоречат друг другу, все они разделяют следующие идеи:
   – производство должно служить реальным потребностям людей, а не требованиям экономической системы;
   – между людьми и природой должны быть установлены новые взаимоотношения, основанные на кооперации, а не эксплуатации;
   – взаимный антагонизм должен уступить место солидарности;
   – целью всех социальных преобразований должно быть человеческое благо и предупреждение неблагополучия;
   – следует стремиться не к максимальному, а к разумному потреблению, способствующему благу людей;
   – индивид должен быть активным, а не пассивным участником жизни общества.
   – Последний вопрос, господин Фромм: каким лично Вам видится будущее нашей планеты и каким станет при этом человек?
   Э. Ф. Функция нового общества – способствовать возникновению нового Человека, структура которого будет включать следующие качества:
   – Готовность отказаться от всех форм обладания ради того, чтобы в полной мере быть.
   – Чувство безопасности, чувство идентичности и уверенности в себе, основанные на вере в то, что он существует, что он есть, на внутренней потребности человека в привязанности, заинтересованности, любви, единении с миром, пришедшей на смену желанию иметь, обладать, властвовать над миром.
   – Осознание того факта, что никто и ничто вне нас самих не может придать смысл нашей жизни и что только полная независимость и отказ от вещизма могут стать условием для самой плодотворной деятельности, направленной на служение своему ближнему.
   – Ощущение себя на своем месте.
   – Радость, получаемая от служения людям, а не от стяжательства и эксплуатации.
   – Любовь и уважение к жизни во всех ее проявлениях, понимание, что священна жизнь и все, что способствует ее расцвету, а не вещи, власть и все то, что мертво.
   – Стремление умерить, насколько это возможно, свою алчность, ослабить чувство ненависти, освободиться от иллюзий.
   – Жизнь без идолопоклонства и без иллюзий, поскольку каждый достиг такого состояния, когда никакие иллюзии просто не нужны.
   – Развитие способности к любви наряду со способностью к критическому, реалистическому мышлению.
   – Освобождение от нарциссизма и принятие всех трагических ограничений, которые внутренне присущи человеческому существованию.
   – Всестороннее развитие человека и его ближних как высшая цель жизни.
   – Понимание того, что для достижения этой цели необходимы дисциплинированность и реалистичность.
   – Понимание того, что никакое развитие не может происходить вне какой-либо структуры, а также понимание различия между структурой как атрибутом жизни и «порядком» как атрибутом безжизненности, смерти.
   – Развитие воображения, но не как бегство от невыносимых условий жизни, а как предвидение реальных возможностей, как средство положить конец этим невыносимым условиям.
   – Стремление не обманывать других, но и не быть обманутым; можно прослыть простодушным, но не наивным.
   – Все более глубокое и всестороннее самопознание.
   – Ощущение своего единения с жизнью, то есть отказ от подчинения, покорения и эксплуатации природы, от истощения и разрушения ее, стремление понять природу и жить в гармонии с ней.
   – Свобода, но не как произвол, а как возможность быть самим собой: не клубком алчных страстей, а тонко сбалансированной структурой, которая в любой момент может столкнуться с альтернативой – развитие или разрушение, жизнь или смерть.
   – Понимание того, что зло и разрушение – неизбежные следствия неправильного развития.
   – Понимание того, что лишь немногим удается достичь совершенства по всем этим пунктам, и вместе с тем отсутствие амбициозного стремления «достичь цели», поскольку известно, что подобные амбиции – всего лишь иное выражение алчности и ориентации на обладание.
   – Счастье всевозрастающей любви к жизни, независимо от того, что уготовано нам судьбой, ибо жизнь в меру своих сил приносит человеку такое удовлетворение, что едва ли остается место для беспокойства о том, чего он мог бы или не мог бы еще достичь.
   – Картина будущего, нарисованная вами, в наибольшей степени соответствует тому пути развития, какой избрали для себя современный Китай и китайцы. Удивляться этому, впрочем, не приходится. Этому древнему народу мир обязан слишком многими открытиями, без которых современная цивилизация была бы попросту немыслима. Но не одна только цивилизация, но и культура. Как знать, может быть именно китайцам с их трудолюбием, самодисциплиной и умением учиться не только на ошибках других народов, но и своих собственных, суждено стать примером для подражания будущему человечеству? Для меня, по крайней мере, ясно одно: первые ростки культуры и цивилизации, как и по-гегелевски понимаемый Дух, родившиеся на Востоке 15 тысяч лет назад, совершив по направлению на Запад полный оборот вокруг Земли, снова вернулись на Восток, свою историческую родину, чтобы, стряхнув с себя все наносное и изжившее, до неузнаваемости опошлив бытие человеческое, начать новое поступательное движение по миру.

Глава 13
На дне

   В последнее время в нашей стране находит все большее распространение родившаяся на Западе атомистическая теория общества, согласно которой понятие народ изжило себя и потому правильнее говорить не о народе, а об индивидуальностях. В доказательство правильности этой теории приводится лозунг Ленина «Искусство принадлежит народу», и говорится, что подлинное искусство во все времена было и остается уделом избранных, а народу если что и принадлежит, так это исключительно ширпотреб, выдаваемый за искусство.
   В таком разъяснении доля истины есть. Под рюмку водки никто не станет слушать оперу или концерт симфонического оркестра, зато на корпоративных вечерах послушать выступления пользующихся всенародной любовью артистов под ту же рюмку водки не только можно, но и приятно.
   И все же не думаю, что понятие народ исчезает. С атомистической теорией этой едва ли согласятся представители отдельных наций, населяющих Россию, да и целые этносы (татары, башкиры, чеченцы и другие). Когда поэт-интернационалист, участник Великой Отечественной войны Мустай Карим написал в одном из своих стихотворений: «Не русский я, но россиянин», – он не отрекался от своей принадлежности к башкирскому народу, а лишь подчеркивал общность интересов башкирского народа с другими народами России.
   Разговоры о том, будто народ исчезает, распавшись на миллионы атомизированных индивидуальностей, живущих по своим собственным правилам и действующих сообразно своим интересам, – неверны по сути. Даже Робинзон, оказавшийся на необитаемом острове, нуждался в обществе себе подобного – слуге Пятнице. Что уж говорить о людях, с самого рождения зависимых от своих родителей, вступающих в раннем детстве в межличностные отношения с ближайшими родственниками (бабушками, дедушками, братьями и сестрами), затем со своими сверсниками во дворе, детском саду и школе, а с возрастом проявляющим привязанность к друзьям, лицам противоположного пола, и т. д. и т. п., – вплоть до готовности пожертвовать собой ради спасения других.
   Человеку, как это видно из предыдущей главы, присуще как быть, так и иметь. Причем если иметь черпает силу в биологическом факторе, то быть в факторе социальном, в специфических условиях человеческого существования и внутренней тяге человека преодолеть одиночество посредством общения и единения с другими людьми. Атомистическая теория не только вредна, но и опасна для нас, русских, и без того удалившихся друг от друга на далекое расстояние и превратившихся фактически во врагов друг другу. Этим и объясняется легкость, с какой мы приняли капиталистическую социальную структуру вместо прежней социалистической.
   Но, не разобравшись толком ни в новой социальной структуре, апеллирующей к нашей биологической (животной) составляющей, ни в структуре прежней, обращенной к социальному началу в нас (человеческому), мы в конечном счете поставили себя под угрозу вымирания как вида homo sapiens. Капитализм, внедренный в нашей стране «ударными темпами», сразу же оказался окрашен в специфически русские тона. Да в обществе серьезно больном иначе и быть не могло. Капитализм в развитых странах, слышали мы, это рыночные отношения, предполагающие конкуренцию как координирующий и организационный механизм экономики. А что такое конкуренция? Это производство товаров более высокого качества, чем это делают другие производители, и продажа этих товаров по более низким ценам.
   Никакой конкуренции в российской экономике, построенной на останках экономики советской, изначально не было и нет. Максимально большая прибыль, извлекаемая в максимально короткое время, – вот единственный координирующий и организационный механизм, принзнаваемый нами. Зачем конкурировать между собой, повышать качество выпускаемой продукции, когда куда как проще сговориться между собой о ценах, по которым и сбывать продукцию на прежнем качественном уровне, не вкладывая ни копейки в модернизацию производства.
   Русские капиталисты так и поступают. И никакой антимонопольный комитет им не указ. Во-первых, потому, что в комитете этом работают чиновники, с которыми всегда можно найти общий язык. Во-вторых, на страже интересов капиталистов стоит правительство, которое взяло себе за правило ежегодно повышать цены на производимую ими продукцию и оказываемые услуги не один-два, а сразу на 15 процентов. Так какого, спрашивается, хрена заботиться о каком-то качестве, конкуренции и всех этих рыночных отношениях? Вот мы и имеем то, что имеем, а Запад ждет не дождется, когда численность русских сократится наполовину, а там и вовсе упадет до спрогнозированных Маргарет Тэтчер 15 миллионов, достаточных для обслуживания скважин и рудников.
   Говорю о русских потому, что, как русский националист, остро переживаю угрозу исчезновения русской нации, начавшуюся еще при Ленине. Меня не пугает, что каждый, называющий себя русским националистом, тут же объявляется шовинистом, оккупантом и фашистом. К этому я, да и очень многие русские давно привыкли и уже не обращаем внимания ни на какие вздорные обвинения. Мне лучше моих обвинителей ведомо, что я никогда не был и не стану ни шовинистом, ни оккупантом, ни фашистом. Я, скорее, испытываю неловкость за тех, кто в силу определенных причин бросается подобными обвинениями. Кричали ведь представители СПС уже на следующий день после провала на выборах в Госдуму 3 декабря 2003 года, когда в нее вошли депутаты, избранные от коалиции «Родина»: «В стране поднял голову национал-социализм в самом омерзительном, самом опасном для России виде!». Кто эти «омерзительные» и «самые опасные для России» национал-социалисты? Лидеры «Родины» Сергей Глазьев и Дмитрий Рогозин? Протрите глаза, господа, или понюхайте нашатыря, чтобы очухаться от параноидальной ненависти к русским!
   Ненавидеть русских вам никто не в силах запретить. Но усвойте хотя бы ту простую истину, что русский национализм никогда ничего общего не имел с национал-социализмом уже по той простой причине, что в целом мире не найти ни одного русского по крови, как это делают фашисты и не они одни. Русскость – это прежде всего духовное понятие, как и сами русские, как нация, возникли в результате сложнейших и разнообразнейших ассимиояционных процессов, сохранив при этом свой язык, культуру, своеобразие. Потому истинно русским людям, скажу определенней – русским националистам безразлично, какого цвета кровь течет в их жилах, равно как какой формы у них носы и разрез глаз, другие внешние различия, но которым близок и дорог русский склад души.
   Русские националисты не те, кто испытывают ненависть к инородцам и иноверцам (подобные националсты существуют среди представителей всех наций, а не только среди русских). Русскими националстами могут называться лишь те, кто деятельно любит свой страдающий народ.
   Тревога по поводу будущего существования русских как народа в последние 20 лет имеет очень и очень веские причины. Тем более, что большая доля вины за неопределенность своего будущего лежит на самих русских. Чтобы убедиться в этом, достаточно вкратце напомнить, как формировались русская ментальность и русский дух на протяжении всей нашей недолгой истории и генетически передались нам.
   Маврикий Стратег, византийский писатель и историк, VI век: «В общем они коварны и не держат своего слова относительно договоров. Их легче подчинить страхом, чем подарками. Так как между ними нет единомыслия, то они не собюраются вместе, а если и соберутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, ибо все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступать другому».
   Сергей Соловьев, историк, академик Петербургской Академии наук, XIX век: «Родовой быт условливал общую, нераздельную соственность, и, наоборот, общность, нераздельность собственности служила самою крепкою связью для членов рода… Общее владение родовою собственностию необходимо заставляло родичей восстанавливать значение отца, выбрать кого-нибудь из себя в отца место, а выбор кого-нибудь вместо отца, следовательно, возобновление прежних отношений, как они были при жизни отца, условливало необходимо и общее, нераздельное владение… Известно, что воинственность не была господствующею чертою славянского народного характера и что славяне вовсе не гнушались земледелческими занятиями. У народа, в простоте родового быта живущего, раб не имеет слишком большого различия от членов семьи, он бывает также младшим членом ее, малым, юным; степень его повиновения и обязанностей к главе семьи одинакова со степенью повиновения и обязанностей младших членов к родоначальнику».
   Борис Греков, историк, академик Академии наук СССР, ХХ век: «Христианство на Руси, заимствованное от греков и в то же время не отмежеванное полностью от Запада, оказалось в конечном счете не византийским и не римским, а русским».
   Константин Бестужев-Рюмин, академик Петербургсокй Академии наук, XIX век: «Самым ближайшим влиянием христианства было влияние нравственное, ибо нравственность христианская, возведенная в обязанность, существенно отличается от нравственности языческой, результата непосредственного чувства, как все в языческом мире. Так, христианство обязывает помогать женщинам, как братьям во Христе; помогая неимущему, христианин исполняет заповедь своего божественного Учителя. Приняв этих людей под свою защиту, церковь создала новую среду, стоящую выше разрозненных интересов отдельных общин и основанную на ином начале, чем княжеская дружина; выше интересов личных, племенных, практических она поставила общечеловеческий интерес, начало нравственное».
   Сергей Аверинцев, литературовед, член-корреспондент Российской Академии наук, ХХ век: «Русская святость, будучи православной, имеет предпосылки, общие для нее с византийской святостью. Но эмоциональная ее окраска иная: она отвечает впечатлительности молодого народа, куда более патриархальным устоям жизни, она включает специфические тона славянской чувствительности. Речь идет… о дилемме, общей для христианства в целом. Как христианину прикоснуться к власти над людьми? Для русских антиномии, заключенные во власти над людьми, в самом феномене власти, оставались из века в век… не столько задачей для рассудка, сколько мучением для совести. Наша опасность заключена в вековой привычке перекладывать чуждое бремя власти на другого, отступаться от него, уходить в ложную невинность безответственности. Наша надежда заключена в самой неразрешенности наших вопросов, как мы их ощущаем. Неразрешенность принуждает под страхом моральной и умственной гибели отыскивать какой-то иной, высший, доселе неведомый уровень… Неразрешенные вопросы обращены к будущему».
   Николай Хлебников, историк, XIX век: «Один из великих плодов христианских идей – милосердие, которого язычество не знало. Отрицать эту заслугу, нам кажется, нет никакой возможности. Значение человека вне богатства, происхождения, человека самого по себе, – выдвинуло христианство, и это есть его величайшая заслуга».
   Николай Костомаров, историк, этнограф и писатель, XIX век: «Высокий подвиг страдания за правду, за ближних обратился в подвиг страдания ради самого страдания. Средство стало целью… Уважение к слезам, скорби, болезни, нищете, вообще к несчастью, завещанное Учителем в видах облегчения от горести, для счастия человеческого, превращалось в умышленное искание слез, скорби, болезни, нищеты. Таким образом, логически выходила бесцельность дел любви Христовой; если страдание являлось само по себе целью, то незачем было стремиться к уменьшению его на земле; напротив, нужно, казалось, заботиться, чтоб люди страдали…»
   Николай Полевой, журналист, писатель, историк, XIX век: «Единство Руси заключалось в языке и религии, но не в политическом составе, не в нравах жителей: вот важнейшее обстоятельство. Правление княжеств было смешением Азиатского и Византийского деспотизма, и Скандинавского феодализма. Ничто не ручалось на Руси ни за безопасность от внешних врагов, ни за мир внутренний. Ничто не безопасило Руссов и от естественных бедствий, при грубости нравов, невежестве и унижении обитателей. Жестокость, свирепость были видны во всех делах. Вера христианская истребляла идолослужение, но облекалась в схоластику, приводила в недоумение, пугала робкий, неопытный ум. Одна сила меча и золота всем управляла, и при сем последнем отношении не было уже спасения ни в крестной грамоте, ни в клятве, ибо клятва могла быть разрешена, успех мог привлечь верность, а построение монастыря, или духовная эпитимия, успокоить совесть… Славянин требовал не многих наслаждений, был терпелив, страсти неукротимые, подкрепляемые издревле таинственными формами Мифологии, потом принужденною покорностью власти Варягов, могли вспыхнуть в груди его надолго, двинуть его на многое, но не мгновенно».
   Сергей Максимов, писатель, этнограф, академик Российской Академии наук, XIX век: «Русские люди редко кончали споры без драк врукопашную, стена на стену, когда еще не знали огненного боя, а ведались только лучным боем (стреляли из луков). Также стена на стену, на общую свалку хаживали предки наши, когда не устанавливалось ладов и мира между своими, как бывало у новгородцев с суздальцами, с южной Руси с северною… как теперь бывает на кулачных боях. И нынешние бои, как наследие старины, представляют расчеты по поводу накопившихся недоразумений и неудовольствий двух противных лагерей».
   Митрополит Макарий, в миру Михаил Петрович Булгаков, академик Петербургской Академии наук, XIX век: «Князья, бояре и другие лица, которых посылал великий князь своими наместниками в разные города и области, получали их не для управления только, но и для собственного “кормления”. Потому не столько заботились о том, чтобы творить суд и правду людям, сколько о том, чтобы от них нажиться… Дьяки, тиуны и многие другие мелкие чины, окружавшие наместников и бывшие исполнителями их распоряжений, в свою очередь, преследовали ту же цель собственного кормления; каждый заботился, как бы побольше себе приобресть, и горе было поселянам, когда в их села и деревни наезжали с своими требованиями эти представители власти! Суд был грозен и страшен: при производстве его допущены были законом правеж и пытки, а по окончании – разные виды смертной казни… И эта грозность суда еще более способствовала взяточничеству, которое и без того не знало меры».
   Джильс Флетчер, английский писатель, посол в России, XVI век: «У них (у Русских) хорошие умственные способности, однако нет тех средств, какие есть у других народов для развития их дарований воспитанием и наукой… Отчасти причина этому заключается в том, что образ их воспитания, чуждый всякого основательного образования и гражданственности, признается их властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее устройство. С этой целью цари уничтожают все средства к его улучшению и стараются не допускать ничего иноземного, что могло бы изменить туземные обычаи. Такие действия можно было бы сколько-нибудь изменить, если бы они не налагали особый отпечаток на самый характер жителей. Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин, как они называют простолюдина, унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств. Жизнь человека считается непочем. Часто грабят в самих городах и на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли. Я не хочу говорить о страшных убийствах и других жестокостях, какие у них случаются. Едва ли кто поверит, чтобы подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно такими, которые называют себя христианами».
   Филипп Поль Сегюр, генерал, участник похода Наполона в Россию, XIX век: «Русские различно толкуют о своем полководце и своем Императоре. Мы же, как враги, можем судить о наших врагах лишь по их действиям. Каковы бы ни были их слова, но они согласовывались с поступками. Товарищи, воздадим им должное! Они всё принесли в жертву без колебаний, без поздних сожалений. Впоследствии они ничего не потребовали в оплату даже посреди вражеской столицы, которой они не тронули! Их доброе имя сохранилось во всем величии и чистоте, они познали истинную славу. Когда во все слои их общества проникнет цивилизация, этот великий народ создаст великую эпоху и овладеет скипетром славы, которому должно быть суждено переходить от одной нации к другой».
   Николай Бердяев, религиозный философ, ХХ век: «Большевизм воспользовался всем для своего торжества. Он воспользовался бессилием либерально-демократической власти, негодностью ее символики для скрепления взбунтовавшейся массы. Он воспользовался объективной невозможностью дальше вести войну, пафос которой был безнадежно утерян, нежеланием солдат дальше вести войну, и он провозгласил мир. Он воспользовался неустроенностью и недовольством крестьян и передал всю землю крестьянам, разрушив остатки феодализма и господства дворян. Он воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычной демократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру, более схожую со старым царизмом. Он воспользовался свойствами русской души, во всем противоположной секуляризированному буржуазному обществу, ее религиозностью, ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и к терпеливому несению страданий, но также к проявлениям грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России. Он воспользовался историческим расколом между народом и культурным слоем, народным недоверием к интеллигенции и с легкостью разгромил интеллигенцию, ему не подчинившуюся. Он впитал в себя и русское интеллигентское сектанство и русское народничество, преобразив их согласно требованиям новой эпохи. Он соответствовал отсутствию в русском народе римских понятий о собственности и буржуазных добродетелях, соответствовал русскому коллективизму, имевшему религиозные корни. Он воспользовался крушением патриархального быта в народе и разложением старых религиозных верований. Он также начал насильственно насаждать сверху новую цивилизацию, как это в свое время делал Петр. Он отрицал свободы человека, которые и раньше неизвестны были народу, которые были привилегией лишь верхних культурных слоев общества и за которые народ совсем и не собирался бороться. Он провозгласил обязательность целостного, тоталитарного миросозерцания, господствующего вероучения, что соответствовало навыкам и потребностям русского народа в вере и символах, управляющих жизнью. Русская душа не склонна к скептицизму, и ей менее всего соответствует скептический либерализм. Народная душа легче всего могла перейти от целостной веры к другой другой целостной вере, к другой ортодоксии, охватывающей всю жизнь»…
   Вот с таким «багажом» взглядов на мир и своем месте в нем, норм поведения и привычек пришел русский народ к концу ХХ века. Теперь за эксперименты над ним принялись новые вожди, сплошь выходцы из большевистского прошлого. Не было среди них ни одного, кто не состоял в КПСС. Массовый выход из партии начался после 21 августа 1991 года с демонстративных сожжений партбилетов на улицах и площадях и критики всего советского. Особенно досталось Октябрьской революции и ее вождям, а заодно всем русским, которые и ленивы, и лживы, и бесхребетны. Наделенные рабской психологией, они пальцем о палец не ударят, чтобы сделать для себя что-то самостоятельно, всё ждут, когда райскую жизнь для них создадут другие. Привыкшие к строгой партийной дисциплине, когда слово лидера становится законом для рядовых членов партии, эти новые большевики, объявившие себя демократами, стали создавать собственные партии, движения и фронты (слово «фронт» стало особенно любимым теми, кто привык затевать бесчисленные бучи и посылать на смерть миллионы своих сограждан вместо того, чтобы заняться делом). Эти партии, движения и фронты с пугающей частотой не только создавались, но и столь же стремительно распадались, пока 1 декабря 2001 года представители общественно-политических объединений «Единство» (лидер Сергей Шойгу), «Отечество» (Юрий Лужков) и «Вся Россия» (Минтимер Шаймиев) не собрались вместе и учредили новую партию – «Единая Россия». Туда и ринулись все бывшие, объявив новую партию, как когда-то КПСС, партией власти. К этому времени другие бывшие, понятия не имевшие о народе, которым взялись руководить, и потому объявившие всех, кто не с ними, фашистами, окружили себя сонмом западных советников и принялись «ударными темпами» строить «бандитский капитализма». А что им еще оставалось делать? Не заниматься же изучением и постепенным изменением ментальности русских – основной массы народа России, на что требуются многие и многие века? Куда как проще возненавидеть русских (как сказала Валерия Новодворская: «Я абсолютно не могу себе представить, как можно любить русского за леность, за его ложь, за его бесхребетность, за его рабство…», и как повторил вслед за ней Альфред Кох: «…Не русский человек, а homo sovetikus, который работать не хочет, но при этом все время рот у него раскрыт, хлеба и зрелищ хочет»).
   Об этом времени и о новых вождях хорошо сказал старейший отечественный историк, академик Российской Академии наук Павел Васильевич Волобуев: «Став у власти, они быстро преодолели аллергию к революции и стали проводить под именем реформ радикальные революционные (или контрреволюционные?) преобразования, насаждая сверху в России капитализм и рыночные отношения».
   В итоге Россия стала страной с рыночной экономикой. Такова официальная версия руководителей нашего государства. Однако правильнее называть современную Россию страной неустойчивого равновесия, что является отличительным признаком всех систем, построенных по принципу перевернутой пирамиды. Бунты, крестьянские восстания, революции и гражданские войны возникали в России не тогда, когда «верхи» и «низы» не находили взаимопонимания, а когда народ в своей основной массе не принимал навязываемых ему форм и условий жизни. Положение «неустойчивого равновесия» можно удерживать какое-то время, проводя безнравственную политику, но полагать, что такое «равновесие» можно сохранить надолго, удержать навсегда, – ошибочно. Это универсальное правило для всех стран, а не одной только России. Еще Авраам Линкольн сказал: «Можно дурачить часть народа все время; можно дурачить весь народ некоторое время, но нельзя дурачить все время весь народ».
   Насколько нравственна (или безнравственна?) политика, проводимая в России нынешней властью?
   Сегодня стало модно проводить социологические опросы. Делается это не столько для изучения общественного мнения (общественное мнение никого в России не интересует, да и нет в нашей стране никакого общественного мнения, как нет общественной жизни), сколько для властей. Предполагается, что власти предержащие, опираясь на результаты социологических опросов, станут грамотней и целенаправленней управлять нами.
   Они и управляют. Но управляют не грамотней и целенаправленней, а как считают нужным.
   В начале 1996 года популярность президента Борис Ельцина в народе упала до постыдно низкого уровня. Власти срочно мобилизовали административный ресурс, пригласили новых специалистов из-за рубежа, вложили немыслимо огромные средства и – летом того же 1996 года Ельцин был переизбран президентом на второй срок. Своим преемником он назначил Владимира Путина, а Путин – Дмитрия Медведева.
   Всё как всегда: мы были и остались вождистами, свято верящими в то, что одним лишь вождям ведомо, что народу нужно, а что нет, в чем мы больше всего нуждаемся, а без чего можем обойтись, что идет нам во благо, а что во вред. Логика нашего поведения, логика взаимоотношений с вождями примитивно проста. Вождь спрашивает: «Вы мне верите?» – «Верим!» – отвечаем мы (рейтинг Путина к концу второго президентского срока был чрезвычайно высок, чего нельзя было сказать о его правительстве). «Вот и поддерживайте впредь не только меня, вашего вождя, но и людей, которых я называю в качестве моих соправителей и вашими управленцами».
   А вопросы остались. В наиболее концентрированном виде их сформулировал в 2010 году – за два года до очередных выборов президента – Вячеслав Костиков: «Мы – и власть, и народ – до сих пор не понимаем, какое же общественное здание строим: суверенную пирамиду Хеопса, город номенклатурного солнца или энергетическую вавилонскую башню?»
   Путин не был первым, кто назначил своими соправителями и нашими управленцами по принципу «я его знаю». До него точно так же поступил Брежнев, окружив себя выходцами из Днепропетровска. Путин ленинградец и потому окружил себя питерцами. Если завтра по каким-то неведомым причинам президентом России станет выходец из Саранска, можно не сомневаться, что его ближайшими сподвижниками и нашими вождями станут исключительно выходцы из Саранска.
   Ну а что при этом народ? Не электорат, которым легко манипулировать, а народ как социальная общность, подлинная движущая сила и творец истории? Спрошу определенней: что при этом русский народ? А ничего народ. Антироссиянин окончательно взял в нас верх. Народ как безмолвствовал, так и продолжает безмолвствовать (единственным случаем недовольства действиями властей за все восемь лет президентства Путина стали массовые демонстрации, когда с подачи правительства Государственная дума приняла закон № 122, заменивший льготы, сохранявшиеся за стариками и инвалидами, мизерными денежными выплатами). Не находят никакого анализа убийства стариков с целью завладения их квартирами. А ведь за каждым таким убийством тянется цепочка преступников в лице участковых милиционеров (сегодня полицейских), работников паспортных столов, нотариальных контор, наконец – судей. Кто из этой цепочки хоть раз был привлечен к уголовной ответственности? Мне такие случаи неизвестны.
   В полной мере антироссиянин разбушевался в молодых. За минувшие 20 лет вступило в пору зрелости новое поколение русских, которым о прошлом известно лишь то, что в Советском Союзе одна половина населения сидела в тюрьмах и лагерях, а другая половина его охраняла, что единственная ценность, которой следует дорожить, это лично тебе принадлежащая собственность, что главное в жизни – это деньги, которые все опрелеляют и с помощью которых можно решить все вопросы. Но вот незадача: сегодня в среде именно этих молодых, причем самых активных молодых, получивших высшее образование и с молоком матери усвоивших, что капитализм с его рыночной экономикой является лучшей формой общественной жизни, наиболее полно отвечающей природе человека, – зреет убеждение, что этот же капитализм с русской спецификой превращается в серьзную помеху, не позволяющую в полной мере раскрыться их способностям. Социологические опросы, проведенные в последнее время, дают удручающие результаты: 53 процента молодых специалистов в возрасте до 30 лет хотят покинуть Россию и начать свою трудовую деятельность за рубежом, прежде всего в Германии, Великобритании, Франции и Австралии. Причины? Их несколько. Чаще других сами молодые называют невежественность их работодателей, которые если в чем и преуспели, так это в унижении подчиненных, в стремлении сделать их послушными исполнителями своей воли, отсутствие перспективы, – мол, сегодня вкалывайте до изнеможения, успех придет к вам через 5 – 10 – 20 лет. Другими причинами, по которым молодые хотят покинуть Россию, называются повальное взяточничество, коррупция, произвол властей, чувство незащищенности, невероятный рост преступности. Уже никого не удивляют страшные сцены избиения школьниками (как правило, выходцами из «благополучных семей») своих одноклассников. Сцены избиения снимаются на мобильные телефоны, чтобы потом было над чем погоготать, показать своим приятелям или ввести в интернет. Из школ подростковая преступность выплеснулась на улицы. Правоохранительные органы уже не справляется с нею и потому честно предостерегают: «Если, возвращаясь вечером домой или отправляясь в гости, театр или кино, вы увидите на вашем пути группу подростков, постарайтесь исчезнуть из поля их зрения. Не надейтесь, что вас не тронут, потому что вы взрослый и ничем перед этой публикой не провинились. Помните, что именно подростки способны на совершенно немотивированные нападения. Не искушайте судьбу. Иначе встреча с юными “отморозками” может оказаться последним эпизодом в вашей жизни…»
   Стали обычным делом избиения, убийства и доведение до самоубийства в армии. Наказания за эти преступления или вовсе не следуют, или назначаются смехотворно малые сроки (за последний на время написания этой книги случай убийства солдата убийце был определен судом срок на три года условно). При этом я не припомню ни одного случая привлечения к судебной ответственности дежурного офицера, в обязанность которого входит круглосуточно находиться в казарме и следить за соблюдением в ней дисциплины, привлечения к ответственности старшины роты, где произошло преступление, командира отделения.
   Грабежи, избиения и убийства стали привычным явлением на улицах наших городов. Причем – заметьте – во всех этих случаях мы наблюдаем одну и ту же картину: русские грабят, избивают и убивают русских. Потому эти преступления и не находят огласки. Становятся известными лишь случаи избиения и убийства на почве ксенофобии. Как, например, случай в Кондопоге. А ведь и там конфликт между русскими и чеченцами, закончившийся поножовщиной и поджогом ресторана, был спровоцирован теми же анонимными представителями местной власти, которые зарегистрировали в городе чеченцев, выдали им лицензию на открытие ресторана, следили за противопожарным и санитарным состоянием в нем, а милиция первой обязана была забить тревогу, когда видела – не могла не видеть! – что приехавшие в их северный город представители из далекой южной республики ведут себя неадекватно.
   В начале 2008 года по телеканалу «Россия» был показан сюжет, от которого кровь застыла в жилах: банда молодчиков среди белого дня гонялась с молотками и топорами за выходцами из Средней Азии и на глазах у многочисленных прохожих убивала их. Причем молодчики эти ни от кого не таились, не скрывали своих лиц под масками, действовали открыто и нагло. Весь кошмар был заснят на видеокамеру. Опять, как и в случае со школьниками, для того заснят, чтобы было потом над чем погоготать и показать по интернету? Да ведь не только для этого, а чтобы получить с заказчиков этих преступлений деньги, – затем и убивали средь бела дня и не скрывали своих лиц: смотрите, мол, вот кто выполнил ваш заказ, им и заплатите. Психолог, которому показали эти кадры, прокомментировал страшные сцены коротко: «Это протестные акции». Кто и против чего протестовал? Почему протестовать нужно именно в форме убийств ни в чем не повинных людей? Неизвестно. И вот уже появляются примеры противоположного свойства. Некие «черные ястребы» – кавказцы ворвались в вагон московского метро и с криками «русские свиньи» искалечили двух русских ребят. Это тоже «протестные акции», случившиеся в назидание пассажирам вагона метро – тем же русским, которые молча наблюдали за учиненным на их глазах преступлением?
   В последнее время участились сетования на то, что наши печать и телевидение слишком много внимания уделяют описаниям и показу «чернухи». Полно, господа-товарищи! Вы поинтересуйтесь у тех, в чьи семьи ворвалась трагедия, «чернуха» ли это или полное крушение их жизни? Да и не описания и показ «чернухи» стали сегодня главными темами наших печати и телевидения, а прежде всего и по преимуществу смакование «тусовок», на которые с наступлением ночи стекается «золотая молодежь». Вот подлинные «герои» современных средств массовой информации, вот из кого творятся «кумиры», на которые должны равняться и с кого брать пример все молодые люди! «Золотая молодежь», по странному стечению обстоятельств, представлена в основном детьми политиков, депутатов, бизнесменов. Что влечет их в модные клубы и рестораны, где предварительный заказ столика стоит от 2 до 15 тысяч долларов и где за одну ночь можно прокутить «мерседес»? Иван Митрофанов, сын известного депутата, откровенничает в интервью газете «Комсомольская правда»: «Каждый приходит со своей целью. Кто-то хочет познакомиться с красивой девушкой. Кто-то посмотреть на танцовщиц. Если кто-то приехал понюхать и покурить, он это сделает. Некоторые – чтобы показать крутизну. Есть знакомые, которые ночью едут в клуб, а утром летят на частном самолете в Лондон, чтобы попить чаю и вернуться. Я лично езжу, чтобы получить хорошее настроение». Психотерапевт Борис Новодержкин так прокомментировал этот навязываемый молодым в качестве «модели для подражания» образ жизни детей политиков, депутатов и бизнесменов: «То, что “золотая молодежь” не может жить без тусовок, вовсе не значит, что они какие-то ненормальные. Среди них много вполне образованных и достойных личностей. Но, несмотря на большие возможности, они не могут ничего в своей жизни контролировать. Им всё уже дали их богатые и высокопоставленные папы – и деньги, и рамки существования. Им не к чему стремиться, доказывать свою состоятельность. Эта безысходность сродни безысходности деревенских жителей, которые находят выход в том, чтобы водку пить и морды бить».
   Весной 2010 года на телеканале «Россия» был показан документалный фильм «Во все колокола. Правда о белой смерти». Страшный по своей правдивости фильм! Из него мы узнали, что в одном только 2008 году от передозировки героина в России погибли 30 тысяч человек – вдвое больше, чем погибло наших ребят за десятилетие войны в Афганистане. Наркомания стремительно молодеет – к наркотикам приобщаются в возрасте 15—17 лет. Растет число подростков, попробовавших наркотик еще раньше – в 9-13 лет. Родители-наркоманы сажают на иглу своих 5-6-летних детей. Каждый наркоман втягивает в порочный круг еще 13—15 человек. В одном только 2008 году на покупку наркотиков жители нашей страны потретили 13 миллирдов долларов.
   Еще в начале ХХ века Россия, потреблявшая 3,4 литра спирта на душу населения в год, значительно уступала по этому показателю европейским странам, пропустив вперед Германию (8,25 л спирта в год), Швейцарию (5 л), Францию (4,8 л), Голландию (4, 58 л), Бельгию (4,5 л), Швецию (4,15 л) и Австрию (3,5 л). За прошедшие сто с лишним лет эти показатели в Западной Европе не претерпели существенных изменений, а вот в России к началу XXI века потребление спиртного подскочило настолько, что превратилось в национальное бедствие.
   Судите сами: в 1990 году потребление чистого спирта на душу населения составило в России 5,38 литра, в 2005 году 9,7 литра, в 2009 году – 18 литров чистого спирта, или 45 литров (90 поллитровок!) на душу населения, считая только что родившихся младенцев и глубоких стариков. Абсолютные потери от алкоголя составили в нашей стране, по разным оценкам, от 500 до 750 тысяч человек в год. И это не считая экономических потерь от аварий и порчи оборудования на производстве, от лечения психозов, отравлений спиртосодержащей парфюмерно-косметической продукцией и бытовой химии.
   Всемирная организация здравоохранения обозначила критически опасный рубеж алкоголизации стран употребление населением 8 литров чистого спирта на душу населения. За пределом, обозначенным ВОЗ, начинаются невосполнимые потери в экономике, культуре и социальной сфере, болезни (алкогольный психоз, или, что то же самое, «белая горячка»), рост инвалидности и рождаемости ущербных детей.
   Поколение людей, составившее гордость и славу советского искусства, возмущается. Киноактриса Ирина Константиновна Скобцева говорит: «Мне не хочется работать в условиях абракадабры, оглупления нации, смещения понятий о человеческих ценностях. Да что там – их уничтожения! Не хочется раскрывать душу во времена, когда ставится под сомнение, нужна ли нам наша классическая литература, классическая живопись, музыка. То, что всегда ценно. Когда массовая пропаганда внушает, будто главное в жизни – секс, а любовь все чаще обозначается словом “партнерство”. Не хочется работать в условиях ущемления достоинства нации. Я имею в виду не только оглупление, но и нищету».
   Со Скобцевой солидарен Олег Максимович Попцов, уволенный с руководства телеканалом ТВЦ за то, что осмелился «поучить» Путина, на какие болячки общества ему следует обратить первостепенное внимание. Попцов говорит: «К сожалению, дебилизация общества уже состоялась, и нам нужно отыгрывать ситуацию назад… Наше телевидение заражено вирусом подражания, эпигонства, мы пытаемся сделать все, как в Америке. Но этого не будет – Россию потеряем, а Америку не создадим».
   Россия, русские как народ, как нация оказались на дне. Поверху плавает все, что держится на плаву при любых условиях, а на дне лежит и разлагается народ. Смердящий запах от этого разложения не достигает ноздрей власти – она слишком далека от своего народа и слишком высоко парит над ним. Не слышим этого запаха и мы – мертвые лишены обоняния. Антироссиянин сделал свое дело. Раковая опухоль убивает живой организм и сама гибнет вместе с ним. Сегодня к нашему разложению прибавился запах тления антироссиянина. Так и гнием вместе, уже ни на кого и ни на что не обращая внимания и ни на что не реагируя.
   Вопреки оптимистичным заявлениям президента Д. Медведева и премьер-министра В. Путина, что в последние годы демографическая ситуация в стране улучшается, на самом деле русские продолжают вымирать. По предварительным итогам перепеси, проведенной в 2010 году, население России по сравнению с 2002 годом сократилось на 2,2 миллиона человек. Директор Института демографии Анатолий Вишевский говорит: резкий спад рождаемости в 90-е годы ХХ века приведет к тому, что во втором десятилетии наступившего XXI века произойдет новый резкий спад рождаемости, – убыль населения увеличится. Министр здравоохранения и социального развития Татьяна Голикова бьет тревогу: «Естественная убыль населения России перекрывается за счет мигрантов» (состав мигрантов в последний годы сильно изменился; место мигрантов-русских из стран СНГ заняли мигранты других националностей из тех же стран СНГ, преимущественно народов Средней Азии). Татьяне Голиковой вторит министр образования и науки Андрей Фурсенко: «Демография катастрофически меняется в худшую сторону». Через два-три года, говорит он, численность студентов в вузах сократится вдвое, соответственно вдвое придется сократить число преподавателей, а там и количество вузов.
   Неблагополучие с демографией начинается с неблагополучия в семье. Институт брака в России, как и все остальное, ориентируется на западные образцы. А на Западе уже давно все не так радужно, как мы себе это представляем. По прогнозам, к 2031 году в Великобритании половина женщин и мужчин будут холостяками. В США уже в наши дни более половины женщин незамужние. Во Франции все больше людей предпочитают браку «гражданские партнерства». В России, по данным газеты «Известия», на каждую 1000 браков приходится более 800 разводов, причем от рук мужей/сожителей в нашей стране ежегодно погибает 14 тысяч женщин – столько же, сколько погибло наших солдат за 10 лет войны в Афганистане. Пугающе быстро растет и численность погибших от рук жен/сожительниц мужей или «заказанных» ими профессиональным килерам (в современной России появилась и такая профессия).
   Журналист Анастасия Малахова пишет: «В своем отказе от классических ценностей многие зашли далеко. Сегодня они не только не хотят жениться, но и рожать. В Европе распространилось движение child free. Это когда люди, имея и финансовые возможности, и “возможности здоровья”, все равно отказываются от рождения детей». Россия в этом отношении не исключение. Все меньше заключается официальных браков, все больше становится браков гражданских, а сегодня и гостевых. По мнению сторонников гостевых браков, они в сравнении с официальными и гражданскими удобны тем, что позволяют избежать серьезных финансовых потерь в случае расторжения союза.
   Попытка властей стимулировать рождение второго и последующих детей выплатами так называемого материнского капитала не дала всплеска рождаемости. Да это и понятно, – материнский капитал, выросший в 2011 году до 365,7 тысяч рублей, не поспевает за все дорожающей жизнью. Та же Малахова пишет: «Сегодня дети – удовольствие недешевое. Если вы рожаете ребенка, на вас накладывается огромная ответственность. Вы начинаете думать, как обеспечить ему будущее воспитание, образование и т. п. Еще одна причина, выдвигаемая child free, – недружелюбие внешнего мира. Стоит ли рожать, если каждый день предсказывают конец света, нависает угроза мировой войны, распространяются неизлечимые заболевания и случаются глобальные кризисы».
   Все эти причины вкупе с вопиющей нуждой значительной массы населения России делают демографическую проблему еще более удручающей. Главный научный сотрудник Института экономики РАН, доктор экономических наук Светлана Ржаницына пишет: «Бедность в России не миф, а реальность. Причем бедность в крайних формах, выражающаяся в хроническом недоедании. Отсюда – дистрофия у детей и подростков, анемия у беременных женщин».
   Зарплата у большинства трудоспособного населения постыдно низкая. В США минимальный размер оплаты труда не может быть ниже 5 долларов 15 центов в час (у нас этот показатель, если оперировать средними числами, составляет 2,16 доллара – почти в 2,4 раза ниже, чем в США, и это при том, что на один затраченный доллар российский работник производит 4,75 доллара ВВП страны, тогда как американец на тот же доллар – 1,74 доллара ВВП США). Правительство США озабочено уровнем оплаты труда своих граждан, поскольку европейцы по этому показателю опережают американцев. Так, почасовая оплата труда в Англии не может быть ниже 6,06 доллара, во Франции 7,31, в Голландии 8,15 доллара. Американцы завидуют европейцам. Кто позавидует нам?
   В индустриально развитых странах народы заставили свои правительства считаться с человеком – его честью и достоинством, направлять значительные средства на охрану его здоровья и жизни, – и оформили это право в виде конституционных норм и законов. Компенсации за ущерб, нанесенный человеку, достигают астрономических сумм. В «Книгу рекордов Гиннеса» вошли случаи, которые позволяют составить достаточно полное представление о практике, сложившейся в развитых странах. Так, по делу 26-летней манекенщицы Марии Хансон, которой хулиганы порезали лицо в Манхэттене, Нью-Йорк, суд присудил компенсацию в размере 78 миллиона долларов. Жюри Верховного суда в Бронксе присудило Эгнис Мей Уитакер выплату компенсации в сумме 65.086.000 долларов за халатность, проявленную к ней врачами нью-йоркской корпорации «Хелс энд хоспиталз». 29-летний американец Роберт Маклафин, ошибочно обвиненный в убийстве и проведший в тюрьме 6 лет из назначенных ему 15-и, получил компенсацию в сумме 1.935.000 долларов. При таких законах и при таких суммах компенсаций, согласитесь, власти особенно не побалуют, а тысячу раз все тщательно продумают и взвесят, прежде чем что-либо предпринять.
   В России человек со времен Рюрика и до нынешних дней не стоил ровным счетом ни-че-го. Прах, пустое место, пыль. Если у нас сегодня кто-то и добивается каких-то компенсаций за ущерб, нанесенный их здоровью или неправомочным судебным наказанием, то только по решению Европейского суда в Страсбурге.
   Нам беспрестанно внушают, что государство компенсирует позорно низкий уровень жизни своих граждан всевозможными социальными выплатами. Действительно, только на федеральном уровне установлено около 150 видов социальных выплат для двухсот категорий населения, за распределением которых следит целая армия чиновников. Тем не менее, по оценке Международной организации труда (МОТ), в России эффективность социальной поддержки населения составляет лишь 19 процентов (для сравнения: в развитых государствах и некоторых странах Восточной Европы эффективность социальной поддержки достигает 50 процентов). При такой «поддержке» государством нуждающегося населения России так называемая адресная помощь становится никчемной. «Даже если бы бедняки сполна получали причитающиеся им от государства деньги, – пишет политолог Александр Юров, – то оказалось бы, что дотациями на питание они могут покрыть только 6 процентов своего дефицита, дотациями на оплату транспортных расходов и жилья – менее 5 процентов, а ежемесячными пособиями на ребенка – менее 8 процентов. Ясно, что такое распределение средств нельзя назвать ни справедливым, ни эффективным». (Не потому ли Ассоциация компаний розничной торговли (АКОРТ) предлагает правительству и Госдуме вернуться к идее талонов, появившихся в России в 90-е годы? [84 - Председатель президиума АКОРТ Лев Хасис говорит: «Бюджетные дотации на оплату продуктов питания будут начисляться малоимущим гражданам на карточки, а уже с карточек они смогут купить продукты в магазинах, за исключением табака и алкоголя. Точно так же работает система food stamps в США, которой ежегодно ползуются до 40 миллионов человек. Там тоже есть ограничения по табаку и алкоголю, более того, потратить полученные деньги можно лишь на продукты социально значимые. В России может появится не список продуктов, а пеечень магазинов, где будут продаваться социально значимые продукты по жестко регулируемым государоственным ценам. А так как банковские карточки у российских бедняков встречаются у российских бедняков реже, чем у американских, предлагается заменить их продуктовыми талонами». По подсчетам заместителя председателя Комиссии по социальным вопросам и демографической политике Бориса Альтшулера, в России сегодня насчитывается 11 миллионов недоедающих детей. В ближайшем будущем к этим миллионам прибавятся новые миллионы недоедающих детей и взрослых в связи с новыми непредвиденными обстоятельствами, как это случилось осенью 2009 г. с началом мирового финансового кризиса, когда цены на многие продукты в России подорожали на 40 – 50 процентов.])
   Для возникновения в среде русских мало-мальского оптимизма, на что уповают чиновники, необходимы хотя бы мизерные основания. Какие независимые от валового внутреннего продукта основания могут найти русские в современной России? Разберемся.
   Россия вышла на одно из первых мест в мире по числу бездомных бродяг, которых в одной только Москве насчитывается свыше 100 тысяч, а всего в России при президенте Путина 4 миллиона, сегодня, по некоторым данным, 7 миллионов. Обобщенный портрет российского бомжа выглядит так: 85 процентов составляют русские со средним или средним специальным образованием, 8 процентов имеют дипломы о высшем образовании, усредненный «стаж» бродяжничества 5 лет (это в условиях нашего холодного климата!). В середине 20-х годов, после Октябрьской революции и Гражданской войны, бомжей в нашей стране насчитывалось около двух миллионов, – вдвое меньше, чем при Путине, и 3,5 раза меньше, чем сегодня! Социолог Надежда Жуковская пишет: «На улице оказываются по разным причинам: потеря жилья (многие обмануты при продаже или обмене), семейные проблемы (развод, злоупотребление алкоголем), психическое нездоровье, даже личный выбор. Но главная причина – потеря работы» (курсив автора. – В. М.).
   Сравните теперь уровень жизни народа с уровнем жизни тех, кто нами правит. Расходы на содержание правительства США абсолютно прозрачны – любой американец может узнать, на какие цели и в каких размерах расходуются его деньги, выплаченные в виде налогов. Все американцы, равно как и их президенты, знают о скандале, разразившемся в 1797 году, когда второй президент США Джон Адамс въехал в только что построенный и еще пустующий Белый дом и купил за казенный счет бильярдный стол. Кто из нас знает, сколько и на какие цели тратят наши с вами деньги президент, председатель правительства, его министры и депутаты? [85 - Президент США Джордж Буш-младший, посетивший в мае 2002 г. Россию с первым официальным визитом, был шокирован великолепием Кремля, отреставрированного при Ельцине; этот шок объясняется еще и тем, что Буш-младший знал: ему никто никогда не позволит переделать интерьер Белого дома с роскошью, хотя бы отдаленно напоминающей роскошь отделки Кремля.]
   Билл Клинтон поставил себе в заслугу то, что сократил численность федеральных чиновников в 1999 году на 377 тысяч, в 2000 году еще на 298 тысяч и передал своему преемнику Джорджу Бушу-младшему список подлежащих увольнению чиновников численностью 393 тысячи, итого 1,068 миллионов человек на 308,746 миллионов населения в 2010 году. У нас кто-нибудь знает хотя бы приблизительную численность федеральных чиновников, приходящихся на на 142,905 миллинов населения в том же 2010 году, не говоря уже об общей численности чиновников всех уровней, находящихся на нашем с вами, налогоплательщиков, содержании?
   Совокупный долг в тех же США достиг астрономической суммы – 14 триллионов долларов, или 45,345 тысячи долларов на каждого американца. Но при этом экономика США даже в условиях мирового финансового кризиса не трещит по швам. А как обстоят дела в России? Вологодский профессор Гурий Васильевич Судаков прогнозирует: «Самая страшная беда, которая подстерегает Россию в ближайшие год-два, – это полная технологическая отсталость, технический коллапс. Последние двадцать лет мы бесшабашно проматывали основные производственные фонды, не давая себе труда хотя бы задуматься о поддержании их на удовлетворительном уровне. Безоглядность, неозабоченность перспективой – это наша национальная черта. И теперь мы оказались на нуле. У нас не только нет новых технологий для производства конкурентоспособных товаров. У нас не осталось и старых технологий. Мы доедаем и тратим последнее. Завтра остановятся станки, встанут поезда, выработают последние ресурсы электростанции. Но мы спокойны. Мы все ждем, что вот придет кто-то “новый” и все разом образуется». А антироссиянин нашептывает нам в оба уха: «Без нас образуется, но образуется для нас».
   Проходящее в стране беспрестанное повышение тарифов на жилищно-коммунальные услуги, низкие зарплаты и пенсии вкупе с подстерегающим нас техническим коллапсом прямехонько ведут нас к рубежу, за которым численность людей, выброшенных на улицы, увеличится в десятки раз! Как видим, читатель, все говорит в пользу того, что численность бомжей в России имеет тенденцию к расширению со скоростью метастазов в организме, пораженном раковой опухолью, и в числе этих бомжей может оказаться каждый из нас. Почему? Да просто потому, что пределов аппетитов у наших чиновников, затеявших между собой «соревнование», кто из них быстрее обзаведется наручными часами стоимостью в миллион долларов, нет: там сшибли четверть доходов, в другом месте получили столько же на откатах, в третьем наскребли в виде взяток, – где же напасешься средств, чтобы «слуги народа» отвалили, наконец, от кормушки и, сытно отрыгнув, молвили: «Всё, братцы, больше в меня ни на цент лишнего не влезет!»? А сколько по всей России тружеников и тружениц вкалывают и на двух, и на трех работах, забыв об отдыхе, забыв обо всем на свете кроме того, где бы еще заработать лишнюю копейку, да так и не поспевают за прожорливыми чинушами, которые знай твердят, как заведенные, вслед за Маргарет Тэтчер: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке», а разного рода прохоровы настаивают на увеличении рабочей недели до 60 часов. Прав, ох как прав писатель, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков, когда говорит: «Главная беда России не дураки и дороги, а ее элита».
   Международная организация «Врачи без границ» бьют тревогу по поводу состояния здоровья россиян – тех же бомжей, воспитанников детских домов, престарелых граждан. Власти уповают на богачей, благотворительная деятельность которых не позволит этим категориям граждан умереть раньше времени. Но что значит «благотворительность по-русски»? Напомню: «Вот мчится в роскошных санях старушенция в костюме дамы благотворительницы. Нарядилась она умело: на лице тупая важность, в ногах болонка, на запятках лакей. В саквояже покоятся собранные ею для страждущего человечества 1013 р. 43 к. Из этих денег только 43 коп. получат бедные, остальные же 1013 р. пойдут на расходы по благотворению. Благотворительность же она любит, ибо нигде нельзя так много и с таким вкусом судачить, перебирать косточки ближним и вылезать сухой из воды, как на почве благотворительности…» Узнали, читатель? Это из раннего фельетона Антона Павловича Чехова «Ряженые», написанного в 1886 году. Многое ли изменилось за прошедшие сто с четвертью века? Вместо роскошных саней появились еще более роскошные лимузины иностранного производства, место неведомой старушенции заняли известные всей России бизнесмены, лакеев на запятках заменила личная охрана, а все остальное, включая собак в ногах да мизерных сумм на благотворительные цели, как было, так и осталось в девственной неприкосновенности. Что толку от такой благотворительности?
   Трагично складывается в стране участь детей. Есть у Шукшина рассказ «Чудик», и в рассказе том эпизод про соседа Чудика по самолету, который во все время полета читал газету и вдруг ни с того, ни с сего сказал: «Дети цветы жизни, их надо сажать головками вниз». «Как это?» – не понял Чудик. В самом деле, как?
   В 1987 году Бог сподобил меня стать отцом. Пожилая медсестра детской районной поликлиники, заведя карту на сына, сверху крупно вывела: «Желанный ребенок». Надпись озадачила меня. «Зачем это?» – спросил я. Медсестра объяснила: надпись сделана не для меня, а для врачей. За желанных детей они спокойны, а вот дети с ненадписанными картами требует к себе особого внимания.
   – И много таких «ненадписанных» детей? – поинтересовался я.
   – Не то, чтобы много, но случаются, – был ответ.
   Минуло без малого четверть века. Сегодня уже не медсестра районной поликлиники, а ответственный работник МВД Галина Чернакова сетует: «По бескрайним просторам России бродят более двух миллионов беспризорных. Это дети, брошенные родителями, и те, которые убежали из дома сами: от пьянства родителей, от насилия и нищеты».
   При нашей варварской привычке считать людей не поименно, а тысячами и миллионами, численность детей-беспризорников в России способна повергнуть в шок кого угодно.
   Немного статистики. В нашей стране ежегодно дети совершают в среднем 250 тысяч уголовных преступлений. В России наблюдается устойчивый рост повторных преступлений, совершенных детьми в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Из-за жестокого обращения родителей ежегодно убегают из дому 50 тысяч мальчиков и девочек. Около 5 тысяч из них бесследно исчезают. Остальные 45 тысяч либо собираются в преступные «стаи», либо начинают торговать собой (педофилия в России достигла огромных масштабов, к нам уже начинают приезжать извращенцы из-за рубежа, чтобы «полакомиться» российской детской «клубничкой»), либо становятся новобранцами взрослой криминальной армии.
   Делать вид, что это страшное следствие крутого перехода от административно-командной системы к капитализму мелочь, которой можно пренебречь, преступно. Необходимо срочно предпринимать какие-то меры. И государство предприняло: открыло в стране аж 93 центра временной изоляции несовершеннолетих правонарушителей (ЦВИНПы), в которые направляет «преступников в возрасте от трех до семнадцати лет», как сказано в официальных документах…
   Стоп, читатель! Вас ничто не покоробило в последнем предложении? Вам не захотелось закричать: «Не могут быть трехлетние малыши преступниками, не мо-гут!»? Оказывается, могут. И очень часто именно в ЦВИНПах они чувствуют себя защищенными от мерзостей окружающей жизни, в которой вынуждены отстаивать свое право на существование.
   Сегодня свыше полутора миллионов наших юных граждан из двух миллионов беспризорников не умеют ни читать, ни писать. Семь из десяти подростков, состоящих на учете в детских комнатах, страдают серьезными психическими расстройствами. За годы реформ число детей, зараженных сифилисом, выросло в 45 (сорок пять!) раз. Галина Чернакова криком кричит: «Говорить о защите детей уже недостаточно, их надо спасать!» Слышат ли ее? Готово ли общество взять на себя ответственность за то, что допустило в отношении своих юных граждан? Какие меры принимает государство?
   Увы, и не слышат, и общество глухо, и государство тут вроде бы ни при чем. Все никак не определятся со стоимостью сыра в мышеловке. Ну а что касается мер, то у нас исстари на все случаи жизни припасена одна мера – карательная. И тут становится вовсе не по себе. Оказывается, трехлетки, содержащиеся в ЦВИНПах, сущие переростки по сравнению с другими крохами-«уголовниками». Московский адвокат Анатолий Кучерена предал гласности вопиющий факт: «Среди обитателей российских исправительно-трудовых учреждений – 14 тысяч детей, родившихся в неволе. Они-то в чем виноваты?»
   Озноб по коже. Вы только вообразите, читатель: вместо колыбельной – лязг запираемых на ночь стальных дверей, вместо погремушек над кроваткой – колючая проволока над головой, вместо родного крова – тюрьма. Кто осмелится бросить в Кучерену камень за то, что он назвал судебную практику, сложившуюся в России, «судебным террором»? Террор – он и есть террор. И общество, позволяющее властям содержать своих новорожденных граждан за колючей проволокой, потворствует этому террору. А ведь террор и коррупция – понятия взаимосвязанные. Объем взяток в современной России сопоставим с доходной частью бюджета, утверждает руководитель Фонда «Информация для демократии» («ИНДЕМ») Георгий Сатаров. Чем сильнее развита коррупция, тем слабее государство, а чем слабее государство, тем опаснее терроризм. «Объем коррупции в России – показатель вопиющей неэффективности власти», – утверждает Сатаров.
   Догадываюсь, что можно возразить на это. Мы, мол, страна с переходной экономикой, проблем, стоящих перед обществом, множество, и на все это нужны средства, огромные средства и инвестиции, которых пока не достает. Вранье это! Семидесятилетнее правление партноменклатуры сделало иждивенцами не только наше общество, но и власть. Без регулярных долларовых поступлений от продажи за рубеж природных ресурсов и веки не разлепит от летаргического сна.
   Самое отвратительное, однако, состоит в том, что нам страсть как хочется выглядеть в глазах Запада цивилизованной страной. Мы и смертную казнь отменили в угоду Западу. Что получили в итоге? Суды лепят одинаковые приговоры что за кражу курицы, что за убийства, совершенные с особой жестокостью, – в среднем по 3 года лишения свободы. Поистине: шок – это по-нашему!
   Сосед Чудика, предложивший сажать детей головками вниз, оказался редкостным чистюлей. Когда их самолет, на котором они летели, по ошибке пилота сел на картофельное поле и сердобольный Чудик поспешил подать соседу вылетевшую у него изо рта вставную челюсть, тот разгневался: «Почему надо обязательно руками хватать!» Мы тоже становимся крайне брезгливыми, когда посторонние касаются своими руками нашего. Чем оборачивается такая брезгливость на деле? А вот чем. Несколько лет назад «Московский комсомолец» сделал попытку разобраться в причинах вопиющего неравенства между детьми власть предержащими и обыкновенными смертными. Почему, например, военнообязанный внук Ельцина не служил в армии? И в самом деле, почему? Или сын первого вице-премьера правительства Сергея Иванова, задавившего насмерть человека (за что, кстати, его даже не пожурили)? Разве закон не одинаков для всех?
   Увы, не для всех. Почему-то во Франции, Израиле, Италии, на Украине против первых лиц государства, совершивших преступления во время правления, возбуждаются уголовные дела. У нас же со времени подписания назначенного и. о. президента Путина указа № 1 о предоставлении Ельцину полного иммунитета от всякого судебного преследования, первые лица государства могут творить что угодно, – в худшем для них случае их пожурит оппозиция, никаких более строгих наказаний они не понесут.
   Указ № 1 Путина, действующий поныне, распространяется не только на первых лиц государства, но и на членов их семьи, включая детей. В итоге случилось то, что и должно было случиться. Если при советской власти мы руководствовались принципам: «Все лучшее – детям», то сегодня этот принцип претерпел существенное уточнение: «Все лучшее – своим детям».
   О жизни современных российских принцев и принцесс нам известно мало. Те, кто достиг школьного и вузовского возраста, живут и учатся за рубежом в престижных колледжах и университетах; те, кто еще ходит под стол пешком, коротают время в элитных семейных клубах, наглухо закрытых для людей с улицы. Редко когда информация об этих клубах, почему-то называемых «социальными», проникает на страницы прессы. Об одном таком клубе я прочитал в журнале «Вояж и отдых». К юным российским принцам и принцессам в клуб «приезжают лучшие артисты Москвы с лучшими спектаклями. Музыкальные утренники проводит заслуженный деятель искусств музыковед Светлана Виноградова, приобщает детей к прекрасному». Чтобы оправдать идею «социальности» клубов от других интерпретаций этого общественного заведения, создана Ассоциация социальных клубов России. Так Россия наконец осознала, какие клубы являются социальными, а какие нет. Социальными клубами стали: Московский международный нефтяной клуб, который включает около 80 крупнейших нефтяных компаний, Московский финансовый клуб – в него входят 120 банков и финансовых структур, клуб «Российский парламентарий», объединивший в своих рядах 200 депутатов Федерального собрания, бизнесменов и финансистов.
   Как видим, российским принцам и принцессам есть где «оттянуться». А где и как «оттягиваются» их сверстники – российские малолетние беспризорники? Нравы в их среде царят жестокие. Немотивированные убийства, самоубийства, проституция, наркомания, алкоголизм… Юные беспризорники живут по законам, по сравнению с которыми законы джунглей могут показаться «школой хорошего тона». Англичане говорят: «Посейте поступок – пожнете привычку, посейте привычку – пожнете характер, посейте характер – пожнете судьбу».
   Судьба российских беспризорников является прямым следствием наших поступков, нашего к ним отношения. И потому не следует обвинять их в жестокости, в отсутствии сострадания к слабым и незащищенным, в крайней агрессивности. Они такие, какими сделали их мы.
   Конечно, главную ответственность за неблагополучных детей несут их родители. Нельзя без содрогания слышать о матери-алкоголичке, которая торговала своей шестилетней дочкой, а на суде уверяла, что «взрослые дяди» никакого насилия к ней не применяли, они просто «играли с ней». И это не единственный «пример» подобного рода. Отказ от новорожденных, задушенные младенцы в мусоропроводах и помойках, торговля грудными детьми прямо на улицах становятся чуть ли не заурядными явлениями нашей повседневной жизни. Оскотиниванию людей, называющих себя родителями, способствуют и такие «новшества», как нищета значительной части населения, достигшие запредельных высот пьянство и наркомания.
   Огромная ответственность за сложившееся положение с детьми лежит на обществе, на каждом из нас. Где, когда, при каких режимах наши дети падали на школьных уроках в голодные обмороки? Где, когда, при каких режимах в детских садах и яслях отключали тепло и электричество за несвоевременную оплату коммунальных услуг? Где, когда, при каких режимах в России могла возникнуть и расцвести махровым цветом детская порноиндустрия? Где, когда, при каких режимах отчаявшиеся дети кончали жизнь самоубийством, спрыгивая с крыш многоэтажных домов? В 1943 году нашему обществу было ничуть не легче, чем сегодня. Но даже в условиях жесточайшей войны государстство не бросило в беде своих юных обездоленных граждан: именно в тот год в стране были открыты первые суворовские и нахимовские училища. Почему же мы допустили не просто ликвидацию пионерской организации, но и Дворцов пионеров, многочисленных станций юных техников и натуралистов, позволили прихватизировать здания, в которых располагались эти детские учреждения? Почему допустили, что стадионы, на которые наши дети могли беспрепятственно придти и бесплатно позаниматься любым понравившимся им видом спорта, превращены сегодня в «закрытые зоны», доступные лишь детям состоятельных родителей? И таких «почему» можно привести десятки, если не сотни. А ответ на все эти «почему» один: «Рынок, господа! Священное право частной собственности!»
   Американский проповедник XIX века Уильям Чэннинг говорил: «Для воспитания ребенка требуется более проникновенное мышление, более глубокая мудрость, чем управление государством». У нас все наоборот. «Проникновенное мышление» и «глубокая мудрость» не требуются сегодня даже для управления государством. Потому-то, раз оказавшись во власти, никто не спешит оттуда выйти. Передав в частные руки все, что было можно (и чего ни при какой погоде было нельзя), власти озабочены вопросом, как бы повыгоднее распродать еще не проданную землю. И не где-нибудь за Полярным кругом или на пустующих просторах Сибири, а в Центральном регоне, в Москве и Подмосковье.
   Земля у нас стала таким же предметом «делания денег», как и все остальное. Весной 2007 года журнал «The new times», выходящий на русском языке, опубликовал список владельцев подмосковной земли и их стоимость. Быший губернатор Чукотки и владелец английского футбольного клуба «Челси» Роман Абрамович и владелец ГНК «Нафта-Москва» Сулейман Керимов владеют угодьями в самых элитных местах на Новорижском и Рублево-Успенском шоссе, стоимость которых составляет от 70 до 100 тысяч долларов за сотку. Бывший председатель совета директоров «Вимм-Билль-Данн» Давид Якобашвили владеет угодьями в Одинцовском районе, где стоимость земли за сотку составляет 70 тысяч долларов. Владелец агропромышленной корпорации «Знак» и экс-глава финансовой корпорации «Уралсиб» Николай Цветков владеет землей в Истринском, Красногорском, Дмитровском и Раменском районах; цена участков под Красногорском доходит до 30 тысяч долларов за сотку. Председатель совета директоров банка «Абсолют» Александр Светаков владеет участками земли в Наро-Фоминском, Сергиево-Посадском и Подольском районах; земля по киевскому шоссе стоит до 25 тысяч долларов за сотку. Алексей и Дмитрий Ананьевы из «Промсвязи» скупили угодья в Истринском, Солнечногорском и Наро-Фоминском районах, где сотка земли стоит сегодня 15 тысяч долларов. Председатель совета директоров «Вашъ финансовый попечитель» Василий Бойко скупил 9 из 11 колхозов Рузского района и не торопится с ними расстаться, поскольку одна сотка земли в этом районе сегодня тянет «всего» на 5 тысяч долларов, надо дождаться, когда она подорожает хотя бы втрое… Борьба за «дешевую» дорогую землю в Подмосковье, пишет журнал «The new times», уже насчитывает немало жертв. Первой жертвой в начале 90-х годов стал директор одинцовского совхоза «Заречье» Сергей Кушнарев. Его зарезали в подъезде собственного дома. В 1996 году в машине был застрелен директор другого одинцовского совхоза Николай Дубовский. Следствие установило, что незадолго до гибели он стал распродавать подешевке совхозные земли и успел реализовать более тысячи гектаров. Через три года его преемника Виктора Бабынина также застрелили, а земли хозяйства в 2004 году достались Роману Абрамовичу. В 2003 году был убит мэр подмосковного города Троицка Вадим Найденов. Сначала его запугивали, подбрасывая под двери квартиры угрожающие записки, а однажды даже выпустили для острастки несколько автоматных очередей над головой. Николай Найденов, отец убитого мэра, рассказывал, что давление на его сына оказывалось из-за земельных участков площадью 700 гектаров. 29 марта 2006 года, в двух десятках метров от центрального входа в офис ЗАО «Агрокомплекс Горки-2», была совершена попытка взорвать члена совета директоров ЗАО Тимофея Клиновского; еще через некоторое время попытались убить другого акционера «Горок» Николая Уварова. 31 марта 2006 года был убит мэр подмосковного города Дзержинский Виктор Доркин. Его гибель также связывают с земельным вопросом. Этими фамилиями список жертв не ограничивается. Бывший начальник Главного управления по оргпреступности МВД, а ныне депутат Государственной думы, член комитета по безопасности генерал Александр Гуров говорит: «По земле отстрелы еще будут».
   И вот что интересно. Все эти земли в престижных районах Подмосковья сегодня пустуют, зарастая сорняками. А цены на них растут. Бывший генеральный директор Московского домостроительного комбината № 1 Владимир Ефимович Копелев поведал мне, как, включившись в президентскую программу строительства жилья для военнослужащих, он обратился к одному из собственников земли в Подмосковье (фамилии собственника Копелев не назвал, заметив, что это очень известный и всеми уважаемый человек) с просьбой продать ему участок под строительство дома. «Тот заломил за заросший бурьяном участок такую цену, – сказал Копелев, – что мне было дешевле построить жилой многоэтажный дом за свой счет и бесплатно передать его в пользование бесквартирным военным. Участок этот до сих пор остается незастроенным, дожидаясь выгодного покупателя. И ведь дождется! В какую копеечку влетит Министерству обороны один квадратный метр в доме, построенном на этом участке, догадаться нетрудно».
   Нетрудно догадаться, почему цены на жилье в Подмосковье и, особенно, в Москве такие заоблачно высокие и продолжают расти. В районе Арбата, например, в конце 2007 года был сдан в эксплуатацию дом, один квадратный метр в котором стоил 33 тысячи долларов (сегодня дороже). Но ведь кто-то покупает эти квартиры? «Покупает, – сказал Владимир Ефимович. – И будет покупать, даже если стоимость одного квадратного метра жилья взлетит до 50 тысяч долларов». Кто эти покупатели, спросил я, неужели обыкновенные москвичи? Копелев усмехнулся: «Я не представляю, каким образом среднестатистический москвич, получающий 25 тысяч рублей в месяц, может накопить за три – пять лет миллионы долларов, чтобы приобрести квартиру в Москве или ближнем Подмосковье. Это нереально».
   Но допустим, что хозяевами земли не только в Москве и Подмосковье, но и по всей России станут отдельные лица (их не так уж много, но они есть), станут их частной собственностью реки и озера, можно найти покупателей на воздух, которым мы дышим, и вживить в наши легкие персональные счетчики, дабы мы не надышали лишнего. Что дальше-то? А дальше – тишина. Потому что дальше встает вопрос о Человеке – главной ценности, с которой начинается и которой заканчивается всё в этой жизни. И где гарантия, что этот Человек, не глупея нас с вами, но не приемлющий нынешнюю мораль: «Это мое!», – через 10—20 лет, став взрослым, не скажет: а почему, собственно, твое? По какому праву твое? Почему я должен спрашивать у тебя разрешения, чтобы ходить по этой земле, купаться в этой реке, дышать этим воздухом? И что мы скажем этому человеку в ответ? Что мы еще до его рождения уже все поделили, продали и перепродали, освятили наши сделки соответствующими законами, а его место там, где он и появился на свет, – за колючей проволокой?
   Мы впадаем в глубокую ошибку, полагая, что власть – любая власть, пусть самая раздемократическая, и законы – пусть самые совершенные, – даются людям раз и навсегда. Легкость, с какой мы расстались с властью партноменклатуры в 91-м, должна бы подсказать нам: никакая власть и никакие законы не даются навечно. Тем более в России.
   Известно: богатство не знает пределов насыщения, ему всегда всего мало. А вот нищета – знает. Это отсутствие даже минимально необходимого для биологического выживания. Недаром же в старину люди на Руси желали своим заклятым обидчикам: «Чтоб тебе пусто было». Вы вдумайтесь в это страшное слово: пусто. Не болезни, не страдания плоти, не смерть даже, а – пусто. Пусто в тарелках ваших детей, пусто в доме вашем, пусто вокруг вас и внутри вас. Вдумались? Тогда вам легче будет понять положение трети наших соотечественников, которые уже вплотную приблизились к этой бездне – пусто.
   Такова черта, которую сама история подвела под нами, русскими, и нашей несчастной родиной – Россией.

Послесловие

   Так куда мы, русские, идем? К зияющим высотам капитализма, на которых численность нашего народа сократится до 15 миллионов, достаточных для обслуживания скважин и рудников, ставших собственностью отечественных миллиардеров, продающих содержимое этих скважин и рудников за рубеж и наживающих на этом заоблачные капиталы, чтобы сделаться самыми богатыми в мире? А может, мы никуда и не идем, а уже пришли? Пришли к естественному концу, за которым если что и будет напоминать о нас, так это только музейные экспонаты да упоминание в учебниках истории?
   Антироссиянин, зародившийся в глубокой древности, когда наши пращуры жили отдельными разрозненными родами, разросся сегодня до таких чудовищных размеров, что вытравил из нас национальное самосознание, а террор, веками чинимый против наших предков властью, привычка жить в вечном страхе атрофировали в нас обыкновенные человеческие чувства, в том числе чувство самосохранения. Нам безразлична собственная жизнь, а уж жизнь наших соплеменников, которых мы ненавидим больше, чем кого бы то ни было другого, и подавно. Кого из нас задела за живое гибель человека, подключенного к системе жизнеобеспечения, когда в больнице, где он находился на излечении, отключили электричество? Кто из нас содрогнулся, когда в декабре 2002 года погиб ветеран Великой Отечественной войны, в доме которого за неуплату выключили одновременно и свет, и тепло, и несчастный примерз к ледяному полу? Никого и никто.
   Не трогает нас и то, что мы, бросившись в поисках лучшей доли в Центральную Россию с Дальнего Востока, Севера и Сибири, обрекли эти обширные регионы на запустение и вымирание. Ректор Московского социологического университета Василий Иванович Жуков рассказывал мне: «Напомню вещи, известные сегодня каждому первокурснику нашего университета. В современном мире стоимость производства единицы продукции сравнялась со стоимостью утилизации отходов от ее производства. Человечество оказалось перед необходимостью решения двуединой проблемы: как сохранить здоровую среду обитания и где отыскать могильники для захоронения отходов индустриального производства. Все говорит за то, что наши соседи по цивилизации намерены использовать в качестве мирового могильника территорию России. Наивно полагать, будто интересы МВФ направлены на то, чтобы превратить нашу страну в процветающую державу, способную на равных конкурировать на мировом рынке с промышленно развитыми странами. На Западе видят и понимают, что “рынок” в том виде, в каком он сложился в нашей стране, никогда не вызволит Россию из глубокого экономического кризиса. Для этого нет решительно никаких условий, в том числе демографических. Чтобы наладить сколько-нибудь нормально функционирующую экономику, нужно, чтобы на 1 квадратный километр территории приходилось как минимум 50 жителей. Лишь тогда имеет смысл прокладывать дороги, возводить дома, протягивать линии электропередачи, строить детские ясли и сады, школы и больницы, налаживать промышленное производство, вкладывать средства в сельское хозяйство, словом – создавать инфраструктуру, без которой не только рыночные, но и никакие другие отношения сложиться не могут. Между тем в Европейской части России плотность населения на 1 квадратный километр составляет всего 8,6 человека, за Уралом 2,2, а в избирательном округе Абрамовича – на Чукотке и того меньше: всего 0,4 человека на квадратный километр, да и этот ничтожно малый процент населения ведет по преимуществу кочевой образ жизни. За годы так называемых радикальных экономических реформ население России не только не выросло, но и сократилось и имеет тенденцию к еще большему снижению численности. Вот и судите сами, враг ли нам Збигнев Бжезинский или трезвый прагматик, если, заглядывая в недалекое будущее, берется за написание книги под названием “Мир без русских”, а Россию называет “главным призом”, который достался Америке в виде трофея в ходе “холодной войны”, которую мы проиграли».
   И все же, все же… Книга Льва Аннинского «Русские плюс…» начинается с полемики с политологом Глебом Павловским, который однажды высказал мысль, что русские могут исчезнуть, но с исчезновением русских Россия сохранится; просто здесь будут жить другие люди, – внешне такие же, как мы, но внутренне, наверное, лучше нас. И тоже будут называть себя русскими. По месту проживания. Аннинский с таким «утешением» не согласен. Он пишет:
   «Кто сейчас русские? Сто миллионов “человеков”, ищущих места? Мировая задача, на которую не хватило сил? Кто поднимет наше имя, если мы его уроним? Смотрите правде в глаза: это будет другой народ.
   Кому ”все равно”, тому и жалеть не о чем. Мне – не ”все равно”. Я не хочу, чтобы имя было поднято “кем-то”. Я хочу продолжения судьбы, а не ”конца”…»
   Русские, русскость – это не наследуемая кровь, а состояние души. Человек с русской душевной организацией не может быть никем иным, кроме как русским. Когда-то о нас на Западе говорили: «Россию нужно бояться только тогда, когда она становится моральной силой». Моральной! Но и в эту тонкую сферу душевной организации вмешался антироссиянин и взял на вооружение лишь два слова: бояться и силой.
   Мы долго тешили себя иллюзией, что уж чем-чем, а моралью мы наделены сверх меры. А что сталось с нашей моралью сегодня? Историк Игорь Яковенко пишет: «Имеем ли мы дело с немотивированной агрессией и вандализмом… или с варваризацией среды… сталкиваемся ли со слабой укорененностью элементарных культурных рефлексов, с какой-то фатальной загаженностью, безобразием среды, с захламлением наших домов – во всем этом нам явлено архаически-варварское начало, пронизывающее отечественный быт, культуру и сознание». И продолжает: «Если Творец пребывает лишь в сфере социального абсолюта (Церкви, Власти, Государства) и, таким образом, трансцендентен дольнему миру, то, значит, этот последний богооставлен, лишен высшей санкции, а потому загажен, жалок и отвратителен. В чудовищном, варварском бытии наших соотечественников проглядывает онтологическое сиротство русского человека».
   Социолог Елена Басина придумала удачный образ – русская линза. Под этим понимается некое стекло, вставленное в наш глаз. На входе в линзу мы видим себя как частичку сильного государства, которое надо еще больше усиливать, потому что лишь оно одно способно сделать наше общество могучим и процветающим, а всех нас богатыми. На выходе же получается совсем другой результат: слишком обременительная опека государства, которое контролирует каждый наш шаг, рассматривая нас или в качестве банды преступников, ни о чем другом не помышляющих, кроме как надуть это самое государство, или обитателей психбольницы, которым нельзя доверить самостоятельно зажечь на кухне газ. Оттого-то государство в лице своих властных структур никогда не понимало нас, а мы не понимаем государство. «Наша политическая, а в особенности государственная жизнь, – пишет Басина, глядя на нас сквозь ею же придуманную линзу, – неизменно тяготеет к закрытости и таинственности, к доступности лишь все сужающемуся, по мере движения вверх, кругу посвященных. Вероятно, эта эзотеричность есть, в самом общем смысле, отголосок старинных верований в сакральную природу власти, которые и теперь еще у нас не совсем истончились. И “большая политика”, и совершающаяся за ее выгородкой политика “малая”, но более существенная, чем “большая”, – для исследователя общества остаются неведомы. Притом в обществе, увлеченном тайнами власти, то и дело возникают иллюзии информированности, и те, кем такие иллюзии овладевают, верят, что располагают знанием – тогда как на самом деле можно говорить лишь об одной из множества версий. Публичное предъявление такой версии в виде будто-бы-знания, а не слуха, в особенности людьми, имеющими хотя бы крупицу общественного авторитета, еще более затемняет картину».
   Нельзя не согласиться с Басиной, когда она пишет: «Для сознания российского общества в высокой степени характерно магическое мышление. Характерно в степени, для нашего исторического времени не совсем нормального. Этот способ мышления присутствовал в России во все эпохи. Специфика последних лет лишь в том, что магическим мышлением оказалась одержима интеллигенция. Это вполне объяснимо, если учесть, что интеллигенция была у нас не столько слоем интеллектуально просвещенным, сколько на свой лад аристократическим. В действительности же аристократия имеет полное право быть столь же мало интеллектуализированной и просвещенной, сколь и любой другой слой общества. Магическое мышление не признает за действительностью непреложность реального, то есть объективного, независимого от нашей воли факта. Оно уверено, что на эту самую объективную реальность можно повлиять субъективной волей. Сказать ей: “Изменись!” – и она изменится…»
   В мою бытность студентом Литературного института кафедрой творчества заведовал прозаик Владимир Лидин. Мы допекли его вопросом: «Кто такие интеллигенты?» Владимир Германович долго уходил от ответа, а потом, уступая нашей настырности, сказал: «Интеллигенты те же бабочки. Вначале они существуют как гусеницы, затем в виде кокона. Во времена Чехова они стыдились тех, кто жил беднее их. В наше время они завидуют тем, кто живет богаче их. Закон эволюции!».
   Если то, что произошло с отечественной интеллигенцией за прошедшие двадцать, и есть эволюция, то что же тогда деградация?
   «Среди явлений российской жизни обнаруживается одно, которое можно назвать синдромом (или фатальностью) первой неудачи, – продолжает Басина. – Допустим, происходит некоторое событие, имеющее значение для общества или культуры, и оно, это событие, не совсем удачно. И вот дальнейшие события не изживают и не преодолевают его, а, наоборот, надстраиваются над ним, словно бы проистекают из него, оказываются как бы его последствиями. Первая неудача порождает множество последующих, так что они своей массой начинают давить на благоприятные события и сминают их. При этом развитие все время возвращается к исходной неудаче, постоянно бродя вокруг первоначального неуспеха. Это – модель стагнации».
   Скажите, читатель, разве Басина не права? Вспомните начало реформ, вспомните мгновенный отпуск цен и молниеносно проведенную приватизацию-«междусобойчик», сопоставьте все это с тем, что мы имеем сегодня, и «стагнация» покажется вам наименьшим из зол, которые ожидают нас завтра. Но при этом все делают вид, что все делается правильно, что ни о каком возврате назад хотя бы для того, чтобы исправить многочисленные допущенные ошибки, не может идти и речи («поезд уже ушел!» – любимое выражение всех торопыг), что вот надо бы еще кое-что доделать, довести до ума, и всё станет тип-топ, и «невероятно терпеливое русское население», как пишут о нас шведские военные специалисты из FOA, наконец-то заживет, как живут все нормальные люди на Земле.
   Мы, русские, оказались один на один со всеми своими большими и малыми проблемами. С нами не желает считаться ни власть в нашей собственной стране, ни, тем более, остальной мир. Можно ли было предвидеть такой исход событий? По-видимому, да. Когда на гребне горбачевской перестройки вспыхнула антирусская истерия наших ближайших соседей, с которыми мы веками жили и продолжаем жить бок о бок, один из самых совестливых русских писателей – Валентин Распутин воскликнул: «Господи, поверь в нас: мы одиноки!» Распутина никто не услышал. Да и с какой стати и кто бы стал его слушать? Сидит в своем Иркутске, пописывает книжки, вот пусть сидит и пописывает, а в политику не лезет. Тем более, что за Распутиным к тому времени прочно закрепилась репутация «русского националиста».
   Горькие слова писателя услышал тогда один лишь Михаил Яковлевич Гефтер – философ и историк. В журнале «Век» он опубликовал эссе «Перестройка или перепутье», в котором прямо заявил о необходимости скорейшего разрешения русского национального вопроса «со своей социальной спецификой (судьба великорусской деревни). Со своей тревожностью, где сплелись вековые переживания иноземных вторжений и имперского разбегания вширь. Со своей спецификой, которая, однако, выходит за пределы демографии, поскольку затрагивает всех, кто живет рядом и вперемешку. Русский вопрос, а оборот – всеобщий. Домашний, а отзвук – всесветный. Кажется, такой связи нет нигде на Земле. Стать миром в Мире, страною стран, и возродиться государством, которого все еще нет…» Но и Гефтера никто не услышал. Историк без званий и наград, вечно высовывающийся с маловразумительными идеями, в смысл которых не сразу и врубишься, вдобавок ко всему ставит неудобные вопросы: «Кто у нас осуществляет социальную политику? Какие группы имеют прямое отношение к распределению денежных доходов и материальных ценностей? Какие группы занимают позиции более высокого, а какие – более низкого качества?» Добро бы только ставил вопросы, хотя никто, конечно, и не подумал бы ему отвечать, – он еще и черным по белому пишет: «Что значит власть? Это способность и возможность одной общественной группы навязать свою волю другим с помощью любых доступных средств и способов, от законодательного подчинения большинству до диктатуры и террора». Словом, заумный теоретик, к тому же еврей, а евреи, как известно, никогда добра России и русским не желали…
   Ко времени развала Советского Союза антироссиянин в нас достиг гипертрофированных размеров и буйствовал в полную меру своих недюжинных сил, вышибая из нас последние остатки русскости. А мы все глядимся в «русскую линзу» и воображаем себя великой нацией, призванной подать пример всему остальному миру. Та же Елена Басина констатирует: «Сегодня российское общество скорее склонно гордиться своей линзой, нежели допустить мысль: а может быть, эта линза по меньшей мере нуждается в подшлифовке? И главный аргумент здесь – наша превосходящая все мыслимые пределы духовность. Наша культура, наша творческая одаренность, наша великая словесность, наше антимещанство, наши теплота и тонкость… Да, мы страдаем, страдаем иногда свыше всяких сил, но – ради высшего смысла, ради осуществления нашей духовности. Между тем наша некогда и вправду плодоносная художественная культура уже явно бесплодна, наша теплота и тонкость – это наш дикарский эгоизм и повседневная злость, наша религиозность – это большей частью или обрядоверие, или – скверно сказать – фарс…»
   Мы слишком долго обольщали себя иллюзией, что только мы, русские, и есть истинные приверженцы и носители учения Христа, а все остальные направления в христианстве, не говоря уже о сектах (которых в России больше, чем где бы то ни было), сплошное извращение этого учения. Наша иллюзия в превосходстве православия над всеми остальными направлениями христианства подкреплялась и работами авторитетных западных ученых. Так, тот же Эрих Фромм, поставив вопрос: «Является ли западный мир христианским?» – ответил на него отрицательно: по его мнению, христианская вера для людей западной цивилизации всего лишь «жалкая ширма, скрывающая алчность», и призвал европейцев и американцев открыто отказаться «от христианства как от религии, не соответствующей нашему времени». Между тем в нашей стране, после кратковременного массового увлечения христианским обрядоверием (Басина права), пришедшимся на начало 90-х годов ХХ века – первое десятилетие XXI века (чему в немалой степени поспособствовала российская власть, валом повалившая в храмы и на ходу учившаяся осенять себя крестным знамением), интерес к церкви упал, и сегодня численность людей, верующих в христианские заповеди, составляет всего 2 процента от общей численности русских.
   Наплевательское отношение к себе, к окружающим нас людям и среде обитания возникло не вчера и не позавчера – оно, как мы видели, зародилось в глубокой древности, получило развитие во времена правления Рюриковичей, затем Романовых, расцвело и окрепло в годы советской власти и достигло апогея в постсоветские времена. В результате – И. Яковенко прав – русские люди превратились в онтологических сирот.
   К этому сиротству мы приговорены надолго, если не навсегда. Главная причина нашего сиротства состоит в том, что, как уже говорилось выше, человек в России никогда не рассматривался как самоценность, а с началом реформ вообще оказался выброшен из сферы интересов власти, уступив место деньгам. Но разве деньги и та широта бытия, которая благодаря деньгам становится нам доступной (вспомните кредо Петра Авена, бывшего министра, а ныне преуспевающего банкира: «Богатые нравственнее бедных хотя бы потому, что они могут позволить себе больше»), составляют главную ценность в жизни? Григорий Соломонович Померанц, на которого я не раз ссылался, пишет: «Путь вширь – это путь от одной автомашины на семью к двум, трем, четырем – будет перекрыт. Останется только один путь развития – внутрь, по духовной вертикали, в обществе, достигшем стабильного равновесия с природой и остановившемся во внешнем росте».
   Справедливость такого представления о пути, действительно достойном человека, осознал сегодня и такой упертый рыночник, как Евгений Григорьевич Ясин, прозванный «дедушкой российских реформ». Меня порадовало его интервью газете «Комсомольская правда», опубликованное в 2008 году. Симптоматично уже название этого интервью – «Экономика немеет без чести и совести». Это Ясин, а не кто другой, заявил: «Сегодня важнее реформы сознания, чем экономические реформы». Ученый негодует, когда видит: «В стране не менее миллиона, а то и больше крепких молодых мужиков в телохранителях. Вокруг домов состоятельных людей строятся пятиметровые заборы. Каждая операция в обществе требует определенных издержек. Если доверия нет, значит, вы обставляете любое действие как бандитскую стрелку. Скажем, вместо обыкновенного контракта заключаете некий договор: не выполнишь обязательства – приду и отверну тебе голову. Живем не по законам, а по понятиям».
   Ясин, как и многие не только в нашей стране, но и за рубежом, считает, что современное российское общество – больное общество, нуждающееся в лечении. И говорит: «Собственно, в этом и состоит мой зов. Мой призыв к созданию социального капитала, к восстановлению культуры, к гуманным чувствам человека, пропаганде по всем каналам высших человеческих ценностей». На вопрос корреспондента газеты, кто будет влиять на наше сознание, Евгений Григорьевич ответил: «Я полагаю, что это дело точно не является делом политиков, правительства в широком смысле. Эти люди как раз и являются одними из главных носителей социального цинизма. Нравственность, культура высокая – это для тех, кем управляют, а не для них. Real politik, по представлениям правящей элиты, это как раз право не считаться с морально-этическими нормами, потому что иначе трудно управлять государством». Отсюда вывод: «Думаю, мы вступаем в такой период нашей жизни, когда потребность в вечных человеческих ценностях возрастает. Настроение людей, мода меняются. В моде были какие-то другие вещи – скажем, погоня за большими доходами, переступая через нравственные барьеры. И люди начинают понимать, что в какой-то момент эта погоня приводит нас на край пропасти: вы потеряли нечто важное, может быть, самое важное – смысл жизни».
   Так жить нельзя – вот диагноз, сформулированный в начале 90-х кинорежиссером Станиславом Говорухиным. Тем более нельзя жить с ощущением в себе антироссиянина, который толкает нас на совершение самых необдуманных, самых опасных для будущего нации поступков. Чтобы лучше понять соотношение в нас россиянина и антироссиянина, вспомним слова Николая Бердяева, написанные в 1937 году и нисколько не устаревшие сегодня: «Для русских характерно совмещение и сочетание антиномических, полярно противоположных начал. Россию и русский народ можно характеризовать лишь противоречиями. Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный. Эта противоречивость создана всей русской историей и вечным конфликтом инстинкта государственного могущества с инстинктом свободолюбия и правдолюбия народа».
   Мы, русские, живем не в замкнутом пространстве, отгороженном от остального мира непроницаемой стеной, а внутри и среди этого мира. Но если верно, что история человечества развивается по спирали, то история русского народа движется по замкнутому кругу. На эту чисто русскую особенность обратил внимание еще Чаадаев. В начале ХIХ века он писал: «Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, гораздо более отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось».
   Со школьных лет мы усвоили, что человек существо разумное. Реже мы вспоминаем о том, что человек еще и существо духовное. Между тем духовное начало в русских всегда преобладало над разумным. Сфера духовного – внутренняя жизнь человека, мир чувств и эмоций, надежда на справедливость, смутная уверенность в том, что «и на нашей улице будет праздник». Сфера разумного – постижение окружающего мира с целью его преобразования в интересах как отдельного человека, так и общества в целом. Разнонаправленность этих составляющих легко проиллюстрировать на житейских примерах. Так, люди западных цивилизаций стремятся сделать свою жизнь комфортной, и потому быт их налажен, города и поселки ухожены, улицы вымыты специальными шампунями. Для человека русской культуры главное – состояние его души. На остальное ему наплевать (часто в буквальном смысле слова). Оттого российский быт убог, города и деревни унылы, а улицы, не говоря уже о дорогах, давно стали притчей во языцех.
   Читатель может возразить: так было, но так не может продолжаться вечно! По одному тому не может, что современные средства массовых коммуникаций, возможность свободно перемещаться по миру и устанавливать контакты с представителями других культур и другой цивилизации с помощью Интернета нивелируют различие между людьми, стирают национальные различия, способствуют созданию условий, при которых национальная ограниченность растворяется в общечеловеческих ценностях. Ой ли?
   Американский профессор политологии Бенджамин Барбер видит главную мировую проблему современности в столкновении между «возможностями, которые предполагает светский универсализм», и «сепаратизмом отдельных наций», в основе которого лежат этнические соображения, религиозные мотивы и инстинкт самосохранения. Другой американец – астролог Ноэл Тил конкретизирует мысль своего соотечественника: «Разгул сепаратизма в бывшей Югославии показывает, как национальные амбиции приводят к разрушению крупных межэтнических объединений и формированию мелких образований, основанных на национальной принадлежности. То же самое относится к распаду Советского Союза на целый ряд национальных автономий, к межродовой войне в Руанде, к зулусам и другим племенам Южной Африки, все еще раздробленным, несмотря на официальный отказ от апартеида в этой стране, к палестинцам в Израиле, курдам в Ираке, баскам и каталонцам в Испании, ирландцам в Великобритании, к Квебеку в Канаде. Другие примеры касаются Движения за независимость Уэльса, также претендующего на языковую автономию. Как и квебекское движение, Шотландская национальная партия стремится к созданию независимой Шотландии в рамках Европейского Союза. К этому можно добавить движение Черных мусульман в Соединенных Штатах, добивающихся признания себя как отдельной нации… Националистические движения в Европе вскоре изменят экономический баланс и политическую расстановку сил на всем европейском рынке. Процесс национального самоопределения делает мир более разнообразным и в то же время более замкнутым. Таково лицо будущего века».
   Согласитесь, что на этом фоне обвинение русских в «неполноценности» на том основании, что они «не научились жить, как европейские нации живут», попытки включить Россию в некий «мировой процесс», якобы отличающийся «общими целями» и «общими интересами», – выглядят по меньшей мере странными.
   Несходство русских с другими народами, а потому и непригодность для нас западных «стандартов жизни» (которые, замечу в скобках, существуют больше в нашем воображении, чем в реальности), со временем не только не исчезнут, но еще более углубятся. Я не вижу в этом никакой угрозы для будущего существования русских как нации. Если только мы сами не захотим внутренне перемениться.
   Понимая, что взаимная ненависть рано или поздно приведет к полному уничтожению друг друга, наши предки обратились за содействием к иноземцам, пригласив их вначале в качестве третейских судей, а затем вверив им всю полноту власти над собой. Что из этого получилось, я и попытался показать в своем триптихе. Стало быть, нам необходимо обратиться к еще более глубокой древности. И попробовать еще раз начать с того, с чего начался человек в этом мире, – с поиска Бога не только вовне, но и внутри себя, с веры в этого Всесвязующего Бога, с того, чтобы заново научиться молиться.
   Библия дает нам яркие образцы многих молитв, и среди них главнейшая – «Отче наш». Есть, однако, и иные образцы молитв, если под словом молитва понимать некое таинство, сокровенное обращение к самому дорогому для тебя существу, перед которым ты открываешься весь без остатка и от которого не ждешь никакого чуда, а ищешь терпеливого слушателя, перед которым можешь полностью выговориться и тем самым облегчить свою исстрадавшуюся душу.
   Лично для меня таким образцом молитвы служит исповедь измордованного жизнью, вечного труженика, отца многодетного семейства Ивана Африкановича Дрынова из повести Василия Белова «Привычное дело». Этот до мозга костей русский человек за суетой бесчисленных дел забыл о смерти своей безвременно умершей жены Катерины, вспомнил о ней лишь на сороковой день после ее кончины и отправился к ней на могилу, чтобы, оставшись там с нею наедине, выговориться, обнажить душу, чего не делал никогда при ее жизни, и, очистившись от скверны каждодневности, набраться от нее сил для продолжения жизни. Вчитайтесь, читатель, в эту бесхитростную исповедь-молитву, и вам откроется великая и светлая русская душа, очищенная от порчи антироссиянина, душа, о которой Ницше сказал: «Я обменял бы все счастье Запада на русский лад быть печальным»:
   «Иван Африканович сидел на могиле жены и смотрел на речку, на желтые ясные березы вдали. Думал, курил свой мелкослойный “Байкал”.
   “Грех один, а не папиросы. Спичек одних не напасешься, разок затянись, глядишь, опять и погасло. Ты уж, Катерина, не обижайся… Не бывал, не проведал тебя, все то это, то другое. Вот рябинки тебе принес. Ты, бывало, любила осенями рябину-то рвать. Как без тебя живу? Так и живу, стал, видно, привыкать… Я ведь, Катя, и не пью теперече, постарел, да и неохота стала. Ты, бывало, ругала меня… Ребята все живы, здоровы. Катюшку к Тане да к Митьке отправили, Антошка в строительном – этот уж скоро на свои ноги встанет… Ну, а Мишку с Васькой отдал в приют, уж ты меня не ругай… Не управиться бы матке со всеми-то. Худая стала, все говорит, что руки болят, да ведь и годы уж, ты, Катя, знаешь сама… Да ведь они санапалы у нас, двойники-то. Остались там, хоть бы им что. Картошку выкопал. Корову заведем новую, телушка у Мишки Петрова обошлась нынче, куплю телушку-то… Да. Вот, девка, вишь, как все обернулось-то… Я ведь дурак был, худо я тебя берег, знаешь сама… Вот один теперь… Как по огню ступаю, по тебе хожу, прости. Худо мне без тебя, вздоху нет, Катя. Уж так худо, думал, за тобой следом… А вот оклемался… А твой голос помню. И всю тебя, Катерина, так помню, что… Да. Ты, значит, за ребят не думай ничего. Поднимутся. Вот уж самый младший, Ванюшка-то, слова говорит… такой парень толковый и глазами весь в тебя. Я уж… да. Это, буду к тебе ходить-то, а ты меня и жди иногда… Катя… Ты, Катя, где есть-то? Милая, светлая моя, мне-то… Мне-то чего… Ну… что теперече… вон рябины тебе принес… Катя, голубушка…”
   Иван Африканович весь задрожал. И никто не видел, как горе пластало его на похолодевшей, не обросшей травой земле, – никто этого не видел».
   Этой потрясающей по выразительности, по силе заложенных в ней чувств молитвой-исповедью заканчивается повесть «Привычное дело» – одно из вершинных творений современной русской литературы.
   Последние остатки оптимизма в русском самосознании истаивают с пугающей быстротой. Хотя, конечно, было бы глупо утверждать, что решительно все русские положили на своем будущем крест. Так, современный исследователь Владимир Красильников пишет: «Практически все, что можно было уничтожить теми методами, которые применялись на протяжении последних лет (с приходом к власти Горбачева), уже уничтожено. Что выжило и как-то существует уже в новой России, то, извините, выжило. С сегодняшней Россией у меня ассоциируется русский Ваня, которого в какой-то момент удалось споить, задурить голову, облапошить, втянуть в долги, выгрести всё из его карманов, вынудить продать корову и плотницкий инструмент, уговорить его сломать свой щит и меч. Но ведь в какой-то момент он может и протрезветь…»
   С чего начнется протрезвление русского Вани? С обращения к себе, к своим базовым ценностям и, прежде всего, к семье. Другого пути у нас нет. Нелепо думать, что русский Ваня завтра же «безусловно сменит власть», на что надеется Красильников. Этого не случится. Русский Ваня еще долго будет избирать тех, на кого ему укажут, а если при этом ему поднесут стакан халявной водки, он изберет себе в вожди хоть черта лысого. Иное дело семья.
   Русский религиозный философ Борис Петрович Вышеславцев писал: «Иерархическая структура человека показывает нам, что он несет в себе все ступени космического бытия: он есть “мертвая материя”, живая материя, одушевленный организм, животное сознание. Космические элементы и земная животно-растительная жизнь содержатся в нем, проницают его и стоят с ним во взаимодействии. Человек предполагает и содержит в себе все “дни творения” и всю ту космическую иерархию бытия, которая в них развертывается. В этом смысле он микрокосмос, связанный с большим миром. Но он еще нечто большее: микротеос, “малый бог”, связанный с Великим Богом».
   Великим Богом для наших предков был Род-Святовит, вобравший в себя всех «малых» богов, у которых был свой «малый круг» обязанностей, и человека, в котором, как в капле воды, отражался Великий Бог. Бог этот пребывал в воображении наших пращуров – возвышенный и неосязаемый, недоступный разумному объяснению и в то же время побуждающий к созиданию, Бог животворящий. Отсюда становится понятной роль воображения в жизни каждого человека, поскольку только воображение питает творчество, как, в свою очередь, творчество черпает свое вдохновение в нашем подсознании. «Над вымыслом слезами обольюсь», – говорил Пушкин, и это верно в той степени, в какой вымышленный мир совершеннее мира реального и «подталкивает» человека изменить реальный мир в соответствии с нашими представлениями о мире идеальном, мире всеобщей гармонии и красоты.
   Но как раз здесь и обнаруживается противоречие между законом и любовью, между нормой и благодатью, между волей и вдохновением. «Рационально-императивная норма закона, – продолжает Вышеславцев, – обращается всегда к сознанию, к сознательной воле и не умеет обращаться с подсознанием, которое ей не повинуется и противоборствует. Воображение, напротив, обладает особым даром проникновения в подсознание, особым органическим сродством с Эросом». И далее: «Закон всегда обращается к сознательной воле и потому всегда может быть побежден соблазнами воображения, когда дело идет о покорении подсознания, о пленении Эроса. Подсознание повинуется только воображению, но норму нельзя вообразить, она не имеет образа, ее можно только мыслить. Не существует Эроса закона, и Кант это знал: нельзя любить закон, закон можно только “уважать”; любить же можно только конкретный образ, и если идею, идеал, то только воплощенный в живом лице».
   Мысль абсолютно верная. Почему наши пращуры, изменив Роду-Святовиту, избрали своей верой христианство? Только ли потому, что так порешил князь Владимир? Нет, конечно. Мы уже говорили о том, что греки, крестившие Русь, привезли с собой не только священные книги, которые мало кто мог прочитать в силу массовой неграмотности, но и иконы с изображением Девы Марии с Младенцем на руках, которых можно было воочию увидеть в каждой избе наших предков. Вот эти-то девы с младенцами и сыграли решающую роль в принятии нашими пращурами христианства, как земная связь с миром небесным.
   Подсознание русских устроено таким образом, что у нас на первом месте всегда порыв, чувство, импульс. Мысль, расчет, законы, неукоснительное следование которым и приведут-де к возникновению чуда, у нас где-то на десятом, если не на сотом месте, а часто вовсе не принимаются нами в расчет. И потому мы не совершим греха, если дадим себе труд вернуться к исходной точке нашей религиозности, наполняющей смыслом наше земное существование, и заново переосмыслим великое предназначение семьи в превращении нас из животных (зверей, по определению психолога Михаила Решетникова, который «убивает потому, что хочет убивать») в людей, стремящихся к достижению идеала Богочеловечности.
   Я не вижу решительно никаких причин, которые помешали бы нам, русским, любить наших жен как богинь, жен относиться к своим мужьям как к богам, а тем и другим почитать детей своих как боголюдей. Пересмотрев и переосмыслив смысл и назначение семьи – этой, как ее принято называть, ячейки общества, и в то же время единственного пространства нашей свободы, в которое государство пока еще не вмешивается, – мы сделаем первый шаг к постижению в себе Богочеловечности.
   Обнаружив Бога в себе и в самых близких нам людях, мы не совершим никакого вероотступничества, а вот антироссиянина из себя сумеем выдавить, как выдавливал из себя по капле раба Антон Павлович Чехов. В этом преодолении антироссиянина мне видится первоочередная задача тех русских, которые не желают и дальше оставаться послушными воле своих вождей, диктующих нам свои законы и первыми же эти законы попирающие. И в этом же преодолении мне видится гарантия выживаемости тех русских, которые не желают вымирать, сократившись численно настолько, насколько требуется рабочих для обслуживания рудников и скважин, принадлежащих ничтожному количеству собственников, вообразивших себя элитой.
   Христианами нам еще предстоит стать, как предстоит пересмотреть весь уклад нашей жизни, начав выстраивать ее не «сверху», а снизу, с сотворения самоуправляемых общин, которые будут нарастать за счет присоединения соседних общин, за ними все новых и новых… Но я не хочу заглядывать так далеко. Сегодня самое важное и самое трудное для нас – начать борьбу с антироссиянином внутри себя, начать с уничтожения этой раковой опухоли, которая и привела нас на край гибели.
   Только так мы сумеем излечиться от затянувшейся болезни. И только покончив с антироссиянином в себе мы возродимся как народ, как нация. Тогда-то и начнется процесс превращения человека из средства для обслуживания корыстных интересов немногих в великую цель, в которой наконец осуществится идеал достижения Богочеловечности в каждом из нас и, стало быть, многих.
   Разве не в таком превращении человека из средства для немногих в цель для себя и многих и состоит высший смысл Истины, от начала таящийся в любой религии, благодаря которой и возник человек как социум, и разве не постижение этой Истины делает людей по-настоящему свободными? Сказано: «И познáете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан. 8:32).
   Если вы, читатель, закрыв эту книгу, почувствуете, что пришли пусть не к такому же, но хотя бы сходному выводу, значит, задача, которую я поставил перед собой, приступая к написанию этой триптиха, выполнена.

Владимир Меженков Русские: куда мы идем?

Предисловие

Глава 1 Разруха

Глава 2 На переправе

Глава 3 ГКЧП и его уроки

Глава 4 Зимняя сказка, или Скверный анекдот

Глава 5 Рынок? Базар? Бедлам?

Глава 6 «Money, money…»

Глава 7 Империя навыворот

Глава 8 Фарс

Глава 9 Крутой замес

Глава 10 Нулевые годы

Глава 11 Антракт или «рекламная пауза»?

Глава 13 На дне