Ярослава Лазарева
Нежность ночи

Часть первая
Письмо

   Лишь тень любви в тумане ночи…
   И мысли давяще черны.
   Но верить разум мой не хочет,
   Что мы навек разлучены…
Рубиан Гарц

   Я сидела на кровати совершенно опустошенная. Душа начала застывать, слезы высохли. Только что мой любимый был со мной, я ощущала его поцелуи, обнимала его, смотрела в глубокие голубые глаза, слушала страстный шепот: «Лада, я люблю тебя…» и – пустота! Пустота… Он исчез. Я чувствовала такое вселенское одиночество, что казалось, мир исчез вместе с любимым, а меня окружал странный вакуум, где нет ничего, только я и моя боль. Усилием воли я сдерживала себя, не давала отчаянию, схожему с безумием, затемнить мой разум.
   «Мы снова будем вместе, – упорно твердила я про себя, – мы снова встретимся. Не может быть, чтобы ты исчез навсегда!»
   – Грег, любимый! – тихо позвала я и прислушалась.
   Я ждала чуда. И верила, что он ответит мне. Но тишина царила в доме. Я закрыла лицо руками. Слезы вновь брызнули сквозь сомкнутые веки.
   Я знала, что Грег в этот миг находится в далеком прошлом. После обратного превращения он должен был оказаться в 1923 году. Я с трудом представляла Москву того времени, хотя Грег не раз вводил меня в транс, и я, будто оказавшись в другой реальности, присутствовала там, все видела, слышала, хотя сама была как бы несуществующей. Вначале это сбивало с толку, выглядело крайне странным. Но постепенно я привыкла к подобным трансам и оценила преимущество такой подачи информации. Слова часто искажают смысл, к тому же на них всегда накладывается эмоциональный отпечаток личности рассказчика. А когда я сама присутствовала при происходящем, то могла вынести собственное суждение.
   – Если бы я сейчас очутилась в том времени! – прошептала я. – И увидела своими глазами, что теперь происходит с любимым.
   Грег до обратного превращения был вампиром, поэтому обладая, как практически и все представители этой формы жизни, сверхспособностями, легко вводил меня в подобные трансы. Но сейчас он стал человеком. По крайней мере, так должно было случиться. Ведь мы выполнили условия вампирского поверья: соединились физически, Грег сдержался и не укусил меня. И раз он исчез после нашей близости, то наверняка очутился в прошлом, в том самом миге, когда он свернул веревку в петлю со скользящим узлом и решил повеситься. Я вздрогнула, ясно представив, что он сейчас чувствует. Его память сохранялась при обратном превращении, это мы знали точно.
   «Если бы я могла оказаться сейчас в том полуразрушенном доме! – мелькали мысли. – И увидеть все собственными глазами. Наверное, мне стало бы хоть немного легче. Неизвестность куда мучительнее даже самой страшной правды».
   Я натянула на себя покрывало и сдвинулась к изголовью кровати, с тоской глядя в туманное окно, за которым смутно просматривались очертания зимнего леса. Я находилась в особняке, принадлежащем семье Грега. Но перед тем как пройти превращение мой любимый о многом позаботился. В частности переоформил свое имущество на мое имя, и этот особняк сейчас по праву принадлежал мне. Но не скажу, что это меня радовало. Вампиры имели доступ лишь в те дома, куда получили личное приглашение хозяев. Я это точно знала, поэтому чувствовала себя в безопасности всего в нескольких местах: в нашей с Грегом квартире в Замоскворечье, куда доступ всем вампирам был заказан, так как ни один из них не был ни разу приглашен нами; в съемной квартире возле метро «Коломенская», в которой я жила какое-то время; в моем родном доме, находящемся возле метро «Пролетарская». Но при воспоминании о родителях мое настроение окончательно померкло. Последнее время отношения между нами были крайне натянутыми, и я практически не появлялась у них.
   – И куда же мне теперь? – с тоской произнесла я, не сводя глаз с окна.
   На улице начиналась метель. По правде говоря, я была так измучена всем произошедшим, что совершенно не хотела выбираться из кровати, собираться и куда-то ехать. Но и оставаться в этом особняке мне казалось верхом безрассудства, ведь доступ в него был открыт всем членам клана Грега. Их было всего трое, но я не доверяла ни одному из них. Атанас, самый старший из рода – его жизнь насчитывала чуть больше десяти веков – всячески препятствовал тому, чтобы Грег прошел обратное превращение. И его можно было понять. К тому же он считал, что самое правильное – превратить меня в вампира, и даже сделал несколько попыток. По правде говоря, я всегда его боялась и постоянно была настороже, если Атанас оказывался рядом. Второй из клана, Порфирий, казался мне одно время не таким опасным как Атанас. Его добродушный вид полноватого вальяжного блондина с холеным лицом, на котором выделялись большие светло-голубые глаза, вызывал доверие. К тому же Порфирий пару раз помог нам с Грегом, поэтому я к нему относилась более тепло. Пока однажды не увидела его в тот момент, когда он упивался кровью жертвы. Его хищное лицо с открытым ртом, из которого торчали длинные клыки, долго стояло перед глазами и вызывало дрожь ужаса и отвращения.
   Я отвела взгляд от окна. И начала смотреть на картину, висевшую над кроватью. Вампиры не отображаются ни на фото, ни на видео, поэтому его портреты не имели для меня цены. Их было несколько. И все их нарисовала Рената, третий представитель клана. Она родилась в XVIII веке. Ей всегда двадцать лет, а Грегу – восемнадцать, и они словно настоящие брат и сестра. Рената обладала удивительным даром – она могла по своему желанию входить внутрь своих картин и оставаться там сколько захочет. Помню, как Грег сокрушался, что никак не может освоить это уникальное умение. Но, видимо, лишь создатель картин мог оказываться внутри сотворенного им мира. И Ренате это с легкостью удавалось.
   Она любила фантазировать на какую-то определенную тему и развивать ее. Мы с Грегом служили для нее источником вдохновения. Но вампир – существо без души, и вдохновение должно быть для него чуждо. Однако Рената являлась исключением из правил. Ее полотна поражали внутренней наполненностью. И было несколько, посвященных нашей с Грегом любви. На этой картине, висящей над кроватью, мы изображались стоящими, наши спины соприкасались. Полотно разделялось на две половины, словно день и ночь соприкасались посередине. Я находилась на светлой стороне, а Грег – на черной. На моей поднятой ладони сидела ярко-лазоревая бабочка. И я всегда мечтала, когда смотрела на это полотно, чтобы бабочка перелетела на ночную сторону. Мне отчего-то безумно хотелось именно этого. И когда мы стали близки, а потом мой любимый исчез, бабочка вдруг вспорхнула с моей ладони и перенеслась к нарисованному Грегу. И тьма, в которой он находился, словно от порхания ее ярких крылышек постепенно начала уходить. И сейчас картина выглядела полностью залитой солнечным светом. Мы по-прежнему стояли все в тех же позах, но лицо Грега уже не выглядело таким мертвенно-бледным. Его кожа дышала свежестью, румянец заливал щеки, черные волосы блестели на солнце. Мне даже показалось, что прядки шевелятся от легкого летнего ветерка.
   – Любимый…, – прошептала я и потянулась к картине.
   Я погладила его лицо, слегка коснулась поцелуем уголка розовых губ. Но Грег не ожил и не спрыгнул ко мне из картины, как втайне я надеялась. Он по-прежнему оставался нарисованным и смотрел куда-то вдаль.
   – Но как все странно! – сказала я, отодвигаясь от картины. – Бабочка выпорхнула с полотна и исчезла. Если это, как я всегда думала, душа, то она должно быть уже внутри моего любимого. А значит, хватить плакать! Ведь свершилось главное и Грег уже не бездушное холодное существо вампир, а обычный живой парень. И это счастье!
   И я действительно ощутила счастье. И как остро я его почувствовала, словно мгновенно вошла в душу исчезнувшего Грега и поняла, что происходит внутри него.
   – Ему так же больно из-за нашей разлуки, – прошептала я, – но он нереально счастлив от обретения собственной души!
   – Сомневаюсь! – раздался звонкий голос.
   Я вздрогнула, резко отвернулась от картины и натянула покрывало до подбородка.
   В кресле возле окна сидела Рената. Конечно, я могла бы уже давно привыкнуть, что вампиры появляются там, где им заблагорассудится, но вот такие внезапные возникновения буквально из воздуха по-прежнему повергали меня в шок. Рената обожала корсеты и замысловатые прически с локонами. Но сейчас ее густые темно-каштановые волосы были прямыми и падали ей на лицо. И это было так непривычно, что в первый миг я ее не узнала. К тому же вместо присущих ей черно-красных тонов в одежде я увидела густо-фиолетовое длинное платье, полностью скрывающее ее точеную фигуру.
   – Привет, Лада, – сухо проговорила она и откинула волосы со лба. – Значит, все-таки добилась своего? И что, ты сейчас счастлива, оставшись в одиночестве?
   – Извини, я оденусь, – ответила я, с трудом сдержав дрожь ужаса.
   «Какая же я идиотка! – ругала я себя, забежав за дверцу шкафа и быстро одеваясь. – На что рассчитывала? Что после исчезновения Грега все его родственники оставят меня в покое? Нужно было сразу уехать из этого особняка. Интересно, а остальные тоже здесь?»
   Я застегнула джинсы, натянула свитер, кое-как собрала волосы в хвост. Потом нащупала рукой кулон. Это было особое украшение, созданное для меня Грегом. Кулон, выточенный в виде округлой колбочки из крупного алмаза, был доверху заполнен его кровью. Я никогда с ним не расставалась. Не раз эта кровь выручала меня в трудную минуту, ведь она обладала ядовитыми свойствами и служила мне своего рода защитой и от людей и от вампиров. А сейчас живая кровь моего любимого создавала ощущение его постоянного присутствия. Я поправила кулон под свитером, немного успокоилась и вышла из-за шкафа.
   Рената по-прежнему сидела в кресле и пристально смотрела на свою картину.
   – Не знаю, как это получилось, – торопливо заговорила я. – Но когда все произошло, бабочка улетела, а солнце залило все полотно.
   – Да, я вижу, – заметила она. – И это крайне странно. Только я могу что-то менять в своих картинах. Ведь я творец.
   Я глянула на ее скривившиеся губы, раздутые ноздри и вновь сжалась от страха. Рената выглядела раздраженной. А я, оставшись без поддержки Грега, ощущала страшную опасность вблизи вампира, пусть даже когда-то настроенного ко мне дружелюбно.
   – Я хочу уехать в Москву, – сообщила я.
   – Не так быстро, – усмехнулась Рената и встала. – Пошли!
   И она открыла дверь. Я замерла, не зная, на что решиться. И пугалась все сильнее. Откуда мне знать, что у нее на уме? Рената посмотрела на меня насмешливо и покинула комнату. После небольшой заминки я все-таки решила последовать за ней.
   Но когда спустилась в гостиную, от страха на миг потеряла дар речи. Захотелось убежать, куда глаза глядят. В центре комнаты стоял Порфирий с весьма суровым видом. Он, как и Рената, был во всем фиолетовом. Я подумала, что это неспроста, но решила соблюдать спокойствие, хотя бы внешнее.
   – Добрый день, – вежливо поздоровалась я.
   – Момент! – быстро произнесла Рената и распахнула входную дверь.
   И в гостиную влетел огромный филин.
   «Все в сборе! – с ужасом констатировала я. – Главное, не подавать вида, что я их боюсь. Хотя… они же умеют видеть насквозь, так что бесполезно пытаться скрыть от них что-либо. Ну и пусть!»
   И я вздернула подбородок.
   Филин опустился рядом в Порфирием, на лету превращаясь в осанистого, седого, крупного мужчину. Он стряхнул остатки перьев и выпрямился, приняв величавый вид. Его серые, пронзительные, глубоко посаженные глаза, не отрываясь, смотрели на меня. Это был Атанас, одетый в темно-фиолетовый костюм. Рената подошла и встала рядом с ними. И эта троица вампиров с бледными суровыми лицами, горящими злобой глазами, в нарядах одного цвета наводила ужас.
   – Мы в трауре, – сообщил Атанас.
   – Его цвет фиолетовый? – уточнила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
   – Она шутит? – удивился Порфирий и повернулся к Ренате.
   – Не думаю, – усмехнулась та. – Она все еще в шоке.
   – Еще бы! – глухо засмеялся Атанас. – Лишиться невинности и тут же потерять любимого навсегда. Я столько раз объяснял, что в этом нет ничего привлекательного для девушки, но она отказывалась понимать.
   То, что присутствующие говорили обо мне в третьем лице, отчего-то показалось зловещим и вызвало еще больший страх.
   – Да, фиолетовый для нас цвет траура, – сказала Рената, повернувшись ко мне. – И по обычаям мы будем его носить месяц по ушедшему от нас кровному родственнику.
   – Мы собрались здесь, чтобы определить твою дальнейшую участь, – сообщил Атанас.
   И я сделала длинный шаг назад. И наткнулась спиной на препятствие. Резко обернувшись, столкнулась взглядом с насмешливыми глазами Атанаса. Он уже стоял позади меня. Я отошла и замерла, оказавшись словно в центре треугольника. Вампиры, образовав его, встали лицом ко мне.
   «Это конец, – обреченно подумала я. – Они убьют меня. И никто мне уже не поможет».
   – Ты причина того, что Грег превратился в человека, – глухо произнес Атанас и сделал шаг вправо.
   И одновременно с ним шагнули вправо и Рената и Порфирий. Моя душа похолодела. Я не раз наблюдала этот страшный танец вампиров, когда они выбирали жертву и, медленно двигаясь, словно сужали круг, внутри которого она оказывалась.
   – Ты причина того, что и другие вампиры, узнав о возможности такого превращения, тоже захотели выполнить условия поверья и стать людьми, – вкрадчиво проговорил Порфирий и шагнул вправо вместе с остальными.
   – Ты причина того, что я лишилась единственного, кто был дорог мне. Грег не просто брат. Он был тем, кто понимал меня, как никто другой. И сейчас я по-настоящему одинока, – сказала Рената.
   И они снова шагнули. Их глаза неотрывно смотрели на меня. У всех троих зрачки расширились до отказа и горели красным.
   «Все пропало! – метались мысли. – А я-то надеялась, что как только Грег исчезнет из этого времени, они оставят меня в покое. Господи, помоги!»
   – Мы на совете клана вынесли тебе приговор, – продолжил Атанас. – Но в память о Греге он не так суров, как мог бы быть.
   – Мы решили предоставить тебе выбор, – улыбнулся Порфирий, но его взгляд остался суровым. – Или мы убиваем тебя или оставляем жить, но превращаем в вампира.
   – Выбирай! Но варианта только два. Никаких других быть не может, – с усмешкой добавила Рената.
   – Грег не умер, он жив! – взволнованно заговорила я. – И ему вряд ли понравится то, что вы собираетесь сделать.
   – Глупая девчонка! – раздраженно ответил Атанас. – Наш Грег все равно что умер. Он в прошлом и он обычный смертный. Неужели до тебя это не доходит? Он выпал из нашей реальности навсегда, и обратный путь ему заказан.
   – На что ты надеялась, дурочка? – спросил Порфирий.
   – Что мы все равно будем вместе! – с вызовом ответила я.
   – Она ненормальная, – констатировал Атанас и криво усмехнулся.
   – Скорей всего, она просто никогда не любила Грега, – тихо заметила Рената. – Иначе не разлучилась бы с ним.
   – Да что ты понимаешь в этом?! – закричала я.
   – Не будем пускаться в философские споры. Какой выбираешь вариант? – спросил Порфирий. – Мы ведь и сами можем решить, что с тобой сделать. Кинем жребий, а то мнения разошлись.
   – Оставьте меня! – сказала я. – Уходите!
   Атанас вдруг расхохотался, запрокинув голову. Порфирий смотрел на меня так, будто видел впервые.
   – Она думает, что мы шутим, – сказал он. – Да и за меньшие провинности мы убивали не раздумывая! Тебе все-таки предоставлен выбор.
   Они убыстрили шаги и начали сужать круг.
   «Что же делать?! – метались мысли, и я затравленно глядела поочередно на вампиров. – Грег, услышь меня! Помоги!»
   В этот момент я ощутила мягкий толчок в грудь и вспомнила о кулоне. Я уже не раздумывала, а начала действовать по какому-то наитию. Быстро выхватив кулон и раскрыв его, я обвела вокруг себя кровью по паркету замкнутый круг. Вампиры замерли. Их лица странно застыли, ноздри раздулись. Они втягивали воздух. Я, поняв, что действую верно, провела и по воздуху несколько кругов, словно заключив себя в кровавую спираль. И увидела, как полоски крови странно застыли, образуя своего рода кокон, внутри которого я находилась. Но я израсходовала половину содержимого кулона. Тщательно завинтив пробочку, убрала его под свитер. Вампиры стояли возле моего «кокона» в каком-то оцепенении. Но вплотную не приближались. Их ноздри по-прежнему раздувались, но лица стали более спокойными.
   – Защита крови, – пробормотал Атанас.
   – Мы бессильны, – добавил Порфирий.
   – Исполнение приговора откладывается? – уточнила Рената и облизнулась.
   – Ты же видишь, что мы не можем даже тронуть ее сейчас! – раздраженно ответил Атанас. – Она окружена живой кровью Грега, а это сильнейшее поле.
   – Да, эта защита непробиваема, – сказал Порфирий.
   – Послушайте! – начала я, постепенно приходя в себя. – Давайте заключим своего рода соглашение.
   – И какое? – злобно усмехнулся Атанас.
   – Определим срок, – более уверенно продолжила я. – К примеру, полгода, а лучше год. И если за это время Грег не вернется в наше время, то можете приводить свой приговор в исполнение.
   – Он не вернется! – сказал Порфирий. – Это невозможно. Ведь он сейчас обычный человек.
   – Откуда вы это знаете?! – запальчиво спросила я. – Или уже общались с тем, кто хоть раз прошел подобное превращение? Мне кажется, Грег не может стать обычным человеком. Взять хоть то, что его память сохраняется.
   – Соответствует действительности, – сказал Атанас. – Я читал об этом в романе Рубиана Гарца.
   – Представляю, каково сейчас Грегу! – тихо проговорила Рената. – Москва двадцатых годов еще то местечко! Не хотела бы я вновь оказаться там…
   Я вздрогнула и с трудом сдержала навернувшиеся слезы.
   – Ладно тебе, – укоризненно заметил Порфирий. – Зато Грег знает все, что произойдет дальше со страной. Возможно, это сильно облегчит ему жизнь.
   – Прекратите говорить о нем! – оборвал их Атанас. – Вы разве забыли, что он больше не существует для нас? Он уже не наш! Он – человек.
   – Но все равно он ваш кровный родственник, – заметила я.
   – Но он человек, – повторил Атанас. – Как и ты. И вы оба для нас по другую сторону.
   – Оставьте меня! – сказала я, чувствуя, что слезы сейчас хлынут.
   Я не хотела, чтобы вампиры видели мою слабость. Но ведь они и так все понимали. Атанас глянул на меня пристально, затем протянул руку, но тут же остановился, словно его растопыренные пальцы натолкнулись на невидимое препятствие.
   – Защита, – пробормотал он. – Но ведь у тебя осталось крови Грега не так и много. Я сам видел, что ты наполовину опустошила кулон. И не будешь же ты вечно стоять в этом кровавом круге? Ты же человек, захочешь пить, есть, еще что-нибудь… И придется выйти. Тогда-то и попадешь к нам в руки, глупышка. Так чего тянуть?
   – Оставьте меня! – повторила я. – А если Грегу все-таки удастся вернуться, что вы тогда ему скажете, если убьете меня? Как ответите за свое злодеяние?
   – А он кто нам будет, даже если вернется? – спросил Атанас и наклонился ко мне. – Никто! Ведь он больше не вампир.
   – Но в чем-то эта девчонка права, кровь все равно в нем течет наша, – заметила Рената. – Давайте примем условия Лады и дадим какой-то срок. Полгода, например.
   – И не будете меня преследовать, напоминать о себе без нужды, – добавила я, чувствуя, как силы возвращаются, а слезы высыхают. – Дайте мне возможность спокойно жить и искать решение проблемы. И поверьте, – прошептала я, – если Грег не вернется ко мне, то я сама буду искать смерти. Ведь без любимого мне больше незачем будет жить.
   – Надеюсь, что и над твоим родом висит проклятие, – зловеще сказал Атанас, – и если тебе придет в голову мысль покончить с собой, то и ты превратишься в вампира или, может, в оборотня… Мало ли…
   И он расхохотался. И тут же я ощутила быстрые потоки воздуха. Атанас, мгновенно обратившись в филина, вылетел в раскрытую дверь. За ним последовал Порфирий, став большим белым альбатросом. Меня удивило, что Рената не последовала за ними. И я осталась стоять внутри кровавой спирали. Рената приблизилась. Ее лицо выглядело задумчивым. Она начала медленно ходить по кругу, внутри которого находилась я. Но это не был танец атаки. Она скорее просто прогуливалась и, судя по лицу, о чем-то напряженно размышляла.
   – Тебе тоже пора! – заметила я. – Уходи, Рената. Прошу! Ты не представляешь, насколько я измучена.
   – Меня можешь не бояться, – ответила она и остановилась. – И убери защиту!
   – Ага, как бы ни так! – пробормотала я. – Да и как я ее уберу?
   Рената максимально приблизилась. Она коснулась висящей в воздухе спирали, и я с изумлением увидела, что на ее пальце остается красный след.
   – Что это? – изумилась я. – Ведь кровь застыла!
   – Как видишь, нет, – сказала она. – И ты можешь собрать ее обратно.
   – Да ладно! – не поверила я, но достала кулон из-под свитера и торопливо его раскрыла.
   Рената наблюдала за мной с затаенной улыбкой. Я настороженно глянула на нее и замерла, не зная, на что решиться.
   – Повторяю, – мягко произнесла она, – меня ты можешь не бояться. К тому же мы пообещали, что не тронем тебя… полгода. Ты же видишь, что и Атанас и Порфирий исчезли. А мы держим слово, это дело чести.
   – Да кто вас знает! – скептически произнесла я. – Я давно не верю ни одному вампиру, уже поняла, что к вам нельзя подходить с человеческими мерками. Это непростительно глупо и опасно. Вампир и честь? Звучит абсурдно.
   – Я скучаю по Грегу, – тихо ответила Рената, оставив без комментариев мою тираду.
   – Но он только сегодня исчез! – заметила я, удивляясь нелогичности ее слов.
   – Ты не поймешь, – сказала она, отступила на пару шагов и скрестила руки на груди. – Я всегда ощущала его присутствие, даже если мы находились на разных концах земли. И именно Грег выручал меня из самых различных неприятностей.
   – Ты больше его не чувствуешь? – спросила я, видя, что она молчит и о чем-то размышляет.
   – Какое-то странное ощущение его… энергетического отсутствия, я бы так это назвала, – задумчиво проговорила она. – Мы же связаны именно энергетически, понимаешь? Все члены клана чувствуют друг друга всегда и где бы мы ни находились. Но Грега нет в этом мире.
   – Но ведь его и так нет, он в далеком прошлом, и он больше не вампир, – заметила я.
   – Надеюсь, он жив, – пробормотала она.
   И я вздрогнула, пристально вглядываясь в ее лицо.
   Мне на миг стало дурно от ее предположения. Я не могла даже на секунду представить, что мой любимый мертв. Сердце словно останавливалось, и я буквально задыхалась. Я раскрыла кулон и втянула терпкий запах его крови. Это привело меня в чувство. Я глубоко вздохнула. Затем поднесла отверстие кулона к висящему концу спирали. И кровь начала стекать обратно. Я обрадовалась и аккуратно собрала ее всю до капли даже с пола. Завернув плотно крышечку, убрала наполненный почти доверху кулон под свитер. И упала на диван. Я ощущала такую усталость, что казалось, сейчас провалюсь в небытие.
   Рената глянула на меня и уселась в кресло напротив.
   – Ты давно ела? – задала она неожиданный вопрос.
   Я с изумлением на нее посмотрела. Но ее лицо было серьезным.
   – Неужели Грег не позаботился и ничего не привез из продуктов? – продолжила она. – Тогда я могу сходить в деревенский магазин. А то мне кажется, что ты сейчас упадешь в обморок от слабости. Как вы, люди, все-таки несовершенны! – добавила она и встала.
   – В холодильнике полно продуктов, – сообщила я и тоже поднялась.
   И ощутила противную дрожь в коленях. Рената была права: началась обратная реакция, и я с трудом держалась на ногах. Она легко толкнула меня в плечо, и я тут же упала на диван.
   – Сиди, сама принесу, – пробормотала она. – Поухаживаю за тобой… раз брата больше нет рядом.
   – Спасибо, – прошептала я и закрыла глаза, откидываясь на спинку.
   «Я так надеялась, что вампиры оставят меня в покое после исчезновения моего любимого, – размышляла я, но мысли туманились, а голова сильно кружилась. – Так хотелось ощутить себя обычной девушкой, пожить хотя бы какое-то время нормальной жизнью. Но видимо, это невозможно… Хорошо, что Атанас с Порфирием убрались отсюда… Но Рената все еще со мной… зачем?…Интересно, а она все еще охотится на людей? Ведь Ганса больше нет… И об обещании, данном сатане… можно забыть…»
   Я очнулась от тихого стука и, вздрогнув, открыла глаза. Рената ставила поднос на журнальный столик возле дивана.
   – Я заснула? – удивилась я.
   – Наверное, – ответила она. – И это хорошо. Тебе это необходимо.
   – И сколько я спала?
   – Минут сорок, не больше. Я пока ужин приготовила. Так странно это делать, – с улыбкой добавила она. – Я обычной пищи уже лет сто не касалась. Но ее запах показался мне довольно приятным.
   – Ты такая милая, – пробормотала я, глядя на картофельное пюре, поджаренные сардельки и овощной салат, и чувствуя приступ голода.
   – Тебе нужно как следует подкрепиться, – мягко ответила она и пододвинула поднос ближе ко мне. – Сейчас чай принесу.
   И она вышла из гостиной.
   Я с жадностью набросилась на еду. Когда Рената вошла, я уже съела все. Она поставила передо мной чайничек и большую кружку. Затем открыла коробку с медовиком. Я отрезала довольно большой кусок и с аппетитом принялась за него. Рената села в кресло, закинув ногу на ногу. Увидев ее изящные сиреневые туфли на очень высоких шпильках, я невольно улыбнулась. Даже в трауре Рената оставалась верна себе и надела нарядную обувь.
   – Непривычно видеть тебя без корсета, – не удержалась я от замечания.
   – Мне все равно, – ответила она. – Пока похожу в этом балахоне… Не перед кем сейчас наряжаться.
   Я глянула на ее просторное платье и молча кивнула.
   Покончив с куском медовика и выпив кружку крепкого черного чая, я ощутила прилив сил.
   – Тебе много лучше, – констатировала Рената, наблюдая за мной.
   – Благодарю, – ответила я и улыбнулась ей.
   – Какие планы? – поинтересовалась она.
   – В этом доме ни за что не останусь, – ответила я.
   – Боишься? – усмехнулась она.
   Я встала и начала собирать на поднос пустые тарелки. Она молча за мной наблюдала. Я вдруг ощутила напряжение. Давно уже взяла за правило – никогда не расслабляться в обществе любого вампира. Но сейчас совсем забыла об этом. Рената казалась такой милой и абсолютно неагрессивной. Я составила на поднос посуду и унесла на кухню. Быстро все вымыв и убрав в шкаф, опустилась на стул.
   – Что же делать? – прошептала я, почувствовал приступ тоски.
   Я вдруг ощутила навалившееся одиночество и до конца осознала, что Грега больше нет. А я так привыкла, что он существует где-то рядом. И даже если я его не видела, то все равно знала, что он есть и может появиться возле меня в любой миг.
   – Уже не может, – грустно произнесла я. – Как бы мне хотелось узнать, что сейчас с ним происходит. Это невыносимо! И это страшное предположение Ренаты, что, возможно, он уже мертв… Не верю! – громко сказала я и встала.
   Выбежав из кухни, бросилась в гостиную. Рената по-прежнему сидела в кресле. Я остановилась перед ней, сцепив руки. Она посмотрела на меня, как мне показалось, насмешливо.
   – Лучше бы ты оставалась в полубессознательном состоянии, – заметила она, – по крайней мере, ты выглядела более спокойной.
   – Вернее, заторможенной и плохо понимающей, на каком я свете, – взволновано ответила я. – Рената! Это невыносимо! Я хочу узнать, что сейчас с ним происходит. И я не могу оставаться в бездействии.
   – Тут я тебе помочь не в силах, – сказала она, став серьезной. – Ты же знаешь, девушки-вампиры и вполовину не обладают теми способностями, что мужчины.
   – Рената! – умоляюще заговорила я. – Но ведь можно хотя бы попытаться? Иначе я сойду с ума от неизвестности! Прошу тебя!
   – Ты начинаешь меня утомлять, – раздраженно ответила она. – На что ты надеялась, когда пошла на такое? Ты ведь точно знала, что Грег перенесется в прошлое. И что ты сейчас хочешь?
   – Пожалуйста, – сказала я задрожавшим голосом, не удержалась и всхлипнула.
   Она глянула на меня укоризненно и… исчезла. Только легкий ветерок коснулся моего горящего лица.
   – Рената! – закричала я. – Вернись!
   Но в доме было тихо. Лишь снежная крупка шуршала, касаясь стекол.
   Медлить я не стала, бросилась в спальню, решив забрать картину, но постояв возле нее пару минут, все-таки оставила на месте. Затем спустилась вниз, надела куртку, замотала шарф вокруг шеи, взяла сумку и вышла из дома. Тщательно заперев двери, отправилась к машине Грега. Сюда мы приехали на его джипе. По настоянию Грега я сдала на права и даже несколько раз садилась за руль, но практики у меня все равно не было. Однако Грег переоформил все свои машины, а их было у него три, на мое имя. Я оглядела возвышающийся надо мной заснеженный корпус черного джипа, вздохнула и первым делом счистила снег с капота и стекол. Затем села за руль и начала прогревать мотор. Странно было находиться на водительском месте, обычно занятом Грегом, и я отчего-то ощутила такое одиночество, что с трудом сдерживалась, чтобы не завыть от тоски. Но мне нужно как можно скорее убраться отсюда, поэтому распускаться нельзя, и я, стараясь сохранять спокойствие, выехала за ограду. Затем закрыла ворота на замок, вернулась в джип и направилась в сторону деревни. Мысли заехать к бабушке и переночевать у нее, конечно, были. Но представив, что мне придется объяснять многое, в том числе, почему я на машине жениха, где он сам, я решительно свернула на трассу до Москвы.
   Доехала я на удивление благополучно, но вела машинально, все мои мысли были заняты одним: где сейчас Грег, что он делает. Я с трудом представляла, как можно перенестись так резко в прошлое и остаться в здравом уме.
   «Но он не может стать прежним, – твердила я про себя, – таким, каким я видела его, когда он погружал меня в трансы. Ведь в них он был обычным парнем, но сейчас он должен быть другим… с такой-то памятью обо всех событиях его будущей жизни. И как психика это выдержит?»
   Эти мысли меня тревожили, я безумно боялась за Грега. И тут я вспомнила об автобиографическом романе Рубиана Гарца, который хранился у Грега в кабинете. Мне захотелось скорее добраться домой и внимательно перечитать то место, где Гарц описывает свое состояние после превращения.
   Подъехав к нашему дому и поставив джип на стоянку, я бросилась к подъезду. Нетерпение гнало меня. Консьерж высунулся из своего помещения и, по своему обыкновению, начал что-то рассказывать, но я, едва поздоровавшись, поднялась в квартиру. Скинув куртку, бросив сумку, побежала в кабинет. Открыв книжный шкаф, вынула нужный мне томик. Усевшись на диван, начала лихорадочно листать страницы.

   «Ощущения были такие, словно глыба льда, постоянно существующая внутри меня, начала неуклонно таять. Процесс ускорялся. Это было болезненно. И когда весь этот многовековой лед растаял, я почувствовал, как обретаю обычную человеческую плоть. Я глубоко вздохнул, счастье обретения и узнавания распирало меня, хотелось кричать, петь, хохотать. Я раскрыл глаза, желая немедленно разделить это счастье с моей любимой Эльзой, и вздрогнул.
   Я стоял в полутемном сарае, в моих руках была веревка со скользящей петлей. Я отбросил ее в сторону и распахнул дверь. Да, это был наш убогий двор! Я видел висящие на веревке холщовые, зашитые во многих местах рубахи, постиранные моей матерью, кучу досок в углу, лежащие рядом молоток и рубанок, ящичек с гвоздями.
   – Эльза! – в отчаянии позвал я, уже понимая, что моя любимая осталась в 20-х годах XX века.
   Вернее, она еще даже не родилась, ведь после превращения я вновь оказался в своем времени, а это был XVI век, я вернулся в тот самый миг, когда решил покончить с собой и уже сделал петлю.
   Я опустился возле двери в сарай, с трудом удерживаясь от рыданий. Разве я знал, что все произойдет именно так? В тексте поверья об этом не было написано ни слова. Однако я вернулся в свое время. Но как я смогу жить без Эльзы?! Как?!»

   Я оторвалась от книги и уперлась неподвижным взглядом в стену. Я так четко все это представила и спроецировала на Грега. Мне казалось, что я вижу его в том заброшенном полуразрушенном доме в одном из переулков Москвы 23-его года. Вот он выскальзывает из петли, которая уже начала затягиваться на его шее, вот он приходит в себя и понимает, кто он и как здесь очутился. И он помнит все. Все! И то, как только что любил меня, и особняк, и нашу квартиру в Москве XXI века и меня… Но видит перед собой заброшенную комнату с выбитыми окнами, заваленную всяким хламом, ощущает себя совсем другим… А ведь ему нужно как-то жить, снова вернуться в тот, давно утерянный мир.
   Я не выдержала и всхлипнула. Ситуация, в которой мы оказались, была чудовищной и совершенно неразрешимой. Грег в том времени со своими знаниями о будущем и тоской обо мне. Невозможность вернуться обратно наверняка сводит его с ума. А надо мной навис приговор вампиров, который они собирались исполнить через полгода, если ничего не изменится. Но главное – разлука с любимым. Это было самым невыносимым. Я так привыкла, что Грег всегда рядом, даже если физически он отсутствовал возле меня. И эти невидимые защита и забота служили мне словно непробиваемым щитом, и закрывали от многих бед. Но сейчас я была беззащитна и одинока.
   Я услышала гудение смартфона, лежавшего в сумке, и невольно вздрогнула.
   «Кто это? А если отец? – недовольно подумала я. – Никак не оставит меня в покое. Но как я объясню родителям отсутствие моего жениха? Надо придумать что-нибудь правдоподобное».
   Звонок повторился. Я отложила книгу и пошла в гостиную. Достав смартфон, увидела, что это действительно отец. После небольшого раздумья все-таки решила ответить.
   – Привет, дочурка! – как ни в чем не бывало заговорил он. – Совсем ты пропала. Могла бы позвонить, а то мать волнуется.
   – Чего ты хочешь? – хмуро спросила я.
   – Ну, ты же вроде уже вернулась, – оживленно ответил он. – Хорошо прокатились… в Анапу?
   – Твоя наглость меня удручает, – заметила я. – Ты даже не скрываешь, что нанял шпика следить за нами.
   – Не груби, – весело посоветовал он. – Это не наглость, а отцовская любовь. Так-то! И не нравится мне этот Грег! Да и Николай много чего интересного рассказал про вашу поездку.
   Я напряглась. Коля следил за тем местом, где мы отдыхали, а это было поместье вампира, куда собрались представители иных форм жизни. Но я потом объяснила детективу, что и владелец поместья и Грег – сильнейшие экстрасенсы, но не хотят это афишировать, и просила ничего не сообщать отцу. И Коля согласился.
   – И что он такого рассказал? – уточнила я.
   – Ну, про всякие непонятные странности, которые там творились, – нехотя ответил отец.
   «Видимо, ничего конкретного Коля ему все-таки не сообщил, – подумала я. – Иначе отец сдерживаться бы не стал».
   – Хозяин всего лишь эксцентричный богач, – сказала я, – и творит у себя в поместье что захочет, лишь бы гостям было весело. Со стороны это выглядит странно. Но тебя никто не просил следить, где мы отдыхаем и как. Скажи спасибо, что Грег ничего не знает.
   – Как он, кстати? – с любопытством спросил отец. – Когда свадьба? Или так и будете жить в гражданском браке?
   – Сейчас все так живут, никто в загс не спешит, – отрезала я. – Ты зачем звонишь?
   – Просто поинтересоваться, как дела у моей единственной дочери, – ответил он. – А что, не имею права?
   – Свои права на меня ты, насколько я помню, продал! – сухо произнесла я. – Поэтому оставь нас в покое. Забыл разве, что Грег шутить не любит? – с угрозой добавила я.
   – Помню, помню! – торопливо ответил он. – Страшный парень! Ну да тебе виднее. Ты хоть матери позвони, а то она места себе не находит.
   – Хорошо, – сказала я и положила трубку.
   Настроение окончательно упало. Я и так не представляла, как мне жить дальше, на меня навалилось столько проблем, а тут еще отец со своим непрекращающимся интересом к нашим делам. Как я понимала, отцу просто покоя не давало загадочное семейство Грега, а куш, который он получил, только подтвердил его предположения, что это какие-то тайные миллиардеры. Видимо, это привлекало его, как мотылька к огню. И сейчас в отсутствии Грега я боялась, что неуемное любопытство и алчность заведут отца совсем не туда, куда он так надеется попасть. Ни Атанас, ни даже Рената не будут щадить чужака и тем более простого смертного, который проникнет в какие-то их тайны.
   «Ну и пусть! – вдруг подумала я. – Пусть они его укусят, если он полезет туда, куда не следует. А то отец настолько самоуверен, что считает, будто ему все дозволено. Пусть хоть раз в жизни он получит по заслугам».
   Но я мгновенно испугалась собственной злобы, ведь каким бы он ни был, все-таки оставался моим отцом. И этого я забыть не могла. Я пока не научилась прощать, хотя стремилась к этому. В душе я понимала, что это мои родные люди и что бы ни случилось, все равно ими останутся.
   Я взяла телефон и позвонила Коле. Когда он закончил слежку и рассчитался с отцом, то нашел меня и мы по-хорошему поговорили. Но всей правды я открыть не могла, поэтому придумала, что и Грег и владелец поместья – настоящие экстрасенсы. И он поверил. Но оставил мне визитку и просил звонить, если вдруг понадобится помощь.
   Коля ответил не сразу, и я уже хотела положить трубку, решив, что звоню не вовремя. Было довольно поздно, возможно, он спал.
   – Алло! – услышала я в трубке задыхающийся голос.
   – Привет! Это Лада. Ты занят?
   – Ой, приветик, – явно обрадовался он.
   – Извини, что так поздно, – спохватилась я.
   – Я в ванной был, не слышал звонка. Очень рад! – ответил он. – Что-то случилось?
   Его голос был участливым, и я ощутила, как подступили слезы. Одиночество, оторванность от реальной жизни, невозможность ни с кем поделиться своими проблемами и попросить помощи, нависшая угроза со стороны вампиров, разлука с любимым – все это в один миг навалилось на меня. После дикого напряжения последних часов началась реакция. Я не выдержала и всхлипнула.
   – Лада! – раздался испуганный голос. – Что случилось? Мне приехать?
   – Прости, это все нервы, – торопливо ответила я, с трудом удерживая рыдания. – Ничего не случилось. Тут отец звонил. Что ты ему сказал?
   – Бог мой, ты из-за его звонка так расстроилась? Но я ничего такого ему не говорил! Ты же просила, вот я и обрисовал вашу поездку в общих чертах. А в подробности не вдавался. Конечно, отметил кое-какие странности, но весьма обтекаемо. Никаких конкретных деталей не сообщал.
   – Спасибо, – тихо сказала я. – И прошу, не нужно ему ничего рассказывать.
   – Да я с ним больше и не работаю, – ответил Коля. – И пока никаких новых заданий он не давал, так что, думаю, он оставит вас в покое. И не нужно так расстраиваться! Или ты с Грегом поссорилась?
   – Нет, что ты! – быстро произнесла я. – Все хорошо.
   – Мне не нравится твой голос, – после паузы заявил он. – Лада, я на полном серьезе предлагаю тебе свою дружбу! Помнишь, мы говорили об этом? И… как бы тебе объяснить…. Понимаешь, я столько времени следил за тобой, вникал в твою жизнь, поневоле изучал твой характер, и ты мне уже как родная, хотя меня ты совсем не знаешь. И ты мне очень симпатична! Но я за чужими невестами не ухаживаю. Поэтому можешь доверять мне, как другу. И я всегда готов прийти на помощь.
   – Спасибо, Коля, – после паузы ответила я. – Хорошо, я это буду иметь в виду.
   – А Грег где? – зачем-то спросил он.
   И я почувствовала легкий холодок недоверия. Я засомневалась, искренен ли он до конца. Может быть, отец продолжил слежку, а Коля по долгу службы не имел права открывать мне это.
   – Он уехал в Лондон, – придумала я, решив, что если он действительно следит за нами, то по-любому узнает, что Грег исчез. – Семейные дела.
   – Надолго? – продолжил он расспросы, и я напряглась еще больше.
   – Понятия не имею! – начиная раздражаться, сказала я. – Это их бизнес, и в такие дела я не лезу.
   – Ой, Лада, – быстро заговорил он, – ты меня не так поняла! Чувствую по твоему тону, что ты сердишься. Но это всего лишь профессиональная деформация. Я чисто машинально выясняю подробности, которые мне вовсе и неинтересны. Прости! Ты наверняка, бог знает что подумала…
   – Подумаешь тут, с такими-то… друзьями, – пробормотала я, но начала успокаиваться.
   – Говорю же, я больше не имею никаких дел с твоим отцом! И это правда. Чем ты завтра планируешь заняться? У меня отгул. Можем сходить куда-нибудь. А то ты, по ходу, так одна дома и сидишь. Скучно должно быть.
   – Мне не скучно, – ответила я. – Но за предложение спасибо! Давай созвонимся во второй половине дня.
   – О’кей! – явно обрадовался он. – Спокойной ночи!
   – Спокойной ночи, – ответила я и положила трубку.
   Коля вызывал у меня симпатию. А то, что он знал о Греге, делало его даже в чем-то близким, словно мы обладали одной тайной на двоих. И так получилось, что он оказался единственным человеком в моем окружении, с которым я могла говорить о любимом.
   Спала я ужасно. Немыслимые кошмары мучили меня. Я видела, что лежу на дне ямы между полуразложившимися трупами, я ощущала их ледяные тела, их тошнотворный запах. Я пыталась выбраться из этой ямы, но мои ноги соскальзывали, и я снова падала на трупы. Тогда я начала кричать, подняв лицо в черное ночное небо. И вдруг кто-то склонился ко мне. Я видела, что это мужчина. Он протянул руку, я ухватилась за нее и выбралась наружу. В первый миг мне показалось, что это Коля. Я узнала черные волосы, заплетенные в тугую косичку, приятное лицо с карими глазами, спортивную высокую фигуру. Я начала улыбаться. Но он исчез. А я осталась на краю зловонной ямы. Из нее донеслись какие-то звуки, я невольно оглянулась и увидела, что мертвецы оживают, полуобнаженные кости одеваются плотью, черепа приобретают кожный покров, обрастают волосами. И вот уже из ямы ко мне тянут бледные руки Атанас, Порфирий и Рената. Я заорала от непреодолимого ужаса и… проснулась.
   Резко сев на кровати, с трудом вдохнула, грудь сильно сдавило. Я вытерла вспотевший лоб и широко открыла глаза, все еще не понимая, где я, что со мной. Но увидев, что нахожусь в спальне и мне ничего не угрожает, постепенно пришла в себя. Но картинки кошмара так и стоял перед глазами. Вспомнив наставления бабушки, что подобные сны нужно, «смывать» и желательно святой водой, я встала. Святой воды в доме, естественно, не было, Грег не выносил ее. Тогда я отправилась в ванную и тщательно умылась. Затем спустилась на кухню, не в силах оставаться после такого привидевшегося ужаса в спальне. Но и там мне показалось неуютно. Огромная квартира, в которой находилась лишь я, начала угнетать. Тишина, темнота вызвали очередной приступ тоски.
   – Грег? – еле слышно позвала я и села за стол. – Грег! Любимый! Я умру без тебя! Знаю, что не смогу жить в разлуке. Что мне делать на этой земле, когда тебя нет рядом? Как жить одинокой и несчастной? Никогда, никогда я не разлюблю!
   Я прислушалась, словно ждала ответа. Но в доме по-прежнему было тихо. Я опустила голову на скрещенные руки. Поверхность стола казалась прохладной, и это меня немного успокоило.
   «Может, кошку завести? – размышляла я. – Все не так одиноко».
   Домашних животных у нас не было, они не выносили вампиров. Но сейчас, когда Грег в доме отсутствовал, котенка можно было принести.
   Я не заметила, как задремала. Очнулась от боли в затекшей шее. Судя по всему, было раннее утро. Синие сумерки заливали проемы окон. Я глубоко вздохнула и почувствовала облегчение, что день наконец-то наступил. Я поднялась в спальню, укрылась одеялом с головой и мгновенно и крепко заснула. Меня разбудил звонок смартфона. Я глянула на дисплей. Это была мать. Но даже спросонья я ощутила такой приступ раздражения, что не смогла сдержаться.
   – Чего ты хочешь?! – грубо спросила я, не поздоровавшись. – Когда вы с моим папашей оставите меня в покое? Чего вы все лезете в мою жизнь?
   – Ладушка, – испуганно ответила она, – ты что? Я просто звоню, узнать, как ты. Ничего такого я не хотела. Мы ведь родители твои! Вот когда у тебя будут дети, ты сможешь понять, что это такое.
   При ее словах я вдруг ощутила резкий приступ тошноты и испугалась. Мы с Грегом не предохранялись, и хотя это произошло всего один-единственный раз, но я отлично знала, что этого может быть вполне достаточно для зачатия. Я резко села и прислушалась к своим ощущениям.
   «Но не может быть, что я уже на второй день что-то ощущаю, – успокаивала я саму себя. – Бред какой-то! Это просто из-за стресса. Вчерашний день был из ряда вон. Мало кто может остаться спокойным после такого. Вот и тошнит на нервной почве».
   Но страх не отпускал.
   – Алло, доченька! – услышала я жалобный голос матери.
   – Мне сейчас некогда, – быстро ответила я.
   – Но подожди! – торопливо заговорила она. – Когда уж я тебя увижу? Ты бы приехала к нам…
   – К вам?! – взвилась я. – А мне там есть место?! В моем родном доме? Это ведь ты из моей комнаты, не успела я уехать, сделала спальню для вас с отцом. Это ведь ты собрала все мои вещи и предложила вывезти их. И как я должна расценивать твой поступок? Слова, мама, ничто! Ты сама меня этому учила. Говорят лишь поступки. И твой поступок мне сказал о многом.
   – Но это все отец, – всхлипнула она. – Это он предложил… он сказал, что ты все равно выходишь замуж и не вернешься в родительский дом, что незачем оставлять твою комнату в неприкосновенности. И я согласилась.
   – А у меня спросить? – с обидой произнесла я. – А своей головой подумать? Долго ты еще будешь оставаться такой слабовольной? Из тебя все, кому ни лень, веревки вьют, а ты только соглашаешься.
   – Ну прости меня, Ладушка! – расплакалась она. – Я виновата…. Но и ты меня пойми! Я так долго без мужчины, а женщине негоже оставаться в одиночестве, и вот твой папа решает, что нам лучше снова сойтись. Он раскаивается во всем! И я ему поверила. К тому же родной человек.
   – И ты теперь счастлива? – поинтересовалась я.
   – Почти, – после паузы сказала она. – Твой папа такой внимательный. Да и финансово мне так полегче.
   – Знаешь, мама, я сейчас очень обеспеченная девушка, – задумчиво проговорила я, – только вот отцу об этом сообщать не нужно! Давай я открою счет на твое имя и положу туда кругленькую сумму. А ты пообещаешь мне, что хорошо подумаешь, что тебя на самом деле держит рядом с этим человеком.
   – Нет, ну что ты! – заволновалась она. – Это твои деньги. Я не могу их взять. Да и что Грег скажет? Это же средства его семьи.
   – Об этом можешь не волноваться! Денег у меня сейчас больше, чем достаточно, да и квартира в моей собственности. А тебе пора что-то делать со своим характером. Так дальше нельзя. Тебе всего-то сорок три! А посмотри на себя. Знаешь, когда я жила с тобой, то многого не понимала. Но сейчас я будто прозрела.
   – Как же ты повзрослела, – вздохнула она.
   – Обещай, что подумаешь над моим предложением!
   – И ты больше не будешь на меня сердиться? – тихо спросила она. – И мы будем видеться?
   – Конечно, – легко согласилась я.
   После разговора с матерью мне стало чуточку легче на душе. А мысль положить ей на счет большую сумму денег нравилась все больше. Кроме этого я вдруг подумала, что неплохо бы отправиться с ней в салон к Лизе, и привести ее волосы в порядок. Мама постоянно делала химическую завивку в парикмахерской эконом-класса и выглядела, как классическая неухоженная пенсионерка. Да и одевалась она довольно безвкусно.
   Позавтракав, я снова ощутила приступ тошноты. И снова испугалась. А боялась я одного – беременности. Если бы Грег был человеком в момент нашей близости, я была бы только рада. Но ведь он еще оставался вампиром. А я отлично знала, какие дети рождаются от подобных связей. Если это мальчик, то практически стопроцентно – дампир. Когда мы познакомились с Дино, я понятия не имела, кто он. Он выглядел как обычный паренек, правда, альбинос, что сразу привлекало к нему внимание. И уже потом я узнала правду. У дампиров нелегкая жизнь. Тяга к свежей крови мучает их с раннего детства. И тут варианта всего два: они или становятся со временем вампирами, или, если сумеют преодолеть эту тягу, охотниками на них. Дино стал охотником и выслеживал семейство Грега. Но потом Атанас превратил его в вампира. Я встречалась с Дино несколько раз после превращения и, как ни странно, он сумел остаться мне другом. Я практически его не опасалась и даже в чем-то доверяла.
   Но представить, что я забеременела от вампира и у меня появится маленький дампир, оказалось выше моих сил. Я была так напугана и растеряна, так ругала себя, что мы не позаботились о средствах контрацепции, а полностью отдались страсти, что уже с трудом удерживала рыдания. Ситуация казалась безвыходной. Но я понимала, что на второй день после близости вряд ли можно определить, произошло зачатие или нет.
   Открыв ноутбук, начала искать материалы про беременность. По правде говоря, я совершенно ничего не знала об этой стороне женской жизни. До встречи с Грегом у меня не было сексуальных отношений, я считала, что торопиться, как это делали почти все мои подруги, не стоит, и лучше дождаться настоящей любви. И уже тогда пойти на физическую близость. И мне казалось странным, что такое поведение среди моих ровесниц совсем не приветствуется. Я знала, что за спиной еще в школе меня многие называли отсталой и «последней девственницей Москвы и МО». Но я реально не понимала, в чем прелесть скоротечных связей и быстрой смены партнеров. И ждала своего «принца», не хотела размениваться на случайные связи. И вот дождалась.
   Я начала открывать все ссылки подряд и читать, но скоро буквально зарябило в глазах от обилия неизвестных мне терминов: базальный график температуры, прогестероны, эстрогены, фаллопиевы трубы, фертильная фаза. Я постаралась отсечь ненужные сведения и выделить лишь то, что имело отношение к зачатию.
   Усвоив информацию, вздохнула с облегчением. Я не могла вчера забеременеть, ведь мой месячный цикл подходил к концу. Возможно, поэтому меня тошнило, к тому же сказалось перенапряжение последних дней. Я мгновенно успокоилась. Сейчас, когда опасность миновала, я даже заулыбалась, вспоминая полет разыгравшейся фантазии. Но в душе начала ругать себя за непростительную беспечность. Ведь я совершенно ничего не знала о такой важной стороне жизни. А сейчас все доступно. Стоит только открыть Интернет. Любая информация о женском здоровье, о беременности, о венерических заболеваниях и о многом другом, жизненно важном для современной девушки, имеется в открытом доступе.
   «Пора взрослеть, – подумала я, закрывая ссылки. – Раз уж у меня началась по-настоящему взрослая женская жизнь. К тому же самой приятно и спокойно, когда ты вооружена знаниями, когда в курсе, чего нужно опасаться. Столько абортов делают девчонки! Ужас! Глотают какие-то вредные таблетки, которые им присоветовали подружки и которые якобы помогут избавиться от нежелательной беременности. И отчего это происходит? Ведь знания реально доступны. И лучше заранее подготовиться».
   Я закрыла ноутбук и решила, что буду ежедневно уделять какое-то время этому вопросу и заниматься самообразованием. Правда, сердце на миг сжалось. Кто знал, понадобятся ли мне мои новые знания в ближайшее время. Я не представляла, что кто-то еще, кроме моего любимого, коснется моего тела. Мне казалось это противным. Я полностью принадлежала Грегу и только ему.
   – Милый, где ты сейчас? – прошептала я. – Многое бы отдала за возможность взглянуть хотя бы одним глазком на тебя.
   И тут я вспомнила о Лиле. Она опекала нашу пару и в трудные минуты приходила на помощь.
   «Лила! Вот кто мне точно поможет!» – подумала я и выпрямилась на диване, вглядываясь в окружающее пространство.
   Но я не умела вызывать ее. Обычно флайк появлялась сама и лишь тогда, когда считала нужным. Но ведь она не могла не знать о том, что произошло. Но ее не было.
   – Лила! Где ты?! – громко позвала я. – Ну появись, пожалуйста. Ты так нужна мне!
   – Появилась, – раздался серебристый голосок, и передо мной возникла белая водяная кувшинка. – И что?
   Цветок плавно покачивался в воздухе, внутри сидела Лила и укоризненно на меня смотрела. Ее белое платьице практически сливалось по цвету с лепестками, золотисто-пепельные кудряшки окружали пушистым ореолом алебастрово – белое тонкое личико, голубые глаза казались эмалевыми.
   – Наконец-то! – взволнованно заговорила я. – Я думала, ты возникнешь раньше. Ты же всегда приходила нам на помощь. А мне сейчас так плохо! Мы все сделали, Грег исчез, я в одиночестве и изнываю от неизвестности: где он, как он, что с ним.
   – А я тут причем? – невозмутимо спросила Лила и начала раскачиваться на кувшинке, словно на качелях.
   Ее кудряшки развевались, уголки крохотных бледно-розовых губ приподнялись. Она явно развлекалась и не обращала на мое угнетенное состояние никакого внимания.
   – Не узнаю тебя! – с горечью произнесла я. – Когда Грег был вампиром, ты охотно выручала нас.
   – Ты сама все и объяснила, – ответила она. – Когда Грег был вампиром… Но сейчас он им не является, и вы оба – вне системы. Понимаешь? Вы люди, а я к ним не имею никакого отношения. Я из иного мира.
   – Но…, – начала я и замолчала, вдруг осознав, насколько она права.
   – И сейчас я появилась лишь затем, чтобы ты это поняла и не тратила попусту энергию, – добавила Лила и раскрутила кувшинку вокруг своей оси.
   Цветок начал быстро вращаться в воздухе, Лила весело засмеялась. Я протянула руку и хотела схватить за лепесток, чтобы остановить движение. Но мои пальцы встретили пустоту. Лила закончила кружиться и подлетела ко мне. Ее огромные глаза оказались напротив моих.
   – Что-то еще? – спросила она и замерла.
   – Я никогда не была вампиром, – заметила я, – но ты часто помогала именно мне.
   – Хорошо, объясню. Ты не вампир, но какое-то время являлась подружкой вампира. Понимаешь? Сильнейшая энергия Грега словно бы окутывала тебя. А я взаимодействую лишь с энергиями. Не смогу тебе словами описать процесс, но поверь, все дело в этом. А сейчас Грег исчез из нашего времени, к тому же утратил свою вампирскую сущность. Кто он для меня? Обычный смертный… наверное…
   – Наверное? – зацепилась я за последнее слово.
   – Ну да, наверное, – задумчиво произнесла она. – Трудно предположить, что пройдя обратное превращение и тем более сохранив свою вековую память, он стал обычным человеком. Думаю, это в принципе невозможно. И он явно другой, чем его нынешние сограждане.
   – Лила! – умоляющим тоном проговорила я. – Раз он другой, то может, ты попробуешь ввести меня в транс? Я умираю от желания увидеть, что там происходит. Прошу тебя! А то уже сердце не выдерживает.
   – Говорю же, сейчас это невозможно, – сказала она. – Мне нужна его вампирская энергия здесь и сейчас, иначе ничего не получится.
   – Но… ее больше нет, – вновь начала я и после паузы добавила: – И уже никогда не будет!
   – Вот и я о том, – раздался затихающий голосок.
   Кувшинка закрутилась, сомкнула лепестки и словно спрятала в своей сердцевине Лилу. Контуры цветка начали размываться, и он исчез. Еще пару секунд в гостиной витал влажный тонкий растительный запах, но скоро развеялся и он. И тут я не выдержала и разревелась. Я так надеялась на Лилу, так хотела немедленно увидеть Грега, побыть рядом с ним пусть и в трансе. Но растаяла и эта последняя надежда.
   Вдоволь наплакавшись, я немного успокоилась и решила пройтись. Дальше оставаться одной в квартире казалось невыносимым. И тут я вспомнила о Коле. Мне хотелось хоть с кем-то поговорить о моем любимом. И я позвонила. Коля, судя по голосу, обрадовался и тут же согласился встретиться. Мы договорились возле метро «Новокузнецкая» через час.
   Когда я подошла к условленному месту, Коля уже ждал. Погода стояла морозная, падал легкий снежок. Ноябрь – самый темный месяц в году, и хотя было всего четыре часа дня, казалось, уже начало темнеть. Все окружающее пространство заливал синий туманный свет. Огни фонарей золотили его, но даже это меня не радовало. Все равно улицы выглядели мрачными. Хотя я понимала, что дело в моем внутреннем состоянии – без Грега весь мир виделся именно мрачным.
   Коля заулыбался и замахал мне рукой. Я постаралась навесить на лицо дежурную улыбку, но, видимо, это мне удалось плохо. К тому же в виду специфики профессии у Коли была развита наблюдательность.
   – Ты очень бледная! – озабоченно заметил он, когда мы обменялись рукопожатием. – Замерзла?
   – Нет! – ответила я и замолчала, глядя в его карие глаза.
   По правде говоря, мне вдруг стало очень неуютно, хотя Коля смотрел дружелюбно.
   «А если бы Грег сейчас нас увидел? – мелькнули мысли. – Вряд ли ему понравилось, что не успел он исчезнуть, я уже встречаюсь с другим парнем! Но это от тоски, особых целей у меня нет. Чисто дружеская встреча и ничего более».
   Но я точно знала, что нравлюсь Коле.
   – Может, пойдем куда-нибудь? – спросил он.
   Улыбка не сходила с его лица. Он явно был доволен, что я согласилась с ним увидеться. Я кивнула и медленно направилась по Пятницкой в сторону центра. Коля пошел рядом.
   – Как поживаешь? – ласково поинтересовался он. – Чем занимаешься? Насколько я понял, свободного времени у тебя предостаточно! А почему ты решила пропустить год в институте?
   Это соответствовало действительности. С сентября я должна была учиться на втором курсе в МТИК [1 - МТИК – Московский технический институт культуры], но из-за наших с Грегом проблем взяла академический отпуск на год. Но я не помнила, что сообщала об этом Коле.
   «Ах да! Он же профессиональный сыщик, – с раздражением подумала я. – Ему и говорить ничего не нужно. Сам все знает. Но это так неприятно!»
   Я искоса глянула на его профиль, на тугую косичку, болтающуюся по спине, потом нехотя ответила, что решила взять тайм-аут по семейным делам.
   – А тебе не скучно? – полюбопытствовал он. – Не пойму, чем ты целыми днями занимаешься. Я вот без работы не могу.
   – Тоже мне работа! – усмехнулась я. – Следить за клиентами.
   – Не вижу в этом ничего постыдного, – спокойно ответил он. – А вот когда муж изменяет жене, это постыдно! Чем плохо, что мы выведем его на чистую воду?
   – Да, да, – быстро согласилась я, мне совсем не хотелось обсуждать такие темы.
   Мы в этот момент поравнялись с кафе, и я замедлила шаг. Коля понял без слов и предложил выпить по чашечке кофе. Мы зашли внутрь и уселись у окна. В кафе было малолюдно и уютно. Мягкий приглушенный свет создавал интимную атмосферу. Я решила выпить только чашку эспрессо, Коля взял себе кусок пирога с лососем, горячие сэндвичи, кофе и пирожное. Я с трудом удержалась от веселого замечания, но по прошлым нашим встречам помнила, какой у него отличный аппетит. Когда принесли наш заказ, Коля без промедления принялся за еду. Но мне доставляло удовольствие наблюдать, как он поглощает пищу и какой довольный у него при этом вид. Грег никогда и ничего не ел и не пил, и по правде говоря, мне очень не хватало совместных трапез. Обычно он лишь сидел напротив меня за столом и молча наблюдал. А последнее время еще и полюбил готовить для меня. Он говорил, что запахи пищи рождают какие-то давно забытые ощущения.
   «Ну, сейчас-то мой любимый уже наслаждается вкусом реальной пищи», – подумала я и невольно улыбнулась.
   Коля в этот момент перестал жевать и замер с поднятой вилкой, глядя куда-то поверх меня. Его глаза округлились, словно он увидел что-то необыкновенное. Я резко обернулась и вздрогнула. К нашему столику подходила Рената, постукивая высокими шпильками и покачивая стройными бедрами, обтянутыми черными брючками. Выглядела она обворожительно. Короткий норковый жакет был распахнут, под ним виднелся черный атласный корсет с выпущенной из-под него белой блузкой, едва прикрывающей высокую грудь. Каштановые волосы разметались по плечам блестящими крупными волнами, большие темно-карие глаза сияли, красные губы улыбались. Я увидела, что появление Ренаты произвело впечатление не только на Колю. Многие парни в кафе смотрели ей вслед. Их глаза говорили без слов. Я вдруг вспомнила довольно циничную, на мой взгляд, поговорку отца, что все женщины делятся всего на два типа: те, которых хотят все мужчины без исключения, и остальные, которых большинство. Рената явно относилась к первому типу. И как я поняла, Коля мгновенно пал жертвой ее притягательной роковой красоты. Она остановилась возле нашего столика, обольстительно улыбнулась и мягко произнесла:
   – Добрый вечер.
   Затем сняла жакет и небрежно бросила его на стул. Коля вышел из столбняка и беспомощно на меня глянул.
   – Привет, Рената, – сказала я. – Позволь тебе представить, это мой знакомый Николай. А это… сестра моего жениха.
   – Очень приятно, – смущенно ответил он и даже привстал, чуть склонив голову.
   – И мне, – невозмутимо ответила она и уселась рядом со мной.
   Я искоса на нее глянула, не понимая, что ее привело сюда. Конечно, на улице уже стемнело, но я не могла припомнить, что Рената любила прогулки по городу в столь раннее для нее время.
   – Вам что-нибудь заказать? – любезно предложил Коля, не сводя с нее глаз.
   – Не стоит, – ответила она и поправила прядь волос, упавшую ей на грудь.
   Коля задержал взгляд на вырезе ее декольте.
   – Я вышла прогуляться, – продолжила она нежным голоском, – и вдруг в окне кафе увидела Ладу. Конечно, я удивилась!
   – Вы только ничего не подумайте, – торопливо заговорил Коля. – Я в курсе, что Грег сейчас в отъезде по семейным делам. Мы с Ладой всего лишь знакомые, вот я и пригласил ее пройтись. А то чего она все одна дома сидит…
   – Какая забота! – криво усмехнулась Рената.
   И Коля сильно покраснел. Он глотнул кофе, потом извинился, сказал, что сейчас вернется, и ушел.
   – Какой нервный парень! – заметила Рената и повернулась ко мне. – Развлекаешься?
   – С чего ты взяла? – нахмурилась я. – Просто хотела выяснить, что конкретно Коля знает о Греге. Он ведь следил за нами по поручению моего отца.
   – Вот даже как, – задумчиво проговорила Рената.
   – Будто ты этого не знала! – скептически проговорила я.
   – Знала, конечно. Поэтому я здесь! Как думаешь, я ему понравилась? – задала она, на мой взгляд, глупый вопрос, ведь ответ был очевиден.
   – А ты хочешь ему понравиться? – удивилась я. – И поэтому ты рассталась с фиолетовым платьем и надела такой сексуальный наряд? А ведь, насколько я помню, вы мне заявили, что месяц не будете снимать траур по ушедшему Грегу.
   – Если это в интересах дела, то можно, – сухо ответила она.
   – Какого дела? – уточнила я.
   – Твоего! – начала она раздражаться. – Вот что, Лада, молчи, слушай и поддакивай, если будет нужно.
   – Но…, – обиделась я на ее резкий тон.
   Рената глянула на меня, и чернота ее расширившихся глаз была настольно неприятна, что я замолчала.
   Коля вернулся минут через десять. Меня удивил небольшой дизайнерский букет в его руках. Он протянул его Ренате и сказал, что просит принять в знак восхищения ее удивительной красотой. Она скромно потупила глаза, но букет взяла. Я буквально изнывала от нетерпения, не понимая, что за игру затеяла Рената и о каком важном для меня деле пойдет речь.
   – Но как вы плохо воспитаны! – капризным тоном заявила Рената, но улыбнулась Коле обольстительно.
   Он опустился на стул, не сводя с нее глаз. Его лицо приняло восторженное выражение.
   Коля казался мне умным и проницательным парнем, и сейчас его явное и мгновенное оглупление выглядело в чем-то даже забавным. Но я по опыту знала, какой магией обладает красота вампиров, поэтому особо не удивлялась.
   – Почему плохо? – наконец очнулся он и даже смог оторваться от созерцания лица Ренаты и переключиться на меня.
   – Потому что нельзя преподносить цветы лишь одной девушке, раз уж вы оказались в компании двоих, – уточнила она.
   – С удовольствием подарил бы и Ладе букет, но решил, что это может вызвать у сестры ее жениха ненужные подозрения, – обстоятельно объяснил Коля и вновь начал смотреть на Ренату.
   – Принято! – ответила она. – А вы милый, – ласково добавила она и опустила ресницы.
   Я молчала, решив не вмешиваться и дать возможность Ренате раскрыть карты.
   – Я очень рад нашему знакомству! – воодушевился Коля. – Лада никогда мне не говорила, что у Грега есть такая очаровательная сестра.
   – Ну, как-то не пришлось, – пробормотала я, но Коля меня даже не услышал.
   – Благодарю, – тихо ответила Рената.
   – А чем вы по жизни занимаетесь? – не унимался Коля.
   – А ничем! – беззаботно ответила она.
   – Рената прекрасно рисует, – вмешалась я. – У нее необыкновенный дар.
   – Вот как?! – восхитился Коля. – Значит, вы художница! Хотелось бы посмотреть на ваши работы.
   – Возможно… как-нибудь, – неопределенно ответила она. – А вы чем занимаетесь, Николай?
   Он глянул на меня, но я сохраняла спокойствие. Никак не могла понять, куда она клонит. Я видела, что Коля колеблется, говорить ли правду. Но, видимо, все взвесив, он произнес:
   – Я работаю в частном детективном агентстве.
   – Как интересно! – оживилась Рената.
   В этот момент к нашему столику подошли два парня. Они оба глаз не сводили с Ренаты.
   – Простите, – начал один, высокий и худой, с копной черных волос, падающих ему на лицо, – я хотел бы предложить вам пообщаться на весьма интересные темы.
   – Только не поймите нас неправильно! – торопливо добавил второй, полноватый и рыжеволосый. – Мы представители весьма уважаемого и известного модельного агентства. Ваша внешность – залог безумного, я бы сказал феерического успеха! Мы хотели бы обсудить…
   Говоря все это, рыжий навел на Ренату фотоаппарат. Она резко ударила по длинному объективу и процедила сквозь зубы, чтобы они убирались. Я видела, что Коля отчего-то очень доволен ее поведением, хотя она говорила с парнями грубым тоном и даже использовала нецензурные выражения. Они в первый миг опешили, потом переглянулись и молча ретировались.
   – Представляю, как вам тяжело приходится с такой красотой! – заметил Коля. – И никто вас не защищает от таких вот нахалов? Неужели вы одна? – вкрадчиво спросил он.
   – Я недавно потеряла любимого, – хмуро ответила она.
   – О, бога ради, простите, я не знал! – тут же стушевался он.
   Я понимала, что Рената имеет в виду Ганса, и украдкой на нее глянула. Но ее лицо осталось бесстрастным. Возможно, она давно поняла его истинную цену и разочаровалась, и поэтому так легко пережила все случившееся. Но Рената всегда оставалась для меня загадкой.
   – Значит, вы работаете следователем? – вдруг спросила Рената.
   – Не совсем, – оживился Коля. – А что такое?
   Я видела, что он рад сменить тему разговора.
   – Очень хорошо, что мы с вами встретились, – продолжила Рената, – вы именно тот человек, кто мне нужен!
   – Да? – заулыбался он и приосанился.
   – У меня к вам просьба. Но если это по каким-то причинам проблематично для вас, то вы сразу скажите. Не хотелось бы зря утруждать…
   Но я видела, что Коля готов для нее даже луну с неба достать. И я не ошиблась.
   – Сделаю для вас, милая Рената, все! – взволнованно ответил он. – Говорите!
   – Понимаете, есть у нас, вернее был, близкий родственник, он пропал в двадцатых годах прошлого века. Но доступ в архив получить частному лицу оказалось довольно трудно, да и ничего я в этом не понимаю, если честно. Хотелось бы, чтобы компетентный человек узнал, что с ним стало. Уверена, вам это будет сделать намного проще, чем даже архивному работнику. Конечно, за вознаграждение. Вся наша семья будет вам чрезвычайно благодарна, если вы хоть что-то о нем узнаете.
   Я начала жутко волноваться, сообразив, что Рената решила таким путем выяснить дальнейшую судьбу Грега. Но я удивлялась, как мне самой такая простая мысль не пришла в голову. Ведь он сейчас обычный парень, и естественно, что данные о нем сохранились в архивах. До меня дошло, что если мне не удастся вернуть Грега в наше время, то в архивах будет отражено, сколько он прожил и когда умер. У меня даже ладони вспотели и пересохло в горле от волнения. Я впилась взглядом в Колю, но он широко улыбнулся и сказал, что никакого вознаграждения ему не нужно, такая просьба легко выполнима и он действительно имеет доступ к архивам и даже секретным.
   – Мало ли, что могло произойти с вашим родственником, – добавил он. – Время было весьма сложное.
   – И мы это отлично понимаем, – ответила Рената. – Поэтому я и решила попросить вас, следователя, раз уж представился такой удобный случай.
   – Обещаю в самое ближайшее время заняться этим вопросом.
   Рената обворожительно улыбнулась, Коля зарделся. Она достала из сумочки блокнотик и ручку и начала писать. Затем протянула ему листок.
   – Вот его фамилия, имя, отчество и год рождения, – сказала она. – Жил в Москве.
   – Григорий…, – пробормотал Коля, глядя в листок. – Так он полный тезка вашего брата? И отчество и фамилия!
   – Да это так, – улыбнулась Рената. – И это наш прадедушка по отцовской линии, – добавила она.
   – Я позвоню вам, как только что-то узнаю, – пообещал Коля, пряча листок в карман.
   – Лучше Ладе, – мягко ответила она.
   – Понимаю, – заулыбался он. – Не хотите давать мне свой номер телефона? Ну и правильно! Представляю, как вы устали от надоедливых поклонников.
   – Но вы не мой поклонник, – лукаво произнесла Рената.
   И Коля вновь покраснел. Она встала и глянула на меня.
   – Лада, не желаешь составить мне компанию? – сказала она. – Хочу с тобой посоветоваться по поводу одного наряда для вечеринки. Если, конечно, Николай не будет возражать, что мы его оставим.
   – О, шопинг это святое для девушек, – заулыбался он, но я видела, как он огорчился. – Разве я могу возражать?
   Я встала, попрощалась с ним, и мы с Ренатой вышли из кафе.
   – Как тебе это в голову пришло? – восхитилась я. – И почему я до этого не додумалась?
   – Да вы, люди, вообще тугодумы, – усмехнулась она и направилась по Пятницкой. – Уверена, этот шустрый паренек скоро все узнает и сообщит нам.
   – Я боюсь…, – прошептала я, и Рената повернулась ко мне.
   Радужка ее глаз полыхнула алым огнем.
   – Чего боишься, глупая? – спросила она после паузы. – Уж лучше знать правду!
   – Но если Коля сообщит, что Грег благополучно прожил, скажем, лет до семидесяти и умер своей смертью в окружении любящей семьи, то это значит…
   У меня перехватило дыхание, я остановилась.
   – Это значит, что ты не выполнила своего обещания, не вернула его в наше время и нам незачем ждать полгода, чтобы совершить суд, – констатировала Рената.
   Я вздрогнула и пристально вгляделась в ее лицо. Но оно осталось бесстрастным.
   – Признайся, это идея Атанаса, – сказала я. – Это он меня так ненавидит, что решил расставить все точки над «i», не дожидаясь окончания полугодовалого срока, который вы же сами мне и назначили! Ему просто не терпится уничтожить меня… или превратить в вампира.
   – Да, это идея Атанаса, тут ты угадала, – согласилась Рената. – Но никакой ненависти он к тебе не испытывает, уверяю! Когда ты уже научишься не приписывать вампирам человеческие чувства? Мы – иные, пора бы понять.
   Но я осталась при своем мнении, хотя решила больше эту тему не обсуждать.
   Какое-то время мы шли молча. Когда оказались на ближайшем перекрестке, я остановилась. Рената глянула на меня и спросила, куда я собираюсь.
   – Домой, – неуверенно ответила я, помрачнев при одном только воспоминании о моей огромной и пустой квартире. – Не понимаю, зачем ты меня увела из кафе, – добавила я.
   – Чтобы ты не выдала себя ненужным волнением, – усмехнулась Рената. – У тебя же все на лице написано.
   – А что, я не могу волноваться из-за пропавшего прадедушки моего любимого?
   – Поверь, твое внезапное и сильное волнение выглядело неестественно, а я не хочу, чтобы у твоего наблюдательного приятеля возникли хоть какие-то подозрения насчет всей этой истории.
   – Помню, у тебя был триптих, – нерешительно произнесла я и замолчала.
   – Где Грег? – уточнила Рената. – Хочешь, пошли ко мне? Полюбуешься на него. Если, конечно, ты меня не боишься.
   – Я вас всех боюсь… всегда, – тихо призналась я, но повернула в сторону ее дома.
   Скоро мы оказались в узком, пустынном и плохо освещенном переулке. Падал тихий крупный снег. Далеко стоящие друг от друга фонари казались тускло-желтыми, медленное кружение снежинок в их неровном свете выглядело сказочным танцем, и я невольно засмотрелась на это беспрерывное движение. Рената молчала и словно отсутствовала, и я была ей за это благодарна.
   И вдруг я услышала рядом тихое рычание. Испугавшись, резко обернулась. Лицо Ренаты приобрело хищное выражение, глаза расширились, ноздри раздулись, верхняя губа приподнялась, что для меня являлось грозным признаком проявления вампирской сущности. И действительно уже показались острые длинные клыки. Я отскочила в сторону и вжалась в каменную стену старинного особнячка. Но Ренату интересовала вовсе не моя персона. Она медленно, с напряженной грацией хищника, готового к прыжку, повернулась назад и снова зарычала.
   И тут же перед ней словно из воздуха возникла девушка. Я вздрогнула и вгляделась в нее. Мне показалось, что это Лера, хотя узнать ее было довольно трудно. Выглядела она уже совсем иначе. Из блондинки превратилась в брюнетку, к тому же с короткими волосами. Она избрала для себя стиль актрис немого кино, это прямо-таки бросалось в глаза. Короткое черное каре, набеленное лицо, глаза, густо обведенные черной линией и казавшиеся огромными, крохотные алые губы, подкрашенные в соответствии с модой того времени и даже черная мушка над верхней губой – я видела одну из героинь немого фильма 20-х годов. Довершали образ черный норковый жакет с заниженной талией, плиссированная юбка, открывавшая стройные ноги в ботильонах, и кокетливая шляпка с торчащими черными перышками.
   – Гадина! – завизжала Рената. – Ты снова здесь?! А ведь я тебя предупреждала!
   Она сделала шаг в сторону, не сводя горящих глаз с Леры. Та шагнула в другую сторону. Поняв, что они начали двигаться по кругу, я содрогнулась. Присутствовать при разборке вампиров мне абсолютно не улыбалось.
   – А мне на тебя плевать! – не менее громко завизжала в ответ Лера. – Что ты со мной сделала?!
   Она вдруг сдернула черную перчатку с левой руки и остановилась, повернувшись лицом к Ренате. Та пристально вгляделась и заливисто расхохоталась. Я не выдержала и сделала пару шагов к ним. Лера подняла руку. К моему удивлению, кисть выглядела прозрачной, словно была из стекла. Рената приблизилась. На миг лицо Леры приняло знакомое мне выражение обиженной маленькой девочки.
   – Странный дефект, – заметила Рената уже более спокойным тоном. – И как это ты ухитрилась?
   – Я?! – снова взвилась Лера. – Такую руку я получила сразу после превращения. Остальное тело нормально выглядит, но вот кисть, сама видишь!
   – А она гнется? – с любопытством спросила Рената, но сделала шаг назад.
   – Да, – после паузы ответила Лера. – Но функционирует словно протез из небьющегося стекла, пальцы как на шарнирах двигаются. Думаешь, мне удобно?! – агрессивно добавила она.
   – А я-то тут причем? – усмехнулась Рената и снова сделала шаг назад.
   – А разве не ты несешь ответственность за мое превращение? – сказала Лера.
   – Знаешь, я впервые вижу такое уродство среди вампиров, – задумчиво произнесла Рената. – Надо бы спросить у Атанаса. Но чего ты так беспокоишься? Выглядит даже оригинально.
   И она зло рассмеялась.
   – Оригинально?! – заорала та. – И как, по-твоему, я должна охотиться? Любой парень, лишь только я снимаю перчатку, тут же старается смыться.
   – А ты не снимай, – посоветовала Рената. – Придумай себе какую-нибудь сексуальную униформу, что-нибудь типа: черные чулки и черные перчатки с кружевными каемками. Парни от такого вида просто с ума сходят. Остальное-то тело у тебя обычно выглядит?
   И она снова засмеялась.
   – Да пошла ты! – разъярилась Лера. – Думала, ответишь на вопрос, что это и как мне избавиться от стеклянной руки, но ты, вижу, лишь издеваешься. Но погодите! Доберусь еще и до тебя и до этой идиотки Лады.
   И она грозно на меня глянула. Я отступила назад. От страха мороз побежал по коже. Лера была явно не в себе. К тому же ее прозрачная поднятая рука со скрюченными пальцами и длинными тоже прозрачными ногтями наводила на меня ужас, словно это была занесенная для удара лапа неведомого хищника.
   – Убирайся с моей территории! – четко проговорила Рената.
   – Встретимся еще, – глухо ответила Лера.
   Но исчезла она странным образом. Вначале пропала вся ее фигура, но стеклянная рука словно задержалась на какие-то секунды. И это выглядело так, будто в воздухе завис какой-то непонятный хрустальный призрак в виде шевелящейся кисти. Рената даже попыталась ударить по нему, но кисть тут же исчезла.
   – Н-да-а, – протянула она, – чудны дела твои, повелитель! Такого я, живя вот уже больше двух веков, еще не видела.
   – Но как это вышло? – спросила я, подходя к Ренате.
   – Думаешь, я знаю? – усмехнулась она. – Инициировала ее стандартным, можно сказать, путем: укусила яремную вену. Ты же как раз тогда явилась ко мне в квартиру и все сама видела. И она прошла превращение. Но чтобы получить такое уродство! Видимо, это какая-то мутация. А что, вполне может быть. Не только вы, люди, вырождаетесь. Значит, и у нас подобное имеется. Но ты будь начеку, – вдруг сказала она. – Лера крайне агрессивна. И от нее сейчас всего можно ожидать.
   – Да пошла она… Мне уже все равно, – устало ответила я.
   – Ну-ну, – пробормотала Рената, вглядываясь в мое опущенное лицо.
   Но я ощущала такую апатию, неожиданно навалившуюся на меня, что, и правда, в этот миг думала, что мне лучше умереть.
   – Осторожней, Лада! – нервно засмеялась она. – Хорошо, если она просто убьет тебя. А если решит превратить в вампира? И ты станешь ее подобием, скажем, уже с двумя стеклянными руками?
   – Не смешно, – ответила я, развернулась и пошла в сторону дома.
   Рената догонять не стала.
   Когда я оказалась в квартире, то первым делом везде включила свет. При полном освещении мне отчего-то было легче переносить одиночество. Так и казалось, что Грег где-то рядом, может, на кухне, готовит мне еду, или в кабинете сидит за компьютером, или в гостиной лежит на диване и смотрит какой-нибудь фильм. Я всегда любила погружаться в мир фантазий, а сейчас словно грезила наяву. Мне даже чудилось, что стоит его позвать и он откликнется из недр квартиры. Вновь захотелось плакать, но я сдержала себя. Мне необходимо было собраться, перестать тосковать и найти решение. Однако я не могла забыть того, что Коля обещал узнать о «прадедушке» Ренаты. Я изнывала от волнения при одной только мысли об этом. Возможно, он принесет дурную весть и выяснится, что мой Грег так и остался в том времени. Я допускала все. И хотя раньше ни секунды не сомневалась, что такая любовь как наша способна преодолеть все преграды, даже самые немыслимые, то теперь, оставшись одна, впадала в отчаяние от неразрешимости проблемы. И самое худшее, я не могла связаться с Грегом или хотя бы оказаться в том времени и наблюдать за ним, пусть и оставаясь невидимой. И эта неизвестность изводила.
   Я отправилась в кабинет и взяла роман Рубиана Гарца. В который раз начала читать то место, где он описывает свои ощущения после превращения. Мне казалось, что так я будто прикасаюсь к тайне и понимаю, что сейчас, вот в эту минуту испытывает Грег.

   «Убогое жилье поначалу ужасно меня раздражало. Это вам не комфорт двадцатого века, к которому я привык. Отсутствие элементарных удобств, как ни странно, может довести человека до исступления. К тому же моя многовековая память сыграла злую шутку, я помнил буквально все, что происходило в мире за время моей вампирской жизни, и жить с такими знаниями было сложно. Особенно сразу после превращения. Но самое болезненное – это воспоминания о моей оставленной возлюбленной. Милая Эльза! При одной мысли о ее страданиях, я сходил с ума. И был уверен, что если бы точно знал, что навсегда перенесусь в свое прошлое, то предпочел бы остаться вампиром, существом без души, с утерянным поэтическим даром. Но зато рядом с моей любимой!
   …Но со временем я начал привыкать. Память словно подергивалась легкой дымкой, повседневная жизнь затягивала, и мне становилось все легче. К тому же я вновь начал писать стихи. И это служило утешением.
   Но скоро я обнаружил, что какие-то вампирские способности у меня сохранились. Например, я видел удивительные сны, которые можно было назвать вещими…»

   Я закрыла книгу. Значит, кое-какие способности у Гарца сохранились. Я вспомнила, что говорила Лила. Она была уверена, что мой любимый, несомненно, стал человеком, но уже совсем другим, чем до превращения.
   «Москва двадцатых годов, – размышляла я. – Но что я знаю о том времени? Только из учебников истории какие-то факты. Ну и, конечно, я смогла почувствовать атмосферу, когда Грег вводил меня в трансы и я оказывалась рядом с ним в том времени. Как бы мне хоть на миг оказаться снова там?»
   Я думала, что если увижу его и пойму, что с ним все в порядке, то хотя бы немного успокоюсь. Волнение буквально разъедало меня все эти дни.
   Убрав книгу в шкаф, я подошла к письменному столу, машинально поправила диски, лежащие с краю, погладила ноутбук Грега, отодвинула под настольную лампу мою фотографию в серебряной рамочке. Открыв ящичек стола, достала деревянную шкатулку. В ней хранились драгоценности Грега. Он обожал редкие изысканные украшения и покупал их при каждом удобном случае. Но все вампиры со временем приобретали подобные привычки. Это происходило от скуки вечного существования. И кто-то начинал коллекционировать редкие драгоценные камни, кто-то картины, кто-то букинистические издания. Такие вещицы украшали их жизнь. Я раскрыла шкатулку и начала перебирать кольца, кулоны, подвески, булавки для галстуков. Камни искрились, платина, а Грег приобретал изделия исключительно из платины, матово сияла и казалась теплой. Я достала кулон с нашими инициалами и прижалась к нему щекой. Мне на миг почудилось, что это Грег прижался губами.
   «Лиле была нужна его вампирская энергия, – мелькнула мысль. – А может, вот в таких любимых им вещах эта энергия сохранилась? И стоит мне надеть, к примеру, вот это массивное кольцо с редким синим турмалином, и флайк сможет погрузить меня в транс?»
   – Лила! – закричала я и открыла глаза.
   Но в кабинете было пусто. Я подождала, потом вздохнула и убрала драгоценности обратно в шкатулку.
   Спала я плохо. Снова мучили всевозможные кошмары. То я видела Атанаса, бегущего за мной по какому-то извилистому коридору, то Леру, целящуюся мне в глаза стеклянной рукой, то Грега, сидящего в каком-то подвале и закованного в наручники. Встав около полудня, поняла, что не испытываю желания куда-то идти. Настроение оставляло желать лучшего. Выпив чашку кофе, я легла на диван в гостиной и погрузила взгляд в картину, где мы с Грегом кружились на цветущем лугу. Я впала в какую-то прострацию, мне чудилось, что я внутри полотна, в какой-то миг я даже начала ощущать холодное прикосновение пальцев Грега, ясно увидела прозрачную голубизну его глаз, услышала его мягкий голос. Время остановилось.
   На закате мне позвонила Рената. Я вначале даже не поняла, что это за звук, настолько погрузилась в мир своих фантазий. Но вот снова раздался рингтон, и я окончательно пришла в себя.
   – Да, слушаю, – вяло ответила я.
   – Привет! – раздался звонкий голосок Ренаты. – Ну что? Есть новости? Коля звонил?
   – Какая ты быстрая. Не думаю, что все это так просто. Вообще-то у него есть и свои дела, помимо твоей просьбы.
   – Знаешь, Лада, я привыкла, что парни, которых я о чем-то прошу, моментально делают все, что в их силах, лишь бы угодить мне, – сказала Рената.
   – Мало ли! Возможно, у Коли сейчас какие-то срочные дела с клиентами агентства и ему просто некогда посещать архивы.
   – Да, все возможно…, – задумчиво проговорила она.
   – И потом, неужели ты думаешь, что я сразу бы не сообщила тебе о таких важных новостях?
   – Кто знает…, – ответила она и замолчала.
   – Уверяю, даже если Грег остался навсегда в том времени, я по-любому не буду утаивать это. И уж тем более от тебя!
   – Благодарю за доверие, – вежливо произнесла Рената.
   Мы замолчали. Мне хотелось как можно скорее закончить разговор и снова погрузиться в мир, где были лишь я и Грег. Но Рената медлила.
   – Лера не появлялась? – спросила она после паузы.
   – А должна была? – напряглась я.
   – Ну, ты же видела! – раздраженно ответила Рената. – Она пока не в себе! И эта странная рука…
   «Можно подумать, вампиры могут быть в себе!», – мелькнула мысль, но я оставила ее при себе.
   – Хочу связаться с Атанасом, – продолжила она, – может, он что-то знает про подобную аномалию. А ты видела ее новый имидж?
   «Ренате скучно? – предположила я. – И я сейчас для нее вместо Грега? Чего она хочет? Просто поболтать?»
   – Имидж вполне нормальный, – нехотя ответила я. – К тому же Лера, еще будучи обычной девушкой, лично мне казалась глуповатой. Так что можно лишь порадоваться, что она представляет себя сейчас актрисой немого кино, а не, скажем, какой-нибудь стриптизершой из Лас-Вегаса. Она ведь до знакомства с Дино работала танцовщицей гоу-гоу в ночном клубе.
   – Вот-вот! – обрадовалась Рената. – Тупая девка. Вампир из нее еще тот! Надо было закусать ее до смерти, – агрессивно добавила она.
   – Ладно, я пойду, – быстро произнесла я, решив закончить неприятный мне разговор.
   – Хотела предложить тебе забрать картины, – другим тоном сказала Рената. – Но ведь ты к себе не пригласишь?
   – Извини, но нет! Сколько можно это обсуждать. А что за картины?
   – Ты же сама просила. Помнишь тот триптих, где Грег?
   – Ах да! – обрадовалась я. – Только я никак не предполагала, что ты захочешь расстаться с ними.
   – Думаю, тебе они нужнее сейчас, – ответила она. – Можешь забрать в любое время.
   Я тут же воодушевилась. Тем более только что пребывала в своего рода прострации, глядя на картину Ренаты.
   – Могу сейчас приехать! – сказала я.
   – Хорошо, – невозмутимо ответила она.
   Я быстро собралась и вышла из дома. И хотя Рената жила буквально через пару улиц, я поехала на джипе. В руках большие картины я все равно бы не донесла.
   Когда поднялась на этаж, то вначале решила зайти в квартиру Грега, которая сейчас принадлежала мне, а потом уже отправиться к Ренате. Открыв дверь своим ключом, я включила свет в холле и остановилась, прислушиваясь к тишине. Холодок побежал по спине, настолько неприятно мне стало. Последний раз мы были здесь вместе с любимым. Я ощущала его отсутствие на физическом уровне, и это причиняло постоянную боль.
   Я скинула дубленку и прошла в огромную гостиную. Тронула выключатель у двери.
   В простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров и осветили темно-малиновые портьеры, плотно закрывающие окна. Но все равно комната выглядела довольно мрачно из-за обилия черного, малинового, красного цветов, причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал черный ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еще большую мрачность.
   Я подошла к огромному портрету, висящему на одной из стен. Грег изображался стоящим, с высоко поднятой головой, он смотрел будто поверх зрителей. Я видела вьющиеся длинные волосы, разметанные по плечам, живой взгляд, румяное худощавое лицо, распахнутое пальто, вязанный длинный шарф. В руке он держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Рената, несомненно, изобразила его в человеческом облике, таким, каким он был еще до превращения. Наверняка сейчас он выглядел именно так. Возможно, поэтому Рената захотела отдать мне картину. Я знала, что у нее еще имеются полотна, где Грег изображен в виде простого смертного. Я постояла какое-то время, не сводя с его румяного лица пристального взгляда, потом резко отвернулась и вышла из квартиры. Душу камнем придавила боль, мне было трудно дышать.
   «Я верну тебя сюда любым путем, – думала я. – Чего бы мне это ни стоило! Иначе нет смысла жить».
   Перейдя лестничную площадку, я стукнула в дверь. Потом толкнула ее, она открылась. Я вошла внутрь и нашла Ренату в мастерской.
   – Я жду тебя, – сказала она.
   Увидев, что Рената снова в траурном фиолетовом платье, я замерла. Но она выглядела спокойной. На полу стояли три картины. Видимо, она только что сняла их со стены.
   Узкие боковые части триптиха изображали Грега в темном полуразрушенном доме. На левой он находился посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, заливали слезы, в руках он держал свернутую веревку. На правой он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку в потолке. Центральная часть триптиха изображала Грега, идущим прямо на зрителя. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. Вампир с мертвенно бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия двигался прямо на зрителя. Так и казалось, что он сейчас выйдет из картины. Я вздрогнула и коснулась рукой полотна. Потом повернулась к Ренате.
   – Послушай, – начала я, внимательно наблюдая за выражением ее лица, – я тут подумала… ведь ты легко входишь в нарисованные тобой картины. А здесь Грег изображен как раз перед повешением. Может, если ты войдешь туда, то сможешь поговорить с ним, спросить…. Как тебе идея?
   Ноздри Ренаты дрогнули, губы поджались. Я отошла от нее подальше. Она выглядела хмурой и словно смотрела в самую глубь картины, в ее нутро, если можно так выразиться. Но вот она повернулась ко мне. Ее глаза казались непроницаемо-черными, и я не могла прочитать их выражение, словно смотрела на отполированные угольные бляшки.
   – Я могу туда войти, – тихо сказала Рената, и ее лицо приняло более живое выражение, – но тебе это ничего не даст, ведь я окажусь перед самым повешением и последующим превращением. Вот если бы я нарисовала Грега уже после того, как он вновь стал человеком.
   – Так нарисуй! – нетерпеливо произнесла я. – Иначе я сойду с ума от неизвестности. Я должна любым способом связаться с ним! Узнать, что там происходит, жив ли он вообще…
   – Легко сказать: нарисуй, – усмехнулась она. – Ты вот думаешь, что все это создано исключительно по моему желанию?
   – Конечно! – ответила я. – А как же еще? Обычно так все картины и пишутся, мне так кажется.
   – Мои пишутся несколько по-другому, – задумчиво проговорила она. – Словно кто-то водит моей рукой, и сюжеты создаются будто бы помимо моей воли. Это трудно назвать вдохновением. Скорее я становлюсь участником какой-то неведомой мне игры. Но вот кто второй игрок, я не знаю.
   – Провидение, – машинально предположила я.
   И Рената отшатнулась и изменилась в лице.
   – Ой, прости! – спохватилась я.
   – Взвешивай, прежде чем сказать, – укоризненно произнесла она.
   – Значит, у тебя сейчас нет порыва изобразить Грега в момент его обратного превращения? – уточнила я и погрустнела.
   – Как видишь, – пожала она плечами.
   – Но этот триптих я могу забрать себе?
   – Конечно! И тот портрет, что в квартире Грега, – ответила она.
   Консьерж помог мне спустить картины в машину. Когда я привезла их домой, то просто поставила в гостиной у стены. Но они очень резко и неприятно контрастировали с той ясной светлой картиной, где мы кружились на летнем лугу. Поэтому посмотрев на полотна пару часов, я отвернула их лицом к стене. А через какое-то время перетащила в кабинет Грега.

   Из блокнота Грега:

     К тебе рванусь. Ты отвернешься, уйдешь в летящий снег.
     Как призрак таешь…. Запорошен, теряется твой след.
     Бело, пустынно. Застывая, стою под снегом я.
     Поземка стелется. Взвывая, несется от меня.
     Мчит за тобой…. Но призрак скрылся. Исчез под снегом след.
     И мир метелью окрылился, замерз…. Тебя в нем нет.

   Последующие дни прошли без каких-либо особых событий. Я вышла из квартиры всего один раз, чтобы открыть счет в Сбербанке и положить деньги. Я решила, что не буду заморачиваться, что-то объяснять маме, уговаривать, так как она, несомненно, начнет отказываться. Я просто открыла счет на свое имя, положила туда довольно крупную сумму и заказала пластиковую карточку, решив отдать ее маме, сообщив пин-код, чтобы она сама снимала оттуда деньги, когда захочет.
   После этого я не выходила из дома. Мое существование превратилось в какое-то подобие полуяви-полусна. Подсознательно я ждала лишь одного – звонка Коли. А до этого не хотела никого и ничего ни видеть, ни слышать. Я бродила по квартире безо всякой цели, часто плакала и этим хоть как-то облегчала душу. Но основную часть времени проводила возле картин. Я или сидела в гостиной и неотрывно смотрела на нас с Грегом в летнем пейзаже, или шла в кабинет и там застывала перед триптихом. И чем дольше я оставалась в одиночестве, тем быстрее теряла последние остатки мужества и уверенности в благополучном разрешении ситуации.
   Время шло, ничего не происходило, Грег не подавал о себе никаких вестей, но это было в принципе невозможно. И я это отлично понимала. У меня раньше брезжили какие-то смутные мысли о том, чтобы Рената нарисовала его в нынешнем состоянии, но после недавнего разговора с ней, я поняла, все это не так просто как мне кажется. Я пыталась развить эту идею, понять тайный смысл взаимодействия Ренаты и ее картин, но истина ускользала, прозрения не наступало, к тому же мой разум был словно затуманен беспрерывным горем, я не могла рассуждать логично. И при одном воспоминании о Греге тут же впадала в жуткую тоску. Единственным утешением служил кулон с его кровью. Я открывала его, вдыхала запах, и мне казалось, что мой любимый рядом. Ведь это была его живая частичка.
   Я начала интересоваться отечественной историей периода 20-х годов. Но все факты брала из Интернета. Естественно, меня занимал период с апреля месяца, ведь Грег оказался в Москве именно в апреле 1923 года. И я читала все подряд, чтобы проникнуть в атмосферу того времени, понять процессы, происходящие в обществе.

   «Сосланный большевиками архиепископ Иларион вернулся в Москву в начале лета 23-го года. 5 июля он заново освятил храм Сретенского монастыря, который занимали обновленцы [2 - Обновленчество – движение в Православной Российской Церкви, возникшее после Февральской революции 1917. Единственное, признаваемое властью, так как обновленцы повсюду говорили о том, что полностью поддерживают новый режим.] и произнес проповедь, в ней обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков…»
   «Изданы «Песни Революции»! Номером вторым идет «Наш Герб», стихи П. Герман, музыка Ю. Хайт. Вдохновенные прекрасные строки, зовущие нас только вперед!
   Что может быть прекраснее и проще
   Республики Советского Герба,
   Где освящён порывом общей мощи
   Стальной союз из млата и серпа…»
   «1923 г. Вышел в свет роман Д. Фурманова «Чапаев». О жизни и гибели героя гражданской войны комдива В. И. Чапаева…»
   «Холодное лето» О. Мандельштама впервые появилось в журнале «Огонёк» от 15 июля 1923 года. Отрывок:
   «Маленькие продавщицы духов стоят на Петровке, против Мюр-Мерилиза, – прижавшись к стенке, целым выводком, лоток к лотку. Этот маленький отряд продавщиц – только стайка. Воробьиная, курносая армия московских девушек: милых трудящихся машинисток, цветочниц, голоножек, – живущих крохами и расцветающих летом… В ливень они снимают башмачки и бегут через жёлтые ручьи, по красноватой глине размытых бульваров, прижимая к груди драгоценные туфельки-лодочки…»

   Я настолько начала погружаться в то время, что казалось, вижу и улицы Москвы и горожан, слышу гудки редких машин, песни, летящие из открытых окон. И конечно, я постоянно представляла Грега на этих улицах, среди этих людей. Мне было страшно за него, хотя он, по сути, вернулся в свое время. Но разве после такой долгой жизни, то время можно было назвать родным ему?
   «Как он там сейчас? Что делает в этот самый момент? – постоянно думала я, открывая все новые ссылки и читая все подряд. – Помнит ли еще обо мне?»
   Через неделю такого затворничества мне стало казаться, что я очутилась в параллельном мире. При помощи Интернета я погружалась в прошлое, находила все новые детали той жизни, представляла в мельчайших подробностях дом Грега, видела его самого, его друзей, даже его мать. Я знала, что основное его увлечение – это поэзия. Поэтому начала искать все, связанное с поэтами того периода. Я внимательно изучила биографии В.В. Маяковского и С.А. Есенина, помня, что они являлись любимыми поэтами Грега. Их жизнь меня впечатлила. В школьной программе нам давали сокращенный вариант. И сейчас, узнав множество интереснейших деталей, я совсем по-другому стала воспринимать их творчество.
   Звонок, раздавшийся утром в воскресенье, вогнал меня в жутчайшее волнение. Дрожащими руками я взяла со столика смартфон. Это был Коля. В оцепенении я смотрела на дисплей, сердце колотилось так, что даже ребра заболели, будто оно с силой билось о них. Морально я оказалась не готова выйти в реальность, настолько погрузилась в свои фантазии за эту неделю полной изоляции от внешнего мира. Смартфон замолчал, и я вздохнула со странным облегчением. Но он тут же зазвонил снова.
   – Да, слушаю, – ответила я, стараясь унять волнение.
   – Лада, приветик, – бодро ответил Коля. – Грег уже вернулся?
   При этом вопросе мои глаза тут же увлажнились. Боль усилилась.
   – Нет, – глухо ответила я.
   – Я почему спрашиваю, – продолжил он, – просто выполнил просьбу Ренаты и все разузнал про их прадеда. Но ты-то к этому отношения не имеешь, вот и подумал, что могу все рассказать Грегу, раз Рената отказалась дать свой номер телефона. Как она, кстати?
   – Понятия не имею, – ответила я. – С тех пор мы больше не виделись.
   – Понятно, – погрустнел он. – И мне ни разу не позвонила! Хотя я надеялся.
   – Послушай, Коля, – сказала я, – выброси ты ее из головы! Не для тебя она, понимаешь?
   Он шумно вздохнул. Потом с горечью произнес:
   – Ты мне так понравилась, Лада… Я честно тебе об этом сказал, но у тебя Грег! И вот Рената! Девушка такой красоты, что дух захватывает. Ясно, что у меня никаких шансов. У нее наверняка такие поклонник, что куда там бедному оперативнику частного агентства.
   – Ты сам все сказал! – торопливо ответила я. – Так что ты узнал?
   Я задержала дыхание, ладони вспотели, кровь гулко стучала в висках.
   – Хорошо, расскажу тебе…. Все же ты почти член семьи. Итак, прадед твоего Грега родился двадцать первого октября тысяча девятьсот пятого года, проживал в Москве, окончил семилетку, в возрасте четырнадцати лет поступил в школу ФЗУ [3 - ФЗУ – школа фабрично-заводского ученичества. Основной тип профессионально-технической школы в СССР с 20-х по 40-е гг], через три года окончил ее, работал на автозаводе АМО им. Ферреро [4 - АМО им. Ферреро – впоследствии ЗИЛ]… А вот дальше начинается непонятное. В возрасте восемнадцати лет был арестован ГПУ. У меня есть доступ к секретным архивам. Сейчас трудно в подробностях выяснить его вину. Но я нашел сведения, что занималось им УСО [5 - УСО – секретно-оперативное управление], а именно пятое отделение.
   – Пятое отделение? – потерянно повторила я. – И в чем его специфика?
   – Оно специализировалась на борьбе с правыми партиями и антисоветски настроенной интеллигенцией и молодежью. А в то время это было очень серьезное обвинение.
   – И что с ним стало дальше? – сорвавшимся голосом спросила я.
   – Удивительно, но почти все документы его дела утеряны, – сообщил Коля. – Сохранилась лишь весьма странная, на мой взгляд, справка, прикрепленная к делу. На ней стоит пометка «особо секретно». В ней говорится, что он был приговорен к расстрелу, но во время приведения приговора исчез. Солдаты показали, что видели, как его тело словно испарилось. Всех свидетелей казни отправили на обследование в психиатрическую клинику. Что с ними стало дальше, я, естественно, выяснять не стал. Это не моя задача.
   – Как исчез?! – изумилась я, не зная, что и думать.
   – Сейчас более точно выяснить невозможно, – ответил Коля. – Я говорю лишь то, что прочитал в документах дела. А так как есть указание выдать свидетельство о смерти его родным, то думаю, что его на самом деле расстреляли. Официально он умер двадцатого июня двадцать третьего года. Это все, что я могу сообщить.
   – Спасибо, – прошептала я. – Сейчас запишу и все передам Ренате.
   – Хорошо, – ответил Коля. – Звони, если что! Ладно, у меня тут кое-какие дела.
   – Спасибо еще раз! – глухо проговорила я и положила трубку.
   Я была ошеломлена полученными сведениями. Выходило, что Грег прожил всего чуть больше двух месяцев после превращения. Но имелась странная записка, прикрепленная к делу, о его якобы исчезновении с места расстрела. Во всем этом было что-то пугающе непонятное. После небольшого раздумья я все-таки набрала номер Ренаты. Хотя такая информация могла привести к плачевным последствиям лично для меня. Раз Грег умер в июне 23-его, то это значило одно – он не вернулся в наше время, и вампиры могли спокойно привести свой приговор в исполнение. Я понимала, что меня ничто не спасет, если они решат это сделать.
   – Алло, – раздался мелодичный голосок Ренаты.
   – Привет, – сказала я и замолчала, пытаясь справиться с комком в горле.
   – Я слушаю.
   Собравшись с духом, я поведала ей все, что только что рассказал мне Коля. Не утаила ничего, в том числе официальную дату смерти Грега. Она молча выслушала. Я ждала, что она скажет, едва сдерживая волнение и страх.
   – Он не мог вот так просто умереть, – наконец произнесла Рената.
   Ее голос был глухим.
   – Не мог, – прошептала я.
   – И зря я отдала тебе триптих! – продолжила она. – Я бы еще раз попыталась войти внутрь.
   – Но ты же сама сказала, это нарисовано еще до того, как Грег повесился, и все равно ничего не даст, – торопливо ответила я. – Пожалуйста, попробуй изобразить его в момент, когда он стал человеком и оказался в том заброшенном доме. Прошу тебя! Умоляю! Вдруг получится? Ты попытайся.
   – Пыталась, – ответила она. – И даже нарисовала ту комнату, в которой он должен по идее оказаться. Но я не вижу Грега. Понимаешь? Внутренним взором не вижу, вот в чем проблема. Он же человек сейчас, видимо, поэтому вообще его не чувствую.
   Тут я не выдержала и всхлипнула.
   – Как вы мне обе надоели! – раздался звонкий голосок, и девочка в воздушном розовом платье плавно опустилась откуда-то сверху и зависла в воздухе передо мной.
   – Лила! – обрадовалась я и вытерла слезы.
   – Созвонимся, – сказала Рената, и в трубке раздались короткие гудки.
   – На что бы мне усесться? – задумчиво произнесла Лила, покачиваясь в воздухе. – Пожалуй, на пион и чтобы был в тон моему платью.
   И тут же под ней появился темно-розовый раскрытый пион. Лила устроилась в середине цветка, аккуратно расправила пышный подол на коленях и начала беззаботно болтать босыми ножками. Ее голубые глаза смотрели на меня безо всякого выражения.
   – Лила! – умоляющим тоном заговорила я и сложила ладони лодочкой. – Прошу, умоляю. Хоть что-то! Я умираю от неизвестности.
   – Но ведь ты уже успела кое-что выяснить, – заметила она и улыбнулась, обнажив крохотные белые клыки.
   – Не верю в его смерть! Что с Грегом?
   – Не нужно так нервничать, – пожурила она. – Энергия отчаяния, исходящая от тебя, буквально заполняет пространство и колышет его, словно сильные потоки воздуха. Это неприятно. И мне она не нравится. То, что излучали вы с Грегом, когда находились вместе, было намного приятнее.
   – Хорошо, я постараюсь успокоиться, – быстро согласилась я. – Говори, я вся внимание!
   – Как я уже сообщала, я не могу взаимодействовать с Грегом, он больше не вампир, – начала она. – Но случилось так, что возле него практически сразу после превращения появился вампир. И я вынуждена была вмешаться. Странно, что Грег увидел меня. Хотя, как я уже тебе говорила, он не вполне обычен и какие-то способности у него сохранились.
   – Да-да! – взволнованно произнесла я. – У меня есть роман Рубиана Гарца и там он подробно пишет обо всем, что с ним происходило после превращения. И что у него тоже сохранились неординарные способности. Он какие-то странные сны видел, вещие.
   – Ох, уж этот мне Гарц и его сны! – вздохнула Лила. – Все из-за него.
   – Что ты хочешь этим сказать? – нетерпеливо спросила я.
   Она достала откуда-то из недр пиона туго свернутый рулончик тетрадных листов и протянула мне. Я взяла и с недоумением на нее посмотрела.
   – Тут все, что тебе нужно, – сказала она. – Но учти, прежде чем вновь орать «Лила! Лила!», хорошенько подумай и все взвесь.
   – Но…, – начала я.
   Пион распушился, Лила тихо засмеялась и начала разбрасывать его лепестки, словно это были крупные розовые перья. Я заворожено смотрела на это облако, пока оно не исчезло вместе с ней. Потом развернула листки и увидела неровные строчки, написанные пером и чернилами. Увидев обращение «Любимая моя Лада», не сдержала слез. Я буквально не верила своим глазам. Однако то, что это написал Грег, сомнения не вызывало. Лила принесла мне от него весточку. Я вытерла глаза и постаралась взять себя в руки. Привожу текст полностью.

   «Любимая моя Лада, сам не верю, что могу передать тебе письмо, но Лила твердо обещала сделать это. Как же я скучаю по тебе! Любовь моя! Это невыносимо! Сердце ноет при одной мысли о тебе. И в то же время так странно думать, что ты еще даже не родилась. Иногда мне страшно за свою психику. Но начну все по порядку.
   Все произошло именно так, как я и думал. Но какие мучительные ощущения! Мне казалось, все внутри раздирается на острые ледяные осколки, которые ранят мое оживающее тело. Я настолько погрузился в эти внутренние ощущения, что полностью выпал из действительности. И вот лед растаял, принеся мне и боль и облегчение одновременно. Жар разлился от макушки до кончиков пальцев, уничтожая последние остатки холода. Я почувствовал, как поменялся воздух, втянул давно забытые запахи, услышал шум улицы, сильно отличающий от привычного. И открыл глаза.
   Я стоял в той комнате того полуразрушенного дома, это сомнения не вызывало. Все тот же кривой грязный дощатый стол, продавленный старый стул, веревка в моих руках… Я дрожал, меня буквально трясло, аж зубы стучали. И хотя я был готов к тому, что произойдет, но все еще не верил, настолько это казалось невероятным. К тому же не покидало отчетливое ощущение, что я могу выйти отсюда и сразу окажусь в знакомой Москве нашего с тобой времени, и ничто не помешает мне немедленно отправиться к тебе в Замоскворечье. Я даже сделал шаг к проему двери, правда, все еще машинально сжимая веревку. И в этот момент появилась Зина. Я так сильно вздрогнул, что веревка выпала из моих рук. Зина! Я ведь отлично помнил, как впился тогда отросшими клыками в ее тонкую нежную шейку, как пил теплую кровь, как она дергалась в моих руках, а потом затихла. Странно, но и сейчас у меня на миг возникло такое же желание, словно я все еще оставался вампиром. Я даже тихо зарычал. Зина замерла, с испугом глядя на меня. Потом ее взгляд опустился на веревку, лежащую у моих ног.
   – Вижу, я вовремя! – сорвавшимся голоском произнесла она. – Гриша! Где твоя сознательность?! Ты что это удумал? Удавиться решил?! Не отрицай! Я все вижу. И как ты ужасно выглядишь. Хорошо, что я вернулась. После нашей ссоры мне было как-то не по себе.
   – А муж тебя не потеряет? – спокойно поинтересовался я, понемногу приходя в себя и уже с недоумением вспоминая этот странный приступ жажды крови.
   Видимо, многолетняя вампирская сущность оставила какие-то зацепки в памяти, и в один миг избавиться от них было невозможно. Мне даже показалось, что я ощутил легкое покалывание в зубах, которое обычно предшествовало появлению клыков.
   – На что ты намекаешь? – тут же заволновалась Зина. – Я уже говорила, что ревность мы воспринимаем как буржуазный пережиток. Мы оба свободные люди! А вот тебе не мешало бы избавиться и от этой ненормальной любви и от мыслей о самоубийстве. А стишки можно и на другие темы писать. Сколько мы уже про это говорили!
   Зина приблизилась и зачем-то отвела от моего лица упавшие пряди. Ее теплые пальцы задели мой лоб. Я вздрогнул и отстранился. Ее лицо приняло обиженное выражение.
   – Чего ты шарахаешься… словно жеребец? – неловко пошутила она и отчего-то покраснела.
   Я смотрел на нее и в душе изумлялся, что из-за такой в сущности недалекой и неинтересной, хоть и хорошенькой девушки так страдал в свое время.
   «В свое? – поймал я себя на этой странной мысли. – А ведь это было здесь и сейчас. И это время – мое!»
   – Вот что, Зина, – сухо проговорил я. – Я осознал, как ты того и хотела, и уже полностью разлюбил тебя. Можешь в этом не сомневаться!
   – Да?! – округлила она глаза. – Но как это возможно? Мы расстались всего с полчаса назад, и ты закатил мне настоящую сцену. И вдруг уже разлюбил?
   Я смотрел прямо ей в глаза, не понимая. Она же сама хотела, чтобы я избавился от чувства.
   – Дело в том…, – начал я и зачем-то представил, как вонзаю в ее сердце нож.
   Я вдруг увидел в ее расширившихся зрачках эту картинку, словно мой взгляд стал чем-то вроде проектора и передавал на «экран» ее зрачков трансляцию с места событий. Зина вскрикнула. Ее глаза наполнились слезами, которые тут же «смыли» эту картинку.
   – Что это сейчас было? – с испугом спросила она и отодвинулась.
   – А что ты увидела? – спросил я с нескрываемым любопытством.
   – Ужас какой-то! Будто ты зарезал меня ножом…. От ревности, да, Гриша?
   Я растерялся, но, поразмыслив, понял, что не все мои способности утерялись после обратного превращения и это было что-то типа гипноза. Но Зина глядела на меня с испугом, ее лицо сильно побледнело. Она попятилась к двери.
   – Зиночка, – ласково проговорил я, понимая, что мне нужно немедленно объяснить ей произошедшее, иначе последствия могли быть самые печальные.
   Ведь мы находились в 23-ем году, а тогда, вернее, сейчас доносы на всех и вся было делом обычным.
   – Это произошло вот как, – торопливо продолжил я, – ты ушла, я очень сильно расстроился, даже на самом деле подумывал о самоубийстве. И вдруг на меня нашло какое-то затмение. И я словно наяву увидел, что… убиваю тебя, чтоб избавиться от этой боли неразделенной любви. И это мгновенно меня отрезвило. Уверяю, что я понял, в какую пропасть чуть не ступил, в одну секунду все осознал, и моя любовь умерла. И вот сейчас каким-то странным способом все это передалось тебе. Я сам в растерянности.
   Лицо Зины разгладилось и вновь порозовело. Я видел, что страх уступает место любопытству. Но ведь любопытство, а я это знал по своему немалому опыту, в женской природе занимает одно из главенствующих мест.
   – В альманахе «Былое» я читала статью товарища Белецкого, – авторитетным тоном заявила вдруг Зина, – о Распутине. Так вот там указывается, что тот брал уроки у одного известного магнетизера. Он хотел овладеть методом гипноза, что вполне позволяло наличие сильной воли, так там было написано. Очень интересная статья!
   – Да, занимательный факт, – согласился я. – Я тоже как-то читал о Распутине в инете…
   И я прикусил язык, с испугом глядя на Зину. Но она не обратила внимания на странное слово, занятая своими мыслями, а может, не расслышала. Впредь я решил быть осторожнее и тщательно следить за тем, что говорю.
   – Гриша! А ведь ты только что устроил мне сеанс гипноза! – с восторгом заявила Зина. – Это даже учеными изучается. Вот у тебя какие способности! Наверняка это от нервов. Ты же всегда был слишком психованный. И сейчас в тебе такое вот открылось! Ты гипнотизер? А это намного ценнее, чем писание стишков.
   Тут я напрягся, понимая, куда она клонит. Ходили слухи, что людей с такими способностями ГПУ даже выискивает, чтобы привлечь к работе.
   – Не нужно делать таких скоропалительных выводов! – быстро сказал я. – Может, это так случайно вышло, что ты все увидела. И кто знает, вдруг это ты обладаешь гипнотическими способностями, а вовсе не я? Или даже умеешь читать мысли? Вот и увидела, что у меня в мозгу творится.
   – Думаешь? – засомневалась она.
   Но я видел, что подобная мысль ей чем-то даже льстит. Ее лицо приняло горделивое выражение. Зина выпрямила спину и приподняла подбородок.
   – Если бы это было так! – прошептала она. – Какую пользу могла бы я принести нашей молодой республике.
   «Нет, все это невыносимо! – подумал я, глядя на нее. – И мне нужно быть постоянно начеку. И выяснить опытным путем, какие из моих сверхспособностей сохранились».
   Мы вышли из дома. Зина ласково попрощалась, заявила, что сейчас она за меня спокойна и что я точно больше глупостей не наделаю. Я попросил ее никому не говорить о произошедшем, объяснив это тем, что точно неизвестно, обладаю ли я гипнотическим даром и опасно вводить уважаемых товарищей в заблуждение. Она согласилась и пообещала, что будет молчать.
   – Главное, что это твое страшное видение избавило тебя от любви! – напоследок заметила Зина.
   – Будь уверена, что навсегда, – охотно подтвердил я. – И ты мне сейчас просто хороший товарищ.
   Она удовлетворенно улыбнулась, крепко пожала мне руку и пошла в переулок.
   Я машинально посмотрел ей вслед. И тут только оценил наряд моей бывшей возлюбленной. Сейчас все это вызывает жалость – и эта нелепая темно-синяя юбочка до колен в широкую складку, и кургузый пиджачок, сшитый криво-косо, и плотные коричневые чулки, обтягивающие ее полные ноги, и растоптанные боты на толстом каблуке, и даже синий беретик, который так умилял меня. После нарядов девушек XXI века, разнообразных, ярких, стильных, с обилием аксессуаров, часто сексуально вызывающих, скромный бедный костюм Зины выглядел особенно затрапезно. Тут я глянул на свои вытертые на коленях штаны, – брюками я их назвать не могу – на обтрепанное пальто, похожее на старую солдатскую шинель, на болтающийся самовязанный и весь в затяжках шарф и ощутил такую тоску по утерянному шику, что ссутулился и повесил голову. Я так привык к дорогим брендовым вещам ведущих дизайнеров мира, к роскошным украшениям, удобной кожаной обуви, что просто не представлял, как смогу существовать без всего этого. Да, Ладушка, пишу тебе честно, что думал в тот миг именно об этом, хоть тебе это покажется странным. Но когда привыкаешь к многолетнему комфорту во всем, то мгновенно лишиться его бывает невыносимо.
   Закончив обзор своей одежды, я вздохнул и огляделся по сторонам. Лада, Москву совершенно не узнать! Ну ты была со мной в трансах, и мы попадали именно в это время, так что должна помнить, как все это выглядит. И все равно! Когда я вышел на площадь и обозрел громаду Храма Христа Спасителя, то сердце защемило, я будто бы увидел его разрушение, которое произойдет, как я знал, в 31-ом году. Тяжело иметь подобные воспоминания о будущем. Как это парадоксально звучит! Зато точно. К тому же в эти первые часы после возвращения в прошлое память будто взбесилась. Всплывали какие-то названия, о которых я уже забыл. К примеру, я вдруг вспомнил, что это место называется Чертолье. И даже откуда-то возникло, что местность получила название по ручью Черторый, который вытекал из Козьего болота и впадал в Москву-реку. И этот ручей промыл огромный овраг. В народе говорили, что «сам черт рыл такие овраги», отсюда и произошло это название. И мне увиделось символическим, что именно в этом месте был построен храм, у которого оказалась такая сложная судьба.
   Эти сведения, возникшие из глубин памяти, сменились видением входа на станцию «Кропоткинская». И я даже начал оглядываться по сторонам, прикидывая, где будет построено метро. Количество автомобилей, в это время являющихся предметом роскоши и доказательством статуса владельца, и их внешний вид также занимали мое внимание. Ты знаешь, как я люблю машины, и вид всех этих допотопных и кое-как ползущих легковушек, похожих на пузатые нелепые детские игрушки, вызвал у меня невольную улыбку. Но на улицах их практически нет. Чаще можно увидеть грузовики и… телеги, запряженные лошадьми. Я вспомнил наш огромный джип Навигатор и представил его на улицах среди этих видов транспорта. А ведь прошло-то всего-ничего по меркам вечности. Однако какая неизмеримая разница между этими примитивными машинами и навороченными моделями XXI века!
   Но мне нужно постараться выбросить из головы все эти воспоминания и как можно скорее адаптироваться к окружающей действительности. Я верю, что ты что-нибудь придумаешь, и мы снова соединимся. Но кто знает, когда это произойдет….
   И произойдет ли вообще, прости, но я не исключаю и такую возможность! Поэтому я должен гармонично влиться в этот мир и не вызывать ни у кого и никаких подозрений.
   И главное… я скоро увижу маму! Эта мысль мгновенно подняла мое настроение. Я никогда не рассказывал тебе о моей семье, но наиболее привязан всегда был именно к матери. Она понимала меня, как никто другой. Ее душевная организация очень схожа с моей – такая же чувствительная, тонкая и восприимчивая. Жили мы в одном из переулков на Маросейке. Топать было довольно далеко, но ноги словно сами несли меня. Я вдруг вспомнил, сколько ходил пешком по Москве, и это не воспринималось, как что-то необычное или тягостное. Но все равно сейчас я не мог не думать об удобстве собственного транспорта или даже метро. Однако нужно поскорее забыть об этом.
   От Храма Христа Спасителя я спустился к набережной по довольно широкой лестнице. Правда, не удержался и с любопытством оглядел массивное здание. Конечно, территория выглядит по-другому, нет и этих больших напольных окон, под которыми сейчас располагается подземное здание музея, да и брусчатка совсем другая, но само здание храма будто бы и не изменилось. Так мне показалось на первый взгляд. Слава богу, что его все-таки восстановили! Но как странно, что я снова могу произнести эти слова: «Слава Богу!» Почти век я не говорил этой божественной формулы, приносящей душе покой.
   Ладушка, возможно, ты удивлена, что я столько пишу о первых часах моего пребывания в новом качестве. Или в старом?… И не пишу о своем внутреннем состоянии. Но уверяю, любовь к тебе не угасла ни на секунду, мое сердце по-прежнему заполнено ею. И моя… вновь обретенная душа любит тебя еще жарче, еще сильнее. Никогда, слышишь, любимая, никогда я не предам тебя, что бы ни случилось! Никогда не забуду!»

   Когда я прочитала эти строки, то едва удержалась от слез. Конечно, я была уверена в Греге. Но этот вечный червь сомнения, который подтачивает веру в любимых и которого так трудно задавить в себе, нет-нет, да и давал о себе знать каким-то мерзким шевелением внутри. Я отлично помнила, что Грег повесился из-за страстной и несчастной любви к этой самой Зине, про которую я только что прочитала. Конечно, после его откровений на ее счет я больше ни в чем не сомневалась. Но еще час назад думала, что, возможно, увидев Зину, Грег вновь воспылает к ней страстью. Я вспомнила только что прочитанное описание ее жалкой внешности и не смогла сдержать довольной улыбки. Нет, Зина мне больше не конкурентка. И никогда ей уже не станет. На этот счет я могла быть совершенно спокойна.
   «Что же было дальше?», – в нетерпении подумала я и начала читать продолжение.

   «Я отправился по набережной в сторону центра. Солнце уже село. Ты не представляешь, как с непривычки кажется темно на улицах. Нет огней рекламы, фонари стоят очень далеко друг от друга, здания все низкие и окна в них, в основном, темные, да и машины, как я уже писал, практически отсутствуют. Апрельский воздух сырой, зато кажется мне практически деревенским по свежести, нет этого противного, но такого привычного смога. Вначале я шел довольно медленно, чувствуя себя разбитым. Но постепенно мое тело наполнялось силой, словно в него вливались все новые потоки энергии, я ощущал, что кровь горяча, она быстрее бежит по венам, а мышцы наливаются. Мои щеки горели, и это было странное ощущение. Ведь когда я существовал в качестве вампира, моя кожа была постоянно холодна, иногда мне даже казалось, что я ношу мертвую маску, вернее, замороженную на веки вечные. И вот этот прилив крови к лицу от быстрой ходьбы, приятный жар щек, воздух, раздувающий мои легкие, гулкое биение сердца и сбивающееся дыхание. Я окончательно пришел в свое человеческое состояние, мое тело полностью освободилось от остатков холода, я ощущал себя сильным, жизнерадостным, юным, энергия так и распирала изнутри. И это было сродни эйфории.
   Набережная казалась пустынной. Редкие прохожие, попадавшиеся на пути, задерживали на мне взгляды с неприкрытым удивлением. И тут я понял, что широкая улыбка, не сходящая с моего лица, выглядит несколько странно. И начал себя контролировать. Но когда я оказался возле Политехнического музея и увидел толпу возбужденных ребят, громко что-то обсуждавших у входа, то начал так волноваться, что зуб на зуб не попадал. Я просто не представлял, как сейчас начну здороваться, разговаривать. По правде говоря, я уже отвык и от их речи, и от привычных для этого времени выражений, да и само мышление паренька двадцатых годов стало мне чуждым. Я видел афишу и понимал, что только что состоялся поэтический турнир. На афише внизу было напечатано, что Владимир Маяковский принимает участие. Тут мне стало нехорошо. Но ты представь мое состояние, Ладушка! Знать, что через семь лет он пустит себе пулю в лоб, и остаться невозмутимым? Было отчего сойти с ума. Я даже решил обойти стороной эту возбужденную толпу и нырнуть незамеченным на Маросейку, но тут услышал радостный голос Василька, моего тогдашнего… или нынешнего?… приятеля.
   – Гришаня! Что ж ты, дружище, опоздал? Все уже закончилось! А я тебя ждал. Думал, ты уж точно не пропустишь такой турнир и даже примешь участие.
   Я остановился и навесил на лицо дружелюбную улыбку, но сердце колотилось, ладони противно вспотели. Василек быстро приближался. Вот он уже крепко пожимает мою руку и заглядывает в глаза. Моя память так странно возвращает какие-то мелочи, детали из моего прошлого, и мне становится все легче. Я помню, что Василек живет от нас через две улицы, работает на заводе, но сам – из деревни, и что он собирается жениться по настоянию матери на односельчанке по имени Клава, которая сейчас работает дояркой и пока живет в деревне. Из памяти всплыло, как он негативно относился к моим поэтическим опытам. Особенно его раздражали стихи о любви.
   – Представляешь, – возбужденно продолжил он, – на турнире выступал никому не известный поэт Илья Сельвинский [6 - Илья (Карл) Львович Сельвинский (1899–1968) – русский советский писатель, поэт и драматург, представитель литературного течения конструктивизма.]. И чтоб ты думал?! Занял первое место, опередив Владимира Маяковского! Так что у него сейчас титул короля поэтов. И это заслуженно! – важно добавил он. – Мне его стихи очень пришлись по вкусу. Да и жюри было сильное. Поэт Брюсов возглавлял, так-то!
   – Жаль, что я не смог прийти вовремя, – сказал я.
   Василек улыбнулся и хлопнул меня по плечу. Я вздрогнул, отвыкнув от такой фамильярности. Улыбка сбежала с его лица, и он озабоченно произнес:
   – А ты чего такой смурной, Гриша? Все из-за Зинки переживаешь? Она ж замуж вышла! Для тебя все потеряно, дружище.
   – Знаю, – ответила я.
   – Ты это, смотри, – нахмурился он, – чего не учуди! Прояви самосознание. А то хлипкие вы все, поэты. Чуть что, вены резать, веревку мылить. Не дело это!
   – Спасибо за заботу! – не смог сдержать я ехидного тона, но тут же вспомнил, что Василек вообще отличался грубоватым нравом и утешать не умел, и смягчился. – Понимаешь ли, – спокойно проговорил я, – с Зиной все кончено раз и навсегда. И дело даже не в том, что она вышла замуж.
   – Да ну? – не поверил Василек.
   – Точно! Просто я в ней разочаровался. Она меня больше не интересует… как девушка, – добавил я, видя недоумение на его лице. – А только как товарищ!
   – Да, товарищ она хороший! Правильный, можно сказать, – обрадованно согласился он. – А ты куда сейчас?
   – Домой направляюсь, – сообщил я.
   – Айда вместе! Турнир закончился, а ребята долго еще дискутировать будут. Видишь, все не расходятся?
   – А Маяковский? – с замиранием сердца спросил я.
   – Так он сразу ушел, никто и не заметил, – пояснил Василек. – Неохота, видно, так просто расстаться с титулом короля поэтов! Вот и умотал побыстрее.
   Мы перешли дорогу и двинулись вглубь Маросейки. Я помалкивал, говорил Василек. Он был озабочен, как всегда, заводскими новостями и планами насчет женитьбы. Сейчас он делил общежитскую комнату с тремя парнями, но мечтал об отдельном жилье. Чем ближе подходили мы к повороту в нужный мне переулок, тем я волновался все сильнее. Не представлял, что вот сейчас, после вековой разлуки увижу мать. Василек периодически замолкал и удивленно на меня поглядывал. Когда я начал прощаться, он вдруг сказал:
   – А все-таки, Гришаня, ты крепко переживаешь из-за Зины, я же вижу. Брось ты это! Не нужно.
   – Спасибо, – ответил я, но переубеждать его не стал. – Это так, остатки былого чувства. Но уже почти все прошло.
   – Держись, товарищ! – сказал он и крепко пожал мне руку.
   – До связи! – машинально сказал я, отвечая на рукопожатие.
   – Чего? – удивился он.
   – Увидимся на заводе, – с широкой улыбкой ответил я.
   – Чудной ты все же, Гришка, – заметил Василек. – Но поэты, видно, все с придурью.
   – Ага, – легко согласился я.
   Василек ушел, а я свернул в нужный мне переулок и быстро двинулся по направлению к своему двору.
   Но на полпути остановился. Волнение захлестывало, руки дрожали, и я никак не мог успокоиться. Понимаешь, Лада, в бытность свою вампиром, я был ледяным внутри. По-настоящему бездушное существо, хоть тебе и казалось иначе. Да, любовь преобразила меня, но все равно только сейчас я понимаю, какая разница между мной прежним и нынешним. Душа влилась в меня горячей кровью, и все ожило внутри. Как бы точнее объяснить? Вот представь пустыню. Да, она по-своему прекрасна. И в ней был маленький зеленый оазис – это моя любовь к тебе. И вдруг дождь залил всю пустыню, и она, напитавшись живительной влагой, начала покрываться зелеными ростками. Они пробивались везде, закрывали собой бесконечный песок, заплетали сочной кудрявой зеленью, которая вскоре запестрела ароматными яркими цветами. Именно так разрослась моя любовь, когда у меня вновь появилась душа. Но и эмоции сейчас так трудно удерживать! Ох, как трудно! Мне нужно научиться этому заново. Я сейчас словно оголен, а маска в моей ситуации жизненно необходима. Но я волнуюсь из-за всего, у меня внутри все дрожит, сердце колотится, в висках шумит. Понимаю, что скоро привыкну к новой, вернее, прежней жизни, вольюсь в действительность, но вот эти первые часы после превращения самые трудные.
   Я прислонился к деревянному забору, а здесь многие дворы еще огорожены именно такими заборами, и закрыл глаза, пытаясь хотя бы выровнять дыхание. Машинально похлопал по карманам. В одном был какой-то скомканный листок, в другом – мятая пачка папирос. Достав листок, я тщательно расправил его и приблизил к лицу. В переулке было темно, дальний фонарь бросал слабый тускло-желтый свет.
   «Зиночка, сердце так рвется! Больно поэту, пойми! Чаша любви разобьется, Если разрушить мечты. Если улыбка любимой…», – прочитал я и усмехнулся.
   Сейчас эти неуклюжие признания вызывали лишь недоумение. Я отлично видел, насколько слабы эти стихи, и без сожаления скомкал лист и сунул его в карман. Я пытался снова вызвать в себе те эмоции, которые так волновали меня, но безрезультатно.
   «Мне сейчас сто лет», – вдруг подумал я, ясно ощущая навалившийся возраст.
   И никак не мог совместить это осознание своего истинного возраста со своей вернувшейся юностью, ведь реально мне сейчас всего восемнадцать. Возможно, именно поэтому я ничего, вообще ничего не чувствовал к Зине, хотя по идее что-то должно было шевельнуться в моей душе, ведь я снова человек и вернулся в свое законное время и на свое место, если можно так выразиться. Но меня заполняет одна лишь любовь к тебе, Ладушка! И другие девушки перестали существовать для меня, в каком бы времени они ни находились.
   Постояв несколько минут и немного успокоившись, я двинулся дальше. Зайдя за угол и увидев поворот в знакомый двор, навесил улыбку, давно знаю, что именно улыбка способна творить чудеса, и невольно, хотим мы этого или нет, выравнивает наше состояние, даже самое истеричное. А я пребывал на тот момент практически на грани истерики. Но чем ближе подходил к нашему дому барачного типа, тем улыбался все шире, стараясь зафиксировать ощущение радости.
   – Гришанька, чего лыбишься? – раздался хриплый голос.
   И я увидел сидящего на кривой скамье под кустом сирени соседа, старого рабочего с нашего завода. Сероватый дым поднимался от его самокрутки, запах табака показался мне неприятным.
   – Денежку что ль на земле нашел? – не унимался он. – Или в лотерейку выиграл?
   – Добрый вечер, – вежливо проговорил я, не желая вступать с ним в беседу. – Извините, домой тороплюсь.
   – А чегой-то ты выкаешь мне?! – изумился сосед. – Мы не господа какие недобитые!
   И он смачно сплюнул чуть ли мне не на ноги.
   – Да пошел ты! – агрессивно ответил я, сам удивляясь возникшей грубой интонации.
   Но сосед расплылся в довольной улыбке и закивал.
   Я нырнул в дверь под ржавым кривым козырьком. И чуть не задохнулся от коридорной вони. Отвык я от таких запахов. Ринувшись в конец коридора, я толкнул знакомую обшарпанную дверь. Плотно затворив ее за собой, остановился, с трудом переводя дыхание. Я оказался в небольшой комнате, которую хорошо помнил. Старая мебель, стол посередине, застеленный клеенчатой тщательно вымытой скатертью, комод возле окна, в углу кровать, на которой спали родители. Я огляделся, сердце заныло от этой неприкрытой нищеты. И, однако, в комнате было очень чисто, мать не любила беспорядка и всегда находила время для уборки.
   – Мама? – позвал я, хотя ясно было, что в комнате никого нет.
   «Но раз дверь не заперта, то она, наверное, вышла к соседям. Или на общей кухне, – подумал я. – Отец-то еще на работе».
   Я помнил, что он задерживался допоздна. Он был партийным, а заседания заводской партячейки проходили часто и подолгу. Я быстро разделся, повесил пальто на самодельную деревянную вешалку, прибитую за дверью, и отправился в угол комнаты. Там за шкафом пряталась дверь в мою каморку. Иначе это крохотное помещение назвать нельзя. Зато там имелось окно, возле которого я в свое время примостил узкий некрашеный стол. Тут же стоял топчан, на котором я спал. Над ним были пристроены самодельные полки, туго забитые любовно собираемыми мной книгами. Больше в мою каморку ничего не вошло. Я огляделся, опустился на топчан и уткнул лицо в ладони. Лада, ты даже не представляешь, какое отчаяние охватило меня в тот миг. Как я смогу здесь жить? Как?! Ведь я привык к роскоши и давно уже воспринимал такой уровень жизни как нечто само собой разумеющееся. И в один момент оказаться в такой ужасающей нищете! А отсутствие телевизора, компьютера, телефона и прочих радостей цивилизации? Я не представлял жизни без них.
   – Гриша, ты дома? – раздался голос из комнаты, и я вскочил.
   Меня трясло от волнения.
   – Гриша? – вновь услышал я и вышел из каморки.
   Мама! Да, это была она. И эту первую секунду узнавания, вспыхнувшего восторга, жаркой любви я не забуду никогда! Ради этого можно было вытерпеть и не такое. Представь, я много лет знал, что ее уже нет на свете. И никогда я ее не увижу. И вот такой подарок судьбы! Я могу говорить с мамой, смотреть на нее, прикасаться. Это ли не чудо! И пусть это продлится недолго, ведь я не знаю, что будет со мной дальше, зато сейчас могу побыть рядом с моим самым близким и родным человеком.
   – Мама! – расцвел я в широкой улыбке и бросился к ней.
   Она держала в руках сковородку с жареной картошкой, и, по-моему, очень удивилась моей бурной реакции. Я шагнул к ней. Мама опустила сковородку на деревянный кругляшок, служивший подставкой под горячее, вытерла руки о фартук и повернулась ко мне. Я не удержался и крепко обнял ее. Слезы брызнули. Мама отстранилась и внимательно на меня посмотрела.
   Я очень похожу на нее внешне – такие же черные, как смоль, волосы, голубые глаза, темные брови и ресницы. Ее лицо в тот миг показалось мне самым прекрасным на свете, а улыбка будто озарила и эту нищенскую комнату, да и весь мир. Мамочка! Как же я скучал по ней!
   – Что с тобой, сынок? – ласково спросила она и отвела от моего лица упавшую прядь.
   – Не обращай внимания, – ответил я, торопливо вытирая слезы. – Я слишком нервный… Просто сегодня я навсегда расстался с девушкой.
   – Понимаю, – сочувствующим тоном сказала она и поцеловала меня в щеку. – Ты бы поел, сынок. Все на душе легче станет!
   И тут только я ощутил, как вкусно пахнет остывающая в сковороде картошка. Мой нос словно ожил, и в мозг ворвался такой сильнейший шквал запахов, что голова закружилась. Я реально осознал, что не ел почти сто лет. Неконтролируемый и какой-то звериный голод вызвал судорогу. Я упал на стул, схватил вилку и набросился на еду. Мама села напротив и подперла подбородок рукой.
   – А ты? – спросил я, отрываясь от пищи.
   – Уже покушала, – сообщила она. – Молочка хочешь?
   Я кивнул, чувствуя спазм в желудке. Испугавшись, начал есть медленнее, тщательно прожевывая. Мама налила из кувшина молоко в большую керамическую кружку и поставила передо мной. Я жадно выпил. Ладушка, никогда не забуду вкус этой моей первой весьма скромной трапезы. Но уверяю, в жизни не ел ничего лучше.
   После ужина мама убрала со стола. Я сидел неподвижно и наблюдал за ней. Счастье, переполняющее меня, помогло забыть о моих недавних страхах. Какая она все-таки милая! И, несомненно, интеллигентная. Но ведь она из семьи врачей, коренная москвичка, тогда как отец приехал еще подростком из деревни и сразу начал работать. У него образование всего пять классов. Хотя, насколько я знал, отец окончил какие-то курсы при заводе и пару лет ходил в школу рабочей молодежи.
   – Ну что, вы закончили расчистку? – спросила мама, вытирая стол.
   Вначале я не понял, о чем идет речь.
   – Ты же сказал, что после смены на Пречистенку пойдешь, – добавила она, с удивлением на меня глянув.
   И тут я вспомнил, что нас отправляли на субботники в тот район. Там сносили старые бараки, обещали, что построят дома для заводских рабочих. В одном из этих полуразрушенных строений я и повесился.
   – Да, я там был, – подтвердил я, но, видимо, сильно изменился в лице, так как мама подошла ко мне и положила руку на лоб.
   – Что-то не нравишься ты мне сегодня, Гриша, – ласково произнесла она, – будто тебя то в жар бросает, то в холод. Не захворал, часом?
   От ее участливого тона мои глаза повлажнели. Я отчего-то ясно вспомнил Атанаса с его вечно злобным взглядом, жестоким хладнокровным нравом и беспощадностью ко всему на свете. Меня невольно передернуло. И я опустил голову и пробормотал, что здоров, просто немного расстроен. Мама начала гладить мои волосы, приговаривая, что все будет хорошо, все наладится, нужно просто перетерпеть. Видимо, она решила, что я все еще переживаю из-за несчастной любви. От ее легких нежных прикосновений я постепенно успокоился и почувствовал внутреннее умиротворение.
   – Может, заварить чай? – спросила она. – Есть морковный.
   – Морковный?! – изумился я, но мгновенно вспомнил темно-коричневую, довольно ароматную жидкость.
   – Ты же его любишь, – с недоумением сказала мама. – И есть сушки с маком.
   – Хорошо, – согласился я.
   После того, как мы вместе попили морковного чая, мама сказала немного виноватым тоном:
   – Я прилягу, почитаю. Отец на собрании и неизвестно, когда вернется.
   – Конечно, отдыхай, – согласился я, хотя мне совсем не хотелось уходить от нее. – А что ты читаешь? – поинтересовался я.
   – «Асю» Тургенева, – немного смущенно ответила она.
   – Ну, хорошо, – улыбнулся я и поцеловал ее в щеку. – Пойду к себе.
   Ее глаза засияли, она погладила меня по волосам и пробормотала, что я всегда был очень милым.
   Когда я оказался в каморке, то сел к столу и попытался разобрать свои записи. Ох, это отсутствие компьютера! Ты даже не представляешь, насколько это меня раздражает. А ручка с металлическим пером и чернильница? Лада, это ужасно! С кончика все время капают чернила, я ставлю везде кляксы, пальцы пачкаются… Надеюсь, ты сейчас не обращаешь на эту грязь в моем письме никакого внимания.
   Мои тетради были свалены в кучу на столе, рядом находилась стопка исписанных листков. Я начал читать и постепенно так погрузился в мир прежних поэтических грез (другого сравнения подобрать не могу), что существующая действительность уже не так сильно напрягала меня. Да, только в творчестве я мог найти утешение. Я понял это, едва начав читать свои стихи. Это был особый мир, который мог примирить, мне кажется, с чем угодно.

     Никаких задач не ставить
     И писать, что хочется!
     Душу звонкую прославить,
     Избежать пророчества…
     На земле стоять, закинув
     В восхищеньи голову.
     Видеть небо…, – бегло, но жадно читал я.

   И в нетерпении перевернул страницу, словно хотел быстрее нахвататься энергии своих стихов, наполниться ею до отказа.

     Тревожит что-то. Я пишу, что вижу:
     Кленовый лист упал к моим ногам.
     В огромных лужах ветер воду лижет,
     И дождь бежит по выпуклым зонтам.
     Осенний вечер выбелен туманом…

   И снова я, не дочитав, перевернул лист. Какое-то смутное беспокойство охватило меня.

     Сначала! Чистую страницу открою. Что писать?
     Что мне в забвеньи будет сниться… Но не смогу назвать
     словами этот странный холод восторга и тоски,
     Неутоленный страстный голод моей души…

   Я снова не дочитал.
   Чем больше я вникал в свое творчество этого периода, тем сильнее меня охватывало волнение. Мне вдруг подумалось, что уже тогда, то есть сейчас, я подсознательно знаю свою судьбу. И в стихах прятался глубокий смысл происходящего со мной, словно в них были зашифрованы ответы на какие-то ключевые вопросы. Но истина ускользала от меня. Я снова начал листать тетрадь. Взгляд цеплялся за строчки, я останавливался, вчитывался. Многие стихи были посвящены Зине, но их я сразу пропускал, хотя некоторые казались удачными и эмоционально наполненными. Просмотрев эту тетрадь, я открыл другую. И снова знакомые, хотя и забытые стихи. На одной из страниц я увидел:

     Стою пред вами. Раскрыты руки.
     Опущены глаза.
     Поставьте стрелы в тугие луки!
     Я чувствую: гроза!
     Все вместе – в сердце. Ну, что ж вы? Цельтесь!
     Ваш приговор жесток.
     Прищурив взгляды, привычно смейтесь.
     Но спустит стрелы – рок…

   Я отчего-то начал дрожать и закрыл ладонью это стихотворение, не дочитав до конца. Смысл этих строк можно было трактовать как угодно. Но какое-то нехорошее предчувствие охватило меня. К тому же я абсолютно не помнил, когда это написал, по какому поводу и что за смысл вкладывал. Придя в себя, я убрал руку и внимательно прочитал стихотворение. Его последняя строфа поразила:

     Хочу – явлюсь вам, хочу – исчезну.
     Смотрите, не дыша,
     Готовьте стрелы и цельтесь в бездну…
     Пред вами вновь – Душа.

   Я отложил тетрадь и улегся на топчан, положив руки под голову и глядя в побеленный потолок. Я старался проникнуть в тайный смысл этот странного стиха, но так и не смог. Суть ускользала. А потом я провалился в такой глубокий сон, что очнулся только под утро, когда мать начала будить меня на работу.
   Не буду тебе описывать свой «первый» день на заводе. Как я отвык, Ладушка, от всего этого! Однако, как это ни покажется странным, именно мое тело все помнило. И я довольно быстро влился в процесс, и полный рабочий день обтачивал детали на станке».

   Я больше не могла читать. Невыносимое волнение охватило меня. Я вскочила и начала ходить по гостиной и повторять, как ненормальная:
   – Хочу – явлюсь вам, хочу – исчезну…. Готовьте стрелы и цельтесь в бездну…
   Я вспоминала то, что сказал мне Коля о документах дела Грега. А ведь его удивило именно то, что подсудимый будто бы исчез с места расстрела. Но справка имелась, и на ней стояла пометка: «особо секретно». Коля получил доступ к таким важным документам лишь благодаря своей профессии. Мне казалось, что я сойду с ума от неизвестности, и хотелось узнать ответы на эти мучающие вопросы немедленно. Но как я могла это сделать? Как я поняла из письма, Грега тоже зацепило именно это стихотворение. Но он-то не знал о документах «своего» дела.
   – Я должна его увидеть! Должна! – бормотала я. – Только что это даст? Даже если каким-нибудь способом я попаду в трансе в то время, то все равно не смогу с ним разговаривать. И он не увидит меня. Раньше я всегда оставалась невидимой в таких реальностях.
   «Лила! – мелькнула мысль. – Только она может помочь. Ведь принесла же она мне эти листки через время. Почему бы ей не передать и от меня весточку?»
   Но я вспомнила, что она наказала мне не кричать, не подумав, ее имя.
   «К тому же я не дочитала письмо, – мелькнула мысль. – И не знаю, каким образом вообще получилось, что Лила оказалась там. Ведь она уверяла, что без вампирской энергии бессильна. Так откуда же она там могла взяться?»
   Я уселась на диван и схватила листки.

   «Через два дня после превращения я уже начал привыкать к окружающей действительности и постепенно адаптироваться. Но тоска по тебе, моя любимая, снедала меня. Я решил, что должен морально подготовить себя ко всему, что может произойти. А пока просто жить с наименьшими потерями для своей психики. Но, признаюсь, я начал сильно сомневаться, что еще когда-либо увижу тебя.
   На третий день я задержался на заводе, вернее, в санитарном пункте. Уже в конце рабочего дня случайно поранил руку на станке. Медсестра обработала, наложила повязку. Ладушка, не волнуйся, ничего страшного! Просто глубокий порез сбоку левой кисти. Конечно, было странно, что порез не затянулся мгновенно, как это обычно происходило со всеми ранками в бытность мою вампиром, да и боль раздражала. Но довольно скоро я примирился и перестал обращать внимания. Когда медсестра отпустила меня, я отправился домой, хотя Василек пригласил к себе в общагу. Его родственники прислали из деревни кое-какие продукты, и он хотел угостить меня. Представляешь, даже обычное сливочное масло сейчас считается деликатесом. А уж домашнее варенье! Но чувствуя, как ноет рука, я решил сразу отправиться домой. Все-таки очень неудобно без мобильных! Чего уж проще достать из кармана смартфон, набрать номер приятеля и сообщить, что не можешь встретиться. Или просто послать СМС. Хорошо, что неподалеку от завода я заметил ребят из его общаги и попросил их сказать Васильку, что поранился и не приду. Они посочувствовали, спросили, освободили ли меня от работы хотя бы на день, и обещали все передать. Постояв с ними какое-то время, я двинулся в сторону дома.
   Было уже довольно поздно. Солнце давно село, к тому же улицы заволакивала сероватая дымка тумана. Накануне прошел сильный дождь, от этого воздух был сырым. От Тюфелевой рощи, где находится завод, до Маросейки довольно большое расстояние. Самый популярный вид транспорта сейчас – трамвай. Автобусы пока в зачаточном состоянии, если можно так выразиться, метро – нет, а легковые машины – реально роскошь. И меня по-прежнему раздражает, что я не могу передвигаться с привычной для меня скоростью.
   Сделав пару пересадок, я слез на нужной мне остановке и быстро двинулся в сторону дома. Рука продолжала ныть, я глянул на белую марлевую повязку и заметил пятна крови. Но я был довольно близко от дома и решил сейчас ничего не предпринимать. Мне нужно было свернуть в узкий проход, похожий на извилистую щель между старыми особняками и высоким забором, огораживающим пустырь. Там собирались что-то строить и уже завезли доски. Или можно было сократить путь и пройти по этому пустырю, но в этом укромном месте почти всегда тусовались весьма неприятные личности, с которыми я старался не связываться. Поэтому выбрал путь вдоль забора. Туман все сгущался. Фонарь хоть и горел, но в самом конце прохода, и давал такой тусклый свет, что ясности не прибавлял, а наоборот сильно искажал окружающее темное пространство. Вокруг не было ни души. Я уже прошел почти половину пути, как вдруг… Лада, не могу внятно объяснить тебе это странное ощущение. Понимаешь, вампиры обладают вполне определенной энергией. Как, впрочем, и все другие существа. И я отчетливо почувствовал где-то рядом именно эту энергию. Когда ты вампир почти сто лет, то легко ощущаешь ее, даже став человеком. Но я уже уверен, после превращения во мне остались какие-то сверх свойства. Вспомнить хоть гипноз, которому я невольно подверг Зину.
   И только я всем существом втянул в себя эту появившуюся неизвестно откуда, но такую знакомую энергию, передо мной возник высокий силуэт мужчины. Он сделал широкий шаг ко мне и поднял руку, быстро сказав: «Не бойтесь!» Это был вампир! Я не сомневался ни одной секунды. Я это просто знал!
   «С таким чутьем мне прямой путь стать охотником», – пронеслась в голове мысль.
   Я постарался сохранять спокойствие и внимательно смотрел на незнакомца. Он максимально приблизился и остановился.
   – Гарц! – невольно вскрикнул я и тут же невероятным усилием воли взял себя в руки и замолчал.
   Лада, это был он! Я узнал его длинные рыжеватые волосы, высокий лоб, зеленоватые глаза, крупные бледные губы. И тут же вспомнил, что мы с тобой видели его в 1927 году, когда Лила ввела нас в транс. Он тогда был Альберт Хольц, еще не прошел обратное превращение, а соответственно не написал ни свой автобиографический роман, ни вампирские стихи. То есть он еще не был Рубианом Гарцем. Но как он нашел меня? Зачем? Эти вопросы вихрем пронеслись в моей голове. То, что он говорил на русском, хотя я знаю, что он саксонец, не удивило. Ведь все вампиры, живущие по несколько сотен лет, обычно владеют огромным количеством языков. Я смотрел в его глаза, при тусклом свете далекого фонаря его лицо было плохо различимо, но глаза сияли, словно подсвеченные изнутри зеленоватыми отблесками. Я вдруг вспомнил его несчастную девушку Эльзу, которая после превращения осталась в одиночестве и вечной тоске. Ни она, ни Гарц не подозревали, что он перенесется в тот век, в котором стал вампиром. Я даже сделал шаг к нему, но позади Гарца возник белый силуэт девочки. Она зависла позади его плеча.
   «Лила!», – узнал я.
   Она приложила палец к губам, ее личико приняло суровое выражение. И в моем мозгу пронеслись слова: «Молчи! Не вздумай сказать то, что знаешь о его дальнейшей судьбе! Иначе разрушишь будущее, и свое в том числе».
   Гарц, будто бы что-то почувствовав, медленно повернул голову. Но Лила мгновенно исчезла. Я взял себя в руки и постарался придать лицу невозмутимое выражение.
   – Вы как-то назвали меня? – спросил он в этот момент. – Будто бы я слышал слово «Гарц». А ведь это вовсе не имя, а гора в Саксонии.
   – Простите, я обознался, – ответил я и отодвинулся, ощутив легкую угрозу, исходившую от него.
   И заметил, что его ноздри дрогнули, а верхняя губа начала приподниматься.
   «Сейчас укусит, я снова стану вампиром, смогу вернуться к Ладе и весь этот кошмар закончится», – мелькнули недостойные мысли.
   Но я отогнал их, подумав, что Гарц запросто может их читать. Но пока он не производил впечатления, что умеет это. Я увидел, что его взгляд будто остекленел и был направлен на мою забинтованную руку.
   «Черт побери! – дошло до меня. – Так вот чего он так напрягся. У меня же рана кровоточит. А вампиры, словно акулы, чувствуют свежую кровь за много километров. Но не для этого же он примчался сюда из Саксонии! Можно подумать, мало другой свежей крови в мире. К тому же, насколько я помню из его романа, он давно не нападает на людей, а пользуется животными».
   Гарц уже взял себя в руки. Я видел, что его лицо успокоилось. Но на всякий случай спрятал пораненную руку под пальто, хотя понимал, что это ничего не даст и кровь все равно будет его притягивать.
   – Чем обязан? – вежливо поинтересовался я и отступил назад, но уперся спиной в стену дома.
   – Я рад, что вы меня не боитесь, – констатировал Гарц и остановился напротив меня, скрестив руки на груди.
   – Ведь вас зовут Грег? – вдруг спросил он.
   И я невольно вздрогнул. Но тут же вспомнил серьезное личико Лилы и спокойно сказал, что «вообще-то Григорий, а попросту Гриша».
   – Простите, но я сам не могу понять, что происходит, – торопливо заговорил он. – Мне снятся иногда удивительные сны. И вас… я увидел именно таким образом. Я не мог ошибиться, ведь почти сразу нашел… это вы! Но зовут вас Грег… хотя да, Гриша. Сам не понимаю, откуда всплывает в мозгу это западное имя. Я ведь многое могу…. Но тут какая-то пелена, словно кто-то не хочет, чтобы я знал…
   – Но зачем вы хотели найти меня? Даже если я вам и приснился, это странно.
   – Чтобы получить ответ на какой-то необычайно важный вопрос, – задумчиво произнес он. – Будто именно вы знаете. Но почему вы?
   Я пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимый вид. Но как же трудно это было, Лада! Ведь я знал в точности, что произойдет с ним буквально через четыре года. Но Лила вовремя вмешалась. И, несмотря на всю жалость и желание рассказать ему правду, я должен был молчать. Шутить с будущим опасно, нарушать естественный ход вещей непростительно. Но странно, что Гарц вообще смог что-то почувствовать. Видимо, это случилось, когда я прошел обратное превращение. Ведь он сам сказал, что увидел какой-то сон.
   – А что вам приснилось? – уточнил я. – Вы же понимаете, что мне интересно это узнать, раз вы тут появились.
   – И вы меня не боитесь, – задумчиво повторил Гарц, – не кричите, не убегаете. Значит, все это неспроста… Вы что-то скрываете, Грег… ах да, Гриша. Но что?
   – Ответьте на мой вопрос! – настойчиво попросил я.
   Он глянул на меня расширившимися глазами и отступил. Я заметил, что его ноздри снова дрогнули.
   – От вас пахнет кровью, – глухо проговорил он.
   – Поранил руку, – пояснил я и глубже засунул ее под пальто, тщательно запахнув полы.
   – Мне приснилось, что вы стоите в каком-то полуразрушенном доме, – начал он и отступил еще на шаг. – И что в руках у вас веревка с петлей на конце. А вот дальше начинается непонятное… Вы верите в вампиров? – быстро спросил он.
   – Читал в книгах, – спокойно ответил я. – И что было непонятным для вас?
   – Какое-то странное раздвоение, – пробормотал Гарц. – То мне казалось, что вы хотите вот сейчас повеситься…. Тогда получается, что я появился здесь, чтобы предупредить. Но почему я? И почему именно вас? И вдруг какие-то проблески, что вы уже повесились и стали… вампиром. Но словно кто-то набрасывает непроницаемую завесу, и истина ускользает.
   В волнении я сделал к нему шаг. И тут же позади Гарца возникла Лила. Ее лицо было страшным. Я мгновенно пришел в себя, вспомнив о будущем, в котором для меня заключалось все.
   «Гарц не умеет читать мысли, – услышал я в мозгу голосок Лилы. – Так что придумай, что угодно, но утихомирь его».
   – Вот я и нашел вас, – продолжил он. – Хотел получить ответ. Это мучает меня!
   – Кажется, я начинаю понимать, в чем тут дело, – стараясь говорить как можно спокойнее, начал я. – Вы медиум!
   – Медиум? – удивился Гарц.
   – Это человек, который обладает способностями, недоступными обычным людям.
   У меня так и рвало с языка слово «экстрасенс», но насколько я помнил, в это время оно в ходу еще не было.
   – Ну, или гипнотизер, – улыбнулся я. – Вот вы и увидели меня во сне. Скажу вам по секрету, раз уж так все вышло, что в нашей семье из поколения в поколение передается какое-то странное предание.
   – Предание? – насторожился он.
   – Я вспомнил об этом, когда вы упомянули вампиров, – продолжил я. – Будто бы все самоубийцы нашего рода из-за проклятия одного из предков, вроде его звали Жерве, он был не из русских, после смерти становятся вампирами.
   – Я знал! – воскликнул Гарц. – Я знал, что это неспроста! Видимо, я должен предостеречь вас, юноша. Поэтому и видел такие странные сны! Поэтому меня так неудержимо потянуло сюда. Можете думать, что я медиум. Но ваше предание, – понизил он голос и наклонился ко мне, – сущая правда! И вы, видимо, хотели покончить с собой, может, и сейчас вынашиваете эти мысли?
   – Да, это так, – «сознался» я. – А все из-за одной девушки, которую я люблю, но вот она меня нет.
   – Дьявол! – воскликнул Гарц и поднял руки. – Всегда одно и то же! Все тот же порочный путь. Заклинаю вас, не делайте этого! Вообразите лишь на миг, что все это правда.
   – Правда? – уточнил я и натянуто улыбнулся. – Вампиры это правда? Вы шутите. Да и вам-то что за дело? – спросил я.
   – Мы с вами принадлежим к одному роду, – взволнованно ответил он. – В нас течет одна кровь. Понимаю, насколько вы скептически относитесь ко всему этому! Время сейчас такое, никто и ни во что не верит, ни в бога, ни в черта. Все вдруг стали атеистами. Но мне вы должны поверить. Я сам прошел через это. И я … вампир!
   Я замер, не зная, что делать. Гарц внимательно на меня посмотрел. И вдруг его рот распахнулся, появились длинные клыки, глаза налились кровью, он поднял руки, ногти отросли и превратились в загнутые острые когти. Он выглядел омерзительно ужасно.
   «Вот оно, мое бывшее лицо! – с непреодолимым отвращением подумал я. – Никогда, никогда я не захочу вернуться в такое состояние, даже ради того, чтобы вновь увидеть мою любимую!»
   – Я верю! – испуганно заговорил я, отступая от него. – Это страшно… оставьте меня. Уходите! Клянусь, что не сделаю этого! И буду жить, несмотря ни на что.
   Его рот закрылся, улыбка растянула губы. Он кивнул и исчез.
   Я глубоко вздохнул и привалился к стене дома. Меня начало трясти. Увидеть Гарца и не поговорить с ним обо всем, что так меня волновало! Не предупредить его о том, что с ним произойдет дальше.
   – Боялась, что ты наболтаешь лишнего, – раздался звонкий голосок и на месте Гарца возникла Лила. Она висела в воздухе и напоминала огромную серую ночную бабочку. – Пришлось появиться, чтобы не допустить. Странно, но как только ты превратился в человека, Гарц это почувствовал. Даже пришлось вмешаться в его вещий сон.
   – С каким трудом я сдержался, Лила! – сказал я. – Это невыносимо. Но как странно, что я вижу тебя.
   – Энергия Гарца еще не совсем развеялась, – улыбнулась она. – И я внутри. Но…
   – Подожди! – взмолился я. – Как там Ладушка? Я с ума схожу!
   – Помнит, тоскует, любит, – торопливо произнесла она. – Мне пора!
   – Подожди! Прошу тебя, передай ей весточку! Умоляю! Я просто напишу, а ты передашь.
   Лила посмотрела на меня, как на не вполне нормального.
   – Ты больше не вампир, – сказала она.
   – Ты присутствовала при нашем бракосочетании, ты обещала отцу-настоятелю опекать нашу пару… Ты…
   – Напиши и оставь на подоконнике в своей комнате, – оборвала она и исчезла.
   А я побежал домой, заперся в своей каморке и начал писать тебе.
   Ладушка, уже светает, и я заканчиваю. Сейчас сверну листы в трубочку и положу их на подоконник. Надеюсь, что Лила исполнит свое обещание, и ты прочитаешь эти строки. Любимая! Прошу тебя, не грусти, не печалься. Я верю, что все будет хорошо, мы снова будем вместе! Целую тебя бесконечно… всю-всю… люблю тебя…»

Часть вторая
Встреча

   Твоя душа, как белая голубка,
   Трепещет в ожидании полета.
   И ночь разлуки длится слишком долго!
   Но бьется сердце пред рассветом гулко.
   Уходит Тьма. Свободная от гнета,
   Летит душа, как белая голубка…
Рубиан Гарц

   Закончив читать, я перецеловала каждый лист, вдыхая запах. Затем свернула трубочкой и спрятала в шкатулку. Главное, я сейчас точно знала, что мой любимый жив и здоров, и он по-прежнему любит меня. И это воодушевляло.
   «Из любого положения есть выход! – восторженно думала я. – Остается лишь найти его».
   Я вспомнила о Ренате. По правде говоря, надежда имелась. Если бы она смогла увидеть внутренним взором Грега в его нынешнем состоянии, возможно, она смогла бы нарисовать его.
   «Отнесу-ка я ей его письмо, – подумала я. – Вдруг это поможет? Натолкнет ее на какой-нибудь образ. Главное, чтобы Грег оказался на холсте. А уж как вынуть его оттуда в нашу реальность, я придумаю! И если надо, спущусь в ад и буду умолять сатану посодействовать».
   Я неожиданно вспомнила роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». А ведь аналогия прослеживалась. Маргарита ради любимого продала душу дьяволу. Я вздрогнула. И впервые серьезно спросила себя: а способна ли я? Раньше никогда не задумывалась над такими глобальными вопросами, как ад, рай, бессмертие души. Я была православной, но крестили меня по настоянию бабушки еще младенцем. Когда я подросла, то меня просто поставили перед фактом, но особо я в вопросы религии не вникала, на службы не ходила и, по правде говоря, молитв наизусть не знала. Но после знакомства с Грегом поневоле начала задумываться над многими вещами, ведь видела прямое доказательство существования иной жизни, иных миров. И я даже сама слышала, как Рената беседовала с сатаной. Она тогда нарисовала умершего возлюбленного Ганса и заплатила сатане цену за его «оживление». И нетрудно предположить, что если возникнет подобная ситуация у нас с Грегом, то мне тоже придется заплатить. А из книг и фильмов определенной тематики я знала, что обычно сатана просит отдать душу. Так готова ли я к такому?
   Я подошла к книжному шкафу и начала искать томик. Библиотека у Грега была очень обширная, ведь он не одно десятилетие собирал ее. И я не сомневалась, что книги Булгакова должны в ней присутствовать, ведь темы бога и дьявола особенно интересовали Грега. И действительно я увидела подарочное издание «Мастера и Маргариты» и достала его. Усевшись на диван, начала перелистывать.
   «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? …За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!..», – читала я, начиная волноваться.
   Никогда не любила классиков. Видимо, еще в школе, как это ни парадоксально звучит, мне привили эту неприязнь. Да и разве можно в подростковом возрасте понять всю глубину таких книг? И то, что навязывалось по программе, обычно прочитывалось в сокращенном варианте, лишь бы ответить урок, а потом забыть. И я знала, что многие мои одноклассники не особо любили классическую литературу. Но всему свое время. И вот сейчас я совсем по-другому смотрела на «роман из школьной программы». Я читала жадно, словно в этих строках крылся ответ на волнующие меня вопросы.
   «– Я верую! – шептала Маргарита торжественно, – я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я лгала и обманывала и жила тайной жизнью, скрытой от людей, но все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно».
   – Да-да! – прошептала я, поднимая глаза от книги. – Именно, что-то должно произойти! Не может же все это длиться…
   «Маргарита крепче зажала в руке коробку и продолжала: – Но иду на все из-за него, потому что ни на что в мире больше надежды у меня нет. Но я хочу вам сказать, что, если вы меня погубите, вам будет стыдно! Да, стыдно! Я погибаю из-за любви! – и, стукнув себя в грудь, Маргарита глянула на солнце».
   – Боже мой, – прошептала я, прижимая холодные ладони к запылавшим щекам. – Мне страшно! Маргарита без раздумий согласилась на все ради любимого. А я? На что пойду я, чтобы вернуть Грега? Или уж лучше плыть по течению и просто ждать, не предпринимая никаких попыток?
   «Итак, Марго, – продолжал Воланд, смягчая свой голос, – чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой?.. Каковы убытки от моих гостей, которых вы сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж говорите без стеснения: ибо предложил я».
   Когда я прочитала эти слова, то у меня похолодело сердце. Мне казалось, они обращены ко мне.
   – Верните мне моего любимого, мессир! – прошептала я. – Верните Грега!
   И вдруг ясно поняла, что никогда, никогда и ни за что не продам душу дьяволу. Это было сильнее меня. Не продам даже за то, чтобы вернуть Грега. Жизнь – да! Отдала бы за него жизнь, но только не свою душу. И это осознание вызвало такой шок, что у меня началась истерика. Я отбросила книгу, упала на диван и бурно разрыдалась. Когда устала кричать и плакать, замерла в каком-то оцепенении.
   Не знаю, сколько я находилась в таком состоянии. Вывел меня из него звонок домофона. Правда, я не сразу услышала его. Но он через какое-то время повторился. Я взяла себя в руки, вытерла мокрое лицо и ответила. Консьерж сообщил, что ко мне гости.
   – Я никого не жду! – торопливо ответила я.
   – Но это женщина уверяет, что она ваша мать, – сказал он с недоумением в голосе.
   – Ах да, – постаралась я говорить как можно спокойнее, – скажите, что я сейчас выйду.
   Ее появление без какого-либо предупреждения удивило, тем более мама никогда не была у нас в гостях. И сейчас, в отсутствии Грега, я могла бы пригласить ее. Но это оказалось выше моих сил. Я воспринимала нашу квартиру, словно храм, храм нашей любви, и присутствие кого бы то ни было из посторонних, и даже родной матери, казалось мне кощунственным. Я быстро умылась и выглянула в окно. На улице резко потеплело, было пасмурно и сыро. Я оделась и покинула квартиру. У меня слегка кружилась голова. Но это было неудивительно, ведь я столько времени плакала.
   Выйдя из подъезда, я сразу увидела маму. Она медленно прохаживалась вдоль дома, опустив голову и о чем-то размышляя. Ее вид больно поразил меня, словно пелена спала с глаз: давно вышедшее из моды драповое пальто, короткие тупоносые сапоги практически без каблуков, плохо прокрашенные торчащие в разные стороны волосы с остатками химической завивки выглядели жалко. Мама решила, видимо, для меня принарядиться и повязала на шею яркий цветастый шарфик. Но он лишь усугублял общее впечатление неухоженности, отсутствия вкуса и скудости средств. В жизни не забуду того стыда, который охватил меня. Причем впервые мне было стыдно не за внешний вид матери, а за себя лично. Как я могла быть такой равнодушной к ней и к тому, что происходит в ее жизни?! Как я могла, имея достаточно средств, позволить ей ходить в таком запущенном виде? А ведь я – ее единственная дочь и мой святой долг поддерживать маму во всем и помогать, если у меня появилась такая возможность. Что она могла получать, работая акушеркой, пусть и в частном роддоме? А у отца, видимо, стеснялась просить. Мои щеки запылали от стыда. Я словно прозрела и поняла, как на самом деле сильно люблю ее, что это родной мне человек и другой матери у меня никогда не будет. Понимаю, что здесь еще сыграло роль и мое экзальтированное состояние, из-за которого я все воспринимала намного острее. Но благодарю бога, что прозрела и осознала. И в этот миг, впервые за все время нашей ссоры, я простила маму. Простила от всей души, потому что поняла – нами двигают самые разные чувства и мы не вправе осуждать кого бы то ни было, а уж тем более родных нам людей. И нужно постараться понять, отчего произошло именно так. Могу точно сказать, что я мгновенно повзрослела, потому что научилась прощать. И даже отец со всеми своими амбициями, темным прошлым, неуемной «жаждой наживы», пристрастием к показухе увиделся мне в тот миг не каким-то чудовищем, а обычным, довольно жалким и закомплексованным. И в душе я примирилась и с ним.
   – Мамочка! – бросилась я к ней, с трудом сдерживая слезы. – Что ж ты не позвонила?
   Она резко повернулась ко мне, с недоверием вглядываясь в меня. Я видела, насколько она измучена нашей размолвкой, как боится встречи. Но, видимо, мое лицо сказало ей о многом, она перестала хмуриться и расцвела счастливой и какой-то по-детски беззащитной улыбкой. Я обняла ее и расцеловала в обе щеки.
   – Хочешь, поднимемся к нам? – предложила я. – А то ты так ни разу и не была.
   – Так зачем же я вам, молодой семье, мешать буду? – немного смущенно ответила она. – Я и звонить-то боюсь! Уж больно твой друг строг. Я ведь тут случайно оказалась. С утра одна коллега сообщила, что у нее прострел. [7 - Прострел (разг) – приступ радикулита в поясничном отделе] Умоляла приехать и сделать ей укол диклофенака, а то встать не может. А живет она на Пятницкой. Тут рядом совсем. Вот я и завернула к вашему дому. Ты не думай, я не специально приехала…
   – Мамочка! Я так рада! – взволнованно ответила я, взяв ее под руку, и пошла по улице. – Ты уже свободна?
   – Да, сегодня у меня выходной, – ответила она, приноравливаясь к моему шагу.
   Мне доставило радость, что ее лицо посветлело. И снова стало стыдно за то, что я так долго мучила ее своим пренебрежением, осуждением, нежеланием общаться. Я крепко прижала ее локоть, она глянула на меня с недоумением, но увидев, что я ей улыбаюсь, зарделась и широко улыбнулась в ответ.
   – Значит так, – решительно произнесла я, – у меня большие планы!
   Мама замедлила шаг.
   – И мы сейчас расстанемся? – огорчилась она.
   – Мои планы касаются исключительно тебя, – с улыбкой заверила я. – Так что этот день проведем вместе.
   Мама остановилась. Я смотрела в ее лицо и понимала, что она просто не верит происходящему.
   – А Грег все еще гостит у родни? – все-таки уточнила она.
   – Ага! – закивала я. – Так что я абсолютно свободна.
   – Какое у тебя сегодня интересное настроение, – тихо заметила она и расплылась в улыбке.
   – Мама! – я повернулась к ней. – Прости меня, пожалуйста! Я была не права. Не права во всем.
   Она моргнула, ее лицо приняло на миг жалкое выражение, губы скривились, словно она сейчас разрыдается. Я быстро обняла ее и расцеловала в раскрасневшиеся щеки.
   – Прости! Прости! – говорила я. – Я так виновата! И принесла тебе столько огорчений. Но уже все-все поняла. Я больше не буду, – добавила я, словно вернулась в детство.
   Мама все-таки всхлипнула, но тут же вытерла глаза и заулыбалась.
   – Я так рада, так рада, – сбивчиво заговорила она, – Ладушка, я так измучилась! Уже не знала, что и делать. Ты ведь у меня одна-единственная доченька, другой-то уже не будет.
   – Ну, какие твои годы! – попыталась я пошутить. – Можно еще мне и братика подарить.
   – Ты с ума сошла?! – возмутилась она, но глянув внимательно на меня, засмеялась. – Не пугай! – погрозила пальцем.
   – Минуту! – сказала я и достала смартфон.
   Мама смотрела с недоумением, но улыбаться не перестала.
   На мое счастье, Лиза оказалась в салоне.
   – Хай! – торопливо поздоровалась она. – Давно не слышались!
   – Лиз, можно к тебе?
   – Освобожусь через два часа, – сообщила она. – Устроит? Надеюсь, ты не собираешься снова перекрашивать волосы?
   – Я – нет!
   И меня разобрал смех. Убрав смартфон в сумочку, посмотрела на испуганное лицо мамы.
   – Не волнуйся! – сказала я. – И полностью мне доверься.
   И мы отправились в ближайший торговый центр. Мама вначале не могла понять моей цели. Она даже решила, что я хочу что-то приобрести для себя. Но когда я завела ее в один из магазинов дизайнерской одежды и начала снимать с вешалок и прикладывать к ней различные наряды, она отчего-то сильно смутилась. Но я действовала решительно. Мне хотелось хоть что-то исправить, как-то искупить вину. Отобрав то, что считала подходящим, я отправила ее в примерочную. Мама взяла ворох одежды, остановилась и смотрела растерянно.
   – Хочу тебя переодеть, – безапелляционным тоном заявила я. – Сколько можно носить все эти отсталые вещи? Ты на свое отражение-то полюбуйся!
   Мы остановились возле большого зеркала в зале. Мама глянула, ее лицо выглядело удрученным. Но и контраст был очевидным. Она была ниже меня ростом и намного полнее. Прямое пальто из толстого драпа, низкие каблуки делали ее фигуру еще более приземистой и широкой. Я в узких обтягивающих джинсах, на высоких каблуках, в ярко-синем свитере и распахнутой короткой приталенной белой куртке казалась рядом с ней еще более стройной и изящной.
   – Ты такая красивая, дочка! – заметила она. – Да и молоденькая. Куда уж мне до тебя? Но что-то я сильно располнела в последнее время, – тихо добавила она, изучая наши отражения в зеркале.
   – Все поправимо! – улыбнулась я. – Вес можешь убавить, но пока все равно необходимо подобрать другую одежду. Сколько можно ходить в таком немодном виде, мама? Ты ведь не старуха! Так что иди в примерочную и не спорь.
   – Да тебе-то это зачем нужно? – не унималась она. – Но какая ты стала….
   – Какая?
   – Решительная, – констатировала мама. – Как же ты изменилась за последнее время! Повзрослела.
   «Знала бы ты, кто мой муж!» – подумала я, а вслух сказала, что жду ее в новом имидже.
   Мама вздохнула и отправилась в кабинку. Когда она вышла, раскрасневшаяся, одергивающая приталенный жакет, то я даже присвистнула от изумления. Брючный костюм сидел на ней, как влитой. Казалось, мама сбросила килограммов пять не меньше. Костюм был светло-серого цвета, но это ее совершенно не полнило. А бирюзовая блузка с воланчиками по вороту, которую я подобрала под него, несомненно, освежала и придавала пикантность.
   – Вот это да! – восхитилась я. – Как же тебе идет! Осталось подобрать верх и сапоги. А потом и прическу поменять.
   – Лада! – пролепетала растерявшаяся мама. – Но… я глянула на ценники… все это стоит безумных денег.
   – А вот об этом можешь больше не думать, – рассмеялась я. – И мы сейчас же все твои старые вещи выбросим!
   Я сняла с вешалки элегантное темно-серое полупальто и приложила к испуганной маме.
   – Отлично! – констатировала я, помогая надеть его. – Ты посмотри, какая интересная дама в отражении. Узнаешь себя? И это еще без нормальной прически. Вот отец-то удивится.
   При этих словах мама мучительно покраснела и беспомощно на меня глянула.
   – Это ты из-за него так стараешься? – прошептала она. – Так вы же в ссоре.
   – Из-за тебя, мамочка, он тут ни при чем, – сказала я. – Сколько можно иметь такой затрапезный вид? Хочу тебя преобразить. А за деньги не беспокойся! Сейчас ты не будешь иметь в них недостатка. У тебя нереально богатый зять. По правде говоря, хотела сделать тебе сюрприз. Но раз ты так волнуешься… скажу сейчас. Я открыла счет, будешь пользоваться. Карточку заказала. Как сделают, так тебе ее отдам. И уже сама будешь распоряжаться средствами.
   – Лада, ну зачем ты?…
   – Никаких возражений не принимаю, – твердо проговорила я. – Или ты хочешь снова со мной поссориться?
   – Нет, нет, что ты! – испугалась она.
   – Вот и не спорь, – улыбнулась я.
   Когда я расплатилась за покупки, а мама переоделась во все новое, я предложила немедленно избавиться от уже ненужных вещей. Но она уцепилась за пакет и сказала, что они еще ей пригодятся. Для нее и так все происходящее явилось шоком, пусть и приятным, поэтому я настаивать не стала. И потащила ее в магазин обуви. Она уже не сопротивлялась и даже начала улыбаться, примеряя сапожки на довольно высоком каблуке. Единственное, что ее по-прежнему пугало, это цены. Но по себе знаю, как трудно психологически перейти на другой уровень жизни, когда ты привык постоянно себе во всем отказывать и скрупулезно просчитывать, на что ты можешь потратить деньги и какую сумму именно.
   Мы вышли из магазина. Я настояла, чтобы мама сразу надела новые сапожки. Она уже не возражала и, к моему удивлению, решила выбросить старую обувь. Пробормотав, что сапоги уже никуда не годятся, а новые набойки стоят больше чем они сами, она отнесла их к ближайшей урне. Солнце уже садилось. До встречи с Лизой было еще около получаса, а до ее салона рукой подать, и я предложила зайти в меховой магазин.
   – Зачем это? – удивилась мама.
   – Присмотрим тебе какую-нибудь красивую шубку, – весело ответила я. – А то вся зима впереди!
   – Ну, это уже лишнее, – немного неуверенно произнесла она, но я заметила, что ее глаза заблестели, и едва сдерживаемая улыбка морщит губы.
   Видимо, мама начала входить во вкус. К хорошему быстро привыкаешь. И я повела ее к входной двери магазина, который увидела неподалеку. На витрине были выставлены роскошные шубы. Мама замешкалась, изучая их, но я тянула ее за собой.
   – Ладушка, тут очень дорого, – бормотала она. – Можно и на рынке присмотреть что-нибудь.
   – Еще чего! Никаких рыночных товаров, – настаивала я. – Давай хотя бы примерим?
   Когда мы вошли в магазин, к нам сразу устремилась продавец-консультант. Меня порадовал ее быстрый оценивающий взгляд и мгновенно появившаяся любезная улыбка. И даже торчащие в разные стороны неухоженные волосы мамы, по-видимому, ее не смутили.
   – Мы сами все посмотрим, – вежливо ответила я на предложение подобрать что-нибудь подходящее.
   – Ты иди, а я посижу немного, – сказала мама и устроилась в мягком кресле.
   Я видела, что она уже немного устала. Продавец-консультант тут же подскочила и предложила ей чашечку кофе. Мама глянула испуганно и отказалась. Я улыбнулась ей и отправилась вглубь магазина. Подойдя к кронштейну с норковыми полушубками, начала изучать модели. И вспомнила, что у мамы имелось дорогое полупальто из фиолетовой норки, когда-то подаренное ей отцом. Правда, она никогда его не надевала. И я двинулась между рядами шубок, направляясь к кронштейну с моделями из лисьего меха. Невольно провела по рукаву короткого жакета из чернобурки и замерла. На меня пристально смотрела… Тина. Она стояла за длинной шубой из рыжей лисы, словно пряталась за ней. Я мгновенно узнала ее вишневые раскосые глаза, густые рыжие волосы и лукавую улыбку.
   С Тиной я познакомилась этой осенью, когда мы с Грегом посетили поместье вампира Константина под Анапой. Она и ее брат близнец по имени Тин были гостями. И они оба – оборотни-лисы. Увидев здесь оборотня, да еще в такой близости от моей матери, я вздрогнула. Два параллельных мира на миг соединились, и наступил хаос. Этого просто не могло быть. Я тщательно оберегала родных от таких опасных знаний. Быстро втолкнув Тину в проход между кронштейнами, я тихо спросила:
   – Ты здесь откуда? Что тебе нужно? За мной следишь?
   Она хитро улыбнулась и ясно на меня глянула. Лишний раз я убедилась, насколько она может быть прелестной. Лицо Тины выглядело свежим, кожа – гладкой, упругой, с тонким румянцем на нежных щечках, большие раскосые глаза влажно блестели, пушистые ресницы оттеняли их глубину, чувственные яркие губы притягивали взгляд. А рыжие волосы в свете искусственных ламп казались червонным живым золотом, обрамляющим ее лицо и падающим на плечи. Я не могла не признать, насколько Тина обворожительна.
   – Привет, Лада! – как ни в чем не бывало ответила она и отстранилась, поправляя сбившийся от моего натиска вырез красной блузки. – Ни за кем я не слежу! С чего ты взяла? Просто выбираю себе шубку. А то зима холодная, моя нежная кожа мерзнет, – капризно добавила она. – Но я рада, что тебя встретила. Милашка Грег тоже здесь? – с любопытством добавила она и вытянула шею, явно стараясь разглядеть, что у меня за спиной.
   – Грег в отъезде, – сухо сообщила я, отодвигаясь от нее. – А вы, значит, в Москве…. И Тин здесь?
   – Ага, – беззаботно ответила она. – Прокатились до столицы. Тин тут с кем-то встречается по своим ученым делам. – Она неожиданно хихикнула. – Все учится, дурачок! Все думает, что достигнет бессмертия души таким образом, и будет свободно гулять по островам Бессмертных.
   – Не вижу ничего плохого в учении, – заметила я.
   – У каждого свой путь, – важно ответила Тина, но тихо засмеялась.
   Я оглянулась. К нам приблизился молодой человек. Он был довольно симпатичным, но бледным и на вид уставшим.
   – Тина, дорогая, все в порядке? – заботливо спросил он и пристально на меня посмотрел.
   Я растерянно улыбнулась.
   – Да, милый, – медовым голоском ответила она, и обольстительная улыбка преобразила ее лицо. – Это Лада, моя знакомая. Вот случайно встретились. Представься, невежа! – предложила она ему.
   – Петя, – немного смущенно сказал он и пожал мне руку.
   – Очень приятно, – торопливо ответила я.
   Мне уже хотелось скорее ретироваться и увести отсюда маму. Но Петя выглядел вполне обычным парнем и на оборотня мало походил. Я это как-то сразу поняла. Тем более вспомнила слова Тина о неразборчивости сестры и ее многочисленных поклонниках. Такова была ее натура, падкая на удовольствия и плотские утехи.
   – Я тут не одна, – сказала я. – Так что извините!
   – Ах ты, плутовка! Новый воздыхатель? – засмеялась Тина и погрозила мне пальцем. – Все Грегу расскажу.
   – Ошибаешься, – ответила я, стараясь говорить спокойно. – Мне пора.
   – Тин тебя часто вспоминает, – сообщила она. – У нас есть квартира в Москве. Давно уже приобрели. Тин не любит гостиницы, хотя мне наоборот больше нравится останавливаться именно в них. Это ни к чему не обязывает. – Она глянула на Петю и подмигнула ему. Он покраснел и смутился. – К тому же можно менять гостиницы по своему вкусу.
   – Я пошла, – прервала я довольно невежливо ее излияния.
   – Дай-ка свой телефон, – вдруг попросила она.
   Я растерялась, но смартфон ей протянула. Тина что-то вбила туда, потом вернула мне со словами, что на всякий случай записала их с братом номера.
   – Звони! – сказала она. – Погуляем вместе. А то Тин все занят какими-то делами. А мне та-а-ак скучно.
   – Но…, – начал Петя, обидевшись на ее замечание.
   – Не с тобой, котик! – засмеялась она. – С тобой мне всегда весело. Но ведь хочется и с девчонкой какой-нибудь иногда поболтать! А Лада классная, сам видишь.
   – Это так, – согласился он и мило мне улыбнулся.
   Когда я подошла к маме, она встала и с любопытством на меня посмотрела. Я напряглась, решив, что она видела Тину и ее спутника. Объяснять ей ничего не хотелось, потому что поневоле пришлось бы лгать. Но мама ничего не заметила.
   – Смотрю, ты не выбрала ни одной шубки, – сказала она. – Вот и правильно! И не нужно мне ничего. Забыла? Твой папа подарил мне когда-то красивый полушубок из норки.
   – Да, да, мамочка! – ответила я, беря ее под руку и ведя к выходу. – Я тоже о нем вспомнила и не стала ничего выбирать. Но ты почему-то его не носишь.
   – Некуда, – улыбнулась она. – Да и к моим вещам он не очень-то подходит. Хотя сейчас…
   – Именно! Так что будешь носить.
   Я вывела ее из магазина.
   И мы отправились в салон. Лиза уже ждала, но удивилась, что я привела маму.
   – Ой, теть Галя, – быстро заговорила она, – я никак не ожидала, что Ладка вас хочет преобразить. Ну, здоровски! Меня всегда раздражала эта ваша химия. И какой у вас модный прикид сегодня! Супер!
   – Подождите, девочки, – испугалась мама. – Что вы задумали?
   – Ничего особенного, – сказала Лиза, усаживая ее в кресло и подмигивая мне, – сделаю вам хорошую стрижку, только и всего. Но какие концы сухие! Явно пережженные… Не нужно вам химию больше делать. Что вы, в самом деле, теть Галя?
   – Лиза, на твое усмотрение, – улыбнулась я. – Но пора все это поменять раз и навсегда.
   – Оки! – кивнула она.
   Мама вздохнула и закрыла глаза.
   Когда Лиза посадила маму в уголок и сказала, что нужно полчаса подождать, чтобы краска хорошо впиталась, она кивнула мне, взяла сигареты и вышла на улицу. Я ободряюще улыбнулась по-прежнему испуганной маме и последовала за ней. Мы вышли на крылечко.
   – Ну ты даешь, подруга! – заметила Лиза, прикуривая. – Не ожидала от тебя такой прыти! Как мамочку-то преобразила. Шмотки ведь ты ей присоветовала? Очень ей идет! Я чуть дара речи не лишилась, когда ее увидела в этом элегантном сером полупальто. Не узнала в первый миг. Сейчас ей стильную стрижку сделаем, и будет звезда! Вот твой отец упадет, как увидит. Это ты ему назло решила?
   Она затянулась и выпустила дым через ноздри, пристально на меня глядя. Ее предположение вызвало недоумение. Но, возможно, в нем крылось зерно истины. Хотя после сегодняшнего переворота, произошедшего в моей душе, я думала об отце без прежней злобы. И даже поймала себя на мысли, что готова все ему простить, как только что простила маме.
   – Знаешь, устала быть с ними в ссоре, – ответила я. – Кое-что переоценила, поняла, что родители, чтобы они ни сделали, все равно останутся самыми близкими мне людьми.
   – А вот это правильно! – ответила Лиза. – Надеюсь, сейчас будешь у них бывать и заодно со всеми нами видеться. А то ребята со двора частенько про тебя спрашивают, куда ты пропала.
   – Да ты сама-то наверняка постоянно у Димки тусуешься! – улыбнулась я. – И дома тоже редко появляешься. Как у вас, кстати?
   – Да все отлично! И это мой самый длинный роман на сегодняшний день.
   Лиза затушила сигарету и поправила сползшую с плеч куртку. И тут ее глаза округлились. Она смотрела куда-то вдоль улицы за моей спиной, и я невольно обернулась. К нам приближались Тина и Петя. Он нес многочисленные пакеты и выглядел удрученным. Тина двигалась, плавно покачивая бедрами, туго обтянутыми узкими брючками. Длинная шуба из лисьего меха была распахнута, красная блузка выделялась ярким пятном.
   – Нет, ты это видишь? Девка-то, – услышала я голос Лизы, – не идет, а пишет. Надо же так воображать! Много она о себе понимает.
   Я так растерялась, что замерла. Видеть спокойно разгуливающего по московским улицам оборотня, пусть и в облике красивой девушки, показалось мне крайне неприятным.
   – Привет еще раз! – невозмутимо проговорила Тина, когда поравнялась с нами. – Твоя подружка? – бесцеремонно спросила она и окинула оценивающим взглядом оторопевшую Лизу. – Симпатяга!
   – Спасибо! – ответила Лиза, придя в себя. – Ты тоже не страшная!
   Тина звонко расхохоталась, потом махнула нам рукой и двинулась дальше. Петя покорно последовал за ней.
   – Кто это? – поинтересовалась Лиза, глядя им вслед.
   – Приятели… Грега, – ответила я. – Я с ними шапочно знакома.
   – А-а, – неопределенно протянула она. – Шикарная девица. Прямо голливуд!
   – Ты про маму не забыла? – перевела я разговор на другую тему.
   – Да-да, уже пора, – пробормотала Лиза, продолжая смотреть на удаляющуюся парочку. – Надо же, какие у тебя сейчас друзья! С кем поведешься, что называется…
   Я, не дослушав, пошла в салон. Мама сразу заулыбалась, увидев нас. Но я заметила, что ее лицо выглядит очень довольным. Возможно, пока она сидела в одиночестве, то поразмыслила и поняла, как я к ней переменилась.
   Когда Лиза закончила работу – а она помимо стрижки и укладки, нанесла и легкий макияж – мама настолько преобразилась, что даже я с трудом ее узнала. Короткая стильная стрижка, золотисто-каштановые волосы, светлый тональный крем, легкие румяна, помада естественного цвета, умело подкрашенные глаза в сочетании с новой модной одеждой превратили ее в другого человека. Мама, пристально глядя в зеркало, сияла. Правда, вначале ее глаза повлажнели, когда она впервые увидела свое отражение в преображенном виде. Мне даже показалось, что она сейчас расплачется от неожиданности. Но к любым улучшениям привыкаешь мгновенно. И вот уже мама смотрит на себя с нескрываемым восторгом. Налюбовавшись, она повернулась к нам.
   – Лизочка, у тебя золотые руки! – взволновано сказала она.
   – Да ладно, – смутилась Лиза. – Но вам очень идет! Видите, даже укладывать особо не нужно.
   И она вдруг взлохматила ее волосы. Мама испуганно отпрянула и глянула в зеркало. Быстро поправила пряди, и они послушно легли. Прическа снова была в порядке.
   – Надо же! – удивилась мама. – И правда, все снова красиво.
   – Это стрижка такая, – улыбнулась Лиза. – Можете после мытья просто руками укладывать, и волосы сами примут нужную форму. И фен даже не нужен.
   Мы попрощались с Лизой и вышли на улицу. Мама смотрела на меня растерянно. Она явно не знала, что дальше. Я раздумывала. По правде говоря, мне очень не хотелось возвращаться в пустую квартиру и снова погружаться в мрачные размышления. Но и в компании мамы я начала чувствовать какое-то странное неудобство. По всей видимости, я отвыкла от такого долгого общения с ней и даже не знала, о чем говорить. И в то же время, простив ее от всей души, я чувствовала, как любовь заполнила меня. И это было приятно, будто я после долгого отсутствия возвратилась в родной дом, где меня ждут и любят.
   – Ладушка, а может, к нам поедем? – тихо предложила мама. – Ты так давно не была… дома!
   В первый миг я растерялась, все еще не представляя, как встречусь с отцом. Но возможно, его и не было дома.
   – А отец сейчас где? – поинтересовалась я.
   – У него какая-то важная встреча по работе, – с готовностью сообщила мама. – В ресторане, – зачем-то добавила она.
   Я начала улыбаться. Потом тряхнула волосами, подхватила ее под руку и быстро пошла в сторону «Павелецкой». Оттуда на трамвае до нашего дома было всего несколько остановок. Мама обрадовалась и приноровилась к моему шагу. Всю дорогу она рассказывала мне о том, что происходило с ней в последнее время. Возбуждение, волнение, приподнятое радостное настроение послужили своего рода щелчком для клапана, так долго сдерживающего ее эмоции. И вот они хлынули мощным потоком. Впервые мама полностью раскрылась. И я, слушая ее, все больше убеждалась, какую сильную боль причинила и своим уходом и дальнейшим нежеланием общаться.
   Когда мы вошли во двор, я замедлила шаг, увидев только что припарковавшийся джип отца. Мама растерялась и посмотрела на меня с испугом. Но я сжала ее локоть и двинулась к джипу. Раз уж решила наладить отношения, то отступать не стоило. Отец в этот момент выбрался из салона. Он закрыл дверцу, включил сигнализацию, повернулся и тут только заметил нас. Маму в первый миг он не узнал, и мне доставило удовольствие наблюдать за сменой выражений его лица. Он словно не верил своим глазам. Его приоткрытый рот и округлившиеся глаза выглядели глуповато, и я начала улыбаться, мгновенно ощутив, как спадает напряжение.
   – Кто это?! – всплеснул отец руками, когда мы приблизились. – Что это? – уже тише спросил он.
   – Это мы, – дрожащим голосом ответила мама.
   Я глянула на ее раскрасневшееся похорошевшее лицо. Золотисто-каштановый цвет волос делал кожу свежее, а удачная стрижка подчеркивала миловидные приятные черты. И я понимала, отчего отец оторопел. Никогда мама не выглядела так стильно.
   – Что с тобой произошло, дорогая женушка? – дрогнувшим голосом поинтересовался он, приходя в себя. – Ты словно из лягушки превратилась в Василису Прекрасную! Лада, это твоя работа?
   – Скорее, Лизы, – улыбнулась я. – Так и будем здесь стоять?
   Отец глянул на меня с любопытством, взял маму под руку, и мы направились к подъезду. Я порадовалась его выдержке, приобретенной за многолетнюю работу в рекламном бизнесе. Мама сильно разнервничалась и была словно на грани обморока. Она привалилась к плечу отца, шла с трудом, возможно, из-за высоких каблуков, хотя у меня создалось впечатление, что у нее от волнения подгибались колени.
   У подъезда отец вдруг остановился.
   – Момент! – сказал он и быстро отошел от нас.
   – Ты куда, Гриша? – растерянно крикнула ему вслед мама.
   Но он даже не оглянулся.
   – Чего это с ним? – спросила она, поворачиваясь ко мне.
   – Не выдержал радости встречи и сбежал, – пошутила я.
   Но мама шутки не восприняла и смотрела на меня немного испуганно.
   – Он же сказал: «момент», – напомнила я, – так что не волнуйся! Сейчас появится.
   – Ладушка, ты того…, – робко начала мама, – ты уж… Ты так изменилась! Я тебя не узнаю. Такая стала…. решительная, настойчивая, упрямая. Ты уж полегче с отцом-то. Он ведь не на шутку переживает вашу размолвку. Ты не думай! Это вид у него такой невозмутимый. Но в душе-то… плохо ему.
   – Хорошо, мамочка! Я все поняла. Ты только не волнуйся. Ты же видишь, я пришла к вам… домой.
   – Ты нас простила? – еле слышно спросила она.
   – Конечно! – улыбнулась я и поцеловала ее в щеку.
   Она сжала мою руку и расцвела счастливой улыбкой.
   – Чего мы тут застряли? – продолжила я. – Может, домой пойдем? А отец, думаю, скоро появится.
   – Не знаю, – неуверенно ответила она и вытянула шею, видимо, высматривая его.
   Я тоже глянула за угол и так сильно вздрогнула, что выронила сумочку. К нам быстро шла… Лера. Ошибиться я не могла. Несмотря на то, что двор у нас довольно темный, к тому же пошел снег, я мгновенно узнала ее. Она по-прежнему была в имидже актрис немого кино. Я нагнулась за сумочкой и начала отряхивать ее от снега, делая вид, что не вижу ее. На что я надеялась? Что она пройдет мимо? Лера поравнялась с нами и расплылась в любезной улыбке.
   – Привет, Лада! – сказала она приторно ласковым голоском.
   Мама с изумлением на нее посмотрела.
   – Я сейчас, – сказала я, подхватила Леру под локоть и потащила от подъезда.
   – Ладушка! – растерянно позвала мама, но я даже не обернулась.
   Лера тихо хихикала, но не сопротивлялась. Мы дошли до конца дома, я завела ее за угол и прижала к стене. Она дышала тяжело, ее ноздри начали раздуваться, губы задрожали. Но я была буквально разъярена и не обращала внимания на эти угрожающие признаки.
   – Какого черта ты тут шляешься?! – прошипела я. – Тебе Рената ясно сказала, чтобы ты на этой территории не появлялась! Чего тебе нужно?
   Лера тихо зарычала, и я отпрянула.
   – Укусить меня решила? – уточнила я. – Тогда тебе точно не поздоровится! Грег от тебя мокрое место оставит. Уж не сомневайся!
   Лера отодвинулась вдоль стены, зажмурилась и глубоко вздохнула. Я видела, что ее лицо становится спокойнее, и молча ждала. И вот она открыла глаза, глянула на меня более осмысленно и тихо произнесла:
   – Прости! Твоя кровь кружит голову. И мне трудно сдерживаться. На самом деле, Лада, я появилась, чтобы просить тебя о помощи.
   – О чем?! – усмехнулась я.
   Лера стянула черную перчатку с левой руки и подняла кисть. Пальцы по-прежнему выглядели прозрачными, словно были из стекла. Лера пошевелила ими и спросила:
   – Видишь? Это не проходит! И даже наоборот распространяется все дальше по руке.
   Она загнула рукав полушубка, и я увидела, что не только кисть прозрачна, но и запястье.
   – А ведь после превращения прозрачными были лишь пальцы.
   – Не пойму, что ты от меня хочешь! – пожала я плечами. – Рената тебя обратила, так что все вопросы к ней.
   – Да была я у нее! – раздраженно ответила Лера. – Она лишь смеется и издевается. А я буквально схожу с ума от злобы! Я превратилась в машину: убиваю и убиваю, но моя жажда все растет. Кровь не может насытить меня. Думаю, все дело в этом уродстве – стеклянной руке.
   – Избавь меня от таких подробностей, – сказала я и передернулась от отвращения. – Еще раз, чего ты от меня-то хочешь?
   – Рената обмолвилась, что наверняка есть какая-нибудь легенда, и она даже что-то смутно помнит. Но я искала в Интернете, в библиотеках просматривала редкие антикварные издания, но ничего не обнаружила. Прошу тебя, Лада, в знак нашей прежней дружбы, поищи в их семейной библиотеке. Знаю, они не один век собирают издания. Но Рената отказывается мне помочь!
   – В знак нашей дружбы? – ехидно повторила я. – Что-то не помню никакой особой дружбы между нами… скорее наоборот!
   – Лада, где ты? – раздался в этот момент голос мамы из-за угла.
   – Помоги! – быстро сказала Лера. – Не хочу тебе вредить! И твоим близким тоже, – с угрозой добавила она и вытянула шею, вглядываясь в угол дома и раздувая ноздри.
   И я поняла, что мама сейчас появится.
   – Хорошо! – согласилась я. – Поищу. Только убирайся…
   Лера словно испарилась. А я приняла спокойное выражение лица и пошла навстречу маме. Она уже показалась из-за угла.
   – Ладушка! Папа уже вернулся. А тебя все нет. Что же это такое?
   – Знакомую встретила, – невозмутимо ответила я. – Кое о чем переговорить нужно было с глазу на глаз.
   – Что ж ты нас не представила? Могли бы в дом пригласить, – укоризненно сказала она.
   – Это лишнее! – испугалась я. – К тому же знакомая не из приятных, поэтому я решила, что вам лучше не знать друг друга. Так куда папа-то бегал? – перевела я разговор на другую тему.
   – За цветами и шампанским, – ответила она и зарделась.
   И действительно возле подъезда стоял отец с огромным букетом роз и пакетом, из которого торчало горлышко бутылки.
   – Ну вот все в сборе! – немного нервно заметил он, когда мы приблизились. – Пойдемте скорее домой. Предлагаю устроить маленький семейный праздник… в честь воссоединения, так сказать.
   Вечер прошел на удивление мирно. Мама накрыла на стол. Я даже сделала исключение и немного пригубила шампанского. Отец рассыпал комплименты и маме и мне, цвел в улыбках. Но злобы я уже не испытывала. Видимо, обижаемся мы много раз, а прощаем всего один, зато уже навсегда.
   Родители предложили остаться переночевать. И я, вспомнив о Лере, согласилась. Не хотелось покидать это уютное безопасное гнездышко и выходить на улицу, в темноту. Они устроили меня на диване в гостиной, и спала я на удивление крепко. Когда открыла глаза, то поняла, что уже день. Вскочив с дивана, заглянула в спальню. Но кровать была застелена. Я отправилась на кухню. Увидела на столе записку. Мама сообщала, что они поехали на работу, а меня решили не будить.
   «Странно, что я сама не проснулась, – удивилась я. – Но как отлично отдохнула! Что значит, родительский дом».
   Я ощущала прилив бодрости, и даже мое подавленное в последнее время настроение улучшилось. Я умылась, сварила кофе и неторопливо позавтракала. Затем вернулась в гостиную и забралась с ногами в кресло. На душе становилось все легче, словно знакомая с детства квартира, все эти вещи, мебель неведомым образом умиротворяли. Я будто перенеслась в то время, когда была обычной девушкой, понятия не имела о том, что вампиры существуют, а самой большой проблемой для меня был выбор наряда для школы или вечеринки с друзьями. Я дотянулась до пульта, лежащего на журнальном столике, и включила радио в музыкальном центре. Зазвучала какая-то грустная мелодия, и мое настроение упало, привычная печаль сжала сердце. Я думала о Греге.
   Странный легкий ветерок пронесся по моему лицу.
   – Но ведь вы оба так хотели этого! – услышала я голос и вскрикнула от неожиданности, вжимаясь в кресло.
   Напротив стоял Дино и пристально смотрел на меня. Он стал еще красивее после нашей последней встречи. Это было буквально пару месяцев назад. Дино приехал в поместье Константина и привез с собой Леру.
   «Но как он попал в квартиру? – начиная пугаться, подумала я. – Ведь вампиры без приглашения хозяев не могут войти в дом».
   – Когда-то твоя мама сама меня и пригласила, думая, что я твой приятель, – напомнил Дино и улыбнулся.
   – Ты по-прежнему читаешь мысли, – констатировала я. – Хотя кровь больше не пьешь. Или уже развязал?
   – Не волнуйся, – мягко произнес он и без приглашения устроился на диване. – Питаюсь исключительно кровью животных. По примеру Грега и Ренаты предпочитаю кроликов.
   – Но Грег…, – начала я.
   – Ах да! Он уже человек и может есть, что угодно, – заметил Дино.
   – Но зачем ты появился? – спросила я, по-прежнему испытывая дискомфорт от его присутствия.
   Хоть Дино и не был опасен, но я давно уже взяла за правило – до конца не доверять ни одному вампиру. К тому же я только что почувствовала умиротворение и успокоение, радовалась, что я снова в доме родителей, ощущала себя вернувшейся в безмятежную пору моего незнания о вампирах, и вдруг – появление одного из них. Это было неприятно. И как бы хорошо я ни относилась к Дино, мне хотелось, чтобы он исчез. И немедленно!
   – Я исчезну, – быстро сказал он, – и не буду больше тебя беспокоить. Но, умоляю, помоги Лере! Это невыносимо.
   – Опять она? – раздраженно спросила я. – Вчера она уже приставала ко мне по поводу стеклянной руки. Но ты-то тут причем?
   – Мы вместе, – сообщил он и опустил глаза.
   Длинные густые ресницы бросали тени на мраморно-белые щеки. Я скользнула взглядом по его красным, четко очерченным губам, они были неподвижны. Лицо выглядело покойным.
   – Снова сошлись? – удивилась я.
   – Став вампиром, Лера сразу примчалась ко мне, – начал он рассказывать. – Она была ужасна. Ни в ком я не встречал такой неуемной жажды. Лера буквально ненасытна. Все мы после превращения словно одержимы кровью, но она точно сошла с ума и бросалась на любого, кто попадался ей на пути. Я с трудом увел ее из Москвы. Знал, что клану Ренаты, да и другим существующим здесь семьям, не понравится, что охотятся на их территории. И тогда Лере не поздоровилось бы.
   – Это точно! – сказала я. – Рената ее при мне предупреждала.
   – Мы обосновались в подмосковной Балашихе, – продолжил Дино. – Я купил дом на окраине. Нашел отличный особняк. Хозяин недавно разорился и продавал его в срочном порядке. Но главное, он стоит на отшибе, на приличном отдалении от коттеджного поселка. Это-то меня и привлекло. Лера вначале радовалась и даже занялась обустройством нашего гнездышка. Накупила кучу мебели, техники, потом все это перетаскивали из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Зато меньше охотилась. Потом пригласила дизайнера, у самой не получалось устроить «модное стильное жилище», так она говорила. Приехал молодой человек, с усердием принялся за работу. Лера захотела готику. Он выполнял все ее пожелания. Крупное дополнительное вознаграждение сильно ускорило дело. Через пару недель работа была закончена. И она…
   Дино замолчал и опустил голову. Платиново-белые пряди упали ему на лицо. Я ощутила странный приступ жалости, внезапно поняв, что на самом деле Дино очень трудно все это рассказывать. Но причину его смятения я не знала.
   – Она осталась недовольна? – скептически поинтересовалась я. – Лера же очень… недалекая девушка… была! А уж вампир из нее, могу только представить какой. Тупая жестокость – вот все, на что она способна!
   – Да, – тихо ответил он. – Она заманила в подвал и там убила дизайнера и двух рабочих. Напилась крови и устроила танцы прямо на трупах.
   – Ужас! – прошептала я и содрогнулась от представившейся картинки.
   – Мне потом пришлось ночью инсценировать, что они в пьяном виде разбились на машине, которая перевернулась пару раз и потом будто бы загорелась.
   – Дино, уйди ты от нее! – взволнованно произнесла я. – Зачем она тебе? Одно дело, когда Лера была юной невинной девушкой, а ты мечтал выполнить условия поверья и стать при ее помощи человеком. Но ведь сейчас все изменилось. Зачем она тебе? – настойчиво повторила я.
   – Хоть я и вампир, – задумчиво ответил Дино, – но чувствую вину. Если бы я с ней не познакомился тогда в клубе, то уверен, Лерочка так бы и жила обычной жизнью обычной девушки.
   – Сомневаюсь! – сказала я. – Насколько я помню, Лера подрабатывала танцовщицей гоу-гоу в каком-то сомнительном заведении, учиться не хотела, даже одиннадцать классов не закончила. И что бы ее ждало?
   – По-любому все было бы лучше! А сейчас она вампир. Считай, из-за меня.
   – Не факт! – перебила я. – Каждый проходит свой путь. И не мне это говорить тебе.
   – Еще и этот странный дефект! – продолжил Дино. – Мне кажется, что если бы ее рука приобрела нормальный вид, то и Лера стала бы более спокойной. Мне отчего-то кажется, что ее стеклянная кисть и эта кровожадность как-то связаны. Но я все-таки надеюсь, что она перестанет охотиться на людей.
   – Зря вы в Балашихе поселились! – заметила я после паузы. – От Москвы так близко.
   – Но она твердо пообещала мне, что в городе охотиться не будет, – сообщил он. – К тому же Лера…
   Дино вновь замолчал. Я видела, что он о чем-то мучительно раздумывает. Его бледное лицо выглядело сосредоточенно застывшим и от этого напоминало маску. Только прозрачные зеленоватые глаза жили на этом, будто бы мертвом лице.
   – Что Лера? – прервала я его раздумья.
   – Она устроилась на работу в ночной клуб… стриптизершей. И уже получила некую известность. Ее прозвали Черной перчаткой. Ведь она не может демонстрировать стеклянную кисть, вот и раздевается не до конца. На ней остается лишь черная перчатка и черные босоножки на огромных каблуках.
   – То-то она сменила имидж и стала женщиной-вамп, – пробормотала я. – И что это за клуб? Неужели в Москве?
   – Пригласили уже и в Москву. Но пока она выступает в Балашихе. Есть там закрытый ночной клуб для элиты, – хмуро произнес он.
   – Дино! О чем ты думаешь?! Зачем разрешаешь такие вещи? Разоблачить твою подружку не представляет труда. А если она сорвется и захочет поохотиться на клиентов клуба?
   – Она уже убила одного из телохранителей, – мрачно сказал он. – Пришлось мне прострелить место укуса, чтобы скрыть следы. Хозяин телохранителя решил, что это его хотят припугнуть, он там денег много должен. И шума поднимать не стал. Знала бы ты, как полезно уметь читать мысли!
   – А Лера?
   – Обещала, что в Балашихе больше не охотится. Да и клуб решила поменять.
   – Смотри, доиграешься ты с ней! – предупредила я.
   И замолчала. По правде говоря, я чувствовала себя уже настолько дискомфортно, что хотелось убежать, куда глаза глядят. Присутствие Дино в квартире родителей, а ведь для меня это была зона безопасности и личного комфорта, угнетало. Мир вампиров не отпускал, и я понимала, что по-прежнему являюсь частью этой системы.
   – Не знаю, что делать, – после длительной паузы сказал Дино.
   – Выход один: порвать с Лерой всякие отношения, – безапелляционным тоном предложила я. – Ни к чему хорошему такая связь не приведет.
   – Она не отпустит, – тихо ответил Дино. – Знаю, что ты беспокоишься из-за того, что я здесь, в этой квартире, – невпопад добавил он.
   – Я постараюсь найти хоть что-то о… стеклянной руке, – пообещала я, не ответив на его последнее замечание. – Перерою все книги. У Грега огромная библиотека. И наверняка что-то имеется по теме, может, легенда какая-нибудь… Мало ли!
   – Буду ждать, – сказал он, грустно мне улыбнулся и исчез.
   Я глубоко вздохнула, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Но глубокое раздумье, в которое я погрузилась, вызвало лишь усиление угнетенного состояния. И я быстро собралась и покинула квартиру.
   Дойдя до метро «Пролетарская», остановилась. Ехать в квартиру в Замоскворечье не хотелось. Как только я представляла наше пустое гнездышко, так сразу становилось нехорошо. Вновь оказаться там в полном одиночестве, бродить из комнаты в комнату, думать о Греге, сдерживать слезы, бороться с тоской и отчаянием. Это было выше моих сил. Мне требовалось отвлечься. Но из головы не выходила история с Лерой. Я обещала Дино, что пороюсь в книгах. И понимала, что он ждет результат.
   Я набрала номер Ренаты. Она ответила довольно быстро. Я сообщила о встрече с Дино.
   – Как раз хотела тебе звонить, – сказала она. – В нашей библиотеке ничего не нашла. Но…
   – Как жаль! – перебила я ее, не дослушав. – Дино просто места себе не находит.
   – Зря он с ней снова связался, – раздраженно произнесла Рената. – Мне нужно было просто прикончить эту дуру, а не обращать! – с угрозой добавила она. – В общем, так, Лада, я тут на днях связалась с Порфирием. Он пообещал поискать информацию. Он сейчас в Лондоне. Сегодня от него пришло письмо. И там текст легенды.
   – Может, тогда я сразу к тебе? – обрадовалась я. – Заберу и отдам Дино!
   – Н-не знаю, – замялась Рената. – Давай я лучше перешлю тебе этот текст на мейл. А там уж делай с ним, что сочтешь нужным.
   – Ну, хорошо, – ответила я, удивляясь, что Рената не хочет, чтобы я к ней пришла.
   Но ведь она была вампиром, так что до конца понять, что творилось у нее внутри, я не могла. Мне хотелось подробно рассказать ей о письме Грега, о встрече с Лерой, о гуляющей по Москве Тине, но ее явное нежелание видеть меня остановило.
   И я отправилась в Замоскворечье. Но решила метро не пользоваться, а прогуляться. Правда, погода испортилась. За ночь резко потеплело. Под ногами была слякоть, с неба сыпался то ли снег, то ли дождь, воздух был влажным. Город словно тонул в серой дымке этой промозглой сырости. Я поднялась на Новоспасский мост, о чем, правда, тут же пожалела. Едущие мимо машины разбрызгивали грязь, тротуар по краю был узким, и я пошла как можно быстрее. Когда спустилась по лестнице с моста, то увидела, что на переходе горит зеленый. Я почти бегом бросилась туда, но не успела. Уже загорелся красный.
   Возле меня притормозила машина. Окошко приоткрылось, и я услышала оклик:
   – Лада!
   Удивившись, вгляделась в высунувшееся лицо. Это была Тина. Ее рыжую гриву, раскосые глаза и ослепительную улыбку не узнать было невозможно.
   – Подвезти тебя? – спросила она.
   Я кивнула, дверца распахнулась, и я забралась на заднее сидение. Машина тронулась с места. За рулем сидел Тин. Он обернулся ко мне, улыбнулся и поздоровался. Я невольно улыбнулась в ответ, Тин выглядел замечательно. Только его волосы были не такими ярко-рыжими, как у сестры, а скорее медового оттенка, а глаза – зелеными. К тому же Тин не обладал такой вызывающей сексуальностью. Его мужское обаяние было скрытым, но от этого намного более притягательным. К тому же воспитанность, утонченность и благородство выгодно отличали его от бесшабашной, развязной и легкомысленной Тины. Они оба являлись лисами-оборотнями, но в девушке ярче проявлялась лисья натура. Мне даже казалось, что улыбается она всегда с хитрецой, а в ее глазах постоянно прячется лукавство, тогда как Тин выглядел открытым, уверенным в себе и спокойным.
   – А ты куда направляешься? – спросил он, сворачивая на Кожевническую улицу.
   – В Замоскворечье, – сообщила я. – В принципе, можете высадить меня возле Павелецкого вокзала, а там и пешком недалеко.
   – Можем и до подъезда доставить. Но ты наверняка не хочешь, чтобы мы знали, где ты обосновалась с красавчиком Грегом, – неожиданно заявила Тина.
   – С чего ты взяла? – усмехнулась я. – Мало ли куда вы сами едете! И вам совсем не по пути.
   – По пути! – закивал Тин. – Мы едем в ту сторону, так что не волнуйся.
   – Прикинь, Ладка, мой братец решил посетить Третьяковскую галерею, – вдруг расхохоталась Тина. – А чего я там не видела? Древние замшелые картины? То же мне ценность!
   – Живопись облагораживает натуру, – заметил Тин. – А мы должны постоянно стремиться к совершенству.
   – Я прекрасно совершенствуюсь в ночных клубах, – капризно проговорила она. – Там такая обалденная музыка! Чем не искусство? Вот мы были с Петенькой как раз тут неподалеку в «Форум Холле» [8 - Форум Холл – московский ночной клуб] на транс-пати. Улет полный! Я так оторвалась! Лада, ты любишь транс? – живо поинтересовалась она.
   – Нет, – поморщилась я. – Мне больше по вкусу рок-музыка.
   – А! Хэви-метал! – не смутилась Тина. – Брутальные мальчики с длинными волосами и в татушках с ног до головы. Просто вау! Тоже обожаю! Может, закатимся сегодня куда-нибудь в клубешник? – возбужденно предложила она.
   – Вначале в Третьяковскую галерею, – невозмутимо сказал Тин. – Лада, может, хочешь составить нам компанию? Или тебя все-таки к подъезду доставить?
   Я удивилась его предложению, но и задумалась. Мне по-прежнему отчего-то не хотелось оказаться дома. Примирение с родителями вызвало умиротворение в душе и какую-то тихую затаенную радость, и, возможно, психика сопротивлялась возвращению в угнетенное состояние, которое непременно охватывало меня в пустой квартире. И возникало устойчивое нежелание возвращаться в наш с Грегом дом. Но Рената наверняка уже отправила мне письмо с текстом легенды.
   – Так что? – спросила Тина и заулыбалась. – Составишь нам компанию?
   – Не знаю, – неуверенно произнесла я.
   – Или ты волнуешься из-за Грега? Думаешь, приревнует к моему красавцу-брату? – не унималась она.
   «Они, конечно, ничего не знают, – мелькнула мысль. – Да и откуда? Оборотни не очень-то дружны с вампирами и стараются избегать с ними встреч».
   – Грег сейчас в отъезде, – после паузы сообщила я.
   – Ну, тем более! – сказала Тина. – Чего одной дома сидеть? Или ты тоже не любишь классическое искусство? Братец постоянно пытается приобщить меня к вечным ценностям. Только я все это терпеть не могу, все эти музеи, картинные галереи, выставки дурацкие.
   – Не скажу, что я такая фанатка, – улыбнулась я, увидев, что она искренне возмущена, – но под настроение почему бы и не посетить интересную выставку?
   Тин уже ехал по Большой Ордынке.
   «Может, и правда, сходить с ними в Третьяковку? – подумала я. – Развеюсь немного. К тому же с ними я могу без стеснения говорить о моем любимом».
   Тина от природы была необычайно любопытна и болтлива. И я не ошиблась, через пару минут, перескакивая без всякой логики с одной темы на другую, она вновь начала выяснять о Греге.
   – А куда он уехал? – поинтересовалась она.
   – Дорогая, ты производишь впечатление крайне невоспитанной девушки, – заметил Тин и улыбнулся мне.
   – А вот ты очень воспитанный! – хмыкнула она. – Делать мне замечания при посторонних не очень-то вежливо. И вообще мы ровесники, так что нечего изображать из себя старшего заботливого брата.
   – Да хватит вам! – засмеялась я. – А Грег уехал… по семейным делам. Никакого секрета в этом нет.
   Как ни странно, но эта парочка вызывала у меня постоянную улыбку, и никакого страха я не испытывала, хотя точно знала, что нахожусь рядом с оборотнями. Но к лисам я всегда испытывала симпатию. Они казались безобидными для человека, хотя и считались хищниками. Я неожиданно вспомнила, как близнецы были у нас в гостях, когда мы ездили в поместье вампира Константина и сколько еды они поглотили за один присест. Я тогда еще не знала, что это оборотни, и такой неуемный аппетит вызвал удивление.
   – А кафе в этой твоей хваленой галерее имеется? – в унисон с моими мыслями спросила Тина.
   – Конечно! – ответил он.
   – И то ладно, – со вздохом сказала она.
   – Ты проголодалась? – с невольной улыбкой уточнила я.
   – От куриной ножки не отказалась бы, – оживилась Тина. – Бедные вампиры! Так их жаль! Питаться лишь кровью… Гадость какая. Забыть вкус настоящей и такой разнообразной еды это ли не горе! А ты при Греге ешь? И как он реагирует?
   – Безразлично, – ответила я и вспомнила его лицо, когда он сидел напротив меня в столовой и наблюдал за моими трапезами. – Правда, последнее время он даже сам начал готовить мне еду.
   – Супер! – чему-то восхитилась она. – Это от любви! Вообще давно хотела сказать, сразу видно, что вы друг друга любите. Вот странность-то!
   – Почему? – тихо спросила я.
   – Ну так, он же вампир! Я их побаиваюсь. Мы вот наполовину люди, кто б там что ни говорил. Просто звериную сущность выпускаем, когда хотим. А вампиры, мне кажется, совсем не люди. Ничего в них человеческого не остается после превращения. Правда, твой Грег не такой! Это я сразу поняла. Внутри он нежный. И какой красавчик!
   – А не много ли ты болтаешь? – перебил ее Тин. – И мы уже приехали.
   Он припарковал машину в переулке и помог нам выйти.
   – Хорошенький мой, любименький братец, – захныкала Тина, – может, Лада составит тебе компанию? А я лучше пока по магазинам побегаю! Неохота мне приобщаться к искусству! Ну, ни капельки.
   – Это некрасиво по отношению к Ладе, – заметил Тин, прибегнув к легкой манипуляции.
   Он глянул на меня, я улыбнулась и кивнула. Потом подхватила их под руки и направилась в сторону Третьяковской галереи. Тина рассмеялась и перестала сопротивляться.
   Когда мы взяли билеты и сдали верхние вещи в гардероб, она неожиданно успокоилась и с любопытством оглядывалась по сторонам. И через пару минут принялась обсуждать со мной посетителей, причем одинаково пылко и парней и девушек. Мы прошли несколько залов. Тин возле некоторых картин останавливался и стоял по несколько минут, внимательно изучая. Я скользила взглядом, но особенно ничего за душу не брало. К тому же я неотступно думала о картинах Ренаты. Все-таки было в ее даре что-то дьявольское… или божеское? Но такое предположение казалось нереальным. Но сравнивая то, что я сейчас видела с ее полотнами, я не могла не признать, что картины Ренаты обладали магической силой и красотой.
   Мы зашли в следующий зал, Тин сразу остановился. Я замерла, изучая картину Михаила Врубеля «Демон сидящий». И хотя я хорошо помнила этого смятенного чернокудрого юношу-демона по многочисленным иллюстрациям, но оригинал произвел сильное впечатление. Краски были яркими, специальная техника художника создавала эффект кристаллов.
   – «Демон Врубеля символ нашего времени, ни ночь, ни день, ни мрак, ни свет… Врубель пришел к нам как вестник, что в лиловую ночь вкраплено золото ясного вечера. Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи», – медленно прочитал Тин цитату из какого-то маленького томика, который он достал из барсетки.
   – Будешь нам лекцию читать? – нахмурилась Тина.
   – Это слова Александра Блока, – спокойно ответил он. – Неужели ты не чувствуешь, насколько эта картина касается и нас с тобой?
   – Нас? – хмыкнула она. – С чего ты взял? Я понимаю, если бы тут были нарисованы лисы!
   – Врубель говорил, что Демон – дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный. Его Демон не воплощенное зло, а олицетворение вечной борьбы мятущегося духа, – сказал Тин, не сводя глаз с картины. – И разве мы не вечно мятущиеся? Разве этот Демон не олицетворяет и нас с тобой, как представителей раздираемых на части натур?
   – Лично меня ничего не раздирает! – хмуро произнесла Тина. – Вот только чувство голода. Давно пора подкрепиться! И где тут кафе?
   Тин посмотрел на нее, но промолчал, только вздохнул. Она пожала плечами, отвернулась и пошла к выходу из зала.
   – Не обращай на нее внимания, – тихо сказал он. – Сестра с детства отличалась своенравным характером.
   – Да, вы совсем разные, – заметила я и направилась к банкетке в углу.
   Тин последовал за мной.
   Мы уселись. Я с любопытством вглядывалась в его красивое лицо. Сегодня он открылся с неожиданной стороны. Я понимала, что Тин – глубокая разносторонне развитая натура, которая к тому же постоянно стремится к совершенству. Но мне было странно думать, что оборотни способны на такое. Я всегда считала, что они на ступень ниже, чем, к примеру, вампиры, но сейчас задумалась, а так ли это. Видимо, я поддалась устойчивому стереотипу. Да и отношение Ренаты, как впрочем, и Грега, к этим представителям иной формы жизни было пренебрежительным и даже злобным. Я вспомнила, как Рената в поместье Константина погналась за близнецами. Причем ее реакция была моментальной, как только лисы-оборотни появились в ее поле зрения, она угрожающе зарычала и мгновенно преобразилась в собаку.
   Из легенд я узнала, что вампиры и оборотни всегда были противоборствующими сторонами. Но как-то особо об этом не задумывалась, потому что все время проводила с Грегом, и с другими представителями иных форм практически не общалась. И вот Тин! Даже за такой короткий срок он сумел произвести на меня сильнейшее впечатление. Я видела, насколько он утончен и благороден. Ничего от хитрого коварного и подлого лиса в нем не было. И я понимала, что только вполне определенный путь так поменял его природную лисью натуру. Тин вызывал у меня симпатию и любопытство. К тому же я пребывала в угнетенном состоянии, проблема мучила меня, психика искала пути ее решения. И видимо, поэтому меня тянуло к этому неординарному и умному лису. Когда непрерывно подсознательно ищешь ответ на жизненно важный для тебя вопрос, то обращаешь внимание на всех, кто появляется у тебя на пути. А вдруг именно этот человек… или не-человек и поможет найти нужное решение? А я последнее время научилась доверять своей интуиции. И меня неосознанно тянуло к Тину.
   – Твоя сестрица направилась, по всей видимости, в буфет, – заметила я.
   – Может, и ты хочешь выпить чаю? – мягко поинтересовался Тин.
   – Чуть позже, – улыбнулась я. – Знаешь, давно не была здесь. И даже рада, что попала. Картины гармонизируют внутреннее состояние. И я успокоилась, глядя на все эти прекрасные полотна.
   – Рад, что тебе хорошо, – ответил он и улыбнулся в ответ.
   Я засмотрелась в его глаза. Они были красивой миндалевидной формы, довольно большие и прозрачно-зеленые. При темных изогнутых бровях и черных ресницах они выглядели необычайно эффектно и невольно притягивали взгляд. Густые медово-рыжеватые волосы только подчеркивали их прелесть. Тин, несомненно, обладал яркой притягивающей красотой, и я впервые подумала, есть ли у него возлюбленная. Трудно было предположить, что такой заметный молодой человек кого-то мог оставить равнодушным.
   – У тебя есть девушка? – довольно бестактно поинтересовалась я.
   И Тин улыбнулся. Я смутилась, решив, что такой вопрос может показаться двусмысленным.
   – В данный момент я свободен от чувств, – спокойно ответил он. – Я обожаю учиться, и все мое время занято именно этим. Но ведь ты любишь Грега! – добавил он.
   – Я не к этому, – окончательно смутившись, сказала я. – Я вовсе ничего такого не имела в виду, просто так спросила. Ты же очень интересный парень!
   – Но я – лис, не забывай об этом!
   – Смотрю, лисья натура совсем не мешает твоей сестре. Она, мне кажется, меняет дружков одного за другим, – заметила я.
   – У каждого свой путь, – сказал Тин. – Вот ты… любишь вампира.
   И он пристально заглянул мне в глаза, словно хотел выяснить что-то важное.
   – Да, но почему ты говоришь об этом? – спросила я, начиная отчего-то волноваться.
   – Просто мне кажется, у тебя что-то случилось, – тихо ответил он. – Я вижу это по твоим глазам. Я, конечно, не умею читать мысли, как многие вампиры. Зато у меня чутье…. звериное. И оно меня еще ни разу не подвело.
   – А тебе не все равно? – заметила я.
   – Понимаешь, Лада, я привык помогать. Я с детства такой. И никогда не пройду мимо, если увижу, что кто-то в беде. И чем я старше, тем это желание помочь осознаннее. Это уже потребность моей натуры. И только поэтому я спрашиваю тебя, что случилось.
   – Вряд ли в моем случае хоть кто-то может помочь, – задумчиво проговорила я и испытующе посмотрела в его глаза.
   Но Тин выглядел искренним. И внезапно я ощутила сильнейшее желание все рассказать ему. Хотя тут же остановила себя. Зачем откровенничать с малознакомым оборотнем? Да и чем бы он помог мне? Я опустила глаза. Тин молчал.
   – Знаешь, Рената рисует изумительные картины, – сказала я, чувствуя все нарастающую неловкость.
   – Вот как? – оживился он. – Хотелось бы взглянуть. Я обожаю живопись! Но Рената – вампир. И этим все сказано. Мне кажется странным, что вампир обладает таким удивительным даром.
   – И ты даже представить себе не можешь, насколько удивительным! – с воодушевлением продолжила я. – Ее картины живые! И она даже может входить внутрь по своему желанию. Она вот и нас с Грегом изобразила… и не на одном полотне.
   – Чудеса! – заметил Тин и снова пристально заглянул мне в глаза.
   – Но Грег…, – я замолчала.
   Пауза затянулась. Но Тин деликатно не прерывал ее. Я скользила взглядом по картинам, развешенным по стенам, и старалась успокоиться. Внезапно нахлынувшее волнение не давало мне дышать. Казалось, слезы побегут помимо моей воли. Но я так была измучена за последнее время, что не удивлялась подобной реакции. Тин мягко коснулся моей руки, погладил пальцы. Его кожа была теплой, и это отчего-то немного меня успокоило.
   – Грег стал человеком, – сказала я то, что вертелось на языке.
   Я ощутила, как дрогнули его пальцы.
   – Но для вас это счастье! – после паузы радостно произнес Тин. – Я слышал, что возможно пройти обратное превращение именно вампирам, но не знал, что кто-то смог достигнуть такого результата.
   – Грег смог, – еле слышно ответила я и вновь почувствовала, как подступают слезы.
   – Но отчего же ты так грустна? – участливо спросил он.
   – Я с ним в разлуке, – прошептала я. – И не вижу никакого выхода! После превращения он перенесся в свое время, а именно в двадцать третий год.
   – И ты не можешь попасть туда, – сказал Тин. – Бедняжка!
   – Именно! Представляешь, Лила отказывается помочь… Ты помнишь Лилу?
   – Да-да, – закивал он. – Девочка-флайк! Конечно, помню. Я видел ее на балу, который устроил Константин. И что она тебе сказала?
   – Сказала, что Грег больше не вампир, а ей нужна именно живая энергия вампира…
   – И чего вы тут уселись? – раздался звонкий голосок Тины.
   Она вывернула из-за угла и встала перед нами. Тин улыбнулся ей.
   – Ты же видишь, – сказал он, – мы разговариваем.
   – Ну, поговорить ты мастер! – заметила она. – Заболтаешь кого угодно. Лада, ты еще не устала от моего ученого братца? Иногда он бывает необычайно занудным. Я уже молочный коктейль выпила, горячий сэндвич с лососем съела, а вы все не идете. Вот и отправилась вас искать. А тут ра-а-азговор! И вообще, долго мы еще торчать будем в этой галерее? – капризно добавила она. – Надоело мне смотреть на никчемные картины.
   – Хорошо, можем уходить, – легко согласился Тин. – Если, конечно, Лада не хочет продолжить осмотр.
   – Не хочу, – сказала я. – Мне вообще-то домой уже нужно.
   – И в кафе с нами не посидишь? – округлила глаза Тина. – Я бы еще сливочного мороженого съела!
   – Спасибо, но я пойду домой, – ответила я.
   Тина скривила губы, но тут же заулыбалась. Видимо, ее настроение легко менялось.
   – Пока! – сказала она. – Приятно было повидаться.
   – Я провожу, – предложил Тин.
   Он довел меня до гардероба и помог надеть куртку. Но когда я хотела застегнуть ее, он вдруг протянул руку к моей груди, правда, тут же отдернул, сжав пальцы, и даже поморщился, словно ощутил что-то крайне неприятное.
   – Ты чего? – удивилась я.
   – Знаю, что часто ответ лежит на поверхности, – заметил он. – И мне всегда казалось странным, что именно тому, кто его ищет, он не приходит в голову.
   – Ты о чем? – не поняла я.
   – О твоем кулоне, – невозмутимо ответил Тин. – От него исходит сильнейшая энергия Грега… вампира. И она живая. А кто-то мне только что сказал, что…
   – Как я глупа! – перебила я его. – И как я сама до этого не додумалась?! Спасибо!
   Я быстро обняла его и крепко поцеловала в щеку. Тин смутился. Но я уже ни на что не обращала внимание. Застегнув куртку, покинула галерею.
   Я почти бежала и хотела лишь одного – быстрее очутиться дома и вызвать Лилу. Мне было что ей предъявить. У меня имелась живая вампирская энергия, заключенная в крови Грега. Я вспомнила, как очертила ею спираль вокруг себя, когда появились его родственники, чтобы учинить надо мной суд и как эта энергия их отпугнула.
   «Какая же я сама не догадалась! – твердила я про себя, быстро двигаясь по переулкам в сторону дома. – И правда, ответ лежит на поверхности! Стоит мне вновь обвести вокруг себя кровавую спираль и я буду окутана необходимой Лиле вампирской энергией. И тогда уж она точно сможет отправить меня в прошлое! И я увижу моего любимого…»
   Эти мысли несли меня словно на крыльях. Я даже не заметила, как оказалась в квартире. Скинув обувь и верхнюю одежду, бросилась в гостиную. Мне хотелось немедленно позвать Лилу и предъявить ей кулон с кровью. Я упала на диван и вынула его из выреза кофточки. Раскрыв, втянула терпкий запах. Мои руки тряслись от волнения. Я даже чуть не пролила драгоценную кровь. И решила, что мне необходимо успокоится, а потом уже звать флайка. Закрыв кулон, я откинулась на спинку и сделала несколько глубоких вдохов. От мысли, что, возможно, скоро увижу любимого, пусть и в трансе, сердце продолжало колотиться в бешеном ритме. Как же я истосковалась по нему!
   Я встала и начала ходить по гостиной. Затем подошла к одному из окон. Стемнело, и я решила задернуть портьеры. И вскрикнула от неожиданности. С той стороны к стеклу прижалось чье-то лицо. А ведь квартира находилась очень высоко. Расширенные раскосые горящие глаза, словно пытающиеся разглядеть внутренность комнаты, приоткрытый красный рот в первый миг жутко напугали меня. Но вот лицо отодвинулось, черты стали более четкими, и я узнала Дино. Он висел в воздухе, и первым порывом было распахнуть окно и впустить его в комнату. Но я остановила себя. Открывать доступ вампиру в мое жилье было неразумным. Тогда я помахала ему рукой и взяла смартфон.
   – Дино, черт тебя возьми, – быстро заговорила я в трубку, глядя на него через стекло. – Чего ты тут зависаешь? Следишь за мной?
   Я увидела, что он улыбнулся, его лицо стало более спокойным. Затем Дино мягко спустился вниз и пропал из поля моего зрения.
   – Глупо говорить по телефону, когда висишь в воздухе, – услышала я в трубке. – Привет, Лада, еще раз!
   – Виделись! Что ты хочешь?
   – Думал, ты не забудешь свое обещание, – сказал он. – А ты отправилась в картинную галерею, да еще и в компании лисиц.
   – Тебя это не касается! – раздраженно ответила я.
   – Да мне и дела нет до близнецов! Но ты обещала…
   – Ах да! – спохватилась я и устыдилась своей забывчивости. – Сейчас открою почту. Если Рената отправила письмо, то распечатаю текст и отдам тебе. Но ты должен спокойно ждать и никаких фортелей с подлетами к моим окнам больше не выкидывать. А если соседи увидят?
   – Ты права, это неразумно, – мгновенно согласился Дино. – Жду!
   Я открыла ноутбук и вошла в почту. Действительно, имелось письмо от Ренаты. Вот оно:

   «Тема: Легенда
   От кого: Рената «–@rambler.ru»
   Кому: Лада «– @yandex.ru»

   Лада, вечер добрый! Высылаю текст, как мы и договаривались. Порфирий нашел его в сборнике XVI века, изданном во Франции, любезно перевел и адаптировал для современного восприятия. Полагаю, что это именно случай Леры. Из текста следует, что стеклянные вампиры отличаются необычайной и все возрастающей жестокостью. Это должно послужить и тебе и твоему другу Дино предостережением. В крайнем случае, я имею право убить Леру. Если ты не знаешь, то поясняю, что этим правом обладает вампир Превративший. Именно таким я и являюсь по отношению к ней.
   На этом прощаюсь».
   К письму был прикреплен файл.

   легенда о стеклянном. doc

   Это произошло во Франции. В 1453 году французы освободили Бордо, английский гарнизон, располагавшийся там, капитулировал, и это положило конец Столетней войне. Измученный народ жарко приветствовал наступление мира. По всем городам и селам начались празднования в честь победы и избавления от гнета англичан. В небольшой деревеньке неподалеку от Бордо устроили настоящий пир. Сельчане бурно радовались победе и угощали французских воинов местным вином. Это был октябрь. Молодое вино выносилось из погребов и лилось рекой. К вечеру в деревне не осталось ни одного трезвого. На лугу танцевали. Нарядно одетые девушки отплясывали и со своими парнями и с едва держащимися на ногах воинами.
   Внезапно среди танцующих появился кузнец Жан. Видно было, что он тоже весело отметил праздник. Он шатался, но упорно бродил между парнями и девушками и заглядывал им в лица.
   – Эй, Жано! – крикнула одна из селянок. – Кого ты потерял?
   – Ищу мою Бланш, – заплетающимся языком ответил он. – Куда-то подевалась моя милая! Я лошадь подковал одному из господ-начальников, она все вертелась рядом и ныла, что хочет на танцы, а меня не дождаться. А потом вот пропала. И не могу найти!
   – Да твоя Бланш уже давно в рощице развлекается с кем-нибудь из солдат, – рассмеялся один из парней.
   – Но-но! – грозно сказал Жан. – Она у меня не такая! У нас уже свадьба назначена через неделю.
   – А ты сбегай, проверь! – не унимался парень.
   Жан сжал кулаки и двинулся в сторону рощи. Сам по себе он обладал ревнивым нравом и взрывным характером, а сейчас еще и молодое красное вино горячило его воображение. Но пока он дошел до рощи, хмель почти выветрился из его головы. Жан начал вглядываться в кусты, в просветы между деревьями. Но уже стемнело, а белые стволы берез вводили в заблуждение и казались стройными силуэтами девушек. И Жан, поддавшись этой иллюзии, бегал от одного дерева к другому. И вот он увидел впереди парочку. Девушка прильнула к мужчине. Он крепко обнимал ее. Они замерли, потом медленно опустились под кусты в высокую уже начавшую желтеть траву. Жан обомлел, ему показалось, что он узнает длинные светлые волосы Бланш и ее серебристый нежный голосок. Он подкрался. Парочка была занята собой и ни на что не обращала внимания. Мужчина уже расстегнул пояс и отбросил его в сторону. Жан услышал, как стукнула сабля о пенек. Он согнулся, приблизился и осторожно вынул саблю из ножен, горя желанием немедленно посчитаться с неверной возлюбленной. Но девушка в этот момент вскрикнула, раздался звук поцелуя, потом ее смех. И вот она быстро проговорила:
   – Поль, ты такой сильный! И ты мне сразу так понравился. Останешься у нас в деревне? Нам нужны такие сильные ловкие парни.
   Жан замер. Это был голос не его Бланш. Ошибиться он не мог. Он вытер пот и попятился. Когда отошел от парочки на безопасное расстояние, глубоко вздохнул и стал ругать себя в душе. Потом перекрестился, пробормотал, что чуть грех на душу не взял, и двинулся в сторону деревни.
   На пути был небольшой овраг, а прямо за ним и стояла его кузница. Жан решил перебраться по нему на другую сторону. Правда, он не любил этот путь, овраг густо зарос кустами малины, и продираться сквозь них не очень-то хотелось. И тут Жан понял, что сабля все еще в его руке. Он так и не бросил ее. Но находился в таком смятении, что даже не обратил внимания на тяжесть в правой руке.
   – А вот это кстати! – радостно сказал он. – Прочищу путь.
   И он начал рубить ближайшие ветки. Сабля оказалась очень острой, и малинник легко поддался. В образовавшийся проход двинулся вниз. В этот момент тучи рассеялись, и показалась луна. Она осветила дно оврага, и Жан замер. Внизу, в отдалении, на поваленном стволе сидела еще одна парочка. Они обнимались, целовались и, занятые собой, ничего не слышали. Дно оврага было довольно укромным местом. Луна освещала золотистые волосы девушки и черные – юноши. Жан скользнул вниз и побежал к ним. Девушка оторвалась от парня и вскрикнула. В лунном свете ясно было видно ее нежное лицо. Это была Бланш. Жан не мог ошибиться. Она вскочила и заслонила собой парня, подняв левую руку перед лицом. Но Жан будто обезумел и взмахнул саблей. Кисть полетела вниз, Бланш закричала и потеряла сознание. Парень и не подумал оказать ей помощь и ринулся наверх. Он скрылся в кустах, а Жан отбросил саблю и склонился над жертвой. Кровь хлестала из обрубка, и он первым делом наложил жгут. Потом взвалил девушку на плечо и потащил в кузницу. Она по-прежнему находилась в бессознательном состоянии. Он донес ее до небольшого сарая в углу двора и осторожно положил на охапку сена возле стены. Но Бланш так и не пришла в себя. К тому же Жан увидел, как сено под ее поврежденной рукой мгновенно окрасилось. Кровь текла безостановочно, несмотря на жгут. Жан склонился над девушкой, пытался перетянуть туже плечо. Но как только он коснулся руки, Бланш застонала и открыла мутные глаза.
   – Милая, любимая, – исступленно зашептал он, заглядывая ей в глаза, – как ты? Все будет хорошо, сейчас остановлю кровь. Ты поправишься, и заживем вместе! Вот увидишь, я все исправлю.
   Жана уже трясло, он видел, что она плохо понимает его и находится на грани очередного обморока.
   – Будь ты проклят! – вдруг воскликнула Бланш и приподнялась, словно силы на миг вернулись к ней.
   Но тут же рухнула навзничь. Жан оцепенел, не сводя с нее глаз.
   В этот момент свет луны проник в распахнутую дверь сарая. Какая-то тень влетела внутрь. Могильный холод повеял от нее, и Жан перекрестился и начал читать молитвы. Однако тень это не испугало. Она остановилась возле неподвижной девушки. Жан от ужаса не мог двинуться с места. Он решил, что Бланш умерла, а это явился ангел Смерти, чтобы забрать ее. Тень уплотнилась и превратилась в высокую женщину в черной длинной одежде. Ее распущенные темные волосы скрывали лицо. Она склонилась над Бланш и хрипло рассмеялась. Жан уже был на грани помешательства, но смотрел, не отрываясь. Женщина через пару минут оторвалась от лежащей девушки и встала. Мертвенно бледное лицо с тонкими чертами было Жану незнакомым. Но увидев, что ее губы в крови, он отшатнулся и сжался в комок.
   Много страшных рассказов о вампирах слышал он. А во времена Столетней войны их появилось невероятное количество. И почти никто не сомневался, что вампиры существуют.
   – Не трясись! – засмеялась женщина. – Я шла по следу ее крови от самого леса. Я сыта! А твоя подружка все еще жива. И будет жива… вечно!
   Женщина резко взмыла вверх и тенью пронеслась мимо Жана. Он закрыл лицо руками. Его зубы стучали.
   Прошло какое-то время. Жан все так же сидел, сжавшись в комок и уткнув лицо в ладони. Когда он немного пришел в себя и осмотрелся, то понял, что вампир исчез, а в сарае лишь он и Бланш. Ее распростертое тело по-прежнему находилось на охапке сена. Жан приблизился. Бланш была необычайно бледна, но ее лицо выглядело покойным. На шее виднелись следы укуса. Жан начал креститься и читать все молитвы, которые пришли ему в голову. Он не сомневался, что Бланш отныне вампир.
   – Боже помоги! – шептал он. – Она не может жить. Когда она очнется, всем нам придется худо. И первым она укусит меня! Боже!
   Бланш пошевелилась, ее бледные губы улыбнулись. Жан отскочил назад и споткнулся о большие бутыли для вина. Они были сложены в углу сарая. И тут он вспомнил, как его дядя, стеклодув из Бордо, рассказывал о древнем способе изготовления статуй, который использовали в Риме. Брали пленника-варвара, обычно уже умершего, заливали его с головой расплавленным стеклом, потом остужали. Затем сверлили дырочку, а в дырочку заливали соляную кислоту. Кислота растворяла труп, и через некоторое время эту жижу сливали. А в стеклянном массиве оставалась идеальная форма. Тогда форму заполняли расплавленной бронзой. Стекло разбивали и освобождали готовую статую. Дядя тогда добавил, что таким способом римляне уничтожали ослабленных обездвиженных вампиров. Только для заполнения использовали колокольную бронзу, в которую входило серебро. Дядя рассказал, что у какого-то римского сенатора имелась тайная галерея, где были выставлены бронзовые статуи умерщвленных таким способом вампиров.
   Все это молнией пронеслось в голове Жана. Он подхватил две стеклянные бутыли и потащил их в кузницу. О чем он думал, трудно предположить, ведь колокольной бронзы у него в наличии не было. К тому же куда проще было просто проткнуть Бланш осиновым колом в сердце. Но, может, Жан хотел отлить статую любимой и таким образом сохранить ее образ для себя? Кто знает… Жан поставил на малый горн огромный ковш с длинной ручкой и расплавил бутыль.
   – Чем это ты тут занимаешься, милый? – услышал он нежный голос за спиной и так сильно вздрогнул, что часть стекла выплеснулась в огонь и защелкала.
   Жан повернулся. Бланш стояла сзади и ласково на него смотрела. От укусов на шее не осталось и следа. Но выражение лица было странным. Словно она только что проснулась и не вполне понимала, где она и что с ней произошло. Бланш подняла поврежденную руку и с изумлением на нее посмотрела.
   – А это что такое? – спросила она. – Ах да! Припоминаю…. Ведь это ты меня изуродовал, милый!
   Ее глаза угрожающе сверкнули, она тихо зарычала. Жан с ужасом увидел, как ее рот распахивается и появляются длинные острые клыки.
   – Гори ты в аду! – заорал он и плеснул расплавленным стеклом на ее приподнявшуюся руку.
   – А-а-а! – закричала она, глядя, как ее рука с обрубленным концом заливается стеклом. – Ой! – повторила она тише.
   Жан, уже совершенно обезумев от ужаса, увидел, что на месте отрубленной кисти появилась стеклянная. Бланш пошевелила прозрачными пальцами и заулыбалась.
   – Ты все исправил, милый, – радостно сказала она. – И у меня сейчас такая красивая рука. Одно меня волнует, – задумчиво добавила она, – как я буду маникюр делать? А?!
   И Бланш занесла над ним растопыренные стеклянные пальцы с длинными острыми когтями. Жан не успел ответить, он умер в следующую секунду. Его сердце не выдержало.
   И с тех пор в этих краях появился вампир, которого прозвали «Стеклянная рука». Селяне боялись после захода солнца выходить на улицу. Вампир отличался непомерной жестокостью. Мало того, что он пил кровь жертвы, он еще и раздирал горло. В народе говорили, что таким образом вампир «лечит» свою стеклянную руку и что если он не будет всаживать ее в еще теплое горло, то постепенно процесс остекления пойдет дальше».

   На этом текст заканчивался, хотя у меня осталось ощущение какой-то недосказанности, незавершенности сюжета. Но в письме Ренаты было только это.
   – История страшноватая! – пробормотала я, выводя текст на принтер. – Но ведь у Леры именно такая же рука, которая описана в легенде. Но всаживать в теплое горло? Это уж слишком! Может, мне отрезать конец текста?
   Я взяла распечатку и внимательно просмотрела ее. Потом пожала плечами и решила отдать Дино в первоначальном виде.
   Быстро одевшись, спустилась во двор. И сразу его увидела. Дино прохаживался в переулке за металлической оградой. Он выглядел, как обычный парень, вышедший погулять. Я приблизилась. Его лицо меня испугало. Расширенные глаза заполняло страдание, губы были плотно сжаты, словно Дино закусил их от нестерпимой боли.
   – Правильно, что не отрезала конец истории, – сказал он, и я вздрогнула, настолько стало неприятно, что меня вновь сканировали. – Прости, но я не мог не влезть в твой мозг, – добавил Дино, глянув на меня. – Это слишком важно! И даже если бы ты отрезала концовку, я все равно уже знал, что нужно делать. У Леры на самом деле остекление поднимается все выше. Вначале только пальцы, потом вся кисть, а сейчас уже и запястье.
   – И что, ты все ей расскажешь? Но тогда она будет убивать и убивать, раз ей нужно теплое горло, чтобы погружать в него стеклянную кисть. Дино! Это ужасно!
   – Да, – тихо ответил он. – Я-то надеялся, что Лера постепенно изменится и будет по моему примеру питаться лишь кровью животных. Но при таком раскладе это становится невозможным.
   – Уходи от нее! – взволнованно сказала я. – Пусть живет своей жизнью. Зачем тебе такая подруга?
   – Мы уже говорили об этом, – сухо произнес он. – Не будем возвращаться к болезненной для меня теме.
   – Но ты ничем не можешь помочь! Ты ведь это должен понимать. Вспомни свои планы: найти чистую невинную девушку и пройти с ее помощью обратное превращение. Разве ты изменил мечте?
   – Конечно, нет! Как ты могла подумать? Но пока я не могу оставить Леру, раз сам втянул ее во все это. Если бы я тогда с ней не познакомился, то ничего бы не было.
   – Ладно, Дино, поступай, как знаешь. А мне пора! – сказала я.
   – Береги себя! И благодарю за все, – ответил он.
   Я резко отвернулась и пошла к дому. На сердце было тяжело. Но что я могла сделать? К тому же мне нужно было думать о себе.

   Из блокнота Грега:

     Запустить во вселенную сетку ловли любви.
     Но поймать неизменную рыбку-грёзу мечты.
     Чешуя серебристая ярко блещет в руках.
     Только грёза искристая обращается в прах…
     Но ладони раскрытые не хотят пустоты.
     И с надеждой вновь ловим мы звездный призрак мечты.

   Поднявшись в квартиру, я первым делом отправилась в ванную и зачем-то начала тщательно приводить себя в порядок, словно мне предстояло свидание с любимым. Но ведь даже если Лила и согласится отправить меня в транс, то Грег все равно увидеть меня не сможет. И я это точно знала по предыдущим опытам. Но вымыла волосы, уложила их феном, внимательно осмотрела свое лицо. И отражение мне не понравилось. Постоянный стресс уже наложил отпечаток: глаза были потухшими и грустными, веки припухли, словно я только что плакала, кожа казалась бледной, щеки впали, уголки губ опустились. Я нанесла легкие румяна и чуть коснулась губ розовым блеском. Надела белую романтическую блузку с широкими рукавами и воздушными воланами по воротнику-стойке. Заправила ее в узкие черные брюки, затянула талию ремнем. Распушила волосы. Они легли на плечи красивыми волнами. Но мои глаза по-прежнему оставались грустными.
   – Лила! – крикнула я и зачем-то хлопнула в ладоши.
   – Говорила же, незачем так орать, – услышала серебристый голосок и заулыбалась.
   Над моей кроватью появилось белое облачко. На нем восседала Лила. Ее белоснежное платьице практически сливалось по цвету. Лила слегка покачивалась и смотрела на меня огромными голубыми глазами с таким удивлением, словно впервые видела.
   – Чего хочешь? – недовольно поинтересовалась она. – Я ведь не джин из сказки, которого хозяин может вызывать по желанию и в любой момент. Но от тебя только и слышу: Лила, Лила! Никакого покоя! Можно подумать, у меня других дел нет.
   – Имеется живая вампирская энергия Грега, – торжественно заявила я и начала волноваться. – Тебе же была нужна именно она?
   И я вынула из выреза блузки кулон. Лила отодвинулась и поморщилась. Ее бледное личико приняло задумчивый вид. Я волновалась все сильнее. У меня уже начали дрожать руки. Видя, что Лила не реагирует, я отвинтила крышечку и очертила кровью вокруг себя спираль. И остановилась.
   – А так ты чувствуешь? – спросила я.
   – Я сразу чувствовала, – тихо ответила Лила. – Но не слишком ли много ты хочешь израсходовать драгоценной крови для исполнения своего глупого желания? Ведь на этот раз не сможешь собрать ее. Это ты понимаешь?
   Я глянула в кулон. И правда, крови осталось меньше половины.
   – И что? – с вызовом произнесла я. – Зачем она мне? Я тут с ума схожу без любимого! А защита мне не нужна. Если я не верну Грега, вампиры меня уничтожат. Так хоть посмотрю на него еще разок! Лила! – в исступлении крикнула я. – Отправь меня к нему! Я больше так не могу! Пусть в трансе, но побуду немного с ним…. пока энергия крови не закончится. Пожалуйста!
   Лила вздохнула, поправила пышные рукава-фонарики. Я, не отрываясь, смотрела в ее глаза. Знала, что если в их невозмутимой голубой эмали появятся точки зрачков и они начнут расширяться, то я точно попаду в другую реальность. Лила перестала расправлять подол и пристально на меня посмотрела. Черные точки в голубизне ее глаз начали расти, заполняя непроницаемым мраком все пространство радужной оболочки…
   … Я стояла во дворе под кустом зазеленевшей сирени. Солнце садилось и окрашивало все вокруг в нежные сиренево-розовые тона. И грязный дворик, дощатый барак, покосившийся забор, деревянная скамейка с облезшей зеленой краской выглядели не такими убогими, какими являлись в действительности. На скамейке сидел мужик и курил, смачно сплевывая. В этот момент из-за угла показался Грег. Я замерла, вглядываясь в его похудевшее румяное лицо с живыми ярко-голубыми глазами. Растрепанные волнистые волосы развевались от быстрой ходьбы. Он был в таком уже знакомом мне по прошлым трансам старом длинном пальто. В его руках болталась авоська с какой-то бутылью.
   – Гришаня! – радостно заорал мужик. – Ты это откудова?
   – Мама посылала в нефтяную лавку, – вежливо ответил Грег. – Керосин почти закончился.
   – Да, дело важное! – закивал мужичок. – А я уж думал, чай, не самогон ли несешь?
   И он хрипло расхохотался.

     Разлука, ты, разлука,
     Чужая сторона.
     Никто нас не разлучит,
     Лишь мать-сыра земля.
     Все пташки-канарейки
     Так жалобно поют,
     И нам с тобой, мой милый,

   Забыться не дают…», – услышала я тонкий жалобный голосок и вздрогнула, оборачиваясь.
   В заборе не хватало нескольких досок. Возле проема остановился самый настоящий шарманщик. Я таких лишь в кино видела. Он вращал ручку обшарпанного инструмента, извлекая хрипловатые звуки мелодии. Возле него стояла тоненькая, совсем юная на вид девчушка. Ее беловолосую голову покрывал ситцевый в цветочек платок. На плечах болтался старый, мужской пиджак. Она пела, подняв голову и закатив глаза. Грег тоже повернулся в сторону шарманщика. Его взгляд скользнул мимо меня. Я невольно сделала шаг. Грег замер и смотрел прямо на меня, так мне показалось. Его лицо сильно побледнело, он даже стал напоминать прежнего вампира, авоська выпала, бутыль с треском грохнулась о землю.
   – Ай! Керосин разольешь! – закричал мужик. – Да что с тобой, Гришаня? Ты будто привидение увидел. Иль шарманка так на тебя действует? Сейчас их, конечно, меньше стало тут бродить. Но при царе-то! Так и таскались по дворам. Всю душу вынимали жалостными песенками. Нету деньжат! – еще громче закричал он, уже обращаясь к шарманщику. – Не стойте тут! Проходите, проходите, товарищи. Нечего подать вам.
   Грег быстро поднял авоську, опустил голову и двинулся в барак. Мужик проводил его недоумевающим взглядом, затем достал табак и начал делать новую самокрутку.

     Зачем нам разлучаться,
     Зачем в разлуке жить?
     Не лучше ль повенчаться?

   И жить, да не тужить…, – пела девушка все жалобнее.
   Я вышла из оцепенения и бросилась за Грегом.
   Когда оказалась в коридоре, то увидела, что он уже скрылся в квартире. Я кинулась туда. Войдя в комнату, чуть не налетела на мать Грега. Но я знала, что это невозможно, я все равно прошла бы сквозь нее. Но инстинктивно я остановилась и попятилась. Она как раз брала бутыль с керосином из его рук. Я замерла.
   – Гришенька, мне уйти нужно, – говорила она. – Но я скоро. Ужин еще горячий. Отцу оставь, он все еще не вернулся. На заводе авария какая-то.
   Она вздохнула и поцеловала Грега в щеку. Он выглядел странно. Был все еще очень бледен. Когда я вошла в комнату, то заметила, как остро он на меня глянул. И мне снова показалось, что он меня…. видит. Но ведь этого просто не могло быть.
   – Ты как-то плохо выглядишь, – заметила мать Грега. – Голова болит, может?
   – Устал на заводе, – тихо ответил он. – Ты не волнуйся! Я сейчас пойду к себе, полежу, почитаю что-нибудь.
   – Полежи, полежи, – закивала она. – Много работаешь. Выучиться бы тебе на мастера. А потом и на инженера. Ты ведь у меня совсем неглупый!
   – Хорошо, мама, я подумаю, – улыбнулся он.
   Она снова поцеловала его и быстро вышла. Грег плотно закрыл дверь, повернулся ко мне и остановился, опустив руки. Я не знала, что делать. Его взгляд будто пронзал.
   – Лада, – вдруг еле слышно позвал он. – Это ты? Неужели это ты? Я ведь вижу тебя! Не сошел же я с ума от тоски. Ведь это ты!
   Я так растерялась, что в первую минуту промолчала. Стояла, не шевелясь, и пристально смотрела ему в глаза.
   – Скажи же хоть что-нибудь! – попросил он. – Иначе сердце сейчас разорвется. Ведь я вижу тебя!
   – Любимый! – тихо ответила я, и слезы потекли по щекам.
   – Ладушка, – взволнованно произнес он и протянул ко мне руку. – Ты плачешь! Милая!
   Я видела, как его пальцы будто коснулись меня, но ничего не чувствовала. Грег убрал руку.
   – Я тебя не ощущаю, – сказал он. – Значит, ты просто… что-то типа призрака. Однако я сейчас смутно слышал твой голос. Ты ведь мне ответила? И я вижу, что ты плачешь. Но разве призраки могут плакать?
   – Да, любимый, не могут, – ответила я и всхлипнула.
   Это было невыносимо! Видеть его, находится рядом, буквально в шаге, даже разговаривать с ним, но не иметь возможности прикоснуться, обнять, поцеловать. Это было страшнее обычной разлуки, ведь она сейчас обрела отчетливую форму – невозможности физического контакта. А мне так этого хотелось, я поняла, что истосковалась не только моя душа по любимому, но и тело.
   – Лада! – громко сказал Грег и сделал шаг ко мне.
   Но в этот момент дверь сзади меня распахнулась, и я услышала звонкий девичий голосок за моей спиной.
   – Ты чего, Гришка? Какая я тебе Лада?!
   Я отпрянула в сторону. В комнату заглядывала миловидная пухленькая девушка с короткими черными волосами и яркими карими глазами. На ней было нарядное голубое платье, сшитое по моде того времени.
   – А это ты, Маришка, – напряженно произнес Грег и глянул на меня.
   Но тут же отвел глаза и улыбнулся девушке. Но я видела, какого труда ему стоит сохранять спокойствие.
   – Вот, бабаня мне новое платье сшила! – хвастливо ответила Маришка и завертелась перед Грегом.
   А я начала злиться.
   – С обновкой тебя! – любезно ответил он.
   – Гриш, а Гриш, в заводском клубе сегодня танцы, – сообщила она и сильно покраснела. – А потом кино крутить будут. «Отец Серафим» [9 - фильм «Отец Серафим», Севзапкино, выход на экраны 1922 г] называется. Пошли, а?
   – Не очень-то охота идти на картину с таким названием, – ответил Грег и вновь глянул на меня. – Про попа, наверное?
   – Это антирелигиозная картина, – авторитетным тоном произнесла Маришка. – А ты про любовь хотел бы? – кокетливо уточнила она.
   – Я бы посмотрел «Носферату» [10 - Грег имеет в виду немецкий фильм «Носферату: Симфония ужаса», (реж Фридрих Мурнау). Берлинская премьера была назначена на 4.03.1922 года. Однако вдова Стокера через суд добилась уничтожения всех её копий. Но в 1929 году удалось найти чудом сохранившуюся копию и после американской премьеры «Носферату», состоявшейся 3 июня, о фильме узнали во всём мире.], – опрометчиво ответил он. – Как раз в прошлом году был произведен…
   Сказав это, Грег замешкался. Я понимала, что лишь смятение, вызванное моим присутствием, заставило его совершить подобную ошибку. Но на его счастье, Маришка не очень и поняла, о чем идет речь.
   – Это что-то заграничное? – поинтересовалась она. – Я и не слыхала о таком странном названии. И не выговорить! – Она засмеялась. – А и ладно! Наши картины не хуже. Пошли, а?
   – Не могу, – твердо ответил Грег. – Дела кое-какие неотложные. А твое платье, думаю, и другие парни оценят! Ты иди, а то опоздаешь.
   Он вдруг посмотрел на Маришку с таким знакомым мне выражением холодного отстраненного превосходства, что я мгновенно узнала прежнего загадочного вампира, прожившего на земле как минимум сто лет. Но через секунду его лицо приняло простодушное выражение.
   «Бедный! – подумала я. – Ему приходится постоянно играть. Но как же это тяжело! К тому же необходимо все время помнить, что в каком году было, а чего еще и быть не могло. Это трудно. И лучше вообще никаких фильмов не упоминать».
   – Ты иногда становишься таким… таким…, – сказала Маришка, в упор изучая его лицо. – Я вот тебя не понимаю. Хотя соседствуем уже не первый год. Как-то ты вдруг изменился, Гриша. Что-то с тобой случилось.
   – Ничего не случилось, – улыбнулся он. – Устаю я на заводе. Вот и сейчас хочу просто отдохнуть. А ты меня на танцы зовешь!
   – Уже не зову, – ответила она.
   – Хорошего вечера, – вежливо пожелал он.
   Маришка скривила губы, опустила голову и вышла за дверь. Грег плотно закрыл ее и повернулся ко мне.
   – Какое счастье, что ты все еще здесь! – прошептал он. – Пошли в мою комнату.
   И он двинулся в угол. Я не отставала.
   За шкафом оказалась узкая дверь. Грег раскрыл ее и пропустил меня вперед. Я невольно улыбнулась. Его манеры оставались все такими же изысканными, пусть я сейчас и находилась рядом всего лишь в виде призрака. Грег опустился на топчан, аккуратно застеленный стеганным лоскутным покрывалом. Я примостилась рядом. Он смотрел на меня, не отрываясь.
   – Это ты! – прошептал он. – Все не верю, что могу видеть тебя.
   – И что ты видишь? – спросила я, максимально приблизив к нему лицо и изнемогая от желания ощутить, как его губы касаются моих.
   Он, видимо, испытывал то же и потянулся ко мне. Но я ничего не почувствовала.
   – Так хочется поцеловать тебя, – прошептал Грег и раскрыл глаза. – Но это невозможно. Я вижу лишь твои очертания. Ты будто соткана из серебристого тумана. Но твой облик нестабилен. То черты лица становятся четче, то вдруг расплываются. Ты из другой реальности. И это разрывает мне сердце!
   – И мне! – тихо ответила я. – Не думала, что это будет так мучительно. Находиться рядом и в то же время отсутствовать.
   – И все равно это счастье, что я вижу тебя! – взволнованно продолжил Грег. – Ты не представляешь мой шок, когда я вдруг понял, что странный расплывчатый силуэт, возникший во дворе, это ты. Удивительно, что я не упал в обморок. Гарц писал, что какие-то способности у него сохранились после превращения. Вот и у меня! И нужно тщательно изучить, на что я способен. Я ведь встретился с ним, – задумчиво добавил он.
   – Да, я читала твое письмо. Лила передала.
   – Но как я странно себя ощущал! Столько лет мечтал о встрече с Гарцем, искал его, хотел поговорить, расспросить. Но увидев, ужаснулся. Видимо, оттого, что я больше не вампир. Каким поистине могильным холодом веяло от него, какую страшную сущность я почувствовал. А ведь вот только что и я был таким. И ты полюбила именного такого… монстра! У тебя великая душа, Лада! – с жаром добавил он.
   Я смутилась, но промолчала.
   – И какого труда мне стоило сдержаться и не рассказать ему все, – добавил Грег. – Все, что с ним произойдет дальше!
   – Хорошо, что сдержался! Иначе реальность безвозвратно изменилась бы. И кто знает…, – сказала я и ощутила, как тоска наваливается тяжелым камнем и давит на сердце.
   – Лила помогла тебе проникнуть в мое время? – тихо спросил он, словно что-то почувствовал в изменении моего настроения и решил поменять тему.
   Грег протянул ко мне дрожащие пальцы. Я попыталась взять его руку в свои, но она словно прошла сквозь них. И мне снова захотелось плакать от бессилия.
   – Давай просто спокойно находиться рядом, – предложила я. – Да, это Лила помогла. Твоя вампирская энергия хранится в крови в кулоне. И я сейчас окутана ей.
   – И когда энергия иссякнет, ты исчезнешь, – предположил он и нахмурился.
   – Наверное, – тихо подтвердила я.
   – Если бы я знал, то нацедил своей крови большую канистру!
   – Как ты тут? – поинтересовалась я, оглядываясь.
   Нищета этого крохотного помещения бросалась в глаза. После роскоши, к которой привык Грег за свою долгую жизнь, он не мог не испытывать уныния в такой жалкой обстановке. И глупо задавать ему подобные вопросы. Но чем дольше я находилась рядом с ним, тем ощущала все больший дискомфорт. Мысли путались, хотелось плакать и даже… исчезнуть. Оставаться рядом с любимым в качестве… призрака становилось все невыносимее. Но я настолько истосковалась по нему, что была готова терпеть все, лишь бы еще продлить эти минуты, когда я могла видеть его глаза, слышать его голос и даже говорить с ним. Это ли было не чудо!
   – Привыкаю, – грустно ответил Грег. – Но без тебя…
   Он замолчал и опустил голову. Я потянулась к нему, начала гладить волосы. Но, конечно, не чувствовала их. Как и он не ощущал моих прикосновений. Но мне стало как-то легче.
   – Мне тоже плохо без тебя, – после паузы сказала я.
   Мне хотелось рассказать о визите вампиров после его исчезновения и об условии, которое они мне поставили. Но я решила промолчать. Все равно Грег ничем помочь мне не мог. Незачем лишний раз его тревожить. Эту проблему я должна была решить только сама.
   – Как ты там? – повторил он мой вопрос и поднял голову.
   Его голубые глаза потемнели и повлажнели. В них затаилась такая боль, что я ощутила ее будто физически.
   – Без тебя невыносимо…, – начала я и замолчала.
   Зачем бередить его раны? Ведь нам обоим все ясно было без слов.
   – А эта… Маришка? – после паузы спросила я.
   – Соседка наша. Родители тоже на заводе. И она там же, разнорабочей, – вяло ответил он, не сводя с меня глаз.
   – Она к тебе неравнодушна, – констатировала я.
   – Да мне-то какое дело? – пожал он плечами. – Ты же знаешь, что я люблю только тебя! И всегда буду любить… что бы ни случилось…
   В этот момент я почувствовала себя как-то странно. Словно мое зрение, слух резко ухудшились. Все стало расплываться перед глазами, в ушах зашумело.
   – Ладушка, ты словно таешь, ты исчезаешь…, – услышала я затихающий голос Грега. – Боже, какой я дурак! Мы даже не поговорили о главном! Попроси Ренату нарисовать меня…
   – Грег! – вскрикнула я и… очнулась.
   Я увидела Лилу, по-прежнему раскачивающуюся на облачке, которое зависало над диваном. Ее лицо выглядело невозмутимым.
   – Верни меня обратно! – приказным тоном заявила я. – Мы не успели ничего обсудить.
   – Ты что, не видишь, что спирали вокруг тебя уже нет? – спросила она. – Все, сеанс окончен. Ты израсходовала всю энергию крови. И вместо того, чтобы говорить о всяких пустяках, выяснять про никому не интересную Маришку, могли бы обсудить создавшееся положение. Эх, люди! Удивляюсь я вам!
   Я схватилась за кулон. Он был заполнен на одну треть.
   – То-то и оно! – заметила Лила. – Видишь, как мало осталось. Подумала бы, прежде чем звать меня. И ведь именно этой крови больше нет нигде. Должна понимать, глупая девчонка.
   – Зато я повидалась с Грегом, – ответила я. – И даже поговорила. А это многого стоит!
   Лила глянула на меня с удивлением, открыла рот, словно хотела что-то сказать, но исчезла.
   А я села на диван, закрыла глаза и начала думать о моем любимом и о том, что я сейчас увидела. Я была в смятении. Сердце ныло от тоски разлуки, решения проблемы по-прежнему не было, но в то же время я испытывала радость, ведь смогла повидаться с Грегом, пусть и таким странным способом. Но и ругала себя, что не выяснила, какие способности после обратного превращения у него остались, а может, и появились новые. Это было важно. Но мы оба так растерялись, что говорили одни глупости и бесцельно тратили драгоценное время. Я погладила кулон с остатками крови. Все-таки я не израсходовала ее до конца.
   – Любимый…, – прошептала я, – придумаю что-нибудь, верну тебя. Ведь выход есть, я в этом уверена! Надо позвонить Ренате, все рассказать ей. Может, это поможет ей как-то увидеть то, что она должна нарисовать. Пора действовать! Хватит плакать!
   Я вскочила и начала искать свой смартфон. Было уже довольно поздно, но я знала, что Рената никогда не спит. Набрав ее номер, я с нетерпением ждала. Но слышала лишь длинные гудки. Минут через пять я позвонила еще раз.
   – Да, Лада, – после долгой паузы ответила Рената.
   Но громкая музыка практически заглушала ее голос.
   – Ты меня слышишь? – закричала я. – Ты где?
   – Момент, – сказала она.
   И, видимо, вышла из помещения на улицу. Я ясно различила шум едущих машин.
   – Да, – повторила она.
   – Это я, Лада!
   – Твой номер определился, – невозмутимо ответила Рената. – Я тебя слушаю.
   – Хотела увидеться с тобой, но ты, видно, не дома!
   – Я в ночном клубе, – сообщила она. – Если хочешь, приезжай.
   – Но…, – растерялась я.
   – Запишешь адрес? – поинтересовалась она. – Но если не хочешь, то жди утра для своего разговора. Я раньше вряд ли появлюсь.
   – Хорошо, давай адрес!
   Клуб находился неподалеку от метро «Щелковская». Я быстро переоделась и покинула квартиру.
   Пока ехала в метро про себя твердила только одно, что пора действовать, не стоит больше поддаваться тоске и отчаянию, ведь это никоим образом не поможет вернуть Грега.
   «Я должна заставить Ренату нарисовать его портрет, – думала я. – Пусть немедленно возвращается домой и садится за мольберт! Сейчас все расскажу ей, все, что только что увидела в трансе, подробно опишу все мелочи его нынешней жизни и, конечно, то, как Грег выглядит. Хотя он мало изменился. И по-прежнему красив и загадочен. Но эта наглая Маришка!..»
   Я нахмурилась и поджала губы. Ревность зашевелилась в сердце, словно змея, свернувшаяся клубком, начала разворачиваться и шипеть. И это было крайне неприятное ощущение. Но основания имелись. Ведь Маришка была симпатичной, активно строила глазки моему Грегу. Я это сама наблюдала. Но главное – она в его реальности, тогда как я отсутствовала и, по большому счету, еще даже не родилась. И хоть Грег клятвенно заверил меня, что по-прежнему любит и никогда не забудет, ревность не давала мне здраво рассуждать. Он совсем недавно обрел человеческую плоть, его нормальные рефлексы, несомненно, восстановились, гормоны, а ведь ему всего восемнадцать, наверняка бушуют в крови и туманят рассудок. А вокруг столько хорошеньких аппетитных девушек, которые весьма не прочь закрутить с ним роман.
   «Хорошо, что хоть Зиночка, его первая любовь, уже вышла замуж! – думала я. – И с этой стороны опасность миновала».
   Я старалась успокоиться и не думать о девушках, современницах Грега. В глубине души я понимала, что он по-настоящему любит только меня. Но я знала его лишь в облике вампира и совсем была незнакома с простым пареньком Гришей, который к тому же писал стихи, а значит, имел натуру, по определению, пылкую, чувствительную и влюбчивую.
   «Девушка в синем берете на золотых волосах, ты за поэта в ответе. В сердце его – боль и страх», – всплыли из памяти строчки, посвященные Зиночке.
   И я снова ощутила укол ревности.
   «Нет, я должна как можно скорее вернуть его сюда! – метались мысли. – Иначе я сойду с ума не только от боли разлуки, но и от мук ревности. Если мои подруги могут как-то контролировать ситуацию со своими парнями, на худой конец, хотя это и неправильно, тайком читать СМС-ки в их телефонах, то что могу я? Вообще ничего! Просто надеяться, что Грег останется мне верен в любой ситуации».
   Я довольно быстро нашла ночной клуб, в котором находилась Рената. Он был в десяти минутах ходьбы от метро, во дворах, в полуподвальном помещении. Настроена я была решительно. Хотела вытащить Ренату оттуда, отвезти домой и любыми способами заставить писать портрет. Я думала, что она решила поохотиться, и поэтому приехала сюда. Место было удаленное от Замоскворечья, на вид – захолустье, к тому же заведение мне показалось дешевым, и публика выглядела соответственно. Никакого фейс-контроля не наблюдалось, и я беспрепятственно вошла внутрь. Ренату увидела сразу. Она сидела в самом углу за столиком в полном одиночестве, что меня удивило, и смотрела на сцену. Как я поняла, это был стриптиз-бар. В этот момент шел номер с двумя полуобнаженными девушками, которые синхронно вращались на шестах, стоящих на противоположных концах небольшой полукруглой сцены. Зрители подбадривали девушек выкриками и отпускали двусмысленные шуточки.
   – Привет, – сказала я и присела за столик.
   – Привет, – без выражения ответила Рената. – Быстро ты приехала.
   – Странно, что ты одна, – заметила я, оглядывая ее наряд.
   Рената, на удивление, была одета скромно – в светло-сиреневую блузку с длинными рукавами и темно-фиолетовые брюки. Ее волосы с неизменными локонами были собраны на затылке и заколоты розовым цветком, похожим на орхидею.
   К столику подлетел официант. Я заказала апельсиновый сок, кофе и пирожное. Он любезно осклабился и уточнил, что будет моя подруга.
   – Я же тебе уже сказала, что ничего! – сухо произнесла Рената. – Отвали!
   Он не обиделся, кивнул и ушел.
   – Ты не в настроении, – улыбнулась я. – Но и местечко, надо сказать, стремное! Чего ты тут делаешь?
   – Стриптиз смотрю, – ответила она.
   – Не думала, что тебя интересуют подобные развлечения. Ладно бы еще мужской! А то, как я поняла, тут выступают одни девицы.
   – Правильно поняла, – усмехнулась она.
   В этот момент подошел официант и поставил на столик мой заказ. Я кивнула и отпила сок.
   – Если что-нибудь еще…, – начал он.
   – Хорошо, позовем! – оборвала его Рената.
   – Ты груба, – заметила я, когда официант ретировался.
   – Хочу крови, – тихо ответила она. – Тяжело расставаться со вновь обретенной привычкой к хорошему питанию. Официант буквально источает запах крови.
   Я тут же отодвинулась подальше. Рената глянула на меня, ее губы искривились. Я нащупала кулон под кофточкой и сжала его пальцами.
   – Не бойся! – после паузы сказала Рената. – После смерти Ганса я прекратила охоту. Все-таки Грег был прав: так жить намного… приятнее. Ведь чем дольше и больше пьешь людскую кровь, то все ожесточеннее, холоднее и беспощаднее становишься. А это поневоле напрягает. Ганс умер, и я считаю свою сделку с сатаной расторгнутой. Никто никому ничего не должен. Все вернулось на круги своя. Но как же мне не хватает Грега! Кто бы мог заменить его?
   – Не знаю, – пожала я плечами, начиная успокаиваться. – Дино! – вскрикнула я, мне показалось, что я вижу именно его, пробирающегося вдоль стены поближе к сцене.
   – Дино? – удивилась Рената. – Красивый вампир! И придерживается принципов, близким нам с Грегом. Дьявол! Я все еще думаю, что мой брат с нами.
   – Мне показалось, я вижу Дино, – пояснила я. – И ничего такого не имела в виду.
   – Все может быть, – задумчиво ответила Рената. – Не удивлюсь, если он и вправду здесь.
   – Тогда бы подошел к нам, – сказала я и снова начала оглядываться.
   Но парень, так похожий на Дино, будто испарился.
   – Сомневаюсь, – пробормотала она. – Так зачем я тебе понадобилась, что ты даже сюда примчалась? До утра подождать не могла?
   – Не могла, – со вздохом ответила я и снова вцепилась в кулон. – Я видела Грега!
   Рената внимательно глянула на меня, но ее лицо осталось невозмутимым.
   – Ой, какие красотки! – раздалось возле нашего столика, и два подвыпивших парня без разрешения уселись с нами. – Что пьем? – продолжили они. – Может, шампанского таким прелестным крошкам?
   – Пошли вон! – безо всякого выражения сказала Рената.
   Но парни и не подумали отставать. Тот, кто сидел ближе к ней, непринужденно положил руку ей на плечо и что-то начал нашептывать на ухо. Я испугалась, знала, какой силой обладает Рената. К тому же заметила, как ее верхняя губа задрожала и приподнялась, а ноздри дрогнули.
   – Ребята, вам лучше уйти, – вежливо проговорила я, решив вмешаться. – Видите, мы с подругой не в настроении заводить новые знакомства.
   – Так вы розовенькие? – осклабился тот, что сидел возле меня.
   – Можете считать и так! – твердо произнесла я. – Так что вы нам не нужны.
   – Мы не ходим на гулянки, мы подруги-лесб…
   Парень не договорил, его лицо искривилось будто от сильной боли, он отлетел от нашего столика, как пушинка, и грохнулся спиной на соседний. Я заметила, что Рената только чуть двинула согнутым локтем. Его друг вскочил, не понимая, что произошло. И кинулся поднимать пострадавшего. К ним уже спешили двое охранников.
   – Они к нам грязно приставали, – заявила Рената с видом обиженной и беззащитной девочки. – И парнишки так пьяны, что едва держатся на ногах, вот и не устояли!
   Охранники извинились перед нами, сияя улыбками и чуть ли не кланяясь, потом подхватили горе-соблазнителей под руки и вывели из зала. Рената глубоко вздохнула и тихо призналась:
   – Чуть не впилась в шею, когда он склонился ко мне. Как же трудно сдерживаться! Итак, о чем мы?
   – Я видела Грега! – повторила я. – Лила отправила меня в его время. И он смог тоже увидеть меня! У него все еще имеются кое-какие сверхспособности. Я в этом уверена… Рената! Он просил нарисовать его портрет. Только ты можешь нам помочь!
   Она вдруг склонилась и вытащила цепочку из выреза моей кофточки. Потом зачем-то открыла кулон и втянула носом воздух. И тут же плотно завинтила крышку.
   – Грег…, – прошептала она. – Но зачем же ты столько истратила крови? – спросила она и с укором на меня посмотрела. – Мало ли для чего она может понадобиться? А тут осталось буквально на дне.
   – Я больше не могла оставаться в неизвестности, – взволнованно ответила я. – И должна была его увидеть!
   – Как он там? – спросила Рената.
   Я начала рассказывать, но в этот момент в зале полностью погас свет, заиграла медленная тягучая музыка, раздались хлопки и выкрики:
   – Черная перчатка! Давай! Порадуй!
   Я замерла, не зная, что и думать. Музыка стала едва слышной.
   Мы неведомое чуем, И с надеждою в сердцах, Умирая, мы тоскуем О несозданных мирах [11 - Из стихотворения Д. С. Мережковского «Устремляя наши очи…», 1894 г.], – громко и медленно продекламировал мужской голос.
   В зале воцарилась тишина.
   – Странная подводка к номеру стриптиза, – прошептала я, и Рената усмехнулась.
   В этот момент вспыхнул слепящий красный свет, на сцене лежал обнаженный юноша с повернутой набок головой. Над ним склонилась девушка, укрытая черной свободной одеждой с ног до головы. Я вздрогнула, узнав Леру.
   – Эффектно! – раздался возле моего уха хрипловатый голос.
   Я резко повернулась и встретилась глазами с острым взглядом Атанаса. Мне на миг стало дурно.
   Мы – над бездною ступени, Дети мрака, солнца ждем: Свет увидим – и, как тени, Мы в лучах его умрем, – продолжил декламатор, и у меня мороз побежал по коже.
   – Вот такие штучки и привлекают внимание публики, – невозмутимо продолжил Атанас. – Сочетание несочетаемого дает поразительный эффект. Прелестная, но и зловещая Лерочка подняла доход клуба на невиданные высоты. Привет, Лада! – добавил он и улыбнулся.
   – Здравствуйте, – прошептала я, едва справляясь с волнением.
   – Чего явился? – хмуро поинтересовалась Рената.
   – Насладиться прекрасным номером, – ответил он. – Я большой ценитель всего неординарного. А вот грубить старшим нехорошо.
   И Атанас хрипло рассмеялся.
   Красный свет погас, остался лишь луч, направленный на сцену. Лера уже начала свой танец. Она кружилась над распростертым юношей, словно огромная черная птица, питающаяся падалью. Это выглядело крайне неприятно. Казалось, она сейчас набросится на обездвиженное тело. В зале царила напряженная тишина. Мне показалось, что зрители даже перестали пить и как загипнотизированные следят за этим странным танцем. Вдруг все изменилось. Красный луч погас, сцена выглядела уже обычно и тонула в желтоватом полумраке. И только яркое круглое пятно высвечивало танцующую Леру. Она начала постепенно освобождаться от одежды. Зрители оживились и стали вести себя более раскованно. Когда Лера скинула лифчик и склонилась над юношей, извиваясь всем телом и имитируя страстный поцелуй, он «воскрес» и весьма живо вскочил. Они начали вполне стандартный парный танец «любви». Лера осталась топлес. Но черные узенькие полоски стрингов практически ничего не скрывали. Высоченные «профессиональные» босоножки стирптизерш делали ее ноги нереально длинными. Левую руку плотно обтягивала длинная черная перчатка. Из зала периодически раздавались крики:
   – Сними перчатку, детка! Покажи, что ты там прячешь! Сто баксов за то, что ты обнажишь и свою прелестную ручку!
   Но Лера и бровью не вела. Она продолжала танцевать, извиваясь гибким телом и показывая все свои прелести. Загорелый и в меру накачанный партнер отлично оттенял ее мраморно-белую кожу. И вот они слились в страстном поцелуе. Свет тут же погас. А когда сцену залил красный, то все увидели первоначальную картинку – юноша лежал на полу, а над ним склонялась фигура девушки в черном одеянии. Зрители орали, топали ногами, свистели, бросали на сцену купюры и всячески выражали свой восторг. Но и Лера и ее партнер оставались неподвижными. Свет снова погас. А когда загорелся, то на сцене уже были две стриптизерши у шестов.
   – Я покорен! – услышала я восхищенный голос Атанаса.
   Но сидела в оцепенении.
   – Ничего особенного, – ответила Рената. – Обычный номер.
   – Ну не скажи! – возразил он. – Есть в этой девушке магия… зла. А это притягивает. Видела, как зрители бесились? Пойду за кулисы!
   И он встал. Рената посмотрела на него недовольно, но промолчала. Атанас с достоинством прошествовал между столиками и скрылся за сценой.
   – Запросто сойдет за ее дедушку, – пробормотала я, – так что с охраной проблем не будет. Так ты из-за Леры здесь? – уточнила я и повернулась к Ренате.
   – Любопытно, только и всего, – нехотя ответила она. – А вот и Дино! Ты не ошиблась, хотя я его уже давно почувствовала.
   И действительно к нашему столику направлялся именно он.
   «А не много ли вампиров на один квадратный метр этого клуба?» – подумала я и нахмурилась.
   Конечно, ни Ренату, ни Дино я могла особо не опасаться. Но вот Атанас и Лера! Эта парочка вызывала дрожь ужаса. А после прочтения легенды о стеклянной руке я хотела бы никогда не встречаться с ее обладательницей.
   – Всем привет, – хмуро поздоровался Дино, когда подошел.
   – Садись, – предложила Рената.
   Он устроился напротив меня.
   – Видели? – спросил он, хотя ответ был очевиден. – Все-таки ее переманили из Балашихи. И Леру все это пока забавляет. А я боюсь, что она вдруг заскучает. И чем бы дитя ни тешилось…
   – Лишь бы людей не кусала без надобности, – закончила за него Рената и зло рассмеялась.
   – И потом в глотку свою стекляшку им не засовывала, – добавила я.
   Дино поморщился, но промолчал.
   – Может, не стоило ей показывать текст легенды? – продолжила я. – Пусть бы остекленела до конца!
   Рената глянула на меня с непонятным выражением.
   – Злая ты стала, Лада, – заметил Дино.
   – Ничего подобного! Не забывай, что я человек. И чем меньше вас останется на земле, тем нам, людям, будет спокойнее!
   – По крайней мере, откровенно! – расхохоталась Рената.
   – Ни к тебе, ни тем более к Дино это не относится, – спохватилась я. – Ведь ты не передумал стать человеком? – повернулась я к нему.
   – Пока нет, – тихо ответил он.
   – И поэтому все еще якшаешься с этой стеклоручкой? – зло спросила Рената. – Чем она-то тебе поможет?
   – И чего Атанасу понадобилось от Леры? – глухо проговорил он, будто не слыша вопроса. – Иногда так жалею, что не могу читать мысли вампиров.
   – А тут и уметь не нужно, – сказала Рената. – Запал он на нее, только и всего. Давно я не видела нашего Атанаса в таком приподнятом настроении. Ну, это ему только на пользу!
   – Вообще-то Лера пока еще моя подружка, – разозлился Дино.
   – И что? – спросила Рената и приподняла брови. – Это уж она сама решать будет, где и с кем…
   Он резко встал.
   – Разбираться пойдешь? – испугалась я.
   – Не стоит, – уже мягче сказала Рената. – Остынь, Дино! Ты против Атанаса хлипкий. Он ведь на чистой человеческой кровушке живет, а ты – на кроличьей.
   – Не на такой уж чистой, – усмехнулся он. – Думаете, я не знаю о его пристрастии к радужной крови? Дьявол! – громко воскликнул он и хлопнул себя по лбу. – Он и Леру подсадит! А ей только это и нужно. Уж очень она падка на всевозможные допинги.
   Радужной вампиры называли кровь наркоманов. Атанас давно пользовался ей в целях получения вполне определенного кайфа. У него даже были свои доноры, которым он покупал героин высшего качества. Как он рассказывал, после употребления крови наркомана весь мир словно расцвечивался радугой, и жить становилось намного интереснее. И пропадала хотя бы на время смертная тоска, которая одолевала практически всех вампиров, столетиями живущих на земле. Атанас пытался и Ренату и Грега подсадить на радужную кровь, но они категорически отказались.
   Дино быстро отошел от столика. Когда он скрылся за сценой, я решила, что с меня хватит. Присутствовать при разборках вампиров никакого желания не было, хотелось убраться отсюда как можно скорее.
   – У Леры еще два номера, – зачем-то сообщила Рената.
   – С меня хватит и одного! – сказала я. – Хочу уехать. Ты как?
   – Я на байке, – сказала она. – Подбросить?
   Представить, что я еду по ночной Москве с Ренатой на мотоцикле, было довольно трудно.
   – Помнишь, у Грега был серебристый «Томагавк» [12 - Tomahawk – мотоцикл-ракета от Dodge]? Он же тебя катал на нем. Так вот байк сейчас мой! И мне очень нравится гонять на нем.
   – Двести пятьдесят километров в час, – пробормотала я, вспоминая, как Грег возил меня на этом сверхскоростном мотоцикле.
   – Обожаю скорость! – улыбнулась она. – Ну, ты едешь или как? Или будешь ждать, когда появятся Дино и компания?
   – Хорошо, – согласилась я.
   Эту поездку даже вспоминать не хочу. Рената развила максимальную скорость, благо ночью пробок практически не было. Когда я каталась с Грегом, то, естественно, прижималась к его спине, крепко его обнимая. Но вот прижиматься к Ренате мне совсем не хотелось, поэтому удивляюсь, как я вообще не слетела с сидения при такой сумасшедшей скорости. Но мы благополучно доехали до Замоскворечья. Тут Рената замедлила движение, а затем на повороте в ее переулок остановилась.
   – Так куда? – спросила она, оборачиваясь. – Поздно уже. Могу к подъезду доставить.
   – Давай к тебе! – решительно ответила я. – Хочу подробно все рассказать, что увидела в трансе, а ты попробуешь нарисовать хоть что-то.
   Рената тронулась с места. Скоро мы остановились возле ее двора. Решетчатая калитка на ночь закрывалась. Рената поставила мотоцикл возле ограды, набрала код на замке. Когда мы подошли к подъезду, консьерж тут же вышел, словно и не спал. Он вежливо поздоровался и вызвал лифт.
   Мы поднялись в квартиру, Рената вдруг остановилась в холле и вытянула шею, словно прислушиваясь. Затем пошла в сторону гостиной. Ее движения были плавными, казалось, все ее тело собрано, как у хищника перед прыжком. Я не понимала, что происходит, но начала отчего-то пугаться. И держалась на всякий случай позади нее.
   – Я так и знала, – с угрозой произнесла Рената, распахивая двери в гостиную и хлопая в ладоши.
   Свет загорелся, и я вздрогнула и попятилась. На диване удобно расположились Атанас и Лера. Они напоминали влюбленную воркующую парочку, так как сидели рядышком, привалившись друг к другу. На коленях у Леры лежали какие-то листы. Выражение ее лица мне совсем не понравилось.
   – Чего явились? – злобно спросила Рената и остановилась напротив них, упирая руки в бока и постукивая кончиком сапога.
   – Как ты плохо встречаешь ближайших родственников! – осклабился Атанас. – Хотя, вижу, прекрасное угощение с собой привела.
   И он расхохотался. Я попятилась к двери. Лера пристально глянула на меня и захихикала.
   – Твои шуточки иногда безумно раздражают, – сказала Рената и не двинулась с места.
   – В каждой шутке есть доля правды, – серьезно произнес Атанас и заерзал на диване.
   – Лада вне зоны вашей охоты! Представьте оба, что ее не существует, и сразу легче станет, – предложила Рената. – А то, смотрю, слюни уже побежали. Вы зачем явились? Кто вас звал? И где Дино?
   – Этот дурачок? – спросила Лера и скривила губы. – Понятия не имею. Был в клубе, наверное, там и остался. Мне он малоинтересен.
   И она прижалась к Атанасу. Тот охотно обнял ее и притиснул к себе.
   – Ты же сокрыла информацию о стеклянной руке. Думала, я не узнаю? – сказал Атанас. – А ведь для Леры это жизненно важно. Вот и пришлось навестить тебя, чтобы она могла увидеть собственными глазами конец легенды. Я, конечно, ей все рассказал, но Лера пожелала убедиться. Никак не могла поверить, что ты решила хоть что-то утаить от нее.
   – Да! – закивала та. – Не у тебя ведь такое уродство!
   И Лера быстро стянула перчатку и помахала прозрачной кистью. Затем загнула рукав блузки и показала стеклянное запястье. Взяв листок, она четко прочитала:
   – «В народе говорили, что таким образом вампир «лечит» свою стеклянную руку и что если он не будет всаживать ее в еще теплое горло, то постепенно процесс остекления пойдет дальше».
   – Но ведь это не конец! – констатировал Атанас. – Порфирий сказал мне, что выслал текст легенды целиком, а ты отчего-то сократила до этого места. Не понимаю, Рената!
   – Вот тут дальше… И это очень важно! – перебила его Лера и медленно прочитала: «И скоро в этих краях начали находить жертв Стеклянной руки. Никто не сомневался, что это дело рук именно Бланш, тела были обескровлены, а глотки разодраны. Местные жители обвешивали дома чесночными гирляндами, кропили стены святой водой, заготавливали осиновые колья целыми связками, не снимали серебряных цепочек с крестиками ни днем, ни ночью. Но скоро поползли слухи, что Стеклянная рука не обычный вампир и все эти средства против нее бессильны». Значит и я такая! – констатировала Лера, отрываясь от листка. – Значит, могу не бояться ни чеснока, ни осины. Разве это не важно?
   – Читай дальше, – хмуро проговорил Атанас.
   Лера глянула на него, потом продолжила:
   – «И вот брат погибшего Жана по имени Жак поехал в Бордо. Он встретился с дядей-стеклодувом и о чем-то долго с ним разговаривал. Через несколько дней вернулся в деревню с огромным деревянным ящиком и спрятал его в сарай. Сельчанам сказал, что знает, как уничтожить Бланш – Стеклянную руку. Оказалось, эта разновидность вампиров боялась лишь одного – стекла. Дядя выдул огромную стеклянную емкость с двумя большими отверстиями, которые плотно закрывались крышками. Жак сам решил послужить приманкой для Бланш. Он поставил емкость в сарай на окраине деревни и забрался внутрь. Несколько ночей он проводил в сарае, сжавшись внутри емкости. И вот в полнолуние в распахнутую дверь влетела тень и, мерзко расхохотавшись, нырнула в емкость. Жак пулей выскочил с другой стороны, а двое его подручным мгновенно закрыли отверстия стеклянными крышками. Бланш оказалась в ловушке. Она пыталась разрушить емкость, билась в ней, но безрезультатно». Гады какие! – с возмущением воскликнула Лера, прекращая читать.
   Она пристально посмотрела на молчащую Ренату. Мне захотелось немедленно покинуть эту зловещую компанию. Я сделала длинный шаг назад к раскрытой двери, но она мгновенно захлопнулась у меня за спиной. Я задрожала от страха и прислонилась к ней, не сводя глаз с Леры. Она уже рычала, показывая острые клыки.
   – Не бесись! – спокойно произнесла Рената. – Все равно именно мне ты ничего не сможешь сделать. Ведь я – твой создатель! А закон для всех один: Превращенный бессилен против Превратившего. А вот я вполне могу уничтожить тебя. И сейчас даже знаю средство. Так что не надо зарываться, девочка!
   Лера моргнула, ее клыки спрятались, лицо приняло спокойное выражение. Она подняла листок и тихо прочитала:
   – «Даже если вампира оставят без пищи, он может жить еще очень долго, питаясь своей кровью. Достаточно высосать из собственного запястья пару капель, и силы возвращаются. Но совсем не так происходит со стеклянным вампиром. Он не может погрузить руку в собственное горло. Поэтому оставаясь в изоляции и отсутствии жертв, такой вампир постепенно стекленеет, процесс распространяется с руки по всему телу, словно гангрена. И довольно скоро он превращается в стеклянную статую. Есть еще шанс спасти такого вампира, если погрузить его с головой в ванну из крови. Но если разбить такую статую на мелкие осколки, то вампир будет уничтожен навсегда. Так и произошло с Бланш. Она остекленела в изоляции, и Жак разбил емкость вместе со статуей на мелкие кусочки. Таков конец Стеклянной руки».
   – Поэтому ты решила утаить окончание легенды от Леры? – поинтересовался Атанас. – Не хотела, чтобы она знала, что против нее имеется оружие?
   – Я что, обязана отвечать? – раздраженно проговорила Рената. – Явились тут, хотя вас никто не звал! Планы мои нарушаете. У меня с Ладой важное дело, так что убирайтесь оба!
   – Ай-яй-яй, – покачал головой Атанас, – твой характер снова портится! Когда ты вернулась в нормальное состояние и снова начала питаться человеческой кровью, то была такой милой, умиротворенной и к нам благосклонной. И вот снова эти бредовые идеи. А ведь Грег уже не с нами. Или Дино тебя сбивает с толку? Кстати, невестушка, как там поживает наш смертный родственник? Что слышно?
   И Атанас одним движением оказался прямо передо мной. Я вжалась в дверь. Его серые, со стальным отливом глаза впились в мои, красные губы растянулись в улыбке. У меня от страха язык прилип к гортани. Атанас всегда наводил на меня ужас, подсознательно я знала, что это абсолютно холодное, бессердечное, жестокое существо. И как бы он ни создавал видимость добродушия, как бы ни улыбался, я никогда не верила в его благожелательность. А сейчас, когда Грег вышел из его клана и Атанас в этом винил только меня, была уверена, что его нутро переполняет ненависть и желание моей скорейшей смерти.
   – Ничего не слышно, – пролепетала я. – Оставьте меня в покое!
   Я точно знала, что Атанас уже утратил способность читать мысли, и могла на этот счет не беспокоиться. И инстинктивно решила утаить от него информацию о Греге.
   – Какая ты все-таки нежная, – вдруг прошептал он, запрокинул голову и хрипло расхохотался.
   Я не могла глаз отвести от его крупных ровных белых зубов. Однако роста клыков пока не наблюдалось. Атанас вдруг отскочил от меня и закружился на месте, раскинув руки в разные стороны. И продолжал хохотать.
   – Ты под кайфом? – громко сказала Рената. – А я все никак не пойму, чего ты такой странный! И Лера тоже? Ты подсадил и ее на радужную кровь?
   Атанас замер на месте, его лицо снова приняло невозмутимое выражение. Он приосанился, поправил растрепавшиеся седые пряди и сухо произнес:
   – Лера сама в состоянии решать, что ей нужно. Да, девочка моя? – спросил он и подошел к сидящей на диване Лере.
   Она кокетливо ему улыбнулась и ласково сказала:
   – Да, в состоянии! К тому же почему бы и не расслабиться хотя бы иногда? Радужная просто прелесть! И сразу жить легче. Да что вы можете понимать?! – добавила она довольно агрессивно и надула губы. – С такой рукой мне недолго и до депрессии!
   Лера вновь стянула перчатку и подняла руку. Неприятно было смотреть на ее двигающиеся прозрачные пальцы.
   – Значит, прямо в теплое горло, – задумчиво проговорила она. – И это стекло зарастет обычной плотью. Что ж, это меня вполне устраивает. Убивать я люблю.
   – А можно подальше отсюда! – сказала Рената. – Места на земле достаточно, и много явно перенаселенных мест.
   – Ты намекаешь на Китай? – усмехнулся Атанас.
   – Хотя бы! – согласилась она.
   – Прогуляемся? – усмехнулся он и подал Лере руку.
   Она улыбнулась ему, на миг в ее лице промелькнуло что-то от прежней милой юной девчушки.
   – До встречи! – раздался ее звонкий голосок.
   И они оба вмиг исчезли. Только легкий ветерок пробежал по моим горящим щекам.
   – Надеюсь, они и вправду уже в Китае, – заметила я и глубоко вздохнула.
   – Скорей всего, – ответила Рената.
   Я оторвалась от двери и на дрожащих ногах подошла к дивану. Усевшись, откинулась на спинку и постаралась успокоиться. На самом деле мне хотелось немедленно отправиться к себе домой, лишь там я чувствовала себя в безопасности. Но дело, по которому я встретилась с Ренатой, было важнее всего и даже моих нервов.
   – Итак, – сказала она, останавливаясь напротив меня, – слушаю.
   И я начала подробно рассказывать все, что увидела в трансе. Я старалась не пропустить ни одной детали, описывала и внешний вид Грега, и обстановку его жилья, и барак, и дворик. Я подбирала красочные определения, словами, как мазками, рисовала картину. Рената внимательно слушала. Ее глаза пристально смотрели в мои. Вначале это мешало, но скоро я перестала обращать внимание на ее пронзительный проникающий, казалось, прямо в душу взгляд и говорила, говорила.
   – А потом Грег сказал, что я будто истончаюсь, таю… И все кончилось! Я очнулась уже дома.
   Произнеся эти слова, я выдохнула и замолчала. Рената начала покачиваться с носков на пятки. Ее лицо приняло задумчивое выражение. Я не сводила с нее глаз, и это равномерное покачивание ее стройной фигуры как-то странно завораживало и словно гипнотизировало. Я стала дышать ровнее, веки отяжелели, глаза закрылись. И я сама не заметила, как провалилась в сон. Хотя удивляться было нечему, ведь уже светало, ночь была на исходе.
   Когда я очнулась, то увидела, что нахожусь в гостиной в одиночестве. Я лежала на диване, бра не горели, а плотно зашторенные окна не пропускали дневного света. Я пыталась сосредоточиться, но находилась в странном состоянии между сном и явью. Тело казалось отяжелевшим, я буквально не могла двинуть ни рукой, ни ногой. И вдруг лазоревая бабочка влетела в комнату. Я оцепенела, не сводя с нее глаз, ведь бабочка была точной копией той, которую нарисовала Рената на картине, где мы с Грегом стояли спинами друг к другу. И именно эта бабочка слетела с моей раскрытой ладони, когда мой любимый прошел обратное превращение и исчез. Я не сомневалась, что это именно она. Но ведь лазоревая бабочка олицетворяла для меня душу Грега, и вот она появилась здесь. «Неужели с ним что-то случилось?!» – в испуге подумала я и встала с дивана.
   Яркие лазоревые крылышки замелькали у меня перед лицом, я замерла, не зная, что делать. И вот бабочка плавно поднялась выше и полетала куда-то в угол темной гостиной. За ней тянулся светящийся голубой след, и я, не задумываясь, пошла по нему, словно меня тянуло магнитом. Бабочка влетела в темноту угла, я шагнула за ней, стены вдруг раздвинулись, и я вскрикнула от страха и восторга.
   Я стояла на краю огромной впадины. Москва куда-то исчезла, а передо мной расстилалась цветущая зеленая долина. Поблескивали ленты ручьев, стрижи совершали головокружительные виражи и при этом резко пищали, солнечные лучи золотыми нитями пронзали голубое пространство, свежий, пропитанный ароматами влажной зелени ветерок обвевал мои горящие щеки. Бабочка будто растворилась в лазоревой бездне неба. Я подняла взгляд, пытаясь увидеть ее, но не удержалась на краю и полетела вниз. Но мое тело оказалось невесомым, руки расправились, под ними появились красивые голубые крылья, которыми я могла легко управлять. Я взмыла над долиной и понеслась к желтому кругу солнца. Но скоро замедлила движение и зависла в воздухе, изучая расстилающуюся надо мной землю. Я заметила озеро, которое блестело, словно ровное круглое блюдо, заполненное расплавленным серебром. На его высоком обрывистом берегу возвышался какой-то серый замок. Меня потянуло туда. И я плавно спустилась на землю. Замок был окружен высокой каменной стеной. Я начала искать вход, но его не было. Тогда я раскинула руки-крылья и перелетела через стену. И заметила Ренату. Правда, я ее не сразу узнала. Вместо ее обычной одежды увидела серое свободное длинное платье. Локоны также отсутствовали. Коротко остриженные, прямые волосы гладко зачесывались назад. Когда я опустилась перед ней, Рената неуловимым движением накинула капюшон на лоб.
   – Привет, – растерянно сказала я, – а что ты тут делаешь? И где мы?
   – Я тут живу, – тихо ответила она.
   Я огляделась. Замок возвышался за спиной Ренаты серой громадой, двор был вымощен большими серыми квадратными плитами. Отсутствие зелени угнетало, тем более я знала, что за стенами этого показавшегося мне унылым места расстилается живописная долина.
   – Как тут мрачно, – тихо произнесла я.
   – Мрачно? – удивилась Рената. – Сегодня впервые за долгое время солнце, а обычно вся долина покрыта густым слоем тумана. И здесь всегда пасмурно.
   Из-за угла здания вышли две девушки. Они были одеты практически в такие же длинные серые балахоны, как и Рената. Низко надвинутые капюшоны скрывали их лица. Увидев между ними Лилу, я удивилась и обрадовалась. И помахала ей рукой-крылом. Девушки приблизились. Я увидела, что их лица мертвенно-бледны. Лила сохраняла полную невозмутимость, словно видела меня впервые.
   – Это послушницы моего монастыря, – сообщила Рената.
   – Твоего монастыря?! Ты бредишь? – не поверила я.
   – Это «Серый склеп», – тихо сказала Лила. – И мне тут очень нравится!
   – Так эти девушки вампиры? – дошло до меня.
   Послушницы улыбнулись и поклонились. Затем медленно удалились. Я просто не верила своим глазам.
   – Лила! Что все это значит? – спросила я, наклоняясь к ней, так как она устроилась на выросшей словно из-под земли огромной белой лилии, источающей одуряюще сладкий аромат.
   – Все идет своим чередом, – ответила она и покачнулась на цветке.
   – Но я-то тут как оказалась? – поинтересовалась я.
   – Так ведь ты причина всего, – непонятно ответила Лила и засмеялась.
   – Может, ты мне объяснишь? – начиная волноваться, спросила я, выпрямляясь и глядя в глаза Ренате.
   – Всему свое время, – услышала я, судорожно втянула воздух и… раскрыла глаза.
   Я находилась по-прежнему на диване в гостиной. Возле меня стояла Рената и пристально на меня смотрела.
   – Ой! – вскрикнула я от неожиданности и резко села. – А я только что видела…
   Но продолжать не стала, поняв, что это был сон.
   – Я уже забыла, что такое спать, – заметила Рената. – Но помню, что сны бывали иногда очень интересны. Видимо, и твой сон сейчас был необычным, судя по твоему ошалевшему виду, – добавила она и усмехнулась.
   И у меня тут же пропало желание рассказывать ей, что я видела.
   – Который час? – спросила я, глядя на зашторенные окна.
   – Да уже полдень, – ответила она.
   – Ты рисовала?
   – Сама не знаю, что, – тихо ответила Рената.
   Я встала и быстро пошла в мастерскую. На мольберте стояла довольно большая прямоугольная картина. На ней был изображен унылый грязный дворик, очень похожий на тот, который я видела в трансе. И барак, нарисованный в глубине, выглядел достоверно. Пышный куст сирени занимал почти весь передний левый угол картины. Под ветками находилась туманная полупрозрачная фигура девушки, похожая на призрак из классических голливудских фильмов ужасов. Ее лицо с большими голубоватыми глазами и бледно-розовыми губами разительно походило на мое. Но Грега на картине не было.
   – Вот как-то так, – услышала я сзади голос Ренаты и обернулась.
   – Но где Грег? Ведь нам нужен только он! – в отчаянии произнесла я.
   – Лада, откуда я знаю, почему нарисовалось именно так?! Я же тебе уже говорила, что процесс от меня не зависит!
   – Может, он внутри барака? – предположила я. – И если ты войдешь в картину, то сможешь проникнуть туда и найти его. Я же тебе рассказывала, какой там коридор, где комната Грега.
   – Бредовая идея, – покачала она головой. – К тому же после известного тебе случая с пещерой, когда я заблудилась в ее лабиринтах, которые сама же и создала, я опасаюсь заходить вот в такие нарисованные замкнутые пространства.
   – Так то пещера, а это обычное дощатое строение, – упиралась я. – Давай, проникни! А я тут подожду.
   – Какая ты настойчивая! – пробормотала она и задумалась, глядя на картину.
   – Будешь настойчивой, – сказала я. – Догадываешься, каково мне? А тут еще твой родственничек появился. Я всегда его боялась! А уж в паре с Лерой это страшная сила! И крови в кулоне у меня чуть-чуть осталось.
   – Ладно, попробую войти, – после паузы ответила она. – Но учти, я сама не знаю, что из всего этого получится.
   Рената приблизилась к полотну. И не успела я глазом моргнуть, как она рыбкой нырнула в картину, словно в воду. Я замерла, глядя на изображение. И вот уже Рената появилась возле куста сирени и остановилась передо мной. Дальше стало происходить непонятное. Моя голова сильно закружилась, ноги подкосились. Я без сил опустилась в кресло, стоящее неподалеку от мольберта и постаралась прийти в себя. Но ничего не получалось. Голова кружилась все сильнее, перед глазами замелькали черные точки, в ушах зашумело. Я глянула на картину. Рената все еще стояла… передо мной. И мое сознание странно раздвоилось. Я понимала, что сейчас нахожусь в мастерской и сижу в кресле, и в то же время вдруг оказалась в нарисованном дворике под кустом сирени и увидела прямо перед собой Ренату. Это были крайне неприятные ощущения, но я не стала сопротивляться, а постаралась сосредоточиться именно на состоянии измененного сознания. Так это я для себя определила.
   – И что? – невозмутимо спросила Рената. – Я создала мир, который ты мне обрисовала. И мы сейчас в нем. И что?
   – Нам нужен Грег, – ответила я и глянула на нее.
   – Разговариваешь, – констатировала она. – Это хорошо! Но ты особо не радуйся. Хочу сразу пояснить, это вовсе не перенесение тебя в прошлое в трансе, как ты можешь подумать, а стопроцентно созданный мной мир. Считай, что ты попала в параллельное измерение, так тебе будет понятнее. Однако странно, что ты вообще здесь…ожила. С простыми смертными такого у меня не получалось, только с вампирами или иными сущностями. Хотя ты здесь что-то типа призрака… Может, поэтому?
   – Я не знаю, – с трудом произнесла я.
   – А может, все дело в кулоне с кровью, – тише добавила она. – Энергия-то – по-любому вампирская.
   – Не знаю, – повторила я. – Но мне не очень хорошо.
   – Еще бы! – усмехнулась она. – Ты ведь сейчас призрак. Наверное, такой я тебя и изобразила. Можешь двинуться с места? Попробуй?
   Я сделала шаг, и стало еще неприятнее. Мои ноги не чувствовали земли, но я приблизилась к Ренате.
   – Пошли в барак? – предложила она. – Но учти, если Грег и внутри, то ты увидишь не совсем то, что думаешь.
   – Я пока ничего не думаю, – хмуро ответила я и снова сделала шаг.
   На этот раз было уже проще. Я приноровилась и начала вытягивать носки, и будто загребала ими, как во время плавания. И засчет этого двигалась, вернее, плыла над землей.
   – Нарисованный Грег – это… как бы тебе объяснить, – продолжила Рената. – Даже и не копия… он совсем настоящий, понимаешь? И в то же время не совсем!
   – Путано, – констатировала я. – Но как говорится, лучше один раз увидеть…
   И я «поплыла» к бараку. Рената двигалась рядом.
   Когда мы подошли к двери, я коснулась рукой металлической ручки с облупившейся краской, но кожей ничего не ощутила, хотя все выглядело очень натурально.
   – Как ты все-таки рисуешь! – заметила я. – Все выглядит вполне реально, только я ничего не чувствую. Так и должно быть?
   Рената задумчиво на меня посмотрела, потом провела рукой по двери.
   – Но я ощущаю и структуру дерева и даже его запах, – сказала она. – Но ведь я – вампир!
   – Может, это оттого, что я что-то типа призрака? – продолжила я, не ответив на ее замечание. – А призраки лишены нормального тела. Вот, я даже вижу траву сквозь свою руку.
   И я глянула на вытянутую кисть, которая напоминала сгусток тумана. Сквозь нее действительно просвечивала трава, пробивающаяся возле деревянного крыльца, на котором мы стояли.
   Рената толкнула дверь и вошла в барак. Я двинулась за ней, но особого волнения не испытывала. Все мои чувства были словно смазаны. Но тут мое сознание опять странно раздвоилось. И я уже сидела в кресле и наблюдала, как Рената и мой призрак исчезли за дверью. Вот она закрылась, и я окончательно пришла в себя. Встав, приблизилась к картине. Ни Ренаты, ни призрачной меня не было. Я видела лишь пустой дворик, куст сирени, барак, покрашенный в темно-коричневый цвет, покосившуюся лавочку возле его стены.
   – Бог мой! – прошептала я. – А вдруг Рената снова заблудится в недрах полотна?
   Я подождала какое-то время. Ничего не происходило.
   – Эй! – крикнула я и вцепилась в подрамник. – Ты где?! Покажись!
   И тут я услышала какой-то треск, дверь барака распахнулась, я невольно отпрянула и очень кстати, так как из картины вылетела Рената и чуть не сбила меня с ног. Она пронеслась рядом, задев меня за плечо, и мягко опустилась на пол. Откинув волосы с лица, выпрямилась и глубоко вздохнула.
   – Видела Грега? – взволновано спросила я.
   – А ты почему ушла? – поинтересовалась она. – Хотя нет, ты уже на месте.
   Я глянула на картину. И правда, призрак снова завис под кустом сирени, изображение полностью восстановилось.
   – Все это необъяснимо, я вдруг, помимо воли, оказалась снова в комнате, – заметила я. – Тут действуют какие-то другие законы, мне абсолютно непонятные.
   – Даже мне они непонятны, – сказала Рената. – Но Грега в бараке нет. Хотя я ожидала именно этого! Ведь я его не увидела внутренним взором, несмотря на твой подробный рассказ, поэтому и не нарисовала. Не могла нарисовать…
   – Но каким все-таки странным даром ты обладаешь! – тихо произнесла я. – Это что-то… божественное!
   Рената вздрогнула и отпрянула от меня.
   – Прости! – опомнилась я. – Не хотела употреблять подобное определение, само вырвалось. Конечно, это что-то… мистическое, колдовское.
   – И мой дар все развивается, – отчего-то шепотом призналась Рената. – Вначале-то это было просто развлечением, избавлением от смертельной скуки вечной жизни. И это были обычные картины.
   – Да, вон их сколько у тебя! – заметила я и подошла к стене, увешенной сверху до низу полотнами.
   Мельком оглядев их, я начала перебирать картины, стоящие на полу. Я надеялась, что наткнусь на какое-нибудь изображение Грега. Но его портретов здесь не было. На одной из незаконченных картин я вдруг увидела знакомый серый замок. Он в точности повторял тот, который я посетила в своем странном сне, похожем на транс. Я не могла ошибиться. И вытащила картину. Установив ее на кресло, отошла, изучая изображение. Вся нижняя часть была залита молочно-голубоватым туманом, на переднем плане сквозь него проступали какие-то кусты. Посередине полотна из тумана возвышались серые башни замка. Какие-то тени кружились возле них. Они напоминали то ли больших птиц, то ли летящих девушек в свободных платьях, развевающихся вокруг их стройных тел.
   Рената наблюдала за мной с удивлением.
   – Что это? – спросила я.
   – Уже и не помню! – ответила она и пожала плечами. – Вот пришла такая фантазия, но потом, видимо, я потеряла к ней всякий интерес и забросила картину. Как видишь, она незакончена.
   – Это «Серый склеп», – после краткого раздумья все же сообщила я. – Вампирский девичий монастырь. И ты там настоятельницей.
   – Что?! – вскрикнула она и впилась горящим взглядом в полотно. – Что ты такое говоришь? Откуда тебе это в голову пришло?
   – Во сне увидела, – пояснила я. – И даже Лила там была.
   – Странно, – прошептала Рената. – Но не буду сейчас разгадывать такие сложные загадки. Подумаю об этом позже.
   И она повернулась ко мне. Ее взгляд показался мне колючим.
   – Ладно, Рената, мне пора! – быстро сказала я. – И так у тебя засиделась. Домой пойду.
   – Пока, – равнодушно ответила она.
   Я двинулась к выходу из мастерской, но возле двери остановилась.
   – Что еще? – недовольно спросила она.
   – Давай все-таки попробуем еще раз, – умоляющим тоном попросила я.
   – Что попробуем? – не поняла Рената. – В эту картину войти? Но ты же все сама видела! И даже внутри побывала. Грега там нет, так что можно это полотно замыть.
   – Тогда, может, нарисуешь его еще раз? Вдруг получится?
   – Приглашу, если что, – пообещала она.
   Ее лицо приняло замкнутое выражение. Я попрощалась и быстро покинула квартиру.
   На улице оказалось пасмурно и влажно. Начало декабря принесло сильнейшую оттепель, которая продолжалась вот уже неделю. Когда я вышла из подъезда, то увидела унылую картину. Падающий мокрый снег чертил хаотичные серые линии на туманном пейзаже Замоскворечья, под ногами была слякоть, промозглая сырость пробирала до костей. Я поежилась в своей тонкой курточке и обмотала шерстяной шарф вокруг воротника несколько раз. И быстро двинулась по направлению к дому. Хотелось скорее забраться в ванну с горячей водой, потом выпить чашку зеленого чая. Я ощущала усталость после такого насыщенного времяпрепровождения. Свернув на Новокузнецкую улицу, я ускорила шаг, мокрый снег перешел в дождь. Ветер усилился. Зонта у меня при себе не было. Надвинув капюшон на лоб, я отворачивалась от капель, летящих мне прямо в лицо. Видимо поэтому не сразу заметила идущего мне навстречу Дино. И только когда он остановился передо мной, узнала его. Дино выглядел расстроенным. Его бледное лицо искажало страдание, зеленые глаза будто потухли, мутная печаль затаилась в них.
   – Привет! – немного недовольно произнесла я, устав от общения с вампирами за последние сутки. – Ты тут какими судьбами?
   – Привет, – как эхо повторил он и поднял воротник темно-зеленого кожаного плаща. – С Ренатой договорился встретиться. Иду к ней.
   – Смотрю, днем уже спокойно гуляешь.
   – Не такой уж и день в обычном понимании, – заметил Дино и попытался улыбнуться. – Вон темень какая! Хотя всего-то три часа. Но да, ты права, я уже спокойно могу появляться на улице и днем, особенно когда нет солнца. И чем дольше я не питаюсь кровью людей, тем легче мне это дается.
   – Дождь все усиливается, – с намеком проговорила я и посмотрела на его повлажневшие платиновые пряди, откинутые со лба назад.
   – Извини, – спохватился он. – Можем зайти в кафе.
   И Дино махнул рукой в сторону небольшой кафешки на противоположной стороне улицы. Я вздохнула и направилась туда, хотя сама не понимала, зачем. Но уж очень Дино выглядел несчастным и явно хотел поговорить со мной.
   Мы перешли дорогу. Дино галантно открыл дверь, пропустил меня вперед, помог снять куртку, усадил за столик у окна. Я заказала чашку эспрессо.
   – Помнишь, как мы вот так же сидели с тобой однажды на Таганке? – вдруг спросил он, когда я сделала глоток горячего ароматного кофе. – Забыл, как называлось то заведение.
   – «Минутка», – ответила я и улыбнулась, припомнив, как тогда встретилась с ним, чтобы забрать диск с записью концерта группы Nightwish.
   Какая же я была тогда наивная! Альбинос Дино воспринимался мной, как очередной поклонник, и я даже представить не могла, что он дампир. Сколько же всего произошло за это время!
   – Да, тогда я еще не был вампиром, – тихо произнес он, не сводя с меня пристального взгляда.
   – Слушай, – поморщилась я, – а ты мог бы постараться не читать мои мысли? Уж очень это неприятно!
   – Это получается на автомате, – ответил он. – Не обращай внимания! К тому же я читаю не все подряд.
   – Так о чем ты хотел поговорить? – напрямую спросила я.
   – Я расстался с Лерой, – сообщил Дино.
   – Одобряю! Давно пора было это сделать. Она тебе не пара.
   – Лера вернулась под утро совершенно опьяненная кровью, – тихо продолжил он. – Представляю, как они развлекались с Атанасом!
   – Я их видела у Ренаты, – сказала я. – А потом они вместе отправились на охоту.
   – Они нашли друг друга, – удрученно проговорил он. – Лера мне сказала, что я ей надоел, я пресный, как пресна кровь кроликов, которыми я питаюсь, и я ее больше не возбуждаю, а вот Атанас – ее идеал!
   – Вот как, – пробормотала я и в душе содрогнулась, представив, что эти два чудовища сошлись.
   – Несмотря ни на что, я питал к Лере вполне определенные чувства, – продолжил Дино. – Возможно потому, что влюбился в нее, когда она еще была обычной трогательной девчушкой.
   – Ты ошибался на ее счет! – возразила я. – Лера всегда была недалекой, падкой до удовольствий, ищущей внимания мужчин и черствой по натуре. И вампир из нее получился, не приведи господи. Ой, прости! – спохватилась я, вспомнив, насколько некорректно упоминать имя божие в присутствии вампира.
   Дино не ответил. Он отвернулся в окно. Оно было залито дождем, и сквозь эти мутные потоки поблескивали разноцветные огоньки рекламы на соседнем здании и делали пейзаж чуточку веселее. Мне хотелось быстрее закончить разговор и отправиться домой. Но и торопить Дино было как-то неудобно. Но он повернулся ко мне и посмотрел виновато.
   – Ты думаешь, что пора тебе уйти, – констатировал он.
   – Просто я ночь провела у Ренаты, устала от всего, – ответила я и улыбнулась ему.
   – Понятно, – тихо ответил он и поник.
   – И я считаю, что все только к лучшему, честно, – продолжила я. – Найдешь себе хорошую милую девушку, выполнишь условия поверья, станешь снова обычным парнем и заживешь со своей любимой. Ведь ты стал вампиром совсем недавно, так что проблем будет меньше, чем у нас.
   – От Грега есть что-нибудь? – спросил он и глянул на меня с неприкрытой жалостью.
   – Получила письмо, – нехотя ответила я. – Но ведь ты и так все знаешь.
   – Знаю, – кивнул он и опустил глаза. – И уверен, ты найдешь решение!
   Он снова замолчал. Я подозвала официантку и попросила счет. По правде говоря, так и не поняла, зачем он зазвал меня в это кафе. Сообщить, что расстался с Лерой? Но он мог это сделать и на улице.
   – Просто хотел предупредить, – торопливо проговорил он, когда расплатился. – Ты должна быть крайне осторожна! Атанас и Лера настроены против тебя. Мысли я их читать не могу, но кое-что слышал из их разговоров. Лера не верит, что ты можешь вернуть обратно Грега, Атанас же напротив считает, что ты способна на многое. Они часто это обсуждают. Лера все время подначивает Атанаса укусить тебя.
   – Спасибо, что рассказал, – поблагодарила я и встала. – И это не новость. А ты всегда был мне другом! К Ренате зачем направляешься?
   – Хотел кое-что обсудить, – ответил он и помог мне надеть куртку.
   Я замотала шарф, зачем-то поправила воротник его плаща. Дино глубоко вздохнул и отодвинулся.
   – Прости, – испугалась я и тоже отодвинулась. – Я многое делаю автоматически и не думая.
   – Терплю…. А Лера попробовала радужную кровь, – сообщил Дино. – Слышала бы ты, в каком она восторге от эффекта! И это ужасно. Хочу с Ренатой поговорить на эту тему. Все-таки Атанас ей не чужой.
   – И что? На него никто не имеет влияния. Ему никто не указ!
   – И все-таки я пойду, – сказал Дино и улыбнулся. – И тебя благодарю, что уделила мне внимание, – добавил он.
   Я заглянула в его грустные глаза, и вдруг меня озарило. Я поняла, как он мается на этом свете без друзей, без любимой, без родных, как ему тоскливо и одиноко. Видимо, поэтому он захотел просто посидеть со мной в кафе, поэтому он сейчас идет к Ренате. Дино искал хоть кого-то, кто знал его историю и с кем можно было безбоязненно общаться. Лера не оправдала его ожиданий, это не вызывало сомнений. Он отпустил ее, и сейчас снова был в поиске.
   – Рената очень интересная личность, – сказала я и ласково улыбнулась ему. – И неординарный вампир.
   Конечно, он уже прочитал мои мысли и улыбнулся в ответ.
   Когда мы оказались на улице, то увидели, что дождь немного утих. Мы вместе дошли до угла, попрощались, и я свернула в нужную сторону. Дино направился к дому Ренаты.

Часть третья
Кровь

   Разлука – длинная игла.
   Мы – на ее концах.
   Она сквозь время пролегла.
   Уколы – вот ее игра.
   А нам – лишь боль в сердцах…
Рубиан Гарц.

   Как только я оказалась в квартире, то сразу бросилась в ванную. Мне хотелось погрузиться в горячую воду и забыть обо всем. Настроение оставляло желать лучшего. То, что Рената не могла нарисовать Грега, угнетало. Я видела выход из ситуации лишь один: она изображает его, а я ищу способ выхода Грег из картины в реальность. Я смогла оказаться внутри, пусть и в виде призрака, и это давало надежду. Рената приписала подобную аномалию действию энергии крови Грега, ведь кулон был постоянно со мной. Пока вода набиралась, я разделась. Сняв цепочку, подняла ее. Алмаз, из которого выточен кулон, был прозрачным. Сейчас алое свечение крови занимало лишь его третью часть, столько я ее уже израсходовала. Мое сердце невыносимо билось, когда я смотрела на живую частичку любимого. Мне хотелось лишь одного – снова увидеть его. Я открыла кулон, ощутила терпкий запах, исходящий из него, глубоко вдохнула и зажмурилась. Перед внутренним взором появилось лицо Грега. Оно было румяным, с ясными голубыми глазами, мягкими улыбающимися губами, растрепанные кудри обрамляли его черным ореолом, подчеркивая белизну и нежность кожи. Я видела уже не вампира, и я это хорошо понимала. Но любила с не меньшей силой. Вспомнив, как Грег сомневался, не пропадет ли мое чувство, когда он станет обычным парнем, бедным пролетарским поэтом, я невольно улыбнулась.
   Разве настоящая любовь зависит от таких мелочей? Разве важно, беден твой любимый или богат, живет он в бараке или дворце, носит одежду дорогих брендов или поношенное пальто, ездит на роскошной иномарке или на трамвае? Разве для настоящего чувства все это имеет хоть какое-то значение? Сейчас я точно знала, что нет. Главным было лишь одно – чтобы любимый был всегда рядом и его чувство не угасало.
   Я плотно закрыла кулон, поцеловала его гладкий округлый бок, аккуратно положила на столик и забралась в воду. Погрузившись до подбородка, удовлетворенно вздохнула. Горячая ароматная вода обволакивала тело, расслабляла. Я вытянулась, оперлась затылком о бортик и закрыла глаза. И сразу в памяти всплыла сцена, когда мы были в особняке в деревне и все случилось. Я старалась не вспоминать в подробностях, как все тогда произошло. Все-таки это был мой самый первый раз, который оказался единственным. Но я знала, на что шла. Конечно, до этого я читала о сексе, смотрела вполне определенные фильмы, чтобы иметь хоть какое-то представление. Мои подружки, знаю, тоже черпали знания об этой стороне жизни именно из фильмов, хотя многие предпочитали все постигать на практике. А потом все это тайком обсуждали между собой. Но реальность совершенно не совпадала с тем, что мы видели в фильмах для взрослых.
   Что ощутила я в тот самый заветный миг? Но разве можно было назвать то, что между нами произошло, обычным актом? Конечно, нет. Слишком нестандартны оказались обстоятельства. Я была накалена долгим ожиданием, в душе подсознательно жутко боялась того, что может произойти, если Грег все-таки не сдержится, хотя была готова и к такому исходу, и уже даже участь стать вампиром казалась мне приемлемой. Все это мешало воспринимать нашу близость, и о сексе я по-прежнему имела мало представления. И в то же время этот миг проникновения, это слияние наших тел, которого мы оба так долго хотели, эта неподдельная страсть Грега, его едва сдерживаемые стоны, его затуманенные глаза врезались в мою память. И чем дольше мы оставалась в разлуке, тем острее были ощущения при воспоминании об этом. Страх уходил, оставалась лишь страсть. И сердце сладко ныло, хотелось повторения и нового слияния. Мой любимый был уже обычным парнем, и мы могли наслаждаться близостью, ничего не опасаясь.
   Я погладила влажные плечи, хотелось ласки, мои губы истосковались по его поцелуям. Я выпрямилась и глянула на поблескивающий на столике кулон.
   – Хоть бы увидеть Грега одним глазком, – прошептала я. – Это невыносимо! Но крови так мало… Может, ему известен способ, как можно увеличить количество? Он был вампиром и много чего знает экстраординарного! Мало ли… какое-нибудь деление клеток…
   Я выбралась из ванны и начала быстро вытираться. В глубине души я понимала, что ищу всего лишь удобный повод, оправдывающий мою непозволительную прихоть. Но я отгоняла подобные мысли. Желание увидеть любимого достигло пика. Мне казалось, если я немедленно не увижу Грега, то просто умру от тоски по нему.
   «Да и чего цепляться за остатки крови? – рассуждала я, одеваясь и расчесывая влажные волосы. – Все равно ее так мало! А Грег вернется! Вернется по-любому. Иначе и быть не может. И тогда она вообще уже не понадобится».
   Я спустилась в гостиную и остановилась, зажав кулон в кулачке.
   – Господи, что я делаю? – прошептала я.
   И постаралась успокоиться. Но кровь будто пульсировала в колбочке и ритмично постукивала мне в ладонь, хотя я понимала, что слышу биение собственного сердца. Я отпустила кулон и пошла в кабинет Грега. Взяв роман Рубиана Гарца, уселась в кресло.
   – Что-то тут было о вампирской крови, – припоминала я, перелистывая страницы.
   Найдя нужный отрывок, внимательно вчиталась в текст.
   «…Вся сила, все способности именно в крови. И неважно, чья она – вампира или человека. Отличие одно: в крови человека заключена его душа. А у вампиров ее нет, так что в их венах заключены все магические свойства, полученные после обращения, которые и заменяют им душу…
   … После обратного обращения вся магическая сила будто ушла из крови, словно была проведена чистка. Однако, кое-что перекочевало в мой мозг, ведь я вижу удивительные сны, которые всегда сбываются. Но моя кровь сейчас снова человеческая. Душа должна была в нее вернуться. Но чувствую ли я, что вновь одушевлен? Мне кажется, что да. Я снова хожу в церковь, молюсь Господу нашему Иисусу Христу, впадаю в своего рода духовный экстаз, когда смотрю на светлые лики икон. Но все равно я уже не тот паренек Альберт, хотя выгляжу для родных и односельчан совершенно обычно. Никто не заметил моего исчезновения. А ведь я отсутствовал ни много ни мало, а почти пять веков. И поначалу было очень сложно ничем не выдать своего пятисотлетнего опыта…»
   – О да! – взволнованно сказала я. – Вот и Грег при мне оговорился про фильм «Носферату», который в двадцать третьем году никто еще и не видел. Хорошо, что эта Маришка ничего не заподозрила просто потому, что ничего не поняла.
   И я продолжила читать:
   «Но главное доказательство того, что душа вернулась, все-таки мои стихи! Я могу творить. Как меня мучило исчезновение моего дара все эти века! Как я пытался снова и снова хоть что-то написать. Однако эти были жалкие потуги. Строчки вроде бы получались красивыми, да и рифмы я подбирал тщательно, но они были мертвы. Из них исчезло волшебство поэзии. Я создавал просто рифмованные предложения с выверенным размером…»
   Я решила, что тема поэзии сейчас мне не особо важна, и перевернула страницу.
   «… Но еще долго меня занимала собственная кровь. Если я случайно ранил острым ножом палец, то не сразу останавливал кровотечение, а наблюдал, как темно-красная жидкость вытекает, как она капает, как постепенно будто густеет. Вампирская кровь не густела никогда, она оставалась свежей, не меняла цвет, запах, иногда словно светилась изнутри. Поистине магическая субстанция! Именно она делала нас бессмертными. Но разве кто-нибудь серьезно занимался изучением ее свойств? Думаю, среди вампиров никто. Не возникало подобной надобности, ведь мы никогда и ничем не болели, убить обычным способом нас было нельзя, наше физическое тело мгновенно восстанавливалось после нанесения ран. К тому же интересы у нас несколько другие, чем какие-то научные изыскания. Вампир прежде всего хищник. Он охотится на выбранную жертву, играет с ней, сколько хочет, а потом по своему усмотрению или убивает или создает себе подобное. Вот и вся суть существования. И именно кровь диктует такой путь. Словно в ней закодирована некая программа. И мне жаль, что я не изучал собственные возможности, когда еще был вампиром, особенно свойства крови. Кто знает, может, какие-то тайные знания помогли бы мне вернуться во время, в котором осталась моя обожаемая Эльза. Но разве я тогда думал об этом?… Эльза! Как безумно я тоскую по тебе! И это настолько невыносимо, что хочется любыми способами забыться хотя бы на миг! Милая, любимая…»
   Я закрыла книгу. Затем решительно достала из выреза кофточки кулон. Раскрыв, набрала немного крови на палец и очертила себя одним кругом. Тонкий красный обруч завис в воздухе на уровне груди. Я завинтила кулон с остатками крови.
   – Не знаю, насколько хватит такого количества, но я должна немедленно повидаться с Грегом! – сказала я и громко позвала: – Лила!
   Но ответа не было.
   – Лила! Черт тебя подери! – заорала я и выпрямилась, оглядываясь.
   Передо мной сгустилось облачко сиреневого тумана, и я удовлетворенно улыбнулась, ожидая появления флайка. Но вместо Лилы на этом сгустке, похожем на комок сиреневой ваты сидел Лол. Его глаза были цвета лепестков раскрывшейся сирени.
   – Ой! – удивилась я. – А ты тут как очутился?
   – Лила занята, – улыбнулся он, показав крохотные острые клыки.
   – И ты вместо нее, – констатировала я.
   – Ты так кричишь, сердишься, твоя энергия разрушительна, – сказал Лол, – да еще и усиленная полем вампирской крови Грега.
   – Так она уже расходуется?! – испугалась я. – Тогда немедленно погружай меня в транс! Ты сам знаешь, что делать.
   Лол приблизил ко мне бледное лицо, его глаза распахнулись…
   … Я оказалась в комнатушке Грега. Я отчетливо видела его топчан, слабо освещенный призрачным светом, падающим из квадрата окошка. Наверное, это был лунный свет. Стояла глубокая ночь, Грег спал, свернувшись калачиком и накрывшись лоскутным одеялом. Он выглядел так трогательно, что у меня слезы навернулись и захотелось немедленно улечься рядом и прижаться. Но я знала, он все равно ничего не почувствует. К тому же мне нужно было срочно разбудить его, ведь один круг крови, должен был давать энергию на очень короткий срок. Я максимально приблизилась. И это было невыносимо, я четко видела его профиль, разметавшиеся волнистые пряди, откинутые на подушку, его длинные ресницы, бросающие тени на разрумянившиеся щеки, его приоткрытые красные губы. Как же я любила его! И как истосковалась по нормальному общению! Моя рука, словно сама, потянулась к его щеке, пальцы, я видела, коснулись его кожи, но я ничего, ничего не ощущала! Это было мучительно.
   – Милый, милый! – шептала я, склоняясь.
   Я помнила, что в прошлую нашу встречу Грег хоть и тихо, но услышал мой голос. И сейчас надеялась лишь на это. И он услышал. Я заметила, как задрожали его ресницы. Вот он глубоко вздохнул, его глаза приоткрылись.
   – Любимый! – позвала я.
   Грег резко повернулся и глянул мне прямо в глаза. Он вздрогнул и быстро сел.
   – Не бойся, это я! И у меня совсем мало времени.
   Мой голос прерывался от волнения, но я улыбалась, чтобы не напугать его, пока он окончательно не пришел в себя.
   – Лада…, – прошептал он.
   – Да, да, – торопливо заговорила я, стараясь сдержать подступившие слезы, – ты видишь? Слышишь?
   Грег протянул ко мне руки. Я попыталась обнять его, уже ни о чем не думая, но ощутила пустоту под руками и отпрянула.
   – Это бесполезно, – прошептал он. – Лучше вообще не двигаться. Вот только что я довольно ясно видел твои прекрасные глаза, твою нежную улыбку, по которой так сильно тоскую, но как только ты склонилась ко мне, все будто смазалось. У меня перед глазами пронеслось что-то мутное, твое лицо превратилось в движущиеся полосы тумана.
   – Ужас какой! – прошептала я и замерла у него в ногах.
   – Да, так хорошо, – тихо произнес он и впился в меня взглядом.
   Я тоже смотрела, не отрываясь, в его становившиеся все печальнее глаза. Казалось, вся его душа сосредоточилась в них. И слов уже было не нужно, я все прочитала в них. Все его опасения, тоску, любовь, печаль, все тревоги и страхи – все было в этих говорящих безмолвно глазах.
   – Я люблю тебя, – одновременно произнесли мы.
   Мне вновь захотелось расплакаться, но усилием воли я сдержала слезы.
   – Грег, милый, – быстро сказала я, – у меня совсем мало времени! Рената пыталась нарисовать тебя, но пока она изобразила лишь твой двор и этот барак. Она даже вошла внутрь, но тебя не увидела. Она говорит, что пока ты не появишься перед ее внутренним взором в твоем нынешнем качестве, все бесполезно.
   – Понимаю, – прошептал он и сжал руки. – Но надежда есть!
   – Конечно! – уверенно произнесла я. – И все получится! В этом я не сомневаюсь. Но вот проблема – у меня все меньше твоей прежней крови. Я сегодня искала в книге Гарца об особенностях вампирской крови и нашла много чего интересного. Оказывается, она обладает магическими свойствами. И я подумала, что наверняка возможно, раз это такая необычная жидкость, как-то увеличить то количество, которое у меня имеется. Ты что-нибудь слышал об этом?
   Грег задумался, потирая лоб. Потом поднял на меня глаза.
   – У вампиров что-то выяснять бесполезно, – сказал он. – Никогда и никто не занимался изучением свойств ни крови, ни наших тел, ни наших способностей.
   – Да! – перебила я. – Гарц тоже об этом писал.
   – Но вот что я вспомнил, – продолжил он, и я замерла, стараясь не пропустить ни слова, – некоторые кланы оборотней обладают тайными знаниями. Одно время от скуки я много читал об иных формах жизни. Сама знаешь, какая у меня собрана богатейшая библиотека. В одной из книг имеется легенда о племени славов. Это люди-рыси. Я читал о Багровой Жемчужине…
   Его голос начал затихать, а лицо смазываться…
   – Грег! – крикнула я.
   – Любовь моя…, – еле слышно ответил он, не сводя с меня тающих глаз…
   … Я очнулась и поняла, что по-прежнему нахожусь в кабинете. А красный круг крови исчез. Лол покачивался на сиреневом сгустке со скучающим видом.
   – Благодарю, – сказала я и попыталась ему улыбнуться.
   – Не за что, – ответил он и словно утонул в сгустке.
   – Лиле привет! – спохватилась я, но он уже исчез.
   Тонкие полосы голубовато-сиреневого тумана еще висели какое-то время в воздухе, но скоро растаяли и они.
   Я бросилась к книжному шкафу, молясь лишь о том, чтобы книга, о которой говорил мне Грег, оказалась именно здесь, а не, скажем, в его квартире в Сохо. Там тоже имелась приличная библиотека. Издания об оборотнях занимали несколько полок, и хорошо, что они были собраны вместе. Грег отличался любовью к порядку, и его библиотека была тщательно систематизирована. Я взяла толстый том, изданный в начале двадцатого века и называвшийся «Славянские мифы». Но нашли лишь сказку об Арысь-поле. Ее предваряла заметка, что образ матери-рыси был широко распространен среди славян и породил множество сюжетов.
   Но самый популярный был вот этот:

   «Один старик овдовел, но осталась у него дочь, и жили они тихо и мирно. Но вот решил он жениться. И попалась ему злая ведьма. Невзлюбила она красавицу-падчерицу, пристала к мужу, чтобы прогнал ее из дома. И старик выдал свою дочку замуж. Живет она с мужем да радуется, и родился у них мальчик. А ведьме зависть покоя не дает; улучила она время, обратила свою падчерицу зверем Арысь-поле и выгнала в дремучий лес, а в ее платье нарядила свою родную дочь и подставила ее вместо стариковой дочери. Ни муж, ни люди обмана не заметили. Только старая мамка все поняла, а сказать боялась. Ведьмина дочка кормить-то не могла. Тогда мамка несет ребеночка к лесу и поет:

     Арысь – поле! Дитя кричит,
     Дитя кричит, пить-есть хочет.

   Арысь – поле услышит ее песенку, прибежит, сбросит свою шкурку под колоду, возьмет мальчика, накормит; после наденет шкурку и уйдет в лес.
   «Куда это мамка с ребенком все ходит?» – думает муж. Проследил и увидел, как прибежала из леса рысь, сбросила с себя шкурку, превратилась в его жену и стала кормить малютку. Он подкрался из-за кустов, схватил шкурку и спалил ее.
   – Ах, что-то дымом пахнет, никак моя шкурка горит! – говорит Арысь-поле.
   – Нет, – отвечает мамка, – это, верно, дровосеки лес подожгли.
   Так шкурка и сгорела, колдовство закончилось, Арысь – поле приняла прежний вид и рассказала все мужу. Тотчас собрались люди, схватили ведьму и прогнали ее вместе с ее дочерью».

   Я прочитала сказку и пожала в недоумении плечами, ни о какой Жемчужине здесь речи не шло. Но ясно помнила, что Грег просил найти конкретную легенду. Я пересмотрела еще несколько книг, но так ничего и не обнаружила. Через пару часов, окончательно устав от обилия информации, решила перекусить. Пока пила чай, все думала о словах Грега. Но ведь он назвал именно Багровую Жемчужину, я не могла ошибиться. И это было связано с племенем славов.
   «Надо в инете поискать, – подумала я. – Может там что-то есть».
   Я чувствовала утомление, у меня уже слипались глаза, но я открыла ноутбук и начала просматривать ссылки.
   «Рысь – символ неожиданностей, мгновенных переворотов, прыжков из засады, умения тайное делать явным, а явное относительно долго маскировать. Человек-Рысь обладает огромной силой, у него мягкие кошачьи повадки, но поведение непредсказуемо…»
   «В первой песни Дантова "Ада" восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: Рысь, Лев и Волчица. Они олицетворяют три порока: гордость, сладострастие и корыстолюбие. Рысь олицетворяет сладострастие…»
   Я открывала одну ссылку за другой, но пока находила лишь общие сведения. А мне нужна была информация о племени славов. Раз Грег упомянул именно их, то что-то должно было иметься и в Сети. Но пока мне ничего не попадалось. Я уже отчаялась найти нужное и решила еще раз просмотреть все до единой книги в его библиотеке, а потом обратиться и к Ренате, как вдруг открыла еще одну статью на ресурсе, посвященном исключительно оборотням. Текст привлек мое внимание с первых строчек.

   «Существует очень древнее племя оборотней, это люди-рыси. Они называют себя «славы» и почитают своим Отцом славянского князя Изяслава.
   Легенда гласит следующее:
   Супруга Сварога [13 - Сварог (от санскр. svarga «небо») – один из основных славянских богов] Лада любила обращаться белой лебедушкой (Лебедь-Сва). И вот как-то она опустилась в виде прекрасной птицы на озеро розовым туманным ранним утром. А на берегу дремал князь Изяслав. Увидел он птицу, не признал в густом тумане прекрасную Лебедь, решил, что это дикая утка, и поднял лук. Но не успел он пустить стрелу, Лебедь будто растворилась в тумане, а испуганный князь услышал женский смех. Разгневанный выходкой князя бог Сварог, схватил его и забросил на серп заходящей луны. Зацепился князь кафтаном за острый конец серпа и повис. И начал он умолять Ладу простить его. Ее женское сердце не выдержало, обратилась она белой лебедушкой и полетела к князю, чтобы помочь ему спуститься на землю. Но Сварог разъярился, наблюдая за ними, и в гневе обратил Изяслава в рысь. Прыгнула рысь с серпа, зарычала. Лада испугалась и улетела прочь. А рысь благополучно опустилась на землю и исчезла в лесу. Вот с тех пор и начал вести князь Изяслав двойную жизнь, пока не умер в довольно преклонном возрасте. Оставил он многочисленное потомство. И все его дети были оборотнями, людьми-рысями».

   Я внимательно прочитала легенду, но не увидела в ней ничего для меня полезного. Она лишь подтверждала, что были такие оборотни, люди-рыси.
   Я закрыла ссылки и выключила ноутбук. Было около восьми вечера, но я настолько устала, что казалось, будто уже глубокая ночь. И я больше не могла думать об оборотнях, свойствах вампирской крови, тайных знаниях славов и прочих загадках. Хотелось срочно переключиться на что-нибудь другое. И когда я услышала гудение смартфона, то даже обрадовалась. Правда, глянув на дисплей и поняв, что это отец, сразу напряглась. Да, я простила его и уже не чувствовала той злобы в душе, которая так подтачивала меня со времен нашей ссоры, но все еще не могла до конца преодолеть предубеждение.
   – Привет, папа, – сказала я.
   – Здравствуй! – оживленно ответил он. – Ты одна? Не помешал?
   – Нет, что ты! Грег еще в отъезде. Что-нибудь случилось?
   – Просто я тут встречался с одним человеком… по делу…. В общем, я рядом, буквально на соседней улице. Разговор к тебе есть, – сообщил он.
   – Могу сейчас подойти, – сказала я.
   Не знаю, почему, но мне совершенно не хотелось приглашать отца в дом. Видимо, осталось в душе что-то от обиды, и это по-прежнему мешало мне до конца доверять ему. А возможно, подсознательно я обрадовалась появившемуся поводу выйти из квартиры и таким образом хоть немного развеяться.
   – Хорошо, – неуверенно произнес отец и назвал адрес ресторана.
   – Но если хочешь, то можешь прийти ко мне, – все-таки предложила я, ощутив угрызения совести.
   – Нет-нет, – торопливо отказался он, – я ненадолго. К тому же не хочу, чтобы нам мешали.
   – Папа! – рассмеялась я. – Да кто нам может помешать? Говорю же, Грега пока нет, а его родственники не вхожи в наш дом.
   – Вот даже как…, – задумчиво проговорил он. – И все равно лучше тебе прийти в ресторан. Мало ли! Вдруг твой суровый парень неожиданно вернется? Не думаю, что он вот так сразу вникнет в ситуацию. А сталкиваться с ним мне бы не хотелось. Одного раза хватило! Или могу просто подъехать к дому, если тебе не хочется выходить на улицу. Поговорим в машине, – предложил он.
   – Нет-нет, я приду в ресторан, – сказала я. – Тем более мне не мешает прогуляться. Минут через пятнадцать жди.
   Когда я вошла в зал, метрдотель провел меня к столику. Отец выглядел несколько напряженным. Но я непринужденно улыбнулась, даже чмокнула его в щеку, и он сразу расслабился.
   – Ты голодна? – заботливо поинтересовался он. – Я заказал лишь твой любимый капучино и пирожное. Может, хочешь что-нибудь посущественнее?
   – Нет, твой выбор меня вполне устраивает, – ответила я.
   На душе стало приятно, мы словно вернулись в прошлое, когда я ничего не знала о темных делишках отца, обожествляла его, считала идеалом и любила. Почти каждый отпуск он проводил со мной, мы куда-нибудь уезжали, вот так же сидели в уютных кафе и говорили обо всем. И отец всегда был очень заботлив.
   «Ничто не мешает мне забыть нашу ссору, – сказала я себе, – сделать вид, что ничего не произошло. И хоть в душе я буду знать, что он совсем не такой, каким был в моих детских мечтах, но ведь и я повзрослела. Мне кажется, самое трудное это понять, что любить нужно не свои фантазии, а реального человека. А я всегда буквально упивалась именно грезами. А отец обычный мужчина со своими недостатками… как и мать».
   – О чем ты так глубоко задумалась? – спросил он, подождав, пока официантка, принесшая заказ, ушла.
   Я глянула на его гладкое холеное лицо, на карие блестящие глаза и улыбнулась.
   – Ты все еще сердишься на меня? – уже тише произнес он.
   – Почти нет, – честно ответила я. – Но мне нужно время.
   – Да, да, я понимаю! – обрадовался он.
   – О чем ты хотел поговорить со мной? – после паузы поинтересовалась я.
   Отец перестал улыбаться, и я заметила, что он все еще нервничает.
   – Дочка, – серьезным тоном начал он и сцепил пальцы в замок, – я хочу вернуть деньги твоему парню. Всю сумму. Я не воспользовался его чеком.
   – Вот значит как…, – тихо проговорила я и ощутила, как с души упал камень.
   – Мое решение окончательное, – твердо проговорил отец, – обсуждать я его не намерен. И хочу попросить у тебя прощения за всю ту боль, которую невольно причинил тебе. Сам не знаю, что на меня нашло! Да и раздражен я был сильно нашей затянувшейся ссорой и твоим непонятным поведением.
   Я внимательно посмотрела в его глаза. Отец выглядел искренним и очень взволнованным. Он достал бумажник, вынул свернутый чек и пододвинул его ко мне. Я молча взяла и убрала в сумочку.
   – Вот и слава богу! – с облегчением произнес он. – Ты даже представить не можешь, как меня все это мучило! Деньги огромные, а я живой человек, подвержен всевозможным искушениям. А тут ситуация будто в каком-нибудь голливудском кино, да и сумма как раз подходящая. Но не такой же я гад! Совесть меня замучила, жить нормально не мог, словно весь в грязи извалялся. И знаешь, я неожиданно понял…
   Он замолчал и покраснел. Никогда я не видела отца в такой растерянности. На нем буквально лица не было.
   – Что понял? – не вынеся казавшейся бесконечной паузы, спросила я.
   – А ведь это искушение…, – тихо ответил он, – дьявола!
   Последнее слово он произнес громче. Я вздрогнула, подумав, что отец и не представляет, насколько близок к истине.
   – Не волнуйся так, – мягко сказала я, – я уже не маленькая девочка и в состоянии все понять правильно.
   – Я так рад! – вздохнув, ответил отец и улыбнулся. – Когда твой Грег вернется, мне стоит и перед ним извиниться. Бог знает, что он обо мне подумал! А ведь мы почти что родственники.
   На душе у меня становилось все радостнее. Задавленная в последнее время любовь к отцу возвращалась и согревала душу. А после его слов о Греге я вдруг ясно представила, что все уже закончилось, мой любимый вернулся в наше время и он самый обычный парень. И как просто ему будет общаться с моими родителями, друзьями, и жизнь, наконец, войдет в нормальную колею. Мне так хотелось этого. Я всегда мечтала о простом счастье: о любящем муже, здоровых красивых детях.
   – Как там мама? – спросила я, чтобы перевести разговор на другую тему.
   – Прекрасно! – тут же оживился отец. – Ты сотворила чудо! Маму не узнать. Она быстро привыкла к новому имиджу и сейчас говорит, что к старому возврата нет, она будет регулярно посещать салоны, покупать себе новые вещи, пользоваться косметикой. Она и на работе произвела настоящий фурор. Мы завтра собираемся поиграть в боулинг. Хочешь составить нам компанию?
   – Даже и не знаю, – неуверенно ответила я. – А что, мама уже и в боулинг-клуб собралась? Вот это да! Скоро на ночные дискотеки будет ходить.
   И мы рассмеялись.
   – Она говорит, что такую красоту грех дома прятать, – сообщил он. – И уже на какую-то диету села. Хочет похудеть.
   Мы пробыли в ресторане еще с полчаса, болтали, как в прежние времена обо всем. И мне становилось все легче и легче. Отец, как я видела, тоже совершенно успокоился.
   Когда мы вышли на улицу, то обнаружили, что снова пошел мокрый снег.
   – Ну и погодка! – пробормотал отец, открывая дверцу джипа. – Давай я тебя до подъезда доставлю?
   – Нет, пап! Тут же совсем рядом, – отказалась я и стряхнула с его плеч снежинки.
   – Ах, как это трогательно, – раздался рядом звонкий голосок. – А мужичок ничего так… аппетитный!
   Я так сильно вздрогнула, что уронила сумочку. Возле нас стояла Лера. Отец поднял сумочку, протянул ее мне и вопросительно глянул. Но я так растерялась, что молчала.
   – Лада, привет! – с усмешкой поздоровалась Лера. – И не делай вид, что ты видишь меня первый раз в жизни.
   – Чего ты хочешь? – раздраженно ответила я. – Иди, куда шла! Понятно? Тебе никто не рад.
   – Фу, грубиянка! – капризно проговорила Лера и надула губы, кокетливо глянув на отца.
   Он улыбнулся и с любопытством на нее посмотрел.
   – А дружок у тебя очень даже, – продолжила она и провела рукой в перчатке по подбородку опешившего отца. – Только что Грег скажет?
   Я с размаху ударила по ее руке. Неприятно поразила ее стеклянная твердость. Лера отскочила и завизжала:
   – Дура! Разобьешь!
   – Эй, полегче, девушка! – встрял отец.
   – Убирайся! – твердо сказала я.
   Лера, к моему удивлению, спорить не стала. Она ощупывала руку в перчатке. Мне показалось, что ей не терпится посмотреть, нет ли трещин после моего удара.
   – Встретимся еще, – злобно произнесла она.
   – А ведь Рената тебя предупредила, чтобы ты не появлялась на этой территории! Забыла? – грозно произнесла я.
   – Атанас главнее! А я сейчас с ним! – сказала она и быстро пошла прочь.
   Когда она скрылась из вида, отец встревоженно на меня посмотрел. Но у меня просто не было сил на объяснения. Я вдруг ощутила такую тоску от всего происходящего, что хотелось завыть.
   – Кто это?! – все-таки не выдержал он.
   – Это из окружения Грега, – сказала я первое, что пришло в голову. – Но я не выношу эту… девушку. Ты уж пойми! Лера в свое время совершенно беззастенчиво вешалась на Грега, хотя отлично знала, что мы вместе. Но это вообще ее стиль поведения. Не пропустит ни одного парня!
   – Хамоватая девица, – заметил он.
   – Тварь…, – прошептала я, но осеклась, глянув на изумленное лицо отца.
   – Дочка, знала бы ты, как все это мне не нравится. Как верно говорится, скажи кто твой друг…. И я всегда подозрительно относился к твоему жениху. Но тебе виднее. И я понимаю, что любовь слепа…
   – Не будем об этом, – сказала я. – И можешь не сомневаться, мой Грег замечательный парень и мы любим друг друга… по-настоящему. Не это ли главное?
   – Лишь бы ты была счастлива, – со вздохом ответил отец. – Забирайся в машину! Лучше уж я тебя довезу.
   Я не стала спорить. Отец высадил меня возле входа во двор. Я поцеловала его в щеку и видела, что ему очень приятно.
   – Маме привет! – сказала я.
   Отец подождал, пока я наберу код на замке калитки и войду во двор, и уехал.
   Как только я оказалась в квартире, то первым делом набрала номер Ренаты. Она ответила сразу. Я рассказала про выходку Леры.
   – Не волнуйся! Она просто не в себе из-за радужной дозы. Атанас у меня в квартире и таком же состоянии. Они недавно употребили, потом ко мне заявились, тут как раз Дино был. Они сразу начали спорить. Дино удалился, как только понял, что они оба под кайфом. А Лера поругалась с Атанасом и исчезла. Значит, к тебе отправилась?
   – Типа шла мимо, – хмуро ответила я. – Мы на улице встретились.
   – Доиграется она у меня! – сурово проговорила Рената. – Когда Атанас придет в себя, я с ним побеседую. Пусть убираются отсюда оба! На земле места хватает. К тому же, как я поняла, в Китае им очень понравилось.
   – Чем дальше отсюда, тем мне спокойнее, – ответила я.
   Спала я очень плохо. Бесконечные кошмары следовали один за другим. То я видела стеклянную руку Леры, которая тянулась к лицу отца, то хохочущего Атанаса с широко раскрытым ртом, из которого торчали острые клыки, то разбитый кулон с вытекающими последними каплями крови. Я без конца просыпалась, уходила на кухню, пила воду, снова ложилась.
   А под утро увидела совершенно другой сон. Будто бы я оказалась в комнате Грега. Он сидел на топчане, на одеяле были разбросаны скомканные листы, он грыз кончик карандаша, глаза выглядели страдальческими. Возле двери стояла Маришка. Я сразу узнала ее пухленькое румяное лицо, короткие темные волосы. Она прислонилась к косяку, заложив руки за спину. Мне показалось, что она улыбается лукаво.
   – Дурью ты маешься, Гриша! – говорила она чуть нараспев. – Выброси ты все это! Или лучше агитки пиши. Ребята с завода называют тебя «наш малахольный поэтишка».
   – Твое какое дело? – вроде бы спокойно произнес Грег, но я видела, что он напряжен и его раздражает этот разговор. – Занимаюсь, чем хочу. Тебя не спросил!
   – Ты что-то грубить стал, парниша! – разозлилась она. – А я к тебе со всей душой!
   – Надоело! – громко сказал он. – Все лезут, все поучают, как мне жить, что писать. Оставьте меня в покое!
   – Ну, я не хотела поучать, – ответила она и приблизилась, бочком протискиваясь между топчаном и столом.
   Грег отодвинулся в самый угол. Но Маришку это не смутило. Она уселась на топчан и положила руку ему на колено. Грег остро на нее глянул. И вдруг я увидела, как прозрачную голубизну его глаз заполняют расширяющиеся зрачки. Маришка замерла. Потом медленно поднялась, развернулась и словно сомнамбула, двинулась к выходу. Ее лицо было застывшим, глаза – остановившимися. До меня дошло, что она явно под влиянием гипноза. И я вспомнила, что Грег после превращения обнаружил в себе сильные гипнотические способности. Видимо, сейчас он ими воспользовался. Когда Маришка удалилась, он глубоко вздохнул. Его глаза приняли нормальный вид. И тут Грег поднял лицо и будто глянул мне прямо в душу.
   – Лада, Лада, – тихо заговорил он с мукой в голосе, – не могу больше здесь оставаться! Не могу без тебя ни минуты, ни секунды! Любовь жжет изнутри. Пишу стихи, как одержимый, но даже это не помогает обрести хоть какое-то успокоение. Лада, Лада, зову тебя! Шлю эти слова сквозь время, сквозь пространство, что нас разделяет, верю, что ты услышишь их. Не можешь не услышать, ведь моя любовь так сильна, что превосходит собой все на свете. Я чувствую ее, как поток нежности, летящий из моего сердца к тебе. Лада, любимая…
   Грег вытер слезы, схватил листок и начал сбивчиво читать:

     Как любимая моя далеко!
     Словно солнце, высоко-высоко.
     Только солнце каждый день вижу я.
     А любимую увидеть нельзя!

     Между нами расстояние – век,
     Ее образ лишь во тьме сжатых век…
     Но под солнцем мы с ней ходим одним,
     И на звезды мы все те же глядим…

   Грег опустил листок и поднял на меня влажные глаза.
   – Любимый, – прошептала я и расплакалась.
   И от этого проснулась.
   Сев на кровати, вытерла слезы, с трудом понимая, где я, что со мной. Но увидев привычную обстановку спальни, глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Но сон врезался в память. Я так ясно видела Грега, слышала его слова и даже запомнила стихотворение. Я сама была лишена поэтического дара и во сне ко мне стихи никогда не приходили. И уверенность, что я только что каким-то неведомым способом общалась с любимым, окрепла. Видимо, Грег сделал настолько мощный посыл, что его мысли проникли в мой мозг во время сна. Иначе я это объяснить не могла. И я точно знала, что он не вполне обычный парень, и наличие у него экстраординарных способностей не вызывало сомнения.
   Я нашла листок бумаги и быстро записала стихотворение, которое он мне читал. Боялась забыть.
   – «И на звезды мы все те же глядим»…, – повторила я и улыбнулась. – Да, звезды над головой одни и те же, хотя между нами почти сотня лет, – сказала я.
   Позавтракав, я уселась в гостиной. Настроение было решительным. Вначале я хотела открыть ноутбук и снова попытаться найти легенду о Багровой Жемчужине. Но потом меня осенило, и я набрала номер Тина. Он ответил сразу и, как мне показалось, совершенно не удивился моему звонку.
   – Здравствуй, Лада, – обрадованно произнес он. – Как поживаешь?
   – Неважно! – ответила я. – Ты говорил, что любишь всем помогать, что делаешь это просто так, следуя своей натуре. И я прошу помощи!
   – Слушаю тебя внимательно, дорогая, – участливым тоном сказал он. – Если, конечно, это телефонный разговор.
   Я задумалась. И правда, по телефону все объяснить было довольно трудно.
   – Я могу с тобой встретиться, – предложил он. – Если тебе, конечно, это нужно.
   – Очень нужно! – подтвердила я. – А ты действительно не занят? А то как-то неудобно…
   – Прекрати! Знаешь, вообще-то мы собирались с Тиной на выставку ручной вышивки. Она открылась в музее Бахрушина [14 - Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина], но моя сестрица только что отказалась. Ей интереснее погулять с очередным поклонником. Так что можем совместить приятное с полезным. Ты как?
   – С удовольствием! – обрадовалась я, так как здание музея было в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома.
   – Тогда встретимся через часок у входа, – сказал Тин.
   Когда я подошла к музею, он как раз припарковался и вышел из машины. Я невольно залюбовалась его яркой неординарной внешностью. Видимо, сыграло еще то, что окружающее пространство выглядело серым, туманным и унылым. И Тин со своими густыми яркими волосами рыжевато-медового оттенка, персиковой кожей, зелеными раскосыми глазами и алыми губами казался сказочным героем, сошедшим со страниц восточных сказок. Да и одет он был ярко: красно-коричневая кожаная куртка с большим капюшоном, с внутренней стороны отделанным лисьим мехом, нежно-персиковый свитер с высоким горлом, коричневые вельветовые джинсы. Я заметила, как оглянулись две прошедшие мимо него девушки и тут же о чем-то оживленно заговорили. Но Тин реагировал спокойно. Увидев меня, он расплылся в улыбке и махнул рукой. Я улыбнулась в ответ. Он мягко пожал мою руку, и мы вошли внутрь здания музея.
   Выставка занимала один из залов. На стенах были развешаны цветастые вышивки шелковой гладью в китайском стиле. Некоторые из них напоминали картины, настолько искусно были выполнены.
   – Как красиво! – восхитилась я, останавливаясь перед одной из них.
   Крупные цветы пионов были вышиты четырьмя тонами розового цвета, листья – темно-синим, желтым и ярко-зеленым пяти оттенков, которые переходили один в другой.
   – Рисовальный шов это разновидность вышивки теневой гладью, которая воспроизводит с точностью живописи орнамент любого рода, цветы, людей, – тоном экскурсовода заговорил Тин.
   Я повернулась к нему. Видно было, что он испытывает сильнейшее удовольствие от созерцания. Тин не переставал меня удивлять, ведь я не могла забыть, что он – оборотень.
   – Изумительно! – поддержала я и перешла к следующей вышивке.
   На ней была изображена девушка под цветущим деревом.
   – Это работа времен династии Юань [15 - Династия Юань – 1279–1368 гг], – охотно продолжил Тин. – Тогда как раз активно развивался культурный обмен между Западом и Востоком, чему способствовал Шелковый путь.
   – Все это очень интересно, – заметила я и замолчала.
   Но Тин понял без слов.
   – Если хочешь, мы можем сейчас поговорить о твоем деле, а потом досмотрим экспонаты, – любезно предложил он.
   – Хорошо, – обрадовалась я.
   Мы уселись на скамейку. Тин с готовностью повернулся ко мне. Его взгляд был внимателен и доброжелателен. Но я просто не знала, с чего начать. На меня нашло какое-то странное оцепенение, я даже подумала, что зря собираюсь беспокоить такого славного парня, пусть и оборотня. Ведь в конечном итоге это были только мои проблемы. Но яркое воспоминание о моем сне, о страдальческих глазах Грега придало мне решимости.
   – Ты ведь оборотень, – тихо начала я, но выражение его лица не изменилось.
   Лишний раз я убедилась, что Тин живет в полной гармонии с собой и с окружающим миром. И это его внутреннее спокойствие неведомым образом начало передаваться и мне. Я перестала нервничать и решила рассказать все начистоту. Я поведала ему о том, в каком времени оказался Грег после превращения, об угрозе вампиров расправиться со мной, если он не вернется, об энергии его вампирской крови, при помощи которой я могу оказываться в прошлом, и о том, что у меня ее осталось совсем мало. Я вынула из выреза блузки кулон и продемонстрировала его Тину. Он, правда, сощурился и отодвинулся, но тут же взял себя в руки, его лицо вновь стало спокойным. Я убрала кулон.
   – Когда я виделась, если это можно так назвать, с Грегом в последний раз, – сказала я, – он мне сообщил о тайных знаниях оборотней и о каком-то племени славов. И будто бы у них есть некая Багровая Жемчужина. Но дальше он ничего не успел мне рассказать, действие крови закончилось, и я вышла из транса. Я пыталась найти в Сети об этой таинственной жемчужине, но там лишь скудные сведения о славах, и легенда о том, как князь Изяслав основал это племя. Тогда я подумала о тебе. Других знакомых оборотней у меня нет. Я в курсе, как ты любишь учиться, думаю, ты настоящий кладезь всевозможных знаний.
   Тин глубоко задумался. Я не мешала ему. Мне казалось, он принимает какое-то важное решение. Наконец он заулыбался и сказал, что сможет мне помочь. Я вздохнула с облегчением и заметила, что от его решения зависит моя жизнь. Он мгновенно стал серьезным.
   – Не волнуйся, Лада! Ты по какому-то наитию обратилась по адресу, – заявил Тин. – Легенду я тебе сегодня же вышлю на почту. У меня много книг, в том числе очень редких и старинных. Есть и совершенно уникальный сборник легенд славов, людей – рысей. Да-да, такое племя существует по сей день. И я читал о Багровой Жемчужине. Это основная реликвия племени славов.
   – Какое счастье! – обрадовалась я. – И как хорошо, что ты настоящий «ученый лис» и не перестаешь всем интересоваться, все познавать.
   – Дело даже не в этом, – улыбнулся Тин. – Я ведь знаком с представителями этого племени. Получилось так, что я спас одного из них, и они мне обязаны. Его зовут Станислав. У него есть два брата – Ростислав и Владислав. Они погодки. Ты же в курсе, что мы с сестрой родом из Приморского края. А славы как раз там и обитают. В тайге есть несколько поселений. Они живут обособленно, с другими племенами оборотней не дружат, но это и понятно. Мы стараемся соблюдать границы территорий, как и все звери. Сама представляешь, как могут дружить лис и рысь.
   – Да, представить такое трудно, – ответила я, видя, что он замолчал. – Но ты помог ему?
   – Случилось так, – продолжил Тин, – что Стас попал ногой в капкан. Вернее задней лапой, когда бегал в образе зверя. Он вообще отличается бесстрашием, граничащим с безрассудством. Братьев поблизости не оказалось. Как потом признался Стас, он просто играл с одной самкой, но она удрала от него. А он, сам не понимая как, влетел в капкан. Хорошо, что я оказался поблизости и помог ему. Иначе бы он просто замерз. Это было поздним вечером, морозы стояли до минус сорока. Срок его рысиной сущности еще не вышел, освободить себя лапами он не мог. Я катался на лыжах. Есть у меня такая привычка каждый вечер проходить несколько километров на лыжах зимой или пробегать летом, чтобы держать себя в форме. Ведь в виде людей мы двигаемся намного меньше, но аппетит у нас по-прежнему звериный, поэтому стремительно набираем вес. Вот и приходится держать себя в форме. В тот вечер я довольно далеко зашел в лес, услышал рычание, унюхал запах крови и помчался на помощь.
   – И ты не боялся? – поинтересовалась я, вглядываясь в его разрумянившееся лицо.
   – Конечно, это не мое лисье дело вмешиваться в дела других звериных сущностей, – ответил Тин. – Но я никогда мимо не пройду, если кому-то нужна помощь. Я освободил рысь из капкана, несмотря на вполне естественный ужас. Даже в образе человека я опасаюсь зверей.
   – Еще бы, – сказала я. – Могу себе представить, как тебе было не по себе в присутствии рыси.
   – Но я преодолел страх, – с гордостью произнес Тин и заулыбался. Потом продолжил: – У меня с собой всегда походная аптечка и приличный запас всевозможных лекарств. Я обработал рану, сделал перевязку. Затем уложил раненого зверя на свои лыжи и повез к селенью славов. Двигаться было тяжело по глубокому снегу. Поэтому мне понадобилось почти три часа, чтобы добраться до селения. И уже когда я заметил огоньки между деревьями, Стас вдруг зарычал и начал дергаться на лыжах. Я отвернулся, поняв, что начался процесс обратного превращения. «Ты кто?» – услышал я и повернулся. Передо мной стоял молодой человек атлетического телосложения. Одну ногу он поджимал. Увидев, что бинты врезались довольно туго, я первым делом снова сделал перевязку. Так мы и познакомились. Но в селение идти я отказался. Пугало очутиться среди рысей. И вот с тех пор Стас и его братья, да и все его соплеменники относятся лично ко мне с уважением.
   – А ты с тех пор общаешься с ними? – удивилась я.
   – Прошло уже два года. Но когда я приезжаю домой, то обязательно встречаюсь со Стасом. Мы разговариваем, бегаем по лесу. Вот такая странная дружба рыси и лисы. Ну и бывает, что вижусь с его братьями на гастролях. Они и в Москве выступали несколько раз.
   Я не смогла сдержать изумления и спросила:
   – На гастролях?! Я думала, рыси не покидают свои селения.
   – Лада! – рассмеялся Тин. – Мы ведь тоже люди, если можно так выразиться. Многие из нас адаптируются в обществе. Взять хоть меня. Я уже говорил, что учусь в университете. Пусть и заочно, но сессии-то я сдаю наравне с обычными ребятами.
   – Про тебя разговор особый! – с улыбкой заметила я. – Ты очень неординарная личность.
   – Наша с Тиной мать была лисой-оборотнем, как ты знаешь. И вела себя так же, как сейчас Тина. Обожала развлекаться, путешествовать, у нее было много поклонников. Но когда она влюбилась в человека, нашего отца, то тут же бросила разгульную жизнь и превратилась в обычную женщину, мать, хозяйку дома. Понимаю, что последнее время ты общалась с вампирами, – добавил он. – Но мы совсем разные! В вампирах мало человеческого. Это твой Грег исключение.
   – Ну а славы? – перевела я разговор на интересующую меня тему.
   – Славы на самом деле очень славные! – ответил Тин. – Братья Стаса работают в шоу. Это уникальная программа гимнастов на сцене.
   – Представляю, какие они совершают головокружительные прыжки! – задумчиво проговорила я.
   – Именно! Ты уловила суть, – обрадовался Тин. – Под музыку, при красивом освещении братья смотрятся великолепно.
   – Им нужно было в цирк идти с подобными номерами.
   – В цирк нельзя, – сказал он. – Зверей там предостаточно, и они не выносят оборотней.
   – И вампиров тоже, – со вздохом ответила я.
   Закончив разговор, мы еще какое-то время побродили по выставке. Потом я заторопилась домой. Тин смотрел на меня серьезно. Я понимала, что он проникся важностью задачи.
   – Тебя подвезти? – любезно предложил он, когда мы вышли на улицу.
   – Нет, я лучше пройдусь, – отказалась я. – И очень тебя прошу, как только найдешь легенду о Багровой Жемчужине, сразу вышли мне! Раз Грег упомянул про нее, то это важно.
   – Не сомневайся! – с готовностью ответил он. – Я сейчас же еду домой. Главное, чтобы этот сборник был здесь. У нас несколько квартир в разных городах, так удобнее, – пояснил он. – Но ты не волнуйся! Даже если книги не окажется в Москве, хотя у меня тут внушительная библиотека, то я свяжусь со Стасом. А уж он-то точно знает предания своего племени. По-любому текст до вечера будет у тебя. А там поймем, что делать дальше. Я тебя не оставлю, помогу, не сомневайся.
   Тин выглядел решительным, мне стало приятно, что кто-то хочет оказать мне помощь и я уже не одна. И я верила ему. Насколько я могла судить о его характере, Тин был благожелательным, добрым, открытым существом, что меня немного удивляло, учитывая природную лисью натуру. Все мы знаем из сказок, что лисы хитры, лукавы и всегда готовы на обман. Но Тин казался совершенно другим.
   Он уехал, а я медленно пошла по улице. Я любила разглядывать старинные особнячки, а их в этой части города было предостаточно. Я посматривала на дома, но думала о Греге. И видела выход только в одном – в волшебной живописи Ренаты. Мне кажется, как только я увижу Грега на полотне, решение придет само собой. А пока нужно любым путем увеличить количество его крови. И если существует способ, то я сделаю все, чтобы добиться нужного результата. Ведь только кровь позволяла мне оказываться в трансе во времени Грега.
   Я пошла быстрее, хотелось уже очутиться дома и проверить почту, хотя, конечно, я понимала, что Тин еще ничего не успел ни найти, ни переслать мне. По всей видимости, он еще даже до своей квартиры не добрался.
   «Пока продолжу поиски в Сети, – думала я, ускоряя шаг, – и буду параллельно проверять почту».
   Я решила сократить путь и направилась в узкий проход между домами, чтобы выйти на соседнюю улицу. Завернув за угол, оцепенела. Навстречу мне двигались Атанас и Лера. Они выглядели, как добропорядочные граждане, вышедшие на прогулку. Седовласый осанистый Атанас казался дедушкой юной хорошенькой Леры. Я буквально не верила своим глазам. Конечно, на улице было очень пасмурно, к тому же декабрь вообще самое темное время года, но ведь был день. А они спокойно разгуливали. Когда они приблизились ко мне, – а переулок был очень узким, и миновать их было невозможно – я сразу обратила внимание на их ненормально расширенные зрачки, раздутые ноздри и какие-то застывшие одинаковые улыбки. Даже для вампиров они выглядели крайне неестественно. И я вспомнила, как Грег рассказывал, что все «радужные» могут выходить днем на улицу, особенно когда они под кайфом. Атанас давно уже сидел на этом допинге, а сейчас еще и Лера присоединилась к нему. Я решила просто пройти мимо, будто мы незнакомы. Надеялась, что их затуманенное сознание поможет мне ускользнуть незамеченной. Но мне это, конечно, не удалось.
   Атанас загородил путь. Но выглядел он совсем не агрессивным, а довольным и даже озорным. Он заливисто расхохотался и хитро проговорил:
   – Попалась, птичка!
   Лера захихикала, но мгновенно нахмурилась и сдернула перчатку. Подняв стеклянную руку к моему лицу, грозно сказала:
   – Ты зачем меня ударила? А?! Руку разбить хотела?
   – Не надо было лезть к моему отцу! – ответила я, чувствуя поднимающуюся злость. – И думаю, твою уродливую руку так легко не разобьешь.
   – Нарываешься? – с веселым изумлением спросил Атанас и взял Леру под локоть.
   – Ничуть! – опровергла я. – Это вы встали у меня на пути, вы не даете мне пройти. И разве безопасно вампирам вот так разгуливать средь бела дня, да еще и по городским улицам? Совсем страх потеряли? Или от употребления окончательно поглупели?
   – Ой, она о нас заботится! – дурашливо произнес Атанас и придвинулся ко мне.
   Его стальные глаза впились в меня. Неприятный холодок побежал по моей спине. Я всегда его боялась и не доверяла. Лера вдруг громко истерично расхохоталась, запрокинув голову. Шедший мимо нас паренек глянул на нее с удивлением и отчего-то ускорил шаг. Когда он скрылся за углом дома, Лера посмотрела ему вслед, затем резко повернулась ко мне и облизнулась. Я знала, что под воздействием радужной крови вампиры впадают в состояние эйфории, их жестокая хладнокровная сущность испытывает настоящую радость и это кружит им голову. Произойти могло все, что угодно. И я это отлично понимала.
   Я осторожно обошла Атанаса и быстро двинулась по переулку, стремясь выйти на более оживленную улицу. Но перед моими глазами что-то промелькнуло, и парочка снова возникла на моем пути. Атанас улыбался ехидно, но Лера выглядела хмуро. Ее дрожащая верхняя губа сказала мне о многом. Я медлить не стала, расстегнула куртку, выхватила кулон и мгновенно нарисовала по воздуху кровавый крест перед их лицами. Атанас отпрянул. Лера сжалась, ее лицо приняло сосредоточенное выражение. Я не стала дожидаться, пока они придут в себя, и бросилась прочь. Мне хотелось как можно скорее оказаться дома, куда не было доступа ни одному вампиру. Но Атанас и Лера меня не преследовали. Все равно я остановила такси, хотя идти было минут пятнадцать. Но рисковать не хотелось.
   Зайдя в квартиру и закрыв дверь на все замки, вздохнула с облегчением, но с трудом сдержала слезы, глядя на остатки крови в кулоне. Ситуация начала казаться безвыходной.
   «Главное, не распускаться! – твердила я про себя. – Но что нужно Атанасу? Зря я поддалась своему страху и убежала от них. Можно было напрямую выяснить, чего он хочет. Лера тут как приложение, все дело именно в нем. А ведь обещал, что оставит меня в покое на полгода. Хотя когда это Атанас хоть что-то говорил напрямую? Он хитер, изворотлив и жесток».
   В этот момент из сумочки раздался звонок. Я вздрогнула, ожидая последнее время только плохих вестей. Но это оказалась Рената.
   – Привет, Лада! – быстро заговорила она. – Тебе лучше сегодня не выходить из дома. Я тебе раньше звонила, но ты не взяла.
   – Уже вышла, – удрученно сказала я. – Ты по поводу Атанаса?
   – Они с Лерой буквально упиваются донорской кровью и полностью неадекватны. Под утро явились ко мне. Лера устроила стриптиз прямо в гостиной. Но Атанас в восторге от новой подружки. Я ее уничтожу! – с угрозой добавила она.
   – Не так-то просто это будет сделать, – заметила я.
   – Ты их видела?
   – Только что! Встречалась тут с одним…знакомым. Шла домой, они возникли прямо у меня на пути. Выглядели странно. Но мне удалось уйти при помощи крови Грега.
   – Не выходи сегодня никуда, – предупредила Рената. – Думаю, вечером они оба отправятся на охоту. Атанас всегда осторожен и даже под действием радужной крови. Он наверняка отправится куда-нибудь далеко. В тот же Китай. Они полюбили именно те охотничьи угодья. Чаще всего промышляют на севере, так мне Атанас говорил. Там и леса гуще и селения находятся на больших расстояниях друг от друга. Вполне безопасно.
   – Надеюсь, – пробормотала я.
   Закончив разговор, я сразу открыла ноутбук и проверила почту. Но письма от Тина не обнаружила. Около часа я слонялась по дому, буквально не зная, чем себя занять. Затем пообедала, посмотрела первый попавшийся под руку фильм, поставил диск группы «Наутилус Помпилиус». Давно я не слушала песен в исполнении Вячеслава Бутусова, и вдруг захотелось именно такой музыки.
   – Но я хочу быть с тобой…, – тихо подпевала я и чувствовала, как тоска все сильнее сжимает сердце.
   Тут позвонили из охраны. Консьерж сообщил, что мне доставили посылку. Я удивилась и насторожилась. Когда мне принесли красиво упакованную коробку, я внимательно на нее посмотрела. Но ничего подозрительного не увидела. Курьер ушел. Но я боялась открывать. На посылке не было никакой подписи, визитка также отсутствовала. Я отнесла коробку – она оказалась очень легкой – в гостиную и положила на стол. Какое-то время смотрела на нее. Потом подумала, что веду себя крайне глупо, и открыла. И вскрикнула от восторга, так как из коробки вылетели живые тропические бабочки. Их было около двух десятков. Их желтые, голубые, синие и белые крылышки показались мне ожившими лепестками сказочных цветов. Бабочки летали по комнате, многие из них уже уселись на растения, стоящие возле окна. Там у меня было устроено что-то типа зимнего сада, журчал небольшой каскадный фонтан, стояло кресло. Я смотрела на зелень с живыми яркими бабочками, и улыбка не сходила с моего лица. Но я и представить не могла, кто мне сделал такой замечательный подарок, мгновенно поднявший мое настроение.
   Все объяснилось, когда я в очередной раз открыла ноутбук и заглянула в почту. Наконец пришло письмо от Тина. Вот оно:

   «Дорогая Лада! Я нашел нужную тебе легенду и высылаю ее полный текст. Кажется, я понимаю, почему Грег вспомнил именно о ней. Читай, потом свяжись со мной. Думаю, смогу тебе помочь.
   Твой друг Тин.
   P.S. У тебя сегодня был очень грустный вид. Но ты старалась не показывать мне своего удрученного настроения, и я ценю твою деликатность. Твои печальные глаза все еще не дают мне покоя. И я решил сделать тебе подарок, порадовать хоть чем-то. Надеюсь, ты любишь бабочек. Пусть они внесут красоту в твою жизнь. Они питаются медом и соками фруктов. Нужно совсем немного положить на блюдца».
   К письму был прикреплен файл.

   Багровая Жемчужина славов. doc

   Есть у людей-рысей одна реликвия. Она священна и хранится у главы клана, передаваясь от сына к сыну. Это Багровая Жемчужина. Те, кому посчастливилось увидеть ее, рассказывают, что это очень крупная ровная круглая бусина, похожая своей перламутровой поверхностью на жемчуг. Но цвет ее необычен. Жемчужина угольно-черная с легким серебристым отливом. Но ее называют Багровой. И вот почему.
   Как гласит легенда, во времена князя Изяслава его потомство было очень могущественным. Многочисленные сыновья, все как один, славились умом, красотой, силой, ловкостью, звериным чутьем и бесстрашием.
   И вот родилась у него дочка. Назвали ее Арысь, в честь сказочной рыси, преданной любящей матери Арысь-поле. Арыська, так ее все звали, росла на удивление нежной и доброй. Она напоминала не дикого гордого зверя, а пушистого милого котенка. Всем старалась помочь, всех утешала и озаряла своей прекрасной улыбкой. Но по природе она была рысью, как и все дети Изяслава. И в положенное время обращалась в зверя и уходила в лес. И каждое полнолуние она вместе с братьями резвилась в тайге. Но сама никогда не нападала на дичь, а ела лишь то, что добывали на охоте ее братья.
   Когда Арыське исполнилось шестнадцать, встретила она простого юношу, схожего с ней характером, тихого, доброго и нежного. Он был ее ровесником, жил в соседнем селении в нескольких километрах от города князя Изяслава. Звали его Всемил. Он зарабатывал на жизнь всевозможными поделками: плел лапти, корзины, туески, вытачивал дудочки, делал из глины свистульки и продавал все это на базаре на городской площади. Арыська как-то в ясный майский день прогуливалась там. Она остановилась возле разложенных на траве цветастых шалей. И тут услышала мелодичный пересвист. Оглянувшись, увидела ребятишек, которые играли со свистульками. Возле них стоял продавец – пригожий кудрявый светловолосый парень. Арыська подошла ближе. Парень ясно ей улыбнулся и предложил расписную глиняную свистульку в виде птички. Она купила. Так они и познакомились и сразу полюбили друг друга. Но Арыська была дочерью князя, к тому же оборотнем, а Всемил сыном бедной вдовы. Но это не помешало им встречаться. Свидания проходили вечерами. Арыська уходила за городские ворота, Всемил уже ждал ее. Они шли, обнявшись, в луга, на опушку леса, сидели на поваленных бревнах, любовались туманными майскими закатами.
   Но не нравились двум младшим братьям Темнославу и Ведославу эти свидания. Они считали, что Всемил не ровня их сестре. Все знали в городе, что правят у них люди-рыси, но никто на это внимания не обращал. Князья сами по себе, а простой люд – сам по себе. Издревле так было заведено. И веками соблюдался негласный закон – молчать об этом и пришлым людям не рассказывать. Всемил, конечно, слышал о рысях-оборотнях, но никогда не верил в это. Он жил в своем мире, старался делать добро, общался чаще всего с ребятишками. Но раз он полюбил Арыську, то поневоле пришлось ему столкнуться и с ее миром. Она мечтала, что выйдет за него замуж, построят они хорошую избу, уйдет она из княжеского терема к мужу и заживут они счастливо.
   Арыська, как и ее братья, не могла одолеть свою звериную сущность и каждое полнолуние убегала в лес в виде рыси. Но она сразу предупредила об этом Всемила. Однако он упорно не хотел верить в то, что его любимая – оборотень. Такой уж у него был характер. Ему лучше было жить в детских сказках. Тогда она, отчаявшись убедить его словами, решила встретиться с ним в ближайшее полнолуние. Арыська думала, что увидев, как она обратится в зверя, Всемил все же поймет, кто его любимая. Она хотела, чтобы он женился на ней с открытыми глазами. Или, если не сможет смириться, то оставил бы ее навсегда. Она пришла к Темнославу и Ведославу, которые были ей ближе всего по возрасту и с которыми она дружила, и попросила о помощи. А им только этого и надо было. Давно они уже задумали разлучить влюбленных. Арыська предложила им спрятаться за изгородью и посмотреть, что будет происходить. Она боялась, что Всемил, несмотря на свою большую любовь к ней, увидев ее в образе рыси, испугается и даже попытается выстрелить в нее из лука. Она, конечно, не верила в такой исход, зная мягкий характер любимого. Но все-таки решила, что так будет лучше. Только она очень просила братьев, даже если он решит выстрелить в рысь, не трогать его, а лишь крепко напугать. Они пообещали.
   Наступило полнолуние. Как начало темнеть, Арыська поспешила на свидание. Она очень торопилась, зная, что как только луна полностью выйдет из-за леса, начнется превращение. Братья следовали за ней, держась на расстоянии. Но они уже договорились между собой убить Всемила в любом случае, а Арыське сказать, что таким образом они защитили ее от неминуемой смерти. Влюбленные встретились на опушке леса. Арыська дрожала от страха, но Всемил был спокоен и сказал ей, что полюбит ее и в виде зверя, если она все же превратится в рысь. Как только лунный диск вышел из-за горизонта, Арыська затряслась и тихо зарычала. Всемил отошел от нее на пару шагов, но глаз не опустил. Она уже покрылась шерстью, ее прекрасное лицо превратилось в мордочку молодой красивой рыси, на заострившихся ушах выросли черные кисточки. Рысь подпрыгнула и зарычала. Но Всемил сказал: «Ты прекрасна! Все равно я вижу мою милую Арыську. И люблю тебя по-прежнему».
   Тут выскочили браться. Они спешили. Темнослав, у которого ноги уже превратились в задние лапы, а руки пока оставались человеческими, нанес удар ножом, но сестра-рысь бросилась ему под ноги. Он упал. Нож лишь разрезал Всемилу плечо. Тогда ударил Ведослав, но в свалке попал по сестре. Он нечаянно рассек ей горло, хлынула кровь. Рысь упала и превратилась в Арыську. А братья уже в образе зверей убежали в тайгу. Девушка лежала на земле, кровь хлестала из ее горла. Обезумевший Всемил пытался как-то помочь любимой, но она находилась уже в агонии из-за смертельной потери крови. Ее лицо побледнело до синевы, глаза закатились. Тогда он в отчаянии разрезал себе вену и начал вливать свежую кровь в рану на ее горле. Но это не помогло. Хуже того, Всемил сам потерял столько крови, что впал в беспамятство. Его голова опустилась на грудь любимой. И скоро их души, ставшие равными, отлетели в мир иной. Их тела поглотила разверзшаяся земля, а на месте их гибели выросли не обычные желтые купавки, а снежно-белые. Белизна цветов укрыла кровавое место расправы.
   На рассвете братья вновь приняли человеческий облик и вернулись на место трагедии. Они увидели полянку, густо покрытую белыми цветами. Как только они приблизились, из одной купавки выкатилась капля крови и превратилась в багровую жемчужину. Братья взяли ее и с удивлением начали разглядывать. И вдруг купавка стала покачиваться и говорить голосом сестры: «Жестоко вы поступили со мной братья! Но я прощаю вас, верю, что вы заботились о моем счастье. Когда мы с любимым умирали, а наши души улетали в небо, наша кровь смешалась. Часть ее ушла в землю, а часть соединилась. И получилась магическая жемчужина. Она останется от меня на вечную память всему роду, как о любящей Арыське. И она может являть чудеса, лечить неизлечимое, творить кровь в обескровленных. Завещаю хранить этот могущественный талисман и использовать его для процветания рода».
   Когда голос затих, упали братья на колени и низко поклонились земле, покрытой белыми цветами. Они раскаялись в содеянном и слезно просили прощения у сестры. Купавка, подарившая волшебную бусину, словно слышала их и медленно качала головкой.
   И хранится с тех пор в племени славов Багровая Жемчужина и оберегает весь род рысей».

   Я закрыла ноутбук и сразу позвонила Тину. Он тут же ответил, словно ждал, и голос его показался мне весьма довольным.
   – Спасибо огромное за все! – поблагодарила я. – Бабочки просто прелесть и моментально подняли мне настроение. Легенду внимательно прочитала и поняла, что жемчужина славов, если она в действительности существует, обладает какими-то чудесными свойствами. Особенно привлекло то, что она может творить кровь, так там сказано.
   – Да, да, – оживленно заговорил Тин. – Именно это тебе и нужно! Я уже связался со Стасом. Они сейчас выступают во Владивостоке. Приглашают нас приехать.
   – Во Владивостоке…, – растерянно протянула я.
   И тут же тряхнула волосами и сказала, что готова поехать куда угодно.
   – Я вкратце объяснил Стасу твою проблему, – продолжил Тин. – Он сообщил, что Жемчужина хранится в главном поселении в тайге. И я знаю туда путь. Но вначале нужно встретиться с братьями. Они хотели бы с тобой познакомиться.
   – Господи…, – прошептала я, чувствуя растерянность, но взяла себя в руки и решительно добавила: – Я готова выехать хоть завтра! А лучше вылететь! Мне неудобно просить тебя…
   – Я еду с тобой! – оборвал меня Тин.
   – Так ведь декабрь, – сказала я, – у тебя наверняка уже зачетная неделя началась. И разве я могу просить о таком? Ведь это касается только меня.
   – Прекрати, Лада, – серьезно ответил он. – Я еду с тобой и это не обсуждается. К тому же не забывай, что Станислав обязан мне жизнью, и именно мне легче всего договориться со славами. Ты что думаешь, люди-рыси каждому встречному-поперечному демонстрируют реликвию рода? И тем более позволяют ею пользоваться?
   – Это так, – согласилась я, чувствуя, как на душе становится все легче.
   Конечно, я понимала, что с Тином мне будет намного проще попасть в племя славов.
   – Вот только одно, – после паузы сказал он, – я плохо переношу самолеты.
   – Но поездом до Владивостока? – упавшим голосом спросила я.
   – Да-да, ты права… Глупо трястись в вагоне семь суток, когда можно долететь за девять часов. Так что потерплю.
   Билеты мы купили без проблем и через два дня должны были вылететь. Договорились встретиться в аэропорту Внуково непосредственно перед регистрацией. Наш рейс был в 17.20.
   Оставшиеся дни я занимались всевозможными делами. Но отчего-то постоянно чувствовала внутреннее напряжение и непонятную тревогу. Позвонила родителям, но всей правды, конечно, не сказала. Сообщила лишь, что должна улететь по делам, но не знаю, когда вернусь. Они сразу решили, что я хочу повидаться с Грегом, и разубеждать их я не стала. Отец рвался проводить меня, довезти до аэропорта на машине, но я решительно отказалась, заявив, что еду с приятелем. И что вместе с ним и полечу… в Лондон. Пришлось продолжать поддерживать версию поездки к Грегу, а они думали, что он именно там.
   За день до отлета я встретилась с Ренатой. Она сама пригласила меня. Я решила, что она имеет право знать о моих планах, поэтому охотно отправилась к ней. Но когда оказалась у нее, то увидела, что Рената чем-то сильно встревожена. Мы зашли в гостиную. Я сразу уселась на диван, но она начала расхаживать вдоль него туда-обратно. Ее лицо выглядело замкнутым, брови хмурились, фиолетовое платье шуршало от ее быстрых шагов. Я ждала, хотя начала чувствовать дискомфорт от ее странного поведения. Наконец она пришла в себя, остановилась напротив дивана и сухо произнесла:
   – Ты ничего не слышала?
   Я удивилась и пожала плечами, отрицательно покачав головой. Потом вдруг решила, что речь идет о Греге, Рената получила какие-то дурные вести и не знает, как мне о них сообщить. Я вскочила и бросилась к ней. Она отступила на пару шагов назад и подняла руку, жестом меня останавливая.
   – Не так резко! – пробормотала она, раздувая ноздри. – Я еще не достигла того умиротворенного состояния, в котором находилась до встречи с этим недоумком Гансом, и меня по-прежнему сильно волнует твоя… кровь. Ведь я совсем недавно перестала охотиться на людей. Не забывай об этом!
   – Прости! – спохватилась я и отошла к открытой двери. – Но я подумала, что ты узнала о Греге.
   – Дело не в нем, – ответила Рената.
   Я видела, что она начинает приходить в себя.
   – Хотя я пыталась снова рисовать, – продолжила она.
   – Но это так важно! – взволнованно произнесла я и сжала руки у груди. – У тебя что-то получилось?!
   Рената вышла из гостиной. Я последовала за ней.
   На мольберте стояла явно незаконченная картина. Я увидела уже знакомый дворик, барак, в котором жил Грег, правда, это была не весна, так как куст сирени уже отцвел. Мне показалось, что на картине летний день. Возле барака стояли двое мужчин. Они были вроде бы обычными, но что-то в их лицах мне не понравилось. Один курил, второй смотрел на полураскрытую дверь барака. И тут я заметила, что Рената нарисовала его в тот момент, когда он лезет рукой в карман брюк. Пола пиджака отошла в сторону, и я увидела ремень и часть коричневой кобуры.
   – Кто это? – испуганно спросила я, показывая на мужчин. – Кого ты изобразила? И где Грег?
   – Как видишь, я все еще не могу его нарисовать, – ответила она, не сводя глаз с полотна. – А кто эти двое, я понятия не имею! Лада, я же объясняла, что моя рука движется по наитию, словно кто-то водит ей.
   – Но у него кобура, а там пистолет наверняка! – взволнованно проговорила я.
   – Твой знакомый Коля сообщил же, что Грег был арестован, – заметила Рената. – Ты помнишь это?
   – Да-да, конечно! И это пришли за ним?
   – Лада, откуда я знаю? Я просто рисую, что вижу в данный конкретный момент. Вот это вчера и увидела и сразу изобразила, как могла. Но внутрь не входила, что там происходит, даже не представляю! Да и картина пока не закончена, – добавила Рената. – Попытаюсь сегодня же дописать. И покажу тебе.
   – Но я завтра улетаю, – сообщила я.
   – Вот как? – удивилась она.
   – Я пришла, чтобы рассказать тебе об этом.
   И я торопливо и довольно сбивчиво поведала ей легенду о Багровой Жемчужине и о том, что решила просить славов помочь увеличить количество крови в кулоне. Рената внимательно выслушала, но отнеслась к этой идее скептически.
   – Оборотни! – сказала она и скривила губы. – Мы всегда были с ними не в ладах. Но они на своей территории, а мы – на своей. И стараемся не пересекаться. И я не думала, что ты все еще общаешься с этими придурошными лисицами.
   – Это случайно получилось. Близняшки сейчас в Москве. И Тин оказался очень милым и отзывчивым! И охотно вызвался помочь, – сообщила я.
   – Помню его сестрицу! – злобно проговорила Рената. – Всем глазки строила, никого не пропускала. Похлеще этой Леры! Кстати, о ней. Я ведь на самом деле хотела поговорить именно об Атанасе и его подружке со стеклянной лапкой. Но раз ты точно уезжаешь из города, то можно пока не беспокоиться.
   – А что случилось? – испугалась я. – Раз решила, то говори!
   – А ты новости-то не смотришь? – усмехнулась Рената.
   – Что ты! Я вообще телевизор не включаю.
   Рената вышла из мастерской. Я в недоумении последовала за ней в гостиную. Она открыла ноутбук и что-то начала искать. Затем развернула монитором ко мне. Это была запись вчерашней программы «Новости столицы». Я увидела обычный небольшой двор. На снегу лежала лицом вниз согнутая фигура человека. Серый снег возле нее окрасили пятна крови. Рядом стояла хорошенькая девушка и отчетливо говорила в микрофон:
   – И снова в Замоскворечье появился маньяк, прозванный вампиром. Мы сейчас находимся возле одной из его жертв, которую обнаружили ранним утром жители этого дома, вышедшие погулять с собаками. Шея жертвы прокушена в нескольких местах, тело обескровлено. Еще один труп с аналогичными следами нападения был обнаружен вчера в паре кварталов отсюда. Отличие лишь в том, что его горло было буквально разодрано.
   Рената закрыла страницу и повернулась ко мне. Я оцепенела от ужаса. То, что это дело рук Леры у меня не вызывало сомнений, ведь ей необходимо было погружать стеклянную руку в горло жертвы.
   – Но ты говорила, что Атанас мудр, он не будет охотиться здесь, что они облюбовали север Китая, – дрожащим голосом заметила я.
   – Я была уверена в этом, – хмуро ответила она. – Однако Атанас сейчас невменяем. Он помешан на этой Лере, к тому же они оба постоянно под кайфом. Ни разу не видела, чтобы он так много употреблял радужной крови. Но они с Лерой как-то странно действуют друг на друга, словно сами себе наркотик. И хорошо, что ты сейчас уедешь. Я попытаюсь как-то повлиять на него. Но сама понимаешь, Атанас никогда и никого не слушает. И он всегда таким был.
   – Спасибо, что предупредила, – сказала я. – Надеюсь, съезжу удачно и получу полный кулон крови. Хоть какая-то защита для меня… Но не это моя цель. Энергия крови это единственный способ попадать в транс и видеть Грега.
   Лицо Ренаты на миг смягчилось. Она вздохнула и после паузы тихо заметила, что завидует мне и хочет любви. Я растрогалась, глядя в ее погрустневшие глаза, и сделала шаг к ней, но она тут же замкнулась и начала прощаться.

   Из блокнота Грега:

     Жемчужина покоится в ладони,
     Сияет серебристыми боками.
     Но не спасает красота от боли.
     Сжимаю жемчуг, сердце ноет, ноет.
     Разлуки век чернеет между нами.
     Жизнь без тебя похожа на агонию…

   До Владивостока мы долетели благополучно. Тин все время спал, свернувшись клубком в кресле. Я его не беспокоила. Мне даже нравилось, что у меня столько времени на раздумья. И когда мы вышли из здания аэропорта, я была собрана и полна решимости сделать все от меня зависящее, лишь бы получить нужный результат. По местному времени было около половины десятого утра. После серой влажной Москвы ясное утро и легкий морозец показались очень приятными. Тин улыбнулся, прищурив глаза на яркое небо. Я огляделась по сторонам. Перед зданием аэровокзала находилась обычная на вид площадь с автостоянками, заполненными машинами. Но я невольно вслед за Тином подняла глаза в небо. Его цвет поражал, видимо, сказывалась близость океана. Небо выглядело васильковым и прозрачным, с голубовато-сиреневыми краями. Воздух показался мне чистым и вкусным. Хотелось вдохнуть его глубже.
   – Ну как, пришла в себя после такого долгого перелета? – весело спросил Тин.
   – Кажется, это ты плохо переносишь самолет, а я чувствую себя отлично, – заметила я и улыбнулась. – Куда мы сейчас?
   – До города почти сорок километров, – сообщил он. – Я забронировал для тебя номер в очень милом отеле «Гавань», это практически в центре города, но сам остановлюсь у приятеля.
   – Но…, – начала я.
   – Буквально на соседней улице! – сказал Тин и расплылся в улыбке. – А денежные вопросы, думаю, решим на месте. Нам нужно повидаться с братьями-славами. А там видно будет. Кто знает, может, нам придется сразу уехать с ними.
   – Ты поговорил со Стасом? – уточнила я. – Их гастроли в этом городе уже закончились?
   Но Тин лишь хитро улыбнулся и заметил, что не стоит пытаться перейти ручей, когда еще даже не слышно шума его воды. С этим трудно было не согласиться, поэтому больше вопросов по поводу братьев я ему задавать не стала.
   На такси мы доехали до отеля. Тин заботливо устроил меня, лично проверив, все ли в порядке в моем номере, предложил мне отдохнуть пару часов и ушел. Я даже сумку распаковывать не стала. Приняв душ, сразу упала на прохладные простыни и тут же провалилась в сон…
   … Я видела голубые глаза так близко, что мне казалось будто я тону в их прозрачности. Словно нырнув с берега в голубую воду, я погружаюсь и погружаюсь, а дна все не было.
   – Грег, любимый, – прошептала я.
   Длинные черные ресницы медленно опустились, притемняя сияние глаз, розовые губы приоткрылись. И я потянулась к ним. Мне хотелось только одного – ощутить поцелуй. Он перестал улыбаться, я услышала прерывистое дыхание и обхватила его за шею. Его губы были теплыми и мягкими. Он целовал меня нежно, едва касаясь. Но неотрывно. Вначале я замерла, впитывая ласку, но страсть начала туманить разум, и я крепко прижалась к его горячему телу, желая лишь одного – полного слияния. Мое тело властно требовало этого. Я перевернулась на спину и притянула его к себе. Грег смотрел мне в глаза затуманенным взглядом, его губы прошептали: «Люблю». Я повторила это слово прямо в его дыхание. И ощутила жар его пересыхающих губ, припавших к моим. Я закрыла глаза и не смогла сдержать стона…. И вот наши тела слились. И это было настолько чудесно, ведь я уже не испытывала ни малейшего страха, так упоительно прекрасно, что мне казалось, будто мы упали на розовое облако, плывущее к золотому солнцу…
   Меня разбудил рингтон. Это был Тин. Оказалось, что уже три часа дня. Но я была довольна, что поспала, и чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Конечно, огромная разница во времени давала о себе знать, но я решила просто не обращать на это внимания. В Москве сейчас было восемь утра, и мой организм уже мог просыпаться. Тин спросил о моем самочувствии и предложил пообедать и прогуляться по городу. Мы договорились встретиться через полчаса возле выхода из отеля.
   Когда я оказалась на улице, то вновь с удовольствием вдохнула свежий воздух. Мне он по-прежнему казался очень чистым и вкусным. К тому же на улице было солнце и довольно тепло, что-то около минус пяти. Я огляделась и увидела Тина. Он подходил к отелю, и я двинулась ему навстречу. Его лицо разрумянилось от быстрой ходьбы, выглядел он оживленным и одержимым жаждой деятельности. Так мне показалось.
   – Обожаю эти края! – сказал он, когда мы оказались рядом. – Правда, до моего родного Белогорска не одна сотня километров, но все равно все мне здесь кажется таким близким! И воздух совсем другой, да и природа.
   – Да, я заметила, как тут легко дышится, – ответила я. – И город кажется мне очень красивым.
   Мы медленно пошли по улице. Тин начал с удовольствием рассказывать историю Владивостока, но я слушала невнимательно. Меня больше занимало то, что я скажу братьям-славам. Это не давало мне покоя, я вдруг начала испытывать неуверенность и даже легкий страх.
   – Это самый крупный порт на Тихоокеанском побережье, – увлеченно говорил Тин. – В начале девятнадцатого века генерал-губернатор Муравьёв-Амурский, обходя на корабле берега залива, обратил внимание на хорошо укрытую бухту. Она напомнила ему бухту Золотой Рог в Константинополе, и генерал-губернатор предложил назвать ее так же, а на берегах приказал основать военный пост, который он же поименовал Владивостоком.
   – А братья где выступают? – невежливо перебила я.
   – В одном из домов культуры, – не меняя тона, ответил он. – Шоу начнется в шесть вечера, мы как раз успеем и покушать и достопримечательности осмотреть.
   – Даже не знаю, – ответила я, изучая обычные на вид высотки, стоящие по бокам улицы, по которой мы шли. – Ты извини, но я не любитель бродить по музеям и выставкам. Информации много получаешь, которая по жизни не очень и нужна.
   – Какая ты нелюбопытная! – сказал Тин и улыбнулся. – Как и моя сестра. Она тоже терпеть не может культурную программу. Приму к сведению. Но здесь отличный Океанариум! В нем содержится около ста двадцати видов рыб. Только в большом круглом зале тринадцать аквариумов. Обожаю рыбу! – добавил Тин и облизнулся совсем по-кошачьи.
   – Может, зайдем куда-нибудь и поедим? – предложила я.
   И Тин расплылся в улыбке и закивал. Помня о его поистине зверском аппетите, я не удивилась. Он привел меня в помпезный на вид ресторан. Кухня оказалась отличной. И мы плотно пообедали.
   – Куда сейчас? – спросил он, когда мы вышли на улицу.
   – Я думала, мы сразу встретимся со славами, – сказала я. – А они где остановились?
   – Вообще-то братья не любят гостиницы по вполне понятным причинам. Мало ли что может произойти! Поэтому они путешествуют с удобствами на своем личном автобусе.
   – Понятно, – тихо сказала я.
   Тин внимательно глянул на меня и достал смартфон.
   – Стас, привет! – заулыбался он, когда ему ответили. – Мы с Ладой уже здесь… Да-да… Сейчас спрошу.
   Он зажал трубку рукой и сказал:
   – Братья на репетиции. Стас предложил подъехать. Ты как?
   – Конечно! – взволнованно ответила я. – Ведь мы затем и прилетели сюда, чтобы встретиться с ними.
   Дворец культуры оказался классическим строением сталинской эпохи – монументальным, с колоннами по бокам входа, широкой лестницей. Я предполагала, что шоу будет проходить в каком-нибудь современном ночном клубе. Но когда мы вошли в актовый зал, я поняла, почему братья выбрали для выступлений именно это место. Зал был огромным с очень высокими потолками, сцена выглядела основательной.
   Звучала композиция группы ERA под названием «Ameno». Я одно время была буквально помешана на этой музыке. Свет был приглушен, работало лишь несколько софитов. Их лучи создавали впечатление пересекающихся солнечных столбов. И в этом пересечение я увидела взлетевшую фигуру юноши с раскинутыми в разные стороны руками и вытянутым телом. Он будто парил, и это выглядело завораживающе. Вслед за ним над сценой появились еще две фигуры, как мне показалось, точные его копии. Казалось, словно раскрывшиеся лепестки цветка разлетелись в разные стороны, выгнувшись телами, а потом перевернулись в воздухе. Я не выдержала и захлопала. Братья остановили репетицию.
   Мы приблизились к сцене. Они спустились к нам, и я невольно залюбовалась их статью, яркой красотой и звериной грацией. Славы оказались одного роста, с отлично развитыми спортивными телами, их лица были похожи настолько, что они казались близнецами. Красивой формы большие светло-карие глаза медового оттенка, черные ресницы, изогнутые брови, довольно короткие прямые носы словно со срезанными кончиками, четко очерченные розовые губы и длинные, чуть ниже лопаток, густые пепельно-русые волосы вызывали восхищение. Я невольно подумала, что с такой внешностью и занятиями братьям наверняка приходится отбиваться от поклонниц.
   – Это и есть Лада, – с улыбкой сообщил Тин.
   – Станислав, Ростислав, Владислав, – по очереди представились они и предложили обращаться сокращенно: Влад, Рос и Стас.
   И улыбнулись одинаково обворожительно. Я от них глаз оторвать не могла. Страх полностью прошел, я чувствовала себя все более свободно.
   – Тин сообщил, что у вас важное дело, – сказал Стас.
   – Может, сразу перейти на «ты»? – улыбнулся Тин.
   – Если Лада не возражает, – мягко произнес Рос.
   – Конечно, нет! – улыбнулась я, окончательно успокаиваясь.
   «Рыси, по сути, большие красивые кошки, – подумала я. – А кошек я всегда любила! Надеюсь, они мысли не умеют читать».
   Я испытующе глянула на братьев, но их лица выглядели по-прежнему доброжелательно.
   – Давайте присядем, – любезно предложил Стас.
   Мы устроились на сидениях на первом ряду, но Тин сел на край сцены напротив нас. Я собралась с духом и рассказала свою историю. Правда, при слове «вампир» братья одинаково поморщились и даже чуть отодвинулись от меня. Но чем дольше я говорила, тем внимательнее они становились. И в конце моего рассказа их лица выглядели сочувствующими.
   – Вы совершили настоящее чудо! – сказал Рос, когда я закончила говорить. – Чтобы перейти из одной сущности в другую, нужно именно чудо. А уж тем более для таких жестоких бездушных хищников, какими являются вампиры.
   – Но любовь всегда была главным чудом вселенной, – заметил Тин. – И история Грега и Лады тому подтверждение! Ну что, ребята, поможем?
   – Я обязан тебе жизнью, – задумчиво произнес Стас, – поэтому готов для тебя на все. Но даже и без этого рассказ Лады так тронул меня, что постараюсь сделать все от меня зависящее.
   – Как мы поняли, у тебя осталось совсем мало крови, – сказал Влад. – И проблема именно в этом.
   Я вытянула из выреза кофточки кулон. Братья задержали дыхание и отошли к сцене, сгруппировавшись.
   – Не вздумай открывать! – предупредил Тин, не сводя глаз с кулона.
   – Да, лучше не надо, – поддержал его Стас. – Мы не выносим вампирской энергии, она несет зло, а наше звериное чутье не дает нам покоя, даже при закрытом кулоне. Мы сдерживаемся, конечно,… ради тебя.
   – Мы видим, как мало осталось крови, – сказал Рос.
   – Так что можешь убрать кулон, – добавил Влад.
   Я быстро спрятала его под кофточку.
   – Но как же тогда ваша реликвия сможет помочь вампирской крови? Ведь она создана оборотнем! – резонно заметила я и приуныла.
   – Багровая Жемчужина уникальна! – с гордостью ответил Стас. – Это космическое создание, она несет помощь и исцеление всем, без разделения на людей, иных форм жизни, каких-то непонятных сущностей. А кровь она творит!
   – Был у нас случай прошлым летом, – сказал Влад. – Принесли в селение юную девушку, ее горло было прокушено, тело обескровлено. По характерным ранам наши старейшины сразу поняли, что она подверглась нападению вампира. У девушки было всего два варианта: или она умирала или становилась вампиром. Хотели даже унести ее обратно в тайгу и предоставить своей участи. Но было как раз полнолуние. А в это время Багровая Жемчужина обладает наибольшей силой. И положили ее девушке под язык. Через сутки ее раны зажили, тело наполнилось новой чистой кровью. А через неделю она уже смогла вернуться домой. Вот какова сила нашей реликвии! А ведь остатки крови девушки, с которыми работала Жемчужина, если можно так выразиться, были отравлены вампиром.
   – И это дает надежду! – улыбнулся Влад и ласково на меня посмотрел.
   На душе у меня стало легче, и появилась надежда.
   – А в этом месяце полнолуние совпадает с Новым годом, – сообщил Рос. – Так что Жемчужина будет обладать невероятной силой, можешь не сомневаться!
   – Значит, мне нужно вернуться сюда в полнолуние? – уточнила я. – До него еще почти две недели.
   – Да, именно так, – подтвердил Стас. – Но вначале необходимо сделать своего рода пробу. Если Жемчужина, а в покое она черного цвета, побагровеет от крови Грега, то она сможет помочь, если нет, все бесполезно.
   – Значит, мы должны отправиться к вам в селение, – встрял Тин.
   – Придется! – кивнул Рос. – Но Лада может не бояться, мы предупредим старейшин и хранителя Жемчужины.
   – А вы с нами? – уточнила я.
   – Нет, не можем. У нас выступления вплоть до тридцатого декабря, все расписано, билеты распроданы. Но Тин отлично знает дорогу в селение.
   – Знаю! – с готовностью подтвердил тот. – Бывал там, и не раз!
   Когда мы покинули Дворец культуры, я места себе не находила от нетерпения и без конца говорила Тину, что мы должны отправиться немедленно в селение славов. Он вроде и соглашался, но то, что Жемчужиной лучше всего воспользоваться в полнолуние, его будто охладило. Он на очередное мое замечание ответил:
   – Ты бы успокоилась, Лада! У нас еще полмесяца. Можно осмотреть Владивосток, обойти музеи и выставочные залы, посетить Океанариум. Когда еще представится такая возможность? Думаю, спешить не стоит.
   – Подожди! – удивилась я. – Ты думаешь, я две недели тут сидеть буду?
   – А что, в Москву вернешься? – в тон мне ответил он.
   – Конечно! И прилечу сюда, скажем, тридцатого декабря. И братья уже освободятся. Думаю, ты уже не нужен здесь будешь, зря тебя беспокоить не собираюсь! И ты сможешь заниматься своими делами, да и Новый год с семьей встретить.
   Я видела, что Тин призадумался. Потом пробормотал, что хотел встречать этот праздник в Белогорске, своем родном городе, вместе с родителями и сестрой.
   – Поехали в селение славов! – в нетерпении предложила я. – Для начала проверим, сможет ли помочь Жемчужина, а потом будем планировать дальнейшее.
   – Тоже верно! – согласился Тин. – Тогда можем сегодня же улететь до Благовещенска, раз ты так настаиваешь, а уж оттуда по тайге…. Хочешь, заедем в Белогорск? Там рядом! С родителями познакомлю.
   Я глянула на его оживившееся лицо и улыбнулась.
   Рейс до Благовещенска был только утром, и я вернулась в гостиницу, отказавшись еще погулять по городу. Тин отправился к приятелю. Я закрылась в номере и просто лежала на диване. И беспрерывно думала о Греге. То, что сказали братья – славы, давало надежду. И если бы я смогла увеличить количество крови, то это во многом облегчило бы мою жизнь.
   «Надо подумать о новом сосуде для восстановленной крови, – мечтала я. – Вдруг Жемчужина сможет увеличить ее остатки во много раз? Как вернусь в Москву, так сразу поищу что-нибудь подходящее».
   Я отчего-то представила канистру и тихо засмеялась. Но пока было неясно, подействует ли сила Жемчужины на кровь вампира. Оставалось лишь ждать. Уснула я довольно быстро, несмотря на все треволнения и разницу во времени. Разбудил меня звонок Тина. Бодрым голосом он сообщил, что вылет через два часа и нужно торопиться. Я мгновенно собралась, рассчиталась за номер и вышла из гостиницы. Тин уже ждал меня и даже поймал такси.
   Долетели мы благополучно. Но Благовещенск встретил плохой погодой. Шел сильный снег, порывистый ветер чуть не сбивал с ног. Мы стояли у выхода из здания аэропорта, и я беспомощно смотрела на Тина. Представить не могла, как в такую погоду можно идти на лыжах по тайге. Он, видимо, думал о том же.
   – Обсудим наши планы, – предложил Тин. – Я хотел отсюда отправиться в Белогорск, но боюсь, что по такой погоде трудно будет добраться на машине, как я планировал. Можно, конечно, и на рейсовом автобусе. Но ты сама видишь, что творится на улице!
   – А зачем в Белогорск? – уточнила я.
   – Думал, ты остановишься в доме моих родителей. И уже оттуда мы двинемся в поселение. Путь для человека только на лыжах. Ты, кстати, как на них ходишь?
   – Плохо, – призналась я. – А уж по глубокому снегу вообще не представляю! А сколько до поселения добираться?
   – Расстояние примерно одинаковое, что отсюда, что из Белогорска, – задумчиво произнес он. – Вот что, Лада, оставь свою сумку в камере хранения. До города около двадцати километров, но нам туда и не надо, так как Благовещенск находится на юго-востоке, а наше направление – северо-восток. Я сейчас возьму машину напрокат, мы доедем до Игнатьево.
   – Но ведь так этот аэропорт и называется, – удивилась я.
   – Ну да! – кивнул Тин. – Он и назван в честь населенного пункта, построен неподалеку. Тогда это обычная деревня была. Здесь самое удобное ровное место для посадки самолетов, да и тайги нет.
   – Ну, допустим, мы доедем до этого Игнатьево, а дальше?
   – На месте разберемся, – задумчиво проговорил Тин и глянул на меня с непонятным выражением.
   Я сразу отчего-то вспомнила, что вообще-то Тин оборотень, а потом уже все остальное, и ощутила легкое беспокойство. Но не доверять ему у меня оснований не было, поэтому я постаралась выбросить из головы плохие мысли. Тин предложил основательно подкрепиться перед дорогой. С этим трудно было не согласиться. Я сдала сумку в камеру хранения, и мы зашли в кафе, которое находилось в здании аэропорта. Тин заказал себе довольно плотный завтрак, но мне кусок в горло не лез от волнения. Я смотрела, как он уплетает бифштекс с картофельным пюре, и думала лишь о предстоящем походе в селение славов. Впервые я по-настоящему испугалась. Конечно, братья отнеслись к моей проблеме с пониманием и искренним сочувствием, но как воспримут старейшины-рыси мое появление, представить было трудно.
   – Ты говорил, что не раз бывал в селении славов, – сказала я, наблюдая, как Тин залпом выпил стакан сливок. – И как старейшины?
   – Умные выдержанные люди-рыси, – ответил Тин и облизнул губы, испачканные сливками.
   И взялся за бутерброд с сыром. Но я уже не удивлялась, зная о его зверином аппетите.
   – А хранитель реликвии? – продолжила я расспросы.
   – Венцеслав? Прекрасный, воспитанный, хорошо образованный человек… рысь. Но не каждого он пустит в хранилище Багровой Жемчужины, – добавил Тин. – У него свое особое чутье… на помыслы. Ты сама на месте все поймешь.
   – Меня волнует, что это вампирская кровь, – призналась я. – А ведь оборотни…
   – Знаю, знаю, – перебил меня Тин. – Но ты мыслишь стереотипами, как и большинство людей. И это понятно. Ведь вы черпаете знания о нас из сказок и легенд. И вам кажется, все вампиры ненавидят оборотней и стараются при каждом удобном случае нас уничтожить. Однако, это не так. Главное, соблюдать границы территорий. А уж если оказался вольно или невольно в чужой местности, то ничем не вредить владельцам, только и всего. Как это тебе ни покажется странным, но и в нашем мире существуют все те же законы: не навреди, не желай зла, не охоться на чужих угодьях. Тогда останешься жив. А ты ведь не хочешь получить много крови, чтобы, к примеру, облить ею кого-то и убить таким способом. Ты хочешь вернуть своего любимого. А такая благородная цель уважаема даже оборотнями. Понимаешь?
   – Да, – кивнула я и улыбнулась, чувствуя, как напряжение начинает спадать.
   Тин был прав – мной двигала лишь любовь, и даже оборотни знали, что это за сила. К тому же они тоже умели любить. В этом я не сомневалась.
   Тин взял машину напрокат, мы уселись и поехали. На наше счастье, метель немного утихла, а дорога до Игнатьева оказалась вполне проходимой, так как ее постоянно чистили. Тин вел машину довольно лихо, ловко выруливая между снежными заносами на поворотах, и мы двигались быстро. Я отчего-то беспрестанно думала о неизвестном мне Венцеславе, хранителе Жемчужины. Мне хотелось тщательно продумать свое поведение, чтобы не попасть при встрече с ним впросак. Мне казалось, это древний слав, мудрый и острожный, который видит всех насквозь. И мне необходимо соблюдать спокойствие при встрече с ним и быть предельно собранной, чтобы не наговорить чего-нибудь, что могло бы ему не понравиться.
   Когда мы въехали в Игнатьево, метель полностью прекратилась. Тин припарковался на небольшой центральной площади и сказал, что хочет кое-что купить. Я удивилась, но промолчала. Тин быстро вышел из машины и скрылся в ближайшем магазине. Скоро он появился с пакетом. На его лице сияла улыбка. Кинув пакет на заднее сидение, он медленно поехал по улице. Остановившись возле крайнего дома, предложил мне выйти и подал пакет. Ворота открылись, низенький старик закивал нам. Тин загнал машину во двор, что-то сказал старику и подошел ко мне.
   – Что все это значит? – поинтересовалась я.
   – С продавщицей в магазине договорился, что машина у них во дворе постоит, пока я московскую туристку в тайгу отведу. Заплатил, конечно.
   И он весело рассмеялся и взял у меня из рук пакет.
   – Ну-ну, – сказала я, – значит, выдал меня за не вполне нормальную!
   – Ну почему же? Сказал, что ты исследуешь способы выживания в жестких условиях и для этого хочешь провести пару дней в дальневосточной тайге. А я типа проводник. Знаешь, сейчас все телевизоры смотрят, инетом пользуются, даже в таких вот деревнях, так что никого ничем не удивишь. Эко-туризм все популярнее. И пошли быстрее! Нам главное до леса добраться.
   – Тут не так и далеко, – заметила я, глядя на темнеющий в паре километров лесной массив.
   Хорошо наезженная дорога из деревни шла прямо к нему. Но я пока не совсем понимала, как Тин собирается дойти до поселения славов. Насколько я помнила из его разговоров, до него было не меньше ста километров. А по заснеженной тайге идти пешком такую даль казалось мне невыполнимой задачей. Но Тин выглядел уверенным и спокойным.
   Мы достигли заснеженной опушки, дорога углублялась в лес. Тин зачем-то оглянулся. Хмурое низкое небо, пустынная местность с видневшейся вдалеке деревней, укрытая снегом тайга перед нами наводили на меня уныние. Тин углубился по дороге на несколько метров и прислушался. Я наблюдала за ним, не понимая. Вот он вытянул шею, словно вглядывался в просвет дороги, его ноздри раздулись, он явно нюхал воздух.
   – Людей нет, – констатировал он и повернулся ко мне.
   Высыпал из пакета содержимое прямо в снег. С изумлением я увидела, что это куски сырого мяса, упаковка десятка куриных яиц, кусок сыра и пакет молока.
   – Мне понадобится сейчас много сил, – сообщил Тин и снял куртку.
   Аккуратно свернув ее, уложил в пакет и начал стягивать свитер.
   – Что ты делаешь? – испугалась я.
   – Лада, ты должна меня слушать, – спокойно сказал он. – Я не вижу другого способа быстро добраться до нужного нам места, если сам не отвезу тебя… на спине.
   – В смысле?! – испугалась я еще сильнее.
   – Я сейчас приму вид своей второй сущности, подкреплюсь этими продуктами, затем ты ляжешь мне на спину, обхватишь мою шею руками, а туловище ногами, зажмуришься и постараешься не шевелиться. И ничего не бойся! Я побегу с невероятной для тебя быстротой, поэтому лучше глаз не открывать и по сторонам не смотреть. Ты поняла?
   – Но…, – начала я и замерла.
   – Можешь отвернуться? – сказал он чуть охрипшим голосом.
   – Д-да… пожалуй…, – согласилась я, наблюдая, как его лицо начинает меняться.
   Оно словно вытягивалось вперед, становилось уже. Тин задрожал, его тело выросло, начало обрастать рыжей шерстью. Я резко отвернулась. Что происходило у меня за спиной, я не знаю. Раздавались какие-то звуки, словно кто-то фыркал, потом тихо тявкал. Я стояла, не шевелясь. Вот раздалось чавканье, затем хруст яичной скорлупы, и я поняла, что Тин уже подкрепляется. И все равно не могла заставить себя обернуться. И вот он, судя по звуку, прокусил пакет и начал лакать молоко. Скоро все стихло.
   Я ощутила мягкий толчок чуть выше колен. Но не могла справиться со страхом. Тин толкнул еще раз и тихо заскулил. Я собралась с духом и повернулась. Что-то рыжее и лохматое замелькало у меня перед глазами. Огромная лисица скакала прямо передо мной, словно разрезвившийся щенок. И вот она прыгнула и оперлась лапами мне о плечи. Я не выдержала ее вес и упала на спину в сугроб. Лисица свалилась на меня, улыбаясь во всю морду. Прямо в глаза мне заглянули раскосые ярко-зеленые глаза Тина. Я их сразу узнала, словно посмотрела ему в душу. И невольно засмеялась. Страх пропал, я спихнула с себя лису и вскочила на ноги. Она прыгала возле меня, продолжая улыбаться.
   – Ну хватит, Тин! – сказала я. – Смотрю, нажрался сырого мяса и никак успокоиться не можешь.
   И я погрозила ему пальцем. Морда лисы приняла уморительно виноватое выражение. Она упала на живот и подползла ко мне, заглядывая в глаза.
   – Пора ехать, – заметила я. – Ты аккуратнее, не сбрось меня по дороге!
   Лиса тихо тявкнула и снова заулыбалась. Я погладила ее между ушами, провела по густой шерсти на боках. Затем взяла пакет с вещами, забралась на нее и обхватила руками за шею. Лиса была огромна, я целиком уместилась у нее на спине. Закрыв глаза, тихо сказала:
   – Поехали.
   Лиса тут же вскочила и помчалась. Сильный встречный ветер скинул капюшон моей куртки и обжигал морозом. Надеть его обратно я не могла, так как держалась руками за шею. Я открыла глаза, деревья слились в одну сплошную массу, с такой скоростью мы двигались. Я сжала шею лисы, как можно сильнее, и закричала. Тин понял и остановился. Я села и крепко завязала капюшон, затем намотала шарф, закрыв им лицо, и вновь забралась на спину лисы. На этот раз я даже не стала открывать глаз, и всю дорогу лежала, не шевелясь и прижавшись к горячему телу моего лохматого «скакуна».
   Мне показалось, доехали мы очень быстро. Тин замедлил бег, я подумала, что он просто устал. Но он остановился. Я посмотрела сквозь прищуренные веки. Увидев, что мы находимся возле какого-то деревянного амбара, я в удивлении раскрыла глаза. Чуть дальше виднелась деревенская, обычная на вид улица. Добротные дома стояли по обе стороны. Две девушки в серых дубленках и цветастых шалях шли по дороге, удаляясь от нас. Они жестикулировали и что-то весело обсуждали. Я услышала их смех и окончательно пришла в себя. Слезла на снег и размотала шарф, глубоко вдохнув морозный воздух. Лиса скрылась за амбаром. Довольно скоро из-за него вышел Тин. Он выглядел вполне обычно. Я посмотрела на его красивое лицо с прозрачными зелеными глазами и отчего-то не смогла сдержать смех. Тин замер в недоумении, но тут же расплылся в широкой улыбке.
   – Смешной я в виде лиса, да? – спросил он, завязывая волосы в хвост. – Ни разу себя не видел! Только отражение в воде. Но морда выглядит очень хитрой!
   – Симпатичной! – возразила я.
   – Ну и хорошо, – немного смущенно сказал он. – Рад, что ты не испугалась.
   – А я успела? – снова засмеялась я. – Ты вон как помчался! С трудом удержалась, все боялась, что если слечу, то ты потом меня не найдешь в тайге, ведь успеешь по инерции пролететь не один десяток километров.
   – Ничего, мое чутье по-любому привело бы к тебе! Пошли в селение? Думаю, нас уже ждут.
   Пока мы шли по улице, я с любопытством разглядывала дома, но ничего необычного так и не увидела. Все постройки были деревянными и вполне традиционными: одноэтажные, иногда двухэтажные, с наличниками на окошках, с палисадниками и даже скамейками возле них. Улица, как и подходы к калиткам, была тщательно очищена от снега. Нам встретилось несколько обитателей этого поселения, но выглядели они как простые деревенские жители. Они приветливо здоровались, улыбались Тину, как старому знакомому, спрашивали, как дела в его семействе. И я поняла, что он тут в почете.
   – Это что, все рыси? – не выдержала я, когда от нас отошел очередной знакомый Тина, молодой красивый парень, белокожий и сероглазый.
   – Да, – ответил он. – Здесь живут только славы. Тебя что-то смущает?
   – Странно себя чувствовать в окружении оборотней, – призналась я, – к тому же хищников.
   – Без нужды славы ни на кого не нападают. Не забывай, что по второй сущности они все же люди, такие же, как и ты. К тому же, насколько я могу судить, они отличаются врожденным благородством, это как бы основа их менталитета.
   – Тин, милый! – услышали мы звонкий голосок и обернулись.
   Из дома, мимо которого мы шли, появилась румяная статная девушка с длинной русой косой, перекинутой через плечо. Ее голова была повязана пушистой белой шалью, голубая модная дубленка красиво обрисовывала силуэт ее стройной высокой фигуры.
   – Велеслава! – обрадовался Тин. – День добрый! Как поживаешь?
   – Отлично! – рассмеялась она, показывая две очаровательные ямочки на упругих розовых щеках.
   Она приблизилась и с любопытством на меня посмотрела.
   – Это Лада, – представил меня Тин. – Пришла к вам за помощью.
   – Что случилось? – вполне искренне забеспокоилась Велеслава. Она втянула воздух носом, смешно его сморщив. – Ведь ты человек? Но какой-то посторонний запах имеется.
   Велеслава вдруг изменилась в лице и отпрянула. В ее больших зеленовато-голубых глазах промелькнул страх.
   – Тин! – прошептала она, округлив глаза. – Ты привел к нам…вампира?!
   – Нет, нет, я человек, – поспешно ответила я. – Просто при мне немного вампирской крови.
   – Для важного дела, – добавил Тин. – И мы идем к Венцеславу. Не знаешь, где он сейчас?
   – Видела рано утром. Он вроде к Мирославу ходил.
   – Это один из наших старейшин, – пояснил Тин, повернувшись ко мне. – Надо бы к нему вначале.
   – А Мирослав к Горке направлялся, недавно видела, – сообщила Велеслава. – Долго у нас пробудешь? – кокетливо спросила она и улыбнулась обворожительно.
   Тин засмущался и улыбнулся в ответ, пробормотав, что все зависит от успеха нашего дела, но, возможно, уже сегодня нам нужно будет вернуться обратно в Игнатьево.
   – Я думала, ты погостить к нам, – сказал она. – Но если что, то ночевать ко мне, милости прошу! Изба большая, места всем хватит.
   – А родители? – удивился Тин.
   – А я одна сейчас. Родители уехали в Хабаровск на месяц, проведать моего брата.
   – Ах да! Вячеслав там живет, – закивал Тин. – Я и забыл.
   Велеслава ясно посмотрела мне в глаза, улыбнулась и сказала, что будет ждать нас в гости после завершения всех дел. Тин заверил, что если понадобится, то мы остановимся непременно у нее.
   – Какая милая девушка! – заметила я, когда мы распрощались с Велеславой и отправились дальше. – И приветливая.
   – Славы все такие, – ответил он. – По идее, должны быть и среди них злые и жестокие, но что-то я пока таких не встречал. К тому же недавно было новолуние. А это самое спокойное время в жизни всех оборотней. Мы благостны, миролюбивы и достаточно уравновешены.
   – Это радует, – тихо произнесла я.
   В конце улицы на невысоком пригорке я увидела самый настоящий сказочный терем. Расписные резные наличники, «кружевная» окантовка высокой крыши, яркие узоры на деревянных воротах вызвали невольную улыбку и ощущение радости. Возможно, летом эта роспись не так бросалась в глаза, но зимой, когда вокруг все было бело от снега, терем выглядел вызывающе нарядно.
   – Наверное, тут-то и живут старейшины, – предположила я.
   – Ошибаешься, – засмеялся Тин. – Они живут в своих семьях, как и обычные жители селенья. А это что-то типа местного клуба. Здесь проходят советы старейшин, торжества, да и часто свадьбы из домов переходят именно на Горку и становятся всенародным гулянием.
   – С размахом живут люди-рыси! – заметила я.
   Тин открыл калитку и пропустил меня вперед. Двор оказался большим и тщательно вычищенным. Под навесом, находящимся слева, был настлан тонкий слой сена и возвышался массивный длинный стол. Возле него находился мужчина в коротком распахнутом тулупе. Его длинные густые русые волосы разметались по плечам, лицо поражало скульптурной красотой.
   – День добрый, Мирослав, – поздоровался Тин, приблизившись к навесу.
   Я держалась чуть сзади.
   – Здравствуйте, гости дорогие! – радостно ответил тот. – Проходите, милости просим.
   Мы зашли под навес и уселись на широкую скамью возле стола.
   – Станислав предупредил меня о вашем приезде. Как добрались? – лукаво поинтересовался он и улыбнулся мне.
   – Домчались в один миг, – ответила я.
   – Лада, вижу, ничего не боится! – заметил Мирослав. – Не каждая девушка согласиться прокатиться на спине у оборотня.
   – Но и не каждая девушка полюбит вампира, – в тон ему проговорил Тин.
   – Это так! – кивнул Мирослав и стал серьезным. – Я в курсе истории и уважаю твои чувства. Раз уж получилось, что любовь связала тебя и вампира, то так предначертано.
   – Грег уже не вампир, – поправила я.
   – И это тоже твоя заслуга! – сказал он. – В тебе прячется сила, хотя на вид ты хрупкая и нежная. Мы вчера обсуждали твою историю. И ни у кого из старейшин не возникло возражений. Мы готовы помочь.
   – Спасибо! – взволнованно ответила я.
   – Знаю, что Станислав предупредил тебя о силе наступающего полнолуния. Редко, когда Новый год совпадает с ним. И обычно в такую ночь оборотням все удается, а наша великая реликвия будто удесятеряет свое могущество. Тебе повезло, ведь полнолуние уже скоро. Но вначале мы обязаны проверить, согласна ли Жемчужина сделать для тебя то, что ты просишь.
   – Да-да, я в курсе! За этим и приехала, – торопливо проговорила я и дотронулась рукой до груди.
   Мирослав чуть изменился в лице, и я тут же опустила руку.
   – Вы голодны? – мягко произнес он.
   – Да, очень! – оживился Тин.
   Я глянула на него, но промолчала.
   – Прошу в дом, – пригласил Мирослав. – Чем богаты, тем и рады, – добавил он.
   Но сам остался под навесом.
   Внутри было чисто, стены казались янтарными, некрашеное дерево пропитывал какой-то особый состав, и оно буквально светилось. В большой комнате стояли рядами только скамейки с высокими спинками. Я решила, что это что-то вроде зала для общих собраний. В тереме пахло свежей выпечкой, и я ощутила приступ голода. В этот момент из коридорчика выглянула девушка и, поздоровавшись, позвала нас на кухню. Она также оказалась очень просторной. Девушка пригласила нас за стол и ловко и быстро накрыла его. Она поставила большие блюда с пирожками, кувшин с клюквенным напитком и глиняные кружки. Посуду покрывала красивая ручная роспись. Мы с аппетитом принялись за еду. Пирожки оказались необычайно вкусными и с разными начинками. Я быстро насытилась, но Тин съел невероятное количество. Мы поблагодарили девушку и покинули терем. Мирослава во дворе не было. Я глянула на довольного сытого Тина и спросила:
   – Куда теперь? К хранителю? Знаешь, мне не хотелось бы здесь оставаться на ночь.
   – Почему? – искренне удивился он. – Ведь славы относятся к тебе благожелательно. Разве сама не видишь?
   – Да, несомненно, – согласилась я. – Но кто знает, что может произойти в ночную пору!
   – Зря опасаешься, – ясно улыбнулся он и вышел за калитку.
   Я не ответила и двинулась за ним.
   Тин шел быстро, я едва за ним поспевала, но не тормозила его, подумав, что чем быстрее мы закончим дела, тем будет лучше. Он пересек улицу и углубился между домами. Я видела несколько рядов крыш, которые заканчивались где-то далеко возле леса. Тин свернул в узкий проход между заборами. И тут я поняла, что мне кажется странным в этой деревне: не слышно лая собак, на заборах нет ни одной кошки. А ведь в обычной деревне без этих домашних животных не обходится ни один двор.
   Пройдя до конца улицы, мы вышли на берег довольно большого водоема. За ним виднелось какое-то высокое треугольное строение. Казалось, это деревянная пирамида. На заснеженном льду имелась протоптанная тропка на противоположный берег.
   – Там хранилище Жемчужины, – пояснил Тин, махнул рукой в сторону строения и начал спускаться на лед.
   Я поспешила за ним.
   Озеро на самом деле оказалось огромным, мы добирались до хранилища больше получаса, хотя с берега мне показалось, что «пирамида» совсем рядом. Я запыхалась и устала, тем более после такого плотного обеда. Но Тин выглядел свежим и бодрым. Когда мы приблизились, я заметила, как по снегу к лесу бегут две рыси. Это были роскошные звери – сильные, молодые, быстрые. Казалось, они играют в догонялки в пушистом снегу. Но вот они замерли и повернули к нам мордочки, явно принюхиваясь. Тин тоже замер. Я не знала, что делать. Но рыси подпрыгнули и скрылись между деревьями.
   – Это кто? Настоящие звери? – полюбопытствовала я, вглядываясь в заснеженный лес. – Как они рванули от нас!
   – Нет, это славы, – сказал Тин, выбираясь на берег и помогая мне. – Просто они играют в снегу. А период второй сущности у них пока не закончился.
   Мы подошли к хранилищу. Это оказалась действительно пирамида. С одной стороны была обычная на вид дверь. Тин приблизился и громко спросил:
   – Нам разрешено войти?
   Через пару минут дверь раскрылась. На пороге стоял высокий пожилой мужчина, одетый просто: в серый толстый свитер и темные брюки. На груди я заметила украшение в виде большого глаза рыси, выполненного из полупрозрачного медово-желтого янтаря. На белом худощавом лице мужчины выделялись большие глаза почти такого же цвета, как и украшение. Черные ресницы подчеркивали их форму. Русые с серебристой проседью волосы были откинуты назад и открывали высокий лоб. Он поздоровался и представился. Это был Венцеслав, хранитель Жемчужины. Он посторонился и пропустил нас внутрь. Затем плотно закрыл дверь. Я с удивлением огляделась. Пирамида выглядела пустой. Пол был из широких досок. Посередине находилась квадратная крышка, словно от погреба.
   – Нам разрешено увидеть Жемчужину? – спросил Тин.
   – Ты останешься здесь, – невозмутимо ответил Венцеслав, – а Лада отправится со мной.
   Я глянула на Тина немного беспомощно, но он ободряюще мне улыбнулся и уселся прямо на пол. Венцеслав потянул за металлическую витую ручку. Когда крышка поднялась, я заглянула внутрь и увидела широкие ступени. Венцеслав молча ждал. Я начала спускаться. Он последовал за мной. Подвал оказался глубоким. Когда я сошла с последней ступени, то увидела, что стою в большом и пустом помещении. Только вдоль стен находились какие-то сундуки. Слабое освещение давали три полукруглых матовых светильника на стенах, в которых трепетало пламя свечей. Венцеслав двинулся куда-то в угол. Я сжала кулон и отправилась за ним. Мы оказались возле массивной двери. Он распахнул ее створки. Розовато-золотистый свет, заполняющий помещение, показался мне приятным, но я не могла понять, откуда он идет.
   – Жемчужина радуется тебе, – сказал Венцеслав. – И это хороший знак!
   – Радуется? – удивилась я.
   Он взял меня под локоть и повел к середине помещения. И тут только я увидела низкий постамент из полупрозрачного камня розоватого цвета. Я подумала, что это розовый кварц. С его поверхности исходили во все стороны лучи. И чем ближе мы подходили, тем ярче они становились.
   – Жемчужина говорит, что рада твоему появлению, – пояснил Венцеслав. – Поэтому так красиво светится. Бывает, при некоторых просителях она остается черной.
   Я склонилась над постаментом. На каменной, искусно выточенной звериной лапе лежала Багровая Жемчужина. Она была не такой большой, как я ожидала, к тому же черной. Лучи исходили от ее блестящей поверхности. Но как только я склонилась, придерживая рукой болтающийся на длинной цепочке кулон, они погасли. Я выпрямилась и испуганно глянула на Венцеслава. Но он был спокоен.
   – Тебя поприветствовали, а сейчас Жемчужина готова к работе, – пояснил он. – Поэтому она погасла.
   – Здравствуй, Багровая Жемчужина, – зачем-то сказала я и поклонилась ей. – Помоги мне, ради всего святого!
   И увидела, что хранителю понравились мои слова. Я открыла кулон, Венцеслав втянул носом воздух, но остался на месте. Хотя мне показалось, что ему не очень хорошо от запаха вампирской крови.
   – Свежая…, – глухо произнес он.
   – Всегда свежая, – тихо ответила я. – Но у меня ее очень мало. Что я должна делать?
   – Достаточно чуть мазнуть кровью Жемчужину, и она даст ответ своей окраской.
   Я кончиком ногтя осторожно нанесла кровь на черную округлость. И сразу же появилось багровое свечение. Оно распространялось, окутывая всю Жемчужину. Восторг охватил меня, сейчас я точно знала, что мое желание исполнится. Осталось дождаться полнолуния. Я вздохнула с облегчением и повернулась к Венцеславу. Но он в этот миг изменился в лице. Я увидела, что его нос становится короче, губы растягиваются, на кончиках удлинившихся ушей отрастают черные кисточки. И вот передо мной рысь, настроенная крайне агрессивно. Я отскочила, не понимая, что происходит.
   А над Жемчужиной выросла фигура. Она становилась все более отчетливой. И вот молодой человек, черноволосый и бледный, плавно опустился на пол возле постамента.
   – Грег! – закричала я и бросилась к нему.
   – Вампир-р-р! – зарычала рысь сзади, и я отпрянула.
   Грег выглядел почти как живой, но он был вампиром. Я увидела, как его верхняя губа задрожала, рот раскрылся и появились длинные клыки. Венцеслав вновь зарычал. Я бросилась к Грегу и встала между ними.
   – Прошу вас! Не надо! – закричала я.
   Но Венцеслав будто не слышал. Его пасть распахнулась, показались острейшие клыки, Грег легко прошел сквозь меня и прыгнул. Инстинктивно я кинулась к постаменту и вытерла с Жемчужины кровь. Фигура Грега зависла в прыжке в воздухе, рысь не сводила с нее горящих глаз. И вот силуэт начал размываться, превращаться в легкий туман и исчезать.
   – Милый, – прошептала я и закрыла лицо руками.
   Увидеть Грега, воссозданного Жемчужиной из капли его крови, пусть и в виде вампира, оказалось для меня сильнейшим потрясением. Я не выдержала и всхлипнула. Но усилием воли взяла себя в руки. Вытерев глаза, глянула на рысь. Но передо мной вновь стоял Венцеслав. Его лицо выглядело спокойным. Я посмотрела на Жемчужину. Она все еще багрово светилась, но будто затухала. И через пару минут простая черная бусина лежала на розовой каменной лапе, словно ничего и не было. Я вздохнула и спрятала кулон под кофточку.
   – Прости, Лада, – сказал Венцеслав. – Не смог совладать с натурой. Хотя понимал, что это фантом.
   – Да, – тихо ответила я, – именно фантом. Ведь Грег больше не вампир, а обычный парень.
   – Но Жемчужина создала его из того материала, что у тебя имеется.
   – Да, – кивнула я, – из его вампирской крови. Но я жутко испугалась. Вы бы хоть предупредили…
   – Я и сам не мог знать, – искренне ответил Венцеслав. – Жемчужина всегда ведет себя по-разному. Впервые вижу, а я храню ее вот уже пятнадцать лет, что она кого-то воссоздала. И как это ни странно звучит, мне кажется, она хотела сделать тебе приятное и устроить свидание разлученным влюбленным, пусть и таким способом.
   – Спасибо, Жемчужина, – поблагодарила я, повернувшись к постаменту.
   И увидела, что ее чернота вспыхнула алым.
   – Мы уходим, – сказал Венцеслав и поклонился.
   – Вернусь в полнолуние, – тихо добавила я.
   И Жемчужина вновь мне ответила ярким всполохом.
   Когда мы выбрались на поверхность, то увидели встревоженного Тина. Как только я появилась из люка, он сразу бросился ко мне. Его ноздри подрагивали, глаза были расширены.
   – Я почувствовал неладное, – быстро заговорил он, – я учуял угрозу, я слышал рычание. Жемчужина отказала?
   – Нет, все в порядке! – ответила я и рассказала ему о появление Грега.
   – Ну и дела! – удивился Тин и глянул на Венцеслава, как мне показалось с укором.
   – Сам не понимаю, – глухо произнес тот, хотя его никто ни о чем не спрашивал, – но сдержаться не смог. Да и увидеть вампира в хранилище! Кто бы выдержал?
   – Надеюсь, Лада не очень испугалась, – заметил Тин. – А то ей и так в последнее время несладко приходится.
   – Все хорошо, – ответила я. – Но хотелось бы вернуться в Игнатьево сегодня. Это возможно?
   Тин молча кивнул.
   Мы вышли из пирамиды. День по-прежнему оставался довольно ясным, что не могло не радовать. Но солнце уже начало садиться.
   – Может, все-таки переночуете в селении? – предложил Венцеслав. – А завтра утром со свежими силами…
   – Нет, нет! – решительно отказалась я. – На душе как-то неспокойно, хочу быстрее уйти.
   – Но тебе ничего не грозит, – сказал он. – Мы рады и тебе и Тину.
   – Спасибо за все! – ответила я. – Вернусь в полнолуние.
   Венцеслав не стал больше настаивать, и мы отправились по дороге в тайгу. Переходить озеро смысла не было, ведь в селении нам больше делать нечего.
   Мы углубились в лес. Тин остановился и вздохнул, проворчав, что не подкрепился перед дорогой. Но я лишь улыбнулась и пожала плечами.
   – И вообще уже темнеет, – бормотал он. – Нет, чтобы переночевать у милой Велеславы! Она такие вкусные котлеты готовит. Да и хлеб печет лучше других! Какой смысл ночевать в аэропорту?
   – Поедем, а? – умоляющим голосом попросила я. – Ты-то сам оборотень, а вот мне уже не по себе от всего происходящего. Не хочу я здесь оставаться! Боязно мне. Не могу забыть, как спокойный выдержанный Венцеслав в мгновение ока обратился в разъяренную рысь.
   – Отворачивайся, – со вздохом сказал Тин.
   Обратный путь показался мне даже короче, чем первая поездка. Тин мчался как угорелый, только ветер свистел. Всю дорогу я крепко прижималась к его спине и не открывала глаз. Когда он остановился, тяжело дыша, я сползла на снег и размяла затекшие ноги и руки. Немного передохнув, мы отправились в деревню в полной темноте. Машина оказалась загнана под навес, хозяйка категорически возражала, чтобы мы ехали в аэропорт и там ночевали. Она предложила нам остаться переночевать. Тин умоляюще на меня посмотрел. Я чувствовала сильную усталость и легко согласилась.
   Рано утром мы уехали. Тин выглядел веселым, после сытного завтрака его настроение заметно улучшилось.
   – Может, стоит вернуться во Владивосток? – предложил он. – До полнолуния почти две недели. Поживешь пока там, погуляешь по городу, осмотришь достопримечательности.
   – Дались тебе эти достопримечательности! – раздраженно произнесла я. – Говорила же, не люблю стандартную культурную программу: осмотры музеев, какие-то выставки непонятные, да еще и посещения могил известных людей. Не вижу в этом никакого смысла.
   – Знания никогда не помешают! – уверенно ответил он. – Такие занятия только на пользу личности. Или поехали со мной в Белогорск? Тут совсем рядом.
   В этот момент мы подкатили к зданию аэровокзала. Тин припарковался и вопросительно на меня глянул. Я была в раздумьях.
   – Ладно, ты пока решай, – сказал он, – а я прогуляюсь. Уж очень хочется размять тело!
   И он вышел из машины. Я машинально наблюдала, как он идет к аэровокзалу. Мне хотелось купить билет до Москвы, тем более из Благовещенска был рейс через Омск. И в то же время я сомневалась, есть ли смысл уезжать. Я могла бы действительно остаться пока в Приморье, съездить в гости к Тину, пожить в Благовещенске и дождаться полнолуния.
   Я раскрыла сумку и достала смартфон. Решив позвонить маме и спросить, как у них дела, я включила его. И тут же вспомнила, что в Москве пока глубокая ночь. Я убрала гаджет обратно в сумочку. И услышала, как он звякнул, сообщив о приходе СМС. Оно было от мамы. Она просила позвонить при первой возможности. Я начала волноваться, не зная, что и думать. Но решила все-таки дождаться, пока в Москве наступит утро. Но почти сразу после прихода СМС, мама позвонила сама. Ее голос мне не понравился. Мама сильно нервничала, хотя старалась говорить спокойно.
   – Ладушка, прости, что беспокою, – торопливо начала она, когда поздоровалась, – но ты снова в зоне доступа…. У нас тут кое-что произошло!
   – Что случилось? – испугалась я. – И почему ты не спишь?
   – Не волнуйся, ничего страшного, – сбивчиво произнесла она. – Но папа в больнице! Он просил ни в коем случае не звонить тебе, но я сочла своим долгом…
   – И правильно сделала, – перебила я. – Что с ним?!
   – На него напали поздно вечером, так он говорит. Он возвращался с какой-то деловой встречи, но был сильно нетрезв. Поэтому на машине не поехал, а воспользовался метро. Странно, что такси не взял, – задумчиво добавила мама. – Но во всей этой истории вообще много странностей.
   – В смысле? – насторожилась я.
   – Уж очень неестественно выглядит его рана. Я-то все-таки медик, могу понять. Левый рукав его дубленки пропорот сверху донизу, и рука порезана. Но это какой нож должен быть? Рана длинная и до кости.
   – Господи! – начала я пугаться.
   Страшное подозрение охватило меня. Сердце сильно забилось.
   – Разрез зашили, конечно, – продолжила она. – Но шрам останется. Да еще и воспаление началось, температура поднялась, сейчас антибиотки колют. Отец отчего-то отказался писать заявление в полицию.
   – Мама, я немедленно вылетаю в Москву! – решительно проговорила я.
   – Но подожди! А как же Грег? Он тебя отпустит? Или все дела в Лондоне уже закончил и может с тобой вернуться?
   – В Лондоне? – удивилась я, но тут же спохватилась: – Нет, он тут останется. Я одна прилечу.
   – Понятно, – ответила она. – Только вот папа ругаться будет, что я тебя вызвала.
   – А ты ему ничего не говори. Будто я сама приехала. Незачем его волновать! А когда на него напали? – уточнила я.
   – Да в тот же вечер, как ты уехала, Ладушка! Ужас, что у нас нынче творится! По улицам страшно ходить. Все в новостях говорят о каких-то страшных маньяках…
   Как только я закончила разговор, то сразу побежала в аэровокзал. У дверей столкнулась с Тином. Он нес бутылку минеральной воды.
   – Кафе уже открылось, – сообщил он, улыбаясь, – не хочешь позавтракать?
   – Я сейчас в кассы, – торопливо проговорила я. – Мне нужно срочно улететь в Москву, мой отец в больнице!
   Тин тут же стал серьезным, открыл бутылку и протянул мне. Я жадно выпила чуть ли не половину и направилась к кассам. Оказалось, что на нужный мне рейс регистрация начиналась буквально через десять минут. На мое счастье, были свободные места, я купила билет и отправилась к стойке регистрации. Тин плелся за мной с опечаленным видом.
   – Веди себя хорошо, – отеческим тоном сказал он, когда мы начали прощаться. – Конечно, я надеялся, ты съездишь со мной в Белогорск, с родителями познакомишься. Как-то привык я к тебе за эти дни.
   – В другой раз, – улыбнулась я и чмокнула его в щеку. – И спасибо за все!
   – Будь предельно осторожна в этой вашей Москве! – добавил Тин, обнимая меня.
   – Договорились! Если все же решишь раньше прилететь, то сразу звони.
   – Лада, я останусь здесь, дождусь твоего возвращения, и в Москву в ближайшие дни не поеду. А иначе кто тебя доставит в селение? Поживу у родителей. Они будут очень рады, – сказал он.
   – Ты столько для меня делаешь, – заметила я, чувствуя, как задрожал голос, и стараясь унять подступившее волнение.
   – Не люблю долгих прощаний, – ответил Тин. – Жду тебя здесь не позднее тридцатого декабря. Полнолуние наступит на следующий день.
   – Прибуду вовремя, – заверила я. – Пока!
   – Удачного полета! – ответил Тин и ласково мне улыбнулся.
   У меня защемило сердце, я резко отвернулась и пошла к выходу на посадку.
   Долетела я благополучно и почти всю дорогу проспала. Из-за разницы во времени в Москве я была тоже утром, хотя полет длился больше восьми часов. На удивление я ощущала себя бодрой, и, выйдя во Внуково из здания аэровокзала, сразу направилась на стоянку такси. И через пару часов была в нашей с Грегом квартире. Постояв под горячими струями душа, затем плотно поев и выпив две чашки крепкого кофе, почувствовала необычайный прилив сил и решила, что немедленно поеду к отцу. И позвонила маме. Она сразу ответила и была намного спокойнее.
   – Как хорошо, что ты уже приехала! – сказала она. – Папе намного лучше.
   – Могу я его навестить сегодня? – уточнила я.
   – Да, да! – обрадовалась она. – После утреннего обхода можно. Я перед работой заезжала. Но папа еще спал, а я поговорила с лечащим врачом. Не поверишь, им оказался мой сокурсник. Лада, только это между нами, он тоже удивлен характером раны. Он считает, что напавший не вполне адекватен, и удивляется, отчего отец не заявит, куда следует. Но ты все-таки будь осторожнее в разговорах с папой! Температура у него уже спала, но все равно он очень слаб.
   – Хорошо, мамочка. Я все поняла. Не волнуйся!
   – И прошу, приезжай вечером домой! – добавила она.
   – Обязательно, – пообещала я.
   После разговора я сразу собралась и отправилась в клинику. Она была частной, поэтому отец устроился с комфортом в отдельной палате, больше похожей на гостиничный номер пятизвездочного отеля. Меня пропустили беспрепятственно, видимо, мама уже позвонила и предупредила. Я нервничала, мне было жаль отца, я не знала, как себя вести и настроилась быть осторожной и внимательной. Но когда я вошла в палату и увидела сидящего в мягком кресле отца, напротив которого на стене висела огромная плазменная панель, сразу начала улыбаться. Отец не менялся и по-прежнему предпочитал комфорт во всем. Выглядел он хорошо, только левая перебинтованная сверху донизу рука напоминала о его состоянии. Я вошла и остановилась. Отец встал.
   – Привет, папа! – взволнованно сказала я. – Ты сиди. Тебе нужен покой.
   Он улыбнулся и опустился в кресло. Я устроилась напротив на небольшом диване.
   – Лада, я рад, что ты так быстро вернулась, – сказал он. – Хотя строго-настрого запретил твоей матери звонить и вас беспокоить.
   – Но я здесь, так что давай не будем, – ответила я и широко ему улыбнулась.
   – А Грег? – спросил он с непонятным выражением, и я насторожилась, но постаралась ответить как можно более невозмутимо: – Остался в Лондоне.
   – Ну что ж, может, это и к лучшему, – задумчиво проговорил он. – Вот что, Лада, я тебе расскажу, что случилось на самом деле, но ты, уж будь добра, молчи об этом! Это строго между нами. А решил я посвятить именно тебя по той причине, что нападение совершила девушка… знакомая Грега. Так ты мне ее представила. Лера, кажется.
   – Лера?! – вскрикнула я и вскочила, в волнении заходив по палате.
   Отец наблюдал за мной, но молчал. Я взяла себя в руки и снова уселась на кушетку.
   – Ты уверен? – уточнила я.
   – Абсолютно! – серьезно произнес он. – Я задержался на встрече, к тому же крепко выпил. И это было на Серпуховке. Из ресторана нас с коллегой черт понес в ночной клуб. Есть там такой, клуб знакомств «Инкогнито». И там ко мне подошла красивая девушка в черном платье и в черных до локтей перчатках. Ее лицо скрывала маска. Лада, если честно, у меня сейчас с твоей мамой что-то типа медового месяца…. И гулять на стороне я совершенно не настроен. Поэтому я ей вежливо отказал.
   – Ну и правильно! – со вздохом заметила я. – И что было дальше?
   – Если кратко, мой коллега нашел себе пару, я его оставил в клубе и решил уехать домой. Было уже заполночь. Я хотел дойти до дороги и поймать такси. И вот тут-то, словно из-под земли и появилась эта ваша Лера. Несмотря на мороз, она была в одном платье, и я сразу узнал девушку, которая приставала ко мне в клубе. Она сняла маску, и я ее вспомнил. Но выражение ее бледного, как снег, лица мне очень не понравилось. Мы находились в довольно темном и безлюдном дворе, даже собачники отчего-то не гуляли. Она стояла передо мной, словно загораживая путь. Я попробовал пошутить, сказал, что такая нежная девушка не должна разгуливать на морозе без пальто. Но она вдруг, ни слова не говоря, сдернула перчатку и бросилась на меня. Реакция у меня всегда была хорошая, я отклонился, она попала по рукаву. От острой боли в плече я обмяк. Но эта сумасшедшая резко провела по руке вниз. Показалось, что у нее какой-то странный поблескивающий протез. Я заорал, зажав рану и согнувшись. Тут словно какой-то вихрь промчался. Когда я поднял голову, она уже исчезла. Лада, что это было? Ведь Лера знакомая твоего Грега. Поэтому я ничего не стал рассказывать полицейским. Да и выглядит такое нападение крайне странно. Но тебе сейчас, как на духу…
   Я так растерялась, что молчала, закусив губу. Отец смотрел пристально. Нужно было срочно сочинить что-нибудь правдоподобное. Но меня уже трясло от страха. Я знала, что Лера из-за радужной крови не вполне адекватна, если вообще можно назвать любого традиционного вампира адекватным существом.
   «Но почему она не завершила начатое? – метались мысли. – Видимо, что-то помешало. Господи! Защити нас всех!»
   Слезы брызнули помимо воли. Отец встал, что-то налил в стаканчик и протянул мне.
   – Это легкое успокоительное, – сказал он.
   И я послушно выпила.
   – Прости! – тихо произнесла я, боясь поднять на него глаза. – Но я так испугалась за тебя!
   – Но все закончилось более-менее хорошо, – ответил он и снова уселся в кресло. – А рана заживет. Правда, мама сказала, что останется шрам. Но ведь шрамы украшают мужчину, – добавил он и улыбнулся.
   «Я сама навела на него Леру, – лихорадочно размышляла я. – Она увидела нас вместе, узнала, что это мой отец. Ей, видимо, доставляет удовольствие творить зло, мучить. Ее это развлекает. Странно, что Атанаса с ней не было. Тогда бы отцу не уйти! Но тут он в безопасности, как и в квартире, ведь Лера не получила приглашения заходить в гости».
   – Дочка! Ау! – весело позвал отец. – Ты так глубоко задумалась. И я подозреваю о чем…
   – Вот как? – испугалась я и испытующе на него посмотрела.
   – Ты не знаешь, что мне сказать, – продолжил он. – Наверняка ты в курсе, что с этой Лерой не так. Но раз она из окружения твоего милого, ты не хочешь говорить мне правду, чтобы не бросать тень и на него. Я прав?
   – Да, – ответила я. – Лера не вполне здорова психически.
   – Похоже на то, – задумчиво проговорил он.
   – Кроме этого у нее… наркотическая зависимость, – продолжила я. – Но Грег тут ни при чем. Это далеко не его круг общения.
   – Так вот в чем дело! – обрадовался отец. – То-то мне ее лицо показалось таким ненормальным. Эта бледность… и расширенные зрачки… и выражение какого-то безумия. Да она просто была под кайфом! Поэтому и набросилась на меня ни с того ни с сего. Наверное, каким-нибудь хирургическим скальпелем руку разрезала. А мне с перепугу черти что померещилось. Она на чем сидит?
   – На героине, – тихо ответила я.
   – О! – только и сказал отец и помрачнел. – Надеюсь, вы с Грегом не имеете никакого отношения к наркоте? – после пауза добавил он и пристально на меня глянул.
   – Ну что ты, папа! – возмутилась я. – Как ты мог подумать? Да и с Лерой мы почти не общаемся.
   – Я заметил, как ты с ней была неприветлива, как знакомить нас не хотела. Она и тогда была явно не в себе. И сейчас мне все понятно! Знаешь, я рад, что мы поговорили. У меня на душе спокойнее стало. А то твой жених и так вызывал у меня подозрения, а тут еще и такие опасные знакомые.
   – Папа, ты не волнуйся, – торопливо проговорила я. – Сегодня же съезжу к Ренате и поговорю с ней насчет Леры. Может, удастся ее найти и положить в клинику.
   – Это было бы замечательно, – вздохнул он. – А то я сейчас буду за тебя беспокоиться.
   – А вот это зря! Лера отлично знает, что если причинит мне хоть какой-то вред, то будет иметь дело с Грегом, так что я в полной безопасности.
   – И все-таки, дочка, не забывай, что наркоманы невменяемы! Может, стоит нанять охрану для тебя, – задумчиво добавил он. – Тот же Коля мог бы…
   – Не нужно, – улыбнулась я. – Ты сколько здесь еще пробудешь?
   – Врач говорит, что неделю минимум, – ответил он. – Если бы не воспаление, то уже мог бы ехать домой.
   – Лучше дождаться окончательного выздоровления. А оно не за горами, – сказала я и попыталась улыбнуться как можно более беззаботно.
   Когда я вышла из клиники, то с опаской оглянулась по сторонам. То, что Лера напала на моего отца, не укладывалось в голове. До этого мой мир четко делился на иных сущностей и людей. И мне везло, оба мира практически не пересекались. Мои родные и друзья даже не подозревали, с кем я общаюсь последний год. И вот Лера покусилась на жизнь моего отца. По – другому я это не расценивала. И только чудо спасло его.
   «Знать бы еще, что это за чудо! Кто помешал Лере? – размышляла я, быстро идя в сторону метро. – И где сейчас находится Атанас?»
   Я решила немедленно встретиться с Ренатой. Только она могла дать ответы на эти вопросы. Набрав ее номер, я ждала, но она не отвечала. Я набрала еще раз. Но ее телефон уже был «вне зоны». Тогда я отправила СМС следующего содержания: «Привет! Я вернулась. Необходимо срочно поговорить насчет Леры. Позвони, как сможешь». Ответа не последовало. И я поехала домой. Когда оказалась в квартире, то настроение стало еще более мрачным. Конечно, здесь мне не грозила опасность со стороны вампиров. Но все равно сознание того, что безумная Лера бродит сейчас по городу, вызывало дрожь ужаса.
   Вечером я позвонила маме и отказалась приехать, объяснив это сильной усталостью и желанием немедленно лечь спать. Она посочувствовала, заметила, что такие перелеты для здоровья просто так не проходят, и посоветовала отключить телефон и улечься в постель.
   – Именно этого я и хочу, – сказала я. – Поэтому не обижайся, что я решила не приезжать сегодня к тебе.
   – Ну что, доченька! Я все понимаю. Отдыхай.
   Но уснуть я не смогла. Рената так мне и не ответила. Я не знала, что происходит, и волновалась все сильнее. Проворочавшись около часа, я встала. И вновь набрала номер Ренаты. Но она оставалась «вне зоны». Тогда я вспомнила о Дино. Я знала, что он расстался с Лерой и последнее время с ней даже не общался, но, может, он знал, где она сейчас находится. Но и Дино оказался «вне зоны».
   – Они там что, все сквозь землю провалились?! – в сердцах проговорила я.
   Решительно открыв кулон и твердя про себя, что по-любому Жемчужина увеличит количество крови, я обвела двойной круг и истерично закричала:
   – Лила! Лила!
   Она появилась немедленно, словно все время находилась рядом.
   – Как хорошо, что хотя бы ты отвечаешь на мой зов! – обрадовалась я, глядя в ее бледное личико с распахнутыми голубыми глазами.
   Лила сидела на сиреневом цветке поникшего колокольчика. Ее пышное платье было в тон – голубовато-фиолетовым.
   – Привет, – невозмутимо ответила она. – А у тебя тут полно бабочек! Прелесть какая.
   И правда, в этот момент в раскрытую дверь спальни влетела большая синяя бабочка. Это был подарок Тина. Я оставила блюдца с кусочками фруктов и медом, разведенным водой, и бабочки прекрасно себя чувствовали. Лила взлетела и погналась за ней, звонко смеясь. Бабочка суматошно рванула от нее. И Лила, превратившись в сиреневого мотылька, догнала ее и запорхала вокруг. Я заворожено наблюдала за их танцем. И вот мотылек подлетел ко мне, его крылышки щекотали мои щеки, мои веки опустились…
   …Красный закат бросал отсветы на серую воду небольшой речушки, закованной в гранитные берега. На горбатом мостике стоял Грег, облокотившись на каменный парапет, и пристально смотрел вниз. В его руках белела пышная ветка цветущей сирени. Его лицо было настолько печально, что я бросилась к нему, забыв, что нахожусь в параллельном измерении. Его глаза расширились. Грег оглянулся по сторонам, и я поняла, что он меня увидел. Я уселась на парапет рядом с ним и повернулась, заглядывая ему в лицо.
   – Я ждал тебя, любимая, – тихо произнес он. – Ты даже не представляешь, как ждал!
   – Ты меня видишь? – спросила я, придвигаясь максимально близко.
   – Да, – прошептал он и снова оглянулся. Но прохожих не наблюдалось. – Вижу туманные очертания девушки, сидящей ко мне лицом на парапете, и слышу ее шелестящий голосок. И знаю, что это ты, моя милая. Ты можешь побыть со мной подольше?
   – Боюсь, что нет, – быстро ответила я.
   И склонившись к его уху, начала рассказывать о поездке к славам и о Багровой Жемчужине. Грег не шевелился. Но его лицо посветлело.
   – Совсем скоро я увеличу количество твоей вампирской крови, – добавила я радостным голосом. – Поэтому не надо грустить. Надеюсь, что скоро мы будем вместе!
   – И я надеюсь, – прошептал он. – Я уже с трудом переношу мое нынешнее бытие. Я словно белая ворона. Хорошо, что сейчас поэзия переживает своего рода эстрадный период. Многие поэты выступают с концертами, и это модно. И за счет этого мы в чести, поэтому мне прощают какие-то странности. Я окончательно замкнулся, стараюсь ни с кем особо не дружить, все время боюсь проговориться. Уже было несколько проколов, ведь я знаю намного больше своих сограждан. Догадываешься, каково это, иметь подобные знания? Есенина найдут повешенным в «Англетере» буквально через два года, Маяковский застрелится через семь лет. Но сейчас-то они живы! И я могу видеть их, слышать. Но не могу предотвратить! Это сводит с ума!
   – Но ты должен вытерпеть, – взволнованно произнесла я и попыталась коснуться его щеки. Но мои пальцы словно прошли сквозь пустоту. – Иначе будущее неотвратимо изменится!
   – Знаю! – раздраженно ответил Грег. – Можешь мне про это не напоминать. Но иногда становится настолько невыносимо, что хочется снова повеситься и покончить с этой опостылевшей жизнью! Я здесь совершенно чужой! И тебя нет рядом! – с горечью добавил он.
   – Но ведь ты помнишь призрака О? – ответила я. – Он тоже прошел подобный путь. Не хочешь же ты превратиться в такую субстанцию и болтаться между мирами?
   – Не хочу, – прошептал Грег и опустил глаза. – Призрак явился вовремя. И я помню о нем.
   Грег бросил ветку сирени. Я обернулась и увидела, как она летит вниз. Тихий всплеск, и белые цветы поглотила красноватая вода. Глаза Грега стали печальными. Я понимала, что он находится в глубочайшей депрессии.
   – Ты должен собраться с силами, – твердо произнесла я, – и ждать! Или ты больше меня не любишь? – спросила я, решив прибегнуть к легкой манипуляции.
   Грег вздрогнул и поднял глаза. Их прозрачная голубизна наполнилась влагой.
   – Как ты могла такое подумать?
   – Просто я вижу, что ты окончательно упал духом, – ответила я. – Но ради любви ты должен все вытерпеть! Иначе я просто буду думать, что твое чувство было поверхностным.
   – Я вытерплю, – прошептал он и попытался улыбнуться. – Ведь я люблю тебя больше всего на свете! И даже больше жизни!
   – И я тебя люблю. И сделаю все, чтобы вернуть тебя…
   Мне хотелось рассказать про Атанаса и Леру, про нападение на моего отца, про исчезновение Ренаты, но я сдержалась, решив, что подобные новости еще больше его растревожат. В этот миг сиреневый мотылек пролетел между нами. Грег прикрыл глаза. Его лицо начало смазываться…
   … Я очнулась и увидела Лилу. Она сидела на колокольчике и отряхивала помявшуюся юбочку. Я тихо поблагодарила ее, сказав, что обязательно должна была сообщить Грегу о моей поездке к славам и о результате. Но она не исчезала, словно ждала вопроса. И я задала его:
   – Где Рената?
   – Она даст о себе знать, – невозмутимо ответила Лила. – И не вздумай ее сейчас искать. Этим ты только навредишь себе.
   – Благодарю за предупреждение, – сказала я. – Скоро у меня будет много крови…
   Но Лила не дослушала. Она обратилась в сиреневого мотылька. Я с удивлением наблюдала за его полетом. Мотылек решил еще немного поиграть с бабочками. Они порхали над драценами разноцветной стайкой и казались ожившими цветами.
   Всю следующую неделю от Ренаты не было никаких вестей. Зато ни Атанас, ни Лера тоже не возникали на моем горизонте. Но все равно я практически не выходила из квартиры и почти ни с кем не общалась. Отца уже выписали, он чувствовал себя хорошо. Я съездила к ним пару раз с ночевкой. Родители были счастливы, что мы все снова вместе. Меня это не могло не радовать. Но беспокоил шрам на руке отца. Он был длинным и ровным, словно нарисованным. Я знала, что раны, нанесенные вампирами, коварны. В кровь человека попадают вещества, которые могут вызвать разные реакции. Меня успокаивало лишь то, что рука Леры была стеклянной, то есть без вампирской крови. Но все равно, когда я находилась у них, то исподволь приглядывалась к отцу. Но он выглядел абсолютно нормальным, никаких изменений я пока не замечала.
   Я купила билет до Благовещенска на 30-е декабря и сообщила об этом Тину. По голосу я слышала, что он настроен оптимистично и уверен в благополучном исходе дела. Он предложил встретить меня в аэропорту. Родителям я сказала, что хочу улететь снова в Лондон и встретить Новый год с Грегом и его семьей. Они не возражали.
   За два дня до моего отъезда наконец-то появилась Рената. Она позвонила мне утром и, как ни в чем не бывало, предложила встретиться. Я вначале буквально потеряла дар речи, потом начала выговаривать, что нельзя вот так исчезать, не предупредив. Но она оборвала меня довольно невежливо и сказала, что ждет возле моего дома. Я быстро оделась и спустилась. Рената выглядела, как всегда, великолепно, но выражение ее лица мне очень не понравилось. С изумлением я увидела, что она в машине. Рената распахнула дверцу и пригласила меня на переднее сидение.
   – Терпеть не могу водить эти железные банки, – проворчала она, – но ты не умеешь телепортировать, так что придется отвезти на место обычным способом.
   – На какое место? – удивилась я. – Рената, ты можешь мне все внятно объяснить? Что происходит? И где эта парочка?
   – Все сама увидишь, – хмуро ответила она, трогая машину с места. – Атанас сейчас в моей квартире, а конкретно в будуаре. Он оттуда уже давно не выходит, упивается радужной кровью. Два его донора, конченые героинщики, находятся там же. Повлиять я не могу. Ты сама знаешь, что Атанасу никто не указ. Поэтому не вмешиваюсь. Уж пусть лучше находится у меня в бессознательном состоянии, чем бродит по городу в поисках новых жертв.
   – Лера напала на моего отца, – сообщила я.
   – Знаю, – ответила Рената. – Это я вмешалась, иначе он был бы уже мертв.
   Я задрожала, страх заполз в душу. Воображение у меня бурное, и перед внутренним взором мгновенно пронеслись картины: обезумевшая от радужной крови Лера, лежащий на снегу отец с разодранным горлом, убитая горем мать. Рената глянула на меня, как мне показалось, насмешливо и сухо заметила, что я слишком впечатлительная.
   – Это мой отец! – ответила я. – Где сейчас эта тварь?
   – Когда Лера напала на твоего отца, – спокойно произнесла Рената, – я возникла рядом и оттащила ее. Она была настолько не в себе, что даже особо не сопротивлялась. Создавалось ощущение, что она дезориентирована и в пространстве и во времени. Лера начала орать, что я мешаю ей развлекаться, что «слабак Атанас» валяется в беспамятстве и ей приходится охотиться в одиночку, и «папаша этой дуры Лады» вполне достойная дичь.
   – Что ты с ней сделала? – оборвала я ее речь.
   Но Рената не ответила. Мы ехали около часа, и она больше этой темы не касалась. Я рассказала ей о том, как посетила племя славов, о возможности увеличить кровь Грега. Она слушала внимательно и серьезно.
   Когда Рената припарковала машину и мы вышли на улицу, я огляделась. Мы находились в какой-то промзоне.
   – Куда ты меня привезла? – изумилась я.
   – Пошли! – только и сказала она.
   Рената двинулась между высокими глухими заборами, я – следом. Скоро мы оказались возле ангара. Она открыла металлические ворота и пропустила меня внутрь. Ангар был пуст. Рената двинулась куда-то в угол, я не отставала. Там оказался люк. Она легко открыла тяжелую на вид крышку. Мы спустились в подвальное помещение. Когда загорелся свет, я вскрикнула. Посередине находилась странная клетка. Она была полностью отлита из стекла. Ячейки выглядели очень мелкими, но сквозь них хорошо просматривалась фигура девушки. Она напоминала упавшую стеклянную статую.
   – А вот и Лера, – невозмутимо произнесла Рената. – Как только я узнала легенду о стеклянном вампире, то сразу решила уничтожить уродину. Я создала такого вампира и только мне позволяется убить его. И я сняла этот подвал, заказала стеклодувам клетку. Оставалось лишь заманить Леру сюда и не давать ей крови. Мне пришлось выждать подходящего момента и ничем себя не выдать. Я не могла рассказать о своих планах тебе, ведь вампиры могут читать мысли, как ты знаешь.
   – Жаль, что ты не успела заманить ее сюда раньше, чем она напала на моего отца, – заметила я, глядя на статую.
   Она была прозрачна и неподвижна, и выглядела неживой.
   – Да, тут я не успела, – ответила Рената и подняла с пола металлический прут. – Атанас всегда был с Лерой, нужно было дождаться, когда он упьется радужной кровью до невменяемого состояния.
   Рената неожиданно с размаху ударила по клетке. Я отскочила в сторону, так как стекло разлетелось на мелкие осколки. Прозрачная Лера лежала в странной согнутой позе, но я узнала черты ее остекленевшего лица. Жалость пронзила меня острой болью. Я вспомнила ее, когда она была хорошенькой глуповатой девчушкой, как она строила планы, хотела помочь Дино пройти обратное превращение. Какой страшный конец! Наверняка Лера жутко мучилась, иссыхая без крови в этой клетке и постепенно превращаясь в статую.
   – Ну что, гадина? – зло поинтересовалась Рената, склоняясь над ней. – Получила свое?
   И она занесла прут. Я зажмурилась и слышала лишь звон разбиваемого стекла.
   – Вот тебе, вот тебе! – яростно приговаривала Рената. – Будешь знать, как совращать моих парней, как дурить голову Атанасу, как нападать на моих друзей!
   Скоро все стихло. Я открыла глаза и увидела, что пол усыпан блестящими осколками. Рената отбросила прут и повернулась ко мне.
   – Зачем ты привезла меня сюда? – тихо спросила я.
   – Сама не знаю, – вполне искренно ответила она. – Мне отчего-то хотелось именно при тебе это сделать. Разбить эту тварь. Хотя она уже была мертва. Видела бы ты, как процесс остекления постепенно распространялся с ее руки все дальше, как она бесновалась, когда я заглядывала к ней…
   – Не надо, прошу! – перебила я ее.
   – Хорошо, – ответила Рената и глянула на меня с удивлением.
   – Но зачем ты наблюдала за этим? – после паузы все же спросила я.
   Но тут же подумала, что Рената все-таки вампир и чувство жалости ей несвойственно.
   – Я должна была точно знать, что процесс идет, – ответила она. – И на машине мне добираться не нужно. Я могла появиться в этом подвале в любой момент.
   – Пойдем отсюда? – предложила я и двинулась к лестнице, ведущей наверх.
   Обратно мы ехали в молчании. Я испытывала противоречивые чувства. Мне было страшно думать об ужасной смерти Леры, но в то же время я испытывала невероятное облегчение, что ее нет на этом свете. Моей семье ничего больше не угрожало, и за это я была благодарна Ренате.
   Когда Рената высадила меня возле подъезда, я спросила про Атанаса. Ее лицо приняло задумчивое выражение.
   – Если он узнает, то не простит, – добавила я. – Мне казалось, он сильно влюбился в Леру.
   – Я тебе говорила, что Атанас сейчас постоянно в невменяемом состоянии, – ответила она. – И он у меня в квартире, так что все под контролем. Я вижу только один выход: отправить его в «Белый склеп». И собираюсь сделать это в ближайшее время. Попрошу отца-настоятеля, чтобы он ввел ему снадобье, которое полностью очищает память.
   – Это был бы наилучший выход! – обрадовалась я. – Тогда Атанас забудет все, в том числе и Леру.
   – На это и расчет. И пора очистить его кровь от этой радужной дряни. Ни разу я не видела, чтобы Атанас настолько злоупотреблял. А все из-за Леры!
   Когда мы попрощались и Рената уехала, я отправилась домой. На душе становилось все легче. Без постоянной угрозы со стороны этой «радужной» парочки моя жизнь точно станет спокойнее.
   Но эта непростительная беспечность оказалась фатальной. После обеда я отправилась на шопинг. Хотелось просто пройтись по магазинам, доставить себе это невинное удовольствие. Когда я вышла, нагруженная пакетами, из очередного бутика, то с изумлением увидела огромного филина. Средь бела дня он стремительно слетел прямо с неба, цепко ухватил меня когтями и резко взмыл вверх. От ужаса я потеряла сознание. А когда очнулась, то увидела, что лежу на полу в подвале, разительно напоминающим тот, где погибла Лера. Почувствовав под собой хрустящие осколки, я обмерла, поняв, что мои подозрения подтвердились. Я села. И тут ко мне из темного угла шагнул Атанас. Его лицо было искажено яростью.
   – Я был на пике эйфории, – брызгая слюной, заговорил он, – а в такие редкие моменты наступает что-то типа озарения. И я четко увидел и этот подвал, и тебя, неблагодарная девчонка, и милейшую Ренату, яростно разбивающую мою…мою… – Атанас замолчал и закрыл лицо руками. Заметив, что на его пальцах отрастают длинные загнутые когти, я задрожала. – Как вы могли?! – закричал он. – Как вы посмели убить ту единственную, которую я так сильно любил?!
   – Но я вообще ни при чем, – пролепетала я, впадая в полуобморочное состояние.
   – Значит, хочешь вернуть Грега?! – не слушая меня, продолжил Атанас. – Вот для него будет сюрприз, когда он увидит тебя уже вампиром! Это ли не лучшая месть за смерть моей возлюбленной?! Готовься! Сейчас ты превратишься в одну из нас. И будешь бессмертной. Вот тогда я посмотрю, так ли тебе будет нужен обычный паренек Гриша. Так ли ты любишь его!
   Я, теряя сознание, увидела приближающийся распахнутый рот и отросшие клыки. И провалилась в сумеречную темноту обморока…

   Из блокнота Грега:

     Как долог путь! Отчаянье мольбы
     Возносит в небо, выводя из транса…
     И ждет любовь. И нитями судьбы
     Связует нас сквозь время и пространство.

Ярослава Лазарева Нежность ночи

Часть первая Письмо

Часть вторая Встреча

Часть третья Кровь

Ярослава Лазарева
Нежность ночи

Часть первая
Письмо

Часть вторая
Встреча

Часть третья
Кровь