Аркадий Аверченко
Случай из жизни

   Некоторые критики упрекают меня в том, что я никогда не описываю действительной жизни, а «выдумываю из головы» сюжеты своих рассказов.
   Ну хорошо.
   Ну, вот этот рассказ я наконец решил написать не «из головы»; я решил добросовестно передать все, ничего не преувеличивая, не преуменьшая, – всю ту адски перепутанную нить действительной жизни, рассмотрением которой я был занят вчера.
   Да и сегодня тоже занят (вот – пишу).

I

   Едва я спустился вчера, в 3 часа дня, в низок кавказского ресторанчика, как сразу же увидел толстого смуглолицего человека, сидевшего в углу с понуренным видом.
   Мы узнали друг друга.
   – Ага! – улыбнулся я. – Живы, здоровы? Вы меня помните?
   – Еще бы! Если бы не вы, до сих пор пришлось бы мне сидеть «за въезд в магазин на автомобиле через оконное стекло». Что говорить – шофер я плохой.
   Я познакомил пришедшего со мной товарища с «шофером», и мы, усевшись за соседним столиком, дружески разговорились.
   – Со мной всегда какие-нибудь дурацкие истории случаются, – с невыразимо печальным видом признался этот человек. – То я на автомобиле в магазин въеду, то меня в театре ночью забудут и запрут, то я прыгаю в реку, чтобы спасти гладильную доску, похожую, по моему мнению, на погибающего.
   Он огляделся и наклонился к нам с загадочным видом:
   – А теперь… Вы знаете что? Ко мне покойник стал являться.
   – Ну? – удивились мы, тоже понизив голос до шепота. – Является? Ночью?
   – Да нет, не ночью. Днем.
   – Что вы говорите! – удивился я. – Что за странное существо! Днем пугать человека…
   – Да он меня не пугает. Он триста рублей требует.
   – Какая меркантильность! За что же это он?
   – За гроб и за ногу. Никакой у людей благодарности.
   Мы из деликатности постеснялись начать расспросы, но он сам спросил, вздыхая:
   – Рассказать?
   – Конечно, конечно. Это очень… любопытно. Настоящий покойник, являющийся днем…
   – Да он, как бы сказать… не настоящий. Был действительно покойник, а потом… Прямо-таки сущая чепуха!
   – Ну? Ну?
   – Вы знаете, где я служил последнее время?
   – Вероятно, при посольстве? – высказал вежливое предположение мой товарищ.
   – Да, как же! Держите карман шире… То есть так мне не повезло, так не повезло, что просто ужас. Подумать: учился я в свое время в гимназии, окончил три класса и дошел до того, что последнее время служил вагоновожатым трамвая!!
   – Какая трагедия! – вздохнул мой товарищ. – Ну?
   – Видите ли, я больше привык к интеллигентному труду. Шофер я плохой и вагоновожатый был препаршивый. Вместо того чтобы следить за своим делом, я считал количество окон в домах, старался обгонять, ради спорта, экипажи или читал вывески наоборот.
   – Как это? – заинтересовался мой товарищ.
   – А так: написано, например, «Магазин Бурцева», а наоборот читаешь: «Авецруб нипзагам».
   – Авецруб низагам, – прошептал я. – Это действительно замечательно. Забавно! Онвабаз…
   – Чего?
   – Онвабаз! Забавно.
   – Да, да. Так вот я и говорю: вместо того чтобы дело делать, я ворон считал. Ну вот… Недавно еду – вдруг из-за угла погребальная процессия. Эх, думаю, успею проскочить. Трах! Что же вы думаете?! Вагон мой налетает на катафалк, гроб с покойником летит на рельсы, вагон наскакивает на гроб – и не успевает никто оглянуться, как гроб – на куски, а покойнику колесом кусочек ноги отхватило… Да вот, не он ли это сюда ковыляет?
   Мы в ужасе вскочили и обернули лица к дверям, в которые кто-то вошел.
   – Нет, не он! Да уж вы не беспокойтесь… Он явится, проклятый! И здесь меня найдет. Притащится!
   – Амус лешос, – сказал я своему другу, из деликатности затемнив фразу.
   Но опытное ухо бывшего вагоновожатого уловило смысл этих слов.
   – Ничего я не сошел с ума. Вот увидите – явится! Слушайте же, что дальше было. Едва только колесо наехало на лапу покойника, как он зашевелился, задергал руками – и ну орать что есть мочи! Эти дураки доктора так и не разглядели, что усопший-то спал в летаргическом сне.
   – Изумительный случай! – ахнули мы.
   – Ничего не изумительный. Самый обыкновенный. Говорю же я вам: со мной каждый день что-нибудь подобное случается.
   – Что же дальше было?
   – Ничего хорошего. Факельщики, разумеется, удрали, лошади с катафалком умчались вскачь – потеха! – а родственники этого летаргического на меня же набросились и давай меня костить, как самого последнего человека.
   – За что же? – удивился мой товарищ. – Ведь вы прямо-таки воскресили мертвеца!
   – То-то и оно. Я говорю то же самое. А он ко мне потом пристал: зачем гроб поломал? Зачем ногу попортил?
   Вагоновожатый погладил усы и свесил голову на грудь с видом злейшего меланхолика.
   – Теперь вот ходит ко мне. Триста рублей требует. Трамвайное общество отвертелось с помощью своих адвокатов… а у меня адвокатов-то нет. Что я теперь буду делать? Ходит и ходит этот колченогий. Каждый день ходит. Я, говорит, через тебя трудоспособность потерял.
   – А вы бы ему указали на то, что если бы не вы – так бы его живого и закопали в могилушку.
   – Да говорил я ему! Уперся, как бык: не твое дело, говорит. Может быть, я и без тебя бы, когда речи над гробом начали говорить – проснулся бы. И ноги, говорит, были бы целы. Я, говорит… А чтоб тебя на том свете так таскало! Слышите? Идет! Я уж по костылю слышу. Пронюхал, что я здесь! Опять будет тут нюнить, падаль этакая!
   Действительно, со стороны входа до нас донесся отчетливый стук костыля о каменный пол.
   Он приближался и приближался…

II

   Покойник выглядел еще не старым мужчиной, с желтым лицом и брезгливо выдвинутой нижней губой. Под мышкой он держал костыль. Голос имел скрипучий, ворчливый.
   – А! Вот оно что! Вы тут вина распиваете, шашлыками закусываете – лучше бы денежки мои отдали. А приятелей шашлыками пичкать можете тогда, когда свободные деньги будут.
   – Эй, вы там – потише! – грубо крикнул я. – Чего вы пристаете к этому почтенному человеку? Что вам надо?
   – А это вы видели? – указал он на ногу. – Тоже они мастера людей зря калечить.
   – «Людей», – презрительно расхохотался вагоновожатый. – Тоже человек выискался! В гробу по улицам раскатывает.
   – Все равно, брат! Давить никого не полагается.
   – Если вы покойник, так нечего ко мне приставать, а если не покойник, то сами могли бы лошадьми править. Небось я звонки-то давал.
   – Ну так что ж, что давал?
   – А вы разлеглись и в ус не дуете. Трамвая нужно остерегаться.
   Последнюю фразу вагоновожатый произнес крайне нравоучительно.
   – Вы, братец мой, рассуждаете, как глупый человек: если бы я мог сам править катафалочными лошадьми, кто бы, какой бы дурак повез меня на кладбище.
   – Ну а если вы покойник, то и нечего было просыпаться!
   – Я не виноват, что у меня летаргический сон. А вы уж обрадовались, думаете – всякого летаргического можно трамваем давить?
   – «Триста рублей», – пожал плечами вагоновожатый. – А то, что меня со службы выгнали и жалованье в штраф удержали – это кто мне заплатит?
   – Виноват, – перебил мой товарищ, очень рассудительный человек. – Скажите, господин вагоновожатый, а если бы вы налетели на настоящего покойника, – вас бы тоже уволили?
   – В том-то и дело, что тогда бы не уволили! Мало ли какой человек на погребальную процессию наехать может. А тут уволили за то, что живого человека изувечил. Все-таки – скандал, разговоры!
   – В таком случае, милостивый государь, – серьезно сказал мой товарищ, обращаясь к покойнику, – вы сами виноваты во всем происшедшем. Вам не нужно было просыпаться. Вы сами понимаете – небольшая беда, если покойника немножко изувечат. А вы сделали очень некрасиво – к рельсам подъехали, крадучись, втихомолку, как покойник, а потом, когда вас, так сказать, вышибли из седла, вы подняли крик, подчеркнув этим, что пострадали как живой человек. Неудобно-с.
   – Ну хорошо. Если даже так, – согласился покойник после долгого размышления. – А гроб-то он все-таки поломал? Гроб-то тоже денег стоил?
   – Но ведь он вам сейчас не нужен?!
   – Да ведь когда-нибудь понадобится?
   – Тогда он вам его и купит.
   Бывший покойник обернулся к вагоновожатому:
   – Купишь?
   – С удовольствием!
   – Ну то-то. Ты хоть бы вином-то меня угостил. А то одни от тебя только неприятности,
   – Сделайте одолжение!
   Восхищенный красноречием моего товарища, покойник развеселился, и даже легкое подобие улыбки – как солнце сквозь облака – прорезало его лицо.
   – За здоровье новорожденного! – провозгласил мой товарищ.
   – Ногу он мне только попортил – вот жалко!
   – Ничего! Одни появляются на свете божием без зубов и волос, другие без ноги – такова воля Зиждителя.
   – Ура! – крикнул вагоновожатый:
   Было весело.
   Между моим товарищем и покойником наметился уже легкий абрис будущей дружбы.
   Когда мы, расплатившись, неуверенно брели по узенькой улице, я сказал вагоновожатому на его обратном языке:
   – Акчинйокоп иламолу! Ех-ех!
   – Обисапс, – с чувством ответил вагоновожатый, пожимая мне руку…

   Вот вам и жизнь!
   Ей-богу, ни одного слова не прибавил, не убавил. Честное слово.

Аркадий Аверченко Случай из жизни

I

II

Аркадий Аверченко
Случай из жизни