Элифас Леви
История Магии. Обряды, ритуалы и таинства

Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

ПРЕДИСЛОВИЕ

   В ряде моих научных заметок, да и вообще при любом удобном случае, я всегда отмечал, что «История Магии» пера Альфонса Луи Констана, написанная, как и большинство его работ, под псевдонимом Элифас Леви, – это самое захватывающее, самое увлекательное и блестящее из всех исследований на эту тему. Еще в 1896 году я указывал, что это восхитительное философское обозрение (несмотря на некоторые исторические неточности) и что в оккультной литературе нет ни одного произведения, достойного стоять рядом с ним. Более того, во всей франкоязычной литературе не существует столь всеохватывающего и подробного исследования, и до сих пор приходилось полагаться лишь на переведенную с немецкого историю магии Йозефа Эннермозера, где все явления, относящиеся к этой области, объяснялись через феномен животного магнетизма. Существует и ряд других иноязычных текстов, но ни один из них не несет такого мощного заряда.
   В данном предисловии я попытаюсь описать сначала личные воззрения Элифаса Леви на предмет исследования, затем познакомлю читателя с его первоначальными взглядами на природу и ценности Трансцендентальной магии и, наконец, с итоговыми представлениями автора о так называемой практической стороне магии, какими они приводятся в его собственной книге. Таким образом, мы поймем причину его критических догматов, которые мне кажутся вполне надежными, потому что, несмотря на все ошибки, Элифас Леви обладал несравненно большим знанием, нежели кто-либо еще с тех пор и до наших дней, хотя мы знаем еще много пытавшихся разрабатывать ту же область исследований, специализируясь на той или иной из ее многочисленных сфер, превосходно описанных автором.
   Альфонс Луи Констан родился в Париже в 1810 году в семье бедного башмачника. Ребенок развивался очень быстро, подавая большие надежды. На него обратил внимание приходский священник, и в результате мальчика взяли на бесплатное обучение при церкви Сен-Сюльпи, очевидно, для того, чтобы сделать из него церковнослужителя. Там, видимо, наставники отметили в нем соответствующие месту и эпохе способности, поскольку юношу вскоре произвели в дьяконы. Однако, судя по всему, его воззрения на богословские вопросы отличались оригинальностью, поскольку далее продвижение молодого человека по карьерной лестнице остановилось, затем последовало несколько проверок, свидетельствующих о недовольстве церковного начальства и закончившихся исключением Альфонса из семинарии. По крайней мере, так гласит официальная версия, хотя существует и альтернативная, согласно которой он сам отказался от карьеры священнослужителя из-за внутренних сомнений.
   После этого Констан какое-то время жил, кажется, преподаванием и потихоньку пробовал себя в литературе. До нас дошли многие из этих ранних работ, но их литературная ценность сильно преувеличена книгопродавцами. На страницах самой этой книги приводится рассказ о совместных приключениях автора с Альфонсом Эскиросом, связанных с проповедями прорицателя Ганно, – они представляют собой интересный фрагмент биографии Элифаса Леви, так пусть же говорят сами за себя. В тот период возраст автора приближался к тридцати годам. Мне не удалось установить точно, когда он женился на шестнадцатилетней мадемуазель Ноэми, впоследствии ставшей более-менее заметным скульптором, известно лишь, что это была «свадьба уходом», без согласия родителей, в итоге жена покинула Констана. По слухам, она даже добилась впоследствии признания их брака недействительным – не на обычных основаниях, поскольку в браке она успела родить двоих детей, умерших в самом начале жизни, если не вообще во младенчестве, а на том основании, что она была несовершеннолетней, в то время как муж был связан необратимыми обетами. Однако следует заметить, что Сен-Сюльпи – это семинария для белого духовенства, и от семинаристов там не требовали обета целомудрия, хотя правила Римско-католической церкви и запрещают священникам вступать в брак.
   В 1851 году Альфонс Луи Констан написал большую книгу в энциклопедическую серию аббата Миня, озаглавив ее Dictionnaire de Litй rature Chrй tienne – «Словарь христианской литературы». В этой книге сам автор представлен как «ancien professeur аu petit Sй minarie de Paris» [1 - «Бывший преподаватель небольшой парижской семинарии» (фр.). (Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, примечания переводчика этой книги с французского, автора предисловия Артура Эдуарда Уэйта.)], и следует предположить, что издатель не был осведомлен о его прошлом. Эта книга более значима в свете последующих трудов Констана, чем сама по себе. Ее ценность как критической или научной работы крайне мала, как и подавляющей части остальных книг той энциклопедической серии, – словарные статьи книги несоразмерны и раздроблены; и все же читается книга с большим интересом и отражает очень любопытные воззрения автора. Понятно, что требования формата заставляли его жестко придерживаться ортодоксальных положений, и в целом книга получилась такой же узкой и такой же несвободной, как и опусы бесконечного множества других авторов, подвизавшихся на той же теме как до, так и после Констана. Мятущееся сердце семинариста из Сен-Сюльпи либо снова оказалось на стороне ортодоксального католичества, либо с успехом сумело притвориться таковым на время написания книги. Однако уже четыре года спустя на смену церковнику, вещавшему со страниц «Энциклопедии» Миня, явился маг. В 1855 году вышла «Доктрина Трансцендентальной Магии», в 1856 году – «Учение и ритуал Высшей Магии», и с тех пор Альфонса Луи Констана, получившего европейскую известность под псевдонимом Элифас Леви, знали исключительно как адепта оккультных наук. Именно в этих работах ярче всего видны как его воззрения на упомянутые науки, так и личная компетенция автора в обсуждаемых вопросах. Несколько более поздних работ, одна за другой вышедших из-под его пера, очень любопытно сравнить с «Доктриной» и «Учением и ритуалом Высшей Магии», поскольку в них опять проявляются покорность церкви и честные попытки вернуться к ортодоксальным взглядам. Однако, несмотря на это, как в узком, так и в широком кругу Элифас Леви продолжал считаться учителем оккультных наук, и в первую очередь их основы, каббалистики. Очевидно, именно этим он зарабатывал на жизнь. Элифас Леви находился в Париже во время осады, которая привела Франко-прусскую войну к ужасному концу, и умер в 1875 году с соблюдением всех прощальных католических обрядов. После него остался полный шкаф рукописей, часть из которых была опубликована, а часть – так и дожидается до сих пор своего редактора.
   Перейдем к главной теме нашего предисловия. В «Учении и ритуале Высшей Магии» Элифаса Леви сказано следующее: 1) Магия существует, она чрезвычайно мощна, и ее возможности превышают все чудесные свойства, приписываемые ей молвой; 2) это роковая наука добра и зла, представляющая собой важную тайну; 3) она наделяет человека сверхчеловеческой силой; 4) это традиционная наука о тайнах Природы, переданных нам магами; 5) магическое посвящение дает власть над душами и искусство править желаниями; 6) из этой науки естественным образом происходит одна истинная, непогрешимая и всецело католическая религия, существовавшая в мире всегда, но в виде неприемлемом для большинства; 7) именно поэтому появилась на свет и экзотерическая религия, изложенная на языке басен и бабушкиных сказок, поскольку лишь они доступны профанам; со временем эта религия претерпела различные изменения, и мы сейчас знаем ее как римское католичество; 8) символика этой религии несет в себе истину, и для толпы ее можно именовать истиной, как таковой, но посвященные так считать не должны; 9) истинное знание несет в себе лишь Магия.
   Все вышеперечисленное – положения теоретической, философской, доктринальной части, это догмы «абсолютной науки». Далее следует практическая часть, посвященная овладению силой естественного происхождения, но далеко превосходящей все обычные силы природы. Все действия по использованию этой силы включены в «Гримуар», Волшебную книгу магии, и представляют собой церемонии вызывания сущностей – духов стихий – с помощью пентаклей, талисманов и прочих магических принадлежностей; духов, предположительно принадлежащих к планетной сфере; теней или душ умерших при некромантии. Ничего противозаконного в таких действиях нет, и их результаты не подлежат сомнению, но они принадлежат к сфере черной магии – области обмана и кошмаров, хотя и позволяющей добиться феноменальных результатов. Сам же Элифас Леви посвятил себя пути светлого мага.
   В целом «Гримуар» Трансцендентальной магии, по словам Элифаса Леви, практически не отличается от «Ключа Соломона» и его аналогов, за исключением частей, вырезанных или добавленных автором из своих соображений. Он считал себя вправе делать это на основании собственных утверждений, о том, что 1) он открыл «тайну всемогущества человека, ключ ко всей символике, первую и окончательную доктрину»; 2) он является алхимиком и магом и раскрывает обществу ту же тайну, что и Раймунд Луллий, Николя Фламель и, возможно, Генрих Кунрат, творившие чистое золото и не унесшие секрета с собой в могилу; 3) и, наконец, «в эпоху, когда святыни заброшены и обращены в руины, поскольку ключ от них выброшен, я счел своим долгом подобрать этот ключ и предлагаю его любому, кто способен его принять. Этот человек станет целителем народов и освободителем мира».
   Необходимо добавить, что эти утверждения базируются не только на теории и практике обрядов вызывания духов. Нет никаких сомнения, что для самого Элифаса Леви его тайная доктрина оккультной науки заключается в предположении о наличии универсальной среды, названной им Астральным Светом. Французский автор сам признается, что его «астральный свет» – это то же самое, что «одилическая сила» барона Райхенбаха, но при этом пускается в дальнейшие рассуждения, приводящие в итоге к следующему: 1) это универсальная всеобщая среда, в которой передаются все вибрации движений и образы форм, – ее можно назвать Воображением Природы; 2) именно это создал Господь, сказав «Да будет свет!»; 3) это великая среда передачи оккультных сил, но сама по себе эта среда слепа, и ее можно использовать как для добра, так и для зла; 4) это природа электричества и молний; 5) «четыре невесомых флюида» являются частными проявлениями этой единой силы, которая «неотделима от Первоматерии» и придает последней способность двигаться; 6) она может быть и светом, и теплом, и электричеством, и магнитным полем; 7) очевидно, эта сила имеет два режима, стремящиеся к равновесию, и точка этого равновесия и является точкой Великой Работы; 8) «В бесконечности ее суть – эфир, в звездах и планетах – астрал, в металлах – металл или ртуть, в растениях – овощ, в животных – жизнь, в людях – магнетизм и личность»; 9) из животных она извлекается путем поглощения, а из людей – путем генерации; 10) в Магии это – волшебное зеркало, вместилище всех отражений. Наблюдатель видит в нем видения, прорицатель – пророчества, а маг вызывает с его помощью духов; 11) будучи зафиксированным вокруг некоего центра, Астральный Свет становится Философским Камнем алхимиков, искусственным фосфором, вместилищем теплорода; 12) будучи сконденсированным с помощью огня в треножнике, он превращается в масло, которое является Универсальным Лекарством. Это масло можно хранить только в стеклянной, не проводящей токи посуде.
   Здесь тоже все ясно, и я привел данное описание только потому, что Астральный Свет – это, как я уже оговаривался, спекуляция; лично я, например, понятия не имею, существует ли этот флюид на самом деле, и если да, то обладает ли он описанными выше свойствами. Да мне и нужды нет это знать – достаточно того, что Элифас Леви однозначно изложил все свои воззрения на данный счет.
   Теперь перейдем к «Истории Магии», хотя я и приводил уже выше некоторые моменты из этой книги. В «Истории Магии» магия все еще называется наукой древних магов; все еще описывается как точная и абсолютная наука о Природе и ее законах, поскольку является наукой равновесия. Ее тайна, тайна оккультной науки – это тайна всемогущества Бога. В нее входит все, что есть известного наверняка в философии, все, что есть вечного и незыблемого в религии. Это искусство жрецов и искусство царей. Ее доктрина заключена в каббалистике, и происходит она, очевидно, из первобытного зороастрийского учения, хранителем которого, кажется, являлся Авраам. Совершенства эта доктрина достигла в Египте. Затем, если проследить религиозное движение учения, то оно было таково: из Египта – к Моисею, от Моисея – к Соломону, через посредничество тайных иудейских хранителей традиции; из Иерусалимского храма – к святому Петру в Рим, хотя и непонятно, каким образом. Все сказанное ранее при этом остается в силе, в частности то, что в Риме каббалистические ключи были утеряны. На каком именно этапе это произошло – остается только гадать; с точки зрения самого Элифаса Леви, это произошло, возможно, при Дионисии, возможно, при Синезии, но мне лично так не кажется, так что вопрос остается открытым.
   С первого взгляда и по букве своей эти положения ничем принципиальным не отличаются от предыдущих, но ясно, что по внутреннему духу между ними лежит заметная разница. Достаточно только сравнить эти два текста, что любой может сделать самостоятельно. Что же случилось в «Истории Магии» с практической стороной, которая, под слоями декоративной философии и прочих украшений – то золотых, то поддельных – и являлась сутью, истиной, увенчивавшей предыдущую книгу? Прочтите сами, и вы проверите правоту моих слов, я же скажу так: о каких бы практических моментах ни шла речь, будь то искусство вызывания духов или старинные примеры одержания бесами, колдовство или некромантия, будь то современные феномены, такие как проявление рисунков, столоверчение или другие элементы спиритизма, известные автору в тот период, – все они почему-то подпадают под незаслуженное порицание. Не потому, что автор считает все это мошенничеством, нет – он не ставит под сомнение истинность самих фактов и смеется над теми, кто это делает. Причиной тому принадлежность этих фактов к миру иллюзий; практиковать их могут лишь адепты безумия и слуги зла. Приход христианства положил конец магическим процедурам, и они преданы анафеме. Именно с такой точкой зрения Леви и проводит читателя век за веком по истории магии, объясняя одни вещи скептически, другие – так, как, должно быть, объяснял бы их сам Йозеф Эннермозер, но ни разу не объяснив ничего с позиций реального практика магии, который лично проводил восхитительные и ужасающие эксперименты, а теперь пришел сообщить об их реальности, как то делалось в «Учении и ритуале». Некромантия – наука мрака, спиритизм – бездна, в которой рождаются иллюзии, колдовство – богатое свидетельствами доказательство порочности человеческой натуры; все это не имеет ничего общего с каким то ни было дьявольским вмешательством из других миров. Лично я всем сердцем согласен с такой оценкой, хотя и не считаю незримый мир так уж сильно отделенным от мира вещественного, как то предполагает Элифас Леви. Но все же – а с магией-то что стало? Что случилось с наукой – ровесницей этого мира, с наукой – ключом ко всем чудесам, дарующей своим адептам почти всевластие? Ее автор сводит к следующему: а) к тому, что лежит, по его мнению, в области «симпатической физики чудес» по Месмеру, которого автор именует «великим, подобно Прометею», б) к общей теории галлюцинаций, вызываемых самовнушением либо, наоборот, вызывающих его, и в) к физическим действиям алхимического толка, которые все же признаются возможными при определенных обстоятельствах, описанных в рассуждениях с задействованием концепции Астрального Света. Я вынужден говорить об этом, к огромному собственному неудовольствию, потому что лично мне до сих пор так и непонятно, зачем надо было оставлять этот пункт.
   Вряд ли стоит подробно останавливаться на том, что я совершенно не верю рассуждениям Леви по поводу искусства трансмутирования металлов или что, с моей точки зрения, все его аллегории не заслуживают внимания, по крайней мере по сравнению с реальной доктриной герметического мистицизма. Обладатель Ключей Магии, или Ключей Каббалы, выброшенных или утерянных церковью, говорит нам, что с приходом Христа «магическая ортодоксия переродилась в ортодоксию религии», что «отколоться могли только иллюминаты да колдуны», что «само имя Магии теперь может восприниматься только в недобром смысле», что «церковь в мудрости своей запрещает нам спрашивать совета у оракулов» и что «фундаментальные догмы трансцендентальной науки... были полностью реализованы в ходе создания христианского мира», в котором поддерживается равновесие между церковью и государством. Все, творимое вне законной церковной системы, заслуживает порицания. Что касается видений – они бывают у всех сумасшедших; общение с незримым разумом достижимо с помощью карт Таро, но осуществление его опасно и преступно; а медиумы, чародеи и предсказатели – «как правило, больные люди, в которых раскрывается бездна». В конце концов, если говорить о философской стороне магии, то ее великая доктрина – это равновесие, а в духовном смысле равновесие – это слияние веры и знания.
   Что же произошло с писателем, почему он настолько поступился своими прежними заявлениями? Одно возможное объяснение таково – и я уже давно сам к нему склоняюсь, – что в тайной школе Элифас Леви сначала постиг несколько ступеней знания, а затем его продвижение было остановлено из-за того, что он слишком многое раскрыл в своих предыдущих книгах, и теперь от многого надо было как-то отречься. Другое предположение – Элифас Леви изначально выступал как маг, красиво расписывая свои идеи, подобно тому как шарлатан на ярмарке расписывает свои снадобья, а в последующих книгах самые смелые из своих заявлений все же рискнул забрать назад.
   Такое предположение мало похоже на правду, потому что ничего не объясняет, да и шарлатаном Леви не назовешь. Мне кажется, что он достаточно долго изучал оккультную литературу и историю оккультизма; убедил сам себя в том, что нашел ключ ко всем оккультным феноменам; написал «Учение и ритуал» на соответствующей волне энтузиазма; а в период между выходом «Учения и ритуала Высшей Магии» и «Истории Магии» успел пересмотреть природу феноменов и пришел к выводу, что они не лежат в области реального, а являются направленными галлюцинациями различного рода и различных степеней тяжести. Однако при этом он не отказался от концепции своего гипотетического универсального флюида как объясняющей все чудеса и от представления о тайной традиции, идущей с незапамятных времен и дожившей до нас 1) в сетях каббалистики и 2) в графических символах Таро.
   Не мое дело в данном случае оспаривать мнения как о самом существовании такой тайной традиции, так и о путях ее передачи – об этом и так уже очень много и подробно писали. Но вышеприведенное объяснение, как мне кажется, хорошо тем, что не оставляет сомнений в искренности человека, пользующегося любовью многих, человека, которому я сам столько раз высказывал симпатию. Ведь странно было бы, если бы француз, маг и оккультист вдруг взял и забрал назад свои слова на глазах у всех своих почитателей после того, как столько всего раскрыл им. Более того, сам факт перевода книги, которую вы держите в руках, книги замечательной во многих аспектах, но в первую очередь – как история магии, не являющейся Магией, служит свидетельством того, что вся основа ее предмета не такова, какой ее принято считать. Предлагаемые Леви объяснения физических явлений, особенно современных, не всегда верны; но по большей части они близки к истине, и я сочту свою задачу более чем выполненной, если люди, серьезно настроенные изучать мистику, найдут в этой книге предостережения о некоторых из опасностей и ловушек, поджидающих адепта.
   Осталось сказать немногое. Читатели данной книги должны быть готовы встретить множество неточностей, которых вполне естественно ожидать от автора вроде Элифаса Леви. Те, кто ничего не знает о Египте, о древности его религии и литературы, рискуют получить неправильное представление о них из главы о герметической магии; читатели, обладающие глубокими познаниями о религиях Востока, расценят повествование о магии в Индии как пример явной некомпетентности автора; я же могу сказать относительно иудейской теософии, что Леви не очень хорошо знаком с теми каббалистическими текстами, которые так широко обсуждает с претензией на полную осведомленность в предмете, – он замечает в них лишь второстепенные моменты.
   Что же касается религии, в которой автор вырос, то у меня создалось впечатление, что она притягивала его в течение всей жизни, и то резкое изменение взглядов, которое мы видим после «Учения и ритуала», вызвано именно усилением этого притяжения со стороны церкви – скорее как великой иерархии и грандиозной системы пышных символов. В своих наставлениях Леви всегда старался точно придерживаться истины, поэтому скорее он честно обманывался сам, чем пытался сознательно обмануть читателя. Множество утверждений, содержащихся в тексте, и дух, пронизывающий его целиком, не оставляют сомнений в том, что данная книга представляет собой абсолютное отрицание догмы. Мы получаем обширный взгляд изнутри на мнения, находящиеся не на виду и плохо скрытые под внешней лояльностью церкви, и становится понятно, что притворное подчинение автора неестественно. Мы ясно видим, какие именно чувства заставили его преподнести все свои труды к подножию престола святого Петра, отдав их на суд последнего. Нет необходимости добавлять, что все приведенные здесь соображения по поводу доктрины не заслуживают похвалы ее хранителей. В то же время практически нет никаких сомнений в том, что Леви всей душой верил в необходимость иерархической структуры системы обучения, которая, на его взгляд, ведет свое начало от самых ранних периодов существования институтов посвящения, считая, что существование такой системы зафиксировано еще в своде законов Моисея, которые являются скорее собранием научной мудрости, чем Божественным Откровением. По мнению Леви, каббалистическая литература – лишь одно из проявлений этой традиции, но святилища существовали и по всему миру, включая Египет и Грецию. И наследником всей этой традиции является Церковь Христова, которая хоть и потеряла ключи знания, хоть и путает символы с их значениями, но все же дана нам как проводник знания, требующий осознанного подчинения.
   Мне кажется, Элифас Леви говорил правильные и очень умные вещи касательно сходства и различия науки и веры, понимая последнюю как желание, а не как опыт. Длинный очерк о мистике, являющийся, наверное, самой важной частью «Словаря христианской литературы», показывает, что автор был достаточно поверхностно знаком с мыслями Сузо, Иоанна Богослова, святой Терезы и святого Франциска Сальского. То есть он урывками слышал что-то про внутреннюю жизнь и ее тайны, но о том, что именно позволяет подняться на высоты святости, автор явно не имеет осознанного представления. Для него все письменные свидетельства такого рода опыта не более чем мистическая поэзия, он вне темы, поэтому поверхностны и его рассуждения о ложной мистике, к которой он причисляет гностические секты, секту альбигойцев, так называемых иллюминатов, и тайные еретические общества реформаторов доктрины. Поскольку религия мистиков – предмет моего страстного изучения, да будет позволено мне вставить, что истинную религию создает не «всеобщее право», а соглашение тех, кто приобрел Божественный опыт, который можно постичь, только испытав его самостоятельно.
   В завершение оставим же в покое, по крайней мере в отношении данной книги, феноменальную сторону магии, которая в терминологии автора именуется Трансцендентальной магией, и обратимся к магии, каковой она описана в книге, к магии как к последовательности философских систем древности, явленных автору и пересказанных им. Для большинства сегодняшних читателей эта философия окажется, скорее всего, неприемлемой, но она очень любопытна и заслуживает внимания.
   А.Э. Уэйт

Элифас Леви

ВВЕДЕНИЕ

   Магию в целом слишком долго путали с шарлатанскими фокусами, с галлюцинациями людей с расстроенным рассудком, с преступлениями отдельных злодеев. В то же время многие навскидку толкуют Магию как искусство вызывать беспричинные следствия – и такое определение приводит здравомыслящих людей к выводу о том, что Магия – это бессмыслица.
   На самом деле те, кто ничего не понимает в Магии, не смогут вынести о ней верного суждения. Более того, никто не может иметь какого-то индивидуального представления о Магии. Это наука в себе, как, например, математика. Это точная и абсолютная наука о природе и ее законах.
   Магия – наука древних магов. Христианская религия, заставив умолкнуть лжепророков и прекратив обман с помощью фальшивых богов, при этом продолжала почитать тех мистических царей, которые пришли с Востока, ведомые звездой, чтобы поклониться Спасителю в колыбели. Они возведены традицией в ранг царей потому, что магическое посвящение придает истинную царственность, и еще потому, что великое искусство магов всеми адептами описывается как Царское Искусство, как Святое Царство – Sanctum Regnum. Звезда, которая вела странников, – это та же самая Сверкающая Звезда, которая присутствует в любых посвящениях. Для алхимиков это знак квинтэссенции, для магов – Великий Аркан, для каббалистов – Священная Пентаграмма. В наши намерения входит доказать, что именно изучение этой пентаграммы само по себе привело магов к знанию того Нового Имени, которому предстояло быть вознесенным над всеми именами и заставить преклонить колени все живые существа, способные к поклонению.
   Магия объединяет в себе все, что есть точного в философии, все, что есть вечного и непоколебимого в религии. Ей удается без каких-либо противоречий примирить эти две дисциплины, столь различные между собой на первый взгляд, – чувства и разум, науку и веру, подчинение и свободу. Магия вручает человеческому мозгу точный философски-религиозный инструмент, не менее надежный, чем математика; более того, именно в нем корень непогрешимости той же математики.
   Итак, Абсолют существует в области понимания и веры. Свет человеческого интеллекта не был забыт Высшим Разумом. Существует неоспоримая истина; существует безошибочный метод познания этой истины. Те, кто получит это знание и примет его за жизненное правило, смогут своей волей управлять всеми низшими существами, всеми блуждающими духами, иными словами, станут судьями и царями всего мира.
   Но если это так, то почему же столь высокая наука до сих пор почти никому не известна? Возможно ли это, чтобы столь яркое солнце было скрыто за темнотой неба? Трансцендентальная Наука была доступна лишь самым блестящим умам, понимавшим необходимость терпеливого молчания. Если доведется искусному хирургу посреди ночи вернуть зрение слепому от рождения, исцеленный все равно не сможет понять, что такое свет, пока не наступит день. Так и у науки бывает своя ночь и свое утро, поскольку жизнь, знания о которой она содержит, характеризуется постоянным движением и сменой фаз. О правде можно сказать то же самое, что и о свете. Скрыто – не значит утеряно, а найдено – не значит изобретено. Печать вечности наложена Богом на науку, служащую отражением Его величия.
   Эта трансцендентальная, абсолютная наука, разумеется, Магия. Это может показаться парадоксальным тем, кто никогда не сомневался в непогрешимости Вольтера – этого блестящего дилетанта, который считал себя очень умным только на том основании, что никогда не упускал случая посмеяться там, где следовало бы поучиться. Именно Магией была наука Авраама и Орфея, Конфуция и Заратустры, именно магическое учение изложено на каменных таблицах Енохом и Трисмегистом. Моисей очистил их и открыл заново. Но он же придал им новый вид – вид Священной Каббалы, исключительного наследия Израиля, глубокой тайны его священников [2 - Само слово «каббала» означает «принятие», и на иврите раввинов оно означает передаваемое напрямую учение. Иоганн Рейхлин толкует его как символическое принятие, а это показывает, что учение содержит в себе не только внешнюю часть. Далее он говорит, что учение это является Божественным Откровением и что принадлежит оно в первую очередь той жизни, которая способна воспринимать Бога. Этот смысл универсален, но связан он также и с тайным учением, касающимся вполне определенных вещей, обнажая при этом их суть.]. Благодаря элевсинским и фиванским мистериям некоторые из каббалистических символов сохранились, правда в искаженном виде, и среди неевреев, и мистический ключ затерялся в растущем сонме суеверий. Иерусалим, убийца своих пророков, раз за разом продававшийся ложным ассирийским и вавилонским богам, кончил тем, что и сам, в свою очередь, утерял Священное Слово, когда указанный магам священной звездой Спаситель пришел, чтобы починить истрепанную завесу старого храма и передать Церкви новое кружево легенд и символов – еще больше запутывающих профанов, а избранным несущих все ту же истину, что и всегда.

   Пентаграмма Абсолюта

   Именно это невезучий эрудит Дюппи должен был увидеть на индийских планисферах и на таблицах Дендеры; тогда он не стал бы отрицать ни истинно католическую, универсальную и вечную религию, ни дошедшие до нас сквозь века памятники науки [3 - Имеется в виду L’Origine de tous les Cultes, ou Religion Universelle в 12 томах (Париж, 1794), том 8; атлас в томе 4. В этой работе автор пытался показать единственность догмы, лежащей в основе множества символов и аллегорий. Иными словами, он объяснял религию через астрономию, культ света – через календарь, чудеса – через природные явления. Примерно в 1821 году появилась и сокращенная версия книги, в одном небольшом томе. Таблица Дендеры (или Дендры) – это огромный зодиак, изображенный в скульптурном виде на потолке галереи местного храма.]. Именно память этого научного и религиозного Абсолюта, этого учения, изложенного в слове, этого потерянного и обретенного слова и послужила движущей силой всех античных посвящений. Сохраненная ли, профанированная ли знаменитыми тамплиерами – именно эта память была передана тайным организациям розенкрейцеров, иллюминатов и масонов и легла в основу их странных ритуалов, более-менее известных знаков и их традиций в целом; именно она стала ключом к их могуществу.
   Мы не собираемся отрицать, что на учение и мистерии Магии пала печать профанации. Повторяясь из века в век, искажение науки стало ужасным уроком для тех, кто необдуманно раскрыл ее тайны. Из-за гностиков христиане запретили Гнозис, и официальное святилище их было закрыто для высших посвящений. Таким образом, иерархия знания оказалась скомпрометированной вмешательством узурпирующего невежества, а беспорядок в святилище не преминул отразиться беспорядком в государстве, поскольку царь, желая того или нет, всегда зависит от священнослужителя, и именно из Божественного наставления земные власти черпают энергию для своего существования.
   Ключ к науке был брошен детям – как и следовало ожидать, они не поняли, как им правильно пользоваться, и в итоге практически утеряли. Однако, несмотря на это, граф Жозеф де Местр, человек потрясающей интуиции и большой душевной смелости, а к тому же убежденный католик, увидев, что мир лишился религии, но оставаться в таком состоянии более не может, инстинктивно обратил взор на последние святыни оккультизма и чистосердечной молитвой призвал наступление того дня, когда естественное притяжение, существующее между наукой и религией, заставит их наконец слиться воедино благодаря человеческому гению. «Это будет великим событием, – писал граф, – оно завершит окружающее нас XVIII столетие... и мы будем вспоминать о нашем сегодняшнем невежестве, как сейчас вспоминаем о варварстве Средневековья».
   Предсказание графа Жозефа де Местра сбывается. Союз веры и науки, сложившийся испокон веков, заявляет о себе в полной мере – хотя и не благодаря никакому гению. Ведь не нужно быть гением, чтобы видеть солнце; гении никогда не демонстрировали ничего, кроме собственного редкого величия и светоча разума, недостижимого для толпы. Нет, необходимо найти ту великую истину, которую самый простой человек сможет понять и подтвердить, если понадобится. Но и вульгарной эта истина стать не сможет, ибо она иерархична по сути своей, а толпу устраивает лишь анархия. Массам не нужна абсолютная истина – будь иначе, прогресс бы остановился и жизнь человеческая вместе с ним. Для развития интеллекта людей необходимы столкновения мнений, бури страстей, конкуренция идей. Люди в массе своей интуитивно это чувствуют и потому и покидают с такой легкостью врачебный кабинет ради того, чтобы столпиться вокруг трибуны очередного шарлатана. Те из них, кто считает себя любителями философии, зачастую похожи на детей, играющих в шарады, – они не дают слова знающим правильный ответ, ведь это лишит игру всякого интереса.
   «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», – гласит Вечная Мудрость. Так, чистота сердца способствует и чистоте разума, а честность желаний – четкости понимания. Ставящие правду и справедливость превыше всего получат в награду именно правду и справедливость, поскольку Провидение одарило нас свободой воли для того, чтобы мы могли жить. Правда же проявляется лишь в умеренности – она никогда не толкает нас к ярости или медлительности в действиях; эти состояния являются следствием подчинения лжи.
   Однако, согласно Боссе, правда первичнее, чем все, что может отталкивать или притягивать наши чувства, и именно правдой, а не нашими желаниями должны определяться наши поступки. Царство Божие живет не по прихотям, будь они человеческими или божественными. «Вещь честна не потому, что так хочет Господь, – говорит святой Фома, – но Господь хочет ее потому, что она честна». Божественная Гармония управляет математикой вечности. Господь создал все сущее имеющим число, вес и меру, гласит Библия [4 - Sed omnia in mensura, ei numero et pondere disposuisti: «И всем вещам на Земле Ты назначил меру, число и вес».]. Установите лишь угол творения, произведите пропорциональное умножение, и вся бесконечность начнет преумножать круги свои, наполняя их вселенными, которые будут пропорциональными скоплениями проходить под символическими стрелками вашего компаса. Но теперь представьте себе, что в некоей точке, бесконечно выше вашей, другая рука держит свой компас или квадрат – и тогда линии небесного треугольника неизбежно пересекутся с линиями компаса науки, образуя с ними вместе таинственную звезду Соломона [5 - Привычная нам гексаграмма является символом главной доктрины Герметической Изумрудной Таблицы: «Верхнее равно нижнему». Это знак взаимопроникновения миров.].
   «Какой мерою меряете, такой и вам будет отмерено», – гласит Библия. Господь не борется с человеком, чтобы сокрушить его своей мощью; на Его весах всегда ровный баланс. Желая испытать силу Иакова, Он принимает человеческий облик, и в конце побежденный получает благословление (помимо самой славы выстоявшего в таком поединке) и имя Израиль, что означает «сильный против Бога» [6 - Согласно Зогару, Иаков боролся в местности под названием Пенуэль с ангелом-хранителем Исавой. Ангел не смог одолеть Иакова, поскольку последний черпал силу из Высшего Света (Кетер) и из Чокма – второй его ипостаси.].
   Все мы наслышаны касательно догмата о вечной каре; чересчур ревностные христиане объясняют его так: Господь способен вечно мстить за конечное прегрешение потому, что причина конечности прегрешения лишь в нехватке у грешника величия, которого у Бога в избытке. По такой логике императору мира следовало бы приговаривать к смерти ребенка, по неосторожности запачкавшего краешек его мантии. Величие нужно совсем не для этого. Святой Августин понимал суть величия куда лучше – он сказал: «Бог терпелив, потому что вечен». Господь – это сама справедливость, следящая за торжеством добра. Он никогда не прощает, как люди, и никогда не гневается, как люди; напротив, злая сущность по натуре своей несовместима с добром, как день с ночью, как хаос с гармонией. А поскольку свобода воли человека непреложна, то все ошибки искупаются, а зло наказывается страданием естественным образом. Глупо взывать к Зевсу, если наша карета застряла в грязи, – пока мы сами не возьмем лопату и жердь, как тот кучер из басни, Небеса не будут внимать нашим мольбам. Помогай себе сам – и Господь поможет тебе. Именно этими разумными и в высшей степени философскими соображениями и обуславливается возможная вечность наказания, оставляющая тем не менее лазейку для спасения путем искупления и раскаяния [7 - Ордотоксальным объяснением факта вечной кары в римском католичестве является тот аргумент, что прегрешение против Бесконечной Сущности есть прегрешение бесконечной вины. Если бы к этому добавлялось следствие и о бесконечной несовместимости такого прегрешения с мирозданием, то каноническая аргументация выглядела бы гораздо более логичной.].
   Именно соответствие вечным правилам мироустройства может позволить человеку слиться с энергией творения и стать самому творцом и хранителем. Господь не ограничил количество витков в лестнице света Иакова. Все, что Природа сотворила низшим по отношению к человеку, подчинено ему; и задача человека – расширять свое царство путем непрерывного восхождения ввысь. Продолжительность жизни вплоть до вечности; воздух и его ветра; земля и ее металлические жилы; свет и его миражи; тьма и ее сны; смерть и ее призраки – все они подчиняются царскому скипетру магов, пастушьему посоху Иакова и жезлу Моисея. Адепт становится царем стихий, толкователем видений, он управляет провидцами, владеет трансмутацией металлов и является хозяином жизни в целом – согласно математически точному порядку Природы и ее соответствию воле Высшего Разума. Такова Магия во всей своей славе. Но кто сейчас готов поверить в это? Лишь те, кто способен к верному изучению и честному поиску истины. Мы не пытаемся скрыть истину под маской метафор или под вязью иероглифов – ведь пришло время рассказать обо всем, и мы сделаем это. Вкратце, наши намерения – снять покров тайны с науки, которая, как мы уже указывали, скрыта под тенью древних мистерий. Гностики по глупости выдали и по ошибке исказили их; приписываемые тамплиерам преступления покрыли их мраком; непроницаемая таинственность высших масонских ритуалов лежит на них. Далее, мы планируем вывести на свет фантастического Царя Шабаша, обнажить корни Черной Магии и ее ужасающую действительность, давным-давно осмеянную правнуками Вольтера.
   Многие читатели думают, что Магия – это дьявольская наука. Мы смело признаемся, что не боимся дьявола. «Я боюсь лишь за тех, кто боится его», – сказала по этому поводу святая Тереза. Но признаемся мы и в том, что не считаем дьявола подходящей мишенью для насмешек. Так или иначе, наша цель – вывести эту сущность на свет. Но вот рядом оказались два, казалось бы, плохо совместимых между собой понятия – дьявол и наука; и теперь становится ясным наш замысел в целом. Если вытащить олицетворение тьмы на свет – разве призрак лжи не растает от правды? Разве бесформенные ночные тени не исчезают при свете дня? Таковы будут первые поверхностные суждения, и их носители отмахнутся от нас, не слушая. Недоучившиеся христиане решат, что мы подрываем одну из основных догм их этики, подвергая хуле учение об аде, а остальные зададутся вопросом – а стоит ли вообще бороться с устаревшими мифами, в которые никто давно не верит. Так что очень важно для нас четко объявить свою цель и свои принципы.
   Итак, мы должны объяснить христианам, что автор этой книги – такой же убежденный христианин. Он придерживается строгой католической веры и поэтому не осмеливается подвергать сомнению ее догмы, напротив, борется против неверия в его наиболее губительных формах, а именно – против ложной веры и предрассудков. Автору приходится вытаскивать из тьмы черного наследника Аримана ради того, чтобы показать при свете дня, как тот беспомощен и несчастен. Автору приходится также подвергнуть вечную проблему зла научному рассмотрению, развенчать царя ада и склонить голову последнего к подножию креста. Разве девственная и вместе с тем материнская наука, наука, светоносным образом которой является Дева Мария, не может сокрушить главу старого змея?
   С другой стороны, автор может ответить и на псевдофилософские возражения: зачем искать отрицания тому, что не можешь понять? Разве неверие не делает человека более растерянным и менее собранным, чем вера? Разве жуткие формы олицетворенного зла вызывают у вас лишь улыбку? Разве вы не слышите рыданий человечества под сокрушающими шагами чудовища? Разве никогда не достигал ваших ушей кровожадный смех злодея, преследующего невинного? Разве сами вы никогда не чувствовали, как в душе распахиваются зияющие пропасти? Зло существует – такова грустная истина; оно правит некоторыми душами; оно возрождается в некоторых людях; оно, таким образом, персонифицируется, а значит, появляются и демоны; но самым сильным демоном является Сатана. Я не прошу вас признать большего, но сложно будет вам не согласиться с изложенным.
   Не должно оставаться никаких сомнений в том, что наука и вера оказывают друг другу взаимную поддержку лишь до той степени, до которой их области остаются четко разделенными. Во что мы верим? В то, чего точно не знаем, хотя, возможно, и стремимся к этому всей душой. Объект веры сравним с базовым положением науки; о понятиях, лежащих в области знания, нельзя судить с позиций веры, как и об объектах веры нельзя судить с позиций знания. Конец веры не подвержен научному обсуждению. «Верю, ибо абсурдно», – заявлял Тертуллиан, и это высказывание, на первый взгляд парадоксальное, безупречно с точки зрения высшей логики. Превыше всего, что только мы можем представить себе с рациональной точки зрения, находится бесконечность, к которой мы стремимся с неутолимой жаждой, но которая ускользает от нас даже во сне. Но разве сама по себе бесконечность не абсурдна для нас, существ, чье суждение конечно во всем? Все мы чувствуем, что так оно и есть; бесконечность вторгается в нас, переполняет нас, ошеломляет и сокрушает нас.
   На границах науки находятся ее сумерки – возможные гипотезы; за этими границами, там, где разум признает свое бессилие, начинается область веры. Превыше разума человеческого существует еще Разум Божественный – полный абсурд для моего слабого рассудка, но абсурд бесконечный, повергающий меня в растерянность, абсурд, в который я верю всей душой.
   Добро само по себе не является бесконечным, равно как и зло; а раз Бог является вечным объектом веры, то дьявол должен принадлежать науке. В какой из католических догм есть пункты о дьяволе? Не богохульством ли будет заявлять, что мы верим в дьявола? В Священном Писании приводится его имя, но нет описания. Книга Творения ничего не говорит о восстании ангелов; она описывает грехопадение Адама, вызванное змеем – самым хитрым и опасным из живых существ. Мы знакомы с христианскими традиционными взглядами на этот предмет; но эту традицию можно объяснить лишь с помощью одной из самых сложных и запутанных научных аллегорий, и что может значить такое объяснение для веры, стремящейся только к Богу и гнушающейся работой Люцифера?
   Люцифер (Светоносный) – странное имя для духа тьмы! Несет ли он действительно свет, ослепляющий слабые души? Несомненно, да; в традиции полно упоминаний о Божественных Откровениях. «Сам Сатана принимает вид ангела света», – говорил святой Павел; сам Иисус говорил, что «видел Сатану, спадшего с неба, подобно молнии», а пророк Исаия вопрошал: «Как ты упал с небес, о Люцифер, сын утра?» Таким образом, Люцифер – это упавшая звезда, метеор, который вечно охвачен пламенем, вначале – светящим, а затем – сжигающим. Но кто он, Люцифер, – могучий человек, ангел или заблудившаяся молния? Традиция предполагает, что ангел, но в псалме сказано: «делающий своими ангелами духов; своим посланником – пылающий огонь». Слово «ангел» применяется в Библии подряд ко всем посланникам Божьим, прибывающим с миссиями, будь они пришлыми или вновь сотворенными, прибывшими даровать или покарать, будь они сверкающими духами или блестящими объектами. Огненные стрелы, которые Всевышний мечет сквозь облака, – это ангелы Его гнева, и так далее – все эти образы должны быть хорошо знакомы любителям восточной поэзии.
   В Средневековье дьявол был кошмаром всего мира; ныне он стал столь же всеобщим посмешищем [8 - Следует, однако, отметить, что и в Cредние века подобного же рода насмешки имели место – в фольклоре Сатана и его слуги высмеивались вовсю. Один из подобных сюжетов рассказывает о том, как дьявол читал курс лекций по Черной Магии в Университете Саламанки, но вместо оговоренной оплаты – души одного из студентов – получил лишь его тень.]. Наследник всех ложных богов, друг за другом сброшенных со своих тронов, он превратился в гротескное пугало. Но обратите внимание – смеяться над дьяволом осмеливаются лишь те, в ком нет страха Божьего. Не является ли в представлении многих слабо разбирающихся людей дьявол тенью самого Бога? И не он ли бывает зачастую идолом совсем слабых душ, способных понимать сверхъестественную силу лишь как смесь жестокости и безнаказанности?
   Но важно установить точно, совместимо ли в принципе существование подобной злой силы с существованием Бога? Иными словами, существует ли дьявол, и если да, то что он собой представляет? Это уже не вопрос предрассудков или праздного любопытства – это вопрос одной лишь религии, а значит, и всего будущего человечества.
   Странные из нас получаются мыслители: мы именуем себя умными, оставаясь безразличными ко всему, кроме материальных благ, например денег; при этом мы пускаем на самотек те идеи, из которых произрастают мнения, а ведь если эти мнения вдруг резко изменятся, то не одно состояние пойдет прахом. Завоевать науку гораздо важнее, чем найти золотую жилу. Наука поставит золото на службу жизни; невежество же пустит богатство на разрушение.
   Что касается остального – следует четко понимать, что все наши научные выкладки замирают перед верой, что, как и подобает христианам и католикам, мы оставляем нашу книгу на высший суд Церкви. Таким образом, всем, кто оспаривает существование дьявола, мы должны указать, что существует все, что имеет имя; слова могут говориться впустую – но сами они все же не есть пустота, они всегда имеют смысл. Слово никогда не бывает бессмыслицей, и раз оно написано – то это по воле Божьей, то это является выражением доказательства бытия. Дьявол упомянут в Евангелии, персонифицирован в нем и назван по имени, а Евангелие – это Слово Истины. Следовательно, дьявол существует и имеет олицетворение. На этом христианин скажет: довольно, пусть дальше говорит наука или разум [9 - В своей предыдущей книге, «Учение и ритуал Высшей Магии», Элифас Леви приводит следующие утверждения: а) согласно автору (чье имя умалчивается), дьявол – это Бог в понимании носителей зла; б) что, согласно другому автору, дьявол состоит из развалин Бога; в) дьявол – это Великий Магический Агент, примененный злой волей на злые цели; г) дьявол – это смерть, скрывающаяся под одеянием жизни; д) Сатана, Вельзевул, Адрамелек и т. д. – это не имена отдельной сущности, а обозначения легионов нечистых духов.].
   Зло существует, это неоспоримый факт, и мы можем творить либо добро, либо зло. Некоторые существа творят зло сознательно и добровольно. Дух, вселяющийся в этих существ и подстрекающий их ко злу, сам является сбитым с пути и отбрасывается добром с дороги, как помеха – именно таково точное значение греческого слова «диаболос». Соответственно, дьявол является духом ошибки, невежества, потери ориентации; под его началом находятся сущности, являющиеся его посланниками, эмиссарами, ангелами. Именно поэтому в Евангелии сказано о вечном огне, как о предопределении для дьявола и его ангелов. Сами по себе эти слова являются откровением, так что давайте выясним точно их смысл, в первую очередь четко определив для себя, что такое зло. Зло – это потеря существом правильности. Душевное зло – это ложь в действии, а ложь – это преступление на словах. Суть лжи – несправедливость. Если мы произносим справедливое суждение, оно не может оказаться ложным. Если наш поступок справедлив, он не может оказаться греховным. Несправедливость – это смерть души, так же как ложь – это отрава ума. Таким образом, дух лжи – это дух смерти. Те, кто прислушивается к нему, становятся его жертвами и отравляются. Но если отнестись к его абсолютной персонификации всерьез, то следует сделать вывод, что сам он абсолютно мертв и абсолютно обманут, а значит, утверждение о его существовании несет в себе внутреннее противоречие. Иисус утверждал, что дьявол – такой же лжец, как и его отец. Кто же является в таком случае отцом дьявола? Любой, кто дает ему шанс на воплощенное существование, поступая в соответствии с его заветами; человек, дьяволизирующий сам себя, и есть отец дьявола. Но есть еще другое, необдуманное, нечестивое и чудовищное представление, традиционное, как гордыня фарисеев; это образ, поднятый на щит ничтожной философией XVIII столетия. Речь идет о лже-Люцифере из еретической легенды об ангеле, возгордившемся настолько, чтобы счесть себя Богом, осмелевшем настолько, чтобы купить независимость ценой вечных мучений, прекрасном настолько, чтобы обожествить себя в безграничном Божественном Свете; сильном настолько, чтобы до сих пор править среди тьмы и скорби, сидя на троне из негасимого огня. Это Сатана еретика и республиканца Мильтона, герой черной вечности, с рогами и когтями. Это дьявол – царь зла, как будто зло может быть отдельным царством; он умнее мудрецов, боящихся его козней. Он —
   а) черный свет, зрячая тьма, та сила, которой не желал Господь, но которую не способно создать ни одно падшее существо;
   б) князь хаоса, которому служит иерархия чистых духов [10 - Рассуждая о зле и о гипотетическом Князе Тьмы, необходимо быть очень осторожными, не выходя за рамки, как то делает Элифас Леви, теории противоположностей. Определение зла как потери правильности является недостаточным для того, чтобы объяснить все имеющиеся факты; да, оно является таковым, но оно является и чем-то гораздо большим, достаточно лишь вспомнить о положительной, активной стороне зла. Истина заключается в том, что по обе стороны вечного равновесия, лежащего в основе теории, есть и положительное и отрицательное. Да, зло можно назвать отсутствием правильности, так же как правильность можно назвать отсутствием зла; но при этом жизненно важные стороны добра и зла утекают из такого определения сквозь пальцы.]; в) сосланный Богом на Землю, однако столь же вездесущий, сколь и сам Господь, только присутствует он более ощутимо, зримо, и служат ему не в пример лучше; г) побежденный, которому победитель отдает на съедение своих детей; д) изобретатель плотских грехов, для которого плоть – это ничто и который сам не может служить ничем для плоти, кроме как быть ее создателем и господином, как Бог; е) безграничная, осознанная, олицетворенная и вечная ложь; ж) бессмертная смерть; з) хула на Бога, которую тот не в силах заставить замолчать; и) отравитель душ, которого Господь или терпит, несмотря на свое всевластие, или специально охраняет, как римские императоры охраняли Лукусту среди прочих трофеев своего царства; к) наказанный преступник, тем не менее живой, нераскаявшийся и продолжающий возводить хулу на Судью своего; л) чудовище, выбранное Высшей Властью на роль палача и, по выражению одного древнего католического автора, именующее Бога «Богом дьявола», а себя – «дьяволом Бога».
   Таков антирелигиозный образ, кощунствующий на религию. Прочь от этого идола, скрывающего нашего Спасителя! Долой тирана лжи, черного бога манихеев, Аримана древних идолопоклонников! Да здравствует Господь, лицезревший падение Сатаны с небес, да здравствует Матерь Божья, сокрушившая голову змея!
   Так в один голос вопиют все традиции святых, так вопиют преданные сердца. Приписывание падшему духу какого бы то ни было величия – хула на божественность; присвоение ему атрибутов царственности – подстрекательство на мятеж, к тому же думающий так уже виновен, по крайней мере в мыслях своих, в преступлении, которое в Cредние века именовали колдовством. Ведь все преступления, за которые казнили колдунов древности, действительно имели место и были страшны. Те крали, подобно Прометею, огонь с небес; летали, подобно Медее, на драконах и крылатых змеях; отравляли воздух, как тень дерева манцинелла; подвергали профанации святые вещи и даже использовали тело Господа нашего в разрушительных и злодейских целях.
   Как же это оказалось возможным? Благодаря существованию сложного агента, естественного агента божественной природы, одновременно и телесного, и духовного, универсального посредника, всеобщего рецептора вибраций движения и образов формы, флюида, той силы, которую можно было бы назвать воображением Природы. Благодаря посредству этой силы все мыслящие системы находятся в тайной взаимосвязи друг с другом; отсюда происходят все симпатии и антипатии, сны, явления ясновидения и сверхъестественного зрения. Именно этот универсальный природный агент и есть Од иудеев и Райхенбаха и Астральный Свет мартинистов [11 - Святой Мартин признает существование астральной области. Согласно его воззрениям, существует определенная наука, посвященная этой области, активной ветвью которой является магия, а пассивная – вызывает сомнамбулизм. Такое разделение представляет собой базовое деление астрала, но над этими двумя разновидностями существует еще третье, гораздо более опасное, о котором маркиз отказывается говорить. В мартинизме не существует доктрины, которая описывала бы Астральный Свет как универсальную среду. Видимо, Элифас Леви использовал термин «мартинизм» в более широком смысле – имея в виду школу Мартинеса де Паскуалли. Однако у Паскуалли вообще не было доктрины астрального света. В современном французском мартинизме это учение появилось из довольно странной «эпико-магической поэмы» святого Мартина Le Crocodile, в которой представители другой экспериментальной школы могли бы с тем же успехом увидеть, например, и завуалированное изложение аказического учения. Я имею в виду историю Атлантиды, начинающуюся с песни 64 и занимающую большую часть книги. В этой связи очень любопытно упоминание Кресла Молчания.] – именно последним термином мы и будем пользоваться в дальнейшем, как более описательным.
   Существование этой силы и возможности ее использования представляют собой великую тайну Практической Магии; это Магический Жезл и Ключ к Черной Магии. Это тот Змей из Эдема, который передал Еве соблазн падшего ангела. Астральный Свет согревает, освещает, притягивает, отталкивает, оживляет, разрушает, объединяет и разделяет все сущее, будучи побуждаем могучей волей. Именно его Господь создал в первый день, сказав «Да будет свет!». Сама по себе эта сила слепа, но ее направляют эгрегоры – то есть вожди душ, или, иными словами, энергичные и активные духи [12 - Если это слово греческого происхождения, то оно связано, скорее, с образом наблюдателей, а не вождей.].
   В рамках данной теории становятся объяснимыми все чудеса и пророчества. Как иначе могли бы добро и зло на равных соперничать за высвобождение скрытых сил Природы, как могли бы иметь место и божественные, и дьявольские чудеса, каким образом безнравственные и предательские духи могли бы в определенных случаях оказываться сильнее, чем дух честный, во всей силе его простоты и мудрости, если не предположить наличие слепого инструмента, который при должных условиях может использовать любой – один для великого добра, а другой для великого зла?
   Маги фараона сперва творили те же чудеса, что и Моисей. Следовательно, они пользовались для этого тем же инструментом, отличался лишь источник их вдохновения. Признав себя наконец побежденными, они объявили, что достигли предела сил человеческих, а стало быть, в Моисее есть что-то сверхчеловеческое [13 - Каббалистическое объяснение таково: а) Египетская Магия была истинной Магией; б) однако мудрость ее была низшей степени; в) и потому была превзойдена мудростью более высокой степени, с помощью которой верхний змей, Метатрон, покоряет нижнего змея, Самаила.]. Так было в Египте, где зародились магические посвящения, как таковые, где все было пропитано оккультной наукой, иерархическим и священным учением. Но разве заставить появиться мух сложнее, чем жаб? Нет, конечно; просто маги знали, что проекция флюида, гипнотизирующая взгляды, не может заходить за некие границы, а Моисей сумел выйти за эти пределы [14 - В другом месте Элифас Леви утверждает, что маги фараона не сдались, а отказались продолжать состязание, считая вызывание мух ниже своего достоинства.].
   Особого внимания заслуживает явление переполнения мозга Астральным Светом – при этом зрение обращается не вовне, а вовнутрь; внешний, реальный мир погружается во тьму, а мир снов начинает сиять с фантастической яркостью. Даже физически глаза при этом трепещут и двигаются под веками. Душа же получает в образном виде отражение своих впечатлений и мыслей. Можно сказать, что существующая между мыслью и формой аналогия привлекает в Астральном Свете отражение, представляющее данную форму; это универсальное воображение, и каждый из нас получает ту или иную его часть в зависимости от личной чувствительности и памяти. Это источник всех наших видений, всех случаев сверхъестественного зрения, всех интуитивных явлений, свойственных состояниям экстаза или безумия.
   Приручение и использование Астрального Света ясновидящими – это один из величайших феноменов, заслуживающих изучения. Может быть, однажды окажется, что Видение – это на самом деле Говорение и что осознание сущностью света – это отблеск вечной жизни в этой сущности. Речь идет о слове самого Господа, создателя света, о слове, произносимом любым разумом, способным принять форму и жаждущим ее визуализации. «Да будет свет!» Яркий свет существует только для глядящих на него глаз, и душа, влюбленная в зрелище всеобщей красоты, сосредоточившая внимание на светоносной надписи в бесконечной книге, именуемой манифестом вещей, не может не выкрикнуть, подобно Богу на заре мира: «Fiat lux!»
   Мы все видим мир по-разному, и творение имеет для каждого свою форму и свой цвет. Наш мозг – это книга, и от малейшего волнения буквы начинают расплываться, приходя в то состояние, в котором они пребывают при безумии или отравлении. И тогда иллюзии одерживают верх над реальностью, погружая разум в беспробудный сон. Такие галлюцинации можно разделить на уровни: все страсти есть продукт интоксикаций; все мании соответствуют различным стадиям помешательства. Так, влюбленный видит лишь бесконечное совершенство предмета своего обожания. Но влюбленность сладострастников несчастна – назавтра опьянение сменится жутким похмельем, и воспоминание о предмете любви будет вызывать лишь отвращение.
   Для того чтобы овладеть этой силой, но не позволить ей овладеть собой, необходимо наступить змею на голову – именно этому учит нас Магия Света, именно эти тайны скрыты в мистериях магнетизма. Магнетизмом по праву следовало бы именовать весь практический раздел Трансцендентальной Магии древности. Магнетизм – это чудесный жезл, но служит он лишь посвященным. Для невежественных же людей, желающих воспользоваться им ради развлечения или удовлетворения страстей, он так же опасен, как и тот небесный огонь, который, согласно аллегории из древнегреческого мифа, сжег Семелу в объятиях Зевса.
   Одним из величайших преимуществ магнетизма является то, что он неоспоримыми фактами доказывает духовность, единение и бессмертие души, а тем самым являет Бога всем имеющим разум и сердце. Соответственно, вера в Бога и гармония творения совместно подводят нас к той великой религиозной гармонии, которой не существует вне чудесной и властной иерархии католической церкви, единственно сохранившей все традиции науки и веры.
   Первоначальная традиция единого Откровения дошла до нас под именем Каббалы в руках священнослужителей Израилевых. Каббалистическое учение, учение Трансцендентальной Магии, содержится в Сэфер Йецира, в Зогаре, в Талмуде [15 - Следует отметить, что названия книг приведены в порядке обратном хронологическому и не соответствующем даже тому, что можно было бы назвать «традиционной хронологией». Согласно легенде и постоянным упоминаниям самого Элифаса Леви, Сэфер Йецира была написана Авраамом, а в основе Зогара лежат буквальные записи речей Р. Симеона бен Йохэ после падения Иерусалима в 70 году н. э. Иерусалимский и Вавилонский Талмуды являются, предположительно, позднейшими напластованиями.]. Согласно этому учению, абсолют есть Бытие, а в нем есть Слово, выражающее смысл Бытия и жизни. Соответственно, принцип заключается в том, что Бытие есть бытие. В начале было Слово – то есть оно было, есть и будет; оно есть выражение разума. В начале было Слово. Слово – это причина веры, и оно же является выражением этой веры, дающим начало науке. Слово, Логос, есть источник логики. Иисус – это Слово во плоти. Согласие разума с верой, науки с верованием, власти со свободой в наши дни превратилось поистине в загадку Сфинкса. Это большая проблема, и одновременно с ней возникла и другая – проблема соотношения прав мужчин и женщин. Это было неизбежно, ведь нельзя не увидеть аналогии между различными аспектами одного великого вопроса. Трудности, подобные описанным, во всех случаях схожи. Решение, позволяющее распутать этот гордиев узел философии и современной политики, должно быть очевидно парадоксальным, ибо, для того чтобы достичь гармонии между различными выражениями одного уравнения, надо сначала четко отделить их друг от друга. Если существует на свете полная абсурдность, то таковой следовало бы назвать попытки сделать из веры рассуждение, из рассуждения – веру, а из свободы – иерархию власти, равно как и женщину из мужчины или наоборот. Сами базовые определения не могут допустить такого хаоса, и, лишь установив четкие различия между понятиями, мы можем привести их к гармонии. Совершенное и верное различие между двумя первичными терминами силлогизма творения ради демонстрации их гармонии в свете единства противоположностей – это второй главный принцип оккультной философии, скрывающейся под именем Каббалы, на которую указывают все священные знаки древних святилищ и ритуалы масонов древности и современности, смысл которых, впрочем, ныне почти утрачен.
   В Писании сказано, что Соломон воздвиг перед воротами своего Храма две бронзовые колонны, назвав одну из них Иакин, а вторую – Вооз, что означает «сильный» и «слабый» [16 - Значения, приписываемые именам и надписям на двух колоннах Храма, будут особенно интересны членам масонского братства, ибо напомнят им знакомые варианты. Однако следует упомянуть, что толкование, приводимое Леви, не соответствует ни масонскому, ни каббалистическому символизму. Согласно последнему, Вооз – это левая колонна, относящаяся к Строгости в плане Дерева Сэфера; она отвечает Году, и ее закрепленное значение – Сила и Доблесть. Иакин же, правая колонна, отвечает Нетзаку Дерева и означает состояние стабильности. То же, что находится между Годом и Нетзаком, – это Малькут, или Нижнее Царство. Это положения поздней каббалистики из трактата, именуемого «Сад» или «Гранатник».]. Эти две колонны олицетворяли мужчину и женщину, науку и веру, свободу и власть, Каина и Авеля, право и обязанность. Это были колонны мира разума и души, монументальные знаки вечного дуализма, заложенного в закон Творения. Значение их в том, что каждая сила подразумевает сопротивление, благодаря которому единственно может работать. Каждый свет должен иметь тень, каждая выпуклость – вогнутость, каждое вложение – вместилище, каждый царь – царство, каждый правитель – народ, каждый рабочий – материал для своей работы, каждый завоеватель – просторы для завоеваний. Утверждение зиждется на отрицании; сильный обязан своим триумфом слабости; аристократия не существовала бы без народа, над которым возвышается. Слабый может стать сильным, человек из народа может стать аристократом, но первые принципы не окажутся при этом нарушенными – всегда останутся сильные и слабые, не важно, что это не будут всегда одни и те же люди. Народ в целом всегда останется народом, массой, способной лишь подчиняться, а не повелевать. Любое личное выделение из огромной толпы низших есть потеря для этой толпы, к счастью незаметная, ибо она тут же компенсируется. Существование целого народа царей неизбежно означало бы рабство для всего остального мира и анархию в рамках единого города; собственно, так оно и было в Риме в дни его величайшей славы. В нации, состоящей из одних правителей, творился бы такой же хаос, как и в нации, скажем, из одних ученых, считающих себя повелителями, – никто никого не стал бы слушать, все бы только с мудрым видом издавали приказы другим.
   То же самое касается и радикальной эмансипации всех женщин. Если женщина разом и всецело сменит пассивную роль на активную, то она просто превратится в мужчину или, скорее, раз уж физически подобное невозможно, окажется просто вне полового разделения, став чем-то вроде бесплодного чудовища-андрогина. Это неизбежное следствие из великой каббалистической догмы о том, что гармония между противоположностями возможна только при условии их четкого разграничения между собой. Единожды приняв эту догму и получив из нее как практическое следствие закон аналогий, люди смогут открыть величайшие секреты материнской симпатии и антипатии, тайны управления политики и семейной жизни, всех разделов оккультной медицины, будь то магнетизм, гомеопатия или духовное воздействие. Более того, как и планировалось объяснить, закон равновесия аналогий дает возможность открытия того универсального агента, который являлся великим секретом алхимиков и магов Средневековья. Было сказано, что этот агент – свет жизни, посредством которого магнетизируются одушевленные существа и частным проявлением которого является электричество. Каббалистическая практика, к которой мы еще вскоре вернемся, к удовлетворению тех, кто ищет в тайных науках не столько поучений, сколько эмоций, полностью основана на знании об этом агенте и способах его использования.

   Великий Символ Соломона

   Религия каббалистов является одновременно и предположением и уверенностью, поскольку предполагает свободные переходы от известного к неизвестному с помощью аналогий. Каббалисты признают необходимость человека в религии, признают религию очевидным и необходимым фактом, и лишь это является для них священным, вечным и универсальным Откровением. Они ни о чем не спорят, но для всего находят причину. Согласно их учению, четкое проведение разграничительной линии между верой и наукой закладывает основу для веры в высшем смысле и гарантирует ее вечность и незыблемость. Из этой базовой формы учения происходят уже несколько популярных, которые могут отличаться друг от друга и зачастую даже противоречить друг другу; но настоящего каббалиста это не смущает, более того, он готов найти причину для самого ошеломительного утверждения. Следовательно, его молитва может соединяться с молитвой всего человечества и подталкивать последнюю с помощью образов из науки в ортодоксальном направлении. Если в молитве упоминается Мария, то каббалист чтит в ней воплощение всего божественного, что есть в невинности, все, что есть достойного почитания в священной страсти каждого материнского сердца. Каббалист не отвергает ни возложения цветов к алтарям Божьей Матери, ни белых стягов ее храмов, ни слез, которые вызывают предания о ней. Он не будет насмехаться ни над новорожденным Господом, плачущим в яслях, ни над израненной жертвой Голгофы. В глубине сердца каббалист повторяет, как мудрецы Израиля или правоверные мусульмане: «Нет бога, кроме Бога». Для посвященных истинной науки это означает: «Есть лишь одно бытие, и это Бытие». Но все, что есть трогательного и целесообразного в религиях, вся роскошь ритуалов, вся красота религиозных творений, благодать молитвы, волшебство надежды на Небо – разве это не сияние душевной жизни во всей ее красе и молодости? Если хоть что-то и способно отлучить истинного посвященного от общественных молитв и монастырей, возбудить у него отвращение к любым религиозным формам, так это лишь демонстративное неверие священников или народа, жажда власти, не скрываемая культовыми церемониями, одним словом – профанация священного. Господь действительно присутствует там, где Ему молятся в едином порыве чистые души и внемлющие сердца, – и Его нет там, где о Нем говорят без света и усердия, то есть без понимания и любви.
   Каббалистическому учению соответствует представление о Боге, изложенное святым Павлом, когда тот говорил, что, для того чтобы достичь Бога, надо верить в то, что Он есть и что Он воздаст ищущим Его. Так что ничего здесь нет такого, что выходило бы за пределы концепции бытия в сочетании с представлением о добре и справедливости – лишь они абсолютны. Равным святотатством являются как попытки отрицать существование Бога, так и попытки дать Ему определение. Любое определение Бога, порожденное человеческими рассуждениями, – акт религиозного эмпиризма, в котором суеверие впоследствии отыщет дьявола.
   В каббалистической символике представление о Боге всегда двойственно – Он имеет прямой и обратный образ, черный и белый [17 - Эти соображения Леви специально высказывает перед теми текстами, с которыми собирается иметь дело, – из самих текстов они не вытекают. Однако в Зогаре есть доктрина о Неизвестной Тьме. Бесконечность не является ни светлой, ни сверкающей, хотя и испускает весь сущий свет. Это Высшая Воля, находящаяся выше человеческого понимания, более таинственная, чем любая мистерия.]. Таким образом мудрецы пытаются выразить разумную и вульгарную концепции одной и той же идеи – идеи Бога Света и Бога Тени. Следствием неправильного понимания этого символа является Ариман персов – черный, но божественный предок всех демонов. Мечта об инфернальном царе происходит не более чем из ложного упоминания о Боге.
   Свет в отсутствие тени был бы невидим глазу, поскольку его всепоглощающая яркость была бы подобна величайшей тьме. По аналогии с этой физической истиной, понимаемой без искажений, можно найти и решение одной из самых страшных проблем – проблемы происхождения зла. Однако большинству не под силу охватить эту проблему целиком, с учетом всех ее последствий, не под силу так глубоко проникнуть в тайны вселенской гармонии. Это было дано лишь посвященному в элевсинские мистерии, успешно прошедшему все испытания, видевшему и трогавшему святые реликвии, доказавшему, что он достаточно силен для того, чтобы выдержать последнюю, самую страшную тайну – покрытый накидкой священник проходил мимо него летящим шагом и шептал в ухо загадочные слова: «Озирис – черный бог». Да, именно таковым являлся и Озирис, оракулом которого был Тифон, именно таковым являлось солнце религии Египта, внезапно испытав затмение и превратившись в тень той великой Изиды, которая есть все, что только было и будет, и чей вечный покров никто никогда не поднимал.
   Свет – это активный принцип Каббалы, а тьма – аналог пассивного принципа, и по этой причине каббалисты рассматривают Солнце и Луну как знаки двух божественных полов и двух сил творения. Они также приписывают женщине первый соблазн и первый грех, а следовательно, и первый труд, искупительный труд матери. Ведь именно в лоне тьмы возрождается свет. Пустота рождает полноту, и точно таким же образом бездна нищеты и несчастья, предположительное зло, кажущееся ничтожество вечно притягивают океан бытия, богатства, милосердия и любви. Так толкуется символика Христа, сходящего в ад после излияния на крест необъятного всепрощения.
   В рамках того же закона гармонии и единства противоположностей каббалисты толкуют и все таинства сексуальной любви. Почему наиболее длительной любовная страсть является между совершенно непохожими людьми с совершенно противоположными характерами? Почему в любви обязательно один – хищник, другой – жертва? Почему самыми стойкими являются те страсти, удовлетворение которых кажется невозможным? Согласно этому же закону они решили раз и навсегда вопрос о старшинстве полов, на полном серьезе поднимаемый последователями Сен-Симона. Природная сила женщины – в инертности, в сопротивляемости, так что умеренность есть самое неотъемлемое ее право, а значит, она не должна не только совершать поступки, требующие мужской дерзости, но даже и помышлять о них. Природа позаботилась о соблюдении этого правила, дав женщине мягкий голос, которого не слышно на массовых собраниях, разве что если он поднимается до режущего слух визга. Женщина же, претендующая на функции противоположного пола, должна сперва отказаться от прав пола собственного. Неизвестно, каких высот она достигнет в результате на ниве управления мужчинами, но любовь мужчин она при этом утратит точно, а что еще хуже – утратит и любовь детей.
   Супружеские правила каббалистов [18 - Элифас Леви, кажется, не всегда использовал все имеющиеся возможности ознакомиться с каббалистическими текстами и околокаббалистической литературой, имевшейся в его время на латинском и некоторых современных языках, включая его родной. Либо у него не было возможности понять истинную суть круга Зогар. Так или иначе, его догадки иногда очень проницательны на интуитивном уровне. Учение Зогар по поводу взаимоотношений полов представляет собой, как и по многим другим поводам, тайную доктрину, которая никогда не озвучивается полностью, а лишь демонстрируется частями из-под покрова. Однако в формате комментария какие-либо более подробные замечания неуместны.] по такой же аналогии обеспечивают решение самой интересной и сложной проблемы современной философии – проблемы согласия между разумом и верой, необходимостью подчиняться и свободой сознания, наукой и верованиями. Если наука – это Солнце, то вера – это Луна, ночное отражение дня. Вера – это дополнение к разуму в той темноте, что лежит перед наукой и за ней. Она излучается разумом, но четко разделена с ним. Пересечения разума и веры – это солнечные и лунные затмения; когда они происходят, оба светила – и источник света, и его отражатель – перестают действовать.
   Вера уступает разуму, но наука бессильна в отношении систем, состоящих целиком из верований. Чтобы поддерживать сооружение, две колонны храма должны стоять параллельно и порознь. Если их силой стянуть воедино, как это сделал Самсон, все рухнет, и слепые фанатики-революционеры, ведомые личным или национальным возмущением, окажутся погребенными под руинами. Борьба между духовными и светскими властями на всем протяжении истории человечества представляла собой не более чем свару за старшинство в доме. Папская власть вела себя как ревнивая мать, посягающая на права отца и в результате утратившая доверие детей, а светская власть, узурпирующая права на священнослужение, выглядит не менее глупо, чем мужчина, решивший вдруг, что лучше жены знает, как обращаться с детьми и домашним хозяйством. Например, англичане с морально-религиозной точки зрения как раз напоминают таких детей, туго спеленутых отцом, – отсюда их тоска и вялость.
   Религиозное учение можно сравнить с детскими сказками при условии, что они бесхитростны и этически безупречны, они идеальны для ребенка, и глупо было бы со стороны отца оспаривать их. Так оставьте же матерям исключительное право на волшебные сказки, детские песенки и домашние заботы. Материнство – это священнослужение, и лишь потому, что Церковь должна быть матерью, священник отказывается от своего права мужчины. Нельзя забывать, что папская власть – либо власть материнская, либо вообще ничто. Может оказаться даже так, что папесса Иоанна, героиня раздутого протестантами скандала, представляет собой не более чем простую аллегорию и что, когда верховные священники вовсю использовали в своих целях императоров и царей, папесса Иоанна вполне могла попытаться одолеть своего мужа – к большому скандалу в христианском мире. Так и различные ереси можно представить как семейные ссоры; католическая и протестантская церкви возводят друг на друга много хулы, избегая друг друга и устав друг от друга, как раздельно живущие супруги.
   Каббала объясняет и мирит все эти факты. Все другие учения наполняются жизнью и плодоносят благодаря ей; Каббала ничего не разрушает, а, напротив, находит всему причину. Так все силы мира оказываются к услугам этой единой высшей науки, которую истинный каббалист может использовать к собственному удовольствию без лицемерия и лжи. Он – больший католик, чем месье де Местр, больший протестант, чем Лютер, больший иудей, чем верховный раввин, больший пророк, чем Магомет. Не он ли стоит превыше систем и страстей, затемняющих правду? Не он ли способен свести воедино их разрозненные лучи, столь разнообразно отраженные в каждом осколке того разбитого зеркала, которым является универсальная вера; в каждом осколке из тех, что растаскивают люди совершенно противоположных убеждений? Существует только одно бытие, один закон, одна вера, точно так же, как существует только одна раса людей.
   С таких высот разума и чувств становится ясно, что рассудок и сердце человеческое живут в глубоком мире. «Мир вам, братья!» – так звучит пароль высших степеней масонства – братства посвященных каббалистов [19 - Это не пароль, а приветствие, и не масонское, и не каббалистическое, а розенкрейцерское. Можно добавить лишь, что на «Мир вам, братья!» следовал ответ «Иммануил! Господь с нами». Это совершенное и в высшей степени мистическое приветствие.].
   Объявление войны Магии было для церкви вынужденным ответом на профанацию гностиков; но истинная наука магов является всецело католической. Ведь все в ней построено по иерархическому принципу, а единственную настоящую абсолютную иерархию представляет собой католическая церковь, так что истинные адепты всегда относились к ней с глубочайшим почтением и покорностью. Один лишь Генрих Кунрат был убежденным протестантом, но это скорее как житель Германии своего времени, а не как мистический гражданин Вечного Царства [20 - Насчет Кунрата правильнее было бы, наверное, сказать так: да, он вырос в лоне лютеранской церкви и формально принадлежал именно к ней, но в высшем понимании он все же был настоящим католиком. По поводу же его убежденного протестантизма Элифас Леви пишет в своем «Учении о ритуале Высшей Магии», что Кунрат «использует христианские символы и выражения, но легко увидеть, что его Христос – это Абраксас, светящаяся пентаграмма, освещающая астрономический крест, инкарнация человечности владыки Солнца, восславленного императором Юлианом».].
   Сущность антихристианства – в исключении и ереси, в расчленении тела Христова в соответствии с прекрасным выражением святого Иоанна: «Omnis spiritus qui solvit Christum hie Antic-hristus est». Дело в том, что религия – это всегда милосердие, а анархия немилосердна. Да, в магии тоже есть свои анархисты, свои создатели и последователи сект, свои чудотворцы и колдуны. Наша цель – доказать право науки Магии на существование, отделив ее от узурпации невежества, обмана и заблуждений; и в этом отношении наша работа будет особенно полезна и совершенно нова. До сих пор историю Магии представляли либо как хроники заранее предрешенных событий, либо как перечень последовательности феноменов – никто не верил, что Магию можно отнести к наукам. Для того чтобы эта наука продемонстрировала прогресс, необходимо подойти к ней серьезно, так сказать, открыть ее заново. Мы шествуем сегодня не по руинам, но по открытому святилищу и видим, что Святые Места, столь долго бывшие погребенными под обломками четырех цивилизаций, прекрасно сохранились, еще лучше, чем мумифицированные города, откопанные археологами во всей своей красе из-под застывшей лавы Везувия.
   Боссе в своей великолепной работе показал нам религию повсеместно связанной с историей; но что сказал бы он, узнав о науке, которая, в определенном смысле, родилась вместе с миром, позволяет объяснить все первозданные догмы, принадлежит к единой универсальной религии и находится в согласии с самыми бесспорными теоремами математики и чистого разума? Догматическая Магия – это ключ ко всем тайнам, не охваченным пока что ни философией, ни историей, а Практическая Магия открывает тайный храм Природы той силе человеческой воли, которая всегда ограниченна, но всегда стремится вперед.
   Мы далеки от того, чтобы броситься в нетерпении объяснять религиозные таинства с точки зрения Магии, но в наши намерения входит показать, каким образом наука вынуждена эти таинства принимать и почитать [21 - Ранее Элифас Леви писал, что а) церковь игнорирует Магию, потому что может ее лишь игнорировать или уничтожить; б) Магия, в его понимании, представляет собой абсолютную религию, равно как и абсолютную науку; в) следует возродить все виды богослужения.]. Не следует более утверждать, что разум должен смиряться перед лицом веры, напротив, он должен оказать себе честь, уверовав, поскольку именно вера спасает разум от ужасов пустоты на краю бездны, связуя разум с бесконечным. Религиозная ортодоксия – это уважение к иерархии как охранительному механизму единства. Так не будем же бояться лишний раз повторить, что Магия в основе своей – Наука Иерархии, чтобы не забывать, что прежде всего она порицает анархические учения, демонстрируя, согласно законам самой Природы, что гармония неотделима от власти и подчинения.
   Любопытных Магия больше всего привлекает как исключительный способ удовлетворения своих страстей. Неверующий имеет о ней примерно те же представления. Скупец будет отрицать существование тайны Гермеса относительно трансмутации металлов, поскольку иначе он купил бы эту тайну и наслаждался бы богатством. Но то глупцы, полагающие, что такие секреты продаются. Зачем деньги тому, кто умеет производить золото? Верно, согласятся скептики, но добавят: «Ты, Элифас Леви, если бы знал такой секрет, разве не был бы богаче, чем мы?» – «А кто сказал вам, что я беден? Разве я просил чего-то, принадлежащего вам? Где тот властитель мира, который может похвастаться, что купил у меня хоть один секрет моей науки? Где тот миллионер, с которым я стал бы тягаться богатством?» Взирая на земное богатство снизу, мы почитаем его за величайшее счастье, но при взгляде свыше оно вызывает лишь презрение – понимающему уму ясно, что мало притягательного в том, что было брошено, как раскаленное железо.
   Но отбросим богатство: юноша воскликнет, что если бы тайны Магии существовали на самом деле, то, получив их, он обрел бы любовь всех женщин. Ничего подобного. Бедное дитя! Придет день, когда он поймет, что любви и одной-то из них слишком много, ведь чувственная любовь – это оргия для двоих и за ее опьянением быстро приходит отвращение, а за ним – гнев и расставание. Был в прежние времена один старый идиот, которому очень хотелось стать магом ради того, чтобы разрушить мир, но дебилу не дано стать магом, а разумный человек не сможет найти перед судом своего сознания извинительных обстоятельств для того, чтобы стать преступником.
   Эпикуреец потребовал бы, в свою очередь, магических средств для того, чтобы человек мог всю жизнь наслаждаться и никогда не страдать. В этом случае должна вмешаться сама наука и повторить вслед за религией: «Блаженны страждущие!» Именно из-за этого эпикурейцы и утратили веру в религию. «Блаженны страждущие, ибо они утешатся» – эпикурейцы смеются над этим обещанием. Давайте же теперь выслушаем, что говорят нам опыт и разум. Страдание пробуждает благородные чувства, и оно же проверяет их; удовольствия же лишь развивают и укрепляют основные инстинкты. Страдания вручают оружие против удовольствий; развлечения ослабляют человека перед страданием. Удовольствия – это расточительство, страдания – собирательство. Удовольствия – это опасный подводный камень для мужчины; боль материнства – это триумф женщины. Удовольствие – спутник зачатия, но лишь боль – спутник родов [22 - Следует отметить, что перевод этого абзаца не совсем близок к тексту, в оригинале сказано, что акт зачатия со стороны женщины тоже подразумевает страдание.]. Горе тому, кто не может страдать; боль сломит его. Природа безжалостно ведет того, кто не идет сам. В жизнь нас вышвыривают, как в открытое море, – остается или выплыть, или утонуть. Таковы законы природы, как учит Трансцендентальная Магия. Так подумайте сами, может ли некто стать магом ради того, чтобы всегда наслаждаться и никогда не страдать? Люди спросят: какова же вообще в таком случае польза от Магии? Что тут ответить... Что ответил бы пророк Валаам своей ослице, спроси это терпеливое животное, какова польза от ума? Что ответил бы Геракл пигмею, спроси тот, какова польза от силы? Мы ни в коей мере не сравниваем народ с пигмеями и тем более с Валаамовой ослицей – это было бы грубо и безвкусно. Мы лишь вежливо ответим всем этим прекрасным людям, что для них Магия совершенно бесполезна, поскольку ясно, что они не способны отнестись к ней всерьез.
   Наша книга обращена к тем душам, что способны работать и мыслить. Здесь они найдут ответы на все вопросы, оставшиеся у них после прочтения «Учения и ритуала». По образцу великих магистров, мы сохранили в структуре книги рациональный порядок священных чисел, именно поэтому «История Магии» разделена на семь частей по семь глав в каждой. Первая часть посвящена источникам Магии, зарождению этой науки, и мы присвоили ей указатель в виде буквы алеф, означающей в каббалистике изначальное единство. Во второй части содержатся исторические и общественные формулы магического слова древности – глава обозначена буквой бет, символизирующей двойственность как выражение слова понимающего, это особая буква для гностицизма и оккультизма. Третья часть посвящена реализации науки древности в христианском обществе. В ней описывается, как слово науки стало плотью. Число три обладает свойством порождать, реализовывать, и книга эта озаглавлена буквой гимель – знаком рождения. Четвертая часть раскрывает перед нами цивилизующую силу Магии в варварской среде, естественные и неизбежные следствия появления этой науки среди народов, находящихся на ранних этапах развития, таинства друидов и их чудеса, легенды бардов. Становится ясно, каков вклад Магии в формирование современного общества и в подготовку почвы для блестящей и окончательной победы христианства. Число четыре означает Природу и силу, и буква далет, соответствующая этому числу в алфавите иврита, визуализируется каббалистами в виде восседающего на троне императора. Пятая часть посвящена теократической средневековой эпохе, и перед нами встает картина разногласий и борьбы внутри самой науки, формирования тайных обществ, их неизвестных достижений, тайных ритуалов магических книг, мистерий «Божественной комедии», разделения святилища, необходимого для достижения славного единства в дальнейшем. Число пять – это число квинтэссенции, число религии и священничества. Ему соответствует буква хей, представленная в магическом алфавите изображением священника высокого ранга. Шестая часть описывает вмешательство Магии в Революцию. Число шесть – это число антагонизма и борьбы как этапа подготовки к окончательной сборке воедино, и ему соответствует буква вав, символ созидающего лингама и серпа жнеца. Седьмая часть – составная, в ней содержится перечень современных работ и открытий, новые теории света и магнетизма, раскрывается великая тайна розенкрейцеров, толкуются таинственные алфавиты, наука слова и ее магическая работа и подводится итог всему учению, включая оценку мистиков современности. Седьмая часть – венец всей работы, как семерка, объединяющая треугольник идеи с квадратом формы – венец всех чисел. Ей соответствует буква зайн и каббалистический образ победителя на колеснице, в которую запряжены два сфинкса [23 - Согласно Зогару, буква алеф – знак единства в Боге, где единственно может обрести его человек; бет – основа труда творения и одновременно его инструмент; гимель – обозначает милосердие и благотворительность, помогающие бедности, обозначаемой, в свою очередь, буквой далет; буквы хей и вав – часть тайны, содержащейся в имени Бога, а буква зайн уподобляется острому мечу или дротику.].

   Магическая глава Зогара

   Конечно же посмешищем было бы с нашей стороны попытаться тщеславно изобразить каббалистическим победителем себя. Нет, одна лишь наука достойна триумфа, и именно ее триумф демонстрируем мы разумному миру на кубической колеснице, запряженной сфинксами. Она – это Слово Света, это Божественное Наполнение Моисеевой Каббалы, это человеческое Солнце Евангелия, тот человекобог, который однажды уже приходил в качестве Спасителя и вскоре придет еще в качестве Мессии, – абсолютный царь всего мира. Именно эти мысли придают нам смелости и поддерживают наши надежды. Теперь остается нам лишь представить все наши выкладки и открытия, весь наш труд непогрешимому суду иерархии. Пусть о том, что лежит в сфере науки, судят научные авторитеты, но о том, что относится к религии, может судить одна лишь Церковь, иерархическая Церковь, хранитель единства, бывшая католической, апостольской и римской со времен Иисуса Христа до наших дней. Ученым преподносим мы наши открытия, епископам – наши убеждения и верования. Горе тому ребенку, что сочтет себя умнее родителей, человеку, не признающему учителей, мечтателю, который мыслит и молится в одиночестве. Жизнь – это всеобщее единение, и лишь в этом единении обретаем мы бессмертие. Уединение – это смерть, и вечное уединение есть смерть вечная.
   Элифас Леви

Часть первая
ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАГИИ

Глава 1
ИСТОЧНИКИ В МИФАХ

   В апокрифической Книге Еноха рассказывается об ангелах, решившихся пасть с небес ради вступления в связь с земными женщинами [24 - Нижеследующий пересказ можно сравнить с тем, который приводится в «Апокрифах» в книге Элифаса Леви «Словарь христианской литературы», упомянутой в моем предисловии к данному переводу. Это легенда о падении некоторых ангелов. Автор ссылается на различные версии книги, в первую очередь на те, которые содержат отличия от «примитивного» кодекса, который а) используется самим автором; б) цитируется святым Иудой в его апостольском послании как аутентичный труд, действительно составленный самим пророком Енохом.]. «Поскольку в те дни количество сыновей человеческих приумножилось, то для них родилось много прекрасных дочерей. И ангелы, сыновья неба, увидев этих дочерей, преисполнились желанием и стали говорить друг другу: «Пойдем же выберем себе жен из человеческого народа и заведем с ними детей». Вождь этих ангелов, Самьяза, ответил так: «Похоже, вам не хватает мужества выполнить свое решение – тогда я один буду отвечать за ваше падение». Тогда они все поклялись, что воплотят свои планы в жизнь и никто из них никогда не раскается в содеянном. Их было 200 ангелов, спустившихся на гору Армон, и именно с тех пор гора получила свое название, означающее «Клятвенная гора». Вот как звали вождей этих ангелов: Самьяза – самый старший, Уракабарамеил, Азибеил, Тамиил, Рамуил, Данель, Азкеил, Саракуял, Азаил, Армерс, Батраал, Анан, Завеб, Самсавеил, Эртраил, Турель, Йомиаил, Аразиал. Они взяли себе жен и обучили их, помимо прочего, Магии, искусству наложения чар, и знанию разнообразных свойств корней и деревьев. Амазарак обучал колдовским секретам; Баркаял учил знанию звезд; Акибеил открывал тайны знаков; а Азарадел толковал движения луны».
   Эта легенда из каббалистической Книги Еноха – один из многочисленных рассказов все о той же профанации таинств, которую мы знаем и в другой символической форме – как рассказ о грехопадении Адама. Те ангелы, сыны Господа, о которых пишет Енох, были магическими посвященными, и именно магические знания передали они в профанической форме людям через беспечных женщин. Ангелы попали в ловушку чувств – влюбившись в земных женщин, они сами не заметили, как растеряли тайны царей и жрецов. Естественно, в конце концов первобытная цивилизация не выдержала, появились великаны – олицетворение грубой силы и неуемного аппетита – и стали захватывать мир. Закономерным итогом стал потоп, смывший все следы прошлого. Этот потоп – символ вселенского хаоса, в который непременно погружается человечество, попытавшись нарушить гармонию Природы [25 - В Зогаре говорится, что Ноев ковчег – это символ ковчега Завета, что мир был спасен благодаря соглашению Ноя с Господом и что это таинство есть аналогия Высшего Таинства. С этого места и далее каббалистические комментарии подразумевают сексуальные отношения, и природа «неуемного аппетита», приведшего к потопу, увязывается с тем грехом, что погубил второго сына Иуды. Также там содержится намек на то, что души погибших в потопе тоже будут окончательно уничтожены, как память об Амалеке. Они не воскреснут даже для Страшного суда. Это наказание могло бы быть отменено, если бы Ной взмолил об этом Бога, подобно Моисею, – но, согласно традиционному представлению, Ной ходатайствовал перед Господом только за себя. Святая земля под воды потопа не попала.]. Падение Самьязы сходно с падением Адама: обоих их соблазнили чувственные прелести, оба осквернили Древо Познания, и оба были отлучены от Древа Жизни. Нет необходимости обсуждать здесь наивность воспринимающих все буквально и уверенных, что знание и жизнь были когда-то воплощены в виде деревьев; лучше признаем в деревьях лишь глубинные символы священных объектов. Древо Познания подразумевает смерть после съедания его плода; его плод – украшение мира, его яблоки – сияние Земли.
   В Библиотеке Арсенала содержится одна очень любопытная рукопись, озаглавленная Книга Покаяния Адама, в которой излагается каббалистическая традиция в виде следующей легенды: «У Адама было два сына – Каин, символизирующий грубую силу, и Авель, символ разума и умеренности. Они не могли прийти к согласию и уничтожили друг друга; от них унаследовал третий сын, по имени Сиф». Так конфликт двух противоположностей разрешился созданием общей, объединенной силы. «Сифу за праведность его было разрешено приблизиться к вратам Земного Рая, не опасаясь Херувима и его огненного меча». Иными словами, Сиф получил первое посвящение. «Случилось так, что Сиф однажды увидел Древо Познания и Древо Жизни, которые столь тесно переплелись между собой, что стали единым деревом». Здесь описана гармония науки и религии в Трансцендентальной Каббале. «И ангел вручил ему три зернышка, в которых была заключена жизненная сила этого единого дерева». Подразумевается каббалистическая триада. «Когда Адам умер, Сиф, подчиняясь указаниям ангела, вложил эти три семечка в рот отцу, дабы обеспечить ему право на вечную жизнь. Проросшие из них впоследствии побеги стали той самой Неопалимой Купиной, в которой Господь сообщил Моисею Свое Вечное Имя, означающее Того, Кто есть и Кто грядет. Моисей сорвал со священного куста трехрогую ветку, и она стала его магическим жезлом. Несмотря на то что была сорвана, ветка продолжала зеленеть и цвести и впоследствии сохранилась в Ковчеге [26 - В ковчег Завета попал жезл Аарона, а не Моисея, согласно Посланию к евреям, вместе с таблицами Законов и горшком Манны. Однако в Книге Царств однозначно говорится, что «в ковчеге не было ничего, кроме двух каменных таблиц, которые Моисей поместил туда на горе Хорив».]. Царь Давид посадил эту ветвь на горе Сион, а Соломон взял древесины из каждого из трех получившихся стволов для создания двух своих колонн – Иакина и Вооза, поставленных у входа в Храм. Две балки колонн покрыли бронзой, а третья балка была заложена в порог главных ворот. Это был талисман, не позволяющий ничему нечистому попасть в Храм. Однако некие подлые левиты под покровом ночи убрали это препятствие и забросили, обвязав камнями, на дно храмового пруда. С тех пор ангел Господень беспокоил воды пруда, не давая людям искать в его глубинах Соломоново дерево. Во времена Иисуса Христа пруд решили очистить, и евреи, найдя на дне показавшееся им ненужным бревно, вывезли его из города и положили мостиком через ручей Кедрон. Именно по этому мостику Спаситель шел после пленения в Гефсиманском саду. Пленители столкнули его с моста в воду, а затем, торопясь изготовить главный инструмент Страстей Господних, взяли с собой и само бревно, изготовленное из трех стволов дерева, – оно и послужило материалом для креста» [27 - К какому бы периоду ни относили Книгу Покаяния Адама, она напоминает одну легенду, широко распространенную в Средние века. Евангелие от Никодима, кажется, первый источник, соотнесший Древо Познания и Древо Креста: «Всех вас, умерших через то дерево, которого дотронулся человек [Адам], всех воскрешу я через дерево креста». Миф о трех стволах дерева, претерпев странную трансформацию, появляется вновь в хрониках Святого Грааля, которые приписывают авторству Вальтера Мапа. Не счесть историй, где Христос представляется умирающим на бревнах, срубленных с Древа Познания. Вот так Древо Познания стало в христианской мифологии Древом Жизни.].
   Эта аллегория – воплощение великих каббалистических традиций и тайного христианского учения святого Иоанна, которое сейчас практически неизвестно. Из нее следует, что Сиф, Моисей, Давид, Соломон и Христос обрели свои царские и священнические жезлы из одного и того же каббалистического дерева. Тогда понятно, почему маги пришли поклониться Христу в колыбели. Давайте же, однако, вернемся к Книге Еноха, как к источнику более авторитетному, чем неизвестная рукопись, – ведь ее цитирует в Новом Завете апостол святой Иуда. Традиция приписывает Еноху изобретение букв, а значит, именно благодаря ему можно проследить поучения книги Сэфер Йецира, основополагающей книги Каббалы, составленной, если верить раввинам, патриархом Авраамом, наследником тайн Еноха и отцом Посвящения Израиля. Еноха можно уподобить в этом отношении Гермесу Трисмегисту египетскому, а знаменитая Книга Тота, написанная иероглифами и числами, должно быть, и есть та оккультная Библия, которая древнее Книги Моисея и полна тайн и на которую столь часто ссылается в своих трудах посвященный Гийом Постель, именуя ее Книгой Творения Еноха [28 - Постель утверждает, что Енох родился в то время, когда Христос существовал во плоти, являя собой совершенную добродетель. Никаких упоминаний ни о какой Книге Творения Еноха у него нет.].
   В Библии говорится, что Енох не умер, что Господь перевел его из одной жизни в другую. Ему предстоит вернуться и противостоять Антихристу в Конце Времен, когда он окажется одним из последних мучеников или свидетелей истины, упомянутых в Апокалипсисе святого Иоанна. Сказанное в этом отношении о Енохе справедливо для всех великих посвятителей, известных каббалистике. Сам Иоанн Креститель, согласно свидетельствам первых христиан, был спасен от смерти и долго еще дышал в своей усыпальнице. Это объясняется тем, что универсальная наука жизни хранит от смерти, и поэтому инстинктивно люди всегда стремились к Божественному. Как бы то ни было, до нас дошли две книги пера Еноха – одна из них записана иероглифами, а другая носит аллегорический характер. В первой приводятся священные ключи посвящения, а вторая – это история великой профанации, которая привела к разрушению мира и эпохе хаоса, последовавшего за правлением великанов.
   Святой Мефодий, раннехристианский епископ, чьи труды можно найти в собрании Отцов Церкви, оставил там апокалиптическое пророчество, где мировая история излагается в виде ряда видений. Этого пророчества не найти в списках признанных писаний святого, но гностики сохранили его и напечатали в Liber Mirabilis, подписав «Бер-Мехобус», по неграмотности вставив это слово вместо Беа-Мефодиус, что является сокращением от Beatus Methodius [29 - Было два канонизированных епископа по имени Мефодий, и жили они совершенно в разное время, а поскольку оба были еще и писателями, то непонятно, о ком из них идет речь. Скорее всего, о Мефодии Олимпийском, который погиб мученической смертью примерно в 311 году. Второй Мефодий, патриарх Константинопольский, умер в 846 году. Написать Апокалипсис Бер-Мехобуса мог как один, так и второй.]. Эта книга в нескольких отношениях соотносится с аллегорическим трактатом «Покаяния Адама». В ней повествуется о том, как Сиф с семьей уехал на восток и достиг горы в окрестностях Земного Рая. Это была страна посвященных, а потомки Каина тем временем сотворили побочную, ложную Магию в Индии, стране братоубийств, и вручили колдовство в безответственные руки.
   Святой Мефодий предсказывал борьбу и последующее за ней господство исмаилитов – так он именовал в своем Апокалипсисе победителей Рима, затем франков, которые победят исмаилитов, а затем – великого северного народа, чье вторжение будет непосредственно предшествовать личному приходу Антихриста. После этого будет основано всемирное царство, которое падет в руки князя франков, после чего наступит долгая эра справедливости. Обсуждать пророчество сейчас мы не будем, важно лишь отметить присутствующее в нем четкое разделение на добрую и злую Магию, на святость сынов Сифа и профанацию науки потомками Каина. Трансцендентальное знание на самом деле доступно лишь тем, кто стал властелином собственных страстей; девственная Природа не вручает ключей от своей брачной комнаты прелюбодеям.
   Существует два класса людей – свободные и рабы. Человек рождается рабом страстей, но разум позволяет ему обрести свободу. Равенство между теми, кто уже освободился, и теми, кто еще нет, невозможно. Участь разума – повелевать, участь инстинкта – подчиняться. С другой стороны, если дать слепому вести других слепых, в итоге все рухнут в пропасть. Свобода – это не право страсти освободиться от закона; такая свобода может привести только к страшнейшей тирании. Свобода – это добровольное подчинение закону; это право выполнять свой долг, и лишь праведника можно назвать свободным. И свободные в этом понимании люди уже могут, в свою очередь, управлять теми, кто ограничен. Рабов следует призывать к освобождению, но не от управления свободными, а от власти собственных грубых страстей, единственно из-за которых они и не могут жить без хозяев.
   Признайте хоть на миг вместе с нами истинность трансцендентальных наук. Предположите, что действительно существует некая сила, над которой можно получить власть и посредством которой можно подчинить чудеса Природы желанию человека! И скажите – можно ли в таком случае доверить тайны обретения богатства или симпатий людям, страдающим первобытной жадностью? Искусство очарования – распутникам? Власть над другими – тем, кто не сумел добиться власти над самим собой? Страшно даже представить последствия подобной профанации. Земля утонет в грязных кровавых преступлениях, и для того, чтобы стереть все их последствия, не обойтись будет без глобальной катастрофы. Именно это и описано в легенде о падении ангелов, согласно Книге Еноха; именно таков был грех Адама с его фатальными последствиями. Такова же и причина потопа, а затем – проклятия Ханаана. Открытие оккультных тайн аллегорически описывается как дерзость сына, подсмотревшего наготу отца. Опьянение Ноя – это урок священникам всех времен. Горе тем, кто обнажит тайну божественного зарождения нечестивому глазу! Держите святилище закрытым, иначе не уберечь вам спящего отца от насмешек последователей Хама! [30 - Согласно Зогару, опьянение Ноя связано с проблемой мудрости. Ной уже достаточно близко подошел к тому уровню знания, которое привело Адама к грехопадению, чувствовал это и искал способа избежать беды. Ему это не удалось, и он «лежал пьяным» оттого, что почти сумел открыть божественное знание, но сил разобраться в нем уже не было.]
   Такова традиция детей Сифа в отношении законов человеческой иерархии, но семья Каина их не признавала. Вместо этого индийские каиниты разработали систему, освящающую гнет сильных и удержание слабых в невежестве. Посвящение превратилось в привилегию высших каст, и целые народы оказались обреченными на бесконечное подчинение ввиду одного лишь факта своего рождения – было сказано, что они произошли из ступней или коленей Брахмы. Но Природа не рождает людей ни царями, ни рабами – все без исключения люди рождаются для работы. Утверждать, что человек совершенен от рождения и лишь общество портит его в дальнейшем, может лишь самый дикий анархист, лишь маньяк, пусть даже и величайший поэт среди маньяков. Жан Жак Руссо был сентиментальным мечтателем, но что в том толку? Его глубокая мизантропия, которую фанатичные сторонники быстро раскусили, принесла плоды ненависти и разрушения. Робеспьер и Марат были лишь верными архитекторами Утопии, придуманной чувствительным женевским философом.
   Общество – это не абстрактное нечто, на которое можно свалить всю ответственность за человеческую тупость; общество – это союз людей. Все дефекты общества суть следствия греховности людей, все совершенство общества есть следствие их добродетели. Разве сама религия не является союзом высших стремлений и самых великодушных побуждений? Таким же образом и богохульство, воплощенное в антиобщественном равенстве, дает ответ на ложь о кастах, якобы привилегированных от Природы. Лишь христианство сумело решить эту проблему, заявив о превосходстве самопожертвования и объявлении величайшим того, кто жертвует своей гордостью во имя общества и своими аппетитами во имя закона.
   Евреи, хоть и были носителями традиции Сифа, не сумели сохранить ее во всей чистоте, заразившись нечестивыми амбициями наследников Каина. Они уверовали в себя как в избранный народ, решив, что Господь даровал им истину в частную собственность, а не вручил на хранение для последующей передачи всему человечеству [31 - В Сэфер га Зогар в нескольких местах говорится о том, что Закон предлагался и гоям, но они отвергли его.]. Рядом с высокой традицией Сэфер Йецира можно встретить достаточно забавные откровения талмудистов. К примеру, они не стесняются приписывать авторство идолопоклонства гоев самому патриарху Аврааму. По их словам, он передал израилитам свое наследство – истинные Имена Бога, то есть Каббала представляла собой законное наследство Исаака; но помимо этого патриарх оставил подарки и детям своих наложниц в виде скрытых догм и зашифрованных имен, из чего и получилось впоследствии идолопоклонство [32 - Истинность данного утверждения – под вопросом. Зогар останавливается на Бытии (21: 9): «И увидела Сара, что сын Агари, Египтянки...» – и т. д., где подразумевается, что она не признала в нем сына Авраама, а лишь египтянина. Однако же сам патриарх воспринимал его как своего сына. Стремление Сары выгнать Агарь и ее сына оправдывается тем, что она видела своего сына Исмаила молящимся звездам на небе. Никакой отсылки к каким-либо священным дарам от отца здесь нет, и из текста ясно, что хлеб и бутыль с водой следует понимать буквально.]. Ложные религии, их абсурдные таинства, предрассудки Востока, чудовищные жертвоприношения – ничего себе подарочек брошенной семье от отца! Разве мало было изгнать Агарь с сыном в пустыню? Обязательно ли было помимо каравая хлеба и бутыли воды вручить им еще и бремя лжи, чтобы оно отравляло и мучило их в изгнании?
   Величие христианства в том, что оно призвало к истине всех, независимо от кастовой и национальной принадлежности, хотя и не независимо от личного разума и добродетели. «Не мечите бисера перед свиньями, – говорил Божественный Основатель христианства, – дабы не попрали они его ногами своими, а обратившись, не растерзали вас». Апокалипсис, или Откровение святого Иоанна, где приведены все каббалистические тайны, касающиеся учения Иисуса Христа, – книга не менее туманная, чем Зогар. Она написана иероглифами на языке чисел и изображений, и апостол часто прибегает в ней к указаниям, понятным лишь посвященным. «Знающий да поймет, понявший да сделает вывод», – указывает он после того, как приводит аллегорию и вставляет таинственную цифру. Святой Иоанн, любимый ученик и хранитель всех секретов Спасителя, писал не для того, чтобы быть понятым большинством.
   Сэфер Йецира, Зогар и Апокалипсис – это шедевры оккультной литературы; смысла в них больше, чем слов, они выразительны, как поэзия, и точны, как математика. В Апокалипсисе сведена вся наука Авраама и Соломона, как мы докажем далее, объясняя ключи Трансцендентальной Каббалы.
   Не менее удивительно видеть в самом начале Зогара [33 - Даже во времена Элифаса Леви не нужно было быть раввином или знать арамейский язык, чтобы при обладании должными знаниями не утверждать, что цитируемая им Книга Скрытых Таинств – это начало Зогара. Она следует за «Комментариями к Исходу», примерно посередине всего сборника. Просто вышло так, что этот небольшой трактат – первый из трех, переведенных Розенротом на латынь, что и ввело Леви в заблуждение. Вообще, много чего следовало бы исправить в Kabbala Denudata, как и в La Kabbale – интересной, но крайне несовершенной работе Адольфа Франка, опубликованной в 1843 году.] глубину суждений в сочетании с высшей простотой образов. Там сказано так: «Наука о равновесии является ключом к оккультным знаниям. Неуравновешенная сила пропадает в пустоту. Так пропали цари прежнего мира, князья великанов. Они пали, как деревья, лишенные корней, и не найти следов. Метания неуравновешенных сил делали землю пустой и бесформенной, пока Дух Божий не образовал для себя место на небе и не уменьшил количество воды. В то время все устремления Природы были направлены к единству формы, к живому единению уравновешенных сил. Лицо Бога, увенчанное светом, поднималось над разлившимся морем и отражалось в водах. Два глаза его были явлены, сверкая двумя лучами света, перекрещивавшимися с собственным отражением. Брови и глаза Господа образовывали небесный треугольник, а отражение их – такой же треугольник в воде. Так раскрывалось число шесть, универсальное число творения».
   Этот текст, в буквальном виде недоступный пониманию, нуждается в переводе-интерпретации. Автор дает понять, что человеческий образ, приписываемый им Богу, – не более чем метафора, что на самом деле Господа невозможно представить в виде какого бы то ни было тела. Паскаль заявлял, что Господь – это круг с центром везде и окружностью нигде. Как можно представить себе круг, лишенный окружности? В Зогаре принят образ, противоположный столь парадоксальному, и можно сказать, что в данном случае у круга везде окружность, а центра нет нигде. Однако всеобщая гармония может сравниться не с кругом, а лишь с весами [34 - Что касается символики Весов, то в Книге Скрытых Таинств сказано: а) что при создании мира Господь взвесил на весах все, что не было взвешено ранее; б) что весы были подвешены там, где прежде весов не было; в) что на них можно было взвешивать как тела, так и души, как существовавшие на тот момент, так и те, что только должны были явиться впоследствии. Это все, что в трактате можно найти по этому поводу.]. Подразумевается, что гармония – везде, а центр – в точке, где определяется равновесие. Мы видим, что Зогар представляет более глубокий и сильный образ, чем Паскаль.
   Автор книги продолжает свою возвышенную грезу. Слово, выраженное в человеческом образе, медленно поднимается из воды, как солнце на рассвете. С появлением глаз возник свет, с появлением рта появились духи и слово обрело выражение. Наконец поднялась вся голова, и на этом закончился первый день творения. Затем поднялись плечи, руки и грудь – началась работа. Одной рукой Божественный Образ отогнал море, другой – поднял континенты и горы. Образ рос и рос, появились детородные органы, и все живые существа принялись плодиться и размножаться. И вот образ стоит во весь рост, одной ногой на земле, другой в воде. Встав над океаном творения, он вдохнул жизнь в собственное отражение. Он сказал: «Да будет человек!» И появился человек. Нет прекраснее поэтического шедевра, чем это зрелище творения, производимого прототипом человечества. Человек в таком случае видится тенью тени и все же – образом божественной силы. Он тоже может раскинуть руки с востока до запада; вся Земля – его владения. Таков Адам Кадмон, изначальный Адам каббалистов. Именно поэтому его изображают великаном, именно поэтому Сведенборг, в чьих видениях являются картины из Каббалы, утверждает, что все сотворенное – это лишь огромный человек и все мы сделаны по образу Вселенной.

Великий каббалистический символ Зогара

Зогар – это рождение света, Сэфер Йецира – лестница истины. Здесь толкуются тридцать два абсолютных символа речи – буквы и цифры. Каждая буква производит цифру, мысль и форму, так что и к формам и к мыслям применима математика, так же как и к цифрам, поскольку имеются для того и точные пропорции, и точные соответствия. Учение Сэфер Йецира погружает разум человека в истину и логику, оно обеспечивает любой прогресс разума, какой только возможен посредством эволюции чисел. Зогар представляет собой абсолютную истину, а Сэфер Йецира дает нам методику ее познания, понимания и применения.

Глава 2
МАГИЯ МАГОВ

   Вполне возможно, что имя Заратустра – лишь символ, подобно именам Гермес или Тот. Согласно Евдоксу и Аристотелю, Заратустра процветал за 6 тысяч лет до рождения Платона, но другие источники утверждают, что он жил за 500 лет до Троянской войны. Иногда его называют царем бактрийцев, и одна из гипотез заключается в том, что Заратустр было двое или трое [35 - Сторонник этой старинной гипотезы Якоб Бриант в своей монографии «Анализ мифологии древности» вслед за авторитетами своего времени заявляет: «Наличие Заратустры предполагали везде, где обнаруживали зороастрийца, то есть везде, где прижилась религия магов». Два Заратустры Леви представляют собой два принципа религиозной философии.]. Кажется, только Евдокс и Аристотель понимали, что Заратустра был магической личностью, и именно поэтому они определили время от его рождения до триумфа платонической философии как «каббалистическую» эпоху для всего мира. И действительно, существует два Заратустры, то есть два толкователя таинств. Один из них – сын Орзмузда и основатель учения о просветлении, второй – сын Аримана и автор профанического раскрытия истины. Заратустра – воплощенное слово халдеев, мидян и персов; легенда о нем выглядит как пророчество явления Христа, так что неудивительно, что и у него, в соответствии с магическим законом всеобщего равновесия, был свой Антихрист.
   Именно лже-Заратустре обязаны мы появлением культа материального огня и поспешному учению о божественном дуализме, из которого позже выросли чудовищный манихейский гностицизм и ложные принципы паразитного масонства. Этот Заратустра стал отцом материализации Магии, которая привела впоследствии самих магов к истреблению, а их учение – сперва к запрету, а затем к забвению. Вечно ведомая духом истины, Церковь вынуждена была запретить под именами Магии, Манихейства, Иллюминизма и Масонства все, что находилось в том или ином родстве с изначальной профанацией таинств. Показательный пример такого рода – история ордена тамплиеров, которую в наши дни понимают неправильно.
   Учение истинного Заратустры совершенно совпадает с чистой каббалистикой, и его представления о божественном ни в чем не отличаются от представлений Отцов Церкви. Лишь имена он приводит другие. Так, зороастрийская Триада – это Троица христианского учения, и когда он говорит о том, что Триада неделимо присутствует в каждом из своих элементов, то тем самым он выражает то же, что имеют в виду наши теологи, говоря о единстве Божием в трех ипостасях. В естественном приумножении Триады в самой себе Заратустра видел абсолютный смысл числа девять и универсальный ключ ко всем числам и формам. То, что мы называем тремя божественными ипостасями, у Заратустры именуется «тремя глубинами». Первая глубина, Отец, – источник веры; вторая, Слово, – колодец правды, и третья, Созидание, – любовь. За подробностями отсылаем читателя к комментариям Пселла к учению древних ассирийцев; их можно найти в труде Франциска Патриция «Философская Магия», гамбургское издание 1593 года.
   Заратустра учредил девятиступенчатую шкалу для небесной иерархии и всех гармоний Природы. Через Триаду он объясняет все, исходящее из идеи, а через Тетраду – все, что принадлежит форме, в результате получая цифру 7, как число творения. На этом первое посвящение заканчивается и начинаются схоластические гипотезы; числа персонифицируются, а идеи переходят в знаки, которые позже идолизируются. Ангелы, демоны и человеческие души – все находит здесь свое место. Звезды – это образы и отражения сияния разума; материальное Солнце – лишь обозначение Солнца истинного, которое, в свою очередь, также является тенью первичного источника всеобщего величия. Именно поэтому ученики Заратустры приветствовали восход солнца, а вслед за ними – и солнцепоклонники варварских племен.
   Таково было учение магов, но они, кроме того, обладали и тайнами, дарующими господство над оккультными силами Природы. Совокупность этих тайн можно было бы назвать «трансцендентальной пиротехникой», ведь они тесно связаны с познанием огня и управлением им. Очевидно, что маги не просто были знакомы с электричеством, но и умели производить и направлять его, как сейчас не умеют. Нума, изучавший их ритуалы и посвященный в их таинства, владел, если верить Луцию Пизону, искусством вызывания молний. Эту священную тайну, которую римский посвятитель хотел бы оставить императорам Рима, унес в могилу Тулл Гостилий, совершив ошибку при вызове электрического разряда. Плиний относит эти факты на счет древней этрусской традиции и упоминает, что Нума успешно применял свою батарею против чудовища по имени Вольта, разорявшего окрестности Рима. Читая это, невозможно отделаться от мысли о том, что изобретатель Вольта – это миф и название вольтовых батарей восходит к дням Нумы.
   Вся ассирийская символика связана с наукой огня, являющейся великой тайной магов; на каждом шагу здесь можно встретить изображение мага, укрощающего льва и зачаровывающего змею. Лев – это небесный огонь, а змея – электрические и магнитные токи земли. К той же тайне магов относятся и все чудеса Герметической Магии, традиции которой до сих пор несут свидетельства тому, что тайна Великого Деяния состоит в управлении огнем.
   Ученый Патриций опубликовал в своей «Философской Магии» предсказания Заратустры, собранные по трудам писателей-платоников: из трактата «О Магии» Прокла, из комментариев к «Парменидам», из комментариев Гермия к «Федру», из заметок Олимпиодора по «Филебу» и «Федону» [36 - В английский перевод «Халдейских пророчеств», сделанный платоником Томасом Тейлором, добавлены еще пятьдесят пророчеств, не вошедших в собрание Фабрициуса.]. Эти предсказания представляют собой в первую очередь ясную и четкую формулировку учения, о котором здесь говорится, а во вторую – описания магических ритуалов нижеприведенным образом.

Демоны и жертвоприношения

   Аналогия природных явлений подсказывает нам, что существуют бестелесные демоны и что существующие в материальной форме личинки зла тоже существуют, ко всеобщему благу и пользе. Но эти мистерии следует упрятать поглубже в тайники мышления. Ведь огонь, вечно возбужденный и вечно мечущийся в воздухе, может принимать и форму тел. Давайте пойдем дальше и допустим существование такого огня, который изобилует образами и отражениями. Назови его, если хочешь, светом изобилия, который способен сверкать, разговаривать и возвращаться сам в себя. Это пылающий конь света, или, вернее, это крепкий ребенок, укрощающий и объезжающий того коня. Представь его себе облаченным в пламя и увешанным золотом или – нагим, как любовь, несущим стрелы Эроса. Но если продолжить медитацию, то все эти формы объединятся в образе льва. Позже, когда предметы утратят видимость, когда небосвод и вся Вселенная растворятся, когда звезды перестанут сиять и луна погаснет, когда Земля задрожит и молнии замечутся по ней, не надо призывать видимый призрак души Природы, потому что его нельзя видеть до тех пор, пока тело твое не будет очищено Священными Испытаниями. Отрывая души от священных занятий и лишая их тем самым силы, демоны с песьими лицами выходят из материи и являют глазам смертных видимость иллюзорных тел. Создай вокруг себя круги, описанные ромбом Гекаты. Ничего не меняй в варварских именах призывания, ведь это имена Бога из пантеизма, они магнетизированы силой веры множества людей, и их власть неописуема. Вслед за последним призраком твоему взору предстанет тот священный огонь, стрелы которого проникают во всех направлениях, во все глубины мира – вслушайся же в слова огня! [37 - Следует понимать, что это чрезвычайно вольный перевод, мало соответствующий оригиналу текста, над которым работал Элифас Леви. Так, мистер Мид переводит первые строчки так: «Природа убеждает нас, что демоны – чисты и из материи зла произрастают добро и польза». А последние – так: «Но когда ты увидишь сам священный Огонь, с его танцующим сиянием, бесформенно сверкающим сквозь глубины целого мира, тогда вслушайся в Голос Огня!»]
   В этих ошеломляющих фразах, взятых из латыни Патриция, воплощены тайны магнетизма и более глубоких вещей, которые оказались неспособными понять такие люди, как Дю Поте и Месмер. Мы видим здесь: а) совершенное описание Астрального Света, в том числе его свойства производить флюидические формы, отражающие язык и повторяющие голос; б) волю адепта, обозначенную образом ребенка, объезжающего белого коня, – эта символика встречается на древней карте Таро, сохранившейся в Национальной библиотеке; в) предупреждение об опасности галлюцинаций при ошибках в направлении магической работы; г) суть заклинаний, завершающихся упоминанием варварских имен и слов; д) магнетический инструмент «ромб» [38 - Одно из «халдейских пророчеств» содержит следующее указание: «Создай вокруг себя Строфалос Гекаты», что Дж.Р.С. Мид переводит так: «Активно действуй вокруг вращающегося объекта Гекаты», добавляя при этом в комментариях, что Строфалос иногда означает крышку.], сравнимый с детским волчком; е) описание магической практики, заключающейся в успокоении воображения и чувств до состояния полного сомнамбулизма и совершенной ясности [39 - Принимая это определение оккультных опытов, мы можем понять, каким образом они отличаются от мистических. Одно дело – ясность, полученная во время искусственного сна, успокаивающего чувства, и совсем другое – Божественная Реализация духа после того, как образы материальных предметов и мира мысли отлиты, и благословленный человек остается в спокойствии один на один с Богом.].
   Из данного откровения древности следует, что экстаз ясновидящего – это добровольное и немедленное приобщение души к всеобщему огню, вернее, к тому свету – преобладающему в образах, – который излучается, разговаривает и циркулирует по всем предметам и по всем сферам Вселенной. Это приобщение становится возможным благодаря работе воли, освобожденной от чувств и укрепленной в ходе ряда испытаний. Таково начало магического посвящения. Обретя навык прямого чтения в свете, адепт становится ясновидящим, прорицателем; тогда, установив взаимосвязь между этим светом и собственной волей, он обучается направлять свет, как лучник направляет наконечник стрелы. Он общается – мирно ли, в борьбе ли – с другими душами, он устанавливает связь на расстоянии с теми товарищами-адептами, что прежде были его наставниками; и, наконец, обучается ставить себе на службу ту силу, которая представлена небесным львом. Именно таково значение огромных ассирийских фигур, которые держат в руках покоренных львов. Еще Астральный Свет изображают в виде огромных сфинксов с телами львов и головами магов. Астральный Свет, если рассматривать его как инструмент, подчиняющийся магической силе, – это золотой меч Митры, используемый для принесения в жертву священного быка, это стрела Феба, пронзившая змея Питона.
   Теперь давайте восстановим в воображении великие города Ассирии – Вавилон и Ниневию; представим гранитных колоссов на своих прежних местах, массивные храмы, подпираемые слонами и сфинксами; поднимем заново обелиски, с которых вниз смотрят, сверкая глазами и расправив крылья, драконы. Храмы и дворцы возвышаются над этими дивными колоннами. В них обитают недоступные глазу, но всегда явленные посредством своих чудес жрецы и цари как земные божества. Храм по воле жрецов окружен облаками или сиянием сверхъестественной яркости; днем он темен, а ночью – светится; лампы и факелы вспыхивают в нем сами по себе, изображения богов излучают свет, раздается гром. Горе тому нечестивцу, который навлечет на свою голову проклятие посвященных. Храмы защищают дворцы, а царские слуги сражаются за религию магов. Власть монарха освящена, он – земной бог. Люди простираются ниц, когда он проходит мимо, а любой, кому вздумается по собственной воле переступить порог дворца, тотчас умрет, сраженный невидимой рукой, безо всякого вмешательства меча или молота, как будто стрела, пущенная с неба, попала ему в сердце. Какая религия и какая власть! Как могучи тени Нимрода, Бела и Семирамиды! Невозможно превзойти величие этих почти сказочных городов, где царили столь могучие династии – эти столицы великанов, магов, личностей, определяемых традицией как ангелы и до сих пор именуемых сынами Господними или князьями небесными! Какие таинства спят в усыпальницах древних народов? Мы похожи на детей, когда превозносим свои достижения, просвещение и прогресс, забыв об этих потрясающих памятниках.
   В своем труде, посвященном Магии [40 - Имеется в виду La Magie Devoilй e, которая распространялась в строгой тайне. Позже, наверное после болезни автора, она появилась уже обычным путем.], месье Дю Поте с некоторой нерешительностью допускает, что живое существо можно ошеломить с помощью тока магнетического флюида. Астральный Свет в целом, стихию электричества и молний, можно предоставить в распоряжение человеческой воли. Что же надо сделать, чтобы обрести эту замечательную силу? Заратустра сказал нам: мы должны понять те таинственные законы равновесия, с помощью которых даже силы зла можно поставить на службу добру. Мы должны очистить организм через священные испытания, победить призраки галлюцинаций и овладеть светом физически, как это сделал Иаков в своей борьбе с ангелом. Мы должны усмирить тех фантастических псов, что лают в мире снов. Как сказано в «Пророчествах», мы должны услышать, что говорит нам свет. Тогда мы станем его хозяевами и сможем его направлять, как это делал Нума, против врагов Святых Таинств. Но если не обладать совершенной чистотой или находиться под властью животных страстей, которым мы все подвержены в этой жизни, то огонь может одолеть нас, и мы падем, как Тулл Гостилий, жертвами змея, которого сами выпустили.
   Не по законам Природы это, чтобы человека растерзали дикие звери. Господь даровал ему силу сопротивления; глаза человека могут завораживать зверей, голос – усмирять, жест руки – останавливать. Мы знаем, и это факт, что самые дикие животные успокаиваются от пристального взгляда человека и заметно вздрагивают при звуках человеческого голоса. Это объясняется тем, что их парализуют проекции Астрального Света. Когда Даниила обвинили в мошенничестве и ложной Магии, царь Вавилона решил подвергнуть как его самого, так и его обвинителей испытанию львами. Подобные звери нападают только на тех, кто их боится или кого боятся сами. Известно ведь, что тигр отступает перед магнетическим взглядом смелого человека, пусть тот и безоружен.
   Маги использовали эту силу, и ассирийские цари держали в садах покорных тигров, леопардов и львов; кроме того, эти животные содержались и в подвалах храмов – с их помощью испытывали кандидатов на посвящение. Доказательством тому символические барельефы, изображающие, как человек и зверь меряются силой и как адепт в облачении священника управляет животным с помощью взгляда и останавливает его мановением руки. Когда таких зверей изображают в одной из форм, приписываемых сфинксу, они, вне всяких сомнений, являются символами, но в остальных вариантах действительно подразумеваются дикие звери, и тогда на изображениях мы видим зафиксированные истории реального околдовывания зверей.
   Магия – это наука; злоупотребить ею – значит утратить ее, а заодно и разрушить самого себя. Цари и жрецы Ассирии вознеслись слишком высоко, чтобы на их месте можно было пренебрегать этой опасностью, – но гордыня обуяла их, и в результате они пали. Правлению Семирамиды и Нина предшествовала великая магическая эпоха Халдеи. В эту эпоху религия уже начала материализовываться, наступало господство идолопоклонства. На смену культу небесной Афродиты пришел культ Астарты, и цари стали присваивать божественные атрибуты под именами Ваала и Бела. Семирамида подчинила религию политике и завоевательным интересам, она заменила древние таинственные храмы новыми, хвастливыми и непродуманными монументами. Но, несмотря на это, сама магическая идея продолжала преобладать в искусстве и науке, и на постройках той эпохи лежит печать неподдельной мощи и величия. Дворец Семирамиды представлял собой архитектурное воплощение учения Заратустры, и мы еще вернемся к нему при толковании символики семи древних чудес света.
   Попытавшись материализовать свою власть, жречество отошло в империи на второй план; а падение одной силы не могло не привести и к падению второй, что и произошло при развращенном Сарданапале. Этот царь, погрязнув в роскоши и праздности, низвел науку магов до уровня своей куртизанки. К чему чудеса, которые не могут усладить правителя? Давайте-ка, волшебники, займитесь выращиванием роз зимой, удвоением сладости вина, сделайте-ка так, чтобы красотки светились не хуже божеств! Маги повиновались, а царь все не трезвел. Вдруг оказалось, что началась война и враг уже на пути ко дворцу. Однако для самого Сарданапала это ничего не значило. Война – это разрушения, рабство и смерть, но смерти Сарданапал не боялся, считая ее погружением в вечный сон, а тайны избежания рабства и служения были ему известны. Вот наступил последний вечер; завоеватель уже стоит на пороге, и город долго не выстоит – утром Ассирийского царства уже не станет. Дворец Сарданапала сверкал так ярко, что освещал весь запуганный город. Царь устроил последнюю оргию посреди куч дорогих яств, драгоценностей и золотых сосудов, в окружении своих женщин, фаворитов, приспешников и жалких жрецов. Воздух был переполнен пьяными воплями, музыкой тысячи инструментов, ревом ручных львов. Дым курящихся благовоний окутывал весь дворец густым облаком. Но вот уже языки пламени проникают сквозь кедровые доски, вот уже песни прервались, сменившись криками ужаса и предсмертными стонами. В руках выродившихся адептов Магия не смогла спасти империю Нина – их хватило лишь на то, чтобы из последних сил напрячься и навсегда оставить в истории память об этом грандиозном самоубийстве. Полыхнула яркая вспышка, какой никогда не видела вавилонская ночь, землю потряс грохот всех громов мира, и стены города рухнули. И затем спустилась еще более темная ночь; дворец Сарданапала растаял, и с наступлением утра завоеватель не нашел там ни тела царя, ни единого следа дворцовой роскоши.
   Так завершилась первая Ассирийская империя, цивилизация, основанная некогда истинным Заратустрой, так завершилась Магия в строгом смысле слова, и ей на смену пришло владычество Каббалы. Авраам, уйдя из Халдеи, унес ее тайны с собой. Народ Божий возрастал в молчании, и много позже (мы еще дойдем до того) Даниил поразил несчастных колдунов Навуходоносора и Валтасара [41 - Элифас Леви добавляет, что, согласно Сюидасу, Цедренусу и «Александрийским хроникам», именно сам Заратустра, сидя в своем дворце, добровольно мгновенно исчез с раскатом грома вместе со всеми своими тайнами и всем своим богатством. При этом автор объясняет, что любой царь, упражняющийся в обладании божественной силой, проходил зороастрийское посвящение, так что Сарданапал вполне мог обеспечить себе погребальный костер, возносящий к славе.].

Глава 3
МАГИЯ В ИНДИИ

   Каббалистическая традиция гласит, что Индию населили потомки Каина, а позже туда переселились потомки Авраама и Кетуры. Так или иначе, именно Индия в первую очередь заслуживает названия страны чародейства и колдовских иллюзий. Здесь увековечена Черная Магия, здесь аутентичны традиции братоубийства, совершаемого правящими кастами по отношению к париям. Можно сказать, что Индия – мудрая мать мирового идолопоклонства. Учение индийских гимнософистов могло бы стать ключом к высшей мудрости, если бы с большей легкостью оно не отпирало врата, ведущие к разрушению и смерти. Ошеломляющее богатство индийской символики наводит на мысли о ее старшинстве по отношению ко всем остальным, это подтверждается и примитивной свежестью ее поэтических образов. Но, увы, корни этого дерева пожрал адский змей. Здесь в полном масштабе явлено то самое обожествление дьявола, против которого мы столь энергично предостерегали. Тримурти брахманов включает в себя Создателя, Разрушителя и Хранителя. Их Адхи-нари, олицетворяющая Божественную Мать, или Небесную Природу, имеет также ипостась Бохани, которой убийцы-душители приносят свои отвратительные подношения. Вишну, хранитель, воплощается лишь для того, чтобы уничтожить низшего дьявола, которого упорно вновь и вновь затем возвращает к жизни Шива, или Рудра, бог смерти. Понятно, что Шива – это апофеоз Каина, но вот о кротости Авеля в этой мифологии не напоминает совершенно ничто. Таинства Индии тем не менее грандиозны в своей поэтике и глубоки в своих аллегориях, но они представляют собой профанацию Каббалы и потому очень далеки от того, чтобы поддерживать душу и тем более вести ее к высшей мудрости. Вместо этого брахманизм, со всеми своими учеными теориями, ввергает душу в бездну безумия.
   Именно из фальшивой индийской каббалистики позаимствовали свои грезы – на поверку кошмарные и непристойные – гностики. И именно Индийская Магия, явленная на пороге оккультных наук в многократно искаженном виде, пугает разумные головы и вызывает закономерные анафемы со стороны все понимающих церквей. Именно это ложное и опасное учение, которое невежды и дилетанты так часто путают с истинной наукой, и привело к тому, что проклятиям подвергается без разбору все, что носит имя оккультизма. Автор этих строк и сам присоединялся к таким проклятиям, пока не получил ключ к магическому святилищу. Теологи Вед понимают Бога лишь в тех случаях, когда он являет силу; любой прогресс, любые откровения определяются здесь лишь завоеваниями. Вишну воплощается в чудовищных левиафанов на море и в огромных кабанов на земле, которую они роют своими клыками.
   Однако в индийской мифологии есть и великолепное пантеистическое Творение, авторы легенд о котором хотя бы в своих видениях чисты. Десять аватар Вишну соответствуют числу сефирот Каббалы. Бог, о котором идет речь, принял последовательно три звериных, базовых облика, затем стал сфинксом, а затем – человеком. После этого он появился в облике Брахмы и под маской внешнего смирения владел всей землей. Затем он появляется уже ребенком и в этой роли выступает как ангел-утешитель патриархов. После чего принимает маску воина и сражается с угнетателями мира. Затем он воплощается в дипломата, противопоставляя дипломатию насилию, и, кажется, в данном случае отказывается от человеческого облика в пользу более подвижного обезьяньего. Дипломатия и насилие взаимоуничтожаются, и мир замирает в ожидании некоего спасителя души и разума. И вот Вишну воплощается в образе Кришны. Он подвергается преследованиям с колыбели, где его охранял символический осел. Младенца пришлось унести очень далеко, чтобы спасти от влиятельных врагов; он вырос и стал проповедовать учение милосердия и добра. Он спустился в ад, связал адского змея и с победой вернулся домой. В августе, под знаком Девы, ежегодно проходит посвященный ему праздник. Мы видим здесь потрясающее интуитивное проникновение в христианские таинства, которое впечатляет еще больше, если вспомнить, что индийские священные книги были написаны за много веков до начала христианской эры. Вслед за откровениями Кришны последовали откровения Будды, который сумел сочетать чистейшую религию с высочайшей философией. После этого остается лишь хранить счастье мира, и ожидать больше нечего, кроме десятого, последнего воплощения Вишну, когда он вернется в своей истинной форме, ведя с собой коня Страшного суда – того страшного жеребца, чье копыто всегда поднято, ибо, когда оно опустится наземь, земля разлетится на атомы.
   Мы можем отметить здесь присутствие священных чисел и пророческие расчеты магов. Учения гимнософистов и посвященных зороастрийцев произрастали из одного источника, но владыкой индийской теологии оставался ложный, черный Заратустра. Окончательной тайной этого вырожденческого учения является пантеизм и его закономерное следствие – абсолютный материализм под маской столь же абсолютного отрицания материи. Может возникнуть вопрос: какая, собственно, разница, дух ли материализуется, или материя одухотворяется, если в обоих случаях соблюдается равенство этих понятий? Но последствия такого пантеизма смертоносны для этики: в мире, где все есть Бог, не может быть ни преступлений, ни добродетелей. Следовало бы ожидать от брахманизма последовательного вырождения в исихазм, но до этого пока не дошло. Только с помощью великого магического ритуала, индийской оккультной книги Упнекхат, будет закончена работа по отуплению людей и приведению их в то безумное состояние, которое их колдуны именуют «божественным». Работа, о которой идет речь, – прародитель всех «черных книг», это самая любопытная часть наследия индийских колдунов древности. Она разделена на пятьдесят частей и представляет собой тьму с россыпью сверкающих звезд. Мудрые изречения перемежаются здесь с ложными пророчествами [42 - Анализ Элифаса Леви заслуживает всесторонней проверки. Он работал с латинским переводом Анкетиля Дюперрона, сделанным, в свою очередь, с персидского текста, который теперь не найти. Так что я хотел бы привести читателям также отрывок из «Религии и философии Индии» Дойссена, касающийся Упнекхат: «Текст Упанишад с 52 по 108 занимают 50 Упанишад, переведенные, под общим названием Упнекхат с санскрита на персидский в 1656 году по требованию султана Мохаммеда Дара Шакоха, а затем, в 1801 – 1802 годах, – Анкетилем Дюперроном с персидского на латынь. Считается, что Упнекхат – это общее собрание Упанишад. Двенадцать частей его – это Упанишады трех более древних Вед, еще 26 – Упанишады Атхарва, известные из других источников. Далее в этой книге объединены восемь самостоятельных трактатов, пять из которых нигде более не встречаются, так что они являются доступными только в переводе Анкетиля. И завершают Упнекхат четыре трактата из Вадж, первый из которых встречается в сокращенном виде и в других сборниках, например в Упанишадах Ниларудра, а три других – не встречаются нигде. Включение этих трактатов в Упанишады, видимо для спасения их от забвения, наводит на мысль о более поздней дате составления самого сборника Упнекхат, хотя уже персидские переводчики 1656 года не претендовали на авторство, утверждая, что книга дошла до них уже именно в таком виде».]. Местами она похожа на Откровение Святого Иоанна, вот, например, отрывки из одиннадцатой и сорок восьмой частей:

   Индийское и японское таинства всеобщего равновесия и египетский пантоморфный Йинкс

   «Ангел созидающего огня – это слово Божье, слово, породившее землю и все, что на ней растет, равно как и тепло, от которого все созревает. Слово Создателя само есть Создатель, и оно же есть Его единственный Сын». Однако, с другой стороны, содержатся там и архиеретичные представления: «Материя есть лишь обманчивая видимость, солнце, звезды и все стихии – это духи, животные – это демоны, а человек – чистый дух, обманываемый иллюзиями форм». Наверное, этих отрывков достаточно, чтобы закончить с догматической частью и перейти к Магическим Ритуалам индийских колдунов.
   «Для того чтобы стать Богом, надо, во-первых, замедлить дыхание, то есть растянуть вдох как можно дольше, пока грудная клетка не расширится до максимума. Во-вторых, надо повторить про себя сорок раз божественное слово «Ом». И в-третьих, за этим должен последовать очень медленный выдох, причем дыхание мысленно следует направлять сквозь небеса, чтобы коснуться вселенского эфира. Желающий преуспеть в этом упражнении должен сделаться слеп, глух и недвижим, как бревно, застыв в позе на локтях и коленях, лицом на север. Одна ноздря должна быть при этом зажата пальцем, воздух следует вдыхать второй, после чего ее тоже закрыть. Мысли при этом должны быть сосредоточены на том, что Господь – создатель, что Он присутствует во всех животных, в муравье равно как и в слоне. Следует всецело погрузиться в эти мысли. «Ом» следует повторять сначала двенадцать раз, затем двадцать четыре раза в течение каждого вдоха, а затем – как можно быстрее. Все это следует делать в течение трех месяцев – без страха, без отступлений, на сон и еду тратить как можно меньше. На четвертый месяц начнут являться Девы; на пятый – ты сам приобретешь все свойства Дева, на шестой – спасешься и станешь Богом».
   Понятно, что фанатик, оказавшийся настолько дебильным, чтобы шесть месяцев выдерживать подобную практику, к этому времени или умрет, или сойдет с ума. Однако даже если он переживет эту мистическую дыхательную практику, то Упнекхат не бросит его почивать на лаврах, нет! Его ждет следующий опыт: «Заткни пальцем анус и подними дыхание вверх и вправо; пусть оно три раза проциркулирует вокруг второго центра тела; затем подведи его к пупку, являющемуся третьим центром; затем – к четвертому центру, сердцу; после этого – к пятому, горлу, и, наконец, к шестому – основанию носа. Здесь и задержи дыхание – оно стало дыханием всеобщей души».
   Похоже, что это – не более чем методика самогипноза, необходимого для перехода в особое состояние сознания.
   Но автор доклада продолжает: «Подумайте же о великом Ом – таково имя Создателя, таков универсальный, чистый и неделимый голос, заполняющий все сущее. Этот голос и есть сам Создатель, и созерцающий способен слышать его в десяти вариантах. Первый звучит как голос воробушка; второй – вдвое громче, третий – как звон цимбалы, четвертый – как шум большой раковины, пятый – как мелодия индийской лиры, шестой – как звук инструмента Тал, седьмой – как звучание флейты Бакабу прямо под ухом, восьмой – как звук инструмента Пакаоудж, когда по нему ударяют рукой, девятый – как звук небольшой трубы, а десятый – как небесный гром. При каждом из этих звуков созерцающий проходит различные стадии и при десятом – становится Богом. При первом звуке волосы по всему телу встают дыбом; при втором – члены становятся безвольными; при третьем по всему телу созерцателя распространяется утомление, как после акта любви; при четвертом – голова плывет и приходит ощущение опьянения; при пятом – жизненная сила возвращается в мозг; при шестом – эта сила расходится по всему телу; при седьмом – он становится владыкой зрения, обретает умение заглядывать в чужие сердца и слышать далекие голоса; при девятом – становится настолько эфирным существом, что может проходить везде и видеть все, оставаясь при этом невидимым, как ангел; при десятом же сам превращается во всеобщий неделимый голос. Он – великий творец, он абсолютно свободен, он обрел совершенное умиротворение и распространяет его по всему миру».
   Стоит отметить в этих крайне любопытных отрывках исчерпывающее описание ясного сомнамбулизма в сочетании с практикой самогипноза, методики вхождения в экстаз путем волевых усилий и утомления нервной системы. Так что внимательное чтение таинств Упнекхат стоит рекомендовать в первую очередь месмеристам. Эффектов, описываемых индийскими колдунами, можно добиться и посредством постепенного употребления наркотиков или с помощью цветных дисков. В Упнекхат приводится и более простой способ потерять сознание и достичь экстаза: надо смотреть обоими глазами на кончик носа и не расслабляться до тех пор, пока не наступит паралич зрительного нерва. Все эти практики равно болезненны, опасны и смешны; мы никому их не рекомендуем. Однако нельзя отрицать, что они позволяют достичь, в течение того или иного времени, в зависимости от чувствительности практика, экстаза, каталепсии и даже обморока. Для того чтобы обрести ясновидение, действительно необходимо войти в состояние близкое к сну, смерти и сумасшествию. В этом индийцы добились больших успехов, и, возможно, именно их тайнам и обязана своим происхождением непонятная мощь некоторых американских медиумов.
   Черную Магию можно определить как науку внушения себе и другим людям искусственной мании; в первую очередь это наука отравлять. В частности, малоизвестен тот факт, открытый Дю Поте, что Черная Магия может лишить человека жизни с помощью внезапного наведения или отведения Астрального Света. Так может произойти, когда, пройдя через серию почти немыслимых испытаний, подобных тем, что описаны выше, наша нервная система, приспособившись к утомлению и напряжению, становится чем-то вроде огромной гальванической батареи, способной конденсировать и выплескивать тот свет, что может опьянять и разрушать.
   Однако мы еще не дошли до конца Упнекхат и ее магических чудес; остался последний аркан, который темный иерофант доверяет своим посвященным как высшую тайну; по сути, это тень и обратная сторона великого таинства Трансцендентальной Магии. Так, последняя является абсолютом морали и последовательного движения к деятельности и свободе. Упнекхат же, напротив, являет нам абсолют аморальности, фатализма и смертельного успокоения. Автор индийского текста выражает это так: «Лгать позволено ради того, чтобы облегчить женитьбу, чтобы превознести добродетели Брахмана или коровы. Господь – это истина, и в Нем свет и тень суть одно. Тот, кто познал эту истину, никогда не лжет, ибо самая отъявленная ложь в его устах становится правдой. Какой бы грех он ни совершил, какое бы зло ни сотворил, он никогда не будет виновен. Убил ли он обоих родителей, убил ли Брахмана, посвященного в таинства Вед; в общем, что бы он ни сделал, его свет не будет запятнан, ибо Бог говорит: «Я – Всеобщая Душа; во Мне добро и зло, уравновешивающие друг друга; постигший это не может согрешить, поскольку он всеобъемлющ, как я сам».
   Такое учение несовместимо с цивилизацией, более того, зафиксировав свою общественную иерархию, Индия заразила касты анархией, ведь общественная жизнь зиждется на обмене, а какой может быть обмен, когда немногим принадлежит все, а остальным – ничего? Какие социальные градации возможны в государстве, где никто в принципе не может ни пасть, ни возвыситься? Вот оно, отсроченное наказание за братоубийство, – оно распространяется на весь народ и обещает этому народу смерть. Должен явиться некий другой, гордый и надменный народ и принести Индию в жертву – как Каина, согласно восточным легендам, убил Ламех. Однако горе и убийце Каина – так гласят святые библейские пророчества.

Глава 4
ГЕРМЕТИЧЕСКАЯ МАГИЯ

   Именно в Египте Магия достигла совершенства как всеобщая наука и было окончательно сформулировано ее учение. Ничто не может превзойти, ничто не может даже сравниться, как суть учения древности, с теми несколькими абзацами, которые были выгравированы Гермесом на драгоценном камне и дошли до нас под именем Изумрудной Скрижали. Единение бытия и единение в гармонии вещей, согласно восходящей и нисходящей шкале, прогрессивное и пропорциональное развитие Слова; неизменный закон равновесия и постепенный прогресс универсальных аналогий; соответствие между мыслью и ее выражением, подобное сходству Творца и творения; математика бесконечности, подтверждаемая измерением единичного угла в конечном, – все это выражено одной фразой: «Верхнее подобно нижнему, а нижнее подобно верхнему, поскольку наполнено чудесами единого». К этому добавлены откровения и описания агента творения, пантоморфного огня, великой среды оккультной силы – одним словом, Астрального Света.
   «Солнце – отец его, а луна – мать; ветер выносил его в утробе своей». Из этого следует, что свет вышел из солнца и обрел форму и ритм под влиянием луны, а атмосфера есть его вместилище и тюрьма. «Земля вынянчила его» – значит, его уравновешивает и приводит в движение земное тепло. «Это всеобщий принцип, Телесма мира».
   Далее Гермес излагает, каким именно образом этот свет, являющийся также и силой, можно использовать в качестве рычага, универсального растворителя, инструмента формирования и свертывания; как извлекать этот свет из тел, в которых он таится, для того, чтобы повторить посредством его все произведения Природы – огонь, движение, блеск, светящийся газ, ошпаривающую воду и, наконец, горящую землю. На Изумрудной Скрижали вся Магия изложена на одной странице [43 - По легенде, Изумрудную Таблицу нашел Александр Великий в усыпальнице Гермеса, скрытой египетскими жрецами в глубинах Великой пирамиды Гизы. Предполагается, что она была начертана Гермесом на большой изумрудной плите с помощью заточенного алмаза. Кажется, греческой версии до нас не дошло, но Луи Фигурье относил ее примерно к VII веку христианской эры.]. Другие труды, приписываемые Гермесу [44 - В своем Lexicon Alchemia Руландус напоминает, что «астрономы древности относили изумруд к Меркурию», а Бертло утверждает, что это вполне соответствовало представлениям египтян, которые относили изумруд и сапфир к металлам. Планета Меркурий – это планета Гермес, так что вполне возможно, что между ртутью и драгоценным камнем предполагалась какая-то мистическая связь. А предполагать это могли только при Александре, в греческую эпоху, поскольку в Древнем Египте ртути, кажется, не знали.], например «Божественный Пимандр», «Асклепий», «Минерва мира» и т. д., критики считают принадлежащими к александрийской школе; но тем не менее в них заключена герметическая традиция, сохранившаяся в магических святилищах. Для тех, кто владеет ключами к символам, учение Гермеса никогда не будет утеряно; даже в развалинах памятники Египта представляют собой множество разрозненных листов, которые можно собрать в единую книгу и восстановить таким образом учение во всей полноте. Заглавные буквы этой книги – это храмы, а предложения – это города, по которым обелисками и сфинксом расставлены точки и запятые.
   Само физическое разделение Египта – это магический синтез, а имена его провинций соответствуют цифрам священных чисел. Царство Сесостриса было разделено на три части: Верхний Египет, или Фивы, представлял собой небесный мир, страну экстаза; Нижний Египет символизировал землю; а Средний, или Центральный, Египет был страной науки и высшего посвящения. Каждая из этих частей подразделялась на десять провинций, именуемых номами и находившихся каждая под покровительством своего бога. Стало быть, имелось тридцать богов, разделенных на тройки, – так выражалась символика триады в декаде, троичный материал, в котором философское и религиозное значение идей плотно привязывалось к числам. Таким образом, мы имеем тройное единство, или первую триаду; бинарность триад [45 - Смысл в том, что первый треугольник означает единство, или число один; вторая триада соответствует диаде, или числу два; третья – числу три, и т. д.], – образованную первой триадой и ее отражением – воплощенную в звезде Соломона; троичность триад, или совершенную идею в каждой из трех форм; четвертичность триад – циклическое число астральных революций и т. д. Географию Египта при Сесострисе, следовательно, можно назвать пентаклем, символическим собранием всех догм Магии, ведущих свое происхождение от Заратустры и открытых заново или переформулированных Гермесом.
   Таким образом страна Египет стала великой книгой, а содержащееся в ней учение умножилось, будучи переведенным на язык картин, скульптур и архитектуры по всем городам и во всех храмах. Сама пустыня продолжала вечное обучение, и ее окаменевшее слово твердо застыло на фундаментах пирамид. Сами пирамиды стояли, как часовые человеческого разума, и колоссальный сфинкс размышлял меж них век за веком, незримо погружаясь при этом в песок пустыни. Даже сейчас голова его, обезображенная временем, все еще видна над песком, как будто он ожидает только команды, поданной человеческим голосом, для восстания из-под земли.
   С нашей точки зрения, Египет – колыбель науки и мудрости, ибо здесь древнее учение первого Заратустры было облачено в образы более точные и чистые, чем в Индии. Адепты Священного Искусства и Царского Искусства получали в Египте посвящение, не связанное эгоистическими кастовыми ограничениями. Мы знаем, что даже раб-еврей сумел получить там не только посвящение, но и должность главного министра, поскольку женился на дочери египетского жреца, а жрецы той страны не могли допустить мезальянса. Иосиф воплотил в Египте мечту об объединении; он сделал жречество и государство единственными собственниками, а следовательно, и единственными судьями труда и богатства. Этим он победил нужду и превратил весь Египет в единую патриархальную семью. Известно, что возвышением своим он обязан был искусству толковать сны – науке, в которую преданные христиане сейчас просто отказываются верить, хотя и понимают, что Библия, рассказывающая нам о чудесных прорицаниях Иосифа, есть слово Духа Святого. Наука Иосифа представляла собой не что иное, как понимание естественных аналогий, существующих между идеей и образом, между Словом и его символом. Он знал, что душа, погруженная Астральным Светом в сон, получает отражения его самых тайных мыслей и даже его предчувствий; знал и о том, что искусство перевода знаков сна есть ключ к всеобъемлющей ясности, поскольку все разумные существа получают во сне откровения.
   Основа абсолютной иероглифической науки – алфавит, где божества представлены буквами, буквы представляют мысли, мысли переводятся в числа, а числа являются совершенными знаками. Этот иероглифический алфавит и был той самой великой тайной, которую Моисей поместил в свою Каббалу; ее египетское происхождение отмечено и в Сэфер Йецира, где она приписывается Аврааму. Сейчас этот алфавит – знаменитая Книга Тота, и, согласно предвидению графа де Жебелена, он сохранился до наших дней в виде карт Таро. Позже он попал в руки Эттейлы, который неверно все понял, поскольку, видимо, даже за тридцать лет изучения не смог обзавестись здравым смыслом или восполнить пробелы в своем образовании. И все же среди развалин египетских памятников существует и запись, наиболее полный ключ к которой содержится в великом египтологическом труде Афанасия Кирхера. Это копия Скрижали Изиды, принадлежавшей знаменитому кардиналу Бембо. Сама таблица была медной, с фигурами из эмали, но сейчас она, увы, утрачена. Кирхер сумел сохранить лишь точную ее копию [46 - Речь идет о трехтомнике Афанасия Кирхера Oedipus Aegyptiacus, опубликованном в Риме в 1652 – 1654 годах. Скрижаль Изиды называют еще Скрижалью Бембо, поскольку ее открытие связано с именем кардинала Бембо. Оригинал ее датировался достаточно поздним временем, его иногда называют литой работой. В 1699 году таблица была воспроизведена в увеличенном виде, в котором известна сейчас как Скрижаль Изиды Лаврентия Пиньория.]. Этот ученый иезуит предсказал, что в ней содержится иероглифический ключ к священным алфавитам, хотя сам раскрыть шифра не смог. Таблица разделена на три равные части: сверху расположены двенадцать домов небес, внизу распределен годовой цикл работ, а посередине находится двадцать один священный знак, соответствующий буквам алфавита. В самой середине таблицы расположена сидящая фигура пантоморфного Йинкса, знак всеобщего бытия, соответствующий букве йод из иврита, или той универсальной букве, из которой производятся все остальные. Йинкса окружает триада Орфита, соответствующая Трем Материнским Буквам египетского и ивритского алфавитов. Справа расположены триады ибиморфные и сепарийские; слева – триады Нефиса и Гекаты, представляющие собой активность и пассивность, постоянство и изменчивость, оплодотворяющий огонь и производящую воду. Каждая пара триад в сочетании с центром образует семерку, и семерка содержится в самом центре. Три семерки завершают абсолютное число трех миров, как и абсолютное число примитивных букв, к которым добавляется дополнительный знак, как ноль – к девяти цифрам. Десять цифр и двадцать две буквы Каббала называет Тридцатью Двумя Путями Мудрости, и их философское описание – предмет той древнейшей почитаемой книги, которую мы знаем как Сэфер Йецира, текст которой можно найти в сборнике Пистория и где угодно еще. Алфавит Тота лишь косвенным образом является оригиналом нашей символики Таро, поскольку последние имеют еврейское происхождение и образы Таро не могут датироваться ранее, чем правлением Карла VII. Карты Жакмена Грингонне – это самые первые карты Таро из известных нам, но символика их изображений идет из глубочайшей древности. Сама игра в современном виде возникла, собственно, как попытка некоторых астрологов вернуть рассудок вышеупомянутому королю [47 - Карты Таро того периода относятся к 1393 году, и недавно во Франции было выдвинуто предположение, что художник Жакмен Грингонне и является их изобретателем. Стоит отметить это мнение, но я не думаю, что это принципиальный момент. Собственно, даже о самих картах Грингонне, хранящихся в Национальной библиотеке, говорят также, что они итальянской работы и что это не его произведение. Иногда старейшими из известных считают венецианские карты Таро. Так что история происхождения карт неясна.]. Пророчества Таро давали математически точные ответы, взвешенные, как гармония самой Природы. Ответы эти определялись изменениями в сочетаниях различных символов. Но для того чтобы суметь воспользоваться инструментом, принадлежащим к сфере разума и науки, надо самому иметь тренированный разум; и бедный король, превратившийся в дитя, увидел в трудах художника лишь игрушку и сделал из таинственного алфавита Таро карточную игру [48 - В свете фактов описание Большой Колоды Таро как каббалистического алфавита не более правдоподобно, чем заявление, что в них заключена египетская Книга Тота. Однако мне говорили, что есть еще некие неизвестные еврейские карты Таро. Вряд ли стоит рассчитывать, что они окажутся: а) древними; б) каббалистическими, но никто ведь не знает, чего ждать за порогом. Однако разговоры о том, что известные гадальные карты Таро имеют еврейское происхождение, совершенно бездоказательны.].
   Моисей говорил, что израилиты унесли с собой, исходя из Плена, священные сосуды египтян. Это аллегория, поскольку вряд ли великий пророк стал бы толкать свой народ на воровство; под священными сосудами наверняка следует понимать таинства египетской мудрости, которые сам Моисей получил при дворе фараона. Мы ни в коем случае не утверждаем, что чудеса, творимые этим Божьим человеком, имели магическое происхождение; но сама Библия говорит нам, что Ианн и Мамбр, маги фараона, а значит – великие иерофанты египетские, силой своего искусства творили чудеса, подобные Моисеевым. Они превращали посохи в змей, а змей – обратно в посохи, что можно объяснить силой внушения; воду они обращали в кровь; могли явить сразу множество жаб; не смогли они лишь явить мух или других паразитических насекомых, из-за чего им и пришлось признать себя побежденными.
   Моисей восторжествовал и вывел народ Израилев из плена. Именно тогда Египет утратил истинную науку, поскольку жрецы, оскорбляя доверие народа, позволили знанию выродиться в жестокое идолопоклонство. Такова опасность эзотерического знания: правду следует скрывать, но не прятать от народа; символику нельзя искажать до абсурда; священное покрывало Изиды необходимо хранить в чистоте и святости. Египетские жрецы с этой задачей не справились. Толпа глупцов приняла символику Изиды и Герм-Анубиса за чистую монету, так что Озириса сочли и в самом деле быком, а мудрого Гермеса – псом. Озириса скрывали под маской быка Аписа, а жрецы не мешали народу поклоняться мясу, чье место на кухне. Пришла пора спасать священные традиции. Моисей основал новый народ и запретил любое поклонение изображениям; но люди слишком долго прожили среди идолопоклонников, и воспоминания о быке Аписе не покидали их и в пустыне. Нам известна история о Золотом Тельце, к которому дети Израиля всегда питали некую слабость. Однако Моисей не хотел вовсе вычеркнуть из памяти священные знаки, так что он освятил их для очищенного поклонения истинному Богу. Мы увидим, что все предметы, попавшие в культ Иеговы, имели символический характер и несли на себе отпечаток почитаемых знаков первоначального откровения. Однако сперва давайте закончим с язычниками и проследим историю материализации иероглифов и вырождения древних народов.

Глава 5
МАГИЯ В ГРЕЦИИ

   Мы переходим к периоду, когда точная наука Магия обрела свою естественную внешнюю форму – красоту. В Зогаре мы видим, как прототип человека поднимается в небеса и отражается в водах сущего. Этот идеал человека, эта тень пантоморфного Бога, этот мужественный призрак совершенной формы не был обречен на одиночество в символическом мире. Под благодатным небом Эллады ему дана была спутница. Небесная Афродита, чистая и плодородная Афродита, мать трех граций, тоже поднялась, но не из спящих глубин хаоса, а из живых и цветущих вод того шумного архипелага поэзии, чьи острова, густо поросшие зелеными деревьями и цветами, кажутся кораблями богов.
   Из Халдеи – серпентария Магии – мы попадаем в мир звуков семиструнной орфической лиры. Это мир гармонии, преображающий леса и дикую природу Греции. Под мелодии песен Орфея скалы сглаживаются, дубы уменьшаются в размерах, а дикие звери подчиняются человеку. Именно эта Магия помогла Амфиону воздвигнуть стены Фив – города мудрости Кадма, города посвященных, представляющего собой пентакль, подобно семи чудесам света. Как Орфей дал жизнь числам, так Кадм привязал мысль к буквенным знакам. Первый стал основателем народа, который до сих пор ассоциируется с прекрасным, а второй – даровал этому народу землю, достойную любви и гениальности такого народа.
   Древнегреческая традиция числит Орфея среди героев, отправившихся за Золотым Руном, – древних ревнителей Великого Делания. Золотое Руно – это одеяние самого Солнца, это свет для нужд человека, это великая тайна магической работы, это, наконец, посвящение, каким его следует понимать, и именно в этом значении Руно увлекло аллегорических героев в таинственную Азию. С другой стороны, Кадм являлся добровольным изгнанником из египетских Фив; он принес в Грецию знание букв и ту гармонию, образом которой они являются. Новые Фивы, город – символ мудрости, были построены в соответствии с этой гармонией, поскольку наука включает в себя ритмические соответствия между знаками – иероглифами, звуками и числами, движение которых подчиняется вечным законам математики. Фивы – круглый город с квадратной крепостью; как и небо Магии, город имеет семь врат, а легенда о нем не могла не стать эпосом оккультизма и предвосхищением истории человеческого гения.
   Все эти мистические образы и вдохновенные предания – это душа греческой цивилизации; но на самом деле поэтические истории их героев – не что иное, как видоизмененная восточная история, занесенная в Грецию некими неизвестными иерофантами. Это история идей, которую писали великие, которые мало заботились о том, чтобы донести до нас подробности человеческих страстей, сопутствовавших рождению империй. Гомер последовал тем же путем, выстраивая богов, олицетворяющих бессмертные типы мышления; именно в этом смысле нахмуренных бровей Зевса оказывалось достаточно, чтобы вызвать мировой переворот. Если Греция и обрушивалась на Азию огнем и мечом, то это было карой за профанацию науки и добродетелей, за принесение их в жертву похоти, это было средством вернуть власть над миром Афине и Гере, отобрав ее у чувственной Афродиты, обрекавшей своих беззаветных обожателей на смерть. Такова высшая задача поэзии, подставляющей на место людей – богов, на место следствий – причины, а на место образцов жалкого земного величия – вечные идеалы. Именно образы наделены властью воздвигать и рушить империи; вера определенного рода представляет собой корень любого величия, а стать поэзией, творческой силой, вера может только тогда, когда в основе ее лежит истина. Единственная история, достойная внимания мудрых, – это история света, вечно одолевающего тьму. То, что именуют цивилизацией, есть лишь один великий день этого солнца.
   В сюжете о Золотом Руне соединяются мотивы герметической магии и греческих посвящений. Золотое Руно солнечного барана, которое мог получить лишь обладающий Высшей Властью, – это обозначение Великого Делания. Корабль «Арго», построенный из древесины пророческих дубов Додоны, говорящий корабль – это корабль таинств Изиды, ковчег жизненной силы и обновления, сундук Озириса, яйцо божественного возрождения. Ясон – это тот, кто готовится к посвящению, но он герой лишь доблестью своей, в остальном он столь же непостоянен и слаб, как любой другой человек. Несмотря на это, он – олицетворение власти. Геракл, символ грубой силы, реального участия в походе не принял, отвлекшись с пути истинного в угоду одной из своих недостойных возлюбленных. Остальные же прибыли в Колхиду – страну посвящения, где до сих пор живы остатки зороастрийских тайн. Теперь перед ними встает задача найти ключ к этим тайнам, и здесь мы встречаем еще один пример тому, как женщина предает науку. Медея предупреждает Ясона о тех чудовищах, с которыми ему предстоит сразиться, и обеспечивает ему тем самым победу. Первое из них – крылатый змей Земли, астральный флюид, который необходимо поймать и удержать, вырвать у него зубы и засеять ими пустошь, заранее вспаханную быками Ареса. Зубы дракона – это те кислоты [49 - Леви колеблется в своей интерпретации между двумя полями символики и начиная с данного места использует Золотое Руно как аллегорию алхимической трансмутации металлов. По мнению Антуана Жозефа Парнети, Золотое Руно – это символ материи Великого Делания; действия Ясона – это аллегории необходимых операций и признаков продвижения к успеху. Овладение Золотым Руном – это бросание порошка Философского Камня на раскаленный металл, ключ к универсальной медицине.], которые растворяют металлическую землю после обработки двойным огнем и магнетическими силами Земли. За этим следует ферментация, сравнимая с великой битвой, где нечистое уничтожается нечистым и наградой адепту становится великолепное Руно.
   Этим заканчивается магический роман Ясона и начинается повесть Медеи, поскольку древние греки стремились включить в эту историю весь эпос оккультной науки. Герметическую Магию сменяют колдовство, отцеубийство, братоубийство, детоубийство, когда в жертву своим страстям приносится все, но насладиться плодами своих преступлений так и не удается. Медея предает отца, подобно Хаму, и убивает брата, как Каин. Она зарезает детей, отравляет соперницу и добивается в итоге ненависти того, чью любовь хотела заполучить. С первого взгляда может показаться странным, что владение Золотым Руном не принесло Ясону мудрости, но следует помнить, что обрел он искомое лишь благодаря предательству. Он – похититель, как Прометей, а не адепт, как Орфей; он искатель не знаний, а лишь богатства и власти. Потому и гибнет несчастный, что вдохновенные и могущественные силы Золотого Руна в силах понять лишь ученики Орфея.
   Мифы о Прометее, о Золотом Руне и о Фивах, Илиада и Одиссея – эти пять великих эпосов, полных описаний природных таинств и человеческих судеб, – представляют собой библию Древней Греции, циклопический монумент, Пелион, нагроможденный на Оссу, шедевр на шедевре, форму на форме. Они прекрасны, как сам свет, они царят над вечными мыслями, возвышенные в своей истине. Однако в том, что иерофанты поэзии передали народу Греции эти восхитительные произведения искусства, насыщенные истиной, были риск и опасность. Эсхил, осмелившийся описать битвы с титанами, сверхчеловеческие страдания и божественные надежды Прометея, Эсхил, певец семьи Эдипа, был обвинен в предательстве и осквернении таинств и еле сумел избежать сурового приговора. Сегодня уже невозможно постичь целиком его замысел, в который входило создание драматической трилогии, которая охватывала бы всю символическую историю Прометея. Собравшимся вокруг себя поведал он историю о том, как Алкид-Геракл освободил Прометея и как Зевс был сброшен с трона. Всемогущество гения в его страданиях и решительная победа терпения над силой – это, конечно, хорошо, но толпа уловила в услышанном подстрекательство к анархии. Образ Прометея, свергающего Зевса, был интерпретирован как призыв к народу освободиться от царей и жрецов, и открывшего подобную перспективу тотчас заподозрили в преступных упованиях.
   Появлению шедевров, о которых идет речь, мы обязаны попыткам передать учение через поэзию, так не будем же уподобляться тем строгим посвященным, которые, выражаясь образами Платона, хотели бы поэтов сначала увенчать, а затем – изгнать. Ведь подлинные поэты – посланники Божьи на земле, и изгоняющие их недостойны милости Небес.
   Первым, кто цивилизовал Грецию, был ее первый поэт, великий греческий посвященный. Ведь даже если предположить, что Орфей – это личность мифическая, точно следует верить в то, что существовал Мусей, и, возможно, именно ему принадлежит авторство стихов, приписываемых его наставнику [50 - Я считаю, что из нескольких исторических персонажей, носивших это имя, имеется в виду один, который был то ли сыном Орфея, то ли его учеником – персонаж воспоминаний Вергилия. До нас не дошло ни одного его стихотворения, так что аргумент Леви – спорен. Да и древность орфических поэм – «Аргонавтики», «Гимнов» и прочих – тоже под вопросом.]. Нам не важно, звали ли одного из аргонавтов Орфеем, поскольку этот поэт не просто жил когда-то; он живет вечно с нами. Орфические легенды – это учение во всей своей полноте, откровение божественных судеб, новая, идеальная форма поклонения прекрасному. Здесь уже показано возрождение и освобождение любви. Орфей спускается в ад в поисках Эвридики и должен вынести возлюбленную обратно, не глядя на нее. Именно так чистый человек должен создавать себе спутницу – не вожделея ее, а возвышая обожанием до себя. Лишь осудив предмет страсти, получаем мы право на предмет истинной любви. Так мы попадаем уже в атмосферу чистой мечты христианского рыцарства. Но и иерофант – всего лишь человек; он оступается, сомневается – и оглядывается. О несчастная Эвридика! Ошибка совершена, и она утрачена – теперь наступило время искупления. Орфей – вдовец и, будучи таковым, остается непорочен; брак с Эвридикой не завершен до конца. Будучи вдовцом той, что была девственна, он и сам остается девственен. У поэта лишь одно сердце; дети расы богов – однолюбы. Отеческие внушения, стремление к идеалу, который необходимо найти по ту сторону смерти, вдовство – все это оставило поэту лишь один путь – посвятить себя священной музе. О, какое откровение обретет он в итоге! Орфей, в сердце которого остается рана, неисцелимая ничем, кроме смерти, сам превратится во врачевателя душ и тел. Жертва собственной непорочности, он наконец умирает – смертью посвященного и пророка, провозглашая единство Бога, как и единство любви. Позже это единство ляжет в основу орфических мистерий.
   Понятно, почему Орфей, столь высоко поднявшись над своей эпохой, получил репутацию колдуна и чародея. Ему, как и Соломону, приписывали знание трав и минералов, небесной медицины и Философского Камня. Несомненно, что Орфей действительно был знаком со всем перечисленным, поскольку он олицетворяет первобытное посвящение, падение и воскрешение. Легенда об Орфее – это описание всех трех частей Великого Делания человека.
   Согласно Балланше, суть орфического посвящения можно истолковать так: «Сначала подпав под власть стихий, человек должен затем подчинить их себе. Творение – это акт Божественной Магии, вечный и непрерывный. Истинное бытие человека – в самопознании. Ответственность для него – это победа, сам факт грехопадения – лишь возможность одержать еще одну победу. В основе жизни лежит смерть, перерождение есть следствие закона возмещения. Брак – это воспроизведение великого космогонического таинства в человечестве. Брак заключается лишь единожды, как едины Бог и Природа. Это единство Древа Жизни, а распутство несет разделение и смерть. Астрология – это синтез, поскольку Древо Жизни едино, и ветви его, простирающиеся в небеса и несущие на себе цветы-звезды, соответствуют корням, скрытым под землей. Знание врачебных и волшебных свойств растений, металлов и тел, наделенных жизнью в той или иной степени, тоже является синтетическим. Синтез позволяет определить их способности к организации в различных состояниях. Соединение металлов и их родство, души растений и все силы объединения познаются только в синтезе».
   Сказано, что красота – это блеск истины, а значит, именно великому орфическому свету мы должны приписать величие формы, впервые проявленной в Греции. Орфея следует по праву считать тем источником, из которого выросла школа божественного Платона – языческого отца всей христианской философии. У Орфея же получили корень своих мистерий пифагорейцы и иллюминаты. Посвящение не терпит превратностей – оно всегда одно и то же, где бы мы ни встречались с ним на протяжении веков. Последние ученики Мартинеса де Паскуалли – все еще дети Орфея, но уже поклоняющиеся Существу философии древности, воплощенному Слову христиан.
   Мы уже говорили, что первая часть легенды о Золотом Руне воплощает тайны Орфической Магии, а вторая – посвящена разумным предостережениям против злоупотребления ворожбой, или Магией Тьмы. Ложная, или Черная, Магия, известная ныне под именем «колдовство», никогда не удостаивалась звания науки – это всего лишь пагубная страсть к экспериментам. Все необузданные страсти порождают неестественную силу, которую воля уже не в состоянии себе подчинить, силу, послушную лишь тирании самой страсти. Именно поэтому Альберт Великий убеждает нас никого не бранить в гневе. Именно такова история проклятия Тесеем Ипполита. Необузданная страсть – это сумасшествие, а последнее, в свою очередь, – это отравление или застой Астрального Света. Именно поэтому сумасшествие заразно, а страсть так похожа на колдовство. Женщины превосходят мужчин в колдовстве потому, что страсти легче охватывают их. Колдун в первую очередь сам является жертвой обстоятельств, образно выражаясь – ядовитых грибов фатальности.
   Греческие ведьмы, особенно фессалийские, придумывали ужасные испытания и отвратительные ритуалы. Чаще всего это были женщины, терзаемые неудовлетворимыми уже желаниями, состарившиеся куртизанки, уродливые безнравственные чудовища. Алчущие любви и жизни, эти несчастные создания находили любовников лишь в могилах, разоряя гробницы, чтобы фальшивыми ласками терзать ледяные тела молодых людей; они воровали детей и душили их крики, прижимая к своим обвислым грудям. Этих женщин знали под именами «ламии», «стриги», «эмпузы». Дети вызывали у них зависть, а значит, и ненависть и потому приносились в жертву. Некоторые, подобно упомянутой Горацием Канидии, закапывали их по горло в землю и оставляли умирать от голода среди пищи, до которой они не могли дотянуться; другие отрубали им головы, руки и ноги. Плоть детей ведьмы вываривали в медных котлах до состояния мази, а затем, смешав эту мазь с соком белены, белладонны и черного мака, натирали получившейся смесью виски, подмышки и те органы, которые непрестанно беспокоили несбыточные желания, и впадали в забытье, полное необузданных роскошных снов. Необходимо открыто заявить: именно таковы источники Черной Магии и именно такова ее традиционная практика. Именно эти ее тайны служили предметом передачи в Средние века; именно этим занимались якобы невинные жертвы инквизиции, которых огню предавал не столько приговор суда, сколько проклятие народа. Именно в Испании и Италии дольше всех проживало множество потомков стриг, ламий и эмпузий – сомневающихся отсылаем к наиболее опытным криминологам этих стран, мнения которых свел воедино королевский адвокат суда Гранады Франциск Торребланка [51 - Подойдет практически любой демонолог. Иезуит Мартинус Делрио, автор Disquisitionum Magicarum Libri Sex, может много рассказать о ламиях и стригах. Можно назвать еще Иоанна Виеруса, ученика Корнелия Агриппы, чей знаменитый труд об обманах и иллюзиях колдовства был переведен на французский с латыни в 1885 году.] в своей Epitome Delictorium.
   Медея и Цирцея – вот примеры греческих ведьм. Цирцея – порочная женщина, которая околдовывает и позорит своих любовников; Медея – наглая отравительница, для которой нет никаких ограничений; саму Природу она записывает к себе в сообщники. Существа, подобные Цирцее, способные очаровывать, а затем осквернять своей близостью, существуют и на самом деле. Они способны лишь внушить животную страсть, истощить человека, а затем – подвергнуть презрению. С ними следует обращаться как Одиссей – через страх побуждая к подчинению, а в итоге – бросая их без сожаления. Это прекрасные бессердечные чудовища, суть жизни которых – тщеславие. Древние изображали их сиренами.
   Что же касается Медеи, то это воплощение порока, добровольного зла. Ее не запугать, и она способна любить, но такая любовь страшнее ненависти. Это плохая мать, убийца своих детей. Она любит ночь и при свете луны собирает ядовитые травы, чтобы приготовить отраву. Она магнетизирует воздух, погружает в горе землю, заражает воду, отравляет даже огонь. Змеи дарят ей свою кожу, она бормочет страшные слова, кровавый след тянется за ней, а из рук ее падают искалеченные члены тел. Советы ее сводят с ума, а ласки – вселяют ужас.
   Такой становится женщина за счет знакомства с запрещенной наукой, стремящаяся подняться над тем, что предписано ее полу. Мужчины избегают ее, дети прячутся, когда она проходит мимо. Нет ей ни разума, ни истинной любви, а гордость ее вечно мучают деяния самой Природы, восстающей против такого положения дел.

Глава 6
МАТЕМАТИЧЕСКАЯ МАГИЯ ПИФАГОРЕЙЦЕВ

   Стоит упомянуть о магическом мастерстве человека по имени Тархон, посвятившего в свое время Нуму. Сам Тархон был учеником халдея по имени Тагес. У науки в то время были уже свои апостолы, бродившие по всему свету, создавая везде царей и жрецов. Нередко и само преследование их оказывалось ко благу замыслов Провидения. Так произошло, в частности, накануне семьдесят второй Олимпиады, четыре поколения спустя после царствования Нумы, когда в Италию бежал от тирании Поликрата Пифагор из Самоса. Великий приверженец философии чисел посетил священные места всего мира, побывал даже в Иудее, где согласился подвергнуться обрезанию [52 - Я не знаю, откуда взялась эта легенда, и вопрос о ее происхождении не стоит того, чтобы копья ломать. Элифас Леви сообщает ее как исторический факт; но нет никаких сомнений, что месье Эдуард Шуре с удовольствием включил бы этот эпизод в свою романтизированную биографию Пифагора, если бы не счел его чересчур мифическим даже для своих целей. В итоге же биограф удовлетворился замечанием о том, что мудрец из Самоса изучил иудейский монотеизм во время своего двенадцатилетнего пребывания в Вавилоне.] ради того, чтобы быть допущенным в таинства Каббалы. Эти таинства ему передали, хотя и с некоторыми искажениями, пророки Иезекииль и Даниил. Затем, опять же с большими усилиями, Пифагор получил по рекомендации фараона Амасиса и египетское посвящение. Собственный гений Пифагора помог ему самостоятельно заполнить лакуны в сведениях, полученных от иерофантов, так что он сумел возвыситься до уровня магистра и толкователя таинств.
   Пифагор определял Бога как живую абсолютную истину, облаченную в свет; Слово он называл числом, выраженным в форме; а все сущее – выводил из Тетраксиса, то есть из тетрад. Кроме того, он утверждал, что Бог – это высшая музыка, природа которой – гармония. Религия, по Пифагору, – это высшее выражение справедливости; медицина – самая совершенная из наук; красоту он считал выражением гармонии, силу – разума, счастье – совершенства. Истина же на практике определялась как недоверие к слабости и порочности человека.
   Когда Пифагор поселился в Кротоне, правители города сначала забеспокоились, понимая, сколь велико влияние мудреца на умы и сердца жителей, но в конце концов и сами стали прислушиваться к его советам. Пифагор наставлял их служить музам и поддерживать взаимное согласие, поскольку раздор среди хозяев приводит к бунту среди слуг. Впоследствии он передал им свой великий религиозный, политический и общественный завет: нет такого зла, которое было бы хуже анархии. Это аксиома поистине бесконечной глубины, хотя даже наша эпоха еще недостаточно просвещена, чтобы понимать это.
   Кроме легенд о жизни самого Пифагора, до нас дошли его «Золотые стихи» и «Символы», из которых первые стали источником многих положений современной морали – так велика была их популярность на протяжении веков. Их содержание таково [53 - Авторство «Золотых стихов», разумеется, под вопросом. Давно уже существует предположение, что их настоящий создатель – Лизис, наставник Эпаминондоса и представитель пифагорейского учения, живший около 338 года до н. э., в то время как жизнь самого Пифагора датируют началом VI века до н. э. Следует добавить, что Элифас Леви представил стихи в собственном стихотворном переводе, очень слабо соотносящемся с оригиналом. Я привожу здесь не его перевод, а перевод Дж.Р.С. Мида.]: «Прежде всего, поклоняйтесь бессмертным богам, ибо они освящены Законом. Соблюдайте клятвы, следуйте примеру героев, преисполненных добра и света... Чтите своих родителей и близких. Из прочих же людей заводите друзей среди тех, кто отличается добродетелью, всегда прислушивайтесь к их увещеваниям и берите пример с их полезных и добрых поступков. Насколько это возможно, не гневайтесь на друзей за оплошности. Поймите, что власть – спутник необходимости... Преодолейте страсти: обжорство, лень, похоть и страх. Не творите зла, ни на людях, ни наедине с самим собой; превыше всего уважайте себя. Затем – соблюдайте справедливость в словах и в действиях... Милости фортуны преходящи, они легко даруются и легко отбираются. Не забывайте, что всем суждено умереть... Несите же свой жребий терпеливо, каков бы он ни был, и никогда не ропщите на него, но при этом старайтесь сделать все возможное, чтобы его улучшить. Судьба не посылает самых страшных несчастий хорошим людям... Не позволяйте никому соблазнить вас ни словом, ни делом и не поддавайтесь на уговоры сказать или сделать что-то невыгодное для вас самих. Совершайте поступки, лишь хорошо подумав и посоветовавшись предварительно, чтобы не совершать глупых ошибок. Ибо несчастен тот, кто говорит и действует без размышлений. Но делайте лишь то, о чем не будете впоследствии вспоминать с огорчением и раскаянием. Никогда не делайте того, чего не понимаете; но стремитесь узнать все, что вам знать следует, и это поможет сделать вашу жизнь приятней. Ни в коем случае не пренебрегайте здоровьем тела; питье и мясо потребляйте в должном количестве, равно как и не забывайте упражняться... Приучите себя к аккуратной и достойной жизни без роскоши... Совершайте лишь те поступки, что не могут нанести вреда, и поразмыслите перед тем, как их совершать. Не смыкайте глаз в постели до тех пор, не переберете в памяти все свои поступки за день. Что я сделал? Чего я не сделал? В чем я ошибся?»
   До сих пор «Золотые стихи» выглядят как наставления школьного учителя. Однако они несут в себе нечто большее. Это предварительные условия магического посвящения, составляющие первую часть Великого Делания; таким образом создается совершенный адепт. Достаточно прочесть следующие строки: «Я клянусь Тем, Кто вселил в наши души Священный Кватернион, источник природы, чье основание неиссякаемо. Никогда не приступайте ни к какой работе, не вознеся молитвы богам, дабы завершить начинаемое. Возведя это в привычку, вы познаете законы Бессмертных Богов и людей. Даже дальние пределы различных сущностей, все, что содержит их и связывает воедино... ничто в этом мире не будет от вас сокрыто... О Зевс, Отец наш! Если бы ты освободил людей от давящего их зла, они бы увидели, каким сокровищем могут воспользоваться. Наберитесь же смелости, ведь люди – божественные существа... Когда в итоге вы избавитесь от своего смертного тела и попадете в чистейший эфир, вы сами превратитесь в бога, бессмертного, непогрешимого и неподвластного смерти».
   Пифагор говорил и так: «Как существует три божественных заповеди и три области разумного, так существует и три уровня слова, ведь иерархический порядок всегда выражен в триаде. Есть а) простая речь; б) иероглифическая речь; и в) символическая речь. Иными словами, есть слово выражающее, есть слово скрывающее и есть слово означающее; все священное знание находится в совершенной науке этих трех степеней». Таким образом, он заключил свое учение в символы, тщательно избегая при этом олицетворения и образов, использование которых, по его мнению, рано или поздно непременно привело бы к идолопоклонству. Его обвиняли еще и в отвращении к поэзии, ибо сочинителям плохих стихов от отказывал в праве заниматься этим ремеслом, сказав: «Не имея арфы, не пой». Этот великий человек не мог не оценивать по достоинству прочную связь между возвышенными мыслями и красивыми образными выражениями. Его собственные символы полны поэзией: «Не разбрасывай цветов, из которых плетут венки!» – так он призывал учеников не презирать чужую славу и не пренебрегать теми ценностями, которые чтит мир.
   Пифагор не требовал от учеников воздержания, сам был женат и имел детей. До нас дошло одно прекрасное высказывание его жены. Ее спросили, по истечении какого срока после физической близости с мужчиной женщина может чувствовать себя очищенной; и она ответила: «После близости с собственным мужем – сразу же; после близости с другим – никогда».
   Та же строгость принципов, та же чистота поведения требовалась у пифагорейцев для того, чтобы получить посвящение в таинства Природы. Именно таким образом достигалась та власть над самим собой, с помощью которой можно было управлять и силами Природы. Пифагор обладал способностью, которую мы сейчас называем ясновидением – а тогда это называлось ворожбой. Однажды он был со своими учениками на берегу моря, и на горизонте появился корабль.
   – Учитель, – обратился к нему один из спутников, – если бы груз этого корабля отдали мне, стал бы я богат?
   – Тебе он оказался бы более чем бесполезным, – ответил Пифагор.
   – Ну, я мог бы оставить его своим наследникам...
   – Им и одного мертвого тела хватит.
   Когда корабль пришел в порт, оказалось, что он привез тело человека, завещавшего похоронить себя на родине.
   Известно, что и звери повиновались Пифагору. Однажды на Олимпийских играх он подал знак парящему в небесах орлу. Птица снизилась и стала описывать круги. Лишь когда магистр отпустил ее мановением руки, улетела прочь по своим делам. Или вот еще случай: в Апулии свирепствовал большой медведь. Пифагор призвал его к ноге и велел покинуть страну. Животное послушно удалилось, а когда Пифагора спросили, какое знание дает ему столь чудесную силу, его ответ гласил: «Знание света». Все живые существа являются на самом деле воплощениями света. Форма возникает из тьмы безобразия и постепенно движется к сиянию красоты. Инстинкты соответствуют формам, и человек – окончательная ступень цепи форм того же света, из которого состоят и животные, – создан повелевать ими. Однако на практике получается, что вместо того, чтобы править зверями, человек начинает их преследовать и губить, а потому они боятся его и враждуют с ним. Перед лицом же исключительной воли, одновременно благожелательной и направляющей, они полностью подчиняются, что подтверждается и на примере множества современных явлений.
   По наблюдениям физиогномистов, лица большинства людей напоминают определенных животных. Возможно, так лишь кажется, потому что впечатление, производимое определенными лицами, позволяет сразу сделать выводы касательно существенных личностных характеристик. Угрюмый человек напоминает медведя, лицемер похож на кота и т. д. Воображение усиливает подобные впечатления, а сны – еще более, в них люди, вторгшиеся в наш мир днем, превращаются в зверей, и начинается ночной кошмар. На самом деле животные, так же как и мы, подвластны своему воображению, даже сильнее, чем мы, поскольку не имеют рассудка, с помощью которого можно было бы успокоиться после страшного сна. Поэтому их отношение к людям определяется личными симпатиями или антипатиями, а на эти чувства влияет в первую очередь наш личный магнетизм. Кроме того, зверям неизвестно, что скрывается под обличьем человека, – для них человек – это такое же животное, как они сами, только более сильное. Так, собака подчиняется хозяину, потому что воспринимает его как собаку более высокого ранга. Именно этот инстинкт дает ключ к управлению животными. Мы видели знаменитого укротителя диких зверей, который запугивает своих львов, делая страшное выражение лица и копируя поведение разъяренного льва. Собственно, поговорка о том, что с волками надо выть, а с овцами – блеять, имеет и буквальный смысл. Следует понимать, что каждой животной форме свойственны определенные инстинкты, склонности и пороки. Если в нас преобладает звериный характер, то мы будем двигаться к тому, чтобы воплотить его в совершенстве, и в итоге придем к отпечатку совершенного образа этого животного в Астральном Свете. Более того, впадая в сон или экстаз, мы, несомненно, видим себя именно такими, какими нас видят животные. Если рассудок слаб, то в таком случае постоянные сны могут превратиться в безумие, и человек сам превратится в зверя, подобно Навуходоносору. Этим можно объяснить истории о волках-оборотнях, некоторые из них имеют признанное подтверждение. Факты эти неоспоримы, но дело в том, что и сами оборотни, и свидетели находились в этот момент под воздействием одной и той же галлюцинации [54 - Среди приложений ко второй части Зогара есть короткий раздел физиогномики, где содержится несколько забавных утверждений. К примеру, там можно узнать, что если человек с определенными чертами лица обратится к Богу, то на зрачке его правого глаза образуется белое пятно. А тот, у кого есть три полукруглые морщинки на лбу и чьи глаза сверкают, станет свидетелем крушения своих врагов. Неверного супруга, не раскаявшегося в содеянном, можно узнать по наросту над пупком с торчащими оттуда двумя волосками. Стоит ему раскаяться, как волоски выпадут, но вот нарост уже не исчезнет. Человек с двумя родинками на ухе станет великим специалистом в Законе, но умрет молодым. Два длинных волоса между плечами – признак человека, который будет божиться по поводу и без повода. Все эти подробности принадлежат к малоизвестной части науки, и я не очень понимаю, как Элифас Леви сумел бы использовать их – если, конечно, он вообще полностью ознакомился с книгой, на которую так часто ссылается.].
   Случаи «вещих снов» не представляют собой ничего редкого или необыкновенного. В состоянии магнетического экстаза люди могут видеть друг друга и общаться, находясь на противоположных концах земного шара. Бывает, что мы видим человека впервые, но тем не менее он знаком нам, потому что часто встречались с ним во сне. Жизнь полна таких случаев, а что касается превращений людей в животных, то и тому есть масса свидетелей. Сколько состарившихся куртизанок, пройдя через все помойки бытия, представляют собой под конец жизни не что иное, как старую похотливую кошку?
   Пифагор верил в бессмертие души и бесконечность жизни. Явление смерти, на его взгляд, достаточно ясно иллюстрируется вечной цикличностью лета и зимы, ночи и дня, засыпания и пробуждения. А в отношении душ человеческих, на взгляд Пифагора, бессмертие обеспечивается к тому же еще и постоянством памяти. Говорят, что Пифагор помнил свои предыдущие воплощения, и вряд ли такой человек обманывал или обманывался сам [55 - Леви крайне не симпатизировал теории о перерождениях душ, а каббалистику Зогара он знал недостаточно хорошо, чтобы понимать, какое важное место это учение занимает в науке. Насколько нам известно, Пифагор был большим авторитетом в вопросе реинкарнаций, понимаемых как последовательное переселение душ между телами. Сам он был прежде: а) Эфалидом, сыном Гермеса; б) Эвфорбом, сыном Панта, убитого Менелаем на Троянской войне; в) Гермотимом, пророком Глазомены в Ионии; г) скромным рыбаком и, наконец, д) философом из Самоса.]. Возможно, воспоминания из прошлых жизней всплывали в его снах, а простые предположения воспринимались им как фактическая данность. Как бы то ни было, он оказался прав – ведь на самом деле наша личность продолжает жить лишь в памяти. Описываемые древними воды Леты – это и есть истинная смерть с философской точки зрения. Божественное подтверждение эта мысль получает в Библии, ведь в Книге псалмов сказано: «Справедливость есть вечная память».

Глава 7
СВЯЩЕННАЯ КАББАЛА

   Обратимся теперь к источнику истинной науки – вернемся к Священной Каббале, к традиции детей Сифа, которую Авраам вынес из Халдеи, Иосиф передал жрецам Египта, Моисей взрастил, Библия зашифровала языком символики, Спаситель раскрыл святому Иоанну, и тот во всей полноте изложил ее в святых образах – в своем Апокалипсисе.
   Каббалисты отмели все, что могло привести к идолопоклонству. Да, они изображают Бога в виде человеческой фигуры, но это просто иероглифический знак. Для них Он – это мудрая, любящая, живая бесконечность. Каббалисты не считают Его ни «совокупностью всего сущего», ни некоей абстракцией, ни философски определяемой сущностью. Он – во всем, Он больше и величественнее всего. Само имя его непроизносимо, и все же имя это может выражать лишь человеческие представления о Его божественности [56 - Элифас Леви неправильно трактует слово «непроизносимо» – он считает, что Имя было скрыто каббалистами, а на самом деле «непроизносимо» означает «технически не может быть произнесено».]. Человек не способен постичь Бога в себе. Он – абсолют веры, но абсолют разума есть Бытие. Бытие существует само по себе и само себе является причиной. Можно много рассуждать о том, почему существует то или это, но абсурдно было бы искать причину Бытию, ибо это означало бы противопоставить Бытие самому себе.
   Разум и наука демонстрируют нам, что способы существования в Бытии выстраиваются в соответствии с законами гармонии и иерархии. С восхождением на каждую очередную ступень иерархия приобретает все более и более монархический характер. Рассудок не может предстать перед абсолютным правителем без того, чтобы впасть в ошеломление перед теми высотами, которые его окружают, – и после этого ищет спасения в молчании и благоговейной вере. Несомненно, что и для науки, и для рассудка представление о Боге является величайшим, самым святым и полезным представлением из тех, что когда-либо вдохновляли людей. Человечество – это самое действительное явление Бытия, и если бы оно было ложным, то получалось бы, что Природа формулирует бессмыслицу, пустота утверждает жизнь, и можно было бы сказать одновременно, что Бог есть и что Бога нет. Именно этой философской и неопровержимой реальности, или, иными словами, утверждению Божества, каббалисты и дали имя, содержащее в себе все прочие имена [57 - Все позднейшие каббалисты соглашаются в том, что Тетраграмматон – это корень и основа всех имен Бога. В системе Сэфер, в частности, считается, что Чокма, Высшая Мудрость, соответствует букве йод Тетраграмматона. Сказано, что Кетер (Корона) не имеет соответствующей себе буквы, потому что в нем заключено таинство Айн Соф – скрытой бездны Главы Божьей. Однако верхняя часть буквы йод содержит в себе намек на Кетер. Хей – вторая буква Божественной Тетрады, и ее приписывают к Бинах – Высшему Пониманию, которым постигается все живое. Третья буква – вав, о ней сказано, что в ней содержатся шесть Сефирот от Чезель до Езод. Четвертая, и последняя, буква – снова хей. Она соответствует Малькут – Царству, где заключено таинство единства Бога. Таким образом, Йод-Хей-Вав-Хей, что мы раскладываем как Иегова, заключает в себе все десять Сефирот. Однако существуют и другие толкования.]. Из соответствующих этому имени цифр можно вывести все числа мира, а из соответствующих ему иероглифических знаков – все законы Природы и все, что они вмещают. Мы не будем сейчас возвращаться к тому, что уже было подробно изложено в «Учении и ритуале Высшей Магии»; но можно добавить, что на письме каббалисты излагают это имя четырьмя основными способами: 1) как JHVH, что читается вслух лишь по названиям букв, Йод-Хей-Вав-Хей. Вопреки всем аналогиям, это имя раскладывается как Иегова, так как искаженный таким образом Тетраграмматон раскладывается не на четыре, а на шесть букв; 2) как ADNI, что означает Господь и читается как Адонай; 3) как AHIH, что означает Бытие и произносится Эеей; 4) как AGLA, читается так же, как пишется, и на иероглифическом уровне содержит в себе все таинства Каббалы.
   Буква алеф – это первая буква алфавита иврита, и, символизируя единство, она представляет в иероглифической форме учение Гермеса – то, что вверху, равно тому, что внизу. В соответствии с этим у буквы две руки, одна из которых указывает в небеса, а вторая таким же жестом – на землю. Буква гимель – это третья буква алфавита иврита, она численно обозначает триаду, а иероглифически – деторождение и плодородие. Ламед – двенадцатая буква, и выражает она совершенный круг. Если же ее рассматривать как иероглифический знак, то она означает циркуляцию вечного движения и отношение радиуса к окружности. Удвоенная буква алеф означает синтез. Следовательно, имя Агла означает: 1) единство, триадой завершающее цикл чисел, ведущий обратно к единству; 2) плодотворный принцип Природы, к тому же единственный; 3) первоначальную истину, оплодотворяющую науку и восстанавливающую единство последней; 4) оплодотворение, анализ, научность и синтез; 5) три ипостаси, являющиеся единым Богом; тайну Великого Делания, которое есть фиксация Астрального Света усилием воли и которое адепты представляют в виде змея, пронзенного стрелой, что и образует букву алеф; 6) три действия – растворение, сублимацию и фиксацию, соответственно трем основным веществам – Соли, Сере и Ртути, что в целом обозначается буквой гимель; 7) двенадцать Ключей Василия Валентина, представленных буквой ламед; 8) и, наконец, Делание, завершенное в соответствии с принципами и воспроизводящее их же.
   Таков источник каббалистической традиции, объединивший всю Магию единым словом. Постичь, как это слово читается и произносится, буквально понять таинства и перевести свое знание в действие – значит получить ключ к чудесам. Сказано, что при произнесении слова «Агла» следует повернуться лицом на восток, что призвано символизировать единство помыслов и знакомство с восточной традицией. Далее следует помнить, что, согласно Каббале, совершенное слово – это слово, реализованное действием, отсюда и часто встречающееся в Библии «facere verbum» – «делать слово», в смысле произведения действия. Следовательно, произнести слово «Агла» – значит пройти все испытания перед посвящением и завершить всю предварительную работу.
   В «Учении и ритуале Высшей Магии» было сказано, что имя Иегова расщепляется на семьдесят два пояснительных имени, именуемых Шемахамфораш. Искусство применения этих семидесяти двух имен и обнаружения в них ключей универсальной науки каббалисты называют Ключами Соломона. На самом деле в конце сборника молитв и заклинаний, носящего это название, обычно приводится семьдесят два магических круга, составляющие тридцать шесть, то есть четырежды девять, талисманов – абсолютное число, помноженное на тетраду. На каждом из этих талисманов содержится по два из семидесяти двух имен, знак, символизирующий их число, и та из четырех букв Тетраграмматона, которой этот талисман соответствует. Отсюда и четыре масти карт Таро: Стена, соответствующая букве йод, Меч, соответствующий вав, Чаша, соответствующая хей, и Пентакль, соответствующий завершающей хей. В Таро появилась и дополнительная десятичность, синтетически повторяющая характер единения [58 - Должен признаться, что этот момент выше моего понимания. В Таро четыре масти по 14 карт в каждой и 22 Больших Козыря, то есть всего – 78 карт.].

   Пентакль каббалистических букв

   Согласно бытующим в Магии представлениям, тот, кто владеет Ключами Соломона, может общаться с духами всех уровней и добиваться подчинения всех сил Природы. Эти Ключи, столь часто теряемые и столь часто обретаемые вновь, являются не чем иным, как талисманами семидесяти двух имен и таинствами тридцати двух иероглифических путей, представленных Таро. С помощью этих знаков и бесконечного множества их сочетаний возможно естественным и математическим образом раскрыть все тайны Природы, и именно в этом смысле устанавливается связь со всей иерархией разума.
   Каббалисты в мудрости своей всегда предостерегали против того, чтобы в бодрствующем состоянии поддаваться видениям, галлюцинациям и игре воображения. Поэтому они избегали и всех нездоровых экспериментов по вызыванию духов, расшатывающих нервную систему и отравляющих разум. Экспериментировать с явлениями сверхъестественного видения – не лучше, чем потреблять опиум и гашиш. Как дети, такие озорники часто безрассудно вредят сами себе. Каждый может однажды отравиться, даже забыться с помощью алкоголя, но уважающий себя человек второго раза уже не допустит. Граф Жозеф де Местр говорит, что наступит день, когда свою сегодняшнюю глупость мы будем высмеивать так же, как сейчас смеемся над средневековым варварством. Что бы он подумал, увидев современный сеанс столоверчения или послушав салонные рассуждения о мире духов? Мы, несчастные создания, мечемся от одного абсурда к другому, противоположному. XVIII век в борьбе с суевериями отринул религию – а сейчас мы пытаемся компенсировать это, уверовав в сказки старых бабок. Возможно ли быть большим христианином, нежели Вольтер, и при этом верить в привидения? Мертвому совершенно так же не под силу вернуться на однажды покинутую землю, как ребенку – снова попасть в утробу матери [59 - Спорить тут, конечно, не о чем, но аналогия неверна. Слово «вернуться» – это дань популярному толкованию вопроса. Возможность общения с покинувшими землю лежит в плоскости взаимопроникновения миров. Когда о душе говорят, что она «отлетела» или «вернулась», – это образное выражение, как и когда о небесах говорят, что они находятся у нас над головой.]. То, что мы называем смертью, – рождение в совсем другой жизни. Природа не повторяет то, что однажды уже было сделано, дорога существования ведет только вперед, основные законы никто не в силах изменить. Ограниченная обслуживающими ее телесными органами, душа человека может взаимодействовать с предметами видимого мира только их посредством. Тело – это оболочка, приспособленная к тому физическому окружению, в котором здесь пребывает душа. Тело ограничивает возможности души, но лишь в этих границах активные действия вообще являются возможными. Без тела душа находилась бы повсюду, но нигде не могла бы проявить себя, затерялась бы в бесконечности и исчезла бы, будучи поглощена Богом [60 - И эта аналогия неверна, поскольку является продуктом материалистических рассуждений. Возвращение души к Богу – это не «исчезновение», а жизнь в еще большей степени, в единении со всем сущим.]. Представьте себе каплю чистой воды, заключенную в ампулу и брошенную в море. Пока оболочка ампулы цела, капля продолжает свое личное существование, но если оболочка повредится – каплю будет уже не найти в океане.
   Создавая духов, Бог мог обеспечить им личное самосознание только за счет заключения их в оболочку, которая централизует их действия и ограничения которой спасают душу от потери себя. Когда душа отделяется от тела, она неизбежно меняет вместе со своей оболочкой и свою окружающую среду [61 - Душа сбрасывает одну оболочку, под которой созрела другая.]. Дальше она движется, будучи облаченной только в астральную форму, в носителе из света, поднимаясь, в силу своей природы, над атмосферой, как воздух поднимается из воды, вырываясь из разбитого корабля. Мы говорим, что душа возносится потому, что возносится несущий ее свет, и потому, что к этому привязаны и действие, и сознание [62 - Это выражение может вызывать вопросы. Сознание и деятельность души выражаются средствами того носителя, в котором она оказалась. Душа не принадлежит носителю, она его использует.]. Атмосферный воздух плотен для светоформ, плотность которых гораздо меньше, и опуститься вниз они могут лишь внутри другого, более плотного носителя. Где они могли бы обрести такой носитель над нашей атмосферой? Вернуться на землю они могут только путем перерождения, и такое возвращение можно счесть наказанием, поскольку оно означает отказ от статуса свободного духа и возврат к ученичеству. Более того, католическая церковь вообще не допускает такой возможности.
   Излагаемое далее учение каббалисты формулируют единственной аксиомой: дух облачается, чтобы снизойти, и разоблачается, чтобы вознестись. Разум ведет восходящую жизнь. В материнской утробе ребенок ведет растительную жизнь, получая все питательные вещества через пуповину, как дерево – через корни, которыми крепится к земле. Затем пуповина рвется, и ребенок переходит от растительного существования к животному, инстинктивному, получая при этом свободу передвижения. Взрослея, ребенок освобождается от сетей инстинкта и ведет себя все более разумно. Умирая, человек обретает свободу и от силы тяжести, которая привязывала его ранее к земле. Если душа искупила все свои грехи, то ее силы хватает на то, чтобы вырваться из тьмы земной атмосферы и подняться к Солнцу [63 - Никакой каббалистической традиции, которая утверждала бы, что Солнце – это обиталище душ, не существует.]. Так начинается бесконечное восхождение по священной лестнице, поскольку вечный подъем немыслим без активных действий. Души поднимаются от добродетели к добродетели, от блаженства к блаженству, от победы к победе, от славы к славе. Это неразрывная цепь, и достигшие высших ступеней могут оказывать влияние на тех, кто находится ниже их, в соответствии с иерархическим порядком. Так мудрый царь правит ко благу самых малых своих подданных. С одной ступеньки на другую поднимаются молитвы, а на молящихся в ответ снисходит благодать, никогда не сбиваясь с пути. Однажды поднявшиеся души уже не могут спуститься обратно, ибо низлежащие зоны уплотняются по мере их восхождения. Авраам говорит в своей притче о богаче, что великая бездна смыкается, так что те, кто и хотел бы перейти оттуда сюда, уже не могут [64 - Каббалистика не дает ответа на вопрос о возможности общения с покинувшими этот мир. Хотя косвенно такая возможность допускается, что ясно из случая с Самуилом. Аксиома о том, что дух облачается для снисхождения и разоблачается для восхождения, в основном упоминается в Зогаре, а что касается снисхождения – в порядке гипотезы можно предположить, что именно это происходит в процессе спиритических сеансов.].
   Экстаз может настолько возбудить силы звездного тела, что оно оказывается способным потащить за собой и материальное тело, подтверждая тем самым тот факт, что цель души – восходить вверх. Нет ничего неправдоподобного в рассказах о левитации людей в воздухе, а вот рассказов о нахождении, пусть даже кратковременном, людей в воде или в земле нет. И столь же невозможно было бы для отделенной от тела души пребывать в нашей слишком плотной для нее атмосфере. Покинувшие этот мир не могут появляться среди нас, что бы ни говорили медиумы. Любившие нас по-прежнему могут наблюдать за нами и являть нам себя – но косвенно, как миражи или отражения в общем зеркале Астрального Света. Более того, дела смертных им более неинтересны; по-прежнему привязывать их к нам могут только самые возвышенные из наших чувств, соответствующие вечному образу.
   Таковы каббалистические откровения, запечатленные в таинственной книге Зогар. С научной точки зрения это, конечно, лишь гипотезы, но выведенные путем ряда точных рассуждений, в основе которых лежат неоспоримые наукой факты.
   Здесь мы подходим к одной из самых опасных тайн Магии. Это более чем вероятная гипотеза по вопросу существования тех флюидических лярв, которые в терминологии древнего оккультизма именовались «элементарными духами» или «духами стихий». В «Учении и ритуале Высшей Магии» уже было немного об этом сказано, и несчастный аббат де Виллар, подвергший это страшное откровение насмешкам, жизнью заплатил за свою неосторожность [65 - Его убили, это правда. Однако, по слухам, это было сделано по указанию тех, чьи тайны он вроде бы предал. По тем же слухам, убийцы принадлежали к розенкрейцерам.]. Причина опасности этой тайны – в том, что она граничит с Великим Магическим Арканом. Истина в том, что вызывание духов стихий подразумевает силу, способную сгущать флюиды с помощью проекции Астрального Света, а сила эта при подобном использовании может порождать лишь беды и несчастья, как еще будет показано. Между тем вот основа гипотезы и факты: дух вездесущ, и именно он одушевляет материю; он преодолевает силу притяжения за счет совершенствования своего носителя. Как мы видим вокруг себя, форма развивается вместе с инстинктами до тех пор, пока не обретает разум и красоту. Это происходит за счет усилий света, направляемого духом; это часть таинства всеобщего прогресса.
   Свет – это действующий агент форм жизни, поскольку он представляет собой одновременно и движение и тепло. Будучи зафиксированным и поляризованным вокруг единого центра, он сотворяет живое существо и привлекает пластичное вещество, необходимое для того, чтобы это существо выжило и совершенствовалось. По последним данным, это пластичное вещество состоит из земли и воды – недаром в Библии оно названо «прахом земным». Но этот свет не есть сам дух, как то считают индийские иерофанты и представители колдовских школ, – он лишь орудие духа. Не является он и телом «протопластов», как то утверждают оккультисты александрийской школы. Это первое физическое проявление Святого Духа. Бог создает его повсюду, а человек, созданный по образу и подобию Божьему, может его видоизменять и, кажется, даже усиливать [66 - В других местах Элифас Леви утверждает, что Астральный Свет – это: а) Од иудеев; б) электромагнитный эфир; в) живая и светоносная теплота; г) орудие жизни; д) орудие всемогущества Адама; е) всеобщее магическое зеркало. Он подчиняется законам магнитных токов, может быть фиксирован чрезвычайным усилием воли, является первой оболочкой души и зеркалом воображения. Еще Леви называет его «магнетизированным электричеством».].
   Классическая легенда гласит, что Прометей, украв небесный огонь, тем самым дал жизнь образам, создаваемым из земли и воды, за что Зевс проклял его и приковал к скале. В тайных книгах каббалистов говорится, что духи стихий – это дети одиночества Адама, порожденные его снами, в которых он мечтал о женщине, еще не дарованной ему Богом [67 - В Зогаре есть упоминания о Лилит, демонической жене Адама. Книга называет именно ее инициатором грехопадения и утверждает, что на самом деле она была женой Самаила, темного ангела. Можно добавить, что, согласно Парацельсу, духи стихий происходят не от Адама.]. Парацельс утверждал, что менструальная кровь женщин и ночные поллюции во сне одиноких мужчин населяют воздух привидениями [68 - Что касается одиноких мужчин, то их поллюции – это естественная природная реакция на воздержание, и если последнее не является религиозным требованием, то стыдно не прислушиваться к столь ясному намеку природы, а тем более считать поллюции греховным явлением.]. Согласно магистрам, это достаточно ясно указывает на возможное происхождение лярв, и вряд ли тут требуются дальнейшие пояснения.
   Такие лярвы имеют воздушное тело из паров крови. Именно поэтому их притягивает кровопролитие и в древности они питались дымом жертвоприношений. Именно они – те кошмарные порождения ночи, которые принято называть инкубами и суккубами. Сгустившись достаточно для того, чтобы обрести видимое состояние, они напоминают пар, слегка окрашенный отражением образа. У них нет своей личной жизни, они копируют вызвавшего их мага, как тень копирует оригинал. Гуще всего они скапливаются вокруг идиотов и тех аморальных созданий, у которых в ходе изоляции вырабатываются ненормальные привычки. Части тел этих фантастических существ очень непрочно держатся вместе, они боятся открытого пространства, сильного огня, а больше всего – острия меча. Они становятся чем-то вроде парообразных придатков к истинным телам своих родителей, поскольку живут только за счет либо тех, кто их создал, либо тех, кто их вызвал. Вполне возможно, что если такую тень ранить, то и родитель внезапно получит увечье, даже нерожденное дитя может быть покалечено воображением матери. Мир полон подобных явлений, которые иначе не объяснить.
   Такие лярвы паразитируют на жизненном тепле здоровых людей, а слабых – быстро истощают. Таков источник историй о вампирах. И именно поэтому вблизи медиумов, на которых лярвы паразитируют постоянно, ощущается холод. Эти существа никогда не появляются рядом с человеком, способным раскрыть тайну их чудовищного происхождения.

Часть вторая
ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ДОГМАТОВ

Глава 1
ПЕРВОБЫТНЫЙ СИМВОЛИЗМ ИСТОРИИ

   Мы не имеем права трактовать Священное Писание ни с религиозной, ни с догматической стороны. Подчиняясь в первую очередь иерархическому порядку, мы оставляем теологию сановникам церкви, а к человеческой науке относим лишь то, что лежит в области опыта и разума. Следовательно, в тех случаях, когда мы позволим себе некую трактовку библейского текста, это всегда будет делаться с должным уважением к каноническим решениям. Мы сами не творим догм и все наши наблюдения и изыскания оставляем на суд законных властей.
   Читателя древней истории рода человеческого в священной книге Моисея не может не поразить описание Земного Рая, изображаемого в виде совершенного пентакля. Рай имеет круглую или квадратную форму, омывается двумя одинаковыми реками, образующими крест, а в середине его расположены два дерева, Древо Познания и Древо Жизни, означающие стабильный разум и движение вперед, мудрость и творение [69 - Это лишь одна реконструкция символа, и Леви слегка приукрасил ее в искреннем восхищении пониманием подтекста «Романа о Розе». В тексте Книги Бытия говорится о том, что река восстала для того, чтобы омыть Сад, а «оттуда разошлась на четыре стороны», то есть на четыре источника рек. Эти реки омывали не Сад, а внешний мир, и имена их были знакомы географам древности. Так что таинственный пентакль Эдема оказывается окруженным кольцом воды – это остров вроде Авалона, еще одного Сада Яблок, и вода вытекает оттуда к четырем точкам небес. Таким образом образуется крест, в центре которого и находится Рай. Если не забывать о том, что, согласно тайной традиции, Адам был приставлен в Эдемский сад выращивать розы, то станет понятно, откуда взялась истинная символика розенкрейцеров.]. Вокруг дерева обвился змей Асклепия и Гермеса; в его тени сидят мужчина и женщина, активное и пассивное начала, разум и любовь. Змей, символ изначального влечения и центрального огня Земли, искушает женщину, как более слабую, а она уже принуждает поддаться искушению и мужчину. Однако победа Змея над женщиной – лишь временная, впоследствии она сокрушит его, подарив миру Спасителя. Так в одной изумительной сцене представлена вся наука [70 - Это верно, но представлена здесь только наука этого мира, в том смысле, в каком большее включает меньшее. Это действительно высшее знание, именуемое в каббалистике Даат, возникающее из единения Чокма и Бинах – Мудрости и Понимания.].
   Прислушавшись к чувственным соблазнам, человек покидает царство разума. Он оскверняет плоды познания, которым предписано было стать пищей духовной, использовав их для плотского удовлетворения, а потому – теряет чувство гармонии и истины. Ему приходится завернуться теперь в шкуру животного, потому что рано или поздно, но в конце концов – неизбежно, физическая форма должна прийти в соответствие с моральными установками. Человека изгоняют из круга, омываемого четырьмя реками жизни, а вернуться в царство согласия ему теперь не даст херувим с пламенеющим мечом.
   Как мы уже видели в «Учении и ритуале Высшей Магии», Вольтер обнаружил, что на иврите слово «херувим» означает «бык», и очень развеселился на этот счет. Наверное, ему было бы не так смешно, если бы он знал, что ангел с головой быка является образом мрачной символики, а пламенеющий меч означает те проблески непонятой и искаженной истины, из которых после Падения произросло множество идолопоклоннических культов всех народов. Меч означает, помимо того, и свет, которым человек разучился управлять, подпав вместо этого под власть самого света. Великое магическое Делание, понимаемое в абсолютном смысле, – это завоевание пламенеющего меча, а херувим – это душа Земли, неизменно изображаемая в таинствах древности в виде быка. Отсюда происходит и символика митраизма, где повелитель света убивает быка Земли и втыкает ему в бок меч, освобождающий жизнь, представляемую каплями крови.
   Первым последствием греха Евы стала смерть Авеля. Отделив любовь от понимания, она отделила ее и от силы, ограничив слепотой и земными желаниями. Любовь превратилась в источник зависти и ревности, что привело к убийству. Дети Каина повторяли преступление отца; дочери, принесенные ими в мир, были смертельно красивы, но, будучи лишенными любви, они послужили проклятию ангелов [71 - Зогар, в комментарии к Книге Бытия (6: 2): «...сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы...» – подтверждает, что ангелы эти были изгнаны с небес, как только утвердились в своем желании. Предводителями этих падших духов были Аза и Азаил. Впоследствии они обучили Магии и людей.] и позору потомков Сета.
   После потопа, вследствие прегрешения Хама, суть которого с мистической стороны уже была нами описана, люди предприняли попытку реализовать невежественный проект самостоятельного создания универсального дворца и пентакля. Это был колоссальный социалистический эксперимент. Что там фаланстериум Фурье по сравнению с Вавилонской башней! [72 - Согласно Зогару, целью строителей было очистить небеса для Сатаны. Они стремились перестроить небо, очевидно, по образу и подобию собственных недобрых устремлений. Души их были подобны душам «великанов земных прежних дней» или «могучих людей древности, людей известных».] Последняя являла собой активный протест против иерархии знания, крепость против всех потопов и бурь, утес, на котором богоподобные люди могли бы подниматься выше атмосферы. Но к знанию нельзя подняться по каменной лестнице; иерархические степени духа не создаются с помощью строительного раствора. Против такого рода материальной иерархии восстала сама анархия, и люди перестали понимать друг друга – это судьбоносный урок, который, впрочем, и в наши дни неверно толкуется теми, кто мечтает о новом Вавилоне. Если учение сохраняет иерархию лишь в отношении материализма и жестокости, то ответом ему станет неконтролируемое стремление к равенству. Когда бы человечество ни строило подобную башню, всегда оказывалось, что все рвутся наверх и никто не хочет оставаться внизу. Чтобы удовлетворить всеобщее стремление, придется сделать верх башни гораздо шире низа, и получившееся в итоге неустойчивое сооружение обрушится при малейшем толчке.
   Первым последствием проклятия, обрушенного на нечестивых потомков Хама, стало рассеяние человечества. Однако на детей Ханаана оно пало и особенным образом, причем с распространением на все последующие поколения [73 - Каббалистам Зогара казалось странным, что грех Хама пал на его явно невиновного сына Ханаана, так что они сочли причиной проклятия тот факт, что это именно последний сорвал простыню с тела своего деда Ноя. С первого взгляда это ерунда, однако понятно, что миф о Ное, как и миф о Рае, является сексуальным таинством, изложенным в символической форме.]. Строгость, стоящая на страже семьи, является также и отличительной чертой иерархических посвящений; профанация и бунт всегда нечисты и ведут к кровосмешению и детоубийству. Осквернение таинства рождения, детоубийства представляли собой основу религий Древней Палестины, откуда пошли ужасные обряды Черной Магии. Черный бог Индии, чудовищный приапический Рудра, правил там под именем Бельфегор. Талмудисты описывают столь постыдные вещи относительно почитания этого идола, что ученый Сельден, к примеру, просто отказывался верить в них. Это божество изображали с бородой, с разинутым ртом и фаллосообразным языком. Почитатели культа без малейшего стыда обнажались перед таким изображением и приносили в качестве подношения свои экскременты. Идолы Молоха и Хама были машинами смерти, то сокрушающими несчастных детей о свои медные груди, то сжигавшими их раскаленными докрасна руками. Крики жертв заглушались звуками труб и тамбуринов, аккомпанировавших танцам, заводилами которых становились несчастные матери. Кровосмешение, содомия, скотоложство были обычным делом среди этих гнусных людей, даже служили частью священных ритуалов.
   Таковы печальные последствия насилия над вселенской гармонией. Невозможно безнаказанно грешить против истины. Восстав против Бога, человек вызывает гнев Природы. Одинаковые причины ведут к одинаковым последствиям, и средневековые ведьмовские шабаши представляли собой не более чем попытку повторить празднества Хама и Бельфегора. Именно против таких преступлений Природа выносит приговор вечной смерти. Почитатели черных богов, апостолы кровосмешения, жрецы прилюдного распутства, противники семьи и иерархии, анархисты в религии и политике – это враги Бога и человечества. Если их не устранить из мира, то мир будет отравлен – по крайней мере, инквизиторы считали именно так. Конечно же мы далеки от стремления вернуть жестокие средневековые наказания. Чем более христианским будет становиться общество, тем полнее оно будет понимать, что больных надо лечить, а не убивать, а преступные стремления есть не что иное, как страшнейшая душевная болезнь.
   Нельзя забывать, что Высшую Магию именуют как Священным Искусством, так и Царским Искусством; в Египте, Греции и Риме она разделяла как величие, так и упадок этих царств и их жреческого сословия. Любая философия, оспаривающая культ и его таинства, враждебна и политическим властям, поскольку они, в глазах большинства, теряют величие, если перестают являть собой символы власти божественной. Ни одна корона не выдержит столкновения с тиарой. Вечная мечта Прометея – украсть с небес огонь и низвергнуть богов. Поэтому Прометей, даже будучи раскованным олицетворяющим труд Гераклом, все равно не избавится ни от оков и цепей, ни от стервятника, клюющего его незаживающую рану, пока не научится послушанию у ног Того, Кто, урожденный Царь царей и Бог богов, вознесся на кресте с гвоздями в руках и ногах во имя обращения всех мятежных душ.
   Республиканские нововведения, открыв властям возможность интриговать, подвергли принципы иерархии новой опасности. Перед иерархией более не стоит задача установления царей – они либо наследуют свое место по праву рождения, либо занимают его по результатам выборов, что не дает религии непосредственно повлиять на установление монархии. Те правительства, которые пришли на смену славным вождям Греции и Рима после упадка этих государств, были образованы именно так. Наука осталась ограниченной лишь святилищами и тоже пришла в упадок. Храбрецы и гении, не принятые иерархами посвящений, разработали альтернативную жреческой науку, в которой место храмовых таинств заняли сомнение и отрицание. Смелый полет воображения быстро привел таких философов к абсурду, к обвинению Природы в недостатках их собственных систем. Гераклит впал в уныние, Демокрит нашел убежище в клоунаде; оба выглядят при этом чрезвычайно глупо. Пиррон в итоге пришел к вере в ничто, видимо в надежде оправдаться за то, что он сам ничего не знает. Сократ привнес в этот философский хаос немного света и здравого смысла, допустив существование простой и чистой нравственности. Но что толку в нравственности без религии? Абстрактный деизм Сократа был воспринят как атеизм. Однако вышло так, что ученик Сократа Платон сумел привнести в систему своего учителя ту доктрину, которой в ней так не хватало.
   Учение Платона открыло новую эпоху в истории человеческого гения, но оно не было полностью его собственным изобретением. Осознав, что нет истины вне религии, Платон отправился к жрецам Мемфиса за советом и посвящением. Говорят даже, что он был знаком с иудейскими священными книгами [74 - Нет нужды пояснять, что это не более чем предположение, не упоминаемое даже ни в одной легенде о путешествиях Платона. Говорят, что он пребывал в Египте тринадцать лет.]. Однако пройти в Египте совершенное посвящение он не мог никак, поскольку к тому времени египетские жрецы и сами забыли значения изначальных иероглифов, как показывает история жреца, который три дня провел за расшифровкой священной записи, обнаруженной в гробнице Алкмены и присланной царем Спарты Агесилаем. Корнуфис, несомненно самый ученый человек среди иерофантов, сверился со старым сборником знаков и обнаружил в итоге, что запись эта – Протей, как греки именовали Книгу Тота, и изложена она перемещающимися иероглифами, которые можно складывать в бесконечное множество комбинаций. Но Книгу Тота, ключ ко всем пророчествам и основной труд науки, не пришлось бы узнавать так долго, если бы Корнуфис действительно был искушен в Священном Искусстве. Факт того, что знания оказались на тот момент забытыми, подтверждается и тем, что никто не мог более понять древних пророчеств – предостережений против такого положения вещей.

   Двадцать первый ключ Таро в окружении мистических и масонских печатей

   По возвращении из Египта Платон вместе с Симмием путешествовал к границам Карии, где встретился с некими жителями Делоса, которые попросили его истолковать пророчество Аполлона. Пророчество гласило: «Для того, чтобы положить несчастьям Греции конец, надо удвоить каменный куб». Попытались воспроизвести предписанное с камнем, который находился в самом храме Аполлона; но в результате удвоения его со всех сторон получился многогранник с двадцатью пятью гранями, а если доработать получившуюся фигуру до кубической формы, то объем ее будет превышать объем первоначальной не в два, а в двадцать шесть раз. Платон отослал вопрошающих к математику Евдоксу [75 - Он был учеником Платона, известный не только своими успехами в геометрии, но и тем, что совершил паломничество в Египет, откуда принес знание астрономии.], пояснив, что оракул велел изучить геометрию. Неизвестно, то ли он сам не понял сути предсказания, то ли хотел скрыть ее от непосвященных, – понятно лишь, что на самом деле преумножение каменного куба объясняет все тайны священных чисел, включая тайну вечного движения, которую адепты скрывают, а глупцы ищут, называя «квадратурой круга» [76 - К сожалению, приходится вспомнить о том, что и сам Элифас Леви написал достаточно много всего о квадратуре круга и вечном движении. И везде указывал при этом, что круг описывается квадратом при вращении вокруг собственного центра. Кроме того, он является изобретателем теоретической модели часов, которые бы сами себя заводили в процессе работы – и были бы, таким образом, примером вечного двигателя, по крайней мере до первой случайной остановки механизма. Так что читателю остается самому решать, что это – пример поисков глупца или намеренное запутывание адептом непосвященных.]. Нагромождением двадцати шести кубов вокруг единственного центрального оракул показал жителям Делоса не только элементы геометрии, но и ключ к созидательной гармонии, объясняемой через взаимодействия форм и чисел. В плане всех великих аллегорических храмов древности имеется преумножение а) куба крестом, б) вокруг которого описан круг, в) кубический крест, движущийся в шаре. Эти замечания, яснее выражаемые диаграммой, дошли до нас в масонских посвящениях и являются совершенным подтверждением имени этих обществ, поскольку являются также и основными принципами архитектуры и строительства.
   Жители Делоса решили, что им надо вдвое снизить размах умножения камня, но все равно в итоге получили куб в восемь раз больше изначального. Количество их дальнейших экспериментов неизвестно, вполне возможно, что вся история – это задача для учеников, придуманная Платоном. Однако если принять высказывание оракула за факт, то в нем можно обнаружить и глубинный смысл: удвоить каменный куб – значит извлечь двойственность из единства, форму из идеи, действие из мысли. Это значит физически реализовать вечную точность математики, дать основу политике в виде точных наук, гармонизовать религиозные догмы с помощью философии чисел.
   Платон выражался красиво, но мыслил не так глубоко, как Пифагор; он хотел примирить философию логиков с непоколебимыми догмами видящих. Он хотел если не упростить науку, то видоизменить уж точно. Поэтому его философия сумела позже предоставить слабеющему христианству заранее подготовленные живительные теории. Однако, несмотря на то что Платон основывал свои теоремы на математике, это был скорее поэт, а не геометр. Он прекрасно владел гармонией форм и сыпал выдающимися гипотезами. Аристотель – гений вычислений, и не более того – подвергал обсуждению в школах абсолютно все. Все было для него предметом эволюции чисел и логики вычислений. Устранив из платонизма веру, он пытался все доказывать и все понимать. Триаду он превратил в силлогизм, а двоичность – в энтимему. Цепь бытия представляла для него сорит. Аристотель все свел к абстракциям и пытался все обосновать, но сам увяз в абстракциях и затерялся среди онтологических гипотез. Платон явился для того, чтобы вдохновить Отцов Церкви, а Аристотель – средневековых схоластов. Бог знает, чего только не собралось вокруг этой логики, ни во что не верящей, но претендующей на то, чтобы объяснить все. Из нее мог бы получиться второй Вавилон, и еще одно смешение языков было уже не за горами. Бытие – это бытие; бытие само есть причина бытия. В начале было Слово, и Слово это иначе именуется Логос – это логика, выраженная в речи, это изреченный разум. Слово – это Бог, явленный таким образом разуму. Это точная истина, она превыше всех философий, и верить ей надо буквально – иначе остается только полное незнание и падение в пучину иррациональных сомнений Пиррона. Священничество, оплот веры, всецело опирается на эту научную базу, и мы не можем не приветствовать достижение таким образом Божественного принципа Вечного Слова.

Глава 2
МИСТИЦИЗМ

   Законность Божественного Права так сильно укоренена в сознании священников, что без нее истинного священничества просто не может существовать. Истинное святилище именно поэтому никогда не может быть осквернено профанами или захвачено сектантами. И по той же причине славные лучи Божественных Откровений разлетаются в соответствии с высшей мудростью и опускаются на землю в порядке и гармонии. Бог освещает мир не метеоритами и вспышками – он прикрепил каждую планетную систему к своему Солнцу. Эта гармония смущает некоторые души, не знающие чувства долга, – и эти люди начинают искать карьеры реформаторов нравственности, поскольку их пороки несовместимы с Божественными Откровениями. Подобно Руссо, они восклицают: «Если Бог говорил – почему я ничего не слышал?» А могут сказать и наоборот: «Он говорил, но только мне». Это их мечты, и часто такие люди в итоге приходят к вере только в себя. Так появляются основатели сект и разжигатели религиозной анархии. Конечно, мы не предлагаем сжигать их на кострах, но интернировать их, как носителей заразной болезни рассудка, было бы неплохо. Одна и та же причина приводила и к осквернению науки, и к появлению всех этих мистических школ. Мы уже видели, каким образом индийские факиры добиваются своего так называемого «нерукотворного света» – с помощью ереси и нервного переутомления. В Египте тоже были свои ведьмы и колдуны, а Фессалия в древнегреческий период ими просто кишела. Установить прямую связь с божеством – значит ниспровергнуть институт священничества и лишить основы власть царей – инстинкт анархии четко подсказывает это адептам иллюминизма. Именно соблазн вседозволенности позволял подобного рода заговорщикам вербовать учеников, ведь они наперед отпускали вербуемым все прегрешения при условии стойкости в бунте против законной духовной власти [77 - Единственное, что хотелось бы добавить к данной главе, – это то, что все описываемое никоим образом не относится к настоящему мистицизму, который не имеет ничего общего с религиозной анархией.].
   Вакханки, растерзавшие Орфея, пребывали в уверенности, что действуют по вдохновению Бога, и принесли великого иерофанта в жертву своему опьянению. Вакхические оргии представляли собой мистическое смятение; апостолы этого сумасшествия в итоге заканчивали беспорядочными движениями, неистовым возбуждением и страшными конвульсиями. От жриц Вакха до гностиков, от вращающихся дервишей до эпилептиков с могилы парижского дьякона само это суеверие и фанатическое возбуждение оставались все теми же. Неизменно под предлогом очищения учения и во имя некоей высшей духовности мистики всех времен и народов занимались материализацией символов культа. То же самое относится и к осквернителям науки магов, поскольку нет нужды напоминать, что Трансцендентальная Магия является первобытным жреческим искусством. Все, находящееся вне законной иерархии, презренно для нее, и она оправдывает осуждение – хотя и не пытки – сектантов и ведьм. Мы не случайно объединили здесь еретиков и колдунов, поскольку все еретики есть заклинатели духов и вызыватели призраков, которых они именуют богами; все они претендовали на чудотворство в подтверждение своей лжи. И по справедливости всех их следует счесть практиками Черной Магии.
   Анархия – отправная точка и важнейшее свойство диссидентского мистицизма, ведь сектанты не способны достичь религиозного согласия между собой, но при этом до удивления единодушны в одном – в ненависти к иерархической законной власти. Это на самом деле и есть основа их общей религии, поскольку именно эта общность является между ними всеми единственным связующим звеном. Они раз за разом повторяют преступление Хама – предательство семейных уз и агрессию по отношению к отцу, чью наготу и позор они злорадно выставляют напоказ. Анархический мистицизм всегда смешивает Астральный Свет с Разумом, мистики поклоняются змею вместо того, чтобы воздать честь той чистой мудрости, которая позволит размозжить этому змею голову. Отрава кружит им голову, и они не могут не рухнуть в пучину безумия.
   Всех сумасшедших посещают видения, все они искренне верят, что творят чудеса; на самом деле галлюцинации заразны, и в присутствии безумцев часто происходят необъяснимые вещи, по крайней мере, так кажется. Более того, явления Астрального Света при избытке его привлечения или проекций могут сбить с толку недоучек. Астральный Свет концентрируется в телах, и в результате сильного растягивания молекул тела приобретают такую высокую эластичность, что кости могут скручиваться, а мышцы – растягиваться сверх всякой меры. Образуются подобия водоворотов или смерчей, в которых самые тяжелые тела могут подниматься в воздух и удерживаться на весу столько, сколько позволит сила проекции. Подвергшиеся такому воздействию разрываются и молят, чтобы их сдавили или ударили, чтобы восстановить форму. При этом сильнейшие удары и сжатия не оставляют ни синяков, ни ран, а лишь приносят страдальцу долгожданное облегчение.
   Безумцы – кошмар для врачей, а страдающие видениями мистики – для мудрецов. Эти анархисты сначала опрометью убегают от мудрых, а затем – столь же слепо и яростно, пусть даже и не по своей воле, обрушивают на них гонения. По отношению к пороку ересиархи весьма либеральны; но вот по отношению к необходимости подчиняться властям они непримиримы. Самых миролюбивых из них охватывает ярость и ненависть, стоит лишь упомянуть о единстве и иерархии. Поэтому где ересь, там и волнения. Лжепророки убивают тех, кого не смогли совратить. Они требуют терпимости по отношению к себе, но строго следят за тем, в какой степени эта терпимость распространяется на всех остальных. Протестанты громогласно обличали костры Рима, а тем временем Жан Кальвин именем правосудия отправил на сожжение Сервета. Преступления донатистов, представителей секты обрезания, и всех прочих, кого слишком долго было бы перечислять, заставили и церковь перегнуть палку – в итоге виновных стали передавать светскому правосудию. Если прислушиваться к пропаганде лжеучителей, то можно решить, что альбигойцы и гуситы были просто агнцами. И где была непорочность шотландских и английских пуритан, когда с кинжалом в одной руке и Библией в другой они призывали к истреблению католиков? Лишь одна Церковь посреди террора всегда сохраняла отвращение к кровопролитию – это иерархическая и законная Церковь [78 - Тут исторические факты пусть говорят сами за себя. Упомянутое Элифасом Леви отвращение не мешало периодически наносить удар кинжалом сзади в темноте. Так или иначе, самый яркий пример кровавого террора – это все же костры инквизиции.].

   Египетские символы Тифона

   Теперь – насчет теории и практики дьявольских чудес. Церковь признает наличие природной силы, применимой как к добру, так и ко злу, и в великой мудрости своей постановила, что святость учения может легализовать чудо, а вот сами по себе чудеса не могут являться основанием для пересмотра религиозного учения. Сказать, что Бог, Чьи законы совершенны и никогда не искажаются, использует природные инструменты для произведения эффектов, кажущихся нам сверхъестественными, – означает признать всевышнюю волю и неизменную власть Бога, и истинные католики должны понимать, что Он всегда может проявить себя в чуде, творимом во имя правды. Ложные же чудеса, производимые с помощью избытка Астрального Света, всегда имеют анархический и безнравственный характер, поскольку хаос всегда тянется к хаосу. Поэтому боги и духи еретиков всегда кровожадны и зачастую в обмен на свое покровительство требуют совершения убийств. Сирийские и иудейские идолопоклонники для получения предсказаний использовали оторванные детские головы. Они высушивали эти головы, клали им под язык золотые пластины с непонятными знаками, устанавливали в ниши в стенах, приделывали к ним тела, сплетенные из колдовских трав, возжигали в ногах получившихся кошмарных идолов лампы, воскуривали ладан и приступали к вопросам. Колдунам казалось, что головы говорили, – несомненно, предсмертные крики жертв застревали у них в воображении, и, более того, как мы помним, кровь привлекает лярв. Вершители древних жертвоприношений часто рыли яму, которую заполняли теплой дымящейся кровью, а потом в глубине ночи наблюдали бледные тени, кружащиеся над ямой, то опускаясь в нее, то поднимаясь над ней. Обмакнув в эту кровь острие меча, чародеи очерчивали охранительный круг и поджигали на алтарях, увенчанных златоцветником и вербеной, лавр, кипарис и ольху. Ночь, казалось, становилась холоднее и еще темнее; луна скрывалась за тучами, собаки жалобно выли, и было слышно, как вокруг охранительной черты шелестят призраки.
   Чтобы добиться всего, надо все сметь – такова была аксиома чародеев, творивших ужас. Лжемаги были повязаны общим преступлением и прочно верили, что раз сумели запугать сами себя, то и других сумеют. Ритуалы Черной Магии всегда были такими же отталкивающими, как и породившие их культы – не важно, идет ли речь о преступных мятежниках, зародившихся в недрах древних цивилизаций, или о варварских народах. Везде преобладала одна и та же страсть к тьме, творились одни и те же осквернения, царила одна и та же кровожадность. Анархическая Магия – это культ смерти. Чернокнижник посвящает себя смертности, он отказывается от разума и перспективы бессмертия и приносит детей в жертву. Он отрекается от брака и предается пустому разврату. Колдун наслаждается своим безумием, несправедливость опьяняет его, поскольку зло кажется ему всемогущим; он уверен, что настолько велик, что может по своей прихоти вызывать смерть и Ад.
   Лучшим инструментом Черной Магии являются неизвестные, в идеале вообще бессмысленные, варварские слова и знаки [79 - «Не меняйте варварских имен вызывания», – гласит одно из приписываемых Заратустре пророчеств – как мы уже видели и помним, причиной тому приводится их «несказанная сила». Это сказал Истинный, по Элифасу Леви, Заратустра, который не был приверженцем Черной Магии. Так что в так называемой Белой Магии варварские имена и знаки имели не меньшую популярность.]. Причудливые практики и идиотские вопли гораздо лучше годятся для наведения галлюцинаций, чем ритуалы или формулы, не дающие разуму уснуть. Дю Поте утверждает, что проверял на истериках могущество различных знаков, – он приводит их, с соблюдением предосторожностей, в своей книге по оккультизму, и мы видим, что они очень похожи (если не идентичны вообще) на якобы дьявольские знаки, которые можно обнаружить в старых изданиях Великого Гримуара. Одни и те же причины всегда порождают одни и те же следствия, и ничто не ново под луной чернокнижников, как и под солнцем мудрецов.
   Состояние постоянных галлюцинаций – это смерть сознания или отречение от него. Достигший такого состояния впадает в полную зависимость от снов. Каждое воспоминание вызывает свое отражение; каждое злое желание создает свой образ, каждое раскаяние порождает кошмар. Человек возвращается к животной жизни, но это жизнь животного, которого постоянно что-то раздражает и мучит. Для него не существует ни времени, ни нравственности. Это непрерывный танец в вихре сумасшедших форм. Иногда час может тянуться веками, а иногда годы могут пролетать, как часы.
   Наш мозг, светящийся под воздействием Астрального Света, кишит бесчисленными отражениями и образами. Когда мы закрываем глаза, перед нами может развернуться блестящая, мрачная или страшная панорама. Больной, мечущийся в жару, не может сомкнуть глаз, чтобы не быть ослепленным нестерпимо ярким светом. Наша нервная система – представляющая собой совершенный электрический аппарат – помогает сосредоточить свет в мозге или проецировать его в конечности, предназначенные для циркуляции нашей жизненной силы. Когда мозг властно привлекает некую последовательность образов, сходных со страстью, нарушившей равновесие машины, движение света останавливается, астральное дыхание прекращается, и свет начинает скапливаться в мозгу. Именно поэтому чувства людей, страдающих галлюцинациями, извращены. Одни получают удовольствие от раздирания собственной кожи плетьми или медленного поджаривания собственного тела; другие – едят совершенно несъедобные предметы. Большое количество таких примеров, по большей части крайне любопытных, собрал доктор Бриер де Буамон. Все излишества, которые люди допускают в жизни – по причине то ли неверного понимания добра, то ли отсутствия должного сопротивления злу, – могут привести к перенапряжению мозга и застою света в нем. Чрезмерные амбиции, гордыня, претензии на святость, воздержание, полное сомнений и вожделений, допущение позорных страстей, несмотря на угрызения совести, – все это ведет к провалам рассудка, к истерии, галлюцинациям и безумию. Ученый доктор приходит к выводу, что сумасшедшим следует считать не того, кого посещают видения, а того, кто считает свои видения более реальными, чем сама реальность. Так что лишь послушание может спасти мистиков; если же они тупы и самоуверенны – значит, они неизлечимы. Отказавшись от общения и с разумом, и с верой, они отчуждают себя от вселенской милости. Они считают себя мудрее общества; они мечтают основать религию, но вместо этого остаются в одиночестве. Они уверены, что сумели украсть и спрятать ключи жизни, а их рассудок тем временем погружается в смерть.

Глава 3
ПОСВЯЩЕНИЯ И ИСПЫТАНИЯ

   То, что адепты определяют как Великое Делание, включает в себя не только трансмутацию металлов, но и в первую очередь – Универсальную Медицину, средство против всех болезней, даже против самой смерти. Процесс, в ходе которого рождается Универсальная Медицина, – это моральное возрождение человека. Именно это второе рождение упоминал Спаситель в разговоре с законником Никодимом. Никодим не понял его, и Иисус спросил: «Можешь ли ты быть учителем в Израиле и не знать таких вещей?» Таким образом, он дал понять, что сказанное им лежит в области базовых положений религиозной науки, которых не может не знать ученый [80 - Нет нужды упоминать о том, что для Второго Рождения, о котором упоминает Христос, моральные изменения являются необходимым, но не достаточным условием. Нравственность – это врата в духовную жизнь, но не само ее святилище.].
   Великое таинство жизни и ее испытаний представлено в небесной сфере и в смене времен года. Четырем временам года и четырем стихиям соответствуют четыре аспекта Сфинкса. Символическая фигура на щите Ахилла – по описанию Гомера – имеет то же значение, что и Двенадцать Подвигов Геракла. Как и Гераклу, Ахиллу суждено умереть, одолев стихии и сразившись с богами. Геракл же, в свою очередь, победив все пороки, на секунду уступил самому страшному из всех – любви. Но он успевает сорвать с тела горящую тунику Деяниры, хоть и отрывает вместе с ней мясо от собственных костей, и оставляет ее виновной и побежденной. Да, он и сам умирает – но обретя при этом свободу и бессмертие.
   Любой мыслящий человек подобен Эдипу, который должен либо разгадать загадку Сфинкса, либо умереть. Каждый посвященный должен стать Гераклом, который, завершив цикл великого года трудовых подвигов и принеся сердце и душу в жертву, заслужил славу апофеоза. Орфей не мог стать царем жертвенной лиры, пока не завоевал и не потерял затем Эвридику. Омфала и Деянира ревнуют друг друга к Гераклу, одна опозорила его, другая – последовала совету брошенной соперницы и тем погубила освободителя мира. Но вышло так, что самой своей смертью он был избавлен от более страшного яда – от ее недостойной любви. Огонь погребального костра очищает слишком чувствительное сердце героя; он погибает в самом расцвете сил и триумфально занимает место рядом с троном Зевса. Так Иаков не мог бы стать великим патриархом Израиля без долгой, всю ночь, борьбы с ангелом.
   Испытания – это великое слово жизни, а сама жизнь – это безостановочно порождающий и пожирающий змей. Мы должны спастись из его объятий и попрать ногой его главу. Гермес создал противоположно направленную копию змея и обрел вечное равновесие, которое сделал талисманом своей власти, славой своего кадуцея (магического жезла, обвитого двумя змеями. – Ред.).
   Великие испытания Мемфиса и Египта были придуманы для того, чтобы создавать царей и священников, чтобы наука могла попасть только в руки сильных и достойных людей. За право быть допущенным к испытаниям приходилось платить вручением своего тела, своей души и жизни в руки священников. Кандидат держал путь сквозь темные подземные области, где проходил среди пылающих костров, через быстрые и глубокие реки, по мостам над безднами, и при этом должен был не дать погаснуть лампе, которую держал в руке. Стоило дрогнуть, поддаться страху, и человек уже никогда не возвращался на свет. Но преодолевший все препятствия принимался в мисты, то есть получал посвящение в Малые Мистерии. Теперь ему предстояло доказать свою верность и умение хранить тайны, лишь через несколько лет он мог стать эпоптом, как тогда именовали адептов.
   Философские школы, стремясь сравняться со священничеством, всячески имитировали эти практики, тоже подвергая учеников испытаниям. Пифагор выдержал пятилетний обет молчания и воздержания. Платон не открывал врат своей школы никому, кроме людей, искусных в геометрии и музыке; более того, часть своего учения он передавал лишь посвященным, так что и в его философии были свои таинства [81 - Здесь проводится аналогия с древнегреческими мистериями, позаимствованными из Египта. Законы философских школ, соблюдение которых требовалось от учеников, не были полной имитацией ступеней посвящения. Даже если у них и существовали формальные ритуалы, очевидно, что ни Пифагор, ни Платон не имели системы формального ранжирования своих учеников.]. Он приписывал сотворение мира демонам и представлял человека прародителем всех животных. Но демоны Платона – это Элохим Моисея, поскольку представляют собой те силы, соединение и гармония которых создали Высший Принцип. Представляя животных произведением человека, он имеет в виду, что они являются анализом тех живых форм, синтезом которых является человек. Именно Платон первым провозгласил божественность Слова и, как оказалось, предвидел будущее воплощение этого творящего Слова на Земле; он предсказал страдания и казнь совершенного человека, осужденного мирской несправедливостью.
   Эта высшая философия Слова частью представляет собой чистую каббалистику, которую изобрел явно не Платон. Он и сам этого не скрывает, заявляя, что в любой науке можно получить лишь то, что находится в гармонии с вечной истиной и с Божьими пророчествами. Дасье, у которого и взята эта цитата, добавляет: «Под этими вечными истинами Платон подразумевал древнюю традицию, которую, по его мнению, первобытное человечество получило от Бога и передало последующим поколениям». Нельзя было бы выразиться яснее без непосредственного упоминания Каббалы. Здесь же вместо имени приводится упоминание, более точное в каком-то смысле, нежели само имя.
   В другом месте Платон говорил, что «корень этого великого знания в книгах не найти; мы должны искать его в себе с помощью глубинных медитаций, открыть священный огонь в его истинном источнике... Именно поэтому я ничего не писал об этих откровениях и никогда не заговорю о них. Любой, кто попытается объяснить их массам, зайдет в тупик, поскольку понять это способно лишь очень малое число людей, наделенных от Бога способностью различать небесную истину в себе. Другим же эти истины покажутся презренными или, наоборот, наполнят их ложной самоуверенностью, как будто им вручили на хранение чудо, сути которого они сами не понимают».
   Юному Дионисию он писал: «Я должен дать свидетельство Архидему относительно того, что гораздо драгоценнее, гораздо более божественно; того, о чем ты искренне желаешь узнать, раз присылаешь его ко мне. Он дал мне понять, что, с твоей точки зрения, я не объяснил тебе должным образом, что я понимаю под природой Первого Принципа. Я могу писать лишь намеками, чтобы, если письмо мое будет на земле или на воде перехвачено, воры не смогли бы ничего понять. Итак: все сущее охватывает своего царя, из которого извлекает свое бытие; он является источником всего блага – второго для вторых и третьего для третьих».
   В нескольких словах философ изложил здесь всю теологию Сефирот. Этот царь – Энсоф, Высшее Абсолютное Бытие. Все излучается из этого центра, который находится везде, но мы относимся к нему трояко в трех различных сферах. В Божественном мире, который есть Первопричина, Царь один, он первый. В мире науки – мире вторичных причин – чувствуется влияние Первого Принципа, но он становится лишь первой из упомянутых причин. Так Царь выражается Парой, это пассивный принцип творения. И в конце концов, в третьем мире, мире форм, он явлен в виде совершенной формы, воплощенного Слова, высшего блага и красоты, сотворенного совершенства. Следовательно, Царь этот в одно и то же время является первым, вторым и третьим. Он есть все во всем, он причина и центр всего. Что еще можно сказать о гении Платона? Отметим лишь его точные знания посвященного.
   Так, не надо говорить, что наш великий апостол святой Иоанн заимствовал вступление к своему Евангелию из платонической философии. Напротив, это Платон черпал из тех же источников, что и святой Иоанн, – но не получил того оживляющего духа. Философия того, кто поведал человечеству величайшие откровения, может вдохновлять человека Словом, но лишь Евангелие способно дать Слово миру.
   Позже каббалистическое учение, которое Платон дал грекам, получило имя «теософия» и в итоге охватило всю магическую доктрину. Именно к этой квинтэссенции тайных учений последовательно тяготели все открытия. Цель была в том, чтобы от теории перейти к практике и обрести реализацию слова в работе. Опасные чародейские опыты показали науке, что она может быть и независимой от священничества; святилища были преданы, люди, не имеющие полномочий, смели требовать от богов общения. Именно поэтому анафемы, наложенные на Черную Магию, были распространены и на это учение, а представителей его подозревали в преступлениях колдунов – ведь они не могли отстраниться от нечистоты. Любопытство относительно святых вещей разрушает веру. «Блаженны те, кто не видели, но тем не менее верили», – сказал Великий Учитель.
   Эксперименты с колдовством и некромантией всегда в итоге смертельны для осуществляющих их. Занесшего ногу над порогом другого мира ждет смерть, причем зачастую странная и страшная. Их одолевает головокружение, а ему на смену приходят каталепсия и безумие. Известно, что в присутствии некоторых людей начинается возмущение воздуха, двери начинают трястись и скрипеть сами по себе; на пергаменте или полотне появляются фантастические знаки или кровавые пятна. Природа этих письмен всегда одна и та же, и специалисты относят их все к дьявольским письменам. Один вид этих знаков приводит страдающих магнетической истерией к конвульсиям или к экстазу; они вручают себя во владение духам, и Сатана, дух зла, воспринимается ими как ангел света. В качестве обязательного условия своего явления предполагаемые духи требуют от одержимых контакта между представителями противоположных полов – вложения руки в руку, дыхания лицо в лицо, даже самых бесстыдных объятий. Отрава кружит истерикам голову: они воображают себя избранниками Божьими, толкователями воли Небес и к вопросу подчинения иерархии подходят с фанатизмом. Их можно счесть наследниками индийских потомков Каина, жертвами гашиша и факиров. Они не прислушиваются к предостережениям и сами себя добровольно губят.
   Греческие жрецы лечили такого рода больных гомеопатией – они запугивали самих пациентов путем усиления симптомов заболевания, для чего укладывали их спать в пещеру Трофония [82 - Классическими авторитетами по посещению пещеры Трофония считаются, в числе прочих, Павсаний из Кесарии, написавший историю Греции, Цицерон Плиний и Филострат, не говоря уж об упоминании в «Облаках» Аристофана. Перед визитом в пещеру следовало совершить ряд жертвоприношений и других церемоний, и кандидат на получение опыта спускался туда, как правило, в одиночестве. В записях не содержится свидетельств о том, что посещение пещеры имело долгосрочные последствия.]. В подготовку к посещению пещеры входили очищение, бдения и пост. Затем больных опускали в пещеру и оставляли там в полной темноте. Пещеру заполняли ядовитые газы, как в Собачьем гроте, что под Неаполем, и вскоре приходили галлюцинации. Подступающее удушье погружало больного в кошмарный сон, из которого его вовремя спасали, выводя наверх – дрожащего, бледного, с волосами стоящими дыбом. В этом состоянии больного сажали на треножник, и перед окончательным пробуждением он изрекал пророчества. Опыты такого рода настолько раздражали нервную систему, что подвергшиеся им не могли впоследствии вспоминать о пережитом без дрожи и больше никогда в жизни не произносили даже самих слов «призраки» или «духи». Некоторые даже больше никогда не улыбались; и все производили столь меланхоличное впечатление, что оно вошло даже в пословицу – о замкнутом, мрачном человеке говорили: «Он поспал в пещере Трофония».
   Ради изучения и раскрытия подобных таинств следует обратиться к религиозному символизму древности, а не к трудам ее философов. Жрецы Древнего Египта лучше нас знали законы движения и жизни. Они могли смягчить или усилить действие своей реакцией и без труда предвидели, к каким следствиям приведет та или иная причина. Столпы Сета, Гермеса, Соломона, Геракла символизировали в магической традиции вселенский закон равновесия, а наука равновесия приводила посвященных к закону всеобщего притяжения к центрам жизни, света и тепла. Так, в египетском священном календаре, где, как известно, каждый месяц находился под покровительством трех деканов – духов десяти дней, первая декада в знаке Льва представляется образом с головой человека с семью лучами; тело его имеет хвост скорпиона, а под подбородком у него – знак Стрельца. Под головой начертано имя Иао, а вся фигура именуется Хнубис, что по-египетски символизирует золото и свет. Фалес и Пифагор в египетских святилищах узнали, что Земля вращается вокруг Солнца, но не стремились обнародовать свое знание, поскольку это означало бы раскрыть великую храмовую тайну – закон парного притяжения и излучения, неподвижности и движения, принцип творения и неутомимый источник жизни. Так и христианский автор Лактанций, слышавший об этом магическом предании, но не знавший о причине, следствием которой оно явилось, громко смеялся над мечтателями-чародеями, верившими в то, что земля движется, что существуют антиподы, рисуя картины того, как мы ходим на головах вверх ногами, и добавляя с простотой детской логики, что мы бы тогда упали вниз головой прямо в небо. Так рассуждали философы, а священники тем временем, ничего на это не отвечая, продолжали писать творческие иероглифы своего учения – высшей формы поэзии и высшей формы истины.
   Греческие иерофанты в своем аллегорическом описании Ада зашифровали главные магические тайны. Мы видим там четыре реки, как и в Земном Раю, плюс пятую, семикратно обвивающую другие. Это река скорби и молчания – Коцит. Кроме нее, в Аду есть река забвения – Лета; еще одна быстрая непреодолимая река, сносящая все перед собой и текущая в противоположном направлении, к реке огня. Две последних реки носили имя Ахерон и Флегетон, текущие вечно друг в друге – отрицательная и положительная струи. Черные ледяные воды Ахерона курятся от тепла Флегетона, а жидкое пламя последнего окутано паром от первого. Лярвы и лемуры, призрачные образы тел, когда-то живших, и тех, кому еще предстоит жить, во множестве поднимаются из этих паров, но все они – как пившие из Реки Скорби, так и избежавшие этого – стремятся испить из Реки Забвения, чтобы обрести молодость и покой. Лишь мудрые не ищут забвения, поскольку память является им наградой. Только они поистине бессмертны, поскольку осознают свое бессмертие. Муки Тенара – поистине Божественный образ пороков и вечной кары за них. Жадность Тантала, гордыня Сизифа никогда не найдут искупления, поскольку неутолимы. Тантал мучается жаждой посреди воды, Сизиф катит камень на вершину горы, надеясь усесться там на него, но камень постоянно скатывается вниз, увлекая катящего в пропасть вместе с собой. Развратник Иксион посягнул на Царицу Небес, и адские фурии хлещут его бичами. Он не довел свое преступление до конца – в его объятия попал лишь призрак. Призрак мог бы и сгуститься у него на руках и превратиться в предмет его страсти, но, когда он нарушил долг, когда оказалось, что ради своего удовольствия он готов на святотатство, то, что казалось любовью, обернулось ненавистью в маске из цветов.
   Не подле могил следует искать таинств смерти, а в самой жизни. Спасение или осуждение начинается именно здесь, внизу, и эта земля тоже имеет свои небеса и свой ад. Добродетель всегда вознаграждается, грех всегда наказуем; если богатство грешников и наводит иногда на мысли об их безнаказанности, на самом деле оно достается им случайно, и это не значит, что они избегут должной скорби. Грешник может владеть золотым ключом, но открыть этим ключом он сможет лишь врата смерти и ада.
   Все истинные посвященные понимали цену мукам и страданиям. Один немецкий поэт поведал нам, что скорбь есть собака того неизвестного пастыря, что пасет человечество. Учитесь страдать, учитесь умирать – это тренировка вечности, это бесконечное послушничество. Таков духовный урок «Божественной комедии» Данте, и так написано в аллегорической «Таблице Кебета», относящейся ко временам Платона. Эта скрижаль получила широкую известность, многие средневековые художники воспроизводили ее изображения. Это памятник одновременно и магический, и философский, совершенство нравственного синтеза и самая смелая демонстрация Великого Аркана, Великой Тайны, раскрыть который – значит ниспровергнуть небеса и землю. Несомненно, читателям хотелось бы, чтобы мы остановились на этом подробнее, но тот, кто сумел разрешить эту загадку, сам понимает, что это принципиально невозможно и что смерть ждет и того, кто раскроет секрет неподготовленному, и того, кому он будет раскрыт [83 - Этот абзац может ввести читателя в заблуждение – из него можно сделать вывод, что «Таблица Кебета» – это картина. На самом же деле это диалог, описывающий человеческую жизнь и получивший заголовок «Табула».].
   Эта тайна – привилегия возраста. Она венчает тех посвященных, кто представлен в блистательной аллегории Кебеса победителями, спускающимися с горы испытаний. Великий Аркан сделал их повелителями золота и света, представляющими собой, по сути, одно и то же; решившими загадку квадратуры круга; правителями вечного движения; владельцами Философского Камня. Адепты меня поймут. В дела Природы нельзя вмешиваться, и она сама не оставляет ни одного дела несделанным. Небесная гармония соответствует земной, эволюция вечности творится по тем же законам, что управляют и ежедневной рутиной. В Библии сказано, что Господь расположил все согласно весу, числу и мере, и Платон разделял это светоносное учение. В своем «Федоне» он представляет Сократа рассуждающим о предназначении души в совершенно каббалистической манере. Духи, очищенные испытанием, освобождены от законов притяжения и парят над атмосферой слез. Другие же, проявившие слабость или преступные наклонности, пресмыкаются во тьме. Освободившиеся от бремени материального существования больше никогда не возвращаются назад. Зачем им снова все те же преступления, все те же ошибки? Одного раза вполне достаточно.
   То внимание, которое древние уделяли захоронению мертвых, являло собой активный протест против некромантии, и осмелившиеся нарушить покой могил воспринимались как нечестивцы. Призывать умерших обратно означает снова предать их смерти, а у честных людей, исповедовавших старые религии, вызывала ужас сама мысль о том, что после смерти они останутся непогребенными из-за того, что чернокнижники украдут его тело для колдовских целей. Душа после смерти принадлежит Богу, а тело – всеобщей матери, Земле. Горе тем, кто посмелит вторгнуться в усыпальницы. Если обнаруживалось, что священный покой гробницы нарушен, древние приносили жертвы свирепым манам. Человек, обманным путем завлекающий души, блуждающие во мраке, но стремящиеся к свету, порождает ущербных детей, умирая до их рождения – ему предстоит вскармливать их собственной кровью и собственной душой. Некроманты – прародители вампиров, и не стоит сожалеть, когда мертвые пожирают их.

Глава 4
МАГИЯ КОЛЛЕКТИВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ

   Формы – продукты идей, но, в свою очередь, они и сами отражают и производят идеи. Что касается чувств, то они преумножаются за счет объединения тех, кто их разделяет, так что общий энтузиазм заряжает всех. Таким образом, выходит, что если одного человека достаточно легко обмануть в отношении справедливости и красоты, то люди в целом, несмотря на это, продолжат в мыслях своих прославлять возвышенные вещи, причем с возвышенным же стремлением. Эти два великих закона природы были известны древним магам и поставили их перед лицом необходимости коллективного богослужения, которое было бы единым по природе своей, предназначенным всем, иерархическим и символическим по характеру, как вся религия, блестящим, как истина, богатым и разнообразным, как природа, сверкающим, как небо, и благоухающим, как земля. Именно такое богослужение впоследствии учредил Моисей, в полной славе реализовал Соломон, и именно оно, в трансформированном виде, централизовано сегодня в великом соборе Святого Петра в Риме.
   На самом деле человечество никогда не знало более одной религии и более одного богослужения. У этого вселенского света были неуверенные отражения и тени, но он всегда поднимался вновь после темной ночи ошибок – единый и чистый, как солнце.
   Великолепие культа – это жизнь религии. Если Христос и выбрал бедных служителей, то это не значит, что Его высшая божественность искала бедных алтарей. Протестанты не сумели понять, что в ритуале заключено обучение, и воображение большинства людей не в силах представить сирого, малозначительного бога. Если бы англичане, столь много тратящие богатств на собственные дома, не забывали о небывалой роскоши храма Соломона, собственные церкви показались бы им необычайно холодными и пустыми. Но их богослужебные обряды обедняет в первую очередь сухость собственных сердец. Откуда их сердцам вообще знать, что такое жизнь, если культ их лишен магии, величия и пафоса? Посмотрите на их молитвенные дома, похожие на ратуши, на их честных священников, одетых как клерки, – разве можно при виде этого удержаться от мнения, что религия – пустой формализм, а Бог – мировой судья?
   Непременной чертой Высшей Магии является ортодоксальность. Когда на свет рождается истина, звезда науки извещает об этом магов, и те приходят, чтобы поклониться младенцу – творцу будущего. Посвящение достигается через понимание иерархии и через практику послушания. Истинно посвященный никогда не станет сектантом. Ортодоксальная традиция была вынесена из Халдеи Авраамом; в сочетании со знанием истинного Бога она правила Египтом при Иосифе. Конфуций пытался установить ее в Китае, но в этой великой империи суждено было утвердиться идиотскому индийскому мистицизму в форме идолопоклоннического культа Фо. Как Авраам из Халдеи, так Моисей вынес эти знания из Египта, и в тайном каббалистическом учении мы видим теологию одновременно полную, совершенную, уникальную и сравнимую с нашей собственной по величию, если смотреть в свете ее толкования Отцами и учеными Церкви – совершенное целое, включая свет, который миру пока не под силу понять. Зогар – венец и глава книжного учения Каббалы – еще более раскрывает все глубины и высвечивает все темные места древних мифологий и наук, таящихся в святилищах древности. Да, для того чтобы получить от этой книги пользу, надо знать ее тайны, и даже умнейшие читатели, незнакомые с этими тайнами, сочтут Зогар не только непонятной, но и вообще бессмысленной книгой. Остается надеяться, что внимательно изучающие наши книги по Магии сумеют сами постичь эти тайны и, таким образом, раскрыть шифр книги, объясняющей так много таинств [84 - В серьезном аспекте Зогар – это, несомненно, книга посвящения, одна из величайших книг мира. Леви прав и в том, что для понимания этой книги надо знать ключ к ней, хотя и не выражает толком его значения. Объяснение кроется в том, что Зогар – не методическая система, она предполагает со стороны своих читателей самостоятельную мыслительную работу и знакомство с традицией, охватывающей все формы представлений.].
   Посвящение и само по себе неизбежно следует из иерархического принципа, являющегося основой магической реализации. Поэтому профаны, рвущиеся силой вскрыть двери святилища, вынуждены поднимать против священного алтаря свой алтарь, противопоставляя молчаливой ортодоксии невежественные откровения раскола. О магах рассказывают кошмарные истории: колдуны и вампиры пытаются переложить на них вину за собственные преступления, приписывая им поедание младенцев и питье человеческой крови. Подобного рода нападки на науку со стороны глупости и невежества неизменно имеют успех, достаточный для повторения их в дальнейшем. Так, например, и автору сих строк некий несчастный памфлетист приписывал высказанные в некоем клубе заявления о том, что кровь богачей следует замешивать в пудинги для кормления голодающих. Чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверят дураки.
   Клевещущие на магов сами являются авторами всех перечисляемых ими преступлений, именно они сами и предаются неограниченному бесстыдному чародейству. По всему миру курсируют слухи о призраках, духах и самих богах, которые якобы снисходят в видимом образе для благословления оргий. В кругах маньяков, именующих себя иллюминатами, фактически возродились вакханки – убийцы Орфея. Со времен существования этих фанатических тайных сект, где акты кровосмешения и убийства творились наравне с экстазами и молитвами, рос и развивался роскошный мистический пантеизм. Но гибельный смысл этого поглощающего и разрушительного учения изложен в древнегреческом мифе. Некие пираты из Тира захватили Вакха во сне и затащили на свой корабль, решив, что смогут таким образом поработить бога вдохновения. Но посреди открытого моря их корабль вдруг преобразился: мачты обернулись виноградными лозами, а оснастка – побегами; повсюду появились танцующие сатиры вперемешку с рысями и пантерами. Командой овладело безумие, она почувствовала себя стадом коз и попрыгала в море. Сам же Вакх затем сошел на берег в Беотии и отправился в Фивы, город посвящения, где обнаружил, что верховная власть захвачена Пенфеем. Диктатор, в свою очередь, также попытался пленить бога, но темница распахнулась сама, и узник вышел на волю победителем. Пенфей пришел в ярость, и обернувшиеся вакханками дочери Кадма разорвали его на части, считая, что приносят в жертву теленка [85 - Сложно сказать, какая власть воцарилась после этого. Пенфей был вторым царем Фив, преемником Кадма, основателя города. Вакх был сыном Семелы, дочери Кадма от Зевса, но претензий на фиванский трон никогда не имел. Пенфея убили не ради трона, а за отказ признать божественность Вакха; на части его разорвали не дочери Кадма, а толпа вакханок, среди которых была и его собственная мать. Как бы Леви ни старался, притянуть этот сюжет к аллегорическому толкованию пантеизма невозможно.].
   Пантеизм никогда не может сформировать синтеза, его непременно должны разрушить науки, символизируемые дочерьми Кадма. Величайшими легендарными символами магического священничества Греции после Орфея, Кадма, Эдипа и Амфиарая были Тиресий и Калхант – но первый был иерофантом либо неразборчивым, либо неверующим. Встретив однажды двух переплетенных змей, он решил, что змеи дерутся, и разделил их ударом посоха. Символа кадуцея он так и не понял и попытался разделить силы Природы, отделить науку от веры, разум от любви, мужчину от женщины. Он принял их союз за борьбу, ранил обеих в процессе разделения и таким образом сам утратил равновесие. Он становился то мужчиной, то женщиной, но ни тем ни другим – не до конца, поскольку ему было запрещено вступление в брак [86 - Классическая версия звучит совершенно иначе. Разделение змей имело тот же эффект, что и прохождение через основание радуги; Тиресий превратился в девушку. В этом виде он вышел замуж; но, как-то раз снова встретив двух сплетенных змей, он снова разделил их ударом и вернулся к своему прежнему полу. И в том и в другом образе он весьма успешно побывал в браке, так что обрел авторитет среди богов пропорционально тому удовольствию, какое обретают оба пола в процессе секса.]. Таинства всеобщего равновесия и творческого закона здесь изложены более чем ясно. Созидание есть работа человеческого андрогина – по отдельности мужчина и женщина бесплодны, как религия без науки или, наоборот, как мягкость без силы или сила без мягкости, справедливость без милосердия или милосердие без справедливости. Гармония является результатом единства противоположностей, которые следует рассматривать исходя из общих, а не противоположных свойств. Сказано, что человек без необходимости мечется от черного к белому и тем самым обманывает себя. Тому есть некоторое объяснение – ведь видимые и реальные формы действительно являются черными и белыми. Это проявляется союзом света и тьмы, которые не смешиваются между собой. Так природа сочетает противоположности браком, и того, кто попытается разделить их, постигнет кара, подобная постигшей Тиресия. Говорят еще, что слепота поразила его за то, что он лицезрел обнаженной Афину, то есть, иными словами, осквернил таинства. Аллегория в этом случае иная, но суть ее та же.
   Несомненно, именно памятуя об этом осквернении, Гомер описывает странствия тени Тиресия по киммерийской тьме в поисках того, кто смог бы утолить его жажду крови среди других теней и лярв, в то время как Одиссей советовался с духами посредством ужасной магической церемонии, отличной от ритуалов наших современных медиумов или безвредных процедур современных некромантов.
   Гомер почти не упоминает о священнослужителях, ведь прорицатель Калхант не является ни верховным жрецом, ни великим иерофантом. Похоже, что он лишь слуга и высказывается с оглядкой, дабы не навлечь на себя гнев царя. Ведь он не осмеливался сказать Агамемнону горькую правду, пока не заручился поддержкой Ахилла. Так он заронил зерна раздора между двумя вождями и навлек несчастье на все воинство. Все истории Гомера несут важные уроки; в данном случае он утверждает мысль о необходимости того, чтобы божественное управление было свободно от мирских помех. Жреческая каста должна нести ответственность только перед верховным понтификом, а сам верховный жрец не может считаться таковым, если его тиаре нужна помощь короны. Равенство с земными правителями должно делать его самого царем; он должен стать царем понимания и науки, царем своей божественной миссии. Гомер в мудрости своей хочет донести до нас мысль о том, что именно нехватка такого рода священничества и лишает равновесия государства.
   Другой прорицатель, появляющийся в Одиссее Феоклимен, выполняет вообще практически паразитическую роль, получая дружелюбный прием от женихов Пенелопы в обмен на бесполезное предупреждение и успевая сбежать до наступления предсказанной заварушки.
   Пропасть лежит между этими гадателями и теми символами, что таятся невидимыми в своих святилищах и к которым немногие смеют приблизиться в страхе и дрожи. Несмотря на это, наследницы Цирцеи поддаются лишь дерзким. Для того чтобы проникнуть в их убежище, требуется сила или тонкость – их необходимо схватить за волосы и, угрожая кинжалом, тащить к судьбоносному треножнику. Там, то белея, то краснея, дрожа, со вздыбленными волосами, они издают бессвязные возгласы, а потом – в ярости убегают и пишут на листьях деревьев разрозненные фразы, из которых можно получить пророческие стихи, если собрать их все воедино. Листья эти они разбрасывают по ветру, а сами запираются в своих убежищах и более не отзываются. Полученное таким образом пророчество может иметь столько же толкований, сколько возможно сочетаний листьев. Если бы вместо слов они записывали свои пророчества иероглифами, количество толкований оказывалось бы еще больше, причем комбинация их тоже выбиралась бы случайным образом – позже именно этим, с использованием чисел и геометрических фигур, и будут заниматься геоманты. Тому же принципу следуют и гадатели на картах, пользующиеся великим магическим алфавитом Таро, по большей части не зная толком значения самих символов. В таких случаях толкователь абсолютно вольным образом толкует знаки, и если он не обладает вторым зрением или исключительной интуицией, то и рождающиеся в процессе толкования фразы получаются тоже совершенно случайными. Да, мало знать буквы – надо еще и уметь писать. Гадание на картах в истинном понимании – это в буквальном смысле консультация с духами, без некромантии или жертвоприношений. Но для него требуется хороший медиум; в противном случае занятие это становится опасным, и мы никому его не рекомендуем. Да и разве мало нам памяти о неудачах прошлого, чтобы усугублять несчастье беспокойством о катастрофах будущего, которые мы все равно не в силах предотвратить?

Глава 5
МИСТЕРИИ ДЕВСТВЕННОСТИ

   Римская империя была Грецией, претерпевшей преображение. Италия стала Великой Грецией, и по завершении формирования учения и таинств эллинизма очередной задачей его стало образование детей волчицы. Возник Рим.
   Особенным свойством посвящения, проведенного Нумой для римлян, стало приписывание особой важности женщине, согласно традиции Египта, где Верховное Божество почиталось под именем Изиды. Греческим богом посвящения был завоеватель Индии Иакх, сын грома, победитель тигров и львов, блестящий андрогин, несущий рога Амона [87 - Вакх, которому приписывались рога, был сыном Зевса и Прозерпины. Что же до андрогинной природы Иакха, то я не знаю, откуда взял информацию Леви, но это свойство приписывали нескольким божествам, хотя не всегда в общераспространенной версии. Иногда даже о Зевсе говорили, что он – мужчина и одновременно с тем бессмертная дева.], Пантей, изливающий из жертвенного кубка вино всеобщей жизни. Когда вакханки расчленили Орфея, таинства Иакха подверглись осквернению, и под данным ему римлянами именем Дионис он был известен уже только как бог опьянения. Нума черпал вдохновение от богини таинств и одиночества Эгерии.
   Его служение было вознаграждено; Эгерия научила его правильно чествовать мать богов. Согласно этим поучениям, Нума воздвиг круглый храм под куполом, внутри которого горел никогда не попадающий наружу огонь. Огонь этот поддерживали четыре девственницы, получившие имя «весталки», и, пока они хранили целомудрие, пользовались большими почестями. С другой стороны, потеря ими девственности каралась очень строго. Девичья честь есть одновременно с тем и честь матери, и святость каждой семьи зависит от признания целомудрия за добродетель. Так женщина освобождается от старых уз; она более не восточная рабыня, а домашнее божество, хранительница очага, честь отца и супруга. Таким образом, Рим стал святилищем нравственности, царем народов и столицей мира.
   Магическая традиция всех эпох приписывала девственности особые сверхъестественные и божественные качества. Пророческие откровения превозносят девственность, и именно ненависть к невинности и целомудрию заставляла ведьм приносить в жертву детей, чья кровь расценивалась ими как источник искупительной благодати. Противостоять обольщению порождения – означает победить смерть, и высшее целомудрие представляло собой самый славный венец для иерофанта. Тратить жизнь в человеческих объятиях – значит пустить корни в могилу. Целомудрие – это цветок, столь слабо привязанный к земле, что стоит ласкам солнца приподнять его, как он отцепляется без усилий и взлетает, подобно птице.
   Священный огонь весталок стал символом веры и чистой любви. Одновременно с этим он стал и знаком того вселенского агента, ужасной электрической природой которого Нума овладел, научившись ее производить и направлять. Если по преступной небрежности весталки давали огню угаснуть, то возжечь его заново можно было лишь небесным огнем – солнечными лучами или молнией. В начале каждого года огонь обновляли и освящали заново; этот обычай сохранился и по сей день и повторяется нами в канун Пасхи.
   Христианство зачастую безосновательно обвиняют в том, что оно переняло все, что было прекрасного в предыдущих культах. Это не так, просто оно является последним преображением универсальной ортодоксии, и поэтому все, принадлежащее этой ортодоксии, в христианстве сохранилось, а опасные практики и пустые суеверия канули в небытие.
   Далее, священный огонь представлял собой любовь страны и религию домашнего очага. Именно этой религии, именно неприкосновенности брачного святилища и принесла себя в жертву Лукреция. В образе Лукреции воплощено все величие Древнего Рима; она, без сомнения, могла бы избежать смерти, если бы согласилась оставить после себя оклеветанную память, но хорошая репутация – это обязывающее благородство. В вопросах чести осквернение – хуже, чем опрометчивость. Лукреция возвысила свое достоинство добродетельной женщины до священной высоты, потерпев насилие, искупающее любую последующую месть. Именно в память об этой блистательной римлянке высшее посвящение культа родины и очага было доверено исключительно женщинам. Это было сделано, чтобы мужчины таким образом поняли, что самые героические жертвы могут приноситься только во имя истинной любви, что истинная красота мужчины – в героизме и величии; что женщина, способная на предательство по отношению к мужу, уничтожает тем самым и свое прошлое, и свое будущее, помещая себе на лоб клеймо проституции, позже усугубляемое ложными свидетельствами. Утратить любовь к тому, кому был отдан цветок юности, – это страшнейшее горе из тех, что могут поразить сердце добродетельной женщины. А оглашать это событие повсюду – означает осквернить свою былую невинность, отречься от чистоты сердца и целостности сердца. Это последний, непоправимый позор.
   Такова была религия Рима. Именно магии, свойственной такому нравственному кодексу, эта религия обязана была всем своим величием. Когда брак утратил священный статус, империя пришла к своему упадку. Рассказывают, что при Ювенале таинства Великой Богини представляли собой полное непотребство. Неизвестно, насколько это было так на самом деле, – ведь, по идее, там могли присутствовать одни лишь женщины, и для того, чтобы устраивать полноценные оргии, им пришлось бы предать свое естество. Но если предположить, что это действительно было так (чему еще можно удивляться после царствования Нерона и Домициана!), то можно сделать вывод, что эра чистого правления матери богов закончилась, уступив место народному, всеобщему и очищенному культу Богоматери Марии.
   Нума, будучи посвященным в магические законы и зная магнетическое влияние общественной жизни, учреждал школы священников и авгуров, жизнь которых велась по установленным правилам. Так зародились первые институты хранения традиции, представляющие собой одну из важнейших сил религии. Задолго до того иудейские пророки связывались симпатическими связями, устраивая совместные молитвы. Кажется, Нума был знаком с традициями Иудеи, его фламины и салии вводили себя в состояние экстаза с помощью движений и танцев, воспроизводящих действия Давида перед ковчегом. Нума не устанавливал новых святилищ оракулов, которые могли бы соперничать с Дельфийским, но усиленно обучал своих жрецов искусству авгуров, а именно – знакомил их с теорией предчувствий и второго зрения, основанной на тайных законах Природы. Сегодня мы с презрением относимся к искусству гадания, но лишь потому, что наука света и всеобщих аналогий его отражения утрачена нами. Вольтер в легком и шутливом стиле описывает в своем очаровательном сюжете о Задиге чисто естественную науку прорицания, но она не становится от этого менее чудесной. Это наука, предполагающая исключительную точность наблюдений и выводов, такой степени, какая не под силу ограниченным умам большинства. Сказано, что Парменид, учитель Пифагора, мог предсказывать предстоящие землетрясения по вкусу воды из определенного ручья. Ничего из ряда вон выходящего в этом нет, поскольку подсказать наличие подземной активности в этом районе философу могло содержание в воде битуминозных или серных примесей. Или просто вода могла быть чрезмерно взбаламучена. И по полету птиц действительно можно предсказать суровую зиму; и некоторые возмущения атмосферы действительно можно определить путем изучения дыхательных и пищеварительных органов животных. Но ведь физическое возмущение воздуха может зачастую иметь и моральные причины. Революции отражаются в виде великих бурь; глубокое дыхание народов шевелит само небо. Удача движется вместе с электрическими токами, а лучи живого света воспроизводят движение грома. «Что-то носится в воздухе», – говорят в толпе, которая обладает определенным пророческим инстинктом. Заклинатели и авгуры знали, как читать буквы, которые свет пишет повсюду, и как переводить символы астральных токов и вращений. Они знали, почему птицы летают то поодиночке, то стаями; что заставляет их поворачивать то на север, то на юг, то на запад, то на восток, – знали то, чего мы не можем объяснить до сих пор, хотя и смеемся над авгурами. Смеяться легко – познавать трудно.
   Именно это предубеждение, страсть отрицать непонятное с ходу, заставило некоторых выдающихся и ученых людей, вроде Фонтенеля или Кирхера, писать о древних оракулах столь несдержанные суждения. Для умников подобного склада все необъяснимое – продукт хитрости и искусства. Они не могут не выдумывать каких-то автоматических статуй, говорящих труб или искусственного эха в каждом храме. К чему это вечное богохульство? Разве жрецы всегда были мошенниками? Разве среди иерофантов Цереры или Аполлона не было честных и преданных людей? Или они были просто обмануты, как и все остальные? А в таком случае как же произошло, что их последователи продолжали их дело столетиями втайне, не выдавая себя и не получая индивидуального бессмертия? Последние эксперименты показали, что мысли можно передавать, переводить в письменную форму и распечатывать одной лишь силой Астрального Света. Таинственные руки все еще пишут на наших стенах, как на валтасаровом пиру. Так не будем же забывать мудрые наблюдения ученого, которого уж никак нельзя обвинить ни в фанатизме, ни в легковерии. «За пределами чистой математики произносить слово «невозможно» было бы слишком неосторожно» – так сказал Араго.
   Религиозный календарь Нумы основан на календаре магов; это последовательность празднеств и таинств, соотносящихся с тайным учением посвященных и совершенным образом подстраивающих общественные культовые мероприятия к всеобщим законам Природы. Его деление на месяцы и дни сохранилось до сих пор благодаря консервативному влиянию христианского возрождения. Как и римляне времен Нумы, мы до сих пор чтим воздержанностью дни, посвященные рождению и смерти, но для нас день Афродиты освящен искуплением Голгофы. Мрачен день Сатурна, когда наш воплощенный Бог почивал в могиле, но Он восстанет, и жизнь, Им обещанная, затупит косу Хроноса. Римляне посвятили этот месяц Майе, нимфе молодости и цветов, молодой матери, улыбающейся, глядя на первые плоды года; для нас же он освящен Марией, мистической розой, лилией чистоты, небесной матерью Спасителя. Так что наши религиозные наблюдения древни как мир, наши праздники – те же, что и праздники наших предков, поскольку христианский Искупитель пришел не для того, чтобы подавить символику и святую красоту древних посвящений. Он пришел, по собственным словам, в соответствии с образным Законом Израиля, чтобы осуществить и исполнить все.

Глава 6
СУЕВЕРИЯ

   Суеверия – это религиозные формы, пережившие свою суть. Простыми людьми управляют скорее инстинкты, чем рассуждения. Поэтому чаще всего идеи овладевают людьми посредством форм, и образующиеся таким путем привычки очень сложно изменить. Попытки борьбы с суевериями всегда воспринимаются как нападки на саму религию, и поэтому даже святой Григорий, один из величайших предводителей христианской церкви, не старался бороться с устаревшими практиками. Он рекомендовал своим миссионерам очищать, а не разрушать храмы, говоря, что, «пока у людей остаются знакомые молитвенные места, они будут ходить туда по привычке, и так их легче будет привести к поклонению истинному Богу». Кроме того, он сказал: «У бретонцев есть особые дни для праздников и жертвоприношений. Оставьте им их праздники, не запрещайте жертвоприношений. Не отнимайте у них радости, но мягко и последовательно подталкивайте их в царство Христово».
   Примерно таким же образом и прежние религиозные практики сменились священными таинствами, даже наименование их менялось при этом не сильно. К примеру, существовало ежегодное празднество с названием «харистия», на которое приглашались духи предков в качестве акта веры в жизнь всеобщую и бесконечную. Теперь этот древний обычай сменился эвхаристией (причастием), и Пасху за Пасхой мы сообщаемся со всеми нашими друзьями на небе и на земле [88 - Существовало два похожих языческих праздника: а) харистия – праздник в честь харит (граций) Аглаи, Фалии и Ефросиньи; его отмечали ночными танцами, и тот, кто мог танцевать дольше всех, получал пирог, и б) харистия – римский праздник памяти о знакомых и друзьях, на котором устраивали пир. Из соображений всемирности и непрерывности священнодействий можно считать, что признаки христианского причастия просматривались и в дохристианскую эпоху.]. Такое приспособление со стороны христианства далеко не означает поддерживания старых религиозных пережитков – нет, христианство вдохнуло душу и жизнь в дошедшие до нас знаки всеобщей веры.
   Эта наука Природы, столь близкая религии, может посвящать людей в божественные тайны, в утраченные тайны Магии. Она все еще продолжает неразделенную жизнь в иероглифических знаках и, до некоторой степени, в живых традициях суеверий. К примеру, порядок чисел и дней недели есть слепое повторение древнего магического учения. Пятница, как день, посвященный Афродите, всегда считалась днем несчастливым, поскольку связывалась с таинствами рождения и смерти. Иудеи ничего не предпринимали в пятницу, лишь завершали в этот день работу всей недели, поскольку за пятницей у них следует Шаббат – день принудительного отдыха. Число тринадцать, следующее непосредственно за совершенным циклом из двенадцати, также представляет смерть, следующую непосредственно за жизнью; а в иудейском Символе статья, посвященная смерти, носит номер 13. Разделение семьи Иосифа на два племени принесло тринадцать гостей на первую иудейскую Пасху в Земле обетованной, что означало, что тринадцать племен пожнут посеянное Ханааном. Одно из них было истреблено – племя Вениамина, младшего сына Иакова. Отсюда и происходит суеверие о том, что если за столом собираются тринадцать человек, то один из них вскорости умрет [89 - Можно вспомнить также, что тринадцать – число воскресения, рождения в новой жизни.].
   Маги воздерживались от мяса определенных животных и не прикасались к крови. Моисей возвел эту практику в правило, обосновав свое решение тем, что душа находится в крови, а поедать душу животных нельзя – ведь она продолжает оставаться там и после их смерти, как фосфор сгущенного и искаженного Астрального Света, и может послужить причиной многих болезней. Кровь удавленных животных плохо переваривается и предрасполагает к апоплексии и ночным кошмарам. Мясо хищных животных тоже нежелательно к употреблению в пищу, поскольку связано с кровожадными инстинктами и при жизни успело впитать в себя испорченность и смерть.
   «Когда душу животного насильственно отнимают от тела, – говорит Порфирий, – она не отлетает прочь, а остается подле тела, как это происходит в подобных случаях и с людьми. Симпатия удерживает ее, и отдалить ее невозможно. Тела видят свои души скорбящими. То же самое происходит и с душами непогребенных людей. Именно такими душами могут завладеть колдуны, вынуждая их к повиновению за счет обладания мертвым телом или его частью. Теософы, знакомые с этими таинствами, с симпатией, испытываемой душами животных к своим телам, с тем удовольствием, которое связывает их с телами, по праву запретили употребление определенных видов мяса в пищу, дабы чужие души не нанесли нам вреда».
   Порфирий добавляет, что поедание сердец воронов, кротов и ястребов может способствовать овладению пророческим даром; эта информация взята им из «Малого Альберта», но он слишком быстро впадает в суеверие, хотя исходные положения его были строго научными.
   Тайные свойства животных древние показывали следующей аллегорией: во время войны с титанами боги принимали различные образы, которые потом сохранили за собой ради удовольствия. Так, Диана превращалась в волчицу, солнце – в быка, льва, дракона и ястреба; Геката – в лошадь, львицу и суку.
   Согласно данным нескольких теософов, Прозерпина получила имя Феребата за то, что жила над голубятней, и эти птицы представляли собой стандартную жертву, приносимую жрицами Майи своей богине земли, Прозерпине, дочери прекрасной Цереры, кормилице человеческого рода. Элевсинские посвященные воздерживались от мяса домашней птицы, от рыбы, бобов, персиков и яблок, от близости с женщинами во время беременности или месячных. Порфирий, от которого получена данная информация, добавляет: «Кто бы ни изучал науку видения, всяк знает, что следует воздерживаться от любой птицы, дабы освободить себя от связи с земным и обрести место среди небесных богов». Но причины тому он не приводит.
   Согласно Еврипиду, посвященные тайного культа Зевса на Крите не прикасались к мясу вообще; в хоре, адресованном царю Миноса, жрецы говорили: «Сын финикийской женщины из Тира, потомок Европы и великого Зевса, царь острова Крит, известный сотне городов, мы идем к тебе, покинув храмы из резного дуба и кипариса, вожди чистой жизни, мы идем. Я назначен жрецом Зевса, и я не участвую в ночных вакханалиях, не ем непрожаренного мяса; но подношу свечи матери богов. Я – жрец среди куретов, облаченный в белое; я далек от людских колыбелей и могил; и я не употребляю в пищу ничего, что дышало жизнью».
   Мясо рыбы богато фосфором, а значит, является афродизиаком. Бобы повышают температуру и вызывают затмение ума. Каждая форма воздержания в отдельности, включая самые причудливые из них, в принципе может иметь глубинное обоснование и без всяких суеверий. Существуют такие сочетания пищи, которые сами по себе противоречат гармониям Природы. «Не вари козленка в молоке матери его», – сказал Моисей. Это можно рассматривать и как аллегорию, и как основу гигиены.
   Греки, как и римляне, хотя и не в той степени, верили в предзнаменования. Хорошей приметой было, если змеи пробовали священные подношения; считалось хорошим или дурным знаком, если гром гремел справа или слева. Чих и прочие естественные отправления могли также трактоваться, но не будем здесь об этом. В «Гимне Гермесу» Гомер рассказывает, что, когда покровитель воров был еще младенцем, он ухитрился украсть быков у Аполлона, который схватил ребенка и начал трясти, вынуждая сознаться в содеянном:

   В руки попав Дальновержца, в уме своем принял решенье
   Аргоубийца могучий и выпустил знаменье в воздух,
   Наглого вестника брюха, глашатая с запахом гнусным;
   Вслед же за этим поспешно чихнул он. Услышавши это,
   Наземь из рук Аполлон многославного бросил Гермеса,
   Сел перед ним, хоть и очень с дальнейшим путем торопился,
   И, над Гермесом глумяся, такое сказал ему слово:

   «Не беспокойся, пеленочник мой, сын Зевса и Майи:
   Время придет, и позднее найду я по знаменьям этим
   Крепкоголовых коров. И дорогу мне ты не укажешь!» [90 - Цит. по пер. В.В. Вересаева. (Примеч. пер.)]

   Римляне же видели предзнаменования абсолютно во всем – в камне, о который спотыкались, в крике совы, в лае собаки, в разбитом кувшине, во взгляде встречной старухи. В основе всех этих пустых страхов также лежит великая магическая наука, не пренебрегающая ни одним знаком и улавливающая многоступенчатую цепь причин и следствий от таких явлений, на которые простые люди даже не обращают внимания. К примеру, этой науке известно, что атмосферные возмущения, от которых собаки воют, смертельны для страдающих определенными заболеваниями, что появление и кружение воронов говорит о наличии незахороненных трупов – вороньи стаи всегда слетаются на места казней и убийств. Полет одних птиц предсказывает суровую зиму, а другие, пронзительно крича над морем, предупреждают о надвигающемся шторме. Наука отмечает различия; невежество все валит в одну кучу. Первая видит во всем предостережения; второе всего пугается.
   Кроме того, римляне были великими толкователями снов. Их искусство лежит в области науки живого света, понимания его направления и отражений. Люди, искушенные в трансцендентальной математике, хорошо знают, что без света – прямого, отраженного или преломленного – не может существовать и образов, а по направлению луча, угол которого они точно способны высчитать, они устанавливают и источник света, и его абсолютную или относительную силу. При этом учитывается и состояние здоровья зрительного аппарата, внешнего или внутреннего, на что и списываются очевидные диспропорции образа. Для таких людей сны – это полное откровение, поскольку сновидение – это подобие бессмертия в той еженощной смерти, которую мы именуем сном. Во сне мы разделяем абсолютную жизнь, где нет ни добра, ни зла, ни времени, ни пространства. Мы можем перепрыгивать деревья, танцевать на воде; тюрьмы падают от нашего дуновения. Или, наоборот, мы тяжелеем, нас преследуют, заковывают в цепи – в зависимости от состояния нашего здоровья и сознания. Все эти наблюдения очень полезны, но что могут извлечь из них те, кто ничего не знает и ничего не хочет знать?
   Всемогущее действие гармонии, позволяющее наполнить душу радостью и дать ей власть над чувствами, было хорошо известно мудрецам древности; но то же самое средство, что они использовали для успокоения, колдуны применяли для возбуждения и опьянения души. Фессалийские и римские чернокнижники считали, что, декламируя варварские стихи, можно добиться того, что луна побледнеет и вся в крови упадет с неба на землю. С помощью монотонного речитатива, пассов магических жезлов и ритуальных кружений они гипнотизировали и возбуждали себя, вводя себя последовательно в ярость, в экстаз и, наконец, в каталепсию. В таком полусне им виделись открывающиеся гробницы, воздух, переполненный демонами, падающая с неба луна.
   Астральный Свет – это живая душа Земли, душа материальная и судьбоносная, движениями и действиями которой управляют вечные законы равновесия. Свет этот, окружающий и пронизывающий все тела, может также фиксировать силу их притяжения и заставить их вращаться вокруг усиленно поглощающего центра. Правоту этой теории подтверждают и факты, наблюдающиеся в наши дни, хотя до сих пор и не подвергшиеся достаточно тщательному изучению. Именно этот закон Природы заставляет колдунов кружиться в танце; именно благодаря ему определенные рептилии могут гипнотизировать птиц, а люди с негативной и поглощающей энергетикой – других людей. Медиумы – это, как правило, больные люди, внутри которых открывается бездна. При этом свет устремляется к ним, как вода устремляется в бездну водоворотом. В их присутствии тяжелые тела может током воздуха поднимать, как соломинки, и уносить прочь. Такие люди с отрицательной и неуравновешенной энергетикой, чьи флюидические тела бесформенны, могут испускать собственную силу притяжения, вырисовывая в воздухе причудливые фигуры. Когда знаменитый медиум Хоум заставлял появляться в пространстве лишенные тел руки, его собственные руки были при этом мертвы и холодны. Можно сказать, что медиумы – это особые существа, на примере которых видно, как смерть борется с жизнью. Собственно, то же самое можно сказать и о чернокнижниках, гадателях, чародеях и людях с дурным глазом. Сознательно или бессознательно, но они являются вампирами, высасывающими из других жизнь, которой не хватает им самим, и таким образом нарушающими равновесие света. Если это делается сознательно, то это преступление, заслуживающее наказания, если же бессознательно – все равно они крайне опасны, и людям тонкой нервной организации следует держаться от них подальше.
   Порфирий в своей биографии Плотина рассказывает следующую историю: «Среди тех, кто блистал философией, был некий Олимпий из Александрии, одно время являвшийся учеником Аммония. Он с неприязнью относился к Плотину, стремясь превзойти его славой. Олимпий пытался было нанести Плотину ущерб с помощью магических церемоний, но, убедившись, что мощь удара оборачивается против него самого, признался друзьям, что Плотин, должно быть, обладает крайне могучей душой, умеющей обращать злые замыслы врагов своего носителя на них самих. Плотин был в курсе враждебных действий Олимпия и иногда вдруг произносил: «Сейчас у него конвульсии». Так повторялось, и, поняв, что все зло, направляемое им на Плотина, оборачивается против него самого, Олимпий отказался от враждебных замыслов».
   Равновесие есть великий закон жизнетворного света; испущенное с силой и отраженное более уравновешенным существом обязательно обрушивается обратно на испустившего все с той же яростью. Так горе же тому, кто возжаждет поставить силы Природы на службу несправедливости, ибо сама Природа – справедлива, а гнев ее ужасен.

Глава 7
МАГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ

   Мы уже говорили, что Древний Египет представлял собой пентакль, и то же самое можно сказать о Древнем мире в целом. По мере того как великих иерофантов все более и более волновал вопрос о том, как скрыть свою абсолютную науку, они все более и более расширяли и умножали свою символику. Треугольные пирамиды с квадратными основаниями представляли собой метафизику на базе науки; а символический ключ этой науки принял великанскую форму чудесного Сфинкса, который глубоко ушел в песчаное ложе за время своего многовекового бдения у подножия пирамид. Те семь великих памятников, которые именуют семью чудесами света, есть не что иное, как возвышенные комментарии к пирамидам и семи таинственным вратам Фив. На острове Родос находился Пентакль Солнца, в котором бог света и истины был скрыт под символом в виде человеческой фигуры, облаченной в золото, с факелом разума в правой руке и копьем деятельности в левой. Ноги его покоятся на двух кротах, представляющих собой вечные силы природного равновесия: необходимость и свободу, активное и пассивное начала, постоянство и изменчивость – одним словом, Геркулесовы столпы. В Эфесе находился Пентакль Луны – храм Артемиды Панфеи, построенный по подобию Вселенной. Он представлял собой купол, увенчанный крестом, с квадратной галереей и круговой оградой, напоминающей щит Ахилла. Мавзолей представлял собой Пентакль Целомудренной Афродиты, покровительницы брака. По форме он представлял собой лингам с квадратным цоколем и круговой оградой. В середине квадрата стояла усеченная пирамида, на вершине которой возвышалась крестообразно запряженная четверка лошадей. Пирамиды представляли собой Пентакль Гермеса, или Меркурия. Храм Зевса-Олимпийца служил Пентаклем одноименного бога. Стены Вавилона и цитадель Семирамиды представляли собой Пентакль Марса. И наконец, Храм Соломона – этот универсальный и абсолютный Пентакль, замышленный на замену всем остальным, – для внешнего мира был страшным Пентаклем Сатурна.
   Философскую семерку посвящения, согласно замыслу древних, можно свести к трем абсолютным принципам, которые, в свою очередь, можно сократить до единого принципа, свести к четырем элементарным формам, которые тоже являются одной формой. Три упомянутых принципа таковы: 1) Бытие есть бытие; в философии это означает единство образа и сути; в религии же это первая ипостась, Отец; 2) Бытие реально; в философии это означает единство знания и истины; в религии это Логос Платона, Демиург, Слово; 3) Бытие логично; в философии это означает единство разума и реальности; в религии это Провидение, или Божественное Действие, путем которого добро реализует себя, это взаимная любовь истины и добра, олицетворенная в христианской традиции Святым Духом.
   Четыре элементарные формы – это выражение двух фундаментальных законов: сопротивления и движения; неподвижного состояния, инерции сопротивления и состояния изменчивости, активной жизни. Говоря в других, более общих терминах, это материя и дух, где материя – это та пустота, которая формулируется пассивным согласием, а дух – это принцип абсолютной необходимости. Отрицательное воздействие, которое материальное ничто оказывает на дух, называется принципом зла; положительное воздействие, которое то же ничто оказывает на дух, наполняя его созиданием и светом, есть принцип добра. Этим представлениям соответствуют, с одной стороны, человечность, а с другой – разумная спасительная жизнь, искупающая тех, кто погряз во грехе, то есть в пустоте, по причине своего материального происхождения.

Семь чудес света

Таково было учение тайного посвящения, таков тот живительный синтез, который был оживлен духом христианства, просвещающий ныне христианским великолепием, устанавливающий христианскую божественность и реализованный христианскими таинствами. Этот синтез пропал под той завесой, которая была предназначена сохранить его; человеку еще предстоит восстановить его во всей первозданной красоте и материальной плодотворности.

Часть третья
БОЖЕСТВЕННЫЙ СИНТЕЗ И РЕАЛИЗАЦИЯ МАГИИ ПУТЕМ ХРИСТИАНСКИХ ОТКРОВЕНИЙ

Глава 1
ОБВИНЕНИЯ ХРИСТА В ЗАНЯТИЯХ МАГИЕЙ, ВЫДВИНУТЫЕ ИУДЕЯМИ

   В начале Евангелия от Иоанна есть одна фраза, которая в католической традиции не произносится иначе, как стоя на коленях: «И Слово стало плотью». В этой фразе сосредоточена вся полнота Откровений христианства. Все остальные строки Апостола являются лишь дальнейшей расшифровкой того, как признание Иисуса Христа выразилось в плоти – то есть в видимой реальности человечества.
   После описания в своих видениях пентаклей и иероглифов эзотерической науки; после зрелища колес, вращающихся в других колесах; после картин живых глаз, вращающихся во всех плоскостях; после разворачивания бьющих крыльев четырех таинственных живых существ – Иезекииль, самый выдающийся каббалист среди древних пророков, не смог узреть ничего, кроме равнины, усеянной сухими костями. По его слову они покрываются плотью – так им возвращается форма. Явленная красота достойна сожаления, но она холодна и мертва. Таково учение прежнего мира, такова его мифология. Дыхание любви снисходило на его обитателей с небес. Затем восстали мертвые образы; призраки философии уступили место истинной мудрости, и Слово воплотилось и ожило. Эпоха реальности пришла на смену эпохе абстракций, а вера, подтвержденная трудом, – на смену предположениям, не порождающим ничего, кроме сказок. Магия переродилась в священнодействие, волшебство – в чудотворство, а простые люди, которых в древности не допускали до посвящений, оказались призванными приобщиться к миру царей и священников. В Иерусалиме до сих пор показывают дом того молодого человека, который владел столь многим, а при должном старании несложно отыскать и лампу, которая, по той же традиции, принадлежала одной из глупых девственниц. Такая простосердечная доверчивость на самом деле не очень опасна; она лишь подчеркивает живую силу христианской веры. Иудеи обвиняли христианство в том, что оно, мол, материализует веру и идеализирует земное. В нашей книге «Учение и ритуалы Высшей Магии» мы упоминали о скандальной притче из Сэфер Толдос Йешу, придуманной специально для того, чтобы укрепить это обвинение. В Талмуде говорится, что некто Иисус бен Сапта, сын разведенной женщины, изучил в Египте таинства в искаженном виде, воздвиг в Израиле ложный камень и повел людей к идолопоклонству. Вместе с тем признается, что иудейские священники совершили ошибку, прокляв его обеими руками, и именно поэтому в Талмуде можно найти прекрасное предписание, призванное примирить иудаизм и христианство: «Никогда не проклинайте обеими руками, дабы одна рука всегда оставалась свободной для прощения и благословления». На самом деле именно священники виноваты в той несправедливости, которая была совершена по отношению к Учителю, несшему мир и уговаривавшему своих последователей подчиняться установленной иерархии. «Они сидят на Моисеевом троне, – говорил Спаситель, – так поступайте же, как они говорят, а не как они поступают сами». В другой раз он приказал десяти прокаженным явиться к священникам, и по дороге прокаженные исцелились. Как это благородно со стороны Божественного Чудотворца – приписать честь творимых им чудес собственным недругам! Что же до прочего, то были ли те, кто обвинял Христа в заложении ложного краеугольного камня, знакомы с истинным? Разве к эпохе фарисеев иудеи не утратили ту науку, которая действительно являлась краеугольным камнем, ключом, Философским Камнем – иными словами, истинной основой Храма Каббалы, квадратного в основании и треугольного сверху, подобно пирамидам? Как могли обвинять Иисуса в создании новодела те, кто сами забыли древнее знание? Ведь свет, увиденный Авраамом, погас для слабоверных детей Моисея, и лишь Иисус вернул им его, заставив сиять заново! Чтобы полностью убедиться, достаточно сравнить Евангелие и Апокалипсис с мистическим учением Зогара и Сэфер Йецира. Тогда станет ясно, что христианство не является ересью от иудаизма, а представляет собой именно ортодоксальную традицию, сектантами же были как раз книжники и фарисеи. А ортодоксия христианства признана ныне всем миром, в то время как в Израиле исчезло независимое священничество и утрачена непрерывность священной жертвы – два неотъемлемых признака истинной религии. Иудаизм без Храма, без первосвященника и без ритуальной жертвы стал уделом диссидентов; некоторые продолжают считать себя иудеями, но Храм и Алтарь стали однозначно христианскими.
   В апокрифах есть красивая аллегория относительно истинности христианства – это проверка практикой. Этот сюжет звучит так. Несколько детей, среди которых был Иисус, развлекались лепкой глиняных птичек. Каждый из юных художников нахваливал свое произведение, и лишь Иисус молчал; но стоило ему закончить лепку, хлопнуть в ладоши и приказать птицам лететь, как они действительно взлетели. Таким же образом христианские институты доказали свое преимущество над более древними: те уже мертвы, и лишь христианство живет. Если рассматривать христианство как полностью реализованное жизненное выражение Каббалы – то есть изначальной традиции, – то в этом качестве оно все еще неизвестно, и пророческую книгу Апокалипсиса еще только предстоит растолковать, что невозможно сделать, не владея каббалистическими ключами. Хранителями традиционного толкования долгое время выступали иоанниты – последователи святого Иоанна, – но затем последовало вмешательство гностиков, приведшее, как стало ясно впоследствии, ко всеобщему смятению и потере всего [91 - Мы еще поговорим об этой секте в свое время. Масоны высокого ранга имели обыкновение романтизировать христианство иоаннитов. В «Энциклопедии масонства» Вудфорда иоанниты отождествляются с назаретянами и указывается, что они чтили святого Иоанна, как «единственного истинного пророка».].
   В Деяниях апостолов написано, что святой Павел собрал в Эфесе все книги, касавшиеся «странных вещей», и сжег их при всем народе. Явно речь тут о старых «черных книгах», манускриптах чернокнижников, трудах по некромантии. Их потеря явно достойна сожаления, поскольку даже из примеров ошибок можно извлечь лучи истины, ту информацию, которая могла бы оказаться ценной для науки [92 - В другом месте я уже цитировал предыдущее замечание автора на ту же тему, как любопытный пример того, как вольно он толкует факты в зависимости от настроения: «Святой Павел сжег книги Трисмегиста» – а не «черные книги» по некромантии (Учение и ритуал Высшей Магии. С. 337).]. Общеизвестно, что с появлением Иисуса Христа повсюду умолкли оракулы, а над морем блуждал голос, возвещающий «Великий Пан мертв!». По трактовке одного языческого автора, оракулы-то продолжали вещать, но вот обращаться к ним вскоре стало некому. Это очень ценное замечание, обрисовывающее ситуацию гораздо точнее, чем любые клеветнические измышления. То же самое можно сказать и о волшебстве, не выдержавшем конкуренции с чудотворством. На самом деле если высшие законы Природы подчиняются истинному духовному превосходству, то чудеса становятся столь же сверхъестественны, сколь и породившая их добродетель. Эта теория не умаляет Божьего всемогущества, поскольку тот факт, что Астральный Свет подчиняется высшему Свету Справедливости, означает для нас на самом деле, что старый змей из аллегории раздавлен стопой Царицы Небесной.

Глава 2
СВИДЕТЕЛЬСТВА ХРИСТИАНСКОЙ МАГИИ

   Магия, будучи наукой всеобщего равновесия и принимая за абсолютные принципы истину, реальность и разум, примиряет все противоречия с помощью единого принципа синтеза – принципа гармонии единства противоположностей. У посвященного этой науки религия не вызывает сомнений, ибо она есть, а мы не можем отрицать того, что существует. Бытие есть бытие. В очевидном противостоянии религии и разума кроется сила и того и другого, наделяющая оба начала своей областью власти и оплодотворяющая отрицательные стороны каждого из них положительными сторонами антагониста: как мы только что сказали, так достигается согласие путем объединения противоположностей. Все заблуждения в религиях возникают потому, что их иерархи, вопреки вышеописанному закону, пытаются сделать религию философией, а философию – религией, подчиняя предметы веры научным процессам, что столь же нелепо, сколь и принуждение науки к слепому подчинению вере. Принимать вещи абсурдные с точки зрения математики, опровергать доказанные теоремы – это так же неестественно для теолога, как для ученого – опровергать или подтверждать таинства учения.
   Если мы поинтересуемся в Академии наук, верно ли с математической точки зрения утверждение о Божественном Триединстве, или можно ли с позиций физиологии обосновать непорочность зачатия Божьей Матерью, Академия наук совершенно справедливо откажется выносить вердикт. Наука не уполномочена судить о вещах, лежащих в плоскости веры. В предмет веры можно либо верить, либо нет, но в любом случае обсуждать нечего. Наука не может изучать эти предметы.
   Жозеф де Местр, уверяя, что когда-нибудь мы будем с удивлением вспоминать собственную глупость, имел в виду, несомненно, тех, кто, претендуя на разумность суждений, утверждает, что поверит в истинность учения, если ему приведут научные доказательства. Это все равно что сказать, что они поверят тогда, когда не останется ничего из того, во что стоило бы верить; когда учение, как таковое, будет уничтожено, превратившись в научную теорему. Это то же самое, что сказать, что мы готовы признать существование бесконечности, если нам ее объяснят, определят, опишут – одним словом, сведут к конечному. Мы уверуем в бесконечность, когда убедимся, что ее не существует; мы допустим неисчерпаемость океана, если нам представят его расфасованным на бутылки. Друзья мои, то, что вам доказано и сведено к пределам вашего понимания, – объект познания, а не веры. С другой стороны, если всем скажут, что по решению папы римского дважды два теперь не равно четырем, а квадрат гипотенузы не равен сумме квадратов катетов прямоугольного треугольника, вы совершенно справедливо предположите, что такого решения не было, ибо папа не уполномочен его выносить; эти вещи не касаются его, и он не имеет права в них вмешиваться. Ученик Руссо может возразить, что так-то оно так, но Церковь требует от нас веры и в то, что формально противоречит математике. Все математические науки утверждают, что целое больше части; тем не менее, когда Христос общался со своими учениками, он должен был держать Свое тело в Своей руке и класть Свою голову в Свой собственный рот. У Руссо именно так и написано. На это с легкостью можно ответить, что этот софист смешивает науку с верой, а естественный порядок – с тем, что сверхъестественно, божественно. Если бы религия утверждала, что во время Причастия Спаситель имел два материальных тела одного и того же размера и формы и что одно из них съедало другое, наука обязательно воспротестовала бы. Но религия устанавливает лишь, что тело Учителя божественным и священным образом содержится в том, что имеет внешний образ кусочка хлеба. И снова – в это можно только либо верить, либо нет; спорить же и приводить различные доводы в данном случае означает лишь выставлять себя дураком.
   Истина в науке доказывается точным экспериментом; истина в религии доказывается единодушием веры и благочестием дел. Властью Евангелия нам указано, что способный сказать паралитику «Возьми свою постель и иди» имеет право отпускать грехи. Религия истинна, если воплощает собой совершенство духа. Дела суть доказательства веры. Можно спросить науку: разве не христианством была установлена такая организация общества, где иерархия является принципом, послушание – правилом и милосердие – законом? Если наука ответит, на основании исторических документов, что это так, но милосердия христианскому обществу на практике очень не хватает, то я обращусь к самому понятию милосердия, в котором якобы сейчас ощущается недостаток. Милосердие – это великое слово и великое дело; до прихода христианства этого слова не существовало, и именно оно является сутью религии. Не милосердие ли является видимым проявлением Святого Духа на земле? Не этот ли Дух проявил свое земное существование поступками, организациями, памятниками и бессмертными трудами? В целом непонятно, как можно быть верующим человеком и смотреть на дочь святого Винсента де Поля без желания преклонить колени в молитве. Дух милосердия – это сам Бог; это бессмертие в душе; это иерархия, послушание и прощение грехов, простота и целостность веры.
   Отделившиеся секты смертельно подрублены под корень, потому что лишены милосердия, а попытки обосновать веру с точки зрения разума говорят о том, что лишены они и обычного здравого смысла. Учение этих сект абсурдно, потому что рассудочно. Ему остается быть или научной теоремой, или вообще ничем. Кроме того, мы знаем, что в религии буква убивает и лишь один дух дает жизнь; но что это за дух, если он не дух милосердия? Вера, сдвигающая горы и позволяющая вынести муки, великодушие, дающее все, красноречие, говорящее языком людей и ангелов, – все это, по словам святого Павла, ничто без милосердия. Апостол добавляет, что знание может утратиться и пророчество иссякнуть, но милосердие вечно. Милосердие и его плоды – вот в чем действительность религии. Истинный разум никогда не отрицает действительности, потому что именно она определяет, бытие чего есть истина. Таким образом, философия протягивает руку религии, но без желания захватить ее область, а религия – благословляет, вдохновляет и освещает философию своим любящим великолепием. Милосердие – это та таинственная связь, которая, согласно мечтам греческих посвященных, должна соединить Эрос и Антэрос. Это перекрытие дверей Храма Соломона, объединяющее два столпа, Иакин и Вооз; это главный залог между правами и обязанностями, властью и свободой, силой и слабостью, народом и правительством, мужчиной и женщиной. Это божественное чувство, необходимое для жизни в человеческой науке; это абсолют добра, так же как тройной принцип Бытия – Реальности – Разума есть абсолют истины. Такое членение необходимо для правильного толкования прекрасной символики магов, пришедших поклониться Спасителю в яслях. Их было трое – белый, смуглый и черный, и принесли они золото, ладан и миро. Этой двойной триадой выражается примирение противоположностей, которое мы и стремимся объяснить. Христианству, согласно ожиданиям магов, предстояло стать следствием их тайного учения; но, подобно Вениамину, рождением своим оно принесло смерть матери своей. Магия Света, Магия истинного Заратустры, Мельхиседека и Авраама закончилась с приходом Великого Искупителя. С тех пор в мире чудес простое волшебство стало непристойным, и ортодоксия Магии сменилась ортодоксией религии. Протестовать против этого могли лишь иллюминаты да чернокнижники, поэтому само имя Магии стало связываться исключительно с ними, и именно в этом подавленном виде мы будем видеть Магию в дальнейшем.
   Первым ересиархом, упоминаемым церковью, является некий Симон Маг; легенды сообщают о нем много чудесного. Это крайне важная часть нашего исследования, и мы обязательно отделим основу от того сказочного налета, которым она обросла. Симон был евреем; считается, что он родился в самаритянском городе Гита [93 - Местом его рождения называют также Кипр.]. Магии Симона обучил сектант Досифей, утверждавший, что послан Богом в качестве того самого мессии, появление которого предсказывали пророки [94 - Это был Досифей из Самарии, современник Христа. О нем упоминают святой Епифаний и Фотий.]. В ходе обучения Симон освоил не только искусство наведения иллюзий, но и настоящие тайны природы, принадлежащие к истинной магической традиции. Он изучил науку Астрального Огня и научился притягивать сильные вихри его, не сгорая при этом. Овладел Симон и способностью подниматься в воздух и зависать в нем. Такие вещи могли зачастую совершать в отсутствие науки случайные энтузиасты в состоянии опьянения Астральным Светом, например конвульсионариями святого Медара. В наши дни тоже можно наблюдать этот феномен у людей, входящих в состояние медиума. Симон гипнотизировал на расстоянии тех, кто верил в него, и являлся им в разных обликах. Он порождал образы и видимые отражения, подобно тому как в пустыне иногда можно увидеть фантастические деревья. Кроме того, в его присутствии неживые предметы могли приходить в движение, как сейчас это происходит в присутствии американца Хоума; и, наконец, когда он намеревался войти или покинуть дом, двери скрипели, дрожали и открывались сами.
   Симон совершал эти чудеса перед лицом правителей Самарии, молва еще более преувеличивала их, и в итоге волшебник приобрел репутацию божественной личности. Тем более что он и сам в состоянии возбужденного умопомрачения, каковому и был обязан своей властью, объявлял себя исключительным существом, которому необходимы божественные почести и поклонение всего мира. Его экстазы приводили к исключительным физическим результатам. Порой он являлся бледным, ссохшимся, сломленным, подобно старику на пороге смерти; порой светоносный флюид оживлял его кровь, глаза колдуна сияли, кожа становилась гладкой и мягкой и весь он выглядел перерожденным и обновленным. Восточные люди склонны переоценивать чудеса; они утверждали, что якобы видели, как Симон проходит весь путь от детства до старости, а затем обратно от старости до детства. Молва о его волшебстве распространилась везде и всюду, пока он не стал идолом не только иудейской Самарии, но и соседних стран.
   Однако поклонники чудес всегда жаждут новых эмоций. В Самарию пришел апостол святой Филипп, стал проповедовать Евангелие, создав таким образом новое модное увлечение, и в результате Симон утратил всю свою харизму. Более того, сам Симон понял, что его припадки прекратились, и списывал это на потерю силы. Так он пришел к выводу, что превзойден более искусными магами, а вслед за этим – к решению присоединиться к апостолам в надежде изучить, раскрыть самостоятельно или купить их тайну.
   Симон явно не был посвященным в Трансцендентальную Магию, иначе знал бы, что тем, кто берется управлять тайными силами Природы, нужна мудрость и святость, чтобы не быть сломленным самому; что играть с таким страшным оружием, не понимая его, – удел глупца и что скорая страшная смерть ждет осквернителя Святилища Природы. Симон был одержим неутолимой жаждой, подобно пьянице. Потеря экстазов сделала его несчастным, он заболел и надеялся, что новое опьянение поможет ему вернуть здоровье. Никто ведь не захочет снова стать простым смертным после того, как был богом. Стремясь возвратить потерянное, Симон принял всю строгость апостольского аскетизма – он бдел, молился, постился, но дар волшебства не возвращался. Тогда волшебник решил добиться взаимопонимания по-еврейски и предложил святому Петру денег. Глава апостолов в гневе прогнал его, и Симон, живший за счет платы, взимаемой с учеников, остался практически без средств. Общество людей, которые проявили такое неуважение, он покинул, а на отвергнутые святым Петром деньги купил рабыню и назвал ее Еленой [95 - Один из апологетов христианства указывает при этом, что Симон нашел Елену в одном из публичных домов Тира; в другом месте утверждается, что она представляла собой реинкарнацию Елены Троянской.].
   Капризы мистиков всегда близки разврату. Симон страстно влюбился в свою служанку. Страсть эта, одновременно расслабляющая и возбуждающая, привела к возобновлению его каталептических состояний и тех смертоносных явлений, которые он считал чудесным даром. Из его мозга полилась мифология, полная магических аллюзий вперемешку с эротическими видениями, и он отправился в странствия подобно апостолам, в сопровождении Елены, проповедуя и являя себя тем, кто хотел преклониться, а заодно, несомненно, и заплатить.
   По версии самого Симона, первое явление Бога состоялось посредством Совершенного Сияния, которое сразу же отражалось. Он был сам этим солнцем душ, а отражением – Елена, которую он стал из-за этого называть Селеной, именем богини луны в Греции. Луна Симона на заре времен снизошла на землю, которую маг постоянно создавал во сне. Здесь она стала матерью, оплодотворенной мыслью своего солнца, и принесла в мир ангелов, которых вырастила сама, не сообщив о них отцу. Ангелы восстали против нее и заключили ее в смертное тело. Тогда уже настал черед Бога явить свое могущество ради спасения Елены – так был явлен земле еврей Симон. Ему пришлось преодолеть смерть и перенести Елену по воздуху в сопровождении торжествующего хора избранных, а все остальное человечество осталось на земле под вечной пятой тирании ангелов. Таким образом, ересиарх, воспроизводя учение христианства наоборот, утверждал вечное царство мятежа и зла, представляя мир созданным или как минимум населенным демонами. Он отрицал порядок и иерархию, выставляя лишь себя со своей сожительницей ориентирами пути, правды и жизни. Таково было учение Антихриста, которое не погибло вместе с Симоном, а сохранилось до наших дней. И действительно, в христианских пророчествах говорится о преходящем царствовании и триумфе Антихриста как о сигнале начала страшных бедствий. Симон претендовал на звание святого; любопытно отметить, что глава современной гностической секты, возрождающей чувственный мистицизм первого архиеретика, изобретатель «свободной женщины» также носит имя Сен-Симон («святой Симон»). Совокупность ложных откровений, проистекающих из этого нечистого источника, правильнее всего было бы назвать «каинизмом». Это учение проклятия и ненависти к всеобщей гармонии и социальному порядку; учение, ставящее разрушающие страсти на место долга, утверждающее плотскую любовь вместо любви чистой и преданной, проститутку вместо матери и Елену, сожительницу Симона, вместо Марии, матери Спасителя.
   Симон обрел известность и направился в Рим, где император, любитель необычных зрелищ, был расположен принять его. Это был Нерон. Волшебник-иудей удивлял царственного глупца трюками, которым обучился у фокусников: например, ему отрубали голову, а затем голова вновь оказывалась на плечах и приветствовала императора. Симон заставлял предметы двигаться и двери открываться, одним словом, вел себя как современный медиум и вскоре стал придворным волшебником на оргиях Нерона и обедах Тримальхиона. По легенде, евреи Рима освободились от Симона лишь благодаря тому, что до столицы мира добрался сам святой Петр. Шпионы донесли Нерону, что прибыл еще один израильский волшебник, дабы сразиться с придворным колдуном, и император решил сам свести их вместе для собственного развлечения.
   Возможно, при этом присутствовали Петроний и Тигеллин [96 - Может быть, потому, что оба они были фаворитами Нерона, а может быть, потому, что Элифас Леви путает это торжество со знаменитым Банкетом в «Сатириконе» Петрония. Софроний Тигеллин был одним из священников Нерона.].
   – Мир вам, – поприветствовал собравшихся, войдя, глава апостолов.
   – Нам не нужен твой мир, – ответил Симон. – Только война открывает истину. Мир между противниками, это победа одного и поражение другого.
   Святой Петр спросил:
   – Почему ты отвергаешь мир? Пороки людей создали войну, но мир всегда пребывает с добродетелью!
   – Добродетель – это сила и мастерство, – произнес Симон. – Что касается меня, то я смело встречаю огонь, я поднимаюсь в воздух, я оживляю растения, я превращаю камни в хлеб; а ты, что делаешь ты?
   – Я молюсь за тебя, – сказал святой Петр, – чтобы ты не пал жертвой собственного колдовства.
   – Мне не нужны твои молитвы, я сам вознесусь в небеса быстрее, чем они!
   С этими словами волшебник вышел в окно и поднялся в воздух. Было ли это проделано с помощью неких аэростатических аппаратов, скрытых под его длинным одеянием, поднимался ли он, подобно конвульсионариям дьякона Париса, за счет возбуждения Астрального Света, мы сказать не можем; известно лишь, что в это время святой Петр молился, преклонив колени, и Симон внезапно с громким криком рухнул вниз, переломав себе ноги. Святой Петр не показал себя искусным волшебником, с точки зрения Нерона, поэтому император бросил его в темницу, а Симон умер от травм, полученных при падении. Вся эта история, весьма популярная в свое время, ныне сдана в архив апокрифических легенд [97 - Диспут святого Петра и Симона Мага – не популярная байка, а методическая запись, содержащаяся в «Признаниях», приписываемых святому Клименту. Следует понимать, что версия, приводимая Элифасом Леви, многими подробностями обязана его собственному воображению. Считается установленным фактом, что Симон посещал Рим с целью вербовки адептов, а Эвсебий говорит о имевшей место встрече со святым Петром.], хотя, может быть, и напрасно. От этого она не становилась менее поучительной и менее заслуживающей сохранения.
   Секта Симона не распалась после его гибели; преемником учителя стал ученик по имени Менандр. Он не объявлял себя богом, будучи согласным и на роль пророка; но когда он крестил новичков, на воду нисходил зримый огонь. Менандр обещал, что его магическое покровительство обеспечит бессмертие тела и души; во времена святого Юстина все еще существовали последователи Менандра, твердо верившие в собственное бессмертие. Тот факт, что в итоге они все же умирали, не смущал оставшихся, поскольку умерших немедленно исключали из общины, на том основании, что они якобы были ложными братьями. Для этих верующих смерть была равна отступничеству, и их бессмертные ряды постоянно пополнялись новичками. Искушенному в глупости человеческой неудивительно, что и сейчас в Америке и Франции существует секта фанатиков, продолжающих дело Менандра.

   Диспут между Симоном Магом и святыми Петром и Павлом

   Точнее будет сказать, что преемников было множество, и Менандр – главный среди них. Столь же много было и сект симонианцев, включая школу последователей Досифея, которого и Леви, и другие источники называют учителем Симона. Менандр объявлял себя посланником Высшей Божьей Власти.
   Прозвище Симона Маг сделало Магию предметом ужаса для христиан; но они тем не менее до сих пор чтят память Царей-Магов, пришедших поклониться Спасителю в колыбели.

Глава 3
ДЬЯВОЛ

   Христианство, ясно формулируя свои представления о Божественном, ведет нас к пониманию Бога как абсолютнейшей и чистейшей любви. И оно же не менее четко определяет и духа противостояния Богу, духа возмущения и ненависти: Сатану. Однако этот дух не является отдельной личностью, его не следует рассматривать как некоего «черного бога»: скорее, он представляет собой извращение, общее для всех разумов, сбившихся с пути. «Имя мне легион, – говорит Сатана в Евангелии, – поскольку нас много». Рождение разума можно сравнить с Утренней Звездой – если она, сверкнув на мгновение, затем добровольно падает в темную бездну, то мы можем обратить к ней те же самые слова, которые произнес Исаия царю Вавилона: «Как упал ты с небес, о, Люцифер, Сын Утра?» Но значит ли это, что небесный Люцифер, Утренняя Звезда разума, превратился в символ ада? Можно ли с полным правом называть Светоносным ангела греховности и тьмы? По нашему мнению, нет. Это станет совершенно ясно, если понимать, в свете магического учения, что ад, олицетворяемый Сатаной и символизируемый старым змеем, – это центральный огонь, окружающий землю, поглощающий все, что она рождает, и пожирающий собственный хвост, подобно змее Хроноса, – одним словом, это и есть тот Астральный Свет, о котором Всемогущий говорил Каину, произнеся: «Если совершишь зло, то ко вратам твоим грех будет положен [то есть все твои чувства придут в смятение], однако тебя вожделеет он, а ты будешь властвовать над ним».
   Царственное, почти божественное олицетворение Сатаны является грубой ошибкой, происходящей от лже-Заратустры, точнее, восходящей к усложненному варианту его и материалистических магов Персии учения. Согласно этому учению, два полюса интеллектуального мира представлялись как два божества таким образом, что пассивная сила принималась за божественную, противостоящую активной. Мы уже отмечали, что такая же грубая ошибка была совершена и индийской мифологией.
   Ариман, или Шива, является отцом демона в понимании индийских мифотворцев, но ведь Спаситель наш ясно выразился: «Дьявол – лжец, подобно отцу своему». Церкви достаточно по этому вопросу евангелических текстов, она не выносила специальных догматических решений, которые давали бы определение дьявола. Добрые христиане избегают даже произносить его имя, а духовные лидеры не рекомендуют верующим и думать о нем, ведь что может быть лучшей защитой от любых искушений, чем устремление всех помыслов исключительно к Богу? Можно лишь восхититься мудрости подобных наставлений. В самом деле, зачем проливать свет учения на того, кто представляет собой затмение рассудка и мрак души? Пусть дух, способный отвлечь нас от познания Бога, останется навсегда неизвестным! Мы ни в коем случае не хотим нарушать установления Церкви; мы будем говорить лишь то, что содержится в тайных наставлениях посвященным в оккультные науки. А говорится в них, что Великий Магический Агент – получивший совершенно точное наименование Люцифер, ибо он является носителем света и вместилищем всех форм, – есть передающая среда, растворенная повсюду при сотворении; что с его помощью можно как созидать, так и разрушать; что грехопадение Адама представляло собой эротическое опьянение, в результате которого все потомки Адама подпали под гибельное действие этого света; что все любовные страсти, овладевающие нашими чувствами, являются завихрениями этого света и влекут нас в пучину смерти; что сумасшествие, галлюцинации, видения, экстазы являются исключительно опасными возбуждениями этого внутреннего фосфора; наконец, что этот свет – суть огня, что он согревает и оживляет при его умеренном использовании, но будучи в избытке – сжигает и разрушает. Посредством этого света человек получает, с одной стороны, возможность обрести свое царство заслуженного бессмертия, а с другой – опасность опьянения, поглощения и вечного распада.
   В его разрушительном, поглощающем и смертоносном аспекте Астральный Свет действительно с полным правом можно назвать адским огнем, змеем из легенды, ведь всеобъемлющий грех, слезы и скрежет зубовный по поводу неудач, неизбежно связанные с ним, когда дух жизни покидает греховное пространство, – все это от дьявола, от Сатаны. В числе адских эффектов можно назвать и те призрачные образы удовольствия, богатства и славы, которые возникают в ходе завихрений этого света.
   По классификации отца Иллариона Тиссо, некоторые нервные болезни, сопровождаемые галлюцинациями и лихорадкой, относятся к одержимости дьяволом.
   В каббалистическом смысле он совершенно прав. Все, что ввергает нашу душу в головокружительную гибельную пучину, – поистине плод Ада, ведь Небеса – это вечное царство порядка, разума и свободы. Евангелие описывает, как одержимые бегут от Иисуса Христа; оракулы замолкали в присутствии апостолов, поскольку у посвященных и мудрецов люди, охваченные бредовыми видениями, всегда вызывали отторжение. Факт прекращения проявлений одержимости доказывает, что свобода воли человека превыше обреченности. Если астральные болезни возобновляются в массовом порядке, то это является зловещим знаком духовного паралича общества, симптомом грядущей трагедии. Так, перед Французской революцией наблюдались волнения, фанатики святого Медара стали пророками кровавых бедствий. Известный криминалист Торребланка, глубоко изучивший Черную Магию, очень точно описывает все явления нарушения астрального равновесия в своей классификации демона. Вот немного цитат из пятнадцатой главы его «Оперативной Магии»: 1) демон есть постоянная попытка обмануть нас; 2) он обманывает чувства, возбуждая воображение, будучи не в силах изменить их природу; 3) когда перед глазами человека появляется нечто неестественное, в его представлении возникает воображаемое тело, и так продолжается до тех пор, пока этот призрак не устраняется; 4) демон разрушает равновесие в воображении искажением жизненно важных функций организма, что ведет к ухудшению здоровья, к болезням; 5) когда путем искусственного смертоносного воздействия это равновесие оказывается разрушенным, человек начинает погружаться в сон в бодрствующем состоянии и несуществующее приобретает в его глазах подобие реальности; 6) умственное восприятие образов такого рода создает не заслуживающий доверия образ; 7) видения воплощаются, но представляют собой лишь изменение формы; 8) древние различали два вида этого заболевания: подверженность зрительным галлюцинациям называли безумием, а звуковым – корибантизмом (от названия фригийских жрецов).
   Из вышеприведенных положений, которые порой звучат курьезно, видно, что Торребланка ассоциирует болезнь с демоном, более того, утверждает, что демон и есть болезнь. Постоянные попытки Астрального Света разрушить сущность души являются, увы, частью его природы; его непрерывные течения утомляют подобно воде и даже уничтожают подобно огню, ведь Астральный Свет и есть самая сущность огня и его разрушительной силы. Дух мятежа и страсть к разрушению – отличительные признаки подпавших под его власть – являются инстинктами этой силы. Они причиняют огромные страдания душе, сознающей несовершенство жизни и разрываемой в противоположных направлениях. Душа стремится завершить такое существование, но в то же время и боится умирать в одиночку, а потому стремится разрушить и все сущее вместе с собой. Часто астральный порок выливается в ненависть к детям; некоторых одержимых неизвестная сила толкает на детоубийство. Доктор Бриер де Буамон приводит страшные примеры этой мании, описывая преступления Папавуана и Анриетты Корнье.
   Страдающие астральным пороком злобны и завистливы; особенную враждебность вызывает у них надежда. Даже в словах утешения они выбирают самые отчаянные выражения. Дело в том, что их жизнь – это страдание, кружение в пляске смерти. Кроме того, астральный порок и вызванная им страсть к смерти ведут и к попиранию акта рождения, ассоциируя его с оскорбительными насмешками. Непристойность сродни богохульству. Каждый из перечисленных грехов персонифицируется своим черным идолом, демоном, представляющим собой негативный искаженный образ божества – это идолы смерти. Молох – это смерть, пожирающая детей; Сатана и Нирах – боги ненависти, несчастья и отчаяния; Астарта, Лилит, Нехама, Астарот – демоны разврата и неудачи; Адрамелек – это бог убийства, а Велиал – бог мятежа и анархии. Такие чудовищные образы рождает разум, останавливаясь на пороге угасания в рабском поклоне своему разрушителю. Каббалисты утверждают, что истинное имя Сатаны есть перевернутое имя Иеговы, потому что Сатана – это не какой-то черный бог, а отрицание божественности как таковой. Сатана – олицетворение атеизма и идолопоклонства. Посвященные знают, что дьявол – это не индивидуальность, а сила, которая создана с добрыми намерениями, но может применяться и во зло; это орудие свободы. Образ, выбранный для этой силы посвященными, – мифологическая фигура рогатого бога Пана, превращенная впоследствии в козла Шабаша, брата древнего змея – носителя света, воспетого поэтами под именем Люцифера.

Глава 4
ПОСЛЕДНИЕ ЯЗЫЧНИКИ

   Вечное Господне чудо – неизменный порядок Его провидения в гармониях Природы. Всяческое колдовство всегда есть нарушение и проявление вырождения творения. Стало быть, чудо божественное – это акт восстановления нарушенного порядка. Иисус, исцеляя одержимых, успокаивал их и возвращал к истинному состоянию; апостолы, прекратив экстазы пифий, положили конец ворожбе. Дух заблуждения есть дух волнения и мятежа; дух истины же приносит спокойствие и мир. Таково было цивилизующее влияние христианства в самом начале; но страсти, родственные возмущению, не сдаются без борьбы: умирающий политеизм черпал силы из Магии древних святилищ, таинствам Евангелия до сих пор противопоставляются элевсинские мистерии. Аполлония Тианского выдавали за аналоги Спасителя, и Филострат пытался создать легенду об этом. Потом пришел император Юлиан; он обожествил бы самого себя, если бы отправившее его на тот свет копье не нанесло также последнего удара по поклонению цезарям в принципе.
   Насильственное возрождение умершей религии в таких формах было уродством в буквальном смысле слова, и Юлиан, пытавшийся это осуществить, был обречен погибнуть вместе с тем нежизнеспособным плодом, который он пытался принести в мир.
   Несмотря на это, и Аполлоний и Юлиан были двумя незаурядными, даже великими личностями, и их история положила начало новой эпохе в анналах Магии. В этот период в ходу были аллегорические легенды. Учителя воплощали свое учение в самих себе; проводившие обряд посвящения учеников составляли притчи, в которых зашифровывались инициатические тайны. История Аполлония, по Филострату, слишком абсурдная, если воспринимать все буквально, наполняется смыслом, если ее символику проверить согласно данным науки. Это нечто вроде языческого евангелия, противоположного Евангелию христианскому. Это учение, хранящееся в глубокой тайне, и наша обязанность – восстановить и истолковать его.
   В третьей книге Филострата, в первой главе, описывается Гифас, удивительная река, текущая по неким равнинам и теряющаяся в недоступных землях. Эта река символизирует магическое знание, простое в своих основных принципах, но сложное при попытках точного расчета последствий его применения [98 - Следует отметить, что в Индии на самом деле есть река Гифас, которую традиционно принято считать границей, на которой остановился Александр Македонский. Если бы Элифас Леви это знал, его аллегория могла бы пойти еще дальше.]. Филострат отмечает, что браки бесплодны, если не освящены бальзамом деревьев, растущих на отмелях Гифаса. Рыба этой реки посвящена Афродите; у нее голубые гребешки, многоцветная чешуя и золотой хвост. Кроме того, в реке водится животное, похожее на белого червя; сварив его, получают масло, которое можно держать только в стекле. Если это масло извлечь на воздух, оно вспыхнет, и тогда никто в мире не сможет погасить его.
   На примере рыбы из Гифаса Аполлоний описывает конфигурацию Вселенной, которая является, как недавно показали гипнотические опыты, с одной стороны голубой, с другой – золотой, а посередине – многоцветной. Белый червь – это Астральный Свет, который превращается в масло, будучи конденсируем на огне треножника, и это масло – Универсальное Лекарство. Его можно содержать лишь в стекле, которое не проводит Астральный Свет. Эта тайна доступна лишь царю, то есть посвященному первой степени, потому что ему явно положено знать о силе, способной разрушать города.
   В следующей главе Филострат рассказывает о единорогах и говорит, что кубок, сделанный из рога этого животного, является противоядием против любой отравы.
   Единственный рог мифического существа символизирует единство иерархии; и снова Филострат добавляет, ссылаясь на Дамиса, что владение такими кубками – прерогатива царей. «Счастлив тот, кто не опьяняется ничем, кроме содержимого такого кубка», – говорит Аполлоний.
   Дамис рассказывает также, что Аполлоний встретил женщину, белую от ног до груди, а выше груди – черную. Учеников такое чудо встревожило, но учитель протянул ей свою руку, потому что узнал ее. Он сказал им, что женщина эта – индийская Афродита, чьи цвета есть цвета быка Аписа, почитаемого египтянами. Эта женщина – магическая наука, белое тело которой суть проявленные формы, увенчанные черной головой, то есть такой высшей первопричиной, которая большинству людей неведома. Но ведома она была Филострату и Дамису, и именно в подобных аллегориях они сочли возможным передать учение Аполлония. Тайна Великого Делания содержится в главах с пятой по десятую третьей книги, где описывается символикой драконов, охраняющих вход во дворец мудрости [99 - Следует отметить, что алхимики прошлых веков, столь склонные к тому, чтобы во всей литературе видеть герметические мистерии, и приписывавшие древним авторам мифические трактаты, про Аполлония не говорят ничего. Я далек от принятия той интерпретации, которую предлагает Элифас Леви, поскольку Филострат жил в начале III века, когда алхимии, как таковой, еще не существовало; но я уверен, что, если бы открыватели древней литературы знали об истории Аполлония, они бы что-нибудь в ней обязательно заподозрили. Однако даже аббат Парнети не сделал этого в своем труде о герметическом значении греческих и египетских мифов.]. Есть три вида драконов, говорится там: драконы болотные, равнинные и горные. Гора есть Сера, болото – Ртуть, а равнина – Философская Соль. У равнинных драконов на спине гребни, как у рыбы-пилы, что соответствует кислым свойствам соли. Горные драконы покрыты золотой чешуей, и, когда они ползут, производимый при этом звук напоминает звон меди. В их головах имеется камень, с помощью которого можно производить любые чудеса. Драконы греются на берегах Красного моря, и их можно поймать с помощью красных одежд с вышитыми золотыми буквами – они кладут голову на волшебные буквы и засыпают, после чего их можно обезглавить топором. Как не распознать здесь Философский Камень? Далее под именем Цитадели Мудрости Филострат описывает Атанор как холм, окруженный туманом, но открытый с южной стороны. В нем имеется колодец четырех шагов в ширину, откуда поднимается синий пар, тянущийся к солнцу и содержащий все цвета радуги. Дно этого колодца покрыто красным мышьяком. Возле него – бассейн, наполненный огнем, где колышется живое пламя без запаха и дыма, всегда вровень с краями бассейна. Там же есть и две цистерны из черного камня, одна из которых наполнена дождем, а другая – ветром. Дождевую цистерну открывали во время сильной засухи, и из нее выходили тучи и орошали всю страну. Куда уж яснее можно было описать тайный Философский Огонь и то, что называют Источником Марии! Из этого описания понятно, что древние алхимики в своем Великом Делании использовали энергию электричества, магнетизма и пара.
   Затем Филострат рассказывает о самом Философском Камне, называя его то Камнем, то Светом:
   «Невеждам не позволяют открыть его, ибо Камень исчезает, если не обращаться с ним в соответствии с процессами Искусства. Мудр лишь тот, кто посредством определенных словесных формул и ритуалов может достичь Пантарбы. Таково имя Камня, который ночью имеет вид огня, пламенеющего и сияющего, а днем ослепляет своим сверканием.
   Этот свет есть тонкая материя, имеющая восхитительное свойство притягивать все, что оказывается поблизости» [100 - Нельзя забывать, что символика Камня гораздо древнее, чем тот конкретный символ, который называют Философским Камнем или Алхимическим Камнем.].
   Вышеприведенное откровение, описывающее тайное учение Аполлония, показывает, что Философский Камень есть не что иное, как универсальный магнит, создаваемый Астральным Светом, сосредоточенным в едином центре. Это искусственный фосфор, содержащий концентрированные силы всего порождающего тепла, и множество касающихся его аллегорий и легенд являются свидетельствами его действительного существования.
   Вся история Аполлония, как показал Филострат, следуя Дамису Ассирийцу, есть сплетение притч, содержащих учение великих посвященных. Теперь мы знаем, почему это так и почему в тексте этих притч можно найти тайны знаний иерофантов и, может быть, даже понять их.
   Несмотря на все свои знания и на личные добродетели, Аполлоний не стал преемником в иерархической школе Магии. Источником его посвящения была Индия, где он пристрастился к вредоносным техникам браминов. Он открыто проповедовал бунт и цареубийство – это был великий ум на ложном пути. Фигура императора Юлиана кажется более поэтичной и прекрасной, чем фигура Аполлония; он поддерживал на троне всю строгость мудрости и надеялся перенести юный дух христианства в слабеющее тело эллинизма. Это был благородный маньяк, и вина его лишь в том, что слишком много внимания уделил он мифологии своей страны и образам своих родовых богов. Не в силах иначе противостоять действенному учению христианства, он стал использовать для своих целей Черную Магию, вслед за Ямвлихом и Максимом Эфесским. Но боги, которых он ожидал видеть юными и прекрасными, предстали перед ним холодными и бессильными, дрожащими перед светом и жизнью и готовыми бежать прочь от знака креста.
   Судьба императора в точности соответствовала судьбе эллинизма; Галилеянин одержал верх. Юлиан умер как герой, а не богохульствуя против того, кто одолел его, как клеветали позже. Аммиан Марцеллин описывает его последние мгновения как уход из жизни воина и философа. Проклятия христианских священников долго витали над его могилой; но разве не прощал Спаситель, умеющий ценить благородные души, противников менее интересных и благородных, чем несчастный Юлиан?
   После смерти этого императора Магия и идолопоклонство разделили одни и те же гонения. Именно в этот период появились те секретные союзы адептов, к которым гностики и манихеи тяготели в последующий период. Среди знаний, хранимых этими обществами, были вперемешку как заблуждения, так и истина, но все же они сумели передать под печатью страшной тайны как Великий Аркан древнего всемогущества, так и утраченные надежды вымерших колдунов и павших жрецов.

Глава 5
ЛЕГЕНДЫ

   Из странных историй, включенных в «Золотую легенду», как бы сказочно они ни выглядели, тем не менее можно многое узнать о реалиях христианской древности. Это скорее притчи, а не рассказы, их восточный стиль очень прост, как и стиль Евангелий; их существование можно считать доказательством тому, что мифология традиционно использовались для скрытой передачи каббалистических таинств посвящения иоаннитов. «Золотая легенда» – это христианский Талмуд, изложенный в аллегориях и апологиях. При таком рассмотрении это произведение приобретает большое значение и вызывает громадный интерес [101 - Сборник «Золотая легенда» составил примерно в 1275 году Якоб де Ворагинь, архиепископ Генуэзский. Источниками его труда стали: а) Евсевий; б) святой Иероним; в) различные легенды. По моему мнению, каббалистические таинства и посвящения иоаннитов следует искать все же где-нибудь в другом месте. Однако не будем это обсуждать.]. Один из рассказов таинственной «Легенды» описывает конфликт Магии и зарождающегося христианства в равно драматической и ошеломительной манере. Мы можем видеть в этом прообраз «Мучеников» Шатобриана и «Фауста» Гете.
   Девушка Юстина была язычницей, молодой и прекрасной дочерью жреца идолов. Однако окно ее выходило во двор, где обосновалась христианская церковь, так что каждый день она слышала чистый голос дьякона, громко читавшего вслух Священное Писание. Неслыханные доселе слова тронули сердце девушки и проникли в него так глубоко, что однажды вечером, когда мать решила выяснить причину ее печали, Юстина пала на колени и воскликнула: «Благослови меня, мать, или прости меня, но я – христианка». Мать заплакала и обняла ее, а затем пошла к мужу и все ему рассказала. В ту ночь обоим родителям приснился один и тот же сон. На них пролился божественный свет, и сладкозвучный голос произнес: «Придите ко Мне, все несчастные, и Я упокою вас. Придите к Моему возлюбленному Отцу, и Я дам вам царство, которое было уготовано для вас с начала мира».
   Когда настало утро, родители благословили дочь. Всех троих приняли в оглашенные и после прохождения стандартных испытаний допустили к Святому Крещению. Юстина, белая и сияющая, возвращалась из церкви вместе с матерью и престарелым отцом, и тут мимо проходили два мрачных человека, закутанных в плащи, подобно Фаусту и Мефистофелю, идущим за Маргаритой: это были колдун Киприан и его ученик Акладий. Они остановились, ослепленные увиденным, но Юстина прошла мимо, не обращая на них внимания, и вместе с родителями вернулась домой.
   Дальше место действия меняется, и читатель попадает в лабораторию Киприана.
   Здесь расчерчены круги, кровавая жертва еще трепещет на дымящемся блюде, и перед колдуном предстает сам дух тьмы.
   – Ты звал меня; я пришел. Чего ты хочешь?
   – Я люблю деву.
   – Так соблазни ее!
   – Она христианка.
   – Так соврати ее!
   – Я хочу обладать ею, не хочу ее терять, можешь ли ты помочь мне?
   – Я соблазнил саму Еву, которая была не только целомудренна, но и ежедневно общалась с Самим Богом! А что до того, что твоя дева – христианка, то знай, что именно я привел Иисуса к распятию!
   – Что ж, тогда отдай ее в мои руки!
   – Возьми эту волшебную мазь и вымажь порог ее жилища, остальное предоставь мне.
   И вот Юстина спит в простой обстановке своей маленькой комнаты, а у дверей стоит Киприан, бормочет богохульства и творит страшный обряд. Затем в изголовье молодой девушки появляется демон и принимается навевать ей сластолюбивые сны, полные образов Киприана – как будто она вновь встречается с ним, выходя из церкви, но на сей раз поднимает на него взгляд и слушает те слова, которые он шепчет, – и слова эти наполняют ее сердце тревогой. Внезапно девушка просыпается и осеняет себя крестным знамением. Демон исчезает, и в результате соблазнитель напрасно ждет у двери всю ночь до утра.
   На следующий день Киприан повторяет обряд вызывания и корит своего адского приятеля за неудачу. Тому пришлось признать свою некомпетентность, и Киприан вызывает демона более высокого класса, который поочередно являлся Юстине в образе то юной девушки, то прекрасного юноши и соблазнял Юстину соответственно то уговорами, то ласками. Та уже была готова уступить, но ее ангел-хранитель пришел на помощь – она набралась сил осенить себя крестным знамением и отразила духа зла. Наконец Киприан вызвал самого владыку ада, и явился лично Сатана. Он навлекает на Юстину все бедствия Иова и обрушивает чуму на Антиохию; оракулы, по его наущению, возвещают, что бедствие прекратится лишь тогда, когда Юстина удовлетворит разгневанную Афродиту и поруганную любовь. Юстина же вместо этого публично вознесла молитву, и мор кончился. Так был посрамлен, в свою очередь, и сам Сатана. Даже Киприан отошел от него, признал всемогущество крестного знамения и осенил им себя в знак отречения от прошлых связей. Впоследствии он бросил Магию, крестился, достиг сана епископа и вот в одном монастыре вновь встречает Юстину. Теперь они любят друг друга чистой, возвышенной любовью небесной благодати. Однако это не проходит им даром; их арестовывают и казнят в один и тот же день – так они заключают на груди Божьей свой мистический и вечный брак [102 - В «Золотой легенде» эта история озаглавлена «О святой Юстине», чей день отмечается 26 сентября. Святой Киприан, епископ Карфагенский, явно не имеет отношения к Киприану из этой легенды. Согласно легенде, святой Киприан был епископом Антиохии, но церковная история гласит, что на самом деле его епархией был Карфаген. В целом не важно, тот это епископ или не тот. Один – литературный герой, второй – Отец и мученик Церкви.].
   В одной из старых «черных книг» сохранилась молитва, приписываемая святому Киприану из легенды, который, возможно, был епископом Карфагена: по содержащим в ней намекам и иносказательным выражениям можно сделать вывод, что священник до своего обращения практиковал смертоносную Черную Магию. Молитву эту можно изложить так:
   «Я, Киприан, слуга Господа нашего Иисуса Христа, молюсь Богу, Всемогущему Отцу, и говорю: Ты могучий Бог, Бог мой всесильный, пребывающий в вечном свете. Ты священен и достоин восхваления, и в прежние дни Ты вернул слугу Твоего с ложного пути, на который я был ввергнут кознями демона. Я не знал Твоего истинного имени: я шел среди стада овец, которому не было пастыря. Облака не давали земле влаги; деревья не рождали плодов, и беременные женщины не могли разрешиться от бремени. Я связывал облака и не отпускал; я связывал рыб в море, и они становились моими пленниками; я связывал морские пути и много зла совершал.
   Но сейчас, Господь Иисус Христос, я знаю Твое Святое Имя, я люблю Тебя, я преобразился всем сердцем, всей душой, всей внутренней сутью своей. Я отвернулся от множества грехов своих, чтобы прийти к Твоей любви и следовать Твоим заветам, которые стали моей верой и моей молитвой. Ты есть Слово истины, единое Слово Отца, и я молю Тебя теперь разбить цепи, сковывающие облака, и ниспослать детям Твоим благодетельный дождь Твой, подобный молоку, молю освободить реки и тех, кто плавает, равно как и тех, кто летает. Я молю Тебя разбить все цепи и убрать все преграды доблестью Твоего Святого Имени».
   Древность этой молитвы очевидна, в ней представлены замечательные элементы изначального рода христианской эзотерики первых столетий нашей эры.
   Определение «Золотая», данное сказочной легенде об аллегорических святых, вполне в достаточной степени характеризует ее. Для посвященных золото – это конденсированный свет; священные числа Каббалы называли «золотыми»; духовные наставления Пифагора были объединены в «Золотых стихах»; по той же самой причине мистический труд Апулея, в котором важная роль была отведена ослу, назывался «Золотой осел».
   Язычники обвиняли христиан в поклонении ослу. Основу для этих обвинений придумали не на пустом месте – это восходит к евреям Самарии, выражавших каббалистические представления о Божественном посредством символики египетского происхождения. Разум был представлен в ней магической звездой, известной под именем Ремфам; наука – эмблемой Анубиса, чье имя трансформировалось в Ниббас; а слепая вера являлась в образе Тартака – бога, которого изображают в плаще, с ослиной головой и с книгой в руке. Согласно ученым Самарии, христианство было царством Тартака, слепой веры и простосердечной доверчивости, поставленными высшим пророчеством превыше понимания и познания. Вот почему всякий раз, слыша, как неевреи причисляют их к христианам, самаритянские ученые протестовали и просили не путать их с почитателями ослиной головы. Даже философов прельщало подобное «разоблачение» христиан; так, Тертуллиан рассказывает о том, что в его время была распространена римская карикатура, на которой был изображен Тартак во всей своей красе, и подразумевалось, что это бог христиан. Тертуллиана это весьма позабавило, хотя именно он и является автором крылатой фразы «Верую, ибо абсурдно».
   «Золотой осел» Апулея – это оккультная легенда о Тартаке, магический эпос и сатира, направленная против христианства, которым автор явно некоторое время увлекался, на что он и намекает в аллегорической форме, упоминая о том, что сам на время превращался в осла. История же такова. Апулей путешествовал по Фессалии, стране колдунов. Он остановился на ночлег в доме человека, чья жена – ведьма, и соблазнил ее служанку, намереваясь таким образом выведать секреты хозяйки. Девушка обещала добыть своему любовнику отвар, с помощью которого колдунья превращается в птицу, но по ошибке принесла не то снадобье, и тот превратился в осла. Вернуть любовника в прежнюю форму девушка уже не может, но успокаивает лишь тем, что для возвращения к прежнему состоянию ослу достаточно съесть розу – цветок посвящения. Загвоздка в том, что найти розы ночью проблематично, так что решено подождать до утра. Служанка оставила осла, и его увели разбойники. Теперь животному вряд ли доведется полакомиться розами – они ведь не для ослов, и садовники отгоняют его прочь палками.
   Во время своего долгого и обидного пленения Апулей услышал историю Психеи – удивительную и символическую легенду, ставшую поэзией его собственной ситуации. Психея хотела выкрасть тайну любви, как Луций – тайну Магии; как и он, она утратила любовь и человеческий облик, превратившись в странствующую изгнанницу, живя под гневом Афродиты и попав в рабство к ворам. Но, пройдя через ад, Психея должна была вернуться на небеса; также боги сжалились и над Апулеем. Ему явилась во сне Изида и пообещала, что ее жрец, которому будет соответствующее откровение, вручит ему розы во время торжеств в честь богини. Наступил праздник. Апулей подробно описывает процессию Изиды; это описание имеет большую ценность для науки, поскольку в нем содержится ключ к египетским мистериям. Первыми проходят люди в масках причудливых животных – это народные верования. За ними следуют женщины, разбрасывающие цветы и несущие на плечах зеркала, отражающие образ великого божества. То же делают и мужчины, которые идут впереди и провозглашают учение, украшаемое женщинами, которые подсознательно выражают высшие истины, свойственные их материнскому инстинкту. За ними следуют мужчины и женщины, несущие свет; они представляют союз двух сущностей, активного и пассивного начал, порождающих науку и жизнь. За светом следует гармония, представленная юными музыкантами, а за ней – изображения богов, числом три, следом за которыми идет великий иерофант, несущий вместо рисунка символ великой Изиды – золотой шар, поддерживаемый жезлом-кадуцеем. Луций Апулей видит в руках великого священника венок из роз; он приближается, и его не отталкивают; съев розы, он возвращает себе человеческий облик.
   Все это изложено поучительно и перемежается эпизодами, ныне воспринимаемыми как героические и одновременно с тем гротескные, что соответствует двойственной природе Луция-осла. Апулея можно назвать одновременно и Рабле, и Сведенборгом Древнего мира на стыке эпох.
   Великие учителя христианства то ли не могли, то ли не хотели понять мистическую суть «Золотого осла». Святой Августин в своем «Граде Божьем» на полном серьезе спрашивает, возможно ли, что Апулей действительно превращался в осла, и в принципе готов принять такое предположение, но лишь в порядке исключения, которое ничего не значит. Если с его стороны это была ирония, то очень жестокая, но если это искренне... Так или иначе, святой Августин – проницательный оратор Мадауры, скорее всего, был серьезен.
   Слепы и несчастны были те посвященные таинств Античности, которые осмеяли осла Вифлеема, не чувствуя за ним Младенца Бога, сиявшего мирным животным в яслях, – Младенца, во лбу которого сверкала звезда прошлого и будущего. Когда философия, обвиняемая в бессилии, встала в оппозицию победоносному христианству, Отцы Церкви осознали все величие Платона и создали новую философию, основанную на живой реальности Божественного Слова, вечно присутствующего в Его Церкви, возрождающегося заново в каждом из ее приверженцев и бессмертного в человечестве. Из нее получилось бы учение гордыни еще более высокой, чем из мифа о Прометее, если бы она не представляла собой в то же время легенды о пожертвовании и искуплении, человеческом, поскольку оно божественно, и божественном, ибо оно человечно.

Глава 6
НЕСКОЛЬКО КАББАЛИСТИЧЕСКИХ РИСУНКОВ И СВЯЩЕННЫХ ЗНАКОВ

   Следуя прямым предписаниям Спасителя, ранняя церковь не выставляла напоказ свои Святейшие Таинства, дабы не дать им подвергнуться профанации со стороны толпы. К Крещению и Причастию допускали лишь после ряда постепенных посвящений; доступ к священным книгам также был ограничен, их свободное изучение и тем более толкование разрешалось лишь священникам. Изображений в то время было гораздо меньше, и они были куда менее выразительными. Чувство времени удерживало от того, чтобы изображать в каком бы то ни было виде самого Христа, так что рисунки в катакомбах представляли собой по большей части каббалистические знаки. Был среди них Эдемский Крест из четырех рек, куда жаждущие приходили напиться; таинственную рыбу Ионы часто заменяли на двуглавого змея; человек, поднимающийся из сундука, напоминал изображения Озириса [103 - Один из графических символов алхимии – голова крылатого солнечного человека, поднимающаяся из ящика. Это изображение повторяется.]. Позже все эти аллегории будут осуждены из-за гностиков, которые применяли их неверно, материализуя и лишая тем самым основы священные традиции Каббалы.
   Название «гностик» не всегда характеризовалось церковью как отрицательное. Те Отцы, чье учение было сродни учению святого Иоанна, часто использовали его для обозначения совершенного христианина. Помимо великого Синезия, который был законченным каббалистом, но чья ортодоксальность под вопросом, также в этом смысле его использовали святой Иреней и святой Климент Александрийский. Лжегностики бунтовали против иерархического порядка, стараясь унизить и размыть священную науку, подменить понимание – видениями, иерархическую религию – личным фанатизмом, а главное, христианское мудрое воздержание и подчинение закону, мать чистых и достойных браков – мистической вольностью чувственных страстей.
   В сектах каинитов, где продолжалось дело индийской Черной Магии, неизменно практиковались наведение экстаза с помощью физических средств и подмена святости сомнамбулизмом. Церковь энергично боролась с ними, не сворачивая со своего пути; прискорбно, что доброе зерно науки часто страдало, когда проходил плуг и пламя вспыхивало в полях, заросших плевелами.
   Враги рода и семьи лжегностики, насаждая разврат, надеялись добиться всеобщего бесплодия. Они утверждали, что одухотворяют материю, но на самом деле они материализовали дух, причем самым отвратительным образом. Их теология изобиловала соитиями эонов и чувственными объятиями [104 - Понятно, что Элифас Леви описывает только темную сторону гностицизма. Он ничего не говорит о его высших аспектах – возможно, он ничего о них и не знал. Его осуждение соитий эонов выглядит несколько странновато для каббалиста – ведь в Зогаре полно аналогичных образов.]. Как и брахманы, они поклонялись смерти, символизируемой лингамом. Их Творением стал бесконечный онанизм, а Искуплением – непрекращающийся выкидыш.
   Стремясь избежать иерархии, гностики со времени Симона Мага практиковались и добивались мастерства в творении чудес – не понимая, что чудо вне иерархии ничего не доказывает, а лишь свидетельствует о дезорганизации и мошенничестве. Практикуя нечистые ритуалы Черной Магии вместо установленного церковного служения, они добивались появления крови вместо вина при Причастии и вместо мирной и чистой трапезы Небесного Агнца устраивали каннибальские пиршества [105 - Это утверждение следует сверить с данными французского автора Жака Матте, современника Леви. Согласно признаниям этого автора, а) некоторые из гностиков вообще отрицали таинство Причастия; б) те, что признавали, никогда не учили, что человеку должны быть и в самом деле переданы тело и кровь Христовы; в) Причастие с чудесами совершал исключительно один лишь Маркос, и то святой Иреней утверждает, что это были фокусы.]. Ересиарх Маркос, ученик Валентина, служил Мессу с двумя чашами; в меньшую он наливал вино, произнося при этом заклинания, и большая при этом наполнялась жидкостью, похожей на кровь, которая поднималась и закипала в чаше. Он не имел сана священника, но надеялся таким способом доказать, что Бог вложил в него чудодейственный дар. Маркос и учеников своих побуждал совершать это чудо в его присутствии. Чаще всего это получалось у женщин, но, когда они впадали при этом сначала в конвульсии, а затем в исступление, Маркос своим дыханием заражал их собственной манией, так что они соглашались забыть ради него и ради религии не только стыдливость, но и все свое достоинство.
   Такого рода вторжение женщин в священничество всегда было мечтой лжегностиков, поскольку путем уравнивания полов вносится анархия в семью и воздвигается камень преткновения на пути общества. Истинное священничество женщин – это материнство, скромность – их главный ритуал, и религия их принадлежит домашнему очагу. Это гностики понимать отказывались, а скорее – напротив, понимали слишком очень хорошо и, сбивая с толку священный материнский инстинкт, намеренно разрушали барьер, отделяющий их от полного осуществления всех желаний.
   Однако прискорбное стремление к разврату владело не всеми. Так, монтанисты, к примеру, имели самые высокие среди всех гностиков требования к морали, доведя их до абсурда и невозможности им соответствовать вообще. Сам Монтан, чье остроумное учение соблазнило парадоксальный и склонный к крайностям гений Тертуллиана, предавался самому разнузданному бесстыдству бешенства и экстаза вместе с Присциллой и Максимиллой, своими прорицательницами, или, как мы сказали бы сейчас, сомнамбулистками. Природа не замедлила покарать их – они сошли с ума и покончили жизнь самоубийством.
   Учение последователей Маркоса представляло собой профанированную и материализованную Каббалу. Им казалось, что Бог создал все с помощью букв алфавита; что буквы эти суть божественная эманация, способная порождать сущности; что слова всемогущи и с их помощью можно производить реальные чудеса [106 - Вообще-то приписываемая здесь Маркосу и его последователям картина происходит из Зогара, во вступительной части которого описывается, как перед Богом проходят одна за другой буквы алфавита иврита, за исключением бет, которая была взята за основу работы, а алеф была поставлена впереди всех букв, поскольку Владыка Вселенной утвердил, что Его Божественное Единство связано с этой буквой. Поэтому алеф соотносится с цифрой 1. Именно поэтому, гласит Зогар, два первых слова Писания начинаются с бет, а два последующих – с алеф.]. Все это в некотором смысле действительно так, но не в том, какой вкладывали последователи маркосианской ереси. Эти еретики подменяли действительность галлюцинациями и пребывали в уверенности, что могут перемещаться невидимыми, раз в мыслях своих проходят там, где хотят. У ложных мистиков жизнь и сон часто так смешиваются, что доминирующее состояние, состояние сна, вторгается в реальность и изменяет ее. Воображение изначально нужно человеку для того, чтобы пробуждать образы и формы, но при чрезмерном возбуждении это свойство приобретает крайние формы, что доказывается феноменами зарождения чудовищ и другими аналогичными фактами, которые официальной науке следовало бы мудро изучать, а не огульно отрицать. Сюда относятся, в частности, те проявления хаоса, которые называют дьявольскими чудесами, – таковы были чудеса Симона, Маркоса и последователей Менандра.
   После многообразного пантеизма гностиков дуализм Маркоса сформировался как религиозная догма ложного посвящения, перенятая у псевдомагов Персии. Персонификация зла противопоставляет Бога другому Богу, Князя Тьмы – Князю Света. Для этого течения характерна та тлетворная доктрина всевластия Сатаны, против которой мы заявляем наш самый решительный протест. Мы не собираемся опровергать или подтверждать предания, касающиеся низвержения ангелов и всего, что постулируется Святой Католической, Апостольской и Римской церковью. Но, принимая в расчет тот факт, что падшие ангелы имели вождя перед своим отступничеством, события не могли принять иного оборота, нежели низвержение их в общий хаос, сдерживаемое лишь неотступной справедливостью Божьей. Отторгнутый от Божества, которое есть источник всякой силы, виновный более других, мятежный Князь Ангелов не мог не быть никем другим, как самым последним и вопиюще беспомощным из всех отверженных.
   Но если есть в Природе сила, которая притягивает тех, кто забыл Бога ради греха и тлена, то это не что иное, как Астральный Свет, и мы не отказываемся признать его орудием содействия падшим духам. Мы вернемся позже к этому вопросу, готовые к подробному объяснению, которое будет достаточно вразумительным во всех своих значениях и во всей своей ортодоксии. Обнародовать великую тайну оккультизма – значит сделать очевидной опасность спиритизма, злоупотребления гипнотизмом, столоверчением и всем, что связано с чудесами и галлюцинациями.
   Арий проложил дорогу манихейству своим компилятивным пониманием понятия «Сын Божий» как некоего отделенного от самого Бога. Это был эквивалент гипотезы о дуализме Божества, неравенстве в Абсолюте, подчиненности в Высшей Власти, возможности конфликта между Отцом и Сыном и даже его необходимостью. Эти рассуждения, как и неравенство двух переменных божественного силлогизма, делают неизбежной девиацию идеи. Есть ли сомнение в том, что может ли Божественное Слово быть добрым или злым, божественным или дьявольским? Провозгласив, что Сын и Отец имеют одну и ту же сущность, Никейский собор спас мир, хотя истинность его решения может быть понята лишь теми, кто знает, что этот принцип в действительности устанавливает равновесие Вселенной.
   Гностицизм, арианство, манихейство вышли из превратно толкуемой Каббалы. Следовательно, церковь была права, запрещая своим верующим изучение столь опасной науки. Ключи от нее были оставлены лишь избранному священству. Тайное предание гласит, что они вообще вверялись лишь верховному понтифику – папе римскому. Оно возникло по меньшей мере при папе Льве III. Считают, что он составил оккультный требник и подарил его императору Карлу Великому. Требник содержал самые сокровенные сведения о Ключах Соломона. Эта небольшая работа была позже запрещена церковью. Она известна под именем «Энхиридиона» Льва III – у нас есть ее раритетная древняя копия, необычайно занимательная [107 - В своей «Книге о Церемониальной Магии» я предоставил все возможности для составления мнения о данном так называмом оккультном требнике, который лучше бы никому не показывать, а еще лучше бы вообще уничтожить – не потому, что в нем содержатся какие-то страшные тайны, а потому, что он представляет собой полную чушь, и приписывать его Льву III – значит просто оскорбить этого достойного понтифика.].
   Потеря каббалистических ключей не повлекла за собой утрату непогрешимости церкви, которой всегда споспешествует Святой Дух. Но этот процесс привел к тому, что толкование многих мест из пророчеств Иезекииля и Апокалипсиса святого Иоанна, которые зачастую и так кажутся совершенно невразумительными, было окончательно затемнено. Законопослушные последователи святого Петра могли бы сохранить пиетет к этой книге и благословить труды их смиренного сына, который, уверовав, что нашел один из ключей знания, стремился положить его к стопам тех, кто имеет исключительное право открывать и скрывать сокровища понимания и веры.

Глава 7
ФИЛОСОФЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ШКОЛЫ

   Уже в эпоху своего угасания школа Платона успела распространить великий свет своего учения на Александрию. Христианство же, победив после трех столетий войн, усвоило все, что было неизменным и правильным в учениях Античности. Последние противники новой религии пытались остановить естественный прогресс гальванизацией идеологических мумий. Настало время, когда борьба уже не могла более продолжаться, и язычники александрийской школы, сами того не понимая, трудились уже над священным монументом, воздвигнутым учениками Иисуса из Назарета, обращенного лицом ко всем эпохам. Аммоний Сакк, Плотин, Порфирий и Прокл – великие имена в анналах науки и добродетели: их теология была возвышенна, учение нравственно, частная жизнь безупречна. Но главной и наиболее занимательной фигурой эпохи, ярчайшей звездой в этом созвездии, была Гипатия, дочь Феона. Эту целомудренную и ученую девушку разум и добродетели привели к крестильной купели, но она избрала мученическую смерть во имя свободы познания, когда ее пытались обратить насильно. Синезий из Кирены учился в школе Гипатии. Он стал епископом Птолемеев и был одним из ученейших философов, а также лучшим христианским поэтом древности. Это он заметил, что люди всегда презирают вещи, которые легко понять, и все, что им требуется, – это очередные иллюзии. Когда ему предложили сан епископа, он написал своему другу: «Ум, который влечется к мудрости и созерцанию истины, в первую очередь старается скрыть это, чтобы оказаться приемлемым для большинства. Есть объективная аналогия между светом и истиной, подобно аналогии между видением и обычным пониманием. Внезапное созерцание слишком яркого света ослепляет глаза, и лучи должны быть ослаблены тенью, чтобы быть воспринятыми людьми с плохим зрением. Так, по моему мнению, людям необходимы фикции, ибо истина слишком вредна для тех, кто не очень силен для того, чтобы воспринять ее во всем ее величии. Следовательно, если церковные законы разрешают скрывать подлинные мнения и выражаться аллегорически, я могу принять предлагаемый сан; другими словами, условие состоит в том, что я буду оставаться философом дома, хотя на публике я буду произносить нравоучения и притчи. Что может быть общего между вульгарной толпой и высокой мудростью? Истину следует держать в секрете; большинство нуждается в наставлениях, соответствующих его несовершенному рассудку».
   Прискорбно, что Синезий писал в таком духе. Весьма сомнительной представляется манера скрывать собственное мнение лишь в силу его несовпадения с общераспространенными взглядами. Результатом подобного волюнтаризма является общее на сегодняшний день убеждение в том, что религия необходима для масс. Вопрос состоит в том, для каких именно, ибо очевидно, что никто не хочет включения в эту категорию, когда восприятие и мораль столь множественны.
   Наиболее примечательный труд Синезия – это «Трактат о снах», в котором он разворачивает классические каббалистические доктрины, показывая себя как теософ, экзальтированный и темный стиль которого хоть и отдает ересью, но избегает сектантской узколобости и фанатизма. Синезий умер, как жил, – в мире с церковью, мягко подчиняя свои сомнения церковному авторитету. Его клир и паства были благодарны ему за его управление. Согласно Синезию, состояние сна доказывает индивидуальность и нематериальные свойства души, которая в этом состоянии творит для себя небеса, землю, сияющие светом дворцы или, наоборот, сумрачные пещеры – согласно своим намерениям и желаниям. Моральный прогресс можно оценить по тенденции снов: по тому, как в них проявляется свободная воля и как воображение целиком предается довлеющим над индивидом инстинктам. Образы возникают как отражения или тени мысли: предчувствия обретают видимый облик; воспоминания чередуются с надеждами. Книга снов пишется порой сияющими, а порой темными знаками, но можно выделить точные правила, по которым они могут быть расшифрованы и прочитаны. Жером Кардан написал пространный комментарий к трактату Синезия и даже, можно сказать, дополнил его словарем сновидений с пояснениями. Все это существенно отличается от дешевых книжонок подобной тематики и занимает серьезное место в библиотеке оккультной науки [108 - В этом труде Синезия говорится, что: a) целомудрие и воздержание являются непременными условиями получения из снов Божественных Откровений; б) при соблюдении этих условий получение информации из снов – дело простое и важное; в) все события прошлого, настоящего и будущего передают нам образы; г) общих единых правил толкования не существует; e) каждый должен сам для себя разрабатывать систему толкований. Этот философ описывает и то, какую выгоду он сам извлек из изучения образов сновидений, в частности, вещие сны помогли ему избежать беды, наведенной на него некоторыми колдунами.].
   Синезию приписывают замечательные труды, которые появились под именем Дионисия Ареопагита; по крайней мере, их считают апокрифическими и принадлежащими к ярчайшему периоду в деятельности александрийской школы. Эти работы являются памятниками завоевания христианством Высшей Каббалы, и доступны они лишь посвященным. Главные трактаты Дионисия – «О божественных именах» и «О небесной иерархии». Первый объясняет и упрощает все сложности раввинистической теологии. Согласно автору, Бог есть бесконечный и неопределенный принцип. В Себе Он единственен и невыразим, но мы приписываем Ему имена, которые отражают наше стремление к Его божественному совершенству. Сумма этих имен и их взаимосвязь с числами представляет собой наивысший взлет человеческой мысли. Теология – это в меньшей степени наука о Боге, являясь, скорее, учением о наших наиболее сокровенных устремлениях. Уровни духовной иерархии установлены в числовой шкале, подчиненной Триаде. Есть три ангельских «порядка», и в каждом из них есть три «хора». Это модель земной иерархии, и церковь есть ее наиболее совершенное воплощение. В церкви имеются князья, епископы и, наконец, простые священники. Среди князей имеются кардинал-епископы, кардинал-священники и кардинал-дьяконы. Среди прелатов имеются архиепископы, простые епископы и викарные епископы. Среди простых священников имеются ректоры, или викарии, простые священники и те, кто держат дьяконат. Эту священную иерархию дополняют три предварительные степени служителей, к которым относятся субдьяконат, младшие служители и церковнослужители. Функционально все эти степени соответствуют ангелическим порядкам и святым: они должны славить тройные Божественные Имена в каждом из Трех Лиц, потому что Неделимой Троице поклоняются во всей ее полноте в каждой из Божественных Ипостасей. Эта трансцендентальная теология была теологией ранней Церкви и, возможно, приписывается святому Дионисию исключительно в силу предания, которое возводит ее к апостольским временам. Примерно так же раввины, издавая книгу Сэфер Йецира, приписывали этот текст патриарху Аврааму, поскольку она воплощала традиции, передававшиеся от отца к сыну в семье этого патриарха. Однако, по всей видимости, книги святого Дионисия ценны и для науки: они освящают мистический союз античной инициации с Евангелием христианства, объединяя идеальное понимание высшей философии с теологией, совершенной и безупречной.

Герметическая Магия

Часть четвертая
МАГИЯ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Глава 1
МАГИЯ СРЕДИ ВАРВАРОВ

   Черная Магия расступилась перед светом христианства, Рим покорился Кресту, и чудеса скрылись в том сумрачном кольце, которым варварские провинции окружили новое римское великолепие. Среди большого числа необычайных явлений показательным примером служит следующая история, произошедшая в царствование императора Адриана, в городе Траллы, что в Азии. Юная благородная дева Филиния, дочь Демострата и Харито из Коринфа, была соблазнена неким Махатом. Брак был невозможен, ввиду высокого происхождения девицы, единственной дочери и богатой наследницы. Махат же был из простолюдинов, содержал таверну. Страсть Филинии возрастала по мере препон, чинимых ей. Девушка бежала из отчего дома с Махатом. Незаконная связь продолжалась полгода, пока дочь не была обнаружена родителями и не возвращена домой. Будучи разлучена со своим возлюбленным, Филиния зачахла: перестала улыбаться, спать и принимать пищу. Вскоре она умерла. Родители поместили ее тело, одетое в прекрасные одежды, в склеп. Гробница была расположена в укромном месте, принадлежащем семье. Никто не мог войти в нее после похорон, так как язычники не молятся у могил. Благородное семейство избегало малейшей огласки и держало все в тайне. Поэтому Махат не знал о случившемся. Но в ночь после похорон дверь его жилища вдруг медленно отворилась, и, поднявшись с ложа со свечой в руке, он увидел Филинию, бледную, мертвенно-холодную, которая смотрела на него инфернально сверкающим взором. Махат устремился к ней с объятиями, засыпая множеством вопросов, – ночь они провели вместе.
   Перед рассветом Филиния поднялась и исчезла, пока ее возлюбленный был погружен в глубокий сон.
   У девицы была престарелая няня, которая очень любила воспитанницу и горько скорбела о ее кончине. Старушка никак не могла смириться с утратой и после похорон, не в силах заснуть по ночам, часто поднималась, как в лихорадке, и блуждала вокруг жилища Махата. Спустя пару дней она увидела в комнате юноши свет. Подкравшись и прильнув к дверной щели, она увидела Филинию, сидящую на ложе со своим возлюбленным и безмолвно глядящую на него. Взволнованная старушка разбудила мать девицы и сообщила ей об увиденном. Сначала рассказ приняли за старческий бред, но в конце концов мать решилась и пошла к дому Махата. Все спали, и никто не ответил на стук в дверь. Женщина также заглянула в дверную щель – лампа была погашена, но лунный свет освещал комнату, и она увидела на стуле одежду дочери и двоих людей, спящих в постели. С ужасом отпрянув, объятая дрожью, она устремилась домой, проведя остаток ночи в слезах и панике, не в силах заставить себя заглянуть в семейную усыпальницу. Наутро она посетила Махата и мягко поговорила с ним. Юноша сознался, что Филиния посещает его по ночам.
   – Я не буду отказываться от нее, – сказал он матери, – ибо мы обручены богами. – Затем, открыв ларец, он показал Харито кольцо и пояс ее дочери, молвив: – Это она отдала мне в последнюю ночь, заклиная меня не принадлежать никому, кроме нее. Не пытайся же более разделить нас, ибо мы соединены взаимным обещанием.
   – Ты жаждешь снизойти в могилу вслед за ней?! – вопросила Харито. – Филиния была мертва уже четыре дня тому назад, и ты спишь с колдуньей или вампиром, принявшим ее облик. О, жених покойницы, завтра твои волосы побелеют, а послезавтра тебя уже отнесут на кладбище! Так ты ответишь богам за поруганную честь семьи.
   Побледневший Махат дрожащим голосом начал оплакивать свою долю, сделавшую его игрушкой адских сил. Он умолял Харито привести вечером мужа, предлагая спрятать их подле своего ложа и при появлении призрака подать им сигнал об этом. Они так и сделали. В обычный час Филиния явилась Махату, который лег в постель одетым и притворялся спящим. Девушка разделась и легла рядом с ним. Махат подал знак, родители ворвались со светильниками и вскричали, узнав свою дочь. Бледная Филиния поднялась с постели в полный рост, возгласив страшным голосом:
   – О, отец мой и мать моя! Отчего взревновали вы моему счастию, отчего преследуете меня даже за порогом могилы? Моя любовь подчинена богам ада, а смерть смирила свою власть. Лишь на три дня могла я быть возвращена к жизни. Но жестокое ваше любопытство разрушило чудо, явленное Природой, – вы убили меня дважды!
   Произнеся это, она рухнула, недвижима – лицо ее исказилось, а комнату наполнил трупный запах. Вмиг не осталось ничего, кроме отвратительных останков погребенного несколько дней назад трупа. На следующее утро весь город был взбудоражен случившимся. Народ собрался в амфитеатре, где всю историю поведали публике, тотчас устремившейся к гробнице Филинии. Тела в слепе не было, но нашлись железное кольцо и позолоченная чаша, которые она получила в подарок от Махата. Труп был в комнате таверны, а злополучный юноша исчез. Жрецы посовещались и решили, что останки следует захоронить вне городских стен. Фуриям и Земному Гермесу, а также манам и Зевсу были вознесены жертвы.
   Флегон, вольноотпущенник Адриана, бывший очевидцем событий, сообщал об этом в своем письме, присовокупив, что он вынужден был употребить всю свою власть, чтобы водворить спокойствие. Заканчивает Флегон свой рассказ так: «Если вы намерены сообщить об этом императору, дайте мне знать, чтобы я мог прислать свидетелей происшедшего». Это подтверждает достоверность истории. Гете ее положил в основу баллады «Коринфская невеста». Поэт полагал, что родители невесты были христианами, что дало ему возможность поэтически описать конфликт между человеческими страстями и религиозным долгом. Средневековые демонографы не замедлили объяснить воскресение или, возможно, явную смерть молодой гречанки как одержимость дьяволом. Современный же читатель может распознать симптомы истерической комы, сопровождаемой ярко выраженным сомнамбулизмом. Родители Филинии погубили ее грубым понуждением проснуться, а народная фантазия добавила фантастических деталей в эту историю [109 - Такая трактовка не стыкуется с фактами, свидетелями которых выступили Флегон и Прокл. Труд Флегона был опубликован в Лейдене в 1620 году под редакцией Мойрсия, а затем – в 1775 году Францием в Галле. В этой книге содержится рассказ о Филиннионе – так записал ее имя Флегон. Махат был не владельцем таверны, а иностранцем с Пеллы, другом Демокрита. Филинниона явилась ему после смерти в доме его родителей и призналась в любви. Ее связь с Махатом случайно обнаружил слуга. Дальнейшее похоже на вышеизложенное, за исключением той подробности, что Филинниона уверяла, что ее действия санкционированы богами. Элифас Леви ссылается на неких «средневековых демонографов», но не приводит прямых ссылок, по которым его можно было бы проверить, а между тем именно их он приводит, например, в качестве источника того факта, что Махат был хозяином таверны. Описываемое событие датируется периодом правления Филиппа II Македонского, так что упоминаемый «император» – это, видимо, царь Филипп. Леви путает период описываемого происшествия и период жизни Флегона (правление Андриана). Флегон был не более чем собирателем интересных историй и никак не мог быть непосредственным свидетелем событий, происходивших за 500 лет до его рождения.].
   Земной Гермес, которому принесли жертвы жрецы, есть не что иное, как персонификация Астрального Света. Это всепроникающий гений земли, смертельно опасный для тех, кто вызывает его, не зная, как его подчинить. Это средоточие физической жизни и магнетическое вместилище смерти, слепая сила, которую власть христианства сковывала и ввергала в бездну, сокрытую глубоко в центре земной скорлупы. Она принимает последний бой и являет себя в конвульсиях чудовищной агонии зловещих порождений варварского мира.
   Трудно сыскать места, в которых проповедники Евангелия не боролись с отвратительными животными, инкарнациями идолопоклонства в его предсмертной судороге. Несомненно, что психические расстройства ведут к физическим деформациям и порождают ужасные формы, которые традиционно именуют демонами. Возникает вопрос, не принадлежат ли ископаемые, из которых Кювье выстроил своих чудовищ, эпохе, предвосхитившей Творение нашего мира? Был ли простой аллегорией огромный дракон, которого Регул изобразил в виде атакуемого с использованием военных машин и который, согласно Ливию и Плинию, жил у реки Баграда? Его шкура длиной 120 футов была отослана в Рим, и ее можно было видеть накануне войны с Нуманцией. Есть древнее предание о том, что, когда боги возмущены наиболее дерзновенными проступками смертных, они насылают на землю чудовищ. Это предание слишком распространено, чтобы не быть основанным на фактах, – такие рассказы принадлежат скорее истории, чем мифологии. Во всех хрониках эпохи варварских народов, созданных под цивилизирующим влиянием христианства, мы находим: а) рудименты высокого уровня магического посвящения, когда-то существовавшего в их мире; б) свидетельство дегенерации первобытного откровения, ушедшего вместе с мерзостью идолопоклонства, в которую впал символизм доисторического сознания. Вместо учеников магов всюду царили волхвы, колдуны и волшебники. Бог был забыт ради обожествления человека. Рим подал дурной пример своим провинциям, и триумфы цезарей возвестили всему миру о религии кровожадных божеств. Под именем Ирмина германцы поклонялись и приносили человеческие жертвы тому Арминию или Герману, который принудил Августа оплакивать потерянные легионы Вара. Всюду царил материализм, то есть идолопоклонство и суеверие, жестокое в силу своей низменной сути.
   Провидение, которое позволило галлам сделать Францию самой христианской страной, извлекло на свет Божий вечные истины, распространившиеся вместе с новой религией. Местные друиды были верными последователями магов, чье посвящение восходит к культам Египта и Халдеи, или, другими словами, к чистейшим источникам первобытной Каббалы [110 - Следует понимать,что сегодня это лишь предания, призванные напомнить нам, что Аристотель приписывал происхождение всей греческой философии источнику в Галлии, а Климент Александрийский утверждал, что из Галлии родом Пифагор. С другой стороны, сейчас принято считать, что учение друидов в его позднем периоде могло испытывать не только греческое, но и финикийское влияние.]. Они почитали Троицу под именем Изиды, олицетворявшей высшую гармонию. Белен или Бел, что по-ассирийски означает «Господь», соответствовало имени Адонаи; Камул или Камаэль – это имя, которое олицетворяет в Каббале божественную справедливость [111 - В мифологии друидов Белен, или Геол, был богом солнца; Камаэль – богом войны. Высшим божеством пантеона был, кажется, тот Езус, которого упоминает Лукан. Его символом был круг, знак бесконечности. Самой главной богиней была Керидвен, богиня мудрости.]. Друиды считали, что из этого треугольника света исходит божественная эманация, содержащая в себе еще три подчиненные, персонифицированные эманации, а именно: Тевтой или Тевт (идентичный Тоту египтян), Слово, или произнесенный Разум, и, затем, Сила и Красота. Имена последних менялись, так же как и приписываемые им символы. Впоследствии друиды считали сакральную седмицу мистическим числом, представляющим прогресс этой догмы. Визуальным воплощением этого комплекса идей было изображение девы с младенцем на руках [112 - В примечании Леви указывает, что в Шартре была найдена статуя друидов с подписью «Virgini Pariturnae», но нам кажется маловероятным, чтобы друиды подписывали свои статуи латынью.].
   Древние друиды жили в строгой аскезе, оберегали секреты своих таинств, изучали естественные науки и допускали в адепты только после продолжительной инициации. В Отене была известная друидическая академия, которая, согласно Сен-Фуа, сильно повлияла на позднейшую геральдику этого города, в которой присутствуют ветви омелы с желудями в качестве отличительного признака, – ведь желуди растут не на омеле, а на дубах. Омела – это растение-паразит, и у него есть свои плоды.
   Друиды не строили храмов, а творили обряды подле лесных дольменов. Механические средства, с помощью которых они поднимали колоссальные камни для своих алтарей, и по сей день остаются предметом оживленных дискуссий. Дольмены эти, мрачные и таинственные, можно и ныне видеть под облачным небом Арморики. Древние святилища хранили секреты, которые до нас не дошли. Друиды учили, что души предков следят за потомками, сопереживая их счастью или, наоборот, неудачам. Эти гении-покровители пребывают внутри камней и деревьев родины воина. Пав в битве за свою страну, воин искупает все свои прегрешения и сам возводится в ранг гения, приобщаясь к силе богов. Отсюда закономерно следует, что для галлов патриотизм сам по себе был религией. Женщины и дети при необходимости брались за оружие, чтобы противостоять вторжению. Жанна д’Арк и Жанна Ашет де Бовэ лишь продолжили традицию доблестных галльских воительниц. Такова магия воспоминаний, которая связывает души с отечеством.
   Друиды были жрецами и врачевателями, они применяли гипноз и амулеты, заряженные флюидическим влиянием. Универсальными лекарственными средствами друидов были омела и змеиные яйца, поскольку субстанции этих продуктов особым образом привлекают Астральный Свет. Торжественность, с которой срезалась омела, говорила об общей уверенности в могущество этого растения. Воздержимся от обвинения наших предков в легковерии – возможно, они знали нечто такое, что не дошло до нас. Грибы, трюфели, чернильные орешки на деревьях и различные виды омелы будут еще использоваться новой медицинской наукой. Нам следовало бы прекратить посмеиваться над Парацельсом, собиравшим мох с черепов повешенных людей. Никто не должен развиваться стремительней, чем наука, которая отступает лишь для того, чтобы сделать еще один шаг вперед.

Глава 2
ВЛИЯНИЕ ЖЕНЩИН

   Возложив на женщину суровый и нежный обет материнства, Провидение поручило ее уважению и защите мужчины. Обреченная самой Природой на череду страданий, из которых состоит ее жизнь, женщина властвует над своими покровителями, сковывая их цепями любви. Чем полнее она подчинена законам, которые подразумевают и оберегают ее честь, тем больше ее власть, тем глубже уважение, которого она удостоена в святилище семьи. Восстать против них – означает для нее отречение, и соблазнить женщину мнимой эмансипацией – означает подтолкнуть ее к разводу, обрекая ее на одиночество, бесплодие и презрение. Одно лишь христианство в силах освободить женщину, призывая ее к девственности и славе самопожертвования. Нума Помпилий предвидел это, когда учредил институцию весталок. Друиды предчувствовали христианство, пристально внимая вдохновенным прорицаниям девственниц и воздавая почти божественные почести жрицам на острове Сен.
   У галлов женщины не руководили с помощью неизбывного кокетства и порочности, но возглавляли их советы. Без согласия женщин нельзя было начать войну или заключить мир. Так интересы родного очага и семьи защищались, пусть и с потерями для мужского тщеславия, а народная гордость была озарена светом подлинной справедливости, будучи смягченной материнской любовью.
   Шатобриан оклеветал Велледу, выставив ее уступившей любовным посягательствам Эвдора. На самом деле она жила и умерла девственницей. Когда римляне вторглись в Галлию, она пребывала в весьма преклонном возрасте и была кем-то вроде Пифии, прорицавшей в обстановке высокой торжественности благоговейно внимающим слушателям. Велледа облачалась в длинное черное одеяние без рукавов, голову покрывала белой накидкой, ниспадавшей к ногам. Она увенчивала себя венком из вербены, приторачивала к поясу серп, скипетр ее имел форму прялки, правая нога была обута в сандалию, а левая – во что-то вроде «обуви жеребенка». Позднее статуи Велледы считали изображениями Берты Большая Нога. Великая жрица стала символом божественного вдохновения, сопутствовавшего женщинам-друидам. Она была Гертой или Вертой, юной галльской Изидой, Царицей Небес, девой, которая должна была породить Дитя. Она изображалась стоящей одной ногой на земле, а другой в воде, поскольку выступала в качестве владычицы Сакрального Посвящения, олицетворяя универсальное знание. Нога, опиравшаяся о воду, обычно покоилась на ладье, сходной с кораблем древней Изиды. Богиня держала скипетр Судьбы, увитый черными и белыми нитями. Это символизировало ее власть над формами и символами, из которых она ткала одеяние Космических Идей. Ее изображали также в виде аллегорической сирены, полуженщиной-полурыбой или же с телом прекрасной девушки со змеиным хвостом вместо ног. Это олицетворяло союз противоположностей, направляющий поток вещей в проявлениях оккультных сил Природы. В этой ипостаси Герта носила имя Мелюзины или Мелозины, вакханки и певицы – сирены, открывающей высшую гармонию. Таково происхождение легенды о царице Берте и Мелюзине. Последняя явилась, как говорят сказители, в XI веке лорду Лузиньяну. Он полюбил ее, и их свадьба была сыграна при условии, что он не будет пытаться проникнуть в тайны ее существования. Такое обещание было дано, но подозрительность лорда разбудила его излишнее любопытство и привела к нарушению клятвы. Он начал следить за Мелюзиной и застал одну из ее мистических метаморфоз. Фея каждую неделю обновляла свой змеиный хвост. Не удержавшись, лорд испустил вопль, ответом которому был вопль еще более отчаянный и страшный. Мелюзина исчезла, но с тех пор всегда возвращается с ужасным криком, когда кто-то из рода Лузиньян находится на пороге смерти. Легенда подражает сказке о Психее и, подобно ей, намекает на опасность кощунственной инициации, профанации таинств религии и любви. Сюжет заимствован из древнейших сказаний бардов и, очевидно, восходит к учению друидических школ. В XI веке идея эта вполне осознавалась, ей предавали весьма серьезное значение, но происхождение ее относится к далекому прошлому [113 - Можно соглашаться или не соглашаться с идеей о древности, но тот факт, что она является общепринятой, уж должен был удержать Элифаса Леви от того, чтобы называть легенду о Мелюзине имитацией предания о Психее: это явно не так. В последней речь идет о принятии души Святым Духом, при котором все, что есть в человеческой природе достойного спасения – эмоции, стремления, любовь, – может войти в славное владение мистического брака. Аллегория же первой заключается в том, что есть союз между физической частью и всем, что есть в нашей природе земного; но это земное к истинному браку не способно, так что, в отличие от второго эксперимента, заканчивающегося единением, этот заканчивается, как единственно и может заканчиваться, разделением.].
   Похоже, что во Франции вдохновение чаще всего приписывалось женщинам. Эльфы и феи были предшественниками христианских святых, и сами французские святые почти неизменно обладают в легендах признаками этих существ. Святая Клотильда обратила нас в христианство, а святая Женевьева сохранила нас французами, отразив силой своей добродетели и веры вторжение демонического Аттилы. Жанна д’Арк в большей степени фея, нежели святая. Она умерла, подобно Гипатии, став жертвой своего врожденного чудесного дара – благородной мученицей. Мы еще поговорим о ней.
   Святая Клотильда творила чудеса по всей округе своего жилища. В Андели мы наблюдали пилигримов, столпившихся у рыбного садка, в который ежегодно помещают статую святой. Согласно народному поверью, первый из страждущих, который войдет после погружения статуи в воду, будет немедленно исцелен. Клотильда была деятельной женщиной и великой королевой, но жизнь ее была полна горестей. Ее старший сын умер после крещения, и смерть эту приписывали действию колдовства. Второй ребенок Клотильды также заболел и умер. Святой тем не менее не изменяла сила духа, и Сикамбр, нуждаясь в храбрости, силой превышающей отвагу обычного человека, взывал к богу Клотильды. Она овдовела после того, как фактически основала великое королевство и видела, как на ее глазах убивали двух сыновей Клодомира. Эти горести земной правительницы напоминают невзгоды Царицы Небесной.
   После блистательного образа Клотильды история представляет нам отвратительную картину распада личности Фредегонды – «колдуньи, убивающей принцев». Ее излюбленным маневром было обвинение своих конкурентов в ворожбе. Она осуждала их на муки, которых по праву заслуживала сама. У Хильперика оставался сын от первой жены. Юный принц по имени Кловис был влюблен в девушку, родителей которой его мать считала колдунами. В результате и мать и дочь были обвинены в том, что смутили рассудок Кловиса приворотным зельем, а также в убийстве посредством магических чар двух детей Фредегонды. Несчастные женщины были арестованы. Дочь, Клодсвинт, была высечена розгами, а ее прекрасные волосы по приказу Фредегонды отрезали и повесили на дверь комнаты принца. Лишь после этого Клодсвинт предстала перед судом. Ее уверенные и ясные ответы удивили и смутили судей. Летописи говорят, что было решено испытать девушку кипящей водой. Освященное кольцо было помещено в лохань, поставленную на сильный огонь. Обвиняемая, одетая во все белое, должна была погрузить в кипяток руку, чтобы вытащить кольцо. Лицо ее, ничуть не изменившееся во время испытания, повергло очевидцев в неистовство. Все готовы были возгласить о свершившемся чуде, но крики восторга тотчас сменились стонами отвращения и страха. Из воды несчастное дитя вытащило уже не руку, а уродливый кусок разваренной плоти. Судьи дозволили ей говорить, и она возвестила собравшемуся народу и судьям: «Вы требовали от Бога чуда, чтобы засвидетельствовать мою невиновность? Так знайте, Бог выше ваших искушений, и Он не меняет законы Природы согласно человеческим прихотям. Но Он дает силу тем, кто истово в Него верует. Для меня Он совершил то, в чем отказал вам. Эта вода чудовищно обожгла меня, когда я опустила в нее руку и вынула кольцо. Но я не кричала и не потеряла чувств от столь невыносимой боли. Будь я, как вы утверждаете, колдуньей, я смогла бы при помощи своих чар не обжечься вообще. Но я христианка, и Бог даровал мне милость доказать это своим терпением и выносливостью». Увы, такую логику в ту варварскую эпоху не понимали. Клодсвинт отправили в тюрьму дожидаться наказания. Но Бог проявил к ней снисхождение – хроники говорят, что Он призвал ее к Себе. Даже если эта история всего лишь легенда, то она прекрасна и вполне заслуживает того, чтобы оставаться в памяти.
   Фредегонда упустила одну из своих жертв, но не две других. Мать Клодсвинт была подвергнута пыткам. Сломленная страданием, несчастная призналась во всем, что от нее требовали, подтвердив виновность своей дочери и соучастие самого Кловиса. Имея на руках эти признания, Фредегонда добилась от свирепого Хильперика разрешения на арест сына. Юного принца бросили в тюрьму, где и зарезали. Через недолгое время Фредегонда объявила, что юноша покончил с собой, не выдержав угрызений нечистой совести. Отцу было предъявлено тело Кловиса с кинжалом в ране. Хильперик равнодушно отнесся к увиденному. Он был к тому моменту полностью подчинен влиянию Фредегонды, которая, по сути, нагло оскорбила его перед свитой и челядью тем, что почти не пыталась скрыть содеянное. Вместо того чтобы убить королеву и ее приспешников, он молча уехал охотиться. Возможно, он хотел перестрадать утрату в одиночестве, опасаясь неудовольствия Фредегонды, но и в этом случае такое поведение было постыдным. Эта женщина в итоге убила и его – из отвращения.
   Фредегонда, которая казнила под предлогом колдовства женщин, единственная вина которых состояла в том, что они ей не нравились, сама практиковала Черную Магию и покровительствовала тем, кого считала искусными в ней. Агерик, епископ Вердена, держал у себя под замком колдунью, которая добывала ему много денег, отыскивая краденое и опознавая воров. Женщину пытали, но заключенный в ней демон отказался выйти из нее, пока она находится в цепях. Он согласился покинуть ее, только если ту оставят в церкви без стражи и соглядатаев. Условие было всего лишь хитрой уловкой – колдунья попросту бежала к Фредегонде. Та содержала ее во дворце, спасая от очередных «операций» по изгнанию бесов, которые обычно заканчивались аутодафе пациентов. Это тот редкий случай, когда Фредегонда все же сотворила доброе дело, но и то не сознавая этого, а скорее из-за своей предрасположенности ко злу [114 - История Фредегонды и ее связи с колдовством изначально была рассказана Григорием Турским, но Элифас Леви приводит ее по уже процитированному Юлию Гарине. Подробности по поводу Клодсвинт, судя по стилю приписываемого девушке текста, – собственное творение Леви.].

Глава 3
САЛИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ ПРОТИВ КОЛДУНОВ

   Во время правления первых французских королей преступления, связанные с Магией, не предусматривали смертную казнь, исключая экстраординарные случаи. В то время с избытком хватало людей, которые готовы были умереть за свой проступок, но возвыситься благодаря этому над толпой и устрашить даже королей. Например, генерал Муммол, будучи вздернут на дыбу по приказу Фредегонды, заявил, что не испытывает ничего. Его подвергли еще более страшным пыткам, и он умер, бросая вызов своим мучителям, которые уже были готовы простить его, видя такую силу духа [115 - Снова оригинал повествования принадлежит перу Григория Турского, а Леви приводит его по Гарине. Притом пересказ Леви неверен – после неслыханных пыток Муммолу все же сохранили жизнь, но он умер по дороге в Бордо.].
   Среди салических законов, принятых предположительно в 474 году и приписываемых Фарамону Сигеберу, мы находим следующую статью: «Если кто-нибудь заявит, что имярек выступал в качестве эребурга или стриапорта (тот, кто несет медный сосуд к месту, где вампиры совершают свои таинства), но не сможет доказать оного, то будет подвергнут штрафу в 7500 денье, или 180,5 су. Если кто-нибудь обвинит свободную женщину в том, что она вампирша или проститутка, но не сможет доказать это, то будет подвергнут штрафу в 2500 денье, или 62,5 су. Если же будет найден вампир виновным в том, что пожрал человека, да будет подвергнут штрафу в 8000 денье, или 200 су».
   Как мы видим, в те бурные времена каннибализм был возможен в объемах установленной законом платы, а цена человеческого мяса была не очень высока. Возвести клевету на невиновного стоило 180,5 су, но за небольшую прибавку к этой сумме несчастного можно было, в дополнение к этому, также убить и съесть. Эти примечательные установления напоминают о довольно курьезном положении в Талмуде, которое было весьма ярко истолковано знаменитым рабби Иехиелем в присутствии королевы, имя которой история умалчивает. Скорее всего, это была королева Бланш, поскольку рабби Иехиель жил в правление Людовика Святого. Он был приглашен от имени еврейской общины на религиозный диспут, где должен был отвечать на тезисы обращенного еврея по имени Дуэн, принявшего при крещении имя Николай. В ходе дискуссии о тексте Талмуда они вышли на следующий пассаж: «Если кто-нибудь предложит кровь своих детей Молоху, оставьте его умереть своей смертью». Талмудический комментарий объясняет это так: «Тот, кто предложит не часть крови, а всю кровь и всю плоть своих детей, не подпадает под действие закона и не подлежит казни». Участники диспута выразили шумный протест против такой трактовки, противной всякому здравому смыслу. Некоторые с сожалением посмеивались, иных трясло от негодования. Рабби Иехиель еле смог водворить тишину и взять слово. Когда он начал говорить, все открыто выражали свое неудовольствие и осуждение.
   – У нас, иудеев, смертная казнь – это искупление вины, примирение, а не акт мести. Всякий, кто умирает по закону Израиля, умирает с миром, разделяя его в смерти и приобщаясь к отцам своим. Никакое проклятие не сходит с ними в могилу, души их пребывают в бессмертии дома Иакова.
   Следовательно, смерть есть венчающая милость, лечение отравленной раны горячим железом. Но мы не прилагаем железа к тем, кто неисцелим. Мы не имеем власти над теми, чей проступок отрезает их от корня Израиля. Отныне они жертвы, и, следовательно, не нам сокращать срок их проклятия на земле: они освобождены от нашего суда Гневом Божьим. Человека дозволено ранить лишь с целью исцеления, и мы не предлагаем врачевания тем, кто находится за пределами выздоровления. Отец семьи наказывает только своих детей и довольствуется тем, что закрывает дверь перед посторонними. Те великие преступники, над которыми не властвует наш Закон, караются полным отлучением, а это наказание сильнее смерти.
   Объяснение рабби Иехиеля удивительно, оно преисполнено патриархального духа Израиля. Воистину, евреи наши отцы в науке! Если бы мы, вместо того чтобы преследовать, попытались их понять, то сегодня они не были бы так отдалены от нашей веры.
   Это талмудическое предание демонстрирует древность веры евреев в бессмертие души [116 - История, произошедшая в правление Людовика Святого, – явно не талмудическое предание, и, к счастью, древность веры евреев в бессмертие души доказывается более надежными источниками. Леви предоставляет своим критикам слишком много уязвимых мест, если позиционирует себя как ученого. Можно подумать, что он рассчитывает на невежество читателей.]. Что есть эта реинтеграция вины посредством искупительной смерти, как не протест против Смерти, как таковой, и декларация веры в бесконечность жизни? Граф Жозеф де Местр прекрасно осознавал эту идею, когда поднял зловещую миссию палачей до уровня специфического священства. Боль наказания молит, говорит этот великий писатель, кровь его претворятся в жертвенную. Будь смертная казнь чем-то иным, нежели полное прощение, она стала бы лишь примитивным возмездием за убийство. Человек, принявший свой приговор, исполняет все епитимьи и вводится Смертью в бессмертное общество сыновей Божьих.
   Салические законы были законами народа, пребывавшего в варварской дикости, когда все продавалось и выкупалось, как во время войны. Рабство еще сохранялось, и цена человеческой жизни могла обсуждаться, имея весьма условную стоимость. Жизнь попросту должна была покупаться, коли имелось право ее продавать. Единственно действенными установлениями того периода были законы церкви, и они предусматривали самые суровые меры против вампиров и отравителей, которых также отождествляли с колдунами. Совет Агда в «Законах Лангедока», принятых в 506 году, объявил им церковное отлучение. Первый Совет Орлеана в 541 году объявил преступными любые действия волхвов. Совет Нарбонны в 589 году не только отлучил от церкви колдунов, но и постановил продавать их, как рабов, в пользу бедных. Тот же Совет постановил публичное бичевание для дьяволопоклонников. Несомненно, имелись в виду те, кто, сплотившись вокруг Князя Тьмы, ожидали его прихода, взывали к нему и приписывали ему силу, равную божественной. Мы искренне поздравляем учеников графа де Мирвиля с тем, что они не жили в те дни.
   Пока описываемые события происходили во Франции, на Востоке мистика преуспевала в создании религии, которая позже завоевала статус мировой. Был ли Магомет шарлатаном или страдал галлюцинациями? Для мусульман он Пророк, а Коран для арабских ученых всегда будет боговдохновенным шедевром. Неграмотный человек, простой погонщик верблюдов, создал самый совершенный литературный памятник своей эпохи. Его успех казался чудесным, а воинственная страсть его последователей всколыхнула народы и цивилизации. Но пришел день, когда Азия поникла под стальной дланью Карла Мартелла. Этот грубый солдат не уповал на молитвы, когда обстоятельства требовали битв. Имея нужду в деньгах, он опустошал церкви и монастыри, порой расплачиваясь со своими воинами церковными бенефициями. По этой причине клир отрицал божественное споспешествование его оружию, а победы Карла приписывались Магии. Действительно, он так сильно задел своим небрежением религиозные чувства, что святой Эшер, достопочтенный епископ Орлеана, объявил, что святые ограбленных и оскверненных Мартеллом церквей не только запретили тому входить на небеса, но даже и исторгли из могилы его тело, которое, вместе с душой, ввергли в геенну. Епископу об этом сообщил ангел. Свое откровение святой Эшер не замедлил передать Бонифацию, епископу Майнца и Фульфваде, капеллану Пипина Короткого. Могилу Карла Мартелла вскрыли, и оказалось, что тело его исчезло! Внутренняя сторона камней склепа почернела, как если бы их обожгло пламенем. Из могилы исходил дым и выполз большой змий. Об открытии Бонифаций уведомил Пипина Короткого и Карла Великого, которые были сыновьями Мартелла. Бонифаций умолял их извлечь урок из судьбы отца и почитать святыни. Все же мало хорошего было в действиях тех, кто осмелился потревожить могилу героя в силу лишь веры в видения, приписывая естественное разрушение смерти силам Ада.
   Много необычайных случаев, имевших место во Франции, отмечают правление Пипина Короткого. Воздух, казалось, полнился человеческими образами. Небеса отражали миражи дворцов, садов, вздымающихся морских валов, кораблей под парусами и сонмища боевых порядков. Все это напоминало один нескончаемый сон, а подробности этих фантастических зрелищ видел каждый. Было ли это пандемическим поражением органов зрения или же атмосферным возмущением, спроецировавшим миражи на атмосферный конденсат? Или массовой галлюцинацией, вызванной чем-то ядовитым, рассеявшимся в атмосфере? Правдоподобие последнего объяснения тем более вероятно, принимая во внимание упоминания о том, что порой эти видения возбуждали простонародье, которое видело в облаках колдунов, рассыпающих порошки и яды. Пажити поразило бесплодие, скот – моровая язва, да и смертность среди людей тоже возросла.
   Не преминем поведать историю, правдивость которой сопоставима с ее экстравагантностью. В те времена знаменитый каббалист Цедекия содержал школу оккультных наук. Учил он не подлинной Каббале, а развлекательным рассуждениям, выводимым из нее. Они, собственно, и формируют экзотерическую часть той науки, которую стараются утаить от профанов. Такого рода мишурой Цедекия совращал умы своих слушателей. Он вещал о том, что Адам, Первочеловек, изначально созданный из почти призрачной, духовной субстанции, пребывал над земной сферой в Свете, который произрастил для него удивительные растения. Ему прислуживал хор прекрасных гермафродитов, оживлявших отражения, порожденные элементами девственной субстанции. Это были сильфиды, саламандры, ундины и гномы. Адам как раз и правил гномами и ундинами посредством саламандр и сильфид, которые одни лишь имели власть над этим воздушным раем.
   Непредставимо счастье наших прародителей, окруженных сильфидами, которые хоть и были бренными духами, но с невероятной ловкостью умели ткать из света свои шедевры, заставляя их расцветать тысячами форм, превосходящих разнообразием самое богатое воображение. Рай Земной – так его называли, ввиду размещения в атмосфере Земли, – был царством волшебства. Адам и Ева спали во дворцах из жемчугов и сапфиров, розы расстилали ковер лепестков к их ногам, они скользили по лазурным водам в гигантских морских раковинах, запряженных лебедями. Птицы услаждали их слух нежными трелями, цветы склоняли бутоны, ласкаясь к ним. Вся эта идиллия была утрачена с Грехопадением, низвергшим наших прародителей на Землю. Материальные тела, которые облекали их, и есть те «одежды кожаные», о которых говорится в Библии. Они пребывали в наготе и одиночестве, и никто более не выполнял их желаний. Они забыли свою жизнь в Эдеме или вспоминали ее лишь как сон, промельнувший в зеркальных лабиринтах памяти. Но Райский Сад все еще простирался над пределами земной тверди, населенный сильфидами и саламандрами, оберегавшими бывшие владения Человека, будто печальные слуги, пребывающие в доме, хозяин которого никогда туда не вернется...
   О, как распаляли воображение подобные вымыслы, особенно когда воздушные видения начали являться при полном свете дня! Безусловно, это могло означть лишь то, что сильфиды и саламандры ищут своих прежних хозяев. Возможность путешествия в Страну Сильфид обсуждалась повсюду, как ныне обсуждают спиритические сеансы и флюидические явления. Безрассудство овладело даже самыми сильными умами, и церкви пришлось срочно вмешаться. Она совсем не получала удовольствия от избытка сверхъестественных существ на улицах, считая, что все это противоречит утверждаемому ей духу порядка и света. Возникшие в облаках фантомы были объявлены адским наваждением, и народ выступил в крестовый поход против злокозненных колдунов. Общественное безумие обрело маниакальный характер кровавой истерии. Чужестранцы обвинялись в том, что они, дескать, спустились с небес, поле чего их безжалостно убивали. Слабоумные и юродивые, недавно гордо вещавщие о своей одержимости сильфидами или демонами, теперь тщетно пытались отречься от своих слов. Их сжигали или топили. Согласно Гарине, число погибших в королевстве Пипина превосходит все мыслимые пределы. Это была тотальная катастрофа, зловещая драма, в которой первые роли играли невежество и страх.
   Такая истерия на почве мистики повторилась в следующие царствования. Все силы режима Карла Великого были приведены в действие для того, чтобы обуздать охватившее массы безумие. Эдикт, впоследствии возобновленный Людовиком Святым, запрещал сильфидам являться людям под страхом тяжелейших наказаний. Этот закон можно было понимать и в том смысле, что при отсутствии реальных астральных существ меч правосудия обрушится на головы тех, кто хвастает встречами с ними. Воздушные корабли уплыли в порт забвения, и никто более не говорил о путешествиях по небесной лазури. Другие формы народного безумия заменили прежнюю манию, ибо романтическое великолепие правления Карла Великого обеспечило сочинителей легенд новыми сюжетами для создания новых мифов и новыми дивами для сочинения новых сказаний.

Глава 4
ЛЕГЕНДЫ О ПРАВЛЕНИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО

   Карл Великий – подлинный князь волшебства и феерического мира легенд. Его правление было торжественным и прекрасным промежутком между эпохой варварства и Средневековьем. Сам Карл – великий и могущественный фантом, воплотивший мистические грезы о временах Соломона Премудрого. В его образе Римская империя, уступившая франкскому и галльскому началу, вновь воспрянула во всем своем великолепии. Подобно герметическому символу, Карл Великий олицетворяет родоначальника Совершенной Империи, дитя вызревшей цивилизации. Империя его гордо возносила корону священничеством и трон свой утверждала подле церковного алтаря.
   Эра рыцарства и дивных эпосов средневековых романов начинается с Карла Великого. Подобны романам и хроники его правления. На память приходит восхитительный шедевр «Четыре сына Эмона, или Оберон, король Феерии». Птицы произносят речи и вызволяют французскую армию, когда та заблудилась в лесу. Бронзовые колоссы появляются посреди океана, указуя императору путь на восток. Роланд, первый из паладинов, владеет магическим мечом, крещенным, подобно человеку, и носящим имя Дюрандаль. Герой беседует со своим оружием, которое, видимо, вполне понимает его. Ничто не может сдержать его сверхъестественный натиск. У Роланда был также знаменитый рог из слоновой кости, сделанный столь искусно, что легчайшее дуновение заставляло его звучать, и зов того рога разносился более чем за двести лиг, заставляя трепетать горы. Когда паладин пал в Ронсевальской битве, более ошеломленный, нежели поверженный, он восстал, подобно гиганту среди лавины деревьев и катящихся валунов. Он затрубил в свой рог, отчего сарацины рассеялись, как туман. Карл, располагавшийся в десяти лигах от того места, услышал сигнал и поспешил на помощь. Ему, к сожалению, помешал изменник Ганелон, который предал французскую армию варварской орде. Поняв, что покинут всеми, Роланд в последний раз извлек из ножен Дюрандаль и, собрав все свои силы, ударил им по скале. Он надеялся разбить оружие, чтобы оно не досталось неверным. Но скала раскололась, а меч остался невредим. Тогда Роланд вонзил его в свою грудь и испустил дух со столь одухотворенным и гордым видом, что сарацины побоялись приблизиться к нему и трусливо направили тучу стрел в уже бездыханное тело героя. Короче говоря, Карл Великий, даровавший трон папству и взамен получивший от него мировую империю, – одна из самых впечатляющих личностей французской истории.
   Мы говорили выше о книге «Энхиридион» – небольшой по объему, но соединившей в себе потаенные образы Каббалы с самыми прекрасными христианскими молитвами. Согласно оккультному преданию [117 - Это не оккультное предание, а голословное утверждение из самой книги.], составитель этой книги – папа Лев III. Легенда гласит, что он преподнес свой труд в дар императору Карлу, как самое драгоценное из всех своих подношений. Любой король, обладающий «Энхиридионом» и умеющий его правильно прочесть, мог стать мировым владыкой. Пожалуй, это предание не стоит с легкостью отбрасывать.
   История, повествующая нам о судьбе книги Льва III, подтверждает, в том числе, следующие положения: 1) имеет место исходное и универсальное откровение, содержащее в себе все Тайны Природы и сочетающее их с Таинствами Милосердия, примиряющего Разум и Веру. Последние есть эманации Дочерей Бога, который согласился осветить человеческий рассудок их двойным бытием; 2) необходимо тщательно оберегать это Откровение от толпы, дабы им не злоупотребили профаны и не обратили против Веры не только силу Разума, который никогда не находит достаточного уважения в глазах черни, но и самую Веру; 3) но есть тайная традиция, оставившая знание этих таинств высшему священству и светским владыкам мира; 4) определенные знаки (или пентакли) существуют вечно, отражая в своей иероглифике тайны, доступные лишь посвященным [118 - Следует отметить, что в «Энхиридионе», по сути, содержатся лишь два утверждения: a) что книга была послана Карлу Великому папой Львом и б) что определенные молитвы, являющиеся главным сокровищем книги, обладают таинственной силой.].
   «Энхиридион» с этих позиций следует рассматривать как суммарное изложение аллегорических молитв, а его каббалистические пентакли – как ключи к их пониманию. Некоторые из базовых фигур могут быть интерпретированы следующим образом.
   Изображение на переплете книги представляет собой перевернутый острием вниз равносторонний треугольник, вписанный в двойной круг. Два слова, крестообразно в него вписанные, – это Elohim Tzabaoth (бог воинств) – олицетворение равновесия естественных сил и гармонии чисел. На трех сторонах треугольника находятся три великих Имени – Jehovah, Adonai, Agla; при этом над именем Adonai надписано «Reformatio», а над Agla – «Transformatio». Таким образом, Сотворение приписывается Отцу, Искупление (тождественно Изменению) – Сыну, а Освящение (или же Перерождение) – Святому Духу. Это соответствует математическим законам действия, противодействия и равновесия.
   Имя Jehovah следует понимать как источник порождения и формирования Эйдоса в соответствии с основными значениями четырех букв, заключенных в священную Тетраграмму.
   Adonai есть реализация этого Эйдоса в человеческой форме – условно говоря, явление Сына Божьего, сиречь Идеального (в смысле Совершенного) Человека. Как мы исчерпывающе объясняли, эти сочетания выражают синтез всего теургического учения и каббалистической науки, подразумевая, что иероглифика знаков, составляющая Имена, образно иллюстрирует тройственную мистерию Великого Делания [119 - В другом месте Леви пишет, что a) произнести слово «Agla» в каббалистическом понимании – означает пройти все испытания Посвящения и выполнить все задания; б) что оккультные силы, представляющие собой империю Гермеса, подчиняются тому, кто сможет произнести по всем канонам непередаваемое имя Agla; в) что его буквы означают: 1) единство, 2) плодородие, 3) совершенный круг и 4) выражение синтеза.].
   Второй пентакль – это голова с тремя ликами, увенчанная шаром и возникающая из сосуда, наполненного водой. Сведущие в тайнах книги Зогар без труда поймут аллегорию, которая здесь прозрачно представлена.
   Третий пентакль – это двойной треугольник, известный как Звезда Соломона.
   Четвертый – магический меч, с начертанным девизом «Deo duce, comite ferro». Это эмблема Верхнего Аркана и символ могущества посвященного.
   Пятый – это символ претворения Спасителя в человеческом облике, символизируемое числом сорок. Это также сакральное число Сефирот, умноженное на число Природных Первоэлементов [120 - Это, скорее, розенкрейцерское число, и его значение в каббалистике обуславливается тем, что оно часто встречается в текстах Ветхого Завета. Когда дни Великого Исхода приблизятся к концу и правосудие обрушится на народы и правителей, подавлявших Израиль, сказано, что от земли до неба поднимется огненный столп и будет виден всем на протяжении сорока дней. Царь Мессия выйдет из того места, которое называется Птичьим Гнездом в саду Эдема, и явится в Галилее. По истечении же сорока дней на Востоке взойдет яркая звезда всех цветов.].
   Шестой рисунок есть пентакль Духа. Он представлен костями, воспроизводящими букву «Е» и мистическое тау, или «Т». Седьмой и самый важный пентакль – Высшая Магическая Монограмма, дешифрующая Ключи Соломона, Тетраграмматон, знак Labarum и главное Слово Посвящения. Этот пентакль читается при вращении его по кругу и произносится как Рота, Таро или Тора. Буква «А» часто заменяется в этом рисунке эквивалентному ей числу один. Пентакль содержит также визуальные и числовые сигнификаты иероглифических элементов колоды Таро – Жезл, Чашу, Меч и Монету. Эта простейшая иероглифика адресует нас к священным памятникам Египта. Гомер поместил их на щит Ахилла в том же порядке, как расположил их в своей книге автор «Энхиридиона». Доказательство этого тезиса требует тем не менее отдельного изучения.
   Магический меч или кинжал, описанный в «Энхиридионе», по всей видимости, был одним из символов Тайного Трибунала, или Совета Свободных Судей. Он представляет собой крест, сокрытый (или же испещренный) девизами, которые также окружают его.
   Свободные Судьи были тайной организацией, в интересах мирового порядка и власть имущих противостоящей анархическим и революционным тенденциям, инспирированным другими, противостоящими Совету, тайными обществами. Мы знаем, с каким трудом отмирали суеверия, и известно, что выродившийся друидизм имел глубокие корни в диких странах Севера. Повторяющиеся мятежи саксонских племен свидетельствуют о фанатизме, который вечно бередит разум и не может быть подавлен одним лишь моральным превосходством. Все отжившие формы культов римского и германского язычества, вкупе с молчаливым еврейским противостоянием, сплотились против победившего христианства. На зловещих ночных собраниях заговорщики скрепляли свои союзы кровью человеческих жертв. Пантеистический, двурогий и уродливый Ваал благословлял эти празднества ненависти. В лесах и пустошах затаившихся провинций творились черные шабаши. Адепты черных братств маскировались и были нераспознаваемы. Сборища их прятали огни своих костров от случайных путников и расходились перед рассветом. Адепты встречались повсюду, но их невозможно было нигде привлечь к ответу. События принимали дурной оборот, и Карл Великий решил сражаться с ними их собственным оружием.
   Ситуацию усугубляло то, что в те дни феодалы в массе своей были в союзе с сектантами, борясь против законных властей. Колдуньи содержались в замках, как куртизанки. Бандиты из лесных укрывищ делили со знатью добычу кровавых грабежей. Феодальные судьи были безнадежно коррумпированы, и власть их свинцовым ярмом давила одних только слабых и бедных. Зло достигло наибольшего расцвета в Вестфалии, и самых отборных и надежных своих агентов [121 - Никаких тайных агентов в описываемом здесь смысле Карл Великий никуда конечно же не посылал. Вестфальских саксов он одолел только после того, как в результате тридцати лет войны в регионе воцарилась религия победителей и франкская система правления.] Карл Великий послал именно туда. Ничтожно мало сил оставалась у угнетенных. Но все, кто жаждал справедливости, будь то простолюдин или человек знатных кровей, были объединены этими посланцами, обрученными обетом и бдительностью. Этим посвященным дали знать о полноте власти, которую передал им сам император, и они учредили Трибунал Свободных Судей [122 - Происхождение Тайного Трибунала покрыто общим мраком, характерным для того исторического периода, ясно лишь, что оно относится к середине XIII века. Следует добавить, что авторство гипотезы об инспирированности Трибунала Карлом принадлежит ни в коем случае не Элифасу Леви – гипотеза гораздо старше. Но есть и множество альтернативных предположений.].
   В итоге возникло нечто вроде тайной полиции, имеющей право карать и миловать. Таинственность суда и быстрота исполнения приговоров производили изрядное впечатление на людей, пребывавших еще в варварстве. Священная Фема приобрела огромный авторитет: люди трепетали при одном лишь упоминании о людях в масках, прибивавших повестки с приговорами к дверям знати в самом разгаре необузданных оргий. Предводителей разбойников находили со страшными кинжалами в груди. Каждый кинжал имел крестообразную рукоять, а в рот умерщвленным были вложены свитки с извлечениями из приговора Священной Фемы. Трибунал производил свой суд экстравагантно и вместе с тем впечатляюще. Виновного вызывали под благовидным предлогом в какое-нибудь место, пользующееся сомнительной славой. Человек в черном появлялся, завязывал жертве глаза и уводил на суд в полном безмолвии. Преступника вводили в подземелье, где его допрашивал один лишь невидимый голос [123 - Заседания Трибуналов проходили на самом деле, как правило, в жилых домах, в замках, реже – на площадях и совсем редко – на церковных подворьях. Имеется письменное свидетельство лишь об одном случае, когда суд проходил в подземелье.]. Когда повязку наконец снимали с глаз, подземелье освещалось вглубь и ввысь. Свободные Судьи восседали в масках и черных одеяниях. Выступления их были малословны, потому как Судьи были обычно прекрасно осведомлены об обстоятельствах дела. Но при этом ничто касающееся их не просачивалось наружу, так как единожды увидевшего Судей ожидала мгновенная смерть [124 - Обвиняемый имел право защищаться или привести адвоката. Кроме того, в ряде обстоятельств он имел право на апелляцию.]. Иногда такие страшные судилища были столь многолюдны, что напоминали сбор армии мстителей. Однажды ночью сам император председательствовал в Тайном Трибунале, а вокруг него сидело более тысячи Свободных Судей [125 - Совершенно голословное утверждение. Кажется, Элифас Леви представлял себе Трибуналы чем-то вроде масонской ложи с единожды установленными ритуалами и формой собрания. На самом же деле существовало множество независимых друг от друга судов.]. В 1400 году в Германии их насчитывалось десять тысяч. Люди с нечистой совестью начинали подозревать своих друзей и близких. Вильям Брунсвик, как говорят, однажды заявил: «Если герцог Адольф Шлезвиг нанесет мне визит, я должен буду его повесить, потому что не хочу быть повешенным сам». Фридрих Брунсвик, отпрыск того же семейства, отказался явиться по вызову Свободных Судей и с того времени ходил вооруженный с головы до ног в окружении стражей. Однажды, однако, он немного отдалился от свиты, сам будучи без оружия. После того как охрана вернулась в лес, где он остался совсем ненадолго, несчастный уже находился при смерти, с кинжалом Священной Фемы в груди и приговором, прикрепленным к орудию убийства. Оглядевшись, охранники успели заметить человека в маске, удалявшегося медленным шагом, но никто из них не решился преследовать его.
   Кодекс Суда Фемы был найден в древних архивах Вестфалии и был опубликован в «Рейхстеатре» Мюллера под следующим заглавием: «Кодекс и Статуты Святого Тайного Трибунала Свободных Графов и Свободных Судей Вестфалии, установленный в 772 году императором Карлом Великим и исправленный в 1404 году королем Робертом, который сделал эти изменения и добавления для судебной администрации в Святых Трибуналах, наделенных им его собственной властью».
   Указание на первой странице запрещает любому непосвященному смотреть книгу под страхом смерти. Слово «Святой», присвоенное здесь Тайному Трибуналу, подчеркивает его главную миссию: он был призван разгонять колдовскую тьму и противостоять тем, кто плел мистериозные заговоры против общества. Трибуналы были тайными воинами света, которые вскрывали подоплеку темных козней. Это и символизировало внезапное величественное освещение места заседания Трибунала, когда он выносил приговор.
   Активная кампания в поддержку Закона, начатая Карлом Великим, оправдывает эту священную войну против тиранов ночи. Письменные памятники прошлого повествуют о наказаниях, понесенных колдунами, магами и волшебниками, а также теми, кто применял яд под видом любовных снадобий. Те же законы наказывали за возмущение воздуха миражами, за вызывание бурь, изготовление талисманов, применение волшебства и магических чар к людям и скоту. Колдуны, астрологи, волшебники, некроманты и оккультные математики объявлялись нечистой мерзостью и подлежали наказанию в той же мере, что воры и убийцы. Такая строгость станет понятной, если вспомнить о страшных ритуалах Черной Магии и детских жертвоприношениях. Когда наказание за подобные проступки принимало формы столь суровые и многообразные, многие остереглись предаваться колдовству и ворожбе.
   Другой институцией, чье учреждение было вызвано сходными с основанием Тайных Трибуналов причинами, явилось странствующее рыцарство. Странствующий рыцарь, подобно Свободному Судье, взывал к Богу и преломлял копья в борьбе с притеснениями и беззакониями со стороны владельцев уединенных замков и зловещими притязаниями беспринципных некромантов. Рыцари были вооруженными миссионерами, которые осеняли себя знаком Креста и затем сокрушали злодеев поодиночке. Таким образом они привлекали внимание какой-либо благородной дамы, освещая свою любовь мученичеством жизни, которая являла собой пример абсолютного самопожертвования. Мы далеко ушли от эпохи языческих куртизанок, в жертву которым приносились рабы и для развлечения которых завоеватели Древнего мира сжигали целые города. Христианкам были приятны другие жертвы. Жизнью долженствовало рисковать во имя слабых и угнетенных, пленных следовало освобождать; наказание ожидало осквернителей святынь. Тогда-то нежные и непорочные дамы, чьи юбки были расшиты геральдическими символами, а руки были бледны и нежны, эти ожившие мадонны, прекрасные, будто лилии, шествовавшие из церкви с часословом в руках и розами на поясах, снимали свои покрывала, расшитые золотом или серебром, отдавая их на шарф коленопреклоненному рыцарю, который возносил им хвалу, уповая на Божескую милость. Забудем же Еву с ее грехом! Он забыт и более чем тысячекратно возмещен этим неописуемым благоволением благородных дочерей Девы Марии.

Глава 5
ВОЛШЕБНИКИ

   Фундаментальная догма Трансцендентальной Науки, освящающая извечный закон равновесия, нашла свою максимальную реализацию в постановлениях христианства. Два его столпа – папа и император – поддерживали структуру цивилизации. Но империя оказалась на грани распада, когда почти ускользнула из неверных рук Людовика Благочестивого и Карла Лысого. Светская власть, разрушаемая военными авантюрами и интригами, теряла свое провиденциальное единство, поддерживавшее ее гармонию с сакральным центром в Риме. Папа все чаще выступал в роли Верховного Судьи и на свой страх и риск сдерживал амбиции и наглость конкурирующих между собой суверенов.
   Отлучение от церкви в то время было страшным наказанием. Оно было легитимизировано всеобщей верой и порождало феномены, которые внушали толпе благоговейный страх, обусловленный мистическим эффектом магнетической силы тотального осуждения. Примером может служить Роберт Благочестивый, который, подвергшись этому страшному наказанию за незаконный брак, стал отцом сверхъестественно уродливого ребенка, подобного тем изображениям демонов, которые средневековое искусство представляло в столь забавных вариантах анатомической деформации.
   Печальный плод преступной связи свидетельствует по меньшей мере о мучительных терзаниях и страшных снах матери злосчастного дитя. Роберт же воспринял случившееся как проявление Гнева Божьего и воззвал к папскому правосудию. Расторгнув брак, который церковь считала кровосмесительным, он отрекся от Берты ради женитьбы на Констанции Провансальской. В сомнительной морали и высокомерном характере новой невесты ему оставалось лишь видеть продолжение небесных кар.
   Авторы хроник того времени увлекались легендами о дьяволах, хотя их сообщения и свидетельствуют скорее об излишней доверчивости, нежели о хорошем вкусе. Каждый случай болезни Ньюмаха, каждый ночной кошмар монахини представлялся им действительным проявлением зловещей власти Тьмы. Итог – обилие отталкивающих фантасмагорий, нелепых увещеваний, описание всевозможных пермутаций, которые лишь артистический гений Сирано де Бержерака сумел представить забавными. От правления Роберта до времен Людовика Святого нет ничего, что заслуживало бы отдельного упоминания.
   Знаменитый рабби Иехиель, великий каббалист и никем из современников не превзойденный врач, жил в царствование Людовика Святого. Знаменитые рассказы о лампе и магическом гвозде великого рабби говорят о том, что он открыл электричество или по меньшей мере был знаком с основными способами его использования. Столь же древняя, как и Магия, наука об этой силе передавалась как один из ключей тайного Посвящения. Когда приходила ночь, жилище Иехиеля осеняла сияющая звезда, свет которой был столь ослепителен, что смотреть на него было почти невозможно. Испускаемые ею лучи отливали всеми цветами радуги. Светильник никогда не угасал без ведома хозяина и никогда не заправлялся маслом или иными веществами. Когда назойливость и болезненное любопытство заставляли праздношатающихся зевак настойчиво ломиться в дверь, рабби ударял по своему знаменитому гвоздю, забитому в стенку кабинета, и извлекал искру одновременно из головки гвоздя и головы стучащего. Незваный гость, потрясенный этим, взывал о милости, полагая, что земля разверзлась под его ногами. Однажды целая толпа враждебно настроенных людей столпилась у входа в домик рабби, выкликая проклятия и угрозы. Они тесно схватились за руки, чтобы устоять перед ожидаемым сотрясением земли. Самые наглые и храбрые из них яростно колотили в дверь. Рабби Иехиель нажал на свой гвоздь, и в мгновение ока осаждавшие повалились друг на друга, крича, будто ошпаренные. Они были уверены, что земля разверзлась и поглотила их до колен, полностью потеряли от страха ориентацию в пространстве, и ничто уже, конечно, не могло заставить их возобновить нападение. Так волшебник восстановил спокойствие ужасом, который он внушил.
   Людовик Святой, истовый католик и великий король, желая познакомиться с Иехиелем, пригласил его к своему двору, где несколько раз имел с рабби долгие беседы. Он был полностью удовлетворен его объяснениями и защитил старика от врагов и недоброжелателей, выражая по отношению к нему все оставшиеся годы всемерное уважение и благосклонность.
   Альберт Великий жил в то же время и тоже был известен в народе как великий волшебник. Историки того времени говорят, что он познал секрет Философского Камня, а по прошествии тридцати лет опытов преуспел и в создании андроида. Другими словами, он вывел искусственного человека, который обладал способностью действовать и говорить и умел отвечать на вопросы с такой точностью, что святой Фома Аквинский, взбешенный тем, что не смог заставить его замолчать, убил его ударом своего посоха. Такова известная легенда – посмотрим, что она означает.
   Тайна создания человека и его изначального появления на Земле постоянно занимала исследователей Природы. Человек возникает последним из ископаемых, и Моисеевы дни творения в действительности представляют собой долгие временные периоды. Как же возникало человечество? Книга Бытия гласит, что Бог создал Адама из горсти праха и вдохнул в его ноздри дыхание жизни. Это заявление, истинность которого в данный момент мы не обсуждаем. Но тем не менее мы отвергаем еретическое и страдающее грубым антропоморфизмом представление о Божестве, мнущем глину собственными пальцами. Бог, будучи чистым духом, не имеет рук, заставляет Свои создания развиваться, одно из другого, с помощью силы, которую Он Сам вверил Природе. Следовательно, если сказано, что Господь создал Адама из праха земного, мы должны понимать это так, что человек вышел, под Божественным Влиянием, из земли естественным и закономерным образом. Имя Адам на иврите означает «красная земля» [126 - По Зогару, Адам был создан из смеси четырех разных образцов земли, и это аллюзия на символическое сродство частей его личности и четырех элементов древней физики.], но что это за субстанция на самом деле? Это то, что искали алхимики. Следовательно, Великое Делание было не секретом трансмутации металлов – это его тривиальный и второстепенный результат, – но универсальной тайной жизни [127 - Более того, и сама земная жизнь не представляла собой сути поисков алхимиков – их волновала загадка Преображения Господня.]. Суть той тайны и была предметом конечного поиска секрета трансформации, в которой свет стал материей и сгустился в землю, содержащую в себе намерение движения и жизни. Итогом этой трансформации стал переход, сделавший нашу кровь красной посредством бесчисленных корпускул, магнетичных, как миры, и, подобно животным, обладающих уникальной витальностью. Для верных учеников Гермеса металлы представлялись концентрированной кровью земли, возгоняемой, подобно человеческой, от Белого к Черному и от Черного к Пурпурному, вслед за стремлением Света [128 - Аксиомой физической алхимии было утверждение, что Природа всегда стремится породить золото, но по причине нечистоты среды, в которой приходится работать, получаются низшие металлы. Соответственно, вершина герметического искусства виделась в том, чтобы выполнить замысел Природы.]. Заставить эту жидкость прийти в движение посредством тепла и разложить цвет на спектр посредством электричества – таков был первый этап работы мудрецов. Финал же оказался гораздо более трудным – встала проблема открытия пресловутой Красной Земли, которая является сублимированной кровью Живой Земли. Высшей мечтой философов стало завершить труд Прометея подражанием Божественному Труду – то есть, говоря иначе, произвести на свет человека, который был бы порождением науки, в той же мере, как Адам – творение Божественного Всемогущества. Мечта, возможно, неразумная, но величественная. Черная Магия, которая постоянно копировала Магию Света, тоже интересовалась андроидом, так как его можно было использовать в качестве орудия страданий и сатанинского оракула. Их андроид был средством надругательства над Природой и являл собой ядовитый сгусток человеческой злобы – ожившую реализацию всевозможных преступлений. Оттого-то некроманты ищут мандрагору вблизи виселицы. Они привязывали к растению собаку и заставляли тащить корень из земли, после чего убивали животное. Извлечение корня облегчалось за счет предсмертных конвульсий собаки. Душа животного переходила в растение и притягивала за собой туда душу повешенного. Но довольно этих ужасов и несуразиц! Те, кто интересуется знаниями, найдут их в «Малом Альберте». Они узнают, например, как вырастить мандрагору в форме петуха с человеческим лицом. Глупость и нечестивость в таких вещах очень тесно связаны между собой.
   Альберт Великий не был ни дето-, ни богоубийцей. Не повторял он ни преступления Тантала, ни преступления Прометея. Но он посвятил себя созданию и разработке подробной и сугубо схоластической теологии, восходящей к системе категорий Аристотеля и идеям Петра Ломбардского, вычурной логике силлогизмов, находящей ответы на все с помощью искусно составленных построений. Это не столько собственно философия, сколько философская машина, выдающая безапелляционные ответы и развертывающая свои тезисы наподобие цепной реакции механических шестерней. Это был не человеческий голос, а монотонный голос машины, мертвенная речь андроида. Это была фатально-механистическая точность, заменившая свободную игру рациональных необходимостей. Святой Фома Аквинский [129 - Святой Фома Аквинский написал тринадцать трактатов по алхимии, не менее аутентичных, чем трактаты Альберта Великого.] одним ударом разрушил эти нагромождения слов, провозгласив вечную Империю Разума своим великим афоризмом, который он столь часто повторял: «Сущности обоснованны не потому, что Бог этого хочет; это Бог хочет их в силу того, что они обоснованны». Первейшее следствие этой посылки, при ходе рассуждениях от большего к меньшему, таково: «Нечто правильно не потому, что это сказал Аристотель; это Аристотель не мог бы сказать так, если бы оно не было правильно». Взыскуйте истины и справедливости, тогда наука Аристотеля откроется вам. Аристотель, гальванизированный схоластикой, и стал настоящим андроидом Альберта Великого, тогда как учительской указкой святого Фомы Аквинского выступила «Сумма теологии» – шедевр силы и разума, который вновь займет свое почетное место в наших теологических школах, когда они решат всерьез возвратиться к чистым и здоровым предметам.
   Что же касается Философского Камня, завещанного святым Домиником Альберту, а Альбертом – святому Фоме Аквинскому, то он есть обозначение базиса религиозно-философских идей, которые доминировали в ту эпоху. Будь святой Доминик способен воспроизвести Великое Делание, он спас бы Рим, эту великую империю, а огонь, истребивший так много еретиков, употребил бы на подогревание тиглей в своей лаборатории. Святой Фома превращал все, к чему ни прикасался, в золото, но это тоже лишь образ. Золото в данном случае есть символ истины.
   Тут уместно добавить несколько слов о Герметической Науке, которую развивали, начиная с первых веков христианства, Останес, Ромарий, царица Клеопатра, араб Гебер, Аль-Фараби и Салманас, а также Мориен, Артефий и Аристей [130 - В византийском сборнике трудов древних алхимиков есть и отрывок авторства Останеса. Имя Ромарий – это, видимо, искаженное Комарий, чей текст, предположительно адресованный Клеопатре, там тоже есть. Салманас писал о производстве искусственного жемчуга и был, предположительно, арабом. Клеопатре приписывают авторство трактата по весам и мерам; остальные перечисленные имена тоже хорошо представлены в алхимической литературе.]. В сущности, эта наука может считаться практически реализованной Каббалой или же Магией Творения. Она имела три градации духовной реализации. Первая – это базисная основа Материи и Священства. Вторая – установление Абсолютной Доктрины и иерархических связей. Последняя градация есть открытие и реализация в рамках микрокосма или так называемого Меньшего Мира Созидающего Закона, который непрерывно наполняет Вселенную, или же макрокосмического Закона, о котором мы говорим, – это закон комбинации движения и субстанции (постоянное с изменяющимся, влажное с твердым). Его первопринципом является Божественное Желание, инструментом реализации – Универсальный Свет – эфирное в бесконечном, астральное в звездах и планетах, металлическое в металлах, растительное в растениях, живое в животных, магнетическое или личностное в людях.
   Универсальный Свет и есть та «квинтэссенция» Парацельса, тайно или явно наполняющая все сотворенные субстанции. Означенная квинтэссенция и есть подлинный эликсир жизни. Из земли он извлекается ее обработкой, из металлов – диффузией, ректификацией и синтезом, из растений – дистилляцией и кремацией, из животных – абсорбцией, из человека – репродукцией, из воздуха – дыханием. В этом ключе мы говорим, согласуясь с Аристеем, что воздух должен быть создан из воздуха, а вторя Кунрату, что живая ртуть должна получаться из Совершенного Человека, сотворенного андрогином. Мы приходим к тому, что Претворение металлов должно твориться из самих металлов, раскладываясь на формы и типы. Суть Претворения триедина – притяжение, отталкивание и равновесие. Извлекаемая квинтэссенция была лишь побочным эффектом. Творение каждого царства природы должно было выводиться посредством самого царства с прибавлением катализирующей ртути – земной или минеральной – и синтезирующей живой ртути, то есть человеческого магнетизма.
   Таков краткий обзор науки, столь же обширной и глубокой, как и Каббала, таинственной, подобно Магии, но реальной, как естественные знания. Увы, она слишком часто и подолгу дискредитировалась тщетной жадностью мнимых адептов и флером таинственности, которым даже подлинные мудрецы окружали свои изыскания и опыты.

Глава 6
НЕСКОЛЬКО ЗНАМЕНИТЫХ СУДЕБНЫХ ПРОЦЕССОВ

   Общества Древнего мира гибли в силу грубого материалистического эгоизма правящих сословий, которые стагнировали, самоизолируясь от народных масс в безнадежной распущенности. Власть сосредотачивалась в руках ничтожно малой кучки избранных так, что динамическая циркуляция, которая является движущим принципом социального прогресса, да и вообще движения к жизни, полностью утрачивалась. Сила без противодействия, без конкуренции и, следовательно, без естественного отбора лишь подстегивала обреченность олигархических царств. Республики же, с другой стороны, погибали из-за конфликта свобод, которые при вопиющем отсутствии обязанностей, санкционированных свыше, быстро превращались в беспринципные тирании, соперничающие друг с другом. Чтобы найти островок устойчивости и порядка между этими Сциллой и Харибдой, христианские иерофанты породили идею общества, объединенного на базе сакрального договора о самопожертвовании, защищенного строгими правилами и пополняемого при помощью систем инициации. Будучи единственным в своем роде кладезем религиозных и социальных секретов, оно производило королей и понтификов без того, чтобы вызвать центробежные процессы внутри самого себя. Таков был секрет пресловутого царства Иисуса Христа, которое, находясь вне рамок мира сего, тем не менее правило всеми его повелителями. Похожий принцип доминировал в формировании великих религиозных законов, которые так часто конфликтовали с мирской властью, как церковной, так и гражданской. О подобной реализации грезили и в еретических сектах гностиков и иллюминатов, мечтавших скрепить свою веру примитивными христианскими традициями святого Иоанна. Настал момент, когда их мечты вдруг оказались реальной угрозой церкви и государству, и богатый и развращенный орден, посвященный в тайное учение Каббалы [131 - Следует понимать, что в эпоху христианства общая суть Тайной Традиции повторялась в различных формах. Тамплиеры не знали тайных иудейских учений. В ходе официального процесса, закончившегося их осуждением, тамплиеры были обвинены в занятиях Черной Магией, в колдовстве и в членстве в ордене ассасинов.], был уже вполне готов свергнуть законную власть с ее охранительными принципы иерархии, грозя тотальной революцией всему человечеству.
   Тамплиеры, подлинная история которых по-прежнему малоизвестна, были чудовищными заговорщиками. Настало время раскрыть секрет их падения, связанный с именами Климента V и Филиппа Красивого.
   В 1118 году, далеко на Востоке, девять рыцарей-крестоносцев (в том числе небезызвестные Жоффрей де Сен-Омер и Хуго де Пайен) посвятили себя религиозному самосовершенствованию, принеся о том обет константинопольскому патриарху, чья кафедра, еще со времен Фотия, всегда тайно или явно противостояла Ватикану. Официально декларированной целью тамплиеров была защита христианских паломников в Святой земле. Тайной же задачей – реконструкция Храма Соломона по образцу, описанному пророком Иезекиилем. Такая реконструкция, предсказанная иудейскими мистиками первых веков христианства, была тайной мечтой и Восточной патриархии. Восстановленный и освященный католической церковью, Храм Соломона должен был перенести центр тяжести мировой цивилизации: Восток должен был возобладать над Западом, а Константинопольская патриархия стала бы главенствовать над папством.
   Объясняя название «тамплиеры» («храмовники»), историки говорят, что Балдуин II, царь Иерусалимский, подарил им дом в окрестностях Храма Соломона. Но они впадают здесь в глубокий анахронизм, потому что в этот период уже не только не оставалось ни единого камня даже от Второго Храма Зоровавеля, но невозможно даже было определить место, где оба храма стояли. Можно предположить, что дом, отданный тамплиерам Балдуином, располагался не в окрестностях Соломонова Храма, а на том месте, где эти бряцавшие оружием тайные агенты восточного патриарха пытались восстановить его. Тамплиеры полагали своими библейскими предтечами каменщиков Зоровавеля, работавшими с мечом в одной руке и шпателем мастерового в другой [132 - На самом деле это ссылка на главы апокрифической Книги Негемии, которая является Второй книгой Ездры, и на каменщиков Негемии, а не Зоровавеля. Последних волновал вопрос постройки Второго Храма, а первых – Иерусалима. Половина молодых людей занималась непосредственно восстановлением крепости, а половина – стояли вокруг в полной боевой готовности. Строившие при этом тоже были перепоясаны мечами, но все же меч в одной руке и мастерок в другой – это лишь символический образ.]. Меч и шпатель (то есть совок) стали их знаками в дальнейшем, поскольку они объявили себя масонским братством, то есть братством каменщиков. Совок тамплиеров состоит из четырех частей – треугольные лопатки располагаются в форме Креста, составляющего каббалистический пентакль, известный под названием Восточный Крест [133 - Очевидно, что четыре треугольных лезвия, сложенные в форме креста, – это стандартный Мальтийский крест, или крест рыцарей святого Иоанна, а в дохристианский период именно такова была ассирийская эмблема.].
   Сокровенная же цель Хуго де Пайена, учреждавшего орден, была отнюдь не в том, чтобы удовлетворять амбиции константинопольских патриархов. В этот период на Востоке существовала христианская секта иоаннитов, утверждавших, что лишь они посвящены в сокровенные тайны религии Спасителя, зная подлинную историю Иисуса Христа. Принимая часть еврейских преданий и талмудических толкований, они понимали евангельские события в аллегорическом ключе, которым и обладал вдохновлявший их святой Иоанн. Они опирались на его высказывание по поводу записи всего, что сделал Иисус: «Я полагаю, что даже весь мир не смог бы вместить в себя эти книги». Иоанниты считали, что такое заявление было бы глупым преувеличением, если бы не относилось к аллегориям и легендам, которые только можно бесконечно видоизменять и продолжать. Касательно реальной фактологии евангельских событий иоанниты сообщали следующее. Некая юная дева из Назарета, по имени Мириам, помолвленная с Иоканааном, юношей из ее колена, поразила своей красотой некоего Пандиру (или Панферо). Тот, снедаемый страстью, проник в жилище девушки под видом ее возлюбленного и силой удовлетворил свою похоть. Иоканаан, узнав об этом событии, не пожелал компрометировать ее. Она по-прежнему считалась девственной – отсюда «...и дева родила сына». Мальчик получил имя Иешуа, или Иисус. Ребенка усыновил рабби Иосиф и отправился с ним в Египет, где ребенка посвятили в различные тайные науки. Жрецы Озириса, вычислив, что юноша является подлинной инкарнацией Гора, давно ожидаемой его адептами, рукоположили мальчика в верховные понтифики Универсальной Религии. Иешуа и Иосиф вернулись в Иудею, где познания и добродетельность юноши быстро возбудили зависть, а затем и ненависть священников, которые однажды публично обозвали его бастардом. Иешуа, искренне любивший и почитавший свою мать, обратился с вопросами к учителю и узнал всю печальную историю о преступлении Пандиры и несчастьях Марии. Первым побуждением Иешуа было публично отречься от матери. Он даже бросил в разгаре свадьбы: «Женщина, что общего между тобой и мной?» Однако позже, осознав, что несчастная женщина не должна подвергаться порицанию за вещи, которые она не в силах была предотвратить, он воскликнул: «Мать моя никоим образом не согрешила, не потеряла своей невинности, она девственница и мать: воздадим ей двойные почести. А что касается меня, то у меня нет отца на земле; я сын Бога и человечества».

   Философский Крест, или план Третьего Храма

   Мы не будем далее продолжать пересказ выдумки, столь болезненной для христианских сердец. Отметим только, что иоанниты заходят столь далеко, что считают святого Иоанна Евангелиста ответственным за все эти подложные предания и приписывают именно самому апостолу заслугу создания их тайной церкви. Верховные понтифики этой секты именовались Христами и объявлялись воспринимающими непрерывную передачу власти со дней святого Иоанна. Человек, который приписывал себе эти воображаемые привилегии в эпоху основания ордена тамплиеров, носил имя Феоклет. Он вошел в контакт с Хуго де Пайеном, которого посвятил в таинства и стремления своей секты [134 - Корни этого навета – в Сэфер Толдос Йешу. Это не традиционное предание, а ложь и клевета. Я так и не смог найти, откуда взята байка про Феоклета.]. Он обольстил его идеями независимого ни от кого священства, посулил высшие привилегии и, наконец, объявил его своим преемником. Так орден рыцарей Христа с самого начала оказался заражен расколом и заговором против королевской власти. Конечно же все это содержалось в глубокой тайне, а внешне орден исповедовал полную ортодоксию в вопросах веры и политики. Одни лишь руководители его осознавали истинные намерения, остальные пребывали в доброй вере.
   Посвященная братия, не считаясь со средствами, добивалась богатства и влияния, интриговала и постепенно насаждала иоаннитские догмы. «Взгляните, – говорили они между собой, – папство и соперничающие монархии погрязли в торгах, покупая один другого, впадая в коррупцию и разрушая друг друга. Все это делает орден их преемником. Еще немного – и народы сами потребуют понтификов из нашей среды. Мы, и только мы будем равновесием вселенной, судьями и хозяевами мира».
   Тамплиеры разработали две доктрины. Одна была сверхсекретной и касалась вождей – доктрина иоаннизма. Другая доктрина была публичной – римская католическая доктрина. Эта двойственность должна была помочь им ввести в заблуждение своих противников, которых они стремились вытеснить. Иоаннизм их адептов был изначально близок гностической Каббале, но быстро выродился в мифологический пантеизм, стремящийся к идолопоклонничеству и отрицающий все экзотерические догмы. В своей жажде успеха и стремлении удержать сторонников тамплиеры берегли рудименты всех отживших культов и лелеяли надежды поклонников каждого нового культа, щедро обещая всем и вся свободу совести, уже в рамках новой ортодоксии, синтезирующей все преследуемые вероисповедания. Они доходили до того, что признавали пантеистическую символику великих учителей Черной Магии. Абстрагировавшись от обетов, сурово осуждавших такие воззрения религии, они воздавали божеские почести отвратительному идолу Бафомету [135 - В других местах Элифас Леви пишет, что: а) гипотетический идол Бафомет – это символическая фигура, представляющая собой Первоматерию Великого Делания, то есть Астральный Свет; б) он означает бога Пана – «Христа священников-диссидентов»; в) голова Бафомета – «прекрасная аллегория мысли, как единственной силы творения»; г) это «не более чем невинный и даже набожный иероглиф».] и даже, подобно древним племенам, поклонялись Златому Тельцу Дана и Вефиля. Некоторые палеографические памятники, открытые недавно, и достоверные документы XIII столетия подтверждают все сказанное. Другие доказательства скрыты в хрониках под запутанной символикой Оккультного Масонства.
   Неся заложенные в самом своем устройстве семена смерти, взрастив в себе анархию и ересь, орден храмовников начал большую работу, которую, по счастью, оказался не способен исполнить в силу своего неприятия идей смирения и самопожертвования. В итоге рыцари-храмовники, не имевшие в массе своей никакого образования, выродились в кучку авантюристов, способных разве что размахивать мечом, но не умевших контролировать и направлять общественное мнение. Они стали иезуитами, которые пали. Но со своей задачей, состоявшей в том, чтобы заполучить несметное богатство для покупки всего мира, они справлялись неплохо: в 1312 году им принадлежало в Европе более чем 9 тысяч поместий.
   Но богатство их оказалось той скалой, о которую разбились все их чаяния. Обретая все большую уверенность в своей непобедимости, они становились все более распущенными, позволяя себе оскорблять самые сокровенные религиозные и социальные установления. Широко известен ответ Ричарда Львиное Сердце исповедовавшему его священнику. Тот попенял ему: «Сир, у вас три дочери, которые вам дорого стоят и от которых вам, к вашей пользе, надо было бы освободиться: это честолюбие, жадность и роскошь» – «Что верно, то верно! – ответил король. – Ну, давайте тогда выдадим их замуж. Я отдаю честолюбие храмовникам, жадность монахам и роскошь епископам. Надеюсь, что выгадаю от заключения всех этих браков». Амбиции тамплиеров оказались для них роковыми. Постепенно их намерения все больше предугадывались и предчувствовались. Папа Климент V и король Филипп Красивый подали всей Европе знак, по которому тамплиеры были арестованы, разоружены и брошены в тюрьмы. Никогда еще такие операции не выполнялись со столь потрясающей воображение слаженностью.
   Мир был потрясен, с волнением и трепетом ожидая развязки процесса. Эхо этого возбуждения донеслось к нам через века. Оказалось, что раскрыть перед всеми планы заговора тамплиеров просто невозможно: это означало бы посвятить толпу в тайны, оставленные лишь для избранных. Решили ограничиться обвинениями в применении Магии. Тамплиеры в своих церемониях оскверняли изображения Христа, поносили Бога Отца, непристойным образом лобзали и ласкали изображение Великого Учителя с бронзовой головой и бриллиантами вместо глаз. Они обожествляли черных котов и имели половые сношения с демонами женского пола. Таковы были главные пункты обвинительных актов. Конец этой затянувшейся драмы известен. Жак де Моле и его приспешники взошли на костер, но перед смертью Великий магистр успел организовать Оккультное Масонство. Уже будучи в тюрьме, он учредил четыре столичные ложи – в Неаполе для Востока, в Эдинбурге для Запада, в Стокгольме для Севера и в Париже для Юга. Папа и король скоропостижно скончались странным и неожиданным образом. Скен де Флориан, главный обвинитель ордена, был убит неизвестными. Сломанный меч тамплиеров перековали в кинжал, а совок каменщика использовали лишь при отделке могил. Оставим их уходящими за завесу Тьмы, исполненными мечтами о мести. Мы позже увидим их возвращение в великую эпоху Революции, узнав по их знакам и делам.
   Крупнейшим судебным процессом, последовавшим за делом тамплиеров, стал процесс над женщиной, которая была почти святой. Церковь в данном случае обвинялась в раболепстве перед победившей стороной, ответом на которое стала анафема убийц Жанны д’Арк, возглашенная папским престолом. Тем, кто не знает подробностей этой истории, напомним, что Пьер Кошон, презренный епископ города Бове, внезапно сраженный смертью от руки Божьей, был посмертно отлучен от церкви Каликстом IV, а его останки извлекли из могилы и бросили в выгребную яму. Орлеанскую деву судило и осудило продажное священничество и отступники, а не церковь. Карл VII, предавший благородную деву в руки ее палачей, позднее пал от руки карающего провидения. Он умер, по сути уморив себя голодом, от страха быть отравленным собственным сыном. Король растратил свою жизнь в безумной страсти к куртизанке и ради нее вверг свое королевство, которое спасла для него орлеанская девственница, в немыслимые долги. И куртизанка, и девственница были прославлены нашими величайшими национальными поэтами: Агнес Сорель – Беранже, а Жанна д’Арк – Вольтером.
   Ни в чем не виновная Жанна погибла, но вскоре законы Магии были обращены и против главного виновника ее смерти. В данном случае речь идет о самом храбром из офицеров Карла VII. Однако заслуги, которые он имел перед государством, не искупают тяжесть и извращенность его преступлений. Самые невероятные сказки о людоедах и монстрах воплотились в образе этого фантастического негодяя, чье прозвище мы знаем по детским книжкам – Синяя Борода. Жиль де Лаваль, барон де Рэ, действительно имел столь черную бороду, что при определенном освещении она казалась синей. Мы видим это и на его портрете в зале Марешо Версальского музея. Маршал Бретани, он был храбр, как всякий истинный француз. Будучи несметно богат, он был столь же хвастлив, а болезненность психики привела его к увлечению колдовством [136 - Есть предположения, что обвинение в колдовстве тут имело то же назначение, что и в процессе тамплиеров, – скрыть политическую подоплеку дела.].
   Его ненормальность ярче всего проявлялась в гротескном сочетании чрезмерной набожности с пристрастием к экстравагантной роскоши. Когда барон выезжал за пределы своих владений, герольды несли перед ним крест и знамя, его капелланы были одеты в расшитые золотом рясы и выглядели будто папские прелаты. Он содержал также несметное множество маленьких пажей и хористов, которые тоже были богато одеты. Однако почти каждый день кого-то из детей вызывали к маршалу, после чего друзья малыша больше никогда его не видели. Место исчезнувшего пажа замещал вновь прибывший, и остальным было строго-настрого запрещено даже вспоминать между собой об исчезнувших товарищах. Маршал отбирал детей в семействах бедняков, которых заверял, что их отпрысков ждет блестящее будущее.
   Напускная набожность Синей Бороды прикрывала его злодейскую суть. Разоренный своей болезненной расточительностью, маршал жаждал любой ценой вернуть утраченное богатство. Алхимия истощила все его ресурсы, и он решался на самые рискованные и отталкивающие эксперименты Черной Магии, надеясь привлечением адских сил добыть вожделенное золото. Лишенный сана священник прихода Сен-Мало, флорентиец по прозванию Прелати и дворецкий маршала по фамилии Силле были поверенными в его гнусных делах. Барон де Рэ женился на молодой женщине высокого происхождения [137 - Катрин де Туар – именно ей он обязан был своим состоянием, сделавшим его одним из богатейших людей в Европе.] и вскоре после свадьбы заточил ее в своем замке Машекуль, где имелась уединенная башня с замурованным входом. Маршал уверял, что башня разрушается и никто не должен к ней приближаться. Тем не менее мадам де Рэ, которая коротала часы вынужденного уединения, часто замечала красные огни, перемещавшиеся по переходам башни после наступления темноты. Но баронесса ни о чем не спрашивала мужа, чей яростный и жестокий норов не побуждал к излишнему любопытству даже самых близких ему людей.
   В Пасху 1440 года маршал, торжественно вступив в часовню в окружении своей свиты, простился с женой, сообщив, что отбывает в Святую землю. Несчастная вновь побоялась спросить его о чем-либо, такой трепет охватывал ее в присутствии мужа. Женщина была уже несколько месяцев беременна. Маршал разрешил ее сестре навещать ее во время своего отсутствия. Мадам де Рэ приняла это дозволение с благодарностью, после чего Жиль де Лаваль сел на коня и ускакал. Тотчас мадам де Рэ поведала сестре о своих страхах и ужасных подозрениях. Что творится по ночам в замке? Почему ее супруг так мрачен и неистов? Что происходит с детьми, которые исчезают день за днем? Кто зажигает багровые огни в замурованной башне? Все эти вопросы до крайности возбудили воображение обеих женщин. Маршал категорически запретил им даже приближаться к башне и перед отъездом повторил свое указание. Справедливо допуская наличие в башне потайного хода, сестры решили отыскать его, проверяя нижние этажи замка – угол за углом, камень за камнем. После долгих поисков в часовне, за алтарем, они нашли медную кнопку, встроенную в статую. Когда на нее надавили, камень плавно сдвинулся, и испуганные женщины разглядели ступеньки лестницы, ведущей в запретную башню.
   Первый этаж представлял собой потайную часовню с перевернутым крестом посередине и черными свечами по краям. На алтаре возвышалась омерзительная статуэтка какого-то уродливого демона. На втором этаже женщины обнаружили печи, реторты, перегонные кубы, кучи древесного угля – одним словом, полностью оборудованную алхимическую лабораторию. Далее лестница привела женщин в темную камеру, где тяжелое зловоние принудило их остановиться. Мадам де Рэ наткнулась в потемках на какой-то сосуд, который опрокинулся, залив ее платье и ноги вязкой жидкостью. Вернувшись к факелам, горевшим в начале лестницы, баронесса увидела, что вся в чужой крови.
   Сестра Анна попыталась увести ее из башни, но любопытство мадам де Рэ превозмогло отвращение и страх. Спустившись вниз и прихватив свечи из адской часовни, они вновь вернулись на третий этаж, где их ожидало зрелище воистину ужасающее. Медные сосуды с кровью стояли рядами у стен, снабженные ярлычками с датой. Посреди комнаты возвышался черный мраморный постамент, на котором лежало тело ребенка, убитого совсем недавно. Это был один из пажей, пропавших пару дней тому назад. Черная кровь заливала грязный, источенный слизнями пол.
   Женщины почти потеряли рассудок от ужаса. Мадам де Рэ решила любой ценой скрыть следы своего посещения. Она принялась искать тряпку и воду, чтобы помыть пол. Но попытка навести чистоту сделала следы пребывания посторонних еще более заметными. То, что на первый взгляд казалось черным, приобрело все оттенки красного. Внезапно громкий шум наполнил замок, множество голосов призывало мадам де Рэ.
   – Месье вернулся! – кричали слуги.
   Обе женщины бросились к лестнице, но по ней уже разносился стук шагов. Сестра Анна взбежала наверх, к самым зубцам башни. Мадам де Рэ, наоборот, вся трепеща, продолжила спуск, пока лицом к лицу не столкнулась с мужем, сопровождаемым отступником Прелати.
   Жиль де Лаваль, схватив жену за руки, без лишних слов потащил ее к кощунственному алтарю.
   – Вот видите, маршал, – посмеиваясь, сказал Прелати, – это то, что нам нужно. Жертва сама, по своей воле идет к нам!
   – Да будет так, – ответил хозяин. – Приступим же к Черной Мессе.
   Бывший священник также встал у алтаря. Жиль де Лаваль открыл богато отделанный ларец и извлек огромный нож. Затем он уселся рядом с супругой, которая, почти утратив сознание, лежала на скамье у стены. Кощунственная церемония началась.
   Дело в том, что маршал, отправившись в Иерусалим, добрался лишь до Нанта, где в то время обретался Прелати. Барон то уговаривал, то запугивал злосчастного расстригу, с исступленной яростью требуя помочь обрести, наконец, средство, с помощью которого можно было бы получить от дьявола вожделенное богатство. Прелати заявил, что среди множества страшных условий, поставленных владыкой Ада людскому роду, первейшим является принесение в жертву нерожденного ребенка маршала, которого надлежит силой извлечь из материнской утробы. Жиль де Лаваль, ни слова не говоря, тотчас вернулся в Машекуль, а с ним и Прелати.
   Тем временем сестра Анна, укрывшись на верхушке башни и не желая спускаться вниз, принялась размахивать своей накидкой, надеясь вызвать подмогу. Последняя не замедлила явиться в лице двух всадников, направляющихся к замку в окружении вооруженной свиты. Это были братья баронессы, которые, узнав об отъезде маршала в Святую землю, вознамерились навестить и поддержать свою сестру. Когда они вступили во двор замка, Жиль де Лаваль, приостановив церемонию, обратился к жене:
   – Мадам, я прощаю вас и готов оставить ваш проступок без последствий, если вы в точности исполните мои приказания. Вернитесь в свои покои, смените одежды и присоединитесь ко мне и вашим братьям в гостиной, где я буду их принимать. Но если вы хотя бы малейшим словом или жестом вызовете их подозрения, мы тотчас по их отъезде вернемся сюда и продолжим с того момента, на котором сейчас прерываемся. Запомните, пожалуйста, место, к которому я приложил свой нож.
   Он встал, проводил жену к дверям ее спальни и затем радушно встретил гостей, сообщив, что баронесса готовится прийти с минуты на минуту. Мадам де Рэ не замедлила явиться, хоть и была бледна, как призрак. Жиль де Лаваль не сводил с нее тяжелого гипнотического взгляда. Когда братья бросились к ней, вопрошая о здоровье, она отговорилась тяготами беременности. Шепотом она прибавила:
   – Спасите меня, он хочет меня убить!
   В этот миг сестра Анна вбежала в зал, крича:
   – Увезите нас отсюда! Братья мои, этот человек – убийца! – и указала на Жиля де Лаваля.
   Маршал начал громко призывать своих людей, но братья и свита моментально прикрыли женщин и, обнажив мечи, стремительно разоружили людей маршала. Мадам де Рэ с сестрой и братьями в тот же вечер покинули замок по подвесному мосту. Наутро герцог Иоанн V вступил в Машекуль, и Жиль де Лаваль сдался без сопротивления. Парламент Бретани санкционировал его арест за убийство, а церковный трибунал подготовил предварительное обвинение в ереси, содомии и колдовстве. Ранее запуганные репутацией барона, родители стали требовать отчета о судьбе своих несчастных детей. По всей провинции разносились стоны горя и скорби. Изыскания в замках Машекуль и Шантосе обнаружили две сотни детских скелетов. Вместе с орудиями колдовства обе цитадели были преданы огню. Представ перед судом, Жиль де Лаваль не утратил своей неколебимой надменности:
   – Я Жиль де Лаваль, маршал Бретани, барон де Рэ, хозяин Машекуля, Шантосе и других владений. А кто вы, что осмелились допрашивать меня?
   – Мы магистраты Церковного суда, – ответили растерявшиеся судьи.
   – Что?! Вы – мои судьи? Чушь, я прекрасно знаю ваши увертки. Вы, продажные крысы, забыли вашего Бога, возжелав сатанинских прелестей. Так не говорите мне более о суде, ибо если я и виновен, то кто, как не вы, мои обвинители, подал мне столь яркий пример?
   – Прекратите ваши оскорбления и отвечайте Суду!
   – Уж лучше быть повешенным за шею, чем отвечать таким ничтожествам. Меня поражает лишь поведение канцлера Бретани, доверившего эту пародию на правосудие вам. Это весьма неосторожно с его стороны. Ведь, узнав, что именно я совершил, вы можете вознамериться повторить мои преступления!
   Лишь угроза пыток пресекла этот поток высокомерных тирад. Перед епископом Сен-Брие и властителем Пьером де Л’Опиталем Жиль де Лаваль сознался в убийствах и преднамеренном осквернении святынь. Он заявил, что его побудило к убийству детей отвратительное, но неодолимое наслаждение, которое он испытывал во время агонии маленьких созданий. Канцлер не поверил такому объяснению и повторил свои вопросы.
   – Вы напрасно мучаете меня и себя, – резко ответил маршал.
   – Нет, я не мучаю вас, – отвечал канцлер, – но я совершенно не удовлетворен вашими словами. Я надеюсь услышать истинную правду.
   – Другой правды нет. Чего вы от меня хотите? Я совершил столько, что этого достаточно для осуждения десяти тысяч человек.
   Жиль де Лаваль скрыл, что из крови убитых детей он пытался добыть Философский Камень и что к этому чудовищному злодеянию его влекла непомерная алчность. Под влиянием гнуснейших идей некромантов он поверил, что Универсальный Эликсир можно спонтанно получить, комбинируя действие и противодействие, то есть надругательства над Природой и убийства. Он собирал лимфатическую жидкость и свернувшуюся кровь, после подвергая их различным воздействиям [138 - Абсолютно надуманное объяснение. Нет никаких свидетельств тому, что в анналах Черной Магии были описаны подобные процедуры. Конечно, можно предположить, что Элифасу Леви были доступны какие-то тайные источники информации. В целом же ни Черной, ни Белой Магии не было дела до алхимии. Адепты Черной Магии если и искали обогащения, то за счет поиска кладов с помощью демонов или вызывания духов зла, чтобы те осыпали их драгоценными камнями.]. Он настаивал их в так называемом «философском яйце» – атаноре, комбинируя со смесями соли, серы и ртути. Полагают, что он отыскал этот рецепт в каких-то древних руководствах по колдовству, предположительно еврейского происхождения, столь ужасных, что если бы правда о них выплыла тогда наружу, то волна возмущений народа истребила бы евреев по всей земле. Убежденные, что акт человеческого зачатия притягивает и сгущает Астральный Свет, израильские колдуны погрузились в те девиации, в которых их обвинял Филон и подозревал астролог Гаффарель [139 - Гаффарель как раз занимался защитой евреев от обвинений, выдвинутых Филоном.]. Они побуждали женщин прививать деревья, и в то время, когда те нагибались, чтобы вставить черенок, колдун производил над ними действия, которые были не чем иным, как надругательством над Природой. Где бы Черная Магия ни проявляла себя, она взращивала ужасы, потому что дух Тьмы не есть дух Прогресса.
   Жиля де Лаваля сожгли заживо в монастыре Святой Магдалины близ Нанта.
   Он потребовал разрешения идти на казнь в окружении свиты, которая всегда его сопровождала, и ему было это дозволено. Он как бы хотел включить в позор своего наказания то хвастовство и алчность, из-за которых он пал столь низко и погиб так позорно [140 - Слуги, на показаниях которых, данных под пыткой, и был основан приговор Жилю де Лавалю, в итоге разделили его судьбу.].

Глава 7
СУЕВЕРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ДЬЯВОЛА

   Мы постоянно приводим свидетельства рациональности указаний, декларированных церковью относительно Владыки Зла. Она рекомендовала своим чадам не бояться его, изгнать из своих помыслов, да и просто воздерживаться от произнесения его имени. Несмотря на это, склонность болезненного воображения и неразвитого ума ко всему уродливому и страшному придавала в эпоху Средневековья огромнейшее значение и наделяла самыми чудовищными формами существо, не заслуживающее ничего (в силу своего отвращения к Истине и Свету), кроме забвения. Мнимая материализация призрака, олицетворявшего порок, была, по сути, инкарнацией человеческого страха. Дьявол превратился в ночной кошмар монастырей. Ум простого смертного оказался добычей своего болезненного восприятия, трепеща перед химерами собственного воображения. Сумрачный монстр простер свои перепончатые крылья между небесами и грешной землей, чтобы помешать жизни и молодости веровать и стремиться к солнцу и лучезарному миру звезд. Гарпия суеверия отравила своим зловонным дыханием и заразила мерзостным прикосновением все вокруг человека. Было страшно есть и пить, поскольку в воде и хлебе черти могли отложить свои дьявольские яйца. Посмотрев на красавицу, можно было спровоцировать поллюцию, которая, в свою очередь, влекла за собой рождение новых суккубов и инкубов. Рассмеявшись, вы могли спровоцировать адское эхо, усмешку вечного мучителя. Заплакав, вы подстегивали издевку Сатаны над страдающими праведниками. Казалось, что дьявол уже заточил Бога на недосягаемых для молитв небесах, внушая богохульство и отчаяние людям, брошенным в земной юдоли.
   Суеверия стремительно вели к глупости, омрачающей умы. Мало найдется чтения более печального, нежели многочисленные ремарки, которыми популярные авторы оснащали свои сообщения по истории Магии. Петр Достопочтенный самолично наблюдал дьявола строящим глазки в общественных уборных. Другой автор узрел его в виде кота, похожего, однако, на собаку и скачущего при этом, как обезьяна. Барону Корассу прислуживал бесенок по имени Ортон, который выглядел как свинья, только очень заморенная, почти до бестелесности. Настоятель Сен-Жермен-де-Пре, преподобный Гийом Эделин, заверял, что дьявол похож на барана и его надлежит благоговейно целовать пониже хвоста ввиду почтения к проклятому Владыке Тьмы.
   Глупые старухи хвастали, что он был их любовником. Отважный маршал Тривюльс умер от страха, защищаясь от укусов и пинков демонят, наводнивших его комнату. Сотни несчастных идиотов и дураков были отправлены на костер после признаний в сношениях с нечистой силой. Инкубы и суккубы прочно завладели умами. Судьи всерьез разбирали откровения, которыми следовало бы заняться врачам-психиатрам. Более того, на судей неодолимо давило истероидное общественное мнение: оправдав подозреваемого в колдовстве, можно было самому пасть жертвой народного возмущения.
   Преследования дураков дураками завоевывали все большую популярность в качестве народной забавы. Маньяки рвали друг дружку в клочья, избивали до смерти, сжигали на медленном огне или сбрасывали в ледяную воду, надеясь избавиться от диаволических чар. Правосудие вмешивалось лишь затем, чтобы официально приговорить к аутодафе тех, чье преследование было начато неорганизованной толпой. Рассказывая о Жиле де Лавале, мы говорили, что Черная Магия как реальное преступление может быть вызвана мотивами вполне обыденными или даже объяснимыми с медицинской точки зрения. К сожалению, представления той эпохи не отличали больных от злодеев, что вело к гибели тех, кто нуждался в терпимости и снисхождении.
   С чего начинается и на чем заканчивается ответственность человека? Это одна из тех проблем, которые более всего беспокоят вершителей человеческого правосудия. Калигула, сын Германика, казалось, наследовал все добродетели отца, но разум его оказался помрачен, и он превратился в монстра. Был ли он действительно виновен в том, что свершил, и не следует ли возложить ответственность за его преступления на раболепных римлян, которые повиновались ему, вместо того чтобы свергнуть с трона?
   Отец Илларион Тиссо, упоминавшийся нами ранее, идет дальше нас в этом вопросе. Он предлагает включить в понятие сумасшествия даже сознательные преступления. Тиссо склонен объяснять любое сумасшествие дьявольским наущением. Можно было бы спросить добряка священника, что он сказал бы об отце семейства, отказавшем от дома человеку порочному, способному на любое зло, но при этом смотрящем сквозь пальцы на то, что этот тип посещает, поучает, похищает и мучает его собственных детей? А ведь подлинно христианская логика учит нас, что дьявол, как бы силен он ни был, властвует лишь над теми, кто предается ему добровольно. Такие люди ответственны за все, что он побуждает их совершить. Ведь пьяного справедливо считают ответственным за все, что тот натворил, будучи одурманен хмельными парами. Опьянение – это скоропреходящее сумасшествие, а сумасшествие – это постоянное опьянение; оба расстройства вызываются избытком фосфора в церебральных нервах. Этот избыток подрывает наше эфирное равновесие, лишая душу ее отчетливых границ. Душа спиритуальная и душа персональная подобны Моисею, связанному и спеленутому в своей тростниковой колыбели, отпущенной на волю нильских волн. Колыбель эта влекома флюидической и материальной душами мира, этой таинственной водой, над которой витал Элохим, когда рек свое Божественное Слово: «Да будет свет».
   Душа мира есть сила, автоматически ведущая к вселенскому равновесию. Воля либо господствует над ней, либо она завоевывает волю. Эта борьба мучительна для несовершенной витальности, калеча и деформируя ее. Потому-то маньяки и люди, страдающие галлюцинациями, так часто испытывают неодолимую тягу к разрушению и смерти. Разрушение кажется им блаженством. Они жаждут не только смерти для себя, но и испытывают наслаждение при виде смерти других людей. Они представляют себе, как жизнь оставляет их. Сознание терзает их психику и доводит до отчаяния. Ведь все их существование является рефлексией смерти, и это доставляет им адские муки. Они могут воплощаться, например, в виде повелительного голоса, призывающего отца убить своего сына прямо в колыбели. Несчастный борется, плачет, терзается, но кончает тем, что берет топор и исполняет повеление. Другой, еще более ужасный пример, из недавнего прошлого. Одного несчастного донимали голоса, требовавшие человеческие сердца. Он убил своих родителей, извлек их сердца и принялся пожирать их. Кто же виновен в подобном приложении своей свободной воли в подобных деяниях? Человек представляется лишь заложником в стремлении к вечному разрушению, не ведающим, куда влекут его завладевшие им силы. Существо есть субстанция и витальность. Витальность реализуется движением, движение утверждает себя равновесием. Следовательно, равновесие есть закон бессмертия. Сознание есть понимание равновесия в категориях равенства и справедливости. Все эксцессы, если не ведут к немедленной смерти произведшего их индивида, корректируются встречно направленными эксцессами. Таков вечный закон противодействия.
   Душа Земли, посредством уравновешивающих сил разума, привносит во вращение астрального движения все, что не вызывает в них сопротивления. Где бы ни проявлялась несовершенная и болезненно фрагментированная жизнь, эта душа компенсирует ее недостатки, перенаправляя энергетические потоки. Этим объясняемы необычные атмосферные явления, наблюдающиеся порой вблизи больных людей, в этом природа флюидических колебаний, автоматического движения столов, левитации, перемещения друидических камней, стигматов на одержимых. Когда мы видим их проявление в виде осязаемых материальных образов – это Природа за работой, восходящей к общему источнику жизни.
   Спонтанное движение инертных объектов может быть результатом действия лишь тех сил, которые магнетизирует Земля. Ни дух, ни мысль не могут ничего поднять без, говоря образно, рычага. В противном случае бесконечный труд Природы по созиданию и совершенствованию наших органов пропал бы втуне. Когда дух, освобожденный от смысла, попытается подчинить материю своей воле, знаменитые мертвецы с книжных полок будут первыми, кто объявит о единении с порядком и гармонией. Но вместо этого мы видим одну лишь бессвязную и лихорадочную активность. Неупорядоченный магнетизм приводит в расстройство душу Земли. Когда та впадает в помрачение из-за астральных поллюций недоразвитых магнетических сущностей, это спровоцировано прохождением внутреннего кризиса, порождающего катарсические катаклизмы.
   Среди тех, кто стремится к серьезным постижениям и духовным прорывам, порой встречаются невероятное ребячество и наивность. К примеру, маркиз де Мирвиль, описывающий необъяснимые феномены дьявола. Сударь мой, если бы дьявол мог вмешаться в естественный ход вещей, не захотел ли бы он немедля разрушить его? По вашей гипотезе, реконструирующей его характер, какие-то сомнения вряд ли могли влиять на него. Вы ответите, что Божественная Воля сдерживает его. Что там она делает, а что не делает – вопрос очевидный. Сложность в том, что при двойственном понимании объекта наших исследований он равносильно бессилен, но и при этом обладает всеми характеристиками великого властелина. Господин де Мирвиль может сколько ему угодно утверждать, что Бог позволяет дьяволу совсем немногое. Входило ли в Божественные Планы наделить его силой достаточной, чтобы обманывать, соблазнять несчастных людей, даже столь тупых, как господин де Мирвиль, – кто знает? В нашей теологической парадигме более нет места для дьявола в ипостаси господина. В большей степени это локальное отсутствие Бога (ибо в дальнейшем развитии этой идеи мы рискуем сорваться в богохульство).
   Гармония бытия, которое следует установленному порядку, для нас окончательно и бесповоротно непостижима, как метко подметил блистательный маньяк Фурье. Дух одолевает Дух посредством Слова. Материя инспирирует рефлексию духа, взаимодействуя с ним внутри Универсальной Сущности. Гармония форм связана с гармонией идей, в коей Свет есть общий посредник. Свет – это дух и жизнь, синтез цветов, аккорд теней, гармония форм. Его вибрации есть ожившая Алгебра Вселенной. Тьма и ее фантастические иллюзии, мерцающие ошибки снов и слов – все это ничего не создает, не существует в Идее Света. Это порождения Периорерии Универсума, химеры, рожденные астральной лихорадкой, мираж истомленных глаз. Следовать за этими болотными огнями – означает углубиться в предательскую трясину. Верить в их сокровенность – означает воспевать смерть. Вот каково свидетельство Природы.
   Бессвязность и злонамеренность – вот единственная содержательная суть столоверчения. Глупое эхо деградации оккультной мысли, абсурд и анархический бред, окутанная мишурой болтовня подонков общества о своем глупом нигилизме. Стоит отметить отдельно нелепую книгу барона Гульденштуббе, который претендует на связь с Миром Иным. Барон якобы получал «ответы» – непристойные отрывки, загадочные иероглифы и греческие слова, которые можно перевести как «дух смерти». Так вот в чем последнее слово феноменологического откровения, согласно американской доктрине! Сама эта доктрина состоит в секулярной сегрегации и тенденции к установлению автономии от иерархического контроля. Реальность и важность теософской феноменологии, добрую веру тех, кто придерживается ее идей, нет смысла отрицать. Но мы должны предостеречь этих наивных и добрых людей от подстерегающей их опасности. Опомнитесь и доверьтесь духу мудрости, божественно и иерархически связанного с Церковью. Отриньте, пока не поздно, сумбурную и темную идеологию, в которой флюидическая душа Земли автоматически воспроизводила мираж атрофированного сознания и сны спящего разума.

Часть пятая
ПОСВЯЩЕННЫЕ И СВЯЩЕНСТВО

Глава 1
КЛИРИКИ И ПАПЫ, КОТОРЫХ ОБВИНЯЛИ В ЗАНЯТИЯХ МАГИЕЙ

   Как было сказано выше, из-за профанации и еретизма гностиков церковь формально запретила Магию. Процесс тамплиеров усугубил разрыв, и с того времени Магия, вынужденная искать убежища и вынашивающая планы тайной мести, также окончательно отвергла церковь. Даже умеренные во взглядах ученые, не говоря уж о ересиархах, противопоставлявших свой алтарь Алтарю Церкви, навлекали на себя обвинения и меч христианских народов. Черные адепты подстегивали их негодование и тлетворно влияли на их доктрины. Связав себя в незримую цепь смертельными клятвами и сознавая, что их безопасность зависит в первую очередь от общественного мнения, они обрушили на своих возможных обвинителей и судей вал гнусных слухов, согласно которым именно священники и представали перед народом главными адептами Черной Магии.
   Пока их обвинения и заверения не вторгались в сферу непоколебимых устоев разумного, массовое сознание равнодушно воспринимало и правду и ложь. С другой стороны, было очевидно, что жесткая реакция не заставит себя ждать. Кто сможет положить конец этому противостоянию?
   Пожалуй, лишь дух Того, Кто рек: «Не мстите злом за зло, а обратите зло в добро».
   Католическое священничество, суровое в свой карающей ипостаси, но сознающее свою миссию доброго самаритянина, заняло место не вызывающих сожаления ветхозаветных левитов, которые не смогли проникнуться состраданием к Тому, Кто был распят среди разбойников. Этим испытанием гуманности подлинные священники подтвердили свое Божественное Посвящение. И право же, в высшей степени неразумно огульно возлагать на священничество все без исключения проступки людей, которые так или иначе были связаны с ним. Верно, что человек, по природе своей, может быть и злым, но истинный священник, наоборот, всегда милостив. Ложные посвященные подходили к вопросу с однобоким радикализмом. Для них христианское священничество было нелегитимной, захватнической силой еще со времен запрещения гностиков. О каком авторитете церкви может идти речь, говорили они, если ее достоинство более не подкреплено подлинным знанием? Ведь точно такое же неведение таинств, помноженное на столь же слепую веру, породило фанатизм первобытных жрецов и примитивных служителей идолопоклонских капищ.
   Вожди слепых так же слепы. Верховенство меж равных себе обычно есть не более как результат интриг и случайностей. Пасторы трясутся над своими святынями в глубокой, но совершенно бессистемной вере: это фокусы с хлебом и поедание человеческого мяса. Они более не маги, а простые колдуны. Вот каков был вердикт большинства сектантов. Для того чтобы упрочить эту клевету, они сочиняли разные небылицы. Утверждали, например, что священники предались духу тьмы еще с X века. Книжник Герберт, коронованный как папа Сильвестр II, самолично сознался в этом (по их словам) на смертном одре. Гонорий III, учредивший орден святого Доминика и благословивший Крестовые походы, был якобы на самом деле отвратительным некромантом, написавшим колдовское сочинение, которое под собственным именем распространил в строжайшей тайне среди прогнившего клира. Другие ложные адепты комментировали эту книгу, придав подделке видимую убедительность и надеясь таким способом направить против Святого престола самое страшное из обвинений того времени – обвинение в колдовстве, вызывавшее смертельную ненависть всех богобоязненных христиан.
   Некоторые предвзятые или легковерные историки благосклонно относятся к измышлениям подобного рода. Так, Платина [141 - Варфоломей Платина, помощник ватиканского библиотекаря, чей труд Opus in Vitas Summorum Pontificum появился в Венеции в 1479 году, за два года до смерти автора.], склонный к скандальным подробностям хронист папства, старательно воспроизводит клевету Мартина Полония на Герберта-Сильвестра II. Якобы Герберт, весьма сведущий в математике и Каббале, наловчился в вызывании дьявола и потребовал от него помощи в борьбе за папский престол. Демон не только пообещал исполнить его просьбу, но и посулил даже, что будущий папа умрет в святом граде Иерусалиме, до которого в принципе тогдашний некромант имел мало шансов добраться. Он действительно стал папой, как было ему обещано. Однажды, после того как он отслужил мессу в одной римской церкви, он серьезно заболел. Сообразив, что храм, в котором он служит, посвящен Святому Кресту Иерусалимскому, Сильвестр понял, что дни его сочтены. Он потребовал, чтобы в церковь принесли постель, и, собрав кардиналов, публично покаялся в сделке с демонами. Далее он объявил, что после смерти его останки надлежит возложить на катафалк из неоструганого дерева, в который будут запряжены черная и белая кобылы, ни разу не знавшие жеребца. Эту конструкцию следовало отпустить на усмотрение означенных кобыл, без управления и понукания, а тело предать земле в том месте, где лошади остановятся. Погребальная колесница проехала через весь Рим и остановилась перед Латераном. Сопровождавшая ее толпа испустила громкие крики и стоны, после чего Сильвестра предали земле уже в гробовом молчании. Такова история, место которой – в дешевых бульварных романчиках.
   Мартин Полоний, на которого ссылается Платина, сам заимствовал свои сюжеты у некоего Гальфрида Жервеза. Ноде охарактеризовал этого хрониста так: «Величайший сочинитель сказок и самый известный лгун, который когда-либо держал перо в руке». Из столь «ценных» и «достойных доверия» источников протестанты вытащили скандальный и откровенно апокрифический рассказ о папессе Иоанне, которая на самом деле была женщиной-колдуньей. Оккультная традиция приписывает папессе, в частности, многочисленные книги по Черной Магии. В манускрипте протестантского историка об этой женщине-папе мы находим две чрезвычайно любопытные гравюры. Они считаются портретами папессы, но в действительности воспроизводят рисунок древнего варианта карт Таро. В оригинале эта женщина – Изида, увенчанная тиарой. Общеизвестно, что символическая фигура второй карты Таро часто называется Женщиной-Папой. Иконография карты – женщина в тиаре, на которой обозначены элементы восходящей луны или рога Изиды. Изображение в экземпляре протестантской книги весьма примечательно: волосы фигуры длинны, но скудны. Грудь женщины осеняет солярный крест. Сама фигура помещена меж двумя Геркулесовыми столпами, позади нее расстилается море с цветком лотоса на поверхности воды. Второе изображение представлено той же фигурой, но с атрибутами суверенного священничества, а в руках женщина держит сына – Гора. Обе картинки чрезвычайно ценны для исследователей Каббалы, но они не имеют никакого отношения к истории с папессой Иоанной.
   Возвращаясь к нелепым обвинениям Герберта в колдовстве, отметим, что мы ведем разговор об ученейшем человеке столетия. Будучи наставником двух государей, своей ученой степенью он был обязан благодарности одного из своих августейших учеников. Мы писали уже об обширных познаниях Герберта в математике, а его осведомленность в вопросах физики вообще опередила свою эпоху. Одним словом, он был человеком универсальной эрудиции и замечательных способностей, чему подтверждением служит его переписка, дошедшая до нас. Не был Герберт и ниспровергателем королей, в отличие от страшного Хильдебранда. Он предпочитал вразумлять и наставлять владык, не отлучая их от церкви. Пользуясь любовью и поддержкой двух французских королей и трех императоров, он совершенно не нуждался, как справедливо отметил Ноде, в том, чтобы продаться дьяволу ради кафедры архиепископа Реймса и Равенны и даже папского престола. В обширный круг научных интересов Герберта входили также астрономия и механика. В последней, согласно Уильяму Малмесбери, он изрядно преуспел. Герберт выстроил в Реймсе замечательный гидравлический орган, который мог и без помощи человека исполнять восхитительные мелодии. Кроме того, согласно Дитмару, он подарил городу Магдебургу самолично спроектированные часы, которые отмечали все фазы Солнца и Луны, а также время восхода и захода звезд. Не без удовольствия обратимся еще раз к работе Ноде, который сообщает, что Герберт проявил столько ума и изобретательности в исследовании свойств латуни, что именно из-за них упоминавшийся выше Уильям Малмесбери назвал его магом. Онуфрий сообщает нам, что в библиотеке виллы Фарнезе встречал книгу по геометрии, составленную Гербертом. Что до моего личного мнения, то мне кажется, что, не принимая даже во внимание мнения Эртофдиенса и многих других, кто считал его выдающимся часовым мастером и математиком, все приведенные выше свидетельства достаточно серьезны. Также очевидно, что во все времена, и тем паче в эпоху Герберта, имеются люди, никогда не слышавшие о кубе, параллелограмме, додекаэдре, альмакантре, вальсагоре, альмагриппе, кафальземе и полагавшие, что это имена духов, вызываемых Гербертом. Таким людям свойственно также считать, что множество редких познаний не может быть свойственно одному человеку без вмешательства сверхъестественных сил. Если уж некто овладел ими, то он не может не быть магом или некромантом...
   Завершая демонстрацию злонамеренных подмен и диффамаций многих хронистов, отметим, что Платина – этот компилятор всех римских пасквилянтов – утверждает, что даже могила Сильвестра II обладает колдовскими свойствами. Она пророчески начинает слезоточить при приближении смерти действующего папы. Кости же Герберта дрожат и двигаются, когда кто-то из понтификов должен умереть. Эпитафия, выбитая на его могиле, придает колоритности этим чудесам – прибавляет библиотекарь Сикст IV. Вот каковы «доказательства», которые циркулируют в среде некоторых историков, – и они считаются достаточными, чтобы подтвердить значимый исторический факт! Занимая должность библиотекаря Ватикана, Платина писал свою «Историю пап» по приказу Сикста IV. Казалось бы, находясь в Риме, не было ничего легче, чем проверить истинность или ложность подобных утверждений. Ведь, несмотря на сомнительную эпитафию, описанные Платиной явления никогда не существовали вне воображения авторов, у которых Платина их весьма неосторожно заимствовал. Это вызывало справедливое негодование честного Ноде, прокомментировавшего это так: «...чистый обман и явная ложь, как в отношении событий – мнимых чудес на могиле Сильвестра II (их никто никогда не видел), так и в отношении приписываемой могиле надписи. Эпитафия – как она выглядит на самом деле – была составлена Сергием IV и весьма далека от высказанных побасенок. Наоборот, эта надпись является самым блестящим свидетельством добродетельной жизни и духовной чистоты Сильвестра. Воистину позорно, что так много католиков оказываются сторонниками лжи, на которую Мариан Скот, Глабер, Дитмар, Хельганд, Ламберт и Герман Контракт, бывшие его современниками, не обращали внимания».
   Обратимся теперь к «Гримуару» Гонория, третьего в череде понтификов, носившего это имя. Это был один и наиболее ревностных защитников истинной веры в XIII столетии. Неудивительно, что сектанты и некроманты его люто ненавидели и, весьма возможно, инспирировали кампанию по его дискредитации, выдавая за собственного сообщника. Ченчио Савелли, возведенный в папы в 1216 году, конфирмовал орден святого Доминика, искоренявший альбигойскую и вальденскую ереси, этих наследников манихеев и мистиков. Также Гонорий учредил ордена францисканцев и кармелитов, благословил Крестовый поход, мудро руководил церковью и оставил после себя много декреталий. Увязать с Черной Магией этого папу, столь благочестивого католика, – значило попытаться ввергнуть в тень подобных подозрений и все упомянутые религиозные ордена. Дьявол не мог бы позволить себе упустить такой шанс.

   Оккультные печати и примитивные египетские символы Таро

   Есть старые копии «Гримуара» Гонория, которые приписывают Гонорию II. Чрезвычайно сложно считать колдуном этого элегантного кардинала Ламберта, который, будучи избран понтификом, окружил себя поэтами, которым раздавал епископаты за наиболее удачные произведения (как, например, Хильдеберту, ставшему епископом Манса), и учеными-теологами, вроде Хьюго де Сен-Виктора. Однако вышло так, что именно приписывание зловещей книги Гонорию II для нас является подсказкой, указывающей на подлинного ее автора. В 1061 году, когда империя вступила в противостояние с папством, стремясь захватить руководство клиром, провоцируя и разжигая волнения и междоусобицы в священной коллегии, ломбардские епископы под подстрекательством Герберта Пармского выступили против избрания под именем папы Александра II бывшего епископа Лукки Ансельма. Император Генрих IV встал на сторону оппозиции и разрешил им избрать себе другого папу, обещая всестороннюю поддержку. Диссиденты выбрали Кадулуса (или Каделуса), известного своим интриганством епископа Пармы, способного на любые преступления, фигуранта множества скандалов, связанных с симонией и содомией. Кадулус принял имя Гонория II и направился к Риму во главе армии. Его низложили и осудили все прелаты Германии и Италии, но это его нисколько не смутило. Продолжив свое удачное наступление, он завладел частью Вечного города и торжественно вступил в собор Святого Петра. Однако вскоре был изгнан оттуда и бежал в замок Святого Ангела, который согласился покинуть лишь при получении крупного выкупа. Тогда Отто, архиепископ Кельнский, посланник императора, выступил в адрес Александра II с публичными упреками в захвате Святого престола. Однако монах по имени Хильдебранд отстоял законность понтификата столь красноречиво, что император в смущении прекратил свои неправомерные попытки и даже попросил прощения. Хильдебранд был уже тогда отмечен Провидением как будущий папа Григорий VII, которому предстояло прийти к понтификату, увенчав им труды своей жизни. Антипапа был низложен Советом Мантуи, и Генрих IV принял его извинения. Кадулус вернулся во тьму, из которой вышел. Возможно, что именно тогда он и решил стать папой колдунов и отступников. В этом новом для себя качестве, под именем Гонория II, он и составил «Гримуар» [142 - В моей «Книге Церемониальной Магии» я уже упоминал, что первое известное издание «Гримуара Гонория» относится к 1629 году – это примерно 900 лет спустя после смерти его предполагаемого автора.].
   Все, что известно нам о характере антипапы, так или иначе подтверждает нашу гипотезу. Кадулус был смел в присутствии сильных, нравом обладал мятежным, был склонен к интригам, пренебрегал верой и моралью. В религии он не видел ничего, кроме орудия безнаказанного грабежа. Для него вера в непогрешимость духовенства была гнусным предрассудком, который надо было преодолеть. Он возводил в сан священников, способных на все виды преступления и святотатства. Обучение таковым, пожалуй, и есть главная цель «Гримуара».
   Впрочем, труд этот имеет некоторую ценность для тех, кто интересуется наукой. На первый взгляд он кажется простым собранием возмутительных бессмыслиц и абсурдных несуразиц. Но для того, кто посвящен в знаки и секреты Каббалы, это великий памятник человеческой порочности, ибо дьявол выступает на страницах этой книги во всей своей омерзительной «красоте».
   Советы, как использовать человеческую доверчивость в целях собственной выгоды адептов Сатаны, – вот что наполняет эту книгу, это ее основной секрет. Она стремится тьму сделать еще темнее, причем цинично используя факел науки, который в недобрых руках может стать факелом палача и поджигателя.
   Базисная доктрина «Гримуара» идентична концепциям Симона и большинства гностиков. Пассивное начало в нем подставляется вместо активного [143 - Гримуар – это, напротив, ритуал вызывания злых духов, и если бы данная операция была дозволенной, то в целом в нем не нашлось бы ничего противоречащего учению римской церкви, в котором единственным случаем подстановки пассивного начала вместо активного можно назвать культ Святой Девы.]. Пентакль, изображенный на обложке книги, дает о сути этой доктрины вполне исчерпывающее представление, показывая нам страсти, довлеющие над разумом. Чувственность обожествляется, и женщина превозносится над мужчиной. «Гримуар» тем самым выражает тенденцию, генезис которой проистекает из ранних антихристианских мистических систем. Восходящая луна Изиды располагается в центре, окруженная тремя треугольниками, помещенными один в другой. Внутри круга и пространства, образованного тремя его сегментами, располагаются надписи. На одной стороне изображен знак Духа и Соломонова Печать, на другой – магический нож и начальная буква алфавита, ниже – перевернутый крест, образующий лингам, и также перевернутое имя Бога. По ободу окружности идет надпись: «Повинуйся Вышним и будь подчинен им, чтобы они могли видеть, что ты делаешь».
   Рассматриваемый в качестве религиозного кредо, этот пентакль, если перевести его в речь, выглядит так: «Рок правит с помощью математики, и нет иного Бога, кроме Природы. Догмы – это помощники сакральной власти, они принуждают людей оправдывать свои жертвы. Посвящение выше любой религии и приносит пользу всем. Но то, что гласит посвящение, есть антитезис тому, во что оно побуждает верить. Закон послушания предписан, но необъясним. Посвященные созданы для власти, а профаны – для подчинения».
   Любой, кто изучал оккультизм, прекрасно знает – старые маги избегали открытых слов. Они облекали свои идеи в символические изображения пентаклей. На второй странице книги обнаруживаются две округлые магические печати. Первая содержит квадрат Тетраграмматона с инверсией и подстановкой имен. Вместо EIEIE; JEHOVAH; ADONAI; AGLA – четыре священных слова, означающих [144 - Это личная трактовка Леви, а не официальная каббалистическая версия. В любом случае тайная иудейская традиция уж точно не содержит аутентичных католических символов и утверждений.]: Абсолютное Существо есть Иегова, Господь триедин.
   Автор «Гримуара» подставляет הוהי JEHOVAH; יבדא ADNI; דאדד D’RAR; היהא EIEIE – что означает: Иегова, Господь, не кто иной, как фатальный принцип вечного перерождения, персонифицированный этим перерождением в Абсолютном Существе.
   За границей квадрата внутри круга вписано имя Иеговы в его собственной форме, но перевернутое. Слева проставлено имя ADONAI, а справа – буквы וחא ACHV, за которыми следуют две точки. Означает это следующее: Небеса и Ад отражают друг друга. Вверху есть то, что внизу. Бог есть человек. Человек назван буквами ACHV, которые являются инициалами Адама и Евы [145 - Если считать, что алеф – это первая буква имени Адам, а шет и вав – первые буквы имени Евы.].
   Вторая печать содержит имя אחידאדא, ARAFUTA, и ниже שאד RASH, окруженное двадцатью шестью каббалистическими знаками. Ниже в следующем порядке помещены десять букв ивритского алфавита: דדדדבהבמ בי׳. Это формула соединения Материи и Судьбы, которую подробно и открыто объяснять здесь слишком опасно. Пролог же «Гримуара» мы можем привести полностью: «Святому Апостольскому Трону ключи Царствия Небесного преданы словами, которые Иисус Христос сказал святому Петру: «Я даю тебе ключи от Царства Небесного и тебе одному силу командовать Князем Тьмы и его Ангелами, которые, как рабы своего господина, воздают ему честь, славу и послушание». А также силу других слов Иисуса Христа, сказанных самому Сатане: «Ты должен поклоняться Господу Богу и только Ему одному служить». Потому-то силой этих ключей Глава Церкви сделан Владыкой Ада. Учитывая, что до этого момента один лишь Верховный Понтифик имел власть вызывать духов и командовать ими, Его Святейшество Гонорий II, движимый пасторской заботой, милостиво дозволил сообщить науку и силу вызывания духов и управления ими своим возлюбленным Братьям во Христе. Те заклятия, которые должно произносить при этом, содержатся в нижеследущей Булле».
   Таков истинный Понтификат Ада, тот кощунственный трон антипап, который Данте заклеймил в хриплом крике одного из Князей Смерти: «Pope Satan, Pope Satan, Allepe!»
   Доверим же папе быть принцем небес. Пусть Владыкой Ада остается антипапа Кадулус. «Да будет Он Богом Добра, так как Бог Зла – это я: мы разделены, но наши силы равны».
   Так начинается булла инфернального понтифика, в которой мистерия взывания к сумрачным духам излагается с педантичностью, не чурающейся ничего суеверного или кощунственного. Посты, шабаши, осквернение таинств, аллегорические церемонии и кровавые жертвоприношения переплетены между собой самым злонамеренным образом. Описание вызывания духов достаточно поэтично, полно своеобразного вдохновения и преисполнено трепета. Например, автор сообщает, что адепт в первую неделю проведения процедур вызывания должен встать в полночь со среды на четверг, опрыскать свою комнату святой водой и зажечь свечу желтого воска, приготовленную накануне и отлитую в форме креста. При свете этой свечи он должен один войти в церковь и прочитать заупокойную службу низким голосом, подставляя вместо девятой главы заутрени следующий ритмический призыв, который мы даем в переводе с латыни, стараясь сохранить его ритмику монотонных песнопений древних колдунов:

     О, Господи, избавь меня от страха адского,
     Изгони из души моей тлен замогильный:

     Чтобы лярв сатанинских в Аду обрести
     И без страха и трепета быть с ними сильным;

     Я дарю свою волю Царю, что над вами,
     Взываю сквозь ночи и тьму, чтоб увидеть Пламя!

     Спрячься, о Солнце!
     Выйди, Луна!

     Будь светла!
     Будь бледна!

     Ада Князей усмирю я словами:
     Я дарю свою волю Царю, что над вами.

     Уродливы твари руками, клыками, хвостами, ногами:
     Я дарю свою волю Царю, что над вами.

     Саламандр, отраженье огня, погашу я словами:
     Я дарю свою волю Царю, что над вами.

     Демоны вновь в ангелов Твоих превратятся:
     Сделай же так, чтоб наконец перестал я бояться!

     Тень на стене – только морок в ночи.
     Мы не враги тебе, демон, – мы врачи!

     В глубины ада сойду со словами:
     Я дарю свою волю Царю, что над вами!

   После множества подобных ритуалов приступают непосредственно к Ночному Взыванию. В уединенном месте, при свете огня горящих сломанных крестов, очерчивается круг углами одного из них, после чего поют магический гимн, содержащий цитаты различных псалмов.
   «О, Господи, царь владеет силой Твоей; ...дай мне закончить труд жизни моей; ...пусть тени зла и призраки ночи разлетятся, как пыль по ветру... О, Господи, тьму осветишь присутствием Своим; ...все Тобой кончается и Тобой начинается: JEHOVAH, TSABAOTH, ELOHIM, ELOI, HELION, HELIOS, JODHEVAH, SHADDAI. Лев Иудеи восстает в Его славе; Он приходит, чтобы дать победу царю Давиду». И далее:
   «Я открываю семь печатей страшной Книги. Сатана опускается с небес, как дневной свет. Ты сказал мне: да будет далек от тебя ад и его страдания – не овладеют они Чистыми. Взор Твой остановит взгляд Василиска. Ноги Твои попирают кровь; Ты очаруешь змею улыбкой Своей, яды будешь пить, и они не отравят тебя. ELOHIM, ELOHAB, TSABAOTH, HELIOS, EHYEH, EIEAZEREIE, О THEOS, TSEHYROS. Земля Божья и изобилие повсюду; Он постановил это над разломами бездны. Кто может взойти на гору Бога? Тот, чьи руки невинны и сердце чисто; тот, кто не держит истину под спудом и не получает ее, чтобы оставить в праздной лености, тот, кто сохраняет святое в своей душе и не клянется лживыми словами. Он получит силу для Его господства, и в этом есть бесконечность человеческого рождения, порождение Земли и Огня, Божественное вдохновение тех, кто ищет Бога. Князья Природы, раскройте свои двери; разомкнитесь, небеса, – я подниму тебя. Приди ко мне, святое воинство: воззри на Царя Славы. Он заслужил свое имя: держит в руке своей печать Соломонову. Хозяин сломал черное рабство Сатаны и сделал пленяющего пленником.
   Один Господь есть Бог, и Он один есть Царь. Лишь Тебе слава, о Господи, слава и слава Тебе» [146 - Далее ритуал переходит к заклинанию Царей, восседающих по четырем сторонам света, и Ангелов Зла, правящих днями недели.].
   Кажется, что слышишь сумрачных пуритан из книг Вальтера Скотта или Виктора Гюго или фантастические песнопения, сопровождающие колдовское действо в «Фаусте» или «Макбете».
   В заклинании книги, адресованном тени великана Нимрода, дикого охотника, начавшего возводить Вавилонскую башню, посвященный Гонория угрожает этому древнему негодяю тем, что его оковы будут вновь заклепаны, а загробные мучения будут возрастать ежедневно, если он не подчинится воле вызывающего. Антипапа, по всей видимости, стремился получить сомнительную привилегию вечно мучить мертвых, как бы в отместку за презрение и отвержение его живыми.

Глава 2
ПОЯВЛЕНИЕ КОЧЕВЫХ ЦЫГАН

   В начале XV века толпы загадочных смуглых бродяг начали бороздить дороги Европы [147 - На самом деле существование в Европе цыган можно проследить и до начала XIX века.]. Их называли богемцами, ибо они заявляли, что прибыли из Богемии (Чехии), или же египтянами, поскольку их вождь именовал себя герцогом Египетским. Они практиковали всевозможные виды гадания, воровство и грабеж. Это были кочевники, обитавшие в шатрах и палатках. Их религия была неизвестна. Сами они уверяли, что являются христианами, однако это утверждение вызвало большие сомнения. Их быт отличали общность всего имущества и промискуитет. В своих гаданиях они использовали странные знаки и предметы, аллегорические по форме и как-то связанные с последовательностью чисел. Откуда пришли эти люди? Из какого проклятого или исчезнувшего мира явились эти бродяги? Были ли они, как полагало суеверное простонародье, порождением соития колдуний с демонами, которых преданный и умирающий Спаситель проклял, обрекши навсегда бродить по свету? Могли ли они оказаться потомками Вечного жида или остатком десяти колен Израилевых, пропавших в Изгнании и надолго полоненных Гогом и Магогом в неведомых землях? Множество подобных предположений возникало по поводу таинственных странников, которые, казалось, сохранили лишь суеверия и пороки какой-то исчезнувшей цивилизации. Труд они презирали, на семью и собственность плевали, волоча по белу свету своих многочисленных жен и детей, тревожа покой честных бюргеров своими претенциозными гаданиями. Как все это воспринималось со стороны, нетрудно понять из описания безвестным автором появления первого табора в окрестностях Парижа:
   «В 1427 году, в воскресенье 17 августа, в окрестности Парижа въехали двенадцать так называемых «кающихся» – герцог, граф и десять мужчин, все на лошадях. Они заверяли нас, что они добрые христиане, сами родом из Нижнего Египта. Они также рассказали, что в прежние времена были завоеваны и обращены в христианство. Отказавшихся принять крещение казнили, а принявших, наоборот, оставили править страной. Позднее их завоевали сарацины, и те, кто не был особенно тверд в вере, перешли на сторону завоевателей, обратились в их веру и отреклись от Спасителя. Император Германии, король Польши и другие правители, узнав, как легко эти люди оставили свою веру, став сарацинами и идолопоклонниками, напали и легко завоевали их. Первоначальный замысел был в том, чтобы оставить жителей проживать на прежних местах, дабы постепенно вернуть их в лоно христианской религии. Но по некотором размышлении император и остальные правители пришли к мысли, что негоже таким людям позволять жить в их стране без согласия папы, которое им надлежит получить в Риме. И тогда они двинулись в Рим огромной толпой – мужчины и женщины, старцы, юноши и даже грудные дети. Они исповедались в своих грехах в Риме перед папой. Тот, после некоторого раздумья, наложил на них епитимью: скитаться по миру в течение семи лет. При этом папа постановил, что епископы и аббаты должны давать им, каждый единовременно, по десять ливров дорожных денег. Он выдал им верительные соответствующие грамоты, снабдил высочайшим благословением, и вот уже пять лет этот народ блуждает по миру.
   Несколько дней спустя, в день мученичества Иоанна Крестителя, 29 августа, прибыла огромная толпа их соплеменников, но не была допущена в Париж. Они расположились в аббатстве Сен-Дени, числом около 120 человек, включая женщин и детей. Прибывшие говорили, что покидали свою страну числом в тысячу или двенадцать сотен душ, но остальные умерли в дороге, в том числе их король и королева. Те, кто остался в живых, все еще чаял стать обладателем многочисленных благ, ибо папа обещал им хорошие и плодородные земли, когда их покаяние закончится.
   Никогда прежде не собиралась на молитву такая толпа из Сен-Дени, Парижа и окрестностей, как сейчас, чтобы посмотреть на скитальцев. Их дети, как мальчики, так и девочки, были невероятно искусными обманщиками. У всех у них были проколоты уши и в каждое ухо вдето одно или несколько серебряных колец. Они утверждали, что в их стране это был знак благородного происхождения. Все мужчины этого народа были весьма смуглы и имели курчавые волосы. Женщины выглядели безобразно. Чернявые, с лицами покрытыми язвами, волосами напоминавшими лошадиные хвосты, в одежде из старых тряпок, перехваченных веревкой или куском ткани, прикрывающих истлевшее исподнее. Старожилы уверяли, что более убогих и несчастных созданий в нашей земле еще не бывало. В их среде были колдуньи, гадающие по руке, выспрашивающие о прошлом и предсказывающие будущее. Они растревожили покой многих семей, разлучая мужей с женами, а жен – с мужьями. Но что хуже всего – когда люди соблазнялись их магией, кошельки немедля опустошались». Автор приведенных мемуаров прибавляет, что сам три или четыре раза общался с ними, якобы не потеряв ни су, однако слухи множились. Наконец они достигли епископа Парижа, который повелел некоему монаху-минориту, по прозвищу Маленький Жан, отлучить от церкви во время своих проповедей всех, равно мужчин и женщин, предсказывающих будущее, а с ними и тех, кто доверчиво подставлял для гадания свои ладони. Табор изгнали, и 8 сентября он направился в Понтуаз.
   Неизвестно, как именно кочевники продолжили свой дальнейший путь на север, но упоминания о них сохранились в анналах Северного департамента. Известно, что в лесу у Амеля, вблизи друидского капища из шести огромных глыб, располагался источник, называемый местными Колдовской Кухней, где Кара Марас (кельтское божество) имел обыкновение отдыхать и утолять жажду. Старинные фламандские грамоты упоминают об этом месте, когда сообщают, что цыганам разрешили разместиться в месте под названием Карасмар.
   Первый табор оставил Париж, но его сменили другие, и Франция страдала от их нашествия, как и многие другие страны. Нет сведений о высадке цыган в Англии или Шотландии, но уже спустя столетие в одной только Шотландии насчитывалось более тысячи ста цыган. Местные называли их seard или caird, от санскритского k+r, что означает «ремесленник, мастеровой». По-цыгански же Ker-aben означает «неумеха». Вряд ли они в это время показывались в Северной Испании – там христиане отчаянно сопротивлялись мусульманам, и сомнительно, что их предпочли бы арабам в Испании Южной. Хотя в правление Хуана II арабы весьма отличались от цыган. Арабы, кстати, тоже не знали, откуда те появились. В общем, в итоге цыгане распространились по всему Европейскому континенту. Один «отряд» так называемого короля Синделя появился в городе Ратисбоне в 1433 году, а сам Синдель с многочисленными соплеменниками обосновался в Баварии в 1439 году. Баварцы не знали, что в 1433 году те выдавали себя за египтян, и приняли их за выходцев из Чехии, называя богемцами. Под этим именем цыгане вновь объявились во Франции. Их терпели, хотя и с трудом. Некоторые бродили в горах, мыли золото в реках, многие заделались кузнецами – преимущественно ковали подковы для лошадей и ошейники для собак. Были и криминальные личности, занимавшиеся как мелким воровством, так и грабежом. Порой, устав от непрерывного кочевья, они сооружали более или менее постоянные землянки, квадратные в плане, периметром пять-шесть футов, с крышей из двух жердей в форме буквы «Y», крытой лапником и высотой, как правило, не более двух футов. В такой норе могла уместиться целая семья. Это был убогий приют, без двери, с дырой вместо дымохода: отец семейства гремел молотом, а многочисленные дети мехами раздували огонь, покуда мать готовила им добытое браконьерской охотой мясо. Но в этой грязи и нищете, посреди хлама, дорожного скарба и кузнечных принадлежностей встречались невинное простодушие и подлинная любовь. Рыцари обретали своих прекрасных дам, матроны – галантных ухажеров. Здесь срывали покровы тайны с запечатленной на линиях ладони книги человеческой судьбы, покупали любовь и продавали счастье. Отсюда к нам пришли шулеры и шарлатаны, расшитые звездами халаты и остроконечные шляпы магов, бродяги со своим непонятным жаргоном, уличные акробатки и жрицы любви. Это было королевство праздности, простых манер и грубой еды. «Это были люди, чрезвычайно занятые ничегонеделанием», – возмущается средневековый хронист. Мэтр Вайян, автор истории Rom-Muni (то есть именно цыган), которую мы уже несколько раз процитировали, оставил нам их не слишком привлекательный портрет. Но и он осознает их значение в священной истории древности. Вайян пишет, как эти диссиденты цивилизации проходили сквозь века с проклятием на челе, возбуждая сперва удивление, затем подозрение и после ненависть всех христиан Средневековья. Мы можем себе представить бесчисленные опасности, подстерегавшие этих людей без дома и родины, нахлебников всего света. Они бороздили империи, как бедуины пересекают пустыни, эти воры, обитавшие везде и нигде. Перемещались они так быстро, что народ почитал их за колдунов, а иногда даже за демонов, не без оснований обвинял в похищении детей. Их обвиняли также в совершении отвратительных тайных обрядов, стремились приписать все нераскрытые убийства в округе, а также все значительные пропажи. Это напоминало ситуацию в Дамаске, когда местные греки обвинили евреев в убийстве одного из их общины с целью употребления его крови. Считалось, что цыгане предпочитают мальчиков и девочек в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Так удалось отпугнуть от цыган молодежь; несчастных не только избегали, но и отказывали им в приюте и пище, относясь как к индийской касте неприкасаемых.
   Если какая-нибудь юная и нежная девушка хотела подать милостыню цыганке, то ей немедленно сообщали, что все цыгане katkaon, то есть вампиры, которые явятся пить ее кровь, когда она уснет. Если неосторожный юноша приближался к цыганам настолько близко, что его тень падала на стену, возле которой те грелись на солнышке, ему объясняли, что его тень могут похитить и его загубленной душе придется плясать на цыганских шабашах до скончания веков. Ненависть и предрассудки христиан воскрешали в памяти лемуров, гоблинов, вампиров и людоедов. «Они произошли от Маврия, чьи чудеса соперничали с Моисеевыми. Царь Египта послал их выискивать всюду детей Израиля и мстить им. Это цыгане, по повелению Ирода, истребили первенцев в Вифлееме. Будучи язычниками, они понимали язык египтян, но при этом их говор включал в себя, как ни странно, много древнееврейских слов. Цыгане представлялись отбросами презренной расы, гниющей в склепах Иудеи, еще более «мерзкими евреями», чем сами евреи, которых уже пытали, судили и сжигали в 1348 году за отравление колодцев. Теперь они вновь взялись за старое. Не важно, кем они были на самом деле – евреями или египтянами, ассирийцами или ханаанскими филистимлянами, их объявили отступниками в Саксонии, Франции и повсюду, где могли, вешали и сжигали».
   Проклятие пало и на странные книги, которые они использовали для пророчеств и определения судьбы. Цветные карты были покрыты непостижимыми рисунками, содержавшими древнейшие откровения, ключи к разгадке тайн египетских иероглифов, Соломоновы Ключи, древнейшие пентакли Еноха и Гермеса. Приводимый нами автор обнаруживает необычайную проницательность, сообщая о Таро как о феномене, правда до конца так и не понятом, но подвергнутом тщательному изучению:
   «Типология, раскладка и оформление карт, иконография которых, разумеется, трансформировалась с течением времени, чрезвычайно аллегорична. Используемые аллегории настолько соответствуют гражданским и религиозно-философским доктринам древности, что можно считать их наиболее полным выражением сути духа и веры эпохи. По всей видимости, карты Таро – суть развитие астрономической Книги Еноха, воспроизводя звездный цикл автора (он же Ас-Тарот). Это отсылает нас к индийскому От-Тара – Полярной звезде, или Арк-Туру Северного полушария. Полярная звезда расположена в вершине оси, которая поддерживает земную твердь и купол небес. Ее-то и именовали колесницей Солнца, колесницей Давида и колесницей Артура, она и есть Фортуна у греков, судьба у китайцев, Азарт у египтян, Фатум у римлян. Звезды в своем безмолвном вращении вокруг нее низвергали свет предзнаменований: холод и зной, добро и зло, любовь и ненависть человеческие горести и счастье.
   Происхождение книги окончательно теряется во тьме веков, и никто не ведает ее истоков. Это окончательно убеждает нас в ее индо-татарском происхождении. Многократно трансформируясь у народов древности в согласии со степенью развития доктрин и взглядов их мудрецов, это книга – собрание оккультных знаний, возможно, одна из Сивиллиных книг. Но путь, которым эта книга попала к нам, мы можем указать с достаточно высокой степенью вероятности. Ее прекрасно знали римляне не только с первых дней империи, но даже с периода республики, когда в Рим впервые нахлынул поток чужеземцев с Востока, поклонявшихся Вакху и Изиде. Они-то и принесли знания своих мистерий потомкам Нумы».
   Вайян в своей работе умалчивает, что четыре иероглифических символа Таро – Жезл, Чаша, Меч и Монета (или Золотое Кольцо) мы находим у Гомера, в описании щита Ахилла. Согласно Великому слепцу:
   «Чаши суть радуга или арка времени, небесная ладья. Монеты суть созвездия подвижных и статичных звезд. Мечи суть огонь, пламя, лучи солнца. Жезлы суть тени, камни, деревья. Четыре чаши означают Кубок Вселенной, Небесную Волю, Земную Основу. Четыре монеты суть Великое Око мира, пища и первоэлемент жизни. Четыре меча суть копье Марса, война призывающего, поражение и победа дарующего. Четыре жезла суть змеиный глаз, изгиб реки, погонщики коз, палица Геракла. Две чаши суть Корова (Ио или Изида) и Бык (Апис или Минос). Три чаши – Госпожа и Царица Ночи, Изида.
   Три монеты – Озирис, Солнце, Господин и Царь Дня. Девять монет – посланник Меркурий, он же Габриэль. Девять чаш – знак доброй судьбы, несущий счастье».
   Далее Вайян рассказывает о китайских триграммах, скомпилированных из сегментов равной длины и соответствующих картам Таро. Они распределены в шесть перпендикулярных колонок, первые пять из которых образуют пятнадцать сегментов каждый, а вместе – семьдесят. Шестая колонка заполнена только наполовину и содержит семь сегментов. Ко всему прочему эти триграммы комплектуются аналогичной подстановкой числа семь, то есть каждая колонка содержит дважды по семь сегментов или просто четырнадцать сегментов. При этом полуколонка содержит всего семь сегментов! Это полное соответствие Таро, оно настолько велико, что четыре масти занимают четыре первые колонки. В пятую помещен двадцать один козырь, в то время как семь оставшихся – в шестую колонку. Последняя символизирует шесть дней творения. Согласно китайцам, эти триграммы восходят к первоистокам Поднебесной империи – потоку Дао (субстанции).
   Заключение сводится к такому выводу: несмотря ни на что, четыре триграммы есть либо оригинал Таро, либо его копия, но что в любом случае Таро древнее Моисея и восходит к началу веков: к периоду формирования зодиака. Их возраст, следовательно, шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть лет [148 - Де Гебелин описал триграммы задолго до Вайяна, тоже полагая их разновидностью Таро.].
   «Так из латинского слова «Тарот» образовалось еврейское Тора», – сообщает Вайян. До тех пор пока они не превратились в карточную игру, эти знаки составляли книгу, и довольно серьезную, сакральных символов и эмблем, соотношений и связей звезд с людьми. То была книга Судьбы, с помощью которой гадатели приоткрывали тайны фортуны. Эти фигуры, названия и числа считались христианами орудием дьявольского искусства. Потому, должно быть, так жестоки были преследования посвященных в их тайны. Из-за гонений послание веры было утеряно, Таро превратилось в игру, а рисунки претерпели изменения в угоду вкусам народов и духу времени.
   Высокое искусство низвели до грубой забавы, а ведь карты так же похожи на Таро, как шашки на шахматы. Неверно считать, что происхождение карт связано с царствованием Карла VI. Надо отметить, что адепты ордена Подвязки, основанного в 1332 году Альфонсом XI, королем Кастилии, уже давали клятву не играть в карты. Лесаж рассказывает, как в дни Карла V святой Бернардин Сиенский приговорил карты к сожжению. Более того, король самолично запретил карты в 1369 году, а небезызвестный Маленький Жан из Сантре был прославлен именно за то, что не играл в карты. При этом карты назывались Naipes в Испании и Италии. Можно сравнить это с Naibi – демоны-женщины, сивиллы и заклинательницы змей.
   Месье Вайян, высказывания которого по данному вопросу мы и приводим, считает, что Таро претерпели значительные трансформации. Так называемый немецкий образец инспирирован китайскими триграммами. Для итальянского варианта колоды, как и для Безансона, более характерны рудименты египетских иероглифов. Книга «Учение и ритуалы Высшей Магии» доказывает, что в оба типа колоды вкрались так называемые «изыскания Эттейлы». Этот просвещенный парикмахер, потратив на свои штудии тридцать лет, создал свой собственный вариант. Порядок знаков в нем был нарушен, соответственно и нарушилась система числовых значений. Одним словом, Таро отплатили Эттейле соразмерно его уму – увы, отнюдь не обширному.
   Но, при всем уважении, проблематично согласиться с утверждением М. Вайяна о том, что цыгане были законными собственниками этих знаков Посвящения. Скорее всего, это результат неосторожной доверчивости или же халатного неблагоразумия каких-то евреев-каббалистов. Цыгане родом из Индии – по крайней мере, ученым удалось это правдоподобно доказать. Но современная версия Таро, несомненно, привнесена цыганами из Иудеи. Знаки колоды приведены в соответствие с буквами еврейского алфавита, а часть фигур просто копирует их форму. Так кто же они, цыгане? Говоря поэтически: затерянный остаток Древнего мира, секта индийских гностиков, чья замкнутость спровоцировала проклятия во всех странах. Словом – осквернители Мировой Тайны, Великие Профанаторы. Орда, совращенная бесноватыми факирами, превратилась в толпу Агасферов, восставших против всех цивилизаций во имя естественных законов, освобожденных от любых обязательств, воспевающих агрессию, мародерство и грабеж. Это десница Каинова, простертая на брата. Защищаясь, общество мстило за смерть Авеля.
   В 1840 году несколько мастеровых из предместья Сен-Антуан, доведенные до исступления изнурительным трудом и обманутые журналистами, став жертвой амбициозных краснобаев, решили основать «Журнал чистого радикализма и логики, свободной от мишуры многословия». Заботясь о твердом базисе для своих доктрин и теорий, они приняли на вооружение республиканские девизы свободы, равенства, братства и т. д. Свобода, правда, оказалась малосовместимой с обязанностью работать, а равенство – с правом собственности. В итоге бедняги скатились в оголтелый коммунизм. Один из них указывал, что при коммунистическом строе даже самый умный не должен занимать привилегированного положения или получать особые блага, то есть никто не имеет право на интеллектуальное превосходство. А ввиду того, что даже красота порождает неравенство, было провозглашено равенство в безобразии. Примкнувшие к авторам столь ярких теорий крестьяне быстро смекнули, что настоящие коммунисты должны не заниматься сельским хозяйством, а объявить весь мир своим отечеством, человечество же – семьей. Этот вывод заставил их сняться с места, погрузиться в повозки и отправиться в странствие по белу свету. Увы, это не сказка – мы знаем поименно членов означенного общества, читали первый номер их журнала, вышедший в 1841 году, названный «Юманите». Журнал регулярно выходил, секта совращала прозелитов на самоубийственную эмиграцию под чутким руководством старшего поверенного Кабе. Так появились новые цыгане, а бродяг на дорогах прибавилось.

Глава 3
ЛЕГЕНДА И ИСТОРИЯ РАЙМУНДА ЛУЛЛИЯ

   Мы уже писали, что церковь запретила Посвящение в знак протеста против профанаторского отношения недобросовестных адептов к Знанию. Когда Магомет обратил ярость восточного фанатизма против Истинной веры, он противопоставил дикое и воинственное легковерие не более чем невежественной набожности. Его последователи ринулись в Европу, намереваясь стремительно заполонить ее. Христиане стенали: «Провидение наказывает нас», а мусульмане отвечали им в тон: «Да, судьба на нашей стороне!»
   Еврейские каббалисты, которым не хотелось быть сожженными добродетельными католиками по облыжным обвинениям в колдовстве, вынуждены были искать убежище у арабов, для которых они были хоть и еретиками, но все же признаваемыми Пророком. Арабы допускали некоторых из них к своим сокровенным тайнам. Отчасти в силу этого ислам, который уже завоевывал мир стремительным джихадом, оказался в ситуации, позволяющей надеяться, что он действительно сможет овладеть умами и волей тех, кого образованные арабы называли «западными варварами». Но бешеной атаке физической мощи Востока гений Франции противопоставил удары своего страшного молота. Перед сонмищем магометанских воинств закованный в броню палец провел уверенную черту, и трубный глас победы воскликнул: «Ты не пройдешь!» Гений науки породил Раймунда Луллия, и он сохранил наследие Соломона для того Спасителя, который был Сыном Давида. Луллий первым призвал детей слепой веры к великолепию универсального знания. Мнимые ученые и самонадеянные глупцы позволяют себе пренебрежительно отзываться об этом воистину великом человеке. Им отомстили народное чутье и народная любовь. Историю Раймунда воспевают романы и легенды, в которых он выглядит благородным, подобно Абеляру, искушенным, подобно Фаусту, великим алхимиком, подобно Гермесу, наторевшим в покаянии и учености, подобно святому Иерониму, странником, подобно Вечному жиду.
   Наконец, он описывается мучеником, вроде святого Стефана, прославленным своей смертью, почти как Спаситель.
   Начнем с повести наиболее трогательной и прекрасной. Воскресным днем 1250 года прелестная и изысканная Амброзия ди Кастелло, родом из Генуи, как обычно, отправилась на мессу в церковь города Пальмы, что на Мальорке. Богато одетый наездник, проезжавший в это время по улице, увидел даму и был в само сердце поражен ее красотою. Она вошла в храм, скрывшись в тени его сводов.
   Кавалер, в полном беспамятстве, пришпорил коня и въехал в толпу испуганных богомольцев. Скандал разразился страшный. Незадачливым кавалером был хорошо известный в городе сеньор Раймунд Луллий, сенешаль островов и мажордом дворца. Он имел жену и троих детей. Амброзия ди Кастелло также была замужем и пользовалась репутацией безупречной супруги. Луллий имел репутацию вольнодумца. Его экстравагантное вторжение в церковь переполошило обывателей, и Амброзия, исполненная смущения, выслушала совет своего мужа. Тот был человеком рассудительным и не считал оскорбительным тот факт, что красота его жены вскружила голову блестящему и еще молодому дворянину. Он предложил Амброзии вылечить своего обожателя безрассудством не менее гротескным, чем его собственное. Раймунд Луллий написал даме извинительное письмо, в котором даже более необходимого винил себя во всем. По его выражению, испытанное им чувство было «странным, сверхъестественным, непреодолимым». Луллий всецело уважал ее честь и знал, что ее любовь принадлежит другому, но был ошеломлен. Он чувствовал, что ему необходимо искупить свою опрометчивость каким-то высоким самопожертвованием, раскаянием пустынника и подвигами странствующего рыцаря.
   Амброзия составила ответное письмо: «Чтобы ответить должным образом на любовь, которую Вы называете сверхъестественной, мне потребовалось бы стать бессмертной. Если эта любовь будет героически посвящена нашему долгу перед теми, кто дорог каждому из нас в этой жизни, то, несомненно, она породит для себя другую вечность. Говорят, что существует эликсир вечной жизни. Откройте же его и, когда будете уверены, что достигли успеха, приходите, чтобы взять меня. Пока же живите ради Ваших жены и детей, а я буду жить для мужа, которого я люблю. Если Вы встретите меня на улице, не показывайте, что меня узнали».
   Это был недвусмысленный, хоть и изящный отказ, который отодвигал встречу до Судного дня. Однако Луллий отказался смириться с этим, и с того дня блестящий аристократ исчез, уступив место аскету-алхимику. Дон Жуан превратился в Фауста. Шли годы, и жена Раймунда Луллия умерла. Амброзия ди Кастелло также овдовела, а наш алхимик, похоже, забыл о ней, будучи увлечен лишь своей работой.
   Но однажды, когда вдова была одна, ей было доложено о его приходе. Двери открылись, и перед ней возник лысый, изможденный старик с чашей, наполненной густой красной жидкостью. Старец, с трудом ступая, глядел женщине прямо в глаза. Он не узнавал ту, которая в его мечтах оставалась всегда юной и прекрасной.
   – Это я, – сказала она с трудом. – Что вы хотите от меня?
   Звуки ее голоса наполнили воспоминаниями сердце алхимика. Опустившись на колени к ее ногам, он протянул ей чашу:
   – Пейте! Это эликсир жизни. Тридцать лет моего труда вместилось в него, и я твердо знаю, что это эликсир бессмертия.
   – Что ж, – сказала Амброзия, горько улыбнувшись. – А сами вы это пробовали?
   – Два месяца тому назад, – отвечал Раймунд, – я впервые выпил этого эликсира. С тех пор я воздерживаюсь от всякой пищи. Хотя голод и мучает меня, но я не только не умер, но даже ощущаю в себе приток силы и жизни.
   – Я верю вам, – сказала Амброзия. – Но этот эликсир, сохраняя жизнь, никогда не вернет нам утраченную молодость. Мой бедный друг, взгляните на себя. – С этими словами она протянула ему зеркало. Раймунд Луллий в ужасе отпрянул, потому что, как гласит легенда, он ни разу не смотрел на себя все это время. – Теперь же, Раймунд, – продолжила Амброзия, – взгляните еще раз на меня. – Она распустила свои волосы, седые и ломкие, а затем, расстегнув платье, обнажила свою грудь, отвислую и сморщенную. – Это вы хотите обессмертить? – спросила она сожалеюще. Видя растерянность алхимика, женщина продолжила: – Тридцать лет я любила вас и ни за что не осудила бы на вечное заключение в тело немощного старика. А в свою очередь вы тоже не осуждайте меня. Избавьте меня от этой смерти, которую вы называете «жизнь». Дайте мне вынести необходимое страдание, для того чтобы я смогла снова жить подлинной жизнью. Давайте после физической смерти перейдем к вечной молодости. А эликсира, который только увековечит могильную ночь, я не хочу.
   Луллий разбил чашу об пол.
   – Что ж, я освобождаю вас, – сказал он. – Но сам я остаюсь в заключении. Живите в бессмертии небес, а я осужден навеки к погребению заживо на этой земле.
   И, отвернув лицо, он удалился. Несколько месяцев спустя монах ордена святого Франциска соборовал Амброзию ди Кастелло. Этим монахом был алхимик Раймунд Луллий. На этом роман кончается и начинается легенда. Она объединяет нескольких человек, носивших имя Раймунд Луллий в разные времена, соединяя их в один персонаж. Кающегося алхимика она награждает несколькими столетиями бытия и искупления. В день, когда несчастный должен был бы умереть естественным образом, он испытал все положенные муки агонии. Но, пережив катарсические страдания, продолжал жить. Спаситель, протянувший было ему руку, с сожалением вздохнув, возвратился на небеса, а Раймунд Луллий утратил всякую надежду на смерть.
   Он обратился к молитве, посвятив свою жизнь добрым делам. Бог одарил его всем, кроме смерти. Но что может значить «все» без венца усилий? Однажды узрел алхимик Древо Познания, увешанное великолепными плодами. Луллий проник в суть бытия и его гармонии, познал Каббалу, установил Основы и зафиксировал План универсального знания, прославив себя как блестящего ученого. Таким образом он достиг славы, фатального вознаграждения многих трудов, которым Господь, в Своей милости, столь скупо оделяет истинно великих до их смерти, ибо оно отравляет жизнь.
   Луллий узнал, как делать золото, так что он мог бы завладеть миром, однако не мог купить на него скромнейшей могилы. Он стал нищим бессмертия. Где бы ни пролегали его пути, Луллий просил смерти, но никто не мог оделить его ею. Элегантный дворянин стал алхимиком-отшельником, алхимиком-монахом, монах стал проповедником, философом, аскетом, святым и в итоге миссионером. Встречаясь с ученейшими людьми Аравии, он победоносно сражался против ислама, вызывая на себя ярость его корифеев, – так несчастный в душе надеялся обрести вожделенную смерть.
   Наняв в слуги молодого араба из наиболее фанатично настроенного племени и постоянно оскорбляя и бичуя перед ним религию Магомета, Луллий думал добиться своего. Араб действительно убил своего хозяина, но тот ожил, а убийца в отчаянии наложил на себя руки.
   Оправившись от ран, Луллий направляется в Тунис, где открыто проповедует христианство. Местный бей, равно восхищенный его ученостью и смелостью, защитил его от разъяренных толп, дозволив ему уехать со всеми своими книгами. Луллий путешествует по городам Северной Африки. Местное население, пораженное его безрассудной отвагой, боялось применять к нему силу. В конце концов он снова посещает Тунис, собирая народ на улицах, возглашая готовность, отвергнув все увещевания властей, ниспровергнуть учение Магомета и умереть за Иисуса Христа. Он настолько распалил жителей города, что, даже пожелай ему кто-то помочь, это вряд ли удалось бы. Озверевшие магометане бросились на него. Луллий делал вид, что бежит, скорее для виду, поддразнивая толпу. Даже когда его кости были переломаны бесчисленными ударами и он лежал, истекая кровью, на городской площади, жизнь не покидала его. Фактически он оказался заживо погребенным под грудой камней, которыми его забросали.
   В эту ночь, гласит легенда, два генуэзских торговца, Стефан Колон и Луис де Пасторга, со своего корабля на рейде увидели яркий свет из порта Тунис. Подойдя к берегу, они обнаружили груду камней, которая и испускала это чудесное сияние. Разобрав ее, купцы с величайшим удивлением нашли тело Раймунда Луллия, изуродованного, но вполне живого. Его подняли на борт и отвезли на Мальорку, где при виде родной земли мученику было, наконец, дозволено умереть.
   Такова одиссея сказочного Раймунда Луллия. Что же представлял собой его реальный прототип?
   Раймунд Луллий – философ и посвященный, один из заслуживших титул magister universalis, «просвещенный доктор», был сыном того самого сенешаля Мальорки, которого охватила столь болезненная и неизбывная страсть к Амброзии ди Кастелло [149 - Исторически достоверно известно следующее: a) в истории с Амброзией ди Кастелло фигурирует именно настоящий и единственный Раймунд Луллий, автор Ars Magna; б) история эта, скорее всего, выдумана; c) Леви ее с блеском приукрасил; г) об отце просвещенного доктора известно только то, что тот был блестящим воином; д) автор трактатов по алхимии и автор Ars Magna – это совершенно разные люди; е) автор трактатов – либо другой человек с именем (или псевдонимом, что скорее) Раймунд Луллий, либо некий новообращенный иудей (что никак не сходится с самими текстами); ж) в конце XVIII века, когда все труды Раймунда Луллия собрали воедино, обнаружилось, что есть и третий Раймунд Луллий, мистик, но установить его личность так и не удалось.]. Он не открыл эликсир бессмертия, но изготовлял золото для английского короля Эдуарда III. Это золото называлось aurum Raymundi. Есть очень редкие монеты, которые эксперты называют Raymundini. Луи Фигье отождествляет их с розеноблями, имевшими хождение в тот же период [150 - В 1465 году, при Эдуарде IV, на смену розеноблям пришли «ангелы».]. Несколько игриво автор заявляет, что вся пресловутая алхимия представляла собой простую фальсификацию золота, которую в эпоху слаборазвитой, по сравнению с нынешними временами, химии было невозможно разоблачить. Но при всем при этом он признает значительную роль Луллия в науке и характеризует его следующим образом: «Раймунд Луллий, чей гений охватил все ветви человеческого знания и который свел воедино в Ars Magna обширную систему философии, суммировав энциклопедические принципы науки, на которых она в то время зиждилась, не ошибался, передавая потомству ценное наследие химии. Он усовершенствовал и тщательно описал различные средства, которые широко использовались в химии. Так, мы обязаны ему приготовлением углекислой соли из поташа при помощи винного камня и древесной золы, ректификацией спирта из вина, изготовлением весьма важных масел» [151 - Луи Фигье писал оккультные романы под видом исторических и разглагольствовал об Ars Magna без знания предмета. Скорее всего, он эту книгу даже в руках не держал. Вот что касается алхимических трактатов – тут другое дело, о них он пишет очень компетентно.].
   Другие ученые, полагая, что розенобли были из чистого золота, объясняют это так.
   Трансмутации металлов, которые производили Луллий и другие посвященные Средневековья, являлись, по сути, отделением золота, залегавшего в серебряных копях, при помощи сурьмы. Последняя активно задействована в герметических символах и была уже известна как важный элемент пороха. Конечно, химии, как таковой, в тот период еще не существовало. Собственно, ее создали адепты, хранившие тайны синтеза, служившие сокровищами их магических святилищ, наставляя современников в отношении ряда каталитических процессов. Эти знания впоследствии всячески совершенствовали, но они еще не вели ученых к достижению того древнего синтеза, который декларирует герметическая философия.
   В своем философском «Завещании» Раймунд Луллий изложил базовые принципы этой науки, как требовала эзотерическая традиция того времени, в форме аллегорий. Он составил также «Ключ» к «Завещанию» и даже «Ключ к Ключу», то есть максимально конкретизированное дополнение к завещанию. Оно-то и является, как нам кажется, наиболее значительным его трудом в области алхимии. Принципы и методология алхимии Луллия не имеют ничего общего ни с мистификациями по поводу «чистых металлов», ни с сепарацией сплавов. На уровне теории они полностью соответствуют принципам Гебера, а на практике – принципам Арнольда из Виллановы. В смысле доктрины они согласованы с каббалистическими идеями. Серьезнейшие умы должны изучать Луллия, если хотят продолжить тот поиск Абсолюта, который предпринимался величайшими гениями со времен глубокой древности.
   Вся жизнь этого выдающегося адепта, первого, кто после святого Иоанна был посвящен в иерархический апостолат Священной Ортодоксии, прошла в благочестивых размышлениях, проповедях и непрерывных научных изысканиях. В 1276 году он основывает францисканский колледж в Пальме, где приоритетным направлением становится изучение восточных языков, в первую очередь арабского. Там готовятся богословы, которые смогли бы опровергать труды магометанских ученых и распространять свет христианской веры среди мавров. Иоанн XXI конфирмовал это заведение в апостольском послании из Витербо 16 декабря, в первый год своего понтификата.
   С 1293 по 1311 год Луллий ходатайствовал и получил от папы Николая IV и королей Франции, Сицилии, Кипра и Мальорки разрешение на открытие еще нескольких колледжей такого типа. Всюду при этом он давал наставления в своем Великом Искусстве, которое было универсальным компендиумом (сжатым выражением) человеческих знаний. Первейшая цель его наставлений была в том, как найти единый язык для всех людей, дабы придать им единый образ мысли. В Париже Луллий вызвал восторги ученейших докторов, после чего в испанской Комплуте он основал Центральную академию для изучения языков и наук. Проведя реформы в нескольких монастырях, перебравшись в Италию, Луллий набирает солдат для нового рыцарского ордена, учрежденного с дозволения некогда осудившего тамплиеров Совета Вены. Великие мира сего, даже насмехаясь и именуя его «бедняжкой Раймундом», все равно не могли отказать ему в просьбе. Личность воистину блистательная, хоть иногда и называемая также Раймундом Фантастом, казалось, была папой пап и королем королей. Бедный, как Иов, он подавал милостыню государям. Упрекаемый в юродстве, он был тем, кого в итоге причислили к мудрецам. Крупнейший политик своей эпохи кардинал Хименес, чей ум был столь же глубок, сколь и серьезен, никогда не отзывался о нем иначе, как о «божественном Раймунде Луллии» и как о самом значительном из известных ему ученых. Он умер в 1314 году, согласно Женебрару, или в 1315 году, согласно автору предисловия к «Размышлениям» отшельника Блакерна. Ему было восемьдесят лет, кончина его свершилась в день мученичества святых Петра и Павла.
   Обучаясь у великих каббалистов, Луллий попытался создать универсалистскую философию, заменив системные конвенциональные абстракции на детерминированные определения натуральных сущностей, введя объективные базовые и архетипические понятия вместо сомнительных терминов схоластики. Он критикует систему определения ученых своего времени за ее несогласованность и неуверенность в собственных категориях. Аристотель учит, что человек есть животное мыслящее. Опровергнуть его можно констатацией того, что человек, во-первых, не животное, а во-вторых, мыслит он уж очень редко. Кроме того, слова «животное» и «мыслящее» нельзя привести в гармонию. Получается, что идиот не мог бы быть человеком и т. д. Луллий определял вещи истинными именами, а не синонимами или поверхностными описаниями. Кроме того, он объяснял названия с этимологической позиции. На вопрос «Что такое человек?» он ответил бы, что слово это в общем понимании означает состояние существа, относящегося к людскому роду, а в частном понимании – человеческую личность. Но что такое человеческая личность? В генезисе своем это индивидуальность, которую Господь образовал, вдохнув жизнь в тело, составленное из земли (humus). Буквальное же понимание личности – это ты или я, Петр или Павел и т. д. Все любители ученого жаргона попрекнули бы уважаемого доктора тем, что никто не может говорить подобным образом, потому что так весь мир можно представить как не поддающийся изучению, а народный здравый смысл оказывается рациональнее академических доктрин. «Так этого я и хочу», – ответил бы им Раймунд Луллий в своей великой простоте. Его просвещенную теорию упрекали и в ребячестве, но инфантилизма здесь не более, чем в словах: «Пока вы не станете подобием из малых сих, не войдете в Царствие Небесное». А разве не есть ли Царствие Небесное то же самое Царство науки? Ведь жизнь Бога и людей есть понимание и любовь.
   Раймунд Луллий хотел противопоставить христианизированную Каббалу фаталистической мистике арабов, египетским и индийским оккультным традициям, Магию Света – Черной Магии. Он подтверждал, что в Последние Дни доктрины Антихриста обретут формы реалистические и материалистические в сути своей, возрождая чудовищную Магию Зла. Потому он жаждал приуготовить умы к «Возвращению Еноха» – иначе говоря, к окончательному раскрытию сокровенной науки, зашифрованной до времени в иероглифических алфавитах Еноха. Распространение этого светоча разума и веры предварит тотальный триумф христианства. Так Луллий оказался великим пророком для подлинных посвященных и провидцев. Для многочисленных скептиков, которым все же не чуждо уважение к возвышенным характерам и благородным стремлениям, он остается лишь восхитительным мечтателем.

Глава 4
О НЕКОТОРЫХ АЛХИМИКАХ

   Николя Фламель занимался исключительно алхимией. Мы упоминаем его из-за иероглифической книги Авраама Еврея, в которой визионер с улицы Сен-Жак-ла-Бушери обнаружил подлинные Ключи Великого Творения. Книга базируется на Ключах Таро и является простым герметическим комментарием к книге Сэфер Йецира. Фламель сообщает, что книга содержит двадцать два листа, включая титульный, так что собственно текст содержит двадцать один лист. Они разбиты на три группы по семь. После каждого седьмого листа следует пустой лист. Заметим, что Апокалипсис – эта вершина и итог каббалистических и пророческих сочинений – также обладает сходной структурой. Пустой лист символизирует молчание небес [152 - В Апокалипсисе только в одном месте говорится про то, что «на небесах наступило молчание и длилось примерно полчаса».]. Сегменты Апокалипсиса следующие: а) семь печатей, которые надо открыть, символизирующие семь таинств, которые следует познать, и семь испытаний, которые требуется преодолеть; б) семь труб, которые должны возгласить, они же семь речений, которые надо понять; в) семь чаш, которые надо испить, то есть семь субстанций, которые надо испарить и конденсировать.
   В работе Фламеля первые семь листов имеют в качестве базового символа посох Моисея, одолевающий змей фараоновых волхвов. Они изображаются пожирающими друг друга, и композиция в целом напоминает карту Победителя в Таро, запрягающего в свою колесницу белого и черного сфинксов Египетской Магии. Данный символ соответствует седьмому догмату Маймонида: мы признаем лишь одного пророка, Моисея, который олицетворяет единство науки и труда, а также ртуть мудреца, которая формируется диссолюцией сложных композитов и взаимным воздействием Серы и Соли чистых металлов.
   Символом четырнадцатой страницы является медная змея на Кресте. Крест означает брак очищенных Серы и Соли при конденсации Астрального Света. На четырнадцатой карте Таро ангел – дух земли – смешивает жидкости в двух кувшинах: золотом и серебряном. Это та же идея, но выраженная иначе. На двадцать первом листе книги Фламеля изображено пространство и универсальная жизнь в виде пустыни с колодцами и крадущимися змеями [153 - В книге Николя Фламеля символы описаны так: 1) посох и змеи, пожирающие одна другую; 2) крест с распятой змеей; 3) пустыня, среди которой находится множество бьющих ключей, из которых расползаются змеи.].
   В Таро пространство символизируют четыре знака, расположенные на координатных осях неба, а жизнь – обнаженная дева, танцующая в круге. Фламель не приводит число источников и змей, по всей видимости, источников было четыре и вытекали они из одного общего, как в пентакле Эдема, а змей, видимо, было либо четыре, либо семь, возможно, девять или десять.
   На четвертом листе фигура Времени собиралась отрезать ногу Гермесу. Ее прикрывал розовый куст в цвету, чьи корни были голубыми, ствол – белым, листья – красными, а цветы – золотыми. Четыре – это число основных Воплощений. Время – это атмосферная селитра; его коса – кислота, которая извлекается из этой селитры, то есть Гермес, таким образом, превращается в соль. Розовый куст означает Творение, а последовательность цветов характеризует его этапы. Это мастерство, проходящее черный, белый и красный периоды, а вершиной является золотой цвет.
   Число пять – это Великое Таинство, потому на пятой странице изображены слепцы, копающие землю вокруг розового куста в поисках сокрытого повсюду главного Катализатора. Несколько других, более просвещенных, взвешивают белую жидкость, похожую на отвердевший воздух. Оборот страницы изображает избиение младенцев, а солнце и луна купаются в их крови. Эта аллегория есть буквализация секрета герметического искусства, поясняет процесс получения воздуха из воздуха, как это описал еще Аристей. Другими словами, это использование воздуха как силы, распространяемой с помощью Астрального Света.
   Этого можно добиться при помощи электричества, магнетизма или мощного изъявления воли, направляемой наукой и добрыми намерениями. Кровь младенцев отображает тот экзистенциальный свет, который извлекает Философский Огонь из элементарных частиц. Когда солнце и луна опускаются, чтобы купаться в крови, – это означает, что серебро трансмутирует в золото и что золото достигает степени чистоты, при которой его сера превращается в Истинный Порошок.
   Наша книга не об алхимии, хотя эта наука и есть, в сущности, Трансцендентальная Магия в действии. Но ее откровения и чудеса – тема для других, более пространных работ.
   Народное предание утверждает, что Фламель не умер, а зарыл несметные сокровища под башней Сен-Жак-ла-Бушери. По одной из версий, этот клад, помещенный в кедровый ящик, укрытый плитами из солей металлов, и был тщательно выполненной копией той самой книги, о которой мы говорим. К ней прилагался и рецепт Порошка, способного трансмутировать морскую воду в золото.
   Вслед за Фламелем стоит упомянуть Бернара Тревизанского и Василия Валентина. «Двенадцать Ключей» Василия Валентина полны тайн и идей Каббалы, Магии и Герметизма. В 1480 году на исторической арене возникает Иоанн Тритем, который был учителем Корнелия Агриппы и величайшим магом-догматиком Средневековья. Тритем был безупречной церковной репутации аббатом ордена святого Бенедикта. Не страдая излишней самоуверенностью для открытого изложения оккультной философии, подобно своему увлекающемуся ученику Агриппе, он оперировал загадками и намеками, выразив всю доктрину в сложнейшем пентакле, составленном в традициях истинных адептов. Этот пентакль исключительно редок и находится лишь в нескольких рукописных копиях его трактата De Septem Secundeis. Один польский дворянин, человек высокого ума и благородного сердца, пан Александр Браницкий, владел интересным экземпляром, который любезно нам продемонстрировал. Пентакль состоит из двух треугольников, соединенных основаниями, один из них белый, другой – черный. На вершине черного треугольника находится пресмыкающееся, которое с очевидным трудом поворачивает свою голову и в благоговейном трепете заглядывает в треугольник, где и отражается. На вершине белого треугольника стоит человек в расцвете лет, вооруженный наподобие рыцаря, стоящий с миролюбивым видом. В этот треугольник вписана Божественная Тетраграмма. Естественный и эзотерический смысл эмблемы можно объяснить следующим афоризмом: мудрец пребывает в боязни истинного Бога, а глупец ошеломлен ужасом перед богом ложным, порожденным его экзистенциальной самопроекцией. Размышляя над пентаклем в целом и над его составляющими в отдельности, адепты, однако, найдут в нем вершины каббалистики и неназываемую формулу Великого Аркана. Он объясняет различие между чудом и чудесами, раскрывает секрет привидений, универсальной теории магнетизма и науки о мистериях.
   Тритем составил историю Магии, которую также изложил исключительно пентаклями в манускрипте под названием Veterum Sophorum Sigilla et Imagines Magica. В своих книгах «Стеганография» и «Полиграфия» он дает ключ ко всем оккультным сочинениям и завуалированно излагает реальные практики заклинания и вызывания духов. Тритем в Магии является учителем учителей, и мы не колеблясь причисляем его к самой высшей когорте Посвященных.
   В отличие от него Корнелий Агриппа всю свою жизнь искал, но так и не обрел ни вершин науки, ни вершин мира. Его книги блистают эрудицией и отражают полную уверенность автора в себе. В силу чрезвычайно независимого и эксцентрического характера его недолюбливали. Мало того, неуживчивость создала ему устойчивую репутацию чернокнижника и колдуна. Его преследовали и духовные и светские власти. В конце жизни он разочаровался в науках, которые не принесли ему счастья, и умер в нищете изгнания.
   Желчного Агриппу сменяет мягкий и экзальтированный образ возвышенного ученого Постеля, прославившегося своей проникнутой мистикой любовью к старой, но высокоученой женщине. Постель – это отнюдь не просто «ученик метрессы Жанны». Но, как известно, вульгарные умы предпочитают унижать, нежели изучать. Дабы дать ответ измышлениям подобных людей, давайте познакомимся ближе с гением Гийома Постеля. Сын бедняка из округа Барентон в Нормандии, со своим упорством и готовностью жертвовать многим ради высшей цели, он, в основном путем самообразования, стал одним из самых выдающихся ученых своего времени. Лютая бедность преследовала его всегда и везде, вынуждая порой продавать даже свои книги. Всегда исполненный мягкого смирения, он работал простым батраком ради куска хлеба и проведения своих исследований. При этом он изучил все возможные языки и дисциплины своего времени. Также он открыл миру редчайшие драгоценные рукописи, например апокрифические Евангелия или Сэфер Йецира. Постель стал посвященным в таинства Трансцендентальной Каббалы [154 - Говорят, что он перевел Сэфер га Зогар на латынь, но самого этого перевода никто не видел.]. Будучи до глубины своей светлой души потрясен этой абсолютной истиной, высшей правдой всех философий и догм, он укрепился в твердом намерении поведать ее миру. Открытым и ясным языком он написал книгу «Ключ вещей, содержащий Секрет Мировой Основы», после чего представил свое произведение на рассмотрение Совета города Трента, пытаясь внести в деятельность Совета дух примирения и универсального синтеза. Постеля не поняли. Недоброжелатели обвиняли его в ереси, и даже самые умеренные считали глупцом.
   По мнению Постеля, человек есть образ и подобие Святой Троицы. Дуальная сущность человеческого тела задает триадическую суть отношений двух его половин. Человеческая Душа также в сути своей дуальна, делясь на animus и anima, сиречь интеллект и эмоции. Ей также присущи два пола, причем мужской находится в голове, а женский – в сердце. Искупление человечества в рамках такой логики тоже должно быть дуальным. Рассудок, благодаря предначальной своей чистоте, смягчает ошибки сердца, и, в свою очередь, великодушие сердца нивелирует эгоистические амбиции мозга. Христианство, по доктрине Постеля, до сего момента осмыслялось только рассуждающим умом и воспринималось через сердце. Слово создало мужчину, но мир обретет гармонию, лишь когда Слово породит женщину. Высшие блага обновленной любви будут обретены по наущению материнского гения религии, и тогда разум придет в единение с верой.
   Посмотрите, замечает Постель, как понимает религию большинство христиан. В их восприятии это лишь мракобесие, подавляющее естественные наклонности человека, суеверие и страх. Низменный страх – прежде всего. А почему? Да потому, что те, кто их учит, не обладают подлинно женским сердцем и в силу этого чужды божественному энтузиазму материнской любви, пронизывающей все подлинные религии. Силой, парализовавшей мозг и связавшей дух, стала отнюдь не эманация доброго и сострадательного Бога. Это злобное и иррациональное влияние Сатаны. В таком подходе больше страха перед Дьявольским, чем любви к Божественному. Заскорузлый в бездействии мозг давит на омертвевшее сердце, как гробовой камень на червяка. Отчего я, первый и единственный, ощутил это? Что мне, воскресшему, делать среди глухих и лишенных осязания умертвий? Приди, приди быстрее, о Матерь-дух! Ты, явленная мне Афродитой в облике боговдохновенной девственницы! Направь же фемин Нового Мира на их спасительное апостольство, освященное подлинной духовностью.
   В реальной своей жизни Постель перенос свои благородные упования на вполне скромную и благочестивую женщину, чье появление на своем горизонте он воспринял как инкарнацию той самой «боговдохновенной девственницы». Сделавшись духовным наставником этой избранной души, он был увлечен потоком мистической поэзии, бурлившим в ее сердце. Даме было глубоко за пятьдесят, но бедный священник искренне заверял всех, что он сам не дал бы ей более пятнадцати. Так глубокая симпатия двух сердец преодолела симптомы увядания тела. Чтобы понять такие лирические ребячества, надо, видимо, прожить жизнь аскета. Вступив в мистический брак, переполняемый экстраординарным энтузиазмом любви, Постель обнаружил в свой пассии оживший дух Иисуса Христа, к которому мог бы преклониться истерзанный мир. «Я узрел, – вещал он, – свет сердца, похищенного ненавистным Сатаной у людских умов. Нет, это отнюдь не химера моих снов! Эта женщина снизошла в мир, приняв облик Девы, в которой я узнал Матерь Мира. Она должна была прийти, и она пришла!» Даже самый беглый анализ идей и специфики языка Постеля дает возможность понять, что он имел привычку выражаться сугубо фигурально. Иезуит Дебийон, изучавший жизнь и труды Постеля, доказал, что не было ничего более далекого от его подлинных мыслей, чем утверждать, как заявляют некоторые, что он обрел инкарнацию Христа в увядающей госпитальной сестре, столь поразившей его сиянием своих добродетелей. Можно смело заявить – те, кто насмехался над Постелем, не стоят метрессы Жанны.
   Мистический брак Постеля и монахини продолжался около пяти лет, после чего та умерла. Перед смертью она пообещала, что никогда не будет разделена с ним, а продолжит всецело споспешествовать ему, даже отрешившись от оков материальной жизни. «Она сдержала свое обещание, – говорил Постель. – Она осталась со мной в Париже, освещая меня своим светом, утешая разум и укрепляя веру. Спустя два года после вознесения в небеса ее спиритуальная субстанция влилась в меня и распространилась по телу. Я – это уже она». Такое положение дел дало Постелю повод отнести себя к существам более высокого порядка, нежели люди. Он называл себя Postelius Restitutes (Постель Восстановленный). Современники же утверждают невероятное: седые волосы алхимика вновь стали черными, морщины разгладились, и вообще он стал выглядеть даже лучше, чем в годы своей молодости. Некоторые пишут, что он просто красил волосы и накладывал грим. Но этого недостаточно, чтобы считать его глупцом и делать из благородного человека фокусника и шарлатана. Недостаток веры холодных и скептических умов часто порождает потрясающую глупость, когда они берутся судить вдохновение влюбленного сердца.
   «Сдается мне, – пишет отец Дебийон, – что потрясающая регенерация, окончательно обретенная с помощью метрессы Жанны, легла в основу его системы. Разумом его владела мысль о том, что Царствие Иисуса Христа, основанное апостолами, не может более существовать в христианском мире или быть обещанным неверным в обмен на Крещение, доколе не вдохновится светом разума. К этой идее, завладевшей им полностью, Постель прибавил тезис о предназначении французской короны к Универсальной Монархии. Второе Пришествие должно быть уготовано завоеванием сердец и умов. Им надлежит жить единою верой, а Христос воцарится над миром в лице единого Короля, силой единого закона». По мнению отца Дебийона, лучшего доказательства безумия Постеля не сыскать. И вправду, что может быть безумнее, чем вера в то, что религия воцарится над умами силой его же собственных доводов и что монархия, для своего же блага, должна объединить вместе сердца победами людского процветания.
   Да, Постель был сумасшедшим, ибо верил в то, что то царствие, о котором мы молимся ежедневно – Его Царствие, – придет. Сумасшедшим, потому что верил в разум и справедливость. Оголтелым безумством с его стороны было написать отцам Трентского собора письмо с просьбами оделить своим благословением весь мир, предав анафеме нарушителей общего согласия между людьми, мира меж суверенами, разума меж священниками и доброты средь сильных мира сего. Апогей же безумия – небрежение мирскими благами и милостью власть имущих, жизнь в благородной бедности среди собственных записей и книг, с мечтами лишь о правде и справедливости. Покойся же с миром, бедняга Гийом Постель!
   Церковное начальство пожалело его за очевидную мягкость и доброту, полагая, по выражению Лафонтена, что он скорее глуп, чем слаб, потому было решено просто заточить его в монастыре до конца дней. Постель был чрезвычайно благодарен за покой, который обрел благодаря этому, и ушел в мир иной, старательно исполнив требования церковного начальства. Мечтая о всеобщем согласии, он не смог стать анархистом, оставшись прежде всего искренним католиком и скромным христианином.
   Обратимся теперь к другому подвижнику, по имени Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, прославившемуся в мире Магии и медицины под прозвищем Парацельс. Не будем повторять уже изложенное в связи с ним на страницах «Учения и ритуала Высшей Магии», однако стоит сказать несколько слов об оккультной медицине, реконструированной Парацельсом. Это универсальное искусство врачевания строится на развернутой теории света, именуемого посвященными жидким (пригодным для питья) золотом. Эта субстанция есть созидательное начало, вибрация которого порождает движение и жизнь всего и вся. Это латентное свечение универсального эфира, излучение его абсорбирующих центров. Питая все, оно генерирует движение и жизнь – астральный свет звезд, анимализированный свет животных, гуманизированный свет людей, флорический свет растений, а также свет металлов. Он, другими словами, порождает все природные формации, сохраняя их равновесие посредством законов универсальной симпатии. Этот свет очерчивает феномены магнетизма и пигментирует нашу кровь, будучи получен легкими из воздуха. Когда он снисходит, кровь становится подлинным эликсиром жизни, в котором рубиновые магнетические глобулы ожившего сияния света плещутся в золотистом океане. Эти глобулы есть семя, предназначенное принимать все формы того мира, в котором человеческое тело есть не более чем изрядно редуцированный феномен. Разжижаясь и сгущаясь, они обновляют гуморальные жидкости, циркулирующие по нервам и внутри соединительных костных тканей. Испуская излучение в разреженное извне, они перемещаются световыми потоками, проходя циркуляцию в астральных телах. Они формируют внутреннюю люминесцирующую корпускулу, которая распространяется воображением экстатиков, так что их кровь иногда окрашивает объекты на расстоянии. Это бывает в тех случаях, когда они контактировали и идентифицированы с астральным телом. Это вполне доказуемый и воспроизводимый процесс, и мы покажем это подробнее, как бы странно и парадоксально ни казалось то людям традиционной науки. Вот кратко изложенный базисный принцип медицины, разработанной Парацельсом. Он пользовал больных симпатией света, применяя медикаменты не для внешнего материального тела, которое пассивно, а для внутреннего, тела-медиума. Он врачевал раны использованием кровесворачивающих реактивов, при этом возвращая им физическую душу, очищая корпоральные гуморы. Для лечения заболевшего органа Парацельс лепил такой же орган из воска и, напрягши волю, переносил на муляж магнетизм заболевшего органа. Затем он обрабатывал воск купоросом, железом и огнем, возбуждая воображением и магнетической связью самих больных, для которых восковой орган становился как бы дополнением. Парацельс знал таинства крови и мог объяснить, зачем жрецы Ваала делали ножами раны в своих телах, чтобы вызвать огонь с небес. Он знал также, почему на Востоке делали кровопускание, прежде чем предаться любви. Ему были ведомы вопли пролитой крови о мщении или о милости, о парящих над ней ангелах или демонах. Кровь – орудие снов, умножающее образы в мозгу во время сна из-за переполненности Астральным Светом. Ее глобулы бисексуальны, они притягивают и отталкивают друг друга. Все формы и образы в мире могут быть вызваны физической душой крови.

   Семь планет и их духи

   «В Барохе, – повествует почтенный путешественник Тавернье, – есть чудесная английская усадьба, которую мы навестили как-то раз с английским губернатором по пути из Агры в Суратс.
   Во время нашего пребывания там появилась группа фокусников, которые предлагали показать некоторые профессиональные секреты. Для начала они развели огромный костер, на котором нагрели железные цепи. Обернув эти цепи вокруг своих тел, они притворялись, что после этого сильно страдали, хотя никаких следов на их телах так и не возникло. После чего в землю воткнули палку, а одного из зрителей спросили, какой фрукт он желает. Тот выбрал манго. Тогда факир набросил на палку покрывало и присел на корточках пять или шесть раз. Из моей комнаты с верхнего этажа я мог видеть все, что делал этот человек. Он сделал себе бритвой надрезы под мышками и натер палку своей кровью. Каждый раз, когда он поднимался с карачек, палка превращалась в живое дерево. После третьего подъема на нем появились ветки с почками, после четвертого – оно оделось листвой, а после пятого – цветами.
   Английский губернатор вез своего капеллана из Амадабата, чтобы крестить дитя командора голландской фактории. Голландцы не держат капелланов, исключая случаи, когда солдаты и торговцы размещаются совместно. Английский священник начал протестовать, заявив, что сан не дозволяет ему разрешать христианам участвовать в подобных зрелищах. Увидев, как факиры из сухой палки получили менее чем за полчаса дерево высотой четыре-пять футов, покрытое, как весной, цветами и листьями, он посчитал своим долгом как-то вмешаться. Он пообещал, что лишит причастия всех, кто будет утверждать истинность происшедшего. Губернатор был, таким образом, вынужден выпроводить факиров».
   Доктор Клеве де Мальдиньи, который приводит воспоминания Тавернье, очень сожалеет, что рост дерева манго был прерван, но объяснить происшедшее, конечно, не может. Как нам кажется, имел место магнетический гипноз с применением люминофорных частиц крови, своего рода разрядов магнетического электричества. Биологи все чаще говорят о так называемом палингенезе (возрождении), при котором, например, живое растение может появиться в сосуде с золой того же растения, уничтоженного задолго до происходящего.
   Парацельс прекрасно знал все эти секреты и использовал их в медицинских целях, чем приобрел как многих почитателей, так и многочисленных врагов. Напоследок скажем, что Теофраст Бомбаст отнюдь не был благодушным простаком, вроде Постеля. Это был весьма агрессивный авантюрист, ему приписывают, например, заверения в том, что его демон-искуситель заключен в эфесе его большого меча, вечно висящего на боку. Жизнь Парацельса прошла в непрерывной борьбе, путешествиях, диспутах, написании ученых трудов и преподавании. Он стремился к реальным и материализуемым результатам в большей степени, нежели к абстрактным моральным свершениям. Будучи ведущим практикующим магом, он был последним среди посвященных в области подлинной мудрости. Его философия, которую он сам именовал философией проницательности, была философией сугубо прагматического ума. Он угадывал больше, чем кто-либо, – при этом ничего толком не зная. Не было ничего равного его интуиции, но, увы, эту интуицию обесценивала необычайная поспешность его выводов. Согласно многочисленным биографам, это был муж неустрашимый, но отравленный собственной мнительностью. Труды, которые он оставил, весьма ценны для науки, хотя читать их следует осторожно. Это был оракул, но отнюдь не наставник. Великий врач, открывший универсальное лекарство, собственную жизнь продлить не смог, скончавшись весьма молодым равно от многих трудов и многих пороков [155 - Впрочем, апологеты Парацельса утверждают, что слухи о его порочности – клевета.]. Его имя дошло до нас в ореоле весьма скандальной славы, а открытия его современники, как правило, не смогли использовать. Про него можно сказать, видимо, как о Енохе или святом Иоанне: «Он не умер, он возвратится на землю прежде последнего дня».

Глава 5
О НЕКОТОРЫХ ИЗ ЗНАМЕНИТЫХ КОЛДУНОВ И МАГОВ

   Среди массы работ, посвященных «Божественной комедии» Данте, похоже, ни одна не обращает внимание на самое главное. Шедевр знаменитого гибеллина (сторонника императорской власти) – это объявление непримиримой войны папскому трону, сделанное путем дерзкого раскрытия Откровения Таинств. Эта эпическая поэма пронизана аллюзиями и символами, гностицизмом и иоаннитской ересью. Кроме того, это дерзновенная проекция каббалистических построений и нумерологии на христианскую догматику, при этом исполненная потаенного отрицания их Абсолютного Элемента. Визионерское проникновение автора в сверхъестественный мир эквивалентно по глубине фиванским и элевсинским инициациям. Под водительством Вергилия он проходит по кругам нового Тартара как адепт незаконного, но все же несомненного отца христианского эпоса. Силой языческого гения Вергилия Данте извлечен из бездны со столь душераздирающей сентенцией отчаяния, высеченной на ее вратах. Данте возвращается в подлунный мир стоя на голове, что символизирует перевертывание догмы. Подъем к Свету происходит посредством чудовищного Дракона. Ужасом одолевается ужас, страхом – страх. Данте доказал, что Ад без выхода существует лишь для тех, кто не в силах сам идти назад. Он гладит, образно говоря, Сатану против шерстки, добившись освобождения в заслугу за смелость [156 - Элифас Леви, весьма вольно цитируя Данте, утверждал, что и сам совершил такого же типа духовное паломничество. В другом месте он пишет: «После того как он [Данте] спускался из бездны в бездну ко дну седьмого круга, Данте... победоносно поднялся к свету. Мы совершили такое же путешествие, и мы предстаем перед миром со спокойным и умиротворенным сердцем... дабы убедить человечество, что Ад и Дьявол... и вся остальная зловещая фантасмагория – это всего лишь ночной кошмар безумия».]. Во всем этом прослеживается откровенный протестантизм, и певец врагов Рима, по сути, предрекает Фауста, взмывающего в небеса на голове поверженного Мефистофеля. Отметим, что Ад Данте – это инверсия Чистилища, то есть что его Чистилище имеет форму Ада, подобно литейной форме относительно самой отливки. Чистилище в понимании поэта – своего рода пробка адской бездны. Это можно интерпретировать так: флорентийский титан, восходя к Раю, намеревается низвергнуть Чистилище в Ад [157 - Первым интерпретацию «Божественной комедии» как антипапского произведения выдвинул Габриэль Розетти примерно в 1830 году. Только он ссылался не на иоаннитскую, а на альбигойскую ересь. За ним эту версию выдвигали и другие.].
   Описанные в «Комедии» небеса составляют последовательность каббалистических Сефирот, разделенных крестом, как в небезызвестном пентакле Иезекииля. В центре креста цветут розы – вот где лежат истоки символики розенкрейцеров! Можно задаться вопросом, отчего Гийом де Лоррис, умерший в 1260 году, за пять лет до рождения Данте, не написал «Роман о Розе». Лишь через пятьдесят лет Клопинель облек его в одеяния слов. Со смешанными чувствами обнаруживаешь, что «Роман о Розе» и «Божественная комедия» есть две противоположные формы единой книги. Книга эта – о Посвящении независимого духа, социальная сатира и вместе с тем аллегорическая декларация тайного братства Розы и Креста.
   Эти крупнейшие манифестации оккультизма приходятся на период падения тамплиеров.
   Жан де Мен, или Клопинель, современник Данте, провел свои лучшие годы при дворе короля Филиппа Красивого. «Роман о Розе» – это эпос отмиравшей уже в то время старой Франции, неизречимая глубина, облаченнная в тривиальную форму. Еще Апулей маскировал беллетристикой изложение оккультных тайн. Изложенные так же, как и у Апулея, Розы Фламеля, Жана де Мена и Данте произрастают из общего корня.
   Но не стоит считать Данте каким-то ересиархом. Великие люди своим творчеством бередят и стимулируют многие умы. В сферу их влияния невольно попадают и неуемные посредственности. Даже если Лютер и читал Данте, вряд ли он смог его правильно понять. Однако в целом миссия гибеллинов реализовалась достаточно плодотворно, в том числе и за счет могучей мысли поэта, незаметно, но непреклонно восстанавливавшего империю против папы. Процесс шел столетиями, меняя формы и названия, но сохраняя суть, и в конце концов Германия стала протестантской. Отнюдь не Лютер породил Реформацию – он оказался на гребне волны, поднимавшейся задолго до него. В основном безоглядная смелость и невероятное упорство были достоинствами этого монаха с квадратными плечами. Сам он стал лишь орудием вызревших революционных идей, своего рода Дантоном анархической теологии. Исполненный неврастении и одолеваемый суевериями, он верил, что одержим дьяволом. Видимо, так – не кто иной, как дьявол, диктовал ему знаменитые Тезисы, побуждал нести на проповедях невероятную чепуху и, что хуже всего, непрерывно писать. Гений, подстрекающий всех Каинов этого мира, кружил вокруг безумца, радостно предвкушая, как чернила, стекающие с Лютерова пера, станут истоком кровавых морей. Лютер в глубине своей души осознавал, кто водит его рукой, и оттого однажды швырнул чернильницу в призрачную голову, как обиженный собутыльник кидает в своего приятеля стаканом после бурной попойки. Вспомним и пресловутого остряка-цареубийцу, плеснувшего в своих соучастников чернилами после подписания смертного приговора Карлу I.
   Лютер возглашал: «Турок лучше паписта!» В этом кроется большее, нежели хлесткий упрек. Протестантизм в корне своем близок исламу – примитивный деизм, организованный в конвенционный культ. Отличия лишь в рудиментах католицизма, не полностью изжитых. Но когда дело доходит до низвержения католических догм, протестанты – это сущие мусульмане, у которых суеверий много, а вот пророков – мало.
   Люди, как мы видим на примере отступников всех времен и народов, отрекаются от Бога с той же страстью, с какой после этого предаются дьяволу. Стремительно впав в анархию, ученики Лютера держались вместе лишь за счет страстной веры в Сатану. Его призрак довлел над ними все сильнее, по мере того как стена раздора все прочнее отделяла их от Бога. Карлоштад, наставник из Вюртемберга, вещая пастве с кафедры, однажды увидел вошедшего в церковь Черного Человека, который, сев перед ним, вперил в несчастного ненавидящий взор. Взволнованный пастырь, окончив службу и сойдя с кафедры, долго расспрашивал служителей о незнакомце, но никто из них не видел его. Когда Карлоштад вернулся домой, его младший сын сообщил, что некто, одетый во все черное, спрашивал его и обещал вновь зайти через три дня. Всякие сомнения оставили экзальтированного священника: это был тот самый призрак, который приходил к нему в церковь. Карлоштада свалила нервная лихорадка, которая и доконала его ровно через три дня.
   Эти несчастные еретики боялись собственной тени, притом что их воззрения оставались католическими и безжалостно осуждали их на муки Ада. Прогуливаясь приятным вечерком со своей женой, Екатериной Бор, Лютер взглянул на небо и с глубоким вздохом прошептал:
   – Ах, прекрасное небо, которого я никогда не увижу!
   – Почему? – удивилась жена. – Думаешь, что ты проклят?
   Лютер ответил:
   – Кто знает, не накажет ли нас Бог за то, что мы предали наши обеты?
   Возможно, что Екатерина прокляла и оставила его именно из-за этой неуверенности даже в самом себе. Разумно предположить также, что Великий Реформатор, распознав Божественное Предупреждение, понял тщетность попыток расторгнуть брак со своей первой супругой – Церковью. Со стенаниями он возвратился в монастырь, который самовольно оставил. Но Бог, который не терпит людской гордыни, не счел его достойным этого очистительного несчастья. Кощунственная комедия супружества Лютера была провиденциальным возмездием за его непомерную гордость. Поскольку он продолжал упорствовать в своем грехе, наказание всегда пребывало с ним, обличая до самого конца. Он так и умер – в метаниях меж дьяволом и собственной женой, запуганный одним и утомленный другою.
   Разложение и суеверие идут рука об руку. Эпоха развратного Ренессанса на самом деле совсем не была эпохой возрождения разума. Екатерина Медичи была колдуньей, Карл IX общался с некромантами, Генрих III чередовал мессы и оргии. Это было время буйного расцвета астрологов, которых частенько пытали, чтобы научить предсказывать угодное хозяевам. Многочисленные знахари-отравители с легкостью, ввиду необычайной востребованности, избегали виселицы. Например, придворный маг Карла IX, жуликоватый шарлатан Труа-Эшель, как-то раз сознался королю в своих злодеяниях, которые отнюдь не были простыми грешками. Король, мягко пожурив, простил его, но пригрозил повесить, если он вновь возьмется за свое. Тот, не утерпев, взялся, и его повесили [158 - Как уверяет демонограф Бодэн, Труа-Эшель признался королю, что отдался духу за обещание научить творить чудеса. Он был прощен при условии, что раскроет имена тех, кто участвовал в шабаше вместе с ним.].
   Когда Лига приговорила к смерти больного и несчастного Генриха III, это ознаменовало поворот к колдовству и Черной Магии. Л’Этуаль сообщает, что восковую фигурку короля поместили на алтарь, у которого священник Лиги служил мессу, периодически, в ходе молитвы, протыкая фигурку ножом, изрыгая угрозы и анафемы. Но так как король не умер скоропостижно, решили, что он тоже колдун. Начали распространять памфлеты и слухи, выставлявшие Генриха великим грешником, в сравнении с которым обитатели Содома и Гоморры были лишь заурядными шалунами. Говорилось, что среди королевских любовников есть один, который суть дьявол во плоти, или что придворные похищают юных девственниц и приносят их в жертву Вельзевулу. Народ охотно верил этим нелепым россказням. Наконец нашелся фанатик, претворивший в жизнь колдовские ухищрения Лиги. Жака Клемана регулярно посещали видения и донимали голоса, которые приказывали ему убить короля. Он считал цареубийство избранничеством мученика и умер смеясь, подобно героям скандинавских саг.
   Хроники уверяют, что первая дама королевского двора вдохновила монаха-отшельника силой своих чар, но это всего лишь домыслы. Монашеский образ жизни только подстегнул его экзальтацию, он предался страсти и неутомимой жажде наслаждений, которые овладели им, вызвав презрение к смерти.
   Когда мир захлестнули религиозные войны, по всей Германии распространились тайные братства иллюминатов, которые были теургическими и магическими академиями. Старейшее из них – это братство розенкрейцеров, чьи символы, как мы говорили выше, рассказывая о Данте, восходят к временам борьбы гвельфов (папистов) и гибеллинов. Это мы видим по аллегориям поэмы Данте и по символам «Романа о Розе».
   Роза, которая во все времена была эталоном красоты, символом витальности, любви и удовольствия, в оккультизме выражала тайные цели и мысли всех диссидентских движений эпохи Ренессанса. В их символике она олицетворяла плоть, восставшую против доминирования духа. Это была Природа, заявлявшая, что она дочь Бога, Любовь, отвергающая тенета безбрачия, Жизнь, взбунтовавшаяся против Бесплодия, Гуманность, стремящаяся к естественной религии, полной разума и любви, находящей откровения в гармонии бытия. Роза – сама по себе пентакль: концентрический бутон, венчик собран из сердцевидных лепестков, плотно и изящно прилегающих друг к другу. Ее цвет есть наиболее гармоничное сочетание элементарных тонов – пурпурно-золотой. Фламель, а вернее, автор Книги Авраама Еврея считает ее символом реализации Великого Делания [159 - У Фламеля так: «На пятом листе было прекрасное розовое дерево, цветущее посреди сада, растущее против дуплистого дуба, снизу омываемое фонтаном чистой белой воды, ниспадающей вниз. Оно прошло через руки множества людей, роющих землю в его поисках, но не видящих его в силу собственной слепоты – за исключением очень немногих».]. Вот где ключ к роману Клопинеля и Гийома де Лорриса! Обретение Розы стало задачей, поставленной Посвящением перед наукой. Религия же была предназначена для того, чтобы подготовить и утвердить тотальный и непрерывный триумф Креста.
   Задача, собственно, и состояла в заключении Союза Розы и Креста, то есть в рамках оккультной философии представляла универсальный феноменологический синтез. Религия же понималась единственно как физиологический факт, а Откровение как удовлетворение естественной нужды души. В силу этого ее телеология вполне научна, а отрицание этого было бы отрицанием самой природы человечества. Никто не изобрел религию – как и право, как и вообще цивилизация, она была порождена потребностью в духовной жизни. С философской точки зрения существование религии фатально необратимо, если, конечно, считать Высший Разум основой естественных законов.
   В рамках такого подхода розенкрейцеры декларировали всяческое почитание господствующей иерархической религии. Они не были врагами папства и легитимной монархии. Если они порой и выступали против пап или королей, то лишь оттого, что считали того или иного отступником от своего долга и приспешником анархических сил. И правда, что такое деспот, духовный или мирской, как не коронованный анархист? Такой взгляд на власть вполне объясняет протестантизм и порой радикализм некоторых великих посвященных, бывших на деле бóльшими католиками, чем иные папы, и бóльшими монархами, чем иные короли. К таковым можно отнести, например, такую эксцентричную личность, как Генрих Кунрат, и членов его иллюминатского кружка.
   Даже большинству знатоков оккультизма Кунрат практически неизвестен. Но он магистр, и магистр высшего ранга, суверенный князь Розы и Креста, заслуживающий такого звания во всех отношениях [160 - Масонский титул «князь Розы и Креста» во Франции присваивался членам восемнадцатого уровня Посвящения и соответствует английскому «Превосходный и Совершенный князь».]. Его пентакли ослепительны, как свет книги Зогар, как пентакли Тритема и Пифагора, входя в сокровищницу анналов Великого Творения, наряду с книгами Авраама и Фламеля.
   Кунрат, химик и врач, родился в 1559 (1560) году и уже в двадцать два года удостоился трансцендентного теософского Посвящения. «Амфитеатр Вечной Мудрости», наиболее значимая из его работ, вышла в свет 1 июня 1597 года, с дозволения императора Рудольфа [161 - «Амфитеатр» был написан в 1609 году, и разрешение на его написание было получено предварительно.]. Неся в себе идеи радикального протестантизма, автор подавал себя как католика-ортодокса. Он уверял, что обладает секретной тайной ключа Апокалипсиса. Этот ключ един в своем триединстве, как универсальная наука.
   «Амфитеатр» Кунрата делится на семь частей, которые посвящены семи степеням трансцендентального философского Посвящения. Сам текст – это мистический комментарий к предсказаниям Соломона и содержит комплект синоптических таблиц, построенных на базе синтеза Магии с оккультной Каббалой, представляя собой гравюры с развернутыми и тщательно прорисованными пентаклями. Их девять: 1) учение Гермеса; 2) магическая реализация; 3) путь мудрости и ритуал Посвящения; 4) врата Святилища, освещенные семью мистическими лучами; 5) роза Света, в центре которой человеческая фигура раскинула руки крестом; 6) магическая лаборатория Кунрата, олицетворяющая плодотворный союз молитвы и труда; 7) абсолютный Синтез познания; 8) универсальное Равновесие; 9) итоговый и очень диссидентский пентакль доктрины Кунрата, направленный против клеветников.
   Последний пентакль весьма герметичен, окружен яркими и нетривиальными карикатурами. Враги философа изображены в виде насекомых, шутов, коров и ослов. Картинки снабжены латинскими обозначениями и пространными немецкими эпиграммами. Сам Кунрат расположен справа в мирском одеянии, а слева – в одежде ученого. В образе бюргера он вооружен мечом и попирает хвост змеи, а в качестве ученого-экспериментатора клещами отрывает змеиную голову.
   Книга в целом содержит все необходимые таинства инициации. Как заявлено на титульном листе, это «христианская Каббала, божественная Магия, физика и химия, троичность и универсализм». Короче, настоящий учебник Трансцендентальной Магии и герметической философии. Кроме Зогара и Сэфер Йецира сложно найти что-то подобное. В резюме, которое следует за объяснением третьего пентакля, Кунрат постановляет: плата за завершение Великого Делания (исключая содержание оператора и сопутствующие расходы) не должна превосходить 30 талеров. Он прибавляет: «Я говорил со специалистами, учившимися у одного известного адепта высокого уровня. Те, кто брали больше, потерпели неудачу и потеряли деньги». Видимо, это намек на то, что либо Кунрат не получил Философский Камень, либо хотел, из соображений безопасности, скрыть это.
   Он рекомендовал адептам уделять не более десятой части своих усилий обретению личных благ, посвящая остальное прославлению Всевышнего и добрым делам. Также он утверждал, что таинства христианства и таинства Природы дополняют и интерпретируют друг друга, что грядущее царство Мессии будет основано на общем фундаменте интегрированных науки и веры. Пророчества Евангелия подтвердятся Великой Книгой Природы, а иудаизм и ислам признают истинность христианства, также посредством науки и разума. Так, милостью Божьей, все три веры сольются в Религию Единства. Заключает он афоризмом: «Печать Науки и Искусства – простота».
   Современником Кунрата был еще один посвященный высшей ступени, герметический философ и последователь Парацельса, Освальд Кроллий, автор «Книги Подписей, или Истинной и Жизненной Анатомии Большего и Меньшего Мира». Предисловие книги представляет собой восхитительно написанный синопсис герметической философии. Кроллий пытался показать, что Бог и Природа, так сказать, ставят свою подпись на все свои труды и что каждый продукт естественной силы несет ее печать, запечатленную так явно, что любой, кто посвящен в оккультные писания, может читать, как в открытой книге, все симпатии и антипатии вещей, свойства субстанций и все тайны Творения. Символы различных герметических систем были заимствованы из этих естественных подписей, существующих в цветах и звездах, горах и морском песке. Сама форма кристаллов, например, уже дает представление о мысли, осенявшей Создателя при их сотворении. Так же и с остальным. Идея весьма поэтична, просто великолепна – жаль, мы незнакомы с грамматикой этого чудесного языка миров. Его было дозволено изучить лишь царю Соломону, но книги его утрачены. Кроллий не пытался, к чести своей, «восстановить» их, а старался вскрыть фундаментальные принципы этого универсального языка.
   Он пришел к выводу, что оригинальная иероглифика, основанная на первичных элементах геометрии, соответствует закономерностям форм, определяемых переменными или комбинированными транспортациями, определяемых, в свою очередь, гармонизирующими притяжениями. Простое отличается от сложного лишь внешне. Соответствие между фигурами и числами позволяет установить математическую классификацию всех субстанций, выражаемых очертаниями их поверхностей. В основе этих построений, которые являются реминисценцией науки Сада Эдемского, лежит целый комплекс открытий, еще только ожидаемых обыденной наукой. Их предвосхитил Парацельс, и на них же указует Кроллий. Что выглядело ложным вчера, окажется гениальным завтра, и прогресс увенчает триумфом искателей, первыми заглянувших в затерянный мир, открыв Атлантиду человеческого знания.
   Начало XVII века было великой эрой алхимии – время Филиппа Мюллера, Джона Торнебурга, Михаэля Майера, Ортелия, Потерия, Томаса Нортона, барона де Босолейля, Давида Планиса Кампе, Жана Дюшесне, Роберта Флудда, Бенджамина Мустафы, д’Эспанье Космополита и де Нюисмана, переведшего и опубликовавшего его труды, Иоганна Батиста ван Гельмонта, Евгения Филалета, Рудольфа Глаубера, Великого Сапожника Якоба Беме [162 - Большинство этих имен принадлежат или малозначимым персонам, или вообще неизвестно кому.]. Большинство из них также были посвящены в суть Трансцендентальной Магии, но они скрывали эту одиозную правду под мишурой псевдогерметических экспериментов. Эликсир мудрости, который они упорно искали и мечтали вручить своим ученикам, был научным и религиозным синтезом, попыткой их суверенного единения. Мистики были верными иллюминатами, потому что иллюминатство было универсальным учением о Свете.
   Весной 1623 года на улицах Парижа было развешано следующее объявление: «Мы, полномочные посланцы Братства Розы и Креста, явно и тайно пребывая в этом месте, милостью Всевышнего, привлекшего к Себе сердца всех мудрецов, сообщаем Наставление, на разговорном языке тех стран, где мы пребываем, и избавляем людей, примкнувших к нам, от страха и смерти. Если кто-либо проявит к нам простое любопытство, то никогда не увидит нас. Но если он искренне жаждет войти в наше братство, мы, читающие в мыслях смертных людей, объявим его своим, но и тогда не раскроем места нашего пребывания. Сама мысль в содружестве с твердой волей свяжет его и нас».
   Общественное мнение было заинтриговано, и, когда кто-нибудь открыто спрашивал о том, кто эти «братья розенкрейцеры», всегда находился некто, кто отводил его в сторону и сурово возвещал: «Предопределенные к преображению, которое грядет во всей Вселенной, хранители Высшей Мудрости, неколебимые обладатели даров Природы, щедро раздающие их. Где бы они ни оказались, им ведомо все происходящее в остальном мире. Они выше голода и жажды, не ведают болезней и старости. Им подвластны самые могучие духи и демоны. Бог укрывает их облаком, защищая от врагов. Потому их нельзя увидеть без их ведома, даже имея зрение орла. Их общие собрания проходят в пирамидах Египта. Как некогда колодезь Моисея, эти пирамиды путешествуют с ними по миру до тех пор, пока они не вступят в Землю обетованную».

Глава 6
СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ, СВЯЗАННЫЕ С МАГИЕЙ

   Греческий автор «Таблицы Кебета» дает следующее заключение своим аллегориям: «Есть лишь одно добро, которого следует желать: это мудрость, и есть лишь одно зло, которого надо бояться: это безумие». Злонравие, преступления и злоба – это и впрямь душевные болезни. Отец Илларион Тиссо справедливо заслужил всеобщие симпатии, когда в своем несколько экстравагантном труде возгласил, что уголовных преступников должно не наказывать, но врачевать. Однако разум наш взывает к протесту против излишнего милосердия, ибо таковое может подорвать мораль и обезоружить общественное право. Мы равняем манию и болезнь. Преступление почти всегда является актом проявления воли. Мы сочувствуем судьям, которые наказывают за проступки, совершенные в пьяном виде. Как можно простить добровольный отказ от общественного разума? Может быть, придет день, когда это даже станет отягчающим обстоятельством при вынесении приговора. Ставя себя вне разума, разумное существо выходит нетвердой походкой за ограду права и милосердия. Горе пьяным, и не важно, от вина ли, гордыни ли, ненависти или любви. Они слепнут, превращаясь в безвольные марионетки обстоятельств, превращаясь в бич Божий и орудия слепого рока. Такие не останавливаются ни перед убийством, ни перед насилием, потворствуя своей разнузданной глупости. Общество имеет право на самозащиту. Мало того – это его обязанность.
   Наше отступление вызвано размышлениями о преследованиях магов. Церковь и общество часто попрекают убийством дураков и сумасшедших. Многие колдуны были и теми и другими, но их глупость была глупостью извращенности. Те немногие, и вправду больные люди из их среды, пали жертвой средневековой жестокости, но число их было невелико. В принципе всякий, осужденный по законам своей страны и в соответствии с юридическими нормами своего времени, априори осужден справедливо. Его возможная невиновность находится в руках Всевышнего, а перед людьми он есть и должен оставаться виновным.
   В очаровательном романе «Бесовский шабаш» Людвиг Тик описывает праведную женщину, бедную старушку, изможденную физически и умственно непрерывными постами и молитвами. Будучи исполнена ужаса перед колдунами, она в избытке смирения сама обвинила себя в колдовстве, уверилась в том, что она ведьма, публично призналась и взошла на костер. О чем говорит эта история? На первый взгляд о судебной ошибке. Но если такое возможно в действительности, к чему пришло бы тогда человеческое правосудие?
   Сократ, осужденный на смерть, имел возможность спастись, причем сами судьи готовы были помочь ему. Но великий философ чтил законы, а потому избрал смерть.
   Суровостью приговоров мы обязаны законам, а не судьям Средневековья. Был ли Жиль де Лаваль, об ужасных деяниях которого мы писали, осужден несправедливо? Может, следовало его простить, как невменяемого? Или простить тех страшных безумцев, что составляли приворотные зелья из жира младенцев? Черная Магия стала повальным безумием злосчастной эпохи. Из-за зацикленности на колдовстве сами судьи порой кончали тем, что осознавали себя виновными в нем. Бедствие становилось эпидемическим, и наказания, казалось, только увеличивали число виновных.
   Такие исследователи, как Деланкр, Делрио, Шпренгер, Боден и Торребланка, сообщают о процессах, подробности которых в одинаковой степени утомительны и возбуждающи. Подсудимые большей частью являлись галлюцинатами или клиническими идиотами, но притом опасными и в своем идиотизме, и в своих галлюцинациях. Сексуальные патологии и жадность были главными причинами расстройства их рассудка. Они были способны на все. Шпренгер сообщает о контрактах, которые колдуньи заключали с повивальными бабками на поставки трупов новорожденных. Из-за нескольких монет бабки убивали младенцев при родах, незаметно втыкая специальные иглы в родничок. Младенца признавали мертворожденным и хоронили. На следующую ночь колдуньи эксгумировали его, отваривали в кастрюльке с различными наркотическими и ядовитыми травами, после чего дистиллировали этот человеческий желатин. Жидкость продавали как эликсир долголетия, а раздробленные кости скелета, смешанные с сажей и салом черной кошки, пускали на изготовление магических мазей. Тошнота подкатывает к горлу от подобных подробностей, а всякое сострадание уступает гневу. Но и ознакомление с деталями процессов сталкивает с не меньшей жестокостью, а также легковерием и подлостью судей, дававших ложные обещания милости в обмен на фальшивые признания, пытки и публичные казни, сопровождавшиеся нелепыми обращениями духовенства, фальшиво просившего о милости к осужденным. После подробного знакомства неминуемо приходишь к выводу, что все человеческие существа в равной степени идиоты и негодяи.
   В 1598 году Пьер Опти, священник из Лимузэна, был сожжен заживо за смехотворные признания, полученные от него под пытками. В 1599 году некая дама, Антид Колла, была сожжена в Доле, так как ее поведение во время занятий сексом навело партнеров на мысль о предположительных сношениях с Сатаной. Подвергнутая бичеванию, внимательно осмотренная врачами и судьями, раздавленная позором и страданиями, несчастная созналась, чтобы прекратить издевательства.
   Анри Боге, судья Сен-Клода, докладывал, что подверг женщину пытке как колдунью из-за «улики» в виде куска дерева, выпавшего из креста, прикрепленного к ее четкам. Ребенок двенадцати лет обвинил своего отца перед судом инквизиции в том, что тот заставлял его посещать шабаш. Отец умер в тюрьме от пыток. Для верности предложили сжечь и мальчика, однако упомянутый Анри Боге решил проявить некоторое милосердие.
   Тридцатитрехлетняя Роллан де Вернуа была заключена в столь холодную башню, что пообещала признать себя виновной в магии, если ей будет разрешено хотя бы пройти возле огня. Когда она почувствовала тепло, то впала в страшные судороги, сопровождаемые лихорадочным бредом. Ввиду этого ее подвергли пыткам и приговорили к сожжению. Поднявшаяся буря разметала костер, загасив огонь. Благочестивый Боге радовался своей проницательности – он разгадал, что дьявол пытается изобразить мнимую защиту Небес, и сжег женщину, когда погода наладилась. Неутомимый пироман сжег еще Пьера Годийона и Пьера ле Гро за то, что они бродили по ночам, один – в виде зайца, другой – в виде волка.
   Судебным процессом, взбудоражившим Европу в начале XVII века, стало дело месье Луи Гофриди, священника из Аккуля, что близ Марселя. Скандальность процесса породила фатальный прецедент, которому затем неукоснительно следовали. Священники обвиняли священника. Когда-то Константин сказал, что если он найдет священника, обесчещенного собратьями за впадение во грех, то он покроет несчастного своим пурпуром. Реплика, достойная христианского монарха, ибо духовенство обязано быть безупречным и непогрешимым в глазах людской морали [163 - В целом в анналах борьбы с колдовством нередки случаи казней приходских священников и монахов.].
   В декабре 1610 года некая юная девушка из Марселя совершила паломничество в Сен-Боме, что в Провансе. Там она впала в экстаз и конвульсии. Ее звали Мадлен де ля Палю. Вскоре Луиза Капо, другая богомолка, была задержана по той же причине. Доминиканцы и капуцины полагали, что в этих женщин вселился дьявол и необходимо его изгнать. По ходу процесса Мадлен и ее подруга разыграли целый спектакль. Они вопили, корчились, просили бить их и топтать ногами. Однажды шесть человек последовательно становились на грудь Мадлен, к ее вящему удовольствию. По ходу припадков она признавалась во многом, и в том числе в том, что душой и телом предалась Сатане, с которым была обручена отцом Гофриди. Бригада экзорцистов направила в Марсель трех капуцинов для введения тамошнего церковного начальства в суть проблемы и санкций на доставку отца Гофриди в Сен-Боме [164 - Ему были выдвинуты следующие обвинения: a) что он соблазнил Мадлен, когда той было девять лет; б) что он брал ее с собой на шабаш; в) что он присылал ей 666 демонов; Луизе – только четырех.].
   Монахов впечатлили и поведение, и измышление обеих истеричек, так как это все вполне укладывалось в их картину мира. Одержимые женщины вошли в тесный эмоциональный и когнитивный контакт с теми, кто их пытал. Порой такое случается при процедурах столоверчения у медиумов нашего времени. Дьяволы, которые терзали обоих, носили имена еще нелепее, чем имена духов американских индейцев. Они произносили устами несчастных проповеди, достойные наиболее пламенных и безграмотных капуцинов. Повстречав демонов, созданных по их собственному образу и подобию, святые отцы получили убедительное подтверждение и факту одержимости, и реальности адских духов. Призраки их больного воображения подстегивали новые показания двух женщин. На такое судилище и привезли несчастного Луи Гофриди.
   Он был обычным приходским священником, приятной наружности, слабого характера и более чем сомнительного поведения. Весьма фривольно исповедуя Мадлен де ля Палю, он возбудил в ней страсть, которую последовавшая ревность превратила в ненависть. Это роковым образом вовлекло беднягу в водоворот кровавого сумасшествия, приведшего его на костер. Как бы он ни оправдывался, все обращалось против него. На призывы к Богу, Иисусу Христу, Богородице и Иоанну Крестителю ему отвечали: «Великолепно излагаешь сатанинские мессы, святой отец! Твой Господь – это Люцифер, Иисус – Вельзевул, Пресвятая Дева – Лилит, святой Иоанн – Гог и Магог».
   Гофриди пытали, обещая прощение, если он подпишет заявления Мадлен де ля Палю. Обезумев от боли, тот подписал все, что просили. Согласно этому признанию его и отправили на костер [165 - Он признался в 1) общении с Люцифером; 2) получении любви женщин с помощью дуновения; 3) посещениях шабаша; 4) служениях Черных Месс и т. д.]. Отвратительный спектакль, показанный провансальскими капуцинами, преподал людям ярчайший урок осквернения святилищ. Людям показали, как убивают священников, и народ запомнил это.
   Во время разрушения Иерусалима Титом один раввин сказал: «О, Святой Храм, что овладело тобой и отчего так устрашился?» Ни папа, ни епископы не протестовали против казни Гофриди, чем также подтолкнули XVIII век с его революциями.
   Одна из дамочек, погубивших кюре из Аккуля [166 - О Луизе больше ничего не было слышно, а Мадлен спасли родные, и она жила милостыней в Авиньоне, пока в 1653 году местный парламент не приговорил ее к пожизненному заключению.], заявила, что демон покинул ее. Это позволило ей подготовить убийство другого священника, имя которого она назвала заранее, не имея о нем никаких сведений, – это был Урбэн Грандье. Вся эта кровавая комедия происходила в правление кардинала де Ришелье, абсолютная власть которого могла бы гарантировать спасение обвиняемых. Но его больше интересовала политика, а не колдовские процессы. Единственная слабость, присущая этому великому человеку, состояла в значительной доли жестокосердечия, делавшего его злопамятным и неумолимым в мести. Не терпел он в других и независимость характера. Отец Жозеф был его правой рукой, а Лобардемон – левой.
   В то время в провинциальном Лудене проживал один талантливый и ученый клирик, лишенный, правда, предусмотрительности и осторожности. Протестантство в этот период начало поднимать во Франции голову. Кюре прихода Святого Петра в Лудене, подталкиваемый к новым идеям своим скептическим отношением к безбрачию духовенства, рисковал оказаться главой партии проповедников более блестящим, чем Кальвин, и не менее одаренным, чем Лютер. Его звали Урбэн Грандье. Разногласия с епископом заставили его совершить непростительную ошибку – обратиться к королю, а не к кардиналу. Король посчитал, что Грандье прав, и кардиналу осталось только доказать, как тот на самом деле заблуждался. Не подозревавший ничего Грандье с триумфом вернулся в Луден, позволив себе въехать в город с пальмовой ветвью в руке. С этого момента он был обречен.
   Настоятельницей монастыря урсулинок в Лудене была метресса Жанна дез Анг, или Жанна де Бельфьель, внучка барона де Коса. Она не особо обременяла себя благочестием, а монастырь не относился к числу самых строгих в стране. По ночам там бывало интересно. Родственники периодически отзывали воспитанниц. Грандье позволил вовлечь себя в кое-какие интриги, проявляя полную беспечность. Местные вскорости подняли шум по поводу его проступков. Воспитанницы урсулинок слышали, как он шептался с их родителями. Монахиням снилось ночью, как он проникает в их спальни, они кричали, впадали в одержимость. Дьявол изрядно поразвлекся среди них.
   Кураторы монастыря, которые были смертельными врагами Грандье, не преминули использовать всю эту нездоровую возню в своих интересах. Друзья Грандье чувствовали, что зреет заговор, и советовали ему покинуть Луден, справедливо полагая, что отъезд успокоит начавшие разгораться страсти. Грандье был храбр, упрям и не терпел клеветы – он остался. Его арестовали утром, при входе в церковь, и прямо в церковном облачении препроводили по обвинению в государственном преступлении в крепость Анжер, параллельно изъяв его бумаги. За несколько дней в Лудене для него подготовили башню, пригодную скорее для содержания дикого зверя, чем человека. Ришелье, прекрасно, как всегда, осведомленный, послал Лобардемона покончить с Грандье, запретив кому-либо вмешиваться в это дело.
   Если Гофриди вел себя как запуганный обыватель, то Грандье, обвинявшийся в Магии, вел себя как герой. Он писал матери: «Я переношу свои невзгоды с терпением и жалею Вас более, чем себя. Мне неудобно жить без постели, против меня плетут заговор, но если тело не находит покоя, то его обретает разум. Пришлите мне мой требник, Библию и Книгу святого Фомы. Не огорчайтесь, я верю, что Господь защитит мою невиновность».
   Конечно, Господь рано или поздно принимает сторону преследуемой невиновности, но не всегда избавляет ее от врагов на земле, иногда спасает и смертью. Так произошло и с Грандье. Не стоит, впрочем, представлять людей хуже, чем они есть на самом деле: обвинители искренне не верили в его невиновность, яростно преследуя как злостного еретика.
   В те времена почти не догадывались об истерии, а про сомнамбулизм ничего не знали вообще. Конвульсии монахинь, превосходящие все нормальные человеческие телодвижения, удивительные особенности их ясновидения убеждали самых твердолобых скептиков. Известный атеист своего времени Кериоле, советник парламента Бретани, прочитав свидетельства об изгнании дьявола, только посмеялся над ними. Но когда ранее не видевшие его монахини обратились к нему по имени и сообщили несколько фактов, которые, как он полагал, были не известны никому, он был так ошеломлен, что перешел от одной крайности к другой. Он разрыдался, помчался на исповедь и провел остаток дней в строжайшей аскезе.
   Логика изгоняющих дьявола в Лудене была абсурдна; де Мирвиль имел наглость повторить ее много позже. Дьявол, по их извращенному мнению, есть автор всех феноменов, которые не могут быть объяснены известными законами Природы. К этому они присовокупили тезис, ставший позже пунктом веры: дьявол, который изгоняется надлежащим образом, вынужден говорить и, следовательно, может быть использован как свидетель по судебному делу.
   Несчастный Грандье был отдан в руки настоящих маньяков. Атмосфера скандала совсем не смущала святейшую церковь – воющие, корчащиеся полуобнаженные монахини с самыми непристойными жестами, богохульствуя, кидались на Грандье, как вакханки на Орфея. Священное смешалось в этом ужасном спектакле с непристойностями, и посреди всего этого цирка один Грандье был спокоен. Он защищался с достоинством и мягкостью, бледные судьи обильно потели, Лобардемон в красной мантии щурился, как стервятник, ждущий добычи.
   Таков был процесс Урбэна Грандье.
   Люди верили изгоняющим дьявола и судьям, потому что инсценировать подобное казалось им невозможным. Монстры столь же привлекательны, сколь и герои. Людская масса состоит из посредственностей, не способных ни на великие доблести, ни на великие преступления. Что говорить, если даже святой Винсент де Поль не сомневался в этой истории и был призван высказать свое мнение по данному вопросу. Ришелье в итоге сам искренне поверил в его виновность. Гибель Грандье была преступлением, взращенным из невежества и предрассудков.
   Избавим читателей от описания деталей пыток: Грандье оставался твердым, терпеливым и не признал обвинений, ни в чем не упрекнув экзорцистов, но кротко молясь об их спасении. Порой исполнители приговора плакали [167 - Несмотря на применение пыток высшей степени тяжести, Грандье так и не сознался ни в чем. Изложение Элифаса Леви не только увлекательно, но и точно с точки зрения фактологии.]. Три монахини в краткий миг просветления предстали перед трибуналом, крича, что Грандье невиновен [168 - Так и было; более того, жители города на собрании в магистрате составили петицию королю, жалуясь на абсурдный судебный процесс.], но было решено, что их устами говорит дьявол, а их заявления лишь ускорили развязку. Урбэн Грандье был сожжен 18 августа 1634 года. Он стойко держался до конца. Когда его с переломанными ногами выволокли из повозки, он обратил лицо к земле, не издав ни звука. Францисканец отец Грильо пробился через толпу и обнял его, плача.
   – Я принес вам благословение вашей матери, она и я молим Бога за вас, – сказал он.
   – Благодарю вас, отец, – ответил Грандье, – вы один пожалели меня. Поддержите мою мать и будьте для нее сыном.
   Начальник стражи потрясенно сказал:
   – Простите мне участие во всем этом.
   Грандье ответил:
   – Вы нисколько не обидели меня. Пожалуйста, выполняйте свой долг.
   Палачи пообещали задушить его перед сожжением, но, когда веревку попытались затянуть, она оказалась запутанной, и несчастный кюре таки сгорел заживо. Главные экзорцисты, отцы Транкий и Лактанс, скоропостижно скончались от лихорадки. Отец Сюрэн, разделивший их судьбу, впал перед этим в слабоумие. Хирург Манури, ассистировавший при пытках Грандье, умер, преследуемый призраком своей жертвы. Лобардемон трагически потерял своего сына и вместе со своим хозяином попал в немилость. Монахинь поразил идиотизм. Вот яркое свидетельство страшного недуга – помешательства на ложной цели и ложной набожности. Провидение покарало людей за их вину и показало горькие последствия их ошибок.
   Десять лет спустя луденские скандалы возобновились в Нормандии, где монахини из Лувье обвинили двух священников в том, что те колдовством совратили их. Один из них к тому времени уже умер, но истицы добились санкции на эксгумацию его тела. Подробности дела очень напоминали произошедшее в Лудене и Сен-Боме. Истеричные женщины перевели на грязный язык обвинений ночные кошмары своих подруг. Обоих священников осудили на костер, причем и живой человек, и труп были привязаны к одному и тому же столбу. Казнь Мезентия – эта выдумка языческого поэта – была претворена в жизнь христианами, которые спокойно хлопотали над богопротивной процедурой, а власти не понимали, как страшно бесчестят священнический сан. XVII век залил костры кровью священников, и, как это случалось почти неизменно, добродетель расплачивалась за безнравственность.
   В начале XVIII столетия сожжения людей еще продолжались, хотя вера в одержимость уже умерла. Святоши подвергли юного Лабарра страшным мукам, потому что он отказался обнажить голову, когда мимо проходил крестный ход. Вольтер был очевидцем этого и вскипал от гнева, подобно Аттиле. За профанацию человеческих страстей, всего самого святого Бог наслал этого нового разрушителя, дабы вообще убрать религию из мира, который более не стоит ее.
   В 1731 году Екатерина Кадьер, девушка из Тулона, выступила с обвинениями против своего исповедника. По ее словам, отец иезуит Жирар принуждал ее к занятиям Магией, и не только. От религиозных экстазов у нее появлялись стигматы, среди тулонцев она почиталась как святая. Ее история – это череда приступов похоти, тайного самобичевания и непристойных выходок. Ее словам, по счастью, не поверили, и отец Жирар избежал наказания. Но скандал вышел изрядный, спровоцировав шквал вольтерьянских насмешек в адрес церкви.
   Суеверные люди еще объясняли любые явления, выходящие за рамки обыденности, вмешательством дьявола и его подручных. Но не менее абсурдным образом Вольтер и его последователи, невзирая на самые убедительные свидетельства, отрицали сам факт таких явлений. Одни говорили, что все, что мы не в силах объяснить, – от дьявола, другие отвечали: значит, этого просто не существует в действительности. Демонстрируя нам порой феномены необычайные и даже откровенно чудесные, сама Природа выражает свой протест как против самонадеянного невежества, так и против несовершенной науки.
   Физические патологии зачастую идут рука об руку с нервными недугами. Слабоумные, эпилептики, каталептики, истероидные личности обладают неординарными способностями, являются субъектами убедительнейших галлюцинаций и вызывают порой в окружающей их среде странные перемещения и деформации всевозможных предметов и существ. Галлюцинируя, больной проецирует свои фантазии, терзаясь даже собственной тенью. Тело мечется в лабиринте собственных отражений, искаженных страданиями мозга. Субъект видит себя в лучах Астрального Света, могучие потоки которого, действуя как магнит, смещают и переворачивают предметы вокруг. Все это напоминает сон.
   Подобные явления столь часто повторяются в наши дни, что перестали вызывать подлинное удивление, нашими предками они приписывались призракам и демонам. Вольтеровская философия решила, что проще отрицать их, выставляя очевидцев самых неопровержимых фактов слабоумными идиотами.
   Что может быть более убедительно, чем необычные конвульсии на могиле парижского дьякона или на собраниях экстатиков святого Медара? Чем объяснить потребность и устойчивость к чудовищным мучениям, которых так жаждут экстатики? Тысячи ударов по голове, сверхдопустимое давление на тело разными грузами, раздирание груди и спины стальными крючьями, добровольное распятие, с гвоздями, вполне по-настоящему вбиваемыми в руки и ноги. А аномальные искривления различных частей тела и левитация? Вольтерьянцы отказываются видеть в этом нечто иное, нежели забавы и шалости. Янсенисты кричат о чуде, католики тайком вздыхают, а наука, которая должна была бы вмешаться и объяснить происходящее, предпочитает держаться в стороне. Но именно ее касается то, что было так свойственно урсулинкам Лудена, монахиням Лувье, азиатским экстатикам и американским медиумам. Феномен магнетизма еще приведет науку к новым горизонтам открытий, а предстоящее развитие химического синтеза проторит путь к познанию Астрального Света. Когда мы изучим Универсальную Силу, что помешает нам измерить величину и направленность ее векторов? Наука на пороге революции – возврат к Трансцендентальной Магии халдеев не за горами!
   Много сказано и рассказано было о пресвитере Сидевии. Де Мирвиль, Гужено де Муссо и некоторые другие наивнейшим образом уверовали, что в произошедших с ним странных событиях – налицо современное откровение дьявола. Но то же самое произошло еще в 1706 году в Сен-Море, приковав внимание всей Франции. В одном из домов слышались звуки непонятного происхождения, кровати раскачивались так, как будто кто-то невидимый утолял на них плотскую страсть, а прочая мебель беспричинно перемещалась. Апогеем происходящего стал каталептический обморок хозяина, молодого человека лет двадцати четырех – двадцати пяти, весьма субтильного типа. Выйдя из забытья, он поведал, что слышал духов, говоривших с ним, правда, не смог повторить ни единого сказанного ими слова.
   А вот история о привидении XVIII века. Ее незатейливость – лучшее доказательство аутентичности. Кроме того, некоторые из приведенных подробностей невозможно фальсифицировать.
   Благочестивый священник Безель из города Валонье 7 января 1708 года отправился по приглашению на обед, где, вняв просьбам гостей, поведал о появлении одного из его покойных друзей двенадцать лет тому назад. В 1695 году, когда самому патеру было только пятнадцать, он познакомился с двумя мальчиками, сыновьями некоего адвоката Абакена, такими же школярами, как он.
   «Со старшим мы были ровесниками, другой, Дефонтене, был младше меня на полтора года. Мы часто гуляли вместе, и вообще Дефонтене был мне большим другом, хотя его брат был и способнее и умнее. Он знал, что нравится мне больше. В 1696 году мы отправились в паломничество к одному из монастырей капуцинов. В пути он рассказал мне, что прочитал историю о двух друзьях, которые поклялись друг другу в том, что тот, кто умрет первым, даст об этом знать тому, кто останется в живых. Умерший раньше исполнил свое обещание и рассказал приятелю массу поразительных вещей. Дефонтене предложил и нам обменяться такой клятвой. Но я не согласился. Прошло несколько месяцев, а он все настаивал на своем, хотя я продолжал отказываться. В августе 1696 года, незадолго до того, как возобновить свою учебу в Кайенне, он, обливаясь слезами, так жарко уговаривал меня, что я согласился. Он тут же достал два заранее подготовленных клочка бумаги, один из которых был подписан его кровью. Там говорилось, что он обещает мне в случае своей смерти сообщить о происшедшем с ним. Другой, точно такой же, текст предстояло подписать мне. Надрезав палец, я вывел кровью свое имя. Мой приятель пришел в неимоверный восторг оттого, что я принял его предложение, рассыпаясь в тысячах благодарностей. Вскоре братья уехали, и разлука наполнила наши сердца печалью. Мы переписывались, но через некоторое время наступил шестинедельный перерыв. Закончился он тем, о чем я и хотел рассказать. Последний день июля 1697 года я запомнил навсегда. Покойный де Сортовий, у которого я тогда жил и который проявлял ко мне неизменную доброту, попросил меня сходить на луг близ францисканского монастыря и проследить, как его батраки убирают там сено. Не пробыв с ними и четверти часа, я вдруг внезапно почувствовал необычайное головокружение и слабость. Мне пришлось лечь прямо там, где я стоял. Где-то через час все прошло. Со мной такого отродясь не бывало, и я подумал, что заболеваю. Уж не помню, что было далее в тот день, но ночью я спал значительно хуже обыкновенного.
   На другой день, примерно в тот же час, я прогуливался с юным де Сен-Симоном, внуком де Сортовия, которому тогда было лет десять. Со мной приключилось то же, что и накануне. Я отсиделся в тени большого камня, и мы продолжили прогулку. Ничего более примечательного в тот день не случилось, а спал я хорошо. 9 августа я вновь очутился на сеновале. Головокружение и слабость, куда более серьезные, чем раньше, внезапно охватили меня. Я, потеряв сознание, упал в обморок. Когда один из слуг помог вернуть меня в чуство и спросил, что случилось, я честно ответил, что увидел то, во что никак не могу поверить. В памяти остался какой-то смутный образ обнаженного человека, которого я никогда раньше не видел. Немного оклемавшись, я начал спускаться с сеновала по приставной лестнице, плотно прижимаясь к ее перекладинам. Вдруг, у ее основания, я увидал своего товарища Дефонтене. Слабость возвратилась ко мне, голова попала между перекладинами, и я опять лишился чувств. Я лежал на широком бревне, служившем скамьей на площади Капуцинов, и не видел ни де Сортовия, ни его слуг, хотя они и столпились вокруг меня. Я же видел одного только Дефонтене – он стоял у стремянки и знаками подзывал к себе. Я, в свою очередь, задвигался на скамье, как бы освобождая место для него. Те, кто был поблизости, рассказывали мне после, что видели это движение. Мой друг не ответил, и я поднялся, чтобы подойти к нему. Тогда он двинулся навстречу и, держа мою левую руку в своей правой, повел меня в тихую улочку. Наблюдавшие за мной, полагая, что мой обморок прошел и я побрел по каким-то своим делам, возвратились к работе, за исключением одного подростка. Тот доложил де Сортовию, что я ушел, разговаривая сам с собой. Сортовий разыскал меня и долго слушал мои вопросы и ответы, в чем позже мне и признался. Порядка трех четвертей часа я беседовал с Дефонтене. Тот сказал: «Я поклялся, что если умру раньше, то приду и скажу тебе об этом. Позавчера я утонул в реке, примерно в это же время. Мы гуляли с друзьями, было очень тепло, и нам захотелось искупаться. Меня разморило от жары и воды, я пошел ко дну. Мой спутник, аббат Мениль-Жан, нырнул, чтобы вытащить меня. Я, уже находясь под водой, схватил его за ногу. Но он мог подумать, что это большая рыба, или просто испугался. Я получил сильный удар в грудь, который окончательно отправил меня на глубину...»
   Дефонтене тщательно описал мне всю прогулку и своих спутников. Я не знал, как лучше спросить его, спасена его душа или проклята, был ли он в Чистилище, что ожидает меня и как скоро я последую за ним. Дефонтене продолжал говорить, не замечая ни моего смущения, ни моих намеков. Несколько раз я пытался обнять его, но чувствовал, что обнимаю ничто. При этом я ощущал, как он держит меня за руку. Когда я не мог сдержать слез из-за горя, меня переполнявшего, он сжимал мою руку сильнее, как бы показывая, что он сочувствует. Он казался выше, чем был перед нашим расставанием. Его тело было обнажено по пояс, голова не покрыта, в его прекрасных волосах, надо лбом, я заметил прикрепленный лист бумаги. Прочитать мне удалось лишь часть надписи, это было слово «IN». Голос не изменился, не казался ни веселым, ни грустным, был холодным и спокойным. Он попросил меня через брата передать послание отцу и матери, а также прочитать семь покаянных псалмов, которые произвели на него глубокое впечатление во время епитимьи в прошлое воскресенье и которые он так и не успел произнести. Наконец, он еще раз попросил меня встретиться с его братом и удалился, сказав: «Еще увидимся». Мы всегда с ним так прощались. Да, он чрезвычайно подробно описал место, где утонул, и дерево на улице де Лувиньи, на котором вырезал несколько слов. Через пару лет, в компании с ныне покойным шевалье де Гото, одним из наших общих друзей, я нашел и место и дерево с надписью. Я узнал также, что история о епитимье в семь псалмов тоже была правдой. Брат поведал мне, что очень упрекает себя за то, что не был с ним.
   Прошел месяц, прежде чем я смог исполнить просьбы Дефонтене. После того он являлся мне еще дважды. Один раз это произошло перед обедом в сельском доме, недалеко отсюда. Я опять почувствовал себя плохо и ушел в уголок сада. Дефонтене говорил со мной четверть часа, но не отвечал на мои вопросы. Второй раз он появился поутру, когда я шел в Нотр-Дам-де-ла-Виктуар. Его явление было недолгим, он попросил меня увидеться с его братом и покинул, повторив: «Еще увидимся». Поразительно, что я всегда чувствовал боль в руке, которую он пожимал мне, она оставалась, пока я не поговорю с его братом. После первой встречи я три дня не спал, охваченный трепетом. Я признался де Варонвию, моему школьному другу и соседу, что Дефонтене утонул, а теперь является мне и беседует со мной.
   Он пришел в необычайное волнение и все переспрашивал, правда ли это. Оказывается, до его семьи дошли слухи об этом событии, но они посчитали, что утонул старший брат.
   С тех пор со мной ничего не происходило. О самом же происшествии говорилось много, но я никогда не излагал события иначе, чем сейчас. Покойный шевалье де Гото говорит, что Дефонтене являлся также де Мениль-Жану, но мы с ним незнакомы. Он живет в пятидесяти милях отсюда, близ Аржентана. Вот и все, что я могу рассказать об этом».
   Оцените специфику видений, которые зародились в сознании человека, впавшего в состояние полуудушья, вызванного приступом сенной лихорадки. Налицо Астральное Отравление, спровоцировавшее мозговой коллапс. Сомнамбулическое состояние, наступившее в связи с этим, дало Безелю возможность увидеть последнее отражение, оставленное его другом при жизни в Астральном Свете. Он был обнажен и виден лишь по пояс потому, что остальная часть его тела была погружена в воду. Бумага в его волосах, скорее всего, была просто носовым платком, которым он закрепил свои волосы при купании. Безель интуитивно понял происшедшее, но ему казалось, что он узнал об этом из уст своего друга. Эмоциональная индифферентность явившегося ему призрака – верный показатель впечатления, произведенного безжизненным образом, сплошь составленным из одних реминисценций и проекций. Во время первой встречи Безель, падая с лестницы, повредил себе руку. Но в логике сна ему грезилось, что это дружеское пожатие, а когда он пришел в себя, то продолжал чувствовать боль, вполне объяснимую полученной травмой. Вообще, весь разговор был просто ретроспективой. Ничего конкретного не было сказано ни о смерти, ни о другой жизни, что еще раз доказывает, как неодолим барьер, отделяющий наш мир от потустороннего.
   В пророчестве Иезекииля жизнь изображена в виде колес, которые вращаются одно внутри другого. Первичные формы символизируются четырьмя животными, которые появляются и исчезают при вращении и преследуют одно другого, никогда не догоняя, как знаки зодиака. Колеса вечного движения никогда не движутся вспять, а формы не возвращаются в то состояние, из которого произошли. Полный Цикл свершается непрерывным прогрессом, вечно новым, вечно единым.
   Каково же резюме? С чем бы мы ни столкнулись в этой жизни, это явления нашего мира и нашей мысли. Ни нашему воображению, ни нашим галлюцинациям не дано даже на миг перейти барьеры смерти.

Глава 7
МАГИЧЕСКИЕ ИСТОКИ МАСОНСТВА

   Великое братство каббалистов, известное в Европе под именем масонов, появилось в мире довольно внезапно, именно в тот момент, когда костер мятежа против церкви в расчлененной христианской ойкумене уже вполне разгорелся. Историки ордена не могут внятно объяснить его происхождение. Одни связывают его с гильдией каменщиков, образовавшейся при возведении собора в Страсбурге, другие говорят о Кромвеле, не чураясь гипотез о генезисе ритуалов английского масонства как противодействии лорду-протектору пуританской анархии. Наиболее невежественные заводят путаные речи об иезуитах.
   Отвергая «иезуитскую» версию, как плод безграмотности и глупости, мы вполне можем принять гипотезу о связи со строителями Страсбургского собора, от которых масоны получили свое название и символику. Нельзя игнорировать тот факт, что первое явление масонов публике произошло в Англии, невзирая на деспотизм Кромвеля. Можно прибавить, что их образцом для подражания были тамплиеры, непосредственными предшественниками – розенкрейцеры, а более древними предками – иоанниты [169 - Эта точка зрения сегодня опять в моде. Скажу лишь, что она, мягко говоря, бездоказательна.]. Доктрина масонов – это учение Заратустры и Гермеса, закон – прогрессирующее Посвящение, социальный идеал – равенство, управляемое олигархией при всеобщем благосостоянии. Подобно большинству посвященных древности, масоны держатся александрийской школы философии. Хранят они и секреты Апокалипсиса и Зогара. Истина есть предмет их культа, и они представляют истину в виде Света. Будучи толерантны ко всем формам веры, они проповедуют единую философию, добиваются единой истины. Они пристально изучают действительность, и их цель состоит в том, чтобы постепенно привести человечество в царство разума. Аллегорический триумф масонства – это восстановление Храма Соломона, его триумф реальный – установление социального единства посредством союза разума и веры, обращение к принципу иерархии, основанной на науке и добродетели. Казалось бы, что может быть прекраснее и величественнее подобной идеи? Но, увы и ах, эти доктрины были поддержаны далеко не всеми масонскими группами. В дополнение к, условно говоря, нормативному возникло и диссидентское масонство. Всем самым ужасающим в бедствиях Французской революции мы обязаны виновникам этого раскола.
   Ныне у масонов есть своя собственная священная легенда, легенда о Хираме, дополняемая другой, где фигурируют Кир и Зоровавель. Сюжет о Хираме приблизительно таков. Когда Соломон решил построить Храм, он поручил это архитектору Хираму. Тот, чтобы обеспечить порядок в работе, разделил строителей по степеням их мастерства. Так как их было необычайно много, то, для того чтобы распознавать работников для каждой категории, а также для справедливого распределения вознаграждения за труд, Хирам разработал систему паролей и тайных знаков для каждой из трех категорий: подмастерьев, компаньонов и мастеров. Однажды три компаньона попытались выдать себя за мастеров, хотя их способности и не давали им на то никакого основания. Они устроили засаду возле трех главных ворот ограды Храма, и, когда Хирам проходил через одни из них, первый компаньон потребовал от него пароль мастера, угрожая архитектору линейкой. «Пароль получают по-другому», – хладнокровно ответил Хирам. Тогда злоумышленник в ярости ударил его железным резцом и нанес первую рану. Архитектор пошел ко вторым воротам, где был второй заговорщик, и там произошло то же самое, только на этот раз Хирама ударили ломом. Возле третьих ворот стоял третий убийца, который завершил дело киянкой. Тело спрятали под кучей мусора, замаскировали ветками акации и бежали, как бежал Каин после убийства Авеля. Однако, когда Соломон, узнав об исчезновении архитектора, послал девять мастеров искать его, именно ветвь акации помогла обнаружить тело. Двадцать семь мастеров Соломон отрядил на поиски убийц. Первый из них был найден в пещере. Горел светильник, у ног негодяя бежал ручей, рядом с ним для защиты лежал кинжал. Мастер, первым заметивший убийцу, схватил этот кинжал и ударил его с криком «Некам!» – на иврите это означает месть. Голову убийцы принесли Соломону, который, содрогаясь от ярости, воскликнул: «Несчастный, разве ты не знаешь, что я оставил за собой право наказания?» Второй убийца был выдан тем, с кем он разделял свое укрытие. Он прятался в скалах, возле горящего кустарника, над скалами переливалась радуга, а у ног его лежала собака. Усыпив ее бдительность, мастера схватили преступника и привезли в Иерусалим, где подвергли жестоким пыткам. Третий убийца был убит львом, и, для того чтобы получить тело, пришлось сначала одолеть зверя. Другая версия говорят, что он защищался топором, когда его пытались схватить, но был обезоружен и приведен к Соломону, который заставил его дорого заплатить за свое преступление [170 - Существует несколько версий легенды о Хираме. Английские масоны сочтут приведенную здесь в корне неверной.].
   Объяснение этой легенды таково. Соломон – суть высшая наука и мудрость. Храм есть их реализация и символ царства истины и разума на земле. Хирам – это Посвященный, который благодаря науке и мудрости достиг могущества. Он управлял подвластными ему силами, руководствуясь справедливостью, оценивая каждого по его труду. Каждая степень мастерства соответствует Слову, которое выражает собой особый смысл. Для Хирама это Слово одно, но оно выражает сразу три значения: одно – для Подмастерьев и может произноситься ими, означая Природу, и объясняется как Работа. Другое – для Компаньонов, означает Мысль и объясняется как Изучение. Третье – Слово Мастеров, Истина, объясняемая как Мудрость. Что касается самого слова, то оно используется, чтобы обозначить Бога, Чье подлинное имя непроизносимо и несообщаемо. То есть имеются три степени иерархии и три входа в Храм; три модуса Света и три силы в Природе. Эти силы в легенде названы Линейкой, которая измеряет, Ломом, который перемещает, и Киянкой, которая завершает. Бунт животных инстинктов против аристократии мудрости успешно действует посредством этих трех сил и направляет их в свою пользу. Собственно, типов мятежей тоже три: мятеж против Природы, мятеж против Науки и мятеж против Истины. В классической Античности они олицетворяются тремя головами Цербера, в Библии – Кореем, Дафаном и Авироном. В рамках масонской традиции они носят имена, различные в разных ритуалах. Первого обычно зовут Авирон, он же – один из убийц Хирама. Это тот, кто ударил Великого Мастера линейкой, – аллегория человека, действующего по воле страстей под видом закона. Второй, по имени Мефибошет, после смехотворных и абсолютно несостоятельных претензий на трон Давида напал на Хирама с ломом. Так лом мнимого равноправия становится орудием тирании в руках большинства, атакуя, еще яростнее, чем линейка, царство мудрости и добродетели. Третий, который сокрушает Хирама молотком, подобен действию животных инстинктов, когда они жаждут установить Новый Порядок во имя насилия и страха, сокрушая рассудок.
   Ветвь акации на могиле Хирама подобна кресту на наших алтарях. Это символ Знания, которое сообщает витальность всему, ветвь, предвещающая Вечную Весну. Когда человек свершает надругательство над порядком Природы, Провидение вмешивается, чтобы восстановить его, подобно Соломону, мстящему за смерть своего Строителя. Нападавший с линейкой погиб от кинжала, атаковавший с ломом искупил вину под топором Закона. Вот вечное наказание цареубийцам. Убивавший молотком просто должен был стать жертвой силы, которой злоупотребил. Убийца линейкой был предан светильником, призванным помогать ему, и ручьем, из которого он пил, – это закон возмездия. Орудовавший ломом был удивлен тем, что его бдительность уподобилась спящей собаке. От него отказались его сообщники, ибо анархия есть мать измены. Бивший Хирама молотком оказался пожран львом, существом, подобным сфинксу Эдипа. Победивший льва, в свою очередь, достоин быть преемником Хирама. Разложившееся тело Хирама символизирует тот факт, что формы могут меняться, но дух остается. Источник близ первого убийцы напоминает о том, как потоп наказал преступления против Природы. Горящий куст и радуга, которые выдали второго убийцу, отображают жизнь и свет, противостоящие попранию мысли. Убитый львом символизирует триумф Разума над Материей, доминанту интеллекта над силой. При всяком пробуждения интеллектуальных мук, в которых рождается из ничего Храм Великого Единства, Хирама убивали довольно часто, но он всегда восставал из мертвых. Он был Адонисом, растерзанным диким кабаном, Озирисом, убитым Тифоном, Пифагором в изгнании, Орфеем, разрываемым на части вакханками, Моисеем, заброшенным в пещерах горы Небо, Иисусом, распятым Иудой, Каифой и Пилатом. Ныне же истинные Каменщики настойчиво пытаются восстановить Храм согласно воле Соломона по плану Хирама.
   Вот Великая Легенда масонства. Есть и немало других, столь же прекрасных и аллегоричных, но нам не дано права раскрывать чужие мистерии. Хотя мы и получили Посвящение от одного лишь Бога, посредством наших упорных изысканий [171 - Понятно, что на самом деле масонское посвящение Элифас Леви получил самым обычным путем, но тем не менее важность индивидуальной внутренней работы для истинного понимания учения переоценить сложно.], мы сбережем секреты трансцендентального масонства как свои собственные. Молчание – это благородство, которое обязывает. Ну и, кроме того, мы верим в воскресение Хирама.
   Масонские ритуалы и инициации несут в себе память об этих легендах. Теперь, когда мы изложили священную и возвышенную природу и цель масонского движения, резонно задаться вопросом: «Как масонство дошло до того, что так часто осуждается и проклинается церковью?» Мы уже дали почти полный ответ на этот вопрос, когда рассказывали о распаде и деградации масонских лож. Масонство есть Знание, а Знание ложное нетерпимо к Знанию истинному. Истинное Знание ушло в убежище не потому, что боялось света, ибо свет есть именно то, чего желали, что искали и обожествляли его адепты. Они справедливо боялись кощунства, ложных интерпретаторов, клеветников, а также осмеяния скептиков, врагов любой веры и морали. В наше время немало людей полагает себя масонами, совершенно не понимая и не зная значения Ритуалов и утратив Ключ Таинств. Они не понимают даже своих символов, аллегорий и иероглифических знаков, вышитых на коврах и покрывалах их клоунских лож. А ведь эти символы и знаки суть страницы книги абсолютной и универсальной науки. Их можно прочитать посредством каббалистических ключей, в них нет ничего тайного для настоящих посвященных, обладающих Ключами Соломона.
   Масонство было не просто профанировано, а использовалось как прикрытие для гнуснейших анархических заговоров, инспирированных тайным влиянием агентов Жака де Моле – всех тех, кто продолжает раскольническую работу тамплиеров. Вместо мести за смерть Хирама, ослепленные масоны мстят за казнь его убийц. Анархисты вооружились линейкой, ломом и молотом, написав на них «Свобода, Равенство и Братство»: Свобода – всевозможным вожделениям, Равенство – в деградации, а Братство – в разрушении и смерти. Таковы люди, которых церковь справедливо осудила и будет осуждать всегда.

Часть шестая
МАГИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

Глава 1
ВЫДАЮЩИЕСЯ МЫСЛИТЕЛИ XVIII ВЕКА

   Китай до конца XVII века был terra incognita для остального мира. Но вот эта обширная империя, иногда посещавшаяся нашими миссионерами, начала приоткрывать свои покровы, подобно некрополю всех наук прошлого. Китайцев можно назвать расой мумий – у них не было никакого прогресса, традиции довлели незыблемо, дух и жизнь их давно покинули. Они не знали ничего нового, но обладали безраздельной памятью обо всем. Дух Китая – это дракон гесперид, стерегущий золотые яблоки в волшебном саду Знания. Вместо того чтобы вкусить их, подобно Кадму, китайцы скрывали свое сокровище даже сами от себя. Одна лишь тайна еще жива в Поднебесной. Наука же пребывает в глубокой летаргии или, по меньшей мере, в крепком сне, в котором иногда с кем-то невнятно разговаривает. Мы уже упоминали, что китайские Таро базируются на тех же каббалистических посылках, что и еврейская Сэфер Йецира. Но помимо этого в Китае имеется иероглифическая книга, целиком составленная из комбинаций всего лишь двух фигур. Это И-Цзин [172 - Ее считают древнейшей китайской книгой, датируя 3468 годом до н. э. В ней десять глав.], чье авторство приписывают императору Фу Си. Де Мезон в своих «Письмах из Китая» констатирует, что она вообще не содержит букв. Но в принципе она не сильно сложнее Зогара, интересным и ценным приложением к которому она, по сути, и является. Зогар объясняет процесс водворения Гармонии, или всеобщего равновесия, в то время как И-Цзин наглядно демонстрирует тому примеры.
   Ключевым пентаклем книги являются так называемые Триграммы Фу Си. По легенде, изложенной в Ван Би, коллекции изречений крупнейших мудрецов Китая, собранных Ли Дао-Пином в период династии Сун, император Фу Си однажды предавался на берегу реки размышлениям о великих тайнах Природы, когда узрел сфинкса, выходящего из воды. Фантастическая тварь была помесью лошади и дракона. Голова ее была лошадиной, тело стояло на четырех ногах и завершалось змеиным хвостом, а спину покрывали чешуйки, каждая из которых была помечена таинственной триграммой. Эта невероятная лошадь, вдохновитель, а скорее даже носитель вдохновения, подобная Пегасу греческой мифологии, четвероногому символу Универсального Света, посвятила Фу Си в свою науку. Император тщательно сосчитал чешуйки и скомбинировал триграммы так, что они помогли ему постичь синтез всех наук, сравнивая и объединяя одну с другой при помощи гармонизированных законов великой Природы. Страницы И-Цзин содержат результаты этих чудесных комбинаций.
   Нумерология Фу Си была подобна нумерологии Каббалы, а его пентакль аналогичен Соломонову, как уже рассказывалось в «Учении и ритуале Высшей Магии». Скрижали И-Цзин соответствуют тридцати трем Путям и пятидесяти Вратам Света. Это значит, в том числе, что И-Цзин не может быть непонятной для тех, кто имеет ключи от Сэфер Йецира и Зогара [173 - Надо отметить, что Элифас Леви нигде не пытается изложить разгадку «китайской тайны», ключ от которой он якобы нашел. Дело в том, что если бы он лучше разбирался в предмете, то не стал бы искать аналогий с Зогаром там, где их нет и быть не может.].
   Как мы видим, китайцы обладали знанием абсолютной философии. И-Цзин – комментарий к науке Абсолюта, сокрытой от профанов, понимающих И-Цзин подобно тому, как профаны клирики, толкующие о Пятикнижии Моисеевом, воспринимают откровения Сифра Де-Цниюта, эту великую Книгу Тайн, как ключ к еврейскому Зогару. Конфуций открыл, а точнее сказать, скрыл эту каббалистическую истину, существование которой он мог нарочито отрицать, чтобы направить профанов на окольный путь. Точно так же ученый-талмудист Маймонид отрицал реальность Ключа Соломона. На смену Конфуцию пришел материалист Фо, внедривший традиции Индийской Магии вместо пережитков египетской. Доктрина Фо парализовала прогресс наук в Китае, а цивилизация великого народа, погрязнув в рутине, застыла в оцепенении.
   Удивительно глубокий философ Лейбниц, который был посвящен в высшие истины абсолютной науки, полагал, что обнаружил в И-Цзин открытое им дифференциальное исчисление.
   Наши важнейшие открытия достижений китайской религиозной мысли косвенно явились результатами теологических диспутов. Предметом последних был вопрос о том, правы ли миссионеры-иезуиты, разрешая культ небес и культ предков среди обращенных в христианство китайцев. Иными словами, можно ли образованным китайцам расценивать Небеса как Божество или же как пространство Природы. Об этом много спорили и писали. Теоретически иезуиты были правы, но действовали при этом весьма сомнительно, в результате чего возникло множество непреодолимых трудностей, что до сих пор оборачивается пролитием крови наших неутомимых мучеников.
   Пока же мы обсуждали азиатские религии, в самой Европе христианская вера находилась в очень шатком положении, несмотря на все слухи о новых чудесах и откровениях. Такой авторитет, как Эмануэль Сведенборг, ошеломляет Швецию своими видениями; Германия кишит новыми иллюминатами, и в целом – диссидентский мистицизм вытесняет церковные таинства таинствами анархическими. Катастрофа была неминуема. Сведенборг, самый искренний и умеренный из пророков ложного иллюминизма, был не менее опасен, чем другие. Идея о том, что все люди должны общаться с Богом напрямую, а не посредством церковной практики, последовательно восходя на новые ступени посвящения, – это нечто вообще запредельное. Умные иллюминаты понимали, что человечество нуждается в религии и религию уничтожать нельзя; но вот тот невежественный фанатизм, который ей сопутствует, можно использовать для ниспровержения существующей церковной иерархии и создания новой, во главе которой можно будет встать. «Будете как боги, все знающие без обучения; будете как цари, всем владеющие без приобретания» – таковы были обещания, которые революционеры давали массам. Революционный дух – это дух смерти; это змей Книги Бытия. Правда, он же – дух движения и прогресса, ибо лишь смерть способствует смене поколений. Добавим в связи с этим, что индийцы, в частности, почитают Шиву – разрушителя, чьей символической формой была форма физической любви и материального порождения.

   Великий Герметический Аркан

   Философская система Сведенборга есть не что иное, как система Каббалы, но исключающая принцип иерархии [174 - В Каббале и нет никакого принципа иерархии. Единственное, что важно для каббалиста, – это постижение Учения и открытие новых глубин: a) Закона; б) речей пророков; в) исторических книг Ветхого Завета.], своего рода Храм без Краеугольного Камня и без фундамента, величественное, но эфемерное здание. Как упорядочить анархию – вот проблема, которую пытаются решить все революционеры и не могут сделать это. Это сизифов камень, вечно низвергающийся на них. Чтобы хоть ненадолго удержать власть, они всегда обращаются и будут обращаться к деспотии, оправданной лишь своей необходимостью, не менее слепой и яростной, чем предшествующая анархия. Отход от гармонической монархии разума возможен лишь в уродливую диктатуру глупости.
   Предлагаемые Сведенборгом средства для контакта со сверхъестественным миром базируются на сумеречных состояниях, тесно связанных со сном, экстазом и каталепсией. Просвещенный швед говорит о возможности таких состояний, не сообщая, правда, никаких практических способов его достижения [175 - Сведенборгу было Откровение, и он не ставил своей задачей помогать кому-либо проникнуть туда, куда он проник сам. Его делом было донести полученное Откровение до окружающих.]. Скорее всего, его ученикам, в силу этого упущения, пришлось прибегнуть к индийской обрядовой Магии, когда дух иррациональности дополняет пророческую и каббалистическую интуицию естественным чудотворством. Тем, кому это удалось, оказался немецкий врач по фамилии Месмер. Он, избегая Посвящения и не углубляясь в оккультное знание, удостоился славы открытия универсального Фактора Света и его чудесных свойств. Месмеровы «Афоризмы», которые современники воспринимали как коллекцию парадоксов, сформируют в итоге надежную основу для физического синтеза.
   Месмер выделял два модуса природного бытия: Субстанцию и Витальность. Которые, собственно, и производят ту динамику и статику, что устанавливают равновесие вещей. Он догадался о существовании первичной материи, текучей, универсальной, способной к неподвижности и движению. В статическом состоянии она определяет состав субстанции, а в динамической фазе изменяет и обновляет формы. Эта текучая материя бывает активна и пассивна. В пассивном состоянии она втягивается, а в активном – извергается сама по себе. Благодаря этому мир и все наполняющее его обладает способностью притяжения и рефракции. Первовещество проникает во все, циркулируя, как кровь. Оно вдохновляет и поддерживает жизнь всех существ, являясь истоком их силы и выступая орудием их воли. Чудеса, собственно, и есть результат исключительного единения воли и энергии. Феномены сцепления и эластичности, плотности или мягкости тел порождаются различными комбинациями этих двух свойств в едином флюиде первичной материи. Болезнь, как и все физические расстройства, вызывается нарушением ее нормального равновесия внутри объекта. Она заставляет все структурированные тела переживать эмпатию или антипатию относительно друг друга. В состоянии эмпатии тела могут заботиться друг о друге, взаимно восстанавливая равновесие. Эту их способность уравновешивать или отталкивать друг друга посредством первичной материи Месмер назвал магнетизмом. Поскольку это качество изменяется соответственно формам, в которых оно реализуется, ученый назвал его животным магнетизмом, ведь он изучал феномены животного мира.
   Месмер доказал свою теорию экспериментально, и с полным успехом. Отметив сходство феноменов животного и электрического магнетизмов, он воспользовался металлами-проводниками для поглощения и проецирования обеих сил. Сейчас его сложный аппарат можно отбросить в сторону, поскольку вместо него оказалось вполне достаточно задействовать живую цепь человеческих рук, объединенную вокруг круглого непроводящего тела – например, деревянного стола. Затем он применил к живым существам и процесс магнетизации металлов. Остался последний шаг – доказать, что свойства, в физике приписываемые четырем невесомым флюидам, являются различными проявлениями одной и той же силы, различающейся методами использования, и что сила эта – неотделимая от универсальной первоматерии, придающей ей движение, – имеет лишь одно имя, указанное Моисеем в Книге Бытия, и слово это – СВЕТ.
   Давайте же наберемся смелости признать следующую истину. Величайшим достижением XVIII столетия стала не «Энциклопедия», не фырканье Вольтера, не негативная метафизика Дидро и Д’Аламбера и не ехидная филантропия Руссо; это – симпатическая и чудотворная физика Месмера. Месмер подобен Прометею – он дал людям тот огонь с небес, управлять которым мог лишь Франклин. Месмеру с лихвой выпало ненависти и злобы: подвергнутый гонениям в Германии и насмешкам во Франции, он тем не менее сколотил себе капитал врачеванием – хотя многие из излеченных пациентов впоследствии заявляли, что их исцеление было «случайностью», дабы не навлечь на себя гнев ученых мужей. Лишь прошедшие истинное обучение не испытывали вражды к месмеризму. Религиозность одних возбуждала у них страх перед опасностями, таящимися в новом открытии, предрассудки других заставляли искать в них страшную Магию. Мудрец предвидел нападки: понятно было, что немощные не смогут равнодушно взирать на силу. Но вот религии нечего бояться правды. Учение о магнетизме ставит предел человеческим возможностям, так разве оно не заставляет нас более ценить божественные чудеса? А вот возможностей приписать сверхъестественные поступки дьяволу у глупцов станет значительно меньше. Пролитый Месмером свет уничтожает невежество – питательную среду дьявола, а вместе с тем – увеличивает славу Господа!

Глава 2
ВЫДАЮЩИЕСЯ ЧУДОТВОРЦЫ XVIII ВЕКА

   В XVIII веке не верили ни во что, кроме Магии. Аморфные убеждения – вот религия душ, лишенных истинной веры. Чудеса Спасителя осмеивались, в «воскрешения» графа де Сен-Жермена верили безоговорочно. Этот легендарный человек был загадочным теософом, ведавшим секреты Великого Творения, производства алмазов и драгоценных камней. При этом он был светским львом, галантным и учтивым. Мадам де Жанли, видевшая его одно время почти ежедневно, говорила, что, даже изображая драгоценные камни на картинах, он умудрялся придавать им натуральный огонь и блеск, секрет которого не могли разгадать ни химики, ни художники. Можно лишь гадать, блестяще ли он владел секретами светотени или же просто использовал какие-то компоненты, содержащие металл или жемчужный порошок.
   Граф де Сен-Жермен был католиком и пунктуально соблюдал все обряды веры. Но у нас есть свидетельства его весьма подозрительных сеансов по вызыванию духов и призраков. Также граф утверждал, что обладает секретом вечной молодости. Было ли это мистификацией или проявлением безумия? Родословной графа мы не знаем. Общавшиеся с ним уходили с устойчивым впечатлением, что их собеседник прожил много веков. На темы, связанные с оккультной наукой, он говорил крайне мало, упорно делая вид, что совсем ничего не знает о Посвящении. Подбирая учеников, он требовал от них безоговорочного подчинения. Притом он много говорил о господстве, к которому они призваны, – господстве Мельхиседека и Соломона, господстве Посвящения, которое есть одновременно и Священство. «Будьте светочем мира, – говорил он. – Если ваш свет есть лишь блеск славы земной, вы ничто в глазах Бога. Я предлагаю вам величие, много выше земной славы. Вы будете повелевать движением звезд, а те, кто правят царствами, – будут управляемы вами».
   Эти соблазнительные обещания, истинный смысл которых был очевиден для тайных адептов, нам сообщает анонимный автор «Истории тайных обществ в Германии» и подтверждает связь графа де Сен-Жермена с некоторой школой инициации. Следующие детали его жизни и деятельности также до сих пор оставались неизвестны большинству.
   Граф де Сен-Жермен родился в Лентмерице, что в Богемии, в самом конце XVII века. Он был то ли родным, то ли приемным сыном известного розенкрейцера, именовавшего себя Comes Cabalicus – Компаньон Каббалист.
   Под именем графа де Габалиса его осмеял в своей сатире аббат де Вильяр [176 - Герой Вильяра был: a) немец; б) знатный дворянин и продвинутый каббалист; в) владелец земель, граничивших с Польшей. Сен-Жермен, со своей стороны, признавался принцу Карлу Гесскому, что его отец – принц Рагоски из Трансильвании. Возможно, Трансильванию и можно счесть территорией, «достаточно близко» расположенной к Польше, чтобы версия Леви не выглядела ну совсем уж абсурдной. Однако в реальности речь идет о принце Франце-Леопольде Рагоски, который потратил всю свою жизнь на заговоры против Австрийской империи с целью добиться независимой власти на собственной территории. Сложно было бы найти менее подходящего прототипа для вильяровского героя; Сен-Жермен никогда не утверждал, что принадлежит к каббалистической линии.]. Сам Сен-Жермен никогда не говорил о своем отце. Считается, что он долго вел жизнь лесного отшельника и пилигрима, скитаясь вместе со своей матерью на протяжении семи лет. На символическом уровне это означало посвящение в степень Мастера. Мать – это наука адептов, а лес – мир, лишенный истинного Света. Доктриной Сен-Жермена была доктрина Розы и Креста, и у себя на родине он создал собственное общество, от которого, правда, впоследствии отошел, когда там возобладали анархические и гностические доктрины. Всю жизнь его преследовали бывшие собратья, он даже был заключен, по некоторым данным, в башню замка Рюэль. Но упоминавшаяся мадам де Жанли рассказывает, что он умер в герцогстве Гольштейнском, став жертвой собственных ужасных познаний и многочисленных излишеств. Достоверно известно только то, что он внезапно покинул Париж, и никто не знает, куда он уехал, а компаньоны довольно быстро забыли его. Орден, первоначально названный им Сен-Жакен, а потом переименованный в Сен-Жоашем, продолжал действовать вплоть до самой революции, с приходом которой распался или же преобразовался, как и многие другие подобные объединения. Нижеследующий текст взят нами из одного памфлета против иллюминатов, полученного из Вены. Нам кажется уместным его воспроизвести, хотя он не содержит ничего, что соответствовало бы действительности.
   «Благодаря Вашим рекомендациям я встретил самый сердечный прием у M. N. Z., который был уже уведомлен о моем прибытии. Гармонику он горячо одобрил. Мы говорили прежде всего об Испытаниях, но я как-то ничего не понял. Вчера вечером мы посетили его загородное имение, оно прекрасно. Храмы, гроты, каскады, лабиринты, пещеры достойны всяческого восхищения. Правда, невероятно высокая стена, окружающая все это великолепие, мне совсем не понравилась, хотя и охраняет чудесные ландшафты... Я вновь взял с собой, по настоянию M. N. Z., свою гармонику, чтобы сыграть на ней в течение нескольких минут в указанном месте по получении условного сигнала. Когда прогулка по саду закончилась, он провел меня в холл своего дома и там под каким-то удобным предлогом почти сразу меня оставил. Час был поздний, хозяин не возвращался, я очень устал и хотел спать. Вдруг к дому стремительно подкатила кавалькада карет. Я пристально смотрел в окно, но толком так и ничего не разглядел, будучи озадачен таинственным поведением гостей. Сонливость окончательно одолела меня, и через час меня разбудил слуга, которого специально прислали за мной. Он шел очень быстро впереди меня, я едва успевал следовать за ним. Вдруг из глубины одной из пещер донеслись резкие звуки горнов. Мой провожатый неожиданно подевался куда-то, и я решился идти на доносившийся шум. Вскоре обнаружилась лестница, ведущая в подземелье, горны сменились похоронным пением. Пройдя еще немного, я увидел потрясающую картину. В открытом гробу лежало чье-то тело.
   По одну сторону от гроба стоял человек в белой одежде, покрытой кровью. Мне показалось, что на его правой руке была вскрыта вена. Все присутствующие, кроме его помощников, были в длинных черных мантиях, сжимая в руках обнаженные мечи.
   Ужаснувшись, я вдруг заметил, что вход в подземелье был усеян человеческими костями. Это мрачное помещение освещалось лишь призрачными огнями редких светильников.
   Решив все же отыскать своего провожатого, я поспешно вернулся и нашел его разыскивающим меня в нескольких шагах от места, где мы расстались. Лакей выглядел крайне взволнованным и, довольно грубо взяв меня за руку, увлек меня в уединенный садик. В нем множество фонариков испускали волшебное сияние, а журчание падающей воды, пение механических соловьев и ароматы, исходящие отовсюду, поразили мое воображение. Меня провели в богато убранную зеленую беседку. Тотчас толпа, ранее встреченная мной в пещере, внесла в нее человека, которого я до того наблюдал лежащим в гробу. В этот миг раздался синал, по которому хозяин просил меня начинать играть. Я подчинился. Человек тотчас пришел в себя и спросил: «Где я, что это за звуки?» Радостные крики, сопровождаемые звуком труб и литавр, были ему ответом. Все сопровождавшие его воздели руки и удалились в глубь сада, вновь оставив меня в одиночестве. Продолжая писать Вам эти строки, я все еще пребываю в сильнейшей экзальтации от пережитого и, если бы не имел обыкновения наблюдать все описанное самолично, счел бы это выдумкой или сном».
   Самое загадочное во всей этой истории – присутствие непосвященного лица, которому позволили рассказать о событии. Как братство могло так легкомысленно рисковать раскрытием своих тайн? Сам же ритуал вполне понятен. Последователи старых розенкрейцеров постепенно изменяли инициационные традиции своих предшественников. В сущности, они выродились в мистическую секту и рьяно исповедовали тамплиерские доктрины, в силу чего стали считать себя единственными хранителями секретов Евангелия от Иоанна. Они воспринимали текст этого Евангелия как аллегорическое описание последовательности ритуалов, позволяющих достичь окончательного Посвящения, и верили, что история Христа должна быть реализована в личной судьбе каждого адепта. Более того, они полагали, что Спаситель не был похоронен Иосифом Аримафейским, а возвратился к жизни в доме святого Иоанна. Такова была тайна, о которой они возвещали звуками горнов и гармоники. Кандидату предлагалось принести в жертву собственную жизнь. Его подвергали кровопусканию, от которого он погружался в обморок. Обморок символизировал смерть, а когда неофит приходил в себя, символическое воскресение радостно приветствовалось. Многие верили, что пережили истинное воскресение и теперь обрели бессмертие.
   Секта Сен-Жакен была гностическим орденом погруженных в грезы Иллюзорной Магии. Ее истоки прослеживаются в учении розенкрейцеров и тамплиеров, а названием служило одно из двух слов – Иакин и Вооз, написанных на двух главных колоннах Храма Соломона. В иврите начальная буква слова Иакин есть йод, обладающая особой сакральной силой буква еврейского алфавита и начальная буква имени Иегова. Это божественное имя было укрыто от профанов именем Иакин, а затем Сен-Жакен. Члены ордена были теургически ориентированными теософами.
   Многое из рассказанного о загадочном графе де Сен-Жермене убеждает в том, что он был искусным врачом и опытным химиком. Он, как говорят, умел сплавлять воедино мелкие алмазы, не оставляя следов воздействий, и очищать камни, чтобы повысить их стоимость. Сен-Жермен также изобрел способ увеличения бриллиантов и обработки меди. Обстоятельства такого рода заставляют нас забыть россказни о знакомстве и возможных интрижках Сен-Жермена с царицей Клеопатрой. Граф был учтив и галантен, любил детей и удивлял всех играми и шутками с ними. Темноволосый, росту невеликого, одевался он пышно, но со вкусом. По слухам, часто общался с Людовиком XV, разделявшим его страсть к драгоценностям. Возможно, что этот склонный к увеселениям монарх, которым так ловко манипулировали его же придворные, проявлял более любопытство, нежели серьезный интерес к науке, зазывая Сен-Жермена на частную аудиенцию. Граф был в моде в то время. Он казался обаятельным и юным Мафусаилом, способным сочетать обмен придворными сплетнями с экстазами теософа. Поначалу он вызывал ревность в определенных кругах, но вскоре был оттеснен другими шарлатанами. Таков мир.
   Есть предание, что Сен-Жермен и был тот самый загадочный Альфотас, учитель еще одного прославленного адепта, с которым нам еще предстоит встретиться. Его каббалистическое имя было Ахарат.
   В то время как граф Сен-Жермен обосновался в Париже, другой таинственный адепт колесил по свету в поисках апостолов герметической философии. Этот человек называл себя Ласкаром и заявлял, что он архимандрит греческой церкви, собирающий милостыню для своего монастыря. Правда, вместо того, чтобы требовать деньги от других, сам Ласкар, казалось, усыпал свой путь золотом, оставлял его следы всюду. Он возникал неожиданно, и всякий раз – в новом обличье. В одном месте его знали старцем, в другом – юношей. Сам он якобы не творил золото, но заставлял выполнять эту работу своих учеников, которым выдавал соответствующие препараты для опытов.
   Имеется множество достоверных свидетельств об этих трансмутациях, проведенных учениками Ласкара. Так, Луи Фигье в своем труде об алхимиках не ставит вопрос об их подлинности и значимости. Для физики нет ничего ценнее объективных фактов, а они приводят к заключению, что Философский Камень – отнюдь не плод измышлений, если в равной степени оккультная традиция и древняя мифология, с одной стороны, и серьезные исследования великих людей всех времен – с другой, подтверждают реальность его существования. Уже сегодня один химик, не побоявшийся опубликовать свои тайны, добился получения золота из серебра с помощью каталитического процесса. При этом содержание серебра в получаемом золоте не превышает одной десятой части всего объема. Агриппа, хоть так и не сумел вывести универсальный растворитель, был тем не менее удачливее нашего химика, так как свел содержание серебра в конечном золоте вообще к нулю.
   Исследования, ориентированные на познание абсолютной философии, но сведенные в конечном итоге к вопросам трансмутации металлов, положили конец ажиотажу, связанному с именем Ласкара. Изучение герметических книг приводило к углубленному познанию Каббалы. Посвященные XVIII века верили, что пришло время основать Всемирную Власть нового типа. По мнению многих из них, она должна основываться на началах равенства и братства. Тайные общества посылали своих членов во все уголки мира подталкивать и формировать общественное мнение. После Сен-Жермена и Ласкара был Месмер, которому наследовал Калиостро. Но при этом они не были представителями одной школы. Если Сен-Жермен был ярчайшим представителем просвещенных теософов, то Ласкар апеллировал к герметической философии. Калиостро же был агентом тамплиеров и затевал, как это следует из его письма лондонской масонской ложе, построить Храм Вечного. Как все тамплиеры, Калиостро был связан с практикой Черной Магии и с мрачной наукой вызывания духов. Он распознавал прошлое и предсказывал будущее, исцелял наложением рук и, как все, творил золото. Он ввел в масонскую практику так называемый «египетский ритуал» и ратовал за возрождение теософского культа Изиды. Наряжаясь на манер фиванского сфинкса, он возглавлял ночные собрания в залах, украшенных иероглифами и освещенных факелами. В жрицы он набирал хорошеньких юных девушек, которых называл «голубками», и доводил до истерического экстаза с помощью гидромантии, заставляя возглашать пророчества. Вода является прекрасным проводником и великолепным медиатором для Астрального Света, что подтверждается явлением миражей на море и в облаках, так что Калиостро вполне удавались его трюки.
   По всей видимости, Калиостро был последовательным месмеристом и, являясь медиумом, мог управлять соответствующими феноменами. Он имел потрясающий успех, и в каждой гостиной можно было видеть его бюст с надписью «Божественный Калиостро». Реакцию, сменившую через некоторое время всеобщий энтузиазм, вполне можно было предвидеть. Калиостро превратился для всех в злостного интригана и мошенника, совратителя собственной жены, негодяя, которому римская инквизиция оказала великую милость, осудив его всего лишь к пожизненному заключению. После его ареста последовал суд, где обвинители опубликовали в протоколах процесса все, что сочли нужным. Тем временем грянула революция, и про Калиостро забыли.
   Но его никоим образом нельзя обойти в истории Магии. Ибо при всех своих сомнительных поступках и качествах он, без сомнения, был одним из посвященных высочайшего уровня. Согласно каббалистической интерпретации его имен – Ахарат и Альфотас, – они отражают главные характеристики Великого Аркана и Великого Творения. Это Змея, пораженная стрелой и представляющая букву алеф, символ союза активного и пассивного, духа и жизни, воли и света. Стрела пущена самим Аполлоном, а Змея – это мифический Пифон, Зеленый Змий герметической философии.
   Буква алеф выражает уравновешенное единство. Этот пентакль воспроизводится в различных формах в многочисленных талисманах Древней Магии. Однажды Змея была заменена Павлином богини Геры, птицей с царственной головой и многоцветным хвостом. Это эмблема дисперсии света, создание, увенчанное золотым венцом. Позже вместо павлина изображался белый ягненок, солярное существо, осененное крестом. По фрескам в Руанском соборе видно, что павлин, баран и змея имели одно иконографическое значение – символ Пассивности, Скипетр Геры. Крест и стрела, наоборот, означают Активное, волю, магическое воздействие, концентрацию рассеянного. Союз этих начал есть Универсальный Баланс, Великий Аркан, Великое Творение, равновесие Иакина и Вооза. Буквы L. P. D., сопровождающие в пентакле эту фигуру, означают Свободу, Силу, Долг, а также Свет, Пропорцию, Сплоченность, но возможно прочтение их как Закон, Принцип, Право. Масоны поменяли порядок букв на L. D. P. («Liberte de Penser» – «Свободу Мысли!»), начертав их на символическом мосту. Профанам эти буквы толковались как Свобода Доступа (Liberte de Passer). В стенограмме допроса Калиостро следователи указывают на еще одно значение, уже латинское – Lilia destrue pedibus («Лилии попираются ногами»). Подкрепляет правильность такого прочтения, например, известная масонская медаль XVI или XVII века, изображающая куст лилий, сраженных мечом, на котором написано «Месть даст свой урожай».
   Имя Ахарат, которое носил Калиостро, записанное каббалистически, означает: Союз Троицы; союз Принципа и Начала; союз Жизни и Вечности, возрождающего движения; союз Бесконечного и Абсолютного Синтеза.
   Альфотас – имя учителя Калиостро – состоит из слова «Тот» («Фот») с префиксом «Аль» и постфиксом «Ас», которые, если их читать каббалистически, составляют слово «Сала», означающее «Посланник». Полностью все имя имеет значение: «Тот, посланник египтян».
   Среди титулов Калиостро был титул Великий Копт. Его доктрина несла идеи морального и физического перерождения. Великий Копт задал следующие принципы морального перерождения: «Ты должен подняться на гору Синай с Моисеем, пройдя Голгофу. Взойди и на гору Фавор, с Ильей-пророком остановись на Кармеле. Там воздвигни свою молельню. Пусть она имеет три нефа, или помещения, все они должны быть сопряжены с тремя этажами в центре. На первом этаже должна быть устроена трапезная. Над ней должно быть помещение с двенадцатью ложами у стен и одним в центре – место сна и мечтаний. Верхняя комната должна быть квадратной и в каждой стене иметь по четыре окна. Это Комната Света. Там, в одиночестве, молись сорок дней и спи сорок ночей в спальне двенадцати учителей. Затем получи подписи семи духов и пентаграмму, нанесенную на кусок чистого пергамента. Этот знак, не известный никому другому, спасет получившего его. Это тайный символ, написанный на Белой Скрижали, описан в пророчестве самого молодого из двенадцати мастеров. Дух твой да осветится Божественным огнем, да станет тело твое чистым, как тело ребенка. Пусть будет проницательность твоя беспредельной, а сила возрастет многократно. Пребудь в нерушимом спокойствии, которое есть начало бессмертия. Тогда скажешь ты правдиво, гордыни не ведая: «Я есть тот, кто есть».
   Эта аллегория значит, что для достижения морального перерождения необходимо изучать, понимать и практиковать Трансцендентальную Каббалу. Три нефа символизируют союз физической жизни, религиозного вдохновения и философского света. Двенадцать мастеров – это Великий Открыватель, чьи символы должны быть обретены. Подписи семи духов означают созерцание Великого Аркана. С возможностью реального строительства эта аллегория связана не более, чем масонские притчи с постройкой настоящего Храма в Иерусалиме.
   Поговорим теперь о тайне физического перерождения, которого можно достичь, согласно оккультному предписанию Великого Копта, сорокадневным уединением, которое надо предпринимать каждые пятьдесят лет, начиная с майского полнолуния, в обществе не более чем одного человека, истово исполненного веры. Сорок дней надо соблюдать пост, при этом пить лишь майскую росу, собранную с ростков пшеницы куском чистого белого полотна, и поедая одни лишь молодые нежные травы. На семнадцатый день надо сделать легкое кровопускание. После этого следует приготовить Бальзам Азота [177 - В вышедшей в 1612 году книге Lexicon Alchimiae Мартинус Руландус объясняет, что по системе Парацельса Азот – это Универсальное Лекарство, хотя другие утверждают, что это одно из имен Философского Камня. Понятно, что Калиостро подразумевал под этим нечто третье, скорее всего Философскую Ртуть, вещество, выделяемое из любого металлического тела.] и принимать его утром и вечером, начиная с дозы в шесть капель и увеличивая ежедневно на две капли до конца тридцать второго дня. На рассвете тридцать третьего дня нужно снова сделать легкое кровопускание и затем лечь в постель до конца сорокового дня.
   При первом пробуждении после кровопускания надлежит взять первую гранулу Универсального Лекарства. За трехчасовым обмороком последуют конвульсии, потливость и расстройство желудка, что потребует перемены постели и белья. Когда то пройдет, съесть кусок нежирного мяса с рисом, принять настой валерьяны, вербены или бальзам. На следующий день надо принять вторую гранулу универсального лекарства в сочетании с сульфированным золотом. На следующий день принять продолжительную теплую ванну. На тридцать шестой день выпить стакан египетского вина, на тридцать седьмой день принять третью, последнюю гранулу. Последует продолжительный сон, во время которого обновятся волосы, зубы, ногти и кожа. На тридцать восьмой день принять еще одну теплую ванну с ароматическими травами из числа тех, которые употреблялись в пищу. На тридцать девятый день выпить десять капель эликсира Ахарата в двух ложках красного вина. Процедуры заканчиваются на сороковой день, и старому человеку будет возвращена молодость.
   Такими процедурами Калиостро якобы продлил свою жизнь на несколько столетий. Они весьма напоминают так называемые «ванны бессмертия», практиковавшиеся гностиками Менандра [178 - Как мы уже видели, Менандр являлся преемником Симона Мага и целью своей секты ставил именно достижение индивидуального бессмертия.]. Неизвестно, верил ли Калиостро во все это на самом деле. Возможно, что и да; на суде он показал твердость духа и остроту ума. Он заявил, что всегда был католиком, почитающим папу как высшего руководителя церковной иерархии. На вопросы о занятиях оккультизмом граф отвечал уклончиво, но, когда обвинения стали совсем абсурдными, заявил обвинителям, что у них нет оснований для его преследования. Теряющие терпение судьи попросили его перечислить семь смертных грехов. Он назвал вожделение, жадность, зависть, обжорство и лень; они напомнили ему, что он упустил гордыню и страх. На что обвиняемый ответил: «Простите, я не упомянул их только из опасения обидеть этим вас».
   Его приговорили к смертной казни, которую потом заменили пожизненным заключением. В тюрьме Калиостро захотел исповедоваться и сам выбрал священника. По странному совпадению тот имел такую же, как у заключенного, фигуру и комплекцию [179 - Леви самолично переписал эту историю, сделав так, чтобы Калиостро удалось бежать. В оригинале (принадлежащем перу князя Бернара Саксен-Веймар) монах оказался в итоге сильнее.]. Исповедник прибыл исповедовать узника и в назначенный час покинул его. Когда через несколько часов тюремщик вошел в камеру, то нашел несчастного священника задушенным и переодетым в одежду Калиостро. Самого графа больше никогда не видели. Любители чудес уверяют, что Великий Копт сейчас живет в Америке, выступая главным вдохновителем тамошних любителей спиритизма.

Глава 3
ПРОРОЧЕСТВА КАЗОТА

   Школа забытых философов, основанная Мартинесом де Паскуалли и развитая святым Мартином, включала последних адептов истинного Посвящения. Святой Мартин был прекрасно знаком с древним Ключом Таро, включавшим в себя секреты священного алфавита и иератической иконографии. Он опубликовал множество интереснейших, ранее неизвестных пентаклей. Один из них – традиционный ключ Великого Творения, названный святым Мартином Ключом Ада за то, что даровал постигшему его несметное богатство. Мартинисты оказались последними христианами среди иллюминатов. Они-то и посвятили в адепты знаменитого Казота.
   Мы упоминали о Великом Расколе иллюминатов в XVIII веке. С одной стороны, сторонники натурфилософских традиций жаждали Нового Порядка. С другой – их оппоненты стремились уравнять все и вся обнародованием Великого Аркана, отменив этим любые монархии и церкви. Среди последних в изобилии встречались личности амбициозные и беспринципные, грезившие о том, как вознесут собственный трон на руинах обесчещенного ими мира. Другие были доверчивыми и простодушными идеалистами. Истинные посвященные провидели движение общества к кровавой бездне и предрекали неизбежные ужасы анархии. Надвигающаяся революция предстала перед смертью гениальному Верньо в виде зловещей фигуры Хроноса, пожирающего своих детей. Она же, во всеоружии, озарила багровым светом пророческие сны Казота. Как-то раз, вечером, в окружении якобинских фанатиков, он предсказал судьбу присутствующих: сильнейшим и слабейшим – эшафот, идеалистам – самоубийство.
   Его пророчеству, которое в тот момент казалось порожденным мрачным скепсисом, было суждено полностью осуществиться. На самом деле это был проницательный анализ вероятного развития событий, чрезвычайно прозорливый.
   Дар абсолютной свободы для людей, неравных по самой своей природе, есть подстрекательство к гражданской войне. Когда те, кто должен сдерживать центробежные инстинкты толпы, обезумели настолько, чтобы вместо этого поощрять их, совсем ни к чему быть великим провидцем, чтобы понять – именно они и будут пожраны первыми. Людям вообще присуще звериное стремление пожирать друг друга до тех пор, пока не явится циничный и умелый охотник, который охладит их пыл меткими выстрелами. Казот предвидел Марата, а Марат, в свою очередь, предвидел реакцию и наполеоновскую диктатуру. Казот впервые явился публике как автор сомнительной беллетристики. Первую популярность он обрел благодаря роману «Влюбленный дьявол». Несомненно, что он был полон магической интуиции. Любовь, это высшее испытание витальности, описана в романе с позиций доктрины подлинных адептов. Исступленная страсть неодолима для слабовольных рабов собственного воображения, физическая любовь есть смерть под маской соблазна, жаждущая умножить свою жатву при помощи рождения. Физическая Афродита – это Костлявая, размалеванная и разряженная, будто куртизанка. Купидон такой же разрушитель, как и его коварная мать, которой он подыскивает жертвы. Когда куртизанка удовлетворяет свою похоть, смерть срывает маску и требует свою долю добычи. Оттого-то церковь, оберегающая рождение освящением брака, так непримирима в своем отношении к распутству, осуждая без сожаления все отклонения в любви. Если возлюбленная не становится ангелом, обретающим бессмертие за беззаветное служение во имя того, кого она любит, то она – ведьма, которая разрушает и губит партнера, открывая перед ним в конце концов все глубины своего животного эгоизма. Горе жертвам «Влюбленного дьявола», но трижды горе тем, кто обманулся похотливыми ласками Биондетты. Очаровательное личико миловидной девушки превращается в мерзостную верблюжью харю, которая глумливо и трагически взирает на нас с последних страниц романа Казота.
   Согласно Каббале, есть две повелительницы ведьм в преисподней. Первая – это Лилит, прародительница уродцев и карликов. Вторая – Нехама, роковая и ужасная в своей красоте. Когда человек неверен супруге, ниспосланной ему Небесами, и отказывается от чистой любви, Бог отлучает от него законную невесту и оставляет его в объятиях Нехамы. Всеми своими чарами женственности она разбивает сердца отцов семейств. По ее наущению они забывают свои обязанности по отношению к детям. Она доводит женатых до вдовства, а праведников ввергает в святотатственные браки. Когда она разыгрывает роль жены, ее очень легко разоблачить, потому что в день свадьбы она становится лысой. Ведь волосы, которые являются покрывалом женской скромности, ей запрещены. После свадьбы она демонстрирует отчаяние и недовольство жизнью и, восклицая о самоубийстве, покидает того, кто живет с ней, предварительно запечатлев у него между глазами печать адской звезды. Каббалисты учат, что Нехама, конечно, может стать матерью, но никогда не взращивает своих детей, отдавая их на растерзание своей сестре Лилит.
   Каббалистические аллегории, приведенные выше, относятся к разделу древнееврейского учения о развитии и переселении душ. Они включены Кнорром фон Розенротом в Kabbala Denudata. Их приводят комментаторы талмудического трактата Сота. Были они известны и автору «Влюбленного дьявола».
   После публикации этого романа Казота посетил незнакомец, одетый в мантию посланцев тайного трибунала. Посетитель подал Казоту какой-то знак, которого тот совершенно не понял. Затем гость спросил, действительно ли он не был посвящен. Получив отрицательный ответ, незнакомец, погрустнев, сказал: «Я вижу, что вы отнюдь не кощунствующий хранитель наших секретов, а, скорее, пустой сосуд, готовый принять любые знания. Желаете ли вы управлять человеческими страстями и нечистыми духами?» Казот не стал скрывать своего удивления, последовал долгий разговор, ставший началом многих встреч, после чего писатель был приглашен к Посвящению. Он стал искренним сторонником власти и порядка, сделавшись непримиримым врагом любой анархии.
   В системе символов великого Калиостро важное место занимает образ горы, на которую надо взойти желающим перерождения. Эта гора озарена светом, подобно Фавору, или рдеет, как огонь, будто Синай или Голгофа. Книга Зогар говорит о двух цветовых синтезах. Первый из них белый – это мир и духовный свет. Второй красный – это война и материальная жизнь. Якобинцы стремились развернуть свое кровавое знамя, а их алтарь был воздвигнут на красной от крови горе. Казот вступил в бой с ними под знаменем света, и его молельня была воздвигнута на белой горе. Но обагренные кровью злодеи отмечали в то время свой недолгий триумф, и Казот был обречен. Отважная девушка, его дочь, спасла его от резни в аббатстве. Так случилось, что приставка к ее фамилии, выдающая благородное происхождение, выпала из списка. Она избежала страшного тоста, который обессмертил дочернюю преданность мадемуазель де Сомбрейль, которая, дабы скрыть дворянское происхождение, выпила за здоровье своего отца стакан крови, нацеженный из перерезанных глоток других несчастных.
   Казот оказался в безысходном положении человека, предсказавшего свою смерть. Совесть заставляла его бороться против анархии. Его арестовали и судили революционным трибуналом. Председатель, произносивший приговор, в заключение сознался в своем глубоком уважении к своей жертве и выразил сожаление о ее судьбе, призвав Казота быть достойным самого себя до конца и умереть так же благородно, как жил. Ибо и в залах суда революция оставалась великим расколом, когда порой братья по духу обливались слезами, отправляя друг друга на смерть. Обе стороны судили друг друга чистосердечно, равно заслуживая уважения. За что бы человек ни умирал, он делал это красиво и благородно, даже если он был жестоко предан. Анархисты кровавой волны не только хладнокровно отправляли на эшафот других, но и сами всходили на него, не побледнев. Пусть судят их Бог и наши потомки.

Глава 4
ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

   Жил-был некто, озлобленный на весь мир из-за того, что нрав его был изначально труслив и порочен. Он перенес свое отвращение к себе на всех окружающих. Природу он любил болезненной и странной любовью, и та, прогневавшись в очередной раз на человечество, вооружила его красноречием. Он уверенно защищал невежество перед наукой, а дикость – перед цивилизацией, низости жизни перед высотами духа. Почуяв недоброе, простонародье невзлюбило этого маньяка, но великие мира сего его радостно приветствовали, а женщины обожали. Чем больше креп его успех, тем больше росла его ненависть к человечеству. В конце концов он совершил самоубийство, сознательно оборвав, наконец, жизнь, полную одним лишь бешенством и отвращением. И уже после его смерти мир был потрясен страшной попыткой реализовать мечты Жан Жака Руссо. На улице Платриер, в том же доме, где жил Руссо, располагалась масонская ложа таких же женевских фанатиков, как и их святоша патрон Лютер. Эта ложа стала центром революционной пропаганды, которую при этом посещал в том числе и принц королевской крови, давший над могилой тамплиеров обет отмщения преемникам Филиппа Красивого.
   Высшие сословия XVIII столетия старательно развращали собственный народ. Аристократов охватила эксцентрическая мода мнимого равенства, все множившаяся в разухабистых попойках и оргиях времен Регентства. Все кичились дурными знакомствами, а королевский двор увлеченно болтал о политике на жаргоне воровских трущоб. Архивы ордена тамплиеров подтверждают [180 - Леви ссылается на поздних тамплиеров Фабре-Палапра. Их доктрина стала известна только примерно в 1805 году, а разработана была немногим раньше. Все их документы и исторические основания – подделка.], что сам регент был его Великим магистром, а герцога де Мэна, принцев Бурбон-Конде и Бурбон-Конти вместе с герцогом де Коссе-Бриссаком назначили его преемниками.
   Калиостро засорил масонские ряды представителями среднего класса, расширяя число сторонников пропагандируемого им «египетского ритуала». Каждый из этих людей должен был в нужный момент стать безотказным винтиком адской машины, которая приведет упадническую цивилизацию к разрушению. События не заставили себя ждать, словно их уверенно вела невидимая рука, и роковые совпадения громоздились одно на другое, как это предсказал Казот. Несчастным Людовиком XVI манипулировали его злейшие враги, которые тотчас свели на нет жалкий проект уступок народу, спровоцировав катастрофу Варенна. Всеми возможными способами они компрометировали своего короля, до времени оберегая его от ярости народа лишь для того, чтобы разжечь ее как можно сильнее, гарантированно обеспечив наступление страшного события, которое готовилось в течение столетий. Месть тамплиеров должна была стать внезапной.
   В разгар гражданской войны Национальное собрание ограничило власть короля, назначив его резиденцией Люксембургский дворец. Другое же, тайное, собрание решило иначе. Резиденцией павшего монарха должна была стать тюрьма, и тюрьмой этой стал бывший дворец тамплиеров, который все это время ждал, чтобы принять царственную жертву. Король был заключен там, а в это время цвет французского духовенства и аристократии резали, как скот, в аббатстве. На Новом мосту гремели пушки, тревожные плакаты кричали, что Отечество в опасности, а неизвестные подстрекали к все большим беспорядкам. Там же, где убивали священников, можно было видеть страшное, огромного роста существо с длинной бородой. «Ну же, получите! – кричал он, кривясь в дикой усмешке. – Вот вам за альбигойцев, вот за вальденсов. А вот и за тамплиеров, это – за святого Варфоломея, а это – за изгнание Севенна!» Сабли, топоры и дубины ломались в его руках от бесчисленных ударов, и он хватал новые. Весь в запекшейся крови, он богохульно возвещал, что кровь можно смыть только кровью. Именно это существо и поднесло страшный бокал ангелоподобной мадемуазель де Сомбрейль, предложив выпить «за нацию».
   Другой ангел тем временем молился и плакал в тамплиерском дворце, предлагая Богу свои страдания и страдания двоих своих детей в обмен на прощение для обезумевшей Франции. Все муки и слезы этой святой мученицы, мадам Элизабет, потребовались для искупления пустых и никчемных радостей куртизанок вроде мадам де Помпадур и мадам дю Барри.
   Название «якобинство» происходит от названия старой церкви якобинцев, ставшей штабом заговорщиков. Оно происходит от имени Жак. Вот ведь зловещий символ, от которого за версту разит революцией! Французские иконоборцы всех мастей вечно называли себя Жаками. Горе-философ, чья роковая популярность провоцировала новую Жакерию, ставший крючком, вытянувший на свет божий кровавые прожекты иоаннитских интриганов, носил имя Жан Жак. А сами зачинатели Французской революции приносили свои тайные клятвы над могилой Жака де Моле. Когда же Людовик XVI пал под ударом революционного топора, человек с длинной бородой, этот Агасфер, воспевающий месть и убийство, вскочил на эшафот перед оцепеневшей толпой и, зачерпывая в горсть королевскую кровь, кропил ею головы потрясенных людей, восклицая страшным голосом: «Народ Франции, вот я крещу тебя во имя Жака и свободы!»
   Так половина страшного плана была успешно завершена. Армия тамплиеров была готова теперь двинуть свои войска против папы. Церкви грабили, святыни оскверняли, водили кощунственные хороводы, провозглашая с торжеством и необычайной помпой культ Разума... Это были недвусмысленные сигналы к началу новой фазы великой борьбы. Портрет папы символически сожгли в королевском дворце, и республиканская армия пришла в боевую готовность. Если даже и вправду сам Жак де Моле со товарищи были невинными мучениками, то их последователи заставили всех мыслящих людей проклинать их память. Церковь ликовала, когда Пий VI был схвачен, привезен в Валенсию, где и умер от усталости и страданий. Но и недостойные последователи рыцарей Храма тоже были в итоге уничтожены и разгромлены.
   Эти временные катастрофы, заканчивающиеся победой духа, были предсказаны в Апокалипсисе святого Мефодия, о котором мы уже упоминали. У нас есть копия этой книги выпуска 1527 года с восхитительными иллюстрациями. Там изображено, как недостойные священники переплавляют церковную утварь; как восставший народ убивает их, разбивая о их головы сосуды; как папа находится в плену под охраной стражников; как коронованный князь держит в одной руке знамя Франции, а в другой – меч, направленный в сторону Италии. Последняя иллюстрация изображает двух орлов по обеим сторонам от коронованного петуха. Эту книгу можно сравнить с иллюстрированным изданием, приписываемым аббату Иоахиму, где содержатся портреты всех будущих пап вплоть до пришествия Антихриста. Это странные «хроники будущего», изображаемого прошлым, – как будто предвидение будущего равносильно вызыванию теней, скрытых далеко в глубине веков.

Глава 5
ФЕНОМЕНЫ МЕДИОМАНИИ

   В 1772 году Луазо, прихожанину Сен-Манде, в церкви показалось, что он видит очень странного человека, стоявшего на коленях рядом с ним. Был тот весьма смугл, одет только в одни лишь грубые потертые штаны. У него была длинная нечесаная борода, растрепанные волосы, а на шее розовел огромный шрам. В руках он держал книгу с золотым тиснением Ессе Agnus Dei.
   Луазо в какой-то момент понял, что никто, кроме него, этого страшного человека не видит. Когда он вернулся домой, его уже поджидал этот загадочный незнакомец. «Кто ты и что тебе надо?» – спросил его Луазо, но пришелец в молчании удалился. В ту же ночь спальня озарилась пурпурным сиянием. Луазо вскочил с постели, решив, что начался пожар. Но на столе, посередине комнаты, он увидел золотое блюдо, где в крови плавала голова его посетителя, осененная багровым нимбом. Глаза головы бешено вращались, рот кривился в судорогах, и инфернальный голос рек: «Я жду головы королей и головы их шлюх, я жду Ирода и его Иродиаду». Нимб погас, и более Луазо ничего не видел.
   Несколько дней спустя, когда Луазо шел через площадь Людовика XV, какой-то нищий попросил у него милостыню. Луазо не глядя бросил ему монетку. «Спасибо, – сказал нищий. – Вот голова короля, но там, – он указал на середину площади, – там упадет другая голова! Вот чего я с нетерпением ожидаю!» Луазо удивленно взглянул на говорящего и не смог сдержать крика, узнав в нем фигуру из своих видений. «Молчи, – сказал нищий, – тебя примут за помешанного, так как только ты можешь меня видеть. Я вижу, ты узнал меня. Что ж, я откроюсь тебе – я Иоанн Креститель, Предтеча. Я послан предсказать кару, которая падет на голову наследников Ирода, Иродиады и Каиафы. Передай им, что я сказал тебе».
   С той поры Луазо уверил себя, что святой Иоанн является ему почти ежедневно, говорит с ним весьма подолгу, перечисляя несчастья, которые постигнут Францию и церковь. Луазо пересказал свои видения нескольким людям, на которых это произвело глубокое впечатление. Они создали оккультное братство, которое регулярно проводило тайные встречи. Они садились в круг, взяв друг друга за руки, и терпеливо, в полном молчании, ждали видения. Ожидание могло длиться часами. Но наконец в центре круга появлялась фигура Крестителя. Люди впадали в месмерический транс, наблюдая проходящие перед их глазами кровавые картины грядущей революции и Реставрации, которая должна была за ней последовать.
   Духовным наставником этой странной секты был монах Дом Жерль, который, после смерти Луазо в 1788 году, стал ее лидером [181 - Кристиан Антуан Жерль родился в 1740 году, умер в 1805-м. Это был картезианский монах, и он имел некоторое влияние в Собрании. 10 апреля 1790 года Дом Жерль предложил декрет о том, что «Католическая, Апостольская и Римская церковь должна оставаться всегда национальной церковью, единственным государственным религиозным культом». Впоследствии был арестован, но затем освобожден и при Наполеоне получил должность в министерстве внутренних дел.]. Однако по пришествии революции он проникся республиканскими идеями и был отторгнут остальными членами. Те продолжали действовать, вдохновляемые своей главной сомнамбулой, известной под именем сестры Франсуазы Андре. Это была полуслепая старуха. Она пророчествовала, и все ее предсказания сбывались, кроме того, она вылечила множество больных. Ее настоящее имя было Катрин Тео. Поскольку почти все предсказания носили политический характер, полиция Комитета общественного спасения не замедлила заинтересоваться ею.
   Однажды вечером она, находясь в экстазе, вещала среди своих адептов:
   – Слушайте! Вот, вот звуки Его шагов, вот избранник Провидения, вот ангел Революции, ее спаситель и ее жертва, король разрушения и князь перерождения! Вы Его видите? Он все ближе! Его озаряет алый нимб Предтечи. Он вынесет все преступления тех, кто принесет Его в жертву. Велика Твоя судьба, о Ты, Который наполнит Ад, поместив в него Самого Себя. Узрите Его украшенным, будто майский шест. Цветы в Его руках сплетут венок Его мученичества! – Затем вещательница продолжила, рыдая: – Как ужасно испытание Твое, Сын мой, неблагодарные будут хулить Тебя! Преклоните колени – Он идет! Король идет – Король кровавой жертвы!
   Тут дверь быстро отворилась, и вошел человек в плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Присутствующие встали. Катрин Тео простерла к нему руки и сказала:
   – Я знала, что вы должны прийти, и я ждала вас. Тот, кто одесную от меня, вам невидим. Но он показал мне вас вчера, когда против нас было выдвинуто обвинение. Нас обвиняют в монархическом заговоре – и о короле я хочу говорить. Его мне сейчас открыл Предтеча, корона Его залита кровью. Над чьей головой она будет вознесена – мне ведомо. Над вашей, месье Максимилиан.
   Услышав имя, незнакомец вздрогнул, как пронзенный шпагой. Он беспокойно огляделся, после чего лицо его вновь стало бесстрастно.
   – Я вас не вполне понимаю. Что именно вы имеете в виду? – произнес он резко.
   – Я хочу сказать, – повторила Катрин, – что солнце воссияет в день, когда человек в голубых одеждах и с цветами в руках станет на мгновение Королем и Спасителем мира. Вы станете великим, подобно Моисею, и прекрасны, подобно Орфею, когда, поправ голову чудовища, готового поглотить вас, убедите палачей и жертв, что Бог есть! Снимите маску, Робеспьер, откройте лик, который Бог должен поместить на чаше своих весов. Голова Людовика XVI тяжела, и лишь ваша сможет ее уравновесить.
   – Вы мне угрожаете, что ли? – холодно спросил Робеспьер, машинально снимая шляпу. – Вы надеетесь этим нелепым фиглярством поколебать мой патриотизм и совесть? Вы надеетесь запугать меня бабушкиными сказками только потому, что тайно наблюдаете за моими действиями? Вы узнали меня – что ж, горе вам! Объявляю вас арестованными!
   С этими словами Робеспьер, накинув капюшон, твердым шагом пошел к двери. Никто не осмелился обратиться к нему. Катрин Тео, ломая руки, в отчаянии произнесла:
   – Уважайте волю Его, ибо он Монарх и Папа нового времени. Если Он бьет нас, это все равно как если бы нас ударил Бог. Так возложим безропотно головы наши под нож Провидения.
   Всю ночь они ждали ареста, но никто за ними не пришел. На следующий день они разошлись. Через пять дней на Катрин Тео и ее группу поступил донос от тайного врага Робеспьера, который ловко внушил слушателям сомнения относительно пламенного трибуна. Было сказано о диктатуре и подлинное имя короля произнесено. Робеспьер лишь пожал плечами. На следующее утро Катрин Тео, Дом Жерль и другие были арестованы.
   Слухи о разговоре Робеспьера с Катрин Тео распространялись неизвестным образом [182 - Ходили слухи, что ее арестовали и бросили в Бастилию, но это не так, потому что доподлинно известно, что умерла она в Консьержери в возрасте семидесяти лет. Она называла себя Матерью Божьей, пророчествовала скорый приход Мессии и затем – вечную жизнь для избранных.]. Тайная полиция Термидора уже активно следила за возможным диктатором, которого обвиняли, за его веру в Бога, в преступном мистицизме. Сам Робеспьер не был ни врагом, ни другом секты этих новоявленных иоаннитов. Он пришел к ним из чистого любопытства и, не удовлетворенный тем, что увидел и услышал, удалился, бросив угрозу, которую не собирался исполнять. Те, кто выдавал кружок старой монахини за секту заговорщиков, надеялись подорвать таким образом репутацию Неподкупного. Пророчество Катрин Тео сбылось. Торжественно возгласили культ Верховного Существа, и началась стремительная реакция Термидора.
   Секта продолжала собираться. Откровения сестры Андре записывал сир Дюси. Навязчивой идеей, которую лелеяли сектанты, было сохранение законности в рамках будущего правления Людовика XVII. Много раз в своих грезах они спасали бедного маленького сироту, пока не поверили, что так и случилось на самом деле. Провидцы прошлого обещали трон из лилий юноше, который томился в заточении.
   Например, Бридже, святая Хильдегарда, Бернар Толлар и Лихтембергер предвещали блистательное восстановление после великих потрясений. Неоиоанниты по-своему переиначивали и распространяли эти предсказания. Людовик XVII никогда не обнадеживался ими.
   Влияние этой секты подвигло на предсказания крестьянина Мартена де Галлардона и пророков Винтра.
   Собрания кружка походили на молебны квакеров или шейкеров в Великобритании. Экстаз передавался от одного к другому. После смерти сестры Андре дар ясновидения перешел к некоему Легро. Тот пребывал в Шарентоне, когда туда был заключен Мартен. Он распознал духовного брата в крестьянине, которого прежде не встречал. Все эти сторонники Людовика XVII, желая его воцарения, в некотором смысле своими галлюцинациями создали его идеализированный образ, уверяя себя, что королевское дитя на самом деле освобождено из узилища. Они проникали в мысли и чаяния этого благородного и хрупкого существа, так что мистическим путем знали о вещах и обстоятельствах, известных лишь в семье Людовика XVI. Этот феномен, каким бы странным он ни казался, не есть нечто невозможное или неслыханное. Парацельс говорил о том, что необыкновенным усилием воли любой может представить себя кем-то другим, войти в его мысли и присвоить самые сокровенные воспоминания. Часто после задушевного разговора мы можем реконструировать обстоятельства частной жизни собеседника. Среди массы безумцев, зацикленных на Людовике XVII, мы должны распознать тех, которые были не врунами, а галлюцинирующими медиумами. Среди них выделялся швед Найендорф, визионер масштаба Сведенборга. Его уверенность была столь поразительна и внушала столько доверия, что даже старые слуги «узнавали» в нем короля, со слезами бросаясь лобызать его руки. Все отличительные признаки и шрамы Людовика XVII были налицо, он вспоминал все детали своего детства. Внешне он тоже походил на инфанта, если бы тот был жив. Единственное, что не могло сделать его истинным Людовиком XVII, – тот факт, что он был швед Найендорф [183 - Одни авторы исчисляли число самозванцев четырьмя десятками, другие – двумя сотнями. Было как минимум четверо, кто имел, по крайней мере, хоть какие-то правдоподобные претензии на то, чтобы считаться чудесным образом спасшимся дофином: это барон де Ришмон, Август Меве, Элеазар Вильямс и Найендорф.].
   Заразительность магнетической силы этого человека была столь сильна, что даже его смерть не погубила веру в то, что его царствование грядет. Попытки аккуратно убедить наиболее фанатичных в том, что Людовик XVII умер, наталкивались на ответы вроде:
   – Трудно ли для Бога поднять его из могилы?
   Это произносилось с улыбкой настолько торжествующей, что она казалась даже надменной. Чем можно было ответить на такую убежденность? Разве что отвесить ей молчаливый поклон.

Глава 6
ГЕРМАНСКИЕ ИЛЛЮМИНАТЫ

   Германия – страна метафизиков, мистиков и призраков. Один из категорий последних – призрак Древнего Рима – всегда вызывал суровую тень Арминия, попирающую орлов легионов злосчастного Вара. Патриотизм юных немцев – это все тот же патриотизм германцев прежних дней. Они не думают более о вторжении в солнечные земли Италии, смирившись с невозможностью более подобных авантюр. Но они готовы умереть, и не единожды, а тысячекратно, за свои очаги и дома. Они влюблены в свои старые замки, легенды берегов Рейна, в темные и невнятные трактаты своих философов, в свои туманы, в свое небо и дым своих трубок. Есть тысячи невыразимых вещей, благодаря которым они посвящены в чудеса иного мира. Давным-давно, когда в Америке и Франции еще и слыхом не слыхивали о медиумах, Пруссия была переполнена различными иллюминатами и ясновидящими, которые поддерживали постоянную связь с миром теней. В Берлине одно знатное лицо построило специальный дом для вызывания призраков. Король Фридрих-Вильгельм чрезвычайно интересовался спиритизмом и часто уединялся в этом доме с магистром Штейнером. Затеянные королем опыты оказались столь изнурительными, что он дошел до крайнего истощения и был вынужден восстанавливать силы специальным эликсиром, изготовленным по рецепту Калиостро. Весьма интересная и, разумеется, совершенно секретная переписка по этому вопросу цитируется маркизом де Люше в его труде, направленном против иллюминатов. Там есть описание специальной комнаты, в которой совершались вызывания. Это было квадратное помещение, разделенное занавесом. Перед занавесом размещался алтарь, а позади – постамент, на котором, собственно, и материализовывался дух. В немецкоязычной брошюре против магии Эккартсгаузен описывает причудливый аппарат, который посредством системы оптических эффектов помогал воображению представлять вызываемые призраки. Конечный результат походил на воздействие опиума или гашиша. Знакомые с объяснениями автора полагают, что речь идет всего лишь о простом волшебном фонаре. Но образы лиц, известных своим земным бытием и теперь вызываемых из потустороннего мрака, не возникают в виде проекций окрашенного стекла. Картины волшебного фонаря не говорят, отвечая на вопросы и перебивая собеседника. Король Пруссии, которому принадлежал дом, был хорошо знаком с техникой своего времени и вряд ли пал жертвой столь примитивного мошенничества. Естественные средства всего лишь прокладывают путь чудесам. Происходившее в Комнате Духов способно удивить и взволновать даже самых крайних скептиков. Шрепфер не пользовался ни фонарями, ни занавесями. Правда, визитеров своих он потчевал пуншем собственного приготовления. Сущности, которые после этого являлись в ходе медитации, были частично материализованными, что производило чрезвычайно сильное впечатление на людей, которые пытались их осязать. Результат напоминал эффект электрического шока. Шрепфер был человек весьма добросовестный и честный. Он искренне верил в реальность вызываемых им духов и покончил с собой, почувствовав, что это не так.
   Лаватер, которому также не было дано умереть естественной смертью, был искренним и честным спиритом. В его подчинении было два духа. Медиумов своих он посредством музыки погружал в каталепсию. Формировалась передаточная цепочка. Слабоумный медиум был интерпретатором духа и писал под его диктовку. Дух представлялся, например, еврейским каббалистом, умершим еще до рождения Иисуса Христа. Откровение содержало сведения о бытии душ по ту сторону смерти. Дух мог рассказать что-нибудь увлекательное: что душа короля Франциска была принуждена считать все раковины улиток, которые существуют в этом мире, а истинные имена трех Волхвов были вовсе не Каспар, Мельхиор и Валтасар, как все думают, а Врасафармион, Мельхиседек и Балеатрасарон. Дух мог рассказать, что наложил на самого себя епитимью за то, что испугал своего престарелого отца магическим мечом, или что хочет подарить своим новым друзьям свой портрет.
   По его просьбе за занавесом положили бумагу, краски и кисти.
   После чего на полупрозрачной ткани возникла тень маленькой руки, раздался легкий шорох бумаги. Когда звуки затихли, все ринулись к занавесу. На бумаге обнаружился грубо набросанный портрет старого раввина, одетого в черное, с белым воротничком и в черной ермолке на пейсатой голове. Для каббалиста, жившего до рождения Христа, костюм выглядел крайне необычно. Живопись была откровенной пачкотней, как если бы ребенок, балуясь, рисовал с закрытыми глазами. Стенограммы медиума по своей непонятности соперничают с худшей писаниной немецких метафизиков. «Атрибут Величия не должен присваиваться необдуманно, – вещал загробный авторитет. – Величие производно от магов, в том смысле, что маги были понтификами и королями. Когда мы совершаем смертный грех, мы оскорбляем величие Бога. Мы оскорбляем Его как Отца, ввергая смерть в источники жизни. Источник Отца – свет и жизнь, источник Сына – кровь и вода. Великолепие Святого Духа – это огонь и золото. Мы грешим против Отца ложью, против Сына – ненавистью и против Святого Духа – распутством, кое есть происки смерти и демонов разрушения».
   Наивный Лаватер верил всему этому, как верят Библии. Он попросил еще откровений и знаний, на что дух по имени Габлидон ответил следующее: «Великий Профанатор Тайн грядет, он воплотится через сто и один год. На земле станет известна истинная религия Патриархов. Она обучит человечество триаде Агиона, Гелиона и Тетраграмматона. Спаситель, который есть Великий Треугольник, взойдет на четвертую ступень Алтаря. Вершина треугольника будет пурпурна, с начертанным девизом Тайны: «Venite ad patres osphar».
   Когда духа попросили пояснить значение последнего слова, медиум молча написал следующее: «Alphos, M: Aphon, Eliphismatis». Некоторые интерпретаторы заключили из этого, что Великий Маг, чье пришествие тут, собственно, и было возвещено, будет носить имя Мафон, сын Элифизмы. Нам все это представляется, мягко говоря, продуктом излишне глубокого восприятия.
   Нет ничего более коварного для исследователя и адепта, нежели избыточный мистицизм, ибо он провоцирует манию, которая парализует все комбинации человеческой мудрости. Тот, кто нарушает равновесие мира, откровенно глуп. Увы, безрассудство маньяков не могут предсказать и самые прозорливые. Зодчий храма Дианы в Эфесе заслужил себе вечную славу. Но он не принял в свои расчеты безумца Герострата. Жирондисты не предвидели появление Марата. Что же нужно, чтобы расшатать равновесие мира? – задавался вопросом великий Паскаль, размышляя о Кромвеле. Ответ прост – крупица пыли, случайно попавшая в нутро человека. Огромное количество великих событий происходит по причинам, которые сами по себе ничтожны. Когда гибнет очередной очаг цивилизации, это всегда дело рук слепца, подобного Самсону, расшатавшего колонны святилища. Самый жалкий, тупой и аморальный проповедник, страдая от бессонницы, утешает себя тяготами избранничества защитника мира от Антихриста. Потом он убивает Генриха IV, оказавшись ужаснувшим Францию Равальяком. Немецкие чудотворцы провозгласили Наполеона Аполлоном, упомянутым в Апокалипсисе, и один неофит, по имени Штабе, взял на себя «священную миссию» убийства нового Атласа, несшего на своих сутулых плечах мир, с трудом извлеченный из хаоса анархии. По счастью, магнетическое влияние, которое император называл своей счастливой звездой, пересилило фанатические импульсы немецких оккультистов. Штабе так и не смог или же не осмелился нанести удар. Наполеон лично допрашивал его, поражаясь решительности и смелости юноши. Будучи императором, сознающим свое величие, он не стал унижать нового Сцеволу прощением. Продемонстрировав свое уважение и серьезное отношение, он позволил ему застрелиться.
   Карл Занд, убивший Коцебу, тоже был несчастным бастардом мистицизма, обольщенным тайными обществами, снабжавшими слепую месть кинжалами. Коцеба был достоин разве что кнута или палки – оружие Занда сделало его мучеником. И правда, есть что-то величественное в том, чтобы оказаться злейшим врагом и невинной жертвой тех, кто мстит ударом в спину.
   Тайные общества Германии практиковали ритуалы, весьма напоминавшие магические. Например, в курьезном братстве мопсов элементы шабаша и секретные обряды тамплиеров были синтезированы в смягченной и почти юмористической форме. К ним допускались лица обоих полов, как и на шабаш. Встречи сопровождались лаем и гримасами. Как и у настоящих тамплиеров, неофита призывали целовать задницу Диавола, Великого Магистра Мопсов. Его фигура была сделана из покрытого серебряной фольгой картона и изображала собачку означенной породы. В инициациях на шабашах целовали обычно козла под хвостом. «Мопсы» клялись только словом чести, самой святой клятвой всех уважающих себя. Собрания быстро переходили в танцульки и попойки, как и всякие шабаши. Но там женщины были не только одеты, но и не вешали живых кошек на своих поясах и, что весьма похвально, не пожирали младенцев. Это были цивилизованные и довольно милые шабаши [184 - Есть версия, что, когда Карл VI подавил в Австрии масонство, повинуясь булле папы Клемента XII, братья некоторых лож учредили орден мопсов, чтобы продолжать существование хоть в каком-то виде.].
   Магия имела в Германии свой эпос, а шабаш – своего великого поэта. Эпосом стала потрясающая до глубин души драма «Фауст» – эта Библия человеческого гения. Гете был посвященным во все мистерии магической философии, с молодых лет был знаком и с ее содержанием, и с церемониальной частью. Его весьма смелые эксперименты должны были вызвать у него глубокое отвращение к жизни и неодолимую тягу к смерти. Он и совершил самоубийство, но не буквально, а в своей книге. Он создал «Вертера», фаталистическую проповедь смерти, спровоцировавший волну самоубийств впечатлительной немецкой молодежи. Преодолев таким образом себя и обретя мир и покой в душе, он написал «Фауста». Это величественный комментарий к самому прекрасному эпизоду Евангелия – притче о блудном сыне. Это роман о погружении в грех адепта мятежной науки, его страдании, искуплении и очищении. Человеческий гений, выражаемый Фаустом, подчиняет себе дьявола, который сам хотел стать его хозяином. Скоропостижно исчерпав все незаконные удовольствия любви, пройдя горнило безрассудства, будучи увлечен очарованием наивысшей красоты, индивид поднимается из бездн разочарования к высотам гармонии. Там Мефистофелю приходится несладко: глумливый смех сменяет уныние, а Вольтера – Шатобриан. По мере усиления света ангел тьмы корчится и мечется, порабощенный небесными ангелами, восхищаясь ими против своей воли. Он любит, плачет – он поражен.
   В первой части драмы мы видим, как Фауст насильно разлучен с Маргаритой. Небесные голоса сообщают, что она спасена. Может ли погибнуть тот Фауст, которого всегда любила Маргарита? Но не обручено ли уже его сердце с Небесами? Великое Творение и катарсис движутся к своему финалу. Что утешит жертву в страданиях, если не перерождение ее мучителя? Не есть ли прощение возмездие Небес? Любовь, пройдя свою вершину, влечет за собой науку сострадания. Этот удивительный синтез, собственно, и создает христианство. Новая Ева смывает пятна крови Авеля со лба Каина, плача от радости вместе с обоими своими детьми, которые крепко обнимают ее. Ад, став бесполезным, исчезает. Проблема зла обретает свое единственное решение, и добро – необходимое и торжествующее – воцаряется повсюду навеки.
   Вот великие мечты великого поэта. Философ же, увы, забыл закон Великого Равновесия. Он хотел Света без Тени, Статики без Динамики. Но такого нет и быть не может. Со Светом всегда будет соседствовать Тьма, с Покоем – Подвижность. Пока есть благословение, есть и богохульство, пока есть Рай, будет также и Ад. Это неизменная диалектика Природы и вечная воля той справедливости, иное имя которой – Бог.

Глава 7
ИМПЕРИЯ И РЕСТАВРАЦИЯ

   Наполеон совершил множество чудес, будучи сам по себе величайшим чудом. Жозефина, его жена, странная, легковерная креолка, не зря испытывала перед ним мистическое восхищение. Их общая слава, уверяла императрица, была давно предсказана ей старой цыганкой. Окружающие верили, что Жозефина была добрым гением императора. В действительности она была ему ненавязчивым и скромным советником, который спас бы его от многих несчастий, прислушивайся он к ней внимательней. Но Наполеона всегда влек то ли рок, то ли провидение. То, что должно было стать причиной его крушения, было предопределено заранее. В пророчестве, приписываемом святому Сезеру, но подписанном Жаном де Ватигерро, которое мы находим в «Книге удивительного» (Liber Mirabilis), любопытном собрании предсказаний, увидевшем свет в 1524 году, есть следующие сентенции: «Церкви будут разрушены и осквернены, наша религия отвергнута. Орел воспарит над миром и покорит многие народы. Величайший князь Запада потерпит крах после необычайного поражения. Самый благородный принц будет ввергнут в узилище врагами, печалясь о преданных ему. И пока мир не снизойдет на Францию, это будет повторяться снова и снова. Орла увенчает тройная корона, он вернется победителем к своему гнезду и покинет его лишь для того, чтобы вновь вознестись в небеса».
   После предсказаний о разграблении церквей и убийстве священников Нострадамус предвещает рождение императора недалеко от Италии и предрекает, что его царствование наполнит Францию великим потоком крови. Близкие императора предадут его и обвинят в кровопролитии.
   В сборнике пророчеств Нострадамуса, опубликованных только в 1820 году, оригинал которого мы видели лично, после предсказаний о Наполеоне I есть фраза: «И племянник завершит то, чего не сделал дядя». Небезывестная мадемуазель Ленорман хранила книгу «Трактат пророчеств Оливария», с приложением из десятка рукописных страниц, на которых подробно предсказывалось царствование Наполеона и его падение. Гадалка сообщила об этом Жозефине. Ленорман была необычайной женщиной, чьи предсказания были смелы, порой даже радикальны и изложены довольно забавным стилем, похожим на бормотание только что проснувшейся сомнамбулы. Она была самой востребованной гадалкой Первой империи и Реставрации. Нет ничего слабее ее работ, но как предсказательница судьбы по картам она была чрезвычайно успешна.
   Картомантия, реконструированная для французов Эттейлой, буквально означает исследование судьбы с помощью заранее оговоренной системы знаков. В различных комбинациях с цифрами эти знаки сообщают предсказания медиуму, который их созерцает. Знаки извлекаются случайным образом. Они располагаются в соответствии с алгоритмами каббалистической нумерологии, неизменно отвечая мыслям того, кто их опрашивает серьезно и с добрыми намерениями. Мы все носим в себе мир предчувствий, которые вполне способны выразиться в виде конкретной формулы. Натуры восприимчивые и чувствительные получают от нас магнетический импульс, который формирует у них впечатление о нашем нервном состоянии. Тогда медиум прочтет наши горести и надежды и в журчании ручья, и в формах облаков, и в кофейной гуще, и в комбинации карт и символов Таро.
   Комбинации, которые открывают гармонии, устанавливающиеся между знаками, буквами и цифрами, истинны и чудесны. Но невозможно безнаказанно выпытывать секреты нашей внутренней связи с Универсальным Светом. Обращение к картам – это все то же обращение к духам, и выполнять его безопасно практически невозможно. Ведь мы заставляем наше астральное тело появиться перед нами, и обманом мы заставляем его говорить. Поступая таким образом, мы облекаем в плоть наши химеры, порождая иллюзорную реальность нашего будущего, приходящую к нам, будучи вызванной силой слова и укрепленной нашей волей. Обрести привычку к ворожбе и магнетическим консультациям означает выбрать вечное полубезумие, которое, по сути, есть погружение в Ад.
   Ленорман была увлечена собой и своим искусством, искренне веря, что мир не устоит без нее и что она создает равновесие в воюющей Европе. На конгрессе в О-ла-Шапель гадалка появилась со всей своей бутафорией, успешно заработав и изрядно надоев властям. По возвращении она опубликовала свои впечатления. На обложке книги была изображена она сама вместе с аллегориями европейских монархий, ищущих ее совета и трепещущих от ее слов [185 - Ленорман родилась в 1772 году и умерла 25 июня 1843 года. Книга ее пророчеств, вышедшая в 1843 году, представляет собой достаточно увлекательное чтение.].
   Великие перемены в мире повернули все умы к оккультизму. Началась религиозная реакция, и монархии образовали Священный союз, чувствуя необходимость объединить свои скипетры с крестом. Так, например, император Александр I верил, что для Святой Руси настал час обратить весь мир в православие. Пресловутые «спасители Людовика XVII» пытались использовать этот его проект для создания нового духовенства. Им удалось даже представить одну из своих ясновидящих вниманию русского императора. Новоявленную Катрин Тео звали мадам Буше, а в секте именовали сестрой Саломеей. Она прожила при императорском дворе восемнадцать месяцев, имела с императором Александром множество встреч и бесед. Тот испытывал в большей степени любопытство, нежели подлинный энтузиазм, восхищаясь, изумляясь и притворяясь. В какой-то момент ему представили другую пророчицу, и сестра Саломея была забыта. Ее вытеснила некая мадам де Крюденер, привлекательная кокетка, но необычайно при этом набожная и благочестивая. Она считала себя героиней написанной ею самой книги «Валерия» [186 - «Валерия» была опубликована в Париже в 1803 году, когда писательнице было тридцать девять лет. С российским императором судьба свела ее одиннадцать лет спустя, и именно на эти одиннадцать лет и приходится период ее духовного раскрытия. Несомненно, что героиню «Валерии» она писала с самой себя. Что же касается героя, то его прототипом послужил секретарь ее мужа, с которым у нее не было никакой интимной близости.]. Когда один из близких друзей попросил ее идентифицировать главного героя, она намекнула на весьма значительное лицо того времени.
   – Но тогда катастрофа, описанная в книге, не соответствует фактам. Ведь джентльмен, о котором идет речь, не умер, – удивился ее друг.
   – Но, дорогуша, он немногим лучше мертвеца!
   Эта остроумная реплика сделала ее популярной.
   Влияние мадам де Крюденер на слабовольного русского императора было очень сильным. Он часто проводил с нею время в совместных молитвах. В итоге она переусердствовала в благочестии. Однажды, когда император сообщил, что покидает ее, она простерлась перед ним ниц, умоляя не уходить. Чтобы привлечь его внимание, она сказала, что Бог дал ей знать о возникшем заговоре против Александра и что убийца сейчас находится во дворце. Император немедленно позвал охрану, последовали поиски, и, действительно, во дворце обнаружили какого-то беднягу с кинжалом. Ко всеобщему замешательству, он сознался, что его привела сама мадам де Крюденер [187 - Саму мадам Крюденер императору представила его жена, императрица Елизавета. Царь и пророчица встретились 4 июня 1815 года. Мадам Крюденер была бледной женщиной с тонкими чертами лица, на тринадцать лет старше императора. Их общение началось в Вюртемберге и продолжалось в Париже до 28 сентября 1815 года. Именно тогда закончилось формирование Священного союза, к чему мадам де Крюденер, несомненно, приложила руку.]. Было ли это правдой? Или, напротив, убийца был таким образом проинструктирован, чтобы в случае успеха покушения вина пала на мадам де Крюденер? Так или иначе, император отослал мадам де Крюденер, отказавшись более видеть ее. И она имела все основания считать, что весьма легко отделалась.

   Общий план каббалистической доктрины

   Кружок почитателей Людовика XVII не считал, что потерпел неудачу после провала с мадам Буше, но в падении мадам де Крюденер они увидели Божью кару. Пророчества тем не менее исправно продолжались, сопровождаясь, как положено, чудесами. В царствование Людовика XVIII внимание привлек крестьянин Мартен из Ла-Босы, зривший ни много ни мало настоящего ангела [188 - Говорят, что Томас Игнатус Мартен предсказал революцию 1830 года, но это не точно. В своей беседе с Людовиком XVIII он, также по слухам, заявил королю Франции, что тот не является законным правителем страны, но и это более чем сомнительно.].
   По описанию, которое он привел, ангел был одет в форму лакея явно благородного дома, приталенную, желтой ткани. Шляпа его была украшена золотой тесьмой, а сам ангел бледен и тонок в кости. Невероятно, но все это было принято всерьез, и ясновидец получил аудиенцию у короля. Говорят, что его величество был удивлен откровениями, касающимися деталей его частной жизни. Но в этом как раз не было ничего из ряда вон выходящего, так как подобный феномен магнетизма хорошо известен и описан. Людовик XVIII был достаточно скептичен, чтобы в итоге оказаться чрезвычайно легковерным. Сомнение в отношении бытия и его гармонии, недоверие к великим законам жизни, посредством которых Божественное являет себя повсюду, – это, несомненно, вопиющая глупость все того же суеверия, куда менее извинительная по сравнению с народным мракобесием и легковериями, так как более опасна.

Часть седьмая
МАГИЯ В XIX ВЕКЕ

Глава 1
МАГНЕТИЧЕСКИЕ МИСТИКИ И МАТЕРИАЛИСТЫ

   Критика фундаментального учения католической религии, столь блестяще изложенная в «Фаусте», не замедлила принести плоды. Мораль, лишенная своей стержневой опоры, стала сомнительной и необоснованной. Материалистическая мистика реализовалась в рамках идей Сведенборга, пытаясь создать рай на земле средствами сакральной эмпатии. Говоря о притяжении, Фурье, в свою очередь, выделяет чувственные страсти, которым предрекал интегральное и повсеместное господство. Бог, который и есть Высший Разум, пометил такие преступные доктрины печатью распада и смерти: ученики Фурье начали с нелепостей, а закончили сумасшествием.
   Они искренне поверили, что Мировой океан будет превращен в гигантскую чашу лимонада, что в будущем будут выведены антильвы и антизмеи, что между планетами наладят почтовое сообщение. Уж тактично промолчим по поводу знаменитого хвоста, длиной в тридцать два фута, которым должны обзавестись все представители человечества. Последователи Фурье все же имели некоторое великодушие оставить эту идею своего учителя в стороне, как сугубо гипотетическую.
   Но, как ни смешно, во всех этих глупостях есть гораздо больше логики, чем можно было бы себе представить. Та же Первопричина, которая обуславливает неизбежность человеческих страданий, делает неизбежной и горечь морской воды. Отрицать Ад – это значит отрицать и Небо. В соответствии с основным герметическим тезисом, Ад есть уравновешивающая сила для Неба, так как гармония проистекает из диалектического единства противоположностей. Высшее подразумевает низшее, глубина – высоту, наполнить ущелья означает сровнять горы, убрать тени – погасить свет.
   Само существование цветов в световом спектре обязано наличием теней. Это тройственный союз дня и ночи, прекрасно подтверждающий названный герметический тезис. Свет есть тень, как Спаситель есть Слово животворящее. Таков первейший закон Творения, абсолютный закон Природы, закон разделения и гармоничного единства противоположностей в Универсуме.
   Общественное сознание бередит не столько догма Ада сама по себе, сколько ее ошибочная интерпретация. Эти варварские ужасы Средневековья, панорамы жестоких мучений, покрывающие порталы церквей, всевозможные устройства, наподобие специальных котлов для варки людей заживо, устроенные таким образом, чтобы наблюдающим в деталях были видны мучения жертв, – короче, весь этот кощунственный бред имеет мало общего с подлинными доктринами Святой Церкви. Приписывание Богу жестокости есть наизлейшее из возможных богохульств.
   Бог терзает, наказуя, лишь тех, кто взял на себя грех самоубийства.
   – Работай, чтобы иметь, и ты будешь счастлив, – внушает Высшая Справедливость человеку.
   – Но я хотел бы иметь и радоваться без труда, – по-детски наивно просит тот.
   – Тогда ты будешь негодяем и будешь страдать.
   – Нет, я буду не негодяем, но мятежником.
   – Ты будешь сломлен и будешь страдать еще более.
   – Я буду бунтовать вечно!
   – Тогда и страдать ты будешь тоже вечно.
   Вот ответ Абсолютного Разума и Высшей Справедливости. Чем на это могут ответить человеческая гордыня и глупость?
   У религии нет большего врага, нежели не ограничиваемый ничем мистицизм. Фатальный соблазн кроется во всех этих лихорадочных видениях и божественных экстазах. Трон Сатаны воздвигли не теологи, а шарлатаны, святоши и колдуны.
   Верить инстинктам нездорового мозга больше, чем общественному мнению или нормам благочестия, – вот что было корнем всякой ереси в религии и глупости в философии. Дурак не был бы дураком, если бы внимал голосу более умудренных, чем он сам. В свете вышесказанного магнетизм, несомненно, таит большую опасность, так как вызывает состояния, которые завершаются галлюцинациями так же легко, как и необычайным обострением интуиции. В этой главе мы поговорим и о мистических, и о материалистических магнетизерах. Прежде всего нам хотелось бы предупредить их, во имя почитаемой ими Науки, о той опасности, с которой они играют. Волхвование, магнетические опыты и вызывания духов относятся к одним и тем же типам действий, которые нельзя практиковать без опасности для рассудка и жизни.
   Тридцать – сорок лет тому назад хормейстер собора Парижской Богоматери, муж исключительного благочестия, познакомился с месмеризмом и увлекся его экспериментами. Он также посвятил непропорционально много времени и сил изучению мистиков, в частности Сведенборга. Итогом стало умственное истощение, которое вызвало хроническую бессонницу. Это подтолкнуло его, в свою очередь, сделать свои занятия мистикой еще более интенсивными. Все это мешало ему успокоить воспаленный мозг. Однажды он взял ключ от собора, поднялся на хоры, освещенные лишь тусклой алтарной лампадой, и, заняв свое обычное место, оставался там до утра, погруженный в молитвы и глубокие размышления.
   Предметом его ночных раздумий было вечное осуждение, тесно связанное с суровой доктриной о малом числе посвященных. Бедняга никак не мог осознать идею исключения отдельных людей из бесконечной доброты Бога, который, согласно Писанию, хочет спасения и обретения истины всеми. Сердце его терзали сомнения, и он обратился к утешительным объяснениям теологии. Церковь нигде не дает точного определения Ада: согласно Евангелию, он вечен, но нигде не написано, что для большинства ввергнутых в него страдания также вечны. Многие осужденные могут испытывать нужду в Боге. Язычники могут быть спасены, по их просьбе, Крещением, а закоренелые грешники – полным раскаянием. В конце концов, даже несмотря ни на что, мы обязаны надеяться и молиться, спасая самого себя – то существо, о котором Спаситель сказал, что ему лучше было бы не родиться на свет.
   На этом месте мысли хормейстера приняли другое русло. Ему пришло в голову, что тот единственный человек, который официально несет бремя вечного осуждения, – это Иуда Искариот, про которого в соответствующем отрывке говорит Евангелие. После того как предатель раскаялся в своем преступлении настолько глубоко, что даже умер от этого, он превратился в козла отпущения для всего человечества, став эдаким Атласом Ада, Прометеем осуждения. А ведь он был тем, кого Спаситель даже у края смерти называл своим другом. На глаза хормейстера навернулись слезы от осознания того, что раскаяние совсем никак не помогло Иуде. Он вел сам с собою драматическую беседу: «Лишь для него и только ради него я бы умер вторично, будь я Спаситель. Чем же этот Христос лучше меня в своих Небесах и что Он там вообще делает, если я, здесь, на земле, оплакиваю Его несчастного апостола? Может быть, Он меня жалеет и поддерживает так, что я могу это почувствовать? Может, Он говорит моему сердцу, что пария Евангелия спасен? И что, благодаря долгому проклятию, которое довлело над ним, он станет искупителем всех парий мира?.. Но если это и вправду так, то миру должно быть оглашено новое Евангелие – Евангелие бесконечного и всеобщего прощения во имя возрожденного Иуды... О, я несу всякую крамолу, я еретик... Я мерзавец... А хотя нет – я ведь чистосердечен». И, сжав руки, хормейстер добавил: «Господи, удостой меня тем, в чем Ты не отказывал истинно верующим в Тебя никогда. Пошли мне чудо, чтобы убедить меня, чудо как свидетельство моей новой миссии».
   Он поднялся с колен в безмолвной ночи, которая так страшна у пустынных ступеней алтаря, в безмолвии темного храма, и произнес громко, медленно и торжественно:
   – О ты, кто был проклят на восемнадцать веков! Ты, кого я оплакиваю, потому что ты был в Аду один, сохранив Небеса для всех нас. О, ты, несчастный Иуда, если истинно, что кровь Учителя твоего искупила тебя и есть у тебя Спасение, приди и возложи свои руки на меня, как на жреца прощения и любви!
   Эхо его слов еще отзывалось меж сводами собора, а хормейстер уже пересек хоры и преклонил колени пред алтарем. Позже он рассказывал, что необычайно отчетливо и неожиданно для самого себя почувствовал, как две теплых руки коснулись его головы, подобно тому как епископ возлагает руки на посвящаемого в сан. Это не было галлюцинацией или обмороком – это был реальный контакт в течение нескольких минут. Он понял, что Бог услышал его и чудо свершилось. Он обрел Миссию, и для него началась новая жизнь. Наутро он должен был проснуться новым человеком. Однако к утру несчастный хормейстер всего лишь сошел с ума.
   Мечта о Небесах без Ада, эта фантазия Фауста, породила бесчисленное количество жертв в наш злополучный век сомнений и эгоизма, преуспевший лишь в создании Ада без Небес. Бог не может дать благословения обществу вседозволенности и морального релятивизма.
   Люди, достигшие этапа, на котором они больше кары Небес боятся нарушить планы Высшего Судьи, с легкостью могут обойтись без Бога Простонародья, который в действительности еще менее Бог, чем сам простой люд. Дураки же, которые гордятся своей победой над дьяволом, стремительно несутся в пропасть безумия, начиная считать богами себя. Наш век переполнен такими самодельными божествами. Бог Гено, добряк и поэт, который готов отдать последнюю рубашку бедняку и который не обидел бы и мухи. Бог Шено, уличный торговец цветами и визионер вроде Сведенборга. Бог Турейль – примечательный типаж – обожествил женщин и доказал, что Адам был сотворен из Евы, а не наоборот. Бог по имени Огюст Конт, который смог остаться настоящим католиком, но только никак не смог поверить в две мелочи – в существование Бога и бессмертие души. Бог пан Вронский, настоящий ученый, который прославился открытием базовых теорем Каббалы. Часть своих открытий он договорился продать слабоумному богачу Арсону за 150 тысяч франков. Когда же Вронский не получил от него денег, то опубликовал памфлет, где объявил Арсона действительным и буквальным Зверем Апокалипсиса. Памфлет был озаглавлен так: «Да или нет? Имеете вы или не имеете, купив у меня за 150 тысяч франков мое открытие Абсолюта?»
   Дабы избежать обвинения в несправедливости к автору, чьи работы мы сами считаем полезными, приведем прямую цитату из Вронского, призванную привлечь внимание общественности к вышеупомянутому памфлету: «Этот факт открытия Абсолюта, против которого столь яро восстают люди, нашел неопровержимое подтверждение в скандальном «Да или нет?..», представляющем собой блистательный триумф истины, в котором нам внезапно явлено существо, в символическом виде известное издревле под именем Зверя Апокалипсиса. Будучи смертельно ранен, он не может более скрываться во тьме и является нам на страницах газет и других средств массовой информации во всей своей адской злобе...»
   Уже известно, что несчастный Арсон все же заплатил иерофанту 40 или 50 тысяч франков. У нас есть тот самый Абсолют, который Вронский продал так дорого. Мы бесплатно отдаем его вам, милый читатель. Истина принадлежит всему миру, и никто не имеет права использовать ее для торговли и наживы. А история с Арсоном да послужит предостережением тем, кто ищет знаний не из любви к науке, а из стремления к личному обогащению [189 - Говорят, что, поссорившись с Вронским, Арсон впоследствии учредил собственную гуманитарную религию.].

Глава 2
ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

   Фанатизм любых сектантов таит в себе корень честолюбия и жадности. Иисус Христос часто выговаривал своим ученикам, которые оставались с ним в тяжелые дни гонений, за склонность к двум этим недостаткам. Спаситель верил, что они войдут в Царство, где получат печать могущества. Чем тревожнее ожидания, тем соблазнительнее фантазии. Люди готовы платить за сладость надежды всем своим достоянием и даже своей индивидуальностью. Именно манипулируя этой людской страстью, Вронский разорил тех слабоумных, которым обещал рецепт Абсолюта, а Огюст Конт получал ежегодную ренту в 6 тысяч франков от своих почитателей за то, что нараздавал им вымышленных титулов, которые должны были вступить в силу после завоевания всего мира его учением. Именно так некоторые медиумы вытягивают деньги из сонмища глупцов, обещая сокровища из рук послушных духов. Некоторые из этих мошенников искренне верят в собственные обещания. Обычно именно они как раз наиболее неутомимы в своих интригах. Деньги, чудеса, пророчества – они берутся за все. Они обладают таким потенциалом воли и действия, который на самом деле творит чудеса, превращая действующих в волшебников без их ведома.
   С такой точки зрения секта спасителей Людовика XVII принадлежит истории Магии. Фантазии этих маньяков были столь заразительны, что вовлекли в их круг даже тех, кто изначально намеревался бороться с ними. Им удавалось доставать самые важные и секретные документы, собирать уникальные доказательства, пробуждать забытые воспоминания, управляя армией грез. Они обеспечили явление ангелов Мартену, священной крови – Роз Тамиссье и ангела в рубище – Эжену Винтра. Последний случай интересен своими необычными последствиями, и мы подробнее остновимся на нем.
   В 1839 году спасители Людовика XVII, составляя альманах пророчеств на наступающий 1840 год, решили между собой, что если весь мир будет в волнении ждать новую революцию, то она не замедлит явиться. Не имея более в своем арсенале пророка масштаба Мартена, они начали искать подходящего кандидата. Наиболее деятельных агентов они имели в Нормандии. Там появляется претендент на престол, именуемый Людовиком XVII. Вот что задумали интриганы. Они составили письмо, адресованное принцу-претенденту, наполнив его недвусмысленными обещаниями относительно будущего восхождения на престол. Это восхождение должно было предвариться рядом мистических явлений. После этого было подстроено так, чтобы оно попало в руки к подобранному уже кандидату в пророки – на этот раз крестьянину по имени Эжен Винтра. Обстоятельства произошедшего говорят сами за себя.

   «6 августа 1839 года
   В девятом часу в мою дверь постучали, и в комнату вошел какой-то оборванец. Я спросил, чего он хочет. Он сказал: «Не беспокойся, Пьер Мишель». Ко мне так никто не обращался, потому что всем известно, что я Эжен, и во всех документах мои первые имена не указаны. Оборванец продолжил: «Я очень устал, и, где бы ни появился, всюду меня встречают с презрением, как вора». Я пожалел его и дал ему монету в 10 су, намекнув, что теперь ему пора уйти. Он молча взял деньги и грустно пошел к двери. Когда он дошел до последней ступеньки лестницы, я закрыл дверь в комнату на ключ. Но я не слышал, чтобы гость вышел на улицу и позвал к себе работника. Я попросил его помочь мне найти старика. Вместе с ним мы обшарили все углы, но никого не нашли.
   Услышав звон колокола, призывавшего к молитве, я вернулся в комнату за требником и на столе увидел письмо, адресованное мадам де Женере в Лондоне. Оно было подписано Полем де Монфлери из Кайенны. Письмо содержало опровержение ересей и исповедание истинной веры. Его предлагалось передать герцогу Нормандии, самому верному заступнику нашей Святой Католической Апостольской церкви. На письме лежала монета, которую я дал старику».

   В другом письме Пьер Мишель добавляет, что лицо посетителя было ему неизвестно, но его настолько поразил этот визит, что он запер и забаррикадировал дверь после ухода гостя, долго прислушиваясь в надежде, что тот ушел совсем. Так как Винтра не услышал ничего, можно преположить, что нищий просто снял обувь, чтобы уйти без шума. Винтра подходил к окну, но не увидел его ухода, потому что слишком поторопился. Для Винтра было очевидно, что письмо послано Небесами. Он стал приверженцем Людовика XVII. Таинственного визитера он счел архангелом Михаилом [190 - Беседы Винтры с архангелом Михаилом касались в основном: a) судеб Франции; б) будущего религии; в) церковной реформы. Также, по собственным заверениям провидца, к нему являлись еще Богородица, святой Иосиф да и сам Христос.] под влиянием снов, что приходили к нему в тот период. Спасители Людовика XVII с присущей маньякам интуицией очень точно выбрали момент для обращения к Винтре.
   Винтра сделался ведущим медиумом секты спасителей Людовика XVII, став зеркалом ее воображения, наполненного романтикой, воспоминаниями и устаревшим мистицизмом. Видения нового пророка были переполнены лилиями, плавающими в крови, ангелами, рыцарями и святыми, разодетыми на манер трубадуров. Затем в дело шли гостии [191 - Гостия – лепешка для причастия у католиков. (Примеч. ред.)], прикрепленные к голубому шелку. На теле Винтры проступал кровавый пот, кровь появлялась и на гостиях в виде надписей, отчего-то сделанных почерком Винтры. Пустые чаши внезапно наполнялись вином, капли которого напоминали кровь. Адепты секты верили, что слышат инфернальную музыку и вдыхают неизвестные ароматы. Священники, приглашенные быть свидетелями чудес, расходились, уверовав. Один из них, пожилой и почтенный наставник Турской епархии, покинул свой приход, чтобы следовать за новым пророком. Мы присутствовали на его проповедях – он живописал чудеса Винтры с ярким убеждением, показывал гостию, обрызганную кровью самым необычным образом, а также копии протоколов о чудесах, подписанные более чем десятью уважаемыми лицами – художниками, учеными, шевалье де Разаком, герцогиней д’Армейе. Ученые исследовали красную жидкость на гостиях и установили, что это человеческая кровь. Самые непримиримые враги Винтры не оспаривали чудеса, а только убеждали, что они исходят от дьявола. «Но как может дьявол вообще коснуться гостии, если она регулярно освящается?» – вопрошал аббат Шаво из Турени – тот самый священник, которого мы упоминали выше. Аббат Шаво – настоящий священник, собственноручно освящавший те гостии, с которыми происходили чудеса. И все же секта Винтры анархична и абсурдна – у Бога нет причин творить чудеса ради нее. Естественное объяснение этих феноменов будет таким же, как во многих сходных описанных случаях.
   Винтра, которого сподвижники считали Христом, имел и своих Искариотов. Два члена секты, Гозолли и Жоффруа, опубликовали свои скандальные разоблачения. По их свидетельству, фанатики имели в Тилли-сюр-Селе собственную часовню, где служили Черные Мессы, на которых появлялись обнаженными. В определенный миг все впадали в экстаз и с криком «Любовь! Любовь!» бросались друг на друга, охваченные похотью, не разбирая полов, возрастов и родства, как то было на оргиях античных гностиков, разве что только светильники не гасили. Жоффруа удостоверял, что Винтра научил его особому молитвенному ритуалу, который представлял собой сверхизвращенную форму онанизма, совершаемую у подножия алтаря. Сам обвинитель, впрочем, был достаточно одиозен, чтобы его словам можно было безоговорочно верить. Аббат Шаво объясняет, что эти два человека были изгнаны из секты как раз за то, в чем сами обвиняли Винтру. В итоге секта была формально осуждена Григорием XVI в 1843 году.
   Сохранились тексты главы секты. Это творчество явно малообразованного человека – очень напыщенны и кишат грамматическими ошибками. Вот пример: «Спите, спите, смертные! Валяйтесь на своих мягких диванах, улыбаясь своим снам о праздниках и пирах. Ангел обетованный уже спустился на ваши горы, его имя начертано на ваших цветах; кольца на его ногах коснулись рек, которыми вы гордитесь; дубы ваших лесов заимствуют красоту утренней зари из сияния его нимба. Спите, спите. Он пишет имя свое на высоких горах, он призывает время ускорить ход своих кораблей. Распростритесь же на земле и не пугайтесь звуков, раздающихся из могил под вами. Спите, спите; Илия на Западе воздвигает крест на врата храма и ставит на нем печать огня и кинжала».
   Снова Храм, Огонь и Кинжал. Идеология спасителей Людовика XVII – это эхо мстительных криков тамплиеров. Правда, сам Винтра снимал с себя всякую ответственность за то, что писал. «Если мой ум имеет хоть какое-нибудь отношение к этим записям, я склоню голову и трепет овладеет моей душой. Мои книги – это не мои книги; глаза мои не утомлены очками, и сон мой чист. Я могу обратиться к Богу с чистым сердцем: «Custodi animam meum et erne me: поп erubescan, quoniam speravi in te».
   Другой известный ересиарх, Лаценер, определяя себя как мессию тюрем, писал, сидя в заключении: «Как и положено чистой и девственной душе, я сплю и просыпаюсь с мыслями о любви. Им ли учить меня раскаянию?» Так что аргументы Винтры служили другим для оправдания не то что мечтаний, а вполне реальных преступлений.
   Осужденная папой секта, в свою очередь, осудила папу, и Винтра провозгласил себя верховным понтификом. Облачение говорило о многом. Он носил золотую диадему с индийским лингамом надо лбом, облачался в алую мантию и имел при себе магический жезл, заканчивавшийся рукой, пальцы которой, кроме большого и мизинца, посвященных Афродите и Гермесу, были сомкнуты в кулак. Это был жест триумфа античного гермафродита, древних обрядовых оргий и шабашей. Так воспоминания и отражения Черной Магии, передаваемые Астральным Светом, собрали индийские мистерии и таинства культа Бафомета в Лондоне, где им долгое время находились и неофиты, и жертвы [192 - Винтра был арестован в 1842 году по обвинению в мошенничестве и приговорен к пяти годам тюремного заключения. После освобождения в 1848 году он нашел себе прибежище в Лондоне.].
   Воображение несчастного пророка было наполнено ужасом и раскаянием. Как бы противоречиво он ни говорил, порой у него вырывались мрачные признания. Вот, например, письмо к одному из ближайших друзей:
   «Я все время ожидаю новых мучений. Завтра приедут Вергеры, и я увижу чистоту их духа, выражающуюся в веселье их духа. Они напомнят мне мою собственную радость в прошлом; будут звучать имена, которые я сам не так давно произносил с радостью. Но теперь всем будет радость, а мне – муки. Я буду сидеть за столом и улыбаться, в то время как сердце мое разрывается. Простите, я не могу жить без любви к Богу. В ночь на воскресенье 17 или 18 мая страшный сон поразил мои душу и тело. Это было в Сан-Пе, в доме никого не было. Я шел в часовню и готовился открыть дверь, когда увидел внутри пламя. Голос возвестил: «Не смей входить сюда!» Я не ушел, но поднялся на первую ступеньку. Представьте мой ужас, когда по обе стороны я увидел глубокую и темную бездну со страшными чудищами, братски приветствовавшими меня. В этот миг мне стало понятно, что и святой архангел тоже называл меня братом. Какая, однако, разница! Его приветствие заставило мою душу скакать от радости, тут же я корчился в конвульсиях, подобных тем, какие испытал, когда Господь водрузил на меня 28 апреля в прошлом году мой крест милосердия.
   Я пытался как-то удержаться, чтобы не упасть в бездонную пропасть, взывая к Богородице с мольбами. Но она была глуха к моим призывам. Я продолжал страдать, оставляя клочки кожи на колючках, окружавших пропасть. Внезапно из бездн взвился огненный смерч. Я услышал крики злобной радости и не смог молиться дальше. Голос, страшнее раскатистого грома в бушующем небе, произнес: «Ты думаешь, что одолел меня? Нет, побежден именно ты. Я учил тебя смириться перед моей волей. Иди, будь среди моих избранных, учись, как почитать деспота Небес. Свяжи себя с нами кощунством и богохульством». После взрыва хохота голос добавил: «Вот Дева Мария, которую ты призывал для защиты от меня! Погляди на эту ласковую улыбку, услышь ее нежный голос». Дорогой друг, я увидел ее над бездной; ее небесно-голубые глаза сверкали огнем, алые губы посинели, голос зловеще хрипел. Она сказала мне: «Корчись, гордец, в этой страшной пропасти с мерзкими демонами».
   Мое сердце готово было остановиться. Я пробормотал несколько слов из Ave Maria. Сколько времени прошло, я не знаю. Меня нашел слуга, который помог мне очнуться и сказал, что время уже позднее. Если я сознаюсь противникам Дела Милосердия в этом наваждении, не будут ли они злорадно торжествовать победу? Скажут, что здесь налицо мифомания. Если Бог пожелал этого, то мне негоже роптать. Но если Бог не услышал мой голос, то я буду молить Его удвоить мои страдания, при условии, что Он скроет их от моих врагов».
   Здесь пафос визионера достигает апогея. Винтра соглашается быть осужденным, лишь бы его не сочли дураком. Это интуитивная оценка великого значения разума. Пьяный человек стесняется только того, что его могут принять за пьяного. Маньяк предпочитает смерть признанию своего безумия. Объяснением тому высказывание Кебета, которое мы уже цитировали. Есть лишь одно добро, желательное для человека, – мудрость, продукт работы ума; есть лишь одно воистину чудовищное несчастье – это сумасшествие.

Глава 3
МЕСМЕРИСТЫ И СОМНАМБУЛИСТЫ

   Церковь мудро запрещает нам обращаться к предсказателям и возбуждать нездоровый интерес к тайнам будущего. В наши дни голос Церкви более не слышен – народ ринулся к кудесникам и прорицательницам. Для тех, кто не верит в Евангелие, пророками становятся сомнамбулы. Эти люди не представляют себе, что предсказание грядущего подавляет свободу воли и парализует стремление жить. Обращаясь к Магии, чтобы предвидеть будущее, мы даем тем самым щедрый аванс фатализму.
   Сомнамбулы – сивиллы нашего времени. Античные сивиллы, по сути, тоже были сомнамбулами. Те, кто прибегал к ним, могут считать, что им повезло, если они не попали в безжалостные лапы безнравственных магнетистов. Самим фактом взаимодействия с ними человек как бы одобряет аморальность или глупость прорицателей. Легок бизнес месмериста, богат арсенал его обманов. Среди тех, кто посвятил себя магнетизму, важно знать основные фигуры.
   В первом ряду следует назвать барона Дю Поте, чей фундаментальный труд многое дал для развития идей Месмера. Он открыл в Париже школу прикладного магнетизма, в которой публику допускали к наставлениям о магнетических процессах и получаемых эффектах.
   Барон Дю Поте – уникальная натура, обладающая потрясающей интуицией. Как и многие наши современники, даже самые образованные, он ничего не знает о Каббале и ее таинствах. Тем не менее магнетизм открыл ему науку Магию, и поскольку он страшится познанного, то утаивает найденное, даже тогда, когда чувствует острую необходимость поделиться этим с кем-то. Его книга продается лишь членам его кружка. Это самый добросовестный из трудов подобного рода. Мы не считаем его книгу опасной, так как автор описывает силы, не указывая, как ими пользоваться. Он убежден, что мы можем сотворить добро или зло, можем губить или спасать посредством магнетических процессов, природа которых не ясна.
   Он приходит к мысли, с чем мы его искренне поздравляем, что право жизни и смерти остается за божественной властью, а следовательно, можно считать шарлатанами всех тех, кто предлагает продать его каким бы то ни было образом.
   Дю Поте торжественно объявляет о существовании того Универсального Света, в котором посвященные видят все образы и отражения мысли. Он помогает проецировать этот свет при помощи специального агрегата, который называет Магическим Зеркалом. Это простой круг или квадрат, покрытый тщательно просеянным угольным древесным порошком. Свет направляется на него магнетическим субъектом, а оператор акцентирует и фиксирует формы, соответствующие его физиологическим впечатлениям. Сомнамбула видит предметные галлюцинации и, если не сходит с ума от увиденного, впадает в конвульсии.
   Это очень похоже на гидромантию, которую практиковал Калиостро. Процесс созерцания воды раздражает органы зрения, а утомление глаз вызывает галлюцинации. Калиостро старался выбирать для таких экспериментов девственниц, чтобы заранее устранить вероятность наиболее возбуждающих видений, вызванных эротическими воспоминаниями. Магическое зеркало Дю Поте может быть более утомительным для нервной системы в целом, но гидромантические галлюцинации более опасны для мозга.
   Дю Поте – один из тех искренне убежденных энтузиастов, стойко сносящих презрение науки и предубеждение общественного мнения, повторяя вслед за Галилеем: «А все-таки она вертится». Совсем недавно было открыто, что столы вращаются, как вращается сама земля, и что человеческий магнетизм наделяет движимые предметы, которые стали объектом воздействия медиумов, поступательным движением. Эта сила поднимает и перемещает в пространстве даже очень тяжелые предметы, так как вес существует лишь в силу баланса сил Астрального Света. Усиление воздействия той или другой силы сказывается немедленно. Если нервная система воспринимает и отражает этот свет, в соответствии с индивидуальной спецификой возбуждения субъекта, все тела, подчиненные его воздействию, становятся легче или тяжелее, и в результате пористые тела и непроводники вращаются вокруг живого центра, как планеты вокруг Солнца.
   Неординарная сила притяжения или проецирования неизменно предполагает болезненное состояние ее носителей. Все медиумы крайне неуравновешенны. Медиомания вызывает череду других маний и расстройств: нарушение аппетита, эротоманию, стремление к убийству или суициду. Моральной ответственности для таких людей не существует, они творят зло даже при самых благих намерениях. Они будут плакать в церкви, но восторгаться вакхическими оргиями. У них есть объяснения всему на свете – это наущение дьявола или духов, которые вселились в них. Как же быть? Они более не принадлежат сами себе. Некое таинственное создание сообщает им витальность, действуя вместо них, и имя этому существу – Легион.
   Многократные попытки здорового человека развить медиумические способности порождают истощение, болезнь и расстройство ума. Так случилось с Виктором Эннекеном, издателем газеты и с 1848 года членом Национального собрания. Будучи талантливым и образованным молодым адвокатом, он тем не менее увлекся идеями Фурье. После событий 2 декабря его сослали. Коротая вынужденное бездействие, он увлекся столоверчением. Очень скоро он пал жертвой медиомании и стал считать себя орудием откровений Земной Души. Сначала он опубликовал книгу «Спасем человеческую расу», в которой причудливо перемешались социалистические и христианские идеи. В ней еще тлел огонек разума. Но эксперименты продолжались, и безумие восторжествовало. В последней своей работе Эннекен представляет Бога в виде необъятного полипа, размещенного в центре Земли и имеющего усики и рога, направленные внутрь мозга самого Эннекена и мозга его жены, Октавии. Вскоре стало известно, что Виктор Эннекен умер в сумасшедшем доме от очередного припадка [193 - Его безумие прерывалось частыми периодами ремиссии. Вторую книгу этот автор озаглавил «Религия» и описал в ней теорию реинкарнаций с периодической сменой пола. Бог в этой книге описывается как неопределенное множество душ.].
   Мы также слышали историю об одной аристократке, которая увлеклась переговорами с духами посредством столоверчения. Будучи чрезвычайно эпатирована непристойными ответами ее предмета мебели, она отвезла стол в Рим, дабы предать его огню в столице христианского мира. Лучше сжечь свою мебель, чем сойти с ума! Не будем смеяться над этой женщиной. Мы дети века разума, когда люди, почитающие себя «серьезными», как граф де Мирвиль, приписывают проделкам дьявола необъясненные явления природы.
   В известной бульварной драме повествуется о маге, который, нуждаясь в страшном помощнике, создал монстра с лапами льва, рогами быка и чешуей Левиафана. Этот гибрид он наделил жизнью, после чего, устрашившись дела рук своих, поспешно бежал. Чудовище преследовало создателя, сожгло его дом вместе с престарелым отцом, похитило его сына, последовало вслед за ним на корабль, который успешно утопило, и лишь после всего этого было сражено молнией. Такой же ужасный спектакль представляет собой история человечества. Поэзия персонифицировала призрак зла, наделила его всеми силами Природы. Она использовала монстров, пытаясь помочь морали, но в страхе бежала от уродства собственных грез. Чудовище преследует нас веками. Оно гримасничает между нами и объектами нашей любви, грязными кошмарами пугает наших спящих детей; оно озаряет Творение, этот отчий дом человечества, зловещим факелом ада. Оно убивает наших родителей, простирая свои черные крылья, чтобы укрыть от наших воплей небеса, оно твердит нам: «Оставь надежду!..», ввергая в океан отчаяния утлый корабль наших надежд. Это древний персидский Ариман, египетский Тифон, темный бог манихеев, граф де Мирвиль и Черная Магия Сатаны. Это ужас мира и идолище дурных христиан. Люди пытаются смеяться над ним и боятся его, превращают в карикатуру и все время опасаются, что картинка оживет, пожрав незадачливых рисовальщиков. Тем не менее царство его в прошлом, хотя оно и не сгинет от молнии, ниспосланной с небес. Это чудовище рассыплется под ослепительными лучами Науки и Истины. Дух невежества и тьмы может быть побежден только светом.

Глава 4
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ СТОРОНА МАГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

   Двадцать лет назад Альфонс Эскирос, друг моего детства, издал фантастический роман «Маг». В нем налицо вся романтика того времени. Автор снабдил своего персонажа гаремом мертвых дам, набальзамированных согласно египетским рецептам. Среди действующих лиц имеется медный андроид, который проповедует целомудрие, гермафродит, который влюблен в Луну и имеет постоянную связь с этим светилом. Есть и многое другое, забытое ныне. Альфонс Эскирос, так сказать, основал школу фантастов в магии, будучи ее наиболее интересным представителем. Молодой Анри Делааж, весьма продуктивный писатель и непризнанный чудотворец, сочиняет в стиле не менее удивительном, чем Эскирос, которого считает вдохновителем и учителем.
   Мы назвали Анри Делаажа непризнанным чудотворцем. И действительно, он сообщил одному нашему общему знакомому, что зимой, во время эпидемии гриппа, надо приходить в его комнату, потому что каждый, кому посчастливилось там быть, излечивался немедленно. Многие наши друзья говорили, что он умеет бывать одновременно в нескольких местах. Как-то раз, покинув редакцию газеты «Отечество», он вдруг вновь оказался там, беседуя с ее издателем Данту. Когда тот, несколько напуганный, ушел домой, Делааж уже ожидал там его прихода. Светские дамы, читавшие его книги, в один голос заверяли, что давно не встречали такой очаровательной литературы. Но свет прекрасного он распространял не только через книги. Мы читали статью, подписанную «Фиорентино», где говорилось, что физическая привлекательность молодого адепта сопоставима или даже превосходит привлекательность ангелов. Как-то раз мы напрямую спросили Делаажа об этом; тот сунул руку в карман, три раза обернулся вокруг своей оси и с улыбкой посмотрел на нас. К счастью, у нас был с собой «Энхиридион» Льва III, оберегающий от колдовства, так что ангельской красоты мы так и не увидели. Однако давайте отнесемся к Анри Делаажу посерьезнее – он ведь безусловно считает себя католиком и искренен в своих выражениях любви и уважения к религии. А ведь религия может сделать человека святым – звание получше, чем «колдун»! [194 - Сам Делааж, кажется, более чем серьезно относился к вопросам внешней привлекательности. В 1850 году он написал сборник рецептов обретения красоты, позаимствованных, по его собственным заверениям, из Халдейской Магии и герметической философии.]
   Мы поместили одаренного юношу на первое место среди фантастов, пишущих о Магии. Но разделить его с ним должен по праву граф д’Урш, автор преклонных лет, который посвятил всю свою жизнь месмерическим экспериментам. Как женщины в сомнамбулическом состоянии, так и мебель в его доме предавались неистовым пляскам. Мебель ломалась, а женщины, говорят, наоборот, хорошели.
   Долгое время граф д’Урш был одержим одной навязчивой идеей – он боялся быть заживо погребенным. Он даже написал несколько статей о методах распознавания состояния человека во время болезни. У него было вдоволь поводов для беспокойства, так как его темперамент, состояние нервной системы и бурные эксперименты с хорошенькими сомнамбулами создали предрасположенность к апоплексии. В магнетизме он выступал последователем аббата Фариа, в некромантии держался школы барона де Гульденштуббе. Тот опубликовал работу под названием «Практическая экспериментальная пневматология, или Реальность духов и чудесный феномен их неопосредованного письма». Он сообщает о своем открытии так: «В 1850 году, то есть за три года до начала повального увлечения спиритизмом, автор пытался привить во Франции американскую модель спиритуалистических практик, как, например, систему перестукиваний Рочестера и автоматическое медиумное письмо. Но мы столкнулись с массой проблем, в основном созданных другими месмеристами. Многочисленные сторонники гипотезы магнетического флюидизма и даже те, кто считал себя спиритуальными мистиками, на деле являясь поклонниками сомнамбулизма, все время упрекали американские системы в визионерстве и глупости.
   Полгода ушло у автора на организацию первого спиритуалистического кружка по американской системе. Это стало в итоге возможным благодаря содействию Рустана, бывшего члена Общества магнетизеров и спиритуалистов, искреннего человека, настоящего полного энтузиаста святого дела спиритизма. Они снеслись и с другими лицами, среди которых был аббат Шатель, учредитель французской церкви. Следуя сильным рационалистическим тенденциям, он закончил тем не менее признанием реальности объективного и сверхъестественного откровения как необходимого условия спиритуализма и всех практических религий. Оставляя в стороне моральную часть вопроса, можно констатировать, что американская методика основана на разнице между позитивным и негативным, или электрическим, магнетическими токами.
   Круг составлен из двенадцати человек, представляющих пропорционально позитивные и негативные (чувственные) элементы. Это различие не зависит от пола, хотя в принципе женщины негативны и чувственны, а мужчины позитивны и магнетичны. Перед комплектованием круга надо понять интеллектуальные и физические свойства каждого индивидуума, так как даже некоторые хрупкие на вид женщины имеют мужские качества, а брутального типа мужчины оказываются в духовном смысле женщинами. Стол размещается в светлом проветриваемом помещении, где медиум сидит на одном конце, будучи полностью изолирован. Благодаря своим созерцательным способностям он служит проводником для электричества. Как правило, хорошая сомнамбула – обычно и превосходный медиум. Шесть электрических, или негативных, лиц, которые обычно распознаются по их эмоциональным качествам и типу чувственности, размещаются справа от медиума. Самые эмоциональные – непосредственно возле него. Симметрично располагаются и положительные лица. Чтобы образовать цепь, каждый из двенадцати кладет правую руку на стол, а левую – на руку соседа, заключая стол в живое кольцо. Отметим, что медиум или медиумы, если их несколько, полностью изолированы от тех, кто образует цепь.
   После нескольких сеансов были получены поразительные результаты – такие, как одновременные удары, которые чувствуют все присутствующие в момент волевого обращения к духу. То же самое относится к пресловутым перестукиваниям и другим странным звукам. Многие люди, даже наименее чувствительные, имеют одновременные видения, хотя совсем не впадают в забытье. Чувствительные люди получают самый замечательный дар медиумов – автоматическое письмо. Оно есть результат невидимого воздействия, которое использует инструмент человеческой руки, чтобы выразить его. Наконец, нечувствительные лица ощущают мистическое влияние внешнего ветра. Его эффект не очень силен, хотя и приводит их волосы в движение. Все эти феномены, выявленные посредством американского спиритуализма, имеют недостаток в том, что являются косвенными, ибо не дают возможности полностью исключить вмешательство человеческого существа или медиума. Это относится и к столоверчению, которое захлестнуло Европу в середине 1853 года.
   Автор наблюдал массу опытов со столами, которые проводил граф д’Урш – один из самых сведущих людей в области Магии и оккультных наук. Избегая малейшего соприкосновения с ними, граф заставлял их двигаться по комнате с большой скоростью. 20 января 1856 года, в присутствии графа д’Урша и графа Цапари, мы услышали, как завибрировали струны фортепиано. Все эти феномены доказывают позитивность действия оккультных сил, не демонстрируя, впрочем, реальное или субстанциональное существование невидимого разума вне нашей воли или воображения. Такой же упрек можно сделать американским спиритуалистам, потому что их общение с миром духов очень незначительно по своему характеру, сводясь в принципе к нескольким видам звуковых вибраций. Фактом является то, что нет прямого феномена, одновременно интеллектуального и материального, не зависящего от нашей воли и воображения, чтобы сравнивать его с непосредственным откликом духов, которые ни заклинались, ни вызывались. Одно только это неопровержимо доказывает реальность потустороннего мира.
   Автор, постоянно находясь в поисках как умозрительного, так и непосредственно ощутимого доказательства субстанциональной реальности сверхъестественного мира, которое могло бы подтвердить факт бессмертия души, никогда не переставал молить Господа удостоить его таким доказательством, укрепив всеобщую веру в бессмертие, этот базис любой религии. Всевышний, Чья милость безгранична, снизошел к этим молитвам. 1 августа 1856 года автору пришла мысль: не могут ли духи писать без посредничества медиума? Вспоминая чудесное дарование скрижалей Моисею и надпись на стене дворца Валтасара, о которой рассказывается в Книге Даниила, автор сравнил это с новейшими феноменами, которые фиксировались, например, в американском Стратфорде, где странные неразборчивые надписи появлялись на листах бумаги без вмешательства медиумов.
   Автор разместил лист чистой почтовой бумаги и остро отточенный карандаш в герметичный ящик, запер его и унес ключ с собой, никому не говоря о своих намерениях. Первые двенадцать дней ничего не происходило, но 13 августа 1856 года на бумаге появились таинственные знаки. Эксперимент в тот же день был повторен десятикратно – каждый раз вкладывался новый лист, и результат неизменно повторялся. На следующий день было проведено двадцать экспериментов.
   Ящик был оставлен открытым и все время находился под наблюдением. Автор стал свидетелем формирования букв и слов на эстонском языке, но карандаш при этом не двигался. Ввиду этого автор решил отказаться от него и разложил чистые листы бумаги на своем столе, а также на предметах своей домашней обстановки – на пьедесталах древних статуй, на саркофагах и урнах. Также аналогичные эксперименты проводились на различных кладбищах Парижа. Последние оказались не столь удачным местом, так как большинство духов предпочитает находиться там, где они жили на земле, а не у места упокоения своего бренного праха.
   Мы не будем здесь обсуждать феномен, наблюдавшийся бароном де Гульденштуббе, но хотели бы напомнить, что подобное открытие было сделано до него Лаватером, а акварельный портрет каббалиста Габлидона имеет еще большее значение, чем те несколько строк, которые получил барон. Говоря с позиций науки, мы хотели бы сказать, что серьезным исследователям этого странного феномена очевидно, что полученные им тексты не пришли из другого мира, а были неосознанно сделаны им самим. Хотелось бы объяснить барону, что его эксперименты, столь многократно повторенные, и его интеллектуальное напряжение при их проведении нарушили равновесие его собственного флюидического и астрального тел. Он заставил их реализовать собственные грезы и начертать символы, сформированные из его собственных воспоминаний, – проекцию личного воображения и мыслей. Если вы, барон, погрузитесь в состояние магнетического сна, то увидите собственную руку, простирающуюся, подобно тени при закате солнца, над листом приготовленной бумаги, выводя знаки, которые удивят вас. Это физическое излучение, который исходит из земли и из вас, сконцентрированное в эластичной флюидической оболочке из квинтэссенции ваших витальных сил. Эта квинтэссенция порождает из света цвет, определяемый вашей подсознательной волей, и на бумаге фиксируются символы, подобно тому как на телах неродившихся детей появляются знаки, фиксирующие воображение их матерей. Сами знаки начертаны вашей же потемневшей и преобразованной кровью. Следует воздержаться от многократного повторения таких экспериментов. Если вы их продолжите, то ваш мозг постепенно ослабеет, а память ухудшится. Вас будет терзать невыразимая боль в конечностях, и потом вы, наконец, умрете – может быть, быстро, но может быть, и долгое время агонизируя в конвульсиях, окончательно сойдя с ума от мучений. Не слишком ли много для барона де Гульденштуббе?
   Графу д’Уршу мы сказали бы следующее: вы не будете похоронены заживо, но рискуете до срока умереть от тех самых предосторожностей, которые предпринимаете. Пробуждение погребенных заживо может быть скоротечным, но они могут подолгу жить под землей, поддерживаемые Астральным Светом в состоянии ясного сомнамбулизма. Их души привязаны к спящему телу невидимой цепью. Но, если эти души жадны и преступны, они начинают извлекать квинтэссенцию крови из людей, которые спят естественным сном. Они переносят ее в свои собственные тела для сохранения их в тщетной надежде вернуться к жизни. Этот феномен и называется вампиризмом. Его реальность многократно засвидетельствована. Если вас заинтересовала специфика такой магнетической жизни человеческого тела под землей, то прочтите следующее сообщение английского офицера Осборна, честность которого в свое время подтвердил барону Дю Поте генерал Вентура.
   «6 июня 1838 года скука нашей лагерной жизни была нарушена визитом лица, известного всему Пенджабу. Сикхи очень почитали его за способность пребывать похороненным в земле так долго, как он того пожелает. Достоверность рассказов подтверждали многие уважаемые люди, и потому мы с интересом ждали встречи с ним. Капитан Уэйд, наш агент в Лодране, сказал мне, что сам лично ассистировал при воскресении этого факира после похорон, состоявшихся за несколько месяцев до этого. За процедурой наблюдали генерал Вентура, магараджа и командир сикхов. Капитан Уэйд описал это так. После приготовлений, которые продолжались несколько дней, факир объявил о том, что готов. Генерал Вентура, магараджа и командующий сикхами собрались у каменной могилы. В их присутствии факир запечатал воском все отверстия своего тела, через которые в него мог бы войти воздух, кроме рта. Затем он снял одежду и облекся в полотняную мешковину. По его просьбе язык его завернули так, чтобы он перекрыл глотку. После этого факир погрузился в летаргию. Мешок с его телом завязали, и магараджа запечатал его личной печатью. Затем его положили в гроб, который забили, также опечатали и опустили в могилу. Могилу засыпали землей, которую засеяли ячменем. У могилы выставили часовых, чтобы они охраняли ее днем и ночь.
   Несмотря на все эти меры, магараджа все же опасался обмана. За десять месяцев, пока факир оставался под землей, магараджа трижды посещал могилу, ее вскрывали, но холодное безжизненное тело находилось в мешке. Через десять месяцев тело извлекли из могилы. Генерал Вентура и капитан Уэйд вскрыли гроб, сломав печати. Факир не показывал признаков жизни. Чтобы оживить его, один из зрителей осторожно ввел в его рот палец и развернул язык. Макушка факира стала чуть теплой. Тело начали медленно поливать теплой водой, и начали появляться признаки жизни. Через два часа факир встал, стал двигаться и улыбаться.
   Он рассказал также, что, пребывая под землей, видел замечательные сны, но пробуждение всегда чрезвычайно болезненно, и возвращению сознания предшествует сильнейшее головокружение. Ему было около тридцати лет. Субтильной конституции, с хитроватым выражением лица. Мы долго говорили с ним, и он согласился, чтобы его похоронили в нашем присутствии; условились о встрече в Лахоре, где он обещал нам оставаться под землей в течение всего нашего пребывания в этом городе».
   Таков рассказ Осборна. Мы не знаем, действительно ли факир повторил свое погребение. Новый эксперимент мог стать решающим. Но вот что произошло.
   Через пятнадцать дней после визита факира английские офицеры прибыли в Лахор. Они выбрали место, построили каменную могилу и стали ждать факира. Тот прибыл на следующий день, спеша доказать свою честность. Он сообщил, что необходимые приготовления сделаны, но все в его поведении говорило о беспокойстве и подавленности. Он начал торговаться. В итоге договорились о пятнадцати сотнях рупий аванса и двух тысячах рупий – по воскресении. Удовлетворившись этим, он пожелал ознакомиться с теми предосторожностями, которые предполагалось предпринять. Офицеры показали ему гроб, ключи от склепа и сообщили, что часовыми будут английские солдаты, которые будут стеречь могилу в течение недели. Факир ругался и кричал об иноземцах-скептиках, жаждущих подорвать его репутацию. Он выразил боязнь того, что на его жизнь будет сделано покушение, оттого не доверяя надзору европейцев. Он потребовал, чтобы дубликаты ключей были вручены одному из его единоверцев, и, наконец, настаивал, чтобы часовые также были индийцы. Офицеры отклонили его условие, последовали переговоры, не давшие результатов. Наконец, факир через одного из сикхов узнал, что магараджа крайне недоволен тем, что он не выполняет свои обещания. Тогда он заявил, что он готов принять условия, хотя и уверен, что единственная цель офицеров состоит в том, чтобы лишить его жизни, и что он никогда не выйдет из могилы. Офицеры ответили, что они разделяют его опасения и, так как не хотят его смерти, освобождают его от своего обещания.
   Свидетельствуют ли колебания и опасения факира против него? Следует ли из этого, что те, кто ранее удостоверял, что видел своими глазами все, благодаря чему тот прославился, виновны в самообмане или пали жертвами ловкого иллюзиониста? Мы убеждены, что факир неоднократно был погребен в буквальном смысле слова. Ведь, даже допуская, что после похорон он каждый раз как-то сообщался с наземным миром, остается неясным, как он мог оставаться без воздуха между захоронением и тем моментом, когда его помощники приходили ему на помощь. Осборн приводит объяснения английского врача Мак-Грегора из книги «Медицинская топография Лодианы», который ассистировал при одной из эксгумаций, был свидетелем и летаргии факира, и постепенного избавления от нее. Еще один английский офицер, мистер Бойло, описывает подобный же случай из собственной практики. К этим источникам мы и отсылаем читателя за подробностями.
   Есть масса рассказов об эксгумации вампиров. Во всех случаях тело оказывалось в прекрасном состоянии, но при этом кровь из него сочилась, волосы росли ненормальным образом и пучками торчали из щелей гроба. Признаков жизни в дыхательной системе не было, чего нельзя сказать о сердце, которое становилось скорее растительным, чем животным органом. Все знают, что, для того чтобы убить вампира, надо проткнуть его грудь колом, после чего страшный крик покажет, что тот пробудился на мгновение в момент действительной смерти. Чтобы умертвить чудовище наверняка, могилу надо проткнуть шпагами, так как чары Астрального Света разрушаются воздействием металлических тел, которые притягивают его к общему центру и оттуда рассеивают его сгущенные пучки. Для успокоения особо впечатлительных читателей добавим, что случаи вампиризма очень редки и никто здравый умом и телом не станет их жертвой, если только он или она не были как-то связаны с этими созданиями в течение их жизни. Эта связь могла возникнуть в ходе соучастия в преступлении или в патологической страсти.
   Вот какую историю о вампирах приводит Турнфор в своем «Путешествии в Леван».
   «На острове Микона мы видели любопытную сцену – возвращения умершего после погребения. В Северной Европе тех, кто возвращается таким образом, называют вампирами. В данном случае это был некий крестьянин из Миконы, по жизни мрачный и сварливый. Его убили в поле, никто не знал за что и кто. Через два дня после похорон на городском центральном кладбище пошли слухи, что по ночам видели, как он ходит, врывается в дома, переворачивает мебель, выключает свет, хватает людей и т. д. Сначала над этими слухами смеялись, но затем стали поступать свидетельства и от солидных людей, даже священников. Его стали поминать в общих молитвах, но это не помогло. После нескольких встреч городского руководства с духовенством было решено подождать, пока не пройдет девять дней с момента погребения. На десятый день в церкви, где крестьянина отпевали, отслужили особую мессу для изгнания демона, вселившегося в тело. По окончании мессы тело эксгумировали и из него извлекли сердце. Следовало воскурить фимиам, чтобы перебить зловоние, но вместо этого получилось еще хуже. Некоторые из свидетелей утверждали, что тело было теплым, когда его откопали; было решено, что несчастный не мертв до конца, вернее, что дьявол сумел пробудить его к жизни – по рядам пронеслось слово «вампир».
   Мы стали опровергать слухи о том, что труп был не окоченевшим, а нагрелся от дыма. Несмотря на наши доводы, было решено сжечь извлеченное из груди сердце, но и после этого враждебность к умершему не улеглась. Его обвиняли в ночных нападениях на людей, в выламывании окон и дверей, срывании занавесок и опустошении запасов еды и питья. Похоже, он успел побывать в каждом доме; целыми семьями люди покидали на ночь свои дома и ночевали на околице. Но и там они подвергались нападениям, так что некоторые ушли еще дальше в поле. Наконец было решено, что ошибка во времени служения мессы – ее надо было отслужить после удаления сердца, а не до него. А так дьявол успел улизнуть, чтобы потом вернуться. Легче от таких соображений не стало. Собрания сменялись собраниями, священники ходили по домам, опрыскивая все вокруг святой водой, – ею залили даже рот несчастного вампира.
   Мы ничего не говорили, молча наблюдая за происходящим. Что тут было делать? Однако в конце концов мы донесли до городского головы мысль о том, что неплохо бы выставить караулы по городу. Так и сделали, и в ту же ночь были арестованы несколько бродяг, беспредельничавших, пользуясь неразберихой. Они позже признались, что это их рук дело – опустошение сосудов с вином в брошенных домах. Горожане же, воткнув в могилу бесчисленное множество мечей, вернулись к молитве. Бывший там албанец отметил, что зря христиане используют для такого дела мечи, крестообразная форма которых не дает теперь демону покинуть тело, и лучше было бы взять турецкие сабли. Попробовали – опять не помогло, горожане уже не знали, какому святому молиться, – многие уже собирались покинуть город – и наконец единогласно решили сжечь все тело целиком.
   И вот тело вампира вынесли на островной мыс, где развели огромный костер из горящей смолы, ибо решили, что даже сухое дерево тут не справится. Остатки злополучного тела бросили в этот костер 1 января 1701 года. С тех пор жалобы на действия вампира прекратились».
   Интересно, что автор признает реальность всего увиденного. Он не отрицает ни гибкости тела, ни того, что оно было теплым, пытается лишь как-то объяснить эти феномены.
   Но мы отошли от темы фантастики в Магии. Оставим вампиров и скажем несколько слов о картоманте Эдмоне. Это любимец дам в квартале Нотр-Дам-де-Лоретт, обосновавшийся в изысканных апартаментах на улице Фонтен-Сен-Жорж, 30. Его вестибюль всегда полон клиентами обоих полов. Эдмон – высокий, несколько полноватый, бледный, с открытым лицом и приятным голосом. Кажется, он сам верит в свое искусство и добросовестно использует методы Эттейлы и Ленорман. Он учтиво и благожелательно рассказал, что с детства интересуется оккультными науками, очень рано начал заниматься гаданием, знаком с секретами трансцендентальной философии и что совсем не владеет Соломоновой Каббалой. Он сообщил, что весьма чувствителен и контакт с клиентами переживает очень остро, почти физически сопереживая их судьбе.
   – Я, кажется, слышу звон цепей тех, кто обречен на эшафот, крики и стоны тех, кто умрет насильственной смертью. Звуки и запахи атакуют и почти душат меня. Однажды в присутствии некой дамы в черной вуали я содрогнулся от отвратительного запаха гнилой соломы и свежей крови. «Мадам, – закричал я, – оставьте меня, я окружен атмосферой крови и тюрьмы!» – «Вы правы, – ответила она, подняв вуаль и открыв свое бледное лицо. – Я была осуждена за детоубийство и только что вышла из тюрьмы. Поскольку вы знаете мое прошлое, расскажите мне мое будущее».
   Один из наших друзей – каббалистов, неизвестный Эдмону, как-то пришел к нему под видом обычного клиента. Тот вернул ему деньги.
   – Мне нечего сказать вам, – объяснил он. – Ваша судьба закрыта от меня ключом оккультизма. Все, что я могу сказать, вы уже знаете так же хорошо, как и я. – И он проводил его с поклонами.
   Эдмон также занимается астрологией, составляя гороскопы за умеренную плату. Одним словом, он берется почти за все, сколь бы утомительным и лишенным очарования это ни было. Сколько расстроенных умов и больных сердец он видит постоянно! Глупые требования одних, несправедливые претензии других, тяжкие признания, просьбы о любовных напитках, навязчивые идеи – все это делает его заработок весьма тяжким. Резюмируя, отметим, что Эдмон – сомнамбула. Он магнетизирует сам себя посредством карт и изображенных на них демонических фигур. Он всегда одевается в черное и дает свои консультации в кабинете с черными стенами – пророк Таинственного.

Глава 5
НЕСКОЛЬКО ЧАСТНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ АВТОРА

   Как-то поутру в 1839 году ко мне зашел Альфонс Эскирос с необычным предложением:
   – Пойдем нанесем визит вежливости Мапе!
   Возник естественный вопрос:
   – Но кто или что такое Мапа?
   – Это такой бог, – ответил Эскирос.
   – Вот спасибо! Я свидетельствую свое почтение только незримым богам, – сказал автор этих строк.
   – И все же пойдем. В зримом мире это самый красноречивый, самый блестящий и величественный дурак.
   – Друг мой, я боюсь, что высказывания дураков заразительны...
   – Знаю, но все же я приглашаю вас.
   – Что ж, ну тогда давайте отправимся к Мапе!
   На заброшенном чердаке сидел бородатый мужчина величественной внешности. Поверх его костюма был надет драный женский плащ, что придавало ему сходство с бедным дервишем. Его окружало несколько человек, столь же бородатых и эксцентрично выглядящих, как и он сам. Еще там была женщина с застывшим лицом, она выглядела как сомнамбула в трансе. Черты лица «бога» казались резковатыми, но все же привлекательными. У него были блуждающие глаза, его красноречие впечатляло. Говорил он чрезвычайно пафосно, возбуждаясь до такой степени, что на губах показывалась пена. Про аббата Ламенне как-то сказали: «Старик девяноста трех лет, переполненный своими восточными размышлениями». Фраза эта вполне применима и к Мапе с его мистицизмом. Это ясно видно по фрагменту одного из его лирических излияний:
   «Грех был для человека неизбежен: судьбой ему предопределялось стать орудием собственной трансформации, дабы величие и могущество Творца реализовалось в величии и могуществе человеческого труда, проходя сквозь последовательные фазы света и тьмы. Но первобытное Единство было разрушено Грехопадением. Страдание вошло в мир под видом Змия, а Древо Жизни стало Древом Смерти. Когда это случилось, Бог сказал женщине: «В муках будешь рождать детей своих, – и добавил: – Ты должна сокрушить главу Змия». Первым рабом на земле стала женщина. Она приняла свое предназначение, и начались муки родов сынов человеческих. С первого часа после Грехопадения на Адама и его потомков была возложена великая, но мучительная обязанность Посвящения. Поэтому все условия Посвящения равно священны в глазах Бога. Их Альфа – это наша Праматерь Ева, а Омега – свобода, тоже наша Праматерь.
   Видел я огромный корабль с гигантской мачтой и корзиной наблюдателя на верхушке ее. По одному борту корабля лежал Запад, по другому – Восток. На Западе виднелись покрытые облаками вершины трех гор, основания которых терялись в бушующем море. На склонах гор были начертаны их имена – Голгофа, святой Иоанн, святая Елена. Посередине мачты, лицом на запад, располагался пятиконечный крест [195 - Видимо, Андреевский крест с дополнительной перекладиной для головы.], на котором умирала женщина. Вокруг ее головы было написано: «Франция, 18 июня 1815 года, Страстная пятница». Пять концов креста означали пять частей света, женская голова указывала на Европу и была окружена тучами. С восточной стороны корабля было светло, и корабль подошел к пристани Града Божьего, у триумфальной арки, осиянный солнечными лучами. Тогда женщина явилась вновь, преображенная и торжествующая. Она откатила могильный камень с надписью: «Реставрация, 29 июля 1830 года, Пасха».
   Очевидно, Мапа был последователем Катрин Тео и Дома Герля. Забавно странное единомыслие между глупцами: Мапа конфиденциально сообщил нам, что он Людовик XVII, вернувшийся на землю ради дела возрождения, а женщина, с которой он сожительствовал, – Мария-Антуанетта Французская. Он объяснил, что его революционные теории были инспирированы мятежными претензиями Каина, дабы в силу диалектических закономерностей обеспечить победу Авеля. Я да и мой друг пошли к Мапе, чтобы посмеяться над его экстравагантными выходками, но в итоге он захватил наше воображение своим красноречием. После посещения Ганно – таково было настоящее имя Мапы – мы загорелись мыслью о том, что неплохо было бы донести миру последнее слово Космической Революции и заполнить бездну анархии, подобно Курцию, поместив себя в нее. Наша студенческая бесшабашность породила «Евангелие от народа» и «Библию Свободы», смешные глупости, за которые Эскирос и его друзья заплатили несправедливо дорого. Опасность подобных выходок очень велика. В такое втягиваешься: никто не может безнаказанно приблизиться к краю пропасти безумия.
   Инцидент, о котором мы расскажем далее, имел роковые последствия. Среди учеников Мапы был нервный и изящный юноша Собрие. Он совершенно обезумел, полагая, что судьбой предназначен спасти мир, спровоцировав всеобщую революцию. Близился 1848 год. Волнения вызвали некоторые изменения в правительстве, но на этом, казалось, все закончится. Париж вновь успокоился, бульвары сияли огнями. Внезапно на улицах квартала Сен-Мартет появился юноша. Впереди него шли два араба – один из них нес факел, другой ритмично стучал в тамтамы и пел. Собралась огромная толпа. Юноша произнес речь. Слова ее были бессвязны, но зажигательны. Он призывал идти к бульвару Капуцинов и объявить правительство волею народа вне закона. Юнец повторял свою речь на каждом перекрестке и постепенно оказался во главе гигантской процессии, держа пистолеты в обеих руках. Впереди него несли факел, били барабаны. Завсегдатаи бульварных кафе присоединились из праздного любопытства. Юноша и арабы в какой-то момент скрылись, но напоследок, перед «Отелем капуцинов», он выстрелил в толпу. Этот выстрел был сделан преступным идиотом, но он породил революцию.
   Всю ночь две телеги, груженные трупами, колесили по улицам в неясном свете факелов. Наутро Париж покрылся паутиной баррикад. Сам Собрие находился дома в бессознательном состоянии. Он, не ведая, что творит, в одно мгновение потряс мир. Ныне Ганно и Собрие мертвы, так не будем упрекать их, вспоминая этот страшный случай магнетизма фанатиков и его роковые последствия. История эта извлечена из надежного источника, принадлежащего новому Велизарию поэзии, автору «Истории жирондистов».
   Магнетические эффекты, производимые Ганно, продолжались, впрочем, и после его смерти. Его вдова, женщина необразованная и глуповатая, дочь крестьянина из Оверни, оставалась в том сомнамбулическом состоянии, в которое ее ввел муж. Как ребенок, который формируется под влиянием воображения своей матери, она стала живым образом Марии-Антуанетты. Она вела себя подобно вдовствующей королеве, порой по-королевски капризничала, но обычно была погружена в свои грезы, проявляя величественный гнев, когда кто-либо пытался отвлечь ее. Никаких симптомов умственного расстройства у нее не было, поведение ее было вполне разумно, жизнь совершенно честна. Нам кажется, что нет ничего более возвышенного, чем эта упорная одержимость глубоко любящего существа, которое преданно живет в созданной супругом галлюцинации.

Глава 6
ОККУЛЬТНЫЕ НАУКИ

Тайна оккультных наук есть мистерия самой Природы, загадка сотворения ангелов и миров, секрет всемогущества самого Бога. «Будете как Бог, ведающий добро и зло». Так искушал Змий в Книге Бытия, и так Древо Познания превратилось в Древо Смерти. Шесть тысяч лет мученики науки дерзали и гибли у подножия этого Древа, кровью своей пытаясь вновь переродить его в Древо Жизни.

   Ключ Апокалипсиса

   Тот Абсолют, который имеют глупые, но постигают только мудрые, есть Истина, Бытие и Причина Универсального Равновесия. Оно есть гармония, которая следует из единства противоположностей. Цивилизации рождались и гибли в безумии анархии, деспотизма или же деспотической анархии мятежа. То горячность суеверий, то жалкие потуги материалистического инстинкта вводили народы в заблуждение. Но сам Бог подталкивает мир к верующему Разуму и разумной Вере.
   У нас было достаточно пророков, чуждых всякой философии, и философов, отчужденных от религии. Слепые верующие и слепые скептики равноудалены от вечного спасения.
   В хаосе всеобщего сомнения, в пучине конфликта науки и веры великие мудрецы и провидцы выглядят как тоскующие художники, взыскующие Идеала с риском для рассудка и жизни. Посмотрите же на них! Они эксцентричны и нервны, как женщины. Тень, с которой они сражаются, может искалечить их, разрушить их рассудок. Они первыми низвергают короны и попирают их ногами. Они маниакально тщеславны, но милостивый Бог оградил их презрением общественного мнения, так что можно не опасаться их соблазнов.
   Всякого гения судит трибунал посредственностей. Его приговоры безапелляционны, потому что, неся миру свет, гений считается свечой, которая выгорает дотла, – он умирает, если перестает сиять. Вдохновение поэта направляется равнодушным и донельзя вульгарным большинством, и каждый энтузиаст, который отвергается всеобщим здравым смыслом, – глупец, а не гений. Не считайте великих художников рабами равнодушной толпы, потому что толпа придает их таланту равновесие рассудка.
   Свет – равновесие Тени и Сияния. Движение – это равновесие инерции и активности. Власть – равновесие свободы и силы. Мудрость – равновесие мысли, а добродетель – равновесие чувств. Красота же есть равновесие формы.
   Величие Природы – в алгебре милосердия и гармонии великолепия. Истина – прекрасна, а все, что прекрасно, – истинно. Рай и Ад – равновесие морали, Добро и Зло – равновесие подлинной свободы.
   Великое Делание есть постижение той срединной точки, в которой пребывают уравновешивающиеся силы. Их баланс повсюду сохраняет всеобщую жизнь вечным круговоротом рождения и смерти. По этой причине философы сравнивают свое магическое золото с солнцем. И в силу ее то же самое золото лечит все болезни души, сообщая Бессмертие. Те, кто находят эту точку, являются истинными Посвященными Науки Разума. Они хозяева богатства миров, доверенные лица и друзья Князей Семи Небес. Природа повинуется им, ибо они желают того, чего желает Закон, который есть ее движущая сила. Это то, о чем Спаситель мира говорил как о Царствии Небесном – оно же Святое Царство Каббалы. Это Корона и Кольцо Соломона, жезл Иосифа, которому повинуются звезды в небесах и урожаи на земле.
   Мы открыли эту тайну могущества. Она не для продажи на рынке. Но если Бог повелит нам взять за нее мзду, мы потребуем все имущество покупателя. Не для нашего, но для их же блага мы потребовали бы вдобавок их собственную душу и смертную жизнь.

Глава 7
ИТОГИ И ВЫВОДЫ

   Остается подвести итоги и сделать выводы. В истории науки это означает подводить итоги самой науки, и мы должны резюмировать те великие принципы Посвящения, которые сохранялись и передавались сквозь череду веков. Магическая наука есть наука абсолютного равновесия. Она генетически связана с религией. Она определяла формирование религиозного учения в Древнем мире и, посредством этого, заложила основы современной цивилизации. Прежде всего, она направляет нашу веру в Бога и призывает верить, избегая определять Его, ибо Бог определенный есть Бог постигаемый, несуществующий. Она указывала на математику и диалектику силы как на верховные принципы всего сущего. В Библии сказано, что Бог установил меру всем вещам – «Omnia in pondere et numero et mensura disposuit Deus». Вес есть равновесие, число есть количество, мера есть соответствие. Собственно, это и есть вечные, то есть божественные, принципы Природы. Формула диалектики такова: гармония следует из единства противоположностей, а число есть масштаб сходства. Степень соответствия определена мерой вещей. Обобщая, эзотерическую философию книги Зогар можно определить как науку о равновесии. Ключ к числам содержится в Сэфер Йецира. Генезис чисел аналогичен генезису идей и форм. Потому-то иерофанты Каббалы комбинировали иконографические эквиваленты чисел, идей и форм в священном алфавите. Комбинации знаков этого алфавита дают квинтэссенцию идей, демонстрируя все возможные комбинации естественных форм. Согласно Книге Бытия, Бог сотворил человека по своему образу и подобию. Человек есть живой синтез Творения, и, значит, Творение само произведено по подобию Божьему. Мир зиждется на трех сущностях – Духе, медиаторе-посреднике и материи. Древние атрибутировали Духу, как реализующий его инструмент, особый огненный флюид, которому дали собирательное имя Сульфур, Сера. Посредника нарекли Гермесом, Ртутью; Материю – Солью, так как соль, которая остается после сжигания, препятствует дальнейшему действию огня. Серу уподобляли Отцу, имея в виду порождающее действие огня. Ртуть отождествляли с Матерью, из-за свойств притяжения и воспроизводства. Соль же выступала в качестве Ребенка, воспитываемого Природой. Созидательная субстанция при этом едина – имя ее Свет. Позитивным, или огненным, светом была витальная Сера. Негативной, видимой лишь благодаря колебаниям огня, была флюидическая, или эфирная, Ртуть. Свет нейтральный, сгущающий или фиксирующий состав материи, иначе говоря – тень, был назван Солью.
   Гермес Трисмегист сформулировал свою концепцию, которая называется Изумрудной Скрижалью: «Что есть вверху, подобно тому, что внизу, а что есть внизу, подобно тому, что вверху. Это действие Единой Сущности» [196 - В Зогаре: «Бог простер правую руку и создал мир верхний, и простер левую руку и создал мир нижний... Бог создал мир нижний по подобию мира верхнего, ибо подо всем, что вверху, есть схожий образ внизу».]. Трисмегист имел в виду, что всеобщее движение происходит за счет сходства неизменного и изменяющегося, порождая перманентное сообщение между формами единой субстанции.
   Огонь – это Озирис, или солнце. Соответственно, Свет – Изида, или луна. Вместе они родители великой Теллус, которая есть Верховная Субстанция. Не они ее создатели, но они ее порождающая сила. Комбинируя свое воздействие, они создают Инертное, или Землю. Гермес говорит, что в этом процессе они достигли своего максимального проявления. Следовательно, Озирис не есть Бог, даже для великих иерофантов Египта. Скорее он Светлая Тень интеллектуального базиса жизни. Это он в кульминационный момент Посвящения быстрым голосом нашептывает адепту Откровение Сомнения: «Озирис есть бог темноты». Горе услышавшему это, если его понимание не поднялось над сугубо внешней атрибутикой египетского откровения. Такие слова могут стать для него началом атеизма, и ум его ослепнет. Но для верующего, возвышенно понимающего суть вещей, эти слова даруют надежду. Представьте, что посвящающий сказал адепту: «Дитя мое, ты путаешь лампу с солнцем, но лампа эта лишь огонек в ночи. Существует истинное солнце. Отринь ночь и обрети день».
   Четыре первоэлемента древних никоим образом не означают четыре элементарных тела. Это, скорее, четыре базисных проявления Единой Субстанции. Их олицетворяет сфинкс. Его крылья соответствовали воздуху, женская грудь – воде, бычье тело – земле, а львиные лапы – огню. Единая субстанция трижды троична по существу и четверична по формам проявления.
   Это сокровенная тайна охраняемых сфинксом трех пирамид с треугольными гранями и квадратными основаниями. Возводя их, Египет пытался ставить нам Геркулесовы столпы универсальной науки. Пески подступают, и века проходят, а пирамиды в их вечном величии еще будоражат народы той загадкой, решение которой утрачено. Сфинкс углубился в созерцание пыли веков. Великие царства Даниила возникали и уходили в небытие, раздавленные собственной тяжестью. Победы на поле битвы, величие мирного труда, плоды человеческих страстей – все уходит вместе с символическим телом сфинкса. Теперь лишь человеческая голова возвышается над пустынными песками, изображая всеобщее царство мысли.
   Разгадай или умри – такова была страшная дилемма, предлагаемая сфинксом соискателям престола в Фивах. Великий смысл в том, что тайны науки есть тайны жизни, вечные альтернативы – править или повиноваться, быть или не быть. Силы природы сломят нас, если мы не обуздаем их, отвоевывая вверенный нам мир.
   Итак, форма сфинкса есть иконографическая аналогия четырех свойств универсальной Силы, сиречь Астрального Света. Разложение, уплотнение, нагревание и охлаждение – вот четыре свойства, которые, направляемые волей человека, могут изменять все фазы Природы, рождая жизнь или смерть, здоровье или болезнь, любовь или ненависть, богатство или бедность. В соответствии с заданным импульсом они могут подчинить отражения Света воображению, являясь парадоксальным решением невероятных вопросов, которые ставит перед нами Трансцендентальная Магия.
   Что это за вопросы и каковы могут быть ответы на них? Приведем несколько примеров. 1) Возможно ли избежать смерти? 2) Существует ли Философский Камень и что надо делать, чтобы его найти? 3) Возможно ли повелевать духами? 4) Что такое Ключ, Кольцо и Печать Соломона? 5) Возможно ли достоверно предсказать будущее? 6) Можно ли произвольно творить добро или зло посредством Магии? 7) Что надо делать, чтобы стать настоящим магом? 8) Какие силы действуют в обрядах Черной Магии?
   Мы назвали эти вопросы парадоксальными, потому что они лежат вне понимания научного мышления и маргинальны для мышления религиозного. Если их задает непосвященный, то они просто глупы. При этом исчерпывающий ответ на них со стороны посвященного покажется кощунственным. Бог и Природа запечатали святилище Трансцендентальной Науки таким образом, что, за рядом исключений, попытка каких-то разъяснений все равно остается бесполезной. Так что раскрытие Великой Магической Тайны, по счастью, все равно невозможно. Ответы, которые мы даем, будут максимальным раскрытием Магического Слова, со всей максимальной ясностью и прозрачностью, но мы не обещаем, что все это будет понятно нашим читателям.
   Что касается первых двух. Возможно избежать смерти двумя способами – временно и вечно. Ее можно отсрочить, успешно излечивая болезни и избегая старения; ее, вопреки упрекам и угрозам вечности, можно избежать сохранением в памяти личной идентичности посреди бесконечных преобразований существования.
   Очевидны следующие вещи: 1) жизнь, являющаяся результатом движения, может быть продлена только за счет преемственности и совершенствования форм; 2) наука вечного движения есть наука жизни; 3) цель этой науки есть правильное понимание диалектических воздействий; 4) всякое обновление происходит посредством разрушения, и, следовательно, каждое возрождение включает смерть, а каждая смерть – возрождение.
   Вслед за мудрецами древности повторим, что универсальный принцип жизни есть субстанциональное движение, а его движущая сила, невидимая и неосязаемая, непостижима и проявляется материально лишь в феноменах поляризации. Эта субстанция абсолютно устойчива, другими словами – бессмертна. Но ее проявления в мире форм обусловлены вечными изменениями из-за необходимости движения. Поэтому все умирает, ибо все живет, а если бы нашлась возможность сделать какую-либо форму вечной, то движение остановилось бы, породив окончательную смерть. Заточить навсегда душу в мумифицированном человеческом теле было бы самым страшным решением этого магического парадокса бессмертия в одном и том же теле на одной и той же земле. Все обновляется посредством растворения первичной субстанции. Катализатор этого растворения расположен в центре равновесия дуальных полярностей.
   Четыре элемента древних мудрецов – это четыре силы универсального магнита, составляющие Крест. Этот Крест непрерывно вращается вокруг своего центра, создавая тайну квадратуры круга. Созидающее Слово идет из середины Креста. В соответствии четырем элементарным формам мы должны искать универсальное лекарство души. Оно предлагается нам религией Того, Кто отдал себя кресту для спасения мира.
   Магнетическое состояние и поляризация небесных тел происходят в результате их равновесного тяготения к светилам, этим хранилищам их магнетизма. Движение квинтэссенции в этих резервуарах проявляется как свет, а поляризация света – в цветах. Белый – это цвет самой квинтэссенции, он концентрируется у своего отрицательного полюса как голубой и затем переходит в черный, после чего сгущается у своего положительного полюса в качестве желтого, переходя далее в красный. Так центробежность жизни происходит от черного к красному, проходя сквозь белое, а ее центростремительность – от красного к черному, следуя тем же путем. Четыре промежуточных тона производят с тремя основными цветами семь призматических цветов, цвета солнечного спектра. Эти семь цветов наполняют семь атмосфер, или семь светоносных зон вокруг каждого светила. Планета, доминирующая в каждой зоне, магнетизируется соответственно цвету своей зоны. В земных недрах металлы формируются, подобно планетам в небе, посредством воздействий скрытого света, который разлагается по спектру, проходя через определенные слои. Чтобы овладеть предметом, в котором скрыт металлический свет, надо переместить его к внешнему, положительному полюсу, в смысле – к красному, посредством огня, выведенного из самого света. В этом секрет Великого Творения. Его надо понимать так, что положительный свет в его наивысшей степени конденсации есть сама зафиксированная витальность, катализирующая все процессы царства Природы. Но чтобы извлечь из колчедана, сурьмы или мышьяка бисексуальную металлическую сперму, надо обеспечить первичный растворитель, являющийся минеральной солью, и взаимодействие магнетизма и электричества. Все это помещается в один сосуд, атанор, который постепенно нагревают. Посвященные говорят, что это развлечение для женщин и детей.
   Тепло, свет, электричество и магнетизм современных химиков были для древних простейшими феноменологическими проявлениями единой субстанции, именуемой Aour, Od или Оb. Иначе говоря: Od – это Активное, Ob – пассивное, а Aour – имя бисексуального каталитического Сложного, которое имеется в виду в рассуждениях герметических философов о золоте. Обычное, то есть вульгарное, золото слишком металлизировано. Aour и философское золото есть тот же самый Aour в состоянии драгоценного раствора.
   Теоретически, согласно Трансцендентальной Науке древности, Философский Камень, который исцеляет все болезни и обеспечивает трансмутацию металлов, конечно же существует. Правда ли это? Если мы ответим утвердительно, вряд ли нам кто-то поверит, без обращения к вопросу о том, что надо делать, чтобы найти Философский Камень.
   Де ля Палисс не преминул ответить на это так: для того чтобы найти, следует искать, а открытие есть дело случая. Сказанного выше вполне достаточно, чтобы направить и облегчить исследования в этом направлении.
   Третий и четвертый вопросы (о духах, Ключе, Печати и Круге Соломона).
   Когда Спаситель, искушаемый в пустыне, преодолел три вожделения, которые отягчают душу, – голод, честолюбие и жадность, – сказано, что ангелы спустились для служения Ему. Дело в том, что духи имеют свою иерархию, младшие подчиняются старшим, а самый старший дух – тот, что усмиряет желания плоти. Следует заметить, что изменение естественного порядка связи между вещами – против законов Провидения. Мы нигде не находим, что Спаситель мира и Его апостолы вызывали души мертвых. Бессмертие души, фундаментальная основа религии, сохраняется для поддержания веры и никогда не будет проверяться фактами, отвечающими критической позиции науки. Утрата разума или, по меньшей мере, его расстройство – вот вечное наказание для тех, кто осмеливается взглянуть на иную жизнь глазами этого мира. Поэтому магические предания всегда представляют духов смерти отвечающими на их вызов с видимой неохотой. Они, как правило, недовольны тем, что их потревожили.
   Ключи Соломона – это как религиозные, так и рациональные силы, оформленные в виде аллегорий и знаков, которые используют не столько для вызывания духов, сколько для защиты от заблуждений, порождаемых оккультными экспериментами. Печать – это синтез Ключей и Кольца, демонстрирующий их практическое применение. Кольцо Соломона – это круг и квадрат одновременно, квадратура круга. Кольцо состоит из семи квадратов, расположенных так, чтобы образовывать круг. Их края – круглые и квадратные одновременно, одни – золотые, другие – серебряные. Кольцо выплавляется из семи металлов. В серебряной оправе помещается белый камень, а в золотой – красный. Белый камень – знак Макрокосма, красный – Микрокосма. Когда Кольцо надето, один из них должен быть обращен наружу, другой – внутрь, в зависимости от того, какими духами – тьмы или света – необходимо в данный момент управлять. Возможности Кольца можно описать так. Воля всемогуща, когда вооружена живыми силами Природы. Мысль бесполезна и мертва, пока не явит себя в слове или знаке, до того она не властна ни побуждать Волю, ни управлять ею. Знак, будучи неотъемлемой формой мысли, есть необходимое орудие воли. Чем совершеннее знак, тем сильнее направляется воля. «Слепая вера движет горами». Что же может сотворить вера, подкрепленная совершенным и истинным Знанием? Если душа сконцентрирует свое понимание и энергию в произнесении Слова, не станет ли это Слово всесильным? Кольцо Соломона служит классическим примером герметического знака, концентрирующего всю Науку и Веру истинных магов. Оно символизирует силы Земли и Неба, подчиненных священному Закону, который повелевает ими как в Макрокосме Небес, так и в Микрокосме человека. Это талисман талисманов, пентакль пентаклей. Кольцо всемогуще как знак жизни и бессильно как знак мертвого разума и угасшей веры.
   Пристальный анализ тайн Природы может отдалить неискушенного наблюдателя от Бога из-за того, что умственная усталость парализует стремления сердца. В силу этого оккультные науки могут быть крайне опасны и даже фатальны. Математическая точность, абсолютная строгость естественных законов, их гармония и простота внушают многим мысль о безжалостном и неумолимом механизме Бытия, и для таких, как они, Провидение скрывается за монотонным вращением железных шестерней мироустройства. Они не могут оценить неоспоримый факт свободы мыслящего существа. Человек властен над птицами в воздухе, рыбами в воде и зверями в лесу, он может вырубать леса, ровнять с землей горы. Он может изменять все вокруг себя. Но, несмотря на закон Аналогий Природы, он никак не может поверить, что есть высшие существа, для которых возможно по своей воле разрушать и составлять миры, своим дыханием гасить планеты или обращать их в звездную пыль. Эти существа столь грандиозны, что их масштаб превосходит возможности нашего зрения, так же как наш масштаб превосходит возможности постижения клеща или червячка. И если такие существа пребывают в этом мире без того, чтобы Бытие окончательно разрушилось, не должны ли мы предположить, что они также подчинены некоей Высшей Воле, мудрой и всемогущей, ограничивающей их в той же степени, в какой предостерегает нас от разорения гнезда ласточки или куколки мотылька? Для посвященного, который осознал эту мысль, смог распознать в универсальном законе элементы вечной справедливости, Печать Соломона, его Ключи и Кольцо – это символы внешнего величия.
   Следующие вопросы касаются предсказаний будущего посредством точных методов и проблем возможности магического воздействия. Ответы таковы. Когда два шахматиста равного мастерства начинают игру, кто из них выиграет? Очевидно, наиболее внимательный и собранный. Если я знаю степень рассеянности каждого из них, я могу предвидеть результат матча. Все то же самое можно сказать об игре жизни.
   В жизни ничто не приходит случайно. Случай – это иррациональное, но чего не мог предугадать невежда, мудрец учел в своих замыслах. Все есть, как мы говорили, результат либо конфликта, либо равновесия сил. Их можно выразить числами. Поэтому будущее можно определить с помощью вычислений. Каждому действию противостоит соответствующая реакция. Так, за смехом приходят слезы, поэтому Спаситель сказал: «Блаженны плачущие», и еще: «Кто возвышает себя, будет унижен, и кто смиряет себя, будет возвышен». Сегодня Навуходоносор бог, а завтра – животное. Сегодня Александр с триумфом вступает в Вавилон, ему возжигают ладан на всех алтарях. Завтра он умрет в отвратительном опьянении. Будущее в прошлом, а прошлое – в будущем. Предсказывая – мы вспоминаем. Явления связаны со своими причинами неразрывно, становясь причиной следующих за ними. Оттого единственный факт может открыть прорицателю всю последовательность событий. Приход Христа делает несомненным приход Антихриста, который, в свою очередь, подтверждает несомненность торжества Святого Духа. Алчная эпоха, в которую мы живем, предшествует эре милосердия и великой любви.
   Надо помнить, что воля человека способна изменять слепые причины и ее единственный импульс может изменить глобальное равновесие. Если такова сила человека в нашем мире, то какова она у тех, кто правит светилами? Наименьший из них может превратить нашу Землю в облако пыли. Человек тоже может разрушить единым вздохом все счастье других людей. Человеческие существа магнетизируются, как микромиры, излучают свой свет, подобно планетам. Никто не обособлен – каждый есть рок или Провидение. Вот враждующие Август и Цинна, оба горды и непримиримы. Таков рок. Рок заставляет Цинну пытаться убить Августа, который побуждается роком отомстить ей, но решает в итоге простить. Здесь рок сменяется Провидением, а эпоха Августа, торжественно открытая таким благодеянием, заслуживает стать свидетелем рождения Того, Кто сказал: «Простите врагам вашим».
   Кроме того, так Август искупил месть Октавия. Пока человек подчинен диктату рока, он невежественный профан – его надо изгнать из святилища знания, ибо знание в его неумелых руках стало бы орудием разрушения. Но человек свободный, которым руководит осознание слепых инстинктов жизни, охраняет и восстанавливает. Природа – область его силы, Храм его бессмертия. Когда непосвященный пытается творить добро, он делает зло. С другой стороны, истинный адепт никогда не возжелает зла, а если и прибегает к нему, то лишь для того, чтобы наказать либо излечить. Дыхание профана смертельно, дыхание посвященного – животворно. Профан мажет свои стрелы своей отравленной кровью, Посвященный врачует самые жестокие раны одной каплей своих слез.
   И наконец, вопросы о том, как стать истинным магом и в чем сила Черной Магии. Владеющий тайными силами Природы, но не желающий разрушать хоть что-то с их помощью и есть истинный маг. Он известен обычно своей жизнью, полной трудов, и жертвенной смертью. Заратустра создал первобытную философию и цивилизацию Востока, после чего сгинул в буре, как Эдип. Орфей подарил Греции поэзию и чувство прекрасного, после чего погиб в оргии, к которой отказался присоединиться. Юлиан же был адептом Черной Магии – его смерть была смертью жертвы, а не мученика. Это было поражение, так как он не понял свою эпоху. Аполлоний Тианский и Синезий были великолепными философами и культивировали настоящее Знание, но ничего не сделали для потомства. В их время Волхвы Евангелия царствовали в трех странах известного мира, и завывания оракулов заглушил плач вифлеемского Младенца. Царь Царей, Маг Магов пришел в мир, изменив обряды, законы и царства. Между Христом и Наполеоном в мире чудес наступила пустота. Последний, будучи воплощением битвы, Мессия Меча, слепо и неосознанно исполнял христианскую миссию. Цивилизация Наполеона показала нам, как завоевывать мир. Два Предназначения – Жертва и Победа. Две науки о том, как страдать, умирать, бороться и побеждать, как хранить в своем сердце великую тайну чести. Крест Спасителя и Крест Мужества, как вы несовершенны порознь! Ибо только тот владеет Победой, кто научился самопожертвованию. А как можно научиться этому без веры в вечную жизнь? По-видимому, Наполеону суждено возвратиться в лице того, в кого воплотится его дух. Соломон и Карл Великий также вернутся в лице Великого Монарха. Святой Иоанн Евангелист станет их верховным понтификом, апостолом понимания и любви. Союз этих двух властителей, предвещаемых всеми пророками, принесет истерзанному миру Возрождение. Тогда наука истинных посвященных войдет в зенит своей славы. До тех пор наши чудотворцы пребудут в массе своей колдунами, рабами слепого случая. Учителя, которых судьба забросила в мир, повсюду низвергаются. Но те, кто сражается во имя собственных страстей, падут жертвами этих страстей. Когда Прометей, завидуя Зевсу, похитил молнии у богов, он хотел сотворить бессмертного орла. Сотворенное им оказалось гнусным стервятником. В другом мифе мы встречаемся с нечестивым царем Иксионом, который хотел похитить Царицу Небес. Но в объятиях его осталось лишь облако, а сам он был привязан бешеными змеями к безжалостному Колесу Судьбы. Эти аллегории предостерегают и ложных адептов, и сторонников Черной Магии от профанации Магической Науки. Сила Черной Магии в заразительности безрассудства. Фатальность страсти подобна бешеной змее, которая обвивает тело и пожирает в нем душу. Лишь разум – лучезарный и полный любви – в образе Матери Божьей попирает ногой ее паскудную голову. Рок истребляет себя, как змий Хроноса, вечно пожирающий собственный хвост. Точнее говоря, змей на самом деле две, и обвиваются они одна вокруг другой, пока гармония не вмешается, чтобы зачаровать их и заставить мирно свернуться вокруг жезла Гермеса.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Самое абсурдное из возможных заблуждений – верить, что всеобщего и абсолютного разумного принципа не существует. Это самостоятельная религия, включающая в себя отрицание неопределенного и неограниченного. Она нетерпима к неумеренности, так как обособляет и опустошает. Она абсурдна, так как поддерживает Ничто вместо Полноты. В Природе все сохраняется с помощью равновесия, обновляясь посредством Движения. Равновесие Порядка и Движения образует Прогресс. Наука равновесия и движения есть абсолютное знание Природы. Посредством его человек может направлять ее явления. Тогда он восходит к Разуму, который превышает совершенством его собственный. Духовное равновесие есть согласие Науки и Веры, которые различны по типам своих сил, но связаны результатом своего воздействия – заполнение духа и сердца Разумом. Наука, отрицающая веру, не менее глупа, чем вера, отрицающая науку.
   Предмет веры не может быть определен и, уж тем более, отрицаем наукой.
   Наука, напротив, призвана установить рациональный базис для религиозных гипотез. Сегментированная уверенность не создает веры, так как последняя нуждается в моральной гарантии, в противном случае она обращается к фанатизму и суеверию.
   Вера есть доверие, которое сообщается религией, иначе говоря, совокупностью убеждений. Истинная религия есть продукт всеобщего согласия. Она католическая в буквальном смысле этого термина, то есть всеобщая. Когда закон равновесия поймут достаточно адекватно, войны и революции из нашего мира уйдут в прошлое. Конфликт власти и подчинения – это конфликт моральных сил. Папство упрекали в стремлении к мировому господству, но при этом забывалась тенденция стремления мирских властей к владычеству духовному. Как короли стремились стать папами, так, по закону равновесия, и папы хотели стать королями. Весь мир мечтал о единой политической власти, не сознавая, что решение задачи содержится в равновесном дуализме. Народы осознают, что мирской князь не может быть папой; в итоге и русский царь, и король Великобритании откажутся от своего нелепого священничества, и тогда папа поймет, что ему надлежит делать со своей стороны. Лишь тогда он станет бороться, при необходимости до самого конца, за объединение наследия святого Петра.
   Наука духовного равновесия положит конец религиозным диспутам и философскому неверию. Люди мыслящие, действительно стремящиеся понять, станут людьми Веры, осознав, что религия не стесняет свободу познания. Все, кто воистину религиозен, будут уважать ту науку, которая, со своей стороны, признáет существование и необходимость всеобщей религии. Она наполнит философию новым светом, дав импульс к синтетическому объединению всех естественных наук. Закон равновесия сил и компенсаций породит новую химию и новую физику. Так, от открытия к открытию, мы будем двигаться назад к Герметической Философии, поражаясь тем чудесам, которые были забыты так прочно и надолго.
   В этот день философия станет подобной математике, сочетая истинные идеи с разумом и справедливостью, составляя пропорции и уравнения, строгие, как сакральные числа. Ошибка станет уделом лишь грубого невежества, а подлинная наука освободится от самообмана. Эстетика также перестанет пребывать во власти изменчивых вкусов. Если красота есть истина, мы сможем безошибочно выяснить ее критерии. Поэзия не будет связывать себя с глупыми и разрушительными тенденциями, а поэты не будут теми опасными волхвователями, которых Платон увенчивал цветами, но изгонял из своей республики. Они будут добрыми волшебниками разума и гармонии. Но превратится ли земля в Эльдорадо? Нет, потому что, пока она зиждется под небесами, на ней не переведутся дети, сиречь слабые, малые, невежественные и бедные. Но руководить обществом будут его подлинные учителя, и не будет безысходного зла в человеческой жизни. Мы поймем, что божественные чудеса – явления вечного порядка, а вера в необъяснимые чудеса не будет сосредоточена на призраках воображения. Аномальный характер этих феноменов есть доказательство нашего незнания законов Природы. Когда Бог решает сообщить нам знание о Себе, Он проясняет наш разум, не стараясь при этом потрясти его. Так мы познаем крайний предел сил человека, который создан лишь по образу Божию. Но мы осознаем, что мы тоже творцы в своей земной юдоли, а наше благо, направляемое Вечным Разумом, – это Провидение для тех, кого Природа отдала под нашу опеку.
   Религия перестанет бояться прогресса, следуя единым курсом вместе с ним.
   Блаженный Винсент де Лерен, справедливо уважаемый всеми ученый-теолог, восхищается внутренним согласием между прогрессом и консервативным началом. Согласно его мысли, настоящая вера достойна нашего доверия только из-за ее устойчивости к прогрессу. Эта устойчивость охраняет вверх от человеческого невежества. «Тем не менее, – говорит он, – такой консерватизм не есть смерть, наоборот, он сохраняет зародыши жизни для будущего. То, во что мы сегодня веруем без понимания, будет понято позже. «Posteritas intellectum gratuletur, quod ante vestustas non intellectum venerabutur». Следовательно, если мы спросим, исключен ли прогресс из христианства, мы ответим, что нет, так как прогресс подразумеваем. Кто же будет столь враждебен человечеству и Богу, чтобы возжелать препонов прогрессу? Но это должен быть настоящий прогресс, а не простая перемена убеждений. Прогресс – это рост и развитие всего в соответствии с его природой. Беспорядок есть нарушение в системе вещей. Разница в степени ума для всех людей вообще и для каждого в отдельности, согласно естественной последовательности эпох, необходима. При этом все должно сохраняться, а догма – лелеять дух и поддерживать определенность. Религия должна развивать души, подобно тому как жизнь развивает тела, которые остаются неизменными на всех этапах их роста. Разница между детством, расцветом ранних лет и зрелостью преклонного возраста велика. Тем не менее старики в сути таковы, какими они были в детстве, изменилась лишь их наружность.
   Прогресс в христианстве подчиняется тем же законам. С годами христианская религия ширится, сила ее увеличивается, но сущностно ничего не добавляется. Она родилась вполне совершенной по своим пропорциям и растет теперь без изменений. Отцы посеяли пшеницу – значит, наследники не должны пожать сорняки. Все, что есть в Церкви, любимой пажити Бога, было посеяно отцами и должно возделываться сыновьями. Бог разрешает изучать и развивать Небесную Философию в подлинном смысле слова, но он запрещает изменять ее. Новый свет может излиться, но сохраняя полноту, целостность и прирожденное качество.
   Примем как данность, что все завоевания науки в прошлом были получены ради блага Единой Церкви. Согласно Винсенту де Лерену, присовокупим к этому наследие всего мирового прогресса, которое мы еще обретем. Там будут соседствовать откровения Заратустры, открытия Гермеса, Ключ Великого Аркана и Кольцо Соломона, потому что они представляют священную и неизменную иерархию.
   Жозеф де Местр пишет: «Мы должны приготовиться к великим переменам в божественном мироустройстве. Мы стремительно к ним приближаемся, и поразительные оракулы возвещают, что время Зверя грядет. Многие предсказания Апокалипсиса сообщают о наших временах. Один писатель зашел настолько далеко, что объявил, что Апокалипсис уже произошел, а французская нация предназначена стать великой силой самой могучей из всех революций. Пожалуй, в Европе нет ни одного подлинно религиозного человека, если говорить об образованных классах, который не ждал бы чего-то необычайного уже в ближайший момент. Может ли общее предчувствие быть столь ошибочным? Оглянемся назад, на времена рождения Спасителя. В тот период некий Голос провозгласил, что Восток близится к часу триумфа и триумфатор идет из Иудеи, что нам даровано Божественное Дитя и оно уже снизошло с небес, чтобы восстановить на земле золотой век. Эти идеи распространились и на Рим, будучи восприняты величайшим римским поэтом и превосходно изложены в его «Поллинео». Сегодня, как и во времена Вергилия, вселенная пребывает в ожидании. Так по какому же праву мы можем презирать или осуждать тех, кто посвятил себя священным поискам смыслов божественных знаков?! Если вам хочется постичь предстоящее нам, взгляните на науки. Рассмотрите, например, прогресс химии или астрономии. Вы тотчас убедитесь, куда они ведут. Надеюсь, вы не полагаете, например, что Ньютон ведет нас к Пифагору и что вновь будет доказано, что небесные, равно как и человеческие, тела приводятся в движение рассудком, которым они обладают. Такие теории выглядят парадоксальными и даже смешными. Но это до тех пор, пока естественный синтез религии и науки не приведет их к блестящему сочетанию в сознании гения. А таковой вскоре появится, и тогда сегодняшнее странное и иррациональное завтра станет аксиоматичным, а люди будут говорить о нашем с вами невежестве, как сейчас говорят о суевериях Средневековья».
   Святой Фома говорил: «Все, чего желает Бог, правильно, но то, что правильно, называется так не только потому, что этого желает Бог». – «Nan ex hos dicitur justum quod Deus illud vult». В этих словах – духовная доктрина будущего, и именно из этого принципа немедленно следует перспективный вывод: не только хорошо, с точки зрения Веры, делать то, что предписано Богом, но и с позиции Разума представляется рациональным повиноваться Ему. Человек может сказать: я делаю добро не только потому, что Бог хочет этого, но и потому, что этого хочу я сам. Человеческая воля может быть, таким образом, свободной, действуя по собственному побуждению, но следуя божественному закону. Суеверие и неверие станут немыслимы, потому что из этих рассуждений очевидно, что в морали и философии довлеет абсолютный авторитет. Общие моральные догмы будут декларированы и внедрены. Но до той благословенной поры мы будем испытывать смятение и боль, пытаясь решить самые простые и общие вопросы, поставленные перед нами чувством и долгом.
   Трансцендентальная Магия, будучи жестоко профанированной человеческими слабостями и низостями, была, в силу объективных причин, отлучена от церкви. Ложные гностики дискредитировали изначально чистые идеи гностицизма, а колдуны, эти бастарды подлинных адептов, вымарали в грязи само понятие Магия. При всем при том религия, эта хранительница сокровищ древности, не могла более отвергать доктрину, предвосхищавшую Библию, освященную пиететом к прошлому, а также нашими надеждами на прогресс в будущем. Народ верой и правдой был введен в право собственности на знание. Когда аристократия, наделенная мудростью, стала матерью народа, дорога личной свободы и самосовершенствования открылась всем – каждый может теперь собственным трудом ввести себя в ряды избранных. Эту тайну Древнее Знание укрывало в своих темных тайниках. Посох священника станет магическим жезлом, как это было во времена Моисея и Гермеса. Этот Скипетр мага будет Скипетром Повелителя Мира, а его владелец покажет себя величайшим во всех знаниях и добродетелях. Магия не будет более эзотерическим знанием ни для кого, кроме невежд, – она будет открыта и бесспорна. Универсальное Откровение нанизывает на земную ось все звенья своей золотой цепи. Эпос человечества подойдет к патетическому финалу, и даже усилия титанов будут служить лишь для утверждения алтаря истинного Бога. Формы, облекавшие Его мысль, раскроются в своем бессмертии и совершенстве. Извлеченная из хаоса и дистиллированная догма оформит непогрешимую этику, на базисе которой утвердится Новый Порядок. Солнце светит, а Земля вертится. Безумец тот, кто не верит в наступление дня. Безумец и тот, кто верит, что христианство есть лишь засохшее древо, ждущее нашего топора. Они не видят, как под его сухой корой напряженно пульсируют живые соки. У истины нет ни прошлого, ни будущего – есть только вечность. Топор, разрушительный в руках человеческих, есть лезвие, ветви сухие отсекающее в деснице Божьей. Вся мертвечина – суеверия, ереси в религии, науке и политике – будет отсечена от корня истиных верований.
   Целью нашей «Истории Магии» было показать, как с самого начала символы религии были символами науки и как это забылось впоследствии. Пусть наука и религия, объединившись, помогут друг другу, показав взаимную любовь, – эти две сестры, взращенные в одной колыбели.

ПРИЛОЖЕНИЕПредисловие автора к первому изданию [197 - Я включил это предисловие в книгу в целях полноты, хотя, может быть, и не следовало бы.]

   Труды Элифаса Леви в области Трансцендентальной Магии составляют комплексный курс, состоящий из трех частей. Первая часть – «Учение и ритуал Высшей Магии», вторая – «История Магии», третья пока еще не опубликована и называется «Ключ Великих Таинств». По отдельности каждая из частей дает достаточно объемные сведения о предмете в целом, однако для полного понимания проблематики необходимо изучить все три части.
   Трехчастная композиция курса инспирирована самой его темой, так как наше познание ее Великих Таинств осуществляется посредством использования значений, которое иерофанты древности придавали числам. Три было для них числом порождающим. Излагая каждую доктрину, они обращали внимание на а) теорию, в рамках которой она постулируется, б) ее реализацию и в) ее практическую применимость. В рамках такой методологии формировались догмы, как религиозные, так и философские, и так проистекал доктринальный синтез того христианства, которое, будучи наследием Первичной Магии, сообщило нашим верованиям принцип познания троичности Божества и трех тайн Универсальной Религии.
   Мы следуем во всех трех работах единому плану, указанному Каббалой, этим чистейшим источником оккультного познания. Наша книга «Учение и ритуал Высшей Магии» разделена на двадцать две главы, в соответствии с двадцатью двумя буквами иврита. Мы помещаем в начале каждой главы букву, ей соответствующую, и латинские слова, которые представляют ее символическое значение. Например, в начале первой главы находится:

   ιאA
   Получатель
   Ученик
   Бытие
   Корона

   Буква алеф эквивалентна латинской букве «А», ее числовое значение – 1, она олицетворяет Получателя, индивида, который принимает Посвящение, умудренного и вооруженного знаниями, чья мудрость соответствует Бакалавру Таро.
   Это означает, далее, Ученика, или догматический синтез; Бытие в его общем и частном значениях, а также Корону, что в каббалистической теофании есть первичная идея Божественного. Сама глава посвящена раскрытию содержательных нюансов, сообщенных символами заглавия, а заглавие, соответственно, герметически включает в себя всю главу.
   Вторая часть, «История Магии», повествует и разъясняет в рамках базовой теории, изложенной в «Учении и ритуале Высшей Магии», реализацию этой Трансцендентальной Магии во времени. Как говорится во введении, эта книга устанавливается в гармонии с числом семь – семью днями недели, а также днями Творения и Божественной Реализации.
   Курс «Ключ Великих Таинств» базируется на числе четыре, которое есть одновременно мистериозное Число Сфинкса и Элементарных Эманаций. Оно является также числом квадрата и силы. Тайна Сфинкса обрела свое полное разрешение, и мы вручим нашим читателям Ключ вещей, сохранявшийся в секрете с основания мира. До наших дней один лишь ученый Постель пытался изложить его в одной из самых запутанных своих книг, так и не дав в итоге удовлетворительного объяснения.
   «История Магии» развивает и дополняет идеи, содержащиеся в «Учении и ритуале Высшей Магии». «Ключ Великих Таинств» дополнит и завершит «Историю Магии».
   Таким образом, не будет никаких лакун в обнародованных нами тайнах еврейской Каббалы и Высшей Магии.
   Автор этих книг охотно преподавал свой курс серьезным и заинтересованным в изучении этих предметов людям. Однако он хочет раз и навсегда предупредить, что он не занимается гаданием, ворожбой, колдовством и вызыванием духов. Он в первую очередь человек науки, а вовсе не человек обмана. Он всячески осуждает то, что осуждает религия, а потому его можно смело исключить из числа тех, кто готов применять свои познания в корыстных или человеконенавистнических интересах. Кроме того, он приветствует здоровую и конструктивную критику, отказываясь принимать неприкрытую предвзятость и враждебность. Серьезное изучение и добросовестный труд не устрашатся никаких нападок; а первым благословением для способных его принять будет душевный мир и вселенское благоволение.
   Элифас Леви

Элифас Леви История Магии. Обряды, ритуалы и таинства

ПРЕДИСЛОВИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Часть первая ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАГИИ

Глава 1 ИСТОЧНИКИ В МИФАХ

Глава 2 МАГИЯ МАГОВ

Демоны и жертвоприношения

Глава 3 МАГИЯ В ИНДИИ

Глава 4 ГЕРМЕТИЧЕСКАЯ МАГИЯ

Глава 5 МАГИЯ В ГРЕЦИИ

Глава 6 МАТЕМАТИЧЕСКАЯ МАГИЯ ПИФАГОРЕЙЦЕВ

Глава 7 СВЯЩЕННАЯ КАББАЛА

Часть вторая ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ДОГМАТОВ

Глава 1 ПЕРВОБЫТНЫЙ СИМВОЛИЗМ ИСТОРИИ

Глава 2 МИСТИЦИЗМ

Глава 3 ПОСВЯЩЕНИЯ И ИСПЫТАНИЯ

Глава 4 МАГИЯ КОЛЛЕКТИВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ

Глава 5 МИСТЕРИИ ДЕВСТВЕННОСТИ

Глава 6 СУЕВЕРИЯ

Глава 7 МАГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ

Часть третья БОЖЕСТВЕННЫЙ СИНТЕЗ И РЕАЛИЗАЦИЯ МАГИИ ПУТЕМ ХРИСТИАНСКИХ ОТКРОВЕНИЙ

Глава 1 ОБВИНЕНИЯ ХРИСТА В ЗАНЯТИЯХ МАГИЕЙ, ВЫДВИНУТЫЕ ИУДЕЯМИ

Глава 2 СВИДЕТЕЛЬСТВА ХРИСТИАНСКОЙ МАГИИ

Глава 3 ДЬЯВОЛ

Глава 4 ПОСЛЕДНИЕ ЯЗЫЧНИКИ

Глава 5 ЛЕГЕНДЫ

Глава 6 НЕСКОЛЬКО КАББАЛИСТИЧЕСКИХ РИСУНКОВ И СВЯЩЕННЫХ ЗНАКОВ

Глава 7 ФИЛОСОФЫ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ШКОЛЫ

Часть четвертая МАГИЯ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Глава 1 МАГИЯ СРЕДИ ВАРВАРОВ

Глава 2 ВЛИЯНИЕ ЖЕНЩИН

Глава 3 САЛИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ ПРОТИВ КОЛДУНОВ

Глава 4 ЛЕГЕНДЫ О ПРАВЛЕНИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО

Глава 5 ВОЛШЕБНИКИ

Глава 6 НЕСКОЛЬКО ЗНАМЕНИТЫХ СУДЕБНЫХ ПРОЦЕССОВ

Глава 7 СУЕВЕРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ДЬЯВОЛА

Часть пятая ПОСВЯЩЕННЫЕ И СВЯЩЕНСТВО

Глава 1 КЛИРИКИ И ПАПЫ, КОТОРЫХ ОБВИНЯЛИ В ЗАНЯТИЯХ МАГИЕЙ

Глава 2 ПОЯВЛЕНИЕ КОЧЕВЫХ ЦЫГАН

Глава 3 ЛЕГЕНДА И ИСТОРИЯ РАЙМУНДА ЛУЛЛИЯ

Глава 4 О НЕКОТОРЫХ АЛХИМИКАХ

Глава 5 О НЕКОТОРЫХ ИЗ ЗНАМЕНИТЫХ КОЛДУНОВ И МАГОВ

Глава 6 СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ, СВЯЗАННЫЕ С МАГИЕЙ

Глава 7 МАГИЧЕСКИЕ ИСТОКИ МАСОНСТВА

Часть шестая МАГИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

Глава 1 ВЫДАЮЩИЕСЯ МЫСЛИТЕЛИ XVIII ВЕКА

Глава 2 ВЫДАЮЩИЕСЯ ЧУДОТВОРЦЫ XVIII ВЕКА

Глава 3 ПРОРОЧЕСТВА КАЗОТА

Глава 4 ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Глава 5 ФЕНОМЕНЫ МЕДИОМАНИИ

Глава 6 ГЕРМАНСКИЕ ИЛЛЮМИНАТЫ

Глава 7 ИМПЕРИЯ И РЕСТАВРАЦИЯ

Часть седьмая МАГИЯ В XIX ВЕКЕ

Глава 1 МАГНЕТИЧЕСКИЕ МИСТИКИ И МАТЕРИАЛИСТЫ

Глава 2 ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

Глава 3 МЕСМЕРИСТЫ И СОМНАМБУЛИСТЫ

Глава 4 ФАНТАСТИЧЕСКАЯ СТОРОНА МАГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Глава 5 НЕСКОЛЬКО ЧАСТНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ АВТОРА

Глава 6 ОККУЛЬТНЫЕ НАУКИ

Глава 7 ИТОГИ И ВЫВОДЫ