&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;Александр&nbsp;Иванович&nbsp;Куприн<br>|<br>|&nbsp;&nbsp;Самоубийство<br>&nbsp;-------<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Александр Иванович Куприн<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самоубийство<br></h3><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самоубийство, милостивые государи… это, видите ли, как кто смотрит. Очень может быть, что бывают такие случаи, когда необходимо избавить мир от своего гнусного существования. И тогда человек уходит спокойно, вежливо, никого не обременяя своими похоронами. Но бывает и так, что человек кокетничает перед смертью. Подносит револьвер к виску, к сердцу и в то же время глядится в зеркало, полузакрывая глаза. И воображает: какое потрясающее впечатление произведет он, когда будет мертвым!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И бывают такие случаи, что люди не разбираются между любовью и смертью и, как Панурговы бараны, пошли скакать через борт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Меня часто удивляло: почему они (самоубийцы) прибегают к такому гнусному средству самоубийства, как отравление серной кислотой, нашатырем, уксусной эссенцией, окисью углерода и карболкой?! Захватило горло… нечем дышать… и человек корчится шестьдесят часов подряд, ловя воздух, как рыба, выброшенная на берег… Вешаться тоже ужасно. Петля… мыло… необходимость вышвырнуть из-под себя скамейку… несколько секунд изображать собою качающийся маятник, – конечно, я не верю, что это сладкая смерть!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итак, я решился прибегнуть к пистолету… Правда: я не знал разницы между пистолетом и револьвером. Хитрыми путями, у аптекарского помощника Шперовича я добыл на время револьвер для партийных целей…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тут я забыл сказать, что причиною моего самоубийства было то обстоятельство, что Юленька, обещав мне в Сокольниках, на кругу, третью кадриль по назначению, – вдруг изменила мне и танцевала эту кадриль с акцизным надзирателем Покорни!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все было готово для моей смерти… Несколько разя заряжал и разряжал револьвер, щелкая курком… Все было в порядке: смерть приближалась ко мне медленными, холодными шагами…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;О, если бы вы знали, как мне было жалко себя!.. Подумайте: молодая жизнь, красота… огонь… вдохновение – идут в ту страну, откуда нет возврата!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Всунув сальные патроны в барабан этого оружия и убедившись в том, что они не выстрелят, я сел против памятника Пушкину на Тверском бульваре и стал обдумывать мое великое решение…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Пушкин тоже умер от пули!..» – вспомнил я, и мне сделалось легче… Мимо ходили крашеные женщины… Зачем?.. И они умрут когда-нибудь… но я – раньше!.. Поплакал. Подождав еще немножко, стал мечтать… Мечтал о том, что какая-нибудь старушка или добродетельный банкир подойдут и вдруг спросят:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– О чем вы грустите, молодой человек?..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но, как всегда бывает в жизни, когда тебе не нужны старушки и банкиры, они лезут к тебе, как мошкара, а когда нужно – их нет!.. Эта аксиома как нельзя лучше на мне оправдалась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нужно ли прибавлять к тому, что я рассказал, что мне было в это время восемнадцать лет?.. Великолепный возраст, когда презираешь родителей и уважаешь сверстника, у которого уже пробиваются усы!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то время я увлекался морским спортом, хотя никогда не видал моря. Я сообразил, что алтарь Страстного монастыря должен выходить на восток… Стало быть – Тверская, идущая к Триумфальным воротам, ведет на север… Я взял румб NО и, конечно, в конце концов по этому румбу и ошвартовался в каком-то грязном кабачке где был длинный коридор и налево – номера, вроде стойл… Подошел услужающий. Белая рубашка, белые штаны, розовый поясок на животе, и за пояском кошелек и гребешок…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Чем прикажете служить, ваше сиятельство?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нечего говорить о том, что я хотел написать предсмертную записку, и поэтому сказал небрежно:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Дайте перо, чернила, бумагу!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Что-нибудь закусить?.. – ласково спросил он, раскрывая прейскурант. – Или из напитков что прикажете?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Да, и из напитков… что-нибудь!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Коньячку-с?.. – спросил он еще более лукавым тоном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Ну, да… хоть коньячку!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Четвертиночку?.. полбутылочки?.. бутылочку?.. – выпалил он московской скороговоркой…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мне было все равно: ведь я был самоубийца, и поэтому ответил свысока:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Ах, бутылка… полбутылки!.. Давайте скорей и… и уходите!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но вдруг этот белобрысый, весь в веснушках, расторопный ярославец нагнулся ко мне и серьезно спросил:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– А пистолет?.. Собственный?.. Или от хозяина прикажете?..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мерзавец!.. Каким образом он проник в мои мысли, я до сих пор не понимаю!.. Я знаю только, что его звали Афанасий, и каждое утро и вечер, вспоминая в молитвах моих живых и усопших друзей, я шепчу, правда в конце, имя… раба Афанасия!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во мне теперь шесть пудов пятнадцать фунтов. У меня трое детей – великолепные ребятишки: два мальчика и одна девочка (ей-богу: хоть я и отец, но не покривлю душой!). Жена на днях родит, и я верю, что благополучно, а мне к пасхе обещают место начальника почтово-телеграфной конторы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Да здравствует жизнь!..<br>
<br><br>