-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Сергей Стукало
|
|  В судьбе моей осень...
 -------

   Сергей Стукало
   В судьбе моей осень...

   Что в итоге?... просто осень
   Нам виски посеребрит,
   Просто сердце отболит,
   А потом... никто не спросит...


   В оформлении обложки использована фотография Сергея Стукало «Вид на речку Малая Лиахва» (Республика Южная Осетия, сентябрь 2010 г.)

   Столкнувшись впервые с поэзией Сергея Стукало, – обязательно погружаешься в неё с головой, проникаешься ею насквозь и получаешь истинное эстетическое наслаждение от многообразия форм, глубины чувств автора и его литературных героев, яркости образов, будь то лирические стихотворения, стихотворения на патриотическую или философскую тематику, отражающие как сиюминутное настроение поэта, так и написанные им в результате глубоких раздумий, переживаний и впечатлений: везде чувствуется мастерство и талант автора, глубина его мысли и владение словом.
   Автор назвал свой новый поэтический сборник «В судьбе моей осень». Мне думается, в этом есть особая символичность: в жизни каждого человека наступает период, когда он всерьёз задумывается о смысле жизни и подводит своего рода итоги того, что он сумел достичь, сделать, чтобы оставить свой собственный след на земле. В этот сборник вошли уже ранее издававшиеся стихотворения Сергея Стукало и ещё нигде не публиковавшиеся: как более ранние, так и более поздние. Читателю самому предстоит разобраться в хронологии становления личности Поэта, в событиях и вехах, повлиявших на его творчество и судьбу.
   Сергей – состоявшийся, многофактурный и самобытный автор, очень многогранный, талантливый поэт и писатель, уже имеющий свою, достаточно широкую, читательскую аудиторию. Главное, автор не считает, что он достиг вершины своего творческого самовыражения. И, что самое ценное, Сергей – человек ищущий, чьё творчество находится в постоянном развитии.
   Кажется, нет таких жанров писательского и поэтического творчества, какие бы не были подвластны его перу и вдохновению. Ему одинаково хорошо удаются философские, патриотические стихотворения, добрые, дружественные пародии (Сергей принципиально не пишет пародии на слабые работы), поэтические отклики на стихотворения близких по духу авторов, пейзажные зарисовки, глубоко личностные переживания, отражённые им в лирических произведениях.
   Не просто хороша, – по-новаторски неординарна, философски глубока и познавательна проза Сергея Стукало, внимательного и эрудированного писателя с чётко выраженной гражданской и нравственной позицией. Адресована она, прежде всего, любознательному, думающему, неравнодушному читателю.
   Тем, кто сейчас читает поэтические строки Сергея Стукало впервые, немного завидую: впереди их ждёт множество удивительных открытий, приятных впечатлений и удовольствия от прочитанного, а, быть может, и боли сопереживания. Думаю, что поэзия Сергея Стукало не оставит равнодушным никого, как не могут оставить безучастным любого нормального человека произведения истинного Мастера. Она полезна для души и будет являть собой пищу для ума и сердца читающего и познающего её человека.
   Желаю всем читателям приятного и полезного во всех отношениях чтения.
   Татьяна Ефимова, составитель поэтического сборника «В судьбе моей осень», администратор Литературного объединения «Год Тигра», tigris_my@mail.ru
 //-- * * * --// 
   Сергей Стукало, автор поэтического сборника, который Вы держите в руках, считает себя прозаиком. Наверное, так оно и есть, и неслучайно практически все свои многочисленные литературные премии и награды он получил именно за прозаические произведения, разноплановые и разножанровые.
   Но натура талантливого человека широка и всестороння, и рука об руку с прозой жизни и прозой литературы у Сергея Николаевича всегда идёт поэзия, сообразуясь с настроением и состоянием его души, отражая в лирических строках как жизненные ситуации, так и перепады настроения, перехлёст эмоций и остроту испытываемых чувств.
   Характеризуя стихи Сергея Стукало, можно сказать всё то, что обычно говорят литературные критики о хорошей поэзии: здесь и глубина мысли, и острота слова, и незаурядность поэтических образов и сравнений, и неповторимый авторский колорит, взращённый на богатстве впечатлений детства, проведённого в Душанбе, в многонациональной среде, полной удивительной среднеазиатской экзотики, на разнообразии жизненного опыта офицера Советской Армии, повидавшего многие и многие города и веси, бывшего участником непростых, зачастую весьма напряжённых и опасных ситуаций. Здесь и впечатляющее мастерство множественных аллитераций, на которых построены многие и многие стихотворения Сергея, когда игра слов и звуков, переплетающихся между собой, образует, в сочетании с глубоким смыслом и накалом эмоций, причудливую и волнующую вязь зрительных и чувственных образов. Сам автор называет этот свой приём «игрой на звучаниях и послезвучиях». Думаю, из-за этого его поэзию сложно перевести на какой-либо другой язык. При переводе непременно будет потерян необыкновенный аллитерационный рисунок, выступающий зачастую как самостоятельный фактор влияния на читательское восприятие.
   Стихи Сергея Стукало интересно читать и интересно слушать в неповторимом авторском исполнении. Они открывают читателю огромный мир человека неординарного, что всегда производит неизгладимое впечатление.
   Могу с уверенностью заявить, что позиционирующий себя как прозаика автор, несомненно, является и большим, серьезным поэтом. Его поэтические произведения могут быть серьёзными и несерьёзными, глубоко тонкими и захлестывающее-ироничными – очень-очень разными, что тоже придает особую прелесть процессу их восприятия. Даже немного завидую тем, кто сделает это впервые.
   Марина Чекина, поэт, журналист
 //-- ... В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО... --// 
   Признаюсь, понадобилось время, чтобы собрать мысли, распознать эмоции и чувства, связанные с соприкосновением с творчеством Стукало Сергея Николаевича... Интересный человек, талантливый писатель, искрометный сатирик, глубоко видящий поэт...
   В строках его стихов – Жизнь, а значит, любовь, сострадание, борьба, философия, религия, рождение, смерть, природа вещей и отношений, ирония, сатира... Это мир, где разыгравшееся воображение и фантазии граничат с правдивой реальностью и заставляют задуматься, что-то домысливать, анализировать, сопоставлять. Это мир, где свободный полёт мысли оставляет след: цвет отношений, запах разочарования и несбыточных желаний, вкус прошлого, аромат будущего, твердь настоящего... Поражают ненавязчивая прямолинейность, наивная откровенность, немой укор, легкий сарказм, тонкая ирония, стройность мыслей...
   Читая некоторые произведения Сергея Николаевича, ловишь себя на мысли, что многое, тобой невысказанное, наболевшее, надёжно спрятанное в глубине души, начинает проступать сквозь строки дымкой недоумения: "А ведь это то, о чём я думала!", "Надо же, как он выразил ход моих мыслей!", "Ой, и в моей жизни так было!", "Нет, нет, здесь я с этим не согласна!", "Какие чувства! Какие сильные сравнения!", "На это с такой стороны я еще не смотрела!"... Можно продолжать бесконечно... НО... Вернусь к автору стихов. С каким состраданием, соучастием, добротой, заботой, оптимизмом и непреклонностью живет он в этой жизни, рядом со мной, рядом с нами – строгий, улыбчивый, амбициозный, целенаправленный, воинствующий, но в крик – справедливый и прямолинейный Человек, чьё творчество лично меня вдохновило на следующие строки:
   "Неважно то, как мы проходим трудный путь. Неважно то, сколько раз мы падаем. Неважно то, что мы ошибаемся и потом горько сожалеем. Неважно то, что упускаем многое, потому что не замечаем. Неважно то, что улыбаемся, кривя душой. Неважно то, что совершая, грешим...
   Важно только одно – всегда подниматься, не теряя Себя. Подниматься, собрав в себе всю свою Мощь, Силу, остатки Веры и стремления к Жизни! И всякий раз, поднимаясь, смело вставать на ноги и заставлять себя проделывать первые шаги, словно ты опять учишься ходить".
   С уваженинем, Битарова Фатима Тамерлановна.
   РСО-Алания, г.Владикавказ


   Привет, какие наши годы?

   Привет, какие наши годы?
   Не все зависит от погоды:
   Есть в жизни случай, есть и рок,
   И много всяческих дорог.

   Одна из них, вполне возможно,
   Зовется Правдой, а не Ложью.


   В судьбе моей осень...

   В судьбе моей осень... Я знаю, судьба —
   Как стены глуха и, конечно, слепа.
   Я знаю, однажды, меня, без вины,
   Поставят навытяжку – там, у стены.

   Тюремщик картавый прочтёт приговор,
   Усталый палач передёрнет затвор, —
   Латунная гильза с пробитым бойком
   В прощальном салюте взлетит кувырком...

   Я знаю, что осень – сама по себе,
   И ранняя проседь – лишь гостья в судьбе.
   Она загостилась, ей скоро домой —
   Мне просто приснилось, что был я живой.


   Отмирают критерии истин

   Отмирают критерии истин,
   Безупречных в своем "навсегда"...
   Стало суше дыхание жизни,
   Стали серыми дни и года.
   Сушат тело безделье и скука,
   Красит время морозно виски,
   Увяданье – красивая штука —
   Бенефис и аншлаг... для Тоски


   Привычно...

   Привычно... Осенью привычно
   Своим дыханьем трогать лад, —
   И поверять ключом скрипичным,
   Садов усталый аромат.
   И доверять небесной сини,
   Не доверяя сентябрю,
   И лишь России, лишь России
   Шептать заветное – люблю!
   Люблю! – и осень ветру вторит.
   И тёплый дождь в душе поёт, —
   И полыхают в небе зори,
   И млечный путь течёт, как мёд.
   Кружит усталая планета,
   В лесов убранстве золотом.
   И видит в снах былое лето
   Мой незабытый отчий дом…

   Привычно... Мне давно привычно.
   Дарить дыханье сентябрю, —
   И поверять ключом скрипичным,
   Полузабытое – ЛЮБЛЮ!
   Я отдаю тебе удачу
   И карнавал делю как хлеб, —
   Дождь не поёт, он тихо плачет, —
   Мне говорят, что он ослеп.
   Мой отчий дом, твои лекала
   Меня без устали кроят,
   И плачет боль закатом алым
   В садов усталый аромат.
   Всему виной шальная осень
   И пряный сок теченья дней,
   И безответные вопросы,
   И неуёмный соловей.


   Город детства

   Переплёты оконных рам,
   Как кресты некрещённым нам,
   Как напутствие в дальний путь
   От любимых до боли мам.

   Дом родной, ты сегодня пуст,
   Ты похож на осенний куст.
   Три листа на твоих ветвях:
   Одиночество, боль и грусть.

   Город детства… Средь гор седых
   Родниковая трель – мой стих,
   Я не сплю, я боюсь уснуть
   Среди горьких потерь моих.

   Не вернуть мой далёкий дом,
   Голос мамы, звучавший в нём.
   Дом приходит ко мне в мечтах,
   Разбавляя сиротство сном.

   Я живу, и живёт во мне
   Город детства – мой Душанбе.
   Ностальгия, вторая суть,
   Загостилась в моей судьбе,

   Поселилась в случайных снах,
   Тихим эхом живёт в стихах.
   Я ночами хочу вдохнуть
   Шопот эха в моих горах…


   В моих горах

   Средь древних скал бежит река,
   Деля ущелье берегами,
   Убогий скит укрыт горами,
   Года слагаются в века.
   В ущелье – ночь. Шумит поток, —
   Несут вершины свод небесный, —
   Здесь даже путник бесполезный
   Всегда найдёт вина глоток,
   А с ним – приют и тёплый кров,
   И за неспешною беседой —
   Полузабытые ответы
   Из позабытых детских снов.
   Здесь скудный быт нетороплив,
   А век людской – измерен бытом.
   Здесь грозный враг уходит битым,
   А друг – печали позабыв.
   Здесь входят в душу гор громады,
   И шумных речек быстрый бег,
   И ледников далёких снег,
   Что Тамерлана знал когда-то.
   Я здесь – чужой. Случайный гость,
   А был хозяином когда-то:
   Былой ребёнок стал солдатом,
   И прожил с родиной поврозь…
   В моих горах шумит поток,
   Скребут вершины свод небесный,
   Скорбит душа в плену телесном,
   А тело ждёт – вина глоток.


   Тот, кто это видел – тот поэт

   Космос – на скорлупках миндаля,
   Зелень – в клювах трепетных фисташек, —
   Кухистана [1 - Кухистан – горная страна (перс.)] сказочные башни
   И предгорий щедрая земля...

   Тот, кто это видел – тот поэт,
   Даже если не родил ни строчки, —
   Горы, где от звёзд светло и ночью,
   Для поэта – главный амулет.
   И в каких краях он жить ни станет,
   Где ни сложит головы шальной, —
   Он отыщет долгий путь домой
   В привкусе миндальном Кухистана.


   Смерти нет для поэтов

   Игорю Алексееву

   Ты горишь. Каждой строчкой сгораешь.
   Всё равно не успеешь до срока.
   Умирать – тяжело. Одиноко.
   Впрочем, что я? – Ты, брат это знаешь:
   Метронома шаги в изголовьи —
   Хуже пули, пробившей висок.
   Пред чертою – любой одинок, —
   Тяжело расставаться с любовью.
   С небом синим. С широкой рекой.
   И с друзьями. И с песней неспетой.
   ... Будет солнце и жаркое лето
   За твоею последней весной.
   Будут дочки расти. Будут плакать —
   Дождь, друзья на поминках, враги...
   За погостом не видно ни зги, —
   Ты ушёл в эту хмурую слякоть...
   Нам остались стихи. О тебе.
   О судьбе... Догоревшие знают,
   Что чудес на Земле не бывает, —
   Место каждого чуда – в судьбе.
   Смерти нет для поэтов – я знаю.
   Смерти нет для стихов о любви.
   Строю храм на горячей крови.
   Я живу. Я ещё догораю.


   Ты будешь…

   Ты будешь жечь мосты и корабли,
   А я – смотреть в твои слепые окна.
   Любовь – как дождь – бывает одинока,
   И что с того, что наши журавли
   Опять гнездовья для птенцов готовят?..
   …Не спит свеча в ночи у изголовья,
   Стекая в блюдце слёзами любви…

   Ты будешь ждать… Опять весна минует,
   Опять уста усталые уснут…
   Как мало тех, кого сегодня ждут, —
   В чьи паруса попутный ветер дует,
   Кому венец терновый не сплетён,
   Кому – вино и тёплый свет окон,
   Кого удача в губы поцелует!


   Сокрытый смысл слов

   Права, иль не права
   В стремлении познать
   Сокрытый смысл слов —
   И насладиться сутью?...
   Суть здесь одна – слова
   (и тут уж не отнять)
   Звучат и для ослов,
   А мы с тобой не будем
   Рядить про "что и как",
   Про "сам дурак – не понял"...
   Ну, так. Ну, да, – дурак,
   Но на моей ладони —
   Дыхание твоё, как облачко лежит,
   И целостность зеркал нисколько не тревожит...
   И пусть сокрытый смысл лишь до поры сокрыт —
   Он для тебя одной. Откроется. Быть может...


   Над Тобой не властно время...

   Время нас порой калечит,
   А потом забвеньем лечит,
   То побьёт, то приласкает,
   То казнит, а то прощает.

   За тяжелыми дверями
   Гасит время страсти пламя,
   И обид смертельных яд
   Всяк забыть с годами рад.

   Время – яд, и лучший лекарь:
   То, как сбрендивший аптекарь,
   Дозу горькую превысит
   (все от Времени зависит),

   То вдруг тянется без толку,
   Словно нитка сквозь иголку,
   То сплетает в узелки
   Сердца два и две руки...

   Время устали не знает:
   В пыль дорожную стирает
   Государства и сердца, —
   Так вершится без конца...

   Но в одном оно не властно:
   Ты, любимая, – прекрасна!


   Надежды не лишают просто так...

   НАДЕЖДЫ не лишают просто так, —
   Её как душу с жизнью вынимают,
   И оболочку гулкую бросают,
   И, сжавши зубы, цедят: "Пшёл, дурак!"

   Я соглашаюсь: как тут не пойти?
   Увы, упрямством душу не спасти…
   И что с того, что в мрак ведёт дорога? —
   Достаточно, что нет конца пути...


   Жизнь – словно оползень листа...

   Я – саксаул... Мне лижет кожу
   Студёный южный суховей...
   Змея промерзла средь корней
   Свою судьбину подытожив...

   Ползет бархан... Как будто вдаль...
   На самом деле – давит плечи...
   Волной песчаною калечит
   Мою осеннюю печаль...

   Снег схвачен коркою вдоль склона,
   Но не сдержать ему песка...
   Его стеклянная тоска
   Увы, куда слабей бетона...

   Жизнь – словно оползень листа...
   Её загадки тривиальны...
   Всех зачинают неспроста...
   И, пусть итожит пустота,
   Всё начиналось – не банально!!!


   Студёный пруд

   Студёный пруд, осенний и печальный,
   Я, как и ты, покинут и забыт.
   Ты по утрам укрыт фатой венчальной
   Туманов белых, я – тоской укрыт.

   Душа моя не менее студёна,
   Чем гладь твоих невозмутимых вод.
   Мечты мои – склонённые знамёна,
   А мысли – привидений хоровод.

   И детство, видно, для того мне
   Было дано так ярко сонмом дней,
   Чтоб я о нём, тысячекратно помня,
   Страдал тысячекратно тяжелей.

   Студёный пруд, прими меня как брата,
   В своей глуби избавь меня от пут,
   И сквозь мои печали и утраты
   Пускай весной… кувшинки прорастут.


   С своей до дыр заношенной душой...

   В душе – дыра, и в будущем – дыра,
   И скачет жизнь, как бублик зачерствелый...
   И накрывает черным – кубик белый, —
   Сегодня – кнут, а пряник был – вчера...

   А я его – прошел и не заметил, —
   Оставил в прошлом крашеный забор...
   Не перелез, а вдоль него прошёл,
   И птицу синюю, как водится, – не встретил.

   Рядился в фрак, но клоунский колпак
   К лицу упрямцу как-то оказался...
   Я от синицы, помню, отказался,
   А журавлей – повывели... "Дурак" —
   Шепчу себе... И из-за зазеркалья
   Мне пальцем крутит около виска,
   Мой здравый смысл... Скажу ему – "пока",
   В вечор пропью его, каналью...

   И закушу от бублика дырой,
   И, дыродуший, – побреду скитаться,
   Ведь лишь идущий может повстречаться
   С своей до дыр заношенной душой...


   Покойно жить, как оказалось, горько...

   Видать, вожжой попало невзначай
   Под настроенье... Всякое бывает...
   И день – не день, и дождик заливает,
   Мою, как чай, безвкусную, печаль.
   И жидкий дым вчерашнего столетья
   Кружит над сигареты огоньком.
   Вновь угощаюсь свежим кипятком,
   "Чайковским" разбавляя лихолетье.
   И взгляд скользит за мытое окно,
   Замытый взор прохожих провожает:
   Ко мне давно никто не приезжает,
   И я – не выезжаю уж давно...
   Глотаю чай. Нетронутых конфет
   В хрустальной вазе золотится горка.
   Покойно жить, как оказалось – горько,
   И больно жить, когда покоя нет.
   Сползает сумрак в комнату как тать,
   И чертят тени призрачные знаки,
   Зрачки скользят по строчкам на бумаге,
   Хотя давно уж некому писать...
   Остынет день, чтоб завтра возродиться,
   Родится плач полночного сверчка,
   И шторы одинокая рука,
   Задёрнет... Мне опять не спится:
   Мне этим чаем пресным не напиться, —
   Я жду вестей. Любых. Издалека.


   Я не один

   Приходит в сон письмо в простом конверте,
   Снам в унисон о главном говорит, —
   О том, что Вечность за порогом Смерти
   Неугасимой Памятью болит.
   Что надо жить, что подрастают дети,
   И что песка в песочнице – не счесть...
   Что на летящей в полночи планете —
   Родное сердце непременно есть.
   Что ждут тебя в заклеенном конверте
   Слова любви, а юный почтальон
   В дверь постучит однажды на рассвете...
   Я не один. Со мной мой глупый сон


   Не дано...

   ...по мотивам стихов Сергея Есенина

   Не дано. Летать, срывая звёзды —
   Не моей бездарности удел.
   Безоглядно покрывая вёрсты,
   Проглядел звезду я, проглядел.

   И теперь, в душе казнясь и каясь,
   У себя в немилости живу...
   Я других спасаю, не спасаясь, —
   Сам же – по течению плыву.

   Где тот берег, у реки кисельной,
   Где та пристань тихая моя?
   Я лишил себя поры весенней,
   И бездарно прожил, не любя.

   На мою, на голову седую,—
   Ни один возложен был хомут:
   Я дышу ещё, но не живу я, —
   За меня – стихи мои живут...

   Всё напрасно. За чертой бесстрастной
   Подытожен мой бездарный путь...
   Догорает жизнь рябиной красной, —
   Даже жаль, что некому задуть...


   Она скупа

   Ответ на стихотворение Надежды Далецкой «Эго»

   Она скупа. Скупила всё вокруг, —
   И чувства, и эмоции, и краски...
   Есть в Осени дыханье тихой сказки,
   Рассказанной не сразу, и не вдруг...
   Она молчит. Не разжимает губ.
   А мне тепло смотреть в её глубины:
   Молчанья золото и серебра седины —
   Мой райский сад, но он тебе не люб.

   Ты овладела робкою душой,
   Ни сил, ни слов к тому не прилагая.
   Я – тень твоя. Но эта тень живая...
   Сегодня небо плачет бирюзой, —
   Забытый терем заперт и покинут,
   Забиты ставни, не скрипит крыльцо...
   У Осени – прекрасное лицо,
   И ей к лицу горящие рябины.

   Она скупа. Я, как всегда, беспечен, —
   Чуть промолчал – она ушла с другим.
   Я для неё лишь тень, сигарный дым.
   Кто мне она – я промолчу при встрече.


   В аду не будет одиноко...

   Что ждет? Пришествие Христа?
   Или чистилище до срока?
   Живёт святая простота,
   Наедине и одиноко...
   И делит чей-то хлеб и кров,
   Покров до срока не срывая.
   Срываясь с круч, где нет мостов,
   Неможит простота святая...
   Не может скрасить седины,
   Но красит красным дни и раны,
   И клочья преданной страны
   Клокочут в душах непрестанно...

   Пока живу. И пью, и ем.
   Пусть в беспробудстве. – Не в беспутстве...
   Мой личный ад покуда нем,
   Но в личный рай – уж не вернуться...

   Закат, рассвет, опять закат,
   И недалёко ждать до срока
   Бессрочной ссылки... Верю, брат, —
   В аду – не будет одиноко...


   Неизбежное одиночество

   Неизбежное одиночество
   В стылых складках пустой постели,
   Затеряться и плакать хочется, —
   Выходные... конец недели...
   Продохнуть не даёт работа,
   Устаю... но уже не плачу, —
   Потому, что пришла суббота:
   Я впустую её потрачу...
   Буду выть про себя, а ветер —
   Подпевать за окном тревожно.
   Отмечталось... Живу на свете,
   Потому, что "не жить" – не сложно.
   Сложно сладить себе с собою,
   В нужный лад угадать с субботой, —
   В стылых складках лежу и вою,
   Потускневшею позолотой,
   В темноте лишь ночник светится, —
   В одиночестве – плохо спится...


   Глаза у милой

   Глаза у милой, как окно…
   В него душа глядит устало,
   Она нашла, и потеряла…
   И выстоялась, … как вино.

   Года придали аромата,
   Ты вся – пленительный букет!
   Благословляю нежный свет
   Меня ласкающего взгляда.

   Разлука тянется, как век…
   Но где-то Ты, … и этим греюсь,
   Молю, безумствую, надеюсь…
   А за окном – зима и снег.


   Дана мне истина простая.
   Другого мне – не подают...

   Мне уже давно никто не подает.
   Разве что – пальто...

   Грешно роптать – ведь не девица,
   Не замуж, вроде, выдают...
   Так отчего же часто снится,
   Что мне нечасто подают?
   И подают – пальто. Не грошик.
   А я – с протянутой рукой:
   – Подайте, гражданин хороший,
   мне, старику, на упокой...
   На упокой души и сердца, —
   рукопожатие, иль взгляд...
   Позвольте рядышком согреться?
   Я молчалив. Я даже рад —
   средь суеты – душе созвучной,
   средь послезвучий – суете...
   Пусть – нелюбим, но это лучше,
   Чем быть распятым на кресте...

   От века Господом храним
   от праздных празднований. В доле —
   как в колее. Пусть – нелюбим,
   но – жив пока. И даже Горе —
   переживаю.
   Божья Воля —
   мне с Горем хлеб всегда делить...

   Я знаю —...
   дана мне истина простая:
   Жить в простоте,
   и просто жить;
   И не прислуживать —
   служить!
   И причащаться тайн не чаще,
   чем на причастие призван...
   Бывает Смерть Бессмертья слаще, —
   Подайте...
   На самообман...


   Живу...

   Живу... Постылая общага,
   Метро, работа и стихи...
   Не терпит слов моих бумага,
   Да и читатели – глухи...

   Посыпан густо сединою
   (пусть не ко времени она),
   Жив – лишь Любовью и Страною, —
   А, впрочем, – где она, Страна?..
   Я пил – без умысла напиться,
   Служил – без умысла служить.
   Подал Господь – на Свет родиться,
   Чтобы во Тьме потом прожить.

   Век тёмный минул, прибирая
   Друзей, Отцов... и Матерей...
   Признаньям горьким – Меру знаю,
   И Веру знаю. И – людей:

   Чинуш, воителей, пророков,
   И Кровь – за росчерком пера.
   Забыл Народ себя и Бога,
   И мне забыться уж пора...

   Клокочет месть. И мерит сроки:
   У ней – для каждого – свой Срок...
   Пишу, – чтоб подвести итоги
   Так и не пройденных дорог.

   Ни в спину плюнуть. Ни в могилу
   Хочу врагам и палачам:
   Господь – казнить дарует силу
   Душе моей. А тропка в храм —

   В ней заросла чертополохом, —
   И знаю – тысяча чертей
   Следит за мной. За каждым вздохом, —
   И ожидает новостей:


   И будет день. И покаянье...
   Грядёт Голгофа и Судья!...
   Придёт Господь – чинить дознанье,
   А Меч в руке – всего лишь я...
   ..........

   Живу... Постылая общага.
   Метро, работа и стихи...
   Не терпит слов моих бумага,
   Да и читатели... Глухи...


   Одиночество – это качество

   Одиночество – это качество, —
   грусть – количеством не исправить.
   Ты поверь, что в моем чудачестве
   нет желания позабавить...
   Позабавиться, да и бросить —
   прогоревшую сигарету.
   Сердце глупое что-то просит
   для души. А душа камнем в Лету,
   булькнув, канула безвозвратно.
   Без души я уже не воин...
   – "Да. Конечно. И мне – приятно", —
   жаль, что большего не достоин.


   Я – ангел бескрылый

   Я – ангел бескрылый! – Уже не летаю…
   Я – падаю камнем… с души Твоей падшей,
   И сорванной розой прощально пылаю,
   Мечтой – виртуальной, бедой – настоящей.

   Ты крылья мои ощипал для подушки,
   И звучно храпишь, к ней прижавшись щекою.
   Ты клад дорогой разменял на полушки…
   Я падаю… в небе! Ты спишь…– под землёю!


   Вера

   Люди молятся всевидящему Богу...
   Но ему нет дела до людей, —
   Не укажет верную дорогу,
   Не наставит на неё детей...

   Колокольный звон плывёт и тает, —
   Как в безверьи Веру обрести?
   Как поверить в то, что Бог – спасает,
   И в начале, и в конце пути?

   "Отче наш, на небесах единый...
   Заступись, прости, оборони...
   Удостой орудием стать сыну,
   И печали наши изгони..."

   У иконы – свечка. Пахнет ладан.
   Образа отводят хладный взгляд...
   Дай, Господь, Надежду нам в отраду,
   И прощенье – всем, кто виноват.

   Рассуди. Дай сил душе заблудшей —
   Щедрой быть. И каяться, греша...
   Утешать убогих, неимущих, —
   И понять, что Бог – и есть душа...

   Нет богов других, других законов,
   Кроме истин Веры и Любви...
   Дай не встать под чёрные знамёна,
   И невинной не пролить крови…


   Мне снились розы...

   Мне снились розы. Колкие шипы
   В тени скрывались (стража у порога):
   Так смысл сокрыт до заданного срока
   И океана, и простой тропы.
   Подножной пылью ссохшихся страстей —
   Не удобрить загубленного сада,
   И пусть вокруг – высокая ограда, —
   Она лишь жалкая преграда для вестей.
   Тот, "кто внутри" – не ведает покоя, —
   По капле скалы точит в порошок...
   И пробивает среди скал поток —
   Свою тропу – и жертвует собою.
   Не стать мудрее: путнику – тропы,
   Не быть тропе – единственной и верной, —
   Не быть – гораздо проще. Но, наверно,
   Нельзя прожить, не ведая Судьбы.
   В её чертогах – черти чертят круг,
   Вкруг ангелов. Их чёрное круженье —
   Лишь отраженье впавших в исступленье
   От капли крови, выступившей вдруг —
   Из рук, шипов коснувшихся небрежно...
   Виват – Надежде (гонит Тьму она),
   Лишь за неё – бордового вина
   Я пригублю. Её дыханьем нежным
   Согрет и сад, и – каждый в нём цветок, —
   И лёд весной – Надежда лишь вскрывает...
   Несчастен – кто Надежду забывает,
   Шагая вброд сквозь Времени поток.


   Ещё погости…

   Игорю Алексееву

   Душа – это вечно. А жизнь – ненадолго,
   И держит за тело сознание Долга...
   И держит умело равненье и поступь
   За солнечным летом – Последняя Осень.
   Закончится день. Догорит сигарета.
   Рванётся Душа, оставляя Поэта,
   Как угли костра догорит оболочка, —
   Всплакнут и помянут. Останется дочка.
   Останутся рифмы стихов недопетых,
   Останутся те, кто любили Поэта.
   Останется воздух, которым дышал он,
   Останутся те, от кого не устал он.
   Меж пальцев песком убегает Планета
   (в Планету потом закопают Поэта).
   Рванётся Душа перелётною птицей
   И в новом мальчишке она возродится.
   Он крикнет не в рифму, порвав пуповину,
   И новая мать скажет новому сыну:
   "Ну, здравствуй, сынок. Наконец дождалась я..."
   И будут стихи, будет новое счастье...
   Всё будет опять, всё ещё повторится, —
   Но всё же, Душа, не спеши торопиться,
   И пусть ты бессмертна, а жизнь – ненадолго,
   ЕЩЁ ПОГОСТИ... У СОЗНАНИЯ ДОЛГА.


   Я рядом был, и был я вдалеке

   Я рядом был, и был я вдалеке,
   Летел к Тебе в сомненьях и в тоске,
   И от Тебя – желанной, дорогой
   Вновь уходил к постылой и другой.

   Я ждал Тебя, а надо бы искать,
   Судьба дала – я не решился взять.
   И вот теперь, как прежде, одинок,
   И между нами тысячи дорог.

   ... Пройдут года... покажется – века,
   И та, что мне до боли дорога,
   Полюбит вновь, забудет обо мне,
   И ... может, выйдет замуж по весне...
   Мои друзья на свадьбе будут пить:
   Не будь друзей, – не стоило б и жить...


   Спаси, Господь

   По мотивам стихотворения Игоря Алексеева «Как жаль, нельзя загадывать вперед...»

   Спаси, Господь, всех бывших в этом дне...
   Он был обычным. Нудным. Заурядным.
   Он был. И потому отрадно
   Его перебирать мне в полусне.

   Спаси, Господь, всех тех, кого не спас
   Мой нежный шепот и мой крик бессильный.
   Я слаб. Ты, говорят, – всесильный,
   Ну, так спаси кого-нибудь из нас!

   Спаси, Господь, от плена и вражды,
   От зависти и суеты напрасной.
   Убереги от краденого счастья,
   И не забудь спасти мои мечты:

   Они просты. Мне самому не надо
   Ни славы, ни богатства, ни утех.
   Но, если Вера в Чудо – это грех,
   Прости за всё, а за него – не надо.


   Верит ли слезам Господь?

   Дрожит ли Господа рука,
   Когда судеб листы листает?..
   Я знаю – он их не читает, —
   Ему мешают облака...
   В его архивах – хлам и пыль,
   В его руках – все нити мира...
   Я – не мишень, но тени тира —
   В небытие ввергают быль,
   И в бытие – любую боль,
   А мы на боли так горазды...
   Пусть в одиночестве сейчас ты —
   Есть утешенье – алкоголь.
   Меня же жидкая отрава,
   Сколько не выпей,– не берёт.
   Живу... А кто во мне живёт —
   Создатель не сказал лукаво:
   Он нас изгнал в простую жизнь
   (она проста, когда прожита),
   Года, словно песок сквозь сито,
   Уходят... Путник, берегись! —
   Десница бьёт. С прицелом сбитым.
   Сквозь облака. По площадям...
   Мы ж – доверяемся стихам,
   Мы здесь не гости, но с визитом...
   У визитёров – разный срок:
   Один – внесён в реестр навечно,
   Другой – не ведает, беспечный,
   Что уж слетел судьбы листок
   И, ветром трепетным гонимый,
   Несётся мимо – в никуда...
   Богатство ли мои года,
   Когда они неразделимы —
   Ни вдоль, ни даже поперёк?..
   И что там слёзы, что молитвы, —
   Когда исход у этой битвы
   Непререкаемый предрёк?


   Пусть я не поэт, моё сердце болит

   В нас кровь остывает, мы помним едва
   Забытой молитвы простые слова,
   И лижут цунами бока умирающей суши.

   Могильный подрамник у многих картин —
   Господь объявил на земле карантин,
   К себе забирая поэтов уставшие души…

   Здесь всё изменилось, в стране молодой
   Ещё не родился поэт и герой,
   А старые песни с годами становятся глуше.

   Здесь камни молчат и молчат соловьи,
   Здесь гимны слагают продажной любви, —
   Пророки безмолвствуют – просто их некому слушать.

   Над сонной страной не звучит благовест,
   И бредят войной полумесяц и крест,
   И алые звёзды глядятся в кровавые лужи…
   Полковника сын отхрипел и умолк —
   Опять баррикады… Дерюга и шелк…
   Ушедшим не видно сирот – им, конечно же, лучше.

   Есенин и Бродский, Тагор, Пастернак —
   Теперь не в чести, и ликующий враг
   За "Букер" скупает поэтов мятежные души.

   Пусть я не поэт – моё сердце болит, —
   В душе беспокойной Высоцкий хрипит —
   Мне старые песни с годами не кажутся глуше!


   Мне с ними жить, и потому – молчу

   Мне с ними жить, и потому – молчу,
   застаиваясь, гложет печень ПРАВДА...
   Как жаль, что умирать пока не завтра, —
   Я б всё сказал... Но дунуть на свечу
   пока боюсь... И, самопрезираем,
   молчу, глаза сухие отводя...

   Прости, Господь, безгласого меня!!!
   Не отлучи!... от правды, как от рая...


   Жить в тени купели и креста

   На постой дано простое сердце, —
   Всё простое в людях – неспроста.
   Простота – проверенное средство
   Жить в тени купели и креста.
   На погосте вряд ли кто-то спросит:
   Отчего скитальцу не спалось,
   Отчего на золотую осень
   Серебро откликнулось волос.
   Отчего скорбел, к чему стремился,
   С кем дружил, а чем не дорожил…
   Мне сегодня сердца стук приснился,
   Что порвалось, просто разлюбив.


   Мой Выбор прост

   Пусть Бога сын, но что во мне от Бога?
   И что ему моих сомнений плен?
   Иной всю жизнь, не разогнув колен,
   Живёт в плену бездумного порока...
   В помпезной роскоши свои проводит дни,
   А ночи – в грешный праздник обращает.
   Бог милосерд, он многое прощает, —
   Мы лишь пред Выбором оставлены одни.
   Мой Выбор прост – он звёзд в ночи не гасит,
   Но мнится мне – не миновать Микены:
   Взлетит душа сквозь тесных рёбер стены,
   И, отлетев, – зарю собой раскрасит!!!
   Двенадцать подвигов – недюжинное дело, —
   Я этой дюжиною грех свой искупаю...
   Душа болит – она ещё живая, —
   Ещё хрипит израненное тело.
   .......
   Я – Божий сын. Мне рубище – награда, —
   Других наград не даровал Господь...
   Щемит душа, ужатая в щепоть,
   Моя судьба – быть изгнанным из Сада,
   И терпкой горечью запретного плода
   Назло ветрам делить добро незлое, —
   Колючий тёрн короной золотою
   Чело усталое украсит навсегда.
   Мой Выбор прост. Печален, краток, ясен, —
   Преломлен хлеб и подведён итог.
   Я – Божий сын, но я, увы, не Бог, —
   Моя душа – зарю собой раскрасит...
   Апостолы! Мы были как семья,
   Но общий грех – один я искупаю.
   Душа болит – она ещё живая, —
   Голгофа. Солнце. Прочный крест. И я...


   Любовь постылую отправили под нож

   Любовь постылую отправили под нож:
   Мешала жить в блаженном забытьи.
   Простое сердце есть и у свиньи —
   И стал я с этим сердцем толстокож.
   И встал. И оглянулся на Восход:
   Там нет теней меж жестких "да" и "нет",
   Там галогеновый включается рассвет,
   И невозможен выход через "Вход".
   А тот, кто вхож – осиновым колом
   Грозит иным, замыслившим иное,
   И в вечной схватке "доброе" и "злое"
   Меняет вечное на "Девушку с веслом".
   Жизнь дорожает в лапах бытия,
   Карманного, дешёвого розлива, —
   И только рифмы строчками курсива
   Разят разинь, и поражаюсь я:
   Давно забыт и в росный луг не вхож, —
   Зачем остаток болей берегу?
   Зачем стремлюсь к родному очагу,
   Когда Любовь – отправили под нож?


   Сонное, забытое, былое…

   Сонное, забытое, былое…
   Мне не пережить сегодня ночь.
   Я ещё стою, но даже стоя,
   Жить впустую – глупо и невмочь.
   И невмочь надеяться и верить,
   Что однажды буду я прощён…
   Прожитого глупо – не измерить,
   Нажитое умно – моветон.
   Не берут с собой ни дел, ни злата,
   Те, кого прибрали за грехи,
   Оттого и плачут виновато
   Всеми позабытые стихи.


   Ухожу

   Ухожу. Я сегодня прощаюсь.
   С непростившими. С теми, кто зол.
   Бог торопит того, кто нашёл,
   Оставляя непонявшим зависть...
   Оставляя земное земле,
   Возвращаю долги. Даже душу.
   И стихи, что с годами всё глуше
   Будут тлеть, словно угли в золе.
   Будет тлен растворён и забыт,
   А душа, над планетой летая,
   Бесприютною птичьею стаей
   Бередить долгим криком зенит.
   Краток век. За последней чертой
   Оставляю мечты и дороги,
   Одиночество, боль и тревоги,
   И любви ободок золотой.
   Ухожу. Я уже не вернусь,
   И не буду прощён или понят, —
   Моё сердце замрёт на ладони,
   И уснёт рядом с ним твоя грусть.
   Всё проходит: друзья и враги,
   И бессмертье, и слава, и жалость...
   Я уйду, но таким и останусь.
   Позабудь. И себя береги.


   Конфетти

   Своей судьбы, увы, не знаем,
   Живём, не ведая о том,
   В каком году, в часу каком
   Своё дыханье потеряем.
   Хлопок – и нет того, что тленно,
   Лишь опадают конфетти…
   Прости, любовь, меня, прости,
   Я не сумею на коленях
   Ни жить, ни делать вид, что жив, —
   Не прогоняют, разлюбив,
   Живого узника из плена.
   К чему свидетели паденья
   Былой души в бездонный мрак?
   Прогноза нет на воскрешенье, —
   Всё просто так… Всё просто так…


   Придёт палач, топор наточит

   И прядку с шеи уберёт,
   И что с того, что в тот полёт
   Душа заблудшая не хочет?
   Хлопок, и нет былого тлена,
   Лишь опадают конфетти…
   Прости, любовь, меня. Прости,
   Я не умею на коленях
   Ни жить, ни делать вид, что жив, —
   Меня прогнали, разлюбив,
   На плаху, из былого плена.
   И нет свидетелей паденья, —
   Палач дурак. Палач – дурак…
   Его топор дарит забвенье
   Совсем не мне, а просто так…


   Ничего не попишешь

   Теплокровному, мне не пристало хвалиться
   Хладнокровьем своим, что за давностью лет
   Мнит свободой – петлю, мне распятия спицы
   Ладят новые петли, и выхода нет.
   Ничего не попишешь – я пью минералку, —
   Мне не жалко вина, но от множества бед
   Не спасёт рыбака несъедобность русалки,
   И налаженный быт, и готовый ответ.
   Просто там, за чертой, в ожиданьи полночном,
   Мой несбывшийся сон – не допит, не отпет —
   Будет кем-то просмотрен и взвешен заочно,
   И порочным объявлен за тридцать монет.
   Я устал и простыл, и постылая слякоть
   Убирает глаза в просолённый корсет, —
   Непорочно зачатому хочется плакать,
   Но мешает толпа и порочный сюжет.


   Это я

   Мой заброшенный сад
   Все тропинки проспал, —
   Одичал виноград,
   И вьюнок – одичал.
   И дичится душа, —
   Ей, душе, невдомёк,
   Что не кормят с ножа
   Одичавший вьюнок.
   Что уходят мечты
   В эту боль навсегда,
   Это я, это ты,
   Это дни и года.
   Это память горчит
   Перезрелым плодом,
   Это сад мой скорбит,
   Зарастая вьюнком.
   Все уходят… Уходят.
   И мне ни к чему
   Доживать несвободу,
   Листая тюрьму…

   Я уже не смогу, —
   Ну и что ж, ну и что ж, —
   Режет душу на вдохе
   отчаянья нож.
   Я сгораю дотла
   Под холодным ножом, —
   Ты не зло, ты не зла,
   Я опять не о том:
   Просто плоть остывает
   Уже навсегда,
   И не раны виной,
   А бессонниц года,
   И бездонная память
   О самом больном, —
   Я молчу, остывая,
   Под острым ножом.
   Говори, не молчи, —
   На душе – горький лёд,
   Моя память горчит,
   Но под утро – умрёт.
   И утихнет под утро
   Усталым дождём, —
   Умирать – это мудро, —
   Затем и живем.


   Нас забудут

   Нас забудут. Наверно, так надо.
   Я б сумел, но зачем и к чему? —
   Этот морок увядшего сада
   Я прощу и, наверно, приму.
   Я прощу и обиды забуду —
   Нет любви без прощенья обид —
   Только эту простую простуду
   Мне не скрыть: я убит, я – убит.
   Я убит и уже не воскресну, —
   Остывающий лоб не целуй,
   И мою недопетую песню
   С каменеющих губ не воруй.
   Не воруй – ибо нет этой песни:
   Мертвецы никогда не поют.
   Я убит и уже не воскресну, —
   Похоронку другой принесут.


   Жизни нет

   Есть степенность у степени этой, —
   Сквозь себя, сквозь Сизифов надрыв,
   Я вращаю устало планету, —
   Я вскрываю себя, как нарыв.
   И скользят, ускользают ступени —
   Нет опоры ногам и душе —
   Жизни нет для меня на коленях,
   Но и стоя не выжить уже.
   Ну и что, что грызут по живому,
   Ну и пусть, – мне уже ни к чему
   Возвращаться к забытому дому,
   Превращённому кем-то в тюрьму.
   Исчезаю усталою тенью,
   Не склоняясь в чужом падеже, —
   Жизни нет для меня на коленях,
   Но и стоя не выжить уже.


   Их жернова...

   Бессмертны песни, сказки и стихи,
   которые Любовь в Душе родила...
   Ну, а злодей или его могила —
   Здесь ненадолго. Тяжкие грехи
   имеют свойство рассыпаться в прах...
   Слова наветов, злобного коварства —
   политы ядом. От него лекарство
   заложено Всеведущим в веках, —
   их жернова крошат проклятий пыль,
   их мерный ход никем не отменяем,
   и мы с тобой не ведаем, не знаем —
   чей скорбный холмик захватил ковыль...


   Ветер

   Её глаза – усталые, слепые, —
   Взор отвела, и целый мир померк...
   О чём спросить безмолвную Россию
   Страну воров, пророков и калек?..
   Она смолчит, своей вины не зная,
   Земля потерь... Здесь храмы на крови,
   Здесь каждый камень – это Русь святая,
   И каждый ветер плачет о любви...
   Молчи, душа. Дверей не отворяя,
   Сгорай во мне, подобная углю...
   У нас орда и осень – золотая, —
   У нас беда – я двери отворю
   И сяду у крылечка, там, с бедою,
   И поведу извечный разговор:
   Не о любви, любви давно не стою
   (её не стоит душегуб и вор),
   А о душе, – она углю подобна,
   И, словно ночь, безмолвна и слепа, —
   И только тьма в её глядится окна,
   И глупым ветром плачет невпопад...


   Осторожность – погубит умников

   В этом гибельном сером сумраке
   Мне однажды дано пропасть, —
   Полумеры подводят умников,
   А безумцев – подводит масть…
   Здесь повсюду враги. И рифы
   Потрошат, как мясницкий нож,
   И кричат над добычей грифы,
   И глумится над правдой ложь.
   Интриганы транжирят вечное,
   И оборваны якоря…
   И, выходит, дорога млечная
   Нарисована в небе – зря!
   И без толку толчётся солнце,
   Стылым диском круша моря, —
   Кто умеет любить – спасётся,
   Остальным – и пытаться зря.
   Знаю, в этом усталом сумраке
   Предназначено мне пропасть,
   Осторожность погубит умников,
   А безумцев – погубит страсть!


   Иллюзия отсутствия войны

   Следы дождя и мёрзлая роса —
   Предвестники извечного финала,
   Над головой – седые небеса, —
   Опять стою у старого причала,

   И тень моя, в тумане растворясь,
   В беззвучность эха кашляет надсадно.
   Возможно, эхо – чья-то ипостась, —
   Плодить свои – и глупо, и накладно.

   Возможно, зря в сплетеньях октября
   Мой монолог незрячего с безногим
   Затеян был. Причальность алтаря —
   Понятна мне, но недоступна многим.

   Я ухожу в финальность тишины,
   И растворяю холодом мгновений
   Иллюзию отсутствия войны
   В реальности твоих прикосновений.

   Следы дождя и мёрзлая роса...
   Ни криков "Бис!", ни грохота оваций, —
   Лишь призрачного эха голоса
   В постылости усталых декораций.


   Дурак

   Бегут часы, года бегут,
   Кого-то каждый вечер ждут,
   А кто-то жив незнамо как,
   Мы назовём его – дурак!!!
   Дурак – диагноз. В сонме тем
   Его не спутаешь ни с кем:
   Дурак – не нужен никому,
   Он тот, кто воет на луну.
   Его поступков нет глупей —
   Нажить не злато, а друзей
   Мог лишь отъявленный дурак.
   Он даже любит просто так.
   Его ограбят – он смолчит,
   Он и на дыбе не кричит.
   Для дурака куда больней
   Терять не злато, а друзей.
   Средь суетных мирских забот
   Дурак не долго проживёт, —
   Он сгинет скоро, канет в мрак,
   И все вздохнут – ушёл дурак…
   Нам не по силам эта роль —
   Брать на себя чужую боль.
   Его поступков нет глупей —
   Забыв себя, жить для друзей...
   Вновь на устах его печать —
   Ушёл умеющий молчать.
   Я первым тостом помяну
   Всех, кто подобен молчуну,

   Кто, пусть недолго, но не зря
   Жил вопреки и не смотря,
   Кто даже злата не скопил,
   Кто был любим, и сам любил.


   Есть у Родины имя

   Говорил, что пишу. Что пока что дышу,
   Что чужбиной язык мой не связан,
   Что ни славы, ни лет у небес не прошу,
   Что грущу. Что прощу. Что обязан...

   Что на редкий мой крик – даже эхо молчит, —
   Только память скорбит ущемлённо.
   Иноверец – неверием я не добит,
   И не встал под чужие знамёна...

   Кинул карты на долгий исход и поход,
   И походкой усталой, без стали,
   Принял новый исход и судьбы поворот,
   По расчёту, а душу – оставил...

   Рассчитали меня и списали с счетов, —
   Словно трижды в степи расстреляли.
   Вместо планов на жизнь – стопка старых счетов,
   Вместо сердца – барсетка из стали.

   Я дышу как пишу, я как прежде грешу,
   Только грех тот не звонок, не сладок, —
   Пепелище души лишь строкой ворошу,
   Нет души – только гарь да осадок.

   Душно мне... Там, где дом – там душа, —
   Неоплатных счетов вереница...
   Дни проходят. И жизнь, как вода, не спеша,
   Но ночами... Ночами – не спится!

   Млечный путь – как тропа до родного крыльца,
   А луна – как фонарик дорожный...
   Есть у Родины имя – МОГИЛА ОТЦА,
   Остальное – не важно и ложно.


   Знаешь, Рыжая, это ты – моя осень...

   Осень рыжая в золото красит
   Прикорнувший у города зябнущий лес...
   В терракотовых платьях – невесты-берёзки, а ясень
   Как деньгами – листами сорит на невест...

   Листья падают – жёлтые, красные – разные.
   Вот один оторвался, и кружит с ним Ветер вальсок...
   Он дождался. И крылья прекрасные красные
   Унесут его с Ветром – в пески, на Восток...

   Осень рыжая, словно сестра дорогая,
   Златом дарит дорожки лесные окрест...
   И вздыхает Земля, и душа замечает
   Мерный шелест листвы у берёзок-невест...

   Вдалеке за леском, за багряной полоской,
   Слышен стрекот тревожный замёрзших сорок...
   Моё детство уснуло навек у берёзок,
   И в душе затянулось в комок-узелок...


   Дождь стучит

   Стучит в окно ленивый летний дождь,
   Стекают водопады по стеклу…
   Я знаю, ты меня давно не ждешь,
   Но я судьбу за это не кляну.

   Пусть все, как есть, идет своим путём,
   Пусть дождь цветы сбивает на асфальт.
   Пусть нас не ждут, а мы кого-то ждём,
   Пусть ничего не воротить назад…

   Идут дожди ленивой чередой,
   А по утрам стоит густой туман.
   Я не смеюсь, не плачу над судьбой:
   Судьба моя – сплошной самообман.

   Пусть дождь хлестнет пощечиной в лицо, —
   Я вновь щеку подставлю под удар.
   Я в жизнь вошел бездушным мертвецом,
   И в двадцать лет я безнадежно стар.


   Настроение

   Впитала пыль ажурная вуаль,
   Скулит печаль в собачьей конуре,
   На кружке с брагой сколота эмаль,
   И чьи-то тени бродят во дворе.

   Ничья тоска разлита по углам,
   Ничьи скрипят ступеньки у крыльца.
   Вздыхает ночь, и что-то шепчет нам,
   И сны, как псы, дерутся без конца.

   Боюсь Тебя, проснувшись, потерять,
   Боюсь, себя не отыскав, заснуть,
   И страхов тех несчислимая рать
   Бредет за мной в неведомый мне путь.

   На том пути есть сад моей любви,
   В нем Ты живешь с Тоской наедине,
   И нет следов, и все цветы в пыли,
   И безысходны мысли обо мне...

   Люби меня, хотя бы иногда,
   И не считай, что всю дорогу лгу.
   В моей ночи одна горит звезда...
   Увы, она на дальнем берегу.


   Душа моя

   Душа моя – заброшенный очаг, —
   Все прогорело и давно остыло,
   И пепел серый, как на гробе флаг,
   Лежит на ней торжественно-уныло.

   Еще дышу… надрывно, тяжело…
   Еще смотрю, но ничего не вижу,
   Беззвучным криком челюсти свело,
   И ни друзей, ни недругов не слышу…

   Всему на свете установлен срок,
   Мой – вышел весь, и плачут у порога
   Петля и яд, и вдавленный курок, —
   Три ангела заждавшегося Бога.

   И бьют часы… отрывисто и зло,
   И словно кто-то под руку толкает…
   Бог опоздал. Ему не повезло:
   Я мертв уже, мертвее не бывает.


   Держать таких в монастыре

   Держать таких в монастыре —
   Неисполнимая задача...
   Пусть совесть иногда и плачет, —
   Я знаю – Осень во дворе!

   И ласк, и радостных соитий
   Уже, увы, наперечет...
   Господь простит, и нас спасет —
   Поймет, что просто любим жить мы.

   Стеклянный пальчик на груди
   Цветными бликами играет,
   И кажется, как льдинка, тает —
   Не торопись... Не уходи...


   Без вечернего взгляда ее,
   без вечернего слова

   Наши приобретения становятся нам в тысячу
   раз дороже, когда превращаются в наши потери.
 Виль Липатов

   Без вечернего взгляда ее
   Мне наутро и солнце не светит;
   Даже эхо в горах не ответит,
   Если крикну не имя ее...

   Темен вечер и зябок туман,
   И росисты трава и кусты.
   Как цветок среди осени Ты,
   И желанна как яд, как обман.

   Обмани же меня, обмани, —
   Боль и радость всегда вдвоем.
   Мы смеясь и плача живем, —
   Поцелуй же меня, обними.

   Обмани, что любишь меня:
   Без вечернего слова не спится,
   И не тьмою, ни сном не укрыться,
   И не хочется утра и дня...

   Я не прав, но и Ты не права,
   И ночные прости слова,
   Боль и радость Ты мне прости,
   Не пускай меня... Отпусти...
   Есть в прощаньях особый вкус,
   Он из памяти зерен горьких,
   Он из нитей печалей тонких,
   И из слез нерожденных друз.

   Поутихнет печаль моя,
   И, разбавлена легкой пеной,
   Станет сном необыкновенным...
   Днем забытым, из ноября.


   Опять зима

   Ты не в восторге от зимы —
   От снега, санок, снежной бабы,
   От новогодней кутерьмы
   И мокрой обуви? Хотя бы,
   Ma chere, припомнила сейчас
   Ты Рождества счастливый час
   И час, когда сойдутся стрелки
   На новогодней посиделке, —
   Курантов бой и звон бокалов,
   И мандаринов кожуру,
   И чай горячий поутру,
   И снегирей... Да разве мало
   Нам прочих прелестей зимой?...
   Будь веселее! Я с тобой!


   Я люблю тебя, лживо-порочную

   Я люблю тебя, лживо-порочную, —
   Томноглазую, с смехом воркующим,
   С влажным взглядом раскосо-восточным, —
   Вызывающим, жгучим, целующим...

   Напою тебя допьяна, глупую,
   Сяду рядом, ладонь – на коленки,
   И стихами, как пледом укутаю...
   Лишь под утро затихну... у стенки...


   Да, ведьма я!

   Ни в чем себе не знала я отказа,
   Но отказали сразу тормоза,
   Когда сказали, что способна к сглазу,
   И видеть не хотят мои глаза…

   А что глаза? Звенит озерной синью
   в них дух прабабки… И приворожить
   Могу любого, только как мне жить,
   Когда горчит мой каждый день полынью…

   Кто заглянёт в озера те до донца, —
   Утонет в них, и в синей глубине
   Уснёт, и будет спать во мне,
   И для другой вовеки не проснётся …

   Да, ведьма я! И силой колдовскою
   Настоян мой небесной сини взгляд…
   Своей судьбой не меряйся со мною, —
   Моя судьба – сильнее во сто крат!


   ...Ты Женщина

   Ты Женщина… Богиня пен морских,
   А пены нет – где горизонт недвижим, —
   Сердец биенье для того и слышим,
   Чтоб шопот волн у нас в душе не стих.

   Счастливый жребий – вечер на двоих,
   Фата из звезд и бриз, которым дышим…
   Мы на песке сонет собой напишем,
   Но смоет море полуночный стих…

   Вновь бесконечен вечности поток —
   Он как песок – сквозь пальцы душ струится…
   Хочу забыться, но отмерен срок,

   И перемен тяжелая десница,
   Оттуда, где алеющий Восток,
   Спешит огнем карающим пролиться.


   Настроение – 2

   Драпировки, багет, канделябры...
   Позументы, шитьё, эполеты...
   Атрибутика высшего света, —
   Атавизм... как отсохшие жабры...

   Мы – из моря! Мы вышли из моря!
   Сохнут жабры средь жаркого лета!
   Каплей крови средь белого света
   Наши души сочатся порою...

   Мы не будем друг друга треножить:
   Просто так одиноко без света,
   Без Тебя, без Мечты, без Ответа,
   Впрочем... больше не буду тревожить...

   О Тебе лишь во сне забываю,
   Погружаясь в кошмар до рассвета,
   Просыпаюсь... средь хладного света...
   И живу ли?... Уже и не знаю...

   Без Тебя – дни, как серые камни,
   В серой глине, средь серого света,
   Сердца нет... и оно не задето....
   Бог с Тобой... ночь и лёд... межу нами...


   Скажи, Ты веришь в чудеса?

   Скажи, Ты веришь в чудеса?
   И в небо – розового цвета?
   И что есть Муза у поэта?…
   … её бездонные глаза —
   Источник пламенного света.

   Сгорю в нём глупым мотыльком…
   Огарком жалким, опалённым,
   К ногам паду, в неё влюблённым,
   Сейчас сгорю!… а что потом?…


   Мне больно оттого, что мы чужие...

   Мне больно оттого, что мы чужие.
   И никогда мы не проснёмся рядом!
   И чашку кофе горького без сахара
   Я не приму, как сладкую награду...

   Постель пуста... и смотрят окна слепо,
   Холодный пол, и я на нём... босая...
   И странно мне, и больно, и нелепо...
   Воображать, что я ещё живая...

   Что Ты ко мне когда-нибудь вернёшься, —
   Перешагнёшь года и океаны...
   И, сонной, безмятежно улыбнёшься,
   И ничего не будут значить страны.

   Но всё не так. Границы и туманы,
   Снега, дожди... – нас только разделяют.
   В разлуки горькие, измены и обманы...
   Как в зёрна кофе, – сахар не бросают...


   А за окном – эпоха

   Ах, милая, – уж осень,
   И блекнут краски стыло,
   Со мной шальная проседь
   Морозом говорила.
   И, знаешь, этой ночью,
   Минуты вдохом меря,
   Я жил в часах песочных,
   Тобой забытым зверем.
   Песок, пустыня, ветер...
   Я – как корвет в пустыне, —
   Один на белом свете,
   И истины простые —
   Любовь и просто похоть —
   Уже ничто не значат,
   А за окном – эпоха, —
   По пьяне горько плачет.


   Рубины губ и волшебство любви...

   Рубины губ и волшебство любви,
   И изумруды глаз, горящих в ожиданьи, —
   Сокровища нетленные мои,
   Меня испепеляющее пламя.

   Сквозь ночь горит сверхновою звездой
   Любовью вспламенившееся сердце,
   Пока люблю – я буду молодой!...
   А Ты к огню заглядывай погреться.


   С липой чай, конфеты с барбарисом...

   Жизнь моя оплывшею свечой
   догорает. И последней искрой,
   Я блесну светло и горячо...
   И растаю рыбкой серебристой...

   Вновь восходит солнце...
   В свете дня
   я прошу,
   Лишь луч Тебя коснется,
   Вспомни мимолётно про меня...
   Хорошо,
   что вечером вернётся —
   Бал свечей
   в подсвечнике витом,
   С липой чай,
   конфеты с барбарисом...
   А потом
   забудешься Ты сном,
   И на бреге
   дальнем, каменистом
   Подойдёшь,
   усядешься без слов
   На плавник,
   отпущенный волнами...

   Невозможно
   выжить нам без снов...
   Плохо,
   что живем, порой, лишь снами...


   Но мне – печально...

   А за окном – уже темно,
   И сумрак зала.
   Струится в красное вино,
   На дно
   бокала...

   Я – слышу звёзды...
   Тишина
   меня сковала...
   Всё так непросто...
   Ты – одна...
   опять
   не спала...
   Молитвы тихие
   луне...
   И звон хрустальный...
   Стихи...
   увы, не обо мне...
   Но мне —
   печально...


   Слово, в общем-то, простое

   Выходное, проходное —
   Слово, в общем-то, простое,
   Но не каждому даётся на уста...

   Нас с тобою только двое,
   И не знаем мы с тобою,
   Ну, не ведаем об этом ни черта!

   Разговор – куда уж проще:
   Ни конкретный и ни общий,
   Но слова знакомы – сладу нет.

   Я кричу – куда уж громче,
   Что во сне прошедшей ночью
   Глаз твоих приснился нежный свет...

   Ты не слышишь и не пишешь,
   Лишь на ухо жарко дышишь,
   Жаль, не мне дано согреться в жаре том.

   Были звёзды раньше выше,
   Но повыцвели афиши,
   Те, – о Золушке с хрустальным башмачком.


   Я сегодня проснулся злой...

   Я учусь... в этом толка нет,
   Умножается скорбь познанием...
   Как обманчив бывает свет,
   Называемый нами "знанием"...

   Я учусь... на пятёрки... привык,
   Первым быть у судьбы теоретиком...
   Я – по знаньям своим – старик...
   Было – верил, но стал еретиком...

   Святотатствую, лью хулу...
   Самому себе, непутёвому...
   Званный гость на чужом пиру,
   Обучаюсь давно не новому...

   Я учусь торговать собой
   Крупным оптом и мелкой розницей...
   Я сегодня проснулся злой, —
   Я не голосом стал – отголосицей...


   Живи, Страна, слепым кутёнком...

   Ты, брат, не прав: есть направленья,
   что вправе Правдой мы признать.
   Её печальная печать – скрепляет
   Память и Сомненья. Питает ум пытливый
   в Горе, когда он Верой воскрешён, —
   Он – суесловие историй
   в багрец окрашенных знамён,
   братоубийство возвестивших
   для не простивших прах обид...
   И вот убит: и враг опасный,
   и сын, пошедший на отца...
   Жаль, у Костлявой нет лица, —
   И кровью, пролитой напрасно,
   средь красных дней календаря
   уже пропитана земля...
   А Смерть всё жнёт, всё собирает
   и братьев наших, и сестёр...
   Неугасающий костёр
   По всей Стране моей пылает...
   Рак – на горе. И скоро свистнет.
   И ждёт Иуд безумных рать,
   Когда позволят растоптать
   Ростки асфальт взломавшей Жизни...
   Прах – к праху. Пеплом удобрений
   нам пепелище не вскормить:
   ни Жизни тоненькую нить,
   ни нити тоненькой Сомнений.
   Нет мнений. Вместо мнений – есть
   Знаменья – в час булатных Истин.
   Вновь пробил час всё потерять:
   ни в битвах, а на плахе – Знать,
   И Благородство, и Уменье, —
   И в первородном хамстве – Честь!

   Живи, Страна, – какая есть,
   И выживай слепым кутёнком,
   Коль Псы Цепные не в чести...
   А нам, живым пока, прости,
   Что зажились в твоих потёмках...


   Я прощаю. Но я не прощаюсь

   На высоком ковре голубом,
   Парой строк от любимых – любимым,
   Отпечатан косяк журавлиный,
   Пересёкшийся острым углом.

   Я устал, но учусь неустанно
   Их курлычущий почерк читать,
   Исподволь привыкаю писать
   О себе и своём не пространно.

   Я не болен – болеет душа, —
   Ей положено это по чину.
   Ну, а то, что усталость на спину —
   То не стоит пустого гроша.

   Я грешу, я пишу... Издеваюсь
   Над своей оболочкой пустой...
   Я давно задолжал за постой,
   Я прощаю. Но я – не прощаюсь.
   Пятнадцать лет тому назад

   Живу. Без Веры и Причастья —
   Сквозь всепогодный беспредел...
   Ко мне опять стучалось счастье,
   А я его не захотел…
   Сижу. В глуби янтарной кружки
   Сквозь пену проступает дно…
   В пустоголовой погремушке
   Кружится давнее кино:
   Опять война. Асфальт кровавый,
   Сирот цхинвальских стылый взгляд,
   Самоубийство сверхдержавы…
   Пятнадцать лет. Тому назад.


   Всё продаётся

   Всё продаётся и всё покупается,
   Душу бессмертную, неизмеримую
   Режут на части,
   как кому нравится,
   Режут на части невосполнимые.

   – Совесть купите, купите задёшево
   Этот комочек, обрызганный кровью,
   Всё, что плохого, и всё, что хорошего,
   Оптом купите,
   вместе с любовью.

   Вместе с душевностью, мягкостью, кротостью
   Гнев покупайте, закованный в цепи,
   Всё покупайте! Берите! Не бойтесь!
   Всё, кроме... солнца в безоблачном небе!

   И, как не прыгайте, как не грозитесь,
   Пачкая рожи в собственной пене,
   Даже в подмётки ему не годитесь:
   Солнце – не рухнет,
   с небес – на колени!


   Судьба

   Когда войдет,
   Стуча костями,
   Старуха
   С ржавою косой,
   Неосторожными словами
   Беседовать начнет с Тобой...

   Когда не рад Ты небесами,
   Когда фальшивыми словами
   Стихов
   Не властен больше Ты...
   Когда стоишь Ты у черты,
   И слышишь,
   Как толкает в спину
   Своею жёсткою рукой
   Судьба...
   И холод из могилы
   Несёт забвенье и покой...
   Ты собери остаток силы,
   Ты собери остаток силы,
   Ты собери остаток силы,
   И будь собой,
   самим собой !!!...
 //-- * * * --// 
   Когда поток воспоминаний,
   Поток несбывшихся желаний
   Споткнувшись, остановит бег, —
   Будь ЧЕЛОВЕКОМ, человек.


   Здравствуй, брат

   Игорю Алексееву

   Здравствуй, брат. Тебе, в твоём далёко,
   Знаю, не до нас (а, может, вру...)
   Ты ушел бессрочно и до срока,
   В Благовещенье, без боли, поутру...
   "Здравствуй, брат"... – совсем простые строки...
   И милы – как старое кино.
   "Безупречные" к твоим стихам упрёки, —
   Есть стихи, упрёков нет давно.
   Время всех расставит и рассудит, —
   Сгинет глупость, станет глуше боль...
   Знаешь, брат, давай, и мы не будем
   Наступать на старую мозоль.
   Ты уже за болью. За чертою.
   Я – ещё брыкаюсь у черты.
   Продолженья горького виною
   Захожу в случайные порты.
   В кабачках дорожных пью без меры, —
   Жаль, что не дано мне опьянеть...
   Где-то бродят ангелы-курьеры —
   Мне никак за ними не успеть.
   Високосный год. Друзья уходят.
   Почта врёт, что "выбыл адресат",
   Ангелы-курьеры где-то бродят,
   Но они найдутся. Здравствуй, брат...


   Мои давно умершие друзья

   Мои давно умершие друзья
   Живут во мне, дыханьем согревая...
   Я жив пока, и ты ещё живая, —
   Нам отказать в постое им нельзя.

   Простое счастье – жить чужую жизнь,
   Свою дотла для них, былых, сжигая...
   Альбомы черно-белые листая,
   Мы жжём тоску. Ей нравится нас грызть.

   Ещё живу, ещё вино глотаю.
   Про них пишу – и прозу, и стихи.
   Седин не крашу, и глаза сухи.
   Живите вечно – я не прогоняю:

   Мне сединою ранней проступать
   Дано виной простого продолженья, —
   Я начинаю собирать каменья,
   И продолжаю боли собирать.
   С боем курантов

   ...Праздник. И праздный гуляет народ, —
   Год провожает – дрянной, високосный.
   С боем курантов грядёт поворот,
   Что он несёт? – я теряюсь в вопросах.

   Он не сулит мне ни трона, ни крест, —
   В кризисы – дерева нет на затеи, —
   Лишь колокольный плывёт благовест,
   С каждым ударом надрывней, грустнее...

   Тот, кто придет мою душу забрать —
   Вряд ли от этого станет богаче, —
   Я её пропил за Родину-Мать,
   За позабывшую род мой удачу...

   В этой юдоли земной лишь судьба
   Знает про боли мои и кручины, —
   Господи, хватит! Не мучай раба! —
   Дай ему крест. На холме. У рябины.


   Я не стыжусь

   Ко Дню Победы

   Да, я не танк! Я – Бронзовый Солдат, —
   Я с той войны таким домой вернулся...
   Я пулям вражеским не кланялся, не гнулся,
   И здесь стоял, не опуская взгляд.

   Я не стыжусь. Я – защищал Страну.
   Таких, как я – полки стоят в Европе!
   Я гвоздь победный или "шило в жопе",
   Андрусу Ансипу, эстонцу, болтуну...

   Ну, что, премьер? Опять «железный крест» —
   Эсесовца потомственного манит?
   Забыл, небось, про то, "кто меч достанет,
   По том набат взгрустнёт, не благовест"!

   Стоит в Берлине побратим с девчонкой,
   Щекой прижавшейся к надежному плечу...
   Я заплачу сполна, я не смолчу, —
   Как дед платил! Побед монетой звонкой!


   Зал музейный, стекло и полка

   Дева-воин, как лебедь чёрный,
   В чёрных латах. И снег плеча,
   Оголенный в запале – гордо
   Принял кожею сталь меча...
   И стекает на латы сочный,
   Точно выверенный клинком —
   Ручеёк. И клинок восточный
   Породнился с тем ручейком...
   Кружат в вальсе смертельном ноги
   (не запнуться бы о песок),
   Но открылись вдруг в ночь дороги,
   У слабеющих стройных ног...
   Торопясь, ускользает время...
   Пусть под хрипы и сердца стук —
   Бьёт булат твой. Но не краснеет...
   Тяжелеет, скользя из рук.
   Хищный росчерк стальных касаний
   Продолжает напрасный спор, —
   Красит красным корсет из стали,
   Бывший сумрачным до сих пор...
   Два клинка. Этот спор извечный, —
   "Чей хозяин напоит всласть"...
   Красит в пурпур девичьи плечи,
   Черв внезапных лихая масть.
   ....
   Зал музейный. Стекло и полка.
   В чёрном бархате – два клинка.
   И в стекле, в платье белого шёлка,
   Отражаются облака.
   Из царапин чернёной гарды,
   Кровь отмыта давным-давно...
   Прочно бита червонной картой —
   Дама Пик оживёт в кино...
   В чёрных латах. С клинком булатным,
   С белым плечиком – нараспах...
   За стеклом на табличке – дата,
   Безымянная, словно прах...


   У Гелиоса стрелы – золотые...
   (ГЛАДИАТОР)

   У Гелиоса стрелы золотые,
   И кони в колеснице на подбор.
   А у меня – калёные, простые...
   И волосы седые. На пробор.
   За окоёмом – родина и дом, —
   Жена и сын остались в доме том.
   Я гладиатор – схватки и арена
   Мне отмеряют беспокойный век.
   Для Гелиоса – просто человек,
   Но целый мир для той, что ждет из плена...

   Мой мир ужат в калёных три стрелы,
   Но тигров на арене – тоже три,
   И плачет Кронос каплями смолы...
   Вот – словно стрелы в небе – журавли.
   Они летят домой, за окоём —
   Жена и сын остались в доме том...
   Звон тетивы... и две стрелы простые
   Сердца пробили двух моих врагов,
   Но я ослеп – лишь слышу Геи зов,
   И вижу Гелиоса стрелы – золотые...


   Я мечтала долго жить...

   Я мечтала долго жить,
   За грибным дождём ходить, —
   И не рвать цветы, а – рваться,
   Целоваться и влюбляться...
   Жить при запахах дождя,
   И вдыхать в ночи – Тебя...
   И встречать с Тобой рассвет,
   И счастливый свой билет
   Не сдавать на остановках...
   Щеголять всегда в обновках,
   Просто – в зеркало глядеться.
   Нескончаемое детство
   Видеть в дочери глазах,
   Быть послушной на словах, —
   А на деле – непоседой.
   И вечернею беседой
   День пред ужином делить...
   Что ещё? Ещё – любить!!!
   Одурев от вожделенья —
   Отдаваться с наслажденьем!!! —
   В сладкий омут... С головой!...
   Не пришел. Желанный. Мой...

   Я мечтала долго жить,
   За грибным дождём ходить...


   Он слёз моих не пил порой ночной...

   Иду по кругу. – Острая печаль,
   Змеиным зубом, данным на разлуку,
   Царапает протянутую руку,
   И яд пускает... Словно невзначай.

   Он слёз моих не пил порой ночной,
   Был – мой навек, но с былью той расстался...
   Лишь колокольчик в поле рассмеялся,
   Неосторожной тронутый рукой...

   Касанья рук и нежный стон, как зов, —
   Туман рассветный поглотил неспешно...
   Нет лишних слов и сброшены надежды,
   Словно одежды в пОру холодов...

   Неспешный снег скрывает города, —
   Как саван белый – хладен и печален.
   И льдинки слёз, среди остывших спален —
   Словно в хрусталь залитая звезда...

   Что нам успех? На времени весах —
   Давно измерен он, и даже взвешен.
   Грешить намерен, но, пока, безгрешен? —
   Слизни мои дождинки на глазах...


   Когда от нас уходят Боги...

   Когда от нас уходят Боги, —
   Мы топим душ сиротских боль —
   В кабацком пьянстве...
   У дороги – Кабак "Обочина"...
   Позволь, Судьба, – и мне уйти с Богами...
   И знаний многия печали
   Оставить за семью холмами.
   Поверь, – печалей мне – не жаль...


   Светает...

   Светает. Звёзды растворя,
   Рассвет последний мрак глотает,
   И погремушкою вступает
   Кукушка в песню соловья.

   Найдя в стогу своём иголку,
   Вдеваю нитью первый луч,
   И вышиваю среди туч
   Наполеона треуголку.

   Ты помнишь, в сумраке ночном —
   Пролился звёздный дождь на плечи?
   Как хорошо, что время – лечит! —
   Звезда – упала… Мы – живём!


   А я грешу... и есть, кому помочь

   Я запеку себя начинкой в эту ночь,
   Её пирог так сдобен, что, сдаётся,
   Лишь потому мне выжить удается,
   Что я грешу... и есть, кому помочь.
   Стихи грызут, как мыши, мозга сыр, —
   Сплошные дыры там у хулигана,
   Последняя – оставлена наганом:
   На то и сыр, чтоб было много дыр.
   И не завидуй крошкам на столе,
   И каплям счастья на сыром асфальте,
   Жизнь – не кончается на неудачной карте,
   Хотя всегда кончается в Земле.
   Не святотатствую. И даже – не молюсь.
   Живу – со вкусом. Пусть и изменяет
   Мне в этом вкус. Но нищ – кто забывает,
   Как обжигающе восторжен этот вкус!!!


   Утро выдалось нынче погожее

   Утро выдалось нынче погожее,
   Ты права, дорогая, права —
   Как дождинки капельно-похожие —
   Мы с тобою играем в слова...
   Разыграться особенно некогда, —
   Никогда не проходит в нас боль,
   Но сдаваться и рано, и некуда —
   Нам нарезана странная роль:
   Жить, безумно желая спасения
   Для других, без которых – никак...
   С днём рожденья, Душа, с днём рождения —
   Это я – твой забытый дурак...
   Нет, не плачу. В закатном свечении —
   Как костер догораю. Дотла.
   Я сгораю, чтоб ты в День рождения,
   Хоть чуть-чуть отогреться смогла.


   Щербатой пуговкой

   Щербатой пуговкой и бисером поблекшим,
   Луной холодной... Теплым мотыльком,
   На свет Твоей улыбки прилетевшим,
   Но скованным молчаньем, словно сном...

   Пугающим итогом пробужденья
   Вновь отразиться в зеркале большом...
   И не надеждой быть... А наважденьем,
   Бесстрастным отчужденьем и стыдом...

   Оплыла ночь, словно свеча под утро...
   Но в сумерки – продолжится игра:
   Щербатой пуговкой былого перламутра
   К тебе прильну (с) улыбкой до утра.


   Сны

   Вот – стол некрашеный. А на столе том – хлеб,
   Он – только из печи, и пахнет счастьем нашим.
   Вот табурет, он тоже неокрашен,
   А под эмалью – был бы мёртв и слеп.
   Живых вещей исполненная жизнь...
   Вон – кошка боком трётся у порога,
   В углу – за шторкой – лик суровый Бога,
   А над трубою – дым, летящий ввысь,
   И в дым вплетённый сонный благовест,
   И грабли, потерявшие два зуба...
   И сад, и палисадник. И у дуба —
   Могилка сирая. А у могилки – крест.

   Я в этом всём во снах своих живу,
   Себя роняя в сны, как в стог иголку...
   Я в них – солдат, сбежавший в самоволку,
   И "Малой Родиною" эти сны зову.


   Лебедь Чёрная...

   Наташе Артёменковой

   Мы не венчаны тихим вечером,
   При свечах, меж густых теней.
   Я пою над тобою кречетом, —
   Лебедь Чёрная... серых дней.

   Нет венца на нас, но у вечности
   Мы примечены неспроста...
   Не проста судьба. В неизвестности
   Ни тропинок нет, ни моста.

   Память горькая, сердце глупое
   Пару писем твоих хранят...
   Дождь слезит сквозь щетину грубую, —
   Я не плачу. Но прячу взгляд.


   Моё счастье – как горький дым

   Все желанья – в сухое корыто.
   И серёжки – впридачу к ним, —
   Моё счастье – как горький дым,
   Отливающий лазуритом.
   Дождь пролился. И люди рады.
   Я ж по сухости той томлюсь,
   Из которой я родом. Грусть
   Не во мне, но со мною рядом.
   Я молчу. Среди многих тем
   Есть такие, что горше яда...
   Бес в ребро с сединой – награда,
   Ну а в зеркале – 47.


   День прошёл. Не беда

   Будет странная ночь, а за ней будет день,
   Серый вдрызг, словно кот... И звонок озверелый
   Вновь расстроит мою поседевшую лень,
   И объявит протест мне гастрит застарелый...
   Как стремителен век – не угнаться порой,
   Не укрыться плащом наработанных истин,
   Не удвоить пробег, не устроить простой,
   Для давно непростой убегающей жизни.
   Ни светло, ни темно. Вновь погасло окно
   За которым бродил силуэт эталонный, —
   Мне за златом молчанья понятна давно
   Неделимость любви на толпу по талонам.
   Вновь беседы без слов, и усталый прищур,
   И капризный абрис в обрамлении чёлки...
   Сладость яда – обман, только горечь микстур
   Помогает собрать воедино осколки.
   И звучит в унисон полусонный аккорд,
   И шуршит, словно мышь, шепот эха глухого,
   День прошёл. Не беда. Завтра утро придёт.
   По мосту наших душ. В новый день. Из былого.


   Ты всё ещё вполне

   Ты всё еще вполне: фигурка и прическа...
   И будоражит кровь изысканность манер:
   Ты обращаешь чай в загадочный – "чайковский",
   И с вишней пирожок – в воздушный "шер-эклер".
   Торшерный полумрак, цветок в огромной кадке,
   И столик на двоих, одетый в кружева, —
   И вкус вишнёвых губ – загадочный и сладкий,
   И, пусть не пересол – кружится голова.
   На первый беглый взгляд – всё как всегда,
   всё просто.
   Живёшь, как все живут, и бусины-года
   идут и в цвет, и в тон изысканной прическе,
   и к половодью глаз с кусочком синим льда...

   Горчичники, лимон... К бутылке Мускатели —
   других закусок нет на полочках судьбы.
   Наверно, счастье ждёт на будущей неделе.
   Наверное, меня. Ах, если б, ах, кабы...
   Но всё не просто так. И твой халат из ситца,
   Висит в моем шкафу... который год забыт...
   Превратностям судьбы пора остепениться, —
   Уже заварен чай. И Мускатель разлит.


   Соседка

   Я в эту ночь, наверно, не усну, —
   Твои глаза опять горят огнями,
   И снова только полночь между нами,
   И губы нежно тянутся к... вину.

   Я в эту ночь опять тебя хочу,
   И переполнен нежными словами,
   А комары гудят над головами, —
   Ждут пот любви, а я... а я – молчу.

   К чертям мораль, ведь сердце – не струна,
   И пусть у каждой сказки окончанье
   Зовут моралью... Просто мне печально,
   Что сорок лет ты встретила одна...


   Когда слова, как камни на ладони

   Когда слова, как камни на ладони…
   Уже значений прежних не несут, —
   Когда до нитки этот мерзкий плут
   Обыгран проходимцами в притоне, —

   В приюте временном, холодном и жестоком,
   Что наречен Судьбою неспроста.
   Иду. Нет ни намека. Ни моста, —
   Фатальный путь не ведает намеков.

   Найти б нору, да сдохнуть.
   Как собака.
   Зажав в горсти никчемное перо…
   Всё очень просто.
   Просто и хитро, —
   Любовь.
   Предательство.
   Забвение
   и драка…


   Этим днём и этой ночью...

   От жасмина лепестки
   в кипятке крутом кружатся...
   Мне б дождаться – и прижаться
   сердцем к линиям руки:
   ту, что жизнь тебе пророчит —
   до запястья дотянуть, —
   и самой к тебе прильнуть
   этим днём и этой ночью...

   Нынче кратки и горьки
   хиромантии гаданья, —
   мне назначены свиданья
   у совсем другой реки...
   Веер карт разбросан ветром
   по зеленому сукну, —
   этой ночью я начну
   новый стих. Укроюсь пледом,

   ароматный чай вдыхая,
   за часами на стене
   неустанно, в тишине,
   наблюдаю. И, вздыхая,
   всё мечтаю – как ко мне
   мчится принц на колеснице,
   сокол дремлет на деснице,
   пена тает на коне...

   Эти грёзы так легки,
   впору в них навек остаться...
   В кипятке крутом кружатся
   от жасмина лепестки...


   У прощаний вкус спелой полыни

   У прощаний вкус спелой полыни,
   Душу вдребезги бьют валуны, —
   Мнится глупым – трезвы и сильны,
   Только сердце томится и стынет.
   И стучит в пустоте неустанно
   Память горькая. Гулкий набат.
   Ты не рада… Я – тоже не рад
   Этим строчкам своим запоздалым.
   Не винись. Это я виноват.
   Рвет виски убежавшее счастье, —
   Будем живы. Наверно. Отчасти.
   Ты не рада. Я – тоже не рад.


   Корабли наших встреч

   Корабли наших встреч —
   разбежались на курсах,
   На встречных.
   Ты не в курсе,
   но пропит сегодня последний компАс.
   То не шторм нас негаданный бьёт как шальной и калечит, —
   Это Реквием
   памятью горькой
   заказан для нас.

   Этот реквием —
   эхом тревожным
   над нами летает,
   В порт приписки торопится, только той гавани нет...
   Нам обещанный вечер свои маяки зажигает,
   и слагает стихи нам убитый в дуэли поэт.

   Половина Земли.
   И ветров, и простуд – половина.
   На твоей половине – подснежники снова цветут.
   На моей —
   мне отмерено тверди
   четыре аршина,
   и отмерен поход, из которого больше не ждут.


   Спаси и сохрани

   Спаси и сохрани... Мне большего не надо, —
   Ты для меня теперь – спасение мое...
   Позволь мне догореть последним звездопадом:
   Смотри. Но не туши. Другое бытие
   на срок другой, бесстрастный,
   совсем не для меня. Лишь для Тебя одной
   горит моя звезда. Я называю счастьем
   паренья краткий миг за горизонт ночной.


   Кого любят – не стыдятся

   Кого любят – не стыдятся, —
   Ни в словах, ни обнимая.
   Ни другому отвечая —
   Отчего глаза лучатся...
   Отчего в душе отныне
   Яркий праздник поселился...
   И тому, кто мил, кто снился —
   Не нальют отвар полыни.

   Кого любят – не стыдятся
   Пред врагами и друзьями,
   И гордятся их делами,
   И... не просят их остаться
   В стороне. На всякий случай.
   Вдруг, болезный, пригодится...
   Кто любви своей стыдится, —
   Тот не любит. Только мучит.

   Я люблю. И в том признаться
   Не боюсь богам и людям.
   Спи, любимая... Не будем
   Больше лгать и объясняться.

   Будь удачливой и мудрой, —
   Добрых снов Тебе желаю...
   Я стерплю. Я понимаю,
   Что придет за ночью утро,
   Схлынет страсть и станет пусто, —
   Лишь рассвет и просветленье.
   Нет любви... Опустошенье.
   Ты прости меня. Мне грустно.


   Горчит миндаль

   Как больно, милая, признаться
   В том, в чем совсем не виноват,
   Сквозь боль тугую улыбаться
   И делать вид, что жив. Что рад.

   Что верю множеству обманов,
   И что согласен подождать…
   Быть нелюбимым мне не странно,
   Мне странно губы целовать

   Твои, грустящие так явно
   Не обо мне, а о другом.
   Тебе неловко, мне – подавно,
   Что одиноки мы вдвоем …

   И одиноко, и печально
   В своей руке твою держать,
   И губы с привкусом миндальным
   После другого целовать.


   Я не тот уже

   Кто-то стелет, кто-то вяжет,
   Кто-то важно кукиш кажет...
   А дороги и рассветы,
   Что остались в прошлом где-то,
   Вторят тем, кто торит путь.
   Мне сегодня не уснуть:
   Память хлопает дверями —
   Значит снам сегодня с нами,
   В эту ночь – не по пути...
   Я не тот уже... Прости.


   Я знаю – меня тоже кто-то помянет

   И будут мгновения падать, как капли свинцовые, —
   Свобода от жизни – царица средь прочих свобод...
   Всё минет, и юная поросль оденется в новое,
   И листья кленовые ветер на холмик сорвёт...
   Я плачу —
   И пусть этот плач нынче сух и беззвучен, —
   Лишь колокол памяти бУхает глухо в груди...
   Схоронен до срока в полковнике юный поручик,
   Но вручен клинок, и война у него впереди...
   По кругу,
   По кругу чаинки кружатся в забытом стакане,
   Я другу последний свой долг, как дыханье, отдам, —
   Я – помню. И знаю – меня тоже кто-то помянет,
   И встанет с бокалом безмолвным на зависть врагам.


   Когда печать на сомкнутых устах

   Когда печать на сомкнутых устах,
   Усталым воском врезана в щетину, —
   Уже не лоб, а согбенную спину
   Являю миру на семи ветрах.

   "Ах как приятно сердце бередить,
   И проклинать уменье наживное",
   И говорить так сложно про простое,
   И просто так уже не говорить.


   У отчужденья грустный перезвон

   У отчужденья грустный перезвон
   Колоколов и сотовых игрушек.
   Устала ты. Наверное, так лучше…
   И что с того, что я в тебя влюблен?

   Что я не сплю. Что верю через силу.
   Что рук твоих опять не нахожу:
   Ты прячешь взгляд. Я – тоже не гляжу
   В былой любви разверстую могилу.

   Не медли, милая. Уже земля в горсти…
   Разжать кулак и молча отвернуться:
   Я "Липтона" пакетиком на блюдце
   Остыну молча. Ты меня прости.


   Прости

   Прости меня на краешке пути, —
   Прощенью не к лицу последний день...
   Пусть неприглядна нашей тайны тень, —
   Прости заблудшего, покуда жив...
   Прости.
   Там, за чертой, прощенье ни к чему, —
   Там никому обид не перечесть,
   И есть слова, и послесловье есть —
   Как две печати – сердцу и уму.
   Моей печали больше не найти,
   Не потому, что боль сменила лень,
   А потому, что этой ночи тень
   Со мной грустит на краешке пути...


   Сорок молитв
   (комбоскИни [2 - КомбоскИни – амулет, сплетённый греческими монахами на Святой Горе Афон и носимый на запястье как оберег от всех несчастий и бед.])

   Это – комбос. Не компас – святой амулет.
   КомбоскИни – молитвы услышанной свет.
   На Афоне и сердце моё, и рука,
   На Афоне – душа, под Афоном – река.
   В ней не Стикса холодные воды текут, —
   Божьей Матери слёзы в ущельи поют.
   Шестьдесят узелков, в каждом – сорок молитв, —
   Бог услышит мою. Он со мной, он не спит.
   Под Афоном – река, над Афоном – луна,
   Между ними – душа, и душе не до сна, —
   Тихо плачет она и скорбит у реки,
   И сплетаются скорби её в узелки.
   В каждом – сорок молитв о спасеньи души, —
   Помолись о моей, и письмо напиши.
   Напиши, что простила, всему вопреки,
   И заплачет душа у холодной реки…
   Узелок… – это храм на горячей крови,
   Это сорок молитв о тебе, о любви!


   Есть два локтя

   Я этим утром пачкался в крови:
   сломался зонт и руку раскровянил.
   Рубаху новую изгадил. Как по пьяне.
   И лоб пометил – по большой любви
   к искусству красить красным новый день,
   не начатый, заначенный, зачАтый...
   Ох, чую, что не станет он заплатой
   К моей проклятой жизни набекрень.
   Не плачь, красавица. Придет другой герой, —
   Уймёт печали вдов и разведёнок.
   Я – оказался тонок. Знать, с пелёнок
   был обречен порваться. Ну, не вой, —
   Ты ж знаешь: там, где тонко – рвётся, —
   судьба, рассудок, платье или жизнь...
   Есть два локтя. Их неудобно грызть.
   Ну а судьба – да в рот она...!!!


   Ты спишь

   Ты спишь. Я рядом. Мне не спится.
   Тону в сплетеньи наших рук,
   Колес железный перестук
   Всё ближе к Северной Столице…

   Там, впереди, идут дожди.
   Там целый мир тобой наполнен…
   Среди прелюдий и историй
   Моя – осталась позади.


   Я замолкаю

   Я замолкаю. На замке
   уста теперь держать устану.
   На белом кварцевом песке
   Сам для себя спою осанну.

   Сам пропою, сам замолчу —
   Отринут Богом и Державой.
   Перед исходом к палачу
   Прижмусь щекой к щеколде ржавой.

   Прижмусь к граниту прочных стен.
   Прижмусь. И боль прижмёт устало.
   И грусть забвения и тлен
   Вонзят отравленное жало…

   Как жаль. Нас жалят не враги,
   А дураки и рок дурацкий.
   И за пожатием руки —
   Опять кабак и дым кабацкий…

   Опять угар. И гарь. За гарью —
   Итог нехоженых дорог.
   Печально мне, но не печалью,
   А ночью этой изнемог!

   Не мог ни пить, ни материться,
   И лампа чёрная в окно
   Устала жженой жёлчью литься.
   И я устал. Мне – всё равно…
   Мне нужно всё – и очень мало.
   Меня ведут, и я иду…
   Держать уста в замке усталом
   Пристало глупому шуту.

   Постылый век. И стынут веки,
   И кровь – чернилами течёт.
   Я Капулетти, он – Монтеки,
   Кто прав? Да чёрт нас разберёт!!!


   Как много слов, но очень мал удел

   Как много слов. Но очень мал удел.
   Сосновых шишек запахи не вечны...
   Блудниц счастливых в платьях подвенечных
   Ещё вчера до судорог хотел.
   Умел прощать. И сам прощенья ждал.
   И рисовал узоры. Словоблудил...
   Поговорим, красивая? Не будем
   Разменивать размолвкой карнавал...
   Твоя хандра – осенняя лахудра —
   Поверь, пройдет. Растает без следа.
   Пусть я не Твой, пусть Ты другим горда —
   Молчать светло. Молчать о главном – мудро.


   Чем разжился...

   При изношенной старенькой совести
   Нестареющим судным пятном —
   Старый шрам, переменной багровости,
   На Весне в сарафане простом.

   Я оставил её, безутешную,
   Чтоб бродить по дорогам другим.
   Я грешил, и судьбу свою грешную
   Всласть отваром поил колдовским.

   Не пьянела она, только плакала,
   А о чём – до сих пор не пойму...
   Утомленный дорожными знаками
   Эту ношу однажды сниму.

   Не романом и даже не повестью
   Обернусь на внезапный закат —
   Тихим вздохом изношенной совести...
   Чем разжился, мой брат, тем и рад.


   Порознь...

   Леночке Суховой

   Внезапный сад и неслучайный сон, —
   И голосов чуть слышных отголоски,
   И прядь седая на твоей прическе
   С моею сединою в унисон...
   Не потому, что помнишь Ты о том,
   Как миновало детство торопливо —
   Я называю наш роман счастливым,
   А потому, что оказались сном
   И разговоры с терпким кипятком,
   И наши счеты в числах и в упреках —
   Перечисления случайностей жестоких —
   И в кронах сосен – ветер за окном,
   И хмель в глазах, случившийся случайно,
   И поцелуй на пишущей руке...

   Я сохраню в холодном далеке —
   Твою перчатку и печать на тайне.


   Я здесь пока

   Живу взахлёб, куда-то торопясь,
   В природе – зной, но кофе всё же стынет,
   И пот – как мёд, но с привкусом полыни, —
   Его уже не впитывает бязь.

   Вчерашних чувств отринув пуповину,
   Рубаху рву руками на груди...
   Согрей, свеча, и сумрак освети,
   И закопти души застывшей глину.

   Здесь так прохладно, в ледниках души,
   Что хладный взгляд скользит не согреваясь,
   И застывает в сонных почках завязь,
   И глохнет эхо в сумрачной глуши...

   Средь многих лиц, мы знаем ликам счет,
   И лицемерью меру – тоже знаем, —
   Она нас бьёт, а мы её – спасаем, —
   На то и Родина – ей нет иных забот —

   Она не пьёт. Она в запое тяжком,
   И меру потеряла и себя...
   Но верю я и, вопреки, любя, —
   Рву на бинты себя, как промокашку...

   Остыл мой кофе. И стоит коньяк, —
   Откупорен, но позабыт на время...
   Не пьётся... Я – сегодня с теми,
   Кто канул в Лету, разгоняя мрак.

   Я здесь пока. Мы встретимся не скоро,
   Напьюсь – и слышу шепот у виска...
   Живу взахлёб, но не дрожит рука,
   И не отлиты строчки приговора.


   Мой Ангел

   Ко мне сегодня Ангел приходил.
   Губами грешными красиво улыбался…
   Он флиртовал, я – невпопад смеялся, —
   Чему – не спрашивай. Проснулся и забыл.

   Остался привкус. Может, – поцелуя,
   А, может, всё же – тени от руки…
   Мой Ангел, ты себя побереги
   Мои удачи скромные пестуя.


   Ты дал мне всё

   Ты дал мне всё. Как я распорядился
   Бесценным даром – не Тебе судить.
   Ты подарил мне жизнь, но право жить
   Не уступил. И даже рассердился
   За яблок вкус в заброшенном саду
   (они мне истин новых не открыли).
   И что с того, что все мы нагрешили
   В давно списавшем те грехи году?
   Амнистия. И нет запретных тем, —
   Как дома нет, в котором стынет ужин...
   Ты мне нужна, а я тебе не нужен, —
   И "Подожди" звучит как "Насовсем".


   Я часто разговариваю вслух…

   Я часто разговариваю вслух…
   Я по-другому жить не научился, —
   Пусть балагурил пусто, пусть молился —
   Тебе не все ль равно? За словом слышен дух —
   Кто верит и кто ждёт – обрящет и услышит,
   Жаль, каждый говорит сторонним о своём…
   Вот так и мы с тобой – не слушая, живем.
   Всяк выдыхает ложь. А думает, что дышит.


   Мы говорим

   Слова приходят. Чаще по ночам, —
   Разновеликий путь у каждого предлога.
   Любовь и Ненависть – два слова, два порога,
   Ведущие нас в ад и к облакам...
   Их путь тернист, но как волнует слог
   Полунамеков, полуобещаний,
   И, между строк, дыхание прощаний,
   И перспективы будущих дорог...
   В ладонях тает огненная прядь,
   Касание – итог щемящей тайны.
   Загадочны, нечаянны, случайны, —
   Мы говорим. А надо б помолчать...


   Этот палевый цвет ранней осени

   Этот палевый цвет ранней осени
   Он к лицу тебе, милая, знай.
   Голова моя с буйною проседью
   Будет маяться даже не в май.

   Ярко бусы блестят из агата,
   Снова шепчутся звезды с луной,
   Я с тобою не буду когда-то,
   Ты всегда ненадолго со мной.

   Стрекозой-однодневкой танцуешь
   И смеёшься фальшиво другим.
   Ты холодные губы целуешь,
   Доверяясь обетам пустым.

   Этот палевый цвет ранней осени
   Сгубит многих, а первым – меня.
   Средь колец бриллиантовых россыпей
   Отчего ж ты печальна, грустна?

   Не весна тебя кружит, красивая,
   И не сполохи яблонь в цвету —
   Это осень – бессрочная, лживая —
   Подарила тебе красоту.

   Подарила, сказать позабыла
   Как с коварным подарком прожить.
   Ах, как сладко она нас кружила,
   Но теперь будет вьюга кружить…

   Эпоха... Похоть, иль охота?

   Любовь пришла и нас смела
   Рекой, не знающей порогов,
   Она одна на всех у Бога:
   Она решительна, смела,
   Она не ведает порогов, —
   Сильней любви – лишь чувство долга!

   Эпоха... Похоть, иль охота?
   Блажит терпеньем терпким мира
   Судьба святого и сатира,
   А я устал. Мне спать охота:
   Нет ни войны во мне, ни мира —
   Одна лишь жёлчная сатира.

   Души наличие не повод,
   Чтоб возлюбить любезно свет, —
   На самой лучшей из планет
   Пегас забыл ослабший повод,
   И уж не чтит ни чернь, ни свет
   Ни поражений, ни побед.

   Закончив счёт победам бранным,
   Я сам однажды кану в Лету,
   Простится многое поэту:
   Он не гнушался словом бранным,
   Но всей душой тянулся к лету,
   Горел в стихах и грел Планету...

   Я нарисую в капельках дождя

   Я нарисую в капельках дождя
   Не радугу с её щемящим спектром,
   А влажный взгляд, которым хмурый некто
   Следит за даром вечного огня...

   Задаром жил. И жил не рвал в полете,
   И не желал сквозь черно-белый век
   Чернильно-черный совершить побег
   От радужной пульсации в аорте.

   Я рисовал могильные кресты,
   А ты безумство радуг рисовала...
   Но мало радуги в коррозии металла,
   И слишком много – в пёрышках мечты.

   Черным-бело. Безумств былых не будет —
   Другим цветам уже не прорасти...
   Ты аскетизм гравюрный мой прости,
   И стылость радуги среди постылых буден.


   Все говорят…

   Все говорят... Мне – нечего сказать.
   Во мне эпоха говорит и плачет, —
   Её устами, так или иначе,
   Глаголю я. Мне сложно промолчать,
   Во мне слепой Гомер от горя плачет,
   Горит земля, холмы её скорбят,
   Пророк опять спасёнными распят,
   А новый – Богородицей не зачат.
   И слёз Её целительная влага,
   Вновь падает с небес, не ведая числа...
   Моя молитва... Что она спасла,
   И кем услышана? Тем более, что спьяну
   Молюсь всегда, а трезвым – в позу встану.
   Остановлюсь, на расстояньи шага.
   Талантливо сопьюсь, поскольку есть в вине
   Не истина, что недоступна мне,
   А кровь лозы, что по земле чернильной
   Ползёт, не торопя могильный
   Ежеминутный счёт трагедий и потерь.
   Я – откровений запертая дверь,
   Я – пузырёк чернил, в которых строки
   Растворены до сумерек ночных.
   Я – одиночество. Я – нерождённый стих,
   Рассол похмельный, камень у дороги,
   На коем кто-то глупый начертал:
   "Налево – смерть, направо – карнавал!"
   А прямо что? Талант сказал упрямо,
   Что там загадка. Значит, надо прямо.
   И до конца, раскаянья не зная,
   До откровений, до земного края,
   До огуречного рассола по утрам,
   Иль до Гологофы. Все ответы – там.


   И ворожит мне Ангел Белый...

   Соединившее нас чувство —
   Чудесней магии любой,
   Сакральность – вовсе не искусство,
   А лишь искусственный покой.

   Среди теней и отражений
   Тебя в себе не отыскать...
   Пустее частых повторений,
   Молчанья черная печать.

   Закрыты души, словно двери...
   Сердца закрыты на замок,
   И от доверия до Веры —
   Ещё не пройдено дорог.

   Уста бесстрастны, словно ставни,
   Настало время холодов.
   Душа – волчицею из стали —
   Скулит без музыки и слов...

   А сердце – шар заиндевелый —
   Не бьётся, но ещё болит...
   И ворожит мне Ангел Белый,
   И Черный Ангел – ворожит...


   Спешим...

   Спешим. Спешим. Спешим – бредовая затея:
   Построить прочный дом и завести семью,
   И яблоневый сад – возделать как сумеем,
   И на корнях его – в себе убить змею...
   На дереве родни – свой лепесток взлелеять,
   Дыханья своего ни в чем не потеряв.
   А после – дань отдать неистовым сомненьям,
   Не занимая ум, но мужество – заняв.
   Усталые следы храня в пыли дорожной,
   Пройти свои пути, с небрежностью повес...
   Как просто было жить... Я задержусь, возможно, —
   Добавки попросить. Лет десять. На развес.


   Корабли, корабли, корабли

   Корабли, корабли, корабли —
   это души в пути неустанном,
   это осень в холстине шафранной
   на моей половине Земли.

   На моей половине Земли —
   жёлтый парус ветра усмиряет,
   и История галсы меняет, —
   нас смололи, и мы на мели.

   Горький дым отгоревших судеб —
   то не дождь, а солёные слёзы,
   и душа, как листочек мимозы,
   залетевший в заброшенный склеп.

   Ей, душе, никогда не понять —
   отчего корабли умирают,
   отчего на краю и за краем
   продолжаем друг друга терять.

   Припадаем душою к Земле,
   пропадаем в безверьи за Веру...
   Нам отмерили высшую меру
   и в бессмертие льготный билет.


   И эхо меж ночей...

   Лимона ломтик лунный,
   Ленивый лижет лик...
   Бездумный и безумный —
   Полвека на блицкриг.

   Полжизни – на безумства,
   Полночи – на стихи...
   Прощания, кощунства,
   И, под коньяк, грехи.

   Нам ночь – как одеяло,
   Нам кофе – как вода...
   Полжизни – это мало,
   Коль жизнь не навсегда.

   Путь Млечный в скоротечный
   Нас приведет роман...
   Я – не поэт беспечный,
   Я, просто, Вами пьян...

   Бокал упал и пролит
   Божественный нектар...
   Вновь опием опоит
   Поэт и лейб–гусар.

   Опоит и... оставит,
   Как чашку на столе...
   Соврёт, но не слукавит,
   Средь звезд и на земле.

   А звезды – так блескучи,
   А ночи – так длинны...
   Случайности и случай
   Не каждому видны.

   Сегодня плачут звёзды,
   И эхо меж ночей...
   Быть чьим-то – слишком поздно, —
   Ничей. Ничей. Ничей...


   Нас раньше многое ждало

   Как было мило, но прошло, —
   Прощанье – прежде обещанье...
   Нас раньше многое ждало,
   И жгло отчаянно желанье.
   Плоды зевесовых забав,
   На улице кричат, играя...
   Ты не права, и я не прав, —
   Всю правду – только Ветер знает...


   Ты снишься мне часто,
   светло и безмолвно

   Мой призрачный сон, заблудившийся в лете,
   Сквозь белые ночи плывет бесшабашно.
   Мой чай недопитый – твой кофе вчерашний —
   Мы снова одни на уснувшей планете.

   О Муза моя, за безоблачным «где-то»
   Ты синею птицей рыдаешь от боли.
   Ты жжешь мои раны щепоткою соли,
   И слёзы твои разъедают планету.

   Я, Муза моя, средь слезинок хрустальных
   Куском рафинада фальшивлю и таю,
   Я чувствую всё и, наверное, знаю
   Печальный итог обстоятельств фатальных.

   Ты снишься мне часто, светло и безмолвно, —
   Я путаюсь снова в мечтах и сомненьях…
   Смола пузырится в костре на поленьях —
   Ты знаешь, родная, мне горько. Мне больно.


   Знаешь, это просто быть мудрее

   Знаешь, где-то есть ещё живые,
   И "за здравие" уместен каждый тост.
   В межпогодье тучи грозовые
   Не скрывают свет далёких звёзд.
   В междометиях и в скупости намёков —
   Половодье самых главных слов, —
   Васильковым летом синеоким
   Для тебя одной цвести готов…
   Знаешь, это просто – быть мудрее,
   В каждом вдохе чувствовать зарю…
   О своих ошибках не жалею, —
   Будем живы – снова повторю.


   О любви. Безмолвно. На бумаге

   Стылая, усталая душа, —
   Ни шиша не стоишь и не значишь...
   Мама... Нет тебя – ты не заплачешь —
   Обо мне, что жил всегда греша.

   Я грешил. Я нарушал устои.
   Убивал. И забывал любить.
   Я не ведал – для чего мне жить, —
   Прожил. Точка. И теперь спокоен.

   Я живу. Сгораю для других:
   Для друзей и для врагов сгораю, —
   Я к весне снежинкою растаю
   И оставлю недругов своих.

   Средь друзей – душистостью «черняги» —
   Сорок дней на стопке простою.
   Я не умер. Я ещё пою.
   О любви. Безмолвно. На бумаге.


   Я доживу, поскольку должен жить

   Я не вернусь. Пусть сердце и болит,
   Пусть кровоточит и стихи слагает, —
   Оно бывало твёрдым как гранит,
   Но не прощенным – словно льдинка тает.

   Я доживу, поскольку должен жить,
   На линии судеб не полагаясь,
   Пусть не прощён, но сил нашел простить
   И изменить себя, не изменяясь.

   Опять напьюсь. Осеннее вино —
   Хранит тепло, что мы сберечь не в силах,
   И, пьяному, мне будет всё равно —
   Чей стылый прах лежит в моей могиле.


   Не на крови и Храма не бывает...

   Переживём текущее и боль —
   не остаётся выбора иного:
   не забывай, что "прежде было слово",
   и есть слова, которые как соль:
   И души жгут, и взоры отрезвляют...

   Ты говоришь, что жертвам нет числа? —
   Наверно, есть на это Божья воля...
   Ну, а вопросы – "сколько" и "доколе" —
   без жертв, увы, лишь пресные слова:
   Не на крови – и Храма не бывает...


   Вы, действительно...

   Вы, действительно, вполне ещё красивы,
   И влюбиться может принц в такое чудо...
   То не слёзы... Просто осенью дождливой
   Проступает на глазах шальных простуда.
   Каблучки и кант на платьице с разрезом, —
   Вдоль по лайкре – тенета манящей сетки...
   Станет осень удивительным диезом
   В томном вальсе удивительной кокетки.
   Что там даты, что там сроки и упрёки? —
   Во дворе кружит листвой осенний ветер...
   Жгут бумагу удивительные строки,
   Листья жгут... и чей-то номер на манжете —
   Кожу жжёт и кружит голову шальную:
   Мы завязли в затянувшейся беседе...
   Я молчу опять некстати. Я – ревную.
   Так уж вышло – Вы опять за всё в ответе.


   Когда ты одна

   Когда ты одна – ни строки, ни стиха,
   И нет в одиночестве сна и греха, —
   В безлунной ночи лишь дворовый фонарь
   Глядит на застывший в тоске календарь.
   Ты молча спастись пожелала ему:
   Иконку простую, да крест и суму —
   Сама собирала, дарила сама...
   Он крестится редко... Пустая сума
   И руки пустые, некрашеный крест —
   Отличье его, и его манифест.
   Читаешь и молишься молча опять,
   С молитвой встаёшь и ложишься ты спать,
   Усталая осень роняет дожди...
   Он скоро вернётся. Ещё подожди.


   Ты так спала...

   Ты так спала... Движенье снов
   Скользящей тенью пролетало,
   А помнишь, как сквозь ливень слов,
   Нам недосказанность шептала?
   Я наблюдал твои черты,
   Ты – сны и грёзы наблюдала.
   Ах, эти хрупкие мосты —
   В тупик ресничного вокзала...
   Уходит осень в ветер стылый,
   В круженье листьев над Невой...
   Ты не забылась, ты – забыла
   Колечко с глупой бирюзой,
   Бокал хрустальный, чьи-то тени,
   В объятьях медленных музык,
   Тепло ладони на колене,
   И чьи-то ямбы под шашлык...

   Сквозь хрип расстроенной гитары,
   И моросящий нервно дождь,
   Как светлый ангел в сон усталый
   Ты не придёшь... Ты не придёшь.
   В приют ресничного вокзала
   Меня не примешь на постой...
   Я наблюдал. Ты просто спала.
   Под шум капельный. Не со мной.


   В этот поезд билеты проданы

   В этот поезд билеты проданы,
   Нам туда больше нет пути, —
   Догораем пока, коптим
   Небо Родины мы. Уродины.
   Здесь маячит набата маятник, —
   Недобитые, без вины,
   Есть у Родины нашей мы —
   Поголовье... Кто трезв, кто пьяненький.

   В изголовьи – не крест, не памятник,
   В головах – равнодушья хлам, —
   Дорогая дорога в Храм,
   Кровоточит кровавой памятью...
   Нам отмеряно маркой меркою,
   Нам на ближнего наплевать, —
   По полатям лежим как рать,
   Памперс мнём, да воюем с перхотью...

   И не руки, а рукоять, —
   Нам бы в небо, да в небожители…
   Даже в дали глядимся издали, —
   Поздно нас, опоздавших, ждать...

   На пути не видать попутчиков,
   Перекрёсток скорбит как крест, —
   И не благо, а благовест,
   Догорает последним лучиком...


   В природе осень

   В природе осень. Стылыми дождями
   Умыты парк и старая скамья,
   Берёзок стройных грустная семья
   Уже рассталась с мокрыми листами.

   Опять дождит, и лес окутан снами,
   И спит земля под сенью октября,
   И, кажется, что лето было зря,
   С его, увы, увядшими цветами.
   Вот так и мы, в дыхании времён,
   И разлюбившие, и кто ещё влюблён,
   Живём до холодов, о том не зная,

   Что в каждом слове, сказанном в любви,
   Душа живёт... И на её крови
   Живёт как гостья осень золотая!!!


   У меня – обычная судьба

   У великих – странная судьба, —
   Чёрный Ангел их судеб творец...
   Есть судьба у каждого раба,
   Но терновый не для них венец.
   Боль и Вера ходят по пятам
   Лишь за тем, кто сам идёт на крест.
   Я ступаю по твоим следам —
   Лучшей из нетронутых невест.
   Повенчала Осень мою грусть
   С битой картой юной Дамы Пик,
   Заковала в цепи. Ну и пусть, —
   Я с цепями сросся, я привык:
   Словно пёс цепной в ночи дрожу,
   Вбитый в плоть дубового столба —
   Я тебе ни слова не скажу, —
   У меня – обычная судьба.


   Я вдыхаю несмелое счастье

   Я вдыхаю несмелое счастье,
   Я пришёл, я уже на пороге —
   Как Сизиф, упираясь в ненастье,
   Паруса растворяю в Востоке.
   Продолжается жизнь, это точно,
   Продолжаемся мы, но отчасти, —
   Краткосрочностью новой отсрочки
   Безразмерное делим на части.
   Не алкал средь лекал Зазеркалья
   Встретить ту, что верна и бесценна, —
   И неверное сердце шакала
   Вверил птице, бежавшей из плена.
   А она мне – беду полной мерою, —
   Боль сердечную, думы печальные...
   Я в грехе доживаю, но верую, —
   Мы с тобой – дерева неслучайные:
   Пусть неверного роду и племени,
   Но корнями сплелись – не разнимемся.
   Что ж ты, жизнь, всё темяшишь по темени? —
   Мы не вымрем. Не жди. Мы – подымемся!


   Над Ла-Маншем поют

   Над Ла-Маншем звучат нескончаемой фугой
   Молодые шторма, уронив горизонт в облака, —
   Это осень, ненастной Бретани подруга,
   По Европе шагает в холодных как сталь башмаках.

   Плачут волны и пенной фатой лижут берег,
   Бьют в утёс-исполин, над которым мой город парит, —
   За штормами полно неоткрытых Америк,
   И поэтому осень чужими ветрами блажит.

   Шторм поёт, но попрятались глупые чайки,
   И не чай, и не грог не согреют уже, не спасут.
   Над Ла-Маншем гроза бдит блудницею в лайкре,
   С треском молний срывая последней надежды лоскут.

   Город замер – в дали одинокой, за молом,
   Бьёт о скалы корабль, моя боль на котором...


   Опять снежит

   Опять снежит. Ты знаешь, я замёрз.
   Опять блажит во мне моё полночное.
   Ты – Запад. Я – во всём восточное:
   От темперамента, до беспричинных слёз.
   А день косИт. Или косится. Пью.
   Не что дадут, а то, что перепало.
   Ты знаешь, мне бессмертья мало,
   Лишь потому, что смертную люблю.
   И что зима, и стылое гнездо,
   В котором громко жили воронята?
   Прости за то, что я умру солдатом,
   Что дон Жуан, увы, не Командор.
   Удача пахнет. Неудача – нет.
   Не пережить мне страсть с зимой-нимфеткою.
   Я растворяюсь с мудрою кокеткою,
   Не заморожен, но не обогрет.
   Пусть жизнь пройдёт. Она взята внаём,
   И январём окончатся страданья, —
   Ты попрощалась. Знаешь, на прощанье,
   Давай споём. Не в лад. Но о своём.


   Глупое неведенье

   Сменят постамент. Вождя с рукою.
   И пойдёт литьё на переплав, —
   Бог с тобой, поэзия!.. Пустое
   Никогда не прячут по углам.
   Говорят: "Пустые разговоры"...
   Говорят: "Давно пора в утиль"...
   Отдаёмся тем, кто нам не дорог,
   И пропорот острым рифом киль.
   Мы идём на дно... Одно неясно:
   Отчего восток туманом скрыт?
   Глупое неведенье – опасно,
   Мудрое всеведенье – кровит...


   Там – облака

   Там – облака. Плывут, как корабли.
   Там этой ночью – розы расцвели:
   Кустов листы нежнее изумрудов
   И малахита северной земли.

   О, Шамирам! Здесь нет тебя мудрей!
   В садах твоих влюблённый соловей
   Поёт о страсти, но бесстрастной розы
   Бутоны томные – седых вершин белей!

   Там облака бредут у самых ног,
   Там соловей, весны шальной пророк,
   Полночной трелью вторит всем влюблённым,
   И бродит эхо, бередя восток.

   О, Шамирам! Здесь знает стар и млад —
   Седьмое чудо – твой волшебный сад.
   Его цветы любовь земную славят,
   И только розы белые молчат.

   Цветов её не дарят потому,
   Что нет тепла ни сердцу, ни уму
   В бутонах белых. Этот скорбный саван
   Не согревает душу никому…

   Сады Иштар, в заоблачную высь —
   Не в небо вы, а к звёздам вознеслись!
   И красота, что мир всегда спасала,
   Прекрасным розам подарила жизнь.
   Они белей холодных облаков,
   Их охраняет частокол штыков:
   Шипы её, опасные и злые —
   Наследие воинственных веков.

   Всё продаётся, неподкупен рок,
   И капли алые стекают на цветок,
   И плачет ветер – он не удержался,
   И удержать удар шипов не смог.

   О, Шамирам! Легка твоя рука, —
   От сада не осталось бугорка,
   Но с нами эхо соловьиной трели,
   Куст алых роз, весна и облака…


   Я устал, Господь...

   Прибери, Господь. Прибери.
   Мне забытым дышать невмочь.
   Уплывает былое в ночь, —
   И снаружи боль, и внутри.

   Ты прости меня. Ты прости:
   Отпусти. Ухожу. Пора.
   Кровоточит души дыра —
   Чёрный Ангел уже в пути...

   Ни к чему смаковать беду, —
   Я устал, Господь. Я устал.
   Убивает усталость сталь, —
   Забери, или сам уйду.
   Мне пора. Мне давно пора, —
   Там друзья, третий тост – за них...
   Ты прости мне любовь и стих, —
   Он про боль, что была вчера...

   Словно рыба с большой водой,
   Я уйду. Пусть случится. Пусть.
   Не учи меня наизусть —
   Не ходи в эту боль за мной.
   …...
   На снегу – следы-снегири, —
   За спиною их – пятьдесят.
   Мой закат в облаках распят, —
   Я устал, Господь. Прибери.


   Существует хронология

   Существует хронология —
   Неизвестно за чей счёт.
   С ней справляются немногие —
   Но, бывает, повезёт.

   Поутру письмо заветное,
   С журавлями прилетит, —
   Ни о чём, и не конкретное,
   Но захватит, закружит

   В ворох сплетен и в сплетения,
   В кружева ненужных слов...
   В пожеланья настроения,
   И списания грехов.
   Что грехи? – Синички шалые,
   Меж рябиновых кустов, —
   Журавли мои усталые,
   Где теперь ваш дом и кров?

   Где заботы, дни неспешные,
   С мошкарою у пруда, —
   И глаза, и губы нежные,
   И прожитые года?..

   Жгут листву в садах по осени,
   Как пустые письма жгут...
   Не встречаючи по проседи,
   По уму не помянут.

   Не запомнят, не припомнят —
   Ни корней и ни заплат.
   Это правда – тот, кто понят,
   Тот несказанно богат.
   ....................
   Горькой памятью обласкан,
   И отмеченный хулой,
   Я, как в детстве, верю в сказки, —
   Я не глупый. Я – живой.


   Память

   Память – дар, не троянский – троящий.
   Мне на Троицу выпадет срок, —
   То ли пуля ударит в висок,
   То ли место дадут – "для курящих"...
   Для чего, почему и зачем —
   Пусть отныне гадают живые, —
   Я пишу тебе, словно впервые
   Поднимаюсь навстречу с колен.
   Обретаю себя, словно зверь,
   Что уходит от долгой погони,
   Я забуду, но память напомнит:
   Мы с тобою не вместе теперь.
   Недовенчанным, кто нам поверит? —
   Мы уходим в крутое пике,
   Только знаю, в той горькой строке, —
   Наша память смакует потери.
   Наши души скорбят, словно дар
   Бесприютности долгих молчаний.
   Недовенчанным – не до венчаний, —
   Ах, беда нам с тобою, беда...
   Память – дар, одиноко болящий,
   Словно сердца оторванный клок, —
   Дай мне, Господи, пулю в висок,
   Или счастье в аду "для курящих"...


   Вдоль любви…

   Вдоль любви ухожу, вдоль судьбы,
   Одиночество – доля и стая,
   Я листаю себя, понимая, —
   Бог не смотрит со мной мои сны.

   В этих снах – я в атаке убит,
   А мой друг воротился из боя,
   И его продолженье простое
   На меня с фотографий глядит.

   Знаю, осень уставших не ждёт,
   И не брага пьянит, а дорога.
   Быть живым – это больно и много, —
   Этой болью багульник цветёт…

   Этой болью дышу и пишу,
   Но не стою дыханья, не стою, —
   Друг продолжен в сиротство простое, —
   Я продолжен в себя. Я грешу.

   Подле Стикса брожу, вдоль воды,
   Но уснул видно возчик усталый,
   И горит мой костёр запоздалый,
   Словно окна знакомой беды.

   Снова осень уставших не ждёт, —
   В позднем страннике странного много…
   И не брага пьянит, а дорога,
   Вдоль которой багульник цветёт.


   Падал снег…

   Падал снег под холодной звездой,
   И кружила позёмка устало,
   Под стрехою душа остывала,
   И скрипела петля под стрехой.

   Не молчи – помяни меня, слышишь?
   Позови за последний предел, —
   Я ещё рассказать не успел,
   Как любовью душа моя дышит.

   Как поёт в полуночной тиши
   Наших встреч запоздалое ретро.
   Не дуэтом былым – тихим ветром
   Сквозь прореху забытой души,

   И, остыв под холодной звездой,
   Тихо шепчет позёмкой усталой…
   Я любил – разве этого мало,
   Чтоб заплакать сейчас надо мной?


   Догорают мосты

   Подожди. Не спеши виноватить
   Разводящихся с гулом мостов, —
   То не саван, а белое платье
   Средь моих догорает стихов.
   Подступает разлука без срока,
   И забвения жёлтый букет, —
   Без любви нам дышать одиноко,
   А с любовью – спасения нет.
   Покаянья никто не услышит,
   Не прочтёт в отболевшей строке —
   Чем душа заплутавшая дышит
   Сквозь уста, что всегда на замке.
   Сквозь усталое счастье синички
   Не взлететь в небеса журавлю, —
   Догорают мосты, словно спички, —
   Я люблю. Я люблю. Я – люблю.


   Чужая ты...

   Чужая ты, и любишь не меня,
   И в счастии своем меня не замечаешь...
   И жар святой любовного огня
   ему, не мне, впервые посвящаешь...

   Оставь его, не верь его словам, —
   Он розы рвет, не ведая как больно
   Лежать в пыли покинутым цветам...
   Оставь его, молю тебя, довольно...

   Твоей любви вовек не попрошу,
   Как просит он, протягивая руки...
   И это всё затем лишь и пишу,
   Чтоб знала ты... в печали, и в разлуке:

   Я – здесь! С тобой! Вот сердце и рука...
   В жару и в холод, ночию и днём...
   Я – здесь! И, пусть минут века,
   Я – здесь! А, значит, мы – вдвоем...


   Ложь стала правдой Ты не рада?

   … могла любить страстно, беззаветно…
   Просто ее не хватало надолго.
   … Нередко ложь становится правдой
   задолго до того, как ты это осознал.
 Майкл Муркок «Рунный посох»

   Нет рук прекрасней, чем твои, —
   Я их готов ласкать часами,
   И пересохшими губами
   Шептать чуть слышно о любви.
   Глаза – как крепкое вино
   Моей обманщицы печальной.
   А есть ли смысл в словах случайных…
   Когда ты рядом – все равно!
   Любовь – как солнце сквозь туман:
   И яд она, и избавленье…
   Любовь – запрет, и разрешенье,
   И откровенье, и обман…
   Любовь – все вместе: ад и рай.
   Ложь стала правдой… Ты не рада?
   Нет сил на глупые дебаты:
   Зови меня и прогоняй.


   Хозяйка

   Настоящая женщина имеет все, что хочет…
 /Из любимой классики/

   Ты хозяйка, и тебе все можно,
   Заскучала что-то и играешь
   Вновь со мной, но знаю, что обманешь, —
   Оттого и на душе тревожно.

   Но и этим вечером холодным
   Буду пьян и счастлив неизбывно,
   И, пока горят глаза призывно,
   От тебя не буду я свободным.

   Никогда мне досыта не хватит
   Поцелуев, рук твоих и ласки…
   Стало скучно? Снова строишь глазки? —
   Время спишет, ну, а Бог – заплатит.

   Все – игра, но в сполохах лучины
   Смотришь ты так долго и тревожно,
   Лишь сегодня стало всё возможно, —
   Знать, на это есть свои причины.

   На тебе особенное платье,
   И румянец, словно гроздь рябины.
   Пью за нас. И за твои причины.
   И за осень – лучшую из сватий.


   Ты и боль моя, ты и отрада

   Ты и боль моя, ты и отрада,
   Словно луч золотой среди туч.
   Улыбаешься ты… Все как надо…
   Отчего же твой взгляд так колюч?

   Ты не рада мне больше, не рада…
   Ты другая – не та, что вчера,
   Улыбаешься мне… Все как надо…
   Но улыбку – метель замела.

   Вечный пленник печального взгляда, —
   Как сказать, что я твой навсегда?
   Все не так, … все не то, … Все как надо!
   И идет тяжело в никуда…

   В белом снеге литая ограда,
   Гонит эхо вечерний трамвай…
   Я пришел, ну скажи: "Все как надо!
   Ты мне нужен,
   садись, …
   наливай!"


   Моя судьба как замок из песка

   Хочу я верить, и хочу забыть,
   Тугую боль и черную печаль,
   И все цветы и звезды подарить
   Тебе одной…
   мне ничего не жаль.
   Ты улыбнешься – снова счастлив я,
   А загрустишь – и день сменяет ночь,
   Ты для меня – судьба пропащая,
   И никому уже мне не помочь.
   Моя судьба – как замок из песка,
   Ты разобьешь, а я построю вновь.
   И бдит на башенках его Тоска,
   И хрипло дышит у бойниц Любовь.
   И сны мои – как старое кино,
   И в каждом ты, как год назад нежна,
   Пусть опьянит нас старое вино,
   А что к нему? – К нему ещё вина!
   На белых простынях, как на снегу листа,
   Пишу роман в объятиях твоих,
   А суть его как новый день проста:
   Я – для тебя, и для тебя мой стих!


   На белом день, на чёрном ночь

   На белом – день, на чёрном – ночь,
   На перепутье – мгла тугая...
   Твои слова перебирая,
   Себя стараюсь превозмочь.
   Помочь
   Никто не сможет в этом мне:
   До хрипоты устал, до стона,
   Покорным быть, носить погоны,
   И от стыда гореть в огне.
   Что мне
   Твои слова-ледышки? —
   Они как накипь на душе,
   Жить не хочу... ни по клише,
   Ни по совету, ни по книжке.
   Путь от "УЖЕ"
   К тому, что "БУДЕТ"
   Как по стеклу или углям,
   Давно изранил души нам,
   И только время все рассудит.

   Пусть Бог не хочет мне помочь, —
   Я знаю только то, что знаю:
   На перепутье – мгла тугая,
   На белом – день, на чёрном – ночь...


   Разлука

   светлой памяти Леночки Крыловой

   Печально мне, душе неймётся,
   И неспокойно вечерами…
   Опять разлука между нами,
   А сердце – словно в клетке бьется.
   Я отпущу его на волю, —
   Пусть полетит к тебе как птица,
   В твое окошко постучится,
   И на тебя взглянет с любовью.
   А ты оглянешься, я знаю,
   И сдавит обруч грудь: "Он рядом!"
   И хлынут слезы водопадом, —
   Мне тоже больно, дорогая…
   И боль струится между строк,
   И только фото душу греет, —
   Она так долго не сумеет, —
   Ты не печалься, мой дружок…


   Серёжки с янтарем

   Жизнь – явленье суетное,
   Суета ж всегда зазря:
   И съедают кислотою
   Дни и ночи не с Тобою,
   И душа кровит смолою,
   Терпкой, темно-золотою,
   В ожидании Тебя.

   Веселят – не веселится…
   Чехардой мелькают лица
   И цифирь календаря.
   Мне же хочется забыться,
   Пасть к ногам и повиниться,
   А потом с любимой слиться,
   Словно с каплей янтаря.

   Что янтарь: смола – смолою,
   Лишь застыли пузырьки…
   Но они были душою
   Дни и ночи не с Тобою,
   Задыхаясь от тоски…

   Пусть теперь моей рукою,
   Терпкой, темно-золотою,
   В час, когда я не с Тобою,
   У Твоей висят щеки.

   Пусть касаются, как прежде
   Мог к Тебе касаться я,
   Мягко, трепетно и нежно
   Две слезы… из янтаря!


   Шла Осень, листья в такт шуршали

   Шла Осень, листья в такт шуршали,
   И, облетевший, шороха лишён,
   Махал вдогонку онемевший Клён,
   И Облака кудлатые вздыхали.

   Мы знали, в этой поступи хмельной —
   Трезвящего предзимья отголоски, —
   Уж лужиц акварельные наброски
   Убрал Мороз в подрамник ледяной...

   Вновь стороной, в опаловом венце,
   Проходит Осень в павших листьев дыме,
   И Листопад хвостом неутомимым
   Чертит узоры на её лице.

   В её дворце – пакуют гардероб:
   Разосланы прощальные открытки, —
   Печальные потери и убытки
   Устроили последний хоровод...

   И вот кружу хозяйку как княжну
   В прощальном вальсе грёз и отражений...
   Бесплотность снов и плотских увлечений —
   Простой десерт к осеннему вину.


   ... и тишина, как знамя

   Опять в плену, и некому помочь,
   И давит сердце сладостная мука…
   В красивой женщине нашел, увы, лишь друга,
   И стало мукой знать, что будет ночь…

   И будет ночь, и тишина, как знамя,
   Над нами снова звезды развернет,
   И под столом, притронувшись ногами,
   Я пью вино, а сердце – сказку пьет…

   Всё кажется – решусь, и в сладкую волну
   Тебя, как рыбку золотую, окуну...
   Но все слова, … а кто грешит словами,
   Не видит сказок долгими ночами.

   Всего лишь шаг, …
   Но ходим мы по кругу…
   Никто не враг,
   А просто друг… друг другу…


   Жизнь разошлась по мелочам

   Жизнь разошлась по мелочам,
   И не растрачены желанья…
   Казалось все подвластно нам:
   И Женщины, и Мирозданье.
   Но всё не то, и всё не так,
   Судьба плюётся и бранится,
   И перемен желанный знак
   Душе усталой только снится.
   Полурешений, полумер,
   Полутонов и полукрасок
   Напилось сердце, и теперь
   Ждёт полусчастья-полуласки.
   Полулюбовник-полудруг,
   Едва дышу, едва целую, —
   Часы очерчивают круг,
   И утро гасит тьму ночную.
   Душа стекает как песок
   К твоим ногам невосполнимо:
   Бери её себе, дружок,
   А к ней меня… наполовину…
   На сердце горько и светло…
   Что дать смогу своей любимой? —
   Холодным снегом замело
   Его другую половину …


   Внезапный снег

   Бархат розы среди зимы, —
   Это ты, и твоя улыбка,
   Пусть неправильно все и зыбко:
   Не ошибка, что рядом мы…
   Помнишь, милая, обещал я снег…
   Вместе мы, и Природе странно, —
   Красит белым дома и страны,
   И ледовую кожу рек.
   До весны еще много дней,
   Но тебя я зову Весною,
   Да. Не верю, что я с тобою, —
   Просто, веря, терять больней…
   Зябким светом ночник светится,
   И глядится в окно звезда…
   Как границы стоят года,
   Остальное… – наверно, снится.
   За одиннадцать долгих лет
   Отцвели, не успев родиться,
   И журавль, и в руке синица,
   И удачи билет-пустоцвет…
   Что ж, с тобой мы всего лишь люди, —
   Нам отмерен недолгий век…
   Все пройдет, и засыплет снег
   Все тропинки на Книге судеб…


   Она ушла? Ты знаешь, так бывает...

   светлой памяти Леночки Крыловой

   Она ушла? Ты знаешь, так бывает, —
   Мы все уходим, и возврата нет...
   Кого-то ждем, кого-то забываем,
   И новый тянем у судьбы билет.
   Что на моём? Оскал зубов и кости,
   На черной метке чей-то экслибрис...
   Пора пришла, и заглянула в гости
   Костлявая... И я на бис
   Иду за ней... Там, в дальней стороне,
   Та, что ушла, тоскуя обо мне...


   Пусть хоть раз доверимся мы снам…

   Всё возможно в этом мире... Всё возможно:
   Пусть хоть раз доверимся мы снам...
   И к душе... к едва зажившей коже,
   прикоснуться разрешим губам...
   Горьким мёдом выстоялась нежность...
   Знаю я, как ты устала ждать, —
   Слышишь? То стучится сквозь безбрежность,
   сердце... Как же не стучать,
   Если вдруг ему во сне открылось,
   лучшее на свете из чудес? —
   Пусть живёт далёко... та, что снилась...
   Я отныне знаю, что ты – есть!


   Я пришёл к тебе просто напиться...

   ... Диане Самариной, с признательностью
   за её талант и естественную душевность.

   Там, где тонко, как правило, рвано,
   Свежей раной зияет душа...
   От волков я спасаться не стану, —
   Так Волчица одна хороша...

   Там, где прочно, возможно срастётся,
   Зарастёт всё быльём и молвой,
   Счастье краткое всё же спасётся,
   Для Тебя, но уже не со мной...

   Я заплёванный чищу колодец,
   Чтоб смогла напоить ты цветы...
   Прихожу как былой иноходец,
   Ухожу за былые мечты...

   Рушат замки ветра и вандалы,
   Нарушается времени ход...
   Я предвидел, ты – просто не знала,
   Ни любви, ни любовных хлопот...

   Моё сердце разбито и клеем,
   Не связать разведённых мостов...
   Мы берём, но сберечь не умеем,
   Ни дыханья, ни искренних слов.

   Ни коню не спастись, ни волчице —
   Пусть копыта крепки и клыки —
   Я пришёл к тебе просто напиться,
   Из твоей незабытой руки...


   Итожа шипучей волною

   Наташе Улановой

   День завтрашний будет. И всё же
   Себя в этом дне не найду,
   Я заполночь путь свой итожу:
   К рассвету – шагну за черту...

   Ворвутся крылатые черти,
   И вязкий прилипчивый страх
   Приникнет беззубо к бессмертью
   С улыбкой на бледных устах.

   И спицы судьбы обернутся
   Шипами терновыми. Боль
   уже не заставит проснуться,
   чтоб новую выучить роль.

   И скорая встреча с тобою
   За той роковою чертой,
   Итожа шипучей волною,
   Разгладит песок золотой.


   Курортный роман...

   Не стало встреч... Вопрос немой
   Так и остался без ответа.
   Мелькнуло рядом где-то лето,
   Тебе и мне – пора домой...

   Нас встретят разные дома...
   Мостя границы между нами —
   Года пролягут. Только снами,
   напомнит поздняя весна...

   Что ж – погрустим. Молчанью рад, —
   Оно – безгрешней слов поспешных,
   Пустых, но нарочито нежных, —
   Не лгут – касание и взгляд...

   Нас ждут... не плачь, и не грусти, —
   Я – помолчу... а ты – прости...


   Но за Надежду…

   Гитарный бард, – барыга или бражник?
   Или корсар, что взят на абордаж? —
   Бреду вдоль брода, теребя бумажник,
   Изобретая бред. А, может, блажь?
   И мнится мне, что мир брутальный бренен,
   И, ограничен бровкою Земли,
   При каждой Лене я, конечно, Ленин,
   Но при Надежде – вхож на корабли!
   – На абордаж! – кричат барыги браво,
   И я в бреду бреду на абордаж.
   И правы те, о ком писали право,
   И те, кто Музу взял на карандаш!
   Я не ропщу, не тороплюсь топорно
   Висеть на рее, спорить за бортом, —
   Бранить судьбу брутально – это спорно,
   Но бардом слыть – почётней, чем шутом!
   По чётным дням – почёт и уваженье,
   А по нечётным – браги через край.
   Бродить по миру – это не броженье,
   Перебродить собой – удел не стай,
   А тех, кто стаи ставит на колени,
   В себе самом не обретя приют.
   Пусть с каждой Леной я, конечно, Ленин,
   Но за Надежду – больше подают!!!


   На то и плоть, чтоб вовремя отдаться...

   Всего лишь плоть, мне бросившая вызов.
   Лишь оболочка, корпус, скорлупа.
   Ты – страсть минутная. Полезна, но глупа, —
   Судьбы итог, за гранью эпикриза.

   Красавец, с некрасивою судьбой, —
   Сплошной финал неправедных привычек...
   Ты – бессердечный мастер тех отмычек,
   Что к душам подбирают нам порой...

   Ходячий грех... Пусть лёжа сотворён,
   Итожа жизнь, раскаянья не знает,
   Он тоже – не объятья раскрывает,
   А души ваши, этим и силён.

   В безумстве страсти – душу не сгубить,
   Коль пить ту страсть, растягивая время.
   Грех разделён как яблоко меж теми,
   Кто от души старается грешить!

   Соитие. Объятий краткий миг,
   И забытьё блаженное в объятьях,
   Оденет осень в золотое платье
   Того, кто истину на выдохе постиг...

   Ты у красавицы не первый. Ночь длинна,
   Не будем в таинствах и тайнах повторяться, —
   На то и плоть, чтоб вовремя отдаться, —
   Без винограда – не испить вина...


   И открываешь дверь на стук
   весенней, взбалмошной капели

   Я знаю, вместе нам не быть, —
   Не встретить старость у порога,
   И слов, про то, как одинока,
   В тиши ночной —не повторить.
   Живёшь одна... В пустой постели
   Мечтаешь о сплетеньи рук,
   И открываешь дверь на стук
   Весенней, взбалмошной капели...

   В объятьях призрачных, но прочных,
   Вступаешь в дымку грёз и сна.
   Одна. А во дворе —весна,
   Деревья наливают почки,

   С утра грачи галдят. А ты
   На святки свечи жгла без толку,
   И укололась об иголку,
   Что уронила второпях. Мечты,

   Ты —целый день в мечтах,
   Смеёшься, плачешь беспричинно, —
   И веришь – где-то есть мужчина,
   С лукавым взглядом, при цветах,

   С которым можно без умолку
   Болтать о всякой чепухе,
   Грешить, и в праведном грехе
   Забыть про колкую иголку...


   Чернослив удивительно чёрен

   Не спросить. Да и кто мне ответит?
   Не прижаться щекою к щеке…
   Только в дальнем души уголке
   Огонёк затерявшийся светит.
   Одинок. Позабыт. Не опасен, —
   Он не жжется. Хоть словом туши…
   Средь тумана обманного счастья
   Стынет воск на осколках души.
   Застывает янтарной смолою
   Упокойной свечи предстоянье…
   За последнее наше свиданье
   Пью "Мускат" и прощаюсь с Тобою.
   Чернослив удивительно черен.
   Морем Черным горчит его вкус, —
   Я танцую. Я даже смеюсь.
   Я спокоен. Теперь я спокоен.
   Одинок. Позабыт. Не опасен…
   Еле тлею – хоть словом туши.
   Жаль, стихи в полуночной тиши
   Не вернут мне обманного счастья…


   Прошу, Господь... О чём – не знаю сам

   Прошу, Господь... О чём – не знаю сам.
   О милости у милой, но холодной...
   Не о свободе – я и так свободный,
   И не совет – не верю голосам.
   И верю ль я?... Ее покой нарушить
   Мне тяжелей, чем ночь переступить...
   Ни разлюбить её мне, ни забыть,
   Ни рассказать... Она не будет слушать.
   Прошу, Господь... О чем – не знаю сам.
   В неверии своем – сижу и плачу, —
   Дай ей любви. К другому. А на сдачу —
   Дай мне доверие. И к ней. И к небесам.


   Лишь полжизни назад

   Лишь полжизни назад... а уже седина, —
   И соленый рассол промеж век проступает...
   И глаза виноватого цвета... Вина —
   без проступка и умысла – все же бывает.

   Знаешь, зябко... Закончилось счастье. А дождь
   нам спасеньем не будет внутри непогоды.
   Сквозь просвет голубой ничего не вернешь —
   Ни пустышки любви, ни игрушки свободы...

   Лишь полжизни назад, за один только взгляд,
   Мог ветрами дышать, мог писать и сражаться.
   Но осколки ветров на ладонях дрожат,
   И лохмотья стихов – как чаинки кружатся...

   Чайки плачут. Зима. Не сезон. Не резон.
   На полжизни больней видеть сны сквозь ненастье...
   Я сегодня напьюсь и заплатки знамён
   раздарю дуракам на дурацкое счастье!!!


   Ты говоришь, что эмигрант?

   Игорю Алексееву

   Ты говоришь, что эмигрант? —
   Сын офицера и Отчизны,
   Что в грош не ставит наши жизни...
   Нет. Ты – поэт. Её гарант.

   Не президент с лукавым взглядом,
   Не Конституции враньё...
   Кружит веками вороньё,
   Кормясь Руси извечным адом.

   В какой, скажи, ещё стране
   Не счесть героев и поэтов?..
   Жаль, урожай печален этот,
   Поскольку всходит на дерьме.

   А эта водка из горлА
   И изощренный мат российский —
   Свидетельства твоей прописки, —
   Нам не отмыться добела...

   Не стать чванливым эмигрантом,
   С душой простой, как камбала,
   Тому, кто режет на слова
   Себя... Чтоб умереть. Гарантом.


   Друг в друге – словно в зеркале кривом

   Друг в друге – словно в зеркале кривом —
   Мы отражаемся и нервно, и неровно.
   Не осуждай, а руку дай мне, словно
   Опять любовью дышишь, а не злом.
   В глуби своей чужих глубин не видно, —
   Обидно в подлиннике разглядеть подлог.
   Чужие недостатки – лишь предлог,
   Свои ж – не повод. Отчего ж обидно,
   Что неприглядный взгляд былого визави
   Как в зеркале кривом презрительно кривится,
   Ответный взор – туманами клубится,
   И не сыскать в тумане том любви…
   Я плАчу горько, но плачУ всегда,
   И пусть мой рок – опять сидеть голодным, —
   В нас отразится зеркалом холодным
   Не бал свечей, а злые холода.
   Пусть стол накрыт, а я опять не зван, —
   Душа и ум незванны не бывают, —
   Пусть не вино, а яд мне наливают,
   Я по глотку смакую твой обман...
   В чужом глазу не отыскать слезу,
   В своих очах бревна не замечая,
   Но за листок резной былого чая
   Я на коленях к милой приползу...
   Не зван за стол – побуду у стола, —
   И пусть она сегодня мне не рада, —
   Есть у меня награда и отрада —
   Кривые от рожденья зеркала!!!


   Парить за грозовыми облаками

   Леночке Суховой

   Желание быть вечно молодой, —
   Достойно похвалы, моя родная.
   Жить от души, про время забывая —
   Тебе идёт. И я иду с тобой:
   К тем небесам, что видятся немногим;
   К тем миражам, где мы с тобой вдвоём...
   Любовь, родная, встречи и дороги —
   Стихии вечные, в которых мы живём.

   Пусть нас осудит глупая молва,
   За разговоры терпкими стихами,
   За то, что дышим гулкими ветрами,
   Рифмуя наши души и слова, —
   Они не знают плена и границ,
   Они приходят, чтобы вместе с нами
   Парить за грозовыми облаками,
   В шальном полёте обгоняя птиц.


   Здравствуй, милая...

   Здравствуй, милая. Я знаю, что недолго
   Буду называть тебя своей, —
   не жалей, что ржавая иголка
   Проколола сердце. Не жалей.

   Не горюй. Любовь того не стоит, —
   Стынут рифмы в росчерках пера,
   Поминая терпкое, шальное —
   Словно праздник – "Сладкое вчера"…

   Мне иголка сердце проколола,
   Наяву убила – не во сне:
   Крокодильи слезы корвалола,
   Растворяю в сумерках в вине.

   Я не мёртв, – а только невозможен, —
   В моём сердце – стылым сгустком льда —
   Твоей кожи запах заморожен, —
   Этот лёд, наверно, навсегда.

   Понапрасну горький мёд разлуки
   Не смакуй. Окончена игра.
   Я прощаю ледяные руки,
   Поминая "Сладкое Вчера".


   Художник и модель (диптих)

   Художник:
   Прекрасна ты… Земной богини стать
   Под стать и танцовщице, и графине.
   И на холсте, и в мраморе, и в глине —
   Прекрасна ты – мне глаз не оторвать.
   И пусть печать смыкает мне уста, —
   Я не устану повторяться в главном:
   Звезда моя, в времен теченьи плавном
   Ты путеводной стала навсегда.
   Атласной кожи аромат вдыхая,
   Я знаю, в предначертанном судьбой,
   Ты у холста красуешься нагой,
   Но в сумрак снов приходишь не нагая.
   Ах, эти тени у твоих ресниц,
   И птиц-бровей спокойное паренье…
   Душа моя грустит печальной тенью
   У ограненных мастером границ.
   Художник я, и им пребуду впредь, —
   Мне хода нет в твои шальные ночи:
   В сокровищнице пылких полномочий
   Мне выпало лишь жалкое – смотреть!

   Модель:
   Художник ты… Я таю, словно снег,
   Сижу, нагая, и кусаю губы…
   Мольберт, палитра, сочных красок тубы —
   Твой от любви внезапной оберег.
   О, Мастер мой! В твоих картинах я
   Заключена в подрамника объятья —
   Ты, улыбаясь, подаёшь мне платье, —
   Я ухожу, слезинки затая.
   Удел модели – в долях медальона,
   Что на груди оцепенело спит —
   В стальном сердечке на века сокрыт
   Мой нежный стон, полуночно-бессонный.
   Ах, отвори и раствори меня!
   Твори любовь, не отвергая ласки…
   Устало строю миражи и глазки,
   Но нет в тебе ответного огня.
   Вновь ухожу, сегодня ты устал, —
   Дрожит рука, палитру отставляя…
   Ну что же ты? – Я здесь, и я живая —
   Ты даже платье, глупый, не подал…


   Звездопад на падения падок...

   Эти звезды не спят. Смотрят, тают.
   Я целую тебя – ты молчишь,
   Стоит мессы не каждый Париж.
   Я прощаюсь с тобой и прощаю.

   Ты прости. Знаю, грех был не сладок,
   Ты хотела чудес – я не дал.
   Ты устала, я тоже устал —
   Звездопад на падения падок...


   Уведу. Подарю тебе ночь

   Уведу. Подарю тебе ночь, —
   Словно два родника породнимся.
   Мы друг другу давно уже снимся
   Сквозь звенящий назойливо дождь.
   Сквозь дыханье приходят слова,
   Сонный сумрак собою пронзая,
   Я твой запах украдкой вдыхаю,
   Я, наверно, была не права...
   Говори же со мной, говори, —
   Пусть в распутстве моём бесприютном
   Будет сладкая ночь – перед судным
   Осуждающим скерцо зари!
   Пусть душа-прощелыга щемит
   Обжигающим искренним чувством,
   Мне печально, мой милый, и грустно,
   Что напрасно сердечко болит.
   Томной ночью, в жеманстве пустом,
   Я свечой незажжённою таю, —
   Откровеньям шальным уступаю,
   Чтоб под утро расстаться с тобой.
   Непленённый моей красотой —
   Видно, я твоей ласки не стою?..
   Жаль, что Осень не ходит с Весною
   Взявшись за руки в сон золотой...


   Снова пьян и в тоске…

   Пусть рабыня-судьба одарит дурака,
   Пусть сердечко стучит, а родная рука
   Прикоснётся к тому, что в нас было и есть,
   Пусть проснутся однажды отвага и честь...
   Я влюблен, дурачок. Моих чувств ветерок —
   Знает чопорный Запад и древний Восток.
   Слепо тычется в окна – душа, как струна, —
   Не печалься, любимая, – ты не одна:
   Даже в древности ветхой, в листве и в траве —
   Бродит ветер упругий в стихах о тебе.
   Шепчет тьма многозвёздная, шепчет рассвет, —
   В этом шепоте томном – тебя только нет...
   Так сотки ж, моя умница, в радуге гроз
   Свой узор на стекле, пусть трудяга-мороз
   С ледяным ожерельем дыханье сплетет,
   Пусть душа не прервет свой незримый полет!
   ...Все на свете имеет значенье и вес,
   Но не стоят вниманья признанья повес, —
   Ты устала от треска неспящих цикад,
   Ты – мираж, арабеска, он – призрачный сад, —
   Снова пьян и в тоске: ресторан и мотель,
   Тень кошмарного сна и пустая постель,
   Столик, музыка... Вплавленный в слиток вина,
   Я тоскую один, ты – грустишь не одна.


   Есть в любви нелюбовь...

   Есть в любви нелюбовь... От дыханья к дыханью,
   В неслучившихся днях и в бессонных ночах,
   Открывается вновь горизонт чей-то дальний,
   И взлетает Душа, позабывшая страх...
   Ты простила не мне недосказанность ночи,
   Ты поверила в дым нерасцветшей зари...
   Мой непознанный грех недовольно клокочет, —
   Повтори мне дыханье своё! Повтори!..
   В недосказанных снов неполученной ласке
   Растворюсь до зари, а потом со скалы
   В серый сумрак шагну. Без тебя. Без опаски.
   Мне чернильные рамки тесны и малы!!!
   Нежеланный, незваный... Таким и останусь —
   Подари мне покой, как цикуты глоток, —
   Я дыханьем своим за него рассчитаюсь,
   Я уже проиграл, я уже не игрок...


   Оставил милый

   Оставил милый, снова замерзаю
   В постылых взорах блёклой немоты,
   Он напоил собой мои мечты,
   Но не простил, как я ему прощаю.
   Крою себя на спелые куски, —
   Кто не успел – тому не быть со мною, —
   Усталых слёз холодною водою
   Не напоить пылающей тоски.

   Едва касаюсь робкою рукой
   Его щеки, но спит гранит холодный.
   Мне не гореть звездою путеводной,
   Тому, кто пьян другою, но не мной.
   Крою себя на спелые куски, —
   Кто не успел – тому не быть со мною, —
   Былой слезы снежинкою живою
   Хочу узнать тепло твоей руки.

   Мой терем пуст, в нём тихо бродит эхо
   И повторяет глупые слова
   Про то, что я сегодня не права
   В своих правах на искорку успеха.
   Крою себя на спелые куски, —
   Кто не успел – тому не быть со мною.
   Я на ветру травинкою простою
   Хочу коснуться каменной щеки.

   Была щедра, а он не потревожил,
   Была глупа, а он не настоял,
   Он лишь стихами душу мне сжигал,
   Мы рядом шли, но были так несхожи.
   Крою себя на спелые куски, —
   Он не успел – ему не быть со мною, —
   Нам миражей златою пеленою
   Не обмануть пылающей тоски.


   Осень – странная

   Осень – странная. И странно
   Сквозь ветра брести, и утро
   За заветным океаном
   Встретить с птицами. Как будто —
   Этим берегом и ветром
   До оскомин надышался...
   Счастье, кто ты? Доля, где ты? —
   Я тебя давно заждался...
   Под осенними дождями
   Наша Осень златом пишет,
   Лес осенний ветром дышит
   И стреляет желудями...

   Плакса-Осень... В листьях жёлтых —
   Столько музыки и света...
   Мне не страшно, мне не больно, —
   Просто осень сквозь поэта
   И фату дождей бесцветных
   Листопадом прошагала.
   Счастье, кто ты? Доля, где ты? —
   Мне опять покоя мало.
   Нежно-грустный, но пропащий —
   Потерялся в тесной клетке.
   Я у Осени-кокетки —
   Лист последний, настоящий...


   Острый дождь. Настроение пёстрое

   Острый дождь. Настроение пёстрое.
   И рецепты для ягод – осенние.
   Что мне делать с тобой, настроение? —
   За околицей ночь многозвёздная,
   За рекою – дубрава дремучая,
   За дубравою град. Мегаполис...
   Мы о дождик с тобой укололись —
   Занозились душой... Дело случая —
   За гардиной гордыню скрываючи,
   Мним в оградах преграды язычные.
   Не кручинься. Проблемы привычные —
   Так бродить, вовсе броду не знаючи...


   Там, за осенью...

   Мне из осени беспросветной
   За дождями не виден рай:
   Меж берёзами – месяц светлый,
   Словно сочника пресный край.
   Ах, сочельник, сквозь Пост усталый,
   Сквозь сугробов седых завалы —
   Литургия и Златоуст.
   Доживу ли?.. А, впрочем, пусть! —
   Пусть внимает Канал Печальный
   Всем печалям мирским окрест,
   Отражая и Спас, и крест,
   И Акафист Христов Пасхальный…
   Мне ж из осени, так и знай,
   За дождями – блажится рай.

   И блажит, в том вины не зная,
   Заливая дождями пал,
   Заревница моя шальная,
   И волчицы седой оскал.
   Там – заря, что слезою алой
   Каждый листик собой купала,
   Тихим сполохом красит грусть, —
   Доживу ли?.. Не знаю. Пусть
   Бродит боль вдоль заката нежно
   И печальные слёзы льёт,
   За зимою весна придёт
   И разбудит подснежник вешний.
   Мне ж из осени в Репорез
   Серповидец вещует крест.

   В феврале, за последней вьюгой,
   Отогреют костры погост,
   И от края земного круга
   Я далёко шагну – до звёзд.
   В Водотёк за шальной весною
   Змеевник отгрустит со мною,
   Расцветёт за погостом куст, —
   Доживу ли?.. Не знаю. Пусть
   Вновь придёт за дождями лето,
   На Купала сплетут венки,
   Я усну у твоей руки
   Тихой песнею недопетой...
   Там, за осенью – поворот
   На печальный погост ведёт.


   Нежить колдовала

   То ли нежить колдовала мне на чёрное,
   То ли нежность на невесту наречённую,
   Ворожила мне на страсти полуночные —
   Не сбылись её пророчества непрочные.
   Не срослось, не прижилось, не полюбилось,
   Не спалось, а потому и не приснилось.
   Ой ты, поле, ой ты, ночь, да небо звёздное, —
   То не доля меня мучает вопросами, —
   Льётся песней моя нежность безответная —
   О тебе она поёт, моя заветная.
   Мне б с тобою миловаться, да без устали,
   Не уйти к утру. Остаться... Косы русые
   На ладонях распустить, губами трогая,
   Я не многого прошу, хочу не многое:
   Ночь с тобой, в сплетеньи тел и душ парящую,
   До зари в тебе пропасть... Слезу звенящую
   На щеке твоей назвать росой солёною.
   Негулящая... Не быть тебе гулёною,
   Не лежать в моих объятьях, навзничь косами.
   То не доля тебя мучает вопросами —
   Долгий долг, словно темница золочёная.
   Не перечь судьбе, другому наречённая,
   Знаю, зря опять звала любовь несмелая,
   Чёрной ночью колдовала мне на белое.


   Наверно счастье

   Наверно, счастье – это свет,
   А, может, нет его на свете,
   И боли нет, и горя нет,
   И не луна в окошко светит,
   А глупый уличный фонарь...
   Я спал, и мне опять приснилось,
   Что неподкупный календарь
   Явил некупленную милость, —
   И выпал снег. Пришла пора
   Точить коньки в сарае старом,
   Вновь шум эфирный до утра
   Как океан шумит усталый...
   А было ль детство или нет, —
   Никто, проснувшись, не ответит...
   Наверно, счастье – это свет,
   А, может, нет его на свете...


   Шепчу тебе…

   Как цепями не звени,
   Не сыскать такого звона,
   Чтоб свои сверяли дни,
   Мы по писанным законам.
   И, узор в узор вплетая,
   Не плели пустое зря...
   Грешен я, а ты – простая
   Тень свечи у алтаря.
   Где-то там, за этой тенью,
   Жизнь, мотивчиком простым,
   От зачатья до рождения
   Уплывает в сладкий дым —
   То ли ладана хмельного,
   То ль свечи "за упокой"...
   Бог зачал планету словом,
   Но забыл про нас с тобой.
   Жалкий дар – бездарной вязью
   Лгать о вечности в стихах...
   Кто из праха вышел в князи,
   Тот опять вернётся в прах.

   Мир растает, растворится, —
   Всё приму и всё стерплю
   Ради сна, в котором снится,
   Неизбывное: Люблю.


   Полночный бог (инернетное)

   Тебе полночный бог явился. Знаю,
   Ему ночное время – не указ.
   Ты, как сова, опять сбивалась в стаю,
   И бил крылами брошенный Пегас.
   Брели часы по гулким закоулкам,
   Меняя сумерки на бледную Луну,
   А бог маячил сонным полудурком
   И в эту ночь опять спасал страну.
   Опять спасал тебя от безвременья,
   Деля бессонниц зачерствелый хлеб,
   И ждал тепла, а, может, потепленья,
   Был деликатен, чуть ли не нелеп.
   И в этом «чуть» бродила нежность чутко
   Окрест любви, и плакал звездопад…
   И шопот мой тебе казался шуткой,
   Шальной весной рождённой наугад.
   Не спишь, мой друг? Я посижу с тобою
   И помолчу… А ты – поговори,
   Словно цветок, согретая любовью,
   О чём-нибудь. Хотя бы о любви…
   Дарю мой сон. Он будет длиться долго.
   Словно маяк на краешке земли,
   Моя любовь сияет чувством долга
   И направляет в гавань корабли!


   Разговоры с Гостьей:


   Век дарил тебе грусть

   Ты желала... Нам многое можно желать,
   Но не многих – желания чутки.
   Ты не брала... Наверное, стоило брать
   Мою жизнь по частям. По годам. По минутке.
   Серый пепел тоски, это – рифм терпкий вкус, —
   Век не прав, так поправ наши души...
   Знаешь, милая, я – дуралей, но не трус, —
   Ты живи, а не живших – не слушай!
   Ты желала, и век – безответно желал.
   Ты любила, а он – осыпался листвою...
   Век дарил тебе грусть, я – дарю карнавал,
   Догорая костром. Для тебя. И с тобою.


   Что я знаю о тебе?

   Что я знаю о тебе? —
   Ничего, и слишком много.
   Пусть не хожена дорога
   Ни к крыльцу, и ни к судьбе...
   Разговоры ни о чём —
   До зари и озаренья,
   Даже камень преткновенья
   Обернулся нам мостом.
   Мудрый дух простых желаний
   И костёр шальных речей —
   Не бывает горячей
   Наших встреч и расставаний...
   Каждый стих – уютный дом:
   У крыльца лежит дворняга,
   Рыжий кот с хвостищем-флагом
   Ловит мышек под окном.
   Красотища, благодать...
   И не надо извиняться,
   Что для мастера влюбляться
   Не сготовлена кровать.
   Может, надо быть скромней,
   И желаний жалкий лепет
   Не считать?.. А чёт и нечет —
   Гнать взашеи от дверей?
   Слов и чувств кровосмешенье
   Позабыть и отменить...
   Мне б не донором дожить —
   Просто выпросить прощенье,
   И, куда глаза глядят,
   Побрести за ради Бога.
   Но к тебе – одна дорога —
   На задумчивый закат,
   На удачу, на спасенье
   Пропадающей души...
   Хоть два слова напиши
   На прощанье и прощенье.
   И не ангел, и не чёрт,
   Я – подстрочник постраничный,
   Мне за гранью пограничной
   В этой жизни не везёт.


   Исходит непогодой лето

   Смотрю на дождь. И вся планета
   Плывет сквозь занавес воды,
   Исходит непогодой лето
   Смывая свежие следы...
   Своих мечтаний безрассудных
   Срываю мокрый лепесток, —
   Иду под дождь – ловить простуду
   И ливня тёплого восторг!...

   И жизнь идёт... Обычно мимо...
   А я вдогонку ей гляжу...
   Смотрю на дождь неутомимо,
   Ещё тепло... но я – дрожу...


   Напишем. Вроде б о любви

   Пусть степень нашего родства
   Невычислима,
   Ещё слагаются слова —
   В мотивы.
   Пусть мотивация "любить" —
   Опять ни к чёрту, —
   Черту не будем подводить
   Мы под аорту.
   Не будем лить чужой крови —
   "Чужой" – не донор...
   Напишем. Вроде б о любви, —
   На полутоне,
   На полушаге от черты...
   А лист бумаги
   На "вы" завоет. И на "ты"
   Не будут флаги
   Державы лопнувшей по нам,
   По самым душам,
   Махать сбесившимся ветрам,
   А будут – слушать...


   Ну, здравствуй. Как жизнь?

   Ну, здравствуй. Как жизнь? И какой стороной,
   Судьба повернулась к тебе? (эх, судьба...)
   Ты знаешь, бывает довольно минуты одной,
   Чтоб просто ответить, что жду. Что люба...
   Что письма твои не стираю. Храню до сих пор.
   Что радуюсь вместе. Печалям печалюсь твоим,
   Что краденых истин хватило на прочный забор,
   На дом не хватило, чтоб крепостью стал для двоих...
   Я рядом. Мне странно тебя иностранкою звать.
   И мёрзнуть. И зонтик опять подставлять под дожди...
   Мы – живы, поэтому будем отчаянно ждать,
   И главные истины будут у нас впереди...


   Себя потратим

   Пробудем здесь неполный век,
   Себя потратим.
   За платье из лесов и рек
   Сполна заплатим.

   Переживем. Не все, не всех...
   А дальше? Дальше —
   Умножим самый сладкий грех,
   Живя без фальши.

   И дольше века, дальше звёзд,
   Уйдём скитаться.
   Ты строишь скит, я – строю мост,
   Он будет зваться

   Печалью сладкою моей,
   Моей отрадой.
   А к ранке... приложи шалфей.
   Так надо.


   Знаю, мечтаешь среди многоточий

   Мы выживаем. Нас выживают, —
   И забывают, навек забывают...
   Дружбы отчаянной колкие крошки,
   Словно снежинки на тёплой ладошке...

   Плачущей льдинкою полночь истает, —
   Вновь помолчу, переписку листая...
   Снова открою пустую страницу, —
   Так хорошо мне с Тобою молчится...

   Как я живу? – Да по-разному. Знаешь,
   Что-то не пишется. Верю, читаешь
   Письма мои по слогам среди ночи,
   Знаю, мечтаешь среди многоточий...

   Всё очень просто. На письма из Лета
   Злато молчания станет ответом,
   Сон в унисон двух сердец разнесённых...
   А ОЖИДАНЬЕ... звонков телефонных,

   Писем бумажных и тех, электронных,
   Нежного шепота ночью бессонной,
   Прикосновений – и кожи, и взгляда, —
   Это – наш крест. Так, наверное, надо...


   Я не вино в твоем бокале

   Я ухожу. Не провожаешь.
   Нет, я не пьян, ты – не больна.
   Ты без предчувствий остываешь,
   Ты даже в чувствах не вольна...

   Бормочет дождь. В полупоклоне
   Склонилась ива. Всё прошло...
   Ах, как к лицу былой вороне,
   Живого лебедя крыло!

   Как два бокала для Печали
   Глазницы в сумерках свечных...
   Я – не вино в твоем бокале, —
   Ты – не вина во снах моих.

   Как мотылек, сожженный светом,
   У оплывающей свечи
   Не жду последнего ответа, —
   Молчи, погасшая. Молчи.


   Осенний разговор

   Мы говорим, но разные слова
   По-разному звучат и отдаются:
   От нежных слов – кружится голова,
   От горьких слов – стигматы остаются.
   Сентябрь пройдёт. Так было много раз:
   Идём по кругу – круг идет за нами,
   Мы говорим, и говорят за нас, —
   Что характерно – разными словами.
   Пусть мы живём на разных полюсах,
   Но тем сильнее наше притяженье, —
   Нас согревает в сказанных словах
   Дыханье наше и сердцебиенье...


   Горит в саду моём

   Напиться со стыда: король мой глуп и голый, —
   Но время и вино не смоют сей позор.
   Не значат ничего звенящие глаголы,
   Но критики кричат задорное – "Он вор!"
   Всё пофиг королю – с утра гуляет голым, —
   И вправду – дуракам не надобно ума,
   Их без толку топить, напрасно жечь глаголом, —
   Стихии и чума – не ведают стыда.

   Тебе, мой милый друг, знакомы эти лица —
   В сумятице любой их нескончаем счёт —
   Им на пиру чумном привычно веселиться,
   При голых королях – таким всегда почёт.
   Пусть слёзы льёт народ, они – горланят песни, —
   Пропавших на корню – на павших не сменить,
   При голом короле – хоть вешайся, хоть тресни —
   Но выживших с ума к уму не приучить.

   Я перестану ныть и нить сомнений тонких
   Сплету в тугой канат и подпояшусь им,
   В словесных кружевах, беззвучных или звонких,
   Ответов не сыщу и стану нем как мим...
   ...Любовь опять в тени, она, увы, угасла,
   А память наша вновь – как талые снега, —
   Горит в саду моём костёр рябины красной,
   И бродит в нём король, раздетый донага...


   Очнуться – это очень больно

   Очнуться – это очень больно, —
   Ещё не зАжил шрам,
   И слов простых душе довольно,
   Чтоб строить храм,
   И верить в пору листопада,
   Что живы дерева,
   Что могут стать водой для сада
   Твои слова...
   Болею... Нет больнее раны —
   Сколько б ни жил —
   Чем свежий холм, подобный шраму,
   Родных могил.


   Ты будешь петь

   Вытерпеть – дольше Бога,
   Выстоять – дальше Веры, —
   Ты улетишь высоко,
   Я – за тобой. Наверно...
   Вдохом желанья меря,
   Верой себя итожа, —
   Я изживаю зверя,
   Я выживаю. Боже!..
   Боже, какая слякоть,
   Смёрзлись ресницы, слепну, —
   Мне не хотелось плакать,
   Слёзы, они – нелепы.
   Ты не винишь, я знаю, —
   Ты обо мне молилась,
   Я всё быстрей листаю,
   Сны, что тебе приснились.
   Я ухожу. Я – старше, —
   Время себя итожить...
   Знаю, за мною, дальше,
   Ты будешь петь, и, может,
   Бог нас простит. Однажды
   Ты мне напишешь тризну:
   Просто, без слёзной жажды —
   Тризну без укоризны.
   И, породнившись с роком,
   Я промолчу полночно...
   Знаешь, как одиноко —
   Жилкой блажить височной?..


   Две души

   Ты пьяна, ты весною и мною больна, —
   Мы не спим – эта полночь бессонницу множит:
   Нашей дружбы вино мы смакуем до дна —
   Может, всё же весна нас зачтёт?.. И размножит
   Затерявшийся вкус позабытой любви,
   Полюбившийся нам сквозь столетья бессонниц.
   Пригласи меня в ночь, помани, позови,
   Одари терпким словом полночных пословиц...

   Отзвучим, озверелым созвучьям назло,
   Пусть шальная любовь лишь бесславье пророчит.
   Может, я и не прав. Нам уже повезло —
   Говорить сквозь бессонницу терпкую... Ночью
   Кошки серые душу протяжно скребут
   Ядовитым скребком неудач и сомнений, —
   Два печальных катрена за десять минут,
   Две души – в тихом эхо падений.


   Лебеда влюбляется

   Лебеда влюбляется как лебедь, —
   Не беда, что пыль слепит глаза,
   В облаке, ночующем на небе,
   Для неё сготовлена слеза.

   Там горчит перечной красотою
   Бледной мяты мятый пустоцвет,
   И Волосожара немотою,
   Я кроплю недареный букет.

   Я креплюсь. Я, милая, не плачу, —
   Слёз ночных солёная вода
   Разнотравья грустную удачу
   Унесёт в большие города.

   Заблажит влюблённым в небо звоном
   Старый колокол – усталый чародей,
   И лампадной песней у иконы
   Захрипит простуженный елей.

   Лебеда влюбляется как лебедь, —
   Только раз – светло и навсегда,
   В облаке, кочующем на небе,
   Догорает ранняя звезда.

   Догорает, милости не просит,
   Словно осень – в золоте утрат.
   Мне Волосожар виски морозит,
   И сверчок лопочет невпопад.


   Конец недели

   Конец недели. В этом жизни ложь,
   Что выходной врачует наши души,
   Что "сухари" – основа всякой суши, —
   Меня их сушь всегда вгоняла в дрожь.
   Возможно, – жизнь, а, может, жизни нет.
   Возможно, мы с тобой её проспали, —
   Не резус-фактор плачет на кинжале,
   А сам кинжал заплакал на войне.
   Возможно, час, а, может, год назад,
   Но имена забыты, стёрты даты.
   Без перемен на фронте, а солдаты
   Опять войну в окопах матерят.
   Их матерям уже предъявлен счёт,
   За недосыпы долгими ночами.
   Нам говорят, что это – между нами,
   Но, между нами, говорящий – врёт
   Ордою слов, увечных от рожденья,
   И умолчаньем авторства войны.
   Кровит вино рубином без вины,
   Разрушен храм… Опять сбирать каменья
   Зовёт пророк, но кто ему внимает
   Средь дат пустых и брошенных имён?
   Лев виноват, если попал в полон,
   И лишь шакалу все грехи прощают.
   Я не о том. Не сложены тома
   Пророческих камней, слагавших храмы, —
   Кричит поэт: "Я – автор этой драмы!"
   Он врёт. Всему виной – зима.
   Конец недели... В каждой жизни – ложь.
   Средь этой лжи – не лгут лишь наши души,
   Не камни, а они – основа суши, —
   Хотя и с душ – не многое возьмёшь.


   Всё прощается...

   – Всё прощается... И вращается
   Всепрощающий звёздный свод,
   Лишь душа понапрасну мается,
   С телом бренным бредя вразброд.
   Ты – как едкое междометие
   Меж дымов отгоревших слов, —
   Не спасти уже, не согреть тебя,
   Уходящую в царство льдов.

   Мы не взаперти, мы – на паперти, —
   В конфетти из дешёвых клятв...
   Ты проступишь вином на скатерти,
   И уступишь, простуде вняв.
   До околицы, как паломнице,
   Босиком белым дымом плыть...
   Мне не спится, тебе – не помнится, —
   Видно, время пришло забыть.

   – Нелюбовь. С глаз долой постылого,
   И из сердца его – долой!
   Сердце спит на ладони милого, —
   Милый спит за рекой с другой.
   Поделом мне делить женатого,
   Поделом по моим делам.
   Виноватая я, виновата я, —
   Никому его не отдам.

   Провожу, поцелую наскоро, —
   Спи, любовь моя, вечным сном.
   Не вином опоила ласковым,
   А болотины злым грибом.
   Спи, мой милый. Судьбой обманутой
   Я приду в тот же сладкий сон...
   Спит сердечко в ладони занятой,
   А душа – пусть горит огнём!


   Я снова о письмах

   Я снова о письмах. К тебе, для тебя, о тебе:
   Торопится Вечность, кусаясь огрызком строки, —
   Над нею плывёт перелётная птица руки,
   И буквы следами солёными бродят в судьбе.
   – Ты здравствуешь? – этот вопрос прошепчу,
   Просроченным страхом смиряя дрожание губ.
   – Ты здравствуй... – я снова беду берегу
   За прочным замком. Я уснуть не могу,
   И лета ночного печальную липкую суть
   Смиряю собой, словно соль растворясь.
   Я пьян разговором, и ты упилась —
   Наш градус хранит остеклённая ртуть —
   Жаль, истин, прокисших в дешёвом вине,
   Надолго не хватит... И, трезв вопреки,
   Торопится Век, словно пленник строки,
   И рифмы солёные плачут во мне.


   Ответ кота

   Привет, хозяйка. Что опять не так?
   Дурак-хозяин чем тебя обидел?
   Вчера, его царапая, предвидел,
   Что будет лаяться за меченый башмак.
   И мной... замечены слезинки на глазах, —
   Порву, – как Тузик штопаную грелку,
   Забью как мамонта, или забью на стрелку, —
   Давай, его оставим в дураках?
   Давай, смурчим о нежном и простом,
   И впредь не будем поминать былое:
   Ни март (я в этот месяц вою),
   Ни родословную (ну, да – рождён котом!)
   Погладь за ушком – будем человечней,
   Давай, съедим обжору хомяка?
   Я предлагаю лапу. Где рука? —
   Идём венчаться! Кстати, мать, о вечном:
   Когда котёнком спал в твоей горсти,
   То снились мне не мышки и сметана,
   А свадьба молодого хулигана, —
   Почти что тигры, или льва почти...
   Ах, эти грёзы, вслух и про себя, —
   Я про себя смолчу тебе полночно,
   Любовь – потоп, я это знаю точно,
   Ну, да – потоп, поскольку плоть – слаба!
   Я просто кот, и от любви размяк...
   Ну, да – дурак, разбойник и повеса, —
   В песок условности, табу и политесы! —
   И пусть убьют за меченый башмак!!!


   Я знаю

   Я знаю дорогу в зиму —
   Мне плакать невыносимо, —
   Убогая та дорога
   Дарована хмурым Богом,
   Дарована даром хрупким,
   Стремниною без скорлупки,
   Корабликом без океана,
   Пустынею без барханов,
   Ладонями для звезопада...
   Я знаю, что ты не рада —
   Ни плачу дождей последних,
   Ни осени после лета,
   Ни тяжести урожая...
   Я знаю тебя. Я знаю.

   Я знаю дорогу в лето,
   Всезнанье – и крест, и кредо.
   И блажь, и благие вести
   Приходят ночами вместе.
   Не верю тебе. Не лги,
   Что впору платить долги,
   Что лето – пора расплаты,
   Что платьев важней – заплаты,
   Что каждый палач заплачет...
   Не верю. А это значит —
   Не время платить на плахе,
   Не время питаться страхом, —
   А то, что идём по краю,
   Я знаю давно. Я знаю.


   Мне сегодня чудное причудилось

   Что действительно, уж не девственно:
   Память в хлипких обрезках запуталась.
   Мне сегодня чудное причудилось, —
   Будто мной торговали торжественно,
   Ну а я вырывался, не слушался...

   И с тех пор сей позор приручаю
   В сочных брызгах плескаться не брезгая.
   Пусть не верю доверчиво в дерзкое,
   Но врагам не забыл, не прощаю, —
   Есть на это причина. И веская.

   Время суток – полудень просроченный,
   Время жизни – терпеть до амнистии.
   Что в итоге? Расстрела баллистика
   Иль топор палача ненаточенный?
   ...Мой корабль застоялся у пристани.

   Древо памяти в осень укутано,
   Золотится увядшими листьями, —
   Я смакую прогорклые истины,
   И, века, разбавляя минутами,
   Мой корабль умирает у пристани.


   Мы лишь в стихах полночных

   Достанет немоты. Я – нем. А ты?..
   Былое, как веточка алоэ, скользит над немотой.
   Молчу, и с тою, что будет не со мною,
   ни слова не скажу. Она стоит спиною,
   и наши имена – забыты у окна.
   Она живёт не мною, и я живу не с тою, —
   я многого не стою, но именно она
   последнею весною моей озарена.

   Мы пристальны и странны. Мы – вымершие страны.
   Я – недопитый кубок. Нам не испить до дна
   объятий и соитий, я – раб своих открытий,
   что ты не мной пьяна...
   Мечты мои пространны. Мы разговором пьяны,
   а за окном весна.

   Я многого не стою. Я пропаду весною.
   Мы в срочности просрочек – как капельки в дожде...
   Опять молчишь... И снова я жду полночно слова, —
   вдруг ты, впитав былое, седин моих рукою
   коснёшься?.. Быть беде.
   Душ наших наготою нам не укрыть больное,
   Пусть рифмами ночными – вселенную творим.
   Она блажит, живая. Я... зябко доживаю, —
   Мы лишь в стихах полночных одним костром горим!


   Не везёт

   Не спится. Как бы мне не спиться —
   Хлещу в полуночи вино
   И перечёркнутым страницам
   Себя вверяю. Я давно
   Внесён и в счёты, и в приписки,
   И в списки выживших внесён,
   И ежедневно числюсь в списке
   На целование знамён.
   Они от века цветом алым
   Цветут соцветьями зари, —
   Я гарью горькою вокзала
   Пропитан весь, прожжён внутри:
   И уж не плачу, не скандалю, —
   Намедни мой оплачен счёт
   Свинцом стреляющею сталью.
   А не вином. Мне не везёт.


   Неограниченно жестоки,
   но ограниченно любимы

   Мы сопредельные державы —
   В своих пределах не всевластны,
   Нам ограниченное счастье
   Уж не к лицу, но, ради славы,
   Живём и дышим чем придётся, —
   Судьба щербатая смеётся:
   Мы ограниченно не правы.

   Чужак, неждан и неугоден, —
   А ты – печаль делить устала,
   Но нам с тобой бессмертья мало:
   Мы жить спешим. Я – всепогоден,
   И годен, в рамках ожиданья,
   Дышать и ложью, и изгнаньем, —
   Пусть неугоден, но свободен.

   Скажи, зачем с таким нажимом, —
   Мы живы в этом диалоге?..
   Неограниченно жестоки,
   Но ограниченно любимы.
   Нас любят женщины и Боги,
   А мы блажим, любви не зная,
   И за чертой её, за краем,
   Вновь умираем – одиноки.


   Не спалось и не леталось

   Не спалось и не леталось, —
   Без тебя душа ломалась,
   Куклой хрупкою слонялась,
   Бледной бязью, как во сне...
   Ты ж в рукав рукой вцепилась,
   Отдавалась мне на милость,
   Ты мне каждой ночью снилась,
   Ты молилась обо мне.

   Горе луковое, злое, —
   Нас с тобой оно омоет,
   Суетою золотою
   И молчаньем одарит.
   Я опять влюблён. Со мною
   Ангел, нас проспавший, воет,
   А над ним, у нимба – двое:
   Этот проклят, тот – убит.

   Ты поверишь ли?.. Не знаю.
   Я уже давно теряю
   То себя, то дорогих.
   Я тебя как яд вдыхаю,
   Я опять хожу по краю,
   Что украл у нас двоих:
   У морей – шторма и сушу,
   У меня – тебя и душу,
   И, закрыв глаза и уши,
   В белом облаке затих.

   Не спалось. Моя усталость
   Словно девочка ломалась, —
   Там, на дне, бледна осталась
   Плоть, истлевшая в тиши.
   Я блажу, я волком вою,
   Между Небом и Землёю —
   Незабытою тобою —
   Жив кружением души.


   На чётках кости чёрные бренчат

   Как много оставляем на потом, —
   Исходим потом, двигая пустое,
   И слово ободрения простое
   Не произносим. В имени простом
   Не видим сути, детства не лелеем,
   Бежим по кругу, словно не успеем
   Построить дом на капище пустом.

   Всё тот же круг. Но мы его покинем,
   Не сразу и не каждый. За буйки
   От века заплывали дураки, —
   Их в вечности, за окоёмом синим,
   Героями считали стар и млад,
   А мне, среди печалей и утрат,
   Хотелось быть хоть изредка счастливым.

   На чётках кости чёрные бренчат,
   Без устали. Звеня, скользят по кругу...
   Я хоронил друзей, и с каждым другом
   Сам умирал душою. На закат
   Плесну вином и сам прильну к вину я,
   И, может, чаша скорбная минует,
   А не минует – буду только рад.


   В нас немота неможит

   Эхо... Немые звуки
   Нас немотой неможат, —
   Разум, с душой в разлуке,
   Болью печали множит.

   Может, былое сгинет,
   Радуга взрежет душу,
   И расцветёт пустыня —
   Станет немного лучше.

   Мы бы с тобою стали
   Проще, чем всё простое.
   Думы твои устали,
   Думы мои – пустое.

   Плохо молчать и глухо
   Перебирать разлуки, —
   Кашель ломает сухо
   Душу, а стынут – руки.

   Холод. Отец и мама —
   Как им в земле лежится?..
   Горечью "в два тумана"
   Сердца клубок клубится...

   Надо ли? Может проще —
   Нежность убить на вдохе
   И на сухие мощи,
   Сухо плевать с эпохи?..

   Время такое. Будни
   Стали важнее радуг.
   Словно ослепли судьи, —
   Глухи сердца из шлака...

   Глохнем. Молчим. Не сразу
   В этой утробе тихой
   Мой отмирает разум,
   Я умираю психом.

   В каждом судьбы движеньи
   Словно поврозь мы, двое.
   Нежность в изнеможеньи
   Сложит из нас простое.

   Эхо – не мы, а звуки, —
   В нас немота неможит.
   Жаль, что с тобой разлуку
   Боль зачеркнуть не может...


   Быть самой тёмной из теней

   Она глупа в любви бездонной,
   Она мудра в стихах о ней, —
   Быть самой тёмной из теней
   Ей суждено... Её знамёна
   Кленопреклонный целовал
   Ей посвящённый карнавал...

   Она молчать, как яд, умеет,
   Она – судьба тому, кто ждёт...
   И тот, кто боль её поймёт, —
   Свой краткий век пребудет с нею
   И – праведник ли или грешен —
   Он будет понят, принят, взвешен.

   И разделит она сама
   Его судьбу и боль тугую, —
   Я к состраданью не ревную,
   Да и страданье – не вина...
   Судьба смеётся, душегубка,
   И льёт вино златого кубка

   По закоулочкам души.
   Пиши, мудрейшая... Пиши.


   Она такая же, как мы

   «Она такая же, как мы»,
   но в чём-то вовсе не такая,
   и, как бокал хмельной "Токая",
   своей не ведает вины.
   За годом проживая год,
   Собрала множество упрёков,
   Но и поныне одинока —
   Ей одиночество идёт.
   В родстве погашенному свету —
   Светла лишь в памяти моей,
   Но снова слово-воробей
   Пленяет пыльную планету.
   Ей, боли не измыслив боле,
   Был наречён коварный рок —
   Пыль поэтических дорог
   И раны, траченные солью...
   ...Она грустит, но вряд ли скажет
   Причину слёз, печалей суть,
   И ей не нужен кто-нибудь,
   Кто по-иному жить обяжет,
   Кто заслонит от бед собой,
   Кто примет боль её. И сына...
   И вряд ли где-то есть мужчина,
   Что назовёт её женой.

   Она бессмертна – небо знает,
   Как алой кровью на устах,
   В её пленительных стихах
   Моя вселенная сгорает...


   Ты – королева. Безусловно

   Ты – королева, безусловно:
   Царица Савская. Минерва.
   Ты бритвой острою у нерва
   С моей войной единокровна.

   Лежишь расстрелянной мишенью,
   Кровишь судьбой неразделённой...
   И все ветра в твоих знамёнах
   Зовут меня сражаться с тенью

   И слиться с болью застарелой,
   С богами разругавшись прочно...
   Ты жилкою блажишь височной, —
   Такой непрочной и несмелой.

   Моим дыханьем не согрета,
   Ты – королева. Безусловно.
   С зимой моей единокровна,
   Ты навсегда осталась Летом...


   Смотрю, но много ли предвижу?

   Смотрю, но много ли предвижу? —
   Век множит слёзные желёзы,
   А соль размокшую и слёзы
   Ветра бессовестные лижут.
   Неуловимые нюансы
   Звучанья душ сквозь послезвучья,
   Ночами призрачными муча,
   Манят в обманчивые шансы.
   Там тени стонущих материй
   Скользят, души не задевая, —
   Она пока ещё живая,
   Она надеется и верит...
   Ты – зритель собственных падений,
   Болельщик раненой эпохи,
   Ты полагаешь, мы не плохи
   Среди крови и откровений?
   Мы – пасынки любви забытой,
   Два кенара, сорвавших голос...
   В нас боль продрогшая смололась,
   И череда былых событий
   Сложилась в хроники эпохи, —
   Той, что в крови лишь храмы строит...

   В душе усталой ветер воет
   И врёт, что мы не так уж плохи...


   Век прошёл

   Извиняешь меня. Прощаешь.
   Каждым словом... Ты словно знаешь,
   Что за каждой моей ошибкой —
   Горизонт грезит грёзой зыбкой,
   Чайки плачут и ветер стонет,
   А душа – ничего не помнит.
   Ни обид, ни предательств частых,
   Помнит, глупая, только счастье,
   Только брег, только град на бреге
   И Любовь в отлюбившем веке...

   Век прошёл. За его чертою
   Чайки плачут и ветер воет.


   Про то, что осень

   За мною вслед, следы мои читая,
   Усталой непогодой семеня,
   Шагает осень – нежно-золотая —
   В фате фатальной сонного дождя.
   Её придумки дождь в капель укутал,
   И, очарован воинством грибным,
   Бредёт сентябрь – задумчивый, как будто
   Уже прощён за листьев синий дым.
   Как будто в нём, листве сырой внимая,
   Живёт печаль, отчаянно грустя, —
   Ах, эта осень, хрипло-золотая,
   В фате фатальной сонного дождя...
   Я позабыл, зачем забытым летом
   В круженьи звёзд, забывшись до зари,
   Сгорал дотла и мнил себя поэтом, —
   Я позабыл. Напомни, повтори:
   Про то, как ночь, бессонницу листая,
   Приходит в души, словно в города.
   Про то, что осень – нежно-золотая —
   Уже не гостья, а моя беда.


   1001

   Прощай. Среди пророчеств прочих
   моё – как лист в лесу. Не лги.
   Жизнь забирают за долги,
   и собрались в бархан песочный
   часов неслышные шаги.

   Прощай... Из тысячи пощёчин
   страшнее та, что на словах.
   Жизнь продолжается в долгах,
   а те – в шуршании полночном
   прощальных писем. Глупый страх

   считает старые динары,
   что за измены платят нам,
   и серебра усталый хлам,
   как приложение к кошмару.
   И чёрный кофе по утрам,

   гордыню зверя разбавляя,
   гадает густо на зеро...
   Жар-птицы жаркое перо
   горит, как шапка негодяя,
   и мной не выучен урок,

   что будет прок, когда живая
   прольётся кровь под ноги нам.
   И новый счёт чужим грехам,
   откроет чья-то длань сухая,
   и сединою по вискам
   праща ударит временная...


   Осенняя коррида

   Я как мулат, наряженный в мулету,
   Как раб, что красит пурпуром бока
   Священного косматого быка,
   Я как закат, ласкающий планету...
   А ты – звезда, сошедшая с небес,
   Шальная, словно праздник урожая.
   Я знаю, как бессонница слепая
   Плодит безумцев... В грёзах поэтесс —
   Так много неба, но одна коррида:
   Багряных листьев пурпурный привет...
   Лишь бусы терракотовых планет
   К твоей груди прильнули позабыто.
   Нежней дыханья снежных королев,
   Ветра осенние, ласкающие душу,
   Из пригоршни твоей вдыхаю стужу,
   И выдыхаю лето нараспев.
   А за оградой – пурпур винограда,
   В котором нерождённое вино,
   С мулатом и мулетой заодно,
   Кровит корридой брошенного сада.


   Полуночное

   Есть сны. И есть бессонница. Она
   Сквозь каждого кроит свои резоны.
   Ты знаешь, за пределом нашей зоны,
   По-прежнему живёт моя страна...
   По-прежнему стоят её леса —
   Строительные, даже вековые, —
   Но долг её, словно хомут на вые,
   Никак не принимают небеса.
   Смирительных рубашек кружева
   Кружат как чайки над костром эпохи,
   И плохо ей на выдохе и вдохе,
   И не мертва она, хотя и не жива...
   А мы живём, поскольку выбор прост:
   Наперечёт доходы и исходы,
   Отходят у моей костлявой воды...
   Хочу рукой дотронуться до звёзд
   И ощутить парящее мгновенье,
   Когда душа отправится в полёт, —
   И что с того, что нет иных щедрот
   В карете, уходящей в невезенье...


   Это – фотограф

   Это – фотограф. Не я, а фотограф, —
   Это его чёрно-белый абрис.
   Душит бездарность бессильная злоба,
   А одарённого – зависть кулис.
   Конь мой дарёный, лошадка из детства —
   Вбиты копыта в качалки дугу —
   Не наследить, не оставить наследства,
   Не поваляться на росном лугу.
   Мы, как икринки, рассолом залиты,
   Наши обиды забыты давно, —
   Разные судьбы… Могильные плиты...
   Глухонемое чужое кино...
   Ты улыбаешься. Значит, так надо.
   Там, в чёрно-белом, коралловость губ
   Не возбуждает холодного взгляда,
   Не согревает того, кто не люб.
   Я улыбаюсь. Наверно, так надо.
   Ты не узнаешь уже, не поймёшь,
   Как чёрно-белую радугу ада
   Режет наощупь серебряный нож.
   Я погружаю его в своё сердце —
   И расцветает седая зола
   Парусом алым далёкого детства
   И запоздалым дыханьем тепла.
   Это – фотограф. Всего лишь фотограф, —
   И чёрно-белая зависть кулис.
   Душит бездарность бесцветная злоба,
   А одарённого – чей-то каприз.


   Будем жить

   Будем жить. Это – больно, я знаю.
   Предают те, кто лезет в друзья,
   Незабытые нас забывают,
   И никто никому не судья.
   Все уходят. Кто в мрак, кто в былины,
   Всё уходит – лишь память не спит, —
   И стоят непокорно вершины,
   Запахнувшись в холодный гранит.
   Запах страсти с годами всё глуше,
   А отчаянья чай – горячей.
   Жаль, пигментные пятна веснушек
   Не тревожат надежды моей.
   Не тревожат уже отраженья,
   Что не врут, но уже и не льстят, —
   У беспамятства нет и забвенья,
   А у памяти – строчки болят.



   Переводы


   Пребывая в отчаяньи жутком

   Первевод с немецкого
   Sergio Bambaren «in der Verzweiflung»

   Пребывая в отчаяньи жутком,
   Получаешь свой шанс непременно:
   Отыскать верный путь, и попуткой
   Проскочить за высокие стены...
   Будут живы мечтания вечно,
   Если Ты не считаешься с болью...
   Ты ответы получишь, конечно...
   Но заплатишь за знанье любовью...
   Может статься, не сможешь решить Ты,
   Что важнее: инстинкт, или знанья...
   Нам до мудрости только дожить бы,
   И в глаза заглянуть ПОНИМАНЬЮ...


   Эти маки – лишь тебе...

   Вольный перевод с украинского
   стихотворения Лизы Лещинска

   Взгляд в упор,
   Колючий, тёмный...
   Был знакомым, —
   Стал чужим...
   Ледяной топор
   калёный
   Над душой моей
   кружит...
   Примеряется,
   хохочет...
   Мне укрыться —
   Нет уж сил...
   На кресте распят
   я прочно, —
   Гвоздь
   запястья прокусил...
   Мне не больно!!!
   Нет, не больно...
   Лишь по черной,
   по земле
   Расцветают
   алой кровью
   Брызги
   сердца
   на заре...
   И цветут
   они так жарко,
   словно маки
   по весне...
   Можешь рвать их...
   Мне – не жалко,
   Эти маки —
   лишь тебе...


   ...упала зiрка десь в моря

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   ...звезда упала где-то в море,
   в чужой дубраве соловей
   поёт не мне... и мне милей,
   уже другой, но сердце... ноет...

   ... и так оно порой щемит,
   что о надежде забываю, —
   мечта моя без крыл летит,
   а вместе с ней – и я летаю...

   ... молюсь я именем твоим,
   оно улыбкой губы тронет.
   Я в снах с тобой! Пусть сны – лишь дым
   Но этот дым – в твоих ладонях...


   яскрава зiрка обiцяла...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Скажи, виновны – я иль ты?
   Закономерность, иль несчастье...
   Что не сумели мы спасти,
   Всего, что снилось нам так часто...
   Того, что в песне соловья
   Для нас, как клятва, прозвучало...
   Того, что в прошлый звездопад
   Звезда одна пообещала...


   Магия красок

   Перевод с немецкого стихотворения
   Германа Гессе «MАGIE DER FARBEN» из цикла «Стихи художника»

   Божий Дух повсюду с нами, —
   В песне Света благодатной,
   Что звенит меж небесами
   И цветами многократно...

   Тьма и Свет, как Лёд и Пламень,
   Наши чувства закаляют...
   Вновь над хаосом, как знамя
   Вечность радугой сияет...

   Души наши возвышая,
   Истин Свет простых пронзает...
   Всяк, кто верит, созидая,
   Их, как Солнце, прославляет...


   Зима

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Закрутило, занесло, заворожило,
   Засмеялось, засияло, засветилось, —
   То Зима с пути-дороги сбилась,
   Серебром блескучим заискрилась...

   По лесу бродила, вся застыла —
   То метелица в ночи забыла
   Притворить окно в своей светлице, —
   Разлетелися снежиночки-сестрицы,

   До рассвета с ветром танцевали,
   Притомились, туфельки стоптали...
   Солнце встало, на снежинках заискрилось
   Словно зимними слезинками пролилось...

   И ослепшая Зима бредёт меж сосен,
   Показать дорогу Ветра просит,
   Кружит снегом, и сама не видит,
   На кого свои сугробы сыплет...

   Где были дорожки и тропинки, —
   Снежные иголки и снежинки, —
   Закружили, занесли, заворожили,
   И с пути Зиму-красуню сбили...


   Осень

   Перевод с немецкого стихотворения
   Reiner-Maria Rilke «HERBST »

   Листва кружит... То, златом изливаясь,
   Небесный сад кропит весь мир собой;
   Багрец просыпан хладною рукой...

   Летит Земля, – звездой ночной
   В уединенность мощно отрываясь.

   Весь мир парит. В своих мечтах
   Сплелись душою мы и тенью...

   Нас, в этом сладостном паденьи,
   Хранит Господь в своих руках.


   Осенний день

   Перевод с немецкого стихотворения
   Reiner-Maria Rilke «HERBSTTAG»

   Тень улеглась на самом солнцепеке, —
   Ты – вплавлен в стрелку солнечных часов.
   И Лета угасающего боги прохожих лижут языком ветров.

   Еще два дня – на дозреванье плода, —
   Два жарких дня – на самый терпкий сок,
   Пусть станет слаще тот вина глоток,
   Что подарить решила нам Природа.
   Лишившись крова – новый не построить.
   Став одиноким – быть таким весь век...
   Смирись пред увяданьем, человек, —
   Твоих писаний мелким многословьем
   Уж не замедлить Осени разбег...


   Иллюзии и действительность

   Перевод с немецкого стихотворения Kurt Tucholsky

   Тихой ночью бдишь на брачном ложе, —
   О несбыточном мечтаешь в тишине...
   Нервы шелестят как листья... Всё же,
   Хочешь ту, что снится лишь во сне!!!

   Размышляешь, разложил по полкам
   Жаркие желания свои.
   Грезишь о блондинке ты высокой, —
   Женишься на карле... C'est la vie!!!

   Где же вы, высокие блондинки? —
   Все в диетах... талия – винтом...
   Фунт убрать, и станут тоньше льдинки,
   Тоньше волоса на солнце золотом...

   Устаешь, исходишь жарким соком,
   От бесплодных сладких грёз любви...
   Грезишь о блондинке ты высокой, —
   Женишься на карле... Се-ля-ви!!!

   Думал – будешь в фраке красоваться, —
   Но в рабочей робе прожил век...
   Так мечтал поутру пробежаться, —
   Фрак не сшит, и поздно на забег...

   Ждал республику всю жизнь с таким восторгом, —
   Получил же смуту на крови...
   Грезил о блондинке ты высокой? —
   Спи, бедняга, с карлой... Се-ля-ви!!!


   Чому я не туман осiннiй?

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Зачем я не туман осенний,
   Что у дороги хмуро расстелился?
   Не шумный праздник, не веселье,
   Я б вместе с всеми веселился...

   Зачем не речка, водопад ревущий
   Среди ущелий, среди гор холодных...
   И не цветок, столь пламенно цветущий, —
   Смиренно-гордый, но такой свободный...

   Зачем не ласточка, что хрупким телом
   Детей укрыла от врагов и града...
   Зачем не ночь, что прячет так умело
   Тугую боль, которой так богата?

   Зачем ушла, чтоб больше не вернуться,
   К чему смеюсь, когда смотрю сквозь слезы?...
   В попутный ветер мне не оглянуться...
   Прозреешь, милый... Жаль, хороший, поздно...


   Цей вогонь життя очистить...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Танцуют люди, праздник льется.
   Костры пылают – я стою одна.
   Над речкой музыка веселая смеётся,
   Уж речка музыкой наполнена до дна...
   Танцуют люди, праздник льется.
   Мне кажется – огонь во мне горит!
   Ещё чуть-чуть – вся жизнь огнём займется...
   Сердечко завороженно стучит...
   Сдается – тот огонь меня очистит,
   В нём зло и ненависть, и зависть – всё сгорит!
   Танцуют люди, праздник льется.
   Над речкой музыка веселая звучит...


   Де фарби взяти?

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Где красок взять? Я б небо написала.
   То темно-серое, как близкая беда,
   То – ясное, с лазоревым прозором, —
   Как истина, как чистая вода...
   Где красок взять? Я б небо написала.
   Всё в сполохах невиданных цветов...
   И, чтоб душа от радости запела,
   Где песню взять, чтоб в ней хватало слов.
   Где красок взять? Я б небо написала.
   Но осень в руки свой скребок взяла
   И землю с небом вмиг перемешала,
   Не краски в небе – радость разлила!


   Чарівна ніч: ми, небо та зірки...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска ко Дню её рождения

   Волшебна ночь – и небо на двоих,
   На мягких лапах – снегопада песня...
   И месяц запорошенный притих,
   И Марс – как груша. И рекой чудесной
   Алмазно-млечный путь, и яркая звезда
   Передохнуть так томно разметалась,
   Что загадать забыла, как всегда,
   Себе на счастье крошечную малость...
   Сегодня звёзды просятся в ладонь,
   Венера шепчет и щекою трётся, —
   Жар-Птицею истаявший огонь,
   В душе моей и плачет и смеётся...
   Хочу, чтоб ты огонь мой приручил,
   И в Орионе, на своих ладонях,
   От первоснега раннего укрыл,
   И не забыл навеки в Орионе...
   Послушай, как хрустит алмазный снег, —
   Сквозь хоровод снежинок безупречных,
   Рогатый месяц, словно печенег,
   Ушёл в набег и ночью бесконечной
   Меня оставил среди звёзд одну
   Средь снов несбыточных и ожиданий встречи, —
   А сам нашёл сверхновую звезду,
   На эту ночь. Или на этот вечер...


   Ви слухали, як липа шелестить?

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   То Ветер о Любви им шепчет нежно.
   В Надежде трепетной листы ещё шумят, —
   Недолго счастье их … И вновь, как прежде,
   Увидит рощу Ветер-баламут,
   И обойдет берёзоньку по кругу …
   И зазвенят листочки, запоют!
   И вновь Любовь подарим мы друг другу …


   Час безсоння...

   Перевод с украинского стихотворения
   Наташи Доровской (Гостья)

   Уж утро. С окон и икон
   С мольбой заглядывает в очи
   Несостоявшийся мой сон
   В реке неторопливой ночи.
   Напрасно время жжёт рассвет,
   Смывая снов янтарных друзы …
   Ужель, средь призрачных иллюзий,
   Ему другой поживы нет?
   А помнишь молодость? – Тогда
   Мы не носили украшений …
   Смиряли нрав. И шли года
   Среди прощаний и прощений.
   Ах, время-время … Стылый прах
   Надежд несбыточных... Мой Боже! —
   Твоё прощенье – мне дороже —
   Синицы призрачной в руках!
   Моя юдоль – тоска и плач …
   Ужель и их лишишь бесстрастно?
   Молить о милости – напрасно, —
   Суди! Казни! Но время казни —
   На зорьке утренней назначь!

   Уж утро. Отпускает боль,
   Вслед за туманом утекая …
   Я плачу. Я – ещё живая,
   А жжёт глаза – не боль, а соль …


   Ты смотришь, а в глазах твоих – печаль

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Ты смотришь,
   А в глазах Твоих – печаль.
   В них нет уже
   желанья новой встречи...
   Как улицы,
   расходимся мы вдаль,
   Как улицы
   спешим опять навстречу...
   Стараемся
   не встретиться в толпе,
   а, встретившись,
   тотчас глаза отводим...
   Ты – главной улицей
   проходишь по судьбе,
   Не разминуться,
   видно, нам сегодня...


   Я тчу iз чорної куделi полотно...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   На старой Соловьиной на горе,
   Вчера я с желтым октябрём встречалась.
   Там в каждой луже, в каждом пузыре,
   В наряде жёлтом осень отражалась.
   Желтеющими нитями дождя промеж ветвей
   И серых туч – желтело солнце...

   Летит душа средь поздних журавлей,
   Среди печалей – сердце остается...
   Осталась я без лета и тепла
   В осеннем золоте и в холоде бессрочном, —
   Я этот черный вечер не ждала,
   Но ночь слепая в окнах полуночных
   Тугие косы распустила... Пробил час
   Мои печали мерить снежной пряжей, —
   Пусть белый свет проснётся в этот раз
   Без привкуса щемящего пропажи...

   Я тку из чёрной пряжи полотно, —
   Меж чёрных нитей – белую вплетаю. У ног душа...
   Её седой клубок – не берегу... И ниток не считаю.


   Укради мене

   Вольный перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Укради меня, и спрячь потом от всех.
   Буду жить я лишь с тобою для тебя.
   Пусть исчезнет целый свет, пусть это грех —
   Светом станешь с той минуты для меня.

   Океан седой шторма свои уймёт.
   И, закрыв глаза, утихнет у колен.
   Грустно-черный музыкант у светлых нот…
   Снежно-белого рояля сладкий плен...
   Укради меня, и спрячь потом от всех —
   Там, где музыка раскинула знамёна...
   На твоих ладонях – мой счастливый смех, —
   Этот остров не для всех, а для влюбленных.

   Ты – мой свет, ты, милый, жизнь моя, —
   Для тебя сгораю звонкой скрипкой...
   Вдалеке, где обрывается земля,
   Буду островом, а ты – моей ошибкой.


   Мене уже нема

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Я в весенней вьюге лепестковой
   Яблоневым цветом закружу.
   Не ищи меня очами, мой бедовый —
   Нет меня, а где я – не скажу.
   В белый вихрь протяни ладони,
   Сердце скажет – слушай, не дыши —
   Как душа в цветах опавших стонет
   Вечерами в сумрачной тиши.
   Потерял. Осталось только сердце,
   И в его ладонях – тихий свет.
   Мне в ветрах холодных не согреться,
   Коль тебя со мною больше нет.


   Щоб тебе кохати, потрiбнi крила...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Чтобы тебя любить, мне надо стать крылатым
   Словно ангел, а иначе – не сумею...

   Чтобы тебя любить – не нужно быть богатым,
   Если травами и тучами владею...

   Чтобы тебя любить, мне надо стать крылатым
   И слова найти, росы во ржи светлее...


   Последняя шутка

   Перевод с немецкого стихотворения
   Марины Лейшель «Der letzte Witz»

   В высоком старом доме испортился вдруг лифт.
   Вершину в тридцать маршей – не каждый покорит!
   Три брата: Томас, Маркус, всегда бурчащий Фриц —
   Решили: "Травим байки про нас и... про девиц!"

   И так они шагали, на каждом этаже —
   Шутили и болтали, и вот пришли уже.
   В конце подъема – Фрица пришел шутить черёд. —
   "Давай, вещай скорее и не томи народ!"

   Но Фриц смутился что-то, и встал от всех бочком:
   "Боюсь, мои братишки, смеетесь не о том", —
   И прошептал, бледнея, у самой у двери:
   "Как пошучу – не бейте!" – Том молвил: "Говори!
   Мы слушаем, мы жаждем – услышать вас, сеньор".
   "Ну что ж... Вы не забыли, ходил я нынче в хор?
   И куртку там оставил, так было жарко петь...
   А ключ лежал в кармане... И нечего глядеть —

   Забыл. С кем не бывает? Нам не попасть домой..."
   Жаль, не смеялись братья над этаким балдой.


   То тополя плаче...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Словно доля, среди луга повилась дорога,
   Но гадюкою под сердцем холодит тревога.
   Научила мама дочку песни распевать,
   Да забыла, не сумела – долю выбирать.

   У плетня цветет калина – светлая невеста,
   Из вишневого из сада льется грустно песня.
   Снарядила девчинонька казака в дорогу —
   И семь лет хлебает лиха, плачет у порога.

   Не линяют черны брови, и уста алеют...
   Да надежда умирает, красота бледнеет.
   Соловей в забытый садик по весне летает,
   Только сердце его песню больше не встречает.

   Над курганом над зеленым черный ворон вьётся —
   Знать, погиб казак в чужбине, больше не вернётся.
   Плачет в садике дружина, как лучина тлеет,
   На могиле казака грустный ветер веет.
   Утром ранняя заря на полнеба встала,
   Не нашла заря вдовицу – та калиной стала...
   Кто калину ни минует, тот слезы не спрячет:
   То не ветер в листьях дует – вдовье сердце плачет...


   Осень наливает гроздья счастьем...

   Перевод с украинского стихотворения
   Лизы Лещинска

   Под окном красавица рябина,
   Запылала, разгорелась красным.
   Всё проходит... Лето тоже минет, —
   Осень гроздья наливает счастьем,

   По стерне росит слезою рыжей,
   Бродит копнами по лугу золотому.
   Тише, осень. Я прошу, немного тише, —
   При дождях всё станет по-другому, —

   Птицы улетят, и мы другими
   станем. И закат подскажет,
   Как сгорят кострами георгины,
   А роса заплачет о пропаже.

   Осень... На холодном взгляде
   Замерзает тёплое дыханье...
   Сердце глупое – опять оно внакладе, —
   Просит сердце лета на прощанье.



   Стихотворения, ставшие песнями


   За мираж неразбитой мечты…

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Уведёшь и подаришь мне ночь,
   И звезду, что упала за речку,
   И поставлю я Господу свечку
   За осенний назойливый дождь...
   За витраж неразбитой мечты,
   За дыхание слов неизбитых,
   За надежды твои и молитвы,
   И – за осени нашей цветы...
   В грустной правде чарующей лжи
   Я решусь навсегда раствориться:
   Буду тихо мечтать и молиться
   За надежды своей миражи...
   Ты прости, – я немного простужен,
   И краснею совсем невпопад...
   Мне алеет заброшенный сад, —
   Как и я – позабыт и не нужен...
   На аллеях – как пластырь – листва,
   И асфальт, ослеплённый листвою,
   В океане дождя упокоен, —
   А стихи – это просто слова …
   Не разбиты пока витражи:
   Я – живу, я пишу и болею, —
   Никогда прошептать не посмею
   Грустной правды чарующей лжи…


   Молитва

   Авторы музыки Сергей Светлов (Москва) и
   Виталий Миловидов (Санкт-Петербург)

   Святая Богородица, прими
   Молитву тихую за близких и далёких,
   За тех, кто счастлив и за одиноких, —
   Дай им покой и радостные дни.

   Я пред тобою. Верен и смирен, —
   Не за себя колени преклоняю.
   А за других. И верю. И прощаю —
   Я б без любви не преклонил колен.

   Который раз стою у алтаря —
   Свои потери скорбные считая.
   И горькую слезу не замечая,
   Пытаюсь подытожить: зря – не зря.

   Прошло ли время звонких перемен?
   Как далеко сквозь боль шагают будни?
   Живи, любимая. Забудем и не будем —
   Судьба не клетка, а любовь – не плен.

   Стеклянных вен осколки подытожа,
   Ещё живу. Но в снах, на самом дне,
   Печали отболевшие тревожа,
   Моя любовь печалится во мне.
   ...
   Святая Богородица, пойми.
   И не суди, и я судьёй не буду.
   Не исцеляй любовную простуду, —
   Дай догореть. Таким как есть прими!


   В зимнем городе

   Авторы музыки Сергей Светлов (Москва)
   и Наталья Иванова (Санкт-Петербург)

   В этом городе снов и рек
   Небо низкое давит серым.
   Здесь асфальт не бывает белым,
   Даже если зима и снег.

   Даже если мороз с утра,
   И деревья одеты в иней,
   В этой серо-сырой пустыне
   От погоды не ждут добра.

   Стылый воздух щедрот сырых,
   И Нева – словно Стикс холодный...
   Сфинкс застыл, будто пёс безродный, —
   Стонет ветер для нас двоих.

   Город спит, серый снег идёт.
   И мосты – заломили руки, —
   И во взгляде дворовой суки
   Безнадёги смертельной лёд.

   Ночь бредёт сквозь фонарный дым,
   Сквозь туманы ночные, рядом.
   Я тебя провожаю взглядом —
   Мы с тобою одни не спим.

   Город спит. Среди снов и рек
   Лишь снежинки шальные тают…
   Нашей тайны никто не знает, —
   Только полночь и серый снег.


   За три моря

   Автор музыки Наталья Иванова (Санкт-Петербург)

   За три моря, за три ветра,
   За шальную тишину,
   И за свет былого Лета,
   И за новую Весну...

   И за птиц, что пели звонко,
   Нас двоих лишая сна...
   Кому угол и сторонка, —
   А кому – его страна.

   В светлой осени прощенье,
   В горькой памяти долги...
   Кому песни, кому – пенье,
   Кому дар, кому – торги.

   Жизнь уходит за три кручи,
   Что осталось – пей до дна:
   После третьей – будет лучше,
   Этим осень и ценна...

   Вот как, милая, случилось —
   Было, сбылось и срослось:
   То, что прежде не ценилось —
   Приросло и прижилось...

   Прижилось, пустило корни, —
   Значит, будет долго жить.
   Мне кручина душу кормит,
   Браги, что ли, мне сварить?

   Я живу. В отварах горьких —
   Нахожу особый вкус...
   Не ложусь до первой зорьки,
   Да и с зорькой – не ложусь.


   Отведи меня за руку

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Приведи меня к Господу за руку,
   Соблазни отпущеньем грехов,
   За зарю позови или за реку, —
   Я готов всё забыть. Я готов.

   Я готов целоваться до одури,
   В свежий клевер уйти до зари,
   Повтори мне по нотам мелодию,
   И слова по слогам повтори.

   Расскажи, что ждала и надеялась.
   Что колечко моё сберегла, —
   Что любовь по ветрам не развеялась,
   И цвести без меня не смогла.

   Приведи меня к Господу, милая,
   Соблазни продолженьем грехов,
   Расскажи, что меня не забыла ты, —
   Я готов всё забыть. Я готов.

   Приведи меня, милая, в светлое,
   В тёплый шёлк своих ласк приведи,
   Отмени свою грусть безответную,
   Остуди мою боль, остуди.

   Тёмный рок угрожал, прочил разное, —
   Говорил, что забыла давно...
   Годы глупые, вы меня дразните,
   Чем вас больше – тем крепче вино!

   Отведи меня за руку к Господу,
   К алтарю мою грусть приведи,
   Назову свои шрамы я опытом,
   Ну, а боль свою – сердцем в груди!


   Реквием 08.08.08
   ("Этой странной войне")

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Этой странной войне только год, только год,
   В чёрном платье вдовы её память живёт,
   И звучит над страной пятидневный набат,
   В "Чистом поле" её плачет огненный "Град"!!!

   Я не плачу. Я боль свою песне отдал.
   Плачет горько во мне незабытый Цхинвал,
   Плачет горькая память цхинвальских сирот,
   Этой странной войне – только год, только год.

   Там в могилы стреляют всё те же враги,
   Им вовек не дадут ни вина, ни руки.
   И никто не спасёт тех сирот, кроме нас, —
   Я – чеченский "Восток", я – российский спецназ!!!

   Это рай. Здесь деревья цветут в феврале,
   Спят аланы и скифы в свободной земле,
   Спят легенды и сказки минувших веков,
   Но не дремлет бессонница сирот и вдов!!!

   Я не сплю. Мой покой позабытый порвал
   Незабытый набат – мой гортанный Цхинвал!
   Город-призрак... Лишь тени сожжённых домов
   Мне ночами приходят в сумятицу снов.

   В бал его выпускной канонада поёт,
   Город-воин в сочельник пощады не ждёт,
   В его сон олимпийский приходят враги,
   Ты от «Града», Господь, этот град сбереги!!!

   Моя память во мне сединою скорбит,
   В чёрном платье вдовы моя радуга спит,
   Я – отмщенье живое, я горло порвал,
   Я ночами кричу твоё имя, Цхинвал!!!

   Я кричу заполошно: "Я – жив! Не убит!
   Я ещё не вмурован в цхинвальский гранит!
   Я с тобою, Цхинвал, я такой не один, —
   В каждом русском живёт его брат – осетин!!!"

   Этой странной войне только год, только год,
   В чёрном платье вдовы её память живёт,
   И звучит над страной пятидневный набат,
   В "Чистом поле" её плачет огненный "Град"!!!

   Я не плачу. Я вам свою песню отдал:
   Бабий Яр и Хатынь, Сталинград и Цхинвал, —
   Плачет горькая память российских сирот,
   Вновь последней войне – только год. Только год.


   Осень хороша хризантемами

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Осень хороша. Хризантемами
   Расцвела в саду благодать,
   Но не скрыть печаль мою стенами,
   И тоски вином не унять.
   Этот сумрак, кем-то очерченный,
   Поманит к себе, позовёт, —
   Даже Смерть моя – просто женщина,
   Та, что ждёт меня у ворот.

   Боль привратная, приворотная —
   Как сирени куст – вся в цвету.
   Ни замужняя, ни свободная, —
   Я сказал тебе – подожду.
   Просто так сказал, не ко времени,
   Что привычен ждать, что люблю...
   Расцвела любовь хризантемами,
   На беду свою – к ноябрю.

   Вновь идут дожди, и стоит туман,
   А обман-трава всё цветёт...
   И кружит меня золотой дурман
   У дверей твоих, у ворот.
   Как придёт весна после зимних вьюг,
   Так сирени куст – расцветёт...
   Если ждёшь меня, мой желанный друг,
   То и Смерть моя подождёт!


   Не заглянув в твои глаза

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Не заглянув в твои глаза,
   Мне не уснуть, не успокоиться, —
   Душа моя ветрами полнится
   Она – как парус корабля.
   Её шторма – шальные призраки,
   Её странички – о тебе,
   Невиноватую в вине
   Топлю я ночь мою капризную...
   Твои глаза печалью полнятся,
   Свеча полночная горит,
   Не спит душа моя, болит,
   Она не хочет успокоиться.
   Я эту боль зову по имени,
   И в ней живу, не зная сна, —
   Моя последняя весна
   Горит седин усталым инеем.
   Она не спит, ветрами полнится,
   Но кораблю в твой порт нельзя...
   Не заглянув в твои глаза, —
   Мне никогда не успокоиться.


   Я знаю, милая, и помню

   Автор музыки Валерий Евдокимов (Москва)

   Закрыть окно в дождливый полдень,
   Словно никчемную тетрадь, —
   Я знаю, милая, и помню,
   Как тяжело порою ждать.

   Как, вдалеке от снегопада,
   Белеют пряди у виска,
   И как заброшенного сада
   Цветёт последняя строка.

   Я помню, милая, я знаю, —
   Что изоврались зеркала.
   И что беда идёт по краю,
   И входит дрожь в колокола.

   Удар! Предчувствие удара:
   Я виноват. Я ви-но-ват, —
   Моей души звезда упала
   В его величество набат.

   Пусть слёзы льёт дождливый полдень, —
   Его приметы лгут опять.
   Я знаю, милая, и помню, —
   Забыть печальнее, чем знать.


   Мой дед

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Это доля моя, и моя колея, —
   Рваным горлом клокочет Голгофа моя.
   Это долг... У шального сознанья вины —
   В должниках каждый воин усопшей страны.
   На погосте свежо… И растёт тот погост,
   И блуждают ушедшие – там, среди звёзд.
   Я молчу. Виноватому лучше молчать:
   Осознанье вины и молчанья печать —
   Это доля моя. Я умею терпеть —
   И потери, и боль, и гранитную твердь, —
   Под которой – мой дед… Говорят, «не забыт»…
   Память стерпит такое – крошится гранит…
   На погосты души – не зовут чужаков, —
   Я живой – это только ушедшим легко.
   Это дед возводил на стремнине мосты.
   Он врагов усмирял и шальные мечты.
   Он ночами не спал. Он страну поднимал.
   Он – Победы Солдат, он – Судьбы Генерал.


   Вдыхаю тень твоих волос

   Автор музыки Юлиана Донская (Москва)

   Вдыхаю тень твоих волос,
   Смакую голос твой ознобно,
   И каждый миг дроблю подробно
   На «до» и «после». Как наркоз
   Нам на двоих любовь дана,
   И в этой данности полночной
   Звучит мелодией восточной,
   Весны несносная вина...
   Её пленительный букет,
   В мир миражей живых впрессован,
   Я – жалкий раб живого слова
   На самой горькой из планет.
   Не потерять и не найти
   Причин просроченного долга,
   И плачет ночь светло и долго,
   Как наши души – взаперти.
   Ах, эти долгие долги,
   Вопросов праздных кривотолки —
   Полночных мыслей тени долги,
   И только смыслы коротки.
   У их реки – обрыв кисельный,
   А вод сбродило молоко...
   Я, в наважденьи колдовском,
   Лишь для тебя сюжет пастельный
   Постелью стылою стелю...
   За пир души многонедельный
   Тебя одну благодарю.
   Вдыхаю тень твоих волос,
   Ознобу голоса внимаю, —
   Во мне души – одна шестая,
   И пять шестых – любви наркоз.


   В светлое

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   В светлое. Хочу как прежде в светлое, —
   В ширь небес и в ласточкин полёт.
   Я вчера шептал тебе заветное, —
   Ты сказала – счастье подождёт.

   Под дождём ему отныне маяться,
   Мне о том мои шепнули сны, —
   В нашей жизни разное случается —
   Даже горе мыкать без вины.

   Доживать, века собою меря,
   Догорать несбыточной мечтой,
   И свои неверие и веру,
   Повенчать с любовью и бедой.

   И уйти туда, где отмечтается, —
   В зыбкий сумрак или в полутьму.
   В этой жизни всякое случается, —
   Кто ответит – как и почему?


   Я приду в твой тихий сон под утро

   Автор музыки Сергей Светлов (Москва)

   Я приду в твой тихий сон под утро
   и лучом коснусь твоих ресниц,
   и тебе привидится, что будто
   между нами больше нет границ,
   нет дорог железных и воздушных,
   ожиданий долгих и тревог, —
   просыпайся... тишину послушай,
   и пошли на северо-восток
   две строки по почте электронной,
   что проснулась, кофе пьешь одна...
   И тотчас тебе, немного сонной,
   я ответ пришлю... В душе весна
   с этих дней твоей лишь липой дышит,
   вместе с солнцем – на тебя глядит...
   Знай, – моё дыхание колышет
   нежно прядку у твоих ланит...


   Грустный вальс

   Текст песни по заказу композитора Виталия Владимировича МИЛОВИДОВА.

   Соль фронтовая, сборы дорожные —
   Сколько их будет ещё…
   Шепчут заветное губы тревожные,
   Как мне от вас горячо!
   Нашей бессонницы гостья полночная
   Бродит в окошке луна, —
   Наша любовь – мимолётная, срочная —
   Нам как Победа нужна.

   Ты или я – нас война повенчала однажды
   Ты или я – грустный вальс как позёмка кружит.
   Ты или я. Родником, утоляющим жажду, —
   Ты. Или я. Мы друг в друге останемся жить.

   Завтра мне в бой и, письмо отправляя,
   Я заклинаю – живи!..
   Знаю, любимая, знаю, родная, —
   Каждый твой вдох – о любви!
   Будет кружить нас судьба, словно вьюга,
   Временем горьких потерь, —
   Не потерять нам с тобою друг друга, —
   Верь мне, любимая, верь!

   Ты или я – нас война повенчала однажды
   Ты или я – грустный вальс как позёмка кружит.
   Ты или я. Родником, утоляющим жажду, —
   Ты. Или я. Мы друг в друге останемся жить.

   Годы пройдут, и минувшее сгинет,
   И отболит эта боль, —
   Но никогда, никогда не покинет
   Нас фронтовая любовь.
   Счастье свое отстоим мы с тобою,
   Верю – отступит беда,
   Если друг друга спасём мы любовью, —
   Значит любовь – навсегда!


   Ты или я – нас война повенчала однажды
   Ты или я – грустный вальс как позёмка кружит.
   Ты или я. Родником, утоляющим жажду, —
   Ты. Или я. Мы друг в друге останемся жить.



   Post scriptum


   Солоней...

   Знаешь, мне очень тебя не хватает. Всегда.
   Ночью бессонною или томительным днём.
   Глупое сердце сгорает, теряя года,
   Дура-душа по щекам проползает дождём...

   Это года. Словно шпалы в лизоле, года...
   Запах бессонницы гложет кофейную грусть.
   Падает осень листвой сквозь меня. Я вернусь,
   Чтобы остаться с тобой и в тебе навсегда.

   Это любовь. Чудеса здесь давно не причём.
   Та, что рубашки стирает, и будет моей.
   Дура-душа мои щёки омыла дождём,
   Чтобы тебе целовалось со мной солоней...


   Любовь

   Мне нравится, что я кому-то нужен,
   Что есть Любовь, что где-то стынет ужин,
   Который был с любовью мне согрет.
   Что нет укора в сутолоке лет,
   Во взгляде нет тяжёлой укоризны,
   И что потом, на тризне и за тризной,
   Ты будешь помнить светлое во мне…
   Что нет вины в нечаянной вине,
   Которая нас сделает врагами.
   Что сказанное – живо между нами,
   И будет жить, поскольку от души
   Звучали наши души, и в тиши
   Тела сплетались, удержу не зная…
   Как хорошо, что где-то есть такая
   Любовь, которой время – не указ,
   В которой растворяюсь всякий раз,
   Когда шепчу признания свои… —
   Мир на любви настоян. На любви!


   Мы можем петь с тобой
   по нотам до Заката...

   Мы любим! Мы живём!
   Порознь, порою вместе,
   в том месте, где Заря
   рождается навзрыд.
   Порою мы поём
   с тобой чужие песни,
   наверно, это зря
   на нас Господь глядит...
   Мы можем петь с тобой
   по нотам до Заката.
   Мы можем помолчать
   об общем и своем.
   Мы назовем Судьбой
   мою стезю Солдата.
   Мы будем в такт дышать.
   И в унисон. Вдвоём!



   Авторское послесловие

   Если Вы, дорогой читатель, добрались до этой странички сборника, то всё же надеюсь, что он Вам понравился, и хотя бы некоторые стихотворения нашли отклик в Вашей душе, заставили задуматься о чём-то своём, не обязательно о том, о чём писал автор и что он имел в виду. Поэзия оперирует образами, и поэтому такой результат – скорее закономерен, чем составляет исключение из правил.
   У каждого человека – свой опыт, своё восприятие окружающего мира, своё отношение к слову или поступкам окружающих. Всё это определяет его Личную Правду. И это – нормально. Потому что правд ровно столько, сколько точек зрения. Я с Вами поделился своей. Насколько хорошо это получилось – судить Вам. Те из Вас, кто захочет поделиться своим мнением или впечатлениями от прочитанного, могут сделать это, воспользовавшись адресом моей электронной почты sns41@mail.ru .
   Хочу выразить мою искреннюю признательность тем, кто помог мне подготовить этот сборник к изданию и издать его – администратору Литературного объединения «Год Тигра» Татьяне Ефимовой и издательству «Любавич» в лице Евгения Жукова. Спасибо вам!!!
   Для тех, кого заинтересовало моё творчество, сообщаю также адреса моей литературной странички http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=1531 и электронной версии сборника юмористических рассказов «Страна дураков» на сайте «ЛитРес» http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=278462

   С уважением,
   Автор