Валерий Иващенко
Воин и маг

ГЛАВА 1

   – Динь-донг! – Начищенный до золотистого блеска болванчик, стоящий на краю стола меж канделябром и маленьким портретом величавой женщины, качнул головой, отчего по кабинету проплыл тот самый чудный и неповторимый звон, коим славятся изделия из особой, гномьей выделки бронзы. От мелодичного звука дрогнула, разлетелась осколками и спряталась по углам тишина, которую не осмеливались нарушить даже самые ретивые слуги или отчаянные царедворцы. Император просматривал бумаги в своем кабинете, уединившись после совещания с ареопагом Полночной Империи, и время это было священным.
   Пожилой, подтянутый человек, в каждом движении которого была заметна власть – нет, ВЛАСТЬ, – бросил обратно на стол сводку из канцелярии, которую перед этим изучал. Однако во взгляде его посторонний наблюдатель не заметил бы и тени неудовольствия – наоборот, даже какая-то нежность проскользнула, промелькнула и тут же спряталась под обликом сурового и всесильного властителя.
   – Динь-донг! – вновь качнулось плоское лицо бронзового нахала с раскосыми глазами. Отражение в настенном зеркале послушно повторило это движение, окончательно подтверждая долгожданную и радостную для Императора весть. Да-да, причина для радости была. Сын и наследник престола, молодой принц Ян – а по традиции династии все старшие сыновья властителей получали это имя – прибыл домой после окончания учебы. Но другая причина радости была та, что впервые за много поколений молодой принц обладал Даром. Тем самым Даром повелевать невидимыми, но могучими силами, которого боятся и жаждут простые люди, да и не только люди. И теперь, закончив обучение в далеком Университете Магии, наследник престола вернулся во дворец. Так что преемник нынешнего Императора обещал стать самым сильным и грозным правителем в истории и поддержать страну в трудные времена. А в том, что они приближаются, не было ни малейших сомнений у имперского ареопага и некоторых – весьма немногих – посвященных особ. Оттого-то хозяин и завел привычку каждый день наедине еще раз изучать и обдумывать поступающие сведения.
   – Динь-динь-донг! – весело сообщил истуканчик. Один Ян посылал такой магический импульс, подавая только им двоим известный сигнал: отец, я здесь!
   Император несколько мигов [1 - Миг – единица времени, примерно секунда. – Здесь и далее примеч. авт.] прислушивался к густому малиновому звону, упруго колыхнувшемуся меж стен рабочего кабинета, а затем коснулся пальцами хрустального шара связи. Прибор, покоящийся на подставке, искусно выточенной в виде блестяще-черной лапы демона, таинственно моргнул неяркой вспышкой света.
   – Пусть зайдет! – повелел Император невидимому собеседнику. Собрал бумаги, разбросанные по столешнице. Не то чтобы не доверял сыну, но порядок есть порядок!
   Высокая белая с золотом дверь отворилась, и в комнату шагнул статный парень лет двадцати с небольшим. Стройный, хищно-красивый и… такой родной. Эх, видела б сына Герда! Но – не судьба. Императрица не перенесла рождения второго сына…
   Улыбнувшись одними глазами, вошедший ненадолго сосредоточился, шепнул что-то понятное только ему, и в кабинете воцарилась особая, вязкая, прямо-таки давящая на уши тишина. Ступая сияющими сапогами по темному однотонному ковру, принц Ян подошел, взглядом подтвердил, что теперь к обычной защите кабинета, поддерживаемой дворцовым магом, добавилось его собственное заклинание. И только теперь Император обнял его, не стесняясь и не сдерживая чувств.
   – Ну, здравствуй, сын мой!

   Обветшавший постоялый двор, стоявший на перекрестке пыльных дорог где-то в баронстве Дравен, явно видывал лучшие времена. Поэтому, когда входная дверь с грохотом влетела внутрь, распугав бродивших по залу кур и всполошив задремавшего было трактирщика, тот даже обрадовался. Моргая от яркого весеннего света, хлынувшего в дверной проем, хозяин подобострастно согнулся в поклоне. И было отчего – двое прибывших молодых людей, несомненно, принадлежали к дворянству, и небедному. А, судя по наброшенным на плечи плащам, ко всему прочему были и магами. Известно ведь: потряси мага – и посыплется золото. Впрочем, глядя на продувную физиономию трактирщика, ни у кого не возникало сомнения, что «трясти» людишек на пустынных дорогах ему в молодости наверняка приходилось. Естественно, втихомолку да тех, кто послабее. И, разумеется, не магов: наезжать на них, как известно, себе дороже. Теперь он вроде бы сменил жизнь на более спокойную и солидную, хотя… бытие трактирщика особо бесхлопотным тоже не назовешь…
   – Чего изволят ваши сиятельства? – Хозяин заведения пухлой рукой дернул за веревку, вызывая из кухни не то чтобы супругу, но, в общем, кухарку. Судя по всему, прибывшие были при деньгах и аппетите – а что еще надо, дабы маленькому человеку заработать несколько монет?
   Вошедший первым, весело смеющийся красавец-дворянин, который, по всей видимости, так бесцеремонно обошелся с облупленной скрипучей дверью, в сомнении обвел заведение глазами. Взгляд его остановился на трактирщике, отчего тому стало как-то неуютно.
   – Будто не знаешь, – бросил он. – Обед изволим, да вино получше выбери, каналья!
   Второй, чуть пониже, в темном плаще и с оружием, молча огляделся по сторонам. Указал на самый большой стол затянутой в лайковую перчатку рукой, что-то шепнул – и пыль слетела в угол, даже чуть ли не стружка снялась с поверхности досок и лавок. Затем брезгливо сморщился, поправил висевший за спиной уважительных размеров меч и сел.
   У видавшего виды трактирщика, когда он присмотрелся, чуть глаза не вылезли из орбит. Плащ второго волшебника был не темным, а черным! «Ох, пресветлый Риллон, спаси и сохрани», – непослушными губами прошептал вспотевший горе-хозяин, разом вспомнив страшные байки про некромансеров и их крутой нрав. Пихнув кулаком в бок свою суетящуюся половину, он взглядом указал на страшного гостя. Та вмиг побелела и забегала чуть не вдвое быстрее: шутка ли, тут, как говорится, не до жиру.
   Первый из прибывших уже сидел за столом и вовсю освежался Aetanne.
   – А что, хозяин, пусто у тебя нынче?
   Трактирщик, подавая к столу печеного гуся, осторожно ответил:
   – Так, ваши светлости, народишко здешний ближе к вечеру собирается, пива выпить да погутарить. А проезжего люду нынче немного… после ярмарки-то немного.
   – А вот скажи мне, – молодой дворянин оторвался от кубка, – не проезжала ли тут недавно благородная дама, баронесса? Чуть помоложе наших лет, красавица, волос как спелый каштан? С братом, тоже младше нас… годков на пять.
   Кухарка, принесшая шипящий противень гречневой каши с грудинкой, закивала.
   – Точно так, ваше благородие! Красавица, каких свет не видывал, да в гербе у ней тут… – показала на себе лоснящимися от жира пальцами, – вроде как собака борзая… Утром выехали.
   Путешественники переглянулись и заметно повеселели, поглощая нехитрую снедь с тем завидным аппетитом, который только и присущ молодым, здоровым и беззаботным людям, одолевшим по свежему воздуху изрядный путь.
   Трактирщик же, чувствуя, как от страха по спине побежала мокрая струйка, все же осведомился:
   – Ваши светлости, уж не удумали ли вы, упаси боги, какого смертоубийства? Места у нас туточки завсегда спокойные были, барон наш безобразий не допускает…
   Молодой красавец – кстати, в синем плаще – хохотнул:
   – Не бойся, болезный. Если эта дама – та самая, то это невеста моя, донья Эстрелла. Договорились, что нагоним ее в дороге, да вот малость припозднились.
   И снова с удовольствием вцепился зубами в гусиную ножку.
   У трактирщика немного отлегло от сердца. Так, самую малость.
   – Да, ваши милости, их брат ейный так и называл.
   Второй маг, распрямив под черным плащом крепкие плечи, осведомился густым, рокочущим голосом:
   – Молодой, худощавый и с длинной рапирой?
   Кухарка усердно закивала:
   – Они, они. Тож красавчик, глазищами черными так и сверкает.
   Трактирщик сделал вид, что не услышал этих слов своей половины, и стал подавать десерт – исходящий ароматным духом пирог с яблоками и черносливом. Между делом украдкой осмотрел вывороченную, треснувшую и пришедшую в совершенную негодность дверь. Однако тот маг, который в синем плаще, заметил его озабоченный взгляд.
   – Не бойся, убытков не понесешь.
   – А зачем же так рьяно-то, ваши благородия? – Кухарка совсем осмелела, каким-то женским чутьем угадав, что молодые люди, хоть и любят немного покуражиться, господа вроде не из буйных.
   – Да поспорили, смогу ли я заклинанием с полсотни шагов вашу дверь вынести, – отхлебнув вина, ответил младший в черном плаще. – Выходит, могу.
   – Да, Valle, – хохотнул его товарищ, сыто и с наслаждением потянувшись. – Наконец-то смог! Ну, ладно, рассиживаться не будем. Пошли, глядишь, через квадранс [2 - Квадранс – четверть часа.] догоним донью Эстреллу.
   – Да как же это? – остолбенел трактирщик, глядя, как в его ладони сыплется струйка серебряных цехинов. – Они ж еще утром проехали, а тут уж солнце к вечеру…
   Сказал и осекся, увидев, как нависла над ним навевающая дрожь фигура в черном.
   – А вот это уже не твоего ума дело.
   Выйдя на усыпанное щепками крыльцо, трактирщик с удивлением наблюдал, как синий маг сам вывел из конюшни своего великолепного жеребца и запрыгнул в седло. Попутчик же его оказался пешим, и, похоже, это его ничуть не смущало. Оглянувшись вокруг, черный лениво зашагал по дороге, скрывающейся в лесу.
   Солнце уже спряталось за верхушки огромных, кондовых сосен, а трактирщик все торчал на крыльце с ощущением, будто упустил что-то важное.
   – Чего столбом стоишь? – заворчала его сожительница, выйдя наружу с ведрами. – Сходил бы в село да позвал бы плотника дверь наладить…
   – Тьфу, дура! – в сердцах сплюнул трактирщик, и только тут его осенило. Перстень-то, перстень! Имперский, фамильный – да ведь это не иначе как сам принц проездом был…

   Миновав поворот дороги, скрывший двоих путешественников из виду постоялого двора, принц придержал коня.
   – Valle, давай, веди своей быстрой тропой. У меня, как ни стараюсь, ну ничего не получается.
   Некромант оглянулся на эти слова, пожал плечами:
   – Да, пожалуй. А то в Дравен дотемна не доберемся.
   И он как-то скользяще потянулся аурой, вроде как зябко повел плечами, и пошел. Будто бы неспешно, но – раздвигались и убегали, исчезая позади, рощи, мелькали по бокам овраги, холмы и деревеньки. С умопомрачительной быстротой уменьшалось расстояние до баронского города, куда уехала баронесса.
   – А что не получается, так я и сам не пойму, как это у меня выходит, – немного виновато объяснил он, выйдя на полянку и остановившись передохнуть. – Ничего, Ян, как-нибудь и с этим разберемся. Мы ж полноправные волшебники всего ничего, седьмицу только, как получили в Универе патенты мага.
   – Это да, – ответил принц, заботливо осматривая копыта своего испуганно косящего лиловым глазом жеребца. – Слушай, Valle, ну эльфов же у тебя в баронском роду не было? А ведь только они и леани могут ходить Тайной Тропой – по сотне лиг за квадранс.
   Леани были еще одним племенем среди населяющих этот мир рас. Сродни вроде бы и эльфам и людям – словно бессмертные, эксперимента ради, создали их как нечто среднее. Правда, не столь многочисленные и могущественные, как эти две могучие расы. И предпочитающие вести бродячую жизнь на лоне природы.
   – Вроде не было. – Valle аппетитно зевнул, никак не привыкнув к одуряюще свежему воздуху лесов. Пожал плечами, отчего на спине шевельнулся меч. – Ученые были, воины, поэт один даже. Прадед, поговаривают, на большой дороге шалил. Но эльфов не упомню. А быстрой дорогой я заинтересовался, когда про Яромора в старой книге вычитал. Дескать, великий черный маг древности за день чуть не тыщу лиг отмахивал.
   – Да, кстати, – сказал Ян, привязывая поводья к толстой сосновой ветке. – Ну вот ты теперь патентованный некромант. И как себя чувствуешь в такой роли?
   Valle легкомысленно пожал плечами:
   – Знаешь… а никак.
   – То есть? – заинтересованно повернулся принц к своему другу.
   – Для меня это всего лишь исполнение долга.
   – А, ну да: если есть Дар, обладатель должен учиться и развивать его?
   – Да, примерно так, – поморщился Valle. – Думаешь, в моей семье ко мне как-то по-другому относятся? Вовсе нет. Для барона и баронессы я все тот же сын и наследник. А что у меня способности к черной магии… это вторично. Да и в Универе, в общем-то, особо от меня не шарахались. Ни моей вины, ни моей заслуги в таких способностях нет. А будущее покажет… главное – чтоб человеком быть.
   – Слушай, – понизив голос, вновь обратился к нему принц. – Может, теперь-то ты расскажешь, почему старикашка Бер был такой задумчивый после твоего выпускного экзамена? И вообще, что ты там устроил?
   Молодой баронет, а нынче чернокнижник, задумчиво кивнул. Уселся, опершись спиной на теплый шершавый ствол сосны. Неторопливо набил короткую трубку, прикурил от огонька на кончике пальца и вдруг вспомнил…
//-- * * * --//
   …Резко, с грохотом хлестнул ослепительно яркий разряд. Казалось, нет силы, способной выдержать такую мощь. Разорвет в дымные клочья, разбросает жалкими дымящимися лохмотьями любую цель. Но нет – молния расплескалась яркими сполохами жаркого, пахнущего грозовой свежестью лилового огня, заметалась по сторонам и истаяла безвредными искрами. Лорд Бер, вызвавший заклинанием эту убойную силу, окинул взглядом полигон и слегка забеспокоился. Выпускной экзамен, устроенный единственному за последние много лет некроманту-ученику Университета Магии, похоже, пошел вразнос.
   Почти посередине небольшой долины виднелась темная, полускрытая пылью и дымом фигура студиозуса. Он стоял с кажущимся спокойствием, иногда делая какие-то пассы руками и посохом. Зато чуть ближе, навевая дрожь и какое-то брезгливое ощущение ужаса, двигались два свежеподнятых зомби. Рядом, нелепо дергаясь от разрядов, шагал скелет совсем уж непонятного четырехрукого существа.
   – Где ж он такое диво выкопал? – Стоявшая рядом волшебница Аэлирне, профессор Общей Магии, изящной ладошкой смахнула с лица пот и старательно усилила защиту по периметру испытательного полигона. Лорд Бер краем глаза заметил, что ее тонкие красивые пальчики подрагивают – то ли от нагрузки, то ли от страха, – и проворчал:
   – Где – не важно. А вот как обратно закапывать будет… – и послал в парочку нежити небольшой, но бешеной силы фаербол.
   В другое время Аэлирне захлопала бы от восторга: боевые заклинания в исполнении члена Совета Магов – а им и был лорд Бер, по совместительству руководивший Университетом, – это в высшей степени красивое и поучительное зрелище. Но сейчас смертоносная, до мелочей выверенная магия вызвала лишь бледную вспышку да еще оставила очередное грязное пятно копоти.
   Экзаменуемый чернокнижник повел невысоко над землей ладонью – знак всем, что сейчас его подопечные будут атаковать. По его сигналу уродливый скелет опередил парочку зомби, и образовавшийся треугольник разупокоенных медленно поковылял к защитному периметру. Едва видимая полоса охранных заклятий, слабо светящаяся от заложенной в нее гигантской энергии, вдруг заиграла всеми цветами радуги, когда передовой из неспешно напирающей нежити уткнулся в нее. Затем прогнулась… еще… и – лопнула.
   От враз высвободившейся неконтролируемой мощности по поверхности земли пошла волна ряби, подбрасывая вверх пыль, пучки пожухлой травы и мелкие камни. Закричал, объятый бледным бездымным пламенем, один из магов, державший угол периметра. Закричал, задергался и упал изломанной трепещущей куклой. К нему бросились несколько человек из резерва, прикрыли от увечащего истечения Силы, а затем над ним склонился целитель.
   Тем временем разупокоенные, словно кичась своей титанической мощью, в пыль разнесли небольшой гранитный утес, оказавшийся у них на пути. Теперь до холма, на котором стояли два самых, пожалуй, сильных мага Университета, оставалось едва полсотни шагов.
   – Что делать? – некстати спросила Аэлирне, морщась от боли, вызванной откатом лопнувшей защиты. Из-под ее растрепавшейся прически выглянуло чуть заостренное кверху ушко – волшебница была из рода леани. И редкостная красавица, надо сказать. В другое время лорд Бер полюбовался бы да и попробовал в очередной безуспешный раз подъехать к своей коллеге, но сейчас он только выдохнул пересохшим от первобытного страха горлом:
   – А что тут… бежим!
   От нежити шла волна неистовой темной и страшной Силы. От ощущения этого поднимались дыбом волосы, по спине стекали холодные ручейки. Медленно пятясь, ректор Университета окинул взглядом полигон. Маги, обеспечивавшие защиту, а также наблюдавшие за редкостным зрелищем, в организованном порядке отходили назад. Пострадавших вроде не наблюдалось. Даже тот, которому досталось больше всех, шел сам, хлопая себя по слабо дымящейся одежде.
   – Уходим, Аэлирне! Этот некромант, похоже, спятил! – Он схватил женщину за руку.
   – Нет, Бер, я не верю, что ошиблась в этом парне, – негромко ответила волшебница. Она взяла в ладонь сверкающий аметистовый медальон, висящий на ее шее. Сжала так, что ноготки впились в атласную кожу, оставляя немилосердные борозды. Глубоко вздохнув, дернула – кожаный шнурок лопнул. Высвободив другую руку из пальцев лорда Бера, выбросила ее вперед, в направлении нежити, и с потрескавшихся от жара уст сорвалось воистину страшное по своей силе заклинание. Половину слов ошарашенный ректор пропустил, потому как его скрутило и отбросило на пару шагов в сторону. Аэлирне стояла, прижав к груди кулак с яростно полыхающим в нем камнем, и плела ювелирную, стремительную вязь магических слов. Левой рукой она указывала вперед, иногда шевеля пальчиками и помогая себе формировать и направлять Силу.
   «Вот это искусство! Вербальному наложению магии она кого хочешь научит. – Маг отплевывался и промаргивался от пыли, а взгляд его шарил по клубам дыма, поднявшимся на месте наступавших. – Видать, есть у Аэлирне старые счеты с нежитью, есть… На досуге не худо бы расспросить…»
   Наконец завеса немного рассеялась, впереди стало хоть что-то видно. Одного из зомби скрутило, почти разорвало пополам, и он теперь лежал в пыли на дне воронки, безуспешно пытаясь подняться. Другой с глухим рычанием выбирался из-под засыпавшей его кучи щебня. Зато целый и невредимый скелет неуверенно топтался рядом, не решаясь удалиться от своих собратьев по смерти. Его тянул, звал пьянящий запах свежей плоти наверху холма, и все же что-то удерживало. В это время подошедший ближе молодой некромант бросил заклинание, подкрепленное содержимым небольшого пузырька в его руке.
   Хрясь! Любое другое существо от такого быстро и качественно отдало бы концы. Издохло. Скопытилось. Умерло, проще говоря. Однако для изувеченного, истекающего грязно-желтым гноем зомби это оказалось как целебный бальзам сверхбыстрого действия. Разом ожив, он дернулся и встал почти невредимым. Фрилорд ректор даже мог бы поклясться, что слышал, как щелкнули в суставах кости, становясь на свои места.
   Аэлирне, растрепанная, покрытая пылью и прекрасная в своей ненависти к нежити, раз за разом пробовала и подбирала все новые и новые варианты, сочетая такое, что лорду Беру и в голову не пришло бы попробовать. Стремительно и изящно накладывались слои; слова и понятия ложились куда надо, и на разупокоенных обрушивались все новые и новые волны неистовой, разрушительной магии.
   Раз за разом падали, отлетая назад, зомби. Хрустели, ломаясь, кости угрюмого, почерневшего от пламени скелета. Стекал пот по грязному лицу экзаменуемого, мелькали в воздухе его пальцы, помогая находить достойный ответ атакам волшебницы леани. И медленно, но неотвратимо, небольшая группа оживших мертвецов подымалась вверх по склону холма. Лорд Бер, поколебавшись, все же не бросил впавшую в боевой транс коллегу, а стал помогать ей, страхуя тонкие участки и принимая на себя неучтенные откаты магической энергии. Поблагодарив его коротким кивком, Аэлирне стала применять еще более и более рискованные варианты, перебирая их с такой скоростью, что помощник ее переставал порой понимать, отчего вокруг обоих на краткий миг вздымалась дымка отчуждения реальности.
   Когда до вершины холма осталось уже совсем немного, студент вдруг остановил свое воинство и улыбнулся ослепительной на темном от пыли лице улыбкой.
   – Aves hessa cotumo! – сообщил он ключевую фразу своего заклинания, удерживающего в повиновении подъятых мертвецов. Это означало, что он условно победил. Аэлирне упрямо мотнула гривкой своих волос – сама хочу, мол, разобраться с ними! Но лорд Бер недаром был не только магом, но и опытным администратором.
   – Не дури, Элли! – И добавил необходимые компоненты к головокружительному по сложности и силе заклинанию волшебницы. – С этим не шутят!
   Зомби застыли, а затем затряслись мелкой дрожью. Куски полусгнившей плоти отваливались с них, падали, но, не долетая до земли, сгорали видимым только магу призрачным огнем. Волна смрада накрыла холм, вызывая спазмы в напряженном до дрожи теле. Сухим прахом рассыпались кости, и вскоре только горстка пыли напоминала об этих двоих, на время вырванных из Чертогов Смерти.
   Зато скелет, вбитый в твердую, каменистую землю, упрямо не поддавался. Раз за разом вколачивало его вниз заклинание, способное раздробить дюжину таких, как он. И раз за разом, помогая себе суставчатыми руками, он с глухим скрежетом выкарабкивался и вставал. Лорд Бер пригляделся и ахнул: от студента к злосчастному мертвецу шла ниточка поддерживающего заклинания.
   – Хватит, Valle, отпусти его!
   Аэлирне тоже заметила такое диковинное применение магии. С заметным усилием она остановилась, медленно переводя дух. Конечно, в некромантии и она, и лорд Бер разбирались намного слабее этого юного чернокнижника, но общие принципы магии-то она знала. Пока такая связка работает, один из соединенных неуязвим. А кто именно – решает хозяин.
   Искоса глянув на бледного, уставшего ректора в порванном камзоле, волшебница бросила в молодого некроманта слабенькое, безвредное, но очень болезненное заклинание. А затем сразу же – мощное в скрипящий и дергающийся скелет.
   Когда пыль улеглась, на вершине холма осталось только трое. Трое живых – без навевающих дрожь разупокоенных. Трое живых, сила которых могла бы ужаснуть величайших из владык прошлого, настоящего, а возможно, и будущего.
//-- * * * --//
   – Вот так я и попугал маленько старикашку Бера. А Аэлирне – молодец, не сдалась. Хотя ей, как леани, особо туго пришлось. Позволил я ей того четырехрукого… отвести душу, в общем.
   – Ну да, – кивнул посерьезневший после рассказа принц. Задумчиво пожевал травинку, выплюнул. – У остроухих же от черного обороны совсем нет. Видать, амулет тот аметистовый редкой силой обладает.
   – Амулет неплохой, – согласился Valle, потягиваясь. – Хотя при желании и его сломать можно было бы.
   – По принципу «тяни-толкай», как нас учили? – Принц шутливо толкнул баронета [3 - Баронет – в этом мире сын барона.] в плечо, отчего тот покатился по мягкой хвойной подстилке, кое-где поросшей первой травой.
   – Это точно, – выдохнул Valle, приняв забаву. Зацепил друга, перекинул через себя борцовским приемом. Принц ловко, как кошка, извернулся в полете, приземлился на ноги. И застыл, глядя на озабоченное лицо товарища.
   – Ч-что?!
   – Беда впереди, Ян. – Лицо молодого чернокнижника чуть побледнело. – Я только сейчас разобрал: большая беда. Поспешим!
   Встревоженный принц без слов взлетел в седло, и снова началась бешеная, неудержимая гонка.

ГЛАВА 2

   Барон Дравен, гордый и всесильный хозяин в своих владениях, впервые в жизни не знал, что ему делать. Жизнь, казавшаяся не всегда легкой и простой, но всегда понятной, вдруг встала на дыбы и выдала такой фортель! Еще сегодня ночью он гулял в замке своего друга и соседа, такого же, как он, барона Мец. А сегодня… А сегодня, возвращаясь с парой солдат домой, он стоит в растерянности на берегу реки, отделяющей его от своего города и замка, и не знает… не знает…
   Мор. Страшный, неукротимый мор сегодня царит в его вотчине. Посему паром, переправляющий через реку, надежно ошвартован у этого берега, всякое сношение с той стороной заблокировано и всюду распоряжаются хмурые солдаты с ярко-желтыми значками на пиках. Карантинная команда.
   – «Приказано никого не пущать ни туда, ни сюда!» – с трудом сдерживая ярость, передразнил он командира солдат. Разумеется, никто не мог приказывать барону в его владениях, тем более что он направлялся внутрь оцепленной зоны. Но Фриц фон Дравен прекрасно сознавал, что помочь он там ничем не сможет. Потому и оставался на этом берегу, в бессильной злобе горяча коня…
   Мимо, уныло качая головами, проехали назад от реки двое гномов на телеге, громыхающей кирками, лопатами, сверлами и прочим железом. Еще донеслось, как один из маленьких бородачей сипло проворчал соседу, сидящему рядом с ним на облучке:
   – Слышь, Нили, придется в обход ехать. А это мало не седьмица пути…
   Барон вздохнул, отвернулся и с высоты обрыва окинул взором скопище народу, повозок и животных на этом берегу. Затем взор его скользнул через ленту серой равнодушной воды туда, где над прибрежными кручами горделиво высились стены города и замка. Стены его города и его замка. Стены, в которых, быть может, именно сейчас умирают от мора его жена и сын. Его жена и его сын!
   Барон поймал себя на том, что ему хочется взвыть, заорать во все горло и броситься на кого-нибудь с обнаженным мечом в почти непереносимом желании хоть что-то сделать, хоть как-то отвести душу. Но невероятным усилием воли, еле слышно хрипя от сдерживаемого животного вопля, он задавил, загнал внутрь рвущийся крик. Ничего, ничего тут не поделать, на все воля богов…
   Сзади, со стороны спускающейся к переправе дороги, раздались возбужденные голоса. Барон нехотя обернулся, слегка перекрутившись в седле. Сначала ему показалось, что у него потемнело в глазах, ибо подъехавший всадник до жути был похож на молодого Императора. Только затем он разглядел, что это принц Ян собственной персоной. Батюшки-светы! Но потом у барона точно потемнело не только в глазах, но и в голове, потому что пеший маг рядом с принцем был в черном плаще и обращался с его высочеством запросто, по-свойски.
   Барон очнулся, развернул и пришпорил коня и в сопровождении своих солдат спустился с прибрежного холма к серой, пыльной ленте дороги.

   Valle с любопытством оглядел сборище у переправы, уже начавшее разливаться широко, вверх и вниз по течению. Сердце его как-то нехорошо стукнуло, едва он заметил у самого парома солдат.
   – Карантин! Вот оно что, – возбужденно отозвался Ян, с высоты коня выглядывающий свою невесту. – Вон они, наши!
   Он соскочил наземь и стал проталкиваться вперед и чуть влево, ведя коня за собой. Едва они обогнули какую-то крестьянскую семью, основательно расположившуюся прямо на обочине дороги, как сбоку подъехал пожилой здоровяк и, спрыгнув с коня, согнулся в почтительном поклоне:
   – Мое почтение, ваше высочество.
   Принц нехотя притормозил и недоуменно оглянулся, отталкивая фыркающую морду своего коня.
   – А-а… барон Дравен, если не ошибаюсь?
   – Вы правы, принц Ян.
   – Что тут у вас? – Принц спрашивал, а глаза шарили, шарили по толпе и наконец-то встретились с широко раскрывшимися от радости глазами доньи Эстреллы.
   – Мор, ваше высочество. Вчера карантин поставили, – угрюмо и тоскливо ответил барон, упрямо глядя куда-то мимо Valle, хотя того ну никак нельзя было признать за простолюдина.
   – Причина? Откуда пошел? – резко и требовательно спросил молодой некромант, игнорируя столь явную невежливость.
   Барон только вздохнул и пожал плечами.
   – Неизвестно. Говорят только, что надежды нету: целители ничего не могут поделать.
   – Valle, ты ведь не собираешься… – Брови принца взлетели вверх, когда он заметил интерес друга.
   – Ян… – горячо зашептал тот ему в ухо. – Даже если один шанс из десяти, что это по моей части, по черной… Все равно я обязан попытаться спасти людей.
   Принц несколько мигов с удивлением рассматривал своего товарища детских игр, друга и единомышленника, словно заново узнавая его. Затем дернул щекой и отвернулся.
   – За мной, – бросил он уже на ходу.
   Пожилой усатый сотник, командовавший карантинной командой, устремился наперерез. Но фамильный перстень, кои имели право носить только члены императорской семьи, тут же блеснул перед его потным и злым лицом. Блеснул и исчез, сделав, однако, свое дело. Сотник вытянулся и взял на караул.
   – Переправить этого человека на тот берег! Если будут дополнительные указания, выполнять. – Принц распоряжался нарочито властным и чуть скучающим тоном. Зато сотник, скользнув взглядом на «человека», малость переменился в лице. Правда, возражать даже не подумал – великое дело выучка!

   – Подожди меня здесь, – обронил Valle перевозчику, выпрыгивая из лодки на берег. Тот затрясся мелкой дрожью, едва не выронив весло, затем сдавленно пискнул что-то, но возражать не осмелился.
   Молодой некромант поплотнее закутался в плащ, ибо от реки уже потянуло вечерним холодом и сыростью. Поднявшись по широкой, выложенной каменными плитами дороге к городским воротам, он нашел их открытыми и никем не охраняемыми.
   – Бардак тут у них, однако, – проворчал он, подумал и решительно шагнул внутрь.
   Солнце уже почти совсем село, поэтому в городе было довольно темно. Посреди небольшой площади с внутренней стороны ворот горела чья-то телега с пожитками. Пламя, дымное и неяркое, все же освещало замызганную брусчатку, раздутый труп лошади и брошенные впопыхах вещи.
   Совсем рядом кто-то застонал. Valle повернулся и увидел молодого стражника со страшно красным, обезображенным лицом. Тот бессильно сидел, привалившись в тени створки ворот, и что-то силился прохрипеть, невзирая на вывалившийся опухший язык. Наклонившись, стало возможным разобрать слова в его смрадном, сипящем и булькающем дыхании.
   – У… уходи… мор… тут… – из последних сил выдавил солдат, до конца оставшийся на посту, и голова его бессильно свесилась. Узловатые крестьянские руки дернулись и замерли.
   Valle перевел дух, мысли его судорожно метались. Душа сначала возликовала: «Мне знакомы эти признаки, похоже, знаю я эту болезнь!» – но по мере осмотра умершего стражника брови молодого мага хмурились все тревожнее.
   Нет, не зря он корпел столько лет в Универе, не зря дотошно выспрашивал старую полуслепую ведьму Грету – единственную, кто хоть что-то смыслил в черной магии. Не зря читал, изучал и сравнивал заклинания, глотая пыль в завалах запасника библиотеки. Не зря с упорством, достойным лучшего применения, взломал защиту на хранилище редких и опасных артефактов; нашел и расшифровал несколько свитков, писанных старинным, витиеватым почерком самого грозного и ужасного некроманта прошлых веков – Яромора. Да, это багровая трясовица – страшная и неумолимая зараза, которая никогда не появляется от естественных причин! Она дремлет до поры в укромных уголках стигийских пирамид или в лабораториях некромантов; но, вырвавшись на простор, косит люд быстро и неумолимо, летя по землям со скоростью лесного пожара.
   «Неужели? – обожгла сознание мысль. – Неужели кто-то вновь выпустил это в свет?»
   Глубоко задумавшись, Valle вспомнил, что последний случай этой воистину страшной болезни, кропотливо запечатленный летописцами, был лет двести тому назад и где-то в этих краях.
   В ЭТИХ?
   Молодой человек встрепенулся. Еще не оформившаяся до конца мысль подстегнула его, наполнила бурлящей, покалывающей силой и погнала по кривым улочкам в целях дальнейшего изучения. Губы сами произнесли нужные слова, а руки достали и использовали нужные ингредиенты из тощей, тщательно оберегаемой сумки. Жаль, что таким образом можно защитить только себя; ну, возможно, еще одного-двух человек, не больше. А глаза в это время цепко и беспристрастно обшаривали все вокруг.

   Так, здесь уже никого… из числа живых. Только крысы. Крысы? Молнией сверкнул кинжал, прервав существование метнувшегося из-под ног трепещущего пушистого комочка. Так… заражена, конечно, но причина не в этом…

   Тени… Кажущиеся такими призрачно-бесплотными в сумеречном, дымном воздухе, но проворно скользнувшие из подворотни к одинокой черной фигуре, неспешно идущей по кривой, изломанной улочке. Тени, блеснувшие клинками, жадно метнувшимися к телу… Взмах меча, хищной рыбой высверкнувшего из-за плеча… Меч с хряском разрубил одну; на возврате глубоко, насквозь и с поворотом (как учил Ян) пронзил другую, и все встало на свои места.
   – Мразь, – еле слышно пробормотал молодой маг, холодно и отстраненно вытирая лезвие об одежду корчащегося в последних муках грабителя. – Даже сейчас мразью остались, когда весь мир ваш рушится…
   Задержавшись на несколько мигов, Valle озаботился заклинанием ночного зрения и, поколебавшись, накрыл себя плащом невидимости. В глазах чуть защипало – по этой причине кошачьи глаза не очень любят, хотя заклинание чрезвычайно полезное, – но вскоре окружающее подернулось неестественным светом и стало вполне приемлемо различаться. Через еще несколько мигов видно стало как в пасмурный день, но совершенно не различались цвета. Ну и заглушка звуков – чтоб шаги неслышными стали. Все? Вперед!

   Заглянуть в настежь открытые ворота дома на углу. Рассыпавшийся ворох одежды из комода, особая, тягостно-гнилостная аура… Так, двое… симптомы те же. Годовалый ребенок… еще дышит… уже не спасти. Нет, не отсюда. Хотя… Повинуясь воле человека в черном, один из поверженных грабителей неуверенно поднялся. Покачнулся, дернул руками, словно возмущаясь, но все же взял на руки завернутого в тряпицу малыша, заковылял следом.

   Здание ратуши… тут еще есть здравомыслящие, забаррикадировались изнутри… правильно, только ненадолго это поможет… Рынок… ох, боги, как же вы такое допустили?… Рыбные ряды… а тут-то сколько полегло народу!.. Рыбные ряды… а что, если?..

   Неслышная и невидимая тень скользила влево-вправо, как борзая, вынюхивающая потерянный след. Баронский замок?… Нет, не здесь… хотя еле заметные струйки заразы сочатся и отсюда.

   Квартал кузнецов и строителей… а тут почти чисто. В некоторых домах люди празднуют невесть что, лишь бы не поддаваться унынию и панике – солдаты и маги из карантинного оцепления все равно живым никого не выпустят. Это правильно – гуляйте, может, в последний раз…

   Есть! Valle чуть не подпрыгнул, поймав еле заметный, тошнотворно-горячий след. Туда, туда, вниз… не смотреть по сторонам, не смотреть! Нельзя сейчас давать себе слабину и обращать внимание на такое…

   – Да. Да! – воскликнула скользящая тень, выбравшись в конце концов к реке. Обостренные несколькими заклинаниями и эликсирами, а главное – знанием, глаза различили на поверхности воды еле заметное зыбкое марево. Мор пришел по реке сверху; теперь осталось выяснить причину и взять за горло того, кто это устроил.

   Перевозчик уже задремал, скорчившись на дне лодки под своим ветхим плащом. Задремал, несмотря на холод и одолевающие его страхи. Поэтому, когда чья-то нога бесцеремонно пихнула его под ребра, он некоторое время ошарашенно пытался что-то сообразить, разглядывая две темные фигуры, маячившие перед ним в сгустившемся туманном сумраке.
   – На тот берег, – лаконично приказал один из пришедших голосом черного мага. Он сел на скамью на носу лодки и закурил свою трубку, высвечивая временами свое усталое лицо. Другая же фигура, неловко шагая, тоже забралась в лодку и стала прямо и неподвижно, как столб.
   – Дык темно же, ваша милость, – сообразил лодочник, вертя головой по сторонам.
   Маг вздохнул, встал и шагнул ближе. Провел ладонью у лица перевозчика, шепнул что-то. Проморгавшись от слез, хлынувших из зачесавшихся глаз, тот обнаружил, что теперь видит все очень отчетливо, но как-то чудно. Впрочем, за многие годы, проведенные у переправы, он повидал всякого.
   – Благодарствуем, вашсветлость. – Он взял весло и привычными движениями погнал лодку на ту сторону. – А что ж спутник-то ваш стоит? Сел бы…
   – А ему все равно. На том свете отлежится, когда отпущу, – со смешком ответил маг, пыхнув дымком своей трубки.
   Волосы дыбом поднялись у почтенного лодочника, когда он вгляделся в стоящего посреди лодки человека. Ну, уж покойника-то различить немудрено, тем более что сквозь дыру в груди виднелись костры на том берегу. Ой, что ж оно делается-то?!! Впрочем, мертвяк стоял смирно, бедокурить не порывался. Тем более что обеими руками прижимал к себе какой-то мешковатый сверток. Мало-помалу перевозчик успокоился, мерно гребя веслом. И лишь в удивлении покачивал головой.
   Тихо струилась темная вода за бортами, мало-помалу утлый челн преодолевал реку. На стремнине пришлось помахать веслом посильнее – чтобы не снесло. И вот уже с приблизившегося берега слышны окрики, конское ржание, треск сырых хворостин в огне…

   – Подождешь здесь, – бросил Valle перевозчику. Отклонил рукой упершиеся было в грудь копья карантинной команды, глянул на солдат так, что у тех в животе захолонуло, и выпрыгнул на песчаный берег.
   – Да как же я с энтим-то? – тихо завопил лодочник, осторожно указав рукой на стоящего посреди лодки… да-да, самого натурального зомби. Солдаты в свете недальних костров тоже углядели, в чем тут дело, и расстояние меж ними и приставшей лодкой немедленно удвоилось.
   – Не бойся, он смирный. До поры, – хохотнул молодой некромант и повернулся к подбежавшему сотнику: – А вызови-ка мне, голуба, принца с невестой да барона здешнего…

   Довольно быстро выяснилось, что когда-то чуть выше по течению стоял город. Но после страшного и скоротечного мора он вымер, как написано в старинных семейных хрониках. Маги залили останки огнем, потом завалили камнем. А новый город прапрадед нынешнего барона поставил здесь.

   – Valle, ты же знаешь, я за тобой куда угодно, если надо, – с сомнением произнес принц Ян. – Но тащить туда Эстреллу… ты уверен?
   Молодой маг вздохнул. Подумал немного, ковыряя сапогом сырой прибрежный песок.
   – Поверь мне, Ян, так надо. Я еще сам не знаю почему, но – надо.
   – Хорошо, – решился принц. Он выпрямился, повернулся и подошел к поджидавшим чуть поодаль остальным.
   – Донья Эстрелла, все-таки желательно ваше присутствие на оцепленной территории. Приказывать вам я не могу, да и не хочу. Ваше решение?
   Вместо ответа молодая женщина, вернее девушка, красивая той яркой красотой, которая через несколько лет обещала стать просто ослепительной, несколько мигов всматривалась в лица своего суженого и его друга. А потом просто шагнула вперед и стала рядом с принцем.
   – Я готова, – коротко сказала она.
   Ее младший брат, баронет Карлос, возмутился:
   – Мне папенька велели сопровождать сестру повсюду и не оставлять ни на миг!
   Взгляд Valle, обратившийся на худощавого паренька с неразлучной рапирой на боку, потеплел.
   – Баронет, там, – со значением подчеркнул он, – вам делать нечего. Зато на этом берегу… – Он посмотрел на невозмутимо стоявшего барона Дравена: – На этом берегу скопилось слишком много людей. Надо навести порядок, организовать питание, быт, патрулирование.
   – Со мной всего двое солдат, – заметил со вздохом барон.
   Донья Эстрелла посмотрела на брата:
   – Карлос, в самом деле. Хватит железкой махать – пора за дело браться.
   – Да, баронет. Поступаете в распоряжение барона Дравена. Действовать твердо и непреклонно, если не действуют слова, то и силой оружия. Это ведь ваши земли, барон? – Он жестко глянул в глаза стоящему напротив барону. – Так в чем же дело? Займитесь своими обязанностями.
   Получив столь явное руководство к действию, тот даже немного приободрился:
   – Пойдемте, баронет. Работы у нас невпроворот.
   Уже от удалявшейся парочки дворян донесся ломающийся юношеский голос:
   – Барон, может быть, стоит послать за подмогой в ближайший замок кого-нибудь из ваших вассалов или рыцарей?
   – Хорошая мысль, малыш. Так и сделаем…
   – Да, барон! – окликнул их Valle. – Чуть не забыл. Надо организовать патрули вверх и вниз по течению, оповестить: из реки воду брать нельзя.

   Молодой баронет, Зигмунд фон Дравен, которого вытащили из замка, был безутешен. Сверстник обоих молодых магов, он еще носил на себе печать детства и, пожалуй, провинциальной безмятежности.
   – Как же так? Матушка в полдня сгорела, как свечка…
   Вздохнув, Valle положил руку ему на плечо:
   – Сочувствую, но горевать некогда. Надо спасать кого еще можно.
   Эстрелла с сомнением посмотрела на опухшее от слез лицо Зигмунда, а затем вопросительно глянула на принца Яна.
   – Баронет, это приказ! – властно бросил тот.
   Понурившись, парень встал и пошел за странной троицей, держась подальше от мерно и деревянно шагающего мертвеца.

   В ратуше долго не хотели верить ни увещеваниям, ни угрозам. И лишь голос молодого баронета малость образумил закрывшихся внутри людей.
   – Зигмунд, дай нам человека, который хорошо знает окрестности. А к нашему возвращению чтобы город был под полным контролем патрулей. Чтобы каждая улица и перекресток были освещены. Из домов никому не выходить, ждать нас. В обеих деревнях, попавших в зону оцепления, – тоже.
   Приказы и указания сыпались из Valle, заставляя людей выходить из состояния оцепенения и мало-помалу браться за их выполнение. Капитан гарнизона лишь под угрозой немедленного повешения за бунт пошел в казармы за солдатами.

   Худощавый перепуганный парнишка, оказавшийся проводником, довольно быстро привел группу к развалинам старого города. Остановились за кучей битого камня, в которой с трудом угадывались останки угловой башни. Постепенно перевели дух и огляделись.
   – Здесь кто-то есть, – оповестил всех принц, проверив впереди заклинанием.
   – Странно, – ответил Valle, пристально изучая размытый весенним половодьем берег. – Странно, не настолько сильно и размыло-то.
   – Ты имеешь в виду, что зараза не могла так просто попасть в реку? – отозвалась Эстрелла, зябко ежась от ночной сырости.
   Valle кивнул. Разумеется, трое молодых дворян и провожатый были с кошачьим глазом, так что опасности заблудиться или свалиться в какую-нибудь расселину не было.
   – Ты можешь возвращаться, – бросил он чуть позже парнишке, и тот припустил так, что догнать его вряд ли смог бы и конный. Медленно пройдя вдоль береговой черты, вглядываясь в одно известное ему, Valle вскорости остановился у еле заметных непонятных следов.
   – Здесь. Отсюда это пошло.
   Ян присел на корточки, долго и придирчиво изучал, осматривал, а затем, распрямившись, бросил:
   – Гробокопатели.
   Эстрелла тихо охнула. Еще бы – в Империи, да и за ее пределами, достаточно мест, где можно легко обогатиться, стоит только хорошенько взяться за лопату. Но вместе с тем из-под земли может вылезти такое, что ближе к ночи и поминать не стоит. Слишком много страшных тайн и находок порой оказывается в руках предприимчивых кладоискателей. Потому-то во всех странах, а по слухам – даже у орков, такие дела преследуются по всей строгости.
   – Понятно, – кивнул Valle. – Странно, что они сами еще живы.
   С этими словами он потянулся рукой и вытащил из заплечных ножен свой полуторный меч. [4 - Полуторный меч – длинный, с эфесом, позволяющим работать одной и двумя руками.] Заметно было, как принц нахмурился, кивнул и тоже обнажил дотоле без дела болтавшийся на бедре клинок – правда, поменьше. Эстрелла пожала плечиками и достала изящный, но весьма опасный в умелых руках кинжал.
   Молодые маги приняли ее действия как должное. Не к лицу дворянам пасовать перед опасностью, тем более что оба знали: в роду Кейросов все традиционно умеют обращаться с оружием, и не только с охотничьим. Поэтому посередине, чуть выдвинувшись вперед, пошел Valle. По сторонам и чуть сзади его прикрыли Ян с Эстреллой. Молчаливый, естественно, зомби безропотно нес свою ношу чуть сзади.

   – Слышь, Вилен? Парнишка, что харчи принес, сказывал: солдаты объявились, с желтыми значками на пиках, – донесся от костра ленивый, чуть гнусавый голос.
   – Плюнь и забудь, Гугнявый, – ответил невидимый собеседник. – В энти развалины никто не сунется, разве только полоумный. Или такой, как мы. Чего раньше времени шухер подымаешь?
   – И то верно, – хохотнул первый голос. – А все ж кус мы тут урвали неплохой… Может, пора и делить?
   Принц знаком привлек к себе внимание своих спутников, указал девушке быть сзади и, показав рукой вперед, затем чиркнул себя пальцем по горлу. Простой и понятный жест – пленных не брать.
   Valle, ответив кивком, поднял вопросительно бровь, а левой рукой изобразил, будто бросает вперед фаербол. Разумеется, ему, как некроманту, подобные вещи были недоступны, но принц-то мог запросто выкидывать штучки и похлеще. Чуть подумав, Ян жестом ответил: нет.
   Эстрелла тоже охотничьим жестом предложила обойти чуть правее, с подветренной стороны. Принц согласился, и троица в сопровождении безропотного мертвеца снова двинулась сквозь непроглядную для прочих глаз тьму.
   Выйдя на простор – очевидно, раньше здесь была улица, – спокойным, но сторожким шагом подошли к тому самому месту, где расположились «черные археологи». Разумеется, все трое молодых людей и их сопровождающий мертвяк были укрыты невидимостью и тишиной, но вблизи от костра магией не пользовались. А вдруг тут есть кто с Даром – не ровен час, почует.
   На засыпанной щебнем площади, под прикрытием полуразрушенной стены, мирно горел костер. Рядом сидели и лениво переругивались два лохматых типа. Чуть поодаль, завернувшись в грязное одеяло неопределенной серо-бурой расцветки, богатырски храпел третий. Тут же валялись какие-то свертки, тюки и инструменты. Оружия видно не было – очевидно, грабители кладбищ осмелели от безнаказанности. Впрочем, было бы по меньшей мере наивно утверждать, что оно не появится в нужный момент.
   Valle предостерегающе поднял руку. Что-то туманное, струящееся почудилось ему у основания стены. Приглядевшись своим вторым, истинным зрением, он заметил, как в дрожащем свете костра мелькнула тень. Не мешкая, прыгнул вперед, одновременно замахиваясь мечом. С холодным отстраненным спокойствием почувствовал, как лезвие, жадно чавкнув, с хрустом раздробило кости.
   Под ноги ему упало, дергаясь, постепенно проявляющееся тело. Прозрачная накидка его, доселе скрывавшая обладателя от нескромных взоров, разом потеряла свои свойства и стала пропитываться темной, почти черной кровью. Одновременно сбоку раздались частые, умелые удары. Принц по праву считался одним из лучших фехтовальщиков Империи и сейчас сделал свою часть работы быстро и чисто.
   Дотоле спавший под накидкой оказался коренастым мужичком звероватого вида. Проявив завидную реакцию, он с воплем вскочил, мигом сориентировался и тотчас же прыгнул прочь, в спасительную, как ему казалось, темноту. Однако донья Эстрелла верно выбрала позицию, и спустя миг последний из гробокопателей со стоном повалился на камни, зажимая проткнутое кинжалом плечо.

   Успокаивающе потрескивал в ночи костер. Взлетали, уносясь огненными светляками ввысь, искры, проживающие такую короткую, но ослепительно яркую жизнь. Колышущееся пламя освещало, наверное, самую странную в обетованном мире картину. Принц, наследник властителя самой могучей Империи, ползал на четвереньках по камням наполовину засыпанной мусором площади, с помощью веревки и колышков размечая контуры огромной, магической звезды.
   Указания ему раздавал сидящий в середине молодой человек в черном плаще мага. Время от времени он поглядывал на звезды и басовито-мурлыкающим голосом вносил поправки. У ног его пластом лежал неудачник, которому не повезло выжить. Именно не повезло, потому что незадолго перед этим, после быстрой атаки на лагерь горе-археологов, черный маг жестом показал, что ему нужна его жизнь. Для чего, еще не понимал и сам чернокнижник, но его давние друзья – донья Эстрелла и принц Ян – знали, что именно так к их другу и приходят безумные на первый взгляд идеи. Он стоял, замерев, и в его взгляде, уставившемся невидяще куда-то в такие глубины души обреченного, что всех пробирала дрожь, плескалась и билась мысль. Очевидно, что-то из соображений некроманта передалось и жертве, потому что тот затрясся мелкой дрожью, не в силах ни заорать, ни вскочить и удрать прочь, будучи под действием связующего заклятия.
   – Эстрелла, Ян, – негромко окликнул друзей Valle. – У меня есть надежда спасти не только город, но и эту малышку.
   Он указал рукой на сверток в руках покорно маячившего рядом безмолвного мертвеца.
   – Но… мне нужно сделать такое... – Он неуверенно взглянул на принца.
   – Как принц и наследник Полночной Империи, я разрешаю тебе все, – Ян сделал ударение на последнем слове.
   Valle вздохнул. Понурившись, поставил ногу на грудь обомлевшего гробокопателя. А затем негромко, так, что его еле расслышали друзья, спросил:
   – А как человек? Вам обоим нужно будет не только смотреть, и не только присутствовать…
   Эстрелла зябко поежилась, и вовсе не от ночной промозглости. Конечно, хотя у нее и не было Дара, но магия давно уж не была чем-то непривычным для молодой наследницы древнего рода. Однако некромантия…
   – Это необходимо? – тихо спросила она. Взяла руку Яна, поднесла к своей щеке и не таясь задумчиво и ласково потерлась об его ладонь.
   Вместо ответа молодой чернокнижник присел у костра, подбросил в огонь несколько веточек. Невидящим взором глядя в пламя, жадно обгладывающее свою добычу, он помедлил, делая какой-то выбор. Затем коротко и решительно кивнул.

   Сейчас же Valle поправлял последние детали в построении начертаний самой большой звезды, какую он не только делал, но и когда-либо видел. Даже та, которая была выложена мрамором в полу Ритуального Зала университетского подземелья, была немного меньше.
   Донья Эстрелла в это время осторожно и сосредоточенно варила в закопченном котелке, реквизированном у гробокопателей, весьма неаппетитное зелье из диковинных и еще менее аппетитных ингредиентов. Сосредоточенно – потому что об аккуратности ее попросил друг. А осторожно – потому что молодая баронесса варить умела примерно так же, как и штопать одежду. То есть никак.
   Крыло летучей мыши, добытое без лишних сантиментов тут же, у развалин башни, ее женихом, принцем Яном, попало в варево последним. Эстрелла дунула вверх, убрав с глаз выбившуюся из прически прядь, и, помешав последний раз свой отвратительный «супчик», подала знак некроманту.
   Тот благодарно кивнул. Последний раз выверив все построения – а насколько нужна была точность, никого убеждать было не надо, – он встал и вытащил из своей изрядно отощавшей сумки еще что-то. Раньше он извлекал ужасные и отвратительные предметы, вонючие травы и порошки. А сейчас на его ладони маленькой звездочкой сиял крохотный флакончик с жидким огнем.
   – Что это? – с любопытством спросил Ян, только что установивший в вершине самого длинного луча череп, отвратительным способом добытый некромантом прямо из трупа недавно поверженного врага. Он подошел, устало потирая затекшую поясницу. Принялся было отряхивать безнадежно испорченные панталоны, но затем махнул рукой.
   – Эликсир, – коротко пояснил Valle. – Выпейте по капле.
   Безропотно проглотив по крохотной ложечке напитка, оказавшегося настоем из каких-то пряных и ароматных трав, Ян и Эстрелла уставились друг на друга.
   – Что за прелесть! – воскликнула баронесса и беззаботно рассмеялась. – Словно я могу сейчас гору поднять!
   – И в самом деле можете. Только вскорости вам придется принять на себя куда больший вес, – проворчал Valle. Он рывком поднял с земли свою будущую жертву – раненного в плечо гробокопателя и уложил на большой обломок камня, который они с Яном заранее выломали из фундамента какой-то постройки и приволокли сюда. Камень вполне мог заменить собой алтарь. Valle медленно провел над ним рукой, и поверхность камня тотчас приняла бархатно-черный цвет.
   Маг вытащил небольшой изогнутый кинжал с внутренней заточкой. Оружие – нет, инструмент чернокнижника – засияло еле заметным дыханием, преддверием Силы. Посмотрел в глаза друзьям.
   – Готовы? Потом возврата не будет…
   Друзья просто молча кивнули. Принц – с уверенностью и спокойствием. Баронесса – с беззаботностью и еле заметной смешинкой в глазах. Впрочем, уж в чем-чем, а в несерьезности ее заподозрить было нельзя. Просто, как помнил Valle со времен босоногого детства, Эстрелла всегда легко переносила трудности и невзгоды.
   Молодой некромант вздохнул, набираясь решимости. Поднял левую руку, шепнул только одному ему известные заветные слова…

   Ян внутренне вздрогнул. Он почти спокойно вынес страшный и кровавый обряд. Не спасовал, когда останки жертвы разметало по сторонам, забрызгав теплыми солоноватыми брызгами, а посреди жертвенника вспыхнуло черное, никогда не виданное пламя. Но сейчас…
   Сейчас над некромантом уходил вверх невидимый перевернутый конус, под завязку заполненный Силой. И такова была его тяжесть, что никто не удивился бы, если бы мага вдавило в землю по самую макушку. Да что там по макушку! До подземных Чертогов Смерти вдавило бы бесстрашного человечишку, дерзнувшего даже одним глазком заглянуть в тайны бессмертных!
   Однако Valle, чуть приподняв руки – словно придерживая, словно боясь расплескать, – осторожно шагнул ближе. В его глаза невозможно было смотреть даже боковым зрением. Они будто бездонный омут, бесконечный спуск на ту сторону бытия. Манящий, зовущий, могучий и невозвратный…
   На Эстреллу и Яна словно обрушился свежий, легкий водопад. Перетекающая к ним Сила оказалась невесомой, пьянящей… и радостной. Серебристым колокольчиком рассмеялась Эстрелла, впервые в жизни почувствовав, что значит быть магом. Да к тому же – магом, переполненным мощью.
   – Идите, – выдохнул Valle, разом как-то обмякнув и ссутулившись. – Идите. Вы знаете, что с этим делать…
   Он беззвучно осел, прислонившись к закопченному алтарю. Без сил опустились натруженные руки. Глаза, заглянувшие за край вечности, устало закрылись, и мир, закрутившись в дымном вихре, улетел куда-то за пределы бесконечно усталого сознания…

ГЛАВА 3

   «… Да, жизнь сильнее смерти, и я слишком поздно это понял. Но правда также и то, что смерть, которой я служу, рано или поздно возьмет свое. Как и сейчас, когда мне остается сделать только один, один-единственный шаг и навсегда уйти на ту сторону бытия. Мой замок окружен войсками ничтожных, возлюбивших свет. Они возомнили, что могут победить! И все же – нет сил, нет той щелочки, куда можно проскользнуть и вырваться. Башня уже горит…»
   Император закончил читать текст. Молча, беззвучно, ибо есть тайны, которые нельзя произносить вслух даже в защищенном от прослушивания месте, ибо они убивают не хуже отравленного клинка. Один из самых секретных документов – последнее письмо свергнутого некогда некроманта Яромора. Уничтожение созданной им страны мрака обошлось всем сторонам в такую цену, что даже сейчас, без малого три столетия спустя, некоторые области оставались почти безлюдными. Безэльфными, безгномьими. А друиды и эльфы лишь недавно закончили очищать и засаживать растениями громадные выжженные проплешины, отравленные тленом разложения и смерти.
   Сидящий за длинным массивным столом лорд Бер пошевелился. Стройный, хищно-элегантный, с чуть посеребренными сединой висками. «Такие, наверное, и нравятся женщинам, – пронеслось в голове Императора. – Впрочем, кто их, женщин, знает?» Вслух же хозяин кабинета сказал совсем другое:
   – Почему о существовании таких текстов я узнаю последним?
   Император не любил заседать в тронном зале, с его гулким эхом, с толпой министров и сановников. Гораздо приятнее – и продуктивнее, кстати – собраться вот так, в узком кругу избранных. Малый Совет – как наполовину в шутку, наполовину всерьез называли его сами участники.
   Леди Бру, дородная женщина с выразительным взглядом, в зеленой хламиде целительницы и с цепью Совета Магов на шее, неодобрительно покачала головой.
   – Позвольте, ваше величество?
   Получив кивок августейшей головы, она вздохнула, и взгляд ее заглянул куда-то в глубины ее памяти.
   – Со времен падения последнего оплота черной магии, как известно, ее практикование было повсеместно запрещено и карается самыми жестокими и беспощадными методами. Надо отдать должное сотрудникам Тайной Палаты – взгляд ее неприязненно скользнул по невозмутимо сидящему человеку, как говорится, безо всяких особых примет, – и эльфам тоже, ибо все ученики и последователи ужасного чернокнижника были со временем обнаружены и уничтожены.
   Молодой герцог Бертран, здоровенный вояка с литыми плечами, протестующе поднял ручищу. Несмотря на скромный, по общественному мнению, возраст, герцог снискал славу опытного и жесткого военачальника и поэтому почти год тому назад получил из рук Императора жезл главнокомандующего Имперской армией. Он немного раздался вширь на сидячей, как он выражался, работе, но все еще мог проломить стандартный пехотный щит могучим ударом боевой палицы.
   – Леди, ближе к теме. Историю мы все учили, – загудел в комнате его сильный голос.
   – Я к тому и веду. – Леди Бру окинула здоровяка уничижительным взглядом. – Работа была сделана так хорошо, что до недавнего времени мы ничего не слыхали про черную магию и ее проявления. Поэтому эти документы так и валялись невостребованными в секретном хранилище. Они были просто не нужны.
   Император задумчиво покивал, нахмурив высокий лоб. Затем поднял лицо:
   – Ну хорошо, это понятно. Лорд Бер, что вы можете сказать про этого молодого баронета как ректор Университета Магии? Насколько я понимаю, его уникальный Дар просто не мог пройти мимо вашего внимания?
   Лорд Бер заметно колебался, а затем, приняв какое-то решение, все же ответил:
   – Я надеюсь, присутствующие здесь дамы и господа не вынесут мои слова за пределы этого кабинета?
   Все заинтригованно повернулись и посмотрели на него. Еще бы! Не каждый день узнаешь секреты, да к тому же из уст верховного мага.
   – Это одна из самых тщательно скрываемых тайн во вверенном моему попечению Университете. Как, несомненно, вы понимаете, магия – это великая сила и ответственность. Потому в стенах заведения проводится строжайший и негласный контроль за моральным и психическим состоянием будущих волшебников и волшебниц.
   – Вроде проверки на благонадежность? – заинтересованно спросил безымянный человек из Тайной Палаты.
   – Не совсем, – кивнул лорд Бер, давая понять, что вопрос принят. – Гораздо шире. Учитывается и устойчивость психики, и приверженность общечеловеческим ценностям…
   – То есть, – добавил Император, – делается все возможное, чтобы из стен Университета не выходили неуравновешенные, озлобленные типы, обладающие громадной силой? А если кто-то не проходит эту вашу… проверку?
   Лорд Бер чуть помялся. Император усмехнулся и продолжил:
   – Дайте, я попробую угадать. Вряд ли с ними происходят… несчастные случаи. – При этих словах повелителя представитель от секретной службы незаметно заерзал на своем стуле. – Скорее всего, необученный, неразвитый Дар можно загасить? Сделать его обладателя обычным смертным?
   – Да, примерно так, – с облегчением ответил маг, вытерев лоб батистовым платочком, запросто извлеченным прямо из воздуха. – Так вот, не стоит и упоминать, с каким вниманием мы присматривались к будущему некроманту, какие тесты и проверки мы ему незаметно устраивали совместно с…
   Человек из Тайной Палаты кивнул.
   – И что? – с неподдельным интересом спросил Император.
   – Дело в том, ваше величество, – уже ровным тоном продолжал лорд Бер, – что парень не просто дворянин – таких у нас чуть ли не четверть, – а воспитан на понятиях чести и долга. Впрочем, как и положено отпрыску старинного рода. Для него это всего лишь тяжкий, но необходимый долг. А в остальном – нормальный молодой человек, знающий, что такое ответственность.
   – Значит, тот наш разговор… – Император посмотрел на лорда как-то особенно.
   – Да, ваше величество, совершенно верно. – Лорд спокойно выдержал взгляд властителя Империи. – Ни я, ни другие посвященные в тайну не осуждают дружбу с ним вашего сына, принца Яна. Наоборот, в случае чего очень кстати будет поддержка столь могучих сил.
   – Лорд… – задумчиво спросила целительница, – но если он все же начнет, как и его давний предшественник Яромор, строить Империю Тьмы?
   Остальные, не столь сведущие в магии, слушали, едва не открыв рты от изумления. Адмирал Арнен, подтянутый, моложавый главнокомандующий всего флота Империи, озадаченно поскреб по-простецки в затылке и достал по привычке свою короткую лоцманскую курительную трубку. Но, получив запрещающий взгляд Императора и гневный – от леди Бру, стушевался.
   – Простите, но в это я не верю, – твердо заявил лорд Бер. И, пожав плечами, добавил: – Если, разумеется, мы не начнем на него давить и вынуждать сделать это из самозащиты.
   Человек из Тайной Палаты утвердительно моргнул глазами на немой вопрос Императора, а затем, повернувшись к ректору, спросил:
   – Я вот давно хотел полюбопытствовать. Ответьте мне с профессиональной точки зрения – каков он как маг? Насколько силен?
   Лорд Бер кисло улыбнулся и проворчал:
   – Уже сейчас я не рискнул бы выйти против него в одиночку. Один из лучших студентов на моей памяти. А поднаберется опыта, надо будет его привлекать к нашим делам.
   Нестройный гул удивленных голосов прокатился по кабинету. Император чуть поднял руку и в наступившей тишине проронил:
   – Продолжайте, лорд.
   – Если у нас впереди и правда предвидятся неприятности… Большие неприятности, – уточнил лорд Бер, пожевав губами, – то лучше, как говорят картежники, все-таки иметь такой козырь в рукаве. В нашем рукаве, – добавил он, и на губах его появилась тонкая, многозначительная улыбка.

   Путь, ярко освещенный жарким, но еще ласковым апрельским солнцем, вывернул из лесу и, попетляв меж холмов, вывел на широкий, покрытый разнотравьем заливной луг. По дороге ехала, весело и беспечно переговариваясь, кавалькада молодых людей. Потихоньку вечерело, но до заката было не меньше пары часов, а лигах в пяти впереди ожидалась большая деревня.
   Принц Ян, само собой разумеется, ехал рядом с прекрасной доньей Эстреллой. Страхи и ужасы прошлой ночи и утра бесследно миновали вместе с оставшимся далеко позади баронством Дравен и со всем эгоизмом веселой беззаботной молодости были отброшены в прошлое. Чуть позади и сбоку, чтобы не глотать пыль, на горячем сером жеребце гарцевал Карлос. То и дело то обгоняя, то забирая в сторону, он носился вокруг, весело распевая вполголоса не совсем приличные песенки. Сзади ехала служанка Молли, белобрысая хоббитянка неопределенного возраста. Ее пони трусил мерно и спокойно, а в поводу шла кобылка с вещами баронессы. Надо отдать должное, донья Эстрелла умела обходиться в путешествии немногим и не тащила за собой целый обоз или карету.
   Впереди всех неспешно и все же как-то быстро шел пешком, что-то шепча сам себе, молодой маг в черном плаще. Утром его нашли в развалинах старого города сладко и безмятежно спящим и едва смогли добудиться. Рядом с ним, прикрытая полой одежды, так же крепко спала годовалая девчонка, чему-то ласково улыбающаяся во сне. Разбуженный, Valle потянулся и потащился в Дравен в сопровождении хмурых и насупленных стражников.
   Там уже вовсю хозяйничал барон, который при известии о том, что с мором покончено, прорвался через оцепление и теперь руководил приведением своего города и замка в порядок. Всюду сновали телеги – умерших надо было срочно похоронить. Кое-где мелькали желтые плащи магов из карантина. Они проверяли, советовали, помогали.
   Осмотревшись, Valle подошел к барону и, поприветствовав его, осведомился о местонахождении принца. О донье Эстрелле спрашивать даже не надо было – и так ясно, что она где-нибудь рядом со своим любимым. А там и братец ее. После ответа барон отвел его чуть в сторонку и, понизив голос, озабоченно спросил:
   – Там… тот обряд, что вы провели, – это было необходимо? Мне тут выкручивают руки, чтоб я, как хозяин этих земель, подал по всей форме… это ж сплошное нарушение всех и всяких запретов на черную магию.
   Ох и жестко же глянул в ответ молодой чернокнижник! Заиграл желваками на скулах, но голос его был бесстрастно вежливым:
   – Другого пути спасти людей и город я не знал, да не знаю и сейчас.
   Барон нервно кивнул и, оглянувшись, буркнул:
   – Понимаю. Я все же не буду подавать официальный рапорт, но…
   – Мое присутствие здесь нежелательно? – Взгляд молодого мага был острым и требовательным.
   – Ну, в общем-то, да. Я заткну рты кому следует, чтоб молчали. И – спасибо, – бросил барон, отводя глаза. Затем вздохнул и ушел не попрощавшись.
   И вот теперь молодой некромант шел впереди, накрыв голову капюшоном, ибо его темные волосы припекало солнцем изрядно. А плащ был не просто одеждой – магии в него было втиснуто ой как немало. И от жары спасает, и от холода, а уж от заклинаний и подавно поможет.
   Оглядевшись по сторонам дороги, Valle приметил небольшой холмик, который во время разлива наверняка оставался островком. Там росло с полдюжины деревьев, пара кустов сирени и вдоволь травы. Решительно свернув, зашагал к нему. Высунувшаяся из-под плаща рука дала понятный всем знак – привал.

   – Карлос! – Valle зашвырнул в кусты обглоданную косточку, вытер руки от остатков ужина и, запив еду добрым глотком вина, продолжил: – Ты своей рапирой хорошо владеешь?
   – Отец доволен, – осторожно ответил пятнадцатилетний паренек. – А что?
   – Барон Кейрос доволен? Ого! Это хорошая рекомендация и стоит многих других. Пошли, пофехтуем немного, разомнемся. – Valle решительно встал и сладко-сыто потянулся.
   – Сестру нельзя оставлять. – Карлос строго покачал головой, хотя и было заметно, как ему хочется. Затем произнес, великолепно копируя менторский тон учителя: – Неможно быть незамужней девице без сопровождающих. Вот я и сопровождаю, – уныло добавил он.
   Служанка доньи Эстреллы, повинуясь неуловимому движению атласных бровей хозяйки, живо подхватила узелок с одеждой и степенно направилась к воде, еле заметная в высокой траве. Было видно, как она вышла к речке, и вот уже что-то вовсю полощет в воде, на изрядном удалении от места привала, подвернув юбки и азартно распевая какую-то нехитрую хоббичью песенку.
   Valle на миг задумался, а потом чуть заметно усмехнулся.
   – Уж не хочешь ли ты сказать, что принц Ян может сделать что-то плохое? – Он лукаво глянул на улыбающуюся парочку за спиной Карлоса. – Это ведь крамола. Смотри, парень, дойдет до Тайной Палаты… там разговор короткий.
   Парнишка чуть не разинул рот, удивленный таким поворотом дел. Но все же в сомнении бросил на сестру вопрошающий взгляд. Эстрелла улыбнулась ему ободряюще, махнула ресницами: иди. Уже удаляясь от подножия холма, скрывшего в своей высокой траве влюбленных, Valle получил чуть слышное мысленное послание: «Спасибо, друг!» Ухмыльнувшись, наперсник и связной меж принцем и баронессой, поверенный всех их нежных тайн, сбросил тем временем рубаху, взял в руки меч. Пару раз крутанул им, чтобы размять кисти, встал в позицию.
   – Дон Карлос, до семи касаний. И не бойтесь, – официальным тоном объявил он, ибо поединок, даже тренировочный – святое дело, овеянное веками и легендами, – я принял меры против царапин и ран…

   – Ну, хорошо, – подвел итог Император. – С этим вроде разобрались. А как быть с происшествием в Дравене? Барон отказался дать ответ по всей форме: дескать, не знаю, не видел. Так что у меня есть только сведения от магов из карантинного отряда да из Тайной Палаты.
   – Ну да, ваше величество, – кивнул герцог Бертран. – Это его майорат, и его воля там превыше императорской. Но главное, что мы знаем точно, – мор не был вызван чернокнижником.
   – Да это все мелочи, – желчно бросил хозяин кабинета. – А вот за каким… – Все же он сдержался в выражениях и продолжил: – Зачем ему понадобилось тащить в зараженную зону принца и его невесту?
   Леди Бру прислушалась к чему-то, слышному только ей.
   – Ваше величество, – осторожно сказала она, еле заметно улыбнувшись, – об этом неплохо бы спросить их самих. Судя по моим ощущениям… – Она переглянулась с лордом Бером, и тот кивнул в ответ, – несколько молодых людей маются у дверей в приемную вашего кабинета и уже успели нагнать смертного страху на стражу.
   – Очень кстати. – Император хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла. Лишь он один сидел в кресле, а остальные члены Совета довольствовались стульями. Правда, надо признать, довольно мягкими и удобными.
   – Зовите сюда эту банду! – повелительно бросил Император в шар связи.

   Донья Эстрелла, по праву войдя первой, присела в безукоризненном реверансе. Зашедший следом принц Ян ограничился великосветским приветствием, равно как и не заставившие себя ждать оба баронета. Если на счастливой юной физиономии дона Карлоса легко читались восторг и удивление – ведь здесь первые лица Империи! – то по обманчиво-расслабленной, текучей походке Valle только неплохо изучивший его лорд Бер разглядел, что тот готов к бою, и нешуточному. Леденяще-холодная струйка страха протекла по спине ректора, и он почувствовал, что против воли ощетинивается. Словно шерсть встает дыбом на загривке пса, почуявшего врага.
   «У-у, волчара… не иначе как угадал тему нашей беседы, но не знаешь, чем она закончилась», – подумал опытный маг. Принц Ян тоже что-то почувствовал; глянул на своего друга и успокаивающе сжал рукой его плечо. Молодой маг в черном плаще отступил чуть назад, и зловещие черные отблески в его ауре уступили место, прикрылись обычным холодным мерцанием безразличия дворянина.
   – Ну-с, молодые люди, – сказал Император, когда с этикетом было покончено, – кто будет рассказывать, что вы там устроили в баронстве Дравен?
   – Позвольте мне, ваше величество? – Принц шагнул вперед. Он днем уже разговаривал с отцом, встретившись после долгой разлуки, но по обоюдному молчаливому согласию они не касались этой щекотливой темы. – А в нужных местах баронет Valle будет давать пояснения.
   Император всемилостивейше разрешил, и принц повел дозволенные речи.
//-- * * * --//
   Отрывок из донесения, полученного Святейшим Синодом Царства Света от своего шпиона в Полночной Империи.
   «…И падали люди и животные, снедаемые неведомой заразой, искажались и раздувались лики их. Не было спасения никому, и черно было небо. Летела смерть по землям, собирая обильную жатву в городах и весях. Однако в полночь ступили на улицы города двое, неведомо откуда. Молодой мужчина, обликом схожий с принцем Яном, и девушка невиданной красы, которую он называл своей невестой. Исходил от обоих неяркий, небесной чистоты свет, и взволновал он души и сердца людей, ибо к ним вернулась надежда. И пошли эти двое по кварталам города, каждый своей дорогой, и исцеляли они одним прикосновением рук своих. Выздоравливал и стар и млад, и даже недостойный слуга Вашего Святейшества, не чаявший уже встретить рассвет. И столь велика была сила их, подобная не урагану, но материнской любви, что вставали даже лежащие при смерти и закрывались язвы их, осыпались струпья, оставляя чистую кожу. За ними ходили отряды стражников, вынося из домов и переулков тех несчастных, кто уже не мог ходить сам. И ни одного страждущего не обошли они своим вниманием, и дважды прошли весь город, дабы не осталось ни одного неисцеленного. А потом пошли они в две веси, также пораженные мором, и от верных людишек дознал я потом, что и там они исцеляли небесною силой своей.
   А богомерзкий некромансер в городе не был, то мне известно доподлинно. Бают только, что вроде видели его в окрестностях. Но вызнать наверное не представляется возможным, дабы не навлекать на себя ненужных подозрений…»
//-- * * * --//
   Когда закончился рассказ принца, которого дополняли и поправляли трое его спутников, в кабинете воцарилось долгое молчание. Молодой Карлос с каким-то новым выражением лица, серьезно и внимательно смотрел на свою сестру и принца. Леди Бру и лорд Бер были возбуждены сверх меры, но не решались заговорить, пока Император не скажет своего слова. А сам Император сидел в кресле и думал, что да – его сын и надежда действительно вырос. Valle же тихонько стоял в стороне и чуть сзади с выражением лица крайне невозмутимым.
   – Ну что ж, – задумчиво кивнул Император, откинувшись на спинку кресла. – С тем, что произошло, я более-менее разобрался. И все же – какая нужда была принцу идти в город, охваченный моровым поветрием? И баронессе тоже?
   Valle встретил его взгляд открыто и спокойно:
   – Находящиеся здесь явственно ли отдают себе отчет, что принц – наш будущий Император, а донья Эстрелла – будущая Императрица?
   Император посмотрел на сына долгим взглядом. Тот пожал плечами:
   – Последнее вне обсуждения, даже независимо от первого.
   – Я давал тебе слово не вмешиваться в твою личную жизнь, и я держу его. Тем более что твою избранницу я весьма одобряю. – Тут хозяин чуть поклонился донье Эстрелле. – И тем не менее, – чуть повысил он голос, – похвально, конечно, что мой сын и его невеста проявили твердость духа перед лицом столь грозной опасности. Но лично мне этот довод кажется весьма неубедительным.
   Сидящие у большого стола в императорском кабинете своими лицами выражали полное согласие. Лишь Бертран в сомнении чуть покрутил своей коротко стриженной, как и подобает воину, головой.
   – То, что я был в городе и что я сделал, знают единицы, – вдруг негромко произнес Valle. – Люди постараются поскорее об этом забыть, да и барон Дравен обещал пособить в том. А вот то, что будущие Император и Императрица вошли в зачумленный город и исцеляли всех и каждого простым прикосновением руки… об этом уже сейчас слагают легенды. И, думаю, не только в Империи. Когда придет их черед взойти на трон, то такая репутация…
   Тут он замолчал. Но очень красноречиво.
   – А ведь этот молодой нахал прав, – после задумчивой паузы заметил Император, повернувшись к своим приближенным. – Утер нос, и кому – нам, прожженным политиканам!
   – Позвольте, ваше величество? – подал голос герцог Бертран. И, получив кивок августейшей головы, обратился к самому младшему из четверых: – Дон Карлос, как баронет и как брат одобряете ли вы то, что сделала ваша старшая сестра, донья Эстрелла?
   «Хитер этот Бертран, – подумал адмирал Арнен, одобрительно кашлянув. – Парнишка-то молодой – при дворе не обтерся, врать еще не научился…»
   Дон Карлос долгим, каким-то повзрослевшим взглядом посмотрел в глаза сестре, затем повернулся и, изысканно поклонившись, ответил:
   – Не только одобряю, но и поддерживаю, ваша милость. Мало того, теперь, когда я узнал все подробности этого дела, я перестал бы уважать сестру, поступи она тогда по-другому…
   Остальные члены Совета тоже разгадали нехитрый, но действенный тактический маневр герцога и обменялись одобрительными взглядами. От Императора, разумеется, не укрылась подоплека вопроса, и он разрешил говорить дальше леди Бру, у которой явственно вертелся на языке некий вопрос.
   – Как целительница, и, смею надеяться, не из последних, я хочу узнать вот что. Каким способом вы, баронет Valle, получили и передали Силу? Вы деликатно обошли эту тему в своем рассказе, но выходит, что был проведен отвратительный обряд человеческого жертвоприношения. Если я верно помню термины, черный гримуар?
   В глазах молодого, но уже показавшего себя некроманта блеснул огонек насмешки:
   – Не отвечу ни нет, ни да. Я не стану ни лгать, ни своими словами строить себе эшафот.
   – Ответ весьма красноречив. – На властном лице Императора мелькнула улыбка. – Весьма.
   Он чуть возвысил голос и придал ему официальные нотки:
   – Я, Император Ян Второй, даю вам слово, что вы не понесете наказания за свои действия. Правда, и награды за спасение людей тоже не будет. А теперь отвечайте, молодой человек, и шутки в сторону.
   Сказать, что лорд Бер испытал облегчение при этих словах, – значит не сказать ничего. Он чуть ли не увидел, как немного расслабился и успокоился молодой черный маг.
   – Ваше Величество, да. Последний из гробокопателей был… скажем так: применен, со всеми надлежащими ритуалами. Подробности, поверьте мне, весьма малоаппетитны. Полученную в результате обряда Силу я поровну разделил между доньей Эстреллой и принцем Яном, а мне… а мне пришлось немного отдохнуть.
   – Как я понимаю, – не угомонившаяся леди Бру продолжала говорить своим холодным тоном, – сначала вы хотели… гм, применить то дитя, а потом нашли более приемлемую… скажем так, кандидатуру?
   Valle чуть помедлил, а затем поклонился ей:
   – Теперь я верю, леди, что вы и вправду великая целительница. Именно так.
   От столь неприкрытой лести леди Бру возвела очи вверх, едва не расплавив возмущенным взглядом золоченый канделябр под потолком, всплеснула руками от возмущения, но не нашлась, что ответить.
   Адмирал кашлянул, пытаясь скрыть свой смех, герцог даже прикрыл улыбку рукой, и лишь Император усмехнулся в открытую:
   – Еще вопросы есть?
   Вопросов не нашлось. Даже у жадно слушавшего человека из Тайной Палаты.
   – Тогда ступайте, молодые люди. И… больше не огорчайте наше величество.

   – Что-то мне слабо верится, что не будет от них головной боли, – усмехнувшись, продолжил Император свою мысль, когда двери беззвучно закрылись вслед за ушедшей молодежью. Он потрогал зачем-то бумаги на столе, скользнул взглядом по портрету покойной Императрицы и добавил: – Хотя толк из них выйдет.
   Леди Бру некоторое время задумчиво водила пальцем по краю стоявшей перед ней чаши с освежающим травяным напитком, а затем подняла голову:
   – Нетипичные какие-то молодые дворяне…
   – Что вы имеете в виду? – заинтересовался член Тайной Палаты.
   Видя, что леди Бру колеблется, Император тоже обратил на нее свой взор:
   – Говорите. У вас, как у женщины, целительницы и тем паче – члена Совета, есть привилегия говорить то, что думаете. Особенно в моем присутствии. Мне важно услышать все мнения, и вы это знаете.
   Магиня пожала плечами, отчего зеленое одеяние ее пошло волнами весеннего цвета.
   – Я имела в виду, ваше величество, что эта компания, только что покинувшая кабинет, не очень-то похожа на чванливых и спесивых детишек богатеньких родителей. Тут последнее время пошла мода среди знати – чуть что, сразу ко мне своих чад тащат. Добро бы, если бы действительно тяжелые случаи… – Леди Бру чуть поморщилась. – А то стоит чихнуть или прыщику вскочить, так сразу им самого лучшего целителя подавай! Там такие истерики… Вчера маркиза Рико жуткий скандал закатила: «Дите помирает, пальчик поцарапало!» А тех, кто действительно нуждается, с дороги пинками распихивают. Мол, пошел вон, смерд!
   Лорд Бер неодобрительно покачал головой:
   – Смех смехом, но это правда – среди молодых дворян и поработать-то толком не с кем… Лоботрясы.
   – Ничего, – Бертран благодушно улыбался. – Пусть Император их ко мне или адмиралу определит. А уж служба из них дурь изрядно повыбьет.
   – Вам проще, – не сдавалась леди Бру. – А у меня на днях одна молодая целительница взбунтовалась, из благородных. Я, мол, не стану всякое быдло лечить, руки марать навозом… Ну, я ей чертей дала… отвела душеньку… погоняла немного. В общем, мозги вправила.
   Герцог Бертран и адмирал Арнен тихо, но весьма неприлично захохотали. Император крепился-крепился, но тоже улыбнулся, представив этакую картину.
   – А когда я узнала, что она накануне отказалась лечить гнома, попавшего под обвал в шахте… Тут уж мое терпение лопнуло. Я за патлы ее, стерву, да мордашкой прямо в отхожее место. Летала она у меня от стенки к стенке…
   Со стороны лорда Бера донесся странный хрюкающий звук. Он сидел, багровый, чуть трясущийся от сдерживаемого изо всех сил смеха, уже почти не в состоянии сдержать свой хохот в присутствии Императора. Тот замахал руками:
   – Ну, вы, леди, даете! – И тоже зашелся веселым, радостным смехом, разом разрядившим обстановку.
   – Я ей в пример ставлю паренька из простых – трудится, мол, не покладая рук. – Леди Бру тоже наконец-то усмехнулась. – А она кривится: смерд! Ну, я сгоряча отписала письмо матушке ее, да в таких выражениях… А матушка, между прочим, та еще. Ей бы полком командовать, а не хозяйство в родовом замке вести…
   Тут уж герцог Бертран не выдержал, грохнул изо всех сил, отчего тоненько задребезжали стекла в высоких окнах да метнулись испуганно отражения в высоком настенном зеркале.
   – Ну и что матушка? – утирая слезы, спросил даже как-то помолодевший Император.
   – Да, ваше величество, примчалась на следующий день, вызнала все подробности. Как и о чем там они говорили – того не ведаю, – леди Бру довольно хохотнула, – но на следующий день синяков я на той целительнице свела уйму. И на лице, и на спине, и пониже тоже. Теперь она шелковая, ласковая да внимательная ко всем. А матушка мне поклонилась потом, спасибо сказала да пожертвование сделала на лечение неимущих. И разрешила самые строгие меры применять, как она сказала, «если эта корова шалая снова в позу встанет»!
   Лорд Бер хохотал, держась за живот и жадно хватая воздух. Император с адмиралом едва не попадали со своих мест. И даже на строгом, слегка неприятном лице представителя секретной службы появилась тонкая, еле заметная вежливая улыбка.

ГЛАВА 4

   По широкой мощеной улице, носящей странное для столицы название Серединка, ехали, весело переговариваясь и строя планы, четверо молодых дворян. Весна скоро на исходе, впереди целое лето, и со всем этим богатством надо было что-то делать.
   – А что? Если поспешим, то успеем… – предположил Valle и оглянулся на садящееся за Императорский Сад солнце. Тут лицо его изменилось, и он сделал знак остальным. И было отчего – на некотором удалении за ними чинно и тихо ехал десяток кирасир с имперским штандартом. Сытые, ухоженные кони; отполированные доспехи и оружие, строгий взгляд у старшего – десятника.
   – Ага! – строго сказал молодой маг, поворотив своего нервно подрагивающего, боящегося седока коня и подъехав ближе к сопровождающим. – Так – следят за его высочеством. Внаглую, в открытую и среди бела дня.
   Он вытянул в направлении всадников руку, и в ладони его замерцало что-то серое, зыбкое и текучее. И очень неприятное.
   – Думаю, в Тайную Палату их тащить не стоит: неровен час, разбегутся, – бросил он в сторону своих спутников, которые тоже вернулись чуть назад. – Тут, на месте, и порешим.
   – Никак нельзя, ваши светлости, – чуть струхнул командир всадников. – Положено ведь, чтобы принц при эскорте и с почетом ездили.
   Юный дон Кейрос разочарованно уронил в ножны свою рапиру – подраться случая не привелось. Принц же кивнул, задумчиво разглядывая новоявленный почетный эскорт.
   – Ну чего привязались? Знаете ведь, что мои спутники куда лучше и сильнее вас как охрана. Ступайте себе…
   – Ваше высочество! – Старший упрямо мотнул головой. – Император, батюшка-то ваш, ежели узнает – головы поснимает.
   – Ну-у, если по званию положено… – насмешливо протянула донья Эстрелла, с бесенятами в глазах глянув на принца, – тогда пусть себе едут. Все равно отстанут сразу же за городом.
   – Это точно, – хохотнул Ян, несильно ткнув кулаком в плечо Valle.
   – Так не можно ж, ваше высочество! Пощадите! – гнул свое десятник. – Как же престиж-то уроните… без эскорта и люди не поймут.
   Принц вздохнул:
   – Ну ладно, служивые. Не отставать далее десяти шагов, если что – кричите.
   И, поворотив коней, кавалькада вновь устремилась вперед. На окраине прихватили с собой служанку-хоббитянку, которая на пони с кобылкой на поводу последовала за ними, что-то ворча себе под нос. Valle невольно прислушался.
   – … куда ж в гости, а у баронессы молодой ни одного платья приличного, всё только походное…
   – Не бурчи, малышка, – успокоил он ее. – Барон и матушка очень любят гостей, тем более, когда они мои друзья. А если заранее предупреждать, да согласовывать церемонии, да караван с барахлом всяким…
   На точеном личике доньи Эстреллы тотчас нарисовалась плохо скрываемая скука и полное согласие со словами баронета. Дон Карлос пожал плечами.
   – Ну и все, едем в замок, – решительно пресек любые сомнения Valle. – К тому же барон обещал к моему приезду кабанью да медвежью охоту устроить.
   – Это дело! – оживился дон Карлос и в нетерпении чуть пришпорил своего коня. – А то у нас все больше олени да косули. Ну, еще кошки дикие, птиц много…
   Служанка быстро утешилась, весело перебрасываясь шуточками с плечистыми, сильными мужчинами, коих только и набирали в имперские кирасиры. Мало-помалу проехали высоченные городские ворота в обрамлении двух сторожевых башен, и перед путниками раскинулся в свете вечернего солнца широкий Западный тракт.
   – Пи-инь! Пи-инь! – задумчиво произнесла сизо-коричневая пташка, провожая закатное солнце. Почистила клювик о веточку, на которой сидела, и снова тоненьким, заливистым голоском сказала: – Пи-инь!
   Затем прислушалась, насторожилась и юркнула под прикрытие густых ветвей.
   Из леса, где отроду не бывало никакой дороги, вдруг с молодецкой, не совсем подобающей дворянам песней вынеслась кавалькада всадников. Передняя группа из четырех человек весело распевала, а едущие чуть сзади подхватывали густыми голосами луженых солдатских глоток:

     А зря купец не запер жонку,
     Ведь молода она была.
     Уехал в дальнюю сторонку,
     Она же гостя позвала.

   Через узкую полосу свободного пространства у опушки всадники выехали на петляющую лесную дорогу и за поворотом увидели город.
   – Вот и дом, – произнес один из них, в черном плаще, жадно и весело всматриваясь вперед. – Ага, отец таки починил наконец башню с закатной стороны…

   – Брателла! – раздался во дворе замка визг, переполошивший коней, едва отряд въехал в ворота замка, где слуга уже зажигал факелы. С крыльца слетело златокудрое существо в коротковатом платьице и, болтая в воздухе загорелыми дочерна босыми ногами, тут же повисло на шее Valle, едва успевшего спрыгнуть на плиты двора.
   – Ага! Сеструха-дерни-себя-за-ухо! – Он ласково тормошил ее, бросив извиняющийся взгляд на спутников. Те, чуть не падая со смеху, все же кое-как слезли наземь, с любопытством разглядывая обстановку.
   Наконец брат отцепил от себя сестру и, поставив ее на землю, представил всех друг другу.
   – Надо же, принц Ян! – От удивления девчонка округлила глаза. Затем глянула на свои ноги, ужаснулась и, оробев, унеслась прочь. Valle проводил ее нежной улыбкой и повернулся к свои спутникам.
   В это время Карлос, засмотревшись, споткнулся о поилку для лошадей, полную воды, и едва в нее не упал. И было от чего. Из кухни во двор вышла на шум повариха Нгава. Барон когда-то выкупил ее из рабства, и она вполне прижилась здесь, только в сильные морозы уж слишком жалась к кухонной печи. Так вот – по обычаю своего народа Нгава носила одежды в обтяжку, и даже чуть меньше. Ее весьма пышные и, надо признать, недурные формы в такой упаковке и в комплекте с черной улыбающейся мордашкой производили на любого неподготовленного просто убойное действие.
   Донья Эстрелла хохотала, повиснув на руке шатающегося от смеха принца. Valle тоже усмехнулся, глядя на сконфуженное, чуть покрасневшее лицо молодого баронета. А тот безуспешно пытался придать себе невозмутимый вид, отчего наблюдавшие за этой сценой еще больше покатывались со смеху.
   – Не переживайте, дон Карлос. – Valle сочувственно похлопал его по плечу. – Не вы первый, не вы последний – бывало и хуже.
   – Сын мой! – раздался мягкий голос с высоты крыльца. Стройная, еще довольно красивая женщина с властным взглядом стояла в дверях и запросто, с легкой улыбкой, рассматривала приехавших. Ее простое, без затей, домашнее платье в желто-синюю полоску с рюшами просто-таки умилило донью Эстреллу.
   – Приехал уже! А мы через седьмицу только ждали. Ну, молодец!
   – Привет, мам. – Сын нежно обнял ее, чмокнул в щеку. Затем отстранился, обратившись к друзьям: – Это моя матушка, баронесса Амалия, урожденная и’Вальдес. Мама, позволь представить тебе моих спутников.
   Однако женщина перехватила инициативу, слегка присев в реверансе перед принцем.
   – А вы очень похожи на родителей, принц Ян, – заметила она. – Давненько я не имела чести приветствовать вас. Жаль, что леди Герда сейчас не может увидеть и обнять… Тогда я сделаю это за нее.
   И со свободной грацией обняла грустно улыбнувшегося принца.
   – Здравствуйте, молодые и, я уверена, достойные представители рода Кейросов, – обратилась баронесса к донье Эстрелле и приоткрывшему от удивления рот Карлосу.
   – А, так вы и есть та самая виконтесса Амалия, давняя и закадычная приятельница маменьки? Точно! – вспомнила Эстрелла, радостно сверкая своими чудными глазами. – Это же вы на том портрете, после бала в новом замке! Вместе с мамой, папой и… да, еще одним бароном!
   – Совершенно верно. Отцом этого вот проказника. – Баронесса Амалия бросила на сына любящий взгляд. Затем запросто потрепала по голове засмущавшегося дона Карлоса. – Или вы забыли, что графство Вальдес граничит с баронством Кейрос? – Затем спохватилась: – Впрочем, что я заболталась? Сейчас мы все организуем.
   – Баронесса, – негромко обратился к ней принц, – а можно по-простому, без пышностей? В вашей любезности и гостеприимстве никто не сомневается, а дома мне все эти церемонии ужасно надоели.
   – Как будет угодно вашему высочеству. – Баронесса снова собиралась присесть в реверансе, но принц остановил ее:
   – Лучше – принц Ян, и прошу… по-домашнему, как простых дворян, допустим, соседей…
   – Как моих друзей, – улыбаясь, подчеркнул Valle, не сводя с матери любящего взгляда.
   Баронесса только всплеснула руками:
   – Тогда – милости прошу в гости, в наш замок Огненной Песни.

   Степенный бородатый гном с полированной, отражающей блики факелов секирой за поясом оказался капитаном гарнизона замка. Баронесса поручила ему позаботиться об эскорте, тот величаво отсалютовал. Десятник гвардейцев уважительно глянул на его неимоверной ширины плечи и поинтересовался:
   – А пиво доброе тут водится?
   Гном осклабился и, привстав на цыпочки, хлопнул ручищей по плечу гвардейца:
   – Разных сортов, но непременно высшего качества и – холодное! – Голос его оказался под стать своему хозяину – солидный и зычный. – Какое там у вас в столицах предпочитают?
   И так вот мило беседуя, компания мужчин пошла в казармы.

   – Мир этому дому, – привычно пробормотал Valle, зайдя в главное здание замка. Мать ревниво покосилась на его меч и черный плащ, которые он беззаботно сбросил на руки слуг, и донья Эстрелла с удивлением заметила грусть, мелькнувшую в ее глазах.
   – Мир… – столь же привычно сказали остальные, скидывая верхнюю одежду.
   Хозяйка улыбнулась и еще более похорошела, оглядывая их:
   – Я сейчас распоряжусь на кухне, чтоб нагрели воды, вам нужно помыться с дороги.
   – Это было бы очень кстати, – признательно улыбнулась донья Эстрелла. Ее брат чуть поморщился, но покорно пожал плечами.
   – Только придется немного подождать, – сказала баронесса со строго отмеренной ноткой извинения в голосе. – Мы и впрямь не ждали гостей.
   Принц и Valle переглянулись, затем одновременно кивнули друг другу. Видимо, они подумали об одном и том же, потому что Valle заявил:
   – Мам, распорядись, чтоб тащили холодную, побыстрее и побольше. А уж нагреть-то ее нам теперь запросто. Да, а где отец?
   Баронесса отдала какие-то указания, которые привели к небывалой доселе активности среди явившихся на зов полусонных слуг, затем вернулась в разговор.
   – В Ольховатке сегодня должны были водяную мельницу пускать. Так что барон… – она чуть подчеркнула последнее слово, бросив на сына взгляд, – барон там, руководит и присутствует.
   – Ваша светлость! – Здоровяк-гном подошел совсем неслышно, несмотря на размеры и обилие всякого железа на себе. – Я взял на себя смелость послать гонца с известием к его светлости в Ольховатку.
   – Я и не сомневалась, Трент, в твоей смекалке, – вежливо улыбнулась баронесса. – Прекрасно!
   – Значит утром барон будет в замке, – кивнул Valle. И вдвоем с принцем они пошли осваивать новую волшебную профессию.

   После несколько запоздавшего ужина в замке наступило затишье. Уставших с дороги и чуть осоловевших от сытости гостей отвели спать; слуги и горничные, закончив со своими обязанностями, убрались восвояси.
   – Valle, – негромко обратилась к сыну баронесса, – я распорядилась отвести разные покои для принца и его невесты…
   И посмотрела этак утверждающе, но чуть вопросительно, как умела только она.
   Тот хмыкнул:
   – Да хоть в разных концах замка. Даже если бы Ян не был волшебником, это им все равно ничуть не помешает.
   Затем, заметив чуть нахмурившиеся брови матери, добавил:
   – Внешние приличия соблюдены, а остальное нас не касается. Разве я не прав, мам?
   Та, нехотя кивнув, вынуждена была согласиться.

   Нгава еще раз провела грубым льняным полотенцем по и без того сияющему медному донышку кастрюльки для соуса. Улыбнувшись своему отражению в ней, аккуратно повесила ее на крючок и огляделась. В кухне, где с некоторых пор она была негласной хозяйкой, царили чистота и порядок. Удовлетворенно кивнув, повариха скинула свой передник и взялась тушить факелы.
   Из двери, ведущей в коридор к баронским покоям, вошел Valle.
   – Не спишь еще, чернышка?
   Осклабившись белоснежной улыбкой, Нгава повернулась к нему:
   – Да вот уже собираюсь. А что, баронет решил еще чего перекусить?
   Баронет загадочно молчал, осматривая ряды стоящей и висящей кухонной утвари. Связки лука и перца у дальней стены, потушенные печи под дымоходами.
   – Слушай… в замке сейчас найдется смазливенькая служанка без предрассудков?
   Нгава всплеснула руками:
   – Э-э, малыш! На тебя тоже весна действует? Раз на сладкое потянуло…
   Пару мигов Valle смотрел на повариху, чуть приподняв по давней привычке одну бровь и чуть нахмурив другую, затем тоже усмехнулся:
   – Нет. Заметила, как дон Карлос стушевался, увидев тебя? А парню ведь скоро шестнадцать.
   Тут уж черная повариха удивилась несказанно:
   – И до сих пор нецелованный? Непорядок…
   Кивнув, Valle продолжил, выразительно звякнув подвешенным к поясу кошелем:
   – Так найдется? Золотишка, может, подбросить кому?
   Нгава замахала руками. А затем, оглянувшись и чуть понизив голос, доверительно сообщила:
   – Да тут уж чуть ли не очередь. Уже две приходили, шептали: мол, Нгава, господа к тебе благоволят, так, может, подсобишь – как бы в постельку к молодому дону запрыгнуть?
   С этими словами она сделала смущенное личико, потупила глазки и нежно пролепетала:
   «Может быть, этому красивому молодому человеку надо посветить перед сном или постель расстелить…»
   – А что горяч он, – уже нормальным тоном продолжила повариха, – так наши девки заметили и смекнули сразу.
   Valle тихо хохотал, прислонясь к подпирающей потолок дубовой балке. Глядя на него, Нгава захихикала и сама. Отдышавшись, утерла слезы:
   – Иди, иди. Раз добро даешь, сделаем.

   Серая летучая мышка, беззаботно порхающая под равнодушно молчаливой луной в поисках мошек, сама не поняла, какая сила потянула ее к высокому арочному окну на втором этаже этого родного здания. Там, внутри, было темно и оттуда чуть слышно доносилась веселая возня.
   «Спальня Эстреллы», – пронеслась в ее махонькой ушастой головенке чья-то мимолетная мысль.
   «Что такое спальня?» – впору было задуматься зверьку, но он не умел даже этого. Потом то же непонятное нечто потянуло нетопыря чуть в сторону, к тому окну, где днем поселился молодой парнишка, от которого пахло как-то не так, как от здешних. Звуки здесь тоже не оставляли сомнений в своем происхождении.
   Напоследок странная сила потянула зверька ввысь, под самые звезды в бездонном ночном небе. Не спеша осмотрела его глазами залитый лунным светом замок, серебрящиеся стены и крыши. И наконец отпустила, снабдив напоследок целой стайкой вкуснющих, приятно хрустящих на зубках ночных мотыльков.

   Замок погрузился в тишину и ночь. Лишь на стенах иногда позвякивали железом солдаты гарнизона, несущие ночной дозор, да в конюшнях тихо ржали во сне притомившиеся за день лошади.
   В темном холле, через который из входной двери можно было попасть или в служебные помещения, или на лестницу и второй этаж в «чистые» покои, мелькнула тень. Неслышно и привычно пройдя по выложенному каменной плиткой полу, подошла к вешалке из оленьих рогов. Тонкая, изящная рука протянулась вперед. Нерешительно, несколько раз отдергиваясь, все-таки прикоснулась к плащу, черным пятном выделявшемуся даже в сумраке большой комнаты.
   Если бы кто мог видеть лицо баронессы Амалии, то заметил бы горькую складку, появившуюся в уголках губ. Несколько раз проведя ладонью по холодной, с декоративными стежками коже, женщина тихо вздохнула каким-то своим мыслям. Взгляд против воли нашел гигантский камин с почти прогоревшими углями, а ногти с неженской силой впились в колдовскую одежду.
   И все-таки баронесса совладала с собой. Встряхнув головой, отчего на плечах взволновались темные роскошные волосы и разлетелись прочь мрачные думы, она так же бесшумно пошла дальше по своему привычному за многие годы пути.
   Заглянула в службы, придирчиво оглядывая все хозяйским оком, проверила замки на погребах и отдельном ходе в подвалы замка. Затем, когда ноги уже понесли ее в громадную, расположенную в конце коридора баронскую опочивальню, какое-то неясное предчувствие потянуло заглянуть в гостиную.
   Здесь тоже был камин, и его неясный багровый свет пронизывал всю комнату ласковым теплом. Перед ним на толстом старинном ковре, прислонившись к старому, любимому креслу барона, на своем привычном с детства месте сидел… нет, уже не малыш – молодой человек с каким-то непривычно серьезным выражением лица спал, положив голову на подлокотник.
   Мать долго и тихо смотрела на сына, и лишь пальцы ее выдавали какие-то тревожные, ломаные мысли.
   Из бокового коридора, выходящего на кольцевую наружную галерею, неслышно вошла собака. Старая борзая сука по кличке Мальва, которую за прошлые подвиги оставили доживать свой век в тепле и сытости, ткнулась в ладонь баронессы мокрым холодным носом. Хвост приветливо дернулся, и на женщину уставились ясные глаза, которые, казалось, понимали куда больше положенного.
   Крутнувшись на месте, Мальва принюхалась. Подошла к спящему Valle, осторожно заглянула ему в лицо и издала тихий, невнятный, скулящий звук. Оглянувшись на удаляющуюся хозяйку, улеглась у ног своего приятеля детских игр. Положив голову на лапы, некоторое время глядела в завораживающий танец огоньков в камине и наконец закрыла свои умные глаза.
   Ночь. Полновластная хозяйка вошла в мир неслышно и медленно. Ее темные крылья закрыли собой обширные пространства, леса и поля, давая отдых одним и заряжая силой других, которым эта пора была в самый раз. Но о них – позже.

ГЛАВА 5

   Приподняв и откинув тяжелую, окованную позеленевшей от времени листовой медью крышку люка, Карлос выбрался на плоскую крышу угловой замковой башни. Свежий весенний ветер ласково взъерошил его длинные, черные, вьющиеся от природы волосы. Радостно засмеявшись какому-то новому, удивительному чувству свободы и простора, парнишка встряхнул головой и огляделся.
   Вид отсюда был просто удивительный. Ночью прошел первый весенний дождь, и теперь все выглядело отчетливо-ярко, свежо, словно отмытая винным спиртом от копоти картина. Изломанный контур крепостных стен с башнями по углам, теснящиеся внутри постройки с главенствующим над ними изящным главным зданием. За стенами почти вплотную подступила к воротам россыпь домишек города, разрезанная уходящей на юг дорогой. А вокруг всего этого на некотором отдалении раскинулось бескрайнее море лесов. Дымчато-зеленоватое, если приглядеться – чуть волнующееся, уходящее во все стороны насколько видят глаза.
   Вон там, далеко на полночи, заканчивается сфера владений Империи и начинаются земли Царства Света. И правит там не столько король Хенрик, сколько церковники, почитающие Единого Творца. На закат и восход простираются такие же пограничные земли с редкими городами и деревнями. А на полдень уходит тракт в срединные баронства Империи. Впрочем, ничего этого не видно за зеленым покрывалом леса.
   Лишь где-то за горизонтом, на южном восходе, виднеются вершины гор. Там начинается Набатный кряж, который тянется на восход, прикрывая от полночных ветров Бриарвуд и Мирквуд, а там дальше уже и смыкается с высоченными (насколько Карлос помнил из рассказов учителя) горами, отделяющими Империю от страны орков. Кстати…
   Уцепившись руками за выложенный из камня зубец башни, он всмотрелся в раскинувшиеся, казалось, под самыми ногами город и окрестности. Как ни странно, следов закончившейся недавно войны с орками, беспощадной волной прошедшейся по этим местам, почти и не было. Лишь выделяется на фоне остальных слишком новое нарядное здание городского магистрата, которое в здешних краях называют чудным словом ратуша. Да виднеются под шапкой пены глыбы разрушенного каменного моста через речушку… Как там ее назвала Нелли?..
   Парнишка против воли вспомнил события этой нежной и волнующей ночи, и жаркий румянец выхлестнул на его щеки, еще не знающие ужасов бритья. Воровато оглянувшись – не увидал ли кто ненароком? – Карлос улыбнулся и каким-то новым, пока непривычным усилием воли вернул мысли в более безопасное русло. Нет, как же здесь все так непохоже после родных каменистых степей баронства Кейрос! Там леса в диковинку, зато на коне раздолье. А тут… Карлос поневоле задумался: а каково же тут развернуться тяжелой, закованной в железо доспехов баронской коннице. Да ну – никакого простора! Только на пехоту с лучниками и вся надежа… А все ж богато живут здесь – места хорошие…
   Со стороны подъемного моста, при нужде поднимающегося к воротам замка и дополнительно прикрывающего их, донесся грохот копыт. Свесившись через парапет, от чего пришла бы в восхищенный ужас сестра, парнишка наблюдал, как по толстым потемневшим бревнам настила в замковые ворота проехал богато одетый всадник. А следом еще трое, у одного из которых на поднятом стоймя копье горделиво развевался штандарт с ощетинившимся черным волком.
   «Ого! Да это ж барон собственной персоной! А я тут торчу…» – Карлос спохватился и кубарем слетел по лестнице, едва успев увернуться от захлопнутой за собой крышки люка.

   Эстрелла еще раз повертелась перед большим, в старинной вычурной раме зеркалом, вновь и вновь придирчиво изучая платье, которое за ночь пошили безвестные портные из города. С вечера какой-то мальчишка снял мерки и тут же унесся прочь, сопровождаемый грозным напутствием баронессы Амалии. На все расспросы она очаровательно улыбнулась и ответствовала, что, мол, есть тут одна семья потомственных портных… «Если барон за такие расходы не выгонит меня и дочь из замка, – тут баронесса усмехнулась, – то надо будет взять их сюда. Уж больно хорошо и быстро шьют».
   И вот теперь Эстрелла не нашла, к чему придраться – и красиво, и удобно. Даже брату пару одежды изготовили чудо-мастера. Кстати, судя по шагам, это братец и бежит.
   В дверь постучали.
   – Ну донья, ну красавица… – восхищенно-завистливо протянула служанка Молли, с восторгом глядевшая на хозяйку, и пошла отворять.
   – Карлос, вот, – указала старшая сестра на стол, где лежала его одежда. Ничуть не стесняясь присутствия с детства привычной Молли, Карлос мигом переоделся и тоже осмотрел себя в зеркале:
   – А недурственно!
   Эстрелла кивнула. В самом деле, черные с блеском длинные облегающие панталоны в паре с великолепной белоснежной рубашкой с распашным кружевным воротом чудно подходили к его белой коже и черным вьющимся волосам. Затем она шагнула ближе и застегнула пуговку на его груди.
   – Ну вот еще! – привычно взвился Карлос против тирании старшей сестры. – Простора нет! Давит!
   И расстегнул обратно.
   Эстрелла молча ткнула пальчиком в весьма симптоматичное покраснение на шее брата, чуть виднеющееся опять, при свободно распущенном вороте. Карлос пристальнее глянул на себя в зеркало, этак очаровательно, еле заметно запунцовел и застегнул злосчастную пуговку. А затем бросил на сестру быстрый, испуганно-оценивающий взгляд искоса. Точно такой же, каким глядел, когда она проведала, что это он разбил любимую маменькину вазу гномьего хрусталя. Или когда нечаянно залил шоколадом ее новое платье из харадского шелка. Но на этот раз, против обыкновения, сестра читать мораль не стала. Лишь чуть усмехнулась и пробормотала:
   – Кажется, я знаю, кому на самом деле надо намылить шею…

   Барон оказался мужчиной мощного, крепкого сложения и с присущим истинно сильным людям добродушием. Сердечно поприветствовав гостей, он затем сжал в ласковых объятиях сына. Valle картинно застонал, вскинул глаза к потолку, подпертому закопченными балками. Охнул, почувствовав, как хрустнули его косточки. Рядом с отцом он казался стройным ясенем, выросшим возле могучего дуба. Баронесса Амалия улыбалась, глядя на них, и не могла сдержать радостных слез, почему-то набежавших на глаза.
   – Мам! – горячим шепотом позвала ее крутящаяся возле дочь. – На кухне уж все готово!
   Баронесса незаметно смахнула влагу платочком из рукава, подала супругу известный знак, и тот радушно и громогласно пригласил всех «отведать нашего скромного завтрака».
   Принц незаметно улыбнулся донье Эстрелле, и та в ответ тоже улыбнулась, как она умела – одними глазами. После чопорной, чинной и строго регламентированной трапезы в императорском дворце здешние свободные, домашние нравы показались глотком прохладной воды в душный день. Барон блистал шутками – незамысловатыми, дружескими, не относящимися ни к кому конкретно, но заставляющими всех чувствовать себя раскованно и весело.
   После пармезанского салата речь зашла об охоте, и Valle кстати упомянул, что гости никогда не охотились на медведей и кабанов.
   – Ха! – добродушно осклабился барон. – Верно, в тамошних краях такое почти и не водится! Хорошо, сейчас отправлю загонщиков, к завтрашнему утру все будет как надо.

   Когда все, сыто и благодушно отдуваясь, вышли после трапезы погулять в ближний сосновый лес, Valle незаметно отвел отца чуть в сторонку.
   – Слушай, отец! С каких это пор Ольховатка стала нашей деревней? Я только сейчас и сообразил…
   Барон с хитрецой глянул на сына и хохотнул:
   – Да еще осенью соседушка наш, барон Аль, решил пощипать мои земли. А мне прознатчики мои доложили о том чуть ли не раньше, чем отряд его выехал из тамошнего замка.
   Valle восхитился:
   – Разведку завел?
   – Да какая там разведка… Просто есть у меня там один человечишко в его свите… Так вот, собрал я людей вдвое против него, да у самой Лисичанки его и подстерегли. Только он хотел через овраг да мою деревню пограбить, а мы его тут и прищучили!
   Барон довольно улыбнулся, глядя на идущих чуть впереди дам и гостей.
   – Ну, деньжат-то у Аля отроду не водилось, а после орочьего вторжения тем более. Так что за жизнь свою откупился он Ольховаткой, да еще и клочок земель пахотных я с него вытряс.
   Valle тихо смеялся, представив себе размеры этого «клочка». И не то чтобы так уж особо не любил того барона, просто – водились за ним грешки, водились. Охотник был до чужого добра. Да на дорогах шалил, недобро шалил, и ладно бы только в пределах своих владений… Но… не пойман – не вор. А тут попался.

   Донья Эстрелла, торжественно улыбаясь, взяла с принесенного служанкой подноса особый, острый разделочный нож и под одобрительный гул остальных присутствующих вонзила его в хрустящую, румяную, истекающую невыразимо аппетитным соком корочку на боку лежащего на громадном блюде запеченного кабанчика. Внутри, источая совсем уж одуряющий аромат, обнаружилась гречневая каша. Да с ирисом, диким чесноком и черносливом! Рассыпчатая, пропитанная сладко-сытным, духмяным кабаньим жиром, нетерпеливо притягивающая обоняние даже присутствующих здесь же поваров. Быстро и незаметно проглотив слюнки, молодая баронесса с какой-то новой, горделивой и спокойной уверенностью стала резать мясо на ломти, как ее подучили Молли и Нгава.
   Сегодня утром ей впервые за три дня улыбнулась удача. С диким, пьянящим азартом подхлестнув свою перебирающую стройными сухощавыми ногами Пинту, молодая охотница налетела сбоку на ошалевшего кабанчика. Испуганно поводя ушами, низко пригнув массивную голову, тот, ничего не видя, пер напролом через поляну от настигающего сзади и с боков собачьего воя, рожков и трещоток загонщиков.
   Впервые копье баронессы, хищно блеснув каленым стальным пером, безошибочно впилось в высокий ощетинившийся загривок, «под лопатку», как терпеливо показывали и учили барон и Valle. С легким тягучим хрустом острие вошло на всю глубину лезвия и не наткнулось на кость. Не согнулось и не обломилось, не скользнуло по шкуре, оставив болезненную, но неопасную для жизни царапину.
   – Есть! Туше! – воскликнул скачущий сбоку и чуть сзади Valle с тяжелым арбалетом в руках. Несколько мигов приглядывался к упавшему как подрубленный кабану, а затем осторожно разрядил оружие и с облегчением подвесил на приделанной к седлу петле.
   – Мои поздравления, донья Эстрелла! Добивать не требуется.
   Сама Эстрелла, с лихорадочно блестящими глазами, спрыгнула с Пинты и шагнула к поверженному зверю, чувствуя, как азартно стучит сердце и по жилам течет сладковато-пьянящая волна. Но каков! Вблизи кабан казался еще больше, и только тут ее пошатнуло запоздало толкнувшее под колени чувство страха. Впрочем, его быстро смыло спадающим потоком эмоций.
   Осторожно присев, она погладила вздымающийся горбом загривок, потеребила жесткую, как в щетке служанки, щетину. С уважением пробежала пальчиками по желтоватым длинным, в ладонь, клыкам и с каким-то странным удовлетворением заглянула в потухшие глаза зверя.
   – Да, хорош… Это не то что охотиться на косуль или оленей, – с мрачным удовлетворением констатировала донья Эстрелла. – Этот сдачи дать может…
   Она вспомнила, как накануне утром здоровенный секач, безоглядно удирающий из горящих камышей, вдруг развернулся к наседающим охотникам. Как с жалобным, последним взвизгом отлетел вверх и в сторону пес-гончак, а остальные так и брызнули в стороны, заливаясь надсадным лаем. Будто тяжелый рыцарь в окружении мелковатых орков, кабанище неожиданно проворно крутился и успел покалечить насмерть еще двух собак. Потом, поняв, что удрать невозможно, решил принять последний бой и встретил врагов лицом к лицу. Вернее – мордой к лицам и мордам… Вспомнила, как барон железной рукой придержал ее кобылу (бедная Пинта от такого обращения аж присела на задние ноги) и сердито рявкнул на азартно рвущуюся вперед Эстреллу:
   – Куда, соплячка? Жизнь не дорога, что ли?
   Опомнившаяся Эстрелла не обиделась, невольно залюбовавшись матерым зверем, гордо и непобедимо разгоняющим наседающих, заходящихся в лае собак. Вот еще одна поскользнулась на волглой траве, не успела уйти от стремительного удара в бок и взлетела, визжа и брызгая кровью, роняя нелепые комья внутренностей из распоротого брюха.
   Но тут на секача с двух сторон уже насели барон и принц и разом, слаженно, будто всю жизнь охотились вместе, всадили в зверя свои копья. Оба попали – Эстрелла видела – глубоко и сильно. Кабан коротко взревел, тряхнул головой – обломки копий разлетелись в стороны, сделал шаг, другой… Передние ноги подломились, и под остервенелый лай собак, радостное улюлюканье людей и печальные вздохи ветра гордый зверь упал тяжелой головой в раздрызганную схваткой землю.
   Это было вчера, а сегодня…
   – Да, этот мой, конечно, не чета вашему вчерашнему. – Донья Эстрелла, улыбаясь, положила первый кусок себе – как и предписано старинной, благородной традицией. Затем барону, баронессе – как хозяевам. Потом принцу и далее по кругу. Последними, лично из рук охотницы, получили свою долю повара, приготовившие такую вкуснятину. Все как положено.
   – Ну-у… – протянул барон, в предвкушении потирая свои сильные, привычные к оружию и инструментам ладони, – тот кабан был слишком старый. Так его запечь нельзя – мясо жестковато. На зиму закоптили, сала вытопили, шкура да щетина тоже в дело пошли. Зато этот…
   – М-м-м, нежненький! – откусив, закатила глаза Эстрелла, подозревая, что и сегодня ей не удастся заняться похудением. Да ну его к Падшему! Разве можно отказаться хоть от кусочка!..
   Баронесса Амалия налила в крохотную рюмочку темно-зеленого густого эликсира и поднесла донье Эстрелле. Такую же, чуть поморщившись, выпила сама и следом налила дочери.
   – Это особенная настоечка, на семнадцати травах. Дорогу-ущая! – Баронесса зажмурилась от расстройства и тут же улыбнулась: – Зато, милочка, можно есть сколько влезет – и ничего.
   С этими словами она провела ладонями по своей вполне приемлемой для ее возраста талии и довольно стройным бедрам.
   – Ната, не кривись и пей, – бросила она дочери. Та страдальчески вздохнула и, мученически подняв глаза к потолку, опрокинула в себя зелье.
   Донья Эстрелла последовала ее примеру. Эликсир оказался морозно-обжигающим, с невыразимым травянисто-луговым ароматом, в котором она разобрала только горечь полыни.
   – Ух! – только и сказала она, ошарашенно пытаясь отдышаться. Затем все-таки не выдержала, закашлялась и выскочила в соседнюю комнату.
   Хозяйка поспешила следом. Молли, успевшая уже чуть распустить поясок на неприлично тонкой талии хозяйки, легонько похлопывала ее по спине. Раскрасневшаяся Эстрелла отдышалась, и через несколько мигов дамы величаво вплыли обратно в трапезную.
   Мужчины привычно привстали при их появлении, затем пир покатился далее по накатанной колее. Донья Эстрелла с нехорошим интересом присмотрелась к ребрышкам – там еще кое-что оставалось. Так, всего ничего – чтобы накормить, например, платунг голодных кирасир.
   Ее брату сегодня не повезло. Самую малость, пальца на два, он промахнулся, и копье скользнуло по кабаньей голове, срезав только ухо и вызвав дикое, оглушительное верещание. Зато на обратном пути он, по своей привычке петляя вокруг отряда охотников, вспугнул стайку фазанов. Арбалет, разумеется, был у парня с собой, а уж как им пользоваться… Двум птицам не повезло, и их длинные, радужно отливающие хвосты свесились из притороченной к седлу баронета сумки.
   Увидев птиц, Нгава радостно захлопала в свои розовые, странно смотрящиеся при ее черной коже ладоши.
   – Это ж такие к нам в Захарадье зимовать прилетают. Точно! – пригляделась она. – Вечером суп сварю – закачаетесь! По особому, шаманскому рецепту.
   Впрочем, до вечера было далековато, а посему Эстрелла махнула рукой на все, поддавшись радушной, милой обстановке за столом, и пустилась во все тяжкие. Это ж где еще можно так хорошо поесть, почирикать со своими донельзя дамами про моды, тряпки и парфумы? И напоследок выпить терпкого, нежно-ароматного белого вина и опять… нет, на этот раз насладиться яблочком, пропеченным, полупрозрачным, дожидающимся своего часа в приоткрытой пасти кабанчика, от которого, кстати, уже и осталось-то совсем немного.
   Барон ободряюще подмигнул донье Эстрелле и вопросительно взглянул на супругу. Ему хотелось присоединиться к разговору мужчин, с жаром обсуждавших в курительной комнате тонкости охоты на оленей.
   – Иди уж, – ласково отпустила его баронесса Амалия, улыбнувшись, – а мы тут с девочками посекретничаем…
   К барону накануне приехал по делам один из его рыцарей, фон де Бир, да так и застрял в гостях. Но – успел вызвать из своего замка жену, леди Брунхильду, с дочерью двенадцати лет, так что день и вечер обещали быть интересными для всех…

   Баронесса Амалия сидела на каменной скамье, подставив лицо лучам прячущегося за недальним лесом солнца. С задумчивым и отсутствующим видом она опустила на колени ухоженные руки, и легкий ветерок лениво шевелил в них несколько листков бумаги.
   С дорожки, ведущей в раскинувшийся под стенами замка сад, появился Valle. Прислушался к доносящимся сюда звукам веселья, неслышно подошел к матери.
   – Не помешаю? – поинтересовался он, всем видом давая понять, что появился здесь отнюдь не случайно.
   Бледная улыбка осветила лицо баронессы.
   – Ну что ты! Когда ты мне мешал?
   Молодой человек сделал пару шагов по засыпанной розово-серым гравием дорожке, вздохнул, глядя куда-то в лес, а затем неожиданно спросил:
   – Мам, ты ничего не хочешь мне сказать?
   Баронесса посмотрела на сына серьезным, чуть колеблющимся взглядом. Открыла было рот, затем спохватилась и, немного подумав, произнесла совсем не то, что намеревалась вначале:
   – Скажи мне, малыш, ты хорошо помнишь мою покойную мать, свою бабку, леди Оливию?
   Valle пожал плечами. Перед его мысленным взором предстала сухощавая старушка в старинном кружевном чепце, которой слуги помогали выбраться из кареты. А еще – острые, умные глаза на сморщенном, как печеное яблоко, личике.
   – Да она и приезжала-то всего раза два-три, я тогда совсем малым был. А что?
   Баронесса, собираясь ответить, зябко повела спиной. Неверно истолковав это движение, сын сдернул с себя плащ и укутал мать. Неприязненно покосившись на черноту, спадающую теперь с ее плеч, женщина решилась:
   – Ты ничего не слыхал о ней?
   – Один раз было… – вспомнил молодой баронет. – Я по детской непоседливости своей частенько бывал там, где не велено, и слышал то, что не положено… «Взгляд у графини дюже чижолый. – Он так великолепно передал выговор и интонацию, что баронесса сразу вспомнила свою покойную гувернантку. – Как ежели не в духе, так сразу у слуг-то разные неприятности приключаются».
   Мать с грустной улыбкой кивнула.
   – Да, малыш, да. Похоже, был у матушки скрытый Дар… Вот через поколение ты его во всей силе да чистоте и унаследовал.
   – Ну и что? – Valle снова пожал плечами. Достал трубку, не спеша закурил, не боясь уже материнского гнева. Искоса глянул на нее: – Это ведь не все, мам, договаривай. Меня-то уже не проведешь!
   Баронесса неслышно вздохнула и перевела взгляд на чуть синеющую дымку вечернего леса. А затем решилась:
   – Помнишь, зимой я тебе писала… двоюродная племянница моя, донья Луиза…
   Чуть помрачнев, сын кивнул и продолжил:
   – …ехала из гостей. Кучера и служанку убили, а девчонку, которой едва пятнадцать… обидели. Кто – неизвестно. Помню письмо твое, как же – она ж, хоть и дальняя родственница, но из клана Вальдесов.
   – Так вот, – баронесса провела ладонью по бумаге в своей руке, – получила я недавно послание от отца, графа и’Вальдес. Странное послание.
   – Что, дед все так же крепко держит клан в кулаке? – ухмыльнулся сын.
   – Да, но дело не в этом, – чуть смутилась мать. – Просто… отец тогда поклялся, что разыщет, кто это сделал, и накажет примерно. И вот в письме… в письме он намекает на тот случай. А в самом конце…
   Баронесса глубоко вздохнула, собираясь с духом.
   – А в самом конце он пишет, что приснился ему странный сон. Будто с бароном Аль беда приключилась. Страшная беда.
   Мать прямо посмотрела в делано бесстрастные глаза сына.
   – И спрашивает, уж не вещий ли его сон и не стряслось ли с бароном и вправду какой неприятности?
   Левая бровь Valle привычно вспорхнула в удивлении, а затем он сел рядом с матерью. Спохватившись, погасил и спрятал трубку. Обдумав что-то, негромко, сквозь зубы процедил, рассуждая:
   – Случай тот был зимой, а письмо пришло к тебе, когда я как раз должен был домой вернуться… Ох и хитер же дед! – восхитился он. – Послушай, мам, а ошибиться он не мог?
   Баронесса медленно и печально покачала головой с уложенными под жемчужную сеточку волосами.
   – Там многое между строк, другим непонятное. Так что… Отец легкомыслием никогда не отличался, а уж к старости тем более. Но после Императорского эдикта смертоубийство меж дворян, тем более высокопоставленных, не допускается.
   – Договаривай, мам, – тихо и серьезно произнес Valle. – Между нами не должно и не может быть неясностей.
   Мать пытливо глянула сыну в глаза, а пальцы ее поднялись к наброшенному на плечи сыновнему плащу и несколько раз осторожно, словно боясь обжечься, погладили его черную лоснящуюся кожу.
   Отведя взгляд, молодой баронет задумчиво покивал своим мыслям. Встал, снова закурил свою «чадилку», прошелся по дорожке. Впрочем, в Университете ему приходилось решать задачки и посложнее.
   – Мам, – негромко спросил он, – Гуго Молчун в городе?
   В глазах баронессы немой вопрос постепенно сменился пониманием, и она молча и медленно ответила взмахом ресниц.
   Valle некоторое время спокойно покуривал, выпуская дым в объятия утихающего к вечеру ветерка. Затем посмотрел куда-то внутрь, что-то прошептал…
   Из-под скамьи нехотя вылез беленький, чистенький мышиный скелетик. Смешно подергиваясь и спотыкаясь, встал на задние лапки и проковылял на середину дорожки под восхищенно-испуганным взглядом баронессы. Потешно поклонившись, стал приплясывать, пританцовывать, дробно стукотя косточками и шурша гравием. И до тех пор кружился, подпрыгивал и приседал в танце, разводил лапками и изысканно шевелил костяным хвостиком, пока строгое лицо баронессы не осветилось робкой, радостно-удивленной улыбкой, пришедшей откуда-то из глубины детства.

   Гуго, рыбак по прозвищу Молчун, жил на самом краю города вместе с женой и тройкой ребятишек. Когда-то давно весельчак и балагур Гуго был сержантом в баронской страже, и одним из лучших. Однако же, напробовавшись как-то молодого вина, проронил Гуго несколько весьма нелестных слов об Императорской фамилии. И надо же было случиться, чтобы слова те, сказанные по глупой молодости да из пьяного куража, дошли до нужных ушей! Вернее, до совсем ненужных.
   И не миновать бы Гуго виселицы (плаха полагалась только для благородных), да баронесса успела привести в действие свои многочисленные и, похоже, действенные, связи. И вырвала-таки бедолагу из цепких коготков Тайной Палаты.
   С тех-то пор и пошло за ним прозвище Молчун. Со службой, естественно, пришлось расстаться, но родня жены пособила научиться рыбному промыслу, так что семья, в общем-то, не бедствовала. Зимой нанимался в охрану караванов, расползающихся по санным путям, благо вояка он был по-прежнему не из последних.
   Поэтому, когда в сумерки в одну неприметную дверь на окраине стукнула некая тень, проронив в чуть пахнущие рыбой сени несколько слов, хозяин взял стоящий слегка осторонь мешок с воинской справой и отправился следом, в прохладную лунную ночь.

ГЛАВА 6

   Адмирал Арнен отворил дверь, выходящую из заполненного клубами табачного дыма кабинета на балкон, и чуть поморщился.
   Керслунд, северная жемчужина Империи. Лучший на всем северо-западном побережье город-порт. Благодаря уникальной прихоти природы верфи и причалы располагаются в глубине города, и к ним ведут многочисленные каналы, проложенные здесь вместо улиц. Сдвоенная крепость стоит на обеих сторонах входа в бухту, на берегах которой собственно и расположился город. Недаром в стратегических планах Империи предписывается «безоговорочное удержание Керслунда любой ценой».
   Сам адмирал этот город недолюбливал. Северные туманы, холод – промозглая сырость. Камень, камень и вода. Рай для простуд и ревматизмов!
   Под окнами, в плещущем мутной водой Адмиральском канале, как раз проводили в верфи на ремонт небольшой разведывательный бриг «Деву». Попав в ужасный шторм, капитан его тем не менее не растерялся и сумел выполнить задание, а потом довести искалеченный корабль домой.
   Из здания с той стороны канала раздался громкий, визгливо-пронзительный женский голос:
   – Боцман, сто морских чертей тебе в печенку! Кто ж так реи брасопит? Смотри – ежели помнешь мои цветы, привяжу к якорю и отправлю русалок считать!
   На балконе, прямо напротив адмиральского кабинета, который хозяин на время уступил прибывшему из столицы Арнену, грозно размахивала кулачком Сонька-купчиха. Маленькая, кругленькая, она заботливо прижала к себе стебли густо растущих на балконе растений, которым и вправду угрожал болтающийся на снастях обломок гафеля. Поговаривали, что в молодости она немало пошалила на морских просторах, стоя на мостике быстроходной шхуны. Как бы то ни было, остепенившись и сойдя на сушу, Сонька занялась торговыми делами, и быстро оказалось, что чуть ли не четверть товаров, проходящих через торговый порт Керслунда, значится по ее контрактам.
   На палубу проползающей внизу «Девы» выкатился старый, замшелый от древности боцман. Очумело повертев головой, кое-как отдал честь проплывающему почти над головой адмиралу и скрутил смачную фигу в сторону Соньки, чем вызвал новый поток изощренной морской брани с ее стороны.
   Усмехнувшись, адмирал Арнен вернулся в кабинет. Кроме него и командующего базой на сегодняшнем совещании присутствовали и капитаны нескольких кораблей.
   – Собери пять-десять надежных ребят – так напутствовал он вчера старого сослуживца, а ныне адмирала Северного Флота. – Император кое-что хочет…
   И вот теперь на креслах и кушетках собрались капитаны и офицеры, пара «купцов» и даже один маг из департамента. Самая разношерстная с виду публика, но наметанный глаз адмирала с ходу определил, что народ тут серьезный – как раз те, кто нужен. Просоленные волнами всех океанов, степенные и несуетливые профессионалы. Не старые моряки вроде него, но и не зеленая молодежь, так и норовящая где ни попадя погеройствовать да буйные головушки свои сложить.
   – Ну, хорошо, – на правах старшего по должности продолжил адмирал Арнен. Он прикрыл балконную дверь, успев выпустить наружу часть табачного дыма и впустить взамен вдосталь пахнущей солью сырой свежести. – Допустим. Допустим, – подчеркнул он, – что так оно и есть. Но я попросил адмирала фон Трэша собрать вас здесь, чтобы услышать ваше, – лично ваше мнение. Сводки и разведданные мне известны и без того.
   Сидящий в кресле под прибитым к стене штурвалом коренастый гном чуть кашлянул и спрятал свою трубку. Вообще-то гномы были весьма редки во флоте, но лейтенант Сторн хорошо зарекомендовал себя еще во времена последнего конфликта с Крумтом – извечным морским соперником Империи. А нынче, уже в звании флаг-капитана, командовал тяжелым фрегатом, и лихо командовал.
   Поправив свой кортик, размерами более схожий с абордажной саблей, Сторн кашлянул еще раз, как бы испрашивая дозволения, и заговорил. Сразу жалобно зазвенели стекла в кабинете, слегка заложило уши, и адмирал тут же вспомнил, что именно об этом капитане уважительно шутили, что он запросто может переорать любой шторм, а в умеренную погоду спокойно отдает команды целой флотилии. Да, голос у Сторна был куда как зычным, командным, в самый раз для капитанского мостика.
   – …растудыть их через клюз! – закончил флаг-капитан привычную у флотских фразу «для зачину», а потом приступил уже и к делу: – Не верю я святошам этим! Пусть меня хоть под килем протащат – не верю! В нашем деле-то, моряцком, иной раз и сам не знаешь почему, а что-то тебе подсказывает: делай так. И делаем, и побеждаем. И не в удаче тут дело – в опыте.
   – Интуиция, – подсказал из угла изящный и аккуратный флаг-лейтенант Лирн.
   – Да, именно! – воинственно кивнул Сторн своей стриженой рыжеватой бородой. – Вся моя интуиция прямо-таки вопит: чтой-то эти хари из Царства Света замышляют недоброе! Флот их потихоньку стягивается вместе – раз! – Гном загнул крепкий, с коричневым прокуренным ногтем палец. – В портах ихних праздного гуляку аль бича уже и не встретишь. А ведь из кого армию набирают-то? – Он загнул второй палец.
   – Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался адмирал Арнен. – Поясните.
   – Да чего пояснять-то? – отозвался слегка недовольный тем, что его прервали, Сторн. – Как в любой порт зайдешь, всегда на берегу люд есть морской. Кто отдыхает, кто деньгу проматывает, кто рейса дожидается.
   – А и правда, – переглянувшись, кивнули «купцы». – Мы вот как раз из Царства Света пришли. В последнем порту еле собрали бригаду для разгрузки – все притоны и кабаки как повымело.
   Остальные моряки тоже заговорили:
   – Верно, верно сказал Сторн. Куда-то же людишки делись?
   – Продолжайте, флаг-капитан, – кивнул адмирал Арнен, сделав в своих бумагах соответствующую пометку.
   – И вот еще, – с чуть задумчивым выражением лица гном поскреб в затылке, отчего голос его сделался немного тише, – когда мимо побережья ихнего идешь, вроде как-то зябко становится.
   – Я, безусловно, верю вам, – фон Трэш развел руками, – но к делу это не пришьешь. А что скажут маги?
   Маг-погодник в фиолетовом плаще пожал плечами:
   – Что-то там делается, но конкретно сказать пока не можем. Святые дела тамошние не совсем по нашему ведомству.
   – Смотрите, как бы потом поздно не оказалось, – отозвался Лирн, скептически хмыкнув. Принадлежа не к роду хумансов, а к народу леани, он отличался повышенной чувствительностью к магии. – Вообще-то мне тоже пару раз в тех водах вроде как по спине морозец пробежал. Но я думал: почудилось.
   – М-да… – отозвался адмирал Арнен. – К официальным протоколам и сведениям такое и вправду не подошьешь…
   – Еще одно, – посовещавшись втихую, добавили «купцы». – Мы на берегу с разным людом общаемся – с заказчиками, портовыми властями, трактирщиками да таможней. Отношение к имперцам как-то неуловимо изменилось. Раньше задирали по мере возможности, втихаря пакостили. А нынче – ни-ни!
   – Да, адмирал, все верно, – кивнул фон Трэш седеющей головой. – Что-то затевается, но фактов пока у нас нет.
   Адмирал Арнен вместо ответа посмотрел на стоящую под стеклом модель бригантины «Чайка», на которой они когда-то оба вместе, еще безусыми мичманами, начинали флотскую службу. Давно это было, нынче от «Чайки» только модель да чертежи в архивах Адмиралтейства остались…
   – Тогда давайте попробуем сделать вот что…
   И адмирал флота всей Империи стал негромко перечислять свои выводы и предложения.

   Сержант Джуг, по прозвищу Серый, очень не любил гномов. Поэтому, когда прискакавший запыленный всадник доложил, что через лес идут двое бородатых коротышек, Джуг только досадливо поморщился. Однако услыхав, что «в мешке у одного чевой-то вроде как светится», вскочил и побежал разыскивать своего барона.
   Тот обнаружился у входа в секретный подвал: барон Аль запирал дверь на все замки. Услышав известие, заинтересовался. Выйдя во двор замка, прищурился на вечернее солнце, уже скрывающееся за стеной, и коротко бросил:
   – Пятеро – в седло. И живей, морды! Серый, остаешься за старшего.
   Уже вскочив на нетерпеливо бьющего копытом, застоявшегося жеребца, которого с опаской подвели к нему двое конюших, барон добавил:
   – Серый, узнаю, что опять дрых, повешу все-таки!
   И огрел плетью коня.

   Впоследствии Джуг не раз славословил всех известных ему богов за то, что барон оставил в замке именно его. Где таперича Врих и Сопатый? В каком аду ноне горят Барен, Ватха и дюжий Боров, задолжавший ему два цехина? Да и сам барон – не приведи боги так погибнуть…
   Когда наутро встревоженный отсутствием хозяина Джуг разослал несколько всадников на поиски, один из них вернулся с известием, что все-таки нашел.
   – Все там, все там… – только и повторял бледный солдат трясущимися губами.
   Когда приехали на неприметную полянку, через которую проходила лесная дорога, кое-кого из повидавших всякое солдат даже стошнило. Джуг, немного струхнув, спешился и подошел на ставших вдруг ватными ногах. Проглотив кисломолочный ком, подступивший к горлу, заставил себя осмотреть разбросанные там и сям ошметки шести крепких, вооруженных людей. Опознав останки барона по одежде и приметному шраму на левой руке, обнаружившейся в кустах, бледный, как облако, Джуг распорядился вызвать коронных.
   Злые языки поговаривали потом, что без нечистой силы тут не обошлось. Прибывшие – неразговорчивые парни из Имперского департамента – обследовали все и вся. Хмурясь больше и больше, допросили кого следовало, с собачками да магами облазили всю округу. Не шутка ведь – гибель высокопоставленного дворянина, к тому же владельца майората. Опять же – очень странная гибель…
   Как доложил потом сыскной чин имперскому наместнику: «да с виду просто попал барон со своими людьми в засаду. Кто подстерег – неведомо, только двое их было, и никак не гномы. Силы немереной, ибо их мечи разрубали кольчуги вместе с телами. След взять не удалось – собачки скулят да к ногам жмутся. Но что странно – голова барона пропала. Егеря считают, что могли волки или лисицы за ночь утащить, следы там есть…»
   Короче говоря, Джуг решил дальше не испытывать судьбу. Кое-как получил расчет у ставшего вдруг неимоверно скупым управляющего и тихонько-тихонько подался с попутным купеческим караваном подальше от этих мест. То ли чувствовал что-то, то ли просто понял, что боги дали ему шанс пожить – но тем не менее целеустремленно направился в более теплые и, как он надеялся, более спокойные края.

   Valle валялся на тахте в своей комнате, которую занимал в замке сколько себя помнил. Только придвинул свою лежанку поближе к окну. Внизу волновалась белой кипенью цветущая черемуха, под рукой был кувшин понятно с чем – в общем, жизнь прекрасна!
   Все с утра подались смотреть новый охотничий домик, который как раз закончили строить не так далеко в лесу. Охота уже немного приелась, так что сегодня решили просто отдохнуть. Баронесса Амалия лично возглавила процессию, заботливо следя, чтобы никто не потерялся и чтобы Ната раньше времени не распотрошила корзины с закуской. Сам же баронет ехать отказался, отговорившись тем, что вчера потянул ногу.
   – Да сходили бы к целителю в город, вашмилость, – проворчала служанка, принеся еще песочного печенья.
   – Да был, был я у целителя, – ответил Valle, немедля запустив руку в вазочку с любимым лакомством. – С самого утра и отметился.
   Ногу он и впрямь вчера немного потянул. Но целитель врачевал не столько ее, сколько длинную резаную царапину на левом предплечье. Разумеется, он проглотил свои вопросы, памятуя о том, кто и в какого цвета плаще пришел к нему. Тем более что Valle заплатил щедро, не торгуясь, а на прощанье эдак многозначительно посмотрел в глаза и чиркнул себя пальцем по горлу.
   – Сболтнешь лишнего – накажу и тебя, и всю родню.
   Не верить сыну самого барона, тем паче патентованному некроманту, не было ни смысла, ни причины. Потому целитель, кланяясь на прощанье, знаком показал: мол, нем как могила.
   «А все же этот жирный Аль никудышный боец был, – лениво подумал Valle, растянувшись опять на тахте. – Да ну его! Все, забыли!»
   И задремал сладко, спокойно, как спят только люди с чистой совестью и дети.

   Во дворе раздался шум копыт и веселые голоса, спугнувшие голубей со стен замка. Перегнувшийся через подоконник баронет узрел, что процессия уже вернулась с прогулки. Зевнув, он посмотрел на перевалившее за полдень солнце. Лениво почесал немилосердно зудящее предплечье – стараниями целителя рана зажила и бесследно исчезла, но еще давала о себе знать. Гуго досталось сильнее, но и его залатал суетливый старикашка, осуждающе качая головой. Впрочем, если вспомнить, каким металлом сюзерен платит хорошо поработавшему вассалу… это окупает любые дырки в теле.
   – Ну как ты, малыш? – Во взгляде показавшейся в комнате баронессы скользнуло нечто большее, чем беспокойство за сына. Новость из соседнего баронства еще не достигла замка, и леди Амалия немного тревожилась, зная характер Valle. Он не любил откладывать дела в долгий ящик и решал их всерьез, иногда шокирующе эффективно.
   Баронет истинным зрением проверил, нет ли кого поблизости, и шепнул матери:
   – В подвале, в твоей каморке, на нижней полке…
   Баронесса не сочла нужным скрыть свое легкое недоумение. Ну да, есть у нее в погребах секретная кладовая, куда не сует нос даже барон. Разные женские мази, притирания, которым нужно «сухое прохладное место». Письма и ценности, которые следует держать подальше даже от проверенных слуг, – да мало ли что хозяйка большого имения может держать внизу! По идее, баронет не должен бы знать о той каморке, за которой начинался потайной ход, сделанный еще дедами-прадедами. Правда, ход давно обветшал и завалился, но все же…
   Примерно так рассуждала баронесса Амалия, открывая заветную, на хорошо смазанных петлях дверцу. Окинув взглядом обстановку, высветившуюся под дрожащим пламенем факела, женщина кивнула своим мыслям, отомкнула тяжелый, гномьей работы шкаф и только тут, под книгами родословных и лежащими рядом векселями Имперского банка, увидела.
   А увидела она свеженький, светящийся белизной череп, весело скалящийся на нее из-под нижней полки. На нем еще не было вездесущей пыли, зато красовался тонкий, золотой обруч с зубцами. Баронская корона – почти такая же, как у мужа…
   Баронесса словно споткнулась о новинку взглядом, разом почувствовав холод и промозглость подземелья. Закуталась поплотнее в вязаную шерстяную накидку, не сводя глаз с волшебным образом появившегося подарка, и только потом, медленно-медленно, в уголках ее губ появилась еле заметная горькая улыбка.

   За ужином, который по общему согласию перенесли в выстроенную в саду беседку – уж больно был хорош вечер! – баронесса Амалия заметила:
   – Все бы чудесно, только вот бы мне еще внуков понянчить…
   – Ну, за этим дело не станет, – хохотнул Valle, с завидным аппетитом расправляясь с отбивной. – Мне тут в окрестностях уже примелькался чей-то боевой конь с попоной в красно-желтую клетку.
   Ойкнув, Ната уронила вилку и с испуганными глазами на всякий случай спряталась за спину матери.
   – Что такое? – заинтересовался барон, отставив бокал с вином. – Это же цвета одного из моих рыцарей… Сэр Питер… Ага, вот оно в чем дело!
   Тут он потянулся и за ухо, но ласково вытащил дочь из-за спины баронессы.
   – Ну-ка, рассказывай!
   – Да что тут, пап, – засмущалась Ната под тихий, необидный смех окружающих. – Мы давно бы уже испросили вашего родительского благословения, да вот… обычай-то не велит, чтоб младшие дети поперед старших…
   Смутившись совсем, она стрельнула глазами в сторону брата и опять спряталась за баронессу, благо ухо ее отец от неожиданности выпустил.
   Немного подумав, барон рассудил:
   – А почему бы и нет? Воюет смело, хмельного пьет в меру, хозяйство у него справное. А обычай… – Тут он поглядел на невозмутимо евшего Valle. – Может, и ты подсуетишься, чтобы сестра младшая в девках не засиживалась?
   Баронесса Амалия незаметно даже для самой себя затаила дыхание.
   – Ну что ж, – пожал плечами баронет. – Я, вообще-то, пока не собирался. Но если вам так хочется – обсуждайте и выбирайте ту несчастную, которую я поведу к подножию Богини.
   Ната, чуть подпрыгнув от нерастраченной резвости своих восемнадцати, на радостях тихо захлопала под столом. Еще бы! Легко отделалась, да как хорошо все решилось!
   – Но! – назидательно поднял палец Valle. – От обсуждения меня увольте – решайте сами.
   – Тебе что, все равно? – удивился принц Ян, поигрывая вином в бокале.
   Valle подумал, вертя в пальцах салфетку, бросил ее на стол:
   – Во-первых, я доверяю вам всем и знаю, что плохого вы не посоветуете. А во-вторых, если вспомнить цвет моего плаща… меня уже предупреждали, что проблемы с прекрасным полом будут, и весьма своеобразные. Так что… – Он пожал плечами. – Думайте сами.
   – А если ты потом будешь против? – поинтересовалась мать.
   Valle встал, поклонился барону с баронессой и, торжественно чеканя слова, произнес старинную формулу обряда:
   – …и какова бы ни была воля ваша, отец с матушкой, я безропотно приму ее. – Тут он стал на колени перед матерью и склонил голову.
   – Вау! – восхищенно воскликнула в наступившей тишине донья Эстрелла и, спохватившись, очаровательно покраснела.
   Барон только развел руками:
   – Быть по сему!
   Valle встал, отряхнул колени и продолжил:
   – Мало того, я настаиваю, чтобы вплоть до последнего дня это хранили от меня в тайне.
   Ната хмыкнула и осторожно спросила:
   – Брателла, но ты же вроде можешь пошептать там – раз! – и все узнать?
   Брат улыбнулся:
   – Я могу узнать это даже сейчас, когда вы сами еще не решили, – кое-какие привилегии у моей профессии есть.
   При этих его словах баронесса незаметно вздохнула, и барон тихо накрыл своей широкой, надежной ладонью кисть ее руки.
   – А вот не буду, – продолжил Valle и запросто принялся за мороженое, которое очень кстати принесла Нгава. – Пусть останется сюрпризом.
   Донья Эстрелла, повертев в пальчиках ложечку для десерта, так умоляюще глянула на Яна, что тот усмехнулся и спросил:
   – Барон, а я могу на правах друга вашего сына поучаствовать в обсуждении?
   Хозяин озадаченно крякнул, пригубил вина и ответил:
   – Принц Ян, донья Эстрелла, ваше участие – это само собой разумеющееся дело. Так что окажите нам честь…
   – А я? – встряла неугомонная Ната.
   Valle только махнул рукой и наконец-то отдал должное фруктовому с шоколадом мороженому. Тем более что лед для него они с Яном наколдовали с ох каким немалым трудом!

   Наутро в замке заработал штаб «матримониальных планов». Принц Ян достал свой хрустальный шар, организовал связь с Имперской канцелярией, так что родословные, портреты и прочие сведения по заказу шли сплошным потоком. По просьбе барона он нарисовал на стене холла большую волшебную карту Империи – светящуюся, с границами графств и баронств, с реками и основными городами.
   Valle издали только поглядел на набирающую обороты бурную деятельность, хохотнул и вместе с Карлосом ушел на двор изощряться в фехтовании. Звон их клинков и азартные возгласы причудливой вязью вплелись в рассуждения и споры о кандидатуре будущей невесты.
   Перед обедом во двор спустились принц и барон, оба задумчивые и слегка ошарашенные. С завистью поглядев на лихие наскоки стремительно атакующего Карлоса и спокойную, выверенную защиту сына, барон сказал:
   – М-да… идти в атаку на толпу орков, пожалуй, будет полегче, чем такие дела решать.
   – Это точно, – кивнул принц Ян. – Там все ясно: где враг, где друг.
   Барон покачал головой.
   – А вам, принц, когда трон займете, подобными делами придется заниматься каждый день.
   Представив такое свое будущее, тот поморщился, как от зубной боли, и предложил:
   – Может, и мы разомнемся перед обедом, железом помашем? А то даже в голове гудит…
   Барон явно обрадовался такой идее, рявкнул солдату, проходившему мимо:
   – Две тяжелые шпаги сюда, живо!
   И стал расстегивать пуговки на камзоле.
   Едва новая пара фехтовальщиков успела покрыться первым потом, как барон, отскочив, заметил:
   – Что-то я тяжеловат стал. Да и вы, принц, фехтуете слишком быстро для меня.
   Valle, проведя удачную контратаку и заставив капитулировать сконфуженного Карлоса, заявил:
   – Засиделся ты, пап, засиделся. Достойных противников, что ли, нет?
   – Да мы все больше в строю тренируемся, а не в одиночном… – Барон встряхнулся, отчего с него полетели блеснувшие под ярким солнцем капельки. – Эх, хорошо!
   С крыльца спустились дамы. Если баронесса Амалия смотрела на развлекающихся мужчин с легкой улыбкой, то донья Эстрелла – с некоторой завистью: уж очень и ей хотелось немного размяться. Остальные глянули довольно равнодушно: да они такое каждый день видят…
   В боковую дверь из кухни выглянула Нгава. Утерев белоснежным передником свою лоснящуюся чернотой, словно начищенный сапог, мордашку, дождалась, пока баронесса глянет на нее, и сделала какой-то хитрый, известный им обеим жест.
   – Мужчины, вы не увлеклись? – осведомилась хозяйка, заметив, что барон уже рубится всерьез. – Я распорядилась подавать обед!
   И одним взглядом услала Нгаву за слугами – накрывать на стол.
   Тяжело дыша, фехтовальщики прекратили свои танцы на грани смерти. Valle и принц Ян переглянулись и, улыбнувшись совпадению мыслей, начали нашептывать что-то магическое.
   – Чуть ближе к нам! – сказал принц в сторону Карлоса и мокрого как мышь барона. Те заинтригованно подошли, и миг спустя на всех четверых обрушился водопадик чистейшей, освежающе искрящейся воды.
   Ната, которая от любопытства тоже подошла поближе, с визгом и хохотом отпрыгнула прочь от брызг, блестевших под солнцем, как драгоценности, и разом заливших пространство перед крыльцом.
   Впрочем, что такое окунуться в воду после работы на жаре, могут оценить только те, кому это суждено попробовать. Барон был приятно обрадован, и как был в атласных брюках, юфтевых сапогах и со шпагой в руках, стоял под струями и только жмурился от удовольствия. Молодой дон Карлос слегка обескураженно фыркал, но потом и на его юном лице тоже появилась улыбка блаженства.
   А молодые волшебники? Да уж им-то как раз, судя по всему, такое вовсе не было в диковинку.

   Неделя пролетела весело и незаметно. С утра по настоянию барона время уделяли больше активным развлечениям, зато после обеда и особенно ужина страсти по поводу невесты для баронета разгорались с новой силой. Сам же Valle заваливался в своей комнате на тахту с томом «Основы Магии» или каким-нибудь еще подобным непотребством. А дон Карлос, не проявляющий интереса к делам сватовства, где-то загадочным образом пропадал.
   По поводу своего брата донья Эстрелла, как-то изловив Valle у колодца в центре двора, шепнула:
   – Ну, такого я от тебя не ожидала!
   Баронет пожал плечами, усмехнулся. А затем, потеребив ручку колодезного ворота, неожиданно спросил:
   – Было бы лучше, если бы какая-нибудь аферистка воспользовалась неопытностью Карлоса и влезла в семью?
   На такой довод Эстрелла не нашлась что ответить и только покачала головой, отчего локоны ее красиво обвили лицо.
   – Ну знаешь…
   – Ладно, не переживай. Наестся сладкого – потом разборчивей будет.
   Донья Эстрелла быстро и пристально глянула в лицо собеседника, но, увидев, что он говорит на полном серьезе, лишь молча погрозила пальчиком, а затем величественно удалилась.

ГЛАВА 7

   Солнце, которое сиятельный Риллон уже немного устал двигать по небу, медленно и нехотя падало куда-то в сторону страны эльфов. Зачарованно, неспешно, рождая мистическое ощущение причастности к великому, багровый диск съедался неподвижно застывшими, кажущимися сейчас черными, кронами деревьев на том берегу реки. Его красный, уже не обжигающий луч последний раз скользнул по лицу принца и наконец исчез.
   «Милый, неужели наше счастье не сон? Как страшно было бы проснуться и не найти тебя…» – Эстрелла смотрела в лицо любимого, чувствуя, как душа ее улетает в неведомые выси. Ее ладошка плавилась под его губами, и сладкая истома медленно наползала снизу, от ног к сердцу. А тонкие пальцы другой руки нежно гладили эту упругую щеку, ласкали этот упрямый локон за ухом, обводили подушечками красивый мужественный профиль…
   Им не нужны никакие слова. Двое, сидящие на берегу тихой речушки под сенью ив, шелестящих о чем-то своем, не нуждались в них, ибо давно научились видеть друг в друге куда больше, глубже и гораздо тоньше, чем можно передать словами. Да и могут ли грубые, угловатые звуки передать трепетание души? Взгляд, от которого тает сердце и слабеют руки, куда красноречивее говорит о нежных чувствах, к которым благосклонны даже боги.
   – Карлос! – Близкий девчоночий, хохочущий визг за деревьями нарушил очарование тишины. – Ай! Не щекочись! Лучше разожги костер.
   Эстрелла сладко вздохнула и, улыбнувшись, все-таки не утерпела.
   – И пусть все умрут от зависти… – проворковала она и, чуть притянув к себе, губами нашла его. Медленно, нарочито затягивая и дразня себя, проскользила по шее, чуть куснула за мочку, тихо дохнула в щеку. Легко, ласково касаясь и подрагивая, провела кончиком язычка по бархатной коже, ощутила ее прохладное тепло и почувствовала, как разгорается его лицо и как вскипают в любимом пьянящие обоих пузырьки радости. То прижимаясь, то чуть отстранясь, уже едва сдерживая себя и силой заставляя – не спешить, не спешить! – продлить это божественное ощущение… Еще крохотный шажок к нему, и еще один, совсем малюсенький, прежде чем неуправляемая лавина властно накроет их своим обвалом… И ускользнуть в последний момент от неотвратимого, жадно вдыхая воздух непослушными губами и не открывая пьяно-откровенных от счастья глаз.
   – Ну, не здесь же, дорогой мой, потерпим чуть…

   Баронесса Амалия, постучавшись и не получив ответа, вошла в комнату сына. После тягостного запустения последних лет, когда он в далеком Университете учился искусству владения Силой (женщина вздохнула: черной Силой), уютное помещение на втором этаже башни снова приобретало мало-мальски жилой вид. На стене теперь висел большой меч в потертых ножнах, появились книги и свитки на столе, который по настоянию Valle поставили в углу. Небрежно брошенная где попало одежда, а главное – плавающий посреди комнаты светящийся шар довершали новую обстановку.
   Сам баронет обнаружился запросто сидящим на подоконнике. В левой руке он держал потрепанный томик магической книги, а правой делал что-то такое, отчего робко моргал магический светильник и зябкое ощущение пробегало по коже баронессы. Под его движущимися в воздухе пальцами временами рождалось тускло-зеленое свечение и нехотя угасало, оставляя причудливую вязь линий, в которых заинтригованная мать удивленно узнала эльфийскую руну «Lau». Запрет, или отрицание…
   Женщина привычно поправила на спинке стула скомканную бархатную курточку. Черная! – снова вздохнула мать, удручаясь выбором сына. Впрочем, Valle так увлекся своими построениями, что ничего не замечал. Амалия с грустной улыбкой наблюдала, как он, блуждая мыслями в неведомых далях, медленно, спотыкаясь и возвращаясь, все-таки упрямо пробивается к одному ему известной цели.
   Да, придется привыкать, что малыш уже не тот любознательный и непоседливый мальчишка, а взрослый. Полноправный волшебник с патентом Университета, да еще и черный маг!
   Наконец Valle таки добился своего. Умилительно высунув от усердия кончик языка, за что ему попрекала еще гувернантка в детстве, он, заглядывая в книгу, что-то пробормотал скороговоркой, а затем громче, чуть торжественно произнес:
   – Ela!
   И стремительно выписал эту же руну указательным пальцем в воздухе. После его движения остался висеть светящийся красивым, изумрудным светом знак. Лихая завитушка со свойственным только сыну, знакомым много лет изящным хвостиком, заставила мать улыбнуться. И неожиданно сияющая руна откликнулась ее улыбке дрожащим мерцанием, а затем чуть приблизилась к сидящей на мягком пуфике женщине.
   – А-а, мам, привет!
   Баронет легким текучим движением спрыгнул со своего насеста и улыбнулся матери. Книга улетела куда-то в сторону кровати, светящийся чудо-знак радостно закружил вокруг светильника и тут же растаял в нем. А сын подошел, мягко ступая по ковру.
   Присев перед ней на корточки, он ласково взял ее руки в свои сильные и уверенные ладони. И от его улыбки сердце матери, стукнув как-то не в лад, сладко заныло. Да, малыш, вот ты и вырос…
   – Что это ты изобретаешь? Замок на воздух не взлетит? – шутливо спросила она, чуть нахмурив в деланом неодобрении брови.
   – Ой, что ты, матушка… – Valle немного посерьезнел, и в его глазах опять появилось отсутствующее выражение. – Просто… понимаешь… – Он присел на кушетку рядом, продолжая нежно поглаживать руку матери. – Как-то после третьей бутылки мы с Яном болтали о том о сем…
   – С принцем Яном, – поправила мать. Нет – на этот раз баронесса Амалия.
   – Ладно, с принцем Яном, – проказливо улыбнулся сын. – Так вот, родилась у нас идея: а нельзя ли использовать мои способности к черной магии наоборот? Так сказать, не убавлять здоровья, а прибавлять. Вроде бы принципам магической науки это не сильно и противоречит.
   – Звучит благородно, сын мой. Да никто в тебе, в общем-то, и не сомневался. Только… только ведь – а если твой темный покровитель прикажет тебе сделать какую-нибудь гадость?
   После нескольких мигов напряженного обдумывания Valle все же решился:
   – Мам, скажу тебе по секрету… по очень большому секрету. Я так и не выбрал себе покровителя из числа богов. – И, глядя в изумленное лицо матери, пояснил: – Светлые боги меня никогда не примут, а идти в услужение к темным и становиться пугалом чернокнижья, вторым Яромором, меня что-то не прельщает.
   Баронесса покачала головой, отчего ее рубиновые серьги кроваво блеснули в свете магического шара.
   – Ну знаешь, малыш, – она даже не заметила, что назвала сына так, как с некоторых пор называла только мысленно, – умеешь же ты удивить! А откуда же тогда Сила твоя? Прости, может, не так выразилась – я в этих делах совсем не разбираюсь. И все же?
   – Мне пока много не надо. Все, что есть, это только мое. А зная меня, мам, и как я действую, можешь не сомневаться: я найду способ, чтобы не остаться в накладе и распорядиться своей Силой как надо. И вообще, матушка, – сын чуть наклонился и заглянул в ее глаза, – тебя последнее время что-то тревожит. Я же чувствую.
   Баронесса Амалия только вздохнула и чуть опустила взор.
   – Не знаю, малыш, не знаю…

   После завтрака барон пригласил сына в свою комнату для «деликатного разговора». Поднявшись по лестнице мимо стоящих в нишах статуй и доспехов, мимо с детства знакомых портретов то строгих, то смеющихся предков, мужчины зашли в библиотеку. Надо отметить, что баронесса Амалия настояла на «должном», по ее словам, образовании детей, да и сама отнюдь не пренебрегала знаниями. Барон со всей основательностью своей крепкой, солидной манеры вести дела поддержал эту идею, хотя сам предпочитал сведения по военному делу и хозяйственным вопросам.
   Прежде чем начать разговор, барон прошелся вдоль дубовых лакированных стеллажей, задумчиво ощипал несколько привядших листков с лимонного деревца в кадке у окна, и Valle с удивлением понял, что отец, боящийся гнева только Императора и богов, все-таки волнуется.
   Наконец барон собрался с духом и решился:
   – Послушай, сын. Я хотел поговорить с тобой вот о чем. Первое: недавние события в баронстве Дравен, через которое лежал ваш с принцем путь. Второе: загадочная кончина нашего соседа, барона Аль. Ну, и еще кое-что есть, по мелочам…
   Valle, еле заметно усмехнувшись, загадочно молчал. Только испросил разрешения закурить. Отец кивнул, нервно прохаживаясь вдоль стены с окнами, в которые несмело заглядывало не по-весеннему хмурое утро. Затем буркнул:
   – Амалия поймет. – И, достав из застекленного шкафчика трубку с длинным чубуком, закурил сам. Баронесса не одобряла этого, да и некоторых других пристрастий своего мужа, но главенствующее положение в доме занимал барон. Правда, по иным вопросам последнее и решающее слово все же доставалось ей, и донье Амалии приходилось довольствоваться этим.
   Их сын в это время пускал дым в приоткрытое окно, неспешно наслаждаясь первой утренней трубкой, а затем пожал плечами и осторожно ответил:
   – По второму вопросу ничего не скажу – в высшей степени странное дело. Я прочел донесения оттуда, поговорил с егерями. Магического оружия, которым можно нанести такие удары, в наших краях не сыщешь. А в волков-оборотней, к участию которых склоняется официальная версия, извини, не верю.
   – Я тоже, – кивнул барон, приостановив свой путь туда-сюда и внимательно слушая рассуждения сына.
   – Что касается событий в Дравене… – Valle невозмутимо выбил трубку в кадку с растением. – Там были и принц Ян, и донья Эстрелла, и ее брат дон Карлос. Поэтому, отец, уж если ты хочешь услышать историю об этом, я настаиваю на их участии в разговоре.
   – Что ж, справедливо. А то тут уже легенды растут и баллады слагают о бесстрашных подвигах.
   – Ну тогда уже пусть и матушка послушает, – нежно улыбнулся сын.
   – А стоит ли? – нахмурился барон. – Я понимаю, что там не все так просто и красиво.
   – Поверь, отец, мне нечего стыдиться – ни как дворянину, ни как человеку. И ты согласишься с этим, когда узнаешь правду из первых уст.
   – Тогда согласен.
   Барон покосился на закрытую дверь, а затем, усмехнувшись, тоже выбил трубку под лимонное деревцо.
   – Ну хорошо, тогда, раз уж мы тут одни, я хотел узнать вот что. Ты уже вырос, у тебя появились расходы. Тем более что с выбором твоей невесты мы почти закончили. Я хотел согласовать с тобой, какое содержание тебе назначить, и… – Тут барон пожал плечами. – Может быть, ты захочешь жить отдельно? Я могу отписать тебе деревеньку, построим там маленький дворец или большой дом. Мало ли – у молодого дворянина могут быть свои потребности.
   – Я понял, отец.
   Valle пальцами осторожно провел по потертому корешку на полке. «Поль Герлен. Рондо и романтические баллады» – одна из любимых матушкиных книг…
   – Пока не надо. Деньги у меня есть, а если понадобится – еще добуду. Кладоискательство – это ведь и по некромансерской части тоже. Закон запрещает это неумехам, не знающим, какие силы охраняют покой мертвецов. А для меня это просто, как ясный день.
   Баронет тоже прошелся по библиотеке, выглянул в окна, за которыми начал сеяться мелкий дождик.
   – А отселяться, если вы не против, пока не стану. Матушка чем-то встревожена. Что-то чувствует, но не знает что. Жаль, конечно, что она в свое время не стала учиться. Дар у нее хоть слабенький, но есть.
   Барон задумчиво покивал головой.
   – Хорошо. Насчет денег смотри сам – не маленький. Будет надо, скажи. А о том, чтобы остаться с нами, – мы с баронессой надеялись, что ты именно так и ответишь. Что же касается ее тревог… Да, замечал я. Ты не мог бы что-нибудь предпринять… без особых черных дел?
   Сын вздохнул:
   – Извини, отец, я еще не настолько хорош. Опыта маловато. А рисковать в таком деле не хочу.
   – Разумно, – согласился отец. – Ну, а вообще – чем заняться собираешься? Если боги позволят, я еще лет пятнадцать, а то и все двадцать, побаронствую…
   – Знаешь, отец… Мне бы лет пять-десять – кое-какие идеи разработать да напрактиковаться. Там и видно будет. А пока настругаю вам пару-тройку внуков. Если удастся, соседей пощипать надо. Есть некоторые мысли, как это сделать аккуратно, чтоб удвоить наши доходы.
   Барон с одобрением посмотрел на Valle, с хитрым видом сидящего в мягком кресле.
   – Это дело – соседушек поприжать, чтобы боялись, – хохотнул отец, но потом разом посерьезнел: – А вот как насчет твоей черной магии? Не возьмет она над тобой верх?
   – Не будет этого. – Сын встал с кресла и уверенно выдержал пытливый взгляд отца. – Подробности тебе знать не стоит, но, как сказал по подобному поводу Ян, вернее принц Ян: «Это даже вне обсуждения".
   – Я в тебя верю, сын мой. – Отец слегка приобнял его. – Ну ладно, пошли позовем наших да поговорим…

   К обеду поднялся ветерок с полудня. Он унес в сторону Царства Света тяжелые, налитые влагой тучи, и бескрайние просторы небес вновь заблистали солнцем. К вечеру совсем распогодилось, и дворяне всей компанией отправились размять ноги.
   – В общем, так, – рассказывала баронесса Амалия, идя под ручку с сыном. – Все уже решено, осталось прибыть в столицу, согласовать брачный договор, да и прочие формальности уладить.
   – Без проблем. – Valle заботливо отвел в сторону низко наклоненную сосновую лапу. – Если с утра выехать, к обеду там будем, даже раньше.
   – Вот как? – улыбнулась мать и пожаловалась: – Не могу привыкнуть к твоим новым способностям…
   – Кстати, если донья Эстрелла хочет отправиться домой… – Valle чуть возвысил голос, чтоб услышали идущие следом, – могу поспособствовать, благо столица как раз по дороге в баронство Кейрос.
   – Это было бы очень мило с твоей стороны. – Эстрелла улыбнулась, отчего у всех на душе как-то потеплело. – Пора уж мне и у родителей отметиться – беспокоятся наверняка.
   – А ведь баронство Кейрос граничит с графством Вальдес! – напомнила баронесса и обратилась к мужу: – Дорогой, не хочешь повидать тестя да попить испанского портвейна?
   Барон, обсуждавший с Карлосом какой-то фехтовальный прием, степенно кивнул:
   – Почему бы и нет? Если сын наш такой скороход, что почтовые голуби от зависти обоср…
   – Удавятся и попадают лапками кверху. – Баронесса, чуть нахмурясь, привела мысль мужа в более благопристойных выражениях.
   – М-м… а сколько вам надо времени в столице? – осведомился их сын, поддав ногой сосновую шишку.
   – Нужные люди как раз сейчас там. – Принц Ян, до того шепчущийся, по своему обыкновению, с Эстреллой, вмешался в разговор с самым серьезным видом. – Так что я поговорю кое с кем, за сутки можно управиться. И вообще, это было бы не только интересно, но и полезно для меня: я и так уже узнал для себя много нового об изнанке подобных дел, да и о некоторых громких фамилиях тоже. Потом не будет такой возможности, и попросту некогда.
   Полянка, на которую привела излюбленная тропинка для прогулок, была невелика. Большая часть ее уже была в вечерней тени, и люди, наслаждаясь напоенным ароматами хвойной смолы и свежести воздухом, спокойно вышли на нее, обсуждая свои дела.
   Из-за стволов вынырнул Карлос с какой-то смазливой служанкой. Смутившись, девица порскнула за деревья и удрала, лишь юбка зашуршала в зарослях черники, а молодой красавец как ни в чем не бывало поприветствовал старших. Ната, признав в девчонке свою гувернантку, которой было уже лет двадцать пять, незаметно показала кулак, но молодой дон благородно сделал вид, что ничего такого не произошло, и просто поклонился.
   – В общем, так, – улыбнулся Valle, – если все за, то завтра поутру и выедем.
   – Что ты, сынок! – возразила баронесса, и глаза ее озабоченно сверкнули. – Да тут седьмицу только собираться!
   Но сын не согласился с матерью.
   – Кареты или телеги со скарбом я за собой не потяну. Толпу челяди тоже. Только верхом и налегке.
   Барон усмехнулся и заключил своим густым, внушительным голосом:
   – Амалия, ну зачем тебе эти тряпки с собой тащить? Новых купишь, все-таки через столицу поедем! Так что нечего рассуждать, завтра поутру все и выезжаем. Решено!

   Столица Полночной Империи встретила путешественников хорошей погодой. Вырвавшись из перелеска, кавалькада всадников в сопровождении неотвязно следующей десятки охраны выехала на дорогу и пришпорила своих коней.
   – Однако, большую силу ты набрал, сын мой. – Разрумянившийся от быстрой езды барон, едущий на полкорпуса позади возглавляющего процессию принца и доньи Эстреллы, обернулся к остальным: – До обеда еще далеко, а мы уже в столице!
   Баронесса, получающая явное удовольствие от верховой прогулки, чуть пришпорила свою Нинью и поравнялась с супругом.
   – Да, супруг мой, от такой магии я просто в восторге. Можно ездить в гости к своим хоть каждую неделю, если сына уболтать удастся.
   Valle, который ехал рядом с сестрой, отозвался благодушно:
   – Почему бы и нет? А то скоро мхом зарастем в своем приграничье.
   По другую сторону от Наты на великолепном боевом жеребце скакал ее уже официально объявленный жених, сэр Питер. Здоровенный рыжий парень весело скалил зубы, а сам посматривал вперед, где вверх и в стороны уже тянулись внушающие уважение своими размерами зубчатые стены и башни города.
   Стражники внешних ворот даже ухом не повели при их приближении. Солдаты сидели кто где хотел в тенечке Северных ворот и азартно дулись в кости, чесались или чистили снятые доспехи. Несколько собак валялись тут же, в пыли, и лениво дышали, высунув розовые длинные языки.
   – Бардак все ж таки, – неодобрительно проворчал сэр Питер принцу. – У нас на границе за такое сквозь строй пропускают…
   – На то вы и граница, – чуть свысока ответил принц, но было видно, что замечание рыцаря задело его.
   Нижний город был велик. Гораздо больше, чем запомнил барон в свой последний приезд, лет десять тому. Больше, но такой же шумный, бестолковый и грязный.
   Гвардеец, едущий впереди со штандартом Императорского рода – на алом полотнище лев, вставший на дыбы, – покрикивал да требовал дорогу. Горожане, приезжие и просто зеваки расступались в стороны, глазея и обсуждая. Кто от скуки, кто с восхищением, а кое-кто и с неприкрытой завистью.
   Когда проезжали через Карбованый рынок, один из купцов не успел убрать с дороги свою длинную телегу, у которой соскочило колесо как раз на повороте.
   Дюжие кирасиры уже совсем было собрались опрокинуть помеху в сторону, да отходить ножнами незадачливого торгаша, но принц знаком приказал отставить и свернул через рыбные ряды. Пряно-соленый дух тут буквально шибал в нос, и непривычная к такому амбре Ната даже закрыла нос платочком. Баронесса, заметившая это, отобрала у дочери клочок белоснежного батиста и вполголоса заметила ей:
   – Дочь наша, вот за такие мелочи иных дворян и недолюбливают.
   Ната в это время тихо вытаращилась на диковинную, остроносую с шипами по хребту рыбину длиной шага три-четыре, которую веточкой обмахивала от мух дебелая баба в платке, и только фыркнула. Возражать маменьке бесполезно – это она усвоила уже давно.
   Зато у внутренних ворот, которые были в стене, защищающей Старый город, ныне ставший просто центром столицы, стояли на страже гвардейцы, и тут порядок был на высоте. Ровно за сто шагов до ворот путешественники увидели, как створки открылись, а на башенке поднялся такой же, как и у всадника, алый стяг с золотым львом. Шеренга солдат, вытянувшись, рявкнула привычное «Здравия желаем, вашество!», а их командир лихо отдал честь полированной, блеснувшей на солнце шпагой.
   Принц, придержав коня, поприветствовал служивых взмахом руки:
   – Все в порядке, Карл? – Очевидно, гвардеец был ему хорошо знаком.
   – Так точно, ваше высочество! – сильным и бодрым голосом ответил тот. – Батюшка ваш нынче во дворце, желают вас к обеду видеть.
   – Понятно, – улыбнулся принц и бросил офицеру двойной золотой цехин, отчего усатая физиономия служаки радостно осклабилась.
   – Выпьете за его здоровье. После смены караула, – уточнил принц и пришпорил коня.
   – Никак иначе, ваше высочество, службу знаем! – вслед ему проорал офицер.
   Ворота вместе со стражниками унеслись назад.

   Барон с принцем отправились утрясать формальности, а женщины единодушно решили пройтись по лавкам, благо здесь, в центре, и выбор был пошире, и качество повыше. Опять же – столица! Дон Карлос заметно приуныл от перспективы сопровождать дам с их неуемной страстью к покупкам, но Valle, на время расставшийся со своим черным плащом – «чтобы народ зря не пугать», знаком отозвал в сторонку его и сестру и незаметно вручил по весьма увесистому, приятно звякнувшему мешочку.
   – Это за Дравен, – шепнул он. – Пока вы там в городе и деревнях развлекались, я прибрал к рукам добычу тех «черных археологов» – не пропадать же ей… Это ваши доли в золоте.
   – А принц Ян? – Карлос с удовольствием взвесил в руке нежданную прибыль. Его сестра едва удерживала чуть больший мешочек двумя руками.
   – Ну-у, принц и так богат, как золотые копи. Не возьмет. Да и ни к чему ему знать такие вопиюще противозаконные подробности. Он ведь будущий Император, – подмигнул донье Эстрелле Valle и добавил: – Его долю я передам тебе, Эстрелла, попозже. А то ты и это еле подняла.
   – Может, оставить немного на текущие расходы, а остальное положить в банк? – предложил довольный, как кот у кринки сметаны, Карлос.
   – Хм, братец, ты определенно начинаешь правильно мыслить!
   Донья Эстрелла пересыпала пару пригоршней золотых монет в свой вышитый гарусом кошель, а остальное вернула Valle. Брат последовал ее примеру, не без сожаления выпустив из рук оставшееся в мешочке золото.
   – Хорошо, – кивнул им Valle. – Я положу золото на ваши счета, потом передам вам бумаги. Кроме того, мне надо отлучиться, чтобы еще кое-что сделать. – И продолжил более официальным тоном: – Дон Карлос, присмотрите за дамами, чтобы их не обидели и не облапошили. Да и сами не теряйтесь. Я вас найду в гостинице.
   Слегка поклонившись всем, молодой маг скрылся за постриженным в причудливые фигуры кустарником парка.

ГЛАВА 8

   «Кретин! – Император прохаживался перед обедом по тенистому дворцовому парку и заново вспоминал беседу с министром финансов. – Идиот! Предложить такие расходы в такое время! Давно пора гнать его в три шеи, чтобы духу его не было!»
   Выйдя к беседке у фонтана, Император немного пришел в себя, наблюдая, как над усыпанным розовой гранитной крошкой дном резвятся рыбки, весело перебирая роскошными хвостами и плавниками. «Во всяком случае, надо этого дурака заменить, иначе все банкиры отвернутся от кредита. Но, опять же – кем заменить? Разве из купцов взять кого поумней… Да нет – какой с них спрос? Проворуются, и все».
   Император заметил, как на дорожке невдалеке появилась тень. Он повернулся, но вместо склонившегося в поклоне придворного, покорно ожидающего, когда повелитель соизволит заметить его, увидел знакомого чернокнижника. Поклонившись как подобает низко и все же с достоинством, молодой нахал приблизился.
   – Говорите, баронет, и коротко, – повелел слегка рассерженный, но все же заинтригованный Император. Знаком он отослал дернувшуюся было охрану и неспешно пошел в глубь парка.
   – Начну с того, ваше величество, что меня тут женить решили… – прямо в лоб начал Valle, следуя за прохаживающимся по залитым солнцем дорожкам Императором.
   – Интересно! Поздравить или посочувствовать? – остро глянул повелитель. – И кто будущая супруга?
   Молодой нахал тонко улыбнулся:
   – Поздравлять или соболезновать еще рано. А кто она, не знаю, верите ли, ваше величество? Я дал согласие при условии, что до последнего мига не буду знать ничего.
   Император чуть задумался.
   – Оригинал вы все-таки. Ну хорошо, обстановка понятна. И что же вы хотите?
   – Этот месяц, ваше величество, мы были в родном моем замке. Поохотились, отдохнули. Но! – Тут баронет посерьезнел и сменил тон. – У меня какие-то нехорошие предчувствия, да и у матушки моей тоже.
   Император не спеша достал свой парадный кинжал, срезал с клумбы великолепную, темно-алого бархата розу и протянул ему:
   – Как здоровье баронессы Амалии? Передайте ей это от меня.
   – Спасибо, ваше величество, – чуть поклонился Valle. – Здоровье матушки пока крепкое.
   – А что касается предчувствий, – продолжил меж тем Император, – к ним стоит, пожалуй, прислушаться. Особенно к вашим, особенно к вашим. Что вы предлагаете?
   – Ваше величество, первое – охрана принца становится круглосуточной, удваивается в числе, и к ней добавляется опытный волшебник.
   – Маг-телохранитель? – Император остановился и в упор посмотрел на баронета. – Да вы представляете, в какие деньги это выльется?
   Но тот ничуть не смутился:
   – И еще один – к вам. Это обязательно, ваше величество.
   Повелитель задумался:
   – Я так понимаю, баронет, на аудиенцию ко мне вы даже не пытались… и охрана, получается, никуда не годна. Согласен. Дальше?
   Тут баронет чуть помялся, выбирая выражения:
   – Ваше величество! Юго-западные провинции никогда не отличались особой лояльностью к Империи… – начал он.
   Император искоса глянул на него – он мог себе это позволить.
   – Неужели вы думаете, что я не учел этот аспект, когда принц Ян сообщил мне имя своей избранницы? Тоже мне, новость сообщили!
   Valle чуть побледнел, но сдержался и негромко сказал:
   – Ваше величество, их свадьбу надо устроить в ближайшее время… Я на днях буду говорить с моим дедом, графом и’Вальдес. И у меня есть чем убедить упрямого старика. Кланы Вальдес и Кейрос самые сильные и влиятельные в тех краях, которые кое-где до сих пор называют Испанией; и от их поведения зависит решение остальных тамошних семей.
   Император сел на резную, белого мрамора скамью и жестом показал на место возле себя.
   – Садитесь, баронет! – приказал он, заметив колебания Valle.
   Здесь, в зеленой тени старого каштана, с которого уже почти облетели последние свечки, было прохладно, тенисто и весьма уютно.
   – В ваших словах, безусловно, есть смысл. – Император посмотрел на утопающий в зелени дворец. – У вас есть хоть что-то конкретное? Несколько тревожных сигналов уже поступило с разных сторон, но мы не знаем, чего и с какой стороны ожидать. И когда?!
   Он посмотрел на молодого собеседника, отметив проступившую под легким загаром бледность и теребящие край плаща пальцы.
   Valle все-таки решился и негромко, с усилием выдавил из себя:
   – Через полгода… Но, хоть убейте, не знаю – ни на чем эта моя интуиция основана, ни чего ожидать.
   Он рванул ворот камзола – лишь пуговки брызнули в стороны и дробно застучали по гравию дорожки. Облегченно вздохнул, покрутил шеей, словно воротник прежде душил его.
   – Прошу прощения, ваше величество, – уже ровным голосом сказал он.
   Повелитель чуть сгорбился и разом даже как-то постарел. Valle заметил вдруг, что Император уже почти совсем седой и вовсе не такой грозный, как представляется.
   – Полгода… немного, совсем немного. Хорошо. – Властитель Империи выпрямился, и глаза его блеснули. – Мы не привыкли отступать перед трудностями. Значит, так: наилучшую охрану мне и принцу, свадьба его не позднее чем через месяц, с испанцами вопрос решен. Что еще?
   Баронет на миг задумался, шевеля губами.
   – Две недели, и ни днем позже. После свадьбы принц и его супруга – ни ногой из столицы, под любым предлогом, пока ситуация не прояснится. Ваше величество, что бы Империю ни ожидало, здесь будет нанести удар тяжелее.
   Император кивнул. Щелкнул пальцами правой руки, вытянул ее, словно хотел что-то взять из воздуха. Из-за куста бархатной цилярии быстро и бесшумно выскользнул лакей, в золоченой ливрее, с подносом, и в руку Императора вплыл бокал белого вина. Кивком отпустив слугу, он отпил немного, затем повертел в руке, забавляясь игрой света и тени в напитке.
   – Хорошо. Это можно сделать. И даже больше. – Он призадумался. – Да, так и сделаю. Что-нибудь еще?
   – Ваше величество, флот готов? – осторожно спросил баронет.
   Император неопределенно хмыкнул. Поставил бокал на каменный подлокотник скамьи и только потом ответил:
   – Южный более-менее, а адмирала Арнена я услал в Керслунд, он там свирепствует, порядок наводит.
   – База Северного Флота? – как бы сам себя переспросил Valle. Он хотел закурить, как всегда во время размышлений, но вовремя спохватился.
   – Разрешаю, – с усмешкой бросил Император и еле заметно отрицательно качнул головой показавшемуся в конце аллеи распорядителю, который всем видом изображал, что пора отобедать.
   Valle тем временем набил трубку, раскурил ее от кончика пальца и пустил дымок. Улыбнулся было, затем качнул головой.
   – Флот сыграет важную роль, ваше величество. Если то, что нас ожидает, – это война, без него не обойтись.
   – Да, мы на Малом Совете пришли к тому же выводу, поэтому адмиралу даны чрезвычайные полномочия. Рад слышать, что и вы ощущаете нечто… – Император изобразил пальцами в воздухе что-что зыбкое и неописуемое. Из-за ствола пинии тут же высунулась озабоченная физиономия охранника, не понявшего жест своего повелителя.
   – Брысь!
   Охранник послушно скрылся, как будто его тут никогда и не было.
   – И последнее, ваше величество. – Valle вежливо, но непреклонно шел напролом. – Надо потихоньку собирать здесь хорошую молодежь и подчинять принцу. Дворян, воинов, мастеров, волшебников…
   – Готовить смену? – усмехнулся Император. – Не рано ли?
   – Не совсем так, ваше величество, – позволил себе не согласиться баронет. – Вернее, совсем не так.
   Он глубоко затянулся, выпустил струйку дыма и пояснил свою мысль:
   – Ваши министры и генералы – люди опытные и, безусловно, заслуженные. Но в этом есть и другая сторона. Они зашорены, их мнение всегда будет опираться на старый опыт и согласовываться с ним. Может статься, что победу придется добывать молодым, не скованным предрассудками ребятам. Которым еще нечего терять – ни титулов, ни денег, ни чинов.
   – Да вы часом не рехнулись, баронет? Бросить в бой надежду и будущее Империи, большинство из молодых еще не обзавелось потомством?
   Нимало не обескураженный Valle твердо посмотрел в глаза Императора.
   – Ваше величество, что-то мне подсказывает, что и этого может оказаться мало.
   Император вздохнул и покачал головой:
   – Неужели все настолько плохо? Мой отец пережил революцию и бунты – а ведь нет ничего хуже – воевать со своими же подданными, ослепленными бредовыми идеями… Ну да ладно – вреда от вашего предложения не будет, а если уж и придется отправить в бой молодежь, то, по крайней мере, они всегда будут под рукой.
   Он чуть наклонился, намереваясь встать. Баронет вскочил раньше и, чуть склонив голову, дал понять, что у него все.
   – Еще одно, – негромко произнес Император. – Если со мной что случится, вы обещаете беречь моего сына и его будущих детей?
   – Как сказал Ян, это вне обсуждения, – столь же негромко ответил Valle.
   Император некоторое время смотрел на него, а потом устало прикрыл глаза:
   – Да будет так. Ступайте, молодой человек.

   Узнав в гостинице, что «дамы еще не вернулись, но посыльные приносят из магазинов свертки и коробки», Valle, поколебавшись, надел свой примечательный плащ, а в пару к нему такую же черную охотничью шляпу, щегольски украшенную фазаньими перьями. «Мама одобрит вряд ли, скорее – Натка. Ну, прямо злодей из драмы», – улыбнулся он, разглядывая себя в зеркале. Затем покинул номер и по широкой, застеленной ковром лестнице спустился вниз. Открыл стеклянные – по последней моде – двери и вышел на улицу, полную городского гама, от которого он уже почти отвык.
   Тут было тепло, пыльно и шумно. Оглядевшись по сторонам и отказавшись от предложения привратника «вызвать для молодого господина карету», баронет решил прогуляться. Заодно и найти своих.
   Зайдя в маленький сквер вокруг позеленевшего от времени и непогоды памятника герцогу Дюку, он уселся на скамью, которая, словно по волшебству, освободилась для него. Да и весь сквер тоже.
   Чуть волнуясь, молодой волшебник смежил веки, дабы не мешал свет, и прошептал Заклятие Поиска, но в своем варианте. Ведь матушка и Ната – кровные родственники, да и отец тоже… ага, он еще в той стороне, где Императорский квартал. Так, а дамы где-то там, в Купеческом… Эстрелла и Карлос наверняка рядом с ними.
   Почувствовав, что его дергают за рукав, баронет открыл глаза и обнаружил, что безобразный до отвращения безногий нищий требует милостыни. Его культяпки, замотанные в пыльную рогожу, лежали на тележке с маленькими колесиками, а на руки были надеты деревянные колодки, которыми он при езде отталкивался от брусчатки. Один глаз попрошайки вытек, весь облитый слезящимся гноем, а другой нагло и требовательно сверкал.
   – Ы-ы, ы-ы-ы…
   Уже собираясь достать и бросить убогому серебряный цехин, Valle почувствовал: что-то тут не так. Быстро и тихо прошептав заклятие Истинного Зрения, он посмотрел и усмехнулся увиденному:
   – Так-так!
   Мгновенно вскочив со скамьи, баронет пинком опрокинул нищего с тележки, привычно обнажая меч. Ноги у попрошайки обнаружились в полном порядке, спрятанные в углубления. А рана на лице оказалась искусно выполненным и наложенным муляжом.
   – Ну что, убогий, вот и смерть твоя пришла. Что там у нас в законах насчет бродяжничества?
   Лежащий мелко задергался и заверещал, от испуга и неожиданности не в силах ни говорить, ни встать. Тем более что сапог баронета стоял на груди, а кончик меча недвусмысленно плясал перед глазами.
   На шум в скверик заглянули двое стражников в легких доспехах и с алебардами.
   – Что тут, ваша милость? Шалим потихоньку?
   Оглянувшись на них, баронет процедил, указав на извивающегося под его ногой афериста.
   – Да вот, попрошайка. А у него, оказывается, и ноги есть, и глаза в порядке…
   Стражники пригляделись и озадаченно почесали бритые затылки. А затем неожиданно заржали:
   – Вашсветлость, да это ж лицедей из Императорского театра, в роль вживается! Нас давеча десятник предупредил, чтобы не трогали.
   – А милостыню просить ему разрешено? Чуть на цехин меня не соблазнил, подлец. – Баронету не то чтобы было жалко монеты, он досадовал на недоразумение. Поэтому нехотя, но все же убрал ногу с груди притихшего парня, а меч спрятал в ножны за спину, под плащ.
   Старший из стражников пожал плечами:
   – Дык, ваша милость, а как же еще ему в роль-то войти?
   Вздохнув, Valle наклонился, поднял за шиворот незадачливого актера. Пыль с него отряхивать не стал – для достоверности. Поставил на ноги. Поколебавшись, изменил свое решение и швырнул ему золотой. Но извиняться не стал – не по дворянской чести – и совсем уже было вознамерился уйти. Однако лицедей неожиданно глубоким и красивым голосом осведомился:
   – Спасибочки, ваша милость, но – как же вы меня все-таки разоблачили?
   – По запаху, – бросил через плечо баронет. – Принюхайся, как воняют настоящие базарные нищие.
   И максимально быстро, насколько позволяют приличия, покинул сквер.

   Дамы, в сопровождении приунывшего дона Карлоса, обнаружились в скорняжной лавке, где перед ними были вывалены груды мехов. Прислушавшись, Valle выяснил, что матушка никак не решит, что лучше – шуба из черной с сединкой лисы или накидка из пятнистого меха дикой кошки. Тем более что за такой хороший товар и цены были соответствующие.
   – Боюсь, мы и так сверх меры растрясли кошелек барона, – вполголоса пожаловалась ему баронесса, не без сожаления поглаживая действительно великолепный мех.
   Valle пожал плечами, распорядился, чтобы завернули обе вещи, и достал свой собственный кошелек. Взглянув в радостно-недоверчивые глаза матери, подумал, что быть богатым все-таки чертовски хорошо.
   – Почтеннейший, – остановил он подобострастно кланяющегося купца, – а для моей сестры что-нибудь подобное найдется, достойное ее красоты? Или нам обратиться в соседнюю лавку?
   Купец переменился в лице и погнал своих приказчиков «тащить все самое-самое».
   Ната чуть не сомлела от счастья, заполучив леопардовое манто. С радостным визгом повисла на шее брата, дрыгая от восторга ногами, и тут же шепотом, на ухо, осведомилась насчет «вон тех лайковых перчаток».
   Женщины, женщины…
   Принц и барон вернулись вечером, когда на улицах воцарилась тишина и прохлада. Ната вместе с Питером, нахально плевавшиеся семечками с балкона третьего этажа, вернулись в номер, заслышав их голоса.
   Сияющий барон, тщетно скрывая радость, сообщил, что он был удостоен не только милости отобедать с его величеством Императором, но еще и получасовой беседы после. А все формальности были улажены как по волшебству.
   – Дорогая, – обратился он к супруге, – мы приглашены в гости, обсудить да поговорить в неформальной обстановке, – он глянул на сына и улыбнулся, – с ее родителями и родственниками. Ната, сэр Питер, вам тоже стоит пойти.
   – Вау! – Дочь завертелась юлой и унеслась в спальню-гардеробную.
   Зато принц был слегка задумчив. Он бросил на Valle взгляд – мол, надо поговорить, – приложился к ручке доньи Эстреллы и только тут его глаза прояснились. Втроем они вышли на балкон, прихватив из комнаты кресло для Эстреллы, и принц, подумав, установил защиту от звука.
   Скромно молчавший Valle догадывался, что Император уже начал действовать и что Ян немного озадачен. Впрочем, баронет отнюдь не был уверен в правильности своих действий, но ничего не делать, когда тебя подспудно что-то тревожит, было просто-таки превыше его сил.

   – Сначала отец был в задумчивости по поводу кандидатуры твоей невесты, потом дал согласие и даже распорядился уладить все дела сегодня же, – закончил принц эту часть своего рассказа.
   – Прекрасно, – развел руками Valle. При этом он рукавом опрокинул забытый кем-то на перилах пустой бокал, и тот, на прощанье блеснув в полумраке хрустальной гранью, полетел вниз. Не задумываясь, молодой волшебник дернулся было его подхватить, но не успел. И все же чем-то он дотянулся, потому что сосуд качнулся и застыл на расстоянии пары локтей от перил, мерно покачиваясь.
   – Как… как ты это сделал? – вскочили из одного кресла Эстрелла и Ян.
   Истекая потом от неимоверных усилий сохранить ситуацию и хоть что-то понять, огорошенный не менее других, Valle медленно, осторожно ответил:
   – Сам не знаю… Проверь… может, я какое заклинание бросил?
   Ян озабоченно прошептал несколько формул из раздела Общей Магии, донья Эстрелла по его просьбе принесла сумку баронета и достала оттуда магический колокольчик. Нехитрое устройство сразу начинало звонить, едва рядом с ним обнаруживалась магия. Лениво позвякивая в такт попыткам принца что-то нащупать, звоночек упорно молчал по поводу тяжело дышащего от натуги Valle.
   Наконец Ян признал свое поражение. Наклонившись через перила, он дотянулся и осторожно взял бокал с невидимой, держащей его опоры. Осмотрел, бормоча, пожал плечами. Сам Valle в это время расслабился, обмяк и рухнул в заботливо придвинутое доньей Эстреллой кресло. Дрожащей рукой вытер пот, и друзья даже в темноте рассмотрели, как бледно его лицо.
   – Воды… – хрипло и слабо шепнул он. Надолго приложился к принесенному принцем кувшину, а затем откинулся на спинку, жадно дыша.
   – Кажется, я запомнил, как это было, – наконец сказал он. – А что и каким образом, будем разбираться.
   – Но я так поняла, что это не магия? – глянула на принца умница Эстрелла. Тот кивнул, с задумчивым и изучающим видом глядя на мокрого и измученного друга. Затем зашел в комнату, вынул свой хрустальный шар и шепнул несколько слов:
   – … леди Бру… немедленно!

   Леди Бру сначала неодобрительно ворчала, но, узнав, в чем дело, все-таки смилостивилась. Быстро осмотрев и прощупав все еще бледного Valle, повернулась к парочке, с тревогой ожидающей ее решения.
   – Вы совершенно правильно поступили, ваше высочество, что вызвали меня. Вообще-то переутомление вследствие резких перегрузок – это рядовое и частое дело среди молодых магов, но некромант… случай особый. Тут придется попотеть. Там снаружи ваша охрана, мой принц? Пусть пара ребятишек сбегает в Башню Магов, надо кое-что принести. Я хочу предупредить помощницу, чтобы приготовила что надо. Вы позволите воспользоваться?
   С этими словами она указала на лежащий на столе хрустальный шар принца. Получив согласие, взяла прибор связи и стала что-то нудно втолковывать. Затем начала делать какие-то манипуляции с лежащим баронетом, с бесстрастным лицом игнорируя его болезненные восклицания.
   Предприимчивый сержант из охраны реквизировал у патрульных кирасир коня и справился за полквадранса. Леди Бру величественно и благосклонно кивнула в знак благодарности и продолжила свою работу. Донья Эстрелла и принц глядели во все глаза, ибо целительница была высшего класса. Лишь когда потребовалось раздеть слабо протестующего баронета, девушка вышла на балкон.

   – Ну, вот и все, – довольным голосом заключила леди Бру, моя руки под струей из кувшина, который держал самолично принц. – А теперь, молодые люди, рассказывайте, чем это вы тут занимались, что потребовало такого расхода магической энергии?
   На улице совсем уж стемнело, большая комната гостиницы была ярко освещена пятисвечным канделябром и двумя волшебными шарами – принца и самой целительницы. Valle лежал на диване, заботливо обложенный подушками и, похоже, блаженствовал. Он ел шоколад, запивая виноградным соком (а не вином! – как ядовито подчеркнула целительница). Напротив в креслах расположились за столом принц с доньей Эстреллой и леди Бру. Они тоже отдали должное мастерству гостиничных поваров, но немного поосновательнее.
   Ян при помощи Эстреллы кое-как обрисовал случившееся, да и предысторию.
   – Хм-м, – проронила леди Бру и повернулась к дивану: – Значит, наши молодые гении решили использовать черную магию наоборот?
   – Именно так, – нахально ухмыльнулся в ответ Valle.
   – Цель, конечно, благородна, только… пупок не развяжется такое неподъемное дело сотворить? – насмешливо заметила леди Бру.
   Молодой некромант разом посерьезнел. Внимательно посмотрел в профессионально-заботливые глаза целительницы, отвел взгляд и только потом негромко ответил:
   – А у меня просто нет другого выхода. Я не хочу в конце концов превратиться во второго Яромора.
   – Ну что ж, мальчик мой, – вздохнула леди Бру и, с тоской посмотрев на аппетитно пахнущий, едва ополовиненный нежнейший паштет из гусиной печенки с жареным луком, с сожалением отодвинула его от себя подальше, – если тебе удастся, это будет небывалым делом…

   Когда целительница, весело позванивая полученным золотом, отбыла, Ян все-таки рассказал о том, что завтра утром будет официально объявлено о помолвке его и «доньи Эстреллы, баронессы Кейрос», а свадьба уже готовится и состоится через две недели.
   – Ну и прекрасно, – просиял Valle, приподнимаясь на подушках. – А что скажет сама донья Эстрелла?
   Впрочем, слов от довольной, чуть ли не прослезившейся Эстреллы и не требовалось. Очень вовремя в номер ввалился ее братец, который провожал целительницу в Башню Магов. Узнав о новости, он приуныл.
   – Мы тогда с тобой совсем редко видеться будем, – пояснил он со вздохом и, узнав от старшей сестры, который час, поплелся в ванную, а затем и в малую спальню, которую они делили с баронетом.

   Перед полуночью вернулись и барон с баронессой. Сзади них Ната о чем-то шепталась с сэром Питером. Узнав о намечающемся торжестве, о свадьбе наследника Империи, они пришли в полный восторг.
   – Ох и погуляем! – потер ладони барон. – На сыновней свадьбе, потом у принца – эх, и красота!
   Valle, который уже успел одеться и договориться с друзьями, чтобы никому ничего не говорить и его проблемой не волновать матушку, погнал сонного мальчишку-коридорного на кухню, заодно и в винный погреб.
   В общем, радостные известия отметили как надо. И никто не обратил внимания, что Valle периодически тихо что-то шептал, незаметно указывая пальцем на наполняемый вином бокал доньи Эстреллы.

   Утро выдалось ясным и тихим. Барон, который вчера, по мягкому выражению баронессы Амалии, «надрался как сапожник», запросто подлечился остатками Aetanne и теперь громогласно распоряжался погрузкой багажа. Так что Молли, служанка доньи Эстреллы, оказалась едва видной среди нагруженных на ее лошадок узлов, свертков и коробок. Даже сопровождавшие принца кирасиры с ворчанием получили под свою опеку по тюку с пожитками.
   Выезд из гостиницы был осуществлен, хвала богам, совсем рано, а то Ната боялась, что «люди подумают, будто цирк или обворовали кого». Быстро под грохот подкованных копыт проскакали через спящий Внутренний город, миновали Нижний, где уже тянулись вверх дымки и попадались на улочках первые мастеровые.
   Отчаянно зевающий заспанный караульный у Южных ворот мгновенно проснулся, увидев фамильный перстень принца. Он развил бурную деятельность, пинками и зуботычинами поднимая сонных, вполголоса ругающихся солдат, и наконец-то городские ворота с душераздирающим скрипом отворились.
   Свернув с Южного тракта в первую же попавшуюся на обочине кленовую рощу, Valle оглядел кавалькаду, проворчал что-то нелестное о толпе народу, повторил распоряжение «не отставать». И началось.

   После раскаленной, пышущей жаром небольшой песчаной пустыни путь пошел через мелкое, гниловато попахивающее болотце, но зато под приятно охлаждающим мелким дождиком. Принц приблизился к идущему впереди сосредоточенно шагающему Valle и поинтересовался:
   – А что будет, если кто-то отстанет?
   Тот пожал плечами, отчего на миг стал похож на огромного черного ворона.
   – Да, скорее всего, просто выбросит в наш мир где-нибудь на полпути. Но найти потерявшегося там будет уже тяжеловато… Придется самому добираться.
   Принц кивнул, покосившись на полуразваленную бревенчатую хибару, которую они миновали, едва выбравшись из болотца.
   – Как ты после вчерашнего, Valle?
   Молодой некромант остановился, огляделся:
   – Да вроде нормально. Эта леди Бру действительно великолепная целительница. Хоть и характер у нее далеко не сахар.
   – Это точно, – хохотнул принц, скинув капюшон, благо дождик кончился вместе с болотцем. С высоты своего коня осмотрев остановившуюся за ним кавалькаду и туманно колышущуюся реальность вокруг, поддерживаемую только силой мысли Valle, Ян заметил: – Неуютно здесь как-то. А что там был за домик? Неужто тут кто живет?
   – Нет, – покачал головой некромант. – Это не столько реальный мир, сколько отражение моих мыслей. Во всяком случае, я это понимаю так. А старая кузня – ориентир. Я тут как-то проходил раньше…
   Принц задумался, пока его друг делал свое непонятное дело.
   – Ты хочешь сказать, что не столько ищешь путь, сколько создаешь его?
   – Вроде того, – кивнул Valle и шагнул вперед. – Туда.

   «Туда» оказалось спуском по каменистой осыпи, слегка оживившей монотонность движения, зато здорово напугавшей лошадей. Так что людям пришлось спешиться и вести животных в поводу. Впрочем, Valle заверил, что на скорость передвижения это не повлияет.
   – И не спрашивайте почему, – проронил он. – Сам пока не знаю.
   Среди стражников ехал худой, как жердь, маг. В потертом алом плаще, с цепким и умным взглядом. Мастер Огня – сразу видать. Причем не новичок, но и не занудный старикан, а как раз та самая, битая и тертая жизнью середина. Он всю дорогу помалкивал да знай себе приглядывался, сидя на равнодушно перебирающем ногами мышастом коньке неопределенной породы.
   – Может, испытать его как-нибудь? – задумчиво проронил принц, вновь усаживаясь в седло.
   Valle озадаченно глянул, утирая пот с лица.
   – Не садись, сейчас отдохнем. И вообще, где я тебе посреди Империи чудище возьму? А в Нижние Миры вести вас опасно. Добро, если половина живыми вернется…
   Поперхнувшись вопросом, принц слез с коня. Некоторое время попетляли меж валунов, блестящих мокрыми кремнистыми боками, и вот мир вокруг расширился, приобрел четкие очертания, и группа вышла в полдень. Сосновый бор надменно вздымал ввысь свои медные стволы, а за полоской ослепительно сияющего под солнцем песка лениво плескалось море. Влево и вправо, насколько видел взгляд, не было никаких следов человеческого пребывания. Молодой некромант кивнул принцу, и тот как-то негромко, но доходчиво и слышно каждому объявил:
   – Привал!
   – А где мы сейчас? – чуть позже негромко спросил принц, озабоченно осматривая бабки и копыта своего жеребца.
   – Серединное Море, – указал Valle в сторону голубовато-серой громады воды. – С той стороны – Стигия. А если ехать влево, вдоль берега, вскоре и наш Южный Предел будет.
   – Ага, ты южнее взял. Захотелось в теплой водице искупаться? – Принц закончил осмотр и покачал головой: – Так мой Киринф и копыта скоро собьет…
   От группки спешившихся кирасир прибежал озабоченный офицер. Хмуро шевеля роскошными усищами, сообщил, что «не худо бы к кузнецу наведаться, по таким камням никакие подковы не выдерживают».
   Принц, переглянувшись с пожавшим плечами баронетом, бросил Заклятие Поиска.
   – Да тут впереди, лигах в десяти, портовый городок есть. Наведаемся.
   Ната и донья Эстрелла, которые уже разулись и, подобрав юбки, с очаровательной непосредственностью шлепали босиком по мелководью, спросили:
   – А что это там за корабли плывут?
   Принц посмотрел, прикрыв глаза ладонью от солнца. Действительно, в полулиге от берега в слабом ветерке еле двигалась неуклюжая, пузатая, как гномий старейшина, купеческая посудина. Паруса ее еле вздымались, да и нагружена была, судя по всему, изрядно. Зато с азартной, хищной скоростью купца нагоняла узкая черная гребная галера.
   – Не иначе, ваше высочество, как пираты купца гонят, – поделился своими соображениями офицер, тоже присмотревшись.
   Принц повернулся к лениво расслабившемуся в тени сосен магу в алом, и поманил пальцем. Тот вскочил и, отряхнувшись, как собака, от песка и хвои, подошел. Узнав, в чем дело и что не худо бы «поджарить пиратов», отрицательно покачал головой:
   – Мне платят за охрану вашего высочества, а не за альтруизм.
   Valle вынул изо рта трубку и, роняя слова вместе с дымом, заметил:
   – А за порядочность и честность тебе тоже платить надо? Вообще-то принц хотел проверить чьи-то способности. Их величество Император говорил: опытный волшебник за сыном его присмотрит. Но, если говоришь, что не сможешь… – и стал нарочито неторопливо вставать.
   – Это другое дело, – окрысился огневик и, засучивая рукава на ходу, выбрался на песчаный холмик.
   – Любезные дамы, не будете ли вы так добры чуть отойти в сторону и не застить путь? Сейчас пирата поджигать будем!
   Заинтригованные спутники подошли поближе и тоже стали на бугорке по сторонам и чуть сзади начинающего свою работу мага. Он то взывал к божественной силе Риллона, то что-то рисовал в воздухе своим посохом.
   В лица повеяло жаром, и удивленным глазам собравшихся предстало незабываемое зрелище. Высоко в небесах над морем собралась как бы чуть подернутая пеплом огненная туча. Колыхнув переливами пламени, она слегка сжалась и, повинуясь воле вызвавшего ее мага, пролилась вдруг ослепительным жаром прямо на пиратскую галеру. Там в последний момент что-то заметили, их весла, блеснув на солнце, пытались остановить и дать задний ход. Но тут струя жидкого пламени, словно из огромной чаши, окатила корабль и своим ослепительным сиянием закрыла все от любопытных взоров.
   Когда огонь исчез, на поверхности воды не осталось ничего. То есть – вообще ничего под клубами подымающегося и тающего пара.
   – Ужас, – зябко поежилась баронесса Амалия. – Силища-то какая!
   Маг в алом плаще зашатался. Его усадили на спешно снятый тюк, дали вина и воды. Утерев побледневшее от усталости лицо, он попил немного, задышал ровнее и расслабленнее.
   Принц в это время с интересом разглядывал его, словно диковинный экспонат в кунсткамере Университета.
   – Да, хорош! Сэр Трезеге, дополнительная премия за спасение купца – за мной. Выплачу в ближайшем городе, где есть банк.
   – Как же так, ваше высочество? – Барон, по-хозяйски оглядывая побережье, море и удирающего на всех парусах купца, удивился: – Вроде бы платить купеческая гильдия должна.
   – Это была моя просьба. – Принц Ян покачал головой и подчеркнул: – Просьба, а не приказ.
   Донья Эстрелла бесцеремонно остановила их, так очаровательно кокетничая, что даже на бледных губах Мастера Огня появилась слабая улыбка:
   – Так мы искупаемся малость?
   Она чуть склонила набок свою темнокудрую, прелестную головку. Вроде невзначай облизнула губки и посмотрела таким взглядом…
   Принц, улыбнувшись, чуть поклонился и приказал мужчинам:
   – Всем отвернуться. Кто осмелится нарушить – голову потеряет прямо здесь. Или нет, есть идея получше… – поправился он. – Отдам некроманту на опыты. Дамы, вперед! Но не дольше квадранса, нам еще далеко ехать.

ГЛАВА 9

   Горячий и пыльный южный ветерок, набрав жара над раскаленными бескрайними просторами Стигии, едва успел взволновать серыми валами пространство Внутреннего Моря, как вновь свои объятия ему распахнула суша. Пролетая над слегка холмистыми равнинами, он не знал преград. Равно безразлично взъерошивал редкие перелески, волновал степные травы и шевелил занавески в притомившемся под жарким в этих краях солнцем городе. Вот и Аламеда – сонная и истомленная зноем, терпкая и прекрасная столица некогда могучей страны. Гордые, горячие и неистовые здешние люди снискали славу грозных бойцов, искусных мастеров и неукротимых женщин.
   Ветерок игриво и мимолетно качнул алый флаг со львом над кордегардией, у ворот которой двое усатых смуглых альгвазилов лениво смотрели на сверкающую, струящуюся под полуденным солнцем площадь.
   И лишь миновав миртовую рощу, посланец Бога ветров наткнулся на преграду. Древний, изъязвленный, но так и не сокрушенный гранит скалы вздымался ввысь едва не на сотню локтей, поддерживая своей могучей и надежной ладонью приютившийся наверху замок. О как заревел и засвистал, подобно тысяче демонов, прежде ласковый ветерок! Словно все они, невидимые и бессмертные, разом сорвались с могучих, удерживающих их цепей и с неутолимой яростью принялись беспорядочно, словно мешая друг другу, штурмовать ворота и окна. И все же непокорный, как и его обитатели, замок еl Сorazon, родовое гнездо Кейросов, как и прежде, горделиво вздымал в ослепительную лазурь свои стены и изящные башенки с флюгерами в виде бегущей борзой собаки и не обращал внимания на ветер более, нежели тот того заслуживал.
//-- * * * --//
   Внизу, в городе, колокол пробил два часа пополудни, и худощавый вельможа с той неуловимо горделивой и властной осанкой, которую привить или перенять невозможно – такое дается только от рождения и только по праву, – отошел от окна. Дворянин был хищно-строен, стремителен и порывист в движениях. Он привычно погладил свою остроконечную, по придворной моде предыдущего императора, бородку, залихватски провел пальцем по тонким, выдающимся в стороны, подобно стрелкам часов, усам и негромко произнес:
   – Педро! Узнай, что там за компания так целеустремленно едет через город, уж не к моему ли замку?
   Плечистый солдат с черной курчавой шевелюрой и серьгой в ухе тут же сорвался со своего места в нише стены и понесся во двор. Там он с разбегу вскочил в седло равнодушно дремлющего мула. Устрашающего размера шпоры наездника едва коснулись боков животного, как оно сразу же, явно привычное к такого рода превратностям судьбы, весьма резво вырвалось из тени и понесло своего седока через ворота и далее вниз по крутой извивающейся дороге, только ветер успевал разгонять белую, ослепительно сверкающую на солнце пыль, да вездесущие куры с кудахтаньем разлетались по сторонам.
   Недолго понаблюдав из тени раскидистого дерева за кавалькадой, проезжающей по параллельной, идущей немного ниже улице, исполнительный Педро все так же бесшабашно понесся обратно.
   – Ваша светлость, – доложил он, ничуть не запыхавшись после прогулки. – Там дети ваши, при них трое магов, несколько дворян да два десятка солдат. Все с имперским штандартом, в полном оружии и почему-то свеженькие, будто только что из постоялого двора выехали.
   Барон Кейрос не счел нужным скрыть свое удивление.
   – Неужто, вашсветлость, беда? – Педро озадаченно почесал где-то под кожаной, звенящей нашитыми железными кольцами рубахой. – Тревогу по гарнизону? Ворота закрыть и имперский флаг наконец-то долой?
   Но барон потому и был бароном, никто и не упомнит, в каком поколении, а Педро всего лишь сержантом, как и его отец, а посему дворянин рассудил более здраво:
   – Три мага? Да нам ничто не поможет, хоть нас тут целая армия будет. Приготовь встречу, все что положено. Пошли служанку к баронессе – она, верно, в саду.
   Солдат бросился было исполнять приказание, но барон остановил его движением руки:
   – Вот что, Педро… – Он мгновение поколебался, но все-таки закончил твердо: – На всякий случай арбалетчиков на стены и в залу…

   Маг в яростно трепещущем алом плаще выехал вперед и загородил собой принца, спокойно едущего по живописной дорожке.
   – Ваше высочество, – взволнованно, но не шевеля губами, произнес он. – Впереди засада и арбалетчики.
   – Ого! Хорошо же нас барон встречает… – Принц обернулся к смутившейся донье Эстрелле.
   Та, до того наслаждавшаяся хоть и слегка обжигающим, но все же ветром родины, встряхнула волосами, затем подъехала к принцу, демонстративно скинула свой короткий плащ с пелериной и накинула на плечи жениха. На глазах у изумленно наблюдающих за всадниками сотен людей застегнула застежку. Древнейший обычай – взять под свое покровительство и защищать гостя, пусть даже и ценой своей жизни!
   Барон Кейрос, наблюдавший эту сценку сквозь бойницу донжона, несколько мигов пристально, пытливо всматривался в плохо видное лицо мага, которого его строптивая дочь так опрометчиво взяла под свою защиту. Затем, вздохнув, вложил узкий меч в ножны и по каменной, отполированной тысячами ног лестнице спустился во двор. По его сигналу по обеим сторонам от входа выстроился почетный караул в полном вооружении, по малейшему знаку готовый обратиться в ощетинившуюся смертью стену стали, а донья Эстефания встала по левую руку от мужа. Никогда не зная, что будет завтра – очередное проявление непокорства имперскому штандарту со львом или карательная экспедиция Тайной Палаты, – она тем не менее всегда и во всем, по крайней мере на людях, поддерживала мужа.
   Барон еле заметно шевельнул бровью, и на стены высыпала полусотня арбалетчиков. Все? Или…
   Маг в алом, потея от напряжения, сохранял щиты вокруг принца и – вынужденно – вокруг держащей суженого за руку доньи Эстреллы. Сквозь зубы, стряхнув с верхней губы капельку соленой влаги, пробормотал:
   – Ваше высочество, меня надолго не хватит. Решайтесь.
   По закону хозяин любого замка в пределах Империи обязан был оказать уважение имперскому штандарту, коль обладатель оного подъехал к воротам, и поднять такой же на флагштоке или башне, причем – выше своего собственного, и немедля отворять. Но на башнях el Corazon продолжали развеваться флажки с бегущей борзой.
   Кирасир, блистая расплавленной на солнце сталью доспехов, выехал вперед, а на копье его, опертом нижним концом о стремя, яростно и ало трепетал флаг с золотым львом. Вот всадник уже подъехал почти к самым створкам, когда стоявший с внутренней стороны, на крыльце, барон шевельнул бровью – не открывать.
   – Как мне папенька надоел со своими бредовыми идеями, – тихо ругнулась Эстрелла. – Ян, выбей ворота одним ударом, пожалуйста. Пугани, но желательно не калечить никого. У нас уважают сильных гостей.
   – А если они из арбалетов? – усомнился Valle, приготовив нечто зловещее в левой ладони и добавляя туда кое-что из черного пузырька.
   – Шутить изволите, баронет? – Соболиные бровки удивленной доньи Эстреллы очаровательно взлетели под самую челку, играющую локонами с ветерком. – Я взяла его под защиту, и моя жизнь длится, пока жив принц Ян.
   – А они об этом знают? – Маг в алом кивнул на замок, так и не проявляющий признаков гостеприимства.
   Принц Ян упрямо мотнул головой, чуть выдвинулся вперед, пробормотал заклинание из своего небедного арсенала, повелевающим жестом указал на преграду впереди. И тут же тупой гулкий удар невидимого тарана расколол на части замковые ворота, рокотом отозвавшись во внутренностях людей. Слабо дымясь, остатки преграды влетели внутрь, изуродованными железными створками проехались по протестующе взвизгнувшим плитам двора и, окончательно рассыпаясь на части, замерли как раз между выстроившихся шеренг воинов.
   Проезжая мимо остановившегося в недоумении кирасира, донья Эстрелла свободной рукой выхватила у него копье с гордым, славным штандартом. Под таким же львом, вставшим на дыбы, иногда и против него, дрались многие поколения ее достославных предков, но она выбрала льва. Сегодня и навсегда. Оперев оружие тупым концом о стремя, горделиво, бок о бок с принцем, вызывающе дерзко грозя ослепительным небесам острым навершием с развевающимся полотнищем.
   Не получив от барона приказа атаковать, солдаты, стоящие в шеренгах, взяли «на караул» – либо так, либо этак, но что-то делать надо. Барон шагнул навстречу гостям, как только те въехали в середину почетного строя, и степенно, с достоинством спустился с крыльца на плиты двора.
   – Отец, – не скрывая усмешки, звонко объявила Эстрелла, в черных глазах которой плясали то ли солнечные искры, то ли чертики, – позволь представить тебе моего жениха. Принц Ян – барон Кейрос.
   На обычно невозмутимом смуглом лице барона проступило что-то похожее на изумление, когда он, вглядевшись в глаза дочери, посмотрел на ее спутника. По его сигналу флажки с борзой чуть приспустились, а на их месте заполыхали алые с золотом имперские штандарты.
   – Это большая честь для меня, ваше высочество, – было первое, что только и смог произнести воистину ошеломленный барон.

   Прекрасная и непостижимая, как женщина, Аламеда взволнованно гудела в сумерках. Шутка ли – дочь сеньора на днях сочетается браком, да не с кем-нибудь, а с наследником того самого престола, против которого столько было пролито мятежной и горячей крови! Слухи достигли своего апогея к сумеркам, склоняясь совсем уж к невероятным версиям вроде взбунтовавшегося принца или потерявшей рассудок доньи Эстреллы, когда посланец барона, тот самый Педро, появился в таверне «Три быка» и уселся за щербатый стол с видом столь значительным, словно он самолично берет в супруги саму султанскую дочь.
   Народ повалил валом, от посетителей сразу не стало отбоя, и хозяин заведения втихомолку потирал руки от удовольствия, глядя, как ломится от завсегдатаев и пришлых таверна, да и дополнительные, спешно вынесенные столики под навесом из виноградных лоз заняты плотно и надолго. Слуги, к которым пришлось подключить обеих дочерей и племянника, сбивались с ног, радушно обслуживая плотно напирающую толпу жаждущих вина и новостей.
   Педро с хитро-невозмутимым видом расстегнул доспехи, свалил брякнувшее железом облачение под стол и дерзко, громогласно потребовал вина и всего, что к нему полагается. Что и было мгновенно предоставлено самой супругой хозяина – величайшая честь в здешних краях!
   Не спеша, смакуя, Педро выцедил первый кухоль и, крякнув от одобрения, залихватски вытер усы. Разумеется, такие же торчащие в стороны стрелки, как и у барона, но покороче – дабы не умалять авторитет сеньора. После быстрой, но обильной трапезы сержант молодецки припечатал о столешницу аж цельный двойной золотой цехин и потребовал еще вина. Такой оборот дела был трактирщику понятен и привычен, да и приятен – чего греха таить.
   Монета исчезла под его пальцами столь же стремительно, как кусок хлеба во рту нищего, а Хуан и Санчес уже катили приятно ласкающий слух побулькиванием бочонок портвейна. Посетители, набившиеся плотно, как маслины в банку хорошей хозяйки, уже дошли до нужной кондиции, и только тогда освежившийся сладким вином Педро изволил сообщить новости. Тишина в это время стояла такая, что было слышно, как на кухне шкварчит на сковороде яичница с грудинкой.
   Наслаждаясь чувством собственной значимости, напыщенный сержант неспешно поведал то, что сообщили ему, и то, что ненароком услышал, стоя в карауле. После известия о том, что «там така-ая любовь!», разгорелись улыбками лица и ярче заблестели черные южные глаза. Уж что-что, а романтика никак не была чужда здешнему люду – совсем наоборот. А когда Педро важно, чуть понизив голос, рассказал о том, что «Император самолично поклялся, что внук его и нашего барона будет править всей громадной Империей – от Закатного Океана до самых орковских гор», горячая и бесшабашная удаль захлестнула даже немногие трезвые головы.
   За здоровье доньи Эстреллы, барона и самого Педро пили много и шумно. Потом, как водится, отмутузили кого-то из породы вечно сомневающихся. Когда пришли еще несколько солдат, сменившихся с дежурства, их встретили как родных отцов, жадно выспросили между вином, едой и опять вином. И тут поверили даже самые отчаянные скептики. Веселье охватило людей, скорых в радости и горе, выплеснулось на вечерние улицы. На главной площади смуглые кавалеры и их стройные дамы лихо и бесшабашно отплясывали тарантеллу, вино и снедь взлетели в цене втрое и все равно шли нарасхват. И единственное, о чем жалели предприимчивые кабатчики, так это о том, что свадьба официально состоится в столице.
   Однако барон Кейрос был не только выдающимся воином и полководцем, но и мудрым правителем. Ближе к полуночи он самолично появился на живой, искрящейся огнями и весельем городской площади в сопровождении супруги, детей и гостей замка el Corazon. Громогласно объявил о соединении двух сердец, вложил руку дочери в ладонь принца и обнял его как родного сына. А дабы не лишать удовольствия своих соотечественников, заявил повелитель, гулять начинают уже сегодня. И, к совершеннейшему восторгу горожан распорядился открыть подвалы.

   Пока оркестр зажигающе играл древний дворянский марш, принц Ян шел посреди мерцающей сталью сдвоенной шеренги мужчин, скрестивших над ним оружие. Мечи, шпаги, копья… Алебарды альгвазилов, кинжалы мастеровых, и даже один молот кузнеца… Навстречу ему, осыпаемая лепестками цветов и зернышками маиса, шла прекраснейшая из всех невест. В традиционном платье нежно-персикового цвета, с живой карминной розой в темных волосах, донья Эстрелла мило смущалась под одобрительными возгласами и взглядами подруг, родственниц и просто горожанок, тоже составивших двойную, хотя и не такую ровную шеренгу.
   В этих краях превыше других почитали Миллику, богиню всего живого. Растворенные врата древнего храма гостеприимно приняли молодых, которые пока шли чуть порознь в сопровождении старших. А когда принц трепетною рукою взял нежные пальчики своей доньи, подвел ее к каменному подножию громадной, уходящей в царящий под сводами полумрак статуи бессмертной покровительницы и вдвоем преклонили они колена, все вокруг, плотно набившиеся под стены храма, заглядывающие во врата и даже окна, затаили дыхание.
   Вокруг принца немедля разлилось светлое и радостное сияние – Миллика благословляет! Зато донья Эстрелла окуталась жемчужно-серыми переливами, плавно вьющимися и стекающими из невесомого венка, парящего над ее прелестной головкой… Народ только тихо ахнул: что такое?!!
   Из толпы выступил человек в черном плаще и негромко объявил:
   – Принц Ян – волшебник, воин, мужчина. Он в состоянии за себя постоять. Зато донья Эстрелла, несравненный цветок этих благословенных краев, имеет другие таланты, и все это время находилась под защитой моего заклинания как невеста моего друга. Отныне она более не нуждается в моей защите. Позвольте мне переговорить с Бессмертной.
   И, подойдя к беломраморному, со светло-седыми благородными прожилками пьедесталу, положил на него ладонь. Неслыханно!
   Вся фигура его, от головы до пят, засияла нестерпимо ярким, трепетным светом. Покровительница всего живого обратила сюда свой взор! И от этого всех участвующих охватило несравнимое ни с чем ощущение присутствия. Как признался потом сам барон Кейрос, «словно ребенком попал в любящие объятия матери»…
   О чем беседовали Великая и презренный чернокнижник, так и осталось тайной, но через несколько мигов сияние вокруг темного мага угасло. Ореол жемчужного венка с доньи Эстреллы перетек и втянулся в некроманта, взамен ее окутала нежная, розовато-персикового цвета аура. А когда молодые встали и, чуть смущаясь, запечатлели при людях свой первый, законно освященный поцелуй, над ними полыхнула короткая радуга и осыпала обоих махонькими, яркими и мерцающими звездочками с ароматом цветущего жасмина.
   Особое благословение Богини! Это не шутка – в легендах такие случаи можно пересчитать по пальцам.

   Что после этого началось под яркими и томными южными звездами, может представить себе только тот, кто всем сердцем любит корриду, полыхающую невидимым пламенем сладкую подливку из жгучего перца и сдобренное специями терпкое вино. Воистину, южане неистовы в бою, но также правда, что они умеют и любить столь же страстно и нежно. И веселиться так непосредственно и живо, будто завтра не будет ничего.
   Дон Карлос, нарядный и веселый, рассматривал танцующих инфант и девиц с таким хозяйским видом, словно парящий в вышине орел бестолково снующих цыпочек. Сестра его, глядя на братца, только прыснула со смеху, проносясь мимо в вихре танца, и шепнула принцу Яну:
   – Неужели это все возможно?
   Важный и статный граф Вальдес, которого со старшим сыном, виконтом Леопольдом, всего за какой-нибудь час доставил сюда разошедшийся Valle, улыбался своими ясными стариковскими глазами и вполголоса шутил с бароном Кейросом, глядя, как беспечно и радостно веселятся вокруг.
   И только непроницаемо черная тень, сгустившаяся под старым, стоящим на углу переулка платаном, иногда спокойно и молчаливо роняла искорку из трубки.
   – Изящно ты вывернулся, – смеясь, произнес нежный голосок в тот миг, когда Valle за ухо взяли тонкие женские пальчики. – А теперь расскажи нам, что там за магия была на самом деле!
   Улыбающиеся Ян и Эстрелла, которые использовали соответствующее заклинание, чтобы подкрасться незаметно с тыла, откровенно ухмылялись. По правде говоря, молодой чернокнижник не то чтобы засек их – просто не выпускал из поля своего истинного зрения. Маг-огневик отдыхал, и невидимую стражу сейчас нес он.
   – И отчего, так же, как и вчера, я пью вино в любых количествах и все равно остаюсь трезвой, как молодая монашка? – Донья Эстрелла откровенно развлекалась, безнаказанно, хотя и не больно, теребя за ухо пусть молодого, но одного из грознейших магов современности.
   Ян поспешил заверить:
   – Ничего плохого мы не подумали, но все же любопытно.
   Valle откровенно замялся и если бы не полумрак в тени дерева, то наверняка бы даже и оказался смущенным.
   – Ну ладно, сами напросились.
   Пальчики доньи наконец-то отпустили его ухо, и новоявленная семейная пара приготовилась слушать, благо на площадь вкатили очередной бочонок из баронских подвалов, подъехала телега с сыром, зеленью и прочими закусками и внимание окружающих оказалось на время отвлечено.
   – Ну, под особой моей защитой вы оба оказались со времен нашего приключения под Дравеном. А две седьмицы назад… как бы это сказать… у доньи чуть-чуть, но весьма специфически изменилась аура, и мне пришлось ее немного замаскировать. Дабы досужий взгляд не распознал раньше времени.
   – Ты хочешь сказать, – глаза принца осветились радостью, – раз Эстрелла не пьянеет, значит, у нас будет малыш?
   – Или малышка, – кивнул Valle, с улыбкой наблюдая, как Эстрелла повисла на шее супруга, визжа от восторга.
   – Это известие – лучший подарок изо всех, которые я получил или получу к свадьбе, – только и пробормотал принц, дыша ароматом волос своей, теперь уже навсегда своей Эстреллы. – Но как же? Я ведь пользовался предохраняющим заклинанием…
   Valle кивнул:
   – Но бывают силы и не подвластные магии. Ваши чувства, например. Так что, если я не ошибся, Бессмертная поняла и одобрила то, что я сделал.
   – Ты настоящий друг! – Сияющая Эстрелла нехотя отпустила шею Яна. Она сняла с прически свою розу и протянула чернокнижнику, который с легким поклоном принял хрупкий подарок и тут же прицепил к застежке плаща.
   Алое пятнышко жизни на бархатно-черном ложе ночи.

   Граф Вальдес негодовал, сидя на своем троне с чудовищно неудобной, высокой резной спинкой.
   – Я согласен с тобой, Valle, что того подонка следовало… проучить. Но ограбить его… – Тут старый вельможа вздохнул, покачал элегантной седой головой и высокомерно-неодобрительно поджал губы.
   В роскошно убранной зале воцарилась тишина. Замок, древнее гнездо Вальдесов, казалось, погрузился в оцепенение. Луч закатного солнца, золотясь несколькими невесомыми пылинками, лился в высокие стрельчатые окна и медленно подбирался к ступеням у подножия трона. Все вокруг постепенно приобретало тот таинственный и внушающий почтение вид, который молодой внук запомнил с детства. Когда на этих древних плитах он учил сестру делать реверанс…
   Встряхнув головой, Valle отогнал воспоминания. Посмотрев на чуть выцветшие стяги, эти безмолвные свидетели былых побед, недвижно свисающие с могучих, почерневших от времени потолочных балок, он упрямо проронил:
   – Пока замок бывшего барона Аля бесхозный – все разворуют. К тому же, дед, там не все так просто.
   С этими словами он поковырялся в одной из двух тяжеленных седельных сумок толстой буйволовой кожи, которые проехали весь путь на спине запасного коня, а теперь валялись у его ног. Достав красивую, источающую игривый блеск в свете угасающего солнца брошь, внук протянул ее на раскрытой ладони:
   – Узнаешь? Это было среди прочего.
   Граф содрогнулся. Не узнать подарок, заказанный в том году для внучки Луизы у горных мастеров, было просто невозможно. Мелкие изумруды и бриллианты образовывали сияющее перекрестие – оливковая ветвь и прямой меч. Герб гордого и славного рода.
   – И еще одно. – Valle демонстративно оглянулся, удостоверившись, что ни слуги, ни стража снаружи не подслушивают. – Покойный барон уже давненько был на содержании у святош из Царства Света. Вот почему в его закромах оказалось куда больше золота, нежели все думали.
   – Ч-что?!! – воскликнул сидящий в кресле для почетных гостей барон Кейрос. До сих пор он помалкивал, раздумывая над тем, зачем молодой, непонятный и грозный чернокнижник настоял на совместном разговоре со старым графом, возглавляющим ныне клан и’Вальдес. Подняв голову и яростно сверкая глазами, он с жаром продолжил: – Это невозможно! Поднимать мятеж против сюзерена, искать союзников на стороне – это дело житейское. Но продаваться этим... – Его лицо закаменело на миг, а затем он только махнул рукой, сверкнув россыпью перстней, и откинулся на спинку кресла.
   Баронет незаметно перевел дух – он ожидал куда более бурной реакции на свое сообщение.
   – Объяснись, внук мой, – властно потребовал граф побелевшими губами, – твое обвинение неслыханно!
   – У меня нет доказательств… – негромко, но отчетливо ответствовал Valle. – Я прочел это в его сознании в то краткое время, когда душа мерзавца уже не была здесь, но еще не попала туда. В такие моменты моя власть некроманта над ней безгранична. Так что порукой правде служит только моя честь дворянина и слово некроманта.
   Старый граф склонил голову, и морщины глубоких раздумий избороздили его чело. Луч солнца успел незаметно взобраться на нижнюю ступень его трона, когда наконец в замершей тиши прозвучал ответ:
   – Я не сомневаюсь в тебе ни как в дворянине, ни как в… – тут его голос чуть дрогнул, – ни как в некроманте. А тем более – как в своем внуке!
   Барон Кейрос молча кивнул головой. Что ни говори, а для дворянина честь – это дело нешуточное. Коль скоро уж сам граф, отнюдь не отличающийся излишней доверчивостью, безоговорочно верит на слово… А проницательность его уже кое-где входит в поговорку.
   – И последнее… – Valle внутренне расслабился, самое тяжкое позади. Теперь только чуть подтолкнуть их. – Когда закончатся торжества, поговорите с Императором. По-простому, без экивоков, как мужчины с мужчинами. Если вы проявите достаточно такта и будете убедительны, он вернет вам отобранные в устье Рио-Гранде земли и отменит эдикт на запрет судоходства на реке.
   – Ты думаешь, он забыл ту отметину, когда мой меч пробил его доспехи? – Граф чуть подался вперед, и в глазах его на миг блеснула молодость. – В той битве мы хорошо наподдали имперскому льву!
   Вздохнув, Valle упрямо и неодобрительно покачал головой.
   – Мне горько смотреть, как некогда богатейшие владения ныне постепенно скатываются в нищету. – Голос его постепенно окреп, и рыком молодого зверя раскатился под сводами. – Больно видеть, как вы в угоду своей гордыне теряете все, чем некогда была славна наша земля. Города задыхаются без торговых путей, ваша казна почти пуста. Деревни наполовину обезлюдели, да и без помощи магов – какой тут урожай? Хватит быть слабыми и бедными!.. Короче, – чуть тише заговорил баронет, – гарантируйте Императору что угодно, но чтобы в этом же году в устье вы начали на пару с бароном Кейросом восстанавливать город. И не просто порт, а резервную базу Южного Флота Империи. Чтобы по реке вновь пошли торговые караваны и вам разрешено было опять нанимать волшебников.
   Valle небрежно пнул сапогом чуть брякнувшие сумы:
   – Часть этого золота пойдет на устройство судьбы доньи Луизы… И не спорьте, граф! – Голос внука чуть звякнул металлом, когда он увидел упрямо поджатые губы деда. – Такова моя воля, иначе я сделаю так, что клан возглавит моя матушка!.. А остальное золото употребите на строительство. Кстати, барон Кейрос, – повернулся он к изумленному дворянину, – ваши дети куда богаче, чем вы думаете. Было дело… Так что поговорите с ними, да и с принцем тоже. Да чуть порастрясите свою казну, в складчину денег хватит.
   Барон, растерявшись под таким напором, кивнул головой, в которой вертелась одна интересная мысль: «А ведь в этом парне непостижимым образом сочетается наша южная горячность, романтика и в то же время хладнокровие могучих северных баронов. Если мои внуки будут такими же – да я ради этого готов на все…»
   А вслух произнес:
   – Согласен, баронет. Ваша деловая хватка мне нравится. Но согласится ли Император? – и Кейрос-старший вопросительно посмотрел на графа.
   Вальдес размышлял. Качнул серебряный колокольчик, чуть шевельнул в воздухе пальцем – расторопные слуги уже бегом-бегом сервировали небольшой столик с напитками и легкой закуской. Закончив, тут же испарились за двери, и граф гостеприимным жестом предложил перекусить.
   Барона уговаривать не пришлось, а Valle по молодости своей отсутствием аппетита отнюдь не страдал. За трапезой велся неспешный, ни к чему не обязывающий разговор – в этих краях не принято говорить за едой о серьезном.
   Воздав должное старому вину и искусству замковых поваров, мужчины в чуть более благодушном настроении вернулись к разговору. Постепенно старый граф дал уговорить и убедить себя, потешив напоследок свое самолюбие, уязвленное хлесткой оговоркой внука. А в том, что тот жестко и решительно способен привести свои слова в исполнение, не было сомнений ни у кого.
   Ни у барона, ни у графа, ни у самого Valle, ни даже у эльфийского дознатчика, чутко прислушивающегося через потолочную отдушину.

ГЛАВА 10

   Утреннее солнце, ясный лик всемилостивейшего Риллона, своими еще ласковыми в начале лета лучами обнимало толпу нарядно одетых людей. Вызолотив макушку какой-то отчаянно светловолосой девчонки, светило прошлось по площади и окрестным домам. Мимоходом приласкало свежие, еще мягкие и молодые листья дерев и наконец, словно нехотя, скользнуло в широко растворенные створки своего храма.
   Здесь перед алтарем с парящим над ним, полыхающим неярким жаром символом Риллона, стояла необычная пара. Невеста, вся в ало-белой пене кружевного платья цветов своей семьи, легкая, воздушная и очаровательно бледная. И, как контраст с ней, молодой дворянин, весь в черном. Правда, справедливости ради стоит отметить, что по такому случаю Valle – а это был не кто иной, как он собственной персоной, – расстался на время со своим устрашающих размеров мечом и еще более ужасным плащом.
   С другой стороны, внимательный глаз мог бы заметить, что его спутница, симпатичная брюнетка явно аристократического вида, была буквально парализована страхом. Ее большущие карие глаза, полные еле сдерживаемых слез, невидяще потупились перед алтарем, а ручка в белой, до прелестного локотка перчатке, была холоднее льда и ощутимо подрагивала.
   Золотисто-оранжевая аура благословения Бога Солнца уже окутала невесту. Миг-другой, и расположение всемилостивейшего Риллона, равно светящего купцу и разбойнику, эльфам и оркам, все же постепенно, словно нехотя, озарило и черную фигуру, стоящую перед алтарем на одном колене.
   На неофициальном совещании в узком кругу было принято решение, дабы пара предстала перед алтарем именно Риллона. Хоть он и считался светлым богом, но не должен был отвергнуть чернокнижника, обратившегося с чистой душой за благословением Бессмертного.
   Маркиза Сен-Лоран, чей муж и старший сын не посрамили чести рода на поле боя, хоть и заплатили за победу своими жизнями, сегодня отдавала замуж свою дочь. Все было давно согласовано и утрясено, а присутствие на церемонии принца-наследника с супругой придавало всему особую респектабельность и шарм.
   Маркизат, расположенный почти в самом центре Империи, был лакомым кусочком. Здесь в изобилии нашлось и пахотных угодий, и лесов. Да вот без крепкой мужской руки, пока не подросли внуки, маленькая худощавая хозяйка не справлялась и с хозяйством, и со всякими напастями, и с обнаглевшими соседями, пощипывающими ее владения. Впрочем, по поводу последних Valle, ничуть не снижая голоса, громко и как-то внушительно заметил:
   – Драгоценнейшая маркиза, список ваших недоброжелателей предоставьте мне, пожалуйста, в письменном виде. И, прошу вас, с указанием против каждого имени количества золота, какое я смогу вытрясти из своих будущих зомби.
   И захохотал, подмигнув будущей теще, так что ошалелые голуби пушистыми комочками вспорхнули с беседки в саду.
   Впрочем, на невесту, до поры спрятанную под белоснежной матовой вуалькой и серо-алым объемистым плащом, слова его подействовали строго наоборот. Задрожав, неуверенно подойдя на одеревенелых ногах, бедная девушка безуспешно принялась умолять матушку не выдавать ее за этого ужасного чернокнижника: «Да он же вылитый вампир, отдаст меня на растерзание упырям!»
   Маркиза категорически, в который уж раз, поставила дочь на место, между прочим заметив, что за таким мужем и Изабелла, да и маркизат, будут как за каменной стеной.
   Но это было вчера, а сегодня с самой зари маркизу теребили фантастическим образом преобразившиеся, предупредительно-вежливые хозяева окрестных владений и их представители. Умоляли, преданно глядя в глаза, простить старые обиды и недоразумения. Не держать зла на неразумных… И все совали, совали в маленькие ручки тяжелые, приятно позвякивающие мешочки. Маркиза сначала хмурилась, разрываясь между нежданными визитерами и никак не заканчивающимися последними приготовлениями к замужеству дочери, а потом задорно расхохоталась, глядя прямо в обескураженное лицо крепкого и здоровенного, закованного в латы барона Меца.
   – Вот теперь я понимаю, что значит выражение «слово на вес золота»!
   Барон переменился в лице, немедля сорвал с пальца перстень с крупным, изумительно чистым голубым сапфиром и добавил к тяжеленькому мешочку, который втихомолку подсовывал подбоченившейся маркизе.
   А молодой баронет сорил деньгами, завалив будущих родственников подарками, от которых у них широко распахнулись в радостном изумлении глаза. Да не забыл щедрые пожертвования храмам всех богов, что нашлись поблизости. Не обошел вниманием сирых и калек, всех одарив полновесными имперскими цехинами. Однако причина такой щедрости была весьма прозаической.

   Едва приведя постепенно разрастающуюся кавалькаду в промежуточный по пути городок с ничего не говорящим названием, Valle тут же улучил момент и подошел к принцу, благо его супруга и другие пожелали отдохнуть и освежиться, воспользовавшись услугами постоялого двора.
   Глянув в его блестящие глаза, Ян сразу догадался, что друг что-то задумал.
   – Послушай, а чьи это земли? – сразу перешел к делу баронет.
   Принц подумал, глядя на выцветший сине-полосатый герб над старой ратушей, и неуверенно сказал:
   – По-моему, коронные. Да, точно – вон лев. Стало быть, Императора, отца моего. А что?
   Valle помялся, катая сапогом камушек по выщербленной брусчатке, а затем решился и горячо зашептал почти в самое ухо:
   – Да тут перед самым выходом в этот мир заприметил я одно местечко… старое. Золотишко и камушки там… А еще одна вещица, которую просто грех не взять, как говорят святоши. Уникальная!
   – Это что же, гробокопательство? – Принц чуть нахмурился и оглянулся. Спасибо богам, никого из охраны, других попутчиков и даже вечно полусонных провинциальных горожан поблизости не оказалось. – Уж мне-то нарушать законы никак не улыбается… – Но тут же сменил тон, заметив, как тень обиды набежала на лицо собеседника: – Может, отложим на потом?
   – Ян, я повторяю: вещь та весьма неординарная, правда, точно не знаю, что именно там лежит. Я давно искал нечто подобное тебе в подарок, да все никак не находилось… Не волнуйся, на поверхности никаких следов не останется. Порубим пару-тройку демонов, незримых стражей я беру на себя. К тому же это почти что твои владения…
   Принц в сомнении хмыкнул. Их прежние авантюры и эскапады не всегда увенчивались успехом, но, по крайней мере, о них было приятно вспомнить.
   – За пару квадрансов управимся?
   Баронет кивнул:
   – Максимум за час, если придется зачищать да маскировать магический откат. Я-то походную сумку свою на всякий случай всегда с собой таскаю…
   Принц поглядел в светящееся надеждой лицо друга и улыбнулся. Отвернувшись, отдал пару приказов своим людям и магу. Проверил кинжал, чуть размял пальцы:
   – Веди.
   И азартно-радостная парочка, с ходу вломившись в кучку деревьев старого городского парка, вышла на недоступные иным тропы.

   Долгое время в этом месте ничего не происходило. Истлели тела павших, остальное растащили вездесущие крысы – извечное проклятие гробниц. Рассыпались ржой крепкие доспехи и щиты, от оружия осталось лишь несколько серебряных с драгоценными камнями эфесов. Там, наверху, гремели войны и проносились века, строились и рассыпались в прах города. Затем три демона, нашедшие это место, устроили себе ложе на старых черепах.
   По пригоршеньке, проходя незримыми тропами, они приносили сюда из разных мест золото и ссыпали в кучу. Блистая невидимыми отблесками подземного огня, этот металл грел тела могучих и свирепых созданий темного бога, пока они во сне ворочались, шелестя своими чешуйками по древним костям. И вот наконец впервые за нескончаемые времена здесь, на месте старого погребения, блеснул свет.
   Двое молодых волшебников, отплевываясь от пыльной паутины, лезущей в лицо, осветили подземную гробницу своими магическими шариками. Если у одного свет выходил ярким, с чуть розовым оттенком, то спутник его в черном плаще обладал чуть более тусклым, с каким-то зеленовато-болотистым отблеском, волшебным светильником.
   Какого же еще сигнала ждать разом проснувшимся разгневанным хозяевам закутков подземного мира? От их могучего рева едва не обрушились своды, поднялась улегшаяся за века пыль, и демоны бросились на непрошеных гостей.
   Принц Ян, ощутив привычное покалывание в кончике пальца, запустил в первого рогатого, с низко скошенным лбом, небольшой фаербол. Совсем маленький, ибо в замкнутом объеме последствия могли быть печальными для обеих сторон. Демона отбросило назад, на кучу костей, и от визга обожженной бестии едва не заложило уши.
   Зато Valle, имея чуть больше времени на подготовку и учтя опыт первой пробы своего друга, послал вперед ice bolt. Тускло блеснув в свете волшебных шаров, ледяное копье с хрустом распороло грудь заходящего сбоку чешуйчатого верзилы, мерзко ухмыляющегося и испускающего такое отвратительное зловоние, что человека менее привычного просто вывернуло бы от одного запаха. Демон споткнулся на бегу, на миг замер, и рухнул как подрубленный, отчего с треском сломалось торчащее из туши ледяное лезвие, а обоих волшебников окатило волной непередаваемо гадкого смрада.
   – Фу-у, сколько ж веков они не мылись? – сморщился Ян, отскакивая чуть в сторону, ибо третий из демонов успел подскочить слишком близко. Кинжал принца бессильно вжикнул, не в силах разодрать чешуйчатую броню чудовища, которое, на свою беду, не сумело остановиться в прыжке. Чернокнижник хладнокровно с хряском рубанул по ноге пролетающую мимо тварь, и принц тут же прекратил ее завывания точным ударом клинка в ало мерцающий глаз.
   Valle кивнул и, придержав друга, чтобы тот не шел вперед, мощным ударом второго ледяного заклинания издали добил нестерпимо верещащего первого демона. Несколько мигов оба прислушивались и осматривались вторым, истинным зрением. Похоже, опасности больше не было.
   Невероятно древняя пещера, которую, впрочем, когда-то чуть подправили чьи-то руки, была довольно велика – шагов сорок на тридцать. Трупы двух демо-нов валялись у расселины, через которую вошли оба волшебника, а третий – на куче черепов в дальнем углу. Рядом с ним искристо блистала горка золота и драгоценных камней, из которой словно произрастал вертикально какой-то пыльный цветок, иногда искрящийся алым. Неровный пол, или то, что им называлось, был усыпан костями, огрызками и мусором, а где-то справа тихо и мерно раздавалось неуемное капанье невидимого источника.
   – Все, или кто еще есть? – спросил наконец принц. – А то я только во вкус вошел – таких приключений у нас пока что не было. Но шкурка у этих бестий крепкая…
   Он наклонился и стал осматривать тускло блистающие чешуйки на теле демона, поковырял зачем-то кинжалом, прекрасно и без слов понимая, что тут главное слово за чернокнижником. Некромант же в это время спрятал меч, отпил глоток из пузырька, извлеченного из неразлучной сумки за плечом. Зрачки его сразу расширились, занимая почти все глаза. Добавленное шепотом заклинание, видимо, еще улучшило зрение, потому что Valle негромко произнес:
   – Ну, где ж все? Вон он, дух, рядом с золотом колышется, далеко не отходит. Но силен, силен… Как бы не с тех самых пор тут мается.
   – Справишься? – Принц наконец-то отковырял несколько больших, в пол-ладони, чешуек и, завернув в платок, сунул в карман. – На сувениры, – чуть сконфуженно пояснил он в ответ на взгляд друга.
   Но Valle рассматривал его как-то по-новому пристально, слишком внимательно.
   – Да справиться-то справлюсь, Ян. Не вертись, дай мне тебя разглядеть. И – откройся. Не хочется мне отчего-то упокоивать этого… Ага, вот оно что! Это какой-то твой очень-очень дальний, но все же родственник. Уж магию-то крови я в Универе вызубрил на совесть. Слушай, поговори-ка с ним, а я прикрою, если что.
   И навесил на друга какой-то вариант своего заклинания, отчего у принца сначала хлынули из глаз слезы. Проморгавшись и утерев лицо, Ян тоже увидел. Беспокойно шевелящееся марево тускло-лилового огня, формой отдаленно напоминающее человека. Смело шагнув вперед, принц собрался с духом, сделал еще один шаг. И еще, пока бессонный и могучий дух не обратился наконец к нему:
   – Кто ты, смертный, дерзнувший беспокоить мой покой? – загремел прямо в голове древний, надтреснутый голос.
   Однако смелости принцу было не занимать. Посмотрев на заметавшуюся перед ним тень былого могущества, он негромко ответил:
   – Мой друг, пришедший сюда со мной, обладает Даром власти над умершими. Он мог бы навеки отправить тебя, бесплотный дух, туда, где тебе и место, но посоветовал зачем-то поговорить с тобой. Отчего-то он считает, что ты один из моих предков.
   Можно было поклясться, что призрак дернулся и подпрыгнул, будто в него всадили подходящее заклинание или струйку особой, освященной специальными обрядами, воды. Покосившись на скромно стоящего в сторонке некроманта, он впился в принца горящими глазами.
   – Скажи наконец, кто же ты, смелый? Назови себя!
   Нелегко было разобрать древнюю, с непривычно звучащими звуками речь, но Ян понял. Он поднял лицо к нависающей над ним туманно колышущейся фигуре и отчеканил, звонко и торжественно произнося слова:
   – Принц Ян, сын и правопреемник Императора Полночной Империи Яна Второго! Признан богами и вассалами как наследник доблестного рода. И золотой лев на алом фоне всегда был его гербом!
   – И долго ли существует ваша так называемая Империя? – спросил дух с нескрываемой долей насмешки. – Я ведь лишен известий сверху с тех самых пор, как был заточен здесь. Уже скоро шесть тысяч лет…
   Заметив округлившиеся глаза Valle, принц обернулся к нему:
   – Ты что-то знаешь?
   Тот некоторое время испытующе смотрел на терпеливо ждущего (уж чему-чему, а терпению тот научился за века бездействия и тоски) призрака, а затем ответил:
   – Послушай, Ян. А не тот ли это Первый Король, основатель нашей Империи? Легенды о нем считаются неимоверно древними даже в наших самых старых книгах.
   Принц подумал, в волнении теребя рукоять кинжала, и ответил:
   – О нем известно слишком мало, о моем легендарном предке, – и, обратившись к безмолвно парящему духу, с сомнением спросил: – Тебя зовут случайно не Иоанн Меченосец, рыцарь из долины Горных Туманов?
   Невидимый источник в темном углу успел отсчитать несколько десятков звонких капель, прежде чем призрак, погруженный в глубокие раздумья, вспомнил:
   – Да… когда-то я носил это имя и золотого льва на червленом щите, прежде чем был убит здесь рукой предателя. Возможно… да, возможно. Я основал свое королевство на этом континенте, и моя Малитэ с двумя детьми так и не дождалась меня в нашем замке… Проверить, действительно ли ты мой далекий правнук, можно только одним способом.
   Бесплотная рука указала на диковинную розу, словно растущую из груды золота. Честно говоря, оба молодых волшебника давно уже ломали головы, пытаясь догадаться о происхождении и назначении странного предмета. В самом деле – не цветок же? Но их размышления оказались весьма далеки от истины.
   – Это мое оружие, воткнутое в землю, моя легендарная Рубиновая Шпага, которую, по преданиям, выковал кто-то из молодых богов в подарок смертному. Ее может безнаказанно коснуться только мой потомок. Иди же и возьми! – загремел окрепший голос стародавнего короля. – И если правда, что мои потомки по-прежнему правят сколоченной мною страной…
   В самом деле, диковинный цветок вполне мог оказаться заросшим пылью и паутиной эфесом до половины вогнанной в каменистый пол пещеры шпаги, вокруг которой потом насыпали золото беспокойные демоны. Valle еще раз оценивающе посмотрел на призрака и на друга, вглядываясь во что-то, видное только взору и мыслям некроманта. Кивнул.
   Принц, волнуясь, преодолел несколько шагов, отделяющих его от воистину бесценнейшей реликвии предков. Присел на корточки, трепетно и осторожно смахнул опутавший благородное оружие мусор, расчистил тускло мерцающий рубинами эфес и рукоять. Провел пальцем, прислушиваясь к своим ощущениям. А затем взял и спокойно вытащил из камня темно блистающий клинок.
   Корка грязи, налипшей за века, сама собой отвалилась, осыпалась струйкой пыли. Оружие в руках принца залило пещеру сполохами огня цвета старого вина. Казалось, от него исходит волна силы, гордости и величия. А еще песня – древняя, словно горы и луна.
   – Боги, воистину ваш дар щедр! – Дух рыцаря Иоанна беззвучно рухнул на призрачные колени, вознеся руки горе. – Ради него стоило шесть тысяч лет провести в этом всеми забытом проклятом месте! Спасибо, бессмертные, за такое ваше решение…
   Если бы призрак мог, он бы заплакал от радости, но вместо этого стал медленно исчезать, впервые и навсегда уходя в покой. Уже от почти неразличимой, тихо тающей тени долетел слабый голос:
   – Владей моим оружием, принц, и будь достоин своих предков…

   Пока Ян молчал, благоговейно поглаживая старинный клинок и проникая в него аурой, его более практичный друг хозяйственно прибрал ценности, не без основания полагая, что надо бы и поспешать.
   В самом деле, когда грязные и донельзя довольные молодые люди ввалились в трапезный зал постоялого двора, где дамы и кавалеры распевали песню под аккомпанемент весьма кстати подвернувшегося бродячего музыканта, на них воззрились с немалым удивлением. Хотя мужчины и заметили диковинный клинок, который не выпускал из руки принц, но задавать вопросы не осмелились.
   Лишь Эстрелла спросила у своего мужа, где он был, но тот только шепнул в ответ:
   – Потом расскажу, там такое...

   Впрочем, сказать, что Valle был спокоен во время церемонии и обряда благословения перед ликом Риллона, было бы явным преувеличением. Как в тумане он вывел свою невесту – нет, уже жену – из храма на залитую утренним солнцем площадь. Как сквозь сон звучали поздравления, песни и крики собравшихся.
   Какой-то оборванец лет пяти, из породы вездесущих и потому всюду поспевающих мальчишек, отделился от стайки своих сверстников и, преодолевая дрожь в коленках, ужиком проскользнул к вышедшей из храма паре. На свою голову поспорив с остальными, что «прикоснется к вампиру», голодранец теперь исполнял обещание. Несмело глянув, с острасткой протянул замызганную ручонку и – коснулся руки «колдуна». А когда потихоньку приходящий в себя Valle обратил на него свои задумчивые глаза, оборванец, оказавшийся коротко стриженной девчушкой, заверещал:
   – Ну, чего приставаешь! – и припустил наутек, только пятки засверкали.
   Бледная тень улыбки возникла на устах молодого чернокнижника, когда он наблюдал, как девчонка, размахивая руками, то приседая зачем-то, то подпрыгивая, рассказывает о своих ужасах, приукрашая их все новыми и новыми душераздирающими подробностями. И как ее авторитет у сверстников взлетает в недосягаемую для прочих смертных высь – туда, где живут только никогда не виданный всесильный Император и бессмертные боги.
   Да, его предупреждал в разговоре мудрый, всякого повидавший на своем веку лорд Бер, что неверие и недоверие будут основными мотивами, на которых люди станут строить свои отношения с черным магом. Что ненависть и страх будут идти за ним следом, разъедая души и сердца всех, кто услышит или увидит его. Что одиночество – извечная плата за темную сторону Силы.
   У принца Яна и его супруги, пристально наблюдавших за эпизодом, немного отлегло от сердца. Сам Ян как маг выбрал себе в небесные покровители именно Риллона. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство и привело сегодняшнюю молодую пару к подножию алтаря в этом храме. И то, что молодой некромант не посвятил себя никому из темных богов (а светлые просто отвергли бы его, если бы не испепелили на месте за дерзость), ни тем более Падшему богу.
   И весь день прошел как в горячечном сне – видать, благость Риллона никак не сочетается с черной магией. Все же молодой супруг как-то выдержал. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что со своей ни живой ни мертвой половиной сидит за слегка опустошенным свадебным столом, а за окнами залы уже вечереет.
   Да, вечер, а за ним и ночь – нет, повелительница Ночь, когда оживают дремлющие до поры древние и кровожадные ужасы, ожидающие своего часа Силы… Изабелла, чувствующая, что еще чуть, и она останется наедине с этим… этим…
   Valle глянул на смертельно бледное лицо супруги, прошептал одному ему известное заклинание, неодобрительно покачав головой, наклонился и, вдохнув аромат духов и свежести молодого тела, шепнул, улыбнувшись лишь уголками губ:
   – А хорошо пахнет твоя кровь…
   В оцепеневших мыслях бедной Изабеллы уже пронеслись видения того, что из нее скоро начнут пить, как из драгоценного бокала, беспощадные и безобразные демоны во главе с хохочущим некромансером. Из последних сил сдерживаясь, она все же нашла в себе мужество ответить чуть слышным, подрагивающим голоском:
   – Я рада служить своему господину… даже таким способом.
   Баронет еще раз пристально взглянул на нее, неодобрительно покачал головой, отвечая своим думам, а затем, распрямившись и таким образом (о, спасибо тебе, всеблагой Риллон!) слегка отодвинувшись, движением бровей подозвал к себе баронессу Амалию и маркизу Сен-Лоран. За последней, впрочем, увязалась нянюшка его жены, озабоченная особа неопределенно-пожилого возраста.
   – Послушайте, дамы, не могли бы вы мне помочь… – шепнул он. – Накапать леди Изабелле настоечки, чтобы она успокоилась. А то бедняжка от страха того и гляди помрет, и из моей супруги превратится в подопечную чернокнижника…
   Нянюшка услужливо закивала и тут же выудила из складок платья заветный флакончик, а маркиза чуть ворчливо заметила:
   – А зачем же вы нагнали на дочь мою такого страху? Я почти уверена, у вас вовсе не такая черная душа, как пишут в старых книгах про всяческие ужасы.
   Баронесса Амалия тонко усмехнулась, как умели немногие, и деликатно так, между прочим, отмеряя в бокал зеленоватого эликсира, подтвердила:
   – Я и сама удивляюсь, как моя новая дочь до сих пор не потеряла присутствия духа. Впрочем, так и должно быть – порода, воспитание, то да се…
   Маркиза благодарно улыбнулась за поддержку, а Valle неожиданно ответил, да так, что дамы поневоле призадумались:
   – А я специально, чтобы быстрее перебоялась. Когда страх доходит до определенного предела, человек перестает бояться. – И, не упуская инициативы, тут же добавил: – Да, намекните Изабелле, как бы это поделикатнее сказать… сегодня у нее трудный день, пусть не боится – к ней не прикоснусь. Что ж я, зверь какой? Только скажите, что это вы меня убедили подождать.
   В глазах маркизы мелькнуло удивление, сменившееся уважением.
   Баронесса Амалия только покачала головой:
   – Все-то ты знаешь! Небось опять заклинания применял?
   Valle улыбнулся, чуть разведя руками:
   – Для меня это так же естественно, как есть или дышать.

   Ласковая рука нянюшки, незаметно появившись сзади, поднесла склянку с чем-то зеленовато-приторным.
   «Хоть бы это был яд! – взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса. – Ну да, как же, дождешься от них! Продали за деньги упырю-душегубу и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»
   «Хотя – вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило», – с тихой отрешенностью подумала Изабелла, успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой и возле такой знакомой руки, почему-то в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, еще и зубчик чеснока с большого блюда утянула.
   «Не подавится, так хоть чихнет», – с бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом все замечающей старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.
   Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только улыбнулся. А когда его и ее матушки шепнули несколько слов Изабелле и выражение тоскливой обреченности в ее глазах постепенно сменилось новым выражением интереса, а щеки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор как он перед входом в храм Риллона – да не погаснет его сияние – впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы ее при традиционном перед алтарем поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…
   Теперь же, получив отсрочку (а, кто знает, может, и надежду?), Изабелла чуточку приободрилась, тем более что питье мягко и незаметно стукнуло куда-то под затылок.
   «Ага, теперь понятно, куда и почему пропал мой серебряный кинжальчик!» – думала меж тем девушка, отважившись на кусочек вишневого пирога. Затем, махнув на все рукой – хоть в кои-то веки вкусно и вволю поесть, будет о чем перед смертью вспомнить, – она получила на блюдечко из рук своего супруга эльфийского салату, затем кусочек утки с трюфелями и что-то еще, оказавшееся непривычным, но безумно вкусным.
   «Может, за пару дней удастся так разъесться, чтоб потолстеть, и он на меня даже смотреть не захочет? – уже по привычке подумала Изабелла. – Да ну, не успею и только вкуснее буду этому живодеру. Тогда приналяжем на чесночок и торт с серебряной пыльцой – может, побрезгует мной тогда…»

   Как бы то ни было, все подходит к концу. Пир прервался ненадолго в сумерках, когда молодых торжественно отправили почивать. Ната и Эстрелла вели Изабеллу с чуть блестящими от выпитого зелья глазами, спокойную, на удивление самой себе. Принц Ян и неугомонный Карлос, уже и тут присмотревший себе цыпочку, провожали Valle, непринужденно разговаривая о том о сем, а в общем ни о чем. Впереди и позади веселились подвыпившие родственники и гости.
   И вот двери в покои все ближе… ближе… Вот и затворились, и веселый гам за ними стал удаляться. В наступившей тишине спальни повисла мутно звенящая напряженность.
   Бедная Изабелла еще нашла в себе силы взглянуть на своего мужа, словно цыпленок на забравшегося в курятник лиса, а затем снова поникла, погрузившись в оцепенение. Мысли ее разбрелись, тупо и лениво цепляясь друг за дружку, а роскошная кровать под балдахином тончайшего харадского шелка внушала девушке смутный ужас.
   Valle повел себя несколько странно. Скинул и привычно повесил на спинку стула свой черный бархатный хомерик. Подошел к окну, за которым из облака высунулась любопытная луна, отворил. С наслаждением вдохнув свежего прохладного воздуха, глянул на замершую несчастную девушку. Снова еле заметно улыбнувшись, шагнул в сторону и стукнул в неприметную потайную дверцу в углу. Уж волшебнику-то не заметить ее – просто непростительно.
   Из-за дверцы выскользнула нянюшка. Ласково приговаривая и бормоча, принялась переодевать свою горлицу белокрылую в длинную, до пят, воздушную ночную сорочку с кружавчиками. Впрочем, Valle не глазел, а, отвернувшись, вновь подошел к окну, за что в душе смущенной Изабеллы проскользнула тень благодарности.
   Пробормотав несколько слов на непонятном древнем языке, некромансер выбросил вперед руку, и – о, ужас! – на его палец, спикировав из бездны неба, устремился нетопырь. Смешно уцепившись коготками, повис ушастой головкой вниз и только беспокойно иногда шевелился. Девушка, вынырнув лицом из ворота пахнущей лавандой ночнушки, смотрела во все глаза, и это даже начало ей нравиться.
   А там дела пошли уж вовсе непонятные. Чернокнижник назидательно наставил на зверька палец другой руки:
   – Я закрывать окно не буду, ибо люблю свежий воздух. Но ты и твои приятели должны дежурить всю ночь, чтобы к нам не приблизилось ни единой мухи или комара. Понятно?
   Зверек встрепенулся, пискнул, словно мокрым пальцем по стеклу провели, и, сорвавшись с пальца повелителя, бесшумно канул в ночь. То ли от этого звука, то ли от бодрящей свежести в спальне, Изабелла покрылась мурашками, поежилась и наконец решилась посмотреть на кровать. А не найти ли там укрытие?
   – Нянюшка, забери это теплое одеяло и замени более легким. Покрывалом, что ли, – распорядился Valle, обернувшись. – Холода-то давно кончились…
   Старушка, чуть заметно пожав сухонькими плечами, повиновалась. Девушка тут же испуганной и замерзшей мышкой скользнула в атласную негу постели. Свернулась в клубочек, а затем, согревшись, стала проваливаться в зыбкий и призрачный, навеянный зельем сон.
   Когда ее супруг забрался на свою половину постели, Изабелла настороженно вынырнула из ласковых объятий забвения. Испуганно ворочаясь, соорудила из складок перины непреодолимый вал меж собой и «им» и наконец заснула, чуть успокоенная и с мыслью, что, глядишь, еще пару дней пожить удастся.
   Однако через два-три квадранса спящая девушка продрогла. Сонно порыв носом в поисках тепла, обнаружила что-то пусть не такое мягкое, как подушка, но зато приятно теплое. Несмело залезла головой под руку и, не отдавая себе во сне никакого отчета, положила голову на плечо супруга. Поворочалась, удобнее устраиваясь возле уютного источника тепла.
   Серебристая луна бесстрастно осветила легкую улыбку, промелькнувшую на лице спящего Valle, и детскую безмятежность сладко уснувшей Изабеллы. И только летучие мыши трудолюбиво и бесшумно отлавливали ночных насекомых, залетая иногда в растворенное окно на втором этаже замка.

ГЛАВА 11

   Чвирр-линк!
   Где-то в ослепительной синеве неба, невидимый отсюда жаворонок самозабвенно заливался своей немудреной песенкой, порхая над зелено-сизым полем спеющей пшеницы. На миг он настороженно прервался, заметив двух всадников, проезжавших по бегущей по границе леса и поля дороге, а затем снова восхитил округу своими звонкими трелями.
   Позади осталась столица Полночной Империи, седьмицу, по меткому выражению барона Трамма, «стоявшая на ушах». Трезвого в эти дни найти было труднее, нежели девственницу в Веселом квартале. А все по причине пышной и торжественной женитьбы принца Яна, да не на ком-нибудь, а на дочери одного из вождей неспокойной и вечно мятежной юго-западной провинции. Справедливости ради стоит отметить, что его невеста – донья Эстрелла, урожденная Кейрос – покорила всех. Внешностью, достойной кисти лучших живописцев, живым и ясным умом, а главное – искренним чувством к наследнику престола.
   Вспомнив о том, что они с принцем Яном и его прелестной супругой вытворяли за компанию с друзьями и родственниками, едущий рядом с молодой женой, леди Изабеллой, Valle откровенно ухмыльнулся. Да уж, будет о чем посудачить досужим языкам, да и самим вспомнить тоже…
   Он оглянулся – далеко ли отъехали от пригородов столицы? Коль скоро торжества закончились, баронет за полдня развез всех родных по их замкам, настояв на своем желании «попутешествовать с молодой супругой наедине». Родня было встала на дыбы, но баронесса Амалия, коротко пошептавшись со счастливой и до сих пор чуть пьяной от радости маркизой Сен-Лоран, мгновенно, буквально парой взглядов, утихомирила всех. Над тем, как маменька ухитряется вытворять такие штучки, баронет ломал голову частенько. Ведь даже грозный Император поспешил встать с трона и склониться в изысканнейшем поклоне, когда она, блистая, вошла в Изумрудную залу дворца, почтив всех своим присутствием. Ох, маменька…
   Как бы то ни было, приятное закончилось, впереди лежала долгая дорога, то есть полезное. Valle решил не идти «скорой тропой», ибо спешить было решительно некуда, а отношения с вновь павшей духом молодой симпатичной супругой надо было выяснять. И желательно без жертв.
   Закрутить роман с какой-нибудь красоткой, добраться до ее тайн и прелестей (а там, чем нелегкая не шутит, и до ее сердца) для него было не в новинку, да и не так уж и трудно, между своими-то говоря. Но тут был случай крайне запущенный.
   «Да что я, в самом деле? – мимоходом подумал Valle, тихонько покачиваясь в седле. – Еще не хватало испытывать проблемы общения со своей собственной женой!»
   – Изабель, – сказал он вслух как можно мягче, своим мурлыкающим голосом, от которого так загорались глазки иных прелестниц. – А ведь мы с тобой почти что товарищи по несчастью.
   «И за каким же поворотом дороги меня начнут мучить и терзать демонами?» – тем временем гадала втихомолку несчастная девушка, выросшая в глуши на бабушкиных сказках и рыцарских романах. Слова мужа застигли ее врасплох, однако, собравшись с силами, бедняжка сумела кое-как ответить:
   – Что вы имеете в виду, мой господин?
   Недомогание ее давно прошло, и Изабелла опять втихомолку терзалась и проклинала свою судьбу, матушку и всех богов, которых только и могла припомнить ее головушка, пока пыльная дорога уплывала назад, глухо отдаваясь под копытами лошадей.
   – «Ты». Наедине – «ты», – заметил Valle, легкомысленно вильнул в пшеницу и сорвал пару стеблей с цветами изумительного чисто-синего цветка. Добавил к уже почти законченному венку из одуванчиков, который его научила плести непоседливая сестра Натали. В свою очередь, ее научили деревенские девчонки во время бесконечных девичников-посиделок на лугу. Ловкие пальцы баронета закончили плетение, и он незаметными прикосновениями пяток подвинул своего лениво трусящего жеребца вплотную к кобылке леди.
   – Это, разумеется, не приказ сеньора, это просьба. «Ты» – если наедине. Да и в мыслях тоже.
   И неожиданно протянул руку, снял с головы девушки плетеную, с жемчугами сеточку, поддерживавшую красивую и строгую прическу знатной дамы. По правде сказать, эта прическа изрядно стягивала волосы и от этого, да еще и от езды почти по жаре, потихоньку начинало ныть в виске. Изабелла неосознанно встряхнула головой, отчего темно-русые, с медной рыжинкой волосы роскошной волной разметались по плечам.
   Супруг чуть поправил волосы замершей от неожиданности девушки и надел на нее венок.
   – Так гораздо лучше, Изабель. – И тут она неожиданно увидела ту искреннюю и мягкую улыбку, которой муж дотоле одаривал только свою мать.
   – Спасибо вам… тебе, – озадаченно исправилась девушка, впервые с утра вздохнувшая чуточку легче. Поправила челку рукой в вишнево-алой перчатке и даже нашла в себе силы слегка улыбнуться.
   – Так отчего же – товарищи? – осторожно продолжила она.
   Valle молча снял с нее перчатки, затем нарядный и тяжелый вышитый плащ с пелериной. Не сдержавшись, Изабелла облегченно вздохнула, сбросив с плеч такую тяжесть. Теперь поездка в тени деревьев могла быть даже приятной. Чуточку удобнее устроившись в специальном дамском седле, она навострила ушки, тем более что мужчина рядом с ней тоже скинул плащ цвета воронова крыла и такой же нарядный хомерик, оставшись в одной белоснежной рубашке, заправленной в черные панталоны.
   Супруг ее медлил с ответом. Спокойно спрятал вещи куда-то в дорожную суму, не спеша закурил свою неразлучную трубку с серебряным колечком в мундштуке.
   – Ты ведь тоже не хотела этого брака? – Как ни раздумывала девушка о каком-либо возможном повороте пустяшного разговора, который тяготил обоих с самого утра, но все же этот непонятный молодой некромант снова застал ее неподготовленной. Десяток деревьев миновали спокойно и размеренно ступающие кони, прежде чем она ответила:
   – Меня смущает и настораживает это «тоже». Я понимаю – это намек, что ты постараешься побыстрее от меня избавиться, – а затем, дерзко вздернув носик к проплывающим над головами веткам, добавила ядовитым голосом: – Тем более, что некоторые дамы в столице делали тебе такие авансы, что отвергнуть их – значит, оскорбить женщину.
   Valle жизнерадостно захохотал, отчего у девушки сначала пробежали морозные искры меж лопаток, а потом опять открылись губки.
   – Я знаю свое место, мой супруг и господин, делай как знаешь и водись с теми женщинами, с какими хочешь. Только давай быстрей вызывай своих зомби, упырей или кто там дожидается моей кровушки. Нет сил уже ждать.
   Новый взрыв хохота несколько озадачил Изабеллу, втайне рассчитывавшую на гнев и быструю развязку, которая принесет конец мучительной неизвестности пополам со страхом. Раскачиваясь в седле, Valle утирал выступившие слезы и снова заходился от смеха. Наконец, кое-как справившись с собой, но все же посмеиваясь, он снова спросил:
   – Значит, я взял тебя на поживу демонам?
   – А разве нет? – чудно блистая глазами, спросила разрумянившаяся в гневе Изабелла. – Если бы наложить на себя руки не было таким уж большим грехом, недостойным дворянки, я бы давно избавила себя от твоего мерзкого присутствия!
   – Ого! Это уже серьезные слова. Может, попридержишь язычок, красавица?
   Изабелла, закрыв глаза, вознесла просьбу к милосердной Миллике, чтобы смерть была быстрой, а затем, накручивая сама себя, выпалила:
   – Если бы не нищета и не долги, в которых родовое имение увязло по самые флюгера на крышах, да не алчные соседи, так и норовящие отхватить кусок земель, никогда бы твои мерзкие лапы не дотянулись до меня! Если бы матушка – да воздастся ей по заслугам – не продала меня за золото гнусному демону, – никогда и ни за что!
   И, пришпорив лошадь, девушка вырвалась вперед на полусотню шагов и там, снова сбавив скорость, поехала дальше в гордом одиночестве. Готовая ко всему и даже к мучительной смерти, она уже не смогла сдерживать слезы. Но не хотела, чтобы этот… этот их видел.
   Valle ехал позади, не предпринимая попыток догнать свою супругу. Вот опять слова лорда Бера, ректора Университета, сказанные на прощанье, сбывались с почти пророческой точностью. Страх, ненависть и презрение. И одиночество – удел чернокнижника. Его отдохновение и спутник.
   И за что же такое наказание?..
   – Ну, спасибо, матушка, удружила, – Valle чуть пришпорил коня и поравнялся с супругой. Та обернулась, услышав в тишине летнего полудня его слова:
   – А при чем тут баронесса Амалия? Я удивляюсь, как эта воистину прекрасная и удивительная женщина выносила такое чудовище…
   Проигнорировав последнюю фразу, баронет нехотя ответил:
   – Я дал согласие на этот брак при условии, что мои родные сами выберут невесту. Имя, титул я узнал тогда же, когда перед входом в храм пресветлого Риллона откинул фату и увидел твое лицо. Вот и благодарю матушку за строптивую и сварливую супругу.
   Он чуть задумался, а затем продолжил уже совсем другим, без нотки грусти, каким-то внушительным голосом:
   – А теперь слушай внимательно и запоминай, моя супруга Изабелла, урожденная Сен-Лоран. Ни терзать тебя, ни отдавать на расправу потусторонним созданиям я не собираюсь. Ты теперь часть клана и находишься под моей и нашей защитой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Коль скоро богам было угодно соединить нас, я вынесу эту ношу. Но – постарайся не перегибать. Я не могу предложить тебе любви и не требую от тебя того же… посему давай для начала хотя бы заключим договор о ненападении.
   Девушка внимательно слушала не столько слова, сколько интонации. С некоторым удивлением она распознала обиду и сдерживаемую ярость. Мельком, краем глаза взглянула на своего спутника. «Все равно странно, почему я еще жива?..»
   – И что же, ты будешь жить рядом с такой, как я? И не отравишь, не превратишь в бездушную, послушную куклу, или как там у вас это называется – зомби?
   Баронет только молча кивнул, и дальше путь прошел в задумчивой тишине.

   Дорога, вьющаяся по краю леса, пересекла мелкий ручеек. Лошади напились, а затем, роняя с морд серебристые капельки воды, нехотя двинулись дальше, понукаемые своими седоками. Навстречу стали попадаться телеги. Их возницы сторожко вглядывались в проезжающую парочку явно небедных молодых людей, а затем исчезали позади. И вот наконец дорога обогнула холм с лениво вертящимся ветряком и вывела к богатой и большой деревне. Дымки кое-где тянулись к небу, и вечер за ними уже окрасил небо в багряные тона. Вот и ночлег.

   Наутро вновь потянулась спокойная и несуетливая дорога, а на третий день неспешной поездки, буквально очаровывающей своим покоем, тишиной и раздольем вокруг, приехали к перекрестку дорог. Село оказалось со смешным названием Хлопотушки, оно оседлало закатный тракт как раз на границе коронных земель и владений герцога Бертрана. Разогнав стайку серых гусей, томно валявшихся в пыли на площади с колодцем, путешественники огляделись и сразу заметили со вкусом нарисованную вывеску, где весьма многозначительно были изображены сковорода и пышнобокая пестрая курица. Критически осмотрев снаружи крепкий постоялый двор под крытой добротным тесом крышей, Valle глянул на уже садящееся солнце и решительно спрыгнул наземь.
   Словно по команде, из дома выскочили несколько слуг. Деловито приветствуя, утянули в комнаты поклажу и сумки. Баронет помог спуститься своей супруге, мимоходом удивившись, какая она упругая и довольно легкая, и распорядился насчет ужина. Проверив, как обращаются с лошадьми, и оставшись довольным, он вошел в дом.
   Изабелла уже была тут, с удовольствием прихлебывая компот из запотевшего бокала и разглядывая развешанные на стенах украшения. А поглядеть тут было на что. Вышитые красной и черной ниткой белоснежные полотенца с петухами и хатками, вырезанные из дерева фигуры и целые доски с батальными или вполне мирными сценами. Керамические тарелки с росписью, диковинные кувшины с яркими цветами и невиданными птицами молчаливо таращились с полок и гладко ошкуренных бревенчатых стен.
   Заметив интерес приезжих, хозяин подкатился и, снова поклонившись, добродушно заметил:
   – Это братья мои да племянники на досуге забавляются. Неужто так хорошо? Я в столице куда лучше видал…
   – Да дело не в том, что лучше или хуже. С душой сделано, а это видно сразу. Такое никто на продажу и не отдаст, – ответил Valle, и его строгое, закаменевшее лицо чуть смягчилось. Краем глаза, из-под длинных ресниц наблюдающая Изабелла с удивлением заметила слабую улыбку, промелькнувшую на его губах. Словно отблеск вечернего солнца, она на миг озарила лицо мужа, а затем снова скрылась в предвечной тьме.

   Ужин в зале прошел с обстоятельной крестьянской неспешностью. Хозяин, по прозвищу Ларк, сразу заметил наметанным оком, что приезжие нрава отнюдь не буйного, а даже наоборот – благовоспитанные и широких взглядов, не в обиду будь сказано нынешнему дворянству, и совсем успокоился. В том году его заведение дважды пытались подпалить крепко загулявшие благородные – кое-как удалось отстоять. Украдкой почесав под рубахой занывшие от воспоминаний ребра, владелец постоялого двора взял кувшинчик самого лучшего вина да поднес аккуратно так, с поклоном, добронравным гостям.
   Парень со строгим и каким-то чуть печальным взглядом, судя по всему, муж этой миловидной молодой дамы, намек понял.
   – А садись-ка к нам, почтеннейший хозяин, да угостись винцом. Новости расскажи или потешь чем-нибудь.
   Изабеллу ничуть не покоробило такое развитие событий. Выросшая в маленьком провинциальном замке, где проще смотрели на сословное деление, она прекрасно понимала, что на таких вот крепких, с хитринкой смотрящих на жизнь и людей хозяевах и держится село. Она поощрительно улыбнулась Ларку и, вопрошающе стрельнув глазками в сторону супруга, добавила:
   – А кто там на заднем дворе пытался музицировать, я вроде как расслышала. Твоя дочь? О, Жанетта – какая прелесть! А пусть сыграет нам.
   Valle согласно кивнул. Уловив задумчивый взгляд разливающего вино по бокалам хозяина, он вроде как невзначай коснулся пальцами висящего на поясе кошеля. Ну какие еще уговоры нужны?
   Дочь хозяина оказалась невысокого росточка белобрысой и конопатой девицей лет пятнадцати. Очаровательно стесняясь, девушка пролепетала, что петь она как следует не научилась, а сыграть – что ж, почему бы и нет, ежели благородная дама просит, да по-хорошему. Она уселась в уголок возле стойки, поставила на колени семиструнную дойру и негромко, смущенно начала перебирать струны. Поначалу пальцы слушались плоховато, однако мало-помалу смятение девушки сошло на нет.
   Изабелла, распробовав бархатистое пятилетнее Aetanne, сладко потягивала его из бокала, рассматривая играющую Жанетту. Длинный, до пят, перехваченный пояском почти под мышками домотканый сарафан с нарядной алой лентой, вшитой по подолу и вороту. Сильные и в то же время ловкие руки. Наверное, много работает по дому…
   А девушка между тем постепенно, как говорят, «разыгралась». Ее пальцы все быстрее сновали по ладам и струнам инструмента, а сама она словно озарилась изнутри мягким неземным светом.
   – А ведь хорошо играет девчонка, – шепнула Изабелла супругу достаточно громко, чтобы трактирщик услышал и довольно ухмыльнулся в лохматые усы. Valle кивнул на ее слова, продолжая вполголоса болтать с хозяином о погоде, о ценах, о людях и проезжих караванах. А когда он мимоходом упомянул, что они едут как раз со свадьбы самого принца Яна, тут уже навострили уши многочисленные собравшиеся, привлеченные не столько радушием и угощением, сколько музыкой.
   Жанетта очень кстати закончила напевать балладу о Печальном Рыцаре и попросила чуть отдыха, каковой был ей с любезностью предоставлен. А Valle тем временем, уступив просьбам хозяина, негромко, но колоритно, с юмором рассказывал и о свадьбе, и о торжествах, и о всяких проделках, имевших там место. Народ слушал, затаив дыхание, а когда он дошел до истории, как принц, выпив молодого искристого вина, стал бороться с медведем, которого с трудом выволокли из клетки на цепях четверо дюжих егерей, восторгам не было конца.
   Изабелла усмехнулась про себя, ибо видела эту схватку. По правде говоря, у мишки не было никаких шансов против ловкого и быстрого, как вода, принца, к тому же отнюдь не обделенного силушкой. Да и вообще, изрядно перетрусивший косолапый только и мечтал о том, чтобы его перестали ронять на мраморный пол кверху лапами да отпустили бы обратно в спокойную и тихую клетку зоопарка.
   В общем, вечер удался на славу. Дочь хозяина, отдохнув и выпив капельку благородного вина, стала снова играть, уже куда спокойнее и увереннее. А когда она заиграла старую-престарую мелодию эльфийской баллады «Виса-а-Суннивэ», Изабелла неожиданно для всех и даже для себя запела. Нимало не смущаясь, повела мелодию своим молодым, сочным голосом. Глаза ее затуманились, когда музыка взлетела до немыслимых высот ласки и неги, а затем стремительно обрушилась в ад разбитых надежд.
   Уж кто-кто, а Valle никак не ожидал, что его супруга окажется такой замечательной певуньей, и откровенно любовался девушкой, раскрывшей всю себя в песне. Из глаз ее улетучились тоска и грусть, заполнявшие их все время, когда он видел Изабеллу, сама она преисполнилась спокойной и уверенной силы, а голос, обнимая и лаская реальность, уносил слушателей в туманную и сладостную даль…

     Я уничтожу тебя, —
     Тихо сказала Суннивэ,
     И глаза ее были беспомощны…

   Когда за окнами сгустилась полная темнота, разбавленная лишь яркими звездами, меж которых пролег Мост Богов, Valle, утверждая, что «леди провела целый день в седле и немного устала», все же настоял на ее отдыхе. Хозяин безоговорочно повиновался, выделил благородной госпоже служанку, которой, кстати, оказалась Жанетта, а сам продолжал суетиться во благо набившихся в зал посетителей.
   Чуть пошатываясь от усталости и вина, а может, от переполнявших чувств – все-таки петь эльфийские баллады, это вам не абы что, – разрумянившаяся Изабелла поднималась по лестнице, ведущей на второй этаж в комнаты постояльцев, и на середине ее вдруг покачнулась. Но не упала, а ощутила себя на крепких и надежных руках и закрыла глаза. Сладко и лукаво улыбнувшись, доверчиво положила голову на плечо мужа и еле слышно горячо дохнула в ухо:
   – Ты больше не дуешься?
   Подивившись в который раз непостижимому уму женщин, Valle только неопределенно мурлыкнул в ответ, радуясь, что полумрак на лестнице скрывает его дурацкую улыбку, против воли выказывающую переполняющую его сердце нежность. Ласково и осторожно он занес свою ношу в дверь, положил на кровать, а тут уже Изабелла попала в ловкие и расторопные руки служанки. Раздев благородную леди, Жанетта пожелала спокойной ночи и, еле слышно хихикнув, удалилась.
   Уже засыпая, Изабелла вновь, по недавней своей привычке, залезла «под крылышко» своему супругу, повозилась, устраиваясь поудобнее. Задышала ровнее, тише.
   В растворенное окно снова бесстыже заглядывала луна, паря над растущими во дворе яблонями. Где-то в посеребренных ею кустах сирени задорно пиликал свою песенку сверчок, упрямо оповещая засыпающую округу о своем неуемном существовании. Залитое бледным светом село погружалось в тишину. На краю его еще побрехивала для собственного успокоения дворовая шавка, обеспокоенная проходящей по улице припозднившейся ватагой подгулявших селян. В лесу за ручьем несмело, на пробу, ухнул филин, и сразу, как будто разбуженный им, залился трелью соловей в роще за выгоном. Царица Ночь неслышно пришла, властно и в то же время вкрадчиво давая покой всему дневному и озаботивши любителей темноты.
   Ночь…

   Изабелла, с которой почему-то слетели последние остатки сна, приподняла голову с невыразимо уютного плеча супруга и всмотрелась в его ясно различимое в лунном свете лицо. Да, она мечтала о славном принце, о доблестном рыцаре в сияющих доспехах на белом коне.
   «А оказался ты… ты, Valle… неужели ты – моя судь-ба отныне? Ты, от которого проистекают столь явственно различимые волны злой, беспощадной и в то же время притягательной силы… Не был бы ты чернокнижником… да я бы мечтала о таком счастье, о таком парне… что-то в тебе есть… есть… Надежная уверенность, что ли… Может, не так уж была неправа маменька?»
   Она несмело положила руку на его мерно вздымающуюся грудь и внезапно ощутила под ладонью стук сердца. Тук-тук… а снится тебе что-то хорошее… Тук-тук…
   «Так вот ты какой, суженый мой… Даже в самом страшном кошмаре не виделось мне, что я стану женой некроманта… Женой – какое странное слово… Valle… Чудно боги завернули нити судеб наших, сведя их вместе… и больше я не буду тебя бояться…»
   И Изабелла, сама удивляясь своей смелости, неумело прикоснулась губами к его щеке. Замерла на несколько мигов, вдыхая запах грубой, не знающей преград, будоражащей первобытной силы. Аромат чародейства, неуловимой аурой обволакивающий своего владельца. Нечто от дальних дорог и неведомых путей. И еще что-то уютно-притягательное, туманящее сердце брызгами нежности.
   С замиранием сердца слушая, как чуть быстрее бьется под ладонью его пульс, девушка продолжила свои исследования, хотя душа ее давно и прочно уползла куда-то в пятки. Неуверенно прошлась кончиком язычка по щеке, повинуясь какому-то неясному чувству, потрогала губами ухо. Крепкое и упругое, совсем не такое нежное, как ее ушко…
   Спящий задышал глубже и сильнее, повернул лицо к ней и, уткнувшись губами в шею, сонно муркнул что-то, а его сильная рука, согревающая спину Изабеллы, слегка прижала ее и погладила. Ощутив, как сладкие мурашки пробежали радостной стайкой по телу, девушка несмело приласкала волосы и щеку, осторожно проведя по ним пальчиками. Уже почти просыпаясь, Valle повернулся и другой рукой обнял за талию и привлек к себе девушку, трепещущую от неведомого ощущения, а губы его все смелее и настойчивей целовали ее в шею. И наконец, хитро приоткрыв один глаз, он взглянул на нее так, что она обмерла в сладком ожидании.
   – Что ты, радость моя нечаянная?
   Девушка внимательно, словно решаясь, посмотрела в лукаво прищуренные глаза, а затем неумело клюнула в губы. В ответ совсем проснувшийся Valle ласково потерся кончиком носа о ее чуть курносый носик и медленно, невыразимо нежно поцеловал, раздвинув языком ее неуверенно сжатые губки.
   – М-м… это было вкусно, моя леди… – шепнул он, когда восстановилось сбитое поцелуем дыхание, а затем неожиданно тихо мурлыкнул. Его ладонь ласково прошлась по нежной девичьей спине и задержалась на уютной впадинке талии.
   – Мы сменили гнев на милость, лапушка?
   – Я была глупышкой… – выдохнула Изабелла, медленно смыкая в неге глаза. – И ты… ты больше не будешь мною пренебрегать? Ты придешь ко мне сегодня, сейчас?
   В ответ он снова поцеловал ее, да так, что всякие сомнения отпали и все преграды рухнули.
//-- * * * --//
   В немыслимой дали, отделенной не только расстоянием и не только временем, шевельнулся в своей бездне Падший, настоящего имени которого не любили произносить остальные боги – ни светлые, ни темные. С кривой ухмылкой посмотрел он на неистово целующуюся парочку:
   – Вот и на тебя нашелся крючочек, малыш… все-таки ты будешь моим…

ГЛАВА 12

   Два всадника, не спеша проехав по пыльной деревенской улочке, миновали последние дома. Подсвеченные сзади ласковым утренним солнцем, они оставили наконец позади огороды с покосившимися плетнями и вновь, как и два дня назад, перед ними раскинулась дорога, прихотливо вьющаяся среди полей и перелесков.
   Когда через день после приезда покидали Хлопотушки, Valle поковырялся в кошельке, взвесил на ладони двойной цехин полновесного золота и шепнул Изабелле:
   – Подари хозяйской дочери. Той, которая так хорошо играет. А то от меня не возьмет, да и подумают нехорошо.
   Изабелла, сияющая и счастливая, улыбнулась. Посмотрела на супруга так, что у него сладко защемило сердце и, помотав головой, сложила ладони ковшиком.
   – Сыпь, сколько не жалко. Ведь это она… и спасибо ей, что мы нашли друг друга.
   Valle не стал жаться, насыпал пригоршню с верхом. Поглядев внутренним зрением, как его жена шепчется с огорошенной Жанеттой, только покачал головой. И как женщины умудряются нагородить кучу слов там, где достаточно двух-трех? А затем он пошел рассчитываться с хозяином. Тот тоже остался весьма доволен щедростью господ постояльцев, а свои мысли оставил при себе. Что, впрочем, не помешало ему рассыпаться в изъявлениях благодарности.
   Отдохнувшие кони ждали у крыльца, вещи были собраны – в путь! Туда, где закат по вечерам окрашивает полнеба в багровые тона.
   «А можно и в другое место», – рассудила Изабелла и только собралась сказать об этой мысли своему нежному другу, как сзади на дороге раздался топот копыт. Это оказался хозяин постоялого двора, весь взъерошенный, верхом на успевшей запыхаться деревенской кляче. Он хотел вернуть все, что было подарено дочери.
   Баронет конечно же не пожелал взять назад золото, резонно заметив, что отказывать своей супруге в мелких капризах не намерен, да и непорядочно это – брать обратно подаренное от чистого сердца.
   – А вообще, почтеннейший, это не тебе. Это дочери твоей, Жанетте. Хочет – пусть на приданое сбережет. А нет… кстати, если будете с ней в столице, зайдите к распорядителю Императорского театра. Я с ним по случаю познакомился – милейший человек оказался. Так вот, скажешь ему, что от меня, и пусть прослушает дочь твою да пристроит к месту. Дар к музыке ее столь велик, что грех прятать его от людей. Пусть учится и души людские радует.
   Оробевший от таких речей селянин перевел глаза на Изабеллу, словно ища у нее поддержки. Та усмехнулась:
   – Да, хозяин, именно так. Совет хорош, и лучше последуй ему.
   Оставив трактирщика озадаченно чешущим в затылке, молодые люди чуть пришпорили лошадей и лишь через пол-лиги, оглядевшись по сторонам, разразились задорным хохотом.
   Вот теперь путешествие стало даже приятным. Изабелла вспомнила о своем желании поехать куда-нибудь не просто так и, дурашливо надув губки, потребовала отправиться на море. К ее тетушке Фло, супруге рыцаря где-то на северном побережье. Разумеется, такое дело потребовало обсуждения, а заодно и пообедать пришла пора.
   В общем, полдень застал счастливую парочку в объятиях друг друга на крохотной поляне невдалеке от дороги. Причем супруга, как бы мстя за свои прошлые страхи, потребовала постелить на шелковую траву именно тот самый, черный плащ некроманта, что и было исполнено Valle без малейших возражений.

   – Это, наверное, станет моим любимым развлечением… – тихо шепнула ему Изабелла, постепенно приходя в себя из сладкой и блаженной истомы. Лениво сорвав длинную травинку с пушистой метелкой на конце, она стала щекотать своего любовника, глупо-счастливо смотрящего на нее. Он начал отбиваться, а затем, памятуя, что лучшая защита – это нападение, в шутку стал бороться, и плавно, незаметно их игра вновь перешла в куда более сладостную.

   Задыхающаяся от счастья Изабелла лежала на ставшем таким родным плече, слушая, как постепенно унимается стук его возбужденного сердца, и в это время стреноженные лошади, что паслись на соседней полянке, тревожно заржали.
   Чьи-то грубые голоса захохотали в ответ, выкрикнули по поводу незадачливой парочки оскорбления, и затем раздался затихающий топот копыт.
   – Ну вот – и тут конокрады, никакой тебе романтики… Побудь здесь, – буркнул посерьезневший Valle. Душераздирающе зевнул, накрыл Изабеллу полой плаща. Чмокнув ласково в прелестный носик, нехотя нырнул в панталоны, не спеша, но споро надел сапоги. Во властно протянутую руку с земли взмыл меч, на лету освобождаясь от ножен. И, чудно размазываясь в воздухе, полуодетый баронет исчез меж деревьев, непостижимым образом не потревожив ни единого листика.
   Заинтригованная Изабелла быстро оделась, благо супруг настоял, чтобы она научилась в случае чего обходиться без служанки.
   – В иных случаях она лишняя, – непонятно шепнул он седьмицу назад.
   Осмотрев полянку, она подобрала здоровенные ножны с болтающимися ремнями. Подняв плащ, еще хранящий его тепло и их запах, прижала к лицу, вся полная сладкой неги. А когда отняла и повесила на плечо, из зарослей все так же неслышно появился Valle. Левой рукой он вел в поводу обеих лошадей, а с длинного меча в правой стекли на траву несколько алых капель.
   – Ты их? – спросила Изабелла, не решаясь закончить фразу.
   Valle внимательно посмотрел на супругу и осторожно кивнул:
   – Так было надо. Они видели тебя… и заплатили сполна. Ты не будешь падать в обморок, солнце мое?
   Сердечко Изабеллы радостно чирикнуло от последних слов, и она, зажмурив глаза, только помотала головой, отчего ее волосы медной гривой засияли в солнечном свете.
   – Я принимаю тебя таким, как есть. И давай поскорее забудем об этой неприятности.
   Сказано – сделано, и через полквадранса парочка выехала на Тропу.

   Valle, держа едущую рядом супругу за ладошку, объяснял:
   – Это вроде как более короткий путь, только через другие миры.
   Изабелла покосилась на мрачные кряжистые деревья, поросшие темно-зеленым мхом, среди которых пролег их нынешний путь, и боязливо спросила:
   – А где демоны? – и чуть ближе прижалась к засмеявшемуся супругу.
   – Да нет их здесь. Скорее леани или эльфа можно встретить, так они ко мне даже на полет стрелы не подойдут…
   А когда вышли в реальность и в лица ударил свежий соленый ветер, то взгляду изумленной донельзя Изабеллы предстал бескрайний океан, сердито и неутомимо гонящий седые волны на песчано-каменистый берег. От грохота прибоя сразу заложило уши, но на личике ее было написано такое радостное удивление, что только ради этого стоило проделать путь в сотни лиг.
   Чуть левее, на берегу укрытой от волн бухточки, обнаружилась небольшая рыбацкая деревенька. Суденышки по случаю непогоды частью болтались на мелкой зыби в свинцовой воде бухты, а частью были вытащены на берег.
   – Для починки, ваши благородия, – пояснил попавшийся по дороге седой старикан с корзиной грибов.

   Тетушка Фло, кругленькая особа средних лет, не сразу признала племянницу. Но, присмотревшись и услышав от Изабеллы несколько фраз, известных только семье, радостно всплеснула руками.
   – Да как выросла, Белль, как похорошела! Добро пожаловать, сэр Valle, к нам в замок.
   Супруг ее, благородный рыцарь сэр Мартенсен, оказался грузным седеющим здоровяком. Пустой правый рукав его кафтана был заправлен за пояс.
   – На той войне потерял, – нехотя пояснил он, настороженно присматриваясь к нежданным гостям. Однако, когда выяснилось, что молодая парочка ненадолго, до утра, да и денег одалживать не собирается, слегка подобрел.
   – Манор у нас с Фло небольшой, – степенно рассказывал он за ужином. – Сельцо за холмами да рыбацкая деревушка, через которую вы приехали.
   «Все верно, – думал Valle, поглощая немудреную, но сытную пищу. – И замок ваш скорее крепость, а не уютное жилище. И готов побиться об заклад, что тетушке Фло не в диковинку самой хлопотать по хозяйству. Впрочем, оружие начищено и гарнизон хоть и мал, но вышколен что надо».
   Сложенный из громадных серых глыб замок по существу состоял из большой башни, вросшей в вершину каменистого холма. И если поставить его рядом с уютными и роскошными дворцами иных вельмож, то был бы похож на закованного в латы сурового воина рядом с придворными щеголями. Впрочем – пограничье, тут надежность и целесообразность испокон веков ценились превыше всего. А сын рыцаря, плечистый парняга лет шестнадцати, блеском манер не отличался, равно как и обе сестры его. Но опытный взгляд с одобрением заметил на ладонях следы, которые оставляют только тренировки с арбалетом и иным оружием.

   Изабелла, поблагодарив за угощение и теплый прием, осведомилась, нельзя ли искупаться в море, мол, «супруг мой волшебник и обещал, что я окунусь в воды всех морей, что омывают Империю». Тетушка хохотнула и сообщила, что есть тут заливчик…
   Океанская водица оказалась по-северному холодна, зато в укромной бухточке, надежно укрытой от ветра и волн, они наплескались от души.
   – Во всех морях, говоришь… – в шутку возмущался плавающий рядом Valle. – Ну ничего себе!
   – А что, разве это неосуществимо? – Изабелла сделала такие кокетливо-умоляющие глазки, что отказать ей было решительно невозможно, и попавший в нежный плен волшебник в конце концов сдался и пообещал, что так оно и будет.
   Возвращались в сумерках, мокрые и счастливые. Когда выбрались на верхнюю тропинку, ведущую к замку, рванувшийся с моря ветер подхватил их и обнял, повлек за собой. Изабелла раскинула руки и, закрыв глаза, летела, летела на крыльях своего счастья. А Valle… он шел рядом и просто наслаждался всем – погодой, молодостью, красавицей женой. И – покоем.
   Наутро распогодилось. Изабелла, выглядывая в верхнее окошко башни, видела выходящие на лов рыбацкие суденышки, храбро ныряющие с еще не улегшихся волн. Она решила заплести косу и теперь терпеливо делала это сама. Впрочем, под чутким руководством тетушки Фло. Чуть раньше тетушку втихомолку выловил одну на лестнице супруг племянницы и, сделав страшное лицо, сунул в руки тяжеленький мешочек серебряных цехинов.
   – Молчать и слушать, – приказал он. – Это на хозяйство. Тут нас по дороге хотели ограбить… да не на тех нарвались. Изабелла согласилась, что вам нужнее будет. – Молчать! – поднажал он голосом, заметив возмущенно вскинутые было брови тетушки. – Если я обижусь…
   Впрочем, о такой перспективе леди догадалась и, все же осуждающе покачав головой, шепнула: «Спасибо». Смущенно взвесив в руках изрядную для небогатой рыцарской четы сумму, тут же умчалась к заветной ухоронке в подвалах.

   Полдень застал парочку в такой дали от дома, да и от Империи тоже, что Изабелла только поеживалась от тревожного восторга. Впереди, у самых ног, плавились под солнцем мелкие волны необъятного Восточного Океана. Где-то далеко за ним, в невообразимой дали, раскинулись земли Древних – непонятных и вроде бы не совсем людей.
   А позади простирались владения орков. Сотнями лиг отделяли они молодоженов от кажущейся отсюда такой надежной и уютной Империи. Бескрайними лесами и полями; горами, подпирающими небеса, и бездонными пропастями. Пустынями и редкими поселениями кровожадных полудиких существ, испокон веков наводивших страх на соседей. Прищуренные от яркого света глаза Изабеллы выражали просто-таки щенячий восторг – ведь она была в такой дали, где не могла бы себя и представить…
   – Ну что ж, – прервал ее восторженные восклицания Valle, после того как чутко огляделся и обследовал окрестности с помощью своей магии. – Поблизости никого, давай по-быстрому окунайся. В воды Восточного Океана, – с ехидцей добавил он и уселся прямо на песок, в неверной тени прибрежных сосен.
   Впрочем, «по-быстрому» не очень-то и вышло. Изабелла потянула с собой в воду и его, а потом ее жутко напугал здоровенный краб, отчего-то вознамерившийся цапнуть прямо за пальцы на ноге. Никогда не видав подобных созданий, купальщица с визгом вылетела на берег и уже оттуда, из-за прикрытия надежных плеч мужа, сконфуженно стала таращиться в лениво накатывающиеся мелкие волны. В конце концов Valle пришлось встать, отряхнуться от песка и, зайдя по колено в воду, выловить это вреднющее морское животное, которое вовсе и не думало удирать.
   – Ишь ты, непуганый. – Он с удовольствием разглядывал свою бестолково машущую шипастыми клешнями добычу, держа ее за панцирь. – А давай-ка его съедим?
   – Что?!! – изумилась Изабелла. – Такую страшную, кусачую гадость еще и есть? Ни за что!
   Однако видя, что муж вовсе не шутит, проворно собрала сухих сосновых веток, благо их было в достатке. С некоторым недоверием, пристроившись рядом, она наблюдала, как Valle, сквозь зубы помянув Падшего так, что того в аду небось перекособочило, с усилием добыл огонек на кончике пальца и разжег костер. Затем из бездонных седельных сум появился на свет котелок. За водой к ближнему ручью, правда, муж ее сходил сам и тут же повесил посудину над огнем. Сыпанул в воду щепоть соли и пучок укропа туда же не глядя забросил. Необидно посмеиваясь над округлившей глаза от изумления Изабеллой, он запустил в закипевшую воду незадачливого краба.
   – Нет, ну ты серьезно? – не унималась супруга, между делом отряхивая с плеч налипший песок. – Будешь это есть?
   Valle деловито помешивал варево палочкой и убеждал, что будет, и с удовольствием. Затем он достал бокалы, салфетку и оплетенную бутыль белого вина, отлитую для удобства носки вместе с ручкой. Наконец, очередной раз заглянув в котелок, одобрительно буркнул что-то и отставил его от огня. Краб, уже буро-красного цвета, исходящий паром, был осторожно выложен на походную деревянную тарелку.
   Отломав здоровенную клешню, супруг тут же разделал ее и, извлекая бело-розовое, одуряюще пахучее мясо, принялся смаковать, демонстративно выражая удовольствие. Озадаченно принюхавшись, Изабелла все-таки пересела поближе. Проводив взглядом очередной кусочек, исчезнувший во рту Valle, не утерпела:
   – Может, попробовать чуточку?
   – Мгу… – Муж одобряюще кивнул и аккуратно поднес ей ломтик. Принюхавшись еще раз, супруга с видом мученицы осторожно взяла губами, пожевала, настороженно выискивая подвох. Но его не оказалось.
   – Уй-ю-юй! Вкуснятина какая! А еще?
   Valle, добродушно усмехаясь, отломал для супруги вторую клешню. С непривычки повозившись, чувствуя, как во рту накапливается слюна, Изабелла, сломав о колючий панцирь ноготок, добыла себе изрядную порцию лакомства и тут же набила рот.
   – Ой, что-то он маленький какой-то был. – Она с хитрющей улыбкой посмотрела на мужа, когда от поживы остались рожки да ножки. – А вино осталось…
   Неужели счастье возможно?
   Получив шуточный шлепок по спине в напутствие, супруг был препровожден в море с приказом не возвращаться без добычи. Но, к его счастью, пара крабовых собратьев деловито сновала тут же на мелководье, за что и поплатилась.
   – Во! – показал Valle обе занятые шевелящейся добычей руки, когда вышел на песчаный берег. Изабелла, в предвкушении потирая лапки, добавила хворосту в притухший было костер и вернула котелок на свое место над огнем. Всматриваясь через плечо мужа в его священнодействия, она чуть ли не приплясывала от нетерпения. Заглянув еще раз в исходящий ароматным паром кипяток, наградила мужа поцелуем. Впрочем, он несколько затянулся… но пища не пострадала.
   – Слушай, я и не знала, что такая жизнь бывает. – Изабелла, наплевав на все правила этикета, облизала пальчики и сыто, с блаженством вздохнула. Лениво подошла к мелко плещущемуся морю, абсолютно не смущаясь своей обнаженности, напротив, нежась в ласковом ветерке и солнце, всмотрелась в воду.
   – Неужто еще хочешь? – удивился муж, допивая вино из бокала.
   – Ой, что ты, – рассмеялась Изабелла. – Просто высматриваю, не цапнет ли меня в отместку кто из крабовых сородичей, если я плюхнусь в воду. А то вся увозилась в их соке.
   Вздохнув, Valle огляделся, взял одну из сосновых веток, что попрямее. С одной стороны заострил кинжалом будто бы колышек. Подойдя к воде, пошептал что-то такое над палочкой, отчего у Изабеллы противно заныло под ложечкой, и, зайдя неглубоко, с усилием воткнул колышек в дно.
   – Все, плещись, только это не трогай. Теперь вся живность удирает отсюда со всех ног, плавников, хвостов или что там у них растет…
   – Мог бы и не предупреждать, – не без ехидства заметила Изабелла, заходя в воду. – Я и так ни за какие деньги не прикоснусь. Уж кое-как соображаю, кто меня в жены взял.
   Зайдя по колено, обернулась лицом к берегу. Расставив руки в стороны, медленно откинулась назад и плашмя, подняв тучу сверкнувших в свете солнца брызг, именно «плюхнулась» в море. Солнце и взгляд мужа успели скользнуть по ее точеной фигурке, и еще неизвестно, что было нежнее.
   Valle, вернувшись в тень, улегся, подперев ладонью голову. Некоторое время с ленивой истомой наблюдал за резвящейся супругой, а затем задремал. Мутно-зеленый, туманный, пронизанный невиданным колышущимся светом сон поглотил его. Но затем его потянуло куда-то вбок и вверх и через некоторое время он выскочил из сна, как поплавок из воды. Голова его покоилась на коленях Изабеллы, а ее серые глаза нежно смотрели на него. Ласково поглаживая волосы мужа, она тихо-тихо напевала какую-то медленную, неимоверно старинную песню:

     Заветных тайн изведала немало,
     Исследуя мозаику души,
     Бездонный мир навстречу открывала,
     Дарила: слушай, созерцай, дыши…

   Некоторое время, прикрыв глаза, он слушал долетевшие из глубины веков искры прекрасного, а когда песня закончилась, вздохнул от избытка нахлынувших чувств и негромко, боясь спугнуть очарование, спросил:
   – Это эльфийская? Так нежно и в то же время сильно…
   Изабелла некоторое время смотрела на него затуманенными глазами, а затем, стряхнув сладкое наваждение, засмеялась:
   – Ну, ты и грамотей!.. Чему ж тебя там учили, в твоем Университете?
   – Убивать. И защищаться от тех, кто пытается убить. Напускать моровое поветрие и бороться с ним. Обращать в прах жизнь. Поднимать и допрашивать мертвецов и упокоивать нежить всяческих видов. И многому другому, спасительному для друзей и гибельному для врагов. Гораздо менее интересному, чем надо знать некоторым красивым женщинам…
   Посмотрев в его глаза, Изабелла увидела, что муж абсолютно серьезен. Закрыв его губы нежным поцелуем, она шепнула:
   – Давай не будем об этом, хотя бы в эти дни. Пусть они будут только моими…
   Несколько мигов Valle всматривался в наклонившееся над ним прекрасное лицо, столь быстро ставшее таким родным, а затем потерся щекой о руку Изабеллы:
   – Прости, я забылся. Пошли купаться? – и, одним прыжком вскочив на ноги, подхватил на руки хохочущую супругу и понес в море.

   В конце концов Изабелла умудрилась с непривычки обгореть на солнце и перебралась в тень. Непринужденно разметавшись в обворожительной наготе, она полулежала, облокотясь на колени мужа, и блаженно щурилась на переливающийся всеми оттенками – от лазурного до серого – океан, с деланым негодованием пресекая все покушения и поползновения в сторону своей обнаженной персоны:
   – Я тебя настолько смущаю, дорогой мой?
   Valle усмехнулся и только погладил ее по шелковистому от морской воды плечу. Зарылся носом в пахнущие солью и родным теплом чуть влажные волосы и промурлыкал кое-что, не предназначенное для посторонних ушей…
   Две нахальные чайки, нимало не интересуясь целующейся парочкой, деловито рылись в останках трапезы, квиркая время от времени своими резкими голосами. Изабелла лениво поглядела на птиц, прищурив глаза от яркого света, закинула руки за голову, обнимая за шею своего супруга.
   – И правда, непуганые…

   Вечером их самих спугнул лениво ковыляющий по прибрежной тропинке отряд орков, и парочка, тихо хихикая, смущенно ретировалась. После почти часа езды по весьма неаппетитно пахнущим и чавкающим болотам, перемежающимся каменистыми пустошами, под тем низким, туманно-серым небом, какого никогда не бывает, путешественники вывалились во влажное тепло южной ночи. Звезды на небе были столь ярко-заманчивыми, а протянувшийся меж них Мост Богов казался столь близким, что их, наверное, при должном желании можно было потрогать руками.
   – Где это мы? – огляделась слегка подуставшая Изабелла, пробуя ногой восхитительно теплую воду. Ее фигурка в подобранном складками платье была столь обворожительна на фоне лунной дорожки, что Valle не сразу нашелся с ответом.
   – Жемчужный залив…
   – Ой! – Изабелла от неожиданности потеряла равновесие, стоя на одной ноге, и чуть не упала в поутихшую к ночи, ставшую зеркальной воду. – Это же самый юг материка, между Стигией и степняками, да?
   Она выправилась и восхищенно повернулась к мужу. Оказывается, девушку учили не только музыке и хозяйству…
   – Да, прелесть моя. Земли тут бросовые, все больше неплодородные. Стигийцам они вроде бы ни к чему, да и кочевникам тут делать нечего. – Он первым делом прощупал округу на предмет нежданных встреч и, вполне удовлетворенный отсутствием кого бы то ни было, кроме них двоих, стал разгружать лошадей. – Вот когда война, тогда они через эти места хаживают друг к другу, – но, увидев тревожное выражение лица Изабеллы, поспешил добавить: – Правда, гораздо севернее. Там с гор ручьи сбегают, родники есть, трава для лошадей. А тут – пустыня пустыней… Кое-где деревья да кустарник.
   На ночлег они устроились прямо в прибрежной рощице пыльных и волосатых фиговых пальм, как их назвал всезнайка Valle. Громадные скрипуче шумящие листья тихо покачивались над головами, то закрывая, то открывая звезды. И какую извечную сказку рассказывали они зефирному дуновению ночного ветерка, слышали только эти двое…
   – Я бы сам не додумался до такого замечательного путешествия, – шепнул Valle привычно устроившейся на его плече Изабелле. – Думал просто по Империи поездить… Спасибо!
   Его драгоценная половина блаженно потянулась и тут же с чисто женским кокетством ласково куснула в нос.
   – Маменька так и говорила. У вас, мужчин, мысли слишком… прямые, что ли. Воевать, пить, приставать к кому ни попадя… Ну вот, что я и говорила! – притворно возмутилась Изабелла и ласково впилась коготками в руку мужа, немедленно скользнувшую под складки платья. – Давай сегодня просто отдохнем, я немного устала…
   После некоторых препирательств согласие было установлено, и нежная подруга, зарывшись носом в шею своего благоверного, не без доли ехидства продолжила:
   – Так вот, муж-объелся-груш, маменька учила, что управлять вами нужно и – неустанно. Направлять на путь истинный, вдохновлять, дабы вы ради нас совершали не то, что вы называете подвигами, – Изабелла при этих словах пренебрежительно фыркнула, – а дело делали. И при этом нас не забывали, – добавила она от себя и ласково потерлась щечкой о плечо мужа.
   – Интересно как! – возмутился было Valle, а затем насторожился: – А зачем, милая, ты мне это рассказываешь?
   – А разве между нами может быть неискренность? С какой бы то ни было стороны?
   Супруг долго молчал, глядя на вечные, любопытно прислушивающиеся звезды. Чуть подмаргивая, они разноцветной россыпью драгоценностей летели в безбрежном черном бархате ночи, оттеняя ее извечную красоту и загадочность.
   И наконец шепнул:
   – Да, радость моя, не может и не должно быть…
   – То-то же! – Изабелла ласково чмокнула мужа. Чуть поворочалась, устраиваясь поудобнее. – Спокойной ночи…

   Среди ночи Valle проснулся, потревоженный крабом-отшельником, которому вздумалось пошнырять по берегу и при этом нарушить квадрат охранных заклинаний. Брезгливо отбросив нарушителя подальше, он задумался, сонно щурясь на залитый лунным светом огромный залив и белеющую полосу прибрежного песка. Пока вспомнил, что надо добавить к заклинаниям, чтобы они не только сторожили, но и отгоняли разную мелочь, в изобилии снующую возле границы воды и суши, сон улетучился, и трубочка, набитая душистым табаком, оказалась очень кстати.
   Попыхивая дымком, Valle прошелся по границе сторожевых заклятий, обновляя и переделывая их. С удовлетворением понаблюдал, как очередной мелкий бродяга, как бы не тот же самый краб, наткнувшись на невидимую полосу, боком, боком принялся удирать. Проводив его струйкой дыма, волшебник удовлетворенно кивнул и аппетитно, с хрустом, потянулся. Вернулся к месту ночевки, осторожно укрыл разметавшуюся во сне жену и, подумав, тоже улегся рядом – досыпать.

   Изабелла проснулась с ощущением никогда еще не изведанного неимоверного, как она сама сказала, аппетита. Лихо смолотив приготовленный мужем завтрак, сразу полезла в воду.
   – Ой, да какая же она здесь теплая! – возмутилась, резво плещась на мелководье.
   Valle усмехнулся, обгладывая ножку копченой курицы, благоразумно прихваченной еще из Хлопотушек.
   – Это что, – указал он куриной косточкой куда-то вдаль, за лениво плещущийся под утренним солнцем залив. – Когда ветер подует со стороны Харада, тогда тут просто пекло.
   – А туда мы пойдем? – машинально спросила Изабелла, не ожидая ответа. Она нашла раковину, похожую, по рассказам Valle, на жемчужную устрицу, и принялась ее разделывать кинжалом. Кр-рак! Створки подались, и разочарованная добытчица вытащила на испачканную слизью ладонь какую-то мутно-серую, неправильной формы горошину.
   – Фу, я думала, тут и вправду жемчуг! – с негодованием воскликнула Изабелла. Тут же зашвырнула добычу подальше в море и полезла опять плескаться, все-таки надеясь что-то отыскать.
   – Слушай, ну я же не знаю, как там их различают ловцы жемчуга, – смеясь, откликнулся муж. Он закончил завтракать и теперь выводил палочкой на песке какую-то трехэтажную заковыристую формулу. – Да и зачем тебе сырой жемчуг? В столице я тебе хоть пригоршню обработанного куплю…
   – А я хотела сама добыть. И вообще, друг мой сердешный… – Изабелла вылезла из воды, подошла и осторожно перешагнула через надписи, роняя с рук и высокой груди серебристые капли; присела рядом, – надо же позаботиться о содержимом моей будущей шкатулки для драгоценностей…
   Valle угукнул; он приписывал к формуле какой-то значок, когда до него дошел смысл слов супруги. Он поднял глаза:
   – Вообще-то, дорогая, добывать деньги – моя забота. Твоя – их тратить.
   – Надо же! – Изабелла рассмеялась и стала расправлять волосы для сушки. – Такой подход к семейному бюджету мне нравится. А все-таки, скажи: есть тут в море сокровища? Затонувшие корабли там или пиратские клады? Интересно же – столько читала об этом…
   Хмыкнув, Valle подошел к кромке воды, и мелкая волна тут же лениво лизнула его босые ноги. Какое-то заклинание тихо слетело с его уст и ушло вдаль, за ним еще, и еще одно.
   – Да, золота и камушков тут на дне полно, – повернулся он к вольготно раскинувшейся на песке супруге. – Только вот морское волшебство не по моей части.
   Изабелла сделала вид, что надула губки, но надолго ее не хватило. Весело рассмеявшись, она села и принялась расчесывать свои подсохшие волосы.
   – Кстати, мой господин, ты не озаботился запасной одеждой для своей драгоценной супруги?
   Valle посмотрел на платье, небрежно брошенное на песок. В самом деле, батист и бархат ни по прочности, ни по стилю не годились для путешествия. Подол с одной стороны даже разошелся, а левый рукав вообще висел на честном слове. Повертев в руках то, что уже с трудом можно было назвать одеждой, он достал кинжал и принялся орудовать.
   – Эй, милый, ты не увлекся? – Изабелла обеспокоенно следила за лихими манипуляциями мужа.
   В конце концов он вручил ей нечто весьма свободное, вроде сарафана Жанетты, но на бретельках вместо плечиков с буфами. И длиной оказалось изрядно выше колен, когда смеющаяся Изабелла скользнула в него.
   – А ничего, – одобрила она. – Не жарко и не жмет. Правда, если увидит матушка, с ней сердцебиение сделается или что похуже. В обморок хлопнется – это уж точно!
   – От ужаса или от зависти? – невозмутимо спросил Valle, критически оглядывая супругу. – Тебе идет, в этом наряде ты выглядишь красивой и желанной женщиной, а не придворной дамой-пугалом.
   Изабелла повертелась, тоже оглядев себя насколько возможно.
   – А знаешь, может и от зависти, – улыбнувшись, сообщила она. Повесив втрое полегчавшую обновку на воткнутую в песок пальмовую ветку, разбежалась и с визгом-хохотом опять бултыхнулась в ласковое тепло воды, благо там все-таки было прохладнее, чем на воздухе.

   Рано или поздно приходится признать, что не все оно так хорошо, как хотелось бы, и как подтверждение этого тезиса запасы еды подошли к концу. Valle со вздохом оседлал осоловевшего от жары и безделья коня, облачился в черные облегающие панталоны и такого же цвета сапоги. Натянул на загорелые плечи потерявшую белоснежность рубашку. За спину повесил неразлучный меч, на пояс – тяжелый кошель, набитый тем, для чего эта вещь была предназначена, и запрыгнул в седло.
   Изабелла, весело посмеиваясь, примостилась у мужа на коленях.
   – Пусть моя Звездочка побудет здесь?
   Муж пожал плечами под сразу размокшей рубашкой и накрыл лагерь заклинанием невидимости. Оглядев последний раз притихшие под утренним, но уже беспощадным солнцем окрестности, кое-как заставил двигаться своего обленившегося коня. На другом берегу залива находился небольшой портовый городок стигийцев, но расстояние тут значило мало, даже с учетом объезда по берегу, и менее чем через квадранс парочка вынырнула в реальность из чахлой пальмовой рощицы в виду крайних городских хибар.
   Смуглые, загорелые почти до шоколадного цвета местные хоть и не проявляли особых восторгов по поводу белокожих приезжих чужаков, но, спасибо, хоть не кидались с оружием. Просто пялились и все. Лишь одуревший от солнца и жары патруль на базарной площади, где заковывали в колодки какого-то несчастного, проявил некоторое внимание к диковинно выглядящей парочке. Но и не подумали выходить из тени, образованной навесом колодца.
   Valle чуть ощутимо для Изабеллы напрягся, выписал пальцем в воздухе светящуюся руну, дунул на нее, и странный волшебный знак поплыл в жарком мареве к растерянным стражникам, озадаченно почесывающим бритые затылки под яркими тюрбанами. Не долетев, руна рассыпалась зелеными искорками, сопроводив этот махонький фейерверк затихающим, как звук серебряного колокольчика, веселым смехом. Затем баронет показал солдатам пальцем на свою супругу, а им – кулак. Затем подумал и швырнул в сторону старшего из них приветливо блеснувший в лучах солнца золотой цехин.
   Обрадованные стражники усердно закивали, показывая, что присмотрят – с леди и волосок не упадет, и только тогда понятливая Изабелла соскользнула наземь. Оглядевшись, она вполне резонно заключила, что снабжение провиантом мужчинам лучше не доверять, но начать все-таки нужно с палаток, торгующих одеждой и предметами гигиены. Тощий купец в первой лавке обеспокоенно посмотрел на рыжую красавицу без чадры и кошелька, беззастенчиво роющуюся в дорогих товарах, и старательно отвел непроницаемые восточные глаза от мини-платья покупательницы.
   Valle, улыбнувшись растерянному купцу, успокаивающе похлопал по приятно звякнувшему кошельку и тоже спрыгнул с коня, рассудив, что и ему не обязательно торчать на солнцепеке. Взяв за повод, пошел в тень под навес колодца. Тут уже закончили с темнокожим грязным мужичонкой в одной набедренной повязке, надев ему разборную деревянную колодку, удерживающую руки и шею, а теперь примеряли такую же к замурзанному мальчишке лет шести-семи, размазывающему слезы по грязным щекам. Подходящего размера не находилось, и потеющий от жары и ярости плотник негромко ругался сквозь зубы.
   – Толмач! – бросил баронет международно известное слово, и в пальцах его появилась серебряная монетка.
   Словно из-под земли в воздухе перед ним соткалась тощая фигура в пыльном, выгоревшем добела бурнусе. Переводчик, обязательно имеющийся в каждом порту, чуть поклонился уважительно, сложив ладони, и монетка тут же упала в них.
   – Что благородному господину угодно? – привычно-профессионально забубнил он, безошибочно угадав в странном волшебнике дворянина и уроженца Империи.
   – Что тут происходит? – Valle указал взглядом на заковываемую в колодки парочку.
   Толмач мелкой рысью подбежал к стражникам, потарахтел с ними негромко и так же юрко вернулся.
   – Осмелюсь сообщить, благородный господин, – зачастил он. – Презренного Саиба продают в рабство за воровство. А поскольку штраф он уплатить не может, то и дочь его тоже.
   Баронет неодобрительно покачал головой, поглядывая на несчастных.
   Изабелла, которую сопровождали два вертлявых мальчишки-носильщика, уже нагрузила коня несколькими тюками и свертками. Соблюдая здешнее почтение к мужьям, она тем не менее посмотрела на супруга так, что тот понял.
   – Погодите! – негромко, но властно бросил он и поманил пальцем старшину стражников. Тот поспешно, уже предвкушая развлечение и прибыль, но все же сохраняя по мере сил приличествующее стигийскому воину достоинство, подошел.
   – Я хотел бы выкупить эту худышку и подарить своей молодой жене! – мысль была выражена ясно и в то же время с намеком.
   Толмач бесстрастно перевел. Старшина нахмурился, посопел, и коротко что-то бросил.
   – Благородный господин, этот воистину уважаемый стражник говорит, что ваше пожелание противоречит нашим законам. – И тут же переводчик заметно вспотел, заметив, как недовольно приподнялась бровь его нанимателя.
   – Сколько стоят ваши законы?
   Толмач посерел от страха, но кое-как, убитым голосом перевел. Стражник коротко рыкнул, выразительно положив ладонь на эфес сабли, а другой рубанув в воздухе, и заговорил. Толмач, вжимая голову в плечи и проклиная в душе свою жизнь, тоже забормотал:
   – Подкуп стражи, неуважение к священным законам…
   Неизвестно, до чего они еще бы договорились, если бы умница Изабелла не шепнула пару фраз в пыльное ухо переводчика. Тот окончательно стушевался и стал о чем-то шептаться с переменившимся в лице стражником.
   Наконец они пришли к общему мнению, и толмач забубнил.
   – Благородный господин, за рабыню и улаживание формальностей надо отдать пять таких же золотых монет, что вы подарили уважаемому стражнику, да продлит Сет его дни.
   Голос его вроде бы даже не перекрывал ленивого, полуденного базарного гама, и все же обладал тем преимуществом, что как-то ненавязчиво, но понятно доносил слова прямо до ушей.
   – Пять золотых? – удивился баронет, растягивая слова. – За тщедушную девчонку?
   – Дорогой, – капризно надув губки, великолепно сыграла свою роль Изабелла. – Подари мне ее.
   – Ладно, – смилостивился Valle и, отсчитав в ладонь стражнику пять золотых монет, добавил еще две.
   – Старшине стражи и тебе, толмач. За то, чтобы вы о нас сегодня же забыли.
   Беспрестанно кланяясь, тот перевел. Стражник улыбнулся белозубой улыбкой, но кланяться не стал – отдал воинский салют. По его приказу в мгновение ока выписали какой-то документ на клочке папируса, смотались на подпись и печать к местному бею и с поклоном вручили бумагу и покупку баронету.
   Изабелла аристократично наморщила носик, обнаружив, что от преданно глядящей в глаза смуглой девчонки просто невыносимо несет потом и благовониями. Наскоро купив ей несколько одежек и красивые башмачки из кожи буйвола, потихоньку, обезлюдевшими по жаре улочками выбрались из города.
   Valle вел в поводу увешанного свертками и тючками коня, а рядом шли обе, гм, женщины и втихомолку приглядывались друг к дружке. Наконец, удалившись от города по раскаленной дороге, Изабелла не выдержала и задорно расхохоталась. Смуглокожая девчонка сначала растерянно переводила взгляд с одного из супругов на другого, а затем и сама осторожно, как мышонок, улыбнулась.

   Когда прибыли на место и волшебник небрежно снял с лагеря и лениво пофыркивающей Звездочки заклятие невидимости, глаза у девчонки от удивления стали окончательно круглыми. А после того как Valle, аккуратно примерившись, кончиком кинжала сковырнул с ее худущей шеи медный, свежезаклепанный рабский ошейник и под одобрительным взглядом супруги зашвырнул далеко в море, даже открыла рот.
   Затем баронет разжег небольшой костерок из нескольких щепок, сунул в руку девчонки папирус с купчей и властным жестом указал на пламя, но та удивленно пропела, в сомнении вертя в ладонях свиток:
   – Эце тхели суани?
   Изабелла улыбнулась, прислушиваясь к мелодичным и совершенно непонятным словам, и кивнула, тоже показывая – в огонь! Юная стигийка, испуганно вжав голову в плечи, осторожно протянула руку с папирусом к костру, глядя на госпожу и каждый миг ожидая злорадной насмешки и побоев. Чуть помедлив, осторожно разжала пальцы, уронила свое рабство в огонь и закрыла глаза.
   Несколько мигов ничего не происходило, лишь обрадованный пищей язык пламени радостно трещал, поглощая свою добычу. Наконец девчонка открыла глаза и сторожко осмотрелась. Госпожа с волосами цвета меди уже добыла из узлов кусок благородного яблочного мыла, большое мохнатое полотенце и прямо-таки устрашающих размеров полированный черепаховый гребешок. А ее молодой, но вовсе не страшный и улыбающийся господин поманил рукой к ручью и показал ладонями – умываться!
   Девчонка тут же упала на колени и принялась целовать ноги своей хозяйке, и отвлечь ее от этого занятия удалось с изрядным трудом.
   – Вот же забитый народ, – ворчал Valle, чуть ли не волоком таща ее к ручью.
   Дважды намыливали и окунали дрожащую от прохладной воды и страха девчонку в ручей, а волшебнику пришлось применить одно из своих слегка измененных и ослабленных заклинаний, чтобы избавить ее от насекомых в волосах – извечных спутников бедности. Наконец мучения ребенка окончились, чистенькая, причем заметно посветлевшая, она была целиком завернута в полотенце и, совсем уже растерявшаяся, на руках баронета прибыла в лагерь, где Изабелла мигом организовала такой пир, что дите снова испугалось и даже всплеснуло от удивления руками.
   Изабелла с Valle обменялись взглядами и улыбками и с трудом заставили девчонку поесть как следует. А затем в тени пальмы состоялся маленький урок, в результате которого осоловевшая от сытости маленькая стигийка научилась выговаривать «каспажа Исабелль» и «каспадин баронетт», а также выяснилось, что ее зовут Ки-Тон-Сет.
   – Если я правильно понимаю, Ки – это ее имя, Тон – родовое, а Сет – она родилась в год бога Сета. А было это… – он посчитал, рисуя черточки на бело-золотистом песке, – восемь лет назад, если я не путаю стигийский двенадцатилетний календарь.
   – Да, похоже, что так и есть, – согласилась супруга и, с сожалением отодвинув очередной бокал местного сока, имеющего изумительный вкус, явно снова собралась плескаться в море.
   – Один вопрос, дорогая, – улыбнулся Valle. – Что ты там шепнула толмачу, что он чуть от страха прямо в свой бурнус не… обделался?
   Изабелла победно усмехнулась:
   – Да ничего особенного. Сказала, что ты очень сильный колдун, друг самого принца, и вообще – вправе сровнять этот городишко с землей, и ничего тебе за это не будет. Даже если узнают, так – пожурят немного за шалость и все.
   И, пока супруг отходил от приступа хохота, удрала в ласковую теплую воду. А когда, наплескавшись вволю, наконец соизволила выйти, баронет коснулся пальцами плеча изнывающей от безделья малышки-стигийки, указал ей глазами на полотенце и затем на весело отряхивающуюся от воды жену. Смышленая Ки-Тон-Сет поняла и сделала все правильно.

   Вечером, когда полыхающий золотым светом лик благословенного Риллона спрятался где-то справа, если смотреть в сторону залива, после ужина и короткого совещания Изабелла и Valle единогласно переименовали девчонку в Кито, благо, она особо и не сопротивлялась, покорно кивнув темноволосой головкой. Девочка уже немного освоилась, быстро уяснив, что служанкой быть куда лучше, чем рабыней, и старалась угодить как могла. Только страшно боялась помять свое новое платьице из зеленого харадского шелка, которое подарила ей госпожа и которое, по общему мнению, Кито очень шло.
   Баронет курил, неторопливо пуская колечки дыма в сторону луны, а сам небрежно вырезал из прихваченной по пути ветки палисандрового дерева фигурку кошки. Сидящая напротив Кито с восторгом следила за его ловкими пальцами – ведь в Стигии почитают кошачьих ненамного меньше, чем самого Сета!
   – Завтра, наверное, уйдем, – проронил Valle, тщательно наводя последние штрихи своим кинжалом. – Похоже, ветер переменится и задует с полудня. Тогда тут будет как в печи.
   – А куда, дорогой? – осведомилась Изабелла, укорачивая и подгоняя по своей фигуре купленное в городе платье. Кито хотела было помочь, но ей дали понять, что сегодня она от работы освобождена, и девчонка, пожав худенькими плечами, уселась у костра.
   Valle сунул кинжал в ножны, отложил трубку и заключил готовую фигурку в свои ладони. Накрыл, прошептал что-то, затем еще, и, к неописуемому восторгу обеих особ женского пола, глаза махонькой кошки засветились в полумраке яркими зелеными огоньками.
   – Уй-ю-юй! – не сдержала радостного удивления нахватавшаяся словечек хозяйки Кито, но тут же, спохватившись, покорно потупилась и прикрыла дерзкий рот ладошкой. Изабелла, которой муж преподнес готовую фигурку, некоторое время с восхищением рассматривала ее, поглаживая пальчиками, а затем, взглядом попросив у супруга прощения, подарила Кито. Малышка сначала не поверила, широко раскрыв черные глаза. А затем снова бухнулась на колени и принялась благодарно лопотать, бережно прижимая к себе ладони со спрятанным в них подарком.
   В это время Valle достал и развернул карту. Его палец отметил точку на Северном Море, потом на восточной части материка. Постучал по голубому заливчику на юге, а затем указал куда-то в область Серединного Моря.
   – В остальные места не стоит соваться, – буркнул он.
   – Даже тебе, дорогой? – спросила Изабелла, закончив шитье и невозмутимо примеряя белое шелковое платье.
   – Особенно мне, как черному магу, – подчеркнул супруг, блестя глазами. – А к твоему загару замечательно идет белое, радость моя! Ты в нем необыкновенно красива и чуть-чуть, совсем немного, таинственна… А ну, иди-ка сюда!
   В конце концов Кито засмущалась и совершенно верно сделала, что прихватила одеяло и отправилась спать к лошадям, к которым, как оказалось, питала необъяснимое пристрастие.
   Равно, как и они, сразу и без выбрыков принявшие ее в свое общество.

ГЛАВА 13

   – Мам… Мама!
   Задыхающийся шепот на грани стона вырвал Valle из сладких объятий сна. Спросонья помянув Падшего (чтоб ему икалось!), молодой волшебник пробормотал заклинание светящегося шарика и огляделся. Охотнее всего он завалился бы снова спать, послав куда подальше все хлопоты, ибо охранные заклинания невозмутимо молчали, но тут обнаружилось, что уютно-теплой Изабеллы под боком вовсе не наблюдается. Зато из некоторого отдаления, с той стороны лагеря, где с вечера весело угнездилась Кито, снова раздался плачущий голосок:
   – Мама, кетгэ ален риенк…
   Изабелла, присев возле спящей девчонки, легко и ласково гладила ее по упрямым темным волосам. Малышка во сне бормотала, и слезы стекали по ее смуглым щечкам, которые лишь чуть округлились после седьмицы усиленного питания.
   Да, как раз пять дней тому назад на побережье Жемчужного залива их застиг горячий южный ветер.
   Valle вспомнил, как после обеда, ближе к вечеру, ветерок утих, оставив взамен удушливую жару, а на юге, с той стороны залива, выходящего в океан узким проливом, на полнеба поднялась стена желтого марева. Горячий южный ураган, набрав разбег, беспощадно гнал сюда своих раскаленных гонцов, вздымая из пустыни безмерное количество песка. Страшно даже подумать, какую силу собрал ветер…
   – Уходим! – стряхнув с себя ленивую беспечность и вскочив на ноги, прокричал он беззаботно плещущимся в море девчонкам. Изабелла оглянулась, не понимая, в чем дело и почему такая спешка. Но когда посмотрела в сторону невидимого за заливом Харада, глаза ее округлились:
   – Ну ничего себе!
   Кито тоже заметила, с воплями «Самум! Самум!» выскочила из воды, как ошпаренная, и работа закипела. Лагерь свернули буквально в полквадранса и как были, в весьма скупых купальных принадлежностях, которые все-таки надели по настоянию Изабеллы, ушли на Тропу из уже качающейся под первыми ударами бури пальмовой рощи.
   На этот раз переход был очень тяжелым. Каждый шаг не то чтобы давался с трудом… но вздымалась маленькая, невидимая глазу магическая буря. Встревоженному Valle даже пришлось идти пешком, ведя лошадей с всадницами в поводу. Оделся он уже здесь, в печальной и мрачной тиши нереальности, ибо после зноя южного пляжа тут показалось просто-таки холодно. Лошади заметно нервничали – они ведь совсем не жалуют магию. И хотя последнее время волшебник как-то приспособился и смог ездить на них, сейчас он работал чуть ли не вполсилы, и животным это явно не нравилось. Здесь, на юге материка, горы и пустыни испокон веков занимали почти все пространство, а лесов, в которых так легко было «входить» и «выходить», было удручающе мало.
   Впрочем, ни Изабелла, ни Кито, которая оказалась отменной наездницей, особой озабоченности не проявляли. Они прямо на ходу развлекались недавно придуманной игрой, заключающейся в том, что Изабелла показывала на какой-нибудь предмет, а потом, под задорное веселье Кито, пыталась выговорить непривычно гортанное стигийское название. Сама же Кито усваивала общий имперский язык с необычайной легкостью; правда, безжалостно лепя в кучу согласные звуки.
   – Анирак! – улыбаясь, повторила Изабелла, вертя в руках малышкину юбку.
   Кито чуть не согнулась пополам от смеха и в восторге заколотила босыми пятками по бокам баронетова коня, на котором ехала в гордом одиночестве среди тюков с пожитками.
   – Ан-эир-ак! – по слогам выговорила она, захлебываясь от счастья. – Эт-то не есть анирра!
   И тут же, снова заливисто хохоча, указала себе пальцем пониже спины. Valle, до которого тоже дошел комизм ситуации, ухмыльнулся, выбирая новое направление, и снова повел маленький отряд вперед. Через два квадранса пути сквозь настолько ужасные дебри вперемежку с сырыми каменистыми россыпями, что изумился даже он сам, они наконец-то вышли в тени оливковой рощи, и качающаяся в седле Изабелла, насмеявшаяся до того, что уже болели щеки, услышала, как он проворчал:
   – Хотел бы я сам знать, как мы это сделали…
   – А в чем дело, дорогой?
   Молодой волшебник озабоченно осмотрелся, выведя группу на опушку:
   – Мы явно в Империи, а это значит…
   Изабелла, вовсе не разделяющая его тревогу, подхватила:
   – А это значит, что мы прошли через пустыню, горы и опять пустыню?
   – Хуже, – буркнул муж и запустил Заклятие Поиска. Некоторое время он ждал, а потом, получив ответ, кивнул своим мыслям: – Мы прошли еще и через Серединное Море, да изрядно к закату взяли, но, хоть убей, не знаю как. И сейчас мы почти на побережье, недалеко от владений барона Кейроса.
   – Но, милый мой, – осторожно проговорила его жена, – ты вроде бы говорил, что в море твоих троп нет?
   – Это-то меня и беспокоит. – Valle пожал плечами, вновь ухватил лошадей под уздцы и повел за собой в истекающий искрами седой сумрак. Буквально через несколько мигов густого и липкого тумана они вышли, и перед глазами путешественников раскинулось побережье Серединного Моря. Лазурная гладь воды, кое-где покрытая белыми барашками, была столь хороша после, мягко говоря, мрачноватых путей чернокнижника, что девчонки захлопали в ладоши от радости и кубарем посыпались из седел.
   Остаток дня и вечер прошли в обустройстве лагеря и, естественно, самом разнузданном и бесшабашном купании. Впрочем, Кито умудрилась на этот раз приготовить вполне недурственный ужин, да и величественный закат на чистом от облаков небосклоне дополнил общее умиротворение своей неторопливой торжественностью и величием.
   – Знаешь, дорогой, – заметила Изабелла, прогуливаясь под руку с супругом по самой линии успокоившегося к ночи моря, – это море, пожалуй, мне нравится больше всех.
   – Ты еще не видела Эльфийского Берега, – хмыкнул Valle. – Это на берегу Закатного Океана, где земли нашей Империи граничат с владениями перворожденных. Там мы еще не были.
   Изабелла шаловливо подпрыгнула, разбрасывая серебрящиеся в лунном свете брызги воды, заскочила вперед и, остановившись, положила руки на плечи мужа. Ее загадочно сверкающие глаза приблизились, и негромкий голос супруги сообщил ему радостную для обоих, но почти всегда неожиданную для мужчин новость:
   – А знаешь, милый, у нас будет малыш…
   Замерев на несколько мигов, Valle ласково, осторожно обнял и прижал супругу к себе. Шепнул в любимые, чуть терпко пахнущие морем волосы:
   – Ой, какая прелесть… это так неожиданно, Белль. И так ново для меня…
   – Ну почему неожиданно? – лукаво мурлыкнула Изабелла, нежно потершись виском о его щеку. – Разве мало мы старались и трудились для этого?
   Улыбнувшись, он мягко подхватил свою любимую, свою единственную женщину и закружил с ней на руках по влажному, плотному песку. А она разбросала руки в стороны и откинула голову, отчего ее волосы разметались по воздуху.
   – Я – птица и любимица ветров! А ты – мой милый сизокрылый птах.
   – Ага – стихами заговорила? Да, мы неплохо потрудились, но, по-моему, маловато.
   – Так в чем же дело? – Изабелла тут же нежно обняла супруга за шею и, легонько куснув мочку уха, поцеловала так, что оба чуть не шлепнулись на песок. Дава…й м-м… обновим и здешние края? Теряем время!..

   Два дня пролетели как в прекрасном сне. И вот теперь полусонный волшебник стоял перед девчонками, туго соображая, что же тут можно предпринять.
   – Мама… – снова захныкала Кито. Глаза Изабеллы тоже предательски блеснули в свете магического светильника.
   – Вот женщины, развели тут из ничего сырость, – беззлобно проворчал Valle и чуть не поперхнулся: таким острым взглядом обожгла его супруга.
   Озадаченно размышляя о неисповедимых путях женской души, волшебник отвернулся, пожал плечами и, отойдя, принялся рыться в своей неразлучной сумке с «боеприпасами». Наконец, отобрав то, что ему показалось нужным, он вернулся, неслышно положил ладонь на лоб мечущейся в безвыходном кошмаре девчонки, прошептал заклинание.
   – Белль, сходи погуляй, пожалуйста.
   Жена дерзко вскинула носик:
   – А если я не хочу?
   Волшебник вздохнул. Неодобрительно покачал головой, а затем посмотрел на супругу непонятным взглядом:
   – У тебя нет выбора. Мне нужно немного поработать. Пожалуйста.
   То ли Изабелла поняла, то ли что-то в голосе мужа ее убедило, но встала и, независимо фыркнув, удалилась с видом оскорбленного достоинства. Кусая от обиды губы, пнула по дороге к ночному морю ни в чем не повинную ракушку, ушибла палец на ноге. И решила, что вообще – жизнь сплошной обман!
   Но мало-помалу, тихо шлепая по самой кромке воды, Изабелла успокоилась. Подняв глаза к усыпанному неестественно большими и яркими звездами небу, она привычно нашла Зеркало Андромеды. Видишь ли ты, Бессмертная, как меня обижают? И за что?
   Мороз продрал по коже, когда Изабелла вдруг услышала из вечности короткий смешок и полный скрытой силы ласковый женский голос:
   – Глупышка…
   От неожиданности молодая женщина чуть не подпрыгнула, а затем села прямо на мокрый, оказавшийся неприятно холодным песок. Обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, и прошептала в вечные, равнодушные небеса:
   – Он меня не любит!
   В ночном воздухе, прямо напротив, а может быть, и меж звезд, замерцало серебристо-синее сияние. Соткалось в невыразимо прекрасную женщину, и от одного только взгляда Бессмертной на душе у Изабеллы радостно зазвенели маленькие серебряные колокольчики. Волна сладкой радости прокатилась по всему телу, заставляя счастливо вскипать и лопаться искристые пузырьки счастья.
   – Ты уверена? Впрочем, если ты хочешь, я могу сделать и так… – чуть нахмурившись, прошептала богиня.
   – А… а почему ты откликнулась на мой зов? – Изабелла чувствовала себя как цыпленок под крылом матери – тепло и защищенно. И так спокойно…
   Бессмертная посмотрела куда-то в неимоверные дали, медля с ответом. Затем величественно протянула руку, и пальцы ее поправили одну из звезд, чуть косо висевшую в бездонной черноте неба. Посмотрела опять на замершую на песке Изабеллу и, уже постепенно тая, все-таки ответила:
   – Сейчас только от тебя зависит, пойдет ли он по темной стороне Силы… – и исчезла, оставив после себя бурю чувств в смятенной душе женщины. И целую кучу вопросов.

   Пересев на сухой, еще приятно теплый от дневного жара песок, Изабелла долго-долго сидела, глядя куда-то в сторону невидимого горизонта. Звезды отражались в гладком зеркале воды, и если бы кому-то пришлось в этот предрассветный час пройти по пустынному берегу, он увидел бы задумчивую деву, одиноко сидящую на песке. И слабую синевато-серебристую ауру присутствия, постепенно тающую вокруг нее. И почтительно замершего столбиком енота, невесть по каким ночным делам забредшего сюда.
   Из прибрежной, таинственно шепчущейся оливковой рощи, где был раскинут лагерь, донесся взрыв смеха, и очнувшаяся Изабелла явственно различила голосок Кито. Поднявшись, она бросила последний взгляд в сторону уже скрывающегося в море Зеркала и зачем-то сделала реверанс. Подобрав свою длинную юбку, она легко пошла к своим, оставляя на песке жемчужно серебрящуюся цепочку следов.
   Енот тоже пришел в себя и тут же благоразумно удрал, прихватив дохлого краба.

   Месяц спустя.
   Сэр Морлан, по прозвищу Вепрь, только что выиграл пари. На спор с сэром Генри он одним могучим ударом двуручного меча разрубил пополам тушу двухлетней свиньи. Сам сэр Генри, розовощекий здоровяк и любимец женщин, оказался чуть менее удачлив – после его удара цель хоть и распалась надвое, но половинки остались соединены куском шкуры с розово блестящей прожилкой сала.
   – Вы, сэр рыцарь, сегодня неудержимы. – Сосед по владениям был раздосадован своим проигрышем, но все-таки по достоинству оценил мощь и искусность сэра Морлана. Уважительно бормоча что-то в рыжие усы, сэр Генри отсчитал поставленные на кон десять цехинов.
   – Я угощаю! – великодушно объявил победитель. Обрадованные солдаты обоих рыцарей, присутствовавшие при заключении пари и проведении состязания, загоготали, бряцая железом доспехов, и принялись пуще прежнего прославлять сэра Морлана.
   – «Свинья и сковорода» в вашем селе? – спросил сэр Генри, в предвкушении расправляя усы. – Или «Луна и яичница» в моем?
   Его собеседник почесал свой могучий бритый затылок, посмотрел в вечереющее небо и предложил:
   – Слыхал я намедни, господа, что на перекрестке новый трактир открылся. На коронных землях. Поехали туда – погуляем так, чтоб никто не осмеливался устраивать конкуренцию нашим!
   С хохотом и сотней соленых прибауток предложение было одобрено. По межевой дороге отряд довольно быстро добрался до села на перекрестке трактов, так и не успев прийти к общему мнению – просто пустить напоследок красного петуха или еще и трактирщика в колодце утопить. Выяснив у какого-то насмерть перепуганного пейзана расположение заведения, ватага с шумом выгрузилась из седел во дворе и, оттолкнув в сторону пытавшегося их увещевать сельского старосту, ввалилась в зал.
   Заведение оказалось и впрямь совсем новым. Бревенчатые стены не успели потемнеть от времени и светились той особой медовой желтизной, что так напоминает об осени. Да и пол из свежеоструганных дубовых плах не был ни затоптан, ни залит пивом. К тому же прислуживающие здесь девки оказались совсем робкими и не отзывались игриво на пощипывания и сальные шуточки.
   – Неужто непробованые? – заржал сэр Морлан, подбоченясь и по-хозяйски оглядывая зал. – Так это у нас враз!
   Народу собралось не то чтобы много, но место вновь прибывшим почти двум десяткам крепких мужчин вряд ли нашлось бы, а посему сэр Генри громогласно потребовал освободить зал для благородных рыцарей и их храбрых солдат.
   – Весь сброд пусть Падший заберет! – по-военному коротко проревел сэр Морлан, так поддав под зад какому-то нерасторопному ремесленнику, что тот вылетел наружу сквозь едва держащиеся двери. Его соратники по достоинству оценили поступок рыцаря и принялись выкидывать смердов из зала. И большей частью не через окончательно освобожденный от дверей входной проем, а в ощерившиеся остатками разбитых стекол окна.
   Впрочем, пару-тройку пейзанок, что помоложе, солдаты оттеснили в угол и принялись с хохотом обсуждать их достоинства.
   Переведя дух, сэр Морлан снова величественно обозрел опустевший зал и только тут заметил спокойно трапезничавшую в углу парочку. Нет, троицу, ибо при них оказалась почти черная пигалица, таращившаяся на него загадочно темными глазенками. Надменным жестом руки рыцарь остановил двинувшихся было в ту сторону солдат, ибо молодой парень с нешуточным мечом за спиной, несомненно, был дворянином. Его спутница, рыжеволосая красотка обольстительного вида, по повадкам тоже смахивала бы на благородную, если бы не густой загар и настолько открытое короткое платье селадонового [5 - Селадоновый – бледно-зеленый.] цвета, что его не осмелилась бы надеть ни одна истинная леди.
   Подойдя поближе, сэр Морлан невозмутимо оперся руками о стол и, нависнув над сидящими, таким образом обеспечил себе тактическое и психологическое преимущество.
   – Послушай, парень! – рыкнул он в поднятые на него глаза. – Из уважения к твоему дворянскому происхождению делаю тебе очень щедрое предложение. Тебя не выкидывают отсюда, а ты уходишь сам. Можешь забрать с собой эту ссыкушку. – Тут он пренебрежительно качнул массивным подбородком в сторону замершей с набитым ртом девчонки. – Но твоя девка останется с нами. Так что не будет урона ни твоей чести, ни твоему кошельку.
   Солдаты и задержавшийся с ними сэр Генри громко заржали, оценив шутку. Однако молодой парень за столом спокойно прожевал, запил глотком вина и столь же спокойно ответил:
   – У меня к вам встречное предложение, господа.
   – Внимательно слушаю. – Сэр Морлан уже подозревал сопротивление и, усмехаясь, предвкушал, как он сломает этого петушка, а потом прямо на его глазах возьмет эту красотку…
   – Правильно делаете, – кивнул парень. Он посмотрел на не очень-то уверенно выглядящую загорелую рыжеволосую красавицу и на удивленно замершую девчонку.
   – Так вот, мое предложение таково. Вы вымаливаете прощение у моей супруги и ее служанки, приносите извинения мне. А затем тихо и чинно удаляетесь, если у вас больше нет здесь дел.
   Если сэра Морлана как-то и смутило спокойствие в голосе этого дворянчика, то, оглянувшись на своих нахмурившихся друзей, он укрепился в решимости и ответил:
   – Мы пришли сюда погулять, и будем это делать, пока от трактира не останутся одни уголья!
   При этих словах трактирщик за стойкой, до сих пор хоть как-то надеявшийся на благополучный исход, заметно побледнел.
   – Так что, мальчик, ты не хочешь по-хорошему? – из голоса рыцаря исчезли всякие следы вежливости и сдержанности.
   Тут даже почти ничего не понявшая Кито уразумела поворот дел. Ее ручка змеей нырнула за пояс и ощетинилась крохотным кинжальчиком, который недавно купил ей в оружейной лавке «каспадин Valle», поддавшись немой мольбе ее странных и темных глаз. Дело в том, что они с супругой фехтовали не только по ночам. Сразу после выезда из сладостных и пленительных Хлопотушек баронет настоял, чтобы Изабелла брала уроки, и теперь каждый день по часу-два супруга мучилась сразу с двумя кинжалами. Она мудро рассудила, что ничего плохого не произойдет, если это нелегкое искусство не пригодится. Но вот если понадобится, а она ничего не сумеет, то выйдет куда хуже… Чуть погодя к их урокам присоединилась и Кито, привнеся с собой атмосферу веселой непоседливости и неугомонности.
   Сэр Морлан потянулся своей лапищей и попытался схватить рыжую красотку за плечо. Однако, на свою беду, он уже снял латные рыцарские перчатки, чем и не преминула воспользоваться вездесущая Кито. Увидев, что обижают ее обожаемую госпожу, девчонка полоснула рыцаря по руке и тут же, нырнув под стол, вынырнула сбоку от хозяйки, прикрыв спину стеной.
   – Ах ты сучка! – зарычал сэр Морлан, роняя алые капли из глубокой царапины на руке.
   Но тут уже и Valle вскочил и врезал ему точно промеж глаз. Да так, что здоровенный рыцарь не удержался на ногах и, пошатнувшись, упал на руки подбежавших сзади солдат.
   – Стоять! – заревел он, вставая на ноги и видя, что его люди, да и сэра Генри тоже, уже обнажают мечи. – Этот щенок мой! Подать сюда двуручник!
   Сэр Генри, уже догадываясь, чем может закончиться их в общем-то невинная поездка сюда, и помня, какие страшные удары его друг может наносить своим чудовищным мечом, пытался того увещевать, да куда там. В рыцаря словно вселился демон.
   Заполучив свой вожделенный меч, он размазал по лицу текущую из разбитого носа кровь и злорадно ощерился:
   – Выходи, собака! Хватит прятаться за девками!
   Valle пожал плечами. Обошел стол, потирая ноющий кулак, и обратился к Изабелле:
   – Радость моя, ты позволишь мне зарезать этого борова в твоем присутствии? Что-то он мне омерзителен… Не убоишься крови?
   Та отрицательно покачала головой, заодно одарив сэра Морлана презрительной полуулыбкой-полугримасой. И было что-то настолько тонкое и брезгливое в ее жесте, что тот глухо зарычал от бешенства.
   – Нет, не надо, дорогой. – Изабелла поиграла в руке бокалом с яблочным соком, который ей теперь приходилось пить вместо вина. Впрочем, Кито по малолетству тоже обходилась безалкогольным, и это было хоть каким-то утешением им на пару. – Поколоти его маленько, попинай – и все.
   – Ты, шлюха! – заревел рыцарь. – Ты будешь орать от боли, когда я буду насиловать тебя во все дырки! А потом мои друзья, все до единого и так до самого утра!
   – Зря вы это сказали, – как-то буднично заметил баронет. Надел перчатки из тонкой кожи, которые ему подала умница Кито, как-то неуловимо скользнул вперед и с полуразворота так заехал рыцарю между грудью и животом, что тот снова улетел назад, с грохотом теряя по пути оружие и незакрепленные части доспехов.
   Разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, в тщетной попытке вдохнуть хоть немного воздуха, рыцарь тем не менее поднялся. Подхватил свой зловеще блеснувший меч и встал в боевую стойку:
   – Назови себя, прежде чем я развалю тебя пополам – от шеи до ж..!
   Баронет разглядывал его с этаким брезгливым вниманием кота, обнаружившего дохлую мышь. Затем тоже обнажил свой клинок, но пока держал его вертикально, у самого лица.
   – Баронет Valle, к вашим услугам.
   – Сэр Морлан, имею честь атаковать тебя! – Рыцарь, пересилив себя и хоть как-то соблюдя формальности, сразу ринулся в бой. Наконец-то! Тут было все понятно – убей и не будешь убитым. Именно так и поступал он на войне и после. Убивал и почти законно забирал имущество поверженных врагов.
   Однако Valle, похоже, имел свое мнение по этому поводу. Он коротко поцеловал кончик своего клинка, словно благословляя его, и перетек чуть в сторону. По пути он изящно, чуть-чуть подправил смертоносный удар рыцаря, и чудовищный меч, не причинив никакого вреда, просвистал – вплотную к цели и все же мимо. С глухим хряскающим звуком меч глубоко засел в деревянном полу, и пока рыцарь, багровея от натуги, вытаскивал его, баронет шагнул в сторону и отвесил тому такой смачный пинок под зад, что Кито от восторга захлопала в ладоши.
   Изабелла была против смертоубийства, но после грязных слов, столь опрометчиво брошенных рыцарем, уже знала, что Valle этого так просто не оставит. И сейчас, вполне резонно рассудив, что защищать ее и малышку Кито – это его святая обязанность, приготовилась досмотреть представление до конца. Да, ей было страшно. И в то же время она поймала себя на ощущении – ей нравилось, как муж (слово-то какое! До сих пор непривычно) дерется за нее. Таких оскорблений спускать нельзя…
   Сэр Генри следил за поединком угрюмо и со всевозрастающим беспокойством. Если он прекрасно знал, какой грозный и сильный боец его сосед, то этот непонятно откуда взявшийся баронет оказался ничуть не хуже. Да, в комплекции и силе он значительно уступал сэру Морлану, но в технике и скорости превосходил, и его полуторный клинок порхал с легкостью стрекозы, смутно порождая ощущение сходства. Несильное, словно вялое даже не парирование, а отвод меча соперника, быстрое перемещение, частая смена тактики боя. И дистанции.
   Баронет постоянно перемещался не только в стороны, с легкостью уходя от разящих ударов, но и вперед-назад, оставляя рыцаря на неудобной для того дистанции. То он был слишком далеко для удара, то слишком близко для могучего двуручника… Точно! Нахмурившийся сэр Генри вспомнил – это же была самая лучшая и сложная школа фехтования, которой обучали только членов императорской семьи и высших, особо приближенных дворян.
   Тем временем баронет поймал рыцаря на ложной атаке и, зажав его меч и руку в захват, медленно, но неумолимо выворачивал тому плечо. Жилы выступили от натуги на короткой мощной шее рыцаря, но он не хотел уступать, пока наконец рука с глухим хрустом не выскочила из плечевого сустава. Издав глухой рык, тот рухнул на колени, от боли ничего не видя вокруг и левой прижимая к себе искалеченную руку.
   Баронет устало поднял свой меч, едва не перерубив потолочную балку, и… вложил в заплечные ножны. Его кулаки тут же заходили, как молоты кузнецов, и от их глухого стука сэр Генри поморщился, прекрасно представляя, в какой фарш сейчас превращаются внутренности сэра Морлана.
   Наконец, мелко задрожав всем телом, рыцарь упал на девственно чистый пол. Пару раз дернулся, и затих навсегда.
   Переведя дух, мокрый как мышь победитель бросил в сторону своей рыжеволосой красотки жены:
   – Ни капли крови, как ты и просила, дорогая!
   А затем, обратившись к хмурым солдатам и сэру Генри, спросил:
   – Бой был по правилам? Или кто-то хочет что-то возразить?
   Изабелла обмерла. Разве произошедшего не достаточно? Что за чудовища иногда бывают мужчины…
   – Все в порядке, поединок был честным! – объявил сэр Генри, стряхнув с себя оцепенение, в которое он впал от остекленевшего взгляда бывшего друга, замершие глаза которого тускло, с укоризной глядели, казалось, прямо на него. Голова рыцаря была неестественно вывернута, так что тут даже не требовалось вызывать целителя – все было кончено.
   – Но, баронет, вы смелый человек! – заметил он, знаком успокаивая солдат и прикидывая, удастся ли оттяпать себе владения бывшего сэра Морлана. – Вы не боитесь, что мы все вместе возьмемся за вас? Даже такой классный боец, как вы, не устоит в одиночку против группы профессиональных солдат.
   – Не боюсь, – коротко ответил тот. Затем снял перчатки и, подняв руку, нарисовал пальцем в воздухе светящуюся руну. Дунул на нее, и радужно переливающийся знак поплыл в сторону солдат. Сильные и отнюдь не робкого десятка мужчины так и брызнули в стороны, расступаясь, словно рыбешки от атакующей акулы. Знак рассыпался безвредными сполохами света, а потрясенные солдаты принялись складывать свое оружие.
   Колдун! Волшебник! – так и было написано в их изумленных глазах и на озабоченных тяжкой участью лицах.
   Сэр Генри молча положил на пол свой меч и, показав пустые ладони, печально произнес:
   – Приказывайте! Я и мои люди заранее согласны на любые ваши условия…
   Баронет покачал головой:
   – У меня нет претензий ни к вам, сэр Не-Назвавший-Себя, ни к вашим людям, – и, повернувшись к Изабелле, спросил: – И что мне с ними делать, дорогая?
   – Сэр Генри, к вашим услугам, – грустно ввернул рыцарь.
   Чуть разрумянившаяся Изабелла пожала загорелыми плечиками и заметила:
   – Вообще-то сэр рыцарь не нарушил правил благородного поведения и до последнего пытался удержать своего друга от поединка.
   – Да, и правда. – Valle кивнул. Подошел к своему столу, с наслаждением выпил сразу полкувшина сока и вновь обратился к замершим в центре зала солдатам во главе с рыцарем: – Возьмите оружие и позаботьтесь о достойных похоронах.
   В это время Кито, уловив, что опасность миновала, подобралась к поверженному рыцарю. Внимательно оглядела его, заглянула в закаменевшее в предсмертной гримасе лицо. При этом она побледнела так, что это было заметно даже сквозь загар и природную смуглость ее кожи. Издав сдавленный стон, она зажала рот руками и вылетела в двери. Правда, попала не в ведущие наружу, а в те, из которых робко выглядывали служанки и поварихи. Сердобольные женщины сразу подхватили девчонку и наклонили над ведром…
   Усмехнувшись, баронет нагнулся, срезал увесистый кошель с проигравшего и швырнул сэру Генри:
   – На похороны и поминки покойного. И все-таки подберите ваше оружие, господа, я на него не претендую.
   – Кстати, – заметила более практичная Изабелла, – а у… покойника наследники есть?
   – Младшая сестра, и больше никого, – ответил повеселевший сэр Генри.
   – А она недурна собой? – допытывалась супруга и, заметив неопределенное пожатие плечами рыцаря и кивки нескольких солдат, добавила: – Так что же вы теряетесь, сэр Генри? Или вы не хотите удвоить свои владения и доходы? Неужто завоевать сердце и руку женщины труднее или менее почетно, чем взять приступом привратную башню?
   Рыжеусый здоровяк озадаченно почесал в затылке, а затем лицо его окончательно прояснилось:
   – Клянусь пресветлым Риллоном, леди, мне нравится ход ваших мыслей!

ГЛАВА 14

   На радостях трактирщик, весьма довольный тем обстоятельством, что господин маг не позволил пострадать его заведению, а также несколькими цехинами, полученными от сэра Генри «в компенсацию», поклонился и предложил супругам только вчера отделанную комнату для гостей на втором этаже. Для малышки Кито тоже нашелся угол в закутке по соседству, так что решили заночевать здесь. Ибо где-то же надо, а время было совсем позднее.
   Уже поднимаясь по лестнице, Изабелла заметила, что муж еще чуть дрожит от не до конца схлынувших эмоций. На вопрос супруги, были ли у рыцаря какие-то шансы, он продемонстрировал длинный разрез на правой штанине, не зацепивший, правда, кожи. А сняв рубашку, показал наливающийся синяк на предплечье.
   – Одна ошибка и все, изрубил бы меня в куски. А магия… Я ведь не мог позволить себе разозлиться и заклинаниями разнести полдеревни.
   Изабелла нежно поцеловала отметину и, лукаво глядя в любимые глаза, распустила ленту у ворота:
   – Теперь можешь не сдерживать себя, дорогой. Выпусти своего зверя лучше на меня.
   Ее платье тут же с треском разлетелось в клочья…

   В эту ночь они любили друг друга так яростно и страстно, снова и снова обладая друг другом с каким-то диким, звериным наслаждением, что наутро Кито поприветствовала их весьма ехидной улыбочкой. Впрочем, за это баронет на полном серьезе показал ей кулак. И малышка, потупившись, со вздохом обозначила для себя еще одну границу поведения, переступать которую было чревато.
   Она показала пальцем вниз, помахала ручкой у рта и смущенно протарахтела.
   – Там… ми будем немножко кушать?
   Изабелла, полная нежных чувств, чмокнула супруга и нехотя вылезла из широкой постели. Покорно позволила Кито и еще одной служанке протереть себя губкой с ароматным составом, одеть-расчесать-надушить и использовать прочие женские хитрости. Муж в это время запросто поплескался в бочке во дворе и встретил супругу у дверей комнаты уже одетым. С неизменным мечом за спиной.
   – Ты знаешь, дорогой, – мурлыкнула сияющая от счастья Изабелла. – Я тебя немного ревную к этой железке. Спасибо, ты хоть в постель ее не тащишь, а кладешь рядом…
   – Этой, как ты говоришь, железке уже пришлось защищать нашу жизнь и честь. И, боюсь, не в последний раз.
   Супруга ласково потормошила его, а затем предложила, очаровательно надув губки:
   – Давай не будем сегодня о плохом!
   Ну разве можно тут отказать? Так что завтрак прошел довольно весело, тем более что тут же, по ходу дела, строились планы на остаток лета. Изабелла, между салатом и клубнично-вишневым десертом, выразила желание побывать дома, а потом «смотаться» и на родину мужа – пора бы уже и там объявиться.
   – Запросто, – кивнул Valle, бодро расправляясь с отбивной. – Только давай завернем в столицу, приоденемся. А то пообтрепались малость.
   Изабелла кокетливо стрельнула глазами в мужа и тут же прыснула со смеху:
   – Да на вас, сэр баронет, никаких платьев не напасешься…

   Тут же в селе сторговали для Кито махонького пони с длинной черной челкой, смешно падающей на глаза. Животное оказалось весьма резвое, с веселым и задорным нравом, и теперь путешественники похохатывали, глядя на раскрасневшуюся довольную девчонку. То она вырывалась вперед, с восторгом погоняя своего конька, то с визгом носилась кругами. Впрочем, после входа на Тропу пони жалостно негромко заржал и заметно присмирел. И тем не менее Изабелла придерживала его за поводья.
   По дороге, во время короткого привала баронет поковырялся в своем изрядно отощавшем кошельке и предложил супруге немного улучшить финансовые дела. Видя его колебания, Изабелла поинтересовалась, в чем тут трудности.
   – То, что я собираюсь сделать, мягко говоря, не совсем законно, – неуверенно ответил Valle и посмотрел ей прямо в глаза.
   – Я не проболтаюсь, – ответила Изабелла и с сомнением посмотрела на малышку-служанку.
   Когда Кито растолковали, что от нее требуется, та часто-часто закивала, от волнения лопоча на родном языке. Затем жестом «зашила» себе рот и умоляюще сложила ладони: мол, буду молчать. И глаза ее горели таким детским восторгом от предстоящего приключения, что взрослые расхохотались.
   Петляя вслед за опять идущим пешком мужем меж поросших свисающими клочьями лишайника угрюмых скал, Изабелла мало-помалу заметила, что «тут как-то не так», о чем и не преминула вполголоса сообщить супругу. Тот обернулся, и женщина с удивлением заметила его непривычно собранное, сосредоточенное лицо.
   – Все верно, Белль, – кивнул он, вытирая с лица пот вперемешку с пылью и паутиной. – Мы зашли гораздо глубже, чем обычно. Сейчас что в нашу реальность, что в Нижние Миры – примерно одинаково. Но уже недолго.
   В самом деле, едва прошло полквадранса, как скалы сомкнулись над головами, и волшебнику пришлось зажечь свой «фонарик».
   – Где мы есть ходить? – почему-то шепотом спросила Кито, опасливо озираясь.
   – Сюда месяц ехать, год копать, а без мага и вовсе не доберешься, – философски произнес Valle старую поговорку и пожал плечами: – Тут словами не опишешь, это надо видеть.
   За поворотом усыпанной щебнем пещеры наконец-то обнаружился зал, и идущим уже пешком людям пришлось зажечь факелы – настолько было велико подземное, вневременное и какое-то там еще помещение. Кито сразу стала с восторгом гонять по углам недовольно попискивающих летучих мышей, а молодой волшебник осмотрелся и недоуменно произнес:
   – Где-то здесь. Более точно заклинание не указывает – слишком близко.
   Изабелла встряхнула волосы, вытаскивая из них надоедливо застрявший клочок сухого мха. Кито тут же подлетела, приговаривая «Гребешшок! Гребешшок!», и помогла вычесать помеху. Оглядевшись, Изабелла с тревогой заметила, что прохода, из которого они вышли, вообще как будто и не было – пыльная гранитная стена и все. Немало подивившись такому обстоятельству, она тем не менее вполне здраво рассудила, что волшебнику в любом случае виднее.
   Обыскав зал, который некогда был, похоже, гробницей какого-то вельможи или царя, нашли немало проржавевшего оружия и доспехов, остатки утвари и даже небольшую лодку из рассыпающегося трухой дерева, но обещанных Valle сокровищ так и не обнаружилось. Заглянули даже в саркофаг, искусно выточенный из камня и покрытый тонкой резьбой, но вид истлевшей мумии в бинтах отнюдь не вдохновлял, а Кито даже звонко чихнула от поднявшейся пыли. Волшебник почти серьезно предложил поднять древние кости и допросить с пристрастием, по всем канонам чернокнижного искусства, но Изабелла резонно заметила, что усопший ну никак не может знать, что тут творилось после его первой смерти.
   В конце концов неугомонная Кито, выковыривая из расщелины стены «летучего мыша», нажала на камень, оказавшийся потайным рычагом. С гулким хрустом наполовину отодвинулся утес в углу, открыв темный проход. Отъехав на шаг в сторону, застрял – видимо, мастерство неведомых строителей спасовало перед разрушительным действием тысячелетий. Девчонка сперва взвизгнула от неожиданности, а затем стала поглядывать на взрослых с законной гордостью.
   Valle на всякий случай приготовился применить своего «ежика», как он называл изобретенную им и собственноручно изготовленную безумную смесь заклинаний против привидений, демонов, злых духов, наваждений, ходячей и летучей нечисти и прочих несчастий, которые только и упоминаются в Книге Мертвых. Однако, к вящему разочарованию Кито, из прохода никто не выскочил, не выпрыгнул и даже не выполз, и пришлось некроманту первым протискиваться туда, на всякий случай придерживая наготове свою зловещую магию.
   – Знаешь, дорогой, – удивленно воскликнула Изабелла, стоя перед блистающей сквозь тонкий слой просочившейся сюда пыли грудой золотых изделий, – я думала, что такие сокровища бывают только в сказках…
   – Лошадь не поднимать, – вздохнула Кито, с сожалением оглядывая найденные богатства.
   – Это точно, столько нам не унести, – кивнул Valle.
   Изабелла задумчиво поковыряла ножкой в куче древних сокровищ.
   – Давай сделаем так: мы берем самое красивое, ты самое ценное. А остальное пусть тут и лежит – до другого раза.
   – Согласен, радость моя, – кивнул чумазый от пыли маг. – Тысячи лет лежало, пусть еще немного потерпит. Только показывайте мне, что вы берете, – вдруг там что-то волшебное…
   Как раз в это время Кито вытянула из кучи великолепную корону в виде обруча с вставленными по кругу диамантами. Смахнула пыль и с важным видом водрузила на свою голову. Тяжелая корона оказалась великовата: поцарапав уши, она съехала и повисла на шее. Под смех взрослых Кито тоже залилась звонким тоненьким хохотом и, с трудом стянув золотой обруч, не без сожаления положила обратно.
   Но маленькая возмутительница спокойствия тут же снова не утерпела и, выудив из разбитого кувшина шикарное ожерелье белого золота с изумительно глубокими зелеными бериллами, окрутила им свою тонкую шейку:
   – Я есть красавица?
   – Когда вырастешь, и без того будешь красавицей, – пообещала ей Изабелла, вертя в пальцах чудной работы массивный кованый браслет: вроде бы и грубовато сделанный, он все же чем-то привлекал внимание своей незавершенностью на грани совершенства. Valle поглядел, пошептал над ним.
   – Забавная штучка, – заметил он. – Не без магии, но вроде безвредная. Бери.
   Так, мало-помалу набралось преизрядно. Кито весело таскала отобранные экземпляры в зал, бренча насыпанным металлом в подоле платьица и весело напевая что-то про маленького прыгающего верблюжонка – по крайней мере, настолько позволяло Valle понять ее его возросшее знание стигийского языка. Изабелла мимоходом улыбнулась ему, оттирая от пыли красивый резной посох тонкой работы с большим бирюзовым жуком в навершии.
   – Стоп, – негромко сказал ей муж. – А теперь медленно и осторожно положи это в сторонку, в самый дальний угол.
   Изабелла послушно выполнила указание и вместе с Кито стала осматривать свою опасную находку. Малышка брезгливо ткнула пальчиком в жука и объявила:
   – Скарабей!
   Видя, что госпожа ничего не понимает, выразительно чиркнула себя пальчиком по горлу.
   – Это совсем уж старинное, – нехотя пояснил Valle. – Из тех древних эпох, когда еще не поклонялись Сету. О магии тех времен почти ничего не известно. – Он почесал свою грязную щеку и добавил: – Лучше не рисковать.
   Это не вызвало никаких возражений, ибо каждый знает, что от неумелого обращения с магией проистекает масса всяческих неприятностей. А если кто не знает, то долго на этом свете не задерживается. Сам погибнет или поможет кто сердобольный…
   Наконец, казавшаяся необъятной куча драгоценностей была перебрана до последней монетки или вещицы, и Valle проворчал, ссыпая добычу в крепкие дорожные сумки:
   – Многовато, ну да ладно – нагрузим на моего, я пешком пойду. Не впервой…
   Тут серьезная до жути Кито легонько дернула Изабеллу за рукав. Удивленная, та обернулась, и на ее ладонь лег небольшой легкий браслет из семи тонких золотых обручей, покрытых мелкой красивой насечкой и искусно сцепленных вместе маленьким, золотым же колечком. Кито при этом стала перед госпожой на колени и умоляюще склонила голову.
   Изабелла была вовсе не против, чтобы ее служанка щеголяла в таком, вовсе и недорогом по сравнению с иными находками, украшении. Но все же обратила внимание мужа, чтобы он глянул на эту симпатичную безделицу.
   – Ого! – брови Valle удивленно взлетели. – Ну, ничего себе!
   Он повертел тонко и холодно позвякивающий браслет в пальцах, прошептал над ним одно, затем другое заклинание. Украшение тут же обзавелось светящейся рубиново-красной аурой.
   – Надо будет порыться в библиотеке в Башне Магов, – объяснил Valle, – кое-что выяснить, потом все и расскажу.
   Кито, поняв из объяснений госпожи, что браслет волшебный и его надо «проверить», немного успокоилась. Со странным вожделением, чувствуя, как сожалеюще и обеспокоенно бьется сердце, она проследила глазами, как ее находку завернули в рубашку и положили отдельно.
   – Ну, а теперь вперед! – объявил волшебник, подсадив спутниц в седла. Устало ведя лошадей в поводу, он обошел большой погребальный зал почти по полному кругу и уверенно свернул в незамедлительно открывшийся перед ним выход.

   Столица Полночной Империи, как всегда, встретила шумом, бестолковой суетой и пылью. После очаровывающей тишины природы здесь было уж слишком неуютно, и Изабелла даже поморщилась, когда миновали полный сутолоки и гама Птичий Рынок. Кито, так та вообще демонстративно заткнула ушки своему пони, пока проезжали мимо сцепившихся невесть из-за чего двух дородных торговок и толпы зевак вокруг.
   – В этом отношении девчонка куда умнее нас, взрослых, – с улыбкой заметил Valle, когда брань дерущихся теток и соленые подначки зрителей остались позади. И обратился к служанке: – Кито, такие слова не надо говорить. Совсем.
   Та кивнула, интуитивно поняв приказ господина.
   В Верхнем городе, конечно, было куда тише и пристойнее, но Изабелла вздохнула свободнее, только окунувшись в теплую воду для купания в роскошной гостиничной ванной. Кито сновала то в комнату, то сюда, без устали таская полотенца, одежду, ароматическое мыло и прочие дамские излишества. А молодой баронет, наскоро смыв с себя пыль и грязь неведомого мира, отправился «распихивать что попроще по ювелирам и волшебным лавкам».
   Вернулся он ближе к обеду, когда супруга снова дрессировала свою маленькую служанку. На этот раз к уроку языка добавились правила поведения за столом, в обществе и другие подобные деликатности.
   Одобрительно кивнув, баронет сунул в руки Изабелле небольшой мешочек. Он оказался столь тяжелым, что жена едва удержала его в руках.
   – И еще трижды столько – в банке, – весело сообщил супруг.
   Наскоро поглотав еду, он опять удрал. На этот раз в Башню Магов и во дворец. Вздохнув, Изабелла вспомнила слова матушки о том, что мужчины «вечно шляются по всяким сомнительным и опасным местам, а женщины терпеливо ведут домашнее хозяйство». Всего хозяйства набралось на пару узлов с одеждой, да и ту отдали в стирку. Так что пришлось снова взяться за воспитание Кито.
   Когда тени за окном заметно удлинились, а девчонка стала вполне прилично изображать книксен, в номер снова ввалился супруг. Довольный донельзя и усмехающийся, он шумно и весело закружил на руках свою драгоценную половину.
   – Ну и?.. – улыбнулась Изабелла, которая до того полюбила кататься на руках мужа, что не призналась бы в этом даже ему. – Какую каверзу наш «каспадин» придумал на этот раз?
   – Да что ты, лапочка, – лукаво хихикнул Valle, плюхаясь вместе с супругой на диван. – Ничего такого особенного… Давай начнем с нашей малышки. Иди сюда, Кито!
   Кито, отрабатывающая свое упражнение «сто и один книксен», разом навострила ушки и подошла.
   Хозяин осторожно пересадил супругу рядом с собой на диван. Не спеша снял перевязь с мечом, положил по другую руку. А затем, добыв из бездонных карманов свиток, незамедлительно прочел его вслух, указывая пальцем на Кито. Никто ничего не понял, даже на каком языке это было написано, а Изабелле так вообще – словно хлопнули ладонями по ушам.
   Малышка схватилась за голову, часто-часто задышала, а потом расслабилась. На ее побледневшем от боли, разом вспотевшем смуглом личике была написана такая детская обида пополам с досадой, что хозяйка недовольно ткнула мужа локотком в бок:
   – И чего ты над девчонкой измываешься? Это ей не повредит?
   – Ничуть, – заверил супруг, с интересом наблюдая, как дорогой, но уже использованный свиток рассыпается в прах на его ладони. – Зато теперь она понимает общий язык не хуже нас. Даже намеки и двусмысленности. А говорить за месяц выучится.
   Кито, враз просияв, подняла голову:
   – Это есть хороший магия? А когда я говорить уметь? Зачем немножко больно?
   – Не знаю, – отмахнулся от вороха вопросов Valle. – В этом я не специалист. А теперь стань вот сюда. И не двигайся, даже если змея цапнет тебя за…
   – За ногу, – закончила Изабелла, несильно хлопая мужа по спине. Не обращая никакого внимания, он лихо начертал вокруг Кито, прямо на пушистом гостиничном ковре, простенькую, по его словам, семилучевую звезду. В четырех вершинах установил какие-то жутковатые предметы, в пятый положил выбранный Кито браслет. В шестой поставил заинтригованную Изабеллу, а в седьмой стал сам.
   – Держитесь! – коротко бросил он и скороговоркой пробормотал такое заковыристое заклинание, что Изабелла при всем желании не смогла бы повторить его, без риска вывихнуть себе при этом язык или губы.
   И тут мир вокруг них повернулся, а затем опасно накренился. Ощущение стремительного то ли полета, то ли падения куда-то в непонятность было настолько явственным, что ее даже слегка затошнило.
   «Что такое? Вроде бы еще рано…» – обеспокоенно подумала она, но супруг уже гасил растекающиеся вокруг волны магии, успокаивающе-ласково приговаривая.
   «Как лошадь успокаивает», – не без вредности подумала она, пока муж осторожно подхватывал ее на руки и укладывал на диван. Сам он сел рядом, сделал Кито знак – можно двигаться, и принялся что-то искать и чиркать в своей таинственной и жуткой Книге Заклинаний.
   На ковре остался только браслет, снова легонько мерцающий рубиново-алым светом.
   Через полквадранса исследований, когда жена полностью пришла в себя, он наконец-то соизволил объяснить свои изыскания:
   – Некогда в Междуречье, это там, где сейчас Королевство Всадников, обитали племена женщин-воительниц. И были у них свои шаманки, или ведьмы, или как там их называли. Так вот, это браслет одной из них. – Волшебник налил себе сока из кувшина на столике и продолжил: – Это я выяснил в библиотеке. А коль скоро я еще там заприметил какую-то странную взаимосвязь между Кито и этим, гм, артефактом, то сразу предположил, что ты, малышка, пра-пра-правнучка кого-то из тех. По крайней мере, состоишь с ними в дальнем родстве.
   – Это ты выяснил только что? – ехидно спросила Изабелла, поудобнее устраиваясь на подушках. – Когда я чуть не провалилась, одни боги знают куда?
   Пожав плечами, Valle заметил:
   – Ты уже некоторое время состоишь со мной в кровном родстве, и это многократно усилило твою чувствительность к магии. Кроме того, я выяснил, что у Кито есть кое-какой дар повелевать невидимыми силами. Не очень сильный. Маловато, чтобы учиться в Университете, но вполне достаточно, чтобы стать довольно сильной ведьмой. Странно, как жрецы Сета проморгали… Так что, малышка, – обратился он к внимательно слушающей (аж дыхание затаила) Кито, – ты не можешь быть служанкой моей супруги. По закону нельзя: магия должна быть свободна.
   Упрямо поджав губы, девчонка затрясла головой:
   – Вы есть спасать меня. Я есть благодарить, – выпалила она в волнении. – Каспадин, змея никогда кусать моя. Змея любить моя, – она изобразила, как что-то гладит на ладошке. – Каспадин Valle, я есть твоя ученик, можно?
   – Ладно, – вздохнул Valle. – Это вы теперь решайте с Изабеллой, кто кого покусает. Но в любом случае браслет твой. Только учти, что стоит он такую прорву денег…
   Он наклонился, поднял звякнувшую связку золотых колец. И что-то сделал с ними.
   – Руку дай, Кито. Не эту, левую, – и надел оказавшийся как раз по размеру браслет на худощавое запястье. – И никогда – слышишь?! – никогда с ним не расставайся, даже не снимай его.
   – Никагда-никагда! – заверила его девчонка, по смуглым щекам которой уже текли слезы. – Он есть мой, толко мой.
   – Вот и хорошо, – вздохнул баронет. Кто их поймет, этих женщин? Но пытаться, во всяком случае, надо.
   – А теперь, большие и маленькие леди, мы идем в гости, во дворец.
   – Ой! – Изабелла враз подхватилась с дивана. – Да нам же надеть нечего!
   Супруг покровительственно похлопал по валяющемуся рядом тяжеленному кошельку.
   – А это на что? К тому же, – он посмотрел сквозь окно на светящийся циферблат часов в башне гильдии кузнецов, – барон Орк скоро будет ждать нас у ворот дворца.
   – Орк? – с недоумением переспросила Кито. – Баррон не есть человек? Он есть злой воитель?
   – Когда-то давно жил один злой колдун, – ответил баронет, почему-то слегка раздосадованный ее осведомленностью об орках. – Он сумел скрестить орков и людей. И этот барон потомок тех…
   – Дай, я попробую угадать, – заметила лихорадочно мечущаяся по комнате Изабелла. – Коль скоро они не совсем люди, то им было что доказывать себе и другим, когда они поступили на службу к тогдашнему Императору.
   – Правильно, радость моя, – с улыбкой кивнул Valle, следя за суетящейся супругой, всегда остающейся для него самой прекрасной и желанной женщиной.
   – И их сила и верность оказались таковы, что одного за заслуги сделали бароном?
   – В точку, – заключил баронет. – Ну что, пошли?
   И накинул на плечи свой примечательный плащ.

   Если исходить из поговорки, что хорошего человека должно быть много, то барон Орк, равно как и его племянник, поджидающие у бронзовой на сером граните статуи Командора, были людьми просто замечательными. Здоровенные, оба румяные и широкоплечие, они сразу понравились Изабелле. Зато с Кито произошел конфуз.
   Барон, будучи едва ли на десяток лет старше Valle и его старым другом, запросто обнял его, мило и сердечно поприветствовал Изабеллу. Равно как его более молодой племянник, почти ровесник Valle, с неуловимо хищной грацией прирожденного воина. Но когда оба отпрыска рода Орков осмотрели скромно стоящую чуть в сторонке Кито, племянник с тихим шипением отпрыгнул назад и что-то буркнул барону. Тот нахмурился:
   – Valle, ты мой друг и почти брат, но откуда у нее этот браслет? И по какому праву она его носит?
   – А что такое? – недоуменно пожал плечами баронет. Не хватало еще всяких сложностей…
   – Наши предки вели жестокую и кровавую борьбу с носительницами таких вещиц. Это было тысячелетия тому, но из поколения в поколение легенды передают отголоски тех страшных битв. И предостережение, – подчеркнул барон твердым голосом, – никогда не доверять скамаррским ведьмам. Они убили больше людей и наших полуорков, чем даже мор или Ночные Всадницы.
   – Да, барон, вы поставили меня в неловкое положение, – заметил Valle, пальцем опуская чуть ниже дерзко вздернутый носик Кито. – Это моя ученица, принявшая имя Кито, – пояснил он. – Мы выкупили ее из рабства. Браслет она носит по праву и… Да, барон, да! Она очень дальний потомок тех ведьм.
   Барон Орк вздохнул и сказал, и было видно, с какой неохотой произносит он эти слова:
   – Мои предки проклянут меня, если я не убью ее сейчас же. Но коль скоро это существо под вашей защитой, я не могу сделать этого. Прощайте.
   И, развернувшись, оба полуорка оскорбленно удалились по вечереющей аллее парка, и грозный Командор печально смотрел им вослед.
   Кито неожиданно хлюпнула носом, а затем самым постыдным образом разревелась. Немало озадаченная Изабелла усадила девчонку на каменную скамью, стоявшую под густой сенью старого клена и, сев рядом, чуть обняла ее утешительно.
   – Дорогой, – негромко сказала она, – это правда?
   Valle огорченно кивнул, в расстроенных чувствах закуривая свою трубку:
   – Только я не знал, что за почти сто веков эта вражда не забылась и не истлела.
   – Да-а… – задумчиво протянула Изабелла. – Немало загадок и сюрпризов преподносит нам прошлое…
   Муж кивнул и тут же окутался клубами дыма.
   – У полуорков почти нет способных к магии, а скамаррские ведьмы задумали создать свое государство из разрозненных племен и стали теснить их. Женщины-воительницы, лихо пользующиеся волшебством, против крепких, но не обладающих талантами к магии мужчин-воинов… Резня шла такая, что, похоже, до сих пор кровавые брызги летят. Некоторые племена и народы тогда вообще исчезли…
   При последних его словах притихшая было Кито снова стала хлюпать носом.
   – Успокойся, малышка, ты ни в чем не виновата, – прошептала Изабелла. – Да и никто не виноват – это извечная и бесконечная борьба за место под солнцем…
   – Когда появился Первый Император и создал свое королевство, полуорки принесли ему присягу. Поскольку в молодой Империи волшебники все-таки были, то с таким подкреплением непрочное государство женщин-воинов было разрушено, и месть победителей была беспощадной… Видимо, твоя древняя прародительница сумела ускользнуть и обосноваться в Стигии, Кито.
   – Не знаю, как кто, – Изабелла посмотрела в ту сторону, куда удалились полуорки, – но я бы втихомолку гордилась такими предками. Правда, нашла бы свой путь в этой жизни, не такой кровавый.
   – Отец пить много вина, бить мама, называть ведьма, – негромко отозвалась Кито. Она встала, вытирая глаза рукой, глубоко вздохнула.
   Изабелла тут же всучила ей платочек и показала, как им пользоваться. Маленькая стигийка благодарно кивнула.
   – Я нет больше плакать. Я быть сильной, как мама. – Кито гордо выпрямилась, сверкая глазенками.
   – Умница, – одобрительно кивнула Изабелла. – Пошли?
   По пути она заставила девчушку умыться в маленьком фонтанчике на углу сквера, вытереть лицо. И научила, как делать невозмутимое лицо.
   Правду говорят, что детские слезы быстро появляются и быстро исчезают. Через квадранс Кито уже задорно смеялась, вертясь перед зеркалом в новом платье и постукивая изящными башмачками с серебряными пряжками. Жизнь и молодость берут свое…
   Изабелла тоже отнюдь не стеснялась в выборе товаров. Купцы не раз и не два благословили небеса за хоть и припозднившихся, но весьма щедрых покупателей, мальчишки-посыльные сновали в гостиницу с регулярностью почтовых кораблей, относя туда покупки и обновки.
   Так что к утопающему в таинственно шелестящей зелени сада Императорскому дворцу троица подошла полностью преобразившаяся, за исключением Valle, и в весьма благодушном настроении. Баронет отдал гвардейцам свой неразлучный меч, и вот наконец высокие золоченые двери распахнулись, приняв новых гостей в свои объятия.

ГЛАВА 15

   Кито медленно, как в зачарованном сне, поднималась по парадной лестнице Императорского дворца. Башмачки бесшумно утопали в ковровой дорожке, в глазах с непривычки рябило от обилия ярких и красочных впечатлений. Засмотревшись на слабо светящуюся статую неимоверно прекрасной женщины, словно замершей на полушаге из стенной ниши, девочка сама не заметила, как закончились лакированные с позолоченной резьбой перила под рукой и ступеньки…
   Дзын-нь!
   Большой ящик черного дерева со стеклянными стенками тренькнул на весь дворец, от столкновения с ним лобика Кито. Стоящий возле ящика гвардеец строго, сверху вниз глянул на сморщенное обидой смуглое личико девчонки и вдруг сделал страшное лицо.
   Ту словно ветром сдуло. Испуганной белкой она метнулась под защиту смеющейся госпожи и ее усмехающегося мужа и уже оттуда испуганно вытаращилась на ящик, в котором что-то блестящее ритмично покачивалось и крутилось.
   – Не зевай, Кито, – заметил баронет. – Может, тебя отправить в гостиницу спать?
   Малышка нахмурилась. Что такое – побывать во дворце величайшего из правителей и ничего не увидеть? Слезы стали наворачиваться на ее глаза, но тут из высоких белых дверей появился стройный молодой человек под руку с… Уй-ю-юй, какая красавица! Мгновенно уставившись на нее, Кито разом забыла и про ноющий от удара лоб, и про обидный смех своей госпожи.
   – Ну зачем же пугать ребенка? – улыбнулась донья Эстрелла, слышавшая последние слова баронета. Ее супруг в это время внимательно рассматривал малышку. Лицо его оставалось серьезным, но в глазах постепенно появилась улыбка.
   – Хотелось бы думать, ты знаешь, что делаешь, – вполголоса заметил он баронету. Затем небрежным жестом подозвал мающегося неподалеку дежурного стражника.
   – Сопроводить. Накормить. Развлечь, – лаконично сказал принц, кивком небрежно указав на Кито. Однако стражник оказался понятливый и лишних вопросов задавать не стал.

   Уже далеко за полночь веселящиеся в бальной зале дамы, да и их кавалеры тоже, потребовали рассказать интересную историю. Донья Эстрелла поддержала их, и принц Ян, коротко пошептавшись с Valle, пригласил всех в соседнюю комнату, где в изобилии наличествовали диванчики, кресла и прочие столь нужные на данный момент предметы мебели.
   – Но с условием! – предупредил он, назидательно покачав пальцем. – История не должна выйти за пределы этой комнаты. Не стоит добавлять седых волос лорду Беру.
   Все с удовольствием приняли предостережение и приготовились внимать.
//-- * * * --//
   Для мелких и повседневных магических упражнений в Университете Магии предусмотрен обширный, хорошо защищенный и вентилируемый подвал. Если будущий волшебник (а иногда и его многоопытный наставник) хотел либо попробовать что-то небезопасное, либо поизощряться в слишком уж шумных заклинаниях, то к его услугам круглые сутки была специально огороженная площадка позади корпуса Магии Огня. Но для самых мощных и разрушительных заклинаний, в массе своей относящихся к боевой, погодной и прочей потенциально смертоносной магии, далеко за городом была выделена изрядных размеров каменистая долина, с трех сторон окруженная невысокими горами.
   Ничто не росло на этих выжженных до стерильности, каменистых и щебенчатых холмах. Да и не могло вырасти – на глубину нескольких ростов человека все было взрыто, выжжено, перемешано. Казалось, сама жизнь отказалась от этого клочка земли. И лишь крохотный источник весело журчал из-под полночного склона горы, давая воду, за которой иначе пришлось бы тащиться к реке или в город, что вдвое дальше.
   Ранней-ранней весной, едва только растаял снег на высоких, хорошо прогреваемых солнцем местах, на макушке полуденной горы находились двое молодых людей. Тепло, добротно, но неброско одетые, находясь под прикрытием шершавого валуна, они занимались явно непривычным для себя делом. Один сидел на корточках и что-то сосредоточенно записывал. Другой же, осторожно выглядывая из-за края камня, смотрел вниз, в долину, и тихим голосом монотонно диктовал ему.
   В долине бушевала яростная буря, вызванная практикантами-волшебниками, так что предосторожности молодых людей были совсем не лишними. Иногда, во время ее затишья, они менялись местами, и снова продолжали фиксировать свои наблюдения. Их можно было бы принять за шпионов, если бы не отсутствие признаков принадлежности к военному сословию. А шпага и длинный меч, оба в хороших ножнах, лежавшие рядом, скорее говорили о знатности рода, нежели о роде занятий.
   Наконец, ближе к вечеру, внизу все затихло. Проводив взглядом группу уходивших в сторону города волшебников и убедившись, что те скрылись за перевал, наблюдатель обернулся к своему спутнику, задумчиво грызущему перо и изучающему записи:
   – Все, Ян, ушли. Теперь хоть покурить спокойно можно!
   Отвлеченно угукнув, принц (это был именно он), нехотя оторвался от записей. Прикурил и дал прикурить своему приятелю, будущему чернокнижнику, еще не носившему свой черный плащ.
   – Какая-то система во всем этом прослеживается. – Ян с наслаждением пыхнул дымком и постучал пальцем по бумаге. – Ну да ладно, выявлять закономерности, по которым этот старый хрыч плетет свои заклинания и действует после тех или иных случаев, будешь ты.
   Valle кивнул. На всякий случай еще раз выглянул из-за валуна – не вернулся ли кто ненароком, – затем выпрямился во весь рост и с явным наслаждением потянулся.
   – Обещал – значит сделаю. Главное, ты не подкачай, твое высочество, – чуть насмешливо ответил он, – чтобы на экзамен к мэтру Гирзи мы попали вдвоем.
   Через седьмицу должны были начаться выпускные экзамены, в которых принимала участие и эта неразлучная парочка. Не то чтобы они сомневались в своих знаниях и способностях, но не упускать же возможность, если она имеется, устроить небольшую каверзу экзаменатору?
   А посему двое будущих волшебников, забросив в дальний угол толстенные руководства и справочники, целый день околачивались здесь, вместо того чтобы лихорадочно что-то доучивать, довыяснять, допробовать. Само по себе подсматривание за образом действий опытнейшего мага – декана кафедры Магии Огня мэтра Гирзи – было делом в высшей степени интересным и поучительным. Но выяснить его привычки, любимые приемы и комбинации, а затем, воспользовавшись своими знаниями во время испытания, скрутить в бараний рог умудренного волшебника… Это задачка не для слабонервных и не для слабых духом.
   Но для двух молодых и весьма способных оболтусов – в самый раз.

   – Valle, дружище, где ты пропадал целых два дня? – обеспокоенно спросил Ян, закрыв свою Книгу Заклинаний, едва его приятель вошел в дверь, чуть было не вышибив ее с присущей ему бесцеремонностью. Принц оглядел друга, отметив его сонный, но донельзя довольный вид.
   – Судя по ауре и легчайшему аромату духов, ты пропадал у своей очередной пассии, вместо того чтобы работать над нашей задачей? – чуть осуждающе продолжил он.
   Однако нимало не обескураженный баронет достал из кармана свернутый в тонкий свиток лист и протянул ему:
   – Ты посмотри только, что тебе принес!
   Принц мельком проглядел содержимое и с радостными воплями запрыгал по комнате. Разумеется, его друг тоже не остался в стороне от столь вопиющего нарушения общественного спокойствия, так что в конце концов им обоим пришлось заливать разгоряченные глотки добрым глотком сока.
   – Послушай, – возбужденно проговорил принц, любовно разглаживая на столе бумагу, – я всего ожидал, но такого…
   В самом деле – на листе были расписаны все вероятностные комбинации заклинаний старого Мастера Огня, да еще и прогноз его действий в нестандартных ситуациях. А нижнюю половину занимала таблица – что и по каким признакам необходимо было применять. Щиты или уходы, контрзаклинания или по методу «тяни-толкай»…
   – Как тебе это удалось? – Ян наконец оторвал горящие глаза от бесценного документа и поднял их на загадочно улыбающегося друга.
   Тот не стал ломаться или увиливать:
   – Помнишь, кто моя очередная подружка?
   Принц задумчиво почесал еле заметную ложбинку на подбородке.
   – Ну вроде какая-то ученая крыска из вычислительного центра… – осторожно ответил он, еще ничего не понимая.
   – Так вот, – Valle наконец-то уселся на единственный оставшийся целым стул и налил себе еще соку – по взаимной договоренности до получения патента волшебника друзья исключили крепкие напитки из своего меню. Зато уж потом… – Посмотрел я на те двенадцать листов наших записей, и взяла меня тоска. Как ты знаешь – мы оба немного лентяи, зато умные. (Тут оба друга улыбнулись. Такими лентяями гордились бы любые гильдии магов.) И подумал я: а нельзя ли как-то ускорить работу, да так, чтобы обработать эти записи не выборочно, а целиком.
   – Ну же, не томи! – воскликнул принц, хотя разрозненные подробности проделанной работы уже начали складываться в его голове.
   – Подкатил я к своей подружке, намекнул, в чем тут дело и что нам надо. Так она в меня чуть не клещами вцепилась, – хохотнул баронет. – Так и так, говорит, я с тебя с живого не слезу, пока ты мне все не объяснишь. Ну, я и поймал ее на слове… – Valle весьма двусмысленно покачался на стуле, на двух его ножках, вызвав понимающий смех друга, и негромко продолжил: – Она работает над одной научной темой, чтобы получить звание магистра, и оказалось, что именно нашей идеи и наших данных ей позарез не хватает. Загнала она записи наши в магическую матрицу, каких-то там краевых условий понаставила – ну, чтобы отсекать явно абсурдные варианты, – и вперед!
   – А-а, так вы обсчитали все это на Малом Философском Камне? – Принц удовлетворенно потер руки в предвкушении, какой разгром ожидает опытного мага со стороны двух студиозусов, прослывших самыми отчаянными сорвиголовами на курсе.
   – Шутишь? – Брови друга взлетели вверх, а всем видом он изобразил из себя оскорбленное достоинство. Но затем не выдержал и расхохотался: – Нет, Ян, нашелся ключик и к Большому Камню. Уж не знаю, сколько там миллиардов комбинаций он перебрал, но обработал все двенадцать листов, и посмотри – достоверность более восьмидесяти процентов!
   Принц кивнул, вновь заглянув в лист с результатами и проворчал:
   – Да нам с головой хватило бы и семидесяти – мы ж с тобой тоже ребята неслабые. Да и в паре умеем работать. А что за ключик?
   Баронет чуть помялся, смущенно усмехаясь:
   – Да… не знаю отчего, но многих девиц прямо тянет на черное, как магнитом. Нашел я там одну из адепток посимпатичнее, с глазками как у голодной кошки. Подставился, а она возьми и не упусти своего шанса… В общем, пока Большой Камень думал да иногда спрашивал уточняющие параметры, я этих подруг вдохновлял на подвиги. Прямо на его подножии…
   – Ну ты и ловелас, дружище! – захохотал принц, восхищенно вертя головой. Он вытащил из вазы большущий апельсин, ловко очистил кинжалом, бросил в рот несколько долек, а затем поинтересовался: – Не продадут?
   Баронет чуть дернул плечом:
   – Навряд ли. Мы расстались очень довольные друг другом и с весьма нежными словами. Да, кстати! А как твои дела по нашей части?
   Принц загадочно прищурился:
   – Все готово. Причем так, что все волшебники мира не обнаружат подвоха! Только подробностей пока не спрашивай.

   Лорд Бер поднял руку, призывая к тишине. По периметру малой площадки для магических упражнений и испытаний собралось несколько тысяч человек, гномов, леани и эльфов. Ближе всех, естественно, стояли преподаватели Университета, обеспечивающие безопасность и порядок.
   – Сегодня проводится экзамен по Общей Магии! Напоминаю: по традиции, в магическом круге состоится учебный бой между одним из преподавателей нашего славного заведения и двумя студентами, которых выберет жребий. Если кто-либо из студентов не выдержит экзамен, ему дается право еще на одну попытку через год… – Чуть хрипловатый от сдерживаемой торжественности и легкого волнения голос ронял слова в прохладный утренний воздух. Маги-погодники обеспечили ясный и безветренный день, а защитный магический круг держали четыре опытных волшебника, за спиной которых стояли наготове целители, – несчастные случаи иногда все же происходили.
   Закончив свою речь, ректор Университета с достоинством поклонился собравшимся, среди которых выделялась небольшая группа экзаменуемых. Затем он взглядом пригласил кого-нибудь из экзаменаторов войти в круг, а сам подошел к ящику, в который были насыпаны шары с именами студентов. Рядом со столом для жребия стояла прекрасная, как само это утро, госпожа Аэлирне, профессор Общей Магии, и сэр Жан де Лефок – выпускник прошлых лет, а ныне один из самых сильных и авторитетных боевых магов. Они поддерживали изощренную систему заклинаний, дабы исключить возможное влияние на результаты жребия.

   И вот наконец, после нескольких весьма интересных и поучительных испытаний, в магический круг солидной походкой знающего себе цену человека вошел декан огневиков, достопочтенный мэтр Гирзи. Чуть поклонился на все четыре стороны и замер у возвышающегося посреди круга большого гранитного валуна. Лорд Бер получил его утвердительный взгляд и не мешкая встряхнул ящик. Крутанул ручку, и на лоток выскользнул небольшой блестящий серый шар. Второй виток – и к первому шару добавился еще один собрат.
   – Баронет Valle! – объявил ректор, изучив надпись на первом. Он незаметно, всего чуть-чуть, нахмурился. Совсем не умаляя способностей молодого парня, опытный маг считал, что чернокнижие против Мастера Ог-ня – это дохлый номер. Но надпись на втором шаре озадачила его совсем:
   – Принц Ян!
   По кругу собравшихся людей прошел нестройный гул. Каждая собака в Университете, да и далеко за его пределами, знала эту парочку закадычных приятелей. Раз они совпали – дело нечисто.
   Лорд Бер, посовещавшись с коллегами, вынужден был согласиться, что магическая подтасовка исключена. С сомнением поглядев на беспечно подходящую пару молодых людей, он все же скрепя сердце объявил о начале испытания.
   От фриледи Аэлирне не укрылся взгляд старого волшебника. Она и сама поставила бы на кон свои прелестные ушки, что дело тут нечисто… Но… – не пойман – не вор.
   В магическом круге трещали цепи разрядов и, мгновенно проносясь, взрывались ослепительные огненные шары. Взвивались черные вихри и лопались, не выдерживая ударов, прокси-щиты. Феерическим светом вспыхивали вероятностные слои защиты на границе круга, где двое молодых студиозусов дрожали, увиливали, истекали ошметьями ауры, но не сдавались. Присутствующие орали от восторга – такого яростного боя и красивого зрелища им не приходилось видеть не только сегодня, но даже и в прошлые годы. Студиозусы продержались положенные полквадранса, но экзамен продолжался.
   Мэтр давно уже взмок и работал в полную силу. Он даже улыбнулся поначалу, заметив грамотно построенную защиту и ювелирную сработанность пары. Блок-отражение, отработанные связки и комбинации заклинаний либо не достигали экзаменуемых, увязая в защите, либо приходились в пустоту – парни словно плели паутину какого-то диковинного танца, в центре которого неизменно оказывался он.
   Гулко, с хлестом сверкнула ветвистая молния, способная расщепить вековой дуб, но опять безрезультатно. Молодой принц небрежно отмахнулся, как от надоедливого насекомого, а сам продолжил наседать со своими маломощными, но частыми и плохо предсказуемыми фаерболами. Мэтр Гирзи с привычной отточенностью крутанул очередную связку-уход, не выпуская из поля зрения молодого человека, и на миг получил передышку.
   Его напарника он весьма здраво посчитал слабым дополнением к энергичному и, надо признать, грамотно работающему принцу. Но, смещаясь в сторону, вдруг не обнаружил справа от себя привычно маячившего там начинающего чернокнижника…
   Лорд Бер еще успел нахмуриться: что-то пошло не так. Мощная, укутанная в три слоя потрепанных, но по-прежнему крепких призрачных щитов, фигура мага сместилась, уходя от огненной струи, и ступила на то место, на котором не так давно подозрительно замешкался молодой некромант…
   От грохота рванувшей магической мины заложило уши. Как Гирзи не заметил ее и не принял соответствующих мер – так и осталось загадкой, ибо пошатнувшийся маг на миг потерял концентрацию, но злокозненной парочке молодых хулиганов того хватило. Принц выдал ошеломляющей силы молнию, и мэтр вполне естественно мгновенно уплотнил против нее свои щиты. Но разряд Яна попал не в экзаменатора, а в друга. Только теперь и стало заметно магическое, сотканное из праха зеркало, на миг вспыхнувшее нестерпимым для глаз светом. Оно отразило молнию, добавив к ней что-то весьма неприятное, жемчужно-серого оттенка, и ударило в незащищенный тыл экзаменатора. Мэтр кувырком вылетел за пределы магического круга, оставляя за собой шлейф удушливого чада из тлеющего плаща.
   Победа! Чистая и безоговорочная!
   Оба парня проводили полет Гирзи сочувственными взглядами и, сойдясь, торжествующе ударили рука об руку. Их невероятный по азарту и радости танец – нечто среднее между пляской шамана из Захарадья и тряской смертельно замерзшего орка – вызвал бурю аплодисментов и восторженные вопли зрителей. Еще бы – не так часто встречается, чтобы такое захватывающее зрелище закончилось полной победой молодых студентов!
   Сконфуженного мэтра подняли на ноги, целительница, засыпая градом вопросов, осматривала его зрачки, латала дырявую ауру и вообще проявляла сочувствие. Правда, не к тому, к кому предполагалось…
//-- * * * --//
   – Вот так мы с принцем и выбили пыль из самого декана, – весело резюмировал Valle, промочив горло глотком Aedorne.
   Дамы с восторгом захлопали, единодушно с кавалерами признав историю удивительной и весьма пикантной. А взгляд Изабеллы недвусмысленно обещал супругу сладкую месть за каждую упомянутую… и даже за намеки.
   – А все же, – рассудил виконт Болленхейм, отставив бокал на полку вычурного мраморного сооружения, по недоразумению называемого камином, – как вам удалось обойти магическую защиту при жеребьевке?
   Принц улыбнулся:
   – Как ни странно, на идею навела моя несравненная донья Эстрелла. Как-то она заметила мне, что не стоит пользоваться магией там, где можно найти более изящное и красивое решение.
   – И какое же решение вы нашли? – Барон Орк нетерпеливо вертел в пальцах свой кинжал.
   – Я на день вытащил из кутузки самого ловкого жулика. Это оказался леани, по профессии карманник. Вот он-то все и провернул. Ловкость рук, дамы и господа, и никакой магии, от которой так береглись преподаватели!
   Восторженный смех был ему наградой. И вечеринка так и протекла бы плавно и без происшествий, если бы в комнату бесшумно не ввинтился придворный с бегающими глазками. Он почтительно нагнулся к уху сидящего принца и шепнул несколько слов.
   – Ого! – воскликнул Ян, вскакивая на ноги. – Valle, твоя малолетняя воспитанница опять влезла в историю! Пойдемте-ка посмотрим…
   А случилось вот что. Кито вволю полакомилась творениями дворцовых поваров и кондитеров, погуляла в оранжерее, а затем пожелала осмотреть находящийся по соседству Императорский зоопарк. И вот тут-то она, самым нахальным образом просочившись между прутьями клетки, забралась прямо в логово королевского питона.
   Дамы, шурша на ходу своими юбками и оставляя позади шлейф парфумов, чуть побледнели. И было от чего – королевский питон отличался коварным нравом, бездонным аппетитом и, мягко говоря, большими размерами. Толщиной тела сей гад не уступал торсу крепкого воина, а широкая клиновидная голова запросто могла быть использована вместо небольшого столика…
   Когда процессия, спеша на грани приличий, добралась до вольера, их глазам предстало незабываемое зрелище. Перед ограждением из железных прутьев толщиной в руку задумчиво стоял дворцовый маг, а в глубине… В глубине клетки, уютно свернувшись в клубочек на кольцах питона, безмятежно спала смуглая девчушка в зеленом шелковом платьице.
   При их приближении питон приподнял свою устрашающих размеров башку и предостерегающе зашипел. Маг тоже, поклонившись прибывшим, предупредил:
   – Возможно, не стоит злить змея?
   Valle хохотнул:
   – Вы не знаете, дамы и господа, одну подробность. Кито происходит родом из страны, почитающей Сета. Да и способности к магии есть… Так что лично я не представляю себе змею, способную причинить ей вред даже под принуждением. Если уж кого надо спасать, так это питона.
   Подивившись таким объяснениям, стали решать, что же делать. Дамы, естественно, охали и восторженно ахали, поглядывая на бессовестно дрыхнущую Кито, мужчины же были более конструктивны. В конце концов, решено было усыпить питона сонными чарами, а затем уж действовать…
   Так и сделали.
   После отъезда гостей к слухам и сплетням, неизбежно циркулирующим среди стражи и обслуги дворца, добавилась еще одна легенда, постепенно обрастающая душераздирающими подробностями и восхитительными описаниями. Легенда о Малышке и Змее…

ГЛАВА 16

   Последние лучи солнца, утомленно опускающегося за далекие, едва видимые отсюда горы, в последний раз скользнули по опушке леса. Отблеск лика всеблагого Риллона вызолотил медью стройные стволы высоченных, кондовых сосен, верхушки которых еще беспечно нежились в лучах светила. Однако медленно, но все-таки заметно сумеречная тень уже наползала с поля на деревья. И вот наконец она неудержимо вошла в лес и сорвала с сосен их свет, взамен подарив бархатистый полумрак.
   Волк, доселе терпеливо коротавший дневное время под громадным выворотнем, встрепенулся. Раз-другой потянул носом заметно посвежевший воздух, отряхнулся всем своим поджарым телом, отчего полетели в стороны рыжие иголки хвойной подстилки и сухие листики, и снова втянул воздух, рыская носом по сторонам. Отчего-то насторожился, учащенно принюхиваясь в одном направлении, и уши его встали торчком. Но тут же успокоился, не обнаружив ничего особо подозрительного, кроме терпкого запаха последних ягод да сладковатого аромата мышей, набивающих в преддверии холодов свои подземные кладовые, и выскользнул из укрытия. Потянулся и со вкусом зевнул, клацнув вооруженной мощными клыками челюстью. И – прыгнул. Стремительно, словно выпущенная из лука стрела, он пролетел вдоль опушки, пригнув к земле лобастую серо-рыжую голову, и скоро скрылся в сумраке.
   – Каков волчара! – раздался вдогонку легкий женский смешок. – Но хорош – правда, Кито?
   Туманное марево под одной из сосен стремительно развеялось, и из-под защиты маскирующего заклинания выскользнули двое. Молодая рыжеволосая красавица, явно в интересном положении, но с настороженным арбалетом в руках, осторожно разрядила свое оружие и сдула со лба непослушную прядку. Повесила арбалет за кожаный ремешок на плечо и тут же сунула озябшие руки за отвороты своей длинной, с мужниного плеча, отороченной мехом куртки.
   Ее спутница, девчонка с серьезными темными глазами, на удивление загорелая и легко одетая, улыбнулась. Вокруг нее явственно виднелась колышущаяся на холоде аура теплого воздуха, да и вообще – только слепой не признал бы в ней ведьму.
   – Да, леди Изабелла, я до сих пор удивляюсь здешним зверям. На моей родине такие не водятся… Зато что тут начнется, если сюда притащить нашего элефанта!..
   Обе звонко и беспечно расхохотались, отчего со старой сосны на них сердито зацокала белка.
   – Он же тут в лесу не протиснется и не развернется! – Изабелла, супруга сына здешнего барона, разрумянилась на свежем воздухе и получала истинное удовольствие от прогулки. В самом деле, последние дни осени выдались на удивление ясными, спокойными и безмятежными. Так что обе женщины – большая и маленькая – не упускали возможности насладиться погодой и окрестностями.
   – Точно, леди! – хихикнула Кито. Раздвинула руки в стороны, звякнув своим неразлучным браслетом и, изображая из себя элефанта, стала неуклюже топать, показывая, как большой зверь валит деревья и в какие тонкие блинчики давит всякую здешнюю живность.
   Срезав по тропинке извилину дороги, обе вскорости вышли к городу с возвышающейся над ним серой громадой баронского замка. Быстро темнеющее небо постепенно приобрело ту глубокую прозрачную синеву, какая бывает только глубокой осенью благодаря чистому воздуху – без пыли и сгустившихся водяных паров. Крестьяне уже закончили работу на полях, запасы на зиму были заботливо уложены в кладовые, а теперь наступила благословенная пора отдыха, свадеб и гуляний.
   – Леди, а где сейчас господин баронет? – поинтересовалась малышка, когда обе уже шли по твердой и щербатой городской мостовой.
   Изабелла легкомысленно пожала плечами:
   – Он перед уходом только сказал, что Крумт начал войну и чтобы я за него не беспокоилась.
   Кито с совершенно серьезной мордашкой размышляла:
   – Крумт… Это за морем от закатного побережья Империи?
   Изабелла кивнула, в сомнении разглядывая медовые крендельки на прилавке у входа в мастерскую кондитера: взять или не стоит?
   – Да, это крупное островное государство, три сотни лиг на запад от Берега Эльфов, где мы так славно покуролесили. И сотня островков вокруг. Давний наш соперник на море, и, похоже, они никак не угомонятся.
   – Война – это плохо, – вздохнула малышка и взяла пару крендельков – себе и леди. Пухлая булочница в ответ на предложенные за товар деньги только улыбнулась молодой госпоже и, поклонившись, замахала руками:
   – Да что вы, леди? Прямо как будто не дома…
   – Любят вас здесь, – улыбнулась Кито, когда они чуть отошли. А еще горячие, истекающие медвяным ароматом крендельки оказались настолько вкусными после прогулки по свежему осеннему воздуху, что обе улыбнулись друг дружке и заспешили в замок, приветливо и радушно подмаргивающий огоньками в полумраке впереди.

   За ужином почти не разговаривали. Барон, которому Император отказал в праве идти со своей дружиной на войну, вполне резонно заметив, что в морских сражениях коннице делать нечего, только что вернулся из дальней деревни, где проверял, все ли готово к зиме, и изрядно устал. От тепла и сытости он уже клевал носом и потому, едва поев, извинился перед дамами и отправился спать.
   Так что у камина, в котором пылал целый сосновый комель, как и накануне, собралась только прекрасная половина замка. Баронесса Амалия, закутавшись в теплую шаль, задумчиво покачивалась в кресле-качалке. Невиданный предмет мебели недавно подарили барону мастеровые-краснодеревщики, и кресло оказалось настолько удобным, что барон сразу уступил его своей супруге, а сам заказал еще несколько.
   Ната, на время вернувшаяся в родной замок, сидела на темно-зеленой тафтяной софе и предавалась своему излюбленному занятию – игре на цитре. Излюбленному – с тех пор как муж, сэр Питер, вместе с ее братом Valle отправились вправлять мозги этим выскочкам с Крумта. Кстати, она, как и ее невестка, ждала ребенка, месяца на два позже.
   Естественно, Изабелла подпевала ей, и выходило настолько хорошо, что даже сам барон, которому, по собственному усмешливому признанию, «медведь на ухо наступил», признал, что отныне всех этих бардов и менестрелей надо гнать в шею – слабы они против невестки. А на днях обе будущие молодые мамаши раскопали в замковой библиотеке сборник стихов одной поэтессы – без обложки и имени и, судя по шрифту, из такой многовековой древности… Так вот, стихи безвестной искусницы оказались изумительно подходящими к эльфийским мелодиям, и теперь Изабелла волнующе красивым голосом выводила последний вариант:

     Бегу по кругу…
     Не убежать от смерти
     И от разлуки…

   В это время во дворе раздался шум, лошадиное ржание и крики.
   – Что? – резко прижав струны, вскочила Ната.
   Кито выскользнула из своего любимого полутемного угла за выступом камина, где было тепло, уютно и спокойно. Тонко звякая своим браслетом, умчалась из комнаты, и по лестнице вниз зашлепали ее резные деревянные сандалии.
   Через десяток мигов она вернулась с сияющей мордашкой и доложила:
   – Сэр Питер вернулся, на побывку!
   Бледная, с глазищами в половину лица, баронесса Амалия рухнула обратно в кресло. Заплакав от того, что известно только ожидающим воюющих сыновей женщинам, она качнула головой:
   – Ох, я уж…
   – Не надо беду накликать, – мягко, но вполне резонно ответила Изабелла. Она обула теплые вязаные тапочки и под ручку с Натой пошла встречать молодого рыцаря.
   Тот был весел и шумлив, несмотря на висящую на перевязи руку. Весь из себя красивый и статный, привезший с собой ветер дальних странствий и новых дорог.
   – Ага, привет, красавицы! – сказал всем, а супругу ласково чмокнул, неловко обняв здоровой рукой. – Да вот, под заклинание подвернулся, – чуть смущенно пояснил он в ответ на немой вопрос. – Целители сказали: полгода отпуску, тогда даже следов не будет. Так что зимовать будем вместе!
   – Здравствуй, сэр Питер! А сына моего ты видел? – негромко спросила баронесса Амалия, спускаясь по лестнице, все еще бледная и с чуть покрасневшими глазами.
   – А то как же! С волшебниками там что-то колдует, аж дым коромыслом идет!

   За завтраком сэр Питер был так же оживлен, весело болтая с набитым ртом.
   – Представляете? В кои-то веки они собрали сильный флот, и наконец-то у нас есть серьезный соперник!
   Барон ухмыльнулся, накладывая себе еще заячьего рагу:
   – Если бы это было на суше, я бы тоже порадовался этому обстоятельству, – заметил он, дотягиваясь рукой до кувшина вина. – И тогда можно было бы вволю напотешиться в сражениях.
   Однако супруга легонько шлепнула его ладошкой по руке, непринужденно заявив:
   – Не стоит с утра набираться, дорогой.
   – А что волшебники? – поинтересовалась Изабелла, задумчиво разглядывая яблочную запеканку: – Съесть кусочек, что ли?
   – Обязательно, доченька, – заботливо проворковала баронесса Амалия, накладывая ей лакомства. Заодно одарив и Нату, продолжила: – Будущим мамам надо отменно кушать!
   Сэр Питер на вопрос Изабеллы легкомысленно пожал плечами, при этом потревожив раненую руку. Сморщившись, он вынужден был глубоко вдохнуть-выдохнуть, дабы не осквернить слух армейским жаргоном, недостойным в присутствии дам.
   – Да когда началось дело за Подветренные Острова, наше руководство оказалось не таким уж и тупоголовым. Все-таки решились не отдавать их без боя. Хоть наших сил там было маловато, захотели в бою выяснить, на что способен враг. Вот и довыяснялись, – заметил он, почесывая руку под повязкой. – В общем, на суше мы сильнее. Флот у нас с ними примерно одинаковый, а вот по части магии… Valle сказывал, когда после дела навестил меня в госпитале, что на Крумте традиционно сильно морское колдовство, и наши маги погоды едва могут их сдерживать. Тут уж не до наступления.
   – Наших много полегло? – полуутвердительно спросил барон тоном знатока. Но сэр Питер, глянув на него, так многозначительно указал взглядом в сторону дам, что тот только виновато захлопал глазами.
   – Да нет, не очень, – наигранно бодро ответил молодой рыцарь. – Когда они десант высадили, мы их, спасибо богам, покрошили, как хорошая хозяйка колбасу.
   И, иллюстрируя свои слова, поддел вилкой с блюда тонкий, истекающий ароматным соком ломтик ветчины. Прожевав его в пару мигов, продолжил: – А на море флоту нашему повезло куда меньше, вот и пришлось войска с островов эвакуировать. При погрузке мне и досталось маленько…
   – Любопытно, – встряла в разговор взрослых внимательно слушающая неугомонная Кито. Впрочем, ее в замке уже давно приняли как равную, а слуги вовсю пользовались ее способностями. Зажигать взглядом свечи и факелы в высоченных настенных канделябрах – работенка еще та, да и практика опять же. А найти пропавшую вещь или скотину – так к малышке полгорода обращались, с высочайшего разрешения барона.
   Только этому и успел научить свою воспитанницу молодой некромант, когда гонец на взмыленном коне привез срочный вызов к Императору. Так что последнее время она занималась сама, гуляя недалеко от замка в одиночку или с «леди Изабеллой», к которой питала самую горячую привязанность.
   – Любопытно… – повторила малышка, накладывая себе еще салату, – а почему ваш Император не сделал господина Valle главным колдуном и не приказал развеять в прах всех врагов? – За столом воцарилась тишина. Только тут сообразив, что сморозила какую-то глупость, Кито всплеснула руками: – Ну что я такого сказала?
   Барон кашлянул, смущенно вертя в руках вилку. Согнул ее, затем распрямил своими железными пальцами воина и только потом ответил:
   – Если черный маг займет в Империи официальную должность, от нас отвернутся все союзники, даже эльфы. Да и внутри страны вряд ли кто одобрит. Это мне его величество сказал лично.
   – Ну и зря, – не унималась Кито, – сила у него… – Она призадумалась, пытаясь найти сравнение, потом доверительно сообщила: – Я однажды попробовала надавить на него всерьез. Вышло точно так же, как тогда, когда я на бегу не вписалась в поворот лестницы и лбом врезалась в стену башни.
   Сидящие за столом необидно засмеялись, припомнив эпизод, когда хлюпающую носом молодую ведьму вели через полгорода к целителю. А тот, как на грех, отлучился в деревню принимать тяжелые роды, и Изабелла успокаивала ее все время, вытирая текущие ручьем слезы и меняя примочки на здоровенной шишке.
   – Все равно что стену головой прошибать, – мрачновато сообщила Кито, по привычке почесав давно сошедшее украшение на лбу. – Взял бы и вывел под корень всех врагов!
   Барон, прекрасно зная, из каких глыб сложены стены и башни, улыбнулся:
   – Надеюсь, ситуация не ухудшится настолько, что моему сыну придется воспользоваться такими средствами.
   Старшие дамы кивнули почти одновременно, и это было так заразительно, что сэр Питер кивнул тоже. От общего хохота чуть не вылетели стекла, так что окончание завтрака прошло весьма весело.

   Пламя свечей дрогнуло, чуть моргнуло и выровнялось опять. Свет их вновь озарил ровным заревом небольшую комнату, заваленную флотским хламом явно военной направленности, а также двух волшебников, сидящих за столом. Маги сосредоточенно изучали какую-то деревяшку, разговаривая на одним им известном жаргоне, пересыпая его совсем уж нецензурными словечками.
   Дверь в комнату рывком распахнулась, отчего огонь свечей заметался испуганными светлячками. Вошедший сердито выправил их одним взглядом и, топая, отряхнул ноги от снега.
   – Ну и метель же на дворе! – буркнул он и подсел к столу. Мужчина был в алом плаще Мастера Огня, которые, как известно, почти поголовно были боевыми магами. И все же что-то в его движениях выдавало неуверенность, даже то, как он потянулся и плеснул себе подогретого вина со специями.
   – Так что скажете, лорд Бер? – жестом головы он указал на деревяшку, подчеркнуто не обращая внимание на второго мага, чей небрежно наброшенный на плечи плащ цвета ночи не оставлял никаких сомнений в его талантах.
   – Заканчиваем, – кивнул лорд Бер, которого экстренным вызовом в Керслунд оторвали от руководства Университетом.
   Дело было в том, что один из кораблей, лучший в Империи тяжелый фрегат, защищенный от магии сильнее, чем пограничная крепость, во время боя с флотом Крумта получил в борт полный заряд неизвестного заклинания, отчего дерево, из которого он был построен, стремительно и неудержимо гнило.
   На столе как раз лежала доска, оторванная от планширя с фальшборта фрегата, и прямо на глазах покрывалась черногнилью. Словно горела без огня, оставляя на поверхности стола невесомую серую труху. Сам фрегат, уже наполовину «сгоревший», вывели из гавани и затопили, вполне резонно опасаясь, что эта неведомая зараза перекинется на другие корабли, а также на склады строевого и мачтового леса.
   И вот теперь молодой чернокнижник Valle, обнаруживший некоторое сходство действия этого неведомого заклинания с какими-то своими некромантскими заморочками, и лучший ученый Империи вдвоем ломали головы над методами противодействия.
   Пришедший третьим маг был не кто иной, как сэр Жан де Лефок – один из лучших «боевиков». В последней баталии он ухитрился пробить магические щиты противника и влепить хороший фаербол в высокую кормовую надстройку вражеского флагмана. Получив такой щелчок по носу, крумтяне сразу же вывели величественно пылающий фрегат из боя, спасая экипаж. Тем самым ослабили напор, а затем разыгравшаяся снежная буря и вовсе прервала битву, сведя ее вничью.
   Маги лихорадочно черкали на бумаге, сыпали заклятиями, от которых в тесной комнатенке, реквизированной у одного из портовых лоцманов, и так уже было не продохнуть. От усердия у обоих магов чуть дым не шел из ушей. Шутка ли – один из лучших тяжелых фрегатов Империи за пару квадрансов вышел из строя от непонятного заклинания, а потом и вовсе был затоплен!
   Наконец они таки нащупали подходящий вариант, и лорд Бер, не повышая голоса, пробормотал заклинание, водя пальцем по черканой-перечерканой строке символов. И все трое тут же уставились на доску.
   Ибо деревяшка изогнулась, как живая, словно в муках избавляясь от снедающей ее черной заразы, скрипнула. И, медленно распрямляясь, прекратила «гореть».
   – Есть! – воскликнул Valle, утирая полой плаща пот с лица.
   – Ну-ка, ну-ка! – Лефок подвинулся поближе, заглянул в бумагу. Прочел про себя, шевеля губами от непривычного набора рун и узловых точек. – Ах вот оно как… Заковыристо придумали! А сможете, лорд Бер, восстановить исходное заклинание, чтобы мы могли ответить крумтянам тем же?
   Вспотевший не менее, а может и более Valle лорд Бер налил себе вина, отхлебнул, подумал.
   – Скорее всего, они-то как раз свои корабли от такого обезопасили…
   Valle пожал плечами:
   – На их месте я бы так и поступил.
   Сэр Лефок пожевал губами в раздумье, глядя в подслеповатое окошко, за которым вовсю разыгралась снежная круговерть. Затем нехотя кивнул:
   – Да, пожалуй, что так. Но, по крайней мере, это уже хоть что-то, – и стал записывать найденный рецепт в свою Книгу Заклинаний.
   Лорд Бер одобрительно кивнул и занялся тем же. Закончив, обратился к устало сгорбившемуся над полуобгоревшей доской Valle:
   – А вы что же, баронет? Отчего не записываете?
   Тот поднял глаза:
   – Да в его нынешнем виде это заклинание я даже не смогу произнести, не то чтобы использовать. Подумаю, может, и сделаю что-нибудь подобное, но по-своему. Специфика черной магии…
   По лицу Лефока скользнула тень презрения, что не укрылось от острого взгляда лорда Бера. Вскинув лицо, он с нажимом спросил.
   – Вы что-то хотели сказать, сэр Лефок?
   Тот помялся некоторое время, затем нехотя произнес:
   – На месте Императора я бы и на выстрел баллисты не подпускал черных магов к делам, а еще лучше – нашел бы способ извести их, да со всем прилежанием…
   В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра снаружи да неуемным цвириньканьем сверчка где-то в углу. Лорд Бер осуждающе покачал головой, но ничего не сказал, лишь вздохнул.
   А молодой некромант, крепко-накрепко стиснув зубы, чтобы ненароком не вырвались на волю резкие слова, лишь снял нагар со свечей, затем повертел в руках остатки доски, словно заново разглядывая ее. Хотя за долгие часы исследований и запомнил на ней едва ли не каждый изгиб слоев и каждый завиток оставшейся резьбы, некогда украшавшей борта щеголеватого и быстроходного фрегата. И только потом негромко спросил:
   – И зачем вы это сказали? Мы здесь по одному делу, и у нас общий враг. А я вроде бы не давал повода…
   Лорд Бер встал, прошелся по тесной захламленной комнатушке, зачем-то пощелкал ногтем по висящей на стене подзорной трубе в кожаном чехле:
   – Я надеюсь, господа, вы не станете устраивать нечто такое, о чем потом пришлось бы сожалеть? Если Император что-то делает, то это отнюдь не скоропалительные решения, и на них есть причины, которые мы можем просто не знать.
   – Только это меня и сдерживает, – кивнул сэр Лефок. – Да еще клятва верности Императору. Но смотрите, господин чернокнижник! – Его палец назидательно направился на замершего в ярости Valle. – Я буду зорко следить за вами. Один подозрительный шаг, одно неверное движение – и вам не помогут ни все демоны Нижних Миров, ни сам Падший. Слово боевого мага и дворянина!
   «Если он не дурак, он не станет раздувать ссору, – подумал лорд Бер, испытующе глядя на молодого черного мага и ожидая его ответа. – А насколько я изучил его в Университете, он совсем не дурак». Если бы ректор Университета был вправе, он прекратил бы инцидент двумя-тремя властными словами. Но это были уже не его ученики, а полноправные маги, да к тому же дворяне, и он здесь был равным среди них.
   Valle только тихо вздохнул, налил себе остывшего вина и отвернулся к окну, за которым уже совсем стемнело. Прихлебывая из бокала, сидел себе на скрипучем лоцманском стуле, глядя куда-то в темноту за стеклом. Затем как ни в чем не бывало повернулся к лорду Беру и спросил:
   – Да, как здоровье той волшебницы?
   Дело было в том, что недавняя выпускница Университета, молодая Мастер Погоды, во время последней битвы до конца сдерживала бешеные атаки крумтовских морских колдунов, а потом буквально упала без сил на руки моряков. Диагноз, поставленный уже на берегу, – жесточайшее переутомление, на грани истощения и потери магических способностей. И все же ни один смерч и ни один гигантский водоворот так и не коснулись имперских кораблей. Да, покачивало, да, обдавало волнами, но дело свое магиня сделала, и флот отделался лишь небольшими повреждениями, если не считать нескольких подбитых кораблей и того, «сгоревшего» фрегата. Но это уже не вина Мастера Погоды.
   – Жить будет, – сухо ответил лорд Бер, – и даже магией пользоваться. Седьмицу-другую проваляется – ее отправили к леди Бру, а уж та вылечит любого, кто еще жив.
   Разочарованный сэр Лефок уже хотел кинуть какую-нибудь резкость по поводу трусоватых чернокнижников, но тут перед самым его носом появился, покачиваясь, костлявый кулак лорда Бера. Глянув в его глаза, Мастер Огня подавился несказанными словами и никому потом не признался, что прочел во взгляде своего старого учителя.
   – А что у вас дома? – спросил лорд Бер у Valle, переводя разговор в другое русло.
   Тот кивнул:
   – Порядок. Скоро снег ляжет, тогда там не пройти, не проехать. Питер добрался нормально.
   – Муж вашей младшей сестры? – уточнил лорд Бер, усаживаясь обратно за стол. – Хороший парнишка. Если раньше времени голову не сложит – бравый вояка будет.
   Valle усмехнулся:
   – Да у нас только такие и водятся! – Он достал свою неразлучную трубку, закурил.
   Сэр Лефок принюхался к ароматному дымку, расползающемуся по комнате, вынул и свою трубку. Похлопал себя под плащом по карманам и беззлобно проворчал:
   – Опять все гномы раскурили…
   Чернокнижник и лорд Бер молча выложили на стол свои кисеты с зельем. Разумеется, не стоит и упоминать, чей табачок выбрал сэр Лефок. А затем он так легко и непринужденно прикурил трубку, небрежно коснувшись ее указательным пальцем, что оба других волшебника только восхищенно переглянулись.
   Мастер Огня – что тут еще скажешь?

ГЛАВА 17

   Две седьмицы прошли в хлопотах и работе. Весь полузасыпанный снегом Керслунд гудел как растревоженный улей, и центр этого волнения находился в Императорской верфи флота. На ремонтирующихся и строящихся кораблях проводились срочные переделки, которые бородатые гномы круглосуточно вели под руководством магов. В конструкции кораблей вводились изменения, и волшебники искусно вплетали между килем и пяткой мачт свои заклинания, защищающие от ужасной магии морских колдунов с Крумта.
   Адмирал Арнен с удовольствием проводил взглядом «Надежду» – небольшой разведывательный корвет, только что прошедший ремонт и модернизацию. Его изящный узкий корпус легко вспарывал крошево битого льда в канале, чему тоже немало способствовали собранные в городе волшебники и колдуны. Вдоль каналов и берега через равные промежутки виднелись их усталые фигуры, регулярно взламывающие магией ледяной панцирь на поверхности воды.
   – Идет как танцует, – отметил адмирал, полюбовавшись нарядным и красивым кораблем. И впервые за много дней обнаружил, что у него приподнятое, даже немного праздничное настроение. Это несмотря на мерзкую, сырую погоду!
   Его спутник, офицер, закутанный в теплый флотский полушубок, кивнул. Короткие светлые волосы и чуть заостренные уши выдавали в нем несомненную принадлежность к народу леани. Он улыбнулся и вместе с начальником отдал честь, когда на проходящей мимо них «Надежде» подняли вымпел, салютуя начальству.
   – Да, господин адмирал. Теперь-то мы можем потягаться с Крумтом! Надо отдать должное, на верфях и в гильдии магов работу организовали как надо.
   – Это точно, Лирн, – согласился адмирал и развернул свиток. – Так, что тут у нас дальше по плану… Ага, как только переоборудованные корабли полностью закроют зону патрулирования в море вокруг Керслунда, сразу загоняем на верфи фрегаты – нашу главную ударную силу.
   В самом деле, едва успел рассеяться налетевший снежный заряд, как из-за крайних домов, меж которых проходил широкий, недавно расчищенный Адмиральский канал, показался большой корабль.
   Остроглазый Лирн всмотрелся, прикрыв глаза ладонью от снега.
   – Это «Громовержец», ваше превосходительство.
   – Тот самый, – удрученно кивнув, проворчал адмирал. – Тот самый, которому досталось больше всех…
   В самом деле, развороченная кормовая надстройка фрегата производила удручающее впечатление. Ют, как его называют моряки, в верхней своей точке прежде нес капитанский мостик. На нем и погиб прежний капитан «Громовержца», общий любимец Сторн, так что бесхозный пока что корабль навеял недобрые воспоминания.
   – М-да… – только и произнес адмирал, снимая шапку в память о бравом гноме. – Каждому бы воину такую кончину…
   Оба моряка с содроганием вспомнили затонувший после прямого попадания бриг «Дева», экипаж которого из-за сутолоки боя и разгулявшейся непогоды спасти не удалось. А «Громовержец» хоть и потерял капитана и половину экипажа, все-таки остался на плаву и кое-как, но добрался своим ходом до Керслунда. По пути он выдержал ужасный шторм, а мичман, со сломанной рукой принявший командование и спасший корабль и экипаж, сразу по приходе в порт получил наградное оружие и лейтенантский патент.

     И пасть с достоинством в бою,
     Открыто, честно встретив смерть.
     Закрыв собой страну свою
     И в Валинор открывши дверь… —

   негромко, с чувством продекламировал Лирн. На его чуть склоненную голову падали невесомые белые снежинки.
   В это время со стороны мастерских по подготовке оснастки для кораблей показались две облепленные снегом фигуры. При ближайшем рассмотрении это оказались адмирал фон Трэш собственной персоной и при нем важный бородатый гном с труднопроизносимым именем, но светлой головой и золотыми руками – начальник всех портовых мастеровых.
   Адмирал яростно отплевывался от снега, его покрасневшее лицо выражало озабоченность, зато плечистый коротышка-гном невозмутимо посапывал трубкой, пуская дымок куда-то в засыпанную снежинками бороду.
   Поприветствовав офицеров, подошедшие критически посмотрели, как заводят в док изуродованный «Громовержец», а затем фон Трэш обратился к адмиралу Арнену:
   – Ваше превосходительство, разрешите доложить… – начал было он, но главнокомандующий Имперским Флотом остановил:
   – Давай без этих церемоний, Алекс. Не одно десятилетие вместе флотскую лямку тянем, а сейчас тут все свои, моряки.
   Гном в сомнении посопел своей коротенькой носогрейкой, отчего в сыром воздухе явственно разлился убойный аромат «кэпстена» – крепчайшего, излюбленного среди моряков сорта табака, но все же посчитал себя вполне достойным звания моряка, хотя на море бывал урывками, когда проводили ходовые испытания кораблей после ремонта да проверялись те или иные новинки, предложенные магами или кораблестроителями.
   – Короче, тут у гномов дельное предложение есть. – Фон Трэш, сослуживец Арнена со времен общей учебы в Морском Корпусе, принял предложение старого товарища как должное, – видать, не впервой. – Я считаю, стоит прислушаться.
   – В общем, так. – Гном вынул трубку изо рта и заговорил внушительным, гулким басом, почему-то присущим большинству мужчин его рода. – У нас на складе есть красное дерево – на будущий год собирались Императорскую яхту закладывать. Так вот, посовещались мы там с кузнецами да плотниками: а что, если на «Громовержце» содрать сосновый и дубовый пояса обшивки, а взамен поставить трехслойную? Из железа, красного дерева и меди, – перечислил коротышка. – И все это защитными заклинаниями пропитать?
   – То есть сделать суперзащищенный тяжелый фрегат? – Адмирал Арнен, будучи специалистом не только в бою или судовождении, сразу ухватил суть вопроса. – Но он же стоить будет на свой вес в золоте, да и к железу магия плохо липнет.
   – Ничо-о, – осклабился гном. – Император не обеднеет. А по поводу магии – красное дерево к ентой заразе очень даже восприимчиво, а уж к меди заклинания так и липнут. Выйдет этакий броненосец – хоть под какой обстрел лезь!
   Арнен в сомнении покрутил носом, а затем обратился к бесстрастно молчащему Лирну:
   – Что скажешь, флаг-лейтенант? Ведь тебе «Громовержцем» командовать – я приказ уже подписал. Хотел потом сообщить да поздравить, чтобы сюрприз вышел, ну да уж ладно…
   Заулыбавшийся леани смущенно принял поздравления от Арнена, фон Трэша и гнома и в свою очередь предложил:
   – А можно вместо капитанского мостика на корме смонтировать крепостную баллисту? Чтобы огневая мощь соответствовала защите?
   – Ишь чего удумал… – озабоченно протянул гном и, по привычке почесав затылок, ненароком глянул в сторону едва виднеющейся за туманом серой громады крепости, защищающей вход в бухту от посягательств со стороны моря.
   Дело было в том, что так называемые крепостные баллисты отличались невероятной силой и дальностью боя. И стреляли они тяжеленными, окованными сырым железом бревнами, которые летели с убийственной точностью, и отклонить их в сторону с помощью заклинания было почти невозможно. А в специальной ячейке в передней части этого огромного копья находилось особо смертоубийственное заклятие, накладываемое приставленным к катапультам магом непосредственно перед выстрелом. Единственное «но»: ввиду больших размеров и веса, а также невысокой скорострельности такие орудия не ставили на корабли, почему гном и засомневался.
   – Да у вас и так по пятнадцать малых баллист с каждого борта. – Гном яростно теребил свою бороду и явственно разрывался между желанием сделать суперкорабль и опасением ошибиться. – К тому же корма перегружена будет…
   – Я согласен отказаться от своей капитанской каюты, – по-прежнему настаивал новоиспеченный капитан, – чтобы облегчить корму и высвободить место.
   – А ведь может и получиться, – заметил фон Трэш.
   Гном еще раз в сомнении почесал затылок и неожиданно предложил:
   – А пойдемте, господа, в мою каморку. Чертежи посмотрим, прикинем – дело-то нешутейное. Да чайку горячего сообразим – ишь, как в глаза снегом швыряет. Прямо сбесилась погода…

   Valle наложил заклинание на очередной лист железа, который гномы тут же подхватили клещами и поволокли на свое место. Клещами – ибо он строго-настрого запретил даже прикасаться к листам голыми руками, пока защитные заклинания не соединятся с краснодеревной и медной частями. Знаком показав мастеровым, что хочет передохнуть, он распрямился и огляделся, смахивая с лица честный трудовой пот.
   «Громовержец», заведенный в сухой док, был большей частью уже переоборудован. Корма щегольски сияла трехслойной обшивкой с горящей в свете факелов и огней внешней медной стороной. Зато передняя половина фрегата еще только «одевалась», и его могучие шпангоуты высились над работающими, словно ребра исполинского зверя.
   Усмотрев, что господин маг изволят отдыхать, к нему тут же подкатился на своих коротких ножках главный в этом доке. Попыхивая неразлучной трубочкой, гном поинтересовался:
   – Ваше магичество, а как оно выходит, что ваша магия к железу пристает? Вроде ж оно не по науке…
   Молодой некромант повернул голову, с высоты своего роста осмотрел усыпанного налипшей стружкой бородача и тоже достал свою трубку:
   – Ну, железо, как самый смертоубийственный металл, к моим заклинаниям очень даже неплохо относится. Не думаю, что это понадобится, да ведь защита лишней не бывает, тем более что ничего не весит… – ответил он, раскуривая табак. – Конечно, серебро куда лучше было бы, да ведь мягкое слишком. И цена такая, что Император семь шкур спустит…
   – Это точно! – хохотнул гном и тут же, усмотрев в муравейнике работ какой-то непорядок, бросился туда, оставляя за собой клубы ядовитого дыма. Уже откуда-то со стороны другого борта корабля донесся его зычный голосище:
   – Ты что ж делаешь, зараза? Не той стороной лист, не той! Видишь, вот цвета побежалости – так ентой стороной наружу, дурья твоя башка!
   Молодой гном, которого так яростно распекал производитель работ, виновато втянул голову в свои широкие плечи и, кивая, перевернул лист железа нужной стороной, а затем вдвоем с таким же молодым и бородатым напарником стал прилаживать его к шпангоутам фрегата. А суетливые плотники уже тащили к ним доски красного дерева и сияющий алым золотом лист меди. Находящийся там же маг в синем плаще стал бубнить над ними заклинания, иногда поглядывая в свою Книгу, и работа закипела вновь.
   По отвесной лесенке, которую Valle все время забывал называть мудреным словом «трап», с кормовой надстройки на дно дока спустился капитан. Лирн немного похудел за эти дни, наблюдая, руководя и вмешиваясь во все мелочи, которые считал нужными. Впрочем, громадную крепостную баллисту уже смонтировали и даже разок «стрельнули», развалив старый сарай возле канатного цеха. Коротко кивнув чернокнижнику издали – ведь известно, как плохо переносят эльфы и леани черную магию, – капитан тут же помчался в сторону кормы, дабы еще раз осмотреть заново выкованные крепления пера руля.
   Valle глубоко вздохнул, собираясь с духом, выбил о камень трубку и рукой махнул гномам, нетерпеливо стоящим у стопки железных листов с кузнечными клещами в руках:
   – Давай! Если к ночи не закончим, адмирал нам головы поотрывает и в задницу засунет!
   Гномы ответили басовитым хохотком немудреной шутке и тут же, подхватив громыхающий лист сырого железа, подтащили поближе – на сколоченный из сосновых брусьев помост, уже почерневший от магии. Valle привычно бухнул на протестующе взвизгнувший металл защитное заклинание, закрепил и разровнял его еще одним, сверху. Не обращая внимания на исходящий от листа остаточный жар, поводил над ним ладонью, проверяя каждый дюйм. Подправил в одном месте.
   – Уноси. Следующий!

   Баронессе Амалии вновь плохо спалось ночью. Встав и накинув длинный, подбитый заячьим мехом шелковый халат, она взяла подсвечник с истекающим каплями воска огарком и вышла из своей спальни, с некоторых пор ставшей отдельной.
   В замке было темно и тихо. Пройдя неслышно по зале, баронесса вышла на крытую галерею и, оставив на перилах свой светильник, прошла на громадный, нависающий над парадным входом балкон. Пасмурная ночь была бы совсем темной, если бы не огонек в ратуше, где несли дежурство стражники, да рассеянный свет свечи, оставленной за углом.
   Массивные, набухшие морозной влагой тучи весь вечер сыто ползли по небу с северо-запада, обещая со дня на день засыпать всю округу первым снегом. Баронессе даже не надо было их видеть – она чувствовала нависшую над головой тяжесть и смутную, витающую в небесах угрозу. И до того мрачно стало немолодой женщине, что она зябко запахнула халат поплотнее.
   Где ты, сын мой? Только тебя одного нет нынче в замке, но отчего-то именно сейчас материнское сердце обливается кровью. И некому развеять смуту на душе, не с кем поделиться тайными страхами и сомнениями!
   Долго еще одинокая, невидимая в ночном сумраке фигура стояла на каменном уступе, всматриваясь в темноту всем своим естеством…

   Видимо, отчаянный зов матери как-то долетел до цели, пройдя зыбкими и неощутимыми астральными путями, ибо стоящий на пристани Valle встрепенулся. Зорко осмотрелся по сторонам, во всю мощь запустив заклятие Истинного Зрения. Но, так и не обнаружив источника своего беспокойства, он встряхнулся, словно отгоняя наваждение, и вернулся к прерванному было разговору.
   – Так вот, – продолжил после паузы лорд Бер, заметивший тревогу и недоумение собеседника. – Официального приказа на время плавания я вам не даю, да и не могу дать. По известной причине, – чуть суховато добавил он. – Но, баронет, у меня к вам будет личная и неофициальная просьба. «Громовержец» обязан вернуться из похода с успехом и желательно без особых потерь. Если вы почувствуете необходимость вмешаться, я даю вам слово, что заступлюсь перед Императором и оправдаю любые ваши действия. В разумных пределах, разумеется.
   Valle несколько мигов раздумывал:
   – Что ж, мой статус на фрегате теперь мне более-менее ясен. Но как отнесется к этому капитан? Он ведь леани и на корабле властью своей уступает только богам. Да и маги, коих вы отрядили, тоже не обрадуются…
   Лорд Бер кивнул, давая понять, что вопрос понятен:
   – Капитан Лирн уже получил совет не вмешиваться и даже помочь. Разумеется, неофициальный совет, – ядовито добавил верховный маг. – А остальные… Дураков среди них нет, сами сообразят, что к чему. А с Лефоком я поговорил. Кривился он, конечно, но поклялся по крайней мере не мешать.
   По сходням, ведущим на едва различимую в темноте покачивающуюся на мелких волнах громаду фрегата, с грохотом сбежал гном, начальник верфи.
   – Все готово. Уж сколько раз проверили – больно необычную посудину сварганили, – немного ворчливо буркнул он, а затем ловко раскурил свою трубочку. Благодарно кивнув лорду Беру за поднесенный на кончике пальца огонек, добавил: – Все ж таки трое моих гномов попеклись вашей магией, господин чернокнижник. Ненароком схватились голыми руками. А экипаж-то на борту не потравится?
   В свете трубки стало заметно виновато-озабоченное выражение его лица, которое он, впрочем, тут же спрятал.
   Улыбнувшись, молодой волшебник объяснил:
   – Если все листы положили правильной стороной, то мои заклинания направлены не внутрь, а наружу. И заморишься их пробивать. Кстати, буду весьма удивлен, если днище фрегата начнет обрастать ракушками, как у других кораблей. Очень удивлен, – с нажимом повторил Valle.
   – Вот как? – удовлетворенно пробасил гном. – Это дело! Значит, более ходкого корабля среди фрегатов не сыскать.
   Он с шумом прочистил нос прямо в черно плещущую у пристани воду, а затем пояснил:
   – Мы обводы чуть плавнее сделали, да реи пошире – чтобы паруса ветер лучше забирали. А если еще и днище не будет обрастать – да за таким и на корвете не угонишься!
   – А если угонишься, то получишь такую плюху в ответ! – весело заметил лорд Бер. – Я ведь сэра Лефока к той замечательной баллисте приставил, а уж он если наложит на заряд чего, то можно целые острова сносить – до самого морского дна!
   – Дай-то боги, – радостно осклабился гном. – При такой броне, ходе и мощности залпа «Громовержец» – лучший фрегат в мире. Если плавание окажется удачным, надо будет еще несколько скорлупок таким же образом переделать. Только вот, господа маги, посоветуйте – как быть? – Гном яростно почесал себя где-то в бороде и продолжил: – В наших краях красное дерево не растет, а у харадского султана его тоже немного. Да и когда доставят еще…
   Лорд Бер призадумался, а затем спросил:
   – Какое еще дерево годится на обшивку, чтобы магию терпело?
   Ни мига не раздумывая, гном перечислил:
   – Ильм, вяз, горный тик. Можно еще каменную ель.
   – Ну вы, почтеннейший, и загнули, – съязвил лорд Бер. – Ильм, вяз и тик есть только у эльфов, которые, как известно, над каждым деревом трясутся. А ель ваша только в стране орков и растет, да еще и на самом восходе их земель.
   Гном развел руками и, пожав уважительной ширины плечищами, ответил:
   – Как спросили, так и ответил! Мы и так все запасы извели на этот фрегат.
   – Ладно. – Лорд Бер дернул щекой. – Записку составьте об этом, да по всей форме. А я уж потолкую с купцами. Если выхода не найдем, тогда пойду к самому Императору. Авось что-нибудь да придумаем!
   Из-за угла вынырнул посыльный матрос в коротком полушубке и с фонарем в руках. За ним следовали Арнен, фон Трэш, капитан Лирн с очень серьезным лицом и еще несколько чинов из Адмиралтейства.
   – Вот и все, господа, – обратился к присутствующим адмирал Арнен. – Маги уже на борту? Отлично, тогда в путь… И надерите как следует задницы этим выскочкам с Крумта!
   Худощавый, коротко стриженный, седовласый маг-крумтянин с крохотным синим камушком в серьге левого уха нахмурился, отчего его лоб разделила пополам глубокая морщина.
   – Что-то мне это все начинает не нравиться, – заметил он. – Одиночный фрегат имперцев, так дерзко околачивающийся у наших берегов и обстреливающий порт, да еще и покрыт чуть ли не золотом…
   – Скорее медью с магическими добавками, господин Эккер, – вздохнул другой, чуть помоложе, но тоже с приметной серьгой, только что принесший новости. – Заклинания отскакивают как горох от стенки. А более мощными вы пользоваться пока не разрешали.
   – Все правильно, Смир, все правильно, – кивнул старший. Он поднялся из-за заваленного морскими картами и магическими инструментами стола, и только теперь стала заметна его легкая хромота.
   Пройдясь по неуютной, холодной комнате на самом верху каменной башни, старый маг заметил:
   – Если уж эти наглецы сунулись сюда на новехоньком корабле, то я очень хотел бы знать, какие козыри они прячут в рукаве, прежде чем Совет предпримет какие-либо ответные действия. Ведь имперцы оказались куда сильнее, и, хотя мы выполнили все намеченные задачи, разгромить их так и не удалось.
   – А у Подветренных Островов нам даже немного надавали по зубам, – с кислой миной признал младший его правоту.
   – Именно так, Смир, именно так. Хотя я и был против войны с одряхлевшим имперским львом, мое мнение осталось в слишком явном меньшинстве. Ну да ладно – Совет сейчас соберется: так или иначе, но надо что-то решать…

   В королевских покоях было сумрачно и до одури жарко натоплено. Сквозь запахи духов и вина пробивался запах несвежих сапог. Задернутые тяжелые шторы снаружи едва пропускали слабый свет хмурого зимнего дня.
   С широкой измятой постели доносились ритмичные звуки, не оставляющие сомнений в своем происхождении, и хриплое дыхание. Наконец кто-то с шумом и наслаждением выдохнул, извиваясь в сладких судорогах, и на некоторое время все стихло. Лишь где-то за окном печатали шаг дежурящие вокруг дворца гвардейцы.
   – Пошел вон, – устало и лениво произнес король Хенрик. – Я сегодня тобой недоволен.
   Молоденький паж, отсвечивая в полутьме белоснежным задом, бесшумно соскользнул с громадной кровати под расшитым кисейным балдахином. Так же неслышно подхватил валяющиеся у подножия штаны и со сноровкой, выдающей немалый опыт, облачился уже на ходу к дверям. Виновато понурившись, взялся за ручку. Тонким, чуть красноватым лезвием блеснул свет факела из будуара, и высокая дверь так же тихо прикрылась.
   Молодой король, не так уж давно унаследовавший престол Царства Света, зевнул. Нехотя протянул сверкнувшую перстнями руку к бокалу на столике у изголовья, лениво выпил вина. Полежал еще немного, прислушиваясь, как унимается сердце, а затем качнул стоящий там же, на столике, маленький колокольчик.
   В двери сразу же ввинтились трое слуг. Осторожно обмыв своего короля губкой, смоченной ароматическими благовониями, принялись облачать его величество в королевские регалии.
   Вместе со слугами появился и брат Зенон из Священного Синода. Последнее время, особенно после смерти старого короля, тоже Хенрика, как по традиции именовали всех королей из династии Эльсвиков, святые отцы потихоньку, незаметно, забрали такую власть, что против них не смел пикнуть никто. Даже могучие графы и бароны – надежная опора королевского трона – вынуждены были поступиться властью и, что особенно огорчительно, доходами. Но, справедливости ради, стоит признать, сила за братьями в холщовых рясах, и особенно за Святой Инквизицией, была. И весьма немалой и грозной оказалась эта божественная сила, благословенно изливающаяся на них в молитвах и обрядах…
   «Ну и пусть! – мстительно подумал Хенрик, ощущая в теле блаженную истому и опустошенность. – Зато каких очаровательных молоденьких послушников они присылают мне на ночь!..»
   О молодой супруге, сиротливо ночующей в покоях, пусть и знатных, но предназначенных для гостей, он старался не думать. Равно как и о том, что эта красивая, но абсолютно не привлекающая его Саманта, разуверившись в его естестве и наклонностях, вынуждена была искать утешения в объятиях его младшего брата, принца Дарника. И, по словам духовника, небезуспешно. По крайней мере, братец не стал ломаться и даже сумел обрюхатить эту бывшую графиню, а ныне королеву, соломенную вдову.
   «Ну и пусть!» – мысленно послал все подальше молодой король, любуясь на свое отражение в зеркале, которое уже внесли и почтительно держали перед ним два лакея. В самом деле, этот расшитый бриллиантами и сапфирами шелковый колет очень ему идет…
   В себя его привел негромкий, вкрадчивый и какой-то масленый голос святого отца, непостижимым образом оказывающийся всегда прямо в ухе.
   – Осмелюсь напомнить, ваше величество, через квадранс вам надлежит присутствовать на смотре войск, отправляющихся на войну…
   Хенрик недовольно поморщился, отчего на смазливое личико пажа, держащего на специальной, атласной с вышивкой подушечке королевскую корону, набежала печальная тень. Ничего, малыш, не дуйся – сегодня ночью мы с тобой наверстаем упущенное, да и ты будешь старательнее работать своими прекрасными губками. И я в знак примирения подарю тебе какую-нибудь золотую безделушку, мой милый, мой любимый Ками…

   Стоя на украшенном роскошными коврами и золочеными парчовыми тканями балконе, король Хенрик равнодушно разглядывал протекающую по Дворцовой площади человеческую реку. Первыми, против всех обычаев, шли святые братья в грубых серых рясах, подпоясанные нарочито простыми веревками. Дескать, смотрите все: мы не гонимся за суетой и богатством! Разумеется, о том, что на самом деле это не так, знали многие. Однако предпочитали помалкивать, не желая угодить на плаху, виселицу или, что гораздо хуже, в пыточные застенки Святой Инквизиции…
   Да вот и она подоспела, карающая десница Творца. Вместе с походными орудиями пыток, смонтированными на телегах, с хоругвями и требниками в посиневших от холода руках, с фанатично преданным блеском глаз. Хенрик немного оживился, разглядывая любовно украшенную дыбу на колесах, которую равнодушно тащила четверка лошадей. Но следом хлынули уже собственно войска.
   Шли графские и баронские дружины, каждая под предводительством красующегося фамильным гербом хозяина, скачущего впереди вместе со своими рыцарями и оруженосцами. Затем поток закованной в железо пехоты и снова конница. На этот раз уже истинно королевская – блистающая сталью доспехов и ровностью рядов. А во главе ее на белоснежном жеребце гарцевал братец, принц Дарник. Он не стал возражать против того, чтобы возглавить главную ударную силу армии вместо короля, а старший, венценосный брат, не настаивал на соблюдении традиций…
   От всего этого громыхания и лязга, от мельтешения перед глазами у короля, невзирая на свежий воздух, разболелась голова. Когда же кончится эта надоедливая, но, увы, необходимая церемония? Когда можно будет вернуться к своим милым и радостным забавам?..
   Зимний день начал плавно перетекать в столь же хмурый и пасмурный вечер, когда площадь наконец-то опустела. Только сиротливый, потерянный каким-то рыцарем розовый женский шарфик колыхался на ветерке, зацепившись за конский колобок, и от вида этого сердце короля как-то нехорошо засбоило.
   «Ну и пусть!» – привычно подумал Хенрик, по пути в свои покои сдирая с себя богато расшитую одежду и не глядя расшвыривая ее в чьи-то лица. Скорее бы выпить вина и забыться!

   Громыхнули баллисты с орудийной палубы корабля, и «Громовержец», лениво покачивающийся на мелких волнах, снова содрогнулся от киля до кончиков мачт. И снова, с задержкой в несколько мигов, на воздух взлетел очередной бастион форта, прикрывающего вход в бухту. От главных укреплений – неимоверной прочности башен по обеим сторонам узкого пролива – давно остались только дымящиеся руины, вонь от сгоревших в магическом пламени людей доставала даже сюда, на высокий борт красавца фрегата.
   Еще немного – и всякое сопротивление будет сломлено. Беззащитный порт и бухта, полные купеческих судов и складов с товарами, верфей с ремонтируемыми и вновь строящимися кораблями, раскроется перед дерзким одиночкой, как трепещущая и стыдливая красавица. Игфаррен, главный город Крумта, уже почти был повержен – даже хваленое искусство здешних морских колдунов оказалось бессильно перед хорошим кораблем с умелым и бесстрашным экипажем!
   Впрочем, «Громовержец» тоже получил некоторые повреждения. Еще днем из порта на защиту методично истребляемой крепости вышли пять мощных боевых кораблей. И имперский фрегат не только с честью выдержал тот бой, но даже потопил троих, а два оставшихся с трудом уползли в бухту, едва удерживая на плаву свои изуродованные корпуса. Сам же фрегат получил с десяток вмятин да дыру в полубаке с левого борта.
   Впрочем, гибель двоих матросов и ранение еще десятка никак не омрачили холодной и торжествующей сосредоточенности капитана Лирна. Все так же деловито он осматривал и оценивал обстановку, отдавал команды, и фрегат маневрировал, поворачиваясь своим сияющим в свете заходящего солнца корпусом, стрелял, отражал магические и погодные атаки; и его экипажу даже удалось выловить из воды нескольких матросов с затонувших вражеских кораблей, которых не заметили спасательные баркасы крумтян.
   – Согласно морскому уложению, ваши благородия, да и по совести тоже, – заметил по этому поводу здоровяк-боцман, вытаскивая на палубу еще одного вконец окоченевшего в ледяной воде несчастного. Хотя ему никто и не возражал, верзила уложил не способного даже двигаться моряка на носилки. – Коль корабля лишился – считай покойник! – убежденно заявил он и крикнул за борт: – Все? Тогда заводи тали и подымай шлюпку – неровен час, эти злыдни с острова снова нас атакуют!
   На грот-мачте после его слов поднялась легкая буря, и с конца длинного гротарея вниз полетели снасти. Шлюпку, роняющую прозрачные капли воды, мгновенно подняли на борт, а гребцы с нее, устало отдуваясь, потянулись в сторону камбуза. Командовавший ими подтянутый безусый мичман Трилим взлетел по трапу к капитану и лихо доложился.
   – Благодарю за службу! – столь же лихо рявкнул в ответ Лирн и, засмеявшись, обнял молодого офицера, поздравляя с успешным выполнением задания. Ведь спасение оказавшихся за бортом – дело само по себе непростое, а уж во время боя – и вовсе не для слабых духом или телом. Но, к счастью, морские боги не обидели моряков, а от бестолковой стрельбы береговых батарей «Громовержец», искусно маневрируя, по мере возможности прикрывал шлюпку своим могучим корпусом.
   К мокрому, запаренному Мастеру Огня, хлопочущему у громадной кормовой баллисты, в которую он почти успел влюбиться за ее отличную стрельбу, направился сам капитан в сопровождении других корабельных магов и лениво слоняющегося от безделья Valle.
   – Сэр Лефок, позвольте вас на пару слов?
   Маг в алом, закопченном и в паре мест прожженном плаще кивнул. Деловито наложил на лежащее в подающем лотке громадное, толстое копье свое заковыристое заклинание, от жара которого воском таяли гранитные глыбы крепости, и только затем, подав знак готовности заряжающим, подошел.
   – Слушаю вас, капитан.
   Лирн помедлил пару мигов, обдумывая свои слова:
   – Вы не находите, что как-то уж слишком легко у нас все выходит?
   Сэр Лефок покосился на чистенького и свежего чернокнижника, на невозмутимо стоящего с усталым лицом Мастера Погоды и только тогда ответил, доставая трубку:
   – Да не так-то уж и легко, кэп. Корабль у нас первостатейный, экипаж ничуть не хуже – вот и обламываем потихоньку крумтовцев. Но где-то я с вами согласен – следует ждать крупной пакости.
   – Из какой хоть области? – сразу же уточнил Лирн, и его красивое лицо выразило живейшую, неподдельную заинтересованность.
   – Погодой они нас не прошибут? – поинтересовался Лефок у мага-погодника и пыхнул дымком из трубки.
   – Не должны, – коротко ответил тот, пожав плечами. – Нас на этом корабле двое, и в паре мы сработались неплохо.
   Лефок пригасил разгорающуюся ухмылку и ничего не сказал по поводу обоих Мастеров Погоды – бравого ветерана и молодой магини, вовсю отрабатывающих взаимодействие между собой, особенно по ночам в уютной, доставшейся им на двоих каютке. Вместо этого он посмотрел на дымящиеся развалины форта и устало произнес:
   – Стихийной и боевой магией нас не прошибут: тут они слабее, а мелких пакостей фрегат наш и сам не боится. Выходит, предпримут что-то из ряда вон выходящее…
   И он как в воду глядел, ибо буквально через квадранс один из двух марсовых – наблюдателей, сменяющихся через каждый час на продуваемой ледяным ветром высоте мачты, завопил что-то, указывая в сторону заходящего солнца.
   Лирн с легкостью взлетел на нижние ванты – чтобы увеличить высоту обзора – и осмотрел закатный горизонт в подзорную трубу.
   Обратно он спрыгнул хмурый и сосредоточенный.
   – Морское чудовище на нас натравили здешние колдуны, – пояснил он и повернулся к сэру Лефоку: – То ли Левиафан, то ли сам Кракен. Так что на вас вся надежда.
   И тут же, выдернув затычку, предохраняющую медную горловину переговорной трубы от попадания воды, проорал куда-то вниз:
   – Батарее правого борта! Удаление двенадцать, к стрельбе изготовиться!
   Мастер Огня прошептал свое заклинание дальновидения, вглядываясь в уже заметные буруны на воде. Впрочем, другие волшебники тоже глянули, и настроение их отнюдь не улучшилось. В самом деле, зрелище исполинского чудища, устремившегося к ним, повинуясь воле морских колдунов, отнюдь не добавляло ни решительности, ни храбрости.
   Громадный, не уступающий длиной фрегату, подводный монстр на удивление веселенького нежно-розового, как утренняя заря, цвета устремился к ним из неведомых глубин, где никогда не бывает ни света, ни штормов. А щупальца его, усеянные многочисленными присосками, толщиной превосходили даже мощные мачты фрегата. Одно утешение – это был, насколько можно было вспомнить из старых книг, не Кракен, а какое-то меньшее по размерам подводное чудовище.
   Фрегат развернулся, чтобы встретить залпом новую опасность.
   – Наводи… Пли! – лихо рявкнул в горловину трубы усталый артиллерийский офицер, и «Громовержец» который уж раз содрогнулся своим изящным корпусом, отправив вдаль сеющую смерть стаю своих посланцев. Вот летящие копья баллист загнули вниз свой полет и…
   Накрытие вышло с первого же залпа. Однако толстый слой воды, перетекающей над горбатой тушей мчащегося исполинского зверя, принял и ослабил удар Малых Огненных Заклятий, загрохотав безвредными для монстра, но такими эффектными издали столбами пара и пены.
   Та же участь постигла и выстрел, сделанный из большой баллисты, разве что столб пара взлетел гораздо выше, подсвеченный изнутри багровой вспышкой взрыва. И даже впечатляющей силы молния, каких никогда не бывает в природе, посланная отчаявшимся сэром Лефоком, только заставила уже приблизившееся чудище чуть вздрогнуть.
   В это время Valle, которого от безделья явно осенила какая-то идея, поймал за рукав пробегающего мимо матроса. Тот от испуга чуть присел и исподлобья поглядел на чернокнижника.
   – Скажи, любезнейший, – просто и непринужденно сказал тот, – а можно мне взять вон ту штуковину?
   И указал рукой.
   – Нагель, что ли? – удивился матрос. Он выдернул из отверстия в планке большой деревянный гвоздь, с помощью которых крепили двигающиеся снасти, и тут же осторожно, стараясь ненароком не коснуться черного мага рукой или одеждой, протянул ему.
   – Благодарю, – коротко кивнул Valle и принялся шептать над этим самым нагелем какое-то заклинание.
   У находившихся поблизости людей нестерпимо засвербело в носу, а капитан Лирн, от любопытства подошедший чуть поближе, даже маленько посерел лицом от тошноты. Не обращая на них никакого внимания, молодой маг разбежался и забросил далеко в море, в сторону совсем близкого монстра, свою самоделку.
   Поначалу ничего особенного не произошло. Перед самой мордой чудовища, по обеим бокам которой уже можно было разглядеть налитые ненавистью круглые глаза, пшикнуло легким сизым дымком, облачко которого сразу разметал ветер, но затем…
   От визга, исходящего в невероятно высоком, почти неслышном тоне, сразу заложило уши. Гигантский морской зверь, с непостижимой силой выпрыгнув из океана почти всем своим телом, словно ошпаренный, замолотил по воде исполинскими щупальцами, сразу сменив цвет на грязно-бурый. Затем, снова бултыхнувшись в воду, на удивление проворно развернулся и с удвоенной скоростью бросился наутек, на многие лиги вокруг оглашая океан своими визгливыми жалобными воплями.
   Подброшенный волной, поднявшейся от падения монстра, фрегат верхушками мачт едва не проткнул редкие облачка на небе. Ухнув обратно, чуть ли не в самую бездну, так, что души ушли в пятки, а желудки наоборот – прямо к горлу, корабль постепенно успокоился, и теперь лишь слабо покачивался, танцуя на утихающих волнах.
   – ……… мать моя женщина! – с чувством произнес кок, несший на мостик горячий чай, не замечая даже, что льет из чайника кипяток прямо себе на штаны. Спохватившись, удрученно заглянул в почти опустевший сосуд и, горестно вздохнув, удалился обратно на камбуз.
   Наверное, именно этот эпизод и послужил разрядкой, ибо, как потом – примерно через год – выяснилось, хохот экипажа «Громовержца» был слышен даже на берегу, и это привело в немалое изумление и без того удивленных и испуганных морских колдунов.

   Фрегат возвращался домой. В паруса дул попутный, наколдованный Мастерами Погоды ветер, волна была слабой и пологой, под форштевнем шипела разрезаемая вода, а впереди, в сутках пути, ждал Керслунд – что еще надо имперскому моряку? Капитан Лирн последний раз осмотрел едва различимый в темноте горизонт, по привычке принюхался к ветру и только затем сдал вахту мичману Зею.
   Спустившись в кают-компанию, полную людей, капитан первым делом выпил большую чашку горячего чаю. С невыразимым наслаждением он прислушался, как по телу разбегается тепло, и дал знак подавать ужин.
   Сэр Лефок с магом-целителем за соседним столом играли в кости, причем оба жульничали, не скрываясь бормоча заклинания, и хохотали в свое удовольствие. Погодники о чем-то тихо шушукались, уместившись вдвоем в большом кресле в углу, у кадки с пальмой, а старпом с унылым видом рассматривал свой безнадежно загубленный в бою новенький китель. Тут же обретался и Valle, листавший какую-то книгу на диване. Еще несколько офицеров и старших чинов, свободных от вахты, болтались здесь же, несмотря на то что за этот день умаялись так, что хоть падай.
   «Впрочем, понятно, – усмехнулся про себя Лирн, расправляясь с десертом. – Ждут объяснения феномена от виновника, черного мага, а самим спросить смелости не хватает. Ждут капитана, ибо в плавании он на корабле наиглавнейший и имеет право знать все».
   Еще немного поев, капитан взял в руки вторую чашку чая, но на этот раз уже пил его не спеша, наслаждаясь каждым глотком. После случая с чудовищем он принял решение возвращаться на базу – ибо задание выполнено, по носу Крумт получил преизрядно, а искушать судьбу сверх меры как-то чревато, господа… Да и обновленный фрегат полностью оправдал возлагаемые на него надежды, так что Лирн с некоторым даже сожалением представлял, как адмирал Арнен и главный маг Империи лорд Бер будут отстаивать смету на строительство таких же кораблей в адмиралтействе…
   Да что там – с такими запросами их суммы утвердит разве что сам Император лично, и то после долгих препирательств и ругани. Шутка ли – около ста тысяч цехинов должен стоить такой корабль, никак не меньше. А это ж такие деньжищи, что… Лирн даже зажмурился.
   – Так поведайте нам, господин чернокнижник, чем же это вы так ошпарили того бедного монстрика? – сладко улыбнувшись, мурлыкнул он.
   Лицо сэра Лефока слегка вытянулось – ничего себе «бедный»! Если кто с испугу намочил штаны – а таковые наверняка были, – никто бы его не осудил и даже посочувствовали бы. Потому что он сам едва не оконфузился, когда розовая махина, бестолково размахивая щупальцами, взлетела повыше отнюдь не низких мачт фрегата!
   – Да ничего такого особенного. – Молодой маг захлопнул свою книгу, отчего на темной обложке ее сверкнул металлом символ Сета, и пожал плечами: – Мы с моей супругой этим летом отдыхали на морях, и ее цапнул за ногу здоровенный краб.
   Он тут же показал между ладонями размер. По всему выходило, что краб тот величиной не уступал круглому серебряному подносу, на котором принесли капитанский ужин.
   – Да разве такие бывают? – скептически хмыкнул юный мичман, тот самый, что лихо спасал тонущих крумтовских моряков.
   Капитан Лирн призадумался, а затем, покачиваясь в кресле вместе с набравшим ход фрегатом, сказал:
   – Бывают, господа, и даже чуть больше. Только водятся они на самом краешке материка, на востоке владений орков. А насколько мне известно, ни один наш корабль в этом году туда не ходил – ни военный, ни торговый. Там просто нечего им делать.
   Все взоры укоризненно обратились на чернокнижника, наконец-то уличая того во лжи. Однако молодой нахал ничуть не смутился, и негромко ответил:
   – Тайные Тропы известны не только леани и эльфам…
   – Ах вот оно что! Значит, в легендах о… – тут леани чуть запнулся, – некроманте Яроморе не все выдумка?
   Целитель хмыкнул и отодвинул в сторону беспокойно шевелящиеся от противоречивых заклинаний кости.
   – Почти все правда, – брезгливо вымолвил он негромким голосом. – Кое-что утаили от не в меру пытливых умов, но оставшееся – правда, насколько смогли проверить. Меня в свое время привлекали к разбору этих дел парни из Тайной Палаты…
   «Сколько ж ему на самом деле лет?» – заинтересованно подумала Мастер Погоды, но, не зная, как посчитать, вновь стала напропалую флиртовать со своим коллегой.
   – Ну, тогда понятно, – кивнул капитан, жестом давая понять, чтобы убрали со стола. – И что там с тем крабом?
   – Да подумал я, подумал, – отозвался Valle со своего дивана, – и приспособил одно заклинание из своего арсенала. Переделал немного, наложил на сосновый колышек и воткнул в дно недалеко от берега. Не то что крабы – даже рыбешки и медузы разбежались!
   – Черная магия? – осуждающе спросил сэр Лефок.
   Однако молодой некромант ничуть не смутился и весело кивнул:
   – Самая что ни на есть чернушечная-прочернушечная!
   Погодница хихикнула – то ли от щекотки друга, то ли от двусмысленности слов молодого мага. Целитель неодобрительно покачал головой, а Лирн от легкой паники нахлобучил на свою остроухую голову шикарно заломленную капитанскую фуражку.
   – Ну вот, – продолжил Valle как ни в чем ни бывало. – Пока вы там развлекались боевой магией с этим левиафаном, мне отчего-то вспомнился тот случай. Я наложил подобное, но более мощное заклинание на… – Тут он призадумался, пытаясь вспомнить мудреное слово, но только пожал плечами. – Такая деревянная штуковина, вроде большого гвоздя?
   – Нагель? – ввернул мичман Трилим, жадно ловящий каждое слово: ведь это был его первый боевой поход!
   – Точно! Спасибо, молодой человек, – кивнул маг. – В общем, применил я то заклинание, да и забросил под самую морду к тому чудищу. Вот и все.
   – Ну ничего себе! – воскликнул в сердцах долговязый штурман. – Всего-то напугали?
   – Ну-у, – протянул более сведущий в таких делах целитель. – Представьте себе, господа, испуг мыши, обнаружившей рядом с собой кота, и умножьте пропорционально до размеров того морского чудища.
   Мастер Погоды с сомнением покачала своей коротко стриженной – по моде жительниц среднего сословия – головой:
   – Да от такого испуга животное просто померло бы – разрыв сердца, и все.
   – Если бы у того монстра было только одно сердце, так оно и произошло бы, – улыбнулся целитель, выказав немалую осведомленность в морской зоологии, – но я читал в записках мэтра Кивейни, собирателя морских историй, что у таких монстров бывает по четыре, и даже по восемь сердец!
   Капитан Лирн утвердительно кивнул. Только тут заметив на себе фуражку, он снял ее, повертел в пальцах и бросил на стол.
   – Да, я тоже что-то такое читал. А на будущее, сэр чернокнижник, вы не могли бы наделать про запас таких же… – тут он покрутил в воздухе изящными пальцами, подыскивая слово. – Таких же отпугивалок?
   Valle призадумался, отчего его собственный магический светильник, вносящий свою лепту в общее освещение кают-компании, тревожно моргнул.
   – Да наделать-то можно. Только, господа, я никому бы из вас не советовал брать такое в руки. Даже клещами и обвешавшись защитными амулетами – а то можно и в моих клиентов превратиться.
   – Бр-р-р! – зябко передернулся впечатлительный мичман. – Однако же задумано и сделано было недурственно.
   – А главное – вовремя! – Сэр Лефок наконец-то слабо улыбнулся, подумав, что его заявление о том, что в случае чего он одним махом испепелит чернокнижника, было, мягко говоря, чересчур оптимистичным.
   – А если наделать вдоволь таких пугалок и притопить вдоль всего побережья Крумта? – предложил мичман. – Ведь вся рыба уйдет?
   – Да, на полгода действия сделать можно, – принялся размышлять Valle, задумчиво потирая руки. – Штук двести пятьдесят или триста – хватит, чтобы главный остров окружить пустынным местом. А потом рыба и прочая морская живность снова вернется, постепенно.
   Мастер Погоды осуждающе фыркнул:
   – Если Крумт начнет испытывать недостаток в рыбе, то есть в провианте, то сильнее всего это ударит не по армии, а по гражданскому населению. Особенно по малоимущим. Это бесчеловечно, а значит – неприменимо!
   – Именно так, – кивнул капитан, поднимаясь из-за стола, ибо глаза его уже слипались от тепла, сытости и усталости. – Ну, что же – пора и почивать. Желаю спокойной ночи, дамы и господа, а завтра, если боги будут милостивы, будем уже в Керслунде.

ГЛАВА 18

   Маленький, безобразный до отвращения голый демон появился из моря пламени и начал кружить, примеряясь, как бы половчей куснуть. Valle, обеспокоенно осмотревшись, увидел вокруг только безбрежную пелену огня – всех оттенков, от желто-алого до темно-багрового. Клубясь и переливаясь, жар наступал со всех сторон и все же никак не мог преодолеть тонкой окружности, защищающей человека со всех сторон. Наконец паскудно ухмыляющаяся бестия все-таки изловчилась, цапнула защиту остренькими зубками, прокусила ее. И сразу же торжествующе заревевший огонь охватил тонущего в нем мага…
   Valle проснулся от нестерпимой боли, заставившей все его существо выгнуться и задергаться в судорогах. Открыв глаза, он кое-как успокоил и взял под контроль свою рвущуюся из цепких огненных лап ауру. Поведя вокруг почерневшими от жара глазами, мало-помалу успокоился.
   «Пресветлый Риллон! Да что же это такое? Уже в который раз!» – Из искусанных до крови губ вырывался только сдавленный хрип, сменившийся надсадным кашлем.
   Немного отдышавшись, молодой волшебник наконец признал окружающую обстановку, коей оказалась уже ставшая малость привычной его крохотная каютка на «Громовержце». Рывком приподнявшись, он перевалился через бортик, не дававший вывалиться из постели во время качки, и попытался встать. Боль быстро утихала.
   С усилием переставляя одну за одной ставшие чужими ноги, он сшиб низкий круглый табурет, бывший на корабле вместо стула, открыл дверь наружу. Холодный и влажный морской воздух рванулся в обожженные жаром легкие и показался настолько сладким, что голову сразу заволокло хмелем, словно от бокала крепкого вина натощак. Запнувшись о высокий порог, не дающий воде затекать внутрь, Valle рухнул на доски настила, словно сквозь вату ощутив удар о палубу. Старательно вдыхая и выдыхая воздух, которого обычно люди не замечают, но без которого вряд ли кто мог бы жить, он услышал совсем рядом удивленные голоса матросов, а потому успокоенно смежил глаза и расслабился…

   Второй раз он пришел в себя довольно скоро. Судя по внутренним ощущениям, прошло не более полуквадранса. На лицо вылилось не менее ведра холоднейшей забортной воды, а в нос полез такой тошнотворный запах настойки церебиуса, которым целители обожали приводить в чувство своих пациентов, что удержаться в мутно-блаженном забытьи не было никакой возможности и волей-неволей пришлось выныривать в реальность.
   На фоне хмурого зимнего неба над ним склонились знакомые и не очень лица. Но в глаза молодому некроманту бросилось совсем другое. Могучие серые паруса фрегата не были, как обычно, туго наполнены ветром, а наоборот, лениво полоскались, повернутые реями в непривычное состояние вдоль воздушных потоков.
   «Обрасоплены» – совсем некстати всплыло в памяти словечко из лекции «о море и кораблях», которую не так давно милостиво прочел ему второй помощник.
   «Выходит, случилось что-то уж совсем из ряда вон, – рассудил Valle, – если капитан распорядился остановить фрегат». И только тут он обратил внимание на весьма обеспокоенное лицо целителя, который, наклонившись над ним, о чем-то беззвучно спрашивал. Впрочем, при некотором напряжении воли слух сразу включился.
   – …что вы почувствовали? – надсадно орал ему лекарь. – Что?!!
   – Огонь, – бесконечно устало ответил молодой волшебник, ощущая всем телом слабое покачивание палубы. – Море огня, и оно… вошло в меня. А что случилось?
   Он поднес к лицу руку, чтобы смахнуть брызги пены, которые швырнула в глаза особо высокая, ударившая в борт фрегата волна. Только тут он и обнаружил, что из одежды на нем наличествуют лишь обгорелые обрывки. Впрочем, кожа не пострадала, а внутренние переживания… да сколько их еще будет!
   – Около квадранса назад все маги ощутили сильнейший магический удар, – обеспокоенно ответил лекарь и тут же поинтересовался: – Как вы себя чувствуете? Идти можете?
   Valle прислушался к своим ощущениям. Если не считать некоторой слабости и журчащего где-то на дне затихающего ручейка огня, самочувствие оказалось на удивление приличным. Кивнув, он приподнялся и не без посторонней помощи встал на ноги. Надо ли напоминать, что руку ему подал только лекарь, да и то по профессиональному долгу, который не дал ему достойной возможности увильнуть.
   Ледяной зимний ветер сразу охватил баронета, оторвав и забрав с собой несколько истлевших лоскутов одежды. Холодно не было, а мороз воспринимался даже не без приятности. Но, чтобы не смущать нескольких имевшихся в экипаже и среди магов женщин, пришлось закутаться в одеяло, боязливо поданное сердобольным штурманом, и, покачиваясь совсем не в такт подбивающим фрегат волнам, позволить препроводить себя в кают-компанию.
   Пока Valle приводил в порядок попрятавшиеся по самым укромным уголкам мысли и ощущения да заодно латал свою изрядно потрепанную ауру, приводя ее в состояние, достойное патентованного волшебника, целитель соорудил диковинный коктейль из столь значительного количества находящихся в его лекарском кофре ингредиентов, что лица у собравшихся поневоле вытянулись. При этом он профессионально-ласково бормотал и приговаривал что-то совсем постороннее, но звучащее как-то успокаивающе.
   – А что, я один такой… пострадавший? – спросил молодой маг, когда в его ладонях оказался пузатый, тяжелый, цельнолитой стакан, в котором шипело, плевалось и переливалось всеми цветами радуги нечто неописуемое.
   – Остальные отделались легким испугом. – Сэр Лефок с интересом глядел, как некромант невозмутимо опустошил склянку. А воняло из нее так, что даже он, опытный маг, не рискнул бы выпить такое без крайней на то нужды.
   Капитан Лирн пожал плечами:
   – Ну, и мне будто мачтой промеж ушей приложили. Но это не самое поганое, дамы и господа.
   Лефок проворчал в сторону, но так, чтобы все слышали:
   – Интересно, интересно, что уж может быть хуже? У меня до сих пор шерсть дыбом стоит – так оно по нервам шарахнуло…
   Лирн поглядел на него немного печальным взглядом:
   – Мне доложили, что невозможно связаться по хрустальному шару с Керслундом. У меня в штатной команде имеется чувствительная волшебница, специально для связи. Только что она сообщила, что ее шар отказывается связаться с портом и с Адмиралтейством. Вот почему я распорядился остановить корабль.
   – …Либо где-то рядом применяют сильнейшую магию, блокирующую связь по шару, либо… либо Керслунда уже нет.
   После этих слов Лирна в кают-компании воцарилась такая тишина, что стала слышна снаружи негромкая песня матросов, которых боцманы предусмотрительно заняли работой – дабы дурные мысли не лезли в головы. Valle молча прихлебывал травяной отвар, именуемый чаем и привозимый загорелыми дочерна худощавыми купцами откуда-то из дальнего Захарадья. Молча, потому что у него шара связи не было, к тому же сей драгоценный прибор так и не дал подчинить себя некроманту, а уж как билась с редкостным учеником профессор Общей Магии госпожа Аэлирне…
   – Простите, но в последнее я не верю. – Мастер Погоды сделал рукой жест отрицания. – Этому городу более трех тысяч лет, и его почти непрестанно укрепляли.
   – И с суши, и с моря, – кивнул молодой мичман, большой любитель морской истории. – И от прямых атак, и от магических.
   – К тому же не мог флот Крумта обогнать нас, мы с коллегой непременно почувствовали бы. Верно? – обратился маг к своей напарнице.
   Молодая магиня-погодница, поглядывающая на всех с той задиристостью, что постепенно проходит с годами, заменяясь опытом, кивнула.
   – А с другими волшебниками вы не пробовали связаться? – Целитель нервно сплел пальцы и облокотился на стол.
   – В другое время я бы так и поступил, – капитан Лирн, собравший магов и офицеров на совет, был сама невозмутимость, – но перед плаванием получил специальный приказ ни в коем случае не связываться ни с кем, кроме Керслунда. И, нравится мне или нет, но приказ я намерен выполнить!
   Сэр Лефок мрачно усмехнулся и расправил складки на своей великолепной алой мантии:
   – Так вот зачем этот старый пройдоха лорд Бер настоял, чтобы все мы – я имею в виду волшебников – оставили на берегу свои шары. Умен старикашка, умен…
   – Поскольку ситуация нестандартная, то я вполне резонно опасаюсь засады и даже чего похуже на подходе к порту. – Капитан встал, прошелся по кают-компании, потрогал чуть покачивающуюся клетку со стыдливо умолкнувшей канарейкой, на которую постоянно покушался штатный корабельный кот, а затем вернулся к столу. – А посему, прежде чем принять какое-либо решение, я хотел бы обсудить все возможные варианты с вами.
   – Мы можем отправиться еще куда-нибудь? – спросил целитель. – Скажем, в другой порт? Узнать там новости и принять более осмысленное решение?
   Лирн развернул на столе, который тотчас же освободили для него, большую карту.
   – Так… заграничные порты отпадают сразу… Скильде и Тронсё не годятся – мелковаты их бухты для этого фрегата, осадка-то у нас океанская…
   Капитан долго и придирчиво изучал все побережье, которое, впрочем, и так знал как свои пять пальцев. Карта норовила свернуться обратно в рулон, поэтому он придерживал ее за край, а два других угла прижали маги – погодница локтем в шикарном сине-зеленом мохнатом свитере и некромант своей почти допитой кружкой. Лефок протянул руку, прижал третий угол, и Лирн, высвободив одну руку, прошелся пальцем по всему замысловато изрезанному побережью.
   – Нет, господа. Будь у нас хотя бы корвет, можно было бы во время прилива приткнуться в пару мест. А так… – он пожал плечами, – хоть к эльфам плыви. Но продуктов и пресной воды нам не хватит.
   Оба Мастера Погоды вдруг встрепенулись. Прислушавшись к чему-то, недоступному остальным, они переглянулись, и в их глазах вспыхнуло изумление.
   – Господа, – первым нарушил молчание старший погодник. – Тут неподалеку от нас кто-то с погодой балует. Не иначе, как чья-то посудина с колдуном или магом на борту!
   Лирн рывком поднял свое узкое красивое лицо, и ноздри его хищно раздулись.
   – Так-так! Если корабль наш, сразу узнаем новости, а если нет… – Он потер ладони. – Лишь бы хоть кого-нибудь живым в плен взять – допросим.
   Valle вздохнул, обратив на себя внимание:
   – Если капитан разрешит мне кое-что, у меня и мертвые запоют…
   Зябко передернувшись от осознания этого кое-что, капитан коротко проронил:
   – Посмотрим… Направление на неизвестный корабль, господа Мастера Погоды?
   Старший пожал плечами:
   – Почти строго на юг. Шесть-семь лиг.
   – Отлично! – бросил Лирн уже на выходе.
   Фрегат мгновенно наполнился гулом бегущих ног, скрипом снастей и хлопками забирающих ветер парусов. Ленивое покачивание корабля сменилось шлепками бьющих в форштевень волн, а затем, когда сразу трое магов слаженно накрыли «Громовержец» маскирующим заклинанием, фрегат почти неслышно пошел сквозь туман, более похожий на бесшумную, еле заметную призрачную тень.

   – …Коль скоро Керслунд блокирован с моря флотом Царства Света, это прямо говорит о том, что святоши тоже объявили войну Империи, – закончил капитан Лирн свое сообщение, основанное на допросах выловленных из ледяной воды моряков.
   На маленькой, узкой быстроходной шхуне с вымпелом Крумта на гике не успели даже ничего понять, когда из туманного облака бесшумно, словно призрак, появился сверкающий красавец-фрегат с гордо развевающимся львом Империи на флаге и сразу же сделал залп всем бортом. Грохот, вспышка, разлетающиеся обломки…
   Шхуна, будто споткнувшись, зарылась в волны тем местом, где только что был ее нос. Резко остановившись, она словно встала на дыбы, обнажив руль и заднюю часть обросшего ракушками днища. А уж затем стала тонуть, стремительно забирая воду. Впрочем, с «Громовержца» уже спустили шлюпки, и из ледяной воды, кое-где покрытой мелкими льдинками, выловили всех спасшихся – десяток матросов, капитана да насмерть перепуганного, посиневшего от холода колдуна. Остальным повезло гораздо меньше…
   И вот теперь в уютном тепле кают-компании капитан продолжил совещание. По правде говоря, у разведывательной шхуны не было никаких шансов, а посему Лирн даже не стал сколько-нибудь отмечать победу, лишь объявил благодарность артиллерийскому офицеру за меткий залп.
   Некоторые горячие головы сразу же предложили идти на прорыв, но сэр Лефок только покачал головой:
   – Как бы ни был хорош наш фрегат, с целым флотом нам не тягаться.
   Мичман Трилим, мрачно изучая развернутую на столе карту морских окрестностей Керслунда, со всеми мелями, островками и течениями, предложил:
   – А если организовать им хороший шторм? Чтобы отошли чуть подальше от берега и растянули свои порядки – нам тогда легче будет проскользнуть.
   Пока Мастера Погоды совещались, Valle, успевший кое-как добраться до своей каюты и переодеться, снова вытребовал с камбуза здоровенную кружку чаю и теперь, сидя в углу и прихлебывая напиток, посматривал на всех присутствующих.
   – Ночью в качестве отвлекающего мероприятия может и пройти, но я бы не советовала, – объявила наконец молодая погодница, а затем нехотя добавила: – Святые братья тоже не дураки, и на их кораблях наверняка есть соответствующие специалисты.
   – Ну, это уже хоть что-то, – деловито заметил целитель. – Ночью, в шторм, накрывшись невидимостью… Это шанс.
   – Пока оставим этот вариант на крайний случай, – рассудил капитан. – Уж больно зыбкие наши возможности. Еще идеи?
   В это время старший погодник подсел к молодому чернокнижнику.
   – Послушайте, – чуть смущенно зашептал он, – у меня есть кое-какие способности к прорицанию. Так вот, обдумал я тот ваш сон и случившееся с вами. Вспомните хорошенько – как выглядела та ваша защита, которую прокусил демон?
   Valle погрузился в воспоминания, и лицо его удивленно вытянулось:
   – Золото! Правильная, сверкающая золотом окружность.
   – Так я и думал. – Мастер Погоды слегка нахмурился. – А теперь послушайте, молодой человек со странными способностями, что вам скажет старый маг.
   Он потеребил свой массивный с голубыми камушками браслет, хмуро посмотрел на собеседника и только затем продолжил:
   – Вы, при своей специфике, должны быть очень чувствительны к магии крови. Не хочу накликать беду, но похоже, что с кем-то из ваших близких, носящих на пальце золотое кольцо, приключилось несчастье.
   Целитель, подсевший с другой стороны, обеспокоенно насупился:
   – Да, возможно и такое объяснение…
   – Что-то не сходится, – пожал плечами Valle. – В наших краях из украшений предпочитают серебро. И не кичатся богатством, а предпочитают вкладывать золото в развитие хозяйства и прибыльные мероприятия… Так что никто из моих родных не носит золота – это считается дурным тоном.
   И тут же продемонстрировал свой фамильный серебряный перстень на левой руке.
   – Весьма разумно, – кивнул целитель. – Весьма.
   – А баронской короной моего отца та окружность ну никак не может быть. Уж это-то я бы почувствовал.
   Мастер Погоды пожевал губами в задумчивости, а затем покачал головой:
   – И все же, молодой человек, огонь такой силы, перекинувшийся через сон… Не к добру это.
   – Да, я уже поспрашивал Лефока, – нехотя ответил молодой маг, чувствуя, как у него отчего-то слегка задрожали коленки. – Он тоже в растерянности…

   – Послушайте, господин некромант, – осторожно поинтересовался капитан Лирн, смущенно вертя свою фуражку, – а вы могли бы… поспособствовать чем-нибудь нашему прорыву в порт?
   Valle глубоко задумался. Да, ему давно хотелось показать этим задирающим при виде его носы чистюлям, на что способен грамотный чернокнижник. Но, с другой стороны, он прекрасно отдавал себе отчет, что те могучие силы, кои он был в состоянии призвать, изначально чужды всему живому. Они не разбирают, где свои и где чужие. А стало быть, риск развалить заодно и половину города был слишком велик.
   Аккуратно, старательно подбирая выражения, он поведал свои соображения капитану и внимательно слушавшим остальным присутствующим. Большинство слегка побледнело, Лефок выслушал чрезвычайно внимательно, а старший маг-погодник, повидавший на своем веку вдоволь всяких катаклизмов, сокрушенно покачал головой и спросил:
   – А на что это хоть могло бы быть похоже?
   Valle очень серьезно посмотрел в непроницаемо серые глаза, пожал плечами:
   – Маленький локальный конец света, как его представляют святоши в своих книгах. Впрочем, будь мы на суше, выбор у меня был бы гораздо шире. К тому же мне не хочется залезать в долги к Падшему…
   Как бы подтверждая его слова, канарейка в своей качающейся под потолком клетке радостно цвиринькнула. Совпадение было настолько разительным, что все от неожиданности рассмеялись, чувствуя в душе какое-то облегчение.
   Мичман, который в это время на пару со штурманом лихорадочно листал морской альманах, негромко воскликнул «Есть!» – чем окончательно разрядил обстановку.
   – Вот, дамы и господа! – И ликующие моряки положили на стол том, описывающий события почти столетней давности. – Прорыв объединенной эскадры под командованием фон Бирхофа из стигийского порта!
   Капитан мельком заглянул в книгу, где на цветном разворачивающемся вкладыше была подробно изображена схема давней морской битвы. Под тончайшим слоем магии, защищавшим бумагу от разрушительного воздействия влаги и времени, вокруг порта, оседлавшего устье реки, замысловато кружили цветные стрелки, отображая действия кораблей обеих сторон.
   – Эту битву все морские офицеры изучали и подробно разбирали еще во времена учебы в Корпусе, – проворчал он. – Не вижу, чем это нам могло бы помочь. Не совсем та же самая ситуация…
   – Но способ, которым воспользовался фон Бирхоф! – воскликнул старший погодник, впившись в карту внимательным, цепким взглядом. – Это же классический «тяни-толкай»! А ведь магическая наука, да и морская тактика с тех пор изрядно шагнули вперед.
   – Ну-ка, ну-ка… – сразу заинтересовались остальные.
   Через квадранс в кают-компании царил форменный «военно-морской бедлам», как едко выразился потом капитан. Впрочем, мысль была весьма привлекательной, замечания и предложения градом сыпались от всех присутствующих, так что Лирну приходилось только отсекать совсем уж неосуществимые идеи и направлять обсуждение в нужное русло.
   Мичман, штурман и магиня в форме – та самая связистка – втроем обсчитывали курс в обход сместившихся кораблей противника, и тут капитан дал им полную волю. Сомнений в том, что маневр удастся, не было уже ни у кого, ибо маги на другом конце стола обсуждали и уточняли настолько заманчивую идею, что глаза всех сверкали радостно-лихорадочным блеском. Привлекли даже старого Ленца – почти двухсотлетнего боцмана-гнома, который хорошо помнил…
   Впрочем, не будем забегать вперед.
   Когда все мало-мальски сомнительные места были утрясены и согласованы, капитан обвел всех смеющимися глазами:
   – Ну что ж, дамы и господа. Если наша эскапада удастся, то это войдет в учебники по морской тактике. Впрочем, даже у меня сомнений почти нет.
   Сидящий у стола Valle, готовя свитки потребных для предприятия заклинаний, проворчал:
   – А нам еще и перед лордом Бером отписываться: ведь наверняка в учебный курс лекций вставит…
   Дружный хохот был ему ответом.

   Адмирал Людвиг фон Тессель по праву считался одним из опытнейших моряков. В свое время он немало поплавал по всем морям; даже с покойным королем Хенриком, упаси Творец его душу, участвовал в том самом, принесшем неувядаемую славу морском походе вдоль северного побережья страны орков. Славно тогда наподдали этим исчадиям…
   Приятные размышления фон Тесселя, готовящегося отойти ко сну в своей каюте, были прерваны неожиданным громким стуком снаружи, загрохотавшим в дубовую дверь, увенчанную неизменным символом Творца.
   – Войдите! – недовольно рявкнул старый морской волк.
   В каюту ввалился молодой послушник в длинном плаще поверх рясы. Стекавшая с плаща вода сразу образовала лужицу у входа. Послушник заученно поклонился и выпалил:
   – Ваше благородие, святые братья засекли чей-то корабль, приближающийся к флоту со стороны моря! Через полквадранса войдет в пределы видимости…
   «А-а, зараза, прости Господи!» – только и подумал старый адмирал, влезая обратно в сапоги.
   – Как там погода? – буркнул он.
   – Осмелюсь доложить, форменный бал нечисти. Все морские демоны словно посрывались со своих цепей! Зимний шторм во всей его силе…
   Капитан и командующий флотом сам прекрасно чувствовал это по качке его громадного, неуклюжего «Богоявления». Впрочем, недостаток мореходности корабль компенсировал изрядной мощностью бортовых баллист и катапульт. А еще моряку о шторме напоминали ноющие к непогоде суставы…
   Снова помянув сквозь зубы Падшего, когда особо сильная волна так качнула огромный корабль, что фон Тесселя и послушника швырнуло на переборку, оба идущих по коридору привычно осенили себя святым знаком. Каждый знает, как трудно удержаться в море от крепкого словца, когда обстоятельства и непогода то и дело прикладывают тебя, да прямо мордой; а посему святые братья не особо усердствовали по поводу традиционного богохульства моряков, резонно считая, что тем крепче будут потом каяться да молиться…
   – Что у вас? – сразу спросил адмирал, едва войдя в штурманскую рубку и получив благословение отца Энрико.
   – От заката, ваше благородие, – четко доложил одетый в морскую форму святой брат, несший вахту наряду с дежурным офицером. Сам адмирал был против такого нововведения: по его мнению, моряк и служитель церкви – это совсем разные профессии, но высказывать вслух этакую ересь уже давненько было чревато.
   – Один вымпел? – уточнил фон Тессель.
   – Так точно! Остальные корабли флота оповещены! – Голос монаха был торжественным и ясным, словно и не было позади бессонной полуночи тяжелого дежурства.
   – Ну что ж, – призадумался адмирал, глядя на карту. – Либо это та разведывательная скорлупка с Крумта, что крутилась тут утром. Либо тот самый фрегат, седьмицу тому назад, перед самым штормом, ушедший из Керслунда, о котором доложила разведка. Остальное маловероятно…
   Отец Энрико закивал:
   – Святые братья, вынужденно находящиеся во вражеском стане, сегодня доложили, что он еще не возвращался. А наши монахи неустанно молятся, и связи по этим богомерзким хрустальным шарам у еретиков не будет…
   Адмирал едва глянул на дежурного офицера, как тот сообщил:
   – С других кораблей флота докладывают, – он мельком взглянул в журнал поступивших донесений, – на дредноуте «Карающий Меч» потеряли один якорь, вынуждены были забросить другой и сильнее потравить цепь… Два фрегата, «Рыцарь Господа» и «Паладин», вынужденно отошли дальше в море и легли в дрейф: в такой шторм их якоря не держат… На «Короле Хенрике» продолжаются ремонтные работы… В остальном несущественные мелочи.
   Фон Тессель молча кивнул. М-да, «Королю Хенрику» сегодня не повезло – имперцы влепили из баллисты так, что, не будь он громадным дредноутом особо прочной постройки, только пузыри бы от него пошли… Впрочем, святые братья не остались в долгу и в конце концов развалили молитвой «Святой Гнев» защитный бастион крепости.
   Еще раз адмирал оценил обстановку и распорядился:
   – Передать приказ по флоту. Всем изготовиться к бою. С якорей не сниматься. «Рыцарю» и «Паладину» выйти дальше в море и зайти с тыла, дабы отсечь неприятеля от моря и не дать улизнуть. Как только вражеский корабль окажется в зоне обстрела – огонь на поражение. Исполнять!
   Он посмотрел на излучающего счастье, чуть ли не мурлыкающего отца Энрико и буркнул:
   – Кто бы это ни был, я не хочу нервничать, когда возле флота вертится какой-то нахал!
   Дежурный офицер чуть замялся:
   – Ваше благородие, а если это корабль с Крумта? Они же вроде наши союзники? Или купец какой…
   Адмирал только поморщился, прихлебывая чай с лимоном, за немалые деньги эти плоды доставляли к нему на все корабли, которыми он когда-либо командовал.
   – А кто об этом узнает? – не без цинизма спросил он, отставив в сторону пустой стакан и закрепив его в привинченном к столу, надраенном до блеска серебряном подстаканнике.
   – Тем более что, – вкрадчиво подхватил святой отец, – все они еретики и безбожники. Не сомневайтесь, сын мой, Святая Церковь будет молиться за вас…

ГЛАВА 19

   Старинный, битый временем и непогодой корабль был великолепен. На скрипящих и покачивающихся реях, словно крылья гигантских нетопырей, трепетали лохмотьями истлевшие обрывки парусов, его черный и слегка позеленевший корпус украшали многочисленные дыры и проломы, а также светящаяся гниловато-зеленым надпись «Морская Ведьма. [6 - Морская Ведьма – аналог «Летучего Голландца», корабль мертвецов.] Дабы отмести оставшиеся сомнения, на ноке гафеля бизань-мачты вместо флага болтался выбеленный, тарахтящий всеми костями скелет.
   – Да-а, морок удался на славу, – улыбнулся капитан Лирн, который, облокотившись на планшир, наблюдал за манипуляциями магов. «Громовержец» развернули бортом, чтобы облегчить работу и прикрыть от ветра, ибо погода разгулялась не на шутку. Старина Ленц, перегнувшись через борт, всмотрелся и проорал в сторону плетущих заклинания волшебников:
   – Лады, теперь похож на старинный! Хватит!
   – У меня у самого иной раз мурашки по коже, – поделился впечатлением стоящий рядом с капитаном целитель. – Настолько реалистично… да и магическим зрением он воспринимается как настоящий, сделанный из дерева и металла корабль. К тому же и сюрпризов в него понапихано таких…
   Впрочем, целитель тоже постарался на славу. На этот раз он объединился в работе с некромантом, и их причудливый, противоестественный союз оказался чрезвычайно плодотворным: по палубе корабля-призрака сновали скелеты в драных саванах, тошнотворные демоны и прочая бесплотная живность, довольно неплохо изображающая занятую делом команду.
   А на шканцах высилась их с Valle совместная гордость – высокий скелет в рваном плаще и старинной треуголке, невозмутимо попыхивающий зажатой в весело белеющих зубах трубкой и время от времени дающий какие-то команды своим призрачным матросам.
   Штурман еще на этапе обсуждения высказал сомнение, удержится ли морок против молитв святых отцов, но волшебники, хохотнув, уверили его, что запросто.
   – Вот смотри: может ли корабль плавать боком? Правильно, не может. А стрелять иначе, чем бортом? Тоже – он для этого просто не предназначен. Вот так и магия этих святош – она совсем по-другому действует, и мы это используем…
   Сэр Лефок, неутомимо пичкая сердцевину заклинания, удерживающего морок, самыми разрушительными заклятиями, наконец распрямился.
   – Хватит, пожалуй, – поделился он своими сомнениями. – А то эта «Ведьма» рванет так, что и нашим не поздоровится…
   Дело было в том, что для подведения корабля мертвецов к флоту Царства Света, чтобы устроить тем настоящее светопреставление, понадобилась шлюпка с волшебником, следующая за мороком на расстоянии лиги. А с другой стороны от места событий, накрывшись всеми мыслимыми и немыслимыми заклинаниями невидимости, вдоль берега под шумок должен был проскользнуть в порт «Громовержец». Мастер Погоды бескомпромиссно объявил, что сделает главную часть работы лично.
   – Мне легче других будет защищать шлюпку от волн и гнать морок на святош, – объявил он. – Дайте мне пару толковых матросов на весла, и я сделаю все, что надо. А потом вдоль берега по мелководью, под защитой вот этих островков, и до порта доберемся.
   Он чиркнул ногтем по карте вдоль усыпанного пометками и мелкими островками края побережья:
   – Опять же, если удастся протаранить их флагманский корабль, святошам ни до чего уже не будет дела. – Тут он повернулся к молодой погоднице, с сосредоточенным видом изучающей волшебный свиток, который написал ее гораздо более опытный коллега: – Сумеешь, девочка моя?
   – Уже давно не девочка, – негромко, с улыбкой проворчала та, а затем во весь голос ответила: – Да я с этим свитком устрою святошам такую бурю, что они замучаются отстирывать от дерьма свои подрясники! Прикрытие будет что надо!
   Но тут всех удивил мичман Трилим. Став на одно колено перед Лирном, он обнажил свой офицерский кортик и по старинной морской традиции подал прошение:
   – Господин капитан, отправьте меня вместе с магом на шлюпке! Я не я буду, если упущу такое. О чем же я потом детям да внукам рассказывать стану, как в глаза смотреть им? Клянусь, не подведу!
   Лирн, уже успевший оценить своего офицера за храбрость, старательность и глубокие познания в морском деле, не счел нужным разочаровывать молодого человека. Тем более что второй доброволец сыскался весьма быстро.
   Богатырского сложения палубный старшина, не раз бравший призы в шлюпочных гонках, молодецки шваркнул о палубу своей снятой с головы матросской шапочкой и громогласно заявил, что за десяток цехинов он самому морскому черту согласен в зубы заглянуть. А уж в таком деле, где можно совершить подвиг да насолить святым отцам, он никому очереди не уступит!
   На том и порешили. Погрузив в уже колышущуюся у подветренного борта шлюпку пару запасных весел, складную мачту с особо прочного изготовления парусом да анкерок воды, свободный от вахты экипаж «Громовержца» проводил отплывающих «на дело» собратьев традиционным морским «ура». Негромким, дабы ветер ненароком не донес до недальних кораблей неприятеля рев сотни тренированных на свежем воздухе луженых глоток.
   Мастер Погоды, держащий незримые Ключевые Заклятия, управляющие мороком, отсалютовал оставшимся на фрегате и отправил творение магии в плавание. А чуть погодя двое моряков по его команде поставили парус и на шлюпке. Дело началось.
   Капитан Лирн всматривался в исчезающий в мутной круговерти шторма корабль и в который уж раз удивлялся, насколько тот неотличим от настоящего и сколь сильно давит на нервы своим призрачно-мертвенным видом… Проводив взглядом мелькающий и исчезающий меж горбатящихся в вечернем сумраке штормовых волн крохотный парус шлюпки, он подумал, что напрасно отправил на это почти безнадежное для выживания дело своего лучшего офицера. Затем вздохнул, прощаясь с ушедшими, когда Мастер Погоды наконец накрыл невидимостью шлюпку, и поднес к губам жестяной раструб рупора:
   – Паруса ставить! Двойную смену к мачтам! Вахтенный, ко мне!

   Выслушав доклад послушника о том, что неведомый корабль приблизился, адмирал накинул теплый плащ с капюшоном и вышел на мостик.
   Облокотившись на фигурные, за последний год ставшие такими привычными перила, он огляделся. Погода и впрямь была такой, что еще немного – и фон Тессель охотно наплевал бы на все приказы святых отцов и увел флот подальше в море. Самый настоящий зимний шторм – с его меняющимся каждый квадранс направлением ветра, с крутой и злой волной, бьющей с самых неожиданных сторон, с просто-таки отвратительной видимостью…
   Но вот с правого борта, куда услужливо показывал отплевывающийся от соленых брызг послушник, в ночной тьме, нарушенной только яркими огнями соседних кораблей, слабо забрезжило свечение. Еще чуть, и неизвестный пришелец, явно уходящий от бури, покажется полностью, проходя сквозь строй стоящей эскадры.
   «Да что они там, совсем спятили?» – недоуменно подумал адмирал, вцепившись в вытертый до блеска поручень и всей ощетинившейся изнутри сущностью предчувствуя что-то плохое. – Неужто там нет мага и они ничего не видят?»
   И тут его седые волосы в буквальном смысле зашевелились под намокшей тканью капюшона, ибо из туманного марева прямо на его флот вынырнул корабль мертвых. Тот самый, из дошедших от старинных времен легенд и преданий, искоренить которые оказались не в силах даже святые отцы. «Морская Ведьма»!
   Адмирал несколько мигов в оцепенении наблюдал, как, с какой-то пугающей легкостью преодолевая шторм, приближается знак неминуемой гибели. Он даже успел рассмотреть с необычайной ясностью захламленную надстройку черного, со слабым потусторонним маревом корабля, с которой оборванный скелет в лохмотьях, его коллега с того света, отдавал какие-то распоряжения, как взлетевший на очередной волне корабль «Богоявление» дал бортовой залп.
   «Все-таки неплохо я их вышколил!» – Адмирал очнулся, со злорадством ожидая, как выстрелы двадцати баллист, усиленные святыми молитвами, развеют морок в клочья. Однако хорошо видимые, светящиеся в темноте заряды, попав точно в широкий старинный корпус, не произвели ровным счетом никакого действия. То есть – почти никакого. Лишь на топах мачт парусника мертвецов бледно-синеватыми шарами зажглись огни святого Хельма.
   Молодой послушник, стоящий рядом, завыл от страха и бессильной ярости. Бухнувшись на колени прямо на залитую водой и пеной палубу, он стал молиться, горячо и бессвязно роняя слова, которые рвал с его губ и уносил прочь ледяной ветер.
   Зато отец Энрико не оплошал. Шагнув вперед со святой молитвой на устах, он послал в приближающийся морок заряд такой силы, что призрачный лиловый огонь потек по реям и мачтам парусника. Потек и почти сразу бессильно погас.
   «Пресвятая Дева» и «Избранник», стоящие рядом и чуть впереди флагмана, тоже дали залпы почти в упор по проходящему меж них паруснику, и их стрельба тоже ни к чему не привела.
   В ответ капитан мертвецов расхохотался так зловеще, что у людей кровь застыла в жилах. Он взмахнул своей широкой, старинной саблей, рыкнул что-то низким, глубоким голосом, и тут адмирал почувствовал, что битва проиграна.
   Ибо с черной, усыпанной обломками и мусором палубы в ночной воздух взвились толпы нечисти, разом перепрыгнув на «Деву» и «Избранника». Фон Тессель еще успел заметить, как один скелет, весело скаля зубы, абордажным топором рубит якорную цепь. Взмах, другой, третий…
   Черная, массивная, натянутая почти до предела цепь с глухим звоном лопнула. Один конец ее, освободившись, хлестнул по носу «Избранника». Ветер тут же подхватил так и брызнувшие обломки, снасти, вопли искалеченных людей и швырнул их во тьму. Освободившись, корабль взмыл на волне, словно застоявшийся конь, и почти сразу же навалился всей кормой на беспомощно барахтающуюся на якоре «Деву».
   Это было последнее, что видел бравый адмирал, ибо «Морская Ведьма», на скорости озабоченного в брачный период кита преодолев оставшееся расстояние, врезалась в высокий борт его дредноута.
   Словно исполинский мясник своим гигантским огненным топором ударил по кораблю, разом развалив его пополам. Недаром старался сэр Лефок, ох недаром! Смерч из огня и пара взлетел на месте «Богоявления» едва ли не до облаков, забрасывая туда обломки дерева и трепещущие обрывки такелажа…
   Когда видимость прояснилась, на поверхности некоторое время оставалась «Пресвятая Дева», медленно погружаясь носом, а «Избранник» затонул едва ли не быстрее, чем адмиральский корабль – краса и гордость верфей Царства Света.

   Вцепившись в толстые, просмоленные ванты, басовито гудящие от напора ветра, Valle с некоторым даже удовлетворением прислушивался к доносившимся издали отголоскам магической битвы, а сам наравне с другими магами поддерживал заклинание невидимости. На самом деле особой необходимости в заклятии такой силы не было, ибо с той стороны, где сейчас разыгрывалась трагедия, доносился такой грохот, сопровождаемый возмущениями магического эфира, что головы и уши просто сами собой поворачивались туда.
   Проскользнув между высоким бортом качающегося на волне дредноута святош, по которому с истошными криками бегали люди, и еле видимым во тьме, но прекрасно ощущаемым истинным зрением безымянным скалистым островком, «Громовержец» удачно ушел во тьму. Вдоль мелководья, отделившись от неприятеля цепочкой рифов, по едва проходимому для кораблей такого класса проливу фрегат буквально подкрался ко входу в бухту.
   И тут из штурманской донесся девичий возглас:
   – Есть связь!
   Все! Корабль уже втягивался в узкую горловину, когда капитан жестяным от рупора голосом объявил:
   – Отбой тревоги! Нормальный ходовой режим! Впередсмотрящим высматривать лоцмана!
   Теперь оставалось только молиться всем богам, чтобы смельчаки со шлюпки, устроившие тарарам святошам, тоже благополучно добрались сюда или хотя бы до берега. Делать на палубе больше было нечего, а посему молодой маг, изрядно промокнув и замерзнув, поплелся в свою каюту. Пока еще заведут в бухту да откроют магические щиты, то да се, да швартовка – чего тут торчать. Тем более что до утра недалече, а спать что тут, что в гостинице – какая разница?
   Скинув с себя обледеневшую одежду, он надел сухой теплый свитер, связанный самолично матушкой, и улегся на узкую койку. Постепенно в полутьме и тепле баронет даже задремал. Сладко представляя, в каких выражениях он будет расписывать это морское приключение Изабелле и своим родным, он поворочался, устраиваясь поудобнее.
   Под легкое покачивание маневрирующего фрегата, сопровождающееся далеким скрипом снастей и мудреными командами капитана, затем мягкий толчок всем бортом о подушки, навешанные на причал, он окончательно соскользнул в небытие…

   – Слышь, Митай, верно тебе говорю! Наш сотник как из штаба пришел, так и рассказывал: адмиральскую громадину разнесло ко всем чертям морским! Да заодно еще две посудины потопло… А пока святоши глазами лупали да зады свои откормленные чесали, фрегат с другой стороны и проскочил под шумок.
   В ответ невидимый Митай загудел басовитым голосом, впрочем, слегка придерживая громкость:
   – Да как же оно так вышло, кум? Дед-то мой ведуном был, да ты помнишь, в одной деревне жили. Так он сказывал, что морок, он одна видимость только и есть. Опять же – сам он долго не держится.
   В ответ кум кашлянул, и все тем же гундосым от холода и сырости голосом продолжил:
   – Так я ж тебе и талдычу, Митай. В морок маги всякого волшебства понапихивали огненного, а следом на баркасе один из ихней братии поплыл, да с парой наших, матросов-то. Все они ладно сделали, только вот обломком каким-то повредило скорлупку ихнюю. Так наши ребята, не будь дураки, захватили одну из шлюпок спасательных, которыми святоши из воды свою братию вылавливали, да вместе с пленными прямо в порт и приплыли. Здрасьте, мол, господин адмирал, получите подарочек! Вон они, подпевалы поповские, в камерах напротив их расположили…
   Лениво прислушиваясь к голосам невидимых собеседников, просыпающийся Valle после последних слов разом стряхнул с себя дремоту. Открыв глаза, отметил кромешную темноту и холод вокруг, лишь слабенький отблеск света проникал откуда-то из-под двери. По привычке потянувшись, он вдруг обнаружил, что это ему никак не удается, ввиду того, что на руках, да и на ногах тоже обнаружились тяжеленные кандалы, соединенные цепью. А спина, затекшая от промозглой сырости и неудобной позы, отозвалась недовольной ломотой.
   Мало того, магический светильник никак не хотел загораться. Причина обнаружилась весьма быстро и оказалась до обидного простой – на шее удалось нащупать наглухо заклепанный металлический ошейник из сплава, напрочь отшибающего всякие магические способности.
   Как-то раз во время учебы, для тренировки, будущим волшебникам пришлось проверить и испытать на себе действие страшно дорогого – куда там золоту! – изделия. Представьте, что вы наполовину оглохли, ослепли и потеряли свой Дар. Такое чувство собственной оголенности и беззащитности было столь сильным потрясением для психики, что некоторых пришлось отпаивать у университетского целителя.
   То же самое и сейчас – вязкая беспомощность, равнодушно, даже наплевательски игнорирующая все привычные действия молодого мага, просто шокировала его. Тщательно обследовав все направления и глубины, Valle выяснил, что откуда-то из темноты к нему все-таки поступает крохотный, невероятно сладостный ручеек Силы. То ли ошейник где-то «протекал», не давая должного эффекта, то ли мастера специально оставили, дабы помучить будущих пленников, выяснить не удалось, ибо в коридоре за дверью тюрьмы – а в том, что он именно в тюрьме, да еще и в подземной, сомнений уже не оставалось, – загремели ключами.
   – Вот, ваше благородие, как только цепями зазвенел, сразу за вами послали – проснулся, значится!
   Дверь с глухим металлическим лязгом распахнулась, и в камеру шагнул матрос с факелом, боязливо косясь на заключенного. Следом просочились и тут же растеклись по сторонам двое ребят с цепкими взглядами и взведенными арбалетами. А болты в их оружии были непростыми – то Valle заприметил сразу. Серебряные, да еще и с зелеными искорками какого-то особо убойного заклинания.
   Тут уж дело запахло Тайной Палатой – секретной службой, подчиняющейся лично Императору, не ограниченному в своей власти никакими законами, и занимающейся самыми серьезными делами. И шутки с «конторой» были весьма плохи: этим костоломам что маг, что герцог – все едино…
   Примерно таков был ход рассуждений молодого волшебника, пока он разглядывал зашедшего последним молодого еще человека в гражданском платье, с неприметной внешностью и острым, сверлящим взглядом. Тот хмуро зыркнул на закованного в железо и экзотические сплавы чернокнижника, после чего осведомился:
   – Баронет и черный маг Valle? Идти можете? Вот и прекрасно, извольте следовать за конвоирами. Соблюдать молчание, в случае чего есть приказ – стрелять на поражение без колебаний!
   «Встретились бы мы с тобой, голубь ты мой, при других обстоятельствах, посмотрел бы я, кто из нас ходить не может…» – угрюмо рассудил баронет, с нарочитым звоном цепей поднимаясь на ноги. Выяснилось, что свободы движений всего чуть – на неполный шаг ног. Даже распрямиться толком не давали добротно сделанные кандалы, так что идти пришлось полусогбенным, словно кающемуся грешнику.
   В коридоре обнаружилась едва ли не полная конвойная рота, ощетинившаяся сталью алебард и тупыми рылами арбалетов.
   – Ого, это уже серьезно… – проворчал Valle, глядя под ноги и аккуратно переставляя их, чтобы не упасть и тем самым окончательно не уронить остатки своего достоинства.
   Сопровождающий тихарь поморщился, но расслышав, что произнесенные слова вовсе не заклинание, повторил свои наставления, и громыхающая процессия потянулась к выходу из подземелья. Слабины цепей на ногах едва хватало, чтобы поднимать ногу на следующую ступеньку показавшейся бесконечной сырой каменной лестницы. Громыхнула, завизжав на петлях, еще одна дверь, затем после помещения для караульных и скупо освещенного коридора снова ступени наверх.
   Стылый зимний воздух приятно освежил легкие после затхлой духоты подземелья, но угрюмо молчащий баронет едва ли заметил это. Равно как и хмурый зимний день, и присыпанную снежком диагонально-полосатую караульную будку. «Так вот почему мне так хорошо уснулось в каюте – небось с лоцманом прислали кого-то да усыпили сонными чарами, – рассуждал он про себя, неторопливо переставляя звенящие кандалами ноги по плитам крепостного двора. – Впрочем, что гадать – все, что надо, скажут!» И он занялся более детальным изучением так порадовавшей его «утечки».
   Впрочем, ручеек поступающей Силы был до того тонким, что копить на простейшее заклинание, хотя бы тот же магический светильник continuous light, пришлось бы не менее суток. Это удручало, и чрезвычайно. Но радовало то обстоятельство, что поступающая магия оказалась сродни той самой непонятной силе, когда он еще на балконе подхватил падающий бокал. Казалось, это было целую вечность тому назад.
   Поэкспериментировав с тоненькой, серебристо ласкающей струйкой магии, Valle довольно скоро – не успели пересечь двор – выяснил, что Сила какая-то чудная и, хотя не удалось увеличить поступающий поток, обращаться с медленно накапливающейся магией было как-то непривычно.
   «Как там пояснял Мастер Погоды – может ли корабль плавать боком? Ортогональная магия… а почему бы и нет? Направленная и действующая перпендикулярно основному потоку, действующая схожим образом, но – перпендикулярно», – молодой чернокнижник всерьез задумался над этим вопросом, вспоминая полузабытые формулы курса «Основы Магии», пока караульные у ворот, тщательно сверив какие-то бумаги и пошептавшись с офицером, открывали створку.
   «Ага – а вот это может сработать!» – чуть не воскликнул Valle вслух, найдя в самом дальнем закутке памяти формулу. Обсасывая ее так и эдак, пробуя на здравый смысл и чуть ли не на приятственность внешнего вида, он наконец решился. «Если вот тут учесть нормаль… и вот так…» Выглядело довольно непривычно, и лорд Бер совершенно справедливо за такую формулу поднял бы на смех… но это сработало.
   Тонюсенький ручеек заметно расширился, так что за сутки удалось бы собрать столько, чтобы разломать проклятый ошейник изнутри.
   «Впрочем, за сутки много чего может произойти», – баронет молча шлепал по внутреннему открытому проходу крепости. Он с затаенной гордостью наблюдал, как Силы уже набралась целая пригоршня, и она продолжала прибывать, лаская измученную голодом ауру волшебника.
   Встречные поглядывали кто с острасткой, некоторые сочувственно, но в конце концов процессия втянулась в неприметную дверь где-то позади здания Адмиралтейства. Устойчивое тепло пахнуло в лицо, и озябшие от стылого железа руки сразу заныли, отходя от холода.
   – Арестованный доставлен! – раздалось где-то за массивной дверью, и только сейчас погруженный в свои раздумья Valle встрепенулся и огляделся по сторонам.
   Конвоиры стояли по обеим сторонам широкого, с лакированным дубовым паркетом коридора. За их спинами наблюдались дубовые же широкие двери. Вдоль потолка через равные промежутки висели магические шары, и вообще – здание изнутри выглядело добротно и надежно, как вообще любят устраиваться флотские. А в простенках находились здоровенные картины. На одних старинные корабли с изодранными парусами обстреливали друг друга или боролись с непогодой. С других горделиво и неодобрительно на Valle взирали лысые и бородатые капитаны и адмиралы.
   Баронет даже успел задуматься, каким образом в эту компанию затесался эльф, таинственно и чуть насмешливо глядящий с борта красиво украшенной ладьи, но тут из-за той же самой основательной двери выскочил здоровенный, на голову выше и вдвое шире баронета, старшина, судя по полоскам на рукавах. Уж в чем в чем, а в морских знаках отличия за время пребывания в Керслунде, где каждый второй был или моряком или служил в порту, Valle поднаторел.
   Бугай не без любопытства оглядел его, а затем неожиданно высоким, тонким голосом распорядился:
   – Введите арестованного!
   Что и было выполнено со всей старательностью и аккуратностью.
   В широком, заставленном столь обожаемой адмиралами массивной старинной мебелью кабинете обнаружился хмурый адмирал Арнен, пара чинов в штатском и серьезный донельзя лорд Бер. Последний брезгливо спросил у зашедшего служаки из Тайной Палаты:
   – Почему без верхней одежды? Застудить решили?
   Тот пожал плечами и подчеркнуто равнодушно ответил:
   – В приказе особо подчеркивалось: пресекать все возможные попытки трепыхания… а под плащом – да мало ли чего может удумать черный маг, даже и в украшении.
   «Опытный, ушлый этот тихарь», – пронеслось в голове у Valle, пока он, переминаясь с ноги на ногу, разглядывал обстановку и гадал, что бы все приключившееся с ним значило.
   Адмирал, не скрывая своего неудовольствия, взял со стола свиток и, развернув его, поднес к лицу баронета. Это оказался по всем правилам оформленный приказ о его аресте, подписанный лично Императором, каковой только и мог арестовывать знатных дворян, к тому же магов.
   – Можете говорить, – отрывисто заметил адмирал, бросив затем свиток обратно на стол.
   – Обвинение? – лаконично спросил Valle, лихорадочно соображая. Приказ самого плюс Тайная Палата – да это уже похлеще, чем быть одной ногой там. Там, куда вряд ли кого затащишь по доброй воле…
   Лорд Бер вдруг сделал вид, что его чрезвычайно заинтересовало состояние собственных ногтей, и он стал изучать их с самым непосредственным вниманием.
   Адмирал побагровел, но сдержался.
   – Формальное обвинение – убийство благородного рыцаря, сэра Морлана, – прорычал он.
   – Послушайте, господа! – В голове у молодого волшебника словно что-то сверкнуло, и несуразности последних дней стали постепенно складываться наподобие головоломки. – А на самом деле?
   Адмирал переглянулся с лордом Бером, и тот наконец-то соизволил открыть рот:
   – Подать стул! Садитесь, баронет.
   Он чуть наклонился к усевшемуся с облегчением Valle, пристально разглядывая его с каким-то непонятным вниманием.
   – На вас надели эту гадость, – тут он брезгливо указал на ненавистный ошейник, – дабы уберечь от необдуманных действий. Дело в том, молодой человек, что…
   Не часто Valle удавалось видеть старого мага взволнованным, но сейчас был именно такой момент. Пройдясь по толстому ковру, устилающему пол кабинета, Бер наконец соизволил объяснить все:
   – Дело в том, что Царство Света начало войну не только на море. Эти святоши подгадали свой удар как раз перед тем, как ляжет снег и сделает невозможным хоть какие-то военные действия.
   Лорд Бер глубоко вздохнул и с решимостью, напоминающей человека, с разбегу запрыгивающего в холодную воду или делающего даме предложение, продолжил:
   – Захвачены несколько пограничных баронств, в том числе и ваше. Сразу же были посланы лазутчики из числа леани, умеющие пройти своими Тайными Тропами, – неумолимо ронял он глухим, полным боли голосом. – Города и замка больше нет. Все сожжено до скального основания – похоже на самые мощные молитвы из арсенала святых отцов… никто не спасся… как раз вчера утром, и тот твой сон… Весь город испепелен вместе с людьми…
   Дальнейшие слова остались неизвестными, ибо вселенная плавно, словно падающий под водой предмет, наклонилась и с глухим стуком, как сквозь толстый слой ваты, ударила Valle полом кабинета прямо в висок…

   В глаза брызнул свет. Яркий, резкий, безжалостный, бьющий по оголенным нервам не хуже заклинания молнии, и вынырнувшее из этого слепящего сияния бледное лицо лорда Бера прокричало:
   – Держите его! – И все снова завертелось и понеслось в дымном беззвучном вихре куда-то в призрачные и недоступные иным миры. Чьи-то невидимые ладони снова хватали за руки, пытаясь удержать их в жалобно стонущих и рассыпающих крошки ржавчины цепях. Вот чья-то тяжелая ладонь хлестнула по лицу, на миг произведя вспышку света с запахом табака…
//-- * * * --//
   В своей бездне заворочался Падший. Он пристально посмотрел на извивающуюся в кандалах фигурку и прошептал растрескавшимися от бесконечной жажды губами:
   – Призови меня… Ну же, смелее… Я дам тебе столько силы, что остальные боги, сбросившие меня в эту темницу, разбегутся в ужасе со своих небес… Дам даже больше, чем Яромору, – мне отчего-то верится, что ты именно тот, кто вправе освободить меня… Ну же, малыш, всего несколько слов…
//-- * * * --//
   Отворачиваясь и ускользая от манящих, обещающих и обольщающих видений, из призрачных иллюзий вверх скользнула крохотная искорка. Словно заблудившийся ныряльщик, завидевший наконец отблеск солнца, чья-то сущность упрямо карабкалась вверх, туда – к свету и теплу. Невыносимо долго, изнемогая в борьбе и все же не сдаваясь, капелька жизни всплывала из бесконечного моря тьмы и ужаса, и наконец в разгромленном и развороченном кабинете в перекошенные от страха закопченные лица непослушные губы выдохнули:
   – А вот хрен вам всем… меня, не подавившись, не съешь!
//-- * * * --//
   Бездонное пятно мрака разочарованно поникло головой:
   – Ну что ж… подождем следующего…
   И снова уснуло на долгие века.
//-- * * * --//
   Лорд Бер, над рукой которого хлопотал целитель с упрямо сжатыми губами, скривился и проронил в сторону адмирала, мрачно озирающего свой обгорелый мундир:
   – Не знаю, Арнен, не знаю, что означают те его слова. Если он принял того, кого ближе к ночи лучше не поминать, то мне страшно.
   Адмирал пожал плечами, и некогда щеголеватая синяя ткань окончательно расползлась на могучем торсе, рассыпавшись истлевшими от невидимого жара клочьями.
   – Когда он придет в сознание, лично я буду молиться всем богам, которых знаю. Если этот парень даже в ошейнике натворил столько…
   В вылетевшее наружу окно заглянул холодный ветер с улицы, бросив на лицо Арнена несколько снежинок. Адмирал прищурился, облизнул соленые от крови губы, и продолжил:
   – Признаться, я теперь уже ни во что хорошее не верю…
   Старый маг склонил голову, словно признавая свое поражение. Охотнее всего он сейчас оказался бы в своем уютном кабинете в одной из университетских башенок и выцедил бы рюмочку смородинового ликера.
   Словно по шевелению жаждущих губ угадав желание своего старого знакомого, адмирал потянул дверцу стального сейфа, вмурованного в стену. Та жалобно завизжала, перекосилась и выпала совсем, едва не отдавив хозяину ноги.
   – Надо же, – буркнул адмирал, доставая уцелевшую под защитой брони пузатую черную бутылку. Без церемоний он сковырнул сургуч и пробку кинжалом, примерился. Надолго приложился к горлышку, удовлетворенно причмокнул. Вытерев губы, подал лорду Беру. Тот не стал жеманничать, ибо организм сам знал, что ему сейчас нужно после такой встряски, а посему прикончил бутылку тоже прямо из горлышка. Облегченно выдохнув, старый маг чуть порозовел, а затем вытащил трубку. Охлопал себя по тем местам, где когда-то были карманы, и почти весело объявил:
   – Табачок твой, Арнен, огонек мой. Покурим?
   Глубоко под землей, почти голый, закованный в кандалы и ошейник человек шевельнулся. Раскрыв глаза и уставившись в кромешную сырую тьму, обступившую его со всех сторон, он привычно зажег свой крохотный магический светильник, а затем стал смотреть.
   Незаметно носилась мысль по призрачным безднам, волновались тонкие миры, ощущая чье-то незримое, но такое волнующее внимание. Ворочались во мраке могучие, спящие вековечным сном демоны, ощутив чей-то задумчивый взгляд. Заметались в своих логовах элементали, не зная, в кого разрядить свои молнии и огненные дожди.
   Молодой хозяин обходил свои владения, не замеченные ранее. Неслышным шагом он прошелся вдоль границы, отделяющей жизнь от Нее. Заглянул за грань вечности, обращая внимание на каждую мелочь. И нестройный хор пробуждающихся от забвения голосов сопровождал его, моля об одном: дай приказ, повелитель! Поведи нас в битву!
   Да, Яромор был силен, но он жаждал всего лишь власти. А чего жажду я? Вернуть родных и близких, насильно ввергнутых в Царство Мертвых? Заманчиво, заманчиво…
   Но нет, не стоит, пожалуй, даже и пытаться – что произошло, то уже произошло. К чему ворошить угли?
   Отомстить? Это теплее, гораздо теплее – почти горячо. По силам ли? Посмотрим…
   И молодой некромант, с нежностью глядя на переполовиненные пустяковым заклинанием, медленно прибывающие запасы магии, хрипло захохотал! Идиот!
   – Вот же она, сила, недоступная иным магам и колдунам! Стоит только протянуть руку!
   Грязная, в лохмотьях изорванной и обгоревшей одежды рука стремительно метнулась и ухватила за горло толстую крысу, неосторожно выглянувшую из отверстия для стока нечистот полюбопытствовать – что это за новый гость в ее давно облюбованных владениях?
   Уговаривая сам себя не спешить, дрожа от нетерпения, Valle зубами откусил часть ногтя, оставив на нем острый заусенец. Нежно погладил трепещущее в ладонях тщедушное тельце, ощущая бешеный стук испуганного сердечка…
   А затем решительно чиркнул ногтем по этой мягкой шейке с бьющейся под тонкой мохнатой кожей жилкой. Аккуратно, старательно, не теряя ни капли алой жидкости, заключенной в драгоценном живом сосуде, стал творить волшбу.
   Замечательно. Словно похмельный, выпивший поутру жбан холодного пива и оттого ощутивший себя здоровым и полным сил, молодой чернокнижник встал. Тяжелые массивные кандалы, с погнутыми и растянутыми кое-где звеньями цепей, рассыпались тонкой струйкой ржавчины, невесомым облачком взвившейся у его ног. Ошейник с тихим звоном разлетелся осколками, едва ощутив прикосновение этих пальцев, умеющих быть такими нежными, но сейчас неумолимо безжалостных…
   Светильник яростно полыхнул, залив беспощадным светом все уголки камеры. Молодой маг с какой-то горделивой осанкой и горькой складкой в уголках рта небрежно протянул руку к стене, сложенной из не-подъемных каменных глыб, отчего та пошла рябью, словно поверхность взволновавшейся лужи. Миг, другой – и сквозь камень проступило серо-желтое сияние иных миров и иных дорог…
   Через полквадранса в опустевшем каменном мешке не осталось ничего хоть как-то напоминающего о произошедших событиях – об этом человек позаботился тщательно. Лишь излучающая зеленый свет надпись, навсегда въевшаяся в каменную стену:
   Я ВЕРНУСЬ. ПЕРЕСЧИТАЮ ВСЕМ ЗУБЫ, И НЕ ТОЛЬКО.
   А чуть ниже, живым рубиново-алым огнем переливалась подпись –
   VALLE

ГЛАВА 20

   …Путем многочисленных наблюдений и замеров было выяснено, что основной поток магической энергии стекает сверху, с небес – как, очевидно, и было задумано богами, сотворившими наш мир. Далее течение проходит сквозь тонкие, или, как их еще называют, Нижние Миры, и стекает в Царство Мертвых. Последнее, впрочем, строго не доказано по вполне понятным причинам (смех в аудитории). Таким образом, очевиден своеобразный круговорот магии в природе. Этот медленный, но неостановимый поток Силы и используют те, у кого развит соответствующий Дар. Сильные волшебники способны слегка концентрировать ток энергии и, получая таким образом дополнительную мощь, использовать в своих целях. Все эти процессы описываются классическими уравнениями Эарендила и фон Гоусса, которые мы рассмотрим чуть позднее…

   (Из записи вводной лекции в курс «Основы Магии»)

   Впервые лорд Бер видел Императора в таком крайне раздраженном состоянии. В том самом, которого так боялись придворные и провинившиеся и вспышки которого сверху донизу сотрясали всю огромную Полночную Империю. То, что сам иногда бывал чересчур крут, в общем-то неплохо – ибо повелитель был отходчив и (что редкость среди власть имущих) умел признавать свои ошибки. Впрочем, те, кто последнего не умеет, долго не живут…
   Император повернулся на каблуках, отчего жалобно взвизгнул до блеска натертый паркет, и рыкнул снова:
   – Идиотизм какой-то! В стране столько дворян, а на должностях сидят одни тупицы!
   Стоящий у своего стула лорд Бер довольно спокойно наблюдал, как хозяин только что разжаловал и лишил всех чинов бывшего начальника Имперской разведки, графа Ротгата. А потом услал в родовое имение с приказом не появляться на глаза. В общем-то, граф был не так уж и виноват – все иной раз ошибаются. Но проморгать такую акцию, как подготовка и вступление в войну Царства Света… это и правда из рук вон плохо.
   – Ладно, – вздохнул Император, пересиливая гнев. Он сел в свое бархатное кресло, выпил немного белого вина. Подумав чуть, с размаху разбил бокал о стену.
   – Куда ни глянь, всюду развал, – уже заметно успокаиваясь, проворчал он. – Сядьте, лорд, не маячьте там…
   Лорд Бер с облегчением перенес свой вес с ног на стул и осторожно заметил:
   – Ваше величество, ну ведь не все же так плохо.
   Император только дернул щекой:
   – Бьешься, стараешься, а толку почти никакого. – Затем, пользуясь своей привилегией повелителя, сменил тему: – Мне тут посоветовали активнее выдвигать молодежь – дескать, опыта наберутся со временем, зато они могут выдумывать и проворачивать такие идеи, что нам, старикам, просто и в голову не придет!
   – Неплохая мысль, – оценил собеседник. – Только время ли? Война ведь…
   – А сколько ждать? И так уже земли теряем! Короче, – Император решительно рубанул рукой воздух, – я тут посоветовался с армейскими и своими тихарями – на разведку поставлю барона Орка. Предан, как пес, и работать умеет.
   – Хорошая кандидатура, – заметил лорд Бер.
   – Да, – кивнул Император. – Только бы флотские удержали Керслунд, а весной и начнем.
   Дело было в том, что, в отличие от Царства Света или Королевства Всадников, в Империи тяжелая конница не была главной ударной силой. Пехота, кавалерия, маги – предпочтение отдавалось более легким, но зато и более подвижным маневренным войскам. К сожалению, нападающие из Царства Света учли это, ударив перед самыми снегами, сковавшими активные действия имперских войск. А снега в этом году выпало на редкость много, и поэтому вести крупномасштабное наступление стало попросту невозможно…
   – Что у вас, лорд? – спросил Император, откинувшись на спинку кресла. – Я же вижу: как на иголках сидите – все-таки не первый год знакомы.
   Лорд Бер чуть замялся, обдумывая, как бы помягче сообщить деликатную новость:
   – Ваше величество… как вы знаете, в столице под Башней Магов есть секретное хранилище магических артефактов и книг. Из тех, которые надо хранить не для широкого доступа.
   – Да, что-то такое помню… – протянул Император, и глаза его блеснули. – Я так понимаю, там произошло нехорошее? Что-то пропало?
   – Хуже, – печально ответил пожилой маг. – Ничего не пропало, но все книги и свитки, хоть как-то касающиеся черной магии, сведений о Яроморе и подобных ему, кто-то то ли прочел, то ли скопировал.
   Император покивал, улыбнувшись не без ехидства:
   – Понятно. Вся ваша хваленая охрана и магические ухищрения оказались бессильны перед… мы думаем об одном и том же молодом нахале?
   Лорд Бер только развел руками:
   – Одно то, как он исчез из тюрьмы, будучи в ошейнике, препятствующем пользованию магией, уже говорит очень о многом.
   В кабинете на миг повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине да завыванием за окнами вьюги, с утра накрывшей столицу своим широким, мутно-белым крылом.
   – Скажите, лорд, и что вы об этом думаете?
   Старый маг откровенно замялся. Потер пальцами подбородок, тем самым жестом, который примелькался за долгие годы, и только потом ответил:
   – Скажу с уверенностью одно, ваше величество. Коль скоро молодой чернокнижник ищет знаний и вместе с ними Силы, то слугой Падшего он не заделался.
   Император заинтересованно глянул:
   – А что, мог бы? А раньше – нет?
   В ответ лорд Бер вздохнул:
   – Ваше величество, для меня и в обычной магии масса неразрешенных вопросов, а уж черная – вообще тайна за семью печатями. Я, честно говоря, до последнего времени побаивался: не переборщили ли мы с тем приказом об аресте?
   Хозяин кабинета хохотнул:
   – Вы отличный волшебник, руководитель, да и человек порядочный. Но к управлению людьми вас и близко подпускать нельзя! Ведь все довольно просто: мы спровоцировали баронета на активные действия, причем за пределами Империи. Как вы думаете, придется ли скучать зимой святошам на временно отнятых у нас землях?
   Лорд сделал недовольное лицо и удрученно пожал плечами:
   – Политика…
   – Именно! – Император назидательно наставил на собеседника палец со знаменитым рубиновым перстнем – одним из символов высшей власти. – Именно, лорд Бер! Да, это ужасно, что святые отцы сожгли баронский замок и город. Да, нет им прощения, что заживо сгорели тысячи людей. Но как Император я просто обязан извлечь выгоду и из этого. Так что зима пройдет весьма бурно для захватчиков, или я совсем не разбираюсь в людях. Если наш молодой человек начнет охотиться на них как на диких зверей, то при чем здесь я? А за это время Бертран и Арнен составят план действий, да и подготовятся как следует…
   – Все-то у вас учтено, ваше величество. – Лицо старого мага чуть скривилось. – Тонко вы провернули ситуацию в свою пользу, ничего не скажешь.

     Пепел, пепел…
     Легкие, почти невесомые хлопья, горько скрипящие на зубах…
     Пепел, помнящий и то, чем он был до того, и всесильный жар огня, и чад медленно догорающих головешек…
     Прах, из которого потом что-то произрастет и в который все рано или поздно возвращается…

   Почти посередине огромного, чуть шевелящегося под легким морозным ветерком поля пепла одинокая фигура в черном творила страшное, немыслимое злодейство. В углы огромной пентаграммы, багровым сиянием выделяющейся прямо на бело-серой колышущейся массе, одна за одной ставились человеческие головы.
   Их обладатели, коих привел сюда молчаливо-угрюмый некромант, только обреченно подрагивали, скованные могучим заклинанием, подчинившим себе их разум и волю.
   В тусклом утреннем свете на их одеждах хорошо были различимы знаки Единого Творца. Двое были священнослужителями, остальные трое – воинами-дворянами. Маг в черном, достав из-под одежд небольшой серповидный ножичек, взглядом подвел к себе первого. Тускло блеснуло отполированное темное лезвие, покрытое зловеще светящимися рунами, и алые брызги из надвое разваленного горла брызнули на пепел. Тело нелепо дернуло руками, затем пошатнулось и упало внутрь начертанной фигуры. А голова осталась в руке некроманта, который пальцами вцепился в волосы.
   Дав чуть стечь струйке крови, маг установил голову в вершине звезды, деловито перешел к следующей, посмотрел на другого обреченного. Деревянно шагая, тот подошел, и все повторилось опять…

   …Высокий, полыхающий неистовым жаром кольцевой вал огня, который направляла гнусаво тянущая молитвы дюжина священников, сомкнулся вокруг закопченных стен угрюмо стоящего замка. Задрожав от натуги, пламя стиснуло свои объятия. Блистая немыслимо ярким светом, огонь ринулся внутрь… И почти сразу же бессильно опал, рассыпавшись безвредными, быстро угасающими языками.
   – Вторая! – еле слышно, но вполне понятно по артикуляции прокричала Кито, стоящая на крыше угловой башни и в меру своих сил защищающая замок от Святой Магии. Она тут же упала, дергаясь от боли и кашляя кровью, и ее подхватили заботливые руки.
   Из-за зубца наружу тут же выглянула баронесса Амалия, натягивая лебедкой тетиву большого крепостного арбалета. Все звуки шли словно из-под воды, ибо видение, которое показывал все помнящий пепел, подчиняясь немыслимой мощи заклятию, было почти беззвучным.
   Вот Изабелла, рукой придерживая на плече рычаг наводки, прищурилась одним глазом, прицеливаясь. Вдавила пусковую скобу. Арбалет разрядился, и еще чья-то жизнь неяркой вспышкой улетела за пределы Реальности. Женщина миг-другой прислушивалась к чему-то, а потом, нежно улыбнувшись, положила ладошку на живот. Улыбнулась и баронесса, ласково обняв невестку за плечи:
   – Толкается?
   – Ага! – Глаза молодой женщины блеснули неземной радостью. Но она тут же вздохнула и продолжила: – Заряжайте, леди. Не дело нам отлынивать от работы.
   И снова негромко заскрипели пружины взводимого арбалета…

   – Третья! – простуженно хрипящим басом рявкнул барон, сталкивая наружу со стены труп солдата, которого только что самолично зарубил. Он всмотрелся в пламя, вставшее стеной вокруг замка, а затем бросил взгляд на тоненькую фигурку наверху башни, вновь вскинувшую руки в жесте отрицания.
   Ната утерла маленькой ведьме губы, на которых снова выступили алые пузыри:
   – Держись, Кито! На тебя одна надежда!
   Малышка гордо подняла лицо, закаменевшее от усилия, уперлась во что-то. Ее тонкий браслет засветился нежно-розовым светом, мир зазвенел от напряжения противодействующих сил, и через пару мигов надвигающаяся лавина огня, готовая вот-вот перехлестнуть через стены, снова завалилась назад и погасла.
   Кито повело в сторону и назад. Ната и баронесса, увидев ее закатившиеся глаза, быстро отнесли обмякшее тельце вниз, где над малышкой сразу стали хлопотать женщины с лекарствами и мазями…

   – Четвертая! – бесконечно устало проворчал Питер, морщась от боли в проткнутой копьем ноге. Атаки обычным способом чередовались с магическими, и вот теперь снова пришел черед святых отцов.
   Их группа, образовавшая правильное сомкнутое кольцо, воздела руки к небу, стоя на развалинах ратуши за пределами стрельбы замковых арбалетов. И сразу же заревело пламя…

   Маленький, безобразный до отвращения, голый демон высунулся из туманного пятна, возникшего рядом с застывшей в трансе Кито. Злорадно ухмыляясь, он раскрыл свою пасть, усеянную острыми зубками…

   – НЕТ!!! – закричал стоящий на коленях человек, чей черный плащ был весь усыпан пеплом, прилипшим к влажным пятнам.

   Клыки бестии сомкнулись на тонком, покрытом копотью и волдырями ожогов запястье, и один-единственный из золотых обручей ведьминского браслета лопнул, перекушенный с одной стороны. Тотчас же огонь вокруг торжествующе заревел, и втянулся внутрь круга. Все закрыла трескучая стена пламени.
   А затем наступила темнота…
//-- * * * --//
   Сосновые лапы, обвисшие от налипшего на них снега, медленно проплывали перед глазами. Сверху вниз. Сверху вниз…
   «Нет, это меня несут!» – Мысль обожгла, и звеняще-сосущая пустота внутри тотчас же лопнула, сменившись обжигающе-холодной струйкой боли. Дернувшись, Valle попытался встать, но только вывалился из носилок. Бессильно уткнувшись лицом в сугроб, он глухо застонал, снова и снова переживая увиденные с помощью чародейства последние минуты своих близких. Но тут чьи-то ловкие руки выдернули молодого баронета из снега и меховой рукавицей обтерли лицо.
   Проморгавшись, он увидел перед собой озабоченные лица. Трент и Гуго Молчун. Если гном расплылся в радостной улыбке, то Гуго, у которого половина лица скрывалась под какой-то тряпкой, только сверкал глазами.
   – Ваша светлость, опамятовались! – радостно прогудел бывший капитан стражи.
   – Вы… видели? – с трудом открыв пересохшие губы, прошептал обессиленный баронет.
   Гном сразу посмурнел:
   – Видели, как не видеть. Мы ж совсем близко подошли – думали, кто из святой братии ентой – так, значит, надо болт меж лопаток воткнуть. Видели, ваша светлость, так оно и было. Только внутрь замка мы не попали…
   Valle глубоко вздохнул, и блаженное забытье снова сомкнуло вокруг него свои милосердные объятия…

   В следующий раз он пришел в себя не скоро, судя по тому, что к тому времени был уже в доме. Обведя взглядом простые бревенчатые стены, сложенные из мощной лиственницы, баронет даже задумался, где бы это он мог быть. Не придя ни к какому выводу, с трудом поднялся.
   Все качнулось перед глазами, но затем послушно встало на свое место. Придерживаясь рукой, молодой маг зажег свой магический светильник, осмотрелся еще раз: вроде бы знакомо, но все равно ничего не понятно, а посему он потихоньку поплелся на еле слышные голоса. Тем более что бурчащий желудок уже требовал своего, а примерно с той же стороны доносились весьма аппетитные запахи.
   Пройдя по коридорчику, вымощенному добротными дубовыми плахами, Valle вспомнил наконец, где он все это видел – и развешанное на стенах оружие вперемежку со связками луковиц и перца, и простую обстановку. Это был тот самый, летом сделанный охотничий домик в лесу, про который святое воинство попросту не успело разнюхать.
   В зале обнаружилось немало народу, в том числе и детей. Какая-то согбенная старушенция осторожно втирала мазь Гуго, левая половина лица которого представляла собой один большой ожог. Трент на столе у окна ладил арбалетные болты, а остальные – кто спал, кто тихонько шептался. Разговор в основном сводился к видению, подсмотренному Гуго Молчуном и Трентом, да к извечному вопросу, «как таперича жить».
   – Ваша светлость проснуться изволили! – радостно воскликнула какая-то крестьянка, рябая бабища средних лет. Она тут же, умиленно глядя, подхватилась с тюфяка, постеленного у стены, и низко поклонилась вошедшему. Остальные последовали ее примеру, разве что Трент отвесил более сдержанный поклон, а молодого парня с окровавленной повязкой на ноге баронет остановил сам.
   – Ладно, хватит, – поморщился баронет, непривычный к таким почестям. – Кто рассказывать будет?
   Рассказывал в основном Гуго, иногда забываясь и тут же подвывая от боли в обожженных губах. Его рассказ свелся к тому, что перед самым снегом налетели святоши, пожгли-пограбили и ушли южнее, к перевалу, готовить на зиму оборону. Две расчищенные дороги, по которым можно пробраться без боязни утонуть в снегу, плотно патрулируются усиленными отрядами, подкрепленными монахами.
   Valle подумал немного, поглядывая на людей, взирающих на него со страхом и надеждой:
   – Что в деревнях?
   Трент виновато, словно именно он проштрафился, понурил голову:
   – Половину порезали, остальных, кто покрепче, в рабство угнали. В цепь по двое заковали, как скотину на базаре, и увели.
   – А как вы уцелели? – Баронет уселся на освобожденный для него стул. Кто-то понятливый тут же сунул ему в руки увесистый ломоть хлеба с грудинкой и стакан вина.
   – Кто как, – пожал плечами Гуго. – Кто в дороге был, кто в лес за дровами намерился. Мы вот с Трентом на Дальние озера махнули. Там лед стал, вот мы на рыбалку и съездили… Сына старшего с собой взял, – вздохнул он тяжело. – А остальные мои… – и, махнув рукой, отвернулся.
   Valle задумался. Конечно, людей жаль. А своих родных в особенности. Облокотившись на уютно-теплую стену, он глядел на грязных, усталых оборванцев, преданно смотрящих на него.
   – Еще несколько егерей, кто в лесу был, – добавил гном, собрав болты в пучок и аккуратно завернув в тряпицу. – Они сейчас вокруг дома посматривают. А по ночам на охоту ходим. На самых страшных зверей…
   И сделал зверское лицо.
   Гуго повернулся к свету, и Valle заметил, как предательски блестят его глаза.
   – Вы ведь теперь наш барон, ваша светлость. Командуйте.
   Вздохнув, молодой маг снова оглядел подавленно замолчавшую компанию. Все смотрели на него, только раненый парень забылся тяжелым сном.
   – Мой покойный отец официально не называл меня своим наследником, – осторожно сказал он. – И Император тоже не утвердил меня бароном. Но я позабочусь о вас – ведь вы люди моего отца.
   Глядя в радостно засветившиеся лица, Valle вдруг почувствовал, что это такое – ответственность. За людей, за их жизни и смерти. За их страхи и радости. За все их будущее.
   Он встал, и люди с негромкими возгласами вскочили тоже. Градом посыпались вопросы. Баронет требовательно поднял руку, и тотчас же воцарилась тишина. Лишь сверчок в соседней комнате продолжал свою песенку безо всякого почтения к дворянскому титулу.
   – В ближайшее время всех выведу к своим, в пределы Империи. Устрою, дам денег на первое время. Кто нуждается в целителе, получит любую помощь, что только возможно получить за деньги. – Он выждал пару мигов, обдумывая свои слова. – А затем я хочу немного погулять в этих краях. Мне понадобятся добровольцы. И без покойников у святош не обойдется.
   – Само собой, – довольно осклабившись, прогудел гном. – Я хоть присягал вашему батюшке, но и вам служить буду. Я доброволец!
   Вслед за ним вызвался и Гуго, и молодой парень, заявивший, что не прочь поквитаться за отца с матерью и сестренку. Старушенция, ловко сменившая повязку у бредящего во сне раненого, вызвалась тоже:
   – Готовить, стирать, хозяйство вести. Немного врачевать умею.
   Ее, гордо задравшую сухонькое личико, баронет принял тоже.
   – С егерями поговорить надо, – подал дельную мысль Трент. – Их опыт ой как пригодится!
   Двое егерей согласились сразу, а третий – молодой леани, только осенью нанявшийся на службу к покойному барону, – отказался, глядя в глаза со странным выражением лица.
   – Не в обиду вам будь сказано, вы – черный маг, и этого достаточно, чтобы не служить вам ни на каких условиях.
   – Жаль, – баронет опустил голову. – Я ведь собирался угнанных в рабство освободить. И очень на тебя рассчитывал.
   Леани заколебался, пожал плечами:
   – Тайные Тропы перекрыты, один-два еще пройдут, а больше никак.
   – А если я тебе свои Тропы покажу, которые чуть поглубже, не испугаешься?
   Молодой человек задумался, почесав свое чуть заостренное кверху ухо. Наконец принял решение, которое не замедлил озвучить:
   – Я помогу. Но не как слуга. А как доброволец. Закончим – уйду.
   – Хорошо, – устало кивнул баронет. От тепла и сытости глаза его уже слипались. Он еще что-то утрясал и согласовывал, отдавал какие-то приказы, с кем-то советовался, но на самом деле уже спал.

ГЛАВА 21

   Барон Дравен с самого утра был не в духе. Солдаты, едва завидев его хмурое лицо, сразу становились рьяными образчиками воинской службы, а слуги благоразумно старались не попадаться на пути. Зайдя в фамильную усыпальницу, где полгода как было обустроено последнее пристанище супруги, барон застал тут мрачного, как этот день, своего старшего сына. Вздохнув, отец понурил голову, вновь отдавая дань уважения своей баронессе. За последнее время это стало каким-то ритуалом.
   Немного постояв так, барон негромко обратился к сыну:
   – Пойдем, поговорить надо.
   Выйдя из склепа, притулившегося к маленькому замковому храму Хенноры, отец и сын несколько мигов постояли, вдыхая чистый морозный воздух. Молчание нарушил молодой баронет, который едва оправился после потери горячо любимой матери:
   – Что вы хотели сказать, батюшка?
   Барон помедлил, буравя невидящим взглядом слегка побледневшего солдата, стоящего на посту у ворот арсенала, затем мрачно посмотрел, как солдаты во дворе замка выполняют упражнения с копьем, и только потом ответил:
   – Как ты помнишь, я вчера вернулся из столицы, где мы имели честь слушать нашего Императора. Война будет очень тяжелой, сынок.
   Барон задумался, вдвоем с сыном поднимаясь по внутренней лестнице, ведущей из замка на стену. И лишь выйдя наверх и примяв свежий, насыпавшийся за ночь снежок, продолжил:
   – Повелитель так и сказал: готовьтесь не к легким победам, но к суровым битвам, ибо враги наши посягают не только на жизни и земли наши, но и на души, и на все наше будущее. И готовиться надо так, будто завтра последний, решающий бой.
   Пожилой, но еще очень крепкий барон посмотрел в разрумянившееся на морозе лицо сына и печально усмехнулся:
   – Очень может быть, что я не вернусь из этого похода, сын мой. А посему – даю свое согласие на твою женитьбу.
   Парень поднял лицо, с недоверием ища в глазах отца насмешку или очередное оскорбление, но барон был серьезен.
   – Значит, – осторожно произнес сын, – я могу взять в жены Сильвию?
   Дочь крепкого, удачливого купца, в третьем поколении ведшего свои дела в городе и в соседнем баронстве Мец, давно уже пленила сердце молодого баронета. Да так, что тот презрел даже угрозу отца лишить наследства и вечно пропадал где-то со своей Сильвией. Впрочем, влечение было взаимным, так что отец девушки вполне мог негаданно-нежданно породниться с древним баронским родом.
   – Да, – необычно мягко произнес барон, успевший с утра устроить разнос поварам, оттаскать за пейсы управляющего и нагнать страху на дружину. – Да. Ведь не в древности рода дело, да и свежая кровь нужна. Не приведи боги, конечно, но может статься так, что и тела моего не отыщут на поле брани, дабы с надлежащими почестями похоронить в фамильном склепе. Посему я хочу, чтобы ты до весны женился, а я с легким сердцем мог уйти на войну, оставив земли и замок в надежных руках.
   На стену, скрипя снегом на ступенях, взлетел посыльный.
   – Ваша светлость! – отсалютовал он. – Вас там спрашивают. Двое, один вроде дворянин, другой гном. Говорят, дело есть.
   – Сейчас иду!
   Барон кивком отпустил солдата и положил свою крепкую руку на плечо сына:
   – Подумай еще раз и реши. Но на этот раз не как строптивый непослушный мальчишка, а как будущий барон. Потом сообщишь, а я пока с гостями переговорю.
   Молодой баронет остался на стене, ошарашенный негаданным поворотом в отцовской воле, а сам барон уже степенно спускался вниз, на ходу бормоча:
   – Дворянин и гном? Странная компания, не будь я барон Дравен…

   Компания и впрямь оказалась донельзя странная: молодой чернокнижник, знакомый по летним событиям, серьезный, как судебный исполнитель, и весьма уважительной комплекции гном, с довольной ухмылкой оттирающий со своей секиры свежие пятна крови.
   Valle поклонился в ответ на приветствие хозяина и после обязательных церемоний сразу приступил к делу:
   – Барон, вы не хотели бы сделать доброе дело и немного на этом заработать?
   Барон Дравен не счел нужным скрывать свое удивление. Дело было не в том, что деньги были как нельзя более кстати, ибо казна его была почти пуста – все пришлось угрохать на устранение последствий того мора, и снаряжать дружину на будущую войну было просто не на что. А в том, что понятия «доброе дело» и «заработок» как-то слабовато сочетались в его понимании. Тем не менее он изобразил лицом самую живейшую заинтересованность и даже кликнул слугу, дабы гостям подали вина и чего перекусить.
   – С трудом представляю, господа, как это возможно, но я слушаю вас чрезвычайно внимательно.
   Баронет благодарно кивнул, отведав подогретого, с пряностями, вина. После мороза это было весьма кстати.
   – Вы слышали, барон, о произошедшем у нас, на севере?
   Фриц фон Дравен потемнел лицом:
   – Да, на войне бывают потери, но такого… Такого прощать нельзя. Я так понимаю, вы каким-то волшебным образом прямо оттуда?
   Гном, пользуясь своей привилегией капитана баронской дружины, степенно ответил:
   – Точно так, ваша светлость. По дороге мы встретили патруль святош, ну и того… размялись малость. Нескольким святым братьям не повезло.
   – Ах, тогда понятно, в чем выпачкана ваша секира, почтенный гном, – барон Дравен умел и мог быть вежливым, когда этого хотел. А быть невежливым с сыном старого барона, с которым не раз рубились плечом к плечу, тем более с некромантом, – это уж совсем опрометчиво, дамы и господа…
   Он жестом отослал слуг и стражу наружу, оставшись сидеть на своем баронском троне лишь в присутствии своего капитана, который вышколенно молчал.
   – Насколько там… плохо? – деликатно спросил он.
   Глаза молодого некроманта сверкнули так, что барон внутренне поежился.
   – Город и замок уничтожены полностью. Вместе с людьми. Восстановлению не подлежит. В деревнях немногим лучше – пригодных для невольничьих рынков обратили в рабов и угнали в Царство Света. Остальных…
   Тут неодобрительно качающий головой барон услышал, как гость скрипнул зубами. Он вздохнул, отгоняя от себя представленную картину.
   – М-да… крестьяне-то тут при чем?.. Итак, господин баронет, вернее, барон, что же вы предлагаете?
   Valle встал и задумчиво прошелся по сумрачной зале, в тишине которой гулко отдавались шаги его подкованных сапог.
   – Если я буду понемногу вызволять из плена своих людей и приводить к вам, вы организуете им заботу и временное пристанище?
   Барон несколько мигов размышлял. Привычно погладив ладонью голову дракона, вырезанную на подлокотнике, он поинтересовался:
   – На какое количество людей вы рассчитываете?
   – Около полутора тысяч, – сразу отозвался Valle, неплохо зная обстановку.
   Гном добавил:
   – В любом случае не более двух.
   Фон Дравен покивал головой:
   – Вполне. После того морового поветрия мне пришлось из двух изрядно поредевших деревень сделать одну, и то худую. Так что целая деревня на хорошем месте стоит пустая. Дома заколочены, за порядком там мои люди посматривают. Заселить можно хоть завтра, а припасов на зиму у нас в этом году, сами понимаете, некоторый избыток.
   Баронет зябко запахнулся в свой примечательный плащ, словно ему стало холодно.
   – Очень хорошо, господин барон. Остался вопрос цены. Как предпочитаете – услугой или наличными?
   Барон откинулся на спинку трона. «Давно надо бы обновить или новый заказать, – подумал он некстати. – Это жесткое сиденье и прямая спинка меня когда-нибудь до геморроя доведут…»
   – В другое время я бы крепко подумал, но сейчас мне не на что даже дружину снарядить, – желчно заметил он. – Так что я бы предпочел золото.
   Баронет мрачно кивнул.
   – Понятно. У меня тоже с наличными не густо, но я даю вам слово, что у вас будет самая лучшая дружина изо всех центральных баронств. Какие предпочитаете монеты – старинные дукаты из кладов или новые – с чеканкой Царства Света?
   Фриц фон Дравен хохотнул:
   – Снарядить свою дружину на золото, реквизированное у святош? Да, у вас интересное чувство юмора, молодой человек, но оно мне нравится. Давайте портреты старого Хенрика.
   Valle посмотрел на барона и из вежливости еле заметно улыбнулся в ответ:
   – Сколько?
   Барон посмотрел на своего капитана. Тот пожал плечами:
   – По-хорошему, ваша светлость, тысячи три надо. А то и четыре.
   – Пять, – веско произнес барон с высоты резного трона.
   Valle пожал плечами: какой аппетит, однако! А впрочем…
   – Округлим до десяти, барон Дравен? Но чтобы мои люди потом вас добрым словом поминали!
   Барон на пару мигов лишился дара речи. За половину предложенной суммы и впрямь можно было снарядить небольшую армию, причем самым что ни на есть лучшим образом. Да еще и коней прикупить новых. Теперь и свадьбу сына можно с размахом справить, и останется немало…
   – Вы серьезно, баронет? – Тут он опомнился: – Впрочем, я согласен на ваше неслыханно щедрое предложение.
   Молодой маг учтиво поклонился, а вслед за ним и его капитан:
   – Не сумлевайтесь, ваша светлость, – прогудел гном. – Золото будет!
   – И я думаю, оно попадет в нужные руки, – кивнул баронет.
   Барон встал:
   – Будем составлять договор или обойдемся без ненужных формальностей?
   Баронет немного подумал, а затем негромко произнес, красноречиво проведя ладонью по своему черному плащу:
   – Давайте без излишних свидетелей. Я не хочу, чтобы у вас в случае чего были неприятности.
   – Разумно, – подтвердил капитан дружины фон Дравена в ответ на немой вопрос своего сюзерена.
   И оба – старый барон и молодой баронет – ударили по рукам.

   Коленопреклоненный Valle, чуть напрягшись и изобразив пальцами некую фигуру, с третьей попытки все-таки разжег костерок, пользуясь своими новыми открытиями в области ортогональной магии.
   Трент, заново полируя свою излюбленную секиру, одобрительно кивнул и поинтересовался:
   – Не в обиду будь сказано, вашсветлость, а где ж вы такие деньжищи-то возьмете?
   – А подумай сам, – вытирая со лба пот, невозмутимо ответил баронет, – где такие деньги есть?
   Гном задумался, и лоб его наморщился от непривычной работы:
   – Не собирать же понемногу у святош… Да ну – разве только в банке!
   Valle подбросил в занявшийся, весело потрескивающий костерок сучьев потолще и подвесил над огнем котелок. В походе или в бою сословные различия изрядно сглаживались, и это было в порядке вещей. А посему он посмотрел, как разгорается пламя, и заинтересованно глянул на своего капитана.
   – Хорошая мысль, Трент. Как сказал тот барон: это мне нравится.
   Добродушная физиономия гнома, любовно осматривающего зеркально блистающее лезвие, сразу вытянулась:
   – Да что ж вы такое говорите, вашсветлость? Как можно? Ведь ежели банк грабить, без крови тут не обойдется. А в подземных укрывищах банковских по традиции наши гномы стражу-то несут!
   И, обиженно засопев, Трент дернул себя за бороду.
   Молодой маг вздохнул. Эти гномы – ну, иногда как дети малые…
   – Да ведь банк-то будет в Царстве Света. Сам подумай – откуда там ваши?
   Трент немного посветлел лицом:
   – И то правда, вашсветлость. Эти ж церковники нас за людей не считают – демоны, мол, исчадия Падшего, и все такое.
   И, досадуя сам на себя за недогадливость, стал крошить в котелок всякую снедь, ароматные корешки с травами и изрядный ломоть закаменевшей на морозе грудинки.
   – И все равно, – недовольно проворчал он. – Что мы, каторжане какие – банк грабить? Даже если и у святош…
   Высыпав в булькающий котелок все необходимое для густого походного супа, он с интересом стал наблюдать, как молодой волшебник аккуратно, с осторожностью пытается зажечь свою трубку.
   Хотя в двух шагах горел костер и прикурить можно было без проблем, Valle предпочел лишний раз попрактиковаться. Огонек на кончике пальца то получался слишком маленьким и гас, едва его подносили к трубке, то полыхал так, что один раз чуть не подпалил нос.
   Справившись наконец, он удовлетворенно пыхнул дымком и еще раз огляделся вокруг. Зимний, засыпанный снегом лес во всей его первозданной красе был великолепен. Смущало только одно – последние дни молодого чернокнижника преследовал слабо, но ощутимо просачивающийся откуда-то запах тухлятины. Что только он не предпринимал – и одежду сменил, и в бане попарился всласть, завернув в один городишко подальше, и заклинаниями все обшарил! Ничего. Может, это расплата за ремесло некроманта?
   Расслабленно наблюдая, как гном несуетливо пробует на вкус свою стряпню, и вдыхая прямо-таки одуряющие на свежем воздухе ароматы пищи, он как-то потянулся рукой и неожиданно для себя достал из воздуха полуразложившийся трупик крысы.
   – Ах, вот ты где, голубушка. Так это ты мне настроение портишь? – задумчиво пробормотал он, разглядывая свою спасительницу. – А я даже как-то запамятовал, куда тебя дел после того…
   Трент, разом повернувшийся от костра, недовольно поморщился и демонстративно зажал нос:
   – Вашсветлость, добро бы чего хорошего наколдовали, – заворчал он, настороженно, издали разглядывая предмет в руках Valle. – А то гадость какую-то, мышу дохлую…
   Не обращая внимания на ворчание гнома, молодой маг снова расслабился, спрятал обратно крысу, еще и свой кинжал, вынутый из ножен на поясе. Прошептал Заклятие Поиска – безрезультатно. Затем, с какой-то отстраненностью наблюдая за собой со стороны, извлек обратно оружие и неароматно попахивающий трупик.
   Исходящая паром поварешка выпала из рук гнома, разом утонув в сугробе, но он не заметил этого, с выпученными глазами и открытым от изумления ртом наблюдая за манипуляциями своего барона.
   – Во дела, вашсветлость, – наконец опомнился он. – Такого даже лицедеи на ярмарке проделывать не могут! Уж я-то на них смотреть любил в свое время…
   – Дай мешок, – деловито ответил Valle.
   Трент, не без сожаления вспоминая, что на дне лежат совсем новая заготовка для топора и пять цехинов, покорно подал требуемое. Яростно и с сомнением теребя себя за бороду, наблюдал, как барон спрятал в воздух тяжеленный, туго напиханный барахлом его мешок, затем встал, поколдовал чего-то, даже попрыгал на месте. А потом, к немалому облегчению гнома, вытащил мешок обратно.
   – А ведь вес-то не чувствуется, – заметил Valle, снова усаживаясь на ствол поваленной сосны, – и никакими заклинаниями не обнаруживается.
   – И много вы так можете в свой волшебный карман спрятать, вашсветлость? – сразу смекнул башковитый, как и все гномы, Трент.
   – Проверим, попробуем, – покивал молодой маг, вновь задумчиво вертя на ладони ссохшийся трупик.
   – Да выкиньте вы эту гадость, вашсветлость! – возмутился гном. – Тем более обедать пора уж!
   И, поковырявшись в сугробе, достал свою поварешку.
   – Дай лопату! – распорядился хозяин.
   Трент молча покопался в своем обожаемом мешке и извлек на свет складную лопату хитрой гномьей конструкции. С некоторым недоумением он наблюдал, как молодой волшебник расчистил место, заклинанием взрыхлил смерзшуюся землю и незнамо зачем похоронил крысу честь по чести. Подивившись причудам волшебников, гном здраво рассудил, что тут есть какой-то секрет и лезть с расспросами к чернокнижнику, пожалуй, не стоит. А посему достал тарелки, нарезал хлеба и, воровато оглянувшись на занятого своим делом Valle, сделал солидный глоток из своей фляжки.
   Однако тот учуял запах и протянул руку:
   – Пусть посмертие твое будет куда более радостным, чем жизнь, – пробормотал Valle стандартную фразу на похоронах и запил свои слова хорошим глотком из фляжки, словно поминая усопшего.
   «А вино-то целый цехин стоило!» – со злостью подумал гном, поболтав емкость, в которой, правда, еще оставалась почти треть, и они наконец принялись за еду.

   Леди Бру виновато развела руками:
   – Видите ли, ожог на лице вашего солдата причинен Святой Магией, и так просто не лечится. Даже не уверена, что возможно спасти пострадавший левый глаз.
   Valle мрачно молчал, глядя на подавленно сникшего Гуго и чувствуя, как в душе вскипает какая-то бесшабашная ярость.
   – А кто может помочь? – резко, пожалуй даже чересчур, спросил он.
   Пожилая целительница крепко задумалась.
   – Бард, – наконец коротко ответила она. – Или сами святые братья. Впрочем, от них помощи не дождешься. Тут даже эльфы вряд ли справились бы…
   Бардами называли чрезвычайно редкую разновидность волшебников, которым была доступна магия музыки. Капризная, неустойчивая, всецело зависящая от настроения хозяина и тысячи разных причин, она все-таки существовала и порой способна была творить чудеса.
   – Где-нибудь поблизости есть такой? – сразу оживился чернокнижник.
   – Есть, как не быть, – степенно кивнула леди Бру, оттирая руки от мази. – Только не думаю, что вы с ним столкуетесь. Цвет плащика-то вашего ему очень уж не по вкусу.
   – Посмотрим, – коротко ответил Valle, кивком головы отправляя Гуго из приемного покоя целительницы.

   Бардом оказалась совсем молодая девчушка, смутно знакомая баронету. Рассказывая, в чем суть дела и предъявив недовольно ворчащего Гуго, Valle все ломал голову, пытаясь припомнить, где же он ее видел.
   – Не признали-таки? – озорно спросила та. – Да Жанеттой кличут – летом вы через наши Хлопотушки проезжали с супругой. Как здоровье ее, кстати?
   Заметив сделавшиеся чужими лица, девчушка всплеснула руками:
   – Что?
   Заметно побледневший баронет ответил:
   – Слыхали вы про нападение Царства Света?
   Жанетта кивнула, и ее глазищи постепенно расширились в понимании:
   – Так… так это ваше баронство сожгли святые братья? – Слезы брызнули из глаз девушки, и она в отчаянии упала на тахту: – А я мечтала, что полностью выучусь музыке в Императорском театре да приеду потом и в ноги поклонюсь леди Изабелле, что заметила меня да в столицу направила… ох, какие ужасы… – Речь ее постепенно стала бессвязной, а потом и вовсе утонула в рыданиях.
   Гуго с каменным лицом как мог успокаивал ее – ведь она была ненамного взрослее его старшенькой. Баронет принес воды и кое-как совместными усилиями Жанетту удалось привести в чувство.
   Извинившись, девушка вышла в соседнюю комнату. Было слышно, как она умывалась там, чем-то гремела. Потом дверь растворилась, и она вернулась уже с дойрой в руках. Покрасневшие глаза Жанетты обвели взглядом пришедших к ней, словно заново узнавая их.
   – Я сделаю что надо, – вздохнула девушка. – Но пусть ваша светлость уйдет. Сила ваша могучая, не в пример моей. Только недобрая она…

   – Представьте – ничегошеньки не помню, – только и ответил Гуго, разглядывая свою безукоризненную физиономию в полированном лезвии гномьего топора.
   – Ну вот, – заворчал гном, отнимая свое оружие у хуманса. – Зря волновались только.
   – Так, все? – спросил Valle, когда городские ворота столицы скрылись за спинами.
   – Послушайте, ваша светлость, – неожиданно как-то даже вежливо обратился Трент, – пока вы морду этому обормоту ходили латать, я тут со своими гномами погутарил, из клана Хьюрта. Так вот, говорят они, что лучше не банк у святош брать, а прямо в кладовые Святейшего Синода залезть. Там, говорят, золота не в пример больше, да и вещички занятные попадаются…
   Молодой маг задумался, а затем хлопнул себя по лбу.
   – А ведь и правда, в Семилетней войне святоши вас крепко пощипали, – заметил он и впервые за несколько дней несмело улыбнулся. – Стало быть, если что из гномьих святынь там попадется, то придется гномам и отдать?
   Трент насупился, что его так легко раскусили, а затем упал в ноги:
   – Ваша светлость, не прогневайтесь, да ведь как вы говорили: доброе дело сделать и заработать немного? Когда ж еще такой случай представится – реликвии нашего народа у святош забрать и обратно вернуть?
   Баронет сурово посмотрел на распластанного перед ним здоровяка-гнома, а затем приказал встать:
   – Ладно, Трент, будет тебе, будет! Не знаю, чем гномьи старейшины выкупать будут у меня ваши, как ты говоришь, реликвии. Золота у меня тогда едва ли не больше будет, чем у всего вашего народа, так что не им. Подумай на досуге.

   Луч света, падающий из крохотного, зарешеченного оконца, проделанного почти под самым заплесневелым сводом, медленно опускался все ниже и ниже.
   – Совсем скоро уж, – пробормотала избитая женщина, что сидела скрючившись, чтобы сохранить хоть какие-то крохи тепла, на охапке стылой, сырой соломы в углу камеры.
   Сегодня ее должны были сжечь на площади. Допрашивать или заставлять признаваться в каких-то грехах смысла не было, а потому женщину просто попинали малость и бросили до утра в подвал. Уж как ни измывался над ней этот проклятый инквизитор, а нет-нет да и поглядывал с вожделением на ее роскошную грудь.
   «Все вы, мужики, одинаковы, – тоскливо подумала она, сплевывая кровь, до сих пор сочащуюся на месте выбитого зуба. – Чуть что – сразу по лицу. Да больно-то как, аж мозги встряхиваются и искры из глаз летят. Все вы таковы, что из моего племени, что у барона, что эти, якобы святые, братья. Только мои от роду черными были, при нашем солнце-то, как и я, а здешние под белой кожей еще чернее душой. И чем белее снаружи, тем темнее внутри…»
   Неизвестно, куда бы завели несчастную женщину подобные размышления, но ее внимание привлекла густая тень под оконцем, которая как-то странно замерцала, потекла. Из сгустившегося почти до осязаемой плотности пятна темноты донесся чей-то чих, а потом оттуда выступила донельзя знакомая фигура в знаменитом плаще, навевающем подспудную дрожь в коленях.
   – А-апчхи! – Баронет снова прочистил нос от пыли, попавшейся на неведомых дорогах, и огляделся: – Ага! Привет, Нгава!
   Бедная повариха так удивилась, что не нашла в себе силы даже обрадоваться. Забыв о том, что прикована к вмурованному в камень кольцу, попыталась встать, но ноги не держали. Сползая по стене обратно на солому, она заплакала от непонятного облегчения.
   Valle пренебрежительно оглядел цепи и хмыкнул. С его губ сорвалось какое-то заклинание, вызвавшее дикую чесотку и пупырышки на руках Нгавы, но кандалы осыпались, тихо позвякивая, и тут рыдающая Нгава бросилась на шею своему спасителю.
   – Ой, что делается! – Женщина еще продолжала всхлипывать, но выплакавшись немного, почувствовала облегчение. Баронет грустно гладил ее грязные, спутанные волосы и виновато хмурился.
   Нгава подняла зареванное лицо. Всмотрелась в такие знакомые, покрасневшие от усталости и бессонницы глаза и с надеждой на чудо спросила:
   – Правду ли говорили монахи, что весь замок пожгли и никто не спасся?
   – Да, – горько вздохнул Valle, кивнув головой. – И от города одно пепелище осталось.
   Повариха опустила голову:
   – Значит, правда… Выходит, ваши боги – злые боги. И нет им прощения, если они допустили такое.
   Она вновь посмотрела прямо и чуть вверх:
   – А как вы нашли меня?
   – Вот так и нашел, – с непонятной интонацией объяснил Valle, но все-таки сжалился и заговорил, постепенно избавляя Нгаву от ножных оков и от тюремных вшей: – Только сейчас я и догадался, кто была та девица, что в потемках прыгнула ко мне в постель сразу после моего пятнадцатилетия. И то с помощью уж очень черной магии…
   Нгава гордо подбоченилась, и глаза ее задорно блеснули в полутьме камеры:
   – Ох и давно ж это было, почти семь лет. Я тогда дура была, молодая да глупая. Думала, что… А, ладно, не важно. Между прочим, наши девки в замке самым натуральным образом передрались за право вашей, баронет, первой ночи. Только я их всех половником отдубасила. А через неделю они меня – всем скопом.
   Молодой маг грустно улыбнулся, осторожно избавляя собеседницу от другой, невидимой привязи, которую навесили дотошные инквизиторы.
   – Но я ни о чем не жалею, хоть и три дня пластом пролежала, – мечтательно вспоминала Нгава, чувствуя, как шею щекочут неведомые заклинания. – Быть первой женщиной у мужчины – это великая честь…
   – Странный вы народ, женщины, – проворчал Valle, нежно и осторожно распутывая колючий клубок враждебной магии. – Подержи вот тут пальцем… – Он выдернул что-то, брезгливо швырнул на сердито зашипевший пол, а потом развеял в воздухе какие-то серо мельтешащие ленты. – Вроде и люди, но иной раз вас понять труднее, чем эльфов или гномов. Чем думаете, не знаю. Но только не головой, хотя иной раз у вас неплохо выходит…
   – Вот и все, – объявил он наконец. – Пошли?
   – Погодите, – Нгава всплеснула руками. – Да ведь где-то в городе Ласло еще! Ну, который сын портного. Святые отцы хотели его своему королю подарить.
   – Там Гуго и егеря должны сами справиться, – кивнул Valle и повел женщину за собой. Однако тень, охотно принявшая в свои объятия некроманта, напрочь отказалась пропустить повариху.
   – Что такое? – пробормотал он, истинным зрением изучая камень, из которого была сложена темница. – Ах, вот оно что… Славно строили святые братья… Послушай, – обратился баронет к поникшей Нгаве, – здесь тебя не смогу провести даже я. Нам надо будет пробраться немного повыше и выйти в коридор. Там не может быть такой защиты. – С этими словами он вытащил и протянул ей свой острый, заточенный с обеих сторон кинжал, какие так обожают моряки да и уголовный люд тоже. – На кухне живность всякую резала? Если что – прикрой мне спину.
   – А то как же, – Нгава поудобнее перехватила оружие. – И кабанчиков, и телят приходилось, а уж птицы да кролей – не счесть.
   Волшебник кивнул, доставая из-за спины свой длинный, хищно блеснувший меч:
   – Значит, крови не убоишься и куда бить знаешь? Представь, что это те же кабаны, только личину людскую надели…
   – Не оскорбляли бы вы животных таким сравнением, – сердито буркнула женщина. – Бешеные они, все до единого, и убивать таких – значит проявлять к ним милосердие! Они ж вчера вечером целителя нашего живьем сожгли, и монашку из храма Хенноры заодно. Дескать, ложным богам служили, Падшего призывали.
   – Готова? – спросил сосредоточенный, сжатый, как арбалетная пружина, маг. Получив неуверенный кивок в ответ, он страшным ударом заклинания выбил тяжеленную, окованную железом и серебром дверь…
   Нгаву ощутимо трясло. Хмельная Сила, направлявшая ее и раздававшая налево и направо точные и беспощадные удары, схлынула. И теперь, как говорят воины, ее «плющил отходняк». Глядя на забрызганные кровью руки и остатки одежды, женщина с отвращением отшвырнула от себя кинжал и разрыдалась.
   Выходя из камеры, парочка нос к носу столкнулась с отрядом святых братьев и солдат, посланных за узницей. Баронет с ходу прорубил в их рядах страшную просеку, а неотступно следующая за ним Нгава не давала зайти озверевшим от крови и потерь солдатам сзади. После выхода на лестницу в верхний коридор сверху посыпались головы и дергающиеся руки-ноги, заполнив воздух сладковато-кислым запахом.
   Баронет работал мечом, как отрегулированный на полные обороты ветряк, вдобавок иногда посылая вперед то остро-блестящие, то туманно-морозные заклинания. Иногда ревел проклятия яростным голосом, спотыкаясь об обрубки тел. Еще было слышно, как кто-то наверху командует, направляя в подвал новые подкрепления, и дорогу по скользким, заляпанным кровью и внутренностями ступеням приходилось брать штурмом.
   Нгава не помнила, в какой момент ее «настигла волна». Дикая, пьянящая, какая-то животная Сила заполнила ее. Все вокруг вдруг стало неестественно четким и в пять-семь раз замедленным. Женщина усмехнулась, черной пантерой подныривая под неуклюжие, по-черепашьи двигающиеся клинки поджимающей сзади солдатни. Она еще удивилась, когда ее кинжал легко перерубил закованную в броню руку, словно цыплячью шейку. Перетекая меж волшебно замедлившихся солдат, она каждый раз успевала подумать, выбрать место, прицелиться.
   И – ударить.
   Разгоряченный клинок играючи кромсал доспехи и плоть, будто растаявшее масло в бумажной обертке. Тенью порхая меж почти застывших болванов со знаками Единого на броне и одеждах, Нгава произвела среди них настоящее опустошение, походя удивляясь своей силе и скорости.
   Видимо, что-то передалось и тяжко дышащему чернокнижнику, ибо он тоже стал рубить наступавших вместе с их оружием и доспехами. Шинковал, как хорошая хозяйка капусту, разбрызгивая во все стороны алые брызги. Подъем наверх показался бесконечным, но вот закончился и он. Выскочив в большую, светлую комнату, словно пара тигров, устроили и здесь самую настоящую резню среди еле двигающихся, словно осенние мухи, святых братьев в рясах и кольчугах.
   – Хватит! – рявкнул баронет с бешеными, горящими от возбуждения глазами. Одной рукой вращая мечом и не давая прохода ломящимся в дверь солдатам, он другой вытащил откуда-то пузырек. Зубами вынул пробку, поморщившись от вони, и щедро плеснул на пол. Сразу же повалили густые клубы дымчато-туманного пара с морозным запахом.
   Valle ухватил за руку Нгаву, радостно и возбужденно приплясывающую от пронизывающей ее Силы, и потянул в появившийся невесть откуда длинный, серо-желтый коридор без стен и потолка. Да и без конца, если вдуматься…

   Молчаливый, как обычно, Гуго отмывал все еще дрожащую, всхлипывающую женщину в большой бадье, отчего мыльная пена сразу окрасилась в бурый цвет, а Трент с хмурым лицом вполголоса докладывал баронету о своей части работы, когда они вызволяли Ласло под прикрытием шума, поднятого в тюрьме.
   – Снасильничали мальчишку… всю задницу порвали, мерзавцы…
   Valle грустно почесал заросший подбородок и мрачно кивнул:
   – Не забудь напомнить, чтобы сразу к целителю.
   В это время Нгава, выйдя из бадьи на домотканый половичок, завернулась в простыню. Пристально посмотрела в глаза Гуго и, ухватив его за пояс, увлекла за собой в соседнюю комнату. Обычно ее занимал только баронет, ибо все остальные помещения в двухэтажном охотничьем домике уже были битком забиты вызволенными из неволи людьми.
   – Чего это она? – Гном озадаченно почесал бороду, глядя им вослед.
   Через несколько мигов, когда из-за двери донесся низкий, гортанный, полный животной страсти стон, баронет ответил:
   – Надо ей сейчас, понимаешь?
   Трент недоуменно пожал плечами:
   – Ну, я замечал, что эта чернышка на передок слаба, но чтобы так…
   Valle глянул на него эдак снисходительно, и вполголоса объяснил, смущенно теребя свой кинжал:
   – Видать, в роду у нее были женщины-воины. Те самые, из легенд. Как пошла она кромсать святош – глазом не уследить. Не хотел бы я против нее с оружием выйти… Впрочем, и с магией не рискнул бы, – доверительно добавил он.
   Гном, вполне представляющий себе уровень фехтовального мастерства молодого барона, с опаской глянул на дверь, за которой события вновь покатились по тысячелетиями накатанному пути.
   – Надо же! А с виду простая повариха. Ну, ежели ее после такого дела отходняк плющит, тогда дело простительное. Я, помнится, тоже, когда перевал у орков отбивали, сам не свой был. В одиночку на толпу бросался – и ниче. Зато потом…
   Баронет промолчал, ожидая продолжения, но Трент не счел нужным распространяться, что после горячки боя вытворял с орочьими женщинами. Только вздохнул и отправился проверять посты.

   – Сто двадцать семь, – закончил считать барон Дравен, вглядываясь в грязные, исхудавшие лица людей, втягивающихся в ворота его замка. Некоторые были еще совсем детьми, но суровая печаль, исходящая от них, просто поражала.
   – Да, барон, – угрюмо ответил стоявший рядом с Дравеном уставший чернокнижник, – вся первая партия. Принимайте, устраивайте. А я, как мы и договаривались, отправляюсь за золотом…

ГЛАВА 22

   Резкий, обжигающе холодный северный ветер на очередном повороте вновь вцепился в трепещущий и бьющийся, словно живой, плащ. Человек, по пологой спирали карабкающийся на большой, розового гранита утес, равнодушно осадил словно порывающуюся улететь одежду и все так же молча продолжил свой путь.
   С незапамятных пор на неприветливом северном морском берегу высилась эта громада. Седые, старые даже по эльфийским меркам легенды говорили, что некогда в давние времена вышло на землю страшное зло. То ли могучие четырехрукие демоны, то ли дети темных богов – уже неведомо. И столь ужасны были злодеяния их, что восстала против них сама природа. Наделила она силой одного рыцаря из долины, родом хуманса, дабы изгнал он с земли, извел эту погань.
   И пошел на них бесстрашный воин, и беспощадно бил порождения зла. Столь велика была сила его, что дошел он аж досюда, до северного края мира, и сбросил врагов в бездонное студеное море. Израненный, истекающий драгоценной кровью, присел он отдохнуть, ибо изнемог в битве. Да так и остался здесь навеки – боги не даровали ему смерти воина, но даровали покой хранителя земли.
   С тех вот пор и высится на суровом берегу громадный утес из розового камня, разительно схожий формой с прислонившимся к обрыву воином-великаном. Плывут ли мимо величавые эльфийские ладьи или крутобортые фрегаты хумансов – все приспускают флаги, будто честь отдают. Шумные ватаги орков, изредка появляющиеся в этих краях, умолкают, пробираясь мимо. И даже чайки и бесстыжие северные крачки не гнездятся на этом камне…
   Чем выше поднимался человек, тем сильнее трепал его ветер, словно гневаясь на дерзкого, словно грозясь наказать посмевшего нарушить вековечный сон. Раз за разом налетала невидимая, но такая ощутимая ярость и каждый раз бессильно уносилась прочь. Наконец, устало отдуваясь, бесстрашный одиночка завершил свой путь, оказавшись на плече дремлющего исполина. Некоторое время он стоял, глядя на замерзшее, покрытое изломанными торосами северное море и успокаивая свое надсадное дыхание.
   – Ты мне поможешь? – негромко уронил он.
   Промолчал воин-великан, ничего не ответил. И было это понятнее любых слов. Впрочем, странный хуманс в черном ничуть не обиделся на отказ. Лишь плотнее завернулся в свой ужасный плащ, сквозь который опытный глаз разглядел бы бьющееся внутри жаркое, неукротимое пламя.
   – Я ведь могу заставить тебя…
   Ветер на некоторое время стих, ужаснувшись открывшейся истине. Да, этот смог бы! Мощь его, проистекающая из самых глубин подземного мрака, потрясала воображение. Но не чужд он был и светлой стороне Силы, благословенно истекающей с небес, мерцающих таинственными сполохами здесь, на крайней полуночи.
   Тихо звеня, корка льда и соли осыпалась с шевельнувшихся каменных уст, и словно сама мать-земля глубоко, утробно выдохнула:
   – Ты для этого слишком порядочен, чернокнижник. В этом твоя сила, и твоя же слабость.
   Склонив голову, задумался дерзкий пришелец, ибо слова эти озарили что-то в его душе, где с недавних пор воцарились вечные сумерки. Да шевелилась тьма в уголках, до поры сдерживаемая могучей волей. Но и какой-то огонек все же брезжил – то ли жажда мести, то ли та сила, что вечно отрывает нас от теплого очага и гонит в дальние страны на поиски приключений…
   И уже исчезал непонятный человек в сгустившемся облачке мрака, когда сквозь вой внезапно опомнившегося ветра донесся звук. То ли квиркнула пролетевшая мимо чайка, то ли льдина лопнула. А может, безымянная лукавая сильфида, незримый дух воздуха, лениво проронила на лету:
   – Ищи на Крумте Дальнем…

   – Клянусь Вечностью, парень сделал правильный выбор, – выдохнул Хронос, с облегчением пряча свое излюбленное оружие – свернутый в клубок пучок ослепительно ярких молний.
   – Бог Времени, уж не собирался ли ты вмешаться и тем самым нарушить Великое Равновесие? – насмешливо проронил присутствующий рядом Риллон. Его ослепительно сияющая аура колыхнулась в такт словам, но и в ней появились встревоженные оттенки.
   – Нет, всего лишь хотел продемонстрировать в случае чего, что мы все видим. Последнее предупреждение, в общем, – Хронос, хитро прищурившись, глянул на Бога Солнца. – А скажи, к чему это ты сам схватился за свой клинок?
   Риллон с недоумением заметил в своей руке длинное, излучающее золотой жар лезвие. Досадливо поморщившись, убрал его.
   – На всякий случай, – буркнул он.
   Но в глазах плясали веселые огоньки.
   – Я только что говорил с Сетом, – продолжил Риллон. – Темный Бог крепко опечален, но сказал, что даже необученная ведьма способна была отразить все атаки жрецов. Что-то тут не так.
   – Да, Хаос и Миллика явно перестарались, слишком щедро давая Силу своим приверженцам, – кивнул Хронос. – Я переговорю с ними. А по поводу случившегося…
   Он достал свою трубку, не спеша закурил, отчего беззаботно валяющаяся рядом Ursa Major недовольно заворчала и тут же прикрыла лапой нос.
   – Я в тот момент был занят, не видел. Но, если хочешь, можно отмотать назад, и подробнее рассмотреть, что там произошло.
   Рука Бога Времени уже протянулась было к медленно разматывающемуся клубку Нити Судеб, когда Риллон отмахнулся:
   – Да ну! Если в каждую мелочь вникать и все знать, тогда совсем никакого интереса не будет.
//-- * * * --//
   Трент, яростно матерясь, скатился с лежанки, застеленной медвежьей шкурой и, ничего не соображая спросонья, загнул такое, что даже Гуго, натягивающий теплые сапоги и душераздирающе зевающий, невольно ухмыльнулся.
   – Попридержи язычок, соколик, а то бороду по одной волосине выщиплю, – пристыдила гнома заглянувшая на шум Гретта. Та самая старушенция, что вызвалась содержать в порядке домик, где проводили недолгие часы отдыха баронские люди. Характера старая клюшка и сама была отнюдь не кроткого и при случае безжалостно лаяла вернувшихся с охоты за порванную и пропитанную грязью одежу. Могла даже, если барон отвернулся, и поленом поперек спины попотчевать… Но злой, уставший и невыспавшийся гном своей бранью заставил бы покраснеть и пьяного портового грузчика.
   – Доброго утречка, ваша светлость, – разом сменила тон Гретта, обратившись к вошедшему в комнату баронету. Тот был уже одет и собран, безукоризненно выбрит. И только глаза выдавали крайнюю степень усталости. – Жестко вы, люди с ног валятся. Вон даже гном, уж на что крепкий – вместо быка можно в плуг впрягать, а и то никак не проснется, – проворковала старуха и ловко опрокинула на голову шатающегося, словно пьяный, Трента ковшик ледяной воды.
   Тот разом открыл глаза. Нашел ими Гретту, в шутку замахнулся пудовым кулачищем – старушку сразу будто ветром сдуло, и уже из-за спины молодого мага зловредно донеслось:
   – Во, кажись очухался, окаянный!
   – В самом деле, вашсветлость, – прогудел гном уже нормальным голосом. При этом он потянулся так, что рубашка на могучей груди затрещала, а Гретта испуганно ойкнула, беспокоясь за справность одежки. – Даже леани храпел ночью, с устатку-то. Куда гоните? Пожар, что ли…
   Гуго молча ткнул его в бок и подал полотенце. Скривившись, Трент размазал стекающую по лицу и бороде воду и тоже принялся споро облачаться.
   Облокотившись на стол, баронет молча жевал наваристый кулеш с гусиными шкварками, который сварганила все успевающая старушка, и вполглаза с непонятным выражением лица, поглядывал на свое воинство.
   Молодой Лукас, оказавшийся неплохим стрелком из арбалета, тоже сноровисто работал ложкой, а егерь-леани Иссен уже и кольчугу свою легкую надел.
   – Куда сегодня, господин чернокнижник? – От звуков его мелодичного голоса стыдливо примолк недремлющий сверчок, а Гретта, сердито громыхающая посудой на кухне, сразу втащила в комнату большой котелок чаю. Горячий, очень крепкий и сладкий напиток придавал сил и бодрости, да и вкусен был необычайно.
   По старинному обычаю баронет отведал первым, почмокал, затем одобрительно кивнул расцветшей старушке, а уж затем налили себе и остальные.
   – Посоветовался я с умными людьми по поводу твоей, Трент, идеи обобрать святош. Подсказали мне кое-что полезное, не зря я с поклоном да всем почтением подошел.
   – Ничего себе, – ворчливо буркнул гном, наливая себе вторую кружку. – Это ж перед кем вы спину гнули? Не знаю уж, что и подумать…
   – Поймал на слове, поймал. – В покрасневших от недосыпа глазах молодого чернокнижника мелькнуло одобрение. – Увидите. Сегодня работаем увеличенной группой.
   – Подкрепление, што ль? – Гретта озабоченно всплеснула руками, представляя, как прибавится ей работы.
   – Нет, – загадочно бросил Valle, вставая из-за стола. – Группа усилена на один раз.
   Быстро и сноровисто мужчины облачились в верхнюю одежду, проверили снаряжение, и отряд растаял в снежной круговерти…

   – Ваше высочество, – ахнул Трент, вслед за остальными становясь на одно колено.
   – Отставить, – весело ответил румяный от мороза принц Ян. Раскраснелся, пока добрался сюда из раскинувшейся недалеко, но невидимой за снегопадом столицы и дожидался выхода из зарослей заснеженной лещины «группы смерти», как наполовину в шутку, наполовину всерьез окрестили сами себя отведавшие сладостного вкуса мести.
   Да, дела они проворачивали такие, что принц, засыпавший вчера вопросами своего вышедшего прямо из куста цилярии приятеля, сразу загорелся идеей поучаствовать в дерзком рейде. Valle, в принципе, был не против лишнего опытного фехтовальщика, к тому же волшебника, но поставил условие – только если одобрит супруга. Не сам факт, а моральную сторону дела. Вопрос о том, ставить ли в известность Императора, по молчаливому согласию даже не поднимали.
   – Ну что? – не без опаски спросил баронет, обменявшись рукопожатием с другом.
   – Благословила! – счастливо улыбнулся принц. Затем, поманив рукой своего возвышающегося над ним на целую голову спутника, представил его.
   – Углук, племянник барона Орка. Знатный рубака, только магию не очень жалует. Барон сказал, что ему боевой опыт нужен, но заверил – не подведет.
   Люди, стоя по колено в снегу, по достоинству оценили рост и комплекцию полуорка, а особенно его здоровенный черный полированный ятаган, до поры висящий за спиной. Valle, знакомый с ним много лет, обнял приятеля своих детских игр и кивнул:
   – Я рад, Углук, что ты с нами, – затем, спохватившись, спросил: – Амулеты от… черного у вас есть?
   Все участники группы носили специальные защитные талисманы, проверенные и усовершенствованные молодым некромантом лично, чтобы в деле как бы ненароком не зацепить своих. Особенно промучились с Иссеном, на дух не переносившим магию баронета и то и дело норовившим упасть без чувств, но и ему в конце концов подобрали подходящий камушек. Легче всего пришлось Тренту, с которого как с гуся вода скатывались и удары и не особенно зловредные заклинания, а посему он обошелся стандартным амулетом из кошачьей лапки.
   Углук продемонстрировал такой же, как и у гнома, талисман. Зато принц Ян, очаровательно смущаясь, вытащил из-за пазухи диковинный прибор. Меж двух плоских хрустальных полусфер, оправленных серебром, лукаво мерцал локон каштановых волос. Подержав изделие в ладонях и пошептав над ним что-то, Valle поднял голову:
   – Эстрелла? Сразу узнал, – и озабоченно нахмурился: – Слишком сильный амулет. Если попадет не в те руки…
   – Не попадет, – заверил принц, бережно пряча обратно под одежду свою защиту. – Мы тоже не с дуба упавшие.
   – Это точно, вашвысочество, – довольно осклабился гном, обрадованный мощным подкреплением и всеобщим боевым настроем. Чувствовалось по всему, что сегодня будет победа, как и обычно, да еще какая!
   – Как там донья Эстрелла? – негромко осведомился Valle, дыша на озябшие пальцы. – Все никак не изловчусь проведать – тихари из охраны так и лютуют. Да и мага во дворец твой папенька подобрал толкового.
   – Прекрасно, – нежно улыбнулся принц. – Наша будущая малышка уже толкается вовсю…
   Очевидно, вспомнив кое-что, баронет отвернулся с закаменевшим лицом. Слегка побледнев, что особенно сильно было заметно на фоне разрумянившихся лиц, он с усилием выдохнул сквозь стиснутые зубы:
   – А мне вот не довелось…
   Трент насупил брови, с притворной озабоченностью выбирая сосульки, образовавшиеся на бороде от дыхания:
   – Ох, вашвысочество, зря вы так бередите-то…
   – Чтобы не было недоразумений, – смущенно и в то же время деловито сказал принц. – Группой командует баронет. На время… мероприятия, скажем так. Так вот – на это время я всего лишь боец и маг. Обращаться попроще: принц или сэр.
   – Лучше без титула, – заметил Иссен, поправляя на боку колчан со стрелами. – Вдруг ненароком выживет кто-то из тех, кто услышит…
   – Разумно, – кивнул принц Ян. – Тогда просто «сэр». Командуйте, баронет.
   – Волк, – мрачно поправил друга Valle, – и на «ты». Попрыгали!
   Все попрыгали. Здоровенный ятаган Углука отчетливо позвякивал на привязи, отчего хозяин виновато пожал плечами. Гном мгновенно обстрогал какую-то рогульку, вставил в зазор. Проверили – порядок.
   И тропы иных миров раскрылись перед отрядом. Иссен, немного пообвыкшийся с мыслью, что чернокнижник запросто проходит там и туда, куда не сунуть нос даже лучшим из народа леани, уже не хватался за лук при малейшем шорохе.
   Сначала шли сумрачной, заснеженной дубравой. Могучие, величавые исполины высились по сторонам, поражая взгляд своей соразмерностью и величиной. Словно диковинные богатыри, посланцы Королевы Эльфов, выстроились вокруг, да так и застыли в вековом сне, дожидаясь приказа.
   – Хороший лес, – отчего-то тихо буркнул Трент, поглаживая свою неразлучную секиру. – Дерево ровное, крепкое. На шахтные стойки да на ворота аж просится!
   – А вот этого не советую – с топором сюда лезть, – проворчал Valle, остановившись для того, чтобы выбрать новое направление.
   Тихая и понравившаяся всем дубрава сразу сменилась осенним сырым ельником. Гном ворчал что-то непотребное, выдирая из ухоженной бороды иголки и целые ветки, так что все тихо ухохатывались.
   Через квадранс вышли наверх и попали в такой буран, что молодой некромант сразу повел всех чуть дальше.
   – В такую погоду легко потеряться, – коротко пояснил он.
   Следующая остановка пришлась на густой лес, в котором почти не ощущалось ветра – лишь где-то вверху, за заснеженными сосновыми лапами глухо шумело. Несмотря на полдень, здесь было полутемно.
   Иссен и Лукас сразу же привычно пошли в обход по кругу – патрулировать, а Трент с надеждой спросил, тоскливо обшаривая глазами здоровенные, по пояс, сугробы.
   – Костра не будем разжигать? Замаешься здесь хворост искать…
   Тяжело дыша от усталости, баронет мотнул головой:
   – В следующий раз. Отдышусь и пойдем.
   К нему тут же подошел принц, держа в руках карту, в которой немало повидавший на своем веку гном с удивлением узнал план столичного града Царства Света.
   – Слушай, Волк, а если мы сделаем отвлекающий маневр, и вот каким образом…

   Величественное здание пылало. Языки огня, трескуче пожиравшие его, освещали заваленную трупами площадь багровыми сполохами, и Valle совсем некстати подумал, что придворные живописцы дорого дали бы, чтобы хоть одним глазком заглянуть сюда, на эту кровавую тризну, дабы запечатлеть столь мрачное зрелище. Алое и черное…
   Жирный черный дым столбом поднимался вверх, лез из окон. Клубясь и завихряясь, обвивал щеголеватый шпиль на башенке над входом, где еще верещал кто-то из оставшихся в живых. Две сотни солдат при поддержке полусотни святых братьев, думающие, что загнали дерзких налетчиков в подвал, попали в огненную ловушку. Оттого-то и был столь черным исходящий от горевшего здания смрад. А еще оттого, что черны дела и души горевших заживо…
   Принц, мрачно и бездумно глядевший в огонь, очнулся первым. Мельком глянул на свою пробитую кольчугу, ласково провел пальцами по нежно светящемуся клинку шпаги, нехотя угасающему после горячки боя, и проворчал:
   – Работаем дальше?
   – Да, Волк, пора. – Трент, чумазый и взъерошенный, залитый чужой кровью, но от этого только более грозный, смотрел на своего барона с обожанием. Еще бы – в подвалах святых братьев кроме немереного количества золота и драгоценностей обнаружились раритеты, считавшиеся у народа гномов просто бесценными. А одна вещица – боевой молот короля Торина – и вовсе утерянной.
   Молодой чернокнижник, на время снявший свой плащ, чтобы остаться неузнанным, угрюмо кивнул. Да, пора – тем более что по прилегающим улицам подтянулось уже до полутысячи солдат противника, надежным, как им думалось, кольцом обложив вторгшихся в столицу Царства Света.
   Он достал карту, пару мигов изучал ее, словно она огненной печатью не врезалась ему в память, а затем бросил уже на ходу:
   – За мной. Резать все, что не удирает.
   Слева от него двигался принц, ничуть не уступающий своему другу ни в искусстве владения оружием, ни в боевой магии – вдвоем они составляли главную ударную силу. Сразу за ними, ощетинившись острыми жалами стрел, сторожко и неслышно скользили Лукас и Иссен. Фланги прикрывали гном, Углук и Гуго. Их наводящие ужас секира, ятаган и двуручник запросто могли бы войти в легенды… если бы оставались живые свидетели. А тыл прикрывали два егеря да один молодой охотник, оказавшийся весьма недурственным копейщиком. Valle и Трент показали ему пару новых трюков, погоняли до седьмого пота в тренировках, и теперь парень работал копьем что твоя белошвейка иглой – любо-дорого посмотреть.
   Отряд пехоты, осмелившийся преградить им путь, разметали в кровавые ошметки, а с прикрывающей их двойной линией арбалетчиков принц поступил на редкость рационально и жестко. Он не стал тратить на них Силу, а просто ударил слабым заклятием в основание стены, нависавшей над стрелками. Сработало на редкость эффективно: стена обрушилась вся и сразу.
   Лукас удовлетворенно хмыкнул, глядя на груду обломков, похоронившую под собой изготовившихся к стрельбе арбалетчиков, а затем сообщил:
   – Волк, сзади жарко!
   В самом деле, оглянувшись, баронет увидел, как прикрывающие тыл трое копейщиков спокойно, но с некоторой натугой отбиваются от вцепившихся в них солдат.
   – Болт! – коротко бросил он. Косо рубанув некстати подвернувшегося латника, протянул назад левую руку.
   Принц с любопытством вполглаза поглядывал, что сейчас будет. А было вот что. Valle, заполучив требуемое, прошептал над ним что-то явно зловредное, отчего медальон на вспотевшей груди принца отозвался тревожной вспышкой ледяного покалывания. Затем не глядя сунул арбалетный болт назад, буркнул:
   – Как обычно…
   Лукас немедля вложил болт в уже взведенный арбалет и, почти не целясь, выстрелил в самую гущу наседающих врагов. Поначалу просто пошел легкий серо-зеленоватый дымок. Но через пару мигов из клуба дыма показались две шипастые бронированные лапы, а затем из дыма вылез монстр. Больше всего он напоминал обыкновенного паука, если его увеличить до размеров вставшей на дыбы лошади. Следом вылезли еще два, даже побольше величиной, и не мешкая принялись за солдат, деловито суча суставчатыми лапами. А малыш принялся плести перегораживающую улицу паутину. Нити ее сверкали так нехорошо, что принц поневоле ускорил шаг, едва ли не опережая друга.
   Вот и бараки рабов. Два длинных приземистых здания, вплотную примыкающие к столичной тюрьме, разумеется, тоже были прикрыты войсками – святые братья уже уразумели, что за пленными рано или поздно придут.
   – Стрелки, как с боекомплектом? – сквозь зубы проворчал баронет, утирая с лица смешанный с грязью и копотью пот и оценивая ситуацию.
   – Нормально! – отозвался Иссен, пошарив по колчану и заплечным сумкам.
   – Смотрите! – буркнул командир. – Если мне или кому еще опять в спину стрелу всадят, отправлю на кухню к Гретте картошку чистить!
   Принц, уже наслышанный о грозной старушенции, ухмыльнулся, представив себе эльфа чистящим картошку, и от этого на душе его даже как-то посветлело. То, что Иссен был не леани, а великолепно замаскированный эльф, он обнаружил почти сразу – опыт-то имелся. Но после короткого и таинственного с ним разговора, оставшегося тайной для истории, ничего не сообщил никому.
   – Сэр, три фаербола равномерно по пехоте и самую мощную молнию в караулку.
   Принц устало вздохнул. Сунул в ножны вновь алчно разгоревшуюся, почуявшую кровь шпагу и принялся за магию. Ахнуло здорово, разбросав в стороны весь центр обороны противника и оглушив остальных. А казарма стражи, получив под крышу ослепительный ветвящийся разряд, пошла трещинами и сложилась внутрь, как карточный домик. Не повезло же находящимся в ее стенах…
   – Вперед!
   Подивившись удачному результату своего последнего заклинания, принц обнажил радостно полыхнувшее оружие и вслед за остальными бросился на прорыв.

   – Не выходит! – угрюмо сообщил Ян другу после того, как уже вторая их атака была отбита.
   Иссен, удачным выстрелом снявший офицера, командовавшего отрядом святого воинства, только ухудшил ситуацию. На смену командиру стал кто-то из его толковых молодых заместителей, и, как оно иногда бывает, дело у оборонявшихся сразу пошло на лад. Рассредоточившись малыми группами, укрывающимися за развалинами и обломками, защитники немного воспряли духом и отбили страшный по своей силе удар маленького отряда.
   Принц, наскоро перевязав царапину на плече, оглядел заваленные трупами подходы и проронил:
   – Если бы не те стрелки в башне…
   В самом деле, новый командир святош действовал не только энергично, но и с умом, ибо в сложенной из чудовищных каменных глыб башне тюрьмы, возвышающейся слева, расположил стрелков, которые буквально не давали дышать. Даже двойной слой защитных заклинаний не всегда спасал от густого дождя стрел и болтов: кроме принца ранены были уже Трент и один из егерей. А на всю боевую магию башня отзывалась равнодушным гулом.
   – Диабазовая кладка, – присмотревшись, сообщил всклокоченный гном, немилосердно терзая бороду по своей привычке. – Цены ей нету, этот сорт диабаза потверже гранита будет…
   Вздохнув, принц поинтересовался у мрачного друга:
   – Черным не хочешь ударить? Боишься пленных зацепить?
   Valle скривился, но все же кивнул. Подумал пару мигов, выглядывая из-за полуразрушенной стены какого-то дома.
   – Иссен, притащи мне одного раненого из числа святош. Не из солдат…
   Когда егерь, неслышной тенью скользя меж обломков и изуродованных магией и сталью трупов, принес слабо стонавшего в забытьи монаха в залитой кровью рясе, некромант наклонился над тем, посмотрел, а затем удовлетворенно кивнул:
   – Отойдите. Негоже вам видеть то, что сейчас будет…
   Через пару минут вернувшийся Трент озадаченно смотрел на грязное пятно, оставшееся от незадачливого святого брата, и гадал, какая же гадость здесь приключилась, а окруженный видимой даже обычным глазом дымчатой аурой некромант переливал принцу Силу. Глаза чернокнижника блестели, словно от хорошего кувшина вина или порции дурманящей травки, а принц счастливо улыбался, щедро получая громадный поток энергии.
   Впрочем, чернокнижник часть новообретенной Силы оставил себе и на содеянном не угомонился. После небольшого, но отвратительного обряда десятка два близлежащих трупов зашевелились, а затем, к вящему неудовольствию остальных членов отряда, встали. Неуверенно покачиваясь, зомби вышли вперед и даже построились в какое-то подобие шеренги.
   Охотнее всего Иссен наплевал бы на все эти грязные дела, но почему-то смотрел не отрывая глаз. Магия смерти справедливо считалась грязным и омерзительным делом, но сейчас эльф не чувствовал особого отвращения. То ли чувства притупились после боя, то ли потому, что он ожидал от некроманта куда худших поступков.
   – Подожги ту башню, Риллоном прошу, – говорил тем временем Valle своему другу, едва удерживающему в себе искрящийся нерастраченной яростью заряд Силы. – Я пехоту мертвяками отвлеку, а то Нгава уже, поди, заждалась…

   Бывшая повариха действительно уже сидела как на иголках. Намедни баронет кое-как протащил ее в барак. Стены были освящены молитвами – святые братья не дураки, кое-что предусмотрели, и напрямую вывести пленных, как оно обычно делалось, не было никакой возможности. Наскоро успокоив людей, в которых уже разгорелась надежда, молодой маг объяснил задачу:
   – Любой ценой выжить! Продержитесь пару дней, затем я приду и вызволю…
   Замешавшись в толпе пленных, среди которых, кстати, были еще несколько чернокожих из других мест, Нгава развернула бурную деятельность. Два тяжеленных, принесенных с собой тюка с продовольствием и целительными снадобьями сразу пошли в дело. А два солдата из числа бывшего баронского гарнизона, чудом оказавшиеся здесь, разбивали людей на десятки, объясняли обязанности и порядок действий.
   Стражники так ничего и не заметили. Еще чего не хватало – приглядываться к этим богомерзким еретикам! Словно и без того не хватает обязанностей – то покорми этих свиней, то на прогулку выведи: ведь рабы – товар скоропортящийся и дорогой, а посему перед продажей их надо привести в божеское состояние.
   Куда охотнее стража ходила отрабатывать свою смену в обычную тюрьму. С арестантов и посетителей можно хоть что-то вытрясти. То весточку кому-то передать, то узелок с харчами. А если хорошо заплатят, то и свидание втихомолку организовать…
   За свою беспечность стражники и поплатились. Но чуть позже.
   Появившийся, как всегда таинственным образом, из потемок баронет прямо на глазах у изумленных людей стал вытаскивать из воздуха десятки боевых ножей и штурмовых копий – древко у них вдвое короче, а навершие вдвое длиннее, почти как меч. В ближнем бою, да в тесноте – самое то. Да полсотни топоров, браться за которые крестьян учить не надо.
   – Ваша светлость, – обратилась Нгава, смущенно вертя в руках свой кинжал. – Тут еще две сотни людей. Из других мест, в основном здешние, от святош. Кто за недоимки, кто беглые крестьяне…
   Баронет посмотрел в обращенные к нему лица людей, сгрудившихся в тесноте и вони длинного темноватого барака. Негромко, чтобы не услышали раньше времени стражники, напряженно прислушивающиеся к звукам проходящего совсем рядом боя, представился, а затем сказал:
   – Я увожу всех своих людей в Империю. Если кто хочет – давайте с нами. До весны хлеб и крышу гарантирую, а там будете свободны. Кто захочет на земле осесть, получите наделы. Кто свое дело завести – сведу с нужными людьми, помогу чем смогу…
   Из толпы выбрался невысокого роста, крепко сбитый мужичок в домотканом кафтане. Хитровато прищурившись, спросил:
   – А каким богам будете заставлять поклоны бить, вашсветлость?
   Valle только пожал плечами:
   – Заставлять никто не будет. Да могли бы и у моих людей порасспросить – у нас с этим проще.
   Мужичок почесал в затылке. Затем, оглянувшись на своих и набравшись храбрости, упрямо продолжил:
   – Да уж расспросили. Токмо не осерчайте, вашсветлость, хотелось бы от вас самолично подтверждение разузнать. Вы вроде бы, не в обиду будь сказано, Падшего почитаете… – Тут смелость у мужичка кончилась, и он только испуганно теребил шапку в своих узловатых, привычных к труду крестьянских руках.
   – Даю вам слово дворянина и мага, – отчетливо и чуточку торжественно произнес баронет, отчего-то волнуясь, – Падшего я не почитаю, принуждать в вере никого не буду. А уж как своих людей берегу и защищаю, сами видите: пришел за тридевять земель вызволять. Что касается черного… только на войне да против врагов. И то вполсилы, чтобы кого безоружного ненароком не зацепило. А не хотите – к другому барону пойдете, не к магу. Могу посодействовать.
   Коротко посовещавшись со своими, мужичок вернулся к нетерпеливо ожидающему баронету:
   – Мы с вами. Только и нам оружие дайте.
   Valle вздохнул, но кивнул. На прощание, уже собираясь уйти в услужливо распахнувшуюся перед ним тьму, бросил двоим солдатам, бывшим ранее в гарнизоне его отца:
   – Если выведете людей, сделаю десятниками…

   Бой мгновенно превратился в кровавую резню. После того как массивная, несокрушаемой прочности башня со стрелками взлетела на воздух с оглушительным грохотом, а затаившиеся в развалинах группы пехоты были атакованы неуязвимыми, подозрительно похожими на своих же парнями, у защищавшихся осталось мало шансов.
   Но когда прямо за их спинами с треском вылетели двери бараков и на волю вырвалась озверелая от крови и жажды свободы толпа рабов, мгновенно затоптав всякое сопротивление, святое воинство стали просто резать. Как волки, ворвавшись в середину стада, безумеют от запаха крови и убивают налево и направо, так произошло и здесь.
   Незащищенный, открытый тыл сразу превратился в бойню, а со стороны фронта происходили буквально чудеса. Впереди небольшого отряда наступавших шел высокий, стройный красавец воин, окутанный мягким жемчужным сиянием. Он раздавал налево и направо молнии да фаерболы с той же легкостью, словно сам святой Антоний раздавал благословения. Результат, правда, выходил куда более плачевный: центр группы оборонявшихся за несколько мигов перестал существовать. Вместе с неуязвимыми зомби.
   Фланги опустошила напирающая с тыла толпа крестьян, молча, деловито поднимающая и опускающая топоры. Этот молчаливый удар был куда страшнее потопа, и вот обе группы встретились.
   – За мной! – коротко скомандовал Valle, и повел всю толпу куда-то в сторону. Снаружи огромного отряда бежали вооруженные люди с опустошенными от безумия боя глазами, а в середине находились безоружные, женщины и дети. Несли на руках раненых и тащили одного пленного, коего захватили еще в здании Синода и которого барон строго-настрого приказал беречь.
   Разлетелся в кровавые клочья подвернувшийся отряд стражников, и бегущие ворвались в городской парк. Мгновенно растеклись по расчищенным от снега дорожкам, среди деревьев и статуй. Подскочил Гуго, запаленно дыша:
   – Плохо дело, Волк! Раненых много, да и убитые имеются…
   Valle только дернул щекой, глядя чужими от усталости глазами, и стал открывать вход.

ГЛАВА 23

   Если бы на следующее утро какой-нибудь волшебник пролетал над бескрайними лесами, заполонившими здешние края, то, немного не достигнув Набатного кряжа, на небольшой поляне у скромного бревенчатого домика наблюдал бы весьма странную картину…
   – Быстрее! – ненавидяще отдал приказ находящийся в центре толпы человек, кутающийся в черный плащ, хотя ему было явно жарко.
   Стоящий на коленях мужчина в жалком рубище, отдаленно напоминающем рясу монаха, трясся, словно в лихорадке. Его разум и воля, парализованные черным заклятием некроманта, дрожали и вставали на дыбы, но не в силах были не повиноваться.
   Пленник с ужасом глядел, как собственная рука с зажатым в ней кинжалом медленно поднялась, а затем с силой вспорола его живот. Кровь потекла по остаткам одежды, медленно образуя у колен алую, парящую на морозе лужицу. На совесть отточенное лезвие с легким хрустом пошло дальше, и перед коленопреклоненным святым отцом прямо на утоптанный снег кучей стали вываливаться внутренности.
   – Ешь! – угрюмо приказал человек в черном, ощущая пляшущие вокруг незримые частицы праха. Словно пылинки, попавшие в луч света на темном фоне, они заструились невесомым хороводом. Постепенно выстраиваясь в безукоризненную золотистую спираль с запахом маттиолы, уходящую в никому не ведомые, мрачные бездны человеческой души…
   Пленник, в глазах которого начало плескаться безумие, покорно схватил что-то скользко-розовое и поднес ко рту. По подбородку его, задвигавшемуся вверх-вниз, брызнули струйки крови.
   Гуго, стоящий чуть сбоку, смотрел, будучи не в силах отвести глаза. С трудом разведя стиснутые желваками скулы, он хрипло выдохнул в морозный воздух.
   – Седьмой… Уже седьмой из тех двенадцати жрецов…
   Трент, мрачно глядя на пытку, глухо, низко, еле слышно зарычал. Он сделал шаг, оказавшись за спиной застывшего в трансе некроманта, и его кулак с силой врезался в нужное место на затылке. Чернокнижник, тихо охнув, осел, и прерванный обряд полетел вразнос.
   Беззвучный серый вихрь взвился вокруг, подняв в горячий, струящийся ненавистью воздух желтый снег, разом обернувшийся пеплом. Чей-то грубый голос заревел так, что эхо отдалось до самых небес:
   – Спасибо!
   Изумленные, забитые прахом глаза присутствующих увидели, как из-под земли вылезли тени. Стонущие, причитающие и жалующиеся на что-то, но от этого не менее грозные. Обернувшись могучими призрачными демонами, они разом впились бесплотными клыками в безвольно замершее тело святого брата. Раздирая не плоть его, но сердцевину, порождения зла мигом выковыряли лишенную защиты душу и с хохотом, кривляясь и приплясывая, утащили куда-то вниз.
   И тут все беззвучно пропало.
   Иссен, стоя на краю поляны с натянутым луком, медленно ослабил тетиву, и только тут присутствующие заметили, что наложенная на оружие стрела оказалась эльфийской, с мерцающим вокруг наконечника серебристым сиянием. Смутившись вдруг, леани заботливо спрятал стрелу в особый чехол. Подошел, как-то странно посмотрел на распростертое в луже крови и внутренностей тело.
   – Трент, добей. Раз уж разорвал обряд…
   Гном угрюмо шагнул на деревянных ногах, чувствуя, как где-то внутри засела противная дрожь. Вопросительно глянул на Иссена.
   Тот одной рукой указал на гномью секиру, а другой чиркнул себя по горлу и выразительно кивнул на ближайший свободный, торчащий из земли остро заточенный кол.
   Уже шесть нанизанных на колья черепов весело скалились на окружающее, образовав вокруг охотничьего домика полукруг. Вокруг каждого вилась странная хмарь – вроде и нет ничего, а краем глаза нет-нет да и заметишь некое суетливое мельтешение. Возле них на кольях покороче красовались красноречивые свидетельства от жертв, так сказать, рангом пониже – рыцарей и баронов из Царства Света, участвовавших в уничтожении города и замка. За каждым из них Valle вел нешуточную охоту, между делом высвобождая пленных.
   Трент молча размахнулся. Секира описала сверкающий полукруг, глухо хряснув в нижней точке, и голова святого брата, нелепо кувыркаясь, отлетела в сторону.
   В это время лежащий без памяти некромант пошевелился. Гуго заботливо подскочил, помог встать на ноги. Гном, заметив это, швырнул под ноги своему барону секиру. Скрестив руки и понурив голову, неподвижно встал перед ним.
   – Зачем? – только и спросил Valle, ощупывая свой затылок.
   Долго молчал Трент. Наконец угрюмо проронил:
   – Негоже так издеваться над людьми… Хучь он был и святоша – похуже собаки, но не стоит так в черное уходить…
   Брат Светоний почти кричал, позабыв про свой сан и почтенный возраст:
   – Да это же хуже поражения! Мало того, что похищен весь золотой запас из кладовых Синода, так еще и все наши стратегические секреты стали известны врагам Святой Церкви! Планы развертывания войск, линии и сроки снабжения, списки и характеристики святых братьев как в войсках, так и работающих тайно! И пропал без вести брат Зенон!
   Сын старого священнослужителя самым таинственным образом исчез во время боя и последовавшей за ним неразберихи. Среди высшего духовенства не было принято упоминать о кровном родстве, ибо «все мы лишь скромные слуги Творца», и все же…
   – Мало того, сегодня ночью уничтожена половина столичного гарнизона, – мрачно добавил брат Амелий. – Дотла сгорел арсенал, половина здания Священного Синода, а Дворцовая площадь превратилась в большую братскую могилу.
   – Вы по-прежнему считаете, что все эти неприятности – дело рук богомерзкого некроманта? – брюзгливо спросил брат Светоний, кое-как непослушными от гнева руками заправляя за ворот салфетку. Ибо война войной, а подкрепить силы скромной трапезой было необходимо.
   При упоминании чернокнижника оба святых отца осенили себя знаком Единого.
   Брат Амелий, наливая себе выдержанного южного вина, фыркнул:
   – Не говорите ерунды, святой брат. Швыряться фаерболами и пробивать молниями стены, сложенные из дикого камня, не мог даже тот, предыдущий.
   Вспомнив о Яроморе, святоши снова набожно осенили себя и принялись наконец за трапезу, обдумывая создавшуюся пренеприятнейшую ситуацию. Более молодой Амелий принялся за фаленскую уху из трех сортов рыбы, одуряюще пахнущую, покрытую янтарным слоем жирка. Брат Светоний брезгливо снял крышку с блюда со спаржей, коей он вынужден был довольствоваться ввиду преклонного возраста и несварения желудка.
   Каково же было его изумление, постепенно сменившееся пониманием, когда в тарелке с едой обнаружились аккуратно вставленные в пищу глаза.
   Голубые глаза его единственного сына Зенона, так отличившегося в уничтожении того богомерзкого замка, рассадника и гнезда ереси…

   – Возможно, Трент, ты был прав, – угрюмо проронил Valle в тишине залы. Здесь, в самой большой комнате охотничьего домика, собрался суд. Барон судил своего капитана за предательский удар. Хмурый, как туча, гном насупленно молчал и лишь односложно отвечал на прямые вопросы.
   – Возможно, ты поступил правильно, – продолжил молодой чернокнижник, сидя в большом кресле, временно заменяющем баронский трон. Он посмотрел мимо обвиняемого, куда-то сквозь завешенную гобеленом стену, в одному ему ведомые дали, вздохнул: – В чистоте твоих помыслов я не сомневаюсь. Но ты ударил в спину своего барона, и я более не вправе доверять тебе…
   Мрачный Гуго, стоящий рядом с креслом своего барона, по своему обыкновению безмолвствовал. Он с досадой думал, как теперь обходиться без ворчливого, но опытного рубаки и командира. Тем более что Иссен, как и было договорено, уходил из отряда после вызволения последнего из найденных пленных. То есть завтра. И остаются всего пятеро человек во главе с бароном. Даже с учетом опыта и магических способностей маловато…
   – Ладно, Трент, – вздохнул баронет и перевел на гнома свой взгляд. – Голову я тебе рубить не буду. В подвал, впрочем, сажать тоже – и вовсе не за неимением такового. Как только твои старейшины придут за гномьими реликвиями, уйдешь вместе с ними. Ты уволен.

   Valle никогда не видел седых гномов, но провалиться ему в Нижние Миры, если из трех старейшин восхитительно патриархального вида двое не имели совершенно белых бород.
   «Сколько ж им лет может быть?» – зачем-то задумался баронет, с уже некоторой сноровкой приветствуя гостей и соблюдая все эти ненавистные церемонии. Впрочем, нетерпение гномов заполучить желаемое было столь велико, что процедура прошла быстро и без запинок.
   Описать изумление и восторг гномов, их священный трепет, когда в их руки попали реликвии, – просто невозможно. Глаза величавых доселе коротышек разгорелись алчным огнем, пальчики стали заметно подрагивать. Наконец один из старейшин вздохнул, вынул из валяющегося у ног мешка небольшой сверток и положил на поднос, который Гуго затем с легким поклоном преподнес своему барону.
   Развернув, молодой волшебник присмотрелся и негромко ахнул.
   То были перчатки некроманта – одни-единственные на свете, коих не смог сыскать даже величайший чернокнижник прошлого – Яромор. Доселе надежно укрытые в тайных гномьих захоронках, эта страшной силы парочка будоражила умы многих поколений черных магов.
   Valle повертел в руках, разглядывая, а затем и надел эти перчатки, очень похожие на обычные латные рукавицы. Его несильно дернуло, словно рядом прошелся слабый разряд молнии, а затем аура человека приспособилась к вместилищу силы и инструменту смерти. Замечательно… Ощущение такое, словно можно одним махом выпить жизнь из самого здоровенного элефанта…
   Один из гномов, с любопытством и не без острастки наблюдавших за этой сценой, проворчал, тем временем бережно укладывая свои реликвии в специальные, выложенные изнутри мягким ящички:
   – Посоветовались мы, вашсветлость, и решили, что вам впору будет. Да и душа ваша не очень-то черная – сдюжите с такой силой. И с соблазнами, что она дает…

   Огненные, диковинных оттенков цветы, подрагивая, расцвели в ночном небе. Лорд Бер, стоящий в одиночестве на балконе и любующийся фейерверком в честь праздника середины зимы, услышал, как с площади перед Императорским дворцом и прилегающих к ней улиц донеслось громовое «ура». «Да, народ гуляет» Старый маг хитровато оглянулся и, убедившись, что никто не видит, совершенно по-мальчишески добавил к заклинаниям Мастеров Огня кое-что свое. На этот раз грохнуло так, что дрожащее малиновое пламя взвилось к самым звездам, а затем разлилось на полнеба мерцающим дождем, роняющим золотые и зеленые искры.
   С соседнего балкона донесся восторженный пополам со страхом визг, в котором лорд не без удовольствия узнал донью Эстреллу. Улыбнувшись невидимой в полумраке улыбкой, маг чуть закатал рукава, не обращая внимания на морозец, и совершенно по-хулигански добавил к следующей серии заклинаний такое, что и у самого на миг екнуло сердце.
   От исполинского басовитого рева, воспринимаемого не столько ухом, сколько всем вибрирующим телом, небеса испуганно вздрогнули, и нежно-голубые искорки огня сами собой сложились в гигантскую фигуру Бога Морей. Сидя в колеснице, запряженной парой дельфинов, с развевающейся бородой, статный и величавый повелитель океанских глубин размахнулся трезубцем…
   Перила под руками ощутимо вздрогнули, да и балкон, устроенный на боковой стене малого крыла дворца, заходил ходуном. В глазах замелькали огненные сполохи от удара пучка молний, совершенно, впрочем, безвредных.
   – Развлекаетесь, лорд? – На балкон вышел принц Ян с висящей на его руке хохочущей супругой. Он демонстративно повертел пальцем в ухе и поглядел вверх, где светящийся бог в небе величественно воздел над городом свою благословляющую длань, а затем и унесся, растаял прочь под нежно-изумрудное сияние и неистовые вопли обезумевшей от восторга толпы.
   – А меж тем вас там Император ищет, – весело блестя глазами, улыбнулась Эстрелла. Закутанная в широкую длинную шубу, румяная и сияющая красавица милосердно позволила приложиться к ручке, а затем величественно разрешила удалиться.
   Император, стоящий у окна и наблюдающий за фейерверком, обернулся и пробормотал:
   – Не зря я трачу деньги на этих магов, ох не зря…
   Он коротко кивнул вошедшему с поклоном лорду и прошел к своему креслу. Усевшись, сделал знак: садитесь, мол. В кабинете Императора присутствовали еще барон Орк, человек из Тайной Палаты, адмирал Арнен и стройный, разодетый в пух и прах эльф – посланник Ирендил. У стола уже сидел герцог Бертран, раненный в ногу, которому Император разрешил временно сидеть в его присутствии.
   – Господа, – запросто обратился хозяин, – до полуночи и нового года осталось три квадранса, и я хотел бы немного поговорить с вами, обсудить итоги и перспективы в неформальной обстановке. Без экивоков.
   Барон Орк чуть прокашлялся. Будучи самым, скажем больше – непростительно молодым, он еще немного робел:
   – Ваше величество, с теми сведениями, что доставил нам один молодой человек в черной одежде, у нас будто открылись глаза. Мы их обсудили в Генеральном Штабе и Адмиралтействе – разгром противника теперь лишь вопрос времени. Кроме того, мои люди из разных районов Царства Света докладывают, что святые отцы вдруг стали испытывать колоссальные затруднения с выплатой денег. Словно обанкротились.
   Бертран кивнул:
   – Мне тоже докладывают из передовых частей, что по допросам пленных, жалованье тем задолжали уже за два месяца, и моральный дух святого воинства крайне низок. К весне у наших войск практически не будет проблем.
   – Это радует, – заметил Император. – Даже очень. Адмирал?
   Арнен пожал плечами:
   – Ваше величество, я уже докладывал вам, но в двух словах повторюсь. У Царства Света имеется только один не замерзающий зимой порт – Енсе. После того как там случился пожар, уничтоживший верфи и склады с припасами, флот, блокировавший Керслунд, остался без снабжения. Это для моряков похуже, чем голым задом на раскаленной сковороде сидеть, так что блокада снята, флот Крумта тоже вернулся на свои базы.
   – Очень вовремя там случился пожар, – тонко улыбнулся эльф.
   – Вам, господин Ирендил, что-то известно? – Тихарь из безопасности чуть ли не сделал охотничью стойку, наподобие хорошего охотничьего пса. Почуял поживу, злыдень…
   Эльф посмотрел на Императора своими чарующими глазами цвета вечной весны, и напевно ответил:
   – Вашему величеству стоит поговорить об этом со старшим сыном.
   Брови старого Императора взлетели вверх:
   – Ах вот оно что… – Он откинулся на спинку кресла. – И я даже не могу сделать ему выволочку…
   Со своего места заворчал Арнен:
   – Если то дело действительно провернули два небезызвестных нам молодых человека, то я, пожалуй, несколько недооценил их обоих.
   – Резню и последовавшее за ней ограбление подвалов Святейшего Синода в столице тоже, – неодобрительно добавил эльф.
   – Ого! Барон, вам об этом ничего не известно? – насупленный Император сурово обратился к Орку, но тот вполне резонно заметил:
   – Я слежу за врагами, а не за своими.
   Император покивал седеющей головой:
   – М-да, и правда. А вы, Беркович? Ведь приказ об аресте баронета до сих пор не отменен! Я уж совсем было решил назначить вас главой службы безопасности, но вижу – рановато.
   Бледный как смерть тихарь негромко, но отчетливо произнес:
   – Ваше величество, если я отдам приказ следить, или хотя бы искать чернокнижника, мои люди взбунтуются…

ГЛАВА 24

   Легкие, почти невесомые снежинки весело кружились в воздухе. Порхая и шаловливо развлекаясь, они медленно, но неостановимо засыпали город нежной пеленой. Словно гигантский торт из камня и дерева, а вместо взбитых сливок – белая снеговая шапка. И, как оно часто бывает при снегопаде без ветра, все вокруг было окутано мягкой и торжественной тишиной.
   Через парадную пристань Трех Королей шел молодой морской офицер. Прохожие отмечали его щеголеватый вид, разрумянившиеся на морозе щеки. А еще сверкавшую на широкой груди малую звезду Морской Чести – высоковатую награду для его возраста и мичманского чина. Далее путь молодого человека пролег через Канатный переулок, где из уютно расположившегося в полуподвале кабачка доносился веселый хохот пополам с солеными матросскими словечками:
   – Да растудыть тебя к русалочьей матери!
   Двери заведения хлопнули, и наружу весело выкатился гном в расхристанном бушлате и шапочке набекрень. Огладив свою холеную бороду, он загорланил было лихую песенку, заполняя переулок ароматами пивоварни, но тут глаза его узрели офицера. Морская выучка сразу же взяла свое, и гном чуточку потешно зачем-то взял свой устрашающего вида кинжал «на караул».
   – Гуляем, Ленц? – мичман Трилим с легкой улыбкой тоже отвесил боцману почти уставное приветствие. Ибо у моряков, как ни у какого другого рода войск, ценятся добрая шутка и юмор. Может, за это их и привечают в любых краях и странах?..
   – Так точно, вашблагородие! – рявкнул коротышка, полушутя-полувсерьез «поедая глазами начальство». – И мой новый шеврон обмыли, да и ваши с капитаном звездочки тоже.
   Тут его маленько шатнуло.
   – О-ой, чевой-то штормит сегодня… – буркнул гном. – Вишь, как весь город качает…
   Получив разрешение мичмана, гном с достоинством удалился, ногами выписывая кренделя едва ли хуже танцовщиц из Императорского балета. Уже скрываясь за пеленой снегопада, он затянул старую злую пиратскую песенку. Еще видно было, как невидимый шторм кидает бородача от переборки к переборке – пардон, от стены до стены, через улицу и обратно. Но главное, что курс на «Громовержец» он выдерживал почти идеально, а посему успокоенный мичман продолжил и свой путь.
   Вот и тихая улочка Зеленого Штурмана. Почему ее назвали именно так, уже не помнили даже самые закоренелые старожилы. На этот счет регулярно рождались самые неимоверные теории и догадки – от моряка, страдающего морской болезнью, до него же, пьющего до полного позеленения; что служило веселым подспорьем для шуток и обсуждений в портовых тавернах и даже в офицерском собрании…
   Уже взбегая по лестнице дома наверх, где мичман снимал квартиру, он повстречал домохозяйку, почтенную фру Торнстен. Та внимательно, с головы до ног осмотрела своего, как всегда, безукоризненно выглядящего постояльца, подозрительно втянула носом воздух. Не найдя, к чему придраться, милостиво улыбнулась и после приветствия сообщила:
   – У вас гости, молодой человек. Невеста ваша и еще один… странный какой-то, но дворянин. Я впустила их – чего мерзнуть-то.
   После чего с достоинством удалилась, оставляя за собой запахи бараньего с луком супа и яблочного пирога. Столовавшийся у нее мичман вполне резонно предположил, что примерно таково же будет и меню сегодняшнего ужина, а потом, легкомысленно тряхнув головой, взлетел по ступенькам на свой третий этаж.
   Открыв дверь, мичман после свежего воздуха улицы сразу уловил ароматы хорошего вина, фруктов, духов своей Люсинды, а также душистого, «яблочного» амстерского табака. Скинул подбитый мехом офицерский реглан и повесил его на сделанную из «рыбьего зуба» вешалку, где уже находился хорошо знакомый ему черный плащ вместе с полуторным мечом. Рядом он небрежно нацепил шляпу, коротко осмотрел себя в зеркало и прошествовал в гостиную.
   Квартира, в коей обретался мичман, состояла из трех комнат. Библиотека-кабинет, полная книг, карт и всяких морских диковин. Спальня, где все было устроено просто и в то же время уютно. Ну, и гостиная, где принято было встречать гостей, принимать пищу и так далее.
   Посреди комнаты, ближе к потолку, весело мерцал магический светильник, освещая стол. Из пищи для желудка там наличествовало несколько бутылок вина из серии тех, цены на кои длиною более напоминали цифири из лоции и на которые мичман старался не обращать внимания, дабы не огорчаться; паштет и уж вовсе не уместные по зимнему времени апельсины с персиками. За столом обнаружилась тихо хохочущая Люсинда – дочь самого известного в городе контрабандиста. Вообще-то история знакомства мичмана с ней вышла занимательная, как раз для борзописцев, сочиняющих дамские романы. А также весьма интересная для портовых чиновников и таможни, что делало ее пикантной тайной, которую мы тоже, пожалуй, не станем разглашать.
   Рядом со своей невестой мичман узрел знакомого по морскому походу чернокнижника, вполголоса рассказывающего смешную историю из своей юности, отчего девушка заливалась смехом.
   – А-а, здравствуйте! – Valle встал навстречу хозяину. – Мы уж заждались… Ага, вижу, вижу вашу звезду! Есть повод обмыть?
   Фру Торнстен со служанкой очень кстати подали ужин, так что вечер обещал быть занимательным, невзирая даже на присутствие третьего. Ибо мичман Трилим собирался погулять с Люсиндой по городу, заглянуть в пару приличных мест, а потом, само собой, подразумевалось продолжение. В спальне, разумеется.
   Впрочем, баронет оказался человеком догадливым. Отужинав, он явно показал, что собирается отбыть, и лишь бросил на мичмана вопросительный взгляд. Улучив момент, когда девица отлучилась по дамским делам, тот нежно улыбнулся ей вослед, а затем, посерьезнев, повернулся к гостю:
   – Значит, так, баронет. Я перерыл весь архив, поднял на уши всех старых хранителей бумаг в Адмиралтействе. Благо денег на то, чтобы вдохновить их на работу, вы дали весьма кстати. Но увы! Почти ничего о Крумте Дальнем не нашлось, и ни на одной карте или лоции такое место не значится… – Тут он сделал паузу. – Единственно точно удалось установить то, что он когда-то существовал, это был остров или острова. И последнее.
   Мичман оглянулся. Убедившись, что Люсинды еще нет, добавил:
   – Когда-то туда часто ходили по морю эльфы, в одной старой книге об этом пару раз упоминалось. Так что если не знают они, то больше некому.
   – Ну что ж, – задумчиво, после некоторой паузы, промолвил Valle. – Это уже кое-что. Так что спасибо – не зря архивы потрясли.
   Засим он откланялся, дождавшись возвращения Люсинды. И скромно ушел, оставив на столике в прихожей тяжеленький, приятственно позвякивающий мешочек.

   – Вашсветлость! – в приоткрытую дверь после осторожного стука всунулась вихрастая, вечно всклокоченная голова Лукаса. – Там эти… помогальники прибыли.
   Дело было в том, что имперский Генеральный Штаб чрезвычайно заинтересовался деятельностью в тылу противника так называемых «малых оперативных групп», и через принца оттуда передали вежливую, но весьма настойчивую просьбу посодействовать в создании таких отрядов, но уже под руководством генштабистов. По имеющимся у тех донесениям, действия всего одной, но чрезвычайно подвижной и агрессивной группы баронета донельзя ослабили и разрушили тылы войск Царства Света. Герцог Бертран перед лицом самого Императора убедительно обосновал, что произойдет, если в широкой прифронтовой полосе будут действовать несколько таких групп.
   И вот, в неуверенной, предрассветной зимней мгле перед заспанным Valle предстали три тройки. В каждой – леани-проводник по Тайным Тропам, опытный боевой маг и офицер морской пехоты – будущий командир отряда. Три костяка предполагаемых «малых оперативных групп». В личном устном послании принц советовал оказать максимальное содействие и передать опыт; а не уважить просьбу будущего Императора весьма и весьма чревато, знаете ли.
   – Ну что ж, входите, – с ухмылкой сказал молодой волшебник, наскоро поприветствовав прибывших и указывая на дверь в домик, из которой опять же высовывалась голова любопытствующего Лукаса.
   Полусонная Гретта тут же с ворчанием организовала чаю, хлеба и сыра, пообещав вскорости соорудить чего поосновательнее.
   – В общем, так, дамы и господа, – Valle прихлебывал столь полюбившийся ему напиток, не без интереса разглядывая раскрасневшиеся в тепле, сосредоточенные лица. – Судя по допросам вчерашних пленных, через Кельно сегодня проследует караван с продовольствием и фуражным зерном. – Он постучал пальцем по кружочку на замызганной и потертой карте юга Царства Света. – Попробуем перехватить и уничтожить. Вы все на время этой миссии поступаете в мое полное и безоговорочное подчинение. Если будут вопросы типа «почему так, а не этак?» или «а что, если?», постараюсь ответить. А вы, в свою очередь, приглядывайтесь и запоминайте тактику действий.
   – Да вроде бы ничего такого сложного в этом и нет, – осторожно заметила фриледи Аранья, Мастер Огня. Остальные тоже выразили на лицах этакое легонькое недоумение.
   – На первый взгляд да, – кивнул баронет. – Но я подозреваю ловушку, уж больно неуклюже нас туда заманивают. А посему – дело нам предстоит весьма любопытное…

   – Интересно, – распрямился офицер, окидывая мысленным взором широко раскинувшуюся невидимую линию в форме подковы, вогнутой стороной направленной к городу. Линию эту образовывали небольшие, спрятанные под ноздреватым снегом колышки, на которые командир отряда заранее наложил особо зловредные заклинания. – Интересно, – повторил он, неодобрительно качая головой. – Не хотел бы я оказаться на месте тех, кто попытается преследовать нас.
   – А таковые непременно будут, – посоветовавшись, решили проводники. – В лесах вокруг городка немало народу прячется. И навряд ли крестьяне…

   Заготовив еще несколько оригинальных сюрпризов и страховок «на всякий случай», отряд ворвался в городок как раз в тот миг, когда последние повозки длинного каравана тоже вошли в него. Сотня тяжело нагруженных саней в сопровождении горстки солдат «второго срока службы», то бишь полукалек и ветеранов, сдалась почти без боя. Группа, предводительствуемая магом в черном, уже нагнала на святое воинство таких страхов, что, вопреки всем усилиям лютовавших святых братьев и недавно образованной Инквизиции, в войсках уже прошел слушок: «Ежели сразу оружие бросить, то пощадят, а потом и отпустят».
   Так оно было и на этот раз. Брезгливо осмотрев нестройную шеренгу испуганных людей в кое-каких доспехах, перед которой на укатанном снегу громоздилась куча копий и десяток мечей, баронет распорядился сжечь караван и двигаться дальше.
   В это время по дороге в городок ворвался десяток конников, коих возглавлял всадник в более-менее богатой одежде. Подбодряя себя воинственными криками, они бросились было в атаку, однако яркий огненный шар, лениво брошенный Араньей под ноги лошадям, мгновенно отрезвил нападавших и охладил их пыл.
   Всмотревшись, Valle по гербу на штандарте сразу определил местного лорда.
   – Маркиз Сенваль! – крикнул он. – Уберите оружие, и никто из вас не пострадает…
   Лорд, польщенный тем, что его назвали аж цельным маркизом, охотно проявил благоразумие. Свой долг он вроде бы честно попытался выполнить, а атаковать готового к бою мага его не заставил бы и личный приказ короля. Спешившись, Сенваль подошел. Доспехи были явно великоваты этому костлявому пожилому дворянину, но носил он их легко, с явной привычкой. Чинно поприветствовав незваных гостей, он отдал дань здешнему этикету, а затем полюбопытствовал:
   – А чьи это там ноги из огня торчат?
   Лукас, прочесывавший городишко с десятком солдат, как раз вернулся и доложил:
   – Все чисто, ваша светлость! Больше святых братьев здесь нет!
   – Понятно… – желчно усмехнулся «маркиз», с удовлетворением заметив понуро стоявших в сторонке целых и невредимых солдат. Затем он повернулся и, жестом показав, что хочет переговорить с предводителем один на один, горячо зашептал:
   – Барон, могу ли я оказать вам услугу в обмен на небольшую любезность?
   Заинтригованный Valle кивнул и навострил уши.
   – Вон в том лесочке, – показал Сенваль, – вас ждет засада – две сотни тяжелой конницы, при них святые братья и кто-то с самого верха. Я слышал, как только вы из Кельно выйдете, так сразу и навалятся…
   – Интересно получается, – весело заметил баронет, – что же вы против своего короля замышляете-то?
   Сенваль ничуть не смутился и открыто посмотрел в глаза:
   – Да вот как раз это с просьбой-то моей и связано. Брен, сын мой младшенький, пятнадцати годков всего, недавно был при дворе… в общем, он отказался разделить ложе с королем, будь тот неладен. Да прилюдно о нем всю правду и высказал. В общем, оскорбление словом вышло… А когда его стали тащить в кутузку, малыш сгоряча пару святош гм… приголубил, а это нынче не прощается даже за золото. Уж чему-чему, а чести и мечу я его обучил. Сейчас он ждет своей очереди на костер – палачи тамошние не справляются. Говорят, барон, душегубства за вами замечено не более обычного, а ведь для вас вроде бы нет ничего невозможного или запретного… Выручите сына, хоть простым солдатом к себе возьмите, а? Ручаюсь, не подведет!
   Баронет молча слушал, раздумывая, какую пользу иногда может принести незапятнанная репутация. Он посмотрел на чадно догорающий обоз, на колокольню, с высоты которой обозревающий окрестности Гуго подал успокаивающий знак. И только потом ответил:
   – Ну что ж, маркиз… Если выйдет, я заведу его попрощаться с родными.
   Накрывшись заклятием невидимости, отряд с мрачным удовлетворением наблюдал, как за наспех сотворенными иллюзиями их самих увязалась громыхающая сталью конница. Как только грохочущая лавина втянулась внутрь «подковы», заклинания сработали. И теперь в жарком колючем пламени сгорала гордость и надежда Царства Света – лучшие из лучших воинов.
   – Они знали, на что шли, – жестко бросил Valle и, не давая расслабляться, тут же приказал атаковать небольшую группу, благоразумно державшуюся позади попавших в огненный мешок рыцарей и потому уцелевшую.
   Схватка была короткой и беспощадной. Монахов в грубых рясах попросту растерзали боевыми заклинаниями и стремительной, как удар кобры, атакой двух десятков копейщиков под предводительством зловеще молчаливого Гуго. Стрелки, цели которым указывал деловитый Лукас, мгновенно выбили самых рьяных, и вот перед отрядом остался только молодой сильный воин в великолепных доспехах, неплохо защищавших и от магии, и от стрел.
   – Подходите, собаки! – рычал он, бешено вращая мечом. – Здесь вы найдете только смерть!
   Копейщики благоразумно остановились, каким-то чувством уловив, что птица это непростая – не из тех, кому безнаказанно можно пропороть брюхо. Да и подходить к впавшему в неистовство боя человеку не решался даже матерый зверь. Что другим смертельный удар, то такому вовсе нечувствительно. Потом-то он умрет, но прежде заберет в Нижние Миры столько народу…
   Вперед вышел молодой чернокнижник. Сбросив на изрытый и обагренный свежей кровью снег свой плащ, он обнажил меч и встал в позицию.
   – С кем имею честь?
   – Вы, смерды! Вам выпала честь пасть от руки принца Дарника! – остервенело выдохнул тот.
   – Барон Valle! – От радостного волнения у чуточку захмелевшего от крови некроманта даже дрогнул голос. Еще бы – ведь это именно принц командовал той самой армией, что сожгла Изабель…
   Он сделал рукой понятный любому фехтовальщику знак паузы, а затем огласил:
   – Бой до смерти, на конвенционном оружии, без магии! – и, обратившись к своим спутникам, попросил: – Дамы и господа, засвидетельствуйте, что я не буду пользоваться своим Даром и битва меж нами будет честной.
   Те с достоинством кивнули, и через пару мигов принц стремительно атаковал…

   Покладистая гнедая кобылка, что реквизировали для бледного как смерть Valle, прядала ушами и шарахалась поначалу, но все-таки довезла раненого через всю Тропу, а потом аж до самой двери башни, где обреталась леди Бру. Не без посторонней помощи спустившись на мокрую от талого снега брусчатку, баронет распрощался с задумчиво молчаливыми тройками, весьма поучительно проведшими сегодняшний день. Не выпуская из рук заскорузлого кожаного мешка и отказавшись от помощи Гуго, кое-как доковылял до порога. Лукас предупредительно распахнул крашенную в зеленое дверь перед своим бароном, и под ноги спустившейся с верхнего этажа целительницы почти упал раненый, не в силах более удерживать на месте качающийся и все время стремящийся закружиться мир…
   – Вот и все. – Леди Бру не сочла нужным скрывать свое неудовольствие, о чем не преминула сообщить. Она критически оглядела свою работу и проворчала: – Мальчишка! Напоролся где-то на отравленный клинок, как самый последний бандюга в подворотне…
   Valle задумчиво оделся, игнорируя взгляд удивленного замечанием целительницы Гуго. Размышляя о неизменной подлости человеческой натуры, досадливо почесал свой быстро, но качественно залатанный бок. Затем спохватился и, не считая, отсыпал хенриков.
   Леди Бру с любопытством посмотрела на большие золотые монеты, не виданные ею прежде, а затем все-таки не выдержала и поинтересовалась:
   – Ваша светлость, а что у вас такое ценное в том мешке? Едва заставила из рук выпустить. Аура там какая-то нехорошая…
   Она провела кончиками пальцев по свеженькому, специальным заклинанием очищенному черепу. Повертела в руках прилагающуюся к нему тонкую корону с гербом Эльсвиков и поняла:
   – Принц Дарник? – а затем, покачав головой, вздохнула: – Лучше бы вам этакий секрет схоронить, да потщательнее…

   Палачи и подпалачики, дознаватели и писари… – огонь и меч не пощадили никого. Специально выдолбленные в каменных полах желобки для стока крови наполнились до краев, издавая веселое, легкомысленное журчание, и вовсю работающий Valle некстати подумал: сколько хорошего сырья пропадает бесцельно…
   – Ишь как устроились, – проворчал Лукас, закончив осмотр застенков и пыточных подвалов Святой Инквизиции. Изо всех камер вывели изможденных узников; кое-кто не мог идти сам, и им помогали сокамерники. На скорую руку был устроен допрос, причем с применением специального заклинания, элементарно сигнализировавшего о лжи. Двоих выявленных подсадных тут же растерзали сами заключенные.
   Мрачный Гуго, с самого утра едва проронивший едва ли дюжину фраз, тут разразился прямо-таки небывалым для него водопадом красноречия:
   – Надо же, у нас в Империи в холодной все больше душегубы да мздоимцы сидят, а тут…
   В самом деле, среди здешнего люда сыскались и проштрафившиеся за неуплату церковной подати ремесленники, и мелкие провинциальные дворяне, не особенно рьяно почитавшие Творца. И даже один писарь, допустивший ошибку при копировании Святого Писания. А когда бледная миловидная девица с вырванными губами оказалась последней выжившей из труппы бродячих актеров, осмелившихся поставить пьесу не по канонам церкви, глухо зарычал даже сам баронет:
   – Если я свирепое и безжалостное чудовище, то кто же вы?..
   Один из копейщиков в ужасе отшатнулся. Опомнившись, Valle скомандовал:
   – Стройте людей! Уходим…

   Брен, с грустными глазами вышедший из комнаты своей матери, тихой болезненной женщины, был непреклонен. Тряхнув светло-русыми волосами, он гордо задрал мальчишеский нос:
   – Я понял те ваши слова, что Император может и не утвердить вас бароном. Тогда я готов принести присягу лично вам, дворянину и магу Valle!
   Его отец, лорд Сенваль, облаченный в халат по случаю ночного времени, только одобрительно кашлянул. Свидание с младшим сыном, которого, впрочем, уже успел попользовать целитель, здорово подняло настроение старого вельможи.
   – Ты обещал матери?
   Парень упрямо набычился. Несмотря на свой юный возраст, он уже успел кое-что повидать и кое в чем разобраться:
   – Это как раз тот счастливый случай, когда мое с матушкой мнение совпадает.
   Valle мимоходом улыбнулся, наблюдая чуть ли не себя в пятнадцать лет, некстати вспомнил покойную баронессу, а потому разом посерьезнел:
   – Ты понимаешь всю значимость этого шага? Я ведь не просто волшебник, я – черный маг.
   Брен внимательно посмотрел в усталые глаза и молча кивнул.
   Баронет только пожал плечами и мысленно вздохнул. Безнадежно – юношеский максимализм непробиваем в принципе.
   – Ну что ж… пойдемте в комнату. Пусть мать и отец будут свидетелями клятвы.

ГЛАВА 25

   – Думаешь, отец не знает про твою коллекцию черепов? – насмешливо фыркнул принц Ян.
   Оба друга расположились у открытого окна на втором этаже домика и спокойно беседовали в ожидании ужина. Благо, сегодня без малого полсотни святых братьев, направленных Инквизицией в армию для «поднятия духа и примерного наказания сомневающихся», так и не дошли до расположения воинских частей, встретив на своем пути маленький, но безжалостный отряд. Сгорели вместе со своими дыбами, пыточными инструментами и требниками. А посему – после очередного удачного дела можно и отдохнуть.
   Весна, несмело поколебавшись несколько дней, все-таки вступила и в эти края. На юге и в середине Империи уже вовсю было тепло, а тут кое-где под деревьями еще виднелись грязно-белые тающие сугробы. Глаз, так истосковавшийся по всему живому после бесконечных зимних снегопадов, просто отдыхал на свежей зелени, на величаво отряхнувших снег соснах и упрямо пробивающихся сквозь хвойную подстилку первых цветах.
   Вместе с весной пришла и надежда. Незримо, неслышно ступила она под своды великого бескрайнего леса, но чуть ли не каждая оголтело верещащая птичка орала: грядут перемены!
   И в самом деле – тридцатитысячная Имперская армия, скрытно подойдя из глубины Империи, неожиданно нанесла тяжелое поражение голодному и оборванному святому воинству. Наемники, месяцами не получавшие жалованья, разбежались при первом же удобном случае. А святой брат Антоний, принявший командование после таинственного и неожиданного исчезновения принца Дарника, оказался, мягко говоря, не совсем компетентным…

   Герцог Бертран встрепенулся. Его ухо опытного полководца сразу выделило в звуках битвы какую-то новую ноту. После двух часов ожесточенных стычек что-то резко изменилось. Да, верно говорят: как ни планируй сражение или кампанию, все равно при выполнении это больше похоже на пожар в «веселом» доме, и остается надеяться только на удачу да на смекалку полковых командиров.
   Вскочив так быстро из-за походного столика, что тот опрокинулся и по вершине пологого холма разлетелись донесения и карты, герцог сразу нашел глазами центр своей армии, который упрямо грызли атаки закованных в сталь рыцарей.
   «Продержатся, – мельком подумал он, и тут его внимание привлекла какая-то сумятица на правом крыле позиций святого воинства. – Интересно… Охват? Удар с тыла? Но я же не посылал…»
   Издалека гулко и часто забухали боевые заклинания, донесся рев многих тысяч глоток сцепившихся в смертельной схватке войск, и левый фланг Имперского войска заволокло то ли дымом, то ли пылью.
   Пару мигов Бертран обеспокоенно смотрел туда, не будучи в силах разглядеть что-либо, а затем сгреб за грудки адъютанта:
   – Умри, но я должен знать, что там происходит!
   Мальчишка аж изменился в лице. Неловко придерживая болтающийся на боку парадный меч, он тут же сбежал по склону вниз, оставляя глубокие следы в сырой весенней земле. Взлетел на своего коня, пришпорил его…
   В клубах пыли, расползающихся над левым крылом его армии, вспыхнуло, и герцог увидел, как быстро и страшно замерцали где-то в глубине лиловые молнии. Спустя несколько мигов донесся треск и оглушительный грохот, словно все громы весенних гроз собрались там на свой шабаш.
   Чего стоило герцогу сохранять хотя бы видимость спокойствия перед своими подчиненными, знал только он сам. Через невыносимо долгий, показавшийся сутками квадранс к подножию холма подлетел на вспененном коне адъютант. Из-за спины его наземь спрыгнула фигурка в плаще мага, и вот уже оба человека заспешили вверх.
   – Ваше сиятельство! – Адъютант лихо и молодецки отсалютовал командиру. Но прежде чем он успел что-либо доложить, по его радостно сверкающим глазам и едва сдерживаемой улыбке Бертран догадался, что новости хорошие.
   На сердце у него как-то сразу стало спокойно и пусто, словно сражение уже выиграно. Яркий весенний день чуть померк, и из гулкой и чуть звенящей пустоты донесся ломающийся мальчишеский басок:
   – Осмелюсь доложить, святые братья что-то недоглядели, сняли вдруг магическую защиту со своего правого крыла. Волшебники сразу почуяли и обрушили туда всю свою силу. Командующий левым крылом нашей армии граф Саймон приказал немедля атаковать. Фронт неприятеля прорван на всю глубину, сейчас там идет рубка бегущих!
   Он чуть помедлил, кивнул на стоящего сбоку и чуть сзади потного и грязного мага:
   – Подробности у него.
   И сделал шаг назад.
   Волшебник в плаще непонятного от пыли цвета чуть поклонился. Формально они составляли отдельный отряд, подчиняющийся непосредственно Императору и лишь на время сражения приданный в помощь Имперской армии. Да и что с них взять – со штатских-то…

   Вечерело. Герцог задумчиво шел по полю брани. Вслед за своей армией, торжествовавшей в этот день победу. А победа была полной.
   Когда левый фланг Имперской армии не просто разбил, а уничтожил противостоящие ему силы, святые братья вполне резонно ударили из центра во фланг наступающим десятью тысячами тяжелой конницы. Но граф Саймон предвидел это и подставил под неимоверную по своей силе атаку два полка – латников и копейщиков. Хотя перевес все равно был за кавалерией, но на какое-то время она увязла. И вот тут-то подоспевшие лучники, став чуть сзади пехоты на еле заметном возвышении, просто расстреляли потерявшую разбег конницу.
   А дальше все было как по учебнику тактики…
   Под сапогом глухо заскрипели чьи-то растерзанные доспехи, и герцог, раз за разом переживавший каждый момент сражения, внезапно очнулся. Оглянувшись, он увидел, как личному представителю Императора при армии, сэру Вигли, адъютант что-то взволнованно шепчет на ухо, все время указывая рукой чуть в сторону.
   – Что там? – недоуменно спросил командующий сиплым от пыли и усталости голосом.
   Зачем-то надев защитный амулет, подсунутый кем-то из свиты, он пошел за адъютантом. Скоро они вышли на то место, где когда-то был тыл правого крыла неприятеля, и глазам удивленных людей предстала весьма странная картина.
   Скелеты. Целое море скелетов. Выбеленные временем и совсем свежие, с клочьями плоти. В доспехах и без оных. Совершенно целые, и тут же рядом рассыпавшиеся, словно кто-то прошелся по ним молодецким ударом булавы.
   В лица сразу ударил омерзительный смрад. Легкий ветерок не уносил его, а только дополнял, вздымая облачка невесомого праха. Тлен лез в нос и глаза, противно скрипел на зубах. Прокашлявшись и прикрыв нос ладонью, герцог прошел в центр странного пятна смерти, придерживая одной рукой трепещущий на груди амулет.
   – Какая магия здесь была? – не поворачивая головы, глухо спросил Бертран.
   Скелеты не валялись вперемешку, а словно попадали от сильного порыва ветра, ударившего из самого центра катастрофы. Их костлявые ноги указывали на какую-то точку, словно сотни диковинных компасов. Словно вопили безмолвно: там, там!!
   – Магия огня и… магия смерти, – запнувшись, ответил следующий рядом и чуть позади волшебник.
   Мрачно кивнув, уже ничему не удивляющийся герцог медленно пошел туда, куда указывали безмолвные свидетели разыгравшейся трагедии. Здесь, на крохотном пустом пятачке, окруженном рядами словно пытавшихся удрать, но упавших костяков, в беспорядке лежали растерзанные тела десятка… нет, ровно дюжины святых братьев.
   Как бы подтверждая догадку командующего, волшебник негромко, отчего-то срывающимся голосом произнес:
   – Это они… те, кто молитвой защищал войска от нашей магии… Какой же силой надо обладать, чтобы так их сломать…
   Герцог помолчал немного, бездумно глядя на искаженные, посиневшие лица с лопнувшими глазами и вывалившимися распухшими языками, на изломанные и вывернутые в судорогах конечности, на взрытую в агонии землю.
   – Здесь много черного?
   Волшебник шагнул вперед, подошел было поближе. Даже сзади было видно, как трясется амулет на его хрипло дышащей от натуги груди, будучи едва в силах защищать владельца. Маг остановился, вытянул вперед руки и, поворотив их ладонями к центру чудовищного жертвенника, быстро прошептал заклинание. Вздрогнул и спиной, спиной, мелкими шажками вернулся обратно.
   Герцог мельком отметил его враз осунувшееся, побледневшее лицо. Но ждал молча.
   Кое-как справившись с трясущимися от усталости и страха губами, маг (оказывается, примерно ровесник!) кое-как выдавил:
   – Здесь работал чернокнижник… И не из слабых…
   Уже отойдя на порядочное расстояние от места чудовищной гекатомбы, немного пришедший в себя волшебник слегка извиняющимся голосом проворчал:
   – Не знаю, ваше высочество… – Он отцепил с пояса фляжку, шумно отхлебнул, смачивая пересохший рот. – Такое только Яромору и было под силу… Сейчас таких не осталось… Неужто вернулся?
   Герцог испытующе посмотрел в глаза словно постаревшего от горя волшебника. А в голове его вертелось только одно имя. Только одно.
   – Собери всех владеющих Даром. И чтобы к закату это место исчезло. Сгинуло. Пропало! – Он чуть подумал. – И вообще, нам с тобой все привиделось. И даже не вспоминать об этом, кроме как по личному – слышишь? – личному приказу Императора!
   Маг пожевал растрескавшимися губами, неуверенно кивнул:
   – Тут нужны и друиды.
   Бертран повернулся к нему всем телом и, едва сдерживая гнев, бросил в полинявшие от утомления глаза:
   – Хоть черти со дна морского, но чтобы место было очищено и вылизано! Ты что, так ничего и не понял?!!

   – Так что там Император? – Valle тряхнул головой, отгоняя не очень приятные воспоминания о недавней работе. Еще бы – Силы едва хватило, чтобы и дело сделать, и в долги к Падшему не залезть…
   Принц, ожидавший куда более бурной реакции на свои слова, с интересом, словно впервые, посмотрел на друга. Отметил бесследно сгинувшую куда-то юношескую припухлость губ, суровые складки в уголках рта. Более жесткий и отрешенный взгляд.
   – Да вот, вызвал меня папенька где-то с месяц назад. Сначала и так, и этак, – чуточку смущенно отозвался принц. – А потом видит, что я не склонен откровенничать, и выложил о твоих, да и о наших совместных делах куда больше, чем знаю даже я. Не иначе, надоумил кто… – Ян пожал плечами и продолжил: – Взял с собой малый платунг охраны, двух леани. Веди, говорит, показывай. И не хотелось мне, да против венценосного отца не сильно побрыкаешься. Ну, и… долго он ходил, посматривал. С тихарем и каким-то магом шептался. Ты как раз где-то по тылам святош гулял.
   Разумеется, молодому чернокнижнику хотелось спросить очень много по этой животрепещущей теме, но он задал только один вопрос, зато очень неожиданный:
   – Как Эстрелла?
   Принц, ожидавший чего угодно, только не такого, на миг-другой даже растерялся. Э-э, дружище, а ведь ты не так прост! Если так явно даешь понять, что мнение и даже возможный гнев моего отца тебя не страшит… м-да, есть повод для раздумий. Подлости от тебя ждать не приходится… либо готов уйти, либо в рукавах есть такие козыри, что папенька и не пикнет даже…
   Но при упоминании имени возлюбленной, а ныне супруги, на лицо принца выплеснулась жаркая волна. Он улыбнулся, а глаза стали нежными.
   – Через две-три седьмицы, – сообщил он. – Даже как-то непривычно от одной этой мысли. Я… стану… отцом! Представляешь? Разумеется, думал об этом, но все как-то отстраненно, в будущем. Когда оно еще будет! А тут вот – раз! – и все.
   Баронет с легкой улыбкой смотрел на друга, а затем, перегнувшись через стол, приятельски потрепал по плечу:
   – Пригласишь посмотреть на дочь?
   – Мог бы не спрашивать!
   – А… имя? Имя выбрали уже? – азартно поинтересовался Valle, наливая обоим из высокогорлого кувшина.
   Принц чуть помялся. Забавно было видеть такое выражение лица у человека, способного в одиночку разнести небольшую армию, к тому же наследника величайшей Империи.
   – Мы с Эстреллой посоветовались… Первое имя твоей матери. Ты не будешь против?
   Бокал резного стекла с искусно выгравированными сценками охоты замер на полпути ко рту Valle, едва не расплескав драгоценное Aetanne. Он в изумлении поднял брови, а затем запил эту воистину сногсшибательную новость добрым глотком. По старинному обычаю южных провинций девушка, выходящая замуж за выходца из дальних краев, меняла имя, выбирая одно из привычных там.
   – Алисия?.. Ян, это слишком большая честь для моего рода. И – что скажет родня?
   Чуть усмехнувшись, принц начал убеждать:
   – Да, отец сначала удивился, будто ему доложили, что реки потекли вспять. Потом крепко задумался – и одобрил. Еще и спасибо сказал за очень мудрое решение. – Кстати, – как бы невзначай спросил он, – ты не в курсе, отчего хозяин громадной Империи так ходил на задних лапках перед твоей покойной матушкой?
   Пожав плечами, баронет поставил бокал на стол. Рядом с таким же бокалом принца. Задумчиво подвигал его туда-сюда, отчего столешница отозвалась глухим шорохом.
   – Я тоже заметил, что тут есть какая-то тайна. Спросил как-то у маменьки… Она так тонко улыбнулась, ну ты помнишь, как она умела… Затем переглянулась с отцом, оба рассмеялись, а она посоветовала не обращать внимания.
   Черты лица молодого баронета чуть разгладились, подернулись словно дымкой нежных воспоминаний. Затем он вернулся из грез в реальность:
   – Так что если у кого и нужно спрашивать, так это у твоего па.
   Он залпом допил свое вино и испытующе поглядел на друга.
   Тот хохотнул:
   – Да спрашивал, спрашивал. Отец тоже улыбнулся и посоветовал забыть. Слушай, – принц подался ближе, – но ты ведь можешь вызвать их дух… оттуда и допросить? Если я правильно помню, духи не могут ни лгать, ни утаивать что-либо?
   Valle упрямо мотнул головой, отчего волосы разлетелись по сторонам.
   – Не хочу я из-за такой малости да по прихоти тревожить их. Пусть. Если сочли нужным промолчать – я уважаю их мнение.
   – Да, я не подумал, прости. – Принц положил ладонь на руку друга. Пальцы того чуть вздрогнули, но он в знак прощения пожал руку.
   – Забыли.
   Ян откинулся на спинку своего стула, забросил руки за голову, потянулся. Прислушался к доносящимся снаружи звукам. Два десятка новобранцев изъявили желание служить под началом своего избавителя, и теперь Гуго на пару с Бреном гоняли их безо всякого снисхождения. Причем, в отличие от обычной воинской службы, на строевые и парадные упражнения времени не отводилось вовсе. Зато на тренировки с оружием и навыки боя в строю времени не жалели. Равно как и на прочие, весьма полезные с точки зрения сбережения жизни занятия.
   – Хорошо, – заметил принц довольным тоном. – Хорошо вот так немного побездельничать после честно выполненной работы. С осознанием выполненного долга, так сказать, – чуть саркастически добавил он. – Слушай, Valle, а что ты будешь делать после войны? Я позавчера был на совещании в памятном тебе кабинете… к делам, видите ли, приобщают. Так вот, к середине лета святош либо разобьют совсем, либо вынудят заключить мир на кабальных условиях.
   Valle хмыкнул. Покосился на карту северной части Империи, занимающую полстены его личной комнаты. На ней было много отметок. Очень много. В том числе и такие, что еще не были зачеркнуты аккуратным крестиком – сделано. Пожав плечами, он достал из воздуха нечто и протянул другу:
   – Это ведь зависит не только от меня.
   Принц развернул оказавшийся у него в руках свиток. Это был тот самый оформленный чин чином приказ об аресте некоего баронета и черного мага.
   – Наслышан, – кивнул принц, не без любопытства изучая сей диковинный документ. – Правда, видеть не доводилось… Редкостная вещица, тем более в руках несостоявшегося арестанта. В рамку, под стекло да на стену – будет о чем детям-внукам порассказать. Не буду даже и спрашивать, как это к тебе попало, – заметил он, возвращая бумагу. – Выходит, если Император не передумает, возможны варианты?
   Как бы заметив, что баронет замешкался с ответом, в окно залетел шаловливый ветерок. Поиграл бумагами на угловом столике, зачем-то заглянул за висящую на стене карту. Нежно взъерошил волосы молодых людей, а затем неслышно унесся дальше по своим делам.
   В дверь очень вовремя постучали. Это оказалась Гретта. С легким, почти незаметным поклоном – старушку намедни прихватил прострел в пояснице – она принесла полный поднос всякой снеди. Молодые люди запросто подхватились, разгрузили и не чинясь тут же принялись с аппетитом уничтожать так кстати поданный ужин. Принц помалкивал, сообразив, что задал действительно щекотливый вопрос. А баронет чуть насупленно о чем-то думал, за обе щеки наворачивая заячье рагу.
   И лишь отложив со счастливым и довольным вздохом свою ложку, ответил:
   – Да, присмотрел я одно местечко, далеко за пределами Империи… Правда, придется его от прежнего хозяина освободить…
   Ян неопределенно хмыкнул. Но, обнаружив под крышкой изрядных размеров порцию эльфийского салата, до которого был большой охотник, никак не прокомментировал. Вполне разумно предположив: захочет – скажет. А не захочет… значит, так и надо. Нечего было наследным принцем рождаться.
   – Но это все так, лирика. – Баронет ничуть не собирался отставать, бодро потребляя свою порцию. И, лишь запив ужин солидной порцией светлого яблочного сока, продолжил, облокотившись на стол и сцепив пальцы:
   – Помнишь, мы с тобой в Изумрудной Ротонде читали книги? (Принц кивнул.) Помнишь старинное сказание о Фродо девятипалом и Властелине кольца?
   Ян на миг замер, вытирая салфеткой губы. Проворчал, неодобрительно качнув головой:
   – Я тут с тобой совсем от дворцового этикета отвыкну… Конечно помню – мы ж с тобой играли в нее!
   Оба улыбнулись.
   – Так вот, это только в сказках и приукрашенных легендах стоит немного поднапрячься, пострадать за правое дело, и – наши победили! Уничтожить там кольцо или разрубить Узел Судьбы – и все? Не-ет, Ян, это лишь сладкая, привлекательная обманка.
   Борьба со злом – это не битва с демонами, орками или Яромором. Это каждодневная, неустанная борьба с самим собой. Ведь, в конце концов, что есть душа, о которой столь часто толкуют церковники? Душа – это поле извечной битвы между Добром и Злом. И не будет нашей победы в ней, лишь колебания в ту или иную сторону. Добро в принципе не может победить – святых не бывает. Но если победит Зло… о-о, тогда худо будет очень и очень многим. И вот эту битву я намерен вести. Сколько? Столько, сколько придется.
   И даже потом…

   2005 г.

Валерий Иващенко Воин и маг