Вадим Зеликовский
007 по-советски

Часть первая
Суета в рамках закона

Глава 1. Пролог в стиле XIII века

   (3 августа, 7 часов утра)

   Солнце несмело выглядывало из-за плеча покосившейся деревянной церквушки. Пустынные улочки посада, поросшие шалой, уже пожухшей под августовским солнцем травой, стекались к маленькой площади, забитой до отказа ревущим скотом. Громкий женский плач, доносившийся из церкви, а также нестройный хор поющих голосов вплетались в рев и блеяние.
   В церкви, несмотря на раннее утро, горело множество свечей. Их колеблющиеся блики освещали перепуганные женские и детские лица. Маленький, седенький попик, невнятно, нараспев тянул молитву. У его ног, тыкаясь ему в колени большой нечесаной головой, ползал юродивый. Он скулил особенно душераздирающе, и после каждого его истерического вскрика плач усиливался.
   Попик нагнулся и ласково погладил юродивого по спутанным волосам; а тот, ухватив дрожащую старческую руку, припал к ней губами. Внезапно в его голубых, чуть ли не в половину изможденного лица глазах вспыхнул безумный огонек, полыхнул из-под ресниц, и как будто сорвавшаяся пружина разогнула худое тело. Юродивый, крича и нелепо размахивая руками, бросился к выходу и выбежал на площадь.
   Там он начал метаться, расталкивая ревущих не доеных коров, стремясь выбраться с площади туда, где на невысоких стенах застыло плечом к плечу все мужское население маленького городка.
   – С Господом нашим! Христом Всеспасителем! Постоим за веру христианскую! – надсадно выкрикивал юродивый, пытаясь перекричать жалобное мычание.
   Коровы в страхе шарахались от него.
   Сверкнув на солнце вороным оперением, горящая на конце стрела уткнулась ему в грудь, остановив на бегу. Юродивый упал и, дернувшись, затих.
   И тут же, застывшие как на картине, ряды защитников как будто по команде ожили. Пущенные ими длинные стрелы, визжа на ветру, понеслись в чистое поле, где с нечеловеческими переворачивающимися душу криками, скакала дикая татарская конница.
   Впереди всех мчался всадник в рыжем малахае. Порывы утреннего ветра рвали длинные лисьи хвосты, и они бились у всадника за плечами, как диковинные рыжие крылья. Прижавшись вплотную к длинной гриве своего низкорослого злого, как матерый волк, коня, он несся к городу – неотвратимый, как сама смерть, ужас которой маской застыл на лицах воинов стоящих на стенах.
   Не доскакав до них метров пятьдесят, всадник резко осадил коня, который тут же застыл на месте – неподвижный, как скала, – и в считанные мгновенья, почти не целясь, выпустил десяток, не знающих промаха, стрел.
   Вопль ужаса прокатился по стенам. А татарский кентавр, слившись с конем в единый беспощадный, неуязвимый организм, уже мчался дальше, уступив место своим воинам, прокладывающим себе путь в осажденный город каленым градом стрел.
   Город горел во многих местах, и черный угарный дым стелился над зеленым полем, над бурыми оврагами и маленькой прозрачной речушкой, мирно текущей под косыми лучами восходящего солнца.
   Всадник в рыжем малахае неожиданно вынырнул из густой дымовой завесы. Он оказался под самой стеной как раз в том месте, где окруженный кольцом одетых в серебристые кольчуги и шоломы гридней стоял воевода. Дым пожара ел его глубоко посаженные глаза, и слезы катились по морщинистой коже.
   Тугая черная тень, разматываясь со свистом, заслонила солнце, петля змеей обвилась вокруг шеи, и день померк…
   Воевода неестественно дернулся и, тяжело ударившись о край стены, рухнул в зелень травы. И через какой-то миг его тяжелое тело, захлестнутое петлей аркана, связанное накрепко саженями крепчайшей волосяной веревки, волоклось, подскакивая на ухабах, вслед за яростным всадником, несущимся под радостный дикий визг своих воинов к одинокому кургану, где под бунчуком с белоснежными конскими хвостами раскинулся нарядный ханский шатер.
   Всадник на полном скаку подтянул тело воеводы, оставляющее глубокий зеленый след в высокой траве, почти вплотную к мелькающим в бешеном галопе копытам коня, которые, казалось, вот-вот разобьют лицо с глубоко сидящими остановившимися глазами и полуоткрытым задушенным ртом.
   Но всадник, откинув назад гибкое тело, легко, как будто лишенную веса, выдернул свою добычу из-под самых копыт и, перекинув ее через шею коня, поскакал дальше.
   Ханский шатер трепетал на ветру, как яркая заплата, пришитая к голубому плащу горизонта. Всадник же, с торжествующим визгом проскакав по крутому боку холма на самый кряж, господствующий над всей округой, медленно стянул с головы лисий малахай и утер им пот с темного, как будто чем-то вымазанного лица. Ветер шевелил его длинные, светлые волосы.
   Вдруг за спиной всадника раздался шум мотора, и из-за раздувавшегося паруса шатра неторопливо выкатила блестящая на солнце черная «Волга». Ее появление ничуть не удивило пришельца из двенадцатого века. Не обращая на автомобиль ни малейшего внимания, он устало глядел вдаль, где, отражая солнце, лупили ярким светом в глаза окна шестнадцатиэтажных домов, вытянувшихся цепочкой вдоль шоссе, ведущего в аэропорт.
   «Волга» подкатила ближе, и из нее выбрался человек в сером добротном костюме. Он подошел вплотную к морде коня и внимательно оглядел всадника, неодобрительно покачивая головой и прицокивая языком.
   – Хорош! – наконец произнес он.
   – Привет! – на чистом русском языке отозвался лжетатарин.
   – Может, все-таки отпустишь человека? – спросил приехавший, кивая на воеводу, который по-прежнему кулем висел на шее коня.
   Этого? – всадник рассмеялся. – Запросто.
   Небрежным движением он смахнул с коня безжизненное тело, которое с глухим стуком шлепнулось на спину. Приезжий в ужасе глянул на упавшего, то тут же тоже рассмеялся. У воеводы вместо лица была грубо подмалеванная маска манекена.
   – Когда же ты успел? – спросил он у всадника. – Я же все своими глазами видел.
   – Плохо смотрел, значит… – попытался отшутиться всадник.
   – Хорошо смотрел! – настаивал приехавший. – Не могу понять…
   – Трюк есть трюк, Гена, – всадник улыбнулся, – тебе не понять… Тут ты правильно заметил.
   – Ладно, ладно, – обиженно протянул Гена, – как-нибудь разберемся… Впрочем, старик, – он помахал перед собой воображаемой шляпой, – преклоняюсь. Могешь!..
   Как учили! – всадник похлопал коня по холке.
   Я за тобой, ничего не поделаешь… – Гена развел руками.
   Уже понял, – всадник соскочил с коня, – сейчас переоденусь.
   – Сойдет и так! – Гена открыл заднюю дверцу «Волги». – Тебя уж и так заждались…
   Всадник погладил коня по крутому боку и внезапно так дико и заливисто свистнул, что Гена от неожиданности вздрогнул и тяжело осел на сидение. А конь, черной тенью чиркнув по траве, послушно унесся в долину, где возле декораций древнерусского городка галдела и кружилась золотая орда съемочной группы.

Глава 2. Официальная часть

   (3 августа, 9 часов 17 минут)

   В коридорах комитета появление всадника из двенадцатого века произвело неизгладимое впечатление. Его спутник, слегка поотстав, пожинал плоды достигнутого его хлопотами эффекта.
   Много повидавшие и не привыкшие удивляться ни при каких обстоятельствах, сотрудники в недоумении застывали на месте, вылупив глаза на малахай, колчан со стрелами и кривую татарскую саблю, не узнавая за всей древнемонгольской экзотикой владельца, давно уже вышедшей из повседневного употребления, амуниции.
   А всадник машинально здоровался с сослуживцами, называя их по имени и по отчеству, чем приводил их в еще большее недоумение.
   – Геннадий Павлович, – с ноткой возмущения обратился к его сопровождающему пожилой мужчина, – кто ж это такой, в самом деле?
   – Кто? – Гена подозрительно огляделся по сторонам и, нагнувшись к уху пожилого, таинственно зашептал. – Только между нами, Георгий Андреевич, договорились?
   Пожилой сделал жест, мол, какие могут быть сомнения. После чего Гена еще раз огляделся и еще тише и таинственнее прошептал. – Вы что же, неужто не узнали? Вячеслав Владимирович Казанцев, собственной персоной, со спецзадания прибыли…
   – А… – пожилой понимающе кивнул и собрался идти дальше, но Гена удержал его за рукав. – Следствие по делу золота Чингиз-хана! – зловещим шепотом выпалил он.
   Тут, в конце концов, до Георгия Андреевича дошло, что его просто-напросто разыгрывают, и он, вырвав рукав, сердито зашагал по коридору. Гена поглядел ему вслед и довольный двинулся догонять Казанцева.
   Их действительно ждали. Как только они вошли в приемную, к ним бросился молодой человек в новеньком с иголочки костюме.
   – Ждет! – конфиденциально шепнул он на ухо Гене. – Нашел?
   – Ясно! – Гена самодовольно усмехнулся. – Фирма веников не вяжет, а если вяжет, то фирменные.
   Молодой человек оглядел Казанцева и с сомнением покачал головой. Потом лихо махнув рукой, мол, где наша не пропадала, сказал:
   – Входите!
   Гена подтолкнул Казанцева к двери. Молодой человек услужливо распахнул ее. Ожидающие в приемной с удивлением следили за тем, как Гена с Казанцевым скрылись в кабинете.
   – Товарищи, – официальным голосом объявил им молодой человек, осторожно закрыв за ними дверь, – Григорий Константинович занят. Он вас примет через два часа.

   В большом кабинете, куда вошли Гена и Казанцев, никого не было. Гена огляделся и, подойдя к небольшому кожаному креслу в углу кабинета, удобно устроился в нем. Казанцев же, войдя в кабинет, снял малахай и, не зная, что делать дальше, вертел его в руках.
   – Присаживайтесь! – предложил ему Гена. – Чувствуйте себя свободно, дорогой Вячеслав Владимирович! – видно было, что создавшаяся ситуация продолжает его развлекать. – Не желаете ли чего-нибудь выпить? Джин, виски, кумыс? Не стесняйтесь…
   – Пошел ты!.. – огрызнулся Казанцев.
   – Уже в пути! – отозвался Гена.
   Казанцев не успел больше ничего сказать, поскольку тот же момент дверь в соседнюю комнату отворилась, и на пороге появился высокий плотный мужчина средних лет.
   – Здравствуйте! – поздоровался он.
   Гена подскочил и вытянулся, как будто и не сидел вовсе. Лицо его выразило высшую степень готовности выполнить любое задание в самые короткие сроки.
   Казанцева появление хозяина кабинета так же не оставило равнодушным, он быстро напялил малахай на голову и постарался, насколько позволял его средневековый наряд, стать по стойке «смирно».
   – Товарищ генерал… – начал он.
   – Вольно, – усмехнувшись, кивнул генерал. – Вижу, что явились. Порочная тяга к нездоровым сенсациям, Казанцев, – он оглядел его с головы до ног, – проще надо деваться, проще… Нам излишнее внимание ни к чему.
   – Так точно! – подтвердил Гена и вытянулся еще больше.
   – Ну да, да… И вы здесь, Геннадий Павлович… – как будто только что заметив его, кивнул генерал. – Пошли, – генерал приоткрыл дверь, из-за которой только что появился.
   Казанцев двинулся вслед за ним.
   – Да, – генерал приостановился, – оружие можешь оставить здесь, оно тебе пока не понадобится… – он как-то печально усмехнулся и добавил, – …хочется надеяться, что и дальше без него обойдешься…
   Казанцев торопливо снял саблю и начал высвобождаться из сложного переплетения лука с перевязью колчана, но, очевидно, от волнения запутался. Гена тут же пришел к нему на помощь, но его вмешательства не потребовалось, так как Казанцев уже справился сам.
   – Спасибо, старик! – прошептал он сквозь зубы. – Удружил! – и, кинув оружие Гене на руки, направился в соседнюю комнату.
   – Шляпу и халатик сними… – ехидно посоветовал Гена, – во избежание нездорового ажиотажа…
   – Ладно, и так сойдет! – жестко кинул Казанцев и, затянув потуже пояс, переступил порог.
   В соседней комнате генерал уже сидел в кресле перед небольшим белым экраном. Рядом в таких же креслах сидели еще два человека. Их Казанцев видел впервые. Судя по их внешнему виду, к службе в комитете государственной безопасности они не имели никакого отношения.
   – Здравствуйте, – поздоровался Казанцев.
   Незнакомцы дружно кивнули.
   – Вячеслав Казанцев! – представил его генерал. – Наш… гм… – генерал на мгновение задумался, как бы прикидывая как лучше сформулировать должность Казанцева или вернее статус, в котором ему предстоит выступать в предстоящем деле… – … наш эксперт в некотором роде по нештатным ситуациям… – генерал наконец подобрал подходящее на его взгляд определение. – Впрочем, я вам его уже заочно представил…
   Две пары глаз недоверчиво оглядели Казанцева с головы в рыжем малахае до кончиков выгнутых монгольских сапог. Тот выдержал осмотр с каменной невозмутимостью достойной монгольского воина.
   Генерал, взиравший на процедуру осмотра с нескрываемым удовольствием, сказал: – Ладно. К делу! – он нажал кнопку на небольшом пульте и в комнате тут же погас свет.
   Вспыхнул экран. Изображение, возникшее на нем, было плохого качества, снятое кое-как и абсолютно не смонтированное. Было такое ощущение, что пленку склеили как попало, не стараясь выстроить логику событий. В первую очередь, очевидно, интересовали сами события.
   Впрочем, сидящие в зале ничего нового для себя не увидели. Подобные кинокадры показывают по телевидению довольно часто: уличные бои, баррикады из перевернутых, покореженных машин, взрывы бомб, гранат, мин, слезоточивые газы, молодые люди с автоматами – прошивающие длинными очередями уличное пространство, разрушенные дома, трупы, сложенные у стен, женщина с убитым ребенком на руках, бегущие люди, расстрелы, бронетранспортеры, разъезжающие по улицам…
   Их можно было бы даже не переснимать заново, разве что перед показом обозначить на карте место действия – очередную «горячую» точку мира.
   Экран погас, вновь зажегся свет. Какое-то время все молчали.
   – Когда ты в последний раз видел Мухаммеда? – спросил у Казанцева генерал.
   – Два года назад! – ответил Казанцев, вставая. – Разрешите вопрос, товарищ генерал?
   Задавай!
   Хроника оттуда?
   – Да, – кивнул генерал.
   – Так… – Казанцев опустил глаза, желваки у него на скулах напряглись. – Как вы считаете, там сейчас очень опасно?
   – Спроси что-нибудь полегче… – генерал вздохнул. – Судя по нашим данным, все достаточно серьезно, но они пока справляются…
   – А как… – начал вопрос Казанцев и замолк. Генерал внимательно поглядел на него и сказал: – Жертв в правительстве пока нет… Семьи в президентском дворце под охраной…
   Казанцев помолчал. Его никто не торопил.
   – Когда все началось? – после паузы, спросил он.
   – Пять дней тому назад, – ответил генерал. – Сейчас уже положение несколько стабилизировалось… – он встал и направился в свой кабинет.
   Гена и незнакомцы пошли за ним. Казанцев еще постоял в раздумье, потом машинально похлопал себя по карманам в поисках сигарет и, не отыскав пачки, направился вслед за всеми. В кабинете гости с интересом разглядывали его вооружение. Младший из них даже вынул стрелу из колчана и начал прилаживать ее к луку. Он попробовал натянуть тетиву, но у него ничего не вышло.
   – Да, – усмехнулся он, – Одиссея из меня не получится.
   – Садитесь, товарищи! – увидев Казанцева на пороге, сказал генерал. – Давайте по делу.
   Младший гость оставил в покое лук и подсел к столу. Гена примостился в облюбованном им кресле.
   – Познакомьтесь, – генерал кивнул Казанцеву на старшего гостя, – Кривцов Юрий Николаевич – начальник восточного отдела Внешторга…
   Казанцев кивнул.
   – Прошу Вас, Юрий Николаевич! – генерал указал на стул напротив себя. – Будьте добры, изложите еще раз обстоятельства дела для товарища Казанцева.
   Юрий Николаевич сел и раскрыл небольшую папку.
   – Семнадцатого числа прошлого месяца из Ленинградского порта вышло судно «Красногорск», груз – нефтедобывающий и перерабатывающий комплекс. На общую сумму двадцать пять миллионов долларов. Ввиду сложного положения в стране-заказчице, судно должно было прибыть в Италию, где его примут их представители непосредственно на складе компании-посредницы, и ему надлежало оставаться там вплоть до нормализации обстановки. Двадцать седьмого груз был принят, акт подписан… А тридцатого мы получили запрос от своих деловых партнеров… – Юрий Николаевич, заметно волнуясь, достал из папки какую-то официальную бумагу со множеством печатей, – о нынешнем состоянии груза… Вылетевший в Италию товарищ Егоров, – Юрий Николаевич кивнул на второго гостя, – груза на складах компании не обнаружил, более того, прибывшие представители объявили, что по их сведениям груз туда вообще не поступал… Подпись на акте признана фальшивой… Таким образом, груз исчез… – Юрий Николаевич. – Да, еще одно, – сказал он после паузы, – вместе с грузом исчез сопровождающий его сотрудник – Земцов Валерий Александрович…
   – Валера? – удивился Казанцев.
   – Вы знакомы? – спросил Юрий Николаевич.
   – Учились вместе…
   – Мир тесен… – заметил Гена.
   – Подведем итог! – вмешался в разговор генерал. – Итак, мы оказались перед проблемой отсутствия виновных, при полном отсутствии груза на двадцать пять миллионов, плюс исчезновение человека…
   – Плюс переворот! – добавил Казанцев.
   – Вот, вот, – кивнул генерал, – ухватываешь суть. Люди, получавшие груз, очевидно, были в курсе всех деталей путча, вплоть до точного числа и часа… И то, что аэродром будет захвачен в первую очередь, а стало быть, официальные представители будут лишены возможности вылететь принимать груз… – генерал замолчал, глядя в упор на Казанцева.
   – Или тот, кто давал сигнал к путчу, специально приурочил его ко времени получения груза… – Казанцев задумался. – Оторвать куш в двадцать пять миллионов – это… – он многозначительно пошевелил пальцами в воздухе.
   – И главное, без каких-либо следов… – заволновался Юрий Николаевич. – Ни местные власти, ни охрана… никто, ничего, ни сном, ни духом, как будто ничего и не было, просто испарилось…
   Егоров хотел что-то возразить своему начальнику, но под его пристальным взглядом передумал.
   – Ну, бесследно, положим, ничто не исчезает! – генерал потер подбородок. – А вот как следы найти, тут уж задача со многими неизвестными…
   – Естественно, вам виднее, – согласился Юрий Николаевич, – мы к вам, собственно, потому и обратились, что искать следы в таких делах – входит в ваши непосредственные обязанности.
   Возникла неловкая пауза, которую нарушил генерал.
   – С их стороны, – официальным тоном произнес он, – делом исчезновения груза занимается полковник Али Надир-шах…
   Казанцев удивленно поднял брови, но так ничего не сказал.
   Генерал не дождавшись реакции Казанцева, повернулся к Гене и спросил: – Он уже в Италии?
   – Так точно, товарищ генерал! – Гена умудрился даже сесть по стойке "смирно". – Со вчерашнего дня.
   – Когда мне вылетать? – спросил Казанцев.
   – Завтра в десять на Рим… – поспешно сообщил Гена. – Документы у Юрия Николаевича.
   Юрий Николаевич засуетился, раскрыл вновь свою папку и начал оттуда доставать документы. – Вот ваш паспорт, командировка… Вы поедете в качестве нашего эксперта!
   Казанцев вновь удивленно глянул на генерала. – А может лучше журналистом? – спросил он. – Со стороны виднее и на хвост не сразу сядут…
   – Времени мало, – веско сказал генерал. – А поэтому хорошо, если сразу сядут на хвост, остальное дело Мухаммеда, – генерал глянул на листок, лежащий у него на столе, и что-то вычеркнув на нем, спросил у Гены. – В Италию о прибытии Казанцева сообщили?
   – Во все возможные инстанции, откуда могла бы идти утечка! – доложил Гена.
   – Хорошо! – генерал вычеркнул на листке еще одну строчку. – Нужна хоть какая-то зацепка…
   – Ясно! Суетиться и лезть во все дела… – Казанцев усмехнулся. – Что ж, не привыкать…
   – Умница! – одобрил генерал. – Именно, суетиться и лезть!
   – Документацию и паспорта на исчезнувшее оборудование Вам завтра подвезет товарищ Егоров к самолету, – сказал Юрий Николаевич.
   На чем, собственно говоря, совещание и закончилось. Гости поспешно стали прощаться. Юрий Николаевич, пожав руки генералу и Казанцеву, направился к выходу. Егоров ограничился учтивым кивком головы. Гена пошел проводить их. Хозяин кабинета и Казанцев остались одни.
   – Ну, как настроение? – задал вопрос генерал.
   – Нормальное! – бодро ответил Казанцев.
   – Ну, ну… – генерал выдвинул ящик стола и достал оттуда несколько листков отпечатанных на машинке. – Читай.
   Казанцев присел к столу и углубился в чтение. Генерал внимательно наблюдал за выражением его лица, которое по мере прочтения становилось все озабоченнее.
   – Это все? – спросил он, просмотрев последний листок.
   – Чем богаты… – генерал развел руками.
   – Бедность не порок! – Казанцев вздохнул. – Придется суетиться…
   – В рамках закона, естественно… – добавил генерал. – Нам осложнения ни к чему.
   – А когда было иначе? – усмехнулся Казанцев.
   – Ты сколько отдыхал? – внезапно поинтересовался генерал.
   – Дней десять…
   – Не густо, – посочувствовал генерал, – одно утешение, посылаем-то тебя на Средиземное море, курорт, можно сказать, – пошутил он. – Тебе нравится Средиземное море?
   – Смотря какой берег? На одном слишком шумно, на противоположном – слишком жарко.
   Точнее не скажешь. Ну, успеха тебе! – генерал встал и протянул Казанцеву руку. – Задание – как раз по тебе. Ты же у нас, – генерал кивнул на лук и саблю, – удивительный мастер заниматься не своим делом…
   Одно утешает, – отпарировал Казанцев, пожимая генеральскую руку, что лезть не в свое дело – чуть ли не наша национальная особенность… – он собрал в охапку свой допотопный реквизит и, торжественно откозыряв генералу, вышел из кабинета.

Глава 3. Неофициальная часть

   (3 августа, 10 часов 56 минут)

   Казанцев, держа оружие подмышкой, покинул здание комитета и направился к Гене, ожидавшему его возле черной «Волги».
   – Товарищ Казанцев! – окликнули его.
   Казанцев оглянулся.
   Из белого «Мерседеса» вышел Егоров. – Извините, пожалуйста, – сказал он, подходя, – не могли бы вы уделить мне полчаса?..
   Казанцев нерешительно оглянулся на ожидающую «Волгу», потом на свой костюм.
   – Я вас подвезу! – перехватив его взгляд, поспешил заверить Егоров. – А поговорить можно и по дороге. Так что я у Вас, собственно говоря, совсем не отниму времени. – Егоров замолк, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
   Казанцев тоже не спешил с ответом, разглядывая его. На вид они с Егоровым были одногодками. Высокого роста, одет в добротный, дорогой костюм, красивое лицо.
   Егоров же под взглядом Казанцева как-то ссутулился и даже стал ниже ростом, казалось, он уже сам был не рад, что обратился к нему. Однако видно было, что он не привык отступать с полдороги и, так как Казанцев по-прежнему молчал, решительно продолжил.
   – Понимаете, вам моя информация может там пригодиться! – произнес он со значением, напирая на слово «там». – Вы, надеюсь, меня понимаете?
   – Понимаю, – кивнул Казанцев. – Ладно! – решился он. – Раз ваша информация может пригодиться мне там… – Казанцев так же сделал упор на слове «там». – Гена, меня товарищ подбросит, так что ты можешь быть свободен.
   – Слушаюсь! – Гена насмешливо помахал рукой. – Ни пуха! – пожелал он, влезая в «Волгу».
   – К черту! – отозвался Казанцев.
   «Волга» отъехала.
   Казанцев вслед за Егоровым направился к «Мерседесу». Егоров открыл заднюю дверь и, взяв у Казанцева вооружение, сложил его на сидении.
   – Прошу! – распахнул он перед ним переднюю дверцу.
   Казанцев сел.
   – Курите? – Егоров протянул пачку «Мальборо».
   Закурили.
   Было видно, что Егоров не знает с чего начать разговор.
   – Меня зовут Виктор! – в конце концов представился он, считая, очевидно, что более короткое знакомство поможет делу.
   – Слава! – в свою очередь представился Казанцев. Они обменялись рукопожатиями.
   – Поехали? – предложил Казанцев.
   – Да, да! – засуетился Егоров и тронулся с места.
   Машина уже шла по Садовому кольцу, а Егоров все еще никак не мог начать разговор. Казанцев наконец решил прийти ему на помощь.
   – Частное расследование? – понимающе спросил он.
   Егоров кивнул и затянулся.
   – Видите ли, Слава, поверьте, я не собирался влезать не в свое дело, я понимаю, тут нужны профессионалы и все такое… – Егоров сбился с мысли и вновь замолчал.
   Казанцев видимо понял, что если ему не помогать, то так никогда и не доберешься до сути, и, стараясь не обидеть Егорова, вежливо поинтересовался.
   – Ну и что же Вам, Виктор, удалось выяснить?
   – Видите ли, мне надлежало лишь официально удостовериться, что груза на самом деле нет, подписать протокол, ну, еще там ряд формальностей с их представителями в связи с форс-мажорными обстоятельствами и… так далее… Не в том проблема! – перебил Егоров сам себя.
   – А в чем? – поинтересовался Казанцев.
   – Есть там у них референт… Юсиф д'Анжерон.
   – Как, как? – уже по-настоящему заинтересовался Казанцев.
   – Слыхали? – обрадовался Егоров.
   – «Д'Анжерон, Томпсон компарасьон». Французская фирма, – задумчиво начал Казанцев.
   – Точно! – подтвердил Егоров. – Владелец – отец Юсифа.
   – Ясно! – кивнул Казанцев. – Но компания же давно национализирована…
   – Конечно. Но д'Анжерон после революции развелся с матерью Юсифа, и тот отрекся от отца, с тех пор никаких связей с ним не поддерживал… Юрист. Образование получил во Франции… – перечислял Егоров, как будто досье читал.
   – И что же у вас вызвало подозрение? – перебил его Казанцев. – Дети, как известно, за родителей…
   – Да нет! – Егоров с досадой отмахнулся. – Просто я сразу почувствовал, даже объяснить не могу как, если хотите, считайте, что сработало шестое чувство…
   – Что же вам подсказало ваше шестое чувство? – нетерпеливо прервал этот поток слов Казанцев.
   – Он наш груз видел! – выпалил Егоров.
   – Так… – Казанцев задумался. – А откуда такая уверенность? Кроме шестого чувства, есть что-то конкретное?
   – Понимаете, он о грузе говорил так… ну, по всем делам, не видя его, нужно бы знать о нем меньше, на самую малость, но меньше… И вот я его знание почувствовал и даже прямо в лицо сказал ему о нем…
   – А он? – видно было, что Казанцев заинтересовался не на шутку. – Что он? – желваки на скулах у Егорова напряглись. – Такой спектакль устроил… Это, мол, оскорбление, кричал, мол, дружественная страна, национальное достоинство, я буду жаловаться вашему шефу.
   – Вот тут-то вы начали суетиться и лезть в чужие дела? – рассмеялся Казанцев. – Или не сразу?
   – Сразу! – сознался Егоров. – Уж больно он меня своим национальным достоинством достал.
   – Хотели доказать, что вам его тоже не занимать? – Казанцев понимающе покивал. – И что сделали?
   – Я пошел на склад компании, где должен был храниться груз до отправки… Там мне, конечно, сказали, что груз не поступал, мне удалось попасть в помещение склада… неофициально, естественно…
   – Ну! – поторопил его Казанцев.
   – Груз там был! – торжествующе заключил свой рассказ Егоров.
   – И тут вы, конечно, сразу дали телеграмму в Совмин! – уже не скрывая иронии, сказал Казанцев.
   – Да, – неуверенно кивнул Егоров, ирония Казанцева сразу сбила его с торжествующего тона. – А что бы вы сделали на моем месте?
   – Я бы? – переспросил Казанцев. – Я бы помолился.
   – В каком смысле? – недоумевая все сильнее, спросил Егоров.
   – В прямом! В таких случаях молитва – единственное, что еще может как-то помочь, – ответил Казанцев.
   Тут уже настала очередь Егорова иронизировать.
   – Что ж в вашем учреждении и молитвой вас специальной снабжают? Ее всем можно знать или же она только для вашего узко-служебного пользования? – спросил он.
   – Нет, она не является служебной тайной, так что могу поделиться на будущее, – предложил Казанцев.
   – Валяйте! – согласился Егоров.
   – Кстати, вы молитву эту могли и раньше слышать. Я лично вычитал ее у Курта Воннегута!..
   Казанцев сделал паузу и вопросительно глянул на Егорова. Тот отрицательно покачал головой. Казанцев продолжил:
   – Звучит она так: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принимать то, что я не могу изменить, мужественно изменять то, что могу, и мудрость – всегда отличать одно от другого!», – Казанцев умолк, не сводя глаз с Егорова.
   Тот молча потащил из пачки сигарету и закурил.
   – Вас, конечно, сразу отозвали! – нарушил молчание Казанцев.
   – Да! – у Егорова на скулах вновь обозначились желваки. Эх, если бы я там остался хотя бы еще на сутки… – произнес он со злостью.
   – Я вижу, молитва Вам не помогла… – заметил Казанцев. – Ладно, вернемся к нашим баранам: как вы напали на след?
   – Мне помог один охранник. Его зовут Тино Джини или Джинини… Не помню… За день до того, как меня отозвали, его со склада уволили. Когда я узнавал, где он, мне сказали, что уволен за то, что он коммунист…
   – Так прямо и сказали? – удивился Казанцев.
   – Да!
   – Вы его разыскивали на работе?
   – Да, когда узнал, что меня отзывают, я думал, что возможно все-таки успею… – Егоров не закончил.
   – И дальше что вы предприняли? – быстро спросил Казанцев.
   – Я нашел его адрес, он живет на Пьяццале-Рома Ка, Фоскари 17. Но и дома я его не застал. Так и уехал. – Егоров тяжело вздохнул.
   – Пьяццале Рома Ка, Фоскари 17… – машинально повторил Казанцев.
   – Постойте, Виктор, но улочка, как мне кажется, в фешенебельном районе находится. Или я ошибаюсь?
   – Нет, не ошибаетесь.
   – Почему же простой охранник живет там? Вас это не удивило?
   – Его родители очень богатые люди, но он с ними в ссоре по политическим соображениям, во всяком случае, он мне так сам говорил…
   – Он что, и в самом деле коммунист?..
   – Нет, скорее анархист: лет двадцати, очень красивый, волосы… – Егоров сделал неопределенный жест рукой. – Длинные, курчавые, очень черные… Да, когда я с ним познакомился, он был в каком-то невообразимом костюме, ну, вы знаете, что я имею в виду!..
   – Догадываюсь! – кивнул Казанцев.
   – Ну вот, я только потом узнал, что он охранник на складе, тогда я подумал что он… – продолжил свой рассказ Егоров.
   – Кстати, как вы познакомились? – перебил его Казанцев.
   – Он подсел ко мне в ресторане…
   – Вам это не показалось странным?
   – Конечно же, показалось, я вообще, если честно, сначала принял его за «голубого»… – Егоров смущенно усмехнулся.
   – Почему? – удивился Казанцев.
   – Ну… – Егоров задумался. – Наверно, в первую очередь, из-за его наряда, а потом длинные волосы и манеры какие-то…
   – Не наши! – подсказал Казанцев.
   Егоров усмехнулся.
   – Вы правы. Именно: не наши. Но тогда я почему-то подумал, что он «голубой». А я в таких ситуациях, откровенно говоря, теряюсь, чувствую себя глупо: и по морде нельзя дать, а как по-хорошему отделаться – не знаешь… Но тут я сразу понял, что ошибся, как только он начал говорить про склад и про наш груз, в том смысле, что он там был. А потом и про генерального директора рассказал. Того самого, который мне официально заявил, что груз на их склады не поступал. Некий сеньор Минчели. Я так понял, что у Джино с ним свои счеты… из-за девушки…
   – Он что же, хотел подложить ему свинью? – понимающе спросил Казанцев.
   – Точно. Как вы догадались? Он так и выразился «a'porco» – свинью… – обрадовался Егоров.
   – А может быть эта «a'porco» предназначалась вам, дорогой товарищ Егоров? – поинтересовался он.
   – Не знаю… – смутился Егоров. – Нет, не думаю! – после паузы, сказал он. – Он похож на честного парня…
   – Несмотря на невообразимый костюм?
   – Несмотря… – подтвердил Егоров. – Он меня предупредил, что за мной следят, что меня все принимают за вас!
   – То есть, как за меня? – переспросил Казанцев.
   – А так, он считал, что я агент КГБ, поэтому он и обратился ко мне. Потом он мне рассказал про генерального директора и про свою девушку… А ко мне он обратился не только потому, чтобы подложить свинью этой свинье генеральному директору, а потому что он за революцию, против зажравшихся буржуазных подонков, которые весь мир хотят подгрести себе под задницу…
   Егоров не заметил, как начал изображать Тино, последнюю фразу он произнес с особенным запалом и для наглядности помахал рукой перед носом Казанцева. Возникла пауза. Егоров понял, что увлекся и весело рассмеялся. Казанцев тоже улыбнулся.
   – Нас он тоже считает обуржуазившимися, хотя и уважает за то, что мы первыми подняли бучу… Он имеет в виду Великую Октябрьскую… – Егоров подмигнул. – А вообще он славный мальчик и начитанный. Говорит, что читал Савинкова, Сталина и Достоевского… В литературном смысле, Сталин ему понравился меньше всех, но мысли его ему близки…
   – Я вижу, вы о многом успели поболтать… – задумчиво произнес Казанцев.
   – Да нет, он мне все сразу, единым залпом выложил, вроде, как вещественные доказательства того, что он на моей стороне…
   – Понятно… – Казанцев помолчал. – А за вами действительно следили? – спросил он после паузы. – Вы их заметили? Можете описать?
   – Кажется, да! – Егоров сосредоточенно наморщил лоб. – Один высокий, в белом костюме, с тонюсенькими усиками, шляпу нервно так на глаза надвигает, это у него, вроде, как тик, – оглянется по сторонам и надвинет. Походка у него вихлястая, идет как будто немного боком… Он мне то и дело на дороге попадался… Как будто нарочно глаза мозолил… Другой, тот пореже маячил и вообще не очень любил двигаться – все время в кафе за столиком напротив моей гостиницы сидел. Очень большой, смуглый, волосы жесткие, кучерявые, при ходьбе сильно сутулится и, как танк, прет напролом… Одним словом, боксер-тяжеловес…
   Машина подъехала к дому на набережной Москва-реки.
   – Сюда? – спросил Егоров.
   – Да, да… Спасибо, Виктор… Я думаю, что если бы вас не отозвали, вы бы еще многое раскопали… Если бы… – он не закончил фразу и, открыв дверь, вышел из машины.
   – Если бы меня не остановили? – закончил за него Егоров.
   Казанцев открыл заднюю дверцу и, достав свое оружие, сказал: – По части «останавливать» они настырнее даже наших «гаишников»!
   – А как же вы? – поинтересовался Егоров.
   – Мы? А так же, как и вы, – при встрече с автоинспектором: либо удираем, либо приходится платить…
   Егоров, очевидно, представив себе «штрафы», которые приходилось платить Казанцеву, покачал головой и ничего не сказал.
   – До завтра! – кивнул ему Слава. – Еще раз спасибо! – он направился к подъезду, но вдруг остановился и вернулся назад. – Кстати, о костюмах: в Чили на стадионе ребята и не в таких были, нашим доморощенным панкам, делать нечего… И коммунисты, и некоммунисты…
   – Вы там были? – с уважением спросил Егоров.
   – Рассказывали… – Казанцев махнул на прощание рукой и пошел к подъезду, слегка прихрамывая в тесных монгольских сапогах с узкими, задранными вверх носками.

Глава 4. Казанцев

   (3 августа. От 7 часов утра до 11.45 дня)

   Алик – дурак, но дружить только с умными – скучно. Мариша – прелесть, но три месяца подряд спасть с прелестью – взвоешь. Кино – утомительная штука, но надо же как-то отдыхать, когда ты в отпуске…
   Так что Генка явился вовремя. Можно сказать, в самый раз явился. Кстати, почему именно его всегда за мною посылают? А? Очевидно, потому что пока он меня довозит до места, так успевает разозлить, что я становлюсь опасным, и меня тут же спускают на врага, – Фас, Славик, фас!..
   И, главное, я каждый раз поддаюсь на его гнусные подначки. Вот и сегодня все баки забил. Чего стоило переодеться, три минуты… Ничего, Славочка, злее будешь… Чего это он там Георгию на уши навешивает? Георгий мужик тупой и злопамятный. И по тупости зло помнит не тем, кому надо… Ну, так и есть, чего-то ему опять Генка напел, так его всего перекосило, а бочку он снова на меня покатит, как на прошлом партсобрании.
   С Генкой связываться, небось, не станет, знает, чей он зять… А на меня, конечно, можно, ничей я не зять и вообще не женатый… Хотя, судя по всему, на следующем партсобрании я не побываю. Его на четверг назначили, а я самое позднее завтра…
   А с чего ты взял?
   А так просто меня еще ни разу не выдергивали… Значит, тю-тю… Интересно, куда? А какая разница? Все равно, могу спорить, там будет жарко. Как в Сочах… Ты бы хотел в Сочи? Вчера грозился Марише увезти…
   Вот паскуда Генка, еще зубы скалит… А Василек, смотри, как холуек вытянулся, суетится, гаденыш, видно и впрямь, припекло им тут, без очереди меня к шефу, как министра культуры…
   Ну и кабинет у шефа, впору на мотоцикле прокатиться, каждый раз, как сюда попадаю, почему-то думаю – поместилась бы в него площадь перед комитетом вместе с памятником или нет…
   А Генка в кресле развалился, как у себя дома перед «видешником», и меня как «порнуху» рассматривает. Я вот так не могу… Нахальства что ли не хватает?.. Вскочил! Здорово он умеет мимикрировать, вид у него такой, как будто всю жизнь по стойке «смирно» стоял…
   Но, надо сказать, что и у меня не лучше… В чем тут секрет, убей – не знаю… Я же не трус, я же в таких «мясорубках» крутился, что Господи… Я же сам про себя все знаю, не играло у меня «очко», чего мне пред собой вола крутить – нормально работал, не суетился, «лица не терял»… А тут, как окунь на сковородке, верчусь и подпрыгиваю… В генах у меня что ли, страх перед начальством?
   Вот Генка шефа в гробу видал… И вытянулся, гад, в струнку, и при этом выгнуться верноподданно умудрился, а мандража – нет… Даже улыбочка в углах рта паскудная, мол, тоже мне «Большой Босс»… Может, и мне в конечном итоге чьим-то зятем заделаться? Все не соберусь себе тестя поувесистей подобрать…
   Вот у Мариши, например, папаша директор картины на «Ленфильме» – это для шефа не фигура… Так что пролетаете вы, Марина Николаевна, или пусть вас член ЦК удочеряет, или нам с вами не по дороге…
   А у шефа, видать, забот полная пазуха… Это что ли из-за этих двоих он так потеет… По виду, вроде бы, не должен… Так себе «торгаши» средней руки… Что-то там не так… Ага, опять где-то началось… Недосмотрели что ли или ситуация под контролем?.. Где же это?.. Пленка хреновая… хотя все они… как по одному сценарию… И по оружию не поймешь… везде либо наше, либо американское…
   Так… Мог бы и догадаться… К тому же все шло… Значит у «Мухи»… Что с Аленой?.. Но ведь ждали же… А Алена?.. Спросить?.. В горло как стекло толченное напихали… не голос у тебя, Славочка, а дверь скрипучая…
   Шеф, молодец, понял… Успокоил, благодетель… Пять дней уже там гулеванят… Закурить бы… Где-то у меня же были сигареты…
   А эти двое так и есть «торгаши», наметанный у вас глаз, товарищ Казанцев… а они-то тут при чем?.. Ага, сейчас они все для меня доложат… Персонально!.. Так… так… занятно… Классная афера… только мы тут при чем?
   Ну, двадцать пять миллионов конечно не фунт изюму, но наши «торгаши» и не такие суммы на хлеб просаживают… А тут вдруг крыльями захлопали…
   И Валерка Земцов при чем здесь?.. Ему-то какое дело до нефтедобывающего комплекса, он же совсем по другому ведомству сопровождающий… А может, что-то там у него не сладилось?.. Поменял профиль?.. Что-то тут не так…
   Ладочки, в конце концов, это не мое дело… Прикажут – поедем… Задание есть задание… Чего они так кипятятся все-таки?..
   Ага, а стой стороны, стало быть, «Муха» подключился… Полковник… Конечно три путча за четыре года, так и генералом можно стать, не то что у нас – тишь, гладь и божья благодать… Потому не звание у тебя, дорогой товарищ Казанцев, а одно название…
   Впрочем, не завидуй, Славочка, не завидуй… Судя по всему, раздобудешь ты этим дяденькам назад их вещички и тебе внеочередное званьице присвоють и еще какую-нибудь бляшечку на грудочку повесють… И может даже отпуск догулять позволють, если конечно в больничку не попадешь… а то и вообще…
   Отставить, товарищ Казанцев, мы так не договаривались, с такими мыслями на задание не ходють. Мысли должны быть бодрые, оптимистичеськие, патриотичеськи выдержанные…
   Значит так, похоже, завтра я уже буду в Италии! Интересная у вас жизнь, увжаемый товаришчь Казанцев! Тс-с! Не надо фамилий!.. Нас знают только в лицо… А еще лучше, чтобы и в лицо не знали…
   Хотя нет, по условиям нынешней игры – не получается. Чтоб не знали – никак не получится, все должно быть с точностью до наоборот – и по фамилии знать должны, и в лицо, и по приметам: размер обуви, размер воротника, размер шляпы, размер… одним словом, всего прочего…
   Чтоб, не дай Бог, не пропустили…
   Опять ты, Славочка, «подсадочкой» поедешь… Будешь вести красивую жизнь на глазах заинтересованных лиц…
   Так, а вот и справочный материал наконец… Так, так, так… Почему с каждым разом его все меньше и меньше становится? Хуже работать стали ребята? А может, мне больше доверять начали? Мол, такой профессионал, как Казанцев, и без этой ерунды обойдется… Что ж, если говорить честно, я, и вправду, без такой-то ерунды точно обойдусь…
   Тем более, как говорит шеф, еду все-таки не на Соловки, а на Средиземное море… Ладно, пора сматываться, а то, того и гляди, мне эту поездку еще заставят оплатить, как туристическую…
   Ну, вещи в охапочку и дай Бог ноги… Смотри, Геночка у подъезда маячит, а ведь мог бы и смотаться, с него станется… Ищи такси в таком виде… Мерси, зятек…
   А это еще кто? А, это, как же его, Егоров, если не ошибаюсь… «Тачка» у него клевая. За что люблю «торгашей», так это за их «упакованность»… Сразу его видно и вычислять не нужно… С первого взгляда ему статей пять Уголовного кодекса можно припаять, не ошибешься… Вот ведь парадокс, а там, куда я еду, он за все бы свои проделки добропорядочнейшим гражданином считался, образцом можно сказать, ударником капиталистического труда… Ну, не завидуй, Славочка, не завидуй, Богу – богово, кесарю – кесарево… А ты, Славочка, кто? Ты – Бог! Или как Бог, дело свое туго знаешь – и радуйся! Ты ведь с ним бы не поменялся? Не поменялся! Так что слюни подтянуть и вперед – за работу!
   Парень хочет дать информацию? Отлично! Сейчас небрежным жестом отпустим Геночку, пускай катится на своей занюханной «Волге», мы в его благодеяниях не нуждаемся, за нами на «Мерседесе» заехали… Геночка увял и слинял… Всякие пожелания высказал, что ж и я его послал – давно хотелось…
   Закурили, познакомились, поехали…
   Хорошие сигареты «Мальборо», я, правда, предпочитаю «Кэмэл», но и эти сойдут… Чего это со мной? Расслабился и чуть не задремал… Что это парень никак не разродится?.. Ну, влез он там во что-то, не терпится ему свой героизм кому-то продемонстрировать, тем более от начальства ему уже, небось, по шеям насовали… Ну и пусть бы перед женою хвост распускал или перед «телкой» какой-нибудь, у него их, судя по «Мерседесу» навалом… Ну, не завидуй, тебе же сказано русским языком… А какого черта я все это должен выслушивать?.. Ну и не слушал бы, сел к Генке в «Волгу» и катил бы себе молча… Не, с Генкой молча не вышло бы, а от него и так тошнит… Лучше уж этот… Ну, давай, давай, козлик, рожай!..
   – Частное расследование? – спрашиваю, это чтобы образованность свою показать и с мертвой точки его сдвинуть… Ну, все-таки прорвало… И понесло!
   Так, так, так… Вот это уже настоящий справочный материал… И в самом деле, любим мы не своим делом заниматься… И что интересно, не свое у нас как-то лучше выходит… Не у всех, слава Богу, Славочка, не у всех, у тебя и свое ничего себе иногда получается… Тьфу, тьфу, не сглазить…
   А с Юсифом это он лихо и генерального зацепил… Может, он везунчик этот Егоров? Или ему этого Тино вовремя подсунули? Непохоже… То, что его за одного из наших приняли – это бред… Если бы вот так ты, товарищ Казанцев, мог изобразить «торгаша» цены бы тебе не было, за тебя бы КГБ с ЦРУ и «Интележенс Сервис» с «Моссадом» передрались, бешенные миллионы мог бы огребать… Нет, с нами его не спутали, но, может быть, вот на этот разговорчик они рассчитывали? Тоже чепуха! Что он им дает? Что я Тино буду искать? Буду! Еще как буду! У меня задание такое – глаза им мозолить… Так что за Тино – мерси, товарищ Егоров! И вообще – мерси! В общем-то – неплохой ты парень… Смотри, и хвост заметил… Не всех конечно, но двоих классно «сфотографировал» – старался, сам собой доволен… Ну что ж, молодец… Только угрохать его могли, за милую душу… Жалко было бы… Ну, ладочки, пронесло, а он, дурочка, счастья своего не понимает, хорохорится, жалеет, что еще денек там не погеройствовал…
   Ну, врезал я ему под занавес на будущее, мало ли еще во что он влезет… Да, с воображением у него порядок, хоть и задним числом, а дошло – вспотел мальчик…
   Вещички забрал и в норку, но тут что-то во мне щелкнуло и не утерпел еще про Чили выпендрился, за язык меня тянули что ли… Может, устал не ко времени?.. И сапоги жмут, чтоб им пусто было...

Глава 5. Сцена прощания

   (3 августа. 11.52 – вечер)

   В квартире царил разгром, казавшийся непоправимым. Самые неожиданные вещи были разбросаны повсюду. В квартире произошел либо тайфун, либо обыск. На пороге Казанцев споткнулся о дорогой японский двухкассетник. Чертыхнувшись, он поднял его и нажал клавишу.
   – Гуд бай, май лав, гуд бай… – пропел Демис Руссос.
   – А так же гуд монинг, гуд дэй, и, наконец, гуд найт… – продолжил слегка хриплый мужской голос. Послышался женский смех.
   – Тихо! – потребовал мужчина. – Не мешай мне произносить тронную речь… В динамике опять хихикнули.
   – Итак, май френд, май дарлинг и, в конечном итоге, достопочтимый сэр Казанцев! Это было упоительно… Ведь правда, это было упоительно? Ну, скажи же ему, дарлинг! – потребовал мужской голос.
   – Йес! – сквозь смех отозвался женский.
   – Она в восторге! – прокомментировал мужчина. – Извини за разгром… Рука не поднимается тратить эти упоительные мгновения на уборку… Ты нас поймешь и простишь… Ключи будут сданы, согласно договоренности, упоительной соседке Верочке…
   В динамике послышался шлепок.
   – Ой, ё, ей! – взвыл мужчина. – Прости, старик, оговорился, соседка, прямо скажем, довольно средненькая, к следующему приезду обзаведись более сексапильной… Остаюсь всегда твой Стае Приходько, эсквайр… – динамик еще раз хихикнул, и Руссос продолжил свое пенье.
   Казанцев остановил пленку, поставил магнитофон на стол, подошел к телевизору и включил его. Потом направился в ванну, где разгром был особенно ощутим, и открыл оба крана на полную мощность.
   Далее его действия напоминали работу уборочного автомата. Он шел по квартире, методично приводя все в порядок, не пропуская ни одного квадратного сантиметра ее жилой площади. Вещи под его руками обретали свои исконные места. Остатки разгрома испарялись, как дым в открытое окно.
   Делал он это все машинально, с отсутствующим лицом, зло бормоча себе под нос:
   – Стас Приходько, эсквайр… со своей… дарлинг, прости Господи… Юсиф д'Анжерон – сын «Анжерон, Томпсон компарасьон», Тино Джини или Джанини… тоже чей-то сын… Чей же он сын? Ага, богатых родителей… Пьяццале Рома, Ка Фоскари 17… со своей девушкой… и генеральным любовником… У полковника Надир-шаха папа шейх… простой такой шейх… весь в белом… и жена Алена… Хорошенькая компания подбирается…
   Под конец он помыл посуду. Больше делать было нечего.
   Он вернулся в комнату. Поле боя было убрано. Казанцев еще раз огляделся по сторонам, порядок был идеальным. Взгляд его натолкнулся на телевизор, который он включил, как только вошел. Телевизор работал, но, как оказалось, звук был выключен. Он подошел и покрутил ручку громкости.
   – …продолжались уличные бои… – громко сказал диктор. – Правительство заявило протест против вмешательства Израиля и Соединенных Штатов Америки во внутренние дела страны. Как сообщает наш корреспондент, на территории Ирана продолжают формироваться соединения, которые в любой момент могут быть введены в бой…
   Изображение и тут было нечетким, видно было, что кадры сняты впопыхах, с неудобного положения: танки, разрушенные кварталы, баррикады, опрокинутые и горящие автомобили, бегущие и стреляющие люди…
   – Вчера сторонниками генерала Поджеи было захвачено здание парламента, которое стало центром сосредоточения террористов. Верные правительству войска Национальной гвардии стойко отражают все попытки террористов прорваться к жизненно-важным объектам столицы… На экране телевизора появилась карта Южной Америки.
   – Сальвадор… – объявил диктор. – Продолжается разоружение отрядов «контрас»… Продолжается забастовка государственных служащих, они требуют подтверждения своих привилегий. Президент Сальвадора Виолетта Чомора еще раз призвала к национальному объединению и сохранению спокойствия…
   Казанцев включил пылесос и принялся методично пылесосить ковер.
   – В ЮАР продолжаются столкновения на межнациональной почве… Нельсон Мандела обвинил в беспорядках правые силы…
   – Груза на складах компании не обнаружили, – вдруг громко сказал Казанцев, – но он там был!.. Во всяком случае, мон шер Егоров в сем абсолютно уверен… Груз исчез, а вместе с ним исчез сопровождающий…
   – Последней жертвой репрессивных действий стала 14-летняя Джули Левингстон… – бодро произнес диктор.
   – Последней жертвой… – машинально повторил Казанцев. – Земцов Валерий Александрович, 1955 года рождения, русский, женат, двое детей…
   – Афганистан! – объявил диктор. – Продолжаются операции по ликвидации контрреволюционных банд, забрасываемых на территорию Афганистана из-за границы. Как сообщает агентство Бахтар, одна из них разгромлена в уезде Кишим провинции Бадахшан на северо-востоке страны. У бандитов, занимавшихся грабежами и терроризировавшими мирное население, изъято оружие пакистансткого и китайского производства.
   – Оружие… – Казанцев задумался. – Оружие… Все может быть… Тогда другой расклад… Какой расклад? Один с усиками, походка вихлястая, другой – боксер-тяжеловес… – Казанцев выключил пылесос, быстро разобрал его и упаковал в коробку. – Все! – громко сказал он, так что эхо прокатилось по убранной квартире. – Надо отключиться!
   Он встал на пороге и внимательно оглядывал квартиру. Она приобрела какой-то нежилой, выставочный вид. Экспозиция «Квартира для одинокого интеллигентного мужчины средних лет»…
   – … и о погоде… – сказал диктор. – Завтра в Москве и Московской области ожидается ясная теплая погода…
   – Летная! – подвел итог Казанцев и отправился в ванну. – Расслабиться, расслабиться! – приказал себе Казанцев, как только окунулся в ванну. Он закрыл глаза. – Я не чувствую мизинца на моей левой ноге, не чувствую всю ногу… – шептал он привычную формулу. – Не чувствую всю левую часть туловища: живот, грудь, плечо, руку… Не чувствую мизинца на правой ноге, правую ногу, всю правую часть… Мое тело существует помимо меня… Оно растворяется в воде, я его больше не чувствую… Голова светлая и ясная… Я слышу музыку, тихую, красивую музыку… Она похожа на шум весенней листвы…
   Все перед глазами Казанцева пошло разноцветными кругами…
   Над головой шелестела овальная березовая зелень. Ее шелест сливался с тихой музыкой, в которой флейта переплеталась с журчанием ручья. Мелодия была знакомой, если бы напрячься, он бы даже смог назвать композитора. Но напрягаться не хотелось. Хотелось еще больше расслабиться и ни о чем не думать. Не тревожиться, не переживать. Все так далеко, по другую сторону стекла… Что это за стекло?.. Это линза… Экран телевизора… Там что-то происходит, что-то происходит, что-то страшное… Но какое ему до этого дело? Это далеко…
   – Расслабиться! – шептал Казанцев. – Никаких мрачных мыслей. Все мысли светлые и ясные…
   Лицо Алены склонилось над ним. Почти вплотную приблизились глаза. Они танцевали около костра в зеленом березовом лесу. Под тихую красивую музыку, доносившуюся из двухкассетника. Где-то рядом журчал ручей… Ручей по-немецки «бах»… Но музыка не Баха, он это знал точно… Музыка совсем другого композитора… Стоит только напрячься… Но напрягаться нельзя. Нужно расслабиться…
   – Расслабиться! Расслабиться! – стучало в мозгу. В светлом спортивном зале солнце лупит во все окна, его лучи, как клинки рапир, скрещиваются и мельчайшие пылинки кружатся в них. Вся в белом в этих лучах, как в свете прожекторов, кружится Алена. Движения замедленные плавные.
   – Солнечная энергия заполняет каждую клеточку моего тела… – шепчет Казанцев.
   До чего же знакомая музыка… Как она торжественно звучит… И Алена вся в белом… Может это ее свадьба? Но почему же она в спортивном кимоно? И «Муха» тоже весь в белом, ему так положено, у него же папа шейх…
   – Солнечная энергия заполняет каждый сосуд, капилляр, все мои внутренние органы… – музыка становится все громче и торжественнее. – Я силен, энергичен, я готов к работе…
   – Работать, работать!..
   Чей же это голос? Раздается как с неба, как глас Господа нашего. – Работать, работать! – это голос Валентина Петровича – тренера.
   Черные перчатки бьются в лицо, как штормовые волны о берег. – Работать, работать! – гремит голос. Вслед за штормом приходит туман и застилает глаза. Что это соленое на губах? Морская вода?.. Кровь…
   …Один очень большой, черный, сутулится при ходьбе… Внешне, боксер-тяжеловес…
   – Работать, работать! – удар сбивает с ног. – Встать! Раз, два, три… Встать! – падает ваза. Скатерть сползает со стола, летят на пол посуда, еда, бутылки. Что это на белой скатерти? Кровь или вино? – Встать! Четыре, пять, шесть… – опять в комнатах полный разгром: мусор, осколки, перевернутая мебель…
   – Господи! – думает Казанцев. – Опять беспорядок. Когда это кончится?
   – Встать! – голос гудит, как колокол. Опять удар. Вспышка. Медленно возвращается сознание. Чья-то огромная сутулая спина, не спеша, смещается в сторону. На ее месте возникает размытое лицо с тонюсенькой ниточкой усов. Рот с яркими губами ощерился в улыбке, гнусной, гнилозубой усмешке. – Работать, работать! – требует голос.
   – Ничего… – шепчет Казанцев. – Сейчас… я уйду… только соберусь…
   – Семь, восемь… – продолжается счет.
   – Ну вот, я уже ушел… – радуется Казанцев. – Спрятался… Тут не найдут… Расслабиться… Все неприятности, горести, заботы – далеко… Там, за толстой линзой телевизора… Это меня не касается… я забываю о них…
   Где-то далеко, в разгромленной квартире суетятся в поисках его те двое: ищут добросовестно, заглядывая повсюду, звенят посудой, включают магнитофон, передвигают мебель…
   Но вот один из них наконец догадывается где он. Рывком отворив дверь в ванну, преследователь вытягивает вперед руку с жутким, суживающимся на конце пистолетом.
   – Вот он где! – радостно орет бандит и стреляет…
   Казанцев вздрогнул и открыл глаза.
   На пороге ванной, держа перед собой только что открытую бутылку шампанского, стоял высокий заросший бородой мужчина в кожаной куртке.
   – Славочка, генацвале, а мы тебя везде ищем! – хохоча, начал он. – Весь город перерыли. Куда пропал, татарский князь? – А, это ты… – вздохнул Казанцев, окончательно приходя в себя. – Я сейчас…
   – Давай, давай, дорогой, мы тебя все ждем… – Мужчина приоткрыл дверь. Оттуда донеслись звуки музыки, гул голосов, звон расставляемой посуды. – Мы прямо со съемки к тебе! Все голодные, как звери… Давай, давай быстрее, а то с голоду умрем! – он подмигнул и вышел, захлопнув за собой дверь. – Он здесь, – донесся его голос из коридора, – я его застукала ванне. Мариша, не беги, спину я ему уже вымыл…
   Казанцев вновь тяжело вздохнул и, резким движением выскользнув из воды, встал на ноги. Открыв холодную воду на полную мощность, он переключил смеситель на душ и подставил лицо под ледяные струи.
   Когда он появился на пороге гостиной, никто на него особого внимания не обратил. Все были увлечены своими делами и только бородатый, оторвался от книжки, которую он лениво пролистывал, и молча указал ему на полный бокал.
   Казанцев так же молча сел напротив, но пить не стал. Всего в комнате было человек шесть. Судя по звукам, доносившимся из кухни, там тоже было полно народу.
   – Пей! – сказал бородатый. – Сейчас принесут поесть…
   Парень с девушкой, топтавшиеся под музыку посреди комнаты, поцеловались. Бородатый посмотрел на них и неодобрительно покачал головой. – Почему, когда мы влюбляемся, мы глупеем? – спросил он.
   – Ну, тебе это не грозит, Алик… – неопределенно отозвался Казанцев.
   – Ты думаешь, что я уже не влюблюсь? – заволновался Алик.
   Казанцев пожал плечами. Алик допил свой бокал и налил его вновь.
   – Самое время, – сказал он, – выпить за прекрасных, тем не менее, присутствующих тут дам… – он поднял бокал и посмотрел в сторону девушки, которая ожесточенно трясла маленький стаканчик.
   Прикусив губу и зажмурив глаза, она выбросила на полированную поверхность журнального столика несколько кубиков. Потом посидела какое-то время, не открывая глаз, глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и наконец осмелилась поглядеть на выкинутую комбинацию. Судя по ее реакции, та ни к черту не годилась. Девушка, обиженно надув губы, протянула стаканчик своему партнеру.
   Тот сгреб в него кости и, нажав кнопку на шахматных часах, стоящих тут же на столике, в свою очередь начал трясти стаканчик. Этот блиц-турнир судил подстриженный бобриком человек средних лет тоже в кожаной куртке и со свистком в зубах. Он взгромоздился на стремянку и изображал из себя волейбольного судью, то и дело посвистывая в свой свисток.
   – Мы со Славиком пьем за тебя, Мариша! – сказал Алик и позвенел своим бокалом о полный бокал Казанцева. – Неужели ты и за Маришу, генацвале, не выпьешь? – спросил он.
   Казанцев молча взял бокал. Но Мариша даже не посмотрела в их сторону, она, не отрываясь, следила за действиями своего партнера. Тот спокойно и уверенно выбросил кости и, удовлетворенно усмехнувшись, записал в таблицу еще одну комбинацию.
   Алик выпил шампанское и спросил:
   – У тебя что-то случилось?
   – Уезжаю… – Слава медленно отпил из бокала.
   – Когда? – Алик вскочил.
   – Не шуми, Алик!.. – Казанцев схватил его за руку и насильно усадил на место. Алик тяжело опустился на стул.
   – Надолго? – кислым голосом спросил он.
   – Кто его знает… – Слава усмехнулся. – Будем надеяться на лучшее…
   – Только это и остается… – Алик допил свой бокал и вновь потянулся за бутылкой. – Закон подлости… Только начало что-то получаться… – громко сказал он. – Не везет мне, генацвале!..
   – А кому везет? – отозвалась Мариша, разглядывая результат своего последнего броска. – Только нашей славной администрации… – она сердито поглядела на своего партнера. – А художники всегда помирают нищими. Казанцев, – окликнула она Славу, – почему гениальным художникам всегда не везет. И художницам? Скажите, Слава, вы же у нас все знаете!
   – Мариша, – откликнулся Казанцев, – я знаю далеко не все… Я, например, не знаю главного – что со мною будет завтра…
   – Ну, – Мариша капризно надула губы, играя маленькую избалованную девочку, – этого, Казанцев, не знает никто…
   – Так зачем же переживать? – спросил Слава. – Может вот именно завтра и повезет… Я лично только на это каждый день надеюсь… Понимаешь, Мариша, больше мне надеяться не на что…
   Девушка удивленно посмотрела не него. В этот момент ее партнер выбросил очередную комбинацию и нажал кнопку на часах.
   Мариша нервно собрала кости в стаканчик и, не отводя взгляда от Казанцева, энергично затрясла его.
   – Что с тобой? – тихо спросил Славу Алик.
   – Я в порядке… – так же тихо отозвался тот. Алик с сомнением покачал головой.
   – Тебе обязательно ехать, генацвале? – спросил он. – Давай сделаем тебе больничный. У меня, дорогой, есть врачиха, сладкая женщина, она для меня тебе больничный хоть на месяц даст…
   Казанцев усмехнулся, ласково потрепал Алика по плечу и, не сказав больше ни слова, отошел к Марише.
   – Понимаешь, – сказал он, подойдя, – но надеяться только на везение тоже нельзя. Больше всего нужно надеяться на самого себя. Только на самого себя… – он взял у нее из рук стаканчик с костями. – Шестерки! – объявил он и метнул кости. Шесть шестерок легли на стол. Не глядя, ловким движением он смел кости назад в стаканчик, тряхнул его и сказал:
   – Двойки!
   Шесть двоек легли вместе.
   Мариша взвизгнула от восторга. Алик поднялся и подошел к ним поближе. Парень и девушка прервали свой танец и тоже уставились на Казанцева. Слава медленно собрал кубики и, чувствуя всеобщее внимание, начал трясти стаканчик с ужимками циркового фокусника. Все затаили дыхание.
   – Стрит! – объявил он и перевернул стаканчик дном кверху. Возникла пауза. Он не торопился его поднимать.
   – Ну! – не выдержала Мариша.
   – Давай, дорогой! – умоляюще попросил Алик. Бокал у него в руках дрожал, и вино расплескивалось на ковер.
   Казанцев поднял стаканчик. На кубиках были цифры от единицы до шестерки.
   – Стрит… – выдохнула Мариша.
   Ее партнер судорожно начал чесать маленькую проплешинку на темени. Казанцев поставил перед ним стаканчик и сказал: – И так далее, Павел Аркадьевич… Может, сыграем?
   – Нет уж… – дрогнувшим голосом сказал Павел Аркадьевич, – … с профессионалами пока еще не решаюсь… Пардон! – он встал и вышел из комнаты.
   Было слышно, как открылась и захлопнулась за ним дверь туалета.
   Парень на стремянке засвистел изо всех сил и объявил:
   – Аут! В связи с мандражем представителя административного большинства победа присуждается Вячеславу Казанцеву, Советский Союз!..
   Казанцев открыл дверь и вышел на балкон. Мариша выбежала за ним. – Но ведь это же и есть везение, Казанцев! – крикнула она. – А везению нельзя научиться…
   – Да, – устало согласился Слава, – нельзя. Но нужно уметь почувствовать, когда оно кончилось и больше на него не надеяться…

Глава 6. Казанцев

   (4 августа. 3.47 утра)

   … И тут я понял, что пора переходить на итальянский.
   – Оривидерчи, любимая… – сказал я…

Глава 7. Знакомство на высоком уровне

   (11 тысяч над уровнем Европы. 4 августа. С 7.40 московского времени до 8.55 среднеевропейского)

   Самолет оторвался от земли. Под крылом промелькнула Москва и тут же скрылась за пеленой тумана. Набирая высоту, самолет уходил все дальше на юг.
   Казанцев, как только опустился в кресло, сразу задремал. Проснулся он уже, когда самолет, пожалуй, пересек границу. Из-под опущенных ресниц поглядел на соседа, тот сел рядом, когда Слава уже задремал.
   Сосед был толстым пожилым. То и дело поправляя большие роговые очки на толстом носу, он сосредоточенно просматривал газеты на разных языках, которых у него была целая кипа, и делая в них пометки красным карандашом. Читая, он то и дело крутил головой и цокал языком. Заметив, что Казанцев проснулся, сосед тут же повернулся к нему и довольно громко сказал:
   – Безумие! – очевидно информация, накопленная им в процессе прочтения газет, давно уже переполняла его, и он с вожделением ждал мига пробуждения своего соседа. – Форменное безумие! – он хлопнул ладонью по стопке газет. – Это же уму непостижимо! – мужчина сделал паузу, видимо ожидая реакции Казанцева.
   Слава на всякий случай сочувственно покивал. Так сразу со сна включиться в переживания соседа он не мог, поэтому его реакция показалась тому несколько вялой, и он тут же задал риторический вопрос в лоб:
   – Как Вам это нравится?
   – Что именно? – осторожно поинтересовался Слава.
   – Все! – категорически заявил сосед и вновь похлопал пухлой ладонью по газетам.
   Тут Казанцев не нашелся, что ответить, он только беспомощно на всю ширину, позволяющую узким межкресельным пространством, развел руками.
   – Мне нравится эта наша защищенность… – сосед так резко вступил в полемику, как будто вместо неопределенного жеста Казанцев высказал целый ряд жестко аргументированных возражений. – Мы мгновенно ко всему привыкаем. Мир будет рушиться, будут убивать лучших его сынов, попирать святые основы, а люди по-прежнему станут блеять, как бараны на бойне, что так, мол, было всегда, что это просто присуще природе человеческой!.. – он гневно потряс пачкой газет, как Ленин кепкой на митинге.
   Сейчас сунет палец за прорезь жилета, с усмешкой подумал Казанцев.
   Сосед, как будто подслушав его мысли, так и сделал и, не замечая своей «ленинской» позы, продолжал:
   – А мир уже рушится, а они блеют, блеют без конца и воняют от страха… – он сделал эффектную паузу. А Казанцев подумал, как бы он смотрелся, если бы его сейчас прямо с креслом перенести на башню броневика… Августовские тезисы… Он усмехнулся своим мыслям, но вслух ничего не сказал.
   Не дождавшись возражений, сосед продолжил:
   – Это надо же… Стало недоброй традицией стрелять в президентов… Старинная народная забава: отстрел президента в естественных условиях… Участвует вся нация! – подражая цирковому шпрехшталмейстеру, закончил свою тираду сосед.
   Казанцев вежливо улыбнулся, но опять не сказал ни слова. И сосед продолжил свой гневный монолог.
   А в милой солнечной Италии, куда мы с Вами, даст Бог, благополучно долетим, страна песен, веселья и счастья… соле мио… – сосед сделал эффектную паузу, – …министров нужно заносить в Красную книгу, я уже не говорю о комиссарах полиции и прочей мелкой дичи… Охота не прекращается ни на секунду… Но проблем…
   Кому-то, скажем, не нравится министр… Заметьте, всегда найдется человек или же группа людей, которым не нравится министр… И вот этот кто-то или же группа по предварительному сговору друг с другом выходит на улицу и начинает стрелять. Просто и экономично: одно нажатие курка – и причины для раздражения как ни бывало…
   Сосед перевел дух, вытер пот с высокого морщинистого лба и в упор глянул на Казанцева. Слава всем своим видом дал понять, что монолог соседа интересует его в высшей степени, а потому высказываться пока воздержится. Тот, поняв, что может беспрепятственно продолжать, заговорил снова с тем же напором:
   – Как-то у одного из фантастов, не помню у кого точно, мне попалась повесть о путешествии на некую планету, президенту которой при вступлении на пост вешали на шею небольшое украшение, заключавшее в себе мини-бомбочку. Тикала она себе тикала до поры до времени, а по радио к ней шли сигналы от некоего пульта. А стоял этот пульт в зале, открытом для всеобщего посещения, и на нем была всего лишь одна красная кнопочка… И каждый недовольный президентом мог зайти в этот зал и нажать ее. После определенного количества таких нажатий бомбочка взрывалась и сносила президенту голову, тем самым удовлетворяя недовольных… Очень остроумное решение проблемы.
   Кстати, и с преступностью на той милой планете расправлялись не менее остроумным способом: при помощи винтовки с оптическим прицелом. Официальное лицо при ее помощи в секунду решал все проблемы: нажатие курка – и от преступника – одно воспоминание, а стало быть, и преступности в природе не существует – никаких судов, адвокатов, судей, тюрем, разговоров… Нет – и все тут! Эффектно, дешево и гуманно…
   У нас того же достигают все-таки более сложным путем. Мальчик стреляет в президента, в него стреляет другой мальчик, а того при попытке к бегству прищучивает представитель закона. Президента нет и виновных нет. Порок наказан. Все довольны… Наша сказка хороша, начинай сначала… Мальчик берет пистолет и стреляет в папу… Сначала в своего собственного, а потом в Папу Римского… Почему бы нет?! Человек испокон века уничтожает себе подобных под предлогом разной степени благовидности…
   Казанцев слушал соседа, стараясь понять, куда он клонит. У него не было никакого желания вступать в полемику, но он все же не удержался и задал провокационный вопрос:
   Ну, а где же, по-вашему, выход?
   Сосед искоса поглядел на него, как конь, остановленный на полном скаку.
   – Вот так сразу? – сбавив напор, устало спросил он. – Найти выход и указать его Вам…
   – Мне? – удивился Казанцев. – Я лично, его не искал, просто, судя по вашей взволнованной речи, вас он очень волнует… Вот я и поинтересовался, вы его отыскали? Для себя…
   – Если бы… – вздохнул сосед. – Если бы я знал, что делать со всей той дерьмовой кучей, которую человечество умудрилось навалить и изо дня в день продолжает наваливать… – он опять потряс газетами.
   Казанцев заметил, что советских газет у него в руке не было.
   – Вы имеете в виду кучу за пределами нашего Отечества? – осторожно спросил он.
   Сосед, не обратив внимания на его сарказм, продолжил:
   – Эти ребятишки кичатся тем, что пишут правду обо всем со всеми самыми мерзкими и зловонными подробностями… А я вот почти никогда не писал всего того, что знаю… Как-то обошлось у меня без всяких сенсационных разоблачений… А научился этому на войне… Тогда только начни разоблачать… Вопросы задавать: почему этого нет, почему того не подвезли, почему не учли… Подобных «почему» было больше, чем снарядов… Только тронь и… Но тогда была цель – выжить и победить – и поздно было разоблачать просчеты и ошибки. Потому что любое разоблачение ведет к неверию, человек теряет веру в какую-либо власть… А на войне главное – это Вера… Если видишь ошибки – исправь. Тихо и желательно быстро, без ажиотажа. А бить себя в грудь и на каждом перекрестке поливать грязью предыдущего лидера – сие от бессилия что-либо изменить. А посему кричат, вот он, кто во всем виноват, куси его! И кусают. Глядишь, и пар, что поднакопился, весь вышел, можно и дальше спокойненько, ничего не меняя, пользоваться… Орать, где ни попадя – это только видимость свободы и демократии!
   – Свобода есть осознанная необходимость? – продолжал провоцировать Казанский. Разговор, пожалуй, начал его увлекать.
   – Да! – сосед решительно рассек ладонью воздух. – Свобода – это, прежде всего, сознание, а не делай все, что хочешь… Вы знаете, а было бы интересно провести референдум среди населения Земли на предмет выяснения, как каждый представляет себе – полную свободу…
   – И что бы, по-вашему, вышло? – заинтересовался Казанцев.
   – А, по-вашему? – сосед быстро перехватил инициативу. На сей раз уже провоцировал он.
   – По-моему? – Казанцев слегка задумался. – С условием, что все ответят честно, как они представляют себе полную свободу?
   – Именно так! – подтвердил сосед.
   – Я думаю, что на основании этих ответов подавляющее большинство надо было бы изолировать от общества! – медленно произнес Казанский.
   Сосед громко захохотал. На них стали оглядываться. Заметив это, сосед поутих и почти шепотом сказал:
   – Стало быть, вы согласны с бытующим общим мнением, что ничто человеческое человеку не чуждо, то есть истребление себе подобных под предлогом разной степени благовидности и так далее в пределах десяти заповедей…
   – Выходит, что так… – задумчиво сказал Казанцев. – А у вас на этот счет другое мнение?
   – Другое! – победоносно заявил сосед.
   – Поделитесь… – предложил Слава.
   – С охотою. Свобода, – назидательно начал толстяк, – повторяю, – это, прежде всего сознание, а сознание нужно воспитывать. А на каких примерах воспитывается сознание у этих мальчиков? – он опять похлопал мясистой рукой по газетам. – На какой правде?
   – Ну уж, думаю, не на органе ЦК КПСС? – усмехнулся Казанцев.
   – Это, к сожалению, точно. А когда у нас по ночам слушают разные голоса и радостно блеют: "Ах, какая у них там свобода! Ах, они там, видите ли, не боятся ругать свое правительство… Ах, ах, как он обложил своего собственного президента. Разве у нас такое возможно? Вот дали бы нам!.. Ну, дали бы, ну, обложили бы, ну, еще раз бы обложили бы… А дальше что? Лучше бы жить стали? Фигушки! Не в болтологии дело. Не дай нам Бог такую свободу! Потому что ею сначала надо научить пользоваться… Так что это большое счастье, что у нас такого нельзя, потому что с сознанием у нас пока так слабо, так слабо, что ой-ей-ей… Это надо же, нет у нас большей радости, когда видим просчеты в работе руководства. А уж когда разоблачать начинают, хлебом не корми, от телевизора не оторвешь, газету из рук не вырвешь… И какой русский не любит травлю с гончими и борзыми… Когда все на одного… И вот когда дают трибуну таким правдолюбам, а иногда очень высокую трибуну… – Казанцев понял, что сосед уже говорит о чем-то личном конкретном, очень наболевшем, – мне, лично, становится страшно… Я не хочу такой свободы, я на нее за долгие годы достаточно насмотрелся. И для детей своих не хочу, и для внуков… – сосед глубоко вздохнул. – Простите, что-то я разошелся…
   – Вот уж никогда не подумал бы, – сказал Казанцев, – что вы когда-нибудь станете извиняться за то, во что верите.
   – Действительно, – улыбнулся сосед. – Видите ли, меня тут намедни назвали, вернее, обозвали, человеком осторожным… А я на самом деле очень осторожный человек! Я им так и сказал, я боюсь безумно храбрых и безудержно честных людей, потому что ошибки, которые они совершают, нам очень дорого обходятся…
   – И поэтому вы сегодня летите в Италию? – Казанцев рассмеялся.
   – Так же, как и вы… – сосед улыбнулся в ответ. – Вы что, тоже осторожный человек?
   – Я, скорее, наоборот… – прервав смех, вздохнул Слава. – Но я изо всех сил стараюсь не делать ошибок…
   – Внимание! – раздался голос бортпроводницы. – Просьба пристегнуть привязные ремни! – и то же самое по-английски.
   Загорелись табло. Самолет шел на посадку.

Глава 8. Казанцев

   (4 августа, 9.13 среднеевропейского времени).

   Главное, разгрузить мозги… Что бы мне сейчас больше всего помогло – это хорошая кружка Эйсмарха для мозгов… Изрядно мне их загадили за последний час… Или за год?.. Сейчас важно собраться. Сколько еще у тебя передышки? День?.. Там видно будет… Погода тут чудесная… Жара. Сейчас бы на пляже поваляться… Ну и на здоровье… Кто сказал, что мелькать нужно где-то в определенном месте? Никто! Мелькни, где надо, пойми, что тебя заметили, и катай себе на пляж – загорай в свое удовольствие… А взял я с собой плавки? Дурацкий вопрос. Тут тебе не дома, нужны плавки – в любом магазине, за любую цену… Начинай думать по-другому, Славочка…
   Итак, уже ступил на чужую землю… Пока можно не собираться, кайфуй… Пока тобою занимаются хоть и профессионалы, но пока еще не те… Но тоже складно работают, машина у них тут налажена: везут, проверяют, досматривают – ни секунды лишней, все учтено и просчитано… Пока можно расслабиться, все причитающиеся тебе формальности ты получишь сполна… Можно даже глаза закрыть…
   Ого! Вот это уже интересно… Может, показалось? Нет. Повторяют… Так, соберемся! Как это примерно звучит по-русски: «Синьора Казанцева, прибывшего рейсом 126 из Москвы, ожидают у шестого выхода, возле стоянки машин…» Неплохо звучит… Началось…
   А ты на что рассчитывал?.. Нормальный ход… Интересно, тот, кто меня сечет, заметил, что я напрягся?.. Хотя, во-первых, я не напрягся, даже глаз не приоткрыл – тут я собой доволен, а во-вторых, никто меня еще не сечет, не могут же они меня знать в лицо… Спокойно!.. А вот я, может быть, располагаю кое-какой информацией… Так, не спеша, лениво приоткрыть один глаз… документы таможеннику, а сам неторопливо… еще медленнее… так, так, ага… все больше пока можешь головой не крутить… У колонны, делает вид, что рассматривает расписание… Шляпа низко надвинута, но усики вот они… Двигаются, жвачку он жует что ли? Жует… На меня ноль внимания… Персонально – ноль, но очередь сечет, это, как пить дать… Профессионально сечет… Хотя дерьмовый он профессионал, если его Егоров вычислил… А может, у него задача такая была?
   Поживем – увидим…
   А где же боксер? Пока не видно… Так, так… А вот это уже номер, мой-то усатенький тоже в зоне особого внимания… Он за мной, тот за ним, – дедка за репку, бабка за дедку… А я кто же? Кто, кто – мое дело репку тянуть, пока не вытяну… А там поглядим, кто к ней еще прилепился…
   Смотрит он за ним в открытую, нахально, можно сказать, смотрит… Правое плечо вперед… Левша он что ли? Подбородок волевой, одет хорошо и настроен решительно… Одним словом, серьезный мужик?.. Вот еще бы узнать: кто кому дядя? А вот еще один… К левше подошел что-то сказал и тут же слинял… Маленький, но удаленький, в толпе, как растворился… А это еще что? Никак мой разговорчивый сосед? Уже прошел и огонь, и воду, и медные трубы? Прошел… А что ему от усатенького моего надо? Что-то спросил… Этого еще не хватало… Повернулся, рукой мне машет… Проколол… Ну, этого я от себя не ожидал… Неужели ты, дорогой товарищ Казанцев, кураж потерял? Как последняя «сявка» в ответ ручкой махнул… Еще бы платочек синенький вынул: вот он я…
   Чего ты нервничаешь? Тебе же нужно, чтобы тебя засекли. А часом раньше, часом позже, какая разница… И неужто ты думаешь, что к тебе они кого-то прямо из Союза приставили? Брось играть в «шпионов», Славочка! Он просто спросил его, как проехать в город или где тут сортир…
   Улыбается и опять ручкой машет, мол, до скорого… А усатый к другой колонне отвалил и в мою сторону даже не глянул…
   Так, формальности кончились, вы свободны, синьор Казанцев, можете следовать к шестому выходу, тем более что опять объявляют… Кто-то очень жаждет жаркого свидания со мной! Хорошо бы если это была Орнелла Мути… Представляешь, Славочка, выходишь ты из шестого выхода, а там, на стоянке в своем «Феррари» – она сама… Вместе с Челентано. Дурак ты, Казанцев, и не лечишься!.. Чем голова забита? Дуростями!
   Пошли! Не спеша, не спеша… Некуда нам пока торопиться… Спешить нужно только голому в баню… Чего там усатенький делает? Смотри-ка, пошел за мной, пошагал… А походочка у него, и впрямь, вихлястая… И левша следом… И маленький тоже, а с ним еще один… с первого взгляда вроде бы уже пожиловат, в таком возрасте на пенсии розы выращивать или клубнику для базара, но так по массе в порядке… Не подарок, старичок… И это все на меня одного?
   Что-то многовато для начала…
   А вот теперь можно и побыстрее, ну-ка, Славочка, добавь оборотов, попробуем их на зуб, синьоров родименьких…

Глава 9. Экскурсия по городу

   (4 августа. С 9.30 до 10.21)

   В переходе Казанцев почти незаметно начал сбавлять ход и тут же услышал за спиной быстрые шаги. Когда они по звуку были уже довольно близко, он внезапно резко остановился, сделал небольшой шаг в сторону и тут же, повернувшись, выставил вперед плечо.
   Усатый, натолкнувшись на неожиданную преграду, отлетел к противоположной стене перехода, недоуменно хлопая маленькими глазками, которые наконец можно было увидеть, так как шляпа съехала ему на затылок.
   Левша, не ожидавший подобной задержки, приостановился, но тут же опомнившись, сделал озабоченное лицо и прошел мимо, к выходу. Парень и седой, вовремя затормозив, остановились неподалеку. Седой, достав из кармана пиджака сигареты, протянул пачку парню. Тот взял сигарету. Седой достал зажигалку и дал ему прикурить, потом, не спеша, закурил сам.
   – I am sorry! – вежливо извинился Казанцев, кидаясь к усатому на помощь. Он подхватил его под локоть, помогая вновь принять горизонтальное положение, при этом он ловко прижался к его левому боку. То, что было у усатого под пиджаком, спутать нельзя было ни с чем.
   Казанцев удовлетворенно хмыкнул и знаками показал, что уступает усатому дорогу. – Please! – и он состроил на лице самую вежливую из своих улыбок.
   Усатый пробормотал что-то нечленораздельное и побрел к выходу.
   Парень и седой устремились за ним.
   Казанцев постоял, глядя им вслед, потом повернулся и пошел назад, в здание аэровокзала. Он подошел к киоску и, купив газету, зашагал к другому выходу.
   Выйдя на площадь, Казанцев никого из участников недавнего инцидента не обнаружил. Он еще раз внимательно огляделся вокруг и, не спеша, направился к стоянке.
   В это время откуда-то сбоку вынырнула небольшая спортивная машина, она почти вплотную притерлась к Казанцеву и, визжа тормозами, застыла. Слава хотел податься назад, но это у него не получилось. Чье-то тяжелое горячее тело крепко прижало его к лакированному корпусу машины. Дверь, которая, как оказалось, открывалась вверх, распахнулась, как пасть кита, и две огромные руки подтолкнули его вовнутрь. Кто-то большой, тяжело дышащий, плюхнулся рядом, и пасть захлопнулась.
   Машина сорвалась с места, мощный, очевидно, форсированный двигатель взревел так, как будто она, по меньшей мере, решила взлететь.
   – В Италии любят похищать… – вспомнив разговор в самолете, подумал Казанцев. – Только почему же так сразу, я же совсем еще не мелькал… Что-то тут не так…
   В сумерках, зашторенного занавесками, салона машины он искоса глянул на своего похитителя, который сидел, навалившись на него, положив ему на плечо тяжелую ручищу. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Казанцев увидел четкий профиль и черный глаз, который, как ему показалось, весело подмигнул. И тут же в темноте обнажились в улыбке белые зубы… – А вот и боксер! – подумал Казанцев и, почему-то успокоившись, по-хозяйски отодвинул занавеску.
   Их машина летела по шоссе, лихо преодолевая повороты, подминая колесами серую бетонку, уходя от преследования. Три машины, как почетный эскорт неслись, чуть поотстав, за ними.
   Поворот. Еще поворот. Визг тормозов. Одну из машин, преследовавших их, резко занесло в кювет. Она какое-то мгновение постояла на двух колесах, а потом перевернулась набок. Что было дальше, Казанцев не увидел, так как их машина вновь взяв крутой вираж, взлетела на гребень шоссе и, натужно ревя, понеслась к открывшемуся внизу городу.
   Казанцев оглянулся, на гребне шоссе, как жуткий мираж в пустыне, появились две оставшиеся машины.
   Их машина на всем лету ввинтилась в узкие улочки окраины. Усатый, сидящий за рулем, уверенно крутил баранку, как будто сотни раз проходил по этому маршруту. Преследователей то и дело заносило в разные стороны. Боксер отодвинул занавески и со своей стороны, так что Казанцев получил возможность наблюдать за всеми нюансами погони. Его настолько увлек драматизм событий, что он даже как-то забыл, что он, на самом деле, похищенный. И когда после особенно удачного виража, усатый пронесся через чей-то маленький палисадник, лихо избежав столкновения с довольно густым апельсиновым перелеском, выехал на довольно широкую магистраль и смешался с густым потоком автомашин, спешащих к городу, он даже вскрикнул от восторга и, толкнув боксера в бок, показал ему большой палец.
   Боксер в ответ вновь сверкнул зубами и показал пальцем в сторону окна. Казанцев оглянулся. Машин, преследовавших их всю дорогу от аэропорта, он не заметил, зато рядом теперь шла точно такая же спортивная машина, только другого цвета. В этот момент дверь у нее начала медленно подниматься вверх. Боксер перегнулся через его колени и дернул вверх дверцу их машины, так что между двумя, движущимися с огромной скоростью автомобилями образовался как бы туннель.
   Боксер указал Казанцеву на него и сделал недвусмысленный знак – перелазь, мол. Казанцев не пошевелился. Тогда, обхватив его двумя руками, боксер буквально протолкнул Славу в другую машину, и сам тяжело перевалился на сидение рядом с ним. Дверцы захлопнулись.
   Машина, в которой они оказались, притормозив, резко развернулась и на всем ходу въехала в арку большого дома и тут же, заглушив мотор, остановилась. Через несколько минут мимо пронеслись обе знакомые машины.
   Казанцев перевел дух.
   – Пронесло! – с облегчением подумал он. Но тут же одернул себя: – Что значит пронесло? Кто они? Где «казаки», где «разбойники»? Кто «красные», кто «белые»?..
   Но тут ход его мыслей прервал веселый смех. Казанцев поднял глаза. Водитель машины повернулся к нему и снял очки. Прямо ему в глаза глядел смеющийся «Муха», Мухаммед, полковник Али Надир-шах…
   – Ты? – задал Казанцев дурацкий вопрос.
   – Вот решил сам тебя встретить, – по-русски сказал «Муха», – город показать, то, се…
   – Это тебе удалось, дорогой, как сказал бы наш друг Алик… – сказал Казанцев. – Экскурсия была очень насыщенной и познавательной.

Глава 10. Обмен информацией

   (4 августа. С 11.45 утра до вечера).

   Роскошно обставленная комната заканчивалась большим балконом, откуда открывалась широкая панорама города.
   – Хорошо устроился, – сказал Казанцев. Он удобно расположился напротив Мухаммеда в плетеном кресле, лениво потягивая пиво прямо из банки.
   – Как представителю фирмы по экспорту чего-то там куда-то там еще дальше мне полагается офис для деловых переговоров с партнерами… – отозвался «Муха», переливая пиво из банки в изящный бокал.
   – Хорошая у тебя фирма, щедрая. А мой шеф постоянно талдычит: «Скромнее надо быть, Казанцев, постарайтесь обойтись без излишних эффектов, нам не к чему ненужный ажиотаж вокруг нашей деятельности…» – Слава довольно точно воспроизвел манеру генерала делать «втык», а потом, нарочито вздохнув, закончил:
   – Все еще боится нездоровых сенсаций…
   – Ну, тут он может быть спокоен, с сенсациями и у нас пока не густо… – задумчиво произнес Мухаммед и сделал большой глоток из бокала. – Как всегда не хватает людей…
   – Ну уж, не хватает… – с сомнением сказал Казанцев. – Это у тебя-то?
   – У меня, у меня… – подтвердил Мухаммед.
   – Зачем же тогда к нашему мальчику, – с иронией, которую даже не попытался замаскировать, спросил Казанцев, – по меньшей мере, сразу двоих пристегнули? Кстати, работали они, как сапожники, он их засек и довольно четко…
   – Ваш мальчик делал столько глупостей, – спокойно парировал Мухаммед, – что это могло очень плохо кончиться. Вы могли получить его назад в очень холодном виде, приходилось держаться вплотную… – он закурил и после паузы мечтательно закончил: – Как он во все лез, как лез, я думал, что совсем от него поседею…
   – Теперь вместо него прислали меня, – прервал его Слава, и я буду лезть во все еще круче. Так вот, я не мальчик, а посему – меня можно не опекать… Так что во избежание седины… – он не закончил, а, выдержав многозначительную паузу, совсем другим тоном сказал: – Ладно, давай по делу, что у тебя есть?
   – Груз был на складах компании… – начал Мухаммед.
   – Знаю!
   – Тино?
   – Пьяццале-Рома Ка, Фоскари 17…
   – Санта-Мария-дель Джильо 123… – Мухаммед развел руками, мол, понимаю, у тебя не рентген, и пояснил: – Там у них вроде клуба: собрания, банкеты, гостиница – все вместе. Он сейчас там и живет…
   – Что-то серьезное?
   – Мальчишки! Но что-то конечно затевают… – Мухаммед нахмурился. – Треплются по двадцать часов в сутки, «леваки» все отчаянные. Вооружены! Мало нам своих забот…
   – Ясно! – Казанцев кивнул. – Генерального директора прижать не пытались?
   Мухаммед внимательно на него поглядел, но заговорил не сразу.
   – Того, на которого Тино зуб имеет? – спросил он после паузы.
   – А что, есть еще какой-то другой?
   – Нет. – Мухаммед помолчал. – У вас там считают, что он замешан?
   – Начальство не считает, а подсчитывает – считать должны мы, потому что, кто же, в конце концов, за все платит? – зло отозвался Казанцев. – Тут за все концы тянуть нужно, авось, где и зазвенит, а вы здесь почти неделю, а все глухо, как в танке!
   – Не кипятись! – оборвал его Мухаммед. – Твой генеральный директор взял отпуск и с девчонкой Тино упрятался на виллу к родному братцу…
   – Так что она на Северном полюсе эта вилла? – вскипел Казанцев.
   – Видишь ли, Слава, братец у него не просто братец, – медленно, сквозь зубы процедил Мухаммед, – а крупная шишка в полиции, так что вилла, хотя и не на Северном полюсе, но под круглосуточной охраной. Что же прикажешь: штурмом ее брать?
   Казанцев сжал пивную банку, сильно сплющив ее.
   – Куда ни кинь, всюду клин… Черт! – чертыхнулся он. – А эти ребята, что за твоими парнями ходят? Кто они?
   – Наши «друзья»…
   – Откуда?
   – Оттуда! – Мухаммед сделал неопределенный жест.
   – А может, местные? – спросил Слава.
   – Не думаю… Им-то какой резон в это соваться?
   – Хорошо. Но должны быть у ваших «друзей» хозяева? На них хоть вышли?
   – Людей не хватает…
   – Это я уже слышал! – Слава задумался. Мухаммед тоже молчал, не спуская с него глаз. – У вас есть один человек… – осторожно начал Слава. Прежде чем назвать имя, он еще немного подумал, как бы прикидывая: стоит это делать или не стоит. Мухаммед весь напрягся и стал похож на охотничьего пса, сделавшего стойку.
   – Юсиф д'Анжерон… – чуть ли не по буквам произнес Казанцев.
   Мухаммед залпом допил пиво и поставил бокал на столик. – Есть такой… – подтвердил он. – И что дальше?..
   – Где он сейчас? – быстро задал вопрос Слава.
   – Здесь… – ответил Мухаммед. – Дома сейчас, сам понимаешь, неспокойно… Он, как приехал подписывать акт, так пока еще здесь… – не глядя на Казанцева, он задал вопрос: – У вас думают, что он в этом замешан?
   – Пока что у нас так думает только один человек! – делая ударение на словах "у нас", ответил Слава.
   – Ты?! – Мухаммед резко поднял на него глаза и посмотрел в упор.
   – Нет. – Казанцев покачал головой. – Это думает тот самый мальчик, из-за которого ты чуть было не поседел…
   – А… – разочарованно сказал Мухаммед. – Но он же не специалист… – казалось, он сразу потерял интерес к этому вопросу. – Или все же специалист?
   – Специалист, специалист… – успокоил его Казанцев.
   – Ну? – оживился Мухаммед. – Тогда это высокий класс!..
   – Специалист, но только в своем деле. И вот он заподозрил вашего Юсифа именно по своей линии, – пояснил Казанцев.
   – Понимаю… – сказал Мухаммед. – Что ж, попробуем, хотя, генацвале, как сказал бы наш друг Алик, у д'Анжерона отличная репутация…
   – А где ты видел резидента с плохой репутацией? – спросил Слава.
   – Знаю я одного! – усмехнулся Мухаммед.
   – Ну, он-то значительно лучше своей репутации! – отпарировал Казанцев. Они оба рассмеялись. Слава встал. – Ну, мне пора! – сказал он. – В следующий раз, когда будешь меня похищать, делай это понежнее. И вообще, я заметил: похищения – твоя слабость… – Слава отвернулся. – Как она там? – не глядя на Мухаммеда, тихо спросил он.
   – Нормально… – так же тихо ответил Мухаммед.
   – Она вне опасности?
   – Да…
   Они помолчали.
   – Тебе ничего не нужно? – спросил Мухаммед официальным тоном.
   Казанцев тряхнул головой, как будто избавляясь от посторонних мыслей, подошел к большому зеркалу и внимательно оглядел себя с ног до головы.
   – По всем законам жанра мне бы не мешало изменить внешность… – он еще раз с видом знатока оглядел свою фигуру. – Я думаю так: смокинг цвета сливочного мороженного, шляпа с широкими полями, крахмальное белье, черный галстук ручной работы, лакированные туфли, тонкие черные усики и темные очки… – Слава мечтательно закрыл глаза, с удовольствием представляя себе, как бы он выглядел, если все осуществить на практике. – Это настолько глупо, – заключил он, – что, пожалуй, могут клюнуть…

Глава 11. Казанцев

   (5 августа, 12.00)

   Красиво жить не запретишь… Ну, ей-богу, иначе не скажешь! Где они достали этого мастодонта? Это же не машина, а дредноут. Я себя в ней чувствую, как Иона в брюхе кита… Правда, вряд ли он выглядел так шикарно, как я… Даже усики достали, надо же… Похоже, у Мухаммеда с чувством юмора в последние несколько лет стало неважно… Впрочем, ему простительно: три переворота – это не фунт изюму…
   Терпеть не могу сигары… Кто это курил жутко длинные сигары? Черчилль? По-моему, парни Мухаммеда достали эту из его коллекции… Вкус от нее во рту, как будто там временно расположили курятник, но смотрюсь я с этой ракетой средней дальности весьма убедительно… Вот и холуи у ворот сразу меня зауважали, за кобуры схватились, и глаз с меня не спускают, того и гляди дырку во мне просмотрят, а то, чего доброго, и прострелят… Потому стою спокойно, резких движений не делаю и, насколько позволяет проклятая сигара, скалю зубы…
   Слава Богу, прикатился шарик, надо сказать, вовремя. Судя по всему, моя улыбка им очень не понравилась… Но этот шарик им что-то пошептал, и они угомонились. А толстячок ко мне и еще издали вещает:
   – Синьор генеральный директор ждет вас, синьор Казанцев! Прошу вас пройти со мной! Машина вас будет ждать?
   – Да! – говорю небрежным тоном. – Машина будет ждать меня!
   Толстячок опять что-то зашептал сержанту, тот вытянулся и козырнул, хотя никакой формы на этом шарике не наблюдалось. Потом сержант рванул к моему мастодонту, как цуцик, и вежливенько что-то зашептал на ухо моему усатенькому, кстати, как его звать? Джафар? Стало быть, Рафик… Ну, Рафик мой отвел наш дредноут на асфальтированную площадку и причалил там, заняв ее полностью.
   Другой сержант открыл передо мной калитку и отдал честь… Четко у них тут все поставлено, он даже вспотел от усердия… Так и хотелось похлопать его по плечу, еле сдержался, только ручкой ему помахал… Ну, ты смотри, покраснел от злости, кровь ему так в прыщи и ударила, того и гляди взорвутся… А толстячок меня за собой зовет и катится по дорожке, как наш родной колобок из сказки, который от бабушки ушел и от дедушки ушел…
   А вокруг красота буржуазная, как на картинках в ихних журналах. Так что я волей неволей себя плейбоем чувствую и двигаюсь соответственно, как какой-нибудь Бельмондо в роли детектива.
   Шикарно, одним словом, иду – шляпа на один глаз, сигара на отлете между указательным и средним пальцем правой руки, на мизинце которой платиновый перстень с бриллиантом, ей Богу каратов пять, Мухаммед для антуражу свой отстегнул… Интересно, если бы у меня папа был шейх, таскал бы я на мизинце этот экспонат из арии индийского гостя? Думаю, куда бы делся, у них, у шейхов, с этим строго, как только родился – на тебя сразу Грановитую палату навешивают, чтобы от других шейхов стыдно не было…
   Ну и чушь, Славочка, вам в башку лезет, когда нужно о деле извилинами шевелить…
   Ага, а вот и наш генеральный директор… Ну, фрукт, доложу я вам, пробы ставить негде… Зубы ему, небось, тысяч в десять гринов стали. С такими зубами улыбаться опасно, даже у самого спокойного человека зуд в руках появляется… И, судя по всему, он себе бриолином не только прическу, но и фотографию набриолинил, хоть на сковородку клади и поджаривай… И халатик на нем родной брат моему костюмчику и внучатый племянник перстеньку на мизинце…
   – Прошу Вас, дорогой синьор Казанцев! – пропел он мне голосом спившегося Робертино Лоретти и, повернувшись к толстячку, гавкнул: – Спасибо! – улыбка сразу занырнула куда-то вглубь, как крокодил при виде бегемота. – Пусть нам принесут чего-нибудь похолодней… – тут он вернул свое лоснящееся хайло в исходное положение, и крокодил вновь вынырнул на поверхность. – Что вы будете пить, дорогой синьор Казанцев? – на сей раз сладким тенором. Кажется, он собрался продемонстрировать мне весь свой диапазон…
   Интересно, какие песни он дальше петь будет?
   – Пиво! – говорю я ему, надеюсь, не менее музыкальным баритоном.
   Но мой генеральный зануда не отстает и, видимо, собирается всю программу допеть до конца:
   – Американское, английское, немецкое, а может местное? Или вы предпочитаете арабское?
   Неплохой вопрос… Даже очень неплохой для рядового генерального директора. Задал он его и ждет, улыбаясь.
   Я вдруг почувствовал, что если он еще раз споет, то меня стошнит прямо на розы, а это может сильно не понравиться его полицейскому братцу…
   – Жигулевское! – рявкаю я, прекращая наше вокальное соревнование.
   Генеральный брат полицейского чина, видимо, по моему тону все понял и в свою очередь рявкнул толстячку:
   – Пива синьору Казанцеву! – того, как ветром, сдуло.
   – Поднимайтесь сюда, дорогой синьор Казанцев! – предложил мне генеральный уже почти нормальным тоном. Быстро он перестраивается, молодец… Ну, недаром же он генеральный директор…
   На верандочке у него тоже полный ажур, сплошной «Неккерманн», бар со всеми примочками, цветы в вазах, мебель плетеная… На такой верандочке так и хочется попросить политического убежища… С трудом подавляю в себе это предательское желание и располагаюсь в кресле с видом миллионера на отдых. Генеральный расположился напротив с не менее вызывающим видом…
   Так мы сидели минуты три, ожидая кто кого перемиллионерит, но тут я выставил Мухаммедов перстень и, поймав всеми его гранями солнечный лучик, пустил «зайчика» моему генеральному визави в глаза…
   Да, прав был Мухаммед, таких фруктов нужно убивать ценой. Эк его подобрало; сразу стало видно, как у него в мозгах защелкал калькулятор и цену на мой пятикаратничек с точностью до одной лиры выстукал… И вдруг оказалось, что его халатик никакой не внучатый племянник этому перстню, а вообще какой-то приблудный самозванец с последней распродажи…
   – Прошу прощения, дорогой синьор Казанцев… – генеральный даже осип от подобострастья, – … мой несколько домашний вид, но дело в том, что я в отпуску… – он замолк, ожидая, очевидно, что я как-то отреагирую на это заявление.
   Но мне лезть в беседу не к спеху, сижу и любуюсь Мухаммедовым соединением углерода, из-за которого испокон веку люди, как ненормальные, резали друг другу глотки… И генеральный молчит, глаз от него оторвать не может…
   Ну, поглазели мы на него, поглазели, и не выдержал он, откашлялся и официальным тоном заявляет: – Чем я вам могу быть полезен? – мол, давай выкладывай, с чем пожаловал и выметайся, нечего своим пятикаратником глаза мозолить.
   Ну и я в долгу не остался:
   – Мне? – спрашиваю. – Что Вы, собственно говоря, имеете в виду, дорогой синьор Минчели?
   Он обалдел от такой наглости, хотел что-то ответить, но только зубами щелкнул, как собака, съевшая муху. Мы снова помолчали, потом он взял себя в руки и прокаркал: – Я имею в виду, чем вызван Ваш визит?
   Ах, это, говорю, а сам из жилетного карманчика достаю золотую зажигалку в полкило весом – тоже Мухаммедова собственность – и неторопливо так свою гаванскую ракету подкуриваю. Генеральный Минчели смотрит на нее, как будто она, по крайней мере, с ядерной боеголовкой, потом переводит свой взгляд на золотой примус у меня в руках и ему совсем дурно становится.
   Тут я выпускаю дым мелкими кольцами и невинно спрашиваю:
   – А Вы даже не догадываетесь в чем дело, дорогой синьор Минчели?
   Он в ответ как-то вдруг засуетился, ножками засучил, как будто собрался бежать на месте, не вставая с кресла.
   – Если вы собираетесь говорить со мной насчет оборудования, – заверещал он, – то по поводу всех обстоятельств я дал подробные показания и в том числе вашим представителям… Был подписан протокол! И, в конце концов, вашим делом, – он сделал ударение на слове «вашим», – занимается полиция, туда я вам и посоветовал бы обратиться…
   Он еще что-то собирался сказать, даже, может быть, много бы еще кое-чего наврал, но мне его вранье было не интересно, да и время у меня хоть и казенное, но зачем же его на всякого проходимца почем зря тратить. Так что я его перебил и вежливенько ему говорю:
   – Я только потому осмелился нарушить Ваш законный отпуск, дорогой синьор Минчели, поверьте, и у меня на Родине право на отдых граждан священно, – что мне просто необходимо уточнить некоторые детали, которые, на мой взгляд, ускользнули из круга внимания всех заинтересованных органов. А их выяснение, я бы сказал, не терпит отлагательств… – я сделал многозначительную паузу и закончил, – Вы меня, надеюсь, понимаете?..
   У него аж уши прижались к черепу, он весь подобрался, как будто сейчас на меня бросится, но сдержался и ледяным тоном сказал:
   – Должен Вас огорчить, дорогой синьор Казанцев, но я ровным счетом ничего не понимаю!
   Я делаю вид, что этот антарктический холод для меня лишь, как прохладный ветерок кондиционера, и так же мило выдаю ему ласковую фразочку:
   – Как жаль, – говорю и глубоко вздыхаю, – Вы, дорогой синьор Минчели производите впечатление очень догадливого человека…
   Тут является слуга, как в лучших домах, с полным подносом всякой всячине, чего и в «Березке» в помине нет, и начинает все это художественно расставлять на столике. От моей последней фразы дорогого синьора Минчели так перекосило, что он даже не в силах послать его к черту и слуга шурует по всем ресторанным правилам, не спеша, с чувством собственного достоинства.
   А мы молчим. В конце концов, слуге наша игра в молчанку надоедает, и он величественно удаляется, как премьер-министр после аудиенции послам дружественных держав…
   После его ухода дорогой синьор Минчели расплывается в такой широчайшей улыбке, что начинает казаться, что у него зубов по крайне мере вдвое больше, чем полагается.
   – Итак, – говорит он, – я вас слушаю… Я наливаю себе пива в бокал и, сделав большой глоток, в свою очередь предлагаю высказаться ему.
   – Это я, – медленно произношу я, – должен выслушать вас. Собственно говоря, суть моей миссии и сводится к этому. – Я делаю еще один большой глоток и мечтательно заканчиваю. – Как бы было мило с вашей стороны, дорогой синьор Минчели, если вы сами бы все рассказали, как бы это все упростило наши дальнейшие взаимоотношения…
   После этой фразы наша беседа как бы сошла с рельсов и понеслась невесть куда со скоростью курьерского состава. Слова сыпались из нас, как горох из дырявого мешка.
   – Что именно Вас интересует, дорогой синьор Казанцев? – повысив тон, начал он.
   – Все! – выпалил я и подобрался в кресле, временно распрощавшись со своей миллионерской позой, – Как было дело. По порядку, пожалуйста!
   Он понял, любезности кончились, и тоже сдвинулся на край своего кресла,
   – Двадцать седьмого груз должен был поступить на склады! – тоном добросовестного чиновника доложил он. – Но, как Вы знаете, не поступили!
   – И это вас не обеспокоило, дорогой синьор Минчели? – нажал я. – Я сообщил об этом! – поджав губы, парировал он.
   – Двадцать девятого и только нашим партнерам! – уточнил я.
   – Своим партнерам! – нажимая на «своим», сказал он. – Перед Вами, дорогой синьор Казанцев, как вам, надеюсь, известно, у меня никаких обязательств нет! – он потянулся к сигаретам и, вынув одну, сунул в угол рта.
   Я поспешил поднести ему свой золотой примус. От неожиданности он вздрогнул и отпрянул вглубь кресла. Да, с нервишками у него просто швах: пока прикуривал, раз пять мимо огня промахивался, хотя мимо этого факела промахнуться не так-то легко.
   – А кроме всего, – продолжил он, наконец прикурив, – меня два дня не было в городе, а без меня не решались ничего предпринимать… – очевидно, курево действует на него безотказно, он успокаивался прямо на глазах. Я и опомниться не успел, а он уже был вновь спокоен и безмятежен. Очень мне захотелось этот покой потревожить.
   – А кто принимает решения сейчас, когда вы в законном отпуске, дорогой синьор Минчели? Ведь так ваша фирма может понести большие убытки, а то и вовсе разориться, если целый месяц, пока вы будете отдыхать, некому будет принять мало-мальски разумное решение, которое, можно сказать, напрашивается само собой…
   Он даже ухом не повел. Курил и, казалось, наслаждался покоем и отдыхом, как и следовало в отпуску.
   – Дорогой синьор Казанцев, – вновь запел он, – поймите меня правильно, наша фирма не состоит с Вами ни в каких взаимоотношениях. Своим партнерам я сообщил, а как скоро это уже наше внутреннее дело и выяснять мы его будем без Вашего участия. Между Вами и нашими партнерами есть некие обязательства, они нарушены, разбирайтесь между собой. Мы тут ни при чем.
   – Вы в этом уверены, дорогой синьор Минчели? – я стараюсь говорить вкрадчиво, хотя самому хочется врезать дорогому синьору по рогам.
   – На все сто процентов! – заявляет он.
   Ну, тут я ему и выдаю: – А кое-кто утверждает, что оборудование на склад поступало! И даже находилось там двое суток… Как раз те самые, которые, по вашим словам, вы отсутствовали!..
   Достал!
   Генеральный прохвост так и взвился. Слова начали вылетать из него, как пар из кипящего чайника, и слюна, которая вылетала вместе с ними, тоже была градусов под сто.
   – Вы имеете в виду этого мальчишку, этого подонка, шалопая… наркомана… бандита… – заорал он.
   – Успокойтесь! – я попробовал остановить поток его ругательств, но это было все равно, что стать поперек Ниагарского водопада.
   Генеральный взорвался новыми оскорблениями в адрес Джино, кто бы мог заподозрить, что у него в запасе окажется такой богатый и разнообразный ассортимент. Вряд ли его ему преподали в школе менеджеров. Благо бутылок на столе было навалом, я на скорую руку слил, что покрепче в огромный стакан и, для порядку добавив туда два кубика льда, протянул его дорогому синьору.
   Выпил и не поморщился. Полегчало ему, вроде, заулыбался, подобрел, но Джино частить не перестал.
   – Поверьте, – говорит, – дорогой синьор Казанцев, что это все клевета, болезненный бред наркомана… От подобных молодчиков можно ожидать чего угодно! Уверяю Вас, это просто сведение личных счетов… – дорогого синьора стало разбирать прямо на глазах. – А может, – генеральный поднес палец к губам, – чего похуже: провокация красных…
   Но тут он на какое-то мгновение пришел в себя и, осознав, кому он все говорит, сделал попытку привести себя в норму, для чего начал тереть изо всех сил щеки и уши ладонями. Массаж временно ему помог.
   – Впрочем, – твердым голосом сказал он, – никаких официальных показаний, насколько я осведомлен, этот недоносок не давал…
   Вот паскуда! Но ничего, ты у меня не долго поулыбаешься.
   – Но он ведь еще может их дать! Ведь это же пока не поздно? А также его напарник… – получи фашист гранату,
   Но про напарника генеральный не скушал, неужели его так развезло, нет, вроде пока держится… Ага, у него туз в рукаве…
   – Его напарник на днях уволился и улетел к родственникам в Америку! – это он мне врезал. Этой информации у меня не было. И у Мухаммеда не было. Да, это не чужие пятикаратники на пальцы напяливать… Ладно, пора завязывать… Под занавес я ему еще врежу, но сейчас нужно прощаться. Ну, Славочка, вставай! Встал. Генеральный опять чуть не обгадился… Улыбочку… Еще шире… Поблагодари дядю генерального директора…
   – Спасибо! – говорю. – Это все, что я хотел у Вас узнать, дорогой синьор Минчели! Очень рад был с вами познакомиться…
   Пожалуй, он весь набриолинился, даже руки у него жирные… Но протокол есть протокол…
   – Вас проводят, дорогой синьор Казанцев!.. – это он уже из последних сил проквакал… Вот-вот свалится, но все же попытался кого-нибудь позвать.
   Я его аккуратно опустил в кресло и говорю: – О, не беспокойтесь, я сам найду выход!.. – и по ступенечкам – топ-топ вниз. Не торопясь… Чувствую, он мне вслед смотрит, не хуже охранников, хорошо если у него пушки нет, а то с пьяных глаз мог бы мне в костюмчике дырок понаделать… Спустился я на две ступеньки вниз и думаю – пора. Поворачиваюсь и выдаю ему свой фаустпатрон:
   – Кстати, – говорю, – ваша фирма, кажется, партнер «Д'Анжерон, Томпсон компарасьон»?
   Вот это был вопросик под занавес. В лучших театральных традициях. Генерального аж подбросило в кресле.
   – Нет! – пискнул он. – Вы ошиблись, дорогой синьор Казанцев, – голос у него сорвался в какой-то странный сип, как в патефоне с подпорченной пружиной, – к сожалению, это не так…
   Он встал и, сильно покачиваясь, направился в сторону дома.
   – Простите, – все же нашел он в себе силы извиниться, – но от вашего коктейля мне что-то не по себе… Я вас покину…
   Да, коктейльчик получился не слабый. Слона уложит…
   Ладно, это вы здорово провернули, дорогой синьор Казанцев, но что это вам дало? Что дало, что дало? Кое-что дало… Но подбивать бабки пока рано, тут вам, Славочка, нужно еще поработать… Хотя официальная часть визита, можно сказать, успешно завершена, однако, она лишь видимая часть айсберга…
   А где же остальные четыре пятых?
   Что-то мне подсказывает, что если выйти с другого входа верандочки, не с того, с которого пришел, а с противоположного, то можно приятно удивиться… В конце концов, могу же я оказаться человеком рассеянным и как бы невзначай… Во всяком случае, можно всегда извиниться, мол, перепутал…
   Вперед, дорогой синьор Казанцев!
   Предчувствие меня не подвело… У пока еще неизвестного мне Джино, да и у известного уже генерального алкаша недурной вкус… Обстоятельства дают возможность оценить его в полной мере… На девчонке на первый взгляд кроме наушников ничего не надето… Впрочем, что-то все же есть, но об этом не стоит даже говорить, так как оно не то что не скрывает ничего, а наоборот, даже подчеркивает…
   Одним словом, та полоска, что была у нее на поясе, совсем не мешала солнцу распоряжаться всем ее телом по своему усмотрению… А наушники соединены с проигрывателем тонким шнуром… Девчонка лежит в шезлонге и кейфует на солнышке, слушая себе музыку…
   Идиллия…
   Беру еще один шезлонг и располагаю его так, что, во-первых, сажусь вплотную к девочке, что само по себе уже приятно; а во-вторых, со стороны дома меня из-за нее не видно…
   Умеете вы, дорогой синьор Казанцев, ловко устраиваться…
   А девчонка между тем ноль внимания, так как на ушах у нее наушники, а глаза закрыты… И шестое чувство не срабатывает: возле нее такой красавец с пятикаратником на мизинце сшивается, а она хоть бы хны. Даже обидно. Наши бы телки из «Космоса» уже бы штабелями у моих ног сложились, а она… Ну, ладно, права качать не время и не место, но кайф ей, похоже, придется чуточку поломать…
   Наклоняюсь и аккуратненько выключаю проигрыватель…
   Ага, сработало, как часы… Очнулась. Сейчас глазки откроет… Бьюсь об заклад, что они у нее, как у Софи Лорэн большие, черные и зовущие… Господи, какой я умный и догадливый… Как рентген… В который раз все правильно отгадал… Ладно, кончай себя хвалить, начинай работать… Прежде всего, улыбка… Очаровательная… Еще очаровательнее… Вот так… В этом доме улыбка обязательна, как смокинг на банкете…
   Воздух тут такой что ли? Интересно, а как улыбается полицейский братец?
   Этого мне, пожалуй, никогда не удастся выяснить, и дай Бог, чтоб не удалось, а вот девушка улыбается выше всяких похвал, правда, немного неуверенно: не может понять – откуда такое чудо природы выскочило… Ну, теперь главное – не дать ей как следует в себя прийти… Берем быка за рога, хотя в данном случае, скорее, телку…
   – Ты давно видела Тино? – спрашиваю.
   Нет, все-таки я мастер по задаванию неожиданных вопросов. Она и сообразить не успела, что я у нее спросил, как машинально выдала:
   – Вчера… – и тут же испугалась, я буквально почувствовал, как у нее все жилочки затряслись, и мордочка испариной покрылась. Но на жалость у меня времени не было, и я в том же быстром темпе продолжил:
   – Он тут был? – жестко спросил, улыбки, как ни бывало.
   – Да… – у нее язык отниматься стал. – То есть, нет, не совсем…
   – Ясно! – перебил я ее, – И ты ему все тут показала и рассказала?
   Она кивнула.
   Все, сейчас заревет.
   Только этого не хватало. А впрочем, это, как говорил ее генеральный любовник, их личное дело, пусть между собой разбираются, моя фирма с ними ни в каких юридических отношениях не состоит. Но девчонку все же было жалко, хотя чего ее вроде бы жалеть… Ладно, успокою…
   – Не реви! – говорю. – Твой генеральный хахаль мне не хозяин, так что информация останется между нами…
   Она тут же ожила и так повела верхним поясом в мою сторону, что у меня даже под ложечкой заныло… Надо же бывает такое, как в «порнушке» по «видаку»… Так, Славочка, делаем глубокий вздох и начинаем отползать…
   – Прошу прощения, синьорина! – говорю. – Я, кажется, не туда пошел и заблудился… – так, умница, теперь очаровательную улыбочку. – Выход, если я не ошибаюсь, в противоположной стороне… Еще раз прошу прощения… – а теперь, чтобы она скучала, включите-ка ей, дорогой синьор Казанцев, проигрыватель.
   Включил.
   Боже, как она, бедненькая, вздрогнула. Хоть бы знать какие он-то ей песни поет… Но это как-нибудь в следующий раз… Тем более что мой толстячок уже сюда шариком катится и испуганно ручонками размахивает…
   – Чао, рогаци, сори! – хотелось пропеть, но, однако, не много ли песен?.. Толстячок даже под ручку меня подхватил и к выходу, и к выходу… А там уже калиточка настежь, и сержанты в полной боевой готовности, и Рафик, умница, дредноут подал и дверцу настежь распахнул… Да, школа у Мухаммеда, надо признать, приличная…
   А может, Рафик еще у папы-шейха служил? Весьма возможный факт…
   Проскользнул я на заднее сидение, Рафик тут же за рулем оказался и тут я не выдержал, как пружина во мне отпустила, высунулся в окно и ближайшего сержанта, того, что с прыщами, спрашиваю:
   – А вы не пробовали, хотя бы для разнообразия, охранять что-нибудь менее воняющее?..
   Чего с ним дальше было я, к сожалению, не видел, Рафик миль шестьдесят с места рванул, но надеюсь, что у него хоть один прыщ от злости лопнул…

Глава 12. Светские знакомства

   (5 августа. 19.08)

   Такси остановилось возле дома с номером 123. Из машины вышел Казанцев еще более роскошный, чем утром на вилле. В петлице его черного смокинга алела пунцовая гвоздика. Медленной гуляющей походкой он прошел мимо дома до угла, где в свете уличного фонаря стояло несколько человек.
   Молодые парни, длинноволосые и одетые кто в чем, подозрительно оглядели это лощеное чудо, соскочившее к ним с глянцевой обложки журнала мод.
   – А это что еще за пердунчик? – громко поинтересовался длинный худой парень в разодранных джинсах и застиранной майке. Компания одобрительно заржала.
   – Еще одна буржуазная крыса натянула на свою мохнатую шерсть роскошное тряпье, – так же громко начал пояснять коренастый крепыш и заношенной кожаной куртке с бахромой, – на задние лапы встала, а воняет все равно крысой, самой развонючей крысой! – крепыш явно нарывался на конфликт.
   Казанцев остановился и, казалось, с интересом слушал, но в полемику до поры до времени не вступал.
   Видя, что клиент с полуоборота не заводится, крепыш решил подбавить жару и продолжил:
   – Много дерьма на своем веку видел, но такого… – он выразительно сморщил свой довольно крупный нос.
   – А ты, я вижу, большой специалист по дерьму? – Казанцев понюхал гвоздику у себя на лацкане. – Дегустатор? И сколько же ты видов дерьма различаешь на вкус?
   Компания захихикала.
   Коренастый опешил.
   – Ну ты, – уже менее уверенно начал он, – не смерди, папаша!
   – Что-то тебя заклинило на этом запахе, сынок, – в тон ему отпарировал Казанцев. – А сам-то ты, часом, не воняешь? Мылся ты когда в последний раз? Год уже прошел?
   Коренастый угрожающе надвинулся на него. Казанцев не двинулся с места. Он сунул руки в карманы и демонстративно повел носом, втягивая ноздрями воздух. – А одеколон у тебя, сынок, вполне буржуазный… – Казанцев усмехнулся. – Не думаю, что от настоящего пролетария и борца за права рабочего класса должно нести, как от дорогой шлюхи… А ты как считаешь?
   Коренастый смутился.
   Длинный опять захихикал.
   Казанцев повернулся и, демонстративно не торопясь, направился назад к подъезду дома номер 123. Вся компания глядела ему вслед, не зная как им поступить при данной сложившейся ситуации. Коренастый был растерян больше всех, но, когда он увидел, что Казанцев свернул в темный подъезд, он кивнул длинному, и они кинулись вслед за ним.
   Гулко топая по тротуару грубыми ботинками, они на полном ходу влетели в густую темноту, откуда почти тотчас же раздался шум борьбы: удары, глухие вскрики, грохот падающих тел, звон опрокинутых мусорных баков…
   Длилось это считанные секунды, а потом наступила полная тишина.
   В полной темноте внезапно вспыхнул огонек газовой зажигалки, он начал увеличиваться и достиг весьма солидных размеров, осветив сначала испуганное лицо длинного с заплывающим левым глазом. Потом огонек опустился ниже и выхватил из темноты коренастого, лежавшего возле опрокинутой урны с мусором…
   – Я так и знал, что вы меня проводите… – послышался из темноты голос Казанцева. – Вы же ведь на самом деле очень воспитанные мальчики, не правда ли? Пошли, сынок, ты меня дальше проводишь, а то я могу в темноте, не дай Бог, споткнуться и упасть… А вам бы этого не хотелось, не так ли?..
   – А он? – длинный неуверенно кивнул на товарища. – Что с ним?
   – Очухается, все с ним будет в порядке. Я ведь его не больно бил… – Казанцев вздохнул. – Зато теперь его никто не обвинит, что от него буржуазно пахнет…

   Помещение, в которое протиснулся Казанцев, следуя за длинным, напоминало ангар и служило собравшимся в нем молодым людям и жилищем, и столовой, и дискотекой, и штабом боевых действий, и спортзалом.
   Всего в ангаре было человек сорок пять-пятьдесят, и каждый занимался тем, что ему больше по душе: танцевали, пили, спорили. В углу парень с неопределенного цвета волосами до плеч меланхолически прожевывал большие куски колбасы, которые он откусывал прямо от целой палки. Парень и девушка, забравшись на помост, сооруженный посредине ангара, занимались любовью, что не вызывало у окружающих никакого интереса.
   Рыжий, как ржавчина, юнец, на котором кроме больших круглых очков с мощными стеклами ничего не было, чинил свои джинсы на старомодной ножной швейной машинке.
   Несколько парней в другом углу колотили друг друга и большие кожаные груши.
   А рядом совсем молоденький паренек самозабвенно что-то печатал на портативной пишущей машинке.
   Человек десять, устроившись в самых неожиданных местах, спали…
   Высокий красивый парень, то и дело заглядывая в маленькую потрепанную красную книжечку, выкрикивал короткие фразы крайне левого содержания. Человек пятнадцать, окружавшие его, несколько раз подряд скандировали каждую произнесенную им цитату.
   Перекрывая все звуки, то и дело раздавались выстрелы. Человек шесть садили по мишеням из разнокалиберного оружия.
   – Да, у вас тут не соскучишься… – сказал Казанцев своему провожатому. Тот самодовольно улыбнулся. – Каждому свое… – Свобода наша мать, свобода наша цель, свобода наш Бог! – явно повторяя чьи-то слова, выкрикнул длинный.
   – Интересно, как вы себе ее представляете? – вспомнив своего соседа по самолету, спросил Казанцев. Длинный ничего не ответил, но глаза его сверкнули.
   – Да, – подумал Казанцев, – их точно не мешало бы изолировать от общества…
   Когда они вошли, на них никто не обратил никакого внимания, каждый продолжал заниматься своим делом. Окинув взглядом все помещение, Казанцев понял, что без помощи длинного ему не обойтись.
   – Где Тино? – спросил он.
   – Чего? – опешил тот.
   – Мне нужен Тино! Уяснил? – жестко сказал Слава.
   – Зачем? – подозрительно уставился на него длинный, в окружении своих он почувствовал себя гораздо увереннее, и от его подобострастия не осталось и следа. – И вообще, папаша, ты собственно кто такой? – нахально спросил он.
   – А мне казалось, что мы уже достаточно познакомились… – глядя в упор на его синяк, сказал Казанцев.
   Длинный огляделся, ища к кому бы обратиться за помощью.
   – Не дури! – с угрозой произнес Слава. – Мне не до шуток! Где Тино? Пойди к нему и скажи, что мне нужно поговорить с ним насчет его девчонки! Давай, топай!
   – Ага! – длинный заржал. – Ловко она ему рога… – он, приставив два пальца к виску, издал неприличный звук.
   – Много ты знаешь! – презрительно бросил Казанцев. – Так надо было…
   – Расскажи кому-нибудь другому… – длинный похлопал Славу по плечу. – Это он сейчас ее, стерву, прижал. Ничего, завтра мы с ними за все посчитаемся… – длинный вдруг понял, что сболтнул лишнее и прикусил язык. Он покосился на Казанцева, как тот отреагирует на его слова, но Слава, как ни в чем ни бывало подтвердил:
   – Само собой… Ладно, хватит болтать, где Тино?
   – Тино! – заорал длинный. – Иди сюда, к тебе товарищ!
   Товарищ, подумал Казанцев, надо же… Красивый парень, преподававший азы революции по цитатнику великого Мао, передал книгу рядом сидящему и направился к ним.
   – Чего? – спросил он, недоверчиво оглядев Казанцева.
   – Вот, к тебе… – сник длинный.
   – Ты что, очумел? – заорал на него Тино. – Всякую буржуйскую сволочь сюда тащишь…
   Казанцев стоял рядом с таким видом, как будто весь этот разговор не имеет к нему никакого отношения.
   – Вот и Чако так сказал… – плаксивым тоном начал длинный, – теперь на мусорнике очухивается…
   – Чако? – недоверчиво переспросил Тино.
   Длинный кивнул.
   – Откуда ты знаешь, что груз был на складе? – вдруг спросил Казанцев. Тино опешил.
   – Ладно, иди, погуляй! – сказал он длинному, после паузы. – Мы тут без тебя разберемся.
   Длинный нерешительно поглядел на Казанцева.
   – Иди, сынок! – разрешил ему тот.
   Длинный бросился к выходу.
   – Пошли! – сказал Тино.
   Он привел Казанцева в закуток в углу ангара, где стоял длинный стол, несколько складных стульев и большой холодильник. Из холодильника Тино достал запотевшую бутылку виски и, отыскав на столе два пустых стакана, налил себе и Казанцеву.
   – Вы русский? – выпив содержимое своего стакана, спросил он.
   – Да! – Казанцев пить не стал.
   – А почему я Вам должен верить? – Тино неожиданно подошел почти вплотную к Казанцеву и, задав вопрос, уставился на него в упор.
   – А почему бы и нет… – Казанцев подвинул ногой стул и сел. – Кому еще нужна правда насчет груза? Те, кто его увел, и без тебя все знают… Ты как думаешь?
   Тино задумался, потом кивнул. Казанцев промолчал.
   – Хорошо, ты меня убедил! – сказал он. Налив себе из бутылки почти полный стакан, Тино опустился на стул напротив него. – Все было так, – хлебнув из стакана, начал он, – сначала мне мой напарник сказал: «Вон тот парень – русский!» Он знал, что я давно хотел поговорить с настоящим русским, не из этой эмигрантской швали, которой у нас теперь навалом…
   – Какой русский? – заинтересовался Слава.
   – Который сопровождал ваш груз…
   – Высокий, светловолосый, на лбу шрам? – быстро спросил Казанцев. Тино кивнул.
   – Мы с ним поговорили. Он веселый парень. Когда грузили ящики на машины, он шутил, что их грузят так быстро, как будто включились в соревнование за звание «красной бригады капиталистического труда»…
   – Он что присутствовал при погрузке? – Слава встревожился.
   – Конечно! Он ведь должен был сопровождать груз дальше! – Тино допил стакан.
   – Значит, груз вывозили на законных основаниях? – от волнения Казанцев не заметил, как сам приложился к своему стакану. – Они при тебе предъявляли какие-то бумаги?
   – Не мне, напарнику. Моя смена уже кончилась, я из-за русского задержался… – Тино поставил пустой стакан на стол. – Сам я этих бумаг не видел… Так что, сам понимаешь… – Понимаю! – Слава потянулся к стакану, но тот к его удивлению оказался пуст. Тино быстро вскочил и, взяв бутылку, налил ему и себе. Слава отпил. – Слушай, Тино, – спросил он, подумав, – что за машины вывозили груз?
   – Контейнеры «блюметаллик», тягачи «Форды» желтого цвета… – Тино отхлебнул. – Но мне так показалось, что они свежеокрашенные… Водители не итальянцы, и грузили не наши… Делали они все действительно очень быстро и молча, как будто, в самом деле, боролись… Вот только за что? Даже за очень большие деньги так, пожалуй, не работают… Опасные ребята!.. – заключил он.
   Вы-то сами воспитанники воскресной школы, подумал Казанцев, а вслух спросил:
   – А дальше что?
   – Что дальше? Погрузили, уехали. И русский с ними… А через день началось…
   – Остальное я знаю! – прервал его Казанцев. Он задумался, а потом спросил: – Слушай, Тино, ты бы мог все это написать, заверить свою подпись у нотариуса и принести к нам завтра в представительство?
   – Завтра? – переспросил Тино.
   – Или послезавтра… – Слава внимательно следил за выражением его лица.
   – Вам принесут… – сказал Тино, после паузы.
   – Ты что сам занят или боишься? – буквально сверля его взглядом, поинтересовался Казанцев.
   – Это мое дело! – грубо оборвал его Тино.
   – Ладно! – Казанцев встал и протянул руку. – И на том спасибо, товарищ…
   Тино пожал протянутую руку.
   – Тут есть другой выход? – как бы невзначай поинтересовался Слава.
   – Есть. Пошли! – Тино кивнул на дверь в углу. Казанцев направился было к ней, но вдруг краем глаза заметил, что в противоположном углу ангара открылась дверь, в которую он пришел, и вошли длинный и Чако. Чако прихрамывал, а длинный поддерживал его под локоть. Слава остановился, какая-то мысль пришла ему в голову. Он внимательно начал рассматривать Чако.
   – Если играть в бандитов и сыщиков, – неожиданно произнес он, – так уж по всем правилам… Ты как думаешь?
   Тино в недоумении уставился на него.
   – Я так думаю, – Казанцев заговорщицки подмигнул, – что мне самое время поменяться с кем-нибудь шмотками…
   – В каком смысле? – Тино смотрел на него, как на помешанного.
   Ничего не объяснив, Казанцев выглянул из-за загородки и окликнул Чако.
   – Эй, сынок, иди сюда!..
   Чако оглянулся и, увидев Казанцева, угрожающе выставив челюсть, захромал к нему.
   – Спокойно, Чако! – на всякий случай предупредил Тино.
   – Ладно! – нехотя кивнул Чако и посмотрел на Казанцева. – Ну?
   – Тут со мной пришли провожатые, – неторопливо начал Слава, – человека три, самое большее четыре… Они иностранцы. Как насчет того, чтобы показать им город?
   Теперь уже Чако, в свою очередь, удивленно уставился на Казанцева. – Не понял… – сказал он.
   – Дело в том, – начал объяснять Казанцев, – что я им уже часть города показал, но это в основном аристократические районы… А теперь было бы неплохо, если бы ты им показал пригороды или, скажем, трущобы, одним словом, оборотную сторону большого капиталистического города… – он снял с себя шляпу и нахлобучил ее на голову Чако. – Похож? – спросил он у Тино.
   – Сойдет… – кивнул Тино, который уже начал догадываться, что Казанцев задумал. Тут и до Чако дошло, что от него требуется. Глаза его восторженно загорелись, и сразу стало видно, что, несмотря на свою внушительную внешность, он совсем еще молодой.
   – Я им такое покажу, – радостно сказал он, – на всю свою жизнь запомнят…
   Казанцев достал из бумажника пачку денег.
   – Держи! – сказал он, протягивая их Чако. – Не экономь на транспорте… Да, вот еще… – он осторожно отклеил усы, – приклей для полного сходства…
   Чако, вне себя от восторга, схватил усы и быстро приладил их у себя под носом, потом, надвинув шляпу еще глубже на глаза, прошелся медленной гуляющей походкой мимо Казанцева.
   – Похож! – вынес свое решение Казанцев. – С двух шагов не отличишь…
   Чако еще раз прошелся мимо него, Слава потянул воздух носом.
   – Разве что по запаху… – сказал он.

   Когда Казанцев, одетый в экзотическое тряпье Чако, распахнул переднюю дверцу и плюхнулся на сидение рядом с водителем, сидящий за рулем Мухаммед, инстинктивно потянувшись к левой подмышке, где у него был пистолет, зло зашипел:
   – Тебе чего, парень? А ну мотай отсюда!
   – Покататься решил! – отозвался Слава. – Поехали, дорогой!
   – Что опять за маскарад! – разозлился Мухаммед, узнав Казанцева.
   – Сопровождающие меня лица гуляют сейчас по местным злачным местам на хвосте у моего шикарного костюма… – Слава усмехнулся. – Надеюсь, что скучать им не придется…
   – Если его новый хозяин такой же шустрый, как предыдущий, то я в этом не сомневаюсь… – хмуро буркнул Мухаммед. – Что сказал Тино?
   – Груз вывезли утром двадцать девятого. Тягачи-«Форды» желтого цвета… Вряд ли в городе есть фирма, тягачи которой выкрашены такой краской, но, очевидно, есть несколько продавших недавно с десяток своих машин за весьма недурные деньги…
   – Ясно… Завтра выясним.
   – Что д'Анжерон? – спросил Слава.
   – Ведет светский образ жизни… Наносит визиты, гуляет… – ответил Мухаммед.
   – Я тоже веду светский образ жизни: гуляю, наношу визиты! – зло сказал Слава. – Но за мной топают какие-то люди, и их хозяева знают обо мне все или почти все, а мы…
   – Мы тоже знаем об Юсифе все, или почти все… – перебил его Мухаммед. – Я же не виноват, что в этих сведениях нет ничего компрометирующего… Что же моим людям сунуть ему под подушку пару килограммов героина? Так от этого груз не отыщется…
   – Ладно… – сказал Казанцев. – Я погорячился. Извини…
   – Кстати о визитах, – спросил Мухаммед, – как прошла встреча с нашим другом, генеральным директором?
   – В теплой и дружественной обстановке. Я смешал ему коктейль, и дорогому синьору Минчели стало дурно… Думаю, что его трясет до сих пор… – Казанцев задумался. – Кстати, мне кажется, что д'Анжерон уже не ведет светский образ жизни и сейчас он значительно ближе к нашему грузу, чем мы, но если твои люди будут его как следует опекать, то у нас есть шанс в нужный момент оказаться рядом…
   – Да? – Мухаммед с сомнением поглядел на Казанцева. – Ты в этом уверен?
   – Мне так кажется… – неопределенно сказал Казанцев. – А что еще тебе кажется? – вновь взорвался Мухаммед.
   – А еще мне кажется, – растягивая слова, сказал Слава, – что завтра у нашего дорогого друга, генерального сукиного сына, будет куча неприятностей… И ты знаешь, полковник, мы с ним так подружились, что мне не хотелось бы пропустить это поучительное зрелище…

Глава 13. Дача показаний

   (6 августа. 11.52. – 16.35.)

   Лежа на спине, Слава сквозь прищуренные веки глядел в голубое без единого облачка небо, где в самом зените во всю светило огромное беспощадное солнце. Ветерок слегка шевелил высокую выгоревшую траву над его головой. Полуденную тишину нарушали лишь стрекочущие кузнечики, да изредка какая-то птица запускала негромкую трель и обрывала ее на полутакте.
   Рядом с ним устроился Мухаммед, в своей желто-зеленой, пятнистой форме он почти сливался с травой, укрывающей их от внешнего мира. Аккуратно раздвинув кустики на краю обрыва, Мухаммед в который раз внимательно оглядел шоссе, тянущее свою извилистую ленту от виднеющегося на горизонте города и до виллы Минчели-старшего. Шоссе по-прежнему было пустынно. Какое-то время Мухаммед смотрел на него, не отрываясь, а потом, повернувшись к Казанцеву, спросил:
   – Тебе все еще кажется, что у нашего друга, генерального директора, будут неприятности? – он отодвинул кустики жухлой травы еще чуть правее и оглядел виллу, где царил уют и покой.
   – Кажется… – не открывая глаз, подтвердил Казанцев.
   – И именно сегодня? – не отставал Мухаммед.
   – Именно сегодня, дорогой. – Казанцев зевнул. – Который сейчас час?
   – Без семи двенадцать… – глянув на часы, сказал Мухаммед.
   – Думаю, что ровно через семь минут… – потягиваясь, сообщил свое мнение Казанцев.
   – Почему именно через семь? – с сомнением спросил Мухаммед.
   – Ровно в полдень красивше… – Слава перевернулся на живот и, потянувшись к валявшемуся тут же в траве, биноклю, взял его и поднес к глазам. Отсюда, с обрыва нависавшего над местностью, как козырек грузинской кепки, вилла была видна полностью.
   Генеральный директор возле голубого бассейна, развалившись в шезлонге, потягивал коктейль из высокого запотевшего бокала, девушка на веранде, свернувшись калачиком на маленьком плетеном диванчике, лениво перелистывала журнал, толстячок с высоким крепким мужчиной, чем-то неуловимо похожим на генерального директора, но только значительно старше, резвились на корте, истекая потом под прямыми лучами солнца.
   Казанцев перевел бинокль левее, на ворота. Там парились двое полицейских, разомлев от жара, но, тем не менее, за все утро они и шагу не сделали от ворот. Слава внимательно оглядел их. Прыщавого среди них не было. Сменился и прижигает прыщи, подумал Казанцев, ему повезло, что сегодня не его смена…
   Мухаммед завозился рядом и тяжело вздохнул. Слава оторвался от бинокля и посмотрел на него, но Мухаммед, отведя глаза в сторону, так ничего не сказал. Казанцев вновь припал к биноклю и повел обратную панораму от полицейских к теннисному корту. Но тут же застыл на месте. Девушки на веранде не было…
   Диванчик, где она только что лежала, был пуст. Слава пошарил биноклем по вилле – ее нигде не видно было: ни в саду, ни у бассейна, ни на корте. У ворот ее тоже не было…
   Слава опустил бинокль и поглядел на дорогу, ведущую из города. Шоссе по-прежнему было пустынно. Мухаммед, уловив его взгляд, усмехнулся, пожал плечами и сказал, садясь:
   – Я все-таки думаю…
   Но закончить он не успел, так как удивленно уставился на Казанцева, который, как отпущенная пружина, одним движением встал на ноги. От его расслабленности не осталось и следа.
   Машинально Мухаммед глянул на часы. Было ровно двенадцать. В ту же секунду со стороны виллы раздался выстрел.
   Казанцев вновь прижал бинокль к глазам и торопливо начал шарить окулярами по саду, где на первый взгляд ничего не изменилось.
   – Смотри! – Мухаммед уже тоже был на ногах и показывал Славе на генерального директора. Слава навел на того бинокль. Генеральный все так же сидел возле бассейна в шезлонге. Он далеко от себя выставил руку, в которой был, разбитый пулей, стакан…
   Один из полицейских побежал в сторону сада, расстегивая на ходу кобуру пистолета. Второй, добежав до сторожки, сдернул трубку телефона, но номер набрать уже не успел. Автоматная очередь прошила его насквозь…
   Никем не замеченные, три черные машины выскочили из-за поворота шоссе, ведущего в город, совсем не оттуда, откуда их ждали Казанцев с Мухаммедом. Молодые люди с короткими автоматами в руках, быстро выскочили из кабин и бросились к воротам виллы.
   Первый полицейский, так и не расстегнув кобуру, медленно поднимал руки вверх. К нему бросился Чако все в том же роскошном костюме Казанцева, в шляпе, надвинутой на один глаз, с гвоздикой в петлице и с усиками под носом, причем левый уже начал отклеиваться и странно топорщился. Чако подбежал к полицейскому и коротко ударил его автоматом по голове, полицейский мягко опустился на землю. Чако склонился над ним и выдернул из кобуры пистолет.
   – Потом этот полицейский под присягой даст показание, что это я напал на виллу! – меланхолически заметил Слава.
   – Боюсь, что он уже никогда не даст никаких показаний… – сказал Мухаммед.
   Между тем события развивались с калейдоскопической скоростью: толстячок и его партнер по теннису побежали к дому, нелепо размахивая ракетками; генеральный директор все еще барахтался в шезлонге, не соображая от страха, что ему делать, а тут со стороны дома появились Тино, длинный и девушка…
   Длинный кинулся наперерез толстячку, но тот неожиданно быстро сделал несколько молниеносных выпадов и выбил у, не ожидавшего от него такой прыти, длинного пистолет. Пистолет отлетел на несколько метров и упал на клумбу с розами, толстячок бросился за ним, но подоспевший Чако сбил его с ног.
   Длинный опомнился и, подхватив свой пистолет, схватил толстячка под руки и попытался поставить его на ноги, но тот, вероятно потеряв сознание, тяжело оседал на землю, выскальзывая из рук длинного. Чако пришел к нему на помощь, и вдвоем они поволокли толстячка к выходу из виллы. Толстые его ноги, обутые в адидасовские кроссовки, оставляли глубокие борозды на мелком гравии дорожек.
   Его партнер, не добежав до дома, был окружен тремя парнями с автоматами. Видя, что сопротивление бесполезно, он остановился и, по приказу одного из парней заложив руки за голову, двинулся к машинам. Девушка в ужасе стояла посреди этого хаоса и широко открытыми глазами глядела, как Тино выковыривает из шезлонга, визжащего от страха, генерального директора.
   Минчели-младший цеплялся за шезлонг, как за свою последнюю надежду. Тино наконец надоело возиться с ним; и он со всего маху ударил своего генерального соперника ногой в живот. Тот глухо охнул и отпустил шезлонг. Воспользовавшись его беспомощностью, Тино отбросил шезлонг ногой в сторону и, схватив Минчели за шиворот, начал трясти его изо всех сил.
   Генеральный директор дергался, как картонный паяц на ниточках. Но эта встряска, как ни странно, привела его в чувство и он, неожиданно рванувшись, вырвался из рук Тино и, подхватив обломок стакана, вскочил на ноги и, размахивая им, пошел на соперника.
   Тино, в пылу схватки совершенно забыв об автомате, болтавшемся у него на плече, схватился с Минчели врукопашную. Тому удалось полоснуть его обломком стакана по руке выше запястья, и из пореза тут же брызнула кровь. У Тино от боли, очевидно, окончательно помутилось в голове и он начал бить Минчели, нелепо размахивая руками, выкрикивая ругательства и проклятья прямо в окровавленное лицо генерального директора.
   Девушка застыла в испуге, но потом опомнилась и подбежала к ним. Она обхватила Тино поперек туловища, прижав его руки к телу, и начала о чем-то его тихо просить. Тино вырывался, крича проклятья. Минчели, воспользовавшись минутной заминкой, начал проворно отползать в сторону. Тино между тем удалось вырваться; и он тут же влепил девушке увесистую оплеуху. Потом зло что-то сказал ей, она послушно повернулась и пошла к машинам.
   Тино между тем в два пряжка нагнал Минчели и пинками поднял его на ноги. Погоняя генерального директора, как строптивого осла, подзатыльниками, он погнал его вслед за девушкой к выходу.
   Две первые машины с террористами, толстячком и Минчели-старшим уже отъехали по шоссе в сторону гор. Полицейские на площадке перед виллой не подавали признаков жизни.
   – Пошли! – кивнул Казанцев Мухаммеду и побежал по крутой тропинке вниз.
   Мухаммед в ту же секунду понесся за ним. К машине они подбежали одновременно с Тино и Минчели. Девушка уже сидела за рулем. Мухаммед, рванув дверцу водителя на себя, столкнул ее на соседнее сидение. Нескольких секунд ему хватило, чтобы оказаться на ее месте и включить мотор.
   А в это время Казанцев ударил Тино ребром ладони по шее, тот охнул и обмяк. Слава сорвал у него с плеча автомат и подхватил его безжизненное тело на руки. Ничего не понимающий Минчели стоял, как изваяние.
   – В машину, живо! – рявкнул на него Казанцев и для убедительности пихнул его автоматом в спину. Минчели чуть ли не «рыбкой» нырнул вовнутрь машины. Казанцев последовал вслед за ним, втащив за собой Тино.
   Машина в ту же секунду сорвалась с места и, набрав скорость, понеслась к городу. Дорога сильно петляла, и потому не было никакой возможности развить достаточно большую скорость. Вдруг Мухаммед в зеркале увидел, что их нагоняют две первые машины с террористами.
   – Сзади! – сквозь зубы крикнул он Казанцеву. Слава обернулся. Чако, высунувшись из бокового окна передней машины, собирался стрелять. Казанцев, зажатый с двух сторон Тино и генеральным директором, никак не мог ему помешать. Пули с душераздирающим свистом понеслись вдогонку их машине. Одна из них пробила заднее стекло и у Минчели тут же началась истерика.
   Очухавшийся Тино, перегнувшись через Казанцева, изо всех сил вмазал ему по щеке.
   – Заткнись, вонючка! – крикнул он.
   Минчели замер, как можно глубже вжимаясь в угол машины. Но Тино и там достал его, врезав кулаком по челюсти. Казанцев схватил Тино за руку, а другой рукой пригнул ему голову.
   – Не суетись! – крикнул он и, повернувшись к Минчели, приказал: – Вниз! Ложись на пол!
   Минчели, белый, как известь, сполз с сидения. Тино попробовал вырваться, но Казанцев сжал ему руку покрепче и он, охнув, затих. Мухаммед, не отрывая глаз от дороги, гнал машину на предельной скорости, время от времени с тревогой косясь на свою соседку. Но та не делала ни малейших попыток вмешаться в ход событий, она, сжавшись в комок, втянув голову в плечи, застыла на своем сидении.
   Серпантин кончился, и они выскочили на прямое шоссе с довольно оживленным движением. Преследователи по инерции выскочили на него вслед за ними, но тут же, резко затормозив, развернулись и помчались назад в горы.
   Машина въехала в город и Мухаммед, сбросив скорость, поехал медленнее.
   – Ну вот, – сказал Казанцев, помогая генеральному директору вползти назад на сидение, – дорогой синьор Минчели, теперь можно и поговорить…
   – Что это все значит? – плаксивым голосом спросил Минчели и опасливо покосился на Тино, которого Казанцев как раз выпустил из своих объятий. – Я протестую!
   – Мне кажется, – Казанцев откинулся на сидение, давая возможность генеральному директору полюбоваться зверским выражением на лице Тино, – что у вас большие неприятности, дорогой синьор Минчели…
   Минчели угрюмо молчал.
   – Может, вернемся к вопросу о грузе? – невинным голосом спросил Казанцев.
   – Я все сказал! – буркнул Минчели.
   – Правильно, – подтвердил Казанцев. – Вы сказали, что груза на складе не было, что вы его и в глаза не видели… Я верно излагаю, дорогой…
   – Да, да, верно! – взвизгнул Минчели.
   – Ну, вот и прекрасно! – подвел черту Казанцев. – Но одно для вас плохо, тут с нами присутствует молодой человек, который утверждает обратное… – Слава кивнул на Тино, как бы представляя их друг другу. – Надеюсь вас не нужно знакомить?
   Минчели и Тино промолчали, с ненавистью глядя друг на друга.
   – Кто-то из вас врет… – вздохнул Слава. Он сделал паузу. – Если бы ваше дело слушалось в суде, тут бы никаких сомнений не возникло. Хотя перед законом все равны. Однако, с одной стороны генеральный директор солидной фирмы, добропорядочный семьянин, честный налогоплательщик, брат заместителя министра внутренних дел. А с другой – мальчишка, подонок, бандит, шалопай, наркоман и, кажется, недоносок или ублюдок – я правильно цитирую Вас, дорогой синьор Минчели?
   Тино взвыл и, рванувшись, сумел ударить Минчели ногой. Минчели завизжал.
   – Уберите его! – взмолился он, с ужасом глядя на Казанцева. Ради всего святого, он убьет меня!
   Слава попробовал удержать Тино, но тот вырвался и ударил Минчели снова, но на этот раз кулаком. Минчели заплакал.
   – Грязная свинья! – бушевал Тино. – Вонючая, грязная свинья! Гадкий паршивый слизняк! Отродье дешевой шлюхи!..
   – Стоп! – перебил его Казанцев. – У вас еще будет время обменяться любезностями! Помолчи, сынок!
   – Чего вы от меня хотите? – Минчели старался как можно сильнее вжаться в угол салона, чтобы Тино не смог до него дотянуться.
   – Правду и, желательно, в письменном виде! – жестко сказал Казанцев.
   – И что я получу взамен? – попытался поторговаться Минчели. – Судя по намерениям этого молодого человека – жизнь! – со злой издевкой сказал Казанцев. – Я думаю, что это очень хорошая цена за правду, дорогой синьор Минчели!
   Минчели молчал, раздумывая, при этом он осторожно косился по сторонам. Машина была уже где-то в центре города, она с небольшой скоростью двигалась в потоке автомашин. На тротуарах, несмотря на будний день, было множество народу; и в голове генерального директора, очевидно, начали мелькать мысли о возможности каких-то активных действий, которые одновременно спасли бы его жизнь и не наложили дополнительных тяжких обязательств.
   Заметив его колебания, Казанцев строго произнес:
   – Я вам не советую прыгать на ходу, а также поднимать шум, дорогой синьор Минчели, в противном случае ценность вашей жизни может понизиться до некой отрицательной величины… – он как бы невзначай ослабил свои объятья, в которых держал Тино. Тот тут же воспользовался этим и врезал кулаком по директорскому солнечному сплетению. Минчели взвизгнул, но на сей раз тихо, поняв, как видно, что шум крайне вреден для его здоровья.
   – Надеюсь, это весомый довод? – поинтересовался Казанцев, вновь лишая Тино возможности двигаться.
   – Если этого недостаточно, мы можем оставить Вас с этим молодым человеком «тет-а-тет», как говорят французы, что значит, «в четыре глаза», хотя в вашем случае это, скорее, в три… – он выразительно посмотрел на заплывший глаз генерального директора.
   – Это же не гуманно, синьор Казанцев! – испуганно прохрипел Минчели.
   – А где сказано, что с подлецами нужно поступать гуманно? Разве что в Библии, но… – Казанцев вздохнул, – … я, к сожалению, атеист…
   – Хорошо!.. – Минчели вытер платком кровь с лица. – Допустим, я подпишу это заявление? Какая вам от этого польза? Я ведь всегда могу от него отказаться, ведь адвокаты запросто докажут, что оно было подписано в экстремальных условиях, под угрозой…
   – Это была бы мировая сенсация, дорогой синьор Минчели… – сочувственно покивал Казанцев. – Генеральный директор в лапах террористической организации, руководимой из Советского Союза… Блеск! Но вы уже умный человек, Минчели, зачем вам нездоровые сенсации? Те, кто вам платил за услуги, я думаю, не были бы в восторге, если бы в этом деле начали копаться…
   – А что собираетесь делать вы? – осторожно спросил Минчели.
   – А вы что бы делали, если бы у вас из кармана вытянули такую сумму? – поинтересовался Казанцев.
   – Но это же не из вашего личного кармана, дорогой синьор Казанцев? – сделал еще одну попытку Минчели.
   – Знаете, дорогой генеральный синьор, – с издевкой сказал Казанцев, – в нашей песне поется: «… и все вокруг колхозное, и все вокруг мое…» – так что мне нужно все, а не какая-то часть!
   – Да, да, – покивал Минчели, – вы – максималисты, мы тут на Западе куда скромнее…
   – Но на этот раз вы схватили кусок не по зубам! – обозлился Казанцев. – Так что мы с вами решим?
   – Что со мной будет? – спросил Минчели.
   – Как только Вы выполните свои обязательства, мы доставим вас домой, а дальше – это уже ваше личное дело!
   Спасение утопающих, подумал Слава, дело рук самих утопающих.
   – Спрашивайте… – сдался Минчели.
   – С кем вы вели дела? – неожиданно вмешался Мухаммед.
   – С д'Анжероном… – после паузы, ответил Минчели. – Юсифом? – лицо у Мухаммеда вытянулось.
   – Старшим…
   – Сделка зафиксирована? – спросил Казанцев.
   – Все дела велись через фирму, которая фактически принадлежит д'Анжерону!.. Это можно доказать… – Минчели тяжело, со всхлипом, вздохнул. – А он убеждал меня, что вы шума поднимать не будете, учитывая специфичность груза…
   Казанцев в недоумении уставился на Минчели.

Глава 14. Казанцев

   (7 августа. 8,35)

   Что специфичного в нефтедобывающем комплексе? Может, он какой-то секретный? А может, он не совсем нефтедобывающий? Или даже совсем не нефтедобывающий? Тем более Валера Земцов… Странно… Что за тайны мадридского двора? И Мухаммед жмется, как сука…
   Подсадной уточке незачем знать, чего там охотники задумали… Плавай себе и не крякай… Вернее, крякай, пока другие уточки не прилетят, а потом – цыц!.. Как говорил бессмертный Шекспир – мавр сделал свое дело, а все остальное – не его дело…
   Чао, бамбино, сори!.. Ну, это мы еще поглядим… Эх, «Муха», полковничек сраный… Ввиду изменившихся обстоятельств, необходимость в дальнейшем вашем участии в расследовании отпала… Формулировочка, падла, знакомая… Странно, что он меня до сих пор за собой водит, и охрану не снял… Хотя чего тут странного, без меня ему Тино хрен что подпишет, он арабов на дух не переносит… А посмотрим, как он спляшет, когда это все закончится…
   У Минчели такой вид, как будто его сейчас будут кастрировать… Впрочем, ему виднее, у них тут свои законы, – могут и в самом деле лишить наследства… Ну, порядок, – подписал, падаль… И Тино подписал… Мамочка, как он на генерального-то зыркнул, еще один два таких взглядика и резать будет незачем – и так импотентом останется…
   Ладно. Финита ля комедия… С этим покончено… Что «Муха» на меня пялишься?.. Не доверяешь? И правильно делаешь, полковник, мы еще поиграем… Смотри, как документики в папочку прячет, а, руки трясутся… Думаешь, схватил Бога за бороду? Теперь тебе еще одну лычку присобачат, и станешь ты, Мухаммедик, маршалом всей своей говяной Мухосрании…
   Что же это за такой хитрый комплекс?..
   Ох, не хочет он меня к этому делу подпускать, ох, не хочет… Ну и плевать мне на твои желания. У меня своих навалом…
   Так, все формальности кончились, можно отваливать… А генеральный-то того и гляди, в обморок грохнется, надо помочь ему до машины добраться и Тино попридержать, а то он его прямо тут уничтожать начнет… Ох, не завидую я ему… Честно говоря, я бы с ним ни за какие коврижки не поменялся, даже за виллу эту его старшего братца… Впрочем, и с братцем я бы не поменялся…
   Правда, никто мне ничего подобного не предлагал… Вру, предлагал… Только вчера предлагал и, кстати, сам генеральный… И, судя по всему, немалые деньги предлагал… Вечно ты, Славочка, сначала отказываешься, а потом думаешь… А интересно, сколько, по его мнению, я стою?..
   Ну, размечтался, дорогой синьор Казанцев, чуть самого главного не проворонили – этого мальчика я уже видел…

Глава 15. Уход по-английски

   (7 августа. 8.40. – 17.10)

   … он стоял, опершись на фонарный столб, и мечтательно разглядывал проходящие автомобили.
   Когда они вышли из здания юридической конторы, – Казанцев и Мухаммед впереди, поддерживая под руки, теряющего сознание, Минчели, Тино чуть поотстав, – он в их сторону даже не глянул. Казанцеву сначала показалась знакомой поза, точно в такой же, опершись о колонну, он стоял в аэропорту…
   – Живо в машину! – приказал Слава. Мухаммед среагировал мгновенно, что-что, а в реакции ему не откажешь, в тот же момент он очутился за рулем. Казанцев втолкнул безучастного Минчели на заднее сидение. Ничего не понимающий Тино замешкался, но, заметив парня у столба, который, утратив свое безразличие, выдергивал из-под пиджака пистолет с глушителем, тут же влетел на сидение рядом с Мухаммедом. Пуля шаркнула по боковому стеклу и срикошетила в стену.
   Дальше все развивалось в лучших традициях: визг тормозов, испуганные лица встречных водителей, круговерть по переулкам, проскакивание светофоров на красный свет – одним словом, полный джентльменский набор. Мухаммед был на высоте. Ему даже в какой-то момент удалось оторваться от погони. Он резко крутанул руль, и машина на предельной скорости влетела в темный подъезд большого дома.
   – Живо! – скомандовал Мухаммед, почти выталкивая Тино из кабины.
   – Постарайся исчезнуть на какое-то время! – вслед ему крикнул Казанцев. – Остальное, как договорились.
   Тино кивнул и, махнув рукой, побежал к противоположному выходу из двора. Мухаммед подозрительно покосился на Славу, но так ничего не сказав, дал задний ход, и они вновь выехали на улицу.
   Не прошло и минуты, как преследователи вновь сели им на хвост. Одна из машин на полном ходу помчалась им наперерез и ее водитель, резко крутанув руль вправо, попытался столкнуться с ними лоб в лоб. Мухаммед чудом избежал тарана.
   – Ого, – присвистнул Казанцев, – у них, кажется, в отношении нас круто изменились планы.
   – Мадонна миа! – пролепетал, очнувшийся от прострации, Минчели.
   Мухаммед, поняв серьезность их положения, нажал на газ. Машина понеслась, как угорелая, нарушая все существующие в мире правила уличного движения.
   – У Вас накануне выдался тяжелый день, дорогой синьор Минчели, – сказал Слава, – вы не будете возражать, если мы отвезем вас домой?!
   – Нет! – прошептал Минчели, отлетая к боковому стеклу, в результате крутого виража, в который как раз занесло их машину.
   – Если не трудно, притормози, пожалуйста, возле дома синьора Минчели… – как ни в чем не бывало, попросил Казанцев.
   – Сделаем! – кивнул Мухаммед.
   Машина вылетела из-за угла на тихую ухоженную улочку. Казанцев на полном ходу распахнул дверцу со стороны генерального директора. Мухаммед ударил по тормозам. Минчели, как куль с мукой, вывалился на мостовую, но тут же вскочил и, неловко прихрамывая, бросился к своему дому.
   Машина рванулась дальше. В то же мгновение из-за угла вынеслись машины преследователей. Казанцев оглянулся назад и бросил прощальный взгляд на суетливую фигуру генерального директора, скребущегося возле парадного входа.
   Чтобы выплыть в такой шторм, подумал он, нужно быть очень хорошим пловцом…

   В номере у Мухаммеда застыла такая плотная тишина, что, казалось, ее можно резать ножом. Казанцев сидел в кресле, пил пиво и машинально рассматривал газеты, разбросанные тут же на столе. С каждого листа на него глядели большие фотографии Минчели-старшего. Мухаммед то и дело нервно посматривал на часы, как будто ждал чего-то с минуты на минуту. Усатый Джафар возле окна, притаившись за занавеской, следил за тем, как несколько человек из числа соглядатаев, не считая больше нужным скрываться, спокойно прохаживались туда и обратно по противоположной стороне улицы. Парень, стрелявший в Тино, застыл в своей любимой позе возле дерева и со скучающим видом разглядывал их окна.
   Мухаммед вновь поглядел на часы и перевел взгляд на боксера, который, как неприкаянный, слонялся по комнате из угла в угол.
   – Реат! – окликнул его Мухаммед по-арабски. – Сядь и не мелькай!
   Реат сел на стул, но тут же опять вскочил и зашагал по комнате. Мухаммед хотел что-то сказать, но передумал и лишь тяжело вздохнул.
   Напряженность разрядил телефонный звонок.
   Мухаммед схватил трубку. Оттуда полилась гортанная речь. Мухаммед слушал молча, а потом что-то переспросил по-арабски. Трубка ответила, он внезапно выругался по-русски, и бросил ее на рычаг. В номере вновь повисла тишина, которую никто не решался нарушить.
   – Так… – сказал Мухаммед после паузы. Казанцев поставил стакан с пивом на стол. – Ну? – не выдержал он.
   – Паром грузили ночью… – начал Мухаммед. – Груз по документам – сельскохозяйственная техника… Но тягачи – желтые форды. Это выяснено точно. И еще, ни у одной транспортной фирмы нет машин такого цвета… – он посмотрел на Казанцева. – Так что тут ты оказался прав…
   – Нужно ехать!.. – сказал Слава.
   Мухаммед покачал головой.
   – Нет! Это уже наше дело!
   – Есть, полковник, нет! – Казанцев вскочил и вытянулся. – Никак нет, полковник!
   – Не валяй дурака! – разозлился Мухаммед.
   – Как прикажете, полковник! – так же зло кинул Казанцев. – Больше не буду! Хватит, три дня я его валял, а они пока груз вывезли! – он подошел вплотную к Мухаммеду. – Где Юсиф?
   Мухаммед опустил голову.
   – Улетел… – тихо сказал он.
   – Сел на самолет и улетел! – со злой иронией выкрикнул Казанцев. – А я вот не могут сесть на самолет и полететь за ним! – он подошел к окну. – На меня с сегодняшнего дня разрешена охота. Вон, смотри, – он кивнул в сторону улицы, – все номера по своим местам расставлены и флажки развешены…
   – Поэтому ты и полетишь домой! – твердо произнес Мухаммед.
   – Для того чтобы куда-то полететь, – задумчиво сказал Казанцев, – мне еще нужно выйти отсюда.
   – Это наша забота! – Мухаммед похлопал его по плечу. – Когда все будет готово, мы их уведем, – он протянул руку Казанцеву. – Мы с тобой уже не увидимся. Спасибо за помощь! Через час, полтора за тобой приедут, Джафар остается с тобой…
   Они обменялись рукопожатиями.
   – До встречи! – кивнул Казанцев.
   Мухаммед подозрительно поглядел на него, но ничего не сказал, выразительно поглядев на усатого, он пошел к выходу. Боксер двинулся за ним.
   Казанцев подошел к окну и слегка отодвинул занавеску. Через какое-то время он увидел, как машина с Мухаммедом и боксером вынырнула из ворот и помчалась вдоль улицы. Вслед ей, набирая скорость, ринулось черная «Вольво».
   Казанцев отошел от окна и, подойдя к телефону, снял трубку и быстро набрал номер. Усатый, напрягшись, следил за всеми его действиями.
   – Сейчас шестнадцать сорок пять… – сказал Слава в трубку. – Все, как договорились. Плюс пятнадцать… – он положил трубку и, сделав два шага к усатому, который уже стал приподниматься со своего стула, ударил его ребром ладони по шее.
   Усатый дернулся и начал падать на него.
   – Извини, Рафик… – пробормотал Казанцев и бережно уложил усатого на диван.
   Какое-то мгновение после этого он стоял в задумчивости, потом, подойдя к шкафу, открыл дверцу и заглянул вовнутрь. Наскоро перебрав содержимое, он выбрал серый длинный плащ, шляпу, надел их, застегнулся на все пуговицы, поглядел на часы и пошел к выходу.
   Уже подойдя к двери, он вдруг передумал и, поспешно вернувшись, подошел к окну. Поглядев на улицу, он увидел, что по тротуару напротив слоняется уже пять человек.
   «Размножаются они, что ли? – подумал Слава. – Нет, как говорил наш вождь, мы пойдем другим путем…»
   Усатый на диване зашевелился, приходя в себя. Нужно было спешить. Казанцев осторожно открыл балконную дверь настежь, раздвинул занавески, отошел на середину комнаты, примерился и вдруг рванулся вперед. Одним махом, вскочив на балконные перила, перемахнул на дерево, под которым в картинной позе застыл соглядатай, а оттуда на плоскую крышу дома напротив.
   В два прыжка оказавшись на другом ее конце, по пожарной лестнице соскользнул в маленький дворик, выходящий на другую улицу. Казанцев пересек его, кинулся к открытым воротам и выглянул наружу. Улица была пустынна. Быстрым шагом он пошел вдоль витрин небольших магазинчиков, настороженно поглядывая по сторонам. Все вроде было спокойно. Но вдруг из-за угла вынырнула красная спортивная машина.
   Хотя он никогда ее не видел, но его как в спину что-то толкнуло, он метнулся к двери ближайшего магазинчика и буквально ввалился туда. За спиной раздался негромкий хлопок выстрела. Пуля просвистела где-то рядом…
   Перемахнув через прилавок, он кинулся к черному ходу. Дверь была не заперта, Слава оказался в узком, захламленном ящиками проходе и побежал по нему, обрушивая за собой всю попавшуюся под руку тару. Проход привел его во двор с невысокой, увитой плющом стеной. Он перелез через нее и пустился бегом по лабиринту закоулков.
   Через какое-то время он вновь выскочил на улицу и, стараясь не привлекать к себе внимания, замедлил шаги и пошел, держась ближе к домам. Вдруг прозвучал выстрел. Казанцев оглянулся и увидел двоих, бегущих ему наперерез. Он повернулся и побежал в противоположную сторону. Когда он уже почти добежал до перекрестка, из-за угла показалась красная спортивная машина. Грянуло несколько выстрелов. Теперь уже стреляли с двух сторон.
   Казанцев вновь метнулся во двор. Задыхаясь, пересек его, и вновь перед глазами замелькали серые стены узких переходов, маленькие дворики, ограды…
   Слава, стараясь схватить побольше воздуха широко открытым ртом, тяжело дыша, свернул в нишу в центре узкого прохода. Почти тотчас же послышался топот, и в проход вбежали двое. Пропустив одного из них мимо себя, он резко ударил ногой второго, и тут же обрушил оба кулака на затылок первого. Перескочив через неподвижно лежащее тело, Казанцев побежал дальше.
   Через несколько минут он оглянулся, преследователей не было видно. Быстро расстегнувшись, он стащил с себя плащ и вместе со шляпой перекинул его через забор в соседний дворик. Глянув на часы, он покачал головой, очевидно, время поджимало, и побежал дальше.
   Проход заканчивался маленькой железной калиточкой, из которой Казанцев осторожно выглянул наружу. Улица была пустынна. Он перескочил через нее и вбежал в подъезд на противоположной стороне. Как только он скрылся в нем, на улицу выехала красная машина, она медленно проехала мимо подъезда и скрылась за углом.
   И только потом из калиточки выскочили оба преследователя, они огляделись по сторонам и, перекинувшись несколькими словами, разбежались в разные стороны. Один из них побежал вслед за красной машиной, другой вбежал в подъезд, в котором скрылся Казанцев.
   А Слава в это время уже выбежал на улицу, которая круто спускалась к морю. Он поглядел вверх вдоль нее. По спуску, плавно катясь на скай-бордах, спускалась компания молодых людей и девушек. Они обгоняли друг друга, крутясь почти на одном месте. По рукам ходили бутылки. Компания пила прямо на ходу, перебрасываясь шутками, хохоча во все горло.
   – Эй! – крикнул им Казанцев.
   Ребята заметили его, и компания покатила к нему навстречу. Длинный издали махал ему рукой. В другой руке у него был еще один скай-борд.
   Казанцев побежал к ним. Длинный сунул доску ему под ноги, Слава с разбегу вскочил на нее и поехал рядом с ним. К ним подъехал Чако и протянул Казанцеву бутылку, тот подмигнул ему и приложился к горлышку. Сделав большой глоток, он глубоко вздохнул.
   – Точность – вежливость королей! – сказал он. – Я всегда говорил, что вы вежливые мальчики…
   Когда они проезжали мимо одного из подъездов, оттуда выскочил любитель томных поз. Оглядевшись по сторонам, он никого, кроме компании на скай-бордах не обнаружил. Сверху появилась красная машина. Снизу выбежал второй преследователь.
   Машина подъехала к ним, оттуда вышло еще трое. Все вместе они устроили короткое совещание, после чего двое вбежали во двор на противоположной стороне улицы, а остальные, забравшись назад в машину, которая поехала вниз, но, не доехав до удаляющейся компании, она свернула в боковую улочку.
   А Казанцев впереди всех несся на своем необычном транспорте все дальше вниз к морю, где на набережной возвышался айсберг белого океанского теплохода.

   Конец первой части

Часть вторая
«Статус-кво» для потерпевших

Глава 1. Новости с «шумного» и «жаркого» берегов

   (9 августа. 8.07)

   Револьвер был неправдоподобно огромен. Медленно, как во сне, рука в элегантной кожаной перчатке вставила в пустое отверстие, похожее на бесконечный, черный коридор, блестящий, пускающий «зайчики» в глаза, патрон. Щелкнул затвор, револьвер привели в боевую готовность. С той же выматывающей душу медлительностью его длинное дуло повернулось и из кромешной темноты уставилось своей пустой глазницей прямо в лицо Казанцева…
   Выстрел прозвучал, как всхлип, как будто в рояле лопнула струна. Кровавый отпечаток возник на щеке красивого блондина с порочным выражением лица. Еще выстрел – и на его другой щеке зацвел экзотический цветок; но на этот раз бледно-розовый… Отпечатки женских губ с разного цвета помадой покрывали лицо блондина со все возрастающей скоростью.
   Реклама на несколько минут прервала передачу новостей. В баре «Стелы Океании», рассекавшей утреннюю лазурь ровного, как стол, моря, несмотря на ранний час, было полно народу. Судя по всему, многие просидели здесь всю ночь и не собирались прерывать своего активного отдыха.
   Казанцев, стоя на пороге, оглядел все помещение бара и ничего подозрительного не обнаружил. На него просто никто не обратил внимания. Не спеша, Слава пересек бар и подошел к стойке, где орудовал свеженький, очевидно только что сменившийся бармен. В ответ на его вопросительный взгляд, Казанцев попросил:
   – Пива, пожалуйста!
   – Американское, английское, немецкое, итальянское? – улыбнулся ему бармен и после паузы, не дождавшись ответа, спросил: – Или вы предпочитаете арабское?
   Казанцев вздрогнул. Бармен, как ни в чем не бывало, в ожидании его ответа, улыбался. В его вопросе не было никакого подтекста, это была обычная формулировка, очевидно принятая у людей его профессии; а генеральный директор в их недавней встрече лишь воспроизвел ее, скопировав интонацию.
   Генеральный директор… Дорогой синьор Минчели…
   – Любое! – сказал Казанцев. – На ваш вкус… Бармен открыл холодильник и задумался, разглядывая разноцветные банки. Казанцев еще раз оглядел бар и остановил взгляд на экране телевизора. Звука не было, пока шла реклама, бармен убрал его, включив довольно громко разухабистую музыку. И под ее акомпонимент на экране появилась фотография генерального директора.
   Выглядел он на ней чрезвычайно импозантно и самоуверенно, те, кто отбирал ее для эфира, постарались представить дорогого синьора Минчели в самом лучшем свете, то есть как преуспевающего бизнесмена, гражданина, любящего отца и мужа.
   Что, надо отдать им должное, удалось. Фотография впечатляла; и вообще все бы было чрезвычайно мило, если бы ее не взяли в траурную рамку. Фотографию сменило изображение, снятое на вилле Минчели-старшего. На вид там ничего не изменилось с последнего раза, когда там побывал Казанцев, но когда оператор сделал отъезд и повел панораму, то стало видно, что вилла окружена плотным кольцом полицейских.
   План поменялся, очевидно, съемочную группу «Новостей» допустили наконец на территорию. По дорожкам ходили какие-то люди в штатском и внимательно глядели себе под ноги, возможно разыскивая следы, а может, чтобы не попадать в объектив видеокамеры.
   Оператор старательно, со всеми подробностями показывал налогоплательщикам условия жизни того, кто призван был стоять на страже их безопасности, а в данный момент сам более чем кто-либо другой нуждался в защите.
   В объективе камеры появился комментатор, который что-то темпераментно вещал в микрофон на фоне полицейского джипа. За его спиной быстро прошли несколько человек в плащах и он, заметив их, резво кинулся за одним из них, нелепо размахивая микрофоном на длинном шнуре. Оператор поспешил за ним.
   Вслед за группой людей в плащах телевизионщики проследовали в холл виллы, где в фотовспышках, ослепивших вошедших, оператор не сразу выделил главное. Но, когда ему все же удалось пробиться сквозь толпу коллег, крупно на весь экран появилось окровавленное лицо, в котором с трудом узнавался генеральный директор.
   Человек в плаще, возглавлявший группу, стараясь спрятать свое волевое усталое лицо с «джеклондоновским» подбородком от множества видео и фотообъективов, что-то зло говорил сквозь зубы. Он отмахивался от вопросов журналистов, как корова от слепней, очевидно, не в силах объяснить прессе, как это его люди дважды в одном и том же месте не смогли защитить двух таких уважаемых членов общества, связанных к тому же братскими узами.
   Вслед за чем на экране появилось фото Тино. В данном случае телевизионщики стремились к прямо противоположному эффекту, чем в случае с генеральным директором. Фотография Тино была явно извлечена из полицейского дела. Роднило эти два фото лишь одно – и то, и другое были заключены в траурные рамки…
   Казанцев, как зачарованный, глаз не мог оторвать от телевизора. Он не обратил ни малейшего внимания на бармена, который, наконец, сделав выбор, переливал пиво из зеленой банки в высокий красивый бокал, запотевавший прямо на глазах.
   – Я налил вам арабского! – сказал бармен, закончив процедуру перелива и подвигая бокал Казанцеву. – У него специфический вкус…
   – Что? – очнувшись, переспросил Казанцев.
   – Я говорю, что налил вам арабского! – терпеливо повторил бармен. – Оно острое, на любителя.
   – Налейте мне чего-нибудь покрепче, пожалуйста! – сказал Казанцев. – Только не арабского; их коктейли, даже для меня, слишком остры… – и он вновь уставился на экран.
   – Слушаюсь, синьор… – бармен начал автоматически смешивать коктейль, косясь на экран, от которого не мог оторвать взгляда странный посетитель. На его взгляд ничего из ряда вон выходящего там не происходило.
   Полиция окружила часть мусорной свалки, где, наполовину присыпанный какими-то неаппетитными отходами, лежал на животе человек. Один из полицейских нагнулся и перевернул его на спину. Камера показала лицо крупным планом. Голова у человека резко мотнулась назад. Его молодое красивое лицо было спокойно и, если бы не грязь и небольшое отверстие с запекшейся кровью посреди лба, оно бы выглядело весьма привлекательно.
   Кадры с убитым сменились изображением подъезда дома, из которого двое полицейских вывели красивую девушку с длинными спутанными волосами. Девушка билась у них в руках, как русалка, запутавшаяся в сетях, она пыталась вырваться, но все ее попытки ничем не заканчивались. Девушка рванулась еще раз, очевидно с особенной силой, так как чуть не упала, потянув за собой полицейских; но они в последний момент сумели устоять на ногах и удержать ее. После чего девушка обессиленно повисла у них на руках, уронив голову на грудь.
   Полицейские чуть ли не волоком затащили ее в ожидавший джип. Дверь за нею захлопнулась, машина отъехала. И тогда оператор перевел камеру на табличку на доме. На ней было написано «Санта-Мария-дель-Джильо 123»…
   Казанцев оторвался от экрана и посмотрел на бармена, тот поспешно протянул ему стакан. Казанцев взял его и выпил содержимое залпом, казалось, даже не почувствовав вкуса.
   – Повторить? – спросил бармен. Казанцев кивнул и вновь посмотрел на экран. Там, сменяя друг друга, мелькали фотографии Минчели-старшего, «Колобка», Чако, длинного. Слава Богу, пока что без траурных рамок.
   Бармен, видимо заинтересовавшись происходящим, выключил музыку и включил звук в телевизоре. Но как по команде на экране появился диктор и бодрым голосом начал рассказывать:
   – …продолжаются уличные бои! – место действия Казанцев не расслышал. Диктор продолжал: – Генерал Поджеи заявил, что сформированное им национальное правительство будет отстаивать интересы государства и не позволит коммунистическим идеям подрывать благосостояние граждан. На вчерашнем утреннем заседании «комитета спасения» он четко сформулировал свою программу.
   В частности он сказал: «Нужно душить в зародыше любые ростки социализма, пока они не опутали весь исламский мир. Он не менее опасен, чем сионизм. И в борьбе с этой двухголовой гидрой никакие действия не могут быть чрезмерными…» За вчерашний день в уличных перестрелках погибло и ранено около ста человек.
   Как сообщил представитель национального правительства, национальная гвардия из числа войсковых соединений, оставшихся верными правительству объединенного фронта, контролирует власть почти во всех районах страны… Бои продолжаются, в основном, только на территории столицы…
   Изображение диктора исчезло, и вместо него начался показ хроники, снятой со всеми жуткими подробностями: жестокими расправами, перестрелками, покалеченными и убитыми людьми, плачущими женщинами и детьми. Перед масштабами этого горя две фотографии в траурных рамках из предыдущего репортажа уже казались детской шуткой учеников колледжа, расшалившихся на уик-энде.
   Казанцев протянул руку и взял бокал с пивом, который все еще стоял на стойке. Отпив из него, он сказал бармену:
   – Да, вы были правы, это пиво действительно на любителя…

Глава 2. Казанцев

   (9 августа, 8.10– 8.30)

   Проспать почти сутки без перерыва – это мой личный рекорд. Когда проснулся, глянул на часы – глазам не поверил, долго подсчитывал – сколько спал?
   Итог впечатлял.
   Да, Славочка, за что тебе деньги только платят? Обрадовался, что до начальства далеко, и бока отлеживаешь, жирок завязываешь. Кстати, проголодался я смертельно… Быка бы смолотил со всеми прилагающимися гарнирами и приправами. Но только где его взять – быка? Особенно в такую рань…
   А народ кругом – бодрый. Сразу видно, зря времени не теряли. Не то, что вы, дорогой товарищ Казанцев… Пока вы в контакте с койкой пересекали Средиземное море, народ не дремал. Отдыхал активно и, судя по всему, продуктивно. Того и гляди, и попозже с провизией может оказаться напряженка… С первого взгляда в глаза бросается, что все потребляли от всего сердца, не щадя живота своего…
   Но по витрине бара не скажешь, что в прошедшие сутки его основательно потрясли, хотя по лицам народа сразу видно, что так оно и было, пили не щадя ни живота, ни почек, ни печени…
   Как говорится, результат был налицо…
   А бармен свеженький, этот явно ночь, как и ты, Славочка, провел в контакте с койкой… Может он тебя спасет от голодной смерти? По виду, похоже, не сволочь и улыбается, как положено на загнивающем Западе…
   Моих «друзей» в пределах видимости не наблюдается… Впрочем, откуда им здесь взяться? Ты же, Славочка, гений! Это же семи пядей во лбу нужно быть, чтобы догадаться, что я их на скай-борде обскачу… А у них, слава Богу, такого в наличии не имеет быть…
   Будем надеяться!..
   Ладно, потом весь пароход, как положено, обшарю! Если в ближайшие полчаса не ухлопают… Хотя полчаса, маловато будет – не удовлетворю я своих желудочных потребностей…
   И тут он мне выдал про пиво, как серпом по яйцам… И стоит – улыбается… А я как мышь мокрый… Нет, это он не с прицелом! И хотя, как говорит Геночка, повторяя шефа, «случайностей не бывает» – это как раз тот самый случай, когда исключение подтверждает правило…
   И ответить я не успел, такое кино началось… Немое… Как по заказу, специально для меня… Да, ребятки серьезные – быстро управились… Пока ты спал… А ведь тоже мог, как дорогой генеральный и бедный Тино, – вечным сном… И молодая вдова на могилке твоей не зарыдает… Разве что Мариша…
   Интересно, что бы мне присвоили посмертно?..
   А ни хрена!
   Не заработал, Славочка, не заработал! Вся твоя суета, хоть и в рамках закона, а коню под хвост! Нет свидетелей! Были и все вышли! В тираж! Или в расход! Серьезные мальчики их вывели! И показаниям их цена – дырка от бублика! Хоть и у нотариуса…
   А кому это выгодно, Славочка? Пока что в накладе только наша сторона. Мухаммедовые шейхи в стороне: нет товара – нет денег… А может и товар есть, а вот денег им платить пока что всяко не нужно… Поди – докажи! Меня либо на родину, либо на тот свет – и концы в воду или в песок…
   А где гарантия, что Тино и генерального не боксер с усатеньким моим Рафиком прибрали? Нет у тебя гарантий! Нету! У этих ребяток, если глядеть правде в глаза, ни своих, ни чужих… Плевать им на всех, а тем более на двадцать пять миллионов…
   А Мухаммед? А что Мухаммед? У него своих миллионов хватает… Ну, допустим, не у него, а у папы-шейха… Аллах его знает, сколько у него еще таких Мухаммедов… Вот он уже полковник, а что значит полковник по их меркам? Ни фига ты, эксперт хренов, не знаешь… У них там свои законы, абсолютно свои!.. И какого беса мы все время лезем в чужие дела?
   А сам-то ты?
   Как все, так и я. Что поделаешь, национальная черта у нас такая – совать свой нос куда не следует? Вот и я, в рамках нашей национальной черты, сую его куда ни попадя… Знаю я для него одно очень симпатичное место…
   Хотя правильно ты себя вел, Славочка, не было у тебя другого выхода: все бумаги у Мухаммеда и не факт, что он тебя живым из страны выпустил бы… Положа руку на сердце, не поручишься ты за него, Казанцев, ни перед начальством, ни перед самим собой… Нет, Славочка, тебе Мухаммеда больше всех опасаться следует!..
   Береженного Бог бережет…
   Господи, что они творят со своими же! Так что им еще один неверный? Я для них всего лишь неверный. И для Мухаммеда – тоже… Хоть и ханку вместе жрали… И родственники, можно сказать, по жене… Алена!.. Стоп! Это ты. Казанцев, брось! Этого только не хватало… Вспомнил! Самое время…

   И тут я вдруг услышал за спиной: «Веселое местечко!»
   Ба! Знакомые все лица! А он что тут делает? Здрасьте-пожалуйста… Картина Репина «Не ждали»…

Глава 3. Высадка десанта

   (9 августа. 9.30—18.40)

   – Веселое местечко… – услышал Казанцев за спиной знакомый голос.
   – А? – очнулся он от задумчивости и только тут понял, что фраза была произнесена по-русски.
   Он, стараясь не делать резких движений, медленно повернулся.
   Рядом с ним на высоком табурете сидел его попутчик по самолету. Как и в прошлую их встречу в руках у него была пачка иностранных газет. Казанцев в знак приветствия поднял бокал с пивом. Попутчик рассеянно кивнул и вновь отвернулся к телевизору.
   – Даже в сравнении с Италией там чересчур жарко… – сказал он.
   – Да… – неопределенно протянул Казанцев. Случайности сами по себе подозрительны, но подобная их плотность – подозрительна втройне. Казанцев задумчиво тянул пиво, не спуская глаз со своего самолетного знакомца, невесть как залетевшего на один с ним пароход.
   «Новости» подошли к концу, и попутчик тяжело повернулся на табурете к Казанцеву и спросил:
   – Вы что, любитель жаркого климата?
   – А вы? – вопросом на вопрос ответил Слава.
   – Ну что вы… – попутчик усмехнулся и руками как бы очертил размеры своего тела. – Разве я похож?
   – Однако, там, – Казанцев кивнул в сторону «жаркого» берега, – осторожные люди нужны просто позарез… А?
   Попутчик рассмеялся и, оглядев Казанцева с ног до головы каким-то оценивающим взглядом, отпарировал:
   – Судя по тому, что вы плывете в ту же сторону, – и не очень осторожные люди там тоже нужны…
   – А неосторожные люди везде нужны! – резко ответил Казанцев. – Так уж исторически сложилось…
   – Да уж… – попутчик пошевелил пальцами. – Впрочем, вы правы – с неосторожными людьми острый дефицит на планете. Вы читали? – он потряс пачкой газет. – Судью не могут найти! Восторг неизъяснимый… Шестеро сальвадорских солдат убили четырех американских миссионеров. Восемь месяцев не могут найти судью, который бы решился слушать это дело…
   – Как вы в прошлый раз говорили? – усмехнулся Казанцев. – «Всегда найдутся недовольные…» – процитировал он. – А у недовольных, как правило, никогда не ощущается недостатка в оружии… Некоторые страны просто удержаться не могут от поставок оружия при таких условиях нужно быть действительно очень неосторожным человеком или же сумасшедшим, чтобы стать судьей на подобном процессе… – Казанцев машинально крутил в руке пустой бокал. – Вот так! – подвел он черту под всем сказанным и со стуком поставил бокал на стойку.
   – Повторить? – тут же среагировал бармен.
   – Да! – кивнул ему Казанцев и по-русски попутчику. – Хочу выпить за неосторожных людей.
   Бармен достал из холодильника банку с пивом и ловко перелил ее содержимое в бокал.
   – Вам? – обратился он к попутчику.
   – Мартини…
   Бармен красивым движением выставил на стойку еще один бокал, не глядя, выхватил из-под стойки бутылку, плеснул в него вино и, добавив несколько кубиков льда, отошел.
   – Присоединяюсь! – сказал попутчик и поднял бокал на уровень глаз, разглядывая содержимое на свет.
   – Вы? – удивился Казанцев с издевкой. У него вдруг появилась потребность разрушить стену невозмутимости своего собеседника. – Осторожный человек, который гордился своей осторожностью?
   Попутчик отпил из своего бокала и, еще раз оценивающе оглядев Казанцева, сказал:
   – Если когда-нибудь в любой точке планеты понадобится судья, чтобы осудить любое фашистское дерьмо – я к вашим услугам. – Он допил мартини и, похлопав Казанцева по плечу, предложил: – Пойдемте позавтракаем, судя по вашей агрессивности, вы способны сейчас съесть быка…

   Корабль стоял на рейде. Гавань была видна как на ладони, до нее было не более полумили. В мягких лучах садившегося солнца панорама пустого порта казалась нереальной. Застывшие краны, как попало брошенные машины, догорающий склад, тюки, контейнеры, громоздящиеся в полгоризонта – все это вызывало у глядящего ощущение чего-то неземного, инородного…
   – Когда бросят нейтронную бомбу, – подумал Казанцев, – вся земля будет выглядеть точно так же… Тихо, мирно и никаких проблем с людьми…
   Он стоял на верхней палубе, облокотившись о перила, выше был только капитанский мостик. Где-то далеко внизу тихо плескались волны. А перед глазами за современною громадою порта простиралась панорама из «Тысячи и одной ночи»…
   Казанцев глядел на этот арабский город в жаркой дымке начинающегося заката и наслаждался тишиной и покоем. Как бы там дела не сложились дальше, а эти несколько часов передышки нужно было использовать до последней капли. Сейчас он стоял на границе, где морской прохладный бриз сталкивался с доменным жаром берега, полностью расслабившись, отдыхал. Он даже глаза закрыл. А когда открыл, вдруг сразу весь подобрался, как рысь перед прыжком, еще ничего не случилось, но что-то, не зависящее от него, толкнуло его в грудь и сердце учащенно забилось.
   Вдруг краем глаза он уловил в застывшем безжизненном мареве порта какое-то движение. Он прищурился и поглядел в ту сторону, но, низко опустившееся над горизонтом, солнце лупило прямо в глаза; и он мог уловить лиши какие-то, мелькающие между горами контейнеров, огромные тени и силуэты.
   Некоторое время он не мог понять, что же привлекло его внимание, пока через какое-то время из-за здания одного из складов вынырнуло тупое рыло грузовика, волокущего за собой сороконожку контейнера.
   Грузовик медленно выполз на открытое место и на какой-то миг перекрыл солнечный свет. И тут Казанцев увидел, что его кабина выкрашена в ярко-желтый цвет. Золотясь в лучах солнца, грузовик покатил вдоль причала; и в то же время на открытом месте появился второй, за ним третий. Они возникли у него перед глазами, как мираж в пустыне…
   Казанцев даже зажмурился, и головой помотал, как бы отгоняя наваждение, но когда секунд через тридцать поднял веки, грузовики никуда не исчезли – все десять контейнеров, вытянувшись цепочкой, ползли к выходу из порта.
   Слава еще какое-то мгновение, как завороженный, смотрел на эту картину, потом сорвался с места и, перескакивая через две ступеньки, бросился вверх по трапу.
   Возле капитанского мостика он натолкнулся на довольно большую группу пассажиров, которая взволнованно дискутировала с помощником капитана.
   – Город на военном положении, господа… – вежливо бубнил помощник, повторяя эту фразу, очевидно, раз десятый. – При первой возможности, мадам… – обратился он к полной даме, размахивающей зонтиком и что-то гортанно пытавшейся ему втолковать по-арабски. – Не волнуйтесь… ничего опасного с нами не может произойти… Это исключено!..
   Дама не отставала, она повысила голос.
   – Это невозможно! – в конце концов не выдержал помощник капитана и в свою очередь повысил голос. – Порт захватили мятежники!
   При последних словах дама заверещала еще громче, ее говор напоминал кудахтанье потревоженной курицы. Помощник капитана между тем, взяв себя в руки, прежним монотонным голосом сказал:
   – Я еще раз повторяю, не волнуйтесь! Мы всегда успеем отойти на безопасное расстояние. Наш радист поддерживает постоянную связь с законными властями…
   – Вам тоже необходимо срочно попасть на берег? – окликнул Казанцева, стоящий тут же попутчик.
   – Позарез! – кивнул Слава и через плечо попутчика поглядел в сторону порта, где все еще мелькал зад последнего контейнера. Попутчик, проследив за его взглядом, оглянулся. Но ничего уже не успел увидеть, так как последний грузовик, свернув с причала, скрылся за пакгаузом. Оглядев безжизненный порт, попутчик подвел итог:
   – Безнадежно!
   – А вплавь? – вслух подумал Казанцев.
   – А дальше что? – вздохнул попутчик. – Слышали, что говорит помощник, – порт в руках мятежников. Хочешь – не хочешь, а сиди тут… Как это у нас говорится в родном Отечестве, – «хоть видит око, да зуб неймет»…
   – Да… – Казанцев задумался.
   – Хуже всего, – подлил масла в огонь попутчик, – что стоянка тут до шести утра по расписанию… Если не найдут способа, не угрожая нашей безопасности, доставить нас на берег – придется плыть дальше… А в ваши планы, как я понимаю, дальнейшее путешествие морем никак не входит?
   Казанцев вновь поглядел в сторону порта. В этот момент контейнеры, влекомые грузовиками, показались вновь. Они приблизились к проходной и остановились.
   – Дальнейшее путешествие морем, – задумчиво ответил он, – как вы справедливо заметили, в мои планы никак не входит…
   Пассажиры, окружившие помощника капитана, продолжали возмущаться, но как-то неуверенно. Было видно, что первоначальный задор начал угасать, а последнее заявление помощника насчет мятежников и вовсе выбил осаждавших из наступательной колеи.
   Они все еще размахивали руками и говорили громко и взволнованно, но двое или трое, поняв безнадежность своих притязаний, начали отодвигаться к трапу, ведущему на пассажирские палубы.
   Дама с зонтиком, нужно отдать ей должное, покинула мостик последней. Она все еще возмущалась, но гром и молнии теперь уже сыпались на голову красивого седого человека с усталым профилем римского императора, одетого во все белое и с тростью в руке. Все выпады своей спутницы он воспринимал со стойким спокойствием, достойным истинного римлянина.
   Делегация спустилась на пассажирскую палубу и расстроено последовала к стойке бара возле бассейна, в котором веселились туристы. Заботы пассажиров, нуждающихся в высадке на берег, им были до фонаря, они беззаботно дурачились, то и дело с визгом и хохотом ныряя в бассейн; драма чужого народа разыгрывающаяся всего в какой-то миле от них, ничуть их не задевала. Они заплатили свои деньги и хотели за них получить сполна отдыха и удовольствий. На берегу им хватало своих проблем, чтобы во время отпуска сопереживать чужим.
   Бар при бассейне работал на пределе возможностей. Бармен и три официантки едва успевали удовлетворять запросы всех жаждущих. Короче, веселье было в самом разгаре…
   Взрывом хохота был встречен пожилой мужчина, который появился возле бассейна. Он, слегка покачиваясь, шел, волоча за собой серфинг довольно солидных размеров. Он перевалил его через невысокий бортик бассейна и прыгнул вслед за ним в воду.
   Под одобрительный хохот и аплодисменты присутствующих, он вскарабкался на доску и попытался поставить парус. Хохоча и улюлюкая, вся компания дула изо всех сил, тщетно стараясь заменить фанату серфинга ветер. Пробалансировав на доске какое-то время, он с шумом и фонтаном брызг свалился в воду.
   – Черт и черт! – отплевываясь, ругался мужчина, вновь пытаясь влезть на доску. – Что же я даром, по-вашему, этот гроб за собой тащил? Мне определенно обещали купание на всех пляжах и отличные волны! – ему удалось вновь влезть на доску, и с нее он продолжил свое выступление, как с трибуны. – Если меня не выпускают на пляж, то я требую, чтобы мне обеспечили волны в бассейне! Пусть передадут мои требования капитану.
   Компания просто зашлась от смеха. А пожилой любитель серфинга вновь плюхнулся в воду.
   Казанцев безразлично смотрел на эту веселую возню, но вдруг какая-то мысль пришла ему в голову, и он оживился. Глаза его сверкнули озорным огнем.
   – Я сейчас… – кивнул он попутчику и быстрым шагом отправился в сторону бара. Подойдя к стойке, он заказал бутылку виски и попросил, чтобы ее откупорили. Когда бармен, скрутив пробку, подал ее ему, Слава, сделав большой глоток прямо из горлышка, сопровождаемый удивленными взглядами бармена и официанток, вернулся назад к бассейну.
   Любитель серфинга все еще продолжал в нем бесславную борьбу с предметом своей любви. Подойдя к самой кромке, Казанцев громко, стараясь перекричать гвалт, обратился к нему:
   – Держу пари, приятель, что вам не выдержать на этом самокате и пяти минут в открытом море… – он подмигнул попутчику.
   Тот понимающе усмехнулся.
   – Об этом не может быть и речи! – тут же подыграл он ему. – Раз он в бассейне с него сваливается, так что же будет на волнах? Гиблое дело! Пусть даже и не пробует.
   Провокация попутчика сработала с первой попытки: любитель серфинга, как говорится, заглотнул крючок до слепой кишки.
   – Это кто не продержится? – возмутился он и угрожающе двинулся в сторону Казанцева и его сообщника. При этом он в очередной раз плюхнулся с доски в воду. Но, как видно, вода в бассейне была как следует подогретой и посему боевого пыла любителя серфинга не остудила. – Бьюсь об заклад на что угодно, – завопил он, отплевывая во все стороны воду, – что я на этой штуке доплыву до Америки и назад!
   – Да здравствует наш Колумб! – тут же завопил кто-то из его компании.
   – Виват! – заорали все хором.
   Любитель серфинга выбрался из бассейна и направился прямиком к Казанцеву. Их тут же окружили. Казанцев, как ни в чем ни бывало потягивал виски из горлышка своей бутылки.
   – Выпейте, приятель! – протянул он бутылку подошедшему мужчине. – Выпейте и забудем об этих глупостях.
   – То есть как это забудем? – возмутился мужчина. – Испугались пари? – он демонстративно игнорировал протянутую ему бутылку.
   – Я, к вашему сведению, ничего не боюсь! – тут же приняв воинственную позу, заявил Слава. – А тем более вашего вшивого пари!
   – Это у кого вшивое пари? – мужчина встал в не менее воинственную позу. – Хотите на тысячу долларов?
   Слава сделал вид, что раздумывает. Мужчина с торжеством оглядывал присутствующих.
   – Согласен! – наконец громко произнес Казанцев. – Начинаем немедленно!
   – Сию секунду! – подтвердил мужчина. – Давайте-ка свою бутылку сюда! – он почти вырвал бутылку у Славы из рук и сделал несколько больших глотков.

   Возле трапа, который спускали двое матросов, собралась большая толпа болельщиков. Тут же стоял помощник капитана с видом человека, из двух зол выбирающего меньшее. Болельщики были возбуждены до крайности и заключали пари разного достоинства и разной степени глупости. Казанцев уже в одних плавках стоял в самом центре этой толпы напротив любителя серфинга и яростно препирался с ним.
   – Это я доплыву до Америки и назад! – кричал мужчина. – И кто в этом сомневается, готов с тем биться об заклад на тех же условиях…
   – Нет, приятель, – убеждал его Слава, – это я первый сказал, что доплыву до Америки и назад! У меня есть свидетели! – он кивнул в сторону попутчика.
   Тот важно кивнул.
   – Бьюсь об заклад! – не желая никого слушать, талдычил любитель серфинга, доказывая этим, что всяческие пари он любит не меньше.
   – Я этой штуки до сегодняшнего дня в глаза не видел, – гнул свою линию Казанцев, – Но держу пари, что с ней справится любой сопляк…
   Это новое направление в споре сбило мужчину с его позиций и он, тут же попав в новую колею и увязнув в ней, закричал:
   – Бред! Я этому учился целый год!
   – А я говорю, что любой сопляк… А год этому учиться мог только всякий… – Слава сделал паузу, как бы подыскивая определение способностям мужчины.
   Но тот не стал ждать, пока Казанцев найдет ему достойное название, и завопил:
   – Что? Вы забываетесь!
   Тут нашел нужным вмешаться старший помощник.
   – Не кипятитесь, господа! – примиряюще сказал он. – Давайте определим условия пари!
   Казанцев удовлетворенно усмехнулся.
   – Давайте! – поддержал он помощника капитана.
   – Если он доплывет, не свалившись, хотя бы… – тут же вмешался мужчина, – хотя бы… до маяка! – он указал на белую башенку, возвышавшуюся при входе в гавань. – И обратно! Я готов уплатить тысячу долларов.
   – Согласны? – спросил у Славы помощник капитана.
   – Еще бы! – кивнул Слава.
   – Тогда приступим! – торжественно объявил помощник и зачем-то поглядел на часы.
   Трап был спущен. Казанцев взял серфинг и сбросил его в воду. Потом, оглянувшись на попутчика, махнул ему рукой и прыгнул за борт.
   Чтоб не вызвать подозрения он долго влезал на доску и с трудом утвердившись на ней еще какое-то время нелепо размахивал руками, стараясь удержать равновесие. Глядя на его усилия, толпа болельщиков от души веселилась и заключала все новые пари, в основном на то, сколько минут он продержится на доске.
   Казанцев же выделывал на доске головокружительные трюки, становился на четвереньки, ложился плашмя – одним словом, изо всех сил старался оправдать свое утверждение, что он сегодня в первый раз видит серфинг. Прокувыркавшись таким образом минут десять, он решил, что со зрителей довольно, и за свои деньги они получили достаточно удовольствий. Встав во весь рост на доске, он подхватил из воды треугольник паруса.
   Легкий ветер как будто только ждал этого, он надул парус и неожиданно легко понес серфинг с Казанцевым к видневшемуся невдалеке маяку. Казанцев, отбросив свое притворство, умело балансировал на доске, легко управляя парусом. Корабль с каждой минутой удалялся все дальше, и вот уже прямо перед ним выросла стройная белая колонна маяка.
   Последние лучи солнца скользнули по голубой поверхности, и серые сумерки стерли с нее маленькую фигурку на доске с парусом. Как не вглядывались болельщики, они уже не могли увидеть, что, подплыв к маяку, Казанцев, вместо того, чтобы повернуть назад к кораблю, умело управляясь с парусом, направил серфинг к едва заметной в сумерках полоске пляжа, начинающегося сразу за территорией порта…

Глава 4. Казанцев

   (9 августа, 19.05)

   Приехали! Салям алейкум! Как тут обстоят дела с ковровой дорожкой? Не густо. И оркестра вроде бы не предвидится… Ну что ж, тем лучше. Как говорил шеф, нам излишнее внимание ни к чему… На первый взгляд, мое прибытие осталось незамеченным. Высадка внепланового десанта из одного человека… Можно сказать: ограниченный контингент…
   Ну, а мой попутчик оказался нормальным парнем. Случайный попутчик? Бог знает… Во всяком случае, голова у него фурычит: так сработать на публику без проработки, без репетиции может либо профессионал, либо очень талантливый индивидуум…
   Так кто же он, по-твоему?
   Кто, кто? Конь в пальто! Какая теперь разница… Что дальше делать? Вот в чем вопрос?.. Тоже мне еще один Гамлет вылупился… Впрочем, «что делать?» – вопрос исконно русский… Три вопроса, которые испокон века мучают русскую интеллигенцию: «Что делать?», «Кто виноват?» и «Какой счет?»
   Русская интеллигенция…
   Трижды «ха-ха»! Где ты, Славочка, видел русскую интеллигенцию?.. А что касается вопроса: «Кто виноват?» – тут в прошлый век нужно соваться или еще дальше – к татаро-монгольскому нашествию…
   Да! Неладно что-то в Датском королевстве… Черт! Это у тебя, Славочка, в чердаке что-то не ладно!.. Расфилософствовался на пустом пляже… Хотя морские прогулки способствуют развитию философского мышления… Кто это там по берегу моря разгуливал с камнями во рту и проповедовал чайкам?
   Демосфен – вот как звали того древнего придурка… А современного придурка зовут – Вячеслав Казанцев… Прошу любить и жаловать!.. Десантник-одиночка! Собственноручно окружает, как отдельно взятых террористов, так и крупные, хорошо подготовленные соединения… Причем, голыми руками и в одних плавках!
   Правда, есть у меня одна зацепка в этом исламском раю… Всем правоверным пророк Мухаммед обещал на том свете райский сад, где обнаженные гурии проделывают с ним разные порнографические штуки… Что ж, я, можно сказать, почти покойник… То есть официально мог бы им быть, почитай, скоро третьи сутки пойдут… И свой пророк Мухаммед по штатному расписанию у меня есть, он обо мне, думаю, больше моего знает и даже больше нашего шефа всеведущего и вездесущего, а может и больше Господа нашего и Сына Божьего – Иисуса…
   Так что может быть мой пророк Мухаммед, по прозвищу «Муха» уготовил мне свой райский сад, а я, неблагодарный, из него в чем есть умотал за море? А в том саду ждали тебя, Славочка, гурии… Мухаммедовы гурии… Смешно… Но надежда у тебя, дорогой товарищ Казанцев, только на них… Вернее, на одну из них… Единственная надежда на единственную и неповторимую…

Глава 5. Встреча выпускников

   (9 августа, 19.10—10 августа. 7.10)

   Огромное пространство пляжа было заброшено и пустынно. Казанцев медленно шел среди брошенных в панике тысячи мелочей пляжного обихода. Возле перевернутого, наполовину занесенного песком шезлонга, он увидел роскошный купальный халат и, подобрав его, накинул на плечи. Потом взял, лежащее тут же, большое махровое полотенце с изображением пестрого попугая и перекинул его через правую руку. Эти детали сразу сделали его похожим на богатого туриста, возвращающегося после вечернего купания в свой отель.
   Кстати, сам этот отель высился неподалеку. На первый взгляд, он был совершенно пуст: не светилось ни одно окно, вокруг стояла мертвая тишина – одним словом, никаких признаков присутствия человека. Тем не менее, Казанцев, не спеша идя к нему, старался все-таки все время быть под прикрытием каких-нибудь пляжных сооружений.
   Темный фасад, разбитые зеркальные стекла вестибюля, следы от пуль на стенах – все это угнетающе действовало на нервы. Казалось, что от этой застывшей марсианской пустоты можно ожидать чего угодно.
   Казанцев осторожно, как тень, проскользнул в черный, похожий на раскрытую пасть какого-то неземного чудовища, вестибюль и, прижавшись к стене, застыл. Когда глаза понемногу привыкли к темноте, он внимательно оглядел каждый угол. И хотя во время этого осмотра Слава не обнаружил ничего подозрительного, он на всякий случай бегом пересек вестибюль и, перемахнув через регистрационную стойку, из-за этого укрытия еще раз огляделся вокруг.
   И не напрасно.
   Какая-то неясная тень мелькнула в разбитом дверном проеме в самом конце холла. Скорее всего, там до разгрома был ресторан. Казанцев резко нырнул за стойку, ожидая выстрела. Прошло несколько мгновений, но выстрела не последовало. Вместо этого со стороны разбитых дверей раздалось глухое рычание и оттуда, сметая все на своем пути, вырвалась свора бродячих собак и, заливисто лая на бегу, бросилась к выходу на пляж. Как призраки, они промелькнули мимо стойки, где прятался Казанцев, и через мгновение их лай затих где-то вдали.
   Казанцев тяжело осел на пол и перевел дух. Так он просидел какое-то время, приходя в себя, потом протянул руку вверх и наощупь нашел настольную лампу, осторожно сняв ее со стола и поставив рядом с собой на пол, нажал на кнопку. На удивление, свет зажегся. Он настолько не ожидал этого, что в первый момент растерялся, но тут же опомнившись, снял с себя халат и накинул его на лампу, оставив только слабый лучик света, который нельзя было увидеть с улицы.
   Тут же на столике стояло несколько телефонов. Казанцев поднял трубку одного из них. В трубке не раздавалось ни малейшего звука, она была мертва, как весь отель. Слава положил трубку на место. Хотя этого следовало ожидать, но, тем не менее, Казанцев расстроился. Он задумчиво сидел на полу, не зная, что предпринять дальше. Так он просидел минут пять, а потом неожиданно начал поднимать трубки остальных телефонов.
   В третьей трубке послышался гудок.
   Это приободрило его и он, положив трубку на стол, лихорадочно начал шарить по ящикам стола и наконец в нижнем обнаружил телефонный справочник. Найти нужный номер было делом десятка секунд. Слава быстро нажал кнопки на аппарате и, затаив дыхание, начал ждать.
   Длинные гудки продолжались довольно долго. Казанцев уже хотел положить трубку, когда в ней раздался долгожданный щелчок.
   – Хале! – произнес Аленин голос. Казанцев проглотил слюну. – Хале!? – переспросила Алена и добавила что-то по-арабски.
   Казанцев тихонько начал насвистывать мелодию из «Мужчины и женщины».
   – Славка? – сразу охрипнувшим голосом спросила Алена. – Где ты?
   В отеле… – ответил Казанцев.
   В отпуск приехал? – усмехнулась Алена.
   – Да. Почти что… У нас тут соревнования по серфингу! – в тон ей ответил Слава.
   – Ну и как? – поинтересовалась Алена.
   – Судя по всему, я проиграл тысячу долларов, хотя мог бы и выиграть, если бы вернулся назад к старту… – ответил Казанцев.
   – Что же тебе помешало?
   – Вдруг очень захотелось повидаться с тобой! А до берега было рукой подать… – Слава вздохнул.
   Возникла пауза. На другом конце молчали.
   – Алена, – нарушил это молчание Казанцев, – мне нужна машина…
   – Ты где? – уже серьезно и озабоченно спросила Алена.
   – Знаешь отель «Палас»? На пляже, возле самого порта… – начал объяснять Казанцев.
   – Знаю! – оборвала его Алена. – Я буду через двадцать минут…
   – Алена!
   – Да…
   – Будь осторожнее… У вас тут не очень уютно…
   – Я привыкла… До встречи!
   В трубке раздались короткие гудки. Казанцев осторожно положил ее на место и, встав в полный рост, уже не скрываясь, пошел в сторону ресторана.

   Машина подъехала почти бесшумно. Фары не горели, из темноты внезапно выполз ее длинный черный силуэт и медленно, шурша шинами по песку, подкатил вплотную к отелю и застыл, как бы слившись с его громадой. Негромко хлопнула дверь.
   Женская фигура проскользнула в вестибюль и остановилась на пороге. Вестибюль был по-прежнему пуст, и во мраке холла чудились сотни опасностей и ловушек. Поэтому женщина, как и Казанцев за некоторое время до этого, прижалась спиной к стене, не зная, что ей делать дальше.
   Внезапно разбитая дверь ресторана в противоположном углу вестибюля распахнулась, и на пороге с подсвечником в руке появился Казанцев. Свеча освещала его с ног до головы. На нем был белый пиджак, черные брюки, лаковые туфли, на шее под крахмальным воротничком примостилась большая черная «бабочка» – короче, вид у него был самый что ни на есть официантский.
   – Прошу вас, мадам! – сказал он, ловко склонив голову в достаточно низком, но полном достоинства, поклоне. – Ваш столик в углу, как вы заказывали…
   Алена медленно пошла ему навстречу. Они остановились друг против друга; их прерывистое дыхание колыхало огонек свечи. Они молчали, не решаясь начать разговор.
   – Казанцев, – первой нарушила молчание Алена, – ты опять вырядился…
   – К вашим услугам, мадам… – как бы опасаясь скинуть натянутую на себя маску, чтобы под ней, не дай Бог, не проступило его беззащитное лицо, продолжал изображать официанта Казанцев. – Прошу вас, проходите… Шампанское уже охлаждено… Кухня, к сожалению, по независящим от нас причинам не работает, но, к счастью, остались консервы… Что прикажете подать на десерт?
   Алена вздохнула, огонек свечи заколебался, бросая тени на их лица. У нее влажно блестели глаза и, казалось, что она вот-вот заплачет.
   – Ты освоил еще одну профессию? – грустно спросила она.
   – Просто во всем отеле не нашлось другой одежды, – пояснил Казанцев, – я прибыл сюда, как бы это точнее выразиться, не совсем обычным образом…
   – Как всегда…
   Казанцев не ответил, он просто повернулся и пошел назад в ресторан. Алене не оставалось ничего другого, как последовать за ним. В ресторане царил кавардак, как и на пляже, и в вестибюле: путч застал обитателей отеля в самый разгар активного отдыха. Столики в основном были перевернуты, валялись остатки еды, осколки посуды. И только в углу стоял сервированный по всем правилам стол, сбоку на нем возвышалось ведерко, из которого выглядывало серебристое горлышко бутылки.
   – Прошу вас… – Казанцев отодвинул стул.
   – Благодарю? – Алена села.
   Слава ловким движением выхватил бутылку из ведерка и, обтерев ее полотенцем, откупорил. Пробка слабо выстрелила, пенная жидкость устремилась наружу, но Слава не дал даже капле пролиться мимо бокала. Золотистая жидкость с суетливыми пузырьками газа заполнила его ровно на три четверти.
   – Возьмите себе прибор? – включаясь в игру, приказала Алена голосом капризной миллионерши, привыкшей, что все ее прихоти выполняются сиюминутно.
   – О, что вы, мадам… – Казанцев скромно потупился. – Как можно, мадам… – он слегка изогнулся, изображая угодливое подобострастие. – Жена самого Али-Надир-шаха…
   – Не валяй дурака, Славка… – не выдержала Алена. Она подняла бокал и большими глотками выпила его.
   – У нас все как во французском романе девятнадцатого века: – Казанцев устало вздохнул, – жена восточного принца и бедный гарсон… Возьмите себе прибор, Шарль!.. Мерси, мадам… я в восторге, мадам… К вашим услугам, мадам…
   – Ты всегда влезал в образ, как улитка в раковину, и выковырять тебя оттуда было просто невозможно… – губы у Алены дрожали, она говорила, едва сдерживая слезы. – Однажды ты начал играть роль отвергнутого возлюбленного и играешь ее до сих пор… Это же просто невыносимо!..
   Слава, не отвечая, налил ей вино в бокал. Казалось, что он весь сосредоточился на процессе разлива, а на самом деле изо всех сил старался, как можно дольше не встретиться с Аленой взглядом.
   – Сядь!.. – шепотом попросила она. – Дай хоть посмотреть на тебя… а то торчишь за спиной… я же тебя столько не видела…
   – Четыре года, восемь месяцев и одиннадцать дней… – подсказал Слава.
   – Спасибо! – Алена отпила из бокала. – Ты всегда очень хорошо помнил всякие дурацкие цифры…
   – Да… – согласился Слава. – Мне больше ничего не оставалось помнить…
   – Ты обязательно хочешь, чтобы я заплакала? – уже не сдерживая слез, спросила Алена. – Это входит в программу?
   Слава взял стул и сел напротив.
   – Я так давно не видел, как ты делаешь все: смеешься, говоришь, плачешь, причесываешься…
   – Четыре года, восемь месяцев, одиннадцать дней?.. – Алена улыбнулась сквозь слезы.
   – Всего-то? – удивился Слава. – А мне показалось, что прошло сто лет…
   – Я так постарела?
   – Ты так изменилась… на сто лет! Ты стала красивее на сто лет! Ты исчезла…
   – На сто лет?
   – Навсегда!
   – Боже, какое отчаянное слово!
   – Какое безнадежное слово…
   – Какое мерзкое слово… – Алена низко наклонилась над бокалом, спрятав глаза. – Поцелуй меня, Казанцев… – тихо попросила она. Слезы плескались в ее голосе, как волны на морском берегу.
   Слава встал и сделал шаг к ней. Она тоже встала и прижалась к нему.
   – Это пройдет… пройдет… – шептал Казанцев и все крепче прижимал к себе Алену.
   Внезапно со стороны пляжа раздался шум моторов. Косые лучи фар полоснули по разбитым окнам ресторана. Слава и Алена в ту же секунду оказались на полу.

   Машины остановились возле отеля. Это были грузовики с крытым брезентом кузовами. Из первого выскочило несколько солдат с автоматами наперевес. Из кабины вылез офицер.
   – Свеча! – в отчаянии прошептала Алена, приподняв голову.
   – Ползи за стойку бара! – приказал Слава. – Я сейчас… – он осторожно потянул скатерть на себя. Первым сползло ведерко с шампанским. Казанцев подхватил его на лету и осторожно поставил рядом с собой на пол. Вслед за ведерком последовали бокалы, тарелки и, наконец, подсвечник со свечой. Все это Слава подхватывал с ловкостью жонглера. Когда подсвечник оказался у него в руках, он, поплевав на пальцы, загасил свечу. Все погрузилось во мрак. В полной темноте он пополз за стойку к Алене.
   – Славка… – шепотом позвала она. – Это ты?
   – Я, я… – так же шепотом откликнулся Казанцев. Он, подползая, чем-то позванивал в темноте. – Держи! – сказал он, нащупав в темноте Аленину руку.
   – Что это? – спросила она.
   – Бокал! Я с собой шампанское прихватил, не пропадать же добру. Пока это все кончится, оно выдохнется…
   – Горбатого могила исправит! – зло прошептала Алена.
   – Мне мой горб не мешает, так что не каркай! – Слава все также наощупь разлил вино по бокалам. – Самое время выпить за наше здоровье!
   Вдруг вспыхнул фары грузовиков и осветили стены ресторана каким-то нереальным светом. Солдаты о чем-то переговаривались на улице. Их гортанный говор долетал до Славы и Алены сквозь разбитые стекла.
   – О чем они говорят? – спросил Слава.
   – Что тут может кто-то прятаться, – спокойно перевела Алена, – шофер видел какой-то свет внутри…
   – Но с пляжа ресторан не виден, я проверял! – сказал Слава и тут же спохватился. – Неужели я не выключил свет в вестибюле?.. – он посмотрел на Алену и понял, что она вспомнила то же что и он: когда они встретились – свет в вестибюле горел. А потом им стало не до него… – Будем надеяться, что они сюда все же не сунутся… – как можно бодрее прошептал он.
   – В нашем положении только и остается – надеяться… – ответила Алена.
   Человек пять солдат, а за ними и офицер вошли в вестибюль, светя вдоль холла сильными карманными фонарями. Лучи света шарили по полу и стенам, выхватывая детали интерьера. Двое солдат крадучись вошли в ресторан и, прижимаясь к стенам, пошли вдоль него, огибая зал с двух сторон. Лучи их фонарей скрещивались и пересекались, как лучи прожекторов, нащупывающих самолет в небе, пока не уткнулись на стол в углу, где, несмотря на то, что Казанцев стянул скатерть больше чем наполовину, все еще сохранилась часть тщательной сервировки.
   Один из солдат подошел к столу и потянул носом воздух. Потом взял в руки бокал с недопитым шампанским и ярким отпечатком Алениных губ, повертел его в руках и поставил назад на стол. Он присел на корточки и пошарил лучом фонарика по полу, натолкнулся на стоящий в окружении тарелок подсвечник и потянулся к нему; но в этот момент его товарищ, подойдя к двери, ведущей на кухню, распахнул ее. Сноп света упал на паркет. Первый солдат вздрогнул и, сжав покрепче свой короткий автомат, поспешил к своему напарнику.
   – Ахмед! – тихо позвал тот по-арабски и сделал предупреждающий жест рукой. Первый солдат замер на месте, а второй внезапно открыл огонь. Из кухни донесся отчаянный визг. – Это собака… – вытирая со лба пот, громко сказал он. – Всего лишь собака! – он старался говорить громче, чем требовалось, успокаивая товарища и себя самого.
   – А шампанское тоже она пила? – подозрительно спросил первый.
   – Не выдумывай, Ахмед, – второй похлопал его по плечу, – кто сейчас в этой мышеловке стал бы лакать шампанское? Разве что психи… Пошли!
   – Кто стрелял?! – окликнул их офицер, осторожно заглядывая в ресторан.
   – Я! – вытянулся второй. – Это была собака, господин капитан. Их тут полно на побережье, а в кухне сохранились продукты…
   – Ладно, поехали! Тут какой-то идиот оставил за стойкой в холле зажженный свет и накрыл его халатом, а халат прогорел… – офицер хмыкнул. – Надеюсь, отель застрахован, если бы не мы, хозяин мог бы получить полную сумму…
   Солдаты поспешили к выходу.
   – О чем они говорили? – тихо спросил Казанцев.
   – Что лакать шампанское в такое время могли только психи, а офицер сказал, что какой-то идиот оставил свет и чуть-чуть не случился пожар… – Алена сделала паузу. – И мне кажется, что я знаю имя этого идиота…
   Слава опустил глаза и яростно потер щеки ладонями. В это время моторы на улице взревели, и грузовики отъехали от отеля. Казанцев и Алена остались в полной темноте, они сидели, не находя в себе сил встать на ноги. Наконец Слава поднялся и подал руку Алене.
   Она все еще держала в руке бокал, судорожным глотком она допила вино и, не воспользовавшись предложенной рукой, вскочила на ноги и пошла в сторону кухни. Она вошла туда и, сделав несколько шагов, остановилась. Слава последовал за ней. Алена стояла, склонив скорбно голову, возле, лежащего в луже крови, трупа собаки. Когда Казанцев подошел к ней, она глухо всхлипнула и, повернувшись, уткнулась ему в плечо. Слава обнял ее.
   – Не надо плакать… не надо… слышишь… Все уже кончилось… Ну, не надо… – беспомощно повторял он, гладя ее по волосам.
   – Это могла быть я!.. – сквозь слезы выкрикнула она. – Или ты… или мы оба…
   – Но это не мы, Аленький… И… и, слава Богу… – Казанцев еще крепче прижал ее себе. Но она вдруг отстранилась и подняла на него заплаканные глаза.
   – Ты что? – спросил он.
   – Ты меня уже тысячу лет так не называл… – тихо сказала она. – Для этого нужно было, чтобы нас чуть не убили. Казанцев? А что нужно, чтобы ты меня поцеловал?
   Казанцев не ответил, он просто поднял ее на руки и понес, унося ее все дальше от этого кровавого кошмара, лежащего черно-красным пятном на белом кафельном полу, от долгой разлуки, от горького непонимания, от всего жестокого, безумного мира, где им не повезло родиться и жить…

   С верхнего этажа отеля порт был виден, как на ладони. Солнце еще только поднималось из моря, было что-то около пяти утра. Но, несмотря на ранний час, Казанцев уже не спал. Он стоял у окна и внимательно наблюдал за тем, что происходило на территории порта.
   Там по-прежнему все было неподвижно и заброшено, кроме площадки возле самого выхода, где вчера остановились ярко-желтые грузовики с контейнерами. Сейчас возле них было некоторое оживление. Судя по всему, они вот-вот собирались тронуться в путь.
   Вдоль всей ограды порта тянулась внушительная баррикада из мешков и ящиков, в траншее между баррикадой и оградой порта суетились солдаты и вооруженные штатские, в амбразурах видны были пулеметы, тут же стояли несколько танков и бронетранспортеров.
   За окном раздался протяжный гудок. Казанцев вышел на балкон и посмотрел на море. Там в утренней дымке удалялся большой белый пароход, увозя на борту и владельца серфинга, который до сих пор бесхозно валялся на берегу перед отелем, и разочарованных болельщиков, и толстого попутчика.
   Казанцев какое-то время смотрел ему вслед, а потом, вернувшись в номер, возобновил свои наблюдения за происходящим в порту. И сделал он это вовремя, так как в этот момент на территорию порта на полном ходу въехала большая черная машина. Она резко затормозила возле контейнеров, и из нее вышел мужчина в белом костюме, сидевший рядом с шофером. Шофер из машины не вышел и, кажется, даже не выключил мотор.
   – Алена! – позвал Казанцев. Из соседней комнаты вышла Алена и подошла к нему.
   – Доброе утро! – сказала она.
   – Чего там доброго… – не отрывая глаз от окна, пробормотал Казанцев. – Препаршивое, прямо скажем, утро…
   Из кабины первого грузовика выскочил высокий светловолосый парень и подошел к мужчине в белом костюме. Они перекинулись несколькими фразами.
   – Кто это? – спросил Казанцев у Алены. Алена внимательно вгляделась в говоривших; они стояли в профиль и не очень были хорошо видны из окна. Но тут светловолосый повернулся лицом к морю и, сощурившись, поглядел на солнце.
   – Так это же Валерка Земцов! – удивленно воскликнула Алена. – У нас тут что, вечер встречи выпускников школы номер тридцать девять?
   – У нас тут утро встречи… – буркнул Казанцев. – А второго ты не знаешь?
   Мужчина в белом костюме, кивнув головой Земцову, сел в машину; и она в ту же секунду рванула с места и, проскочив пропускной пункт, скрылась из виду.
   – По-моему, это Юсиф… – неуверенно сказала Алена.
   – Д'Анжерон? – воскликнул Казанцев.
   – Да… – удивленно кивнула Алена.
   – Ты с ним знакома? – не дав ей опомниться, спросил Слава.
   – Естественно.
   – Почему «естественно»?
   – Потому что он друг Мухаммеда. Они вместе выросли и учились в школе… – уже начиная злиться, ответила Алена.
   – Так… Еще один соученик… – почти про себя сказал Казанцев. – А Вы говорите – «отличная репутация» – дорогой полковник…
   – Что? – не расслышала Алена.
   – Мы тут с твоим мужем недавно поспорили, торгует ли Д'Анжерон наркотиками… – усмехнулся Слава.
   – Ты с ума сошел! – рассмеялась Алена.
   – Вот и Мухаммед мне сказал примерно то же самое… – Казанцев отошел от окна. – Впрочем, что тут удивительного: муж и жена…
   – Не хами! – оборвала его Алена.
   – Ладно, не буду… – примирительно согласился Казанцев. – Ты лучше скажи: как, по-твоему – сможем мы сейчас подъехать к порту?
   – Думаю, что да… – неуверенно сказала Алена. – Сегодня уже третий день тихо, вчера с ними вели переговоры… – Она задумалась. – Неужели Юсиф участвует в переговорах? А если нет, то что он тут делал?
   – Спроси при случае своего мужа… – предложил ей Казанцев. Попробуй рассказать ему, где ты его видела. Может быть, он тебе поверит?
   – Сначала мне нужно будет объяснить, что я делала в этом отеле всю ночь, а потом если он мне поверит – спрашивать все остальное… – Алена пошла к выходу. – Я буду в машине, Казанцев…

Глава 6. Десятая часть

   (10 августа 7.32 – 8.47)

   Алена, вырулив на тротуар, остановила машину. Теперь она стояла возле самого угла, почти вплотную к стене дома. Отсюда хорошо просматривалась площадь перед портом. Баррикады из ящиков и мешков с амбразурами, ощетинившимися пулеметами, выглядели устрашающе. Возле ворот суетились солдаты, растаскивая проволочные заграждения, чтобы дать возможность грузовикам выехать на площадь.
   Через какое-то время им удалось сделать проход достаточно широким; первый грузовик медленно покинул территорию порта и остановился в стороне, поджидая остальные машины. Дверца кабины открылась, и на землю спрыгнул Земцов.
   Шофер так же открыл свою дверцу и, высунувшись из кабины по пояс, что-то крикнул ему по-арабски, но Валера только улыбнулся в ответ и помахал рукой. Не торопясь, он вышел на середину площади и огляделся. Его, очевидно, просто интересовал город, в котором он еще ни разу не был. Из футляра, висящего на поясе, он достал маленький фотоаппарат и навел его на одно из зданий с замысловатой мавританской архитектурой.
   – Турист! – сквозь зубы пробормотал Казанцев. – Сдай назад немного! – попросил он Алену.
   – Зачем? – спросила она. – Пойду, поздороваюсь с Валерой…
   – Ты что с ума сошел?
   – Надеюсь, что нет… Давай! Алена включила мотор.
   – Может позвать его? – нерешительно спросила она.
   – А дальше что? – рассердился Казанцев. – Пока он сообразит что к чему, его ухлопают, как куропатку. Алена сдала назад и выключила мотор.
   – Не выключай! – сказал Казанцев, открывая дверцу. Алена вновь повернула ключ зажигания. Казанцев вышел из машины. – Я скоро… – сказал он и поглядел на часы. На них было семь часов тридцать пять минут. Он снял пиджак и бросил его на заднее сидение, потом, нагнувшись, поглядел на себя в зеркало на дверце, провел ладонью по небритой щеке, глубоко вздохнул, засунул руки в карманы и сделал шаг в сторону площади.
   Гуляющей походкой никуда не спешащего человека он шел через площадь к Валере, который, как ни в чем ни бывало продолжал щелкать затвором фотоаппарата. Вдруг у него в видоискателе возникла фигура Казанцева. Валера сначала внимания на него не обратил, но потом вдруг что-то в фигуре показалось ему знакомым и он, опустив аппарат, уставился на Славу, как на привидение или же мираж в пустыне. Было такое впечатление, что он вот-вот ущипнет себя. Но Валера щипать себя не стал, а просто сделал шаг навстречу Казанцеву и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но его остановил предупреждающий жест; Слава одновременно якобы спрашивал, есть ли у Валеры сигареты и просил хранить молчание.
   Шофер грузовика сразу заметил его и, открыв дверцу, спрыгнул на землю. Теперь он внимательно наблюдал за Славиной пантомимой. Тот, все еще поднося два пальца ко рту, остановился, готовый в любую секунду кинуться назад в переулок. Земцов наконец сообразил, что от него требуется, и достал из кармана рубахи пачку сигарет.
   – Плиз! – сказал он по-английски.
   Казанцев усилием воли заставил себя все той же гуляющей походкой подойти к нему и негнущимися пальцами достать из пачки сигарету. Шофер, не отрывая от них глаз, сделал несколько шагов в их сторону. На поясе у него болталась расстегнутая кобура.
   Земцов щелкнул зажигалкой. Казанцев склонился к огню. Шофер положил руку на рукоятку пистолета. Алена, наблюдавшая всю эту сцену из машины, сильнее сжала руль и закусила губу.
   – Это враги… – прикуривая, тихо сказал Слава. – Груз похищен!..
   Рука с зажигалкой дрогнула.
   – Стой спокойно! – так же тихо приказал Слава. Он прикурил и, затянувшись, выпустил дым. – Сенкью, вери мач… – громко поблагодарил он и, повернувшись спиной к Земцову и шоферу, все так же медленно пошел обратно в переулок.
   Шофер окликнул Земцова, тот кивнул ему головой, мол, одну минуточку, и вновь навел фотоаппарат на дом, стоящий на углу переулка, к которому шел Казанцев. Проследив в видоискателе, как он, не спеша, подошел к машине и, открыв дверцу, упал на сидение. Переведя аппарат правее, он вдруг увидел на месте водителя Алену, которая что-то быстро говорила Казанцеву.
   Это его удивило настолько, что он даже отнял аппарат от глаз и начал тереть их кулаком. Сначала один, потом второй. Затем вновь глянул в видоискатель. Алена никуда не исчезла, она по-прежнему что-то сердито говорила Казанцеву. Тогда Валера нажал на спуск, глубоко вздохнул, заставил себя широко улыбнуться и повернулся к шоферу.
   Тот, все еще не отпуская рукоятки пистолета, подозрительно глядел на него, но Валерина широкая улыбка видимо успокоила его, и он, ворча себе что-то под нос, вскочил на подножку. Валера поспешил вернуться к грузовику и, обойдя его спереди, влез в кабину.
   Казанцев поглядел на часы; было семь часов тридцать семь минут.

   Интересно, на сколько я состарился за эти две минуты, подумал он.

   Взревели моторы грузовиков. Мощные двигатели придали неуклюжим желтым ящикам на колесах неожиданно большую скорость и контейнеры, как стадо огромных мощных животных, ринулись в ущелье узких улочек, прилегавших к порту, сметая и топча все на своем пути. Машины неслись по, казалось, вымершему утреннему городу, тревожа тишину ревом моторов.
   – Поехали! – сказал Казанцев, когда последний грузовик втянулся в улочку между магазином с опущенными железными жалюзи на окнах и, полуразрушенным прямым попаданием снаряда, домом. Алена плавно развернула машину и, доехав до угла, свернула в улицу, ведущую к центру.
   Они, пробираясь параллельными улочками и переулками, тенью следовали за грузовиками. Внезапно перед колонной возникла баррикада, перегораживающая и без того узкую улицу. Охрана из нескольких солдат, вооруженных ручными пулеметами, завидев приближающуюся колонну, тут же взяла их на изготовку. Командир поста вышел вперед с поднятой рукой, приказывая остановиться.
   Шофер первого грузовика начал притормаживать, и солдаты расслабились, опустив оружие; в этот момент он изо всех сил выжал газ и на полном ходу врезался в баррикаду. Командир еле успел отпрыгнуть в сторону и, упав на мостовую, откатиться подальше от ревущих чудовищ, которые один за другим прорывались в образовавшийся проход.
   Солдаты, опомнившись от неожиданности, открыли огонь из пулеметов. Пули стучали о блестящие бока контейнеров, как каштаны по крыше сарая. После этой заставы грузовики разъехались в разные стороны по два, по три и, сохраняя направление, по параллельным улочкам продолжали идти напролом. Первый грузовик свернул в ту улицу, по которой ехали Алена с Казанцевым. Она едва успела нырнуть во двор дома, в который попала бомба.
   – Куда ехать? – спросила Алена. – Может сообщить…
   – Кому?
   – Я могу позвонить заместителю Мухаммеда! У меня есть его телефон, Мухаммед оставил на всякий случай…
   – На какой всякий случай? – подозрительно спросил Казанцев.
   – Тут, между прочим, не карнавал был, когда он улетал! – разозлилась Алена. – У нас сын…
   – Извини! – Слава помотал головой. – Чушь всякая в голову лезет. Нервы уже не те… Но все-таки звонить не надо… Давай за первым! – решил он. – Там Валера, почему-то же он сел именно в этот грузовик. Как ты думаешь?
   – Не знаю! – Алена пожала плечами. – Вообще-то Земцов ничего никогда просто так не делал…
   – Вот и я так думаю! – кивнул Казанцев. – Поехали!
   – Они вырываются из города… – сказала Алена, осторожно задом выезжая назад на улицу. Грузовики были уже далеко.
   – Естественно. В городе им делать нечего, в их руках только порт – спрятать столько груза негде… – Слава задумался. – Догони их и прижмись вплотную, – приказал он, – самим нам не проскочить…
   – Хорошо! – кивнула Алена.
   Гонка продолжалась.
   Порой грузовики въезжали в такую узкую улочку старого города, что, казалось, им ни за что не протиснуться в этом извилистом коридоре, заставленном к тому же всякой всячиной. Но, натужно гудя и скрежеща боками контейнеров по стенам домов, снося на своем пути все, а в том числе и балконы, они продирались все дальше через город к, уже видневшейся впереди, пустыне.
   Алена прижала машину почти вплотную к задним колесам контейнера, а когда они проскакивали заслон, старалась тут же обогнать его с Валериной стороны, чтобы прикрыться от пуль, летящих им вслед. Несколько из них все же попали в машину, одна даже пробила заднее стекло, но существенного вреда они им пока не принесли.
   Грузовик, а за ним и они, миновав последний заслон, вырвались на довольно широкое шоссе, серой лентой уходящее в желтое марево пустыни. Но не проехали они и нескольких километров, как откуда-то с боковых дорог начали выползать остальные грузовики с контейнерами и вновь выстраиваться в колонну. Так что их машина неожиданно оказалась в самом ее центре. В зеркале, закрывая все пространство дороги, наползал на них желтый оскаленный капот.
   – Что делать? – спросила Алена.
   – Обгоняй! – приказал Слава. – На шоссе они нас не догонят…
   Алена резко повернула руль влево и увеличила скорость. Мимо мелькнула серебристая поверхность контейнера, затем желтый бок грузовика; и машина обогнала колонну. В зеркале ясно была видна кабина грузовика, шофер которого, яростно вцепившись в баранку, зло глядел им вслед. Земцов сидел с ним рядом и то и дело поглядывал в его сторону, выжидая удобного момента.
   Когда впереди замаячила машина Алены, которую он узнал с первого взгляда, Валера неожиданно рванулся к шоферу и, ударив его локтем под дых, попытался перехватить руль. Грузовик вильнул и пошел выписывать зигзаги по шоссе. Его занесло, и он на какой-то момент пропал из виду. Алена притормозила и вновь поймала в зеркале кабину, идущего сзади грузовика.
   Он уже выровнялся и вновь набирал скорость. За рулем все так же сидел шофер со злым выражением лица. Желваки у него на скулах напряглись еще больше. Рядом с ним, откинувшись назад, полулежал Валера Земцов. Голова его беспомощно моталась в такт движению машины.
   Когда Алена рассмотрела все это, она инстинктивно притормозила; шофер переднего грузовика, как будто только ждал этого, он резко прибавил скорость и, прижав их машину к обочине, вырвался вперед. Казанцев и Алена, таким образом, вновь оказались внутри колонны. Сзади тут же наполз второй грузовик, его шофер, правя одной рукой, в другой держал переговорное устройство, в которое что-то темпераментно кричал.
   Грузовики шли посередине шоссе. Алена нажала на газ, пытаясь вновь вырваться вперед, но, прежде чем ей это удалось, с двух сторон выползли еще два грузовика; их машина попала в замкнутое пространство, как мышь в мышеловку. Она металась во все суживающемся и сжимающемся коридоре между четырех, ревущих, как озверевшие динозавры, грузовиков.
   А передний и задний все ближе подходили друг другу. Мотор их машины заглох, и она медленно начала превращаться в гармошку. Алена в отчаянии поглядела на Казанцева, тот пытался открыть дверцу. Он изо всех сил дергал на себя ручку, а плечом пытался вышибить стекло. Но дверь плотно заклинило, и она никак не поддавалась.
   – Казанцев! – окликнула его Алена.
   – Ничего, ничего! – повернувшись к ней, сказал Слава и попытался улыбнуться. – Бывает хуже… но редко…
   В этот момент передний грузовик очень резко затормозил, так что идущий сзади наполз радиатором на багажник их машины. Лопнуло заднее стекло, и осколки со звоном посыпались на сидение. Но в тот же момент передний грузовик занесло в сторону, так что, идущий слева, контейнер на всем ходу врезался в его кабину и, вильнув в сторону, тяжело сполз с шоссе.
   Дорога перед их машиной слева оказалась свободной.
   – Валера… – сказал Казанцев. – Ну, Аленький, давай…
   Но Алена не нуждалась в его приказах, она тут же поняла в чем дело и изо всех сил крутила ключ зажигания. Но мотор ни за что не хотел заводиться. Она снова и снова поворачивала ключ в замке. Передний грузовик ехал зигзагами, очевидно, в нем продолжалась борьба. После одного из очередных скачков в сторону он на полном ходу въехал в бетонный столб, стоящий у обочины. Контейнер с размаху наполз на кабину и начал заваливаться набок, потянув ее за собой. Грузовик перевернулся, колеса его продолжали вращаться на холостом ходу с бешеной скоростью.
   Дорога перед ними теперь полностью была свободной, но машина по-прежнему не желала заводиться. Идущий сзади грузовик между тем наседал изо всех сил, пытаясь подмять их машину полностью под себя. Ему никак это не удавалось, и он толкал ее перед собой, как разъяренный бык толкает рогами безжизненное тело матадора.
   Но вдруг, по непонятно какой причине, он притормозил и, сдав назад, съехал с шоссе и, натужно ревя, пошел прямо по песку, уходя все дальше в пустыню.
   Алена и Казанцев, еще не понимая, что же произошло, совсем обессиленные сидели в изуродованной машине.
   – Счастлив наш Бог! – криво усмехнувшись, сказал Казанцев. Из кармана рубахи он достал две сигареты, прикурил их от зажигалки и, протянув одну из них Алене, жадно затянулся. Потом плечом с размаху ударил в дверцу. На этот раз она поддалась и. оторвавшись полностью, с глухим стуком упала на бетон. Слава вышел на дорогу.
   Неподалеку лежал, врезавшийся в столб, грузовик. Остальные, волоча за собой контейнеры, уходили в пустыню. Вдруг из-за пригорка на большой скорости выехало несколько легковых машин, на всем ходу они свернули с шоссе, пытаясь преследовать грузовики, но почти сразу же грузно осели в песок и забуксовали, выбрасывая веером из-под колес груды песка.
   Из передней машины выскочил «боксер» и, встав на колено возле капота, упершись в него локтем, начал стрелять из пистолета вдогонку грузовикам. Но с таким же успехом он мог бы палить из детского пугача по танковому корпусу. Грузовики, мягко переваливаясь с бархана на бархан, вытянулись на горизонте, как караван верблюдов на старой фотографии.
   Слава, шатаясь и прихрамывая, пошел в их сторону. Но вдруг, сорвавшись с места, побежал, так как увидел, что из кабины перевернувшегося грузовика с трудом вылезает Валера Земцов. Когда он подбежал, тот уже выбрался наружу и тяжело спрыгнул на землю. После этого он, застонав, сел, прислонившись спиной, к переставшему уже вращаться, колесу грузовика. Казанцев присел рядом. Валера протянул руку и, вынув у него изо рта окурок сигареты, сделал затяжку.
   – Ну, как дела, товарищ сопровождающий? – спросил Казанцев.
   Валера затянулся еще раз, докурив сигарету до фильтра, и отбросил его в сторону.
   – Задание, можно сказать, выполнено на десять процентов! – кивнул он на перевернутый контейнер, сказал он. – Но эта десятая часть – дорого стоит. Так что мы еще повоюем…
   Казанцев понимающе кивнул и полез в карман за сигаретами. По шоссе к ним с двух сторон приближались «боксер» и Алена. Казанцев глянул на часы, на них было сорок семь минут девятого.

Глава 7. Казанцев

   (11 августа. 2 часа 25 минут.)

   Итак, давайте, Славочка, подобьем бабки!..
   Как сказал Валера, задание выполнено на десять процентов. И ты – жив! В рубашке ты родился, дорогой товарищ Казанцев… Или это Аленин ангел-хранитель распростер над ней свои крыла, и на твою долю ненароком перепало?..
   Как бы там ни было, лежишь ты сейчас не в земле сырой – впрочем, откуда тут сырая земля, кругом песок – а на шелковых простынях, в роскошной спальне с кондиционером – и сна у тебя ни в одном глазу… Между прочим, Славочка, вторую ночь не спишь… Когда ложился, думал, что уснешь, как убитый – а теперь глаз сомкнуть не можешь…
   Что же это мне спать не дает? Какие же скорбные мысли мне бедную душу тревожат? О судьбах Родины? Как это не смешно, пожалуй! До каких все-таки пор она будет продавать, дарить, навязывать оружие, кому ни попадя?..
   Господи, не было же страны, в которой бы в меня не стреляли из советского оружия!.. Кто это мне рассказывал про экскурсию в Тулу? Кажется, Генка… Ну да, конечно он… Как им роздали листки, на которых был напечатан гимн города Тулы. Между прочим, там были такие слова: «… Тула веками оружье ковала, стала похожа сама на ружье!..»
   Славненькая песенка…
   Могла бы стать нашим национальным гимном.
   Что это у тебя за мысли антисоветские на ночь глядя?.. Или правильнее сказать уже, с утра пораньше… Что сделать – мыслям не прикажешь, они как тараканы, ничем их не вытравишь… Шуршат, ползают, жрут нервные клетки, сволочи…
   …А Мухаммеда с «боксером» не было!.. Усатенький Рафик был, а Мухаммеда не было… Кстати, Рафик не очень на меня и сердится за наше последнее свидание, во всяком случае – виду не подал… Может, это – восточная хитрость, он мне еще все припомнит… Поживем – увидим… «Боксер» сказал, что Мухаммед еще не вернулся в страну, задержался в Италии… Может быть и так… А может, и нет… Эх, не удалось увидеть, кто сидел за рулем машины д'Анжерона… Возможно это, тебе спать не дает?.. И это тоже…
   К ночи он все-таки вернулся… Со мной говорит сквозь зубы, с Валерой заперся, и о чем-то они минут сорок гуторили… Тоже тайны мадридского двора… И Валерка темнит… Ну что ж, у каждого из нас своя «контора», а «контора» на то и «контора», чтобы «тянуть одеяло на себя»… Десятую часть этого одеяла мы сообща вытянули… Валерка говорит, что без нее остальные девять десятых слону под хвост… Так… Что-то тут есть… Не могу ухватить…
   Спи, придурок! Утро вечера мудренее…
   Не могу! Хоть убей. Ладно, на том свете отоспимся! Что за черт, и кондиционер работает, как ненормальный, а дышать нечем и простыни эти шелковые, как у дорогой шлюхи… Так, так… Кто, кроме Валерки, в курсе как с нашим хитрым грузом обращаться?.. Грузом… Нефтедобывающий комплекс… Трижды «ха-ха»!..
   Впрочем, почему «ха-ха»?
   Не такое уж и «ха-ха», если хорошенько задуматься. Таким комплексом ведь чего угодно добыть можно: хочешь – нефть, хочешь – золото, хочешь – город, хочешь – страну… Все зависит от уровня притязаний… Правда, мы – люди маленькие, мы такими игрушками только ордена и медали себе добываем, маленькие, глупые побрякушки для взрослых деток, не менее глупых… А еще иногда, если особенно повезет, славу, но чаще – вечную память!..
   Вечную память, на которую всем насрать…
   А кто знает, что без десятой-то части, которую мы у них увели прямо из-под носа, все остальное ни на что ни годно? Груда металлолома.
   Кто знает? Ты, да Валерка… и все!..
   Стоп!
   А вот такая секретность нам сейчас ни к чему… Следует, как можно скорей донести нужную информацию до кого следует… И как следует. Доходчиво, то есть. Вот чем ты, Славочка, завтра, пардон, уже сегодня и займешься!
   Итак, цели ясны, задачи определены, за работу, товарищ Казанцев! А пока, спокойной ночи!
   Спи, мой сладкий бэби…

   Тут Казанцев действительно уснул сном без сновидений.

Глава 8. Скачки на приз в 25 миллионов долларов

   (11 августа. 13.00—12 августа. 7.45)

   Время перевалило за полдень; и жара стояла неимоверная. Пот выступал на лицах крупными каплями. Вентиляторы работали на полную мощность. Но больше чем жара, угнетающе на всех присутствующих действовало молчание, повисшее в воздухе, как двухпудовая гиря на ниточке. Напряжение нарастало, но никто не решался заговорить первым. Все сидели в каких-то неестественных позах, стараясь не встретиться глазами друг с другом; а два вентилятора метались между ними, поворачивая свои жужжащие лики поочередно к каждому из сидящих.
   Мухаммед допил пиво из запотевшего стакана и поставил его на столик рядом с одним из вентиляторов. Тот, как будто только этого и ждал, повернулся, и его лопасти ткнулись в стеклянный бок. Стакан жалобно зазвенел и лопнул.
   Никто даже не пошевелился.
   В это время неподалеку раздался сильный взрыв и почти тут же звуки перестрелки. Все вскочили и бросились к окнам… На горизонте вырос столб огня и дыма. Перестрелка усиливалась.
   «Боксер» что-то громко произнес по-арабски, как выругался.
   – Что он сказал? – спросил Слава.
   – Водокачку взорвали… – пояснил Земцов. Казанцев повернулся к Мухаммеду, тот, почувствовав его взгляд, отвернулся к окну и сделал вид, что внимательно разглядывает происходящее. Но на этот раз Слава не стал молчать. Он подошел к нему и, взяв за плечо, повернул к себе.
   – Все тебе ясно? – зло спросил он. – Что же у вас тут происходит, господин полковник? Вот так, посреди дня пришли люди и взорвали водокачку… А некоторое время тому назад пришли и увели у вас из-под носа двадцать пять миллионов долларов!.. Хорошо работают ребята, даже завидно. Только вот непонятно, почему ты до сих пор полковник? А может все это часть одного плана? А?
   – На что ты намекаешь?! – заорал Мухаммед.
   – Я не намекаю! – отчеканивая каждое слово, произнес Слава. Я говорю открытым текстом: ты всеми способами выгораживаешь Юсифа д'Анжерона, который, я в этом уверен, знает все о грузе, да и о взрыве… – Казанцев кивнул на окно. – Вывод только один: ты знаешь об этом не меньше!
   – Так! – Мухаммед видимо хотел сказать что-то крайне резкое, но сдержался. – Можешь думать все, что тебе хочется, – тихим, слегка дрожащим от сдерживаемого гнева голосом, сказал он, – я не обязан перед тобой оправдываться, а также ставить тебя в известность, когда что-либо собираюсь предпринять… У каждого из нас свое начальство; и твое, думаю, тебя за твое самоуправство по головке не погладит…
   – Сейчас вопрос стоит не обо мне! – оборвал его Казанцев. – Перед своим начальством, если до этого дойдет дело, я отвечу сам, а пока я лишь выполняю задание, которое получил! И в рамках его требую, чтобы д'Анжерон был нейтрализован!
   – Требуешь? – переспросил Мухаммед и в голосе у него, кроме злости, появились какие-то новые нотки. Слава мог бы поклясться, что это злорадство. – Ладно! – внезапно согласился он. – Я его арестую! Ты доволен?!
   – На каком основании? – подозрительно спросил Казанцев.
   – Как на каком? На том самом: по твоему требованию, так сказать, по подозрению русского представителя в его причастности к похищению груза на сумму двадцать пять миллионов долларов… – Мухаммед уже не скрывал своей иронии.
   – А через день ты его выпустишь из-за отсутствия улик! – кивнул головой Казанцев. – Понятно!..
   – А я и не скрываю, что не верю, что он виновен! – сказал Мухаммед.
   – И хочешь доказать его невиновность, арестовав его? – с издевкой спросил Валера. – Оригинально.
   – Я хочу найти груз! – делая ударение на каждом слове, произнес Мухаммед. – Двадцать пять миллионов для моей страны – это тоже… – он покрутил рукой в воздухе, подыскивая нужные слова. – …тоже не кот начихал!..
   – Кстати, – безразличным тоном сказал Казанцев, – весь груз, который угнали без того, что осталось у нас, уже не стоит двадцать пять миллионов… Вообще ни хрена не стоит!
   – Казанцев! – зло заорал на него Земцов. – Заткнись!
   Слава опустил глаза.
   – Прости!.. – сконфуженно сказал он. – Вырвалось!
   – Я всегда говорил, – Валера играл желваками на скулах, – не можешь держать язык за зубами, засунь его себе в задницу! – он вышел, хлопнув дверью.
   Слава сконфуженно оглядел присутствующих. «Боксер» всю беседу, которая велась по-русски, просидел тут же в кресле, со скучающим видом глядя в потолок. Сейчас, когда возникла пауза, и за Земцовым захлопнулась дверь, он встрепенулся и преданными глазами уставился на Мухаммеда, ожидая приказаний. Мухаммед даже не взглянул в его сторону, он, не отрываясь, глядел на Казанцева. Алена так же не сводила с него глаз.
   – Ну, что вы на меня уставились? – не выдержал Слава.
   – Что там в этом контейнере? – спросил Мухаммед.
   – Откуда я знаю, я же не специалист… – хмуро ответил Казанцев. – Валерка в самом начале сказал что-то там – дорогого стоит. Думаю, что так оно и есть…
   Мухаммед тяжело вздохнул.
   – Аллах знает, что делать – людей не хватает, а тут еще за вами следи с вашими тайнами… Мне твоя партизанщина – вот где! – он провел ребром ладони по горлу. – Мало того, что ты лезешь в те дела, куда и носа совать не имеешь права, но и вмешиваешь в них посторонних…
   – Спасибо за точное определение моей личности!.. – подала голос Алена.
   – Пойми, – стараясь сдерживаться, сказал Мухаммед, – то, что ты осталась в живых, – это просто случайность! – у него дернулась щека. – Из-за его дешевого авантюризма, ты могла погибнуть… Если он дурак – это его личное дело, а тебя подставлять под пули я не позволю!.. Ты сегодня же уедешь! – приказал он.
   Алена мотнула головой.
   – Ты уедешь! – повторил Мухаммед. Казанцев отошел к окну. Все опять надолго замолчали. Вентилятор, все еще касаясь осколков стакана, издавал противный дребезжащий звук.
   Казанцев подошел и отставил вентилятор в сторону.
   – И все-таки я бы хотел знать, что ты собираешься делать дальше? – спросил он у Мухаммеда.
   – Искать! – устало ответил тот.
   – Где?
   – На дорогах они нигде больше не появлялись… Вертолеты тоже пока еще ничего не обнаружили… Ищем в пустыне!
   – Иголку… – подсказал Казанцев.
   – Ты же сам видишь, что здесь происходит! – огрызнулся Мухаммед. – Где я тебе людей возьму? Каждый день взрывы: электростанция, склады, вот сейчас водокачка… И это все на нас!
   – Пойми, – стараясь говорить как можно убедительнее, – начал Казанцев, – все это дело рук одних и тех же людей! – он помолчал, – И искать надо начинать с…
   – С Юсифа д'Анжерона! – раздраженно закончил его мысль Мухаммед. – Да за ним следят и так двадцать четыре часа в сутки…
   – А он ведет светский образ жизни? – усмехнулся Слава.
   – Да! По утрам скачет на лошадях, занимается гимнастикой как ни в чем ни бывало и никуда со своей виллы не отлучается…
   – Конечно. Особенно вчера утром! – подтвердил Казанцев.
   – А что вчера утром? – подозрительно спросил Мухаммед.
   – Вчера утром он был на территории порта и даже беседовал с Земцовым! – не спуская с Мухаммеда пронизывающего взгляда, сказал Казанцев.
   – Да?! – удивленно протянул Мухаммед. – И что же он ему сказал?
   – Это неважно, ничего такого он ему не сказал, а вот наличие груза проверил! – сказал Казанцев. – Так вот, меня интересуют две вещи: во-первых, каким образом его пропустили в порт, если тот занят мятежниками; во-вторых, почему твои люди утверждают, что он в это время, как всегда, скакал на лошади?
   – Я это выясню! – поджав губы, пообещал Мухаммед. – Я ведь только вчера вечером вернулся…
   – Проще всего спросить у него самого, – посоветовал Слава, – по старой дружбе… Ведь вы с Юсифом учились вместе?..
   – С тобой мы тоже учились вместе… – пробормотал Мухаммед.
   – Ну что вы, полковник, – наивным тоном начал Слава, – что может быть общего между Мухаммедом Надир-шахом и каким-то Вячеславом Казанцевым…
   Они почему-то оба одновременно посмотрели на Алену.
   Она не смутилась и выдержала оба взгляда.
   – А еще Слава предлагает, – сказала она, – спросить у Юсифа, где сейчас находится груз…
   – Думаю, что ему он ничего не скажет, – думая о чем-то своем, откликнулся Слава, – а вот мне… – он помолчал, а потом спросил. – Слушай, Мухаммед, у тебя же тоже есть лошади? Почему же ты не скачешь по утрам? Врачи говорят, что это очень полезно…
   – Мне только еще не хватает скакать по утрам… – огрызнулся Мухаммед.
   – Если есть лошади, – не слушая его, медленно произнес Казанцев, – должен же на них кто-то скакать… Алена, ты составишь мне компанию?
   Алена не успела ответить, ее опередил Мухаммед.
   – Она сегодня уедет! – тоном, не терпящим возражений, сказал он. Алена встала.
   – Пойду, распоряжусь, чтобы нам приготовили на завтра лошадей! – спокойно сказала она и, ни на кого не глядя, вышла из комнаты.
   Мухаммед и Казанцев посмотрели ей вслед, а когда за ней закрылась дверь, посмотрели в глаза друг другу, как будто шпаги скрестили. Какое-то время этот безмолвный поединок продолжался в тишине, нарушавшейся лишь жужжанием вентиляторов. Мухаммед первым, не выдержав, опустил глаза и, кинув несколько слов по-арабски «боксеру», вышел из комнаты. «Боксер» поднялся и двинулся на Казанцева. Тот весь подобрался, готовясь к схватке. Но «боксер», как будто его и не было в комнате, прошел мимо и вышел вслед за Мухаммедом.

   Из утреннего тумана, клубящегося над равниной, появился колеблющийся силуэт всадника. Солнечные лучи, преломляясь в каплях тумана, то тут, то там вспыхивали маленькими радугами. Всадник приблизился и принял более четкие очертания.
   – Это он… – сказала Алена.
   – Хорошо сидит… – тихо отозвался Казанцев. – Давай медленно к нему навстречу. Они тронули поводья и их лошади, выйдя из-за деревьев маленькой рощицы, где они вот уже полчаса поджидали д'Анжерона, тихим шагом начали спускаться к ручью.
   Всадник приближался с противоположной стороны, его жеребец легко перескочил полоску воды. Всадник даже не пошевелился в седле.
   – Красиво… – одобрительно сказал Слава.
   – Все, что делает Юсиф, он делает красиво. Это его слабость. Французская кровь дает себя знать…
   – Я это заметил…
   – Он, между прочим, за мной ухаживал…
   – Естественно…
   – Что именно?
   – Иначе и быть не могло. Все мужчины из наших общих знакомых отдавали дань этому безумию…
   – Подхалим!
   – Я просто констатирую факт. Как пострадавший…
   – Может, так тебя и представить Юсифу – пострадавший коллега?
   – Нет уж, лучше как-нибудь попроще: друг детства, например… Не стоит заранее ставить между нами знака равенства.
   – Я думаю, уж лучше сразу – друг семьи? Так это, кажется, называлось во французских романах девятнадцатого века…
   – Не стоит, думаю, ему это будет неприятно, а я ему уже и без того доставил кучу хлопот и собираюсь доставить во много раз больше, так что не нужно его заранее расстраивать…
   – А ты, оказывается, гуманист…
   – По мере возможностей…
   – Хорошо относишься к женщинам, животным и международным преступникам?..
   – К международным преступникам я отношусь плохо и, судя по моему опыту, это мое чувство не остается безответным…
   – Стало быть, ты пользуешься взаимностью?
   – Смертельной!.. Хотя мы с Юсифом сейчас встретимся впервые, но я думаю, что моя личность так ему уже надоела на фотографиях, что встреча лицом к лицу доставит ему неизгладимое удовольствие. Как, впрочем, и мне…
   Всадник на мгновение пропал из поля зрения, скрывшись в маленькой ложбинке, но почти тотчас же вновь возник в поле зрения Алены и Славы. Когда Юсиф на своем жеребце преодолел небольшой подъем, он оказался с ними лицом к лицу.
   Удивление, легкая тень испуга, недоумение и вдруг ироническая решимость на мгновение появились на его красивом породистом лице и тут же исчезли за маской благожелательной учтивости, как луна за облаками.
   – Мадам, – вкрадчиво начал он, – это такая приятная неожиданность…
   – Здравствуйте, Юсиф…
   Лошади нетерпеливо переступали ногами, топча траву на невысоком холме, слегка возвышавшемся над окружающей плоской равниной. На фоне светлеющего неба фигуры всадников казались нереальными в колеблющемся утреннем воздухе.
   – Вас давно не было видно, мадам… Если бы мне было позволено, я бы осмелился сказать, что соскучился… – Юсиф склонил голову.
   – Вы, кажется, тоже уезжали?..
   – Ненадолго…
   – Позвольте вам представить, мсье Казанцев, мой старый друг… Юсифд'Анжерон…
   Мужчины привстали на стременах и церемонно кивнули друг другу.
   – Если вы не возражаете, мадам, – предложил Юсиф, – мы могли бы продолжить прогулку втроем. Сегодня так редко удается провести время в приятном обществе…
   – С удовольствием… – согласилась Алена.
   Д'Анжерон сказал что-то по-арабски. Алена рассмеялась. Юсиф бросил внимательный взгляд на Казанцева, как тот отреагирует на его слова, но Слава невозмутимо ехал по другую сторону от Алены.
   Солнце осветило равнину, и она заискрилась желтым пламенем. Всадники ехали шагом навстречу солнцу, отбрасывая на песок длинные колеблющиеся тени. Д'Анжерон обращался преимущественно к Алене, перемежая свою речь арабскими фразами, очевидно комплиментами в ее адрес, так как Алена в ответ улыбалась и укоризненно качала головой.
   Казалось, что все внимание Юсифа сосредоточено на ней, а о Казанцеве он начисто забыл, как будто того вообще не существовало на свете, а они с Аленой тут были одни. Но вдруг он, слегка перегнувшись через шею Алениной лошади, обратился к Славе:
   – Как вы смотрите на то, мсье Казанцев, – спросил он, – чтобы нам устроить маленькое дерби в честь прекрасной дамы? Ведь если мужчина садится на коня, у него не может не появиться желания кого-либо обогнать… Казанцев, казалось, очнулся от задумчивости.
   – Дерби? – удивленно переспросил он. – Вы считаете, что у меня есть какие-то шансы на победу?
   – Я могу дать вам фору! – усмехнулся Юсиф.
   – Ни в коем случае! – категорически отказался Казанцев. – Любая фора еще больше уменьшает шансы на победу…
   – Почему? – заинтересовался Юсиф.
   – Притупляет бдительность, и, кроме того, поражение при равных условиях – это только временный проигрыш, а при наличии форы – позор!
   – Поражение – это всегда поражение! – не согласился Юсиф. При любых первоначальных условиях. Важнее всего результат!
   – Стало быть, вы будете идти к победе любой ценой?
   – Да! – кивнул д'Анжерон. – Времена рыцарства канули в прошлое.
   – Не завидую вашим врагам, мсье…
   – Я тоже им не завидую! – зло отрезал Юсиф, но тут же любезно улыбнулся. – Ну, так как, наше дерби состоится?
   – Вы считаете, что после всего услышанного, я должен согласится? – спросил Казанцев, внимательно глядя на Юсифа в упор.
   – Ну что вы… – весело рассмеялся тот. – Это всего-навсего скачки. Легкая спортивная разминка. В конце концов, кто бы не победил на этот раз, я думаю, что у каждого из нас еще будет случай отыграться…
   – Равные шансы для каждого? – Казанцев усмехнулся. – Что ж, за последнее время у меня не было более выгодного предложения. Я согласен!
   – До вышки? – прикинув расстояние до виднеющейся вдали покореженной конструкции, спросил д'Анжерон.
   – Идет! – согласился Казанцев.
   – Надеюсь, вы за время нашего отсутствия не соскучитесь, мадам! – обратился Юсиф к Алене. – Наше маленькое соревнование не займет много времени. Я собираюсь скакать исключительно быстро. В вашу честь, мадам! – и он добавил несколько слов по-арабски.
   Алена рассмеялась, но несколько принужденно.
   – Да, – вдруг спохватился Юсиф, он достал из кармана небольшой револьвер, – прошу вас, мадам, дать сигнал к началу!
   Всадники стали бок о бок, их жеребцы нетерпеливо перебирали копытами. Алена подняла револьвер вверх и выстрелила. Жеребцы в тот же миг сорвались с места и поскакали, сшибаясь боками, перемалывая быстрыми ногами желтый песок. Алена, не отрываясь, смотрела им вслед. Они неслись бок о бок, лихо преодолевая все препятствия, ни сантиметра не уступая друг другу.
   На пути им попался узкий мостик, по которому, казалось, и один с трудом проскачет; но они влетели на него одновременно и, стараясь оттеснить один другого, понеслись по ветхим доскам. Хрупкие перила по обеим сторонам мостков треснули и рухнули вниз, но всадники были уже на другой стороне.
   Чем дальше, тем соревнование приобретало все более агрессивный характер; лошади неслись по краю оврага. Жеребец д'Анжерона теснил своего противника все ближе к краю, и лишь усилиями и умением всадника ему удавалось балансировать на самой кромке, не отставая ни на шаг.
   Юсиф, оскалившись, сверкая зубами, хлестал своего жеребца по вздымающимся бокам, стараясь вырваться вперед. Копыта жеребца Казанцева скользили по краю оврага, казалось, еще одно мгновение, еще одно предательское усилие д'Анжерона и Слава вместе с конем покатятся по крутому склону.
   Но Казанцев, внезапно сильно затянув поводья, поставил коня на дыбы. Тот, перебирая передними ногами в воздухе, балансировал на краю оврага. Юсиф, не ожидавший такого рискованного маневра, чуть было на всем скаку не слетел со своего жеребца, так как его передние ноги занесли его влево и, вдруг потеряв твердую опору, заскользили над пропастью, проваливаясь все глубже в песчано-глинистую почву.
   Д'Анжерон вынужден был соскочить с седла. Он, дергая за повод, помог своему жеребцу выбраться на твердый грунт и тут же вновь оказался в седле. Весь этот маневр занял считанные секунды, но их как раз хватило Казанцеву, чтобы поставить своего скакуна на все четыре конечности и, вырвавшись вперед, помчаться туда, где уже совсем близко возвышалась покореженная конструкция нефтяной вышки.
   Безжалостно хлеща лошадиные бока гибким хлыстом, Юсиф кинулся вдогонку, стараясь наверстать упущенное время. И надо отдать ему должное, – это почти удалось. Он подскакал к вышке сразу же вслед за Казанцевым, который, резко осадив коня, успел повернуться к нему лицом. Оба тяжело дышали в такт с тяжелым, прерывистым дыханием своих жеребцов.
   – Поздравляю! – переведя дух, сказал Д'Анжерон.
   – Интересно, – сделав глубокий вдох, спросил Казанцев, – сколькими бы проблемами у вас стало меньше, если бы я сейчас свернул себе шею?
   – Я вас не понимаю… – Юсиф широко открыл глаза.
   – Бросьте! – прервал его Слава. – Свидетелей-то нет! Чего стесняться?
   – Вы правы! – недобро усмехнулся Юсиф. – Я к вашим услугам. Вы так давно искали этой встречи, не правда ли?
   – На мой взгляд, это законное желание: познакомиться с человеком, который всего какую-то неделю назад отдал приказ тебя убить… – Казанцев улыбнулся как можно любезнее. – И если ты, тем не менее, жив, то, когда проходит первый восторг от сознания этого факта, появляется естественное любопытство…
   – Так вот чем я обязан нашему знакомству, – Юсиф поклонился, – вашей природной любознательности…
   – Я бы сказал: заинтересованности… – поправил его Казанцев. – Когда исчезает неведомо куда груз на двадцать пять миллионов долларов, надо быть хронически нелюбопытным, чтобы не заинтересоваться его судьбой…
   – У вас, кажется, говорят: любопытство сгубило кошку? – поинтересовался Юсиф.
   – Это было нездоровое любопытство! – пояснил Казанцев. – Я же проявляю естественную заинтересованность: я стараюсь узнать, где груз, пока еще принадлежащий моей стране?
   – Как вы правильно заметили: тут нет свидетелей! – не торопясь, начал д'Анжерон. – Поэтому на прямой вопрос, я могу дать прямой ответ: груз, выражаясь вашими любимыми формулировками, я экспроприировал. Согласитесь, это красиво: избавиться от вас вашим же оружием. Я думаю, что ничего нового вы для себя не услышите, товарищ Казанцев, не правда ли? Ответ я вам дал, а теперь хочу дать совет: не впутывайтесь дальше в это дело!
   – Как вы себе это представляете? – заинтересовался Слава.
   – Вы свою миссию выполнили… – мягко сказал Юсиф. – У вас есть доказательство, что вы выполнили условия договора: доставили груз на склад – а остальное наше внутреннее дело. Поймите, вы уже к этому никакого отношения не имеете, неужели Мухаммед вам этого не объяснил?
   – Вы же юрист, д'Анжерон, не мне вам объяснять, что даже если бы документы были у меня в руках, а вы прекрасно знаете, что у меня их нет, но даже, допустим, что они бы у меня были, но свидетелей, подписавших их, нет в живых! И вы, именно вы, будете доказывать и, скорее всего, докажете, что показания они давали под давлением, а их смерть – дело наших рук. Мне нужен груз, д'Анжерон, либо настоящий акт о приемке, а остальное – ваше личное дело. Разбирайтесь между собой…
   – Вы забываете, – все так же вежливо и вкрадчиво ответил Юсиф, – что мы в своей стране: были, есть и будем. И тут нам легче спрятать, чем вам найти. И еще, даже если я сегодня проиграю, мне легче будет сюда рано или поздно вернуться, чем вам отсюда выбраться! – в его последних словах была уже неприкрытая угроза.
   – А вы забываете, что имели дело с экспертами, то есть со специалистами в своем деле. Егоров, вы с ним столкнулись первым, вас вычислил. Валера Земцов, эксперт по этому грузу, и он сел в ту машину, которую нужно, а посему груз сейчас уже не может служить угрозой нашему присутствию здесь. И я тоже, поверьте, эксперт! И если моя страна заинтересована, чтобы я нашел остальной груз – я его найду! – не ожидая ответа, Казанцев, обогнув д'Анжерона, поскакал назад.
   – Как вы сказали, – крикнул ему вслед Юсиф, – поражение на равных условиях – это только временный проигрыш.
   – Да! – не оглядываясь, откликнулся Казанцев. – Но вы забываете, что у вас до сих пор была большая фора, а это уже – позор!..

Глава 9. Проделки в духе Одиссея

   (13 августа, 4.07—12.50)

   Ночную черноту резали вдоль и поперек лезвия прожекторов. Звуки перестрелки то нарастали, то удалялись, но не затихали ни на мгновение. Вдоль всей улочки тянулись одинаковые строения с маленькими зарешеченными окошками. Дальше все ее пространство заслоняла глухая стена склада. Большие черные ворота, ведущие во двор, были закрыты. Возле них ходил часовой.
   Внутри, возле стены стоял контейнер. Покореженная желтая кабина форда валялась посреди двора, а мотор грузовика, полуразобранный, лежал на деревянном помосте в другом углу. Во дворе было пусто, даже если где-то и была охрана, то видно ее не было.
   Звуки перестрелки послышались совсем близко. Казалось, что стреляют на соседней улице. Часовой насторожился и взял автомат наизготовку. Грохнул одиночный выстрел. Пуля просвистела вдоль улицы и со звоном впилась в ворота. Часовой инстинктивно пригнулся и тут же распластался на земле.
   Совсем рядом раздался взрыв. С противоположного конца улицы бежали какие-то люди. Часовой приподнял голову и, не целясь, дал очередь вдоль стены. Бегущие также залегли и открыли огонь. Откуда-то со стороны склада появилось еще несколько человек, и вступили в перестрелку с нападающими. Один из нападающих приподнялся и бросил гранату. Яркая вспышка, взрыв. Мгновение тишины, а затем возобновившаяся перестрелка.
   Вдруг в отрывистый лай автоматов вмешался далекий пока рокот. Он нарастал и наконец из переулка выкатил танк. Он развернул башню в сторону ворот и дал залп. Ворота снесло с петель.
   Оставшаяся в живых охрана, продолжая стрелять, отступила во двор. Нападающие рванулись вслед, и под прикрытием огня несколько человек ворвались во двор склада. Они вбежали, поливая свинцовым дождем пустое пространство. Ответной стрельбы не последовало. Нападавшие на всякий случай залегли и начала осматриваться. В предрассветных сумерках двор казался покинутым.
   Охрана не подавала никаких признаков жизни, возможно выжидая.
   Один из нападающих в конце концов решился: осторожно приподнявшись, он короткими перебежками кинулся к контейнеру. Стрельбы и на этот раз не последовало. Тогда лежавший ближе всего к сорванным воротам поднялся и махнул рукой кому-то на улице.
   Там взвыл мощный мотор и во двор въехал точно такой же ярко-желтый «форд», как и тот, что разобранным стоял на деревянном помосте. Грузовик медленно развернулся и задом подъехал вплотную к контейнеру. Парень, первым подбежавший к нему, быстро соединил его с тягачом.
   Водитель грузовика выскочил из кабины и подбежал к людям, которые при свете карманных фонарей пытались открыть контейнер.
   – Что там у вас случилось? – крикнул водитель.
   – Замок заклинило, но, судя по всему, груз на месте… – откликнулся один из них.
   – Черт с ним! Скорее! – приказал водитель.
   Двое вскочили к нему в кабину, остальные выбежали из двора и облепили танк, как мухи бутерброд с повидлом. В конце улицы послышалась стрельба, рвались гранаты, строчили пулеметы – там разгоралось настоящее сражение. Танк развернулся и загромыхал в ту сторону, стреляя на ходу.
   Но не успел он проехать и двадцати метров, как в него угодил снаряд; и тяжелая машина, завертевшись на одном месте, вдруг вспыхнула ярким факелом. В его зловещем красном свете из ворот склада выполз грузовик с контейнером и, свернув в противоположную сторону, через мгновение скрылся за поворотом улицы.
   Пустыня лежала от горизонта до горизонта: голубая сфера неба с раскаленным желтым дном, по которому, как жук на ладони, полз неуклюжий контейнер. Прямые лучи солнца отражались в его полированной серебристой поверхности, пуская во все стороны бескрайней пустыни солнечных «зайчиков».
   На горизонте, как мираж в полуденном зное, возникли какие-то приземистые полуразрушенные строения.
   – Идет! – сказал человек с лицом закрытым платком до самых глаз. Он стоял на стене и наблюдал в бинокль, как из-за бархана медленно выполз грузовик и остановился, как бы оглядываясь. Постояв на вершине бархана несколько минут, он направился прямым ходом к воротам.
   – Приготовиться! – крикнул человек.
   Человек двадцать, вооруженные различным оружием и с лицами так же закрытыми до самых глаз, рассыпались вдоль стен строения, занимая позиции удобные для стрельбы.
   Грузовик приближался. Не доезжая до ворот метров сто, он дал два коротких и три длинных гудка.
   Автоматчик, залегший рядом с командиром, начал приподниматься.
   – Погоди! – остановил его тот.
   – Вроде же все в порядке, слава Аллаху! – сказал автоматчик.
   Командир не обратил на его слова никакого внимания, вынув из-за пояса ракетницу, он выстрелил в воздух.
   Грузовик остановился. Медленно открылись дверцы и из кабины вышли шофер и двое его сопровождавших. Они постояли немного, давая себя как следует разглядеть, а потом двинулись к воротам.
   – Вот теперь порядок! – сказал командир. – Открыть ворота! – приказал он. Соскочив со своего наблюдательного пункта, он вышел в раскрывшиеся ворота и пошел навстречу шоферу. Они встретились и пожали друг другу руки.
   – Все сошло благополучно? – спросил командир. – Почти! – ответил шофер.
   – Остальные? – командир посмотрел на двоих сопровождающих.
   Шофер пожал плечами.
   – Остались там, почти сразу подоспели солдаты… Во всяком случае, они выполнили свой долг!
   – Вас не преследовали?
   – Вроде нет… Посты прошли благополучно… Документы сработали… – не совсем уверенно ответил шофер.
   – Кто-то шел за вами? – забеспокоился командир.
   – Мотоциклисты… сразу за городом. Но Ахмед… – шофер кивнул на одного из сопровождавших, – успокоил… Слава Аллаху!
   – А потом?
   – Потом? Потом все было спокойно… Я ничего не заметил!
   Командир оглядел остальных, те отрицательно покачали головами.
   – Груз проверяли?
   Шофер замялся.
   – Что? – вновь забеспокоился командир.
   – Там что-то с замком произошло. Заклинило… Времени не было!
   – А потом! – оборвал его командир.
   – Мы спешили… – начал оправдываться шофер. – Там пломбы все на месте… К ним подошел автоматчик.
   – Контейнер не раскрывали! Это точно! – сказал он.
   – Хорошо… – сбавив тон, сказал командир. – Больше ничего подозрительного не было?
   Шофер от этих вопросов даже вспотел, он вытер пот со лба и, не отвечая, стоял, переминаясь с ноги на ногу.
   – Ладно!.. – командир обошел его и направился к контейнеру. Автоматчик расслабленной походкой последовал за ним. Командир обошел грузовик вокруг и подошел к автоматчику, который внимательно разглядывал пломбы.
   – Все как было! – уверенно сказал автоматчик. – Я специально все осмотрел до того…
   Командир не ответил, он попробовал открыть заднюю дверь. Несмотря на то, что автоматчик пришел ему на помощь, дверь не поддалась. Командир подошел к кабине и влез вовнутрь, автоматчик последовал за ним. Грузовик тронулся с места и въехал во двор. Ворота за ним закрылись. Боевики окружили контейнер.
   – Нормально? – спросил один из них.
   – Там видно будет… – неопределенно сказал командир, выходя из кабины. – На всякий случай, осторожнее!
   – Хорошо…
   Боевик подошел к двери контейнера и сорвал с нее печати и пломбу.
   – Всем отойти! – нервно поправив повязку на лице, скомандовал он.
   – Дверь держать на прицеле! – приказал командир.
   Все быстро рассыпались по двору и залегли, взяв на изготовку автоматы.
   – Начинай! – крикнул командир. Боевик, не дожидаясь команды, возился с дверью. Но и у него ничего не получалось.
   – Принесите кто-нибудь лом! – крикнул он. Один из солдат вскочил и бросился к зданию, остальные напряженно продолжали следить за усилиями своего товарища. Через несколько минут солдат выскочил во двор, держа в руках лом, он подбежал к боевику и, отдав ему инструмент, вернулся на свою позицию.
   Боевик попытался поддеть дверь ломом. Напряжение нарастало. Глухие удары железа о железо били по нервам.
   Ну! Ну… – шептал про себя командир.
   Наконец между стенкой и дверью образовался зазор и боевик, сунув туда лом, налег всем телом. Дверь со скрипом поддалась и медленно начала открываться. Боевик бросился плашмя на землю и откатился в сторону. Солдаты припали к прицелам. Дверь между тем распахнулась настежь. У самого входа, заслоняя все пространство, стоял большой ящик с надписями по-английски и по-арабски…
   Какое-то время все, не проронив ни слова, глазели на эту прозаическую картину, а потом постепенно солдаты начали приподниматься и выходить из своих укрытий. Командир встал во весь рост и аккуратно принялся отряхивать одежду от пыли и песка.
   – Разгрузите все это во второй склад! – приведя себя в порядок, приказал он.
   У всех сразу как будто жернов с души свалился, в движениях появилась расслабленность и безразличие. Многие тут же потеряли интерес к контейнеру. Боевик, открывавший дверь, во главе пяти-шести человек отправился к складу, отдавая на ходу какие-то распоряжения. Командир зашел в здание. Остальные разбрелись по двору, и каждый занялся своим делом.
   Через несколько минут из склада выкатился автопогрузчик, а за ним еще два. Первый из них подъехал к контейнеру и, подсунув свои «клыки» под ящик, чуть-чуть приподнял его и начал осторожно отъезжать назад вместе со своим грузом. Натужно ревел мотор маленькой машинки, ящик выползал все дальше и дальше, пока наконец полностью не покинул железное чрево контейнера. Погрузчик, неся ящик перед собой, как человек, держащий на вытянутых руках большой куб, отъехал от двери и, свернув в сторону, покатил к складу.
   На его месте возле двери тут же оказался второй погрузчик. Его водитель сосредоточенно манипулировал рычагами. Четверо солдат, оставив оружие, подошли к контейнеру, чтобы помочь передвинуть следующий ящик к краю; но в этот момент раздался дикий крик водителя второго погрузчика. Он на мгновение отвлекся от рычагов и глянул вовнутрь контейнера, глаза его расширились от ужаса. Раздалась автоматная очередь, и на лбу водителя возле самого виска образовалось небольшое отверстие, закипавшее кровью.
   Солдаты метнулись в стороны, но пули настигли всех четверых. И не успели остальные прийти в себя и что-либо предпринять, как раздался оглушительный взрыв. Это посреди двора взорвался ящик, погребя под своими обломками водителя погрузчика и еще несколько человек, стоявших неподалеку.
   Из контейнера, как из чрева троянского коня, стреляя на ходу, посыпались десантники.
   Боевики, захваченные врасплох, метались по двору в поисках укрытия. Кое-кому из них повезло выскочить из-под обстрела и забежать в помещение склада. Человек десять, отстреливаясь на ходу, отступали к воротам. Им удалось распахнуть их, и они один за другим бросились в сторону пустыни. Но тут из-за бархана навстречу им выскочило четыре «джипа», полные солдат.
   Оставляя за собой желтые песчаные вихри, они замкнули кольцо вокруг отступавших. Те, застыв на месте, отбросили в стороны бесполезные уже автоматы и, высоко подняв руки над головой, под конвоем солдат, выскочивших из машин, двинулись назад во двор.
   Мухаммед, возглавлявший отряд, первым вбежал на его территорию. Откуда-то сверху раздалась пулеметная очередь, кося подряд своих и чужих. Чья-то рука сильно рванула Мухаммеда за ногу, и он покатился в сторону, наставив автомат в сторону нападавшего. Но с другой стороны другая рука ударила его под локоть; и очередь ушла в голубое небо. Мухаммед оглянулся и увидел, что зажат накрепко с двух сторон: с одной его держал Казанцев, с другой – Валера Земцов.
   – Ты откуда тут взялся? – спросил Земцов.
   – Это я у вас должен спросить… – пробормотал Мухаммед. – Между прочим, могли бы и угробить… – сказал Слава.
   – Могли бы… – кивнул Мухаммед. – Вы все можете!
   – Откуда ты узнал, что мы здесь? – спросил Земцов.
   – Откуда – от верблюда! – огрызнулся Мухаммед. – Тут их навалом…
   – Ладно! – оборвал его Казанцев. – После поговорим. Сейчас нужно пробраться к складам! – он приподнялся.
   – Стой! – дернул его за рукав Мухаммед. – Мои ребята все сделают…
   – Я отвечаю за сохранность груза! – Казанцев вырвал руку. Мухаммед схватил его за плечи и прижал к стене.
   – Слушай, не дури! – крикнул он. – Я тоже отвечаю за сохранность груза.
   – Когда подпишете акт о приемке, делайте, что хотите! – зло, сквозь зубы, огрызнулся Казанцев, сбрасывая руки Мухаммеда со своих плеч.
   – Нет, ты постой! – Мухаммед старался заглянуть ему в глаза. – Ты считаешь, что я в этом замешан?!
   – Не исключаю! – отрезал Казанцев. – Мне тут недавно объяснили, что я в чужой стране и ни черта не понимаю в ее законах. Наверно это так и есть. Поэтому мы решили все сделать по своим законам. И со своими людьми. Так надежнее.
   – Я все делал честно! – выкрикнул Мухаммед.
   – Возможно! Но только пока не узнал про Юсифа.
   – Да! Да! Да! – теряя контроль над собой, заорал Мухаммед. – Мы выросли вместе, и пока я его тут не увижу – не поверю и не успокоюсь!
   – И я, – твердо сказал Казанцев, – пока не увижу его здесь – желательно обезоруженного и связанного, – тоже не успокоюсь! – И он, отстранив Мухаммеда, побежал вдоль стены к складу. Мухаммед рванулся было за ним, но Земцов удержал его.
   – Он справится сам! – веско произнес он. – Главное, ему не мешать!
   Казанцев, оторвавшись от стены, побежал через двор. Пулеметная очередь взметнула за ним фонтанчики песка. Но Слава уже достиг «мертвого» пространства и вбежал в двери склада. Мухаммед поднял автомат и дал очередь, пулемет захлебнулся.
   И сразу наступила тишина.
   Мухаммед оглядел двор: вокруг валялось брошенное оружие, посредине пустой контейнер, лежал на боку искореженный взрывом автопогрузчик, то тут, то там в эту груду бесполезного металла были вкраплены еще более бесполезные предметы – убитые…

Глава 10. Казанцев

   (13 августа. 12.50—13.47)

   Объяснились!.. Как в старом анекдоте: «Наконец нашел время и место…» Тут каждая секунда дорога… Не такой Юсиф мальчик, чтобы вот так нам эти игрушки вернуть… Рванет он их за милую душу!.. Гадом буду, рванет!
   Промахнулся! Поднажми, Славочка, поднажми! Так… Кажется, кто-то из ребят его снял… Нормальные хлопцы… Куда их только не суют – в любую бочку – затычка! А ведь за гроши головы свои ставят, за вонючие нищенские гроши! Это тебе не легион и не «зеленые береты»…
   А что им на родине светило?
   Шиш с маслом! Лямка в строю. «Учебка», «старики», «молодые», военный городок… А тут что, лучше? Один хрен! Но хоть потом отоварятся и хату в Союзе, может, дадут… И «тачку» купить можно, если все шмотки загонишь, как следует…
   Опять тебя чужие проблемы, Славочка, волнуют!.. С тобой-то они какого хрена поперлись? У них что, приказ такой был? Им же за этот рейд партизанский – воткнут по первое число!.. А может, и им за Державу обидно? Или наши лучшие друзья арабы поперек горла встали?.. Или им больше всех надо?
   А тебе?..
   Давным-давно мог бы отпуск свой догуливать! А ты тут паришься… Озверел?
   Озверел!..
   Вот и они озверели! От жары, от арабов, от начальства, от Державы, за которую все время должно быть обидно!.. А им и стыдно, и противно, и мерзко… И за Державу, и за себя, и за других… И очень хочется стрелять!..
   Так!..
   Приплыли, дорогой, товарищ Казанцев. Договорились, додумались.
   А теперь куда идти?..

   Перед ним простирались три длинных коридора, ведущие куда-то вниз. Бетонные своды освещались тусклыми электрическими лампочками, которые к тому же мигали. Вид у коридоров был в высшей степени зловещий…

   – Веселенькое местечко… – подумал он. – В таком только нож в бок или пулю в спину…
   – Не каркай! – одернул он себя.– Куда же все-таки сворачивать? Стою тут, как витязь на распутье… Направо пойдешь – костей не соберешь! Налево пойдешь – коня потеряешь… Коня! Коня! Полцарства за коня!..
   Посреди одного из коридоров стоял автопогрузчик. Казанцев подбежал к нему и вскочил на сидение, дернул на себя до отказа ручку хода. Автопогрузчик понесся вдоль коридора. Скоро коридор привел в склад, огромное помещение которого было абсолютно пусто. При слабом освещении своды склада терялись в темноте; шум мотора автопогрузчика испуганным эхом заметался в бетонированном пространстве.
   Казанцев развернул погрузчик и понесся назад по коридору к развилке.

   – Направо мы уже сходили! – подумал он. – Кости пока целы… Теперь попробуем налево!..

   У развилки он свернул в следующий коридор. Этот оказался длиннее предыдущего, казалось, что ему не будет конца. Но вдруг Казанцев в мерцании вспыхивающих лампочек разглядел спину бегущего человека. Слава потянул ручку на себя изо всех сил. Человек оглянулся. Лицо у него было до глаз закрыто платком. Он приостановился, повернулся всем телом и несколько раз выстрелил из пистолета. Казанцев вовремя среагировал и ничком упал на сидение. Пули просвистели где-то очень близко и ушли в темноту коридора, гулко рикошетя от стен.
   Погрузчик, не сбавляя скорости, несся дальше. Человек, добежав до пересечения коридора с другим, свернул налево. Погрузчик проехал прямо. Казанцев осторожно приподнялся с сидения и оглянулся назад, не заметив человека впереди, он остановил погрузчик и дал задний ход. Быстро вернулся к ответвлению коридора, где вдалеке мелькала спина человека.
   Слава медленно направил погрузчик в боковой коридор. Коридор шел круто вниз, погрузчик набирал все большую скорость. Слава выключил мотор, и машина бесшумно покатилась по спуску.
   Человек что-то делал в небольшой нише в конце коридора. Он лихорадочно нажимал рычажки и кнопки на пульте. Погрузчик был совсем уже близко, когда часть стены отодвинулась, и открылся щит с большим черным рубильником, над которым был нарисован череп со скрещенными костями.
   Человек потянулся к рубильнику, Казанцев на полном ходу выпрыгнул из бесшумно несущегося погрузчика, успев перехватить руку человека у запястья. Человек, не ожидавший нападения, на мгновение застыл, но, тут же опомнившись, рванулся всем телом вперед, стараясь включить рубильник. Это ему не удалось, и в следующее мгновение Слава сумел оторвать его руку от рукоятки и завернуть ее назад.
   Человек вскрикнул и на мгновение расслабился, но тут же собрался и нанес Казанцеву удар ногой в живот. Казанцев ослабил хватку, но все же продолжал удерживать противника. Тот ударил еще раз и, как только почувствовал, что его рука свободна, вновь потянулся к рубильнику.
   Но не успел.
   Казанцев не стал больше рисковать, выпрямившись, он нанес сильный удар человеку в повязке как раз между сверкавших ненавистью глаз. Человек сполз вдоль стены и затих. Казанцев бессильно опустился рядом с ним и ощупал лицо, оно было в крови. Он сплюнул. Голова кружилась. Тяжело опираясь на стену, он встал на ноги. Склонившись над своим противником, он обыскал его и вынул из кармана брюк пистолет. Потом дернул за край платка, открывая его лицо. Луч вспыхнувшей лампочки упал на него.
   Перед Славой, медленно приходя в себя, сидел Юсиф д'Анжерон.
   – Пошли! – устало сказал Казанцев, показывая пистолетом, вставай, мол. Юсиф с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, пошел вдоль коридора. Казанцев двинулся за ним.
   – Где груз? – спросил он, дойдя до развилки.
   – Там… – Юсиф кивнул в сторону третьего коридора.

   – Прямо пойдешь – чего-то там найдешь… – подумал Слава. – Черт, совсем голова не работает…

   – Пошли! – подтолкнул он Юсифа в сторону среднего коридора.
   – Зачем? – удивленно спросил тот.
   – Вашим людям в Италии груз сдали согласно описи, они даже акт подписали, хотя формально не имели на это никакого права. – Казанцев достал из бокового кармана какую-то бумагу. – Ну, да ладно, будем считать, что вы взялись доставить груз заказчику, а стало быть, нужно проверить, как вы с этим справились. Согласно подписанному вами же акту.
   Юсиф приостановился и хотел что-то сказать.
   – Естественно, – не дал ему рта раскрыть Казанцев, – часть груза, которая доставила вам так много хлопот – мы считать не будем…

   Когда, жмурясь от яркого солнца, они вышли во двор, на них в первый момент никто не обратил внимания. Мухаммед отдавал распоряжения в другом конце двора; Земцов, присев на корточки, бинтовал одному из солдат голову. Сторонники д'Анжерона под охраной солдат расположились в тени возле стены. Посреди двора, недалеко от контейнера стоял «джип». Возле него, подняв капот, суетился один из солдат Мухаммеда. Еще один «джип» стоял у стены.
   Казанцев взял Юсифа за руку выше локтя и подтолкнул его в сторону Мухаммеда. Юсиф нехотя тронулся с места. Он шел, опустив голову, тяжело переставляя ноги в высоких солдатских ботинках. Мухаммед, как будто почувствовав у себя на затылке взгляд Казанцева, оглянулся. Глаза их встретились.
   – Ну что ж, – кивнув на Юсифа, сказал Слава, – теперь, похоже, мы оба можем быть спокойны!..
   Возникла пауза.
   Д'Анжерон краем глаза поймал взгляд, сидящего у стены боевика, того самого, который вскрывал контейнер. Лицо его по-прежнему было закрыто платком до самых глаз. Юсиф легонько кивнул ему. Тот в ту же секунду, поднятый как пружиной, оказался на ногах и, выбив у одного из часовых автомат, завладел им. Пленные, как по команде, бросились на охрану. Вновь началась стрельба.

   – И вечный бой, – успел подумать Казанцев, падая на землю, – покой нам только снится…

   Д'Анжерон метнулся в сторону и мгновенно оказался возле «джипа», стоящего у стены. С разбегу Юсиф вскочил на водительское сидение и, низко пригнувшись к рулю, включил мотор. Отстреливаясь короткими очередями, на сидение рядом с ним перевалился боевик с повязкой на лице. «Джип» сорвался с места и зигзагами закружил по двору. Боевик, отбросив автомат, припал к пулемету, установленному на задке «джипа».
   Казанцев краем глаза успел заметить, что Земцов, оставив раненного, бежит к воротам. Ему удалось их закрыть перед самым носом «джипа» с Юсифом и боевиком. Сам он остался по другую сторону ворот и из дальнейшей схватки выпал.

   – Все равно молодец! – подумал Слава, – свою долю он сделал, остальное – мое, святое…

   «Джип» метался в замкнутом пространстве, как бык на арене цирка. Весь огонь солдат сосредоточился на нем. Но Юсифу пока удавалось уходить из-под обстрела целым и невредимым. Он развернул машину, и «джип» понесся прямо на Казанцева, лежащего на песке посреди двора.
   Тот успел выстрелить.
   Пуля пробила ветровое стекло, и брызнувшие во все стороны осколки рассекли Юсифу лоб. Кровь начала заливать глаза, он вытер ее рукавом куртки. Машина завиляла. Это дало мгновение Казанцеву, чтобы откатиться в сторону. Он тут же вскочил на ноги и поймал на мушку боевика, поливающего двор из пулемета. Нажав спуск, он вдруг услышал сухой щелчок. Слава со злостью отбросил ненужный пистолет.
   В это время «джип» въехал в дверь склада и по подъему, который вел во второй этаж, выехал на галерею, шедшую вокруг всего здания. В считанные секунды он проскочил по ней и, сшибив на всем ходу ограждение, пролетел по воздуху метров десять и, с грохотом приземлившись на все четыре колеса, помчался в пустыню.
   Казанцев вскочил и подбежал ко второму «джипу», все так же с поднятым капотом, стоящему посреди двора. Солдат, возившийся до перестрелки в моторе, лежал тут же, прошитый автоматной очередью. Слава опустил капот и вскочил на водительское сидение. Мотор завелся со второго раза, и машина сорвалась с места.
   Мухаммед был уже возле ворот.
   – Открывай! – крикнул он Валере.
   Ворота открылись. Мухаммед на полном ходу вскочил в «джип». Машина понеслась в пустыню, наверстывая потерянное время. Казанцев выжимал из мотора «джипа» все возможное и невозможное. Через несколько минут далеко впереди замаячил «джип» д'Анжерона. Казанцев понесся напрямик и, срезав угол, сильно сократил расстояние между машинами.
   Боевик, припав к пулемету, выжидал момент; тонкий ствол егозил в пространстве, как бы вынюхивая добычу. Очередь прорезала раскаленную тишину. Но за мгновение до этого Казанцев успел вильнуть в сторону. Пули пронеслись мимо. Мухаммед, держа пистолет двумя руками, выстрелил. Боевик пошатнулся и упал на пулемет. Несколько очередей ушло вверх, и пулемет затих.
   Юсиф оглянулся.
   «Джип» Казанцева был совсем рядом. Машины летели на предельных скоростях, сталкиваясь и разъезжаясь. Казанцев то и дело встречался взглядом со злыми глазами Юсифа. Внезапно, после очередного столкновения, мотор «джипа» Казанцева чихнул. Слава забеспокоился.
   – Стреляй! – крикнул он Мухаммеду.
   Тот как будто не слышал его, он сидел, уставившись в одну точку, и только желваки ходили на скулах.
   – Ты что ранен? – спросил Слава.
   Мухаммед отрицательно помотал головой.
   – Стреляй же! – заорал Казанцев. – Уйдет!
   Мухаммед поднял пистолет, рука у него дрожала. Он, так и не выстрелив, бессильно уронил ее.
   – Не могу!.. – сильно охрипшим голосом с трудом выдавил из себя он. – Хоть убей…
   Мотор вновь чихнул. Казанцев в отчаянии крутанул руль влево и его «джип» вновь столкнулся с машиной Юсифа. От толчка тело боевика вылетело из «джипа» и со стуком упало на песок. В ту же секунд мотор «джипа» Казанцева заглох. Слава несколько раз повернул ключ зажигания, мотор чихал, но не заводился. Тогда он, ударив со злостью кулаком по рулю, выхватил у Мухаммеда пистолет и поймал на мушку скачущий затылок Юсифа…

   Теперь только попасть… Вот будет номер, если и у него патроны кончились… Ну и что будет?.. Какое мне до них дело?.. Может, хватит лезть в чужой монастырь?.. Или, в данном случае, мечеть… Он не мой друг и не мой враг… Пусть сами разбираются… Ушел!.. Похоже, у «Мухи» от сердца отлегло… И все правильно!.. А ты бы мог вот так пальнуть, например, в Валерку?.. Не говоря уж об Алике. Пусть даже они чего-то там сотворили против «кипучей, могучей, никем непобедимой»… А у них тут сложнее… Поди, пойми, кто из них прав?.. Может Юсиф! И «Муха» это хорошо знает!.. уж во всяком случае, много лучше меня… А мы вечно лезем не в свое дело… И я – туда же…
   Куда это полковник направился?..
   Ага, к трупу, стало быть, полюбопытствовать, кто же там, под повязочкой скрывается… Мне и самому любопытно…
   Надо же, вот так номер!
   Наш усатенький друг!.. Эх, Рафик, Рафик… Царство тебе небесное, ты меня все-таки чуть не прищучил… Вечный сад тебе мусульманский с плодами райскими и нежными гуриями… Из нас двоих он тебе достался… Впрочем, мне б туда все равно не попасть.
   Каждому по вере его…
   Нет, все равно я в ихних восточных делах как ничего не понимал, так никогда ни уха, ни рыла не пойму… Вон «Муха» молится над ним, над предателем, а был бы послабее, может, и заплакал… Обязательно бы заплакал. А может и сейчас плачет, вон как низко над ним склонился…
   Ладно, чего там, их дела – сами пусть бы и разбирались… А мы-то с какой радости в них лезем?!

   Казанцев вышел из машины, подошел к стоящему на коленях Мухаммеду и кинул на песок пистолет.
   – Идите вы все к черту! – сказал он и пошел назад к складам.

Глава 11. Новая встреча старых знакомых

   (15 августа. 11.30—12.55)

   Аэропорт был переполнен. После трехнедельного простоя, он, казалось, старался наверстать упущенное и работал с повышенной нагрузкой. То и дело объявляли о прибывших и отправляющихся рейсах. Встречающие и провожающие бодро смешивались с улетающими и вновь прибывшими, одаривая их цветами и поцелуями. Аэропорт жил мирной суетливой жизнью и о недавних событиях напоминало разве что чересчур большое количество военных в толпе и возле регистрационных стоек.
   Казанцев пробирался сквозь шумную толпу, прокладывая путь Алене, которая вела за руку смуглого курчавого мальчика лет трех. Он то и дело останавливался и Алена, наклонившись к нему, ласково уговаривала его по-русски и по-арабски.
   В очередной раз они остановились неподалеку от большого телевизора, который, как всевидящий глаз циклопа, возвышался над разноязычной, шумной толпой; из-за ее гула звук, идущий с экрана, почти не был слышен.
   Казанцев поднял голову и увидел, как прямо на него идет танк. Одна за другой в небо взвились ракеты и понеслись по сложной траектории, выбирая цель. Атомные грибы вырастали, как поганки после дождя. Плечом к плечу шагали демонстранты, несся плакаты, призывающие покончить с нейтронной бомбой.
   Тут же в дело вступали полицейские отряды в касках, бронежилетах со щитами и дубинками. В дело шло все: слезоточивые газы, водометы, дубинки, фигурки бегущих и стреляющих на ходу солдат, вооруженных всеми видами оружия, почти все модели которого так хорошо были известны Казанцеву. Беженцы на дорогах. Голодные дети. И трупы, трупы, трупы… Развалины, развалины, развалины…
   – Господи! – сказала, выпрямляясь, Алена. – Когда это наконец кончится? – она с ненавистью посмотрела на экран. – Ведь ни на минуту… если не здесь, так еще где-то, прямо как нарывы на теле – то тут прорвет, то там, только успевай латать…
   Казанцев хотел что-то ответить, но не успел.
   – Здравствуйте! – произнес кто-то прямо у него над ухом. Казанцев резко повернулся, готовый ко всему, и увидел своего толстого попутчика по самолету и пароходу.
   – Здравствуйте! – нервно рассмеявшись, ответил он. – Я, наверное, больше бы удивился, если бы мы с вами тут не встретились…
   Попутчик тоже рассмеялся.
   – Земля тесная штука, как показал опыт… – сказал он. – Живем вплотную друг к другу… – он кивнул на экран телевизора. – Если у них рванет – у нас тут же отзовется, а если уж у нас, то во всем мире мало не покажется…
   – Домой? – спросил Слава.
   – Пока да, а дальше – куда пошлют… – попутчик задумался. – Вот опять стреляют… – он покосился на телевизор. Казанцев поглядел на экран, где на фоне карты что-то говорил диктор.
   – Туда вы, скорее всего, не успеете. Там уже почти все кончено… – задумчиво сказал он.
   – За последние сорок лет, – устало сказал попутчик, – не было такой войны, на которую бы я не успел…
   В это время диктор по-арабски и по-английски объявил посадку на рейс.
   Всю процедуру проверки и посадки в самолет они проходили вместе, и попутчик продолжал развивать свои мысли.
   – Так получилось, – говорил он, – что всю свою жизнь я писал о войне, занимался войной, думал о войне… И это далеко не всегда была справедливая война… Знаете, недавно я прочел интервью с одним немецким ученым, который эмигрировал в Америку, когда в Германии к власти пришел Гитлер. Его спросили, какую причину прихода Гитлера к власти он считает более важной – политическую или же экономическую? – «Из этих ни одной, – ответил он. – Если бы меня попросили указать наиболее важную причину, то я бы назвал готовность сторонников Гитлера умереть за него. И слишком мало людей готовых умереть за дело свободы и за то, что принято называть демократией. Знаете ли вы, – спросил он журналиста, – что ночью накануне выборов, лидеры немецких социал-демократов бежали за границу, предавая свою страну и миллионы избирателей, веривших им? Они были перепуганы, а разве можно бояться, если ты представляешь идею? Бегство этих, с позволения сказать, вождей превратило выборы в решительную победу Гитлера…» Его спросили, не слишком ли наивна подобная концепция важнейшего политического события. Он ответил: «Вы можете называть ее наивной, но ведь человеческому уму присущи многие характерные особенности и черты, в том числе и наивность. И если вы считаете наивностью, что человек всегда имеет право умереть за дело, которое он сам себе избрал, то я склонен назвать эту особенность превонеобходимой… Хуже другое: какое дело себе избирает человек… Конечно, для цивилизации было бы значительно лучше, если бы люди охотнее умирали за правое дело, чем за неправое. Но, к сожалению, неправое дело, чаще всего, более динамично и поэтому более привлекательно…»
   Слушая его, Слава кивал, даже не пытаясь прервать, зная по предыдущим встречам слабость своего попутчика к монологам. Алена, занятая сыном, который то и дело капризничал, и вовсе его не слушала. Они вошли в самолет, когда попутчик, занятый поиском своего места, наконец прервал свою речь.
   – Правое, неправое, – задумчиво сказал Слава, – кто это в данную минуту может судить? То, что кажется правым сегодня, на поверку окажется самым что ни на есть левым… Это один Бог рассудит, да История, которая, как говорят, дама суровая, но справедливая, хотя я второго качества за ней как-то не замечал… Так вот, я думаю, что за свое дело сражаться нужно, а вот умирать – в самом крайнем случае, если уже нету другого выхода… – он подмигнул попутчику, который как раз отыскал свое место и тяжело опустился в кресло.
   – А безвыходных положений не бывает, не так ли? – спросил он.
   – Надеюсь… – сказал Слава и пошел к своему креслу, находящемуся за несколько рядов от места попутчика.
   Пассажиры пристегивали привязные ремни, переговаривались, шуршали газетами. Алена и Казанцев сидели молча, только мальчик, крутясь у Алены на коленях, задавал бесчисленные вопросы, на которые не ждал ответа, все трогал руками и весело смеялся.
   Зажглось табло.
   Стюардесса попросила пристегнуть привязные ремни. Взревели двигатели, и самолет покатился по дорожке, выруливая к взлетной полосе. Казанцев пригнулся и поглядел в иллюминатор, там удалялось здание аэропорта.
   Слава закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
   – Ну, вот и все… – подумал он. – Сейчас оторвемся, и все останется позади… Сейчас оторвемся – и можно расслабиться… Все неприятности будут потом, но главное отсюда мы выбрались…
   Самолет, набирая скорость, побежал по взлетной полосе.
   – Все! Теперь расслабиться! – приказал себе Слава. – Я расслаблен, я не чувствую своего тела… Никаких мрачных мыслей… Мои мысли светлые и ясные… Расслабиться, расслабиться… Я не чувствую своего тела… Голова светлая и ясная… Я слышу музыку, тихую, красивую музыку… Шум весенней листвы…
   Казанцева вдруг как в бок толкнуло, он открыл глаза. Он посмотрел на Алену, та не сводила глаз с иллюминатора. Самолет уже не набирал скорость, а ехал по взлетной полосе зигзагами. Шум двигателей постепенно затухал. Пассажиры приникли к окнам, стараясь разглядеть, что там происходит на взлетной полосе.
   Слава тоже глянул и при одном из поворотов самолета увидел вертолет, садившийся на взлетную полосу прямо перед ними. Послышался шум моторов, и все увидели, как из-за, примыкавшего к аэропорту, холма вылетели еще три вертолета и начали зажимать их самолет в кольцо. Он прокатился по взлетной полосе еще с десяток метров и остановился, заглушив двигатели. Пассажиров резко качнуло вперед. Они отпрянули от окон, многие вскочили со своих мест. Перекрывая общий гвалт, вдруг раздался резкий окрик:
   – Всем сесть на места! Руки на головы!
   Казанцев оглянулся.
   В проходе стоял человек с автоматом и, размахивая им во все стороны, тыкал онемевших испуганных людей под ребра, заставляя вернуться по своим местам и поднять руки.
   Казанцев прикинул расстояние до автоматчика, и понял, что если он кинется на него, тот обязательно успеет выстрелить. Тяжело вздохнув, он поднял руки вверх и положил их на голову.
   Щелкнули запоры, и распахнулся люк. Вертолет осторожно снизился до уровня самолета, и в люк один за другим посыпались люди в военной форме, с автоматами и черными повязками на лицах. Первый вертолет сменил второй, а за ним третий. Салон заполнился террористами.
   В аэропорту, очевидно, уже было все известно, так как из-за ангаров выехали шесть грузовиков с солдатами и, включив сирены, на полном ходу понеслись к самолету. Последний вертолет, выгрузив свой экстремистский груз в чрево самолета, плавно начал отходить от борта, когда с подоспевшего грузовика раздалась пулеметная очередь.
   Брызнули в стороны лопасти винтов. Вертолет, по инерции пролетев еще несколько метров, нелепо ткнулся в летное поле неподалеку от самолета и взорвался. Взрывная волна ударила в борт, качнув самолет из стороны в сторону.
   Но тут из под носа самолета поднялся другой вертолет. Тот, который в самом начале преградил ему дорогу. Вертолет развернулся в лоб, мчавшемуся на полном ходу по взлетной полосе, грузовику, и дал по нему длинную очередь изо всех пулеметов.
   Грузовик завилял и остановился, не доезжая до самолета.
   Тут же в него угодил реактивный снаряд с третьего вертолета; и грузовик взорвался. Уцелевшие солдаты выскакивали из кузова и, упав тут же плашмя, открывали огонь по вертолетам. К ним на помощь спешили остальные грузовики. Еще один вертолет, ткнувшись в землю, взорвался.
   Оставшиеся два, резко поднявшись в воздух, скрылись в том же направлении, откуда появились.
   Грузовики окружили самолет, два из них перекрыли взлетную полосу. Самолет стоял, как маленькая неприступная крепость, начиненная террористами и заложниками. Со стороны аэропорта неслись все новые и новые грузовики с солдатами, замыкая кольцо осады.
   Между тем в самолете события развивались со все нарастающей скоростью: автоматчики, заняв проход, осторожно приближались к кабине пилотов. Один из них рванул на себя дверь, она не поддалась. Автоматчик отступил назад на несколько шагов и полоснул очередью по двери, целясь в замок. Из кабины раздалось несколько ответных выстрелов.
   Автоматчик тяжело осел.
   Остальные террористы отскочили в разные стороны, а один из них, задержавшись на мгновение, бросил под дверь кабины гранату. Взрыв снес дверь с петель. Автоматчики, стреляя на ходу, бросились в кабину. Через минуту все было кончено.
   Снаружи раздался какой-то хрип и голос, усиленный динамиками, через равные промежутки времени начал предлагать террористам сдаться. Те не обращали на это ни малейшего внимания. Они согнали пассажиров в один салон и, тщательно обыскав, отобрали у всех документы. Трое террористов остались охранять их, остальные вышли в соседний салон.
   Пассажиры кое-как разместились в тесном пространстве, большинство старались занять как можно меньше места, ужаться, стать незаметнее. Они, пряча глаза, выискивали место подальше от охранников. Пожалуй, все женщины, кроме Алены, плакали. Но делали они это тоже тихо, стараясь не привлекать к себе внимания автоматчиков. Переговаривались шепотом и только в самом крайнем случае, с опаской косясь на неподвижную охрану.
   Казанцев поискал глазами своего попутчика, тот оказался в другом конце салона, как раз неподалеку от одного из охранников. Более того, Славе показалось, что он старается незаметно передвинуться поближе к нему.
   Их взгляды встретились.
   Казанцев показал глазами на автоматчика. Попутчик незаметно кивнул. Казанцев измерил расстояние между двумя другими и тихонько толкнул локтем, сидящую рядом, Алену.
   – Не поворачивайся… – глядя прямо перед собой, не разжимая губ, сказал он.
   Алена не пошевелилась.
   – Пригнитесь! – также не разжимая губ, приказал Слава.
   Подожди! – прошептала Алена, придержав его за руку.
   Она обратилась к соседке, сказав что-то по-арабски. Соседка кивнула и протянула к мальчику руки. Мальчик не захотел идти к незнакомой, к тому же плачущей женщине, он изо всех сил цеплялся за Алену и сам начал плакать. Алена принялась торопливо, но ласково уговаривать его.
   Казанцев нетерпеливо поглядывал на них.
   Плач ребенка привлек внимание автоматчика; и он подошел поближе. Казанцев весь подобрался для броска. Алене все же удалось уговорить сына, и он перешел на руки к соседке.
   Алена встала.
   Автоматчик все свое внимание сосредоточил на ней.
   Казанцев уже поднял руку для удара, но тут приоткрылась штора, отделявшая один салон от другого, и оттуда почти бегом появились два террориста.
   Казанцев, мгновенно среагировав, опустил руку и с индифферентным видом откинулся на спинку кресла. Но эти двое направились прямо к нему и, ни слова не говоря, грубо вытащили его из кресла и почти волоком потащили в соседний салон. Он не успел опомниться и оказать какое бы то ни было сопротивление, как оказался в другом помещении, где какой-то человек, стоя спиной к нему, отдавал остальным распоряжения по-арабски.
   Слава хотел что-то сказать, но его ударили в живот и по голове, заставив сесть. Удары были не сильные, но точные, видимо бил профессионал. Казанцев на какой-то миг потерял сознание, а когда пришел в себя, мужчина уже стоял лицом к нему…

Глава 12. Казанцев

   (15 августа, 12.50)

   …если это мне снится, то самое время проснуться… Как сказал мой вечный попутчик: «Земля – штука тесная… Живем вплотную друг к другу…» А бьет тот, что сзади, толково, знает куда – до сих пор у меня в глазах —небо в алмазах… А он, как Христос, весь в сиянии…
   Вот самое время подумать, готов ли ты умереть за дело, которому ты служишь?.. Ну да, а еще лучше задуматься – справедливое ли это дело?.. Впрочем, какая разница, судя по всему, никто тебя, Славочка, спрашивать не будет – хочешь ты умирать или не хочешь…
   Вся беда в том, что никто мне никогда не предлагал выбора. Во всех детективных романах сплошь и рядом стараются перевербовать, подсовывают в постель неимоверных красоток, сулят сладко-малинную жизнь; а мне за столько лет никто ни разу… Даже обидно, черт… Вот ухлопать меня – это запросто, это – сколько угодно… А арабы вообще платить не любят, они же надеялись все даром получить, зачем же мне платить было? Или предлагать чего-нибудь неимоверного?..
   Они же считали, что я у них прочно под присмотром, можно сказать, со всех сторон…
   А ведь теперь, пожалуй, оно им все-таки даром достанется!.. Если… Что «если»? Безвыходных положений не бывает?.. Да, сейчас вам, дорогой товарищ Казанцев, видимо придется сражаться уже даже не за дело, а за собственную шкуру!.. И это уж сильно придется вывернуться… А автоматы у них наши – кипучие, могучие, никем, непобедимые…
   Так что пулю я схлопочу свою, родную… «Тула веками оружье ковала…» За что боролись, на то и напоролись!.. Жаль Валеры нет, он же у нас эксперт, определил бы – последнего они образца или предпоследнего… А может, они вообще из нашей партии, которую мы им все время помогали перебрасывать из рук в руки?..
   Ничего, по крайней мере, если угрохают, то не получу нагоняя! Меня ведь в Отчизне, как Бог свят, такой могучий раздолб ждет, что только успевай поворачиваться!.. Как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Иди знай, какие у них планы насчет этого груза? Может, все так и задумали, а я полез сюда… Превысил полномочия, так сказать…
   Мне ведь все не уставали твердить, что это не мое дело… Я думаю, что если бы я от них в Италии не ушел, они бы мне официальный отзыв устроили…
   А мой разговорчивый попутчик?..
   Он же меня от Москвы «пасет». Как же я раньше не догадался…
   Ладно, дорогой товарищ Казанцев, дурак задним умом крепок!.. Думать надо было обо всем загодя!.. А теперь мысли тасовать – себе дороже, нынче только руками махать и осталось, раз на большее не годишься… Сейчас, вот только звезды в глазах немного поблекнут…
   Поблекли, а толку? Лучше бы и не блекли, чем такое увидеть.
   Все, пруха, Славочка, считай, кончилась!.. И надеяться на нее нечего… И ни на кого больше нечего надеяться… Что он там говорит, падла? Уши, черт, совсем заложило…

Глава 13. Без надежды на везение

   (15 августа. 12.57—13.12)

   – Добрый день! – сказал д'Анжерон, улыбаясь. – Вы решили улететь по-английски, не прощаясь? Не кажется ли вам, что для русского это может оказаться невежливым? Хотя и англичанам мы невежливости не прощаем!..
   Не ответив, Казанцев вскочил и хорошо рассчитанным движением ударил позади стоящего автоматчика локтем в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам, уронив автомат. Второй запоздал всего на миг и получил сокрушительный удар в челюсть.
   Слава нагнулся за автоматом, но вот этого как раз ему не стоило делать, так как Юсиф, среагировав тут же, выхватил пистолет и ударил рукояткой по склонившемуся затылку.
   Казанцев ткнулся лицом в мягкий ворс покрытия…

   Снаружи, где по-прежнему раздавались призывы к террористам сдаваться, все застыли в каком-то оцепенелом ожидании, не решаясь ни на какие активные действия. Между самолетом и окружающими его грузовиками образовалась как бы нейтральная полоса, которую никто из осаждающих самолет не решался переступить. Поэтому все встрепенулись, когда в этот заколдованный круг медленно въехала большая черная машина и встала на полпути к самолету. Из нее вышел Мухаммед и остановился у дверцы, внимательно глядя на ряд иллюминаторов.

   Казанцев, как будто выныривая из омута, тяжело приходил в себя. Шум голосов доходил до него, как сквозь вату. Уже придя в себя достаточно для того, чтобы встать, он продолжал лежать с закрытыми глазами, прислушиваясь к спору, который происходил в салоне. Но говорили по-арабски, и он почти ничего не понял. На него никто не обращал внимания, так как тема спора волновала всех до крайности.
   – Это нужно было быть настолько идиотами, – кричал Юсиф на одного из автоматчиков, – чтобы перестрелять весь экипаж.
   Автоматчик молча глядел в пол.
   – Они стреляли! – заступился за него второй. – Они убили сержанта.
   – Ну и что? – взорвался Юсиф. – Приказ был – брать живыми! Вы не выполнили приказ! Мы теперь заперты, благодаря вам, в этой крысоловке намертво. Мы даже не можем передать наши условия по радио. Никто из вас понятия не имеет, работает ли вообще это чертово радио после вашей идиотской стрельбы!
   Снаружи увеличили мощность громкоговорителей. Усиленный множеством динамиков, зазвучал голос Мухаммеда. Он призывал террористов выпустить женщин и детей.
   – Женщин и детей… – задумчиво повторил д'Анжерон вслед за Мухаммедом. – Хорошо! – он направился к салону, где находились заложники. Но вдруг остановился и присел возле Казанцева.
   Слава приоткрыл глаза и посмотрел на него в упор.
   – Как вы себя чувствуете? – спросил Юсиф.
   Казанцев не ответил.
   – Надеюсь, у вас нет жалоб на плохое обращение? – с издевкой спросил Юсиф. – Своеобразие вашей миссии предполагает подобные ситуации, не правда ли? В том положении, в которое вы благодаря самому себе попали, трудно что-либо гарантировать… Не скрою, мы оказались в несколько затруднительной ситуации, и вы можете сослужить нам службу… Поэтому вы еще пока живы, но как только необходимость в вас отпадет… – он развел руками, потом кивнул автоматчикам.
   Двое из них подхватили Казанцева под руки и, освобождая проход, швырнули его в одно из кресел.
   Д'Анжерон вышел в соседний салон, но почти тотчас же вернулся, ведя за собой Алену с сыном на руках.
   – Присаживайтесь, мадам! – самым светским тоном предложил он. – Мне бы очень хотелось попросить вас об одной маленькой услуге… – он сделал паузу.
   Казанцев насторожился и, громко застонав, повернулся, приняв удобное положение для рывка вперед. Проделав это, он откинулся на спинку, как бы в полном изнеможении, и закрыл глаза.
   – Дайте воды! – слабым голосом попросил он.
   Никто не обратил на его просьбу ни малейшего внимания, Юсиф даже не посмотрел в его сторону.
   – Поверьте, мадам, – продолжал он, – что мне очень прискорбно создавшееся положение, но, видит Бог, лишь создавшиеся чрезвычайные обстоятельства вынудили нас пойти на крайние меры. Как вы, надеюсь, понимаете, и вы и все остальные пассажиры, находящиеся на борту, являются заложниками… Ваш муж, мадам, с которым мы лишь по нелепой случайности находимся в данный момент по разные стороны баррикад, думаю, сумеет убедить правительство выполнить все наши требования… – Юсиф глянул в иллюминатор. – Он как раз находится в каких-нибудь пятидесяти метрах от вас, мадам, и будет счастлив обнять вас…
   Алена вслед на ним поглядела в иллюминатор, а Юсиф поманил к себе ребенка.
   – Али! – позвал он. – Иди ко мне!
   Мальчик, очевидно хорошо знавший его, радостно оторвался от матери и проворно влез к Юсифу на колени.
   Тот ласково погладил его по голове.
   – Алик! – крикнула Алена.
   Но сын, тут же увлекшись разглядыванием амуниции и оружия д'Анжерона, не обратил на нее ни малейшего внимания.
   – Я думаю, что найдется множество аргументов в защиту наших скромных предложений… – продолжая гладить мальчика по голове, продолжил Юсиф. – А если их недостаточно, то пусть ваш муж, мадам, черт возьми, выдумает любые другие. Ему не могут отказать!
   – Что я должна сделать? – стараясь говорить спокойно, спросила Алена.
   Д'Анжерон вынул из кармана френча сложенный пополам лист бумаги.
   – Здесь все изложено достаточно ясно и подробно. На словах еще передайте, что нам нужен новый экипаж, так как произошло досадное недоразумение, но экипаж оказал сопротивление… Можете передать полковнику, что они вели себя как герои и я искренне сожалею о случившемся. Остальные пассажиры живы… пока живы! И чувствуют себя, – он глянул на Казанцева, – за очень редким исключением, нормально…
   – Дайте воды! – вновь простонал Казанцев.
   Юсиф и на этот раз не обратил на него ни малейшего внимания.
   – Дайте ему воды! – сказала Алена. – Иначе я никуда не пойду!
   – По-моему, вы заблуждаетесь, мадам, – он вновь погладил мальчика по голове, – вы пойдете!.. – он протянул ей лист бумаги.
   Алена, не сводя глаз с сына, машинально взяла его.
   – Откройте люк! – приказал автоматчикам д'Анжерон.
   Алена не двинулась с места.
   – Надеюсь на ваше скорейшее возвращение с добрыми вестями, ибо если вы не вернетесь, то, поверьте… – он сделал паузу и, подняв Алика на вытянутых руках, передал его автоматчику.
   Тот подхватил мальчика и, не зная, что с ним дальше делать, взял его подмышку.
   Алик заплакал.
   – …мне будет так не хватать вашего милого общества, – продолжил между тем Юсиф, – что мое пребывание на борту этой крысоловки может мне показаться настолько бессмысленным, что я натворю, Аллах знает, каких глупостей…
   – Мама! – вырываясь из жестких рук солдата, крикнул Алик.
   Алена рванулась к нему. Д'Анжерон удержал ее за руку. Она попыталась вырваться, но Юсиф держал крепко.
   Уведите! – приказал он.
   Мальчик заплакал еще громче. Автоматчик поставил его на пол и за руку потянул в соседний салон. Мальчик вырывался изо всех сил. Когда они проходили мимо Казанцева, он вскочил и ударил наотмашь террориста ребром ладони по горлу.
   Тот захрипел и начал падать.
   Слава оттолкнул мальчика за ряд кресел и сразу ударил второго автоматчика, бросившегося на помощь своему товарищу. Прикрываясь его телом, он вырвал в него автомат и направил его на Юсифа.
   Юсиф хладнокровно прижал Алену к себе и, прикрываясь ею, как щитом, выстрелил. Казанцев схватился за плечо, опустив на мгновение автомат. На звуки выстрелов из соседнего салона подоспело еще несколько человек и, опасаясь стрелять в тесном пространстве, обрушили на Казанцева град ударов. Били автоматными прикладами и тяжелыми солдатскими ботинками.
   Слава отбивался отчаянно; они, тяжело дыша, толклись в узком проходе. Прозвучало еще несколько выстрелов…
   И все кончилось.
   Юсиф отпустил Алену.
   Казанцев лежал в проходе в неестественной позе, с рукой заломленной назад, из плеча сочилась кровь.
   Жив? – спросил Юсиф.
   Солдат пожал плечами.
   – Заприте его в туалете, он хотел пить, пускай напьется… – д'Анжерон подошел к ряду, куда Казанцев втолкнул Алика. – Иди сюда! – позвал он.
   Мальчик вышел, размазывая по лицу слезы.
   – Не плачь! – сказал Юсиф. – Мама скоро за тобой вернется. – Не правда ли, мадам? – обратился он к Алене.
   – Я скоро, Алик… – Алена попыталась улыбнуться сыну.
   Двое подхватили неподвижного Казанцева и уволокли в конец самолета.
   После выстрелов, раздавшихся внутри самолета, на взлетном поле произошло движение: грузовики начали медленно сужать кольцо. Мухаммед, оторвавшись от капота машины, на который он опирался, рассматривая чертеж внутреннего расположения салонов, сделал несколько решительных шагов вперед. Вдруг какое-то движение привлекло его внимание.
   В самолете открылся люк и в черном проеме, жмурясь от яркого света, показалась Алена. Она помахала ему рукой.
   – Трап! – заорал Мухаммед. – Не стрелять! Ни при каких обстоятельствах не стрелять!
   Из-за оцепления выехал трап и на предельной скорости направился к самолету. Он заезжал с хвоста, чтобы не попасть в поле видимости террористов, так как на водительском сидении умудрилось примоститься человек пять солдат.
   Но это были пустые хлопоты: как только Алена ступила на трап, люк тут же захлопнулся.
   Трап отъехал.
   Мухаммед бросился навстречу. Подъехав к нему, трап остановился. Алена спустилась на землю. Она протянула, сложенный пополам, листок, он взял его и быстро пробежал глазами. После чего он, ни на секунду задумавшись, принял какое-то прошение и поспешил к машине. Сев на сидение, он снял трубку телефона и что-то быстро начал говорить.
   Алена бессильно опустилась на нижнюю ступеньку трапа. Через несколько минут вернулся Мухаммед.
   – Что мне им передать? – спросила Алена, вставая.
   – Я связался с правительством. Они дадут ответ через час…
   – Хорошо! – кивнула Алена. – Им еще нужен экипаж… – она пошла вверх по трапу.
   – Погоди! – окликнул ее Мухаммед. – Тебе не обязательно возвращаться!.. – он помолчал. – И вообще, зачем нужно было улетать?
   – Там Алик! – устало сказала Алена. – А насчет отъезда – мы уже вчера обо всем поговорили… Я возвращаюсь!
   – А почему стреляли? – вдруг вспомнив, спросил Мухаммед. – Экипаж?
   – Нет, – Алена покачала головой. – Экипаж сразу. Это Слава…
   – Казанцев?! – воскликнул Мухаммед. – Он… он жив?
   – Не уверена… – сквозь зубы сказала Алена. – Между прочим, это твой друг Юсиф постарался. Что ж, услуга за услугу… – она повернулась к Мухаммеду спиной. – Поехали! – крикнула она солдату. Трап двинулся к самолету.

Глава 14. Попутчик

   (15 августа. 13.15—14.15)

   Когда трап подъехал к самолету, люк тут же распахнулся. Алена переступила через порог и дверь тут же вернулась на место. Д'Анжерон ждал ее в салоне, он вопрошающе поглядел на нее.
   – Правительство даст ответ через час… – холодно произнесла Алена.
   – И вы считаете, мадам… – начал Юсиф.
   – Я ничего не считаю! – оборвала его Алена. – Где мой сын?
   – Там… – кивнул Д'Анжерон в сторону соседнего салона.
   Ни слова не говоря, Алена прошла мимо автоматчиков. Никто ее не задержал. Она вошла в соседний салон. Поискав глазами, она увидела сына. Он спал на руках у попутчика Казанцева. Алена подошла к ним и осторожно присела на подлокотник кресла.
   – Ну, как там? – шепотом спросил попутчик. – Вы ведь относили ультиматум? Алена кивнул.
   – Что они требуют?
   – Освободить верхушку путча, доставить их на аэродром и дать возможность улететь… – так же шепотом ответила Алена. Ну и, конечно же, – денег!
   Попутчик кивнул.
   – Естественно… – прошептал он. – Нас отпустят где-нибудь в Ираке?
   – Да…
   – Думаю, что не всех… – задумчиво сказал попутчик. – Кстати, что с ним?
   – Он ранен… – сразу поняв, о ком идет речь, ответила Алена. – А может… – она не договорила, сдерживая слезы. – Они его заперли в туалете…
   – Паршиво! – ругнулся попутчик. – Когда будет ответ?
   – Через час…
   – Каким образом они сообщат?
   – Не знаю…
   – Может, опять вас пошлют? – размышлял попутчик. – Хотя вряд ли они решатся во второй раз открывать люк… А радио?
   – Нет, – покачала головой Алена. – Радист погиб вместе со всем экипажем, а у них радиста нет. Если бы он был, они бы меня не выпустили…
   – Наверно… – согласился попутчик и снова задумался.

   А в соседнем салоне проблема связи так же сильно волновала д'Анжерона и его сообщников. Они громко спорили о том, каким образом получить ответ.
   – Придется снова посылать кого-то! – сказал Юсиф. – Открывать люк? – заволновался один из террористов. – На этот раз нам это так просто не сойдет! Я чувствую!
   – Люк все равно открывать придется, – резонно заметил Юсиф, – должны же как-то нам доставить наших людей, деньги и экипаж…
   Никто не успел ему возразить, так как на пороге в сопровождении автоматчика появился попутчик.
   – Этот человек говорит, что может попробовать наладить радиосвязь! – доложил автоматчик д'Анжерону.
   Юсиф недоверчиво оглядел попутчика с головы до ног. Тот стоял, держась рукой за сердце, и тяжело дышал. Д'Анжерон быстро просмотрел паспорта, лежащие перед ним, и нашел паспорт попутчика.
   – Русский? – удивленно спросил он, и его недоверие усилилось. – Что вы хотите?
   – Я был радистом, – тяжело переведя дыхание, начал попутчик, – правда, очень давно… но я могу попробовать… – он замолк и выжидающе уставился на Юсифа.
   – Так… – сказал тот, разглядывая тучную фигуру попутчика с ног до головы. – Неожиданное предложение! – он в упор уставился на него.
   Попутчик не выдержал его взгляда, опустил глаза и, как-то засуетившись, быстро, как будто боясь, что его перебьют, начал объяснять:
   – Понимаете, у меня больное сердце… А в самолете уже нечем дышать, что будет дальше – неизвестно… Чем скорее этот кошмар кончится… – он не договорил и тяжело рухнул в кресло. – Поверьте, это так мучительно… – сказал он через какое-то время, наконец схватив дыхание широко раскрытым ртом. – А там еще есть больные люди, – он кивнул на соседний салон, – женщины, дети… – он как бы оправдывался. – Их надо поторопить!.. Я могу попробовать… Пожалуйста…
   – Ладно! – решил д'Анжерон. Как говорил мой отец: «Паркуа па?» – «Почему бы нет?» В крайнем случае, мы вас всегда успеем пристрелить.

   Снаружи к оцеплению подъехала машина, оттуда выскочил человек и направился прямо к Мухаммеду.
   – Связь с самолетом, полковник! – сказал он. – Они требуют вас!
   Мухаммед тут же чуть ли не бегом отправился к подъехавшей машине, человек засеменил вслед за ним. Машина тронулась и, набирая скорость, понеслась к зданию аэропорта.
   В диспетчерской Мухаммеда сразу подвели к пульту, где радист, увидев его, сразу сказал в микрофон:
   – Внимание! Сейчас с вами будет говорить полковник Надир-шах! – после этого он протянул микрофон Мухаммеду.
   – Алло! – сказал Мухаммед в микрофон. – Я полковник Надир-шах!
   – Мухаммед? – отозвался голос Юсифа. Они сидели в кабине самолета, за их спинами застыли трое автоматчиков. Попутчик был в полуобморочном состоянии: он прерывисто дышал, с большим трудом втягивая в себя воздух.
   – Полковник Надир-шах вас слушает! – подчеркнуто официальным тоном произнес Мухаммед.
   – Решил с тобой поболтать, Мухаммед, – не обращая на его тон внимания, сказал Юсиф, – когда еще случится… Хотя, кто его знает? Может быть, совсем скоро…
   – Не думаю! – резко ответил Мухаммед. – Разве что придется вас допрашивать!
   – Надеюсь, до такой крайности дело не дойдет… – рассмеявшись, весело сказал Юсиф. – Кроме всего, уверен, что допрашивать меня тебе не доставит никакого удовольствия. Я прав, Мухаммед?
   – Это все, что вы хотели сказать? – едва сдерживаясь, спросил Мухаммед.
   – Нет! – став серьезным, жестко ответил Юсиф. – Дело в том, что самочувствие наших подопечных оставляет желать лучшего. Сам понимаешь, у нас не курорт…
   – Если с ними что-то случится… – угрожающе перебил его Мухаммед.
   – Ты кого имеешь в виду? – наивным тоном спросил Юсиф. – Всех или только твоих?
   Мухаммед промолчал.
   – Не мог бы ты поторопить события, – с невозмутимым видом продолжал д'Анжерон после паузы, – в конце концов, это в наших общих интересах…
   – Хорошо! – сухо сказал Мухаммед. – Я попробую! Не отключайся…
   Д'Анжерон, откинувшись на спинку стула, застыл возле передатчика в ожидании ответа Мухаммеда. Он нервно барабанил пальцами по столу. Автоматчики подались вперед, пот каплями стекал по их напряженным лицам. Неожиданно попутчик привстал и, схватившись за сердце, начал боком валиться на пульт.
   Никто не успел опомниться и подхватить его. Он всей тяжесть навалился на передатчик и судорожно начал хвататься за все, что попадало под руку, потом грузно осел на пол. Один из автоматчиков с безразличным видом ткнул его в бок носком ботинка. Тот лежал неподвижно, не проявляя никаких признаков жизни. Д'Анжерон даже позы не изменил. Не спеша, он поглядел на часы и взял микрофон.
   – Алло! – сказал он. – Алло! – Юсиф забеспокоился. – Алло!
   Ответа не последовало.
   – Алло! – закричал он. – Ответьте, черт побери! – он начал терять самообладание.
   Один из автоматчиков молча показал ему на пульт, где беспомощно болтался какой-то провод. Юсиф попытался приладить его, потом начал лихорадочно переключать тумблеры на пульте – все было тщетно: передатчик безмолвствовал.
   Юсиф в ярости глянул на пол, где бесформенной грудой лежало неподвижное тело попутчика, и со злостью изо всех сил пнул его ногой. Это не помогло, он только глухо застонал, но в себя не пришел.
   – Без него нам этот чертов передатчик не наладить! – Юсиф присел на корточки и начал хлопать попутчика по щекам. У того голова моталась в разные стороны, он часто задышал. – Приведите его в себя во чтобы то ни стало! – приказал д'Анжерон. – Тащите его в туалет!
   Автоматчики втроем с трудом подняли тяжелое тело и понесли его через салон, забитый пассажирами, как куль с мукой. Одна женщина не выдержала и истерически закричала. Один из автоматчиков, охранявший заложников, ударил ее в бок дулом автомата, она сдавленно вскрикнула и замолкла. Все испуганно смотрели вслед террористам, несущим неподвижное тело со свесившейся вниз головой.
   И только Алена, казалось, не обратила на них никакого внимания, она поправила плед на спящем сыне и посмотрела на часы.
   Автоматчики с трудом протиснулись в туалетную комнату и с облегчением опустили толстяка на пол. Один из них достал сигареты, и они начали закуривать.
   В углу туалетной, опершись спиной на стену, сидел Казанцев. Левое плечо у него было стянуто обрывком рубахи. Когда вошли террористы, он открыл глаза и с тревогой уставился на попутчика, неподвижно застывшего на полу. Вдруг ему показалось, что попутчик зашевелился, он встал и склонился над ним. Никто его не остановил и, он, приподняв голову попутчика, позвал:
   – Товарищ… Вам плохо? Дать воды? – спрашивал он.
   Попутчик приоткрыл глаза. Обрадованный Казанцев хотел уже бросится за водой, но вдруг крепкая рука удержала его.
   – Ты крайнего слева… – внятно прошептал попутчик. – Только тихо и наверняка. Как учили! – и неожиданно для своего грузного тела вскочив на ноги, он бросился на спокойно куривших автоматчиков.
   Схватив двоих за шиворот, сшиб их головами. Раз, другой, третий…
   Казанцев не отстал от него ни на секунду. Он тоже резко выпрямился и коротко ударил третьего правой рукой в живот и одновременно головой в челюсть. Все это удалось проделать почти бесшумно. Слава тут же снял со своей жертвы куртку и черную повязку с лица.
   Пока попутчик ловко скручивал руки террористам их же ремнями, он успел переодеться и замотать лицо платком, так что теперь его нельзя было отличить от любого из террористов.
   – Пошли? – сказал Казанцев, перебрасывая ремень автомата через голову.
   Попутчик глянул на часы.
   – Чуть попозже, – ответил он. – Эх, закурить бы сейчас! – попутчик прислонился к стене, отдыхая: автомат в его руках казался игрушечным. – Ну что ж, давайте все-таки познакомимся, товарищ Казанцев… – вдруг предложил он. – Никандров Иван Владимирович…
   Казанцев поднял на него глаза и тихо засмеялся.
   – Много я вам доставил хлопот… – не то спрашивая, не то утверждая, сказал он.
   – Хлопоты достались в основном им! – Никандров кивнул на связанных террористов. – До сих пор хлопочут… – он снова поглядел на часы. – Думаю, пора! Пошли!
   Он шагнул к выходу.
   – Ну, как тут дела? – спросил по-арабски д'Анжерон, неожиданно появляясь на пороге.

Глава 15. Советский «хеппи энд»

   (15 августа 14.15—14.40)

   Мухаммед оглянулся. Со стороны аэропорта к ним двигались несколько больших закрытых автомашин. Они остановились, не доезжая до оцепления. Мухаммед подозвал к себе командира и приказал взять машины под охрану. Солдаты оцепили грузовики. Из кабины переднего вышел военный. Он откозырял Мухаммеду и доложил:
   – Тридцать девять человек, согласно списка. Когда будем выгружать?
   – С ними нет связи! – явно нервничая, ответил Мухаммед. – Деньги доставили?
   – Да! – кивнул военный.
   – Тогда высаживайте арестованных и ведите их к самолету. Пусть их увидят. Если они через пять минут не отзовутся по радио, начнем переговоры через громкоговорители.
   – Есть! – козырнул военный и отошел к грузовикам.

   Д'Анжерон, еще не поняв, что произошло, схватился за пистолет, но Никандров опередил его на какую-то долю секунды; своей огромной рукой он сгреб руку Юсифа вместе с пистолетом и заломил ее за спину.
   – Не советую! – негромко, но твердо сказал он. – Я, лично, на здоровье не жалуюсь, а вот у него, – Никандров кивнул на Казанцева, – нервы сильно расшатались за последнее время, правда, не без вашего участия – так что он может и выстрелить ненароком… – он отнял у него пистолет и бросил его Казанцеву.
   – Вперед! – приказал Слава. Юсиф уперся.
   – Мне терять нечего! – громко крикнул он, но, увидев, что Казанцев поднимает пистолет, сбавил тон. – Вы гарантируете мне жизнь? – с трудом произнес он.
   – Вы же сами говорили, что вы здесь в своей стране… – насмешливо сказал Казанцев. – Так что вашу дальнейшую судьбу решать не мне…
   Никандров глянул на часы и перебил его:
   Пора! Алена начинает ровно в шесть тридцать!
   Услышав это, Слава вдавил дуло пистолета Юсифу в переносицу.
   – Ничего я тебе не гарантирую, но если ты сию секунду не пойдешь вперед – пулю в лоб на все сто! – прошептал он сквозь зубы.
   Д'Анжерон, несмотря на угрозу, все же не двинулся с места. Но тут вмешался Никандров, видя, что время уже на исходе, он схватил Юсифа сзади за пояс и, подняв его перед собой, как щит, шагнул в салон.
   – Оружие на пол! Руки за голову! – громовым басом гаркнул он по-арабски.
   Сообщники д'Анжерона, не ожидавшие ничего подобного, застыли от неожиданности. Один из них поднял автомат, но Казанцев опередил его: пуля угодила ему в висок, а очередь из его автомата прошила потолок салона.
   – Не стрелять! – истерически выкрикнул Д'Анжерон, пытаясь вырвать из рук Никандрова. Но его попытки ни к чему не привели, он по-прежнему оставался мишенью и надежно закрывал собою Казанцева и Никандрова. – Не стрелять! – еще раз крикнул он. – Исполняйте приказание!
   Неизвестно, что произвело на террористов большее впечатление: приказы ли Юсифа, беспомощно болтавшегося, как тряпичная кукла, в могучих руках Никандрова; или же плачевная участь товарища, неподвижно лежавшего в проходе – но так или иначе они побросали оружие и подняли руки.
   В то же время в соседнем салоне поднялся шум, раздались испуганные крики, плач женщин, гортанные окрики охранников.
   Казанцев отстранил Никандрова, все еще державшего перед собой Юсифа, и бросился по проходу в соседний салон. Но вдруг ему навстречу, сдирая на ходу занавески, разделявшие салоны, вылетел кубарем охранник и неподвижно растянулся на полу, сжимая в руках ободранные занавески. Слава перепрыгнул через него и поспешил на помощь к Алене.
   Двое оставшихся охранников подступали к ней с двух сторон, размахивая автоматами, но стрелять, очевидно, не решались. Слава в два скачка преодолел разделявшее их расстояние, но не успел. Алена, сделав ложный выпад, ударила правой рукой одного из охранников ребром ладони по горлу и одновременно ногой другого, выбив у него из рук автомат. Уклонившись от ответного удара, подпрыгнула и в прыжке еще раз ударила ногой.
   Первый охранник попробовал приподняться, но удар локтем между лопаток пригвоздил его к полу, и он затих. Второй так же лежал на полу по другую сторону от Алены и о сопротивлении больше уже не помышлял.
   Увидев Казанцева, несущегося к ней, с замотанным в платок лицом, она мгновенно среагировала и, встав в стойку, приготовилась к защите. Казанцев, забывший в пылу захвата о своем внешнем виде, увидев ее боевую стойку, растерялся, не понимая, что с ней.
   – Алена! – окликнул он ее по-русски. – Ты что?
   – Славка?! – она бессильно опустила руки. – Казанцев, Казанцев, ты опять вырядился.
   К вашим услугам, мадам… – Слава склонил голову.
   Пассажиры с ужасом смотрели, как эта красивая холеная женщина, которая только что на их глазах совершила нечто на их взгляд невозможное, не обращая больше ни на кого внимания, подошла к одному из террористов и уткнулась ему в плечо, обняв его руками за шею…

   Снаружи, окруженные плотным кольцом солдат, неподалеку от самолета стояли руководители путча. Они курили и спокойно переговаривались, очевидно, были в курсе происходящего. Громкоговорители надрывались, передавая условия обмена заложниками. Медленно открылся люк. Все, кто был на поле, застыли, напряженно вглядываясь в черноту открывшегося проема. Какое-то время он был пуст.
   Потом в проеме появилась Алена со спящим сыном на руках. Мухаммед в ту же секунду отдал короткую команду и к самолету на предельной скорости покатил трап. Алена ступила на него, и трап тут же начал отъезжать. Она что-то прокричала водителю, и тот затормозил. Алена пошла по ступеням вниз. Мухаммед спешил к ней навстречу. Алена опустилась на землю. Трап вновь подали к самолету. Оцепление придвинулось ближе и ощетинилось автоматами.
   По трапу вниз, стараясь как можно быстрее покинуть страшный самолет, устремилась толпа пассажиров. Не понимая еще, что же происходит, их окружили солдаты. Вслед за пассажирами на трап с поднятыми руками ступили террористы. Солдаты оцепления, все еще не понимая происходящего, сжимали автоматы, каждую секунду ожидая подвоха.
   Между тем Алена в нескольких фразах все объяснила Мухаммеду. Он недоверчиво покачал головой, но, увидев спускающихся по трапу террористов, наконец поверил и что-то громко закричал по-арабски.
   Возникла мгновенная пауза, а потом аэродром взорвался радостными криками.
   Алик вздрогнул и проснулся. Он сидел на руках у Алены и удивленными со сна глазами наблюдал, как радуются взрослые. Как папа бегает по полю и всем распоряжается, как дядя Юсиф вместе с какими-то людьми садится в большую машину с решетками, как дядя Слава с другим толстым дядей, с которым они встретились в аэропорту, спускаются по трапу и устало садятся на траву прямо возле взлетной полосы. И тут вдруг он почувствовал, что мама плачет. Алик обнял ее покрепче за шею и начал целовать, размазывая по лицу ее и свои слезы.

Глава 16. Казанцев

   (15 августа 14.40)

   Господи, неужели это все?! Да, дорогой товарищ Казанцев, при условии, что тебе все же удастся отсюда выбраться… Куда?.. А туда, где человек проходит, как хозяин, необъятной Родины своей… А потом что? Поспевать на все грязные заварушки, которые затеют кипучие, могучие… Как мой вечный попутчик… Смотри, Славочка, на него, смотри внимательнее, это твое светлое будущее…
   А может… Алена, Алик… Самолет мне, слава Богу, захватывать не надо – сойдем в Италии и… привет, пока!.. Что меня дома ждет? Нагоняй, Мариша, однокомнатная в центре… Не в этом дело! Я больше не хочу!.. Мне это надоело! Я ведь колобок… От этого ушел, от того ушел и от разэтакого ушел… А от этого?.. Да!.. Хватка у дяди – мертвая…
   Ну что ж, это мы еще посмотрим… Даст Бог!.. По-моему, самое время помолиться… Давай, Славочка!..

   «Господи! Дай мне душевный покой, чтобы принимать то, что я не могу изменить, мужественно изменять то, что могу, и мудрость – всегда отличать одно от другого!»

   Конец.
   Москва,1991

Вадим Зеликовский 007 по-советски

Часть первая Суета в рамках закона

Глава 1. Пролог в стиле XIII века

Глава 2. Официальная часть

Глава 3. Неофициальная часть

Глава 4. Казанцев

Глава 5. Сцена прощания

Глава 6. Казанцев

Глава 7. Знакомство на высоком уровне

Глава 8. Казанцев

Глава 9. Экскурсия по городу

Глава 10. Обмен информацией

Глава 11. Казанцев

Глава 12. Светские знакомства

Глава 13. Дача показаний

Глава 14. Казанцев

Глава 15. Уход по-английски

Часть вторая «Статус-кво» для потерпевших

Глава 1. Новости с «шумного» и «жаркого» берегов

Глава 2. Казанцев

Глава 3. Высадка десанта

Глава 4. Казанцев

Глава 5. Встреча выпускников

Глава 6. Десятая часть

Глава 7. Казанцев

Глава 8. Скачки на приз в 25 миллионов долларов

Глава 9. Проделки в духе Одиссея

Глава 10. Казанцев

Глава 11. Новая встреча старых знакомых

Глава 12. Казанцев

Глава 13. Без надежды на везение

Глава 14. Попутчик

Глава 15. Советский «хеппи энд»

Глава 16. Казанцев

Вадим Зеликовский
007 по-советски

Часть первая
Суета в рамках закона

Часть вторая
«Статус-кво» для потерпевших