Рождественский пост и Рождество. Как провести и отпраздновать

   «… я возвещаю вам великую
   радость, которая Будет всем
   людям: ибо ныне родился вам
   в городе Давидовом
   Спаситель, Который есть
   Христос Господь; и вот вам
   знак: вы найдете Младенца
   в пеленах, лежащего в яслях».
Євангелие от Луки, 2:10—12.

Из рождественского послания
Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

   В нынешнюю светозарную ночь мы вновь духовно переживаем радость обретения миром своего Спасителя. Вновь мысленно зрим Сына Бога Живого, лежащего в яслях Вифлеемского вертепа. Вновь слышим в сердцах своих ангельский глас, воспевающий хвалу Творцу и Искупителю: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 14).
   Внимая славословию небесных сил, мы осознаем, что Рождество Христово исполнено вневременного значения и имеет прямое отношение к судьбе каждого человека. Даже тот, кто пока еще ничего не знает о подвиге Спасителя, может теперь обрести познание Истины, стать чадом Божиим и наследовать жизнь вечную. Рождество Христово открывает нам правду о нас самих и делает возможным эту правду понять и усвоить.
   Вспомним, что первый человек был создан Творцом совершенным, по образу и подобию Божию (Быт. 1, 26). Но Адам, преступив заповедь, исказил замысел Создателя о себе. Лишившись живого общения с Богом, человечество все больше и больше погружалось в бездну греха и гордыни. И тогда Господь, любя свое творение и желая ему спасения, посылает в мир Единородного Сына, Который восстановил целостность человеческой природы и стал Новым Адамом. Христос показал нам пример жизни, сообразной Божественному замыслу о человеке. Этот пример есть надежный ориентир, который помогает нам не сбиться с пути и обрести единственно верное направление, приводящее к полноте жизни и в условиях земного бытия, и в вечности.
   Мы идем по этому спасительному пути, когда откликаемся на Божии призывы. Один из таких обращенных к нам призывов содержится в послании апостола Павла: «Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1 Кор. 6, 20). Это значит, что мы возносим хвалу Богу не только молитвами и песнопениями, но и добрыми делами во благо ближнего, во благо своего народа, во благо Церкви.
   Такой труд становится радостным трудом во имя Христово, он реально преобразует окружающий мир и нас самих. Люди достигают сплоченности, работая не по принуждению и не ради корысти, а движимые искренним желанием сотворить дело доброе и полезное. Тем самым мы совместно служим Создателю, претворяя в жизнь Его волю. Греческое слово «литургия» переводится как «общее дело». Вся наша жизнь должна стать Литургией, общей молитвой и общим делом, совершаемым для того, чтобы воплотить в жизнь Божий замысел о мире и о человеке и тем самым воздать славу и хвалу Творцу. Это требует от нас солидарности с братьями и сестрами по вере и даже с теми, кто еще не обрел в сердце своем Господа, но, подобно евангельским волхвам, находится на пути к Нему.
   Важность объединения усилий для преодоления скорбей и несчастий показали нам пожары, засухи и наводнения минувшего года в России и в некоторых других странах исторической Руси. Они еще раз напомнили нам о христианском долге помощи ближним – без различия убеждений, национальности, социального положения. В горячие летние месяцы многие люди щедро делились своими силами, временем и достоянием с теми, кого они даже не знали и которых вряд ли когда-либо увидят. Во имя чего они это делали? Во имя сострадания тем, кому плохо, кто терпит лишения и кому нужна помощь.
   Общественная солидарность, совместные труды ради достижения общих целей невозможны без преодоления эгоизма, без понуждения себя к добру, без отказа от обращенности исключительно к своим нуждам и интересам. В основании подлинного единства духа (Еф. 4, 3) лежит закон любви, завещанный нам Спасителем. Единение народа не может быть ограничено лишь минутами испытаний. Оно должно стать неотъемлемой частью нашего национального самосознания и жизни…

   Рождество Христово 2010/2011 гг.

Часть I
Преславное чудо

Пра-перепись

   Благословен тот день и час,
   Когда Господь наш воплотился,
   Когда на землю Он явился,
   Чтоб возвести на Небо нас.
Е. Львова

   В 746 году от основания Рима Цезарь Октавиан Август издал указ о переписи населения во всех провинциях своей необъятной Римской империи. Как всегда, исполняя все приказания кесаря с раболепной готовностью, Ирод Великий приказал переписать всех своих подданных немедленно.
   В Иудейском царстве эта процедура существенно отличалась от римской, проводившейся по месту жительства. Здесь перепись велась по древнему иудейскому обычаю – по коленам (племенам) и родам. Поэтому каждый иудей был обязан записаться по месту происхождения его рода. Так как праведный Иосиф вел свою родословную от царя Давида, то для записи своего имени он должен был отправиться в Вифлеем – на родину своего царственного предка. Туда же, несмотря на свое положение, вынуждена была отправиться и Пресвятая Дева Мария, подлежащая переписи наравне с мужчинами как единственная оставшаяся в живых из своего рода.
   И вот, навьючив нехитрые пожитки и запасы еды на вола и устроив Марию с наибольшими удобствами, какие были только возможны, на ослике, Иосиф покинул свой дом в Назарете. Путь им предстоял неблизкий (обычно на это уходило три дня) и трудный, даже и по горным, труднодоступным тропам.
   Достаточно быстро они миновали густонаселенную Ездрилонскую долину, пересекли границу Галилеи и Самарии… Дорога вела путников в бывшую столицу Израильского царства, давшую теперь название всей области – великолепную Самарию, совсем недавно отстроенную Иродом. Подобострастный царь переименовал ее в Себастию (греческий синоним римского слова «август») в честь своего высокого повелителя. Вот и Самария осталась позади… Осилив Акраввимскую возвышенность, своего рода границу Самарии и Иудеи, Иосиф и Пресвятая Мария вступили на священную для всех иудеев землю.

Город Давидов

   Оставив в стороне Иерусалим, порядком уставшие после пятидневного (!) «путешествия» путники спешили в Вифлеем, чтобы найти, наконец, приют и отдохнуть после утомительной дороги. Особенно тяжело приходилось Пресвятой Деве Марии – вот-вот должна была наступить самая ответственная минута Ее жизни… Уже смеркалось, когда, преодолев последний затяжной подъем, они оказались в Вифлееме.
   «Город Давидов» находился в девяти километрах южнее Иерусалима и был одним из древнейших городов Иудеи. Первое его название «Ефрафа» означало «плодородный город». Вифлеемом – «домом хлеба» – промыслительно назвал его патриарх Иаков, предвозвещая, что именно здесь некогда родится Христос – «истинный хлеб небесный». Кстати, так впоследствии назовет Себя и Сам Спаситель: «Я есмь хлеб жизни» (Ин. 6, 35). В то время это был небольшой провинциальный городок с узкими улочками. Окруженный садами, виноградниками и хлебными полями Вифлеем живописно располагался амфитеатром по склону довольно крутой горы.
   Но здесь припоздавших путников ждало разочарование – городские постоялые дворы были переполнены прибывшим сюда для переписи людом. Быстро надвигавшаяся холодная зимняя ночь не оставляла надежды найти ночлег в самом городе. Пришлось Иосифу и Марии устраиваться в пещере неподалеку от городских ворот, где обычно во время непогоды пастухи укрывали скот.

Святая ночь

   В этом-то убогом пристанище, вдали от людей, в 747 году от основания Рима и свершилось величайшее Таинство Богоявления – Рождение Богочеловека, Христа Спасителя.

   Важно: этот долгожданный миг был столь знаменателен в истории человечества, что отныне летоисчисление стали вести от Рождества Христова.

   В эту святую ночь, как было предвозвещено когда-то легендарным царем Соломоном: «Когда все окружало тихое безмолвие, и ночь в своем течении достигла середины, сошло с небес от царственных престолов на средину погибельной земли всемогущее слово Твое…» (Прем. 18, 14—15), исполнились все древние пророчества о времени Рождения Мессии.
   Вот лишь некоторые из них:
   • мировой державой, как и предсказывал пророк Даниил, стало «железное царство» – могущественнейший Рим;
   • царский скипетр, по пророчеству патриарха Иакова, был в руках иноплеменника – Ирода-идумеянина;
   • подошли к концу седмины Данииловы.
   Блаженный Иосиф Песнописец [1 - Блаженный Иосиф Песнописец (умер в 883 году) – греческий святой, составитель богослужебных песнопений и покаянных канонов.] так описывает чувства Богоматери в этот священный миг: «Держа на руках Воплотившегося и Облекшегося в человеческий облик и поклоняясь Ему, и лобзая Его как Мать, Ты говорила Ему, Отроковица: „Чадо Сладчайшее! Как Я держу Тебя на руках Моих? Тебя, все творение рукою Своею держащего?“»
   Спеленав Сына, Пресвятая Мария положила Его в ясли (кормушку), где обычно лежала солома для скота. Здесь же были привязаны их вол и ослик, которые своим дыханием согревали Божественного Младенца – в точном соответствии с пророческими словами Исаии, сказанными более семисот лет назад: «Вол знает владетеля своего, и осел – ясли господина своего; а Израиль не знает 11111 Меня 22222, народ Мой не разумеет» (Ис. 1, 3).
   Необъяснимый парадокс – наконец-то Всевышний пришел к людям, а избранный народ спал… Спал не только телесным, но и духовным сном, ибо «иудеи ожидали пришествия Мессии в блеске земного величия…» Уже в самом Рождении Богочеловека в пещере для скота (!) присутствует невыразимая горечь – Богу не нашлось места среди людей!
   В эти святые минуты, когда Слово стало плотию (Ин. 1, 14), радовались Небеса и лишь двое праведников – Пресвятая Мария да Иосиф. С трепетом и в благоговейном безмолвии преклонился старец перед Пречистой Матерью и Ее Сыном – его Богом…

Ангельская песнь

   Первыми о сошествии Бога на землю узнали простые пастухи, которые невдалеке от Вифлеема стерегли овечьи стада. Мертвая тишина, изредка нарушаемая лишь блеянием овец, окружала их… Тысячи звезд глядели на мир с темного неба… Догорал костер… И вдруг среди этого ночного мрака и безмолвия небо озарилось дивным светом, и в славе небесной (в сиянии) явился Ангел Божий. Изумленные пастухи было устрашились, но услышали: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях» (Лк. 2, 10—12).
   Едва Ангел произнес эти слова, как небесный свет стал еще ярче. Взорам потрясенных пастухов предстало новое знамение, чудесно подтверждавшее только что сказанное Ангелом: великое множество Ангелов – все небесное воинство. Над погруженной в сон землей раздалась их торжественная песнь, возвещавшая наступление новой эры в истории человечества: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк. 2, 14). Так Небо праздновало Рождение Богочеловека! Вскоре чудное явление исчезло…
   Немного придя в себя, пастухи решили пойти в Вифлеем и посмотреть, что там случилось, о чем возвестил… Господь (Лк. 2, 15). Необычайный свет от пещеры у городских ворот привлек их внимание. Заглянув туда, они нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях (Лк. 2, 16). Все было так, как сказал Ангел. Простые и чистые сердцем пастухи первыми из людей безоговорочно поверили, что перед ними – Спаситель мира, и поклонились Ему. А потом пересказали Святому Семейству все, что услышали от Ангела.
   Пресвятая Дева Мария внимательно слушала эти чудесные свидетельства о Богомладенце, слагая 11111 их22222 в сердце Своем (Лк. 2, 19).
   По словам святителя Игнатия Брянчанинова [2 - Святитель Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский и Черноморский (1807—1867) – выдающийся подвижник и аскет, духовный писатель.], «сказанное имеет следующее значение: Божия Матерь внимательно следила за всеми событиями, относившимися к Богочеловеку с самого рождения Его, замечала их, запечатлевала в памяти. Книгой для записи этих событий служило Ей Ее сердце».

Иисус Христос

На восьмой день после рождения, как было положено по Закону Моисея, над Святым Младенцем совершили обряд обрезания. Право совершения этого обряда принадлежало отцу семейства, после чего он же (конечно, по согласованию с домочадцами) давал имя сыну. «Новорожденную надежду Израиля» праведный Иосиф, нареченный отец, назвал, как и было возвещено Архангелом Гавриилом, Иисусом.
По-еврейски Иисус звучит как Иегошуа или Иешуа и означает «Иегова мое спасение», или кратко «Спаситель». Позднее Иисуса стали называть еще и Христос (Χριστος) – это греческий перевод древнееврейского слова Мессия (Машиах), то есть «Помазанник Божий, законный царь». Таким образом, уже само имя Новорожденного промыслительно указывало на особую, великую миссию Иисуса, Который в недалеком будущем отдаст Себя на страдания ради спасения рода человеческого.

Будем как дети!

   В 1911 году выдающийся проповедник Никон (Рождественский), архиепископ Вологодский и Тотемский в Слове на Рождество Христово озвучил те чувства и мысли, которые (уверена!) актуальны и сегодня, спустя столетие, и присутствуют в глубине сердца каждого человека: «…Когда переносишься мыслью к священным событиям этой благословенной ночи Христова Рождества, когда созерцаешь в дали минувших веков этот дорогой нашему сердцу вертеп, эти убогие ясли – колыбель Царя царствующих и Господа господствующих, то в грешной совести невольно рождается вопрос: а для тебя, именуемого себя учеником Христовым, есть ли место в этом вертепе? Достоин ли ты, хотя бы издали, поклониться Этому Отрочати малому – превечному Богу?… Что ты принесешь Ему от нищеты твоей духовной?
   Ведь было же время, время твоего детства, когда твое сердце, тогда еще невинное, радостно трепетало от одной мысли, от одного напоминания, что приближается великий праздник Рождества Христова… Было время, когда твоему детскому воображению, детскому сердцу были милы и дороги эти ясли, в которых с тихой младенческой улыбкой почивало Отроча младо – превечный Бог.
   И душа твоя тянулась тогда к этим яслям, и сиял и согревал ее оттуда свет Христов, просвещающий всякого человека. И никаких вопросов не зарождалось тогда в твоей совести. С детской простотой ты устремлялся к иконе Рождества Христова и с беззаветной любовью и благоговением лобызал изображение Богомладенца и Его Пречистой Матери…
   О, если бы можно было вернуть себе невинность детства, нежность детского сердца и простоту детской веры, чтобы снова и снова переживать благодатные впечатления, какими тогда была полна душа!
   Увы, теперь в святые дни праздников нашей Матери-Церкви большей частью мы живем только воспоминаниями своих детских впечатлений!.. Но кто же препятствует нам эти воспоминания обратить в живую действительность? Ведь Господь наш Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8). Ведь затем Он и пришел к нам на землю, и Младенцем стал, и в яслях почивал, и на Кресте пострадал, чтобы сломить нашу гордыню, чтобы не только возвратить нам невинность детства, но и, омыв грехи наши Своею Кровию, пересоздать всего нашего внутреннего человека.
   Он все сделал, все готов сделать, чтобы согреть наше хладное сердце Своим миром благодатным, чтобы облагоухать его веянием Святого Духа, чтобы соделать его яслями для Себя, обителью Своею… Он все сделал, а мы – ничего!
   …Припадем же к Нему в простоте сердца скорбящего и кающегося, пожалуемся Ему на самих себя, восплачемся перед Ним, Спасителем нашим, и призовем себе на помощь Пречистую Матерь Его: „Господи Иисусе Христе Боже наш…, Ты изрек пречистыми устами Твоими: „…научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем“ (Мф. 11, 29); „…без Меня не можете делать ничего“ (Ин. 15, 5). Ты заповедал: „…если не… будете как дети, не войдете в Царство Небесное“ (Мф. 18, 3).
   Сподоби нас в этот великий и спасительный день Рождества Твоего всем сердцем и всей душой нашей припасть к священным яслям Твоим и облобызать святейшие пелены Твои. Прими вместо дара наше грешное сердце и молитвами Пречистой Твоей Матери сердце чисто созижди в нас, дух правый обнови, смирение и простоту веры даруй нам, силы ко исполнению заповедей Твоих ниспосли и, имиже веси судьбами, помилуй нас. Аминь“.»

     ЗА ЛУЧИСТОЮ ЗВЕЗДОЮ
     (отрывок)

     В ту ночь далекую, когда в степи безбрежной,
     В душистой южной мгле, в тиши паслись стада,
     Раздался в небесах звук гимна, тихий, нежный,
     И в облаках зажглась лучистая звезда.

     Хор светлых Ангелов, спускаясь по эфиру,
     Тем гимном возвестил, что родился Христос,
     Что Он всему, всему страдающему миру
     С Собой великое прощение принес…

Лидия Чарская

Часть II
Всё о празднике Рождества

Когда начали праздновать Рождество Христово

   Рождество Христово, самый радостный после Пасхи праздник, о котором святой Иоанн Златоуст говорит как о «честнейшем и важнейшем всех праздников», «матери всех праздников», входит в число великих двунадесятых праздников. Его называют еще «Зимней Пасхой» или «Пасхой тридневной».
   В первые три века христианства, когда гонения мешали свободе христианского богослужения, в некоторых восточных Церквах праздник Рождества Христова соединялся с праздником Крещения под общим названием Богоявления. Подтверждением и своеобразным памятником этому является абсолютное сходство в отправлении этих праздников, дошедшее и до наших дней. Когда же эти праздники были разделены (первая половина IV века), то празднование распространилось на все эти двенадцать дней, которые составили как бы один праздничный день.

   Рождество Христово начали отмечать еще в апостольские времена. «Храните, братия, дни праздничные, и, во-первых, день Рождества Христова, которое да празднуется вами в двадцать пятый день десятого месяца (desembri)», – заповедано в Апостольских постановлениях. И далее: «День Рождества Христова да празднуют, в он же нечаемая благодать дана человекам рождением Божия Слова из Марии Девы на спасение миру».
   Во II столетиина День Рождества Христова – 25 декабря (по юлианскому календарю) – указывает Климент Александрийский.
   В III векео празднике упоминает святой Ипполит.
   В IV веке, во время гонений христиан императором Диолектианом (303 год), в самый праздник Рождества Христова в храме было сожжено двадцать тысяч (!) никомидийских христиан.
   С того времени, когда Церковь получает свободу и становится господствующей в Римской империи, праздник Рождества Христова отмечается уже всей Вселенской Церковью. Свидетельства этому находят в праздничных поучениях многих отцов Церкви IV века: святителей Ефрема Сирина, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Амвросия Медиоланского, Иоанна Златоуста и других.
   А в VI векеимператор Юстиниан установил праздновать Рождество Христово уже по всей земле («Церковная история» Никифора Каллиста).
   В V веке Патриарх Константинопольский Анатолий и преподобный Роман Сладкопевец, в VII веке патриархи Софроний и Андрей Иерусалимские, в VIII веке Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, преподобный Косма Маиумский и Патриарх Цареградский Герман, в IX веке преподобная Кассия и другие, имена которых нам неизвестны, написали для праздника Рождества Христова большое количество священных песнопений, которые и ныне звучат в православных храмах в честь этого светло празднуемого события.
   На Русь этот великий Церковный праздник пришел вместе с христианством в Х веке.
   В Европе Рождество Христово стало главным религиозным праздником к 1100 году.

Особенности Рождественского

В отличие от других двунадесятых праздников у Рождества Христова (как и у Крещения), кроме предпразднства(3 января по н. ст.), есть еще один день, особо выделяемый из всех дней подготовки к празднику, – так называемое навечерие или сочельник.
Богослужение Рождественского сочельника начинается, как и в другие дни предпразднства, с Вечерни, Малого Повечерия и Утрени. После чего читаются Рождественские или Царские Часыи служится Божественная Литургия святого Василия Великого, которая начинается Рождественской Вечерней, включающей ряд особых праздничных песнопений и чтений.

Рождественские или Царские часы

   При открытых Царских вратах в центр храма из алтаря выносится богослужебное Евангелие и начинается служба, которая называется Рождественские или Царские часы
   (когда-то на этом богослужении присутствовали цари). Это богослужение отличается от обычных Часов тем, что оно не присоединяется к другим службам, но представляет собой богослужебное последование, объединяющее все четыре часа – 1-й, 3-й, 6-й и 9-й.
   Читаются и особые, соответствующие празднику паримии (избранные чтения из Библии – пророчества о явлении в мир Мессии). Это последнее размышление о вселенском значении Рождества Христова, о решающих и радикальных переменах, которые оно принесло всему тварному миру. Также читаются Апостол и Евангелие. Евангельскими чтениями Рождественских часов охватывается весь цикл событий, связанных с Рождеством Христовым, начиная со смущения Иосифа и кончая его возвращением вместе с Богомладенцем и Его Матерью из Египта.

Рождественская Вечерня

   Вечерня, которая обычно следует за Часами, непосредственно начинает само празднование (напомню, что литургический день начинается с вечера). Это последняя и самая важная служба навечерия Рождества Христова, которая соединяется с Литургией святого Василия Великого – самой торжественной и протяженной, совершаемой лишь десять раз в году.
   В стихирах на «Господи воззвах» изображается внутреннее значение воплощения Сына Божия, а с другой стороны – внешняя картина Рождества Христова: славословие Ангелов, смятение Ирода и т. д.
   После пения «Свете тихий» следует исключительно торжественное чтение рождественских паримий. Вместо обычных для праздничной Вечерни трех паримий в навечерие Рождества Христова читают восемь, в которых говорится о:
   • сотворении Богом человека (Быт. 1, 1-13);
   • пророческом значении звезды от Иакова и рождении Мессии, Которому покорятся все люди (Чис. 24, 2-9, 17—18);
   • рождении Христа в Вифлееме (Мих. 4, 2-4, 6-7; 5, 2-4);
   • прозябшем (расцветшем) Жезле из корня Иессея (то есть о Мессии), на Котором пребудет Дух Божий (Ис. 11, 1-10);
   • явлении на землю Бога и о Его жизни среди людей (Вар. 3, 36—38; 4, 1-4);
   • восстановлении Богом Небесного Царства (Дан. 2, 31—36, 44—45).
   Эти библейские чтения показывают, что Христос явился исполнением всех пророчеств, что Его Царство – Царство «всех веков», что вся человеческая история обретает в Нем свой особый смысл.
   В конце Литургии на середину храма выносится свеча в память о Вифлеемской звезде. Священнослужители выходят на середину храма и первыми славят родившегося Богомладенца – поют тропарь(главное песнопение праздника): «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся, Тебе кланятися, Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава тебе!» – и кондак (краткая песнь, содержащая похвалу Иисусу Христу, Богородице, святому или празднуемому событию) празднику: «Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит; Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют; нас бо ради родися Отроча младо, превечный Бог».
   После славления все расходятся до начала Рождественского Всенощного бдения.

Всенощное бдение и Литургия

   Рождественское Всенощное бдение состоит из Великого повечерия, которое переходит в Литию. За ней следуют стихиры на стиховне, опущенные на Вечерне, «Ныне отпущаеши» и тропарь празднику. Затем совершается Рождественская Утреня по чину великих праздников. Перед чтением шестопсалмия церковный хор, как бы сливаясь с хором небесных сил, поет: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение».
   После полиелея и чтения Евангелия впервые полностью поется канон Рождества Христова – один из самых красивых канонов в православном богослужении, в котором Иисус Христос называется Благодетелем, примирившим нас с Богом; Отцом, освободившим нас от власти дьявола и спасшим нас от греха, проклятия и смерти.
   Во время пения канона верующие прикладываются к иконе Рождества Христова и помазываются освященным маслом.
   Заключает празднование Рождества Христова непосредственно Литургия святого Иоанна Златоуста с ее праздничными песнопениями и колокольным звоном.

Собор Пресвятой Богородицы

   На следующий день праздника Рождества Христова (попразднство) Православная Церковь прославляет Пресвятую Богородицу от Которой благоволил родиться Спаситель мира. Этот второй праздничный день, называемый «Собор [3 - Собор (греч. «синаксис») – здесь «собрание верующих в честь и память Пресвятой Богородицы».] Пресвятой Богородицы», своей торжественностью не уступает дню первому – ибо велика слава Богоматери, явленная в Рождестве Господа Иисуса Христа. «Посмотри на таинственное рождение Девы, – говорит святой Афанасий Великий, епископ Александрийский (293—373). – Сама родила Она, Сама Своими девическими руками спеленала Младенца и Сама же положила в ясли. Не допустила Она никому коснуться нечистыми руками Богомладенца».
   Это древнейший из Богородичных праздников, восходящий к IV веку начало Церковного почитания Девы Марии. Уже святитель Амвросий Медиоланский и блаженный Августин (IV век), а также Епифаний Кипрский (V век) в своих поучениях на праздник Рождества Христова соединяли хвалу рождшемуся Богочеловеку с хвалой рождшей Его Деве.
   Указание на празднование Собора Пресвятой Богородицы на следующий день по Рождестве Христовом зафиксировано в 79-м правиле VI Вселенского Трулльского Собора (691 год).

Иконография

Икона «Собор Пресвятой Богородицы» имеет сербское происхождение и в русской традиции известна с XIV века. Это один из символических вариантов иконы «Рождество Христово».
В центре композиции изображена сидящая на троне Пресвятая Богородица с Младенцем Христом на руках в окружении Ангелов, пастухов и волхвов. Перед ними, на переднем плане, – прославляющие Ее гимнографы (авторы гимнов) и отцы Церкви.

Как проводить святки

В 567 году Вторым Туронским Собором двенадцать дней после праздника Рождества Христова до Богоявления (с 7 до 18 января по н. ст.) названы праздничными и святыми, так как освящены великими событиями Рождества Христова и Богоявления. На Руси их народное название святки, или святые вечера, так как по древнему обычаю православные христиане заканчивали свои дневные дела вечером, в воспоминание событий Рождества и Крещения Спасителя, совершившихся в ночное или вечернее время. Канун Рождества – сочельник– издревле справляли с почтительным благоговением.
В XIX веке этот великий день Рождества Христова и святки считались днями особой благотворительности и участливости по отношению к тем, кто по каким-либо причинам лишен возможности быть причастным к празднеству. В эти наполненные подарками и поздравлениями дни старались не забывать и о делах милосердия – посещать больных, сидящих в тюрьмах (пример этому подавали московские государи) и т. д.

История рождественской елки

   Обычаю украшать вечнозеленое деревце уже более двух тысяч лет. Своими корнями, он уходит в языческую мифологию и культуру кельтов, тибетцев и даже японцев. Кельты, к примеру, считали, что ель – священное дерево, в ветвях которого обитает добрый дух лесов. Именно благодаря своей вечнозелености она олицетворяла для них бессмертие и вечную молодость, смелость и верность (аналогичные по смыслу верования были и у восточных народов).
   Первые украшенные елки появились в XVI веке на территории современной Франции. По словам летописца, «на Рождество здесь устанавливают в домах елки, а на их ветви навешивают розы из цветной бумаги, яблоки, печенье, кусочки сахара и мишуру». Этот приятный обычай скоро перешел к соседям-немцам, а затем распространился и по всей Европе. Около двухсот лет назад пышных красавиц стали уже регулярно устанавливать в королевских и царских дворцах Франции, Германии, Англии, Норвегии, Дании и России.
   У нас первая елка появилась благодаря Петру I, любителю голландских и немецких нововведений. Однако после его смерти этот указ (как и многие другие) был позабыт…
   Традиция ставить рождественскуюелку, символизирующую, по мнению церковных иерархов, неувядаемую благодать Божию, вернулась в России только в двадцатых годах XIX века. Хотя поначалу она была, скорее, частной, нежели общественной – в домах петербургских немцев. Отдавая дань национальным традициям, небольшую елочку здесь ставили прямо в центр стола, к ветвям прикрепляли свечи, конфеты, пряники, орехи.
   Не была исключением в этом смысле и царская семья: по инициативе Александры Федоровны, урожденной Шарлотты Прусской, супруги императора Николая I, в 1819 году в Аничковом дворце впервые поставили наряженную елку. Через три года эта замечательная традиция стала уже всеобщей – сначала ослепительные огни на стройной зеленой красавице с «Вифлеемской звездой» на верхушке зажглись в помещении Екатерининского (ныне Московского) вокзала в Петербурге, а уже к концу XIX века елка стала главным украшением городских и деревенских домов повсеместно. Уточню: на Рождество Христово, ведь Новый год был всего лишь естественным продолжением рождественских праздников – по юлианскому календарю или, как принято говорить сейчас, по старому стилю. Собственно, как оно и должно быть.
   В веке ХХ рождественские елки «просуществовали» до 1918 года, когда вследствие борьбы с «опиумом для народа» стали уничтожаться любые традиции, сохранявшие хоть какую-то связь с православной верой и царской семьей. Как символ Рождества елку даже запретили на целых семнадцать (!) лет. Только в 1935 году был организован первый новогодний детский утренник – естественно, уже с новой смысловой окраской: праздничная встреча Нового года. А с 1949 года этот день сделали нерабочим.

Часть III
Рождественский пост

Какие бывают посты

Церковные посты разделяются на однодневные и многодневные.

Однодневные посты

   К постным днямотносятся:
   • 18 января– Крещенский сочельник;
   • 11 сентября– день Усекновения главы Иоанна Предтечи;
   • 27 сентября– двунадесятый праздник Воздвижения Креста Господня;
   • а также средаи пятница(в среду Иисус Христос был предан Иудой, а в пятницу страдал и умер на Кресте).
   Эти постные дни отменяются лишь во время святок (с 7 до 18 января) – с Рождества до Крещения и сплошных седмиц (недель):
   • Мытаря и фарисея – третья неделя перед Великим постом;
   • Сырная (Масленица) – неделя перед Великим постом;
   • Светлая – неделя после праздника Пасхи;
   • Троицкая – неделя после дня Святой Троицы.

Многодневные посты

   Многодневных постов в году четыре:
   • Великий(самый главный и строгий) – дата начала и окончания поста подвижны, поскольку связаны с «плавающей» датой празднования Пасхи;
   • Петров– начинается спустя неделю после праздника Святой Троицы, заканчивается праздником святых апостолов Петра и Павла (12 июля); последний день поста (всегда!) – 11 июля;
   • Успенский(почти такой же строгий как Великий) – с 14 августа по 27 августа включительно;
   • Рождественский, или Филиппов, – с 28 ноября по 6 января включительно (день 6 января называется Рождественский сочельник).

   Важно: все даты приведены по новому стилю.

   Таким образом, в году бывает от 180 до 195 постных дней (в зависимости от даты Пасхи), то есть полгода в рационе православных людей только постная пища.

Как приучить себя к посту

   Основа любого поста – борьба с грехом, в том числе и посредством воздержания от пищи. Именно воздержание, а не изнурение тела, поэтому правила соблюдения постов каждый должен соизмерить со своими силами, со степенью своей подготовки к посту.
   Пост – аскетический подвиг, требующий определенной подготовки. Необходимо входить в него постепенно, поэтапно (чему служат, к примеру, подготовительные недели Великого поста), начав хотя бы с воздержания от скоромной (от древнерусского слова «скорÓм» – жир, масло) пищи в среду и пятницу в течение всего года.
   Некоторые необдуманно и поспешно берутся за подвиги поста и начинают поститься безмерно, строго. Вскоре они или существенно расстраивают свое здоровье, или от голода делаются раздражительными и нетерпеливыми – злятся на всех и на всё, пост становится для них невыносимым, и они бросают его.
   От такого чрезмерного «усердия» остерегал святитель Игнатий Брянчанинов: «От чрезмерного воздержания и происходящего от него изнеможения человек делается неспособным к духовным подвигам. Сколь вредно невоздержание, столь вреден (или еще более) неумеренный пост. Слабость тела, происходящая от недоедания, не позволяет совершать молитвы в должном количестве и с должной силой».
   Существуют даже Церковные наказания для «без разума постящихся». Так, в «Книге Правил Святых Апостолов» записано: «Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень (в воскресенье), или в субботу кроме единыя токмо (Великие субботы), да будет отлучен» (Правило 64 Святых Апостолов). А Правило 18 Гангрского поместного собора (середина IV века) гласило: «Аще кто, ради мнимаго подвижничества, постится в день воскресный, да будет под клятвою».
   Чтобы наше намерение «держать» пост стало твердым, следует приучать себя к посту не спеша, внимательно, не разом, а постепенно. Каждый сам должен определить, сколько ему требуется в сутки пищи и питья; затем надо понемногу уменьшать количество употребляемой пищи и довести его до такого объема, когда дальнейшее его сокращение может существенно ослабить и даже изнурить физические силы светского человека (что, конечно же, нежелательно).
   Самое же правильное– желающим соблюдать пост следует посоветоваться с опытным духовником, рассказать ему о своем духовном и физическом состоянии и испросить благословения на совершение подвига поста, не забывая при этом и о его духовной составляющей. Ведь с христианской точки зрения любые самоограничения могут принести пользу душе только тогда, когда они сопровождаются молитвой и делами милосердия (примирение с недругами, помощь нуждающимся, милостыня и т. п.).

История Рождественского поста

   Рождественский пост – последний многодневный в году. Начинается он 15 (28 по новому стилю) ноября и продолжается сорок дней– до 24 декабря (6 января) включительно. Поэтому в Церковном Уставе его именуют Четыредесятницей, так же как и Великий пост. Столь длительным постом христиане готовятся к встрече одного из главнейших Церковных праздников – Рождества Христова.
   Так как заговенье [4 - Заговенье – последний день, когда едят скоромную пищу.] приходится на день памяти святого апостола Филиппа – 14 (27) ноября, – то этот пост называют еще Филипповым.
   Рождественский пост был установлен в древние времена христианства (впрочем, как и другие многодневные посты). Уже с IV векаего упоминают в своих творениях святители Амвросий Медиоланский и Филастрий и блаженный Августин. В V векео древности (!) Рождественского поста писал Папа Римский Лев I Великий.
   Первоначально этот пост длился у одних христиан семь дней, у других – немного дольше. Поэтому на Соборе 1166 года, бывшем при константинопольском патриархе Луке Хризоверге и византийском императоре Мануиле I Комнине, всем христианам перед великим праздником Рождества Христова было предписано соблюдать пост сорок дней – в подражание пророку Моисею.
   Как писал святитель Симеон Фессалоникийский (XIV век): «Пост Рождественской Четыредесятницы изображает пост Моисея, который, постившись сорок дней и ночей, получил на каменных скрижалях начертание словес Божиих. И мы, постясь сорок дней, созерцаем и приемлем Живое Слово от Девы, начертанное не на камнях, но воплотившееся и родившееся, и приобщаемся Его Божественной плоти».

Как поститься в Рождественский пост

   Правила воздержания, предписанные Церковью в Рождественский пост, столь же строги, как и в Петров пост. Наряду с запретом на мясные и молочные продукты, в понедельник, среду и пятницу Рождественского поста Уставом запрещены рыба, вино и елей и разрешается принимать пищу без масла (сухоядение) только единожды после Вечерни (вечерней службы). В остальные дни недели, включая субботние и воскресные, разрешено принимать пищу с растительным маслом.
   В субботние и воскресные дни, а также в великие праздники (к примеру, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы – 4 декабря, день святителя Николая Чудотворца – 19 декабря), в храмовые праздники и в дни памяти великих святых (апостолов Матфея -29 ноября и Андрея Первозванного – 13 декабря, князя Александра Невского – 6 декабря и великомученицы Екатерины – 7 декабря), если эти дни приходятся на вторник и четверг, разрешается принимать в пищу рыбу. Если же праздники приходятся на среду или пятницу, то разрешение поста положено только на вино и елей.
   За пять дней до праздника (с 3 по 7 января) пост усиливается, и в эти дни даже и в субботу и воскресенье рыба не благословляется.

   Важно: это следует помнить особенно, потому что с введением нового стиля именно на эти дни строгого поста теперь приходится празднование гражданского Нового года.

Как поститься в Рождественский сочельник

Последний день Рождественского поста называется сочельникомпотому, что Уставом в этот день положено есть сочиво (кушанье из размоченных – не вареных! – в воде зерен пшеницы или риса с медом). По-видимому во-первых, в подражание посту Даниила и трех отроков (их память празднуется 30 декабря), которые питались «от семян земных», чтобы не оскверняться яствами со стола царского и вином, какое пьет царь (Дан. 1, 8) и, во-вторых, согласно со словами Евангелия, произносимого иногда в навечерие праздника: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13, 31—32).
В сочельник у православных христиан сохраняется благочестивый обычай вообще обходиться без пищи до появления первой вечерней звезды, напоминающей о явлении звезды на Востоке, возвестившей миру о рождении Иисуса Христа. Только после Божественной Литургии разрешена постная трапеза с елеем – «сыра же и подобных ему (молочных продуктов), и рыб, никакоже дерзнем ясти».

Часть IV
Рождественские проповеди

Свет с Востока

   Сегодня мы стоим в преддверии величайшего праздника. «Христос раждается» – какая это радостная весть! Может ли что-то быть больше и выше этой радости?! Ожиданием этой радости люди томились веками. Ожидание Пришествия в мир Христа, как обетованного Богом Спасителя мира, красной нитью проходит через весь Ветхий Завет. Еще в раю после грехопадения наших прародителей Господь изрек это обетование.
   Сотворив мир, Господь по неизреченной любви Своей хотел сделать человека участником мирского блаженства. Человек был поселен в раю. От него требовалось только послушание воле Божией. Но и этого самого малого человек не выполнил. Он преступил, нарушил данную ему Богом заповедь. Праведным судом Божиим человек был изгнан из рая, и с того времени начался скорбный путь для всего человечества.
   Но Всемогущий Создатель не отвратился вконец от Своего создания. Изгоняя из рая согрешивших прародителей, Он изрек Свой праведный приговор. Адаму Он сказал: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3, 19). Праматери нашей Еве сказал: «В болезни будешь рождать детей…» (Быт. 3, 16).
   Диаволу который, приняв вид змия, соблазнил Адама и Еву и ввел их в грех, сказал: «Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3, 15).
   Вот первое обещание Божие о пришествии в мир Спасителя, Который должен был сокрушить Диавола и возвратить людям утерянное блаженство рая. Жена, о Которой упоминает Господь в Своем приговоре Диаволу, есть Пречистая Дева Мария; Семя же Ее – родившийся от Нее Господь Иисус Христос.
   На протяжении веков всей ветхозаветной истории люди не забывали этого обетования Божия. Взоры всех лучших людей были устремлены к Востоку – не идет ли оттуда Тот, Кто был обещан Богом?
   И какой же неизреченной радостью исполнился мир, когда звезда на Востоке указала на исполнение ветхозаветного обетования Божия, на пришествие Того, Кого с таким благоговением ожидал этот мир.
   Сегодня мы с вами, дорогие братья и сестры, стоим в преддверии этой радости – величайшего праздника Рождества во плоти Господа Иисуса Христа.
   «Христос раждается – славите!» Славьте же Христа все, славьте Его здесь, в храме Божием, славьте Его в домах ваших, славьте Его в семействах ваших, славьте Его во всей жизни вашей.
   «Христос с небес – срящите!» Встречайте Его все, выйдем к Нему навстречу. Принесите к Нему все ваши скорби, болезни, забудьте обо всех печалях и невзгодах своих, слейтесь воедино, во един хор с небожителями и одними устами, и одним сердцем прославим наступающий праздник Его Рождества. Аминь.

   Архимандрит Серафим (Тяпочкин)
   1975 год

Рождество Христово

   …Сегодня, в день великого праздника Рождества Своего, Господь возлежит перед нами как младенец в яслях. Возлежит для того, чтобы мы открыли Ему, каждый из нас, наше сердце, чтобы мы приняли бы Его в ясли наших сердец.
   Не убоимся того, что тесны и бедны эти ясли нашего сердца, не убоимся того, что там, около яслей нашего сердца, пребывают, как бессловесные животные, наши неразумные страсти…
   С доверием примем Господа в сердца наши. Возлюбим Его, и, если Он не возгнушается нас и пойдет в наши сердца, все в них и вокруг нас преобразуется, станет новым, радостным, светлым. Не будем торопиться, всеми силами постараемся удерживать в себе и вокруг себя эту рождественскую радость.
   Постараемся всегда любить всех и вся, и тогда мы будем тем, чем должны быть – новой тварью, новым творением Божиим, которое живет в новом, всегда обновляемом мире.

   Архимандрит Александр (Семенов – Тянь – Шанский)

Беспредельная любовь

   …Видите, как в Пресвятой Деве Матери Божией побеждаются естества уставы: и зачатие Ее без семени, и чревоношение без тягости, и рождение без болезни. Рождает Сына Своего без посторонней помощи. Сама пречистыми Своими руками повивает Его пеленами, Сама полагает Его в яслях… Так родился Спаситель мира!
   Какое убогое, но любвеобильное и назидательное для нас рождение Его! Кто из человек рождался когда-либо в такой нищете и бедности? Творец и Господь Неба и земли рождается вне дома Матери Своей. Имеющий престолом Небо и подножием землю не имеет места даже в обители (доме) – рождается в чужом пастушеском вертепе. Нежные младенческие члены свои полагает в скотских яслях…; от хлада зимы согревается простыми пеленами и дыханием бессловесных животных. …Так, пришедший спасти нас Единородный Сын Божий, будучи богат, обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетой. Какая гордая душа не смирится, взирая на беспредельное уничижение и смирение Господа Вседержителя, с каковыми Он рождается для нашего спасения? Какое каменное сердце не смягчится беспредельным человеколюбием Его, когда Он, оставив престол славы Своей на Небе, полагается в яслях? До чего простерлась беспредельная любовь Его к нам, бедным и ничтожным тварям? Чтобы совлечь с нас оскверненную грехами одежду смертной плоти и облечь в одежду чистоты и бессмертия, Он облекается в бренную и смертную ризу плоти нашей. Чтобы избавить нас от вечного рабства греховного, Он делается для нас последним рабом. Чтобы нас, заблудших овец, ввести в блаженные обители Отца Небесного, Он рождается в простом пастушеском вертепе… После этого как может преступное сердце наше любить что-либо кроме Него единого? Как может не возлюбить Его всей силой своею? И в этой любви как может считать для себя тягостным исполнение заповедей любви Его, в которых заключаются все спасение наше и вся истинная жизнь наша.

   Святитель Филарет (Амфитеатров), митрополит Киевский и Галицкий

Преодоление язычества

   В Евангелии не указана точная дата рождения Иисуса Христа. Не указано даже время года, и судя по тому что в евангельском повествовании говорится о пастухах, пасущих ночное стадо, можно подумать, что событие это произошло летом. Отсюда вопрос: откуда и как возникла христианская дата Рождества – 25 декабря (старый тиль)? Вопрос этот – не праздное любопытство. Отвечая на него, мы узнаем нечто и о сущности самой христианской веры, точнее – о понимании христианами своего отношения к внешнему, то есть Христа еще не знающему, в Него еще не верящему миру.
   Дело в том, что одновременно с распространением в начале нашей эры христианства, в греко-римском мире происходило столь же быстрое распространение последней большой языческой религии: культа солнца. В 70-х годах III века римский император Аврелин даже сделал эту религию солнца официальной религией всей Римской империи. Она прославляла солнце как источник жизни и потому – как высшую божественную силу Как и все язычество, это было обожествлением природы, природных живоносных сил.
   Главным же праздником религии солнца были дни так называемого зимнего солнцестояния, то есть последние дни декабря, когда после наибольшего отдаления земли от солнца снова начинается наше приближение к нему, и соответственно – возрастание тепла и света, приближение к весеннему воскресению природы и торжеству жизни над зимним умиранием.
   Астрономических законов вращения земли вокруг солнца люди той эпохи, конечно, еще не знали. Для них эта победа света над тьмой, это воскресение природы было божественным чудом. А в центре чуда – солнце, источник света, источник жизни. Культ солнца и стал последней великой религией уже приговоренного к смерти язычества, а праздник зимнего солнцестояния в декабре – последним большим языческим праздником. Именно поэтому этот культ был главным противником и соперником для христиан, именно он дал христианству последний бой.
   В начале IV века римский император Константин, сам бывший сначала солнцепоклонником, обратился в христианство. Кончилась эпоха гонений, христианская Церковь получила возможность открыто и беспрепятственно устраивать свою жизнь, строить храмы и – главное – свободно проповедовать свою веру.
   По вычислениям историков, в момент обращения Константина христиане составляли не более 10% всего населения империи, причем принадлежали они почти целиком к городскому населению. Земледельческий слой христианством почти не был затронут. Необходимо было донести до этих 90% проповедь о Христе как о Спасителе, обратить их в новую веру. А для этого нужно было победить язычество и не внешними, принудительными мерами, а изнутри – явив человеку не только превосходство христианства над язычеством, но и заключенную в нем универсальную и спасительную силу.
   Главным методом обращения и стало использование христианами самих языческих верований, как бы их «сублимация»: их очищение и наполнение христианским смыслом.
   В декабре язычники праздновали рождение, рождество солнца. И вот в этот день христиане и стали праздновать рождество Иисуса Христа, праздновать его как рождение подлинного, духовного Солнца, вхождение в мир подлинного, духовного Света… Ведь вот даже и сейчас в день Рождества Христова в главном песнопении (тропаре) этого праздника мы слышим: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся, Тебе кланятися, Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава Тебе!»
   Как видим, христианство приняло привычную для язычников, для всей дохристианской культуры тему солнца как света и жизни и сделало ее раскрытием своей веры во Христа. «Вы верите в солнце, – как бы сказала миру Церковь, – но ведь само это природное, физическое солнце – символ, отблеск, орудие другого, высшего, духовного божественного Солнца – и в Нем жизнь, свет, победа… Вы прославляете рождение солнца физического, мы зовем вас прославлять пришествие в мир божественного Солнца, зовем вас возвести ваш ум от физического, видимого к духовному, невидимому».
   Так праздник Рождества Христова стал как бы исполнением того, что праздновало язычество: праздником события, завершающего, исполняющего чаяния, ожидания, верования всех людей. Всему тому, что вкладывал человек в свое поклонение солнцу: вере в смысл мира, в его светоносность, в его разумность и божественность, – всему этому христианство как бы дало имя – Христос.
   Так возник праздник Рождества Христова – как одновременно и увенчание всех человеческих предчувствий и чаяний, всей неистребимой в человеке жажды смысла и добра, и в то же время – как начало новой религиозной эпохи. Эпохи уже не обожествления природы и ее слепых сил, а поклонения Тому, Кто над природой, хотя и отражен в ней. Кто Сам Источник всей жизни, ее содержание и цель.
   Так изнутри было преодолено язычество, то есть поклонение твари, а не Творцу; так от порабощения миру и природе приятием от Христа «света истинного» был освобожден человек.

   Протоиерей Александр (Шмеман)
   1980 год

Не бойтесь любить!

   Около двух тысяч лет назад, в такую же ночь, как сегодняшняя, Божественная любовь вошла в мир в образе новорожденного ребенка, со всей его хрупкостью, беззащитностью, которая поистине является образом любви, себя отдающей, никогда себя не защищающей, все дающей, на все надеющейся…
   Один из современных наших духовников, отец Софроний (Сахаров) пишет: «Откровение о Боге говорит: Бог есть любовь, Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. И как трудно людям согласиться с этим… Трудно, потому что и наша личная жизнь, и окружающая нас жизнь всего мира свидетельствует, скорее, об обратном».
   На самом деле: где же тот свет Любви Отчей, если все мы, подходя к концу своей жизни, вместе с Иовом, в горечи сердца сознаем: лучшие думы мои, достояние сердца моего разбиты, дни мои прошли, преисподняя станет домом моим – где же, после этого, надежда моя? И то, что от юности тайно, но сильно искало сердце мое – кто увидит?.. И вот жадно ищет душа встречи с Богом, чтобы сказать Ему: «Зачем Ты дал мне жизнь? Я пресыщен страданиями, тьма вокруг меня. Зачем Ты скрываешься от меня? Я знаю, что Ты благ, но почему, почему Ты так безразличен к страданию моему? Я не могу Тебя понять…»
   Разве не подымается этот крик со всей земли нашей, холодной, осиротелой, полной страха, горечи и боли? И какой же ответ дает Бог на это вопрошание, на эту тоску?..
   Вот пример того, что говорит и как говорит Господь (из той же книги отца Софрония о старце Силуане). Жил на земле человек, муж гигантской силы духа. Он долго молился с неудержимым плачем: «Помилуй мя!» Но не слушал его Бог. Прошло много месяцев такой молитвы, и силы души его истощились; он дошел до отчаяния и воскликнул: «Ты неумолим!»
   И когда с этими словами в его изнемогшей от отчаяния душе еще что-то надорвалось, он вдруг, на мгновение, увидел живого Христа. Огнь исполнил сердце его и все тело с такой силой, что если бы видение продолжалось еще мгновение, он умер бы. После этого он уже никогда не мог забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Христа и последующие долгие годы своей жизни неустанно свидетельствовал, что Бог есть любовь, любовь безмерная, непостижимая…
   И эта любовь – не чувство, не доброе отношение Божие к нам; это Сам Бог, пришедший в мир плотью новорожденного Христа. Он создал мир по любви; Он создал мир, чтобы разделить с ним ту ликующую, торжествующую жизнь, которая называется любовью и которая доходит до такого напряжения, до такой полноты, что она уже за пределом всякого ограничения, всякого умаления. Она отдает себя, забывая все. И взывает к нам Господь: «Отзовитесь!..»
   Но чем мы отзовемся? В Евангельском рассказе говорится о том, как волхвы пришли с Востока со своими дарами. Но куда нам придти и откуда? Они пришли издали, из того места, где не было Христа. И мы можем сейчас устремиться ко Христу – вездесущему, воскресшему, все победившему – из ночи, из тьмы собственной души. Сколько нас, кому темно; сколько нас, кто в потемках? Вот из этих потемков и пойдем к свету. А свет – это любовь. Из мрака злобы – пойдем к любви! Из греха – пойдем к любви, все прощающей, исцеляющей! Из холода жизни – пойдем к любви, которая может согреть душу и все изменить в жизни! Из серой скудости житейской – пойдем к любви, потому что где есть любовь, там свет и радость, там нет великого и мелкого, но все велико, потому что все может стать знаком любви!..
   И Господь зовет нас верить в себя. Вспомните дары этих волхвов: принесли они злато – в темных недрах заключена его сверкающая слава, звонкая полнозвучность, нержавеющая чистота. И в каждом из нас есть эта слава, которая рвется к свету, и нержавеющая чистота души, которая способна на великое – только дали бы ей свободу любить без страха, любить от всей силы мощной души! Золото, о котором здесь говорится, – это преображенная земля. Откроем темные недра наши, в которых таится сияние света, и пойдем к свету!
   Ладан принесли волхвы, который возносится и благоухает. Принесем любовь, которая не только светом, не только нержавеющей своей чистотой сияет, славой блестит, но которая по всей земле распространится как благоухание лаской, любовью, теплотой…
   Но и смирну принесли волхвы, как приносят мертвецу. Христос, бессмертный Бог, родился не для того, чтобы жить подобно нам, а для того, чтобы умереть подобно нам; жить нашей смертной жизнью для того, чтобы мы могли войти в Его бессмертную, торжествующую, ликующую вечность…
   Кто хочет идти ко Мне, да отвержется себя, да забудет о себе, да вспомнит только о том, что тысячи вокруг нуждаются в любви. Никто большей любви не имеет, как тот, кто свою жизнь отдаст; а отдать жизнь – это не обязательно умереть, это каждое мгновение жизни посвятить любви, творческой, зрячей, умной, смелой любви. Любви, которая дает; любви, которая не защищает своего; любви, которая себя не защищает, не замыкается…
   Сила Божия в немощи совершается – нам не надо бояться любить. Отдадим себя до конца, и тогда весть о родившемся сегодня Христе станет реальностью не только в нашей жизни, но в жизни миллионов людей – светом, теплом, радостью, обновлением всей жизни!

   Митрополит Антоний (Сурожский)

Рождество Христово

   Христос раждается – славите!
   Христос с небес – срящите!
   Христос на земли – возноситеся,
   Пойте Господеви вся земля,
   И с веселием воспойте, людие,
   Яко прославися!

   Такими ликующими, радостными песнопениями наполнены ныне наши храмы. Церковь зовет нас встречать Христа Спасителя, рождающегося на земле «нас ради человек и нашего ради спасения».
   Сегодня Церковь призывает радоваться всю землю, всех нас. И не важно, кто мы: христиане или атеисты, сторонники Мухаммеда или последователи древних восточных культов. Сегодня – день радости для всех. Сегодня мы вспоминаем самое выдающееся событие человеческой истории!
   Почему так? Почему рождение маленького слабого мальчика, происшедшее – так уж случилось – не в царском дворце, не в великолепных чертогах, а в убогом хлеву, в пещере, куда пастухи загоняли скот, почему это рождение – радость для всех нас, для людей всего мира?
   Если вчитаться, вдуматься в евангельское повествование о Христе, рано или поздно обращаешь внимание на удивляющее несоответствие величия Бога, всеведущего, Бога, имена Которого: Величие, Сила, Власть, и вот этого младенца – беспомощного и слабого, спеленатого и лежащего на охапке сена, среди козлят, волов и овец…
   И думаешь: если христиане всё это придумали, неужели они не заметили абсолютное неправдоподобие этой ситуации – Бог, родившийся в хлеву! Неужели они не могли придумать легенду, которая больше чем эта походила бы на правду? Воистину, это странно!
   Да, если бы христиане придумывали себе Бога, если бы они придумывали историю Его отношений с людьми, уж, наверное, они воспользовались бы богатыми традициями античного мира: Древнего Египта, Греции, Рима. Там было очень много разных «богов», и были они, в самом деле, царственными особами: и величественными, и страшными, и коварными, и умными, и злобными. То есть скроенными вполне по человеческим выкройкам.
   Дело, однако, в том, что христиане ничего не придумали, да и не могли бы придумать, потому что только истинный Бог, Творец мира, Вседержитель, Бог, Которого мы называем Любовь, мог так явиться в мир, как Он явился в холодную рождественскую ночь вот уже почти две тысячи лет тому назад.
   Бог в Рождестве Христовом открылся нам парадоксально, неожиданно, необыкновенно, воистину по Божески – так, как кроме Него никто не смог бы открыться. Бог умаляет Себя. Бог становится беспомощным младенцем. Бог переживает то, что называется греческим словом кенезис (умаление, уничижение).
   Совершается немыслимое! Бог становится человеком, чтобы вернуть человечеству надежду на вечную жизнь, на обретение смысла существования.
   Бог протягивает нам руку помощи, потому что мы потеряли способность общаться с Ним, понимать Его.
   И вот, любя нас – несчастных, одиноких, больных, самодовольных, гордых, жестоких, глупых, спесивых, жадных, любя всех нас, кто рождается в муках, живет в муках, умирает в муках, любя и жалея всех нас, наш Бог становится человеком – таким же, как и мы. И делает Он это для того, чтобы ни один человек в мире – как бы грешен, грязен и безнадежен он ни был – не мог бы и подумать, что Бог его, грязного, не услышит; его, грешного, не пожалеет; его, безнадежного, не утешит.
   Да, наш Бог – Свят, Велик и Чист. Но Он пришел в мир для нас, грешных, грязных и безнадежных.
   Он пришел и принял на Себя не только младенческую слабую плоть, но и всю муку, тяжесть и ужас человеческой жизни.
   Вот как велик наш Бог! И в крайнем унижении, и в крайней слабости Он остается Богом-Любовью. Христос, рождение Которого мы сегодня вспоминаем, как бы говорит нам: «Не печальтесь, братья! Как бы тяжело и одиноко вам ни было, какой бы невыносимо трудной ни казалась вам жизнь, вы не сироты в этом холодном мире, вы не одиноки среди этих заснеженных равнин. Жизнь не кончается физической смертью. Человеческая личность не ограничивается только телом, только желудком. Да, вам плохо и одиноко, холодно и страшно сейчас, но – не бойтесь, потому что с вами – Бог!»
   «С нами Бог!» – это песнопение торжественно звучит сегодня во всех православных храмах, радостно свидетельствуя о пришествии Сына Божия в мир, торжественно прославляя Христово Рождество!

     Да, с нами Бог! Не там, в шатре лазурном,
     Не за пределами бесчисленных миров,
     Не в злом огне и не в дыханье бурном,
     И не в уснувшей памяти веков.

     Он здесь! Теперь средь суеты случайной,
     В потоке мутном жизненных тревог
     Владеешь ты всерадостною тайной:
     Бессильно зло! Мы вечны! С нами Бог!

   Протоиерей Сергий (Ганьковский)
   1993 год

Часть V
Классики о Рождестве

Жизнь
(очерк)

   Бедному сыну пустыни снился сон:
   Лежит и расстилается великое Средиземное море, и с трех разных сторон глядят в него: палящие берега Африки с тонкими пальмами, сирийские голые пустыни и многолюдный, весь изрытый морем берег Европы.
   Стоит в углу над неподвижным морем древний Египет. Пирамида над пирамидою; граниты глядят серыми очами, обтесанные в сфинксов; идут бесчисленные ступени.
   Стоит он величавый, питаемый великим Нилом, весь убранный таинственными знаками и священными зверями. Стоит и неподвижен, как очарованный, как мумия, не сокрушимая тлением.
   Раскинула вольные колонии веселая Греция. Кишат на Средиземном море острова, потопленные зелеными рощами; кинамон [5 - Кинамон (корица) – дерево из семейства лавровых.], виноградные лозы, смоковницы помавают [6 - Помавать – махать, покачивать.] облитыми медом ветвями; колонны, белые как перси девы, круглятся в роскошном мраке древесном; мрамор страстный дышит, зажженный чудным резцом, и стыдливо любуется своею прекрасною наготою. Увитая гроздиями, с тирсами [7 - Тирс – жезл, обвитый плющом и виноградными листьями, увенчанный сосновой шишкой; символ бога вина и веселья Вакха.] и чашами в руках, она остановилась в шумной пляске. Жрицы, молодые и стройные, с разметанными кудрями, вдохновенно вонзили свои черные очи. Тростник, связанный в цевницу [8 - Цевница – древний музыкальный духовой инструмент типа свирели.], тимпаны [9 - Тимпан – древний музыкальный ударный инструмент типа литавр.], мусикийские орудия6 мелькают, перевитые плющом. Корабли, как мухи, толпятся близ Родоса и Корциры, подставляя сладострастно выгибающийся флаг дыханию ветра. И все стоит неподвижно, как бы в окаменелом величии.
   Стоит и распростирается железный Рим, устремляя лес копий и сверкая грозною сталью мечей, вперив на все завистливые очи и протянув свою жилистую десницу. Но он неподвижен, как и всё, и не тронется львиными членами.
   Весь воздух небесного океана висел сжатый и душный. Великое Средиземное море не шелохнет, как будто бы царства предстали все на Страшный суд перед кончиною мира.
   И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя ввысь иглы своих обелисков:
   – Народы, слушайте! Я один постиг и проник тайну жизни и тайну человека. Всё тлен. Низки искусства, жалки наслаждения, еще жалче слава и подвиги. Смерть, смерть властвует над миром и человеком! Все пожирает смерть, все живет для смерти. Далеко, далеко до воскресения, да и будет ли когда воскресение? Прочь желания и наслаждения! Выше строй пирамиду, бедный человек, чтобы хоть сколько-нибудь продлить свое бедное существование. И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов слышалось дыхание цевницы:
   – Жизнь сотворена для жизни. Развивай жизнь свою и развивай вместе с нею ее наслаждения. Все неси ему. Гляди, как выпукло и прекрасно все в природе, как дышит все согласием. Всё в мире; всё, чем ни владеют боги, всё в нем; умей находить его. Наслаждайся, богоподобный и гордый обладатель мира; венчай дубом и лавром прекрасное чело свое! Мчись на колеснице, проворно правя конями, на блистательных играх! Далее корысть и жадность от вольной и гордой души! Резец, палитра и цевница созданы быть властителями мира, а властительницею их – красота. Увивай плющом и гроздием свою благовонную главу и прекрасную главу стыдливой подруги. Жизнь создана для жизни, для наслаждения – умей быть достойным наслаждения!
   И говорит покрытый железом Рим, потрясая блестящим лесом копий:
   – Я постигнул тайну жизни человека. Низко спокойствие для человека; оно уничтожает его в самом себе. Мал для души размер искусств и наслаждений. Наслаждение в гигантском желании. Презренна жизнь народов и человека без громких подвигов. Славы, славы жаждай, человек!
   В порыве нерассказанного веселия, оглушенный звуком железа, несись на сомкнутых щитах бранноносных легионов! Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мир и, потрясая копьями, слился в одно восклицание? Слышишь ли, как твое имя замирает страхом на устах племен, живущих на краю мира? Все, что ни объемлет взор твой, наполняй своим именем. Стремись вечно: нет границ миру – нет границ и желанию! Дикий и суровый, далее и далее захватывай мир – ты завоюешь наконец небо!
   Но остановился Рим и вперил орлиные очи свои на восток. К востоку обратила и Греция свои влажные от наслаждения, прекрасные очи; к востоку обратил Египет свои мутные, бесцветные очи.
   Камениста земля; презренен народ; немноголюдная весь [10 - Весь – городок, село, деревня.] прислонилася к обнаженным холмам, изредка, неровно оттененным иссохшею смоковницею. За низкою и ветхою оградою стоит ослица. В деревянных яслях лежит Младенец; над Ним склонилась непорочная Мать и глядит на Него исполненными слез очами. Над Ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом.
   Задумался древний Египет, увитый иероглифами, понижая ниже свои пирамиды; беспокойно глянула прекрасная Греция; опустил очи Рим на железные свои копья; приникла ухом великая Азия с народами-пастырями; нагнулся Арарат, древний прапращур земли…

   Николай Гоголь
   1831 год

Святая ночь
(легенда)

   Давным-давно, темной зимней ночью отправился один человек раздобыть огня. Он ходил от одного дома к другому, стучался и просил:
   – Помогите мне, добрые люди! Жена моя родила Ребенка – надо развести огонь и согреть Ее и Младенца.
   Но все уже крепко спали, и никто не отзывался на его просьбу. Человек вышел за городские ворота в поле. Он шел все дальше и дальше…
   Наконец вдали показался огонек. Человек пошел в ту сторону и скоро увидел костер, у которого сидел пастух. У его ног лежали три огромные собаки. Чуть в стороне спали его овцы. Почуяв незнакомца, собаки раскрыли свои громадные пасти, собираясь залаять, но… отчего-то не издали ни единого звука. Человек подходил все ближе – и было видно, как встала дыбом собачья шерсть, как засверкали их белые зубы… Собаки бросились на него – одна вцепилась в его колено, другая – в руку, а третья – в самое горло. Но вот что удивительно – отчего-то челюсти и зубы не слушались собак, и они, не причинив незнакомцу ни малейшего вреда, поджав хвосты, отбежали в сторону.
   Человек устремился было к костру, но на его пути неожиданно возникло другое препятствие – спящие овцы так плотно прижались друг к другу, что пройти было невозможно. Ему не оставалось ничего другого, как пробираться к огню по овечьим спинам, и… отчего-то ни одна овца не проснулась и даже не пошевелилась.
   Когда человек подошел к костру почти вплотную, проснулся пастух. Это был злой и угрюмый старик, относившийся ко всем людям подозрительно и неприветливо. Увидев подходившего к нему незнакомца, пастух схватил свой остроконечный посох, с которым всегда ходил за стадом, и вдруг… бросил его. Со свистом летел тяжелый посох прямиком в лицо пришельцу, но… отчего-то не коснулся его – пролетел мимо и упал на землю.
   Несмотря на все это, незнакомец подошел к пастуху и обратился к нему с просьбой:
   – Помоги мне, дай огня. Жена моя родила Ребеночка и надо скорее развести огонь, чтобы согреть Ее и Младенца!
   Пастух хотел по обыкновению ответить отказом, но, припомнив, что собаки не смогли укусить этого странного человека; овцы не испугались и не убежали от него, да и посох даже не задел его, пробурчал:
   – Бери, сколько хочешь!
   Но костер уже почти догорел, и осталась только кучка горячих углей. У незнакомца не было ни совка, ни ведра, в которых можно было бы их унести. Тогда, недолго думая, он нагнулся, взял угли голыми руками и положил их в свой плащ. И отчего-то все еще пышущие жаром угли не обожгли его руки и не прожгли его одежды. Он понес их так, как будто это был не огонь, а орехи или яблоки.
   Удивлению пастуха не было конца: что же это за ночь такая, что злые овчарки не кусаются, овцы не пугаются, посох не убивает, а огонь не жжет? Что все это значит?
   И он крикнул удалявшемуся незнакомцу:
   – Что это за ночь такая сегодня? И отчего всё так милостиво к тебе относится?
   – Я не могу тебе этого объяснить, раз ты сам этого не видишь! – ответил незнакомец и поспешил к своему Семейству.
   Пастуху захотелось узнать, что означают эти его странные слова. А потому он отправился за незнакомцем и шел за ним до тех пор, пока тот не добрался до убежища, где были его Жена и Младенец. Увидев пещеру, где не было ничего, кроме холодных каменных стен, неожиданно для самого себя подумал тогда пастух, что бедный Ребенок, наверное, озяб и может даже замерзнуть насмерть… И хотя его сердце раньше никогда не ведало жалости, теперь ему стало жаль Младенца – он снял с плеча свою котомку, вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал ее незнакомцу, чтобы тот укутал в нее Новорожденного.
   И в ту же минуту, когда жестокосердый, суровый и грубый пастух впервые в жизни сделал доброе дело, он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать. Он увидел великое множество маленьких Ангелочков с нежными серебряными крылышками и услышал их песню о том, что в эту ночь родился Спаситель мира.
   Оглянувшись, увидел старик, что Ангелы были не только в пещере, где в его овчине безмятежно спал чудесный Младенец, но и на горе, и в небе, и у дороги. И повсюду разливалась какая-то удивительная, неземная радость…
   Тогда-то и понял пастух, отчего никто в эту святую ночь не мог причинить зла незнакомцу. В великой радости упал он на колени и от всего своего преображенного сердца возблагодарил Господа.

   Сельма Лагерлёф

Христос в гостях у мужика
Рождественский рассказ

   Настоящий рассказ о том, как Сам Христос приходил на Рождество к мужику в гости и чему его выучил, – я слышал от одного старого сибиряка, которому это событие было близко известно. Что он мне рассказывал, то я и передам его же словами.

   Наше место поселенное, но хорошее, торговое место. Отец мой в нашу сторону прибыл за крепостное время в России, а я тут и родился. Имели достатки по своему положению довольные и теперь не бедствуем. Веру держим простую, русскую. Отец был начитан и меня к чтению приохотил. Который человек науку любил, тот был мне первый друг, и я готов был за него в огонь и в воду. И вот послал мне один раз Господь в утешение приятеля Тимофея Осиповича, про которого я и хочу вам рассказать, как с ним чудо было.
   Тимофей Осипов прибыл к нам в молодых годах. Мне было тогда восемнадцать лет, а ему, может быть, с чем-нибудь за двадцать. Поведения Тимоша был самого непостыдного. За что он прибыл по суду на поселение – об этом по нашему положению, щадя человека, не расспрашивают, но слышно было, что его дядя обидел. Опекуном был в его сиротство, да и растратил, или взял, почти все его наследство. А Тимофей Осипов за то время был по молодым годам нетерпеливый, вышла у них с дядей ссора, и ударил он дядю оружием. По милосердию Создателя грех сего безумия не до конца совершился – Тимофей только ранил дядю в руку насквозь. По молодости Тимофея бÓльшего наказания ему не было; как из первогильдейных купцов, сослан он к нам на поселение.
   Именье Тимошино хотя девять частей было разграблено, но, однако, и с десятою частью еще жить было можно. Он у нас построил дом и стал жить, но в душе у него обида кипела, и долго он от всех сторонился. Сидел всегда дома, и батрак да батрачка только его и видели, а дома он все книги читал, и самые божественные. Наконец мы с ним познакомились, именно из-за книг, и я начал к нему ходить, а он меня принимал с охотою. Пришли мы друг другу по сердцу.
//-- * * * --//
   Родители мои попервоначалу не очень меня к нему пускали. Он им мудрен казался. Говорили:
   – Неизвестно, какой он такой и зачем ото всех прячется. Как бы чему худому не научил.
   Но я, быв родительской воле покорен, правду им говорил, отцу и матери, что ничего худого от Тимофея не слышу, а занимаемся тем, что вместе книжки читаем и о вере говорим, как по святой воле Божией жить надо, чтобы образ Создателя в себе не уронить и не обесславить.
   Меня стали пускать к Тимофею сидеть сколько угодно, и отец мой сам к нему сходил, а потом и Тимофей Осипов к нам пришел. Увидали мои старики, что он человек хороший, и полюбили его, и очень стали жалеть, что он часто сумрачный. Воспомнит свою обиду, или особенно если ему хоть одно слово про дядю его сказать, – весь побледнеет и после ходит смутный и руки опустит. Тогда и читать не хочет, да и в глазах вместо всегдашней ласки – гнев горит. Честности он был примерной и умница, а к делам за тоскою своею не брался.
   Но скуке его Господь скоро помог: пришла ему по сердцу моя сестра, он на ней женился и перестал скучать, а начал жить да поживать и добра наживать, и в десять лет стал у всех в виду как самый капитальный человек. Дом вывел, как хоромы хорошие; всем полно, всего вдоволь и от всех в уважении, и жена добрая, а дети здоровые. Чего еще надо? Кажется, все прошлое горе позабыть можно, но он, однако, все-таки помнил свою обиду, и один раз, когда мы с ним вдвоем в тележке ехали и говорили во всяком благодушии, я его спросил:
   – Как, брат Тимоша, всем ли ты теперь доволен?
   – В каком, – спрашивает, – это смысле?
   – Имеешь ли все то, чего в своем месте лишился?
   А он сейчас весь побледнел и ни слова не ответил, только молча лошадью правил.
   Тогда я извинился.
   – Ты, – говорю, – брат, меня прости, что я так спросил… Я думал, что лихое давно… минуло и позабылось.
   – Нужды нет, – отвечает, – что оно давно… минуло – оно минуло, да все-таки помнится…
   Мне его жаль стало, только не с той стороны, что он когда-нибудь больше имел, а что он в таком омрачении: Святое Писание знает и хорошо говорить о вере умеет, а к обиде такую прочную память хранит. Значит, его святое слово не пользует.
   Я и задумался, так как во всем его умнее себя почитал и от него думал добрым рассуждением пользоваться, а он зло помнит… Он это заметил и говорит:
   – Что ты теперь думаешь?
   – А так, – говорю, – думаю что попало.
   – Нет, ты это обо мне думаешь.
   – И о тебе думаю.
   – Что же ты обо мне, как понимаешь?
   – Ты, мол, не сердись, я вот что про тебя подумал. Писание ты знаешь, а сердце твое гневно и Богу не покоряется. Есть ли тебе через это какая польза в Писании?
   Тимофей не осерчал, но только грустно омрачился в лице и отвечает:
   – Ты святое слово проводить не сведущ.
   – Это, – говорю, – твоя правда, я не сведущ.
   – Не сведущ, – говорит, – ты и в том, какие на свете обиды есть.
   Я и в этом на его сдание [11 - Сдание – ответ, возражение.] согласился, а он стал говорить, что есть таковые оскорбления, коих стерпеть нельзя, – и рассказал мне, что он не за деньги на дядю своего столь гневен, а за другое, чего забыть нельзя.
   – Век бы про это молчать хотел, но ныне тебе, – говорит, – как другу моему откроюсь.
   Я говорю:
   – Если это тебе может стать на пользу – откройся.
   И он открыл мне, что дядя смертно огорчил его отца, свел горем в могилу его мать, оклеветал его самого и при старости своих лет улестил и угрозами понудил одних людей выдать за него, за старика, молодую девушку, которую Тимоша с детства любил и всегда себе в жену взять располагал.
   – Разве, – говорит, – все это можно простить? Я его в жизнь не прощу.
   – Ну да, – отвечаю, – обида твоя велика, это правда, а что Святое Писание тебя не пользует, и то не ложь.
   А он мне опять напоминает, что я слабже его в Писании, и начинает доводить, как в Ветхом Завете святые мужи сами беззаконников не щадили (Деян. 2, 23) и даже своими руками заклали. Хотел он, бедняк, этим совесть свою передо мной оправдать.
   А я по простоте своей ответил ему просто.
   – Тимоша, – говорю, – ты умник, ты начитан и все знаешь, и я против тебя по Писанию отвечать не могу. Я что и читал, откроюсь тебе, не все разумею, поелику я человек грешный и ум имею тесный. Однако скажу тебе: в Ветхом Завете все ветхое и как-то рябит в уме двойственно, а в Новом – яснее стоит. Там надо всем блистает: «Возлюби, да прости» (Мф. 5, 44), и это всего дороже, как злат ключ, который всякий замок открывает. А в чем же прощать, неужели в некоей малой провинности, а не в самой большой вине?
   Он молчит.
   Тогда я положил в уме: «Господи! Не угодно ли воле Твоей через меня сказать слово душе брата моего?» И говорю, как Христа били, обижали, заплевали и так учредили, что одному Ему нигде места не было, а Он всех простил.
   – Последуй, – говорю, – лучше сему, а не отомстительному обычаю.
   А он пошел приводить большие толкования, как кто писал, что иное простить яко бы все равно что зло приумножить.
   Я на это упровергать не мог, но сказал только:
   – Я-то опасаюсь, что «многие книги безумным тя творят» (Еккл. 12, 12). Ты, – говорю, – ополчись на себя. Пока ты зло помнишь – зло живо, – а пусть оно умрет, тогда и душа твоя в покос жить станет.
   Тимофей выслушал меня и сильно сжал мне руку, но обширно говорить не стал, а сказал кратко:
   – Не могу, оставь – мне тяжело.
   Я оставил. Знал, что у него болит, и молчал, а время шло, и убыло еще шесть лет, и во все это время я за ним наблюдал и видел, что все он страдает и что если пустить его на всю свободу да если он достигнет где-нибудь своего дядю, – забудет он все Писание и поработает сатане мстительному. Но в сердце своем я был покоен, потому что виделся мне тут Перст Божий. Стал уже он помалу показываться, ну так, верно, и всю руку увидим. Спасет Господь моего друга от греха гнева. Но произошло это весьма удивительно.
//-- * * * --//
   Теперь Тимофей был у нас в ссылке шестнадцатый год, и прошло уже пятнадцать лет, как он женат. Было ему, стало быть, лет тридцать семь или восемь, и имел он трех детей и жил прекрасно. Любил он особенно цветы розаны и имел их у себя много и на окнах, и в палисаднике. Все место перед домом было розанами покрыто, и через их запах был весь дом в благовонии.
   И была у Тимофея такая привычка, что, как близится солнце к закату, он непременно выходил в свой садик и сам охорашивал свои розаны и читал на скамеечке книгу. Больше, сколь мне известно, и то было, что он тут часто молился.
   Таким точно порядком пришел он раз сюда и взял с собою Евангелие. Пооглядел розаны, а потом присел, раскрыл книгу и стал читать. Читает, как Христос пришел в гости к фарисею (Лк. 7, 36, 44) и Ему не подали даже воды, чтобы омыть ноги. И стало Тимофею нестерпимо обидно за Господа и жаль Его. Так жаль, что он заплакал о том, как этот богатый хозяин обошелся со святым гостем. Вот тут в эту самую минуту и случилося чуду начало, о котором Тимоша мне так говорил:
   – Гляжу, – говорит, – вокруг себя и думаю: какое у меня всего изобилие и довольство, а Господь мой ходил в такой бедности и унижении… И наполнились все глаза мои слезами и никак их сморгнуть не могу; и все вокруг меня стало розовое, даже самые мои слезы. Так, вроде забытья или обморока, и воскликнул я: «Господи! Если б Ты ко мне пришел – я бы Тебе и себя самого отдал».
   А ему вдруг в ответ откуда-то, как в ветерке в розовом, дохнуло:
   – Приду!
//-- * * * --//
   Тимофей с трепетом прибежал ко мне и спрашивает:
   – Как ты об этом понимаешь: неужели Господь ко мне может в гости прийти?
   Я отвечаю:
   – Это, брат, сверх моего понимания. Как об этом, можно ли что усмотреть в Писании?
   А Тимофей говорит:
   – В Писании есть: «Все тот же Христос ныне и вовеки» (Евр.), – я не смею не верить.
   – Что же, – говорю, – и верь.
   – Я велю на столе Ему прибор ставить.
   Я плечами пожал и отвечаю:
   – Ты меня не спрашивай, смотри сам лучшее, что к Его воле быть может угодное, а впрочем, я и в приборе Ему обиды не считаю, но только не гордо ли это?
   – Сказано, – говорит, – «Сей грешники приемлет и с мытарями ест».
   – А и то, – отвечаю, – сказано: «Господи! Я не достоин, чтобы Ты взошел в дом мой» (Мф. 8, 8). Мне и это нравится.
   Тимофей говорит:
   – Ты не знаешь.
   – Хорошо, будь по-твоему.
//-- * * * --//
   Тимофей велел жене с другого же дня ставить за столом лишнее место. Как садятся они за стол пять человек – он, да жена, да трое ребятишек, – всегда у них шестое место в конце стола почетное, и перед ним большое кресло.
   Жена любопытствовала: что это, к чему и для кого? Но Тимофей ей не все открывал. Жене и другим он говорил только, что так надо по его душевному обещанию «для первого гостя», а настоящего, кроме его да меня, никто не знал.
   Ждал Тимофей Спасителя на другой день после слова в розовом садике, ждал в третий день, потом в первое воскресенье – но ожидания эти были без исполнения. Долгодневны и еще были его ожидания: на всякий праздник Тимофей все ждал Христа в гости и истомился тревогою, но не ослабевал в уповании, что Господь Свое обещание сдержит – придет. Открыл мне Тимофей так, что «всякий день, говорит, я молю: „Ей, гряди, Господи!“ – и ожидаю, но не слышу желанного ответа: „Ей, гряду скоро!“» (Откр. 22, 20).
   Разум мой недоумевал, что отвечать Тимофею, и часто я думал, что друг мой загордел и теперь за то путается в напрасном обольщении. Однако Божие смотрение о том было иначе.
//-- * * * --//
   Наступило Христово Рождество. Стояла лютая зима. Тимофей приходит ко мне на сочельник и говорит:
   – Брат любезный, завтра я дождусь Господа.
   Я к этим речам давно был безответен, и тут только спросил:
   – Какое же ты имеешь в этом уверение?
   – Ныне, – отвечает, – только я помолил: «Ей, гряди, Господи!» – как вся душа во мне всколыхнулася и в ней словно трубой вострубило: «Ей, гряду скоро!» Завтра Его святое Рождество – и не в сей ли день Он пожалует? Приди ко мне со всеми родными, а то душа моя страхом трепещет.
   Я говорю:
   – Тимоша! Знаешь ты, что я ни о чем этом судить не умею и Господа видеть не ожидаю, потому что я муж грешник, но ты нам свой человек – мы к тебе придем. А ты если уповательно ждешь столь великого гостя, зови не своих друзей, а сделай Ему угодное товарищество.
   – Понимаю, – отвечает, – и сейчас пошлю услужающих у меня и сына моего обойти сéла и звать всех ссыльных – кто в нужде и в бедствии. Явит Господь дивную милость – пожалует, так встретит все по заповеди.
   Мне и это слово его тоже не нравилось.
   – Тимофей, – говорю, – кто может учредить все по заповеди? Одно не разумеешь, другое забудешь, а третье исполнить не можешь. Однако если все это столь сильно «трубит» в душе твоей, то да будет так, как тебе открывается. Если Господь придет, Он все, чего не достанет, пополнит, и если ты кого ему надо забудешь, Он недостающего и Сам приведет.
//-- * * * --//
   Пришли мы в Рождество к Тимофею всей семьей, попозже, как ходят на званый стол. Так он звал, чтобы всех дождаться. Застали большие хоромы его полны людей всякого нашенского, сибирского, засыльного роду. Мужчины и женщины и детское поколение, всякого звания и из разных мест – и российские, и поляки, и чухонской [12 - Чухонский – финский.] веры. Тимофей собрал всех бедных поселенцев, которые еще с прибытия не оправились на своем хозяйстве. Столы большие, крыты скатертями и всем, чем надобно. Батрачки бегают, квасы и чаши с пирогами расставляют. А на дворе уже смеркалося, да и ждать больше было некого: все послы домой возвратилися и гостям неоткуда больше быть, потому что на дворе поднялась мятель и вьюга, как светопреставление. Одного только гостя нет и нет – который всех дороже. Надо было уже и огни зажигать да и за стол садиться, потому что совсем темно понадвинуло, и все мы ждем в сумраке при одном малом свете от лампад перед иконами.
   Тимофей ходил и сидел, и был, видно, в тяжкой тревоге. Все упование его поколебалось: теперь уже видное дело, что не бывать «великому гостю».
   Прошла еще минута, и Тимофей вздохнул, взглянул на меня с унылостью и говорит:
   – Ну, брат милый, вижу я, что либо угодно Господу оставить меня в посмеянии, либо прав ты: не умел я собрать всех, кого надо, чтоб Его встретить. Будь о всем воля Божия: помолимся и сядем за стол.
   Я отвечаю:
   – Читай молитву.
   Он стал перед иконою и вслух зачитал: «Отче наш, иже еси на небеси», а потом: «Христос рождается, славите, Христос с небес, срящите [13 - Срящите – встречайте.], Христос на земли…»
   И только он это слово вымолвил, как внезапно что-то так страшно ударило со двора в стену, что даже все зашаталось, а потом сразу же прошумел шум по широким сеням, и вдруг двери в горницу сами вскрылися настежь.
//-- * * * --//
   Все люди, сколько тут было, в неописанном страхе шарахнулись в один угол, а многие упали, и только кои всех смелее на двери смотрели. А в двери на пороге стоял старый-престарый старик, весь в худом рубище, дрожит и, чтобы не упасть, обеими руками за притолки держится; а из-за него из сеней, где темно было, – неописанный розовый свет светит, и через плечо старика вперед в хоромину выходит белая, как из снега, рука, и в ней длинная глиняная плошка с огнем – такая, как на беседе Никодима пишется [14 - Пишется – изображается. Имеется в виду разговор Иисуса Христа с членом синедриона Никодимом (Ин. 3, 1 – 21).]… Ветер с вьюгой с надворья рвет, а огня не колышет… И светит этот огонь старику в лицо и на руку, а на руке в глаза бросается заросший старый шрам, весь побелел от стужи.
   Тимофей как увидал это, вскричал:
   – Господи! Вижду и приму его во имя Твое, а ты Сам не входи ко мне: я человек злой и грешный. – Да с этим и поклонился лицом до земли. А с ним и я упал на землю от радости, что его настоящей христианской покорностью тронуло; и воскликнул всем вслух:
   – Вонмем [15 - Вонмем – слушайте (буквально: восслушаем).]: Христос среди нас!
   А все отвечали:
   – Аминь, – то есть истинно.
//-- * * * --//
   Тут внесли огонь; я и Тимофей восклонились от полу, а белой руки уже не видать – только один старик остался.
   Тимофей встал, взял его за обе руки и посадил на первое место. А кто он был, этот старик, может быть, вы и сами догадаетесь: это был враг Тимофея – дядя, который всего его разорил.
   В кратких словах он сказал, что все у него прошло прахом: и семьи, и богатства он лишился, и ходил давно, чтобы отыскать племянника и просить у него прощения. И жаждал он этого, и боялся Тимофеева гнева, а в эту мятель сбился с пути и, замерзая, чаял смерти единой.
   – Но вдруг, – говорит, – кто-то неведомый осиял меня и сказал: «Иди, согрейся на Моем месте и поешь из Моей чаши», взял меня за обе руки, и я стал здесь, сам не знаю отколе.
   А Тимофей при всех отвечал:
   – Я, дядя, твоего провожатого ведаю: это Господь, Который сказал: «Аще алчет враг твой – ухлеби его, аще жаждет – напой его» (Рим. 12, 20). Сядь у меня на первом месте – ешь и пей во славу Его, и будь в дому моем во всей воле до конца жизни.
   С той поры старик так и остался у Тимофея и, умирая, благословил его, а Тимофей стал навсегда мирен в сердце своем.

   Так научен был мужик устроить в сердце своем ясли для рожденного на земле Христа. И всякое сердце может быть такими яслями, если оно исполнило заповедь: «Любите врагов ваших, благотворите обидевшим вас» (Мф. 5,44; Лк. 6, 27). Христос придет в это сердце, как в убранную горницу, и сотворит себе там обитель.

   Николай Лесков
   1881 год

Счастливая звезда

   Уже несколько дней в большом доме с зеркальными окнами, обнесенном со стороны улицы высокой чугунной решеткой, царила страшная тишина. Все в этом доме, начиная с хозяина, высокого седого старика, и кончая бесчисленной прислугой, ходили на цыпочках, говорили шепотом и прикасались к предметам с удвоенной осторожностью, боясь зацепить стул, хлопнуть дверью, зазвенеть посудой. У всех на лицах был написан испуг.
   Каждый день к парадному крыльцу подъезжали сани, из них выходили важные люди, перед которыми широко распахивались входные двери. Особенно часто приезжал один господин в золотых очках, поверх которых внимательно глядели большие серые глаза. С него особенно учтиво снимал лакей шубу, к нему навстречу выходил сам хозяин, и оба, молчаливые и строгие, удалялись в комнаты.
   Перед одной из них, завешенной тяжелой портьерой, они на минуту останавливались и осторожно входили. Портьера бесшумно падала за ними, не пропуская извне ни звука, ни шороха. В полумраке огромной комнаты на широкой постели лежал мальчик, прелестный и нежный как ангел. Он был в жару и бреду. Большие блестящие глаза мальчика смотрели на всех ничего не видящим взглядом – он никого не узнавал. Он произносил бессвязные слова, так тихо, так жалобно звучавшие в тишине громадной комнаты.
   При взгляде на больного лицо высокого господина в очках принимало печальное, суровое выражение, точно он сердился на невидимого, сильного противника, который одерживал победу… Все знания этого господина, создавшие ему громадную известность, были бессильны здесь, у этой кровати, на которой металось маленькое, хрупкое тельце, охваченное пожирающим огнем болезни. Он ничего не мог сделать – болезнь протекала своим неуклонным течением, изменить которого не мог никто. Так говорил доктор старику и, отдав полушепотом очередные распоряжения, уезжал.
   Старик не отходил от постели внука. Для него перестало существовать время: он не знал, когда начинается день, когда кончается ночь. Откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла, он сидел неподвижно, как изваяние, целыми часами, вставая лишь для того, чтобы переменить компресс или дать лекарство. Его глаза, черные, глубоко впавшие, сверкали из-под нависших бровей, и слезы, медленные, тяжелые, скатывались на длинную седую бороду. Иногда, затаив дыхание, он склонялся над ребенком и жадно всматривался в тонкое, обрамленное кудрями личико, черты которого напоминали его умершую дочь, красавицу и любимицу, которая унесла с собой и радость жизни, и веру, оставив это хрупкое существо, часть своего «я» – своего сына…
   И теперь, через десять лет, повторилось то же самое: мальчик умирал у него на руках. Его отнимала жестокая, грозная сила, как тогда ее, полную жизни. Но тогда ему было легче: он мог молиться… Вот здесь, в этой комнате, часами простаивал он на коленях, бился лбом о холодный пол и умолял, просил, рыдал, умываясь слезами, взывая о помощи и исцелении, о чуде. Но чуда не совершилось – и дочь умерла…
   Каждый раз, оторвавшись от личика внука, холодный взгляд старика обращался туда, где из золотого сияния скорбно и кротко выступал лик Спасителя… Старик с удвоенной нежностью прикасался к горевшему огнем тельцу, поворачивал его осторожно, поправлял сбившееся одеяло, менял быстро таявший на голове ребенка лед.
   Как пришла эта тяжелая болезнь? Все совершилось так быстро, так неожиданно: еще днем внук наполнял дом своим звонким голоском, смехом и все приставал с нежной настойчивостью, чтобы ему «хоть одним глазком» заглянуть в запертую комнату, где стояла елка. Старик уверял его, что никакой елки в этом году не будет, что комната заперта потому что в ней заменяют разбитую раму. Но мальчик не верил, ластился к деду, гладил его ручонками по щекам… Вечером он вдруг загрустил и сказал, что у него болит головка, а ночью уже метался в бреду.
   Елки ему так и не пришлось увидать – убранная, покрытая свечами, она стояла в той запертой комнате, и каждый раз, проходя мимо нее, старик останавливался и глядел долго-долго на ее зеленые ветви с блестящими игрушками. Стройная, возвышалась елка посреди комнаты, и была такой праздничной, радостной, словно в доме, где она стояла, ничего не случилось; точно тот, для кого ее наряжали, был здоров, и она ждала его, готовая вспыхнуть разноцветными огнями. И казалось, что лишь она одна помнила о том, что приближается великий праздник Рождества Христова.
   Елку дед не приказывал выносить потому, что не допускал мысли, что внук может умереть, – пусть она стоит до его выздоровления. От елки он медленно возвращался к кроватке, опускался в глубокое кресло и прислушивался к неровному дыханию ребенка.
   Но настал день, страшный день, когда все доктора в один голос произнесли свой приговор… Печальные, стояли они у кроватки больного и уже не тревожили его, не подносили лекарства к его запекшимся губам – их борьба была закончена. Молча, один за другим, покинули они комнату…
   Старик не слышал их ухода – он ничего не слышал, не видел, не сознавал… Точно разом все в нем теперь стихло, умерло. Долго сидел он, опустив голову, уставившись невидящими глазами в одну точку… Потом встал и подошел к окну. Он давно не видал улицы, снега и деревьев и теперь, словно очнувшись от глубокого сна, смотрел на них. Ровным, белым блеском сверкал в сумерках надвигающегося вечера снег, и кусты и деревья в саду гнулись под тяжестью его пушистых хлопьев.
   По улице шли люди, проезжали сани – все куда-то спешили… Глядя на этих спешащих людей, старик вспомнил, что сегодня сочельник. Он невольно поднял глаза на вечернее небо. Там, высоко, сияла одинокая звезда. И вдруг всей своей тяжестью, как обожженный грозою дуб, старик упал на колени и воскликнул:
   – Господи!..
   Это рыдание и вздох пронеслись в тишине и мраке комнаты и повторились еще раз:
   – Господи!
   Казалось, вся его сила и вся жизнь сосредоточились в этом одном слове. С глубокой и пламенной верой молился старик, обратив лицо к далекому небу, где все ярче сияла рождественская звезда. Жизни, жизни внуку просил он… И взывал, и ждал великого чуда…

   А через пять дней, под Новый год, в большом доме зажгли елку. Тысячью огней вспыхнула она, засияла веселая, нарядная. Сидя на постели, еще слабый, но уже совершенно здоровый, через широко распахнутые двери глядел на нее мальчик и, прислонясь к подушкам, улыбаясь, шептал:
   – Ах, дедушка, как хорошо!
   На его похудевшем личике вспыхивал румянец, большие прекрасные глаза блестели, отражая свет ярко горевших свечей. Около него сидел дед. Он радостно и умиленно глядел на кроткий и скорбный лик Спасителя…

   Макс Ли

Рождественская ночь

   Волшебная тропическая ночь, вслед за закатом солнца, почти внезапно опустилась над Батавией [16 - Батавия – город на северо – западном побережье острова Ява (ныне столица Индонезии Джакарта).] и, благодаря ветерку, дувшему с моря, дышала нежной прохладой, казавшейся таким счастьем после палящего зноя дня. Мириады звезд зажглись на небе, и луна, круглая и полная, лила свой серебристый свет с высоты бархатисто-темного купола и, медленно плывя, казалась задумчивой и томной.
   В эту чу дную ночь, накануне Рождества Христова, белый катер с клипера [17 - Клипер – быстроходное трехмачтовое парусное судно.] «Забияка», стоявшего верст за шесть, за семь на рейде, – дожидался у одной из пристаней нижней части города господ офицеров, бывших на берегу.
   Эта нижняя, «деловая» часть города с конторами, пакгаузами [18 - Пакгауз – специальный склад для хранения грузов при железнодорожных станциях, портах и т. п.], лавками, складами и тесно скученными домами, исключительно населенная туземцами – малайцами и метисами, да пришлыми китайцами, ютилась почти у самого моря, кишащего акулами и кайманами [19 - Кайман – род пресмыкающихся семейства аллигаторов.], в нездоровой, сырой и болотистой местности. Настоящие хозяева острова Явы, голландцы, жили наверху, на горе, в европейской Батавии – роскошном, чистом городке изящных домов, вилл и гостиниц, тонувшем в густой зелени садов и парков, в которых высились гигантские пальмы. Оттуда с ранней зари деловые люди спускались в малайский квартал и в десять часов утра уже возвращались домой в свои прохладные дома. Адская жара заставляла прекращать занятия, возобновлявшиеся снова за несколько часов до заката и оканчивавшиеся часов в десять вечера.
   Оживленная и шумная днем жизнь в малайском квартале затихла. Огоньки в маленьких домах потухли, и узкие и грязные, прорезанные смертоносными каналами, улицы нижнего города опустели. Даже не видно было шныряющих у пристаней ночных темнокожих фей-малаек, чтобы смущать матросов всевозможных национальностей, давно не бывших на берегу, и своим более чем откровенным нарядом, и выразительными пантомимами, и острым, неприятным запахом кокосового масла, которым малайки расточительно пользуются, смазывая им и волосы, и руки, и шею. Пусто везде. Изредка лишь мелькнет громадный бумажный фонарь запоздалого разносчика всяких товаров, китайца – этого еврея почти всего востока, возвращающегося из верхнего города, от варваров, к себе домой на отдых.
   Где-то вблизи на рейде, на каком-то судне пробило шесть склянок – одиннадцать часов. Туземец спит. У пристани и далеко кругом стоит мертвая тишина с однообразным шепотом морского прибоя, который нежно лижет береговой вязкий песок. Только по временам эта торжественная, полная какой-то таинственности, тишина тропической ночи нарушается вдруг шумными всплесками, когда крокодил, после дневного крепкого сна на отмелях под отвесными лучами солнца, забавляется в воде, ловя добычу.
   И снова тишина.
   Русские матросы с «Забияки», катерные гребцы, в ожидании господ, находились все на катере. Лунный свет падал на их белые рубахи и захватывал некоторые лица. Несколько человек, растянувшись под банками [20 - Банка – сиденье на шлюпке (катере) для гребцов между бортами.], сладко спали. Один чернявый молодой матросик задумчиво и как-то вопросительно поглядывал то на мерцающие звезды, то на сверкающую серебром полосу моря и, видимо, думал какую-то думу, судя по его напряженно-строгому лицу. По временам, когда раздавались всплески, он вздрагивал и пугливо озирался на товарищей. А человек шесть или семь собрались около кормы и, рассевшись по бортам на сиденьях, вели беседу как-то особенно тихо, почти шепотом, словно бы боясь нарушить тишину этой волшебной ночи и точно несколько пугаясь ее жуткой таинственности. Дымок нескольких курящихся трубочек с острым запахом махорки приятно щекотал обоняние беседующих гребцов.
   Кроме русского катера, у пристани не было ни одной шлюпки.
   Матросы вспоминали о России, о празднике на родине, высказывали желание поскорей вернуться домой, особенно те, которые по возвращении рассчитывали на отставку или, по крайней мере, на бессрочный отпуск. Вот уж третье Рождество они встречают в «чужих» и «жарких» местах… Опротивело… Скорей бы вернуться!
   И, несмотря на жизнь, хотя полную опасностей, но все-таки относительно сносную (на клипере и командир, и офицеры были люди порядочные и матросов не теснили) и сытую, каждого из матросов тянуло туда, на север, на далекую родину с ее бедами и нуждой, с покосившимися избами, соснами и елями, снегом и морозами.
   После этих воспоминаний все как-то притихли. Несколько минут длилось молчание.
   – Гляди. Звезда упала. Еще… И куда она падает, братцы? – тихо спросил чернявый матрос.
   – В окиян, известно. Опричь окияна ей некуда упасть! – отвечал пожилой здоровый матрос уверенным тоном.
   – А ежели на землю? – спросил кто-то.
   – Нельзя, потому все как есть расшибет. По самой этой причине Бог и валит звезду в море… Туда, мол, тебе место…
   Чернявый матросик, видимо неудовлетворенный этим объяснением, снова стал глядеть на небо.
   И необыкновенно приятный грудной голос загребного Ефремова заговорил:
   – Это Бог виноватую звезду наказывает… Потому звезды тоже бунтуют… И особенно много, братцы, падает их в эту ночь…
   – По какой такой причине, братец? – задорно спросил пожилой, плотный матрос.
   – А по такой причине, милый человек, что в эту ночь не бунтуй, а веди себя смирно, потому как в эту самую ночь Спаситель родился… Великая эта ночь… Нашему рассудку и не понять… И как ежели подумаешь, что родился Он в бедности, пострадал за бездольных людей и принял смерть на кресте, так наши-то все горяничего не стоят… Ни одной полушки!.. Да, братцы, великая эта ночь. И кто в эту ночь обидит младенца, – тому великое будет наказание… Так старик один божественный мне сказывал, странник. В книгах, говорит, все показано…
   – Ишь ты, подлый!.. Так и мутит воду! – проговорил кто-то, когда послышался вблизи всплеск воды…
   – Нешто крокодил?
   – Кому другому… Гляди – башка его…
   Все глаза устремились на одну точку. На освещенной светом луны полосе воды видна была отвратительная черная голова каймана, тихо плывшего неподалеку от шлюпки к берегу.
   – Погани-то всякой в этих местах!.. И крокодил, и акула проклятая… Сказывают, на берегу, в лесах и тигра… Однако загуляли что-то наши офицеры на берегу, братцы… Скоро и полночь… А ты, Живков, что все на небо глаза пялишь? Ай любопытно? Не про нас, брат, писано! – проговорил, обращаясь к чернявому матросику, пожилой, плотный матрос.
   В эту минуту с берега вдруг донесся чей-то жалобный крик.
   Матросы притихли. Кто-то сказал:
   – А ведь это дитё плачет…
   – Дитё и есть… По ближности где-то… Ишь, горемычный, заливается… Заплутал, что ли…
   – Кто-нибудь при ём должен быть…
   Жалобный, беспомощный плач не прекращался.
   – Сходил бы кто посмотреть, что ли? – заметил плотный, пожилой матрос, не двигаясь, однако, сам с места.
   – Куда ходить? Офицеры могут вернуться, а гребца нет! – строго проговорил унтер-офицер, старшина на катере.
   – И то правда! – сказал плотный матрос.
   – Что ж, так и бросить без призора младенца в этакую ночь? – раздался приятный тенорок загребного Ефремова. – А ежели он один да без помощи?.. Это, Егорыч, не того… неправильно…
   – Я мигом вернусь, Андрей Егорыч, только взгляну, в чем причина! – взволнованно проговорил чернявый матросик. – Дозвольте…
   – Ну, ступай… Только смотри, Живков, не заблудись…
   – И я с ним, Егорыч! – вымолвил Ефремов. И оба матроса, выскочив из катера, бегом побежали по пустынному берегу на плач ребенка…
   И очень скоро, почти у самого моря, они увидали крошечного черномазого мальчика в одной рубашонке, завязшего в мокром рыхлом песке.
   Около не было ни души.
   Матросы удивленно переглянулись.
   – Эка идолы!.. Эка бесчувственные!.. Бросили ребенка… Это, брат Живков, неспроста… Погубить хотели младенца… Тут бы его крокодил и сожрал!.. Гляди… Ишь плывет… Почуял, видно…
   И Ефремов взял на руки ребенка.
   – А что же мы с ним будем делать?
   – Что делать?.. Возьмем на катер… Там видно будет!.. Ну, ты, малыш, не реви! – ласково говорил Ефремов, прижимая ребенка к своей груди. – Это Сам Господь тебя выз волил…
   Велико было изумление на катере, когда минут через десять вернулись оба матроса с плачущим ребенком на руках и рассказали, как его нашли.
   Унтер-офицер не знал, как ему и быть.
   – Зачем вы его принесли? – строго спрашивал он, хотя сам в душе и понимал, что нельзя же было оставить ребенка.
   – То-то принесли! И ты бы принес! – мягко и весело отвечал Ефремов. – Ребята, нет ли у кого хлеба?.. Он, може, голоден?..
   Все матросы смотрели с жалостью на мальчика лет пяти. У кого-то в кармане нашелся кусок хлеба, и Ефремов сунул его малайчонку в рот. Тот жадно стал есть.
   – Голоден и есть… Ишь ведь злодеи бывают люди!..
   – А все-таки, ребята, нас за этого мальчонка не похвалят! Ишь пассажир объявился какой! – снова заметил унтер-офицер.
   – Там видно будет, – спокойно и уверенно отвечал Ефремов. – Может, и похвалят!
   Ребенок скоро заснул на руках у Ефремова. Он прикрыл его чехлом от парусов. И его некрасивое, белобрысое, далеко не молодое лицо светилось необыкновенной нежностью.
   Скоро приехали с берега в двух колясках офицеры. Веселые и слегка подвыпившие, они уселись на катер.
   – Отваливай!
   – Ваше благородие, – проговорил старшина, обращаясь к старшему из находившихся на катере офицеров, – осмелюсь доложить, что на катер взят с берега пассажир…
   – Какой пассажир?
   – Малайский, значит, мальчонка… Так ка к прикажете, ваше благородие?..
   – Какой мальчонка? Где он?
   – А вот спит под банкой у Ефремова, ваше благородие…
   И унтер-офицер объяснил, как нашли мальчонку.
   – Ну что ж?.. Пусть едет с нами… Фок и грот поднять! – скомандовал лейтенант.
   Паруса были поставлены, и шлюпка ходко пошла в полветра на клипер.
   Ефремов уложил найденыша в свою койку и почти не спал до утра, поминутно подходя к нему и заглядывая, хорошо ли он спит.
   Наутро доложили о происшествии капитану, и он разрешил оставить мальчика на клипере, пока клипер простоит в Батавии. В то же время он дал знать о ребенке губернатору, и маленького малайца обещали поместить в приют.
   Неделю прожил маленький найденыш на клипере, и Ефремов пестовал его с нежностью матери. Мальчику сшили целый костюм и обули.
   И когда накануне ухода полицейский чиновник приехал за мальчиком, матросы через боцмана просили старшего офицера испросить у капитана разрешение оставить найденыша на клипере.
   И Ефремов, успевший за это время привязаться к мальчику, ждал капитанского ответа с тревожным нетерпением.
   Капитан не согласился.
   Долго потом Ефремов вспоминал рождественскую ночь и этого чуть было не погибшего мальчика, успевшего найти уголок в его сердце.

   Константин Станюкович
   1891 год

Дары волхвов

   Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.
   Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.
   Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М – р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.
   Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.
   В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижный человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.
   Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.
   Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно – золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое – волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы – специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана – специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.
   И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.
   Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову – и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.
   Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос». Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.
   – Не купите ли вы мои волосы? – спросила она у мадам.
   – Я покупаю волосы, – ответила мадам. – Снимите шляпу, надо посмотреть товар.
   Снова заструился каштановый водопад.
   – Двадцать долларов, – сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.
   – Давайте скорее, – сказала Делла.
   Следующие два часа пролетели на розовых крыльях – прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.
   Наконец она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном. Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, – такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство – эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.
   Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.
   Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
   «Ну, – сказала она себе, – если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»
   В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.
   Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к Богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
   – Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась!
   Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.
   Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттер, учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас – ни одно из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.
   Делла соскочила со стола и бросилась к нему.
   – Джим, милый, – закричала она, – не смотри на меня так! Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!
   – Ты остригла волосы? – спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.
   – Да, остригла и продала, – сказала Делла. – Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.
   Джим недоуменно оглядел комнату.
   – Так, значит, твоих кос уже нет? – спросил он с бессмысленной настойчивостью.
   – Не ищи, ты их не найдешь, – сказала Делла. – Я же тебе говорю: я их продала – остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, – продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, – но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?
   И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше – восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.
   Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.
   – Не пойми меня ложно, Делл, – сказал он. – Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.
   Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу Последовал крик восторга, тотчас же – увы! – чисто по-женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.
   Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней – один задний и два боковых, – которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого – Делла знала это, – и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
   Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
   – У меня очень быстро растут волосы, Джим!
   Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула:
   – Ах, Боже мой!
   Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка.
   Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.
   – Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.
   Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.
   – Делл, – сказал он, – придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.

   Волхвы, те, что принесли дары Младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели обычай делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.

   О. Генри

Часть VI
Поэтическое Рождество

Рождественское

     В яслях спал на свежем сене
     Тихий крошечный Христос.
     Месяц, вынырнув из тени,
     Гладил лен Его волос…

     Бык дохнул в лицо Младенца
     И, соломою шурша,
     На упругое коленце
     Засмотрелся, чуть дыша.

     Воробьи сквозь жерди крыши
     К яслям хлынули гурьбой,
     А бычок, прижавшись к нише,
     Одеяльце мял губой.

     Пес, прокравшись к теплой ножке,
     Полизал ее тайком.
     Всех уютней было кошке
     В яслях греть Дитя бочком…

     Присмиревший белый козлик
     На чело Его дышал,
     Только глупый серый ослик
     Всех беспомощно толкал:

     «Посмотреть бы на Ребенка
     Хоть минуточку и мне!»
     И заплакал звонко – звонко
     В предрассветной тишине…

     А Христос, раскрывши глазки,
     Вдруг раздвинул круг зверей
     И с улыбкой, полной ласки,
     Прошептал: «Смотри скорей!»

Саша Чёрный

«Святая ночь на землю опустилась…»

     Святая ночь на землю опустилась,
     Окутала покровом Вифлеем.
     Пророчество Исаии свершилось —
     Вновь возвращен потерянный Эдем.

     Хор Ангелов поет Христа Рожденье;
     Их песнь звучит над грешною землей,
     И пастыри спешат на поклоненье,
     И мудрецы несут дары с собой.

     Великий Царь, Владыка всей вселенной,
     Младенцем слабым в яслях возлежит,
     И Мать, склонясь над Ним с любовью нежной,
     В святом восторге на Него глядит…

Елизавета Балясникова

Рождество Христово

     Огни по городу погасли,
     На улицах немая мгла.
     Вот Мать кладет Младенца в ясли,
     Над Ним поникла, замерла.

     Темно в их храмине убогой,
     Солома в яслях холодна,
     И зимний ветер стонет строго,
     Стучится в дверь и у окна.

     Но окружен Своим сияньем,
     Младенец светится из мглы;
     Его согреть своим дыханьем
     Спешат покорные волы.

     К Нему волхвы в чужой пустыне
     Путь направляют по звездам,
     И Ангелы, из тверди синей,
     О Нем вещают пастухам.

Валерий Брюсов

«Ночь тиха. По тверди зыбкой…»

     Ночь тиха. По тверди зыбкой
     Звезды южные дрожат.
     Очи Матери с улыбкой
     В ясли тихие глядят.

     Ни ушей, ни взоров лишних,
     Вот пропели петухи…
     И за Ангелами в вышних
     Славят Бога пастухи.

     Ясли тихо светят взору,
     Озарен Марии лик.
     Звездный хор к иному хору
     Слухом трепетным приник.

     И над Ним горит высоко
     Та звезда далеких стран;
     С ней несут цари Востока
     Злато, смирну и ливан.

Афанасий Фет

Ночь на Рождество

     Пусть все поругано веками преступлений,
     Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
     Но совести укор сильнее всех сомнений,
     И не погаснет то, что раз в душе зажглось.

     Великое не тщетно совершилось,
     Недаром средь людей явился Бог,
     К земле недаром Небо преклонилось,
     И распахнулся вечности чертог.

     В незримой глубине сознанья мирового
     Источник истины живет, не заглушен,
     И над руинами позора векового
     Глагол ее звучит, как похоронный звон.

     Родился в мире Свет, и Свет отвергнут
     тьмою,
     Но светит Он во тьме, где грань добра и зла.
     Не властью внешнею, а правдою самою
     Князь века осужден и все его дела.

Владимир Соловьев

Часть VII
Рождественская мозаика

Западноевропейские рождественские традиции и обычаи

   Рождество Христово – главный Церковный праздник для западных христиан. Считается, что в эту ночь Небо распахивается земле, а значит, есть надежда, что самые сокровенные желания будут услышаны и исполнены.
   В разных странах этот чудесный праздник отмечался и отмечается особо, со своими, присущими тому или иному народу, разнообразными традициями и обрядами. Но повсюду с давних пор единственным неизменным рождественским атрибутом (ну, конечно же, кроме подарков для детей и взрослых) является украшенная елка, которая красуется на главных площадях столиц, в небольших городках и поселках, в домах и квартирах миллионов христиан.
   Давайте познакомимся с наиболее интересными рождественскими народными традициями и обрядами наших некоторых соседей-европейцев.
   В Австрииза неделю до Рождества начинали печь особый праздничный хлеб: на каждом каравае амбарным ключом вырезали крест или «Божьи глаза» (круги) – чем больше кругов, тем лучше будет урожай. В момент постановки хлеба в печь должны были присутствовать все домочадцы. Этот хлеб хранили в амбарах до весны, когда во время сева на полях разбрасывали его крошки, «влияя» таким образом на будущий урожай.
   Двери домов и квартир и сейчас украшают венками из еловых или сосновых веточек.
   В Бельгиивплоть до конца XIX века в первый день святок дети в своих домах исполняли роль старших: надевали платье родителей, заказывали кушанья и распоряжались прислугой. Этот обычай распространялся даже и на монастыри, где младшая из монахинь получала в свое распоряжение все монастырские ключи, становясь как бы настоятельницей обители.
   А другая бельгийская рождественская традиция – выбор «бобового короля» – сохранилась и поныне. Прежде чем угощать гостей праздничным пирогом, под стол сажают ребенка. Малыш называет имя человека, получающего очередной кусок. Счастливчика, которому достается запеченный в пирог боб (или фасолинка), объявляют «бобовым королем» и торжественно увенчивают бумажной короной. Считается, что весь год будет для него удачным, и ему будет несказанно везти.
   В Болгариив канун Рождества, в «Бъдни вечер», собирались дома всем семейством и готовили семь или девять постных блюд, а также пироги с сюрпризами – монетками, кизиловыми веточками, листочками с пожеланиями здоровья и благоденствия на год. В самоРождество, после праздничной церковной службы, все вновь собирались за праздничным столом – уже с мясными блюдами.
   В Великобританииперед Рождеством принято украшать двери домов ветками остролиста, плюща и омелы. По давнему обычаю один раз в году (в канун Рождества) у мужчин есть право поцеловать любую входящую в эту украшенную дверь девушку.
   Рождественский стол англичан немыслим без фаршированной индейки (заменившей традиционную когда-то кабанью голову), украшенного еловыми веточками и свечами пудинга и пирога (это главные рождественские кушанья). Пудинг, в котором прячут мелкие серебряные монетки и украшения – «на счастье», готовят из хлебных крошек с добавлением разных специй и фруктов; перед подачей на стол его обливают ромом и поджигают. Рождественский пирог также начиняют мелкими вещицами, предсказывающими судьбу на ближайший год: так, попавшее в куске пирога кольцо знаменовало собой свадьбу, монетка – грядущее богатство, маленькая подковка – удачу и т. п.
   В Шотландиина Рождество выпекают древнее кельтское угощение – тонкие и круглые, с зазубренными краями и отверстием посередине овсяные лепешки. Рано утром их раздают всем членам семьи, которые носят ее с собой весь день (съесть лепешку можно только вечером). Если вечером выяснялось, что у кого-то лепешка поломана или обгрызана, того в следующем году ждут беды или неприятности; того же, кто сохранил ее в целости, – хорошие события или новости.
   В Германииподготовка к Рождеству начинается с четырех адвентов (от латинского adventus – пришествие, наступление) – постовых предрождественских недель. По традиции, возникшей еще в XVI веке, в последнюю неделю ноября в двухстах городах открываются рождественские базары. Самый большой – в Нюрнберге, где, как и в старину, пекут домики из имбирного теста и заселяют их человечками и зверюшками из чернослива и изюма.
   Двери домов украшают рождественским венком (так называемым «Adventus-Krans»), на котором четыре воскресенья подряд зажигают по одной из четырех свечей (в последнее воскресенье перед Рождеством они горят все), символизирующих четыре предпраздничных недели.
   В канун Рождества празднуют День «Трех святых царей» – в память о волхвах, которые следовали за Вифлеемской звездой в поисках новорожденного Младенца Христа. После церковной службы вся семья собирается за праздничным столом с традиционным жареным гусем, свиными колбасами с квашеной капустой и пирогом с орехами, марципаном и изюмом.
   В Данииподготовка к празднику начинается за три недели. Улицы и площади украшают разноцветными гирляндами, красными бумажными или шелковыми сердцами и… соломенными козликами. В каждой семье ежедневно зажигают рождественскую свечу с делениями от 1 до 24 – такой своеобразный календарь.
   Праздничный ужин начинается около шести вечера. На стол непременно подают жареную утку с яблоками, а на десерт – сладкую рисовую кашу с изюмом и корицей и… запеченным миндальным орехом. Тот, кому он достанется, получает приз. Кроме того, по традиции датчане выпекают и каравай в форме кабана (так называемый «святочный вепрь»), который стоит на столе весь праздник (нередко его хранят и до начала весеннего сева).
   В Испаниив сочельник и на самоРождество после праздничной мессы все собираются за семейным столом, традиционными блюдами которого являются сладости (халва, марципаны, леденцы) и ракообразные (креветки, крабы, лангусты); нередки также миндальный суп и вареные каштаны. А потом, нарядившись в национальные костюмы, испанцы выходят на улицы – песни и танцы не смолкают до утра.
   В Италиик Рождеству начинают готовиться за девять дней (этот период называется «новена»). В первый день новены принято делать презепе (presepio) – символическую пещеру с яслями, где лежит Младенец Христос, с Девой Марией и праведным Иосифом, с пастухами и волхвами. Каждое утро новены итальянцы собираются около домашнего вертепа, зажигают свечи и читают молитвы.
   Накануне Рождества дети и взрослые ходят из дома в дом с «Вифлеемской звездой», поют песни и получают за это деньги, сладости, подарки.
   Торжественный ужин итальянцев обычно состоит из обязательных: чечевицы, белой фасоли, турецкого гороха, бобов с медом, капусты, сваренного в миндальном молоке риса, макарон с сардинками в соусе из грецких орехов и освященного гуся.
   В НорвегииРождество встречают очень пышно и начинают к нему готовиться за три недели, первым делом украшая дом и двор. Следуя древней традиции, на окна ставят Адвенские огни – украшение из семи поднимающихся лесенкой свечек; на крыше на длинных шестах вывешивают рождественский сноп для птиц, у дверей ставят соломенных свиней, оленей, гномов.
   Праздничный ужин, с непременными котлетами и рибё (жареная свинина с костями), начинается в сочельник около шести часов вечера. Существует поверье, что, если рибё не хрустит, жена с мужем могут развестись. На десерт подают рисовый крем (разваренная рисовая каша со взбитыми сливками, политая сиропом) с одним миндальным орехом, «счастливому» обладателю которого достается в подарок… марципановая свинья.
   По давней традиции к Рождеству норвежцы обязательно пекут семь вариантов мучных изделий, в том числе крансекаке (пирог из колечек, сложенных пирамидкой), юлекаке (круглая булка с изюмом), хворост, крумкакер (вафли), пепперкакер (имбирное печенье), манделькаке (миндальный пирог). Некоторые хозяйки умудряются испечь метровые (!) пряничные домики с замысловатыми наличниками и резными крылечками.
   В Финляндиюпраздник Рождества (его называют «Йоулу») пришел из Швеции.
   Финны верили, что в ночь под Рождество появляются души покойников, духи-покровители и нечистая сила. Для покойников и духов всю ночь на столе стояла еда, топилась баня. А чтобы нечистая сила не проникла в дом, на всех дверях снаружи рисовали крест.
   Во Франции, в некоторых ее областях, рождественские праздники начинаются в день святого Николаса, когда французский Дед Мороз (Пер Ноэль – «Отец Рождество») приносит детям подарки и сладости. Он кладет в их обувь, заранее выставленную у камина, – ведь по старинным поверьям в домаПер Ноэль проникает через… дымоходы.
   Помимо веточек омел, приносящих удачу, и всевозможных цветов, которые ставят даже и на стол, праздничным украшением домов французов является креш (вертеп) с искусно сделанными фигурками Святого Семейства, пастухов и волхвов.
   По давней традиции в канун Рождества после полуночной мессы французы собираются у себя дома или в ресторанах (которые открыты всю ночь) на праздничный ужин «ревейон» («пробуждение, наступление дня», что символизирует духовное пробуждение человека через осознание значения рождения Христа Спасителя).
   Обычно к столу подают копченый окорок, дичь, салаты, выпечку, но в разных регионах меню имеет свои особенности. Так, на северо-востоке главным рождественским блюдом является гусь, в Бургундии – индейка с каштанами, в Бретани – лепешки из гречихи со сметаной, в Париже – паштет из гусиной печени в виде полена. В Провансе по старинному обычаю на ревейон подают тринадцать десертов, символизирующих Христа и апостолов.
   В Чехии, на улицах Праги, за неделю до сочельника (его называют «Щедрый вечер») и сейчас можно видеть емкости с водой, где плавают огромные откормленные карпы. Ведь традиционное чешское рождественское блюдо – сочная жареная рыба с сытным картофельным салатом.
   В ШвецииРождество начинают отмечать за четыре недели (так называемые четыре адвента). Традиционно по утрам в домах, школах и детских садах зажигают рождественские свечи – по одной на каждую предрождественскую неделю.
   Свои дома шведы украшают короной из соломы с разноцветными лоскутками, которую вешают в центре, над столом; пол устилают еловыми и можжевеловыми ветвями.
   На праздничном столе – окорок, каша, рыба, жареный гусь с яблоками и сливами, жареная свинина, тушеный картофель, кабачки, пироги с фруктами и особый хлеб с маслом. Украшением стола является вареный шпигованный язык и жареная свиная голова.

Рождественские вертепы

   Сегодня красочные рождественские вертепы, выставленные на всеобщее обозрение на улицах и площадях, в храмах, школах и витринах магазинов, являются неотъемлемой частью праздничного убранства Австрии, Испании, Италии, Польши Франции, Чехии и многих других католических стран.
   Немало здесь и музеев старинных рождественских вертепов. Так, в Музее презепе в небольшом итальянском городке Далмине собрано более восьмиста (!) вертепов, самый большой из которых занимает площадь около восьмидесяти квадратных метров (примерно половина теннисного корта), а самый маленький помещается внутри ореховой скорлупки.
   Главный же рождественский вертеп находится на площади Святого Петра в Ватикане. Тысячи верующих ежегодно приходят сюда в Рождественскую ночь, чтобы увидеть своими глазами, как в сделанную в натуральную величину колыбель положат фигурку Младенца Христа…
   В Москве в последние годы рождественский вертеп сооружают у католического кафедрального собора Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии на Малой Грузинской улице (нередки они сейчас и в православных храмах).

   В древности вертепом называли естественные пещеры. По преданию, именно в одной из них неподалеку от маленького итальянского селения Греччио в 1223 году появился первый рождественский вертеп. Его создание приписывают Франциску Ассизскому – одному из самых почитаемых итальянских святых, основателю монашеского ордена францисканцев. Почти восемьсот лет назад, поставив в пещере ясли и приведя сюда быка и осла, он впервые воспроизвел обстановку той далекой рождественской ночи, когда в грешный мир пришел Спаситель, – для усиления молитвенного состояния верующих во время рождественской мессы.
   Постепенно всевозможные вертепы – с деревянными, матерчатыми, вырезанными из слоновой кости, вылепленными из глины или теста, сделанными из папье-маше или пластика фигурками; с композициями из коралла, фарфора и даже… шоколада, снега и льда стали сооружать и в других местностях Италии, а потом и в близлежащих странах.

Рождество на Руси

   «Наступает вечер; тьма спускается наземь, покрывает своими тяжкими тенями снега белые-пушистые. И вот, вспыхивает на востоке ярким трепетным светом „Вифлеемская звезда“. На нее устремлены взоры всей православной Руси… „Христос рождается!“ – раздается радостное песнопение по всем храмам Божиим и плывет вместе со звоном колокольным от многолюдных городов и сел через долы и горы, по полям и дорогам, по всему неоглядному простору светло-русскому.
   Вечером, в канун Рождества Христова, неизменно придерживающиеся старых благочестивых обычаев люди русские не нарушают поста: по Уставу Церковному разрешается вкушать в это время только сочиво с хлебом пшеничным, „оладьи“ медовые да пироги постные. Разговенье – утром, после ранней обедни.
   …На Святки – простор-приволье широкому размаху живучей родной старины. Это время, для которого словно и создавало богатое народное воображение пестроцветную вязь поверий, гаданий, игр и обычаев», – так поэтично начинает свой рассказ о народном праздновании Рождества известный этнограф и историк Аполлон Коринфский (1868—1937).
   В эти двенадцать дней Русь народная гуляла с таким размахом, буйством и раздольем, что напоминала (а может, даже и превосходила) широкую Масленицу. Катание с ледяных гор и на санях, запряженных лошадьми, драки на кулачках и «стенка на стенку», пальба из ружей, хождение на ходулях, петушиные и гусиные бои, хороводы, молодежные вечёрки… Отдавая дань живучим древним языческим обычаям, рядились (наряжались) в шкуры животных, жгли огромные костры и катали символизирующие солнце горящие колеса (чтобы светило набирало силу); лепили снежных баб, изображавших зиму, которых потом разбивали снежками (чтобы зима была не слишком суровой); колядовали, гадали… Всего не перечислить – каждый находил забаву по себе.
   Кстати, в некоторых русских губерниях на святках устраивались «свозы» невест – именно к этим дням были приурочены смотрины, сватовство и даже помолвки.
   Понятно, что все эти «игрища» не имели ничего общего с самим праздником Рождества Христова и его попразднством [21 - Попразднство – время праздника, наступающее после его первого дня.], а всевозможные заигрывания с нечистой силой – гадания и ряжения (обычно ряженые изображали рогатых и бородатых демонов, принявших вид животных), конечно же, сурово порицались Русской Православной Церковью. Ведь еще до принятия христианства Русью, в далеком VII веке (680—681 гг.), VI Вселенский собор, проходивший в Константинополе, постановил: «Прибегающие к волшебникам, или другим подобным, чтобы узнать от них что-либо сокровенное,… подлежат правилу шестилетней епитимии. Той же епитимии надлежит подвергать и тех, кто производит гадания о счастье, судьбе…, и так именуемых облакогонителей,… делателей предохранительных талисманов и колдунов. Закосневающих же в этом и не отвращающихся от этих пагубных и языческих вымыслов определяем совсем извергать из Церкви…»
   Более того, Церковную точку зрения по данному вопросу поддерживало и православное правительство Российской империи, запрещавшее своими законами «в навечерие Рождества Христова и в продолжении святок заводить, по старинным идолопоклонническим преданиям, игрища и, наряжаясь в кумирские одеяния, производить по улицам пляски и петь соблазнительные песни».
   Ибо «не разгул и шумное мирское веселье делает праздник Христов радостным и приятным для нас, а утешающая душу, услаждающая и веселящая сердце благодать Божия, даруемая свыше лишь тем, кто удаляют себя от всего того, чем оскорбляется любовь Божия…, чем нарушается святость праздника» (С.Булгаков).

Рождественские колядки

   Один из самых известных святочных обрядов, отголосок Руси языческой, – так называемое славление Христа или колядование, который в качественно измененной форме сегодня признает и Русская Православная Церковь. (Интересно, что до сих пор точно неизвестно, что означает это загадочное слово «коляда», «коледа».)
   В старину колядовали по всей Руси – это было любимое народное развлечение, ведь после долгого Филиппова поста наступала пора взаимных угощений, веселья и радости. Недаром говаривали тогда: «Пришли колядки – блины да ладки (оладьи)».
   Отстояв Всенощную службу или Заутреню, молодые люди или в большинстве своем ребятишки (их называли христославы), несущие на шестах бумажную «Вифлеемскую» звезду со свечой или фонарь в виде звезды, ходили по домам с особыми, обрядовыми песнями – так называемыми колядками.
   Различавшихся по содержанию колядок было великое множество. Так, одни рассказывали о рождении Христа Младенца, о волхвах, об Ироде:

     Божья Мати в полозе лежит,
     Сыночка родит.
     Сына вродила, в море скупала…

//-- * * * --//

     От Востока идут три царя,
     Несут Рожденному три дара,
     Ирод же их призвал и пытал,
     Где Дева рождает Сына Святого…

   Другие воспевали солнце, месяц, грозу; третьи величали известных князей и народных героев; четвертые – конкретного хозяина и его семью и желали им благополучия:

     Коляда, коляда, отворяй ворота,
     Хозяин и хозяйка – с праздничком!
     Наделите, подарите колядовщиков
     С амбару решетом или с печи пирогом.

   В ответ христославов одаривали деньгами и всевозможными угощеньями, в первую очередь, традиционными пирожками-колядками.
   Этот народный обычай, наполненный уже только Рождественским содержанием, дошел и до нашего времени: воспитанники православных школ и гимназий теперь повсеместно разучивают трогательные старинные рождественские колядки. К примеру, такие:

     Христос Спаситель в полночь родился,
     В вертепе бедном Он поселился.
     Над тем вертепом звезда сияет,
     «Христос родился!» – всем возвещает.

     Волхвы с востока в вертеп приходят,
     И в яслях бедных Христа находят.
     Христу – Младенцу дары подносят
     И весть святую в свой край уносят.

     Христе Владыко, в Твой день рожденья
     Подай нам, темным, дар просвещенья.
     Для мира Свет Ты, людей отрада,
     Спаси нас, грешных, от власти ада.

//-- * * * --//

     Рождество Христово!
     Ангел прилетел.
     Он летел по небу,
     Людям песню пел:
     «Вы, люди, ликуйте,
     Все днесь торжествуйте —
     Днесь Христово Рождество!»

     Пастыри в пещеру
     Первые пришли.
     И Младенца Бога
     С Матерью нашли.
     Стояли, молились,
     Христу поклонились,
     Днесь Христово Рождество!

     Все мы согрешили,
     Спасе, пред Тобой.
     Все мы люди грешны,
     Ты один святой.
     Прости прегрешенья,
     Дай нам оставленье,
     Днесь Христово Рождество!

Рождественские мистерии

   Мало кто знает, что в России история вертепов насчитывает не одно столетие. В конце XVI-начале XVII веков эти своего рода кукольные мини-театрики с говорящими названиями «Бетлейка» (от Betleem – польское название Вифлеема), «Жлоб», «Яселка», «Вяртэп» проникли через Польшу сначала в Западную Русь (Белорусь) и Малороссию (Украину), затем в центральную и северную Россию, а в XVIII веке – даже и в Сибирь.
   На Руси вертепом называли собственно рождественскую мистерию – особенное кукольное представление на евангельский сюжет. Причем, если на Западе презепе выполнялись в виде стационарной композиции, то вертеп по-русски представлял собой разукрашенную переносную ширму, обычно в виде двухэтажного домика с открытой передней стенкой и с движущимися по специальным прорезям в полу деревянными куклами на стержнях.
   Верхний этаж-сцена олицетворял собой Небо и был предназначен для Святого Семейства и Ангелов. На нижней сцене разворачивалась евангельская история – от появления в роскошных покоях царя Ирода волхвов до его смерти в страшных мучениях после избиения Вифлеемских младенцев…
   На святках с такими вертепами бродячие артисты ходили не только по русским городам, селам и деревням, но и по домам зажиточных горожан, где их всегда с нетерпением ждала ребятня, да и взрослые тоже.
   Старинные переносные кукольные театры-вертепы, прекратившие свое существование в начале ХХ века, можно увидеть и сегодня – в музее Театра кукол имени Образцова или в Театральном музее имени Бахрушина в Москве.

Рождественские приметы

   Именно с Рождеством Христовым (точнее, с сочельником) связывали наши далекие предки множество примет и поверий. Так, в ночь под Рождество на дворах жгли костры, полагая, что усопшие приходят обогреться и что именно от этого огня народится сильная пшеница. А на Рождество непременно надевали новую рубаху – нельзя было надевать просто чистую, будет неурожай.
   Сама окружающая обстановка в Рождественскую ночь – вечернее и ночное небо, звезды, погода – как бы предсказывала виды на будущий урожай.
   Примечали русские люди, что если:
   • небо звездное – будет много грибов и лесных ягод, хороший урожай гороха и богатый приплод домашнего скота;
   • снега возвышаются над дорогой (много снега) – жди урожайный год (особенно хороший урожай ржи и орехов);
   • дорога выше снегов на полях (мало снега) – к неурожаю;
   • метель — будут хорошо роиться пчелы;
   • иней на деревьях – к обильным хлебам;
   • темные святки — молочные коровы;
   • светлые святки — будут хорошо нестись куры;
   • теплый день – хлеб будет темный.
   Более того, брали в расчет даже и дни недели, на которые приходилось Рождество Христово. Так, в одной из древнерусских книг XV века, приписываемой пророку Ездре и называемой ни много, ни мало «Колядник» (вещи совсем несовместимые!), можно было прочитать следующее:
   «Если придется Рождество Христово на воскресенье, будет зима переменная, а весна сырая, лето сухое, осень ветреная…, плодов изобилие…, меду много.
   Если придется Рождество Христово на понедельник, будет зима хорошей, весна и лето сырыми, урожай богатый, пройдут большие дожди, но осень сухая; виноградный сбор скуден, меду мало…; случайные смерти и многим мужам погибель…, плач благородным женам…
   Если придется Рождество Христово на вторник, зима будет снежной, весна сырой, лето хорошее, но сухое, осень тоже суха, урожай скуден, четвероногим гибель…, меда и масла много…
   Если придется Рождество Христово на среду, зима будет хорошей и долгой, весна сухой, лето хорошим, осень сухой; неурожай пшеницы, но винограда много, меду и овощей – изобилие; мужам – погибель…
   Если придется Рождество Христово на четверг, будет зима переменной, весна и лето ветрены; мало овощей, скудно – меду…, масла много и урожай плодам, злакам же скудость.
   Если придется Рождество Христово на пятницу, будет долгой зима, ветреная весна, лето сырое, осень сухая, большой урожай, винограда много…; юным пагуба…
   Если придется Рождество Христово на субботу, зима будет ветреной, весна и лето сырыми, недостаток плодов, но будут они хороши, осень сухая; овцам погибель…, смерть старикам».

Рождественские игры

Кузовок
(из народных игр, записанных В. И. Далем)

   Играющие садятся вокруг стола, на котором стоит небольшая корзинка. Ведущий обращается к первому игроку:
   – Вот тебе кузовок, клади в него что есть на ок, обмолвишься – отдашь залог. Играющие по очереди говорят слова, заканчивающиеся на ок:
   – Я положу в кузовок клубок.
   – А я – платок.
   – Я – замок, сучок, сапожок, пирожок, теремок, качок и т. п.
   Тот, кто не сможет назвать новое слово или повторит уже сказанное, кладет в корзинку залог – платочек, конфету, колечко и т. п.
   Когда все слова уже произнесены, начинается розыгрыш залогов. Ведущий вынимает их из закрытой платком корзины и назначает выкуп: загадать загадку, прочитать стихотворение, спеть, сплясать и т. п. Тот, кто выполнит задание, получает залог в качестве рождественского подарка.

Что изменилось?

Играющие в течение одной-двух минут рассматривают игрушки, висящие на одной или двух ветках елки, и запоминают их. Затем выходят из комнаты. Ведущий тем временем перевешивает несколько игрушек (три-четыре), какие-то убирает, другие добавляет. Играющие должны указать все изменения. Выигрывает тот, кто назовет их большее число.

Фанты

Играющие садятся в круг, ведущая – в середину. Каждый придумывает себе вслух название зимнего атрибута, например: Вьюга, Елка, Снежок и т. п. Игру начинает ведущая: «Ох, болит! – Что болит? – Сердце. – По ком? – По Снежку». Взявшая (взявший) себе это название, не теряя ни секунды, подхватывает: «Ох, болит! – Что болит? – Сердце. – По ком? – По Вьюге». И так далее. Если кто-то опоздает с вопросом или ошибется в названии, то платит ведущей какой-либо фант (безделушку). Когда их окажется много, начинается розыгрыш.
Фанты складывают в шляпу и, перемешав, накрывают платком. Потом ведущая спрашивает: «Что делать тому, чей это фант?» Владелец фанта должен делать то, что захотят играющие.

Поймай удачу

Наполните большой таз водой. Пустите в него половинки яблок или других фруктов, главное – чтобы они держались на плаву. Все присутствующие за праздничным рождественским столом должны по очереди подойти к тазу и, заложив руки за спину, попытаться ухватить ртом какой-нибудь «поплавок». Тот, кому это удастся, поймает удачу на весь новый год.

Кому на ком?

На середину площадки выкатывают большой снежный ком (шар). Играющие, взявшись за руки, встают вокруг него. По счету ведущего: «Раз, два, три!» каждый начинает тянуть соседа к кому, упираясь в то же время, чтобы самому не сойти со своего места. Тому, кто упадет на снежный ком или хотя бы коснется его ногой, придется выйти из игры.

Рождественский стол

Рецепты постных старинных рождественских блюд

Сочиво

1 стакан пшеничных зерен, 2 стакана воды, 100 г мака, 100 г грецких орехов, 2 – 3 ст. л. меда.

Зерна пшеницы истолочь в ступке, чтобы от них отошла оболочка. Просеять, промыть и сварить на воде жидкую кашу, подсластив по вкусу. Растереть в ступке мак, добавить мед, тщательно перемешать и добавить в охлажденную кашу. При желании можно добавить и истолченные орехи.

Кутья

250 г риса, 100 г изюма, 100 г меда.

Рис перебрать и промыть, залить 1,5 стаканами кипятка и варить в кастрюле с плотно закрытой крышкой 3 минуты на сильном огне, 6 минут на среднем и 3 минуты – на слабом. Затем еще 15 минут не открывать крышку чтобы рис хорошо разварился. Добавить в рисовую кашу сваренный заранее изюм и разведенный в небольшом количестве воды мед.

Постное молоко

200 г любых орехов, 3 стакана кипяченой воды, сахар по вкусу.

Истолочь орехи в ступке, постепенно добавляя воду. Процедить через марлю и досуха отжать размельченную ореховую массу. Добавить сахар по вкусу.

Редька с маслом

100 г редьки, 20 г репчатого лука, 5 г растительного масла, соль, сахар, уксус, зелень по вкусу.

Натрите на мелкой терке вымытую и очищенную редьку. Добавьте соль, сахар, мелко нарезанный репчатый лук, растительное масло, уксус. Все хорошо размешайте, дайте несколько минут постоять. Затем положите в салатник горкой, украсьте нарубленной зеленью.

Икра из соленых огурцов

1 кг соленых огурцов, 200 г репчатого лука, 50 г томата – пюре, 40 г растительного масла, соль и перец по вкусу.

Мелко нарежьте соленые огурцы, из полученной массы отожмите сок. Поджарьте на растительном масле мелко нарезанный лук, добавьте огурцы и продолжайте жарить на слабом огне в течение получаса. Затем добавьте томат-пюре, промешайте и жарьте еще 15—20 минут. За минуту до окончания жарки заправьте икру молотым перцем. Таким же образом можно приготовить икру из соленых помидоров.

Русская постная похлебка

   100 г картофеля, 100 г капусты, 20 г репчатого лука, 20 г моркови, 20 г перловой крупы, укроп, соль по вкусу.

   Сварите перловую крупу, добавьте в бульон свежую капусту нарезанную мелкими квадратиками, картофель и коренья, нарезанные кубиками, и варите до готовности. Можно добавить свежие помидоры, нарезанные ломтиками, которые закладывают одновременно с картофелем.
   При подаче посыпать зеленью.

Грибной суп с гречневой крупой

100 г картофеля, 30 г гречневой крупы, 10 г грибов, 20 г репчатого лука, 15 г масла, зелень петрушки, соль, перец по вкусу.

Отварите нарезанный кубиками картофель, добавьте гречневую крупу, заранее замоченные сушеные грибы, поджаренный лук. Варите до готовности. Готовый суп посыпьте зеленью.

Чечевица

1 стакан чечевицы, 1 головка репчатого лука, 5-6 штук кураги, 5-6 ядер грецкого ореха, 1 ст. ложка растительного масла, соль, перец, зелень петрушки.

Чечевицу варят почти до готовности, солят, добавляют мелко нарезанный обжаренный лук, толченые орехи, промытую курагу и варят еще 10—15 минут. В конце варки посыпают перцем и зеленью. Или: готовую чечевицу заправляют обжаренным с томат-пастой луком, размельченным чесноком и мелко нарезанной зеленью кинзы.

Рассыпчатая гречневая каша

   1 стакан гречневой крупы, 2 стакана воды, соль.

   Стакан гречневой крупы прожарьте на сковороде до тех пор, пока она не подрумянится.
   Налейте в кастрюлю ровно два стакана воды, добавьте соль и поставьте на огонь. В кипящую воду всыпьте каленую гречневую крупу и плотно закройте крышкой (крышку нельзя снимать до полного приготовления каши).
   Каша должна вариться не менее 15—20 минут. Сначала на сильном (до закипания), потом на среднем и в конце – на слабом огне. Готовую кашу для лучшего упаривания можно закутать в одеяло.
   Для придания каше дополнительного вкуса ее можно заправить поджаренным в растительном масле мелко нарезанным репчатым луком и предварительно обработанными сухими грибами.

Шаньги из гречневой каши

Раскатайте лепешки из постного теста, на середину каждой положите гречневую кашу, приготовленную с луком и грибами, края лепешки загните.
Уложив готовые шаньги на смазанную маслом форму, запеките их в духовке. Такие же шаньги можно приготовить с начинкой из жареного лука, картофеля с растолченным чесноком.

Картофельные оладьи

Натрите на терке очищенный сырой картофель, посолите, дайте появиться соку. Затем добавьте немного воды и столько муки, чтобы получилось тесто, как для оладий.
Готовое тесто выкладывайте ложкой на горячую сковороду, смазанную растительным маслом, и обжаривайте с обеих сторон.

Картофельные котлеты с черносливом

   400 г картофеля, ½ стакана растительного масла, ½ стакана воды, мука, чернослив, панировочные сухари.

   Сделайте пюре из отварного картофеля, посолите, добавьте растительное масло, теплой воды и столько муки, чтобы получилось некрутое тесто. Дайте постоять минут двадцать, чтобы мука разбухла. Тем временем приготовьте чернослив – очистите его от косточек, залейте кипятком.
   Раскатайте тесто, нарежьте стаканом кружки, в середину каждого положите чернослив, сформируйте котлеты, защемив тесто в виде пирожков, обваляйте каждую котлету в панировочных сухарях и жарьте на сковороде в большом количестве растительного масла.

Рецепты праздничных рождественских блюд

   На Руси праздничный стол накрывали в канун Рождества (в сочельник). По старинному обычаю, в память о яслях Христовых, сначала на стол клали сено или солому, поверх стелили белоснежную накрахмаленную скатерть. В центр ставили обязательные ритуальные сочиво или кутью, вокруг – другие праздничные кушанья, число которых непременно должно было быть двенадцать (по одним источникам – в честь двенадцати апостолов, по другим – по числу святочных дней). Это и блины, и студень, и заливная рыба, окорок, буженина, бараний бок с кашей, домашняя колбаса, жареный или фаршированный гречневой кашей поросенок, свиная голова с хреном, гусь или утка с антоновскими яблоками или с капустой, домашняя колбаса, колядки, всевозможные пироги, пряники и т. д.
   А вот какой рекомендательный перечень праздничных блюд (многие из которых сегодня трудно себе даже вообразить) предлагал нашим предкам, жившим пятьсот (!) лет назад, «Домострой»: «В Великий мясоед после Рождества Христова к столу подают: лебедей да потрох лебяжий, жареных гусей, тетеревов, куропаток, рябчиков, поросят на вертеле, баранину заливную, баранину запеченую, поросят заливных, поросячий потрох, бульоны куриные, солонину с чесноком и с пряностями, лосину, заливное осердье лосиное, осердье лосиное крошеное, губы лосьи, печень и мозги лосиные, зайцы в латках, зайчатину заливную, кур с вертелов, гусиные потроха, говядину вяленую да свинину, ветчину, колбасы, желудки, гусей вяленых, вяленых кур, налимов гнутых, тукмачи, лапшу, карасей, кундумы да щи».
   И это, заметьте, только мясные блюда, обилие которых связано с тем, что именно к Рождеству Христову был приурочен забой скота, а еще примерно такой же, если не больше, перечень блюд рыбных!
   Одним словом, великий праздник – великое (большое, богатое) и угощение!

Рождественская кутья

1 л молока, 500 г сливок, 200 г воды, 300 г пшеничной крупы, 100 г меда.

Пшеничную крупу засыпать в подогретую смесь молока, сливок и воды и варить до готовности. Затем добавить мед, плотно закрыть крышкой и, завернув в одеяло, поставить в теплое место «допревать».

Салат «Русский букет»

   8-10 картофелин, 4-5 морковок, 3-4 соленых огурца, 200 г любой рыбы, 20 г маринованных фруктов, 50 г маслин и по одному маринованному помидору и огурцу, зелень петрушки, 1 банка майонеза.

   Вареные картофель и морковь, соленые огурцы, очищенные от кожицы, нарезать мелкой соломкой, посолить, перемешать, добавить майонез, еще раз перемешать и выложить в салатник горкой. Отварную рыбу порезать тонкими кусочками и обложить ими салат.
   Украсить салат маринованными фруктами, маслинами, свежими или маринованными огурцами и помидорами, зеленью петрушки так, чтобы получился «букет».
   Перед подачей на стол салат еще раз полить майонезом.

Салат «Сибирь»

2 большие картофелины, 1 морковь, 1 свекла, 40 г сушеных грибов, 1 большое яблоко, 60 г клюквы, 1 большая луковица, 40 г майонеза.

Подготовленные овощи, вареные грибы, яблоко нарезать небольшими ломтиками, соединить, добавить клюкву, заправить майонезом. Переложить в салатник, украсить морковью, кольцами лука, клюквой.

Рождественская утка в брусничном маринаде

Утка, для маринада: 100 г брусничного варенья, 5 шт. гвоздики, соль, молотый черный перец.

Мариновать утку целиком 2 часа. Затем поместить ее в гусятницу. Жира добавлять не надо, так как сама утка содержит его достаточно много. Запекать в духовке 2, 5 часа до очень румяного цвета.

Гусь с антоновскими яблоками

   Гусь, 2-3 кг хорошей антоновки, 1 стакан брусничного варенья или брусники, ½ стакана изюма, по 1 ч. л. тмина и сушеного майорана, зелень петрушки и сельдерея, соль.

   Тушку гуся снаружи и изнутри натереть солью, толченым тмином и майораном и нафаршировать яблоками, смешанными с промытым и разбухшим изюмом (яблоки должны быть очищены от кожицы и семечек). Нафаршированную тушку зашить. Положить гуся спинкой вниз на противень, плеснуть немного воды или сухого вина и поставить в хорошо разогретую духовку. Когда птица начнет зарумяниваться, поливать ее выделяющимся соком, а температуру в духовке убавить. Для того чтобы проверить готовность, тушку в нескольких местах проколоть иглой. Если при этом выделяется светлый сок, блюдо готово; если розовый, следует еще допекать, но если при этом птица уже хорошо зарумянилась, сверху ее накрыть листом влажной плотной бумаги.
   Готового гуся положить на доску, вынуть нитки, начинку и разрезать. Куски положить на блюдо и украсить свежими и испеченными яблоками, изюмом, брусничным вареньем или брусникой, зеленью.

Студень

   Трехкилограммовая бульонка (говядина), 1 свиная ножка, 1 большая луковица, специи.
   Мясо промыть, залить холодной водой и оставить на 2-3 часа. Слить воду, промыть мясо еще раз, положить в кастрюлю, залить водой и поставить на огонь. После того, как вода закипит, посолить (бульон должен быть слегка солоноватым), снять пену и оставить вариться под крышкой на медленном огне шесть часов – пока мясо не будет отходить от костей, а бульон не приобретет золотистый цвет и клейкообразную консистенцию.
   Вытащить мясо, отделить его от костей и порезать на мелкие кусочки. На дно лотка или большого блюда положить мелко нарезанный чеснок и уложить на него мясо, чтобы оно не давало чесноку всплыть. Все это залить процеженным бульоном, дать остыть и поставить в холодильник.

Заливная рыба

2 кг свежей рыбы, 2 л воды, 2 луковицы, приправы.

Рыбу почистить, отрезать голову, хвост, плавники, разрезать на куски. Головы и хвосты положить в кастрюлю, добавить пару горошинок черного перца, лавровый лист, пару морковок, лук, залить водой, посолить и поставить варить на полчаса, снимая время от времени пену. Головы и хвосты вынуть из бульона, опустить в него подготовленную рыбу и варить ее на медленном огне до готовности (минут 10—15). Вынуть шумовкой из бульона рыбу и положить в форму. Между рыбными кусками можно выложить нарезанные кружки вареных яиц, звездочки вареной моркови, ломтики лимона. Процедить бульон и залить им рыбу. Дать остыть и поставить в холодильник.

Курица с капустой

Средняя курица, 1 кг капусты, по 3 кофейные чашечки растительного масла и воды, 3 помидора (можно консервированных), зелень петрушки, несколько горошин черного перца, соль.

Курицу нарезать на порции, капусту нашинковать. В большую кастрюлю положить половину капусты, затем куски курицы и оставшуюся капусту. Каждый слой посолить. Добавить нарезанные помидоры, масло, воду и закрыть кастрюлю крышкой. Варить курицу 1 час на среднем огне. Минут за 10 до окончания варки положить нарезанную петрушку и перец.

Язык отварной с маслинами

Говяжий отварной язык, 1 луковица, 2 ст. л. сливочного масла, неполный стакан маслин (маринованного винограда), ½ стакана бульона, пряности, соль.

Отварной язык нарезать ломтиками, положить в керамический горшок. Добавить туда же нашинкованный поджаренный лук, предварительно слегка отваренные в воде маслины (или промытые от маринада ягоды винограда), влить бульон. Горшочек поставить в духовой шкаф на полчаса.

Запеканка из трески с квашеной капустой

   На 4 порции – 750 г филе трески, 2 ст. л. лимонного сока, соль, 2 луковицы, 1 ст. л. топленого масла, 550 г квашеной капусты, 4 ягоды можжевельника, черный молотый перец, 150 г сметаны, полпучка петрушки.
   Рыбу вымыть, обсушить салфеткой и разрезать вдоль на кусочки. Сбрызнуть лимонным соком и посолить. Очистить лук, нарезать тонкими кольцами. Топленое масло разогреть на сковороде, потушить в нем лук и выложить в форму для запекания.
   Квашеную капусту равномерно разложить поверх лука и приправить ягодами можжевельника, солью и перцем. Кусочки рыбы положить на капусту и смазать сметаной. Покрыть фольгой и запекать в хорошо прогретой духовке 20 минут. Затем фольгу снять и запекать еще 15 минут. Готовое блюдо посыпать рубленой петрушкой.

Рождественский творожник

На 150 г творога – 500 г пшеничной муки, 40 г дрожжей, 130 г масла или маргарина, ¾ стакана молока, 150 г сахара, 2 яйца, ром, ванилин, сахарная пудра, немного соли.

Две трети из указанного количества муки замешать с растопленным сливочным маслом или маргарином, сырыми яйцами и разведенными в теплом молоке дрожжами с добавлением соли и сахара и оставить для подъема в теплом месте. Когда тесто достаточно подойдет, следует протереть через сито творог, прибавить к нему немного рома, ванилин и замесить его (творог) в поднявшемся тесте вместе с оставшейся мукой. Теперь тесто готово для формирования творожника. Форму и орнамент, выдавливаемый наверху творожника, выбирают сами хозяйки. Обычно это бывают буквы «Р.И.Х.» (Рождество Иисуса Христа) и любая другая православная символика. Творожник выпекают на смазанном противне в духовом шкафу 45 минут. Затем смазывают его сливочным маслом или маргарином и посыпают сахарной пудрой.

Колядки

2 стакана муки (либо только ржаной, либо ржаной и пшеничной в равных долях), 1 стакан жидкости (воды, молока, простокваши, кефира, сметаны – в любых соотношениях), соль на кончике ножа.

Замесить тесто и оставить на полчаса в прохладном месте, прикрыв салфеткой. Раскатать тесто в тонкий лист и стаканом нарезать ровные кружочки. Положить на каждый любую начинку защипать края и выпекать в хорошо разогретой духовке.

Картофельная начинка

7 – 8 картофелин, 2-3 столовые ложки сливочного масла, 1 яйцо, соль по вкусу.
Картофель отварить и растолочь, добавить в него масло, яйцо, соль и взбить до однородной кремообразной массы.

Морковная начинка

300 г сырой моркови, 1 ч. л. сахара, 1 ч. л. сливочного масла, соль и сок лимона по вкусу.

Морковь натереть на средней терке, добавить в нее 2-3 столовые ложки воды, сливочного масла, сахара, соли и сока лимона. Прикрыв крышкой, немного поварить, изредка помешивая.

Творожная начинка

   100 г свежего творога, 1 желток, ½ ч. л.
   сахара, соль по вкусу.

   Творог тщательно растереть с желтком, сахаром и солью до однородной массы.

Сырная начинка

150 г сыра или брынзы, 1 сырое яйцо, 1 сваренное вкрутую яйцо, 1 пучок петрушки, укропа или сельдерея.

На крупной терке натереть сыр или брынзу, добавить мелко нарезанный укроп, рубленое и сырое яйца, петрушку или сельдерей. Все перемешать.

Начинка из свежих грибов

   1 кг свежих грибов, ½ стакана сметаны, 1-2 ст. л. сливочного масла, 1 головка репчатого лука, зелень укропа или петрушки.

   Очищенные промытые грибы отварить, обжарить в масле, добавить в них отдельно обжаренный репчатый лук, сметану. Все посолить и тушить под крышкой 20 минут.
   Охладить, добавить мелко нарезанную петрушку или/и укроп.

Начинка из каши

1 стакан пшена (перловки, гречки), 2 стакана молока или воды, 2 ст. л. масла, соль по вкусу.

Пшено промыть, залить молоком (или водой), добавить масло, соль и сварить рассыпчатую кашу.

Слойка рождественская

1 стакан муки, 1 стакан сливок, 1 ч. л. масла или маргарина, яблоки, соль, сахар, сахарная пудра, яйцо для смазки.

В муку добавить кипяченые сливки, затем всю смесь размешать с маслом (маргарином) и посыпать солью. Накрыть салфеткой. Дать немного постоять и поставить на ночь в холодильник. Яблоки очистить, вынуть сердцевину и внутрь каждого яблока засыпать сахар. Тесто нарезать квадратиками такой величины, чтобы можно было в каждый завернуть яблоко. Сложить края конвертиком. Защипать, чтобы не вытек сок, смазать яйцом и поместить на смазанный маслом противень. Выпекать до тех пор, пока слойка не зарумянится. Готовые слойки посыпать сахарной пудрой.

Пампушки

   Свежий творог, 1 яйцо, мука, соль, сливочное масло, сметана.

   Протереть творог через решето, добавить в него муку, яйцо, немного посолить и сделать маленькие булочки, которые затем опустить в кипяток.
   Как только булочки всплывут, выбрать их дуршлаком и положить в глубокое блюдо, полить их сливочным маслом. Пампушки подают к столу со свежей сметаной.

Самбук из чернослива

200 г чернослива, 1 ч. л. желатина, 150 г взбитых сливок, сахар по вкусу.

Чернослив отварить в небольшом количестве воды до мягкости, протереть через сито, смешать с сахаром и желатином, растворенном в отваре из-под чернослива. Остудить, взбить, перемешать со взбитыми сливками, выложить в вазу и дать застыть в холодильнике.

Библиография

   Архимандрит Александр (Семенов – Тянь – Шанский). Пути Христовы. Проповеди и статьи.
   Большая книга Рождества. – М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2000.
   Булгаков С. В. Настольная книга для священно – церковнослужителей. – Харьков, 1900.
   Глаголева О. В. Островок любви. – М.: «Переправа», 2011.
   Гоголь Н. В. Собрание сочинений, т. VI. – М.: «Художественная литература», 1986.
   Домострой. – М.: «Советская Россия», 1990.
   Как приучить себя к посту. – М.: Сретенский монастырь, «Новая книга», «Ковчег», 1999.
   Коринфский А. А. Народная Русь. – М.: репринт, 1995.
   Лесков Н. С. Легенды и сказки. – Ленинград: «Художественная литература», 1991.
   Митрополит Антоний Сурожский. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». Проповеди. – Сурожская епархия. Западно-Европейский Экзархат Московского Патриархата, 1982.
   О. Генри. Город без происшествий. – М.: «Московский рабочий», 1981.
   От Рождества до Пасхи. – М.: ЭКСМО, 2009.
   Православная кухня: посты и праздники. – М.: «Лодья», 2003.
   Праздники Православной Церкви. – М.: Православный приход храма иконы Казанской Божией Матери в Ясенево, 2000.
   Праздничные кулинарные рецепты. Выпечка. – М.: «Ставрос», 2004.
   Приготовьте путь Господу. Рождественские проповеди. – М.: «Артос-Медиа», 2006.
   Рождественский пост. – Церковь Рождества Пресвятой Богородицы, село Льялово, 2004.
   Священник Сергий (Ганьковский). Когда вы собираетесь в церковь… – г. Королёв, 1998.
   Станюкович К. М. Собрание сочинений, т.3. – М.: Издательство «Правда», 1977.
   Степанов Н. П. Народные праздники на Святой Руси. – М.: Издательский центр «Российский раритет», 1992.

Сокращения

   1 Кор. – Первое послание апостола Павла к Коринфянам;
   Быт. – Бытие;
   Вар. – Книга пророка Варуха;
   Дан. – Книга пророка Даниила;
   Деян. – Деяния святых апостолов;
   Евр. – Послание апостола Павла к Евреям;
   Еккл. – Книга Екклезиаста;
   Еф. – Послание апостола Павла к Ефесянам;
   Ин. – От Иоанна святое благовествование;
   Ис. – Исход;
   Лк. – От Луки святое благовествование;
   Мих. – Книга пророка Михея;
   Мк. – От Марка святое благовествование;
   Мф. – От Матфея святое благовествование;
   Откр. – Откровение апостола Иоанна Богослова;
   Прем. – Книга Премудрости Соломона;
   Рим. – Послание святого апостола Павла к Римлянам;
   Чис. – Числа.

Рождественский пост и Рождество. Как провести и отпраздновать

Из рождественского послания Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Часть I Преславное чудо

Пра-перепись

Город Давидов

Святая ночь

Ангельская песнь

Иисус Христос

Будем как дети!

Часть II Всё о празднике Рождества

Когда начали праздновать Рождество Христово

Особенности Рождественского

Рождественские или Царские часы

Рождественская Вечерня

Всенощное бдение и Литургия

Собор Пресвятой Богородицы

Иконография

Как проводить святки

История рождественской елки

Часть III Рождественский пост

Какие бывают посты

Однодневные посты

Многодневные посты

Как приучить себя к посту

История Рождественского поста

Как поститься в Рождественский пост

Как поститься в Рождественский сочельник

Часть IV Рождественские проповеди

Свет с Востока

Рождество Христово

Беспредельная любовь

Преодоление язычества

Не бойтесь любить!

Рождество Христово

Часть V Классики о Рождестве

Жизнь (очерк)

Святая ночь (легенда)

Христос в гостях у мужика Рождественский рассказ

Счастливая звезда

Рождественская ночь

Дары волхвов

Часть VI Поэтическое Рождество

Рождественское

«Святая ночь на землю опустилась…»

Рождество Христово

«Ночь тиха. По тверди зыбкой…»

Ночь на Рождество

Часть VII Рождественская мозаика

Западноевропейские рождественские традиции и обычаи

Рождественские вертепы

Рождество на Руси

Рождественские колядки

Рождественские мистерии

Рождественские приметы

Рождественские игры

Кузовок (из народных игр, записанных В. И. Далем)

Что изменилось?

Фанты

Поймай удачу

Кому на ком?

Рождественский стол

Рецепты постных старинных рождественских блюд

Сочиво

Кутья

Постное молоко

Редька с маслом

Икра из соленых огурцов

Русская постная похлебка

Грибной суп с гречневой крупой

Чечевица

Рассыпчатая гречневая каша

Шаньги из гречневой каши

Картофельные оладьи

Картофельные котлеты с черносливом

Рецепты праздничных рождественских блюд

Рождественская кутья

Салат «Русский букет»

Салат «Сибирь»

Рождественская утка в брусничном маринаде

Гусь с антоновскими яблоками

Из рождественского послания
Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Часть I
Преславное чудо

Часть II
Всё о празднике Рождества

Часть III
Рождественский пост

Часть IV
Рождественские проповеди

Часть V
Классики о Рождестве

Жизнь
(очерк)

Святая ночь
(легенда)

Христос в гостях у мужика
Рождественский рассказ

Часть VI
Поэтическое Рождество

Часть VII
Рождественская мозаика

Кузовок
(из народных игр, записанных В. И. Далем)